Валерия

Татьяна Соловьева

   Посвящается Валерии С., первой читательнице моих романов, с огромной благодарностью за поддержку моего творчества и за разрешение назвать ее красивым именем мою книгу

   Дизайнер обложки Елена Соловьева

   © Татьяна Соловьева, 2023
   © Елена Соловьева, дизайн обложки, 2023

   ISBN 978-5-0060-0319-4
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По ту сторону жизни

   Сегодняшний день казался Юстасу бесконечным. Посетители все заходили и заходили в его кабинет, и каждый непременно хотел попасть на прием к самому главному начальнику. Так они называли господина Ра. И каждому Юстас терпеливо объяснял, что прежде нужно побеседовать с одним из заместителей господина Ра, и только тогда может быть решен вопрос о встрече на более высоком уровне. Посетители обижались, но все же проходили в кабинет того из заместителей, к которому направлял их Юстас. Он решал это мгновенно, лишь взглянув на вошедшего. Именно благодаря способности быстро определять уровень развития поступившего к ним человека, Юстаса и взяли работать секретарем к господину Ра. Первое время он радовался и гордился своей работой, но потом начал скучать, слишком уж однообразным делом приходилось ему заниматься.
   И этот день не стал исключением, все посетители направлялись только в шестой и седьмой кабинеты. Было всего три человека, которые попали в кабинет под номером пять, и лишь одна молоденькая девушка оказалась достойной побеседовать с заместителем господина Ра, принимавшим в четвертом кабинете.
   – Что ж, – говорил себе Юстас, глядя на эту привлекательную, но по виду, не очень счастливую девушку, – возможно, именно с ней в конце рабочего дня побеседует господин Ра.
   Его начальник принимал по одному человеку в день, иногда, очень редко, по два, и именно этих людей должны были выбирать его заместители с помощью молодого и неопытного секретаря Юстаса.
   Обычно посетителей было не очень много, человек пятьдесят или шестьдесят, но сегодня творилось что-то невообразимое. Юстасу казалось, что прошло уже больше сотни, а в коридоре толпилось еще очень много людей.
   «Землетрясение у них там, что ли, – безрадостно подумал он, – откуда их столько?»
   Отправив пожилого мужчину, по виду алкоголика, в кабинет под номером семь, Юстас решил немного передохнуть. Он вышел из-за стола, размял затекшие ноги и посмотрел в окно.
   Синее небо с небольшими светлыми облаками, яркое солнце и удивительно красивая радуга, видневшаяся за дальним лесом, немного примирили его с напряженным рабочим днем. Он подумал, как будет хорошо, когда он, успешно завершив этот тяжелый день, выйдет из здания Великого суда. Юстас мечтал пойти на берег извилистой речки, искупаться в прохладной чистой воде, и, смыв с себя усталость, погулять в парке со своей подругой. Он улыбнулся этим приятным мыслям и вернулся обратно на рабочее место.
   Едва он успел сесть за стол, как из первого кабинета вышел Доктор Фил, первый заместитель господина Ра.
   – Для меня опять сегодня никого нет? – спросил он Юстаса.
   – Нет, к сожалению, – ответил секретарь.
   Юстасу нравился Доктор Фил. Это был спокойный, вежливый и всегда улыбающийся человек. Он не был заносчивым или амбициозным, как некоторые другие, и всегда доброжелательно относился к молодому секретарю.
   – Может быть, выглянешь на минуту в коридор, посмотришь, вдруг есть мой клиент. Рабочий день скоро закончится, а всех мы сегодня, вероятно, принять не сможем, – попросил Доктор Фил.
   – Вообще-то, это не положено, – отозвался Юстас, – господин Ра всегда говорит, что должна быть живая очередь, что здесь все равны и никому не положено никаких привилегий.
   – Разумеется, но может быть, сегодня ты сделаешь для меня исключение, ведь не правильно оставлять подходящего человека ждать до завтра, – спокойным и убедительным тоном произнес первый заместитель, – завтра опять может быть много народу, говорят, у них там цунами или еще что-то такое случилось. Комитет по переселению красных совсем зашивается, тоже ничего не успевают.
   – Ладно, сейчас попробую, вдруг и правда найдется для вас клиент, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. Уже месяц никого не было, – с этими словами Юстас открыл дверь в коридор.
   Не так уж много народу, как ему показалось до этого, осталось около тридцати человек, вполне возможно, что они успеют принять всех сегодня. Господин Ра бывал очень недоволен, когда кому-то из посетителей приходилось ждать сутки.
   Как и ожидал Юстас, везде преобладал красный и оранжевый цвет. Слева он заметил парочку желтых. И все, ничего другого. Он уже повернулся и хотел зайти в свой кабинет, чтобы пригласить следующего по очереди, как вдруг ему показалось, что в самом дальнем углу за выступом колонны мелькнул другой цвет, ярко-синий или голубой.
   Нет, не может быть, неужели такая удача! Он решительно направился к источнику цвета и по мере того, как он приближался, цвет несколько раз менялся, он становился то ярко-фиолетовым, то светло-голубым.
   «Странно, – думал он, – с таким мне еще не приходилось сталкиваться».
   Обычно излучение было ровным и однотонным, но это не его дело, пусть заместители сами разбираются, а он направит этого посетителя в кабинет доктора Фила.
   Человеком с непонятным излучением оказалась женщина, худая, изможденная, с дрожащими руками, но совсем не старая и очень красивая. Ее лицо выражало страх и надежду одновременно.
   Юстас несколько секунд внимательно смотрел на нее, а потом решительно произнес:
   – Пройдемте, пожалуйста, со мной.
   Женщина вздрогнула и подняла на него огромные, полные слез, глаза.
   – Это вы мне? – шепотом спросила она.
   – Да, вам, – Юстас улыбнулся и протянул ей руку, – пойдемте.
   – Куда? – ее голос дрожал.
   – Не волнуйтесь, вам здесь помогут и все объяснят, – как можно спокойнее произнес Юстас, и, чтобы как-то отвлечь странную женщину, добавил, – как ваше имя?
   – Имя? – переспросила она, – какое это имеет значение?
   Юстас снова посмотрел на нее. Она казалась испуганной, или просто была не готова к тому, что оказалась здесь. И это было странным. Ведь все люди с фиолетовым цветом ауры появлялись у них совсем не так, как эта неуверенная в себе, дрожавшая женщина.
   – Мне хочется знать, как к вам можно обращаться, – стараясь говорить будничным голосом и усиленно делая вид, что ничего необычного не происходит, сказал Юстас.
   – Меня зовут Валерия, – медленно, будто с трудом вспомнив, кто она, проговорила посетительница.
   – Какое красивое имя, – сказал Юстас, и, взяв ее за руку, повел к двери своего кабинета.
   Из толпы послышался возмущенный гул голосов.
   – Следующий по очереди, заходите, пожалуйста, – громко сказал Юстас, открыв дверь и слегка подтолкнув Валерию вглубь кабинета.
   Весь вечер Юстас думал о таинственной незнакомке с удивительно красивым именем, похожим на название цветка. И на следующий день, хотя это было совершенно против правил, он не удержался и спросил первого заместителя о вчерашней посетительнице.
   – Да, интересный случай, – ответил доктор Фил, – я, признаться, никогда с таким не сталкивался. Вчера с ней беседовал господин Ра, а затем ее отправили в гостевой сектор. Она пробудет там неделю, а потом департамент по развитию будет решать ее дальнейшую судьбу.
   Юстасу не терпелось узнать еще что-нибудь о Валерии, но в это время мелодичный звонок оповестил сотрудников о начале работы. В этот день посетителей было немного, и к радости Юстаса преобладали люди с желтым и зеленым цветом, которых он, вежливо приветствуя, направлял к доктору Элиоту или к доктору Грину. Начался обычный рабочий день, и к обеду Юстас уже не помнил о таинственной посетительнице.
   Он увидел ее снова через три дня. У него был выходной, и он гулял со своей подругой в парке. Они бродили по летнему сектору, наслаждаясь пением птиц и яркими красками цветов, растущих вдоль дорожек парка. Валерию он увидел издали, и сразу узнал по необычному сине-голубому сиянию, исходившему от нее. Она прошла совсем рядом, он успел хорошо разглядеть ее удивленные, широко раскрытые глаза. Вероятно, она была изумлена всем, что видела здесь.
   Юстасу показалось, что ее взгляд выражает недоумение и сожаление, и ему вдруг стало жаль эту красивую, но, по-видимому, несчастливую женщину. В первый раз он столкнулся с печалью здесь, в их прекрасном и радостном мире. Ему захотелось хоть чем-то помочь ей. Он заметил, что она шла по парку в сопровождении двух профессоров из департамента по развитию, они что-то объясняли ей, но слов Юстас не разобрал. Когда они прошли мимо, он непроизвольно остановился и стал смотреть им вслед. Юнона, его подруга, тоже остановилась и внимательно посмотрела на него.
   – Что-то случилось? – озабоченно спросила она, – что это за женщина?
   И Юстас рассказал то немногое, что знал сам. Рассказывая, он краешком сознания подумал о том, что в земной жизни люди никогда не делают таких вещей, нельзя рассказывать своей подруге о том, что испытываешь симпатию к другой женщине. Но эта мысль лишь мелькнула у него и тут же ушла. Он хоть и недолго находился в этом мире, но уже успел привыкнуть к тому, что здесь все совсем по-другому, что здесь ни у кого нет чувства зависти, ревности или злости, а есть лишь любовь к каждому человеку, желание заботится о других и помогать им всеми возможными способами.
   А других людей, тех которые подвержены негативным чувствам, сюда просто не принимают, их отправляют назад, на Землю, для того, чтобы они прошли все необходимые этапы развития, очистились от злобы и зависти и только тогда вернулись бы в этот прекрасный и счастливый мир, для того, чтобы остаться здесь навсегда.
   – Мы должны помочь ей! – воскликнула Юнона.
   – Я же просто секретарь, что я могу сделать? – возразил Юстас, – я выполнил свою работу, нашел эту женщину и отправил ее к первому заместителю. Сам господин Ра беседовал с ней. А он всегда справедлив и его решение не может быть неправильным.
   – Это все так, – не унималась девушка, – но давай рассуждать логически. Если ты видел у нее фиолетовое излучение, значит, она может остаться с нами. Правильно?
   – Правильно. Но это решаю не я, – опять начал оправдываться Юстас.
   – Если ее не оставили сразу, а решают, что с ней делать, значит, она совершила что-то неправильное. А как ты можешь объяснить меняющийся цвет?
   – Я много думал об этом. Мне кажется, что отчасти ты права. Вероятно, ее земная жизнь закончилась, когда она только-только достигла фиолетового уровня, и он у нее был еще неустойчивым, – предположил Юстас.
   – Но такого не должно было случиться. Ведь за такими людьми наблюдают все эти ваши комитеты и департаменты, – возмутилась Юнона.
   Она работала в сфере, связанной с животными, поэтому не очень хорошо разбиралась в системе устройства их мира. Она и в земной жизни любила возиться с котятами и щенками, а в последнем воплощении работала в ветеринарной лечебнице. Здесь кошки и собаки не болели, но им, так же как и на земле требовались внимание и уход. Этим занималась Юнона и еще несколько ее подруг. Девушки работали в комитете по обеспечению вниманием домашних питомцев, непонятно почему сокращенно именуемом КОВШ.
   Для каждого животного здесь был оборудован свой собственный небольшой домик, в котором они проводили время, когда хозяева должны были куда-либо отлучаться, и не имели возможности взять питомца с собой. Кроме кошек и собак, здесь жили еще и крысы, которых Юнона очень уважала и считала умнейшими животными.
   Истории всех животных, оказавшихся здесь, были примерно одинаковыми. Человек, достигший самого высокого уровня развития и имевший на момент перехода в другой мир домашнего питомца, просил своих знакомых или родственников позаботиться о своем четвероногом друге. Но либо эти люди просто выбрасывали животное на помойку, где оно очень быстро погибало от голода и страданий, либо сами домашние питомцы (в основном это были собаки, не представлявшие себе жизни без любимого хозяина) убегали из дома и умирали на его могиле. В том и в другом случае эти животные попадали в специальный отдел, занимающийся душами животных, и сотрудники этого отдела решали, разрешить ли животному остаться и жить вместе с хозяином, или вернуть его обратно на землю.
   Нередкими были случаи, когда именно такие животные оказывались достойными того, чтобы комитет по развитию рассмотрел возможность воплощения его души в человеческое тело. Но все эти вопросы всегда решались комитетом строго индивидуально, исходя из множества нюансов, сопровождающих жизнь и развития каждого живого существа. Ведь всегда и везде из любого правила бывают исключения.
   Вот совсем недавно Юнона рассказывала, что комитет по развитию был в полнейшей растерянности из-за того, что к ним был направлен волк, который в последнем воплощении жил с людьми и не только понимал человеческую речь, но даже мог осознанно имитировать некоторые звуки, подобные словам. Волк жил в гостевом секторе около месяца, и за все это время от него исходила лишь одна просьба, направить его в любом теле поближе к тому месту во времени и в пространстве, где сейчас живет женщина, которая была его последней хозяйкой. И в комитете не устояли, слишком уж необычным был этот случай. Этому удивительному волку было предоставлено тело новорожденного внука той женщины, рядом с которой он хотел находиться. Наблюдения за его развитием в человеческом теле показывали, что он обладает очень хорошей физической формой, и имеет все предпосылки для того, чтобы к концу жизни достичь второго, а возможно и третьего уровня развития человеческой души.
   Конечно, все, в том числе и Юстас, понимали, что определение развития человеческой души по уровням, или по чакрам, является достаточно условным, но все же, это было хоть каким-то ориентиром. Вот и сейчас ему в который раз приходилось объяснять Юноне, что такое определение необходимо, иначе в их мире не будет никакого порядка. Девушка же считала, что они должны принимать всех, кто этого желает и никому не отказывать. А теперь, как поняла Юнона из сбивчивого рассказа Юстаса, власти отказываются принять женщину, обладающую самым высоким уровнем, соответствующим фиолетовому излучению.
   – Если у этой женщины виден фиолетовый цвет, – не унималась Юнона, – значит, она достигла самого высокого уровня развития, и она должна остаться у нас. Но ее появление стало для всех неожиданным, за ней не наблюдали и ей не помогали. Как же такое могло произойти?
   – Я не знаю, – Юстас совсем расстроился, – но думаю, что в комитете разберутся, как с ней поступить.
   – Но тогда попробуй хотя бы узнать побольше, ведь так странно видеть здесь, среди нас, человека, который несчастен. Здесь все счастливы, и она тоже должна быть счастливой. Иначе, она не оказалась бы среди нас. Может быть, мы сможем помочь, – в голосе Юноны звучало сочувствие.
   – Я обещаю тебе, что обязательно узнаю о ее судьбе. А сейчас давай пойдем кататься на аттракционах, если ты, конечно, не возражаешь.
   – Давай, – Юнона улыбнулась, и, вложив свою маленькую прохладную ладошку в его руку, побежала вперед, таща за собой вмиг повеселевшего Юстаса.
   В конце следующего дня Юстас не ушел, как обычно домой. Он решил дождаться, когда господин Ра выйдет из своего кабинета, чтобы поговорить с ним.
   Прошло около получаса, когда дверь кабинета начальника отворилась, и на пороге появился господин Ра. Это был мужчина очень высокого роста, все его тело излучало силу и мощь. Длинные, почти до плеч темные волосы сплетались с густой темной бородой, в которой светились серебром седые волоски. Господин Ра был одет в узкий, плотно облегающий его фигуру темно-синий костюм, поверх которого был накинут легкий широкий плащ. Большие внимательные карие глаза, смотревшие на Юстаса, светились теплом и пониманием.
   – Ты еще не ушел? – с удивлением спросил он Юстаса, – что-то случилось?
   Он и впрямь был удивлен. Его сотрудники никогда не задерживались, чтобы побеседовать с ним. Это происходило только в каких-то чрезвычайных ситуациях, которые в их совершенном мире случались крайне редко.
   Юстас совсем оробел и от волнения не мог произнести ни слова.
   – Ну же, молодой человек, – улыбаясь, сказал господин Ра, – говорите, что вас беспокоит. У меня не так много времени, так что начинайте.
   И Юстас, краснея и запинаясь, наконец-то решился спросить у своего начальника о судьбе странной женщины, которая появилась здесь несколько дней назад.
   – Я понял, о ком вы говорите, – немного нахмурившись, произнес Ра, – это действительно сложный и непонятный случай. Так что же вас интересует?
   – Я хотел бы знать, что с ней стало и где она сейчас, и еще я хотел бы помочь ей, если это возможно, – волнуясь и запинаясь, ответил Юстас.
   Ра внимательно посмотрел на молодого секретаря.
   – А вы, случайно, не влюбились ли в нашу прекрасную гостью? – иронично улыбнувшись, проговорил он.
   Юстас молчал, чувствуя, что краснеет все сильнее и сильнее.
   – Видите ли, молодой человек, – после небольшой паузы сказал господин Ра, – с интересующей вас женщиной произошла ситуация, с которой никто в нашем мире пока не сталкивался. Ее земная жизнь была непростой. Внимательно изучив ее историю, я бы сказал, что за один короткий земной срок она многое пережила. Она страдала, теряла родных, переезжала с места на место. Видимо, из-за этого у нее произошло очень быстрое, а, следовательно, не достаточно глубокое развитие всех необходимых уровней. Поэтому, несмотря на то, что она, безусловно, достойна остаться с нами, мы не можем ее принять.
   Она еще не оторвалась от земной жизни, она вспоминает своих близких, оставшихся на земле и мучается от того, что не может быть рядом с ними. Она просто не видит и не осознает красоты и прелести нашего мира, и ей, определенно, пока рано оставаться с нами.
   – Значит, ее отправят обратно в земную жизнь? – спросил Юстас.
   – Нет, это было бы неправильно, – задумчиво произнес господин Ра, – ведь она, несмотря ни на что, прошла все нужные уровни развития. Отправлять ее назад обычным способом, на мой взгляд, было бы неправильно. Однако, мы предлагали ей и этот вариант. Но она все же выбрала эксперимент.
   – Эксперимент? – изумился Юстас.
   Он никогда не слышал ни о чем подобном.
   – Да, – спокойно и основательно, словно речь шла о чем-то простом и будничном, продолжал господин Ра, – сотрудники комитета по развитию, посовещавшись со мной, предложили ей поучаствовать в эксперименте, в результате которого ее личность смогла бы восполнить недостающее развитие каждого уровня и стать гармоничной, счастливой и достойной остаться с нами навсегда.
   Ей было предложено следующее: разделить ее сущность на семь составляющих, соответствующих семи чакрам, и в каждое из этих составляющих поселить свою собственную душу. То есть, это будет одновременно новая душа, но несущая в себе часть сущности нашей испытуемой.
   Эти семь человек, пройдя свой земной путь, вернуться сюда, их души сольются в одну сущность, которая будет лишь ее сущностью. Она будет полностью осознавать себя, но, кроме этого, в ней будет присутствовать опыт, полученный на земле ее семью помощниками. Я пока понятно объясняю?
   – Понятно, – неуверенно произнес Юстас, боясь признаться, что далеко не все понял из рассказа начальника.
   – Так вот, она выбрала эксперимент и сейчас готовится к нему.
   – Она еще здесь? – спросил Юстас.
   – Да, она здесь и ждет момента, когда можно будет начинать.
   – Разве так сложно отправить души обратно в земную жизнь, – недоуменно проговорил Юстас, – ведь комитеты по переселению занимаются этим каждый день.
   – Нет, в нашем случае все не так просто. Эксперимент начнется, как только я получу с другой стороны сигнал о том, что там готовы принять новые души.
   – А от кого вы должны получить сигнал? – не унимался Юстас.
   – Дело в том, – на удивление терпеливо продолжал объяснять господин Ра, – что мы хотим не просто выпустить души в земной мир, а создать им определенные условия, во-первых, чтобы они совпали во времени и в пространстве, во-вторых, чтобы в этот период на земле не было никаких катаклизмов. А то погибнут, только родившись. Нет, условия должны быть благоприятные, эти люди должны жить в пределах одного большого города и разница в их возрасте должна быть в пределах примерно пятидесяти земных лет.
   – Так много, – Юстас загрустил, – нам придется очень долго ждать, пока эксперимент закончится.
   – Нет, нет, – улыбаясь, сказал господин Ра, – те годы, за которые они успеют родиться, состариться и умереть, для нас пройдут примерно за три или четыре месяца. Там другое течение времени.
   Юстас молчал.
   – Вы, вероятно, не очень хорошо понимаете, как происходит общение с другой стороной? – внимательно посмотрев на растерянного парня, спросил Господин Ра.
   – Если честно, то совсем не понимаю, и мне очень стыдно в этом признаться, – грустно проговорил Юстас, – я ведь работаю в таком месте, где это необходимо знать.
   – Со своей работой вы справляетесь очень хорошо, но вы совершенно правы, такие вещи наши сотрудники должны знать. Так и быть, я уделю вам немного времени и мы поговорим об этом.
   Итак, как всем известно, планету Земля окутывает плотное прозрачное облако. Это аура, которую имеют все живые существа, обладает этим свойством и планета. За этой прозрачной поверхностью и находится так называемая другая сторона. Именно там находятся люди и другие живее существа, живущие на земле. И там, за этим плотным прозрачным облаком существует совершенно другая жизнь.
   Люди, которые живут на той стороне, нас не видят, потому что очень редко смотрят вверх, на небо, они заняты проблемами, которые считают очень важными. Они придумали разноцветные бумажки и искренне верят, что от того, сколько бумажек в их карманах, зависит счастье их жизни.
   Они не могут разглядеть за прозрачным облаком другую, счастливую жизнь, жизнь без страданий и лишений, жизнь, наполненную радостью и возможностью творчества. Они бредут в темноте, не замечая ничего вокруг себя, они не слышат пения птиц, не видят красоты распускающихся цветов, их не радует сияние звезд на ночном небе. Они не понимают, что задача человека, как и любого другого живого существа, состоит в том, чтобы наиболее полно реализовать свои возможности, принести как можно больше пользы самому себе, своим близким и другим людям. Только тогда можно считать, что жизнь удалась.
   Они не понимают, что главное – научиться любить жизнь и получать от нее удовольствие, испытывать радость и наслаждение от творчества. А мы наблюдаем за ними и удивляемся тому, как они живут. Наша задача объяснить людям, что быть или не быть счастливыми, это всего лишь их выбор.
   Мы рады, когда видим, что и на той стороне есть отдельные личности, которые смотрят на небо чистыми, незатуманенными глазами, которым удается избавиться от искажающих зрение мутных очков, надетых на глаза большинства людей. Им удается увидеть величественный процесс внутренней жизни Вселенной, почувствовать бескрайнюю таинственную мощь, называемую Богом и прикоснуться к Высшему сознанию. Такие люди живут так, словно они бессмертны, и воспринимают смерть как естественный переход в другой мир.
   Постоянного сообщения между сторонами нет, но существует тоннель или портал, по которому души ушедших с той стороны людей попадают к нам.
   Мы можем лишь наблюдать за ними, а они, в подавляющем большинстве, нас не видят и не понимают сигналов, которые мы пытаемся им посылать. Лишь немногие могут общаться с нами. Но это общение очень примитивное, не такое, как здесь. Лишь попав сюда, люди понимают, что жили неправильно и стремились не к тем ценностям. Осознав это и получив определенный опыт, их души вновь отправляются на землю.
   Люди, достигшие самого высокого уровня развития на Земле, остаются у нас, живут здесь и совершенствуются дальше. Прожившие у нас достаточно долгое время и решившие пойти дальше поднимаются вверх на гору, которая виднеется за облаками. Подъем труден и опасен, и не каждый может туда добраться. Те, кому еще рано, возвращаются назад, а те, кто преодолеет все препятствия, приходят к Богу и соединяются в единое мощное сознание. Это и есть окончательная цель существования каждой человеческой души.
   Существует легенда, что когда-то очень давно во Вселенной не было ничего, кроме этой огромного и сильного существа, наделенного сознанием. Но потом произошло столкновение этого существа с космическим телом, прилетевшим из другой галактики. И оно разлетелась на множество мелких кусочков, которые воплотились в человеческие души и теперь стремятся вернуться обратно, в свой родной дом.
   Господин Ра замолчал, мечтательно глядя на вершину горы, едва видневшуюся в дымке тумана. Она давно манит его, возможно, скоро и он попытается взобраться на эту гору и достичь конечной цели своего существования. А сейчас этот умудренный огромным опытом и достигший вершин духовного развития человек размышлял о том, насколько правильно устроено мироздание, создавшее их мир, являющийся переходным этапом между жизнью физического тела на земле и окончательным соединением души с Богом. Их мир необходим, ведь подавляющее большинство людей, находящихся здесь, еще не достигло нужного уровня развития. Они ушли с Земли, пройдя все уроки земного существования, но не полностью освободились от земных страстей и привязанностей, не достигли мудрости и полного спокойствия.
   Юстас тоже молчал, боясь разрушить удивительное состояние умиротворения и счастья, охватившее его. Как многого он не знал и не понимал здесь в этом прекрасном и удивительном мире, совершенно не похожим на тот мир, из которого он совсем недавно попал сюда. Может быть, его проблема в том, что он находится здесь еще очень недолго?
   Эта мысль обрадовала его, он подумал, что возможно, со временем он станет таким же мудрым человеком, как и его учитель.
   – Хочешь увидеть ее? – неожиданно нарушил молчание господин Ра.
   От переполнявших его чувств Юстас не смог вымолвить ни слова, лишь молча кивнул и зашагал следом за господином Ра.
   Вскоре они подошли к небольшому лесочку, за которым виднелись силуэты красивых зданий. Они приблизились к большому строению, которого Юстас никогда раньше не видел. Господин Ра открыл дверь, и они оказались внутри. Посреди огромной комнаты стояла большая стеклянная ваза. С первого взгляда казалось, что она сделала из обычного тонкого стекла, но лишь только они подошли ближе, стекло стало переливаться всеми цветами радуги.
   Вскоре над поверхностью вазы возникла головка обычной полевой ромашки. Совершенно обычной, с желтой серединкой и множеством тоненьких белых лепестков.
   Юстасу показалось, что Ромашка внимательно смотрит на вошедших, словно изучая их. Господин Ра поднял вверх обе руки, и на мгновение закрыл нежный цветок от взгляда Юстаса. Когда он убрал руки, Юстас увидел, что белые лепестки исчезли, желтая серединка стала совсем маленькой, а лепестки соединились между собой, словно срослись, и теперь их было ровно семь, и они сияли всеми цветами радуги.
   – Цветик – семицветик, – в изумлении прошептал Юстас.
   – Это сущность человека развитого, – торжественно произнес господин Ра, – и эта сущность принадлежит нашей прекрасной гостье. Она превратилась в цветок и скоро семь ее лепестков улетят на Землю, где каждый из них проживет свою собственную жизнь.
   Ровно через неделю, в самом конце рабочего дня, господин Ра выглянул из кабинета и знаком пригласил Юстаса войти.
   – Хочешь понаблюдать за экспериментом? – с лукавой улыбкой спросил он, – я наконец-то получил сигнал с той стороны.
   – О, да, конечно! – радостно воскликнул Юстас.
   – Тогда приходи через два часа к подножию горы, только смотри не опаздывай.
   Взволнованный Юстас пришел на полчаса раньше и с нетерпением ждал, пока соберутся все сотрудники комитета по переселению.
   Наконец появился господин Ра с двумя заместителями. Они отошли немного в сторону и долго колдовали над огромной стеклянной вазой, в которой, как догадался Юстас, находился прекрасный цветик – семицветик.
   Наконец все приготовления были закончены. Первый секретарь взмахнул рукой и с вершины горы прямо к ним полетел легкий ветерок. По мере приближения он становился сильнее, а достигнув места, где располагалась ваза, превратился в небольшой вихрь. Этот вихрь несколько мгновений кружил на одном месте, закрывая от глаз присутствующих и вазу и ее содержимое.
   – Смотрите, – громко, стараясь перекричать шум ветра, воскликнул господин Ра, – смотрите внимательно, вон там они летят.
   Юстас подошел ближе к краю казавшейся бездонной пропасти и посмотрел вниз, туда, куда показывал господин Ра.
   Наконец он их увидел. Небольшие разноцветные лепестки, больше похожие на перышки летели вниз, кружась и переворачиваясь в воздухе. Ветер нес их, направляя то в одну, то в другую сторону. Сначала Юстасу казалось, что все они летят рядом, одной дружной стайкой, но приглядевшись внимательнее, заметил, что это не совсем так. Один лепесток, подхваченный ветром, отлетел немного в сторону и теперь было уже очевидно, что он первым достигнет того таинственного места, где соединяются два мира.
   – Господин Ра, – прокричал Юстас, – они разлетаются в разные стороны. Что это значит?
   – Это значит, что они уже не единая сущность, а семь разных самостоятельных личностей, которые выбирают новое тело для новой жизни.
   Господин Ра говорил спокойным голосом, потому что порыв ветра, подхвативший лепестки, стих так же внезапно, как и начался.
   Все молча стояли и наблюдали, как первым достиг своей цели и исчез в земном мире желтый лепесток. Затем, места соединения двух миров достигли сразу четыре лепестка, определись, в какой последовательности они исчезли в затягивающем их водовороте, было практически невозможно, но глазастому Юстасу показалось, что первым был все же красный лепесток, сразу же за ним, улетел синий, на одну или две секунды опередив оранжевого, а последним был яркий красивый, блестевший в лучах заходящего солнца фиолетовый лепесток, символ мудрости и духовной силы. Два оставшихся, покружив еще немного, тоже исчезли один за другим, но тут было совершенно очевидно, что зеленый опередил голубого. Уже через минуту то место, где исчезли лепестки, заволокло серым густым туманом.

Глава 1. Зачем дается нам болезнь?

   По ночным, насквозь промерзшим улицам, с громкой сиреной неслась машина «Скорой помощи». Стояла морозная, не характерная для Санкт-Петербурга погода. Всю первую половину зимы шел дождь, частенько перемешивающийся с мокрым снегом, и вот теперь, в начале февраля, зима, казалось, решила взять реванш. Дороги были пустыми, и минут через двадцать после вызова врачи уже поднимались в квартиру.
   Их поразила обстановка в холле, в нищие девяностые годы, им, объездившим по вызовам разные районы и видевшим людей разных социальных уровней, в таком доме еще не приходилось бывать. Сонная консьержка недовольным голосом спросила, куда и зачем они идут, и лишь нажав кнопочку нужной квартиры на своем таинственном аппарате и услышав в ответ истеричный женский голос, подтверждающий, что врачи идут к ним, впустила, наконец, бригаду «Скорой».
   Дверь на пятом этаже была открыта, в проеме стоял молодой мужчина.
   – Прошу вас, пожалуйста, быстрее, – срывающимся от волнения голосом проговорил он, – моей дочери очень плохо.
   – Не волнуйтесь, все будет в порядке, – произнес стандартную фразу Олег Логинов, детский врач, специалист по инфекционным болезням.
   По опыту он знал, что самое главное в такой ситуации – успокоить родителей. Он никогда не анализировал, из-за чего это происходит, но, проработав в детской неотложной помощи около семи лет, был уверен, что спокойное и уверенное в благоприятном исходе состояние родителей, особенно матери, гарантирует успешное лечение и выздоровление ребенка.
   К сожалению, нередко ему приходилось встречаться и с другими случаями, когда истерика матери, ее стресс и нежелание помогать врачу, приводили к печальным последствиям. Особенно тяжело он переживал случай, когда от отравления погиб десятилетний мальчик. Его бригада приехала вовремя и сделала для мальчишки все необходимое. Ему стало гораздо лучше, он пришел в себя и стал звать маму. Мама, влетев в комнату, стала кричать, что ее ребенок сейчас умрет, что она не верит врачам и видит, что ее сыну нисколько не лучше. Ее сумели успокоить и вывести из комнаты, а мальчишке действительно стало хуже, и он умер, пока его везли в больницу.
   Олег, хоть и был дипломированным врачом по образованию и материалистом по убеждениям, не мог не признать, что в вопросы жизни и смерти людей, помимо врачей, вмешивается еще какая-то неизвестная сила, против которой бороться бессмысленно и бесполезно. Сейчас он видел, что ситуацию можно держать под контролем, отец вроде бы адекватный, даже нашел в себе силы улыбнуться в ответ на его слова.
   Он спокойными уверенными движениями осматривал больную девочку. Мать, очень красивая женщина с длинными густыми волосами и мраморной кожей сидела рядом с детской кроваткой. Бросив на нее мимолетный взгляд, он понял, что женщина в положении, на сроке примерно семь месяцев.
   – Ждете еще малыша? – будничным, нарочито спокойным голосом спросил Олег.
   Мать молчала, то и дело дотрагиваясь до горячего лобика девочки.
   – Да, – резко ответил отец, – ждем третьего, у нас еще сын, ему четыре года.
   Медсестра Галя заполняла карту.
   – Фамилия?
   – Куприянова, – мать отвечала спокойно, но напряженно.
   – Имя, отчество?
   – Валерия Сергеевна.
   – Год рождения?
   – Восемьдесят восьмой, ей семь лет, в первый класс ходит, – в голосе матери появились истеричные нотки.
   – Свинкой болели? – спросил Олег, продолжая осмотр.
   – Да, – мать заплакала, – она только что болела свинкой, но уже поправлялась, опухоль почти спала, а тут вдруг высокая температура и сознание теряет.
   – Мы сына отправили к моим родителям, как только Валя заболела, – сказал отец.
   – Это правильно, – машинально ответил Олег, а сам подумал, кто такая Валя?
   Отец, видимо, что-то заметил по его лицу, потому что добавил:
   – Мы зовем дочку Валя.
   – Понятно, – Олег закончил осмотр, – ну что же, с вашей девочкой все будет в порядке, но ее нужно вести в больницу.
   – В больницу? – мать встрепенулась.
   – Не волнуйтесь, болезнь не опасна, но дома ее не вылечить. Собирайтесь. Наверное, вы с ней поедите? – обратился он к отцу.
   – Да, конечно, – отец встал и начал собирать какие-то вещи.
   – Нет, с Валей поеду я, – раздался вопль матери.
   «Ну вот, начинается, – подумал Олег, – а она еще и беременна».
   – Оленька, солнышко, тебе нельзя волноваться, и потом ты можешь заразиться, это инфекционная больница, – уговаривал ее муж, – ты должна думать о малыше.
   Она разрыдалась.
   – Не обращайте внимания, доктор. Я сейчас соберу все необходимое. Меня зовут Сергей.
   – Олег, – он представился, отметив краем сознания, что этот спокойный и уверенный в себе человек нравится ему все больше и больше.
   Через пятнадцать минут «Скорая» уже мчалась в обратном направлении, пугая своей одинокой сиреной редких прохожих.
   Ольга Куприянова осталась одна. Закрыв лицо руками, она с ужасом думала о том, что может случиться в больнице. И повод для переживания у нее был очень серьезный. Помимо беспокойства за здоровье дочки, она боялась, что муж, присутствуя при различных обследованиях, сможет узнать тайну, которую почти восемь лет скрывала от него Ольга.
   Со своим мужем она была знакома с раннего детства. Их родители дружили семьями и мечтали о том, чтобы дети, когда вырастут, поженились. Сергей был старше Оли на пять лет, и свадьбу решено было сыграть, когда невеста закончит институт. Куда пойти учится после школы, за нее тоже решили родители. Оля хорошо училась в школе, и без труда поступила в строительный институт на факультет инженерных систем. Зачем ей надо было поступать именно туда, она не задумывалась, слово отца всегда было для девушки законом, а он сказал, что, если дочь обучится дефицитной в то время специальности, то он устроит ее на работу в проектный институт, занимающийся заказами для оборонной промышленности.
   Сергей никогда не ухаживал за ней, и Оля так не поняла, хотел ли он жениться именно на ней, любил ли ее. Когда она, окончив школу, поступила в институт, Сергей уже работал в лаборатории своего отца, занимался наукой и чем-то еще, в чем Оля не разбиралась. Их семьи встречались раз в неделю по субботам, только тогда она и виделась с Сергеем. Он никогда не звонил ей и не назначал свиданий, но часто рассказывал о том, как они будут жить, когда поженятся, какой у них будет дом, и где они будут отдыхать. Ему нравилось строить планы на будущее, и она всегда присутствовала в его планах.
   Не задумывалась она и о том, любит ли она Сергея Куприянова. Отец сказал Оле, что она должна выйти за него замуж, потому что он умный и порядочный человек, что с ним она будет счастлива и никогда не будет ни в чем нуждаться. В семье Ольги главным всегда считалось материальное благополучие, и девушка выросла с убеждением, что лучший муж, это тот, который хорошо обеспечивает жену и детей.
   Она была привлекательной девушкой, и, естественно, нравилась молодым людям. На первом курсе за ней начал ухаживать старшекурсник. Он несколько раз приглашал ее в кино, а потом признался в любви и предложил выйти за него замуж. Она ему отказала, не без удовольствия представляя себе, как он будет страдать, поджидать ее у парадной, а может быть, даже петь под ее окном серенады и умолять изменить свое решение. Но ничего подобного не произошло. Вскоре Оля узнала, что ее бывший кавалер ухаживает за другой девушкой. Ее самолюбие было уязвлено. Ей казалось, что парень был искренне влюблен в нее, и его поведение Оля расценила, как предательство. После летних каникул она узнала, что он женился. Впрочем, вскоре эта история перестала ее интересовать, потому что неожиданно у нее появился странный поклонник.
   С Таней и Ирой она подружилась в колхозе, куда весь их курс отправили сразу после зачисления. Они жили весь сентябрь в холодном, деревянном бараке и работали по двенадцать часов в день. Совхозное начальство очень радовалось, когда им присылали студентов-первокурсников, им ничего не надо было платить, а работали они очень хорошо и добросовестно. Девушки старались как можно скорее выполнить норму, чтобы побыстрее закончить работу. Вечерами у них устраивались танцы, иногда они ходили в соседний поселок в кино.
   Оля не удержалась и почти сразу рассказала подругам, что у нее есть жених, который старше ее на пять лет, что он сын друзей ее родителей и что родители решили их поженить, когда они были еще детьми. Она оказалась единственной девушкой на курсе, у которой был жених, и подружки, конечно, по-доброму завидовали ей. Однажды осенью, в начале второго курса, они с подругами поехали гулять в Павловск. Стояла удивительно красивая золотая осень, теплое солнце ласково подсвечивало тоненькие паутинки, висевшие в остывающем воздухе, а яркие желтые, красные и бордовые деревья щедро осыпали дорожки своими роскошными листьями.
   Девушки медленно шли, смеясь и болтая об общих знакомых и о студенческих проблемах, смущенно улыбаясь изредка встречающимся молодым людям и с интересом разглядывая многочисленные влюбленные парочки. Оля, безусловно, была самой красивой из подруг, да что там, из всего их потока, а то и из всего института. Высокая, чуть полноватая, с удивительно белым цветом лица и яркими зелеными глазами, она всегда привлекала к себе внимание. Особым украшением Оли были прямые длинные волосы красивого пепельного оттенка. Она гордилась тем, что это был ее природный цвет, и никогда не красила волосы, в отличие от худенькой брюнетки Тани, которая без конца экспериментировала со своим черными волосами, пытаясь сделать и то рыжими, то каштановыми.
   – Смотри-ка Оля, видишь, там за деревьями идет парень, – таинственным шепотом сказала Ира, веселая толстушка с голубыми глазами и светлыми, немного вьющимися волосами.
   – Где? – Оля грациозно повернула голову, но никого не заметила.
   – Вон там, на параллельной дорожке, он уже давно идет рядом с нами и смотрит в нашу сторону.
   Ольга, конечно же, заметила, что парень не сводит с нее глаз, и прекрасно поняла, что именно она привлекла внимание этого симпатичного, хорошо сложенного молодого человека. Она уже не помнила точно, как все произошло, но они разговорились и познакомились. Потом она не видела его около месяца и совсем забыла о нем, но однажды встретила неподалеку от своего дома. После этого ее поклонник почти каждый день провожал ее до дома, носил сумки с продуктами и выполнял все ее мелкие поручения и просьбы. Ольге было приятно осознавать, что этот, в общем-то, очень даже не глупый и симпатичный паренек находится полностью в ее власти. Ей нравилось думать, что она принцесса, а он слуга, тайно в нее влюбленный, ни на что не надеявшийся, который счастлив лишь тем, что она попросит его принести из магазина пакет картошки или проводить в дождь до метро, пронеся над ней зонт. Она не придавала никакого значения этим отношениям, рассматривая их как забаву для себя. Она не сильно удивилась, когда вернувшись после летнего отпуска, обнаружила, что ее поклонник исчез и больше не появлялся. Она совсем забыла о нем.
   Прошли годы, Ольга окончила институт и вышла замуж за Сергея Куприянова. Они уехали в свадебное путешествие в Таллинн, и три дня, проведенные там, в красивом свадебном номере с огромной кроватью, полностью разочаровали Ольгу в своем молодом муже и в брачных отношениях вообще. Сергей, красивый, умный, уверенный в себе взрослый мужчина, оказался в интимных отношениях, по мнению Ольги, слишком нерешительным. У нее не было опыта сексуального общения с мужчинами, и она принимала нежность мужа за отсутствие мужественности, а почтительное к ней отношение за неуверенность в своих силах. Ей, начитавшейся глупых дамских романов, казалось, что настоящий мужчина обязательно должен быть грубым, чтобы доказать свою силу, ему непременно нужно разорвать на женщине платье, и, что он просто обязан овладеть ею, несмотря ни на что. Сергей же, попытавшись обнять молодую жену и услышав, что ей страшно, и она ничего не хочет, отступил, и сделал еще одну попытку к сближению лишь на следующую ночь. Но и тогда Ольга ничего не позволила, надеясь в душе, что он все же поймет, чего ей хочется и исполнит супружеский долг, сломив ее не слишком сильное сопротивление. Лишь на третью ночь, поняв, что он так и переступит определенных пределов, она позволила ему близкие отношения.
   Секс разочаровал Ольгу. Ей хотелось эмоций, романтики, каких-то слов, а ничего этого не было. Молодой муж крепко обнял ее и тут же заснул.
   На следующий день после возвращения из Таллинна, Сергей уехал в длительную командировку. А через две недели после отъезда мужа Ольга случайно встретила на улице своего давнего молодого поклонника. Он, конечно, узнал ее, потому что покраснел, опустил глаза и хотел пройти мимо. Но Оля сама окликнула его. Она была очень рада видеть его, она помнила, что парень действительно был в нее безумно влюблен, и ей очень хотелось с его помощью отомстить своему мужу за неуважительное, с ее точки зрения, отношение к ней.
   Она сама напросилась к парню в гости, сказала, что любила его и переживала из-за его непонятного исчезновения. Еще она сказала ему, что вышла замуж, но отношения с мужем у нее не складываются. Он поверил, и все было так, как ей хотелось. Ей приятно было осознавать, как и тогда, несколько лет назад, свою полную власть над ним, и она подумала, что, пожалуй, она будет держать его при себе в качестве любовника. Ей тогда казалось очень крутым и модным иметь любовника. А о последствиях она не задумывалась. Но ее преданный поклонник неожиданно повел себя непредсказуемо. Он сказал, что никогда и ни за что не согласится делить ее с другим мужчиной и предложил ей уйти от мужа к нему. Он вел себя глупо и очень обидел Ольгу. Она посчитала оскорблением для себя его слова о том, что она хочет жить одновременно с мужем и с ним.
   «Кто он такой, чтобы осуждать меня, – в гневе думала она, возвращаясь домой, – ну и пусть прозябает один в своей дыре, к счастью, я никогда больше его не увижу».
   И действительно, больше их пути не пересеклись, однако к своему ужасу, Ольга вскоре поняла, что беременна, и что отцом ребенка является вовсе не ее муж. Она не знала, как ей быть. Однако, успокоившись и все обдумав, она решила, что Сергей вполне может поверить в то, что зачатие произошло в их первую брачную ночь в Таллинне. Так и случилось. Ольга родила здоровую девочку, которую назвали Валерией, потом на свет появился Димка, и вот теперь Ольга ждала третьего ребенка.
   И лишь теперь, когда Валя тяжело заболела, и Сергей уехал вместе с ней в больницу, она сидела и дрожала от ужаса, представляя себе, что произойдет, если муж выяснит правду о рождении Вали. Вдруг ей нужно будет делать переливание крови и муж захочет сдать свою кровь, и вот тут-то врачи и выяснят, что он не родной отец. Картины, одна страшнее другой представали перед Ольгой. Наконец, она заставила себя лечь в постель и даже заснула, но и во сне ее мучили кошмары, как это часто бывает у людей с нечистой совестью.
   В приемном покое больницы Валю сразу же положили на каталку и отвезли в кабинет с табличкой «Не входить». Сергей, не зная, что ему делать, сел под дверью и принялся ждать. Ему никто ничего не объяснил и ни о чем не спросил.
   Минут через пятнадцать рядом с ним появился Олег.
   – Я все необходимые документы оставил в приемном покое, врачи сейчас осмотрят вашу девочку и переведут в палату. Вы главное не волнуйтесь, – сказал он, присев рядом.
   – Спасибо вам, – искренне ответил Сергей, – а то я тут сижу и чувствую себя муравьем в этой сложной системе.
   – Это вполне естественно, – Олег улыбнулся, – сейчас к вам выйдет врач и все объяснит. Но я думаю, что в вашем случае прогноз благоприятный. Недели через две заберете вашу дочку домой. А я вынужден с вами попрощаться. Всего вам доброго.
   Он встал и направился к выходу.
   – Подождите, – Сергей быстро пошел за ним.
   Олег обернулся.
   – Извините, меня, пожалуйста, не могли бы вы оставить мне свои координаты, так, на всякий случай. Я вижу, что вы хороший врач, – Сергей на секунду задумался, – да и человек хороший.
   – Конечно, – Олег опять заулыбался, – мне тоже очень приятно с вами познакомиться. Вы решительный и организованный человек. Будут проблемы, обращайтесь.
   Он достал из кармана блокнот, вырвал листок, черкнул на нем несколько слов и протянул Сергею. Мужчины пожали друг другу руки, и Олег исчез за дверью с таинственной надписью «Служебный вход».
   Едва Сергей успел убрать листок в карман, как из-за двери, куда увезли Валю, вышел врач.
   – Вы отец Куприяновой?
   Сергей кинул, попытался улыбнуться, хотя от волнения у него перехватило горло.
   – У вашей дочери серозный менингит, осложнение после свинки. Это не опасно, если сразу начать лечение. Серозный менингит, самая легкая его форма, к счастью. Нам придется два раза брать спинномозговую жидкость, чтобы контролировать процесс лечения. В больнице ваша дочь пробудет около двух недель. Ей уже сделали все необходимое, завтра температура спадет. Так что не волнуйтесь, с ней все будет в порядке.
   – Спасибо вам, доктор, мне можно будет ее увидеть?
   – Подождите немного, сейчас ее отвезут в палату, и медсестра проводит вас.
   Врач уже поворачивался к Сергею спиной, но он жестом попросил его подождать.
   – Я хотел бы устроить ее в отдельной палате, если это возможно, и готов оплатить все расходы.
   – Поверьте, в этом нет необходимости, – врач слегка улыбнулся, – у нас двуместные удобные палаты. К тому же одной девочке в палате будет скучно. А так дети общаются и помогают друг другу. Будет лучше, если вы купите лекарства для вашей дочери, я сейчас напишу вам список.
   – Конечно, – торопливо ответил Сергей.
   Доктор велел ему пройти к той палате, в которую должны были привести Валю и ждать там. Ему дали белый халат и попросили медсестру проводить его на нужный этаж.
   Он сел и снова принялся ждать. Минут через пять мимо него провезли совсем молоденькую девушку. Он обратил внимание на бледное лицо и тоненькие руки, свисавшие с каталки. Девушка казалась совсем безжизненной. Чуть позади каталки шла худая пожилая женщина. Лицо ее было странного, какого-то серо-зеленого цвета, по щекам катились слезы.
   «Наверное, бабушка этой девочки, – с удивлением подумал Сергей, – странно, неужели нет родителей».
   Женщина села рядом с ним на скамейку, и они вместе наблюдали, как девушку завозят в палату. Вскоре из палаты вышел врач и обратился к пожилой женщине.
   – Улучшений пока нет, но надо надеяться. У нас хорошая больница, надо верить, что девочка поправится. Было бы очень хорошо, если бы смогли достать лекарство, о котором я вам говорил.
   Женщина закивала головой.
   – Я попробую.
   – Вот и хорошо, – ответил врач, – сейчас медсестра ее уложит, и вы сможете зайти.
   Врач ушел, а женщина неподвижно сидела и смотрела перед собой пустым невидящим взглядом.
   – Где же я достану это лекарство? – услышал он тихий шепот.
   У Сергея сжалось сердце. Он вдруг подумал, что и его доченька, его Валечка могла быть на месте этой безжизненной девушки, которой не лучше и у которой нет родителей, а есть лишь пожилая бабушка, неспособная ей помочь.
   – Извините меня, – обратился он в женщине, – меня зовут Сергей Николаевич. Мою дочь сейчас должны привезти в одну из этих палат, и мне тоже надо покупать для нее лекарства. Я хотел бы вам помочь. Скажите, что нужно купить.
   Женщина подняла на него полные слез глаза.
   – Да хранит вас бог, если вы в него верите, – прошептала она, потом засуетилась, полезла в ободранную сумочку, достала оттуда мятый листочек бумаги и дрожащими руками протянула Сергею. Он взял листок и спрятал его в карман.
   – Идите домой, выспитесь, отдохните. Я завтра рано утром привезу лекарства. Как фамилия вашей внучки? – улыбнулся он.
   – Даша Белоусова. Только я ее мама, совсем от горя в старуху превратилась. Дашенька уже неделю здесь, сначала было лучше, а сегодня с утра резкое ухудшение. Врачи в глаза мне не смотрят, отворачиваются, – женщина расплакалась.
   Сергею вдруг стало стыдно, за свое благополучие, за свой модный новый костюм и еще непонятно за что.
   – Простите меня, – сказал он, не понимая, почему у него вдруг все расплылось перед глазами, – я запомнил, Даша Белоусова, завтра рано утром лекарство будет, и поверьте мне, с ней все будет в порядке
   – Вас судьба наградит за вашу доброту, – снова прошептала женщина, и к ужасу Сергея, вдруг качнулась и потеряла сознание.
   Он вскочил, побежал к сестринскому посту. Маму Даши Белоусовой уложили тут же в коридоре, около нее суетилась медсестра.
   Сергей побежал вниз и в коридоре наткнулся на лечащего врача.
   – Скажите, что с девочкой Дашей? – торопливо спросил он.
   – А Белоусова, плохо с ней. Очень тяжелая больная. Боюсь, не вытащим. И мать жалко. Одинокая немолодая, дочка единственное, что у нее есть, – доктор с сожалением развел руками.
   – Послушайте, я куплю лекарства для Даши. И оплачу ее лечение. Пожалуйста, спасите ее, если это возможно, – Сергей говорил быстро и сумбурно, боясь, что его не поймут.
   Врач внимательно посмотрел ему в глаза. Потом легонько пожал ему руку чуть выше локтя.
   – Спасибо вам, вы порядочный человек. И добрый. Приносите лекарства, я сделаю все возможное. А может быть и невозможное.
   Даша, наконец, пришла в сознание. Как некстати эта болезнь. Она здесь уже неделю, и, похоже, что это надолго. А сегодня с утра ей стало совсем плохо, все тело ломит и очень сильно болит голова. Так сильно, что невозможно ни о чем думать. Не радуют даже мысли о том, что теперь можно почти месяц не ходить в школу. Так сказал врач, когда ее сюда привезли. Только она не думала, что пролежит так долго в больнице.
   Она думала, что пробудет тут дня три или четыре, а потом будет целый месяц сидеть дома, болтать по телефону с подружками, а когда мать будет на работе, она сможет пригласить в гости своего одноклассника Костю Старостина, который ей давно нравился. За неделю то того, как она заболела, он сказал Даше, что хочет с ней дружить. В тот момент, когда у нее появились мысли о Косте, голову сжал тугой обруч, и она снова потерла сознание.
   Очнулась она от шума в палате. Головная боль исчезла, во всем теле появилась легкость, исчез жар, перестало ломить кости.
   «Похоже, я поправилась, надо сказать об этом врачам, а то они сильно суетятся и переживают», – подумала она.
   В палате находились два врача и три медсестры. Они что-то говорили друг другу и почему то звали Дашу по имени. Она заметила, что врачи какие-то странные, не похожие на тех, которых она знала. Сначала ей показалось, что они бегают вверх ногами. Потом она поняла, что они-то как раз бегают по полу, а это она, Даша находится под потолком и смотрит на них сверху вниз, поэтому врачи ее не видят.
   «Вот смехота – подумала она, – они меня потеряли, а я тут».
   Ей захотелось сделать что веселое и озорное, обшарив комнату взглядом, она заметила небольшое отверстие в стене и решила туда спрятаться.
   «Там они меня точно не найдут».
   Однако спрятаться ей не удалось. Вместо этого Даша вдруг очутилась в соседней палате. Было темно, но из-за неплотно занавешенного окна в комнату тоненькой струйкой проникал лучик лунного света. В этом лунном свете ей было все хорошо видно. В палате стояли две кровати. На одной из них лежала маленькая девочка.
   «Хорошенькая», – подумала Даша и наклонилась над девочкой, чтобы получше рассмотреть ее. Но тут лучик лунного света вдруг завертелся, превратился не то в спираль, не то в пружину, и Даше показалось, что ее словно затягивает какой-то вихрь, который вдруг захватил ее целиком и потащил куда-то в неведомое ей пространство. Она словно провалилась во что-то густое и мягкое.
   «Как будто в кисель», – мелькнула у нее мысль. После этого наступила темнота, и она перестала воспринимать окружающий мир.
   – Скорее, – кричал врач, – она уходит.
   Сестры бестолково суетились и только мешали врачу и ассистенту.
   – Сколько минут стоит сердце? – спросил врач, понимая, что шансов почти не осталось.
   – Есть, есть пульс, – закричал молодой ассистент Миша.
   – Неужели вернулась? – в голосе врача слышалась огромная усталость.
   Наконец веки больной слегка дрогнули.
   – Сколько минут стояло сердце? – не унимался врач, – мозг мог погибнуть?
   – Смотрите, она открыла глаза.
   – Как тебя зовут? – очень строго, как показалось Даше, сказал пожилой человек с сердитым лицом.
   Она смотрела на него отрешенным взглядом, плохо понимая, чего от нее хотят и молчала.
   – Ты помнишь, как тебя зовут? – не унимался врач.
   Его голос мешал ей, не давал впасть в то приятное чувство покоя и блаженства, которое она только что испытала.
   – Даша, – неуверенно, словно спрашивая саму себя, ответила больная.
   Все рассмеялись и вздохнули с облегчением.
   – Я думаю, не стоит говорить матери, что девочка пережила клиническую смерть, – сказала медсестра, та самая, которая сегодня вечером помогала Дашиной маме придти в себя после обморока.
   – Матери говорить не надо, а вот в историю болезни записать необходимо, у нее из-за этого могут возникнуть проблемы, – безапелляционно заявил врач.
   – Ну, теперь-то она поправится, – сказала медсестра, – этот мужчина, отец другой девочки, уже привез все лекарства. Представляете, среди ночи привез, ведь нашел где-то.
   И действительно, благодаря лекарствам, так вовремя купленным Сергеем Куприяновым, состояние Даши быстро стало улучшаться. Сергей несколько раз спрашивал о ней лечащего врача своей дочери, и тот заверил Куприянова, что девочка поправляется во многом благодаря и его участию. Через две недели выздоровевшую Валю Куприянову выписали из больницы, а еще через пару месяцев Сергей, глядя на веселую и благополучную дочку, навсегда забыл тяжелые дни пребывания в больнице и худенькую девочку Дашу, которой он спас жизнь.
   Его жена в положенный срок родила здоровую девочку, которую назвали Наденькой. Летом их семья, теперь уже в полном составе с повзрослевшей и совершенно оправившейся от тяжелой болезни Валей, пятилетним озорником Димкой и трехмесячной малышкой переехала в новую, пятикомнатную квартиру в малоэтажном элитном комплексе, недавно построенном на северо-западе Санкт-Петербурга.
   Даша заболела в конце января, через две недели после зимних каникул. Выписали ее из больницы лишь в начале марта, когда уже появились в продаже пушистые, как маленькие цыплята, тоненькие веточки мимозы, предвестники весны.
   Ослабевшая девочка еле передвигала ногами, то и дело пытаясь повиснуть на маминой руке.
   – Сейчас милая, – говорила обессилившая мать, – скоро дойдем до остановки.
   Медленно, постоянно останавливаясь, с огромным трудом они все-таки добрались до дома. Даша с удивлением обвела глазами небольшую комнату.
   – Как-то здесь стало тесно, – медленно, почти по слогам, сказала она.
   – Просто ты выросла, – устало отозвалась мать, – да и отвыкла от дома.
   Даша легла на кровать, почему-то показавшуюся ей большой, свернулась калачиком и мгновенно заснула. Она спала и видела себя во сне маленькой девочкой, лет пяти или шести, хорошенькой, со светлыми вьющимися волосами. Девочка эта, то есть, она, маленькая Даша, бежала по огромному полю, усыпанному ромашками и колокольчиками. Она бежала и кричала что-то, вокруг нее летали огромные, удивительно красивые бабочки. Поле это находилось на невысоком холме, а внизу за деревьями, блестела ровная гладь лесного озера. Ей было так хорошо в этом сне, она чувствовала себя настолько счастливой, что просыпаться ей не хотелось.
   Даша вдруг поняла, что осознает себя во сне, понимает, что это сон, и что это странно. Еще она поняла, что ее реальная жизнь, эта бедная убогая комнатка, в которой она оказалась, не нравится ей. А нравится спать и видеть этот сон, а может быть еще и другие, такие же красивые сны. Когда ее мать, приготовившая для дочери вкусный обед, зашла в комнату, Дашенька крепко спала, улыбаясь во сне доброй, счастливой улыбкой.
   Мама Даши, Любовь Андреевна растила дочку одна. Воспитывать Дашеньку она пыталась на примере семьи своих родителей. Они поженились перед самой войной, в начале июня сорок первого года, и через две недели двадцатитрехлетний Андрей Белоусов ушел на фронт. Его жене, Маше, было всего девятнадцать лет. Всю войну девушка прожила вместе со своей семьей в Ленинграде, в блокаду она похоронила почти всех своих родных, и долгожданную победу встретила со своим младшим братом Петей, единственным из всей их большой семьи, пережившим тяжелую блокадную зиму.
   Летом сорок пятого года вернулся с войны ее муж Андрей, от которого за все эти годы Маша не получила ни одной весточки. Но она верила, что ее любимый жив и обязательно вернется к ней. Так и случилось. И хотя муж никогда не рассказывал ей о войне, а по ночам часто вскрикивал во сне, Мария Белоусова была счастлива. Через год после возвращения мужа она родила дочку Любочку. Девочка росла здоровой, муж постепенно привык к мирной жизни и стал неплохо зарабатывать, подрос младший брат и тоже устроился на работу.
   Страна постепенно восстанавливалась после тяжелого времени, жить становилось легче. Их семья в скором времени смогла купить себе кое-какую мебель и даже маленький телевизор. Потом Петр, младший брат Марии, женился и уехал жить в Крым, в город Алушту, откуда родом была его жена.
   Отец умер, когда Любе было восемь лет. Они с мамой остались вдвоем. Мама, очень любившая отца, до конца своей жизни, а умерла она в возрасте пятидесяти восьми лет, так и не смирилась с его смертью. Она постоянно рассказывала дочери, каким порядочным и замечательным человеком был ее отец, как его ценили и уважали на работе и как он заботился о жене и дочери. И постепенно у Любы в голове образ реального человека со всеми его слабостями и недостатками сменился на недостижимый идеал, обладающий исключительно положительными чертами. Кроме этого, мать не уставала внушать подрастающей дочери, что таких людей, как ее отец, больше на свете нет, никогда не было и не будет. Она осуждала всех потенциальных кавалеров подрастающей дочери.
   – Чего достиг в жизни этот твой Василий, – строго говорила она Любе, обсуждая однокурсника, предлагавшего сходить в кино, – вот твой отец…
   И опять пускалась в бесконечные воспоминания о единственном идеальном мужчине, существующем в природе. Постепенно все окружающие Любу молодые люди, пристально рассматриваемые ее матерью, один за другим исчезли из Любиной жизни, находили себе других, менее разборчивых невест и создавали счастливые семьи. Подруги выходили замуж, у многих уже появились дети, а она так и сидела вечерами рядом со стареющей матерью и слушала рассказы о своем замечательном отце.
   Любе было тридцать два года, когда у мамы случился удар. Ее продержали две недели в больнице, а потом выписали домой. Мама была полностью парализована, и ничего не могла делать самостоятельно. Любе пришлось уйти с хорошо оплачиваемой работы и устроиться в другое место, где платили гораздо меньше, но зато был свободный график. На ее счастье их семье очень помогала пожилая соседка по коммунальной квартире, она была одинокой и очень любила Любу.
   Через год мама умерла, а еще через год у Любы родилась дочка Дашенька. О том, кто отец ее ребенка, не знал никто, даже соседка тетя Клава.
   Всю весну Даша провела дома. Ходила она только в поликлинику к пожилому невропатологу, посещать которого ее обязали раз в неделю. Врач внимательно осматривал девочку, добросовестно стучал молоточком по худющим коленкам, заставлял закрывать глаза, вытягивать вперед руки, и указательным пальцем дотрагиваться до носа.
   – До своего носа, милая, не до моего, – каждый раз повторял невропатолог, пытаясь пошутить, хотя Даша прекрасно это знала и без его комментариев.
   Он объяснил девочке, что в этом учебном году ей не рекомендуется ходить в школу, учиться дома и делать уроки тоже не нужно.
   – Для тебя будет гораздо лучше, если твой организм отдохнет, на лето я дам тебе направление в хороший санаторий. После этого в сентябре ты будешь уже совсем здоровой и сможешь ходить в школу. А сейчас тебе нужен полный покой, никаких подружек, танцев, шумных игр. Телевизор тоже смотреть не надо. Да и книжки читать старайся поменьше.
   Даша и сама не хотела никаких развлечений. Сразу после того, как она выписалась из больницы, к ней пришли в гости одноклассники. Они принесли ей фруктов и сладостей, подружки хотели поболтать и рассказать школьные новости, а Костя Старостин, мальчик, который до ее болезни несколько раз провожал ее до дома и помогал нести портфель, улучшив минутку, предложил сходить в кино. Даша с трудом дождалась, когда они уйдут, стараясь быть вежливой и никого не обидеть, потом, сказав маме, что все еще не очень хорошо себя чувствует и ни с кем не хочет общаться, попросила позвонить одноклассникам и объяснить им, что навещать ее пока не надо.
   Подруги пытались еще несколько раз встретиться с ней, но Даша оставалась непреклонной, она не подходила к телефону и никому не открывала входную дверь. Постепенно девчонки перестали приходить и звонить, и Даша, наконец, обрела долгожданный покой.
   Когда настал конец учебного года, две ее одноклассницы, Катя и Наташа все же упросили Дашину маму устроить им встречу с выздоравливающей подругой. Любовь Андреевна согласилась, несмотря на то, что дочка категорически отказывалась общаться с друзьями. Она надеялась, что Даша успела соскучиться по сверстникам и, возможно, посещение девочек выведет ее дочь из состояния бездействия, в котором она находилась вот уже три месяца. Даша на удивление спокойно отреагировала на сообщение мамы о том, что к ней придут подруги. Она угостила девочек чаем с печеньем, выслушала их веселое щебетание, покивала головой в знак того, что слушает их и даже задала несколько вопросов.
   Но Любовь Андреевна, присутствовавшая при этом и внимательно наблюдавшая за дочерью, заметила, что Даше совершенно не интересно то, о чем говорят ее подруги. Более того, ей казалось, что дочка вообще плохо представляет, кто к ней пришел и о чем рассказывает. Катя и Наташа, наоборот, были очень довольны визитом, перед уходом они сказали Любови Андреевне, что Даша явно поправляется, что она стала улыбаться и интересоваться жизнью класса, и что совсем скоро она окончательно выздоровеет.
   – Мама, а что это за девочки? – спросила Даша, когда мать, закрыв входную дверь, вернулась на кухню.
   Любовь Андреевна молча опустилась на табуретку и обхватила голову руками.
   – Ты что, совсем ничего не помнишь? – посмотрев на дочь, тихо спросила он.
   – Мне кажется, что они приходили сюда, давно, когда мы с тобой только поселились здесь. И ты говорила, что это мои подруги. Но у меня это все, как в тумане, – Даша говорила медленно, тщательно подбирая слова, – Я не помню, что мы здесь давно живем, мне кажется, что мы жили в какой-то большой квартире.
   Любовь Андреевна тихо заплакала.
   – Что же нам с тобой делать, доченька? – сказала она, гладя Дашу по голове, – ты очень изменилась, совсем другая стала, тихая, спокойная. Раньше ты была другая.
   – Какая я была? Расскажи, – заулыбалась Даша, и первый раз после болезни Любовь Андреевна увидела в глазах дочери неподдельный интерес.
   И она стала рассказывать. О том, что раньше Даша была непослушной и грубой, прогуливала уроки и на нее жаловались учителя, что маму часто вызывали в школу, потому что Даша со своими подружками обижала других скромных и слабых девочек. Но училась она хорошо, была способной и у нее была прекрасная память. И если бы не плохое поведение и прогулы, Даша могла бы быть одной из первых учениц в классе.
   – Знаешь, мама, вот когда ты рассказываешь, я это все вспоминаю, но как будто в тумане, вроде бы это все и было, но словно не со мной, – задумчиво проговорила Даша.
   – Это все от болезни, – на глазах Любови Андреевны снова показались слезы, – от болезни, будь она неладна.
   – А тебе какая дочка больше нравится? – глядя на маму хитрющими глазами той, прежней Даши, спросила дочка.
   Любовь Андреевна разрыдалась.
   – Солнышко ты мое, – сквозь слезы говорила она, – я так тебя люблю, главное, чтоб тебе хорошо было, мне-то уж что, мне-то ничего не надо, тебя бы вырастить.
   – Мамочка, дорогая, не плачь, пожалуйста, – обнимая мать и поглаживая ее по худым плечам, говорила Даша, – ведь ты сама мне говорила, что все, что ни случается в жизни, все к лучшему, вот и я из-за болезни стала лучше, я никогда больше тебя не обижу и не нагрублю, я стала совсем-совсем другой, я даже почти не помню, какой я была раньше.
   – Но ведь тебе надо учиться, – немного успокоившись, сказала Любовь Андреевна, – тебе надо ходить в школу, общаться с подругами.
   – Зачем? Мне хорошо дома, с тобой, – Даша опять заулыбалась, и ее искренняя и добрая улыбка солнечным лучиком озарила темную, выходящую окнами во двор – колодец комнату.
   – Как зачем? – изумилась мать, – ведь ты должна быть такой, как все.
   – Быть такой, как все – скучно, – тихо-тихо ответила Даша.

   Олег Логинов с грустью смотрел из окна машины «Скорой помощи» на пустые вечерние улицы с редкими прохожими. Его не радовала красота и величие огромного города в это самое необыкновенное время года, в разгар белых ночей.
   Когда поступил вызов, его смена уже заканчивалась, до конца рабочего дня оставалось всего несколько минут, но другая бригада еще не появилась, и Олегу пришлось ехать в центр города к пятилетнему мальчику с высокой температурой и сильной головной болью.
   И вот теперь он ехал в машине и думал о том, что сегодня ему опять придется дежурить всю ночь, потому что его сменщики уехали куда-то за город и неизвестно когда вернуться на станцию. А значит, он опять не успеет домой до того времени, пока его жена Катя не уйдет на работу. Они не смогут вместе позавтракать, и Катюшка не нальет ему чашку горячего ароматного чая.
   Последний месяц он работал почти все ночные смены. Наступила отпускная пора, и приходилось подменять сотрудников. Олег слыл человеком мягким и никогда не мог отказать молодым мамашам с детишками. Они пользовались его добротой и всегда умудрялись легко уговорить его.
   – Вот будут свои дети, тогда поймешь нас, – говорила яркая блондинка Зина, укатившая на две недели на юг с мужем и пятилетним сынишкой.
   – Ох, Олег Алексеевич, вы тоже скоро узнаете, какое это счастье – дети, – жеманно улыбалась худенькая врач-кардиолог Леночка, которая после безуспешного десятилетнего лечения от бесплодия наконец-то догадалась сменить мужа и теперь носилась со своей трехлетней дочкой, как с принцессой из сказки.
   Олег счастливо улыбался, слушая намеки сослуживцев на свое скорое отцовство, и безропотно соглашался заменять их. Но через месяц бессонных ночей его радужное настроение заметно испортилось.
   «Интересно, как я смогу завести ребенка, не ночуя дома, – мрачно думал он, подменяя очередную сотрудницу, – если так пойдет дальше, то моя жена скоро сбежит от меня».
   Всего два месяца назад он женился и, естественно, все свободное время стремился проводить дома. Тем более, что у молодой семьи имелась собственная отдельная квартира. Мама Кати жила в другом городе, а родители Олега были людьми обеспеченными и сделали все, чтобы их любимый сын мог строить свою семью в комфортных и благоприятных условиях.
   Поддавшись невеселым мыслям, Олег не заметил, как машина въехала через арку во двор и притормозила у первого от поворота подъезда. Лифт не работал, и им с медсестрой Галей пришлось подниматься на последний пятый этаж пешком.
   – Плохо день заканчивается, – недовольным голосом пробурчала Галя, – и лифт не работает, и мужик какой-то ненормальный чуть с ног не сбил. Хоть бы больной был не тяжелый.
   – Все хорошо, не ной, – резко ответил Олег, которому не нравился постоянный пессимизм медсестры.
   Хотя он сам тоже разозлился и на испорченный лифт и на странного мужчину, который налетел на них, лишь только они вошли в подъезд. Олегу показалось, что он очень испугался, увидев их, от неожиданности он метнулся в сторону, и, действительно, налетел на Галю. Затем, пробормотав какое-то невнятное извинение, выбежал из подъезда.
   – Ну вот, еще только третий этаж, – опять заныла Галя, – какие здесь этажи высокие, дом старой постройки, наверное, квартиры хорошие.
   – Стой, – вдруг сказал Олег, – что это?
   В одной из квартир была немного приоткрыта входная дверь.
   – Ну и что, может, хозяева забыли закрыть, – Гале явно не хотелось никаких осложнений.
   – Может быть, – медленно произнес Олег, – а может, и нет.
   Он постучал в дверь, потом позвонил. Но из-за двери не было слышно ни звука.
   – Оставайся здесь, – скомандовал он Гале, а сам, открыв таинственную дверь, осторожно заглянул в квартиру.
   – Так, Галя, поднимайся на вызов и звони оттуда в милицию, а я тут подежурю. В коридоре вещи разбросаны, похоже, ограбление, – тихо сказал Олег, и быстро шагнул обратно на площадку.
   Галя, с расширенными от страха глазами побежала наверх, через минуту Олег услышал звук открывающейся двери, встревоженный голос медсестры и торопливые шаги. Еще через минуту с верхнего этажа спустился полный молодой мужчина в домашнем халате.
   – Я папа Павлика, – быстро и по-военному четко доложил он Олегу, – работаю в охране. Я здесь постою, а вы идите в квартиру. Жена уже вызывает милицию. Парнишке нашему вроде лучше, температура поменьше стала.
   Понимающе кивнув, Олег, оставил свой пост и пошел осматривать больного ребенка. Увлекшись привычной работой, он совсем забыл про открытую дверь на третьем этаже.
   Он сделал мальчику укол, успокоил мать и уже собирался уходить, когда в квартиру вошел человек в милицейской форме и отец больного ребенка.
   – Это вы обнаружили открытую дверь? – обратился милиционер к Олегу, и после его утвердительного ответа, добавил, – нам надо задать вам несколько вопросов.
   Отец Павлика, представившийся Андреем, любезно предложил для беседы свою кухню. Быстро ответив на все интересующие милиционера вопросы, он ушел в комнату к жене и ребенку. Олег и Галя подробно объяснили, как и почему они заглянули в квартиру, и почему вызвали милицию. Рассказали они и о мужчине, которого встретили у входа.
   В этот момент в кухню зашел человек в штатском, про которого Олег почему-то подумал, что это оперуполномоченный. Он был очень встревожен и знаками попросил своего коллегу выйти. Вернулись они минут через десять очень озадаченные.
   – У нас нет оснований вам не верить, – сказал Олегу предполагаемый опер, – но все же ответьте еще раз, вы точно не заходили в квартиру.
   – Нет, я заглянул в коридор, увидел, что на полу в коридоре валяется то ли плащ, то ли пальто и отошел от двери. Галя все время стояла рядом и может это подтвердить. Я врач и понимаю, что нельзя оставлять лишние следы, чтобы не осложнять работу экспертов. А в чем проблема?
   – Мы обнаружили в квартире убитую женщину, она была задушена. Я прошу вас еще ненадолго задержаться.
   Галя охнула и закрыла лицо руками.
   – А как давно она умерла? – спросил Олег, в котором тут же проснулся профессиональный интерес.
   – Похоже, что она мертва не более получаса, но точнее скажет эксперт. Так что тот мужчина, которого вы встретили, вполне может оказаться убийцей.
   – Может быть, он вообще из другой квартиры шел, – предположил Олег.
   – Это мы выясним, когда сделаем поквартирный обход, – ответил мужчина в форме, – а вы узнать его сможете?
   Олег задумался, он видел незнакомца всего несколько секунд, но решил, что сможет его узнать.
   Через полчаса приехала бригада с врачом, экспертом и следователем, Олега с Галей отпустили, назначив время, когда они должны прийти в милицию для составления словесного портрета встреченного ими незнакомца.
   Они пришли, долго смотрели на экран, путались и спорили друг с другом, но все же пришли к взаимопониманию и составили фоторобот. С распечатанной фотографии на них смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти, без особых примет, стандартной, ничем не примечательной внешности. Олег понимал, что найти по такой фотографии нужного человека практически невозможно. Почти сразу их отпустили, пообещав вызвать, если понадобится помощь.

   На лето Дашиной маме с помощью своей сотрудницы удалось недорого снять дачу недалеко от города, и они с Дашей переехали в маленькую уютную комнатку в чуть покосившемся деревянном домике. Большое окно выходило прямо на кусочек леса, за которым гладким зеркалом лежало тихое озеро. Песчаный пляж, на котором всегда было много народа, располагался достаточно далеко от их избушки, и Даша с удовольствием бегала купаться к покрытому травой берегу, куда от их домика вела тоненькая, вьющаяся, словно змейка, тропинка.
   Пожилая хозяйка, сдавшая им комнатку, была одинокой и доброй женщиной, когда-то очень давно она потеряла мужа и дочку-подростка, и теперь с удовольствием согласилась присматривать за Дашей днем, пока Любовь Андреевна была на работе. Антонина Петровна, так звали их хозяйку, говорила, что Дашенька напоминает ей дочку.
   В первый вечер их знакомства, она рассказала Дашиной маме, что дочка ее утонула, купаясь в реке, муж, бросившись спасать девочку, тоже погиб. После этой трагедии она уехала из города, из квартиры, в которой все напоминало о горе, и поселилась здесь, в заброшенной деревушке, на берегу озера. Ей хотелось тишины покоя и уединения. Антонина Петровна не хотела никому сдавать одну из двух комнатушек своего домика, но история Даши, рассказанная ей племянницей Катериной, единственным оставшимся у нее родным человеком, почему-то тронула ее сердце. И она согласилась приютить на лето больную девочку с отчаявшейся матерью – одиночкой.
   Даша тоже привязалась к пожилой хозяйке, которую стала звать бабой Тоней. Любовь Андреевна могла теперь не торопиться, ей не нужно было уходить пораньше с работы, чтобы успеть на удобную для нее электричку. И, несмотря на то, что состояние Даши по-прежнему беспокоило ее, она стала замечать, что в ее душе происходят благоприятные изменения. Она вдруг увидела, как хороша природа вокруг нее, как красиво цветет жасмин под окном ее рабочей комнаты, как особенным, ласковым светом загораются глаза ее выздоравливающей дочурки. Она вдруг подумала о том, что никогда не была так счастлива, как этим теплым и ласковым летом, и понимала, что такое особенное состояние души она обрела, как ни странно, благодаря кардинально изменившемуся характеру своей дочери.
   С того момента, как дочка появилась на свет, у нее не было ни одного спокойного дня. Когда Дашенька была совсем маленькой, она постоянно плакала, почти не спала ночами, зато отсыпалась днем, и изменить ее режим дня матери так и не удалось. Когда Даша подросла и стала ходить в детский сад, легче не стало. Воспитатели жаловались, что девочка злая и агрессивная, что она обижает других детей, не слушает воспитателей. Однажды во время тихого часа она подошла к мальчику Саше и сильно укусила его за руку. Люба не знала, как ей быть. Она пыталась объяснить дочке, что нельзя обижать других, но та, насупившись, смотрела в противоположную сторону и ничего не отвечала. Не оправдывалась, не говорила, что больше так не будет, а просто молчала, хотя никогда не отрицала своих поступков. Позже, в школе, она практически не изменилась. Просто, став постарше, она стала понимать, как нужно себя вести, чтобы не попадаться на проказах. Нареканий в ее адрес со стороны учителей стало меньше, к тому же училась Даша хорошо, в младших классах она была отличницей, и Любовь Андреевна немного расслабилась.
   «Девочка стала старше, умней, стала понимать, как можно и как нельзя поступать», – думала она, глядя на дочь. Однако матери Даша всегда грубила и никогда не считалась с ней. На ее просьбы помочь помыть посуду или сделать уборку, дочка отвечала, что она не домработница и не нанималась заниматься домашним хозяйством. Если же Люба начинала говорить ей о том, что она тоже не обязана обслуживать подрастающую дочь, Даша злилась и кричала на мать. Она жаловалась на то, что они бедные, что мать не может купить ей красивую одежду, которая есть у других девочек, что живут они в коммунальной квартире и ей некуда приводить подруг. Весь этот нескончаемый поток упреков сыпался на несчастную Любу, как из рога изобилия, и она, понимая, что дочь права, и чувствуя в душе вину перед ней, замолкала, и, глотая слезы, шла мыть посуду и стирать белье.
   Так они и жили до тех пор, пока Даша не заболела. Но за все время мучительной борьбы за ее жизнь, Любу постоянно преследовала только одна мысль.
   «Пусть она будет какой угодно, пусть не помогает и плохо учится, пусть каждый день ругается, только бы она поправилась, только бы она жила», – думала тогда несчастная мать.
   И вот теперь ее дочь стала другой, спокойной и заботливой. Теперь она спрашивала у мамы о самочувствии, делала к ее приходу салатики, мыла посуду, называла мамочкой и лезла целоваться. Люба понимала, что это странно, и, вероятно, является следствием болезни, но как же было ей хорошо, тепло и уютно рядом с этой совсем другой Дашей, доброй, нежной и ласковой, очень похожей по характеру на саму Любу.
   Быстро пролетели три летних месяца, за которые девочка выросла и окрепла. Любовь Андреевна, ничего не говоря Даше, сходила в школу и поговорила с классной руководительницей. Она попыталась объяснить ей перемены, произошедшие с девочкой, но строгая классная дама не считала нужным вникать в чужие проблемы, ей очень хотелось, воспользовавшись непростой ситуацией, избавиться от трудной ученицы.
   – Она пропустила всю последнюю четверть, – высокомерно глядя на маленькую и худую Любу, сказала она, – теперь либо пусть сдает весь пропущенный материал, либо идите к директору и договаривайтесь, чтобы ее оставляли на второй год.
   – Как на второй год? – попыталась возмутиться Любовь Андреевна, – Дашенька ведь хорошо училась, без троек.
   – Я от вашей дочери столько натерпелась, – уже повышенным тоном заговорила учительница, – если не хотите неприятностей, идите к директору и пишите заявление, чтобы ее по состоянию здоровья оставили на второй год.
   – Но ведь Дашенька очень изменилась, поверьте, она совсем другой стала, – снова начала объяснять Любовь Андреевна, однако классная руководительница уже не слушала ее.
   Она молча повернулась спиной к несчастной матери, давая понять, что разговор закончен, и скрылась за дверью с внушительной надписью «Учительская».
   Вечером Любовь Андреевна заговорила об этом с дочкой.
   – Мамочка, я совсем не хочу ходить в школу, – сказала Даша.
   – Как же так, доченька, тебе надо окончить школу, получить аттестат, потом учиться в институте. Так все делают.
   – Но мне не хочется.
   – Так что же, ты будешь целый день сидеть одна? – Любовь Андреевна все еще пыталась уговорить дочь, хотя понимала, что ее девочке действительно было бы лучше здесь, дома, чем в сложном и агрессивном мире, из которого она так неожиданно выпала.
   – Я буду готовить обед, я могу ездить навещать бабу Тоню, продукты ей отвозить, помогать ей дом топить, – быстро, почти скороговоркой затараторила Даша, – ну мамочка, ну миленькая, ну разреши мне не ходить в школу. Давай купим мне книжек, я буду их читать и учиться сама. Ведь так можно, я знаю. Мне доктор говорил, что можно освободить меня от школы по состоянию здоровья.
   Любовь Андреевна не спала всю ночь, раздумывая, как ей поступить. Наутро она пошла в поликлинику и, переговорив с доктором, наблюдавшим Дашу, получила от него со справку, в которой было написано, что Даша Белоусова, четырнадцати лет, по состоянию здоровья может быть переведена на домашнее обучение.

