Там, где ты захочешь остаться

Наталия Шутенкова

   Иллюстратор Владимир Шутенков
   Корректор Любовь Шутенкова

   © Наталия Шутенкова, 2023
   © Владимир Шутенков, иллюстрации, 2023

   ISBN 978-5-0060-0522-8
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Я выбираю русские поля

Схватка в степи

     А небо над полем чистое,
     слезами дождей отмытое.

     От взрыва, огня и выстрела
     хранит тебя Бог молитвами.

     Трава под ногами стелется,
     беда отползает в сторону,

     и кто бы в тебя не целился —
     пойдешь по степи нетронутый.

     Пойдешь по траве, по ящеркам,
     по тихим цветам лазоревым.

     Хранит тебя Бог от ящика,
     ведь та, что с косой, проспорила.

     «Всего шесть секунд до гибели», —
     хвалилась, глазами лупая.

     В итоге ушла без прибыли
     и мне проиграла, глупая.

     Секунда одна, последняя,
     досталась мне с Божьей помощью.

     Молиться бы на обеднях мне,
     стоять у иконы в по́лночи.

     Играли мы с ней по-крупному
     (все ставки в боях удвоены).

     В колоде не пики с бубнами,
     а жизни и души воинов.

     Игра быть не может честною,
     когда у нее все козыри.

     Трясла рукавом над бездною,
     раскидывалась угрозами,

     держала часы за пазухой,
     секундами вечность мерила,

     смеялась в степи над засухой,
     теперь вот молчит растерянно.

     – Еще пять секунд не выдержишь.
     – Куражишься, только толку-то?
     – Секунда одна – твой выигрыш!
     – Одна, но какая долгая!

     Секунда одна, бесценная,
     в незримой борьбе захвачена.

     На Божьей ладони целый ты,
     молитвой спасен горячею.

     И в этом бою ты выстоял,
     под ветром, пропахшим порохом.

     Всего пять секунд до выстрела,
     но есть и одна – для промаха.

Смерти нет

     Мой дед-солдат недавно снился мне,
     Тот, что пришел домой с одной ногой.
     Другой – навек остался на войне
     И спит в земле под Курскою дугой.

     Минуя миллиарды световых,
     Мы вместе через годы и века.
     Их кровь течет в крови детей моих —
     Калмыка, украинца, казака…

     Под тенью облаков и морем трав,
     Оглохнув от весенней тишины,
     Своею кровью землю напитав,
     Спят русские солдаты всей страны.

     Приснилось мне, что дед стоит живой
     На страже мира через столько лет.
     Он щит свой прочный держит надо мной,
     И кажется мне вновь, что смерти нет.

     Да, дух отнять у русского нельзя,
     Пусть кости и лежат давно в степи,
     И вижу я, что дедовы глаза
     Мне в душу смотрят, говорят: «Не спи!

     Война опять в калитку к нам стучит
     И тенью черной накрывает Русь!»
     Но деды надо мной поднимут щит,
     Я с ними ничего не побоюсь.

     А если туча зла закроет свет,
     Мы выйдем вместе, злу наперерез.
     Шепну я деду: «Правда смерти нет?»
     И он ответит: «Правда! Я же здесь!»

Помолись

     На ладонях твоих стынут капли росы,
     за Медведицей тянутся Гончие Псы,
     над степями в ночи горький стелется дым.
     Нелегко уходить
     молодым,
     молодым.

     Звезды смотрят в тебя, отражаясь в глазах,
     и слезами блестят на замерзших ветвях,
     но не скоро еще до рассветной зари.
     Ты в глаза небесам
     посмотри,
     посмотри.

     Далеко-далеко ты оставил свой дом
     и привык засыпать под горячим огнем,
     но сейчас, пока тихо качается высь,
     глядя небу в глаза
     помолись,
     помолись.

     За плечами уже столько пройденных верст —
     ты бы мог добрести до мерцающих звезд,
     но пока на Земле ты в бескрайней ночи,
     глядя в звездную даль,
     помолчи,
     помолчи.

     Знай, сплели в том краю, где давно выпал снег,
     из космических зерен тебе оберег,
     и созвездья под утро опустятся вниз,
     чтоб тебе прошептать:
     «Ты вернись!
     Ты вернись!»

Самое время

     Самое время проверить, чем пахнет лед:
     Солнцем и ветром, закатом и горечью трав.
     Ты говоришь мне, что это само пройдет.
     Может быть и пройдет.
     Ты окажешься прав.

     Самое время услышать кантаты звезд,
     ноты падения, смыслы оборванных фраз…
     Ты мне открыл:
     этот мир бесконечно прост —
     все, что мы ищем здесь,
     обретается в нас.

     Самое время сказать о своей любви:
     просто и честно, без лишних, ненужных слов.
     Ты улыбайся, мечтай, говори…
     Живи…
     Только живи!
     Будь лучшим из сбывшихся снов.

     Самое время почувствовать эту нить.
     Ею так прочно мы связаны здесь, на Земле.
     Ты говорил мне, что правильно всех простить.
     И не жалеть.
     Да-да! Ни о чем не жалеть!

     Самое время увидеть, как льется дождь:
     чистые капли сплетают небесную сеть.
     Ты обещай мне, что точно меня найдешь
     там, высоко,
     где плавится красная медь.

     Самое время…

Не бойся

     Опавший лист так сух, что не имеет вес.
     Здесь пахнет прелою грибницей и водой.
     С небес глядит Тот, кто родился под звездой,
     а я бегу, стремясь покинуть черный лес.

     Как жаль, что редко вспоминаю про грехи,
     лишь в страшный миг, когда отчаяния клин
     пронзит до сердца и разрушит до руин.
     Темно и тихо. Под ногами дышат мхи,

     кружатся вороны под небом. Горький страх
     приник к земле и каждый день рождает боль.
     Но смотрит грустно сверху Тот, кто есть Любовь,
     и что-то взвешивает тихо на весах.

     Все гуще мрак и путь неясен впереди.
     Бредешь впотьмах, сбивая кочки сапогом,
     воскликнешь: «Господи, мне страшно!
     Где мой дом?»
     В ответ услышишь: «Ты не бойся! Ты иди…»

Октябрь на часах

     Я хочу потеряться в бескрайних дождях октября.
     Горы сброшенных листьев лежат под ногами,
     как хлам.
     Все они растворятся,
     исчезнут, растают, сгорят,
     но пока от отчаянья липнут к моим сапогам.

     Мы по листьям идем и не знаем, где будет конец.
     Страх, как тлеющий уголь в груди —
     он горяч и колюч.
     Но однажды мы выйдем из этих порочных колец,
     не спеши закрывать зеркала
     и выбрасывать ключ.

     Будет хмурый рассвет, будет день
     под осенним дождем.
     Снова серый туман притаится в твоих волосах.
     Остается надежда.
     А страх? Он уже побежден.
     Остается любовь и холодный октябрь на часах.

Родина моя

     Какой огромный мир!
     Какое небо!
     А я лежу, израненный в бою.
     Ты знаешь, я нигде ведь
     Толком не был,
     Я видел только Родину мою.

     Под жарким солнцем
     Или белым снегом
     Милы мне мои дольние края.
     Мне не нужны Майями, Сан-Диего,
     Нужна мне только Родина моя.

     Земля моя: озера и дубравы,
     На небе вольных тучек канитель.
     Но мне уже не встать.
     Бушуют травы.
     Чужое поле стелет мне постель.

     Ты сотвори последнюю обитель,
     Коль тут мне доведется умирать.
     Ты знаешь,
     Я другой земли не видел.
     «Земля одна», – мне говорила мать.

     Навеки сохраняясь в этом лете,
     Последнее, о чем подумал я:
     Нет ничего прекраснее на свете,
     Чем Родина любимая моя.

Повторюсь

     Повторяется все, да и я повторюсь,
     каплей летней росы на Земле я проснусь.

     Отражаясь лучом в зеркалах куполов,
     я ворвусь в этот дом миллионом цветов,

     и в ночной тишине, в небеса уходя,
     повторюсь на окне легкой струйкой дождя.

     В феврале на поля я метелью вернусь.
     Спи, родная земля, я опять повторюсь.

     Ярким мартовским днем разбужу твою тишь,
     под весенним дождем ты меня разглядишь.

     В золотом колоске и крыле журавля,
     в каждом новом цветке будет капля меня.

     В твоих теплых руках я водой окажусь,
     и в седых облаках повторюсь, повторюсь.

     Моя вечная родина, сердцем любя,
     я совсем ненадолго оставлю тебя.

     Солнце гаснет свечой, но под легкую грусть
     на родное плечо я снежинкой спущусь.

