   Волна
   Лето, зима, весна… и снова…

   Екатерина Кармазина

   Дизайнер обложки Екатерина Кармазина
   Редактор Галина Еремина
   Корректор Галина Еремина

   © Екатерина Кармазина, 2023
   © Екатерина Кармазина, дизайн обложки, 2023

   ISBN 978-5-4498-8143-4
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моим родителям. Мама, папа, вы самые дорогие и близкие!

   Ее зовут Лена. Мы познакомились на Крымском побережье, когда мне было почти шестнадцать. Она была моей вожатой в детском летнем лагере. Течением жизни меня снесло правильно, в ту самую сторону и точку. Мне нужно было попасть именно туда, к ней, встретить ее, познакомиться и влюбиться.
   Район горного массива Карадаг, Юго-Восточное побережье, поселок Курортное, что в одиннадцати километрах по автодороге от Коктебеля – страны голубых вершин. Описывать эту местность нет никакого смысла. Кто видел, тот знает. Скажу только, что здесь чувства натягиваются, словно струны, и начинают звучать.
   Об этом было известно поэтам Серебряного века. Дом выдающегося поэта и художника Максимилиана Волошина стал приютом для интеллигенции, в нем собиралась литературная молодежь. Из года в год приезжали и останавливались друзья. Они гостили у своего друга, знакомились, влюблялись, творили. Марина Цветаева познакомилась с Сергеем Эфроном. И все это произошло здесь неподалеку.

Книга I

Глава 1

   Все началось летом, которое отличалось от всех остальных и которое я вправе считать началом самой жизни. Но для этого мне предстояло попасть в детский оздоровительный лагерь. Обычно на лето меня отправляли с бабушками на берег Десны, какую-то часть времени мы обязательно проводили на собственной даче, а затем родители брали отпуск, и все вместе мы отправлялись на море в один из пансионатов.
   Осенью при встрече со своими друзьями и одноклассниками мы делились восторженными впечатлениями обо всем приключившемся. Что рассказать, было у каждого и даже у тех, кто все лето провел в городе или в селе. Но большинство моих знакомых отдыхали в лагере. Из всех рассказов о летних каникулах самыми яркими были истории именно этих ребят. И хоть слушать их было крайне интересно, собственное желание оказаться в подобном месте возникло не сразу. Родители предлагали, но не настаивали.
   И вот момент настал. Нужно было решаться. Ехать куда-то впервые, да еще и без родителей, признаться, было страшновато. Путевку достала моя мама у себя на работе. В Юрмалу на целых двадцать дней! Для первого раза – срок довольно долгий. В попытке рассеять мои сомнения и страхи мама сказала, что нас едет целая группа, и сын тети Наташи, Славик. Мы с ним уже были знакомы. Он старше и будет за мной приглядывать. В дополнение к этому родители заверили, что по первому же моему зову они приедут и заберут меня.
   Мы прибыли на вокзал. Поезд должен был отправляться с первого пути, так было написано на табло, когда до отправления оставался целый час. Всегда и везде мы оказывались заранее, и всегда слишком рано. Это такая семейная традиция, инициатором которой является отец. Он всегда нервничает и по сто раз спрашивает одно и то же, все ли мы взяли. Нужно было где-нибудь провести целый час, и мы присели в зале ожидания. Папе на месте не сиделось, и он придумывал все новые и новые необходимые, по его мнению, элементы в дорогу. Он вспомнил, что мы не купили воду и что-то в аптеке, сорвался с места и убежал. А мы ждали. Так уже бывало, он мог вернуться, когда нервы наши уже были на пределе. Приехав заранее, мы рисковали опоздать. Вот и в этот раз все произошло точно так же. Он явился за десять минут до отправления. На первом пути поезда не оказалось. Тогда мы вернулись в здание вокзала к табло и увидели, что нам нужен не первый, а пятнадцатый путь, а это в другом конце вокзала! Видимо, за то время, пока мы ждали, запись, которую мы видели, поменяли. На старт, внимание, марш! Мы с вещами сломя голову бросились бежать.
   Нас уже давно и с нетерпением все ждали, потому что билеты были у мамы. Уж было решили, что поездка не состоится. Но мы успели. Лишь только мне удалось запрыгнуть в вагон, как поезд тронулся. Родители не успели дать своим чадам положенных в таких случаях напутствий.
   В поезде мы сразу же познакомились. Со Славой ехал высокий и худощавый парень с гитарой по имени Сергей и девушка Татьяна. Все они приблизительно одного возраста – пятнадцать, шестнадцать. Для меня взрослые. И двое нас – я и Володя, мой сверстник. Всего пятеро. Небольшая группа из Киева. Поездка обещала быть приятной. Слава выглядел намного старше своего возраста и ни на чем не настаивал. Он собирался отлично провести время и от проводника вернулся с пивом.
   Мама Славы и моя не только работали вместе, но и дружили. И мы часто вместе отдыхали. О самостоятельности Славика мне было известно с тех пор, как мы остановились на одной съемной квартире в Друскининкае. Маленький тихий городок. Это место выбрала тетя Наташа, затем приехали и мы. Слава тогда слушал группу Depeche Mode и пользовался дезодорантом. Помню, как он обильно им поливал все тело, не только подмышки. Он уже брился, щетина вырастала за сутки. В кафе из-за его светлых волос и голубых глаз родители отправляли делать заказ его. Нас принимали за местных и обслуживали быстрее. Ему тогда еще не было и шестнадцати.
   Я люблю поезда. Так бы ехать и ехать. Без родителей, полная свобода. Был чай и бутерброды, этим занималась Татьяна. Сергей развлекал нас песнями. Из поезда выходить не хотелось. В нем все уже привычно. А что будет дальше, пока неизвестно.
   Путь наш продолжался. Прибыли мы в Ригу, а лагерь находится в Юрмале. Это приблизительно в двух часах езды на электричке. И вот здесь нам очень пригодилась самостоятельность Славы. Он не растерялся, изучил расписание и купил билеты. В ожидании электрички на вокзале мы провели около двух часов. А потом еще столько же в дороге. Станция, на которой нам нужно было выходить, называлась, как и наш лагерь, «Вайвари». Направление «Асари-2». Запомнить эти слова сразу у меня не получилось. Но они были записаны на бумаге, которая находилась у Славика, и это успокаивало. А еще одна женщина на станции сказала нам, что ту часть Юрмалы называют клубничным раем, славится она знаменитой клубникой, которую в свое время завезли из Франции. Это и стало для меня ориентиром для запоминания.
   Идти пришлось минут двадцать, расспрашивая редких прохожих. Наконец мы добрались до пункта назначения. Нас встретил бородатый дядька в очках и в спортивном костюме, как мы узнали позже, это был физрук Валдис. Слава объяснил, кто мы такие и откуда. Валдис сказал, что нам нужны вожатые первого отряда Аркадий и Жанна.
   – Жанна? – переспросил Славик.
   – Да, Жанна, – будто удивившись вопросу, ответил Валдис, – я их сейчас позову.
   Мы стояли возле деревянного домика среди высоких сосновых стволов. Вещи сложили на лавочке. Сергей, не расстававшийся с гитарой, уже наигрывал и негромко пел припевчик «Стюардесса по имени Жанна».
   Когда она вышла, воцарилась тишина. Мы на нее смотрели все, но ее взгляд остановился на Славике. Искра между ними проскочила в самую первую секунду, как только их глаза встретились. Она и правда была красива. Позади нее стоял мужчина восточной внешности, полный, рослый, с усами, по всей видимости, Аркадий. Сцена не осталась им незамеченной. Сославшись на какие-то дела и поручив заняться новоприбывшими, он удалился. Растерянность Жанны все еще была заметна, но она постаралась принять тот же серьезный вид, с которым появилась на пороге веранды.
   – А вы ребята… вы к нам?
   В переговоры с ней вступил Славик. Он сделал шаг вперед, приблизившись к ней почти вплотную. Оказалось, он выше ее на полголовы.
   – Мы из Киева. Выехали вчера, прибыли сегодня. И да, похоже, мы к вам. Очень хотелось бы. Возьмете?
   Он уже был влюблен в нее. Его выдавала интонация. Утром в поезде из-за очереди Славик не успел побриться. Жанна вновь подняла на него свои голубые глаза, затем перевела взгляд на Сергея, который возвышался надо всеми нами, словно одна из этих сосен на базе. И он тоже был сражен ее красотой. Было видно, насколько он смущен.
   – У нас лагерь до пятнадцати, а вам, парни, сколько? – спросила Жанна.
   – А нам пятнадцать, – в один голос парировали парни.
   – Да, я так и поняла, – она улыбалась, а Славик не мог от этой улыбки оторвать взгляд. Когда Жанна снова на него посмотрела, он густо покраснел. – Берите свои вещи, и следуйте за мной. Я покажу ваши апартаменты.
   Он шел с ней рядом, а ей все еще в это верилось с трудом. Оба понимали, что с этого дня, с этой минуты нечто в их жизни изменилось – они влюблены. «Наш» приезд ее явно обрадовал.

Глава 2

   Лагерь находился на берегу Балтийского моря и был разделен на две части. В одной – отряды, во второй, дальней, жил обслуживающий персонал и директриса, а некоторые коттеджи сдавались в аренду. Домик первого отряда расположен ближе всего к входу и к столовой. Возле него мы и остановились по прибытии. Жанна указала на комнату мальчиков на первом этаже, сразу же за верандой, а лестница на второй этаж вела в комнату к девочкам. Все просто, как в казарме. Дальше мы должны были разойтись, но почему-то не тронулись с места. Наверное, каждый из нас подумал о том, что если бородатый Славик поселится в одной общей с мальчиками комнате, это будет странно. Видимо, о том же подумала и Жанна. Через минуту она вернулась с ключами, и мы уже осматривали две небольшие комнаты для гостей напротив. Этот вариант всех устроил. И мы заселились.
   Мое следующее знакомство состоялось не со сверстниками, отнюдь. Сидя на той самой лавочке, на которой еще четверть часа назад стояли наши вещи, мне думалось о доме и даже немного взгрустнулось. Мимо проходили два парня и девушка возраста Жанны. Ребята увлеченно что-то обсуждали, но, увидев меня, остановились и замолчали. Они подошли ближе и стали рассматривать меня, словно я музейный экспонат. Затем спросили, играю ли я на бильярде, в американку. Вопрос показался мне странным. После отрицательного ответа кто-то из них спросил, как меня зовут. Имя мое прозвучало, а удивление с их лиц не сошло. Что с ними такое, мне было непонятно, и тогда они объяснили, что в Риге, где они живут, есть один бильярдный клуб. В нем работает еще один их друг, и все вместе они часто его посещают. У этого друга есть младший брат. Мальчишка приходит туда и всех обыгрывает. Мы с ним настолько похожи, что сначала они решили, что это он и есть. Но теперь поняли, что обознались. А вообще, просто копия.
   Вот так совпадение, но начало нашему знакомству было положено. Леша, Лика и Лева, так они представились. Рыжий Лев с пирсингом в носу приехал к Алексею в гости, тот вел в этом лагере дискотеки, добряк с бледной кожей и грустными глазами. А Лика здесь отдыхала и работала по совместительству – помогала маме в столовой. Они сказали, что я могу обращаться к ним по любому вопросу, пригласили в гости. А если кто станет меня обижать, обещали разобраться. К счастью, обращаться к ним по такому вопросу мне не пришлось. Все здесь были дружелюбны и доброжелательны. Но вот знакомство с Ликой мне очень даже пригодилось, потому что аппетит у меня был отменный – растущий организм. А так всегда имелся вариант получить вторую, а то и третью порцию.
   В этом лагере не было ни линеек, ни поднятия флага. Свобода выбора, и никакой бюрократии. Была зарядка по утрам у моря с Валдисом, а дальше делай что хочешь. Можно остаться на пляже, можно вернуться на территорию. Имелись и другие негласные варианты, например, в доме отдыха по соседству можно было снять теннисный корт или заглянуть в местный бар. Слава частенько это делал. Тихий час касался всех, кроме первого отряда. И дискотека в десять заканчивалась для всех, кроме гостей лагеря, отдыхающих и нас. Под гостями подразумевались гости Жанны – бывший первый отряд. Они приезжали, снимали комнаты и оставались на ночь. Отбой существовал, но, как выяснилось позже, нарушить и это правило возможность имелась. Мои ночи проходили в компании работников и гостей лагеря. Мне нравилось проводить время со старшими. С одной стороны, свобода, с другой – все под контролем. Одним выстрелом – двух зайцев! Жанна со Славиком заглядывали на огонек, но редко.
   Эта совершенно новая взрослая жизнь понравилась мне настолько, что сложно было даже представить, что всего этого я лишусь уже через какую-нибудь неделю-полторы. У меня появились новые друзья. Жанна была общей любимицей. Ее любили даже девчонки. Для всех она была кем-то особенным, эдакий символ лагеря. Как мне стало известно от местных, они приезжали сюда уже не первый год именно из-за нее. Первый отряд, традиции и вожатая Жанна – это уже легенда. Дискотеки до утра, ночные купания, прогулка на теплоходе, игра в карты, в «мафию» и на желания, поиски чего-нибудь съестного на огородах местных жителей в темное время суток, трехдневный поход с палатками, тир, пионербол по командам, настольная игра ноус, маленький теннис и турниры, и все это с участием персонала и вожатых! Конечно же, мне здесь нравилось, причем все больше и больше! Аппетиту и активному образу жизни способствовал климат – не было сильной жары, я ее не люблю.
   Двадцать дней пролетели незаметно. Все это время мне было просто хорошо! И когда за нами приехали мои родители, с удивлением узнали, что и Славик и я остаемся на следующую смену. Ехать домой мы наотрез отказались. Все формальности были улажены, путевки оплачены. На пересменку и меня и Славу обещала забрать к себе Жанна. Их бурный роман продолжался еще две смены, деньги мы получали почтовым переводом и оставались в лагере до конца лета. Из Киева были только мы, остальные уезжали домой, а через три дня возвращались. И все начиналось заново. Можно себе представить, как мы сдружились!
   Мы стали старше на год и приехали снова. И опять остались до конца летнего сезона. У Славы продолжался роман с Жанной. Приехали почти все те, кто был в прошлом году. Это место притягивало, и основную роль в этом играл коллектив. Лагерь «Вайвари» стал вторым домом. Лето – это маленькая жизнь.
   Повторялось все, да не все. Смена началась. Но нас ждали перемены. Уже в первую неделю между Славой и Жанной стало происходить что-то странное. Они все время ссорились, и это отражалось на всех. А к середине смены за ней приехали родители и сообщили, что они уезжают в Германию навсегда. И тут началось! Она с ними ругалась, сказала, что никуда не поедет, бросать свою работу отказывалась. Но в конце концов уехала.
   Смена кое-как закончилась, а на следующие уже наняли новую вожатую. Инга – девушка бессменного ди-джея Алексея, которая вовсе не хотела и не собиралась работать вожатой. Он ее буквально заставил. С отъездом Жанны изменилось все. Традиции остались в прошлом. Если обнаруживался ночной побег из корпуса, матрасы никто не забирал и не нужно было отжиматься для того, чтобы получить их обратно, как это было при Жанне. И хоть это было наказанием, парням нравилось, было в этом что-то от желания покрасоваться перед любимой вожатой. Ежесменный поход оказался под угрозой срыва, потому что Инга не желала шагать километры только для того, чтобы оказаться в лесу в палатке. Она любила комфорт, части которого и так лишилась на эти дни. Она не могла понять магии этого действа.
   При Жанне похода все ждали, к нему готовились. Она шла впереди, задавала темп и никогда не уставала. Привал устраивала только один раз и только по многочисленным просьбам. Они с Валдисом были командой. Все у них было предусмотрено и все рассчитано. Тушенка, котелки, пила, посуда и другая походная утварь хранилась в лагере в специальном месте – в старом погребе. На завтрак, обед и ужин каждый должен был из лесу принести по кружке голубики. Вкус этого наваристого напитка из ягод и заварки я помню до сих пор. Лесное озеро, где только мы. Переплывать на другой берег запрещено. Кто рискнет, будет настигнут физруком. Так уже было. Он догнал нарушителя и долго его «топил», чтобы остальным неповадно было. Спиртное – да, оно было. Его пили с наступлением сумерек по палаткам. Тайное, которое было явным. Свобода под четким руководством. Три группы. Во главе каждой по одному взрослому. Кто в какой группе будет пить, решали еще днем между собой. А дальше игра. Общая. Называлась она «в спичку». Ее правила просты. Все садятся в круг по принципу: мальчик – девочка. И передают друг другу спичку ртом. Когда спичка проходит круг, от нее отламывается кусочек. И так до тех пор, пока она не затеряется, у какой-нибудь из пар. И снова одним выстрелом двух зайцев – все на месте, всё под контролем. Разбредаться по кустам и уходить из лагеря не было никаких причин.
   Со временем все как-то нормализовалось, Инга привыкла к своим обязанностям. Вопрос о том, кем заменить Жанну, уже не стоял. В лагере появлялись новые люди и новая должность – сменный педагог (человек, который сможет заменить действующих вожатых в случае чего). Лика завела синего дога Гая. Он стал мне другом, мы с ним много гуляли. К сожалению, он заболел. В ветеринарной клинике ему помочь не смогли. Славик встречался с Терезой из своего отряда. Чем-то она была похожа на Жанну, но все-таки не она. Никто этого союза не принимал и не поддерживал. Изменился и сам отряд, дети в нем были уже на год-два младше. Не было такого количества влюбленных пар. Инге здорово помогал Леша. Он укладывал детей спать, он будил, он приводил отряд на зарядку и на завтрак. Теперь приходить нужно было целым отрядом. С отъездом Жанны правила начали меняться. Точнее, обычные для лагеря правила вступили в силу. Осуществлялись проверки перед отбоем и в тихий час. Когда она уехала, некоторые у себя на тумбочке помимо общего фото обнаружили еще одно, на котором была только Жанна. Такой снимок ждал и меня. Она отлично на нем вышла. Это был ее нам подарок.
   Закончилась очередная смена, последняя. Славик сразу же уехал. А меня Инга и Леша на неделю забрали к себе погостить. Рига уже была мне знакома как свои пять пальцев. Перед отъездом удалось со многими увидеться еще раз в центральном парке. Прощаясь, мы надеялись встретиться в следующем году, но этого не произошло. Лагерь, испокон веков являвшийся собственностью одного крупного рижского завода, вдруг был продан. Это стало печальной новостью. Но каждый распознал в этом и кое-что еще, пока трудноуловимое, необъяснимое, нечто сродни ликованию. И только со временем станет понятно, что это было. А было это понимание того, что некоторые вещи случаются лишь однажды. И если исчезает что-то главное, все остальное исчезает тоже. Нет Жанны, нет лагеря.
   Ребята продолжали дружить и вне лагеря, так как жили в одном городе. Многие жили в одном дворе, районе, учились в одной школе, а позже и в одном университете. Мне было ужасно обидно, что я из другого города, другой страны, не с ними. Я до сих пор скучаю по тому месту, которое существует теперь лишь в нашей памяти.
   Славик живет в Америке. Мы созваниваемся, переписываемся. Он тоже часто и тепло вспоминает то время. Жанна как-то приезжала к нему погостить, но не осталась.

Глава 3

   День, когда мне стало ясно, что летом в очередной раз поехать в Юрмалу не получится, был не из радостных. Меня эта новость так огорчила, что не хотелось вообще ничего. Казалось, что других мест на свете не существует. И что теперь? Остаться в городе? Ехать куда-нибудь с родителями? Мама предложила другой лагерь, что само по себе казалось мне предательством по отношению ко всем, кто стал мне так дорог. Какие только доводы она мне не приводила! И что этот новый лагерь находится в потрясающем месте – в Крыму! И что там у меня появятся новые друзья! Представить себе такое было невозможно! Просто возмутительно! И слышать не хочу!
   Время шло, все разъехались, и стало скучновато. Воспоминания о былых летних деньках то и дело накатывали и будоражили молодую кровь. Сердце печалилось и сладко ныло. И когда сидеть в городе мне совсем наскучило, пришлось согласиться. Обещая себе пребывать на новом месте в гордом одиночестве и предаваться воспоминаниям, предложение мамы было принято.
   Мне пятнадцать. И мне одиноко среди людей. В нашей группе есть ребята и постарше. И с нами едет сопровождающая, которая сразу же мне не понравилась. Общаться не хочется, мои спутники еще успеют мне надоесть. Я еду не в то место, настроение плохое, делаю вид, что сплю. Потом меня и правда одолел сон. Проснувшись в темноте, вспоминаю, что я в поезде. Он мчит на полной скорости. Перебивая друг друга, стучат колеса, вагон поскрипывает. Я на верхней полке. За окном хоть глаз выколи. Хочется пройтись. В наших купе спят все, кроме сопровождающей. Провожает меня взглядом. Выхожу в тамбур. Там два парня, выпившие, курят, один в форме. Стою у противоположного окна, смотрю в темноту. Они ко мне, спросили, как звать, угостили сигаретой. Предлагают выпить за друга, за его дембель. Идем к ним в купе. Передо мной стакан водки. Нужна закуска. У них закончилась. Вспоминаю, у меня же есть бутерброды, мама собрала в дорогу. Отдам им. Пить не буду. Не успеваю я достать сверток, как меня хвать за руку наше контролирующее начало – Хивря. Так ее между собой зовут ребята. У нее волосы торчат во все стороны, как наэлектризованные. Насчет забавная, не знаю, не очень. Но из-за прически точно напоминает какое-то существо. И вот здесь что-то во мне взбунтовалось. Иду и выпиваю стакан залпом. Не закусываю. И до обеда сплю как младенец.
   Мы в Феодосии. Нас должен забрать автобус, но его нет. Муж сопровождающей отправился на почту связываться с лагерем. Там сообщили, что автобус обломался в пути, нужно ждать. Пропал целый день. Прибыли мы на место уже к вечеру, около десяти. Как раз заканчивалась дискотека. Был объявлен заключительный медленный танец, затем тот же голос в рупоре сообщил об отбое. С вещами мы стоим перед каким-то старым продолговатым двухъярусным строением с окошками вдоль и шторками на них. Внутри темно. Неужели это жилое помещение?! Фонари освещают аллею и аккуратные цветочные клумбы. Все не так, как в моем любимом лагере! Наконец прибежала какая-то девушка в белой рубашке, синей юбке и голубой косыночке, завязанной в виде галстука! Она открыла ключом боковую дверь. Вместе с Хиврей они зашли в тесную коморку, где в кучу свалены знамена, плакаты, а на стенах все еще висят вымпелы. Господи, настоящий пионерский лагерь! Так мне и надо! Не поездка, а наказание. Это за то, что предаю дорогое мне.
   Нас просят оставить вещи и заходить тех, чьи фамилии названы. Началось распределение. Заезд состоялся несколько дней назад, мы опоздали на два плюс еще сегодня, итого три дня. И хорошо! Вообще не приезжать бы! По этой причине поселить нас всех вместе как один отряд не выйдет. Есть свободные домики, но их на всех нас, скорее всего, не хватит. Назвали почти уже всех, моей фамилии не было. Хотя в списках я где-то чуть выше середины, на букву «К». Нас всего несколько человек. И вот на нас-то места и закончились.
   – Ребятки, кто остался, подходите, – кричит из коморки всем начальникам начальник и мочалок командир, – придется разбить вас по отрядам. В корпусе будете. А что делать…
   Это ее месть за ночное происшествие. Потому что фамилии тех, кто остался, и правда, в конце списка. Девушка в белой рубашке с оранжевым карандашом в руке периодически чешет им за ухом, а затем, перелистывая и изучая какую-то толстенную тетрадь с записями, ведет по странице сверху вниз.
   – Значит, свободно три места в двенадцатом отряде совсем с малышами, но зато отдельная комната, девчонки, пойдете?
   Надя, Оля и Леська переглянулись, а затем закивали головами. А почему нет?
   – Так, вас двое осталось, – карандаш в воздухе выводит знак бесконечности и устремляется в записи. – Пятый отряд, к Наташе! Других вариантов нет. Там по одной кровати и оставалось. Как раз. Мы же здесь все равно все вместе, с ребятами днем будете видеться.
   Я молчу, а что тут скажешь. Долговязая и тощая девчонка рядом со мной тоже молчит, причем все время. Может, немая. Как же ее, Ира, кажется. Нет, не Ира, Инна.
   Мы берем свои вещи и следуем за провожатой. Хивря ушла восвояси. Девушка привела нас в четырехэтажное здание, оно одно такое на территории. Поднимаемся по лестнице. Девчонкам на второй, нам дальше. На последнем этаже сразу у входа дверь. Лагерная приемщица распахивает ее, и мы видим картину – на стуле посередине комнаты на коленях у какого-то парня сидит Наташа, и между ними происходит нечто страстное. О том, что это она, по всей видимости, наша вожатая, мы поняли, когда та, что была с нами, выкрикнула ее имя. Даже мы испугались. Мы шли по коридору в ту сторону, куда без слов рукой указала Наташа, продолжая заниматься с молодым человеком тем, чем занималась.
   Моя кровать у окна. С остальных пяти на меня с любопытством глазеют дети. Минута молчания, затем посыпались вопросы. Ногой я задвигаю свою сумку под кровать и сижу с отрешенным видом, не удостоив их ни единым словом. И что делать? Не ложиться же спать в такое время! Завтра пойду на разведку, может, и придумаю что. В крайнем случае договорюсь с нашей вожатой, похоже, это будет несложно. Отсюда нужно бежать. Корпус еще и закрывается на ночь. Завтра же поговорю с Наташей, с самого утра! Уж она-то меня поймет.
   Да, здесь не те люди, это чувствуется сразу. Как же важен коллектив, дружный, сплоченный. А ведь все могло быть иначе, если бы Жанна не уехала и если бы лагерь не продали. Что со мной творилось бы, как билось бы мое сердце, очутись я сейчас перед домиком нашего любимого первого отряда! Обидно до слез. Спать в первую же ночь, такого еще не бывало! Ребята сейчас наверняка отмечают приезд. Малышня успела рассказать мне обо всем на свете: и о распорядке дня, и о кефире, который сейчас должны принести. «Благоприятный день» для меня во всех отношениях. Ничего не поделаешь, надо ложиться. Это был бы самый скучный вечер в моей жизни, если бы не то, что произошло дальше. Дверь в комнату отворилась и на пороге появилась она!

Глава 4

   Когда я вспоминаю этот момент, мое сердце начинает колотиться точно так же, как и тогда. Ее зовут Лена. Она тоже вожатая пятого отряда. На тумбочку у двери Лена поставила поднос с кефиром. Мои глаза встретились с ее, и я не могу от них оторваться. Они, как море, синие, и в них легко утонуть. В это время дети несутся разбирать стаканы. Я стою не шевелясь. Она смотрит ласково и немного с удивлением. Она еще ничего не произнесла, а я уже знаю, что люблю ее, без ума от нее!
   Высокая, стройная, длинные светлые волосы распущены, цветы на халате под цвет глаз, красивые запястья и тонкие пальцы, как у пианистки, красивая, добрая с мягким, бархатным голосом. И имя прекрасное – Елена.
   – А у нас пополнение? Странно, меня никто не предупредил. Тогда я возьму журнал и вернусь? Ладно? Кефира хватит на всех, с добавкой. Вот, бери, – она протягивает мне стакан и выходит из комнаты. Я стою и не могу произнести ни слова. И только молюсь, чтобы она поскорее вернулась, я так хочу увидеть ее снова.
   Позвали мою спутницу Инну. Елена присела на край моей кровати и записывает наши данные. Дети рассеялись по своим местам. Лена задает вопросы, я отвечаю, и не узнаю своего голоса, кажется, что все это сон. Я говорю ей, что неплохо плаваю и немного играю на гитаре. Она улыбается и говорит, что я ценный для отряда человек. Ее чистый взор снова обращен ко мне, и все летит к черту. Каким смирением проникаюсь я, и моя недавняя угрюмость улетучивается молниеносно. Мне трудно дышать. Со всем моим тайным я становлюсь открытой книгой, по крайней мере, мне так кажется. Усилием воли я отвожу взгляд и смотрю в сторону, потому что боюсь, что стук моего сердца слышен всем в этой комнате и ей тоже. Весь ее образ – воплощение такого всеобъемлющего смысла, что всякое слово становится бессмыслицей, и я молча наблюдаю, как она говорит с Инной, наслаждаясь ее присутствием.
   – Так, а почему еще не закрыты глаза? И еще не у всех закрыты, я жду, – дети хихикают, она им нравится. Лена желает всем спокойной ночи, выключает свет, и они с Инной выходят в коридор.
   Я быстро раздеваюсь и запрыгиваю в кровать. Сердце мое все еще колотится. Я прокручиваю в голове все сказанное Лене, нехорошо было хвастаться своими умениями. Но тем самым мне удалось привлечь ее внимание, хоть как-то, хоть ненадолго. И она улыбнулась мне. Значит, все было правильно. Какая же красивая у нее улыбка!
   Как быстро все может измениться, в мгновение ока. Теперь день моего прибытия в этот лагерь кажется мне самым счастливым днем в жизни! А еще недавно, до появления Елены, все было наоборот. Я лежу в кровати и не могу уснуть от счастья. Эта встреча перевернула все с ног на голову. Меня уже все устраивает, я уже ни с кем, ни о чем не собираюсь договариваться и желаю лишь одного – видеть ее. Я хочу быть в этом отряде и только в нем. При встрече я расцелую Хиврю, ведь если бы не она… Никогда еще со мной такого не было, никто еще не производил на меня такого сильного впечатления. Ни разу еще мне не доводилось утонуть в чьих-то глазах вот так сразу, безропотно и бесповоротно. Изменился весь мир, и изменилось что-то во мне. Еще совсем недавно, каких-нибудь полчаса назад, до ее появления в этой комнате, у меня были какие-то желания, мысли, потребности, но стоило ей войти, как все превратилось в одно единственное желание, мысль и потребность – мне нужна она одна на всем белом свете. О чем я мечтаю? О ней, о том, чтобы меня разбудил ее дивный голос, о том, чтобы провести с ней день, о том, чтобы не расставаться ни на минуту. И этот жар внутри, я все еще чувствую его. А ведь вечера в Крыму прохладные… Теперь так будет все время?
   Мечты сбываются, и утром я слышу ее голос.
   – Подъем. Доброе утро. Просыпаемся. – Лена очень быстро прошлась по комнатам, заглянув в каждую.
   Она оставила дверь открытой, и ее голос еще три раза донесся из коридора. Слово «подъем» никогда меня не радовало, да еще и летом в такую рань! Но не в этот раз. Ведь оно было произнесено ею. И я снова боюсь пошевелиться, потому что мне все еще кажется, что это сон, до сих пор. Малышня довольно бодро и быстро перемещается по комнате. Нужно надеть на себя спортивную форму и строиться в коридоре. Умываться потом. Меня это ужас как возмутило бы, отдых на то и отдых, чтобы делать, что хочешь и когда хочешь, но Лена идет с нами, и я покорно роюсь в сумке в поисках шорт. Надеваю их очень быстро. Уснуть мне удалось только под утро. Выхожу в коридор, идти стараюсь бодро, но выходит не очень. А там Лена. Ее белая футболка, словно свет в конце темного коридора. Господи, как радостно мне ее видеть! Я буду ходить строем, делать зарядку, обливаться холодной водой, я буду делать все, что она скажет! Лишь бы видеть ее!
   Теперь я могу разглядеть территорию. Она небольшая. Зарядка проходит на площадке с флагштоком. Туда сбрелись отряды и под музыку из радиорубки выполняют упражнения. Лена сидит поодаль на лавочке. Перед ней мне как-то неудобно стоять в строю и повторять все эти дурацкие движения, как в первом классе. Чувствую, что стесняюсь ее во всем. А Лена и не заставляет меня их делать. Из наших здесь только я и моя соседка. Девчонки из корпуса не выходили. Спят еще, наверное.
   Не зарядка, а очередная формальность. Правила, правила. По возвращении в корпус наконец-то можно умыться. Но перед этим следует застелить постель, причем каким-то идиотским способом, так как покрывало намного шире кровати и его нужно складывать вдвое. А подушка должна стоять треугольником. Еще будет и проверка. Как же разительно отличаются два места, лагерь в Юрмале и этот! И только присутствие Лены сглаживает все эти острые углы.
   Перед завтраком мы встретились с ребятами из нашей группы и сразу же обменялись впечатлениями. Они были всем довольны, уже успели побывать в соседнем пансионате, там есть кое-какие злачные места. Вчера они таки хорошенько отметили приезд и заселение. А сегодня приглашали сделать это уже всем вместе. И мы скинулись на вино.
   В столовой я стараюсь сесть так, чтобы видеть Лену. Ее стол через три от меня. Она сидит спиной к окну. Сидит мало, чаще ходит между рядами, проверяет, у всех ли все есть. Наташа себя такими заботами не утруждает. Принимать пищу перед Леной я стесняюсь и ем быстро, когда она не видит. А она уже в который раз проходит мимо нашего стола. Предложила добавку. Отказываюсь. Мне бы эту свою тарелку каши доесть. Здесь климат другой, не прибалтийский, жара с самого утра. Для завтрака слишком рано. Хочется только пить. Наконец в моей тарелке показалось дно. Сама Лена приступила к завтраку только тогда, когда в столовой почти никого не осталось. За столом с ней сидит вожатая еще одного отряда на нашем этаже, живет с Леной в комнате, Ира. Хмурая такая, брови сдвинуты, и все время напряжена. Ничего общего с Леной. Цвет волос темный и короткая стрижка.
   На завтрак нужно было прийти уже с купальными принадлежностями – плавками, купальниками, полотенцами. И правда, мы же на море! Осознание этого пришло ко мне только сейчас.
   Море рядом с лагерем, сразу за оградой. У каждого отряда своя территория. На воде плавают флажки, места, как в лягушатнике, мало, дальше заплывать нельзя. Имеется навес в виде бетонной конструкции, под которым можно укрыться от солнца. Под ним я и располагаюсь. Лена уже в купальнике у воды. Отряд несется к ней и после пересчета по свистку вбегает в море. Сама она стоит на берегу, следит за купающимися. Я могу наблюдать за ней, она не видит. У Лены стройная фигура. Она самая красивая на этом побережье, да и во всем мире! Ее подруга по комнате расстелила покрывало, успела позагорать и готова купать своих. Один отряд из воды вышел, другой вошел. Лена ходит по пляжу, пересчитывает детей еще раз и только после этого отправляется плавать сама.
   Мне или кажется, или я действительно вижу, как по ее коже стекают капли воды, каждую в отдельности. Загорает она недолго. Дети уже требуют следующий заход. Лена говорит, что еще рано, пойдут через пятнадцать минут. По пляжу шагает еще один отряд, по всей видимости, двенадцатый, потому что с ними наши девчонки. Они уже подружились со своей вожатой, она у них низенькая, загорелая и симпатичная, спортивного телосложения, в тельняшке. Зовут Светлана. Девчонки машут мне, зовут. В это время ко мне подходит Лена и спрашивает, почему не раздеваюсь. Не скажу же я ей, что стесняюсь! Тогда она говорит, что я могу идти к своим, без проблем. Она ничего не имеет против. Я и впредь могу проводить время со своей группой. Я благодарю ее и нехотя ухожу. К счастью, отряд Светланы совсем недалеко от нашего пятого. Я с ними, но я с ней.

Глава 5

   Скоро обед, и я снова окажусь возле Лены. Жду не дождусь. На время тихого часа Надя предлагает снова пойти на пляж. Мне не верится, но, предпочитая стены из известняка и комнату с шестью кроватями морю, я от ее предложения вежливо отказываюсь. Говорю, что не люблю быть долго на солнце. Оля со мной согласна, и тогда вместо пляжа предлагает прогуляться по набережной, зайти в кафе. Мне уже не отвертеться. Но перед тем как уйти, я стою в коридоре до тех пор, пока Лена не выйдет из своей комнаты.
   – Ты ко мне?
   – Да, – говорю еле дыша, – можно я отлучусь на тихий час?
   – Можно. И можешь в следующий раз не спрашивать.
   – Спасибо, – отвечаю, пытаясь скрыть свое разочарование таким ответом. Отпускает меня. Придется уйти.
   – Вы на пляж? – оборачивается.
   – Нет, по набережной прогуляться, – с надежной, что остановит, говорю я.
   – Хорошо, – и Лена заходит как раз в нашу комнату. А я плетусь по коридору к лестнице. Зачем я это все?.. Секунду назад виделись, а я уже по ней скучаю. Хочется вернуться. Но что я скажу?..
   Мы гуляем по набережной. Жарко. Зашли в кафе утолить жажду. Мне хочется обратно в лагерь. Но разговор о том, что вожатые здесь все из Минска, и что это их педагогическая практика, привлекает мое внимание. Лена из Минска! Пятый курс университета, выпуск. Практика. Лена сдаст на отлично, а вот Наташа… не знаю. Зашли на базар, купили арбуз. А я хочу отнести его ей. Может, купить еще один? С некоторых пор мысли мои работают только в одном направлении. Все, чего я хочу, мне теперь хочется только для нее. Если я принесу ей арбуз, что Лена скажет, что подумает?.. Мы еще мало знакомы. Разговаривали только три раза. Я веду подсчет. Но мне кажется, что я знаю ее всю жизнь!
   Оля, Надя и Леська показывают мне свою комнату. Они неплохо устроились. На арбуз заглянула Светлана. Они договариваются о сегодняшнем вечере и приглашают ее. Сегодня Света не сможет, дежурит, может, в следующий раз. Выйти из корпуса не проблема, она даст ключи. Очень надеюсь, что Лена меня не отпустит, не даст ключей, я никуда не пойду и останусь в отряде, а перед сном она зайдет и пожелает мне спокойной ночи. Мы отсутствовали около двух часов, а мне уже хотелось бежать к ней. Если это будет целая ночь, боюсь, что полезу к ней на балкон прямо по кипарису.
   Вечер. Вино куплено. По программе на летней площадке какое-то культурное мероприятие. Все идут. Даже наши. Садятся сзади. Зовут меня. Но как?! Лена сидит прямо передо мной! А потому я не сдвинусь с места. Остаюсь с отрядом и без вина. Но это ничего.
   Домик, от сигаретного дыма полумрак в комнате, вина купили еще, разлито по пластиковым стаканчикам. Глупые разговоры, анекдоты. Время тянется медленно, никто никуда не спешит, никому никуда не надо. Стемнело. С нами старший сын директора лагеря Рустем и Ванька из Феодосии. Две тумбочки сдвинуты и служат столом. Карты разбросаны. Даже играть лень. Наташа тоже здесь. Сегодня она пьяна. Она ни при чем, такое вино. Какие именно чувства во мне вызывает ее присутствие, я пока не знаю. Она симпатичная и даже красивая. Но это другая красота, совсем не такая, как у Лены. И ассоциация у меня всего одна – с Леной. Наташа ее напарница и учится с ней в одном вузе. Лена на месте и выполняет свои обязанности, а Наташа здесь, развлекается и не помогает ей. Это плохо. А в остальном все нормально.
   Скоро закроют корпус, пора возвращаться. Вино и правда пьяное. А чего еще ожидать от жидкости в пластиковой бутылке, принесенной Рустемом? По телу разлилось тепло, превращающееся в еще большую лень. Но заставляю себя подняться, прощаюсь, говорю, что у нас там, в корпусе, все строго, с вожатой договориться пока не получилось.
   – Вожатая кто? Да вот же она, сидит напротив! Натаха, скажи!
   – Что? – она отрывается от своего любимого занятия – от поцелуя с тем самым парнем, которого мы видели в первый вечер. – Я? Точно! Я же вожатая! – все смеются, а она тянет меня за руку. Волосы скрывают ее лицо. – Не волнуйся, я тебе разрешаю. Считай, обо всем уже договорились.
   – Рустем, вина еще достанешь? Девчонки, вы как? – внес предложение Володька из наших.
   – Нам уже, наверное, хватит. Что-то как-то… – не желает больше пить Ольга. Но ни Надя, ни Леська ее в этом не поддерживают. А Наташа двумя руками «за». Решено.
   – Да нормально все. Душно здесь. А идемте на пляж? – внес кто-то еще одно предложение.
   – Понял. Я за вином. Встречаемся на набережной, – выскочил из комнаты Рустем.
   На набережной жизнь кипит. Это у нас в лагере темно и тихо. А здесь люди, огни, музыка. В Юрмале не было набережной. Даже и не знаю, хорошо это или плохо. Теперь уже больше похоже на летний отдых. Мы садимся у воды. Рустем не заставил себя долго ждать. Наконец-то я окунусь в морскую воду, почувствую ее вечернюю прохладу, обниму это место, поцелую море, в котором купалась Лена. Во всем лишь она. Даже в море. Раздеваюсь, ныряю с головой.
   Вставать было сложно. Спали все вместе, скопом. Затекли руки, ноги. Волосы торчат в разные стороны и никак не хотят укладываться. Жара с самого утра. Или уже не утро… Мы проспали завтрак! Который, вообще, час?!
   Наш этаж закрыт. В коридоре пусто. Все на пляже. И она. Собираюсь идти, но не иду, а бегу. Вот же она, Лена! Я замечаю ее сразу же, еще издали. Кажется, я умру от счастья, я снова вижу ее! Будто за эту ночь она стала еще красивее. Так и есть. А вот я… Она не может не заметить моей помятости. Видок у меня тот еще… Машет мне рукой. У меня останавливается сердце. Подхожу. Лена приглашает меня сесть рядом на подстилку. Понимаю это по движению ее руки. Ее напарница возле воды, у них как раз купание. Сажусь на песок.
   – Есть же место, – удивляется Лена, но я не шевелюсь. – Все нормально? – спрашивает.
   – Все хорошо, – отвечаю.
   – Может, с нами? – отряд уже на старте.
   – Я пока не хочу.
   – Ну, как хочешь.
   Они с напарницей меняются местами, теперь у воды Лена. А я ненавижу себя за то, что говорю совершенно не так и не то. И делаю тоже не то. Я хочу остаться рядом с ней, но вместо этого ухожу. Девчонки перебрались в тень. Не спит только Ольга. Впереди еще целый день, присоединяюсь к спящим под навесом Наде и Леське.
   Мне снится что-то очень приятное, кажется, Лена. С тех пор как появилась на пороге комнаты, она заполнила собою все пространство во мне и вокруг, стала моим миром! Я все время это чувствую, даже во сне.

Глава 6

   Мне хочется заговорить с Леной, но я не знаю, как, о чем? Что я ей скажу? Но мне очень нужно! В течение дня она общается с нами, вечером желает спокойной ночи, будит по утрам, но это относится ко всем. А я хочу, чтобы только ко мне. У меня уже даже были заготовлены фразы, но как только наступает подходящий момент, из головы тут же все вылетает. Разве можно к ней с такими пустяками? Лена редко бывает одна. Почти никогда. Она то со своей подругой – той второй вожатой, то с детьми. К ней то и дело кто-нибудь подходит, что-нибудь спрашивает, о чем-то просит. Заметив как-то меня у столовой, Лена спросила, не ее ли я жду. Конечно, ее! Я делаю так все время. Стараюсь задержаться, пока не уйдут наши. И потом сижу возле столовой на лавочке, жду Лену. Это то самое строение с коморкой, в котором происходило распределение в день приезда. А меня ждать повадилась Надя. Но это ничего. Так даже лучше. Это моя маскировка. Лена думает, что мы так, сами по себе гуляем. Правда, Наде не сидится на месте, она то и дело куда-нибудь меня тащит. Лена видит нас и проходит мимо. А я уже не слышу, о чем мне говорит Надя, ничего не слышу и не понимаю. И хочу только одного – следовать за Леной. И хочу, чтобы она знала – я здесь ради нее, это ее я жду!
   Сегодня после ужина намечается восхождение на гору, которая находится сразу же за территорией нашего лагеря, невысокая и лысая. Это идея Лены. Она сама придумала это для сплочения коллектива и получила на то разрешение руководства. В столовой нам выдали хлеб и картошку. Будет костер. Отряд ее подруги с нами. Надя тоже уже в курсе. И мне это не на руку. Она прилипла ко мне как банный лист. Если пойдет и она, снова будет отвлекать меня от Лены, а мне бы этого не хотелось. Я хочу быть со своим отрядом и с Леной, и все! Лена спросила, пойду ли я. Конечно же, я пойду! Но зачем-то делаю вид, что мне это не особо интересно. Лена сказала, что надо тепло одеться. У меня есть свитер, где-то в сумке. Бегу за ним в корпус.
   Отблеск костра на ее лице, всегда таком красивом. Самое красивое лицо в мире! Дети от Лены не отходят. Обступили со всех сторон, сейчас подерутся за место рядом с ней. Она одинаково внимательна к каждому. К ней выстроилась целая очередь, Лена выдает по две картофелины и по четыре куска хлеба. Кто-нибудь периодически заслоняет ее от меня. Ее подруга и вожатая Ирка не отлынивает, помогает Лене, такая же ответственная. Но делает она это без всякого удовольствия. Дети это чувствуют, но у них нет выбора. Им приходится принимать того, кого им назначила судьба. Им – Ирку, мне – Лену. Повезло! Наташа с нами не пошла.
   Весь вечер держусь от Лены на расстоянии, не подхожу к ней, но не свожу с нее глаз. Смотрю на нее все время, но так, чтобы она этого не заметила. Постоянная забота о других делает ее еще привлекательнее. Как же мне повезло попасть к ней в отряд! Что было бы, попади я к этой ее подруге. Был бы бунт на корабле. Но такого со мной произойти не могло. Встреча эта не случайна. Все вышло так, как и должно. У меня лучшая вожатая на всем белом свете! Если кто и был здесь на своем месте, так это Лена.
   Лена заметила, что я сижу в сторонке, держусь особняком. Она обратилась ко мне, но уже с беспокойством в голосе. Пришлось убеждать ее, что со мной все хорошо, что я в полном порядке, ничего не болит и настроение тоже отличное. Да, по мне действительно не скажешь. Думаю, со стороны все выглядело совершенно иначе. Но тогда меня это не заботило, мне было важно только то, что происходит у меня внутри. А внутри у меня происходило нечто совершенно для меня новое и удивительное, ни на что не похожее и ни с чем несравнимое, не поддающееся описанию. Это, безусловно, нечто приятное, но в то же самое время вызывающее грусть, томление. Мне хотелось что-то сказать, что-то сделать, но я не понимаю, что именно и как. Если все-таки как-нибудь обозначить это мое состояние словами, то приблизительный их смысл был бы таким – за нее отдам все на свете, не колеблясь ни секунды. Все что угодно! Если нужно то и жизнь! Отличный способ проверить свои чувства – задать себе только один этот вопрос и дать на него только один ответ, честный. Все сразу же станет на свои места. Дать такой же ответ в связи с другими людьми у меня вряд ли получится.
   Лене жертвы не требовались. Наоборот, находиться рядом с ней было безопасно. Она человек, который не нарушает правил, если за что-то берется, то делает это достойно, качественно, с полной отдачей. Не все родители уделяют своим чадам столько же времени, внимания и заботы.
   Дети от похода в восторге. Мне тоже очень понравилось, потому что в этот вечер случилось то, что обнаружило мои чувства. Это произошло случайно. Лена заметила мой взгляд. Она уловила его. Это был момент, мгновенье, которое длилось целую вечность. Секунды, в которых уместилась вся моя жизнь, все слова, мысли, чувства. Она заметила и сразу же все поняла.
   Мы возвращаемся обратно. Лена держит за руку одну маленькую девочку из отряда своей подруги Ирки. У ребенка не получилось поджарить хлеб, кусочек соскочил с ветки, которую она протянула, и упал в костер. Она расстроилась. На помощь ей пришла Лена. Они вместе поджарили хлеб. С тех пор девчушка от нее не отходит. Похоже, Лене придется укладывать ее спать. А у меня снова не вышло заговорить с ней. Мои желания совпадают с желаниями этой маленькой девочки. Меня точно так же тянет к Лене, мне хочется, чтобы она держала меня за руку, и мне хочется, чтобы она уложила меня в постель. Мне дана свобода, которой я не желаю пользоваться. Я не собираюсь покидать корпус на ночь, в моих планах вернуться вместе со всеми и лечь спать в десять, потому что она обязательно заглянет к нам. А мне просто необходимо сегодня находиться на месте. После того, что было на горе, мне нужно заглянуть в эти глаза еще раз. Что я ожидаю в них увидеть? Не знаю. Быть может, хочу убедиться, что все нормально, как раньше. А может, хочу узнать, что теперь и что же дальше.
   То, что Елена приняла за грусть, было иным. Такое всегда происходит с влюбленными людьми. Тогда мне об этом еще не было известно. Неужели так бывает? Стоило мне увидеть Лену, и все изменилось раз и навсегда. Это странное, непривычное чувство, но от него не хочется избавляться. Оно и мучительное и сладкое одновременно. Жар, который не проходит. Состояние измененного сознания, которое кажется единственно возможным. Второе рождение, пробуждение. Я даже уже не помню, как было до того. Как мне вообще жилось раньше? Неужели меня могло что-то интересовать или радовать без Лены, когда мы с ней еще не были знакомы?! Разве могло в этом мире быть что-то еще?! Невероятно!
   Если Лена правила соблюдала, то со мной дело обстояло иначе. Все у меня было против правил. Такой бунтарский дух присущ всем в моем возрасте. Просто одни это выражают, другие нет. Я из числа первых. Баба Яга против, как говорится. Весь взрослый мир – враги. Родители, учителя в школе, сопровождающие в лагере. Все они словно сговорились. Сплошные «нельзя» и «надо». Почему нельзя, кому надо, зачем надо?.. Лагерь в Юрмале служил тем местом, где можно было выпустить пар. Этого лагеря уже нет, есть другой – сплошные правила. И вот незадача – нарушать их я не желаю! Причиной тому Лена. Мне же не хочется, чтобы у нее были неприятности! Но еще я не хочу показаться занудой! Мне приходилось заставлять себя сделать одну-две затяжки только для того, чтобы Лена не заскучала от моего послушания. Она уже видела эти мои выходки ранее и ничего не сказала. Лена не делала мне замечаний, не читала нотаций, уважала мои интересы, доверяла мне и предоставляла свободу, в отличие от остальных. Мне же хотелось оставаться в полном ее распоряжении и власти. Потуги казаться хуже, чем я есть на самом деле, выглядели смешно. Но мне казалось, что это делает меня старше, взрослее.
   Этим вечером Лена к нам в комнату забежала лишь на секунду, выключить свет.

Глава 7

   Сегодня нужно пройти рубеж, пересилить свое стеснение и заговорить с ней, установить связь. Но действовать нужно наверняка. От одной только мысли об этом меня охватывает сильнейшее волнение. Сегодня утром Лена была со мной ласкова, впрочем, как всегда и со всеми. Ничего не изменилось. Мне очень нравится просыпаться от ее голоса. Она будит нас по утрам и задает настроение на весь день. Лена встает рано и каждый раз видит меня в этом еще сонном, неуклюжем состоянии. Мне никак не удается проснуться раньше нее. Да, я люблю поспать, люблю еще и поваляться, но это дома. А здесь, в этом лагере, не до того. Вот и сегодня еле поднимаюсь с кровати. Оказавшись вчера в постели в десять, мне не спалось до самого утра. В моей голове роились мысли, одна сменяла другую. Мне хотелось прокрутить минувший вечер, вспомнить каждую его деталь и подумать о дне завтрашнем. И если в воображении мне все виделось довольно просто и радужно, то на деле все оказывалось совершенно иначе. Каждый раз при виде Лены со мной что-то происходит, вся смелость тут же исчезает, а на смену приходит одно сплошное стеснение и неловкость. Это началось с самого начала, с самого первого дня нашего знакомства. У меня даже смотреть на Лену получается через раз. И с этим нужно что-то делать. Сколько в общей сложности часов мне довелось спать, я не знаю, но судя по моему состоянию, совсем мало.
   Днем ничего предпринять так и не получилось, а вот вечером наш отряд ожидала очередная вылазка. Каким-то образом Лену удалось уговорить на несанкционированное мероприятие – поход на пирс при условии, что купаться смогут только старшие. Отряд Ирки, конечно же, с нами. Я снова отменяю все свои гульки и иду с Леной и отрядом. Меня тянет к ней словно магнитом. Я не могу уже находиться где-нибудь еще без нее. Выбор провести ли время с Леной или пойти гулять с нашими для меня очевиден. И это пугает. Я себя не узнаю. Потому что совсем недавно, в Юрмале, все было наоборот.
   Долговязая и молчаливая Инна всюду ходит с отрядом. Но с ней все понятно. Девчонки с ней не общаются, с собой не зовут. Парни тоже. Списана со счетов. Вот она и осталась при Лене. Нужно заметить, очень некстати. В отряде она тоже ни с кем не подружилась. От нечего делать она взглядом следит за каждым моим шагом. По крайней мере, у меня создалось такое впечатление. Она мешает мне. Если никто ничего не замечал, даже Лена, то эта Инка, кажется, уже уловила мои предпочтения и не спускала с меня глаз. А тут еще и Надя. Она снова пыталась помешать мне провести время с Леной. Про поход на пирс она пока не знает. И я вру, обещая заглянуть к ним через час. Сочинять что-либо вошло в привычку, но фантазия уже исчерпала себя. К счастью, эта вылазка тайная, и мы покидаем лагерь в полной секретности и тишине.
   Мы на пирсе. Лену снова атакуют дети из отряда Ирки. Из нашего тоже. Пытаются получить разрешение купаться. Море неспокойное, и купание отменяется категорически и для всех, даже для старших. Но Лена не спешит уходить. Она присела на край пирса и смотрит, как внизу о бетон разбиваются волны. Я предлагаю ей свой свитер. Она благодарит, но отказывается. И заставляет меня его надеть. Я остаюсь возле нее. В этот вечер Лена задумчива. Мне так нравится быть здесь с ней. Я уже не представляю жизни без нее, а разве она существует? Стемнело. Пора возвращаться в лагерь. Построились парами. Все на месте. Во главе Ирка. Лена замыкает шествие. У меня пары нет, и я стою возле Лены. Она не против.
   – Идем? – обращается она только ко мне, потому что мы чуть отстали и никого нет рядом!
   В ответ киваю и стараюсь идти с ней в ногу.
   – Можно спросить? – совершенно неожиданно для меня слышу свой голос!
   – Спрашивай, – в ее интонации проскакивают веселые нотки.
   Набираю в легкие больше воздуха.
   – А у вас случайно в Риге нет сестры? – выдыхаю.
   – Есть, двоюродная. А почему ты спрашиваешь? – добродушно и даже с любопытством ждет моего ответа Лена.
   В голове моей хаотично проносятся возможные варианты. Первая мысль, которая приходит мне в голову, ничего глупее нельзя было и придумать! Чего вдруг мой язык произнес то, что произнес? В моем сценарии этого не было. Но что случилось, то случилось, а главное, сработало! И теперь мне нужно что-то ответить.
   – У меня в лагере была вожатая, Жанна. Она из Риги и очень на вас похожа.
   – Нет, мою сестру зовут иначе, но живет она как раз в Риге. А вообще, у нас же там все близко, граница. У многих там родственники. Что-то мы отстали, давай догонять остальных.
   Начало было положено! Наконец-то у меня получилось! С этого момента я смогу обращаться к Лене с какими-нибудь лично своими словами. Минск. Название этого города стало актуальным только здесь и сейчас. Мои представления о наших географических соседях, границах и расстояниях были довольно скудны. Где этот Минск, я не имею ни малейшего понятия. Ясно, что это не Африка, а намного ближе. И какой он, Минск? Мне никогда не доводилось бывать в этом городе. Но все сложилось для меня крайне удачно. Вопрос мой прозвучал прямо-таки органично. И если раньше никакой связи между Ригой и Минском для меня не существовало, то теперь она появилась, причем самая прямая. Позже, уже лежа в кровати, мне стало ясно, что Лена и Жанна действительно во многом схожи. Обе высокие, стройные, красивые, голубоглазые, светловолосые, обе вожатые. Жанна неотъемлемая часть того лагеря, того места, а Лена этого. У них много общего, только все равно Лена совершенно другая. У нее другой характер. Она мягче и деликатнее, не так амбициозна. Она не выпячивает свою красоту, наоборот, будто стесняется ее. Все это делает ее еще красивее, еще привлекательнее. Хотя куда уж больше! Жанна мне определенно нравилась, она нравилась всем, а Лена влюбила в себя с первого взгляда. При виде нее со мной произошло то же, что и со Славиком при виде Жанны. Вот откуда в моей голове взялся этот вопрос про сестру и Ригу? Паутина подсознания.
   Контакт установлен, и на следующий день на пляже я иду прямо к ней. Сегодня я не сдвинусь с места, кто бы и куда бы меня ни звал. Лена не спрашивает, почему я не иду к своим. У меня все на лице написано. Лена уже несколько раз указала мне на подстилку, но я снова сижу на песке.
   – Купаться пойдем?
   Ее вопрос застал меня врасплох. Ее глаза… ответить ей можно только утвердительно. Я долго смотрю в них и только потом киваю. Мне хочется выглядеть старше и самостоятельнее, но вот я иду купаться с отрядом в лягушатнике и захожу в воду по свистку.
   Лена загорает. До следующего купания у меня есть около получаса. Жара стоит невыносимая, вода в море теплая и уже не бодрит. Чего бы мне сейчас хотелось? Чего-нибудь действительно холодного. Пить! Пока Лена лежит с закрытыми глазами, я спешу в сторону ларьков и базара. Песок словно раскаленные угли, нужно вернуться за тапочками.
   Она не видит меня, лежа на боку ко мне спиной, разговаривает со своей Иркой. Ну и пусть. Подхожу. Лена все еще меня не видит, ставлю перед ней фруктовый напиток со льдом. Какой он на вкус не знаю, но выглядит очень холодным и красивым. Мне даже все равно видит это кто-нибудь или нет. Лена обернулась. Ирка оставляет нас и идет купать своих. Я снова могу беспрепятственно смотреть в ее глаза, не таясь.
   – Что это? – светит солнце и Лена щурится.
   – Полагаю, фрукты со льдом. Похоже на то.
   – Это я и сама вижу. Вот, возьми, пожалуйста.
   – Нет, это вам.
   – Так, не выдумывай. Иди сюда, садись и пей.
   – Татарская женщина делала, зная, что это для вас. Поэтому, если выпью я, мне на пользу не пойдет. Пить должен тот, кому предназначено, – говоря это, мне пришлось убегать от Лены, чтобы напиток остался у нее.
   С пляжа мы возвращаемся вместе. Молча иду рядом.
   – Не делай так больше, ладно?
   – Было невкусно?
   – Было вкусно, я не об этом. Так мы договорились?
   – Договорились.
   – Вот и славненько.
   Лена берет меня за руку и отпускает ее только перед лазом в заборе, через который мы сегодня возвращаемся в лагерь.

Глава 8

   Мои друзья решили поговорить с Леной, попросить ее отпускать меня и на тихий час, и по вечерам. Они были еще не в курсе, что дело не в ней. То есть, нет, дело как раз в Лене, определенно в ней, но не в этом смысле. Они еще не знали, что это мое собственное желание, это я не желаю отходить от нее ни на шаг. Мне уже пришлось пару раз соврать и сказать, что она меня не пускает, и таким образом остаться в корпусе.
   Когда к ней на переговоры пришла Надя, Лена весьма удивилась. Она собиралась подослать к Лене свою вожатую, Светлану, чтобы та отпросила меня. К счастью, этого не произошло, и Надя пожаловала сама. Они разговорились и познакомились. Только этого мне не хватало!
   Больше всего я боюсь Лене надоесть. Если я и дальше буду ходить за ней по пятам, она перестанет различать меня среди остальных. Но все равно гулять с нашими я не пойду, найду себе занятие поинтереснее. Например, я могу пройтись по округе, найти какое-нибудь укромное местечко и какой-то отрезок времени провести там. Пока не знаю, сколько я выдержу, чтобы не сорваться и не прибежать обратно в лагерь. Но посмотрим.
   Такое место нашлось в пятнадцати минутах ходьбы за территорию. И это не набережная, не биостанция и не лисья бухта. В планах у меня было пробраться через виноградники и взобраться на гору, которая возвышается над поселком. Оттуда наверняка виден наш лагерь, он предстанет передо мной в миниатюре. И я смогу вообразить, где сейчас Лена, что делает, смогу думать о ней и представлять, как увижу ее снова. И тут меня окликнули. Глазам своим не верю, через сетку забора соседнего лагеря «Солнечный» на меня глядит Юлька, дочь наших знакомых! Обычно мы с ней встречались на днях рождения кого-то из наших родителей. Мы не были особо дружны, но, оказавшись вынужденно вместе, как-то уж проводили время. А теперь она здесь, вот так совпадение! Она позвала зайти, познакомила с ребятами, и мы играли в мяч. Время до обеда пролетело незаметно. Пора возвращаться. Может, Лена уже заметила мое отсутствие, а может, даже и соскучилась… нет, это вряд ли. Господи, как же хорошо возвращаться и знать, что она там! Значение имеет каждый метр! Неужели можно от кого-то зависеть настолько?! Я иду по дороге и отсчитываю шаги, каждый приближает меня к ней. И это единственное, что мне нужно – идти к ней. Она мой вектор, моя энергия, смысл и движущая сила. Я перехожу на бег.
   Лена подошла ко мне в столовой. Оказалось, у меня обгорел нос. Она отметила это и, поставив передо мной еще одну тарелку супа, велела съесть. Место Наташи пустовало, ее порцию Лена и отдала мне. Я только «за», сегодня у меня разыгрался зверский аппетит, несмотря на жару. Поэтому я с удовольствием выполняю ее указание. Лена довольна.
   Я не чаю в Лене души. Стоило мне провести в чужом лагере каких-нибудь полтора часа, как чувства мои обострились до предела. При виде Лены мне хочется кричать от счастья. Я жду ее у столовой и совершенно этого не стесняюсь. Соскучившись по ней до безумия, я не собираюсь ничего скрывать, наоборот, хочу, чтобы она знала! А она и так давно уже все знает.
   Из столовой вышли все, кроме главного для меня человека. От солнца я прячусь в тени кустарников, восседая на старых накренившихся перилах лестницы с облупленной голубой краской. Наконец показалась Лена. На мою удачу она одна! Лена не проходит мимо, останавливается. Помимо обгоревшего носа замечает и красные плечи.
   – Для кого-то пляж на сегодня отменяется.
   – Нет! Почему? – я спрыгиваю на землю и оказываюсь прямо возле нее. Она выше меня. Мне хочется уткнуться в нее, прижаться к ней, чтобы она обняла.
   – У Иры где-то был крем, марш за мной.
   На пляж сегодня я, конечно же, пойду! Быть столько времени без Лены стало для меня настоящим испытанием, и я собираюсь наверстать упущенное. Сегодня я снова ей что-нибудь принесу. Хоть Лена и отругала меня в прошлый раз, я не могу иначе. Мне так этого хочется! Родители дали мне с собой денег «на пропой души». Они всегда так делают и всегда так шутят. Мне вполне хватает на различные свои мелкие удовольствия, причем каждодневно, еще и остается. Но в этот раз на себя я деньги тратить не стану. Отныне я ничего не желаю для себя, только для нее. Арбуз! Сегодня я принесу Лене на пляж арбуз. Она не станет меня ругать, думаю, ей будет приятно. Решено!
   Мы как раз поднялись на свой этаж, и к Лене по коридору уже несутся мои соперники, так же претендующие на ее внимание. Может, сделать это прямо сейчас, во время тихого часа?.. Нет, с Леной в комнате эта Ирка, так что лучше на пляже. К тому же я не хочу пропустить обход. Лена обязательно к нам зайдет, она всегда заходит.
   Лена у нас в комнате. Она уже заглянула к остальным, и теперь у нас. Ее просят не уходить. Лена присаживается на край моей кровати и выдвигает условие. Уговор такой – Лена рассказывает нам какую-нибудь историю, а все слушают с закрытыми глазами. Условие жестокое. Это все равно, что отказаться смотреть на произведение искусства, на шедевр, порожденный глубиной самого сильного из чувств, энергией страсти, вне которой все становится мелким и бессмысленным. Но они его принимают.
   Она пришла ко мне! У меня все еще не хватает духу принять этот факт. Но, несмотря на терзающие сомнения, внутри сплошное ликование. Лена здесь, сидит вполоборота, ее рука, на которую она опирается, совсем близко от моей. При желании я могу до нее дотронуться, но, конечно же, не сделаю этого. Она не уйдет еще некоторое время. Ее голос тихий, мягкий, родной. Смысл произносимых ею слов не долетает до моего сознания. Она рассказывает им, слова для них. Для меня другое. Она осталась из-за меня! Она знает, что я смотрю на нее, смотрю все время, еле дыша, не отрываясь, не моргая. Все еще боюсь, что это сон, пошевелюсь, и все исчезнет, растворится. Поэтому я не шевелюсь. Меня будто загипнотизировали. Она рассказывает, как образуются сталактиты и сталагмиты в пещерах. Пару раз ее повествование прерывается замечанием насчет открытых глаз, адресованное не мне.
   – В каждой капле воды, которая просачивается через толщу пещерного известняка, растворяется кальциевая соль угольной кислоты, кальцит, немного, совсем чуть-чуть. Капля повисает, немного испаряется, раствор соли кальция становится перенасыщенным, и кальцит откладывается на потолке в виде тоненького колечка. Когда капля срывается, испаряется еще больше, пока летит, а когда ударяется об пол, разлетается на мельчайшие брызги. Но пластинку углекислого кальция оставить все равно успевает. Следующая капля точно так же, и за ней следующая, каждая чуть удлиняет кольцо на потолке и немного надстраивает отпечаток на полу. И так капля за каплей. И это столетия. Нарост, свисающий сверху вниз, – сталактит, снизу вверх – сталагмит. Иногда они срастаются, образуя сталагнат. Бывают они разных цветов. Отчего это зависит? От состава породы, через которую проходит вода. Кроме карбоната кальция она растворяет в себе и другие химические вещества. Например, окислы железа – это желтый и красноватый цвет, медные соли – голубоватый, зеленоватый – соединения хрома, а в темно-фиолетовых и в черных сталактитах есть примесь марганца.
   Химия – самый непонятный и даже пугающий предмет в школе. Но из уст Лены термины звучали мягко и даже красиво. Сработало! Они уснули! Мой взгляд по-прежнему прикован к ней, и я все еще не верю, что это происходит на самом деле. Словно разом сбылись все мои мечты, разве так бывает?! Но меня ожидало нечто еще большее. Лена обернулась.
   – Закрывай глаза, – шепотом говорит она.
   То, о чем она просит, невыполнимо. Я этого не сделаю и не подумаю! Я погружаюсь в ее взгляд, тону, но где же дно?! Тогда Лена прикасается к моему лицу, к глазам. Я на этом свете или уже нет?! Понять, что такое кружится голова и колотится сердце по-настоящему, довелось только сейчас, в эту самую минуту. Как только она убирает руку, глаза мои сразу же открываются. Так повторяется несколько раз. Перерыв между взглядами кажется вечностью.
   Лена пытается уговорить меня отдохнуть. Она считает, что дневной сон пойдет мне на пользу. Нужно набираться сил, родители для этого меня сюда и отправили. Лена права, но кто об этом думает в пятнадцать?! Скорее, это не оздоровление, а испытание организма на прочность. По крайней мере, так было в Юрмале.
   На полдник я хожу за компанию. Не люблю сдобу, какао тоже. Лена поймала меня на горячем – при попытке передать булочку Рыжику. Он их обожает. Лена отдает ему свою. Спорить бесполезно, придется есть. Как только Лена с отрядом отправляется на пляж, покидаю территорию лагеря. Путь держу прямиком на базар.
   Арбузов много, прошу выбрать самый спелый и сочный. Объясняю, что это не для меня и что это очень важно! Продавец понимающе постукивает по полосатым ягодам. Выбирает среднего размера, килограмм на семь-восемь, с белым пятном на боку. Демонстрирует сухой желтоватый хвостик, стучит – звук гулкий. Я киваю. Отойдя от лавки на пару метров, возвращаюсь. Его Зийя зовут. Прошу нож, он дает. Обещаю вернуть.
   Я вовремя, наш отряд как раз вышел из воды. Лена меня еще не видит, а Ирка уже узрела. Кладу арбуз Лене на подстилку и спешу уйти, но Лена меня возвращает. Она смотрит с укоризной, поначалу, первые секунды, потом улыбается. Мне приятно.
   – А мы с тобой ни о чем не договаривались?
   – Договаривались.
   – И?..
   – Так это же арбуз!
   – И что?
   – И то, что он мытый. Вот нож. Мне его нужно будет вернуть потом Зийе.
   – Кому?
   – Продавцу. Зийе. Да. Это он выбирал для вас. Должен быть спелый, – смотрю на Лену умоляющим взглядом.
   – Зийя выбирал для меня? Смешно. Ну что ж, тогда проверим? Сроду не умела их выбирать.
   – Запросто!
   Подхожу, беру нож. А на сердце неспокойно. Я переживаю! Не из-за арбуза, конечно, из-за своей выходки. Заявка сделана, и теперь с этим плодом должен быть полный порядок, иначе я сгорю со стыда.
   Фух, с арбузом все хорошо. Он треснул, как только в него вонзился нож. Мне повезло. Продавец не обманул. Буду возвращать нож, еще раз поблагодарю. Лена сама не ест и снова пытается заставить есть меня. Да разве же я могу?! Я действительно стесняюсь! Не знаю, что происходит, но возле Лены я не могу думать о таких вещах. Со своими желаниями я, пожалуй, повременю. Из отрезанного куска вычищаю косточки и протягиваю ей.
   – Ты что творишь, а? Я и сама могу. Давай-ка, ешь.
   – Ну, я же стараюсь, возьмите, пожалуйста.
   – Это я как раз вижу, не слепая. Хорошо, спасибо! – и Лена принимает предложенный мной кусочек без косточек. – Теперь себе. И марш в тень.
   – Я не хочу. То есть я уже. Вчера. Честно! Мы ели вчера!
   – Ну и что? Значит, арбузы ты любишь, это мы выяснили. Вот и отлично! Давай-ка бери, я жду.
   – Простите. Вы угостите кого-нибудь еще. Я скоро приду. За ножом. – Убегаю в прямом смысле. Мне совершенно этого не хочется, но зачем-то поступаю так снова. Я недалеко. Отойду и сразу же назад. Не выпускаю ее из поля зрения. Сегодня я от нее больше ни на шаг. Уже и так было потеряно слишком много времени. Больше я такой ошибки не совершу.
   К Лене обращаются на «ты». Она и мне предложила. Я так не могу. Обещаю, что попробую, но каждый раз снова говорю ей «вы». Само выходит. Сказать Лене «ты» язык не поворачивается. Она старше меня, взрослая. И на остальных не похожа. Вот взять хотя бы Наташу. Ей легко сказать «ты». А как иначе-то? Раньше мне только такие и нравились. Правила существуют, чтобы их нарушать. Но теперь я знаю Лену и все изменилось. Наташа – это Наташа, а Лена – это Лена! Кому из них я доверю себя? Конечно, Лене! Что было бы, если бы Лена вела себя, как Наташа? Такого я представить не могу! Тогда это была бы уже не Лена.
   Оборачиваюсь. Ее уже окружили желающие полакомиться арбузом, которым она охотно со всеми делится. Она занята и меня не видит. Пусть это никогда не заканчивается! Пусть вся моя жизнь пройдет здесь, на этом побережье с Леной!

Глава 9

   Плечи и носы обгорели не только у меня. Сегодня поход на море отменяется. Свободное время на территории лагеря. Лена собирает группу из нескольких человек, которую планирует отправить на почту в поселок. Долгое время почта не работала. Нужно разведать, как тут у них теперь все устроено. Заодно позвонить родителям. Во главе группы я. Это означает какое-то время не видеть Лену. Пытаюсь сопротивляться. Пускаюсь на уговоры. Лена непреклонна. Придется идти.
   На почте все сложно. Переговорный пункт должен был открыться в десять, но открылся без двадцати минут одиннадцать. Все это время мы находимся на солнцепеке. В помещении душно. Позвонить так сразу не выйдет. Чего ждали, спрашивается. Нужно взять талончик на завтра. Сотрудница за стеклом уточняет, на когда мне. Спрашивает, во сколько родители возвращаются с работы. Беру талончик. На нем указано время – четверть шестого, завтра. Но это рано! В такое время дома никого не будет.
   Назад предлагаю идти через набережную. Никто не возражает, хоть это и не по пути. Сделаем небольшой крюк. Вернуться в лагерь мне хочется как можно скорее, но не только с талончиком, а и еще с чем-нибудь для Лены. Пока не знаю, с чем, по дороге будет видно.
   Мы на месте. Миссия выполнена. Отчитываться перед Леной буду я. Наверное, она в своей комнате. Минуты две подожду и постучу. Сердце предательски трепыхается. Это далеко не впервые, но каждый раз замечаю. Мне нравится стоять в этом темном коридоре. Это даже лучше, чем плавать в море или гулять с друзьями. Это лучше всего, что когда-либо доводилось делать, чувствовать. По телу прокатываются волны, беспрерывно, сменяя друг друга. Тепло, волнение, дрожь, жар, сердце, чувствую его удары, слышу каждый в отдельности, секундомер, отсчитывающий минуты до ее появления. Волнение, но не перед невыученным уроком, другое. Дрожь, но не от холода или страха. Преддверие чего-то важного, главного, необходимого, чего-то такого… не могу подобрать слов. Но за всем этим стоит только одно имя – Лена. А в моменты, когда вижу ее, все усиливается в сотню, в тысячу раз. Особенно, когда смотрю в ее глаза. Что это, нирвана, рай, наркотик? Смотреть бы в них вечно.
   Стучу и слышу ее голос. Лена приглашает войти. Ее соседки, Ирки, в комнате нет. Лена одна. Она читала книжку и отложила ее в сторону. Протягиваю ей шоколадку.
   – Я так и знала. Ты будешь меня слушаться или нет? – но говорит она это ласково. Она всегда говорит ласково.
   – Я слушаюсь, – а в это время у меня внутри девятый вал. Я чувствую, что краснею, и опускаю голову, чтобы это было не так заметно.
   – Серьезно? Это как? Делая все наоборот?
   – Нет. О шоколаде мы не говорили.
   – А, то есть мне все перечислить, составить список, чего мне дарить нельзя? Чай будешь?
   Теперь я знаю, как выглядит ее комната. Кровать Лены у окна напротив двери, как и моя, только с другой стороны. Вторая под стенкой – Иркина. На тумбочке заварка, кипятильник и кружка. Лена просит набрать воды.
   – Ты так и будешь стоять? Садись, только не на пол, пожалуйста.
   – Спасибо. Здесь можно? – сажусь на Иркину кровать.
   – Да. Ну и? Как сходили на почту? Родители уже спокойны? Услышали свое чадо? – Лена воткнула штекер кипятильника в розетку, и он зашипел.
   – Сходили. Родители… нет. Не знаю.
   – Так, а теперь вразумительно и по порядку. Рассказывай.
   В это время вернулась Ирка. Увидев меня в их комнате на своей кровати, она не сумела скрыть своего недовольства. Оно четко и ясно отразилось на ее лице. Лена тоже это заметила и предложила мне пересесть к ней. Не хочу мешать им и приношу свои извинения. Скоро уже и так обед, а после обеда на пляж. Сегодня все будут сидеть под навесом, там и поговорим.
   На пляже меня ожидал сюрприз. Иду по берегу, никого не трогаю, вдруг сразу несколько человек подбегают ко мне, хватают за руки, за ноги, и через мгновение я оказываюсь в воде. Пытаюсь соображать. Сначала приходит мысль о том, что я не люблю резкого перепада температур. Вода не холодная, но оказаться в ней вот так, внезапно, приятного мало. С самого утра меня морозило. По этой причине я в одежде. Я же в одежде! В боковом кармане шорт у меня все мои деньги и талон на телефонные переговоры! Пытаюсь достать размокшие бумажки. Заговор против меня готовился заранее. Это очевидно. Участников несколько, кое-кто из нашего отряда, самые сильные физически. Ко мне подбегает Лена. Узнав, что намокло все мое материальное положение, она приносит свои извинения. А я пытаюсь сообразить, причем здесь она. И тут Лена признается, что инициатором этой шутки была она! Предлагает срочно отправиться с ней в корпус и разложить купюры в ее комнате. Когда они подсохнут, по ним можно будет пройтись утюгом. Так мы и сделали. Талон на переговоры спасти не удалось, деньги уцелели лишь частично. Но на Лену за это я точно не в обиде. Сейчас ее внимание приковано ко мне, а за это я заплачу любую цену.
   К Наде вроде бы должны приехать родители. Она говорила, что они остановятся в пансионате неподалеку от нашего лагеря. Нужно будет поговорить с ней на предмет того, чтобы они одолжили мне денег, какую-нибудь небольшую сумму, которою я верну им по возвращении. Вообще, это как-то неудобно. Но все равно узнаю пока дату их прибытия. За время моего двухдневного отсутствия в двенадцатом отряде кое-что изменилось. Ольга начала встречаться с одним из наших, со студентом Витькой. У Леськи появился ухажер из местных – Ванька. И только Надя пока оставалась одна. При упоминании о ее родителях она заметно оживилась и уже не обижалась на меня. Приехать они должны были еще вчера, но не приехали. По всей видимости, ее отца задержали на работе. Их приезд не отменялся, но откладывался. Чёрт! С Хиврей тоже не вариант, я у нее ничего просить не собираюсь. Еще чего не хватало! Ладно, думать буду, когда потрачу то, что удалось сохранить после водных процедур.
   По вечерам на территории лагеря делать было нечего. Дискотек в лагере не было со времени нашего прибытия. Какие-то проблемы с аппаратурой. Что-то сломалось. Хотя дурацкая музыка из радиорубки во время зарядки каким-то образом продолжала звучать каждое утро. Уже два дня подряд после ужина у нас свободное время. Ребятня не унывала. Развлечение у них простое – гонять друг за другом до самого отбоя. У парней из киевской группы, кроме Витьки, появились секреты. Каждый вечер в одно и то же время они покидали территорию лагеря. Девчонок с собой не брали. Компания, таким образом, распалась. Но образовалась новая. Теперь собирались в отряде у Светы вместе с другими вожатыми. Наташа, конечно же, тут как тут. Собирались в дальней комнате в конце коридора за вином и игрой «в мафию». Надя берет с меня слово, что я приду, и я его ей даю. Сегодня после отбоя у них запланирован коллективный поход на дискотеку в пансионат. Народ постарше заскучал и искал развлечений. План такой – уложить детей, вожатых на каждый отряд по двое, один с детьми, второй свободен. Для Наташи такая проблема отсутствует. Надя, Ольга и Леська, само собой, идут. Студент Витька и местный Ванька тоже. На том и порешили.
   Вечно со мной это происходит! Спать по ночам не по мне. Нужно быть в центре событий. И все бы хорошо, если бы в этом приняла участие и Лена. Но кого я обманываю, как раз Лены там точно не будет. Она не оставит отряд, будет следить за порядком и исправно исполнять свои обязанности. Ее подруга Ирка тоже никуда не ходит. Точно, Ирка! А что если я уговорю Лену пойти с нами? Всего разочек? Это же после отбоя. На этаже все равно останется ее подруга. Никто ни о чем не узнает. Ясно как божий день, без Лены я пас, а значит, не сдержу слово, данное Наде.
   Лена вышла ко мне на лестничную площадку. Теперь мы разговариваем там. Больше негде. Обычно я стучу в дверь, потом, или сидя на ступеньках, или от нетерпения прыгая по ним вверх-вниз, жду Лену. Спустя некоторое время она приходит.
   – Что случилось?
   Вид у меня, наверное, взволнованный. Я и правда волнуюсь. С одной стороны, боюсь и начинать, с другой – жажду этого всем своим естеством.
   – Лена, мне нужно спросить. Попросить… только, пожалуйста, не говорите «нет»!
   – Смотря на что.
   – Это очень важно!
   – Верю.
   Лена облокотилась на перила и приготовилась слушать. На случай, если она откажется, а так и будет, у меня заготовлены все возможные аргументы и невозможные тоже. Самый главный – это то, что пойдут ее сокурсники, другие вожатые. На что Лена наверняка ответит, что ей не на кого оставить отряд, и я тут же назову имя ее соседки.
   Моя правда, выслушав мой довольно сбивчивый от волнения рассказ-приглашение, Лена начала как раз с этого. Я же буду умолять ее до тех пор, пока она не согласится. И дело вовсе не в самой дискотеке, понятно же. Это единственный повод и способ провести с ней время еще, снять это ежевечернее ограничение. После того как Лена укладывает нас спать, она уходит к себе, а я лежу и рассматриваю луну чуть ли не до утра. И так каждую ночь. Правда, потом в моем распоряжении целый день. На протяжении всего дня Лена с нами, но мне уже этого мало.
   – Вот и иди. Повеселитесь. Ты под присмотром, так что я спокойна.
   – Нет, без вас я никуда не пойду!
   – А я тебе зачем? Полно же народу идет, друзья твои.
   – Да как же?! Серьезно? Вы это серьезно?
   – Вполне.
   – Мне только вы нужны.
   – Послушай, ну как ты себе это представляешь?
   Я тут же закрываю глаза, всего на минуту, и затем, уже не отрываясь от ее дивных глаз, говорю, что очень даже представляю, вот прямо в мельчайших деталях. Представляю и даже показываю возможную реакцию ее Ирки. Пародия на подругу Лену развеселила. Она собиралась сказать что-то еще, возможно, отказать, но, заметив на моем лице выражение человека, проигравшего решающий бой, передумала.
   – Я попробую, – тихо произносит Лена и идет к себе.

Глава 10

   Получилось! Лена идет с нами. За две смены, которые она здесь отработала, после отбоя Лена покидала территорию лагеря впервые. О своем отряде, который был у Лены до нас, она рассказала, когда мы шли по набережной. С группой ребят из Тутаева у нее возникли проблемы. Загорелся горный склон, заповедное место, реликтовый можжевельник. Нашли окурки. Парни признались. Лене попало. Она получила выговор. Дело еле уладили. Я же, слушая ее, ловлю себя на мысли, что ревную. У Лены был другой отряд, другие дети, точно так же, как сейчас, она заботилась о них! Укладывала их спать, будила по утрам, водила в столовую, на зарядку и на пляж! Возможно, к кому-то Лена испытывала симпатию большую, чем к остальным! У нее мог быть любимчик! Скорее всего, так и было… Да, я ревную ее даже к маленькой девочке, не то что… К каждому столбу ревную ее!
   Не спеша мы шли по набережной, направляясь в сторону пансионата и корпусов. Перед выходом было распито содержимое двух полуторалитровых пластиковых бутылок. Лена присоединилась позже, уже на улице. Я тоже. Все о чем-то оживленно беседовали, разбившись по парам. Мы с Леной шли позади остальных. Стеснение перед ней сковывало меня по рукам и ногам. У меня не получалось расслабиться ни на секунду. Меня одолевали всяческие опасения. Вдруг мы не найдем дорогу и придем не туда? Что если дискотеки сегодня нет и Лена только потеряет со мной время? Или мы все найдем, и дискотека состоится, но Лене там не понравится? И хотя мы идем туда все вместе, приглашение исходило от меня, а значит, и вся ответственность ложится на мои плечи. Лене пришлось говорить со своей Иркой и как-то все ей объяснять. Она пошла на это и сейчас она здесь, со мной, и это чудо! Поэтому крайне важно, чтобы все получилось. Я даже не помню, как мы миновали набережную и где именно свернули. О том, что мы на правильном пути, свидетельствовали доносившиеся звуки грохочущей музыки.
   Мы на месте. Площадка на открытом воздухе огорожена высокими металлическими прутьями. Похоже на огромную клетку. Внутри многолюдно. Мероприятие платное. До окончания оставалось меньше получаса. И правда, вышли мы где-то в четверть одиннадцатого, а то и позже. Смысла в покупке входных билетов на пару оставшихся композиций никто не видел. Раз уж пришли, решили остаться снаружи, посмотреть. Выбрали удобное местечко у ограды с наиболее обширным обзором. Вместе с остальными Лена присела на парапет. Я стою напротив нее и не могу оторвать глаз. Она тоже смотрит на меня. В это время звучит хит сезона – композиция Happy Nation группы Ace of Base. Счастливая нация. Понимали ли мы, о чем песня, вряд ли. Но этим летом она звучала повсюду: и в кафе, и на рынке, и из всех окон. С первыми хорошо узнаваемыми звуками вступления народ заметно оживился. Все это время не свожу с Лены глаз. Ее взгляд имеет надо мной такую же власть, как магические звуки дудки над коброй. На нас никто не обращает внимания, все наблюдают за танцующими. Счастья, которое я испытываю в этот момент от ее присутствия, пожалуй, хватило бы на целую нацию и не одну. Каждый раз, когда ее взгляд останавливается на мне, кровь приливает к моему лицу. Каждый раз мне неловко, но в то же время безумно приятно. Ничего не понимаю и объяснить не могу. Но мне хочется, чтобы это длилось вечно, даже если под ее взглядом я рискую сгореть дотла.
   В Юрмале у нас тоже были свои хиты. С них дискотека начиналась ими же и заканчивалась. Но была одна ключевая композиция. Это Good-Bye группы Savage, которую крутили изо дня в день, из смены в смену. Песня о расставании с любимой девушкой бередила души и напоминала о предстоящем прощании с этим местом и с этим летом каждому из нас. Все дело в чувственности, которая в этом возрасте выходит на свои пиковые позиции и жаждет драмы. Каждый летний хит – это еще и зарубка в памяти, которая со временем становится потайным входом в прошлое, машиной времени. Стоит услышать одну из таких песен, как тут же оказываешься в водовороте тех дней, чувств и эмоций. Перенестись обратно с помощью одной только песни. И если с песней Good-Bye все ясно, она о быстротечности отношений, то с песней Happy Nation дело обстоит несколько иначе. Добро и человечество, мечты, совершенный человек и счастливая нация, душа и бессмертие идей. Эти понятия куда более глобальные и долговечные. Моя чувственность, как и положено, реагировала на звуки, а слова песни программировали подсознание на бессмертие этого чувства. Но Лена прямо передо мной, и жизнь моя имеет смысл только здесь и сейчас. Не существует ни прошлого, ни будущего. Только здесь и сейчас.
   Басы отгремели, колонки умолкли. Публика начала расходиться. Уходим и мы. Понятное дело, вечер на этом не заканчивается. Спать никто не собирается, кроме Лены. Она намерена вернуться в отряд. Остальные тоже возвращаются, чтобы переодеться. Место сбора, как обычно, в дальней комнате. В общей сложности отсутствовали мы не больше часа. Блюститель порядка Ирка будет довольна. Уговаривать Лену остаться я не рискну. За меня это и так уже сделала Света. Лена отказалась. Сказала, что ей рано вставать. А вот мне точно не уснуть, но, воспользовавшись случаем, я все равно собираюсь улизнуть вместе с Леной.
   У Лены ключи, и мы тихо ступаем по коридору. Уже поздно, и к нам в комнату Лена уже точно не заглянет. Придется ждать утра. Она благодарит за вечер. Вообще-то, благодарить ее стоит мне. Но я этого еще не умею и в ответ лишь пожимаю плечами. Расходимся она к себе, я к себе. Уже лежа в кровати, слышу голоса в коридоре. Затем кто-то заглядывает к нам в комнату. Это не Лена. Это пришли за мной и чуть не перебудили всех остальных. Есть гитара, и нужен кто-то, кто на ней играет. На самом деле я плохо играю, знаю всего несколько песен по аккордам, не по нотам. Но этого оказалось вполне достаточно. Быстро одеваюсь.
   В этот вечер было много вина. Пью вместе со всеми. Моей стеснительности и след простыл. Выходим на улицу. На бис исполняю песню «Би-2» «Серебро» – «не потерять бы ее одну, заветную» – и Маркина – «я готов целовать песок, по которому ты ходила» – прямо перед окнами Лены! Кого-то мы таки разбудили. Поэтому вся компания перемещается на пляж. Купаемся нагишом и продолжаем пить вино. Напряжение спало, но все время хочется к Лене, сильнее обычного. Каждую минуту вспоминаю ее глаза, и как мне хотелось целовать ее колени и ладони, прямо там у всех на виду, пока звучала та песня, и сейчас хочется, пока я здесь, пока есть это лето и этот вечер! Ну почему Лена сейчас не с нами?! Это все вино, это оно так на меня подействовало. Голова кружится. Но когда Лена на меня смотрит, голова кружится еще больше! И если от вина я вскоре усну мирным и глубоким сном, то от ее взгляда я теряю разум.
   Сегодня пьяны все. Наташа больше всех. Ее шатает из стороны в сторону. Она уже не узнает своего партнера и тянется целоваться к другому. Назревает ссора, а то и драка. Чем все закончилось, не помню. Просыпаюсь в комнате. Солнце светит мне прямо в глаза. Вроде бы наш корпус. Но комната не моя. Осматриваюсь. В своих кроватях крепко спят Надя и Оля. Я на Леськиной, у окна. Она не ночует у себя уже несколько суток. То ли дело Ирка, которая подруга Лены, та вечно на месте, словно сфинкс, охраняющий гробницу фараона. Вот бы и она с кем-нибудь, да куда-нибудь… ну хотя бы раз! Вероятность равна нулю, скорее арбузы станут расти на деревьях, чем с ней это произойдет.
   Лена всегда просыпается рано. Ее комната окнами к морю, как и эта. Это солнечная сторона. По утрам ее будят солнечные лучи, а меня ее солнечный голос. Она обнимает меня им каждое утро. До подъема еще есть время. Я успею. Хочу сказать ей: «Доброе утро!». Проберусь в свою комнату и притворюсь, что сплю. Для меня Лена оставила дверь не запертой, с другой стороны, со стороны второй лестницы, нашей с ней лестницы.