Задача с семью неизвестными

   Рабочий день закончился неожиданно. До конца приема оставалось еще около часа, но Юстас, выглянув в коридор, увидел там лишь одного посетителя. Пожилой мужчина, неопрятный, с опухшими глазами и красным носом, производил впечатление алкоголика.
   Однако цвет его ауры говорил о другом. Она была ярко-голубой, блестящей и переливающейся, словно весеннее небо, освещаемое солнечными лучами.
   «Как часто внешность бывает обманчивой», – подумал Юстас и подчеркнуто вежливо пригласил мужчину пройти в приемную.
   Он зашел и тут же опустился на стул, стоящий у двери. Взгляд его выражал растерянность и недоумение.
   – Я где? – хриплым голосом произнес он, – это что, больница?
   – Нет, это не больница, – ответил Юстас, привыкший к подобным вопросам, – вы не волнуйтесь, сейчас с вами побеседуют и все объяснят.
   – Я денег был должен, – вдруг быстро заговорил он, – занимал на лечение жены, а отдать не смог. Вот он меня и стукнул по голове. Странно здесь все как-то.
   Он огляделся по сторонам.
   – Я, честно говоря, думал, что умер. Туннель какой-то помню, – продолжал посетитель уже более спокойным тоном, – а тут у вас все культурно, как в гостинице.
   В эту минуту распахнулась дверь под номером три и невысокий, полноватый доктор Грейм уже заинтересованно разглядывал своего первого за сегодняшний день посетителя.
   – Добрый день, – проговорил он, – мы рады вас приветствовать. Меня зовут доктор Грейм.
   – Доктор? – переспросил посетитель, – значит, я все же в больнице?
   – Нет, вы не в больнице, а я не доктор медицины, это мое научное звание. Проходите в мой кабинет, и я все вам объясню.
   Мужчина поднялся и, все еще недоверчиво озираясь вокруг, вошел в широко распахнутую дверь.
   – Ты уверен, что не ошибся? – строго спросил доктор Грейм у Юстаса, – что-то не похож он на человека с творческим потенциалом.
   – Нет, я не ошибся, – обиженно ответил Юстас, – у него сильная и яркая пятая чакра.
   – Ладно, пойду беседовать, – хмуро ответил он и вошел в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
   Юстас выглянул в коридор и убедился, что он действительно пуст. Значит, сегодня посетителей больше не будет. Юстас решил воспользоваться вынужденной передышкой. Он уселся в кресло и, закинув ноги на стол, стал смотреть в окно.
   Тут же к главному входу подъехала большая красная машина, похожая на пожарную.
   Из здания вышел доктор Редман и, вручив водителю карты своих сегодняшних пациентов, начал выводить их по одному из здания и усаживать в машину. Сегодня их было немного, около пятнадцати человек.
   Неожиданно открылась дверь кабинета господина Ра, и он появился на пороге. Юстас вскочил с кресла, но, не сумев удержать равновесие, упал на пол.
   Быстро поднявшись, он, совершенно сконфуженный, предстал перед смеющимся начальником.
   – От работы отлыниваешь? – отряхнув запачкавшийся рукав секретаря, спросил господин Ра.
   – Нет, что вы, – испуганно пробормотал Юстас, – просто посетители закончились.
   – Неужели? – удивился господин Ра, – такое нечасто бывает.
   В этот момент открылась третья дверь, и в приемную зашел доктор Грейм.
   Кивнув головой в сторону Юстаса, он с улыбкой произнес:
   – А парень-то наш молодец! Я признаться, не всегда с ним соглашался, но он ни разу не ошибся.
   От смущения и удовольствия щеки Юстаса сделались пунцовыми, а начальники принялись с энтузиазмом обсуждать интересный случай – того самого мужчину с голубым свечением, только что направленного к доктору Грейму.
   Этот человек оказался очень талантливым художником. С юности он был увлечен живописью и посвятил этому всю свою жизнь. Писал сам, работал в художественных школах, занимался со студентами, помогал талантливым людям. Но, как любой действительно творческий человек, денежных накоплений не имел, все, что зарабатывал, тратил на путешествия или на организацию выставок.
   Но затем случилось несчастье, тяжело заболела его жена. На операцию и лечение требовалась большая сумма денег. Он продал все, что у него было, квартиру, дачу, но денег все равно не хватало. И ему пришлось влезть в долги. Операцию сделали, жена поправлялась, а он, по-сути, превратился в бомжа. Жилья нет, денег нет, помощи ждать неоткуда. Казалось, что весь мир ополчился против него.
   – Я объяснил ему, – продолжал доктор Грейм, – что это было его испытанием. И то, что он не озлобился, а, наоборот, продолжал искать какой-то выход из создавшейся ситуации, дало ему возможность быстрого перехода на более высокий уровень. Но в текущей жизни он уже не мог совершенствоваться дальше, поэтому и был убит. Насильственная смерть ведь тоже является испытанием и возможностью роста.
   – И как он сейчас себя чувствует? – спросил господин Ра.
   – Лучше, – ответил Грейм, – успокоился, расслабился. Говорит, что никогда не предполагал, что существует мир, подобный нашему. Только из-за жены переживает.
   – Это понятно, – улыбнулся Ра, – проводи его ко мне, я поговорю с ним. И надо поискать ему хорошее место для следующего воплощения.
   Доктор Грейм кивнул и скрылся за своей дверью.
   Господин Ра выглянул в коридор и, убедившись, что новых посетителей не появилось, подошел к окну и, подобно Юстасу, стал с интересом наблюдать за отправкой в комитет по переселению оранжевых небольшой партии пациентов доктора Арнольда.
   – Ну что ж, рабочий день заканчивается, – произнес господин Ра, поворачиваясь к секретарю, – сейчас поговорю с этим художником и освобожусь.
   Юстас удивленно смотрел на начальника и не знал, как реагировать. С чего вдруг этот заслуженный и всеми уважаемый человек по-дружески беседует с ним и рассказывает о своих планах. Значит, он, Юстас, хорошо работает и достоин уважения не только заместителей, но и самого господина Ра.
   – Послушай, а ты свободен сегодня вечером? – вдруг спросил начальник, по-прежнему глядя в окно.
   – Если что-то нужно…, – пролепетал секретарь, – то я, конечно, смогу задержаться.
   – Нет, нет, что ты, ничего не нужно. Просто сегодня меня пригласили на просмотр, и я подумал, что тебе это тоже может быть интересно.
   – На какой просмотр? – спросил удивленный Юстас.
   – Помнишь, месяца полтора назад мы начали проводить эксперимент?
   Конечно, он помнил! Он просто не сообразил сразу, о каком просмотре идет речь! Значит, все получилось, и теперь есть возможность наблюдать за теми людьми, в телах которых поселились лепестки цветика-семицветика.
   – Так вот, – продолжал господин Ра, – там у них возникли какие-то непредвиденные обстоятельства. Надо сходить посмотреть. Пойдешь со мной?
   – О! Конечно пойду, если можно… – обрадовался Юстас.
   – Можно, – начальник похлопал его по плечу, – подожди меня здесь, в приемной, минут через пятнадцать я освобожусь.
   Юстас едва поспевал за господином Ра, который широко шагая, направлялся к огромному куполообразному зданию, располагавшемуся в западной части парка.
   Молодой секретарь никогда не подозревал о существовании этого здания. Перед входом был разбит большой парк, а вокруг росли высокие деревья, постностью закрывающие здание от посторонних взглядов.
   – Это называется «Бесконечная библиотека», – махнув рукой в сторону дома, сказал господин Ра.
   Они зашли внутрь. Юстас заметил, как его начальник нажал какую-то кнопку и перед ними распахнулись стеклянные двери. Они зашли в маленькую комнатку, господин Ра снова нажал какую-то кнопку, двери закрылись, и комната поехала наверх.
   – Так это лифт, – догадался Юстас.
   – Да, лифт, – ответил Ра, – нам надо подняться на самый последний этаж.
   – А что это за здание? – робко спросил секретарь.
   – В понимании современных людей это что-то, похожее на кинотеатр, – усмехнулся начальник, – здесь собраны записи, которые отображают жизнь любого человека, живущего в любое время и в любом месте. Эти записи можно изучать, как угодно. Можно смотреть фильм, можно почитать книгу, а можно просто послушать рассказ. Кроме этого есть возможность даже поучаствовать в происходящих событиях.
   – Как это? – изумился Юстас.
   – Это очень просто! Но, конечно, есть ряд условий. Нельзя ни во что вмешиваться, и наблюдатель не будет виден тем людям, которые живут и действуют в то время. Это так же, как и просмотр кино, только ты ходишь по их земле, чувствуешь запахи, наблюдаешь.
   Лифт остановился и они вышли в коридор, который оказался настолько узким, что по нему с трудом мог пройти только один человек.
   – Это сделано специально, – пояснил господин Ра, – пока мы здесь идем, нас изучают. Это делается для того, чтобы лучше понять, кто мы такие и чего хотим. Главному хранителю доложат о нас, и он сможет подготовить нужную информацию.
   Наконец коридор закончился, и они очутились в светлом просторном холле, украшенном развешанными на стенах картинами с изображением природы.
   Посреди холла стоял пожилой человек, с длинными седыми волосами и такой же длинной бородой.
   Увидев вошедших, человек дружелюбно улыбнулся и приблизился к ним.
   «С виду он совсем старый, – подумал Юстас, внимательно разглядывая человека, – а глаза молодые, живые и очень красивые».
   – Приветствую вас в библиотеке вечных знаний, – произнес человек, – я главный хранитель библиотеки. Можете называть меня Архипиус.
   – Добрый день, уважаемый хранитель, – поклонившись, поприветствовал старика господин Ра.
   – Здравствуйте, – тихо произнес Юстас.
   Хранитель, знаком предложив гостям следовать за ним, привел их в помещение, напоминающее обычный зал кинотеатра, не очень большое, но довольно просторное.
   Он усадил посетителей на лучшие, по его мнению, места, отошел к стене и, шевеля губами, начал читать надписи на огромных бабинах.
   – Так хранятся записи жизни людей на земле? – шепотом спросил Юстас у начальника.
   – Видимо, да, – с улыбкой ответил Ра, – но не переживай, в этом ведомстве во всем порядок и все на учете, так что нам покажут именно то, что нам нужно.
   И действительно, вскоре в помещении погас свет и на большом экране замелькали какие-то фигуры.
   Сначала Юстас мало что понимал, но постепенно происходящее все больше и больше захватывало его.
   Видимо, Архипиус включил возможность присутствия зрителей, потому что очень скоро Юстас почувствовал и пронизывающий холодный ветер, и запах медикаментов и тонкий аромат духов красивой женщины.
   Действие настолько захватило его, что когда экран замелькал и погас, он еще долго сидел, не понимая, что произошло, и как он оказался здесь, в обычном кресле небольшого полутемного зала.
   – Неожиданно, да? – спросил господин Ра, глядя на растерянного секретаря.
   Юстас не успел ничего ответить, потому что к ним подошел главный хранитель и попросил на несколько минут покинуть помещение.
   – Это просто небольшой антракт, – смущенно улыбаясь, произнес он, – я приглашу вас, как только разыщу продолжение.
   Они вышли в холл и сели за столик у окна.
   – Сложная ситуация, – задумчиво проговорил господин Ра, – и мы никак не можем на нее повлиять. Можем лишь наблюдать и делать выводы.
   – А что произошло? – решил все-таки выяснить Юстас, – я признаться, не очень понял, что там случилось.
   – Ты видишь их ауры? – спросил Ра.
   – Нет, не вижу, – признался секретарь, – вижу лишь серые прозрачные очертания вокруг фигур, примерно от пяти до десяти сантиметров.
   – Видишь ли, все эти люди и есть те самые лепестки, отправленные нами на землю. Но мы не знаем, кто есть кто. И как это определить, пока не понятно.
   – Надо смотреть на их жизнь, на их поступки, – неуверенно произнес Юстас.
   – Я тоже так думал, но они нарушают общепринятые принципы человеческой жизни, – глубокая морщина пересекла обычно гладкий лоб господина Ра, – Ведь насколько я понял, девочки в больнице поменялись телами.
   – Вот как! – воскликнул Юстас, – а я и не догадался.
   – По-видимому, это так, – все еще хмурясь, продолжал Ра, – и, скорее всего, это была вынужденная мера. Старшая девочка умирала и не могла вернуться в свое тело. Поэтому внедрилась в первое попавшееся.
   – И это оказалось тело другой нашей подопечной?
   – Возможно!
   – И что теперь будет? – спросил Юстас.
   – Будем наблюдать! Ведь ничего другого нам не остается.
   – Но ведь там есть люди, которые не имеют отношения к нашим лепесткам. Мы это сможем как-то определить?
   – Конечно. Именно поэтому мы здесь. Будем приходить, смотреть, обсуждать. Главное, мы должны убедиться, что они набирают недостающий опыт. Наша цель – дать им возможность жить на земле до тех пор, пока они полностью не реализуются в пределах своего уровня развития.
   – Понятно, – ответил Юстас, хотя ему мало что было понятно.
   Но он надеялся, что слушая господина Ра и наблюдая за происходящим на земле, рано или поздно сумеет разобраться в сложившейся ситуации.
   – Видишь ли, – Ра обеспокоенно посмотрел на Юстаса, – я рассчитывал, что с твоей помощью мы сразу определим, кто есть кто, но пока, как оказалось, это невозможно. Интересно, почему ты не видишь ауры?
   – Наверное, из-за того, что передо мной не живой человек, а лишь его изображение, – предположил Юстас, – А для чего нам нужно определять это? Разве нельзя просто дождаться, когда их жизнь закончится, и они вернуться к нам?
   – Теоретически конечно, можно, – господин Ра задумался, – но дело в том, что все люди, те, которые отвечают за соответствующие чакры, не являются совершенными. Иначе нашей гостье не понадобился бы этот эксперимент, она и так была бы гармоничной личностью.
   – Значит, эти люди должны за текущую жизнь полностью развить свою чакру?
   – Да, они должны добрать то немногое, чего им не хватало. Или многое.
   Голос господина Ра вдруг стал серьезным и взволнованным. Казалось, какая-то мысль, только что пришедшая к нему, тревожит и беспокоит его.
   – Знаете, что мне не нравиться? – словно уловив опасения начальника, неожиданно воскликнул Юстас, – Вряд ли человек, который отвечает за красную чакру, добрый и порядочный. Боюсь, что его нужно опасаться!
   – Почему ты так считаешь? – Ра с интересом взглянул на молодого секретаря.
   Юстас смутился.
   – Я каждый день вижу многих людей с разными уровнями развития, – мямля и заикаясь, он пытался объяснить свою точку зрения, – и мне кажется, что когда раскрыта только самая нижняя чакра, и то недостаточно, то этот человек, мягко говоря, ограниченный.
   – Ты и прав и не прав, – снисходительно улыбнувшись, заговорил Ра, – дело в том, что само по себе раскрытие или не раскрытие чакр не делает человека хорошим или плохим. Согласись, есть люди не очень умные, но добрые и отзывчивые, простые и не образованные, но душевные. А есть умные, но хитрые и подлые, которые ради выгоды или чего-то другого готовы украсть и даже убить. Понимаешь?
   – Не очень, – на этот раз честно признался Юстас.
   – Видишь, ли, – терпеливо начал объяснять господин Ра, – Первая чакра, Муладхара, очень важна. Не зря ее называют корневым энергетическим центром. Через нее энергия Вселенной поступает в земные слои. Она создает основу для жизнедеятельности физического тела человека, отвечает за развитие инстинкта выживания, развивает в человеке инстинкт самосохранения. Она помогает ему бороться за выживание в мире. Если чакра здорова, человек уверен в своих силах. Он чувствует связь с окружающей природой, с землей, он наполнен жизнью, интересуется всем, что находится вокруг него, развивается. Такой человек спокоен, его жизнь стабильна.
   Его отличают напористость, грамотное преодоление конфликтных ситуаций. Человек спокойно принимает важные решения, берет на себя ответственность, добивается поставленных целей и задач.
   – То есть это тот идеал, которого должен достичь человека, который ответственен за красную чакру? – уточнил Юстас.
   – Именно так, – ответил Ра, – и нам обязательно нужно понять, кто этот человек. Мы должны убедиться в том, что жизнь дает ему возможность для этого развития.
   – А как мы сможем это определить? – спросил секретарь.
   – А вот подумай сам, – усмехнулся начальник, – какими качествами, по твоему мнению, обладает человек с недостаточно развитой корневой чакрой?
   – Если, как вы сказали, чакра отвечает за инстинкт выживания, – Юстас ненадолго задумался, – то, возможно, он сильно сконцентрирован на материальном.
   – Правильно! – воскликнул Ра, – ты молодец, делаешь большие успехи. Действительно, такого человека не интересует ничто духовное. Его приоритетами становятся только еда, секс и получение денег.
   Такие люди сосредоточены лишь на своих потребностях, интересы других людей ими, как правило, вообще не берутся в расчет.
   Они нетерпеливы и не всегда могут просчитывать последствия своих поступков. Они вспыльчивы и агрессивны, частенько пытаются навязывать, свои желания другим людям. И если им не идут навстречу, то у них могут проявляться вспышки неконтролируемого гнева, в особо тяжелых случаях доходящие даже до физического насилия.
   – Не очень приятный тип, – задумчиво произнес Юстас, – но мне кажется, что пока подобного человека нам не показали. Все люди, с которыми мы успели познакомиться, не производят впечатления эгоистов или нетерпеливых агрессоров. Хотя…
   Юстас замолчал.
   – Говори, не стесняйся, – сказал господин Ра, – я специально позвал тебя на просмотр, чтобы знать твое мнение. У тебя нестандартный взгляд на вещи и хорошая наблюдательность.
   От смущения и удовольствия щеки Юстаса порозовели.
   – Я подумал, что, тот человек, которого мы сейчас обсуждали, ну тот, который должен развить Муладхара– чакру, способен на убийство. И раз убийство произошло, то, возможно, преступник, как раз и есть один из наших лепестков.
   – И его поисками займутся те люди, которых мы увидели, – добавил Ра, – а мы будем наблюдать и вычислять убийцу вместе с ними. Какой же ты молодец!!!
   Господин Ра ободрительно похлопал Юстаса по плечу, отчего молодой секретарь совершенно растерялся.
   – Да я…, – промямлил он, просто предположил.
   – Не смущайся, – улыбаясь, ответил Ра, – ты еще очень молод и совсем недавно находишься в нашем мире, но уже достиг многого. Ты прекрасно работаешь, редко ошибаешься, а сейчас проявляешь себя как очень проницательный человек. Я думаю, что тебя ждет быстрый рост и прекрасные перспективы. Ты можешь еще что-то сказать по поводу личности убийцы?
   – Ну, пока очень мало информации. Но я попробую. Поскольку женщина была убита у себя дома, можно предположить, что убийцей был кто-то из ее близких, возможно, родственник. Если, это, конечно, не банальное ограбление.
   – Тогда что это? Ревность? Месть?
   – Все может быть, – Юстас неуверенно пожал плечами, – известно много случаев, когда убийцами являются люди с психическими отклонениями, которые не отдают себе отчета в совершенных ими действиях. Мне кажется, что здесь не простой случай. Иначе, зачем убийца оставил открытой дверь в квартиру. Наоборот, закрыл бы, чтобы тело нашли не сразу.
   Господин Ра удивленно смотрел на своего помощника.
   – Ты очень грамотно анализируешь ситуацию. Я бы сказал, профессионально.
   Юстас снова покраснел от смущения.
   – Я в последнем воплощении работал в клинике судебной медицины, – сказал он, – так что всякого насмотрелся. И надеюсь, что смогу помочь в расследовании.
   – Конечно, сможешь. Если не будешь давать волю эмоциям.
   – Я постараюсь, – с готовностью ответил Юстас.
   Господин Ра посмотрел на часы.
   – Что-то антракт затягивается, – сказал он, – наверное, Архипиусу не так просто разыскать для нас именно то, что нужно. В следующий раз ограничимся только одним сеансом.
   – Я еще хотел спросить, – робко произнес Юстас после небольшой паузы.
   – Да, конечно, раз уж мы вынуждены здесь сидеть…
   – По поводу Ольги, – Юстас снова покраснел, – она очень привлекательная женщина, но не очень-то порядочная. Не может ли она быть красным лепестком?
   – Ольга? – удивленно повторил Ра, – нет, я не думаю. То, что она один раз в жизни изменила мужу, вряд ли похоже на агрессию или навязывание своей воли. Скорее, она может отвечать за вторую чакру.
   – За Свадхистану? Но почему?
   – Потому что именно нарушения в оранжевой чакре, которая считается сексуальным энергетическим центром, провоцируют неправильные представления о взаимоотношения полов. А это влечет за собой невозможность проявления истинных чувств, исчезает чувство радости от каждого прожитого дня, разрушается способность выражать себя. Все это вместе взятое приводит к скучной, безрадостной жизни, к хронической усталости. Для того, чтобы компенсировать то, чего ему не хватает, человек начинает искать заменители чувств. Так возникает привязанность к деньгам, к комфорту, к приключениям, лишь бы как-то разнообразить скучную обыденную повседневность. Отсюда и поиск половых партнеров только для снятия сексуального желания, без чувств и привязанностей.
   Кроме того, неуравновешенная сексуальная чакра приводит к напряженности и неуверенности. Это может вылиться в показную браваду. Человеку важно доказать самому себе, что он привлекателен в глазах противоположного пола. Согласись, это похоже на Ольгу. Ее роман не был результатом сильной любви, ей просто хотелось немного развлечься. И с мужем разводиться она не собиралась, ее устраивала стабильность и материальный достаток. Замуж она же не по любви выходила.
   Господин Ра усмехнулся.
   – Да, действительно, похоже, – задумчиво ответил Юстас, – но что же тогда получается? Что Ольга не распущенная женщина, а просто несчастная. Она изменяла мужу потому, что не сумела найти истинную любовь?
   – Совершенно верно, – ответил Ра, – если человек поступает, с нашей точки зрения, плохо и непорядочно, это говорит лишь о том, что внутри он глубоко несчастен. Таким людям нужно помогать. Собственно, этим мы с тобой и занимаемся.
   – Тогда, давайте для начала считать, что одного человека мы вычислили, – воскликнул Юстас, – осталось шесть. Уже легче.
   – Легче, – согласился Ра, – но не намного. Тем более, что мы можем быть и неправы. Пока еще очень мало информации. Мы решили, что обе девочки, Даша и Валя, являются нашими лепестками, но пока не понятно какими. Ольгу пока отнесем к Свадхистане, а неизвестного нам убийцу – к красной чакре. Согласен?
   – Согласен, – кивнул головой Юстас.
   – Ну что же, будем смотреть дальше, тем более, что за нами уже пришел наш уважаемый Архипиус.
   Оглянувшись, Юстас увидел улыбающегося седовласого хранителя, который махал им рукой, предлагая пройти в зал.

Глава 2. Она умерла молодой

   О таинственном убийстве, невольным свидетелем которого он стал этим летом, Олег Логинов вспомнил лишь спустя полгода. Закончилась его смена, и он направлялся домой. Подойдя к выходу, он заметил человека, смутно показавшегося ему знакомым.
   – Вы меня не помните, Олег Алексеевич? – человек резко шагнул в его сторону.
   – Кажется, видел вас где-то, а вот где не помню, – Олег остановился и внимательно посмотрел на говорившего.
   – Меня зовут Антонов Кирилл, я оперуполномоченный двадцать пятого отделения. Мы с вами встречались этим летом, я тогда выезжал на убийство Ирины Шабановой.
   – Да, да конечно, я вспомнил. У меня очень хорошая память на лица. Чем я могу вам помочь? – сказал он, внимательно рассматривая молодого опера.
   Олегу нравился Кирилл. Это был молодой, лет двадцати семи – тридцати, высокий светловолосый парень с голубыми глазами и длинными, как у девушки, ресницами. Мужественность его лицу придавал сломанный нос и небольшой шрам, пересекающий правую щеку.
   Олег прекрасно помнил, что полгода назад этого шрама не было, а вот нос видимо был сломан давно, в подростковом возрасте, потому что после перелома еще продолжал расти. На это обстоятельство Олег обратил внимание еще тогда, полгода назад и теперь, внимательно разглядывая собеседника, решил, что не ошибся.
   – Вы можете уделить мне полчаса времени? – Кирилл выглядел озабоченным.
   – Конечно, – ответил Олег.
   Они дошли до ближайшей пельменной и устроились в уголке, подальше от разношерстной нетрезвой компании, наполнявшей почти все небольшое помещение.
   – Извините, но я без предисловий. По тому убийству была проделана большая работа, но убийцу мы так и не нашли. Было несколько подозреваемых, однако доказать ничего не удалось. Дело приостановили. Сейчас муж убитой просит меня продолжить расследование частным образом и готов заплатить за это хорошие деньги. Но у него есть условие. Он согласен сотрудничать и предоставить информацию, которую он, якобы скрыл от следствия, при условии, что человек, который будет заниматься этим делом, никаким образом не будет связан с органами милиции. Я хочу предложить эту работу вам.
   – Мне? – изумился Олег.
   – Да, вам. Вы умный и наблюдательный человек, к тому же врач, вы были на месте происшествия, видели человека, который, возможно, связан с преступлением, и к милиции вы не имеете никакого отношения. Заказчику вы понравитесь, я уверен.
   – Ну, предположим, – Олег замолчал.
   «Почему бы и нет, – думал он, – может быть, я и справлюсь. В конце концов, ведь интересно поиграть в Шерлока Холмса».
   – Послушайте, Кирилл, а вам-то это все зачем? Отказали бы и все, – добродушно улыбнувшись, спросил он.
   Кирилл задумался. Он долго молчал, смешно морщил лоб и беззвучно шевелил губами. Казалось, он пытается как можно правильнее ответить на этот вопрос.
   – Понимаете, – наконец заговорил он, – во-первых, очень жалко мужа убитой. Так получилось, что я оказался тем человеком, который сообщил ему о смерти жены. Поверите, он у меня на глазах превратился в старика. Вошел такой бодрый, улыбающийся, уверенный в себе, мужчина приятной наружности, этакий Жан Море в пожилом возрасте, а через десять минут я увидел поседевшего, сгорбленного старика с трясущимися руками и потухшим взглядом. Эта картина у меня до сих пор перед глазами стоит, никогда не видел такого в своей жизни. Мы с ним потом много разговаривали, интеллигентный дядька, читал студентам лекции в институте, книжки писал, кандидат наук, собирался защищать докторскую диссертацию. Женился он восемь лет назад, жена была моложе его на четырнадцать лет.
   – Понятно, – прервал затянувшуюся паузу Олег, а во—вторых?
   – А во-вторых, он не отстанет, – очнувшись от задумчивости, бодро продолжал Кирилл, – он звонит мне каждый день и спрашивает, нашел ли я подходящего человека. К тому же, он хорошо обеспечен, и вы сможете заработать приличную сумму. Ну а самое главное, интересно ведь докопаться до истины. Я вам, чем смогу, буду помогать, и клянусь, что ни одно слово, сказанное вами, дальше меня не пойдет. Так что все условия господина Шабанова будут в точности выполнены. Ну, так как, согласны?
   – Я должен подумать, – не очень уверенно сказал Олег, в душе уже зная, что согласится.
   – Конечно, – радостно отозвался Кирилл, и, поняв по взгляду Олега, что эту партию он выиграл, протянул ему небольшой листок.
   – Здесь мои координаты, звоните. И спасибо за то, что уделили мне время.
   Олег был человеком ответственным и добросовестным, и, если уж брался за порученное дело, то подходил к нему очень серьезно. К этому его с детства приучили родители. Отец Олега, Алексей Иванович Логинов, был известным и очень уважаемым в своих кругах профессором медицины. Его специальностью была кардиология, он занимался научными исследованиями, и многим пациентам удалось спасти жизнь благодаря искусственным сердечным клапанам, изобретенным и усовершенствованным Логиновым-старшим.
   Мать, Людмила Олеговна, тоже была врачом. Ее специализацией были заболевания системы кровоснабжения и она, так же, как муж, достигла в своей сфере достаточно высоких показателей. Работала Людмила Олеговна в гематологической лаборатории, где исследовали заболевания, которые влияют на производство крови и ее компонентов, изучали пробы крови и костного мозга, а также занимались исследованиями в области онкологии.
   Родители Олега главным для себя всегда считали работу и научную деятельность, поэтому не торопились заводить детей. Олег родился за месяц до того, как его матери исполнилось сорок лет. Алексей Иванович был старше своей жены на пять лет, и свое позднее отцовство воспринимал, как чудо. Неудивительно, что мальчик вырос в доброй, любящей семье, получил хорошее образование и, к радости родителей, пошел по их стопам. В юности Олег увлекался психологией и юриспруденцией, после окончания школы раздумывал, куда ему поступать, но авторитет отца сделал свое дело, и парень пошел учиться в медицинский институт. Но увлечение детективами осталось.
   Наверное, поэтому и согласился Олег Логинов поучаствовать в расследовании убийства. Прежде чем идти на встречу с Михаилом Викторовичем Шабановым, он тщательно проанализировал все, что было известно по этому делу.
   Ирине Шабановой на момент смерти было сорок два года. Все знакомые и родственники отзывались о ней, как о хорошем и добром человеке, не обидевшем в своей жизни и мухи. Замуж за Михаила Викторовича она вышла в возрасте тридцати двух лет, до этого в браке не состояла и детей не имела. Прожили они вместе около девяти лет. У Михаила Викторовича от первого брака был единственный сын, Николай, тридцати трех лет. Со своей первой женой, Шабанов-старший отношений не поддерживал, они развелись, когда сыну было всего три года, она вскоре снова вышла замуж, и мальчика воспитывал отчим.
   Михаил Викторович работал преподавателем в институте. Жил он один, занимался наукой, женщины считали его привлекательным и он, конечно же, заводил романы, но серьезных отношений не возникало. С сыном он стал общаться, когда тот окончил школу. Шабанов, имея связи в приемной комиссии, помог сыну с поступлением. К женитьбе отца Шабанов-младший отнесся равнодушно, однако с Ириной поддерживал хорошие отношения и всегда тепло о ней отзывался.
   Это были почти все сведенья, которые касалось семьи Михаила Викторовича. Как и предполагал Олег, Николай Шабанов заинтересовал следствие в первую очередь. Его несколько раз вызывал следователь и долго допрашивал, но никаких улик, подтверждающих его причастность к убийству жены отца, выявить не удалось. Версия об убийстве из-за наследства отпала, так как Михаил Викторович все свое имущество завещал сыну, и Николай знал об этом. У Ирины наследников не было, да она и не претендовала ни на что, потому что имела свою квартиру, в которой в настоящее время проживала ее пожилая мама.
   К тому же у Николая было безупречное алиби, подтвержденное свидетелями. Во время трагедии он был в отъезде. По заключению врачей смерть Ирины Шабановой наступила в промежутке от десяти тридцати до одиннадцати тридцати часов вечера, а обнаружено тело было в одиннадцать часов сорок пять минут. Ирина была задушена. На ее шее были отпечатки, указывающие на то, что душили ее руками, и что она сопротивлялась. Тело было обнаружено в самом конце длинного коридора, очевидно, она убежала туда, после того, как открыла входную дверь и получила сильный удар в лицо. После того, как Ирина умерла, убийца пошел в ванную комнату и вымыл руки, потом вытер их, бросил полотенце на пол и ушел.
   Было предположение, что Ирина знала убийцу, потому что все ее знакомые утверждали, что она никогда не открыла бы дверь неизвестному, тем более вечером, тем более, когда была одна. Следствием была выдвинута версия о том, что у Ирины был любовник, который убил ее из ревности. Однако никаких данных, подтверждающих эту версию, найти не удалось.
   Изучив дело об убийстве по материалам, предоставленным ему Кириллом Антоновым, Олег, готовясь к первой встрече с Михаилом Викторовичем Шабановым, имел достаточно четкую картину преступления. Он, обладая аналитическим складом ума, любил раскладывать все события по полочкам, и сейчас у него уже появились определенные выводы. Олег не сомневался, что Ирина была убита человеком, которого хорошо знала, человек этот был мужчиной, физически сильным, не старым и, как решил Олег, психически неуравновешенным. Об этом нигде в материалах следствия не упоминалось, и Олег пришел к такому выводу сам. Он был врачом и знал, что задушить человека руками очень сложно, и физически и морально. Ирина была женщиной среднего роста, не полной, но здоровой и крепкой. В ее крови не было найдено ни алкоголя, ни снотворного, ни каких-либо лекарств.
   Судя по беспорядку в коридоре, она сопротивлялась и очень активно. Убийца не мог быть уверен на сто процентов, что сможет ее убить. Она наверняка кричала, звала на помощь, ее могли услышать, соседи могли вызвать милицию. Убийца сильно рисковал. Если бы это было запланированное преступление, совершенное из корысти, из мести или по другой причине, его, наверняка, обставили бы по-другому, более надежно и безопасно. В конце концов, ее могли задушить с помощью какого-либо приспособления.
   Нет, Олег был убежден, что убийство было спонтанным, и ему сложно было представить нормального, психически уравновешенного человека, набросившегося на женщину и задушившего ее голыми руками. Это не было ограбление, так как по утверждению мужа убитой, из квартиры ничего не пропало. Кроме того, ему казалось, что он понимает, почему Шабанов-старший нанял частного сыщика и отказался сотрудничать с милицией. Причина, с точки зрения Олега, могла быть только одна: он подозревает в преступлении своего сына. А раз так, значит, у него есть на то основания. Но он не уверен в этом, поэтому и обратился за частной помощью. Он хочет знать это точно, но выдавать сына, похоже, не собирается.
   После таких умозаключений, личность Михаила Викторовича Шабанова все больше и больше интересовала Олега, и он с нетерпением ждал назначенного дня, чтобы встретится с ним.

   Наступила зима, приближались новогодние праздники, но лишь теперь, почти через полгода после смерти тети, Юра Анисимов начал физически ощущать опустошение и боль из-за ее отсутствия, из-за невозможности увидеть ее и поговорить с ней по душам, как это часто бывало в детстве.
   Он съездил на кладбище, немного посидел у могилы со скромным памятником и фотографией, совершенно не похожей на живую Ирину и, замерзнув, медленно побрел к выходу. На глаза его, то ли от чувства утраты то ли от морозного воздуха, навернулись слезы, и он шел по кладбищу, ничего не видя вокруг себя и ни на что не обращая внимания.
   В памяти Юры его тетя Ира навсегда осталась молодой, красивой и веселой. Она была младшей сестрой Юриной мамы. Когда он родился, Ире было всего шестнадцать лет, и она всегда общалась с ним на равных, словно была его старшей сестрой, а не теткой.
   Ирина, по мнению Юриных родителей, была взбалмошной и ветреной девушкой, хотя хорошо училась и без труда поступила в институт. Она училась на филолога. Что это такое, Юра не очень понимал, а его отец, серьезный и строгий мужчина с военной выправкой и громким голосом, всегда говорил, что Ира занимается дурью. Но для маленького Юры, все, что ассоциировалось с Ирой, было очень веселым, привлекательным и хорошим, даже само слово «дурь» имело в его понимании положительный смысл.
   У Иры было много поклонников. Но она ни за кого не хотела выходить замуж.
   «Они все глупые», – смеялась она, когда ее спрашивали об очередном кавалере.
   Это было радостное и беспечное время, время счастливого Юриного детства, наполненного летними вечерами на даче, бабушкиными блинами с вареньем, велосипедными путешествиями с соседскими мальчишками.
   И вот эта замечательная жизнь их семьи оборвалась в одно мгновение. Отец Юры купил автомобиль. По тем временам это было равносильно чуду. Чтобы приобрести машину, нужно было или иметь полезные знакомства в соответствующих инстанциях или проработать на каком-нибудь значимом предприятии много-много лет. Юрин отец работал в организации, которая выполняла оборонные заказы, и руководство часто распределяло автомобили между своими заслуженными сотрудниками. Но относительно молодому инженеру, хотя и очень перспективному, каким был отец Юры, в ближайшем будущем ничего не светило. Поэтому новенький Москвич белоснежно-белого цвета достался пенсионерке Людмиле Ивановне. Однако приобретение машины не принесло пожилой женщине счастья. Сын, для которого она купила машину, поехал отмечать это радостное событие с друзьями. Обмывали они машинку на природе, на берегу озера, и, выпив изрядное количество спиртного, полезли купаться. Что там произошло, так никто толком и не узнал, однако трое из восьми друзей, в том числе и сын Людмилы Ивановны, утонули.
   Немного придя в себя, она решила продать машину. Отец Юры оказался единственным на тот момент платежеспособным покупателем, сделка была быстро оформлена и Юрина семья оказалась счастливой обладательницей почти новенького Москвича. В августе, когда в Ленинграде пошли дожди, Юрин отец решил поехать с семьей в Крым. Они быстро собрались в дорогу, и неторопливо проехав через всю европейскую часть страны, за четыре дня добрались до места. Это последнее незабываемое лето, проведенное на Черном море, навсегда осталось в памяти у десятилетнего мальчика. Высокий стройный отец, играющий в волейбол на пляже, красивая загорелая мама в ярко-красном купальнике, купающаяся в пенящихся барашках волн и он сам, весь черный от южного ласкового солнца, неожиданно вытянувшийся и повзрослевший.
   – Смотри-ка, как Юрка вырос, – с гордостью глядя на сына, говорил маме отец, – скоро девчонки будут засматриваться.
   И вот вся эта сказочная поездка и размеренная счастливая жизнь вдребезги разбилась на обратном пути, когда в их небольшую машинку на огромной скорости врезался грузовик. Как потом установило следствие, водитель грузовика был сильно пьян и даже не заметил легковушку, размеренно и неторопливо ехавшую ему навстречу. Отец умер мгновенно, успев среагировать и развернуть машину, подставив себя под удар. Мама прожила две недели, и умерла в больнице, так и не придя в сознание. За жизнь Юры, который пострадал меньше всех, потому что спал на заднем сиденье, врачи боролись почти месяц. От удара он вылетел из машины, получив сотрясение мозга и множество переломов. Ира, сразу повзрослев, фактически заменила мальчику мать. Она не отходила от его постели, пока он находился в больнице, приносила лекарства, фрукты и сладости. От выздоравливающего Юры долго скрывали гибель родителей, боялись за его здоровье.
   Юра плохо помнил тот, самый страшный день в его жизни. Ира сидела на краешке кровати, гладила его по голове и плакала.
   – Ты уже большой и совсем взрослый, – сквозь слезы говорила она племяннику, – и больше нельзя скрывать от тебя правду. Мамы и папы больше нет, мы с тобой теперь одни, и должны заботиться о бабушке.
   Немного помолчав и посмотрев на реакцию Юры, который, похоже, пока не осознал Ириных слов, она продолжала.
   – Бабушка совсем больна, у нее инфаркт, и она тоже в больнице, – грустно сказала она.
   Когда Юру наконец-то выписали, была уже поздняя осень. В свою квартиру он не вернулся, а переехал к Ире. Ему приходилось ухаживать за бабушкой, которая стала совсем слабой и беспомощной. Ира много работала, чтобы обеспечить семью и домой приходила лишь ночевать. Юра ходил в магазин, готовил еду, кормил бабушку, мыл посуду и делал уборку в квартире. Учился он не очень хорошо, может быть из-за того, что времени для того, чтобы приготовить домашнее задание, у него совсем не было. Но учителя его жалели и, понимая ситуацию, ставили не вполне заслуженные четверки напополам с тройками.
   Шло время, которое, как известно, лечит. Не старая еще бабушка все же сумела оправиться от тяжелого удара и, пройдя несколько курсов лечения и побывав в кардиологических санаториях, стала чувствовать себя намного лучше. Постепенно она начала выходить из дома, общаться с соседями, ходить в магазины и взяла на себя часть домашней работы. Ирине удалось устроиться на хорошо оплачиваемую работу, которая находилась совсем недалеко от дома и жизнь их небольшой семьи постепенно стала налаживаться. У Юры появилось больше свободного времени, Ира вечерами много занималась с ним, помогая с уроками, и к концу восьмого класса Юра стал одним из лучших учеников. Он унаследовал от отца логический ум, стремление к систематизации и порядку, а от матери и тети интерес к филологии, истории и другим гуманитарным наукам.
   Юре было всего шестнадцать лет, когда он впервые влюбился. Ее он увидел в парке, она медленно шла по дорожке в компании других девушек, и от ее плавной походки, от медленного грациозного поворота головы, от мимолетного взгляда, которым она лишь скользнула по его лицу, у него внутри все перевернулось. Он ничего не мог поделать с собой, он шел за ней, словно привязанный, одновременно желая и боясь попасться ей на глаза. Она была похожа на Сикстинскую мадонну с картины Рафаэля, только взгляд ее был более смелый и уверенный, а улыбка веселой и жизнерадостной.
   Он так и шел сзади до тех пор, пока девушки не заметили его, и, к его счастью и удивлению, сами познакомились с ним. Им, очевидно, было скучно, а Юра, несмотря на свой юный возраст, был высоким и симпатичным парнем. Потом они все вместе, одной большой компанией, нагулявшись, вернулись в город. Ему удалось узнать, в каком они учатся институте, и он, галантно проводив подруг до станции метро, ушел, не став навязывать им дальнейшее знакомство. Он, конечно, понимал, что вряд ли сможет привлечь внимание красивой и уверенной в себе девушки, к тому же старше его на целых четыре года, но не видеть ее он не мог. Два раза в неделю он приходил к входу института, где она училась, и, спрятавшись за углом соседнего дома, ждал, когда она пройдет мимо. Затем он шел за ней до метро, и, довольный, уезжал. Как-то раз он решил поехать за ней до ее дома, чтобы узнать, где она живет. Но на этот раз он был не очень осторожен, и девушка заметила и узнала его.
   – Привет, – очаровательно улыбаясь, сказала она, – а я тебя помню, тебя зовут Юра, мы познакомились, когда гуляли в парке. А ты меня помнишь?
   – Да, я тоже тебя помню, – мучительно стараясь не краснеть и не заикаться, пробормотал Юра.
   Чтобы оправдать свое появление здесь, ему пришлось соврать, что он живет неподалеку. Ему даже показалось, что она обрадовалась этому. Потом они стали иногда встречаться, сначала якобы случайно, а потом договаривались и гуляли вечерами во дворе. Юра был счастлив просто видеть ее. Иногда ему удавалось подержать ее за руку, раскрыть перед ней тяжелую дверь подъезда или донести сумку с продуктами.
   Их редкие встречи все же протянулись до конца весны. Юра окончил школу и поступал в институт, а его любимая, сдав сессию, уехала на все лето отдыхать на море.
   Он не знал, когда она должна была вернуться, и в последние недели августа все вечера проводил у ее подъезда, надеясь, что она появиться. Но ее все не было. В сентябре, их, первокурсников, отправили на месяц в колхоз, и вернулся он в город уже в начале октября. В первый учебный день, он, сразу после занятий, поехал к ее дому и ждал до позднего вечера. Лучше бы он ушел и не дождался. Она пришла поздно и не одна, ее провожал красивый, взрослый мужчина и они вместе вошли в подъезд. Юра ждал еще час, но мужчина так и не вышел. Он не помнил, как вернулся домой, не помнил, как прошла эта ночь.
   Утром бабушка и тетя заметили, что с парнем твориться что-то неладное, и Ира уговорила его не ходить в институт и остаться дома. Она уложила его в постель, напоила горячим чаем, долго трогала его лоб, а потом заставила принять какие-то таблетки. К вечеру у него поднялась температура и, врач, которого вызвала обеспокоенная Ирина, диагностировал грипп в тяжелой форме, и даже хотел отправить Юру в больницу, но бабушка не разрешила. Весь месяц, который он пролежал дома сначала с высокой температурой, а потом ослабленный, с низким давлением, бабушка сидела рядом с ним, поила чаем с малиной, кормила с ложечки куриным бульоном и не разрешала читать книжки и смотреть телевизор.
   Когда Юра начал поправляться, Ирине, человеку чуткому и понимающему, все же удалось вызвать парня на откровенность. Он плакал и стеснялся своих слез, но все же рассказал Ире свою печальную историю. Как год назад встретил в парке девушку, похожую на Мадонну Рафаэля, как подружился с ней, как ждал, когда она вернется. И о последнем событии тоже рассказал.
   – Ты еще совсем молодой и многого не понимаешь, – внимательно выслушав племянника, начала говорить Ирина, – ты полюбил и это прекрасно, ты стал другом этой девушки, ты помогал ей и оберегал ее. Но это не значит, что она обязана тоже любить тебя, понимаешь? Она живой человек, у нее своя жизнь, и если она выбрала другого мужчину, а не тебя, то это ее выбор.
   – Я это понимаю, я знаю, что не нужен ей, да она и не знает о том, что я люблю ее, – в голосе Юры вдруг появились нотки радости, – погоди, Ира, какой же я дурак, ведь она не знает, что я люблю ее, а если бы знала, то может быть…
   – Может быть, а может и не быть, – Ирина прервала его, – послушай, Юрочка, неужели ты думаешь, что она, встречаясь с тобой почти год, не поняла, что ты в нее влюблен? Конечно, поняла. И тебе не нужно бежать сейчас к ней и рассказывать о том, как сильно ты ее любишь. Это заблуждение всех мужчин. Поверь мне, мой мальчик, женщина всегда, я повторяю, всегда знает, когда мужчина в нее влюблен. Так что постарайся эту историю принять, как урок в твоей жизни. Первая любовь редко бывает счастливой, но ее надо прочувствовать и пережить.
   От разговоров с тетей Юре становилось легче, словно отогревалась душа. Она понимала это и старалась, как могла, облегчить парню трудный период его жизни. И даже теперь, когда прошло уже много лет, он вспоминал то время, казавшееся ему тогда тяжелым и безрадостным, как самое светлое, насыщенное и счастливое. Полуночные разговоры с тетей Ирой, споры о смысле жизни или о превратностях любви впервые пробудили в нем интерес к философии и к познанию тайн человеческой психики.
   Позже он стал считать, что толчком для его дальнейшего образования и развития послужил именно тот период его болезни. Каждый вечер тетя Ира садилась к нему на краешек кровати, читала стихи или отрывки из своих любимых романов, а потом они обсуждали поступки героев и анализировали, почему так поступил тот или иной человек. По словам тети Иры, выходило, что любой поступок, совершенный человеком, правильный.
   – Значит, он в тот момент просто не мог поступить иначе, – говорила она.
   – Но так можно оправдать любые поступки, – не соглашался Юра, – а как же воры, или убийцы.
   – Конечно, нельзя оправдывать преступника, но любого человека важно понять, – Ирина пыталась втолковать свою непростую мысль племяннику, – конечно, красть плохо, это все понимают. Но, что, если человек, будучи очень голодным, украл кусок хлеба? Ты же сможешь понять, почему человек это сделал?
   – Наверное, смогу, – неуверенно отозвался Юра.
   – А теперь немного о любви, – в глазах Ирины мелькнули хитрые искорки, – вот, ты переживаешь из-за того, что девушка, в которую ты влюблен, предпочла другого? Так?
   – Ну, предположим, так, – уныло согласился Юра.
   – Но ведь если ты этого человека любишь, то ты должен принимать и уважать его желания, независимо от того, соглашаешься ты с ними или нет, понимаешь ты их или нет. Ведь любовь влечет за собой уважение к потребностям другого человека. Любя кого-то, ты можешь не всегда соглашаться с этим человеком, но ты должен принимать его, не пытаясь изменить.
   – Когда ты говоришь, то все очевидно и понятно, а когда я начинаю думать о своей конкретной ситуации, то опять запутываюсь, – с грустью проговорил Юра.
   – Тогда давай распутываться, – весело согласилась Ирина, – ты полюбил девушку, и ты хочешь, чтобы она была счастлива, и чтобы все у нее в жизни было хорошо. Это совершенно естественное желание каждого человека, чтобы люди, которых он любим, были счастливы. Только вот счастье все понимают по-разному. Для тебя счастье, это быть рядом с твоей любимой, помогать ей, поддерживать ее, затем, возможно, создать общую семью, завести детей. Так?
   – Ну, предположим, так.
   – А ты подумал о том, что счастье для нее? Ведь в своих мечтах ты исходишь из своего собственного представления о счастье, а она, возможно, хочет от жизни совсем другого.
   Ирина замолчала и с доброй улыбкой посмотрела на Юру. Он отвел взгляд и ничего не отвечал.
   – Тебе надо научиться жить собственной жизнью, независимой от жизни других людей, – продолжала Ирина, – не нужно ждать, что появится какой-то человек, благодаря которому ты будешь счастлив.
   – Но ведь все живут именно так, – возразил Юра, – находят другого человека, влюбляются, создают семьи и живут счастливо. Как же без другого человека?
   – И много ты видел таких счастливых семей? – с иронией спросила Ирина.
   – Не знаю, но я думал, что так правильно. Но, наверное, ты права, нельзя зависеть от другого человека, – Юра задумался, – как мне жить дальше, подскажи, я сделаю так, как ты меня научишь.
   – Продолжай любить, без любви жить нельзя, но постарайся понять, что она ничего не должна тебе, она живет, так, как комфортно ей. Живи сам полной жизнью, и другим позволь жить так, как они этого хотят. Но никогда не забывай о себе. Мы часто тратим столько сил, беспокоясь о чужих делах, что в результате нам не хватает времени, чтобы позаботиться о своих собственных. Перестань ждать чего бы то ни было от других людей, просто принимай и себя и их такими, какие они есть, без всяких оговорок.
   И постарайся стать счастливым независимо от обстоятельств, стань счастливым сам по себе, внутри себя и тогда вся твоя жизнь, каждая ее минута будет наполнена смыслом и радостью. К тебе будут тянуться люди, они увидят внутренний свет, который будет исходить от тебя. Я, наверное, слишком сложно все это объясняю, но, повзрослев, ты поймешь, что я была права, и это единственная возможность стать счастливым.
   Теперь уже Юра слушал Ирину, как зачарованный. Ее слова складывались в его сознании в какие-то причудливые нити, которые, словно дурманом, окутывали его, и ему казалось, что вот еще чуть-чуть, и он поймет тайный смысл ее слов, поймет ту мудрость, которую понимает его тетя, и которую еще только предстоит понять ему.
   – А почему ты не выходишь замуж? – вдруг спросил он Ирину.
   Она густо покраснела и долго ничего не ответила. Юра смутился, поняв, что поставил ее в неловкое положение.
   – Извини, – сказал он, – я, похоже, сболтнул лишнее.
   – Нет, что ты, я просто удивилась, что ты об этом спросил.
   Она немного помолчала.
   – А как бы ты отнесся к моему замужеству?
   Юра совсем смутился.
   – Ну, я как-то не думал об этом, но, наверное, отнесся бы положительно. Потому что, если ты решишь выйти замуж, то это обязательно будет хороший и добрый человек.
   – Ладно, спи, поздно уже, – опять покраснев, сказала Ирина, – потом поговорим об этом.
   Она вышла замуж через полгода после этого разговора и переехала жить к мужу. После замужества Ирины, Юра редко видел ее, и они мало общались, но, несмотря на это, она осталась самым близким для него человеком.
   И вот теперь ее не стало. Ее нет, и никогда больше не будет. Нелепая, бессмысленная смерть забрала ее, молодую, красивую, жизнерадостную. Юра направился к выходу с кладбища, и не заметил тучного пожилого мужчину, медленно идущего ему навстречу. Он шел, опустив глаза в землю, так же, как и Юра, не видя ничего вокруг себя. Его не радовал первый свежий, только что выпавший снег, не радовало приближение Нового года. Он шел на ту же могилу, от которой только что ушел Юра. Он нес небольшой букет белых гвоздик, которые любила его жена. Каждый раз, приходя на кладбище, он давал себе слово, что непременно, чего бы это ему не стоило, найдет убийцу своей любимой и не успокоится до тех пор, пока не отомстит за ее смерть.

   Олег Логинов сидел в той самой квартире, где полгода назад произошло убийство Ирины, и разговаривал с хозяином.
   Михаил Викторович Шабанов был невысоким мужчиной крепкого телосложения. Его темные, чуть волнистые волосы лишь немного были тронуты сединой, а волевое лицо с запавшей на переносице морщиной производило на собеседника впечатление, что пред ним умный и образованный человек. Пережитое горе выдавали лишь глаза.
   Лишь взглянув на Шабанова, Олег подумал, что это человек с мертвым потухшим взглядом. Однако, держался он спокойно и непринужденно, на все вопросы отвечал подробно и доброжелательно. Олег усмехнулся про себя, вспомнив, как охарактеризовал Михаила Викторовича молодой опер Кирилл, господин Шабанов был действительно очень похож на легендарного французского киноактера Жана Море.
   После того, как гостеприимный хозяин проводил его на кухню и угостил каким-то диковинным чаем, Олег посчитал необходимым немного рассказать о себе. Он помнил слова Кирилла о том, что Михаил Викторович не хотел раскрывать часть информации сотрудникам милиции. Поэтому он долго и подробно рассказывал о том, где он родился, где учился и почему решил стать врачом.
   Шабанов внимательно слушал и кивал головой.
   – И сколько же вам сейчас лет? – спросил он гостя, тактично дождавшись, когда тот закончит свой рассказ.
   – Мне тридцать три года, – отрапортовал Олег.
   – Это как раз тот возраст, когда человеку хочется попробовать свои силы в разных областях жизни, – задумчиво заметил Михаил Викторович, – насколько я понимаю, вы хороший врач, вас уважают коллеги, но у вас, возможно, уже пропал тот острый интерес к своему делу, который был в начале вашей профессиональной деятельности.
   – Пожалуй, вы правы, – удивился Олег.
   – Я думаю, что именно поэтому вы и согласились заняться расследованием, – улыбнулся Шабанов, – подумайте, возможно, вам стоит сменить род деятельности. У вас логический склад ума, нестандартный взгляд на вещи, да и медицинское образование, к тому же.
   – Ну, что ж, наверное, пора переходить к делу, – после небольшой паузы, и, как показалось Олегу с неудовольствием, медленно проговорил Михаил Викторович.
   Вероятно, ему была неприятна предстоящая беседа, и он бессознательно оттягивал время, рассуждая о посторонних вещах. Олег не столько понял, сколько почувствовал огромное чувство горя и безысходности, которое каким-то липким, темно-серым облаком исходило от хозяина квартиры и постепенно заполнило все пространство небольшой уютной кухни. Находиться здесь стало некомфортно. Шабанов, очевидно, тоже почувствовал это.
   – Пойдемте в комнату, – отрывисто сказал он, – я покажу вам фотографии Ирины и расскажу о ней.
   Он глубоко вздохнул, с трудом поднял свое грузное тело и медленно, словно нехотя переставляя ноги, побрел в комнату, жестом приглашая Олега следовать за ним.
   Олег вышел от Шабанова через три часа, узнав, пожалуй, все, что знал сам Михаил Викторович.
   Сначала хозяин долго, механическим, словно неживым голосом рассказывал Олегу об Ире. Об ее привычках, характере, о подругах и сотрудниках.
   Слушая его, Олег понял, что это и есть та официальная информация, которую он предоставил милиции. И рассказывает это все Михаил Викторович, как заученный и зазубренный текст, без эмоций, пауз и без своего личного отношения.
   Все это Олег уже знал, все это было в деле, а ему надо было разговорить хозяина и узнать то, чего он не рассказал не только представителям власти, но и вообще никому.
   Олег спросил о сыне, но и здесь ему не удалось узнать ничего нового. О Николае Шабанов – старший рассказывал долго, винил себя за то, что не принимал участия в его воспитании, а стал общаться с ним, лишь когда мальчик вырос.
   Олег терпеливо слушал, задавал вопросы и постепенно тон хозяина стал другим, более доверительным и живым.
   – Видите ли, Олег, – говорил Михаил Викторович, – Коля вообще-то был очень неглупым и способным парнем, и учился он неплохо, но характер у него был конфликтный. В школе, он, видимо, сильно досаждал учителям, потому что, несмотря на неплохую успеваемость, ему дали такую характеристику, с которой в семьдесят девятом году поступить в престижный институт было просто нереально.
   Написали, что не желает по-настоящему трудиться, занимается неровно, прикладывает усилия лишь тогда, когда лично заинтересован в результате. Еще что-то о слабой дисциплине, прогулах и опозданиях.
   Поэтому, я, естественно, помог сыну с поступлением, но близко общаться мы стали, лишь, когда ему исполнилось семнадцать. Сейчас ему тридцать три года, он был женат, но почти сразу разошелся с женой, и где-то растет моя внучка, которую я никогда не видел.
   Михаил Викторович замолчал и долго смотрел прямо перед собой, словно сомневаясь, говорить или не говорить горькую правду этому, в общем-то совершенно не знакомому, парню.
   Олег встал с кресла и не торопясь прошелся по комнате. Потом резко остановился и, повернувшись лицом к Шабанову, тихо спросил:
   – Михаил Викторович, почему вы думаете, что это сделал ваш сын?
   Шабанов вздрогнул и поднял на Олега затуманенные болью глаза.
   – Я… я не знаю, я не уверен. Понимаете, после того ужаса я понял, что не могу с ним общаться, мне почему-то стало страшно оставаться с ним вдвоем. У меня нет никаких доказательств, только мои личные ощущения.
   – Вы остановились на том, что никогда не видели свою внучку, – тактично проговорил Олег, понял, что пауза опять затягивается.
   – Да, да, – растерянно проговорил Михаил Викторович, – так вот, Коле сейчас тридцать три года. Ваш ровесник, но у него пока ничего в жизни не сложилось. Я, конечно, понимаю, что тридцать с небольшим, это не возраст для мужчины, но я не вижу в нем, какого-то стержня, что ли. Но и это не главное.
   Меня всегда поражали в нем цинизм и полное отсутствие каких-либо моральных принципов. Понимаете, я никогда не считал себя высоко моральным человеком. Мне нередко приходилось совершать поступки, за которые потом было стыдно, я часто обманывал женщин, и далеко не всегда был кристально честным с друзьями. Случалось, что брал взятки от абитуриентов, а молодых девушек, которые плохо учились и не могли с первого раза сдать экзамен, приглашал на пересдачу за город, ну и все такое. Коля же ничего такого не делал, но меня беспокоило то, что он считал подобные вещи совершенно нормальными, естественными и не подлежащими осуждению. Сначала я не придавал этому особого значения, но затем, когда мы стали часто встречаться и разговаривать на разные темы, его позиция вырисовывалась все четче и четче.
   Если коротко, то суть можно выразить так. Хорошо и правильно то, что хорошо для меня. Если мне хорошо, то это правильно, а все остальное не важно. Не важны другие люди, они лишь винтики в сложной системе создания комфортных условий для меня. Он презирал других людей, считая их непрактичными дураками. Тех людей, которые в чем-то помогали ему, были добрыми и отзывчивыми, он презирал еще больше, за глупость и веру в добро. Мы с ним часто разговаривали о смысле жизни, о политике, и он высказывал нестандартные и оригинальные мысли. Он, безусловно, умный и образованный человек, но в нем, если так можно выразиться, совершенно отсутствует духовная составляющая. Он никогда никого не любил и легко расстался с девушкой, на которой женился. И даже никогда не пытался увидеть свою дочку.
   Меня пугало то, что он очень тепло принял Иру. Я, честно говоря, переживал, сообщая сыну о новом браке, не знал, как он это воспримет. Иногда у меня создавалось впечатление, что он любит Ирину, что он только одну ее и любит. Для того, чтобы это понять, надо было знать Иру. Ее нельзя было не любить. Она была очень светлым, солнечным человеком. Для нее не существовало плохих людей, она никогда никого не осуждала. Для нее все были очень хорошими, а если и совершали неправильные поступки, то лишь от того, что их к этому вынудили обстоятельства.
   – Понятно, – сказал Олег, чтобы как-то разрядить обстановку, потому что Михаил Викторович снова замолчал и отвернулся к окну.
   – Значит, вы считаете, что ваш сын, этакий безнравственный современный молодой человек, познакомившись с вашей женой, изменил свой взгляд на жизнь?
   – Не совсем так, – Шабанов заволновался, – он, как мне кажется, решил, что раз Ира поддерживает его и не осуждает, то, значит, он живет правильно. И поскольку Ира была практически единственным человеком, который принимал его жизненную позицию, то, следовательно, для него она становилась тоже хорошим человеком. Немного сумбурно, да?
   – Нет, нет, я понимаю, что вы хотите сказать, – Олег задумался, – А, скажите, если бы Ирина вдруг изменила бы свое мнение и осудила за какой-то поступок вашего сына, это могло бы разозлить его?
   Михаил Викторович долго молчал. Олег не торопил его, он понимал, что, пожалуй, сумел озвучить не высказанные мысли Шабанова-старшего, которые беспокоили его и не давали жить дальше.
   – А вы будете хорошим детективом, – хозяин овладел собой настолько, что сумел улыбнуться Олегу, – вы ухватили суть моих сомнений. Да, это так, он мог бы разозлиться и, причем, очень сильно. Он не всегда мог контролировать себя.
   – Даже так?
   – Да.
   – Что ж, Михаил Викторович, – тон Олега снова стал деловым, – мы с вами можем сейчас строить любые гипотезы, но ведь вы наверняка знаете, что у Николая алиби, что он был в деревне и не уезжал оттуда несколько дней. К тому же я сам столкнулся с молодым мужчиной, который выбегал из подъезда, когда мы приехали к больному. Его так и не смогли найти. Эти факты как раз говорят в пользу вашего сына.
   – Это все я знаю, – голос хозяина был уже очень уставшим, и Олег понял, что на сегодня разговор уже надо заканчивать, – поэтому я и обратился к вам. Я один не могу решить эту задачку, а решить ее я должен.
   – Я понимаю. Посоветуйте, с кем из родственников или друзей ваша жена была наиболее близка. Мне нужны люди, которые хорошо ее знали и могли бы рассказать о ней.
   – Да, да, конечно, – Михаил Викторович, казалось, испытал облегчение от того, что этот неприятный разговор подходит к концу и заметно оживился.
   – У нее были две близкие подруги, их опрашивали в милиции и их адреса вы легко найдете в деле, а я бы вам посоветовал обязательно пообщаться с ее племянником Юрием.
   Олег насторожился. Нигде в материалах дела не было ни слова ни о каком племяннике.
   – Получилось так, что я никогда не видел этого Юру, хотя он был для Иры очень близким человеком, – продолжал Шабанов, – это сын ее старшей сестры. Его родители погибли в автокатастрофе, когда мальчику было всего десять лет. Он остался жить с тетей и бабушкой, матерью Ирины, хотя у его родителей была своя неплохая квартира. Так что Ира, хотя была тогда совсем еще молодой девушкой, фактически заменила мальчишке мать.
   – Как же так получилось, что вы не знакомы с ним? – удивился Олег.
   – Попытаюсь объяснить, хотя, признаться, я и сам не понимаю, как это получилось, – Михаил Викторович на минуту задумался, – видите ли, Ира была очень тактичным человеком, ей казалось, что ни мне, ни Юре не доставит удовольствия общение друг с другом, а знакомить нас просто так, для галочки, не считала нужным.
   Я, знаете ли, человек достаточно замкнутый, я не люблю шумные компании, бесполезное общение и пустой треп. Я предпочитаю проводить вечера дома, читать книги, смотреть фильмы. Еще, я предполагаю, что она боялась, как бы Юра не стал относиться ко мне негативно, ну из-за какой-то подростковой ревности, что ли.
   – Так, что же, он и свадьбе у вас не был? – изумился Олег.
   – А знаете, у нас и свадьбы-то не было, в общепринятом значении этого слова. Мы расписались в обычном ЗАГСе, без гостей и свидетелей, и уехали на два дня в Выборг, у меня там свой дом. И мы были очень счастливы, нам хотелось побыть вдвоем, и совершенно не нужны были пьющие, падающие лицом в салат гости.
   При этих словах на губах Михаила Викторовича появилась мягкая, нежная улыбка, казалось, что покинувшая его жена была где-то рядом, и он чувствовал ее присутствие, и от этого душа его смягчалась, из нее уходило чувство горечи и невосполнимой потери.
   Теперь Олегу нужно было разыскать этого Юрия Анисимова, родного племянника Ирины, потому что Михаил Викторович понятия не имел, где живет родственник его жены, где и кем он работает.
   – Об этом наверняка знает мать Ирины, – сказал Шабанов-старший.
   Чем больше Олег раздумывал об этом таинственном племяннике, тем все более странным казались ему это дело. Ну ладно, предположим, парень не был на свадьбе, предположим, Ирина не знакомила его с мужем, но неужели, он не пришел на похороны. Ведь не мог же он не знать, что его любимая тетя умерла. Но в деле не было адреса племянника. А вот адрес матери Ирины был.
   Кирилл сказал Олегу, что встречаться с ней не имеет смысла, это старая, больная женщина, которую совершенно подкосила трагическая смерть ее дочери. Похоже, что она слегка тронулась рассудком и говорила совершенно невразумительные вещи.
   Тем более, внук, которому сейчас около двадцати пяти лет, должен был поддерживать свою бабушку и часто навещать ее.
   «Странная семейка, – думал Олег, – очень странная».
   Поразмышляв, Олег решил не ходить к матери Ирины, чтобы лишний раз не беспокоить несчастную пожилую женщину, а попытаться найти Юрия по тем данным, которые у него имелись. Он правильно рассудил, решив, что в милиции есть база данных, по которой, зная имя, фамилию и год рождения человека, можно узнать и все остальные сведения. Ему опять помог Кирилл, который тоже заинтересовался внезапно появившимся племянником. Он-то и разыскал все данные, касающиеся Анисимова Юрия Валерьевича, одна тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения.
   Олег быстро подсчитал, что в год, когда Ирина вышла замуж за Шабанова, парню было восемнадцать лет, в общем-то, уже достаточно взрослый и самостоятельный молодой человек. Положив в карман бумажку с адресом Юрия, Олег пошел разыскивать его.
   Шабановы жили у станции метро «Петроградская», квартира Юрия оказалась совсем недалеко, в самом начале улицы Савушкина, рядом с метро «Черная речка». Олег не очень хорошо знал северные районы города, но, изучив карту, понял, что это две соседние станции метро и от одного дома до другого можно легко добраться пешком.
   Он поймал себя на мысли, что неосознанно ищет улики, которые говорили бы о виновности Юрия. Слишком необычно было поведение этого таинственного племянника. Никто его никогда не видел, хотя жил он практически рядом и Ириной и ее мужем, не приходил на дни рождения, не появился даже на похоронах.
   Олег не знал, что он скажет этому Юрию и как построит беседу с ним, у него не было никакого плана. Он, безусловно, отдавал себе отчет, что если племянник Ирины причастен к ее убийству, то он своим визитом может спугнуть его, но, несмотря на то, что разум говорил ему о преждевременности этой встречи, ноги сами несли его к дому неизвестного ему и крайне подозрительного Юрия Анисимова.
   Олег решил положиться на свое внутреннее чутье и не сопротивляться. Лишь только он позвонил в старую обшарпанную дверь, она тут же распахнулась, словно хозяин только и ждал, когда к нему кто-нибудь придет.
   – Здравствуйте, – с приятной улыбкой поприветствовал его молодой парень с лохматой шевелюрой, – проходите, пожалуйста.
   – Извините, – вежливо сказал Олег, – мне нужен Юрий Анисимов.
   – Это я, – улыбаясь еще шире, сказал хозяин, – проходите, не стесняйтесь.
   Олег вошел и остановился на пороге, внимательно разглядывая Юрия.
   Высокий, худой, немного нескладный парень с добродушным простым лицом. Яркие синие глаза смотрели на вошедшего спокойно и уверенно. Олег не заметил, что молодой человек обеспокоен или удивлен неожиданным визитом. Светлые, почти соломенные волосы густой, давно не стриженой копной свисали на лоб, закрывая почти половину лица.
   Олег поймал себя на мысли, что ему непонятно почему нравится этот доброжелательный спокойный молодой человек, кроме того, у него возникло странное чувство, что они когда-то встречались. Он был уверен, что уже видел этот прямой и бесхитростный взгляд глаз, похожих на васильки в поле, и эту худощавую немного сутулую фигуру. Но где и когда он видел парня, Олег вспомнить не мог.
   Он заметил, что Юрий тоже внимательно разглядывает его.
   – Проходите на кухню, – снова пригласил его хозяин после небольшой паузы.
   Олег прошел, огляделся и присел на небольшую табуретку, любезно предоставленную ему хозяином.
   Юра уселся напротив и вопросительно уставился на Олега.
   – Чем я могу вам помочь? – спросил он, и тут же, словно смутившись своей кажущейся бестактности, добавил, – извините, может быть, вы выпьете чаю.
   – С удовольствием, – неожиданно для себя самого ответил Олег.
   Пока Юра хлопотал около плиты, Олег продолжал исподтишка разглядывать его, пытаясь вспомнить, где же и при каких обстоятельствах они могли встречаться раньше.
   – А я вас помню, – неожиданно сказал Юра, – вы врач.
   – Да, я врач, работаю на скорой – удивился Олег, – я тоже сижу, смотрю на вас и не могу вспомнить, где я вас видел раньше.
   – А я вспомнил. Это было летом, в июне. Вы входили в парадную, а я выходил, – просто и непринужденно ответил Юра.
   Олега словно ударили электрическим током. На секунду перед глазами предстала картина, вот он открывает дверь, и навстречу им выбегает мужчина, задевает медсестру Галю, она вскрикивает, он бормочет «Извините» и быстро исчезает. А может и не быстро, этого Олег не мог видеть, потому что они вошли в подъезд и не смотрели вслед тому мужчине. Это уже потом Олег решил, что тот человек был связан с убийством, поэтому, увидев людей, испугался и убежал. А может быть, он и не убегал вовсе, а просто спокойно ушел.
   – Да, да, – медленно, стараясь контролировать каждое свое слово, сказал Олег, – я теперь тоже припоминаю тот день.
   Итак, он нашел того человека, которого так и не удалось найти милиции, того, чей фоторобот, переругавшись, составляли они с Галей. Нашел, и что дальше. Предполагалось, что этот Юра должен что-то знать, он должен был каким-то образом быть связан с преступлением, но тогда почему он так себя ведет, зачем признался, что помнит Олега, ведь мог бы промолчать. А эта его доброжелательность и искренность, простота в глазах.
   Неожиданно Олегу стало страшно, он вспомнил о том, что большинство психически неуравновешенных маньяков и серийных убийц производят в быту очень приятное впечатление, о них отзываются, как о добрых, общительных людях, и эти их качества как раз и помогают им заманивать свои жертвы в любые, удобные для убийц места. Он приподнялся со стула, и почувствовал, что у него дрожат колени. Не от страха, а от сознания, что вот сейчас настал решающий момент и надо действовать. Он должен сделать что-то, чтобы не просто задержать преступника, но и доказать его вину, а это значит лишь одно, он должен стать некой приманкой, на которую обязательно должен повестись маньяк и попытаться убить его, Олега. И вот тогда он сможет доказать его причастность к убийству.
   В глазах у Олега потемнело, он увидел, как Юрий поворачивается к нему лицом, а в руке у него блестит огромный нож.