     Пролечу меж комет незаметной пыльцой,
     и обратно – на свет, все на то же крыльцо.

     Никому не порвать нашу крепкую нить.
     Повторюсь я опять, без тебя мне не быть,

     без прозрачных озер и могучей тайги.
     Свой покой и простор для меня сбереги.

     Помню я наизусть все твои города.
     Я опять повторюсь, но уже навсегда.

Вставай, иди!

     Восточный ветер разогнал гнилой туман.
     Над лесом ярко светят звезды. Близок бой.
     Я слышу, как большой и сильный великан,
     Спускаясь с неба, говорит мне: «Я с тобой!»

     В руках моих лишь только хлеб, кувшин воды,
     Лист подорожника, охапка чабреца,
     Но, заслоняя от неведомой беды,
     Великий страж пойдет со мною до конца.

     В моем кармане на груди наш русский флаг.
     Крест на цепочке – вот и вся моя броня.
     Но за спиной мой древний род, мой дед-казак —
     Они сейчас с надеждой смотрят на меня.

     Степные травы так приятны и мягки!
     Здесь над полянами в ночи шумят дожди.
     Мне очень хочется остаться у реки,
     Но он приходит, говорит: «Вставай! Иди!»

     Я вновь встаю. Встаю из пепла каждый раз:
     В уме молитва, а у сердца горячо,
     И в это время, знаю, каждому из нас
     Рука надежная ложится на плечо.

     Уже упали капли крови в пыль дорог.
     Уже кружи́тся черный коршун над землей,
     Но вместе с Солнцем поднимается Восток,
     И вместе с нами наши предки станут в строй.

     Я это помню каждый час и каждый миг:
     Здесь Русь моя, ее завещано сберечь.
     И смотрит с неба светлоокий чистый лик.
     Он мне уверенно протягивает меч.

Я тебе назначаю встречу…

     Я тебе назначаю встречу
     На вечерней заре, у пруда.
     Ты увидишь, как гаснет вечер
     И как тени там бродят всюду.

     Ты, едва подойдя, услышишь
     Голоса в темноте осенней.
     Не пугайся, иди поближе,
     Эти странники – только тени.

     Ты прислушайся, это важно!
     Им не часто бывать на воле.
     Каждый странник тебе расскажет
     О своей незавидной доле,

     О бездонной своей печали
     В пустоте бесконечной муки.
     Они, верно, совсем не ждали
     Предстоящей с собой разлуки.

     «Будет день, когда станет поздно,
     Стихнут чувства, погаснет пламя,
     Вдруг взорвутся ночные звезды
     И во тьму полетят за нами.

     Ты поймешь – ничего не стоишь,
     Ни полтинника, ни червонца,
     Обернешься на миг всего лишь
     И помчишься навстречу Солнцу.

     Предсказуемо и нелепо.
     Может с радостью, может с болью
     Будет небо, сплошное небо,
     И заполнит тебя собою.

     Станет ясно все то, что сложно.
     Жизнь промчится в одно мгновенье.
     Постарайся же, если сможешь,
     На Земле не остаться тенью!»

     Я тебе назначаю встречу
     На вечерней заре у пруда.
     Посмотри, как прекрасен вечер!

     Приходи…
     Я там тоже буду.

Ангел

     В час глухой бессонницы, в звездной тишине
     слышу я, как молится
     ангел обо мне.

     О судьбе, оплавленной пламенем костра.
     О мечте, оставленной
     ради серебра.

     Сердце колет шилом мне, прогоняя сон.
     Где была б ты, милая,
     если бы не он!

     Чемоданы сложены, заколочен дом.
     В нем полжизни прожито
     пополам с грехом.

     Ни к чему пророчества. У меня свой груз.
     В дом тот заколоченный
     больше не вернусь.

     В жизни те же правила, что и на войне.
     Уходя, оставила
     я свечу в окне.

     Пеплом станет золото.
     И наступит срок – от души расколотой
     отболит кусок.

     Отболит, отколется и сгорит в огне.
     Слава Богу, молится
     ангел обо мне!

Уйдем мы все

     Приходит вечер. Вновь закат горит огнем.
     В огне дорога, старый сад, в огне мой дом.
     Я переулками иду, как тихий вор.
     Мне интересен каждый дом и каждый двор.

     Смотрю и вижу, как встречают люди ночь:
     Посуду моют, пьют вино, готовят борщ,
     Молчат, вздыхают, ждут зарплат, ждут перемен,
     Не замечая, что давно попали в плен

     И суетятся среди ссор и бардака,
     Пока огнем пылают в небе облака.
     Вот только маленькая капелька внутри
     Им иногда о небе тихо говорит.

     Но все ей сразу с ходу: «Замолчи! Не тронь!
     Нам дико страшен этот яростный огонь.
     Пусть будут борщ, вино, посуда, хлам, игра.
     До перемен ли нам? Дожить бы до утра!»

     Проходят ночь за ночью, и за годом год,
     А до утра, увы, не каждый доживет.
     Что мы возьмем с собой в походный чемодан?
     С чем мы пойдем с тобою в лучшую из стран?

     Вот небо тихо догорает, ночь близка,
     И в искры-звезды превратились облака.
     Под ярким солнцем утром каплями огня
     Они остались на траве и ждут меня.

     К чему я это? Небо, пламя, звезды, борщ…
     Да ни к чему. Потом поймешь. Уходит ночь.
     От ярких брызг горит земля, и по росе
     Уйдем однажды ты и я.
     Уйдем мы все.

Он сказал: «Поднимайтесь!»

     Он сказал: «Поднимайтесь!
     Я расскажу вам правду!
     Я дам вам свободу, пряники и серебро.
     Мы пойдем и убьем их —
     нам ненавистных гадов,
     И вся жизнь вмиг наполнится счастьем,
     мечтой и добром!»

     Да, победа была блестящей,
     ну просто фантастика!
     И ваш вождь – это мастер слова, огня и меча!
     А потом он свой скинул плащ…
     Вы увидели свастику…
     Вы себе выбирали лидера, а выбрали палача.

Непросто

     Так просто все: убей или умри,
     «Оставь надежду, всяк сюда входящий». [1 - «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – концовка надписи, размещенной над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Алигьери]
     Ты все еще живой и настоящий,
     но что-то там оставил, у двери.

     Ты камень, воин, доблестный солдат,
     машина боя в человечьей коже.
     А прежде был мальчишкой.
     Ты был тоже
     таким же смелым, как твой старший брат.

     Вы вместе с ним держали снежный бой
     и штурмом брали ледяную крепость,
     а нынче он (представь себе нелепость)
     охотится с винтовкой за тобой.

     Из-за чего возник меж вами спор?
     Наверное обидную считалку
     вы с дедом сочинили на рыбалке,
     и разгорелся ни с чего сыр-бор.

     А может из-за ярких рукавиц,
     что бабушка вязала вам из пряжи?
     Тебе достались рыжие, а как же!
     Брат так смеялся: «Шкурки от лисиц».

     Да мало ли вы спорили тогда,
     но вместе булкой голубей кормили,
     в пруду купались, велики чинили.
     Ну, а потом в ваш дом пришла беда.

     Ты думал, что все стерпится, пройдет.
     Не слушал их нацистские кричалки.
     Но брат решил иначе в этой свалке,
     он враг тебе уже который год.

     Весь добрый мир ваш погружен во мглу.
     Да как такое вдруг могло случиться,
     что брат твой предал бабушкины спицы
     и дедушкины удочки в углу?

     А если встретишь ты его сейчас,
     о чем ты спросишь, если будет время?
     «Подумай, брат, быть может ты не с теми…»
     И что ответит он на этот раз?

     Воды немало утекло с тех пор.
     Тебе в бою встречались чьи-то лица.
     Возможно все успело измениться,
     возможно исчерпал себя весь спор.

     Но только вот: «Умри или убей» —
     что делать с этим, если вдруг навстречу
     тебе шагнет мальчишка тот беспечный,
     с которым вы кормили голубей?

Забайкальское небо

     Ты умеешь быть чистым, высоким и синим,
     умеешь быть облачным,
     и от края до края усыпанным звездами
     темною полночью.

     Ты на плечи кладешь мне устало и нежно
     ладони прохладные.
     Ты мне в душу ночами глядишь безмятежно,
     загадки загадывая.

     Под дождями твоими седыми, что носишь в
     дырявых карманах,
     мы живем, и мечтаем, и любим,
     и тонем в холодных туманах.

     Ты в глазах синевой отражаешься каждого,
     где бы мы не были,
     и другого, такого как ты, не найти,
     Забайкальское небо!