Глава 11

   Сегодня не лучший день в моей жизни. На меня обиделась Лена. С самого утра нам объявили о предстоящем концерте, к которому должен подготовиться каждый отряд. И наш не исключение. Два дня не происходило вообще ничего, полное затишье, зато теперь началась бурная деятельность. После завтрака уборка комнат и этажа с последующей проверкой, затем подготовка к выступлению. А вышло вот что, по дороге на завтрак Лена сообщила, что вписала меня в состав участников. Мне пришлось отказаться, причем в ультимативной форме. И это ее обидело. Если бы она только знала причину моего отказа! Я пищу при ней принимать стесняюсь, а то сцена! Я и смотреть-то Лене в глаза еле решаюсь, не то что выступать! Ну и что, что я играю на гитаре, я могу это делать только в узком кругу, не на публике. Да и в узком кругу страшно смущаюсь. У меня никогда не было ни желания, ни умения выступать на сцене, к тому же у меня очень тихий голос. Лена слишком высокого мнения обо мне и о моих способностях. А перед ней я опозориться никак не могу. Ни в коем случае! Перед кем угодно, но только не перед ней. Это выступление всего лишь демонстрация ее педагогических и организационных способностей. Желающих море. Выступить может кто угодно. Нет! Да еще и сама Лена будет на нем присутствовать, будет сидеть в зале! Все что угодно, только не это. Мое выступление стало бы возможным только в одном случае, если бы это было моим призванием, если бы мой талант на тот момент уже был признан давно и всеми. А пока выступить перед Леной я не решусь. Объяснить ей хоть что-нибудь у меня не вышло, не нашлось ни единого аргумента. И она занялась подготовкой к концерту с другими ребятами. Со мной даже не разговаривает. Решила, что таково мое к ней отношение. Господи!
   На душе у меня так скверно, что, когда к нам в комнату с проверкой пожаловал сам директор лагеря, не могу себя сдержать. В ответ на его замечания по поводу следов на свежевымытом полу говорю, что наши родители заплатили не за то, чтобы мы здесь драили полы. Для этого есть уборщики. Я и правда так думаю, но дело не в этом. Он говорил это при Лене, обращаясь как бы не к нам, а к ней. Она это слышала. Да кто он такой вообще! Куда-то исчезла вся моя робость и смирение. Он не может говорить ей такое! За мою выходку Лене ничего не будет, потому что я вроде как и не из ее отряда. Меня определили в него из-за нехватки мест, которые, между прочим, должны были иметься для всей нашей группы. И ему об этом известно. А его сын, Рустем, тот еще проходимец. Занялся бы лучше его воспитанием и учил бы драить полы его. Но этого говорить мне не пришлось, фыркнув что-то в ответ, тот покинул комнату, отряд, этаж. Ничего этого не произошло бы, будь у меня с Леной все в порядке. И так будет с каждым, кто посмеет отчитывать меня при ней или говорить подобным тоном с ней! За мое воспитание Лена не в ответе. Поэтому данный инцидент никак не повлияет на результаты ее практики.
   Не нахожу себе места. Что меня гложет? Мое внутреннее обещание сделать для нее все, все, что Лена пожелает! И вот, она желает, и нате вам, пожалуйста… Стараюсь найти оправдание. Но это же не нужно ей лично. Ей нужно мое отношение, а оно и так у нее есть. Да и что от меня на этом концерте зависит? Это же формальность, с которой она без труда справится. И даже лучше, если без меня. Самой ей до этого концерта нет никакого дела, это просто очередное задание, которое нужно выполнить. Со мной она бы только намучилась и в результате разочаровалась. Меньше нужно было хвастаться перед Леной в день приезда. Будет мне уроком.
   Боюсь ли я разочаровать Лену? Да, больше всего на свете! Она не тот человек, которого можно удивить какими-нибудь бредовыми выходками. А что я представляю собой на сегодняшний день? Ничего! Лена студентка, она заканчивает университет. Она разбирается в химии. А я дурачусь в школе и не знаю, кем хочу стать. Раньше мне казалось, что это круто, теперь нет. Но Лена не делает мне замечаний, ни в чем не упрекает и нравоучений не читает. Наоборот, она будто видит во мне то, чего и нет вовсе. Как-то она сказала, что я вполне себе нормальный, хороший ребенок. Она наделяет меня талантами, которых нет, хвалит за пустяки. Доверяет. И сегодня тот случай. Лена считает, что я могу, а я не могу!
   Очень хочется, чтобы все наладилось. С нетерпением жду, когда Лена вернется с репетиции. Это будет аж к обеду. Еще долго. Выходит, у меня была возможность провести с ней целый день, а отказавшись от участия, я автоматически лишаюсь этой возможности. Представляя, что она сейчас там с ними, не со мной, злюсь на себя еще больше. Наверняка они отлично проводят время, смеются, шутят. Она дарит им свою улыбку, свое внимание. А я сижу здесь и могу себе все это только представлять. Теперь я ревную Лену к каждому, у кого есть голос, кто умеет петь, танцевать, шутить, кто артистичен и не застенчив. Я ревную, мне обидно и грустно. Мне хочется все ей объяснить, но что я скажу?
   Во время обеда мне не удалось поймать ее взгляд. Несколько раз она прошла мимо, но смотрела в другую сторону. Лена наскоро съела тарелку супа и ушла в корпус. На тихом часе она лишь заглянула, сказала, что спать не обязательно, можно просто полежать, но вести себя при этом попросила тихо, и закрыла за собой дверь. В мою сторону даже не глянула.
   Лежать мне было невмоготу. Ноги сами привели меня к площадке летнего кинотеатра. Она была там. Пока один из отрядов репетировал на сцене, остальные в ожидании своей очереди небольшими группками расположились в зрительном зале на скамейках. В окружении своей команды Лена сидела ко мне спиной. Подойти к ней у меня не хватило духу. Но и уходить не хотелось. Кстати, сидеть здесь мне никто не запрещал.
   Лена заметила меня, когда репетиция была окончена. Все расходятся, а я не ухожу. Жду ее. И вот уже собираюсь подойти, как меня опережает Надя. Откуда она взялась и что здесь делает? Да еще и не одна, а с тремя девочками из своего двенадцатого отряда. Как оказалось, она взялась с ними подготовить номер для сегодняшнего концерта, и помогать ей в этом будет Лена. Я остаюсь в зале, а они репетируют песню про русалочку. Лена знает, что я здесь, и знает что из-за нее. Может быть, хоть так простит меня. Слежу за каждым ее движением, за каждым шагом. Похоже, ей нравится сам процесс. Она воодушевлена. А я сижу мрачнее тучи. С Надей они отлично ладят. Теперь даже лучше, чем со мной. Слова песни знаю уже даже я. Заключительное исполнение, дети выстроились возле микрофона. Спели два раза полностью. Не сбились. То, что надо. Они еще остаются, а Лена собирается уходить. Так и уйдет? И сердце снова колотится, напряглись все мышцы. Я больше не выдержу. Хочу все вернуть! Буду просить прощения, встану на колени! Лена направляется к выходу, но останавливается. Оборачивается. Протягивает руку, ждет меня.
   С ней рядом иду молча, наслаждаюсь происходящим. Мне было так плохо, и так хотелось отмотать назад! И вот, наконец, все хорошо, все в порядке. Никогда еще чья-то обида не действовала на меня таким образом. Мне хотелось все ей объяснить. Воспользовавшись тем, что мы одни, выпускаю на волю поток слов, которые копились все это время. Лена слушала и удивлялась. Она не рассматривала мой отказ от участия в концерте под таким углом. Наконец-то, мои страдания от этого недоразумения закончились, и все стало на свои места. Лена снова держит меня за руку.
   Штормовое предупреждение – вот причина такой программы. Концерт оказался так себе. Дня на подготовку явно не хватило. Тем более без худрука, на котором тоже сэкономил директор. А что, вожатые – практиканты без зарплаты, да еще и все остальное делают сами, и за уборщиков, и за худрука. В результате номера были не смешные. Из многих постановок вообще ничего не вышло. И хорошо, что мне не довелось оказаться на сцене перед Леной в том невыгодном положении, в котором оказались выступающие. Они-то не влюблены в нее так, как я, поэтому им все равно. Сгореть от стыда – единственное, что мне осталось бы. А так я с ней в зале. И все уже хорошо.
   Но это еще не все. Следующий день отводился под спортивные состязания между отрядами. Моя б воля, было бы то же, что и с концертом, самоотвод. Но я так боюсь опять испортить с Леной отношения, что добровольно записываюсь сразу в две команды – по плаванию и на волейбол. Это хоть не сцена, это-то я могу.
   Проплыть, как надо, у меня не получилось. Плавание в бассейне и в море отличается. С толку сбили волны, меня снесло вбок. Пришлось сойти с дистанции. Не знаю, может, стресс повлиял. Лена сказала, что главное не победа, а участие. Соглашусь. Но она все-таки стала свидетелем моего поражения. И мне от этого не по себе. После обеда мне еще предстоит играть в волейбол. Уж это я точно умею. Мы часто и много играли в Юрмале. И хоть это командная игра, знаю, что свою задачу я выполню чисто.
   Лене уже известно о моем перед ней стеснении. Впрочем, это было заметно и без моих объяснений. Таким образом выражаются мои чувства. Когда она рядом, мне сложно что-либо делать. И Лена обещает не смотреть. Но она все равно наблюдает за игрой. Это ничего, мячи удачно отбиты, победа за нами. Правда, не без инцидента. Во время игры один юный фанат команды противника решил применить тактику психологического воздействия. Стоя на нашей половине поля, он своими оскорбительными репликами то и дело провоцировал конфликт. И это при ней! В конце концов, он добился своего и вывел меня из себя. Заступив на поле и помешав мне отбить мяч, с оторванными на рубашке пуговицами отлетел в сторону. Пуговицы остались у меня в руке. Лена стояла с другой стороны и, возможно, ничего из его выкриков не слышала, но могла и слышать. И это единственная причина, по которой произошло то, что произошло. Мяч не засчитали, подача осталась за нами. Они проигрывали. И проиграли. Для меня это была не просто игра, а возможность реабилитироваться. Поэтому мешать мне была не очень хорошая идея. Теперь Лена видела меня еще и в драке. Позже он приходил, требовал пришить ему пуговицы. К счастью для него, рядом не было Лены.
   Один проигрыш, один выигрыш. Не густо. Но Лена довольна. А вот я нет. Но хорошо, что все это закончилось наконец-то. Можно больше не думать о выступлениях и соревнованиях, а просто наслаждаться солнцем, морем, летом. Еще один вечер и еще одна дискотека. На этот раз в лагере. Аппаратуру починили. И дежурит на дискотеке сегодня Лена.
   Наши отправляются за вином. Я с ними и я в доле. Лена пока не пришла. Весь сегодняшний день был каким-то сумбурным. Но испытания закончены, стресс позади. Правда, расслабиться не выходит, напряжение больше обычного. За то, что Лена простила меня и вернула мне свое расположение, хочется сделать что-нибудь необычное, красивое. За вином я иду за компанию, моей же истинной целью является желание купить по дороге что-нибудь для нее. Опять шоколад? Как вариант. Но это не то. На самом деле мне хотелось бы подарить ей огромный букет цветов. Пока мы шли по набережной, мои мысли были только о цветах. Однако они нигде не продавались. На клумбах росли розы, куда ни глянь. Но для букета они не подходили. Маленькие и слишком раскрытые чайные розы. Мне же хотелось преподнести Лене настоящий букет, такой, как дарят женщинам. Вчера она усомнилась во мне, не поняла. Значит, она все еще не знает о моих к ней чувствах, не догадывается, насколько они сильны, и как она сама мне дорога! Целый день меня отвлекали соревнования, теперь нужно действовать. Я отыщу способ и обязательно сделаю то, что хочу.
   Тепло растеклось по всему телу. Немного кружится голова, а пластиковый стаканчик снова полон. Мы на той самой спортивной площадке, где сегодня проходили соревнования. Кроме нас здесь никого. Все внизу, у флагштока, там, где дискотека. Из своей засады я высматриваю Лену. Сложно усидеть на месте. В который раз порываюсь отправиться за ней в корпус. От одной мысли, что она сейчас появится, пьянею еще больше. И я снова испытываю сильное волнение и чувствую свой пульс. Тост следует за тостом. Я даже не успеваю разобрать, о чем они.
   Из радиорубки звучит музыка, под которую на площадке для зарядки резвится ребятня. Лена появилась спустя полчаса после начала. Этого времени мне хватило, чтобы опьянеть. Из компании меня тут же как ветром сдуло. Лена шла по аллее от нашего корпуса и была так прекрасна, что мне хотелось броситься навстречу и прижаться к ней, словно я малое дитя. Лена прошла по периметру и вернулась к тому месту, где, по моим расчетам, должна была присесть на скамейку. Так и вышло. Я тут как тут и не отхожу от нее. После вчерашней размолвки я упиваюсь каждым мигом рядом с ней. За эти полчаса она стала еще красивее, еще притягательнее. Ее глаза пьянят куда сильнее вина. Ничего не соображаю, не могу от нее оторваться. За спиной у меня шоколадка, которую собираюсь ей отдать. Это совершенно не то, что мне хотелось бы преподнести ей в эту минуту. И я снова думаю о цветах. Букет, огромный и красивый – вот, что было бы сейчас уместно. А еще свое сердце, целиком, навсегда! Как же она красива! Со мной творится что-то невероятное. Причем с самого первого дня, но сегодня это ощущается особенно остро. Этим вечером под этим небом на этом побережье я смотрю на самую прекрасную девушку в мире! Елена Прекрасная! Вместо букета протягиваю плитку шоколада и мысленно кусаю себе локти.
   – Ты опять? Почему не танцуешь?
   – Не умею.
   – Не выдумывай, все ты умеешь.
   – Я не хочу.
   – Почему?
   – Я хочу побыть рядом с вами.
   – Я здесь и никуда не денусь, не переживай.
   – Я останусь, можно?
   – Можно.
   Сажусь рядом с Леной. У меня почему-то дрожат руки и внутри все дрожит. Это все, что мне сейчас нужно, – быть возле нее. От алкоголя творится странное – я решаюсь не отводить взгляд дольше обычного. Но потом все же отвожу. Шоколадка кочует из одной руки в другую. Это нервное. Лена замечает и забирает ее у меня.
   – Может, съешь? – Лена поворачивается и задерживает на мне свой взгляд. Она сегодня какая-то другая. Но как же красива! У меня пересохло в горле. Молчу и только отрицательно мотаю головой. – Хорошо, тогда получишь ее обратно завтра в столовой. Не обсуждается.
   Только я собираюсь возразить, как ниоткуда, будто из-под земли, возникла тощая фигура Инки и ее вечно мрачная физиономия. «Я все вижу» – говорит ее настороженный взгляд. Она то ли осуждает, то ли завидует, по ней не поймешь. Все время ошивается возле Лены. Никуда от нее не денешься. Вот и сегодня. Ирки нет, так Инка тут как тут. Снова уставилась на меня коршуном. Чего ей вечно надо? Лена оставила нас, а сама решила обойти площадку. Вот и наши вышли из укрытия. Судя по особому блеску их глаз и растянутости произносимых слов, в дело пошли и вторые пол-литра местного розлива. Они собрались на набережную и зовут меня с собой. Отказываюсь и жду Лену.
   В десять дискотека закончилась. Отбой. Лену окружили ее подопечные, как обычно. Все вместе мы идем в корпус. Сегодня она не предлагает мне остаться с друзьями. Она знает, что я с ними не останусь.

Глава 12

   Меня удивляет мерное течение моей жизни. Эти дни – остров блаженства. Позабыв обо всем на свете, пребываю в мире прекрасного, и Лена его олицетворение. Она во всем, она во всех. Не существует времени и других мест. Единственно реальный мир сейчас здесь. Центр моей Вселенной – этот лагерь и кое-что за его пределами.
   У Лены сегодня выходной. И она собирается провести его за пределами лагеря. За целую смену вожатым положен только один отгул. Лена взяла его сегодня. Она объявила нам об этом с самого утра. Но на завтрак все равно отвела. Что такое провести без нее целый день?! Мне даже в голову не приходило, что такое может случиться. С нами остается Наташа. И это плохо. Даже пугающе. О ней в отряде давно позабыли. Возможно ли это, видеть кого-то вместо Лены?! Словно пес, я собираюсь хранить верность своей хозяйке.
   Лена ждала свою Ирку внизу, а когда та спустилась, они направились к остановке. Придерживаясь дистанции, бреду за ними. Конечно же, Лена знает, она меня видела. А ее подруга, похоже, за это ее отчитывает. Лена делает вид, что слушает, сама же в это время украдкой подает мне знаки возвращаться в лагерь, тем самым говоря со мной, а не с ней. Возвращаться я и не подумаю.
   На остановке полно народу. Все ожидают автобуса. По всей видимости, должен скоро прибыть. Стою возле лагеря «Солнечный», у центрального входа. Это на противоположной стороне от остановки. Пусть эта ее Ирка думает, что хочет, мне все равно. Лена видит меня. И улыбается. Это главное.
   Видеть Лену вне лагеря среди каких-то незнакомых людей непривычно. Она на них не похожа. Она ни на кого не похожа. Если ее подруга слилась с толпой, то Лена нет. Она яркая, как солнце на этом побережье. Я люблю ее!
   Автобус ходит редко и не всегда по расписанию. Вот и сегодня уже должен был быть. Задерживается. Только и слышно: «приедет, не приедет». Лена подозвала меня к себе, и мы отошли в сторонку. Стали в тени. Вскоре показался желтый с выпуклыми боками автобус. Народ на остановке, словно рой пчел, всполошился, задвигался, зашумел. Но время еще есть. Водитель должен был сначала высадить людей. Голова Ирки то и дело выныривает из столпившихся полукругом жителей поселка, призывая подругу присоединиться к толкучке. Но Лена не спешит.
   – Ну что? Пока? До вечера. Не скучай.
   – Буду!
   – А вот это совершенно напрасно. На море пойдешь?
   – Нет. Здесь буду ждать.
   – Вот еще, глупости!
   – Можно?
   – Нет. Не вздумай! Ты меня слышишь?
   Поток людей внес Ирку в автобус, и Лена была вынуждена идти. Из окна Лена жестами показывала мне возвращаться в лагерь. Но я останусь. Сдержу свое слово. Буду ждать ее здесь. Да и что мне делать в лагере без Лены? На обед тоже не пойду. Можно будет перекусить на набережной хот-догом. А к ужину она обещала вернуться.
   Нужно прятаться в тень, солнце припекает. Да где ж ее здесь отыщешь. Та, что была, уже исчезла. Остался только небольшой пятачок с обратной стороны нашего корпуса. Сойдет. Остановку оттуда видно. Время тянется медленно, но это ничего. Мне не скучно, это приятное ожидание. Определенно хочется, чтобы она вернулась поскорее, но ждать буду, сколько потребуется. На остановке никого. Она полностью залита солнцем и выглядит как временной портал, который перенес Лену в другое измерение, но скоро вернет обратно. По Лене скучают все и ждут ее все. Но только я дождусь ее здесь и увижу раньше всех.
   Можно было бы поиграть с ребятами из «Солнечного» в мяч, с площадки тоже отлично видна остановка, но в лагере никого. Ушли на море, наверное. Книги с собой у меня нет, да и читать вряд ли выйдет. Не до чтения. А вот мысль о цветах меня не покидает. Автобус, на котором Лена уехала, идет до Феодосии, но проезжает множество населенных пунктов. Может, и мне на нем куда-нибудь доехать, туда, где продаются цветы? Изучаю расписание. Расчерчено от руки и кое-как приклеено к бугристому участку бетонной стенки. На ближайшее время ничего, следующий автобус только в четыре. Но тогда я рискую пропустить Лену. Что если она вернется раньше. Встретить ее с букетом было бы здорово!
   Никто не знает, где я, только Лена, и это хорошо. На дороге пусто. Вокруг ни души. За это время мне удалось обнаружить и разглядеть в траве целые царства различных букашек и муравьев, бабочек и кузнечиков. И все они были заняты делом. Куда-то бежали, что-то строили, искали, добывали. А от тех, которые оставались на месте, исходил громкий стрекот. Часов у меня не было. Пора размяться. Чтобы не отходить далеко, но и не возвращаться на территорию своего лагеря, направляюсь в сторону пансионата. Там сплошные заросли, не пролезть. Но я все равно зачем-то туда лезу. Наш лагерь и пансионат разделяет какая-то толстенная труба. Внизу вода. Но можно перелезть по верху. Ветви колючих кустарников исцарапали мне ноги, и я уже подумываю возвращаться. Но тут меня ждал сюрприз. Не зря меня сюда занесло. Прямо передо мной, спрятавшись ото всех, в два ряда выстроились кусты роз. Откуда они здесь?! И это совсем не такие розы, как на клумбах набережной. Они красивые, еще в бутоне, цвет – насыщенный желтый. Но для того, чтобы срезать их, понадобится нож. Теперь я хоть знаю, где они растут. Вернусь за ними вечером, когда стемнеет, срежу аккуратно, меня никто не заметит. И никуда ехать не нужно. Чудеса, да и только! Настроение отличное. Цветы найдены. Теперь можно и перекусить. Выберусь из кустарника и через поселок выйду к набережной. Я быстро, туда и сразу назад.
   По набережной разгуливает наша Хивря с семейством. Спешу от нее куда-нибудь спрятаться, а то сейчас начнется. Она меня уже заметила. Как раз готов мой хот-дог. На пирсе замечаю вожатую Светлану из двенадцатого отряда. Вот оно мое спасение. Хватаю колу и к ней. Она одна и собирается купаться. Пока она будет плавать, я перекушу. Хивря ушла.
   У Светы сегодня тоже выходной. Она никуда не поехала и проводит его вот так, на другом пляже, вдали от детей и коллег, загорает, купается. Мы разговорились. Она мне нравится, веселая и общительная. Первым делом она сообщила, что меня с самого утра разыскивает Надя. К ней приехали родители, и она хотела взять меня с собой. В душе радуюсь, что она меня не нашла. Спешу сменить тему разговора и, допивая колу, говорю Свете, что она отлично плавает. И это правда. Похоже даже на что-то профессиональное. И тут же вспоминаю о своем провале на соревнованиях. Профессионально плаванием она не занимается, но плавает с самого детства. Сейчас она живет в Минске в общежитии, но там, где она родилась, прямо возле дома есть озеро. Вот и натренировалась. Скучает по дому. Пригласила меня в гости, сообщила адрес общежития. Запомнить легко – улица Октябрьская, 2. А вечером пригласила меня к ним. Явка обязательна. Пока мы разговаривали, солнце напекло голову. Окунусь и обратно на свой пост. Насчет вечера еще подумаю. Уже в воде, нырнув, в области ног чувствую сильное жжение, причем в нескольких местах сразу. Вспоминаю о кустарнике. Царапины стали ярко-красными и рельефными. Больно. Света заметила, но ни о чем не спрашивала.
   Я на месте. После шумной многолюдной набережной снова ни души. Только солнцем выжженная трава. Волосы и одежда высохли еще по дороге. Жарко сегодня очень. Даже море нагрелось больше обычного. Вода, как в ванной, вообще не охлаждает. Тень – единственное спасение, но ее нет. Спрятаться негде. Только в корпусе. Ни разу здесь еще не было дождя. В Юрмале все иначе. Климат другой. Такого теплого моря не было никогда. Вода холодная, и частые дожди. Но мне нравилось. Такой климат мне больше подходит. Дождь – это уютно, романтично. Вот бы провести один такой день с Леной. Но здесь даже нет веранды. Пришлось бы сидеть в корпусе. А он на это не рассчитан. В нем только ночуют. Света рассказывала, что в прошлую смену у всех у них были проблемы. В первые же дни все сгорели. Белорусы к такому солнцу не привыкли. И правда, кожа у них белая, особенно у Лены. Ирка, та уже почернела, от злости, наверное. Лена нет. И ее кожа, и вся она светлая, нежная. Где она сейчас, что делает? Хорошо все-таки, что она поехала не одна, а с этой своей Иркой. Хоть она мне и не нравится, но о Лене точно позаботится. К вечеру жара спадет, и в автобусе будет не так душно.
   Кузнечики или цикады разбушевались не на шутку. Хоть уши затыкай, таким сильным и пронзительным стал их балаган. Это они возвещают приближение вечера и приезд Лены. В «Солнечном» уже давно все вернулись. Сейчас у них полдник, и затем матч. Меня тоже позвали. Но я не пойду. Посмотрю издали. Лена может вернуться в любую минуту. В семь последний автобус.
   Последним Лена и приехала. Увидев меня, она лишь руками развела. Вижу только ее. Иду ей навстречу. И снова эта предательская дрожь. Я стесняюсь, волнуюсь, и так каждый раз. Никак к этому не привыкну. Но дрожь эта от накопившейся за целый день нежности. Чем ее больше, тем дрожь сильнее. Лена хочет что-то сказать, но не успевает, я утыкаюсь в нее. Она прижимает меня к себе. Так стоим. Затем она берет мое лицо в свои руки, поднимает мой подбородок, смотрит в глаза.
   – Что-то ты неважно выглядишь. Ты хорошо себя чувствуешь?
   – Уже да. Очень хорошо.
   – Ты же не целый день меня здесь ждешь, правда?
   – Нет, еще был хот-дог и кола на набережной.
   – Так, какой еще хот-дог?! А обед? А все остальное время? Хочется надеяться, что ты шутишь.
   – Где вы были, Лена?
   – Вижу, что не шутишь. Чудо ты мое, идем. На ужин мы еще успеваем. И попробуй мне не съесть свою порцию!
   По дороге Лена рассказала, что были они в Феодосии, посетили музеи Айвазовского, Грина, гуляли по городу. Ужасно устали и не чуют под собой ног. Не успели мы войти в столовую, а навстречу Лене уже неслись исстрадавшиеся от безразличия к ним Наташи дети.
   Лена устала и после ужина сразу же отправилась к себе в комнату. Ее выходной еще не закончился. А у меня есть дела. Скоро стемнеет, перочинный ножик в кармане. Все остальное потом. И нужно будет отыскать Надю, а то и правда обидится.

Глава 13

   Семь – мое любимое число. Розы – как на подбор, такие, как нужно. Их будто специально выращивали здесь для Лены. Всего их девять, так что могу выбирать. Две оставлю, пусть растут. Пробраться через заросли во второй раз получилось быстрее. Обратно тоже. Нужно обрезать шипы, чтобы Лена не поранилась. Рассматриваю. Все вместе в букете они еще красивее. Такие и не купишь! Удивительно, что росли они под самым боком и что мне удалось их отыскать. Про запас у меня был план. Там дальше, за поселком, возле дельфинария, есть ботанический сад. Он огражден, вход по билетам. Мне уже довелось там побывать. И если бы там имелось то, что мне нужно, высокий забор и охрана меня не остановили бы. Но таких роз там не было! Росли кусты с тонкими ветками и распустившимися цветами, как на набережной. Ничего особенного. А мне были нужны необыкновенно красивые, потому что и Лена необыкновенно красива!
   В ее окнах горит свет, значит, она в комнате. Чтобы никого не повстречать по дороге, иду по нашей лестнице, второй, которая запасная. Идти к ней у меня никогда не получалось, только бежать. Взбегаю по лестнице. Дышу тяжело, но не от бега, а от волнения. Оно все время меня одолевает. Никак не справлюсь с ним. Каждая секунда промедления – риск кого-нибудь повстречать. А я хочу, чтобы она первая увидела цветы. Пока мне везет, в обычно многолюдном и шумном коридоре никого. Вот бы мне и дверь открыла Лена, а не Ирка. Та вечно высовывает свою голову, ее кровать ближе к двери. Я знаю, что они устали с дороги и собирались лечь пораньше. Я ненадолго, всего на минуту. Стучу и слышу разрешение войти. Лена уже идет ко мне. Она знала, что это я. Какое-то время она смотрит на цветы, а я на нее. Не могу произнести ни слова. Пора спасаться бегством, но не могу двинуться с места. Лена тоже молчит. Цветы взяла аккуратно, держит бережно. Как же я люблю ее и в этот момент и вообще! Люблю ее больше жизни! Какие же у нее глаза! Сейчас особенно! В коридоре меня уже заприметили. Нужно идти, а то начнут приставать к Лене, подумают, что ее выходной закончился. Пока она думает, куда поставить цветы, ухожу. И как это Инка пропустила такое событие, аж жалко ее.
   Перед тем как идти к Светлане в отряд и искать Надю, выхожу на улицу. У Лены еще горит свет. Пойду, когда погаснет. Осталось два дня. Через два дня все, включая вожатых, уезжают домой. Наша группа остается, в запасе у нас еще четыре дня. Но с Леной только два! Мысль о том, что все это когда-нибудь закончится, за все это время ни разу не приходила мне в голову. Я и сейчас не до конца это осознаю. Умом вроде бы понимаю, но кажется, что это неправда, этого не произойдет, она не уедет. По этой причине сегодня я собираюсь гулять, чтобы не думать! Я отказываюсь об этом думать! Буду гулять с Надей и ее родителями, приду к Свете в отряд, буду играть на гитаре и пить вино, буду играть в «мафию» и во что угодно, буду купаться. Лишь бы не думать, ни о чем не думать. Нужно только дождаться рассвета, и все будет, как прежде. Лена уже вернулась, она разбудит нас, поведет на зарядку, в столовую и на море. Все будет, как всегда. Взойдет солнце, начнется новый день.
   Надя обрадовалась мне и ни о чем не стала спрашивать. За сегодня она успела побывать с родителями на пляже, они купались, обедали в кафе, ужинали в пансионате и теперь собирались на вечернюю прогулку. Мне же хотелось вернуться обратно и сидеть у Лены под дверью до самого утра. Никуда не хочу, ничего не хочу, только к ней. Вид у меня отрешенный, растерянный. Мама Нади поинтересовалась, все ли со мной в порядке. Говорю, что все хорошо. И это правда, пока Лена здесь, все замечательно.
   Утро началось славно, с Лены. Тревожные мысли, которые мучили вчера, сегодня отступили. Лена выглядит отдохнувшей, веселой. Мы идем на завтрак и на море, я все время с ней, возле нее и даже во время купания. Все выглядит как обычный день, на самом же деле это последний полный день ее пребывания в лагере. Завтра они уезжают.
   Когда мы возвращались из столовой, за теннисным столом кто-то играл. Лена предложила мне остаться. С женщиной, которая уступила мне свою ракетку, они знакомы. Пока я разыгрываюсь с ее мужем, они с Леной о чем-то говорят. Потом Лена ушла. Игра в разгаре. Женщина присела на лавочку с книгой, но не читает, а ведет счет. Приятная. Они живут где-то по соседству с семейством Хиври. Всегда здороваются с Леной и ходят в нашу столовую. Мы виделись и раньше. Это время суток для игры весьма подходящее, кустарники вокруг образуют тень. Мой соперник – отличный игрок. Темп нарастает, мой азарт тоже. Я всецело отдаюсь игре, бьюсь, будто не на жизнь, а на смерть. Не знаю, что на меня нашло. Женщина улыбается, наблюдает. Предлагаю ей ракетку, отказывается. Тогда я продолжаю. Двенадцать длинных партий, шли ноздря в ноздрю, и ничья. На этом мой соперник предлагает остановиться, и мы жмем друг другу руки. Обессиленные, с каплями пота на лбу падаем на лавочку. Он меня хвалит. К нам выходит Лена. Пока отряд строится, они снова о чем-то говорят с этой женщиной. А мне так радостно видеть Лену!
   Тихий час пролетел незаметно. Или он закончился раньше. Как оказалось, перед полдником запланировано групповое фото. Лена отправляет меня переодеться, просит надеть что-нибудь нарядное. Придется искать рубашку. Все на месте, эта женщина тоже с нами. Она руководитель Лены. Так вот откуда она меня знает и почему за мной наблюдала во время игры, ей Лена обо мне рассказывала. Но что?! Выстраиваемся в три ряда. Первые два вприсядку. Последний, третий, стоя. В нем Лена. Ее руководитель уступила мне место рядом с Леной, но между нами влезла Инка. В результате я стою между ней и этой женщиной. Кто-то пытается шутить, всем весело, мне не очень. Меньше всего думаю о фото. Кто-то кричит «лопата». Снято. Фотографии будут готовы завтра утром. Делаю вид, что они мне не нужны, и от заказа отказываюсь. На самом же деле у меня почти не осталось денег. А на то, что осталось, я собираюсь еще что-нибудь купить Лене, что-нибудь в дорогу.
   Мы снова на море. Сегодня дольше обычного. Солнце почти зашло. Пора возвращаться в лагерь, скоро ужин. Переодеться не успеваем, сразу в столовую. На пляже Лена лаком для ногтей разрисовывала морские камешки и дарила каждому, на память. И мне подарила. На моем парусник в море, чайки и оранжевое солнце. Для меня это чрезвычайно ценный подарок, но виду не подаю. Целый день демонстрирую полное безразличие ко всему, что происходит. Это моя защитная реакция. Только так я могу скрыть то, что чувствую на самом деле. Все это время я будто пытаюсь удержать что-то внутри себя, держу изо всех сил, не знаю, что это, но оно вот-вот вырвется наружу. И словно ком стоит в горле. При этом стараюсь держаться гордо и независимо. Поэтому, когда Лена собирается вручить мне свой подарок, я снова совершаю глупость – разворачиваюсь и ухожу. Она, наверное, обиделась. Это случилось не потому, что я не хочу ее подарка! Это потому что мое нервное напряжение достигло предела. Еще чуть-чуть, и из меня хлынули бы эмоции, отчаяние, слезы. А этого допустить никак нельзя. Только не при ней. Пусть лучше думает, что мне все равно. Остальные рассматривают свои камни, а я брожу вдоль берега туда-обратно, тем самым себя же и наказываю. Имитирую напыщенного гордого павлина, а на самом деле я всего лишь подбитая чайка.
   Никаких королевских ночей, дискотеки до утра и похода на море. Вечер проходит ровно. Обычный вечер. Будто так и должно быть. Лена у себя. Не выходит. Я уже раз пятый для виду с полотенцем через плечо прохожу мимо ее двери. Все тихо. Свет горит. Но Лены не видно.
   Блудные дети вернулись в лагерь. Наши киевские перестали ходить туда, куда ходили каждый вечер. Надя тоже уже на месте, вернулась из пансионата. Все в сборе. Мы-то еще здесь остаемся. Ванька из Феодосии, он с нашей Леськой до конца, так они договорились. Численностью компания поубавится, пожалуй, только на Наташу. Похоже, что болезненное и невыносимое завтра ждет только меня.

Глава 14

   Сборы с самого утра. Все на чемоданах. Ни зарядки, ни пляжа. Только прием пищи по расписанию. Во сколько прибудут автобусы, никто точно не знает. Должны в обед. А меня уже переселили из корпуса в домик. Моя сумка уже там. Мне хотелось этого в самом начале, еще до встречи с Леной, но совершенно не хочется теперь! Как все может измениться, кто бы мог подумать. Но это уже произошло. Ничего не поделаешь. Теперь у меня вроде как и предлога нет подняться на наш этаж. Но все равно поднимаюсь. Белье сдано, матрасы свернуты – единственный признак обжитого помещения. Так просто. И так быстро. Раз и нет ничего. Вместо кровати металлические ножки с пружинной перекладиной поперек. Уже этой ночью мне предстоит спать в другом месте. И проснусь я уже без нее. И мне нужно будет здесь как-то просуществовать. Я не увижу ее утром и не увижу за завтраком. А на пляже она не будет, всматриваясь в морскую даль и жмурясь от солнца, стоять по щиколотку в воде. Не подойдет и не спросит, почему не купаюсь, не отправит под навес, не возьмет за руку по дороге в лагерь. Ее не будет здесь в эту ночь, и в следующую. И вообще ее здесь больше не будет.
   Наконец-то Лена вышла из своей комнаты, спустилась вниз, ждет Ирку. Они собираются на море. Вдвоем, ненадолго, туда-обратно, только бросят в воду по монетке. Не буду им мешать. Смотрю ей вслед. Лена идет по той же дорожке, что и всегда. От корпуса вдоль клумб, минуя площадку и летний кинотеатр, и исчезает из поля зрения. Стараюсь напустить на себя еще более беспечный вид. Не знаю, выходит ли. Пока что Лена этому верит. Получается, она была права и актерский талант у меня все же есть. Сил на это пока хватает, потому что я все еще не верю, что момент, когда я останусь здесь без нее, действительно наступит. Не искать ее глазами каждую секунду, не ждать ее появления, не растворяться в ее голосе и своем желании, не тонуть во взгляде, как это?! Я уже не помню!
   Они и правда быстро вернулись. По лестнице то и дело кто-то спускается или поднимается. Все бегают, суетятся, напоминает муравейник. Ирка тоже взволнована. А Лена спокойна. Или так только кажется. Быть может, так проявляется ее грусть. Я этого не знаю. Они вместе приехали, теперь вместе уезжают. Практика окончена, это их, выпускников, должно радовать. Никаких больше детей, расписаний и ответственности.
   Для тех, кто уезжает, обед перенесли на час раньше. Для вожатых тоже. За воротами замаячил первый автобус марки «Икарус». Лена идет в столовую, и я тоже туда зачем-то иду. Наши на море. Обед для нас, как обычно. У них жизнь продолжается. Девчонки со Светой уже попрощались, на случай если не застанут, когда вернутся с пляжа. В столовой неразбериха полная. Все перемешалось, сидят не по отрядам, занимать можно любые свободные места. Мое место занято, и Лена уже не на своем. Она меня не видит. О еде и думать не могу. Снова этот ком в горле, и немного кружится голова. Выхожу на улицу. Моя лавочка занята, на ней чьи-то сумки, чемоданы. Не знаю, куда себя деть. Иду куда глаза глядят.
   Первый автобус уже отправился. Подъехал следующий. Вожатые свои вещи еще не выносили. Поезд у них из Феодосии вечером. Так что они в очереди последние. Время еще есть. Оглядываюсь по сторонам. Набережная. К черту гордость, к черту страх показать свою слабость, бегу назад. Снова перешагиваю через несколько ступенек сразу. Что скажу ей, еще не знаю. Но говорить ничего и не пришлось. Дверь открыта. Мои розы все еще стоят на подоконнике. Она их оставила, не выбросила. Ее дорожная сумка на кровати. Лена как раз собиралась застегивать молнию. Увидев меня, она отложила это занятие и сказала, что сейчас ко мне выйдет.
   Спиной прижимаюсь к прохладной стенке в пустом и темном коридоре. Для меня ничего не изменилось, Лена в комнате и сейчас ко мне выйдет! В который раз предательски сбилось дыхание. Прижимаю к стене и ладони, чувствую ее шершавую поверхность. Это немного успокаивает, но совсем чуть-чуть. Прошлым вечером после цветов было еще кое-что. Чуть позже Лена застала меня на лестничной площадке с полулитровой бутылкой яблочного вина. Как она у меня оказалась и зачем мне нужно было приносить ее в отряд, я не помню. Думаю, пункт назначения был другим. Но я помню, как вышла Лена, взяла этот сосуд у меня из рук и открутила крышечку. То, что там алкоголь было ясно, от меня разило за километр. От ударившего ей в нос запаха брожения Лена лишь поморщилась, закрутила крышечку обратно и вернула мне. Посоветовала больше не пить. Но это был точно не последний мой визит в отряд в тот вечер, в ту ночь. Пьяными были все, даже Света. Еще помню, как мы говорили с ней о Лене, как говорю ей, что люблю ее. Света понимающе кивала и поддерживала. И еще помню, как прошу ее привести Лену к нам. На что Света снова понимающе кивает, поддерживает. Говорит, что пойдет за Леной после песни. В который раз исполняю песню, одну и ту же, как им не надоело? А затем я оказываюсь под дверью своей вожатой. Черный вход все еще был открыт для меня. Но потом Лена его, наверное, закрыла, потому что меня разбудил стук и голоса. Это пришли за мной. Света и еще одна вожатая пришли будить меня и стучали в дверь. Разбудили Лену. Как оказалось, мы договаривались на рассвете идти за виноградом. А я якобы знаю места, где можно его рвать без риска наткнуться на сторожа. Я-то, конечно, знаю, но только в теории! Мне ребята из «Солнечного» рассказывали. И откуда они знают, что я знаю? В это время Лена стояла в коридоре и смотрела на нас сонными глазами. Впервые вижу ее сонной. Это мило. Нужно будет купить ей в дорогу отменного крымского винограда! Скажу, что это с виноградников.
   Через открытую дверь слышу, как Лена говорит Ирке, что скоро вернется, а уже в следующую секунду она держит меня за руку, и мы направляемся к выходу. Лена ничего не говорит, и я не знаю, куда мы идем. Спускаемся по лестнице.

Глава 15

   Внизу никого. Было полно народу, и вот уже никого. Это настоящая удача! Аллея пуста. Так бывало днем, когда все отправлялись на пляж. Лена осматривается и садится на цементный парапет. Его стенки шершавые по бокам и выглядят, как мелкая рябь на воде. Он здесь сразу же у входа. Я сажусь рядом. Мне безумно хочется смотреть на нее, но вместо этого я вжимаю голову в плечи, опускаю ее, сутулюсь, и не смотрю. Но при этом улавливаю каждое ее движение, фиксирую каждый момент, даже слышу ее дыхание. И свое тоже слышу. А в голове проносится – она рядом, прямо сейчас она здесь, она все еще рядом!
   – Ты так интересно сидишь.
   Я смотрю себе под ноги. И правда, интересно, потому что опираюсь на руки, при этом колени мои приподняты, земли касаются только пальцы стоп.
   – После обеда пойдешь на море?
   – Не знаю.
   – Ответ неправильный. Осталось пару дней всего. От меня отдохнешь, позагораешь. И в столовую ходи, пожалуйста, питайся нормально, без этих своих хот-догов, да? Ты меня слышишь?
   – Да.
   – Вот и молодец. В общем, веди себя хорошо, чтобы я не волновалась, ладно?
   Я хочу ответить, но не могу.
   – До автобуса проводишь меня или пойдешь уже?
   Господи! Да куда я пойду?! Как Лена может такое спрашивать и так думать?! Но вместо этого я зачем-то говорю, что пойду уже. И даже поднимаюсь со своего места. Она тоже собирается уйти.
   – Ладно, тогда на случай если мы уже не увидимся, держи, – что-то кладет мне в руку, – обещай, что сейчас смотреть не будешь, хорошо? Прочтешь после моего отъезда. – По-прежнему не глядя на Лену, киваю. В руке у меня небольшой клочок бумаги, сложенный пополам. – Честное слово? – говорить не могу, снова киваю. Она отпустила мою руку и ушла.
   В голове какая-то путаница, ничего не соображаю. Все как в тумане и прокручивается, словно в замедленной съемке. Так бывает иногда перед падением. Ты даже видишь его траекторию, а уже потом падаешь. Все еще боюсь поднять голову и понять, что она ушла. Может, если я этого не вижу, то этого и нет? Так делают маленькие дети, они закрывают глаза руками и думают, что если они никого не видят, то и их тоже не видно. Здесь немного по-другому, но принцип тот же. У меня была возможность во всем ей признаться, обо всем сказать, а вместо этого я лишь молчу и киваю головой! Не этого мне хотелось! Совсем не этого! Только не молчать! Припасть к ней хотелось, признаться в любви, руки ее целовать хотелось и молить не уезжать, не бросать меня здесь! Как бы это выглядело, на что было бы похоже? Да плевать! Я люблю ее, вот что главное. Все из-за этого чертового кома в горле. Растет, словно снежный. И на виски давит. Вся голова словно зажата в тиски. Так уже было один раз, когда Лена обиделась на меня. Но сейчас посильнее будет. Сижу на парапете. Мои стопы в том же положении. Сильно напряжены мышцы голеней и рук. Теперь сдавливает и грудную клетку. Нужно глубоко вдохнуть. Но не выходит. Хочется плакать. Еле сдерживаюсь. Хорошо, что никого нет рядом. Может, прочесть, что там в записке? Пожалуй, не буду, с Леной я так поступить не могу. Слово, значит, слово. Нужно уйти отсюда куда-нибудь, пока никто не видит. Ничто во мне не готово к расставанию с ней.
   На базаре все, как обычно, людей меньше не стало. Торговля идет полным ходом. Покупатели пробуют, платят и потребляют тут же на ходу. Продавцы не устают отпускать товар. Они готовы делать это круглосуточно. Ненавижу их всех. Жизнь не остановилась, продолжается. Виноград куплю на обратном пути. Не сейчас. Ничего не изменилось и на пляже. Этих всех людей я тоже ненавижу. Они никуда не делись. Уезжает Лена, а они нет. Их рыхлые тела, тлея на солнцепеке, разбросаны вдоль всего берега. Даже загорелые выглядят не очень. Они будут здесь и завтра, и послезавтра, и потом. Но никто из них на Лену не похож. Теперь и купание в море выглядит странно. Маленькие человеческие тельца плещутся у самого края голубого простора. И это делает их мелкими и беспомощными. Сегодня все иначе и не имеет никакого смысла. А они, все они всегда здесь были, есть и будут. Только Лена уедет. Подхожу к воде. Мне всегда нравилось смотреть на воду, меня это успокаивало. А теперь только раздражает. Все вокруг ненавижу. И находиться здесь больше не могу, на море смотреть не могу. Без нее оно мне не нужно. Что я вообще здесь делаю?! Не знаю, сколько времени прошло, может, пять минут, а может, час. Что если она уехала… Бегу так быстро, как только возможно. Все нормально! С чемоданами под корпусом стоит Света и другие. Значит и Лена еще здесь.
   Молча беру у нее сумку. У меня словно открылось второе дыхание. Все, чего мне хотелось, это чтобы она оказалась рядом. И вот она рядом! А я как младенец, который долго не может без любимого запаха материнской груди и успокаивается, лишь почувствовав его вновь.
   Все в сборе. Показался автобус. У меня даже получилось при этом зачем-то улыбнуться. Сейчас она уедет в какую-то другую свою жизнь. Позови она меня с собой, последую за ней, хоть на край земли, не мешкая ни секунды. Всего за две недели все эти кипарисы, подстриженные кусты и аккуратные клумбы успели стать единственно реальным местом для меня. О своей прошлой жизни я уже ничего не помню.
   Раньше мне казалось, что моя квартира, двор и школа это и есть целый мир. Оказалось, что нет. Существует бесчисленное количество других домов, улиц, школьных дворов, а еще лагерей. Это стало поразительным открытием. Но каждое такое новое место в результате сулит разлуку. Мне уже пришлось распрощаться с ребятами из Риги. Теперь предстояло расстаться с Леной из Минска. Лето – это маленькая жизнь. Одна сменяет другую. Обычное дело. Только на этот раз я этого не принимаю и не смирюсь. Она такая одна. Других нет. И не будет. И мне было известно об этом с самого начала, как только она появилась на пороге, в самую первую секунду. И на этот раз речь не о друзьях, которые у меня еще будут, а о ком-то намного более важном и значимом, уникальном и единственном.
   Подоспели Ольга и Надя. Пришли, как и обещали. Обнялись со Светой, а еще Надя обняла Лену. Пока они там произносят положенные в таких случаях слова, чего я не умею, ставлю сумку Лены в багажное отделение и прислоняю ее к левой боковой стенке, поглубже, чтобы на нее не навалили остальные сумки. Двери кабины открыты, усач-водитель перекусывает бутербродом. Здороваюсь. Не помню, что именно говорю ему, но кивком он дает добро проехать с ними до поворота. Уговорить его помогла Света. Лена не слышала. Я прохожу в салон и занимаю место. Из окна вижу, как Лена смотрит по сторонам, оглядывается, затем заходит в автобус.
   Она у окошка. Я рядом. Потом Лена, наверное, пересядет к Ирке. А может, и нет. Места в автобусе есть. Когда на часах, встроенных в верхнюю панель кабины, замигали зеленые цифры 13:34, двери плавно закрылись, и автобус тронулся с места. Провожающих совсем немного, пару человек всего, и они там снаружи, с другой стороны. Отсчет начался. Сколько мне осталось? Минут пять? Чуть больше? Лена все переживает, что мне будет далеко возвращаться, и еще раз берет с меня слово, что я буду умницей. Перед поворотом усач притормозил. Как же быстро мы доехали. Пешком было бы гораздо дольше. Из автобуса выхожу быстро, чтобы никого не задерживать. И делаю это так, как если бы это был какой-то обычный автобус. Из окон мне машут. Лиц не различаю, наверное, это Света и еще кто-то. Знаю только, что не Лена. Нахожу в себе силы улыбаться, машу в ответ. Играть мне сложно только перед ней.
   Транспортное средство уж давно скрылось из виду, а я все стою на обочине. Идти хочется вперед, за автобусом, но не назад. Какое-то время так и происходит, тело движется само по инерции туда, куда устремлен взгляд. А потом я долго стою на месте. И пока я здесь стою, все еще надеюсь обнаружить Лену на территории, как раньше.

Глава 16

   Все самое ужасное началось по возвращении. Лены на территории, конечно же, не оказалось. Иллюзии рассеялись, пришло осознание. Не лагерь, а минное поле. Меня ранило все вокруг, клумба и флагшток, парапет и лестница, здание столовой и лавочки, теннисный стол, беседка и ворота. Да абсолютно все! Все здесь связано с ней и пропитано ею. Корпус еще открыт, но совершенно пуст. То ли решив искромсать себе душу вконец, то ли окончательно утратив связь с реальностью, поднимаюсь на наш этаж. Сколько раз мне довелось пробегать по этой лестнице, пролет за пролетом в безграничном нетерпении. Вот и теперь… Кажется, что сейчас увижу ее, сидит и ждет меня в своей комнате и никуда не уезжала. Одна, без Ирки. А если ее там не окажется, значит, она на пляже, нежится на солнышке или плавает, и я обязательно отыщу ее. А еще можно ждать ее здесь, пока не вернется. А когда она вернется, обязательно возьмет меня за руку, и мы отправимся гулять. Конечно же, по набережной. Постоим на пирсе, как любит Лена, затем присядем на песке поближе к воде. Только мы вдвоем, и станем смотреть вдаль. Вслух я не произнесу ни слова, но она услышит каждое. Уйдем ближе к вечеру, когда зайдет солнце и когда проголодаемся. Но не в лагерь, нет. Мы будем гулять, сколько вздумается, пока не надоест. Обязательно зайдем в кафе и пройдемся по округе, поднимемся на гору и только потом вернемся в лагерь. Корпус в прошлом. Лена будет жить с нами, с нашей группой в домике. И мы не будем спать до утра. Расставаться с ней не придется даже ночью.
   Никого. Ни души. Пусто. В ее комнате на подоконнике лишь розы. Не подвели меня, цветок к цветку, бутоны словно литые. Такими их видела Лена. Это хорошо. Помню ее глаза, когда она смотрела то на цветы, то на меня. Хочется переживать это снова и снова. Что сделать, чтобы опять очутиться в этом взгляде и задержаться в нем навсегда? Что?!
   Все еще не верится. Сейчас она бесшумно подойдет сзади, тронет за плечо и спросит, что я здесь делаю. Я тут же обниму ее, моментально. И она обнимет меня. Как тогда, когда она вернулась из Феодосии. Оглядываюсь. Никого. Выглядит, наверное, нелепо – стою посреди пустой комнаты, пялюсь на цветы и жду того, чего быть не может. Но с места не двинусь. Снаружи пугающий и ненужный мне мир. В темном коридоре убийственная тишина. А здесь хорошо. В комнате светло. Она все еще хранит ее тепло. В ней мне спокойно. Мне хочется быть здесь.
   Записка! Лена же оставила мне записку! И я уже могу ее прочесть. Большим и указательным пальцами выдергиваю из кармана сложенный листик. Мне безумно хочется узнать, что в нем. Но мое волнение настолько сильное, что граничит с самым настоящим страхом. Я не знаю, что будет происходить дальше. Сейчас я дорожу этой запиской больше всего на свете. Это единственная с ней связь и мой спасательный круг. Она написала что-то для меня своей собственной рукой. И слова эти в записке предназначены только мне. Во что бы то ни стало нужно выяснить, о чем они. Что я рассчитываю там увидеть? Что-нибудь свидетельствующее о том, что Лене известно о моих к ней чувствах. Что, несмотря на полное свое неумение их выражать, она их считала. Если бы она только знала, что значит для меня! Но, скорее всего, она не знает. Поведение мое при ней, к сожалению, говорило, скорее, об обратном. Смогла же она подумать, что пойти на море для меня может быть важнее, чем проводить ее?! Мне и так сейчас плохо, если я буду и дальше об этом думать…
   Записка передо мной. У меня дрожат руки. Лучше сделаю это сидя. На ее кровати. Сажусь на нее, не на пружины, на перекладину, на самый краешек, медленно, осторожно. Беззвучно не получилось, подвела одна из ножек, кажется та, что ближе к тумбочке. Неровная. Из-за этого кровать тут же перевалилась на одну из сторон. Под ножку следовало бы подложить газету, тогда кровать не шаталась бы. Теперь уж неважно. Спать на ней будет кто-нибудь другой в следующем году, и это будет не она.
   В глазах стоят слезы и не дают мне сконцентрировать взгляд. Слова расплываются. Сначала вижу только синие чернила на белом фоне. Отмечаю, что у Лены красивый почерк. А что, были сомнения? Конечно же, у нее красивый почерк! Другого и быть не может. Аккуратный. Чернила светлые. Интересно, Лена писала своей ручкой или одолжила у своей Ирки? Думаю, это ее ручка, знаю, что ее. Потому что чернила Ирки были бы темно-синими. А эти голубые, как ее глаза. Листик был выдран из какого-то ежедневника, озаглавлен декабрем и расчерчен пунктирными линиями в два столбика. Каждая пронумерована. В первом столбике числа от трех до девяти. Во втором от десяти до шестнадцати. Если Лена и вырвала страницу из Иркиного ежедневника, то так той и надо. Это уже не ее листик, потому что его касалась рука Лены. Пора уже прочесть.
   Заинька! Почаще улыбайся, тебе улыбка очень идет. Не потеряй свою яркую индивидуальность. Будешь в Минске, заходи в гости. П. Глебки, 110—71. Вожатая Лена.
   Слово «Заинька» и восклицательный знак ярче, чем все остальное. Слезы брызнули из моих глаз, и их уже не остановить. Плач душит меня. Все еще пытаюсь сдержать его хоть как-то, но не могу. Все равно никто меня здесь не услышит. Но это же комната Лены! И здесь ее цветы. А я сижу перед ними и реву. Как-то неудобно. Понимаю, что это первые в моей жизни настоящие слезы. На то, чтобы думать и понимать что-либо еще, у меня больше не осталось никаких сил. Хочется нажать какой-нибудь выключатель, чтобы свет в моей голове погас, чтобы сразу наступила тьма и не было больше ни одной мысли. И как только у меня хватило сил добрести сюда, а не разрыдаться прямо на дороге, не знаю. И как же долго мне пришлось держать все это в себе!
   Она была здесь еще только сегодня, в этой самой комнате. А кажется, что с тех пор прошло неисчислимое количество времени, целая вечность. Этим утром Лена проснулась в этой кровати. Еще в обед ее сумка стояла на этих самых пружинах, на которых я сейчас сижу. И еще только сегодня она держала меня за руку! У нее мягкая и теплая ладонь. Чем больше и ярче мне вспоминались детали, тем сильнее становилась обида на весь мир. Но я ничего не могу поделать, воспоминания, словно слайды, сменяются одно другим. И каждое выворачивает душу наизнанку. Процесс этот я не контролирую. Боль от несказанных слов, невысказанных чувств. Сожаление об утраченной возможности. Накатывает и накатывает. Так я никогда не успокоюсь.
   Сквозь сон слышу свое имя где-то вдалеке. Его выкрикивают разные голоса. Что-то металлическое впилось мне в щеку. Открываю глаза, пытаюсь поднять голову. Не получается. Волосы на висках мокрые и их что-то держит. Это пружина, и в щеку впилась тоже она. Я все еще в ее комнате на ее кровати. Уже вечер. Солнце зашло. Чувства мои притуплены. Их острота возвращается постепенно, как боль после анестезии. Не шевелюсь. Прислушиваюсь. Голоса стихли. Лежу спиной к двери. Наверное, так просыпалась и Лена. В комнате полумрак, но при этом хорошо различима каждая деталь. Боковым зрением вижу желтое пятно. Знаю, что это цветы. Боюсь на них смотреть и специально не смотрю. Я боюсь начать чувствовать то же, что раньше, пару часов назад. Кажется, если я пошевелюсь, все вернется и нахлынет вновь. Пошевелиться все равно придется, потому что затекли ноги и рука. Пытаюсь их выпрямить. Переворачиваюсь на спину, теперь пружины впиваются в нее. Смотрю в потолок. Фанера выкрашена белым, неравномерно, мазками. Я вижу это даже в темноте. Осознание того, что Лена уехала, возвращается. Записка! Я помню каждое слово! Господи! И тут же капелька пробежала по виску и скатилась прямо в ухо. Стало щекотно. Что мне теперь делать? Как мне встать и выйти из этой комнаты, как пройти по пустому коридору? Как выйти наружу и вдохнуть пьянящий запах лета, которое еще не закончилось? Как мне справиться со всем, что я увижу и почувствую дальше? Быть может, корпус уже закрыли? Было бы хорошо. Я не хочу выходить отсюда никогда. Я не хочу никого видеть и ни с кем не хочу говорить. И мне страшно.
   Территория лагеря опустела. Завтра приедут поляки. Так нам сказали накануне. Фонари вдоль аллеи включены. Корпус таки закрыли. Поэтому никто меня в нем и не искал. Лезть через балкон мне не впервой. На первом этаже он прикрыт кипарисами, и это хорошо. Никто не заметит, откуда именно я появлюсь.
   О чем они все галдят?! Наперебой! Причем здесь ужин?! Первый вечер в этом лагере без Лены. Лучше бы сказали, как пережить его. Похоже, они долго меня искали, сама Хивря прибежала. Ответственность за меня теперь несет она, снова. Она часто повторяет это слово – «ответственность». Остального я не слышу и ни на один ее вопрос не отвечаю. Хочу только одного, чтобы меня оставили в покое. У меня есть комната в домике. Как можно скорее мне нужно до нее добраться.
   Окна нараспашку, и я слышу каждый звук. В лагере жизнь продолжается, ребята играют в футбол. И мальчики, и девочки. Наша группа снова объединилась. Так могло быть с самого начала, если бы нас не разъединили. Слышу удары по мячу и возгласы. По ним можно определить удачный мяч или нет, кто выигрывает и кто с кем в какой команде. Дело не в футболе, а в симпатиях, отношениях. Море и пляж. Вечер и игра. Продолжение игры. Бегая по полю, у парней имеется возможность продолжить красоваться своей физической формой, а у девушек показать свои симпатии и предпочтения уже явно. Энергия тел, которую необходимо выплеснуть. Этот вечер похож на один из вечеров в Юрмале. Исчезла система, остались мы друг у друга. Никому и ничего не нужно доказывать, демонстрировать, все за одно и все одно. Сознательность и доверие – взрослость. А еще мы из одного города.
   Традиции рождаются на повторах, которых здесь нет. Из года в год все меняется. Разные города и возраст, другие вожатые. Бессменный только директор, его сыновья, быть может, еще садовник, повара, сторож или водитель автобуса. Не будь в этом лагере Лены, мне бы здесь не понравилось. И тогда это был бы единственный нормальный вечер за всю смену. Природа здесь замечательная. Но в моем возрасте не важно, где, важно, с кем. Сюда не возвращаются. Одноразовый лагерь. В следующем году здесь будет все иначе – другие вожатые, другие дети. Кто-то в кого-то наверняка влюбится, потому что это единственный шанс избежать скуки из-за здешних правил. В Юрмале было одно правило, и заключалось оно в отмене общих правил для первого отряда. Они все равно были, но свои. Единственным недостатком того места было отсутствие там Лены. А здесь она была.
   Эти звуки уютного летнего вечера, обычно доставляющие столько удовольствия, сейчас лишь подливают масла в огонь. Слезы льются сами, это в лучшем случае. В худшем, пытаюсь глушить свой рев подушкой. А спустя какое-то время, обессилев, засыпаю. Небольшой перерыв. Но стоит мне открыть глаза, как они снова на мокром месте. Я не понимаю, как мне быть здесь без нее! Я не понимаю, почему я еще здесь! Это какая-то ошибка, сбой в системе. Этого не должно было случиться. Почему только наша группа опоздала на два дня?! Уехали все, кроме нас! Это какая-то шутка, испытание, проверка…
   Кто и что подумает, меня не заботит. Все и так уже в курсе, что это со мной из-за Лены. Меня стараются поддержать, приходят, сидят со мной по очереди, подбадривают, уговаривают. Но становится только хуже. Не станет мне легче, не забуду я ничего, не отвлекусь, не переключусь, не увлекусь кем-то другим, и не будет их у меня еще ого сколько! Да как же они не понимают?! После каждого такого их во мне участия меня все дальше уносит от берега. А силы мои на исходе. Пойти на дно кажется спасением. Все разом прекратится. Хочется освободиться. Я больше не могу.
   Я не помню, как это вышло. Как-то миновала ночь, а утром меня заставили подняться и вместе со всеми идти в столовую, затем на пляж. В столовую не иду, и на пляж меня привели потом. Нужно было остаться или не нужно было… В данном случае не знаю, что хуже, – оказаться в новом ясном и солнечном дне у моря на пляже или остаться в пустом лагере, где все кричит о ней… А дальше я в воде. Плыву кролем. Все время вперед, не останавливаясь. Движения ритмичны. Дыхание в такт. Поворот головы – вдох, лицо в воде – выдох. Сколько плыву уже так, не знаю. И кажется, могу так еще долго. На каком я расстоянии от берега, неизвестно. Я об этом не думаю. Внимание мое сосредоточено на вдохе и выдохе, только на них. И я не могу их прервать, сбить, остановить. Только так получается не думать ни о чем другом, не плакать. Только вперед, вдох-выдох, воздух-вода, правая рука, левая рука, расслабление, погружение, прохлада, невесомость, холод, забытье, темнота…

Глава 17

   На пляж меня больше не брали, у домика дежурили, еду приносили в комнату. Уезжая, Лена взяла с меня слово, что в оставшиеся дни я отлично проведу время. Похоже, сдержать его у меня не вышло. Теперь меня страшит отъезд. Все здесь связано с ней, напоминает о ней. Когда я уеду, не будет и этого. У меня не останется ничего. Кроме записки. А здесь я все еще будто с ней. Этот клочок земли стал мне дорог. Это странно, но за такой короткий период мне удалось позабыть обо всем: о своем городе, доме, дворе, школе, о родителях и друзьях. Но у меня была та моя жизнь, и раньше она нравилась мне! Вот и теперь будет. Мне предстояло в нее вернуться. Каждое лето заканчивается, закончится и это. В Юрмале мне довелось быть гораздо дольше, не одну смену и не один год. Расставание – это всегда грустно, но со временем все как-то налаживалось. На погрустить в том лагере отводилась целая ночь – королевская. Интересно, почему королевская? Потому что все дозволено или потому что выражать эмоции открыто невиданная роскошь? Думаю и то и другое. Всю ночь мы гуляли, целовались, изредка говорили друг другу слова, танцевали. Во всем этом была грустинка, но чем-то даже приятная. Мы верили, что встретимся в следующем году. Держась за руки, мы встречали рассвет и новый день. И все в нем уже было по-новому. Суматоха, сборы, и в путь. И уже не до грусти. Час сорок три, и они дома в Риге. Мне же еще ночь в поезде. Все просто, не трагично. А здесь, в Крыму, все иначе – города, поезда и навсегда. В этом лагере мне было легко расстаться с каждым без какого-либо сожаления, но только не с Леной. Если бы не она, мне здесь давно наскучило бы, и отъезд, скорее, стал бы событием не печальным, а радостным. В гостях хорошо, а дома лучше, как говорится. Для меня всегда так было. Но Лена все изменила.
   Вся наша группа – из одного города. Но зачем мне это?! Мне это безразлично. Ольга, Надя и Леська сдружились. И им, наверное, важно. Вместе приехали, и всю смену неразлучны. Вместе уедут. Могут дружить и дальше. Но, скорее всего, этого не будет. Раз, другой встретятся в кафешке, на этом все и закончится. Так обычно бывает. Расставанию со своим Ванькой Леська только рада. Это курортный роман. Этим он и прекрасен. Ольга и ее студент решат уже по прибытии, продолжать ли отношения. Скорее да, чем нет. Время покажет. А Надя останется здесь еще на неделю с родителями. Но уже договаривается о встрече в Киеве, до которой мне нет никакого дела. Она живет за городом и обещает приехать сразу же, как только вернется.
   С некоторых пор мне никто не нужен, ни Надя, ни кто-либо еще. Только Лена. Она единственная может превратить этот ад снова в рай. Ни еда, ни уговоры, ни дорога, ни возвращение домой, ничего! Ее тепло, в котором мне посчастливилось купаться все это время, вот чего мне так не хватает. Желание окунуться, погрузиться в него с головой снова и отсутствие такой возможности сводит с ума. От мысли, что совсем скоро я окажусь дома, мне почему-то становится не по себе. Мне предстоит вернуться к прежней жизни, в которой Лены не было. Так что уезжать, как оказалось, мне не хочется. Несмотря на тяжкие переживания, лишиться всего того, что мне о ней напоминает, я не желаю! Глупо тратить взаперти оставшиеся драгоценные часы. Нужно выбираться наружу. Для этого предстоит обмануть своих стражей. Они добросовестно сменяют один другого. Нужно пойти на хитрость и сделать вид, что уже все хорошо, что я в полном порядке. Но после случившегося, убедить их в этом оказалось сложно. Их только насторожила такая внезапная перемена. Позвали Хиврю. Но я в порядке. Правда, в порядке! Ради того, чтобы еще раз прогуляться по нашим с Леной тропам перед отъездом, я пойду на все, дам любые обещания. Потому что совсем скоро такой возможности у меня уже не будет. А та что-то твердит о своем жизненном опыте, просит ей довериться и смотреть в глаза. Мне это не под силу, смотреть я хочу только в одни глаза, Ленины. Предлагает пойти со мной в кафе и накормить меня чем-нибудь вкусным: шашлыком, пиццей, хот-догами и картошкой-фри. Да как же ей объяснить-то?! Мне нужна наша с Леной столовая, а не кафе и не картошка! Хочу снова оказаться там, где была она. И я собираюсь запомнить эти места навсегда, запечатлеть, зафиксировать это в своей памяти, записать. Мне просто необходимо еще раз присесть на лавочку перед столовой и снова пройтись по аллее, побывать на пляже и бросить в море монетку, как это сделала Лена. Пришлось пойти на откровенную с Хиврей беседу и согласиться на то, что она будет меня сопровождать. Пусть идет. Лучше так, чем вообще не ходить. Обещаю, что все будет хорошо. Из столовой мне уже приносили обед. Она забрала перочинный нож, который лежал на тумбочке. Все еще не доверяет. Эту ночь она собирается провести в нашем домике. Ломаю ребятам всю малину. Мы почти уже договорились о столовой, о том, что на ужин я пойду самостоятельно, и тут она зачем-то заговорила о Лене! Несколько раз подряд произнесла ее имя, назвала ее очень хорошей вожатой, прекрасной девушкой и сообщила, что у Лены своя жизнь. Будто спустила курок. Эти правдивые, но в данном случае неуместные слова, попали мне прямо в висок. То, что говорить об этом не следовало, она поняла сразу же, но было уже поздно. Чего она только не делала: и трясла меня, и гладила, и пыталась уложить в кровать, и даже ударила по лицу. Теперь она меня отсюда точно не выпустит.
   Наши ребята играли в футбол второй вечер подряд. Вчера между собой, сегодня с поляками. О матче договорились в обед. Игра должна была состояться после ужина на поле, которое расположено между корпусом и домиками. Наша команда и их. Окно мое как раз выходит на эту сторону. И это мой шанс. Прислушиваясь к звукам и разговорам снаружи, мне удается убедить все еще дежурившую возле меня Хиврю, что истерика миновала. Из-за того, что ударила меня, она чувствовала вину и теперь просто обязана была разрешить мне посмотреть матч. То ли во мне уже не осталось сил на слезы и переживания, то ли действительно что-то изменилось. Мне хотелось выбраться из этой комнаты наружу как можно скорее. Заглянула Надя, очень кстати. Вместе мы вышли на улицу.
   Все в сборе: и команды, и болельщики. Среди зрителей, умостившихся вдоль игрового поля на траве, на длинной, как у страуса, шее торчит голова Инки. И мне нужно занять место рядом с ней. Инка, Хивря и иностранцы – хорошая компания, ничего не скажешь. У нас в команде не хватает одного игрока, поляков больше. Меня позвали, и, не дожидаясь ничьего разрешения, я в игре.
   Как оказалось, на исходе были мои душевные силы, но не физические. Как раз их во мне за все время лежания накопилось с избытком. И я играю так, словно это решающий в моей судьбе матч. Все дело в данном Лене обещании. Его все-таки нужно сдержать. Представляю, что ее балкон – это трибуна, и она с нее за мной наблюдает. В море мне тоже казалось, что она смотрит, как я плыву. Сойдя с дистанции один раз, сделать это во второй раз было недопустимо. Свисток. Начало игры.
   В изнеможении падаю на траву. Разодрана правая лодыжка. Только сейчас замечаю и чувствую жжение. Несмотря на подготовку и слаженность команды противника, победа за нами. Целых три мяча мои. Меня поздравляют, кто с возвращением, кто с победой, а кто все еще смотрит с подозрением и даже испугом. Дыхание еще не восстановилось, по лбу и спине катит пот. Ее балкон под самой крышей, крайний справа, если стоять к зданию лицом. Вряд ли такое возможно, но я различаю контур каждого в отдельности цветка на ее подоконнике, даже в темноте.
   Теперь мне нужно побыть наедине с этим местом, услышать его тишину и проникнуться одиночеством. Я хочу осознать и запомнить каждое мгновение этого вечера, его запах и атмосферу. Хвойный аромат шишек кипариса, цветов и соленый запах моря. Им дышит моя память. Сегодня я не усну. Со мной все хорошо. Я просто посижу здесь до утра. Я отмотаю пленку назад. Снова окажусь с Леной перед корпусом. Только на этот раз я не буду молчать. Я скажу ей, что не могу без нее жить. Попрошу не уезжать и навсегда остаться здесь со мной. Скажу, что она прекрасна настолько, что мое сердце отказывается меня слушать. Скажу, что мне страшно думать об ее отъезде, потому что я боюсь расплакаться, и тогда мне перед ней будет стыдно. Скажу, что она главная и неотъемлемая часть этого места и этого лета. Объясню, почему на вопрос, пойду ли я ее провожать, прозвучало «нет» – потому что мне кажется, если я отвечу именно так, то она никуда не уедет. Еще скажу, что уже не помню, кто я и откуда, знаю только, что она мой мир, и это навсегда.

//-- *** --//
   До утра обошлось без происшествий. И в дороге тоже. До самого прибытия меня охранял глубокий сон. На вокзале меня встретили родители, и это был неловкий момент. Нужно было им улыбнуться и что-то сказать. Мне и раньше-то не хотелось ничего рассказывать. А теперь и подавно. И еще предстоял разговор с Хиврей. Но он, к моему счастью, так и не состоялся. Она вручила меня папе с мамой со словами: «Да что б я… еще когда-нибудь… да боже упаси!». Затем развернулась и ушла прочь. Родители переглянулись и еще некоторое время выжидающе на меня смотрели. Затем мы тепло обнялись и все вместе отправились домой. Им эта тетка тоже не особо нравилась.

Книга II

Глава 1

   Как только я остаюсь наедине со своими мыслями, мне хочется понять одно: за какие такие заслуги судьба преподнесла мне такой подарок – встречу с ней? Ответа на этот вопрос у меня нет. Божественное землетрясение в моей душе, сильный толчок, и вот я у ног Ее Величества Любви. Это пропасть или небеса? Еще не знаю. От полета я не откажусь ни за что на свете, будь он хоть взлетом, хоть падением.
   Мне кажется, что Лена существовала в моем сердце всегда, еще задолго до нашей с ней встречи тем вечером в Крыму, в день нашего прибытия в детский оздоровительный лагерь «Волна». Как только она появилась на пороге комнаты, сразу же, в одно мгновение произошло узнавание. Сомнений быть не могло, я знаю ее из каких-то прошлых жизней.
   Лето закончилось, и продолжается жизнь, которая была до знакомства с Леной. Все вернулось на круги своя, как мне и говорили. Вернулось, но ничто не забылось. Я думаю о ней почти все время, каждый день, я засыпаю и просыпаюсь с ее именем. Что я помню? Ее красоту, глаза, руки, голос. Прокручиваю в голове каждое сказанное ею слово. В общей сложности их было немного, она неразговорчива. Со временем мне удалось восстановить дословно все, что она говорила. Чаще всего вспоминается самый первый наш разговор. Я останавливаюсь на каждой его детали и тут же переношусь в то лето и в тот день, когда у меня наконец получилось заговорить с ней. И каждый раз я чувствую головокружение. Помню ее походку, движения, мягкость и нежность голоса, взгляда.
   Тайна, привезенная мной из лета. О Лене пока еще никому неизвестно, кроме киевской группы, которая была со мной в лагере. Они-то все в курсе. Но ни мои родители, ни одноклассники, ни друзья ничего об этом не знают. Что стояло за словами нашей сопровождающей, когда она возвращала чадо родителям: «Да что б я… еще когда-нибудь… да боже упаси!» – мама выяснять не стала. Один только раз спросила, что у нас с ней там стряслось? И все, больше не спрашивала.
   Записка с адресом, которую Лена вручила мне перед отъездом, хранится в верхнем ящике моего письменного стола, и она бесценна. Я храню ее, словно реликвию. По строкам этой записки я пробегаю каждый вечер перед сном. И каждый вечер аккуратно возвращаю ее на место. Помимо этого клада, у меня еще появился маленький блокнотик, который вдоль и поперек исписан ее именем. Произошло это сразу же по возвращении в Киев. Моим единственным занятием несколько вечеров подряд стало писать ее имя в блокноте. Откуда он у меня, не припомню. Долгое время он валялся в столе без дела. Красный, в клеточку, а на обложке изображен детеныш слона. В день моего возвращения блокнот попался мне под руку.
   Время шло, а Лена продолжала являться мне во снах. Это были яркие сновидения, детальные и запоминающиеся, словно кинофильм. В них я каждый раз оказываюсь в совершенно незнакомых местах и разыскиваю ее. А проснувшись, долго еще не могу понять, какой из миров реален: тот, что был во сне, или тот, в котором мне предстоит провести очередной день. Сны – это нереализованные желания. А оно у меня одно-единственное – увидеть Лену снова. Где это случится, когда и случится ли вообще, пока неизвестно…
   Старшие выпускные классы. Обязательно нужно кем-то становиться. Нужно решать, чем заниматься в жизни, куда поступать. То и дело слышу этот вопрос. Неужели я буду учиться в университете, как Лена?! Пока все звучит слишком абстрактно. Я не знаю, чем я хочу заниматься. Похоже, что ничем.
   Города-миллионники со множеством домов и окон, улиц, дворов, парков и площадей, школ, университетов и других учреждений, дорог и автомагистралей, с огромным количеством людей, его населяющих. В одном из таких городов живет Лена. Возможно, в эту самую минуту она идет по улице, на нее глядят прохожие, а она на них. Или же она шагает быстро, никого вокруг не замечая и думая о чем-то своем. А быть может, она уже дома, в своей комнате или на кухне, пьет чай или читает книгу. Интересно, на каком этаже она живет, в каком доме и как выглядит эта улица из записки?
   В общем и целом моя жизнь мне нравилась. Все у меня было в порядке, все устраивало. До этого лета. Привычный для меня мир вернулся, но в нем не было ее. А без нее это уже был совершенно другой мир. Долгое время не хотелось выходить из дому. Закрывшись в своей комнате, мне думалось лучше, включалось воображение и сразу же получалось погрузиться в воспоминания. В предположениях, где она сейчас и с кем, проходили час за часом. Уже стало не так интересно гулять во дворе с друзьями, не хочется вести беседы со школьными приятелями. Вообще ни с кем и ничего не хочется. Если бы она сейчас вошла в мою комнату и взяла меня за руку, как делала в лагере… Но этого не происходит и уже не произойдет. Никогда больше я не пойду с ней в столовую и на пляж, не вернусь с ней вместе на тихий час в корпус, она не будет больше укладывать меня спать и сидеть на краю моей кровати. В лагере существовали правила и точные предписания. Мне нравилось делать вид, что такое мне не по душе. Но на самом деле мне все нравилось, потому что все правила были мне на руку. Все сводилось к одному – слушаться Лену и все время находиться с ней, возле нее, в поле ее зрения. А теперь все не так. У меня появилась свобода, которая совершенно не нужна мне. Ничего не существовало «до» и ничего не существует «после». Всего пятнадцать дней на небольшой территории с одним корпусом и выстриженными клумбами перекрыли все пятнадцать лет моей жизни в огромном городе со всем его разнообразием и удовольствиями! Хотелось вернуться обратно и остаться там с ней навсегда. А на следующий день мне стукнуло шестнадцать.
   Ко всему, что составляло мою жизнь до поездки, пришлось привыкать заново. Невысказанные чувства и эмоции рвались наружу, искали выхода, а его не было. То лето и Лена казались то ли сказкой, то ли сном. Записка с ее адресом в Минске – единственное доказательство реальности нашей с ней встречи. До чего же дорог мне этот клочок бумаги! В нем Лена писала о моей улыбке и приглашала в гости. «Если будешь в Минске, заходи в гости». Если! Приглашение, конечно же, было формальностью. Когда Лена это писала, вряд ли могла предположить, что однажды я таки позвоню в ее дверь. Если честно, мне знакомы далеко еще не все районы родного города. Что уже говорить о Минске! Никогда не доводилось там бывать. Какой он этот Минск? Как Киев или другой? Как у них там все устроено? Какие дома, улицы, дворы? Такие же, как у нас, или другие? Вот бы глянуть, ну хоть бы одним глазком.

Глава 2

   Решение пришло, откуда не ждали. Хотя мы с мамой ни о чем таком не говорили, о причине всех тех перемен, которые произошли со мной по приезде, она все же догадывалась. А вычислить, кто именно за всем этим стоит, оказалось несложно, потому что только и слышала от меня, что о Лене, да о Минске.
   У нас есть дача. Меня отвозили туда каждое лето. Великолепная природа, озера и соседские дети – мои сверстники, но вечно мне не терпелось вернуться в город. А когда мы все же возвращались, проходило несколько дней, и родители отправляли меня на море. Прошел ровно год. Нужно думать о поступлении, и о поездке на море речь не идет. Первые экзамены в школе. И хоть это всего лишь репетиция перед настоящими, вступительными экзаменами в университет, все равно сдать их нужно хорошо. А уже после можно будет подумать и об отдыхе. Пока только дача по выходным.
   Приехали, как обычно, рано утром. Машина еще стояла за воротами, а родители уже бродили по огороду, рассматривая, что принялось, а что нет. Маму больше интересовали цветы, а папу – деревья. Участок у нас небольшой, шесть соток. Когда-то здесь были болота, их высушили, разделили на массивы и распределили под дачные участки между сотрудниками различных предприятий. Наш массив назвали «Лесная сказка». Это я не люблю дачу, а родители любят и трудятся на ней не покладая рук. От соседей нас отделяет сетка около метра в высоту. Это в соответствии со старыми нормами. Так было положено. Никаких высоких заборов. Правила изменились, а ограда осталась прежней. Просматривалось все со всех сторон. Участок вроде бы твой, но отгородиться от всех на свете и делать, что вздумается, нельзя. И прежде чем заняться своими делами, нужно поздороваться с соседями, перекинуться парой слов. Соседи у нас отличные, родители дружны с ними со всеми. У нас даже лаз есть специальный, чтобы ходить друг к другу в гости.
   Все были на месте, и в этот раз разговор с соседкой, дом которой находится ближе всех к озеру, длился дольше обычного. Оказывается, за это время моя милая мама успела договориться с ней о моей поездке в Минск! Как выяснилось, сын наших соседей живет в Минске! Когда мама сообщила мне об этом, хотелось визжать от счастья. Все оказалось настолько просто! Они не видят никаких сложностей в том, чтобы отправить меня к нему в Минск на пару дней. Вот только не в этом году, а в следующем. Условия таковы: я успешно сдаю экзамены в школе, поступаю в университет и в награду за это отправляюсь в Минск. Так и договорились. Впервые в жизни у меня появились причины переживать за учебу. Слишком многое стояло на кону.

Глава 3

   Меня посадили на поезд. О Диме мне известно немного. Он женат, работает в банке, живет в военном городке. Дома никого, потому что жена с детьми в санатории. Он отправляет их туда каждый год. Его родители и наши соседи уже связались с ним и обо всем договорились. Он встретит меня на вокзале. Моя первая самостоятельная поездка, вне группы и без всякого сопровождения, самая желанная и самая волнительная.
   Прибыли мы без опоздания, точно по расписанию – в восемь тридцать восемь. С собой у меня – только небольшой рюкзак с вещами и целый ящик с банками варенья для Димы от его мамы. Его привезли на вокзал, заплатили проводнику и загрузили в вагон. Дальше мне можно было не беспокоиться, Дима разберется.
   Беспокоиться пришлось, потому что меня никто не встретил и ящик с вареньем пришлось выгружать самостоятельно. В конце концов проводник сжалился надо мной и помог. Перрон опустел. Вокруг ни души. И этот проклятый ящик, не оставлять же его здесь! Думать мне хотелось совершенно о другом. Нога моя ступила на землю того самого Минска, название которого вот уже несколько лет подряд было сродни мантре. В этом городе живет она! Но все мои мысли сводились к вопросу о том, что делать дальше?! Адрес Димы у меня записан, а адрес Лены я знаю наизусть. И первым моим порывом было ехать сразу же к ней. Дорогу спрошу у прохожих или куплю карту. Обо всем остальном думать буду потом. Варенья, конечно, жалко, но не настолько, чтобы позабыть о цели своего приезда. Может, сдать ящик в камеру хранения, но для этого мне нужно поменять деньги. Уже целый час, как я в Минске, а перед глазами только перрон и железнодорожные пути! И ничем они не отличаются от наших. Точно такие же. Ощущения, что я в другом городе, в другой стране вроде как и не наступило. Единственным критерием того, что все изменилось, могла служить моя грудная клетка. В ней начались те же процессы, что и два с половиной года назад в лагере. И это вместо тревоги о том, что я в чужом городе, где никого, кроме Лены, не знаю.
   Какой-то человек, оглядываясь по сторонам, медленным шагом направляется в мою сторону. Пару раз он подошел к самому краю перрона и заглянул куда-то вдаль, сначала в одну сторону, затем в другую. Выглядел он прилично, и у меня появилась надежда с его помощью избавиться от варенья, которое связывало меня по рукам и ногам. Попрошу его посторожить и побегу в обменник. Он заметил меня, и его шаг ускорился. Затем он назвал меня по имени.
   Дима что-то напутал с расписанием. Мы ехали в вагоне метро до конечной без пересадок. Это девять станций. Долго. Мне давно уже не терпится двигаться в направлении своей цели, делать хоть что-нибудь, что приблизит долгожданную встречу с Леной. А пока мы едем к Диме.
   Дима предложил позавтракать с дороги и принялся взбивать омлет. Возражения мои были отклонены, но выслушать за завтраком мои планы было обещано. План у меня только один. И я желаю воплотить его в жизнь как можно скорее. Но есть одна проблема. О том, чтобы отпустить меня «в такую даль», как выразился Дмитрий, не могло быть и речи. Благо, что он успел оценить серьезность моих намерений.
   Убрав со стола посуду, он разложил карту. Одним кружочком обвел наше местонахождение, а другим кружочком отметил пункт назначения – адрес Лены. Судя по карте, это были разные концы города. Дима на минуту задумался, а затем набрал чей-то номер. В течение часа за нами должен был заехать на машине один его друг. Так что у меня оставалось время на то, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Это разумно. Мы с Леной давно не виделись.
   Мне казалось, мы никогда не приедем. Друг Дмитрия, Валера, по своей натуре весельчак и все время шутил, но смысл этих шуток почему-то не доходил до моего сознания. Из окна машины можно было осмотреть город, но все проносилось перед глазами, словно в тумане. Мне все еще не верилось, что я на пути к ней, и уже через какой-нибудь час буду стоять перед дверью ее квартиры. Поэтому и не получалось ни на чем сконцентрироваться.
   Уже где-то близко. Валерий остановил машину во дворах возле одной многоэтажки и у прохожих спросил номер. Сердце мое колотилось. Номер тот. Здесь живет Лена. Нужно что-нибудь сказать, хотя бы поблагодарить за то, что довезли, но мне не до разговоров. Ноги несли меня сами. Вдогонку Дима прокричал, что ждет меня здесь. Уедут они лишь после того, как убедятся, что Лена на месте.
   Идти не получалось, только бежать. Еле удалось избежать столкновения с женщиной на ступеньках. Вперед и только вперед, никаких остановок. Красный девятиэтажный дом. Подъехали мы к нему с торца. Совершенно не соображая, на каком этаже находится нужная мне квартира, и будучи не в состоянии ждать, пока приедет лифт, несусь вверх по лестнице. Этажи закончились, выше только чердак… и тут перед глазами появился нужный мне номер. Голова кружится. Нужно отдышаться, но ждать больше нет сил.
   Лена стояла и смотрела на меня с удивлением. Дыхание мое вместо того, чтобы успокоиться, сбилось окончательно.
   – А… как? Что ты здесь делаешь? Я вчера должна была уехать. На море. И билеты уже были.
   – Но ты же здесь?
   – Здесь. Так в последнюю минуту все переиграли. А если бы уехала? Чего стоишь? Проходи.
   Можно было расслабиться и выдохнуть. Она дома. Не уехала. Все нормально, все хорошо. Но не получалось. Нужно еще спуститься и доложить Диме обстановку. А то чего доброго пойдет меня разыскивать. Из моего сбивчивого рассказа про Диму, его друга и машину Лена ничего не поняла. Но сказала, что ждет меня.
   Мы сидели на кухне. Лена заваривала чай.
   – Ты в своем репертуаре. Я даже представить не могла! А как ты… откуда адрес?
   – Из записки.
   – Она еще у тебя?
   – Конечно!

Глава 4

   Лена не изменилась. Разве что похорошела, стала еще красивее. Она снова заботилась обо мне, налила чай, положила сахар. Сказала, что мама уехала на дачу, а папа на работе и будет только к вечеру. Мы в ее квартире, на ее кухне. Это ее территория. И хоть она взрослая и самостоятельная, но тоже чей-то ребенок. В лагере она была нашей родительской фигурой, а здесь она сама дочь своих родителей. И мы уже не в лагере, поблизости нет ее подруги Ирки. И нет рядом этих вечных детей, которые одолевали ее со всех сторон в лагере. Наконец-то она принадлежит только мне.
   О завтраке у Димы Лена не желала слышать и заставила меня поесть во второй раз. Затем мы отправились на станцию встречать электричку, на которой должна была вернуться с дачи ее мама. Солнечным летним днем мы шли по улице. Лена чуть впереди, я за ней, как раньше. Важно только то, что она рядом. А в Крыму мы или в Минске не имеет никакого значения.
   Электричка прибыла, но мамы в ней не оказалось. Лена сказала, что это ничего, значит, она осталась еще на неделю. Так уже бывало. Мы медленно шли по перрону, и мне казалось, что не было всех этих лет ожидания, будто мы и не расставались вовсе. И снова было забыто все на свете. Пространство «здесь и сейчас» стало единственно реальным для меня. Других мест и городов не существовало.
   Лена предложила погостить у нее. В моем распоряжении была отдельная комната. Осталось только забрать у Димы свой рюкзак. И на это пришлось потратить уйму времени. Дима возражать не стал, записал номер своего рабочего телефона и просил звонить в случае чего. Какими же длинными казались станции. Двери то открывались, то закрывались, поезд метро ехал и ехал дальше. Лена подробно объяснила, как добраться, на какой автобус сесть и где он останавливается. Автобуса не было целую вечность. И вот я на месте. Улица, на которой живет Лена, показалась до боли знакомой, будто иду я по ней уже в который раз.
   А ведь Лены действительно могло не оказаться дома! Мне повезло. Счастливое стечение обстоятельств. Можно же было написать письмо или дать телеграмму, известить о своих планах. Но такая мысль почему-то не пришла мне в голову. Так принято, но именно этого мне и не хотелось. Тогда уже это был бы не сюрприз. А мне так нравится ее удивлять. Появиться на ее пороге следовало именно так, как это и произошло. Кто не рискует… а Дима для подстраховки. Да что уже об этом думать. Все сложилось как надо. И я люблю ее еще сильнее, чем раньше. На этот раз воспользуюсь лифтом.
   Сегодня воскресенье, и мы гуляли по городу. Когда горел красный, Лена брала меня за руку и еще какое-то время не отпускала. С тех пор я люблю светофоры. Мы двигались без какого-либо плана, проходили один квартал за другим, сворачивали в переулки, пока снова не оказались на улице белорусского поэта Петра Глебки. О том, что это поэт, мне сказала Лена.