Тем временем где-то

   Внезапно наступила темнота, и, снова, как и после предыдущего сеанса, Юстас не сразу пришел в себя и понял, что сидит в удобном кресле зрительного зала рядом с господином Ра.
   – На сегодня просмотр закончен, – проговорил Архипиус, – я подготовлю все необходимое для следующего раза и сразу же сообщу вам.
   – Огромное спасибо, – господин Ра пожал руку хранителю и быстро направился к выходу. Юстас едва поспевал за ним.
   Когда они вышли на улицу, было уже темно. Редкие звезды ярко светились на фоне темно-синего неба, а чуть ниже, у линии горизонта виднелся полукруг светло-голубого цвета. Именно так в это время суток выглядела планета Земля.
   – Кажется, что она совсем близко, – медленно проговорил господин Ра, когда они вышли с территории парка и направились к центральному району.
   – Красивое зрелище, – восхищенной необычной картиной, отозвался Юстас, – я редко бываю на улице в это время.
   – Да, сегодня мы запозднились, – улыбнулся начальник, – но ничего страшного, ведь завтра выходной.
   – Точно, – воскликнул секретарь, – а я и забыл. Вообще забыл, кто я и где нахожусь. Очень сильно погрузился.
   – Я это заметил, поэтому и увел тебя из зала побыстрее. Глубоко погружаться нельзя. Чтобы решить проблему, мы должны быть отстранены и смотреть на все со стороны, без эмоций.
   – Как же можно смотреть без эмоций! – воскликнул Юстас, – какой-то подонок зверски убил молодую, прекрасную женщину и ему это сошло с рук! Как же мы можем быть отстранены? Мы должны вычислить и наказать его!!!
   – Вот и давай вычислять, – подчеркнуто спокойно произнес Ра, – только логически, основываясь не на чувствах, а на фактах.
   – Хорошо, – по тону Юстаса было понятно, что соглашается он лишь формально из уважения к начальнику, поскольку в душе у него по-прежнему продолжали бушевать страсти.
   Он готов был прямо сейчас, не заходя домой, ринутся в комитет по переселению, и, захватив с собой первое попавшееся под руку холодное оружие, переместится в нужное время и место, чтобы собственноручно покарать злодея-убийцу.
   – Успокоился немного? – спросил господин Ра, подойдя к секретарю поближе и слегка придерживая его за локоть.
   Юстас молча кивнул.
   – Тебя беспокоит то, что мы отсюда, сверху наблюдаем за происходящим злом и несправедливостью и никак не реагируем на это? – как можно мягче и тактичнее спросил господин Ра.
   – Да, конечно, – воскликнул Юстас, – как же мы можем допустить такое?
   – Видишь ли, ведь все в мире происходит не просто так. А в нашем эксперименте и подавно. Жизнь каждого из людей-лепестков необходима для того, чтобы развить ту чакру, за которую он ответственен. Нельзя считать, что убийца – плохой человек. Просто здесь и сейчас у него такая задача, он, так же, как и другие, должен помочь нашей гостье гармонизировать себя. В этом и есть суть эксперимента.
   – То есть, вы считаете, что можно оправдать убийцу? – не переставая возмущаться, спросил Юстас.
   – Убийца – это орудие в руках высшей силы. И если этой силе было необходимо лишить жизни Ирину, значит, настал ее час, значит, она уже все сделала в этой жизни и готова перейти на другой, возможно, более высокий уровень, – терпеливо объяснял господин Ра, – твоя же проблема, мой юный секретарь, состоит в том, что ты судишь о событиях, происходящих на земле с точки зрения землянина, а не с точки зрения жителя нашей цивилизации.
   Юстас шел, низко опустив голову и молчал.
   – Ладно, оставим пока эту тему, – снова заговорил Ра, – Давай сейчас обсудим другой вопрос. Кто, по-твоему, убийца?
   – Или сын ее мужа, или племянник, – не раздумывая, ответил Юстас, – но, скорее племянник. У сына не было мотива, к тому же у него есть алиби, а с племянником вообще ничего не понятно. Странно, что муж убитой никогда его не видел. И с ножом он на Олега бросился, когда тот его узнал. Как вы думаете, он не убьет Олега? А то, как в сериале, оборвали на самом интересном месте.
   – Надеюсь, что нет, – на губах господина Ра появилась лукавая улыбка, – а кстати, давай поговорим об Олеге. Очевидно, что это один из наших лепестков.
   – Да, я тоже об этом думал. Пока вся история, так или иначе, вращается вокруг него, и мне кажется, что он отвечает за одну из верхних чакр. За Аджну или даже за Сахасрару. Он очень умный и порядочный человек, ответственный, хороший специалист.
   – Согласен, – улыбнулся Ра, – я почти уверен, что его миссия – развивать Аджну. И, думаю, для него это будет несложно.
   – Расскажите поподробнее про шестую чакру, – немного успокоившись, попросил Юстас.
   – Что ж, – улыбнувшись, заговорил Ра, – с удовольствием. Итак, Аджну называют третьим глазом человека, не только потому, что она располагается в середине лба, но и потому, что ее раскрытие дает человеку интуитивное зрение. Перед такими людьми открываются огромные возможности. Это творческое вдохновение, усиленная интуиция и даже экстрасенсорные способности. Эта чакра помогает человеку понимать подсказки Вселенной и правильно реагировать на ее послания. Еще она контролирует баланс между двумя полушариями мозга.
   – Как это? – удивился Юстас.
   – Видишь ли, у среднестатистического человека эмоции и разум частенько перекрывают друг друга, ведь согласись, часто так бывает, что задумал человек одно, а потом понервничал или поссорился с кем-то и вот, все его хорошие задумки забыты, и действует он только на эмоциях, причем чаще всего на негативных. А бывает и наоборот, душой человек стремиться к чему-то важному и приятному для себя, а ум ему диктует совершенно противоположное.
   – Да, да, – обрадовался Юстас, ведь теперь его начальник объяснял сложные истины простыми и понятными словами, – так действительно бывает очень часто. Например, хочет человек поменять работу, ну не нравиться ему то, чем он занимается, а родственники ему внушают, что он совсем не прав, что на этой работе ему хорошо платят, ну и так далее. И логика говорит о том, что они правы, платят действительно много. И он, пересиливая порывы души, остается на опостылевшей работе.
   – Совершенно верно, – отозвался Ра, – так вот в задачу шестой чакры как раз и входит контроль за тем, чтобы эмоции и разум не перекрывали друг друга, а были взаимным дополнением. Кроме того, от состояния Аджны зависит физическое самочувствие человека, а также его умение концентрироваться.
   – Но ведь если следовать вашей версии о том, что за развитие шестой чакры отвечает Олег, то это означает, что в настоящее время она у него не развита.
   – Да, именно так.
   – Но тогда он должен обладать определенными качествами человека с недостаточной раскрытой Аджной.
   – Естественно, иначе наш эксперимент был бы не нужен. Но я думаю, что в ситуации Олега ситуация благоприятная. Мне кажется, что его шестая чакра не закрыта полностью, скорее всего она несколько разбалансирована и его задача в этой жизни – достичь равновесия между разумом и духом. По-видимому, сейчас Олег воспринимает окружающий мир и жизнь только рационалистически – через логику и интеллект. Он стремится упорядочить свою жизнь, выстроить ее по логическим цепочкам. Берясь за какое-либо дело, он создает четкий план. По любому вопросу ему требуются логические доказательства. Его не удовлетворит ответ «я чувствую, что надо сделать так». Ему важно знать логические причины поступков. Пока он верит только в то, что можно увидеть, потрогать. Но дисбаланс в его случае не очень сильный. Он же не отказывается от чувств и эмоций. Он любит свою жену, сопереживает сотрудникам. Но пока не очень-то верит в духовное, в интуицию и во все, что с этим связано.
   – А как он сможет развиваться?
   – Вот мы с тобой и подобрались к сути нашего эксперимента, – с улыбкой произнес господин Ра, – Видишь ли, отсюда мы можем влиять лишь на одного человека, на того, кто отвечает за высшую чакру, за Сахасрару. Только этот человек обладает достаточной интуицией для того, чтобы чувствовать и воспринимать информацию, отправляемую нами. Этот человек обладает экстрасенсорными способностями. Вычислив его, мы сможем через него влиять на других людей, помогая им достичь нужного уровня развития.
   – Но, это значит, что человек, отвечающий за Сахасрару, должен быть так или иначе связан с каждым из наших неизвестных, – предположил Юстас.
   – Конечно, – с доброй улыбкой ответил господин Ра, – я тебе скажу больше, они все связаны друг с другом, я бы даже сказал, переплетены. Поэтому наш самый главный неизвестный может и не быть лично знаком со всеми остальными людьми, ему достаточно знать одного или двух человек, ну а они в свою очередь…
   – Постойте, – вдруг воскликнул Юстас, резко остановившись, – подождите, я вспомнил.
   – Что вспомнил? – строго спросил господин Ра. Он не привык, чтобы его перебивали и на его лице, обычно добром и спокойном, отразилось недовольство.
   – Я вспомнил ее. Да, это совершенно точно была она.
   Юстас стоял посреди темной улицы и растерянно смотрел на начальника. Господин Ра выглядел совершенно уставшим.
   – Послушай, Юстас, – мягко сказал он секретарю, – мы уже дошли до твоего дома. Отдохни, а в понедельник мы с тобой все обсудим. Видишь ли, сегодня был тяжелый день.
   – В понедельник будет поздно, – вскричал Юстас, – пожалуйста, уделите мне всего минуту вашего времени. Прошу вас.
   – Хорошо, – обреченно ответил Ра, – только говори быстро и четко, без эмоций, только факты.
   – Как обладатель закрытой Аджна чакры, – съязвил Юстас, и тут же добавил, чтобы смягчить свою выходку, – извините, я очень быстро. Это произошло на прошлой неделе, точнее, в прошлую пятницу, точно, потому что народу было мало. По пятницам всегда мало народа. Она была очень красивая, и была очень расстроена. Она появилась во второй половине дня, потому что с утра, когда я выходил в коридор, ее точно не было, я бы не смог не заметить ее. Она сказала, что произошло ужасное и что она расстроена из-за того, что мальчик, так она выразилась, загубил свою душу. Она не о себе переживала, она беспокоилась о душе своего убийцы. Но тогда я ничего не понял. Если б я знал, я бы спросил, кто ее убил. У доктора Грина должны остаться записи. Надо прямо сейчас связаться с ним и с комитетом по переселению, может быть, она еще здесь, у нас.
   Он с робостью и надеждой посмотрел на начальника.
   – Хоть ты и говорил невнятно, – совершенно измученным голосом произнес господин Ра, – но я тебя понял. Ты считаешь, что та женщина была убитой Ириной Шабановой?
   – Да, да, – воскликнул Юстас, – это точно была она.
   – Я тебя понял, – медленно повторил Ра, – но спешить нет никакого смысла. У комитетов по переселению сегодня и завтра тоже выходные, поэтому, если она не отправлена назад сегодня, то не будет отправлена до утра понедельника. А теперь – все, домой.
   – А если отправлена? – не унимался Юстас, – может быть у доктора Грина остались записи.
   – Вряд ли он записал в деле фамилию и имя убийцы, – усмехнулся господин Ра, – все Юстас, иди, встретимся в понедельник и все обсудим.
   И он торопливо, словно опасаясь, что неугомонный секретарь снова набросится на него с кучей вопросов, зашагал прочь.
   Но Юстас не пошел домой. Он долго бродил по улицам и раздумывал о том, правильно ли устроено мироздание. Если правильно, как считает господин Ра, то почему в их добром и справедливом мире существуют такие вещи, как ложь, измены и даже убийства. И людей, которые это все совершают, не наказывают, а жалеют и помогают им исправиться.
   «Наверное, я еще не скоро достигну такого уровня мышления, как у господина Ра», – грустно подумал Юстас, и лишь теперь поняв, что ужасно устал, зашагал к дому.
   Он лег в постель, но, несмотря на усталость, сон не шел. Вместо этого у него перед глазами стояла красивая женщина со светлыми волосами, непослушными чуть волнистыми прядями спадавшими на высокий лоб. Ее широко открытые глаза с удивлением и недоверием смотрели вокруг.
   Когда неделю назад она появилась в приемной, ему показалось, что от неосторожного дуновения легкого ветерка она вот-вот оторвется от земли и полетит мимо реки, мимо цветущего поля, рядом с барашками светлых, чуть подсвеченных солнцем облаков. От нее исходило прозрачное зеленое сияние, но это сияние было совсем не похоже на цвет, который Юстас видел у других посетителей. Оно было живое, переливающееся всевозможными оттенками, от темно-болотного до ярко-изумрудного.
   Он заметил ее, выглянув в коридор почти сразу после обеда и тут же, проигнорировав группу из четырех красных, пригласил ее зайти. Красные недовольно заворчали, что будут жаловаться на него, но Юстас, не обращая на них внимания, пропустил посетительницу и плотно прикрыл дверь.
   – Что у вас здесь? – спросила она, опустившись в мягкое кресло, – санаторий?
   – Нет, это не санаторий, – ответил Юстас, – я прошу вас немного подождать. Вам сейчас все объяснят.
   Он стоял перед ней и говорил дежурные фразы, а сам смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Было что-то в этой женщине необыкновенное, отличающее ее от других посетителей, какая-то грустная доброта читалась в ее огромных глазах. Ему казалось, что он улавливает некую ауру, состоящую одновременно из удивления, огорчения, понимания и всепрощения.
   «Кто-то сделал ей зло, – подумал тогда Юстас, – она умерла не естественной смертью, и она переживает за того, кто это сделал и жалеет его».
   Тогда-то она и сказала ту странную фразу, которая поразила Юстаса. На ее лице отразилось нечто, похожее на ужасное воспоминание, она вздрогнула и закрыла лицо руками.
   – Бедный мальчик, – едва слышно проговорила она, – как он будет жить дальше с загубленной душой?
   И тут же, спохватившись, настороженно взглянула на Юстаса, словно испугавшись, что невольно могла выдать своего убийцу. А он смотрел на нее, словно зачарованный, не в силах отвести глаз, и все его существо выражало глубокое сочувствие ее горю. Она, конечно, поняла это и, слегка успокоившись, низко опустила голову.
   – Ужас, какой ужас, – снова произнесла она, теперь уже немного громче и отчетливее.
   Словно очнувшись от наваждения, Юстас понял, что уже до неприличия долго смотрит на нее. Запинаясь на каждом слове, он подал ей руку и попросил пройти в кабинет доктора Грина.
   Когда Юстас проснулся, было уже позднее утро. Призрак Ирины, навестившей его сегодняшней ночью, давно развеялся, за окном ярко сияло солнце, и пели птицы, словно приглашая его сбросить с себя неприятные воспоминания и радоваться теплу, свету и выходному дню. Но Юстас грустил. Два дня ждать, пока наступит понедельник, затем, заручившись согласием господина Ра, просить доктора Грина посмотреть свои записи, связываться с комитетом по переселению зеленых и выяснять там, отправлена ли уже на землю в новое воплощение душа той, которая на земле носила имя Ирины Шабановой. Если же она еще здесь, то сможет, если, конечно, захочет, назвать ему имя того, кто убил ее. Вот тогда-то он, Юстас, наверняка сумеет убедить господина Ра разрешить ему хоть ненадолго телепортироваться на землю и самому, не надеясь на суд, наказать убийцу.
   От этих мыслей, не дававших ему покоя все утро, Юстаса отвлекла его подруга. Юнона, подобно вихрю, влетела в его небольшую квартирку как раз, кода он заканчивал пить чай.
   – Чай зеленый? – воскликнула она вместо приветствия.
   Она очень долго боролась с Юстасом, доказывая ему, как вреден кофе и, в конце концов, он сумел избавиться от привычки, доставшейся ему от земной жизни. Однако пить по утрам зеленый чай, несмотря на все аргументы Юноны, он так и смог себя заставить, поэтому заваривал себе бодрящий черный чай.
   – Нет, – угрюмо ответил Юстас, – не зеленый.
   – Ну и зря, это очень полезно для здоровья, – весело защебетала девушка, не замечая или не обращая внимания на безрадостное выражения лица обычного веселого и безмятежного Юстаса.
   – Пойдем гулять? Как обычно? – стараясь не показывать своего плохого настроения, спросил Юстас.
   – Ага, – ответила Юнона, – хотя, нет, давай пойдем на озеро Истины.
   – Хорошо, – он ответил механически, не раздумывая, а когда понял, что имеет в виду его подруга, то внимательно посмотрел на нее.
   – А зачем нам туда идти? – подозрительным голосом спросил он, – далеко, да и не жарко сегодня.
   – А затем, что у тебя проблемы, – Юнона по прежнему была веселой и беззаботной, – и для того, чтобы ты весь день не прокручивал их в голове и не переживал, мы и выберемся на озеро. Сначала искупаемся, потом ты мне все расскажешь, и мы решим, как тебе поступать дальше.
   Она смотрела на него огромными зелеными глазами, из которых выпрыгивали с лукавые искорки и радостно улыбалась.
   – А я думал, ты не заметила…, – смущенно проговорил Юстас.
   – Ты не умеешь притворяться, – рассмеялась девушка, – у тебя все твои тайные мысли написаны на лице.
   – И что же у меня написано? – улыбнувшись, спросил он.
   – Сейчас прочитаем, – она подошла к нему поближе и откинула с его лба длинную челку.
   – На лбу у тебя написано, что ты настроен решительно и готов до конца сражаться за справедливость, а по глазам я вижу, что ты огорчен из-за вынужденного бездействия. Правильно?
   Она снова рассмеялась.
   – Правильно, – отозвался Юстас, – пойдем на озеро, отдохнем, и я тебе все расскажу. Ты права, сейчас у меня действительно период, когда я ничего не могу сделать.
   На озере было безлюдно. Лишь несколько парочек загорали на небольших полянках, закрытых от основного пляжа пушистыми ивами с удивительными светло-зелеными листочками, настолько светлыми, что сложно было понять, то ли это белый цвет, в который художник по неосторожности капнул чуть-чуть зеленой краски, то ли зеленый, но настолько разбавленный, что от основного цвета остался лишь крошечный намек.
   – Удивительные листья, – проследив за его взглядом и, как всегда, угадав его мысли, сказала Юнона, – не поймешь, какого они цвета.
   Прямо перед ивами расположилась небольшая компания из двух взрослых и трех малышей. Юстас и Юнона с улыбкой переглянулись. Детей в их мире было немного и, вероятно поэтому, их все очень любили и опекали. Согласно здешним законам, дети, попавшие сюда в возрасте до трех лет и готовые остаться, могли существовать только в своем предыдущем воплощении, то есть в виде взрослых людей. Детишки, в возрасте от трех до семи лет, имели право выбора, а старше семи оставались в существующем воплощении, то есть в теле детей и подростков. Чаще всего, люди предпочитали тела предыдущих воплощений, мало кто хотел оставаться в теле ребенка. Но все же, такие встречались. И здесь, у озера, было приятно видеть резвящуюся малышню, двух девчушек, лет пяти в ярких, нарядных платьях и мальчика чуть постарше, в белом матросском костюмчике.
   Юстас, не торопясь, с удовольствием окунулся в прохладную воду озера и долго плавал, наслаждаясь легкостью и свободой, слушая пение птиц и шелест листочков. Он вышел на берег другим человеком, действительно освободившимся от всего, что угнетало его, что не давало расслабиться и отдохнуть.
   Юнона, уже накупавшаяся, разлила по стаканчикам ароматный сок, и, с нетерпением уставившись на Юстаса, произнесла:
   – Ну, теперь рассказывай.
   И Юстас рассказал ей все. И про эксперимент, о котором она до этого знала лишь в общих чертах и о посещении бесконечной библиотеки и об ужасном убийстве.
   Сказал и о том, что хочет уйти на землю, чтобы рассчитаться с убийцей.
   – Ра тебя не отпустит, – внимательно выслушав его, сказала Юнона, – более того, он может решить, что ты не достоин находиться здесь, раз не веришь в высшее правосудие.
   – Ну и пусть решит, – воскликнул Юстас, – тогда меня отправят на землю доучиваться и я смогу реализовать свой план.
   – Нет, ты что, – воскликнула девушка, – тебя оправят не туда, куда ты хочешь попасть, а туда, где ты сможешь добрать недостающий опыт, в какую-нибудь горячую точку, или в монастырь, смотря, как решит комитет по переселению. А если сбежишь и самовольно переместишься, то, совершив убийство, откатишься назад на несколько уровней. И потом тебе снова придется проживать несколько жизней, чтобы добрать свой нынешний уровень.
   – Я об этом не подумал, – смущенно ответил Юстас, – но ты права. Что же мне делать?
   – Предоставь жизни течь так, как ей положено. Ты же знаешь, что мы не должны ни во что вмешиваться.
   – Но как же та женщина, Ирина! Она такая добрая, такая хорошая, и умерла такой молодой, – Юстас с вызовом посмотрел на Юнону, – она могла бы еще жить, радоваться, родить детей.
   – Послушай, что ты, как попугай, повторяешь одно и то же. А как же другие? Те, которые остались здесь? Те детишки, например, – девушка кивнула головой в сторону куста ивы с белыми листьями, где мальчик безуспешно пытался поймать мячик, который девчушки перебрасывали одна другой, – или мы с тобой?
   – Ну, это другое, – удрученно проговорил Юстас, очевидно лишь сейчас задумавшийся над словами подруги.
   – Почему другое? – возмутилась девушка, – мы ведь тоже умерли молодыми, а есть и моложе нас. Почему ты не рыдаешь над моей молодой загубленной жизнью?
   – Потому что ты счастлива, по крайней мере, здесь и сейчас, – ответил Юстас, – и потом, тебя, наверное, не убили.
   – Откуда ты знаешь? – голос Юноны прозвучал неожиданно глухо, – ты же никогда не спрашивал меня.
   – Но ты тоже… – Юстас замялся, – и потом, здесь это не принято. Здесь все счастливы.
   – Да, конечно, – ответила Юнона, отведя взгляд в сторону.
   Она подошла к своему рюкзачку и стала складывать вещи, давая понять, что разговор закончен.
   – Ты уже уходишь? – спросил Юстас, обрадовавшийся, что есть повод прекратить эту нелепую перепалку.
   – Мне пора на работу, – спокойно ответила она.
   – Но сегодня выходной, – сказал Юстас, осторожно взяв девушку за руку.
   – Это ваших переселенцев держат два дня в карантинном отделении, а мои зверушки нуждаются в заботе каждый день, – ответила Юнона и резко отдернула руку.
   – Но раньше ты никогда не работала по выходным.
   – Раньше не работала, а теперь Алиса, которая заменяла меня, перешла на другую работу, и кормить моих подопечных, кроме меня, некому. Так что придется трудиться каждый день, пока мне не найдут помощника.
   – А на какую работу она перешла?
   – На такую же. От нашего комитета выделили новое направление, там будут заниматься мелкими животными. Крысами, ежиками, белками. Еще выделили направление по птицам. Вот девчонки и разошлись кто куда. И теперь я одна занимаюсь кошками и собаками. А их, как ты понимаешь, очень много, гораздо больше, чем других животных. Да и работать с ними интереснее.
   В понедельник Юстас прибежал на работу на полчаса раньше положенного времени. По правилам он, так же как и все сотрудники, должен был пользоваться служебным входом в кабинет. Посетители же проходили через другой вход. Раньше Юстас никогда не задумывался о том, где находятся посетители в течение двух дней, когда их ведомство не работало. Но после разговора с Юноной понял, что они просто ждут понедельника. То есть, люди, поступившие к ним в пятницу вечером, попадают на прием лишь в понедельник утром.
   – Так вот почему по понедельникам и вторникам так много людей, – сам себе сказал Юстас, – сначала проходят те, кто прибыл в пятницу, субботу и воскресенье, а за это время накапливаются еще те, которые поступили в понедельник.
   До начала рабочего дня оставалось еще пятнадцать минут. Трое из докторов уже прибыли и пили в приемной чай, оживленно обсуждая прошедшие выходные. Юстас открыл дверь, ведущую в коридор для посетителей. Он был переполнен. Люди сидели на корточках, стояли, тесня друг друга, лишь нескольким счастливчикам удалось занять несколько лавок без спинок, стоящих вдоль стен. От толпы исходил равномерный гул недовольных и раздраженных голосов.
   – Сколько можно тут толпиться, – слышалось из отдаленного угла, где прямо на полу расположилась компания людей, похожих на бомжей.
   – О нас, похоже, никто не помнит, мы никому не нужны, – доносилось от лавки, на которой сидела молодая женщина с двумя маленькими детьми. Дети хныкали и терли кулачками глаза.
   Юстас ясно увидел ярко-голубое сияние, окружавшее этих посетителей. Ему вдруг стало нестерпимо жаль их. Мало того, что их жизнь прервалась так рано и наверняка трагически, так им еще пришлось сидеть здесь более двух суток. А теперь, согласно правилам, он должен сначала дождаться, когда настанет положенное для приема время, потом принять всю недовольную толпу красных и оранжевых людей сомнительной внешности и пожилого возраста, и лишь затем, хорошо еще, если в первой половине дня пригласить в приемную эту несчастную мать.
   – Так, – вдруг громко произнес он, – я прошу тишины. Сейчас вас всех примут доктора наук, и вы будете отправлены в хорошие условия. Надо немного подождать. А дети пройдут вне очереди.
   И быстро, не дав никому возможности возразить, подошел к детишкам с голубым свечением и, взяв их за руки, повел к двери приемной. Их мать последовала за ними.
   Доктор Грейм пожаловался господину Ра на секретаря лишь в конце дня. И то не потому, что не хотел подставлять Юстаса, а лишь из-за того, что у него совершенно не было на это времени. Юстас теперь не сидел в приемной, впуская по одному человеку в порядке живой очереди, а, подобно ищейке, бегал по коридору, разыскивая людей с разными цветами ауры.
   Он, понимая, что нарушает существующие порядки, побоялся подойти к господину Ра и напомнить ему об их договоренности в пятницу. Но зная начальника, Юстас был уверен, что тот не забыл о нем. Так и случилось. Господин Ра появился на пороге своего кабинета ровно в шесть часов вечера. Он только что закончил беседовать с посетителем, имеющим синее свечение, которого Юстас разыскал в самом дальнем углу коридора.
   – Ну что, помощник, – иронично улыбаясь, обратился он к секретарю, – натворил ты сегодня дел.
   По его тону Юстас понял, что начальник не сердиться и с жаром принялся объяснять ему проблемы, которые, по его мнению, существуют в управлении.
   – Ведь многие ждут с вечера пятницы, понимаете, – возбужденно размахивая руками, говорил он, – а там дети, маленькие совсем, как, например, сегодня.
   – Да, эта семья с удивительной судьбой. Мать, добрая, терпеливая женщина, много лет прожила с мужем-пьяницей, который не работал, отбирал у нее всю зарплату, пил, изменял. А она все сносила. И однажды он выгнал ее и детей из дома. Сказал, что будет жить с другой. Она забрала детей и ушла. Решила добираться к дальним родственникам в деревню. Не обратилась ни к соседям, ни к сотрудникам. Гордая очень. Не считала для себя возможным просить помощи. Сказала, что лучше умрет.
   – И что? Что с ними случилось? – воскликнул Юстас.
   – То же, что и со всеми. Они умерли. Замерзли в первую же морозную ночь. Вот так вот.
   На лице молодого человека отразились ужас и сострадание.
   – Как же это допускают высшие силы? – воскликнул он.
   – Высшие силы допускают лишь то, что заслужил сам человек. Они никого не наказывают, – строго проговорил господин Ра, – а ты, видимо совсем забыл все законы и принципы нашего мира. Надо тебя отправить на курсы повышения квалификации.
   Юстас долго молчал, низко опустив голову.
   – И что с ними будет теперь? – решился спросить он, когда понял, что пауза в разговоре слишком затянулась.
   – Теперь их направят в такое время и место, где они должны будут снимать гордыню, – ответил начальник, – и, соответственно, прорабатывать шестую чакру. Так что от самосовершенствования никому не уйти. Если бы эта женщина в текущей жизни смирилась и попросила помощи у друзей, ей обязательно помогли бы. Она и жизнь бы продлила себе и детям и вышла бы на более высокий уровень. А там, глядишь, всего одно воплощение на достижение мудрости и все, и она, и ее дети у нас. А теперь, неизвестно, сколько ей еще по разным жизням мыкаться.
   Господин Ра внимательно посмотрел на секретаря.
   – Пойми, смысл нашего мира не в том, чтобы всех жалеть, а в том, чтобы каждому помочь, – продолжил он, – именно каждому, а не только людям с высоким уровнем развития. И заметь, красным и оранжевым наша помощь нужна гораздо больше, чем другим. Им тяжелее всех, а ты их, почему-то не любишь. Подумай об этом.
   – Хорошо, я подумаю, – сконфуженно ответил Юстас, – но у меня, прямо сейчас, есть много предложений о том, как улучшить нашу работу.
   – Отлично, – отозвался Ра, – напиши мне все это, и я обязательно рассмотрю твои предложения. Изменения назрели, тут я с тобой полностью согласен. Ну, а теперь пойдем на просмотр, а то опоздаем.
   – Как, прямо сейчас? – воскликнул секретарь.
   – Да, уже все готово, – ответил начальник, – и, кстати, по поводу Ирины Шабановой. Она находится в комитете по переселению и в ближайшее время ее не планируют возвращать на землю. Пока ищут подходящее место.
   – И с ней можно поговорить? – обрадовался Юстас.
   – Конечно, это можно сделать сегодня после просмотра или завтра.
   – Лучше бы сегодня!
   – Ладно, я договорюсь в комитете, чтобы нас с тобой приняли сегодня, – одобрительно похлопав Юстаса по плечу, сказал господин Ра.
   Они вышли из здания департамента и быстро зашагали к парку, где находилась Бесконечная библиотека. На улице было тепло, яркое солнце иногда скрывалось за белыми, похожими на барашков, облаками. Всюду цвела сирень, радуя глаз различными оттенками, от нарядного белого, до темно-сиреневого, почти фиолетового. На зеленой, только что подстриженной траве белым ковром лежали осыпающиеся лепестки черемухи, вишен и яблонь.
   «Какая удивительная красота вокруг, и какое спокойствие и умиротворение, – думал Юстас, насколько все же счастливее и правильнее устроен наш мир и сколько горя и зла присутствует на земле».

Глава 3. Призраки минувших лет

   Даша жила у Антонины Петровны до поздней осени. Лишь в конце ноября Любовь Андреевна забрала дочку в город, но Даша через день ездила к бабе Тоне, и часто оставалась там ночевать.
   – Оставь ты ее у меня, – обнимая девочку, просила хозяйка, – ты весь день на работе, а девчонка одна, что ей делать-то? А так мы с ней и погуляем и поговорим, ей не скучно и мне хорошо.
   И Любовь Андреевна уступила. Теперь она каждую пятницу после работы с огромными сумками, набитыми продуктами, втискивалась в электричку и всего через полчаса попадала в другой мир, в тихое безлюдное место, наполненное запахом опавшей листвы, огромным небом и простором заброшенных полей.
   Не удивительно, что Дашеньке нравилось здесь. Свежий воздух, красота окружающей природы, отсутствие городского шума и выхлопных газов от машин делали свое дело. Даша с каждым днем становилась крепче, здоровее и румянее. Она понемногу росла и превращалась в красивую, стройную девушку с длинными белокурыми волосами и яркими голубыми глазами.
   – А наша Дашенька работу себе нашла, – весело прищурившись, докладывала Любови Андреевне баба Тоня, – сидит с малышкой, дочкой Машки Дороховой, что из кирпичного дома с красной крышей. Ей на работу надо, муж-то пьет, и денег нет совсем. Дочку устроила в ясли, так та болеет. А ее, Машку-то, на работу срочно вызвали. Сказали, не придешь, уволим. Она, бедняжка, заметалась, прибежала ко мне. Посиди, говорит, баба Тоня, с Настеной, я тебе денег заплачу. А мне-то тяжело с маленькой, ей еще и трех лет нету. А Дашуня говорит, давай, мол, тетя Маша, я посижу с Настенькой. Сколько надо, столько и посижу. А вы работайте.
   Любовь Андреевна смотрела на повзрослевшую дочь, и сердце ее замирало от счастья.
   «Какой же хорошей, доброй и спокойной стала наша жизнь», – думала она.
   – Я, мамочка, всего три дня с ней сидела, – видя радость и одобрение на лице матери, начала рассказывать Даша, – она такая смешная, меня слушается. Мы играем в кукольный дом, в животных, в дочки-матери.
   Даша раскраснелась, голос ее звенел.
   – Мамочка, я хочу организовать небольшую группу детей, – продолжала она, глядя на улыбающиеся лица Антонины Петровны и матери, – человек пять, не больше. И детишкам вместе интереснее и родителям хорошо. Баба Тоня не возражает. Как ты считаешь, это хорошая идея?
   – Конечно хорошая, – сказала Любовь Андреевна, – если тебе это нравится.
   Спать они легли на большой кровати в проходной комнате, хозяйка тактично ушла в заднюю комнату, чтобы дать возможность матери поболтать с дочкой.
   – Знаешь, мамочка, – обнимая Любовь Андреевну за худые плечи, щебетала Даша, – мне здесь удивительные сны снятся. Такие легкие, цветные, яркие. В них цветы красивые, бабочки летают, а я маленькая совсем и все время бегаю по полю с цветами. И мне часто кажется, что это и не сон вовсе, а что все это когда-то давно было в моей жизни, а сейчас я просто вспоминаю об этом.
   Даша немного помолчала, словно раздумывая, говорить дальше или не стоит.
   – Я тебе еще про сны расскажу, ладно? – осторожно спросила она.
   Любовь Андреевна кивнула. В душе она очень беспокоилась за дочку, понимая, что перемена, которая произошла с девочкой, ненормальна, что, наверное, надо что-то делать, показать девочку врачам, и….
   Что значило это «и…» Любовь Андреевна не знала. Она видела, что Дашенька счастлива и счастливы люди, находящиеся с ней рядом. Ее девочка из злой и колючей превратилось в маленькое пушистое солнышко, и теперь от нее исходили лучики любви и тепла, согревающие окружающих.
   – Вот слушай, – тем временем щебетала дочка, – я стою посреди огромного поля, оно все усыпано разными цветами, там и ромашки, и васильки, и колокольчики. Их много-много. Трава высокая-высокая, а я почему-то маленькая, только голова из травы торчит. И солнышко яркое, бабочки летают, кузнечики стрекочут, в общем, красота. И мне так хорошо, спокойно и радостно. А потом я вижу, что на краю поля стоит женщина, молодая и красивая, у нее волосы длинные, по плечам развеваются. И, как будто, это моя мама. А рядом с ней стоит мужчина, тоже красивый и высокий. И он ее за руку держит, а она от него отвернулась. И глаза у нее грустные. И тут она меня видит и зовет каким-то чудным именем. А потом она этого мужчину отталкивает и бежит через все поле прямо ко мне. А мне вдруг страшно становится. А она бежит и кричит «Джулиана, Джулиана». А потом совсем странно, она будто сквозь меня смотрит и пробегает мимо, словно меня нет. Я оборачиваюсь и смотрю ей в след. И вижу на другом конце поля другого мужчину. Он странный очень, высокий и худой, а волосы у него, как шапка, белые и густые. И он сначала идет навстречу той женщине, а потом, как она до этого, проходит мимо нее и подходит ко мне. Он берет меня на руки, подбрасывает вверх, а я смеюсь. Потом он сажает меня на себе на плечи, и я радуюсь, что я выше всех. И я смотрю вокруг, но не вижу ни той женщины, ни другого мужчины, никого больше нет. И мне кажется, что этот мужчина – мой папа.
   Даша замолчала. Любовь Андреевна затаила дыхание. Дочка никогда раньше не говорила о папе и не спрашивала, где он и почему не живет с ними. Неужели это произойдет сейчас. Но Даша, казалось, думала сейчас о чем-то другом и находилась все еще во власти своего завораживающего сна.
   – Знаешь, мамочка, когда я проснулась, мне так хорошо было, чувство такое, что я встретила близких людей, которых когда-то давно потеряла. Что это может значить?
   Любовь Андреевна нашла в себе силы улыбнуться.
   – Может быть, ты с молодым человеком познакомишься, который будет о тебе заботиться, – ответила мать, – ты ведь уже совсем взрослая.
   – Может быть, – зевая, ответила Даша, и вскоре заснула.
   «Какой—то чудный сон присниться ей сегодня?», – думала Любовь Андреевна, гладя дочку по голове.
   Ей не спалось. Дашины разговоры всколыхнули в ее душе воспоминания, которые она давным-давно спрятала в самый дальний уголок своей памяти. Но сейчас неприятные мысли сами собой вылезали наружу и она, как ни старалась, не могла их прогнать. Люба никогда не вспоминала то время, когда в ее жизни появился будущий отец Даши. Она никогда не думала об этом человеке, а сейчас с трудом припоминала, как он выглядел. После той истории у нее остался неприятный осадок и стыд за свою глупость и доверчивость. Хотя с другой стороны, она должна была чувствовать признательность, ведь именно благодаря ему у нее появилась замечательная дочка. И сразу после ее рождения в душе Любы начал таять холод, оставшийся после другой, жуткой и страшной истории, приключившейся с ней за много лет до этого.
   И именно та давняя история, так неожиданно вылезшая из глубин ее памяти, не давала ей сейчас уснуть. Может быть еще и потому, что ей тогда было почти столько же лет, сколько сейчас ее девочке, а Дашенька так похожа на нее, такая же худенькая, невысокая, наивная и добрая. Внезапно Любови Андреевне стало страшно. Она вдруг подумала, какой был бы ужас, если бы такая история произошла не с ней, а с ее девочкой. Все ее существо похолодело от этой мысли. Она стала гнать от себя те далекие воспоминания, пытаясь вернуться в то состояние счастья и расслабленности, в котором находилась последние полгода. Но ей это не удалось, липкие черные мысли лезли в ее голову, обволакивали ее сознание, не давая дышать.
   Любе было пятнадцать, когда мама отпустила ее встречать Новый год с подружками. Люба еще училась в школе, а дочка их соседки, Лиза, которая была на два года старше, уже заканчивала техникум. Поэтому, ее считали уже взрослой, и Любина мама позволила дочери уйти с Лизой, чтобы встретить праздник в молодежной компании. Она бы никогда не разрешила этого Любе, если бы к ним не приехали в гости родственники одной из соседок. Намечалось веселое гулянье, а спальных мест было мало, поэтому жильцы их коммунальной квартиры решили отправить молодежь к друзьям Лизы по техникуму.
   Встретившись у метро еще с двумя девушками и купив продукты, подруги отправились в общежитие. На Любу почти никто не обращал внимание, ей велели порезать хлеб и сделать бутерброды. Потом пришли еще две девушки в нарядных платьях и принесли две бутылки вина и упаковку сыра. Наконец, благодаря стараниям Любы, стол был накрыт и начался праздник. Комната наполнилась девушками и молодыми людьми, причем девушек было гораздо больше. Маленькая, худенькая Люба, в стареньком застиранном платье, с двумя торчащими в разные стороны косичками, тихо сидела в уголке. Она с интересом наблюдала за студентами, ей были интересны их разговоры об экзаменах и преподавателях, о предстоящей сессии, о том, как лучше готовить шпаргалки и как умудриться списать так, чтобы никто не заметил. Любе казалось, что раз она находится здесь, то тоже, хоть немного приобщается к этой студенческой тусовке, что она взрослая, такая же, как Лиза, ее друзья и подруги. Наконец наступил Новый год. Все подняли бокалы, прокричали поздравления и выпили. Кто-то толкнул Любу в бок.
   – А ты чего не пьешь? Новый год же!
   Она повернулась на голос. Чуть сзади нее сидела полная рыжеволосая девушка и, весело улыбаясь, протягивала ей бокал с вином.
   – Спасибо, – сказала Люба и взяла из рук толстушки бокал.
   – За новое счастье, – сказала девушка и, чокнувшись с Любой, выпила.
   Люба тоже выпила один глоток. Вино, которого она никогда в жизни не пробовала, оказалось сладким и приятным. Она сделала еще один глоток, потом еще один.
   – Пей до дна, – увидев, что Люба колеблется, сказала ее новая знакомая, – а то счастья не будет.
   И Люба выпила.
   – Меня зовут Тася, а тебя? – спросила толстушка.
   – Люба.
   – Давай еще выпьем за Новый год, и, передай мне, пожалуйста, бутербродик с колбасой, – попросила Тася.
   Они выпили еще немного, Тася много и весело болтала, рассказывала Любе разные забавные случаи, они вместе радостно смеялись, и Люба радовалась, что у нее здесь появилась подруга. Было около двух часов ночи, когда молодые люди, наевшись, решили пойти погулять. Постепенно почти все ушли и в комнате почти никого не осталось. Тася, посидев еще немного, попрощалась с Любой и сказала, что пойдет спать к себе в комнату.
   – А ты где будешь спать? – спросила она Любу.
   – Не знаю, – ответила она, – надо спросить Лизу.
   Но Лизы нигде не было видно.
   – Пойдем ко мне, – предложила ей Тася, – твоя Лиза, наверное, гулять пошла, а ты у меня в комнате выспишься, а завтра утром пойдешь домой.
   – Нет, что ты, я буду ждать Лизу, она меня сюда привела и будет переживать, если не найдет меня, – ответила Люба.
   – Ну, как знаешь, – Тася помахала ей рукой, – если передумаешь, приходи, у меня двенадцатая комната на третьем этаже.
   – Спасибо, – заулыбалась Люба, – счастливого тебе нового года.
   – И тебе, – с этими словами ее новая подруга скрылась за дверью.
   Люба оглядела оставшихся гостей. Две удивительно похожие друг на друга девушки, которых звали, как поняла Люба, Лена и Лариса, и трое парней, один очень худой и высокий, второй, наоборот, низенький и полный, а третий, которого Люба разглядела хуже всех, был высоким, стройным и, по Любиным представлениям, очень красивым. Девушки, которые, очевидно, были сестрами, изо всех сил старались понравиться красавчику, но он почти не обращал на них внимания, и лениво потягивал вино из бокала. Двое других парней наперебой уговаривали девушек пойти погулять. От выпитого вина у Любы приятно кружилась голова, к тому же сказалась первая в ее жизни бессонная ночь, и вскоре она задремала.
   Проснулась она от того, что кто-то пытался ее то ли поднять, то ли подвинуть. Она открыла глаза и увидела над собой лицо того самого красавчика, который совсем недавно сидел за столом. Увидев, что Люба открыла глаза, он растерялся.
   – Ты, это, не спишь, что ли? – спросил он.
   – Сплю, – тихо ответила Люба.
   – Не, не спишь, – парень немного помолчал, – давай выпьем шампанского. За Новый год.
   Жестом фокусника он достал откуда-то початую бутылку, налил в стакан темную густую жидкость с резким запахом и сунул Любе прямо в лицо.
   – Пей, – сказал он и безапелляционным тоном добавил, – это шампанское.
   Люба покорно взяла стакан, сделала один глоток и тут же отключилась. Когда она пришла в себя, было уже светло. Люба медленно встала, завернулась в лежавшее рядом одеяло и подошла к окну. За окном падал снег, вокруг было тихо. Она оглядела комнату. Она была пустой.
   «Значит, я проспала здесь всю ночь», – подумала она.
   Люба нашла свою одежду, которая валялась на полу, рядом с кроватью. Ей показалось это странным, но она совсем не помнила, как раздевалась и ложилась спать.
   Одеваясь, девушка увидела два синяка у себя на груди. Кружилась голова и все тело ломило так, как будто она заболела. Ноги были словно налиты свинцом. С трудом одевшись, Люба вышла из комнаты. В коридоре тоже было тихо. Видимо, все обитатели общежития еще спали.
   «Комната двенадцать на третьем этаже», – вспомнила она слова своей вчерашней подруги. Дойдя до нужной двери, Люба робко постучала, и, услышав знакомый голос, осторожно приоткрыла дверь.
   – Пришла все-таки, – заулыбалась Тася, – заходи.
   – Ты Лизу не видела? – спросила Люба, – а то мне уже домой пора, а где ее искать, я не знаю.
   – Давай, я напою тебя чаем, а то ты вся какая-то бледная, а потом пойдем искать твою Лизу, – предложила Тася.
   Люба согласилась. Она выпила крепкого горячего чая, съела бутерброд, заботливо приготовленный гостеприимной хозяйкой, и постепенно туман в ее голове рассеялся, порозовели щеки, и она стала чувствовать себя значительно лучше.
   – Видно, тебе нехорошо от вина стало, – предположила Тася, – ты, наверное, и не пила никогда?
   Люба согласно кивнула головой. В это время в коридоре послышался шум, дверь в Тонину комнату без стука распахнулась и на пороге появилась Лиза.
   – Вот ты где, – обрадовалась она, – а я тебя ищу. Поехали скорее домой.
   Люба попрощалась с Тасей, и девушки вернулись домой. Еще несколько дней Люба чувствовала себя не очень хорошо, у нее побаливала голова, иногда появлялась тошнота, но вскоре все прошло.
   Весной к ним в гости приехала жена маминого брата Петра. Полная черноволосая Галина всегда приносила с собой атмосферу праздника и веселья.
   – Как Любочка-то подросла, – говорила она Марии, – оформляться начала, была худющая, а теперь смотри-ка и грудь появилась, и жирком обрастать начала.
   Она не уставала нахваливать Любу, говорила ей комплименты, чем окончательно покорила Любино сердце. Мать Любы была скупа на похвалы, она никогда не называла дочку красавицей, считала, что чем скромнее выглядит девушка, тем лучше. Тетя Галя же, наоборот, надарила племяннице каких-то ярких кофточек, и, дождавшись, когда закончатся занятия в школе, увезла ее на все лето к себе в гости, в Алушту, где ее ждал любимый муж и две дочки, восьми и одиннадцати лет.
   – А обратно сама доберется, – сказала Любиной маме неунывающая тетя Галя, – я ее в поезд посажу, а ты встретишь, а в поезде бабулю какую-нибудь попрошу за девчонкой присмотреть, а то, как бы не украли, смотри, какая красавица выросла.
   Галина опять расхохоталась.
   Уехать на целых три месяца в Алушту, жить на море с добрыми и веселыми тетей Галей и дядей Петей, ходить купаться на море вместе с младшими двоюродными сестренками. Какое это было счастье! Люба быстро собрала вещи и через несколько дней они уехали к Черному морю. За три месяца, которые Люба провела у дяди и тети, никто особенно не обращал на девушку внимания. И то, что она сильно располнела, ни у кого не вызывало никаких вопросов. Галина радовалась, что Любочка хорошо кушает и поправляется, ее дочки были хотя и младше, но значительно полнее от природы тонкокостной племянницы.
   Однажды девушка плохо себя почувствовала, обеспокоенной тете она объяснила, что ее тошнит, а в животе что-то шевелится. Тетка померила ей температуру, дала выпить воды и велела принять активированный уголь.
   – Ты к нашей еде непривычная, может, отравилась чем, – сказала тетка, – а может у тебя глисты.
   На следующий день Любе стало лучше, и она снова бегала с девчонками на море, ела фрукты и купалась в теплом море.
   Вечером двадцатого августа тетя Галя посадила племянницу в поезд, дала ей с собой два мешка овощей и фруктов, и целую кучу подарков для мамы. В купе с ней была лишь одна женщина средних лет, которая пообещала Галине, что обязательно присмотрит за девочкой. Первая ночь и следующий день прошли спокойно, Любина попутчица почти не разговаривала с ней, забравшись на верхнюю полку, читала какие-то журналы и делала пометки в своем толстом блокноте.
   «Ученая, наверное», – с уважением думала про нее Люба.
   Поезд прибывал в Ленинград на следующий день рано утром, Люба с радостью смотрела в окно и узнавала уже свой, родной лес с березками. Совсем скоро она приедет домой. Она очень соскучилась по маме и по своим школьным подружкам, и, засыпая, представляла себе радостные встречи.
   Ночью она проснулась от сильной боли в спине. С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, так как ей было неловко будить соседку, Люба попыталась сесть, и ей сразу стало лучше. Но через некоторое время боль повторилась, ей показалось, будто огромный обруч сжимает ее живот и поясницу. Любе стало страшно, она испугалась, что сейчас умрет. Подождав, когда боль стихнет, она осторожно встала и распрямила затекшую спину. Ей стало немного полегче. Она попыталась снова лечь, но боль так сильно скрутила ее, что Люба не выдержала и застонала. Ее соседка проснулась.
   – Что с тобой? – строго спросила она.
   – Спина болит, – сквозь сжатые зубы ответила Люба.
   Ее соседка, которая представилась Еленой Петровной, быстро встала, накинула халат и включила свет. Уверенными, четкими движениями она стала осматривать Любу и щупать ей живот.
   – Тут болит, а тут, а здесь? – спрашивала она, проводя прохладной ладошкой по различным местам Любиного тела.
   Закончив осмотр, Елена Петровна села на свою койку и удивленно уставилась на Любу.
   – Тебе сколько лет, девочка? – спросила она.
   – Уже шестнадцать, – с гордостью сказала Люба.
   – Ты с мальчиками встречалась? – осторожно спросила попутчица.
   – Не-е-т, – не очень уверенно, явно не понимая, чего от нее хотят, ответила девушка.
   – Нет, – передразнила ее Елена Петровна, – как это нет, если у тебя роды начались.
   – Какие роды? – Любе вдруг стало смешно, – я ведь не замужем.
   А про себя подумала: «Надо же, какая глупая женщина. Неужели она не знает, что рожать могут лишь взрослые женщины, у которых есть мужья».
   Любе стало совсем весело, опоясывающая поясницу боль отступила и больше не беспокоила ее.
   «Вот все и прошло», – с радостью подумала она.
   – Такие, – продолжала Елена Петровна, не обращая внимания на Любино веселье, – самые обыкновенные. Я, милая моя, врач, и много таких, как ты, видела в своей жизни. И тебе очень повезло, потому что сейчас я приму у тебя роды. А вот что нам делать дальше, мы с тобой потом решим.
   Люба испугалась.
   – Тетя Лена, миленькая, этого не может быть, – быстро заговорила она, когда до нее дошел смысл слов, сказанных Еленой Петровной, – ведь дети просто так не могут появиться. А я никогда ни с кем не целовалась даже.
   Ее снова скрутил приступ. Как только схватка закончилась, Люба от боли, страха и отчаянья разрыдалась.
   – Что же мне делать? – твердила она, – что же будет? Что мне скажет мама?
   Всю ночь, в перерывах между схватками Елена Петровна расспрашивала Любу об ее жизни, интересовалась семьей, друзьями и подругами, местами, где той приходилось бывать, и, докопалась, конечно, до истории с празднованием Нового года в общежитии. И хотя Люба так ничего и не поняла, Елене Петровне было понятно, что отцом ребенка является высокий, красивый студент со спортивной фигурой. Конечно, Елена Петровна понимала, что моральные качества молодого человека оставляли желать лучшего, но зато парень оказался находчивым, изобретательным и осторожным. Люба не помнила даже, как его зовут и вряд ли узнала бы сейчас, если бы случайно встретила на улице.
   Тем временем схватки становились все сильнее, и наконец, ранним утром двадцать второго августа, Люба Белоусова родила мальчика. И хотя малыш родился недоношенным, но по весу, на глазок определенному опытной Еленой Петровной, и по внешнему виду, он был совершенно здоров. Попутчица достала из своего чемодана какие-то полотенца и ловко завернула в них младенца.
   – А теперь, слушай меня внимательно, – грозно сказала она обезумевшей от страха и боли девчонке, – я, так и быть, выручу тебя, заберу ребенка себе. Напиши мне свою фамилию и адрес, я найду тебя и отдам ребенка, когда тебе исполнится восемнадцать. Поезд прибудет через час. Матери скажешь, что тебе стало плохо от перемены климата, и что у тебя начались месячные. До дома доберешься, пару дней полежишь, и все пройдет. Да, грудь перевяжи полотенцем крепко, и смотри, чтобы мать ничего не заметила.
   С этим словами, Елена Петровна, взяв одной рукой свои вещи, а другой малыша, вышла из купе и навсегда исчезла из Любиной жизни. Люба сделала все, как велела ей попутчица, сославшись на плохое самочувствие, она провела несколько дней дома в постели и ее мама ни о чем не догадалась. Долгое время девушка боялась даже вспоминать об этой истории, а когда прошло несколько месяцев, ей стало казаться, что ничего этого не было, а ей просто приснился дурной сон.
   А, как известно, человеческая память устроена таким образом, что если о чем-то неприятно вспоминать, то это очень быстро забудется. Лишь когда умерла ее мать, которую Люба очень боялась, она попыталась навести справки о своем потерянном ребенке. Но, единственное, на что она решилась, это дойти до ближайшего роддома и спросить, не работает ли у них врач Елена Петровна. Ей ответили отрицательно. Она сходила еще в два роддома, но и там ничего не смогла узнать.
   А вскоре в ее жизни произошла другая история, в результате которой на свет появилась ее дочка – Дашенька. Рожала она в роддоме, который в простонародье назывался «Снегиревка», и хотя прошло почти восемнадцать лет, в проходящей мимо немолодой женщине в белом халате, Люба сразу узнала свою «благодетельницу» Елену Петровну. Та мало изменилась, осталась такой же сухощавой, с высоко поднятой головой и убранными в кичку волосами. Любе хватило ума не кидаться на нее с упреками и обвинениями. Она понимала, что ничего не сможет доказать и решила потихоньку выяснить фамилию этой женщины, чтобы потом попытаться узнать ее адрес. Люба, по наивности, считала, что Елена Петровна забрала ее ребенка себе и надеялась, узнав ее место жительства, повидать, хоть издалека, своего потерянного сынишку.
   Фамилия у Елены Петровны оказалась Колобанова. Ничего другого Любе узнать не удалось, но она не сомневалась, что наступит время, когда она сможет воспользоваться этой информацией. Однако после выписки из роддома для нее настали тяжелые времена, нужно было растить дочку, зарабатывать деньги, готовить еду, убирать квартиру. Люба очень уставала, и ей было не до расследований. Жила она очень замкнуто, близких друзей и родственников у нее не было, а уж о том, чтобы рассказать кому-то эту историю, и речи быть не могло. Так и жила эта тайна, глубоко похороненная в ее душе, и лишь теперь воспоминания нахлынули на нее и не давали спокойно спать.
   В канун нового года Олегу Логинову повезло, ему разрешили взять четыре дня в счет дней, отработанных раньше, и он встречал этот праздник дома, вдвоем с женой. На следующий день они выбрались за город, чтобы покататься на лыжах, потом просто гуляли по парку, а вечерами он с наслаждением валялся на диване перед телевизором.
   В последний выходной день Олег решил навестить Юру Анисимова, с которым, несмотря на недавнее знакомство, его теперь связывала тесная дружба. Он часто вспоминал тот день, когда познакомился с Юрой и опасался, что он является убийцей. Однако ситуация повернулась совсем по-другому: уже через полчаса он рассказал Юре о своих подозрениях, и они от души посмеялись над этой историей.
   – И тут я смотрю, ты поворачиваешься ко мне и держишь в руке нож, – широко улыбаясь, говорил Олег.
   – А я вижу, что ты побледнел и встаешь с табуретки, думаю, может быть, решил, что у меня не убрано, и хочешь уйти. А зачем тогда приходил? – смеялся Юра.
   Олег не понимал, что с ним происходит. Он разговаривал с человеком, о существовании которого узнал всего несколько дней назад, а казалось, что они знакомы вечность. Юра с полуслова понимал его мысли и продолжал недоговоренные фразы. Узнав, что Олег занимается расследованием гибели его тетки, Юра был очень удивлен.
   – Я до сих пор не могу привыкнуть к этой мысли, – грустно сказал он, – Ира была удивительным человеком. Она очень любила жизнь, и я не могу представить, что ее больше нет. Я даже рад, что не был на похоронах и не видел ее мертвой. В моей памяти она осталась вечно молодой.
   – Ее муж тоже никак не может примириться с ее смертью, – Олег решил начать издалека, – по его просьбе ко мне обратился один из следователей и предложил заняться частным сыском. Я согласился.
   – Что? Муж Иры нанял частного детектива? – брови Юры удивленно поползли вверх.
   – А почему тебя это удивляет?
   – Потому что у меня сложилось впечатление, что ему вообще было наплевать на нее. Она-то его любила, а он жил, словно улитка в раковине, никого близко к себе не подпускал, сразу замыкался. А Ира была очень искренним и открытым человеком, она страдала от такого отношения к ней мужа.
   – Это она тебе рассказывала? – спросил Олег.
   – Нет, конечно, – Юра задумался, – но, когда близко знаешь человека и без слов понятно, что он не очень-то счастлив.
   – Но, насколько мне известно, ты никогда не встречался с Михаилом Викторовичем.
   – Никогда, – подтвердил Юра, – но я часто встречался с Ирой.
   – Ясно, – Олег решил, что пора корректно перейти к самому главному вопросу, который его волновал, – расскажи, как ты оказался ночью в том доме, где столкнулся со мной.
   – Да, конечно, – Юра заметно повеселел.
   Было понятно, что ему не очень-то приятно обсуждать личную жизнь своей любимой тети.
   – Значит так, – начал Юра, – это произошло в конце июня, по—моему, двадцать четвертого или двадцать пятого.
   – Двадцать шестого, – мрачно сказал Олег, для которого события той ночи врезались в память навсегда.
   – Точно, в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. А ошибся я потому, что у нас получилась путаница с билетами. Мы с ребятами, бывшими однокурсниками уезжали на Байкал. Мы ездим туда каждое лето, уже несколько лет подряд, работаем там. Это что-то типа стройотряда, но только мы еще и отдыхаем, плаваем на байдарках, живем в палатках, ну и все такое. Там природа очень красивая. Уезжали мы на два месяца и вернулись в самом конце августа. Так вот, билеты у нас были на двадцать пятое июня, на двенадцать часов. И мы сначала решили, что уезжаем в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое. И лишь за день выяснилось, что в билетах путаница, и мы выезжаем на день позже. Ну, это не важно.
   – Это очень важно, – твердо сказал Олег, – похоже, именно из-за этой, как ты говоришь, путаницы, ты и не попал в поле зрения следствия. Они просто решили, что ты уехал днем раньше, согласно билетам.
   – Ну, может быть. Я как-то об этом не задумывался, – Юра снова замолчал, словно стараясь как можно точнее восстановить в памяти события той ночи.
   – Я уже собрал все вещи и ждал своего школьного приятеля, Генку. У него есть машина, раздолбанный москвич, и он много раз выручал меня. И тогда тоже он обещал подвезти меня до вокзала. Но буквально за десять минут до приезда Генки зазвонил телефон.
   – Я разговариваю с Юрием Анисимовым? – спросил голос в трубке.
   – Да, – ответил я, хотя, признаться, был очень удивлен.
   – Вас просят срочно приехать. Это очень важно для вас. Записывайте адрес, – голос был очень твердый и уверенный в себе.
   – Да, да, хорошо, – я схватил листок бумаги и приготовился записывать.
   – Набережная реки Карповки, дом десять. Это пятиэтажное, серое здание. Зайдете под арку, рядом с вывеской «Банк», во дворе сразу повернете направо и войдете в первую парадную. Поднимитесь на лифте на третий этаж. Квартира прямо напротив лифта. Вас очень ждут.
   – Я понял вас, – ответил я, – сейчас буду.
   – Я дождался Генку, – продолжал Юра, – и попросил его отвезти меня на Петроградку, а потом закинуть на вокзал мой рюкзак и отдать его ребятам.
   – Погоди, – перебил его Олег, до этого внимательно слушавший и не проронивший ни слова, – как же так, тебе позвонил неизвестно кто, сказал ехать среди ночи неизвестно куда и зачем. Неужели ты не поинтересовался, кто с тобой разговаривал и по какому вопросу ты должен подъехать? А главное, к кому?
   Юра смущенно улыбнулся.
   – Знаешь, я такой человек. Я всегда всем верю и редко сомневаюсь в порядочности людей. И потом он сказал, что это очень важно для меня. И я, признаться, подумал, что это касается моей диссертации. Профессор, который меня вел, этакий чудаковатый дядечка, частенько вызывал меня спонтанно. И тот голос был похож на голос его зама. В общем, я почему-то решил, что мне звонит Дюжев, заместитель моего профессора.
   – А что, голос действительно был похож? – не унимался Олег.
   – Да как тебе сказать? Вроде похож. Голос был немного приглушенный.
   – Ну и что было дальше?
   – Дальше? – Юра опять задумался, – приехал Генка, мы с ним погрузились в машину, он довез меня до Петроградки, высадил у мостика через Карповку и поехал на вокзал. Мы договорились, что он отвезет вещи, вернется и будет ждать меня у метро. А потом подкинет меня в Бологое, где я сяду в свой поезд.
   – Сколько было времени, когда тебе позвонили?
   – Примерно одиннадцать часов. А к дому я подошел где-то в полдвенадцатого. Быстро нашел парадную, поднялся на третий этаж, позвонил, но мне никто не открыл. Я постоял еще, постучал, но безрезультатно. Ты не представляешь, как я был зол. Сначала, я подумал, что может быть, неправильно все запомнил. Поэтому, я достал листок, где все записал, снова вышел на улицу, убедился, что арка рядом с вывеской «Банк» единственная, снова вошел во двор. «Все правильно, – подумал я тогда, – первая парадная направо». Снова поднялся, тщательно считая этажи, и снова оказался перед той же квартирой. Снова звонил и стучал, но опять безрезультатно. Потом я плюнул и побежал вниз. В дверях столкнулся с вами. Дошел пешком до метро, минут через пятнадцать подъехал Гена и, мы помчались догонять поезд. Вот, собственно, и вся история. Туда, где я был, не доходили письма и телеграммы, да бабушке, видимо, было не до меня. А Ирин муж понятия не имел о том, где я нахожусь и как меня разыскать. Поэтому я узнал о трагедии лишь спустя два месяца.
   – Скажи, – очень медленно, боясь спугнуть тоненький, едва уловимый проблеск решения загадки, спросил Олег, – а ты что, не знал, где живет твоя тетя?
   – Понятия не имел, – Юра вскочил со стула и принялся ходить по комнате, размахивая руками, – она жила у мужа, понимаешь, у мужа, и я никогда не был в его доме. Она говорила, что живет где-то в центре.
   – А твоя бабушка где живет?
   – Она живет у метро «Горьковская». Вспомнил! Ира говорила, когда выходила замуж, что будет жить совсем недалеко от мамы.
   – Понимаешь, Юра, в ту ночь тебя попросили придти в квартиру, где жила твоя тетя. И именно в ту ночь она была убита. Когда мы поднимались на вызов, то обратили внимание на приоткрытую дверь, заглянули, увидели беспорядок и позвонили в милицию. Она была мертва уже какое-то время.
   На лице Юры появилось выражение ужаса.
   – Как же так! Но этого не может быть! Я там был, и дверь была закрыта. Я дергал за ручку несколько раз. И потом, как это может быть! Ты вошел сразу же, как только я вышел. Получается, что кто-то был в квартире и открыл дверь, когда я ушел. Но зачем? И куда этот кто-то делся?
   – Я пока не знаю, – Олег замолчал.
   Тоненькая, словно ниточка мысль, которая что-то подсказывала во время Юриного рассказа, притихла и, похоже, больше ничем не собиралась помогать ему.
   – Олег, я вижу только одно объяснение, – неожиданно сказал Юра, – это кто-то из соседей.
   Он выглядел совершенно ошарашенным. Мысль о том, что он невольно оказался на месте убийства своей тети, даже не подозревая об этом, привела его в крайне нервозное состояние.
   – Все может быть, – задумчиво проговорил Олег, – но для меня очевидно, что тебя хотели подставить. Но почему-то им это не удалось. И я пока не понимаю, почему.
   – Знаешь, Олег, – немного успокоившись, сказал Юра, – когда я вышел из подъезда, у меня было чувство, что за мной наблюдают. Я запомнил, потому что был очень злой, да еще и это неприятное ощущение.
   – Конечно, тот, кто вызвал тебя, должен был находиться поблизости и наблюдать, – Олег все еще пытался поймать ускользающую идею, – а почему ты сказал, что поднимался, считая этажи. Ты не на лифте ехал?
   – Нет, я хотел на лифте, но он не работал. И я пошел пешком. Когда я второй раз поднимался, то подумал, что может быть проскочил этаж, или не дошел. Так бывает. И поэтому я внимательно считал этажи. Но уперся опять в ту же квартиру. Толстая темная дверь с большим номером двадцать пять.
   – Как двадцать пять? Номер квартиры, где нашли Ирину, двадцать восемь! Я это точно помню.
   Олег возбужденно забегал по комнате. Вот оно, решение загадки. А все-таки, интуиция не подвела его. Во время Юриного рассказа он чувствовал, что в его словах кроется разгадка.
   – А сколько квартир на этаже? – спросил Юра.
   – Три. Квартира Шабановых была этажом выше. Ровно над той, в которую ты ломился.
   – Странно, но я все сделал так, как мне сказали.
   – Правильно. Тут все дело в лифте. Вернее в том, что он не работал. Очевидно, преступник не придал этому значения. Возможно, он не пользовался лифтом. Тогда выходит, что он часто бывал в квартире у твоей тети и точно знал, что она живет на третьем этаже. И кнопка лифта тоже третья. Возможно, что иногда он все же ездил на лифте и знал, что нужно нажимать кнопку под номером три. Так или иначе, он знал, что квартира на третьем этаже. А ты этого не знал. Ты стал считать этажи, начиная с того, в который вошел. Ты решил, что этот этаж первый. Так?
   – Да, так. Конечно, так. Я обратил на это внимание, там и двери какие-то были.
   – Но это не жилой этаж, а так называемый нулевой. А двери, это что-то типа технических помещений, где дворник держит свои вещи. Дом-то старый, еще дореволюционной постройки. И нумерация этажей начинается со следующего этажа, как бы второго. Ты просто не дошел до нужного этажа.
   – Похоже, что ты прав, – задумчиво проговорил Юра.
   – Юрка, ты даже не представляешь, как тебе повезло. Тебя очень хотели подставить. Но это не получилось из-за двух нелепых случайностей. Похоже, тебя оберегает какой-то ангел-хранитель.
   – Наверное, это Ирина душа, – грустно улыбнулся Юра.
   После того, первого знакомства, они часто звонили друг другу, а вот встретиться и обсудить расследование дела, так неожиданно связавшего их судьбы, никак не удавалось. И лишь теперь, в новогодние праздники, Олег сумел выбраться в гости к Юре. У него появилось много новых вопросов, ответы на которые, как он думал, могли пролить свет на это таинственное дело.
   Олег снова и снова пытался систематизировать всю имеющуюся у него информацию. И все его выводы настойчиво подводили его к одному-единственному подозреваемому. И подозреваемым этим был сын Шабанова – Николай. По мнению Олега человек, который хотел подставить Юру, должен был, по крайней мере, знать о его существовании, а значит, должен был хорошо знать Ирину и ее семью. А эта история с этажами. Конечно, убийца часто бывал в доме Ирины. Но Шабановы жили достаточно замкнуто. Друзья и родственники Ирины навещали ее редко. А вот сын Михаила Викторовича наверняка бывал в их доме. Придется еще раз встречаться с Шабановым-старшим и выяснять все это.
   А сейчас он ехал к Юрке, и радовался от предвкушения скорой встречи со своим новым другом. Юра тоже обрадовался гостю, но не дал ему сказать ни слова, пока не накормил каким-то удивительно вкусным яблочным пирогом.
   – Ты что, все это сам готовишь? – удивился Олег.
   – Конечно, сам. Я готовлю редко, когда время есть. Но очень люблю что-то придумывать необычное. И почти всегда получается вкусно.
   – А мне всегда жалко времени на приготовление еды. Жена часа два на кухне колдует, что-то режет, парит, варит, а потом за пятнадцать минут все ее труды исчезают. Хотя ей, похоже, доставляет удовольствие возиться на кухне.
   – Вот-вот, в этом-то и дело, – оживился Юра, – ей нравится, она от этого удовольствие получает, а значит, заряжает пищу хорошей энергетикой. А это очень важно.
   – Честно говоря, очень вкусно, – с набитым ртом проговорил Олег.
   – У меня или у твоей жены?
   – У всех, – Олег облизал тарелку и, смущенно улыбаясь, попросил еще кусочек.
   – Ешь-ешь, – Юра веселился, как ребенок, глядя на друга.
   Вдруг он перестал смеяться и стал очень серьезным.
   – Если тебе интересно, – медленно, словно нащупывая твердое место в болотной топи, проговорил он, – то я могу рассказать о некоторых вещах, которые мне кажутся правильными. Некие жизненные принципы. И приготовление пищи здесь тоже является немаловажным.
   Юра внимательно смотрел на друга, словно спрашивая: «Поймешь ли ты, насколько это важно для меня? И станет ли это также важно для тебя?»
   Скорее по изменившейся интонации, а не по словам и взгляду, Олег понял, что Юра хочет поговорить о чем-то очень личном. И от того, как он отреагирует, возможно, будут зависеть их дальнейшие отношения. Олег перестал жевать, отодвинул в сторону чашку с чаем и, облокотись на стол, внимательно посмотрел на друга.
   – Мне очень интересно. Рассказывай.
   Юра сразу расслабился, словно размяк и, присев за стол, начал быстро говорить, словно опасаясь, что его перебьют.
   – Значит так. Во-первых, что касается еды. Не пить алкоголь, не курить, по возможности не есть мясо. Это, конечно, сложно, но мне кажется, что можно есть рыбу и курицу. Дело в том, что мясо, особенно жареное или копченое при переваривании забирает очень много энергии. В идеале нужно питаться простой растительной пищей.
   Юра замолчал и вопросительно посмотрел на Олега, видимо ожидая какой-то реакции.
   – Это понятно. Просто, правильно и понятно, – резюмировал Олег, – боюсь, что все это понимают, но мало кто выполняет.
   – Точно, – воскликнул Юра, – именно потому, что не видят целой картины. Ведь питание, это лишь часть системы, важная, конечно, то только часть. Идем дальше. Нужно не думать о болезнях. Считать, что их нет. Перестать ходить к врачам и пить таблетки. Ведь врачи не лечат, а сразу таблетки назначают, если заболела голова, вот тебе анальгин, если живот, то но-шпа. А еще очень популярны у нас стали различные физиотерапевтические процедуры. А они очень неблагоприятны, особенно всевозможные УВЧ-прогревы. Из-за них нарушается биополе человека. И не только от этого. А здоровье человека – это, прежде всего, ровное, сильное, здоровое биополе. Ты же врач, должен понимать, о чем я толкую.
   – Да, уж, размазал ты моих коллег, – рассмеялся Олег, – молодец, рассказываешь врачу о вреде медицины.
   – Ну не совсем так, – Юра смутился, – ты же работаешь на скорой, выезжаешь на экстренные случаи. Я о другом говорю.
   – Я понимаю, рассказывай дальше, мне очень интересно.
   – Ну вот, а самое главное, это жить естественной жизнью. Научиться прислушиваться к своему телу, к его потребностям. Больше времени проводить на свежем воздухе, на природе. Там происходит подпитка, очень мощная, – Юра говорил торопливо, стремясь высказать как можно больше, словно опасался, что его вот-вот прервут, – поменьше болтать, никого не осуждать, вообще не обсуждать других людей. А то ведь как принято, праздник какой-то, собираются гости, выпьют, закусят и начинают всем знакомым кости перемалывать. Еще – как можно меньше смотреть телевизор. Выключать ненужные приборы в доме из сети.
   – То есть ты призываешь вернуться от благ цивилизации назад к природе? – улыбаясь, спросил Олег.
   – В общем, да, по моему мнению, нужно жить так, чтобы не растрачивать энергетику, а, наоборот, аккумулировать ее.
   – А откуда ты знаешь, что от физиотерапии нарушается биополе? – вдруг спросил Олег.
   Юра смутился.
   – А ты самую суть ухватил, – тихо произнес он.
   – Я давно об этом догадывался, ну я врач все-таки, – сказал Олег, – Очень часто у больных после курса УВЧ наблюдались сильные головные боли. Вот я и подумал, что, возможно, эти лучи как-то вредно влияют на людей. Но это только мое предположение.
   Олег замолчал. Он видел, что Юра волнуется и раздумывает, рассказывать еще что-то или нет. Он надеялся, что затянувшаяся пауза, как это нередко бывает, заставит его друга заговорить. Так и случилось.
   – Ты только постарайся меня правильно понять, – теперь Юра говорил очень медленно, немного приглушенным голосом, – и не думай, что я ненормальный. Дело в том, что я вижу биополе других людей. Ну, или ауру.
   – Ты это серьезно? – Олег даже привстал со стула, – но разве это возможно, я имею в виду, обычному человеку?
   – Да, да, и это очень просто, – Юра так обрадовался, что друг не стал над ним смеяться, – мне кажется, что это может каждый. Хочешь, я объясню…
   От Юры исходила такая радость, глаза горели, что Олег, хотя и скептически отнесся к его словам, не мог не кивнуть головой.
   – Это желательно делать в полумраке, – засуетился Юра, – пойдем в комнату.
   Шторы были задернуты неплотно, и в комнату проникал неясный свет пасмурного январского дня. Юра усадил Олега на диван и, растопырив пальцы на правой руке, направил ее таким образом, что рука оказалась на фоне потолка.
   – Смотри в направлении руки, – почему-то шепотом сказал Юра, – но так, чтобы взгляд падал не на пальцы, а проходил как бы сквозь них и упирался в потолок. Надо сосредоточиться на пространстве непосредственно перед кончиками пальцев и какое-то время смотреть неподвижно. Но смотреть надо не на него, а сквозь него – в потолок.
   Олег пытался смотреть, но ничего особенного не увидел.
   – Ты свою руку вытяни так, как я, и смотри на свою руку. Ты должен увидеть как бы уплотнение пространства возле пальцев. Но не напрягайся и не старайся увидеть, просто смотри и все.
   Прошло минуты три, но ничего не происходило, и Олегу уже надоело вглядываться в потолок. Чтобы не обижать Юру, он стал думать о чем-то своем, как вдруг, снова сосредоточив взгляд на руке, увидел бесцветные лучики, идущие от пальцев, словно продолжающие и удлиняющие их. Эти лучики не были неподвижными, они меняли форму и цвет, то вытягивались, а то становились темнее или светлее.
   Олег не мог вымолвить ни слова, он, затаив дыхание, не отрываясь, смотрел на игру этих лучиков.
   – Здорово, – сказал он, наконец, очнувшись, как от наваждения, – никогда бы не поверил, что это так просто.
   – Надо смотреть немного под другим ракурсом.
   – Или изменить точку зрения, – в тон другу добавил Олег.
   – Также можно увидеть ауру любого человека, – с воодушевлением продолжал Юра, – для этого достаточно под таким же ракурсом посмотреть на пространство вокруг головы человека – и можно увидеть прозрачный овал. Если внимательно наблюдать, то можно понять, из-за чего набирается или теряется энергия. Вот, например, волосы являются своего рода антеннами, они собирают на себя чужие мысли и ненужную информацию. Поэтому в старину женщины всегда покрывали волосы и не ходили с распущенными волосами. Мало кто знает, что термин распущенная женщина, – это женщина с распущенными волосами. Распускать волосы было принято лишь дома, в присутствии мужа. И не стригли женщины волосы, накапливали энергию для семьи. А сейчас что твориться? Девчонки стригутся чуть ли не налысо, на лице килограммы косметики. А ведь косметика и всякие там маникюры – это, по – сути, обман, это желание выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. Не быть лучше, а именно выглядеть. Женщины вообще, мне кажется, лживые существа. В общей массе, конечно.
   – Ну, тут я с тобой не соглашусь, – сказал Олег, – ведь всегда взгляд остановиться на девушке ухоженной, яркой, накрашенной. А ты призываешь чадру на них надеть, что ли.
   – Взгляд может и остановится, вот только жениться ты вряд ли захочешь на размалеванной красотке. Тут другие качества важны. Скромность, верность, порядочность.
   В голосе Юры слышалась затаенная боль, и Олег подумал, что похоже, у его друга, несмотря на молодой возраст, был в жизни какой-то неудавшийся роман, вот и считает он всех девушек с короткими волосами обманщицами и развратницами.
   Он хотел все же возразить другу, но вдруг вспомнил, как познакомился с Катей. Их бригада приехала по вызову в Горный институт. Стало плохо пожилому профессору. Олег быстро зашел в аудиторию, где на стуле полулежал профессор с валидолом под языком, а медсестра выгнала за дверь стайку перепуганных студентов. После обычных в таких случаях манипуляций им понадобилась помощь, и Олег вышел в коридор, чтобы попросить кого-то из студентов записывать изменение пульса больного. Перед дверью стояло около десяти молоденьких девушек. В глаза ему бросились все оттенки их волос, от ярко-рыжего до белесого. У одной из них в стороны торчали аж ярко зеленые пряди. Это, безусловно, притягивало взгляд. Но выбрал он все же другую девушку. Высокая, немного полноватая в бедрах, с толстой косой, перекинутой через плечо, она была похожа на Аленушку из русских сказок. И на лице Олег не заметил ни грамма косметики. Возможно, он пригласил ее тогда именно из гигиенических соображений, но, потом, когда она быстро и четко выполнила все указания, он посмотрел на нее внимательнее. Спокойная, но не медлительная, приятный тихий голос. А глаза! В них было что-то русалочье. Непонятного серо-зеленого цвета, они, казалось, менялись каждую минуту, то темнели, когда она беспокоилась, то светлели – когда улыбалась.
   Олег так и не понял, когда именно он влюбился в нее, но из аудитории не выпустил, пока не упросил оставить номер телефона. Она тогда улыбнулась, глаза заискрились какими-то волшебными малахитовыми огнями, и он понял, что пропал. Он даже не спросил тогда, как ее зовут и выяснил это, лишь когда позвонил. Он сразу узнал по телефону ее голос. Выглядел он тогда, видимо, совсем глупо, потому что сказал следующее:
   – Здравствуйте, милая девушка. Я врач, который приезжал в ваш институт два дня назад. Меня зовут Олег, и я даже не узнал ваше имя.
   Он сделал ей предложение через две недели после знакомства. Он хорошо помнил чувство страха, что она ускользнет, исчезнет из его жизни вместе со светом и теплом, которые исходили от нее. Он боялся, что она откажет, скажет, что мало знает его или еще что-то в этом духе. Он выжидал эти две недели, считая, что раньше некрасиво и несвоевременно предлагать руку и сердце в общем-то совершенно незнакомому человеку. Уже потом, после свадьбы, он рассказал Кате об этом. Она рассмеялась и сказала, что влюбилась в него сразу, как только увидела в коридоре и потом переживала, что он не позвонит.
   И еще он подумал, что возможно Юра прав, потому что он плохо представлял себе Катю с короткой стрижкой, а еще хуже мог вообразить, что она ходит по улице или на работе, распустив волосы. Она делала это только вечером, долго расчесывалась, сидя перед зеркалом, а он откровенно любовался ею. В эти минуты она была еще больше похожа на русалку, и ее глаза с темно-зелеными искорками игриво светились в полумраке спальни.
   Вспомнив о жене, Олег засобирался домой и, уже стоя в прихожей в пальто, сообразил, что приезжал по делу. Юра сказал ему по телефону, что хочет рассказать о каком-то давнем поклоннике Ирины, который был влюблен в нее чуть ли не со школы.
   – Ах, да, – опять засуетился Юра, – точно, я совсем забыл об этом Толике. Но вообще-то я ничего о нем не знаю, просто знаю, что он был влюблен в Иру много лет и она с ним общалась. Может быть, есть смысл с ним поговорить.
   – Не нравится тебе в роли преступника господин Шабанов-младший?
   – Не нравится, – Юра согласно кивнул головой, – он ведь родственник и, к тому же, у него алиби.
   Всю зиму Даша прожила за городом. Целыми днями она возилась с малышами, родители которых работали. Весна, налетевшая неожиданно и бурно, внесла свои коррективы в ее планы воспитателя. Возникли сложности с прогулками, которые зимой доставляли детишкам огромное удовольствие. Малыши, вынужденные все дни проводить в доме, уставали и капризничали. Даша, скорее от безысходности, чем от понимания того, что детей надо чему-то учить, решила заняться с ними рисованием. Она упросила маму привезти ей бумаги, карандашей и красок и вскоре безупречно чистая изба бабы Тони превратилась в художественную мастерскую.
   Даше не читала специализированной литературы ни по педагогике, ни по академическому рисунку или живописи. Она действовала по наитию. Сначала ее малыши просто рисовали разноцветные каляки-маляки, и каждому нарисованному существу придумывали имя и рассказывали о нем смешную историю. Потом, когда они немного освоились и научились правильно держать кисточки, Даша придумала новое развлечение. Детишкам завязывали глаза и они рисовали то, что представляли себе. Потом задача усложнялась. Сначала каждый рассказывал то, что хочет нарисовать, а потом все, тоже с завязанными глазами, рисовали одно и то же.
   Даша была счастлива, дети тоже, они уже сами придумывали все новые и новые темы и с упоением изображали их. Так, незаметно для себя, Даша тоже увлеклась рисованием. Первым ее творением был выполненный акварелью очаровательный подснежник, неожиданно выросший прямо под ее окном. Ей не очень понравился результат своего творчества, и она решила спрятать его подальше, однако вездесущая пятилетняя Маша, самая старшая из ее небольшой группы увидела рисунок.
   – Ой, – воскликнула малышка, смешно прижав ладошки к груди, – какой красивый цветочек! Как настоящий.
   – Тебе нравиться? – обрадовалась Даша.
   – Очень нравиться. Я видела такой цветочек на улице, – щебетала Машенька, – и ваш такой-же. Тетя Даша, научите меня такие цветочки рисовать.
   Эта наивная, но искренняя оценка заставила Дашу рисовать еще и еще. Тем более, что весна уверенно вступала в свои права, подсыхали лужи, и она, со своими воспитанниками, стала выходить на улицу. Расположившись на небольшой скамеечке возле дома, они с упоением рисовали белые цветочки, появляющиеся то тут, то там.
   Даша и сама видела, как с каждым днем растет ее мастерство, да и окружающие стали хвалить и подбадривать ее.
   – Вашей девочке надо учиться, – сказала однажды Любови Андреевне одна из женщин, приводивших к Даше детей, – у нее определенно талант.
   И перед Любовью Андреевной снова встал вопрос, который полгода назад она отодвинула на задний план. Конечно, девочке надо учиться, получать образование, чтобы…. И вот тут Любовь Андреевна терялась.
   – Чтобы что? – спрашивала она себя. И в голову ей приходил лишь один ответ: – Чтобы быть как все.
   А может быть все неправы, а права ее маленькая Дашенька, которая, глядя на нее ясными глазками, говорит, что очень счастлива здесь. Что ей нравится возиться с детишками и рисовать цветочки, и не хочет она выходить в большой мир, чтобы учиться в художественной школе или в педагогическом колледже.
   – Пусть еще годик поживет у меня, – уговаривала Любовь Андреевну Антонина, – она счастлива здесь, да и мне одной грустно, и с хозяйством тяжело управляться.
   И уговорила. Ведь действительно, впереди лето и, конечно, они с дочерью будут жить здесь. А ближе к осени подумают, как быть дальше. А потом Антонина Петровна и вовсе удивила Любу. Сказала, что написала на Дашеньку завещание и оставляет ей все, что у нее есть, домик с участком земли.
   – Нет у меня никого ближе и дороже вас, – украдкой утирая слезы, говорила пожилая женщина, – а с Дашенькой я словно возрождаюсь, и настроение бодрее и самочувствие лучше.
   Любовь Андреевна была настолько растрогана, что даже не смогла вразумительно отблагодарить Антонину Петровну.
   «Что ж, – думала она, возвращаясь домой, – видно, судьба, наконец-то сжалилась надо мной и решила подарить покой и счастье».
   Лишь в начале весны Олег Логинов смог встретиться с оперуполномоченным Кириллом Антоновым, чтобы получить необходимые для расследования материалы.
   Как он и предполагал, ни о каком Толике в окружении Ирины Шабановой следствию известно не было, и Олегу предстояло самостоятельно найти этого человека. В деле об убийстве Ирины упоминались две ее подруги, и к одной из них, Елене, Олег направился в первую очередь. Ее квартира оказалась маленькой, но уютной, а сама хозяйка – приветливой и доброжелательной. Стройная, невысокого роста, с длинными, убранными в хвост темно-каштановыми волосами, с грустным выражением лица и немного застенчивой улыбкой, она сразу понравилась Олегу.
   Интуитивно он чувствовал, что Елена искренний и порядочный человек, и что ему не нужно что-то придумывать и пытаться хитростью вызвать ее на откровенность. Поэтому он без предисловий рассказал ей о том, что по просьбе мужа Ирины занимается частным расследованием ее гибели.
   – Надо же, – удивленно воскликнула Елена, – никогда бы не подумала, что ему придет в голову нанять частного детектива.
   – Почему? – в свою очередь удивился Олег.
   Елена молчала, то поднимая на Олега глаза, то опуская их, словно не решаясь сказать что-то важное.
   – Елена, – видя ее нерешительность, снова заговорил Олег, – я ведь не из праздного любопытства вас спрашиваю. Я понимаю, что вам не хочется обсуждать личную жизнь своей подруги, но, возможно, какая-то известная вам информация подтолкнет меня к разгадке этой трагедии. А спросил я вас потому, что не вы одна удивлены таким решением Михаила Викторовича.
   – Вот как…, – Елена задумалась, – а кто еще удивлен?
   – Племянник Ирины, – ответил Олег.
   – А, Юрочка, – хозяйка тепло улыбнулась, – да, да, я понимаю, он тоже очень любил Иру, также как и я.
   Она снова замолчала.
   – Вы хотите сказать, что Юрий, так же как и вы, любил Ирину и не любил ее мужа?
   – Ну не совсем так, – Елена снова начала мямлить и запинаться.
   Олег начал терять терпение. Ну почему она не может нормально и спокойно рассказать все, что знает. Почему обязательно надо вытягивать из нее информацию. Ведь вроде бы прямая и доброжелательная тетка, а начинает вести какие-то ненужные разговоры.
   – Послушайте, Лена, – усилием воли Олег заставил себя говорить мягким и вкрадчивым голосом, – мне очень важно знать, какие отношения были у Ирины с ее мужем и с другими ее родными и знакомыми. Я убежден, что убийца – свой, близкий человек.
   Елена заохала и схватилась за сердце.
   – Этого не может быть, – с отчаяньем проговорила она, – мы все считали, что убийца посторонний, грабитель какой-нибудь.
   – Нет, нет, я убежден, что убийца свой. Этому есть очень много подтверждений. Поэтому я и обращаюсь к знакомым Ирины и нащупываю ниточки, которые могут привести к убийце. К тому же, мое расследование неофициальное и все, что я узнаю, станет известно лишь тому, кто меня нанял, то есть, мужу Ирины.
   Олегу показалось или действительно лицо его собеседницы немного расслабилось. Она явно успокоилась и даже заулыбалась.
   – Хорошо, – сказала она, – я расскажу вам все, что знаю, хотя считаю, что некрасиво обсуждать личную жизнь человека, которого уже нет в живых. Но Ире уже все равно, а моя совесть будет спокойна. Спрашивайте.
   – Итак, почему вы удивились, узнав, что муж Ирины решил начать собственное расследование?
   – У них были странные отношения, – начала рассказывать Лена, – для меня непонятные. Они жили каждый своей жизнью, и я не думаю, что это устраивало Иру.
   – Но ведь она жила с ним, значит, ее все устраивало, – сказал Олег.
   – Она его любила, – задумчиво сказала Лена, – и надеялась, что со временем все наладится.
   – А что должно было наладиться? Что-то было плохо?
   – Не то, чтобы плохо, – вздохнула Елена, – просто странно. Например, Михаилу не нравилось, когда к ним кто-то приходил в гости. Они даже свадьбу не справляли по-человечески. Он не признавал никаких общепринятых правил жизни, никуда не ходил, к себе никого не приглашал. Они не отмечали Новый год, он в одиннадцать часов ложился спать. Представляете?
   – Да, интересная позиция. А Ирину это не устраивало?
   – Нет, нет, вы, наверное, не так поняли. Он не запрещал Ирине встречаться со своими друзьями, однажды она у меня Новый год встречала. Я же говорю, что они жили каждый своей жизнью.
   – То есть, у Ирины были свои знакомые, с которыми не общался ее муж? – спросил Олег.
   – Да, – воскликнула Елена, – и его совершенно не волновало, с кем она проводит время, понимаете? А она была очень привлекательная женщина. И у нее вполне могли появиться поклонники.
   – Видимо, он доверял ей и не считал нужным ее контролировать, – предположил Олег.
   – Нет, я считаю, что ему было все равно, он просто жил, так как считал нужным. А с ней не считался.
   – Ну как же не считался, – улыбнулся Олег, – ведь не запрещал же общаться с друзьями, и дома не заставлял сидеть.
   – Это все так. Он и по дому сам все делал, не было такого, чтобы он ее ждал для того, чтобы еду приготовить. Он готовить любил и часто Иру баловал чем-нибудь вкусным. Но он, как бы вам объяснить, нелюдимым был, что ли. Хотел общаться только с Ирой. Ее друзья и родственники его не интересовали.
   – Понятно, – Олег решил сменить тему их беседы, – Скажите, Елена, вы вот упомянули о том, что у Ирины были поклонники. А какие-то серьезные отношения у нее могли возникнуть с другим мужчиной? Может быть, могла быть ревность?
   Она задумалась. И Олег понимал, что она сейчас колеблется, рассказывать ему об этом Толике или нет. Он не торопил ее.
   – Ревность, конечно, могла быть, – заговорила, наконец, Елена, – дело в том, что в Иру был влюблен еще со студенческих лет наш однокурсник. Он много раз предлагал ей выйти за него замуж. А она всегда относилась к нему, как к другу, жалела его, конечно. В общем, они дружили, но муж ничего не знал о Толе.
   – Значит, поклонника Ирины звали Анатолий? А фамилия?
   – Фамилия Григорьев.
   – А как он отнесся к замужеству Ирины?
   – А вы знаете, мне показалось, что он как-то расслабился и успокоился. Видимо, он всегда понимал, что вряд ли добьется Ириной любви. А когда шансов не осталось, успокоился и попытался наладить свою личную жизнь по-другому.
   – Он женился?
   – Нет, он не женился, но стал встречаться с другой нашей однокурсницей. Она к тому времени развелась и осталась одна с ребенком.
   Олег почему-то подумал, что эта однокурсница и есть другая свидетельница по делу. Но решил, что пока не будет дожимать Елену расспросами о личной жизни неудачливого Толика.
   – Скажите, Елена, а с сыном Михаила Викторовича вы были знакомы?
   – Нет, никогда его не видела, но много слышала о нем от Иры. Похоже, только этот Коля и бывал у них в доме. Общался он больше с Ирой, чем с отцом. Ира жалела его, рассказывала, что парень рос без отца и теперь тянется к нему, а Михаил совсем не стремится к общению с сыном.
   – Значит, отношения у Ирины и Николая были хорошими?
   – У Иры со всеми были хорошие отношения, – на лице Елены появилась мягкая, добрая улыбка, – она всех жалела и понимала. И к сыну Михаила она очень хорошо относилась. Она считала, что ее муж должен помогать Коле, ведь парень нигде не работал, приходил всегда голодный и одет был бедно. Ира его вкусно кормила и с собой давала еды, а Михаил давал денег. Ира считала, что у мужа чувство вины перед Колей из-за того, что он ушел из семьи и не воспитывал мальчика. А теперь парень живет впроголодь. Но, с другой стороны, работать—то не идет. И приходит к отцу не потому, что любит и скучает, а чтобы покормили и денег дали. И давит на чувство вины.
   – Да, ситуация непростая, – Олег, не смотря на то, что не считал информацию важной, решил слушать все, что сможет рассказать Елена, а вдруг, да и проскочит что-то интересное, – значит, получается, что Ирина сначала сочувствовала Коле, а потом стала сочувствовать своему мужу?
   – Получается, что так, – немного поразмышляв, ответила Елена.
   Олег подумал, что, пожалуй, узнал все, что могла рассказать ему подруга Ирины, но все же чутье говорило ему о том, что она что-то скрывает.
   Олег в детстве и юности перечитал горы детективов. И сейчас почему-то ему вспомнился роман «Пять поросят», в котором Эркюль Пуаро сумел распутать убийство, с момента которого прошло около пятнадцати лет, основываясь лишь на воспоминаниях свидетелей. Он обожал этот роман. Уже, будучи взрослым, нашел и прочитал его на языке оригинала и был поражен меткостью и точностью английских фраз, мастерски передававших все хитросплетения детектива. Его очень развеселило тогда оригинальное название романа, звучащее в точном переводе как «Пять маленьких свиней».
   Вот и сейчас он невольно представлял себя этаким Эркюлем Пуаро, понимавшим, что Елена что-то недоговаривает. Он видел это по ее нерешительным, немного вопросительным взглядам, которые он чувствовал на себе. Словно она раздумывала, является ли то, что она знает, важным или нет.
   Поразмышляв немного, Олег решил рискнуть.
   – Ну что ж, – сказал он, поднимаясь со стула, – спасибо вам за то, что уделили мне время.
   Елена тоже поднялась и с едва заметным вздохом облегчения направилась к входной двери.
   В этот момент Олег резко остановился и, повернувшись к хозяйке, произнес уверенно и утвердительно:
   – Вы хотели мне еще что-то сказать?
   Елена смутилась и покраснела.
   – Я, я не знаю, – она замолчала.
   – Пожалуйста, говорите, вы же не можете знать, что важно, а что нет. Уверяю вас, что любая информация может помочь мне.
   – Мне очень неудобно обсуждать это, – снова покраснела Елена, – это очень личное…
   Он просидел у нее еще около часа, но ушел довольный, узнав ту информацию, которая, как он полагал, могла во многом помочь его расследованию.