Маски сняты и кости брошены…

     Маски сняты и кости брошены,
     Цепи кованы всеми порваны.
     Вы – хорошие, мы – хорошие,
     Только в разные смотрим стороны.

     Изменилась давно действительность.
     Очень поздно мы это поняли,
     И за души с врагом невидимым
     Бой идет и сверкают молнии.

Последний мой день

     Я уйду, когда будет исписан
     Моей книги последний листок.
     Не останется смысла для чисел,
     Не останется места для строк.

     Взяв с собою лишь жизненный опыт,
     Без вещей, без монет, налегке
     Я пойду. И мне выпишут пропуск
     На засохшем осеннем листке.

     День назначен, и путь мой отмерен,
     И записан заранее час.
     Вдруг слегка приоткроются двери
     В дом, закрытый при жизни для нас.

     Мягкий свет занавешенных окон,
     Календарь и часы на стене.
     В нем и буду я ждать одиноко,
     Участь ту, что назначится мне.

     Этот дом часто ночью мне снится,
     Я совсем не боюсь этих снов.
     Я хожу по его половицам,
     Я считаю секунды часов.

     И с годами все больше печалюсь,
     Что сквозь еле заметную марь
     Не могу я, как ни стараюсь,
     Разглядеть на стене календарь.

Январь. Тишина…

     Январь. Тишина. Воскресенье.
     Закат красит снег позолотой.

     Вдруг мимо окна легкой тенью
     проходит невидимый кто-то.

     В своей осторожной манере,
     бесшумен, никем не замечен

     он тихо войдет в твои двери.
     Он молча зажжет твои свечи,

     коснется рукою горячей
     уставшего сердца,
     и тут же

     ты станешь опять настоящим,
     таким, как сейчас, только лучше,

     таким, каким создан когда-то.
     Тебе нужно просто напомнить

     без слов, но все сразу понятно.
     Звенит тишина в старом доме.

     Январь наполняется тайной.
     Мигают горящие свечи,

     а в окнах морозно-хрустальных
     клубится задумчивый вечер.

     Качаются темные тени в саду,
     задевая штакетник,

     и, руки сложив на коленях,
     задумался твой собеседник.

     Шепнув себе мягко и грустно:
     «Пора возвращаться обратно»,

     уйдет, так тобой и не узнан,
     он вслед за потухшим закатом.

Выбор есть

     Ты мне твердишь: «Кругом один обман,
     У нас совсем нет права выбирать.
     Мы исполняем чей-то подлый план.
     Нам остается только умирать.

     Нам лучше сдаться, боли не терпеть,
     Отдать ключи, хоругви и печать,
     И может быть удастся уцелеть,
     И может не придется погибать».

     Послушай, брат, ведь выбор есть всегда,
     Пусть он не явен или не красив.
     Мир доживет до Страшного суда —
     Ты волен выбирать, покуда жив.

     Ты оглянись – шумит вокруг тайга
     И почки разбухают от весны,
     И реки заливают берега,
     А ночи так тихи и холодны!

     Здесь в комнате полно хороших книг,
     Так много их, что все и не прочесть.
     Ты говоришь, наш выбор невелик?
     Нет, главное, что выбор все же есть.

     Ты вспомни, брат, сейчас Великий Пост,
     Я о тебе тихонько помолюсь.
     Наверное, мой выбор слишком прост:
     Я выбираю праведную Русь.

     От льда освобождается земля,
     Еще немного и растает снег.
     Я выбираю русские поля
     И тех людей, что помнят обо мне.

     Поверь, мой друг, мне не о чем жалеть.
     Мой мир свободен и совсем не плох.
     Есть выбор – сдаться или умереть,
     Но умереть иль нет – решает Бог!

Это мы?

     Иные надежды рождаются в сером апреле:
     Холодные, чистые, с привкусом пепла и стали.

     Мы знали заранее, только опять не успели.
     Мы очень спешили,
     Но так безнадежно отстали.

     Да мы ли те люди,
     Что Тантос презрели и Хронос?
     И наши ли предки стояли, как вечные стены?

     Мы точно из тех, что впервые погладили Космос,
     Горячей ладонью
     Коснувшись холодной Вселенной?

     Наш фильм не закончен,
     Еще будет множество серий.
     Героями станут все те, что еще не ослепли.

     Нам тут невдомек, отчего мир угрюмый и серый.
     Но кто разбирается
     В звездах, металле и пепле,

     Тот знает, когда вдруг проснутся
     Сигнальные горны.
     Они ждут команды.
     Они слишком долго молчали.

     Нам сыплются щедро с небес драгоценные зерна,
     Но падают в терние серой апрельской печали.

Глава 2. Мне приснилась зима

В ноябре

     В ноябре так темно и холодно,
     вечер прячет под снегом грусть.
     Я решила уйти из города.
     Убегу я и не вернусь.

     На заимке давно заброшенной
     меня новое счастье ждет.
     Здесь оставлю все то, что прожито,
     позабуду все то, что жжет.

     Там в глухом лесу под деревьями
     будет пристань мне и очаг.
     Как же мало осталось времени…
     Все, пошла собирать рюкзак!

Только небо у нас с тобой

     И неважно, в каком нам городе засыпать.
     Ты запомнишь, как снегом падали небеса.
     Мы уходим. Закрыта дверь. На двери печать.
     На востоке зарделась алая полоса.

     Столько снега! И еще больше – над головой.
     Здесь так тихо. Здесь звуки гаснут в пуху снегов.
     Только небо, одно лишь небо у нас с тобой.
     Ты ведь хочешь увидеть небо без облаков?

     Ты полюбишь проснуться затемно, до зари,
     Выйти в снег и освободиться от страшных снов.
     А в котомке вода и черные сухари.
     А в карманах – до дыр зачитан молитвослов.

     И неважно, в каком нам городе засыпать…

Настроение снег

     Еще совсем немного тишины…
     Смотреть в окно на снег летящий хочется.
     Запутать след
     И тихо ждать весны
     В уединении,
     Не в одиночестве.

     Поставить елку.
     Дров подбросить в печь,
     Чтоб дом насквозь пропах смолистым духом.
     Ни споров, ни звонков,
     Ни шумных встреч,
     Чтоб телевизор не жужжал под ухом.

     Лишь тишина и падающий снег.
     Две чашки со смородиновым чаем.
     Остановить стремительный забег
     И просто посмотреть на снег
     В молчании.

В декабре

     День за днем в круговерти,
     И снова декабрь на земле.
     В белом крыши домов,
     В белом сосны на белой скале,
     И над городом белым
     Кружи́тся искрящийся снег.
     И в квартире на белой подушке уснул человек.

     Он устал в бесконечном забеге
     Катить этот мир.
     Видит белые сны, видит яркие окна квартир.
     В них сверкают огни, одиноким надежду даря.
     Повторяется все.
     Снова ночь и конец декабря.

     На рассвете откроет окно он своею рукой,
     А за окнами город, его, но уже не такой.
     Все вокруг изменилось: и дата, и время, и снег.
     И тогда вдруг поймет
     Этот грустный больной человек,

     Что назад не вернуть своей жизни
     Ни часа, ни дня,
     Что пора осознать
     И начать уже что-то менять,
     Дать свободу душе,
     Отключить бесполезную боль.
     Он сумеет. Он сможет.
     Он вспомнит забытый пароль.

     Утром выйдет из дома он в мир
     Совершенно другим.
     Будет небо другое,
     И солнце другое над ним.
     Может будет метель,
     Может с неба посмотрит заря,
     Но другого такого не будет уже декабря.

Снег

     Белым снегом опускается небо
     На ладони в тишине полуночной,

     И скользят кусочки мягкого снега
     С крыш домов вниз по трубе водосточной.

     Стаей птиц стремится прочь, сотней крыльев
     Заметает все балконы и окна,

     И ложится на стекло белой пылью,
     И танцует в вышине одиноко.

     Рвутся в клочья у киоска афиши.
     Злится ветер, он читать не умеет,

     То опять швыряет снегом по крышам,
     То опять в тиши ночной присмиреет.

     Снег летит, кружится, падает, вьюжит,
     Белой пеной фонари омывая.

     Упадет и снова в танце закружит,
     Возвращаясь и опять убегая.

     Фонари не спят, их желтые очи
     Не померкнут, не устанут и снова

     Будут видеть кадры ветреной ночи
     В темном небе танцы снега шального.

День рождения

     Моя душа проснулась в хмуром декабре,
     Едва коснулся солнца луч холодных стен,
     И, присмотревшись к перламутровой заре,
     Вдруг захотела здесь остаться насовсем.

     Морозный воздух тесно сдавливает грудь,
     Колючий ветер гонит в поле рыхлый снег.
     Но Бог сказал моей душе:
     «Коль хочешь – будь!»
     И на Земле родился новый человек.