Глава 5

   Выходные прошли. По утрам Лена уходит на работу. Мы уже познакомились с ее папой, Романом Павловичем. Он мне понравился. Хотя Лена предупреждала о некоторых его странностях. Все дело в том, что он ведет здоровый образ жизни, увлекается эзотерикой, занимается йогой, не пользуется лифтом и на работу добирается на велосипеде. Он послушно является на кухню, когда Лена зовет. Аппетит у него отменный. А вот говорил он мало, только по делу.
   Пока Лена на работе, мне не остается ничего другого, как бесцельно бродить по городу. Погода отличная, но время тянется мучительно медленно. Кажется, что вечер никогда не наступит. Каждая минута без Лены впустую проведенное время. Нужно было что-нибудь придумать, что-нибудь, что направило бы мою энергию в ее сторону. А пока иду по улице и представляю, как со мной рядом идет Лена. Мы о чем-то болтаем. О всяких пустяках. Но внутри мне тепло, уютно. И где-то в грудной клетке этот трепет. Это то самое состояние, которое было у меня в лагере. Оно вернулось. Снова лето, и снова я с Леной. Улицы как улицы, но в связи с ней это самые замечательные улицы, дома и витрины, лавочки и аллеи, перекрестки и площади – это ее город. В нем она родилась и выросла, в нем она живет. Несмотря на все это, с нетерпением жду вечера, жду, когда Лена вернется с работы. Желаю, чтобы это произошло как можно скорее. В лагере мне пришлось ждать Лену только один день. Это когда она взяла отгул и уехала с Иркой в Феодосию. А теперь я жду ее каждый день. Но это лучше, чем не ждать вообще. К тому же с работы она вернется ко мне, а не к целому отряду детей. Мы договорились встретиться в парке в пять. Смотрю на часы – три, а я уже на месте. Еще два часа. Никуда не пойду, буду здесь.
   Лена появилась точно в назначенное время. Она шла по аллее, а солнечные лучи пробивались сквозь деревья и, прикасаясь, указывали прямо на нее. Она была настолько прекрасна, что ради одного этого момента стоило ждать годы, ехать сотни километров и целыми днями с утра до вечера бродить по городу. Она шла мне навстречу.
   Лена спросила, как прошел мой день. Хотелось ответить, что без нее он прошел томительно и одиноко. Но она здесь, и значит, уже все хорошо. Лена обращалась со мной, как с ребенком. Мы шли по проспекту, и она купила мне «Спрайт». Спорить было бесполезно. С одной стороны, мне это нравилось, но с другой – она строго-настрого запретила мне тратить на нее деньги. А это значит, ни в кафе пригласить, ни подарков, ни цветов, ничего! Таковы ее условия. А это мне уже не нравится. Продолжив путь, мы оказались на набережной. Река Свислочь. Позади гремят аттракционы. Когда-то мы с ней вместе вот так же были у моря, теперь у реки, но какая разница – Лена и есть мое море.
   Время уже не тянулось, а летело как угорелое. Не успели мы встретиться, как стемнело. Пора возвращаться домой. Вот бы это никогда не заканчивалось! Смотреть Лене в глаза у меня все еще не получалось, но очень хотелось, долго и не отрываясь. От ее взгляда меня тут же бросало в жар, и казалось, что это заметно и ей, и всем окружающим. Приходилось то и дело отводить глаза. Но это ничего не меняло. Ее близость ощущалась каждой клеточкой моего тела. Я и так знаю, что движения ее и жесты изящны. А голос, он льется, словно музыка. Для того чтобы видеть ее красоту, чувствовать тепло и улавливать исходящую от нее нежность, вовсе не нужно смотреть. Хотя и смотреть на нее мне очень хочется. Только ее присутствие погружает меня в состояние умиротворенности и полнейшего удовлетворения обустройством этого мира.
   Мы уже не в лагере, и Лена не моя вожатая, но я снова под ее крылом. Взяв меня к себе, она же несет за меня ответственность. Я не против. Несмотря на ее запрет, я все же буду искать такой подарок, от которого Лена не сможет отказаться. Отличная цель, и время буду проводить не впустую. Денег у меня достаточно. Мне родители дали. А иначе, какой в них смысл? Если отыщется что-нибудь стоящее, вручу перед самым отъездом.
   Теперь я долго рассматриваю витрины. Пока идей никаких. Не представляю, что бы это могло быть, даже приблизительно. Но однозначно что-нибудь запоминающееся. Так как я живу в ее квартире, каждый день выбираю для Лены фрукты, шоколад, мороженое, торт или пирожные, и тогда стрелки часов двигаются быстрее. Но каждый вечер она меня за это отчитывает и берет обещание, что это больше не повторится. Обещание я даю, но это повторяется. Лена сказала, что папа сладкое не ест. Сама Лена – девушка принципиальная, и в какой-то из дней в холодильнике и правда скопилось много всяких вкусностей. Но Лена стояла на своем и пыталась все это мне же и скормить. Это была плохая идея!
   С самого утра Лена сообщила, что я смогу проводить ее на работу. Раньше почему-то не разрешала. Сегодня Лена собиралась показать мне свой университет. Рубашку, которая чуть примялась в рюкзаке, она у меня отобрала и стала ее гладить. Ничего не оставалось, как послушно ждать. Наверное, это важно. Из дому мы вышли все равно вовремя. Лена никогда и никуда не опаздывает.
   От автобуса еще несколько кварталов мы прошли пешком. Миновали вокзал, перешли дорогу через пешеходный переход и дальше – прямо по улице. Перед одним из высотных зданий Лена остановилась. Это был корпус, в котором она училась. Она сообщила об этом с гордостью и чуть ли не торжественно. По дороге Лена успела рассказать мне о своем школьном учителе. Именно он привил ей любовь к химии, выделял ее среди остальных, хвалил. Она поверила ему и поступила. Не знаю, но мое поступление в университет вызывало во мне совершенно другие чувства. Мне еще предстоит провести в нем целых пять лет, ровно половину школьного срока, который только закончился. И теперь снова учеба. Не знаю еще, что меня там ожидает.
   Помню, все наши вожатые в «Волне» были не только из одного города, но и из одного вуза. Тогда они оканчивали свой пятый курс. Летняя практика в лагере – последний штрих, и свобода. Значит, если бы Лена училась не здесь, а в каком-нибудь другом месте, мы бы с ней никогда не встретились! Корпус, перед которым мы стояли, теперь вызывал благоговение и у меня.
   – Можно зайду за тобой после работы?
   – Не нужно. Встретимся дома.
   – Почему?
   – Мне пора. Сегодня вернусь раньше. Не скучай.
   Легко сказать… Лена скрылась внутри учреждения. Она то ли поступила, то ли еще поступала в аспирантуру, поэтому и работала здесь. Школу Лена окончила с медалью, а университет – с красным дипломом. Прилежание и тяга к знаниям навсегда для меня останутся загадкой. Если бы не родители, меня вообще не было бы ни в одном из вузов года два-три так точно. В этом мы с Леной совершенно не похожи. А так любимая ею химия в школе для меня была самым непонятным предметом. Да и успеваемость в общем так себе.
   Сегодня Лена со мной с самого утра, еще и с работы раньше вернется. Это радостное известие. Скучать сегодня мне придется меньше обычного. Но время все равно есть, много времени. Будем изучать окрестности. Никаких определенных планов, поэтому первый же подъехавший троллейбус меня вполне устроил. Можно было бы не уезжать и все время провести здесь, под университетом, но Лена этого не одобрила бы. И в котором часу заканчивает, не сказала.

Глава 6

   Все дома и районы одинаковые. У нас такие же. На конечной остановке плыву по течению в потоке людей до тех пор, пока они не разбрелись кто куда. Возвращаюсь обратно на остановку. Троллейбус, который привез меня сюда, стоит поодаль с открытыми дверьми, но не загружается. Рассматриваю объявления на столбах. На глаза мне попалось одно о сдаче комнаты студентам. Никогда ранее Минск не рассматривался мной как город, в который приезжают поступать. До этого момента. Жить в одном с Леной городе! Сложно такое себе даже представить. И рука сама тянется к объявлению. Держу продолговатую бумажку с написанным на ней шариковой ручкой номером телефона. Рядом со мной на остановке стоит мужчина с дипломатом. Полный и бородатый, тоже в ожидании троллейбуса. О содержании объявления ему было известно, потому что он понимающе кивнул. Мы разговорились. Бородач сказал, что преподает в университете. Название мне ни о чем не говорило. Еще сказал, что знаком с деканом одного престижного факультета, какого именно не уточнил, я тоже. Затем он достал из дипломата ручку и на том же клочке бумаги с объявления о сдаче комнаты записал свой номер телефона. Подъехал троллейбус. Пожелав мне удачи, он на нем уехал. А я направляюсь к ближайшему телефонному автомату. Войдя в роль, от хозяев квартиры получаю исчерпывающую информацию. Они дали мне адрес, объяснили, как пройти от остановки и какой код набрать на домофоне.
   Встречали и она и он. Заправляла всем она, а он у нее под каблуком. Это выражение такое, а вот каблук – это не про нее. Быть может, когда-то в молодости. А сейчас домашний халат, на голове платок, под платком бигуди. Голова, словно купол. От этого ее и так длинный нос кажется еще длиннее. Мужчина ей под стать: три волосины на голове, очки в толстой оправе с сильно увеличивающими стеклами, выпяченное пузо, которое обтягивает белая майка, заправленная в синие спортивные штаны с пузырящимися коленками. Парочка та еще. Она сразу же перешла к делу. Сдаваемая комната находилась напротив входной двери и больше походила на кладовку. Каким-то образом в ней все же уместились две кровати. Нагромождение у окна служит и столом, и тумбой под телевизор. Как только дверь отворилась, пахнуло краской. Несмотря на открытое окно, запах был стойкий и въедливый. Не менее въедливая, чем этот запах, хозяйка показала холодильник и полочку в нем, которой можно будет пользоваться. Огласила незыблемые правила поведения в этом доме, которые напоминали тюремные. В это время муж выглядывал из-за ее плеча и в такт ее речам кивал головой. То ли от сильного запаха краски, то ли от неумолкающей тетки у меня разболелась голова. Хотелось поскорее выбраться на улицу, на свежий воздух. Но она еще не закончила. Самое интересное было впереди. Далее она сообщила, что комната предназначена для двух постояльцев, а телевизор можно смотреть не более двух часов в день, а точнее, с трех до пяти. И затем она озвучила стоимость аренды.
   Мне заранее и искренне жаль любого, кто попадет к ним в лапы. Не жилье, а кутузка. Наконец она умолкла и, похоже, ждала от меня какой-нибудь реакции, буравила меня своим прищуром, чем утомила окончательно. Теперь она требовала внести аванс за первый и последний месяцы. Церемониться не было никакого смысла. Пришлось сказать все, что я думаю о ней самой и обо всем этом их предприятии. Лучше уж жить на улице. Она долго еще что-то кричала мне вслед, а ее благоверный, прячась у нее за спиной, ей поддакивал. К счастью, окна выходили во двор, а то ее комариный писк настиг бы меня еще и на улице.
   Как же приятно оказаться на свежем воздухе, да еще и с осознанием того, как же хорошо дома, где есть все условия, и в подобных жить не придется. Надеюсь, эта парочка никогда не найдет себе постояльцев. Врагу не пожелаешь. Дело даже не в тесноте, не в бедности обстановки и не в очевидно завышенной цене, дело в хозяевах. Похоже, собственная жизнь опостылела им настолько, что они решили заняться чужими. Как же хочется обратно к Лене. Какая же она другая и прекрасная. От мыслей о ней вся грудная клетка тут же наполнилась теплом. Но до вечера еще уйма времени. Сейчас только полдень. Неплохо бы где-нибудь восполнить потерянные силы и перекусить.
   Хорошо бы сориентироваться на местности и понять, где я нахожусь. Похоже, в частном секторе. В какой стороне остановка, не имею ни малейшего понятия. И спросить не у кого, нет никого. Наконец показалась хоть одна живая душа. В конце улицы на крыльце обветшалой хатки, греясь на солнышке, дремала старушка. Дом старый, но дворик выглядит мило, даже уютно. Мне стало любопытно. Она открыла глаза и поздоровалась. Не знаю, кто меня дернул за язык, но вместо дороги спрашиваю, не сдает ли кто в округе жилье, комнату. В планах у меня этого не было! Вопрос был вроде бы исчерпан, однако прозвучал. Хозяйка пригласила меня войти. Она напоила меня чаем и настояла на угощении, которое состояло из бубликов и варенья.
   Когда чай был выпит, она поднялась со своего места и велела следовать за ней. Мы прошли через сени. Она чуть прихрамывала на правую ногу. В коридорчике, в который мы свернули, было темно. Из передника она достала ключи. Навалилась на дверь всем своим весом. Дверь отворилась. Хозяйка отвернула шторку, и мы очутились в просторной и светлой комнате с широкими оконными рамами и белеными стенами. На подоконнике стоял старый керосиновый светильник.
   Воздух спертый, но старушка уже открывала окна. Далее она показала мне еще одну дверь, сказала, что это отдельный вход. Сама же она проживает в другой части этого дома. Как мне уже стало ясно, она предлагает мне эту комнату для съема. Но мне-то известно – никто ничего снимать не собирался. А она женщина приятная, гостеприимная. В сравнении с той управляющей казармой, старушка казалась мне сущим ангелом. Жила она бедно, а за деньгами не гналась. На вопрос об оплате, она лишь пожала плечами, улыбнулась и махнула рукой. Тут мне стало уже совсем не по себе. И комната отличная и соседство. Как-то нехорошо вышло. Пока мы пили чай, она слушала мой рассказ о Лене, о том, как и где мы с ней познакомились, как важно для меня было оказаться в Минске. И вот я здесь. Скорее всего, история моя ей понравилась, вот она и решила помочь. Сегодня странный день. Почему вообще со мной все это происходит? Сначала объявление, затем преподаватель на остановке, странная парочка с их чуланом и теперь вот эта старушка? Как меня вообще угораздило здесь оказаться? И что все это значит? На самом деле я знаю ответ. И заключается он в том, что рано или поздно мне нужно будет уехать. Не буду же я жить у Лены вечно. От мысли, что вскоре мне предстоит еще одно расставание с Леной, по телу пробежала дрожь. Настроение сразу же испортилось. Оставалось только поблагодарить хозяйку этого милого дома и уйти. Она не обиделась. Сказала, что если я все-таки надумаю, то могу перевозить вещи. Дома она почти все время.
   Район хоть и отдаленный, но неплохой. Неподалеку искусственное озеро. Девушка в наушниках занимается бегом. Она пробегает возле меня уже во второй раз. Можно присесть на лавочку, погреться на солнышке и обо всем еще раз подумать, тщательно взвесить. Веки мои отяжелели. Снился какой-то сон. Что-то приятное. Когда глаза мои открылись, девушки уже не было, а солнце переместилось и теперь светило мне прямо в затылок. Пора отсюда выбираться.

Глава 7

   Лена брала меня под свое крыло по вечерам. И вот это долгожданное время суток настало. Она спросила, как прошел мой день. И всегда спрашивала. Ответ всегда один – день прошел в томительном ожидании. Но вместо этого каждый раз Лена слышала от меня эмоциональный рассказ о дне, наполненном событиями и новыми знакомствами. На самом деле настоящие эмоции возникали только вблизи нее. Поэтому все мои истории имели львиную долю преувеличений. Вот и сегодня фантазия моя разбушевалась. Но была и правда. Лена услышала о знакомстве с преподавателем университета. И тут у меня даже имелось тому подтверждение. Ей тут же был продемонстрирован номер его телефона. О парочке деспотов в поиске своих будущих жертв пришлось умолчать, иначе как я объясню Лене свое появление в их доме. А вот со старушкой все куда проще. Пока Лена готовила ужин, рассказ о гостеприимной женщине и всей ее жизни был передан во всех подробностях и деталях, с упоминанием об уютном дворике, веранде и чае с домашним вареньем. И об озере тоже.
   – Озеро-то откуда? – оторвалась от плиты Лена, и уточнила, какой номер троллейбуса там ходит. О существовании этого водоема она не знала. Значит, день удался. Лена удивлялась, а мне только это и нужно. Но на этот раз подошла и моя очередь удивляться. Этим вечером мне довелось узнать о существовании в ее жизни Саввы. Он стоял у двери в коридоре, не разувался и в ожидании Лены переминался с ноги на ногу. Он мне сразу же не понравился. Сутулый. И какой-то женственный. Из-за прически. Волосы сзади – ровная линия, пострижены будто под линейку. Да и ростом не вышел, ниже Лены. Она собралась быстро.
   – Буду поздно, не скучай, – дверь захлопнулась, и они ушли.
   И что мне оставалось? Это была даже не скука, а отчаяние. В душе творилось неладное. Захотелось выключить свет и забраться под одеяло. В квартире тихо. А там за окном – целый мир. Жизнь в нем кипит, и где-то в этом бурлящем потоке Лена с ним. Уснуть не получится. Дождусь Лену, во сколько бы она ни вернулась. А пока послушаю музыку в плеере.
   Стало только хуже. Музыка – это плохая идея. Все эти песни о любви… И так нервы на пределе. Еще чуть-чуть и глаза окажутся на мокром месте. Послышался звук открываемого замка. В коридоре зажегся свет. И очень быстро погас. Даже не заглянув ко мне, как делала раньше, Лена ушла к себе в комнату. Одно радует, завтра выходной и ей не нужно на работу. А значит, и мне не нужно будет целый день ждать и слоняться по городу. Целый день с самого утра я проведу с ней.
   Наутро Лена была весела, даже не подозревая о моих вчерашних страданиях. Кем бы ни был этот Савва, сейчас здесь его нет. Проснуться и видеть ее, вот оно – счастье! Когда-то оно длилось целых пятнадцать дней. То, что это счастье, мне было известно уже тогда. И вот это повторилось снова. Лена сидит на краю моей постели и спрашивает, что приготовить на завтрак. Передо мною все то же окно. Еще вчера мне казалось, что мир за ним жесток, а сегодня он светел и полон надежд.
   Мы позавтракали. Лена поглядела на часы. С загадочным видом она сообщила, что мы отправляемся на прогулку. Просила поторопиться.
   – К часу нужно вернуться обратно, – сказала она.
   Это самое прекрасное субботнее утро в моей жизни! Шли мы быстрым шагом. Лена отлично знала эту дорогу. То и дело мы сворачивали в какие-то дворы и проулки. Миновав ряд высоток, мы очутились в спальном районе среди пятиэтажек.
   – Пришли, – торжественно объявила Лена.
   Мы поднимались по лестнице, минуя пролет за пролетом. А не к тому ли ухажеру мы направляемся? – промелькнуло у меня в голове. Но тут же эта мысль ушла. Тогда к кому мы идем? У Лены есть старшая сестра. Может, к ней? Это уже больше похоже на версию. Лена велела ждать, сама поднялась пролетом выше и нажала кнопку звонка. Долго не открывали. Наконец дверь отворилась, и Лена вошла внутрь. Пробыла она там недолго. Дверь снова отворилась, из квартиры донесся плач ребенка. Вид у Лены был то ли смущенный, то ли растерянный. Ничего не говоря, она лишь пожала плечами, и мы спустились вниз. Какое-то время еще мы шли молча.
   – Здесь Ира живет. Моя подруга, помнишь?
   – Еще бы!
   – Принять она нас, к сожалению, не может. Родила недавно. Малышка все время плачет. В общем, не в настроении она.
   Лена привела меня к Ирке! Невероятно! Подозреваю, что дело не в ребенке. Она и в лагере-то на меня смотрела волком, а тут еще и визит к ней домой. Не знаю, почему Лена решила привести меня к ней, но мне приятно. Пусть знает, что Лена для меня значит!
   Как-то за ужином Лена показала мне фотографию нашего отряда, ту самую, на которую в лагере у меня не хватило денег. И по традиции на обратной стороне были надписи Лене на память. Помню, как она подошла ко мне с фото и вручила шариковую ручку. Для всех это было развлечение, а у меня от волнения вспотели ладони. Но, несмотря на серьезность моих намерений, запись вышла детской и глупой. Написать «люблю» не хватило духу. Вместо «я» третье лицо. Смешно же! Теперь можно было внимательно рассмотреть все надписи. Кто-то желал Лене жить вечно и оставаться такой, как есть, называя ее при этом Леночка. Кто-то желал ей красоты и нежности. На мой взгляд, глупо желать того, что в ней и так присутствует. Были не только слова, еще рисунки и одно сердечко. Кто-то подписал свое творение – всегда помнящая! Девчонки свои чувства выражали открыто. В отличие от них парни лишь пестрили шутками. Смелости хватило только передать привет от своего города. А делали вид, что взрослые. Моя запись ничем не отличалась и терялась среди остальных.
   Знаю, это покажется смешным и глупым, но во мне вспыхнуло чувство ревности. Ревновать Лену спустя столько времени, да и к кому? Да еще и сидя у нее на кухне! Глупо вдвойне. Их же здесь нет, а я есть. И ревновать стоило вовсе не к ним, а к Савве, который тоже здесь и даже больше здесь, чем я. Я-то уеду, а он останется.
   Лена сказала, что покажет мне минское море. Меня эта новость порадовала, но лишь до того момента, пока она не сообщила, что к часу за нами заедет этот самый Савва. Так вот почему Лена так спешила и мы неслись по улице с такой скоростью!
   Часы можно сверять, приехал ровно в указанное время. С друзьями, на «Жигулях». Все они с Леной знакомы. И как мне показалось, один из них в нее влюблен – долговязый парень с внешностью ботана, в коротких штанах и полосатых носках. Его настоящего имени не знаю, но остальные почему-то звали его Князем. Впрочем, влюблен в нее был не он один. Но, похоже, сама Лена об этом даже не подозревает. Она ничего не замечала, тогда как каждый из них пытался чем-нибудь выделиться. Один все время улыбался. Второй тарахтел без умолку. Князь сыпал анекдотами, сидя на переднем сиденье авто к Лене лицом. И только Савва молча вел машину, сосредоточившись на дороге.
   Минское водохранилище, водная гладь да песок. Не успели мы выйти из машины, как Лена взяла меня за руку и увела за собой. Мы шли вдоль берега, и мне сложно было в это поверить. Это действительно самый прекрасный день в моей жизни! Остальные так и остались стоять с пакетами и покрывалом в руках, глядя ей вслед. А тем временем Лена увлеченно и с гордостью рассказывала мне о Заславском водохранилище, втором по величине искусственном водоеме в Беларуси. Говорила о плотине и реке Свислочь, о паводках и стоках этой реки, слушать бы ее вечно! На песке у самого края воды отпечатывались наши следы. Кроме нас, никого. Впереди маячит куст, наполовину залез в воду и преграждает путь по кромке. За ним виден еще кусочек пляжа, и дальше зеленая полоса, заросли. Мы повернули назад. Только теперь Лена отпустила мою руку, которую держала в своей все это время. Она продолжила рассказ, что-то говорила о взрыве, организованном инженерами из-за какого-то промаха геологов. Весной и осенью Свислочь затапливала около трети города. Так и появилось это водохранилище. Длина его двенадцать с половиной километров, шесть в ширину. Взрывные работы проводились 9 мая 1953 года. Все эти цифры мне придется восстанавливать, листая энциклопедию, которая стоит у Лены дома. Тепло ее ладони и любимый голос совершенно затуманили мне мозги. Усваивать какую-либо информацию было сложно. В голове пульсировала лишь одна мысль – мы идем с ней по этому берегу, и еще минуту назад она держала меня за руку.
   Отсутствовали мы не так уж и долго. Но парни успели по Лене соскучиться и теперь пытались завладеть ее вниманием пуще прежнего. Чтобы выплеснуть куда-нибудь скопившуюся энергию, они решили искупаться. Идея не очень удачная, всю ночь лил дождь, вода еще не успела прогреться. Пасмурно. Солнце скрылось за тучами. Еще и ветер. Он у них все время. На пляже, кроме нас, никого. Савва и Князь подошли к воде. Третий передумал.
   Эта затея Лене сразу не понравилась. Только она собралась их отговорить, как оба нырнули. Виду старались не подавать, но получалось плохо. Уже через минуту они стояли на берегу и, отнимая друг у друга единственное полотенце, растиранием старались согреть свои продрогшие телеса. У тощего Князя посинели губы. Подвига Лена не оценила. Сочла это глупым. На берегу мы сидели недолго. Поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами. Вот-вот польет дождь.
   Капли громко барабанили по крыше, насупленный Савва включил дворники. Ехали молча, каждый задумался о своем. Я о том, что завтра вечером у меня поезд. Последняя ночь в ее доме. Еще нужно заскочить в универмаг. Там в отделе игрушек меня ждет очень лохматая и очень обаятельная коричневая обезьяна. Она приглянулась мне на днях и была утверждена на роль сувенира для Лены. За это ругать Лена не станет. Осталось только придумать повод и выйти из машины. Лена лишь пожала плечами и в очередной раз назвала меня загадочной личностью. Сказала, что ждет меня дома.

Глава 8

   Умом я вроде бы понимаю, что уезжаю, но кажется, что в действительности этого не произойдет. Защитный механизм делает все возможное, чтобы уберечь нервную систему от этого переживания. Это уже не лагерь. Уезжает не Лена, а я. Но что это меняет? Разлука есть разлука. И все-таки отличие есть. Мы расстаемся не навсегда. Я могу взять билет на поезд в любой момент. Теперь я знаю, какой он, Минск, знаю, где она живет, ее дом и квартиру. Мне даже известно, какими улицам она ходит, в котором часу выходит из дому и во сколько возвращается. Я знаю, где Лена училась и где теперь работает. Все это я теперь могу видеть, даже находясь в Киеве, если закрою глаза. Я могу представлять, как она просыпается, как ставит на плиту чайник и готовит завтрак, как выходит из дому и идет по улице. Вот только одного мне представлять не хочется совершенно – как она гуляет с ним.
   Обезьяна не умещалась ни в один из пакетов, поэтому ехать пришлось с ней в обнимку. Прохожие и пассажиры в транспорте улыбались при виде нас. Лена была дома одна. Зверя она заметила сразу же, как только открыла дверь. И рассмеялась. Мы сидели в ее комнате. Своими длинными мохнатыми лапами орангутанг обнимал уже свою хозяйку. Лена согласилась оставить его у себя и сказала, что назовет это чудо моим именем. Ну что же, я не против.
   Вечером к Лене снова должен был прийти Савва. А мне так хотелось провести этот вечер с ней. Ведь он последний. Можно было дождаться, когда он уйдет, но вместо этого я возьми и ляпни, что иду в клуб на всю ночь. Она глянула на меня тем взглядом, который был мне уже знаком. Когда-то в лагере в ответ на мое заявление о том, что я не стану провожать ее до автобуса, Лена посмотрела на меня так же. Не знаю, что движет мною в такие моменты. Зачем-то я говорю и делаю то, чего мне не хочется совершенно. Это же нужно было додуматься! Я знать не знаю, где у них находится хоть один ночной клуб! И уж тем более не собираюсь проводить там ночь! Но теперь уйти придется, пока вот только не знаю куда.
   От мысли, что Лена проведет этот вечер с ним наедине, грудную клетку сжало, будто тисками. Лена умна, хороша собой, почему рядом с ней этот тип? Что она вообще в нем нашла? Непохоже, что Лена влюблена в него. Возможно, он действительно разбирается в химии, но он не тот человек, который должен быть с нею рядом. Ну учились вместе, ну сосед. А что еще? Он больше похож на ее младшего брата. Если и ревновать Лену, то к какому-нибудь отчаянному красавцу. И дело как раз в химии, которой между ними не было.
   Как же мне хотелось, чтобы она запретила мне шляться по клубам и оставила дома.
   – Как хочешь, если тебе нужно… – пожала плечами Лена и ушла к себе в комнату.
   Отступать уже поздно. Придуманную мною же небылицу придется воплощать в жизнь.
   Савва пробыл у Лены совсем недолго. Знаю, потому что все это время сижу во дворе на лавочке. Свет горит и на кухне, и в ее комнате – теплый манящий свет. Отец ее ложится рано, у него уже темно. С собой у меня рюкзак, в нем свитер. Сколько я здесь сижу, не знаю. Наверное, долго. Мне уже знакомы все собачники и этого дома, и близлежащих. Время выгула позади. На дворе ночь. Если я и дальше буду здесь сидеть, это уже станет подозрительным. Нужно что-то решать. Можно отправиться на вокзал или провести ночь в отеле. Денег хватит. Есть здесь один неподалеку, возле станции метро, где я обычно сажусь на автобус. Но с места двинуться не могу. На глазах сразу же выступили слезы. Я никуда не поеду, ясно как божий день. Вернуться и сказать, что клуб закрыт или что-нибудь в этом роде? Признаться во всем и сказать, как есть? Что тогда Лена обо мне подумает? Жалкое будет зрелище. Уже во второй раз устраиваемый мною цирк Лена принимает за чистую монету. Однажды она поверила, что я не пойду ее провожать, теперь поверила, что мне может быть интересен какой-то клуб… Как же она не понимает?!.
   Возвращаться нельзя. Уже поздно. Да и слабость свою не хочу показывать. На душе скверно. Решено, проведу эту ночь под ее дверью в парадном. Она об этом никогда не узнает. Пусть думает, что я развлекаюсь. А я буду рядом.
   Уснуть этой ночью мне не удалось бы и в мягкой постели. Мысль об отъезде причиняла боль и сводила с ума. Не видеть ее ни утром, ни вечером. В то время как он сможет проводить с ней и вечера, и выходные, и все дни напролет. Меня словно ножом резали. Мое обезболивающее состояло из мантры – она его не любит. Или любит? Нет, она таких точно не любит. А иначе, почему ей нравились все мои шалости?
   Сидеть в парадном не очень удобно. Рюкзак пригодился. На нем лучше, чем на голых ступеньках. Если развернуться, можно облокотиться спиной о стену и вытянуть ноги. Периодически запускался лифтовый механизм, кабина останавливалась на разных этажах. Один раз остановилась на моем, и пришлось делать вид, что я спускаюсь вниз. Наконец все смолкло и наступила тишина. На улице еще горели фонари. Прохожих не видать. Город за окном снова кажется воинственным и даже опасным. А утром все было иначе. Как там Лена? Что делает? Наверное, уже легла. Если бы можно было сидеть не здесь, а возле ее кровати, оберегать сон, видеть ее лицо, слышать дыхание, поправлять одеяло и пожелать доброго утра, как только откроет глаза. Вот такая мечта. Но Лена никогда не позволит. Спина и колени затекли окончательно. И промерзла поясница. Уже светает. Дворник вовсю орудует метлой. Скоро начнет ходить народ. Нужно отсюда поскорее убираться, а то еще попадусь на глаза кому-нибудь из соседей. Будить Лену в такую рань я не стану.
   Летнее утро в Минске мало похоже на летнее утро в Киеве. Довольно прохладно. Пригодился не только рюкзак, но и свитер. Но еще было бы неплохо согреться в транспорте, если он уже ходит. Перед тем как отправиться на остановку, захотелось немного постоять во дворе. Запомнить. Сегодня вечером я смогу только вспоминать о нем. А пока вот он, передо мной. Она проходит по нему каждый день. По какой стороне, по тротуару или по дороге? Когда мы шли, Лена выбрала тротуар. Затем она перешла дорогу и спустилась вниз по улице. Каждое утро, кроме выходных, Лена идет по этой улице на остановку. Вот и завтра она отправится на работу рано утром. Она выйдет из дому, пройдет здесь и дальше к автобусу вдоль дороги, как обычно. В это время я уже буду в Киеве. Как и она, я буду идти по улице, только другого города и в другом направлении. Страшно представить, но мне предстоит именно это. Разлука. Уже целую неделю я слышу ее голос по утрам. А завтра этого не произойдет. Я еще даже не в поезде, а уже хочу обратно. Хочу вернуться в этот двор и ждать ее у подъезда. Хочу видеть ее, встречать или провожать на работу, гулять. Вот бы жить с Леной если не в одном доме, то хотя бы в одном городе. Савва – счастливчик.
   Единственный человек на остановке, женщина, сообщила, что транспорт начнет ходить через полчаса, она тоже ждет. Все закрыто. Ни чая, ни кофе. Начался обратный отсчет. В моем распоряжении около двенадцати часов. Дорога каждая минута. Доеду до конечной и обратно. На это уйдет около часа, и можно будет возвращаться домой к Лене.
   В троллейбусе было тепло. Стоило мне занять место у окна, умоститься на мягком удобном сиденье со спинкой, как меня одолел сон. Не знаю, куда мы ехали и сколько, только казалось, что очень долго. На одной из остановок набилось много народу, но уже через пару остановок пассажиров поубавилось. Возле меня сначала сидел усатый мужчина, его сменила толстая тетка в платке, после нее молодая и тощая девчонка, а на обратном пути место и вовсе пустовало.
   Мне открыла Лена. Мой помятый вид ее не удивил. Ночка у меня выдалась та еще. Скорее всего, после клуба вид у меня был бы таким же или того хуже. Как знать? Пусть думает, что хочет, я-то знаю правду. К счастью, бродить по городу сегодня не нужно. Выходной. Лена оставила меня дома, велела ждать, а сама куда-то ушла. Кажется, она на меня обиделась. Разбудил меня хлопок входной двери. Это вернулась Лена, ходила в магазин. Меня ждал завтрак, и мы пили чай, как обычно, с той лишь разницей, что завтра все в моей жизни будет иначе. Она заставила меня съесть половину шоколадки с клубничной начинкой, которая предназначалась ей. Сегодня не до споров и возражений. Хотелось запомнить, вобрать в себя каждое мгновение с ней рядом. Все, что попадает в поле зрения, становится мегазначимым, цветок на окне, шторка, скатерть на столе и узор на чашках, пара окон напротив. Пока Лена рядом, тревоги нет. И страха нет. Но стоит ей меня оставить, как состояние меняется. Это что-то из прошлого. Но на этот раз я справлюсь. То, что было, не повторится. Это же не навсегда. Я приеду к ней снова. Скоро. Я смогу звонить ей и писать. Почему мне раньше не пришло в голову написать ей? Наверное, потому что даже фраза на обратной стороне фото далась мне с таким трудом. А тут целое письмо. Но теперь я смогу. Я так думаю.
   Время летело неумолимо быстро. Билет мы покупали с Леной вместе, значит, ей известно, в котором часу у меня поезд. По моим расчетам, уже пора было выходить. Но Лена не торопилась и сказала, что надо ждать. Сегодня я ее слушаюсь во всем и беспрекословно.
   Каждый раз со мной это происходит! Когда нужно сказать нечто важное, я молчу. Знаю же, что буду кусать локти, но момент упущен. Время не повернуть вспять. Глупое состояние, необъяснимое. Вот и теперь, снова. Можно сказать, мне дан второй шанс. Нужно исправить былое, сказать все то, чего не получилось произнести тогда, в лагере, перед ее отъездом. Признаться, открыться, довериться. Но я молчу. Снова этот ком в горле и душат слезы. Лена привыкла видеть во мне взбалмошного подростка. Бунтарский дух – вот что она во мне любит! Значит, нужно держать марку. Не распускать же нюни! А если заговорю, все может выйти из-под контроля. И что тогда? Вид, наверняка, будет жалкий. Этого допустить никак нельзя! Только не это, только не перед ней! Стесняюсь ее до безумия. Глупо? Может быть. Но раз она не видела моих слез тем летом, не увидит их и теперь. Точка.
   Мы ждали Савву. Он любезно согласился отвезти меня на вокзал, конечно же, по просьбе Лены. Знать бы об этом чуть раньше, но вызывать такси уже поздно. А так Лена едет с нами, и какое-то время я еще могу побыть с ней. Саввушка был не в духе и не скрывал этого. А мне вообще не до него. Она села сзади, со мной. Ехали молча. Лена смотрела в окно. Вдруг она повернулась и задержала на мне свой взгляд. Мне тоже хотелось смотреть. Машина резко затормозила. Дороги пустые, и мы домчали очень быстро. Нужно было выходить.
   Они могли высадить меня и уехать. Но Лена собралась провожать меня до самого вагона. Во мне вспыхнула надежда, но Савва уже закрывал машину. До отправления оставалось около получаса. Посадку уже объявили. Как мы добрались до поезда и на каком пути он стоял, я не помню. С Саввой произошла явная перемена, он вдруг стал улыбчив и весел. Даже рассказал анекдот. Лена смеялась. Я нет. Думаю о своем. Точнее, пытаюсь думать, но в голове ни одной мысли. Не знаю, как себя вести, что делать и что говорить, тем более при нем.
   – Ну что, будем прощаться?
   Мне или показалось, или ее голос действительно дрогнул.
   Покорно, опустив голову, подхожу к Лене ближе и собираюсь слушать. Смотреть на нее хочется больше всего на свете, но я себе этого не позволяю. Она что-то говорит о родителях и о том, что их следует слушаться. Просит вести себя хорошо и желает счастливого пути. Напутствие ребенку. Но у нее такой красивый голос! В этот момент следовало бы поблагодарить ее за все. Так делают взрослые люди. Но я молчу. Она ласкова со мной. Я же, словно ёрш, растопыривший свой колючий плавник и жаберные пластины. Так я защищаюсь. Не от Лены и даже не от этого идиотского Саввы. От себя. Молчанием. Стеснением. Скованностью.
   Поднимаюсь по ступенькам подножки, как на эшафот. Так мне и надо. Можно же спрыгнуть с этой проклятой вагонной подножки, подбежать к ней, уткнуться в нее, как тогда в лагере, когда она брала отгул. Она помнит, она поймет. Это только между нами, наша с ней тайна, наш язык. Но это проклятое стеснение! Должен же быть ну хоть какой-нибудь способ с ним справляться. Пока мне о нем ничего не известно. Вместо ее глаз и чего-то неуловимого в них, по праву принадлежащего только мне, вижу две удаляющиеся фигуры. Они идут по перрону, и он держит ее за руку. Входящие в вагон пассажиры как-то пытаются сдвинуть меня с места, но без толку. Какой-то дед толкнул меня чемоданом и протаскиваемым мешком. А я, вцепившись в поручень, все еще смотрю им вслед. Она не обернулась. Проводник сделал замечание дважды. У меня плацкарт, боковое место, верхняя полка. Это хорошо. Там до меня никому не будет дела. Говорят, легче уезжать, чем провожать. Не знаю, если и легче, то ненамного.

Глава 9

   Думаю, моя встреча с Леной не случайна, а все влюбленности до того были лишь предвестниками этой первой настоящей любви. Каждая из них вовсе не являлась отдельным и не связанным с другими эпизодами. Это была всего лишь репетиция перед главным событием моей жизни. Поэтому, как только Лена появилась на пороге, стало ясно как божий день – это она! Еще до того, как она успела произнести хоть слово, что-то во мне возликовало.
   История первая. Мне только исполнилось двенадцать. Сентябрь. Мы с мамой на автобусе едем на турбазу близ озера Селигер. А это значит, что мои занятия в школе на время поездки отменяются. Две дополнительные недели к каникулам! Нас едет целая группа. К дороге быстро привыкаешь. За окном разбушевалась непогода, в салоне тепло, уютно. Лица пассажиров уже знакомы. И уже появились свои герои. Это щенок афганской борзой по кличке Люся. Миловидная аристократка с длинными висячими ушами, шелковистой шерстью, полными щенячьего любопытства глазами и смешно торчащей челкой покорила всех. В дороге Люсю укачало и рвало. Пассажиры сочувствовали, переживали, старались помочь словом и делом. Останавливались мы чаще положенного, но что поделать, никто не возражал. За это время все только сдружились. И вскоре появились еще претенденты на всеобщее внимание.
   Две девушки, тезки, обе Тани. Студентки политеха, которые играют на гитаре и поют дуэтом. Инструмент везут с собой. Одна – невысокая, в джинсах, с короткой стрижкой и проникновенными голубыми глазами. Другая повыше, в длинном платье и с вьющимися русыми волосами. Их репертуар состоит исключительно из песен Розенбаума. В том возрасте еще неизвестный мне автор. Но это не помешало мне полюбить его песни в их исполнении, ну и их самих тоже. Впрочем, всеобщими любимицами они стали с первой песни. Их просили петь еще и еще. Они делали это с удовольствием.
   Дожди зарядили с первого дня. В домиках темно и сыро, хочется из них куда-нибудь податься. Есть корпус, в котором расположена столовая, библиотека и кинотеатр. Еще имеется пункт проката велосипедов, настольного тенниса и лодок. Но это в хорошую погоду. Вот и все развлечения. Плюс экскурсии. А так у нас появилось еще одно дополнительное и любимое времяпрепровождение, мы собирались у костра под навесом, и обязательной частью этой программы были Тани и их выступление.
   Если бы меня спросили, кто из двух девушек нравится мне больше, ответ прозвучал бы молниеносно – Таня с короткой стрижкой. Это как-то было ясно с самого начала. Не знаю почему, но когда они пели, взгляд был прикован именно к ней. Вторая тоже очень хорошая, но сердце принадлежало первой. При виде нее оно волновалось. И где бы мы ни находились, глаза вечно искали ее. Мне нравился ее смех, улыбка, нравилось, как она смущается, как смотрит, нравился ее голос и манера исполнения, но больше всего мне нравились ее глаза.
   Всеобщие любимицы, талисманы нашей группы. Девушки сплотили нас, сделали единым, дружным коллективом. Нас больше не пугали проливные дожди и не расстраивала постоянная сырость в домиках. Все вместе мы ходили в кино, прогуливались по окрестностям, играли в настольные игры, катались на велосипедах, плавали на лодке и ездили на экскурсии. В первый же вечер Татьяны устроили нам концерт, которому позавидовал бы сам автор песен. Под звуки гитары по поляне радостно носилась пришедшая в себя после долгой дороги афганка Люся. А все мы с замиранием сердца слушали девушек. Пошел дождь, и мы перебрались под навес. Хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался.
   У меня появился друг, белобрысый мальчуган, мой одногодка. С взятыми напрокат велосипедами мы не расставались. Не обращая внимания на погоду, пока наши родители искали развлечений в корпусе, мы катались под дождем. У Тань тоже появилась компания. За моей Таней стал ухаживать один молодой человек. Но она никуда не делась, как и прежде, проводила вечера со всеми нами и принимала участие во всех коллективных мероприятиях.
   Как-то обе Тани возвращались с обеда. Они шли по тропинке в редкий для этих мест солнечный день. Все карманы у меня были забиты конфетами, которые были куплены накануне. Мне давно уже хотелось как-то выразить свою к ним симпатию и особенно к одной из них. И вот момент настал. И когда девушки проходили мимо, той, что нравится мне больше, были вручены все конфеты до единой. Они уже не умещались в ее ладонях. Мое подношение она приняла радушно, долго благодарила и не знала, куда ей все это деть. Она была тронута вниманием и такой щедростью. Дело сделано. Велосипед уносил меня прочь. В это время вторая Татьяна помогала первой рассовывать конфеты по карманам ее комбинезона.
   Что же так сильно меня в ней привлекало? Безусловно, глаза. Когда она пела, они менялись. Взгляд. В нем появлялась глубина. И направлен он был внутрь. Ее исполнение вызывало во мне сильные эмоции. Порой казалось, что она вот-вот заплачет, а уже в следующее мгновение ее глаза светились от радости. В сочетании с текстами исполняемых песен их манера и вовсе превращалось в таинство. Мне не все было понятно, но на каком-то больше интуитивном уровне нравились три песни: «Утки», «Казачий дон» и «Вещая судьба». Именно эти композиции стали хитами и исполнялись наиболее часто. А напоследок всегда звучали «Утки». Это стало своего рода традицией. Девушки всегда срывали аплодисменты, и глаза Тань искрились стеснением со счастьем вперемешку. Тогда-то во мне и зародилось желание научиться играть на гитаре. И целью было исполнение лишь этих трех песен. Мама пообещала купить мне гитару, когда вернемся домой.
   Наше путешествие закончилось, и все пошло по накатанной. Гитару мне купили. У моей мамы был телефон Тани. Когда мы прощались, она дала его нам и пригласила на концерт, который должен был состояться в Киеве приблизительно через два месяца в актовом зале их университета. Мне очень хотелось пойти.
   На концерт мы так и не попали, не помню почему. А раздобыв кассету Розенбаума, меня постигло полное разочарование. Его авторское исполнение своих собственных песен нравилось мне намного меньше, чем то, которое мне довелось услышать сначала в исполнении этих девушек. После их нежных женских голосов хрипотца певца и манера сбивали с толку. Чтобы постичь суть стиля самого Александра Яковлевича понадобилось время.
   Итак, эта встреча открыла мне глаза и подарила знание о том, что причиной сильных эмоций и ярких впечатлений от поездки в целом могут быть не условия, а человек. Первый опыт того, как Таня перетянула все внимание на себя и украсила собой все путешествие. Я не помню других лиц и имен, не помню монастырей и видов местности, зато помню ее глаза, голос и песни.
   История вторая. Как оказалось, первым моим самостоятельным путешествием в другую страну без сопровождения родителей была поездка не в Латвию, а в Литву. Юрмала была уже после. Почему-то вылетело из головы. Лагерь находился где-то под Каунасом. Скоро мне исполнится тринадцать. В купе со мной едут три девушки. Они взрослые, им по шестнадцать! Одну из них зовут Алена. И она нравится мне больше всех. Симпатия между нами возникла сразу же. Алена взяла надо мной шефство и всячески опекала – заваривала чай и делала бутерброды, укрывала одеялом и ждала, пока усну. За время пути мы сблизились. Симптомы этого чувства уже были мне знакомы от Тани, но на нее Алена не похожа совершенно. Ничего общего, даже внешне. У Алены длинные волосы, она стройна, женственна. Ее музыкальным идолом был легендарный Виктор Цой, она носила значок с его изображением. Такой был только у нее. По тем временам это говорило о бунтарском духе. Но еще она была самая красивая. Опекать меня она продолжила и в лагере. Она всегда и везде брала меня с собой, в столовой мы сидели за одним столом. Ее подруги к этому привыкли и воспринимали как нечто само собой разумеющееся.
   Жили мы в деревянных домиках в лесу и были оторваны от всякой цивилизации. Ходить особо была некуда, только на озеро неподалеку. Всего раз мы устроили вылазку в близлежащую деревню. Встали ни свет ни заря, долго шли заросшими тропами по росе, и все это ради того, чтобы купить в магазине кукурузные хлопья. Ничего другого там не было. Но мое путешествие имело другую цель, и поэтому разочарование настигло всех, кроме меня. Мне же было приятно нарушить правило и быть самым младшим участником этого маленького приключения, но основополагающим фактором была, конечно же, Алена. Она частенько оставляла меня ночевать у них в комнате. Одна свободная кровать у окна рядом с ее кроватью негласно закрепилась за мной. Сверстники меня не интересовали вовсе, а проводить время с Аленой и ее старшими подругами нравилось. Она защищала меня, а я ее. Моя привязанность к ней росла и в какой-то момент переросла в сильное чувство. Что с этим делать, мне пока было неведомо.
   Как оказалось подобное произошло не только со мной. Как-то в нашем лагере парень из другого отряда по имени Боря наелся ядовитых грибов. И вроде бы неглупый парень. Или это только очки в грубой пластмассовой оправе с толстыми стеклами и большим увеличением создавали такое впечатление. Его часто можно было видеть с книгой. Читал он много и с упоением. Рослый, с темными густыми волосами. Вот только движения угловатые, будто он еще не научился пользоваться своим телом. Его вожатая – невысокая женщина спортивного телосложения, блондинка. Волосы заплетены в косу, это ее яркая и отличительная черта. Вот в нее-то и влюбился ее подопечный Борис. И как только это произошло, об этом сразу же стало известно всему лагерю. Своего к ней чувства он не скрывал. Парень прилип к ней как банный лист, он ходил за ней по пятам и даже читал стихи. Реагировала она на него, как и положено взрослому человеку, – не отталкивала, но и ни о какой романтической связи между ними не могло быть и речи. Она дала это понять очень ясно и четко. И тогда Боря заявил: «Ах так? Вы меня не любите?!.», – и скрылся в лесу.
   Медпунктом у нас заведовала строгого и даже сурового вида седоволосая женщина с короткой стрижкой. Где бы она ни появлялась, всегда в неизменном белом халате. Ни с кем не разговаривает, не улыбается. Признаться, все мы ее побаивались. Перспектива оказаться у нее в медпункте не радовала.
   Думаю, наш заезд и эту смену она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Отведавшего мухоморов влюбленного героя доставили к ней, и она спасала ему жизнь. Другого выхода у нее и не было. И спасла. Под ее бдительным присмотром пару дней он находился в изоляторе. Когда он снова появился на территории лагеря, выглядел, как бледная поганка. Да оно и понятно, после всех промываний… Но организм молодой, довольно быстро он окреп и полностью восстановился. И тут же вспомнил о своих пылких чувствах к вожатой, которая из-за произошедшего переволновалась не на шутку. Сложно в это поверить, но сценарий повторился. Не получив желаемого, он вновь отправился в лес и сделал то же самое – наелся грибов. Этого не ожидал никто. После всего-то! Героическая и в то же время несчастная женщина из медпункта не растерялась и на этот раз. Опыт у нее уже имелся. Наверняка, она вздохнула с облегчением, как только мы уехали. А быть может, в тот же день написала заявление об увольнении и никогда больше дел с таким не имела. А мне долгое время еще не было понятно, зачем он это сделал, зачем ел эти мухоморы и как вообще это связано с любовью, о которой все только и твердили.
   На обратном пути нам был выдан паек. Состоял он из хлеба, колбасы и консервов. Колбаса или уже была испорчена, или испортилась в дороге, но ее все равно ели. Алена меня предупреждала, но с сильнейшим пищевым отравлением пришлось проваляться целую неделю дома в кровати. В поезде все обменивались номерами телефонов и адресами, обещали звонить, писать и уже договорились о встрече в ближайшие выходные. Встреча состоялась, но без меня. Родители не пустили.
   Третья история уже известна. Юрмала и вожатая Жанна. Еще один лагерь после Литвы на берегу Балтийского моря. Я уже постарше. Полная свобода, отношения и первый сексуальный опыт. Но главное – это Жанна. Потому что с вопроса о сестре в Риге начался мой первый разговор с Леной. В голову не пришло ничего лучше. Почему? Спросить же можно было, о чем угодно! Но этот вопрос прозвучал не случайно. Его мне подкинуло подсознание. Прямая ассоциация с красотой и со статусом вожатой, вот что это было! Жанна, как и Лена, очень красива и была моей вожатой. В Жанну был влюблен весь отряд, и в нее с первого взгляда влюбился Славик. То же самое произошло и со мной, но только позже и в другом месте с Леной. Вот откуда в моей голове взялся этот вопрос, который поначалу показался странным, глупым и неуместным.
   Таня, Алена и Жанна – три предвестника моей встречи с Леной и подготовка к встрече с ней. В каждой из них мне нравилась какая-то часть, и только в Лене сошлось все. Она нравилась мне вся. Музыкальная с голубыми глазами, как Таня, с глубоким внутренним миром, женственная и нежная, как Алена, с характером и самая красивая в мире вожатая, как Жанна! Образ, который, казалось, могло создать только мое воображение, существовал в реальной жизни! В Лене было все, что мне так нравилось в других, и то, чего в других не было. То, что она та самая, мне стало ясно сразу же, еще до того, как наши глаза встретились. А когда они встретились, она стала моим миром.
   За окном кромешная тьма, в которой проносятся то ли белорусские, то ли уже украинские просторы. По вагону то с одной, то с другой стороны доносится храп. И только мне не спится. Любое воспоминание о Лене бередит душу и выворачивает ее наизнанку. Становится только хуже. Накатывают слезы. Изо всех сил стараюсь не думать о двух фигурах на перроне и о том, что видеть он ее может, когда захочет. Странно, что ребенок родился не у Лены, а у Ирки. Она с детьми не очень-то ладила, а Лену они любили. Я обязательно позвоню ей, как только приеду домой.

Глава 10

   Учеба в университете давалась мне нелегко. Намного больше, чем знания, меня интересовали люди: сокурсники, преподаватели. Появились новые друзья. Безусловно, это был новый этап. Родители переживали, и мне нужно было оправдать их надежды. Все как-то закрутилось, завертелось. Вот уже и первая сессия позади. Могло быть и лучше, но и так нормально.
   Уже не школа, но и свободой пока не пахнет. Контроля меньше, а нагрузки больше. Занятия прогуливать нельзя, по профильным предметам отставать запрещено. До пятого курса еще так далеко, целая вечность. Все только началось, а уже не терпится закончить. А Лене учиться нравилось. Вряд ли она думала так же, как я. Она не только окончила университет, у нее красный диплом, еще и осталась в нем работать. Какой же взрослой она казалась мне в лагере. Студентка! Но пришло время, когда и я учусь в вузе.
   Весь первый курс прошел в напряжении. Почти месяц летних каникул выпал из-за экзаменов. А два оставшихся пролетели незаметно. Первое лето, в котором не было праздности и безделья. И снова учебный год. И все по кругу. Но никакие заботы не помогали мне позабыть Лену. Она не выходила из головы и все время снилась. И эти сны сбивали с толку. Каждое утро мне требуется некоторое время, чтобы отделить сон от яви. Я лежу в кровати и пытаюсь понять, который из этих миров реален. Фрагменты сновидения такие четкие и долго еще стоят перед глазами, все будто продолжается, только наяву. И хочется остаться в этом сне как можно дольше. Местность, люди, настолько все детализировано, что порой становилось не по себе. Самой Лены в этих снах не было, но все они сводились к одному – к ее поиску.
   Однажды мне приснился троллейбус, который идет в Минск. Зима. Конечная остановка. Людей мало, и очень холодно. Стекла замерзли. Мы должны были свернуть, но поворот остался позади. Передо мной сидит пожилой мужчина в черном пальто. К нему подходит кондуктор. Женщина. На ней поверх куртки служебная накидка, она в теплом платке, а на руках вязаные перчатки с обрезанными кончиками. Так ей удобно – и руки не мерзнут, и талоны отрывать можно. У них с пассажиром завязался разговор, из которого я понимаю, что мужчина может доехать до Минска. Так она ему объяснила. А стоимость проезда составляет стоимость обычного талона в городском транспорте. Услышанное ничуть не удивило его и, похоже, поразило меня. Выходить я точно не собираюсь. Вот только пытаюсь сообразить, как мне связаться с родителями и предупредить их, чтобы не волновались. Женщина-кондуктор подходит и ко мне. Я покупаю у нее талон и спешу его закомпостировать, после чего крепко держу и всю дорогу не выпускаю из рук.
   А уже в следующем сне я еду на велосипеде. Выезжаю за город. Справа от меня – поселок, слева – поля. Лесная опушка далеко впереди. Откуда ни возьмись, появляется ребенок, мальчик, и сообщает, что если ехать в сторону леса, можно будет легко отыскать путь, который приведет прямо к Лене. Меня его появление, конечно же, удивило, а откуда он знает о Лене, вообще непонятно, но я его об этом не спрашиваю. Вместо этого я задаю ему другой вопрос: смогу ли я преодолеть все расстояние на велосипеде? Мне-то известно, что Лена живет не в соседнем дворе, а в другой стране. Но вопрос в любом случае глупый, уже потому, что передо мной маленький мальчик! Откуда ему знать? Но он со знанием дела отвечает, что следует поторопиться. Нужно успеть дотемна. Он настолько убедителен, что я прошу его поехать со мной и показать дорогу. Малыш соглашается. Правда, есть одна проблема, у него нет велосипеда. Я слезаю со своего и качу его рядом. Из-за этого передвигаемся мы медленно, еле тащимся. И уже смеркается. Но мой сопровождающий спокоен.
   Стемнело. И как только это произошло, мы тут же переместились во времени и в пространстве, оказавшись в какой-то деревне уже в светлое время суток. Дом возле дороги. Во дворе играют дети. Неподалеку их отец склонился над верстаком и на доске ставит отметки карандашом. Из дому на крыльцо выходит женщина, в руках у нее таз, из которого она собирается вылить воду. Мы с малым идем по противоположной стороне дороги. У меня появилась одна сверхспособность – стоит взглянуть на дом, и мне сразу же становится известно о его домочадцах абсолютно все. Знаю, кто кому и кем приходится, известен характер и особенности каждого. Также я вижу сразу всех, кто проживает в доме, даже если они внутри или в данный момент отсутствуют. Я будто сканирую пространство, и каждый, кто в него попадает, сообщает мне о себе всю информацию. Я даже знаю, у кого какое настроение. Итак, куда мы пришли? Лены в этом доме нет и в поселке этом ее тоже нет. Но здесь живет этот мальчик. Он использовал меня, чтобы вернуться домой. Его все уже заждались. Он прошмыгнул в ворота и был таков.
   И так из ночи в ночь. То мне снится, что семья Лены переехала и я даже приблизительно не ведаю куда. И снова собираюсь искать ее, но для начала следует решить, с чего и откуда начать поиски. То снится, что родители забирают меня на дачу. Мне не хочется, как обычно, но я еду. Там я бесцельно брожу вдоль участков, затем подхожу к одному из них, и понимаю, что здесь живет Лена! Я не вхожу, так и стою снаружи, а через некоторое время понимаю, что она на озере. Я просто знаю, что найду ее там. Шаг превращается в бег. Она что-то полощет в воде, а я, сидя на траве, жду, пока она обернется и заметит меня.
   От Лены пришла телеграмма. В ней она поздравляла меня с днем рождения. И это уже не сон. Неожиданно и безумно приятно. Нам позвонили в дверь, открыл папа. А уже через минуту он искал очки, чтобы прочесть. Пока он их искал, мама сообщила, что телеграмма адресована мне. Как только она попала ко мне в руки, сердце начало колотиться как бешенное, потому что внизу была подпись. И у меня долго еще не получалось прочесть предложение, в котором отсутствовали союзы и запятые.
   Вечером было много гостей, поздравлений, подарков. Я даже не помню, как он закончился. Были тосты и пожелания, как обычно. Но этот день стал для меня особенным, благодаря телеграмме. В открытом виде она красовалась на серванте, стояла на самом видном месте. Мой взгляд то и дело задерживался на ней. Мне хотелось уйти к себе, закрыться в своей комнате. Наконец гости разошлись, и у меня появилась такая возможность. То, что друзья принимали за грусть, было влюбленностью. Чувство полыхнуло с новой силой. Но картину омрачали две удаляющиеся по перрону фигуры, где он держит ее за руку. Зато в моих снах его не существовало. Это мое пространство, в котором существует только она.
   Если они с Саввой знакомы с университета, был ли он в ее жизни, когда мы с ней познакомились? Мысли о том, что Лена держала дистанцию и ни с кем не строила отношений из-за него, наводили тоску. Уснуть становилось все сложнее. И следующей ночью у меня случился приступ паники. Такое со мной было впервые. Приступ повторился через несколько дней. Родители решили, что я переживаю из-за учебы, и положили меня в больницу на обследование. Диагноз только звучал страшно, но на самом деле ничего серьезного – вегетососудистая дистония. Но все равно на некоторое время меня оставили в больнице. Мне кололи витамины, у меня была отдельная палата и море свободного времени. А через дорогу по совершенно случайному совпадению находилось общежитие нашего университета. Дышать свежим воздухом не запрещалось, даже, наоборот, предписывалось, и тогда мои прогулки в общежитие стали регулярными и долгими, иногда до утра. А в один из дней того периода мне домой позвонила Лена. Она собиралась пригласить меня на свадьбу. Мама молчала как партизан, ни слова о Лене, о свадьбе и о звонке. Занятия в университете продолжились, меня выписали. И мне сразу же захотелось ей позвонить. И был у меня один своего рода ритуал. Заключался он в походе на почту. Районное почтовое отделение находилось возле парка. Небольшая очередь в кассу, оплата, и номерок кабинки. Так мне было комфортнее. О звонке никто не узнает дома. Номер Лены я знаю наизусть. Мы периодически разговаривали. Не часто. И не долго. Лена больше слушала. Но когда говорила, голос ее звучал ласково. Обычно она спрашивала меня об учебе. Но уже несколько раз подряд почему-то интересовалась моим здоровьем.
   – А что с моим здоровьем? Нормально все, как обычно. Не знаю. Здоровье как здоровье. Почему спрашиваешь?
   – Сердце твое как?
   – Сердце? Стучит, иногда чаще и сильнее обычного, от любви, наверное.
   – А если серьезно?
   – Я серьезно!
   – Ну, я же знаю, что у тебя были проблемы.
   – Откуда?
   – Мне мама твоя сказала.
   Моя мама сказала Лене о моем здоровье! Нужно было собраться с мыслями и что-то ответить. В голове у меня все еще звучали произнесенные ею только что слова. Раз мама рассказала Лене о моем сердце, значит, они разговаривали. Но как? Когда? Внесенная в кассу сумма могла закончиться в любой момент. Обычно Лена просила не тратить деньги и первой заканчивала разговор. Но не сегодня. Она молчала. И я тоже. В конце концов нас разъединили.
   Как мама могла не сказать мне?! Она всегда и обо всем мне говорит. А это звонок от Лены! Она же знает, насколько это важно! Это же мегаважно! И ей об этом известно, это же она отправила меня в Минск, потому что знает, что такое для меня Лена! Мы поговорили, и мама сказала, что не сообщила мне о звонке Лены, потому что ей было не до того. Все, что ее волновало в то время, это состояние моего здоровья. И все. Ни о чем другом она не могла думать.
   – А потом, наверное, забыла сказать. Что толку-то? Тебя кто отпустил бы?
   – Отпустил? Куда, мама?
   – В Минск. На свадьбу. И речи быть не могло!
   – Подожди, подожди. На свадьбу? На какую еще свадьбу?.. У Лены была свадьба?
   – Да.
   – Да? И ты вот так спокойно об этом говоришь? Только сейчас?
   – А как я должна об этом говорить? И что это меняет? Вот говорю сейчас.
   – Ну спасибо!
   – А я знала, я знала, что ты начнешь вести себя вот так.
   – Как так?
   – Вот так, агрессивно.
   – Понятно. Ясно. Не продолжай.
   Мне оставалось лишь хлопнуть дверью, закрывшись в своей комнате. Слова мамы постепенно стали доходить до моего сознания. Господи! Свадьба! Она вышла замуж! Видеть никого не хотелось, разговаривать тоже. Мама заглядывала ко мне уже в который раз. Просидеть весь вечер дома – не вариант. Лучше уж бродить где-нибудь по улице.
   Меня мутило. Выходя из дому, мне удалось у папы из бара прихватить бутылочку крепленого. Эта тара уже пуста. Какая она была на свадьбе? Наверное, очень красивая. Даже представить себе сложно, насколько. А может, хорошо, что меня там не было? Тут же представив себе, как к концу праздничного вечера невесту с женихом уносит свадебная машина, меня начало рвать. Ужасное вино, невкусное. Скоро меня вырубит. Нужно только добраться домой и отыскать песню «Чужая свадьба». Решено. Спать буду под нее. Так вот для каких она случаев! Теперь понятно. Прямо в яблочко, каждое слово. Что было бы, если бы мама мне сказала? Ясно что, побег из больницы, что же еще! А потом, что было бы на самой свадьбе? Душа моя, как шарик, лопнула бы у всех на виду, и кусочки ее разлетелись в разные стороны. И для чего тогда Лена приглашала меня? Чтобы свадьба состоялась или, наоборот, чтобы она не состоялась? Все, спать. Я дома. Не могу больше думать. Мысли путаются. Утро вечера мудренее.

Глава 11

   Она вышла замуж! Какое же идиотское утро! Башка раскалывается. Зато приступы паники по ночам прошли. Больше никакого алкоголя и сигарет. Иначе возобновятся. Так врач сказал. Должно быть, их медовый месяц уже позади. А что это меняет? Муж и жена живут же под одной крышей и спят в одной постели? Стоп… Когда мы говорили с Леной по телефону, она была дома! Почему? Они живут у нее? С ее родителями? Подающий надежды химик пока не в состоянии обеспечивать семью? Такой вариант мне почему-то нравился больше, вселял надежду, правда, не знаю, на что. Например, на то, что никакого медового месяца и не было. А почему он обязательно должен быть? И Лена ничего не рассказывала. Хотя она же никогда ничего не рассказывает…
   Поздравлений от меня не поступало. Лена ничего не спрашивала. Так а мне об этом ничего не было известно до ее вопроса о моем здоровье и до разговора с мамой. Но теперь-то я знаю. Все равно сказать Лене: «Поздравляю тебя с замужеством», или что там говорят в таких случаях, язык не поворачивается. Да и времени сколько прошло. Это будет уже странно. Быть может, если я буду игнорировать факт их союза и дальше, Савва и правда куда-нибудь исчезнет? Понадобился где-то месяц, чтобы позвонить ей снова. У меня была заготовлена целая речь. Но Лены дома не оказалось. Мне ответил женский голос. Это не первый раз. Так бывало и раньше.
   Никогда еще мне не доводилось присутствовать на свадьбе в качестве приглашенного гостя. Недалеко от моего дома есть помещение, которое сдается в аренду под знаменательные события, включая свадьбы. Каждый раз музыка гремит, гости нарядные, но очень пьяные. По кухне в фартуках и чепчиках носятся пухленькие женщины-повара. А для ребятни это всегда развлечение. Они взбираются на забор и деревья, глазеют. Если подвернется случай, то и утянут что-нибудь с кухни через открытое окно, урвут кусочек пожирнее. Некоторые даже пытаются пробраться внутрь. Здание превращается в неприступную крепость, которую нужно взять во что бы то ни стало. И набравшись терпения, детвора выжидает. Его им хватает. И нужный момент наступал. Они шли в атаку, когда гости уже еле держались на ногах. Юркие и самые смелые проныривали внутрь и выносили какой-нибудь трофей. Им могла стать еще не начатая бутылка коньяка, вина или водки, пачка сигарет или полуторалитровая «Кока-Кола». Если водка, то ее не пили, выливали. Свадьба пела и гуляла, градус повышался, и никто уже ничего не контролировал. Тела отплясывали так, что сотрясались стены. С танцем это уже не имело ничего общего. Признаться, меня такое зрелище лишь угнетало. Почему-то всех их было ужасно жалко. Никак это не похоже на таинство или что-то в этом роде. Никакой романтики. Молодожены будто отбывают наказание, а не празднуют. Терпят и держатся до последнего, так принято. Будь их воля, давно от всех сбежали бы.
   Нет, у Лены такой свадьбы быть не могло совершенно точно. И таких гостей тоже. Торжественно в ЗАГСе и потом в узком кругу. Родители, Ирка. А может, и без Ирки, у нее же теперь маленький ребенок, не с кем оставить. Так что, только родители, родственники еще. Может, это было даже и не в кафе. А дома. У Лены? Она сидит во главе стола и принимает поздравления? Все еще в свадебном платье? Смущена и опускает глаза, становясь при этом еще красивее? Мысленно пытаюсь увидеть там себя. Где сижу, что делаю? Что говорю, смотрю ли на нее? А она? Нет, не могу себе такого представить. Не получается. Перед глазами другая картина. Парадное. Светится выжженная кнопка лифта. Под аккомпанемент тросов кабина движется вниз. Двери со скрипом разъезжаются. Замерли они, и я. Сомкнулись, ударились друг о друга. И так еще два раза, открылись, закрылись, пока лифт не вызывали сверху. Он уехал, и я поднимаюсь по лестнице. Очень медленно. Думаю ли я о чем-нибудь? Нет, не особо. Просто считаю ступеньки. Лена наверху. Она ждет. Я иду, потому что не идти к ней не могу. Я всегда буду идти к ней по первому ее зову. Но сегодня я до чертиков боюсь ее увидеть. Вот те ступеньки, на которых прошла целая ночь в ее парадном. Память тела тут же напомнила, что было холодно и неудобно. Тогда Лена еще не была замужем! Но теперь все иначе. И осталось всего несколько пролетов. Лифт остановился на последнем этаже. Слышу голоса. Смолкли и они, замер лифт, а я все стою здесь с цветами и не могу двинуться с места. Всего два лестничных пролета отделяют меня от Лены. Когда-то в лагере меня послали за вином. В тот вечер перебрали все. Потом уже Надя рассказывала, что меня долго не было, и нашла она меня на площадке лестничного пролета нашего пятого отряда недалеко от комнаты Лены. Обычно она выходила туда ко мне.
   Представлять я могу все что угодно, а как было на самом деле, так и не узнаю. На расстоянии все всегда выглядит ярко и размашисто. Мы склонны преувеличивать. Особенно я. На деле же все иначе. Может, я преувеличиваю, и все было бы совсем иначе. Может, ее взгляд сказал бы мне что-нибудь такое, после чего мне не было бы больно. Стоит мне увидеть ее, и все сразу меняется. Смотрю в ее глаза и люблю. Всегда так. И в этот раз так было бы. Кому Лена поручила бы меня? Маме? Своей сестре? Ирке? Какое место было отведено мне? С кем рядом мне довелось бы стоять в ЗАГСе и сидеть за столом у них дома? А в общем, какая разница? Она пожелала видеть меня в один из самых важных для нее дней! Вот что главное. Остальное не имеет никакого значения.
   Звонить Лене сразу же на следующий день было как-то неудобно. О моем звонке ей, скорее всего, сообщили. Теперь нужно немного выждать. Прошла еще неделя. Этот перерыв дался мне с трудом. Но Лены снова не оказалось на месте. И так несколько раз подряд. Все тот же женский голос сообщал, что ее нет дома. Каждый раз у меня портилось настроение, потому что придется ждать еще неделю. Стоило мне вспомнить вокзал и две удаляющиеся фигуры, как ожидание становилось невыносимым. Это происходило само. Проходила неделя, и ноги сами несли меня к почтовому отделению. Пусть она теперь и с этим своим Саввой. Что это меняет? В записной книжке чернилами я закрашиваю еще одну дату, еще один день без нее. Ее снова нет дома. Когда Лена подходит к телефону, эта дата остается не закрашенной, я обвожу ее кружочком. Это светлый день, счастливый. Если же поговорить не удалось, то весь период ожидания полностью закрашивается. И таких дней большинство. Чем дольше мы не разговаривали, тем больше в душе теплилась надежда, что она успела по мне соскучиться и звонку обрадуется. Но страх услышать в трубке очередное «ее нет дома» был оправдан последующим ожиданием. Тогда все насмарку, все предыдущие дни, недели, иногда целый месяц. А потом у меня началась сессия.
   О том, чтобы позабыть Лену и никогда ей больше не звонить, не могло быть и речи! Таких мыслей не было. Наоборот, чувства мои лишь обострялись. Мы с ней расстались будто вчера. Я часто вспоминаю нашу первую встречу. О какой Лене я думаю чаще – о той, что в Минске, или о моей вожатой из лагеря? Лена одна, а мира два.
   Сны стали повторяться и с каждым разом становились все четче и детальнее. Сон про троллейбус, который идет в Минск, повторялся уже в который раз. Снилось даже состояние в этой поездке. Помню, как меня удивила новость, которую кондуктор-контролер сообщила впереди сидящему пассажиру. О том, что мы держим курс на Минск, не было известно ни мне, ни остальным пассажирам. Но направление всех устраивало, все остались на своих местах, никто не вышел. Давая свое согласие, они одобрительно кивали головами. И только меня никто не спрашивал! Женщина в красной накидке проинформировала пассажиров, но не меня. Известие о том, что на троллейбусе можно добраться в другую страну поразила меня. Это же только в Крыму такой вид транспорта следует из одного города в другой. Но кондуктору-контролеру будто заранее было известно – возражать я не стану. Холод снаружи в виде замерзших стекол на окнах не давал следить за дорогой. Скорее всего, мы перемещались не по местности, а во времени. Вот почему паспорт не требовался. Другим пассажирам об этом было известно, и они успокаивали меня, объясняя, что паспортного контроля не будет и границы тоже. Мы окажемся в Минске, вот и все. Мне так хотелось им верить! А еще отсутствовал багаж. Ни чемоданов, ни сумок. Все время пути мне пришлось разглядывать затылок впередисидящего мужчины. Он то и дело кутался в поднятый воротник своего пальто. Лица не видно, он смотрел прямо перед собой, лишь изредка поворачивая голову чуть вправо в направлении двери. По пробивающимся седым волосам и состоянию кожи ему где-то пятьдесят. Я гляжу на его затылок из сна в сон и уже могу определить его характер. Мне он видится типом нервическим, вечно чем-то недоволен. Могу представить и его лицо. У него острый нос и характерный прищур, который часто встречается у неженатых мужчин этого возраста. В одном из снов мне передалась его нервозность. От мысли, что у меня с собой ни вещей, ни денег, меня словно током ударило. А как же цветы, подарки?! Не могу же я явиться к Лене с пустыми руками! Всю дорогу меня тревожило только это, до самого моего пробуждения. А после него все они, включая других пассажиров и водителя, стояли у меня перед глазами. Если бы понадобилось составить фоторобот каждого из них, у меня вышло бы без труда, вплоть до характерных черт, голоса, манер и нрава. Да что там, подобно компьютерной программе, из меня можно было достать любую о них информацию – где проживают, о чем думают, кого любят. Для этого нужно было сконцентрироваться на ком-то одном, и вуаля. Как во сне с маленьким мальчиком и поселением. Но мне не нужна была эта информация. Зачем она мне? Сосредоточиться хотелось совсем на другом. В преддверии нашей с Леной встречи меня охватывало сильнейшее волнение. Справиться с ним было невозможно. Смотреть в обледенелое окно не было никакого смысла, все равно ничего не видать, разглядывать пассажиров тоже надоедало, и тогда мне представлялась Лена и ее удивленный взгляд, такой же, как был летом в Минске, когда она увидала меня на пороге своей квартиры. А уже следующей ночью мне снился этот же сон, но уже не с начала, а с того момента, на котором он прервался.
   Были и другие сны, которые повторялись из ночи в ночь. Место действия одного из них – Германия. Берлин. Теперь Лена живет там, поэтому и я там. Но почему Германия?! Никогда Лена не упоминала об этой стране. Я тоже знаю очень мало, никогда ранее не доводилось там бывать. У меня не было тому никакого объяснения, пока не наступило прозрение. Если вспомнить о том, что в Юрмале нашу вожатую Жанну родители в середине смены забрали именно в связи с их переездом на постоянное место жительства в Германию, все становится на свои места! Это давно позабытое событие всплыло вот в таком завуалированном виде вперемешку с другими событиями и временем. В своем сне в Германии я разыскиваю, конечно же, не Жанну, а Лену! И снова все в мельчайших подробностях.
   Этот сон начинался сразу в Германии. Я стою в одном из берлинских дворов перед многоэтажным жилым домом буквой «Г». Это старый кирпичный дом, в нем шесть подъездов. Моя задача – выяснить, в которой из этого множества квартир проживает Лена. Немецким я не владею, никого здесь не знаю. Пользуясь интуицией, направляюсь к правой боковой части здания, к последнему подъезду. Вхожу внутрь. Эта сторона новая, ее достроили. Свежевыкрашенные стены, беленые потолки, еще не выветрился едкий запах строительных материалов. Мне нужно на третий этаж, эта уверенность появилась у лифта. Почему именно на третий? Ни в лагере, ни в Минске Лена не жила на третьем этаже. Ирка и та на пятом. На каком этаже Савва, я не знаю. Никто из моих друзей не проживает на третьем. Кажется, я начинаю понимать, запах краски и третий этаж – это же та деспотичная парочка, которая сдавала комнату студентам в Минске! Но здесь другое расположение. Я в пустом коридоре. Нужно понять, в какое крыло идти. Квартиры с двух сторон. Номера я не знаю. Не звонить же в каждую. Лучше выйти на улицу и ждать там.
   За это время во дворе появились жильцы этого дома. Три пожилые женщины. Они собирались в магазин за хлебом, но охотно взялись мне помочь. Та, что ждала своего мужа, была в коричневом пальто и синем берете, надетом набок. В очках. Она-то и объяснила, где расположена нужная мне квартира. Рассказала, в котором часу Лена обычно выходит из дому и во сколько возвращается. Скоро уже должна быть. Детский сад здесь неподалеку. В это время она забирает детей из сада. Значит, у Лены есть дети… Все это женщина говорила на немецком, но мне все было понятно. Она очень помогла мне. Затем они ушли.
   Оказалось, подъезд сквозной и имеет два входа. Теперь осталось понять, с какой стороны стоять, чтобы не пропустить Лену. Постараюсь удерживать в поле зрения обе. Появилась она точно в указанное соседями время, одна. Мы молча поднялись по лестнице, свернули в левое крыло, прошли по темному коридору. Пока Лена отпирала ключом одну из дверей, мне захотелось нажать кнопку звонка. И тут меня разбудил будильник. Дом, окна, пожарная лестница, подъезд, расположение квартир, соседи так и стоят перед глазами.

Глава 12

   Из ночи в ночь сны усложнялись, а вместе с ними и сами поиски. Уже в следующем страна неизвестна. Чтобы в ней находиться, нужны документы, деньги и виза, которых у меня нет! Но мне нужно остаться и отыскать Лену. Оглядевшись по сторонам, вижу площадь, которой раньше не было. Для решения любого административного вопроса следует пройти через эту площадь. Существует риск того, что меня остановит местный патруль и тут же вышлет за пределы этой страны, этой территории. Во что бы то ни стало мне нужно оказаться на другой стороне. Нужно решаться, потому что все свои вопросы приезжие могут уладить только таким образом и никак иначе. Таковы правила. Аренда квартиры или койко-место, обмен валют, разрешение на пребывание и все что угодно еще. Но у этой площади есть одна особенность – пересекая ее, никто не ведает, где окажется в результате. Этого места не существует, его нет на карте и нет в поле зрения.
   Площадь привела меня к линии моря. Там обитали люди, похоже, такие же, как и я. Они имели какую-то цель, пересекли площадь и оказались здесь. Главной у них была плотненькая девчонка в коротких шортах со смуглой кожей и копной густых черных волос. Нужно подобрать такие слова, которые ее устроят и убедят помочь мне. Понадобилось все мое красноречие, все эмоции. Она слушала. Потом кивнула и жестом показала следовать за ней. В одном из деревянных домиков, по сути, ночлежке, мне выделили кровать. Существовала еще некая хозяйка, с которой девчонка обещала обо всем договориться.
   Это песчаная коса, на территорию которой не распространяются полномочия местных органов власти. Они за чертой. Опасность миновала. Меня не вышлют за пределы, не отправят обратно. Организация всех проживающих на этой береговой линии напоминает коммуну. Языка нет, национальности тоже. Чтобы получить хоть какую-нибудь информацию о Лене, следует расспросить людей на пляже. Все, кто слышал мою историю, советовали мне оставаться здесь, на берегу. Здесь тепло, светло и совершенно ничего не нужно делать. Тогда мне приходилось объяснять им, что желание мое найти ее очень и очень сильное. И тогда они поведали мне о лесополосе. Любые встречи осуществлялись там. Но чтобы попасть в лесополосу, нужно сесть на поезд. Человек, с которым должна состояться встреча, автоматически получит известие об этом и окажется на одной из станций. Траектория маршрута поезда, таким образом, задана не направлением, а эмоциональной потребностью того, кто хочет встретиться. В нужное место приводит энергия.
   Поезд мчал через лес. Пейзаж за окном не менялся. Состав доставлял в ту часть времени и пространства, где встреча возможна как таковая, любой из ее вариантов. Станция – это условное обозначение. Их не существует, и поезд не останавливается. Чтобы оказаться на месте, нужно закрыть глаза и перестать думать о поезде. Долгое время у меня не получалось, мешал грохот вагонов. В то время как залитая солнцем лесная опушка, домик и озеро уже существовали. Там можно будет провести с Леной столько времени, сколько понадобится. По инструкции, чтобы выбраться из поезда, нужно сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Все произошло в одно мгновение. Вместо грохота колес локомотива послышалось чириканье птиц. Железная дорога исчезла. Лена уже ждет меня. При встрече из домика у озера на опушке мы сможем перенестись в любую точку земного шара по нашему желанию. Но это решать Лене. Встреча так и не состоялась. Меня разбудила реальность, в которой Лена замужем, живет в другой стране и в которой мне пора вставать и собираться в университет.
   Все сны оказались вещими. Лена переехала. И я не знаю, куда. Об этом мне сообщил тоже женский, но уже незнакомый голос. Сказали: «Лена здесь больше не живет». Написанный когда-то ее рукой адрес теперь недействителен. Она мне больше не звонила, и поздравительных телеграмм от нее тоже не было. Ни слова. Все переживания во сне стали реальными. Связь с Леной утрачена. Я не могу ни позвонить, ни написать, ни приехать. Моя заготовленная речь так и не прозвучала, от услышанной новости, пропали все слова. Все оборвалось вот так… И это как раз тогда, когда все решено, и я собираюсь произнести главное. Все ей рассказать. Для этого мне потребовалось много времени. И вот она бесследно исчезает. А ведь мы говорили с ней столько раз… Была возможность говорить обо всем. И теперь она упущена…
   Вспомнился день, когда Лена уезжала из лагеря. Тогда мой мир рухнул. А потом она снова появилась, точнее, я, на ее пороге. Как же глупо с моей стороны было не звонить ей столько времени, сдерживать себя! Зачем?! Нужно было обрывать провода, звонить каждый день и признаваться в любви! Делать это снова и снова!
   В кассе мне вернули оставшуюся сумму. Хотелось поскорее очутиться дома. Казалось, прохожие видят, что я вот-вот заплачу. И снова этот ком в горле. Он появляется, когда сдерживаешь слезы. Мне все еще не верится. Что если я приду домой и, набрав ее номер с домашнего, услышу любимый голос? Что если она дома, никуда не уезжала, и все это просто какая-то ошибка? Что-то перепутали на почте, такое бывает. Но мне было известно, что никто ничего не перепутал.
   Квартира продана. Теперь в ней нет ни Лены, ни ее родителей. Уехать они могли, куда угодно, и даже из страны. Такой вариант развития событий мой разум отказывался принимать. Многие уезжают и начинают все сначала, новую жизнь. Оставляют друзей и весь привычный для них уклад, учат язык, получают гражданство. Такие случаи мне известны. Так сделала и тетя Наташа со Славиком, они переехали жить в Америку. А возлюбленная Славы и наша вожатая Жанна точно так же переехала жить в Германию. Эмигранты обычно говорят, что скучают, но никто из них не возвращается. Там технологии и перспективы, гарантии и защищенность государством. А у нас?
   Но Лена не была похожа на человека, который собирается уехать за границу на постоянное место жительства. Она так гордилась своим городом и университетом. Никогда не говорила о чем-то таком, из чего можно было бы сделать вывод о подобных планах на будущее. Может, все дело в подающем надежды химике? Это из-за него они переехали? А иначе зачем продавать трехкомнатную квартиру? Сама Лена никогда бы… Нет, лучше об этом не думать. Мне и Минск-то дался с таким трудом, а что уже говорить об Америке, Канаде или той же Германии… У меня и во сне ничего не выходило, а на деле… Это тупик. Если она уехала из Беларуси, мне ее не найти. И это значит, я никогда больше ее не увижу. Но что-то подсказывало мне, что Лена в другую страну не переезжала.

Глава 13

   Лена приглашала меня на свадьбу, а о переезде ни словом не обмолвилась. Значит, она в Минске. Но связь с ней отсутствует. Ни мобильного телефона, ни интернета. Это настоящая катастрофа. С чего начинать поиски, даже не представляю. Порой на подушке обнаруживались следы от слез.
   Решение пришло само. Конец января. Троллейбус очень похож на тот, из сна. Проделываемые теплом человеческой ладони кружочки на стекле тут же покрываются ледяной пленкой. И снова ничего не видно. Кругом снег. Наше транспортное средство еле плетется. Определить, где мы, можно было только на остановках через открытые двери. Остановка напротив автовокзала. Оттуда отправляются и международные рейсы, в том числе на Беларусь. В этом самом месте мне стало ясно, что я обо всем напишу. Не знаю еще, как все получится, но начать нужно как можно скорее. Слова разрывали меня изнутри и просились наружу. Всему, что во мне накопилось, я дам выход, и пусть пока это будет на бумаге. Другого варианта у меня нет. Зимой темнеет рано. Светящаяся надпись «Автовокзал» с огромной снежной шапкой на каждой букве осталась позади.
   Компьютер загружался целую вечность. Наконец открылся новый вордовский файл. Стоило написать первую строчку, как слова полились. Необычное для меня состояние. Ведь в школе мне было сложно написать самое обычное сочинение на заданную тему. А здесь такое. Предложения выстраивались в абзацы, абзацы становились страницами. Пальцы без остановки барабанили по клавиатуре. Призывы мамы насчет ужина остались без внимания, а принесенная ею в комнату тарелка – нетронутой. Продолжалось это до самого утра. А после мой сон был таким крепким, что мне ничего не снилось впервые за долгое время. А уже на следующий день мои пальцы набирали цифры справочной службы Беларуси. Быть может, мой голос дрожал или в нем слышалось отчаяние, но женщина на том конце провода решила мне помочь. Назвав ей имя и фамилию Лены, а также ее бывший домашний адрес и номер телефона, мне оставалось затаить дыхание и ждать. Было слышно, как на настенных часах перемещаются стрелки. Через некоторое время в трубке раздался голос этой добрейшей особы. Она спрашивала год рождения Лены, хотя бы приблизительно. Вопрос застал меня врасплох. Ответа она не получила. Снова повисла тишина. Нарушили ее самые заветные слова в моей жизни: «В связи с замужеством ваша Лена сменила фамилию. Теперь она Савицкая. Пишите адрес». Женщина продиктовала мне ее новый адрес и добавила: «Елена Романовна, 1972 года рождения. И больше не теряйтесь. Всего доброго». Она повесила трубку.
   Поезд прибыл рано утром. На улице темно и холодно. В руках сложенный пополам лист бумаги с новым адресом Лены. Как мне подсказали прохожие, ехать нужно до уже знакомой мне станции метро «Пушкинская» и дальше автобусом. Сегодня день ее рождения. Нужны цветы. Вокзал это как раз то место, где цветы продаются круглосуточно.
   Моя рука сжимает букет роз, а каждая минута ожидания дается с огромным трудом. Стоять на месте невыносимо. Хочется что-то делать, ловить такси или идти пешком, только не бездействовать.
   Дом совсем близко от остановки. Под ногами скрипит снег. Парадная дверь отворилась еще до того, как мои замерзшие пальцы собирались набрать цифры на домофоне. Мужчина выгуливал своего добермана – повезло. Третий этаж – совпадение. Но все остальное не такое, как во сне. Общая дверь, за ней коридор и квартиры. На меня воззрилась незнакомая сонная женщина в махровом халате. Она долго не открывала, а расспросы начала еще из-за закрытой двери. Не буду же я кричать на все парадное! Да и что говорить? Что-то подсказывало мне, что Лены здесь нет. Наверное, какая-то ошибка, может, однофамилица. Она оглядела меня с ног до головы, заметила цветы, и взгляд ее стал чуть менее настороженным. Но она все еще смотрела на меня с недоумением и пыталась сообразить, что заставило меня позвонить в ее дверь в столь раннее время. А мысли мои уже были о том, что придется брать билет и вернуться домой ни с чем. На имя Лена женщина отреагировала не сразу. Только когда услышала фамилию. К этому времени она стряхнула с себя остатки сонного состояния.
   – Верно. Савицкая это я, но… Ах, так это же наша Леночка! День рождения, да, да, у нее как раз сегодня. Только она не здесь живет. Они же с Саввушкой на другой квартире. А вы?..
   – Я из Киева! Мне в справочной дали этот адрес.
   – Из Киева? Да вы проходите. Так, а Лена знает?..
   – Нет. Она не знает. Это сюрприз.
   – А я сейчас их наберу. Да проходите же. Сейчас чайник поставлю.
   Она ушла в комнату. Мне еще ничего не было ясно и хотелось понять одно, где Лена и моя ли это Лена. Женщина уже говорила с ней по телефону. Сначала она назвала меня «гости из Киева», а уже после сообщила имя. Все подтвердилось. Лена тоже поняла не сразу. Но тут же все выяснилось.
   – Я сейчас что-нибудь приготовлю. Позавтракаете с дороги.
   – Спасибо, ничего не нужно. Мне бы к Лене.
   – Ну как же, замерзли, наверное.
   – Нет.
   – Тогда чайку. Пирог с абрикосовым джемом, вот. А я пока соберусь, и поедем.
   – Вы адрес скажите, я найду.
   – Здесь недалеко. Я отвезу. На Глебки они.
   – Я знаю эту улицу! Отсюда что-нибудь ходит?
   – Так прямой автобус и ходит.
   – Спасибо, я пойду тогда!
   – Да погодите, я провожу. Мы разменяли квартиру. Они там, а мы с мужем здесь теперь. Идемте, выведу вас.
   Почему-то мне не хотелось, чтобы она шла со мной. Казалось, что все происходит слишком медленно. Мы пришли на остановку и стали ждать, вместе. Оценить ее гостеприимство я смогу чуть позже, не сейчас. Все мысли давно не здесь. Шутка ли, в самый ответственный момент вместо Лены увидеть кого-то другого! Никто не мог мне понравиться при таких обстоятельствах. Нужна мне была только Лена. Подъехал автобус. Мне было видно, как свекровь Лены спешит вернуться в свою теплую квартиру. Одета она была довольно тепло – в дубленке, укутана со всех сторон.
   У меня уже было полное представление о маршруте. За перекрестком налево и дальше по прямой до конечной. Та же улица, та же остановка. Лена никуда не переезжала! Просто теперь она живет в соседнем доме. Тот же район, тот же двор. Кроме того, что она замужем и это его квартира, ничего не изменилось. Раньше она жила с родителями, теперь с ним. Вот поэтому она ничего мне и не сказала.
   Мне открыла Лена. Это важно! Потому что нервы мои были на пределе. Снова увидеть вместо нее кого-нибудь другого было бы невыносимо. Никакого сюрприза. Ну и ладно. Так даже лучше. Она ждала меня, это главное. Дома она была не одна. Савва собирался на работу и уже обувался в коридоре. Лена приняла от меня цветы и отправилась с ними на кухню. Наконец он ушел. Она была смущена и молчала. Я тоже. Мы давно не виделись. Слова не нужны, достаточно взгляда.
   Она не изменилась, только похорошела. Меня ждал сюрприз. За это время у Лены появился не только муж, но и ребенок. И сейчас она находилась в декретном отпуске. У них родилась дочь. Девчушка в платьице сидела за детским столиком и пыталась разделись кусочек пластилина на части. У нее не получалось, и она расплакалась. Лена склонилась над ней, говорила с дочерью спокойно, ласково. Та тут же успокоилась. Зовут ее Ната. И ей почти четыре.
   Свой день рождения Лена не отмечала. Все в этот день было, как обычно, кроме моего приезда. Для меня же это был удивительный день, который я никогда не забуду, итог всех моих поисков во сне и наяву. Волнительный и долгожданный день. День нашей новой встречи и день ее рождения. Мы собирались пить чай. Лена гостей не ждала, и ничего сладкого к чаю у них не было. Сейчас я вручу ей свой подарок и, пока она будет его просматривать, я сбегаю в магазин за тортом или пирожными. Нужно было сразу. Мой промах!
   – У меня подарок есть. Я сейчас, – нужно было достать книжечку из сумки, а сумка стоит в коридоре. При Савве мне ее вручать не хотелось.
   – У меня уже есть подарок – цветы, – Лена вышла в коридор за мной.
   – Цветы это само собой. А это вот!
   Лена смотрела на тонкую голубенькую книжицу, на обложке которой большими буквами напечатано только заглавие. Автор указан не был. Она взяла ее и открыла первую страницу. Затем взглянула на меня.
   – Твое?
   – Угу.
   – А почему не подписана?
   – Зачем? Ты же знаешь.
   – Теперь знаю. Спасибо.
   – Лена, я выскочу на пять минут.
   – Куда это, не выдумывай. Идем.
   Из кухни донесся рев Натки, и Лена бросилась к ней. Мне оставалось только схватить с вешалки куртку.
   За окном шел снег, на подоконнике стояли мои розы, мы пили чай. Здесь все точно так же, как было и у Лены в квартире, только меньше комнат. Этаж тоже последний. И Лена сидит напротив. Никуда не терялась, все это время была здесь. Изменилось только время года, и теперь у Лены есть Натка. А так все, как раньше, – встреча, кухня. Она и я.
   Я собираюсь снять квартиру. Так было запланировано с самого начала. Для этого нужно вернуться на вокзал. Несколько человек с табличками стояли там утром. Надеюсь, они стоят там до сих пор, иначе мне придется ночевать на улице. Уезжать я пока не буду. Задержусь еще хотя бы на день. Лена написала мне свой новый домашний номер телефона и просила набрать, как только устроюсь.
   Женщина на вокзале обещала отдельную квартиру недалеко от вокзала, чистую и безопасную. Это мой первый опыт съема жилья, поэтому добирались мы двумя видами транспорта, в общей сложности около часа. Квартира почему-то двухкомнатная в новом доме и без мебели. И снова запах краски. Надувной матрас на полу в одной из комнат в качестве спального места. Меня обманули, но делать нечего. Не ехать же обратно. Зато на подоконнике утюг, конечно же, без гладильной доски. Она мне и не нужна, утюг тоже не нужен, хотя… Летом Лена гладила мне рубашку. В этот раз я, пожалуй, выглажу свою белую, а то в дороге она поизмялась. Получив от меня оплату, хозяйка вручила мне ключи.
   В квартире не было ничего и телефона тоже. И это действительно проблема. Как же я позвоню Лене? Мы же договорились! Он, наверное, уже вернулся домой и сейчас с ней. А я здесь и не могу ее даже набрать! Он подарит ей подарок, посмотрит в глаза, возьмет за руку, они сядут за праздничный стол. А после вместе проведут особенную ночь. Мне стало себя жаль. У меня с собой ни книги, ни блокнота с ручкой, ничего. Оно и к лучшему. Ничто не отвлекает меня от мыслей о ней, пусть и болезненных. А иначе зачем я здесь? Лену я увижу только завтра. Но и оставаться в квартире нет никакого смысла. Все равно делать нечего, поеду к ней. Заходить не стану. Поброжу по округе.
   Дорога заняла полтора часа, практически другая часть города. Одежда моя – не под здешние морозы. Мне это стало ясно уже под ее домом. Ноги сами привели меня к нему, и я их уже почти не чувствую. Голубоглазая красавица вожатая на залитом солнцем морском побережье, свободная и независимая, и замужняя женщина с маленькой дочуркой в минской квартире на последнем этаже – все это Лена, которую я люблю. Меня бросало то в жар, то в холод. Мысль о ней согревала, а от мысли о нем рядом с ней тело околевало. Между летом и зимой, между лагерем и ее замужеством мы виделись всего один раз. За время моей учебы Лена вышла замуж, родила дочь и переехала на другую квартиру. Вот и все перемены. Мои же дни были похожи один на другой, а другой на следующий. И никаких планов.
   Город занесло снегом. Дворы пусты. Уже поздно. В окнах домов теплый желтоватый свет. За одним из них Лена. Что она сейчас делает? Может, в гости к ней пришли родители, и она проводит этот вечер с ними? А что если наоборот, оставили Натку родителям, а сами остались дома или отправились гулять? Где бы они ни были, все равно наступит ночь, и они окажутся в одной постели. Впрочем, в ней они оказываются каждый вечер, не только в день ее рождения. И все же сегодня один из самых необычных дней в моей жизни. В ней снова появилась Лена.