Зеленый мир любви

   – Что ты думаешь о Юре? – вопрос господина Ра застал Юстаса врасплох. Он, как и после предыдущих просмотров, не сразу смог сообразить, где находится, и стряхнуть с себя ощущение реальности событий, в которых он, как ему казалось, являлся не зрителем, а участником.
   – А, что? – тупо уставившись на начальника, ответил Юстас.
   – Ладно, пойдем скорее, обсудим все по дороге, – рассмеявшись, сказал Ра, – нас уже ждут в комитете по переселению зеленых.
   – Зачем? – спросил секретарь.
   – Пойдем, пойдем, – потянув его за рукав рубашки, проговорил начальник, – сейчас выйдем на улицу, призраки рассеются, и ты снова вернешься в наш мир.
   Юстас решил не перечить и бодро зашагал за господином Ра. И, действительно, лишь только он вдохнул прохладный вечерний воздух, наполненный ароматами цветущей сирени, его мысли, подобно быстрой стайке стрижей, вернулись с казавшейся теперь далекой земли в его мир, давно ставший привычным и родным.
   – И все-таки, вернемся к Юре, – сказал Ра.
   – Сложно все это, – задумчиво ответил Юстас, – Олег ему верит, но, мне кажется, что вся эта история с его отъездом и с лифтом какая-то неправдоподобная. Слишком много случайностей.
   – Это точно, – сказал Ра, пряча в бороде лукавую улыбку, – но, возможно, это правда.
   – А может быть, он просто врет, – неожиданно резко отозвался Юстас, – так не бывает, чтобы человеку постоянно везло.
   – Почему же? Бывает. Но лишь в том случае, если человеку помогают.
   – Кто помогает?
   – Высшие силы.
   – Вы думаете, что Юра…, – Юстас не договорит, настороженно глядя на начальника.
   – Да, я думаю, что Юра – именно тот человека, который достиг самого высокого уровня развития, и что именно он отвечает за доработку последней, фиолетовой чакры.
   – Но, если вы правы, то он не убийца.
   – Нет, конечно.
   – Тогда кто? – нетерпеливо воскликнул Юстас, – Помните, Юра сказал Олегу, что у Ирины был какой-то поклонник? Может быть, он? Хотя вряд ли Ирина стала бы называть его бедным мальчиком. Я подумал, что она говорила о Юре, только из-за него она могла так переживать. Ведь она его растила, заменила ему родителей.
   – Знаешь, Юстас, я думаю, что Олег и без нашей помощи решит эту задачку, ведь ответ лежит на поверхности. Вопрос сейчас в другом. Мы должны идентифицировать оставшихся, неизвестных нам людей.
   – Ладно, – Юстас мало что понял по поводу личности убийцы, но решил пока оставить эту тему.
   Его очень задели слова начальника о том, что ему необходимо пройти курсы повышения квалификации. Ведь это означало, что он что-то делает не так, как нужно или не до конца понимает суть своей работы. Поэтому он решил поменьше говорить и побольше слушать, чтобы хоть немного приблизиться к тому восприятию мира, о котором все время твердит ему господин Ра.
   – А что ты думаешь по поводу Даши и ее мамы? – снова спросил господин Ра, когда они вышли с территории огромного парка, и направились в тот район, где располагались все шесть комитетов по переселению.
   – О Даше ничего не приходит в голову, – ответил Юстас, – а вот ее маму очень жалко. Несчастная у нее жизнь, причем с самого детства. Наверное, из-за той жуткой истории у нее и личная жизнь не складывается, и с работой проблемы.
   – Да, типичная история жертвы. Человека, который все делает для других и ничего для себя. Вся жизнь в служении сначала маме, а затем дочери.
   Господин Ра задумчиво покачал головой.
   – Вы это говорите так, словно осуждаете ее, – воскликнул Юстас, – а она действительно несчастная женщина.
   – Ну что ты, я никого не осуждаю. Я пытаюсь найти ей место в нашей классификации. И опять же лишь для того, чтобы помочь.
   – Как же ей помочь? Дочка, которая до болезни была эгоисткой и хамкой, стала неадекватной и отрешенной от мира, а близкого человека, который мог бы ей помочь, у нее нет. Она даже не может обратиться в правовые органы, чтобы разыскать своего ребенка!
   – А почему она не может это сделать, как ты думаешь? – на лице господина Ра появилась лукавая улыбка.
   Юстас понял, что начальник снова пытается экзаменовать его на профпригодность и растерялся.
   – Ну, она такая, – промямлил он после явно затянувшейся паузы, – несмелая, непредприимчивая, денег и связей у нее нет.
   – Правильно. И к тому же, она ничего не делает, чтобы изменить ситуацию.
   – А что она может сделать? – воскликнул Юстас, – У нее так сложились обстоятельства.
   – Ничего подобного, – голос господина Ра прозвучал неожиданно резко, – обстоятельства складываются так, как их складывает сам человек. Если он носит маску жертвы, его все будут обижать. Если он взваливает на себя какие-либо обязанности и тянет их, то ему никто не поможет. И это как раз ситуация Дашиной мамы. Ведь когда она оказалась в критической ситуации, ей помог совершенно посторонний человек. Он спас жизнь ее дочери, причем бескорыстно, без всякой выгоды для себя. А она упорно не хочет видеть, что вокруг много добрых людей, которые придут на помощь, если их попросить. Но она не просит, а продолжает тянуть воз, который сама на себя взвалила.
   – Я не согласен с вами, – от возмущения Юстас забыл о том, что надо внимательно слушать учителя и помалкивать, – как ей, по-вашему, надо было поступить после истории в общежитии? У нее не было выхода.
   – Выход есть всегда, – со снисходительной улыбкой проговорил господин Ра, – она могла все рассказать матери, могла найти ту женщину и заявить свои права на ребенка. Сидеть, молчать и страдать проще всего.
   – Ну, не знаю…, – задумчиво проговорил Юстас, – она ведь боялась матери.
   – Значит, страх для нее оказался сильнее других чувств. И, анализируя жизнь Любы, я думаю, что она является ярким представителем нереализованной желтой чакры, Манипуры.
   – Вот как, – от удивления Юстас забыл все доводы в защиту Дашиной мамы и поэтому снова решил молчать и слушать, чтобы хоть немного приблизиться к пониманию вещей, пока очень сложных для него и очевидных для его учителя.
   – Давай пока просто предположим, что наша версия правильна, – торопливо, словно боясь, что Юстас опять начнет возмущаться и сваливать все проблемы людей на сложившиеся обстоятельства, заговорил господин Ра, – тогда, что мы имеем? Ольга должна реализовать оранжевую чакру, Любовь – желтую, Олег отвечает за синюю, Юра – за фиолетовую. Убийца, которого мы пока не знаем, совершенствует красную, а на зеленую и голубую у нас остались две девочки, Валя и Даша. Тут пока сложно что-то сказать, слишком мало информации о Вале, она еще не сформировавшийся ребенок, да и Даша подросток.
   – Когда вы говорите, все становиться просто и понятно, – восхищенно глядя на начальника, произнес Юстас, – вы распутываете самые сложные загадки!
   – Это не сложно, потому что, во-первых, это логично, а во-вторых, я, как и ты, обладаю некой долей интуиции, а в данном случае сознание и подсознание говорят одно и то же и не противоречат друг другу.
   Хотя господин Ра говорил спокойно, по его тону и блеску глаз было понятно, что восторженные слова секретаря были ему приятны.
   – Давайте обсудим подробнее третью чакру, – попросил Юстас, – у вас это так интересно получается. Вы берете человеческие качества и словно примеряете их на разные уровни. И потом смотрите, кто лучше подходит.
   – Ты прав, – отозвался Ра, – примерно так я и делаю, но при этом еще прислушиваюсь к внутреннему голосу, а он, как ты знаешь, редко обманывает.
   Неожиданно господин Ра остановился и огляделся вокруг.
   – Посмотри, как красиво, – сказал он, – ты когда-нибудь бывал в этих местах?
   Они стояли на краю поля, усыпанного голубыми цветами. Небольшая тропинка, причудливо извиваясь, вела вперед и немного влево, где виднелись невысокие деревья.
   – Никогда не был, – с восхищением произнес Юстас, – это и есть район комитетов?
   – Это лавандовые поля, – сказал Ра, – вокруг них и располагаются комитеты. Сейчас дойдем до указателя и узнаем, как нам попасть к зеленым.
   И действительно, пройдя буквально несколько метров, перед ними появился небольшой серый камень с разноцветной надписью.
   – Читай вслух, – лукаво улыбаясь, произнес господин Ра.
   – Прямо пойдешь – мудрость обретешь и попадешь в синий комитет, – начал читать Юстас.
   В этот момент из-за камня вышел маленький, похожий на гнома, человек в огромной темной шляпе.
   – Вы к профессору Синельникову? – недовольным голосом проговорил он.
   – Нет, нет, уважаемый перевозчик, мы идем в комитет по переселению зеленых, – произнес господин Ра.
   – Зачем тогда первую надпись читаете? – возмутился гном, – читайте ту, которая вам нужна.
   Юстас и господин Ра переглянулись, а когда снова посмотрели на камень, гнома уже не было.
   – Ты заметил, что у него синяя шляпа? – спросил Ра, – у каждого комитета есть свой проводник, гномик, который провожает гостей к месту назначения. Так что читай то, что написано зеленым цветом.
   Юстас пропустил надпись о том, как попасть в голубой комитет и стал читать дальше.
   – Иди налево и обретешь любовь в сердце и зеленый цвет в ауре.
   В тот же момент из-за камня появился веселый гномик в ярко-зеленой шапочке.
   – Приветствую вас, дорогие друзья, – произнес он, – вы направляетесь в зеленый комитет?
   – Да, – ответил Ра, – мы договаривались о встрече.
   – Каким транспортом вы желаете добираться?
   – А каким можно? – спросил Юстас.
   Гномик улыбнулся.
   – Вы можете поехать на автомобиле, это займет не более пяти минут, некоторые гости предпочитают велосипед или повозку с лошадкой. Ну, а можно прогуляться пешком. Вы потратите около получаса, но зато насладитесь красотой природы, послушаете пение птиц.
   – Уговорили, – доброжелательность гномика передалась и господину Ра, – мы пойдем пешком.
   – Отлично, – обрадовался гномик, – идите по левой тропинке, там будем несколько развилок, но ваша тропа всегда будет зеленой.
   Он исчез также внезапно, как и появился, и тут же под ногами Юстаса и его начальника появилась узкая дорожка цвета молодой зелени, похожая на ковер с коротким ворсом. Юстас поспешил по этой дорожке за господином Ра, так и не успев прочитать, куда надо идти, чтобы попасть в другие комитеты.
   – Итак, продолжим, – сказал начальник, когда тропа стала шире, и они смогли идти рядом, – Манипура – это энергетический центр солнечного сплетения, или личное солнышко каждого человека. Через желтую чакру человек налаживает связь с окружающими людьми и природой. Когда равновесие в третьей чакре нарушено, жизнь человека превращается в постоянный контроль над своими чувствами, он считает, что его будут любить лишь тогда, когда он будет соответствовать чужим ожиданиям. В глубине души он хочет признания, поэтому берет на себя повышенные обязательства, готов работать без выходных и отпусков. Но это не приносит нужных результатов. И тогда человек зацикливается на обидах и непонимании.
   Если гармонизировать Манипуру, то жизнь человека резко изменится. Обладатель здоровой желтой чакры будет счастлив и доволен жизнью, он научится получать удовольствие от всего, что происходит. Он будет не только любить себя, но и других принимать такими, какие они есть. Такой человек будто светится изнутри. Этот свет защищает физическое тело от негативной энергии и дает человеку уверенность в себе и самоуважение.
   Господин Ра замолчал, с интересом посмотрев на шагавшего рядом секретаря.
   – То, что Люба несчастна, я согласен, – проговорил Юстас, – но мне казалось, что это несчастье происходит из-за внешних причин, а не из-за ее внутренних качеств.
   – Нет, – твердо произнес Ра, – все проблемы внутри человека, в его сознании, внешние обстоятельства лишь отражают эти проблемы и выносят их наружу. И делают это для того, чтобы человек сумел их осознать и изменить свою жизнь.
   Не успел господин Ра договорить последние слова, как зеленая тропинка исчезла, и они уткнулись в высокую изгородь, настолько плотно заросшую вьющимися растениями, что через нее нельзя было разглядеть, что происходит внутри. Они пошли вдоль изгороди и вскоре увидели небольшую калитку, на которой висел колокольчик. Господин Ра позвонил, но никто не отозвался. Лишь после третьего звонка, калитка распахнулась, и перед ними появился мужчина средних лет с темными, чуть тронутыми сединой волосами и светло-карим глазами. Одет он был во все светлое, лишь яркий зеленый галстук указывал на то, что этот человек работает в комитете по переселению зеленых.
   – О, дорогие гости, – воскликнул он, – вам пришлось ждать. Какая неприятность! Вы пришли немного раньше назначенного времени, а я, признаться не сразу услышал звонок.
   – Это и есть знаменитый профессор Иван Сергеевич Травников, председатель комитета по переселению зеленых, а это Юстас, мой секретарь, еще молодой, но уже подающий большие надежды, – сказал господин Ра, когда они зашли на территорию комитета.
   – Очень-очень приятно, – Травников сильно сжал руку пунцовому от смущения Юстасу, – позвольте предложить вам небольшую экскурсию по территории комитета.
   Он повел их по дорожке, вдоль которой росли очень красивые крупные цветы. Вдали виднелись невысокие домики, утопающие в зелени деревьев и кустарников. Все вокруг выглядело чистым и ухоженным, трава была аккуратно подстрижена, нигде не было видно увядших цветов.
   – Как у вас здесь все хорошо обустроено, – похвалил господин Ра гостеприимного хозяина.
   – Спасибо, – радостно отозвался Иван Сергеевич, – вы даже представить себе не можете, сколько было приложило сил и энергии, чтобы привести территорию комитета в такой вид.
   – Да, я хорошо помню, как вы добивались увеличения площадей, да и место, которое под комитет выделили первоначально, вас не устроило, – сказал Ра.
   – Да, да, но к счастью, все трудности в прошлом. И сейчас я с гордостью могу сказать, что наш комитет самый лучший. У нас огромная территория, великолепный, ухоженный парк, небольшие домики. Наши гости, я не люблю называть их пациентами, живут в комфортных условиях. Места у нас достаточно, поэтому никогда не бывает спешки с отправкой. Люди могут насладиться пребыванием здесь, получить ответы на все интересующие их вопросы, пообщаться с другими гостями. Все это дает личности усиленный толчок для дальнейшего развития, и поэтому в нашем комитете самая лучшая статистика.
   По прилегающей дорожке прогуливались несколько пожилых дам в светлых шляпках. Они с интересом оглядели господина Ра и Юстаса, вежливо поздоровались с ними и, тихо переговариваясь между собой, пошли дальше.
   – Нас обсуждают, – с добродушной улыбкой произнес Травников.
   Они зашли в один из домиков и оказались в просторной комнате, с большими, выходящими в сад, окнами.
   – Мой кабинет, – сказал Иван Сергеевич, – располагайтесь, пожалуйста.
   – Мне недавно довелось побывать в комитете оранжевых, – сказал господин Ра, усаживаясь в кресло возле стола, – впечатление у меня осталось, мягко говоря, неприятное. Вся территория застроена высокими зданиями, в коридорах грязь, кругом толпятся люди.
   – Вот-вот, – подхватил Иван Сергеевич, – а у красных еще хуже. И, что самое ужасное, ими вообще никто не занимается, стремятся как можно скорее отправить обратно, на землю. А ведь это неправильно. С красными и оранжевыми нужно работать наиболее интенсивно. Я разговаривал с господином Кэмбелломом, нынешним председателем комитета красных. Он в отчаянье, не знает, за что хвататься. Его предшественник так и не сумел наладить работу комитета. Похвально, конечно, что он занимался своим совершенствованием, но нельзя же бросать начатое дело.
   – Я слышал, что он внезапно ушел на большую гору, – проговорил Ра.
   – Да, это так. Я ни в коем случае никого не осуждаю, тем более, коль он ушел и не вернулся, значит, был уже готов для воссоединения с единым сознанием. Но теперь комитет красных совсем заброшен. Несчастные живут по шесть человек в комнате, спят на раскладушках. Ни о каких прогулках и задушевных беседах нет и речи, обслуга сбивается с ног, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок. Но, я надеюсь, что в самое ближайшее время все изменится. Я разработал программу, – Травников похлопал по огромной толстой папке ярко красного цвета, лежащей на его столе, – и, надеюсь, что совсем скоро, она будет утверждена на Высшем совете. Я вас очень прошу, уважаемый господин Ра, замолвите за меня словечко перед Президентом. Он уважает вас и обязательно прислушается к вашему мнению.
   – Конечно, – улыбнулся Ра, – но в таком случае, не могли бы вы, очень кратко, изложить суть реорганизации. Дело в том, что у нас в департаменте, тоже есть недоработки. Может быть, мы сможем использовать какие-то ваши идеи.
   – О, конечно, – обрадовался Иван Сергеевич.
   Он вскочил со стула и раскрыл красную папку.
   – Самое главное, – торопливо заговорил он, разворачивая какие-то чертежи и схемы, – это увеличение территории и набор дополнительного персонала. Я предлагаю создать в комитете три отделения. В первое отделение будут направляться люди, которые находятся на этом уровне две и более жизней. Те, которые не деградируют, но и не прогрессируют. Стоят на месте. Смысл работы с ними в изучении, почему не идет прогресс, в чем причина. Это отделения я бы разделил на три группы. Первая, те, кто находятся две или три жизни без изменений, вторая, три – пять, и последняя более пяти жизней. Понятно, что подход к этим людям должен быть совершенно разный. Во второе отделение будут поступать те, кто деградировал, то есть находился на более высоком уровне и опустился вниз. Тоже, понятно, что нужен индивидуальный подход, беседы, обсуждения. А третье отделение – на мой взгляд, самое сложное, но и самое перспективное. Это те люди, которые поднялись из небытия. Конкретнее, из душ животных. Сюда я бы привлек наших сотрудников, которые работают с животными, в основном, это конечно, кошки и собаки, но бывают и исключения.
   – Вы гениальны, Иван Сергеевич, – воскликнул господин Ра, – вы анализируете все возможности и ничего не упускаете.
   – Уважаемые гости, – Травников развел руками, – проработав здесь много лет, я считаю, что мы многое делаем неправильно. В первую очередь, мы должны заботиться о красных, ведь именно они больше всех нуждаются в поддержке. А мы, если видим, что человек неперспективен, например, пьяница, или того хуже, преступник, тут же стремимся отправить его обратно. И очень скоро получаем его назад, таким же или еще хуже. И что же? Результата нет. Те, кто уже набрал определенный уровень, растут, а им на смену никто не приходит, все остаются на уровне красных и оранжевых. А что твориться на планете? Злоба, вражда, жажда денег! А виноваты мы. Мы должны воспитывать их, начиная с зачатков раскрытия красной чакры, как ребенка воспитывают с детского сада и проводят по всем классам школы. Двоечников не оставляют же всех поголовно на второй год, тянут. И мы должны подтягивать их.
   – А если человек убийца? – не выдержал и встрял в разговор Юстас, – с ним тоже надо возиться?
   Травников прервал свою пламенную речь и удивленно уставился на него.
   Господин Ра заулыбался, глядя на смутившегося секретаря.
   – Я вам отвечу так, молодой человек, убийцы – самые несчастные из всех людей на земле и с ними надо работать отдельно.
   Он вдруг схватил свои папки и принялся что-то записывать на то и дело разлетающихся листочках.
   – Надо создать при комитете отдельное управление для убийц, – забормотал он, – спасибо вам, друзья, за идею.
   – Но я не понимаю, – немного осмелев, снова заговорил Юстас, – ведь если человек лишил жизни другого человека, – он должен быть наказан. Разве не так?
   – Он уже наказан, – очень мягко, глядя прямо в глаза молодому секретарю, ответил Травников, – и наказан еще до того, как совершил убийство. Вы задумайтесь, что такое смерть? Это переход человека из одного мира в другой. И всегда, я повторяю, всегда на то есть внутренняя причина у того человека, который уходит. Человек никогда не умирает просто так, ни с того ни с сего, и если уж человек умирает, значит, в нем самом накопилось достаточно причин для этого. И другой человек никак не может на это повлиять, даже если очень захочет. Поэтому убийца – лишь инструмент для перехода другого человека в мир иной и он уже помечен, то есть наказан тем, что носит в своей душе возможность лишения другого человека жизни. Это понятно?
   – Не очень, – честно признался Юстас.
   – Ладно, я потом объясню тебе, – сжалился над Травниковым господин Ра, – Дело в том, что убийца несчастен изначально, поскольку способен убить. Счастливому, благополучному и удачливому человеку никогда в голову не придет такое. Ты представь себе, какая должна быть чернота в душе человека, чтобы он взял и голыми руками задушил молодую, красивую женщину. Что у него внутри? Может быть, он болен? Тогда его нужно лечить. Но не наказывать. Наказание ничего не даст, оно не сделает человека другим. Изменить человека может лишь любовь, доверие и принятие.
   – Вот, вот, – подхватил Травников, – господин Ра совершенно прав.
   Они смотрели на Юстаса, как на того самого тяжелобольного, которого надо лечить. Ему стало неприятно, и он решил, что пора переходить к делу, по которому они прибыли сюда. Смущаясь и краснея, он спросил про Ирину.
   – Ах, да, – спохватился Травников, – я совсем забыл. Извините, что отвлекал вас своей болтовней. Я подготовил все материалы по делу этой женщины. И вот что я вам скажу. Это удивительная женщина, у нас такие случаи – редкость. Она на протяжении пяти жизней находится на зеленом уровне. Говорит, что хочет насладиться любовью. И опять просится туда, где сможет развивать тот же уровень. Сейчас она присоединится к нам.
   Ирина появилась всего через несколько минут. Пока ее ждали, профессор Травников и господин Ра снова начали обсуждать вопросы о реорганизации комитетов, но Юстас не слушал их. Ему не терпелось узнать, кто же убил Ирину Шабанову. Через час они покинули гостеприимный зеленый комитет, так и не достигнув своей цели. Ирина отказалась назвать имя того, с чьей помощью она оказалась здесь.
   – Зачем вам это знать? – очень мягко спросила она, – он и так достаточно наказан, поверьте. К тому же, я не в претензии. Мне здесь очень хорошо.
   Она была совсем другой, не похожей на ту растерянную и испуганную женщину, которую совсем недавно видел Юстас. Сейчас она выглядела спокойной и умиротворенной, а ровный яркий цвет ее ауры говорил о том, что она совершенно счастлива.
   – Вам здесь нравиться? – спросил господин Ра.
   – Да, здесь чудесно, – с нежной улыбкой произнесла она, – отсюда никуда не хочется уходить.
   – Расскажите нашим гостям о том, как вы здесь живете, как проводите время, – попросил Травников.
   – О, с удовольствием! – Ирина снова улыбнулась, – здесь у каждого есть возможность жить так, как ему нравиться. Можно читать, так как есть прекрасная библиотека, можно слушать музыку, смотреть фильмы. Я люблю просто гулять, здесь очень красивая природа. Кроме того, нам можно встречаться с людьми из желтого комитета, и у меня там есть подруга.
   – И каковы ваши впечатления от желтого комитета? – спросил Травников.
   – У них тоже большая и благоустроенная территория, но конечно, не такая красивая, как у нас. И люди очень похожи на нас, отличие лишь в том, что зеленые счастливы, они живут сердцем и умеют любить, а желтые лишь мечтают об этом. Они считают, что недостойны любви и бояться любить сами.
   – Вы так тонко чувствуете, – проговорил господин Ра, – почему вы хотите снова вернуться на зеленый уровень? Мне представляется, что вы уже исчерпали этот опыт.
   Ирина задумалась.
   – Я хочу испытать истинную безусловную любовь, – ответила она, – и хочу, чтобы эта любовь была взаимной. Мечтаю найти свою половинку. И здесь меня к этому готовят.
   – Но разве в последней жизни вы не испытывали любовь? – глядя ей прямо в глаза, произнес господин Ра.
   – Это не совсем то, чего мне хочется. Я, безусловно, любила своего мужа, и он любил меня. Но он не был погружен в меня, а я в него. Мы, по сути, жили каждый своей жизнью и не мешали друг другу. Мы, конечно, заботились друг о друге, нам было приятно и комфортно вместе, но это был, скорее, союз двух друзей. Свою мечту я вижу по-другому. Мне кажется, что это должна быть встреча в раннем возрасте, чтобы ни у кого не было никакого прошлого. И чтобы мы жили вместе всю жизнь, не разлучаясь. Как одна душа в двух телах.

Глава 4. Расследование продолжается

   Наступила весна. Первая весна, которую он встретил без нее. Без ее глаз, без ее улыбки, без ее теплых мягких рук и тихого голоса. Когда она умерла, он почувствовал облегчение и, пожалуй, освобождение. Он сразу успокоился, перестали трястись руки, он ощутил прилив сил и радость от того, что он сумел выполнить то, чего так долго желал и планировал.
   Но тогда он даже не мог себе представить, что будет так сильно скучать без нее. Сразу после ее смерти ему казалось, что он сможет легко забыть о том, что произошло. Ему и раньше всегда удавалось обмануть память и вытеснить неприятные воспоминания, стереть их и продолжать жить, искренне считая, что их никогда не было. Именно это свойство его психики позволило ему совершенно естественно и непринужденно держаться на следствии. Он не нервничал, когда его старались запутать, и задавали множество разных вопросов, пытаясь поймать на несоответствии в ответах. Он держался спокойно и уверенно, не впадал в панику, а если и ошибался когда—то и указывал неправильное время, то говорил что-то вроде того, что он живой человек, а не машина и вполне может не помнить мелких подробностей.
   Его отпустили и, как ни странно, он вышел от следователя с чувством, что справедливость восторжествовала и он, ничем не запятнанный, с высоко поднятой головой идет домой и продолжает жить, надеясь, что следствие обязательно установит жестокого и безнравственного типа, убившего ни в чем не повинную женщину. Он совершенно искренне считал тогда, что это сделал не он. Он начал играть роль, от которой уже не мог отказаться. И долгое время ему удавалось играть эту роль перед самим собой. А вот теперь, с наступлением первых теплых дней, вдруг заныла душа. Он вспомнил, как прошлой весной, примерно в такое же время он поехал с ней за город. Ей нужно было забрать у подруги какие-то вещи для матери, и она попросила его помочь привезти их. Ласково улыбаясь и теребя его за рукав пиджака, она заглянула ему в глаза и сказала, что без него никак не сможет дотащить два тяжелых тюка от Ленкиного дома до электрички. И он, конечно же, поехал, хотя и не любил эту Ленку. Они приехали в Гатчину и, не торопясь, пошли пешком, потом заблудились и забрели в прекрасный Гатчинский парк, где было тихо и совершенно безлюдно. Еще везде лежал снег, но природа уже начала пробуждаться, было светло, солнечно, а в воздухе пахло весной.
   С тех пор прошел год, снова настали такие же теплые дни, на кустах начали появляться серенькие и пушистые, словно маленькие котята, почки вербы, а солнце стало не только светить, но и греть. Он затосковал, хотел даже сходить на кладбище, на ее могилу, но потом передумал, решил, что не стоит светиться, вдруг кто-то из знакомых увидит его там и начнет приставать с расспросами.
   «Если вы внезапно очутились в яме, первое, что надо сделать, это перестать копать…», – вспомнилась ему фраза, то ли услышанная, то ли прочитанная где-то. Смысл ее он понимал так, что никогда не надо делать лишних движений и тогда, возможно, на него перестанут обращать внимание. Надо стать незаметным, затаиться, уехать, никому не попадаться на глаза, чтобы все и думать забыли о твоем существовании. Но он ни в коем случае не считал, что оказался в яме. Нет, конечно. Ему приходилось и раньше бывать в сложных ситуациях. И убивал он не в первый раз. И он не сомневался, что и теперь все обойдется. Собственно, уже обошлось. Еще покопают немного и закроют дело.
   Только мешает эта непонятно откуда накатившая тоска. И почему именно сейчас? Может, потому что весна, вот и обостряются все душевные раны и начинает ныть сердце. И поэтому приходит он под окна дома, где она жила и прячется в кустах напротив ее парадной. И заново переживает тот теплый летний день, когда она умерла. Тогда он тоже прятался в этих самых кустах и видел, как вбежал в подъезд ее дурачок – племянник. Почему его не арестовали, он так и не понял, ведь он сделал все, как надо, вызвал его по телефону, рассказал, куда надо идти и даже дверь оставил приоткрытой.
   Как только племянник, нелепо размахивая руками, вбежал в подъезд, он смог, наконец, расслабиться. Натянутая где-то внутри его существа пружина немного ослабла и на лице появилась довольная улыбка. Он хорошо и правильно все рассчитал. Но не тут-то было. Не прошло и пяти минут, как этот лохматый племянник выскочил из парадной, добежал до арки и заметался около нее.
   – Ого, – мысленно сказал он себе, – неужели решил сбежать?
   Но тут племянник, то и дело поглядывая в бумажку, которую держал перед носом, кинулся обратно к парадной и снова исчез за входной дверью. Наблюдатель немного расслабился.
   – Нервничает, – подумал он, – и это очень хорошо.
   Время тянулось медленно. Ему казалось, что прошло уже больше получаса, но часы показывали, что племянник находился в подъезде всего три минуты.
   Вдруг он вздрогнул, словно от удара. За домами, со стороны улицы послышался звук сирены. Звук этот усиливался, он неизбежно приближался, становился все громче и громче, он бил по ушам человеку, сидящему в засаде. Внезапно звук исчез и во двор, мигая синим цветом, въехала машина скорой помощи. Из машины вышли два человека в светлой одежде и быстро направились к подъезду. К тому самому подъезду, куда совсем недавно зашел племянник.
   Что происходило в эти секунды в душе убийцы? Он запаниковал и, чуть было не потерял самообладание настолько, что захотел броситься бежать прочь отсюда, спрятаться где-то и никогда не возвращаться к этому дому. Он понимал, что раз приехала скорая с мигалкой, то она жива или еще жива. Но этого не может быть, не должно быть, он тщательно все проверил и не мог ошибиться.
   Но тут произошло то, что заставило его немного успокоиться и продолжить наблюдение. Закрывшаяся за врачами дверь через пару секунд снова распахнулась, и во двор опять выскочил этот лохматый дурачок. Он немного постоял у двери, раза два обернулся, словно раздумывая, не вернуться ли ему назад, и затем, видимо приняв решение, быстро выбежал из двора и исчез. Человек в кустах недоумевал. Неужели племянник вызвал скорую и сбежал? Странно! Он столкнулся с врачами в дверях, и не остался. Побоялся, что его задержат? Но сбегать глупо. Хотя, что с него взять? Он ненормальный какой-то. Бегает, мечется туда-сюда. Ему никто не поверит и, конечно же, его арестуют. Ну и хорошо. Сам напросился.
   Он решил остаться и посмотреть, что будет дальше. Милицейская машина появилась примерно через полчаса. Он дождался того момента, когда уехала скорая, убедился, что она никого не увезла и совсем успокоился. Значит, его главная цель достигнута, хотя не совсем понятно, что произошло с племянником, и почему он убежал. Подождав еще немного, он решил уходить. Ему предстояло еще многое сделать для того, что обеспечить себе безупречное алиби.
   Как странно, что теперь он помнит все эти события так хорошо, словно они произошли вчера. И почему его тянет сюда, ведь он сумел еще тогда, внушить самому себе, что ничего этого не было? Ведь он любил Иру и никогда не смог бы лишить ее жизни, ее, такую добрую, ласковую и понимающую. Он вспоминал долгие разговоры с ней о смысле жизни, и, хотя ее наивный альтруизм был ему смешон, он никогда не говорил ей об этом. Она была для него совершенно необычным существом, будто пришедшим из другого мира и то, что она всегда внимательно слушала его, и, как ему казалось, понимала, всегда было для него очень важным.
   У нее было слегка полноватое лицо с удивительно белой кожей. Из-за этого ее живые и выразительные карие глаза казались темнее, чем были на самом деле. Эти глаза смотрели на мир с огромной теплотой и любовью, со всепоглощающим интересом к жизни других людей. До знакомства с Ириной, он считал, что таких простых искренних и доброжелательных людей в природе не бывает и поначалу все время ждал с ее стороны какого-то подвоха. Но шло время, и он стал понимать, что она не притворяется, что ей действительно не нужны деньги и дорогие вещи, что она счастлива чем-то другим, не материальным. Что счастье для нее, это возможность любить людей, поддерживать и помогать им.
   Безусловно, она была самой лучшей, самой прекрасной женщиной, из всех, кого он встречал в жизни. Если, конечно не считать его первую любовь. Но с тех пор прошло много времени, и боль от той, давней утраты уже не жалила сердце острым жалом. Та девушка была такой прекрасной, такой необыкновенной, что он не мог даже мечтать о том, что она сможет полюбить его. Вполне естественно, что она не захотела быть с ним, что ж, он это понял и не обиделся на нее. Он же полюбил ее с первого взгляда. И произошло это мгновенно, словно по мановению волшебной палочки. Он тогда заканчивал второй курс, и только-только сдал летнюю сессию. Ее он увидел в институте, в стайке девчонок-абитуриенток. Их легко можно было узнать по легким волнам страха и волнения, витавшим вокруг. Они толпились около входа в приемную комиссию и боязливо оглядывались по сторонам. Он осторожно пробрался сквозь толпу этих милых существ в пестрых летних платьях, и уже было открыл дверь, возле которой они группировались, как вдруг увидел ее. Его словно накрыло теплая волна, а сердце заколотилось так сильно, что казалось, выскочит из груди. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки стояло нереальное сказочное существо, словно сошедшее с легкого облака. Она казалась сотканной из воздушных паутинок, вся легкая, светлая, прозрачная. В отличии от остальных разноцветных девушек, на ней было надето очень простое, но элегантное светлое платье. От этого, она казалась еще прозрачнее и еще волшебнее.
   Как вкопанный, остановился он возле полуоткрытой двери и не знал, как ему поступить. Сотни мыслей одна нелепее другой проносились в его голове. Спросить, как ее зовут? Невозможно. Намекнуть, что может помочь с поступлением? Пошло. Пока он размышлял, из двери вышел секретарь, отодвинул его в сторону и торжественно объявил, что можно заходить и подавать заявления. В коридоре началась суета, и ему пришлось уйти, чтобы не создавать затор. Необычная девушка затерялась в толпе, и он не заметил, куда она исчезла.
   На следующий день он уехал в деревню, где собирался провести лето. Там у его семьи был большой просторный дом, не то, что их малогабаритная двухкомнатная квартирка. Конечно, у него была своя комната, но через стену, из-за плохой звукоизоляции, постоянно был слышен нудный голос отчима, вечно чем-то недовольного, особенно присутствием в своей жизни приемного сына.
   Он совсем не помнил то время, когда его родители жили вместе. Он был совсем маленьким, когда они развелись. Отец не навещал его, но до определенного возраста у него по этому поводу никаких вопросов не возникало. Из раннего детства он помнил маму. Она была теплой и очень красивой. Длинные светлые волосы пахли луговыми цветами, а чуть раскосые глаза были какого-то непонятного чудного цвета. В сумерках они были желтыми, как у кошки, с темно зелеными и коричневыми вкраплениями и отливали каким-то сказочным цветом. Маленькому мальчику нравилось думать, что его мама – волшебница, а в ее глазах спрятаны драгоценные камни, которые обычно не видны, а появляются только тогда, когда она смотрит на него, своего любимого сыночка. А потом мама уехала, а его отдали бабушке с дедушкой. Он не помнил, сколько времени жил у них, это время казалось ему бесконечным и очень плохим. Ему было тогда, наверное, лет пять, потому что он уже понимал их разговоры.
   – Вертихвостка, – бубнила бабушка, – ребенка подкинула, а сама за другим кобелем побежала.
   – Да, уж, – вторил ей дед, – вырастили доченьку на свою голову.
   Маленький мальчик тихо лежал в кроватке с закрытыми глазами и слушал. Он не понимал тогда, что они говорят про его маму, он думал, что, наверное, у них была еще дочка, которая убежала в лес с собаками.
   Однажды он спросил, когда за ним приедет мама, дед странно посмотрел на него, а бабушка, обняв его, чуть не задушила, придавив толстой потной грудью его голову. Он тогда очень испугался и стал вырываться, чтобы вдохнуть, а бабушка еще крепче прижимала его к себе не давая вывернуться, и что—то говорила про то, что она его очень любит. Он не помнил, как сумел спастись, наверное, потерял сознание, потому что пришел в себя в своей кроватке, бабушка суетилась около него, но больше не обнимала. С тех пор он стал чураться бабушку, да и она стала избегать его. Потом, став старше, он подумал, что возможно, в беспамятстве наговорил что-то лишнее, высказав какие-то свои недетские мысли.
   Мама вернулась, когда он уже перестал надеяться. Но вернулась не одна.
   – Это твой новый папа, – сказала она сыну, показывая на низенького тщедушного мужичка с лысиной и бесцветными глазами. Мужичок напоказ улыбался, показывая ровные неестественно белые зубы.
   – А где старый папа? – искренне удивившись, спросил мальчик.
   Все рассмеялись. Потом его забрали в город, и он пошел в школу. Казалось, жизнь должна была наладиться, но мама стала другой. Уже не было ощущения сказки, тепла и счастья, когда она заходила в его комнату, да и заходила она редко. Так прошло его детство, и настала юность. Его не трогали, не мешали думать так, как он хотел. Мыслями своими он ни с кем не делился, да это никому было и не надо.
   И вдруг эта девушка. На его словно пахнула тем давно забытым теплом из детства, запахом счастья, покоя и любви. Но девушка промелькнула, будто специально, чтобы подразнить его и пропала. Он уехал в деревню, надеясь, что наваждение пройдет, и он снова сможет жить той своей прежней жизнью, к которой привык, и которая даже стала ему нравиться. Он бродил по лесу, купался в речке, загорал, но чувства не утихали. Он видел ее лицо среди небольших барашков на воде, силуэт ее стройной фигурки то и дело чудился ему между поросли молодых березок, а вечернее небо, чуть прикрытое легкими воздушными облачками, походило на ее неземные сияющие глаза.
   Именно в то лето первый раз в жизни он познал женскую любовь. Видно, правду говорят, то о чем очень сильно мечтаешь, материализуется. Хотя не совсем так, как мечтается. Вернее, совсем не так. Он представлял себе огромную всепоглощающую страсть, а получил лишь небольшую интрижку. С девушкой из соседней деревни он познакомился случайно. Бродил по лесу и вышел к незнакомым местам. Увидел домики на краю леса и девушку, которая собирала малину. Конечно же, он не собирался с ней знакомиться и уж тем более вступать в какие-то отношения, но она сама завела с ним разговор, расспросила, кто он и откуда, а потом предложила встретиться на следующий день.
   Он, не думая ничего такого, на свидание пришел. Новая знакомая предложила погулять вдоль речки, а как начало смеркаться, завела его в стог сена, и стала обнимать и целовать. Физическая любовь разочаровала его. Не было в ней никаких чувств и эмоций, было лишь ощущение неловкости, собственной глупости и наивности. Девчонка откровенно посмеялась над его неопытностью, но предложила завтра встретиться снова. Они стали встречаться почти каждый день и она, по ее собственным словам, обучала его премудростям любви. А потом лето неожиданно кончилось, приближалось начало учебного года, и нужно было возвращаться в город.
   В тот последний вечер он пришел, чтобы попрощаться со своей подругой и пожелать ей всего хорошего. Он искренне считал, что их отношения ничего не значат, что она, как же, как и он, просто приятно проводила время. Но у девушки, видимо, были совершенно другие планы.
   – Я так тебя люблю, – сказала она, прижимаясь к нему, – мы стали так близки. Мы должны уехать вместе.
   Он смотрел и не понимал. Что она имеет в виду?
   – Мы должны оформить наши отношения, ведь мы фактически муж и жена.
   Он все еще не понимал. Эта вульгарная деревенская девица, с огромной грудью и мясистыми боками, которая сама затащила его в стог сена и полтора месяца пользовалась его детородным органом, хочет, чтобы он на ней женился? Она что, ненормальная? У него перед глазами каждую ночь стоит фея из его волшебной сказки, и он знает, что эта фея существует в реальности, а тут какая-то толстая, похожая на квашню, тетка, пытается навязать ему себя и еще настаивает, чтобы он на ней женился. С ума она сошла, что ли?
   Он попытался, как можно корректнее объяснить подруге, что он еще учится, что средств для содержания семьи у него нет и что жениться он пока не может. Но девушка была готова к такому повороту событий. Она еще крепче прижалась к его груди и еще сильнее обняла его.
   – Что ты, – говорила она, пытаясь расстегнуть на нем одежду, – ведь нам было так хорошо вместе, как же мы можем расстаться. Ну, скажи, что ты любишь меня.
   Он все еще пытался объяснить, но она не слушала его.
   – Как же, – все сильнее прижимаясь к нему, невразумительно шептала она ему прямо в ухо, – ведь мы с тобой больше месяца встречались, теперь уже поздно отказываться, теперь и ребеночек у нас будет, а что я родителям скажу.
   Ему становилось тяжело дышать, в глазах потемнело. Неожиданно у него появилось странное ощущение, ему показалось, что подобная ситуация когда-то уже была в его жизни и что закончилась она плохо. Он не помнил, как именно, но чувство опасности подсказывало ему, что нужно как-то действовать, что-то делать, чтобы избавиться от этого навалившегося на него толстого потного тела, мешающего дышать и пытающегося повалить его на землю и снова использовать в своих целях.
   В глазах у него потемнело, в голове зашумело. Он не помнил, что произошло потом. Он пришел в себя лишь тогда, когда понял, что его пальцы впились в толстую шею несчастной девчонки, и что ее голова безжизненно болтается из стороны в сторону.
   Он очень испугался тогда. У него затряслись и инстинктивно разжались руки. Девушка упала на траву. Он в ужасе отпрыгнул в сторону, подальше от страшного тела, ставшего неподвижным и словно ватным. Круглое, лунообразное лицо с еще недавно смеющимися глазами, было синим и опухшим, а самих глаз и вовсе не было видно, они превратились в узкие щелочки. И откуда-то из самой потаенной глубины этих щелочек прямо на него был устремлен неживой взгляд.
   Когда к нему вернулось чувство реальности происходящего, и включился мозг, он понял, что нужно что-то сделать, чтобы отвести от себя подозрения. Содрогаясь от отвращения, он сумел перетащить тело девушки ближе к лесу, где была довольно глубокая канава. Столкнул ее в канаву и тщательно забросал ветками и комками сухой земли. Вернувшись домой, он не пошел через веранду, где мать с соседкой пили чай, а незаметно пробрался в свою комнату через окно на заднем дворе и тут же лег в постель. Он уснул мгновенно, видимо, сказалось нервное напряжение, а когда проснулся утром, все произошедшее уже не казалось ему таким ужасным, как накануне.
   Он решил, что ему будет легче и проще, если он сумеет сам себя убедить в том, что вчера ничего не произошло, что ему просто приснился кошмарный сон. Как ни странно, но ему это удалось, тем более, что утром их семья уезжала в город.
   А там закрутилось новая жизнь с новыми впечатлениями, и быстро вытеснила из его мыслей весь тот ужас, который ему довелось испытать. Сам же он никогда не считал себя убийцей, он просто вычеркнул из памяти тот эпизод как вычеркнет потом и другой, тоже страшный и жестокий.

   Через несколько дней, Олег решил поговорить с другой подругой Ирины Шабановой, Ниной. Он не очень хорошо понимал, что хочет установить и зачем лезет в жизнь посторонних ему людей. Какую правду ищет? Сам он, как человек и как врач, был убежден – убил Ирину сын Шабанова. Но убеждения – это одно, а факты – совсем другое. К тому же – не понятен мотив. И действительно, зачем этому Николаю убивать жену своего отца? Из-за того, что она его за что-то осудила? Смешно.
   Как понял Олег, Николай Шабанов вел такой образ жизни, что его мог осуждать каждый второй. Но это не значит, что ему надо было уничтожать всех тех людей, которым он не нравился. Нет, здесь должно быть что-то другое. Более веское.
   И вообще вся эта сцена с удушением представлялась Олегу этакой любовно-драматичной. Именно поэтому он и ринулся разыскивать некого Толика, влюбленного когда-то в Ирину. Еще, наверное, для него было важно мнение Юры, который никак не соглашался с тем, что Николай мог желать зла Ирине.
   Вот и боролись в Олеге его собственная интуиция и здравый смысл, именно поэтому он, вместо того, чтобы искать опровержение алиби Шабанова-младшего, наносил визиты подругам Ирины и собирал сплетни об ее личной жизни. И сейчас он был намерен вытянуть из Нины всю информацию об этом Анатолии Григорьеве, бывшем поклоннике Шабановой.
   Он заранее подготовился к разговору и выяснил, что Анатолий и все три подруги вместе учились в институте. Они дружили, видимо была у них одна большая студенческая компании, и они вместе проводили много времени. И, вероятно, именно тогда, Толик и влюбился в Ирину, красивую, веселую и яркую девушку. Сам он, скорее всего, был этаким ботаником, не решительным, скромным и закомплексованным. Его не смущало то обстоятельство, что Ира видит в нем лишь друга и продолжал ее безответно любить и робко надеяться на взаимность.
   Олег быстро нарисовал себе психологический портрет этого Анатолия. Ничем не примечательный молодой человек подсознательно выбирает девушку, которая ни при каких обстоятельствах не обратит на него внимания, как на мужчину. Это говорит о том, что он, сам того не осознавая, не стремился к женитьбе, потому что иначе он выбрал бы девушку попроще, ту, которая ответила бы ему взаимностью. Значит, и не собирался он жениться. Наоборот, если бы Ира вдруг согласилась выйти за него замуж, он бы перепугался и, возможно, заболел бы или сбежал.
   Размышляя об этом, Олег снова подумал, что ему очень не хватает психологического образования, ведь он мог бы, просто проанализировав поступки людей, получить правильное представление об их характере и образе жизни.
   – Надо поступать на психологический, – сам себе сказал Олег, подходя к дому, где жила Нина.
   Дверь долго не открывали, хотя предварительно он звонил и договаривался о встрече. Наконец, Олег услышал по ту сторону двери осторожные шаги и вскоре хриплый мужской голос тихо произнес:
   – Кто там?
   – Здравствуйте, – подчеркнуто бодрым и радостным голосом заговорил Олег, – я пришел к Нине Сергеевне. Мы с ней договаривались. Меня зовут Олег.
   – Да, да, – послышался за дверью невнятный голос, и дверь открылась.
   Перед взглядом Олега предстал небритый, неопрятно одетый мужичок с опухшим лицом и красными глазами.
   – Проходите, пожалуйста, – проговорил он, и на Олега пахнуло таким перегаром, что он невольно поморщился.
   Однако, он не подал вида, что что-то не так, и проследовал за хозяином на неприбранную кухню.
   – Хотите чаю? – спросил человек и снова обдал Олега сильным ароматом вчерашнего алкоголя.
   – Спасибо большое, – Олег решил вести себя подчеркнуто вежливо и доброжелательно, – а вы муж Нины Сергеевны? Она задерживается?
   Человек растерялся.
   – Ниночка через полчаса придет, – промямлил он, проигнорировав вопрос о муже.
   – Я вас не стесню, если подожду ее? – широко улыбаясь и демонстрируя хозяину свое расположение, спросил Олег.
   – Ну что вы! Нет, конечно.
   Он стал суетиться у плиты, заваривая чай.
   – Извините, как к вам обращаться? – снова спросил Олег, решив для себя, что надо все же прояснить ситуацию. Может быть, это вовсе и не Толик, мало ли какой мужчина может находиться в квартире Нины. Может брат или какой-нибудь другой родственник.
   – Ох, извините, – забормотал хозяин, – я – Анатолий.
   – Очень, очень приятно, – Олег так обрадовался, что его догадка верна, что даже встал и пожал хозяину руку, – а я – Олег. Будем знакомы.
   Анатолий широко улыбнулся, в глазах его промелькнуло хитрое выражение, и он, внимательно и словно оценивающе взглянув на гостя, многозначительно произнес:
   – Так может, за знакомство. По чуть-чуть?
   – С удовольствием, – радостно воскликнул Олег, словно не мог дождаться, когда же ему, наконец, предложат выпить.
   Тут же, как по волшебству, на столе появилась бутылка водки, блюдце с селедкой, хлеб и четыре картофелины в мундире.
   – Как говориться, чем богаты, – весело произнес Анатолий и быстро разлил водку.
   Хозяина развезло после второго стакана. И всего через десять минут Олег слушал сопливые рассуждения о смысле его неудавшейся жизни.
   – Я ее так любил, а она замуж вышла за старого. Из-за денег. А он ее не любил нисколько. Она все праздники с подругами встречала, ну и со мной тоже. А я уже тогда с Ниночкой сошелся, она хорошая, добрая.
   Олег слушал, сочувственно кивал головой, задавал наводящие вопросы, но ничего существенного от Анатолия узнать ему не удалось. Единственной полезной информацией он посчитал то, что пить Толик начал после смерти Ирины и почти сразу потерял работу.
   – Представляешь, выгнали, – возмущался он, – сказали, что подаю плохой пример молодежи. А что у меня горе, что я любимую женщину потерял, на это всем наплевать.
   Он налил себе еще водки и залпом выпил. Потом взял картошку и начал медленно чистить ее. В этот момент послышался звук открывающейся двери и в кухню, прямо в пальто и в сапогах быстро вошла худая невысокая женщина.
   – Здравствуйте, – испуганно взглянув на Олега, проговорила она, – пойдемте в комнату.
   – Ниночка, – пьяно улыбаясь, с трудом произнес Толик, – я почти не пил. Не сердись. Я чуть-чуть, с гостем, за знакомство.
   Нина не ответив ни слова, резко развернулась и вышла. Извинившись, Олег последовал за ней. Толик остался на кухне и, судя по характерным звукам, решил допить бутылку до конца.
   – Что вы хотите у меня узнать? – резко спросила Нина, – я все, что знала, рассказала следователю.
   И снова Олегу пришлось рассказывать о том, что он ведет частное расследование, что ни одно слово, сказанное уважаемой Ниной Сергеевной, никому не станет известно и что, благодаря ее показаниям, даже таким, которые она считает незначительными, может быть пойман убийца ее подруги. Нина не удивилась тому, что муж Ирины нанял сыщика, но и желания помочь в поимке преступника не высказала. Она довольно холодно повторила Олегу почти слово в слово свои предыдущие показания и довольно бесцеремонно дала понять, что Олегу пора уходить.
   – Извините, но у меня очень мало времени, – сухо проговорила она, – поэтому, если у вас больше нет вопросов…
   – Нина Сергеевна, а вы с вашим мужем вместе учились в институте? – будто невзначай спросил Олег, поднимаясь со стула.
   – Какое это имеет значение? – настороженно спросила Нина.
   – Я так понял, что Анатолий был неравнодушен к вашей подруге, а после ее гибели запил, да так, что его с работы выгнали. А ведь раньше он не пил, не так ли? С чего бы он вдруг пить стал? Может, чувство вины ему не дает покоя?
   С этими словами Олег начал медленно надевать куртку. Лицо Нины стало серым. Из кухни доносился храп Толика, который спал, уронив голову на стол.
   – Что вы такое говорите, – громким шепотом проговорила Нина, – вы на что намекаете? Что Толя мог убить Иру? Это бред! И никто в это никогда не поверит!
   – Почему же вы тогда не рассказали следователю правду о ваших отношениях?
   – А зачем я должна была рассказывать? Меня никто ни о чем таком не спрашивал?
   – Ну как же? – Олег обрадовался, что сумел хоть немного вывести ее на откровенность, – следователь спрашивал вас о ее знакомых мужчинах. А вы сказали, что у нее не было никаких друзей.
   – Я правду сказала, – тихо, но все еще возмущенно сказала Нина, – Толя в то время уже со мной жил и у нас все хорошо было.
   – Вы его любите? – вдруг спросил Олег.
   Нина молчала.
   – Любите, – на этот раз утвердительно произнес Олег, – вы полюбили его, когда вместе учились, и ревновали его к Ире. Потом, понимая, что Анатолий к вам равнодушен, вышли замуж за того, кто предложил, ребенка родили.
   – Да, – голос Нины сорвался, – да, я любила его. А Ирка… она… она играла с ним. Он ей был не нужен, но она его при себе держала, как собачку. А он и рад был. А она! Нужен – позовет, не нужен – прогонит.
   Теперь уже она тихо плакала, изредка бросая взгляды на кухню.
   – Понятно, – Олег вздохнул, – скажите, а где был Анатолий в день, когда убили Ирину?
   – Вы что! – воскликнула Нина, – что вы себе позволяете? Вы думаете, что он мог убить? Да как вам не стыдно!
   – Успокойтесь, – проговорил Олег, понимая, что у женщины сейчас начнется истерика, – я ничего не думаю. Я проверяю все возможные версии. Ведь то, что вы скрыли от следствия существование Анатолия, выглядит так, будто вы его покрываете. А теперь еще и отказываетесь рассказать, где он был в момент убийства. Естественно, это вызывает подозрения. Ведь невиновному нечего скрывать, правда?
   Она обмякла и опустила голову.
   – Вы говорили, что проводите частное расследование, – бесцветным голосом произнесла она, – и что ничего не расскажете следователю. Это так?
   – Так, – подтвердил Олег, – меня нанял муж Ирины.
   – Хорошо, я скажу вам все, что знаю. Дело в том, что Ира приезжала ко мне дня за два или за три до того, как произошел этот ужас. И Толя был дома, ну, в смысле, Ира знала, конечно, что он со мной живет.
   Нина замолчала.
   – А как она отнеслась к тому, что ее поклонник стал встречаться с вами?
   – Она…, – голос Нины сорвался, – она добрая была и говорила, что желает нам счастья. Я сорвалась, конечно, когда сказала, что она пользовалась Толей, это я так, от обиды за него, понимаете?
   – Понимаю, – кивнул Олег.
   – Она рада была, она сказала, что ему со мной гораздо лучше, чем с ней было бы. Что подходим мы друг другу. Она не ревновала, нет. Она мужа своего очень любила, хотя он и странный был.
   – А как вы считаете, она была счастлива в браке?
   – Я думаю, что да. Знаете, она ничего особенного никогда не рассказывала, просто, когда о муже говорила, у нее глаза светились.
   – Понятно, Нина, вы сказали, что Ира приезжала к вам за несколько дней до убийства.
   – Да, приезжала. Понимаете, она такая счастливая была, просто светилась вся. И она, не стесняясь Толи, в его присутствии, понимаете, сказала, что ждет ребенка.
   – И вы переживали, не знали, как он отреагирует?
   – Да, да, – закивала головой Нина, – а он обрадовался. Правда, обрадовался. Сказал, что это отличная новость, что у нее теперь тоже ребенок будет. Как и у нас. Я была так рада! Он первый раз так сказал, что мой сын это наш ребенок, наш с ним, понимаете?
   Ушел Олег от Нины совершенно обескураженный. Информация о том, что Шабанова ждала ребенка не была для него неожиданной, тоже самое рассказала ему и Лена. Проблема заключалась в том, что при вскрытии тела Ирины беременность обнаружена не была.

   – Михаил Викторович, ваша жена говорила вам, что ждет ребенка? – строго спросил Олег, внимательно вглядываясь в лицо хозяина дома.
   «Удивительные люди, – раздраженно думал он, хотят получить результаты расследования, а сами сознательно скрывают важные факты».
   – Да, говорила. Она была так счастлива, а я…, -у Шабанова оборвался голос. Он закашлялся и отвернулся к окну.
   – Извините меня, Олег, мне очень тяжело говорить об этом. Кроме того, мне кажется, что это не имеет большого значения.
   – Я понимаю вас, но поймите и вы меня, – усилием воли Олег все же сумел взять себя в руки и высказать Михаилу Викторовичу все, что он думал о его переживаниях, – для того, чтобы выполнить ваше поручение, я должен знать обо всех, пусть даже кажущихся вам незначительными, вещах. А ведь эта информация могла быть известна не только вам.
   – Ну, вы же как-то узнали об этом, – Шабанов уже вполне овладел собой, – а вот следователь ни о чем подобном не упоминал.
   – Дело в том, что Ирина не была беременна, – сказал Олег, – видимо, у нее были гормональные нарушения, которые она приняла за беременность. Но она считала по-другому и об этом знали не только вы, но и ее подруги. Как я понял, вы не очень обрадовались этому известию?
   – Да, я отнесся к этому скептически, и очень корю себя за это, – Шабанов на минуту задумался, – Но постарайтесь меня понять. Я уже не молодой мужчина, мне пятьдесят шесть лет, у меня взрослый сын. Я женился на Ирине, потому что любил ее и хотел жить вместе с ней, наслаждаться обществом друг друга. Наверное, я эгоист, но я не хотел никаких пеленок, бессонных ночей, и всего того, что сопутствует появлению ребенка. Я хотел спокойной размеренной жизни рядом с любимой женщиной, хотел иметь возможность путешествовать, посещать театры, выставки, в общем, как это говорится, жить для себя. И я не считал, что это плохо. Но Ира, она вся светилась, когда сказала мне об этом. А поняв по моей реакции, что меня ее новость не сильно обрадовала, как-то знаете, вся потухла, что ли. Конечно, я никогда не стал бы принуждать ее избавиться от ребенка, но восторга это известие у меня не вызвало. Ира же была человеком очень эмоциональным, она не могла притворяться и скрывать свои чувства. Она, видимо, рассказала о моей реакции своей подруге.
   – Да, рассказала, – ответил Олег, – но она не осуждала вас, она вас понимала. Она считала, что когда малыш появиться на свет, вы будете счастливы, а она сделает все для того, чтобы ваша спокойная жизнь не нарушилась. Она очень любила вас и хотела подарить вам ребенка.
   На глазах Михаила Викторовича блеснули слезы. Олег корректно отвернулся, делая вид, что смотрит в окно.
   – Скажите, Олег, – голос Шабанова звучал ровно и спокойно, видимо, ему удалось взять себя в руки, – она знала, что ошиблась и не беременна?
   – Нет, не знала, – уверенно ответил Олег.
   – Значит, умерла счастливой, – медленно проговорил Михаил Викторович.
   Олег молчал. Ему было безумно жаль этого раздавленного горем человека, который и теперь, спустя почти год после смерти жены, продолжал получать подтверждения ее огромной любви к нему, ее жертвенности и самоотверженности.
   – Михаил Викторович, а как вы думаете, Ирина могла рассказать о своем положении вашему сыну, – спросил Олег.
   Ему казалось, что лишь теперь он начинает понимать сложные и запутанные отношения в этой семье и, что, возможно, благодаря этому, ему удастся нащупать мотив этого странного убийства. Шабанов глубоко вздохнул, и Олег понял, что именно этот вопрос мучил его все последнее время.
   – Зная Ирину, я думаю, что могла, – наконец ответил он, – более того, я боюсь, что это известие могло его сильно разозлить.
   – Почему? – удивился Олег, – ему-то какое до этого дело?
   – Дело в том, что, я всегда обещал сыну, что все свое имущество оставлю ему. Ну, в смысле, квартиру, сбережения, картины, антиквариат. Я обеспеченный человек. Ира ни на что не претендовала, а с появлением другого наследника все могло резко измениться. Для Николая, конечно.
   – Значит, вы все-таки вы считаете, что это сделал ваш сын? – неуверенно спросил Олег, – из-за наследства?
   – Да, – отрывисто, как выстрелил, ответил Шабанов, – кроме него, некому.
   – Но если вы в этом убеждены, то, чего вы хотите от меня? – спросил Олег, – чтобы я нашел доказательства его вины и его посадили?
   – Нет, что вы! – воскликнул Михаил Викторович, – я не хочу, чтобы его посадили, боже упаси. Я хочу быть уверенным сам, для себя. Ведь мои подозрения, это только подозрения. А я могу ошибаться и считать своего сына убийцей. Возможно, я не прав, и он не виноват. Я хочу, чтобы вы нашли доказательства его вины или вины другого человека. Сейчас дело приостановлено, у Николая алиби, никаких других подозреваемых нет. Я думаю, что дело вскоре закроют, но я должен знать наверняка, понимаете, должен. Это мой родной сын.
   Шабанов замолчал и, грузно опустившись в кресло, закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали.

   – Пойми, Юра, все против него, даже родной отец, – снова и снова повторял Олег.
   – Значит, Анатолия ты исключаешь? – не унимался Юра.
   – Исключаю, – резко ответил Олег, – поэтому давай отбросим эмоции и будем рассуждать логически.
   – Давай, – согласился Юра, – но если рассуждать логически, то тогда получается, что Николай не мог этого сделать, ведь если в восемь вечера он был еще в деревне, то к одиннадцати он никак не мог добраться до центра города.
   – Не совсем так, – Олег достал из кармана потрепанный блокнотик, – Смотри, что получается. Ближайшая к деревне Дымово железнодорожная станция называется Колоски. От нее последний поезд в сторону города уходит около шести часов вечера. После этого времени Николай однозначно в деревне был, к его родителям на ужин приходил сосед, который видел Николая и разговаривал с ним.
   – Он утверждает, – Олег снова заглянул в свой блокнотик, – что Николай вышел из-за стола и ушел к себе около восьми часов вечера. Тоже самое подтвердили родители.
   – Ну, вот видишь? – Юра развел руками, – действительно, он не мог добраться до города.
   – На первый взгляд, да. Там такая глухомань, на легковой машине не проедешь, дороги все раздолбанные. От Колосков до Дымово ходит автобус, он подвозит приехавших и отвозит уезжающих. И добраться оттуда до города, кроме как по железной дороге, нереально, я проверял.
   Однако, из поселка Черный Ручей, расположенного примерно в десяти километрах от деревни Дымово, в восемь часов десять минут отходит последний поезд. Это совершенно другая железнодорожная ветка. Дымово и Черный Ручей не соединены проезжей дорогой, между ними лес и тропы. Жители Дымово не пользуются этой станцией, до нее невозможно добраться.
   Поезд, который отходит в восемь вечера – скоростной, он идет из Москвы и делает короткую остановку, меньше минуты. В город он прибывает в двадцать два часа сорок минут. Николай вполне мог добраться до Черного Ручья, например, на велосипеде.
   – За десять минут он вряд ли доехал бы, – опять возразил Юра, – тем более по лесным тропам, а не по дороге.
   – Я думаю, что показания соседа о том, что он видел Шабанова – младшего в восемь вечера в деревне, не вполне соответствуют истине. Понятно, что это был вечер, но вряд ли он смотрел на часы, когда разговаривал с Николаем. Он живой человек и вполне мог ошибиться, может быть, это было в половину восьмого, или без пятнадцати восемь. Логично?
   – Логично, – грустно отозвался Юра.
   – Показания соседей и родственников по поводу того вечера сводились к тому, что Николая никто не видел после восьми часов вечера, что он, якобы, не очень хорошо себя чувствовал и рано ушел спать. А это значит, что он мог уехать на этом поезде. От вокзала же можно пешком добраться до дома Шабановых примерно за полчаса.
   – Но тогда получается, что сначала он позвонил мне, а только потом…, – Юра замялся, так и сумев произнести страшные слова, – Иначе он не успел бы… Ведь мне звонили около одиннадцати. А я добрался быстро, за полчаса.
   – Похоже, что так, – Олег задумался, – да ты прав. Добраться от вокзала, зайти в квартиру, задушить, это уже пол – двенадцатого. И ведь не побоялся, что ты сможешь прийти раньше. Значит, знал, где ты живешь и сколько времени тебе надо, чтобы приехать.
   – Может это все-таки не он? – Юра выглядел совершенно потрясенным, – не может же человек быть настолько циничным и расчетливым!
   – Юра, ну мы пока просто рассуждаем, могло ли такое быть чисто теоретически, – пытаясь успокоить друга, произнес Олег, – и убеждаемся, что приехать в город к одиннадцати часам Николай мог.
   – Ну ладно, допустим в этом ты прав. А каким образом он вернулся обратно? Ведь его алиби строилось на том, что рано утром он был в деревне и вместе с матерью встретил родственников, которые приехали на первом поезде. Он вышел из своей комнаты минут за двадцать до того, как пришел автобус, а потом помогал носить вещи. Приехать раньше он не мог, не на чем было.
   – Вот в этом-то вся загвоздка, – сказал Олег, – кроме, как на поезде, до этой деревни не добраться. Через Черный Ручей так рано никакого поезда нет. Именно поэтому следователь и решил, что у Николая стопроцентное алиби. Не только мать подтвердила, что он утром был дома, но и приехавшие родственники, а также соседи и вообще много народу. Не могут они все врать.
   – Значит, это не он, – задумчиво проговорил Юра, – а мы его подозревали, наверное, это нехорошо с нашей стороны.
   – Ты что! – возмутился Олег, – это точно он. Вопрос только в том, как он это сделал. И мы обязательно это узнаем.
   Юра молчал. Ему было страшно так безоговорочно обвинять человека в убийстве. Ведь, если нет стопроцентных доказательств вины, то человек не должен быть обвинен, считал он. А Олег, глубоко убежденный в виновности Николая Шабанова, дождавшись первых теплых дней, отправился в деревню Дымово, для поиска улик.