Скоро утро…

     Скоро утро, и звездный луч поджигает горы.
     Еще пара минут, и тьма наконец расступится.
     Горький дым от костра иссушает больное горло.
     На исходе февраль,
     Доро́ги в плену распутицы.

     Отогреть свои руки,
     Коснувшись сосновой кожи,
     Попросить для себя у неба простить обиды.
     Знаю, это непросто, но только попробуй все же,
     Убери эти камни прочь со своей орбиты.

     Позабыть то, что было,
     Прогнать от души печали,
     Всех простить и любить – для многих
     Задача трудная.
     Только, как бы мы не блуждали во тьме ночами,
     Непременно в конце с рассветом приходит утро.

Сны

   (соавторство с Владимиром Шутенковым)

     Замолкают птицы.
     Засыпают города.
     Только нам не спится.
     Мы с тобою иногда
     Долго смотрим в небеса,
     Почему, не знаю сам, ждем чудеса.

     И тогда чуть слышно ангел придет
     И на ушко тихо песню споет,
     Растворит твои тревожные сны
     И подарит звук волшебной струны.

     Окна все закрыли,
     Отдыхают от забот.
     Мы расправим крылья
     И отправимся в полет.
     Там, где облака живут,
     Там, где ветры нам поют, ищем приют.

     И тогда чуть слышно ангел придет
     И на ушко тихо песню споет,
     Растворит твои тревожные сны
     И подарит звук волшебной струны.

     Коротаем мы все ночи свои,
     Улетая далеко от земли.
     И под музыку волшебной струны
     Снятся нам с тобой счастливые сны.

С Причастием

     Летят с небес снежинки частые, касаясь век.
     Идем с тобою от Причастия,
     А с нами – снег.

     Там высоко за снежной пеною светлеет мгла.
     Звонят, звонят на всю вселенную колокола.

     Себе хотели чуда выпросить, а чудо – в нас.
     Заря неслышно небо выкрасит в рассветный час.

     Снежинки кружатся и падают в твою ладонь.
     В душе светло, как от лампады,
     В ней горит огонь.

     Фонарь у лавочки сутулится, скрипит мороз.
     Идем домой по скользким улицам,
     А в нас – Христос.

Снегопад

     Вновь и вновь снегопад.
     С неба валит хрустящая вата
     И становится грязью
     На мокром холодном стекле,

     Забывая о том, как на небе
     Родившись когда-то,
     Возымела надежду
     Любовь отыскать на Земле.

     Опускаясь и тая,
     Пугаясь холодного ветра,
     Снег летел и мечтал
     Полюбить наш стареющий мир.

     Из-за этой любви,
     Пролетая в ночи километры,
     Он теперь моего
     Лобового стекла пассажир.

На мгновение

     Ты знаешь ведь,
     как прекрасна и удивительна
     жизнь из окна обычного автомобиля?

     Не нужно в тот миг ни радио,
     ни телевидения,
     и только бы на телефон не позвонили.

     Вот едешь и смотришь,
     как солнце кружится в облаке,
     как над землей мороз опускается дымкой,

     и враз забываются
     планы, пароли, отклики.
     Да и вообще стать хочется невидимкой,

     туманом над речкой
     и снегом под гибкой ивою,
     жить с этим миром в гармонии,
     долго и прочно.

     Задумаешься, зачаруешься:
     «Как красиво!»

     Выскочишь, не опомнившись, на обочину,
     а там глубоки сугробы, зима колючая.

     Встанешь и думаешь:
     «Снова обман, ну как же я?»
     И все в мире станет прежним.

     Простившись с тучею,
     солнце уйдет на запад в туман оранжевый.

Отогрей

     Вновь судьба горький путь мне пророчит.
     Просит жизнь заплатить по счетам.

     Я, с мечтою, разорванной в клочья,
     дверь открою в наш старенький храм.

     Замели мое сердце метели,
     застудили пургой ледяной.

     Робко скрипнут тяжелые двери,
     и ворвутся метели за мной.

     В темном храме намолены стены.
     Сердце стихнет, замедлит свой бег.

     Я войду, опущусь на колени,
     и со мною опустится снег.

     Вот я здесь. Вот и нет между нами
     этих лет, мой надежный причал.

     Ты так часто мне снился ночами,
     мое имя в молитвах читал.

     Отогрей мою стылую душу,
     растопи на ней корочку льда.

     Я пойду, тишины не нарушив.
     Талый снег не оставит следа.

     У крыльца суетятся синицы,
     обрывая рябину с ветвей.

     «Даже вы, неразумные птицы,
     приютились у Божьих дверей».

Мое наследство

     Своими крепкими плечами
     От разных жизненных невзгод
     Меня всегда вы защищали,
     Вы – мои предки, вы – мой род.

     Мое безоблачное детство
     Хранили вы от бурь и бед.
     И мое главное наследство —
     В душе волшебный добрый свет,

     Окон домашних свет сквозь ночи,
     Тепло родного очага.
     Но ваш корабль давно и прочно
     Нашел другие берега.

     И по своей дороге дальней
     Шагаю я уже без вас,
     Но, что больнее и печальней,
     В окошках свет навек погас.

     Среди пурги и дней морозных
     Теперь горит лишь мой костер,
     Но часто, и порой сквозь слезы,
     Во сне я вижу старый двор.

     Весь день проблемы и заботы,
     А ночью снится все равно,
     Что выхожу я за ворота
     И вижу – светится окно.

Ты мне лес сосновый к сердцу приложи…

     В день, когда вокруг исчезнут миражи,
     Окажусь я вдруг уставшей и больной,
     Ты мне лес сосновый к сердцу приложи,
     Тот, что пахнет летним солнцем и смолой.

     Я прошу, не вызывай мне докторов
     И не требуй с них рецептов и чудес.
     Просто, если будешь сам еще здоров,
     Увези скорей меня в сосновый лес!

     Там, где часто раньше слушали с тобой
     Многолетних сосен величавый шум,
     Исцелит тот лес во мне любую боль.
     Отвези меня, я только подышу!

Я живу

     За запахом сладким листвы,
     за водой ключевой
     за сенью березовой в ближний щебечущий лес
     шагаю я долго и чувствую, как надо мной
     июльской жарой наполняется чаша небес.

     Под небом волнами качаются травы Земли.
     На самом краю, где надеждой сменяется тьма,
     я чувствую свет. Я живу.
     И пусть где-то вдали
     шагами скрипучими тайно крадется зима —
     не страшно!

     По тропке, запутавшись в розе ветров,
     мой путь бесконечен.
     Мой ангел в дороге хранит.
     Я чувствую мир. Я живу.
     Я иду так легко,
     по капле, по капле роняя в траву свои дни.

Зимние сны

     О чем ты думаешь?
     За окнами метели.
     И неба не видать – так сильно вьюжит.
     Тебе, наверно, чудятся капели
     И радостные мартовские лужи?

     О чем мечтаешь?
     Падают снежинки,
     И остаются капли на ресницах.
     И на стекле морозные картинки.
     И спят в саду на голых ветках птицы.

     Как ты живешь?
     От снега стонут крыши
     И крепкие деревья понагнулись,
     А ты во сне ручья напевы слышишь
     И думаешь, что бабочки проснулись.

     О чем поешь?
     Вокруг одни сугробы.
     В них по колено или даже выше.
     А ты опять, опять мечтаешь, чтобы
     Весенний дождик пробежал по крыше.

Мой волшебный лес

     Нет, искать не стану я микстур целебных.
     Коль настигнет старость —
     в лес сбегу волшебный.
     Где на тайных тропках след моих сандалий.
     Где в лесистых сопках в детстве клад искали.

     Ничего не трону.
     Не возьму котомку.
     По заросшим склонам вдоль,
     по самой кромке,
     по лесной дороге и по острым скалам.
     Брызнет мне под ноги кровь брусники алой.

     Сыплет снег холодный, ветер гнет деревья.
     Только здесь – свободна!
     Только тут – спасенье!
     Здесь под мшистым слоем
     мой магнит,
     мой полюс.
     Под сосновой хвоей тут и упокоюсь.

Весна

     Весне совсем не до меня.
     Ведь у весны полно забот,
     Она встречает ледоход —
     Нельзя терять весне ни дня.

     Отогревается земля,
     У речки верба зацвела.
     Весна звонит в колокола,
     Весна творит свои дела.

     А я смотрю со стороны
     Ей вслед, не отрывая глаз.
     И кажется, на этот раз
     Меня нет в планах у весны.