Глава 14

   Тихим и ласковым голосом в трубке автомата Лена сообщила, что я могу выезжать, и он разлился теплом по всему моему телу. На мне уже надета белая выглаженная рубашка. На то, чтобы на ней не осталось складочек, у меня ушло целое утро. Полтора томительных часа в дороге, и я снова у ее дома. Лена сейчас выйдет. Это знание не дает морозу на меня воздействовать. Двор еще не расчищен от снега. Лавочка представляет собой огромный сугроб. Кругом бело до рези в глазах. Долго ждать не пришлось, парадная дверь отворилась, и на улицу выбежала с ног до головы укутанная Натка. За ней в шубе шла Лена, высокая и красивая. Она взяла дочь за руку, и теперь мы держим путь к остановке.
   Из-за снега, толстых штанин комбинезона и сползающей на лоб шапки каждый шаг ребенку давался с трудом. Лена не спешила. Девчонка пыхтела и боролась со стихией изо всех сил. Идти было сложно даже мне. Обувь грузла в слое снега. Но дистанция преодолена, и мы в автобусе. Лена сама купила у водителя два талона и закомпостировала их. Мне только оставалось принять талончик и сесть напротив. И снова это был особенный день. Восторг вызывали самые обыкновенные вещи, тот же талончик или снег за окном. Лена рядом, это главное. Пусть это никогда не заканчивается.
   Доехали быстро, или мне так показалось. Мы вышли. И на этот раз ребенок запротестовал. Пробуксовывая в снегу, Наташка призвала на помощь маму и просила взять ее на ручки. Лена остановилась и протянула ей руку. Не помогли ни плаксивый тон, ни хныканье. Помогать ей мне Лена строго-настрого запретила. Наташка надула губы и идти наотрез отказалась. Тогда Лена очень спокойно и самым серьезным образом предложила девочке взять на ручки ее. Та тут же перестала хныкать и, задрав голову вверх, из-под сползшей на лоб шапки устремила на маму удивленный взгляд. Некоторое время она смотрела на Лену, затем в отчаянии заявила, что она не может этого сделать, что мама слишком большая. В этот момент она была настолько искренняя и умилительная, что покорила мое сердце на веки вечные. Если бы не запрет Лены, от меня она получила бы все, что хочет, и сразу же.
   – Тогда идем, – как ни в чем не бывало произнесла Лена и снова протянула дочери руку.
   Сдвинутые бровки девочки расправились, и на этот раз предложение мамы она приняла. Мы продолжили путь.
   – Пришли, – сообщила Лена.
   На этот раз она разрешила мне купить что-нибудь к чаю в магазине по дороге. Дверь нам открыла невысокая приветливая женщина с выразительными серыми глазами.
   – Это моя мама.
   Лена представила нас друг другу. Хозяйка дома приняла меня тепло и радушно, мы обнялись. Она ждала нас. Лена ей обо мне рассказывала. Интересно, что? Об этом я, конечно же, не узнаю. Еще вчера мне было себя жаль, а сегодня я на седьмом небе! На моем небосводе снова ясно.
   Пока Лена в прихожей раздевает Натку, мы прошли на кухню. Мама Лены тут же принялась нас кормить и уже наполняла тарелки куриным супом. Мы вымыли руки и сели за стол. Елена сидела у окна напротив. На ней под цвет ее глаз голубой вязаный свитер. Здесь, в доме своих родителей, Лена другая. Из взрослого человека она превратилась в ребенка. Для меня она всегда была взрослая. В лагере Лена водила нас в столовую. В Минске она готовила мне завтрак и ужин. А теперь ее саму кормит мама. От этого осознания у меня на глаза навернулись слезы счастья. Пока мы ели, ее мама с радостью принялась рассказывать о маленькой Леночке. Лену это смутило. Лишь изредка она поднимала свои красивые глаза, от которых невозможно было оторваться. Сумасшедших усилий мне стоило выныривать из них обратно и поддерживать беседу. Лена слушала молча.
   Мы уже пили чай, когда на кухню пришел Роман Александрович. Мы с ним уже были знакомы. Неразговорчив, как и раньше, кивнул и сел за стол. Только теперь, видя и отца и мать Лены, мне стало ясно, на кого она похожа. На папу. И внешне и характером. Кроткие с виду и своенравные внутри. Тарелка супа ждала и его. На кухню он явился по первому зову жены. Ел с хлебом и с аппетитом.
   Натка уже звала деда. Роман Александрович поставил пустую тарелку в раковину и ушел к внучке. Похоже, они ладили. Когда отец вышел, Лена почему-то вспомнила, как ребенок его оплевал. У нее был полый рот, а Роман Александрович только пришел и нагнулся, чтобы приветствовать маленькую разбойницу. От радости ее губы разжались, и все содержимое оказалось у Романа Александровича на бороде.
   – Лена за помощью никогда не обращается, считает это чем-то ниже своего достоинства. Уж такая у нее натура, – сказала ее мама, когда дочь вышла.
   Позже Лена рассказывала, что ее этот случай позабавил. Давно уже ей хотелось показать отцу, что ребенок это не только развлечение. То, с чем Лене приходилось иметь дело изо дня в день, он впервые ощутил на себе. Она не до конца понимала свою реакцию, но на душе у нее полегчало. А дело было в том, что дед ладил с внучкой, но не ладил с дочерью. Они никогда об этом не говорили. Так прорвалась ее обида на него, впервые.
   На обратном пути снова шел снег. Точнее, он не переставал идти все это время. Шапки у меня с собой не было, осталась дома. Лена сделала мне замечание. По улице мы шли не спеша. Уже скоро мне предстоит с ней проститься. Сегодня я уезжаю. Счастье, граничащее с горем. Отыскать Лену было моей единственной мечтой, заветным желанием, потребностью и даже необходимостью. И вот оно исполнилось. Но, не успев насладиться им сполна, нужно прощаться. С каждым разом делать это становится все сложнее. Снова нужно произнести слова, и снова ком в горле. Любое сказанное в этот момент слово не передаст и сотой доли того, что я чувствую. Инструмент, который в данном случае бесполезен, так как я не умею с ним обращаться. Все, что можно было сказать, сказано. Первые исписанные страницы вручены ей. Она прочтет их, когда я уеду, так она мне сказала. А сейчас вот я стою перед ней. Завтра выходной. Наверное, Савва проведет его с ней вместе дома. Они проснутся и станут завтракать. Завтрак приготовит Лена. Ее взгляд, ее голос, ее руки, вся она будет доступна для него и недосягаема для меня. В это время я буду уже в Киеве.
   Мы простились у ее дома. Сделала она это, как обычно, тихим голосом и в легкой задумчивости. В какой-то момент Лена будто очнулась от своих раздумий и заметила, что волосы у меня совсем мокрые. Покачала головой, сказала, что так нельзя, что я простужусь. Она делала так и раньше, в лагере, журила. Предложила подняться, высушить голову и что-нибудь мне подыскать. И вот в такие моменты в меня снова вселялся дьявол. Он и говорил и действовал за меня.
   – Не нужно, мне не холодно.
   Лена лишь пожала плечами. Больше она в мою сторону не глядела. С дочерью они направлялись к своему подъезду. Сигнал домофона. Лена не обернулась. Когда она говорила со мной, смотрела ласково. Этот взгляд всегда давал мне повод питать иллюзию о своей значимости для нее. Мне казалось, что в нем сокрыты какие-то тайные смыслы, и это наша с нею тайна. Но потом выражение ее лица менялось. Ее будто обижало мое настроение, которое совершенно не соответствовало действительности. Мне приходилось придуриваться, делать вид, а иначе она увидела бы мою слабость. Что если я разрыдаюсь у нее на виду? Что тогда она обо мне подумает? Этого никак нельзя было допустить. Вот и приходилось напускать на себя беззаботный вид и выдавливать из себя веселье, которого в помине не было. И Лена почему-то этому верила. Поверила и в этот раз. Как же я ненавижу себя за эту сдержанность, за свое стеснение и за неумение говорить. Одна надежда на книжку, которая была написана для нее и подарена ей на день рождения. Там немного.
   Когда мы встретимся снова? Найти ее, чтобы расстаться. После всего! После полного отчаяния от мысли, что никогда ее больше не увижу, и после эйфории от произнесенного оператором справочной службы ее нового адреса. Она мне все объяснила. Там проживают родители Саввы, а Лена там просто прописана. Она продала свою квартиру, чтобы купить две – для своих родителей и для тестя со свекровью. А сама переехала к нему. Но это все неважно. Главное, что я уже знаю ее новый настоящий адрес и номер телефона. Знаю номер ее мамы, она сама продиктовала его мне и позволила звонить. Так что, теперь Лене от меня никуда не деться.
   Не успели мы расстаться, а я уже скучаю по ней. Оставаться на съемной квартире можно до самого вечера, все равно ее никому не сдадут. Хозяйка просила потом бросить ключи в почтовый ящик. Но я здесь больше не останусь, уж лучше сразу на вокзал.
   Билеты были. Хотелось, чтобы их не было, но был вот этот – плацкартный вагон, место верхнее боковое возле туалета. Женщина в кассе об этом предупредила. В этот раз меня никто не провожает. В помещении вокзала тепло, но меня бьет озноб. Хочется ей позвонить. На втором этаже здания теплее, чем на первом. Есть зал ожидания и кафешка. Чашка горячего чая и булочка привели меня в норму. Заодно и разменные монеты появились для телефона-автомата. Но что если трубку возьмет он?..
   Поезд уносил меня прочь. Внутри пустота, в голове никаких мыслей, только усталость. Ворочаюсь с боку на бок. Помню ее на кухне родительского дома у окна, синий свитер и взгляд. Помню ее в автобусе. Талончик, который она мне купила, я везу с собой в Киев. Положу его в конверт, в котором хранится записка из лагеря, телеграмма, блокнот и чеки за телефонные переговоры. Перед тем как уйти, она взяла меня за ворот куртки и старалась укутать, чтобы шея была закрыта. Это мне запомнилось больше всего. Позвоню ей, как только приеду. Может, к тому времени она уже прочтет мою книжку.
   Целую неделю мне пришлось проваляться дома в постели с высокой температурой. Семь дней еще можно было не осознавать своего возвращения домой. Город где-то там за окном, но стоит мне закрыть глаза, и вот мы снова едем к ее родителям, она у окна напротив, и впереди у нас целый день. А на обед у меня куриный бульон. Чай с лимоном мама приносит каждые два часа. Что, если позвонить Лене из дома, всего на минуту, только услышать ее голос… Думая об этом и пытаясь собраться с мыслями под теплым одеялом, я погружаюсь в крепкий сон.
   Мама все время дома, не получается набрать ее номер. Поход на почту все откладывался, выходить еще рано. Но я позвоню Лене очень скоро, в самое ближайшее время. Нужно только, чтобы его не было дома. Прошлых ошибок я повторять не стану, слишком дорого одна такая мне обошлась. Наберу после выходных.
   Мы с Леной говорили спустя две недели. Именно столько мне понадобилось до полного выздоровления. На протяжении этого времени у меня получилось полностью абстрагироваться от внешнего мира. Можно было сутками напролет лежать и прокручивать в памяти каждый момент нашей встречи. Мысленно отмотать время назад и пройти весь путь заново, от начала до конца. Говорила она, как всегда, тихо, размеренно. Спросила, как мои дела и настроение, а потом сказала, что книжку дала прочесть маме. Такая новость и обрадовала и напугала одновременно. В голове в ускоренной перемотке пронеслось все, что было написано в книге. По сути это же мое признание! Господи! Теперь ее мама знает обо всем. Уж от ее ока истинный смысл этого текста не укроется. А сама Лена, она читала? Или сразу дала маме? Они настолько близки и делятся всем на свете? Думаю, она не могла отдать, не прочитав. Значит, она теперь обо всем знает. Нечто существует между нами без слов. С самого начала. Так было с самого начала.

Глава 15

   Мне нужны деньги, как и всем в моем возрасте. Давно уже у меня имеются свои потребности и желания, о которых родителям знать необязательно. Поэтому выбор мой был сделан в пользу работы в одной крупной компании на должности менеджера. Неплохая заработная плата со старта и перспективы на будущее. И на работе у меня есть интернет. Технологии не стоят на месте и всячески способствуют сближению людей сквозь расстояния. Ходить на почту мне все равно нравилось. Это стало своего рода доброй традицией. Вот только в связи с работой свободного времени было совсем мало. Оставались выходные. А это всегда риск, что к телефону подойдет он…
   Она прислала мне фото. Оно долго загружалось. Сложно было усидеть на месте от нетерпения. Наконец картинка открылась. На ней Лена с детьми. Натка и ее младший братик Ромка. За это время у Лены родился еще и сын. Лена в теплом вязаном свитере и с короткой стрижкой. Они сидят в комнате на полу, перед ними игрушечная крепость, оборону держат ковбои и на них наступают индейцы. Малышка в красном платьице и в своем репертуаре – губы перепачканы шоколадом. Малыш занят машинкой, для которой его ручка еще слишком маленькая. В кадре Лена смотрит в объектив, обнимает детей, улыбается.
   На работе цветной принтер, и фото уже под стеклом письменного стола с левой стороны. В лагере групповое фото мне не досталось, зато теперь есть вот это. Первый снимок с ней. Лена на работу еще не выходила, в декретном отпуске. Занимается детьми. Почту проверяет редко. Теперь дел и забот больше. А по телефону ничего не сказала. Узнаю об этом вот так. Сюрприз. Но все равно чертовски приятно, что она обо мне не позабыла. А еще, зная Лену, становится совершенно ясно, что теперь она принадлежит малышам, не ему.
   Работа успела мне опостылеть. Делая вид, что занимаюсь делами, мне удавалось отыскивать в интернете интересные факты, статьи и заметки о крае, в котором живет Лена. Беларусь не та страна, которая может очаровать своей древностью и достопримечательностями, но в связи с Леной все мне казалось ценным и интересным. У меня даже появилась отдельная папка, куда собирались снимки уцелевших и отреставрированных резиденций замков, дворцовых комплексов и крепостей. Зная, что меня мало интересовала история как таковая, а история Беларуси и подавно, Лена уже успела на эту тему пошутить. Однако файл наполнялся все новыми поступлениями.
   Декретный отпуск у Лены закончился, она вышла на работу, и мы стали переписываться чаще. На работе она пропадала и днями и ночами. Из сети выходила в полночь, а активна была с самого раннего утра. Если у меня работа начиналась в девять и заканчивалась в шесть, то у Лены рабочий день был ненормированный. Ей не нужно было сидеть в офисе постоянно, она работала дома. К удивлению моему, оказалось, что Лена бухгалтер. С химией никак не связано. Кроме того, на людей этой профессии она мало походила. Бухгалтера – это народ не из робкого десятка. Они напрямую связаны с директором предприятия, владеют всей информацией, знают обо всех сценариях и подводных течениях этой системы. Лена же для этого слишком честная и принципиальная. Все эти нюансы в профессии не для нее. Однако она бухгалтер.
   Хотелось как можно больше узнать о ее вкусах, но Лена всегда отвечает уклончиво. На вопрос, что она любит, ответила, что уже и позабыла. Невозможно было в это поверить! Вот она супружеская жизнь. Вместо того чтобы носить ее на руках, ей позволяют позабыть о своих желаниях. Человек, который заполучил Лену, должен жить лишь ее желаниями. Мое ревнивое воображение рисовало мне черт знает что, а на самом деле все обстоит куда проще. Достаточно вспомнить день ее рождения, который она, по всей видимости, провела, как еще один обычный день. Скорее всего, они никуда не ходили. И это вместо того, чтобы боготворить ее и благословлять каждую минуту, проведенную с ней рядом!
   Скоро лето – время отпусков, солнца и моря. Из года в год я езжу в Крым. С компанией мы обычно останавливаемся в Коктебеле. А место, в котором мы познакомились с Леной, находится неподалеку. Быть может, это и является причиной моего постоянства. Ни разу еще у меня не возникло желания что-нибудь изменить и поехать куда-нибудь еще. На работе коллеги брали отпуска один за одним. А я не беру. Сижу в офисе. Потому что Лена все время в сети. Она пишет мне, отвечает. У меня есть с ней связь, и я не хочу ее прерывать ни по причине отпуска, ни по какой-либо иной причине.
   Близился последний и самый жаркий летний месяц. Она написала, что едет на море. В Судак. Пятого августа. Это будет первый ее отпуск за долгое время. Сердце мое колотилось сильнее обычного. Они остановятся в частном отельном комплексе семейного типа под названием «Ласточкино гнездо». Его выбрал Савва по интернету. Все уже зарезервировано и оплачено. Значит, они едут вместе.
   К концу рабочего дня мое заявление лежало на столе у директора. Если бы он его не подписал, то на столе у него появилось бы другое заявление – об увольнении. Шеф дал добро. Все в порядке. Но есть и проблема – билеты. Разгар сезона. До пятого числа осталось чуть меньше недели, а все билеты распроданы на месяц вперед. Выезжать нужно незамедлительно. Приеду раньше и все там разведаю.
   Судак сам по себе, да еще и в разгар сезона, в августе месяце, – место, в котором сосредоточено слишком много людей. Шагу негде ступить. Когда-то мы из Коктебеля приезжали в Судак к друзьям на пару дней. Это тусовочное место. Интересно, что поселок «Курортное», где мы с Леной познакомились, находится как раз посередине, между Коктебелем и Судаком в двадцати восьми километрах от последнего. Это же совсем рядом! Тогда почему Судак? Почему не поселок «Курортное»? Там тихо, красиво и море чистое. От мысли, что мы могли бы встретиться там снова, закружилась голова. Но сначала приехать и осмотреться. Крымское побережье, Черное море, Судак. Всего через пару дней мы встретимся! В это сложно поверить!

Глава 16

   Раз Лена будет не одна, с детьми и с мужем, значит, и мне кто-нибудь нужен. Даже если за такой короткий срок и соберется компания, необходимое количество билетов точно не достать. Мне нужен кто-нибудь, кто будет меня контролировать. Мне предстоит проводить вблизи нее, но не с ней каждую ночь. Нянчиться со мной, как с маленьким ребенком, Лена больше не станет, у нее теперь есть свои. Это нужно понимать. Но дело даже не в этом, мне придется изо дня в день видеть ее с ним вместе. Моя сестра, Марина, решила ехать и довольно оперативно собрала вещи. Мою племяшку она оставила на мужа. Благодаря ее связям мы ехали, хоть и в плацкарте, хоть и на боковых местах, но ехали.
   Вот и междугородный троллейбус из моих снов, правда, летом и направляется он не в Минск, а из Симферополя в Судак. Отыскать «Ласточкино гнездо» не составило труда. К набережной ведет всего одна центральная улица. На сайте комплекса было указано, что свободных мест нет, но мы все же решили зайти и спросить. Поэтому с чемоданами сразу же отправились туда.
   Информация из интернета подтвердилась. Мест нет. Владельцы – приятные люди, армяне, целое семейство. Хозяина зовут Ашот. Комплекс небольшой, строения компактные. Они показали нам несколько обычных комнат и класса «люкс». Комнаты почти ничем не отличались, просто в одних был телевизор и кондиционер, в других не было. Территория чистая, есть фонтанчик, детская площадка и кафе. Мы выпили по чашке вкусного натурального кофе с молоком, который для нас сварила жена хозяина. Все это время Марина общалась с Ашотом. Расстались они друзьями. Мы обещали заходить к ним на кофе. То, что надо! Но вопрос с жильем так и не решен.
   Найти жилье нужно где-нибудь поблизости. Комфорт меня мало интересует, главное, месторасположение. Мы обошли все дома по соседству. Везде все занято. Осталась всего одна захудалая хатка с накренившейся оградой и табличкой «сдается». Мы попытали счастья, но оно нам не улыбнулось. Хозяева – алкоголики. Выпивает не только он, но и она. Оба подшофе, она вся в синяках. Внутри полный беспорядок, обшарпанные стены, ковер в дырах, кругом пятна. В доме грязно и отвратительный запах. На чистое постельное белье рассчитывать не стоит. Единственный плюс этого дома – прохлада. Но как же замечательно было выбраться из этого удручающего убогостью жилья на оживленную, залитую солнечным светом улицу.
   Мы двигались в направлении моря. На пути нам повстречался риелтор. Мужчина лет шестидесяти сидел под зонтиком на обочине с табличкой «жилье у моря». Он обрадовался нам, оживился. В наличии у него, как он выразился, имеются любые типы квартир в разном ценовом сегменте. Мы озвучили свое главное условие. Он кивнул и жестом показал следовать за ним. На этот раз мы оказались в просторной трехкомнатной квартире с евроремонтом, кондиционером, стиральной машиной, сейфом и всем необходимым. Хорошая сантехника в ванной комнате и душевая кабина. По сравнению с жильем алкашей эта квартира казалась замком. Находится она по соседству с «Ласточкиным гнездом», на горе через дорогу, минутах в десяти ходу. Меня все устраивало, но когда агент озвучил сумму, которую нужно внести за месяц вперед, да еще и с оплатой всего блока, вариант сам собой отпал. За такие деньги можно отдохнуть в Турции в статусе «все включено». Дом пустовал. Оно и понятно. Мужчина и не ожидал, что мы согласимся. Не мы первые. Он нисколечко не огорчился и был готов показывать дальше. В отличие от него наши силы были на исходе. Солнце припекало все сильнее. Мучила жажда. Сейчас бы в море!
   Время близилось к обеду. Нашли пару вариантов приемлемых по цене, но далеко от «Ласточкиного гнезда». Квартиры не на побережье, а в городе, ехать на автобусе. И речи быть не может! Не рассматривается. Оставалось продолжить поиски самостоятельно. А с чемоданами это крайне неудобно. Мы решили, что Марина с вещами останется в кафе, а я оббегу все окрестности. Мне так хотелось быть как можно ближе к Лене, что открылось второе дыхание. Мы уже собирались воплотить этот план в жизнь, как наш риелтор стукнул себя по лбу. На этот раз он вел нас к своей давнишней знакомой, бабе Наде, у которой все сдано, но спросить не помешает.
   Нам открыла взлохмаченная энергичная женщина в фартуке. При виде нашего сопровождающего она обрадовалась, они тепло обнялись. Затем он указал на нас. Она задумалась. В уме она перебирала своих жильцов.
   – Там все занято у меня… те только въехали… в том крыле семья… а из дальнего выезжают через три дня. А вам на сколько дней?
   – Недельки на две, и мы на все согласны! – на бабу Надю смотрели две пары умоляющих глаз.
   – Идемте, если устроит…
   – Устроит! – в два голоса и одновременно заверили мы.
   Мы следовали за ней между грядками в противоположную от дома сторону. Владения ее состоят из дачного участка, на котором помимо дома в разных концах имеются беседки, два вагончика, несколько небольших кирпичных строений и перевернутый деревянный домик. Нас ждал вагончик в самой дальней стороне сада.
   – Пока здесь, а через три дня я вас вон в тот домик переселю. Оттуда съезжают.
   Темная комнатка с одним диваном. Душно, как в парилке. От открытого настежь окошка никакого толку. Но мы же дали слово не роптать. Домик, который нам обещают в перспективе, ничем не лучше, но там хотя бы две кровати и окно шире. В любом случае мы остаемся.
   – За мной, покажу кухню и душевую. Плита, электрочайник, посуда, всем можно пользоваться. Душевая там. Горячая вода после шести. Обеды можно заказывать у меня с утра, до девяти. Дальше сами, побежала, дел по горло. Обустраивайтесь.
   Мы остались одни. За проживание в вагончике она с нас ничего не взяла. Марина уже облюбовала летнюю кухню. Старый продавленный в нескольких местах красный диван и сколоченный из листов фанеры стол. Пара табуреток. В углу плита и газовый баллон. Самодельные деревянные полочки для посуды. Марина отыскала спички и закурила. Пока еще у нас не было ощущения курорта, моря, отдыха. Для сестры все это вообще в новинку. Она всегда останавливалась только в фешенебельных отелях. Но здесь нам почему-то сразу же понравилось. До Лены рукой подать, и к морю минут семь ходьбы. Участок на холме. С одной стороны – пустырь. С другой – территория пансионата. Через него и пролегал наш путь к морю.
   Стоило нам выйти на набережную, как мы сразу же оказались в другом мире. Огромное количество отдыхающих в купальных костюмах, шлепках и панамах с надувными приспособлениями и полотенцами через плечо. План таков – смыть с себя дорожную усталость, затем пообедать. И потом уже распаковать вещи. Все получилось. Она приедет через несколько дней. К тому времени я все здесь изучу и буду ориентироваться не хуже местных. Я выберу лучший пляж, лучшее кафе и выведаю все злачные места. Где варят лучший кофе с молоком, мне уже известно – в «Ласточкином» у армян.
   Мы не единственные обитатели вагончика. Вернулись наши соседи. Дверь в комнату нараспашку, и они тут же явились знакомиться. Лет пятидесяти пухленькая блондинка в белых одеждах стояла в проеме двери и приветливо нам улыбалась. Тезка моей сестры, тоже Марина. Из Питера. Цвет ее кожи бронзовый. Видать уже долго здесь. Отдыхают семейством, муж, сын. В Судак приезжают из года в год и каждый раз останавливаются у бабы Нади. Бывает и на все лето. Сегодня ровно два месяца, как они здесь.
   С сестрой они быстро сдружились. Старшая Марина поведала нам обо всех особенностях и деталях здешних мест. Это побережье она обошла вдоль и поперек и изучила как свои пять пальцев. Ее муж – усач в джинсовом костюме – в прошлом циркач. Знакомство продолжилось на кухне, где Марина-старшая угостила нас кофе. Пока они болтали о том о сем, голова моя была занята лишь одним – приездом Лены.
   Стояла ясная солнечная погода. В Судаке другой и не бывает. Нашего полку прибыло. Два парня и девушка – музыканты. Все живут в кирпичной пристройке к душевой, с обратной стороны. Главный у них Володя. У него вся аппаратура, клавиши, гитара. Макс – саксофонист, Настя – вокалистка. У них здесь сезонная работа. Играют в кафе. Как и питерцы, из года в год они останавливаются у бабы Нади. Похоже, из новеньких здесь только мы.
   Поступило предложение отметить наш приезд и знакомство. Намек мы поняли и уже хотели бежать на рынок за вином, но, как выяснилось, все можно приобрести здесь, на месте, у бабы Нади. Пока мы брали вино, на столе появилась закуска – фрукты, булочки и бутерброды.
   Домашнее вино выпито, вкусное, и мы заказали еще. Правда, опьянели моментально, сказалась усталость с дороги. Но возвращаться в душный вагончик не хотелось. Откуда-то появилась гитара. На звук веселья пришли те самые девушки из деревянного домика, который достанется нам после их отъезда. Вслед за ними подошла пара из домика в дальнем конце сада. А дальше, как в сказке «Рукавичка», народ все прибывал и прибывал. Кухня заполнилась людьми. На диване плотным рядком уместилось восемь человек. То и дело доставляли стулья и табуретки. Вино рекой, пир горой. Задушевные песни и разговоры, и, кажется, знакомы мы целую вечность. А еще пару часов назад не знали, где остановимся. Заглянула к нам на огонек и баба Надя, но не осталась, пошла дальше хлопотать по хозяйству. Хорошо сидим, душевно, – подумалось мне. Летний вечер, звездное небо и свежий морской воздух. Здорово было бы, если бы здесь с нами сейчас за столом сидела Лена. Вся эта обстановка чем-то напомнила лагерь. И от этого воспоминания сжалось в груди.
   На следующий день выбраться с участка бабы Нади нам удалось только к вечеру. Пляж, на который, по моим расчетам, попадет Лена по приезде, находится сразу же за базаром. Это место, к которому прямиком ведет дорога от «Ласточкиного гнезда». На него-то мы завтра и отправимся. Вечерняя жизнь в Судаке идет полным ходом. Отдыхающие отовсюду. Из колонок местных заведений, заглушая друг друга, звучит музыка. Для ужина мы выбрали кафе с террасой и прекрасным видом на море. Сестра заказала салат из мидий, шурпу с бараниной, запеченные баклажаны с сыром и пахлаву к чаю на десерт. Вот он вкус Крыма. Спешить было некуда.
   Мы прогуливались по набережной. Мимо нас трижды проехал светящийся локомотив с четырьмя разноцветными вагонами. Чебуречные переполнены. Игровые автоматы на каждом шагу. Очереди за сладкой ватой и молочным коктейлем. Мы дошли до эпицентра развлечений – кипарисовая аллея. Центральное и самое многолюдное место этого побережья. Бары, рестораны, клубы и дискотеки, все находится здесь. Режим работы нон-стоп, до утра. А пока народ бродил по аллее, рассматривая побрякушки, поедая пиццу и мороженое, покупая фрукты, кофе и алкоголь. Рекламирующие заведение девушки в бикини раздавали листовки. Следуя за своими половинками женатики, то и дело оборачивались и исподтишка косились на девушек в столь откровенных нарядах. В руках у них будто бы случайно оказывался флаер. Избавляться от него им приходилось у первого же мусорного бака под зорким наблюдением жены. В один из таких вечеров по этой же аллее со своей семьей будет прогуливаться Лена. Хорошо, что я не брожу здесь в одиночестве и сестра поехала со мной.

Глава 17

   Да, это место разительно отличается от того, в котором мы с Леной познакомились. В поселок «Курортное» я заезжаю каждый год. Прошлой осенью, во время отдыха в Евпатории, меня записали на автобусную экскурсию, в программу которой входило посещение биостанции и ботанического сада. А это и есть то самое место! Территория лагеря находится прямо по соседству! Поэтому вместо экскурсии я снова в «Волне».
   Территория лагеря пустовала. Время в нем будто остановилось. Повсюду оно неслось стремглав, а здесь замерло. Все осталось таким же, как и прежде. Ничего не поменялось. Корпус и клумбы, кипарисы и столовая, спортивная площадка и летний кинотеатр. Все на месте и в том же состоянии. Скамейки никто не перекрашивал, плитка с теми же трещинами и в тех же местах. Ничего здесь не перестраивалось и не модернизировалось. Поменялся только статус. Это уже не лагерь. В последний мой визит комнаты в корпусе сдавались и домики на улице тоже. Теперь это что-то вроде базы для семейного отдыха. Больше никаких отрядов и вожатых. Это место будто транслировало то, что происходит в жизни у Лены. В преддверии ее замужества и рождения детей лагерь превратился в базу семейного отдыха! Мне еще ничего не было об этом известно, а по территории уже разгуливали семейные пары и мамаши с детьми. Из корпуса выходили женщины в парео с завязанными на шее тесемками купальных костюмов, в шляпах с широкими полями и надувным кругом для плавания. Как правило, их чада в шортах и панамах бежали впереди, а позади без какого-либо энтузиазма с голой спиной и обгоревшими плечами плелись главы семейств. Тогда мне и в голову не могло прийти, что у Лены в жизни происходит нечто подобное.
   В таком статусе предприятие просуществовало недолго, всего один сезон. А потом ничего! Притом, что место выгодное, у самого моря! И это странно. Некоторые вещи случаются лишь однажды. И если исчезает что-то главное, все остальное исчезает тоже. Для меня это место связано с ней. Нет Лены, нет лагеря. Что если мне довелось бы увидеть ту нашу жизнь только с другими в ней персонажами? Отряд строился бы под корпусом, и у них была бы другая вожатая, и кто-нибудь из ребят был бы влюблен в нее так же, как я, в Лену. Этого быть не могло. Энергия и суть этого места в статусе лагеря заключена в ней единственной, в самой красивой вожатой в мире – в Лене. Других здесь быть не может. До нее – да, а после нее – нет. Она уехала, и лагерь прекратил свое существование. Но это место все это время хранило себя для нее. Она могла вернуться сюда и застала бы все, как и было. Но она не приезжала. И уже не приедет. Она доверила свой выбор Савве. И он выбрал другое место.
   В этом году и я не поеду в Курортное. Зачем, если Лена приедет сюда. Все уже будет иначе, ну и пусть. Мне еще об этом неизвестно, но у земельного участка, на котором все это время был расположен детский оздоровительный лагерь «Волна», а затем база отдыха, появился новый собственник. Сделка оформлена тем же числом, когда Лена прибыла в Судак. Теперь у этого места будет новая история.
   Прошлой осенью, в последний год существования базы «Волна», сторож с удивлением наблюдал, как я фотографирую все подряд строения, каждую их деталь и каждые полметра этого клочка земли. Кадр за кадром с жадностью и пристрастием поглощаю пространство, ловя объективом крайний балкон четвертого этажа, столовую и лавочку перед ней, кривые перила, парапет у корпуса и лестницу наверх, клумбы и беседку, площадку с флагштоком, радиорубку и тропинку к морю, сцену летнего кинотеатра и лавки для зрителей, прилегающую территорию и холмы. Сторожу непонятно, а для меня очевидно – мой портал в прошлое. А потом, рискуя опоздать на автобус, я долго еще сижу на берегу, на том самом месте, которое отводилось нашему пятому отряду. Морская даль приковала взгляд, а ритмичный шум прибоя убаюкивает сознание и все больше погружает в сон. Я снимаю с себя одежду и ныряю, а выныриваю в то лето. На берегу никого, только Лена. Она сидит на подстилке и, щурясь от солнца, смотрит в мою сторону. Она машет мне рукой. Я выхожу из воды и сажусь с ней рядом. Мы одни на всем побережье. Она греется в солнечных лучах, тепло которых чувствую и я каждой клеточкой своего тела. Я смотрю на нее, и она об этом знает. Периодически она поворачивается ко мне, и тогда я вижу ее глаза. И я знаю, что она никуда не уйдет.
   Не знаю, сколько прошло времени, на пляже и правда никого. Нужно поторопиться. Автобус уедет без меня, если уже не уехал. Нет, дождался. Мое детство осталось за линией горизонта. «Волна» послужила декорацией моего главного спектакля в единственном варианте его постановки. И он о первой любви. Скоро их разберут. А прима-балерина уже меньше чем через сутки прибудет в Судак!
   Не нахожу себе места. Сегодня точно не уснуть. Чтобы как-то убить время, пойду с нашими новыми друзьями-музыкантами в ночную. Они играют в кафе, которое так себе. Куда хуже того, в котором мы ужинали. По сути это чебуречная возле базара. И публика приходит сюда явно не за музыкой. Цены умеренные. Контингент тот еще. Володя знай себе ставит попсу. Живая музыка будет позже.
   Пока в колонках гремела очередная композиция из списка в ноутбуке, Володя подключал синтезатор, соединяя и проверяя многочисленные провода. Аншлаг. Свободных мест нет. Но за музыкантами закреплен столик, за него мы и присели. Там уже были Макс и Настя, которые пока развлекали девочку лет четырнадцати. Оказалось, это дочь Володи. Мы и не знали, что он здесь с дочерью. С отцом девочка проводит каждое лето. А живет с бабушкой. Мама их бросила. К папе она очень привязана, а он не чает в ней души. Чем больше мы узнавали о наших новых друзьях, тем больше они нам нравились. Почти вслед за нами появились и питерцы. Приходить в кафе со своим спиртным запрещалось всем, кроме нас. Володя договорился. Официанты принесли бокалы, и мы с питерцами отправились за вином на базар.
   Напиток, который зовется здесь «домашним вином», чаще всего втюхиваемый фальсификат – разбавленное водой дешевое вино с добавлением винного порошка, красителя и ароматизаторов для имитации насыщенности вкуса. Так что, выбирать особо не из чего. Тогда мы подошли к приличного вида женщине, которой помогал сын. Они нам как-то сразу понравились, и наша симпатия оказалось взаимной. Мы разговорились и познакомились. Приятные люди. Наши новые знакомые не только сделали нам хорошую скидку, но даже готовы были поселить нас у себя бесплатно. Это мило. Когда мы вернулись в кафе, ребята уже вовсю развлекали публику. Градус повышался. Выпивали мы в перерывах. Вино теплом растекалось по всему телу. Мне стало хорошо, спокойно и начало клонить в сон. Пока Марина из Питера рассказывала нам о своем муже, тот вырывал у Вовки микрофон. История непростая. Циркач, чья карьера закончилась непредвиденно и внезапно – он разбился. Собирали по кусочкам. А выглядел он вполне себе ничего, только пил много, а когда пил, пел. Спел он, а за ним к своим обязанностям приступила Настя. Она частенько не попадала в ноты, это было слышно. Как вдруг ее голос полился плавно, красиво. Композиция сложная, на английском языке. Такого здесь не заказывали, это был ее самостоятельный выбор. И у нее получилось. Галдеж смолк, публика обратилась в слух. Она пела в свое удовольствие и сорвала овации. Таким исполнением воодушевился Макс, и в спешке собирал свой саксофон. И понеслось. Красивая нежная мелодия – последнее, что я помню.
   По моим подсчетам, Лена появится на пляже где-то к одиннадцати. Глаза открылись сами. Самое приятное утро из всех возможных. На пляж!

Глава 18

   Голова моя поднялась в тот самый момент, когда ее нога ступила на песок. Подыскивая свободное местечко, Лена стояла прямо передо мной. Титанических усилий стоило оставаться на месте и наблюдать. Хватило меня ненадолго. Наши глаза встретились. На то, чтобы понять, что перед ней действительно я, Лене понадобилась еще минута. Мне тоже нужно было время, чтобы перевести взгляд с нее на Савву и детей.
   Мы поздоровались. Оставалось предложить им место рядом с нами. Марина уже сдвигала покрывало в сторону. Лена подошла и принялась раскладывать свои вещи. Савва отправился пробовать воду, и дети побежали вслед за ним. По дороге, не поспевая за ними, Ромка пару раз упал. У меня появилось несколько минут. Нужно было как-нибудь определить, что это не сон. Можно попросить сестру меня ущипнуть. Не помню, какими были мои первые слова и были ли они вообще.
   Сомнений быть не может, это происходит наяву. Моя вожатая Лена сейчас здесь, на пляже, на берегу Черного моря, только уже со своей семьей. Вернулся Савва, следом прибежала Натка. Ножки Ромы загрузли в песке, и он заплакал. Лена побежала к нему. Савва сказал, что идет за пивом. Ромку раздели, а Нату переодели для купания. Лена надула нарукавники, и они отправились плавать.
   Мы уже виделись с Леной и в летнюю пору и зимой в Минске. Но это другое. Лена на побережье Черного моря! Как в то лето! Она стояла по щиколотку в воде, держала за руку малыша и следила за плескавшейся у берега дочерью. Сложно было отвести от Лены взгляд. Сестра лежала с закрытыми глазами, дабы не смущать меня. В воде они пробыли недолго. Лена обтерла своих чад полотенцем, переодела, накормила фруктами, установила зонт, намазала кремом плечи детям и себе. Наташка уже требовала следующего захода в воду. На море они с братом впервые. Идти договорились через десять минут, когда волосы высохнут. Нужно побыть на солнышке. Малыш увлекся погружением рук в песок и их из него доставанием. Наступила первая минута, когда Лена могла пребывать в спокойствии с момента их прихода на пляж. Наши глаза снова встретились. Сложно было понять, что происходит с ней в этот момент, о чем она думает, что чувствует. Выглядит она уставшей.
   Вернулся Савва и первым делом зачем-то предложил сделать мое с Леной совместное фото на память. Предложение это, похоже, удивило не только меня. Мне нужно было сесть с ней рядом. Натка шла в наступление и требовала вести ее купать. Волосы успели высохнуть, и хоть времени прошло совсем мало, обещание есть обещание. Савва сделал кадр, и ушел плавать сам. Лена снова вела детей к воде. Сама окунулась лишь раз, наспех и на мели у самого берега.
   – Для первого раза хватит, – объявила Лена.
   Наташка тут же надула губы и захныкала.
   – Вечером еще придем. Марш на коврик.
   Лена складывала вещи в сумку. Когда все было собрано, на берег вышел он. Полотенца уже были спрятаны. Искать он не стал. Лена держала детей за руки, они направлялись к выходу. Савва подхватил поклажу. На пляже они пробыли совсем недолго. Этот пляж им не понравился, и вечером они собирались на другой. Но не раньше пяти часов, когда жара спадет, чтобы не сгореть в первый же день.
   Солнце успело перейти в свою активную фазу и пекло немилосердно. Мне тоже захотелось отсюда уйти. Жара Марину нисколько не заботила. Она лежала бы на солнцепеке и дальше, если бы не я. Но нужно сменить обстановку, выпить чего-нибудь холодненького, поговорить с сестрой, подумать. И скоро обед.
   Чувства были смешанными. Только что произошло нечто удивительное и невообразимое – она приехала и встреча состоялась! И мне бы радоваться, но что-то было не так… Может, показалось, и это просто усталость так на ней сказывалась. Сейчас они отдохнут, и все будет иначе. В любом случае нужно дождаться вечера.
   Сестра ела окрошку. Хотелось услышать ее мнение, узнать о первом впечатлении, но она ничего не говорила. Потом сказала, что Лена очень приятная. Учитывая, что за сутки сестра успела познакомиться и сдружиться с половиной отдыхающих этого побережья, ответ, прямо скажем, скупой. Но на тот момент мне хватило и этого. Главное, что Лена ей понравилась. А иначе и быть не могло! И тут у меня появился аппетит и идея.
   Набираю код страны, затем код города и потом уже номер. Трубку сняли сразу же.
   – Звоню вам прямо с набережной, глядя на море. Лена приехала сегодня, уже виделись с ней на пляже. Нет, они обедать ушли.
   Не знаю, что мной руководило и почему мне такое пришло в голову, но я звоню ее маме! Искренне радуясь и этому звонку и новости о нашей с Леной встрече, она дала волю чувствам.
   – Не люблю я его, и ничего с этим не поделаешь. Савелий мягко стелет, да жестко спать, – она так и сказала! Просила не забывать ее и звонить еще.
   – От Лены все равно не дождусь, никогда ничего не рассказывает.
   Так меня посвятили с семейную тайну. И что мне теперь с этим делать? Как говорится, карты в руки. Мне бы радоваться, да не выходит. Хочется его убить. А он мне сразу не понравился. И неспроста. Первое впечатление всегда правильное. Так и есть. Они с Леной совершенно разные. Общего между ними только химия, но не та, которая случается между мужчиной и женщиной, другая. Ее ли это выбор, и выбор ли? Она была не столько уставшая, сколько напряженная. И теперь причину этого напряжения я вижу в нем. А вести себя нужно так, будто мне об этом ничегошеньки не известно.
   К вечеру Лена чуть повеселела и впервые улыбнулась. Улыбаясь, она прищуривала правый глаз. Так она делала и в лагере. Мое сердце застучало сильнее обычного. Другой пляж и правда оказался лучше. Чище и народу меньше. Но пробыли они на нем недолго, самую малость. И снова Лена на протяжении всего времени только и делала, что занималась детьми. Ни минуты покоя, ни минуты для себя. Зато Савва себя не утруждал и ни в чем себе не отказывал. Он купался, пил пиво и спал. Дети его не трогали, по всем вопросам только к маме. От предложения провести вечер с нами в татарском кафе, где работают наши друзья, они отказались. Ужинали мы с сестрой там же, где и обычно.
   Прошло два дня, как и было обещано, баба Надя перевела нас в деревянный домик. Марина тут же дала нашему новому месту обитания название – «козлятник». Хотя по размерам оно скорее напоминало курятник. Две кровати на пружинах и тумбочка между ними – это все, что уместилось внутри. Обои старые, оборванные по углам. Из плюсов – не так душно и светло. Плату мы внесли сразу за все дни вперед. Стоимость за весь период проживания вышла, как за сутки в «Ласточкином гнезде». В тесноте, да не в обиде, как говорится. Зато подобралась отличная компания и море в пяти минутах ходьбы. Что еще нужно? И самое главное – Лена проживает на соседней улице!
   Лена всегда выглядела спокойной. За этим внешним спокойствием умело скрывалось любое напряжение. Зачастую было непонятно, какое у Лены настроение на самом деле. На выражение эмоций у нее не было времени. Она и в лагере постоянно была чем-то занята. Ни к каким собственным удовольствиям и развлечениям она не стремилась. Все только для детей. Каждый день мы виделись на пляже. В обед они всегда уходили. Вечера мы проводили порознь. Только на пятый день нашего здесь совместного пребывания Лена сама пригласила нас с сестрой вечером к ним в «Ласточкино». На девять часов. Она сказала мне об этом с самого утра на пляже. И весь день тут же превратился в ожидание вечера.
   Время стало тянуться безжалостно медленно. Зная, что на пляже их нет, мы остались дома. На кухне полно народу, как обычно, и в том же составе. Из всех постояльцев бабы Нади на пляже бывали только мы с сестрой. Остальным он успел надоесть. Так что, нашему возвращению все были только рады. Здесь, на этом участке, свой мир. Стоило только оказаться по эту сторону ворот, и вся суета туристических мест оставалась снаружи. Но еще там оставалась Лена.
   Любительница поболтать из Питера уже рассказывала очередную историю. Но мысли мои были не здесь. И книги с собой никакой. А вышло бы читать? Знаю же, что нет. Тогда зачем книга? Лена вроде есть, и вроде ее нет. Я точно знаю, где она, и в то же время не могу к ней приблизиться. Все между нами как-то сухо, формально, не по-людски. Если бы она была здесь без него, все было бы иначе. А так… Что сказать, ведь мне об этом было известно. Меня сюда никто не звал. Теперь остается соблюдать правила и держать дистанцию. И я соблюдаю. Вся надежда на сегодняшний вечер. Быть может, он что-нибудь изменит и лед тронется. Что если прийти к ней прямо сейчас, без всякого приглашения? Позвать и сказать, что я здесь из-за нее, что скучаю по ней, что люблю… Нет, так нельзя. Все это она и так знает. Из-за кого еще я могу отправиться в августе в Судак? Почему она холодна со мной? Из-за него? Потому что любит его? Это вряд ли. Скорее всего, потому что никогда не нарушает правил. Как убрать эту преграду между нами? Как перестать себя сдерживать? И если перестану, что с этим делать ей? Посмотрим.

Глава 19

   Понимая всю важность для меня этого события, Марина на редкость быстро собралась, и мы вышли вовремя, чего практически никогда не бывало раньше. Даже еще и время оставалось в запасе. Но идти медленно не получалось. Сестра за мной не поспевала. Пару раз пришлось ее ждать.
   Территория «Ласточкиного» нам уже знакома. Ашота и его жены не было, только персонал. Мы заняли свободный столик. Здесь тоже был свой мир, своя атмосфера. Бег времени, как и у нас, ощущался там, снаружи. В одной из этих многоярусных построек живет Лена. Где именно, я не знаю. Поселись мы даже у алкашей, в этой жертве не было бы никакого толку, все равно оказались бы за глухой стеной по ту сторону.
   Вокруг фонтанчика носится детвора, остальные играют на площадке. Детей Лены среди них нет. Телефон Лена с собой не брала. Для связи имелся только номер Саввы. А звонить ему, ясное дело, я не стану. Просто будем ждать.
   Елена спускалась по лестнице. На ней та же одежда, что и на пляже, – шорты и футболка. Плечи открыты. Мне или показалось, или она стала еще красивее! В этот вечер она хороша и притягательна как никогда! И как же хорошо, что в миг ее появления рядом с ней не было этого неуклюжего Саввы, который своим присутствием вечно все портил.
   Солнце зашло. Жара спала. Лена сидит напротив. Гостеприимная и услужливая армяночка подходит к нам уже во второй раз. С громким и властным голосом женщина пышных форм орудует на кухне. Это тетушка официантки. Периодически появляясь за стойкой и поторапливая племяшку, она руководит процессом. Мы еще ничего не заказали. Пользуясь моментом, мне удалось расхвалить Лене местный кофе. Не совсем понимая, откуда мне об этом известно, она все же заказала чашечку. Марина взяла бокал красного вина. Подоспел Савва и попросил принести пива и картошку. Еще заказал пакет персикового сока для Лены. Она кивнула.
   Девушка убежала выполнять заказ, а между нами повисла неловкая пауза. Был слышен стрекот цикад. Неловкой пауза стала только для моей сестры и Саввы, и они поспешили это исправить. Между ними завязался разговор. А мы с Леной молчали и дальше. Этим вечером она была другой. Наконец-то на меня смотрели те же глаза, что и раньше. Мне не показалось. Это был тот самый взгляд. Как и прежде, он волновал меня. Отвести глаза я не в силах. Можно и не отводить, потому что Савва сидит с моей стороны и не видит. И он занят, зачем-то читает вслух меню. Теперь Лена знает, какие страсти бушуют у меня внутри. Почему она позвала меня сегодня? И почему она так резко изменилась? Может, они поссорились?
   Взять с собой сестру было разумным решением. Кому, как ни ей, знать обо всех моих переживаниях, связанных с Леной. Она очень помогла мне, взяв Савву на себя, хоть он ей и не нравился. Благодаря ей мне не пришлось поддерживать формальную и никому ненужную беседу, и можно было все свое внимание уделить той, ради которой я здесь. Говорить хотелось только с Леной, можно словами, а можно глазами. И это уже происходило. Лена, как и я, участия в беседе Саввы и Марины не принимала. Когда наши глаза встречались, время для меня останавливалось. Ее взгляд сводил с ума. Хотелось испить его до дна, а дна-то в нем и не было. Нам сообщили, что кухня закрывается, и если будут еще заказы, то лучше сделать их сейчас. Лена заказала еще кофе, значит, он ей понравился. Значит, мы здесь уже долго, а казалось, и часа не прошло. Мне хотелось оставаться возле нее как можно дольше. Если бы была такая возможность, то до утра. Заказ повторили, девушка принесла еще вина и пива, на этот раз с запасом. Значит, мы пробудем здесь еще какое-то время.
   Принесли кофе. Она делает глоток, на губах у меня тот же вкус. А справа от меня льются слова. Спиртное, не иначе. Марина и Савва много курят. Сестре он не интересен совершенно точно. Но они говорят, потому что мы с Леной молчим. В смысл слов я не вникаю, суть дискуссии остается вне моего ума. Они будто упражнялись и демонстрировали друг другу свою осведомленность по любому вопросу в любой области. Экономика, спорт, погода! Политические темы не затрагивались. Они обсуждали рынок недвижимости, застройщиков, сектор жилой и коммерческий, покупки и аренды, ссылались на коэффициент инфляции, кичились победами спортивных команд, Марина – нашей по футболу, Савва – их по биатлону. Дошли даже до сравнения показателей влажности воздуха в зимнюю и летнюю пору в Киеве и в Минске! Это словесное состязание длилось весь вечер и только подчеркивало существующую между ними антипатию. Сестра делала это для меня. Пока они обсуждали все эти странные вещи, мне можно было смотреть на Лену, не заботясь о том, что глаза выдают меня с потрохами.
   Кофе давно остыл. Время обернулось вспять. А разве были все эти годы? Я с легкостью о них позабуду, и окажусь там, где мне снова шестнадцать. Я помню, как прибыл в лагерь наш автобус. Сейчас Лена войдет в комнату и останется в моей жизни навсегда. Я с нетерпением жду этого момента, каждый раз прокручиваю его в голове. Мне было известно о нем с самого моего рождения. Вот она входит, ставит кефир на тумбочку, сейчас она повернется, и наши глаза впервые встретятся. А теперь она сидит напротив, и я смотрю в них на протяжении всего вечера, не отрываясь. И никто больше никуда не уедет. Всегда будет лето, море и Лена.
   – Пора. Завтра рано вставать.
   Лена поднялась со своего места. Ей действительно пора. Это я могу гулять до утра и потом спать до полудня. А она нет. Лена рано ложится и рано встает. Проснутся дети, и весь следующий день она проведет с ними и для них. Лена еще не скрылась из виду, а я уже хочу, чтобы наступило утро и мы пришли на пляж. Укладываться спать придется самостоятельно. Она не зайдет ко мне в комнату и не пожелает спокойной ночи. Больше я не ее ребенок.
   Уже полночь. Кроме нас, здесь никого. Для этих мест – время детское. На кипарисовой аллее жизнь только начинается. А в «Ласточкином» тишина и все отдыхают. Вечер был сказочным. И он закончился. Сегодня произошло нечто важное. Лед все же тронулся. Все это время Лена держалась не то чтобы холодно, но как-то отстраненно, не так, как того можно было ожидать. Мной это объяснялось хронической усталостью и напряженными отношениями с мужем. Возможно, так все и было. Но этим вечером ее глаза напомнили мне о былом, они сказали мне, что я существую. Лена ушла, а Савва еще оставался, курил. Думать о том, что сейчас он пойдет за ней, было больно. Куда легче представить, что он отправится на набережную еще за пивком, а потом сразу же уснет от выпитого.
   Отправляться можно на все четыре стороны. Никаких правил и распорядка. Полнейшая свобода, которая мне в тягость. Пригласить бы Лену с нами и гулять бы с ней до утра, ну хоть разочек. С набережной доносятся звуки веселья, берег освещен огнями, и мы направляемся в ту сторону. Вывод, который сделала сестра, как только мы оказались за воротами, был необходим как воздух. В Саввушке ее раздражало буквально все. Она искренне недоумевала, что в нем может найти женщина, да еще и такая, как Лена. Она подвела черту – двуличный. Знала бы она, как помогли мне эти ее слова! Полагаться только на свое мнение в данном случае не стоило. А теперь я понимаю, что оно неошибочное. Мама Лены сказала то же самое. Сегодня она здорово мне подсобила. Иначе неизвестно, чем бы эта встреча закончилась. Притворяться перед Леной у меня бы не вышло. Это не в моем стиле. К счастью, сидели они порознь и друг друга ни разу не коснулись. Проявлений нежности и порывов – ни единого. И намека даже не было. И, тем не менее, они вместе. Мы зашли в какой-то бар. Потом еще в один. Как вернулись домой, я не помню, но как-то вернулись.
   Наутро Володя предложил ехать на рифы. У них сегодня выходной. Уже полдень. Сон мой был крепок. Обе Марины бодрствовали и пили на кухне кофе.
   – Красиво там и ни души! Сколько нас человек? – Володя посчитал в уме. – Уместимся как-нибудь. Полчаса езды.
   Идею поддержали все, кроме меня. Предложение заманчивое, но от Лены я ни на шаг. Хорошо бы и ее с детьми вывезти из этого муравейника. Но у меня нет машины. А если бы и была, Лена все равно не согласилась бы. Сестра сказала, что останется со мной, и в результате никто никуда не поехал. Снова все засели на кухне. Марина из Питера за чашечкой кофе собиралась рассказать очередную историю. У нее хорошо выходит. Все приготовились слушать. Муж всегда глядит на нее с восторгом. Вот по ним видно, что они пара. По отдельности их сложно и представить. Сто лет вместе, а не угас еще между ними огонек. Общего между ними больше, чем у сиамских близнецов. Она все еще хочет нравиться ему, следит за собой, одевается броско, а он не упускает повода это подмечать. Вот и теперь на протяжении всего рассказа о бедуинах, возникших, словно из-под земли, на своих верблюдах посреди пустыни и требовавших в виде выкупа оставить им Марину, муж не сводил с жены очей. Она вся в серебре и в белом, а он, как кот, примостился рядом и вот-вот замурлычит от удовольствия и гордости за свою женщину. Но главным в их жизни были люди, друзья и общение с ними. Между Леной и Саввой ничего подобного не наблюдалось. Они не были похожи, и им не было комфортно друг с другом. Скорее наоборот. Эстафету рассказчика переняла сестра, она тоже много и часто путешествовала, ей было, о чем поведать. А мне нужно набраться терпения и как-нибудь дождаться четырех часов, потому что утренний поход на море мы проспали.

Глава 20

   Вечером их на пляже не было, а весь следующий день Лена провела с детьми в аквапарке. После кафе мы не виделись, и к вечеру мне стало невмоготу. Меня тянуло к ней как магнитом. Срочно нужен какой-нибудь повод ее увидеть. Мы с сестрой бесцельно бродили по округе, как вдруг мне в голову пришла идея. Игрушки! Они продавались прямо на набережной. Целый стенд того, что можно приобрести для детей, от надувного круга и водяных пистолетов до конструктора и одежды. Мне понравился набор, в котором были фигурки зверей, рептилий и динозавров. Марина мой выбор одобрила, она в этом разбирается лучше моего. Ее дочери и моей племяннице столько же, сколько Натке. Все готово. Осталось договориться с Леной о встрече и для этого придется набрать не ее, а его номер.
   По телефону, который передал ей Савва, Лена сказала, что выйдет ко мне, но только на пять минут. Меня все устраивало. С сестрой мы договорились встретиться уже дома. Ждать Лену нужно было с другой стороны «Ласточкиного». Там есть еще один вход. Пока можно узнать, что есть в кафешке напротив на случай, если Лена захочет в него зайти. Хорош ли у них кофе, выясним заранее.
   От предложения зайти в кафе Лена отказалась сразу же. Она была то ли чем-то расстроена, то ли озадачена. Когда увидела игрушки, улыбнулась. Но дальше прозвучало то, после чего в мою голову закрались сомнения и тревога.
   – Такого очень много ввозят нелегально. Состав никто не знает, я имею в виду химический… Случаи разные. Для детей может быть опасно. Уж мы с Саввой в курсе.
   – Мне их продала приятная на вид женщина. Товар она закупает в Венгрии. Она так сказала. Все у нее упаковано, запечатано. Маркировка есть. Вот!
   – Ладно, ладно, я же уже взяла. Спасибо. Я им обязательно передам. Думаю, они будут рады. Мне нужно идти.
   Лена скрылась из виду. О чем-то таком писали в интернете, но мне и в голову не пришло бы… Сестра моя куда практичнее меня, но и она ни о чем таком не подумала. Иначе сказала бы. Теперь у меня не получалось освободиться от этих мыслей. А вдруг Лена права? Не нанесу ли я ее детям этим своим подарком и какими-нибудь токсичными в нем веществами вред? Вот это будет подарок, так подарок! Игрушечного магазина нигде поблизости не было. Был только базар, на котором все продавалось точно таким же способом. Конечно, можно было бы отправиться в город, и там, наверняка, что-нибудь, да нашлось. Но что сделано, то сделано. Раньше нужно было думать. И все же она улыбнулась.
   – Если они с Саввой так уж в этом разбираются, вот пусть и разбираются. Тогда их детям точно ничего не грозит. В крайнем случае выбросят.
   Этот здравый довод сестры меня немного успокоил. Она права. Не понравится, выбросят. Но теперь меня волновало другое, после вечера в кафе мне показалось, что дистанция между нами стала меньше, но эта встреча говорила об обратном. Лена снова вела со мной себя так, как если бы мы познакомились с ней только вчера. И это странно. Что изменилось за это время? Почему она холодна со мной? Ее отстраненность сковывала меня больше, чем стеснение. Но каждый раз теплилась надежда, что все изменится и вожатая из лагеря вернется.
   Так ли мне представлялась эта поездка? Нет, не так. Лена вроде бы есть, и вроде ее нет. Один раз сестра даже пошутила, спросив, точно ли мы с ней знакомы. За все время нашего здесь пребывания Лена так и не поинтересовалась, где мы поселились, как устроились, не пришла в гости. А мы приглашали и уже не раз. Давно хотелось ее со всеми познакомить. Закатили бы пир на весь мир, сделали бы шашлыки. Думаю, детям на участке бабы Нади понравилось бы, да и компанию мы бы им быстро подобрали. Ответа на вопрос, почему Лена ведет себя именно таким образом, у меня не было.
   На все про все наедине у нас с ней было всего пять минут. И это за весь период нашего здесь пребывания! И каков результат? Его нет. Шанс упущен, так ничего и не сказано. Позвать ее снова? Поздно. К тому же у меня нет никакой уверенности в том, что услышанное ее обрадует. А что если все станет только хуже и мое признание разрушит все, что есть сейчас? И так каждый раз. Моя робость мне мешает пойти дальше. В лагере мне никто не мешал, не было Саввы, но у меня все равно ничего не получилось. С тех пор многое изменилось. Но разве не понятно, зачем я здесь? Разве она не видит, как я смотрю на нее? И не могла же она забыть лагерь… А книгу, она же читала мою книгу. Так что, о моих к ней чувствах Лене давно известно.
   Если бы не Лена, на пляже мы бывали бы гораздо реже. И точно не с самого утра. В этом и заключается суть отдыха, нет никаких «надо». Спать можно как угодно долго, делать, что в голову взбредет, или не делать вообще ничего, есть, только когда хочется, и только то, что хочется. Время течет медленно и праздно. Программа «максимум» совершенно ни к чему. Все только по желанию и в свое удовольствие. Совсем необязательно бывать на море с самого утра и до позднего вечера, потому что завтра его не будет. На море нужно бывать тогда, когда хочется. В этом плане с сестрой мне повезло. Она ни на чем не настаивала, никакого режима и графика. Все только по желанию, полная свобода действий. Так было всегда. Но в этот раз все мои желания и действия сводились к одному – видеть Лену. А вот у Лены всегда все по правилам и расписанию. И нарушать она не любит. На пляже Лена сказала, что здесь ей нравится уже только потому, что за долгий период времени это ее первая вылазка из дому. Ей понравилось бы где угодно.
   Мне тоже все нравится. Потому что она здесь. Для меня даже стало нормально просыпаться ни свет ни заря, чего во время отпуска со мной никогда ранее не случалось. Я все время ищу ее глазами в толпе, лелея в душе саму вероятность случайной встречи. Я жду ее на набережной, по которой она проходит вечером с детьми. Натке безумно нравится аттракцион с плавающими в воде кабинками в виде белых лебедей, и они часто там бывают. Пару раз мы вместе ели мороженое. Затем они уходили к себе в «Ласточкино» и это уже до утра. Вечер для меня, таким образом, заканчивался рано. И каждый раз мне становилось грустно. Нужно было как-нибудь убить время до утра. А на следующий день мы встречались, и все тут же становилось на свои места, менялось в лучшую сторону. Лежа рядом с Леной на пляже, мне казалось, что я в раю. Помню, как ее ладонь впервые коснулась моей щеки, и кажется, что это вот-вот произойдет снова. Но этого не произошло. Хочется положить голову ей на колени, чтобы она гладила мои волосы. Но этого тоже не происходило. Она здесь с мужем. И я довольствуюсь малым – достаточно и взгляда.

Глава 21

   Подобно жителям мегаполиса с вечерним смогом и выхлопными газами по утрам, я стремлюсь к ней, как люди стремятся надышаться горным, морским или океаническим воздухом во время отпуска на год вперед. Я пытаюсь насмотреться на нее, запомнить каждый миг, слово, движение, вобрать в себя все краски, чтобы потом можно было закрывать глаза и чувствовать ее присутствие, когда она будет далеко. Меня не пугает Минск летом с его высокой влажностью и не пугает зимой с такими морозами, которых у нас давно уже не бывало. Я приеду к ней по первому ее зову. Я буду тем, кем захочет она, и не перейду черту. В любое время года, в любую погоду, на любых условиях и в любом статусе она может на меня рассчитывать.
   Пока Савва нежил свое жирное тельце в морской водице, Лена успела искупать детей, переодеть, накормить, напоить, сполоснуть их плавки, отряхнуть от песка покрывало, развесить полотенца и только после этого отправилась плавать сама. Детям велела слушаться меня и не отходить ни на шаг. Брат с сестрой между собой ладили и были заняты игрушками из набора, которые взяли с собой на пляж.
   В воду Лена входит медленно. На ней красный купальник. У нее красивая фигура, она стройна и женственна. Я снова жду ее на берегу. Так уже было когда-то. И вот снова. Но на этот раз у меня от нее поручение – следить за детьми, за ее детьми. Она оставила их на меня впервые. А когда вернулась, пригласила меня после обеда с ними на экскурсию в Генуэзскую крепость.
   В четыре часа мы с сестрой ждали их в условленном месте. Для восхождения на гору удачный день, палящее солнце хоть изредка да скрывалось за облаками. Путь к крепости лежал через всю набережную. Впервые мы пройдем ее вместе от начала и до конца. Знаменательный для меня день во всех отношениях. Шли мы медленно. На пути детей то и дело встречались соблазны в виде сахарной ваты и молочных коктейлей. Эти удовольствия были им обещаны, но на обратном пути.
   С собой у меня была только мыльница. А у Саввы была хорошая камера. Пока Лена фотографировала детей и мужа, мне удалось незаметно сделать пару кадров с ней. И еще несколько, когда они рассматривали сувенирные изделия из можжевельника. От морской воды волосы у Лены закручивались на кончиках. Они так ничего и не купили. Мы поднялись на гору и присоединились к какой-то экскурсионной группе. Низенькая худощавая дама в очках скороговоркой освещала историю этого места, приводила даты, говорила о линии обороны, затем рассказала легенду. Слушать все это было неинтересно, дети и Лена заскучали. Поэтому к главным сооружениям крепости мы уже направлялись самостоятельно и в своем темпе. Самым интересным здесь, пожалуй, оказались лошади. Белая и вороная паслись на лужайке в преддверие рыцарского турнира. При виде них дети хоть немного оживились. На обратном пути у меня вышло сделать еще один кадр. Натка залезла на пушку и восседала на ней, как барон Мюнхгаузен. Никто этого не заметил.
   Солнце вышло из-за туч и снова припекало. И хоть спускаться было легче, чем подниматься, к концу малыши совсем выбились из сил. Но как только они получили обещанные лакомства, тут же взбодрились.
   – Теперь они ничего не будут есть за ужином, – констатировала Лена, но не сдержать своего обещания не могла.
   При напоминании об ужине и о том, что скоро они снова уйдут к себе, настроение у меня сразу же испортилось. До окончания отпуска и отъезда оставалось не так много времени. И меня это расстраивало с каждым днем все больше. Сегодня у кого-то из родственников бабы Нади день рождения и намечается банкет. Приглашены все, и мы с сестрой. Но что мне там делать, если там все равно не будет Лены? А завтра я ее не увижу, потому что у них плановая автобусная экскурсия в Феодосию. А это еще один день без нее.
   Вечером мы пили кофе на террасе, когда среди прохожих промелькнул знакомый силуэт. Лена с Саввой быстрым шагом направлялись в сторону моря. На плече по полотенцу. На часах одиннадцать вечера. Вдвоем, без детей. То ли от неожиданности, то ли от такой «романтики» кровь прилила к лицу. Меня бросило в жар. Указав на скорость их передвижения, Марина убедила меня в том, что это отнюдь не романтическое купание под луной. Однако усилившееся сердцебиение говорило мне об обратном. Чего уже только не успело нарисовать мне мое богатое воображение. Но они действительно вернулись очень скоро. А сообщение от меня уже отправлено. Дело в том, что в этот день передавали о канализационных стоках, попавших в море. Подробностей я не знаю, но утром мне звонили родители. В новостях, сообщалось, что захвачены акватории Ялты, Севастополя, Судака и Рыбачьего. Вирусных эпидемий зафиксировано не было. Да и пляжи с утра были открыты. Однако от купания на эти сутки все же было рекомендовано воздержаться. И мы воздержались. Не из-за стоков, а потому что обгорели накануне. И потому что на пляже не было Лены. Целый день мы провели в нашей «рукавичке». Идея с шашлыками реализовалась. Нас с сестрой отправили на базар за мясом и вином. На базаре не протолкнуться, но кажется, что без нее опустело все побережье. Пока мариновалась баранина, готовились салаты и икра из баклажан, меня поглотил крепкий сон. Так мне удалось перестать думать о скорой разлуке с Леной и скоротать время. Мне даже что-то снилось. Но потом на меня снова накатила грусть. Все готово к застолью, но мне не хочется ни есть, ни пить. С летней кухни доносятся голоса и смех. Веселье в разгаре. Не сидеть же мне в домике вечно. Об экскурсии в Феодосию Лена и словом не обмолвилась. В «Ласточкином» жена Ашота сказала. Вернуться они должны были к восьми. Но автобус прибыл позже. Шашлык удался, а вина все время не хватало. Поэтому к вечеру вся честная компания перебралась в бар. И я с ними. Там-то мы и заметили Лену.
   Когда Лена проходила мимо, мне хотелось ее окликнуть. А теперь… не бежать же за ней. Подумают, что я за ними слежу, за ней. Но я не слежу. Я просто здесь сижу. Откуда вообще мне было знать, что они пойдут купаться ночью?! И сообщение не нужно было отправлять. Но что сделано, то сделано: «в связи с канализационными стоками от купания сегодня рекомендуется воздержаться».
   Их не было двадцать две минуты! И минуты эти показались мне вечностью. Ее тело и лунная дорожка. Никаких брызг, вода осторожно обнимает ее за плечи. Меня уже несколько раз стукнули по плечу, моя очередь произносить тост. Но мне уже не до тоста. Возвращалась Лена таким же быстрым шагом. На ней темно-синий пуловер с V-образным вырезом, а под ним ничего. Тонкий трикотаж и мокрые кончики волос, пленительно красивая шея и надгрудинная ямка. Усидеть на месте не вышло.
   – Лена, привет! А мы вот здесь, точнее, вон там, соседи наши… может, присоединишься?
   Взглянуть выше области декольте я не решаюсь. Савва прошел мимо, не остановился.
   – Сегодня был тяжелый день, мы очень устали, – она уже уходила, но обернулась, – может, завтра?
   Своей скорой походкой Лена удалялась в глубь улицы, пока не скрылась в темноте. Мир тут же преобразился, вспыхнул яркими огнями всего побережья. Она придет завтра! Этот день томительного ожидания того стоил! Теперь можно и поддержать всеобщее веселье, есть повод. Марина и не заметила моего отсутствия. Какой-то огромный и не очень приятный тип уже успел подсесть к нам за столик и приставал к сестре. Нужно было ее спасать. В кармане задребезжал телефон. Сердце колотилось сильнее обычного второй раз за этот вечер, от мысли, что это Лена. Но сообщение было не от нее, а от Саввы. Он злился и писал что-то про взрослого мальчика. Идиотское словосочетание из всех мне известных. На него мне плевать, но с ним Лена. Не хотелось, чтобы из-за меня у нее были неприятности. Только это меня и сдерживало. А иначе!.. Причина ее грусти, вечной усталости и напряжения – он! Так и сказала ее мама. И она права. Двуличный. Хорошо, что больше не нужно притворяться. Я этого не умею. Но навредить ей никак нельзя. И отвечать я ему не стану. Ради нее. Врежу сейчас хорошенько этому типу возле сестры.

Глава 22

   Руки мои связаны. В лагере причиной был мой возраст, а теперь ее статус. Тогда у меня не было денег, а теперь они есть, но у меня и копейки потратить на нее не получается. Не говоря уже о том, чтобы проводить с ней время наедине, гулять все ночи напролет, встречать рассветы, дарить цветы и признаваться в любви. Я тоже будто есть, и будто меня нет. А мне хочется для нее столь многого. Я работаю и зарабатываю, но Лене до этого дела нет. Еще я много читаю. Но мы почти не разговариваем. Мне хочется как-то выражать себя перед ней и чтобы она тоже себя выражала. Мне уже есть что сказать. Перечитав свою первую книжицу «Волна», мне стало ясно, что она не передает и сотой доли всего того, что я чувствую. А мне казалось, что вполне себе отображает мой внутренний мир и всю страсть. Написание «Волны» стало для меня действом крайне искренним и эмоциональным. Но, видимо, не хватило мастерства. За каждой строчкой буря чувств и эмоций, но об этом известно лишь мне. Вот и гадай теперь, что именно Лена поняла из написанного, и поняла ли главное.
   Будь моя воля, ее отдых здесь был бы совершенно другим. Если бы Лена приехала сюда без него, жила бы с нами. Дети – это не приговор. Она вспомнила бы обо всех своих желаниях. Мы сняли бы корт и играли бы в теннис, на катере отправились бы в Новый Свет и провели бы день на Царском пляже. Еще один день в Тихой бухте близ Коктебеля. Вместо Феодосии поехали бы в Курортное. Лена не была там с тех самых пор… В один из дней побывали бы на рифах, где никого нет, куда нас доставил бы Володя. А остальные дни мы проводили бы пусть и в чрезмерно многолюдном Судаке, но не замечали бы никого вокруг. И точно встречали бы рассвет.
   Мы с сестрой пообедали в одном кафе с восточной кухней, где нам подали отличную баранью шурпу со свежеиспеченным лавашом и манты на второе. На обратном пути в кафетерии на углу мы заметили Лену c семейством. Популярное место, многолюдная столовая с большим выбором блюд. Стол, за которым они сидели, был уставлен тарелками и стаканами со сметаной и компотом. Подносы рядом и все на ее стороне. Они нас не заметили, и, пока Марина стояла в очереди за соком-фреш, мне можно было за ними наблюдать. Савва ест себе, а Лена кормит то дочь, то сына, бежит за еще одним компотом и снова стоит в очереди, пытается освободить место на столе и относит грязную посуду. Подойти бы и дать ему затрещину.
   Мы встретились чуть позже у аттракционов. Дети тянули Лену в разные стороны. У Наташки не девчачье пристрастие к авторалли в игровых автоматах, а Ромку заинтересовали взлетающие на банджи-батуте вверх дети. Лена старалась ублажить всех и каждого. Она радовалась маленьким победам дочери и терпеливо освобождала Ромку от страховочных ремешков, как только ребенок испугался и расплакался. Плавающие по кругу в бассейне кабинки в виде белых лебедей устроили всех, и Натку, и Ромку, но при одном условии – вместе с мамой. Они плавали по кругу, и она казалась счастливой. Мы ждали их на берегу. Если Лена не забыла, то сегодня вечером после отбоя мы встречаемся в татарском кафе-чебуречной.
   О том, что ко мне придет дорогой гость, были предупреждены все, даже официанты. Сестре об этом было известно еще со вчерашнего вечера, с момента произнесенных Леной слов. Володя, Макс и Настя уже на месте. А еще даже нет семи. О точном времени мы не договаривались. Но все уже готово на случай, если Лена придет раньше. Ужин я, пожалуй, пропущу. Кафе работает до утра. Сначала дождусь Лену. Пригласить ее можно было и в другое место, гораздо лучше этого. Но, во-первых, она не согласилась бы, а во-вторых, весь смысл этого вечера заключается в том, чтобы познакомить ее наконец с нашими друзьями. По этому случаю Макс захватил свой саксофон. Кафе самое заурядное, пиво водка, чебуреки. Но для Лены уже заказаны кофе, фрукты и вино. Володя собирался посвятить нашим гостям композицию, Максим сыграть красивую мелодию, а Настя продемонстрировать свои вокальные данные в полной мере.
   Она пришла к десяти. Савва покупал сигареты на улице напротив. Столик был выбран у входа, чтобы Лене не пришлось нас искать и чтобы мы ее не пропустили. Она нас сразу же заметила. Принесли меню, и Савва заказал пиво, как обычно. Лена ничего не заказывала.
   В кафе было шумно и дымно. Зал для некурящих отсутствовал. И Лене здесь не нравилось. Заприметив вновь прибывших, Володя объявил, что следующая композиция прозвучит для наших гостей из Минска. Дальше началось живое исполнение композиции «Чудная долина» хриплым голосом и в традициях этого заведения. Не знаю, обратила ли Лена внимание на это объявление и могла ли связать эту песню с собой?
   – Мы уходим, – поднялась она со своего места.
   Савва решил все же допить заказанное им пиво и почти залпом опустошил большую часть бокала. Пока он расплачивался, Лена ждала его на улице. Все произошло так неожиданно и быстро, и заявление Лены прозвучало настолько категорично, что мне сложно было подобрать нужные слова. Весь мой подготовительный этап потерпел фиаско.
   Десерт прибыл через пятнадцать минут после ее ухода. У Володи как раз был перерыв, он, как и обещал, пришел за наш столик знакомиться с гостями. Но их уж и след простыл. Пришлось сказать что-то вроде: «Им срочно нужно было вернуться к детям». Если вчера Савва демонстрировал раздражение и даже злость, то сегодня вел себя словно шелковый. Между ними явно что-то произошло.
   Марина достала из десерта персик. Если Лене не нравится здесь, мы могли бы пойти в любое другое кафе. Их здесь несметное количество. Но вопрос-то стоял иначе. Были же определенные условия, в соответствии с которыми они не могли отлучаться далеко и надолго. А это кафе ближе всего к «Ласточкиному». Да и Лена сама вчера предложила. Оставалось только гадать, что стало настоящей причиной ее ухода и корить себя за такой промах. Саксофон Макс из футляра так и не доставал.
   Как же все-таки мое настроение зависит от того, что между нами происходит. Я реагирую на каждое ее слово, словно флюгер по ветру. Стоит ей обронить фразу о будущей встрече, как ветер дует в южном направлении. Но когда происходит нечто подобное сегодняшнему инциденту, в душе у меня шквальные порывы ветра с грозами. Целый день у меня было отличное настроение, а теперь хоть волком вой. Беседу не могу поддерживать даже для приличия. Она ушла. Ждать больше нечего. Не могу набрать ее, догнать, не могу прийти к ней, поговорить. Ничего не могу! А когда-то мы виделись с ней каждый день с самого утра и до самого вечера. Прошли те времена. Никогда уже это не повторится. Мне же просто необходимо ждать в связи с ней ну хоть чего-нибудь, иначе я сойду с ума. Вот она ушла, и мир снова рухнул. К счастью, мы все еще в одном городе и она здесь неподалеку, всего в ста метрах. И значит, есть надежда. Но вскоре и ее не будет, потому что Лена уедет, насовсем.
   Можно сделать вывод, что мой приезд сюда – это ошибка. И все же я так не считаю. Конечно же, мне было невдомек, насколько сложно будет сдерживать себя на протяжении всего нашего здесь пребывания. Имитация чего-то схожего с беспечностью и бодростью духа почти внушала доверие окружающим. На самом же деле стоило мне увидеть Лену с ним, как меня разрывало на части. Мне было совершенно небезразлично! Больше всего угнетала невозможность вести себя так, как это было позволено мне когда-то. Но в лагере, в силу страшного стеснения и отсутствия в такого рода вопросах какого бы то ни было опыта, выражение чувств носило весьма сдержанный характер. Прошло время. Стеснительность моя никуда не делась. Но такого права у меня больше нет. Все чувства под замок. Если отпущу себя, это доставит лишь неприятности. Ей. Допустить такое никак нельзя. Вот и играю роль. Выходит неплохо, раз Лена ничего не замечает. Верит. Верила тогда и верит теперь. Она встала и ушла, думая, что здесь я веселюсь от души, с ней или без нее. Думает, что мне важно и нужно оставаться со своими друзьями. Она и в Минске так думала. Друзей у меня, правда, там не было. Но это не помешало решить, что какой-то ночной клуб может быть для меня важнее, чем провести последний свой перед отъездом день близ нее! И в лагере она поверила словам ребенка, произнесенным загробным голосом, о том, что я не пойду ее провожать! Как такое возможно?! Дамбу прорвало бы в тот же миг, как она заглянула бы в мои глаза. Но она отвернулась.
   Что если мы останемся с ней наедине и я скажу, что люблю ее? Скажу, что не могу без нее жить. Что каждый раз, когда она уходит, мой мир распадается на части. Что каждую ночь вижу ее во сне и думаю о ней по утрам. Скучаю по ней и не могу быть с другими. Поведаю о том, что произошло со мной в лагере после ее отъезда. Расскажу историю со справочной службой и обо всем, что творилось со мной до того. Что если Лена обо всем об этом узнает?

Глава 23

   Глаза открылись сами. Начало пятого. Не спится в такую-то рань… Смутно припоминаю окончание вчерашнего вечера – ничего интересного. Были пьяны, купались, в клуб какой-то заходили… Сестра крепко спит в позе эмбриона, волосы спутаны. Между ее плойкой и феном на тумбочке пищевые муравьи проложили себе тропинку и организованно по ней движутся. За окном ни звука. Молчат даже птицы. Сегодня вечером Лена уезжает.
   Не знаю куда, но иду. Мыльница при мне. Фотографировать здесь все равно нечего. Безлюдны улицы, непривычно пуст базар, набережная, ни единого человека на пляже. Одна гора в округе, и та Алчак называется, в переводе с турецкого – «низкая». Так и есть. Какой-то древний коралловый риф высотой в сто пятьдесят два метра над уровнем моря. Нет на ней ничего интересного, ни древних храмов, ни монастырей. Интерес она может представлять для любителей геологии и для тех, кому не спится. Обычно по утрам энергии во мне ноль, но не сегодня. Подъем позади. Показался первый лучик солнца и, подобно фонарику, освещает пока только отдельный участок земли. Я могу на него стать. Все то время, пока мы здесь, казалось, что солнце повсюду, от жары не скрыться, даже ночью. Теперь луч, будто прожектор, направлен на кустарник, и только он один светится. Затем солнечный свет лег золотистой дорожкой на воду и стал похож на лунную дорожку. А уже в следующее мгновение светящимся шариком застыл на самом кончике пирамидального выступа. Видел бы кто, как я бегаю по холму и ловлю солнечный свет. Судак как на ладони. Где-то там, в одной из всех этих построек спит Лена. Скоро она проснется. Солнце уже будет повсюду. В фотоаппарате закончилась пленка. Пора возвращаться, будить сестру. Сегодня на пляж мы придем рано.
   Поздний завтрак. Мы уснули на пляже. Фотографии сделали, пока мы сидели в кафе. Ничего особенного. Снимки, имеющие значение только для меня. Не стоило и печатать. В это время мимо меня прошла Лена. Она была одна, и это настоящая удача! Ей нужно что-то купить в аптеке. Очереди нет, перед нами всего одна женщина. Нужно ловить момент.
   – Можешь взять любую, на память, – протягиваю Лене стопку фотографий.
   – У нас есть.
   – Даже не глянешь?
   – Нет времени.
   И она уже говорит с аптекарем. Не лучший момент. Выхожу на улицу. Через пять минут с маленьким пакетом в руках Лена скрылась в направлении «Ласточкиного» и даже не обернулась.
   На пляже они так и не появились. На обед у нас шашлык. Лена обещала зайти перед отъездом. Все уже готово. Мангал, дрова и мясо заготовлены заранее. Лена не пришла. Питерцы лопали шашлык с вином и с удовольствием. Мясо хвалили. Мягкое. Секрет состоял в том, что целую ночь оно мариновалось в киви. Мне когда-то один татарин рассказывал. Он говорил в минеральной воде оставить или в киви. Минеральная вода это слишком просто. Помню, как килограмм этого фрукта оставался у меня в руках на протяжении всего вечера и в результате был доставлен и применен по назначению. Рецепт действенный и превзошел все ожидания.
   То, что Лена сегодня уезжает, понимаю умом, но не сердцем. Меня будто выключили. Это какое-то странное и непонятное состояние. Нужно действовать, а я, наоборот, в полнейшем пассиве. Вина много да разного, и мы с сестрой и мужем питерской Марины не заметили, как опьянели. В голову ударило быстро, и стемнело тоже быстро. Мне это стало ясно, когда мы купались. Я же не знаю точного времени их отъезда! Автобус мог отправиться в любую минуту. Сестра видела, что я ухожу.
   Меня еще водило из стороны в сторону, но добраться до «Ласточкиного» удалось за рекордно короткое время. Футболка прилипла к мокрому телу и ее невозможно расправить. Но это уже не имело никакого значения. База пуста. Автобус уехал три часа назад.
   Не знаю, что делать, но уходить отсюда мне не хочется. А меня никто и не гонит. Произошло самое страшное – она уехала. Уехала, не попрощавшись. Может, Лена заходила, когда мы были на море?! Господи?! В лагере у меня хотя бы хватило мозгов не пить! И снова эта пустота. Голова стала соображать чуть быстрее, но я все равно ничего не понимаю! Не понимаю, почему утром Лена так странно говорила со мной, не понимаю, почему не пришла, и не понимаю, как вообще могло случиться так, что я пропущу ее отъезд!
   У фонтанчика стоит тележка с постельным бельем. Двери и окна во всех корпусах открыты настежь. Кафе не работает. Племянница с женой Ашота убирают в номерах. Хочется что-нибудь сделать, ну хоть что-нибудь, но я не знаю что. Может, спросить их, где жила Лена, и пойти туда? Наверное, не стоит. Мне это ничего не даст. Станет только хуже. Так уже когда-то было. Сейчас вроде бы все иначе, и со мной сестра, но не будем испытывать судьбу. Все уже не так трагично, я знаю, куда она уехала, знаю, как выглядит ее дом и квартира, знаю, по каким улицам она ходит, и могу приехать к ней в любое время, но мне не понятна та перемена, которая с ней произошла. Почему она так вела себя и так разговаривала?
   – Уехать должны были в три. Автобус долго стоял.
   – А мне ничего не оставляли? Может, записка какая или на словах что-нибудь? Лена. Ее Лена зовут. Два ребенка – Натка и Ромка. Они вон там где-то жили, по лестнице вверх. Справа, кажется.
   – Сейчас у мужа спрошу. Ашот! Ашот!
   Никто ничего мне не оставлял и не передавал. Ничего! Уповаю на ее визит к нам. Если кто-нибудь приходил, бабе Наде об этом точно известно. Нужно у нее спросить. Жена Ашота обещала посмотреть во всех комнатах, и, если что-нибудь найдут, наберут меня. Мы обменялись номерами телефонов.
   Баба Надя уверяла, что никто не приходил. Спрашиваю одно и то же, только разными словами. Она даже разозлилась. Хочется уехать отсюда тотчас же, сию же секунду. Но билеты у нас на послезавтра. Других не было. Два дня еще. Можно попробовать их поменять, бронь снимется или сдаст кто, такое случается. Володя никуда нас сегодня уже не повезет, пил. Можно взять такси. Но сестра отговорила. Все. Нет сил думать. Завтра. Все завтра.
   Билеты мы сдали на следующий день, потеряв больше половины их стоимости. А новые приобрели у перекупщиков, заплатив вдвое дороже. Но это неважно. Плевать. Главное, мы едем домой сегодня. До вечера времени много. Мы позавтракали с Володей в кафе, поблагодарили за все, и он уехал. Вещи можно сдать в камеру хранения и оставшееся время провести активно, например, отправиться в какой-нибудь музей или прокатиться на экскурсионном автобусе. Но мы никуда не поехали, просто ждали. Отмеряя расстояние стуком колес, поезд уносил нас прочь. Из «Ласточкиного» так никто и не позвонил.