   Через две недели в квартире Юры раздался звонок. Он открыл дверь и с удивлением увидел Олега, в какой-то грязной спецовке и в болотных сапогах. Олег улыбался и выглядел очень довольным.
   – Юрка, привет, – громко сказал он, – встречай героя-победителя. И позволь, уж, друг, воспользоваться твоей ванной, ведь я три дня просидел в этой богом забытой деревне и месил грязь по всем ближайшим лесам. Даже домой в таком виде не решился явиться. Зато вывел на чистую воду твоего так называемого родственника.
   – Неужели! Рассказывай скорее! – воскликнул Юра.
   – Ну, уж нет, сначала вымоюсь, а потом мы с тобой поедим, и я все тебе расскажу по порядку, – Олег уже закрывал дверь в ванную комнату.
   Через полчаса, довольный и сияющий Олег сидел на кухне в Юрином халате и медленно, смакуя каждое слово, рассказывал суетящемуся у плиты хозяину о своих приключениях.
   Деревня Дымово, как и предполагал Олег, находилась в нескольких километрах от небольшой железнодорожной станции. Дорога от станции была плохая, и по ней до деревни ходил автобус-подкидыш. В тот день, который интересовал Олега, к матери Николая Шабанова на первом поезде действительно приехала в гости ее сестра с мужем. Приходил поезд в девять часов утра. На автобусе они добрались до деревни минут за пятнадцать. Их встретил Николай вместе с матерью, а автобус уехал дальше, развозить оставшихся пассажиров. Приехать на этом поезде Николай не мог, примерно за полчаса до прибытия автобуса его видели соседи, с которыми он поздоровался и сказал, что они ждут сегодня гостей.
   Вроде бы, все говорило в пользу Николая, ведь вернуться в деревню раньше первого поезда он никак не мог. Но Олег не сдавался, он три раза прошел пешком по дороге, ведущей от станции к деревне, засекая время по секундомеру, облазил лес вдоль этой дороги в поисках короткого пути от станции, но все было бесцельно. Он никак не мог понять, каким образом Николай, приехав на том же поезде, что и его тетка с мужем, сумел остаться незамеченным и появиться в деревне на полчаса раньше их, то есть, практически в то время, когда поезд только-только подходил к станции.
   – Значит, – решил Олег, – он сошел с поезда раньше, возможно на предыдущей остановке.
   Он стал изучать карту, но опять бесполезно, предыдущая станция была очень далеко от деревни, и добраться оттуда за такой короткий срок было нереально. Однако, внимательно разглядывая карту, Олег подумал, что, пожалуй, напал на верный след. Он заметил место, где железная дорога проходила близко к деревне, однако станция была значительно дальше. Тогда Олег предположил, что Николай, зная об этом, мог в нужном месте спрыгнуть с поезда, и пешком, по лесу, быстро добраться до дома. Влезть через заднее окно в дом, переодеться, и, как ни в чем не бывало, появиться во дворе перед родителями и соседями.
   Конечно, это опасно, но для молодого и сильного мужчины, не такая уж большая проблема. Родители Николая жили в этой деревне много лет, и он, будучи подростком, вполне мог облазить ближайший лес и разведать какую-нибудь тайную и давно заброшенную тропинку. И Олег отправился на поиски. Он пошел от станции назад вдоль железнодорожных путей. Он не знал, что хочет найти и каким образом поймет, где находится то самое место, которое он ищет. Но Олег надеялся на свое чутье, которое еще ни разу его не подводило.
   И он нашел. Железная дорога немного изгибалась, а сразу за ее изгибом протекала небольшая речка. Через нее был перекинут мостик, такой старый и ненадежный, что Олег удивился, как он выдерживает рельсы, лежавшие на нем. Поезд, проходя через это убогое сооружение, наверняка должен был притормаживать, иначе он рисковал просто свалиться в ручей. Олег прошел еще немного вперед. Так и есть, недалеко до моста был установлен знак, предупреждающий машиниста об опасности и предписывающий ему снизить скорость.
   Он сбежал вниз по крутой насыпи. Выпрыгнуть здесь из поезда на маленькой скорости не составляло труда. Олег спустился вниз к речке и решил немного передохнуть. Узенькая речушка, больше похожая на ручей, неторопливо текла между высокой травы и пряталась в ближайших зарослях кустарника. Рядом с железной дорогой место было топкое, и удобно расположиться Олегу не удалось. Он прошел чуть дальше вдоль берега и, зайдя за высокий кустарник, увидел небольшой песчаный пляж, с парой деревянных лавок. Похоже, этот пляж не был диким, судя по месту для костра, забытым пляжным тапочкам и сложенным в кучу пустым пивным бутылкам, здесь совсем недавно были отдыхающие. Олег пошел дальше, внимательно оглядываясь вокруг. Кустарник закончился, и он вышел на полянку. Железной дороги отсюда не было видно. От полянки вглубь леса вела узенькая, но хорошо протоптанная тропинка. Олег пошел по ней, и меньше чем через пять минут до его слуха донеслись голоса и лай собак, а еще через пять минут он вышел к задним дворам деревни Дымово.
   – Вот так он и сделал это, – закончил свой рассказ Олег, – его алиби опровергнуто, и теперь у меня есть все доказательства, что это сделал именно он.
   – Ты расскажешь об этом Шабанову? – спросил Юра.
   – Конечно, ведь для этого он и нанял меня. Я думаю, что он убил Ирину из-за наследства, решив, что если у нее будет ребенок, то все свое имущество отец оставит этому ребенку, а не ему, – задумчиво сказал Олег.
   – Какой ужас, – Юра сидел, низко опустив голову.
   – Да, – жестко сказал Олег, – к сожалению, мотив убийства оказался самым примитивным и, увы, самым распространенным, – это деньги. Ведь Михаил Викторович – человек очень обеспеченный, у него квартира в престижном районе и еще дом под Выборгом.
   – Но тогда, получается, что он заранее все спланировал, – подняв голову, медленно проговорил Юра, – подготовился.
   – Конечно, – воскликнул Олег, – сначала я думал, что убийство спонтанное, но теперь считаю по-другому. Он все тщательно спланировал, причем очень быстро. Он уехал в деревню, пробыл там два дня, и, зная, что отец уехал, а Ирина одна, тайно вернулся в город. Он, безусловно, все продумал и просчитал. Он специально выбрал день, накануне того, когда к матери на первом поезде должны были приехать ее родственники и решил, что они-то и обеспечат ему алиби. Мол, всю ночь провел здесь, его видели вечером и рано утром, а ночью поезда тут не ходят.
   – Значит, расследование на этом закончено? – Юра грустно улыбнулся.
   – Да, закончено, и преступник никак не будет наказан, разве что его папа перестанет с ним общаться, – медленно произнес Олег, и чуть помолчав, заговорил снова, – Знаешь, Юра, я не хотел тебе рассказывать, но сейчас передумал. Я не могу держать это в себе, а Шабанову рассказывать не хочу. Ему и так плохо.
   – Ты узнал еще что-то? – спросил Юра.
   – Да, не зря же я так долго не появлялся. Дело в том, что в восьмидесятом году в поселке Черный ручей пропала молодая девушка. Это случилось в конце лета. Нашли тело лишь весной, когда сошел снег. Судебно-медицинской экспертизе удалось, конечно, с большими оговорками, установить, что смерть наступила от удушения.
   – Ну и что? При чем здесь наше расследование? – удивился Юра.
   – Я поговорил с теми, кто помнит эту историю, – не обращая внимания на возражения друга, продолжал Олег, – все в один голос говорят, что девушка была красивой, но ветреной и легкомысленной, встречалась с несколькими молодыми людьми одновременно и не отличалась строгостью нравов. А в нее был влюблен молодой человек из их же поселка. Звали его Александр. Он буквально преследовал ее, просил выйти за него замуж. Она, вроде бы и не отказывалась, но предлагала отложить свадьбу, мол, они еще молодые и надо погулять. Когда девушка пропала, подозревали этого Сашу. Затаскали по допросам. Думали, что убил из ревности, ведь поводов было более, чем достаточно. Но, поскольку тело не нашли, дело остановили, а когда нашли, Саша этот уже уехал в город. В общем, никаких улик против него не было и через положенный срок дело закрыли.
   Теперь Юра слушал внимательно, глаза его сузились и превратились в темные щелочки.
   – Я нашел этого парня, – заметив, что ему удалось заинтересовать друга, Олег продолжал с еще большим энтузиазмом, – Он живет и работает в Питере, уважаемый человек, руководит бригадой в строительно-монтажной организации. Хорошая семья, двое детей, в общем, вполне благополучная жизнь. Он рассказал, что незадолго до несчастья, примерно в середине лете, у Марины, так звали девушку, появился новый парень, нездешний, городской, и она им сильно увлеклась. Дразнила Сашу, говорила, что выйдет за него замуж и уедет с ним в Ленинград. Еще говорила, что он умный, в институте учиться. А он ей ответил что-то типа того, что не очень-то она нужна городскому, погуляет, мол, и бросит.
   – Ну и что? – воскликнул Юра, – Ты опять под Николая копаешь?
   Олег усмехнулся.
   – Да не копаю я, а собираю улики. И улики эти говорят о том, что это был Николай.
   – Да с чего ты взял, что это он? Мало ли в этом Черном ручье приезжих из города?
   – В том-то и дело, что мало. А если быть точным, то тогда их не было совсем. Да и парень этот, кавалер Марины, был не из Черного Ручья. Он появлялся неизвестно откуда, встречался с Мариной и уходил. Тоже непонятно куда.
   – Я так понимаю, что милиция его тогда не нашла? – уже более миролюбиво спросил Юра.
   – Милиция его тогда и не искала. Похоже, о его существовании знал только Саша, и то потому, что следил за своей невестой, а она оказалась слишком болтливой. Он несколько раз видел этого парня, но издали. Видел, как он выходил из леса, как гулял с Мариной на лугу. Посидели они, поговорили около получаса, он ее немного проводил, но так, чтобы из деревни его не было видно. Она ушла, он постоял немного, зашел в лес и словно растворился там. Саша приметил то место, и пробрался туда. Побродив вокруг, нашел что-то вроде пещеры, знаешь, так бывает, когда дерево с корнем повалит.
   – Ну да, знаю, и что? – в голосе Юры уже слышалось нетерпение.
   – А от этого места шла небольшая тропинка, – невозмутимо продолжал Олег, – Саша пошел по этой тропинке и вскоре увидел на немного влажной земле след от велосипедной шины. След свежий. Он и решил тогда, что парень тот на велосипеде приезжал, а вещи и велосипед прятал в пещерке. Создавал видимость, будто откуда-то из близкого места пришел. А сам издалека приезжал.
   – И ты решил, что из Дымова?
   – Это не я, это Александр так решил. Он ведь местный житель, хорошо знал все тропки. Он походил, поискал еще следы, но больше не нашел. Однако, судя по направлению, ехал парень в сторону Дымова. Десять с небольшим километров, даже по плохой дороге для молодого парня на велосипеде – ерунда. За полчаса, минут за сорок можно доехать, а если срезать через лес, разведав какие-нибудь неизвестные тропы, то можно и быстрее. Кстати, о Черном Ручье. Сама деревня находится немного дальше, если идти от Дымова, чем железнодорожная станция. Она немного в стороне, но на пару километров ближе, чем центр деревни.
   – Ну, хорошо, это понятно. Но ведь доказательств того, что это был Николай, у тебя нет. Ведь столько лет прошло!
   Олег хитро заулыбался.
   – А вот и нет! Есть доказательства! Не для суда конечно, а для меня. Дело в том, что родители Николая первый раз приехали в эту деревню в конце семидесятых. У них там жили какие-то дальние родственники. В год, когда произошло убийство, Николай окончил второй курс института и два месяца каникул провел именно там. Пропала девушка тридцатого августа, а занятия у студентов начинаются первого сентября. То есть ее возлюбленный уезжал и пришел попрощаться. А она, возможно, стала говорить, что любит его и поедет с ним. Может быть, она и до этого говорила что-то в этом роде, а он не мешал ей так думать. Поняв, что он не собирается брать ее с собой, девушка могла устроить скандал. Могла?
   – Олег, по-моему, ты сам придумываешь теории, – в голосе Юры слышалось возмущение, – конечно, так могло быть. Но могло и не быть. Ты обвиняешь человека на основании фантазий.
   – Нет, Юра, я ничего не придумываю. Я строю гипотезы, исходя из фактов, которые у меня есть. Если бы девушка пропала пятого сентября, а Николай был бы в это время не на каникулах, а в институте, моя теория не подтвердилась бы. А так все подтверждается. К тому же, я не просто так все это говорю. Я показал Александру фотографию Николая в молодости, которую мне дал Михаил Викторович. Он сказал, что на сто процентов, конечно, не уверен, но человек на фотографии очень похож на Марининого кавалера. Слишком много совпадений. И фото похоже, и студентом он был, и в Дымово жил. Конечно, улики эти – косвенные, но их много. Но я уверен, что это он. Он – убийца, психически неуравновешенный и очень опасный человек.

   Николай уже пятый раз за день пытался дозвониться до отца. Но трубку никто не брал. Это показалось ему странным. Потеряв жену, отец, естественно, стал другим. Замкнулся в себе, почти ни с кем не общался. Хотя и раньше назвать Михаила Викторовича открытым и душевным человеком было трудно.
   И все же, Николай считал, что смерть Ирины сблизит их, ведь у отца теперь, кроме него, нет больше ни одного близкого человека. Но этого не произошло. Наоборот, с каждым днем отец отдалялся от него все больше, не звонил, не предлагал зайти. А если сын приходил сам, то старался сделать так, чтобы он как можно скорее ушел. Обычно совал ему внушительную пачку денег, и, пробормотав что-то вроде того, что он очень занят, фактически выставлял за дверь.
   Николай вздохнул. Совсем не такая обстановка была в этом доме при жизни Ирины. Тогда его ждали, интересовались его делами, и он сам себе казался важным и значимым человеком. И все это было из-за нее, из-за Иры. Отцу он никогда не был интересен. А теперь он и вовсе не подходит к телефону. Не хочет даже поговорить с ним. И все-таки это ужасно, это унизительно чувствовать себя никому не нужным, ощущать себя так, словно тебя выбросили из жизни и никому не интересно, как ты живешь, и что с тобой происходит. Чувство безысходной тоски, так часто появляющееся в последнее время, навалилось вновь. Снова в памяти всплыли все старые обиды и на родителей, и на знакомых женщин, и на свою неустроенную жизнь.
   Лишь только один светлый лучик был в этой темной пелене неудач и неприятностей, и этим лучиком была Ирина. Но и она покинула его, ушла туда, откуда уже никогда не вернется.
   Только она одна относилась к нему с сочувствием и пониманием. Она всегда искренне радовалась, когда он приходил в гости, в отличии от отца, который сразу же удалялся в свою комнату. Она ерошила ему волосы, называла Николкой и варила его любимый борщ. Она звонила ему и приглашала на пироги. Она горестно качала головой каждый раз, когда отец давал понять, что не стремиться к общению с сыном.
   Но потом что-то произошло. Словно черная кошка пробежала между ними. Ее отношение к нему стало меняться. Она стала жестче, меньше улыбалась, перестала звонить ему, перестала печь пироги и кормить вкусными обедами. И о делах перестала расспрашивать. А если и случалось им поговорить, то она непременно интересовалась, когда же он, наконец, устроится на работу. Николаю это нравилось все меньше и меньше. Он начал думать, что, пожалуй, ошибся в ней, но его все равно неодолимо тянуло в ее уютный теплый дом, на чистую, ухоженную кухню. В его понимании все это называлось семьей, той семьей, которой у него никогда не было. Но постепенно все чаще и чаще стало появляться чувство, что от него хотят избавиться, что человек, которого он считал близким, вдруг, без видимой причины, стал отдаляться от него.
   И тут он запаниковал. Он не мог потерять этот кусочек счастья, подаренного ему судьбой, просто не мог и все. Все что угодно, только не это. Ради ее поощрения он был готов даже устроиться на работу, но только так для видимости, чтобы рассказать ей об этом. Но это не помогло. Ничего не помогало. Он безвозвратно терял единственную женщину, которая дала ему возможность почувствовать, что такое семья, женщину, которая окружила его теплом и заботой и дала надежду на то, что так будет всегда. Он безвозвратно терял невероятно счастливую жизнь, к краешку которой ему разрешено было иногда прикасаться.
   Никогда в его жизни не было ничего похожего на эти, бесценные для него, отношения. Хотя нет, он не прав. Конечно же, у него были близкие женщины и до встречи с Ириной, но там все было по-другому, все складывалось не так, как ему хотелось. Ему снова вспомнилась его воздушная фея, в которую он влюбился с первого взгляда. Но, увы, судьбе не угодно было, чтобы они были вместе. Чтобы хоть как-то заглушить тоску он предложил выйти за него замуж своей однокурснице. К его удивлению, она сразу согласилась, познакомила его с родителями, и они начали готовиться к свадьбе. Свадьба была назначена на август, и он, сдав летнюю сессию, решил остаться в городе, а не ехать, как обычно в деревню. К тому же он поссорился с матерью, потому что она была против его женитьбы, и не хотела, чтобы в их квартире жила, как она выразилась, еще какая-то девица. Он собрал вещи и пришел к невесте, рассудив, что та его не прогонит. Но мать невесты не разрешила ему жить у них до свадьбы. Она подыскала для него комнату, которую сдавала ее сотрудница, и он на месяц переехал жить к этой женщине.
   Хозяйка квартиры сразу понравилось ему. Скромная, спокойная, неброская, не современная, но милая и добрая. Ему казалось, что эта женщина олицетворяет собой мечту всех мужчин о домовитой ласковой подруге, которая никогда не возражает мужчине и уважает его просто потому, что он мужчина. Его влекло к ней. И он понимал, что это не просто физиология, а нечто большее, что это желание быть любимым, желание познать теплоту и душевное спокойствие. И однажды ночью, выпив для храбрости шампанского, он решился. И не пожалел. Он не встретил ни капли сопротивления, лишь удивительную покорность, нежность и отзывчивость.
   Она не о чем не спрашивала и ничего не просила. Днем готовила для него еду, а ночью ждала его и позволяла чувствовать себя мужчиной. От общения с этой женщиной у него осталось чувство уверенности в себе и огромной благодарности. Он был разочарован, когда пришло время съезжать, и много раз жалел, что так и не решился поговорить с ней по душам, объяснить, что ему было очень хорошо рядом с ней.
   Семейная жизнь с молодой женой разочаровала его. Веселая и доброжелательная невеста превратилась в строптивую жену, обладающую сильным характером. Она считала, что сама способна решать все вопросы, а муж должен смотреть ей в рот и делать то, что она ему скажет. Ссоры начались почти сразу после свадьбы, и уже через два месяца они развелись. Больше он ее никогда не видел, не видел и свою дочку, которая родилась через семь месяцев после того, как они расстались. Для оформления развода к нему был направлен какой-то знакомый его бывшей жены. Он, не вдаваясь в подробности, подписал все необходимые бумаги, также подписал и согласие на удочерение его ребенка каким-то гражданином по фамилии Кукушкин.
   В то время он часто вспоминал ту женщину, у которой жил перед свадьбой. Однажды он даже зашел к ней, но дверь открыла какая-то старая бабка, и он, не сумев ничего придумать, извинился и ушел. Наверное, он все же решился бы зайти еще раз, но тут в его жизни появилась Ирина.
   И он был счастлив, очень счастлив рядом с ней. Он считал, что так будет всегда, что он, наконец-то, обрел полноценную семью. И иногда он позволял себе мечтать о том, что будет, когда его уже немолодой отец покинет этот мир. Тогда, он, Николай, как единственный наследник отца получит все. Ему достанется эта прекрасная квартира с дорогим ремонтом и картинами на стенах, теплый загородный дом под Выборгом, куда отец ни разу не пригласил его. Он получит все деньги, которые вложены в какие-то акции, банки и сертификаты. А самое главное – ему достанется Ирина. Он проявит благородство и не выгонит ее из дома, где она прожила много лет. Она будет плакать и благодарить его, а он широким жестом разрешит ей жить здесь. Она обрадуется и все останется, как было, только не будет отца, из-за которого ему приходится уходить отсюда и возвращаться в свою убогую грязную квартиру, где его никто не ждет.
   И с ним Ира будет гораздо счастливее, чем с его отцом. Ведь внимательно наблюдая за ней, он часто замечал, как от резких слов или не совсем корректных поступков мужа на ее лице затухает улыбка, а глаза становятся темными и колючими, будто два горящих уголька. И вот теперь эта невыносимая отчужденность, странные разговоры о том, что ему, Николаю, надо жить своей жизнью, создавать свою семью, искать нормальную работу, а не сидеть на шее у отца.
   Сначала он думал, что против него Иру настраивает отец. Но потом понял, что это не так, что это она сама так считает. Время шло, разговоры повторялись и с каждым днем становились все жестче и напряженнее.
   – Николай, ты устроился на работу? – лишь переступив порог, слышал он.
   – Я обязательно устроюсь, – униженно улыбался он, – на следующей неделе.
   Но она не улыбалась в ответ. Он уже очень давно, безумно давно не видел ее улыбки. Она стала другой, злой, раздраженной. Последней каплей стали для него ее слова о том, что он приходит к отцу лишь за деньгами и никогда не поинтересуется его здоровьем.
   – А он что – болен? – злобно проговорил Николай и в ответ на свои слова увидел ужас в глазах Ирины.
   Она его просчитала, она поняла, что он не то, что не любит, что он ненавидит отца, и никакие последующие уверения Николая в том, что он беспокоится из-за отца и поэтому часто приходит, не помогли.
   – Не ври мне, – тихо, но твердо проговорила Ирина, – я знаю, что ты приходишь взять денег, да вкусно поесть. И кроме твоего благополучия тебя ничего больше не интересует.
   Она повернулась к нему спиной и вышла из кухни. Она не покормила его и не предложила взять с собой пирогов, как бывало раньше. Он еще немного посидел и ушел, тихо прикрыв за собой входную дверь. Он выдержал неделю, все надеялся, что она позвонит, спросит, как у него дела. Но телефон молчал. И он решился. Будь, что будет, подумал он, но он придет к ней, когда отца не будет дома и попробует поговорить еще раз. Объяснит, что они – его семья, и он не хочет и не может эту семью потерять. В конце концов, он – единственный сын и на кого, как не на него отец сможет опереться в старости.
   Ирина встретила его совсем не так, как в последнее время. Она была другая, веселая и улыбающаяся. Он вдруг увидел в ней ту, прежнюю Иру, и ему показалось, что она обрадовалась ему.
   – Заходи, Николка, – радостно сказала она, – кушать будешь?
   Он, ничего не ответив, прошел на кухню и сел за стол.
   – Руки помой, – услышал он издалека ее голос.
   – Чистые, – сердито буркнул он.
   Она села напротив, подперла руками лицо и внимательно посмотрела ему прямо в глаза.
   – Давно не заходил, – ее голос был нежным и мелодичным, и вся она была какая-то светящаяся, будто внутри нее кто-то зажег маленькую яркую лампочку.
   – Мы с папой подумали, что ты на работу устроился, – продолжала она, – за ум взялся.
   – Ира, – прожевав аппетитный кусок курицы, сказал Николай, – я хотел сказать, что мне очень нужна семья, и это неправда, что я не люблю отца. Это он не хочет со мной разговаривать и тебя против меня настраивает.
   Лицо Ирины вдруг стало серым, словно кто-то задул фонарик, освещавший ее.
   – Не ври, Коля, – устало сказала она, – я очень долго тебе верила и защищала тебя. Но отец оказался прав, ты корыстный и лживый человек и будет лучше, если ты перестанешь к нам ходить.
   – Ах, вот как ты заговорила! – закричал он, – вы хотите выбросить меня из своей жизни? Не получится! Я не собака! Я имею право, я сын, и отец оставит все мне. Поняла? И не тебе упрекать меня. Мне есть нечего.
   Он понял, что сорвался, но остановиться уже не мог.
   – Ты ни на что здесь не имеешь права, – жестко, но спокойно проговорила Ира, – это все нажил твой отец. А ты взрослый мужик, и отец тебе ничего не должен.
   – Я рос без него. Он бросил меня, а теперь знать не хочет, – продолжать кричать Николай.
   – А вот это уже не прокатит, – тихо произнесла Ира.
   Немного успокоившись, он злобно усмехнулся.
   – Еще как прокатит, – процедил он сквозь зубы, – не забывай, что я единственный наследник всего этого, и мой папаша, удрученный чувством вины, вряд ли перепишет завещание на тебя. Так что тебе все равно придется считаться со мной.
   – А вот в этом ты ошибаешься, – странно улыбаясь, сказала Ирина, – я беременна, и скоро у твоего отца появиться другой ребенок, который будет его любить и уважать. А теперь уходи. И не приходи к нам больше никогда.
   Он не помнил, что еще наговорил ей, не помнил, как добрался до дома. Известие оглушило его. Чего-чего, а этого он никак не мог ожидать. И этого нельзя было допустить. Он должен что-то предпринять. Иначе вся его будущая жизнь покатится в пропасть и не видать ему наследства, как своих ушей. Сейчас он уже не мог вспомнить, как додумался до своего хитроумного плана.
   Не будет Иры, не будет и ребенка, и тогда у отца останется только он. И ему не на кого будет положиться, только на него, единственного сына. И, рано или поздно, но он получит все. Все, кроме Ирины. Да и ладно, когда он будет богатым, любая женщина прибежит к нему и будет счастлива жить с ним, готовить для него обеды и стирать его одежду. Как только он принял решение, ему сразу стало легче. Прошла головная боль, исчез звон в ушах, перестали трястись руки. Он быстро разработал детали и всего через четыре дня привел свой план в исполнение.
   Все произошло так, как он задумал, и он искренне считал тогда, что все сделал правильно. Главное, что он сумел подставить следствию подозреваемого. Вот только отец совсем перестал общаться с ним. Ну, ничего, с этим он рано или поздно справиться. Как бы там не было, уж теперь-то он точно – единственный наследник.

На другой стороне

   – Какой ужас! – сказал Юстас, как только погас экран, – задушить женщину из-за денег! В голове не укладывается!
   Господин Ра ничего не ответил и снова, как и после предыдущих просмотров, поспешил вывести секретаря из зала.
   – Теперь ты уже многое понимаешь по-другому, поэтому и эту ситуацию мы должны рассмотреть с другой стороны.
   – С какой другой? – Юстас смотрел на начальника непонимающими глазами, – Какая тут может быть другая сторона?
   – Не забывай о нашем эксперименте. Наша задача – определить всех семерых человек, и, благодаря сегодняшнему просмотру, мы значительно продвинулись вперед. Мы определили человека, который ответственен за красную чакру. И человек этот, как мы и предполагали, оказался убийцей. Теперь мы должны ему помочь, создать для него условия, в которых он мог бы развить эту чакру и стать другим человеком – спокойным, ответственным, довольным своей жизнью.
   – Я, наверное, никогда не смогу стать таким, как вы, – грустно сказал Юстас, – не могу не думать о пострадавших. Как заставить себя помогать человеку, который задушил двух женщин?
   – Но, если ему не помочь, он не сможет измениться, и тогда наш эксперимент провалиться, – терпеливо ответил господин Ра.
   – Да, я понимаю, – обреченно вздохнув, произнес Юстас, – вместо того, чтобы отомстить и наказать, вы призываете меня простить и понять.
   – Не простить, а именно понять, выяснить, какие обстоятельства привели к тому, что он стал таким. Мы же не знаем всех обстоятельств его жизни, не знаем, что заставило его стать убийцей. Скорее всего, его проблема идет из детства, видимо, именно тогда у него появилась травмирующая ситуация, связанная с тем, что родители развелись, и мать уехала, оставив его на попечение бабушки. Он хотел иметь семью, хотел чувствовать себя любимым. По-сути, он остался маленьким мальчиком, который в детстве не дополучил материнской любви. Вот он и пытается найти эту любовь, а когда не получает, становиться агрессивным и опасным.
   – Как же мы сможем ему помочь? – спросил Юстас, – ведь, если следовать вашей теории, то он изначально глубоко несчастен и к тому же испытывает чувство вины.
   – Это точно, – сказал Ра, – и с этим тоже надо бороться.
   – С чувством вины? – переспросил Юстас, – но почему? Разве не естественно, что он должен испытывать чувство вины, после того, что он совершил?
   – Видишь ли, Юстас, – спокойно ответил господин Ра, – это чувство – самое страшное и губительное, по—сути, это признание, что человек сам себя считает плохим. Это может разрушить всю жизнь человека, и что еще хуже, может перейти и в следующие жизни. Именно поэтому профессор Травников врачует не только своих пациентов, но переживает и за всех остальных. В зеленом мире с этим нет проблем, а вот у желтых, которые не умеют любить и уважать себя, эта проблема стоит очень остро. Чтобы устранить чувство вины, надо работать над собой. Ни в коем случае нельзя дать ему прорасти в своей душе.
   – Ну а если человек действительно сделал что-то плохое, как например, Николай, – не унимался Юстас.
   Господин Ра глубоко вздохнул.
   – Мой юный секретарь, – глухим голосом произнес он, – согласно обывательской точке зрения, наверное, должен. Но мы стараемся смотреть на проблему с другой стороны. Пойми, что перед лицом Вселенной нет виноватых, все люди слишком малы для того, чтобы Высшие силы обращали внимание на какие-либо их поступки.
   – Но ведь убийство…, – снова попытался возразить Юстас.
   – Люди в земной жизни, – не обратив внимания на реплику секретаря, продолжал Ра, – живут по своим собственным законам, и законы эти не имеют ничего общего с высшими законами. Но это ты уже понял, когда оказался здесь, не так ли?
   Юстас кивнул.
   – Так вот, – продолжал Ра, – люди на земле придумали, что за определенные действия к человеку должно быть применено наказание. Например, превысил скорость, заплати штраф. А кто это решает и кто устанавливает эти правила? Чиновники, не так ли. И в разных странах правила эти разные. Тоже самое относится к кражам и убийствам. Где-то считают, что за убийство нужно наказывать смертью. Но ведь убийцы – тоже люди, кроме этого всегда есть опасность ошибки следствия. Тогда может пострадать невинный, с точки зрения закона, человек. В общем, сплошной хаос и путаница. На высшем уровне все проще и справедливее. Помнишь, профессор Травников говорил, что причина смерти человека в нем самом?
   Юстас снова кивнул.
   – Тогда, подумай, имеем ли мы право осуждать убийцу. Убийца является лишь орудием в руках Вселенной для того, чтобы дать возможность перейти в другой мир тем, кто уже готов к этому. Именно поэтому никто не вправе судить ни других, ни себя. К тому же, как могут люди, живущие на земле, судить о том, что выше их понимания? Я имею в виду и наш мир, тоже. Ведь все мы, попавшие сюда, прожили на земле много жизней, прошли долгий путь совершенствования и достигли самого высшего уровня. Уход каждого из нас был разным, кто-то умер в своей постели, дожив до глубокой старости, а кто-то попал сюда в молодом возрасте, доставив много горя своим близким. Я знаю, что здесь не принято говорить об этом, но если вспомнить свое последнее воплощение и смерть, то, согласись, каждому из нас было страшно, не так ли?
   – Да, – тихо сказал Юстас.
   – Вот, например, ты, – продолжал господин Ра, – совсем еще молодой человек и находишься в нашем мире относительно недавно. А можешь ли ты сказать, какой была твоя смерть?
   – Автомобильная авария, – быстро ответил Юстас. Ему было неприятно вспоминать об этом.
   – И я думаю, что не ошибусь, если предположу, что сейчас твоя земная жизнь кажется тебе чем-то очень далеким, скучным и бессмысленным.
   – Я вообще плохо помню ее, – медленно проговорил Юстас, – то есть, помню, конечно, где жил, кем работал, помню близких людей, но у меня эти воспоминания не вызывают никаких эмоций.
   – И так почти у всех, – сказал Ра, – но ведь, согласись, раз ты остался здесь, то это означает, что на земле ты достиг самого высокого уровня развития, то есть у тебя была полностью раскрыта фиолетовая чакра.
   – Наверное, – без энтузиазма проговорил Юстас, – я видел ауры, и у меня получалось предсказывать события. Я не мог объяснить, как это делаю, но всегда оказывался прав.
   – То есть ты жил не логикой, а чувствами или интуицией, – улыбнулся господин Ра, – а окружающие тебя люди, которым такой взгляд на вещи был недоступен, наверное, посмеивались над тобой, считали чудаком.
   – Так и было, – рассмеялся Юстас, – я был человеком простым и искренним, что думал, то и говорил. А это не всем нравилось. Я замечал, что некоторые люди меня даже боялись, говорили, что я их насквозь вижу. И это было правдой. Я всегда знал, когда врут. Не мог обосновать, просто знал. И обмануть меня было непросто.
   – Я помню, ты упоминал, что в последнем воплощении был криминалистом, – сказал Ра, – наверное, твои качества помогали тебе в работе?
   – Еще как! – воскликнул Юстас, – как только появлялся сложный вопрос, сразу бежали ко мне. Обо мне говорили, что я никогда не ошибаюсь. А доказательства собирали потом, это было легче, когда знали, что конкретно нужно искать.
   – Да, это характеристика человека с гармоничной Сахасрара-чакрой, – задумчиво произнес господин Ра, – и к этой гармонии у нас стремится уже полностью оправданный Юра Анисимов.
   – Как странно, – задумчиво произнес Юстас, – вот сейчас я рассказывал про свою прошлую жизнь и вспомнил, что действительно, всегда точно знал, когда люди врут. А на просмотрах этого нет. Я не чувствую этих людей. Наверное, я потерял эту способность.
   – Нет, все не так, – сказал Ра, – ты и ауры их не видишь. Это из-за того, что смотришь не на реальных людей, а на их отображение.
   – Возможно, – сказал Юстас, – а может быть, пожив здесь, потерял свои способности, ведь в нашем мире никто никого не обманывает.
   – К тому же, все, кто живет в нашем мире имели в последнем воплощении возможности, подобные твоим. И у всех раскрытая коронная чакра.
   – Я никогда не думал об этом, – удивленно произнес Юстас, – вернее, не анализировал качества таких людей.
   – А зря, – наставительно произнес Ра, – ведь наша работа заключается в помощи переселенцам с земли, и мы должны очень четко представлять себе ключевые характеристики всех энергетических центров, а особенно Сахасрары – коронного, высшего центра. Сейчас я немного расскажу тебе об этой чакре.
   Итак, находится Сахасрара в верхней части черепа, в районе макушки. Эта чакра является связующей точкой между человеком, с одной стороны, и космическими энергиями и чистым сознанием – с другой. Ее часто называют лестницей в небо или порталом во Вселенную.
   Энергия фиолетовой чакры обеспечивает доступ к подсознанию и бессознательному, через нее человек получает древние знания. Именно Сахасрара приводит к пониманию, что человек – это, прежде всего душа, которая живет в нескольких измерениях. И планета Земля, лишь одно из этих измерений. Осознавая это, человек обретает спокойствие. В нем зарождается вера в собственные силы и доверие к Вселенной. Он понимает, что Вселенная не может причинить ему зла, ведь он является ее частью.
   Человек с развитой коронной чакрой понимает, что все в этом мире едино. Если кто-то поступил неправильно по отношению к нему, значит, причина в нем самом. Он помнит о том, что каждый человек является отражением происходящего в нем. Поэтому он анализирует причины поступков и слов людей через призму своего внутреннего мира. Благодаря этому его духовное развитие не прекращается, в жизни человека наступает гармония, а каждый прожитый день приносит удовольствие.
   Господин Ра замолчал и внимательно посмотрел на Юстаса.
   – Ты достиг такого состояния в последнем воплощении? – спросил он.
   Юстас растерялся. Пока он слушал начальника, ему казалось, будто он знает и понимает все сказанное, однако теперь он стал сомневаться. Ведь если причины всех плохих поступков по отношению к людям в них самих, то, получается, что никто ни в чем не виноват. Именно с этого они и начали сегодняшний разговор.
   – Вы объяснили мне суть чувства вины с точки зрения человека, достигшего высшего уровня, – медленно, будто боясь забыть нужную мысль, произнес Юстас, – и, по вашим словам, выходит, что все мы, попавшие сюда, должны это понимать изначально и не должны, подобно мне, добиваться справедливости и пытаться кого-то наказать.
   – Ты все правильно понимаешь, – с добродушной улыбкой ответил Ра, – но в нашем мире, как, впрочем, и везде во Вселенной, нет строгих правил. Всегда есть исключения и допущения. Вот знаешь ли ты, что седьмая чакра никогда не может быть полностью закрыта?
   – Нет, – удивлено ответил Юстас, – не знаю.
   – А, тем не менее, это так. Она может быть чуть приоткрыта, и такой человек имеет очень слабую связь с Высшими силами. Ему кажется, что он живет сам по себе и не понимает своего предназначения. Такой человек не радуется жизни, а наоборот, относится ко всему негативно. Он с трудом налаживает отношения с людьми, не может решать проблемы. Из-за того, что такому человеку не открыт смысл жизни на земле, его начинает преследовать страх смерти.
   Все это приводит к неуверенности в своих силах, и человек пытается переложить ответственность за все, что с ним происходит на кого-то другого. Его постоянно мучает ощущение, что он лишь игрушка в руках других людей, и что от его действий ничего в этой жизни не зависит. Вследствие этого заложенный природой потенциал не реализуется, а духовное развитие сводится к нулю.
   Задавался ли ты вопросом, в чем смысл нашего существования? Там, на Земле, все более – менее понятно. Люди проживают несколько жизней, кто-то больше, кто-то меньше, и, когда набирают достаточно духовности, которую мы определяем цветом ауры, остаются у нас, в промежуточном мире. Но ведь на этом процесс совершенствования не останавливается. И кроме нашего мира есть и другие миры, о которых мы ничего не знаем. Не так ли?
   Юстас слушал, как зачарованный.
   «Какой умный и развитый человек мой начальник, – думал он, – и как же мне повезло, что у меня есть возможность просто разговаривать с ним, набираться знаний и попытаться хоть немного приблизиться к пониманию тех истин, о которых он рассказывает».
   – Помнишь, профессор Травников говорил нам о проблемах красного комитета, – поняв, что секретарь искренне заинтересован, воодушевленно продолжал Ра, – и вскользь упомянул о людях, которые в предыдущих воплощениях были животными?
   – Помню, – воскликнул Юстас, – я и раньше слышал о таком.
   И он рассказал своему начальнику о Юноне. О том, что она работает с животными, заботится о них и наблюдает за ними.
   – Вот как, – улыбнулся Ра, – значит, ты дружишь с девушкой? Это очень хорошо. И очень радостно осознавать, что нередко души животных воплощаются в людей. Но бывает и наоборот.
   – Как наоборот? – удивился Юстас, – люди становятся животными?
   – К сожалению, да. Если человек имеет низкий уровень развития, но при этом деградирует, то велика вероятность, что после смерти физического тела ему не будет позволено воплотиться снова в человеческом теле. Это очень сложный и тяжелый вопрос. И, к сожалению, в департаменте по переселению красных никто не занимается этим. И очень часто души, которые опустились ниже дозволенного уровня, все же проскакивают в мир людей, но находиться там они могут лишь в полуживотном состоянии. Именно с этим связано появление людей с сильными умственными отклонениями. Причина того, что их в последнее время становиться все больше, в плохой работе красного комитета. Они должны отслеживать подобные случаи и направлять эти души в тела животных.
   – А разве это решит проблему?
   – Частично, да. Человеческая душа, оказавшись в теле животного имеет возможность практически за одну жизнь, да и то, как правило, короткую, осознать свою проблему. И, появившись у нас снова, они уже по-другому оценивают ситуацию и не хотят оставаться животным. У них появляется стимул для самосовершенствования.
   Юстас задумался и всю оставшуюся дорогу до дома, шел молча. Господин Ра тоже ничего не говорил. Он решил, что на сегодня его секретарю уже достаточно информации, над которой ему стоит подумать.
   Лишь при расставании он внимательно посмотрел на Юстаса и тихо произнес:
   – Ты не спеши с выводами. Подумай обо всем хорошенько. Следующий просмотр состоится не скоро, так что у тебя будет на это время.
   – А почему не скоро? – спросил Юстас.
   – Меня попросили помочь в реорганизации комитетов по переселению. Создана комиссия, и я в нее включен. Так что, в ближайшее время мне будет не до наших подопечных. А ты подумай о том, что мы можем для них сделать. Особенно для Николая.
   – Хорошо, – на этот раз спокойно ответил Юстас, – я подумаю.
   – И помни, что человеку, любому, помочь можно только любовью. Безусловной любовью, не зависящей ни от чего.
   С этими словами господин Ра сделал несколько шагов в сторону и словно растворился в темноте теплой летней ночи.
   Всего через неделю Юстас, уставший и не выспавшийся, с темными кругами под глазами, появился на работе на полчаса раньше положенного времени и без приглашения зашел в кабинет господина Ра. Стараясь не смотреть на удивленное и откровенно недовольное лицо начальника, он положил ему на стол тонкую прозрачную папку.
   – Здесь мои предложения по реорганизации нашего департамента, – сказал он, и, повернувшись к выходу, тихо добавил, – извините меня, пожалуйста.
   – Хорошо, я посмотрю, – глядя на его напряженную спину, ответил Ра, – как только будет свободное время.
   Весь день Юстас работал плохо. Он понимал, что поступил некорректно, но с другой стороны, был убежден, что все сотрудники департамента, в том числе и господин Ра давно знают, что изменения назрели. Ведь сейчас он самовольно, без указаний от руководства нарушает свои должностные инструкции. Он не придерживается принципов живой очереди, а выбирает пациентов, основываясь лишь на своих ощущениях, которые другим людям могут показаться неправильными. И действительно, чем пожилой человек, умерший от голода в подвале хуже влюбленного, попавшего под машину. Лишь тем, что первый достиг лишь красного уровня, а второй – зеленого? А кому из них требуется более квалифицированная помощь? Может быть, красному?
   Автоматически выглядывая в коридор и приглашая следующего посетителя, он снова и снова прокручивал в памяти свои предложения по реорганизации.
   Он настаивал, чтобы их департамент изменил график и работал в ограниченном составе по субботам с двух до шести часов вечера.
   «С целью исключения скопления большого количества посетителей», – указал Юстас в отчете.
   Кроме этого, он предлагал докторам Редману и Арнольду взять себе помощников. Также требовалось увеличение площадей под кабинеты докторов, принимающих красных и оранжевых пациентов.
   Юстасу же официально должно быть разрешено ходить по коридору и, помимо живой очереди, искать людей с теми цветами, по которым в настоящее время не заняты доктора. Он предлагал организовать еще одну приемную, чтобы можно было разделить очередь на два потока, но понимал, что пока это выполнить вряд ли возможно, ведь тогда надо будет искать помощника еще и для него самого.
   Размышляя о предстоящих сложностях, он вышел в коридор и снова ужаснулся, увидев огромную толпу людей. Некоторые стояли, прижавшись к стенам, некоторые сидели на полу.
   – Мы первые по очереди, – хриплым, прокуренным голосом проговорил худой мужчина с длинными седыми волосами и опухшим красным лицом, – мы никого не пропустим.
   Взгляд его был жестким и агрессивным. За его спиной Юстас заметил еще двух подобных мужчин, а рядом с ними стояла женщина. Худая, завернутая в такие-то рваные тряпки, она вымученно улыбалась. Лицо ее тоже было опухшим и даже посиневшим, но, несмотря на это, было понятно, что когда-то она была очень красива. Тонкие, аристократические черты лица, внимательные карие глаза, выразительные губы. Да и цвет ауры у нее был не красным, как у ее друзей, а оранжевым. Еще несколько дней назад Юстас, проигнорировав живую очередь, побежал бы по коридору разыскивать посетителей с более высоким уровнем развития. Но сегодня что-то изменилось в его отношении к посетителям.
   – Не беспокойтесь, – твердо произнес он, глядя прямо в глаза мужчине, который заговорил с ним, – я приму вас всех. Но, надеюсь, что вы все же пропустите первой даму?
   Мужчина судорожно начал крутить головой, видимо, в поисках дамы, а женщина, чуть опустив глаза, сделала несколько неуверенных шагов по направлению к двери.
   – Да, да, конечно, – услышал он запоздалый ответ мужчины и закрыл дверь за странной гостьей.
   Доктор Арнольд был занят, поэтому Мария, так звали женщину, осталась сидеть в приемной у Юстаса. Ее спутники довольно быстро, к их удовольствию, перекочевали из коридора в кабинет доктора Редмана, и очевидно, также быстро были отправлены в комитет по переселению красных.
   – Расскажите мне, что с вами произошло, – пользуясь небольшой паузой, попросил Юстас, – я постараюсь помочь вам и распределить в структуру получше.
   – Я не очень понимаю, где мы оказались, – произнесла она, – сначала думала, что в больнице.
   – Все так думают, – улыбнулся Юстас.
   – Коридор у вас темный и мрачный, как в больнице, – не унималась гостья, – вы бы там хоть освещение нормальное сделали и стулья поставили, а то люди за место на скамейке готовы горло друг другу перегрызть.
   – Я учту ваши предложения, – сердито ответил он, – и все же, скажите, как вы оказались у нас?
   – Мы умерли, да? – шепотом произнесла Мария, – это загробный мир?
   – Можно сказать и так, – Юстас снова улыбнулся, – это приемник – распределитель.
   – Как в вытрезвителе, – усмехнулась гостья.
   Она молчала, внимательно оглядываясь по сторонам. Юстас с любопытством наблюдал за ней. Здесь, в просторной светлой комнате было видно, что женщина совсем не старая, как ему показалось раньше и, действительно, очень красивая.
   – Я им говорила, что мы можем отравиться, – вдруг произнесла Мария, – а они не слушали. Борька с Витькой разгружали машину около магазина, а им за работу бутылку дали. Они обрадовались и нас с Вадиком пригласили, чтобы не скучно было. А я посмотрела, что этикетка какая-то странная, да и крышка не плотно закрыта. Но им выпить очень хотелось. У нас ведь как – пока не выпьешь, плохо совсем, а потом, вроде бы жизнь веселее кажется.
   – То есть, вы считаете, что ваших друзей специально отравили? – спросил Юстас.
   Гостья пожала плечами.
   – Зачем? Кому бомжи мешают? Просто дали какую-нибудь гадость, чтобы они отстали.
   – Но они же работали, – возразил Юстас, – что-то разгружали? Наверное, не в первый раз?
   Женщина задумалась.
   – А вы правы, они постоянно там крутились и помогали. Хозяин даже не брал грузчика на постоянную работу.
   – А это значит, в магазине никто не был заинтересован в том, чтобы от них избавиться. Наоборот, это дешевая рабочая сила.
   Первый раз с момента их разговора Мария улыбнулась.
   – Вы решили провести расследование смерти бомжей? – в ее голосе, появились мелодичные нотки, и она тут же стала какой-то другой, более женственной, более легкой.
   Но Юстасу было не до шуток. Он, благодаря своим особым способностям видел сейчас то, чего не знала, и о чем даже не могла предполагать Мария.
   – Да, решил, – резко ответил он, – и очень прошу вас о помощи. Поверьте, от этого зависит ваша дальнейшая судьба.
   – Какая же у меня может быть дальнейшая судьба, если я умерла? – все с той же обворожительной улыбкой произнесла Мария.
   – Я уверяю вас, что именно здесь и сейчас у вас начнется другая жизнь, – торопливо заговорил Юстас, – и от того, сумею ли я убедить свое руководство в правильности моей теории, будет зависеть выбор комитета, в который вы будете направлены. Извините, мне надо выйти в коридор, чтобы вызвать следующих посетителей, а вы, пожалуйста, поверьте мне и расскажите правду о себе. Мне кажется, что у вас в жизни произошла какая-то трагедия. Я вижу темное облако над вашей головой, которое забирает от вас все хорошее и опускает вас все ниже и ниже.
   – Куда уж ниже, – вздохнула Мария и на глазах ее появились слезы.
   Юстас крепко пожал ее худую руку и выскочил в коридор. Он не помнил, кого и куда он направлял в тот день и сколько раз заслуженно получил нарекания от докторов, но сумел все же вытащить из Марии ее горькую историю.
   Она родилась в обеспеченной семье. Вернее, богатыми людьми были ее бабушка и дедушка, а ее мама находилась на иждивении родителей. Маша не ходила в школу, к ней на дом приходили учителя. Ее учили музыке, рисованию, языкам. Когда она повзрослела, ничего не изменилась, мама занималась своей личной жизнью и мало интересовалась дочерью, и все ее проблемы по-прежнему решали дед с бабушкой. Когда Маше было двенадцать лет, ее мама ушла из семьи. Сказала, что выходит замуж за испанца и уезжает насовсем. В те времена связи с родственниками, проживающими за границей, не приветствовались, и Маша понимала, что вряд ли еще когда-нибудь увидит свою маму. Жизнь ее мало изменилась. Она поступила в престижный институт, закончила его, потом познакомилась с молодым человеком и вышла за него замуж. Ее муж был не местный, поэтому жить он стали вместе с бабушкой и дедушкой Маши. И все у них было хорошо, вот только не было детей.
   Ей было двадцать пять, когда умер дедушка. Бабушка сразу заболела и слегла. На ее лечение Мария потратила почти все деньги, которые остались после деда, но это не помогло, и вскоре бабушка тоже умерла. Мария долго не могла оправиться от горя. Конечно, ее родные были людьми немолодыми, но здоровыми и крепкими и их смерть казалась девушке ужасно несправедливой.
   Но затем начались другие проблемы. Оказалось, что ее муж уже несколько месяцев не получает зарплату и фирма, где он работает, вот-вот развалится. Маше, не работавшей в своей жизни ни одного дня, пришлось искать работу. Но это оказалось непросто. Вскоре финансовый вопрос встал настолько остро, что муж предложил поменять их квартиру на меньшую с доплатой. И она согласилась. Мария доверяла мужу и не смотрела бумаги, которые подписывала. И в результате, она оказалась без квартиры, без денег и без мужа. Вернее, по закону муж у нее остался, ведь она не разводилась с ним, но фактически он исчез сразу после того, как она подписала какие-то документы. С тех пор она его не видела. Жилья у нее не было, родственников и друзей тоже. Знакомые, к которым она пыталась обращаться за помощью, выслушав, сочувственно кивали, давали денег и закрывали перед ее носом дверь. Ее приютили бомжи.
   – Ты такая красивая, – сказал ей мужчина в грязном, плохо пахнущем пальто, – пойдем, я тебя покормлю. Не бойся, не обижу.
   И Мария пошла с ним. Она прожила в подвале несколько лет. Сначала пыталась как-то изменить свою жизнь, устроиться на работу, но без прописки и с соответствующим внешним видом ее никто не брал. Потом она смирилась, стала жить так же, как все в ее окружении, рыться в помойках, в поисках пропитания и теплых вещей, пить водку, просить деньги. А потом их отравили. Зачем? Она не знала. Кому они помешали?
   Юстас лихорадочно думал, как ему поступить. Рабочий день заканчивается, а Мария сидит у него в приемной уже около двух часов. Это грубое нарушение всех существующих правил. Однако он понимал, что если направить ее к доктору Арнольду, то он не станет разбираться, и ее тут же отвезут в комитет по переселению оранжевых. А оттуда как же быстро переправят на землю в условия, приближенные к тем, в которых она жила последние несколько лет.
   И никто не узнает то, что очевидно для Юстаса. Что эту молодую красивую женщину просто подставили для того, чтобы завладеть квартирой и деньгами ее пожилых родственников. А потом убили. И сделал это тоже ее так называемый муж. Юстас был уверен в этом. Он не знал, зачем это было сделано, но ведь это можно узнать, достаточно лишь сходить в бесконечную библиотеку и посмотреть жизнь мужа Марии.
   Итак, он решил, что дождется окончания рабочего дня и поговорит с господином Ра. К удивлению секретаря, начальник встретил его на редкость дружелюбно.
   – Ну что у тебя опять стряслось? – спросил он, улыбаясь, – по глазам вижу, что снова что-то произошло, так что рассказывай без предисловий.
   – И где она сейчас? – строго проговорил Ра, после того, как Юстас торопливо изложил ему свои сомнения.
   – Сидит в приемной.
   Господин Ра встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате.
   – С тобой столько проблем, – сказал он, наконец, – если ты уверен, что у нее развитая зеленая чакра, то почему не отправишь ее к доктору Грину?
   – Потому что вижу оранжевую, – упрямо ответил Юстас, – и могу объяснить почему.
   – Объясняй.
   – Потому что ее искусственно, на протяжении всей жизни, загоняли в другие условия, и ей пришлось подстраивать под других людей, – пытаясь говорить спокойно, принялся объяснять Юстас.
   Он хотел сказать что-то еще, но господин Ра жестом остановил его, и Юстас так и остался стоять с открытым ртом.
   – Ладно, – сердито проговорил Ра, – сейчас приведи ее ко мне, а завтра я поговорю с Травниковым и переправлю ее к нему в комитет. Ты доволен?
   – Да, спасибо, – воскликнул Юстас, но я хотел просить вас еще об одной услуге.
   Ра устало кивнул.
   – Говори.
   – Я хочу распутать эту историю, историю ее убийства. Можно мне сходить в бесконечную библиотеку и посмотреть, что делает ее бывший муж.
   – Юстас, – медленно, словно обращаясь к тяжелобольному, проговорил господин Ра, – если ты будешь каждому посетителю уделять столько времени, то работа нашего департамента встанет. Этими разбирательствами занимаются другие люди, а по поводу убийств мы с тобой уже говорили.
   – Но если эти другие люди плохо занимаются разбирательствами, значит, надо нам. Вы же говорили, что мы должны заботиться о красных и оранжевых. Вот я и решил…
   – Хорошо, – Ра махнул рукой, – договорились. Зови ко мне эту женщину, а я попрошу Архипиуса прислать тебе все сведенья, которые могут понадобиться.
   Юстас выскочил из кабинета, сияя от счастья. И, о чудо! То ли от его хорошего настроения, то ли от теплоты и уюта приемной комнаты их департамента, он увидел, как вокруг головы Марии появляется чуть заметная зеленоватая дымка, как она становиться все более насыщенной и постепенно закрывает собой слабеющее оранжевое свечение.
   – Проходите в кабинет, – улыбнувшись Марии, проговорил он.

Глава 5. Семейные тайны

   Начальную школу Валя Куприянова окончила с отличием. Учителя наперебой хвалили способную девочку, пророча ей огромные возможности, вплоть до получения золотой медали. И, действительно, она блестяще успевала по всем предметам, особенно хорошо ей давалась математика. Дальнейшая учеба, уже в средней школе, лишь подтвердила прогнозы преподавателей. Валя, мгновенно, практически в уме, решала сложные задачки по физике, алгебре и геометрии, пересказывала параграфы из учебников по истории и географии, лишь мельком взглянув на них, а также быстрее все в классе запоминала длинные стихи.
   – Как тебе удается хорошо учиться? – спросил как-то Валю отец, – ведь ты никогда не готовишь домашние задания.
   Двое младших детей не обладали и десятой долей тех способностей, которые достались Вале. Димка мог часами повторять какое-нибудь несложное четверостишье, а на следующий день получить за него тройку. Младшая дочка, Наденька, еще не ходила в школу, а в детском саду особых способностей не проявляла, воспитатели совершенно безуспешно пытались научить ее читать.
   – Мне не интересно буковки складывать, – смеясь, говорила малышка, – я лучше со своим медвежонком поиграю.
   А Валя продолжала поражать всех своими способностями. Ее постоянно посылали на олимпиады по разным предметам, где ей частенько удавалось занимать призовые места, ее ставили в пример другим ученикам, награждали благодарственным грамотами. Но чем ярче проявлялись ее способности, тем больше портился ее характер. К началу седьмого класса, Валя, из добродушной, веселой и ласковой девчушки, какой она была в начале школьных лет, превратилась в высокомерную, грубую и заносчивую особу. Она не воспринимала никаких замечаний в свой адрес, на просьбы матери помочь ей по дому или посидеть с младшей сестренкой, отвечала грубостью или не отвечала вовсе. Когда ей исполнилось тринадцать лет, родителям Вали позвонила учительница и попросила прийти в школу. Лишь тогда отец всерьез обеспокоился проблемами старшей дочери.
   – С ваше девочкой нужно что-то делать, – чуть ли не со слезами на глазах говорила молоденькая учительница, – она очень умная и всегда блестяще отвечает по всем предметам, но вот ее поведение…, это просто ужас.
   – Да, характер у нее не подарок, – согласился Сергей Николаевич, – но ведь у них сейчас возраст такой, переходный, с ними со всеми, наверное, нелегко?
   – Да, конечно, вы правы, – учительница смутилась еще сильнее, и ее полудетское личико залилось румянцем, – но дело в том, что, Валя она совсем другая, не такая, как остальные дети. Она очень негативно реагирует на замечания, стала грубить учителям. У нее, безусловно, очень глубокие и обширные знания, но нельзя же унижать других, не таких способных детей. Я знаю, что вы очень занятой человек, но мне кажется, что если кто-то и может помочь Вале, то только вы. Вас она уважает и, похоже, побаивается. А вот о маме и о брате с сестрой отзывается очень негативно, без любви и уважения. Осуждает маму за то, что она не работает, а является домохозяйкой.
   Высказав все, что накипело у нее на душе, учительница растерялась. Она испугалась, что этот серьезный взрослый мужчина разозлится на нее за то, что она позволила себе осуждать его дочь, да еще и передала ему случайно услышанные в коридоре слова Вали о своей семье.
   Сергей Николаевич долго молчал.
   – Даже так, – наконец, произнес он, тщательно обдумывая каждое слово, – я, признаться, не думал, что проблема настолько серьезна. Спасибо вам за заботу о Вале, похоже, что вам, действительно, не безразлична судьба ваших учеников.
   – Да, это так, поэтому я и позволила себе попросить вас зайти ко мне, – молодая учительница смущенно улыбнулась, – у меня очень мало педагогического опыта, но мне кажется, что вашей девочке просто скучно ходить в школу. Она все знает и ей не надо ничего делать. Ей просто не интересно. И еще, я думаю, что раньше ей было приятно купаться в лучах славы, а сейчас дети взрослеют, и к ней в классе стали не очень хорошо относиться.
   – Что же мне делать, посоветуйте? – Сергей Николаевич был растерян и не знал, как ему поступить.
   – Ее надо чем-то увлечь, – немного подумав, сказала учительница, – чем-то таким, что будет для нее новым и неизвестным. У нее острый ум, и его надо развивать. Поговорите с ней, попытайтесь понять, что ей интересно. Это может быть спорт, танцы, рисование, тут уж я вам не могу советовать, вы лучше знаете свою дочь.
   Сергей Николаевич долго думал после этого разговора. Он решил, что прежде чем разговаривать с дочкой, надо понаблюдать за ней и постараться понять, чем можно ей помочь. Поздним вечером, когда дети уже спали, он рассказал жене о разговоре с учительницей. Но Ольга на удивление спокойно отнеслась к словам мужа.
   – Она хорошо учится, ее хвалят, мало ли что говорит какая-то молодая учительница, – безучастно ответила ему жена, – разве Валя хулиганит, прогуливает уроки или бьет кого-то?
   – Леля, ну как ты не понимаешь, ей трудно, у нее проблемы, она не такая, как все. У нее нет подруг, нет взаимопонимания с одноклассниками.
   – Сережа, о чем ты говоришь, – возмутилась жена, – какие у нее могут быть проблемы? Она лучше всех в классе одета, ты постоянно спонсируешь всякие школьные мероприятия, мы каждый год ездим отдыхать за границу. Ей просто завидуют.
   – Причем тут то, как она одета, – Сергей редко повышал голос, но тут он возмутился, – неужели ты не видишь, что девчонке трудно. Думаешь, она грубит нам оттого, что очень счастлива. Ей нужна наша помощь.
   – Конечно, она счастлива, – невозмутимо ответила жена, – у нее есть все, о чем другие могут только мечтать. Поэтому не говори ерунды, лучше вспомни, что ты обещал купить мне к зиме новую шубу. А то я мерзну, когда гуляю с Надей.
   – Мы с тобой говорим на разных языках, – холодно проговорил Сергей, – впрочем, так было всегда. Тебя никогда не волновали никакие проблемы, кроме материальных.
   – А ты хотел бы, чтоб меня волновали какие проблемы? Любая женщина хочет, чтобы у нее в семье был достаток, чтобы дети росли в благоприятной обстановке, что же в этом плохого?
   – Ничего, – резко сказал Сергей, давая понять, что разговор окончен.
   Ольга пожала плечами, отвернулась от мужа и выключила бра.
   – Спокойной ночи, – вежливо сказала она, но Сергей ничего ей не ответил.
   Валина учительница оказалась права, единственным человеком, которого уважала девочка, был ее отец. Он редко бывал дома, потому что проводил на работе почти все вечера и выходные. Валя не очень хорошо представляла себе, чем именно занимается ее отец, но знала, что он очень умный и уважаемый человек, к тому же Сергей Николаевич зарабатывал очень хорошие деньги исключительно благодаря своим способностям и огромным трудозатратам.
   Дети мало общались с отцом, но, когда им удавалось куда-то съездить вместе, эти поездки превращались в праздники и запоминались надолго. Свои редкие отпуска Сергей всегда проводил с семьей. Он не уставал плавать с детьми в бассейне, играть в волейбол и дурачиться вместе с ними. Во время этих отпусков он, казалось, становился ровесником своих детей, словно окунался в далекое и беззаботное детство. Ольга же на отдыхе проводила время одна и не хотела участвовать в забавах, которые считала глупостью. Сергей объяснял это тем, что она и так все время проводит с детьми и не обижался на жену. А Ольга не понимала мужа. Она всегда считала, что задача мужчины в семье – это зарабатывание денег, и Сергей, на ее взгляд, прекрасно справлялся с этой задачей.
   «И зачем ему нужно самому развлекать детей, если всегда можно нанять няню или тренера по плаванью», – думала она.
   Несмотря на большую семью, жизнь Ольги Куприяновой мало изменилась. Трое подрастающих детей, требующих постоянного внимания и заботы, в действительности, мало занимали ее. Дети, с точки зрения матери, хорошо учились, редко болели, были дисциплинированны и послушны. Димка, конечно, был более непоседливым и не аккуратным, но Ольга не считала это недостатком.
   – Мальчишки все такие, – говорила она.
   Он учился не очень прилежно и поэтому частенько получал тройки, но был мальчиком смышленым и талантливым. Дима неплохо рисовал, но заставить его посещать художественную школу было невозможно. Также и с музыкой. Он прекрасно пел. Природа дала ему тонкий музыкальный слух и задорный звонкий голос. Но о музыкальной школе он и слышать не хотел. Любую систематизированную систему знаний он воспринимал как насилие. И что самое ужасное – в нежелании учиться сына поддерживал отец.
   – Пусть развивается свободно, – говорил Сергей, – не надо на него давить.
   – Как же так, – возмущалась Ольга, – у мальчика способности, а мы их не развиваем.
   И Сергей снова и снова пытался донести до жены, что любые занятия, связанные с тем, что нужно долго сидеть и что-то делать наводили на Димку ужасную скуку.
   – Его надо увлечь чем-то быстрым, динамичным, – продолжал рассуждать Сергей.
   – Раз у него способности к музыке, надо развивать их, – не унималась Ольга, – даже через силу.
   – Мы с тобой разговариваем, словно два глухих, не слыша друг друга, – с горечью констатировал Сергей.
   – Вот– вот, – соглашалась жена, – ты никогда меня не слушаешь.
   Так и не дождавшись понимания от жены, Сергей решил сам заняться проблемой сына. После консультации с несколькими подростковыми психологами, он устроил сына в футбольную секцию. Уже через пару занятий стало понятно, это то, что нужно. Димка был в восторге. Наконец-то его неукротимая энергия нашла положительное применение. Вечерами, вернувшись домой, набегавшийся и уставший, он с удовольствием делал уроки, рисовал и даже начал учиться играть на гитаре.
   Младшая дочка никому не доставляла проблем. Веселая, всегда улыбающаяся и доброжелательная, она мгновенно располагала к себе любого человека. Наденька не отличалась особенными талантами, но была усидчивой и старательной. Она любила заниматься домашним хозяйством, с удовольствием накрывала на стол, аккуратно раскладывая вилочки и салфетки. Сергею Надя очень напоминала его маму, которая была домашней хозяйкой. У него остались теплые воспоминания о детстве, когда, прибегая из школы, он мог разбросать по квартире вещи и сразу же сесть за стол, где его ждала тарелка горячего ароматного супа.
   Мама, всегда спокойная, с улыбкой расспрашивала его о том, как прошел его день и что было интересного в школе. К огромному сожалению, Сергей так и не смог реализовать эти приятные для него воспоминания в своей собственной семейной жизни. Он создал все условия для того, чтобы жена не работала, также, он настоял на том, чтобы в семье было трое детей. Он хотел бы, чтобы их было больше, но Ольга, после рождения Наденьки, категорически отказалась даже обсуждать эту тему.
   – Каждой женщине вполне достаточно троих детей, – жестко сказала она тогда мужу.
   – Мне кажется, что эта фраза из какого-то известного романа, – Сергей попытался перевести разговор в шутку, чтобы не показать, как сильно он обижен, – если напрягусь, то, возможно, даже вспомню, из какого.
   – Не напрягайся. «Унесенные ветром» Маргарет Митчел, – со злобой ответила Ольга и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
   Больше Сергей не заводил подобных разговоров.
   Теперь, когда его бизнес был налажен, он мог позволить себе иногда отдохнуть и расслабиться. А в те времена, когда он начинал свое дело, ему частенько приходилось работать ночами. Но он сознательно шел на это, потому что хотел иметь большую семью. Он помнил, как будучи ребенком, с сожалением и завистью смотрел на своих друзей, у которых были младшие братики или сестрички. Он не уставал изводить родителей просьбами о братике и не понимал, почему вдруг сразу тускнеют глаза у мамы, а в уголках губ отца закладываются тяжелые мрачные складки. Лишь когда он стал взрослым, тетя, сестра его мамы, рассказала Сергею, что после его рождения у его матери было подряд три неудачные беременности, которые закончились одинаково – преждевременными родами на сроке примерно шесть месяцев, и младенцы – все мальчики – не выжили. Только тогда Сергей в полной мере сумел оценить такт и понимание родителей, которые решили пережить свое горе и не грузить мальчишку такими проблемами. И, наверное, именно тогда он решил, что если у него когда-нибудь будет семья, – то она обязательно будет многодетной. И как же он был рад видеть счастливые лица родителей, которые обожали возиться с внуками. Да, он хотел бы, чтобы у них было пятеро детей, а может быть и больше. Вот только Ольга, как казалось Сергею, была совершенно равнодушна к детям. Ей не доставляло удовольствия заниматься домашними делами, да и в проблемы детей она не вникала. Вот и теперь, она то ли действительно не понимает, то ли просто не хочет понимать, что Вале сейчас очень трудно и ей нужна помощь и поддержка родителей. А может быть жена права, и он зря переживает, ведь ничего плохого не происходит, наоборот, учится Валя хорошо, со здоровьем у нее тоже все в порядке. А переходный возраст он всегда бывает сложным.
   Ольга все же прислушалась к словам мужа и на следующее утро, к удивлению Сергея, сказала ему, что он во многом прав, и старшей дочери действительно требуется больше внимания. К тому же она накормила его вкусным завтраком, поцеловала на прощание и пообещала поговорить с Валей и выяснить, чем бы ей хотелось заниматься. Сергей, обрадованный тем, что в семье наметилось пусть небольшое, но взаимопонимание, ушел на работу спокойным и на время выбросил из головы проблемы Вали. Ольга, тоже довольная, перепоручив заботы по уборке и готовке домработнице, занялась своими делами. Она, за пятнадцать прожитых вместе лет прекрасно изучив характер мужа, научилась умело им манипулировать. Она знала, что главным в жизни Сергея является работа и постоянно поощряла его. Она говорила, что лишь благодаря его труду семья может жить в достатке и ни в чем себе не отказывать, рассказывала ужасные истории о знакомых женщинах, которые вынуждены сами зарабатывать себе на жизнь, становясь в результате нервными, затюканными и срывающими зло на детях.
   – Разве может женщина, работая, полноценно заниматься воспитанием детей? – говорила она пришедшему с работы мужу, – нет, конечно. А вот наши дети, благодаря тебе, растут умными и развитыми.
   Такие разговоры велись постоянно, и Сергей считал себя обязанным поддерживать достаток семьи на высоком уровне. Действительно, не мог же он допустить, чтобы его жена мерзла во время прогулок с детьми. Конечно, ей нужна новая шуба. То, что гулять гораздо удобнее и практичнее в пуховике, ему и в голову не приходило. Он был далек от бытовых проблем. От него требовались только деньги, и он прекрасно выполнял свою функцию. Но иногда он, по мнению Ольги, пытался лезть не в свое дело. И зачем он пошел в школу, если уж это было необходимо, то могла бы сходить она. И вот теперь он будет переживать из-за Вали! Конечно, вчера Ольга разозлилась. Но ночью, обдумав все хорошенько, решила, что надо успокоить мужа, сказать, что она тоже прониклась Валиной проблемой и попробует ее решить. Он успокоится, а потом и забудет. Тем более, что ничего страшного не произошло. Но поучаствовать в Валиной жизни придется.
   Однако откровенного разговора со старшей дочерью у Ольги не получилось. На вопрос матери о том, не нужно ей чем-то помочь, Валя посмотрела на Ольгу странным взглядом и сказала, что ей нужно очень срочно купить какую-то редкую книгу.
   – Мне реферат по обществознанию надо писать, – объяснила Валя, – съезди, пожалуйста, завтра на книжную толкучку, там можно найти практически все.
   И Ольге ничего не оставалось делать, как, сжав зубы, тащиться в дом культуры имени Крупской, в это убогое, с ее точки зрения, место. Мысли о предстоящей поездке представлялись ей настолько ужасными, что она даже плохо спала ночью. Она знала, что ее начинает тошнить, лишь только она представляла, как спускается в метро. Она ненавидела грубую разношерстую толпу, подвыпивших мужчин, плотно прижимавшихся к ее дорогой одежде, теток с кошелками, пропихивающихся к выходу через весь вагон. Но, к счастью, в тот день, да еще и в дневное время, народу в метро было немного, и она благополучно добралась до станции метро «Елизаровская». Медленно, наслаждаясь безлюдным местом и хорошей погодой, она прошла пешком мимо уютных двориков с аккуратными двухэтажными домиками и оказалась прямо перед входом на книжную ярмарку. И снова была приятно удивлена. Первый же продавец, к которому она обратилась, вежливо объяснил, куда ей нужно пройти, чтобы найти нужную книгу. Еще больше примирили ее с неприятной поначалу поездкой слова продавца, произнесенные ей вслед.
   – Посмотри, какая потрясающе красивая женщина, – с восхищением произнес чуть хрипловатый голос, обращаясь к какому-то невидимому Ольге человеку.
   Она с огромным трудом подавила в себе желание обернуться на эти живительные для нее слова, и, гордо расправив плечи, медленно пошла дальше, провожаемая восхищенными взглядами немногочисленных покупателей. Внезапно она ощутила сильный толчок, в нее буквально врезался молодой мужчина, выскочивший из боковой двери. Буркнув что-то нечленораздельное, он попытался обойти Ольгу и в следующий момент они оказались лицом к лицу.
   – Ой, – удивленно воскликнул мужчина, – Оленька, неужели это ты?
   Она внимательно взглянула на него. Нет, она определенно не знает этого человека. Небрежно, скорее бедно одетый, в коротенькой курточке и грязных заношенных джинсах с ободранной сумкой через плечо, он производил впечатление пьющего водопроводчика, работавшего одно время в системе облуживания их дома. Только вот голос был хорошо знакомым, ласковым и немного насмешливым. Звуки этого голоса уносили ее в далекое время ее молодости, счастья и беззаботности. И еще глаза. Внимательные и живые, они смотрели на нее с радостью и восхищением. Видя ее недоумение, мужчина отступил на шаг.
   – Неужели я так сильно изменился, – проговорил он своим удивительным, завораживающим голосом, – А ты совсем не изменилась. Только еще красивее стала.
   И тут она узнала его. Конечно, как она могла забыть! Они вместе учились в институте, и он даже ухаживал за ней. Все, что было тогда, в ранней молодости, теперь казалось Ольге далеким, будто произошедшим не с ней.
   – Вот так встреча, – она улыбнулась.
   Ольга не могла вспомнить, как зовут парня, а спросить было неудобно. Он же, увидев ее вспыхнувший взгляд и неподдельную радость, крепко взял ее за локоть и не терпящим возражения тоном произнес:
   – Пойдем отсюда, посидим где-нибудь, поболтаем.