Влюбленный дождик

     В серых лужах запрыгали капельки.
     Люди дружно открыли зонты.
     На окошках веселые крапинки.
     У крылечка намокли цветы.

     В предвкушении счастья заранее,
     Убегая от дел и забот,
     Юный дождик спешит на свидание —
     На крылечке любимая ждет.

     Между зданиями, между толпами,
     Мчится он в городской суете,
     По асфальту горячему топая,
     Ближе, ближе к заветной мечте.

     А любимая ждет, смотрит пристально:
     «Где ты, добрый мой, ласковый дождь?»
     Но вздыхает кораблик у пристани:
     «Зря ты, девушка, милого ждешь».

     Вот и облачко, солнцем согретое,
     Растворилось в небесной дали.
     Капли ярко горят самоцветами.
     Пар идет от промокшей земли.

     Солнца яркого острые лучики
     Заплетают тончайшую сеть.
     Эти лучики – просто разлучники.
     Дождик тает, ему не успеть!

     «Я любимую все же порадую,
     Хоть ее не увижу лица!» —
     Озарил мир чудесною радугой
     И исчез, не дойдя до крыльца.

Август

     Последние вянут букеты.
     Туман холодит мне ладошку.
     И Солнце в минуты рассвета
     Похоже на сонную кошку.

     Как будто о чем-то жалею.
     Как будто печалюсь о ком-то,
     И с этой печалью своею
     Брожу в тишине темных комнат.

     И сердце колотится чаще,
     И грусть набегает волною.
     Такое бывало и раньше,
     И даже не только со мною.

     Сама себе вновь обещаю
     Принять со смиреньем разлуку.
     И август уйдет, не прощаясь.
     И осень вернется без стука.

Прокралась осень в палисадник…

     Прокралась осень в палисадник незаметно,
     сменила краски, раскидала паутину.
     Сентябрь в пути,
     и август приобрел билеты
     на скорый поезд, что умчит по серпантину.

     Туман окутывает стынущие горы.
     Роняют листья утомленные рябины.
     Согрев настойкою простуженное горло,
     я рада осени,
     но лишь наполовину.

Не спеши, подожди…

     Не спеши, подожди, потерпи!
     На Земле еще август.

     Эти ночи туманны
     и яркие звезды лучисты,

     но наступит сентябрь,
     и тогда это снова случится.

     А пока оставайся, прошу,
     и продли мою радость!

     Все вокруг происходит так быстро,
     предательски быстро.

     Не спеши приглашать в этот город
     холодную осень.

     Мы ложимся в постель.
     Открываем глаза ровно в восемь,

     а в окно уже снова
     стучатся промокшие листья.

     Ты успеешь, не бойся!
     Осталась всего лишь неделя —

     и помчатся на юг
     эти шумные пестрые стаи.

     Ты поднимешься следом за ними.
     Так надо.
     Я знаю.

     Но я вновь буду ждать тебя
     с первых мгновений апреля.

В саду поселилась осень

     Серы тучи и вечер дымчат,
     А в саду мокнет старый флигель.

     Осень там поселилась нынче.
     Пьет какао. Читает книги.

     Пересматривая гербарий,
     У камина сидит в носочках.

     Ранним утром шуршит в амбаре —
     Под капусту готовит бочки.

     Белит стены и моет стекла.
     Заварила листочки мяты.

     Между рамами чистых окон
     Проложила кусочки ваты.

     Сушит зонтик свой разноцветный.
     Собирает в охапки листья.

     Ослепительные портреты
     Ярко-желтой рисует кистью.

     А когда стихнет дождь и ветер,
     Бродит осень по сонным крышам.

     Мы гуляем там с нею вместе.
     И стихи вместе с нею пишем.

Что-то в этом есть

     Сентябрь. Утро.
     Мокрый выходной.
     Похож туман на Тихий океан.
     А дождь крадется жалобно за мной,
     И желтый листик просится в карман.

     Я мимо листьев плачущих бегу —
     Их под ногами столько, что не счесть.
     Нет, каждого спасти я не смогу.
     Сентябрь. Осень.
     Что-то в этом есть.

По холодной росе, по оврагу

     По холодной росе, по оврагу
     Я бреду, потерявши дорогу.
     Боже Правый, помилуй бродягу!
     Приюти, чтоб согреться немного!

     Я пришла к Твоей мудрости вечной,
     Чтоб сполна за грехи рассчитаться.
     Излечи от боли сердечной!
     Научи ничего не бояться!

     Обрати в эту веру святую,
     Чтоб и мне было места немного.
     Я священный Твой Крест поцелую
     И обратно отправлюсь в дорогу.

Мы здесь давно…

     Мы здесь давно,
     от сотворения Земли.
     И наши крылья обнимали облака.
     Тогда никто еще и не считал века,
     и новый мир
     был в вулканической пыли.

     Мы помним, как
     рождались горы и моря,
     как наполнялся жизнью синий океан,
     как таяли следы метеоритных ран,
     как яркий май
     стал антиподом декабря.

     Менялся путь —
     был острый камень, мягкий мох.
     И мир менялся вместе с нами на глазах.
     И вот мы здесь, под синим небом в облаках.
     Мир – это мы,
     ведь в каждой нашей клетке – Бог.

     Мы вновь и вновь
     рождались, чтобы умирать,
     но прежде – вспыхнуть, озарив кому-то путь.
     В нас день и ночь, огонь и лед, вода и ртуть.
     И мы пришли,
     чтоб снова чьим-то светом стать.

Мне приснилась зима…

     Мне приснилась зима.
     Город кутался в снег скрипящий.
     Слышу мамин я голос: «Постой же ты, посмотри!
     Ты увидишь, как в сумерках
     старый, седой фонарщик
     зажигает волшебным посохом фонари!»

     И пылал алым-алым закат, засыпа́ло небо.
     А фонарщик ушел, посох по́ снегу волоча.
     Я подумала, сон станет явью,
     вот только мне бы
     добежать до него и коснуться его плаща!

     Я спешила босая по скользкому тротуару,
     по колючему снегу старалась идти быстрей.
     Но фонарщик исчез.
     Видно вовсе он не был старым.
     Я его потеряла, ослепнув от фонарей,
     и проснулась.

     В окне Луна, а на сердце шрамы.
     До утра далеко, и опять диалог с тишиной.
     Просто снилась зима.
     И во сне приходила мама,
     пусть недолго, но все-таки рядом была со мной.

     И когда гаснет солнце, а звезды горят все ярче,
     глядя, как исчезают на небе следы зари,
     помню – рядом со мною
     усталый седой фонарщик
     зажигает волшебным посохом фонари.

Глава 3. Между нами

Недалеко от Рая

     Теплится еле-еле тающей тихо свечкой
     жизнь в изможденном теле.
     Сходит на город вечер.

     Здесь, далеко от Рая, солнцем согреты крыши.
     Девочка умирает.
     Девочка хочет выжить

     между сиротским домом и коридором белым.
     Боль ей давно знакома.
     Боль заполняет тело.

     Ранят иголкой острой (вены совсем не видно),
     спрятав глаза, медсестры.
     Впрочем, ей не обидно.

     Жар затмевает разум,
     боль превратилась в пытку.
     Взять и порвать бы разом эту тугую нитку!

     А где-то там на воле светятся в небе звезды.
     Вот бы увидеть поле!
     Вот бы потрогать росы!

     И полететь бы птицей выше, как можно выше!
     Солнце уже садится.
     Девочка хочет выжить,

     но с обреченным вздохом врач закрывает двери.
     Значит все очень плохо.
     Значит и он не верит.

     Ночь опустилась ниже.
     Девочка умирает.
     Ангел идет по крыше, недалеко от Рая.

     Вот он проник в окошко, трогает лоб горячий:
     «Здравствуй, моя ты крошка!
     Видно нельзя иначе.

     Ты потерпи, родная, может совсем немного.
     Я буду рядом.
     Знаешь, ждет нас с тобой дорога.

     Ждут нас с тобою росы, небо, а в небе – птицы.
     Высохнут твои слезы.
     Спи, скоро все случится».

     Душная ночь в палате горькой полна печали,
     а на краю кровати
     ангел сидит в молчании.

     Сердца почти неслышно, жар оставляет тело.
     Больше она не дышит.
     Вот и белее мела…

     Как оказалось просто! Вот и конец недугу.
     Девочка видит звезды.

     Ангел подаст ей руку,
     вылечит незаметно все от уколов ранки,

     скажет с улыбкой светлой:
     «Здравствуй, наш новый Ангел!»

Мы с дождем

     Темнота над землей растекается.
     Сыро, мутно и вязко вокруг.
     Вот и снова в ночи появляется
     Дождик-дождь, мой загадочный друг.