//-- *** --//
   С поезда прямо в офис. В работу с головой, забыть, не думать. В офис раньше всех, из офиса позже всех. И так дни напролет. Такое рвение к работе не осталось незамеченным, и руководство повысило мне зарплату. Но мне все равно, ничто не радует.
   Все время хочется ей написать. Каждый час проверяю мейл. Ничего. Я напишу, но сначала нужно кое в чем разобраться, ответить себе на некоторые вопросы и сделать это максимально честно. Целью моей поездки в Судак была, конечно же, Лена. Это понятно. Но каковы были мои истинные намерения и ожидания от этого путешествия? Если я скажу, что мне не хотелось ее всю, то я нагло совру.
   Любить – так любить!

Книга III

Глава 1

   Первая мысль при пробуждении – звуки в квартире на первом этаже в Минске совершенно не такие, как на пятом в Киеве. Взгляд вперился в картонные коробки из-под обуви. Они были сложены вдоль стены, одна на другой. Насчитать вышло тридцать три. Различать их можно по цвету и по бренду. Некоторые повторялись. Определился и лидер. Наибольшее количество повторений – четыре. Остальные по две, по одной штуке. Еще размер. Тоже отличался. Больше всего коробок с сорок первым размером. Тридцать седьмой и тридцать восьмой попадался куда реже. Я лежу на двухъярусной кровати внизу и продолжаю искать повторения в названиях. Так у меня выходит тянуть время. Считая эти коробки, я стараюсь не думать, отвлечься, потому что поток мыслей вот-вот хлынет, ворвется в мое сознание, и мне уже с этим ничего не поделать. А пока я думаю о том, что в комнате тепло, что мне хорошо спалось и что двухъярусная кровать – это удобно и даже уютно. Жаль, что у меня не было такой в детстве.
   Прошлая ночь прошла в автобусе. Это самый быстрый и дешевый способ добраться до Минска. Казалось, что все проблемы и разногласия исчезнут, как только я ее увижу. А возникли они из-за расстояния между нами. Потому что, когда я с ней, все хорошо. Но стоит мне уехать… Мы не виделись уже пару месяцев. Где-то с марта. Это долго. По скайпу не то. В некоторых случаях он хорош, например, в обучении, но когда любишь, все без толку. Беседа последнее время не клеилась. Лена ничего не объясняла. Пару раз даже прервала связь без предупреждения. Это все равно, что бросить трубку. Совершенно не понимаю, в чем дело. Нужно это выяснить. И чем быстрее, тем лучше.
   Она меня не ждала. О том, что я приеду, мы не договаривались. К нам едет ревизор. Когда никто не встречает, все кажется чужим и воинственным, весь город. Обычно Лена меня встречала. Будний день, середина недели, и значит, она на работе. Все по накатанной, жду десяти, меняю валюту, ведь белорусских денег нет даже на жетон. Дорога и к ней домой, и на работу мне известна. Одно из мест ее работы находится возле ботанического сада. От станции метро идти вдоль, а дальше можно срезать через университет. Он находится по соседству с ее офисом. Нужно миновать главный корпус, затем столовую и, оказавшись перед стадионом, свернуть направо. Во дворе за старенькими общежитиями и стоит нужное мне трехэтажное офисное здание. Мы всегда встречались снаружи. Лена выходила ко мне в условленное время. Поэтому ни названия компании, ни номера ее кабинета я не знаю. Зато мне известно, что свою машину она ставит напротив входа. Желтая с низкой посадкой и спортивными дисками, такую с другими не перепутаешь. Итак, если машина здесь, то и Лена тоже.
   Машины нигде не было, ни на парковке, ни в близлежащих дворах, ни на дороге. Означает это лишь одно – Лены здесь нет. Но почему? Где она? Может, она приехала своим ходом? Можно зайти внутрь и пройтись по всем кабинетам. Но сначала спрошу у охранника. Машину он наверняка вспомнит по описанию. Сказал, что сегодня не видел. Не приезжала. В этом он уверен. Не знаю, что и думать. А с другой стороны, машины же иногда ломаются. Хотя не обязательно. Причиной может быть и обычный технический осмотр, замена масла. Возможно, это тот самый случай.
   Какая-то женщина на лестнице сказала, что здесь много компаний и у каждой своя бухгалтерия. Лену она не знает. Здание невелико, можно спрашивать и дальше, но я этого делать не стану. Потому что, скорее всего, Лены здесь нет. А раз ее нет на рабочем месте, то и знать об этом всем необязательно. А то я ее чего доброго подставлю. Мне бы этого не хотелось.
   Вариантов не так много. Она или на второй своей работе, или дома. Еще она могла поехать в налоговую. Что маловероятно. Сейчас начало месяца, а балансы у Лены в двадцатых числах. Я знаю, потому что в эти дни Лену лучше не трогать. Пока не сдаст все отчеты.
   Насчет ее второй работы, как-то она взяла меня с собой. Мы приехали туда на машине, поэтому дороги я не помню. В тот день компания что-то праздновала, пригласили и Лену. Обещала ненадолго и обещание сдержала. Пробыла там не более получаса, но вышла с цветком. Одна белая роза. Сказала, что сотрудник подарил, так, старый приятель. Раньше Лена работала здесь на постоянной основе, теперь бывает один-два раза в месяц. Шансов, что Лена там, – минимум. Да и дороги туда мне все равно не отыскать.
   Все верно. Машина Лены стоит под домом, прямо напротив окна. С парковочными местами всегда проблема, вечно все занято. Зачастую искать приходится долго. Оставляют свои транспортные средства и в соседних дворах, и на дорогах. Застать свободное местечко под домом – это удача. Для этого нужно вернуться раньше всех или ждать утра, когда все разъедутся. Похоже, Лена так и сделала. И значит, она дома.
   Работает Лена каждый день. Она встает рано утром, когда все еще спят, готовит кофе, завтрак и бутерброды с собой на всех. Она уезжает рано утром и возвращается под вечер, часам к восьми. По дороге всегда заезжает в продуктовый магазин. Суббота и воскресенье – выходные, Лена остается дома, но все равно работает, почти все время проводит за компьютером. Бывали дни, когда Лена оставалась дома в будний день. Такое случалось крайне редко, и на то имелась веская причина. Ее отсутствие на работе всегда подкреплялось больничным из поликлиники, полученным по всем правилам. Пару раз мы ходили туда вместе. Поликлиника находится недалеко, в двух кварталах, за базаром. Мы зашли и заняли очередь в окошко на первом этаже. Лене сообщили номер кабинета и уведомили, что карточка уже там. На руки карта пациента не выдается. Ее доставляет и забирает сотрудник регистратуры. Мы поднялись на третий этаж. Перед нами всего одна женщина. Вскоре она вышла из кабинета, а Лена вошла. На все про все ушло минут десять. Она ничего мне не объяснила, сказала, что формальность, и мы ушли. Помню, как по дороге зашли в рыбный магазин. Лене нравится пангасиус, и мы купили пару кусочков филе, в то время как ее дочь Натка его терпеть не может. Но для нее из хлебного отдела в корзину отправились ватрушки, их она обожает. Это такая булочка круглой формы с творожной начинкой. В Беларуси это называется сметанник. И вот Лена дома, не на работе. Почему? Я могу позвонить сразу в дверь или могу набрать ее номер.
   Звоню со своего белорусского номера. Лена взяла трубку и молчит. Первым делом меня интересует, почему она дома, и ее самочувствие. Ответ скупой – все нормально. И снова молчание. Говорю, что я здесь, под ее домом, хотя это и так ясно. Никакой реакции, молчание. Пытаюсь выяснить, что случилось, но безуспешно. А затем она говорит, что не хочет меня видеть. И дальше стоит на этом твердо. Ни в какую. Поначалу не верю своим ушам, затем начинаю уговаривать, снова расспрашиваю, подозреваю неладное, волнуюсь, злюсь, снова уговариваю, прошу. Результата нет. В подобных ситуациях люди спрашивают: «это что, розыгрыш?!». И понимаю, что нет. Она не откроет, не выйдет, не поговорит. Да в чем дело-то?! Если и не понравилось ей что-нибудь в нашем прошлом разговоре, то не до такой же степени! Должна же быть какая-то причина? Не называет! Всех своих слов уж не упомню, а вот ее «не хочу» до сих пор эхом отдается в моей голове. И у меня тому никаких объяснений. Не понимаю! Конечно же, я никуда не уеду. Стоило ехать в Минск, чтобы ночевать в отеле. Этого не будет. Мы поговорим. Выясню, в чем дело, и, если все так плохо, уеду. А пока сижу под ее домом, под парадным, под окнами и не сдвинусь с места.

Глава 2

   С тех самых пор, когда мы вместе отдыхали в Судаке, и после того, как Лена уехала, не попрощавшись, мы не общались. Долго. За этот период много чего произошло и многое изменилось. А с другой стороны, много ли? Экстраординарного ничего. Все, как у всех. У Лены росли дети, у меня учеба, работа, отношения. Единственной значимой для меня переменой стало второе высшее образование и понимание того, чем я действительно хочу заниматься. С этого все и началось. Мне предстоит встретиться и познакомиться с собой. И для этого знакомства сначала нужно увидеть Лену. Поехать к ней. Ведь она никуда не девалась, она все еще существует и в жизни, и в моем сердце. Она – это огромная и важная часть меня, ведь она моя первая любовь с первого взгляда.
   Для начала стоит ей написать. Она ответила. Сколько бы времени ни прошло, эмоции те же. Она и все, что с ней связано, волнует меня, как и прежде. Пришел ответ, и меня словно током ударило. Все началось сызнова. Нахлынули воспоминания. Если оценивать накал страстей по десятибалльной шкале, то – это десять. С этого момента, кто бы ни находился утром в моей постели, вспоминалась Лена. И мне даже не было неловко. Это же Лена! И если думать о ней кто-нибудь мешал, то в скором времени исчезал из моей жизни навсегда. Делать для этого что-либо специально не было надобности. Все происходило как-то само собой. А Лена продолжала отвечать на мои письма.
   В переписке о Судаке Лена не вспоминает, да и я тоже. Ни слова и о Савве. Зато охотно говорит о работе, о нехватке времени и пытается шутить. Я же ей о книгах, фильмах и о своем к ней чувстве. В ее понимании это развлечение, а на развлечения у Лены нет времени. Его у нее не хватает, на ее взгляд, и на более серьезные вещи. О своих желаниях она вновь позабыла. Так было в лагере, когда она была нашей вожатой, так было в Судаке с собственными маленькими детьми и мужем, и так есть теперь, когда ее дети выросли. Но Лена постоянно в сети, и в любую минуту с ней можно связаться, написать. Само это знание, сама возможность приносит удовольствие. Чрезвычайно важно с самого утра видеть на экране ее онлайн-статус в виде зеленого огонька. Первое, на что обращаю внимание, когда включаю компьютер, этот кружочек. Она на работе. Я тоже, но думаю о ней. Как-то дело дошло до трудоустройства Лены в нашу компанию, только в Беларуси. Руководство планировало открыть там офис, и в первую очередь искали бухгалтера. Лена прислала мне свое резюме, и оно сразу же оказалось на столе у моего шефа. Нужен был человек, которому можно доверять, а ей можно на все сто. Так у меня появилась надежда снова оказаться в Беларуси. Спустя время то ли планы изменились, то ли дела шли не так, как рассчитывали инвесторы, в общем, информация по офису в Минске отсутствовала. Но наступил день, когда, проснувшись утром, стало ясно одно – никто и ничто не мешает мне взять билет и поехать в Минск самостоятельно! Вне работы и вне командировки. Что меня сдерживало все это время, не пойму! Это так просто! И в то же время сложно. Предстоящая поездка взволновала не на шутку. Наверное, там все изменилось и я ничего не узнаю. А какая, собственно, разница, не все ли равно? Я еду не к городу в гости, а к Лене. За это время Дима – сын наших соседей по даче, который принимал меня как-то в Минске, из этого города переехал. Теперь со своими родителями он живет в Киеве и приезжает на дачу. Но это ничего. Мне же уже не шестнадцать. Разберемся как-нибудь. Время не стоит на месте. Сейчас существует интернет, можно все найти, посмотреть, заказать билеты, забронировать отель или хостел, снять квартиру.
   На это ушло несколько ночей. До самого утра на экране ноутбука открывались объявления, фотографии, карта города с указанными адресами и схема метро. Довольно скоро у меня появилось представление о районах, и можно было уже подойти к поиску аренды со знанием дела. Был составлен список гостиниц, хостелов и агентов. А еще в Минск переехала Ольга. Живет там и работает. Она актриса и устроилась в театр. Мы переписываемся. Ей там не нравится, и она скучает по дому. Охотно делится впечатлениями, рассказывает о городе и о разнице между нашими странами. Я читаю и завидую. Ведь она уже находится там, куда мне просто необходимо попасть, потому что там живет Лена. И мне уже невмоготу. Оля обещала помочь. Пока что она и сама ориентируется не очень, но с агентом могла бы встретиться. Чтобы потом без сюрпризов. И это идеальный вариант. Потому что я помню, как женщина на вокзале, воспользовавшись моей неопытностью, сдала мне то, о чем мы не договаривались. В этот раз все должно быть по плану. И дело не во мне. Квартира должна быть хорошей на случай, если Лена пожелает зайти в гости. Только из этих соображений. Сто звонков и сообщений Ольге.
   Первая любовь. Это так важно! Мы романтизируем это чувство, бережем, лелеем, читаем о нем в романах. Представляем, как сложилась бы наша жизнь, если бы… Питаем иллюзии, храним в памяти светлый образ и тоскуем по нему. На практике все оказывается куда менее романтично. Происходит встреча, и иллюзии разбиваются вдребезги. Ничего общего с воображаемым. Таковы реалии. Разочарование неминуемо. Придуманная картинка рушится как карточный домик. Еще говорят «снять розовые очки». Я в курсе. После встречи одноклассников только и разговоров. Шаблон затерт до дыр. Но это не мой случай. Не с Леной. Мы уже виделись. И мы не одноклассники. Разочарования не произошло. Она влюбила и во второй раз, и в третий, и влюбляла каждый раз в себя и в свою настоящую жизнь. Если первая любовь была у каждого, то любовь с первого взгляда далеко не у всех. А первая любовь с первого взгляда еще у меньшего количества людей. У единиц. И я вхожу в их число.
   Стало ясно, что разлука с Леной тянется целую вечность! Девушку из моего лета украла взрослая жизнь. Она окончила институт, вышла замуж, родила детей. Все по плану. Между нами расстояние и правила, по которым живут все. И я, частично. У меня чувства, мечты, сны. И нелюбимая работа. Как у большинства. Зато после шести время принадлежит мне. Могу делать, что хочу. Но постоянно чего-то не хватает. Теперь я знаю чего! Сложно уснуть. Завтра на работу. По офису будет передвигаться лишь моя физическая оболочка, потому что мысленно я уже в Минске.
   Хоть это и совпадение, но, переехав в Минск, Ольга любезно указала мне путь. За долгое время, что мы не виделись, разлюбить Лену не вышло, повзрослеть тоже. Хочу стать писателем. С работой в офисе это никак не вяжется. Пока. Теперь я хочу к ней. Я всегда хочу к ней. Это желание возвращает в беззаботное детство. Меня ждут перемены. Я это чувствую.
   Поступила информация от Ольги. Она рекомендует ехать автобусом. «Выгодно и удобно, – пишется в сообщении, – с поездами куда сложнее». И правда, автовокзал близко, билеты есть, купить можно в любой момент. Вот только поездка займет ночь. Зато можно следить за дорогой, представлять и фантазировать. Автобус комфортабельный, с розетками, буфетом, планшетами и wi-fi. Решено, еду автобусом! Осталось позаботиться о подарке. В детстве, в лагере, мне удалось разыскать для Лены розы, необычайно красивые. Помню, как они ей понравились, как она прижала их к себе. Если будут красивые, куплю. Но мне нужно что-нибудь особенное, какой-нибудь предмет силы. Нужна подсказка.
   Время от времени я хожу в монастырскую лавку за козьим молоком и сыром. Путь лежит через лес, ботанический сад и конюшню. За ней монастырский комплекс во всей красе с семинарией, лавкой, где продается церковная утварь, с трапезной и озерами. Обычно я захожу только в трапезную. На первом этаже у них магазин. Иногда прогуливаюсь к озерам. Но сегодня иду прямиком в лавку. Ум еще не ведал, а интуиция привела, куда надо. Но что здесь можно найти для Лены?! Не коня же для нее красть? Продукты, хоть и вкусные и натуральные, для подарка не подойдут. Тогда что? Но стоило мне опустить глаза вниз, как все тут же стало понятно. Здесь продавались иконы, свечи, календари, специальная литература, диски, крестики, шнурочки и цепочки. Но взгляд мой был устремлен на одну серебряную цепочку в отделе ювелирных изделий. Были и золотые. Но мне понравилась эта. У нее оригинальное плетение и подходящая проба. Через минуту она в прозрачном пакетике покоилась у меня в кармане. Приобретена в месте силы, а значит, и сама предмет силы. В этом ее ценность. В ней энергия этих мест. Мест паломников и туристов. Территория разрастается. Достроили отель и открыли кафе. Окрестности знакомы мне с детства. Детворой мы часто прибегали сюда купаться. Если Лена когда-нибудь ко мне приедет, я покажу ей это место. Здесь время остановилось.

Глава 3

   Билет куплен, телефон агента в Минске записан, хостел забронирован, валюта приобретена и подарок найден. Оставалось забежать в парикмахерскую и можно собирать вещи.
   Вышел небольшой рюкзак, не нужно сдавать в багажное отделение. Он отлично уместился на полке в салоне. Автобус двинулся с места, я у окошка. Волнуюсь. Успокоиться невозможно. Мысль, что уже утром я увижу Лену, будоражит. Ни о чем другом думать не выйдет. Можно смотреть в окно или в экран планшета, разницы никакой. Завтра мне понадобятся силы, неплохо бы вздремнуть, но как?!
   Миграционная карта заполнена, конечным пунктом значится город Минск, штамп поставлен. Мы на белорусской земле. Нас пересчитали, все на месте, шлагбаум поднят. Автобус минует пограничную зону и набирает скорость. Пять часов пути, и мы в Минске. За окном снег такой же, как у нас, только его больше. В салоне тепло. Включился роуминг. В мобильном записан ее номер, если бы не ночь на дворе… Остается набраться терпения и ждать, можно попробовать закрыть глаза и расслабиться. В сотруднице паспортного контроля было что-то отдаленно напоминавшее Лену, или показалось? Возможно, скулы и сосредоточенный взгляд. Как же хочется ее увидеть!
   Автовокзал и железнодорожный вокзал в Минске рядом. Ж/д вокзал больше, и в нем теплее. Отправляюсь туда. Спешить некуда, заселение и в квартиру, и в хостел с двенадцати, как в отелях. Сейчас только шесть, полно времени, и хочется спать. Глаза слипаются. Банки и обменки начинают работать с десяти, а до того придется коротать время в зале ожидания. Кофе и булочки в буфете для меня пока не доступны. Обычно я не завтракаю, но сегодня вдруг проснулся аппетит. После бессонной ночи, наверное.
   С десяти время побежало быстрее. Теперь у меня есть белорусские рубли. В магазине на меня оформили номер местного оператора, для этого пришлось предъявить паспорт. Оператор тот же, что и у Лены. Невтерпеж набрать ее, но для звонков в выходной рановато. С кофе жизнь стала налаживаться. А вот агент не брал трубку ни в десять, ни в договоренные двенадцать.
   Перезвонил он только в час, и я уже мерзну на морозе по указанному адресу. Найти было легко, от вокзала пешком. А вот его еще нет. Затем он позвонил снова и, извинившись, сказал, что задерживается на полтора часа. И что делать? Придется ждать. Поблизости только продуктовый и цветочный магазины. Силы на исходе, но, вспомнив о цели своего приезда, открылось второе дыхание.
   Самый обычный двор и самый обычный пятиэтажный дом. Спустя полтора часа он появился. Это произошло, когда мои ноги околели, пальцы рук еле шевелились, совершенно замерз нос и отваливались уши. Начав с извинений, он достал с заднего сиденья комплект постельного белья. Из салона автомобиля повеяло теплом. Скорее бы зайти в здание.
   Мы стояли в одной из двух комнат квартиры со спертым воздухом и оборванными обоями. Диван и остальная мебель – будто с помойки. Тумбочка в коридоре перекошена, стулья в пятнах и обшивка порвана. Рюкзак ставить не буду. Здесь кого-то убили, не иначе. Именно такое у меня создалось впечатление. Подозрения возникли еще в парадном. Было грязно. И тоже запах. Хотя это не показатель. Бывают и в самых ужасных подъездах отличные квартиры. Но не в этот раз. Хотелось убраться отсюда и поскорее. О том, чтобы пригласить в эту квартиру Лену, не может быть и речи. Но даже мне с моими совершенно непритязательными запросами оставаться здесь невозможно. Когда мы поднимались по лестнице, вели старуху с безумным взглядом и в очень старой одежде. Она озиралась по сторонам и что-то выкрикивала. От нее плохо пахло. При виде обстановки у меня грешным делом промелькнула мысль, не отсюда ли ее вывели… Надеюсь, что это не так. Но тогда почему квартира в таком состоянии? Уж точно не под сдачу в аренду. Сейчас бы в душ и рухнуть замертво. Но даже если силы покинут меня, я буду ползти отсюда ползком. Агент начал было о цене и собирался бежать на почту за картой для интернета на сутки в виде бонуса. Затем догнал меня на улице, предлагал посмотреть что-нибудь еще, но разговор наш был окончен. Хостел где-то здесь неподалеку.
   Меня поселили в общей комнате с двухэтажными кроватями, где уже находятся два человека. Но даже это было намного лучше той квартиры. Меня встретили две молодые девушки. Одежду и обувь нужно оставлять при входе. Оплату можно произвести картой. Одна провела расчет, вторая экскурсию. Это только звучит масштабно, а на самом деле все у них очень компактно. Какой-то минимализм. Мне показали мое койко-место, душ, место, где можно заварить чай, столик, за которым можно перекусить, и пространство для отдыха, имеется в виду телевизор и возможность общения с постояльцами на диванчике в холле. Мне не до общения. Спать! Но сначала в душ. Или спать? Все—таки в душ. И если хватит сил, выпью чаю.
   Никогда еще мне не спалось так крепко и так сладко. Правда, недолго. Через два часа глаза открылись сами. Сладко было телу, растянувшемуся на кровати после ночной поездки сидя. Информация загружалась в голову. Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где я. И сердце сразу заколотилось. Код от wi-fi мне дала девушка, проводившая экскурсию при заселении.
   Оба моих соседа на месте и, похоже, никуда не собираются. Придется знакомиться, перекинуться парой слов. Но сначала подключусь к интернету. Парень, что наверху, из Москвы, и ему нравится одна из девушек на ресепшене. Та, которая блондинка, это очевидно. Возможно, из-за нее он сюда и приехал. А может, они познакомились уже здесь, и из-за нее он не уезжает. По крайней мере, все его внимание приковано к ней. Он спрыгивал со второго яруса кровати по первому ее зову. И без зова тоже. Когда из душа на пол в коридоре вытекла вода, он бросился устранять проблему. Из подсобного помещения достал ведро, тряпку, отжал всю воду в ведро, вытер пол насухо. Затем отправился делать девушке чай. Симпатия между ними взаимная. Тоже очевидно. Как только она приближается или что-нибудь говорит, он краснеет и опускает глаза. А в ее интонации еле уловимы нотки флирта. Постоялец, который моет полы, выдает белье и тапочки вновь прибывшим, делает чай и никуда не отлучается, – это мило. Как человеку влюбленному, мне такие истории нравятся. Если бы и мне можно было вот так же быть рядом с Леной. Необязательно встречаться специально, куда-нибудь идти, искать развлечений, осматривать достопримечательности города или что-то в этом роде. Просто быть с ней вместе, там, где и она, в одном помещении. Когда-то так и было, в лагере. Но все изменилось. И теперь я торчу в комнате другого помещения, где Лены нет, и теряю драгоценное время вместо того, чтобы проводить его с ней. Мне нужен только один житель этого города, этой страны и нужна ее обычная повседневная жизнь, ее тропы. Только и всего.
   А вот второй парень прилетел из Канады и говорит только на английском, что усложняет его общение с остальными. Поэтому он был рад знакомству со мной и моему английскому. Правда, своей болтовней он отвлекает меня от главного и мешает сосредоточиться. Уже успел рассказать и о своем прадеде, который, как выяснилось недавно, был белорусом, родился и вырос в Минске. Правнук посчитал своим долгом приехать и осмотреть все достопримечательности родины своего предка. К вопросу он подошел конструктивно, составил план и расписание, следуя которым посещал музеи, экскурсии, ходил в театр, кино и даже записался в центральную библиотеку города. Он охотно делится своими наблюдениями и впечатлениями, все это очень интересно, но хочется, чтобы он от меня отстал. Хочется, но он не обращает на это внимания. Гордо назвав себя менеджером, сказал, что продает подержанные машины и что это их семейный бизнес. Наступил мой черед рассказывать о себе и цели визита, но загрузился скайп, Лена в сети, поэтому нашу беседу пришлось оборвать. Сразу и резко, без объяснений.
   Где и как я встречусь с Леной и встречусь ли вообще, пока неизвестно, но очень хочется. Спросить ее об этом прямо, как-то неудобно… Да и смысла нет, иначе обо всем можно было бы договориться заранее, еще в Киеве. Идеальный вариант – это подойти к ней на улице. Но для этого нужно ведать, какими тропами она ходит. А я не знаю. Ждать ее под домом не вариант, потому что Лена переехала. На сей раз не в соседний дом, а в другой район. Как-то она обмолвилась об этом в переписке. Действовать спонтанно, следовать за эмоцией и не брать в расчет правила, вот что такое страсть. Договариваться заранее нужно о деловых встречах или вечеринке в день рождения. Но перед любимым человеком появляться нужно без предупреждения, из ниоткуда. Это мое мнение.
   Мы уже начали переписку. Писать Лене, находясь с ней в одном городе, это особое, ни с чем несравнимое удовольствие. Канадцу не повезло, потому что в комнате находилась лишь моя физическая оболочка. Он успел куда-то уйти и уже вернулся. Об этом я позже узнаю от него же. Задавая Лене отдаленно наводящие вопросы, которые хоть на шаг приблизили бы меня к цели, мне лишь удалось выяснить то, что и так было известно, – работа, работа, работа. Не только в будни, но и в выходные. Не только в офисе, но и дома. Утром, днем и вечером. Всегда. Задача усложнялась. Если бы у меня все вышло с квартирой, то можно было бы написать адрес с припиской, что жду ее в гости. А так, не напрашиваться же…
   Лена удивилась и написала, что вырваться никак не сможет. Накопилось много дел. Если и получится, то только вечером. Записала мой новый белорусский номер. Значит, время у меня есть. Еще пару часов на сон, а вечером на разведку. Выйду в город, осмотрюсь, тогда можно будет пригласить Лену в какое-нибудь злачное местечко. Может, Оля что подскажет. Надеюсь, получится не так, как с квартирой. А вот и она, ее номер.
   После той ужасной квартиры в хостеле мне нравится. Помещение маленькое и тесноватое, зато чисто, уютно и безопасно. В холле – мягкая мебель голубого цвета. От людей никуда не деться, это правда. Но со всей своей склонностью к затворничеству мне все равно комфортно. Напоминает лагерь. Чтобы не думать и не представлять, как Лена проводит свой выходной в делах, но с ним, крепкий сон вступил в свои права.
   Проснувшись через несколько часов с ноутом в обнимку, еще не до конца открывшиеся глаза узрели значок «не в сети». В телефоне пропущенных звонков или новых сообщений нет. Канадец то и дело шастает на балкон, у него там что-то вроде собственного пространства. Он выставил туда свою обувь и повесил костюм. Каждый раз с балкона в комнату врывается прохлада. В хостеле хорошо топят, даже слишком. В футболке жарко. А за окном идет снег.
   Силы восстановились, но бесцельно бродить по городу нет желания. Пока Минск холоден и негостеприимен. Погоду в нем делает Лена. Теплым и радушным он станет, если она мне позвонит. Канадец собирался в кино, и не один, а с девушкой. Познакомился с ней в библиотеке. Похоже, никто здесь, кроме меня, время зря не теряет.
   Она позвонила! Вечером, когда мы с Олей были в торговом центре близ станции метро «Молодежная»! Ничего особенного, просто ее ветка метро. Мы только собирались зайти внутрь.
   – Ну, привет, – весело и в то же время ласково произнесла Лена.
   Она и раньше так говорила и по телефону, и в лагере. Я помню. Во мне столько слов, ведь они копились всю дорогу! Технологический прогресс дал возможность общения на расстоянии. Но в переписке не то, не считывается интонация. Каждый читает на свой манер. Но стоило услышать ее голос, как мир вокруг тут же изменился. Так говорить умеет только она.
   – Привет! – отвечаю.
   Стою на улице. Не вхожу. Оля за стеклянной дверью подает какие-то знаки. Рядом ругается семейная пара. Стараюсь отойти от них подальше. Мне нужна тишина, чтобы слышать каждое ее слово.
   Болтали мы около часа. Даже не знаю, о чем. О том, что сегодня никак не получится, Лена сказала сразу. И о том, что постарается вырваться ко мне завтра. Связь отличная, лучше, чем когда-либо! Будто она рядом. Еще бы, мы же в одном городе. Лена уже сидела в машине, когда мы разговаривали, и собиралась домой. А до того была в магазине, выбирала стыкоперекрывающий профиль для пола. Значит, она была с ним…
   В Судаке она день и ночь заботилась о своих детях, а теперь она проводит свой выходной день, выбирая профиль. Как же «прекрасна» семейная жизнь.
   – Я привыкла, – сказала Лена без какой-либо горечи или сожаления.
   – Друзья?
   – У меня их нет.
   – А Ирка?
   – У нее свои заботы, мы не видимся.
   – А я? У тебя есть я. Одна ночь, и я здесь. Если тебе что-нибудь понадобится, ты скажи и я приеду. Пойду с тобой выбирать профиль.
   – Да уж.
   – Да! Для меня это очень важно.
   – Важно выбирать со мной профиль?
   – Конечно!
   – Вечно ты меня веселишь.
   – Я серьезно. В следующий раз бери меня с собой.
   – Уже выбрала и заказала доставку. Завтра привезут.
   Она живет с ним. Это не дает мне права спросить адрес. Иначе я поставлю ее в неловкое положение. Вмешиваться в их семейные организационные вопросы точно не стоит. Их отдых в Судаке все еще в моей памяти. К тому же Лена собирается выкроить для меня время. И не хочет, чтобы он знал. Она сделает это, чтобы увидеться со мной! Терять время не хочется, но проявлю выдержку и терпение. Прошел уже целый день без нее… Еще как-то предстоит провести вечер и целую ночь в чужом городе. А пока нужно набрать Олю. По телефону она объяснила, как пройти в кафе, где она меня уже заждалась. Находится оно на втором этаже торгового центра. Хорошо, что она здесь. Все не так плохо. А после разговора с Леной вообще все прекрасно. Она долго говорила со мной, хотя мне и этого мало. Настроение у нее было хорошее, если не ошибаюсь. И завтра встреча состоится! Самое время ужинать. Оля заказала себе еще пива.
   Спешить некуда. Вышли мы из торгового центра, когда тот уже закрывался. На улице темно и холодно. Метро еще открыто. Мне на вокзал, а оттуда пешком. Ольга живет где-то здесь неподалеку. Ее встретят. Договорились быть на связи, попрощались. Буду держать ее в курсе. Они знакомы. Точнее, виделись один раз. Два месяца назад Оля передавала Лене от меня кое-что. Она была в Киеве, затем снова собиралась в Минск. И тогда у меня возникла идея купить Лене подарок и передать его с Олей. Они созвонились и встретились.
   Ее звонок – самое важное событие за сегодня. Ночь. В метро почти никого. У нас на вокзале всегда полно народу. Народец, конечно, разный, но место-то оживленное. А вот с минским вокзалом дело обстоит иначе. К своему удивлению, по переходу иду только я. Все деньги у меня с собой. И ноут. Не в хостеле же оставлять. Здание вокзала светится, перед входом никого, внутри люди есть. Но внутрь мне не нужно. Не лучшее место для прогулок, говорит мой разум. Но на душе легко, радостно. С утра было не так. Жизнь налаживается. Она позвонила!
   В хостеле свои правила. Возвращаться не позже полуночи, меня предупредили. Сейчас половина первого. Придется сразу же лечь спать. Но это даже хорошо. День выдался трудный.
   Соседи на месте, оба. Меня и это обрадовало. Утром все это казалось ужасным, а теперь даже нравится. В комнате нет ни стола, ни стульев. Они по своим кроватям. Темно, только светятся экраны их мобильников. Я тоже зайду в сеть ненадолго, может, Лена что-нибудь написала. Кровать надо мной пустует. К нам никого не подселили. Это заслуга нашего друга из Москвы. Никого и не подселят, наверное. Это огромный плюс.
   Вот что значит дорога, смена места, волнение. Насколько крепок был мой сон! Значит, удалось расслабиться и все отпустить. Утром рассказывали, что ночью заселилась целая группа молодых людей. Вели они себя шумно. Виной тому алкоголь. А у нашего знакомого из Москвы, судя по тому, что он спал до полудня, веселая выдалась ночка. Самый ранний и активный в нашей комнате канадец. Пока мы спали, он успел почистить перышки, побывать в одном из мест по своему плану, уже вернулся и недоумевает, почему ни меня, ни его соседа сверху не интересуют достопримечательности этого города. Меня они не интересовали вообще никогда и нигде. Но в Минске у меня свои достопримечательности. Ими стали те места, где бывала Лена. Это двор и дом, в котором Лена жила раньше, улица, остановка, дом ее родителей, парк и минское водохранилище, светофор, на котором мы ждали зеленого и Лена держала меня за руку. Поэтому если уж посещать достопримечательности, то эти. И в скором времени их может стать больше, в сердце теплится надежда.
   Воскресенье. Вторые сутки в Минске. А мы еще не виделись. Обратного билета пока нет. Вся надежда на сегодня. Лена уже в сети. Сейчас напишу ей. Спрашивает, как прошел мой вечер и ночь. Рассказываю ей про бар в торговом центре, в котором мы с Олей просидели до самого его закрытия, про хостел и своих соседей. Канадец изложил то, что успел понять об этой стране, городе, людях. Это безопасность и высокая военная культура. Лена сделала вывод, что я весело провожу время. Она все время делает такой вывод. В лагере она действительно считала, что мне есть дело до моей киевской группы и кого-то еще. В Минске предположила, что я могу ее обществу предпочесть клуб, да еще и в последнюю ночь перед отъездом! В Судаке вся честная компания постояльцев у бабы Нади стала нам семьей. Мне же они помогали коротать часы и дни ожидания Лены. А теперь Лена убеждена, что я весело провожу время со своими старыми друзьями из Киева и новыми из хостела, в то время как я сижу и жду ее. Уму непостижимо!
   Вчера Оля рассказывала, как ей здесь живется, делилась впечатлениями. И если для канадца Минск – это безопасность и высокая военная культура, то для Ольги – это долго искать магазин, а найдя, ждать продавца, который по возвращении вместо извинений еще и нагрубит, и всегда очень мелкая морковка. Вот такие осознания порой приходят к людям в другой стране, вдали от дома. Мне же о Минске известно главное – в этом городе живет Лена. Остальное неважно.
   Где она сейчас, что делает? Она дома. Какое у нее настроение? Кто с ней рядом? Как она живет? В каком районе? Что видит из окна? Вчера она долго говорила со мной. Где в это время был он?
   Если бы Лена жила одна, без него! Тогда можно было бы к ней прийти. Ей не пришлось бы тратить время на дорогу. Мне нужно ее увидеть. Столько раз она приходила ко мне во снах. И вот я здесь. И она где-то здесь. И это не сон.
   Казалось, что Лена не изменилась, но это иллюзия. Семейная жизнь и рождение детей меняет всех. В Судаке она была уже другая. Но для меня это ничего не меняет. Люблю ее, как и прежде. Это с ним она изменилась, но не со мной. Когда мы останемся с ней наедине, она станет прежней, той Леной, которую знаю, которая вложила в мою руку записку. Она вспомнит об этом и прижмет меня к себе. Потому что та Лена так и сделала бы.
   Детство и то лето напомнили о себе. К горлу подкатил ком. Только теперь для грусти повода нет. Она здесь. Быть может, на соседней улице или в соседнем районе. Я увижу ее! Сегодня! Если бы существовала возможность повернуть время вспять, отмотать пленку и снова оказаться в ее отряде, лежать на кровати не в хостеле, а в комнате пятого отряда и с замиранием сердца ждать, кода она войдет. Прислушиваться и реагировать на каждый звук, каждый шорох. И наконец, ее шаги, дверь открывается, она вошла. Стоит мне обернуться, как… но на пороге нашей комнаты в хостеле вместо Лены возник канадец. Он сделал чай и принес его мне. Любезно с его стороны. Взамен придется слушать его болтовню. Не вникая и слушая вполуха, меня переполняют воспоминания о былом и эмоции. Выходит, что море слез в день отъезда Лены из лагеря пролилось не просто так. Чувство не изменилось, но поменялись правила игры. Это правила, по которым она теперь живет. И если раньше опекать и любить меня входило в ее обязанности, то теперь не входит. Узы брака и дети – вот новые правила и обязанности. И она им следует. И все же скоро я ее увижу. Судака уже нет, стерся из памяти, будто и не было. Много времени прошло с тех пор.
   От Лены пришло сообщение. Она писала, что наша встреча отменяется. Вся моя энергия и воодушевление от предстоящего свидания тут же обернулись растерянностью, слабостью и даже беспомощностью. Как младенцу необходима женская грудь, так и мне в этом чужом месте требовалось участие Лены. Ничего не могу с собой поделать. Либо пан, либо пропал. В случае со мной очевидно второе. Столь резкий перепад настроения всего от одного сообщения! Будто от него зависит моя жизнь. После того случая, когда Лена уехала из лагеря, больше со мной такого не повторялось. Доводилось ли мне расстраиваться? Еще бы, конечно! Но это другое. И только в связи с ней запускается этот процесс. Он бесконтрольный и сродни панике.
   Еще минуту назад во мне было столько сил и уверенности, весь мир был у моих ног, а теперь я лежу на койко-месте хостела, свернувшись клубочком, словно брошенный котенок, и желаю, чтобы меня отсюда кто-нибудь забрал. Зависимость от Лены – вот что меня напугало. В такие моменты хорошо бы укрыться от чужих глаз. Но не тут-то было. Заметив мой удрученный вид, соседи по комнате решили принять во мне участие. И это сработало! Простой разговор отвлек от мыслей, переключил внимание. В конце концов, лишь я решаю уезжать или остаться. За окном кипит жизнь. И пора выбираться из кровати. Я остаюсь! Шансов нет. Раз Лена не выбралась за два выходных, рассчитывать на рабочий день глупо. Но теперь я хотя бы погуляю по городу. Хватит сидеть и ждать. Она же любит во мне другое – активность, общительность! В жилах снова бурлит кровь. Ждать ее буду столько, сколько нужно! Так ей и напишу. И самое время подкрепиться.
   Сегодня я уезжаю. Билет куплен. Автобус в пять вечера. Центральный автовокзал. С утра Лена была в сети, и мы переписывались. Из хостела нужно выселиться до полудня и где-то провести время. Никаких дел. Холодно. В кинотеатр на несколько сеансов подряд. Но меня ждал сюрприз. Табличка в окошке кассы сообщала, что все билеты на все киносеансы на сегодня проданы. А люди в очереди приобретали билеты на другие даты! У нас в Киеве кинотеатры простаивают. На любую премьеру приходи себе перед самым сеансом, никаких проблем. Но приму к сведению на случай, если приглашу в кино Лену. Времени валом, так что, можно попытать счастья в другом месте. Мне все-таки достался последний билет на какую-то комедию. Начало через полтора часа. Я прекрасно провожу время, нечего сказать. Пожить в хостеле и погреться в кинотеатре перед отъездом. Не густо. Стоило приезжать в Минск. Но настроения бродить по заснеженному городу никакого. И если бы не правила хостела, то валяться мне под одеялом до самого вечера.

Глава 4

   Комедия не смешная, скорее, глупая. В театрах и кинотеатрах принято отключать звук в телефонах. Многие забывают это сделать, и сегодня я в их числе. Во время фильма у меня зазвонил телефон. Впервые мне не было стыдно за такое нарушение порядка, потому что звонила Лена. Ответить нужно сразу, и мне абсолютно все равно, кому это помешает.
   – В котором часу у тебя автобус?
   – В половине шестого, – отвечаю.
   – С автовокзала?
   – Да. Это который сразу возле вокзала.
   – А у нас другого и нет.
   – Вот с него, – зачем-то добавляю я.
   – Ясно. Я приеду тебя проводить. Постараюсь пораньше. У нас будет где-то час, – разливаются медом ее слова в моем ухе.
   – Спасибо, – сдержанно выдавливаю из себя я.
   – Тогда до встречи?
   – До встречи.
   Выбегаю из кинотеатра. Фильм еще не закончился, и время еще есть. Но я возвращаюсь прямо сейчас! Хочу быть на месте и ждать ее. Очень заранее, ну и ладно. Не до комедии. Не усижу.
   Уже не холодно, и комедия была ничего, а серые улицы заиграли красками. Расстояние между станциями нескончаемо длинное. Я на месте! Тщательно осматриваю и изучаю автовокзал и все прилегающие к нему территории. Лена появилась ровно в назначенный час. Не узнать или не заметить ее было невозможно! Она идет мне навстречу. Элегантное, но довольно легкое для такой погоды пальто. И без головного убора. В перчатках. В руке пакет, который она протягивает мне. Наши глаза встретились. Нужно что-нибудь сказать или сделать, а я не могу пошевелиться и оторваться от любимых глаз тоже не могу.
   Сколько же раз в моем мозгу прокручивалась картина нашей встречи и все возможные ее варианты. Хотелось сделать все правильно и красиво, продумать каждый шаг и все предусмотреть. Мы так и стояли бы на улице перед входом, мешая пассажирам, если бы Лена не предложила войти внутрь. До отправления автобуса ровно час. Время пошло.
   Не оставаться же в зале ожидания, и мы прошли к кассам. Места для сидения отсутствуют, зато это самый чистый и обустроенный участок в этом здании. Лена присаживается на низкий подоконник сразу у входа, а я, переминаясь с ноги на ногу, стою перед ней.
   Лена смотрит на меня с интересом, изучающе. А со мной творится невероятное. Она изменилась и не изменилась. Это по-прежнему та Лена, от которой голова идет кругом. Напряжение, которое было у нее в Судаке, исчезло. Легка, красива, изящна. Нисколько не жалею о своем приезде. Ради такого можно приехать еще сто раз. Можно прождать, где угодно и сколько угодно. Столько хочется ей сказать. Смотреть на Лену без волнения сложно, а не смотреть невозможно. Сильное перед ней стеснение сковывает, так было и раньше. Она видит, как я волнуюсь, как стараюсь и как стесняюсь ее. Передо мной женщина мечты. Смотрю с жадностью и обожанием, стараюсь вобрать всю ее красоту и запомнить каждую деталь. И глаза! Те же, и взгляд тот же! Я его помню! Она вернулась. Эту Лену я знаю.
   Потом уже, сидя в автобусе и прокручивая в голове каждое сказанное мной слово, стало ясно, что все не случайно, как могло показаться на первый взгляд. Неслучайна была и очередность мыслей и форма слов. Прежде всего мне хотелось рассказать ей о себе, с целью убедить, что из меня вышел толк. Хотелось сказать ей, что я больше не безалаберный подросток с бунтарскими и противоречивыми взглядами на этот мир. Мне хотелось, чтобы она поняла, что ничего худого со мной не произошло и что теперь я по другую сторону баррикад. Возможно, Лена все еще помнит меня как вздорного и непослушного подростка, а в Судаке нам так и не удалось поговорить по душам. Тогда уже она могла видеть, что я не качусь по наклонной, что за плечами у меня университет и что я работаю в компании. И, тем не менее, гордиться было нечем. Все хорошо, но все, как у всех. Ничего выдающегося, ничего примечательного. Но теперь у меня хотя бы появился ориентир и представление, чем хочу заниматься в жизни. Двигаться стоит по собственной траектории, а не по заданной кем-то. Сменить род занятий, работу, уйти в свободное плавание – решение правильное и очевидное, но сложное. Стабильный доход и определенность предстояло сменить на нестабильный доход и неопределенность. Большинство живет так, стремится к первому и опасается второго, работает на «дядю», света белого не видит, борется со своими амбициями, талантами и желаниями, жизнь на огромной скорости проносится мимо, а мечты так и остаются мечтами. И в свете Лены я таким человеком оставаться не желаю. Потому что во мне все еще живет подросток, который влюблен в свою вожатую пылко и страстно.
   Уместить в слова нужно столь многое, а время ограничено. Цепочка, купленная Лене в подарок в монастыре, лежала в левом нагрудном кармане моей куртки. Самое время. Лена вертела в руках прозрачный пакетик. Мои сбивчивые от волнения попытки описать место силы, в котором был приобретен данный предмет, терпели крах и привели к более удачной мысли – пригласить Лену в гости в Киев, чтобы она увидела все своими собственными глазами. В ответ она лишь улыбнулась.
   – Как ты себе это представляешь?
   – Очень даже представляю! – мои глаза тут же закрылись. – Мы отправились туда пешком. Это недалеко. Прошли через парк с тремя озерами, поднялись в гору и вышли на дорогу к перекрестку. Главный корпус сельскохозяйственной академии и вечный огонь остались позади. Теперь мы спускаемся. Нужно сойти с дороги. Ты спрашиваешь, что за забором, вдоль которого мы идем. Это ботанический сад. Кстати, о нем известно далеко не всем жителям столицы.
   – Как это? Почему?
   – Потому что все знают другой ботанический сад, даже два, а об этом не знают. О монастыре тоже. Хотя находится он фактически в центре города.
   – Лес, озера и монастырь в центре города? Это как?
   – А вот так! В том-то и дело! Оно есть и в то же время сокрыто. Это место силы, поэтому и попасть туда можно с помощью определенного ритуала.
   – Шутишь?
   – Нет! Не шучу! Вот увидишь!
   – Увижу? Это смелое заявление, потому что пока я никуда не собираюсь.
   – Вот именно! В этом и вся проблема!
   – Проблема? У кого?
   – Конечно же, у меня! Мне нужно сделать так, чтобы себе в проводники ты выбрала меня. Это как книги Кастанеды, знаешь, их нужно кому-нибудь передавать. Точнее, не кому-нибудь, а кому-то определенному. Должен быть преемник.
   – Ты о детях?
   – Нет. Это энергия в чистом виде. Очень важно, как знания получены и как переданы. От кого и кому. У меня когда-то вышла странная история. У нас есть «Петровка». Это книжный рынок. Я туда езжу по выходным.
   – А монастырь?
   – Тоже. Точнее, в разные дни. Так вот, у меня там знакомая работает, у нее книги по психологии, и сама она психолог.
   – Психолог и книги продает?
   – Ну да, зато она их сама читает и может советовать. Знает первоисточники, издания. И вот захожу я в одну книжную лавку, которую обычно игнорирую. Просто так. Даже не знаю зачем. Там действительно ничего интересного. И Кастанеды там точно нет. Но на всякий случай спрашиваю.
   – Зачем?
   – Спрашиваю зачем? Уйти сразу же неудобно. А так будто что-то определенное ищу. Бабулька в очках в курсе, нет, говорит, Кастанеды у нас нет. Я уже собираюсь выходить, как ко мне подходит какой-то тип весь в черном. Его не видно было, где-то бродил между рядами. Ну и дальше представляется, говорит, что писатель, и предлагает отдать мне своего Кастанеду. То есть знает человек, что его передавать, а не продавать нужно. Причем собрание предлагает хорошее, девяносто седьмого года! Представляешь?
   – Не очень.
   – Это хорошее, потом книги переиздавались.
   – Ясно. И что было дальше?
   – Мы вышли из лавки. Дошли до метро. Собеседник он интересный. Но странный… Говорили о книгах, о писательстве, об энергии и о веганстве.
   – О чем?
   – О вегетарианстве. Он вегетарианец. И еще он гей.
   Брови Лены поползли вверх. Это знакомое выражение ее лица, его-то я и люблю! Мне всегда нравилось, когда она так делала.
   – А вообще, говорят же: «Не так страшен Кастанеда, как тот, кто его прочитал»!
   – Кто говорит?
   – Если честно, то не знаю, в сети говорят, автор неизвестен. Там еще картинки разные, два кота полосатых и разноцветных курят трубку мира. Кстати, помнишь, ты мне советовала Айзека Азимова?
   – Нет, не помню.
   – Ну как же?! Когда-то очень давно! Он тебе нравится, наверное, потому что химик? Ты как назвала этого автора, у меня на столе тут же появились распечатки с его рассказами.
   – Да? Может быть.
   – Не может быть, а точно!
   – Хорошо.
   – Хорошо. Так вот, он доехал со мной до одной станции и предложил зайти в веганское кафе. Вроде все нормально, но чем-то он мне был неприятен. В кафе из своей черной сумки он достал ковбойскую шляпу с широкими загнутыми полями, а затем картину. И эту картину он подарил мне.
   – Картину?
   – Да. Стоит у меня на шкафу. Кстати, она в интернете есть. Он сказал, что художник его друг. Она небольшая, но яркая. В красно-зеленых тонах. На ней изображена комната, в комнате в углу сидит девочка, а по полу к ней прыгает зеленая жаба.
   – Интересные у тебя знакомства.
   – Больше мы с ним не виделись. Кастанеду он мне так и не передал. Позвонил и сказал, что хозяин квартиры, которую он снимает, выбросил все его вещи, включая книги. А может, их и не было, врал.
   – Может быть.
   – Похоже на то. Но в любом случае энергия существует. Место силы тоже. Кстати, в книге интересно описано, как его отыскать.
   – И как же?
   – Ну, вот ты сидишь здесь, и это при том, что есть зал и в зале множество свободных мест для сидения. И даже буфет есть. Но ты выбрала это место. Почему?
   – Я не знаю, – и Лена пожала плечами, – выбрала и выбрала.
   Прямо позади нее за стеклом кружат снежинки. По дороге плетутся машины, к остановке напротив подошел троллейбус. Здесь, в этой части зала, тепло и чисто. И есть отдельный выход на улицу. Ее пальто расстегнуто, воротник касается ее волос, на шее шелковый платок. На подоконнике сидит только Лена. Она все еще смотрит на меня. Только теперь получилось перевести дух от сумбурных мыслей и рассказа. Хочется увлечь ее, заинтересовать, понравиться, а еще хочется подойти к ней ближе и поцеловать.
   – Твое место силы здесь.
   – На автовокзале? Спасибо, буду знать.
   – Нет, не на автовокзале. Но в этом здании вот это наиболее комфортное и безопасное для тебя место. Твои органы чувств и сенсорные системы считали и передали информацию в мозг, он ее обработал, проанализировал и вот результат. Ты сидишь здесь. И если с твоей точкой сборки порядок, то это то самое место.
   – С чем порядок?
   – С точкой сборки. Она в тонких телах, пятно, светящийся теннисный мяч. Она может смещаться, или ее местоположение можно менять намеренно. А еще она может менять форму и увеличиваться в размере. Во сне все это происходит произвольно. Так вот, судя по моим снам, реальность, которую я с помощью энергетических волокон воссоздаю в своем собственном сознании, это ты.
   – А еще раз можно?
   – Можно. Ты мне снишься, Лена, все время!
   Наконец-то у меня хватило смелости произнести это. Как же давно и долго мне этого хотелось. И теперь я могу погрузиться и тонуть в синеве ее глаз.
   Время. Посадки еще нет, но автобус уже стоит. Платформа здесь неподалеку. И мне предстоит по доброй воле сесть в транспортное средство, которое увезет меня от нее! Ирония судьбы. Когда-то автобус увозил от меня Лену. Теперь уезжаю я.
   Пассажиров просят занять свои места. Лена осталась снаружи. Помахала мне рукой. Мое место у окошка с другой стороны. Автобус тронулся с места. Мысли остановились, замерли. Все, как в замедленной съемке. Лена перешла дорогу и направилась туда, где она, по ее словам, оставила машину. Она шла по улице своего города среди других прохожих. Кто-то движется ей навстречу, а кто-то в том же направлении, что и она. Центр города, найти свободное место сложно. Ее машина за углом. Автобус свернул, и Лена скрылась из виду. За окном побежали проспекты, улицы, перекрестки и светофоры. Мое сердце изнывало от любви. А в это время Лена сидела за рулем своего авто и по одной из дорог этого города направлялась домой. О чем она сейчас думает, что чувствует? Я же думаю лишь о том, как быстро пробежало время, час, как один миг. И вспоминаю каждую деталь. Теперь мне хочется максимально вобрать в себя характер и дыхание этого города, ее города. Взгляд впивался во все, что проносилось за окном. Город сменился пригородом, тротуары полями и лесами. И только после пересечения границы под утро сон вступил в свои права.
   Мы договорились, что я напишу ей, как только доберусь. Аргумент, что это будет пять-шесть утра, на Лену не подействовал. Вот я и в Киеве, но уже хочу обратно. Это расставание не было очень болезненным, меня не разрывало изнутри, как это было в лагере. Все изменилось. Минск стал для меня реальным. Алгоритм действий, который следует совершить, для того чтобы попасть в него снова, мне уже известен. Боли не было, потому что мы не расставались, мы только встретились. Это начало.
   Вернуться домой было приятно, как из любой поездки. После хостела радует уединенность моего жилища, где можно оставаться не на виду и делать, что вздумается. Однако все мои мысли теперь только о Лене. Семейство керамических ежей из пакета, который Лена вручила мне при встрече, перекочевало на полку к остальным ежам. Подарок органично вписался в мою коллекцию. О ее существовании Лене известно из нашей переписки. Она потратила время, разыскивая их на прилавках одного из торговых центров. Мы могли бы провести это время вместе! Подарочный пакет лежит передо мной на столе. Выбросить его не поднимается рука. Ведь Лена выбирала и его. И стоит на него только глянуть, как память тут же возвращает меня к ее легкой походке, прическе, стилю одежды и протянутой мне руке в перчатке с подарком.

Глава 5

   Это была моя презентация. Нужно было набрать баллы и получить ее «да». На это был отведен целый час, нет, всего лишь час. И он промчался, словно мгновение. Но, кажется, у меня получилось. Мне удалось прочесть это в ее взгляде. Не то, чтобы все прошло без сучка и задоринки, они-то как раз и были на каждом шагу. Говорить складно мне мешало волнение. Чувствовать себя и выглядеть уверенно мешало оно же. Если бы вместо слов можно было ее обнять. Но в результате Лена увидела главное – уже знакомый ей взгляд без памяти влюбленного в нее когда-то подростка.
   Мы быстро проскочили границу, и автобус прибыл на час раньше. Пришлось дожидаться, пока откроют метро. Город еще не проснулся. По зябким улицам, сонно кутаясь в одежды, бредут редкие прохожие. В круглосуточном продуктовом магазине, кроме продавца, охранника и меня, никого. На завтрак будут яйца всмятку, бутерброд и чашка крепкого кофе. Я люблю свой город и люблю в него возвращаться. Я люблю Лену и уже скучаю по ней. Мне хорошо, уютно. Радостно от всего на свете: от спящего города, от редких прохожих, влажного воздуха и знакомого двора. Моя квартира – моя крепость. После хостела начинаешь ценить личные границы и пространство. Но дело не в этом. После этой поездки все изменилось. Вернулось мое лето, зимой.
   Между нашими странами разница во времени. Один час. Через два часа Лена появится на работе и в сети. Дождусь ее и после спать.
   Зеленый кружочек в скайпе загорелся ровно в девять. По Лене можно часы сверять. Приветствую ее, и усталости после ночного путешествия, как и не было. Лена настаивает на отдыхе и отправляет меня в кровать. Она обязательно приснится мне, иначе и быть не может.
   Мне нужно снова поехать в Минск. Чем скорее, тем лучше. На следующие выходные. Все равно ни о чем больше не могу думать. Дни превратились в ожидание. С самого утра я в сети. Для этого пораньше встаю. Чтобы не пропустить. Лена там, и я тоже. До самой ночи. Отбой в полночь. Но не сегодня. Лена спросила, почему не сплю. Меня интересовал тот же вопрос.
   – У меня балансы. Двадцатые числа – период отчетов.
   – Прости, я тебя отвлекаю?
   – Хорошо, что отвлекаешь. Мне приятно.
   Сердце заколотилось сильнее обычного. Теперь не усну до утра. Раз отчеты у Лены сейчас, значит, к выходным она уже будет свободна. Еду! Вот только к поиску жилья нужно подойти основательней, чтобы не вышло, как в этот раз. Меня устроила бы самая обычная, но чистая квартира. А вот если бы знать, что Лена придет, тогда я и дворец сниму! Но я этого не знаю.
   На этот раз агент женщина. Голос приятный. Внушает доверие. Интересующая меня квартира находится где-то неподалеку от дома, где раньше жила Лена. Поэтому меня заинтересовала именно эта квартира. Женщина уверяет, что в указанные даты она в моем распоряжении. Так и подмывает рассказать Лене, чем я сейчас занимаюсь, но не стану. Ведь это бытовая, практическая часть вопроса, и посвящать в это Лену не стоит. Делиться с нею хочется другим.
   – В Минск? Опять? – удивленно спрашивают друзья и родные. – Ты же только оттуда? – объясняют они свой вопрос.
   Встреча с Леной нарушила мой покой окончательно. Все поменялось в мгновение ока. Перспектива снова оказаться вне дома уже не пугает. Радостный трепет внутри не проходит. Лена все еще считает меня человеком общительным и активным, вот и не стану разрушать эту ее иллюзию. Мир, который на меня обрушился, разбудил воображение, расшевелил чувства и эмоции, стал ярким и заиграл всеми цветами радуги. Все сначала и с чистого листа. С Леной. Новый род занятий, новые отношения. На это у меня теперь есть время. Я больше не работаю в компании. Мои планы изменились. Впервые за долгое время мне не хотелось сидеть дома и читать книги. Хочется бежать к ней и хочется всего на свете. Куда-то подевался весь мой аскетизм, ушла тревога и пропал всякий страх. Со мной творится что-то необъяснимое, но сказочно приятное. Это чувство знакомо мне с детства. Я все еще помню то лето, набережную и зажатую в руке шоколадку, купленную для Лены на последние деньги. Тогда мне точно так же хотелось как можно скорее вернуться в лагерь с одной лишь целью. А теперь я могу вернуться в Минск и купить ей сто шоколадок. И на этот раз никто и ничто не в состоянии мне помешать. Мне снова словно шестнадцать, я больше ни о чем не переживаю, с квартирой все получится, вещи собраны за минуту, и на автовокзал я приеду вовремя.
   Автобус то набирает, то сбавляет скорость. И сердце мое то начинает биться сильнее, то замирает. Мы пересекли границу, и за окном замелькали березы. Теперь понятно, почему на обертках белорусских конфет изображены эти деревья. Нужно поспать, чтобы день не пропал. В таких делах я уже спец. До Минска осталось недолго. Лена знает, что приеду. Мы договорились, что напишу ей, как только обустроюсь. И как здесь уснешь? Хоть бери да слонов считай.
   Глаза открылись сами, когда мы проезжали какую-то станцию метро и высокое красное здание с аббревиатурой автомобильной компании на крыше. Это уже Минск. Шея затекла, и ломит все тело. Но я в порядке. Мы подъезжаем.
   Все то же самое и все иначе. Заселение в полдень. Я на вокзале. Диспетчер то и дело объявляет о прибывающих и отходящих поездах – единственное развлечение, чтобы не уснуть. Сим-карта уже переставлена. В десять пополню счет и отправлю Лене сообщение.
   Ее квартира в одном из домов где-то среди всех этих заснеженных улиц. Метет с самого утра. Еще рано. Она в постели под теплым одеялом, ее голова утопает в мягкой подушке. Наверное, еще спит, крепко и сладко. Сегодня ей не нужно на работу. Интересно, что ей снится? В любом другом случае мне бы тоже хотелось быть дома в кровати под одеялом, но не в этом.
   Где она живет теперь? Какой у нее дом? На каком этаже квартира? Какие соседи и есть ли домофон? Как выглядит двор? Где это место? Как выглядит? Куда она возвращается вечерами уставшая или счастливая?
   Мы созвонились с хозяйкой, та во всех подробностях рассказала, как добраться, и сказала, что там встретят. Сама она заболела и приехать не может. Голос у нее и правда осипший. Придется поверить на слово. Ехать нужно на метро, затем на автобусе и дальше пешком. Все, как она сказала. Меня действительно ждали. Дверь открыла пожилая женщина, живет по соседству. Она показала квартиру. Лучше, чем та двухкомнатная у вокзала в прошлый раз, но не намного. Пятиэтажка. Первый этаж. Очень старая мебель. Обивка на стульях в коридоре потрепанная. Под стенкой в комнате продавленный диван. Кровать нормальная, белье чистое. Комната одна. Есть телевизор. С фото в интернете совпадает. Вот только сделано оно было с выгодного ракурса. А в общем не обманули. Вид из окна отличный. Район спальный, дворик тихий и уютный. Рядом парк. Других вариантов у меня нет. Остаюсь здесь.
   Трехчасовой крепкий сон, и я в норме. За окном белым-бело. В квартире пластиковые окна и отлично топят. Даже жарко. По телевизору идет старый фильм с Муравьевой. Так уютнее. Собираюсь написать Лене. Но она меня опередила.
   – Ну, привет! – раздался в трубке ее нежный и такой любимый голос.
   Мы поговорили. У Лены снова дела, но в этот раз мне предложено ее сопровождать. Господи! Радостнее вестей и быть не может, от нетерпения я дрожу! Лена спрашивает адрес и говорит, что заедет примерно через час. Насколько эта поездка отличается от предыдущей! Как же все удачно складывается! После звонка Лены прекрасно все: и эта квартира, и мороз за окном, и старый фильм в телевизоре. Самое время принять душ. Телефон беру с собой на случай, если Лена позвонит.
   Она позвонила через час, как и обещала. Сказала выходить. Я уже давно на старте. Оставалось лишь завязать шнурки и накинуть куртку. Это заняло больше времени, чем ожидалось. Мешало охватившее меня волнение, дрожали руки.
   Глядит на меня такая красивая и почему-то с удивлением. Оттого ли, что меньше недели прошло или вид у меня такой?
   – Что это? – Лена держит в руках полотно с лицом индейца и мордой волка из меха, а вокруг плетение с перьями на кончиках.
   – Ловец снов. Ты говорила, что плохо спишь. Повесь его над кроватью, и он будет отлавливать плохие сны и собирать хорошие. Для этого вот здесь у него паутинка, видишь?
   – А индеец и волк?
   – Это Кастанеда.
   – Ага, я так и поняла.
   – Продавец снимал его для тебя специальной палкой из-под самого потолка.
   – И где такое продается, если не секрет?
   – На книжном рынке, место силы. В этой лавке товары из Индии, правда, не только, но в основном.
   – Ну да. Мой отец побывал в Индии, вернулся в полном восторге. С тех пор ароматические палочки на дух не переношу.
   – Да? А я люблю. Некоторые только… А учитывая, из чего они сделаны, если речь не о синтетических, а о натуральных.
   – Из чего же?
   – Ну, корова же – священное животное, стало быть, все, что от коровы тоже священное… Нужно отдать им должное, это единственная страна в мире, которая умудрилась продавать нам за деньги то, чего у нас и у самих на пастбищах бери не хочу.
   – Что, серьезно? Это то, что я думаю?
   – Да. Ты не знала?
   – Нет. Я думала угольная основа, эфирные масла, травы.
   – Угольная или масала. Растения, травы, кора деревьев. В идеале это должен быть семейный рецепт, собирать все это нужно в определенных местах и в определенное время года. Но кто же так делает? И без парфюмерных добавок. И безосновные, без бамбуковой палочки. Уголь, мед, эфирное масло, порошок растений и коровий навоз. Это натуральные. И вот их-то днем с огнем не сыскать, а если сыскать, то цена на них гораздо выше, будто они не из навоза, а из золота сделаны. Да еще и дефицит. Поэтому продают химию. Химия – наше все.

Глава 6

   Все мои эзотерические подарки Лена сложила в багажник. Там еще была книга, из которой мне довелось узнать, как переноситься на любые расстояния в любое желаемое место. А в коробочке – песнь ветра, маленькая с металлическими трубочками и нежным звуком.
   Мы сели в машину. Пришлось отвести взгляд. Лена за рулем. Смущать ее и этим отвлекать от дороги нельзя, а так хочется. И волнение… Оно не проходит. Накатывает, словно волны. Машин на дороге мало. За окном проносится город. Лене этот район знаком. Пару мест показались знакомыми и мне – перекресток, отель и кинотеатр. Напротив та самая остановка, на которой когда-то, давным-давно, летом, в самый первый мой приезд, мне довелось стоять по вечерам и с нетерпением дожидаться автобуса, который вез меня на улицу Глебки к Лене.
   Мы проехали перекресток и, обогнув отель, свернули во дворы. Мне было абсолютно все равно, куда и зачем мы держим путь, лишь бы с Леной. Автомойка, которую она отыскала в интернете и затем на карте. Она заехала в бокс и вышла из машины. Я тоже. Ребята тут же принялись за работу, а мы так и стояли на улице среди домов и зданий. Это была всего лишь автомойка, одна из множества в этом городе, а мне казалось, что это оазис. От Лены невозможно оторвать глаз. Она позволяет смотреть и отвечает мне. Сложно в это поверить! В голове не укладывается. Утро, выходной день, суббота, и я стою здесь сейчас в Минске с Леной! Вот она, на расстоянии вытянутой руки! Это не сон, правда! Будто и не было всех этих лет между нами. Ничего не изменилось. Ничего! Я все так же сгораю от любви, от желания! Счастливейший момент моей жизни повторился. Однажды она появилась на пороге комнаты в лагере, а теперь стоит посреди этого двора такая же красивая. Я влюбляюсь снова и еще сильнее. А Лена переживала, что мне будет неинтересно. Она так сказала по телефону и в машине по дороге. Здесь и сейчас. Да я за это все отдам!
   Мы стояли с внутренней стороны отеля. Когда-то очень давно, стоя на остановке в ожидании автобуса, мне представлялось, что я окажусь в этом месте снова. И вот я здесь. Хотя воображение рисовало несколько иную картину, что-то из разряда командировки, но действительность оказалась куда лучше. Ведь командировка не гарантировала встречи с Леной, потому что свободного времени могло бы не оказаться не только у нее, но и у меня. А так все сложилось как нельзя лучше. Все мое время в ее полном распоряжении, и сама Лена тоже его нашла.
   – О чем думаешь?
   – Сложно объяснить словами.
   – А ты попробуй.
   – Я смотрю на это здание и думаю о том, что это уже когда-то было.
   – Эта мойка здесь недавно.
   – Да нет же, не мойка. Помнишь самый первый раз, летом, когда ты оставила меня у себя, ходила на работу и мы встречались дома вечером?
   – Помню.
   – Вот каждый раз на этой самой остановке, мы ее проезжали сегодня, на углу, где автобус, который шел к тебе, кажется двадцать восьмой?
   – Да, есть такой.
   – Вот, да, и значит, каждый раз все это было связано с тобой.
   – Со мной?
   – С тобой. Возвращение, мне хотелось увидеть тебя как можно скорее, а автобуса все не было. Обычно ждать его нужно было долго. А мне же приходилось целый день бесцельно бродить по городу, только чтобы дождаться этого момента. Тебя. И возможности вернуться домой, к тебе.
   – Так, подожди, ты о чем? Помню, тебе было весело.
   – Мне было весело только после пяти часов вечера, когда ты возвращалась с работы, и утром, пока ты еще не ушла на работу. А все остальное время мне было вообще невесело. И ты никогда не разрешала провожать тебя на работу.
   – Я не разрешала?
   – Да, не знаю почему… Один раз только разрешила. И это был праздник для меня. И ты в тот день раньше ушла с работы. Мы встретились в парке. Гуляли. Ты мне купила спрайт.
   – Ты это все обо мне рассказываешь? Точно? – Лена смотрела на меня с удивлением, но в ее взгляде было еще что-то.
   – Конечно. О ком же еще? И вы меня еще на вокзал провожали.
   – Нет, ну это я помню.
   – Почему, потому что он был?
   Лену позвали ребята. Она пошла к машине. Нужно было открыть багажник. Когда вернулась, мы просто стояли.
   – Тебе не холодно?
   – Нет. А тебе?
   – Мне нет.
   На самом деле меня даже бросило в жар. Раньше мы так не разговаривали, а теперь вот говорим. Во второй раз. Первый был на автовокзале.
   – Просто ты так легко одета.
   – Это теплое пальто.
   – Теплое пальто? Оно красивое, но для ваших морозов…
   – В Киеве теплее?
   – Да! Влажность, я в курсе.
   – Так, хватит умничать.
   – Помнится, это не я, а… твой, этот…
   – У него имя есть. Так что там с остановкой и отелем?
   – Вот это все! Теперь я понимаю, что тогда, на остановке, глядя на отель, ко мне пришла информация в виде энергии, той энергии, которая во мне есть сейчас. Но тогда мне было непонятно, что это такое и с чем связано, ясно было только одно – с тобой. То есть информация или знание о том, что когда-то в будущем я буду стоять с тобой вот здесь, пришла ко мне тогда, но только в завуалированном виде, в виде энергии, в виде того состояния, которое было тогда, и энергии, которая во мне сейчас. Но только состояние, не форма. Ты, я, будущее и это место. Вот же оно! Понимаешь? Если я представлю себя в отеле в командировке, то это будет мое воображение, фантазия. Придумать и вообразить можно все что угодно. Вот мы регистрируемся. Работаю я в компании, которая открывает филиал в Беларуси. Или у меня здесь конференция, которую я собираюсь пропустить, чтобы встретиться с тобой. И так далее. Но вот, кстати, придумать, что мы будем стоять возле этого отеля, только с обратной стороны, во дворе, и причиной нашего здесь присутствия будет не моя командировка, не конференция, а недавно открывшаяся мойка, такого и не нафантазируешь. Правда?
   – Я же говорила, что тебе будет не интересно.
   – Что ты?! Мне безумно интересно! Мне это интереснее всего на свете! Ты просто не так поняла! Значит, не вышло у меня объяснить! Потому что словами сложно это все…
   – Все у тебя вышло. На нас смотрят, спокойнее. Все нормально. Я все поняла. Все хорошо.
   Машина готова, и Лена отправилась за ней. Вечно со мной так, думаю одно, а говорю совсем другое! Или говорю не так, как думаю! Не теми словами. Лена выехала из бокса и остановилась. Ее взгляд по-прежнему ласков. Только внутри, в тепле, стало ясно, что мои и нижние и верхние конечности успели подмерзнуть. Лена выехала со двора. На перекрестке загорелся красный. Мы остановились. Впереди та самая остановка. Лена посмотрела на меня, а я на нее. Включена печка. Руки и стопы стали отогреваться. Шел снег. На остановке, кутаясь в одежды, стояли люди, которые в ожидании транспорта глядели на дорогу, светофор и машины, в одной из которых мы ждали зеленого. Он загорелся, и Лена сосредоточилась на дороге.
   Мы ехали по городу, проезжали множество других перекрестков и районов. Все они казались одинаковыми. Это не только другой город, но и другая реальность. Чувства обострены до предела. Сидя в машине и глядя в окно, кажется, что это какая-то другая, еще одна моя параллельная жизнь. Лена рядом, и меняется все вокруг, в том числе и мое восприятие. И время! Оно летит, проносится на огромной скорости, словно это гонка. Сутки за минуту. А бывает, оно останавливается, внутри все замирает, и все остальное перестает существовать. Нет ни до, ни после, Лена и я здесь и сейчас. Ее глаза. И тогда минута растягивается на века и превращается в вечность.
   Лена припарковала машину в центре, и дальше мы пошли пешком. Она поздоровалась с охранником на проходной, затем мы прошли через вестибюль и оказались в раздевалке с многочисленными запирающимися на ключ шкафчиками. Навстречу нам шла мама Лены. Она поприветствовала нас и тепло обняла. В конце комнаты стоял стол, на нем настольная лампа. Мы сели. Через пять минут нас ждал чай, печенье и душевный разговор. Лена сидела рядом, и как же сложно было не смотреть на нее. Пытаясь себя не выдать, взгляд мой был устремлен на ее маму. Лена пила чай и молчала, слушала.
   – Как-то всей семьей на машине мы ехали через Киев, и, увидев на поле коров, маленькая Лена с удивлением произнесла: «А коровки здесь такие же и какают они точно, как наши».
   Лена смутилась, но смеялась вместе с нами.
   – Еще была одна история про грецкие орехи. У нас же они не растут. И вот остановились мы под деревом, муж мой вышел из автомобиля, сорвал орех и стал пробовать. Мы же их с дерева не срывали никогда. Ребенок внимательно наблюдал за папой. И после того как он отгрыз зеленую кожуру, пробовать наотрез отказался. Никакие уговоры не действовали. Ребенок стоял на своем. Таков у Лены характер.
   Несмотря на все мои усилия, взгляд мой периодически скользил и при возможности останавливался на Лене, которая сидела так близко. Иногда она отвечала мне тоже взглядом. И если бы не ее мама, думаю, мы целовались бы прямо здесь, в этой раздевалке. Чай согревал. Лена тоже его пила. Сидя нога на ногу, она сделала глоток одновременно со мной. Мое тело дрожало.
   Мы возвращались к машине. Лена проводит со мной свой выходной день, и это бесценно. Идти по улице с ней рядом – истинное блаженство. Город уже не казался ни холодным, ни воинственным. Но Лена все еще думала, что мне не интересно. Плохо и неуютно мне было в прошлый раз и только до ее появления. А потом все изменилось. Что-то произошло. Вроде как чудо. Все встало на свои места. Нечто вернулось, и стало, как раньше. Как должно было быть. И продолжает так быть. Только бы с ней рядом. Что сделать, чтобы никогда с ней не расставаться?
   Лена даже пыталась извиниться. Когда она заговорила об этом в машине, у меня не нашлось слов, чтобы объяснить, насколько ценно и важно все то, что происходило и происходит в эту самую минуту. И лишь бы это никогда не заканчивалось.
   К моему счастью, прощаться со мной Лена пока не собиралась. Она завела мотор, и мы тронулись с места. Решает Лена. Так приятно снова оказаться под ее крылом.
   Все еще сложно ориентироваться, но, судя по всему, мы двигаемся в направлении съемной квартиры. Останавливались один раз у гипермаркета. Теперь Лена везет меня домой. Вот и березовый парк. Точка отсчета. В ней начался мой счастливый день.
   Стемнело. Свет фонарей и окна домов излучают тепло, потому что она все еще со мной. Все замерло, затаилось. Тишина. Скрипучий снег, и ни души, как в сказке. Можно было бы пригласить Лену на чай. Но обстановка в квартире настолько убогая, что мне стыдно. При мысли, что она сейчас уедет, а мне придется вернуться в эту чужую и пустую квартиру, становится прямо-таки страшно. Не представляю! Буду бродить где-нибудь до поздней ночи. Где угодно. Но Лена предлагает прогуляться по парку. Сегодня и правда день сказочный.
   Мы шли по расчищенной дорожке. Ряды белых и стройных березовых стволов разбавляли накренившиеся под снежными шапками ветви елей. Светящиеся теплым желтым светом округлые плафоны на фонарных столбах привели к пруду. Маленький, искусственный, ничего особенного, но для меня все в этот вечер особенное. Хотелось остановить время.
   – Когда я была в декретном отпуске, мы все время здесь гуляли с детьми.
   – Здесь, в этом парке?
   – Да. Маленькими они очень любили этот пруд, мы кормили уток. А там дальше качели, паровозик их любимый. Сейчас не работает.
   – Вы же на Глебки жили? Приезжали?
   – Ходили пешком. Это недалеко.
   Она гуляла здесь с детьми. Одна. Без него. Если бы мне только знать! Но откуда мне было об этом знать? Сегодня она здесь со мной, я же тоже ее ребенок в каком-то роде. В довершение сказочности всего происходящего пошел снег, да такой сильный, что пришлось прятаться под одной из елей с раскидистыми ветвями. Огромными белыми хлопьями заполнилось все пространство. Никогда такого мы не видели, ни я, ни Лена. Это моя страсть обрушилась нам на голову. Так и есть. Все это время она жила во мне. И вот нашла выход. Почему сейчас? Зимой? В этом парке? Лена – это же лето, море и солнце. Мы же так познакомились. Дело в том, что то была ее не настоящая жизнь. Настоящая она вот здесь. В ее городе солнце редкость. Холодный и ветреный. Где рано темнеет и все улицы похожи, но я этого не замечаю. Сегодня он уютный и сказочный, потому что в нем сбываются мечты.
   Отряхивая снег, мы возвращались к машине. Волосы вымокли, словно от проливного дождя. Черт с ней с обстановкой в квартире. Выбор оказался правильным! Пару ночей в интернете потрачены не зря. Место связано с Леной, с ее прошлым! В сравнении с этим ободранные стулья, старое покрывало и неисправная сантехника пустяки.
   У меня горят щеки. Нет, они пылают! Мы молчим. Желание пригласить Лену к себе борется с внутренним голосом, который строго-настрого запрещает мне это делать. Нужно было обо всем позаботиться заранее, обойти весь город, обсмотреть все квартиры, выбрать лучшую и пригласить. Или хотя бы купить чай и что-нибудь к чаю. А теперь что уж… Но и это не спасло бы. Все равно стыдно. Она такая красивая, а жилье такое захудалое. Лене туда никак нельзя. Что она подумает?
   Чашка чего-нибудь дымящегося сейчас не помешала бы. Поблизости ни единого кафе. Лена знает эту местность лучше. В небольшом магазинчике за пригорком, возле аптеки, мы отыскали кофе и со стаканчиками вернулись в машину греться. Мороз и сугробы остались снаружи за окном. Лена включила печку, и салон быстро нагрелся. Момент, когда Лена поедет домой, рано или поздно наступит, но не сейчас. И все же она изменилась. Изменился взгляд, жесты и что-то в голосе.
   Помню, как в детстве отъезд Лены стал для меня вселенской трагедией. Помню, как из глаз лились слезы и их невозможно было остановить. Ничто и никто не мог их остановить, кроме самой Лены. Или знание о том, что когда-нибудь в далеком будущем я буду вот так сидеть с ней в ее машине и пить кофе. Тогда мне об этом ничегошеньки не было известно.
   Вместе мы провели почти целый день. Обществом Лены нельзя пресытиться, к нему невозможно привыкнуть. Все мало. Волнение мое не проходило, наоборот, набирало обороты. За все время, которое я знаю Лену, вот так наедине мы остались второй раз в жизни. Первый был в лагере, когда она спустилась вниз и отдала мне записку, и вот это второй. Дрожь пронзала тело тогда и теперь. В лагере мы почти не разговаривали, а теперь я говорю, и меня выдает голос. Он дрожит. В Судаке, когда Лена вышла ко мне на пять минут за игрушечным набором для детей, не считается. Это продолжалось всего две минуты. В Судаке она вообще меня не замечала. И никого не замечала.
   Даже не знаю, сколько это уже продолжается, но мне столько нужно ей сказать! О важном, о главном, но захожу очень уж издалека. Этим процессом правит мое подсознание. Ему-то пункт назначения известен. Я рассказываю Лене о своей преподавательнице, с которой у меня был бурный роман и за которым наблюдал весь университет. Она многому меня научила, но главное, она привела меня к себе и к свободе выбора. Поэтому и рассказываю. Мы с этой преподавательницей часто спорили и ссорились. О существовании Лены она знала. Она знала, что Лена была моей вожатой и что эта романтическая влюбленность никуда не девалась. Она пыталась говорить со мной об этом, но ничем хорошим для нее такие попытки не заканчивались. В результате она сделала вывод, что Лена для меня словно божество, а трогать божество не стоит. Мое подсознание вело к этому. Существовала прямая связь этого рассказа с Леной. Хотя, на первый взгляд, речь вроде бы совершенно о другом, самое главное было впереди. Но кульминации Лена так и не дождалась. Она изменилась в лице и заявила, что ей пора. Ее голос был холоден. Перепад в ее настроении произошел настолько явно, внезапно и совершенно для меня неожиданно, что сложно было сообразить, что делать. Словно гром среди ясного неба. Голос меня и так не слушался, а теперь и вовсе подвел. Пытаясь как-нибудь объяснить ей все то, что планировалось, мне пришлось подбирать слова и делать это максимально быстро. Но Лена и слышать не хотела. Она была непреклонна и категорична, и мне пришлось выйти из машины. Она уже завела мотор. Но стоило ей со щеткой для стекла выйти из машины, как мне не оставалось ничего другого, как рухнуть перед ней на колени. На мгновение она замерла.
   – Лена, ты не так меня поняла, подожди, я все объясню, это не то, что ты думаешь.
   – Встань, слышишь? Не делай так больше.
   Лена передумала чистить замерзшие стекла, села за руль, включила заднюю передачу. Она проехала чуть вперед, нужно было развернуться, что она и сделала, а затем промчалась мимо меня. Сугробы стали выше. Снег шел все это время, но уже не тяжелыми крупными хлопьями, а мелкими кружащимися в свете фонарей снежинками. На улице никого. Проехала какая-то машина. Я поднимаюсь с колен и отряхиваю следы на штанах. Мое состояние даже хуже, чем тем летним днем, когда из-за отъезда Лены свет стал не мил. Вот и теперь тоже. Будто в меня выстрелили, и мне предстоит осознать, что это конец.
   Все еще не понимая, что мне делать и что произошло, стою на дороге и жду, что она вернется. Машины проезжают редко, но от каждой колотится сердце. Не она. В поисках телефона шарю по карманам, даже не знаю зачем. Позвонить ей, написать. Его нигде нет. Телефон выпал в машине. Помню звук падения, но, чтобы не сбиться с мысли, продолжаю говорить, не поднимаю. Повезло, потому что это повод еще раз встретиться, и тогда мы сможем поговорить. Я все ей объясню. Она поймет. Но Лена не возвращалась. Дрожь не прошла. Это от нервного напряжения, не от мороза. К счастью, у меня был еще один телефон. Где-то в рюкзаке. Вот и пригодилась предусмотрительность, которую не люблю в себе. Старенький кнопочный телефон, а в нем какая-то симка. Это выход. Но что, если вернется Лена и я ее пропущу?
   Вбегаю в парадное, дверь открываю как можно быстрее. Оказавшись внутри, стою у окна и не спускаю глаз с дороги, слежу за всеми проезжающими машинами. Телефон отыскался на дне рюкзака, теперь его нужно зарядить. Средств на карте хватит только на сообщение, но не на звонок. Пишу Ольге на киевский номер, который у меня записан. Мне предстоит построить фразу таким образом, чтобы из нее было понятно, что произошло и что требуется сделать. А это практически невозможно. Нужно собраться с мыслями.
   Оля сразу же перезвонила. Из моего сообщения она, конечно же, ничего не поняла, а мой взволнованный голос и сбивчивый рассказ напугали ее. Наконец мне хоть как-то в общих чертах удалось объяснить произошедшее. Она отправила мне номер Лены. Он сохранился у нее со времен их встречи, когда Оля передавала Лене от меня подарок. Оля пообещала с ней связаться. Вскоре пришло сообщение о том, что Лена не берет трубку. Нужно было как-нибудь успокоиться, отвлечься, взять себя в руки. В квартире тепло и даже жарко, а дрожь не унимается. Все-таки не от холода. К такому повороту событий ничто во мне не было готово.
   Все же было так хорошо! Но рай превратился в ад. Скачок от плюса к минусу. День сменился ночью. Ничто не предвещало такого окончания вечера. До сих пор не могу понять, что стряслось и как вообще такое возможно. По телевизору идет какая-то передача, ни одно слово не доходит до сознания. Все мысли на улице, там, где это произошло. Даже не верится, что она может так поступить. Я же могу все объяснить или даже попросить прощения. Она не дала мне ни единого шанса. Повествуя о своей преподавательнице, мне лишь хотелось сказать Лене, что за все это время моя любовь к ней не прошла. Мои мысли о ней прорывались отовсюду, даже в самые ответственные и неподходящие моменты. Вот что мне хотелось ей сказать! Но она не дослушала, не дала закончить. Это была чуть ли не исповедь. Но от волнения мысли путались. Выражаться яснее не выходило. Пока все версии ведут к предположению о том, что слова мои ее обидели. Но почему? Ведь началось все с преподавательницы, а закончиться должно было Леной. А если дело не в этом, даже и не знаю. Никаких поползновений с моей стороны. Ни прикосновений, ни приглашения домой. Пожалуй, только голос и взгляд. Да, был взгляд! В машине мы друг на друга не смотрели, а затем наши глаза встретились. И когда это произошло, мысли спутались, речь сбилась окончательно и возникла пауза. Но в том нет моей вины, потому что рядом со мной сидела самая красивая женщина на всей планете. Кто бы выдержал?
   И тут зазвонил телефон. Это Лена.
   – За рулем трубку не беру. Приехала домой, увидела пропущенные.
   – Да, он выпал.
   – Сейчас привезу.
   – Лена, постой, подожди, не нужно ехать, ты и так целый день… ты устала. Дай адрес, я приеду. Телефон… это не важно, но мне нужно с тобой поговорить, я не знаю, почему ты… нужно объяснить… мне очень плохо, ты нужна мне…
   – Скоро буду, – и Лена отключилась.
   Я увижу ее, увижу! Это все, что мне нужно. Мир просветлел. Смысл слов в телепередаче начал поступать в мой мозг. На мне все еще была надета верхняя одежда. Она едет! Уже скоро!
   Черт меня дернул болтать о сокровенном. Хотя факты из прошлого остаются фактами. Ну кто разглагольствует о женщине в присутствии другой женщины?! Или четче нужно выражать свои мысли. Моя исповедь должна была подвести к тому, что все это время Лена не только присутствовала в моей жизни, но и влияла на отношения с другими людьми. Она одна управляла моими чувствами. Осознание этого факта стало откровением даже для меня. Ее образ – эталон красоты, и в сравнении с ним меркнут все. Ясно одно, Лена – любовь всей моей жизни. Таких, как она, больше нет и не будет. Слова выстраивались в голове по какому-то неизвестному мне принципу, и произносить их вслух было опрометчиво. Но и не произносить невозможно. Шелковая нить моего подсознания фигурным красным швом прошила абсолютно все события и влюбленности одной-единственной самой первой влюбленностью – в Лену. Вот что это было! А она могла неправильно истолковать. Очевидно же.
   Несмотря на роуминг, на экране высветилось ее имя и прозвучало краткое «выходи». Окинув взглядом комнату в поисках одной вещицы, которая оказалась на диване, снова бросилась в глаза запущенность обстановки. Кто здесь только не перебывал?! Об этом и думать не стоит! Хорошо, что Лена этого не видит. Чашки с отбитыми краями и ручками, неисправная сантехника. А что, если Лена ждала приглашения, а его не последовало, и поэтому она обиделась? Такая версия не приходила мне в голову. Не может быть! Если бы знать наверняка, да я ремонт в этой квартире своими руками сделаю. И вообще, я же совершенно из других соображений! Съемные квартиры, их же с определенными целями используют… мне в переписке одна из риелторов объяснила. У них это называется секс-туризм. Мои же помыслы в связи с Леной всегда были чисты как родниковая вода. Формы моего желания были непорочны всегда. Мысли оставались в пределах романтических фантазий и никогда не выходили за их пределы. Поэтому наивысшую степень моего желания и всех помыслов олицетворяло само присутствие Лены рядом, касание руки, взгляд, максимум поцелуй. День, когда в лагере на тихий час она пришла к нам в комнату и осталась, запомнился навсегда и стал одним из самых ярких событий в моей жизни. Лена сделала это для меня. Она исполнила заветное желание. Это был наш с ней тайный язык. Совершенно необъяснимым образом без слов она знала, чего я жажду, и пришла. Обращаясь ко всем, на самом деле она говорила лишь со мной. Она смотрела в другую сторону, зная и чувствуя, что я не свожу с нее глаз. А когда оборачивалась и останавливала на мне свой взгляд, скорее всего, слышала удары моего сердца, которое вот-вот разорвет грудную клетку, вырвется наружу и останется у нее в руках. Было ли ей известно, что происходило со мной рядом с ней тем летом?