   Стояла поздняя весна. Листья, только что появившиеся на деревьях, отливали свежим, удивительно ярким зеленым цветом. Душный дурманящий запах отцветающей черемухи наполнял собой улицы, оповещая людей о том, что наконец-то наступает долгожданное теплое лето. Юрий всегда ходил от работы к метро одной и той же дорогой, через небольшой микрорайончик, застроенный пятиэтажными домами – хрущевками и утопающий в только что распустившихся кронах деревьях. В новостройках зелени было мало, а здесь каким-то чудом сохранились огромные, выше домов, каштаны и дикие яблони с белыми, уже начавшими облетать лепестками.
   Он медленно шел вдоль небольшого забора, над которым нависали кусты сирени, когда заметил стайку молоденьких девчонок. Они стояли очень тихо и внимательно разглядывали только что распустившиеся ветви крупных, белых и лиловых цветков, надеясь найти волшебный пятилистник. Они, как и все в ранней юности, верили, что если съесть такой цветочек, то это принесет необыкновенное счастье. Юра не выдержал, тоже подошел поближе к кустам и стал разглядывать цветы. За забором бегали маленькие детишки в коротких штанишках и с совочками в руках.
   «Здесь, оказывается, детский садик, – подумал он, – надо же, сколько хожу мимо, никогда его не замечал».
   И вдруг он увидел очень крупный, бледно сиреневый цветочек с пятью лепестками. Цветочек смотрел прямо на него, и Юре показалось, что он улыбается и корчит смешные рожицы.
   – Съешь меня, – говорил ему этот цветок, – съешь, и я выполню твое заветное желание.
   Юра, оглянувшись по сторонам и убедившись, что девчонки увлечены своими поисками и не обращают на него внимания, осторожно сорвал цветочек и быстро сунул его в рот.
   – Он обязательно принесет вам счастье, – услышал он рядом с собой тоненький голосок.
   От удивления Юра чуть не подавился волшебным цветком, но в тот же миг увидел стоявшую по другую сторону забора тоненькую светловолосую девушку.
   – Вы уверены? – от смущения он не нашелся, что ответить, и ляпнул первое, что пришло ему в голову.
   – Конечно, – она улыбнулась, – главное, что вы в это верите.
   С этими словами она повернулась и пошла по направлению к небольшому двухэтажному зданию, а за ней, как цыплята за наседкой, ровной линеечкой потянулись малыши. Один, краснощекий карапуз, ненадолго задержался, собирая в песочнице игрушки, и потом побежал, догоняя остальных, прижав к груди, как главное сокровище своей жизни, огромный красный грузовик.
   Юра стоял и смотрел вслед уходящей девушке, не понимая, почему его сердце колотится так сильно, словно хочет выскочить из груди и побежать за этой тоненькой белой фигуркой, уже скрывшейся за поворотом дома. Он долго не мог уснуть в ту ночь, все думал о светловолосой девушке и никак не мог понять, почему она одним словом так задела его душу. Неужели он влюбился, вот так, неожиданно, с первого взгляда. Но это смешно. Ему уже тридцать четыре года, он серьезный ученый, кандидат наук, его уважают друзья и коллеги по работе. Хотя как раз друзья-то постоянно твердили ему о том, что он должен жениться, на что он всегда отшучивался, что, мол, молодой еще, не нагулялся.
   И никто из его знакомых не знал, что в его душе так и не зажила рана, оставшаяся от его первой, несчастной любви, что не было у него с тех пор в жизни женщины, к которой он почувствовал бы хоть какой-то интерес. И хотя, в ту давнюю пору, когда он расстался со своей возлюбленной, ему было всего лишь девятнадцать лет, горечь первой утраты не стала от этого меньше, а скорее наоборот. В последнее время он редко вспоминал ту историю и свою первую любовь. Он, действительно, никогда не задумывался о том, что ему надо создать семью и, возможно, завести детей, и вдруг, сегодня, из-за одной мимолетной встречи с ним произошло что-то странное. Он знал, что должен найти эту девушку и познакомиться с ней, чувствовал, что иначе не у него, не у нее не будет в жизни счастья. Ведь не просто так судьба свела их вместе. И он решил действовать.
   На следующий день у него был выходной. Он подошел к детскому саду, когда малыши только-только выходили на прогулку и расположился за забором на том самом месте, что и вчера. Тоненькую девушку он увидел, лишь только она вышла из здания. Он стоял и любовался ею, ее длинными светлыми волосами, завязанными сзади в хвост, осиной талией, перехваченной белым пояском, длинными ресницами над небесно-голубыми глазами. Девушка тоже увидела его и смущенно опустила голову, а ее нежное личико покраснело.
   «Сколько ей может быть лет? – думал Юра, – на вид не больше шестнадцати, но раз она работает, то, наверное, восемнадцать уже есть».
   Она немного постояла поодаль, затем, чуть поколебавшись, все же подошла к Юрию.
   – Здравствуйте, – сказала она очень тихо, – мне кажется, я вас видела здесь вчера.
   – Здравствуйте, – как можно любезнее ответил Юра, – вы не ошиблись, я действительно был здесь вчера и сегодня пришел снова. Меня зовут Анисимов Юрий Валерьевич, я работаю неподалеку отсюда, читаю студентам лекции в педагогическом колледже.
   Он замолчал и вопросительно посмотрел на девушку.
   – А меня зовут Даша, – она смутилась, – Белоусова Дарья Андреевна, работаю в детском саду.
   Юра не понимал, что с ним происходит. Он наконец-то нашел ее, свою единственную, свою половинку, познакомился с ней, вот она стоит перед ним, нежная, стройная, словно прозрачная, а он растерялся, и не знает, что сделать и что сказать.
   – Даша, очень красивое имя, – наконец произнес он и улыбнулся доброй и немного смущенной улыбкой.
   Она радостно улыбнулась ему в ответ. И в эту минуту он вдруг не столько понял, сколько почувствовал, что эта незнакомая ему девушка точно такая же, как он сам, что она тоже искренне любит весь окружающий ее мир, что радуется солнцу и ветерку, распускающимся листочкам и полевым цветам, что она любит жизнь и любит окружающих людей. Она простая воспитательница в детском саду, у нее нет ни высшего образования, ни кандидатской степени. Она не знает философии и не пришла к пониманию этого мира через изучение психологии и паранормальных явлений, она просто такая от рождения. Если его знания являются приобретенными, то у нее они были всегда, а значит, она, несмотря на внешнюю простоту, понимает этот мир возможно глубже и правильнее, чем он. И как только он понял это, их общение стало простым и легким, как крылья бабочки, порхающей рядом с ними на небольшой полянке.
   Они встретились после окончания Дашиной работы и долго гуляли по вечернему городу, разговаривая обо всем на свете.
   – Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он Дашу, проводив ее поздним вечером до дома.
   Она, нисколько не смущаясь и не кокетничая, ответила сразу, не раздумывая:
   – Да, конечно, выйду.
   Он хотел ее поцеловать, но в последний момент почему-то смутился, лишь легонько пожал ей на прощанье худенькую, тонкую руку и ушел.
   Через неделю Даша пригласила Юру домой, чтобы познакомить с мамой. Он шел к ней, уже понимая, что все идет не так, как надо, но почему это происходит, он не знал. Он очень надеялся, что разговор с мамой его любимой поможет понять те странные моменты в их с Дашей отношениях, которые он никак не мог объяснить. Они, безусловно, были созданы друг для друга, они понимали друг друга с полуслова. Лишь взглянув на Дашу, Юра знал, что она чувствует и о чем думает. Он испытывал к этой девочке удивительно нежные трепетные чувства, ему хотелось взять ее на руки, прижать к себе и не отпускать ни на минуту. Он был взрослым мужчиной и, конечно, понимал, что это та самая, большая, необыкновенная, настоящая любовь, которая наконец-то пришла к нему, что это тоненькая Дашенька и есть его потерянная половинка, которую он давно искал и вот, наконец-то, нашел. Но была в их отношениях одна странность, которую он никак не мог понять. Как только он пытался поцеловать ее, то чувствовал барьер. Огромный непреодолимый барьер. Поразмышляв и проанализировав их отношения, он решил, что барьер этот встает между ними лишь в те моменты, когда у него возникает сексуальное чувство к ней. Словно какой-то невидимый ангел – хранитель ставит между ними толстую стену. Сначала Юра думал, что возможно, они должны сначала обвенчаться, а затем регистрировать брак. Но потом понял, что дело не в этом. Ведь из-за этого барьера он даже поцеловать не может свою невесту. Не может, и все тут.
   Мама Даши очень понравилась Юре. Простая, скромная женщина, внешне привлекательна, но рано состарившаяся и давно махнувшая рукой и на свою внешность и на личную жизнь. Он долго разговаривал с ней, много расспрашивал о Даше, о ее детстве. Любовь Андреевна с удовольствием рассказывала о дочери, показывала ее детские фотографии, Дашенька в это время суетилась на кухне, заваривала чай и накрывала на стол. Юра внимательно слушал, долго перебирал фотографии, вглядываясь в лица, все искал хоть какую-нибудь зацепку, благодаря которой он мог бы потянуть за ниточку и распутать странный клубок своих непонятных чувств.
   – А вы знаете, Любовь Андреевна, мне кажется, что вот на этих фотографиях Даша совсем не похожа на себя, у нее какой-то злой, колючий взгляд, и выражение лица совсем другое. А ведь она здесь уже большая, ей лет десять или двенадцать, – спрашивал Юра, рассматривая очередной снимок.
   Любовь Андреевна смущалась и ничего не отвечала. Юра понял, что ей неприятна эта тема, но решил, что возможно, именно здесь и таится разгадка.
   – Вы меня поймите правильно, – как можно деликатнее сказал Юра, – я ведь не из праздного любопытства вас расспрашиваю. Я очень люблю Дашу, но у меня возникает чувство, что какие-то непонятные обстоятельства мешают нашим отношениям. Я много лет занимался, да и сейчас занимаюсь исследованиями, посвященными человеческой психике, различным отклонениям от общепринятых норм, а также явлениями, которые принято считать паранормальными, такими, как передача мыслей на расстоянии, гипноз, полтергейст. Мне кажется, что с ней с что-то произошло. Странно, например, что она никогда не рассказывает о своем детстве, говорит, что не помнит, а все ее воспоминания начинаются примерно лет с пятнадцати. И восприятие мира у нее, как у маленького ребенка, чистое и наивное.
   Любовь Андреевна посмотрела на Юру со страхом.
   – Вы что, ясновидящий? – спросила она.
   – Нет, конечно, – Юра улыбнулся, – просто я наблюдательный и искренне интересуюсь людьми.
   – Ну, хорошо, я расскажу вам, – очень тихо произнесла Любовь Андреевна.
   – Тебе, – уже не в первый раз поправил ее Юра.
   Ему никак не удавалось заставить будущую тещу относиться к себе проще. Любовь Андреевна рассмеялась, уж очень нравился ей это умный, тактичный, вдумчивый, и то же время простой и понятный молодой мужчина.
   – Когда Дашеньке было четырнадцать лет, – вздохнув, заговорила Люба, – она тяжело заболела, несколько дней была без сознания, врачи говорили мне, что она может умереть. Но к счастью, ее удалось спасти. В больнице вместе со мной был один мужчина, из богатых. У него тоже болела дочка. Он пожалел нас и купил для Даши дорогие лекарства, потому что у меня совсем не было денег. После этой болезни Дашенька очень изменилась, стала совсем другой, такой как сейчас, доброй, ласковой и, как вы…, как ты правильно сказал, наивной, как ребенок. А до этого была грубой, училась хорошо, но в школе на нее жаловались, она уроки прогуливала, обижала других детей. Она почти ничего не помнила о своей жизни до болезни, не узнавала подруг. Из школы ее пришлось забрать, она сдала экстерном экзамены, когда ей уже восемнадцать лет исполнилось. А работает в детском саду, ей нравиться с малышами возиться. Денег, конечно, немного зарабатывает, но нам хватает. И осталась такой же наивной, а ведь ей уже двадцать один год.
   – Любовь Андреевна, а кто отец Даши? – спросил Юра и испугался реакции на свой, казалось бы, вполне закономерный вопрос.
   Любовь Андреевна густо покраснела, лицо ее покрылось пятнами, а руки задрожали.
   – Уверяю тебя, Юрочка, – с огромным трудом стараясь говорить спокойно, ответила она, – это не имеет никакого значения.
   – Конечно, конечно, извините меня, – Юра решил как можно скорее переменить тему, – а вы не могли бы сказать мне номер больницы, в которой лежала Даша, когда болела.
   Любовь Андреевна сразу успокоилась и, конечно же, сообщила Юре все интересующие его сведения.
   Попив чаю, Юра с Дашей ушли гулять, а Любовь Андреевна, оставшись дома одна, долго ходила по комнате, потом села на диван и стала разглядывать Дашины детские фотографии, выискивая сходство с тем человеком, который был Дашиным биологическим отцом. Она плохо помнила его лицо, и даже сейчас, когда она вспоминала о том периоде своей жизни, ей становилось очень стыдно, она тут же краснела, ее бросало в жар, и начинали трястись руки. Ни один человек на свете не знал правды, Даша никогда не спрашивала об отце, а знакомые были корректны и не задавали неловких вопросов. И вот теперь у Даши появился жених, и он, конечно, имеет право знать, кто был Дашиным отцом, ведь в жилах их детей будет течь частичка крови того мужчины, воспоминания о близости с которым не вызывали у Любови Андреевны никаких чувств, кроме стыда и раскаянья в собственной глупости.
   Он появился в жизни Любы примерно через полгода после смерти ее матери. Соседка, тетя Клава, уехала на два летних месяца в деревню к дальней родственнице, оставив девушке ключи от своей комнаты, фиалки в горшках и огромного рыжего кота. А через неделю после отъезда соседки Любе позвонила ее сотрудница и попросила на месяц сдать пустующую комнату жениху своей дочери.
   – Парню негде жить, с родителями он поссорился, а к нам, сама понимаешь, пока свадьбу не сыграют, я его не пущу, – упрашивала ее Света, – он учится в институте, серьезный, положительный.
   – Хорошо, – согласилась Люба, – пусть приходит.
   Молодой человек произвел на Любу очень приятное впечатление. Высокий, симпатичный, интеллигентный, вежливый, он быстро осмотрел комнату, сказал, что его все устраивает и, оставив Любе немного денег в качестве залога, ушел, пообещав въехать завтра. От своей сотрудницы Светы Люба знала, что парню только-только исполнилось двадцать лет, что он учится вместе с ее дочкой, и что он очень умный и образованный. Дочку Светланы Наташу, Люба видела несколько лет назад, это была смешная веснушчатая девчонка с двумя торчащими в разные стороны косичками.
   «Надо же, уже взрослая, замуж выходит, – думала Люба, – и такого хорошего парня нашла».
   Через неделю после переезда, ее квартирант пришел раньше обычного и попросил Любу выйти на кухню.
   – Любовь Андреевна, я очень признателен вам за то, что вы меня приютили, – с этими словами он поставил на стол торт и бутылку шампанского, – это вам.
   – Спасибо огромное, но это совершенно лишнее, – Люба покраснела, – торт мы с тобой съедим после ужина, а шампанское оставь, или отнеси Наташеньке.
   – Нет, нет, что вы, – парень заулыбался, галантно пододвинул ей стул и достал из буфета бокалы, – мы должны отпраздновать.
   – А что сегодня за праздник? – улыбнулась Люба.
   – Сегодня самый главный студенческий праздник – я получил стипендию.
   Он весело рассмеялся, и Люба, глядя на него, такого молодого и жизнерадостного, будто заразилась его весельем и, отбросив предрассудки, чокнулась с ним, и залпом выпила шампанское. Ночью она долго не могла уснуть. От шампанского слегка кружилась голова. Она слышала, как за стенкой ворочается постоялец. Постепенно она задремала, но сквозь сон, краешком сознания слышала шум за стенкой, ей казалось, что она видит, как молодой человек ходит по комнате, потом садится на кровать, потом снова резко встает, подходит к окну и долго стоит, глядя вдаль. Наверное, она все же спала, потому что ее разбудил звук тихих шагов в коридоре и скрип открывающейся двери. Она резко села на кровати. В ту же секунду фигура, проявившаяся в дверном проеме, мягкими грациозными, похожими на кошачьи, движениями направилась к ее кровати. Еще через секунду он был уже рядом с ней, одной рукой закрывая ей рот, а другой – обнимая за плечи.
   – Тихо, тихо, что ты, не кричи, я не сделаю тебе ничего плохого, – мягко и ласково звучал его голос, – ты такая добрая, такая нежная, ты сразу мне понравилась.
   Он говорил что-то еще, но она уже не слышала и не понимала его слов. Рука, закрывавшая ее рот, исчезла, вместо этого она почувствовала на своих губах его губы. Не в силах больше сопротивляться его нежности и ласковым рукам, все крепче и крепче сжимающих ее в объятиях, она закрыла глаза и полностью отдала себя во власть этого совсем юного с виду мальчика, так неожиданно оказавшегося опытным и страстным мужчиной.
   После этого он прожил в квартире Любы ровно месяц, как они и договаривались, а потом женился и переехал в семью своей невесты. Весь этот месяц он приходил к Любе почти каждую ночь. Однако днем он вел себя так, словно никаких близких отношений между ними не было. Любе это казалось странным, умом она понимала, что парень аморален и просто пользуется ее телом, но зачем он делает вид, что их отношения не выходят за рамки обычных соседских. Непонятно, ведь в квартире они были одни, и не нужно было опасаться, что об этом узнает кто-то посторонний. Потом Люба решила, что, возможно, он не помнит о том, что происходит ночью. Может быть, он лунатик. От этих мыслей ей становилось страшно.
   Она стала замечать и некоторые другие странности в его поведении. Иногда он, рассказывая что-то, вдруг замолкал на полуслове, долго смотрел перед собой, а потом вставал и уходил в свою комнату, так и не сказав больше ни слова. Иногда не здоровался и не разговаривал с ней, но это бывало редко, обычно он был вежлив и разговорчив.
   Когда прошел месяц и парень, наконец, съехал, Люба была рада. Была рада она и потом, когда поняла, что беременна. Ей очень хотелось иметь ребенка, и вот, благодаря этому странному молодому человеку, ее мечта осуществилась. Она не боялась трудностей и была уверена, что справится. Ее сотрудница Светлана показывала всем, в том числе и Любе, красивые свадебные фотографии дочери, потом молодые переехали жить к родителям жениха, с которыми он помирился. Но прошло всего три месяца после свадьбы, и Светлана по секрету рассказала Любе, которую почему-то выбрала себе в подруги, что дочка ушла от мужа и вернулась к ней, что она беременна, но о том, чтобы помириться, даже слышать не хочет. Говорит, что он ненормальный, что жить с ним невозможно, что она его боится, и ни за что не вернется обратно.
   Однако, как складывались дальнейшие отношения дочери Светланы с молодым мужем, Люба так и не узнала. Она уволилась с работы, находясь на пятом месяце беременности. Ее сотрудницы ни о чем не догадывались, а ей невыносимо было думать о том, что Светлана сможет, узнав, что она в положении и сопоставив сроки, догадаться, кто в действительности является отцом ее ребенка.
   На новой работе у нее была немного выше зарплата, пожилые женщины, которых было большинство, хорошо относились к Любе, жалели ее, угощали фруктами и давали советы. От тех странных отношений у Любы не осталось ничего, она даже плохо помнила, как выглядел ее квартирант. Лишь после смерти соседки по квартире, когда она по просьбе новых жильцов, помогала убирать комнату, Люба обнаружила завалившийся за спинку дивана учебник по теоретической механике. Она забрала его себе.
   «Вот и все, что осталось мне на память от отца Даши», – думала она тогда, машинально перелистывая страницы.
   Примерно в середине книги она зашла небольшую бумажку.
   «Читательский билет», – значилось на ней. А на другой стороне красовалась фотография ее жильца.
   Никогда прежде она не вспоминала тот период своей жизни, она просто вычеркнула его из памяти, но теперь, когда ее дочь выросла, ей придется рассказать Юре правду. Любовь Андреевна долго сидела, глядя в окно. Хотя был уже поздний вечер, на улице было светло. Под окном слышался счастливый смех Дашеньки.
   «Уже нагулялись, прощаются», – подумала Любовь Андреевна.
   Какой же все-таки хороший этот Юра. Добрый, умный, чуткий, внимательный. Хоть бы у ее дочки жизнь сложилась счастливо, раз уж ей судьба не подарила радости и любви. Ей вдруг отчетливо вспомнились события своей далекой юности и та страшная, невероятная история, которая произошла с ней в пятнадцать лет. И тут же она подумала о том, что Юра, этот образованный и надежный мужчина сможет ей помочь. Почему-то к нему она чувствовала огромное уважение и доверие, ему одному она могла бы рассказать свою нелегкую историю и попросить о помощи.
   И вдруг она поверила, что все еще можно изменить, что ее жизнь обязательно наладится, если будет исправлена та огромная несправедливость, случившаяся с ней. Ах, если бы она смогла найти своего потерянного ребенка, тогда все в ее жизни стало бы по-другому. У нее был бы сын, взрослый, сильный, умный, а у Дашеньки – старший брат, который защищал бы и оберегал бы ее. С Любой вдруг произошла странная вещь, она словно перенеслась в то далекое время, когда была девчонкой, и искренне поверила, что сможет изменить свою жизнь. Она не просто верила, она была готова действовать. Ей вдруг показалось, что нельзя медлить ни минуты, а сейчас же, незамедлительно, без утайки, рассказать Юре все. И он обязательно ей поможет.
   Юра, после разговора с Любовью Андреевной, долго размышлял, рылся в книгах, перечитывал горы медицинской и психологической литературы, даже консультировался со специалистами. Ему удалось найти в больнице историю болезни Даши, из которой он узнал, что девочка перенесла тогда клиническую смерть.
   – Странно, что об этом не сообщили матери, – сказал он врачу, который любезно предоставил ему все необходимые материалы.
   – Время такое было, – оправдывался врач, – похоже, девочку вообще чудом спасли.
   Сопоставив все найденные им факты, Юра решил, что, пожалуй, он понимает, что произошло. Возможно, обычному человеку, его гипотеза показалась бы дикой и абсурдной, но его, человека, изучившего множество уникальных случаев, подтверждающих, конечно косвенно, что на свете часто происходят такие вещи, которые никто даже не может себе представить, мало что могло удивить.
   Итак, если Даша в возрасте четырнадцати лет, находясь в больнице, пережила клиническую смерть, и это было зафиксировано медиками, то это может означать только одно, а именно, что ее душа на время покинула тело. Пока все логично. Но мать Даши утверждает, что после болезни ее дочь кардинально изменилась, стала совершенно другим человеком. Сама же Даша вообще не помнит свою жизнь до болезни. Тогда, можно предположить, что в тело Даши вошла душа другого человека, с другим характером и другими привычками. Звучит, конечно, фантастично, но зато эта версия объясняет перемену в Дашином характере. Далее, Любовь Андреевна утверждает, что ее дочь после болезни стала похожа на маленького наивного ребенка, не смогла учиться в школе, потеряла интерес к своим сверстникам. Из этого можно сделать вывод, что в тело Даши переместилась душа девочки, намного младше ее по возрасту. Значит, живет где-то девочка, в теле которой обитает душа Даши и неизвестно, как складывается ее жизнь.
   Всю следующую неделю Юрий провел в больнице, заваленный кучей предоставленных ему документов. Разобраться в них оказалось очень сложно. Кто когда поступил, кто когда выписался и какие дети лежали в каких палатах, выяснить было совершенно невозможно. Он попытался составить список девочек, в возрасте от трех до десяти лет, но ужаснулся, поняв, что количество детей у него получилось около ста человек. Поняв, что не может справиться с этим делом в одиночку, он решил поискать врачей, работавших тогда в больнице. И снова полная путаница и неразбериха. Вот фамилии врачей, тут же медсестры и тут же отдельным списком врачи скорой помощи, привозившие больных. В глазах Юрия рябило, но вдруг ему показалось, что в одном из списков мелькнула знакомая фамилия. Нет, не показалось.
   Действительно, в списке врачей скорой помощи, привозивших больных в тот день, когда, согласно медицинским документам, у Даши произошла клиническая смерть, значилась фамилия Олега Логинова, лучшего друга Юрия.
   Вот это удача!!! Теперь Юра был уверен, что распутает это таинственное дело, Олег обязательно поможет ему.

   Олег Логинов после завершения расследования обстоятельств убийства Ирины Шабановой, которая приходилась Юре родной тетей, всерьез увлекся криминалистикой и психиатрией. Он поменял работу и начал заниматься именно судебной медициной. Одновременно учился на юридическом факультете и, получив второе высшее образование, открыл собственное детективное агентство. Несмотря на то, что все друзья и родственники были против его затеи и считали это занятие совершенно бесперспективным, Олег был уверен в успехе. И теперь, спустя четыре года после создания, его сыскная фирма с характерным названием «Эркюль» процветала.
   Юра Анисимов был единственным человеком, который поддерживал Олега и пророчил ему успех. И он не ошибся. И вот теперь, в первый раз за время существования любимого детища Олега, Юра обратился к нему за помощью.
   – Для тебя все консультации за счет фирмы, – радостно отозвался Олег, когда друг позвонил ему и попросил совета.
   Когда Юра вошел в кабинет, Олег разговаривал по телефону.
   – Да, да, – громко говорил он кому-то, – для меня нужно перевезти только библиотеку Шабанова. Записывайте адрес.
   Юра встрепенулся, услышав знакомую фамилию. Олег уже закончил говорить и, нажав какую-то кнопочку на своем огромном столе, попросил секретаршу принести две чашки чая.
   – Ты, наверное, не знаешь, что Шабанов-старший недавно умер, – теперь уже обращаясь к Юре, произнес Олег, – извини, дел много, времени мало, не успел сообщить тебе раньше.
   – Нет, я не знал.
   – Он оставил мне в наследство свою библиотеку, представляешь? Потому-то я и узнал о его смерти. Мне позвонил его нотариус.
   Квартиру он оставил своей двоюродной сестре, которая в последние годы ухаживала за ним. А сыну не оставил ничего.
   – Этого следовало ожидать, – сказал Юра, – он же перестал с ним общаться после смерти Ирины.
   – Да, только Николай опротестовал завещание и теперь судится с теткой. Хочет получить квартиру. Библиотека его, очевидно, не заинтересовала, на нее он не претендовал, хотя она очень богатая. Книги есть редчайшие.
   Олег внимательно посмотрел на друга. Он видел по переменившемуся, словно обновленному лицу Юры, что в его жизни произошли какие-то важные и скорее всего радостные события.
   – Ну и что у тебя произошло? – спросил Олег.
   Юра покраснел и долго молчал. Ему было неловко рассказывать о своих чувствах.
   – Понимаешь, – наконец, решился он, – я встретил девушку.
   И снова замолчал.
   – Ого! – воскликнул Олег, – неужели! Вот это новость. Ну а я-то чем могу тебе помочь?
   Он весело рассмеялся. Мысль о том, что Юрка влюбился и возможно, скоро женится, почему-то очень развеселила его.
   – Мне нужно, чтобы ты помог мне узнать о событиях, которые произошли в феврале девяносто пятого года, – очень серьезно, и, как показалось Олегу, строго, ответил Юра, – Я нашел твою фамилию в списках врачей «Скорой помощи», которые привозили больных.
   – Неужели ты думаешь, что я смогу вспомнить события семилетней давности, – удивился Олег, – да и зачем тебе это?
   И тогда Юра рассказал другу все. Как познакомился с Дашей и влюбился в нее. Рассказал и о странном барьере в их отношениях, и о разговоре с матерью Даши. Олег сначала слушал и посмеивался над незадачливым влюбленным, однако по мере того, как Юра углублялся в проблему, Олег становился все серьезнее и серьезнее. Когда Юра закончил, Олег долго молчал, словно обдумывая что-то, а потом начал задавать вопросы. Четкие, конкретные, направленные в самую суть проблемы.
   – Значит, ты считаешь, что душа твоей Даши переселилась в другого человека? – спросил он, после того, как выяснил все детали этого необычного дела.
   – Мне кажется, что эта версия объясняет все.
   – Но эта версия не объясняет, почему между тобой и Дашей существует так называемый барьер, – не унимался Олег.
   – Я много думал об этом, – заторопился Юра, – и считаю, что поскольку в теле Даши живет душа девочки, младше ее по возрасту, то моя душа, душа взрослого мужчины, не допускает сексуальных отношений с ребенком.
   – За уши притянуто, – сказал Олег.
   – Почему? – возмутился Юра, – по-моему, логично.
   – А, по-моему, нет, И вот почему. Сексуальными желаниями управляет тело, а не душа, как мне кажется. А тело Даши, тело вполне взрослой, сформировавшейся совершеннолетней девушки. Сколько ей лет?
   – Двадцать один, – нехотя ответил Юра, – но у нее отношение к жизни, как у ребенка, пообщавшись с ней, можно решить, что ей лет двенадцать или тринадцать.
   – Давай, от этого мы и будет отталкиваться. Предположим, что твоя теория верна, если сейчас она по развитию подобна тринадцатилетнему ребенку, то тому ребенку, с которым она поменялась телами, тогда было около шести лет. Так?
   – Предположим, что так, и что нам это дает?
   – Ничего, просто это сужает круг поисков.
   Олег замолчал и опять долго что-то обдумывал, поглядывая иногда на Юру.
   – Что ты на меня так подозрительно смотришь? – не удержался тот.
   – Послушай, Юрик, а у тебя не было в жизни какой-нибудь любовной истории, лет этак в двадцать, – небрежно спросил Олег.
   Юра непроизвольно вздрогнул и внимательно посмотрел на друга.
   – Откуда ты знаешь? – быстро спросил он, и, спохватившись, добавил, – а какое это имеет значение?
   – Значит, была, – с усмешкой произнес Олег, – расскажешь?
   – Нет, – отрезал Юра, – при чем тут моя юношеская любовь?
   – А вот при чем, – нетерпеливо вышагивая по комнате начал объяснять Олег, – я все-таки врач, и довольно неплохой, поэтому послушай мою теорию. Тому, что между тобой и Дашей встает некая преграда, я вижу только одно объяснение, а именно, что в теле этой девушки живет душа человека, который является твоим близким родственником, как я предполагаю, твоей дочери. Твоя душа знает это и, естественно, противится инцесту. Вот и все. Остается только разыскать твою возлюбленную и поинтересоваться, есть ли у нее дочь подходящего возраста, и не лежала ли она в больнице в феврале девяносто пятого года.
   Юра ошарашенно смотрел на друга.
   – В феврале девяносто пятого года, – сам за собой повторил Олег, и, помолчав, повторил снова, – в феврале девяносто пятого года.
   – Ты что-то вспомнил? – спросил Юра.
   – Пожалуй, да, – медленно заговорил Олег, взвешивая каждое слово. – Это было зимой, в феврале, я помню, что в тот день была метель. И это был накануне дня рождения моей мамы, а он у нее пятого февраля. Я, когда вошел в квартиру, подумал о том, что у них очень хороший ремонт, а я как раз обещал маме купить обои и плитку.
   – Это и случилось пятого февраля, – подтвердил Юра.
   – Там была больна девочка со странным именем, – все так же медленно, словно боясь спугнуть догадку, продолжал Олег, – Я отвез ее в больницу, и со мной поехал отец, что бывает очень редко, наверное, поэтому я и запомнил эту семью. Мать была беременна, поэтому не поехала. Очень красивая женщина, словно с обложки журнала.
   Олег снова внимательно посмотрел на друга.
   – Как звали твою возлюбленную? – спросил он.
   – Ольга, – тихо ответил Юра, – но неужели ты думаешь, что такое возможно?
   – Думаю, да. Возможно, вы с Дашей и полюбили друг друга, потому что почувствовали родство.
   – В голове не укладывается, – задумчиво произнес Юра.
   – Надо найти эту семью, – сказал Олег, – и как можно скорее.
   Но Юра уже не слышал его, он вспоминал свою последнюю встречу с Ольгой.
   Хотя с тех пор прошло много лет, Юра помнил каждое ее слово и каждый взгляд. Он очень ждал этой встречи. Ждал много лет. И все-таки дождался. Она пришла к нему домой поздно вечером, не позвонив и не предупредив о своем визите. Она знала, что он один и ждет ее. Она была уверена, что он ждет ее в этот вечер, также, как ждал в предыдущий и будет ждать всегда. И она пришла. Он почувствовал это за несколько часов до того, как она позвонила в его дверь. Каким-то необычайным чутьем, свойственным, как ему казалось тогда, лишь влюбленным, он понял ее мысли и ее настроение. Он знал, что ей плохо, грустно и одиноко, и был уверен, что она придет. Он сделал уборку в квартире и даже сбегал к метро, чтобы купить цветы.
   Когда раздался звонок в дверь, и Оля, раскрасневшаяся, в светлом широком плаще, неуверенно и осторожно переступила порог его двери, он взял ее за руку и провел в комнату. Он усадил ее на диван, а сам побежал заваривать чай. В ту их первую и единственную ночь она сказала Юре, что, хотя ее муж прекрасный человек, брак с ним подобен сделке, заключенной деловыми партнерами. Он приходит домой в определенное время, ест, потом просматривает газеты, потом смотрит телевизор и ложится спать. Он никогда не говорит ей комплиментов, не говорит вообще ничего, кроме той информации, которую считает необходимым сообщить. Ей совершенно понятно, что ни о каких любовных чувства с его стороны не может быть и речи, что он рассматривает союз с ней, как правильный и нужный, он уважает ее, считает умной, честной и порядочной, он считает, что она достойна быть его женой и матерью его детей. У них хорошая квартира, машина и мебель, но она-то женщина, ей хочется чувств и эмоций.
   А утром она сказала Юре, что вчера у нее была минутная слабость, что она, конечно, любит его так же сильно, как и он ее, но не может уйти от мужа. Она не может огорчить своих родителей, не может остаться здесь с ним, девятнадцатилетним мальчиком, студентом, не имеющим работы и средств для содержания семьи. Юра все еще не понимал. Ему казалось, что то, что произошло этой ночью, дает ему право назвать Ольгу своей женой, и он не мог себе представить, что она рассуждает и чувствует по-другому, не так, как он. Уже потом, много позже, он понял, что она хотела лишь немного разнообразить свою скучную жизнь в браке. Но тогда он был совсем молодым и влюбленным и не понял, что Ольга совсем не та женщина, какой он ее считал. Он создал в своем воображении идеальный образ, в который влюбился, и наделил этот образ всеми замечательными качествами, которыми, на его взгляд, должна была обладать его возлюбленная.
   Много позже, когда он стал старше и мудрее, он простил Ольгу. Он понял, что она и не думала обманывать или использовать его, просто она была другой, не той женщиной, которая нужна ему. Но в тот момент, когда она уходила, ему было больно, очень больно. До последней минуты он все еще надеялся, что она передумает, и останется, останется навсегда, но она поцеловала его на прощанье и сказала самые ужасные в его жизни слова.
   – Ты же не будешь возражать, если я буду иногда к тебе приходить, – с виноватой улыбкой проговорила она.
   И он ответил, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, что возражает и очень просит, чтобы она больше не приходила, потому что он не может делить ее с другим мужчиной. Она посмотрела на него так, словно он плюнул ей в лицо, ее взгляд был ненавидящим и уничтожающим. И сказала, что никогда никто не оскорблял ее сильнее, чем он сейчас. И что она надеется, что никогда больше не увидит его. Он долго смотрел в окно, как она уходила, ни разу не обернувшись, а, когда она скрылась за углом, Юра не выдержал, лег ничком на диван, еще хранивший тепло ее тела, и долго лежал, стараясь не пускать внутрь себя никаких мыслей. Это ему удалось, и вскоре бессонная ночь, стресс и молодой организм сделали свое дело, и Юра уснул. Во сне он был гораздо счастливее, чем в действительности, он видел себя маленьким ребенком, лет четырех или пяти, он что-то кричал и бежал по огромному зеленому лугу, а на краю этого луга стояли его родители, улыбались и махали ему руками. А он бежал все быстрее и быстрее, но родители почему-то оказывались совсем в другой стороне, и он никак не мог добраться до них. Но он не сердился и не пугался, он продолжать бежать, и все его маленькое существо было наполнено радостью от красоты этого теплого летнего дня, от высокой зеленой травы и от пения птиц.

Там за облаками

   – Сколько же времени мы не ходили на просмотры? – задумчиво произнес господин Ра, когда сеанс закончился, – девочки выросли, Юра хочет жениться на Даше, а Олег стал сыщиком.
   – Господин Ра! – воскликнул Юстас, – так что же получается! Что Юра – отец Вали?
   – Получается именно так, – улыбнулся начальник, – и он это уже понял. А что тебя смущает? Ведь все они – части одного целого. Это закономерно.
   – Но они—то этого не знают! – не унимался секретарь, – Погодите, а что же будет потом?
   – Когда потом?
   – Когда они вернуться. Они соединяться в цветок и не будет ни Юры, ни Олега, ни Даши?
   – Но ведь это было одним из условий эксперимента, – невозмутимо проговорил Ра.
   – Как же так, ведь они живые люди. Они растут, учатся, любят, страдают и что, после смерти все! Они не будут существовать, как самостоятельные личности?
   Господин Ра, ничего не ответив, встал с кресла и направился в холл. Юстас, стараясь не показывать своего недовольства, торопливо последовал за ним. В холле стоял массивный стол, вокруг которого были расставлены несколько кресел.
   – Уважаемые гости, – услышали они знакомый голос и, обернувшись, увидели спешившего к ним Архипиуса, – присаживайтесь, пожалуйста. Буквально через полчаса начнется следующий просмотр, а сейчас вы можете немного отдохнуть.
   – У нас сегодня два просмотра? – удивился Юстас, – вы мне ничего об этом не сказали.
   – Да, – немного смутившись, произнес Ра, – извини, я забыл тебя предупредить. У меня очень мало времени, поэтому посмотрим сегодня побольше материала.
   Они расселись вокруг стола. Архипиус и господин Ра начали обсуждать какие-то технические стороны работы бесконечной библиотеки, но Юстаса это мало интересовало. Он подумал о том, что в последнее время, действительно, редко видел своего начальника. Господин Ра был настолько занят реорганизацией комитетов по переселению, что на работе появлялся не часто, переложив свои обязанности на доктора Фила. Возможно из-за больших проблем, существующих в комитетах, он совсем перестал интересоваться экспериментом.
   Внимательно посмотрев на начальника, Юстас лишь сейчас заметил, как сильно изменился за последнее время господин Ра. Он помолодел, стал внимательнее относиться к своей внешности, даже бороду подстриг. Юстас так увлекся своими наблюдениями, что не сразу услышал, как к нему обращается Архипиус.
   – Предоставленная мною информация помогла вам? – снова повторил он свой вопрос.
   – Какая информация? – все еще витая в своих мыслях переспросил Юстас.
   – О муже молодой женщины по имени Мария, – напомнил Архипиус, – Помните, господин Ра просил меня помочь вам в поисках?
   Тут произошло что-то странное. Господин Ра густо покраснел и без видимой причины отвернулся в сторону. Однако скрыть что-то от дотошного Юстаса было невозможно и он, отметив про себя смущение начальника, решил не просто поддержать разговор, но и получить максимум информации.
   – Да, да, конечно, помню, – с энтузиазмом проговорил он, – вы мне очень помогли!
   И он принялся безо всякой на то надобности, подробно рассказывать грустную историю Марии, наблюдая краем глаза за господином Ра. Просмотрев несколько короткометражных фильмов о жизни мужа Марии, любезно предоставленных ему Архипиусом, Юстас, сопоставив другую, известную ему информацию, сумел довольно быстро докопаться до причины отравления их гостьи и ее друзей.
   Мать Марии, Надежда, прожив довольно бурную жизнь, познакомилась с пожилым, но очень богатым человеком, который полюбил ее и женился на ней. Она несколько раз пыталась связаться со своими родителями и узнать о судьбе Маши, но они принципиально не хотели ничего знать о безнравственной, с их точки зрения, дочери. Будущий муж Марии, Вадим, познакомился с Надеждой, которая, прожив несколько лет за границей, переименовала себя в Надин, случайно, во время командировки. Молодой симпатичный мужчина привлек внимание стареющей кокетки, и она стала встречаться с ним. После необременительного романа они расстались, однако Вадим узнал и о дочери, живущей в России и о богатом старом муже. У него созрел план, который он решил тут же привести в исполнение. Вернувшись в Россию, он разыскал дочь Надин и начал за ней ухаживать. Это оказалось несложным. Девушка была очень красивой и очень наивной. Пожилые бабушка с дедом всю жизнь опекали ее, поэтому девушка довольно плохо представляла себе реальную жизнь. Даже учась в институте и блестяще его закончив, она не завела подруг и практически не общалась с молодыми людьми.
   Поэтому Вадиму не составило труда жениться на Марии и переехать жить к ней. Он объяснил молодой жене, что по роду работы ему необходимо часто ездить в командировки, и при первом же удобном случае отправился к Надин. Ее старый муж к тому времени был тяжело болен и не выходил из дома, однако умирать не торопился. Надин находилась в депрессии, говорила, что хочет все бросить и вернуться на родину, чтобы разыскать дочь. Вадиму удалось убедить ее повременить с этим, а чтобы заглушить чувство вины, он посоветовал ей написать завещание в пользу дочери.
   – Тебе будет, что ей оставить, ведь ты – единственная наследница своего мужа, – говорил он, – ты приедешь к дочери не просто так, а скажешь, что благодаря тебе, она будет богатой. В России – то сейчас несладко, кризис и все такое.
   И Надин написала такое завещание. Прошло еще два года, в течении которых Вадиму пришлось жить в семье Марии, прежде чем он получил известие том, что умер муж Надин. Теперь можно было действовать. Пользуясь полным доверием членов семьи, он подсыпал в пищу деду Марии увеличенную дозу лекарства, которое он принимал. Пожилой человек скончался, врачи же сочли его смерть естественной. Бабушке помогать не пришлось. Всего через полгода она умерла, и Вадим перешел к следующему этапу своего коварного плана. Он уговорил Машу поменять квартиру и, пользуясь ее неопытностью, подсунул ей на подпись документы на отказ от собственности на квартиру, а также завещание в свою пользу. Затем просто бросил ее, но все же следил за ее судьбой. Он понимал, что смерть молодой девушки будет выглядеть подозрительно, к тому же пока жива ее мать, Мария тоже должна жить.
   Он уехал за границу, к своей любовнице. Он вовсе не хотел убивать Машу и много раз пытался убедить Надин вступить с ним в брак. Но она не соглашалась, все время стремилась вернуться в Россию и разыскать дочь. Допустить этого Вадим не мог. И, понимая, что долго так продолжаться не может, он отравил Надин. Гибель пожилой, любящей развлечения и алкоголь женщины, к тому же русской, не вызвала никого интереса у властей Испании. Полицейский медик констатировал смерть от передозировки снотворного, и дело было закрыто. После этого пришел черед Марии, которая уже несколько лет жила в подвале и вела жизнь нищенки. Вадим прекрасно понимал, что никто не будет разбираться, какой именно паленой водкой отравились бомжи, и это происшествие никому не придет в голову связать со смертью двух пожилых людей пятилетней давности, а тем более с самоубийством одинокой женщины, много лет проживающей за границей.
   И вот все, запланированное им, свершилось и Вадим, оказался обладателем огромного состояния и зажил припеваючи.
   – Да, сколько же на земле лжи и подлости, – задумчиво проговорил Архипиус, – но ничего, этот человек тоже скоро появиться здесь, и вы сможете определить для него место следующего воплощения.
   – Этот человек поплатится за все, что он совершил, – со злобой в голосе проговорил молчавший до этого господин Ра, – я лично прослежу за тем, чтобы его в следующем воплощении поместили в тело бешеного пса.
   От удивления Юстас онемел. И это говорит его начальник, человек, который долго внушал ему, что надо понять, простить и пожалеть убийцу, потому что он ни в чем не виноват. Однако Ра, понимая, что высказался не совсем корректно, извинился и вышел из холла на балкон.
   – Что это с ним? – удивленно спросил Юстас, – Какая муха его укусила?
   Архипиус добродушно улыбнулся.
   – Его укусила муха, имя которой – любовь. Вам знакомо это чувство, молодой человек?
   – Любовь! – воскликнул Юстас, – но я не понимаю…
   – По-моему, совершенно очевидно, что наш глубокоуважаемый господин Ра влюблен, – не обращая внимания на восклицания Юстаса, продолжал Архипиус, – и влюблен он в ту самую Марию, о нелегкой судьбе которой вы только что рассказывали.
   – В Марию? Но ведь я очень долго просил его помочь ей, и только поэтому он направил ее в зеленый комитет, – проговорил Юстас.
   – Я не знаю подробностей, и не собираюсь обсуждать личную жизнь вашего начальника, – ответил Архипиус, – знаю лишь, что эта женщина живет в комитете по переселению зеленых, под присмотром профессора Травникова, а господин Ра часто навещает ее.
   – Но она же не может долго находиться в комитете, ее должны вернуть на Землю.
   – Конкретных сроков никто не устанавливал, она может жить там столько, сколько захочет сама, или пока руководитель комитета не примет решение о ее возвращении.
   Архипиус принялся рассуждать о порядках в комитетах, а Юстас, слушая его в пол-уха, то и дело поглядывал на широкую спину своего начальника, который прохаживался по балкону. А господин Ра в это время с нетерпением ждал окончания сегодняшнего дня, чтобы как можно скорее вернуться к Марии. Он понимал, что поступает неправильно, поставив личные интересы выше общественных, но ничего не мог с собой поделать.
   Он снова и снова вспоминал тот счастливейший день в своей жизни, когда устав от упрямого и надоедливого секретаря, согласился принять очередную посетительницу, и даже пообещал поместить ее в зеленом департаменте. Сейчас он был безумно благодарен Юстасу за то, что тот настоял на своем и заставил шефа принять ее. Когда открылась дверь его кабинета, и на пороге появилась Мария, с его душой произошло что-то невообразимое. Она, помимо его воли, вырвалась на свободу и понеслась навстречу другой душе, душе женщины, в полной растерянности стоявшей у входа в его кабинет.
   – Радомир, – тихо проговорила Мария, – неужели это ты?
   – Это я, родная моя, – ответил он, крепко прижав к своей груди ее голову, – я и не надеялся еще раз повстречать тебя.
   Он стояли, смотрели друг на друга и могли поверить, что наконец-то случилось то, о чем оба мечтали. Они встретились, они нашли друг друга, несмотря на множество препятствий и недоразумений, вставших на пути их воссоединения.
   – Я искала тебя, – шептала она, – не могла поверить, что ты ушел и покинул меня навсегда.
   – Меня призвали неожиданно, и я не успел сообщить тебе об этом. Но что произошло с тобой? Я ждал тебя здесь, а тебя все не было. Я устроился на работу в департамент, который занимался приемом посетителей с земли, чтобы первым встретить тебя здесь. Я завел правило, чтобы мой секретарь каждый день приводил мне человека с высоким уровнем развития, чтобы не пропустить тебя. О, Мери, помнишь, как мы мечтали? Везде и всегда вместе.
   – Да, милый, всю жизнь вместе и умереть в один и тот же день, – тихо ответила она, – я так и сделала.
   – Что? – воскликнул Ра, отстранив лицо девушки и внимательно вглядевшись в него, – что ты сделала?
   – Когда я поняла, что тебя нет на этом свете, то решила последовать за тобой. Чтобы найти тебя. И я…я приняла снотворные порошки и попала в другой мир. Но там не было тебя. Там были какие-то люди, – она замолчала, и крепко обхватив его руками, прижалась к его широкой груди.
   – О!!! – глухо простонал Ра, – ты попала в сектор самоубийц. В небытие.
   – Я не поняла, что это было, я плохо помню то время. Мне оно показалось очень долгим, а потом настала другая жизнь, новая жизнь на земле. Без радости, без тебя. Самое ужасное, что в той жизни я не помнила о тебе. Я стала вспоминать, кто я, лишь здесь, пока отогревалась в приемной твоего секретаря. Наверное, я почувствовала, что ты совсем близко.
   Она попыталась улыбнуться.
   – Теперь все будет по-другому, – гладя ее шелковистые волосы, тихо проговорил Ра, – теперь мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся. Обещаю тебе.
   Ему удалось без особых проблем устроить Мери, именно под этим именем он знал ее в своем последнем воплощении, в зеленый комитет, к своему хорошему знакомому профессору Травникову.
   Она жила там, в маленьком уютном домике, утопающем в огромных благоухающих медовыми ароматами кустарниках. И каждый вечер, после рабочего дня, господин Ра спешил к гостеприимным воротам зеленого комитета. Обычно она встречала его возле указателя, и они шли пешком по лавандовому полю, наслаждаясь теплым ветерком, пением птиц и красотой вечернего заката. В первые дни после своей неожиданной встречи, они не думали о будущем и не строили никаких планов, они лишь наслаждались обществом друг друга. Они говорили и не могли наговориться. Они снова и снова вспоминали свою земную жизнь, ту, яркую, счастливую, насыщенную жизнь, которую провели вместе, жизнь, до краев наполненную красотой, радостью, гармонией и любовью.
   К ним часто присоединялся профессор Травников, и они с удовольствием рассказывали ему о том, как много лет назад молодой студент факультета философии Радомир после очередного экзамена отмечал это событие в открытом пивном ресторанчике вместе со своими друзьями. Как неожиданно он увидел девушку в ярком платье, красивую и нежную, словно бутон чуть распустившейся розы. В этом месте Мария начинала смеяться громким заливистым смехом и рассказывать, что совершенно случайно оказалась в центре студенческой тусовки, потому что заблудилась в незнакомом городе и не знала языка, на котором изъяснялись студенты. Она была француженкой и проездом оказалась в другой стране, где должна была провести всего один день. Зачарованная красотой небольшого городка, девушка не послушалась свою компаньонку, с которой путешествовала, и решила погулять.
   В результате этого легкомысленного поступка она встретила Радомира, который без памяти влюбился в нее. Он бросил университет и уехал вместе с Мери к ее родителям, чтобы просить ее руки. Богатая семья отказала безвестному и нищему студенту и тогда Мери убежала с любимым к нему на родину. Радомиру удалось восстановиться в университете, с помощью друзей они сняли небольшую квартирку и зажили бедно, но счастливо. Они прожили вместе тридцать пять лет, и были счастливы каждую минуту. Они везде и всюду были вместе. Их жизнь далеко не всегда была безоблачной, им пришлось пережить и бедность, и войну и потерю близких людей. Но все это блекло по сравнению со счастьем быть вместе и любить друг друга.
   У них не было детей, но они не горевали из-за этого. Они считали, что им и так безумно повезло испытать огромное всеобъемлющее чувство и постоянно благодарили судьбу за то счастье, которое им было послано. Они не боялись старости, потому что, достигнув достаточно высокого уровня развития, понимали, что смерти нет, а есть лишь переход в другой мир, где они надеялись тоже быть вместе.
   Но к тому, что случилось на тридцать шестом году их совместной жизни, Мери не была готова. Когда она увидела мужа, лежащего на полу гостиной, то упала без чувств. Врач констатировал смерть от сердечной недостаточности, а она все не могла поверить, что его больше нет рядом с ней.
   – Где ты? – говорила она, вглядываясь в темноту ночи, – куда ты ушел? Почему ты не взял меня с собой?
   Она ждала две недели, все надеялась, что он придет за ней. Но ничего не происходило. Утром, проснувшись, она понимала, что жива, что она здесь, на земле и что ей предстоит прожить еще один день без него. И однажды она поняла, что не выдержит еще одного пробуждения, еще одного пустого и холодного дня и приняла смертельную дозу снотворного. В секторе самоубийц, куда она попала, ей объяснили, что ее естественный переход в другой мир был запланирован всего через несколько дней после ее самоубийства. Ей нужно было прожить еще три или четыре дня и тогда она попала бы к своему любимому. К ней очень сочувственно отнесся заведующий сектора самоубийц, он, жалея красивую женщину с высоким уровнем развития, уговорил начальство переместить ее на землю в хорошие условия и сделать так, чтобы ее земная жизнь не была долгой и дала ей возможность развития.
   Но, очевидно, задача была поставлена не вполне конкретно, а исполнители, как это часто бывает, отнеслись к поручению поверхностно. В результате девушка Мария, родившись в хорошей благополучной семье, была обманута мужем, опустилась до жизни с бомжами, а потом и вовсе, была убита. Зато эта короткая жизнь дала возможность Марии встретиться с Радомиром и обрести, наконец, покой и счастье.
   Но как быть дальше? Первым этот вопрос задал влюбленным профессор Травников.
   – Мы никогда не расстанемся, – крепко прижимая к себе Марию, сказал Ра.
   – У вас есть какой-то план? – обеспокоенно спросил Иван Сергеевич?
   – Зачем нам какой-то план, – ответила Мария, – мы вместе и все, нам больше ничего не надо.
   – И как вы думаете жить дальше? – не унимался профессор, – ведь вам, дорогая Мария, по нашим законам нужно прожить еще несколько жизней, чтобы достичь фиолетовой чакры, но боюсь, что при нынешнем положении вещей, для вас это будет сложно.
   – Об этом не может быть и речи, – мрачно произнес Ра, – ее нельзя отпускать на землю. Неужели вы этого не понимаете?
   – Я понимаю, – ответил Травников, – но уверяю вас, что вы не сможете убедить в этом сотрудников комитета по развитию.
   – Мне придется вернуться на землю? – очень тихо спросила Мария.
   Мужчины молчали. Широко раскрытыми глазами она смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого и, очевидно, так и не увидев в них готовности ответить на ее вопрос, закрыла лицо руками и понуро опустила голову. Господин Ра ничем не мог ее утешить. Слишком хорошо знал он законы их мира. Это были, безусловно, справедливые законы, через которые нельзя было переступить не потому, что за этим кто-то следил и наказывал за неисполнение, а из-за того, что нарушение этих законов нарушало гармонию и равновесие окружающего пространства.
   Будучи мудрым человеком, давно готовым к переходу на следующий, еще более высокий уровень, он знал, что обязан соблюдать правила, по которым их мир жил много веком. Это знал его разум, а его сердце кричало о другом. Как может он оставить свою любимую? Разве сможет он достичь блаженства и покоя, зная, что ей будет плохо, что она будет испытывать страдания и тосковать без него. Конечно, посторонний наблюдатель скажет, что она должна сама пройти все сложности жизненного пути и независимо от других людей, достичь высшего уровня развития. Но он не может с этим согласиться. Она не отдельная самостоятельная личность, а часть его сущности, и, скорее всего, лучшая ее часть.
   Они едины, и разлучаться им нельзя. Они всегда были бесконечно близки друг другу, были способны принять друг друга такими, какие они есть. Они понимали и откровенность, и молчание, и раздраженность и плохое настроение другого, не критикуя и не осуждая. Они могли позволить себе самое главное – быть самими собой и знать, что любимы именно такими, какие они есть на самом деле. И вот теперь надо искать какой-то выход, принимать какое-то решение. А ведь есть еще и обязанности, которые ни на кого другого не переложишь.
   – Почему-то затягивается начало просмотра, – озабоченно проговорил Архипиус и поднялся с кресла, – пойду, узнаю, в чем там дело.
   Он вышел из холла, а Юстас, несмотря на то, что испытывал чувство огромной неловкости, все же встал и пошел на балкон, где неподвижно стоял и смотрел перед собой его начальник. Почувствовав чье-то присутствие, Господин Ра непроизвольно вздрогнул.
   – А это ты, – сказал он тоном человека, будто только сейчас вернувшегося из какого-то другого мира, – пора на просмотр?
   – Нет, – ответил Юстас, – вторая часть почему-то задерживается. Пойдемте в холл, здесь становиться прохладно.
   Господин Ра усмехнулся, но послушно последовал за секретарем. Он все еще находился во власти своих воспоминаний и был совершенно не расположен к разговорам. Однако, он прекрасно понимал, что должен довести до логического завершения хотя бы основную часть эксперимента.
   – Садись, Юстас, – устало проговорил он, – мы с тобой рассмотрели характеристики почти всех чакр. Осталась только голубая.
   – И еще зеленая, – напомнил секретарь.
   – Ну, с зеленой более-менее понятно, – голос господина Ра зазвучал бодрее, – это чакра любви. И, как ты, наверное, и сам догадался, отвечает за раскрытие этой чакры у нас Дашенька.
   – Она раскроет ее благодаря любви к Юре? – спросил Юстас, – он получает отсюда сигналы?
   – Видимо, получает, – улыбнулся Ра, – видишь ли, мы не знаем, как наше влияние отражается на людях с земли. Они, безусловно, видят какие-то знаки, и реагируют на них. Возможно, в подсознании у Юры был образ любимой девушки, и, встретив Дашу, он почувствовал, что влюбился в нее. Тут нет, и не может быть никаких законов. Область чувств очень тонкая.
   Взгляд господина Ра снова стал отрешенным.
   – Вы остановились на описании зеленой чакры, – напомнил Юстас.
   – Да, да, – стряхнув с себя оцепенение, проговорил начальник, – итак, Анахата является сердечным энергетическим центром и находится в области грудной клетки. Благодаря этой чакре люди способны испытывать сочувствие, сострадание, нежность, преданность. Также она помогает видеть и чувствовать красоту природы. Анахата раскрывает сердце человека, приближает его к той гармонии, которая есть в живописи, в музыке. Это особый энергетический центр, который превращает слова в прекрасные ощущения и яркие эмоции. Сердечная чакра позволяет нам испытывать чувство искренней любви. Она отвечает за способность человека дарить любовь и принимать ее. Причем, речь идет о настоящей бескорыстной любви.
   Господин Ра замолчал. Юстас, испугавшись, что он сейчас снова погрузится в свои любовные переживания и забудет про все на свете, решил взять инициативу в свои руки и спросил:
   – А если чакра недостаточно раскрыта?
   – Если не раскрыта… – Ра задумался, – тогда человек не способен давать и получать любовь. Но, как правило, часто бывает, что человек может отдавать любовь, а принимать не умеет. Поэтому рано или поздно организм начинает страдать от нехватки любви. У него блокируется канал, по которому он может принимать любовь, и, как следствие, возникает убежденность, что он недостоин любви. Его энергетические уровни перестают притягивать любовь к нему. Такой человек не способен построить семью, потому что он опасается любого проявления чувств от других людей, замыкаться в себе.
   – Мне кажется, что у Даши гармонизировалась Анахата после болезни, – сказал Юстас, – помните, она стала другой, доброй, ласковой.
   – Да, – ответил Ра, – ты прав. Но это раскрытие было вынужденным, искусственным. А познакомившись с Юрой, она должна научиться быть любимой, ведь это не менее важно, чем умение любить.
   – Дашенька – очень милая девушка, – немного помолчав, продолжал господин Ра, – От нее будто бы исходит внутренний свет. А вот Валя другая. Хотя она еще совсем ребенок, и ее личность еще формируется, но совершенно очевидно, что ее чакра – Вишудха, или горловой энергетический центр.
   – Я всегда считал, что пятая чакра хорошо раскрыта у творческих людей, – сказал Юстас.
   – Так и есть, она отвечает за коммуникабельность, через нее человек выстраивает общение с окружающими людьми, со своим внутренним миром. Вишудха связывает между собой мысли, эмоции и чувства. Благодаря ей люди способны смеяться, плакать, испытывать радость, влюбляться. Голубая чакра помогает нам выразить все то, что происходит внутри нас и человек получает возможность творить: писать стихи, музыку, рисовать, танцевать. Если бы не Вишудха, все эмоции и чувства оставались бы запертыми в наших сердцах. Неуравновешенность чакры приводит к трудностям в самовыражении человека, и у него могут появиться проблемы в общении. Может снизиться самооценка или появиться ни на чем не основанное чувство вины. Могут появиться проблемы с речью, вплоть до заикания.
   – Мне кажется, что это не Валин случай, – сказал Юстас, – она умная девочка, хорошо учиться.
   – Конечно, – ответил господин Ра, – я думаю, что все ее проблемы, связанные с переходным возрастом и ускоренным развитием, очень быстро разрешаться. Более того, я надеюсь, что именно Валя со временем разовьется в действительно гармоничную и творческую личность, ведь не просто так родители назвали ее Валерией, так же, как и нашу гостью.
   – А ведь и правда! – воскликнул Юстас, – я и не подумал об этом. Значит, она несет в себе больше частичек от нашей Валерии.
   – Вряд ли, скорее голубая чакра Валерии была развита лучше, чем другие. Это можно проанализировать, понаблюдав за нашими лепестками. Вот, например, Любе еще довольно далеко до гармонизации желтой чакры, а у Олега дела обстоят неплохо.
   – Я понял! – возбужденно заговорил Юстас, – наши люди словно индикаторы развития Валерии, и больше всего проблем у нее было, похоже, с нижними чакрами.
   – Ты абсолютно прав, и, к сожалению, пока мы не видим никаких положительных результатов у Николая и Ольги.
   – Я, честно говоря, был потрясен, когда понял, что Юра был влюблен в Ольгу. Он такой искренний и открытый, а она просто развлекалась с ним от скуки.
   – Ничего не бывает просто так, значит, ему тоже был нужен этот опыт, опыт неразделенной любви, – улыбнувшись, сказал господин Ра, – зато теперь он нашел свою половинку и совершенно счастлив.
   – Он-то да. Но Ольга продолжает вести такую же жизнь. У нее нет привязанности ни к мужу, ни к детям, и, похоже, у нее возник еще один роман, – возмущенно проговорил Юстас.
   – Еще непонятно, будет ли там роман, хотя, возможно, ты и прав, – Ра ненадолго задумался, – и быть может, что именно эта любовь поможет ей измениться.
   – Думаете, это возможно? – с сомнением в голосе спросил Юстас.
   – Конечно, я же говорил тебе, что отсюда можно влиять на этих людей.
   Было очевидно, что господин Ра, увлекшись рассуждениями об участниках эксперимента, повеселел и, похоже, хоть ненадолго вышел из состояния задумчивости и отрешенности, в котором пребывал с самого начала их появления в Бесконечной библиотеке. Юстас понимал это и старался задавать побольше вопросов, пусть даже глупых, лишь бы немного подбодрить начальника.
   – Вы говорили, что можете влиять на людей через Юру, – не унимался секретарь, – но ведь он сейчас не видится с Ольгой.
   – Не все так просто, – голос господина Ра зазвенел, глаза заблестели, и он снова превратился в мудрого и уверенного в себе человека, которым привык видеть его Юстас.
   – Отсюда есть возможность посылать на землю определенные сигналы, в виде советов или наставлений. Вообще, подобные сигналы получают все люди, но подавляющее большинство на них не обращает внимания, – хитро прищурив глаза, сказал Ра, – давай подробнее рассмотрим ситуацию Ольги. Ее попросила поехать за книгой Валя, которая является дочерью Юры, и ей нужна книга для развития и повышения уровня образования, правильно?
   – Правильно, – кивнул Юстас.
   – А тяга к образованию заложена в ней генетически, то есть тем же Юрой.
   – Мне никогда не приходило в голову, что могут быть настолько неявные связи между людьми.
   – Еще и не такое бывает, – господин Ра снова задумался.
   – Значит, Юра невольно спровоцировал роман Ольги? – не унимался Юстас.
   – Выходит, что так.
   – Тогда мы можем предположить, что она, действительно, испытает большую любовь и из-за этой любви станет другой.
   – Возможно. Будем наблюдать, – голос господина Ра снова стал тусклым, лукавые огоньки в глазах погасли и Юстас понял, что он снова погрузился в свои, ведомые только ему мысли.
   Секретарь уже открыл рот, чтобы спросить еще что-нибудь, но в это время в холле появился Архипиус и пригласил гостей пройти в зал для просмотра второй части сегодняшнего сеанса.

Глава 6. Возвращение

   Решив, что в расследовании от Юры будет мало толка, Олег поехал в больницу один. Перерыв кучу материалов, и, потратив на это три дня, он нашел, наконец, то, что искал. Медицинскую карту Куприяновой Валерии, которую родители называли Валей. Здесь же были приведены и сведения о родителях, отец – Куприянов Сергей Николаевич, мать – Куприянова Ольга Александровна. Ольга! Он оказался прав.
   Но что делать дальше, он не знал. Не может же он прийти к ним в гости и спросить:
   – Извините, пожалуйста, отец вашей старшей дочери случайно, не мой друг, Юрка Анисимов?
   Но не зря же он уже несколько лет работал в детективном агентстве. Подумав, он разработал нехитрый план, который обязательно должен был сработать.
   Прошло два дня. Сергей Куприянов подходил к столику в кафе, когда на него налетел и чуть не сбил с ног высокий широкоплечий мужчина.
   – Прошу меня простить, – вежливо извинился мужчина и, пристально взглянув Сергею в лицо, добавил, – а ваше лицо мне знакомо, мы с вами где-то встречались?
   – Не думаю, – холодно ответил Сергей и хотел пройти мимо, но вдруг, присмотревшись внимательнее, остановился.
   – Да, как будто я вас когда-то видел, у меня великолепная память на лица, – неторопливо проговорил он, – извините за грубость, просто очень часто мне пытаются навязать знакомство совершенно посторонние люди. Как странно, но ваше лицо у меня почему-то ассоциируется с моими детьми.
   – Конечно, я вспомнил, – радостно воскликнул незнакомец, – я тогда работал врачом на «Скорой», и отвозил в больницу вашу дочь. Как она? Наверное, уже взрослая.
   Его лицо озарила добродушная улыбка. Сергей наморщил лоб, но через несколько секунд уже протягивал высокому мужчине руку.
   – Сергей, а вас зовут, если не ошибаюсь, Олег?
   – У вас действительно великолепная память, совершенно верно, Олег Логинов, в прошлом врач, а теперь занимаюсь частным сыском, моя фирма оказывает юридические услуги, проводит частные расследования, ну и всякое такое.
   Олег улыбался, искренне радуясь встрече с Сергеем, а также своей изобретательности и находчивости.
   «Как удачно, – думал он, – он даже сам меня вспомнил».
   Сергей тоже обрадовался и тут же предложил составить ему компанию и пообедать вместе.
   – Скажите, – спросил Сергей, после того, как они расположились за небольшим столиком у окошка кафе, – а почему вы решили сменить род деятельности?
   – Так получилось, – Олег оторвался от изучения меню, – Однажды знакомый попросил помочь в расследовании убийства, и мне это очень понравилось. Я в молодости на юрфак хотел поступать, но родители были врачами, и уговорили меня.
   – Я думаю, что диплом врача помогает вам в расследованиях, – заметил Сергей.
   – Конечно, помогает, – Олег решил, что пора переходить ближе к делу, – а у вас как дела, как дети? Если я не ошибаюсь, ваша жена тогда ждала ребенка. Надеюсь, все благополучно.
   – Да, спасибо, у нас трое детей, старшей, Вале, уже четырнадцать лет.
   Хотя голос Сергея звучал бодро, Олег заметил, что при упоминании о жене, что-то в его лице неуловимо изменилось, словно на него легла едва заметная тень.
   – Дети здоровы? – Олег старался говорить будничным тоном, чтобы не выдать своего повышенного интереса к этой проблеме.
   – Да, спасибо, с ними все в порядке, – Сергей немного помолчал, словно раздумывая, продолжать или нет, но все же родительская гордость победила, и он рассказал Олегу о Вале.
   – Учится отлично, прекрасно успевает по всем предметам, память необыкновенная. Учителя предлагают перевести через класс. Но при этом, она не заносчивая, не кичится тем, что умнее других. Хотя, совсем недавно я за нее очень переживал. Переходный возраст, оказывается, страшная вещь. Валя вдруг стала грубой и совершенно неуправляемой. Но мне удалось увлечь ее науками, которые не изучают в школе, и она очень изменилась. Представляете, перечитала кучу книг по философии и психологии, изучала жизнь знаменитых людей, составляла какие-то таблицы. Ну вот, нахвастался вам, – смущенно улыбаясь, сам себя перебил Сергей.
   – Так это же здорово, когда человек, в особенности молодая девушка интересуется подобными вещами, это означает, что она уже сейчас всерьез задумывается о смысле жизни, в то время, когда многие ее сверстницы пьют, курят и гуляют с мальчиками
   – Ну что вы, Валя не такая, – сказал Сергей, и после затянувшейся паузы, неожиданно спросил, – а у вашей сыскной фирмы много заказов?
   – По-разному, – насторожившись, ответил Олег, – но, честно говоря, серьезных интересных дел бывает мало, в основном мелкие, бытовые.
   Он заметил, что Сергей нервничает, явно не решаясь что-то сказать.
   – У вас какие-то проблемы? – как можно тактичнее спросил Олег.
   – Не то чтобы проблемы, – ответил Сергей, – небольшие сомнения, если так можно выразиться.
   – Я буду рад вам помочь, – Олег старался говорить спокойно – и, как вы понимаете, мы гарантируем полную конфиденциальность.
   – Видите ли, – решился, наконец, Сергей, – мне хотелось бы выяснить, где проводит время моя жена.
   Он замолчал и выразительно посмотрел на Олега, но, увидев, что лицо его собеседника осталось непроницаемым, быстро заговорил.
   – Вы только не подумайте, что я ее подозреваю в измене, нет, конечно. Просто она в последнее время очень изменилась. Раньше кроме парикмахерских и фитнес-клубов никуда не ходила, сидела дома, смотрела телевизор. У нас есть домработница, а у детей няня, так что Ольге ничего не нужно делать по дому. И она меня постоянно пилила, что ей скучно, что я постоянно занят, что не уделяю ей достаточно внимания. И это действительно так, ведь мой бизнес отнимает у меня очень много времени. А теперь она изменилась. Она куда-то ходит и ничего не говорит мне. Я понимаю, что, наверное, непорядочно следить за собственной женой, но меня беспокоит ее поведение.
   – Я вас понял, и обязательно постараюсь вам помочь, – улыбнулся Олег, – и хочу вам сказать, что вы совершенно правы. У меня недавно был похожий случай.
   Он с удовлетворением заметил, что Сергей его внимательно слушает.
   – К нам обратился мужчина сорока восьми лет, его жена была моложе его на пятнадцать лет, три года ребенку, – Олег импровизировал, на ходу сочиняя подходящую историю, – и вот он стал подозревать, что жена ему изменяет. Три раза в неделю в одно и то же время она уходила из дома примерно на два часа, причем ему откровенно врала. Например, однажды сказала, что пошла к знакомой, а он эту женщину случайно увидел на улице. Ну и так далее. Понимаете, он был уверен, что у нее любовник, обстановка в семье накалилась, они стали ссориться по пустякам. К тому же муж заметил, что она стала тратить очень много денег. Мы походили за ней всего три дня, записывали разговоры, и выяснили, что она безумно любит своего мужа и очень переживает из-за того, что он, как ей казалось, стал хуже к ней относиться, она думала, что надоела ему и не привлекает его, как женщина. Об этом она со слезами рассказывала своей подруге, с которой сидела в кафе.
   – Ну а ходила-то она куда? – деловито спросил Сергей, – и деньги на что тратила?
   – Оказалось, что тайно от мужа она ходила в косметический салон, ей там делали какие-то дорогостоящие процедуры для восстановления формы груди. Она полтора года кормила ребенка, и переживала, что после этого стала непривлекательна для мужа. Ему не говорила, потому что знала, что он негативно относится к таким вещам. Вы представить себе не можете, какая была реакция нашего клиента. Он был так счастлив и долго смеялся над собственной глупостью. Семья была спасена, а ведь могла распасться.
   – Да, приятно, когда все хорошо заканчивается, – задумчиво сказал Сергей, – значит, вы мне советуете воспользоваться вашими услугами?
   – Буду рад вам помочь, – корректно ответил Олег, – я считаю, что между близкими людьми не должно быть непонимания, но решать, безусловно, вам.
   – Хорошо, давайте будем считать, что я согласился. Что от меня требуется?
   – Ваш домашний адрес и, желательно, фотография вашей жены.

   Всего через пять дней на рабочем столе Олега лежал подробный отчет по делу Ольги Куприяновой. Из результатов расследования следовало, что у жены Сергея был любовник, с которым она встречалась два раза в неделю. Как ему быть теперь, Олег не знал. Сергей ждет результатов расследования, а ему нужно как можно скорее провести перемещение Вали и Даши.
   Юра настаивал на том, что девушкам не нужно встречаться, достаточно сделать так, чтобы они в одно и то же время пришли к нему в лабораторию, и около часа находились бы в соседних помещениях. Он считал, что ни Вале, ни Даше не нужно ничего говорить, ведь процедура, по его мнению, займет не более тридцати – сорока минут и никак не отразиться на здоровье и самочувствии девушек.
   По поводу Даши проблем не возникало, а вот под каким предлогом вызвать Валю? К тому же она несовершеннолетняя и для любых медицинских манипуляций требуется согласие родителей. Юра находился в полном замешательстве. Он категорически отказался встречаться с Ольгой, а вот Валю очень хотел увидеть.
   И тогда Олег придумал неплохую, на его взгляд, комбинацию. Он скажет Сергею, что у него есть друг-ученый, который в собственной лаборатории проводит тестирование подростков, чтобы определить их профессиональную ориентацию. Он изучал психологию и может подсказать, в какой области у молодого человека больше возможностей для того, чтобы лучше реализовать себя. Не согласится ли Сергей разрешить своей старшей дочери пройти подобное тестирование, это будет полезно ей, девушке с нестандартными интересами и одновременно поможет его другу для статистики. Не так часто можно среди современных подростков встретить умных и разносторонне развитых личностей.
   Сергей согласился. Более того, он сам привез Валю к Юре на кафедру, где ее встретил Олег. Он представился Вале, как помощник научного сотрудника, изучающего проблемы подростков, и повел ее по длинным запутанным коридорам института к Юриному кабинету. Он не мог без волнения смотреть на девочку, ведь ее сходство с Юрой было поразительным. Она была высокой и немного сутулой. Синие глаза казались огромными на худеньком личике.
   «В таком возрасте многие девочки выглядят нескладными, а потом выправляются», – подумал Олег, стесняясь пристально разглядывать Валю.
   Ее густые светлые волосы, точно такие, как у Юры, налезали ей на лицо, и она то и дело заправляла их за уши.
   – Непослушные, – улыбнувшись добродушной Юркиной улыбкой, сказала она, заметив, что Олег наблюдает за ней, – как солома.
   Он проводил Валю на кафедру и, оставив ее на попечение лаборантки, побежал в кабинет Юры.
   – Ну, что, привез? – от волнения голос Юры дрожал.
   Олегу было странно видеть своего друга в таком возбужденном состоянии, и он переживал, как бы его нервозность не отразилась на предстоящей процедуре.
   – Привез, только я считаю, что ей нельзя тебя видеть? – строго сказал Олег.
   – Почему?
   – Потому что вы с ней похожи, как две капли воды. Правда, Юрка, у нее такие же глаза, волосы, даже улыбка как у тебя. Нельзя. У девчонки шок будет.
   – Тогда я попрошу Анну Павловну дать ей снотворное, – грустно ответил Юра.
   – Правильно, а потом разглядишь ее, как следует.
   Олег ободряюще похлопал друга по плечу, и в эту минуту в кабинет вошла Даше, которой Юра ничего не рассказывал о сути эксперимента. Олег, лишь сейчас познакомившись с невестой своего друга, никак не мог отделаться от мысли, что девушка ему кого-то напоминает. Помучившись несколько минут, но, так и не вспомнив, он усилием воли выбросил эту мысль из головы. Дашенька даже не представляла, зачем ей нужно было сюда приезжать и что ей предстоит пережить. Она настолько доверяла Юре, и все делала так, как он скажет, что Олегу стало не по себе.
   – Ты бы объяснил ей, что тут происходит, хотя бы в общих чертах, – шепнул он другу.
   – Зачем? – удивленно спросил Юра, – она ничего не почувствует и для нее ничего не измениться. Просто заснет на пятнадцать минут, и все.
   – Ты так уверен в себе, – испуганно зашептал Олег, – а вдруг не получится?
   – Обязательно получится, – ответил Юра, но если ты настаиваешь, я расскажу тебе и Даше, что мы сейчас будем делать. Дашенька, подойди поближе.
   Он взял ее за руку и подвел к узкой кушетке, стоявшей в углу кабинета.
   – Даша, ты сейчас ляжешь и примешь небольшую порцию снотворного, – спокойным будничным голосом проговорил Юра, – ты будешь спать несколько минут, но за это время твоя душа покинет тело и я смогу это зафиксировать. В соседней комнате спит девочка, в теле которой находится твоя истинная душа. Она тоже выйдет из ее тела. И после этого ваши души, под воздействием притяжения вернуться в свои первоначальные тела. Это понятно?
   – Я ничего не поняла, но все сделаю, как ты скажешь, – с робкой улыбкой произнесла девушка.
   Она легла на кушетку и залпом выпила стакан с лекарством. Всего через минуту друзья услышали ее ровное дыхание. Олег не пошел в соседнюю комнату, где по распоряжению Юры, лаборантка должна была под видом витаминов, улучшающих память, дать снотворное Вале. Он сидел и внимательно наблюдал за Дашей. Через несколько минут он заметил, что она вздрогнула очень сильно, всем телом, и несколько секунд лежала не шевелясь. Потом она снова задышала ровно, на лице появился румянец, а на губах улыбка. В этот момент в комнату вошел Юра. Он был очень взволнован.
   – Она…, – заговорил он, заикаясь, – она…
   – Что-то идет не так? – Олег вскочил со стула, – нужна помощь?
   – Нет, все в порядке, – Юра немного успокоился, – но она так похожа. Похожа на меня. Это удивительно! Это просто удивительно! И как мне с этим жить дальше? Не имея возможности видеть свою дочь.
   Он сел на стул и низко опустил голову.
   – Юра, – укоризненно проговорил Олег, – ты меня напугал. С перемещением все нормально?
   – С перемещением? – Юра поднял голову и посмотрел на Олега страдальческими глазами, – да, все прошло нормально. Они уже поменялись, на этот раз правильно. Сейчас они проснуться и мы с Дашей уйдем, а Анна Павловна проведет тестирование Вали. Мы же должны что-то представить ее отцу. Ее так называемому отцу.
   Олегу было безумно жаль друга. Но он ничем не мог ему помочь.
   Проснувшись, Валя не сразу поняла, что с ней произошло, и прочему она вдруг уснула в этом совершенно незнакомом ей месте среди каких-то пробирок и непонятных приборов. Она чувствовала себя как то странно, не так, как обычно. Во всем теле она ощущала легкость, а на душе почему-то было радостно и беспечно. А вот тестирование прошло плохо. В голову постоянно лезли совершенно посторонние мысли, не давая ей сосредоточиться на задачах и примерах. Она вдруг подумала, что хорошо бы поскорее уйти отсюда, и поехать куда-нибудь за город или просто побегать с младшими братом и сестрой во дворе.
   «Только бы папа не расстроился из-за плохих результатов теста», – подумала она, с удовольствием выбравшись из огромного здания и обрадовавшись ярким лучикам теплого весеннего солнышка.

   Был конец рабочего дня, но Олег все еще сидел у себя в офисе. Сегодня ему снова позвонил Сергей Куприянов и поинтересовался, когда будет готов отчет по его делу. И снова Олегу пришлось врать, что расследование еще не завершено, но пока никаких компрометирующих фактов обнаружить не удалось. Он попросил у своего клиента еще три дня для окончательного закрытия дела и составления отчета. Ему было противно и стыдно, но как быть, он не знал. Он понимал, что должен сообщить Сергею правду, но не мог решиться, поэтому тянул и тянул время.
   Неожиданно раздался телефонный звонок. Он был какой-то неприятный и настойчивый, этот звонок, и секретарша почему-то не снимала трубку. Лишь на третьем гудке Олег вспомнил, что отпустил ее сегодня пораньше, и, разозлившись на себя за забывчивость, поднял трубку.
   – Агентство «Эркюль» слушает, – рявкнул он не своим голосом.
   На том конце тяжело дышали и ничего не отвечали.
   – Да говорите же, – немного спокойнее, но все еще раздраженно проговорил Олег.
   – Олежек, когда ты будешь дома? – услышал он в трубке встревоженный голос жены.
   – Минут через сорок буду, – проговорил Олег, – а что случилось?
   – К тебе пришел Юра Анисимов, – ответила Катя.
   По голосу жены Олег почувствовал, что она улыбается. Юра никак не мог приспособиться к современным способам связи, он не звонил, не предупреждал о том, что придет, жил, подчиняясь не правилам, а порывам. Олега, пунктуального и чересчур ответственного раздражали такие качества в людях, во всех, за исключением Юры.
   – Дай ему трубочку, пожалуйста, – попросил он жену.
   Через секунду в трубке раздался извиняющийся голос Юры.
   – Олег, ты понимаешь, мне нужно с тобой посоветоваться по очень важному делу. Но я перепутал время и решил, что ты уже должен быть дома. Был в твоем районе и решил зайти. А тебя еще нет. Что мне делать?
   – Подожди меня, я скоро буду, – ответил Олег, на ходу надевая пиджак.
   Он торопился, потому что знал, что Юра не стал бы беспокоить его по пустякам, а значит действительно, что-то произошло. Через час с небольшим друзья уже сидели на кухне Олега и с удовольствием поедали вкуснейшие пирожки с капустой, которые испекла Катя.
   – Я помогал, – с набитым ртом гордо проговорил Юра.
   Олегу с огромным трудом удалось выставить из кухни пятилетнего сына, который обожал дядю Юру и успел до прихода отца поиграть с ним в индейцев и напихать гостю в волосы какие-то перья.
   – Как твои дела на любовном фронте? – улыбаясь, спросил Олег, когда они наконец-то остались одни.
   – Отлично, – Юра встал со стула и, взъерошив волосы, подошёл к окну. Два пера из его головы упали на пол, – неделю назад подали заявление. Даша не хочет регистрироваться во дворце, пойдем в обычный ЗАГС. Приглашение попозже пришлю.
   – Как она себя чувствует? Ведь прошло совсем немного времени после перемещения.
   – Чувствует она себя прекрасно. И мне кажется, что она совсем не изменилась. Но она говорит, что стала вспоминать отдельные события из своего детства. А дня два назад сказала, что хочет поступать в художественное училище.
   – Значит, все-таки какие-то процессы происходят, – задумчиво проговорил Олег, – А как ваш барьер? Исчезает потихоньку?
   – Да, да, все в порядке, – Юра засмущался и густо покраснел.
   – Я вообще-то пришел к тебе по важному делу, – переменив тему и придав голосу серьезные нотки, продолжил Юра.
   – Я тебя слушаю очень внимательно, – с трудом сдерживая улыбку, проговорил Олег.
   – Видишь ли, мне надо найти одного человека. Но о нем известно совсем немного. Ты сможешь помочь?
   – Это моя работа. Сделаю все, что возможно. Рассказывай.
   – Дело в том, что я не могу рассказать тебе всего, что знаю. Так получилось, – Юра виновато посмотрел на друга и замолчал.
   – Юра, ну не мямли, рассказывай то, что считаешь нужным, а потом уже будем решать, достаточно твоей информации или нет.
   – Ладно. В общем надо найти человека, который родился в Ленинграде двадцать второго августа тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Это мужчина.
   – Тебе нужен конкретный человек, или любой, родившийся в этот день? – Голос Олега звучал механически, он уже работал и осмысливал полученную информацию.
   – Мне нужен конкретный человек, но о нем известно, что он родился в этот день.
   – Хорошо, я завтра представлю тебе список таких людей. Тебе будет этого достаточно?
   – А много их может быть?
   – Не знаю. Десять – пятнадцать. Трудно сказать.
   Юра погрустнел.
   – Слушай, а тебе обязательно надо, чтобы двадцать второго августа? Я вот двадцать четвертого августа родился. Я тебя не устрою? – Олег снова шутил, пытаясь немного развеселить Юру.
   – Не устроишь. Обязательно надо, чтобы двадцать второго. Да и с родителями у тебя все в порядке.
   – А у того, которого ты ищешь, что не так с родителями?
   – Ну вот, я и проболтался. – Юра смутился, – В общем, у него должны быть не родные родители. Приемные.
   – Понятно. Ну, это уже зацепка. А где он родился? В каком роддоме?
   – Он не в роддоме родился, – Юра замахал руками, – не спрашивай меня ничего, я обещал не рассказывать никому эту историю. Просто найди мне всех этих людей. А дальше я сам.
   – Хорошо, не волнуйся ты так. Я все сделаю и никому ничего не скажу.

   Прошли те три дня, на которые Олег просил отсрочки у Куприянова. Тянуть дальше было некуда. Но звонить Сергею и рассказывать о результатах лично он не мог. Поэтому поступил, с его собственной точки зрения трусливо и непорядочно. Он отправил отчет на рабочий адрес Куприянова и написал коротенькую сопроводительную записку с извинениями и сочувствием. В тот же день он получил от Сергея уведомление о получении почты и гонорар за работу.
   Олег чувствовал себя последним подлецом, и, чтобы отвлечься, с головой ушел в следующее расследование, которое касалось поиска пропавшего ребенка. Составить список лиц мужского пола, родившихся двадцать второго августа, не составило большого труда. Помимо списка, Олег попросил своих сотрудников собрать все доступную информацию об этих людях. Из восемнадцати человек, установленных сотрудниками агентства «Эркюль», двое уже умерли, четверо проживали в странах ближнего Зарубежья, а еще четверо вне Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Из оставшихся восьми человек двое жили в Ленобласти, один в Выборге, другой – в Гатчине.
   Олег решил начать с простого и подробнее изучить жителей Санкт-Петербурга. Трое мужчин не обладали никакими особенностями, один работал на заводе мастером цеха, двое – инженерами в проектной и в строительной фирме. Все они имели семьи, детей и, судя по всему, вели обычную жизнь среднестатистических жителей крупного мегаполиса. Еще один человек был начальником налоговой службы, причем большим начальником. Он владел двумя крупногабаритными квартирами, тремя машинами, дачей в Курортном районе и множеством других благ. Наиболее перспективными Олегу показались два оставшихся кандидата, один из них был уголовником, в настоящее время находящимся на свободе, что случалось в его жизни не часто, а другой – хроническим алкоголиком.
   По мнению Олега, если, как утверждает Юра, у человека были приемные родители, то это должны быть приличные и обеспеченные люди, а вот плохая наследственность, которая частенько бывает у детей, отданных на усыновление, могла сыграть злую шутку. Однако, на этот раз, теория Олега оказалась не правильной, и у уголовника и у алкоголика, оказались сильно пьющие родители, причем у алкоголика пил только отец, скончавшийся два года назад, а у уголовника пили и отец и мать, и оба были живы и даже относительно здоровы.
   Покопавшись в родословных других кандидатов, ему также не удалось найти ничего подходящего. Родители налогового начальника и двух инженеров были еще молодыми людьми, родившими своих сыновей в возрасте двадцати – двадцати двух лет и имевшими еще младших детей. Мастер цеха был последним, четвертым ребенком в многодетной семье, и Олег решил, что его вряд ли усыновляли.
   С жителями Ленобласти тоже не повезло. У одного была очень молодая мать, которая родила его без мужа в девятнадцать лет, а потом вышла замуж и родила еще двоих детей. Лишь у того, который жил в Выборге, оказалась одинокая пожилая мать. Она, безусловно, могла усыновить мальчика, но Олег знал, что в то время с этим было строго и усыновлять детей разрешалось лишь семейным парам.
   Оставались иногородние. Но для того, чтобы собирать о них информацию, требовалось время. Надо быть рассылать запросы, либо отправлять сотрудников в командировки. Заниматься этим, не имея никаких конкретных сведений, Олегу представлялось совершенно бесперспективным, поэтому он решил еще раз поговорить с Юрой и попытаться узнать еще какую-нибудь дополнительную информацию.