     А ему почему-то не хочется
     По ночной побродить тишине.
     Дождь не терпит, как я, одиночества
     И сегодня явился ко мне.

     Мне не спится. Наверное, дождику
     Одному скучновато в ночи.
     У него, озорного художника,
     Есть в кармане от счастья ключи.

     Каплей-кисточкой очень старается
     Он рисует на мокром стекле.
     Кто-то спит, кто-то плачет и кается,
     У кого-то свеча на столе.

     Дождик льет, ему грустно, наверное.
     Только он не один, мы вдвоем.
     Не последние мы и не первые.
     Дождь и я. Я и дождь. Мы с дождем.

Осень, это я!

     Когда тоска затмит твой чистый взгляд
     и станет жизнь на миг невыносима,
     шагай на запад. Огненный закат
     там жжет костер и ветер пахнет дымом.

     Пылает небо будто в первый раз,
     сияет мир – березовое злато.
     Ты постарайся в этот горький час
     спалить всю боль свою в огне заката.

     Небесных шхун подняты паруса,
     гуляют ветры в синем океане,
     а ты поднимешь вверх свои глаза
     и там увидишь, кем с тобой мы стали.

     Погаснет пламя и заснет земля.
     Сентябрь желтый занавес уронит.
     Придешь и скажешь: «Осень! Это я!»
     И ляжет лист в озябшие ладони.

На краю бездны

     Он был молчалив и суров, улыбался нечасто.
     Он слыл очень умным и гордым,
     Читал много книг.
     Но мы не заметили, как стали реже встречаться
     И как в его сердце холодный осколок проник.

     А вместе с осколком,
     Протиснувшись в узкие дверцы,
     Заполз в его душу коварный и жалящий змей.
     Он в плен заточил так легко горделивое сердце,
     Поставив заслон и воздвигнув сто тысяч дверей.

     О чем змей шептался с ним там,
     В темноте за дверями?
     Чего обещал он обманутой лестью душе?
     Мы ждали.
     Мы медлили: слишком ему доверяли.
     Мы вдруг осознали, что поздно.
     Так поздно уже

     Вцепиться, схватить,
     Удержать и оставить под небом,
     Не дать растерзать эту душу исчадиям тьмы.
     Но как возвращаться оттуда, где ты еще не был?
     И как уцелеть под сугробами черной зимы?

     Ему все казалось легко.
     Все сияло и пело.
     Клубилась послушно у ног его серая мгла.
     И кровью кипучей играло и полнилось тело,
     А новая тайна манила, горела, звала.

     Летали волшебные птицы.
     Кружились планеты.
     Вокруг все казалось хорошей и честной игрой.
     Любые вопросы тотчас получали ответы,
     Но вот неуютно ему становилось порой.

     В тумане однажды увидел он черную пропасть.
     Под яркими перьями птиц заблестели ножи.
     Быть может вернуться?
     Змей шепчет: «Ну где твоя гордость?
     А впрочем, попробуй, но плату на стол положи!

     Ты наш, доброволец, ты выкуплен нами навечно!
     И нечем платить тебе – твой опустел кошелек.
     Ты горд, но доверчив.
     Ты слишком умен, но беспечен.
     Куда возвращаться? Из тьмы нет обратных дорог!

     Из бездны на землю – ты шутишь?
     Какие дороги?
     У нас с этим строго: охрана, высокий забор.
     Ты принял меня.
     Ты хотел быть великим, как боги?
     Ну так я все сделал! Я выполнил наш уговор!»

     А небо все дальше, и птицы, как черные тряпки,
     И гнилью запахли цветы на бескрайних лугах.
     «Бежать! Хоть куда, но бежать
     До конца, без оглядки!»
     Да только бежать он не может, нет силы в ногах.

     «Где все? Где друзья?
     Почему все молчат? Погибаю!
     И где ваши книги святые, вода и кресты?»
     …Мы звали, кричали, молились.
     Мы ждали у края.
     Мы долго держали его у последней черты.

     Ему не услышать наш зов, все уже бесполезно,
     И даром, что шепчет он в панике тексты молитв.
     Он думал, что сможет постичь
     Эту спящую бездну,
     Но только упав в нее, понял, что бездна не спит.

Не смотри на них…

     Не смотри на них, не смотри – не стоит.
     Эти камни свет не побеспокоит.
     Не ищи тепла в этих черных скалах.
     То, что отжило, сразу мертвым стало.

     Холод не берет, солнце их не греет.
     Не смотри на них, проходи скорее.
     Высохла слеза, имя позабыто.
     Из слюды глаза, сердце из гранита.

     Даже если крик станет комом в горле,
     Молча уходи.
     Им всего довольно.
     Не зови, не верь, не жалей, не слушай.
     Бог, настанет день, взыщет эти души.

Звезда на проводе

     Лужи серые в сером городе.
     Зацепилась звезда за крышу:
     «Всем привет! Это я на проводе!
     Почему вас так плохо слышно?»

     Дождь прошел и потухла радуга,
     У воды суетятся птицы.
     «Как вы там? Что вы так не радостны?
     Или вам без меня не спится?»

     Вечер тихий струится ласково
     По плечам, по уставшим спинам,
     А закат золотыми красками
     Оживляет внизу долины.

     Я с поднятыми вверх ладонями
     К нам звезду попрошу спуститься.
     «Эй, вы что?! Вы меня не поняли!
     Я ведь звездочка, а не птица!»

Письмо

     Снова пишу тебе. Не бывает дня,
     чтобы не снился мне твой чудесный дом.
     Здесь, в самом центре яростного огня,
     мне очень часто думается о нем.

     Белого солнца пламя слепи́т глаза,
     жар выбивает влагу из темных скал,
     а над твоей планетой шумит гроза.
     Там все совсем иначе, ты мне писал.

     Там от прохладных ливней чиста трава,
     в небе клубятся, плещутся облака.
     «Да, я конечно верю! Да, я жива,
     даже дождусь заката наверняка…

     Ты береги себя, не теряй зонта!»
     (Люди в краю дождей в путь берут зонты).
     Каждому свой маршрут и своя черта.
     Я о дождях не знала бы, коль не ты.

     Здесь каждый полдень списывает года,
     солнце горячей пулею бьет в висок.
     Мне не понять, как с неба летит вода —
     люди огня из камней выжимают сок.

     У валунов горячих ищу теней
     (люди в краю огня жаждут встретить тень).
     Ты все прочтешь, но вряд ли поверишь мне.
     Можешь не верить, лишь проживи свой день.

     Мы далеко. Друг к другу не долетим:
     холоден космос, надежный стоит заслон.
     Слава Всевышнему, встретился на пути
     нам этот славный, отчаянный почтальон.

     Он не боится пламени белых звезд,
     носит от нор кротовьих секретный ключ.
     Видела я однажды, как он с волос
     стряхивал капли мокрых тяжелых туч.

     Сядь у окна, напиши мне хоть-что нибудь,
     сказку, как дождик струи сплетает в сеть.
     Ты постарайся завтра не утонуть.
     Я постараюсь тоже здесь
     не сгореть.

Растревожено

     Ты иди. Я останусь здесь. Всем так будет проще.
     Скоро ночь, и пора бы уже вызывать такси.
     Я смотрю, как легко
     Желтый лист засыпает площадь.
     Этот город под небом осенним безумно красив.

     Прячу руки в карманы, иду по ночным аллеям.
     Сонный ветер все тише,
     И воздух холодный так чист!
     И не жду. Ничего не жду. И тобой не болею,
     Просто душу слегка растревожил осенний лист.

Ты ушел

     Говорил ты мне, как будто в шутку,
     Что судьба я вовсе не твоя.
     Я смотрела, как по небу утки
     Улетают в южные края.

     Ты сказал мне просто и беспечно:
     «Люди расстаются иногда».
     Я ждала, когда на небе вечном
     Первая появится звезда.

     Ты спешил. Тебя ждала другая,
     В темном парке, сидя на скамье.
     Я же поняла, что я не знаю
     Ничего о жизни на Земле.

     Ты вздыхал. В осеннем желтом свете
     Мне молчать так было хорошо!
     Я читала небо, не заметив
     Даже то, что ты уже ушел.

Из Петербурга

     Ну вот, мы с тобою и встретились!
     Небо над нами скрывалось от глаз за сплошной
     Пеленой из дождей.

     Здесь в стройной твоей красоте,
     В облаках над дворцами —
     Повсюду надежды и тайны обычных людей.

     О судьбах, о снах, о мечтах их
     Ты знаешь так много.
     Ты тихо вздыхаешь, пытаясь хоть чем-то помочь.