Глава 7

   Лена убежала от меня после того, как наши глаза встретились. Она уехала, оставив меня на дороге. И теперь вернулась.
   Она уже вышла из машины и ждала меня на улице, стоя возле огромного сугроба под фонарем. В лето моего детства она не вернулась, но она вернула его мне теперь, зимой. Это моя Лена! Подбегаю к ней.
   Признаться у меня были опасения. Что, если Лена отдаст телефон и сразу же уедет? Что, если я не успею ничего сказать или она не станет слушать? Такое вполне могло быть. Но не произошло. От ее красоты перепутались все мысли. Как же хорошо, что она вернулась! Лена подошла ближе, застегнула мою куртку, затем, поднимая воротник, чуть притянула к себе. Она не злилась на меня и не обижалась.
   Мир восстановился и стал еще великолепнее. Лена приехала лишь отдать телефон, но от прежнего настроения за это время не осталось и следа. Она смотрит ласково и даже любя. Хочется что-то сказать, но от этого взгляда пропали все слова. Если она вновь решит убежать, я не отпущу. Скажу, что умру без нее, и попрошу никогда меня больше не оставлять. Но Лена и не собиралась. От счастья и нежности хотелось плакать.
   – Уже все хорошо, все нормально, – будто успокаивая меня, произнесла Лена.
   Подействовало. Остатки тревоги и страха исчезли. Никогда еще мне не доводилось испытывать столько эмоций за такой короткий период времени. Кружилась голова то ли от стресса, то ли от любви.
   – Все хорошо, – повторила Лена, и эти слова прозвучали, словно магическое заклинание.
   Как же плохо мне без нее и как хорошо с ней! Снежный покров поблескивает и переливается, а березовая аллея заслоняет от суеты внешнего мира. Заветные минуты длиной в жизнь.
   С собой у меня одна вещица, которая приехала из Киева и которую хочется показать Лене. Момент подходящий. Мы снова сели в машину. У Лены в руках маленькая коробочка из плотного картона. На ней дата – 7.4.43 и выше дарственная надпись. С обратной стороны название игры: «Кто Соня?». Она перевела взгляд на меня.
   – Это мое наследство. Игра. Сорок третий год. Брат моей бабушки сам сделал для своей маленькой племянницы и моей мамы. Архитектор Краснодарского края. Посмотри внутри.
   У Лены удивительно красивые кисти и пальцы пианистки. Ими из коробочки она достала карточки с картинками. На них изображены мальчик и девочка, которые выполняют различные действия. Чистят зубы, стирают в тазике белье, надевают коньки, лыжи или открывают форточку. На одно и то же действие существуют картинка и с мальчиком и с девочкой. Нужно сложить пару.
   – Он сам их нарисовал. И придумал сам. Принцип игры, как в «Ведьму». Не знаю, была ли в сорок третьем такая игра. Карты сбрасываются парами, и только у Сони нет пары. Сейчас покажу тебе!
   И мы отыскали в колоде Соню. Ребенок сидел на кровати в пижаме под одеялом, зевал во весь рот, волосы растрепаны, а над постелью настенные часы, стрелки которых показывают полдень.
   – Смешной.
   – Да. Кто останется с Соней, тот и соня. Смотри, вот мальчик с лыжами, ищи, где-то есть и девочка с лыжами.
   – Ага, вот.
   – Пара, – Лена с интересом рассматривает картинки и передает их мне.
   – Он на все руки был мастер. Елочные игрушки делал. У нас есть Баба Яга на метле и ее избушка. И не нужны ни дождики, ни гирлянды. Это такая Баба Яга и такая избушка, что если бы не размер, то можно было бы и поверить в их существование.
   – Верю.
   – Изобретательность и смекалка в условиях полного ограничения, не то, что сейчас. А настоящая Баба Яга вышла. Каждая мелочь учтена. Нос с горбинкой, волосы – копна цвета соломы, метла, ботинки. Ножки у избушки таки курьи, на окнах резные рамы. Слушая сказки, точно таким себе все это и представляешь. Вот приедешь ко мне в Киев, я тебе ее покажу.
   – Да уж, ради Бабы Яги нужно ехать.
   – Не ради Бабы Яги, ты же в Киеве была только проездом. Я тебе все в нашем городе покажу.
   – Спасибо.
   – Спасибо «да» или спасибо «нет»?
   – Меня пора отпускать. Я устала. Еще поработать сегодня нужно.
   – Да, конечно, прости. Ухожу. Спасибо тебе за все огромное! Мне было очень, очень приятно и интересно.
   – Шутишь?
   – Да нет же! Это лучший день в моей жизни!
   В ответ Лена лишь вздохнула. Ее взгляд по-прежнему ласков. Сказала, что мы увидимся завтра. Это все, что мне стоит знать!
   Еще недавно наступил конец света, а теперь все прекрасно. В квартиру возвращаться все равно не хочется. На месте не усидеть от счастья! Нужно позвонить Ольге, сказать, что все нормально и для волнения нет причин. Она звонку обрадовалась. Мы договорились встретиться на одной из станций метро. Открылось второе дыхание. При встрече Оля сказала, что от меня осталась ровно половина. Скорее всего, так и есть. Но что-то все же осталось, и это хорошо. День перенасыщен эмоционально. Годовая норма. От Лены же зависит все. Настроение и даже мой вес. Было больно, но я этого уже почти не помню. Главное, что я люблю ее и между нами сейчас все хорошо. Обо всем остальном буду думать уже завтра.
   Мне удалось выспаться. Постель мягкая и чистая. За ночь еще намело снегу. Район и правда тихий, на сей счет хозяйка не обманула. Припоминаю вчерашний день, прокручиваю в голове. Мы с Леной не в ссоре, все как-то разрешилось, и мы сегодня увидимся. И сразу облегчение. Лена освободится только во второй половине дня. Можно еще чуть поваляться и посмотреть телевизор. Дома я его не смотрю. Снова идет какой-то старый фильм. На самом деле мне все равно, потому что думаю о другом.
   Неплохо бы понять, почему любые слова или действия Лены я воспринимаю как вердикт, окончательный и пересмотру не подлежащий. Всегда же имеются варианты. То, что кажется неизменным, со временем меняется. Вчера Лена уехала, но вернулась. Паника и ощущение конца света простительны в шестнадцать, но не теперь. Моя реакция в точности напоминает ту, которая была в детстве. Но все течет, все меняется. Сегодня так, завтра иначе. Она уехала, но мы снова встретились. Она переехала, но мы опять увиделись. В Судаке казалось, что никогда уже Лена не посмотрит на меня тем своим взглядом, от которого помутился мой рассудок, но вот она смотрит. Вчера что-то пошло не так, но уже все нормально. Пора бы научиться реагировать спокойнее. Состояние, которое наступило вчера, напугало. Будто запустилась память тела. Такое со мной было, когда уехала моя вожатая. Пониманию того, что на свете существуют другие люди и другие места, пришлось учиться заново. Стоит Лене появиться на горизонте, как все остальное исчезает. Неужели я настолько завишу от Лены? Почему бы не воспринимать происходящее, как нечто временное? На самом деле ничего же страшного не произошло. Такое бывает. Чего-то не поняла или поняла не правильно. Это не конец света. Можно же все исправить. Позвонить, написать, объясниться. Но меня будто парализовало. На дороге стоял маленький и беспомощный ребенок, которого бросили. Есть Лена – все хорошо, нет ее – все плохо. За одни только сутки мир успел перевернуться с ног на голову и встать обратно на место.
   Лена позвонила мне, спросила о самочувствии, обрадовалась, что мне удалось хорошенечко выспаться и отдохнуть. Сама она встала уже давно и успела поработать. У нее еще имелись кое-какие дела, но уже очень скоро она освободится. Велела ждать. Сказала, что заедет.
   Меня, конечно же, обрадовал ее звонок! Билет на автобус у меня на завтра, на утро. Впереди у нас будет целый день. То, что Лена снова выкроит для меня время, великое чудо. Буду ждать ее, сколько угодно, даже ради секундного свидания. Состояние влюбленности – это всегда состояние измененной реальности. Это когда тебе не бывает скучно. Влюбленные люди не ищут, чем себя занять. Они могут сидеть с мечтательным видом, смотреть в окошко и не заметить, как пролетел час или день. Это со мной и происходит. Вот только беспокоит статус гостя. Лена заезжает за мной и привозит обратно. Но все же должно быть наоборот! Вышло же у меня преодолеть расстояние в шестьсот километров. Так неужели мне сложно проехать в любое указанное Леной место? Она опекает меня, словно я ребенок. Заботится о моем сне и отдыхе, о питании и кутает в воротник куртки на морозе. Это безумно приятно. У меня здесь ни машины, ни квартиры, ни друзей. Только Оля.
   Мы встретились, и Лена сказала, что мой индеец, имея в виду ловца снов, понравился Натке. И песнь ветра тоже ей понравилась. Они повесили ее в комнате Лены над кроватью. Признаться у меня была мысль, что Лена все это отвезет маме или не будет выкладывать из багажника. А иначе ей придется объяснять Савве, откуда это у нее, и тогда он узнает и о моем приезде, и о нашей встрече. Но по всему выходит, что Лену это не заботит. Возможно, у них свободные отношения. Ведь напряжение между ними возникло уже давно. Быть может, они просто живут в одном доме, а спят в разных комнатах. Или это я себя так успокаиваю.
   – Натка – мой человек. Она всегда мне нравилась. У нас с ней связь.
   – Это точно, она реагирует на твои подарки.
   – Помнишь, как зимой, когда мы ехали к твоей маме, она попросила тебя взять ее на ручки. Твой ответ ее явно озадачил. Я помню это лицо.
   – Смутно, но что-то такое припоминаю.
   – Ну как же?! Это когда в ответ ты предложила ей взять на ручки тебя. С тех пор мое сердце принадлежит ей. Выглядела она в этот момент умилительно.
   – Она может. А вообще, чуть что не так, сразу поджимает губы. С характером девушка.
   Мы уже проехали перекресток с отелем и кинотеатром и ехали по трассе.
   – Заедем еще в одно место, и я покажу тебе город.
   – Не к Ирке, надеюсь?
   – Нет, не к ней. Мы не общаемся.
   – Я помню, но прошло время, вы так и не возобновили свою дружбу?
   – Нет.
   – Ясно. Ну и хорошо. Вечно она глядела на меня в лагере волком.
   – Ирка?
   – Да, Ирка. Ревновала, наверное, тебя. Не наверное, а точно ревновала, еще как.
   – Не выдумывай.
   – Не выдумываю я ничего. Она от тебя, как те дети, ни на шаг не отходила.
   – Мы точно об одном человеке говорим?
   – Точно об одном.
   – Интересное у тебя представление о ней.
   – Тогда почему вы не дружите?
   – Да так, просто у каждого своя жизнь.
   – Но дружат же люди даже со своими разными жизнями. У нее тогда был ребенок, который все время плакал, а потом у тебя тоже появились дети. Как раз повод.
   – А откуда ты знаешь? – Лена заезжала на заправочную станцию, для этого ей нужно было свернуть под мост.
   – Про Иркиного ребенка? Ты же водила меня к ней. Но встреча не состоялась. Мы не виделись, к моему счастью. В пятиэтажке она жила. Мы туда ходили, перед тем как поехать на Минское море. Это-то ты хоть помнишь?
   – Это помню.
   Лена вышла из машины и отправилась к кассе заправочной станции. Она помнит, значит, помнит и то, как держала меня за руку. В салоне лежали компакт-диски. Это была или инструментальная музыка, или сборники классики. Слушать музыку в машине я тоже люблю.
   Лена сама держала шланг у бака. От помощи отказалась. В боковое зеркало мне было видно, как она это делает. Снова без шапки и в легкой одежде. Ее волосы развевались на ветру. Постоянное явление в Минске. Лена закрутила крышку бака, повесила на место шланг и вернулась в машину.
   – Ты слушаешь классику в машине?
   – Да, а что? – и Лена вставила один из дисков в дисковод.
   Мы заехали во дворы и остановились у девятиэтажного жилого дома. Лена серьезная и сосредоточенная. Она взяла с заднего сидения пакет, сказала, что скоро вернется, и вышла из машины.
   Какое счастье вот так сидеть и ждать ее. Обожаю дворы, дома и окна, потому что в них живут люди. У кого-то в этом дворе прошло детство, а кто-то недавно переехал. Жизнь, как есть, и ее варианты. Интересно, сколько человек в этом доме сейчас влюблены? Альтернативная реальность и параллельные миры. Люблю об этом думать. В каждом окне своя история. Этот дом мог бы быть нашим общим с Леной. Что, если бы в нем жили мы? В одном парадном или в разных? Неважно. Все равно мы бы встречались и здоровались. Она возвращалась бы из школы, затем из университета, а потом с работы, как сейчас. Ее можно было бы встретить на улице, в магазине или на остановке, пока она не купила машину. Тогда и счастливых дней в моей жизни было бы великое множество.
   Лена вышла быстро, как и обещала. Сказала, что здесь теперь живут ее родители и нужно было им кое-что завезти. Настроение у нее не очень, может, поссорились… На мой вопрос она не ответила, сказала, что все хорошо. Спросила, куда бы мне хотелось. В ожидании Лены мое воображение так разыгралось, что мне ужасно захотелось побывать в том дворе, где она жила раньше, на Глебки. Я помню, как волнующе было увидеть этот дом впервые, бежать по лестнице и звонить в дверь. И ничего не могло быть прекраснее того момента, когда Лена открыла. Самая первая встреча после долгой разлуки, и детская мечта. И мечте этой годы нипочем.
   – Там, где я жила раньше? – не без удивления переспросила Лена.
   – Да! Мы можем подъехать к твоему дому?
   – Можем, – пожала плечами Лена и завела двигатель.
   Лена предложила пройтись и припарковалась возле почты, за пару кварталов от своего дома. Какое-то время мы шли вдоль трассы, затем перешли на другую сторону. Меня все еще беспокоила легкая одежда Лены, но она заверила, что привыкла и ей не холодно. Истинные эмоции захлестнули, когда в поле зрения появился ее дом. Лена подъехала с другой стороны, куда мне заходить не доводилось, и поначалу сложно было узнать заветное место. Но затем схема нашего движения стала понятна, и сердце возликовало. Оказаться в этом дворе снова было уже волнующе, но на этот раз со мной была еще и Лена. Она находилась не в доме, а рядом со мной. Мы пришли сюда вместе. Еще один удивительный поворот в сценарии моей жизни, знать бы о котором в день отъезда Лены из лагеря. На тот момент не существовало никого, кто мог бы мне о таком рассказать. А даже если бы и нашелся такой человек, кто бы ему поверил?!
   Лена подошла к подъезду. Стены перекрасили, на двери домофон. Как раз кто-то выходил, но мы остались снаружи. Мне хотелось обойти дом. Лена приняла предложение. Балкон. Я его помню. На последнем этаже сбоку. Все еще незастекленный. Лена показывала мне его однажды. Бетонная плита внизу и металлическая конструкция ограждения. По периметру никаких заслонок, все просматривается, и от высоты кружится голова. Лена не разрешила мне там долго находиться. Голуби облюбовали это местечко и вступили в полное им владение. Увидеть этот балкон снова было важно. Для меня. Помню, был выходной. До обеда мы были дома. Потом к Ирке. И затем на Минское море. Но до этого полдня Лена принадлежала только мне.
   Мы обошли дом и остановились с обратной его стороны у лестницы, с которой все и началось. Эмоции переполняли меня, не Лену. Все то волнение, которое охватило меня тем летом, нахлынуло прежней волной. Только никуда не нужно было бежать, стоило лишь обернуться. Лена заметила в моих глазах блеск. И пока во мне бушевал девятый вал, она с удивлением за мной наблюдала. Выпросив у нее еще пять минут, все-таки сбегаю вниз и останавливаюсь только у подъезда. Нужно было выпустить пар. И утереть слезы. Сердце колотится, дыхание сбилось. Зная, что Лена ждет, еле успеваю перевести дух и несусь обратно. К машине мы возвращаемся другой дорогой, через школу, в которой Лена училась. Она сказала об этом, когда мы миновали центральный вход. Стало быть, школа у нее была под самым боком, стоило только выйти из подъезда. На большой перемене можно было бегать домой, но Лена этого никогда не делала. Еще и после уроков оставалась. Лаз по-прежнему существовал, через него мы и вышли. За это время на дороге образовался гололед, сапоги у Лены скользили, и она держалась за меня. Так мы шли до самой машины. Зимний Минск не для пеших прогулок.
   К моему удовольствию, мы ехали в сторону конечной остановки, на которой мне не раз довелось ждать автобуса или троллейбуса. Ничего не изменилось. Остановку не ремонтировали. И она в том же цвете. И троллейбусы те же, старенькие. Один стоит поодаль. Даже Лена отметила, что здесь почти ничего не изменилось. Но такой вывод оказался преждевременным. Проехав чуть вперед, мы обнаружили огромный торговый центр, о существовании которого Лена не знала. Самое время перекусить. Не хочется отсюда уезжать. Мы отыскали вход. Продуктовый – на первом. Лена предложила зайти. Корзина наполнялась. Чтобы отнести продукты в машину, понадобились два больших пакета. Сделал дело – гуляй смело. Теперь можно было осмотреться. Следуя указателю, мы поднялись на третий этаж и обнаружили там суши-бар. Народу полно, но к нам сразу же подошла официантка и сопроводила нас к свободному столику. Оля рассказывала, что в магазинах и кафе персонал особой любезностью не отличается. Какое-то время ей пришлось к этому привыкать и в каком-то смысле вернуться в прошлое, так как у нас эти времена уже миновали. Но девушка была с нами любезна.
   – Будешь есть все, что я закажу, – Лена взяла в руки меню.
   – Почему ты?
   – Потому что тебя нужно кормить, потому что я подозреваю, что завтрака не было, обеда тоже, а сейчас уже ужин.
   – Ладно. Я люблю суши.
   – Вот и отлично.
   Заказ принимала другая официантка, не та, что нас встретила. Но и эта была любезна. Лена сделала заказ. Мы никуда не спешили. Сесть мне захотелось с ней рядом, ближе к ней. Она не возражала. Мы ждали суши и разговаривали. Еще наблюдали за посетителями. Лена сказала, что давненько никуда не выбиралась. И хоть полно работы, хорошо, что выбралась. За все то время, что я с ней, никто не звонил. Ни разу еще не было звонка от Саввы. Знаю немало семейных пар, которые зачем-то постоянно друг другу звонят. А здесь тишина. Видимо, это не их случай. Мне было так хорошо с Леной, что, возможно, это заметили и другие, например, наша официантка. Мне сложно было оторвать взгляд от Лены. Тем временем она скормила мне почти все суши. Сопротивляться не получалось. Она буквально клала мне их в рот. Мы заказали кофе и десерт. Оплатить чек мне Лена не позволила, и мы долго спорили. Все это время официантка наблюдала за нами и улыбалась. Смотрела она на нас и потом, издалека. Лена тоже заметила, и сказала, что это потому, что я слишком эмоционально себя веду, у них так не принято. Версия неплохая, но дело не в этом. Кажется, официантке нравилась Лена. На что Лена заявила, что это очередная моя выдумка. Но это была не выдумка.
   – Если тебя все любили в лагере, то почему ты не можешь нравиться этой девушке?
   – Все – это кто?
   – Все дети, даже Иркины, и даже та долговязая Инка из нашей киевской группы.
   – У тебя бурная фантазия.
   – Никакая это не фантазия! Разве ты не видела, что она не сводила с тебя глаз. Ее недремлющее око было повсюду. Оттого она и грустила вечно. Ты на нее не особо обращала внимание.
   – Надеюсь, ты шутишь.
   – Да не шучу я! Так и было! Я тебе больше скажу, а помнишь Надю? Когда ты на меня обиделась, ты с ней репетировала песню про русалочку. Помнишь?
   – Я на тебя обиделась?
   – Да, когда на сцене нужно было выступать! А мне же опозориться перед тобой было никак нельзя! Но ты обиделась и не разговаривала со мной долго, и с этой Надей репетировала.
   – Смутно, но что-то припоминаю. И что, она тоже была в меня влюблена?
   – Вот именно! Конечно!
   – Не смеши, прошу.
   – Я серьезно, Лена! Ты просто не замечала! Они же все боролись за твое внимание, и Инка с Надей, и малышня, и я.
   – Ты да, это я помню. Сложно было не заметить.
   – А вот Ирку твою никто не любил. А тебя все.
   – Ты опять?
   – Не опять, а так и было!
   – Ясно, переубеждать тебя бесполезно.
   – Не нужно меня переубеждать, я точно знаю, о чем говорю. Они же никогда от тебя не отлипали. А что касается твоей коллеги, второй вожатой, Наташи, они даже были не в курсе, что она их вожатая. Стоило тебе взять отгул, и дети не могли дождаться твоего возвращения.
   – Не знаю, как дети, но о том, что меня кое-кто встречал, я помню.
   – Да, я, – в этот момент лицо залила краска.
   Лена помнит! Нужно сменить тему. В это время официантка смотрела прямо на Лену.
   – Вот смотри, и сейчас!
   – Что?
   – Она смотрит на тебя!
   – Ну да. Вроде.
   – Видишь?! А я тебе что говорю!
   – Может, есть какая-то причина.
   – И какая же?
   – Не знаю. Возможно, она меня знает или думает, что знает, напоминаю ей кого-то.
   – А ты ее знаешь?
   – Да вроде нет.
   – Вот почему тебе так сложно поверить, что кто-то в тебя влюблен?
   – По-твоему, так в меня вообще все влюблены: и дети, и официантки.
   – Так и есть. И не только, – лицо мое снова вспыхнуло.
   Лена смотрит на меня, а я на нее. Мы сидим здесь уже долго. Мы и не заметили, как к нам подошла официантка. Лена заказала еще и чаю. Значит, мы пробудем здесь еще какое-то время. Уходить не хочется. За окном идет снег. В голове, словно на кинопленке, проносятся моменты всех прошлых с Леной встреч. Их было не так уж и много. По пальцам можно пересчитать. Я давно уже не ребенок. Но состояние такое же. Прежняя Лена вернулась. Она больше не отстраняется. И смотрит иначе. Нечто появилось в ее взгляде. Этого не было раньше. Что-то из детства и что-то новое. Будто после лагеря мы встретились с ней впервые только сейчас. Что изменилось? Прежде всего, получено позволение от Лены. Не словами. Она сказала это на автовокзале. И продолжает говорить. Она разрешила не только мне, но и себе.
   Завтра я уезжаю. С самого утра ко мне приедет Оля. Понедельник у нее выходной. Лена будет на работе, а мне все равно нечем заняться. Да и земляки в чужих краях всегда вызывают теплые чувства. Это особое состояние, не похожее на все остальные. Когда-то в лагере рядом с Леной у меня вышло позабыть обо всем на свете и думать, что это единственное место на земле. Другая и единственно существующая реальность здесь и сейчас. И дело не в месте, а в Лене. Вот и теперь происходит нечто подобное. Я уже не помню, кто я и откуда, и Оля единственная в этом городе, кто мне об этом напоминает.
   Встретились мы ближе к обеду. Решили выспаться. Условия выселиться в полдень мне не ставили. Ключи можно было отдать в любое время. Оля осматривала квартиру.
   – И эта в сто раз лучше той, в которую меня в прошлый раз привел твой дядя-агент.
   – Представляю.
   – Не представляешь! Но и сюда пригласить Лену я не могу. А мне нужна такая квартира, чтобы можно было ее пригласить.
   – Здесь все квартиры такие. Мы искали в долгосрочную аренду и еле нашли, а эти посуточные.
   – Да, но купить стулья и убрать вот эти ободранные с пятнами можно же? Не такие это уж и траты. А покрывало? Диван? Ты же знаешь, как я живу, без особых претензий.
   – Согласна.
   – Интернета нет. У чашки край отбит, нормально?
   Мы передумали пить чай и отправились на свежий воздух. Мы шли по улице и болтали, как в старые добрые времена. Только раньше это было в Киеве, а теперь в Минске. Множество улиц в различных городах похожи на эту. Такие улицы есть, где угодно. И в Киеве тоже. Но мы не в Киеве. Осознание этого пришло к нам одновременно.
   – Тебе не кажется странным, что мы с тобой сейчас здесь?
   – Я здесь из-за Лены. И подтолкнула меня к этому ты. Иначе и не знаю, сколько еще мне понадобилось бы времени. Так что, со мной все понятно. А вот что ты здесь делаешь?
   – Сама в шоке. Не знаю, как это вообще все вышло. Зато знаю точно – домой хочу.
   – Интересно, в Киев хочешь ты, а возвращаюсь туда я.
   – Вот именно.
   – Но теперь я часто буду приезжать. Кажется, я не могу без нее.
   – Все настолько серьезно?
   – Да. Люблю ее всю жизнь. Все это время не хватало ее. Прости, ты хотела о чем-то поговорить? Что у тебя стряслось?

Глава 8

   Я уже не работаю в офисе, и это замечательно, но деньги все равно нужны. Поступил заказ, нужно лететь в другую страну, поэтому моя поездка в Минск откладывается. Зато, когда вернусь, смогу снять нормальную квартиру в Минске.
   В аэропорту меня стали одолевать разные мысли. Не знаю, что на меня нашло, но откуда-то взялась фобия. Что, если я Лену никогда больше не увижу? Командировки у меня были, перелеты тоже, опыт имелся. Жилье, питание, все оплачено, а вознаграждение за пару дней в сумме месячного оклада. Отличное предложение, и на тебе, не могу сесть в самолет! Никогда такого не было.
   Беспокойство возникло на этапе регистрации. По статистике, самолеты – самый безопасный вид транспорта. Умом я это понимаю, но хочется все отменить, встать и уйти. Это будет, конечно, странно, но какая разница, что обо мне подумают незнакомые люди. Черт с ними, с деньгами. Вместо всего этого уже завтра я могу быть на пути к ней. Чтобы добиться этого, мне понадобилось столько лет. И теперь я не могу рисковать. Разве есть что-то дороже встречи с ней. Вопрос встал ребром. Дорога – всегда риск. Но одно дело рисковать жизнью в дороге к ней, и совершенно другое – делать это ради пары сотен баксов. На билет до Минска у меня есть.
   Объявлена посадка. Ничего не подозревающий о моей внутренней борьбе спутник, который все это время спокойно читал газету, поднялся со своего места и взял свой саквояж. Нужно взять себя в руки. Это уже ни в какие ворота. Если в процентном соотношении, то готовность уйти – семьдесят, а лететь – тридцать. Договоренность наша состоялась на словах, никто ничего не подписывал. Нет, так нельзя! Меня ждут. На мое имя приобретен билет. Я их подведу. Доводы так себе. И почему я вечно следую правилам? Какое мне до них дело вообще? Им на меня плевать. У меня есть выбор. И сделать его нужно прямо сейчас. Я могу оказаться в этом самолете, а могу и не оказаться; он может разбиться, а может и не разбиться. Если самолет не разобьется, мне будет стыдно. Мне уже стыдно перед Леной. Знай она, что подумала бы?! Перед Леной я не спасую ни перед чем. Лечу!
   Самолет приземлился, и мы взяли такси. За два дня всего пара встреч. Никакого плотного графика. Свободного времени полно. Отельный номер просторный с панорамным видом на автомагистраль. Здесь у меня живут друзья, но я сижу в номере и переписываюсь с Леной. Питаюсь в придорожном кафе на заправочной станции неподалеку и сразу назад. После перелета и всех тех мыслей перед ним чувства обострились, и ласковых слов уже не сдержать. Лена на работе. Когда-то она здесь была как турист, с группой. После этой поездки она и пристрастилась к кофе, его-то я ей и привезу. Лена обещала позвонить и выйти на видеосвязь, как только доберется домой.
   Приняв душ и заварив себе чаю, с ноутом в кровати под новости местного телевещания настраиваю сбившийся wi-fi. До чего дошел прогресс, я в Стамбуле, она в Минске, между нами две тысячи километров, а мы можем видеть друг друга и слышать. Мы проговорили весь вечер.
   Весь следующий день и вечер прошел за работой. Из отеля мы выселились в три ночи. Сидя в холле, мы ожидали такси, а на улице разыгралась самая настоящая буря. Порывы ветра вздымали клубы пыли, ломали ветки деревьев и поднимали в воздух мусорные урны. Когда в отель прибыл новый постоялец, его сильно толкнуло вертушкой, и в холл он не вошел, а влетел, растянувшись плашмя на полу. Вертушку тут же отключили. Местные сказали, что такое у них бывает. Не впервой. Таксист обещал подождать на случай, если рейс отменят. Другие страны отменяют. Изучаем табло, наш в списках не значится. Объявлена регистрация. Я могу остаться у друзей, билет поменять. Но на этот раз, когда волноваться действительно стоит, мне хочется как можно скорее вернуться домой. Ничего не боюсь и мечтаю о пятнице – дне отъезда к Лене. А до того хочу быть дома, хочу сосредоточиться, чтобы никто не мешал. Теперь мы с моим спутником поменялись ролями. Пока все трясутся от страха, я выбираю в подарок Лене кофейный набор в duty-free. Он состоит из маленьких чашечек с блюдцами и голубым восточным орнаментом на них. Еще я привезу ей лукум с орешками.
   Долгое время самолет не выравнивался, а свет в салоне не включался. Стюардесса, которая выкатила тележку, с ней вместе оказалась в хвосте самолета. Женщина и девушка со мной по соседству молились вслух. Самолет трясло, а за окном сверкали молнии, как в кино. Все пассажиры бледные и перепуганные, я же само спокойствие и хочу спать. Воздушные ямы, конечно, доставляли дискомфорт, но сомнений в том, что мы с Леной еще увидимся, не было. Только так я могу объяснить свою реакцию на все, что происходило в этом рейсе. А раз я знаю, значит, долетим как-нибудь.
   Сидя в теплом такси и разглядывая в окно родной и любимый город, на душе у меня становится хорошо. Вот я и дома. В груди радостный трепет. В преддверии. Лена будет на работе где-то через час.
   Стало приятно просыпаться по утрам. Не нужно бежать в офис, можно лежать и думать о чем-нибудь приятном. Сегодня мне вообще никуда не нужно. Можно прийти в себя и наслаждаться новым состоянием, которое длится уже несколько недель. Состояние влюбленности. И словно впервые. Приготовлю завтрак, а потом засяду за какой-нибудь роман. Позже смогу заняться спортом и прогуляться, просто так, без всякого дела. А вечером я смогу поговорить с Леной по скайпу. После полуночи, когда она ляжет спать, буду полночи смотреть свои любимые фильмы. Никогда еще мне не было настолько хорошо.
   Видеться ни с кем не хочется, кроме нее. Брожу по улицам и по парку, прокручиваю в голове драгоценные моменты. Настроение отличное. Не трезвонит мобильный. Теперь я принадлежу себе и ей. Рутина все равно периодически врывается в новый уклад, то нужно сдать отчет в налоговую, то оплатить коммуналку. А в остальном свобода. Раньше все раздражало, теперь все радует. У меня есть время, и я могу делать с ним, что угодно. И все же нужно дождаться пятницы и только потом ехать к Лене.
   Появился еще один заказ. На сей раз Питер. Поездом недели на две, может, на месяц. Город – сказка, город – мечта. Всегда хотелось побывать в Питере. За это мне еще и заплатят. И такую сумму, что к Лене я смогу ездить хоть каждый день. Нужно соглашаться, но меня разрывает на части. Лена написала, что это даже хорошо, потому что у нее на работе завал и свободного времени нет совершенно. Вопрос решился сам собой.
   Стоило мне покинуть офис, как жизнь моя дивным образом изменилась. Ко мне пришла любовь, и начались поездки. Третья страна за месяц. А раньше приходилось сиднем сидеть на одном месте. Такие перемены к лучшему. Страх перед неопределенностью прошел не начавшись. И хватит все откладывать на потом. Дорога дальняя. Захвачу с собой блокнот и попробую писать. Есть кое-какие мысли. На роман пока не тянет, но с чего-то же нужно начинать.
   Насколько путешествие поездом приятнее самолета. Да, занимает больше времени, ну и что? Теперь у меня его полно. Никаких воздушных ям и тревоги. Поезда люблю с детства. За окном метет, в купе тепло и уютно. Чай с лимоном, интересная книга и сон.
   Меня разбудили голоса. Мы стояли на какой-то станции. Узнать, на какой, не составило труда. Стоило лишь перевернуться на живот и выглянуть в окно. С этой стороны здание вокзала показалось незнакомым, но надпись гласила об обратном. Это Минск! Позабыв о том, что я на второй полке, мой лоб встретился с преградой. Пока сердце трепыхалось, поезд тронулся. Пишу Лене сообщение. С первого раза не получилось. Не могу подобрать слова. Хочется быстрее, хочется успеть. Набираю номер. Она обрадовалась. Пожелала счастливого пути еще раз. Хочется спрыгнуть и бежать к ней. И скажи она, я бы… Разлука с ней продлится целый месяц. Это так долго!
   За окном многочисленные пути. Пустые и с товарными или пассажирскими поездами. Все припорошено снегом. Лена дома, а я так близко. Поезд набирает скорость. Проснись я раньше, может, и увиделись бы. Сорвалась бы командировка. С заказчиком как-нибудь договорились бы. Такое бывает. Иногда пассажиры отстают от поезда. Теперь долго еще не уснуть. Заказываю у проводника чай. Лена не любит чай, но обещает выпить со мной вместе. Она у себя, я в поезде, но в одно и то же время. Соседи по купе уже отдыхают, свет приглушен. Под стук колес хорошо думается. Помню, как под него же перед глазами стояла картинка – держась за руки, Лена и Савва идут по перрону. Теперь же она пьет со мной чай и ждет нашей встречи. Меня охватило чувство нежности. И благодарности. А в блокноте появилась первая строка. За ней следующие. Вместо прозы вышло стихотворение.

     Твой город транзитом в окне промелькнул,
     из Киева в Питер и обратно домой…
     В груди защемило, всколыхнулась любовь,
     все чувства стремительно хлынули, вновь.

     Мы с тобой познакомились летом в Крыму,
     ты стала мне светом на морском берегу,
     все чары, всю нежность самой первой любви
     мне хочется нитью в вечность вплести!

     Тогда мне казалось, что нет ничего,
     кроме глаз твоих синих и русых волос,
     кроме голоса тихого, словно рассвет,
     и рук, что касались, словно ласковый бриз.

     Теперь мне известно, есть другие миры,
     где те же рассветы и ветер в ночи,
     но снова и снова стремится душа
     туда, где впервые любовь обрела.

     Истоки любви, как родительский дом,
     всегда туда тянет, и ночью и днем,
     в любое мгновенье, во все времена
     мы к первой любви обращаем сердца.

   Санкт-Петербург очаровал. Город с характером. Нашлось время побродить по его улицам, переулкам, дворикам, погулять по набережной, постоять на мостиках через каналы, а после отогреваться в уютных кофейнях, попивая свежезаваренный кофе, или в книжных магазинчиках, листая книги. Подготовка к конференции, которую организовывали мы, шла полным ходом. С Леной мы говорили по вечерам, после работы. Отличный номер в отеле, сам отель небольшой, возле вокзала. Пару раз заезжал друг, показывал тайные места города. Одно из них – закрытый клуб. Место, где собираются друзья и друзья друзей. Помещение с баром. Можно заказать напитки. Устраиваются концерты, кинопоказы, дискотеки, но только для своих. С улицы вход воспрещен. После первого вечера, проведенного в клубе, гость должен получить либо приглашение, либо отказ на дальнейшее посещение этого места. Таковы правила. Мою кандидатуру одобрили. Идея мне понравилась. Парни и девушки могут прийти и чувствовать себя совершенно свободно, не опасаясь привлечь к себе излишнее внимание. Появились у меня и любимые места. Это окрестности Исаакиевского собора, Марсово поле и набережная. С каждым днем мне нравилось здесь все больше. Холодно и ветрено, но до чего же красиво! Город писателей и поэтов. У меня даже стало получаться что-то писать, по вечерам, после прогулки. Страницы в блокноте закончились, и пришлось купить новый.
   Двумя неделями не обошлось, и командировку продлили еще на неделю. Лена давно уже сдала все отчеты, но работала все в том же режиме – много. Не терпелось приехать и украсть ее у работы. Она могла бы приехать в Питер на выходные, но не приехала. Сказала, что не может. А было бы здорово. У меня были билеты на концерт «Ночных снайперов» – моя любимая группа.
   Конференция прошла успешно. Все получилось. Нюансы были, а как без них? На самом интересном месте выключился микрофон, а потом не запускались слайды. Но это претензии не к нам, а к отельному оборудованию и к тому, кто за него отвечает. Наша зона ответственности – аудитория, и мы ее собрали. Можно возвращаться домой. Только начало недели, и до выходных еще далеко. А так можно было бы сразу в Минск.

Глава 9

   Все это время Лена не выходила у меня из головы. А кругом кипела жизнь. Ожидание только подкидывало дров в костер, и пламя разгоралось. Эмоции будоражили кровь, а тело превратилось в сплошную эрогенную зону. Ее хочется, и плевать на все остальное. Все, что мне остается, это набраться терпения, дожить до пятницы и преодолеть уже привычное расстояние в шестьсот километров.
   Ольга успела побывать в Киеве, и теперь возвращалась в Минск со мной. Вместе веселее. В автобусе мы играли в одну игру: сначала наблюдали за пассажирами, а потом старались угадать, где украинцы, а где белорусы. Оля все время настаивала на наших различиях, мне же хотелось верить, что мы и наши страны схожи во всем. Но отличие все же было. Заключалось оно в эмоциональности украинцев. Мы охотно знакомимся, общаемся, а белорусы более замкнуты и сидят молча. Где шум, там и украинец. Не успели мы занять свои места, как с Олей познакомился парень. Сидел он справа через проход. Они разговорились и обменялись номерами телефонов. Остальные обращались друг к другу со всякими мелкими просьбами, что-то вроде попросить зарядное устройство для телефона или шариковую ручку, приглядеть за вещами на перекуре. И только от белорусов ни звука. Салон мы условно разделили и собирались проверить свою гипотезу перед таможенным контролем. Ведь бланки будут заполнять только граждане Украины на въезд. Обычно на границе их выдает водитель.
   Мы правильно определили всех, кто был в поле зрения. Нашли отличие не только в поведении пассажиров, но и пограничников. Украинский контроль проходит быстрее, а сотрудники приветливо улыбаются. У белорусов досмотр долгий и тщательный, все без улыбок и с вещами на выход. Осознание нашей разности расстраивало. У меня испортилось настроение. Ольга права. Все меняется. Многое изменилось и между нашими странами. Хотя въезжаем мы по внутренним паспортам, это уже другая страна. Со временем отличий будет все больше. Это раньше все объединялись, сейчас разъединяются. Квадратики в декларации маленькие. Вписывать буквы следует аккуратно. Среди граф есть такая: «цель поездки». В ней так и хочется написать: Лена!
   Мы на территории Беларуси. На этот раз удалось поспать. Уже узнаю местность, снова станция метро, парк и красное здание. В прошлый раз глаза открылись на этом же месте. Еще очень рано, но на остановке уже стоят люди, кутаются в одежды. У нас в автобусе тепло и даже жарко. Печка топится на всю. Ольга крепко спит, повернувшись на бок и поджав под себя ноги. Разбужу, когда приедем. Смотрю в окно. К остановке на противоположной стороне ползет троллейбус, и в нем уже есть пассажиры. Люди едут на работу в такую рань. В сравнении с Питером город неинтересный, но я жадно всматриваюсь в дома и здания, читаю надписи, стараюсь запомнить дорогу. Не терпелось сюда вернуться!
   Уже привычный фасад железнодорожного вокзала и башни напротив. Мы с Олей выпили кофе, и она уехала. У меня был новый адрес и новый агент. На этот раз девушка по имени Катя. Созвониться мы договорились в десять. Она сама связалась со мной даже раньше, подробно объяснила, как доехать, и описала здание, которое я увижу при выходе из метро. Им оказалась та самая красная высотка, которая уже во второй раз возникла у меня перед глазами при пробуждении в автобусе. Все правильно, и станция метро, и парковая зона, и та самая остановка, на которой мерзли люди в ожидании транспорта. Сейчас уже не шесть утра, и этот район кажется более приветливым, чем из окна автобуса. Вышло солнце. Под ногами скрипит снег. Белоснежные просторы и мысль о том, что уже сегодня я увижу Лену, придают энергии. Набираю Екатерину. Адрес верный, я стою под домом с нужным номером. Он панельный. Катя просит прощения за непредвиденные обстоятельства и предлагает посидеть в ее машине. Ищу припаркованную красную «Мазду». Раздается звук сигнализации, я внутри.
   Просыпаюсь от стука в окно. Это она. Открыла багажник и сгружает туда чемоданы. На часах половина первого. Говорит, что договаривались об одном, а выходит, как всегда. Постояльцы куда-то делись, вещи оставили в квартире и на звонки не отвечают. Поэтому она берет на себя ответственность и предлагает подняться. Показывает квартиру. Лучше, чем на Пушкинской, но ненамного. Дверца шкафа отваливается, а чтобы принять душ, нужно надевать резиновые тапочки. Кухня нормальная. В комнате светло, и оттого она кажется просторнее. Меня все устраивает и даже нравится. Вношу оплату и получаю ключи. Мы прощаемся. Спешу в душ и спать.
   Глаза слипались на вокзале и в машине, а теперь после теплого душа в кровати не могу уснуть. Хочу поговорить с Леной. Пишу ей сообщение. Она сразу же перезвонила. Сбрасываю ей адрес. Говорит, что обязательно приедет, но позже. Пару часов на сон у меня точно есть.
   Разбудили меня голоса и какая-то возня за дверью. Замок поддался. На меня смотрели женщина и мужчина лет пятидесяти, а я спросонья на них. Катя уверяла, что свяжется с постояльцами раньше и они меня не побеспокоят. Но они стоят напротив, и меня это явно беспокоит. В случае чего она велела дать им ее номер телефона и сказать, что их вещи у нее. Так и было сделано. У женщины началась истерика. Она ходила по квартире и заламывала руки. Какое-то время муж в растерянности стоял и смотрел на нее. И я тоже. Визит этих людей не входил в мои планы. Звонить Кате женщина отказывалась, кричала, что подаст на нее в суд, что они подписали договор и что она не имела никакого права так с ними поступать. И что-то еще про ценность вещей, но уже из туалета. Мне все это стало надоедать, и пришлось набрать Екатерину со своего телефона. Муж понес трубку жене прямо в туалет. Та разговаривала, сидя на унитазе. Теперь она дублировала все сказанное здесь ранее. А ее мужчина, будто извиняясь, разводил руками и пожимал плечами. Убираться отсюда они не собирались. В конце концов, он вышел из себя и стал разговаривать с ней по-другому. Это подействовало. Она тут же присмирела и даже начала передо мной оправдываться. Оказалось, они из Киева. Узнав, что мы земляки, она и вовсе изменила тон и уточнила, что лично ко мне они никаких претензий не имеют. Еще бы они их ко мне имели! Теперь эта Лиса Патрикеевна пыталась заполучить меня в сообщники и сделать свидетелем. Думая, что я поддержу ее, она ошибалась. Она явно все преувеличивает и раздула из мухи слона. Катя уже сто раз извинилась передо мной по телефону. Муж за свою жену тоже. Он велел ей угомониться, и они ушли. Напоследок она обругала душевую, и предупредила о грибке. Времени осталось мало, скоро придет Лена. Неподалеку здесь есть магазинчик. Нужна питьевая вода, кофе и молоко.
   Лена набрала меня, как только вышла из метро. Бегу ее встречать. Очень не хочется, чтобы она сама искала дом и квартиру. Она шла по заснеженной улице вдоль жилых домов без головного убора, как обычно. Со мной творилось невероятное. Стоять на месте не было сил, ноги сами понесли меня ей навстречу. Оказавшись возле нее, мне хотелось плакать от счастья, такая она родная и любимая, такая желанная, трогательная и красивая. Мы поздоровались. Лена спросила, почему я без шапки.
   Мы ехали в лифте. Она заметила, что я дрожу.
   – Не волнуйся так. Все хорошо, – и она дотронулась до моего плеча.
   Мне еще предстоит открыть дверь, и сделать это нужно максимально искусно, без заминок и промедлений, чтобы Лена не ждала, не стояла в коридоре, а вошла сразу. К счастью, замок поддался.
   – Сейчас ты, такая прекрасная, войдешь в такую не прекрасную квартиру. Заранее прошу прощения за все.
   Она вошла. В прихожей сняла сапоги, надела тапочки, зашла в комнату и осмотрелась. Кресел нет. Она села на диван. Я напротив на кровать. Молчим. Она не опускает глаз, и я. Мы совершенно одни. Хочется прильнуть к ней и целовать. Но я не сделаю этого. Она мой гость. И после Пушкинской я рисковать не стану. До сих пор не верится, но глаза ее говорят, что это правда. Лишь бы она оставалась здесь со мной. Замереть и не дышать, любоваться. Изваяние, классика, произведение искусства, воплощение женственности и красоты, нежности и сексуальности, совершенное создание.
   – Кофе будешь?
   – А есть?
   – Есть.
   – Тогда не откажусь.
   Я отправляюсь на кухню варить кофе, Лена идет со мной. Когда она смотрит на меня, все валится из рук. Упала на пол чайная ложка, вода пролилась мимо чайника. Сложно сообразить, где и что находится. Лена пришла мне на помощь.
   – А вода зачем? В кране нет?
   – Есть, это для тебя чистая.
   Теперь Лена сидит на стуле за столом. Я рядом. Эта кухня и вся квартира уже не вызывают никаких противоречивых чувств. Мне хорошо с Леной. Сегодня она смотрит на меня как-то по-особенному. В глазах нежность, забота, но есть еще что-то. Самое время рассказать ей про утреннее шоу и тетку из Киева на унитазе. Откровенно говоря, мне не понравилось, как вели себя мои земляки. А агент Екатерина произвела хорошее впечатление. Ничего она с их вещами делать не собиралась. И это не она, а они нарушили договоренность. Они довели ее до белого каления. Такси она им вызвала за свой счет, лишь бы они от нее отстали. Лена слушала и периодически посматривала на дверь.
   – Не бойся, они не вернутся. У них билеты на поезд.
   – Вижу, они успели тебе все рассказать.
   – Да, мы украинцы общительные. Знаешь, мы в автобусе ехали и точно могли определить, где наши, а где белорусы.
   – Это как?
   – Где шумно, там наши. А тихие – все ваши.
   – Интересное наблюдение. А кто мы?
   – С Ольгой. Оля со мной ехала. Вместе веселее. Она уже с каким-то парнем в автобусе успела познакомиться. С украинцем.
   Пить кофе мы перешли в комнату. Лена села на то же место. Диван накрыт покрывалом черного цвета с оранжевыми тиграми. Мы разговаривали, и время пролетело незаметно. За окном стемнело. Уже поздно. Лене пора домой. Сегодня она без машины, решила не брать. Конечно же, я иду ее провожать. В коридоре я не выдерживаю и, когда Лена надевает сапоги, застегиваю на них молнию. Минуту мы смотрим друг на друга, не отрываясь. Затем Лена предлагает мне никуда не выходить, остаться дома и отдыхать. Говорит, что доберется сама. И речи быть не может. Мы выходим, я закрываю дверь. Мы снова в лифте, стоим близко друг к другу. Наши руки соприкасаются. Это был замечательный вечер и такой долгожданный. Мы сблизились. Меня безудержно к ней влечет. Сегодня меня выдавало все. Лена прижала меня к себе. Я застываю и почти не дышу. Длится это всего несколько этажей, пока двери лифта не открылись.
   Светло от снега и от фонарей. Лена собирается вызвать такси. Не отпущу ее, не сейчас. Говорю, что поеду с ней. Тогда она предлагает ехать на метро, оно еще открыто, так удобнее. Мы спускаемся в подземку.
   Вот и я часть этого города. Пассажиры нашего вагона не знают, что я из другой страны. Ничто меня не выдает. Я больше не брожу бесцельно по улицам, у меня, как и у всех у них, есть дела. Я кого-то жду, встречаю, провожаю. Сейчас я тоже один из эпизодов этого города, часть этого организованного пространства. Я провожаю Лену домой. Мы вместе. Полупустой вагон метро. В который раз Лена предлагает сесть с ней рядом, но я этого не делаю. Я стою к ней близко. Нога касается ее колена. И хоть возле нас никого, хочется закрыть ее от посторонних глаз. Она только моя.
   – Ехать еще долго, до конечной, так что, садись, – рукой она проводит по соседнему пустующему сиденью.
   Не шевелюсь и любуюсь, жадно впиваюсь взглядом. Я будто подглядываю за ней в ее повседневной жизни. Сколько же раз воображение рисовало мне всевозможные фрагменты с ее участием на улице, в транспорте, в магазине. А теперь я вижу это своими глазами – Лена в вагоне метро возвращается домой. Стараюсь вобрать в себя каждое мгновение. Я слушаю голос, объявляющий станции, запоминаю их очередность, сканирую вошедших пассажиров. Точно так же Лена могла ехать и без меня в любое другое время. Но сейчас вечер, и с ней я. Она позволила этому случиться. Не помню, чтобы поездка в метро умиляла настолько. Станции похожи на некоторые наши, на те, которые строились недавно. Это неглубокие туннели, из которых не нужно подниматься на эскалаторе. А вот названия объявляются на белорусском. В этом отличие.
   В который раз вспомнился лагерь и день, когда Лена уехала. Помню свое состояние. Не существовало ничего, что могло бы заменить мне желание вернуть ее. Кто бы со мной ни говорил, как бы ни успокаивал, не помогало. Мне не нужны были слова, а нужна была только Лена. И если бы существовал хоть единый шанс снова оказаться с ней рядом на любых условиях, он был бы использован сразу и без раздумий. А сегодня мы провели с ней полдня и целый вечер. И я провожаю ее домой. Мы виделись и раньше, пару раз в Минске, один в Судаке. Но это был ее мир и мой. То, что было между нами в лагере, не повторялось. И теперь Лена вернулась. Та Лена. А до этих пор она относилась ко мне, как к частичке какого-то очень далекого прошлого, но не настоящего и не будущего. Ее будто удивляла моя к ней привязанность, и в ответ она была за это вроде как благодарна. Она не могла этого во мне понять и, похоже, не верила. В суши-баре Лена искренне удивлялась моим рассказам о том, что все дети были в нее влюблены, что каждый боролся за ее внимание.
   – Я помню, – сказала она, но имела в виду другое.
   Это и было другое, ведь мы были детьми, подростками, а она нашей вожатой. И вот теперь все изменилось. И она вспомнила. Вспомнила и поняла то, о чем забыла и чего не осознавала. Мне было плохо без нее, и вот она вернулась. Она уже не вожатая, а я не подросток. Но это снова ее территория, это ее город, она здесь все знает, и она главная.
   – Ты чему так радуешься?
   – Радуюсь тебе, этому дню и вагону, радуюсь тому, что еду с тобой вот так.
   – Как?
   – Вот так, здесь и сейчас. И вот этому всему вокруг радуюсь.
   – Это же просто метро.
   – Это не просто метро, потому что в нем едешь ты. И я это вижу!
   – Да, это редкость. Не люблю метро. Сто лет не ездила. Вечная толкотня.
   – Сейчас нет никого, почти.
   – Сейчас нет. Следующая наша.
   По длинному подземному переходу мы вышли на улицу. Уже поздно. На улице ни души. Транспорт не ходит. И Лена собиралась идти здесь сама в такое время?! У меня еще есть шанс попасть в метро, Лена на этом настаивает. И не подумаю даже. Во-первых, я не оставлю ее на улице, а во-вторых, я смогу провести с ней еще ну хотя бы какое-то время.
   – Спорить с тобой бесполезно.
   – Бесполезно.
   – Ладно, тогда нам туда, по прямой.
   Мы шли по ночному городу и безлюдной улице. Лена спокойна и не торопится. А у меня появились бесценные дополнительные минуты. Теперь я знаю, где она живет, в какой стороне и как называется станция метро. Это ее район. Наконец-то! Даже если Лена и не пользуется метро, то, скорее всего, проезжает на машине по дороге, вдоль которой мы сейчас движемся. Справа пустырь, впереди виднеется жилой массив и светятся многочисленные окна многоэтажек. Стараюсь запомнить каждый метр, вдыхаю воздух полной грудью.
   – Почему тебе никто не звонит, не разыскивает тебя?
   – Я предупредила, что вернусь поздно.
   – И они не волнуются? А встретить тебя?
   – Зачем?
   – Как зачем? Улица, ночь, ты такая красивая, кто-нибудь украдет.
   – Не выдумывай. У нас везде камеры. Да и кому я нужна?
   – Много кому! Мне. Ты мне нужна.
   Лена остановилась, я тоже. Теперь я вижу ее глаза. Взгляд ласковый, но другой. Таким он был и на автовокзале.
   – Пришли. Мне туда, – и она указала на поворот, который вел во дворы. – И как ты теперь доберешься?
   – А такси в вашем городе нет?
   – Есть, только они на вызов приезжают. Дать номер?
   – Не нужно, не беспокойся. Лена, тебе не далеко? А то я могу и…
   – Мне не далеко. Иди уже, а то волноваться буду я. И скинь сообщение.
   Не хотелось Лену заставлять ждать. В такие моменты я теряюсь, не нахожу нужных слов, не совершаю положенных действий. Обернувшись, вижу, как она идет по тропинке. И мне пора, а то еще кто-нибудь из окна увидит, например Савва.
   На улице ни людей, ни машин. Номеров вызова такси я не знаю, и спросить не у кого. От метро пару кварталов. Вернусь к перекрестку, там больше шансов кого-нибудь остановить. Я даже не знаю, в какую мне сторону. Но это неважно. Важно только то, что я здесь.
   Машина развернулась по дороге, и мне не пришлось мерзнуть. Водитель не местный, думал, я знаю дорогу. А от меня толку мало. Но сказал: «доедем как-нибудь». Мы неслись по трассе пустого города. Еще одно отличие наших городов. Машины есть в любое время суток. А то, что Лена как-то назвала пробкой, было всего лишь небольшим скоплением машин перед светофором. Город рано ложится и рано встает. Пусто в метро днем, в обеденное время. У нас же ни влезть в вагон, ни вылезти из него. Немноголюдно и в центре. Но все это не имеет никакого значения в свете сегодняшнего дня. Он был великолепен.
   Писать Лене в столь позднее время как-то неудобно, но мы же договорились. Она сразу же ответила и пожелала приятных снов. Еще просила хорошенечко выспаться, не подскакивать ни свет ни заря и, когда проснусь, набрать ее. Во мне столько энергии, что о сне нечего и думать. Как-то нужно успокоиться и уложить себя в кровать. Единственный способ – это залезть в постель с ноутбуком и посмотреть какой-нибудь фильм. Все они в моей коллекции о любви и страсти, а этого во мне сейчас и так с избытком. Не хочу успокаиваться, и спать не хочу. Это состояние мне безумно нравится.
   Сон был глубоким, а пробуждение сладостным. И хоть за окном не лето и я не на морском побережье, сравнить это утро можно только с подъемом в лагере, когда Лена заглядывала к нам в комнату, произносила заветные слова и шла дальше. Когда утро начиналось с Лены, оперативная система в моей голове загружалась быстро и настраивалась на позитив. Наступало умиротворение. Вот и теперь так же. Первым делом отправляю ей сообщение. Лена интересуется, почему мне не спится. Я же уже на пути в душ и затем в магазин. Людей немного, но они есть. Стоя в очереди в кассу, меня распирает от счастья и гордости за свой ранний и такой энергичный подъем. Вот и моя сопричастность к их житейскому быту. Я, как все, в этом магазине. Покупаю продукты местного производства и расплачиваюсь за них белорусскими рублями. Никто не знает, кто я и откуда. Женщина за кассой спрашивает, нужен ли мне пакет. Он мне нужен. Небольшая заминка с купюрами, не выходит пока считать их быстро. Складываю в пакет все купленное и выхожу на улицу. После теплого помещения мороз щиплет нос и щеки. Как же много у них снега. У нас столько за всю зиму не выпадает. О том, что я здесь всего на два дня и сегодня второй, думать не хочется. Не сейчас. Скоро Лена приедет.
   Завтракаю. Фрукты раскладываю на блюде для Лены. Себе кофе завариваю из пакетика. Смотрю телевизор. Жду. Хочется написать ей что-нибудь очень нежное, но сдерживаю себя, терплю. Не хочу, чтобы у Лены из-за меня были неприятности. Никакого риска. Поэтому если и пишу, то слова выбираю нейтральные, никаких пылкостей. Чтобы не терять времени, предлагаю приехать за ней на конечную станцию метро. Но сегодня Лена на машине. Говорит, что нужно еще заехать в пару мест. Перезвонила через час, спрашивает, жду ли я ее. Вот дела! Конечно же, я ее жду! Как же иначе?! Ответом Лена удовлетворена. Сказала, что выезжает ко мне. Когда подъедет, она наберет, как в прошлый раз. Я в одежде и на старте. Вспоминаю сон. Точно! Мне снилась Лена. Всю ночь. Поэтому и спалось так сладко. В этом сне я уже не ищу ее и не тревожусь, а наслаждаюсь ее присутствием, ее близостью.
   Лены не было еще пару часов. Меня разбудил звук сообщения. На экране телефона драгоценный желтый конвертик и внутри только одно слово: «Поднимаюсь». Я вскакиваю с кровати и бегу в коридор. Открыть замок получается только с третьей попытки. Лифт движется, кажется, вверх. Если это не Лена, то я успею еще встретить ее внизу. Это Лена. Слова застряли в горле, а глаза вперились в пуговицы ее куртки. В руках у нее пакеты. Она не дает их мне и несет сама. Мы заходим в квартиру.
   – Ставь чайник.
   – Уже, – нажимаю кнопку на электрочайнике.
   В это время Лена выкладывает из пакетов на стол то, что она принесла. Молоко, фрукты, йогурты, напиток из сока и сыворотки, сырки и пирожные. Из фруктов целый килограмм бананов, хурма, апельсины.
   – Это тебе. А то ты ничего не ешь.
   – Как не ем, Лена?! У меня пельмени были на завтрак, кастрюля целая. Я же утром уезжаю! Куда же это все?
   – До завтра съешь. Не спорь. Кофе хочу.
   – Ты проходи, я принесу.
   Мы в комнате, и Лена на том же месте, что и вчера.
   – У меня для тебя есть подарок, – из сумки Лена достала коробочку и протянула мне.
   Дарить подарки мне нравится больше, чем получать. Но это же от Лены! Мало того, что она притащила все эти пакеты, так еще и подарок. Вот значит, где она пропадала все это время, драгоценное время.
   – Открывай.
   – А тебе на этом диване удобно? Он же странный, угол наклона большой и спинка далеко.
   – Мне здесь удобно. Открывай.
   – Нет, ну пожалуйста, иди сюда. Хочешь, я подушки подложу? Хочу, чтобы тебе было удобно. А то это покрывало с тиграми…
   В этот момент с Леной стало что-то происходить. Волнение. Она пыталась его скрыть, но у нее это плохо получилось. Она поднялась и подошла ко мне. Постель была застелена. Лена села рядом. В руках у меня фигурка из стекла – ее подарок. Золотая рыбка как символ исполнения всех желаний и знак Зодиака Лены. В принципе мои желания и так уже осуществились и продолжают осуществляться в эту самую минуту. Лена здесь. Подкладываю ей под спину две большие подушки, она облокачивается на них и просит еще кофе. У меня тоже есть для нее подарок, из Турции. Это кофейный сервиз и сладости. Преподношу ей и несусь на кухню.
   – Не скучай, я быстро.
   – Постараюсь.
   – А хурму будешь?
   – Буду.
   – А кофе с молоком и без сахара?
   – С молоком и без сахара.
   – Вообще без сахара?
   – Вообще.
   – Сейчас все будет. И потом посмотрим фильм в ноуте?
   – Хорошо. Какой?
   – Любимый.

Глава 10

   Мы смотрели фильм Игоря Минаева «Лунные поляны». Это история о запретном желании и страсти между братом и сестрой. Они долго не виделись и через десять лет вновь встретились. Они любят друг друга и мучаются своей страстью, которую не в силах превозмочь. С Леной мы не родственники, но мы тоже долго не виделись, а мое к ней влечение все это время было чем-то запретным. Сначала из-за моего возраста, потом из-за ее замужества. Экран ноута маленький, поэтому держать его нужно так, чтобы Лене было видно. Это я и делаю. А она пытается меня разгрузить. Мы близко друг к другу. Я чувствую тепло ее тела и дыхание. Иногда наши руки соприкасаются. От этих случайных прикосновений меня каждый раз бросает в жар. Прошло уже двадцать минут фильма, события развиваются, и я знаю все, что будет дальше. У Лены зазвонил телефон. Я жму на паузу. В трубке мужской голос. Но вроде не Савва. Лена приветлива с ним, обращается к нему по имени-отчеству. Похоже, это надолго. Лена слушает внимательно, не прерывает. Мне тоже все слышно. Речь идет о консервации, большая часть которой предназначена Лене и ее семье. В ответ Лена расхваливает уже полученное, говорит, что было вкусно. «Все для внуков», – отвечает голос в телефоне. Это отец Саввы! Стемнело и за окном кружит снег. Мы в этой комнате вне стран, городов и вне времени. Лена – благодарный слушатель, и тесть закругляться не намерен. Лена периодически благодарит его за заботу о ней и о детях, в какой-то задумчивости поглядывает на меня. Телефон она держит правой рукой, а левая покоится на бедре. Не ведая, что творю, подползаю к ней и прижимаюсь щекой, затем касаюсь ее губами. Лена руку не убирает и проводит ею по моим волосам. В этот момент рассудок мой помутился окончательно. Обезумев от желания, мои губы оказываются возле ее губ. Теперь голос в трубке звучит еще громче. Перед этим поцелуем замерла планета. И меня бьет дрожь. Продолжая говорить по телефону, точнее, слушать, Лена подняла глаза. Этому взгляду я верю, он не обманывает. Дотрагиваюсь до ее губ еле-еле, всего на секунды. У меня горят щеки и полыхает все внутри. Наконец она кладет трубку.
   – Уже можно включать, – говорит она, когда мои губы касаются ее щеки. Целуя ее в шею, рукой нащупываю компьютер, не глядя нажимаю клавишу. Ее рука в моей. Она отвечает мне движением пальцев. У нее мягкая и гладкая кожа. Наши губы все ближе. Дыхание учащенное и у меня и у Лены. Она позволяет касаться губ, но не целует в ответ. Я касаюсь их снова и снова. Степень моего желания достигла предела. И тогда я получаю от Лены поцелуй, спешный и короткий. Поцеловала и снова сомкнула губы. От желания и наслаждения у меня вырывается стон. Почувствовав ее вкус, я больше не могу терпеть. Каждый последующий поцелуй длится чуточку дольше. Лена неумолима.
   – Я больше не могу, пожалуйста, – шепчу я дрожащим голосом, словно в пьяном дурмане.
   Сладостная мука продолжается, и стон вырывается повторно. Наконец, я получаю желаемое. Нам уже не до фильма. Никогда еще поцелуй не доставлял мне такого удовольствия и буквально свел с ума. Кажется, я сейчас умру от наслаждения, не в силах прекратить и не в силах продолжать. Но все предопределено. Контролировать что-либо уже невозможно. С ума сводит каждая секунда.
   Ничего не планировалось специально. Но мы об этом знали еще вчера. И Лена тоже. Быть может, не осознавали. Лена знала, что это случится, и пришла. Она знала об этом с самого начала, еще на автовокзале. Целую ее руку, и Лена проводит ею по моей щеке. От этого прикосновения меня снова бросило в жар и затрясло, словно в лихорадке.
   Не знаю, сколько прошло времени – секунды, минута, несколько минут или целая вечность. Пытаюсь отдышаться и как-то умостить произошедшее в своей голове. Теперь пылают еще и уши. Все еще выпрыгивает сердце. Я не совру, если скажу, что это мой первый в жизни раз. То, что было с другими, не считается. От одного только поцелуя можно рухнуть в обморок. К счастью, этого со мной не произошло. Лена все еще рядом. Фильм давно закончился.
   – Очарование не пропало? – спросила она меня, не оборачиваясь.
   – Что ты такое говоришь, Лена? Не пропало, конечно! Стало еще больше, – собираюсь прижаться к ней, обнять. Но Лена поднимается и начинает собираться. – Что ты делаешь? Куда ты? Ты уходишь?
   – Да.
   – Почему? Что случилось?
   Лена молчит. Я вскакиваю с кровати и тоже одеваюсь, как-то на автомате. Какое-то время она сидит, закрыв лицо руками. Подхожу к ней, обнимаю ее колени.
   – Что случилось? Скажи мне, пожалуйста. Прошу тебя, не молчи! Будешь кофе?
   – Нет.
   Догоняю ее в коридоре. Пытаюсь остановить ее всяческими уговорами. Не знаю, за что, но прошу прощения.
   – Все нормально, – отвечает она, сидя на пуфике и застегивая молнию на сапоге. Ее тон изменился.
   Я же пытаюсь сообразить, что происходит. Мир снова рухнул. Только сбылись все мои мечты, и на тебе. Я все еще ничего не понимаю. А Лена уже у двери. Ничего не выходит, не получается ее удержать. Никаких объяснений не будет. Она уходит и все. Сейчас уйдет. Вот-вот. Мысли в голове роятся и путаются, я не могу сосредоточиться ни на одной. Лена не слушает меня, не слышит. Я умоляю ее остаться. Говорю, что люблю.
   – Я не вернусь, – говорит Лена, не глядя на меня, выходит и закрывает за собой дверь.
   Все это настолько неожиданно, что мозг не успевает перестроиться. Меня охватывает состояние, близкое к панике. Зачем-то я иду на кухню и опускаюсь на пол. Я не могу идти за ней, ничего не могу. Я сижу под стенкой на кухне съемной квартиры на полу и реву. Это состояние мне уже знакомо. Оно вернулось. И мне страшно. Не могу успокоиться, не могу прийти в себя. Я не понимаю! Не понимаю! Не понимаю! Истерика, и за ней оцепенение. Это мы уже проходили. Никто не сможет мне помочь. Никто! Кроме Лены. Но в этот раз и нет никого, и Лены тоже нет. И хоть она не уехала в другой город и в другую страну, а все еще здесь, это ничего не меняет. И даже еще хуже, чем было. Никто не собирается меня искать, уговаривать и сторожить. Мне плохо, так же плохо, как и тогда летом в лагере. И я не знаю, что дальше. Дальше ничего нет. Потому что это невозможно – найти ее и потерять навсегда! Это так глупо! И никакого оправдания этому быть не может. Его не существует. Все, что угодно, только не это! Моя нервная система истощена. Она больше не справляется. Слишком много выпало на ее долю за один этот день. Мне даже сложно понять, почему я рыдаю. Мне себя жаль. И родителей моих жаль. Потому что, если я что-нибудь с собой сделаю, они не выдержат. Они любят меня больше всего на свете. Они живут ради меня. Я не могу с ними так поступить. Но и как-нибудь по-другому я не могу. Как? Зачем? Начинаю понимать, почему плачу. В руках у меня кухонный нож. Он у моего запястья. Я еще ничего не делаю, лезвие просто впилось в кожу и давит. Но я не делаю нужного резкого движения, чтобы раз и все. Я даже знаю, что вот прямо сейчас этого не произойдет. Точно нет. Не сейчас. Быть может, потом. Позже. Я не знаю. И презираю себя за это.
   Родители. Я же люблю их. Они дороги мне. Они самые близкие мне люди. Родные мои и любимые родители. Внутри меня происходила борьба, а мой разум будто наблюдал за ней со стороны и не вмешивался. Состояние, в котором я не могу пребывать и из которого хочется выйти. Но я не знаю как. Должен быть какой-нибудь выход, и пока что один из выходов у меня в руках. Я не могу думать, не могу анализировать и не могу принимать решения. Нет сил. Но я хочу, чтобы это прекратилось. Пленку назад не отмотать. Хочу перестать чувствовать, стереть все из памяти и вообще перестать быть, выйти, уйти. Мне нужна помощь или…
   Хлопнула входная дверь. Если это воры, мне плевать. К черту их, к черту всех, кроме нее. Между коридором и кухней в дверном проеме стояла Лена. Рука автоматически спрятала нож за спиной. С ее появлением стало легко, но страх еще не прошел. Передо мной стоит та, от которой зависит моя жизнь. Здесь и сейчас. Единственная, которая в силах все изменить. Она творит чудеса. Рай она легко может превратить в ад, а потом с такой же легкостью вернуть все на место. Это что-то из детства. Пытаясь измерить то, что измерить нельзя, вспоминаю свою готовность отчаянно броситься со скалы, пожелай того моя вожатая. Только так, такими критериями измерялась степень моей в нее влюбленности. Другие мне тогда еще не были известны.
   Лена присела на стул. Выглядит уставшей. Я все еще помню вкус и жар ее губ. Ни с чем не сравнимый поцелуй, близость, пропасть, и вот она снова передо мной. Она вернулась и застала перепуганного, беспомощного ребенка, который не знает, как дальше жить, если ее нет рядом. Она увидела то, о чем так и не узнала тогда, потому что не сошла с поезда и не вошла в домик, в который меня переселили после ее отъезда. Если бы она тогда вернулась, застала бы меня с таким же заплаканным и осунувшимся лицом, мокрыми от слез волосами на висках и растерянным взглядом.
   – Не сиди на полу.
   Нужно как-то вернуть нож на место. Поднимаюсь и подсовываю его под тарелки. Включаю чайник и подхожу к Лене. Близко. Обнимаю и так стою. Она тоже обхватила меня руками.
   – Знаешь, рыбка, которую ты мне подарила, она упала. Все цело, кроме одного плавника. Теперь она не будет исполнять желания?
   – Будет. Я же здесь?
   – Да! Это все, что мне нужно! Прости меня!
   – Перестань.
   – Почему ты убежала от меня тогда, на Пушкинской? Я же не…
   – От твоего взгляда.
   – Какого моего взгляда?
   Лена не ответила. Вместо кофе мы заварили чай. Как же сильно устал мой мозг. Он больше не в состоянии думать и искать объяснения чему-либо. Если я продолжу, он разлетится на мелкие кусочки. Просто видеть ее – все, что мне нужно. Немного жаль себя. Без нее такая беспомощность… Отставляю чашки в строну и снова обнимаю ее. Прижимаюсь к ней сильнее, словно желаю убедиться, что это действительно Лена. Уже все хорошо.
   – Не оставляй меня больше, пожалуйста.
   – Не оставлю. Пей чай.
   – И ты.
   – И я.
   – Недавно на улице мне довелось наблюдать одну сцену, которая происходила между матерью и маленьким ребенком, сыном. Слов, произнесенных мальчиком, не расслышать, а выражение его лица и поза видны. Он подался вперед, раскинул руки в стороны и так застыл. Взрослые так ждут объятий, а дети, что их возьмут на руки. В этот момент он точно не ожидал того, что последовало. Вместо рук и объятий возник конфликт. Мама ругала его, а он не понимал, почему это происходит именно сейчас. Он был растерян и напуган. У него было такое лицо. Он не слышал слов мамы и только думал, почему, за что? Все должно было быть совсем наоборот. Но ситуация не менялась. Вместо того чтобы прижать его к себе, она продолжала кричать на него, дергала за руку и требовала идти быстрее. Она дернула его в очередной раз, и он разрыдался. Теперь было слышно. Он ревел, слезы застилали глаза, и поэтому он еле двигался, чем только нагнетал обстановку. Ребенок ждал одного, а вышло вот это. Он сильно расстроился и плакал еще долго и горько. Но пока он пытался идти, руки все еще были расставлены в стороны. Вот-вот она перестанет злиться на него, обнимет, и все изменится. Он перестанет плакать. Конечно же, он не слышал слов мамы и не анализировал их. Он напряженно ждал, когда это прекратиться и все станет, как раньше. Туча, которая налетела, но должна пройти. Мне было его жаль. А она не видела, что мальчуган все происходящее воспринимает, как некий странный заговор темных сил против него. И уж точно случившееся он никак не связывал с собственными действиями. Он расставил руки и ждал, пока обнимут, потому перестал идти. Думая о первом, он совершенно упустил из виду второе.
   – Интересно. Все это можно увидеть, проходя по улице?
   – Да можно.
   Лена посмотрела на меня и подошла к окну. В ее глазах отражалось все, что я так люблю. Отсутствующего взгляда больше не было. Она смотрит ласково. Можно ее обнимать, и я делаю это. Под подъездом тесным рядом стоят автомобили. Полосу прерывает мусорный бак. Напротив ни домов, ни каких-либо других построек, только ров и за ним пустырь. На нем небольшая огороженная площадка под автостоянку. Охраняемая, поэтому светится. Дальше темно. Окраина. При всей любви к городским огням и обжитым кварталам мне нравится вид из окна. Это наше место и наша история. Здесь и сейчас. Пространство за окном ничейное. В момент, когда мы смотрим, оно принадлежит нам. И этот ров, и белое покрывало пустыря, и хлопья в воздухе. Сколько же здесь снега! Лена и снежная гладь, Лена и солнечное морское побережье. Моя зима и мое лето, мой день и моя ночь.
   Время позднее, половина первого. Лене пора. А завтра в путь. Автобус вечером. Выселиться можно в три. Провожаю Лену. Она пообещала меня больше не бросать. Машина замерзла, нужно ее прогреть. Лена включила двигатель и достала щеточку для чистки стекол. У меня еще есть пара драгоценных минут. Не хочется с ней расставаться. Она быстро и энергично смахивает снег с лобового стекла. Помогать не разрешает. С ней все хорошо, это главное. Лена взяла меня за руку, мы поцеловались, и она уехала.
   Оказавшись снова в квартире, хочется в кровать и ни о чем не думать. Душ, горячий чай, теплая постель и крепкий сон. Телефон всюду со мной. Лена должна позвонить. И она позвонила. Слышу, как она идет по улице.
   – Поговори со мной, – слышны не только ее шаги, но и дыхание.
   – Что случилось? Где ты?
   – Улица перекрыта, я оставила машину на дороге и иду пешком.
   – Как? Почему? Идешь где? Одна, ночью?!
   – А что здесь такого, иду. Мне недалеко.
   – Может, ты позвонишь, и тебя встретят?
   – Зачем?
   – Как зачем, Лена?! Ночь!
   – Все хорошо. Ты со мной говоришь. Я не одна. Ты дома?
   – Дома, конечно, где же мне еще быть? Нужно было с тобой поехать! А то я в тепле и уюте, а ты бродишь там, на холоде, неизвестно где!
   – Почему неизвестно, известно.
   – Так нельзя, я чувствую себя… не знаю кем!
   – И совершенно напрасно.
   – В следующий раз я поеду с тобой.
   – Договорились. Ты в котором часу завтра выселяешься?
   – До трех все мое. А что?
   – Ничего, просто спрашиваю. Автобус в пять?
   – В половине шестого. Где ты там? Скоро уже придешь?
   – Скоро.
   – Это ужасно. Я здесь валяюсь в пижаме, чаи распиваю, а ты идешь по улице одна. Если что, я и сделать-то ничего не смогу.
   – Так а ничего и не нужно делать.
   – Люди какие-нибудь есть?
   – Люди есть, в Минске много людей.
   – Лена, я серьезно! Я люблю тебя, Лена. Слышишь?
   – Слышу.
   – И я целую тебя.
   – И я тебя.
   Тепло пробежало по всему телу. Она лежала вот здесь, на этот самом месте. Утыкаюсь в подушку и чувствую запах ее волос.
   – Чего молчишь?
   – Я не молчу. Просто мне очень приятно, что ты так сказала.
   – Я вхожу.
   – В квартиру или в парадное?
   – В квартиру.
   – Точно?
   – Точно.
   – Ага, слышу. Ладно. Тогда спокойной тебе ночи, Лена.
   – И тебе. Отдыхай.
   – Хорошо. И ты.
   – Пока.
   – Пока.
   Господи, как же я волнуюсь, как дорожу ею! Так, как было с Леной, не было никогда и ни с кем. Все это время, пока она шла по улице, от страха за нее все цепенело внутри. Но она уже дома. Все хорошо. Теперь спать. И не думать, ни о чем не думать! Отключаюсь.
   Спалось мне аж до одиннадцати. Разбудил шум, доносившийся из коридора. Соседи ругаются. Слышатся мужской и женский голоса. Хлопают дверьми. Стены ходуном ходят. Вот она семейная жизнь. На журнальном столике – подарок Лены. Отбитой части плавника почти не видно, но все равно жаль, что она вчера упала. А вообще, утро вечера мудренее. Все, что вчера казалось катастрофичным, сегодня превратилось в сильнейшее преувеличение. Взгляд блуждает по комнате. Вчера Лена была здесь. Подушка все еще хранит ее запах. Новый день наступил. Тело успело отдохнуть, а нервная система восстановиться. Все теперь видится в другом свете. Ничего же плохого не произошло. Целовать ту, которую любишь! От одного воспоминания по всему телу прокатывает волна нежности и желания. Может увезти наволочку с собой? Если бы Лена была сейчас здесь… Вставать не хочется. Делаю себе завтрак и возвращаюсь в постель. Время еще есть. Вкус кофе возвращает к ее губам. Поцелуй, который свел с ума. Голоса ругающихся соседей, которые то стихают, то возобновляются и становятся еще громче, возвращают меня к реальности. Сегодня я уезжаю. Когда увижу ее в следующий раз, пока неизвестно. Но жизнь продолжается, и это главное.
   Всего, что принесла мне Лена, съесть не удалось. Несколько апельсинов и бананы беру с собой в отдельном пакете, так как в рюкзак они не помещаются. Мне позвонила Лена и сказала, что отвезет меня. Сюрприз! О том, чтобы увидеть ее еще и сегодня, мне было даже заикнуться страшно. Но я увижу ее! Еще один счастливый день.
   Мы пьем кофе в привокзальном торговом центре. Лена сидит напротив. После она вернется на работу. Сегодня она в платье. Она работает в офисе. Там есть и другие сотрудники. Они сидят бок о бок целый день. Лена так красива. Если она еще и ходит в таких нарядах, в нее там должны быть повально все влюблены. Не что иное, как укол ревности. Но она сидит сейчас здесь со мной. От ее взгляда пол уходил из-под ног. Хочется припасть к ее губам, но кругом люди. Мы в общественном месте. Целую ее уже у автобуса, перед самой посадкой. На глаза наворачиваются слезы. Стараюсь отвернуться, чтобы не заметила. Оставлять Лену здесь одну, да и еще когда все так… только началось, – это странно и неправильно. Это же она когда-то уехала от меня.
   Автобус отъехал от платформы и остановился на светофоре при выезде. В этот момент был нарушен закон Вселенной. Мне было суждено увидеть одинокую фигуру Лены на платформе и при этом оставаться на месте. Я люблю в ней все! Ее любит каждая клеточка моего тела, мой разум и моя душа. Годы стерлись. Я чувствую все то же и так же. И мы расстаемся. Какие силы способны проделывать со мной такое?! Но я не жалуюсь.
   Автобус полупустой. Рядом со мной никого. Нервы ни к черту. Не получается остановить слезы. Они катятся сами. Но все же хорошо. Я люблю Лену. Она желанная и родная. Она больше никогда не исчезнет, ведь обещала. И чего я тогда реву? Счастье близости смешалось с болью разлуки. Но это сладкая боль. Я вернусь и очень скоро. Стараюсь отвлечься, переключиться и смотрю в окно. Мы еще в черте города, и бурлящая в нем жизнь щекочет мои нервы. Натура и интерьер, в котором я то есть, то меня нет. Со мной творится что-то странное. Все, что я вижу, о чем думаю и что чувствую, связано с ней. Отдельно от Лены больше нет ничего. Все это признаки одного – влюбленности.
   Она как чувствовала! Раздался звонок. В трубке ее голос. Он звучит в самом моем ухе, и кажется, что Лена где-то рядом. Это все изменило, молниеносно и глобально. Боль стихла, грусть прошла, и вместо них появилась энергия и жажда действий. Создалось ощущение, что мы и не расставались и еду я не от нее, а к ней. Просто Лена сейчас в другом месте, а вечером мы снова увидимся. Лена сказала, что я могу звонить. Еще раз мы разговаривали в полночь в Гомеле перед пересечением границы.
   Я дома. Тот вечер и поцелуй не выходит из головы. Только о нем и думаю. Лена получала от меня сообщение за сообщением. В них я осторожничаю, как бы чего не вышло. Не для посторонних глаз. Но о желании видеть ее снова кричит каждое слово. Вот бы Лена приехала в Киев. Тогда мы будем гулять и целоваться. Я покажу ей город, возьму ее за руку так же, как сделала когда-то она.
   От мысли, что теперь между нами что-то есть, кружится голова. Очарование не только не прошло, а умножились на неисчислимое буддийское число, которым исчисляется количество необходимых для нирваны космических циклов. Никто еще не целовал меня так. Если бы ко мне в тот момент были подключены какие-нибудь измерительные приборы, они перегорели бы. Удержаться мог бы только мертвый. Все в ней откликнулось, каждая клеточка. Перепутать такое невозможно. Все произошло слишком быстро. Сильное напряжение и волнение. Я же люблю ее с шестнадцати лет, как здесь не потерять голову?! Она другая, не такая, как все. И все с ней иначе, не так, как с другими. Думала ли Лена обо мне когда-нибудь? И если да, то как часто? А я очень часто.
   Лена думает, что был какой-то план. Но его не было! Возможно, в этом и проблема. Будь он у меня, это придало бы мне смелости и уверенности. Волнение все равно осталось бы, но не такое сильное. Или осталось бы сильное. Я не знаю. На Пушкинской меня выдала дрожь. Но желание возникло с самого первого мгновения нашей первой встречи и все это время никуда не девалось. И глаза, они тоже меня выдавали. А еще скованность движений, стеснительность, голос. Но ей нравилось. Она считала это с самых первых секунд. Не стоит давать этому название. Меня всегда тянуло к ней словно магнитом. И ей об этом было известно. Но плана не было ни в тот раз, ни в этот. Стоило ее увидеть и все. Так бывает.

Глава 11

   – И все-таки почему ты уехала от меня тогда, с Пушкинской?
   Лена гладила мои волосы. Мы лежали на диване очередной съемной квартиры.
   – Я же уже говорила, от твоего взгляда.
   – А что с ним?
   – Все нормально с ним.
   – Но ты уехала, и мне было очень плохо.
   – Я знаю. Поэтому и вернулась.
   – Спасибо, – шепчу ей на ухо, целую мочку уха, затем шею. Ее волосы касаются моей щеки.
   – Это тебе спасибо, – успевает произнести Лена, а я уже в следующий миг целую ее в губы. Не могу не целовать ее. Это продолжается с самого начала, как только она приехала.
   В этот раз квартира поблизости. Зная, в каком районе живет Лена, подвернулся один вариант. На карте все выглядело прекрасно, всего пару кварталов от дома Лены, можно дойти пешком, а на деле, чтобы попасть к ее дому, нужно обходить или объезжать ров, а это не очень-то удобно. Лена на машине. С работы сразу же сюда. И это по дороге. Так что, ей понравилось. И меня это обрадовало. Жить с Леной в одном районе! Панельная пятиэтажка, как на Пушкинской, сама квартира хуже, чем на Могилевской, зато к Лене поближе.
   Мне сложно от нее оторваться даже на пару минут, чтобы сделать кофе. Поэтому на кухню мы идем вместе. Вечер пятницы. Впереди еще целых два дня, к тому же выходных! Теперь Лене не нужно будет ехать через весь город и тратить время на дорогу. Она даже может не брать машину. Я буду встречать ее и провожать до самого дома. От каждого ее поцелуя и касания кружится голова. Ее близость сводит с ума. С телом творится невообразимое. Я испытываю к Лене самое нежное и в то же время самое страстное чувство. Знакомиться, узнавать и привыкать к Лене не нужно, потому что мы давным-давно знакомы.
   За двое суток мы только раз вышли из дому. За продуктами. Ближайший супермаркет, в который ходит Лена. Этот магазин и наша совместная в него вылазка имели особое очарование, потому что это кусочек ее повседневности. Воображая, где Лена и что делает, я уже смогу представлять конкретные места, например это. Очарование Леной не пропадало, оно, наоборот, набирало обороты. У меня все еще нет объяснения словам, которые прозвучали в тот злосчастный день на Могилевской, когда она сказала, что не вернется. Все сказанное ею я воспринимаю буквально. Раз она так сказала, значит, произошло что-то ужасное и непоправимое. Но вот прошло совсем немного времени, и все оказалось куда радужнее ожидаемых перспектив. Мы идем сейчас с ней между торговых рядов и выбираем продукты к совместному ужину. Лена улыбается, у нее хорошее настроение, похоже, ей со мной хорошо.
   – Лена, а мы никого здесь не встретим?
   – А кого ты хочешь встретить?
   – Никого не хочу.
   – Значит, не встретим.
   – Ты часто здесь бываешь?
   – Бываю. Но, когда возвращаюсь с работы, захожу в другой магазин.
   – Покажешь?
   – Зачем?
   – Хочу знать, где ты бываешь, какими тропами ходишь, что любишь. Хочу все знать о тебе.
   – Это не интересно.
   – Интересно! Дома я все время пытаюсь представить.
   – И как, получается?
   – Теперь будет получаться лучше. А знаешь, мне снилось, что ты живешь в Германии.
   – Где? Почему в Германии?
   – Не знаю. В Берлине. И жила ты на третьем этаже. Дом помню и соседей. Мы разговаривали, они за хлебом собирались, но рассказали, в котором часу ты обычно возвращаешься и с какой стороны идешь.
   – Ты серьезно?
   – Очень серьезно. Мне долго еще нужно было в себя приходить после этого сна. Настолько явный он был, такой детальный, что кажется, будто такой дом точно существует. У меня все сны, связанные с тобой, такие.
   – И много их было?
   – Много. Придем домой, расскажу. Про троллейбус, который идет в Минск, и про мальчика-проводника в лесу, который оказался порталом.
   Подходила наша очередь к кассе. Лена так посмотрела на меня, что окружающие перестали существовать.
   – Хочу целовать тебя прямо здесь.
   – Здесь люди, потерпи.
   – Не могу больше терпеть. Умираю, как хочу поцеловать тебя.
   Лена дотронулась до моей руки, и, закрыв нас от посторонних глаз волосами, коснулась моих губ, как тогда, в самый первый раз. Очередь подошла, и, воспользовавшись моим состоянием и моментом, Лена чиркнула кредиткой в терминале. Непозволительная оплошность. Совать кассиру имеющиеся у меня белорусские купюры уже поздно. А спорить с Леной бесполезно. О случае с шоколадкой для своей вожатой, купленной на последние деньги на побережье Черного моря сто лет назад, она, конечно же, не знает и никогда не узнает. И о родившемся в тот день желании иметь столько денег, чтобы покупать Лене все, что она пожелает. Быстрым шагом мы направляемся домой.
   Лена вышла от меня в половине первого ночи и провожать запретила. Только до дороги. Вести себя с Леной, как ведут себя нормальные люди, у меня не получается. Все делится либо на белое, либо на черное. Стоило ей так ответить, как в голове у меня сложилась картинка, от которой тут же пропало настроение. Представилось, как он ждет ее дома и как они вместе ложатся спать. А даже если и не вместе, то все равно он встретит ее, они перекинутся парой фраз. Возможно, он спросит, где она была столько времени. Такой сценарий расстраивал еще больше. Он может сказать ей что-нибудь неприятное, и виной тому буду я. Из крайности в крайность. И если бы не это, сегодняшний день можно было бы назвать идеальным. Но хорошего понемногу. То, что есть, и так превосходит все ожидания, мыслимые и немыслимые. По поводу позднего времени Лена уверила, что никакой опасности нет. Мне вспомнился канадец из хостела. Он говорил то же самое, утверждал, что город безопасный. Чего не скажешь о Киеве. Утверждать обратное пока оснований не было. Улицы хорошо освещены. Я стою на дороге и смотрю, как ее фигура удаляется. Из виду она скрылась, только когда свернула во дворы. А там, как она утверждала, ей недалеко.
   В стране сухой закон. Улицы пусты. Ни пьяных, ни трезвых. Распивать спиртные напитки в общественных местах запрещено, а дома – пожалуйста. Как-то на моих глазах возле подвыпившего человека двое в форме возникли буквально из ниоткуда. Мужчина направлялся в магазин. При виде блюстителей порядка он встал по стойке смирно и замер. После короткого разговора он послушно побрел туда, откуда вышел, без захода в магазин. А еще в супермаркете, в котором мы были с Леной, двое, подпирая друг друга, двигались плечом к плечу маленькими шажочками и что есть сил старались не отклоняться от прямой. Выходило плохо. Перед камерами они мобилизовали все свои силы, а выглядели, словно провинившиеся дети. Так что, на улицах действительно не было пьяных, и это вроде бы хорошо. Но возникла другая проблема. Люди пили дома и пили много, настолько, что могли уснуть с сигаретой, спалить дом и сгореть в нем заживо. Вот почему по городу у них были развешаны баннеры с призывом не курить в постели. Не помню, чтобы в Киеве были такие. Тогда-то Лена и объяснила, что к чему. Случай не единичный.
   Лена уже дома. Она позвонила и сообщила об этом. Судя по голосу, никаких проблем. Только теперь стало ясно, что и телу и голове неплохо бы отдохнуть.
   По утрам у Лены дела, а после обеда, когда она приезжала, время пролетало незаметно. Так промелькнул еще один день. За окном темно. Завтра я уезжаю. Мы договорились, что никто никого провожать не станет. Потому что, если я снова увижу Лену на платформе, в этот раз уже никакие силы не удержат меня внутри автобуса. И тогда я просто не уеду. Тяжело и ей и мне. Не хочу, чтобы ей было тяжело.
   Лена знает, что красива, знает, что многим нравится, но каждый раз удивляется, когда видит, что творится со мной в ее присутствии. Чем больше времени на часах, тем сильнее я прижимаю ее к себе.
   – Я думала, ты уедешь и забудешь меня.
   – Как же можно тебя забыть, Лена?
   – У тебя своя жизнь, друзья.
   – Все мои друзья знают о тебе.
   – А это уже интересно. И что же они обо мне знают?
   – Знают, что люблю тебя и что ты самая прекрасная.
   – Не говори глупости, тебе не идет.
   – Это не глупости! Все действительно знают! Вот давай ты приедешь и сама у них спросишь?
   – А работать кто будет?
   – Кто-нибудь. Ты же главная! Хотя бы на выходные! А я приеду за тобой и вместе поедем, чтобы ты в дороге была не одна. И назад я с тобой поеду. Таким образом выйдет дольше, чем два дня. Все время буду с тобой.
   – Пока что это нереально.
   – Если ты приедешь, я покажу тебе блокнот со слоном, он исписан твоим именем. Это было по возвращении из лагеря. В столе у меня лежит.
   – Блокнот?
   – Да. Он небольшой, но на каждой странице много раз выведено «Лена». Сколько уместилось. Телеграммы еще твои лежат и записка. И счета за телефонные переговоры с Минском, билеты все и тот автобусный, который ты мне когда-то купила. Ящик в столе у меня имени тебя. Но сейчас я тебе об этом рассказываю, а можешь сама увидеть. Еще у меня под стеклом твое фото и на книжной полке. И его подпирает лесовик, вырезанный из дерева, милейший. И еще фото охраняют ежи. Они возле гриба собрались. И твои ежи там есть, те, что ты мне подарила. Их приняли в семейство.
   Лена обняла меня крепче.
   – А скажи, почему ты уехала из Судака, даже не попрощавшись?
   – Не до того было. Ромка лоб раскромсал, кровь хлестала, не знали, как остановить, куда бежать, что вообще делать и как ехать. В дороге намучились, конечно. Но как-то доехали. Теперь шрам у мальчишки моего.
   – Жаль, что так вышло, Лена. Да, ступеньки там эти бетонные довольно крутые, кто хочешь лоб разобьет.
   – Травм много было, всю смену они там носились вверх-вниз, а я все время волновалась, и под конец, перед самым отъездом, это все-таки произошло.
   – Представляю.
   – Не представляешь.
   – А как они вообще?
   – Взрослые. В старших классах. Натка выпускается в этом году.
   – И куда дальше, чем займется?
   – Поступать будет. Так что, нам еще предстоит все это…
   – Поступите. А куда?
   – Ой, с этим сложно, она у меня девушка творческая. Определяемся пока. А про твой подарок они помнят. Им тогда очень понравилось.
   – Набор зверей, про которых ты сказала, что они могут иметь вредный химический состав?
   – Я не так сказала.
   – Я знаю, прости! Ты хорошо сказала. Мне очень хотелось тебя видеть, и ты вышла ко мне. Люблю тебя! – снова хочется ее поцеловать. – Но знаешь, Судак – как муравейник. Не самое приятное для отдыха место. Мне понравилось только потому, что там была ты.
   – Я была все время занята.
   – Да, ты очень старалась, даже слишком. Все для них, ничего для себя. Как с нами в лагере.
   Понимая, что Лена сейчас уйдет и увижу я ее минимум через неделю-две, меня захлестнула волна нежности, и вырваться из моих объятий Лене удалось уже поздней ночью. За это время ей никто не звонил. Лена собирала свои вещи, упаковывала в сумку ноут. Сегодня она прихватила его с собой, чтобы чуть поработать. Зайти в программу ей удалось ровно на двадцать минут и то с препятствиями, чинимыми мной.