   – Понимаешь, – Юра засуетился, забегал из угла в угол, то и дело взъерошивая волосы, – это не моя тайна. И я обещал, что никому ничего не скажу. Это касается одной женщины, и она очень переживает и не хочет огласки.
   – Я все понимаю, – Олег усмехнулся, – но и ты пойми: невозможно искать непонятно кого. Если у твоей знакомой есть какая-то информация, то она должна ею поделиться, иначе поиски не принесут результата.
   Как же часто приходилось Олегу говорить эти слова своим клиентам, уговаривать их рассказать все, что им известно. Странные люди, хотят что-то узнать или кого-то найти, а элементарные сведения, необходимые для этого, скрывают. Он с сарказмом вспомнил одного своего клиента, который подозревал жену в измене и хотел удостовериться в этом, чтобы иметь повод для развода, но не давал ни адреса, ни фотографии жены. Кстати та история закончилась забавно, оказалось, что жена клиента не имела связей с другими мужчинами, а вот он сам изменял ей. Олег хорошо помнил, как разозлился тот клиент, он сказал Олегу, что нанял его для того, чтобы найти компромат на жену, а не на него и отказался платить.
   А теперь ему приходится уговаривать Юру либо привести к нему ту женщину, в интересах которой он действует, либо самому рассказать все, о чем ему известно.
   – Ладно, – Юра перестал бегать по комнате и сел напротив Олега, – но я тебя прошу, пожалуйста, веди это дело сам, лично, не поручай никому, чтобы кроме тебя никто ничего не узнал.
   – Хорошо, обещаю, – улыбнулся Олег, – ты же прекрасно знаешь, что моя фирма гарантирует полную конфиденциальность каждому клиенту.
   – Значит так, – Юра глубоко вдохнул, как будто собирался нырнуть, – этот ребенок, мальчик родился в поезде. Его матери было шестнадцать лет, и она не понимала, что с ней происходит. Попутчица приняла роды, а потом забрала младенца. Сказала, что вернет, когда девушке исполниться восемнадцать. Записала ее адрес и фамилию, но, понятное дело, не вернула. Теперь эта женщина хочет разыскать своего ребенка.
   – Это вся информация? – отрывисто спросил Олег, и по тону друга Юра понял, что он уже работает, прикидывая в голове различные варианты расследования.
   – Да, – немного подумав, ответил Юра, – мать ребенка думала, что та женщина взяла ее малыша себе и пыталась разыскать ее, но когда нашла, то не смогла узнать, есть ли у нее дети.
   – То есть, как нашла? – воскликнул Олег.
   – Ну, так, случайно встретила в больнице. Эта женщина врач. Акушерка.
   – И тебе известно ее имя и место работы? – в голосе Олега слышались нотки показного терпения, с которым обычно разговаривают с маленькими детьми или с душевнобольными.
   – Известно, – ответил Юра, – ее зовут Колобанова Елена Петровна, двадцать лет назад она работала в роддоме имени Снегирева, у метро «Маяковская».
   – Так что же ты сразу об этом не сказал? – возмутился Олег, – ведь проще разыскать эту женщину и узнать, куда она дела ребенка. Если она, конечно, жива, ведь столько лет прошло.
   – Ты что! – воскликнул Юра, – она не расскажет! И не сознается! Как ты не понимаешь, она злая, украла чужого ребенка, лишила его матери.
   – Это ты так рассуждаешь, – спокойно произнес Олег, – и вероятно, также думает родная мать. А эта Елена Петровна могла рассуждать по-другому.
   – Как по-другому? – продолжал возмущаться Юра, – украсть ребенка и считать, что она права?
   – Конечно, – Олег оставался невозмутимым, – во-первых, она его не крала, девушка сама согласилась на это. Она ведь не сказала, что не отдаст, правда?
   – Но она не могла! Она боялась матери.
   – Не съела бы ее мать, – усмехнулся Олег, – а во-вторых, эта госпожа Колобанова могла считать, что делает для ребенка доброе дело, может быть, она пристроила его в хорошую, обеспеченную семью, где ему дали намного больше, чем смогла бы дать одинокая шестнадцатилетняя девчонка.
   – Могла, – Юра немного успокоился, – но ведь обманула, не вернула ребенка.
   – Понятно, что обманула, – Олег задумался, – как нам действовать теперь? Ты прав, соваться к ней с расспросами не самая лучшая идея, она вполне может сказать, что ничего подобного в ее жизни не было, и она знать ничего не знает.
   – А тебе удалось найти людей, родившихся в этот день? – спросил Юра.
   Он уже успокоился и был польщен тем, что друг признал его правоту.
   – Удалось, но никто из них не похож на усыновленного ребенка. Хотя, эта твоя Колобанова наверняка сделала это не официально, просто оформила справку в роддоме и все. Тогда это может быть некий житель Выборга, у которого пожилая одинокая мать.
   – Значит, есть зацепка, – обрадовался Юра.
   – Погоди, зацепки-то есть всегда, но это не значит, что я прав.
   – Но тогда надо встретиться с этим человеком.
   – И что мы ему скажем? – произнес Олег, – нам кажется, что вы родились в поезде, а ваша мать вам не родная. А если это не так! Что тогда?
   – Надо спросить его мать, – не унимался Юра.
   – Нет, нужно действовать наверняка, – сказал Олег, снимая телефонную трубку, – и зайдем мы с другого конца.
   Юра успел только открыть рот, чтобы спросить с какого другого конца будет действовать его друг, когда тот уже разговаривал с одним из своих сотрудников.
   – Леша, помнишь, ты собирал информацию о людях, родившихся двадцать второго августа? Отлично! Теперь узнай, кто из них родился в Снегиревке. Это роддом такой, на «Маяковской». Да, у них должны быть записи.
   – Надо же, – с восхищением воскликнул Юра, когда друг повесил трубку, – я бы до такого никогда бы не додумался.
   – Работа у меня такая, – с довольной улыбкой ответил Олег.

   Ольга не спеша шла вдоль небольшого скверика, с удовольствием вдыхая теплый воздух начинающегося лета. Возвращаться домой не хотелось. Хотя ее любовная связь длилась уже почти два года, лишь недавно она поняла, что место, которое она считала и называла домом, по сути, таковым не являлось. Ведь дом, это не только дорогая мебель, красивые обои и комфортная ванная комната. Это теплая обстановка и душевный покой, а этого у нее не было. А вот в маленькой квартирке с ободранным абажуром и стареньким пледом на узком диване ей было хорошо. Когда она появлялась там, все небольшое пространство наполнялось радостью и счастьем. Казалось, что ее любимый оживает лишь тогда, когда видит ее. Его лицо из мрачного и сосредоточенного становилось добрым и расслабленным, в удивительных карих с зелеными крапинками глазах зажигались задорные огоньки, а на щеках появлялись очаровательные ямочки.
   Она целовала его в эти ямочки и физически ощущала, как с ее приходом он меняется, меняется на глазах. Словно околдовавшая его когда-то злая ведьма, сделавшая его несчастным, не могла устоять перед силой их любви и на время отступала. Он усаживал ее на диван, укрывал одеялом ноги и бежал на кухню заваривать ее любимый чай. Она со смехом вставала и присоединялась к нему. Он сердился напоказ и отправлял ее в обратно в комнату, говорил, чтобы она даже не думала прикасаться к плите своими тонкими нежными пальчиками с красивым маникюром.
   Как же его отношение отличалось от отношения к ней мужа. Сергей постоянно критиковал ее, рассказывал примеры из жизни своих родителей, выставляя ее плохой женой и матерью. Но ведь когда она выходила за него замуж, ее никто не спросил, хочет ли она этого, любит ли она своего мужа? Родители просто поставили ее перед фактом, а возражать им она не посмела. Сергей же никогда не обсуждал с ней планов на будущее, он даже не соизволил поинтересоваться, хочет ли она иметь детей. Он считал, что детей должно быть много, но это не значило, что она разделяет его мнение. Он также, как прежде родители, просто поставил ее перед фактом, и все. И она столько лет прожила в этой золотой клетке, разделяя постель с чужим ей человеком, рожая ему детей, которых она не хотела иметь, воспитывая этих детей и постоянно слушая от их отца упреки в своей некомпетентности.
   И вот теперь в ее жизни появился мужчина, которому она нужна. Которому интересна не ее красивая внешность или стройная фигура, не ее качества самки, способной произвести на свет здоровое потомство, а она сама, с ее взбалмошным характером, с любовью к глупым дамским романам и со всеми остальными женскими слабостями. Он не сердился, а лишь добродушно посмеивался над тем, что она обожала яркий маникюр, утешал, когда она сломала ноготь. Он называл ее Олюшкой и не разрешал протирать стол или мыть посуду. Он целовал ее руки и утверждал, что такие кошачьи лапки не должны прикасаться к грязным тряпкам.
   Улыбаясь приятным воспоминаниям, Ольга неторопливо открыла дверь в квартиру и остановилась на пороге. В коридоре стоял Сергей и в упор смотрел на нее каким-то странным затуманенным взглядом.
   «Он пьян», – промелькнуло в голове у Ольги.
   Но тут муж заговорил, и она поняла, что ошиблась. Голос его был глухим, звучавшим будто из подземелья, но вполне понятным и отчетливым.
   – Где ты была? – произнес он.
   Ольга, ничего не ответив, начала медленно снимать пиджак. По тону мужа и по его взгляду она поняла, что он знает. Непонятно откуда, но знает. Она много раз представляла себе эту минуту и думала, что должна будет испугаться и расстроиться, или ни в чем не признаваться. Или признаваться и просить прощения. Но сейчас ничего подобного она не чувствовала. Ей вдруг стало легко, словно она вынырнула на поверхность воды и глотнула чистого свежего воздуха. Она поверила, что сможет выбраться из своей золотой клетки, сможет жить так, как ей хочется и даже сумеет стать счастливой.
   – Ты решила не отвечать, – снова заговорил Сергей, – но я повторю, где ты была?
   Ольга повернулась к нему и уже открыла рот, чтобы ответить, но тут последняя по коридору дверь распахнулась и из нее вылетела Валя.
   – Мам, пап, привет, – пропела она, – что-то вы сегодня рано.
   Она пробежала мимо стоявших друг напротив друга родителей, и, очевидно, не заметив ничего необычного, исчезла за дверью ванной комнаты.
   – Сережа, – уставшим, но спокойным и даже ласковым голосом произнесла Ольга, – пойдем на кухню, нам надо поговорить.
   Сергею показалось, что он ослышался. Он уже не помнил, когда у его жены был такой нежный голос, и когда она последний раз называла его Сережей. Немного растерявшись, он прошел на огромную, уставленную современной техникой кухню, и уселся за круглый стол, стоявший в центре просторного помещения. Ольга вошла вслед за ним и осторожно, словно занимая здесь чужое место, опустилась на краешек табурета напротив мужа и вопросительно посмотрела на него.
   Сергей молчал, упорно разглядывая тарелку с хлебом, стоявшую на столе.
   – Ты же не просто так спросил, где я была, и не просто так пришел домой намного раньше, – очень медленно начала говорить Ольга, – наверное, ты все знаешь?
   Если бы она начала делать вид, что ничего не произошло и врать, что была у подруги, или в кино, или еще где-нибудь, Сергей бы понял. Он был готов к этому, поэтому приготовил отчет, составленный для него детективной конторой, где были указаны факты, отрицать которые жена не смогла бы. Он готов быть выслушать ее вынужденное признание, вытерпеть слезы, и, взяв обещание прекратить эту связь ради их семьи и детей, простить жену. Конечно, он еще больше отдалился бы от нее, но не стал бы рвать их отношения. Но происходило что-то невероятное. Она призналась сразу, не испугалась, не пыталась юлить и выкручиваться. Значит, все гораздо хуже, чем он думал. Но решил все же попытаться выяснить все до конца, поставить все точки над «и», как он привык делать всегда.
   – Да, я знаю, – старясь оставаться спокойным, произнес Сергей, – я знаю, что у тебя есть любовник и прошу тебя прекратить эту связь.
   Он внимательно наблюдал за женой и увидел, как при этих словах потемнели ее глаза. Исчезла ее мягкость, нежность и расслабленность. На него смотрела прежняя Ольга, расчетливая, холодная и циничная.
   – Ты хочешь сказать, – деловито произнесла она, – что будешь скрывать от всех, что твоя жена тебе изменяет и делать вид, что у нас все хорошо?
   – Я…, – голос Сергея сорвался, – я хочу сказать, что семья для меня дороже всего и я готов…
   Он замолчал, потому что не мог внятно объяснить, на что он готов. Терпеть присутствие Ольгиного любовника он, пожалуй, все же не был готов.
   – Для тебя семья дороже всего, – язвительно проговорила жена, – дороже счастья?
   Сергей молчал. Он ничего не понимал. Получалось, что он должен оправдываться перед ней, он, который за всю их совместную жизнь ни разу даже не взглянул на другую женщину.
   – Для меня счастье и есть семья, – ответил он, наконец, – семья и наши дети.
   – А для меня нет, – жестко произнесла Ольга и отвернулась к окну.
   – Ты что, хочешь уйти от меня, – очень тихо, словно не веря в то, что он сейчас говорит, спросил Сергей.
   Взгляд Ольги опять смягчился, лицо расслабилось, и заискивающая жалобная улыбка появилась на ее губах.
   – Да, хочу, – счастливым голосом проговорила она, – отпусти меня, пожалуйста. Нам ведь плохо вместе.
   – Что ты несешь!
   Сергей вскочил со стула и стукнул кулаком по столу.
   Ольга вздрогнула, и лицо ее вновь превратилось в надменную неподвижную маску. В этот момент с шумом распахнулась дверь ванной и на кухне появилась Валя.
   Она неторопливо оглядела ошарашенных родителей, совершенно забывших о ее присутствии, и твердо произнесла:
   – Что вы кричите и стучите? Успокойтесь и поговорите по-хорошему. Я считаю, что вам давно надо развестись. Но и теперь еще не поздно.
   – Ты… – Сергей стоял посреди кухни с нелепо расставленными руками и не мог произнести ни слова.
   – Ты что, подслушивала? – возмущенно воскликнула Ольга.
   – Вы так орете, – вместо ответа резко произнесла Валя, – я же не глухая.
   – А что ты так долго делала в ванной? – к Сергею, наконец, вернулся дар речи, – мы не знали, что ты все еще там.
   – Я делала маску для лица, – немного смутившись, ответила Валя.
   – Что делала? – не понял Сергей.
   – Это такая косметологическая процедура, – тихо ответила Ольга и, взглянув на дочь, осторожно спросила, – а почему ты считаешь, что нам надо расходиться? Объясни, пожалуйста, это папе.
   – Объяснить папе? – опять закричал Сергей, – вы что, меня тут за идиота держите!
   Ольга закрыла лицо руками и тихо заплакала.
   – Мама, папа, – Валя уселась на стул, пододвинув поближе чашку с оставленным ею и давно остывшим чаем, – не ссорьтесь. Все проблемы можно решить по-хорошему. А в данном случае и проблемы то нет. У мамы есть мужчина, которого она любит, и она хочет уйти к нему. Правильно?
   Ольга подняла голову и внимательно посмотрела на дочь.
   – А ты уже взрослая совсем, – голос ее был спокойным и очень грустным, – все понимаешь.
   – Мамочка, ну так тут не понять, если ты уже года два встречаешься с кем-то. Думаешь, я ничего не вижу.
   – Так ты знала? – изумленно произнес Сергей, – и ты считаешь, что это нормально?
   – Ну, если у людей любовь, – слегка улыбнувшись, сказала Валя.
   Она неторопливо встала, подошла к отцу и крепко обняла его.
   – Папочка, ты очень, очень хороший, ты стараешься, работаешь и все делаешь для нас, и мы тебя очень любим. Но ведь ты тоже имеешь право быть счастливым. Так отпусти маму, ей плохо с нами. И тогда ты тоже найдешь свою половинку.
   – Валя, что ты говоришь? – на этот раз гораздо более спокойно произнес Сергей, – какую половинку?
   – Она имеет в виду, – едва заметно улыбнувшись, проговорила Ольга, – что ты обязательно встретишь женщину, с которой будешь счастлив
   – И я даже знаю, где, – загадочным голосом произнесла дочь, – наша классная давно в тебя влюблена, как только говорят, что Куприянов купил что-то для школы, она тут же краснеет. У нас все в классе знают, что она к тебе неравнодушна.
   Сергей и Ольга молчали. Валя допила чай, поставила чашку в раковину и, давая понять, что проблема решена, направилась к двери.
   – Валя, подожди, – воскликнула Ольга, – сядь, это еще не все.
   Девочка послушно села и уставилась на мать.
   – Вам вещи поделить? – язвительно спросила она.
   – Перестань паясничать, – строго сказал Сергей, и дочка притихла.
   – Я должна тебе сказать, – начала Ольга прерывающимся от волнения голосом, – что я все решила. Мне нужно два-три дня, чтобы собраться и я тут же уеду. Детям скажи, что я в санатории или еще где-то. Придумай, что-нибудь.
   – В санатории, – хмыкнул Сергей.
   – Кроме того, я хочу, чтобы ты знал, – Ольга глубоко вздохнула, – Валя не твоя дочь. Настоящим отцом Вали был другой мужчина.
   Ольга замолчала.
   – То-то я думаю, в кого я такая умная, длинная и лохматая, – снова съязвила Валя.
   – Оля, ты сама-то поняла, что сказала? – нахмурившись, произнес Сергей.
   – Не делайте вид, что не понимаете, – Ольга резко встала, отодвинув табурет, – я сказала, то, что вы слышали. Валю я родила не от тебя.
   У Ольги больше не был сил. Решение открыть тайну, которую она столько лет тщательно скрывала от мужа, пришло к ней спонтанно. Что-то надломилось в ее душе, и она поняла, что именно сейчас, в эту минуту решается ее дальнейшая судьба. Ее старая жизнь, которая была удобной и благополучной, должна уйти, уйти навсегда, не оставив никаких шансов на возвращение. Значит надо с корнями вырвать из души всю ложь, которая накопилась за эти годы и сказать своим близким правду, какой бы горькой она не была. Стараясь не смотреть на изумленные и растерянные лица мужа и дочери, Ольга ушла в свою комнату и закрыла дверь на задвижку. Она не хотела больше никаких разговоров. Чувство огромного облегчения полностью завладело ею. Она вся будто расслабилась, стала мягкой и податливой. Раздеваясь, она поймала себя на мысли, что даже ее движения стали плавными и грациозными.
   «Как в молодости», – подумала она.
   В той ее далекой счастливой молодости, когда она училась в школе, а потом в институте, бегала с подружками на каток и на танцы. В той молодости, когда она была искренне рада тому, что у нее есть жених и хвасталась этим. Какая же она была глупенькая! Ей казалось, что та жизнь, которую спланировали для нее родители, обязательно будет прямой и светлой, что Сергей, умный, взрослый, порядочный мужчина будет для нее поддержкой и опорой, той самой каменной стеной, о которой мечтают все девушки. Она не учла только одного, самую малость – своих чувств. Она слишком долго жила, подобно рыбке в аквариуме, выполняя определенные действия, которые были правильными с точки зрения ее мужа. Теперь уже он, вместо родителей, планировал и организовывал ее жизнь, он решал, сколько детей им иметь, как их назвать и как их воспитывать. Возможно, она и прожила бы всю жизнь с Сергеем, не задумываясь о том, счастлива ли она, если бы не встретила настоящую любовь.
   Это чувство перевернуло ее жизнь. Она поняла, что ей не надо ничего из того, что она ценила раньше. Ей не нужны красивые платья и дорогие шубы, модные сапоги и золотые украшения. Ее не радует просторная кухня, напичканная дорогой техникой. Все, что раньше она считала признаком счастливой благоустроенной жизни, вдруг потеряло свою ценность. Она поняла, что хочет лишь одного: свить свое маленькое гнездышко, наполнить его теплом и уютом и прожить всю ставшуюся жизнь рядом со своим любимым. Она будет с радостью варить утром кофе на его пятиметровой кухне, в которой из мебели есть высокий ободранный пенал, стол, с подложенной под одну ножку бруском, газовая плита без вытяжки да холодильник со сломанной ручкой. И не важно, что нет ни стиральной, ни посудомоечной машины, это не главное. Главное, что на той маленькой кухоньке чудом поместилось раскладное кресло, куда можно забраться с ногами и, завернувшись в протертый плед, пить ароматный, самый вкусный на свете кофе.
   Она ложилась спать с легким сердцем, поэтому быстро уснула и видела во сне себя, совсем юной девушкой, с длинными, развевающимися по ветру волосами. Раскинув руки, она бежала по извилистой тропинке навстречу своему любимому, и чувство огромного всеобъемлющего счастья охватывало все ее существо.

   Сотрудник Олега очень быстро нашел необходимую информацию, и всего через полчаса друзья знали, что в Снегиревке родилось четыре мальчика. Один из них скончался пять лет назад в результате ДТП, второй был налоговым начальником, третий жил в Гатчине, а четвертый в Эстонии.
   – Семьи жителя Гатчины и налогового начальника я изучал, – неторопливо рассуждал Олег, – не похоже, что их усыновили, родителям было около двадцати лет, поэтому сначала проверим эстонца. Но нельзя исключить вариант, что этот человек уже умер.
   – А ты уверен, что он числится родившимся в Снегиревке? – спросил Юра.
   – Это очевидно, – отрывисто ответил Олег, – она там работала, у нее там знакомые и связи. Не так просто получить справку о рождении ребенка, должны быть правильно оформлены все документы. Женщина при поступлении в роддом должна иметь карту беременной, стоять на учете, сдавать анализы. Кстати, можно зайти с этой стороны, поднять бумаги и выяснить, у какой из мамаш не было этой карты. Хотя, наверняка, эта Колобанова все оформила, как надо. И главное, ребенок должен был находиться в роддоме, обязательно. Пять или шесть дней.
   Олег замолчал, очевидно, обдумывая что-то.
   – А знаешь, – сказал он Юре, – давай все же попробуем поговорить с этой дамой.
   Не дождавшись ответа, он снова схватил телефон и попросил своего сотрудника установить местонахождение Колобановой Елены Петровны, предположительно семидесяти пяти – семидесяти восьми лет.
   – Пойдем вместе, – предложил Юра, когда всего через пятнадцать минут перед ним лежала бумажка с адресом.
   – Ладно, – согласился Олег.
   Быстро собравшись, они поехали по указанному адресу. Несмотря на то, что был уже вечер, дверь ему открыла заспанная молодая девица в грязном халате, и на вопрос Олега о местонахождении Колобановой Елены Петровны с недовольным лицом сообщила, что «бабка уже месяц, как в больнице».
   С большим трудом друзьям удалось выяснить, в какой конкретно больнице лежит интересующая их дама и уже через полчаса они входили в палату к Елене Петровне. На кровати около окна неподвижно лежала полная женщина с длинными седыми волосами. Даже сейчас, в старости, она выглядела величественно. Строгое бледное лицо с правильными крупными чертами оттеняли большие темно-зеленые глаза.
   «В молодости, наверняка, была красавицей», – подумал Олег.
   – Кто вы? – грозно спросила она вошедших, – я никаких социальных работников не приглашала.
   – Мы по личному делу, – как можно добродушнее произнес Олег.
   – Я вас не знаю и никаких личных дел с вами иметь не желаю, – твердо произнесла больная.
   – Ну, зачем вы так, – голос Олега звучал мягко и вкрадчиво, – мне нужна от вас лишь небольшая информация. Я занимаюсь частным расследованием и готов хорошо оплатить эту информацию.
   – Какого рода информация? – спросила Елена Петровна и даже приподнялась на подушках, – и сколько вы готовы заплатить?
   – Я заплачу ровно столько, во сколько вы оцените необходимые мне сведенья, – быстро сказал Олег, – Согласны?
   – Говорите, – больная махнула рукой и опустила голову на подушку.
   – Меня интересуют отказные дети, которые были усыновлены непосредственно в вашем роддоме. Я знаю, что существует такая практика, когда родная мать отказывается от ребенка и его отдают приемным родителям. Мне нужна информация о таких детях за три года, с тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот шестьдесят второй.
   Юра в очередной раз удивился изобретательности своего друга. Он бы никогда до такого не додумался, сразу рассказал бы историю в поезде и потребовал ответа, а Олег зашел издалека. Вот что значит, профессионал!
   На лице Елены Петровны не дрогнул ни один мускул.
   – Почему вы считаете, что я располагаю подобной информацией? – спросила она с едва заметной иронией.
   – Я обращаюсь не только к вам, я просто ищу людей, которые могут что-то знать и, учитывая, что меня интересуют события достаточно давние, то и сотрудников роддомов я разыскиваю соответствующего возраста.
   – Сожалею, молодой человек, но я ничем не могу быть вам полезна. Я никогда не учувствовала в подобных делах.
   – Что ж, – сказал Олег, ничем не выразив разочарования или неудовольствия, – спасибо, что потратили на нас время. Если вдруг что-то вспомните, то мое предложение остается в силе. Позвоните мне.
   Он протянул ей визитку своего детективного агентства, и друзьям ничего не оставалось делать, как вежливо попрощаться и покинуть палату.
   – Постойте! – неожиданно голос Колобановой сорвался на крик, – подождите.
   Олег остановился возле двери.
   – Логинов Олег Алексеевич, это вы? – сказала Елена Петровна, глядя то на карточку, то на Олега.
   – Да, это я, – удивленно ответил он, – я директор агентства «Эркюль». Детективные услуги.
   – Понятно, – устало проговорила Колобанова, – теперь уходите, я позвоню, если посчитаю нужным.
   – Странная она какая-то, – сказал Юра, когда они вышли на улицу.
   – Да уж, – отозвался Олег, – я не совсем понял, почему она так отреагировала на мою визитку. Испугалась, что ведется частное расследование? Но, совершенно очевидно, что она поняла наш интерес. Поняла, что мы ищем конкретного человека, того самого, из поезда. И теперь, при первой же возможности, она постарается сообщить приемным родителям этого человека, что их тайна может быть раскрыта.
   – Если эти люди живы, – вставил Юра.
   – Они живы, и она, скорее всего, неплохо их знает, иначе, почему бы ей не поделиться с нами этой информацией. Прошло много лет, к уголовной ответственности ее никто не привлечет, она старый, больной человек, лежит в больнице, в плохих условиях, родственники о ней, похоже, не слишком заботятся. Сотрудничая с нами, она сможет заработать денег, лечиться в хорошей больнице или в санатории. Какой смысл отказываться?
   – Но зачем ей сообщать о нашем расследовании приемным родителям? – недоуменно спросил Юра.
   – Как зачем? Чтобы заработать денег. Она может рассказать о том, что этим ребенком интересуется частный сыщик и попросить денег за молчание. В любом случае она пойдет на контакт с этими людьми. Вот тогда-то мы и узнаем, где наш потеряшка.
   – Ты что, будешь за ней следить? – удивился Юра.
   – Уже, – с улыбкой ответил Олег, – к ней приставлен мой человек, который будет отслеживать все встречи, звонки и прочее. Так что скоро мы все узнаем.

Тучи рассеиваются

   – Я понял! – вскричал Юстас, как только экран погас, – я догадался! Это и есть сам Олег. Помните, он говорил, что родился двадцать четверного августа. Так вот он и есть этот потерянный ребенок!
   – Не кричи так громко, – остановил его господин Ра, – я рад, что у тебя обострились умственные способности, – но тебе надо учиться быть сдержаннее. И потом, может быть, ты ошибаешься.
   – Нет, – возмутился Юстас, но на этот раз значительно тише, – смотрите, все сходится. Во-первых, возраст и дата рождения, – во-вторых, родители Олега немолодые и, к тому же врачи, а в-третьих, мы же понимаем, что все эти люди тесно связаны между собой.
   – Что ж, – задумчиво проговорил господин Ра, – посмотрим, может быть, ты и прав.
   Попрощавшись с Архипиусом, они вышли на улицу. Уже совсем стемнело, и господин Ра быстро зашагал по направлению к дому. Юстас едва успевал за ним.
   – Послушай, Юстас, – резко обернувшись, сказал Ра, – я могу попросить тебя об одном деликатном одолжении.
   – Конечно, – с готовностью ответил секретарь, – вы же знаете, я сделаю для вас все, что в моих силах.
   Ра замедлил шаг. Он явно был смущен и не знал, с чего лучше начать разговор.
   – Я помню, ты встречался с девушкой, – покраснев, как помидор, наконец, выдавил он из себя, – вы все еще дружите?
   Теперь настала очередь Юстаса смутиться.
   – Да, у меня есть подруга, ее зовут Юнона, – невнятно пробормотал он, – но в последнее время мы мало общались.
   – Вы поссорились? – не унимался начальник.
   – Похоже, – с горечью в голосе проговорил секретарь, – она на меня обиделась. И обиделась за дело.
   – Ты сделал что-то не так? – снова спросил Ра.
   – Вас так интересует моя личная жизнь? – Юстас неожиданно разозлился.
   В конце концов, кому какое дело до его отношений с Юноной. Он же не расспрашивает своего начальника о его девушке.
   – Не обижайся, Юстас, – неожиданно мягко произнес Ра, – да, меня интересует твоя личная жизнь, потому что с некоторых пор я перед тобой в долгу, и даже не поблагодарил тебя за то, что ты сделал для меня. И я собираюсь снова просить тебя о помощи.
   – Я не отказываюсь, – ответил Юстас, – но причем здесь…
   – Выслушай меня, – перебил его начальник, – это не займет много времени.
   Юстас озадаченно кивнул. С какой стати господин Ра, этот всеми уважаемый человек, делиться с ним, простым секретарем, своими любовными переживаниями. Он не сомневался, что начальник будет сейчас рассказывать ему о Марии и о своих чувствах к ней.
   – Я не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что в последнем воплощении я любил женщину, которую звали Мери. Мы прожили вместе тридцать пять лет, благословляя каждое мгновение, проведенное вместе. Когда настал мой час, и я ушел сюда, она не смогла пережить это.
   Господин Ра замолчал.
   – А какой была ваша смерть? – очень робко, боясь разозлить начальника, спросил Юстас.
   Ра вздрогнул, и словно стряхнул с себя неопрятные воспоминания.
   – Сердечный приступ, – резко ответил он, – но это не имеет никакого значения. Я попал сюда и стал ждать ее. Но ее не было. И лишь недавно я узнал, что она, не сумев дождаться естественной смерти, покончила с собой.
   Он опять замолчал. На это раз Юстас не решился ничего спросить, хотя на его языке вертелось множество вопросов.
   – Ей повезло, – ускорив шаг, снова заговорил Ра, – В секторе самоубийц учли то, что она была в шаге от достижения высшего земного уровня. Учли и то, что она действовала в состоянии крайнего нервного потрясения. Ее не отправили в небытие, а направили в другое воплощение. Но ее душа была больна и она не сумела стать счастливой, а наоборот, опускалась ниже и ниже. Закончилась ее жизнь трагически, она была убита и попала к нам. Ты, наверное, понял, что это Мария. Лишь благодаря тебе, твоей настойчивости, я встретился с ней. Я очень благодарен тебе, Юстас.
   Господин Ра говорил что-то еще, произносил какие-то слова благодарности, но Юстас плохо понимал его. Он думал о том, что эти люди, Ра и Мария, были вместе в земной жизни и искали друг друга здесь. Наверное это и есть то огромное, настоящее всепоглощающее чувство под названием любовь, которого ему, Юстасу, не довелось испытать в земной жизни, по крайней мере в последнем воплощении. А жаль…
   – Видишь ли, некоторое время назад я получил предложение подняться на большую гору, – услышал он слова господина Ра.
   – Как? – воскликнул Юстас, – вы хотите покинуть нас?
   – Это цель нашего существования здесь, – проговорил Ра, – но у меня возникла проблема. Дело в том, что человек может совершенствоваться и развиваться очень долго и достичь хороших результатов. Но его сущность будет неполной. Ведь мужчины и женщины существуют не только для воспроизведения себе подобных. Для того, чтобы стать истинно развитой сущностью, нужно иметь две части и мужскую и женскую. Не зря говорят про потерянные половинки. Эти половинки и составляют целое совершенное существо, готовое к соединению с высшим разумом.
   – Вы хотите сказать, что на большую гору поднимаются только парами? – изумился Юстас.
   – Я не знаю, каков порядок приема, знаю лишь, что не все добираются до вершины, многие возвращаются.
   Ра задумался.
   – Впрочем, это моя собственная теория, возможно, неправильная, – тихо сказал он, – я знаю лишь, что без Мери никуда не уйду, а у нее нет, и не может быть разрешения. Понимаешь?
   – У нее недостаточный уровень? – спросил Юстас.
   – Да, нормальный у нее уровень, – воскликнул Ра, – просто у нас здесь тоже ввели определенные законы, делят людей по чакрам, по комитетам, придумали порядки, которые заставляют соблюдать. А ведь все просто, я люблю эту женщину, и хочу уйти с ней, и она хочет этого. Так почему нельзя?
   Господин Ра в отчаянье махнул рукой.
   – Я думаю, – очень серьезно произнес Юстас, что вам надо обратиться к Президенту. Он уважает вас…
   – Я обращался, – усмехнувшись, сказал Ра, – он сказал, что не может выдать ей разрешение и не имеет права долго держать ее здесь. Она должна, по нашим законам, отправиться обратно на Землю и достигнуть там фиолетового уровня.
   – Да уж, проблема, – проговорил Юстас, – но я-то чем могу вам помочь?
   – Ты любишь свою девушку? Юнону? – неожиданно резко спросил Ра, – отвечай, не задумываясь, да или нет! Ты хочешь быть с ней всегда? И только с ней?
   – Да, – быстро сказал Юстас и почему-то покраснел.
   – Видишь ли, твоя Юнона недавно подала прошение об уходе. И ей его дали.
   – Как! – воскликнул Юстас, – я ничего не знал.
   – Поэтому, я и предположил, что вы поссорились.
   Неожиданно господин Ра схватил секретаря за руку и стал трясти с такой силой, что Юстас испугался. Ему показалось, что его рука сейчас отвалиться.
   – Юстас, пожалуйста, я прошу тебя, – господин Ра почти кричал, – уговори ее остаться. Вы здесь недавно, у вас еще все впереди, вы потом уйдете на гору вместе. Упроси ее отдать свое разрешение Мери. Иначе, ее отправят на землю, и я снова надолго потеряю ее.
   – Я… я попробую, – Юстас недоумевал. Его начальник, славящийся своей правильностью и принципиальностью, просит его обойти закон.
   – Это мой последний шанс, – низко опустив голову, сказал Ра, – она не переживет еще одну разлуку со мной.
   Юстас молчал.
   – Я понимаю, что прошу о незаконных вещах, но ведь всегда есть исключения из правил, – понимая, что секретарь колеблется, снова заговорил Ра, – ты подумай.
   С этими словами начальник резко развернулся и зашагал прочь. Только сейчас Юстас заметил, что он стоит напротив собственного дома. В окнах было темно и идти в свой пустой и одинокий дом ему почему-то не хотелось. Он снова подумал о Ра и о его любимой, о том, что начальник сейчас спешит к ней, а она ждет его, с нетерпением поглядывая на садовую дорожку, и уже в который раз подогревает остывший ужин. А его, Юстаса, никто не ждет, никому нет дела до его проблем и переживаний.
   Он не пошел домой. Ему хотелось немного побродить по лесу и подумать. Прямо напротив его домика протекала маленькая речка, и, немного поколебавшись, он направился туда. Темная вода переливалась, отражая в себе блики только что появившихся звезд, а вокруг стояла тишина. Он пошел дальше, вглубь леса и неожиданно заметил, что ушел от лесной речушки далеко в сторону. Ноги сами несли его по едва заметной в ночной темноте тропинке, и вскоре перед ним открылась небольшая полянка с огромными деревьями, поблескивающими при свете луны серебристыми листочками, больше похожими на драгоценные камни.
   Он не сразу понял, что вышел к пляжу озера Истины, где последний раз встречался с Юноной. А ведь она тогда обиделась на него. Юстас несколько раз звонил ей и предлагал встретиться, но она всегда вежливо отказывалась, ссылаясь на занятость. И, как знать, если бы не сегодняшний разговор с господином Ра, может быть еще не скоро вспомнил бы он об Юноне. Сейчас желание увидеть ее стало невыносимым. Именно здесь, в том месте, где обостряются истинные чувства, он понял, что его жизнь без Юноны будет скучной, неполной и неинтересной. Он всегда видел в ней верного и понимающего друга и никогда не задумывался об ее проблемах. Дежурно спрашивал о работе и просто наслаждался ее обществом. А ведь все не так. Она для него не просто друг, а самый близкий человек, тот человек, который всегда понимал и поддерживал его. А он просто забыл о ней, увлекшись работой, пусть даже очень интересной и нужной.
   – Существуют потерянные половинки, которые составляют целое совершенное существо, – снова услышал он голос своего начальника.
   Он подошел к озеру, зачерпнул с его серебристой глади воды и умыл лицо.
   – Да, я люблю ее, – громко сказал он и быстро, не тратя времени, зашагал прочь, в сторону города.
   Теперь ему казалось, что нельзя медлить, нужно добраться до домика Юноны как можно скорее, чтобы посмотреть в ее глаза и прочесть в них понимание, нежность и любовь. Он скажет ей, что без нее никогда не сможет стать счастливым и тем более не сможет достигнуть ни гармонии, ни совершенства. Он не будет ничего придумывать, ведь между близкими людьми не может быть никаких тайн, он расскажет ей о проблеме господина Ра и попросит остаться, чтобы потом, через несколько лет, уйти на большую гору вместе с ним, с Юстасом. И она обязательно поймет его и согласиться.

   Через несколько дней господин Ра вызвал к себе Юстаса и всех своих заместителей и торжественно объявил, что уходит, чтобы подняться на большую гору. Это заявление для всех, кроме Юстаса, было настолько неожиданным, что ответом ему послужило гробовое молчание. Лишь доктор Фил изумленно охнул, а доктор Грин открыл рот и перестал моргать. Однако дальнейшее даже Юстасу показалось фантастическим сном.
   – Кандидатура нового начальника нашего департамента уже одобрена наверху и сейчас я назову вам имя того, кто будет руководить вами, начиная со следующей недели. Мне дали ровно пять дней, чтобы передать дела своему приемнику, – господин Ра выразительно обвел глазами собравшихся, – и приемником этим будет наш уважаемый Юстас.
   Молодой секретарь чуть не упал со стула. Все семь заместителей господина Ра, словно по команде повернулись и уставились на него. От неловкости и волнения бедняга не смог ничего ответить и продолжал сидеть, будто приклеенный к стулу.
   Первым дар речи обрел доктор Фил. Он резво вскочил со своего места, подошел к Юстасу и принялся интенсивно трясти его ладонь.
   – Мои поздравления, господин Юстас, – неестественно радостным голосом говорил он, – мы рады, что именно вы замените нашего руководителя, мы уверены, что вы справитесь и обещаем помогать вам.
   Он говорил что-то еще. Вслед за ним потянулись другие доктора, они тоже жали ему руку и называли господином. Юстас пришел в себя лишь тогда, когда к нему, отодвигая в стороны поздравляющих, подошел господин Ра.
   Он внимательно посмотрел на бывшего секретаря и тихо произнес:
   – У меня очень мало времени, чтобы передать дела и ввести тебя в курс дела. Не будем его терять.
   После того, как господин Ра покинул департамент, Юстас несколько дней так сильно волновался, что даже не мог приступить к работе. Лишь он один знал, какие сложности ожидают его начальника по пути на большую гору. Однако прошло несколько дней, потом минула неделя, но господин Ра не возвращался. Юстас решил навестить профессора Травникова, рассудив, что возможно у него можно что-то узнать о судьбе своего бывшего начальника и его возлюбленной. Иван Сергеевич очень тепло встретил бывшего секретаря. И снова Юстас ощутил неповторимую атмосферу радости, покоя и счастья, царившую на территории зеленого комитета.
   – Как же у вас все хорошо организовано, – не смог не восхититься он.
   – Очень надеюсь, что с вашей помощью мы все комитеты приведем к такому же состоянию, – радостно отозвался Травников.
   Юстасу было неловко сразу переходить к исинной цели своего визита, хотя он прекрасно понимал, что профессор знает, зачем к нему пожаловал бывший секретарь его друга.
   – Как дела у Ирины Шабановой? – спросил Юстас, – вы, наверное, помните ее. Эта женщина, с которой мы встречались, когда приходили к вам с господином Ра.
   – Конечно, помню, – улыбнулся Травников, – ее совсем недавно отправили на землю, очень долго подбирали подходящее воплощение. Новая жизнь даст ей возможность исполнить свое желание, у друзей ее родителей есть сын, с которым наша подопечная будет знакома практически с рождения. В его теле находится душа близкого ей человека, к которому у нее была симпатия здесь, в нашем комитете. Таким образом, они смогут воплотить свои мечты и быть вместе всю земную жизнь.
   – Отлично! – воскликнул Юстас, – это то, чего она хотела.
   Наступила неловкая пауза.
   – Вы, наверное, пришли, чтобы узнать о судьбе Ра? – тихо спросил Иван Сергеевич.
   – Да, – ответил Юстас, – я беспокоюсь о нем. К тому же я не знаю, удалось ли его девушке уйти вместе с ним.
   – Удалось, – Травников снова улыбнулся, – но все оказалось не так просто. Она не смогла одолеть даже первый подъем, и Ра пришлось нести ее на руках. Я проводил их до начала второго подъема, дальше не мог, у меня нет на это разрешения. Но они прошли через посты и их пропустили. Это значит, что идея Ра сработала, и никто не заметил подмены.
   – Что ж, значит, разрешение Юноны пригодилось, – сказал Юстас, – мы с ней переживали о судьбе Марии.
   – Передайте ей, чтобы не расстраивалась, – с лукавой улыбкой произнес Травников, – через полгода она имеет право обратиться за новым разрешением.
   – Это пока не важно, – произнес Юстас, – мы с ней решили, что останемся здесь на несколько лет. У меня очень много дел на работе, да и у нее есть незавершенные проекты.
   – Вы решили уходить вместе? – спросил Иван Сергеевич.
   Юстас немного смутился.
   – Мой друг и учитель, господин Ра говорил, что жизнь здесь должна быть гармоничной, и в ней должна быть не только творческая реализация, но и любовь, – слегка покраснев, ответил Юстас, – и мы с Юноной лишь сейчас поняли, какое это счастье.
   – Он совершенно прав, но я бы выразился по-другому. Главное – это любимый человек рядом, и тогда возможно все остальное. Тогда в радость и профессиональная значимость и свободное время для размышлений.
   После возвращения из зеленого комитета Юстас вплотную занялся воплощением своих планов. Он сумел очень быстро провести реорганизацию, идею которой вынашивал очень давно. Кроме этого, он обошел остальные пять комитетов по переселению и, переговорив с некоторыми их руководителями, обратился с прошением к Президенту Высшего совета. Какова же была его радость, когда он узнал, что его предложения приняты и, более того, выделены ресурсы для их выполнения. Конечно, ему очень помог профессор Травников, а также сыграли положительную роль предыдущие обращения господина Ра, но все равно, для Юстаса это был триумф!
   Именно на него была возложена обязанность курировать внедрение новшеств, назначать при необходимости новых руководителей комитетов по переселению и выбирать новые территории под постройку зданий для гостей. По настоянию профессора Травникова, и это тоже было нововведением, всех прибывающих к ним людей было запрещено называть пациентами. Разрешалось называть их гостями или клиентами.
   Первым делом Юстас занялся реорганизацией комитета по переселению красных. Его руководителю, господину Кэмбеллу, было предоставлено право выбрать себе трех заместителей для организации трех подразделений и существенно расширить количество вспомогательного персонала.
   Комитет преобразился в считанные дни. Поскольку для постройки зданий нужно было время, то было решено на огромной, выделенной для нужд комитета территории, поставить временные, легковозводимые здания, рассчитанные на четырех человек. Предполагалось, что в каждом знании будет постоянно проживать сотрудник комитета для помощи и обслуживания гостей. Эта идея всем очень понравилась. Гости, проживающие здесь, имели возможность гулять, наслаждаться природой, беседовать с другими людьми, и в то же время, при желании, могли отдохнуть и побыть в одиночестве. Территорию быстро оборудовали беседками, качелями, небольшими спортивными площадками, и господин Кэмбелл, наблюдая всю эту красочную и уютную картину, решил отказаться от постройки большого многоэтажного здания, а создать нечто вроде коттеджного поселка. Тем более, что уважаемый всеми профессор Травников уверил коллегу, что в самое ближайшее время количество его пациентов резко сократиться.
   Гораздо хуже обстояли дела в комитете по переселению оранжевых. Его руководитель, доктор Ампельгольд, работал на своей должности много лет и считал, что ему никакие реорганизации не нужны. Он категорически отказывался от любых предложений по улучшению работы комитета, профессора Травникова он просто не пускал на свою территорию. Наверное, не пустил бы и Юстаса, если бы у того не было бы распоряжения о беспрепятственном проходе во все комитеты, выданное президентом Высшего Совета.
   Однако, снимать доктора Ампельгольда с должности Юстасу не хотелось. Во-первых, это был заслуженны и всеми уважаемый человек, а во-вторых, он действительно прикладывал много сил, чтобы наладить работу комитета. Просто он относился к категории руководителей, не признающих новые прогрессивные методы, он привык работать по старинке, не понимая, что время идет и развиваются новые технологии, значительно упрощающие работу.
   Так ничего и не придумав, Юстас решил отложить этот вопрос до следующей недели, а пока еще раз проанализировал ситуацию в остальных комитетах.
   Благоустройство желтого комитета полностью взял на себя профессор Травников. Он уверил Юстаса, что там дела обстоят совсем неплохо, есть понимание со стороны руководителя, а кроме того, комитет желтых уже довольно долгое время работает по подобию комитета зеленых. Недавно они даже частично объединили комитеты. Гости имеют возможность общаться друг с другом, что, как считает Иван Сергеевич, способствует их лучшему развитию.
   В комитете по переселению голубых тоже все было более-менее благополучно. Людей там находилось немного и все они были окружены заботой и вниманием. Юстас там никогда не был, но знал, что у них очень развиты разнообразные секции, где люди могут совершенствоваться в различных областях искусства. У них был организован замечательный хор, выступления которого иногда можно было увидеть на главной площади. Также была возможность заниматься игрой на любых музыкальных инструментах, имелась студия балета, танцев и хореографии. Был даже очень талантливый театральный коллектив. Отдельного внимания заслуживала художественная школа. Как-то давно, когда Юстас только попал сюда, ему довелось побывать на художественной выставке. От красивейших пейзажей, завораживающих реалистичностью, у него захватило дух. Облака и озера, реки и леса, выглядели настоящими, живыми. Ему казалось, будто от легкого ветерка едва заметно шевелятся листики на нарисованных деревьях.
   – Вот это искусство, – подумал он тогда, – не то, что непонятная мазня современной молодежи, называющих себя художниками.
   Вспомнив все это, Юстас заулыбался. Видимо, не нужно лезть со своими советами в комитет по переселению голубых, у них, и без его вмешательства, дела обстоят неплохо.
   А вот комитет по переселению синих был в их мире некой элитной группой, или тайной за семью печатями. Руководителем комитета был высокий хмурый человек, всегда одетый в плащ темно-синего, почти черного цвета. О нем толком никто ничего не знал. Одни говорили, что он просветленный и мог бы давным-давно уйти на большую гору, но считает, что еще не выполнил свою задачу. Другие, наоборот, рассказывали, что его пока не принимают наверх и что он даже подавал в Высший Совет жалобу, но ее отклонили. Так что единого мнения об этом человеке не было. Юстасу же никогда не приходилось с ним встречаться, он знал лишь, что зовут его Антуаном, что в земной жизни он был любителем различных технических новинок и здесь, у себя в комитете тоже обустроил все в этаком стиле техно.
   Но Юстас рассудил, что совершенно неважно, нравиться или нет ему личность Антуана. Главное, что с задачей своей он стравлялся прекрасно, все его клиенты за один жизненный цикл переходили на следующий уровень. Хотя, иногда, Антуан отказывался работать с отдельными гостями. Это были люди, которые сразу признавались в том, что не готовы к переходу на следующий уровень и хотели бы еще одну жизнь остаться такими же. Антуан тут же, хотя это было совершенно против правил, отправлял таких гостей в комитет по переселению голубых. Почему ему это было позволено, Юстас не знал. Возможно, действительно, он был просветленным и имел связи в Высшем Совете.

   Наконец, наступила суббота, и Юстас, не смотря на свое собственное предложение о том, что их департамент должен в этот день работать, решил остаться дома. С тех пор, как они с Юноной стали жить вместе, он стремился как можно больше времени проводить с ней.
   «Надо находить время и для отдыха, и для творчества и, как говорил профессор Травников, для размышлений», – думал он.
   – Ты, что, не пойдешь сегодня на работу? – удивленно проговорила Юнона, увидев, что Юстас, с удовольствием потягиваясь, продолжает валяться в постели.
   – Не пойду, – весело ответил он, – у тебя же выходной.
   Она радостно улыбнулась и, накинув халат, пошла на кухню.
   – Я заварю тебе зеленый чай, – послышался ее звонкий голос.
   Юстас глубоко вздохнул.
   «В любых положительных ситуациях есть свои небольшие минусы, с которыми приходится мириться», – подумал он.
   В конце концов, какая разница, какой пить чай. Главное – вместе. Он хорошо помнил ту ночь, когда наплевав на все приличия, пошел к дому Юноны сразу после разговора с господином Ра. Как ни странно, но, несмотря на позднее время, в ее окнах горел свет. Он тихо постучал и остался стоять под ее окошком, не надеясь, что его впустят.
   – Кто это? – услышал он ее голос, – Юстас? Ты?
   Он не понял, что было в ее голосе, радость, или просто удивление, но когда она вышла в сад, в накинутом поверх рубашки теплом платке, его накрыло огромное теплое всепоглощающее чувство счастья. Он не помнил, что говорил ей, и что она ему отвечала, он путался в собственных словах, когда рассказывал ей о том, как больно ему стало, когда он узнал о ее решении уйти из их мира. Они говорили и не могли наговориться до самого рассвета, пока она, наконец, не выгнала его домой, пообещав через два дня переехать к нему.
   – Я давно люблю тебя, – рассмеявшись, сказала она на прощанье, – но ты всегда относился ко мне, как к другу и мало интересовался моими проблемами. Вот я и решила не мешать тебя и пойти своей дорогой.
   – Ты и есть мой друг, самый лучший и самый близкий, – крепко обняв ее, тихо проговорил Юстас, – и жизнь без тебя пуста, в ней нет того истинного счастья, которое необходимо испытать каждому.
   Теперь он уже привык к тому, что в его доме живет это удивительное существо, это ласковое лучистое солнышко, которое будит его по утрам, и, заботясь о его здоровье, заставляет пить нелюбимый им зеленый чай. И он понимает, что все остальное ерунда, что выпьет он этот чай, лишь бы она была с ним, лишь на ее личике каждое утро появлялась эта милая нежная улыбка, без которой он теперь не сможет существовать.
   Позавтракав, они пошли гулять. Юнона хотела поплавать, и Юстас, взяв на берегу лодку, повез ее на отдаленный остров, где располагался чистый песчаный пляж.
   – Приятно иногда просто побездельничать, – сказала Юнона, вылезая из воды и отряхиваясь, подобно маленькому щенку.
   – Мне завтра придется пойти на работу, – угрюмо проговорил Юстас.
   – Как! В воскресенье? – огорченно воскликнула она, – но почему?
   – Видишь ли, мне нужно подготовить отчет о реорганизации нашего департамента, а кроме этого, я совсем забросил наблюдение за экспериментом.
   – За каким экспериментом?
   – Помнишь, мы с тобой встретили на улице странную женщину с неустойчивым фиолетовым свечением?
   Конечно, она помнила! И очень переживала тогда о судьбе этой женщины. Юнона не успокоилась, пока не выяснила все подробности из жизни людей, за которыми велось наблюдение.
   – Я думаю, что Олег является сыном Любы, – закончил Юстас свой рассказ, – но точно это еще неизвестно.
   – А можно мне пойти с тобой на просмотр? – вдруг сказала Юнона, – ты все время занят, а я вечерами свободна и могла бы вместо тебя наблюдать за ними и рассказывать тебе.
   Юстас с благодарностью посмотрел на нее.
   – Если бы ты смогла, это было бы здорово!
   – Решено! – радостно ответила она, – пойдем скорее домой, я хочу внимательно изучить все материалы, а завтра ты отведешь меня в бесконечную библиотеку.
   – Завтра не получится, – улыбнулся Юстас, – у Архипиуса выходной. Пойдем в понедельник.
   Он был искренне рад, что смог увлечь Юнону идеей эксперимента. Он знал, что его подруга выполнит все, что требуется гораздо лучше, чем он сам.