     Ты их наставляешь, ведешь, полагаясь на Бога,
     Соборов кресты поднимая в прохладную ночь.

     Ты днем горд и статен,
     Ты смел и прекрасен собою —
     Такими должны быть столицы великих держав,

     А ночью не спится тебе.
     Ты грустишь над Невою,
     В гранитных ладонях усталое сердце зажав.

     Здесь серое небо холодными сыплет дождями
     И ветки с надеждою смотрятся в зеркало луж.

     Здесь ангелы ходят по крышам босыми ногами,
     Вздыхают, неслышно касаясь страдающих душ.

     Ты стар и уютен, как бабушкин вязаный свитер,
     Но строг и подтянут,
     Как бравый в строю командир.

     Тебя полюбить я успела, загадочный Питер,
     За сердце твое, что вмещает в себя целый мир.

В огне

     Мне в одном очень страшном и горестном сне
     Вдруг приснилось, как небо пылает в огне,

     На ногах моих цепи, а в сердце дыра.
     Не успеть убежать, не дожить до утра.

     Я смотрела, как падает пепел на снег,
     А в огне погибает родной человек.

     Прочитала в глазах его вечную грусть.
     Поняла, что не сплю.
     Жаль, но я не проснусь.

     Это пламя теперь жжет меня изнутри,
     Горькой пылью на сердце лежит до зари,

     И лучи запоздалого солнца к утру
     Мою боль не прогонят,
     С души не сотрут.

     Я старалась забыть ту проклятую ночь
     И суметь человеку хоть чем-то помочь,

     Дотянуться сквозь пепел и дым до него,
     Утащить, не оставить гореть одного

     И вернуться с ним вместе однажды домой.
     Пусть тяжел этот крест,
     Но он все таки мой.

     Мне так страшно принять эту чашу огня,
     Я прошу: «Пронеси ее мимо меня!»

Городок

     Ты сказал, что мечтаешь
     Стать одиноким странником,
     Всё маршруты рисуешь,
     Подробный ведешь дневник,
     И на карте уже обозначил кружочком маленьким
     Городок тот, что в сердце острой стрелой проник.

     Вряд ли помнят тебя там,
     Столько прошло ведь времени,
     Не узнают, на чай с вареньем не позовут.
     Ты гостил в нем однажды
     Летом цветным, сиреневым.
     Может снился тебе он, может был наяву.

     Там струился по крышам вечер,
     Там пахло мятою,
     И порхали повсюду легкие мотыльки.
     Помнишь, как ты бродил по парку,
     Смотря на статуи.
     Слышал сам, как шептались лодочки у реки.

     Летний день, уходя,
     Ветерком тихо трогал волосы.
     Ты ходил по аллеям, стараясь запомнить сад.
     Там оркестр играл,
     Пела девушка мягким голосом.
     Ты стоял у фонтана, смотрел, как горит закат.

     В каруселях кружились зебры, слоны и лошади,
     И ложилась на сад вечерний ночная тень.
     Там гуляли седые пары по старой площади,
     Вспоминая, каким чудесным был этот день.

     Ночью темной Луна
     Разлетелась в пруду на искорки.
     Ты бродил в одиночестве, летним теплом дыша,
     Понимая одно: в этом городе,
     Странном, искреннем
     Прописалась теперь навеки твоя душа.

     Почему ты ушел? И какие искал ты знания?
     Ты оставил его и вернулся зачем назад?
     Он теперь далеко,
     Тихий город мечты без названия.
     Нет к нему ни дорог, ни путей. Нет и координат.

     И потеряна карта. Ты часто грустишь без повода.
     Дни твои все идут, перелистывая года.
     И на всей на Земле не найдется другого города,
     Где захочешь остаться ты на ночь и навсегда.

Осколки Солнца

     Густой туман раздвинет занавески,
     Осколки Солнца упадут в тайгу.
     Подняв один в знакомом перелеске,
     Я новый день осколком разожгу.

     Достану чудо-краски из коробки —
     Пора бы утро яркое встречать,
     Березовых листочков шепот робкий,
     Журчание холодного ключа.

     Прибавив громче жаворонков трели
     И отключив последнюю звезду,
     Я кисточкой в лазурной акварели
     По небу аккуратно проведу.

     И по траве росинку за росинкой
     Раскину, и, быть может, наконец,
     Найду свою заветную тропинку,
     Что уведет меня в волшебный лес.

Увидимся в марте

     Приветствую, мир!
     В Сибири сегодня снежно,
     И в окна квартир
     Закатная льется нежность.

     Зима, глядя вдаль,
     Уходит по льдинкам тонким.
     Остался февраль
     Моментами в фотопленке.

     Мне тоже пора,
     Весна уже ждет на старте.
     Желаю добра!
     Увидимся снова в марте.

В плену у грусти

     Нет, еще не пора!
     Пока небо бескрайне-высокое
     не успело остыть и уютно-тихи вечера,
     не спеши уходить!
     Угостись облепиховым соком.
     Посидим, погрустим,
     и, глядишь – доживем до утра.

     Остров с именем Грусть
     захватил наши души нечаянно,
     и покинуть его ежедневно я Бога молю.
     Здесь пишу без конца я
     слова безнадежно-печальные,
     может кто-то прочтет
     эту тайную книгу мою.

     Вот и ты, милый друг,
     оказался здесь, грустью простуженный.
     Мне теперь не одной
     выбираться из темной страны.
     Я так рада тебе!
     Если б знал то, как остро мне нужен ты!
     Да что я о себе все – мы оба друг другу нужны.

     Утром мы убежим.
     Нам бы только не сбиться с дороги,
     ничего не терять и идти по воде, как по льду.
     Но пока время есть —
     еще небо молчит на востоке,
     хорошо, что ты здесь.
     Я одна никуда не пойду.

     Наша серая грусть
     не такая уж, в принципе, острая,
     но судьбу на другую
     нельзя нам никак поменять.
     Вот бы только вернуться
     когда-нибудь с этого острова,
     а то может быть в книге
     напишут уже про меня.

     Но пока мы в плену,
     расскажи мне о добром, высоком:
     о любви, о Земле,
     о дорогах и звездном пути…
     Будет ночь шелестеть,
     и бокал с облепиховым соком
     мы поднимем за то,
     чтоб свободу скорей обрести.

Дорогая мама!

     Дорогая мама, если можно
     Было бы звонить на небеса!
     Ну хотя бы раз в году всего лишь
     Слышать вновь родные голоса.

     В миг, когда в душе шумят метели
     И звенит струною жизни нить,
     С теми, с кем проститься не успели,
     Нам о важном бы поговорить.

     Я болтать не стану о печали.
     Хоть и помню огненный рассвет
     В день, когда внезапно нам сказали
     То, что нашей мамы больше нет.

     Хочется, чтоб ты меня спросила,
     Как живем мы? Цел ли старый дом?
     И подольше чтобы говорила,
     Просто говорила, хоть о чем.

     Ты бы рассказала мне о Рае,
     О чудесных птицах и цветах,
     И о том, что ты по нам скучаешь,
     Потому являешься во снах.

     Но когда меня ты спросишь снова,
     Тяжело ли мне в моем пути?
     Я сказать смогу одно лишь слово.

     Нет, их два:
     Пожалуйста, прости!

Между нами

     Нас холодный ноябрь не спросит,
     Как живем, велики ли потери?
     Прогоню постаревшую осень
     И закрою скрипучие двери.

     Я дождусь декабря и увижу,
     Как закроют сугробы дорогу.
     Снег засыплет избушку под крышу.
     Я начну оживать понемногу.

     Будет ночь, за страницей страница,
     Будут дни – холода и метели.
     Позабудутся песни и лица,
     Полетят за неделей неделя.

     Будет биться горячее пламя —
     Согревать леденелое сердце.
     Я скажу, только пусть между нами:
     «От тебя никуда мне не деться»

В поисках Бога

     И над облаками, и между вулканами,
     И под лучами Солнца горящего,
     Во тьме подземелий, на дне океанов —
     Присутствие Бога животворящего.

     Его я встречала на улицах города,
     На темных тропинках, на лестницах каменных.
     Я мимо шагала – спокойная, гордая.
     Зачем мне? Мы сами!
     Мы можем! Мы справимся!

     Мы люди, мы знаем! Нам космос подвластен,
     Все цифры, молекулы, знаки, религии…
     Но вдруг начинаем мы поиски счастья,
     Себе воздвигая послушных нам идолов.

     Удобных и сильных, с мечами у пояса.
     Чтоб тайными знаками книги исписаны.
     Не важно, что нет в них ни сердца, ни голоса.
     И так же не важно, что ложь, а что – истина.