Глава 12

   Никогда еще в жизни мне не было настолько хорошо. Никому еще не удавалось всецело завладеть мной. Как же прекрасно сблизиться с тем человеком, которого знаешь всю жизнь и в ком никогда уже не разочаруешься. Меня все время тянет к ней. Радуюсь каждому проекту и халтуре, потому что работа сулит денежное вознаграждение, которое даст возможность купить заветный билет. Зарабатывать хочется больше, потому что такой красивой и элегантной Лене из-за меня приходится бывать в таких старых и не обустроенных квартирах. И это единственное, что тревожит. В остальном все замечательно. Мне больше не нужно сдерживать свои эмоции, скрывать от Лены своих чувств. Говорю я открыто, а пишу осторожно. Это мной же установленное правило. О главном она прочтет между строк. Когда я дома и нужно куда-нибудь отлучиться, стараюсь скорее вернуться. Если идти никуда не нужно, я не скучаю и не ищу развлечений вовне. Почти все время я провожу в интернете, где светящийся зелененький огонек напротив фото Лены согревает душу. Онлайн она все время, за исключением пары часов, которые занимает дорога из офиса домой, магазин и ужин. На эти часы я и планирую все свои неотложные дела. Вместе мы пьем кофе. Для этого мы списываемся и отправляемся на кухню, каждый на свою, затем возвращаемся к экрану. Это важно. У Лены есть любимая чашка, и она огромная. Кофе – это ее топливо для работы. Она пьет его и после ужина и на ночь. Но каждый день ровно в полночь зеленый огонек гаснет. Это ее правило. Ей рано вставать. Из-за разницы во времени полночь у Лены наступает, когда у нас только одиннадцать. Тогда я включаю какой-нибудь фильм. Я очень люблю кино. Хочется смотреть его с ней. Но у Лены на это нет времени. Пару раз мы начинали каждый у себя дома, но на следующий день оказывалось, что фильм Лена по какой-то причине не досмотрела. Я же всегда досматриваю кино до конца. Это мое правило.
   Меня переполняют чувства. Быть с тем, кого знаешь столько лет, это ни с чем не сравнимая связь. Лена из тех, кто всегда и обо всех заботится. Когда она была моей вожатой, именно этим она и занималась. Она не была в меня влюблена, ясное дело. Но относилась она ко мне, как к ребенку, который без памяти влюблен в нее, тем самым выделяя из остальных. Влюблены в нее были и другие, но не каждый нашел способ сделать так, чтобы она это заметила и приняла. От меня она приняла это. У меня не было задачи демонстрировать Лене свою любовь. Но со мной случилось то, что случилось. Это была не демонстрация, а данность. Любить, когда не можешь не любить. Особая форма отношений между взрослой девушкой и подростком. И это особое ее ко мне отношение возвысило меня до небес. Целуя ее, каждый раз я испытываю благодарность за всю ту гамму чувств, которую она во мне вызвала и продолжает вызывать. Я желаю ее все двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И повторюсь, она первая. Только с Леной мои тело и душа едины. В ней совпало все. У нее самое красивое имя. Идеальный образ, классическая фигура. Словно шелк, гладкая кожа. Она нежная и страстная. Глаза и руки сводят с ума. Голос ласкает слух. Она – воплощение мечты и картина моего мира. У Лены высшее образование. Она ответственная, правильная (без вредных привычек) и честная. Встретить такую женщину – подарок судьбы. И хорошо, что при встрече с ней все произошло именно таким образом, а не как-нибудь иначе! Свою же исключительность я вижу в том, что Лена, которая ничего себе не позволяла и никогда не нарушала правил, нарушила их из-за меня. Мне это очень льстит.
   Зрелая любовь может быть только в зрелом возрасте. В подростковом на таковую рассчитывать не приходится. Этим она и прекрасна. Она эгоистичная, захватническая, эмоциональная, порывистая, необузданная, неосознанная. Ею правит безрассудство, и чем его больше, тем она ярче. И я возвращаюсь в это состояние вновь и вновь. Его мне дарит Лена.
   Ревность – это неуверенность в себе и расценивается как недостаток, я в курсе. Но я ревную Лену к каждому столбу. Это бредовое, мучительное и в то же время сладкое чувство. Именно оно говорит о том, что что-то произошло, что-то изменилось, кто-то стал настолько значимым, что может причинять боль и, как дирижер оркестра, может управлять ею, направлять в любое русло. Привязанность и зависимость, которая доставляет удовольствие, слабость, которая становится силой, измененное состояние, которое искажает действительность и становится единственной версией тебя. Сладкая боль, которой наслаждаешься. Все это и есть Лена.
   – Иди ко мне, – Лена вновь прижимает меня к себе. Утыкаюсь в ее теплое тело, касаюсь щеки. Все закончилось, а мне снова хочется ее целовать. И я целую.
   Мы на Партизанском проспекте. Эта квартира намного лучше всех предыдущих. Двухкомнатная и хорошо обустроенная. Никакой старой мебели в пятнах. На кухне обои с рисунком кофейных зерен. Лене, любительнице пить кофе большими чашками, такие обои по душе. Как мне объяснили, у заочников началась сессия, в столице много приезжих и снять квартиру в этот период проблематично. Стоимость этой двушки выше и она имеет другой статус, вот и досталась мне. Командировочные и студенты такие не снимают.
   Лена приехала ко мне прямо с работы. Машина припаркована внизу. Это ее вторая машина. Первую она продала, ласково называя ее «кнопкой». Вскользь она рассказывает об аварии с фурой и о том, что ее вынесло на встречную полосу дороги. Я об этом слышу впервые! Была авария! Никто не пострадал. Ей повезло. И мне.
   – Почему ты ничего не сказала про аварию, Лена?
   – А должна была?
   – Конечно! Это же ты! Я живу себе и ни о чем не знаю!
   – Вот же я, все хорошо.
   – Да.
   Лена сидит на кухне, а я опускаюсь перед ней на колени, ловлю касания ее руки, целую, прижимаюсь щекой, затем прячу голову у нее в коленях, чтобы она не увидела слез в моих глазах.
   – Ну, ты чего? – говорит она мне и гладит по волосам. Щелкнула кнопка электрочайника. Поднимаюсь, делаю кофе. Сегодня я ее не отпущу.
   За все время Лена ни разу не упомянула о Савве. Он не звонил ей, а она ему. Всего одним его именем она могла вывернуть мне душу наизнанку, но не сделала этого. Лена не из тех, кто изменяет. Видимо, они и впрямь не очень близки и каждый живет своей жизнью. Целый день Лена на работе, а значит, не с ним. Но каждый вечер она возвращается домой к нему. Вечерами мы переписываемся и разговариваем с ней по скайпу. И вот Лена здесь, со мной. Неужели у них все настолько плохо?
   О времени мы позабыли. А когда вспомнили, был уже час ночи. Мы снова отвлеклись, и на часах уже три. В полной уверенности, что Лена останется, предлагаю расстелить постель. Но она собирается уходить. Даже в такое время. Спорить бесполезно. Когда проснутся дети, она должна быть дома. Это правило. По вечерам они заняты своими делами, сидят в компьютерах, могли и не заметить ее отсутствия. Уже спят, наверное. А он? И все же я не понимаю, почему Лена может оставаться у меня до трех ночи, но не до утра. Если дети уже взрослые и даже не замечают, что их мамы нет дома, то дело может быть только в Савве.
   Ехать две минуты, но допускать такого нельзя. В следующий раз постараюсь планировать время и ставить будильник. Думать нужно, в первую очередь, о Лене. Мы еще раз поцеловались, и она уехала. На улице так тихо, что скрип снега под ногами, кажется, вот-вот кого-нибудь разбудит. Еще один двор и еще одна квартира. Мне хорошо и мне не до сна, как в детстве. Все, что попадает в поле зрения, мое: деревья, окна, крыши домов, сугробы. Сейчас все это мое, и этот город принадлежит только нам, ей и мне.
   Люди ссорятся. Влюбленные люди ссорятся чаще. А страстно влюбленные еще чаще. Это нормально. Объяснить это можно накалом страстей, который вызывает напряжение. Любое напряжение требует разрядки. Но люди верят в свою исключительность. Пребывая на седьмом небе, падения ожидаешь меньше всего. Нас это не коснется. У влюбленных всегда так. Они не верят афоризмам и пословицам, не верят круговороту воды в природе, и не верят во все то, что не подпадает под их безрассудства и чаяния. Так что, если никто не ждет Лену дома, это самое немыслимое развитие событий, о котором мне ничего еще не было известно, я все еще смотрю вслед Лене и Савве, удаляющимся от меня под руку по перрону. В тот момент никак невозможно было знать о том, что мы еще будем гулять с Леной по парку, что она будет смотреть на меня тем самым взглядом, что она притянет меня к себе, чтобы поднять воротник куртки на морозе, что мы будем пить кофе на съемных квартирах и прощаться по ночам в чужих и пустых дворах.
   Сейчас кажется, что обо всем об этом мне было известно с самого начала, как только Лена ступила на порог комнаты, в которую меня поселили в лагере. То был солнечный удар. Объяснить это невозможно. Но от одного взгляда на нее тогда со мной произошло то же, что происходит сейчас. Место другое, время другое, и обстоятельства тоже другие. Но все повторяется. В этом плане ничего не изменилось.
   Скорее всего, автобусный маршрут из Минска в Судак и обратно пролегал через Киев. Наверное, они проезжали по мосту Патона, обратили внимание на Родину-мать и купола Киево-Печерской лавры, глядели на Днепр. Вспомнила ли Лена обо мне в этот момент, думала ли, что в этом городе родился и вырос тот самый ребенок, который не сводил с нее глаз всю смену? Чувствовала ли, что очень скоро увидит меня снова? Можно у нее об этом спросить. Но тогда я рискую услышать ответ, от которого станет больно. Может, и не думала и не вспоминала. Но теперь-то все иначе, и Киев для нее – это я, знаю точно. Как-то Савва упоминал, что бывал не раз в Киеве в командировке. А если бы мы встретились, вот был бы номер! Но мы не встретились, потому что этого и не могло быть, не было запланировано Вселенной. Но быть может, когда Лена провожала его или когда встречала, у нее и промелькнула мысль обо мне. Это вполне вероятно. Но, не спросив об этом Лену, мне этого не узнать.
   Двух дней в неделю мне уже не хватает. Второй раз выезжаю не в пятницу, а в четверг. Так выходит больше – два дня и еще вечер пятницы. А если остаться еще и в понедельник, то выйдет целых четыре дня с Леной. Но из квартиры на Партизанском проспекте придется съехать, потому что мне ее обещали только на три ночи. Чтобы провести в Минске и четвертую ночь, с понедельника на вторник, у меня был запланирован переезд на другую квартиру. Это неудобно и хлопотно. Но Лена обещала провести со мной еще и вечер понедельника. А ради этого я перееду еще в сто квартир.
   Все свои дела на столько дней Лена отложить не может, поэтому в воскресенье мы отправились к ней в офис за документами. С Леной хоть на край света. Теперь я знаю не только, где она живет, но и где работает. В офисе никого не было. Управилась она быстро, и мы отправились ужинать. Обычно Лена ужинает дома, но на этот раз согласилась пойти со мной. Это место мне показала Оля. Ничего особенного, но уютно. И можно наблюдать за людьми, потому что находится оно тоже в торговом центре. Лене то ли здесь не понравилось, то ли не знаю что, но мне с трудом удалось уговорить ее на десерт. Лена все время была напряжена, и ей было некомфортно. В чем дело, она не объяснила, ответила, как обычно: «все хорошо». Мы вернулись домой, и все встало на свои места. Она вновь была нежна и ласкова. А в ответ на нее хлынул поток накопившихся чувственных и эмоциональных желаний, которые были под запретом в общественном месте. И она разрешала мне.
   У влюбленных стираются границы и вырастают крылья. Так говорят. И это правда. Как же все изменилось с появлением Лены! Не так давно меня одолевала депрессия. А теперь такой всплеск эмоций и ощущение полного счастья. Возможно, дело еще и в смене места, города, рода занятий. При всех неудобствах от переездов и съемного жилья только так я могу абстрагироваться от всего, что было, и упиваться тем, что есть. Вроде случайное стечение обстоятельств, но все случайное неслучайно.
   Никто и ничто не мешало мне встречаться с Леной и любить ее до одури так, как рисовало мне мое воображение столько времени. Запретный плод сладок. Теперь он не запретный, но сладок еще больше. Дивное чувство, которому сложно дать определение и подобрать хоть какие-то слова. Энергия, которая бьет через край, сила, которая кажется неисчерпаемой. Но рассказ Лены об аварии поселил во мне чувство страха и тревоги за нее. Они отступают, когда я обнимаю ее и держу так долго и крепко. Но стоит Лене уехать, как беспокойство возвращается.
   – Ты помнишь, как ушла со мной из лагеря?
   – Нет, не помню. Я только раз уезжала. В Феодосию.
   – Да нет же! Это ты с Иркой своей уезжала! А это было вечером, в лагере, когда мы пошли на дискотеку после отбоя. Не на нашу дискотеку, а ту, что за пределами лагеря, в доме отдыха.
   – Не припоминаю.
   – Ну как же, Лена?! Ты младших на Ирку оставила, и с нами еще одна вожатая была, Света, из двенадцатого отряда. Она же с тобой, по всей видимости, училась.
   – Наверное. Но не помню.
   – Мы быстро вернулись, ты вернулась, дискотеки не было, точнее, она была, но, когда мы пришли, она заканчивалась уже. То есть фактически ты отлучилась совсем ненадолго. И все же это было!
   – Хорошо, значит, было.
   – А песню ты помнишь?
   – Какую песню?
   – Хит тем летом такой был Happy Nation. Аce of Base группа.
   – Группу такую знаю.
   – У меня эта песня только с тобой связана. И с тем вечером. Потому что, когда она звучала, ты сидела такая красивая, что у меня перехватывало дыхание.
   – Дыши, – в этот момент Лена дотронулась до моей грудной клетки. У меня и правда произошла задержка дыхания.
   – Дышу.
   – Хорошо, – ее губы близко, а ее глаза я вижу даже в темноте.
   – В клипе девушка-блондинка очень на тебя похожа. Но ты красивее.
   У меня снова перехватило дыхание, на этот раз не от воспоминаний, а от поцелуя. Сложно расслабиться, но постепенно я плыву по течению и растворяюсь, отдавая себя ей. Мое дыхание в ее руках.
   Мы вспоминали прошлое, точнее я, но это вовсе не означает, что им я и живу. Живу я как раз настоящим. Я люблю Лену, которая передо мной сейчас. Я люблю ее прошлую, люблю настоящую. А вот чувство, что тогда, что теперь, такое же, такой же силы и мощи, ничего не изменилось. Память жива и чувственна. Каждый эпизод вытаскивает из прошлого эмоцию, состояние. Одно перетекает в другое, соединяется и становится единым потоком, стремительным и безудержным. Стоит ей назвать меня по имени, посмотреть или дотронуться, как во мне возгорается пламя. Я снова не помню, кто я и откуда. Только здесь и сейчас с ней, наконец-то с ней.
   – Мне все еще не верится?
   – Ты о чем?
   – Не верится, что такое может быть и что ты здесь со мной.
   – Я не знала.
   – Чего ты не знала? – подскакиваю я на кровати. – Что я люблю тебя, не знала?
   – Не совсем.
   – А чего не знала? Леночка, пожалуйста, скажи!
   – Иди ко мне, – прижимаюсь к ней, замираю и жду. Она молчит.
   – Скажи, ты знала, что я тебя люблю?
   – Знала.
   – Когда? С самого первого мгновения люблю тебя! Слышишь? Ты об этом знала?
   – Да.
   – Честно? Ты вошла и все! Стоило тебе войти, и мне уже сложно было дышать, соображать, говорить.
   – Ну почему же, я помню, довольно бойкие были у тебя ответы.
   – Это с перепугу. И больше, чтобы произвести впечатление.
   – И у тебя получилось.
   – В каком смысле? Наверное, выглядело смешно.
   – Нисколько. Разве я смеялась?
   – Нет, ты не смеялась. Вообще, не знаю, что ты во мне тогда нашла? Да и сейчас… – мне необходимо ее поцеловать, и я целую снова и снова. И все в ней на этот поцелуй откликается.
   Опять время пролетело незаметно. А кто-то дал слово, что будет за ним следить и Лена больше не окажется ночью одна на улице. Лена проводит со мной столько времени, а мне все мало. Но в Минске я в гостях. Возвращаться домой все же придется и ей и мне.
   Поработаю и вернусь. Нужно больше зарабатывать. Деньги не помешали бы. Мне уже стыдно перед Леной за эти съемные квартиры… Это же Лена! Разве может она кочевать по этим местам чужого сладострастия. Тошно от одной мысли, что кто-то здесь до нас… Но Лена никогда не жаловалась. Она ничего не говорила по этому поводу. Просто приезжала и все. Снять что-нибудь одно и в том же месте не получалось. Каждый раз это были новые хозяева, другие агенты и районы. Как-то в поисках очередной квартиры мне довелось наткнуться на продажу. Трехкомнатная квартира в доме Лены, в том самом, на улице Глебки! Впервые мне стало жаль, что у меня нет миллиона. Купить и пригласить туда Лену. Думая об этом мне так сильно этого захотелось, что защемило в груди. Этому не бывать. Или бывать? В наше время все возможно. Жаль, что с самого начала у меня не было такой цели. Знать бы, что мы встретимся и что все будет вот так, как сейчас, цель в миллион была бы вполне себе достижима. Но, как говорится, если бы молодость знала, а старость могла. Нужно было ставить себе такую цель без всяких там «если бы». Но до старости еще далеко, а значит, есть шанс. Конечно же, понадобится время. А с другой стороны, дуракам везет. Нужно научиться концентрироваться на главном и встроить определенные навыки?????. Далее определить цель, составить план и действовать. Раньше нашлось бы сто причин этому не верить, но теперь нет ни единой. Да и разлуку, имея такую цель, легче переносить. Правда, ненамного легче. Лена слишком много работает. Так быть не должно. Самое время вспомнить о набережной, о купленной на последние деньги шоколадке для Лены и о своем желании подарить ей целый мир. А вместо этого я приглашаю Лену в эти квартиры…
   Хозяйка последней квартиры для студентов, которую она любезно предоставила мне на одну ночь, согласилась сотрудничать со мной и дальше. Так как она собственница и квартир у нее несколько, то приоритетом является личность съемщиков. Мы долго разговаривали, и мне удалось расположить ее к себе. Мы обменялись номерами телефонов, и на следующие выходные квартира числилась за мной. Ее месторасположение вполне устраивало, потому что находится она недалеко от Лены, а еще по чистому совпадению или, наоборот, великому замыслу в том же районе расположен йога-клуб, в который я собираюсь пригласить ее в следующую субботу. Мои друзья в Киеве занимаются йогой и знают тренера, который ведет йогу в Минске. Они списались с ним и обо всем договорились. Если Лене понравится, я приобрету для нее абонемент. Штука полезная. У нее есть жалобы на головную боль, сидячий образ жизни дома и в офисе, усталость и перенапряжение. И я уже знаю, где в Минске взять профессиональный коврик для йоги.
   Требовалась небольшая перестановка. Две кровати стали одной. Свежесть постельного белья подкупала. Таким оно должно быть везде. Но каждый раз, ложась в постель, у меня возникали по этому поводу сомнения. Старые в пятнах матрасы, тонкое выцветшее белье и неприятный запах. Чувство брезгливости не оставляло. У меня всегда с собой полотенце, тапочки, мыло. Все это приходится возить с собой. Процедура принятия душа всегда напрягает, главное – это как можно меньше чего-либо касаться и хранить средства личной гигиены в пакетах. Везде грязно, включая полочки для умывальных принадлежностей.
   Мы встретились в субботу в условленное время на улице, но на тренировку так и не пошли. Лена не захотела. Коврик для йоги мы загрузили в багажник и сразу же отправились в съемное жилище. Не прикасаться к Лене до конца тренировки было бы сложным испытанием. К счастью, терпеть такие муки мне не пришлось. Прошло всего несколько дней, а радости моей нет предела. Скучаю по ней все больше. Сегодня Лена со мной с самого утра. Это бонус. Чем раньше, тем лучше. Но ради того, чтобы она попробовала что-нибудь новое и полезное, можно было бы и потерпеть с нежностями. Такая жертва мне по плечу. Новые люди и группа, которую она сможет посещать потом и без меня. Нет, со мной. Каждую субботу я буду стараться быть здесь с ней. Лена уже много лет живет и работает в таком режиме, что легкие физические упражнения, после которых положен обязательный отдых и расслабление, пошли бы на пользу. Такой была моя цель. Но расслабляться Лена не хочет. Или даже боится. Как она говорит: «Нельзя ослаблять хватку, когда столько лет подряд находишься в таком режиме, иначе можно и сорваться». Дети – это ответственность, и она несет ее вот таким вот образом. И вполне справляется. Она нашла способ. Ее все устраивает, она привыкла и никуда не хочет. Детям еще поступать. Так что, пока никакого расслабления и никаких путешествий, даже в Киев на выходные. Меньше работы не предвидится, а вот то, что ее станет еще больше, такая вероятность существует. Мне остается только согласиться. И я соглашаюсь. Признаться, всю дорогу меня одолевала ревность. Мне уже привиделось, как Лена приходит на тренировку, тренер уделяет Лене особое внимание, подходит к ней чаще, чем к остальным, и, поправляя положение ее тела, дотрагивается! Поэтому ее отказ в какой-то степени даже обрадовал. Сразу же полегчало. Но это, конечно, неправильно, и я себя за это ругаю. Обязательно пойдем в следующий раз. Устоять перед перспективой целовать ее уже через каких-нибудь пять минут прямо в парадном я не в силах. И беспрекословно сделаю все, что она скажет.
   Лежа рядом с Леной, о моей любви к ней кричали все семь моих тел радиусом в бесконечность, окружностью в безграничность, мощью в неизмеримость и силой в неизменность. Миллиона у меня по-прежнему нет, за четыре дня ему неоткуда было взяться, и мы снова на съемной квартире для командировочных.
   В книгах я всегда читаю о любви. О ней писали все кому не лень и во все времена. Каждый пытается облечь это нечто в слова, дать определение, выразить наиболее ярко, вычурно, изящно. Одни называют любовь высшим смыслом, другие болезнью, кто-то воспевает, кому-то она приносит страдания, некоторые ее находят, некоторые теряют. Но странно было бы усомниться в том, что она существует.
   Лена, которая приехала на Крымское побережье для прохождения педагогической практики. Лена, на попечение которой вручили меня. Лена, в которую невозможно не влюбиться с первого взгляда. Лена, у которой волшебный голос и глаза, словно море, голубые и безбрежные. Лена, которая нежна, словно морская волна при слабом бризе летним утром. Лена, которая красива, как ночное звездное небо. Моя Лена! Она глядит на меня с удивлением и спрашивает, почему я смотрю на нее так.
   – Как так? – спрашиваю я. Лена не отвечает. – Как на Пушкинской? – уточняю я. Она кивает. – Люблю тебя.
   – Это что-то другое, – говорит она.
   – Почему ты так говоришь? Что другое, Лена? Скажи. Пожалуйста, скажи, – уговариваю я ее, но Лена молчит. – Ты думаешь, что я не люблю тебя? – не в силах выдержать напряжения, вскрикиваю я.
   – Любишь.
   – Да, люблю.
   – Уже знаю.
   – А раньше, что, не знала?! Я с самого начала люблю тебя, с самой первой нашей встречи, с секунды первой, слышишь?!
   – Слышу.
   – Так а почему ты сказала «уже»?
   – Просто я прочла все твои ко мне письма.
   – И что? А раньше ты их не читала?
   – Читала.
   – Тогда что?
   – Я прочла их все разом. И поняла.
   Не в силах говорить, я шепчу, что люблю, произношу это слово много раз, обнимаю и прижимаюсь к ней.
   – Никогда больше не бросай меня. Прошу. Ты дала слово. Не бросай, чтобы ни было. Мы всегда и обо всем можем поговорить. Говори со мной, обо всем говори, о чем угодно. Это важно, понимаешь? Теперь я понимаю, насколько это важно! Рассказывай мне обо всем, объясняй, спрашивай, хорошо?
   – И все-таки с тобой сегодня что-то странное происходит.
   – Ничего странного, просто сильно по тебе скучаю.
   – Мы же четыре дня не виделись.
   – Да, и это много. Очень много.
   – Ко мне никто еще так не относился.
   – Я не заслуживаю тебя.
   – Заслуживаешь, – Лена собирается произнести еще и слово «спасибо», но оно обрывается и повисает в пространстве этой комнаты из-за поцелуя.
   Сегодня я не позволю Лене задержаться допоздна и ехать ночью. Я прослежу за этим. И хоть отпускать ее раньше все равно, что оторвать от сердца, но думаю я в данном случае не о себе, а о ней. Я сделаю это даже несмотря на то, что во мне говорит ревность и тревога. Каждый раз, когда Лена уезжает, меня гложет ревность. Я представляю, как она возвращается на общую с ним территорию. Не могут же они, живя в одной квартире, вообще не видеться и не разговаривать? Значит, они видятся и разговаривают. Может ли Савва не замечать или делать вид, что не замечает, как Лена в некоторые из дней стала возвращаться домой в три ночи? Зная подленькую и язвительную сущность Саввы, могу только догадываться, чего стоят Лене эти возвращения. Что, если он говорит ей что-нибудь обидное или, еще хуже, оскорбляет? Что, если он угрожает ей или шантажирует? Даже мысль такую допускать страшно. Только не это! Лена ничего не говорит, да и не скажет. Такова уж она. А с другой стороны, если бы так было, то Лена не переписывалась бы со мной по ночам и не отвечала бы на звонки дома.
   Мечтаю, чтобы Лена осталась на ночь до самого утра. Мечтаю проснуться с ней рядом. Это будет возможно, когда она приедет ко мне в Киев. Тогда никто не будет знать, где она, с кем и до которого часа. Мы будем вместе все время. Ей не нужно будет уезжать вечером домой. Она проснется в моей постели. Говорю ей об этом. Лена запрещает мне. И я умолкаю. Но по утрам, лежа с закрытыми глазами, каждый раз представляю. Уж этого мне никому не запретить. Но идиллию моего воображения нарушают и другие видения, например, как он входит в кухню, на которой Лена готовит ужин, или как они сталкиваются в коридоре, как они согласовывают список продуктов, которые нужно купить, или Лена поручает ему вынести мусор. В конце концов это лишь моя бурная фантазия. Возможно, ничего этого нет, они прекрасно ладят и живут душа в душу. Он встречает ее, а она готовит ему ужин, они вместе проводят время с детьми, а затем ложатся в постель. В этом месте всегда все обрывается, потому что я иду умываться и начинаю думать о зубной щетке, которую держу в руках, или о кофе, который вскоре сварю. И это мое спасение.
   Семейная жизнь – это не романтично. Если любишь, никогда не вступай в брак. Он убивает страсть. Друзья рассказывали. В книгах пишут. В кино показывают. Это касается всех, кроме Лены. Такую, как она, невозможно разлюбить, к такой, как она, невозможно охладеть и изменять такой, как она, тоже невозможно. После их свадьбы в моем представлении Савва каждый день встречал ее у порога с цветами, приносил кофе в постель, они занимались сексом, а после целый день держались за руки и говорили о любви. Однако в Судаке ничего из перечисленного не наблюдалось. И все равно, когда Лены нет рядом, я представляю все именно так. Понятно, от быта не убежать, он присутствует в полной мере в жизни любой пары, особенно когда в семье ребенок, да еще и не один. Но лучшей женщины, жены и матери не сыскать. С рождением детей Лена не только не утратила своей красоты, а стала еще красивее. Но поздними вечерами ее телефон почему-то молчал.
   В двадцать один ровно мой телефон подал сигнал. Только так я смогу решить эту проблему, иначе снова опомнюсь в три ночи. На улице мы оказались ровно через час, впервые так рано – в десять вечера. Не знаю, чем займусь и как продержусь до полуночи. Лена обещала позвонить. Была благодарна за заботу. На секунду мне показалось, что она на меня обижена. Мне и так тяжело, я действую вопреки всем своим желаниям, но это же ради нее! Не подумала же она, что я пытаюсь от нее избавиться?! Новые нотки в голосе. Я их слышу и не отпущу, пока не выясню. Какая же она трогательная. Знала бы она, что я чувствую к ней сейчас, и минуту назад, и все время. И как мне тяжело лишиться нескольких часов близости.
   – Не уезжай, подожди, побудь со мной еще чуть-чуть. Недолго.
   – Хорошо.
   Мы сели в машину. Мотор и фары выключены. Нас не видно. Мимо нас прошла пара студентов, они остановились под аркой и стали целоваться. Мне тоже захотелось ее поцеловать.
   – Ты превращаешь меня в шестнадцатилетнего подростка, Лена.
   – Я тоже не помню, когда целовалась на улице.
   – А целовалась?
   Лена молчит. Она никогда не отвечает на подобные вопросы. Но при этом у нее такие глаза и весь вид, что не до разговоров. Льну к ней.
   – Люблю, люблю, люблю, – словно в агонии, шепчу я. У нее горячая кожа. Мое лицо пылает. Разум мне не указ.
   – Здесь нельзя. Нас оштрафуют.
   – А, да, камеры, давай вернемся, умоляю, давай вернемся!
   Лена закрывает машину, и мы входим в подъезд. С трудом попадаю в прожженную кнопку нужного этажа. Кто это делает вообще, зачем выжигать кнопки и оставлять неприличные надписи?! Какие грязные и скрипучие лифты в этих домах. На Лене красивое пальто красного цвета, не под стать этому дому. К счастью, ехать недолго. Только за нами захлопнулась дверь, становлюсь на колени прямо в коридоре. Если Лена и прижмется к стене, не запачкается, на стенах обои. Пальто падает на пол. Свободной рукой нащупываю трюмо и стараюсь водрузить пальто на него.
   Мы снова во дворе уже в обычное время – за полночь. Обещание, данное себе же, не сдержано. Лене снова придется добираться домой по ночному городу, парковаться далеко от дома и меньше спать.
   – Прости меня, уже поздно. Давай, я поеду с тобой, пожалуйста.
   – Зачем?
   – Мы же договорились, что больше по ночам ты не ездишь и по улицам одна не бродишь.
   – Я же на машине.
   – Ну и что, а если опять что-нибудь перекроют, места под домом не будет или еще что-нибудь?
   – Значит, кого-нибудь закрою, а утром переставлю.
   – Тогда ты не выспишься. Ты и так уже не выспишься. Позвони ему, пусть тебя встретит, прошу!
   – Кто?
   – Крокодил твой.
   – Какой еще крокодил?
   – Савва!
   – А почему крокодил? – рассмеялась Лена.
   – Не знаю, похож на него. Выбирай, или я еду с тобой, или он тебя встречает?
   – Мы раздельно живем, – сказала Лена, когда двигатель был уже прогрет.

Глава 13

   Оседлый образ жизни – это по мне. Удивительны и непонятны мне люди, которые с легкостью меняют квартиру, район, город, страну. Не сидится на месте, что-то не устраивает. А меня все устраивает. Точнее, устраивало раньше. Жилище скромное, зато мое. Любые перемены вызывают дискомфорт. Вечно жду возвращения домой в привычные для меня условия. Моя зона комфорта. Возвращаясь в нее все время, легче осознавать себя в разные периоды жизни. Та же улица, тот же двор, те же тропы. Здесь прошло мое детство.
   Многие, если не большинство, с легкостью меняют свою жизнь и обо всем забывают. Обычно это происходит в связи с учебой или браком. Девушки и женщины запросто переезжают к супругу, принимая его мир и позабыв о своем собственном. Меняют фамилию и теряют корни. Продолжают род на новом месте, создавая новое, в том числе и жизнь. Так сделала и Лена. Поначалу она ничего не меняла, просто вышла замуж, оставаясь в своей крепости. Затем переехала всего лишь в соседний дом, сменила фамилию, создала новое. А затем сменила и все остальное. Купила квартиру все еще в своей стране, в своем городе, но в новом районе, и теперь ни от кого не зависит. Недаром мне снились такие сны. Пока что накладка выходила только с Германией. Но в моем сне она там жила с детьми одна, без него. Она сама обеспечивает их и себя. Она все делает сама. А я? Что я могу, особенно сейчас? Хочу, чтобы она не работала столько или вообще не работала. Она могла бы заняться чем-то, что ей самой по душе. Вместо этого я продолжаю приводить ее в эти ужасные съемные квартиры. Я приглашаю ее к себе, предлагая квартиру ненамного лучше этих. Но Лену это не заботит. Она, кажется, и вовсе не обращает никакого внимания. Зато я обращаю и хочу все изменить. Для этого нужно много работать. А у меня, наоборот, работы стало меньше. Но это ничего. Я что-нибудь придумаю. Мы живем в такое время, когда можно зарабатывать умом, что-то создавать, заниматься творчеством. Процесс долгий и никаких гарантий, но главное – это желание и энергия. И они у меня есть. Новые знания – новые возможности. Прохожу курсы программистов. Начало положено. Смогу работать дистанционно и видеться с Леной. Работа в офисе больше не рассматривается. Лена ничего от меня не требует. Наоборот, волнуется, что отрывает меня от дел, что я устаю от поездок, и поощряет любые начинания. Меня интересует инфобизнес. В свободное время я слушаю много лекций и тренингов. Все новое и поразившее пересказываю ей. Обычно Лена слушает, но восторженных откликов пока нет. Она остается при своем. Мои пламенные речи о смене офисной работы на свою и креативную вызывают в ней, скорее, сопротивление, чем принятие. Возможно, у меня пока не хватает нужных слов, чтобы убедить ее. Но убедительнее всех слов результат. Мне нужен результат. И тогда Лене не придется столько работать. Я куплю большую квартиру в Киеве, и они переедут жить ко мне. Об этом я пока помалкиваю, не произношу вслух. Минск чистый и безопасный, но здесь мало возможностей. Для иностранцев эта страна закрыта. Они здесь есть, но очень мало. Монстр украинского рынка и моя бывшая компания капитулировала. Мне хочется нравиться Лене. А значит, я хочу зарабатывать больше, чем она. Раньше мне этого не требовалось. Но теперь я хочу сорвать джек-пот, потому что в другом он и так уже сорван, и нужно соответствовать. Пока что удивляю ее если не состоятельностью, то чувственностью, которой у меня в избытке, которую я выплескиваю на Лену в полной мере и которая принадлежит ей одной. И правил я больше не нарушаю, я им следую.
   На экране моего телефона появился милый обнимающийся медведь. Его мне прислала Лена. Он раскидывал лапы в стороны и затем сжимал в объятиях кого-то воображаемого. Не знаю, что могло бы обрадовать меня больше, чем этот медведь от нее, разве что появление самой Лены.
   После того как Лена сообщила о разрыве с Саввой, мы провели еще один день и ночь вместе. Меня ждал очередной переезд. Хозяйка предупреждала заранее. Из студенческой квартиры предстоит перебраться в квартиру класса «люкс» в самом центре. Еще одна ее квартира, которая пока пустовала, а обычно сдается посуточно.
   Мы встретились с Леной у метро. В руках у нее снова роза. Корпоратив на работе. Цветы для женщин. Так она сказала. Но меня ждал сюрприз. Этой ночью Лена осталась со мной до утра. А мне казалось, что все мечты уже сбылись. Но нет, они продолжают сбываться. О том, почему Лена ничего не сказала, я подумаю потом. Не сегодня.
   Прошло три недели, и Лена сказала, что встретит меня на автовокзале и что снимать квартиру не нужно. Я остановлюсь у нее. Такая новость и обрадовала и взволновала. Лена предупредила, что квартира трехкомнатная, дети, поэтому жить я буду в ее комнате. Меня все устраивает. Признаться, эти съемные квартиры угнетали. И обстановка и подтекст. Это не для Лены. Не под стать ей. Она же не похожа на остальных. С ней все должно быть по-другому, потому что она особенная.
   Нужно подготовиться, привезти подарки и ей и детям. От Лены, как обычно, ничего не добьешься, говорит, что ничего не нужно. Но «Киевский» торт они любят. Решено! Еще на книжном рынке продаются картины-раскраски по номерам. Если подойти к вопросу тщательно, может получиться неплохо. Нужно что-нибудь уютное и в такой цветовой гамме, которая подойдет под любой интерьер. «Ночное кафе Венеции» Пикассо вполне себе. Пытаюсь отговорить ее приезжать за мной, прошу ждать дома.
   Лена все равно приехала. Безумно приятно, но неудобно перед ней. Выходной день, такая рань, а она уже на ногах. Пришлось соврать и к реальному времени прибытия автобуса приплюсовать часик. За это время успеваю купить цветы. Лена сказала, что не нужно было.
   Мы ехали по городу, и больше никакого одиночества. Мы не виделись целых три недели. Только по скайпу, но это не в счет. Скоротать время помогали мысли о ней и переписка. Лена за рулем, отвлекать ее нельзя. Она немного волнуется, я тоже. От перекрестка, на котором мы когда-то расстались, до дома Лены расстояние приличное. Значит, той ночью она обманула меня, и все это время проделывала этот путь. Мы остановились во дворе перед девятиэтажкой. Спальный район и уютный дворик, дом не похож на тот, в котором она жила раньше. Какое-то время еще мы оставались в машине. Наконец-то можно посмотреть на Лену и поцеловать. Лена показала свои окна.
   – Идем, детей нет дома.
   – А где они?
   – У моей мамы.
   – Ты это специально? Из-за меня? Они из-за меня ушли?
   – Нет, они сами хотели. Нужно же проведывать бабушку?
   – Ясно, значит, из-за меня.
   – Подожди, стоп! Кажется, у меня нет ключей… Уходила я рано утром, ключи не взяла. Ну вот! Хотела, как лучше, а получилось, как всегда. Ты с дороги.
   – Да ничего страшного! Я нормально! Мне очень нравится в твоей машине и в твоем дворе. Это же очень ценно для меня. Знать, что ты проходишь вот здесь. Что это твои окна. А хочешь, я сгоняю за ключами, если дашь адрес? – но Лена уже набирала Натку.
   Скоро они приедут. А пока я буду наслаждаться ее обществом после столь долгого перерыва.
   – Вон они.
   – Где? Лена, я боюсь.
   – Отлично, ты их, они тебя.
   – Серьезно? Так все-таки они из-за меня ушли?
   – Здравствуйте! – к нам подошли полненький белобрысый парень и стройная длинноволосая девушка, похожая на Лену.
   – Привет! – смутившись еще больше, чем они, достаю из багажника сумку и картину. Брат с сестрой впереди, мы за ними.
   Просторная прихожая. Лена показала ванную комнату и туалет, одну из комнат назвала детской, затем провела меня к себе.
   – Вот моя комната, располагайся. Места маловато, но как есть. Сейчас дам полотенце.
   – Не нужно, у меня с собой, – Лена осуждающе на меня глянула. – Это уже привычка, – виновато пожимаю плечами я.
   – Хорошо, тогда марш в душ, и будем завтракать.
   – Что ты? Я не хочу завтракать. А вот душ – то, что нужно.
   – Без разговоров.
   Душ взбодрил, но напряжение давало о себе знать. Мне было безумно приятно оказаться в жилище Лены и очень неудобно одновременно. Дети внимания на мне не заостряли, я на них тоже, но хотелось стать невидимкой и не нарушать их покой. Они сразу же ушли к себе в комнату. Натка с Ромкой пока живут в одной комнате. Еще есть гостиная. В ней, на кухне и в ванной комнате еще предстоит сделать ремонт. Этим Лена и занимается по выходным – выбирает материалы. Она уже все продумала и охотно делится своими планами. Я же ничего в этом не смыслю, поэтому просто слушаю, любуюсь ею. Мы остались за столом одни и пьем кофе. Дети взяли еду, напитки и отправились к себе. Лена уверила, что это не из-за меня, они все время проводят за компьютерами. В принципе, я тоже провожу так большую часть своего времени и отлично их понимаю. Затем Лена ведет меня к себе и укладывает спать. Настаивает на этом. Сопротивляюсь я не сильно. Нужна перезагрузка. Слишком эмоциональное и волнительное утро. Я в квартире и в комнате Лены, и это событие! Лена вышла и прикрыла за собою дверь. Сказала, что чуть поработает. Ну вот, теперь еще и Лена меняет из-за меня свои привычки! Когда мы говорили по скайпу, Лена находилась на этой самой кровати, в которой сейчас нахожусь я. Это уже ни в какие ворота. Кто у кого в гостях, вообще? Прикрою глаза, пять минут так полежу, и пойду за Леной.
   Проснувшись, пытаюсь быстрее адаптироваться к изменившейся реальности. Нет, забыть о том, где я, не получится даже во сне. Здесь каждое утро просыпается Елена, в этой самой постели. Она открывает глаза или лежит с закрытыми и о чем-то думает. Колокольчики подаренной песни ветра прямо надо мной, прикреплены к люстре. А вот ловец снов лежит на пуфике. Поэтому он ей и не помог. От бессонницы Лена так пока и не избавилась. Я уже очень сильно по ней скучаю. Мысль о том, что Лена в соседней комнате, кружит голову. Сейчас я ее увижу. А еще сегодня я проведу с ней ночь. Никуда не нужно ехать, и Лена никуда не уедет. Я буду рядом с ней всю ночь! Можно обнять ее и лежать так до самого утра. Под одеялом очень жарко. В комнате тоже. Это при том, что приоткрыто окно. У меня дома всегда холодно, а окна законопачены.
   На цыпочках крадусь по прихожей, заглядываю в комнату. Лены там нет. Она на кухне, нарезает овощи и пока меня не видит. На плите кастрюля и сковородка, в них что-то кипит и тушится. Подхожу и обнимаю ее. Лена делает все быстро, почти на автомате. Навык, выработанный годами. Умоляю ее больше не уходить в другую комнату. Она соглашается.
   Лена возвращает на место ноутбук и облокачивается на подушки. Я ложусь рядом. Лена работает под включенный телевизор. Одной рукой обнимает меня. Стараюсь не шевелиться и почти не дышу. С цифрами Лена обходится так же ловко, как с овощами на кухне. Она вводит их в таблицу. У нее красивые и нежные руки, кисти, пальцы. В углу под телевизором обернутый в полиэтилен стоит синтезатор. Лена говорит, что окончила музыкальную школу. Похоже, у нее и вовсе не было детства. Сейчас Лена не играет. Никакие уговоры не помогают. Играть для меня она не будет точно. А вот подарок мой ей понравился. Лена обещает попробовать. Рисовать она любит. Это будет еще один способ передохнуть, отвлечься от работы. Обычно Лена или раскладывает пасьянс, или вышивает. В следующий раз я привезу ей набор для вышивания, на книжном рынке продавались, много.
   Периодически Лена отлучается на кухню, задействовать в этом деле меня пока отказывается. Разрешила только сварить ей кофе. Точнее, варила его Лена сама, а мне разрешила принести чашку в комнату и поставить на ее тумбочку. Зато теперь мне известно, какой кофе она любит и в каких пропорциях. Это огромная чашка крепкого турецкого кофе, об остальном мне было уже известно, с добавлением молока, совсем чуть-чуть, и без сахара. У Лены любимая чашка желтого цвета. Ни с чьей ее не перепутать. Лена закрыла крышку ноута, сегодня она больше работать не собирается, детей нет дома, и теперь она вся моя.
   Время пролетело так же быстро и незаметно, как если бы мы были на съемной квартире. На дворе глубокая ночь. Елена спит рядышком. Слышу, как она дышит, дыхание ровное, сон глубокий. А говорила, что мучает бессонница. И ловец снов не понадобился. Мы лежим в обнимку. Чуть затекла рука, но шевелиться я не собираюсь, иначе Лена может проснуться. В доме тихо. В комнате Натки и Ромки еще горит свет. Они ложатся поздно. Сидят в интернете. Как же они выросли! Внешне Наталья – копия Лены. Да и вообще похожа на нее. Открытая девчонка, искренняя, добрая. Но заставить ее сделать что-нибудь вопреки ее желанию практически невозможно. Поэтому Лена приписывает ей сложный характер. Но это не так. Куда сложнее характер у сына. Он немного замкнут и себе на уме. Так было, когда он был маленьким, и так мне показалось при встрече сегодня. Лена же описывала мне их с точностью до наоборот. В любом случае с такой мамой им повезло. Она не чает в них души. Все им и ради них. Она всецело посвятила себя им. В лагере это была генеральная репетиция. И если уже тогда Лена отдавала всю себя чужим детям, то можно только догадываться, какую гамму чувств она испытала с появлением на свет своих собственных. За день мы с ними виделись только два раза, при встрече и за завтраком. Из комнаты я выхожу или с Леной или в туалет. Между нами вроде бы все хорошо. Похоже, во мне они ожидали увидеть кого-то старше, серьезнее, солиднее. Это не про меня. И я тоже люблю интернет-пространство. К тому же они ребята не по годам умные, воспитанные. Одеваемся мы приблизительно одинаково, так что, дистанция между нами, скорее, теоретическая. Лена тоже это заметила. С ними у меня больше общего, чем с некоторыми моими знакомыми. В них еще живы эмоции, они молоды, полны желаний и энергии. Они узнают мир и ищут в нем себя. Им все интересно. В то время как в моем кругу большинство утратило всякий вкус к жизни. Они живут в «дне сурка», даже не пытаясь из него выбраться. Я же охотник за эмоциями. Кроме того, они на раз считали мою линию поведения – их мама главная. Я, как и они, лишь следую ее указаниям, так что, мы в одном лагере.
   Как-нибудь нужно уснуть, иначе завтра я просплю те драгоценные часы, которые хочется использовать совершенно иначе. Лена пошевелилась во сне, а мою ладонь притянула к щеке. Спит как младенец, хочется поцеловать ее в щечку. Такая теплая и гладкая кожа. От нежности колотится сердце, в ближайшее время мне не уснуть. Пусть это никогда не заканчивается.
   Подозреваю, Лена давно на ногах. В комнате ее нет. Даже и не знаю, который сейчас час. А кто-то собирался не пропустить ее пробуждение. Вместо этого Лена не пропустила моего. Еще сонными, но влюбленными глазами гляжу на нее. Она такая красивая! И уже возле меня. Целует. Мое тело давно уже всецело принадлежит ей. На ее близость тут же отозвалась каждая его клеточка.
   – Доброе утро, – говорит Лена.
   – Леночка, – шепчу я, глядя на дверь. Она прикрыта, но не закрыта.
   – Никто не войдет, – успокаивает она меня. – Как спалось на новом месте?
   – Хорошо. Ты снилась, все время. Почему ты меня не разбудила?
   – Зачем?
   – Счастье свое просплю, вот зачем, – ее лицо так близко, а от ее прикосновения внутри все переворачивается.
   – Дыши.
   – Леночка! – тянусь к ее губам, и, как только дотягиваюсь, мое тело пронзает дрожь. Она гладит меня и прижимает к себе. Ложится рядом.
   – Иди ко мне.
   – Что ты со мной делаешь? – прячу лицо в ее волосах и утыкаюсь в шею.
   – Тсс, все хорошо.
   – Это же не ты, а я… не так должно быть, наоборот.
   – Все хорошо, мне нравится. Где ты там? Ну, посмотри на меня.
   – Люблю тебя, Лена.
   – Я знаю.
   – Прости!
   – Не извиняйся.
   В обед мы с Леной отправились в магазин. Магазины я не люблю. Беру только необходимое, стараюсь сделать это максимально быстро и так же быстро оттуда выйти. Шопинг – это не мое. В продуктовый хожу по необходимости, когда все продукты в холодильнике закончились. Но этот поход за продуктами в воскресенье вместе с Леной стал событием и доставил массу удовольствия. Первое и самое яркое ощущение – выйти с Леной из дому и шагать теми же тропами, которыми она обычно ходит. От радости улыбка не сходит с моего лица. Мне хочется кричать о любви к ней на весь район и во все горло. Сколько же раз мое воображение пыталось рисовать будничные эпизоды ее жизни, вот такие, как этот. Но теперь это не воображение. Это реальность. И эта реальность имеет для меня такую ценность, что и не высказать словами. Все, что связано с Леной, имеет значение. Хочется знать о ней все, чувствовать и понимать в ней все, а для этого нужно прожить хотя бы пару дней ее жизнью, в ее квартире, в ее режиме. Сколько же раз она мне снилась, сколько раз мое бессознательное блуждало в поисках ее в вымышленных мирах, в условных местах, доставляя туда на международных троллейбусах или поездах времени! И все это было для того, чтобы видеть этот двор, эту улицу, этот район и идти с ней вот так. Лена смотрела на меня с удивлением и не могла понять, что со мной творится. Выглядело это, наверное, странно. Она решила, что, проведя целый день в квартире, прогулка и свежий воздух возымели такой эффект. Пока Лена спокойно идет по улице, набираю в легкие воздух полной грудью, стараюсь охватить все пространство вокруг, обнять воздух и Лену, бегаю вокруг нее, рассматриваю и вбираю в себя любую деталь этой местности, а чуть успокоившись, беру ее за руку и иду рядом. Так мы прошли несколько кварталов. В магазине Лена действует технично, времени зря не теряет. Она складывает в корзину продукты, точно зная, что нужно и в каких количествах. У меня бы так не вышло. К кассе мы подъехали с корзиной, наполненной доверху. Мне таких запасов хватило бы на месяц, а то и на два. Но это на пару дней, уж Лена знает. За остальным пойдем на базар.
   Выгружаем продукты из пакетов. Лена так же технично распределяет все по местам. В холодильнике почти нет места, но каким-то совершенно дивным образом она умещает в нем все купленное. Не впервой, привыкла. Сегодня на ужин будет рыба.
   И все-таки почему Лена не говорила мне про Савву? Все время об этом думаю. Сколько раз в голову лезли плохие мысли. И ладно бы только ревность, но и страх за нее – что, если он устраивает ей скандалы, шантажирует детьми, оскорбляет, что, если ей приходится каждый раз перед ним оправдываться и что-то придумывать?! Мысли о том, что у нее дома неприятности, а она мне об этом не говорит, разрывали на части. Но ничего этого не было, потому что и его в ее жизни больше не было.
   Лена на предательство не способна. Не такой она человек. Она никогда бы так не поступила. Значит, так поступил он. И вроде гора с плеч, она свободна и путь свободен. Дети уже взрослые. Мне бы радоваться, но почему-то не радостно. Новость меня шокировала. В общем-то, дело обычное, ничего особенного. Проблематика давно изучена. Не они первые, не они последние. Брак убивает страсть, ни для кого не секрет. Это если она была вообще. Беременность и дети, на какое-то время о сексе можно позабыть. Но как-то же приспосабливаются. Быт, рутина. Но люди неисправимые романтики. Каждый думает: «Нет, со мной такого не произойдет». Но происходит. Вот и вечный огонь создали искусственно, чтобы верить, что он существует в природе. А его не существует. Но Лену все это коснуться не могло. Она же исключение из правил. Все в ней безгранично. Она – и безбрежное море, и вечное пламя. И самая красивая. Каждый день их брака, в моем представлении, был идеальным днем. Приблизительно так – каждый день он дарит ей цветы и признается в любви. Каждую секунду смотрит на нее полным любви и обожания взглядом, приносит кофе в постель. Она в него не влюблена, но позволяет себя любить.
   Никогда она не была в него влюблена. Лена озвучила факт, но в подробности вдаваться не собиралась. Она встречается со мной, потому что свободна. А иначе, ничего не было бы. Она не допустила бы. Значит, наши с ней встречи невинны и не нарушают чьего-либо спокойствия. Она никогда не стала бы моей, если бы у них не произошел этот разрыв. Нужно было подумать об этом сразу же и понять, что они уже не вместе. Но хватит о нем. Нам есть о чем поговорить. Глупо тратить на него драгоценное время.
   Непогода за окном, и погода в доме. У Лены в комнате тепло, уютно. Сегодня мы еще вместе до самого утра. Но мне уже грустно. Сложно представить следующий вечер без нее. Лена заметила мою грусть и спросила, что случилось.
   – Почему ты живешь в Минске?
   – Я не знаю.
   – Хорошо, что не в Африке. А представляешь, найти тебя было бы куда сложнее.
   – С трудом.
   – У нас же одинаковые города, и мы похожи.
   – В каком смысле?
   – Лена, а почему ты книгу мою дала своей маме?
   – Перескакиваешь с темы на тему. Дала.
   – Это же мое тебе признание. Там очень личное. Ты ее прочла и потом дала или сразу? А ты будешь по мне скучать?
   – Да что ж сегодня такое? Иди сюда.
   Я прижимаюсь к Лене, и мы так лежим в темноте.
   – Знаешь, я немного пишу. Хочу написать роман.
   – О чем?
   – О самом сильном чувстве, и хочу, чтобы это стало самой красивой и романтичной историей о любви.
   – Похвально. А любовь делает тебя сильнее или слабее?
   – Меня? Сильнее! Хотя… и слабее тоже. Смотря как посмотреть. А почему ты спрашиваешь?
   – Да что ж за привычка такая, вопросом на вопрос?
   – И сильнее и слабее. Энергии полно и могу все, но это, пока ты рядом. А в дороге и дома буду кукситься.
   – Как это?
   – Как дети малые обычно куксятся.
   – Не надо. Обещай, что не будешь.
   – Это от меня не зависит.
   – А от кого тогда?
   – Я не знаю. Хорошо, не буду. Я буду учиться! У меня курсы, и писать тоже буду, и работать! И ждать встречи с тобой! Писать буду тебе! И звонить! Часто!
   – Другой разговор.
   – Завтра утром я тебе сделаю кофе, если можно, на твоей кухне и поеду провожать тебя на работу.
   Ответить Лена мне уже не могла, потому что время разговоров вышло. Слова, которых не хватило, произнесет мое тело, оно уже их произносит.

Глава 14

   Я знаю, как все устроено. Помню каждую деталь в ее квартире. Мысленно нахожусь в ее комнате. Напиток, который бодрит в течение всего дня, – кофе. С него начинается ее день. И мой. Пью его в то же время, что и она. На губах тот же вкус, что и у нее. На чай с медом по вечерам она так и не согласилась, не любит.
   Я не грущу. В грусти нет никакого смысла. Наслаждаюсь своим чувством и состоянием. От мыслей о ней уютно. Любовь все-таки делает сильнее. У меня есть четкий план, и я следую ему. Я слушаю лекции и тренинги, читаю книги, выполняю задания и хожу на курсы, занимаюсь спортом. Иногда пишу. Стараюсь использовать время продуктивно. Себя попусту не растрачиваю. Энергию берегу для Лены. С нетерпением жду вечера. По вечерам мы можем и слышать и видеть друг друга по скайпу. Я люблю ее и страстно и нежно. Никаких игр. Она важна для меня.
   В какое же удивительное время мы живем! Раньше нужно было идти на почту, а теперь мы можем сообщать друг другу наши мысли в любое время из любого места. Стоит подумать о Лене, нажать пару клавиш, и она узнает об этом в ту же минуту. А если бы мобильные телефоны существовали, когда мы были в лагере? Все было бы куда менее трагично. Она уехала, но мы могли бы оставаться на связи. А это совсем другое дело! С помощью мобильных устройств можно находиться на огромном друг от друга расстоянии и все равно быть вместе. Но тогда ни на что подобное рассчитывать не приходилось. Звонок, сообщение. Это изменило бы все. От расставания все равно было бы грустно, но гаджет смягчил бы удар. А ведь, действительно, мобильный все в корне изменил бы. Представить только, та же смена, только со смартфонами. То, что так сложно произнести вслух, можно было бы выразить в смс! И тогда Лена точно получила бы от меня признание. То, чего она так и не услышала, прочла бы. Писать – не говорить. Хотя и здесь возможны нюансы. Сейчас я понимаю, что все как раз наоборот. Написать гораздо сложнее, чем произнести вслух. Строки могут грандиозно прозвучать в уме и оказаться совершенно жалкими на бумаге. Вместо пылкого и оригинального признания Лена могла бы прочесть что-нибудь среднестатистическое и банальное. Другой вопрос, с какими эмоциями набирался бы текст, сколько раз его стирали и набирали бы вновь и в каком волнении палец дрожащей руки жал бы на «отправить». Но обо всем об этом Лена так могла и не узнать. В автобусе или в поезде она прочла бы всего один из тысячи вариантов: «не могу забыть и все время думаю» или «меня все ищут, а я в корпусе, в твоей комнате, на твоей кровати», «желтые розы на окне стоят как вкопанные, их видно с улицы», «возьми меня с собой», «забери меня отсюда», «без тебя ни в чем нет смысла» и так далее и тому подобное. Без слез не обошлось бы даже с мобильным. Вижу, как лежу на пружинах, а в руках у меня светящийся экран. Все эти признания казались бы самыми сокровенными в жизни. Их так никто и не отправил бы, но пережиты они были бы мной сполна. Еще было бы слово «люблю». Где-нибудь, обязательно. И вот его стереть не получилось бы. Вроде как ушло случайно. Рука дрогнула, палец соскочил. На самом деле его-то мне и хотелось отправить больше всего на свете. И вот оно в отправленных. Уже садится батарея. Все та же рука нервно листает «отправленные», и каждая минута кажется вечностью. Потому что ответа нет. А Лена просто еще не видела, под ритмичный стук колес она уснула. Но напишет. Она обязательно что-нибудь напишет. Это будет что-то ласковое, совершенно не связанное с любовью, но все равно очень мне понравится. Ее слова я наделю каким-нибудь только мне понятным смыслом.
   Контакты, социальные сети, фото и даже видео заполнили бы всю память моего телефона. Не нужно было бы скидываться на групповое фото, на которое у меня не осталось денег. Оно и вовсе не понадобилось бы. На всех снимках и так только Лена. В большинстве своем она не знает, что ее снимают, но на нескольких она смотрит прямо на меня и улыбается. Будут фото всего лагеря, ее комнаты, букета желтых роз на окне и ее балкона. Будут и другие кадры, все места, где Лена проходила, каждый метр. Телефона тогда у меня не было, их вообще еще ни у кого не было. Зато спустя годы была экскурсия, осень, фотоаппарат и удивленный сторож. Кстати, эти фотографии были напечатаны, отыщу-ка их, отсканирую и отправляю Лене!
   Уже давно существует интернет и есть мобильный. Мы будто рядом, и это чудо! Конечно же, это не заменит живого общения, но все-таки какой-никакой выход. Поддерживать связь с любимым человеком так важно! Писать сложнее, чем говорить. Это способ излагать свои мысли структурированно, более обдуманно. Выражать их так, чтобы они максимально отражали внутренний мир и посыл. Умение доносить смысл – это искусство. Мало кто им владеет. Но я стараюсь. Зеркального восприятия не существует. Залезть в голову другого человека невозможно. Двух одинаковых миров не существует. Поэтому никогда не знаешь, как твои слова прочтет другой. Надеюсь, Лена читает между строк.
   Незримый рисунок души. Смотреть на одно и то же, а видеть по-разному. Говорить об одном, а понимать разное. Так устроены люди. Вселенская бесконечность вариантов всего и каждого. Узор мысли неповторим и индивидуален, как отпечаток пальца. Поэтому в родство душ и половинки одного целого я не верю. Зато верю в непохожесть, да такую, в которую влюбляешься. С Леной мы совершенно разные. Это мне и нравится. Выражать себя и делать это по максимуму, вот задача каждого человека. Себя я выражаю в любви к ней. В ее образе заключены все грани моей личности, все желания и мечты. Она мой стимул для всего. Наброски стали обрастать деталями. Действовать, ускориться, учиться, становиться лучше, развиваться, меняться и снова действовать. Фокус, вектор, ось. Цель, план, шаг. Анализировать и копать глубоко, если нужно, менять план и начинать сначала. Сексуальная энергия – мощнейший двигатель для любого достижения. Если экономить и накапливать, она приведет к победе, а если разбрасываться ею направо и налево, то к тривиальному провалу. Это закон.
   Хочу одного – к ней! Жаждущему в пустыне позволить зачерпнуть ладонью воду один раз и заставить его не пить, а думать и размышлять над тем, как распределить запасы, найти способ утолить жажду, но так, чтобы вода осталась про запас, удерживать ее в ладони, не проливая. Жаждущий в пустыне – я! Живая вода – Лена! Дорвавшись, испить до дна или растянуть удовольствие?
   Лена скоро выйдет. Она на маникюре. Это недалеко. Возле метро. Она ходит к мастеру на дом. Сегодня ей было назначено на пять. Жду ее и ощущаю такое же волнение, как в лагере, когда она должна была выйти из столовой, из корпуса или возвращаться с пляжа. Вокруг многоэтажки. Жилой дом, в который вошла Лена, – в спальном районе. Сейчас она в одной из многочисленных квартир. Этажа и номера не знаю. Стою у подъезда. Напротив детская площадка, и по ней носятся мальчишки, которые уже выросли. Старшеклассники. Они лупят друг друга рюкзаками, и все это представление лишь для одной девчонки, которая в это время занята другим парнем. Из них троих она выбрала его. Она сидит на ограде, а ее избранник стоит напротив. Он влюблен в нее, это видно. Смущен, но глаз не отводит. Она тоже на него смотрит. Они что-то чувствуют, но не знают еще, что с этим делать. Поэтому просто улыбаются. Влюбленные люди всегда улыбаются и много смеются. Это верный признак. О взаимности чувства говорит ее ответная реакция. Ей перед ним неловко. Она тоже это чувствует к нему. Пока что в их паре она главная. Флиртуя с ним, все больше кружит ему голову. А он уже готов следовать за ней на край света. О своих друзьях они и вовсе позабыли. Между ними это происходит, и им хорошо. Это измененное состояние сознания, другое измерение, где чувства обострены до предела, а время неумолимо быстро пролетает с ней рядом и тянется без нее. Они связаны невидимой нитью. Между ними химия. Приятно видеть влюбленных. У них это по-настоящему. Голова в этом почти не задействована. Они светятся, от них исходит энергия, и они не замечают никого вокруг.
   В школе на каждом потоке обязательно образуется подобная пара – первопроходцы. На них все смотрят и им все завидуют, хоть в том и не признаются. Они являются примером, дают импульс, и пары образуются и множатся, словно грибы после дождя. Но это уже другое. В какой-то степени имитация, следование, копирование. Вот уже парни сидят с девчонками за одной партой, парочки обнимаются у подоконника и ходят по коридорам, держась за руки. Но кто-то был первым. Они ни за кем не повторяли, а просто совпали. Только двое. И им закон не писан. Его к ней тянет словно магнитом. Он ходит за ней по пятам, носит сумку и провожает домой, подвергаясь насмешкам своих приятелей. Но это временно. Скоро он станет их проводником в этот мир. Он указал им путь, новый виток их развития – женский пол. Ударяя друг друга рюкзаками, они всеми силами пытаются задержаться там, в своем детстве, где от девчонок еще нет неприятностей, где они свободны и независимы. Но это уже началось. Обратной дороги нет. И первая неприятность – они влюблены в девушку друга. Первая любовь. У кого-то настоящая и ответная, а у кого-то с подачи другого и без ответа, но обе в памяти навсегда. Она об этом так и не узнает, и никто не узнает. А пока юноша протягивает ей руку, и они идут рядом, его друзья продолжают расходовать повысившийся тестостерон физической активностью вокруг них. В своей школе девушкой, в которую были влюблены все мальчишки, наверняка, была Лена. Только она никого не выбирала, слишком уж была занята учебой.
   Лена вышла и сразу же увидела меня. Мне не хотелось пропустить момент, и оно того стоило. Она направлялась ко мне, вытянув руки перед собой. Мне хотелось их целовать, каждый пальчик. Она показала мне маникюр, взяла меня под руку, и, выйдя со двора через арку, мы направились к перекрестку, перешли дорогу и оказались в магазине, где она купила мне и детям носки. Каждому она выбрала цвет и рисунок. Мне достались желтые с разноцветными сидящими спиной котами, свесившими вниз свои хвосты. А еще Лена купила «Ленинградский» торт. Это песочное тесто с кремовой прослойкой. Лакомство ее детства, сделан по старому рецепту, как и «Киевский». Но я такой вижу впервые и пробовать его буду тоже первый раз.
   Никто и ничто не заменит ее глаз, ее тепла. Не заменит этого и скайп. Даже неделя ожидания давалась с трудом, не то что месяц! До каждого следующего своего визита приходилось считать дни. А по утрам требовалось время, чтобы сообразить, в Киеве я или в Минске. Сейчас я точно в Минске, иду с Леной по улице под руку, и это не сон.
   Теперь в комнате Лены над кроватью на полочке красовалась еще и картина, та самая, которую она написала по номерам. Вышло красиво. Венеция, вечер, кафе на набережной, дамы в вечерних платьях, луна, гондола, вдалеке собор. Картина отлично вписалась в интерьер комнаты. Лена подошла к вопросу со всей свойственной ей тщательностью, и картина вышла точь-в-точь, как на рисунке. Лена писала мне, что занятие ее увлекло, благодарила и назвала меня своим «чудком», от слова «чудо». Мне послышалось «чутка», мы смеялись, и теперь это наше слово. У меня для нее был еще один подарок – набор для вышивания. Тоже городской пейзаж, Питер, мостик через канал, на котором за мольбертом работает художник. Полотно в серо-коричневых тонах, но вроде бы изящное. Когда-нибудь на одном из таких мостиков в Питере обязательно будем стоять и мы с Леной. Мы обязательно поедем в Питер, потому что это удивительный, завораживающий своей красотой город.
   Лена встретила меня утром, очень рано, как только автобус прибыл. Бросившись ей на шею, обнимаю ее, долго и крепко. Остановилось время, сошлось все в этой точке, в этом моменте. А затем еще в одном – в ее дворе, который перестал быть чужим. Пока меня не было, произошли некоторые изменения. За неделю Лена успела заказать шкаф-купе в прихожую. Уже все установили. Получилось красиво. Для нее так важно обустраивать жилье. Для меня же квартира становится уютной лишь от присутствия в ней самой хозяйки. Совершенно не обустроенная еще кухня и одна из комнат нравилась мне не меньше. Весь секрет в Лене. С ней рай и в шалаше. Мне нравится там, где есть она. Мы пили кофе с тортом. В прошлый раз с «Ленинградским», теперь с «Киевским». А потом Лена разрешила мне закрыть дверь ее комнаты на защелку.
   Вечером мы вышли на прогулку и зашли на почту. Каждый раз, возвращаясь с работы, Лена заглядывает в свой почтовый ящик. Если пришли уведомления, она радуется как ребенок. В отделении нам выдали сразу несколько пакетов. Доставка интернет-заказа. Откроем дома. В одном из дворов мы присели на качели. Множество электрических фонарей вокруг освещали ее лицо. Это был прекрасный вечер, пока Лена не указала на здание напротив и между прочим не сказала, что у Саввы здесь офис. Меня словно кипятком ошпарило, и настроение изменилось тут же. Лена перемену во мне заметила и искренне удивилась такой реакции.
   – Ты специально сюда меня привела?
   – Нет, просто вспомнила.
   – Это же всего в нескольких кварталах от твоего дома.
   – Ну и что?
   – Как это, ну и что? Мы же могли пойти в любую другую сторону, но пошли в эту. Он специально снял офис ближе к тебе?
   – О чем ты вообще?
   – О том, что ты здесь живешь! В Минске других районов нет что ли?
   – Есть, конечно.
   – Вот именно! Тогда почему здесь?
   – Если тебе интересно, можешь у него спросить.
   – А тебе? Интересно?
   – Не очень.
   – Я вижу. И что тут спрашивать, и так все же ясно!
   – Поделишься?
   – Я подумаю.
   – Руку давай.
   Лена держала меня за руку, офис Саввы остался позади. Мне тут же стало спокойнее.
   – Ты хочешь сказать, что это совпадение?
   – А мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
   – Можем, Лена. Леночка. Можно тебя поцеловать?
   – Здесь, сейчас?
   – Да, пожалуйста. Вот прямо сейчас.
   – Ты меня пугаешь, – и Лена подставила мне щеку, – целуй.
   – В губы.
   – Так, может, мы домой придем?
   – Когда домой придем, тоже. И сейчас.
   Лена поцеловала меня украдкой, но мне и этого было достаточно, чтобы немного успокоиться. В конце концов его здесь нет, а я здесь. И Лена здесь, и целует меня, а не его. Хотя, если вспомнить былые времена, она звала меня к ним на свадьбу. А недавно прислала свадебное фото, якобы показать платье, которое она сама сшила. А теперь мы «случайно» пришли к его офису.
   – Мы не общаемся. Ромка к нему иногда бегает после школы. Так что, это не ради меня.
   – Это ты так думаешь, на самом деле у всех все только ради тебя! Ты главная и любимая!
   Если говорить Лене что-нибудь в таком духе, хвалить, делать комплименты, она почему-то злится. По дороге она рассказала, что квартиру купила за свои деньги, брала кредит и затем сама его выплачивала. Никто из родных ей не помог. В тот день она ехала с огромной суммой на руках. Было страшно. Времена у них с Саввой были непростые. После свадьбы долгое время они жили с ее родителями. А ведь мама Лены не любила Савву. Зарабатывал он мало. Родился второй ребенок. Мама им не помогала. Все недовольства сыпались на голову Лене. Были времена, когда в квартире не было отопления, совсем. Лена на маму обижалась и обижается до сих пор. Говорит, что никогда не чувствовала от нее поддержки. Лена считает, что она нежеланный ребенок в семье. Что мама любит больше ее сестру. И говорит, что мама не любит ее детей – своих внуков. А вот к дочке сестры относится, как к хрустальной вазе, слова плохого не скажет. Мне кажется, Лена преувеличивает. Ее мама не похожа на человека, которого Лена только что описала. Но не мне об этом судить. Как говорится, чужая жизнь – потемки. Все эти факты из ее прошлого, безусловно, огорчали. Жаль, что ей пришлось столкнуться с такими трудностями и что меня не было рядом. По словам Лены, Савва сейчас неплохо зарабатывает. Значит, дело не в деньгах, а в чем-то другом. Что-то послужило поводом для их разрыва. Савва выпивает, и в это сложно поверить. Человек, который так себя любит! На него не похоже. Тому должна быть веская причина. Почему он это делает с собой? Лена сказала, что по нему никогда ничего не видно. Он же великий химик, и знает, что в таких случаях делать. Но не хочу больше думать о нем.
   Мы сделали хороший крюк и прошли внушительное расстояние. По дороге мы обнаружили новый магазин, и зашли в него. Лена набрала сырков и булочек детям, после чего мы вернулись домой. На обратном пути Лена снова заглянула в почтовый ящик. За это время в нем вряд ли могло что-нибудь появиться. Привычка. Жаль, что в нем нет открытки или письма от меня. Можно было бы выслать его себе вдогонку. В следующий раз так и сделаю! Напишу Лене письмо, не электронное, а на бумаге и в конверте, как положено.
   Имя Саввы всплыло на следующий день с самого утра. Семейный поход в кино. Еще вчера Лене об этом ничего не было известно. Ее никто не спрашивал. Поставили перед фактом. И она пойдет. Ради детей. Я останусь дома и буду ждать ее возвращения. Это всего на пару часов. Чувствую ее руку у себя на лице, целую ее, желание вызывает во мне дрожь, но нет времени. Машина ждет внизу. Пора собираться. Мне разрешено смотреть, как Лена одевается. Она скоро вернется. Поцелуй в шею. В комнате остался запах ее духов. Поначалу запах напористый, кардамон и палисандр обильно приправлены перцем, в темной древесной основе чувствуется сандал. Затем из концентрированного аромата он превращается в более мягкий, комнату обволакивает дымка агар-агара, а к теплой и чувственной амбре добавляется сливочный запах ванили. Лена и этот аромат кружат голову, соблазняют, вызывают желание. Но входная дверь захлопнулась. Могу приготовить ужин к их возвращению. В любом случае нужно себя чем-нибудь занять и не думать. Дома никого. Путь свободен. Обычно я не высовываюсь и не путаюсь под ногами. Готовлю я не очень, удивить вряд ли получится, зато Лене не придется тратить свое время на то, чем она и так занимается каждый день. Сегодня воскресенье.
   Они вернулись, и Лена не в настроении. Фильм ей не понравился. Попали, на что билеты были. А еще ревность. Лена ревнует детей к нему. Все на ней, а ему стоило лишь повести их на какой-то дурацкий фильм, купить идиотские игрушки, и они в полном восторге. Он зашел всего на минуту. Из комнаты было слышно, как он сказал: «с вами хорошо…», фразу за него закончила Лена: «а без нас лучше». Он уехал. Лену можно понять. Вечер прошел так себе. А утром она уехала на работу. До вечера есть время. Перед отъездом хочется сделать что-нибудь особенное. В обед поеду к ней на работу. По дороге куплю суши, их хорошо пакуют. И в планах есть еще кое-что.
   Лена не думала выходить и собиралась провести обеденный перерыв на своем рабочем месте. Так она делает частенько, перебивая аппетит кофе. Но мне она обрадовалась. Была немного смущена. Пришлось уговаривать ее поесть. Затем мы отправились пить кофе на университетский стадион, расположенный по соседству. Сели на лавочку. Люблю стадионы, даже небольшие. Редкие дни в Минске, когда выходит солнышко. Сегодня такой день. Достаю дубликат ключей от своей квартиры в Киеве, протягиваю Лене. Мне их изготовили в мастерской. Лена приняла и повесила к своим. Теперь у нее есть ключи от моей квартиры. Она может воспользоваться ими в любой момент. Сегодня снова в путь, но теперь с еще большей надеждой увидеть ее у себя.

Глава 15

   Пару раз мы успели поссориться. Это из-за расстояния между нами. Я приеду, и все наладится. Разговаривать нужно вблизи, глаза в глаза. Мы обо всем договоримся и обязательно поймем друг друга, а иначе и быть не может. И больше никаких разногласий. Я приеду раньше. Лена разрешила.
   Она все чаще подчеркивает, что мы с ней очень разные. Сказала мне об этом по скайпу. Лена все еще считает меня экстравертом, человеком, которому необходимо много общения с друзьями. И переубедить ее невозможно. Говорит, что она не та, кто мне нужен, что не может дать мне желаемое, и все время будто оправдывается. Даже сделала предположение, что мне с ней скучно! В такие моменты мне не до разговоров. Все, что требуется, это обнять ее. Но как это сделать, если передо мной лишь изображение в мониторе?!
   Не нужны мне никакие компании, я прекрасно чувствую себя дома! Все, что мне нужно, это поскорее приехать и обнять ее! А пока ничего не остается, как объяснять это словами. Лена слушает, но не верит. И тогда все заканчивается ссорой. Меня очень расстраивали ее слова. Пока мы вместе, все хорошо и ничего подобного не происходит. Но стоит мне уехать, как у Лены появляются такие мысли. И меня это пугает. Сразу же хочется бежать на вокзал и ехать к ней. Пару раз так и случилось. И только один раз Лена сказала, что вовсе не думает так, как говорит, и попросила прощения.
   Дни без нее кажутся пустыми и бессмысленными. Я снова теряю время, которого и так уже было потеряно предостаточно. Мне нравится, когда мы одни. Я не хочу ее ни с кем делить и ни на что отвлекаться. И если я строю планы и предлагаю куда-нибудь пойти вместе, это вовсе не означает, что мне скучно! Наоборот! Я не люблю никуда ходить. Но тогда Лена может со мной заскучать. Хочется, чтобы она сменила обстановку, отдохнула, развеялась. С огромным удовольствием никуда не пойду и останусь дома. Общественные места – не мой конек, тем более в городе, который мне не знаком. Можно и не угадать. Но я ищу, стараюсь, просматриваю интернет-сайты и читаю отзывы. Интересных мест не так и много. Однажды мы с Леной все же решили сходить в один китайский ресторан, который находится недалеко от ее офиса. Договорились встретиться после работы, в половине седьмого. Когда вошли, в заведении не было ни души. И мы ушли. Ужинали дома. А на сайте все выглядело довольно привлекательно. Зато мне понравилось вместе возвращаться домой. Теперь так и буду делать.
   Как-то раз Лена сама предложила прогуляться, сказала, что домой ей пока не хочется. И тогда мы отправились отведать пирогов. Это место она выбрала сама. Нам досталось по огромному куску свежеиспеченного вишневого пирога, который она заказала на свое усмотрение, и горячий ароматный чай. Обстановка уютная, почти домашняя. Единственный недостаток – порция огромна. Но яство оказалось настолько вкусным, что съедено было все до последней крошки. В следующий раз что-нибудь эдакое придумаю я.
   Интересные места Минска, которые выдал поисковик, вовсе не казались интересными. Вводя запрос за запросом, наконец удалось найти кое-что. Авторское кафе! Реклама скромная, но оригинальная. Написано с душой. У нас такого пруд пруди: авторские, вегетарианские, литературные, с выпечкой, десертами, блюдами из экопродуктов, фрешами, имбирными и фруктовыми чаями, смузи и так далее и тому подобное. Может, и здесь не редкость. Множество теплых отзывов. Сами хозяева прожаривают зерна и варят кофе. Помещение на фото довольно маленькое и тесное, столики стоят впритык друг к другу, но атмосфера и меню посылают позитивную энергию этого места прямо через монитор. Тыквенное и имбирное печенье, морковный пирог, молочные каши и творожные пудинги, разные виды кофейных напитков с подробным их описанием от создавших их авторов. Все своими силами. Такие начинания хочется поддерживать. На сайте была выложена целая история о том, как это все начиналось и что вышло в результате.
   Лена согласилась и сама меня туда привезла. Я плохо ориентируюсь, но она быстро нашла. И правда тесновато, но уютно. Все, как и описывали, не обманули. Почти все столики заняты. При всем разнообразии и изысканности десертов мне еле удалось уговорить Лену на один из них. Она выбрала творожный. И кофе. Посетители радовали глаз, такие же оригинальные, как и само кафе. Лена тоже это заметила. И все же мы быстро ушли. Все прошло не так, как того хотелось бы. Лена была напряжена. У меня так и не получилось ее развеселить и помочь расслабиться. В чем причина, не знаю. В кафе с пирогами она бывала и раньше, а здесь впервые. Возможно, причина в этом. Лена никогда ничего не объясняет. Она замыкается в себе, и тогда никакие расспросы результата не принесут. Порой сложно понять, что у Лены на уме, что происходит в ее душе. Обо всем нужно догадываться самостоятельно. А это не всегда получается.
   В одном журнале по психологии было написано, что диалог – один из лучших способов понять друг друга и что разговаривать очень важно. Если бы люди открыто обо всем говорили, то ссор и раздоров не существовало бы. Поэтому я и говорю ей обо всем, делюсь мыслями и чувствами. Близость для меня означает говорить. У Лены на сей счет другое мнение. «Молчание – золото», – процитировала она народную мудрость.
   Пусть и редко, но мы стали выбираться из дома. Однажды Лена привезла меня в одно место, о котором мне ничего не было известно. Жилой сектор, частные дома и по соседству строительство сразу двух многоэтажек. Машина остановилась. Мы оставались внутри. Лена произнесла название улицы и сказала, что здесь они когда-то жили. Она была совсем еще маленькая. Все, о чем Лена рассказывала дальше, было связано с ее отцом. Отношения однозначно сложные. Возможно, ее папа просто не умел выражать свои чувства и не сумел найти подход к девочкам. Но это задача взрослых, не детей.
   Воспоминание о папе было, скорее, положительным, чем отрицательным, и подчеркивало важность отцовской фигуры в ее жизни. В то время, когда они жили здесь, отец уехал в командировку в Индию. А вернувшись, подарил своей маленькой девочке яркий разноцветный мячик. Он так понравился Лене, что тут же стал ее любимой игрушкой. Но наслаждалась она недолго. В доме была печь. Как только мячик коснулся раскаленной дверцы топки, сразу лопнул. Рассказывая об этом, она будто переживала все заново и так растрогала меня, что мне захотелось купить ей сто подарков, каких она только пожелает. Какое-то время мы еще сидели молча, а затем Лена снова заговорила. На этот раз о маме и сестре. Это было воспоминание, содержащее в себе обиду. Лена училась хорошо. С прилежанием у нее тоже было все в порядке. Однако даже Лена однажды была наказана. Ее поставили в угол. За что именно, Лена не уточняла. Инициатива исходила от мамы. Но суть не в этом, а в том, что мама с сестрой ушли, а про нее забыли.
   – И что, ты продолжала стоять в углу, когда они ушли?
   – Да.
   – Ты шутишь?
   – Нет.
   Лена обиделась. У меня не было намерения смеяться, но, признаться, ее дисциплинированность меня удивила. Пытаясь убедить ее в том, что про нее не забыли, а умышленно оставили одну, думая, что она выйдет из угла, у меня лишь получилось подорвать возникшее ко мне доверие. Это был тот редкий случай, когда Лена открылась. Надо же было мне все испортить?! Но мы уже ехали домой.
   Вечером Лена, по моей просьбе, показала мне альбом со своими фотографиями. Милая, круглые щечки, пухленькие ножки, в платьице, с бантиком в волосах и очень серьезная. Такой симпатичный ребенок, эмоциональный, доверчивый, честный с изумительными глазами. И пока я рассматриваю снимки, Лена говорит, что подумывает о том, чтобы приехать ко мне в Киев на выходные.