Глава 7. Найти себя нелегко

   Олег не сомневался, что в деле пропавшего ребенка его ждет быстрый успех, однако прошло несколько дней, и его оптимизм заметно поубавился. Несмотря на профессиональную слежку, узнать ничего не удалось, Колобанова никому не звонила, ее никто не навещал, с соседкой по палате, которая была подставной, Елена Петровна не разговаривала.
   Олег не понимал, в чем он мог ошибиться. Снова и снова анализировал он создавшуюся ситуацию, и снова убеждался, что все сделал правильно. Все укладывалось в схему, кроме, пожалуй, ее странной реакции на его визитку. Тогда Олег решил, что Колобановой не понравилось, что этим делом занимается детективное агентство, но ведь он сразу сказал, что проводит частное расследование. И фирма его – частная, да и расследование – не официальное.
   Но она, похоже, чего-то испугалась. Даже вскрикнула. И переспросила его фамилию. Но она значилась на визитке, так же, как его имя и отчество. А она повторила полностью его фамилию, имя и отчество. Зачем? И спросила, он ли это? Возможно, ее взволновал не сам факт частного расследование, а конкретно он, Олег. Но почему? Может быть, она его знает? Встречалась с ним, когда он работал врачом, и запомнила фамилию? Ну и что в этом такого! Могла бы спросить, где он работал раньше. А она испугалась. Не удивилась, а именно испугалась. И еще, когда она переспрашивала, то ударение сделала на отчество – Алексеевич. Может быть, она знала его отца, ведь он тоже был врачом и довольно известным.
   – Стоп, – громко сам себе сказал Олег, – конечно, она должна была знать мою маму!
   Как он сразу не сообразил! Ведь его мама очень долго работала в Снегиревке, там была, а, возможно, существует и сейчас лаборатория по исследованиям крови. Этот роддом всегда специализировался на пациентах с гематологическими проблемами. А раз они вместе работали, значит, эта Колобанова вполне могла знать их семью и сообразить, что Олег – сын ее знакомых. Поэтому и переспросила. Но почему испугалась? Наоборот, могла бы сказать, что знакома с его родителями.
   И тут что-то произошло. Олег почувствовал, что какая-то серая, липкая пелена обволакивает его мозг, лезет в рот и застилает глаза. Страшная догадка едва заметной, тоненькой ниточкой стала вырисовываться в его голове, и ниточка эта тянулась откуда-то издалека, из его раннего детства. Он вдруг вспомнил, как лет в пять отец повел его в зоопарк. Олега поразили огромные белые медведи, которые лениво грелись на солнышке, а, разогревшись, по очереди ныряли в озерцо с прохладной водой.
   – Папа, смотри, мишки купаются, – в восторге кричал маленький Олег.
   Именно тогда, в зоопарке, они встретили каких-то знакомых папы, дядю и тетю. Из их разговора он понял, что они не виделись много лет и не знали, что у его родителей есть ребенок.
   – Как! – с искренним изумлением сказала тогда женщина, – вы все-таки смогли?
   А ее муж, похлопав отца Олега по плечу, с игривой улыбкой произнес:
   – Да ты герой! В сорок пять – родить! Молодец.
   Олег еще подумал тогда, что мужчина этот – глупый. Его родил не папа, а мама. Дяди не могут рожать детей. Потом они пошли смотреть обезьян, но отец вдруг стал задумчивым и они ушли домой раньше, чем собирались. Почему теперь ему вспомнился этот случай, словно память нарочно ставила перед ним некий барьер, уводя от неприятных, невозможных для него мыслей?
   Рабочий день заканчивался. Сотрудники один за другим уходили домой. Молодой курьер Леша, робко заглянув в кабинет, попросил разрешения оставить документы на подпись. Зашел с вопросом юрист, за ним заглянула бухгалтер. Подождав, пока за дверью затихли голоса, Олег вышел из кабинета и оглядел комнаты сотрудников. Никого не осталось, кроме секретарши Маши. Молодая яркая девушка, несмотря на кажущуюся легкомысленность, была прекрасным сотрудником. Маша надевала красные сапоги и, увидев шефа, смущенно заулыбалась.
   – Я вам еще нужна сегодня, Олег Алексеевич? – проворковала она, – а то у меня деловая встреча.
   – Да беги уже, – заставив себя улыбнуться, ответил Олег, мечтающий лишь о том, чтобы поскорее остаться одному, – твоя деловая встреча уже полчаса стоит под окнами.
   Маша покраснела и цветом лица стала походить на свои сапоги.
   – До свидания, – смущенно сказала она Олегу.
   Когда девушка ушла, он, еще раз убедившись, что в офисе никого нет, вернулся в свой кабинет. Прошло уже около часа, однако, Олег, не двигаясь с места, все сидел и размышлял. И чем больше он размышлял, тем тяжелее становилось у него на душе. Он выключил телефон, чтобы никто не мешал ему, и снова прокручивал в голове всю имеющуюся у него информацию, словно надеясь опровергнуть ту ужасную невозможную догадку, нависшую, подобно грозовой туче над его спокойной и благополучной жизнью. Много, очень много фактов говорили о том, что именно он и есть тот самый потерявшийся ребенок, которого ищет Юра.
   Во-первых, странное поведение Колобановой. Если считать, что его гипотеза верна, то все объясняется очень просто: ей нечем шантажировать родителей Олега, если Олег занимается поисками самого себя. Чушь какая-то. Олег чуть заметно улыбнулся. Нужно абстрагироваться от ситуации, не принимать ее, как личную, только тогда, без эмоций, с холодной головой, можно четко все проанализировать. Итак, поведение Колобановой.
   Второе – это дата рождения. Как же он не догадался сразу! Если фактически ребенок родился двадцать второго числа, то нужно было время, чтобы подготовить все документы, а они учитываются в хронологической последовательности, следовательно, вставить в предыдущие листы новые записи невозможно. Вот и получилось, что два дня ушло на подготовку, отсюда и дата рождения – двадцать четвертое августа вместо двадцать второго. Все просто. А он изучал разные версии, собирался даже посылать запрос за границу.
   Третье – это то, что его родители – немолодые, обеспеченные люди, к тому же работавшие в области медицины, вполне могли усыновить ребенка. Почему он никогда не думал о том, какой была жизнь его родителей до того момента, когда он появился на свет. Впрочем, большинство детей не задумываются об этом, ведь для каждого мир начинается именно с его рождения, все, что было до этого, люди воспринимают, как историю.
   Олег вздохнул. Наверное, это не правильно. Лишь теперь он понял, что, по сути, мало что знал об их жизни, не только прошлой, но и о личной жизни родителей вообще. Сколько он себя помнил, в их семье главным человеком, вокруг которого все крутилось, был он – Олег. Если он отдыхал или занимался, родители тихо разговаривали, не включали телевизор. Его успехи, сначала в школе, а потом в институте, родители воспринимали, как свои личные, переживали за него. Его никогда не ругали, только огорчались, и Олег, будучи еще совсем маленьким, всегда остро чувствовал, что сделал что-то неправильное. Ему было невыносимо видеть, как прятал глаза и низко опускал голову отец, или, как мама, отвернувшись в сторону, тайком утирала набежавшую слезинку.
   «Уж лучше бы отругали…», – с отчаяньем думал Олег.
   Он искренне завидовал своим приятелям, которые жаловались на родителей.
   «Мне так вчера влетело от отца за двойку», – тоном пострадавшего героя из фильма про индейцев рассказывал его сосед по парте Костик Ерофеев.
   «А мне, представляешь, мне!!! – кричал и бил себя кулачком в грудь толстяк Рома, – пирожного не дали».
   Мальчишки хохотали и над незадачливым Мишкой, который пытался стереть жирную двойку в дневнике, и именно в этот момент был застигнут пришедшей раньше времени из института старшей сестрой, и над отличником Васей, который с порога сообщил маме о двойке и потом весь вечер вместе с отцом суетился около нее, потому что она упала в обморок.
   Двойки по математике тогда получил весь класс. Дома влетело всем без исключения. Двоечникам за то, что они так и не взялись за ум, а тем, кто хорошо учился за перспективу скатиться вниз и плохо окончить школу. Одному только Олегу не сказали ничего. Родители молча посмотрели друг на друга, и мальчик увидел в их взглядах озабоченность и тревогу. Он понял это по-своему и принялся оправдываться.
   – Все получили двойки, – заявил он, – абсолютно все, даже Васька. И девчонки тоже. Нет ни одной тройки. Очень сложная была контрольная и задачки с подвохом.
   – Не надо оправдываться, – грустно сказал отец, – мы все понимаем.
   А мама, повернувшись к плите, ровным, ничего не выражающим голосом велела Олегу идти мыть руки и садиться обедать. Тема двойки больше не обсуждалась. И так было всегда. Став постарше он стал понимать, что родители у него другие, непохожие на родителей его друзей и одноклассников. Его никогда не ругали и никогда ничего не заставляли делать, лишь предлагали, очень мягко, без давления. Сейчас, сидя в одиночестве в своем офисе и вспоминая случаи из своего детства и юности, он вдруг осознал, что родители все время наблюдали за ним, оценивали его поступки и слова с каким-то тревожно-мнительным вниманием, словно ожидая, что вот сейчас вылезет на поверхность какая-то отвратительная черта его никому не известной наследственности. Оказывается, что все объяснялось очень просто. Он вспомнил, как обрадовался отец, когда Олег сказал, что хочет ходить в секцию футбола. Это было в седьмом классе. Отец тогда три раза в неделю встречал сына и двух его друзей и провожал домой, потому что занятия заканчивались поздно, а возвращаться надо было через пустырь.
   Теперь для него было очевидным, что родители переживали, что он свяжется с плохой компанией, начнет курить или, того хуже, пить. Но ничего этого не произошло. Олег хорошо учился, занимался спортом, много читал. Когда же родители расслабились? Наверное, когда он поступил в институт. Видимо, тогда они поняли, что дурная наследственность, если и была, не проявилась. Именно с этого времени у Олега начали складываться очень теплые, дружеские отношения с отцом, не только человеческие, но и профессиональные. Логинов – старший был очень рад, что Олег из двух своих увлечений отдал предпочтение все же медицине и пошел по его стопам. Уже на первом курсе стало понятно, что молодой человек умный и вдумчивый, что учится он осознанно и стремится, словно губка, впитывать в себя все больше и больше знаний. Олега хвалили преподаватели, некоторые из них знали его родителей и передавали отцу самые лестные отзывы о сыне. Именно тогда, примерно в середине второго курса, обстановка в их доме изменилась. Это было что-то неуловимое, что-то витающее в воздухе, но Олег это чувствовал. Родители стали относится к нему как к равному, за ним перестали наблюдать, перестали огорчаться по поводу самых незначительных вещей. Именно тогда он понял, что родители уважают его и гордятся им.
   Однажды он услышал странную фразу матери, которой тогда не придал значения, но которая почему-то осталась у него в памяти.
   – Мне кажется, что уже нет оснований тревожиться, – сказала она отцу, – теперь не должно быть никаких сюрпризов. Вот разве что женитьба.
   – Не стоит волноваться, – так же тихо ответил отец, – мы выбрали правильную линию воспитания. Теперь все будет хорошо.
   Олег даже не понял, о ком идет речь и чью женитьбу они обсуждают. А поскольку не понял, то выкинул из головы этот разговор. Но сейчас в памяти продолжали всплывать обрывки каких-то непонятных фраз, настороженные взгляды, странные реакции на совершенно естественные вещи.
   В офисе стояла тишина. Было слышно, как тикают огромные часы, висевшие напротив стола. Он все сидел, глядя невидящими глазами на двигающиеся стрелки этих часов, и не представлял, что ему делать с этими сведениями, до которых он сам только что додумался.
   – Сыщик несчастный, – громко сказал он и вздрогнул от чужого хриплого голоса, слишком громко прозвучавшего в пустом кабинете.
   Как ему быть теперь, когда он понял, что мама ему не мама, а совершенно посторонний человек. А ведь она столько лет хранила эту тайну, она – человек патологически честный, она, которая всегда учила его, что нельзя врать никогда и никому, даже в мелочах.
   – Пойми, Олежек, – мягко, словно извиняясь, говорила она ему, когда он разбил банку с вареньем, выбросил осколки и вымыл пол, и, чтобы не расстраивать родителей, ничего им не сказал, – рано или поздно ложь всегда откроется и тогда человеку, который врал, будет плохо и стыдно. Лучше всегда сразу рассказывать правду, тогда ты будешь жить с чистым сердцем и будешь счастлив.
   Олег понял тогда, о чем говорит мать, он ведь два дня мучился и плохо спал, с тревогой ожидая, когда же родители обнаружат, что банка вишневого варенья пропала. Когда все выяснилось и он, расплакавшись, во всем признался, насколько легче ему стало дышать, насколько проще и радостнее ему показался мир вокруг. И вот теперь выясняется, что его мама, такая правильная, всегда спокойная и невозмутимая, обманывала его всю жизнь. Как же ей было тяжело! И теперь она не должна знать о том, что он обо всем догадался. У нее плохое здоровье, давление скачет, так пусть проживет оставшиеся годы спокойно.
   И вдруг он, сам удивившись кощунственности своих мыслей, подумал о том, что, наверное, хорошо, что отец не дожил до дня, когда его сын сидит с результатами собственного расследования и не знает, что с ними делать. Обманывать отца он бы не смог. Мать – это другое. Она женщина, старая и слабая, и ее нужно щадить. Только бы эта Колобанова не додумалась звонить ей и рассказывать о том, что Олег разыскивает сам себя. От этого каламбура ему стало смешно.
   «Найти себя – нелегкая задача – подумал он – и в прямом и в переносном смысле».
   Постепенно чувство непринятия и удивления прошло, и его догадка перестала казаться дурным сном. Немного успокоившись, решил, что ничего не будет рассказывать жене, чтобы не волновать и не огорчать ее. Катя ждала ребенка, и Олег считал, что известие о том, что родными родителями ее мужа являются не положительные и уважаемые люди, а молодая девчонка, неизвестно от кого забеременевшая в пятнадцать лет, не доставит ей удовольствия.
   Снова мысль о том, что его мама оказалась не родной показалась ему дикой и неправдоподобной.
   «Я ведь в нее, – думал Олег, – такой же упрямый и настойчивый, да и знакомые всегда говорили, что я похож на маму».
   Усилием воли он сумел отбросить эмоции и рассуждать логически. Итак, кроме Юры, никто ничего не узнает, его жизнь и жизнь его семьи не изменится, а, следовательно, и тревожиться не о чем. Теперь ему нужно встретиться со своей биологической матерью, которая вдруг решила разыскать его через сорок лет, убедить ее в том, что у него все в порядке, и что он ни в чем ее не винит. Возможно, оказать материальную поддержку, если она в чем-то нуждается, и все, этот вопрос он закроет.
   Есть только одно слабое звено – Колобанова, но и эту проблему он решит. Он поговорит с ней откровенно, предложит денег и попросит молчать обо всем, что ей известно. Пообещает юридическую и финансовую поддержку. А потом будет жить, как жил. Так он рассуждал, искренне считая в тот момент, что сможет продолжать жить, как прежде, запихав эти сведенья в самый дальний уголок своей памяти, словно на чердак, где хранится всякий ненужный храм, и никогда не вытаскивать их оттуда.
   Остается лишь один неприятный момент, это разговор с Юрой. Олег представил себе его выражение лица, когда тот узнает результат их совместных поисков. Что ж, надо звонить Юре и говорить ему правду. Олег все набирал и набирал номер друга, но тот не брал трубку. Мобильного телефона у Юры не было, а ждать, когда он вернется домой, Олег не мог. Он принял решение и хотел сейчас же, немедленно реализовать его.
   «Он должен быть у Даши», – подумал Олег и только сейчас понял, что совершенно не представляет, где живет Даша и, уж конечно, не знает номер ее телефона.
   Мысленно упрекнув себя за невнимательность к жизни друга, он решил позвонить жене. Может быть, она знает координаты Юриной невесты. Катя взяла трубку после второго гудка. Олег начал что-то говорить ей, но не подумал о том, что его голос был совершенно другим, потрескивающим, как сухие дрова, хриплым и прерывистым.
   – Олег, что случилось? – Катя почти кричала в трубку, – что с тобой?
   – Ничего, – ответил он все тем же срывающимся на хрип голосом, – у меня все в порядке.
   И стал сам себе противен.
   – Какое в порядке? – встревожено говорила Катя, – я же слышу. Говори, что произошло.
   – Мне…, – прокаркал Олег, и замолчал, поняв, что обмануть жену ему не удастся.
   Ну и пусть, возможно это к лучшему. В конце концов, она имеет право знать правду, ведь у них общие дети и она должна понимать, что с наследственностью у них не все так хорошо, как она думает. Возможно, она сможет чем-то помочь или что-то посоветовать ему. Он должен быть честным, по крайней мере, с ней, ведь этому всегда учила его мама. Мама! Это слово снова отозвалось болью где-то в области сердца, но он уже сумел взять себя в руки.
   – Нам надо поговорить, – с трудом выдавил он из себя эти, казалось бы, простые слова, – и это очень важно.
   – Конечно, – почему-то шепотом ответила жена, – когда ты приедешь?
   – Не знаю, – резко ответил Олег, – наверное, поздно. Скажи, у тебя случайно не записан телефон Даши, Юркиной невесты.
   – Случайно записан, – по голосу Кати Олег понял, что она улыбается.
   За что он ценил и уважал жену, так это за то, что она никогда не устраивала истерик и не задавала лишних вопросов. Она знала, что когда настанет время, Олег сам все расскажет. Вот и сейчас, она спокойно продиктовала мужу номер телефона и повесила трубку, несмотря на то, что была не на шутку встревожена.
   И вот он снова набирает номер, на этот раз телефона квартиры, где живет невеста его друга. Ему ответил приятный женский голос, тихий, немного уставший. Олег представился и, извинившись, спросил, как ему разыскать Юру.
   – Олег! Как же, очень, очень приятно, – мелодично ответила невидимая женщина, – Юрочка рассказывал о вас очень много хорошего. Я мама Даши, меня зовут Любовь Андреевна. Дети ушли в магазин, но через полчасика должны вернуться. Вы приезжайте к нам, я буду рада с вами познакомиться.
   – Спасибо, – Олег был немного ошарашен таким теплым ушатом слов, обрушившихся на него, – я с удовольствием заеду, если это удобно.
   – Конечно, удобно, – тембр голоса и интонация чем-то неуловимо напоминали ему голос Кати, – записывайте адрес.
   Ровно через полчаса он подъехал к пятиэтажному дому, вероятно, дореволюционной постройки, расположенному на улице Ломоносова, недалеко от пяти углов. Олег любил этот район, здесь они часто гуляли с Катей в начале знакомства. Где-то здесь, на набережной Фонтанки, он сделал ей предложение. Окунувшись в приятные воспоминания, он немного отвлекся от своих переживаний. Он позвонил, дверь тут же открылась и на пороге появилась невысокая, худенькая миловидная женщина. Она была не броская, не эффектная, но в ней угадывалась какая-то неуловимая внутренняя доброта, которая придавала мягкость заостренным чертам ее лица и заставляла светиться огромные, в пол лица, голубые глаза.
   – Вы Олег? – спросила она, и в ее глазах появились пляшущие искорки, – проходите, пожалуйста.
   Но Олег не двигался с места, словно какая-то неведомая сила свинцом налила его ноги, не позволяя сделать даже крошечный шаг. Ощущение было неприятным.
   «Эта женщина, – подумал Олег, – все дело в ней».
   Она кого-то ему напоминала. Кого-то очень хорошо знакомого. Разговаривая по телефону, ему показалась, что голос похож на Катин, но выражение лица, жесты… Нет, не Катю.
   – Что же вы стоите, – снова услышал он голос, мелодичный, звучащий будто из другого мира, – проходите, не стесняйтесь.
   Он немного пришел в себя и в голове у него чуть-чуть прояснилось. Некие разрозненные мысли, словно кусочки пазлов, начали собираться и выстраиваться в цельную картинку.
   «Юра стал искать пропавшего ребенка для кого-то, – четко и без эмоций анализировал Олег, – и произошло это недавно, уже после его знакомства с Дашей. Эта женщина должна быть достаточно близким для Юры человеком, ведь она доверяла только ему и боялась огласки. И лет ей сейчас должно быть около пятидесяти шести».
   Из всего этого следовало, что именно эта женщина и стояла сейчас перед ним. Все это мгновенно пронеслось в голове Олега.
   – Простите меня, – неожиданно произнес он, – я не могу дожидаться Юру. Мне срочно нужно уйти.
   И уже повернувшись к лестнице, он непонятно зачем, добавил:
   – У меня жена беременная.
   Юру и Дашу он встретил во дворе. Они с блаженными и отрешенными лицами, свойственными всем влюбленным, мирно шли, взявшись за руки.
   – Олег, – увидев друга, Юра словно вынырнул на поверхность реальной жизни, – ты здесь какими судьбами?
   – Я искал тебя, – быстро проговорил Олег и, взглянув на Дашу, запоздало добавил, – здравствуйте.
   Даша обрадовалась и взволнованно начала что-то говорить, видимо, приглашая Олега в гости, но он не слышал ее. Понимая, что поступает некрасиво, он чуть отодвинул девушку в сторону и, потянув Юру за рукав, попросил отойти с ним на минутку.
   – Скажи, – хриплым от волнения и усталости голосом проговорил он, когда Юра, по его настоянию, завернул за помойные баки, оставив растерянную Дашу в одиночестве, – скажи, та женщина, которая ищет ребенка, – мама Даши?
   – Ты что, нашел его? – радостно воскликнул Юра, – Колобанова призналась? Да?
   – Ты не ответил, – отводя глаза, сказал Олег.
   – Да, да, – переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, и почему-то шепотом заговорил Юра, – это она. Но что…
   Олег жестом остановил его.
   – Прости, мне надо бежать, – решительно сказал он, – я позвоню тебе и все объясню.
   – Странный он сегодня какой-то, – сказал Юра, вернувшись к Даше и с нежностью взяв ее за руку.
   После объяснения с женой Сергей не спал всю ночь. Мысли, одна тяжелее другой, давили на него и не давали забыться. Он снова и снова перебирал в памяти всю их с Ольгой совместную жизнь, пытаясь понять, что и когда он сделал не так, почему жизнь их семьи, такая спокойная и, как ему казалось, правильная, вдруг затрещала по швам. Конечно, у них частенько бывали разногласия, но он не считал это большой проблемой. Ведь не бывает всегда все гладко. Когда-то что-то не нравилось ей, когда-то ему, но как, прожив вместе много лет и вырастив троих детей, вдруг узнать, что жена, оказывается, не только имеет постоянного любовника, к которому решила уйти, но и, очевидно, всегда, еще до брака с ним, имела связи с мужчинами. И так легко говорит об этом, будто считает это нормальным! А ведь она из хорошей, порядочной семьи! А эта ее, так называемая, правда о Вале! Как ему пережить это? Нет, он сейчас не будет думать об этом. Валя – его дочь, по-другому просто не может быть. Оля могла ошибиться. Возможно, у нее был кто-то, и она решила…
   Дальше рассуждать на эту тему Сергей не мог. В памяти всплывали разрозненные факты. Как странно реагировала Ольга, когда ее спрашивали, в кого девочка такая высокая, или, как она, обычно ленивая, сама ходила с Валей ко всем врачам, не доверяя это никому другому. И еще какие-то едва уловимые мелочи складывались теперь в ясную и четкую картину, и это было ужасным для него открытием. Ведь он любил Валю гораздо больше других детей, больше Димки и даже больше Наденьки, он гордился ею, он хвастался ее успехами в школе, и всегда считал, что умом и характером дочка пошла в него.
   Уже рассвело. Он встал, и, стараясь не шуметь, пробрался на кухню. В доме было тихо. Из комнаты Ольги не доносилось ни звука. Однако на кухне была включена настольная лампа, а на диване у окошка сидела Валя и сосредоточенно смотрела в окно. У ног ее свернулась кошка Маруся, любимица детей.
   – Папа, – тихо сказала Валя, не поворачивая головы, – мне не уснуть. Тебе, наверное, тоже?
   Он ничего не ответил, просто подошел и сел рядом. Маруся, недовольно мяукнув, спрыгнула с дивана и исчезла за дверью.
   «Вот так, подобно Маруське, незаметно ускользнула наша прежняя счастливая жизнь», – подумал Сергей.
   Валя положила голову ему на плечо.
   – А помнишь, – внезапно проговорила она голосом, в котором слышались едва сдерживаемые рыдания, – как ты повел меня первого сентября во второй класс. Надя была совсем маленькой, мама осталась с ней, а мы с тобой пошли в школу. И портфель забыли. Вот смеху было!
   Он внимательно посмотрел на дочь. По ее щекам быстро-быстро, одна за одной, катились слезинки и падали на светло-серую обивку дивана.
   «Не хочет показать свою слабость, – с уважением подумал Сергей, – делает вид, что все хорошо, а ведь ей, вероятно, тяжелее нас всех».
   – Папа, не расстраивайся, – он услышал голос дочери, который звучал так, будто она находилась в другом мире, – даже если это правда и ты мне не родной, то нам с тобой какая разница. Ты меня растил, учил, помогал. И я тебя всегда любила больше мамы.
   Сергей поднял голову и смотрел на дочь мертвыми, ничего не выражающими глазами.
   – Как же дальше жить? – произнес он хриплым, чужим голосом.
   – Как жили, так и будем жить, – ответила Валя.
   Она подошла к отцу, обняла его и крепко прижалась к нему.
   – Давай считать, что ничего не изменилась, – сказала она.
   – Давай, – не очень уверенно ответил Сергей.
   Было далеко за полночь. Олег, не переодевшись в домашнее, в темно-синих брюках и в белой рубашке с закатанными рукавами, сидел на табурете в неприбранной кухне. Перед ним стояла наполовину выпитая бутылка коньяку, хранившаяся в их доме, наверное, лет пять. Кроме стакана и кусочка шоколадки, случайно найденного им в буфете, на столе больше ничего не было. Широкий, ярко синий в полоску галстук, по мнению Кати, идеально подходивший к любимому костюму Олега, сейчас болтался у него на шее, подобно удавке. Но Олегу было не до этого. Ему хотелось куда-то спрятаться, забиться в угол и не вылезать их него долго-долго, пока не исчезнет необходимость смотреть в глаза жестокой, неожиданно свалившейся на него реальности.
   Когда он вернулся домой, жена не встретила его, как обычно, у двери.
   – Опоздал, – пробурчал себе под нос Олег, и, не раздеваясь, прошел на кухню.
   Не очень часто, но все же бывали дни, когда он возвращался домой после десяти часов вечера. Катя ровно в десять укладывала спать сынишку, и Олегу, если он опаздывал, было велено не шуметь, а тихонько сидеть в гостиной или на кухне и ждать, когда сын уснет. Иначе неугомонный Сашка, поняв, что пришел папа и с ним можно еще немножко поиграть, не засыпал до одиннадцати, а то и до двенадцати часов. Поэтому, помучившись несколько раз, Катя ввела этот строгий запрет. Возвращаешься после десяти, будь добр, сиди тихо, как мышь и жди, когда сын уснет.
   Вот Олег и сидел на кухне, ожидая, когда придет Катя, а поскольку на душе у него было тяжело, то помогала ему преодолеть невеселые мысли не любимая жена, а бутылка коньяку, подаренная, если он правильно помнил, их семье на новоселье. Олег никогда не пил. Так, иногда, в гостях, стопку водки или, в ресторане, бокал хорошего вина. И то, что происходило сегодня, было с ним первый раз в жизни. Однако коньяк не помогал. Тяжелый камень продолжал висеть где-то в области сердца, не давая глубоко дышать.
   «Так и до инфаркта недалеко», – мрачно подумал он и, взглянув на часы, понял, что времени уже половина первого ночи.
   Сашка давно должен был уснуть. Так почему же не идет Катя? Может быть, обиделась на него? В этот момент, словно почувствовал его мысли, на пороге появилась жена.
   – Я уснула, – виновато проговорила она, потирая заспанные глаза, – не слышала, как ты пришел.
   И тут, проснувшись окончательно, Катя оценила непривычную для их семьи, обстановку на кухне. И пьяного, опухшего, с красными глазами мужа, и его пришедший в негодность офисный костюм с галстуком, измазанным шоколадом, и грязный, непонятно откуда взявшийся граненый стакан с останками спиртного. Ее огромные зеленые глаза расширились от изумления, и она стала еще больше похоже на русалку. Даже не на русалку, а как показалось Олегу на большую рыбину. Она, действительно, подобно рыбе, выброшенной на берег, дышала глубоко и часто, хватая ртом воздух.
   – Что это все значит? – придя, наконец, в себя строго произнесла Катя, выразительно обведя рукой небольшую кухню, – ты по какому поводу так напился?
   Олег, заискивающе улыбаясь, начал нести какую-то околесицу, но вдруг, неожиданно для самого себя, положил руки на стол и, опустив на них голову, отключился от окружающей действительности. Пришел он в себя только на следующее утро. За окном ярко светило солнышко, а в квартире было тихо. Олег обнаружил себя лежащим на диване в гостиной. Каким образом он сюда попал, Олег не помнил. Вряд ли его перетащила жена, ведь он тяжелый, а она на седьмом месяце беременности. Постепенно события вчерашнего вечера восстановились в его памяти. Он встал и медленно поплелся в ванную. Голова была ватной, ноги подкашивались.
   «Как меня развезло с трех стаканов коньяка», – грустно подумал он.
   После холодного душа стало немного легче. На столе он обнаружил еще теплый завтрак и записку от жены.
   «Позвонила твоей секретарше, сказала, что ты плохо себя чувствуешь и придешь позже. Попросила, чтобы тебя не беспокоили. Вернусь в десять часов».
   Олег взглянул на часы, было без пятнадцати десять. Он все же не удержался и поел до того, как Катя вернулась, очень уж был голоден. Зато она сварила его любимый кофе и не произнесла ни слова, пока он не закончил завтракать.
   – Рассказывай, – потребовала она, усевшись напротив мужа.
   И Олег начал рассказывать. Подробно и с самого начала. Как Юра попросил найти потерянного ребенка, как он собирал информацию, как нашел Колобанову. А потом…
   Тут Олег замолчал и уставился в пол. Катя тоже ничего не говорила.
   – Катюша, – глухим чужим голосом проговорил Олег, – я даже не знаю, как тебе это сказать. Я хотел скрыть. Но…
   Он опять замолчал.
   – Ты что-то узнал, – тихо спросила Катя, – что-то плохое?
   – Да, – Олег не знал, как произнести те самые несколько слов, после которых его прежняя, счастливая жизнь будет перечеркнута, а начнется другая, непонятная и неизвестная.
   Ему казалось, что пока информация есть только у него в голове, ее еще можно удержать, не впускать в мир его семьи, в сознание его жены и детей. Он глубоко вдохнул и на выдохе произнес, наконец, те самые, тяжелые для него слова.
   – Я узнал, что я неродной ребенок, приемный, – быстро сказал он и внимательно посмотрел на жену.
   Она же осталась совершенно спокойной, не вздрогнула, даже не моргнула.
   – Ты из-за этого так переживаешь? – своим обычным мягким голосом произнесла Катя.
   И тут Олега прорвало. Он говорил и не мог остановиться. Про маму, которая обманывала, про отца, который не отец, про плохую наследственность, а главное, про ту женщину, с которой он познакомился вчера и которая напомнила ему самого себя. Он был похож на нее, очень похож. У него были такого же цвета глаза, и даже выражение этих глаз было таким же, как у нее, немного добродушным, но в тоже время напряженным, черты лица у него чуть круглее, а форма губ и носа точно такая же. Он лишь значительно выше ростом и шире в плечах, но ведь он мужчина. К тому же, возможно, фигурой он пошел в родного отца. Выговорившись, он замолчал и снова уставился в пол.
   – А знаешь, – добродушным и даже несколько игривым тоном вдруг сказала Катя, – я не удивлена. Мне всегда казалось, что ты совсем другой. Я часто думала о том, как у таких родителей мог появиться ты. Вы совсем разные.
   – Разве? – обескуражено спросил Олег, – я, наоборот, считал, что похож на маму. Не внешне, а по характеру.
   – Вы, мужчины, странные существа, – весело улыбаясь, проговорила Катя, – вы способны решать мировые проблемы, а очевидных вещей не замечаете. Мне, честно говоря, не раз приходила мысль о том, что тебя усыновили.
   Олег чуть не подпрыгнул на табуретке.
   – Как? – воскликнул он, – почему?
   Катя рассмеялась.
   – Ну, во-первых, ты совершенно не похож на родителей внешне, ни на мать, ни на отца. А обычно так не бывает. Ты высокий, у тебя хорошая спортивная фигура, но присутствует склонность к полноте, и, если бы я не следила за твоим питанием, ты был бы толстым.
   Олег в изумлении похлопал себя по бокам, но решил промолчать на это, очень обидное для него, высказывание жены.
   – А родители твои, оба, невысокие и худые, – невозмутимо продолжала Катя, – во-вторых, они оба темноволосые, с карими глазами, а ты голубоглазый светлый шатен.
   – По генетике, у кареглазых родителей может быть голубоглазый ребенок, – задумчиво пробормотал Олег, – вероятность двадцать пять процентов.
   – По генетике, конечно, может, – усмехнулась Катя, – но это, согласись, бывает не часто. Ну а в-третьих, ты появился у них достаточно поздно, матери было сорок, а отцу сорок пять. В те годы это было редкостью. К тому же родители твои врачи, мама в роддоме работала, вот я и подумала, что, возможно, ты – приемный ребенок.
   Олег смотрел на Катю, не скрывая изумления и восхищения женой. Она, оказывается, давно предполагала такое, но никогда ему ничего не говорила, а он мучается и не знает, как ей сказать ужасные, с его точки зрения, вещи.
   – И ты не беспокоилась по поводу моих настоящих родителей? – спросил он, – может быть, они были бандитами какими-нибудь.
   Катя опять рассмеялась.
   – Это вряд ли. Ты ведь такой хороший, добрый, умный. К тому же, красивый.
   Она подошла к Олегу и обняла его.
   – И потом, ты теперь знаешь, кто твоя родная мама, – нежно проворковала она, – простая, милая женщина, к тому же родственница твоего друга. Так что будем дружить домами.
   Ольга ушла из дома рано утром, чтобы никого не встретить и не начинать снова пустые и никому не нужные разговоры.
   «Так будет лучше для всех, – думала она, – они быстрее привыкнут к новому образу жизни».
   Она не позвонила своему любимому и не предупредила его о том, что переезжает к нему навсегда. Она была уверена, что он будет счастлив так же, как и она. Смущенно улыбаясь, она вспоминала, как он, каждый раз, когда она собиралась уходить, опускался перед ней на колени, целовал ее руки и уговаривал остаться хотя бы на пол часика. И как тяжело ей было снова и снова говорить ему, что она не может задержаться. Чтобы хоть немного утешить его, Ольга каждый раз обещала, что в самое ближайшее время расскажет все мужу и уйдет от него. Тогда глаза его светлели, он помогал ей надеть пальто или плащ и, целуя ее на прощание, говорил очень грустным и очень серьезным голосом:
   – Это будет счастливейший день в моей жизни.
   Он говорил это спокойно, но было этих словах что-то такое, от чего Ольга невольно вздрагивала. Ей на миг становилось страшно от того, что она сумела внушить настолько сильные чувства этому необыкновенному, самому прекрасному на свете человеку. Она не вызвала такси, решив поехать на метро. Вещей у нее было немного, лишь маленький старый чемодан с предметами первой необходимости. Однако, как только она вышла из метро, то услышала звонок мобильного телефона. Звонил Сергей.
   Поколебавшись, Ольга все же ответила.
   – Доброе утро, – услышала она спокойный и как всегда вежливый голос мужа, – ты ушла, даже не попрощавшись.
   – Да, – ответила она раздраженно, – я все сказала вчера и не хочу больше ничего обсуждать.
   – Я и не собираюсь ничего обсуждать, – в голосе Сергея послышались злые нотки, – я звоню тебе исключительно по делу.
   – Слушаю тебя, – довольно резко произнесла Ольга.
   – Скажи, кто отец Вали?
   – Какая тебе разница? – она не ожидала такого вопроса и искренне удивилась, – я думаю, это не имеет никакого значения.
   – Для тебя, может быть. Но Валя хочет это знать. И я тоже хочу.
   – Но Валя…, – Ольга растерялась.
   Она хотела сказать, что для Вали Сергей всегда останется отцом, но промолчала. Ведь тот мужчина, настоящий отец ее дочери не бросил ее, он вообще не знал о том, что от него родился ребенок, значит, он ни в чем не виноват перед Валей. И девочка, конечно, имеет право знать, кто ее биологический отец.
   – Он был хорошим человеком, добрым, – мягким голосом заговорила Ольга, – он любил меня. Его звали Юрой.
   – А фамилия? – нетерпеливо сказал Сергей.
   – Фамилия? – удивленно переспросила Ольга, – я не знаю его фамилию.
   – Вот как, – с сарказмом произнес Сергей, – Ну а что ты о нем знаешь? Где он живет, или жил, когда вы встречались. Ты, наверное, была у него дома?
   – Была, – она опять задумалась, – Где-то в северных районах. Я не помню. Столько лет прошло.
   – Отлично, – усмехнувшись, произнес Сергей, – ну а лет ему сколько? Наш ровесник?
   – Нет, нет, – Ольга теперь говорила быстро, словно боясь забыть что-то значимое, – он меня моложе был, ему тогда было около девятнадцати. Он студентом был.
   – А где учился? – не унимался муж.
   – Я не знаю, – раздраженно ответила Ольга.
   Разговаривая с Сергеем, она почти дошла до дома своего любимого и хотела побыть хоть немного один на один со своими чувствами. А тут муж, уже бывший, заставляет волноваться и вспоминать ту давнюю и не очень приятную историю.
   – Я, правда, не знаю, – Ольга почти кричала в трубку, – мы с ним были вместе всего один раз, с тех пор прошло много лет, я никогда его больше не видела и понятия не имею, где он учился, где жил и как его фамилия. Я хочу начать новую жизнь и, пожалуйста, не звони мне больше.
   Ольга спрятала телефон в сумочку, и, медленно пошла дальше, безуспешно стараясь вернуть себе состояние счастья и наслаждения жизнью, безраздельно владевшие ею всего десять минут назад.
   Олег не вышел на работу и на следующий день. Он решил, что ему нужно несколько дней, чтобы вся та информация, которую он узнал, улеглась в его сознании. А для этого нужно было время. Пока он размышлял, что ему предпринять в первую очередь, позвонила его агент, дежурившая в больнице у Колобановой.
   Он сразу понял, что Елены Петровны больше нет.
   – Она раскрыла меня, – голос немолодой женщины, которая исполняла роль соседки по палате, звучал грустно и сочувственно, – она поняла, что я приставлена, чтобы следить за ней. Умная женщина. Умная и осторожная. Она оставила для вас письмо и просила сообщить вам об ее кончине.
   В письме Елена Петровна подробно рассказывала историю рождения и усыновления Олега, утверждала, что Людмиле Олеговне неизвестно о том, что ее приемный сын знает ее тайну, и в обмен на неразглашение этой тайны просила Олега заняться ее похоронами.
   «Родственникам на меня наплевать, – читал он неразборчивые строки, написанные слабой, дрожавшей рукой, – они меня сожгут, а урну выкинут».
   Она же хотела быть похороненной рядом с мужем, на Серафимовском кладбище. Видимо перед смертью она решила покаяться и для этих целей выбрала Олега. Он устал читать о том, как она брала деньги за ведение родов, как обманывала женщин, рассказывая им о несуществующих проблемах, и за приличные суммы устраняла эти проблемы. Она блефовала с результатами анализов, пугая несчастных беременных и продавая им ненужные лекарства. Но, самым подлым ее поступком, было, безусловно, похищение младенца. Она оправдывала себя тем, что пристроит ребенка в хорошую семью, а также избавит молодую девушку от проблем. Но с родителей Олега она не только изначально взяла очень приличную сумму, но и потом, примерно раз в год обращалась за так называемой помощью. Олег понимал, что по сути, это был скрытый шантаж, но его родители были людьми обеспеченными и никогда не отказывали ей.
   Сжав зубы, он все же дочитал письмо до конца. Заканчивалось оно словами о том, что Елена Петровна очень сожалеет о своей жадности, из-за которой совершала в жизни много непорядочных поступков. Олегу было горько и противно. Из-за этой женщины, из-за ее подлости пострадало много людей. Его родная мама, для которой та травмирующая история отравила всю ее последующую жизнь, его приемные родители, много лет вынужденные скрывать правду и бояться разоблачения, да и он сам. Как тяжело ему было, когда его догадки переросли в уверенность, как он переживал за жену и сына и не знал, да и сейчас еще не знает, как будет строить отношения с родными людьми, так неожиданно появившимися в его жизни.
   Хотя Олег не был на работе всего четыре дня, включая выходные, ему казалось, что с тех пор, как он вышел отсюда в среду вечером, прошла целая вечность. Столько произошло событий…
   – Доброе утро, Олег Алексеевич! – очаровательной улыбкой поприветствовала его секретарша, – на какое время назначить оперативку?
   – Как обычно, – на ходу ответил Олег и закрыл за собой дверь кабинета.
   «Ничего не должно измениться, – мысленно твердил он сам себе, – все должно идти так, как раньше».
   Не успел он сесть за стол и включить компьютер, как к нему зашел его заместитель Петр Шестаков.
   – У тебя все в порядке? – усаживаясь напротив Олега, озабоченно спросил он.
   Они с Петей вместе организовали агентство, начиная практически с нуля. У них не было ни штата, ни базы данных, ни навыков расследования. Было лишь огромное желание и уверенность в своих силах. Олег помнил, как они с Петькой следили за мужем своей первой клиентки, как, боясь быть замеченными, перебегали из вагона в вагон в метро, как на трамвайной остановке прятались под ярким зонтиком Петиной жены, а затем под проливным дождем крались за ним по пустырю перед новостройкой.
   – Ты зачем такой яркий зонтик взял, – злобно шипел Олег, – ведь, если мы его раскроем, нас заметят.
   – Для маскировки, – простуженным шепотом отвечал Петр, – ты же сам сказал, что надо взять что-то, отвлекающее внимание.
   Потом они долго смеялись над той своей первой операцией. Надо сказать, что закончилась она успешно, им удалось уличить мужа клиентки в неверности и получить солидное вознаграждение. Поэтому, посмотрев на расстроенное лицо Петра, он понял, что обманывать его не сможет. К тому же его заместитель, как и сам Олег, прекрасный сыщик и неправду чует издалека.
   – У меня проблемы, – опустив глаза, произнес Олег, – личные. Обещаю, что на нашей работе они не отразятся.
   – С женой все в порядке? – не унимался Петя.
   – Да, все в порядке, – Олег немного помолчал, – Видишь ли, я сейчас не могу тебе всего рассказать, мне еще самому нужно много о чем подумать.
   – Понимаю, – Петр кивнул, – если от меня что-то будет нужно, обращайся, не стесняйся. Ты же знаешь, мне можно доверить любую тайну.
   – Да, я знаю, – Олег улыбнулся, – спасибо.
   – Кстати, тебе Мария сказала, что тебя два дня домогался некий господин Куприянов, – произнес Петр, поднимаясь.
   – Вот как! – оживился Олег, – Сергей Куприянов! Интересно, что ему нужно.
   Он перезвонил Сергею и договорился встретиться с ним во второй половине дня у себя в офисе. Однако, когда Куприянов вошел в его кабинет, Олег в первый момент не узнал его. Бледное, осунувшееся лицо, запавший взгляд, все это было совсем не характерно для прежнего Сергея, позитивного и уверенного в себе человека.
   – Я пришел к вам по очень личному делу, – приглушенным голосом произнес Куприянов, – никому другому я не могу доверить свои проблемы.
   – Я вас слушаю, – Олег жестом предложил Сергею сесть за столик для гостей и нажал кнопку вызова секретаря, – чай, кофе?
   – Если можно, – Куприянов смутился, – рюмочку коньяку.
   Олег, которого при слове коньяк тут же стало мутить, все же сумел внятно изложить секретарше свои пожелания, потому что меньше чем через три минуты, Маша уже вошла в кабинет шефа с подносом, на котором расположились чашка ароматного чая для Олега, конфеты, бутылка коньяка, тоненькие дольки лимона и несколько бутербродов с икрой.
   Гость сам налил себе коньяк и вопросительно уставился на Олега.
   – Спасибо, в это время суток я пью исключительно чай, – с горькой иронией, не замеченной, впрочем, собеседником, произнес Олег, – а вы пейте, пожалуйста, не стесняйтесь.
   – Благодарю, – Сергей опрокинул стопку, и взял бутерброд, – видите ли, Олег, у меня проблема, вернее две проблемы. Во-первых, от меня ушла жена.
   – Вот как? – Олег был искренне удивлен, – вы рассказали ей о том, что в курсе ее похождений.
   – Да, – не очень внятно произнес Сергей, дожевывая бутерброд, – видите ли, я всегда считал, что главное – быть честным, и я ей все сказал. Я попросил ее закончить ту связь, и пообещал, что все забуду ради детей.
   Сергей говорил сумбурно, было заметно, что он очень волнуется.
   – А она собрала вещи и ушла. Сказала, что любит его. Не взяла денег, не взяла украшений, ничего.
   – Сочувствую вам, – ответил Олег, наполняя стопку Сергея, – но от меня—то вы что хотите?
   – Я хочу знать фамилию и адрес человека, к которому ушла моя жена, – Сергей опрокинул еще одну рюмку, – этой информации не было в отчете.
   – Вы правы, мы сознательно не сообщаем эту информацию, надеюсь, вы понимаете, почему?
   – Нет, не понимаю, – Сергей вопросительно взглянул на Олега, – мне, кажется, что клиент имеет право знать…
   – С одной стороны, конечно, вы правы, клиент платит и хочет получить максимальную информацию. А с другой стороны, посудите сами, узнает обманутый муж о сопернике, получает на блюдечке с золотой каемочкой его имя и адрес и бежит к нему выяснять отношения. Результат такой встречи, согласитесь, может быть печальным.
   Сергей пожал плечами.
   – Но мне казалось, что я имею право знать, – невнятно повторил он.
   – Конечно, вы – это совсем другое дело. Я сейчас же приглашу сотрудника, который вел ваше дело, и он предоставит вам полный отчет. Но прежде ответьте мне, зачем вам это нужно?
   – Я не собираюсь ехать к этому человеку и бить ему морду, – Сергей горько усмехнулся, – я просто хочу знать, кто он и как ей там живется. Она все еще моя жена, и я в какой-то мере чувствую ответственность за нее.
   – Я понимаю вас, – Олег уже снимал телефонную трубку, – Рома, подойди ко мне с отчетом по делу Ольги Куприяновой. Да, это срочно. Да, с полным отчетом.
   – Роман подойдет минут через пять. Вы сказали, что у вас две проблемы. Может быть, пока вы озвучите вторую.
   – Да, конечно, – медленно проговорил Сергей, – дело в том, что моя жена сообщила мне, что наша старшая дочь, Валя, ну та, которую вы лечили тогда, давно…
   – Да, да, я очень хорошо помню Валю.
   – Жена сказала, что Валя не моя дочь, понимаете?
   – Вот как, – Олег старался ничем не выдать своего изумления.
   – Да, и теперь я хочу разыскать ее настоящего отца. Вернее, этого хочет Валя.
   – А ваша жена? Она отказалась сообщить, кто этот человек? – Олег сознательно задавал вопросы и тянул время, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию.
   – Нет, она сказала, что не помнит. Понимаете, она вся в своем новом чувстве, ей не до нас. Она сказала, что его зовут Юрий, что жил он в то время где-то в северных районах и был студентом. Тогда ему было девятнадцать или двадцать лет. Вот и все.
   Олег молчал. Он раздумывал, как ему поступить, рассказать все Сергею сейчас или посоветоваться с Юрой.
   – Я понимаю, – по-своему расценив молчание Олега, продолжал Сергей, – что это нелегко, но очень прошу помочь.
   В этот момент дверь раскрылась, и в кабинет вошел Рома Моргулин, тот самый, который вел дело Ольги Куприяновой.
   – Вот полный отчет, Олег Алексеевич, – Роман протянул пухлую красную папку, – здесь все.
   – Ну вот, видите, – нарочито веселым тоном произнес Олег, – вашу первую проблему мы решим прямо сейчас, а по поводу второй я вам позвоню и сообщу о результатах в самое ближайшее время.
   – Вы рассчитываете найти этого человека? – изумленно спросил Сергей.
   – Конечно, это же наша работа, – Олег продолжал листать папку, но вдруг замер.
   – Вот интересующие вас сведенья, – странным голосом произнес он.
   Когда Куприянов ушел, унося с собой фамилию и адрес любовника своей жены, Олег еще несколько раз внимательно прочитал отчет, все еще не веря своим глазам. Черным по белому было написано имя любовника Ольги Куприяновой, и имя это было очень хорошо знакомо Олегу.
   – Чертовщина какая-то, – вслух сказал Олег.
   В этот момент дверь кабинета осторожно приоткрылась, и небольшую щель робко улыбаясь, заглянула Маша.
   – Извините, Олег Алексеевич, к вам пришли.
   – Кто? – нетерпеливо воскликнул Олег, – ты же знаешь…
   Он не договорил, дверь распахнулась шире, и прямо за спиной Маши он увидел нескладную высокую фигуру, которую он легко бы узнал из тысячи.
   – Это я, – пробормотал посетитель и слегка отодвинув Машу, осторожно вступил во владения Олега.
   – Юра! – воскликнул Олег, – сегодня что-то происходит. День совпадений.
   Он был удивлен. За все время существования фирмы Олега. Юра всего пару раз был у него в офисе, и вдруг пришел именно сегодня, практически сразу после ухода Куприянова.
   – У тебя что-то произошло? – озабоченно спросил Юра.
   – Да, – ответил Олег, – ты уж извини, что я убежал и ничего тебе не объяснил. Поверь, я не мог. А сейчас нам надо о многом поговорить.
   – Я так и подумал, – Юра смущенно улыбался, – ничего, что я так вломился к тебе?
   – Нормально, – ответил Олег, – садись.
   Он чуть ли не силой усадил друга в кресло, и снова попросил секретаршу принести чай.
   – От меня только что ушел муж Ольги, – заговорил Олег, – он просит разыскать тебя.
   – Меня? Зачем? – искренне изумился Юра.
   – Видишь ли, жена рассказала ему, что Валя не его дочь, и он пришел ко мне, чтобы я нашел ее настоящего отца. А я решил сначала посоветоваться с тобой.
   – Вот как! А Валя знает?
   – Да, знает. Именно она и просила найти родного отца. Ты как? Готов встретиться с ней?
   – Думаю, да, – очень серьезно ответил Юра, – это будет непросто, но я готов.
   – Отлично, значит, эту проблему мы решили. Но это еще не все. Ольга ушла от мужа к своему любовнику.
   – Вот как! Странно! Я думал, что ее устраивает брак с Куприяновым, – задумчиво произнес Юра.
   – Я тоже так думал и считал ее меркантильной женщиной. А она полюбила и ушла.
   – Что ж, – Юра улыбнулся, – я искренне желаю ей счастья.
   – А знаешь, кто ее возлюбленный? – спросил Олег.
   – Нет, конечно.
   – Прочитай последнюю страницу отчета.
   – Не может быть! – внимательно посмотрев на лист бумаги, воскликнул Юра.
   – И, тем не менее, это так. Они вместе учились в институте, и он был в нее влюблен. Два года назад они случайно встретились на какой-то выставке, и у них начался роман. Вот такие бывают в жизни совпадения.
   – Послушай, Олег, я ведь тоже шел к тебе с новостью. Вот смотри.
   Юра протянул другу старую потрепанную книгу.
   – Это все, что осталось у Любови Андреевны от отца Даши. Она сначала не хотела мне рассказывать о нем, смущалась, но потом все же решилась. Получилось так, что она месяц или два сдавала комнату одному молодому человеку, и у них возникли отношения. Ну, ты понимаешь. Когда он съехал, то забыл у нее учебник. Внутри был вложен читательский билет. Открой, там фамилия и фотография.
   Олег открыл. Интуитивно, он уже знал что там. И оказался прав. С фотографии на него смотрел молодой симпатичный парень, а на обороте были написаны фамилия и имя. И эти фамилия и имя были теми же, что и в отчете о любовнике Ольги Куприяновой – Николай Шабанов.
   – Что все это может значить? – произнес Олег, – Мне кажется, будто все мы играем какие-то роли в пьесе, написанной специально для нас
   – А может так и есть, – внимательно посмотрев на друга, ответил Юра
   – Ты так странно это сказал… У тебя есть какие-то предположения?
   – Есть, но они из области паранормальных, я бы даже сказал, мистических, – Юра опять замолчал и задумался.
   Он все еще не мог привыкнуть к тому, что Олег и есть тот самый пропавший ребенок Любови Андреевны, которого они так долго искали.
   – Я даже не представляю, как расскажу ей об этом, – Юра натянуто улыбнулся, – это такое потрясение для нее.
   – Я сам расскажу, и надеюсь, что она обрадуется, – Олег встал и принялся ходить из угла в угол, – я постараюсь стать для нее опорой, что ли. Я скажу ей, что рад.
   – Она считает себя виноватой, – сказал Юра.
   – Ей не в чем себя винить, – Олег немного успокоился и сел в кресло рядом с Юрой, – ладно, с этим мы разберемся. Давай подумаем о другом. Получается, что все мы, то есть Даша, Валя, Ольга, Николай, мы с тобой и Любовь Андреевна как-то связаны друг с другом. Остается понять, как.
   – Я могу рассказать тебе свою версию, если ты готов ее принять, – очень тихо, едва слышно проговорил Юра.
   – Да, – ответил Олег, – думаю, что готов. В любом случае, выслушаю.
   – Мне представляется, что все мы части чего-то целого, и наше рождение было кем-то запланировано, – быстро, словно опасаясь, что его перебьют, заговорил Юра, – Возможно, что в мы были как-то связаны в прошлой жизни и эти отношения перешли в эту жизнь. Мы могли быть одной семьей или командой, но это должна быть очень сильная связь.
   – Да, похоже, ты прав, – задумчиво ответил Олег.
   – Значит, тебя это не шокирует? – улыбнулся Юра.
   – После того, как ты научил меня видеть ауру и вернул Дашу с Валей в свои тела, меня уже сложно чем-то удивить.
   – А если предположить, что мы были частичками какого-то существа? – вдруг произнес Юра, глядя куда-то вдаль, – неземного, не похожего на нас. Возможно, это был какой-то сгусток энергии, который объединял нас всех. Звучит фантастично?
   – Да уж, – усмехнувшись, ответил Олег, – не очень-то приятно осознавать, что я или ты являемся единым целом, например, с Николаем Шабановым. Против остальных, я ничего не имею, а с убийцей как-то не хочется объединяться.
   – Ты не прав, – задумчиво проговорил Юра, – ведь в мире, также, как и в каждом человеке, все должно быть уравновешено, где есть плюс, обязательно должен быть минус, где есть черное, должно быть белое.
   – Без тени нет света, без зла нет добра, – процитировал Олег.
   – Да, да, именно так, – обрадовался Юра, – и потом, каждый, даже самый закоренелый преступник должен иметь шанс для изменения.
   – Думаешь, он воспользуется этим шансом?
   Юра ничего не ответил, лишь пожал плечами, но ему очень хотелось в это верить.
   То ли от яркого солнца, нахально заглядывавшего в окно, то ли от громкого пения птиц, Николай проснулся сегодня раньше обычного. День обещал быть жарким. Он вышел во двор, набрал в колодце ведро воды и принялся готовить завтрак. За месяц, который они с Ольгой прожили в деревне, это стало их своеобразным ритуалом. Он готовил завтрак и приносил ей в постель. И она каждый раз радовалась и смеялась, как ребенок. Какое счастье, думал он, что они уехали из ужасающе душного города и поселились здесь, на берегу прохладной журчащей, как котенок, речушки. Какое счастье, что дом его родителей сохранился в очень приличном состоянии и здесь можно довольно комфортно жить, по крайней мере, летом.
   Сейчас ему казалось, что в его жизни никогда не было ничего, кроме этого маленького домика, речки, леса и, конечно же, Оли. Ту, другую жизнь он закрыл, словно надоевшую книгу и спрятал далеко на антресоль своей памяти. Он не хотел думать и вспоминать ни о чем, кроме своей любимой Оленьки. Она была его солнышком, его мечтой, его богиней много лет и вот теперь, здесь, в этом удивительном тихом месте, наполненном энергетикой любви и счастья, исполнились его мечты. А все другое, что было в его жизни, все плохое, грязное и ужасное ушло, кануло куда-то в небытие, отступило перед великим чувством безусловной любви, направленным на единственную в его жизни женщину. И что было совершенно удивительным, так это осознание того, что его любовь распространялась не только на нее, что благодаря этому чувству, он любит теперь все вокруг, любит это чернеющий за полями лес, любит речку, любит соседа дядю Васю и его вечно недовольную жену. Он любит весь мир, и он счастлив. Счастлив, впервые в жизни.
   Он снова и снова вспоминал свои отношения с Олей. Ему доставляло удовольствие бесконечно перебирать в памяти все, что касалось ее, улыбку, ласковый взгляд, длинные волосы. Он снова вспомнил тот далекий день, когда впервые увидел ее, вспомнил чувство света и радости, до краев наполнившее все его существо. Он снова видел себя молодым парнем, стоявшим перед дверью приемной комиссии. Он пришел тогда к отцу, чтобы попрощаться перед отъездом. И снова, как тогда, у него заколотилось сердце, и кровь ударила в голову. Он и сейчас видел перед собой ту Олю, совсем юную, прозрачную, будто нереальную. А ведь он даже не знал тогда, как ее зовут. Он вынужден был тогда уйти, так и не узнав о ней ничего, не узнав даже ее имени.
   Он снова встретил ее лишь осенью, когда начался новый учебный год, и мгновенно почувствовал состояние невозможного счастья, снова накрывшего его теплой ласковой волной. Она чуть изменилась, стала серьезнее, немного похудела, да и одета была в темную юбку и безликую полосатую кофточку. Лишь роскошные, светлые волосы с пепельным отливом остались теми же. Хоть она и убрала их в пучок, но спрятать такую красоту оказалось невозможно. Он стоял в стороне и просто смотрел на нее. Ему было достаточно знать, что это неземное создание существует на свете и даже учится с ним в одном институте. В начале второго семестра он осмелился заговорить с ней. К его изумлению, она оказалась простой и доброжелательной в общении. Через несколько дней он пригласил Олю в кино. И снова, о чудо, она согласилась.
   Но дальше отношения почему-то не шли. Он не решался говорить о своих чувствах, боясь спугнуть ее только-только появляющееся доверие к нему. Ах, какие же они были тогда молодые и глупые. Через некоторое время он все же решил сделать ей предложение, чтобы не жалеть потом о том, что он, возможно, упустил свой шанс. Но она отказала. Отказала сразу, не ломаясь и не кокетничая. Как знать, – много раз думал он потом, – может быть, если бы он не поторопился со своим предложением руки и сердца, их отношения из зарождающейся дружбы переросли бы в нечто большее.
   Потом он редко, но все же встречал ее в институте, и каждый раз после этих встреч сердце летело куда-то вниз, подобно подбитой птице, и он переставал дышать от осознания своих несбывшихся надежд.
   Потом он потерял ее из виду, потерял на много лет. И много было в его жизни горестей и обид. Он все искал чего-то, хотел иметь семью, хотел быть кому—то нужным. И не понимал, что все бессмысленно, что никогда он не будет счастлив, пытаясь пристать к чужому берегу. И много ужасных вещей натворил он тогда. Но все они исчезли, растаяли где-то и теперь воспоминания о тех годах больше не беспокоили его. Все плохое в его жизни закончилось в ту минуту, когда он увидел ее, поднимающуюся по лестнице полуразвалившегося здания, где располагалась книжная ярмарка. Ее красота, ее неземное сияние мгновенно заслонили все, и грязную заставленную ободранной мебелью лестницу и бородатых небрежно одетых продавцов. Все это закружилось в ярком водовороте и исчезло. Сама судьба привела его к ней, и теперь на душе у него было спокойно. Теперь он точно знал, что она – его единственная любовь на всю жизнь и на этот раз он ее не упустит.
   С тех пор прошло два с половиной года, которые они провели вместе. Конечно, не совсем вместе, ведь ей приходилось возвращаться к себе домой, к мужу и детям, но он верил, что обязательно настанет день, когда она придет к нему насовсем. Он терпеливо ждал этого, не сердился и не торопил ее. Раз она не уходит, значит, еще не пришло время. И он не ошибся.
   И теперь, здесь в деревне, в глухой тишине полей и лесов, он счастлив. Он счастлив, когда встает рано утром, чтобы набрать воды, счастлив, когда готовит для нее завтрак или смотрит, как она расчесывает волосы. И единственная его мечта, чтобы это никогда не кончалось. И она тоже хочет этого. Она вчера сказала ему, что здесь хорошо, и что ей хочется остаться здесь жить навсегда. Что ж, он все сделает для этого. Он подлатает их домик, заготовит на зиму дров, и они останутся жить здесь, в деревне. Они будут сами носить воду, стирать одежду, мыть полы, выращивать укроп и картошку. Поначалу это будет непросто, но зато смогут гулять по лугу, усыпанному колокольчиками, любоваться на глубокое лесное озеро, слушать пение птиц в сосновом лесу.
   И лишь здесь, а не в каменном, изнывающем от жары, городе, лишь в этом прекрасном тихом местечке, далеком от суеты и злословия, их с Ольгой души смогут соприкоснуться друг с другом очень близко, так близко, чтобы слиться в единое целое и никогда не расставаться. И то тяжелое для него время, несчастное и одинокое, забудется навсегда. И никто никогда не узнает, о том, что он сделал в той своей пустой и бессмысленной жизни. И отвечать ему придется только перед Богом, если, конечно, он есть, где то там, наверху.

Эй, вы, там, наверху!!!

   Экран погас. Еще какое-то время Юстас и Юнона молча сидели в зрительном зале, словно давая себе немного времени для возвращения в реальный мир. Затем Юстас встал, и, медленно пройдя через коридоры бесконечной библиотеки, вышел на улицу. Юнона молча последовала за ним. Давно стемнело. У них над головами, словно перемигиваясь и перелетая с места на место, ярко сияли звезды. Ночь была ясной и прохладной. С удовольствием вдыхая свежий, пахнущий ароматами опавшей листвы воздух, Юстас и Юнона, не сговариваясь, направился в сторону от центра, к лесной полянке, туда, где, искрясь в лунном свете, протекала небольшая, похожая на ручеек, речка. Это было их любимое место. Раньше Юстас часто приходил сюда, когда ему хотелось остаться одному или подумать о чем-то. А после сегодняшнего просмотра ему было просто необходимо о многом поразмышлять.
   Во-первых, подтвердилась его догадка о том, что Олег и есть тот самый, потерянный ребенок Любы. А во-вторых, оказалось, что вообще все эти семь человек очень тесно переплетены между собой, как и предполагал господин Ра.
   Но самой удивительной оказалось судьба Николая и Ольги, людей, которых Юстас в самом начале этой истории записал в злодеи. Ах, как же прав оказался его наставник, много раз повторявший ему, что именно люди с невысоким уровнем развития больше других нуждаются в помощи и понимании. И теперь он, в который раз убедился, что любовь творит чудеса, превращая расчетливого убийцу в человека, способного к проявлению таких чувств, как нежность, забота и доброта. Да и Ольга, встретив любовь, перестала быть меркантильной женщиной, ждущей от мужчины лишь обеспечения комфортных условий и материальных благ. Она живет с любимым в глухой деревне, носит воду из колодца, ходит на речку полоскать белье и при этом абсолютно счастлива.
   Вроде бы, все участники эксперимента нашли свое место в жизни и продвигаются дальше, совершенствуясь и наполняясь частичками разноцветной энергии. Но присматривать за ними все равно нужно, и для этого ему просто необходима Юнона. Ведь именно она является тем человеком, на которого он, Юстас, может положиться, как на самого себя.
   – Расскажи о своем впечатлении, – после долгого молчания произнес он.
   – Даже не знаю, что тебе сказать, – задумчиво ответила Юнона, – все так необычно. Я лишь сейчас смогла избавиться от чувства, что все увиденное происходило в другой реальности. Мне все время казалось, что я нахожусь там, рядом с ними. Так непривычно было снова оказаться на земле. Там все по-другому, не так как у нас. У них другие, непонятные нам, переживания, и странные поступки. К этому надо привыкнуть. Жаль, что я не видела предыдущих просмотров.
   – Это можно устроить. Я договорюсь в бесконечной библиотеке, чтобы тебе предоставили все материалы, которые ты захочешь посмотреть.
   – Отлично! – воскликнула Юнона, – так мне будет проще представить полную картину. А что еще мне нужно будет делать?
   – Тебе нужно будет ходить на просмотры как можно чаще и рассказывать мне о том, что у них там происходит. Вот и все.
   – А как долго будет продолжаться эксперимент? – спросила Юнона.
   – Этого я не знаю, – вздохнув, ответил Юстас, – знаю лишь, что комитет по развитию предупредит нас за несколько дней. Чтобы мы успели подготовиться к приему гостей с земли.
   – Ты сам будешь их принимать и разговаривать с ними?
   – Да, конечно.
   Они еще немного погуляли и вернулись домой. На следующее утро Юстас, занявшись другими делами, выбросил из головы эксперимент и все события, связанные с ним, предоставив все это в полное распоряжение Юноны.
   Департамент уже начал работать по разработанной им схеме. Теперь у Юстаса был секретарь, который занимался тем, чем раньше занимался он. Но парень был молодым и неопытным и частенько путал уровни развития. Поэтому Юстас по-прежнему каждое утро сам обходил распределительные комнаты, в которых находились поступающие, и лично разглядывал цвета аур. Если видел голубую или синюю, тут же направлял гостя в соответствующий кабинет, предоставляя возможность секретарю разбираться с остальными.
   Иногда секретарь тихонько стучал в его дверь и, смущаясь, просил о помощи. Юстас никогда не ругал парня, слишком хорошо он помнил, что еще совсем недавно сам был таким же неопытным и робким сотрудником.
   Информация о том, что через два дня в департамент начнут прибывать люди, задействованные в эксперименте, Юстас получил в самом конце рабочего дня, спустя всего три недели, после того, как подключил к наблюдению Юнону. Все это время она добросовестно ходила на просмотры и вечерами рассказывала Юстасу о том, что происходит на земле. Но, по его мнению, ничего важного или непредвиденного там не случалось, поэтому он не придавал большого значения отчетам своей подруги. Поэтому сейчас он растерялся. Неужели все закончилось, те люди состарились, и настал конец их земной жизни?
   Он срочно вызвал Юнону и невольно залюбовался ею, когда запыхавшаяся и разрумянившаяся девушка вбежала в его кабинет.
   – Только что вернулась, – проговорила она, – с утра замещала подругу в комитете по крысам. Молодой человек, который за ней ухаживает, пригласит ее в зимний сектор кататься на лыжах. Сказал, что в последнем воплощении был горнолыжником.
   – Отличная идея, как провести следующие выходные! – воскликнул Юстас, – ты не против?
   – Нисколько, – ее глаза еще несколько секунд улыбались, но через мгновение уже стали серьезными, – ну, что произошло?
   – Поступила информация, что эксперимент подходит к концу. Расскажи, что у них сейчас происходит.
   Юнона задумалась.
   – Последний раз я ходила на просмотр позавчера, – медленно, будто вспоминая свои ощущения, говорила Юнона, – но у меня не сложилось впечатления, что они скоро уйдут из земной жизни.
   – Расскажи о них поподробнее, – попросил Юстас.
   – У Юры с Дашей двое детей, Юра занимается научной работой, он доктор философских наук, написал несколько книг и множество статей. Сейчас работает над какой-то, как он выражается, очень важной для него книгой, где собраны все его наблюдения. Даша нигде не работала, занималась домом и детьми, когда дети выросли, стала много внимания уделять живописи и даже участвовала в какой-то выставке.
   – Отлично! – воскликнул Юстас, – они счастливы вместе, как тебе показалось?
   – Безусловно, – с улыбкой ответила Юнона, – Ты будешь удивлен, но мама Даши, Любовь Андреевна, уже после свадьбы дочери, вышла замуж за соседа по даче и тоже очень счастлива. Говорила зятю, что хоть и поздно, но поняла, что значит быть любимой.
   – Надо же! – обрадовался Юстас, – я очень рад за нее.
   – Она очень изменилась, – продолжала Юнона, – стала следить за своей внешностью, посещать парикмахера и косметолога. К тому же после того, как умерла приемная мать Олега, их семьи стали очень много времени проводить вместе. Любовь Андреевна, как общая бабушка, участвовала в воспитании детей Олега и Даши. Кстати, с Олегом у нее сложились очень теплые отношения, он искренне любит Любовь Андреевну и называет ее мамой.
   – А как дела у Ольги? Она по-прежнему живет с Николаем?
   – Да, они постоянно живут в деревне и почти никуда не выезжают. Николай внешне напоминает крестьянина позапрошлого века, он отпустил бороду и стал совсем не похож на себя. Ольга же расцвела. Этакая русская красавица с косой до пояса, в ярком платке на голове. По дому они все делают сами. Ольга и воду носит, и огород полет, но все это спокойно, без надрыва. Похоже, что удовольствие получает от этого. У них куры, кролики, коровы нет, но есть козы. С детьми Ольга не общается, говорила Николаю, что считает ту жизнь искусственной и что настоящей жизнью стала жить лишь с ним, в деревне.
   – Странно, ведь трое детей. Младшие были совсем маленькими, когда она уходила от Сергея, – задумчиво проговорил Юстас.
   – Детьми занимались родители Сергея и Ольги. Кстати, Сергей очень быстро женился снова, как и пророчила Валя, на ее учительнице, и у них родилось еще двое детей.
   – А как живет Валя?
   – Валя после развода родителей и женитьбы отца переехала к бабушке и дедушке со стороны Ольги, – с лукавой улыбкой произнесла Юнона, – Кстати, ни Сергей, ни Валя никому не сказали, что Валя не родная дочь Сергея. Сейчас она живет одна, мужа и детей у нее нет.
   – А с Юрой она поддерживает отношения?
   – Да, они очень близки. Но Валя человек очень самостоятельный, она не любит большие компании, предпочитает одиночество. Она долго не могла найти себе дело по душе, часто меняла работу, а несколько лет назад какое-то малоизвестное издательство напечатало сборник ее стихов и это дало ей некий толчок к дальнейшему творчеству. Она написала два романа, что-то вроде эссе и философских рассуждений и даже нашла спонсоров для издания. Сейчас она пишет роман, в совершенно иной манере, это приключения, детектив, мистика и любовная история.
   – Понятно, – улыбаясь, проговорил Юстас, – усиленно развивает горловую чакру – чакру творчества.
   – Ты считаешь, что раз они возвращаются, значит, их миссия выполнена, и все они достигли необходимого развития своих уровней? – спросила Юнона.
   – Думаю, да, и последней, скорее всего, была Валя, – сказал Юстас, – она самая молодая, и ей нужно было больше времени, чтобы раскрыть свой талант. Представляешь, какой шок она пережила, когда разошлись родители, и выяснилось, что у нее другой отец?
   – Еще бы, – отозвалась Юнона, – общение c родным отцом, безусловно, пошло ей на пользу, но, похоже, она разочаровалась в любви и перестала верить в порядочность людей. Она так и не вышла замуж, хотя очень привлекательна внешне.
   – Ну что ж, – проговорил Юстас – буду готовиться к встрече с ними. Но, честно говоря, не знаю, как.
   Незаметно пролетели те два дня, в течении которых должен был закончиться эксперимент. Наступил третий день. Но ничего нового не происходило. Юстас несколько раз связывался с департаментом по развитию, но там отвечали одно и тоже.
   – Эксперимент подходит к концу, будьте готовы встретить людей, – говорил Юстасу механический голос автоответчика.
   Он понятия не имел, каким образом будет происходить возвращение, не представлял, как именно будут появляться эти люди, то ли в виде лепестков, то ли по обычной схеме. Он сердился, что ему никто не удосужился дать четкие инструкции и переживал, что не сумеет правильно выполнить поставленную задачу. Не доверяя секретарю, он каждые пятнадцать минут выбегал из кабинета и заглядывал в комнаты для приема гостей. Юстас завел новую систему приема совсем недавно. Теперь посетители не толпились в коридоре, а направлялись в комфортабельные комнаты, где им было предоставлено все необходимое для полноценного отдыха. Но сегодня его собственное нововведение очень мешало. Раньше было достаточно выглянуть в коридор, чтобы заметить зеленый или голубой цвет ауры, а теперь это стало невозможным.
   Не в силах больше бездействовать, он позвонил Юноне и попросил ее приехать в департамент. Она примчалась и по просьбе Юстаса осталась дежурить в кабинете на случай, если кто-то из участников эксперимента появиться у них обычным способом. Он же побежал вниз, в подвальный этаж, где располагался постоянно открытый портал, возле которого дежурили сотрудники отдела прибытия. Они первыми встречали поступающих людей, собирали их в группы и с сопровождающим поднимали на лифте на этаж, где находился департамент Юстаса. Сопровождающий выгружал людей, и на этом его миссия заканчивалась, он возвращался назад за новой группой. Посетители, попадали в тот самый коридор, из которого, еще совсем недавно, Юстас приглашал их в свою приемную. Теперь же, каждую вновь прибывшую группу встречал сотрудник Юстаса и размещал их в свободной комнате.
   Дежурить у лифта и ожидать новую партию, Юстас не хотел. Он решил, что быстрее найдет тех, кого он ждет, прямо у выхода из портала. Встречающие больше походили на охранников или телохранителей. Пятеро крепких, высоких мужчин, очень суровых с виду, по мнению Юстаса, должны были внушать ужас посетителям. Но, немного понаблюдав за происходящим, он понял, что был не прав. Люди вели себя по-разному. Некоторые шли, понуро опустив головы, и спокойно следовали туда, куда им указывали. Однако, многие находились в беспокойном состоянии, что-то кричали, кидались на стены или пытались вернуться назад. Вот тогда и приходилось действовать пятерым крепким ребятам. Они бережно, но твердо брали скандалиста под руки и заставляли зайти в лифт.
   «А наверху их состояние становится уже моей проблемой», – неприязненно подумал Юстас.
   Он простоял в подвале около получаса, но не заметил ничего необычного.
   – Можно мне подняться наверх со следующей группой? – обратился он к одному из встречающих?
   – Конечно, господин Юстас, – вежливо ответил здоровенный лысый парень, – тогда Леша не будет с ними подниматься.
   – Хорошо, – сказал Юстас, и вошел в пустой лифт.
   Через пару минут начали заходить первые посетители. Двое неопрятных мужчин, совсем старая женщина с совершенно белыми волосами, молодой парень с замутненным взглядом. Все они имели красную ауру. Потом зашла еще одна пожилая женщина. Над ее головой он увидел явно выраженное желтое свечение. Юстас с интересом стал разглядывать эту женщину. Ее аура была не такой, как у других, форма ауры была не гладкой и ровной, как обычно, а тонкой, и чуть заостренной.
   «Похожа на лепесток», – подумал он.
   В это время в лифт зашла большая группа людей, двери закрылись и они поехали наверх. Люди переговаривались между собой, обсуждая, очевидно, куда их везут, лишь женщина с желтым свечением стояла неподвижно, прислонившись к стене. Лицо ее было умиротворенным и спокойным. Когда двери распахнулись и все вышли в коридор, он подошел к этой женщине.
   – Любовь Андреевна? – тихо произнес он.
   Она подняла на него глаза и испуганно кивнула. Однако, всего через пять минут гостья уже сидела в его кабинете и тихо плакала. Разговаривать с ней было трудно, но все же ему удалось успокоить ее и вызвать на откровенность.
   – А знаете, – сказала она, внимательно выслушав Юстаса, – наверное, вы правы, я действительно стала чувствовать себя счастливой в достаточно зрелом возрасте. После того, как моя дочь вышла замуж и нашелся мой потерянный сын, у меня словно кусочек сердца вернулся на место. Я поверила, что все в жизни может быть хорошо, что можно позволить себе расслабиться и просто наслаждаться жизнью. И это удивительное чувство знать, что рядом с тобой есть любимые люди, которые всегда помогут.
   Юстас не стал рассказывать ей об эксперименте. Просто сказал, что она некоторое время поживет здесь, и скоро встретится со своими близкими.
   – Я скучаю по ним, – обрадовалась она.
   Он попросил Юнону проводить Любовь Андреевну в комнату, приготовленную специально для участников эксперимента, и побыть с ней.
   «Кто же следующий»? – думал он, то и дело поглядывая на дверь.
   Наступало время обеда, но больше никто не появлялся.
   Дверь открылась и к нему заглянула обеспокоенная Юнона.
   – Любовь Андреева уснула, – тихо сказала она, – я попросила девушку из отдела обслуги присматривать за ней. Давай сходим пообедать.
   – Давай, – ответил Юстас, накинул пиджак и они вышли в коридор.
   – Смотри, – дернула его за рукав Юнона, – те двое.
   – Где? – обернулся Юстас.
   – Выходят из лифта, – одними губами прошептала она, и, улыбнувшись, добавила значительно громче, – похоже, обед откладывается.
   Двое людей, замеченных Юноной, оказались Ольгой и Николаем. Она сразу узнала их, поскольку, по ее мнению, они мало изменились с того момента, когда она видела их последний раз. Николай Шабанов, в прошлом неуравновешенный убийца, выглядел теперь основательным, спокойным и уверенным в себе человеком. Он, действительно, был похож на средневекового крестьянина. Невысокий, полный с густой темной бородой и седыми волосами, он медленно шел по коридору в направлении Юстаса и Юноны.
   – Проходите, пожалуйста, в комнату, – сказал Юстас, когда Николай поравнялся с ним.
   – Спасибо, – оставаясь совершенно безучастным ко всему происходящему, вежливо ответил он.
   Следом за ним в комнату зашла его спутница. Немного полноватая, но все еще очень красивая, с длинными, заплетенными в две косы, волосами, Ольга села на диван, стоявший у окна и, не произнеся ни слова, прикрыла глаза.
   Николай тоже сел и вопросительно взглянул на Юстаса.
   – Я ничего не понял. Мы легли спать, а потом оказались здесь, – мрачно проговорил он.
   – Как вы себя чувствуете? – осведомилась Юнона.
   – Неважно, – отрывисто ответил Николай, – голова болит и в сон клонит.
   При этих словах Ольга неожиданно открыла глаза.
   – Коля, – она потянула мужа за рукав, – а ты задвижку на печке когда закрыл? Мне кажется, что я угорела. Подташнивает и голова кружится.
   У нее был приятный мелодичный голос, разговаривая, на немного растягивала слова, что делало ее речь похожей на старинную народную песню. Юстас невольно залюбовался ею.
   – Дело в том, – видя, что Юстас, разглядывая красивую женщину, забыл обо всех своих обязанностях, проговорила Юнона, – что вы находитесь в несколько необычном месте.
   – Мы что, в районной больнице? – теперь уже с интересом оглядываясь по сторонам, – спросил Николай.
   – Вам сейчас станет лучше, – стряхнув с себя наваждение, включился в беседу Юстас, – тошнота и головная боль скоро пройдут. Вы не в больнице, но здесь вам окажут помощь.
   – Мне гораздо лучше, – сказала Ольга, – может быть, вы все же объясните нам, что все это значит? Мы хотим вернуться домой.
   – Погоди, Олюшка, – прервал ее Николай, – похоже, тут не все так просто. Мы что, умерли?
   Ольга вскрикнула и схватила Николая за руку.
   – Нет, вы не умерли, – спокойно ответил Юстас, – вы же разговариваете и двигаетесь. Вы не можете умереть, ваши души бессмертны. Вы просто переместились на другую сторону жизни.
   – Значит, умерли, – жестко сказал Николай, – ну что ж, хорошо хоть, что вместе. А то, как бы я жил без тебя.
   Он обнял Ольгу и прижал ее голову к своему плечу.
   – Как ты себя чувствуешь? – глухо произнес он.
   – Хорошо, – дрожащим голосом, в котором Юстасу послышался звук колокольчиков, произнесла она, – не беспокойся обо мне.
   – А где у вас тут страшный суд? – уставившись в пол, спросил Николай.
   «Так вот, почему он нервничает, – понял Юстас, – вспомнил свои грехи».
   – Никакого страшного суда у нас нет, – ответил он, – вы сейчас отдохните, а потом мы с вами еще побеседуем.
   Ни Николай, ни Ольга не обратили никакого внимания, на худенькую старушку, дремавшую в огромном кресле возле окна.
   Любовь Андреевна умерла во сне от остановки сердца, и еще не адаптировалась в другом, непривычном для нее мире.
   Юстас понял это лишь сейчас, и пожалел, что сразу же начал одолевать ее вопросами о смысле жизни.
   – Им всем надо дать немного времени, чтобы привыкнуть к нашему миру, – тихо сказал он Юноне, закрывая дверь комнаты.
   Они направились в приемную, где в степени крайнего волнения метался помощник Юстаса. Увидев начальника, он кинулся к нему.
   – Господин Юстас, – закричал парень, – господин Юстас, я не знаю, что делать!
   Юнона стояла в стороне и, улыбаясь, наблюдала забавную сцену.
   – Что случилось? – стараясь придать голосу суровый тон, проговорил начальник.
   – Там странные люди, – кричал секретарь, в ужасе тыча пальцем в сторону кабинета, – они смеются и обнимаются! Они отказываются идти к докторам! Они сказали, что совершенно здоровы! Они сказали мне, чтобы я сам шел… Знаете, куда они меня послали?
   – Куда? – Юстас еле-еле сдерживался от смеха.
   – Сказали, сам иди к доктору! Представляете?
   Юстас и Юнона не выдержали и дружно расхохотались.
   В этот момент дверь кабинета Юстаса открылась, и на пороге появился высокий худой мужчина. Густые седые волосы почти полностью закрывали его лицо, видны были лишь яркие сияющие глаза и лучезарная улыбка.
   – Здравствуйте, – сказал мужчина, – вы здесь главный?
   – Я, – сразу поняв, кто стоит перед ним, ответил Юстас, – какие у вас проблемы?
   – Никаких, – весело ответил мужчина.
   На вид ему было лет семьдесят, но вел он себя, будто нашаливший подросток.
   – Ваш сотрудник, – он весело кивнул в сторону секретаря, – к какому-то доктору хотел меня отправить. А я тут друга встретил.
   Он прошел вперед и за его спиной появился еще один мужчина. Тоже не молодой, но высокий и статный.
   – Здравствуйте, – слегка поклонившись, произнес он, – меня зовут Олег Алексеевич. Мне тоже не нужен врач. Я сам врач.
   – Уважаемые гости, – радостно произнес Юстас, – извините моего секретаря. Произошло небольшое недоразумение, которое я немедленно исправлю. Я прошу вас, Олег Алексеевич и вас, Юрий Валерьевич, проследовать за моим ассистентом.
   Он кивнул головой в сторону Юноны.
   – Мы с большим удовольствием проследуем за таким очаровательным ассистентом, – широко улыбаясь, проговорил первый мужчина, – а кстати, откуда вы знаете, как меня зовут?
   – Очень скоро я вам все объясню, – ответил Юстас.
   Юнона увела Юру и Олега, а он решил никуда не отлучаться и дождаться следующего посетителя. Он уже не сомневался, что это будет Даша. И он не ошибся. Минут через пятнадцать после ухода буйных друзей, смущенный секретарь, робко постучав, привел в кабинет не похожую на других посетительницу.
   Даша выглядела такой же, какой ее представлял себе Юстас.
   Тоненькая, воздушная, вся пронизанная зеленым цветом, она была похожа на лесную нимфу. Хотя, внимательно присмотревшись, можно было заметить, что женщина далеко не молода, но Юстас не видел этого. Он не видел морщинок возле глаз, не видел подкрашенных волос, не видел опущенных уголков губ. Он видел в ней ту девушку, которая запала ему в душу на уже казавшемся давнем просмотре, и как он помнил, это было в тот день, когда она познакомилась с Юрой. Он снова вспомнил свои впечатления, почувствовал аромат только что распустившейся сирени, теплоту первых летних солнечных лучиков и удивительно нежную обворожительную улыбку совсем еще юной Дашеньки.
   Нет, ничего не изменилось с тех пор, она осталась такой же, доброй, мягкой, мечтательной, просто прошло много лет, и она стала старше. А душа ее осталась той же. Хотя нет, он не прав, ее душа изменилась. Теперь она намного сильнее наполнена любовью. Не той любовью, которой человек любит свою семью и близких людей, а необыкновенной, огромной любовью, распространяющейся на весь мир и охватывающей все то, что человек видит перед собой, включая каждую травинку или букашку.
   – Здравствуйте, – едва слышно произнесла она, – мне сказали зайти к вам. Я не совсем поняла, где я оказалась. Я помню лишь, что упала на улице.
   – Добрый день, – Юстас подошел к ней и взял ее за руку, – не беспокойтесь, я сейчас отведу вас к вашим родственникам. Они ждут вас.
   Она удивленно посмотрела на него, очевидно не понимая, о чем он говорит, но все же покорно пошла вслед за ним.
   Юнона была в комнате, где располагались участники эксперимента, и в тот момент, когда вошли Юстас с Дашей, что-то оживленно им объясняла. Олег внимательно слушал, время от времени задавая вопросы, Юра же, крепко обняв Любовь Андреевну, что-то шептал ей на ухо. Николай и Ольга по-прежнему сидели в другом углу комнаты, но было заметно, что они прислушиваются к общему разговору.
   Появление Даши вызвало море эмоций. Любовь Андреевна заплакала, а Юра бросился к жене и крепко обнял ее. Он стали обсуждать что-то громко и настолько сумбурно, что Юстас не смог уловить смысла их разговора.
   – Послушай, – Юнона подошла к нему и дернула за рукав, – надо срочно что-то придумать, ведь сейчас здесь появиться Валя.
   – Точно, – воскликнул Юстас, – уж она-то обязательно узнает Ольгу. Представляешь, что тут начнется?
   – Что же делать? – растерянно проговорила Юнона.
   – Уведи отсюда Николая и Ольгу, – решительно скомандовал Юстас, – срочно и под любым предлогом. Отведи их в восемнадцатую комнату.
   Юнона удивленно взглянула на него, но ничего не ответив, быстро подошла к Шабановым и начала что-то объяснять им. Через минуту они встали и проследовали за Юноной в коридор.
   Восемнадцатая комната была личным местом отдыха Юстаса, а до него господина Ра. Это помещение считалось в департаменте неприкосновенным, и, никто, кроме начальника, не имел права заходить туда. Однако ничего необыкновенного в этой комнате не оказалось. Диван с огромными подушками, небольшой столик, мягкое освещение, все это предназначалось для отдыха и релаксации.
   Ольга, сославшись на усталость, тут же прилегла на диван, Николай же расположился в кресле.
   – Что с нами будет дальше? – суровым голосом заговорил Николай, – обещали объяснить. И что там были за люди? Мне показалось, что я где-то видел женщину, которая пришла последней.
   Юнона растерялась и не знала, что ответить. Он ведь и понятия не имеет о том, что Даша его родная дочь.
   – Вы пока отдохните, – наконец проговорила она, – совсем скоро придет наш начальник, и вы сможете задать ему любые вопросы.
   Тихонько прикрыв за собой дверь, Юнона вышла в коридор. И тут, буквально нос к носу столкнулась с высокой худощавой женщиной с копной непослушных соломенных волос. Она решительным шагом шла по коридору, а за ней медленно тянулись люди из очередной партии поступившись гостей.
   – Извините, – сама не понимая почему, спросила Юнона, – Вы Валерия?
   Женщина остановилась и внимательно посмотрела на девушку.
   – Да, – резко ответила она, – меня зовут Валерия Сергеевна. А вы откуда меня знаете?
   – Я давно жду вас, – произнесла Юнона, – пройдемте, пожалуйста, со мной.
   – Вы можете объяснить мне, что произошло, – едва поспевая за девушкой, нетерпеливо проговорила Валерия, – где я нахожусь, как сюда попала и откуда вы меня знаете? Я совершенно точно вижу вас первый раз в жизни.
   – Вы что-то помните до того, как попали к нам? – уже заходя в приемную Юстаса, спросила Юнона.
   – На меня неслась машина, – содрогнувшись, произнесла женщина, – а дальше все, темнота. Потом увидела свет, пошла на него и попала к лифту.
   – Вы на другой стороне, – сказала Юнона, – но этого не надо бояться.
   – На другой стороне чего?
   – Жизни, – ответила девушка и, быстро распахнув дверь в кабинет Юстаса, добавила, – добро пожаловать в наш мир.
   В самом конце рабочего дня Юстас и Юнона перевезли участников эксперимента в удобные апартаменты, заранее приготовленные для них комитетом по развитию. Олега разместили в одном номере с Любовью Андреевной, Юру с Дашей, Валя же предпочла жить одна.
   Николая и Ольгу Юстас привез позже и попросил поселить их в номере на другом этаже.
   – Я считаю, что им не нужно встречаться, – объяснил он руководителю эксперимента, – по крайней мере, пока.
   Председатель комитета по развитию в самых восторженных интонациях выразил Юстасу свою благодарность и пообещал держать в курсе дальнейшего проведения эксперимента.
   – Подготовка к объединению лепестков ведется ускоренными темпами, – сказал он на прощание, крепко пожав Юстасу руку, – и вам больше не о чем беспокоиться.
   Однако Юстас очень настойчиво попросил пригласить его для наблюдения за заключительной частью эксперимента. Возвращаясь домой, он грустью думал о том, что всего через несколько дней от семерых людей, в судьбах которых ему довелось принимать самое непосредственное участие, останутся лишь частички единого существа. Не будет ни Даши, с ее огромными лучистыми глазами, ни прагматичного Олега, ни красавицы Ольги. Не будет даже философа Юры и его эзотерических исследований. А от умной, талантливой, но одинокой Валерии останется лишь ее прекрасное имя. Неужели души этих людей исчезнут, растворяться внутри их гостьи, появление которой в их мире казалось сейчас Юстасу чем-то очень далеким и незначительным.
   Он не заметил, как стемнело. Вечер был прохладным, но ясным и, подняв глаза к небу, Юстас увидел яркие звезды, которые сверкали и переливались, подобно драгоценным камням. Он невольно залюбовался этими звездами и вдруг заметил среди них одну, очень яркую, намного ярче других. Она располагалась чуть ниже, в той части неба, где едва заметно виднелась темная вершина огромной горы. Ему показалось, что звезда мерцает, словно пытается что-то сказать ему.
   – Ничего не берется из ниоткуда и ничего не исчезает в никуда, – вдруг услышал он тихий, но хорошо знакомый голос, льющиеся на него сверху, подобно свету звезд, – все, что есть в мире, существует всегда.
   – О, учитель! – с благоговением воскликнул Юстас, протянув руки к небу, – если ты видишь и слышишь меня, помоги мне. Научи, как вернуть тех людей, участников эксперимента к нам? Неужели их больше нет?
   – Они есть, – снова услышал он голос господина Ра, – они всегда были и будут. Их легко вернуть, потому что они никуда не исчезали.
   – Но где они? – спросил Юстас.
   – Там же, где и были, – ответил спокойный голос, в котором Юстасу послышались нотки скрытого раздражения, – они лишь наполнят своим светом и энергией лепестки цветка, а сами останутся.
   «Мой начальник по-прежнему удивляется моей тупости и бездарности», – подумал он, но все же с благодарностью поднял глаза к темному нему, где веселые звезды продолжали игриво подмигивать ему.
   – Спасибо, учитель, – тихо сказал Юстас, обращаясь к далекой яркой звездочке, – я подумаю над вашими словами.
   Ему почудилась едва заметная усмешка, донесшаяся откуда-то издалека, и снова голос господина Ра проговорил:
   – Не надо думать. Надо чувствовать и верить. Это самое главное.
   На следующее утро его уведомили о том, что он может прибыть в комитет по развитию, чтобы понаблюдать за окончанием эксперимента.
   И вот Юстас и Юнона стоят у стены огромного зала и внимательно наблюдают за манипуляциями, совершающимися возле контейнера, в котором, как он знал, хранилось основание цветка. Из контейнера очень аккуратно и бережно была извлечена большая стеклянная ваза, та самая, в которой Юстас первый раз увидел обычный цветок с белыми лепестками и желтой серединкой. Однако сейчас лепестков не было. На тонком стебле, чуть покачиваясь, находился лишь небольшой желтоватый шарик.
   Внезапно где-то вдали раздался звук гонга. Он был негромкий, но довольно отчетливый. Сразу же после этого звука открылась дверь, и к столу подошел почетный сотрудник департамента по развитию. Это был очень старый человек. Он носил длинную седую бороду и такие же длинные седые волосы. На нем была надета ярко-фиолетовая накидка и шляпа с широкими полями и острым верхом. Юстас много слышал о нем, но никогда раньше не видел. Говорили, что много веков назад он жил на земле и был сильным колдуном, но не всегда, по мнению Высшего совета, использовал магию правильно. Даже настоящее имя его никто не знал. Здесь он называл себя Эмрисом. Когда закончился его земной путь, отправлять его обратно в другое воплощение никто не решился, как знать, каких дел он там мог натворить. Поэтому, Эмрис остался здесь, уходить на большую гору он почему-то не торопился, может быть, сам не хотел, а может быть, не мог получить разрешение. Но, видимо, связи в этом мире у него все же были, потому что пост почетного сотрудника он занимал очень давно.
   Снова зазвучал гонг, и Эмрис поднял вверх руки. Тут же одновременно открылись семь дверей и вокруг стола появились семь человек. Это были хорошо знакомые Юстасу участники эксперимента. Они смотрели друг на друга сквозь большую стеклянную вазу и молчали.
   – Мама, – неожиданно раздался резкий женский голос, принадлежащий, как понял Юстас, Вале, – неужели это ты?
   И тут, словно по команде, заговорили другие участники эксперимента. Любовь Андреевна спрашивала что-то у Олега, Юра пытался успокоить Дашу, а Ольга, внимательно посмотрев на Юру, начала что-то объяснять Николаю.
   – Тихо, – раздался голос Эмриса, – я прошу всех замолчать и занять свои места.
   Раздался третий удар гонга и Юстас увидел, как тела семи человек, стоящих вокруг вазы, становятся прозрачными. Всего через несколько секунд на их месте остались лишь тонкие дрожащие тени, сияющие разными цветами. Раздался еще один удар гонга, Эмрис отошел чуть в сторону и вдруг, одним резким движение дунул в сторону вазы.
   Цветные тени, теперь уже похожие на лепестки, вдруг сорвались с места и закружились в каком-то бешеном танце. Это длилось всего несколько мгновений. Неожиданно движение прекратилось, и все присутствующие увидели, что в вазе находится прекрасный цветок, похожий на ромашку, только лепестки его не белые, а разноцветные. Юстасу казалось, что лепестки незаметно движутся, то наклоняясь друг к другу, то отстраняясь. Но он не успел толком все рассмотреть, как к вазе подошел Эмрис, и, снова подняв вверх руки, накрыл вазу неизвестно откуда взявшейся тонкой светлой материей.
   Снова зазвучал гонг. Теперь он звонил беспрерывно, наполняя все помещение раскатистым глубоким звуком, словно стремясь проникнуть внутрь каждого человека, находящегося в зале.
   – На сегодня все, – произнес Эмрис, когда звуки гонга стихли. Он с удовлетворением посмотрел на вазу, и, наклонившись, подобрал с пола какие-то предметы. Еще раз осмотревшись по сторонам, он быстро вышел из зала.
   За ним потянулись остальные сотрудники комитета по развитию. На Юстаса никто не обращал внимания, а он все стоял, и, словно зачарованный, смотрел на едва заметное, неуловимое движение в центре зала и не мог отвести взгляд от того места, где совсем недавно стояли семь, так хорошо знакомых ему человек. Ему казалось, что тени тех людей не исчезли, не растворились окончательно в общей сущности, что они хотят что-то сказать ему, но не знают как.
   Юнона осторожно взяла его за руку.
   – Пойдем домой, – тихо произнесла она.
   Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
   – Они не могли исчезнуть просто так, – решительно произнес он, – здесь какая-то неправильность.
   – Но почему? – удивленно спросила Юнона.
   – Не знаю, – ответил Юстас, – но так не должно быть. В департаменте по развитию тоже могут ошибаться, они же не боги. Они такие же, как и мы. Возьми того же Эмриса.
   – Но он великий маг, – очень тихо, стараясь успокоить Юстаса, сказала Юнона, – он самый мудрый.
   – Возможно, – с сомнением в голосе ответил он, – но если бы он был совершенным, то давно ушел бы на большую гору.
   Юстас снова посмотрел на вазу и снова увидел трепещущие тени вокруг стола, на котором стояла стеклянная ваза.
   – Подожди, – вдруг сказал он, – господин Ра говорил, что ничего не надо делать, надо лишь верить и чувствовать. Понимаешь? А я чувствую, что они здесь, что они живые и никуда не исчезли. Они лишь отдали частичку себя.
   – И как же нам быть? – растерянно спросила Юнона.
   – Давай немного подождем, – попросил Юстас, – все ушли, и никому нет дела до этих людей. Эксперимент успешно завершен, а что будет дальше, никого не интересует. Представь, что мы уйдем, а они вернуться. И им никто не сможет помочь.
   – А мы никуда не уходили, – вдруг раздался спокойный голос.
   Юстас оглянулся по сторонам, но никого не увидел.
   – Мы здесь, – проговорил тот же голос, только звук его раздавался уже с другой стороны, – мы вышли из тел, наполнили своей энергией цветок и готовы вернуться, но не знаем куда. Ведь наши тела остались на земле, а здесь были лишь их копии. А теперь нет и их.
   – Я понял, – отчаянно закричал Юстас, – сейчас я все сделаю. Конечно!!! Копии!!! Как же я сразу не догадался.
   Он подбежал к столу, на котором стояла ваза, и внимательно осмотрел пол.
   – Здесь должны быть оболочки, – встревожено проговорил он, – но я их не вижу.
   – Что за оболочки? – спросила Юнона.
   – Это копии тел, в которых живет душа во время своего пребывания здесь. Дело в том, что душе не нужна оболочка, но здесь мы все используем копии последнего воплощения. И они должны быть здесь.
   – Но их здесь нет, – снова раздался голос невидимки, – их кто-то забрал.
   Юстасу показалось, что это говорит Юра.
   – Эмрис подбирал что-то с пола, – воскликнула Юнона, – я видела. Он взял какие-то маленькие предметы и бросил их в ящик на выходе.
   Она еще не успела договорить, а Юстас уже рылся в ящике для мусора.
   – Вот они, – радостно закричал он, вытаскивая наружу едва заметные лоскутки, похожие то ли на сдутые воздушные шарики, то ли на сброшенные хвосты ящериц.
   – Три, четыре, пять, – бормотал он, внимательно разглядывая предметы, – шесть, а вот и седьмой.
   Вокруг него возникло легкое дрожание воздуха, и он понял, что все участники эксперимента подошли ближе.
   – Вот, – сказал он Юноне, – это и есть оболочки! Помнишь, в сказках, лягушка сбрасывала кожу? Так и тут.
   – Я не знала этого и никогда не задумывалась об этом, – медленно проговорила Юнона, – а ведь и правда, сюда душа приходит без тела, оно остается на земле, но здесь мы все имеем образ последнего воплощения.
   – Друзья мои, – громко сказал Юстас, – прошу внимания. Я разложу ваши оболочки, и вы сможете в них войти. Только умоляю, ничего не перепутайте.
   Всего через несколько секунд Юстас и Юнона увидели, как увеличиваются в размерах разноцветные оболочки, словно кто-то невидимый надувает огромные воздушные шары, и вот уже у стены зала один за другим появились все семь человек – бывших участников эксперимента. Они стали разглядывать друг друга и снова что-то обсуждать, однако Юстас заторопился и попросил всех как можно быстрее покинуть здание комитета по развитию.
   – Сейчас я отведу вас к себе в департамент, с вами побеседуют наши сотрудники и направят вас в комитеты по переселению. Этого не надо бояться, здесь каждый получит то, о чем мечтает.
   Когда на следующий день Юстас пришел на работу, в его приемной сидел Юра.
   – А я вас жду, – радостно поприветствовал он Юстаса, – вчера я имел честь побеседовать с доктором Филом, который предложил мне работу у вас в департаменте. Но это нужно согласовать с вами.
   – О!!! – воскликнул Юстас, – это отличная новость. Мне как раз необходим начальник отдела развития.
   В этот момент дверь приемной распахнулась и на пороге в сопровождении доктора Фила появилась молодая женщина.
   От удивления и восхищения Юстас и Юра забыли обо всем и уставились на прекрасную гостью.
   – Знакомьтесь, – с лукавой улыбкой произнес доктор Фил, – это Валерия, наша недавняя пациентка, которая посредством эксперимента достигла самого высокого уровня развития, и теперь будет жить у нас и работать в нашем департаменте.
   Юстас смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Безусловно, это была та самая женщина, которую всего несколько месяцв назад он увидел в коридоре. Он помнил, как дрожал, то исчезая, то появляясь легкий фиолетовый оттенок ее ауры, как она была напугана и потрясена. Теперь все было по-другому. Яркий насыщенный фиолетовый цвет сверкал и переливался, отливая пурпурными, серебристыми и золотыми тонами, и, глядя на нее, было понятно, что она счастлива, спокойна и готова остаться в их прекрасном и удивительном мире, чтобы принять новый опыт и подготовиться к окончательному соединению души с Богом.

   Юра остался работать в департаменте, а после того, как Юстас и Юнона ушли на большую гору, стал начальником. Он, при содействии специалистов из комитета по развитию, внимательно следил за воплощениями остальных участников эксперимента. Благодаря его помощи, Олег Логинов, прожив лишь одну земную жизнь, к тому же относительно короткую, вернулся к своему другу и стал работать под его руководством. Вскоре, пройдя всего два воплощения, к ним присоединилась жена Юры, Даша, по которой он очень тосковал.
   А вот Любовь Андреевна, наоборот, не смогла оторваться от наслаждений земной жизни. В одном из следующих воплощений она оказалась длинноногой красавицей, привлекающей любовь и восхищение молодых людей. И эта легкая и веселая жизнь так понравилась ей, что снова попав в департамент к своему зятю, она упросила его отправить ее на землю на уровень оранжевой чакры.
   – Чтобы ее как следует отработать, – томно произнесла она.
   Валя тоже живет на земле во втором, после эксперимента, воплощении. Она отказалась от быстрого развития, посчитав его поверхностным, и продолжает совершенствоваться. Она стала научным работникам. Занимается исследованиями в области физики и пишет докторскую диссертацию.
   Юра внимательно следит за ее жизнью, и мечтает о том, что когда настанет его время, и они с Дашей уйдут на большую гору, то Валя станет помощником для Олега.
   Ольга и Николай попросили поместить их куда угодно, лишь бы вместе и Юра выполнил их просьбу. Они продолжают набирать земной опыт и, как знать, сколько им потребуется жизней, чтобы достичь высшего уровня развития, уровня полной независимости от земных благ, чтобы освободиться от всех мирских страстей и привязанностей, чтобы достичь мудрости и спокойствия.
   Ведь конечный путь любого человека заключается в том, чтобы стать чистой сущностью, понимающей, что мир прекрасен и совершенен, а все, что происходит вокруг, правильно и справедливо.
   Именно тогда жизнь становится радостной и гармоничной, а душа наполняется божественной энергией, именно тогда человек освобождается от зависти, ревности и злости, и ощущает лишь бесконечную любовь к каждому живому существу, желание заботится о других и помогать им всеми возможными способами.

Валерия Татьяна Соловьева