     Их страшные лики, ко всем равнодушные,
     Из камня и щепок, извечно безмолвные
     И буйной фантазии слепо послушные,
     Мне часто являлись ночами бессонными.

     Мне тоже хотелось быть частью сакрального,
     Причастною быть
     К мрачным тайнам пространства.
     Но идолы пали, им было не справиться
     С душой неудобной,
     Насквозь христианской.

     Однажды, пробив камень сердца холодного
     И став самой главной волною в эфире,
     Вмиг сделал меня и простой, и свободной,
     Единственный голос.
     Один в целом мире.

     Его я узнала. И с ветром над крышами,
     И в музыке радости, в песне печали,
     Где я была раньше?
     И как я не слышала,
     Что звал Он меня?
     И Его всюду звали.

     И в келье сырой, и в космической станции,
     И в тюрьмах, в застенках
     От мира закрытых —
     Там молятся русские и иностранцы
     Словами горячей сердечной молитвы.

     И рухнули стены немого молчания.
     С тех пор он повсюду,
     Им сердце заполнено.
     Нет в нем одиночества, страха, отчаянья.
     Им полон весь мир, словно радиоволнами.

     Не знаю, какой мне отмерено мерою,
     Пусть нет на Земле ничего постоянного.
     Но помню теперь, что живу я и верую
     В Бога живого,
     А не деревянного.

Насовсем

     Все мы знаем, как трудно бывает уйти насовсем.
     В нашем мозге лежат
     Миллионы логических схем.
     Мы храним в своей памяти звуки, мелодии, сны
     И боимся оставить все то, чему были верны.

     Так уютен бивак. Так тепло у ночного костра.
     Но однажды с холодным рассветом
     Настанет пора.
     Нам приходится брать свой рюкзак,
     И, огонь затоптав,
     Уходить, а туман пахнет горечью высохших трав.

     И осенние листья ложатся под ноги, крича:
     «Ну куда ты, куда? Не спеши! Не решай сгоряча!»
     Но ты чувствуешь – что-то в тебе
     Поменялось с утра,
     И уже слишком поздно, и небо сменило ветра.

     Я стараюсь не думать о том,
     Что же будет со мной.
     Моя боль в рюкзаке.
     Он всегда у меня за спиной.

     Пусть волнами холодными
     В сердце вливается грусть,
     Но я знаю, что больше сюда никогда не вернусь.

Ты там

     Закрыта дверь на небо на засов.
     Живешь ты там, не ведая о времени.
     Ты ласково погладишь Гончих псов
     И тронешь нос Медведицы рассеянно.

     Коснется облаков твоя звезда,
     Посмотрит с неба вниз, умывшись росами.
     Но мы с тобой не будем никогда,
     Пусть даже если вместе станем звездами.

     Вернется утро, осушив траву.
     Ликует небосвод под светом солнечным,
     А я все на Земле своей живу
     И жду, когда ты вновь взойдешь над полночью.

Перед грозой

     Спелому августу очень к лицу дожди.
     Тополь от ветра
     склонится вдруг у ворот,
     старому дому тихо шепнет: «Не жди».
     Тучи над городом двинутся в крестный ход.

     Молния вспыхнет.
     Уронит рука карандаш.
     Я не услышу, как в мир ворвется гроза.
     Вряд ли прочесть успею я «Отче наш».
     Вряд ли сумею я «Милостив будь!» сказать.

     Ватною пеной
     опустятся вниз облака.
     Грозно на Землю посмотрит пророк Илья.
     Больше не пишет рифмы моя рука,
     и за столом с тетрадкой уже не я.

Кажется мне

     Проснуться пораньше, открыть свои двери дню,
     Сварить себе кашу и кофе, конечно – в турке.
     Я вымою окна и лампочки заменю,
     Вот только проснуться
     Желательно в Петербурге.

     Я выброшу все, что лежало давным-давно.
     Я буду писать стихи, обходясь без фальши.
     С собой настоящей я буду теперь заодно,
     Вот только проснуться нужно как можно раньше!

     Шагать по проспекту с распахнутою душой,
     Смотреться в стеклянные двери, читать афиши.
     Я буду любить этот мир, он такой большой!
     Я буду летать над Питером – видеть крыши!

     А вечером – танцы, закат и имбирный чай,
     Прогулка по улицам, клены, фонарь, беседка…
     «Ты жди меня, жди! Ты пожалуйста, не скучай!»
     В стакане прозрачном – на память сирени ветка.

     И кажется мне, ничего невозможного нет:
     Проснуться и жить,
     Сделать то, что всегда мечтала.
     Не все ли равно, сколько много мне нынче лет?
     Не все ли равно, сколько раз начинать сначала?

     Но… утро.
     Будильник.
     Суставы опять болят.
     Летать и летать бы,
     Да крылья уже не гнутся.

     Проснуться бы заново, лет двадцать пять назад.
     Ну ладно, согласна, хотя бы вообще проснуться…

Глубина

     Ты знаешь эту тайну обо мне:
     чиста вода, но не достать до дна.
     Ты ищешь камни, там на глубине,
     но что есть глубина?

     Там небо отражается в воде,
     как в зеркало глядятся облака,
     и ноша, что тащу с собой везде,
     мне кажется легка.

     Ты думаешь, что смоет пыль дождем,
     но капли так прозрачны и тихи.
     Я здесь, топчусь на месте день за днем,
     пишу свои стихи.

     Мы помним, где начало той реки
     и как прохладны тени в летний зной,
     а камни те, что слишком велики,
     останутся со мной.

   Давным-давно, когда Солнце было ярче, деревья выше, земляника слаще, а лес гуще, самым главным местом жизни был мой родительский дом. В его светлые окна смотрели мои детские глаза. Помню до сих пор шум дождя по железной крыше, бульканье капель в деревянной бочке на углу, скрип ставень от зимнего ветра. Стоит мне покрепче зажмуриться и натянуть душевные струны, я начинаю чувствовать запах пирожков на кухне и аромат горохового супа, слышать скрип счетчика над круглым столом в комнате и стук поездов по рельсам железной дороги.

   Возвращаясь домой поздно вечером, я издалека в темноте видела свои желтые окна. Наш дом смотрел окнами во все стороны света, и откуда бы я не возвращалась, всегда меня встречал их добрый свет. Он освещал и согревал мою душу. Я знала, что меня ждут.

   Потом был и другой дом, мой собственный, не менее любимый и светлый, в котором прошла огромная, важная часть моей жизни, в котором созрела моя душа и повзрослели мои дети. Его теплые стены обнимают меня до сих пор. Дома нет уже два года, но я часто просыпаюсь «в нем». Горечь, возникающую после осознания того, что мне все показалось, я готова терпеть ради трех минут, в течение которых я вновь проживаю пробуждение в своем доме.

   А еще я помню запах сырой брезентовой палатки в лесу. Так здорово засыпать под журчание близкой реки, просыпаться среди ночи от того, что показалось, как будто кто-то грузный прошел мимо, зацепив ногой оттяжку. Лежать, обмирая от ужаса, а утром увидеть, что все колышки на месте. Да, палатка очень часто была моим домом.

   Еще скала в лесу моего детства. И мостик через реку. И скамейка на берегу. Это те самые потаенные уголки, где я хотела бы быть, хотела бы остаться, хотела бы возвращаться туда снова и снова, чтобы опять стать собой, усмирить бурю внутри, расставить вдоль стен мысленные упавшие стулья.

   Когда-то больше всего я боялась остаться без окон родного дома, освещавших путь на протяжении всей жизни, боялась остаться в темноте. И вот, тех окон больше нет.

   Часто случается, что места, в которых мы были счастливы, навсегда исчезают с лица Земли. Но они не исчезают из нашей памяти.

   Чтобы никогда больше не терять то, что мне дорого, однажды я решила перенести все эти сокровища в свое сердце. Именно там сейчас светятся окна моего родительского дома, именно там хранятся все мои палатки, скамейки и лесные пещеры, там по-прежнему звучат аккорды нашего старого фортепиано.

   Я могу вернуться туда мгновенно из любой точки Вселенной, могу согреться в любую стужу, коснувшись памятью любимых, дорогих мне стен.

   Знаю, что и у тебя, мой дорогой Читатель, есть такие любимые уголки. И ты помнишь и скучаешь. Быть может ты, как и я однажды, оставил частичку себя в месте, в которое теперь нельзя вернуться. Но не отчаивайся! Каким бы далеким и потерянным не казался тебе любимый уголок, поверь, он гораздо ближе, чем ты думаешь.

   Загляни в себя. Все дорогие тебе места и люди с тобой. Они – в твоем сердце!

Там, где ты захочешь остаться Наталия Шутенкова