Глава 16

   До прибытия поезда еще полтора часа, а я уже на вокзале. Новые правила, пассажиров долго не выпускают из поезда – паспортный контроль. Встречающим к вагону подойти нельзя. Все стоят за оградой в конце перрона. И я тоже. Меня это злит. Было бы неплохо, если бы Лена сразу увидела меня. Она идет по перрону, выглядит растерянно, набирает меня. Машу ей рукой. Она меня заметила. За плечами у нее небольшой рюкзачок. Мы крепко обнялись. Она не почувствует себя в этом городе одиноко, клянусь! Хочется поскорее увезти ее с вокзала. Впереди целые выходные. Дверь Лена открыла своими ключами.
   Мы позволили себе не выходить из дому целый день. У нас не получалось. Мы одни, это Киев, но моя квартира… Лена увидела ее во всей красе. Ванная с облупившимся покрытием постоянно засоряется, душ не работает, входная дверь старая и без звонка, мебель тоже старовата, холодильник работает громко и на последнем дыхании, потому что лет ему, почти как мне, окна еще с деревянными рамами, балкон не застекленный, люстра с разными плафонами и еще отсутствует стиральная машина. Зато в честь ее приезда была приготовлена баранина, от которой Лена отказалась, сказав, что не любит. К счастью, у меня еще был кофе и молоко.
   Лена привезла мне подарки, целый рюкзак косметических средств их местного производства: шампуни и гели для душа. Это хорошо, значит, она думала обо мне. С моей стороны выходит как-то не очень гостеприимно. Лена взята в заложники. Один раз только она попросила подключиться к бухгалтерской программе и провела в ней не больше получаса. Все остальное время она только моя. Еще звонила детям, все волновалась, как они. Уезжая на два дня, Лена наготовила на неделю. Они даже насторожились, вернется ли?
   Лена сидела за моим письменным столом и держала в руках исписанный вдоль и поперек ее именем блокнот со слоненком. Она уже видела его по скайпу и на фото, но в руках держала впервые. Здесь же купленный ею когда-то билет на автобус, присланная телеграмма и небезызвестная записка из лагеря. А под стеклом ее фото, то самое, которое когда-то в компьютере открывалось так долго, что кончилось всякое терпение. Оно же и на книжной полке в деревянной рамке под охраной керамических ежей, подаренных ею на автовокзале.
   Это не сон, все наяву. Лена в моей комнате! Если лечь в ту самую кровать, в которой мне снились все сны про нее, то я увижу Лену прямо перед собой. Она смотрит сейчас в то самое окно, глядя в которое в моей голове так часто проносились воспоминания и принимались решения, в том числе и о поездке к ней, в Минск.
   Мы лежали в кровати и рассматривали две книги, которые Лена привезла с собой. Первая – это детские рассказы, которые тоже откуда-то из командировки привез ей папа. Книга тоже стала ее любимой. Правда, Лена утверждает, что это вовсе не потому, что ее подарил отец, а дело в самом содержании и только в нем. Мы прочли парочку рассказов. И правда, литература хоть детская, но читать интересно и взрослым. Что лишний раз доказывает, что ребенком Лена была смышленым и не по годам развитым. Думаю, именно это Лене и хотел сказать ее отец, делая такой подарок. И она, конечно же, оправдала такое доверие значимого для нее человека и осилила книгу самостоятельно, без помощи взрослых. Похоже, она то и дело доказывала свою состоятельность родителям. Понимая это, мое сердце обливалось кровью.
   Вторая книга – сборник рассказов О. Генри. Рассказы я не читаю вообще. Предпочитаю более объемные формы, например, романы и обязательно о любви! Но Лена почему-то выбрала для меня именно эту книгу. Пока оставлю ее у себя, потом привезу в Минск.
   Лене нужен душ. Она высокая, и мыться под краном ей неудобно. Она ничего не сказала, но и так ясно. К следующему ее приезду нужно будет это исправить. На завтрак у нас пирожные. Бисквитно-кремовые. Их старое название – «Картошка». По два вида каждого в упаковке: с сахарной пудрой, с повидлом и арахисом. Они были куплены специально для Лены. Лакомство из детства, как и «Киевский» торт. Но у нас с Леной явно было разное детство. Лена таких пирожных в своем детстве не помнит.
   Для культурной программы, которая была заранее мной составлена и рассчитана на два дня, времени оставалось совсем мало – день и тот неполный. Мы условились выйти с самого утра, но это оказалось самообманом. Не могу от Лены оторваться. Снова проверяю, не сон ли. Дотрагиваюсь. Не сон, она настоящая и такая нежная! Провести все время в квартире, конечно, приятно, но я не могу поступить так с любимым человеком и дорогим гостем. Программу минимум выполнить все же нужно.
   Прохладно и гололед. Лена легко одета, в кроссовках. Мы поднимаемся в гору, ее обувь скользит, и она опирается на мою руку. Мне приятно. За подъемом спуск. Держу Лену еще крепче. Она назвала Киев горным.
   – Я взяла отгул. Уезжаю не сегодня, а завтра.
   – Почему ты сразу не сказала? – обнимаю ее что есть мочи, и мы чуть не падаем. – В центр поехали бы, а так по лесу бродим. Но монастырь красивый, тебе понравится. И в принципе, это от центра недалеко. Всего пять остановок метро.
   – Серьезно?
   – Да, об этом месте не все киевляне знают. Оно тайное. Пообедаем в трапезной и поедем гулять дальше. Там все домашнее и выбор есть. А то не ешь ничего.
   – Как не ем, все время же ем.
   – Сладкое, фрукты, кофе не считается. Нормальную еду. Приедешь, люди скажут, что в Украине тебя голодом морили, жадные люди.
   – Кто скажет?
   – Все! Родители твои, дети, коллеги, соседи.
   – Я с соседями не общаюсь. Мама тоже не в курсе. Я ей не говорила, что еду в Киев. Она меня не отпустила бы. Они же телевизор смотрят.
   – Вот именно телевизор. У нас мирно все. Видишь? В новостях все врут.
   – Я-то вижу. Но убедить в этом мою маму вряд ли получится.
   Мы остановились возле конюшни. Лошади принадлежат сельскохозяйственной академии, которая находится здесь неподалеку. Белый красавец тренируется сам. Рядом с конем никого, а он бежит по кругу, то ускоряясь, то замедляя бег где-то на середине. С удивлением и восторгом мы глядим на умное животное. Его вороной сосед ничем подобным и не думает заниматься. Он важно расхаживает по отведенной ему территории и даже не смотрит в нашу сторону. Зато многочисленные пони в соседнем вольере реагируют на каждого прохожего. Мимо не проходит никто, особенно если с детьми.
   – А вот морковку мы и не взяли, мой недосмотр, – Лена уже гладила коричневого пони, который подбежал к ограде и в предвкушении раздувает ноздри. – Там и магазин есть, купим ему печенье, на обратном пути покормим, в это время мини-лошадки с удовольствием жуют и грызут все, чем их угощают, отталкивая друг друга, дерутся за лакомство. Густые брови и длинные ресницы. Создается впечатление, что они злые, на самом же деле они очень милые. Гладить себя позволяют всем, даже тем, кто не угостил.
   Воскресенье, да еще и церковный праздник! Многочисленные автобусы видны уже издали. Праздничный звон колоколов. Место паломничества. Приезжают из других городов и стран, из Беларуси тоже. Лена здесь впервые, но у нее уже имеется одна вещица из этих мест – цепочка. И она на ней. А звон этих колоколов она уже как-то слышала в трубке телефона во время нашего с ней разговора.
   О том, что сегодня праздник, мне ничего не было известно. Нас то и дело объезжают экскурсионные автобусы. Не так давно эти места были почти дикими, сооружения небольшими и никакого транспорта. Затем началось строительство, возводились все новые и новые стены, появилась семинария, территория монастыря разрастается с каждым днем. От станции метро начали ходить маршрутки. Лене я собираюсь показать озера за монастырем, прихожане и туристы туда редко ходят. Но перед этим мы заходим в лавку. А в ней столпотворение. В помещении тесно и душно. В полумраке горят свечи. Лена просит вывести ее наружу. Мы сразу же вышли. Она побледнела и старалась сделать глубокий вдох. Длилось это недолго, на воздухе все прошло. И тогда только она сказала, что не переносит запах ладана и парафиновых свеч. Это моя вина. Лена не знала, куда и зачем мы идем, и не могла знать, что там внутри все это будет. Она все еще держала меня за руку. Вопрос посещения храма отпал сам собой. Теперь определенно имеет смысл отправиться на озера.
   На самом первом озере купаться и ловить рыбу запрещено, и так было всегда. Вода в нем мертвая. Мало кому известна причина. Есть версия, что в воде могут быть возбудители вирусов гепатита и туберкулеза, которые попадают туда по трубам одного медицинского исследовательского центра. В лабораториях проводят эксперименты и исследования. А на втором озере все хорошо, все живое. Оно красивое, дикое и чистое. От первого отгорожено дамбой. Вдоль берега рыболовецкие мостики. Целыми выводками плавают утки. Камышовые заросли служат им отличным укрытием. Но в этом озере тоже не купаются. И только третье предназначено для купания. Его чистят. Над ним летают чайки. Подойти к воде возможно с любой стороны. Есть пляж. На полянках из бревен сооружены столики со скамейками. Летом можно выбирать, остановиться в тени деревьев или на открытом пространстве в лучах солнца. Людей здесь мало даже в разгар сезона. Еще здесь есть «копанка». Это небольшой, метра три на три, водоем, обустроенный лесенкой и деревянными стенками. Родниковая вода бьет с четырех сторон света. Температура воды шесть градусов в любое время года. Есть навес, лавочки, место для омовения ног перед погружением. Цель – оздоровление, закаливание. Название «копанка» прижилось в народе. И вот здесь люди есть всегда, в любое время года. Находится это место неподалеку от третьего озера и скрыто от глаз в лесу. О чудодейственной силе этого источника ходят легенды. Правила омовения написаны на дощечке. Погружаться в воду следует обнаженными. Раз в неделю по вторникам вода спускается. А вот история возникновения «копанки» неоднозначная. В хозяева метят и служители монастыря и «ивановцы» – последователи системы закаливания Иванова. И те и другие заявляют, что первыми открыли источник и обустроили его. Судя по давно установившемуся правилу погружения в воду, больше верится в «ивановцев». Это они поклоняются солнцу, ведут здоровый образ жизни и занимаются системой оздоровления, купаются в любую погоду при любой температуре воздуха.
   – Не пугайся, там впереди голые люди купаются. Точнее, окунаются.
   – Так может, мы туда не пойдем?
   – Почему? Пойдем, потому что там дальше есть лавочка, да и саму «копанку» посмотришь. Они не стесняются. Здесь все купаются голяком.
   – Похоже на неглубокий колодец, – Лена с интересом обошла вокруг, осмотрелась, пощупала воду рукой. Мы были здесь не одни. Чаще всего здесь можно встретить людей пожилых. Но только что пришли три молодых парня. Первый разделся, оставил вещи на лавке и уже мыл ноги в специальном предбаннике, после чего по деревянной лестнице спустился в воду. Лену его появление в чем мать родила смутило, и той же дорогой мы отправились обратно к монастырю.
   Лена смотрела по сторонам, дивилась красоте вокруг и тому, как удачно это место укрылось от городской суеты. И правда, время здесь течет медленнее, дышится свободнее, а думается лучше.
   – Знаешь, почему мы здесь? В смысле, есть же множество мест, которые хочется тебе показать, но мы не там, а здесь. Есть какая-нибудь версия?
   – Месторасположение. Близко к дому.
   – Это понятно. А на другом уровне? Причинно-следственная связь? Когда мы думаем, что причина одна, а на самом деле она совсем другая. Короче, сюда привело подсознание. Это место запрограммировало на себя в связи с тобой.
   – Это как?
   – Эта мысль вот прямо сейчас пришла в голову. Смотри, монастырь находится от моего дома не так уж и далеко, но и не близко. Не соседнее здание, не в квартале и не в двух, правильно?
   – Говоришь загадками.
   – Нет, не загадками. Не знаю, поверишь или нет, но в пять утра колокольный звон слышно у меня в квартире. Обычно я в это время сплю и не слышу. Но пару раз слышал.
   – Для того чтобы слышать, наверное, далековато.
   – Вот именно! Но ранним утром настолько тихо, что звуку удается преодолеть это расстояние, пролететь по верхушкам деревьев сквозь спящий город и стать частью моего сна. И здесь самое интересное! Мне часто снишься ты. Утром период легкого и быстрого сна. Сны мы запоминаем в фазе быстрого сна, а его больше под утро. В этой фазе сновидения самые яркие. После пробуждения мы помним именно эти сны. Мозговая активность такая же, как при бодрствовании. Понимаешь?
   – Пока не очень.
   – Во время быстрого и легкого сна главным источником информации становятся звуки! Теперь понимаешь?
   – Очень отдаленно.
   – Звуки встраиваются и становятся частью сна!
   – И тебе снится монастырь?
   – Да нет же, мне снишься ты!
   – А я причем? Не вижу связи…
   – Ты при всем! Связь есть! Не в том смысле, что ты связана с монастырем, но он связан с тобой! И поэтому мы здесь!
   – И что из этого мне должно быть понятно?
   – Ну как же?! Отправиться искать для тебя подарок сюда, это же странно, правда? Существуют торговые центры, магазины. А здесь ничего этого нет. Но я иду именно сюда. Почему? Потому что утром в пять утра в фазе легкого и быстрого сна, когда источником информации становятся звуки, мне снилась ты, а звук, который был слышен, – это звон колокола! То есть сон про тебя и этот звон выстроил в моем подсознании связь. И когда мне нужен был подарок для тебя, ноги привели меня не в торговый центр, а сюда. Ты никак не связана с этим монастырем, но ты связана с ним в моей голове! И вот опять вместо того, чтобы гулять с тобой по центру города, я веду тебя сюда. Но теперь я знаю причину!
   – Теперь, кажется, я ее тоже знаю.
   – Тогда идем в трапезную! Ты аппетит нагуляла?
   – Уже да.
   – Отлично! Тебе понравится. Там домашняя кухня.
   В любой день недели в любое время до закрытия в трапезной имелось два-три первых блюда на выбор, салаты, мясные, рыбные и овощные блюда, из десертов – желе и выпечка, из напитков – несколько видов компота и соки. В общем, выбор был всегда. Но не сегодня. То количество людей, которое перебывало здесь за день, подчистило все имеющиеся запасы. На блюде оставалось всего два фаршированных перца и немного тушеной капусты. Невзирая на мой совет, Лена выбрала второе. Перцы достались мне. А со дна котла с ухой удалось наскрести одну неполную порцию. К моему счастью, от супа с лососем Лена не отказалась. Мы сели за мой любимый столик у окна. Все было хорошо, пока Лена не приступила ко второму блюду. Выражение ее лица сразу же изменилось.
   – Можно я не буду это есть? – словно извиняясь, произнесла Лена.
   – Конечно, не ешь! А что случилось?
   – Она сладкая!
   – Почему сладкая?
   – Я думала капуста с грибами, а это чернослив.
   – Прости, нужно было спросить.
   – Я спрашивала. Женщина что-то ответила на украинском, но я не поняла.
   – Больше я от тебя ни на шаг. Прости!
   – Ты здесь причем?
   – При всем! Ты не ешь ничего! Полтарелки супа за целый день! Вчера тоже ничего не ела. Вечером в центре закажем тебе всего и много! Не спорь.
   – Это ваше национальное блюдо? Приеду, расскажу про сладкую капусту.
   – Меня нужно было слушать, были бы у тебя перцы. Кстати, вкусные, зря отказываешься.
   – Что-то уже не хочется ничего.
   – Не понравилось тебе. Ну, кто ж знал, что здесь сегодня такой аппетит у людей будет. Молока можем домой взять, козьего.
   – Ой нет, пожалуйста, только не козьего.
   – Не любишь? А я очень люблю. Я за ним сюда специально хожу.
   – Тогда возьмем, тебе.
   – И хлеб для пони и для уток.
   Мой, казалось бы, идеальный план терпел поражение по всем фронтам. Сначала ладан в лавке, теперь сладкая капуста… А вчера ошибочка вышла с бараниной и пирожными. Но это блюдо ее хотя бы развеселило.
   – Здесь еще одно озеро есть. Недалеко. Там больше цивилизации. Лодки, катамараны, рыбу разводят, канатная дорога есть, на другой берег перелететь можно. Беседки с мангалами сдаются в аренду. Но это летом. А зимой на лыжах можно кататься. Спуск недавно сделали, подъемник, искусственный снег. Прилично деревьев вырубили для этого. Музыку слышала?
   – Да.
   – Это оно. Народ на лыжах катается. Но если хотим попасть в город, то отложим до следующего раза, ладно?
   – Ладно.
   Возвращаемся автобусом. Так быстрее. Хочется поцеловать Лену, но вокруг прихожанки в платочках. Придется терпеть до возвращения домой. Но тогда мы рискуем снова остаться дома.
   Мне на телефон пришло сообщение. Ольга в Киеве и зайдет за кое-какими вещами. Что-то срочно понадобилось для съемок. Какое-то время Ольга жила у меня, а когда переехала, реквизит остался. Хранится на антресоли. О приезде Лены ей известно. Она просила прощения и спрашивала разрешения. И, конечно же, получила его от меня. Тем лучше. Это не даст нам расслабиться. Показать Лене город все же хочется. Впереди у нас еще целая ночь.
   Скрывать от Лены мне нечего. Но, услышав содержание сообщения, она несколько напряглась. Услышанное Лене явно не понравилось. Вслух она ничего не сказала, но настроение у нее изменилось. Какое-то время мы шли молча.
   Не получается открыть дверь своим ключом. Она закрыта изнутри на засов. Я тоже так делаю, когда остаюсь дома. Значит, Ольга уже приехала. Жму звонок. Мы вошли, Оля еще раз извинилась за вторжение. С Леной они уже знакомы, виделись. Но Лена никакого дружелюбия не выказывает. Она изменилась в лице и на мои слова не реагировала. Эта перемена в ней немного пугала. Оля растерялась, я тоже. Такой реакции никто не ожидал. Лена осталась внутри, а мы с Олей вышли на лестничную площадку.
   – Прости еще раз, не хотела вам мешать.
   – Да ты не мешала. Мы в город собираемся. Переодеться заскочили, вещи оставить. Это ты прости, не знаю, что на Лену нашло.
   – Просто у меня сегодня премьера, и в другой день никак.
   – Да без проблем, заходи, когда нужно. И удачной тебе премьеры! Так ты уже здесь на постоянной основе?
   – Нет, еще нет. Трудовая книжка в Минске. Там я еще сезон должна отработать. Но очень хочу вернуться.
   – Нас с Леной пригласишь?
   – Приглашу, конечно. С удовольствием. Там у меня тоже премьера будет через месяц. Приходите!
   – Спасибо, придем.
   Оля докурила сигарету и собиралась уже идти, как на пороге с вещами появилась Лена. Она закрыла квартиру и молча прошла мимо нас. Оля закурила вторую, а мне нужно было догонять Лену.
   Лена не отвечала ни на один мой вопрос и решительно направлялась в сторону метро. Там она перешла на другую сторону и отыскала банкомат.
   – Лена, тебе гривны нужны, вот, возьми! Мы можем поговорить? Может, скажешь уже наконец, куда ты идешь и что вообще происходит?
   Меня будто и не было рядом. Лена молча продолжала свои действия. Теперь у нее были украинские деньги, и она направилась в метро. Не драться же с ней! Следую за ней. Лена сменила ветку. Один раз теряю ее из виду. Ясно, что курс она держит на вокзал, поэтому мчусь в том направлении. Она ждет поезда.
   – У тебя же билеты на завтра? Что ты делаешь?
   – Я хочу домой, к детям.
   – Что? Ты и так поедешь к детям, причем с самого утра, но завтра.
   – Сегодня.
   – Да в чем дело? Что случилось? Ты не можешь потерпеть до завтра? Почему ты так себя ведешь? Это из-за Ольги? Так она же написала смс, спросила разрешения. Ей вещи нужны. Она жила у меня когда-то, потом с парнем своим они у меня были. Кое-какие вещи еще остались. Мы друзья. Лена, остановись, пожалуйста! – но Лена и не думала останавливаться. – Лена, она пятьдесят раз извинилась! Что не так вообще? Мы же собирались уходить? Что такого в том, что она пришла за нужными ей вещами, предварительно об этом спросив?! Ты меня слышишь? – в метро на нас стали обращать внимание люди. – Лена, ты что, ревнуешь?
   Она зло оттолкнула меня в сторону и зашла в вагон. На какое-то мгновение появилось желание развернуться и уйти. Пусть едет, куда хочет. Но в последнюю секунду успеваю заскочить в вагон, правда, в другой. Набираю ее номер, она не отвечает. На следующей станции перескакиваю в ее вагон. Предлагаю выйти и поехать домой. Безрезультатно. Ни выходить, ни говорить со мной она не собирается.
   – Послушай, ты же взрослый человек. Сама всегда об этом говоришь. Но вот сейчас вообще не похоже. Как маленькая, честное слово. Что ты из-за какой-то ерунды устраиваешь весь этот цирк. Зачем ты все портишь? Хорошо же все было! – беру ее за руку. Она руки не отнимает, но выражение лица не меняется. Не узнаю ее. – Мы же только время теряем. Я все равно никуда тебя не отпущу, ты же понимаешь? Не отпущу! Если ты не хочешь гулять и все такое, давай просто вернемся домой. Хочешь, будешь в отдельной комнате? Мне не за что, но могу попросить у тебя прощения. Прости меня за такое дурацкое стечение обстоятельств, прости, что тебя это так расстроило, – на нас и правда уже смотрели все, кто находился рядом. – Поехали домой, Леночка, – шепчу ей на ухо и почти целую в шею, ее волосы касаются моей щеки.
   Станция «Вокзальная». Лена в потоке направляется к эскалатору. Все слова мимо. Нужно что-то делать, но не знаю что. Ничего же страшного не произошло. Откуда эта перемена в ней? Уму непостижимо! Это же всего второй день нашего с ней совместного проживания в Киеве! Сколько ожиданий, приготовлений, и вот результат… В Лену словно демон вселился. Она даже в сторону мою не глядит. А это ее молчание сводит с ума. Снова шквал после затишья. Нервы мои на пределе. Она и шагу не сделала навстречу. А когда наконец она посмотрела на меня, взгляд был чужим. Он-то и стал последней каплей.
   У меня началась настоящая истерика. Ничто внутри меня не было готово к такому повороту событий. Холодность и чуть ли не неприязнь после безграничной любви, нежности и тепла! Подобные перепады уже случались. Пушкинская и Могилевская. Но затем она возвращалась. Лену пугает близость, это очевидно. За каждым сближением следует этот шторм, а после него всегда штиль. Но до него еще нужно дожить.
   Мы были здесь еще только вчера и тепло обнимались при встрече. Мы отлично провели тот день и этот, пока не началось вот это все. И теперь передо мной стоит совершенно чужой человек. Ее приезд был так важен. Она видела, как я радуюсь, как волнуюсь, как стараюсь. И, несмотря на все это, она собирается уехать вот так? Но почему?! В какой-то момент исчезли все слова, мысли, а свет стал резать глаза. Последнее, что я помню, это площадь, множество машин и беспрерывный поток людей с багажом мимо нас. Что произошло дальше, не знаю. Лена смотрит на меня с тревогой, держит за руку, говорит, что никуда не уедет, и предлагает зайти в кафе. Уже стемнело. В голове все еще какой-то туман, а мы почему-то в «Макдоналдсе». Кругом люди, шумно. Лена что-то заказывает, а я не принимаю в этом никакого участия. Мы поднимаемся на второй этаж, у Лены в руках поднос, я даже не пытаюсь ей помочь, просто иду следом. Садимся за столик. В окне – центральное здание вокзала, большие зеленые буквы. Кое-что я все же помню, по щекам текут слезы, а Лена все отталкивает и отталкивает меня, не оставляя ни единого шанса. Помню, боль в груди. Лиц людей я не вижу, они просто движутся в одну и в другую сторону, и Лена хочет уйти с ними.
   – Тебе нужно поесть.
   – Мне?
   – Тебе.
   – Не хочу.
   – Надо.
   – Поедем, пожалуйста, домой.
   – Хорошо.
   – Ты останешься?
   – Да.
   – Мы едем домой?
   – Да.
   Лена оставила заказ на столе нетронутым.

Глава 17

   Ночь была безумной и чувственной. На соседей плевать. Так и не посмотрели город, зато большую часть времени провели близко друг к другу. А вот подготовиться нужно было лучше и продумать все до мелочей, чтобы никаких случайностей. Мы могли провести романтический вечер в каком-нибудь уютном месте, а вместо этого провели его на вокзале в «Макдоналдсе». Но это уже позади. Все в ней откликается на каждое мое прикосновение. Только я и она. И в соседней комнате никого. И квартира не съемная. И нам хорошо. А могло все рухнуть как карточный домик. Но она прижимает меня к груди так нежно, как женщины прижимают своих детей, и я целую ее. Это другой язык – язык тела, и в нем Лена красноречива. Она позволяет и принимает. Не могу без нее, не могу без этого!
   С Леной у меня все серьезно. Мне нечего скрывать. Она любовь всей моей жизни. Все по-настоящему. Я могу ответить на любой ее вопрос. Любой! Но она ни о чем не спрашивает. А на мои вопросы не отвечает. Осталась ее футболка. Пахнет духами. Вдыхаю ее запах. Все частоты настроены на нее.
   Основная причина всех ссор – дефицит внимания. Источник конфликта обычно кроется здесь. Тот, кто ссору затевает, старается получить больше внимания. Затеяла Лена. Но мое внимание и так приковано к ней. Это совершенно точно. И Лена не может этого не чувствовать. Тогда в чем дело? Почему началось то, что началось? Она уехала, но за это время в душе моей что-то успело надломиться. Хочется стереть эти два дня из памяти. Отмотать пленку назад, и все начать заново. В Киев она больше не приедет. Когда уезжала, поцеловала меня в щеку. Это был короткий и сдержанный поцелуй. Выходит, все было напрасно. Ей не понравилось. И с таким ощущением она уезжает. Наверное, разочаровалась. Город мы все-таки отправились смотреть рано утром. Успели прогуляться по Андреевскому и по набережной, заглянули в Киево-Печерскую лавру и возвращались через Родину-мать. О вчерашнем происшествии ни слова. Утро и день вышли насыщенными. Есть фотографии. А вечером я провожаю Лену домой. Она уже в вагоне. На перроне пассажирам стоять запрещено, меня и к ней уже не пустят. Именно сейчас хочется понять, с каким чувством она уезжает. Для этого нужно видеть ее глаза. Но это невозможно. Тогда я заказываю и оплачиваю у проводницы для Лены кофе. Принести прошу, как только поезд тронется. Называю место. У Лены с собой бутерброд. Кофе, хоть и из пакетика, но будет очень даже кстати.
   Поезд дернулся и пополз от меня прочь. Постепенно набирая скорость, превратился в маленькую точку, а затем и вовсе исчез. Провожать сложнее, чем уезжать. Опустел родной город, и предстоит вернуться в пустую квартиру. А так не хочется! От Лены пришло сообщение, и настроение сразу же изменилось. Целый вечер мы переписывались. Так гораздо легче.
   Скоро праздники, и мы снова увидимся. Друзьям кажется, что это происходит постоянно. Так и есть, но хочется еще чаще. В Минске все иначе, не так, как здесь. Это мой мир, а там – ее, и я начинаю к нему привыкать. Когда я в Минске, я не работаю и, соответственно, не зарабатываю. Для этого нужно находиться здесь, в Киеве. Но я не сдаюсь и продолжаю придерживаться ранее составленного плана. Результат обязательно будет, вот только когда? Потому что мне нужно уже сейчас. Того, что есть, мало. Если и дарить ей себя, то нужно приобретать ценность. А пока продолжаю свое собственное обучение и еще беру несколько учеников дистанционно. Перенос занятий всегда возможен и это плюс.
   Скайп по-прежнему выручал. А вот ссоры в пространстве онлайн с Леной продолжались. Как обычно, Лена ничего не объясняла. И сдвинуться с места было сложно. У нас даже появилось выражение: «пришли ослики». Дома у Лена на ее тумбе жил тряпичный ослик. Его ей Натка подарила. Бывало, к Лене приходил один этот ослик, а бывало целая компания.
   – К тебе ослик пришел?
   – Пришел, – отвечала Лена.
   – А хочет что? Зачем пожаловал? Может, прогонишь? Наверное, не один пришел, друзей прихватил?
   В конце концов острые углы как-то получалось сглаживать. Причина так и оставалась неясной. Подыскивая тому какое-то объяснение, приходится останавливаться на одной и той же версии – расстояние. Через компьютер нельзя обнять. А то, что мы слишком разные, Лена стала повторять чересчур часто. Она видела, как это на меня действует, и все равно говорила. Когда она настаивала на этом слишком сильно, на следующий же день видела меня на пороге своей квартиры.
   Я не вовремя. У Лены балансы. Завтра двадцатое число. Не мешаю. Тихонечко лежу рядом. И спать мы ляжем вовремя. Завтра она обещала взять меня с собой в налоговую. В офис Лена, наверное, не пойдет. Режим Лены мне известен. В полночь отбой. Но она еще не выключает свет. Уже половина первого. Это только сегодня. Нужно все закончить. Я люблю поздно засыпать. Что-то из детства. Не люблю, когда день заканчивается. Всегда грустно. Любимый день недели – пятница. Это завтра. Всегда можно долго не спать, и потом целый свободный день впереди. Обожаю. Да еще и с Леной.
   Мы шли по улице недалеко от дома. Ежевечерняя прогулка перед сном. Так любит Лена. Когда мы поравнялись с табличкой «Нотариус» на одном из зданий массива, Лена остановилась. Офис в жилом доме, отдельный вход с улицы. У нас такие на каждом шагу.
   – Нужно будет зайти. До которого часа они работают? – и Лена подошла ближе, чтобы разглядеть дни и часы работы офиса.
   – Зачем?
   – Завещание написать. Хочу все переписать на детей, а то мало ли что…
   – В смысле? Мало ли что, это что?! – она не могла сдвинуть меня с места.
   – Идем.
   – Нет, мы никуда не идем, пока не объяснишь.
   – Нечего объяснять.
   – Прости! Нечего объяснять? Ты серьезно?
   – Абсолютно, – Лена действительно не собиралась ничего объяснять.
   У меня тут же пропало настроение. Ничего себе заявление. С чего бы это? А вообще, в определенные периоды жизни с людьми такое случается. Они вдруг впадают в меланхолию. С утра все вроде бы было хорошо. Настроение у нее изменилось только сейчас или раньше, и она умело скрывала это от меня? И работать собирается дома, а такое возможно только при наличии больничного.
   – Лена, ты что-то от меня скрываешь?
   – Все нормально. Не обращай внимания.
   – Ты действительно считаешь, что я могу не обращать на это внимание?!
   – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
   – Ты издеваешься надо мной, что ли?
   У меня уже не получалось ни говорить, ни вести себя спокойно. Безумно хотелось поверить в то, что это просто момент и за сказанным ничего не стоит.
   Мы обнялись, и только после этого пошли дальше. Но уже держась за руки. Только так и никак иначе. В ее голосе слышались энергичные нотки. А у меня кошки на душе скребутся. Этим вечером вместе мы не заходили разве что в туалет.
   – У тебя появился хвостик, это я, – она не возражала.
   Теперь я обращаю внимание на все. Иногда у Лены пропадает голос. И это не из-за простуды. Он становится слабеньким, и, если она все равно пытается говорить и продолжает напрягать связки, голос исчезает вовсе. Она обращалась в поликлинику и ее направили к фониатру, к специалисту, которого у них в наличии нет. Еще по ночам она плохо спит. Без меня всегда просыпается. Пару раз при мне ее левую ногу свела судорога. Это повторялось и после. Тренажерный зал она не посещает, поэтому перенапряжение мышц исключаем. Не беременна. Обувь вроде удобная. Положение во время сна тоже. Не хватает каких-нибудь минералов или нервное перенапряжение? Склоняюсь ко второму. Но я не врач.
   Весь понедельник мы провели дома. С Леной полный порядок. Просто не ходила на работу. Это очень хорошо. Работать на дому приятнее. А для меня праздник. Я могу ухаживать за ней, варить кофе, приготовить обед и очень часто целовать. Любые расспросы о состоянии ее здоровья Лену злят. Довод убедительный – программирую ее на плохое. На меня это действует, и от меня больше о ее здоровье не слышно ни слова.
   В дверь позвонили. Открывать пошла Лена. Из прихожей доносится мужской голос. Я сижу в комнате. Не высовываюсь. Похоже, это Савва. Не желаю слышать, о чем они говорят, и не хочу, чтобы он знал, что я здесь. Дверь в комнату прикрыта. Голос Лены ровный. Слышу шаги, и прячусь под кровать, больше некуда. Лена удивленно смотрит на меня.
   – А почему ты на полу?
   – Тише! – шиплю на Лену. – Он там!
   – И что?
   – Пусть уйдет.
   – Ты это серьезно, так и будешь на полу лежать?
   – Да!
   Лена пожала плечами, достала из тумбочки какие-то бумаги и вышла, снова прикрыв дверь. Их разговор длился недолго, хлопнула входная дверь. Вернулась Лена.
   – Что это было? Ты чего?
   – Ничего. Это чтобы ты не увидела меня с нелицеприятной стороны. И часто он так является?
   – Вообще-то нет. При продаже моей «кнопки» возникли проблемы. Нужны были квитанции для страховой.
   – Он машину твою продает?
   – Уже практически продали. Но вот возникли вопросы.
   – Ты дома одна, и он тут как тут.
   – Не смеши меня. И брови не хмурь.
   – Я не хмурю.
   – Я вижу.
   – А чего он именно сейчас прискакал?
   – Да я откуда знаю? Вот нужно было его и спросить.
   – Спасибо. Потом я уеду, а он будет тебя изводить.
   – Ты сегодня в ударе. Чудко, что с тобой? Иди сюда.
   Подхожу. Прижимает меня к себе. Полное умиротворение. Все, что мне было нужно. Он ушел. Хорошо. Приходил и приходил. Неважно. Она больше не с ним.

Глава 18

   Ну вот, стоило съездить в Минск, и все хорошо. Мы уже не ссоримся. Все недоразумения, возникшие в скайпе, решены. В Киеве мне сложно. Проснувшись ночью, тело может пойти не туда. Упершись в стену, понимаю, что дома, а не у Лены. Расположение другое.
   Лена написала, что я могу звонить. Это странно, потому что будний день, время рабочее. Значит, она дома. С чего бы это? Звоню. Звук есть, видео нет. Прошу включить камеру. Не включает. Говорит, что сегодня будет так.
   – Сейчас будешь меня жалеть.
   – Что случилось, Лена?
   – Ну, в общем, я дома.
   – Так, и? Что случилось?
   – Упала.
   – Куда упала? Где? Лена, включи видео!
   – Просто упала, сознание потеряла.
   – Лена, прошу, включи камеру, я хочу тебя видеть, слышишь? Пожалуйста. Ты где? Лена?
   Связь прервалась. Интернет пропал. Только не сейчас! Набираю снова. Идет вызов. И снова без видео.
   – Леночка, привет!
   – Привет, привет. Все хорошо, не волнуйся.
   – Все хорошо? Не волноваться? Говоришь, что потеряла сознание, и не показываешься. Мне нужно тебя видеть, прошу. Это на работе произошло?
   – Нет, на улице.
   – На улице? Ты одна была?
   – Мне люди помогли. Чего молчишь? Так, а ну посмотри на меня.
   – Я не могу посмотреть на тебя, я тебя не вижу.
   – Ты знаешь, о чем я. Посмотри, а ну-ка. Чутка, все хорошо. Почему глаза на мокром месте?
   – Тебе кажется.
   – Не кажется. Я же слышу.
   Стараюсь утереться рукавом так, чтобы Лена не видела. Возвращаю лицо к монитору.
   – Леночка, включи, прошу тебя.
   – Я здесь и все вижу. Не в лучшем виде сегодня.
   – Да разве это важно? Ты в любом виде замечательная, моя Лена. Ты обращалась к врачу?
   – Пришлось.
   – Что сказал?
   – Трещина в плечевом суставе. И низкий гемоглобин. Чуть разбила лицо. Ты где? Опять? Покажи глаза.
   – Я приеду, Лена.
   – Ни в коем случае! Ты не можешь ездить ко мне каждый день.
   – Я не каждый день.
   – У меня все есть. Нужно купить специальную повязку, засовывать в нее руку и фиксировать, чтобы срасталось. Взяли анализы. Все проверили. Буду дома.
   – И я буду с тобой.
   – Послушай, я же не инвалид. Все нормально. Ничего страшного не произошло. Сотрясения нет, и есть вторая рука.
   – И что, мне сидеть здесь и ничего не делать?
   – Ничего и не нужно делать. Если хочешь помочь, не приезжай.
   – Я обнимаю тебя.
   – Я знаю, я тоже тебя обнимаю.
   – Если тебе что-нибудь нужно, ты только скажи. Я сразу же приеду. Мне ничего не стоит. Я буду стараться не мешать тебе. Это все из-за твоей работы. Ты много работаешь. Ты не много, а все время работаешь. Ладно, прости. Я просто не знаю… Нужно что-то делать.
   – Чудко, ну успокойся. Не расстраивайся так. Уже все в порядке.
   «Чутка», каждый раз меня веселило это слово, оно мне слышалось именно так.
   – Вот, ты уже улыбаешься.
   – Ты была на какой-то улице, одна, а меня рядом не было.
   – Ты опять? Лучше улыбайся. Мне так больше нравилось.
   – Будешь слушать доктора и делать все, что скажет?
   – Буду.
   – Обещаешь?
   – Обещаю.
   – Хорошо. Смотри, ослика к себе не пускай, ладно? Целую тебя, Лена.
   – И я тебя.
   Мы говорили с ней по скайпу каждый день. Лена уже включала видео. Совершенно не слушается. Повязку надевает редко. Только на ночь. Но чувствует себя хорошо. Работает дома. На улицу пока не выходит. Как же я люблю ее. Скучаю. От нежности хочется плакать. Скоро приеду и обниму ее.
   Рука срослась. Не болит. Но Лена отговаривает меня приезжать. Не знаю, в чем дело. Спрашиваю, не говорит. Как обычно. Мне уже невтерпеж. После этого случая хочется обнять ее, как никогда ранее. Поэтому не слушаю ее и приезжаю. Лена меня не ждала. Думала не приеду. Она серьезно могла так подумать? Сердится на меня. Не пойму, в чем дело. Предлагает остаться дома, но мы садимся в машину и куда-то едем. Лена не говорит куда. Что-то не так. Чувствуется напряжение. Разрядить обстановку не получается. Я действительно не понимаю, в чем дело.
   Приехали мы в больницу. Лена никому и ничего не собиралась говорить. И это не в связи с плечом, а по другому вопросу.
   – Пустяковая операция по-женски, – не вдается в подробности Лена. – В поликлинике направили.
   – Операция? Что еще за операция?
   – Сегодня вечером уже буду дома, – собирается отправить меня.
   – Дети знают, мама?
   – Не вздумай. Никому ничего не говори.
   – Ладно. Но я пойду с тобой.
   – Это как? Туда не пускают.
   – Это мы еще посмотрим! Идем.
   У центрального входа снег тщательно расчищен. Но нас направляют в приемное отделение, а оно с другой стороны. Лена протягивает направление. Перед нами женщина, тоже поступает в стационар. Она отдала мужу верхнюю одежду и ушла вслед за сотрудницей в халате. Я собираюсь Лену сопровождать. В приемной удивляются и отвечают, что у них так не принято. Подниматься в палату нельзя. Только пациентам. Стою на своем. Затем требую. Работники переглядываются. Спрашивают, кем я прихожусь Лене. Говорю, что из Киева и никуда отсюда не уйду. Они совсем сбиты с толку. Предлагают Лене дать свое согласие, и тогда они впишут меня в журнал. Но тогда в случае чего информировать будут не родственников, а меня. Лена согласие дает и ставит свою подпись.
   Хорошенькое дело, Лену куда-то забирают, я не знаю куда. И еще одна новость – будет общий наркоз. Ее оставляют на ночь. Операция завтра с утра. Лена была не в курсе. Значит, сегодня она домой не вернется. Как человеку, приехавшему специально из другой страны, мне разрешено подняться к ней в виде исключения. Сразу бы так.
   Так мне спокойнее. Я хотя бы точно знаю, где Лена проведет эту ночь, в какой она палате и кто у нее соседи. У нас в больницах не так. Лекарств не нужно, денег не нужно, всем обеспечат и все необходимое выдадут. Нет никакой надобности прибегать родственникам или друзьям и оббегать все близлежащие аптеки в поисках всего выписанного лечащим врачом по списку. В него входят даже спирт и шприцы.
   Домой я возвращаюсь без Лены, на автобусе. И это очень странно. И в ее комнате я без нее. Телевизор смотрю, потому что так обычно делает она. Под него и усну. А с самого утра к ней.
   Нужно купить бахилы. Делаю это и беспрепятственно поднимаюсь в палату. Никто меня ни о чем не спрашивает. Кроме пациентов и персонала, здесь никого. Для посещений отведено определенное время, в которое пациенты спускаются вниз в вестибюль, если состояние позволяет. Но пусть это касается остальных, не меня. Здесь моя Лена, и мне плевать на правила!
   Время обеда, а Лену никто еще никуда не вызывал. Сказали – ждите. В три часа в палату вошла медсестра, назвала фамилию, номер кабинета и этаж. Мы спустились. А перед кабинетом очередь, как на прием в поликлинике. Возможно, мы что-то не так услышали. Но оказалось, что все верно, это здесь. Садимся и вместе со всеми ждем. С Леной я, с остальными никого. Нервничают все, но виду стараются не подавать. Я Лену отвлекаю, мы разговариваем.
   Зашла первая пациентка. Минут через пятнадцать-двадцать все закончилось, и женщину, еще не отошедшую от наркоза, медсестра катит в палату. Сразу же вызвали следующую. Странно и не очень понятно, и, похоже, не только мне. Это какая-то стандартная для всех процедура под общим наркозом? Почему всем делают одно и то же? Выкатили вторую, затем третью. Перед нами еще несколько человек. Через приоткрытую дверь вижу женщину в халате. Худощавая, с крысиным хвостиком. Главная вроде бы она. Мне совершенно не нравится этот конвейер. Но своими сомнениями я только волную Лену. А моя задача ее успокаивать. Следующая пошла. Осталась всего одна женщина и мы. С ней мы разговорились. Оказалось, она родом из Украины, когда-то жила в Донецке. Почему-то меня это не удивляет. Теория о том, что украинцы более общительны, подтверждается. Она так же, как и мы, не очень понимает, что ей будут делать и зачем, но, как все, ждет своей очереди. Пытается шутить. Мне кажется, что я волнуюсь больше, чем они обе вместе взятые. Я не хочу, чтобы это произошло и с моей Леной! Тем более что Лена о своем гинекологе не раз отзывалась как об особе молодой и совершенно некомпетентной! Тогда почему мы здесь?
   Пациентов вывозят и перекладывают на другие носилки словно бревна. Они раздеты, сестра лишь подкладывает под них резиновые пеленки. От наркоза отходят медленно, и им не до того. Зрелище не очень. Я обнимаю Лену. Женщина из Донецка нам симпатизирует. Спрашивает, как мне удалось сюда пройти, потому что ее мужа не пустили. Отвечаю, что, когда дело касается Лены, у меня появляется способность проходить сквозь стены. В подтверждение моих слов Лена кивает. Женщина говорит, что была бы не против такой поддержки. Мы обещаем, что позаботимся о ней, проследим, чтобы все было нормально. Ее это немного приободряет, но волнение нарастает. Представляю, как Лена сидела бы здесь без меня и смотрела бы на всех этих женщин, которые в кабинет заходили сами, а из кабинета их выкатывали в таком вот состоянии. Второй час уж как мы здесь. Лена следующая.
   Похоже, успокаивать сейчас придется меня. Не хочу ее туда отпускать. Понимаю, что толку от меня в этой ситуации мало. Возможно, без меня Лене было бы даже легче. И все же хорошо, что я здесь. Я о ней позабочусь. С ней не будут вести себя так, как с остальными. Я прослежу. Если бы можно было пойти с ней или вместо нее! Выкатили нашу новую знакомую. Все прошло хорошо. Она в норме. Уже очнулась. Сестра называет ее по имени несколько раз, громко. Осталась только Лена. Ее уже зовут. В последний момент снимаю с шеи свою веревочку и надеваю на Лену. Говорю ей, что это моя энергия и будет ее охранять. Она вошла, не мешкая.
   Жаль, что у меня с собой нет чего-нибудь крепкоалкогольного. Понимаю, что настоящее мое беспокойство только началось. Безмолвные и недвижимые тела женщин все еще стоят перед глазами. О гигиене никто не заботится, поэтому и наблюдатели им не нужны. Не получается больше ни сидеть, ни стоять. В коридоре никого. Меряю его шагами. Выходя, кто-то из персонала оставил дверь приоткрытой. Я уже возле нее. Через щель вижу Лену, она лежит на столе без движения, глаза закрыты. Кажется, наркоз уже подействовал. Ненавижу того, кто с ней это делает. К Лене подошла та самая с крысиным хвостиком, которая всем подряд что-то там разжимает и отсекает. Она стоит ко мне спиной. Затем дверь прикрыли.
   У всех все прошло нормально, без происшествий. Значит, и повода для волнений нет. Хотя общий наркоз – всегда риск, ведь по существу это искусственная кома. К тому же пока неясно, чего ради Лена через это проходит. Теперь я ненавижу ту девицу в поликлинике, которая направила ее сюда. Уже ругаю себя за то, что Лена сейчас там у них на операционном столе. Перед тем как отправлять ее туда, нужно было все узнать, проверить, проконсультироваться еще с кем-нибудь. Как же долго тянется время. Мне уже кажется, что Лена находится там дольше, чем остальные. От таких мыслей кровь приливает к лицу. В телефоне у меня есть часы. Пятнадцать минут еще не прошло. Вот! Уже! Все закончилось. Даже раньше! И медсестра здесь. Вывозят. Подбегаю. Лена крепко спит, не просыпается. Ни с кем такого не было. Вместе с нянечкой аккуратно перекладываем Лену на носилки, не так, как других. Подкладываю чистую простынь и прикрываю ею сверху. Нянечка говорит с Леной, как делала это с остальными.
   – Просыпаемся. Открываем глазки. Просыпаемся.
   Но Лена не просыпается! Не шевелится! Нянечка спокойна. Не обращает внимания, не всматривается и не прислушивается. Катит себе. Мы в лифте. Спрашивает этаж и номер палаты. В лифте горит свет. Лицо Лены кажется бледным. На шее мой шнурочек. Я не вижу дыхания, оно есть вообще?
   – А это нормально? Она не просыпается! Лена? Слышишь меня? Леночка?
   – Проснется.
   – А так с кем-то уже бывало? Они все в коридоре просыпались. Лена!
   Нянечка не обращает никакого внимания ни на меня, ни на Лену. В конце концов она не врач и вообще, может, в этом не разбирается. Нужно что-то делать, сказать врачу?! Меня охватила настоящая паника. Но нужно было выйти из лифта и помочь выкатить носилки. Мы на своем этаже. По коридору прошел врач. Ее палата. Перекладываем Лену на кровать. Она так еще и не проснулась. Но, прижавшись к грудной клетке, я уже чувствую ее дыхание. Так спокойнее, но не намного. Не проснулась Лена и через двадцать минут, и через полчаса. Те, кто с нами в палате, говорят, что это ничего, пусть спит. Сижу на кровати, не отхожу от нее ни на секунду. Целую в щечку. А она просто спит. С наркозом явно переборщили. А должны были спросить, как она реагирует на алкоголь, но не спрашивали. А ведь Лена спиртное пьет очень редко, и если выпьет, то сразу же пьянеет.
   Спала Лена где-то час, а потом начала плакать. Глаза прикрыты. Прижимаю ее к себе, целую, говорю с ней. Ничего не помогает. Слезы катятся у нее из глаз. Всхлипывает, как ребенок, и плачет горько. Не знаю, что делать, в растерянности оглядываюсь по сторонам. Соседка говорит, что это нормально. Так Лена отходит от наркоза. Она еще не проснулась и плачет во сне. Никогда раньше не приходилось такого видеть. Мне не известно, как отходят от наркоза. Понаслышке только. Уже разные мысли лезут в голову, например, что ей больно, а она не говорит мне. К счастью, это не так. Но плачет по-настоящему, и это разрывает мне сердце. Ее реснички намокли, веки чуть подергиваются. Беру ее за руку, прижимаю к губам, глажу, утираю слезки. Они все еще текут рекой, и меня она не слышит. Пару раз ее глаза приоткрылись, но тут же закрылись снова.
   Наконец Лена открыла глаза и увидела перед собой меня. Целую ее в мокрые щеки, держу за руку, называю ласково по имени. Она и правда сонная. Смотрит на меня еще какое-то время, потом рукой щупает под собой. Поднимаю одеяло. Много крови. Нужно сменить пеленку или вымыть эту. О том, что она непромокаемая Лена не знает. Объясняю ей. Прошу не волноваться. Всем выдают, но если бы мы знали, купили бы такую свою. Ведь они многоразовые и уже использовались. Но никто даже не спрашивал.
   Лене нужно в туалет. Помогаю ей подняться. У нее совсем нет сил. Ей плохо. От наркоза отходит тяжело. Хорошо, что я здесь и могу ей помочь. Мы идем в душ, ей сложно стоять, и я ее поддерживаю. Столько крови – это нормально? Никто не приходит, ничего не контролирует, проснулась ли, какова степень кровотечения. Ей нужно лежать. Возвращаемся в постель. Во мне надобность пока отпадает. Лене нужно отдыхать. В коридоре есть диванчики. На одном из них лежит девушка. Не хватило места в палате. Не хочется ее смущать, но и уходить я пока не собираюсь. Вдруг Лене что-нибудь понадобится. Да и не плохо бы узнать у врача, как все прошло.
   Уже вечер. К Лене так никто и не подошел. Дежурная медсестра сказала, что спросить мы сможем только завтра на обходе. Пока могу сбегать за минеральной водой. Продается внизу. У Лены порозовели щечки, она хочет пить. Мне все еще неспокойно, но уже не настолько. Я с ней до самого закрытия больницы. Мы договорились, что я помашу ей в окно. Она уже может к нему подойти. И ей хочется. Значит, все хорошо.
   На улице снег, скрипит под ногами. Оббегаю корпус. Окна ее палаты с другой стороны. Ищу их. Так сразу сложно определить, где они. Вижу ее силуэт. Подойти ближе не получится. Прыгаю на месте, машу ей. Лена машет мне в ответ. Только теперь чувствую накопившуюся за день усталость. Напряжение отступило только сейчас. Мне все еще тревожно и не хочется уезжать. Если можно было бы здесь ночевать. Мы говорим по телефону, и я вижу ее в окне. Голос бодрый. От сердца отлегло. Но все равно видеть ее и говорить с ней хочется как можно дольше. При мысли, что мне сейчас предстоит возвращаться домой без Лены, становится как-то не по себе. Она наберет меня позже, если не будет спать.
   Бреду на остановку. Идти нужно к трассе, через лес. Автобус ходит по расписанию. Минут через двадцать должен быть. Я не против и подождать, ведь Лена здесь неподалеку. Автобус почти пустой. Ехать долго.
   Ключи у меня есть, Лена дала. Дети дома, в своей комнате. Сидят за компами, о маме ничего не спрашивают. Воспользовавшись случаем, заказали себе пиццу. Знаю по пустой коробке на кухне. Это вместо приготовленных Леной тридцати трех блюд. Сдавать малых маме я, конечно же, не стану. Мы говорим по телефону, и Лена спрашивает, ели ли мы суп. Говорю, что ели и что очень вкусный. Давно пора бы проголодаться, но аппетита нет. Беру из холодильника пару сырков и делаю себе чай. Снова включаю телевизор. Хорошо, что я здесь. Еще всего одна ночь, и Лена вернется.
   Путь к палате свободен, никто не останавливает. Направляюсь сразу же к Лене. Она не спит. Обрадовалась. Обнимаю ее, она меня. Говорит, что спала и все нормально, обошлось без происшествий. По утрам здесь все иначе, все бегают, жизнь кипит. Врачи на месте. К Лене еще не приходили. Мерила температуру, тридцать шесть и шесть. Ждем обхода.
   Пришла молодая девушка-врач. С каждой пациенткой она провела какое-то время. Внимательна ко всем, задает вопросы, слушает, подробно все объясняет. С Леной она тоже говорила, без меня, я в коридоре. Обход окончен.
   – Ну что?
   – Я не знаю.
   – Что она сказала?
   – Сказала, что сегодня выпишут.
   – Отличные новости! Значит, все в порядке! Мы тебя забираем отсюда?
   – Да.
   – Иди ко мне, обниму тебя крепко-крепко, – Лена придвигается ко мне, и я обнимаю. – Ну а еще она что-нибудь говорила? Что это было вообще? Почему это делают всем?
   – Я не знаю.
   – Ты не спрашивала?
   – Нет.
   – Почему? Мы же договорились, что ты все подробно узнаешь. Так, значит, идем к ней снова.
   Медсестра сказала, где ее искать, назвала имя и фамилию. В ординаторской ее не оказалось. Вскоре она появилась и любезно согласилась с нами поговорить. На наши вопросы она ответила не сразу. Заглянула в записи. Немного смутившись, сказала, что в поликлинике ошиблись. Того, что сделали, делать было не нужно.
   – Это заключение хирурга, – добавила она. – Мне жаль. Все бумаги будут направлены заведующей отделением поликлиники. Мы обязательно уведомим руководство. Простите, мне нужно иди. Что-нибудь еще?
   – Нет. Спасибо за разъяснения. Больше не задерживаем.
   – Всего доброго!
   – И вам.
   У меня сжались кулаки, а в глазах стояли слезы. Лена выглядела спокойной. Никакой ярости, злости, огорчения. Возможно, она ослабла и ей сейчас не до того. Эту неделю Лена пробудет на больничном. Небольшое кровотечение еще будет какое-то время, об этом предупредила врач.
   – Не знаю, что сказать! Если ты дашь мне ее фамилию, я ее убью! Я разнесу ее кабинет, а ее выброшу из окна!
   – Сейчас она в отпуске.
   – Вот коза! Ты значит в больнице, а она в отпуске! Тем хуже для нее! И кстати, если бы мы не спросили, так и не узнали бы! Круто у вас тут, конечно, все. Отличный сервис. Зато бесплатно!
   – Ладно, что уже…
   – Ладно?! Ладно?! Да я ей не знаю, что сделаю! Сама у меня всю эту процедуру пройдет. Да и мы могли бы перепроверить еще раз перед тем, как все это затевать. Тоже виноваты значит! Все из-за меня!
   – Ты-то здесь причем?
   – При том! Нужно доверять своей интуиции! Не хотелось мне тебя туда пускать! А потом думаю, не буду накручивать, волновать тебя. Что, если только время потеряем, а наверняка так ничего и не узнаем. Но были же у меня эти сомнения, и не зря. И ты говорила, что она не очень. И конвейер этот, до сих пор не понимаю, что они там вам всем делали! Странно это все.
   – Давай руку. Держи меня, скользко.
   – Держу, держу, сокровище мое. Не знаю, есть и положительный момент, наверное? Это то, что у тебя все нормально было, как оказалось. Но общий наркоз, не шутки же! И нормально они тебе его так. Тебя же не спрашивали, как ты пьянеешь?
   – Не спрашивали.
   – А должны были! Тоже их косяк.
   – Машинка моя!
   – Да, ждала тебя, одиноко ей здесь было. И мне.
   – Я знаю. Спасибо тебе. Ты так за меня…
   – Конечно я за тебя, родная моя, ты же моя любимая Лена! Леночка! Люблю тебя! Люблю! – обнимаю ее и вот-вот заплачу.
   Хозяйка прогревает свою замерзшую машинку. Как же хорошо, что мы уезжаем отсюда. Лена за рулем. Во дворе есть свободное место, прямо перед окнами. Не придется переставлять. Мы дома! Лена дома! Всю ночь обнимаю ее, а она прижимается ко мне спиной.

Глава 19

   – Что ты хочешь на день рождения? – спрашивает она меня.
   – Хочу быть с тобой, – отвечаю.
   – А если серьезно?
   – Серьезнее не бывает. Я приеду и привезу тебе подарок.
   – Мне? У тебя же день рождения.
   – Тебе за тебя. За то, что ты у меня есть. Будет у нас такая традиция.
   – Хорошо, но, может, все-таки скажешь?
   – Я же говорю.
   – Ладно, сама придумаю.
   Лена не верила, а я здесь. И сегодня мой день рождения. Люблю ее комнату и каждую вещь в ней, это она все здесь придумала, устроила. Люблю стоять на кухне, когда она готовит. Люблю умоститься рядышком, когда Лена работает или отдыхает. Ее распорядок, ее вкус, ее энергия. Без этого я уже не могу. Когда ее нет рядом, всего этого мне не хватает. Уже не знаю, сколько раз довелось пересечь границу в одну и в другую сторону. Этот город все еще не мой. Но Лена – тот человек, без которого мне быть невозможно. Поэтому и этот день я проведу с ней. Друзья и родители остались в Киеве. Отпразднуем, когда вернусь.
   Как писал гениальный Льюис Кэрролл в «Алисе в стране чудес»: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее». Когда влюбляешься, меняется все. Мир-то вокруг остается прежним, но восприятие уже другое, и кажется, что все вокруг другое. И время. Оно еле тянется до встречи и летит стремглав при встрече. И я бегу к ней со всех ног и вдвое быстрее.
   В Минске все мои дела прекращаются. Отключаю телефон. Ни звонков, ни уроков по скайпу. Все заботы остаются по ту сторону границы. Вокзал, метро, районы, дома, дворы, магазины, пассажиры, жители, прохожие, покупатели – меняется декорация. И она мне уже знакома.
   Когда мы с Леной откуда-то возвращаемся, проходим мимо детского сада. Находится он прямо напротив ее дома. Сегодня Лена решила зайти в ее нелюбимый небольшой магазинчик сразу за садиком. Меня это радует, потому что она держит меня за руку или потому что я буду знать все возможные варианты дороги домой. Сюда она заходит, только если что-то забыла купить в большом магазине.
   Когда мы вместе, всегда все решения принимает Лена. Она выключает свет в комнате вечером и первая просыпается по утрам. Она знает, что мы будем есть и чем займемся после. Только ей известно, в какую сторону мы свернем и куда зайдем. И мне нравятся любые ее решения. И хочется кричать на всю улицу от радости. Иногда я себе это позволяю. В такие моменты Лена оглядывается по сторонам. Меня это всегда веселит.
   Сегодня мы направляемся в какое-то новое для меня место. В хозяйственный магазин, в отдел бытовой химии. Там Лена обычно покупает краску для волос. Для этого нужно пройти по аллее, по которой мы часто ходим. Эта аллея действует на меня определенным образом, происходит какой-то эмоциональный всплеск, который влечет за собой телячьи нежности. Лену это обычно смущает. Проявлять чувства прямо на улице у них не очень принято. Подпрыгивать вверх или бежать навстречу, хлопать в ладоши и бросаться на шею – так мало, кто делает. А мне все равно. Мне можно, я из другой страны. Что-то подобное обычно происходит на этой аллее. Шаг у Лены всегда быстрый. Она и по дому так же передвигается. Вечно спешит, много дел. А у меня только одно дело – быть с ней. Еле за ней поспеваю. Но если нужно срочно обняться, она останавливается. Такая у нас теперь традиция.
   В свой день рождения я обычно что-нибудь организовываю. Собираю друзей дома, или мы куда-нибудь идем. Но раз я здесь, то хочется что-нибудь организовать для Лены. Что-нибудь необычное, чтобы ей было интересно и запомнилось. В кафешках мы уже были, Лена не очень-то такое любит, поэтому – театр! По-моему отличная идея. Пригласительные заказаны у Оли заранее. Она позаботилась. Звонила утром. И сегодня отличный спектакль: «Двенадцатая ночь» по Шекспиру. Ольга задействована, но все равно сможет устроить нам экскурсию.
   Вечером мы отправились в театр, где все было организовано специально для Лены. Ольга нас встретила и провела в зал. Помня прошлый инцидент в Киеве, она старалась, как могла. Это был лучший подарок, который она могла мне сделать. Очень по-дружески.
   Антракт. Обычно необщительная на работе, Ольга вышла к нам, чтобы показать театр и гримерку. Она забрала нас к себе. Обычно такое всем нравится. В гримерке, кроме нас, никого. Оля вручила мне небольшой подарок и достала коньяк. Лена пить отказалась – за рулем. Видеть друзей всегда приятно. Говорила Оля только о театре так, чтобы Лене было интересно. Лена все время молчала. На второе отделение мы с ней вернулись в зал. Выяснить у Лены, все ли в порядке, не удалось, свет погас и начался спектакль.
   Молчала Лена и после спектакля. Мы вышли на улицу и сели в машину. С Олей не попрощались. Молчанка продолжилась и дома. Сказала только, что все нормально. Но все было ненормально! У меня испортилось настроение, и, признаться, таким своим поведением Лена меня обидела. Праздник, вообще-то, у меня, а вечер был посвящен ей, что не так? Такого дня рождения у меня еще не было. Исправить ситуацию Лена даже не пыталась. Родители поздравили меня по скайпу. Мама всегда все слышит. Пришлось долго убеждать ее, что нотки грусти в моем голосе ей только послышались.
   – Ничего подобного! Все отлично! Мы были в театре! – пытаюсь делать радостную интонацию.
   Обычно в этот день я забегаю к ним, и они меня поздравляют. Обязательно. Без этого не обходится. А сегодня я не могу этого сделать. Обещаю, что сразу к ним, как только вернусь. А сегодня у меня должен был быть особенный день с любимым человеком. Но ничего особенного не было. Лена выключила свет, легла в постель и повернулась ко мне спиной. Обижаюсь, вообще-то, я, но все равно придвигаюсь к ней ближе, обнимаю. Поначалу она никак не реагирует, а затем отодвигается на край кровати. Мне вспомнился Киев и ее непроходимое упрямство. Сегодня мне точно не за что у Лены просить прощения. Это было бы даже как-то странно. То, что должно было пройти на «ура», обернулось очередным крахом. А вообще, могли бы уйти, взяла бы меня Лена за руку, вывела бы из зала и поцеловала. И все. Вопрос был бы решен.
   В этом спектакле принимал участие актер, в которого влюблена Оля. Сказала нам об этом сразу и откровенно. У него главная роль. Недурен. Похоже, талантлив. Глаза горят. Кстати, украинец. Служит в этом театре давно. Между ним и Олей разыгралась самая настоящая страсть. Она меняется в лице, когда говорит о нем. Этого не скрыть. А еще она выходит замуж. Не за него. Но это уже другая история.
   Мало что изменилось и на следующий день. Попытка поговорить с Леной не увенчалась успехом. Раздражение только нарастало.
   – Почему я, вообще, должна была сидеть в гримерке и все это слушать?!
   Нет слов. Обидно. Стоило переться в такую даль, чтобы ссориться без повода. И это ее вечное «должна». Впервые не хочется ничего объяснять. Оказывается, Лена весь вечер терпела. Взрослые же люди! Всегда и обо все можно поговорить. Ольга и правда старалась. Не помню, чтобы она делала для меня такое. Испытываю благодарность. Она и сама как человек влюбленный смогла меня понять. Старалась угодить нам. Так поступают настоящие друзья.
   Для Лены вечер был сущим наказанием, так она сказала и ушла на работу. Билеты в Киев забронированы на сайте по интернету. Лена не звонит. Кто-нибудь из детей скоро вернется с занятий. Так что ключи не проблема. Оставляю их здесь.
   Слышу, как открывается входная дверь. В надежде, что это раньше с работы вернулась Лена, мысленно подбираю слова. Слышу шаги в гостиной. Кто-то заглянул в комнату детей и направляется сюда. Затем я вижу Савву. Мое присутствие в этой комнате стало такой же неожиданностью для него, как и его появление здесь для меня. Мы поздоровались. Его интонация довольно приветлива.
   – А Лены нет?
   – Нет. Она работе.
   – Ну да. Как жизнь?
   – Спасибо, хорошо.
   Он смотрел по сторонам, словно находился в этой комнате впервые в жизни. Из кармана он достал сверток и держал его в руках. Подошел к тумбочке со стороны спального места Лены, постоял над ней в раздумьях, затем положил сверток обратно в карман, вышел из комнаты и из квартиры. Двери закрыл на ключ.
   Сразу же набираю Лену. Она взяла трубку.
   – К тебе Савва приходил, – пытаюсь говорить ровным голосом.
   – Он не ко мне приходил, – вполне себе спокойно отвечает Лена.
   – А к кому тогда, может, ко мне?
   – Может, – отшучивается Лена.
   – Но он тебя спрашивал, – настаиваю я. – И даже удивился, что тебя нет, хотя очевидно же, что нет. Сказал, что к тебе.
   – Так и сказал? – Лене будто нравится подтрунивать надо мной. – Наверное, деньги приносил. За машину, – все так же невозмутима Лена.
   – И не оставил их. Лена, я уезжаю. Сегодня, – твердо заявляю я и уже ненавижу себя за это.
   – Как знаешь, – отвечает Лена после небольшой паузы.
   Я тоже молчу, хотя хочется сказать ей что-нибудь ласковое. Если она попросит остаться, я останусь. Она ничего не говорит. Глупо, но я кладу трубку.
   В Киеве все поздравляют с прошедшим, а я думаю, как бы поскорее вернуться в Минск. На день рождения Лена подарила мне ручку Parker для подписания договоров с издателями моих будущих книг и перчатки. Мне срочно нужно с ней поговорить. Скайп и видеосвязь ничего не решат. Да и Лена может заупрямиться и не включать видео. Не нужно было уезжать от нее вот так… На автобус я уже не успеваю, а сесть на поезд вполне реально. Но выехать необходимо сегодня же. Теперь это выглядит и вовсе странно. Меня столько ждали. Да и приехал только что оттуда. Понимаю. Но поделать ничего не могу.
   Лена удивлена. Мы пьем кофе. Дистанции между нами уже нет. Я поеду с ней на работу, а затем вернусь и буду ждать ее дома. Так и решили. Ужин сегодня готовлю я. Для этого мне понадобится хорошая красная чечевица. Будет мой фирменный восточный суп.
   Чечевицы в магазине не оказалось, поэтому готовлю другой суп из тыквы и картофеля. Быстро и просто. Суп-пюре с сыром с добавлением имбиря, чеснока и куркумы. И обязательно с домашней сметаной. Этот рецепт мне достался от друзей-йогов. Сметана – мой креатив.
   Всем понравилось, даже Натке, которая, как выяснилось, терпеть не может тыкву. Но в моем блюде она ее не распознала. Специи сделали свое дело. После ужина мы разошлись по комнатам, и теперь Лена вся моя. Ничего не говорю, только целую ее. Она отвечает на поцелуи и на каждое прикосновение. Говорят наши тела, и мне нравится этот диалог. Я забываю все обиды и обо всем вообще забываю.
   Потом мы лежим в темноте. Я прижимаюсь щекой к ее мягкой и гладкой коже на шее. Обожаю так лежать. И целовать ее в это место люблю. Мне так не хватает этого в Киеве, что трудно уснуть. Мне просто необходим ее запах. Не знаю, что на меня сегодня нашло, но я не могу остановиться. Снова и снова целую ее груди. Меня сводит с ума каждая часть ее тела. Сегодня оно сплошная эрогенная зона. И мое тоже.
   Не знаю, который час. Наверное, уже очень поздно. Лене завтра рано вставать. Она берет меня под свое крыло, ее волосы касаются моего лица, а мои губы мочки ее уха.
   – Люблю тебя, – шепчу я, а она сильнее прижимает меня к себе. Так мы сегодня и уснем. Я дам ей уснуть, если у меня есть хоть какая-то совесть.
   – Иди ко мне, – говорит Лена, я придвигаюсь еще ближе и прижимаюсь щекой к ее коже. Она обнимает меня.
   – Ты вот говоришь, что развлекать тебя не нужно, а ты нас в лагере развлекала.
   – Это как?
   – Ты повела нас на гору и на пирс, а уже потом я тебя на дискотеку в пансионат, о чем ты даже не помнишь.
   – Уже помню. Во всех подробностях.
   – Ты мне приписала образ активного ребенка, вот я и стараюсь соответствовать. А на самом деле я могу безвылазно сидеть дома, но только с тобой. И тогда мне никто не нужен. Но так я рискую тебе быстро надоесть. Да и по хозяйству от меня толку никакого.
   – Ну почему же, суп понравился Натке. А это о чем-то говорит.
   – По-моему, ей легко угодить.
   – Ну конечно, скажешь тоже. Это прямо чудо какое-то.
   – Никакого чуда. У нас с ней связь. Она мне еще с самого начала понравилась, когда мы ехали к твоей маме зимой. Тогда-то она и завоевала мое сердце навеки. Пока она обдумывала, как ей взять тебя огромную на ручки, эти ее глаза, полные недоумения!
   – Я не огромная, я высокая.
   – Высокая, и красивая, и любимая.
   – Так, подлизываешься?
   – Да, – не выдерживаю я и снова целую ее.
   Из-за меня Лена совершенно не выспалась, но встала рано, как обычно. Не представляю, как она будет работать целый день. Я же в ожидании Лены могу валяться хоть целый день. А здесь существует штраф за тунеядство. Именно так я себя и ощущаю каждый раз, когда приезжаю сюда. Лена работает на износ, я же только и могу, что ждать ее, встречать, проводить с ней время, гулять и отвлекать от дел. Но Лена никогда не жаловалась и ничего мне по этому поводу не говорила. Это привычка, выработанная годами. Сколько раз Лена обещала работать меньше, но пока ничего не изменилось. Если я могу строить планы, учитывая лишь свои собственные нужды и потребности, то Лена всегда исходит из нужд и потребностей своих детей. И вполне справляется, что достойно похвалы и уважения. В нашем мире привыкаешь ко всему. Но по дороге из больницы она обещала мне это изменить!
   Вместо этого Лена пошла на курсы рисования. Подаренная мной картина разбудила в ней творческое начало. Теперь, когда мы разговаривали по скайпу, Лена рисовала. Она вроде бы слушала, но на самом деле была погружена в процесс. У нее отлично выходит. Вот и сегодня, вернувшись с работы, Лена срисовывала чайник. Такое задание она получила на курсах. И у нее таки вышел чайник! Один в один, который она принесла из кухни и поставила на стул. И мне бы радоваться за нее, ведь это уже не рутинная работа, а нечто творческое, как мне и хотелось, но это не вместо, а в дополнение. На своем и так уже пределе она увеличила нагрузку.
   Но наконец-то лед тронулся. С самого утра Лена сообщила, что собирается уйти с одной работы и вернуться на старую. Ее уговаривают и обещают хорошие условия. Сегодня в обед у нее назначена встреча с руководством. Не верю своим ушам. Впервые Лена меня послушала. Нормированный рабочий день. Тогда можно заниматься и рисованием. Остается лишь пожелать ей удачи и поцеловать перед уходом. Сегодня на ней белый пуловер и юбка. Очень красиво, но хочется ее раздеть. Она наклоняется ко мне, и ее духи подливают масла в огонь.
   То, что Лена не в настроении, вижу из окна. По походке. Но возвращению ее все равно безумно радуюсь. В чем дело, не говорит. Мы ужинаем. А потом Лена заплакала. А я нахожусь в ее комнате, и укрыться ей от меня негде. Не знаю, что и думать, и в голову лезет плохое. Расспрашивать не стоит, сейчас все равно не скажет. Но Лена говорит, что ее обманули. Ей дали подписать такой контракт, по которому работы теперь будет еще больше. Даже и не знаю, как на это реагировать. Я не говорю этого вслух, но поверить в такое сложно. Точнее, я понимаю, что произошло именно то, о чем говорит Лена, но и верить в коварный план бывших сотрудников отказываюсь. А вот работать больше, это в ее, Лены, духе. Не наручниками же к батарее ее приковали, чтобы подписала. А если и обманули, не сориентировалась, растерялась, не вчитывалась, то не в рабство же ее продали и она не на борту отплывающего в Новую Зеландию судна?! К тому же люди не незнакомые. Можно все объяснить, попросить, в крайнем случае, нанять адвоката. Но от всех этих моих размышлений вслух слезы из ее глаз катятся лишь сильнее. Озвучивала ли Лена им свое решение, свои желания? Говорит, что озвучивала. Стояла ли на своем? Ей предложили аутсорсинг. Поначалу все выглядело привлекательно, подписала, а потом поняла, в чем подвох. С кем не бывает. Но это же не конец света. Можно же вернуться и требовать аннуляции контракта? Ее же там знают и любят. Тогда кто откажет? Но Лена никуда не возвращалась и ничего не требовала. И судя по этим слезам, не собирается. На кону стояло наше вместе проведенное время, ее отдых и здоровье. И эта партия проиграна.

Глава 20

   Чаще всего со мной Лена спит крепко до самого утра, а если просыпается, то, вернувшись в постель, тут же снова засыпает. Никакой бессонницы. Спит без задних ног, как дети после спортивных секций. Но стоит мне уехать, как бессонница возвращается. Она не жалуется и не говорит об этом, но, если спрашиваю, отвечает честно. Обманывать она не умеет. Но что ее тревожит? Что всплывает в ее подсознании во время сна? Не могу забыть, как она плакала, выходя из наркоза… Лена не помнит, ей об этом известно только с моих слов. О причине мы думали, но Лене на ум так ничего и не пришло. Или не хотела говорить. О причине развода с Саввой она тоже молчит. До сих пор.
   – Молчание – золото, – любимый ответ Лены.
   – Но это же о другом! Молчание ведет к проблемам в отношениях. Они накапливаются, а потом бах и рвануло! Говорить нужно обо всем, в этом смысл близости! – пытаюсь переубедить ее.
   – Есть вещи, о которых говорить не стоит.
   – Наверное, есть. Но если за этим стоит боль, то говорить надо. Если не хочется говорить близкому человеку, то можно психологу, например.
   – Еще чего! Незнакомому человеку!
   – Так в этом весь смысл! Лечение разговором. Так это работает. Обозначая боль словами, начинаешь видеть ее источник. Слова – это инструмент. И есть смысл им пользоваться. Феномен случайного попутчика знаешь? Это потому, что незнакомый, и потому, что вряд ли когда-нибудь снова увидятся.
   – Обсуждать других за их спиной – это некрасиво, да еще и с чужими людьми.
   – Да что ж такое-то?! Причем здесь это? Речь же не о сплетнях. Если это твоя боль и составляющая этой боли другой человек, то ты не его обсуждаешь! А себя! Свое к этому отношение! Я люблю слова, поэтому и хочу стать писателем. Речь – это вторая сигнальная система. Этим мы и отличаемся от животных. Во мне вот все время жили непроизнесенные тебе слова. И меня это сводило с ума. Постоянно. И выход из этой ситуации был один – высказаться. Поэтому давай говорить друг другу обо всем. Ты можешь спрашивать меня, о чем угодно. Я честно отвечу на любой твой вопрос. И вот если бы ты со мной тогда поговорила, знала бы, что Ольга…
   – Даже не начинай, – перебила меня Лена.
   – Обо всем – значит, обо всем.
   Но тут же всплывает тема-табу!
   Лена захлопнула крышку ноута. Связь в скайпе прервалась. Она лишила меня возможности каких-либо объяснений. А ведь мне хотелось сказать и другое! Например, что с момента нашей с Леной встречи, все в моей жизни изменилось. Не так давно, еще только прошлой ночью, Лена видела, что я принадлежу ей всецело. Так в чем же дело? Что за реакция? Что опять не так? Это повторяется снова и снова. Стоило мне попросить ее говорить обо всем, как наша беседа тут же закончилась! Зачем она каждый раз это делает? Конечно же, я напишу ей сто сообщений, но ответа можно ждать не раньше, чем завтра. А до того не остается ничего другого, как думать и гадать.
   На стряпню я обычно трачу минимум времени. Для себя не стараюсь. Ем овощи и крупы, готовлю их незатейливо и быстро. Теперь я не работаю в офисе. Поэтому делаю, что хочу и когда хочу. Время есть на все: и на учебу, и на чтение, и на занятия йогой. К вечеру я как наливное яблочко, а Лена выжата как лимон. Мы живем в разном темпоритме, у нас разная затрата энергии, может, все дело в этом? По утрам Лена просыпается сама до того, как прозвенит будильник. Он ей и не нужен вовсе. Я же, наоборот, утром не могу продрать глаза. Она жаворонок, я сова. В свободное время я беру билет и еду к любимой Лене, смотрю кино, читаю книги. У Лены свободного времени нет вообще, то она меняет резину на машине, то выбирает материалы для ремонта, то сама кладет профиль, а потом еще и заполняет свои бухгалтерские отчеты. На работе Лена главная, и у нее есть сотрудники – ее подчиненные. Вся ответственность, понятно, на Лене. Поэтому ее задача все тщательно проверять. Но Лена поступает иначе. Если подчиненная допустила в отчете ошибку, Лена сидит и сама все исправляет. Сотрудникам своим ничего не говорит, переделать не требует, они даже не в курсе. А мне говорит, что проще сделать самой. Так обычно и проходят выходные. Интересно то, что сотрудница, которая эту ошибку допустила, выходные проводит совершенно нормально. За все расплачивается Лена.
   Это ее мир, и я его принимаю. Мне лишь бы с ней рядом. Поближе. Никогда не скучно и никогда не надоест. Не хочу ничего менять. Но для нее все выглядит как раз наоборот. Мою о ней заботу Лена воспринимает, как желание всецело изменить ее жизнь. Я же, словно тот ребенок в лагере, подсматриваю за своей вожатой в замочную скважину ее жизни за пределами нашей территории. Такая возможность сама по себе несет для меня великую ценность. Потому что это все, чего мне тогда так хотелось. И только в свете недавних событий и проблем с ее здоровьем я могу говорить о каких-либо изменениях или даже настаивать на них. Все перемены происходят постепенно, шаг за шагом. Но чтобы они начали происходить, должна быть поставлена такая цель. И должно быть желания. Но ни желания, ни такой цели у Лены пока нет.
   Зато у меня есть желание стать писателем, и Лена его поощряет. Подаренная ею ручка всегда при мне. Отправлять свой первый договор с издательством мы идем вместе. Почта – это то место, которое ей нравится. Да и у меня она ассоциируется только с Леной. Во времена, когда не было еще современных технологий, именно почта помогала мне удерживать с Леной связь. Междугородние звонки от меня и телеграмма от нее. Время другое, коммуникации другие, но почта все еще существует. И это временной портал в мое детство и из него. Звонки из прошлого в будущее. И вот мы на почте здесь и сейчас. И это наше настоящее. Порой мне начинает казаться, что я живу здесь всю жизнь. И Лену знаю с рождения. И не было никакой улицы Глебки. Мы всегда жили здесь. Лена со своей семьей и я тоже. Мы соседи. Живем в одном доме. Я люблю ее с самого детства. И вечно стараюсь повстречать ее на улице или в магазине. Мне известно, в котором часу она выходит из дому и в котором возвращается. В эти часы я и стараюсь выйти на улицу. В определенное время я охотно соглашаюсь вынести мусор или сбегать за хлебом. Если ни того ни другого не нужно, сижу во дворе с друзьями. Сначала Лена учится в школе, в старших классах. Затем она поступила в университет. А я еще нет. Потом в университет поступлю и я, а она уже выйдет замуж. У нее появятся дети. Но мы по-прежнему живем в одном доме. Каждый раз мы здороваемся. Я стараюсь себя не выдать, но всегда провожаю ее взглядом. Проходя по нашему двору, каждый раз замедляю шаг в надежде увидеть ее. Всегда смотрю в сторону детской площадки. Лена бывает там с детьми. Еще есть ее окна. По вечерам в них горит свет. И взгляд непроизвольно останавливается на них.
   В моих фантазиях дом, в котором живет Лена, существует и в Киеве. Лена приучила меня к пешим прогулкам вечером. И теперь, когда я дома, прогуливаюсь по вечерам. Брожу обычно в окрестностях, миную двор за двором, погружаюсь в свои мысли. Немалые расстояния остаются позади. Но каждый раз я представляю, что мы гуляем с ней вместе. И при этом говорим обо всем на свете. Альтернативный мир, параллельная реальность, в которой мы тоже вместе.
   Дом, в котором по моим представлениям могла бы Лена жить в Киеве, находится недалеко. От меня спуститься дворами параллельно главной улице. Так я обычно хожу в магазин. По лесенке, через спортивную площадку, парковку и школу. В паре кварталов от почтового отделения есть один небольшой уютный дворик. Это именно он. Вне всяких сомнений, Лена жила бы здесь. Разглядываю аккуратный палисадник и окна первых трех этажей. Какие-то из них ее. Какие? Школа совсем рядом, и дети ходят в нее, как Лена в свое время.
   Даже дорогу переходить не нужно. Если бы она жила здесь, приезжала бы на машине. В этой еще одной альтернативной жизни мы пока не знакомы. Я буду проходить мимо, а она припаркует свой Juke близко к забору, достанет из салона сумочку, закроет авто и зайдет в парадное. Несколько минут я буду стоять и смотреть ей вслед, стараясь угадать, на какой этаж она поднимется. Я влюблюсь в нее в тот же миг и стану ходить только этим маршрутом. Буду вечно искать ее глазами, и однажды мы встретимся в магазине.
   Мы с Леной смотрели фильм, и она сама заговорила о Савве. История начиналось с того, что на горнолыжном курорте на террасе завтракало семейство. Двое детей, отец и мать. Вдруг они увидели спускающуюся прямо на них лавину. Она быстро приближалась, и все кинулись наутек. И в то время как мать первым делом бросилась к детям, отца уже и след простыл.
   – У меня тоже такое было, – сказала Лена, и вид ее говорил о том, что она готова об этом рассказать.
   – Было что? Лавина?
   – Нет, подобная ситуация, точнее, реакция.
   – Чья?
   – Его.
   – Саввы? Он убежал?
   – Не совсем.
   – Лена, объясни, пожалуйста, я не понимаю.
   – Это не важно.
   – Начинается. Для кого не важно? Ты же почему-то начала об этом говорить. Сказала «а», говори уже и «б». Он оставил вас в какой-то опасной ситуации, бросил?
   – Мы отдыхали в Болгарии. Дети купались. Плавают оба хорошо. Но они попали в тягун.
   – Тягун?
   – Мелкие незаметные волны, отбойные течения. Плывешь к берегу, а тебя с каждым движением относит все дальше в море. Это я потом прочла. А тогда просто увидела, что дети не могут выплыть. – И?
   – Бросилась к ним, как-то толкала сзади, сама не знаю. Если честно, думала все.
   – Так а вы с Саввой были?
   – Да.
   – И он что, ничего не делал?
   – Нет.
   – Как это?
   – Так.
   – Подожди, я не понимаю.
   – Он остался лежать.
   – А он был в курсе происходящего? Может, он спал? Ты его звала на помощь?
   – Мне не до того было.
   – Так может, он не знал вообще?! Я хоть и не люблю Савву, но он вроде бы не сволочь. Если бы он знал, он, наверняка, бы…
   – Все, закрыли тему.
   – Да нет, я просто пытаюсь понять, потому что…
   Снова наш разговор закончился ссорой. Никаких объяснений и доводов она уже не услышит. Теперь нужно выждать. Должно пройти время. Иначе никак. Я уже знаю. Подобным образом Лена реагирует все чаще.
   Как-то мы говорили о Ромке. О сыне Лена говорит часто и с большой охотой. Она как раз показывала мне его фотографии, комментировала каждую, наделяла его лидерскими качествами и утверждала, что он – это ее копия. А вот Натка другая. Ярлык сложности характера почему-то закреплен за ней, хотя это не так. Она больше похожа на маму. Даже внешне. То, что Лена принимает за отличие в характере своей дочери, есть не что иное, как большая открытость и стремление к эмоциональной близости, которых не было в детстве у самой Лены с ее родителями. А вот парень – вылитый Савва. Лена о своей схожести с сыном говорит не впервые, тут же добавляя, что она безумно любит их обоих. В этом я нисколько не сомневаюсь.
   Натка всегда делится эмоциями. И она их озвучивает. Приходит к Лене в комнату и охотно говорит обо всем. Во всех подробностях рассказывает о том, как прошел ее день, и только после этого отправляется в свой виртуальный мир, достать из которого ее, как и любого другого подростка, будет уже сложно. А еще она умеет говорить «нет». Лишь этим она от своей мамы и отличается.
   В социальных сетях Лена подписана на сына. Из них она узнала об одном давнем происшествии. Девушка, с которой с первого класса дружит ее Рома и в которую он влюблен, прямо на его странице чистосердечно призналась в содеянном. Как-то она навещала его в больнице и обещала передать контрольную, которую он сделал. Но не передала. И теперь она просила у него за это прощения.
   – Такой поступок стоит уважения.
   – Какой, тот, что она выкинула работу моего сына?
   – Нет, тот, что она осознала и у нее хватило смелости в этом признаться.
   – Отлично, смелости признаться у нее хватило, а отнести работу сына у нее чего не хватило? Ума?
   – Зачем ты так? Они же дети. Мы не знаем причин, возможно, таковая и имелась.
   – Это что за причина такая?
   – Да мало ли, все что угодно.
   – Например?
   – Например, она пришла к нему, хотела флирта, а он ей про контрольную. Вот она и психанула. Женская месть, так сказать.
   – А, то есть, по-твоему, это нормально?
   – Судя по тому, что она просит за свой поступок прощения, она знает, что поступила не нормально. Но это между ними. У каждого поступка имеется свой контекст. Ты же не собираешься в это вмешиваться, правда?
   – А почему я не должна вмешиваться, если по отношению к моему сыну допущена подлость?
   – Лена, ты ревнуешь к ней Ромку? Это же просто отношения парня и девушки! Разберутся.
   – Нет, это не просто.
   – Лена, ты серьезно? Они подростки, переходный период, повышенная эмоциональность и прочее.
   Разговор был окончен. Если бы он был онлайн, Лена захлопнула бы крышку ноута, как делает обычно. А так она просто вышла из комнаты. Но здесь в Минске со мной этот номер не пройдет. Она же вернется. Ляжет в постель. Я смогу придвинуться к ней ближе, обнять и поговорить. Когда же это происходит в интернете, я ничего не могу сделать, совершенно ничего. У меня связаны руки. Решение одностороннее и обжалованию не подлежит. Никогда не знаю, когда это произойдет снова и какие именно слова повлекут такую ее реакцию. На что она вечно обижается? Неужели она думает, что я на стороне Саввы или на стороне какой-то девушки-тинейджера, которую я знать не знаю?! Да мне и дела нет! Это же просто разговор, размышления вслух. Если придется сделать выбор, я всегда сделаю его в пользу Лены. Всегда! Это же и так ясно. Даже если она сто раз будет не права, я все равно буду на ее стороне.
   Лена долго не возвращалась. А в голову мне все лезли мысли про Савву, море и тягун. Зная Лену, я действительно не исключаю, что она могла ничего ему не сказать, не растолкала, не разбудила, не звала на помощь. Это в ее стиле. От мысли, что это и есть причина, по которой они расстались, у меня холодок пробежал по спине. Что, если он об этом даже не знает?! Произошло то, что произошло, а после они об этом не говорили. Лена просто изменилась, стала холодна. А ведь и со мной так было! После визита ко мне в квартиру Ольги Лена изменилась. Появился барьер. И с тех пор он никуда не девался. Она стала более отстраненной, более категоричной, чаще раздражается. Разница лишь с том, что в случае со мной вариант моего неведения исключается. Все происходило на моих глазах. Но это мало что меняет, почти ничего. Если вспомнить лагерь и день, ознаменовавшийся ссорой с Леной по поводу моего отказа от участия в самодеятельности, который она приняла за мое к ней отношение, то тогда мы смогли поговорить. Сначала она решила одно, а на деле оказалось совсем другое. Но она выслушала меня, и ссора была исчерпана. Тогда мне удалось объяснить, а ей услышать. А теперь она не слушает.
   После того как Лена поработала в филиале нашей компании в Минске, не сообщив об этом мне, она устроилась в одну строительную компанию, владельцем которой был турок. И он предложил ей выйти за него замуж. Это мне Лена сама рассказала. Наличие детей его нисколько не смутило, но он хотел, чтобы Лена родила еще и от него. Содержать он был готов и способен всех. Жили бы они в большом доме. Лена от такого предложения руки и сердца отказалась. Тогда он хотел подарить ей дом просто так. Она была вынуждена уволиться и сменить номер телефона. А спустя время сама купила квартиру, в которую и переехала. Уже без Саввы.
   О том, как работала в нашей компании, вспоминать не хотела. Сказала только, что руководство доставило ей немало хлопот. Но Лена могла написать мне об этом! У меня же имелся доступ к учредителю компании! Мы бы во всем разобрались! Но это же Лена. Она никому ничего не сказала и ко мне тоже не обратилась, а просто уволилась. В компании она проработала около года. Ею все были довольны, и ни о каких проблемах никому ничего не было известно. Ее уговаривали остаться, предлагали больше денег. Думаю, так никто и не понял, почему она ушла. Причина у нее была и веская. Как она сказала, иностранцы не понимали правил и системы. Из-за них она не могла вовремя сдавать отчеты. За просрочку ей выписывались штрафы. Руководство их, конечно же, оплачивало и не видело в этом никакой проблемы. На самом деле проблема была, для Лены. Все ее недочеты фиксировались в ее бухгалтерской истории, в которую могут заглянуть ее новые работодатели. Объясняла ли она это им? Они сожалели об ее уходе, вот и все. Настоящей причины они не знали. Хотели поговорить. Но Лена уволилась без объяснений. Говорить она не захотела. Но почему?
   – Мне это неинтересно обсуждать.
   – Мне интересно, Лена, мне! Почему ты ничего не сказала?
   – А должна была?
   – Лена, ты была принята на работу по моей рекомендации! И мы не чужие. Я ни сном ни духом ничего не знаю. Сейчас-то мы можем поговорить? Тебя кто-нибудь обидел? Может, дело не в работе? Ты красивая! К тебе кто-то приставал? Скажи мне.
   – Дело в работе.
   – Тогда почему ты никому ничего не объяснила? Все же можно решить.
   – Зачем сейчас об этом говорить?
   – Просто. Ты можешь мне сказать? А если тебя кто-нибудь обидел, тем более. Этот человек сейчас еще где-нибудь работает и занимает высокую должность. Так вот, я найду способ…
   – Ничего не нужно, и говорить мы об этом больше не будем.
   Вечером Лена сидела за компьютером и в свой выходной что-то за кем-то исправляла. Мне было жаль ее времени и сил, но все разговоры об этом и так уже завели в тупик. Усугублять не хочется. Лена не только не собиралась следовать моим советам, но и разговаривать со мной перестала.
   Когда-то Лена рассказала мне одну историю. Это касалось ее свадьбы. Эту тему Лена поднимала уже не впервой. Сначала было приглашение от нее на свадьбу по телефону, потом свадебные фотографии, а теперь вот этот рассказ. Настроение у меня тут же изменилось, и Лена рукой начала разглаживать мои нахмуренные брови. Свою тягу к этим воспоминаниям она отрицала. Про фотографии она уже объясняла – ее свадебный наряд, который она сама сшила. Но на снимках было и другое! Например, он! Лена так красива, что ей к лицу любой наряд. Даже если бы на своей свадьбе она была в тельняшке, все равно была бы самой красивой. Но она была, как положено невесте, в белом платье. Волосы собраны, высокий воротник, лицо открыто, ресницы опущены. Кто-то из присутствующих назвал ее снежной королевой. Это сравнение попадало прямо в цель. Царственно красива, но холодна. Лена же такой свой образ объясняла сильным волнением, которое она еле сдерживала.
   В моменты нашей близости Лена всегда чувственная, страстная. После она ласковая и нежная. Очень ранимая. Но в тот день передо мной предстала Снежная королева. Сложно было ее узнать. Жалеть себя – последнее дело, но мне стало себя жаль. А ей нет. Моя нервная система не выдержала напряжения. Уехать, зная, что это произошло вновь, что она снова не станет разговаривать со мной какое-то время, а в чем дело, я так и не узнаю, и у меня случился нервный срыв. А она стояла и смотрела. И не сделала ничего. Отчаяние мое было связано с той беспомощностью, которая охватывает меня каждый раз в таких ситуациях. Знание того, что ровным счетом ничего не подействует и тысяча разных слов в различных их комбинациях вместе с самыми сильными и искренними чувствами все равно останутся без ответа, вызвало такую реакцию. Такие ссоры между нами возникали все чаще, а ее молчание становилось все продолжительнее. Она могла молчать неделями. Хоть бейся головой об стену, результата все равно не будет. Но главное, я не понимаю, что к этому приводит. Каждый раз это случается внезапно как гром среди ясного неба. Предугадать невозможно. Каждый раз я становлюсь изгоем в королевстве, где королеву что-то обидело. Но она никому и ничего не обязана объяснять. Ее решение – закон и обжалованию не подлежит. Остается только ждать, когда подует ветер перемен.
   – Мы разные, – твердит Лена по скайпу.
   – Все разные, – отвечаю ей я. – Так мы устроены, мы абсолютно одинаковые и совершенно разные. Ты про отпечатки пальцев?
   – Я делаю это для тебя, ты потом поймешь.
   – Делаешь что, пойму что, Лена? Это же я, посмотри на меня, пожалуйста. Видишь, это я! Почему каждый раз это происходит? Ты целуешь меня, говоришь, что любишь, а потом не разговариваешь со мной неделями? Почему? Понимаешь, мне страшно! Мне очень страшно! Ты будто выключаешься, я не могу до тебя достучаться. Вроде ты и не ты. Я прошу, молю, но ты не слышишь. Вот ты сейчас что-то сказала. И это что-то важное для тебя, а значит, и для меня. Я хочу понять. И прошу тебя мне объяснить. Это же очень просто, да?
   – Да.
   – Но ты не объяснишь?
   – Нет.
   – Почему?
   – А должна?
   – Вот об этом я и говорю. Ладно, давай сменим тему. Я тут смотрю сайты разные, ищу необычные места своего города. У меня уже есть картинки, описание и маршрут. Сделаю для тебя презентацию в программе PowerPoint, и тогда ты точно ко мне приедешь.
   – Я к тебе больше никогда не приеду.
   Разговор был окончен и связь прервана.

Глава 21

   – Помнишь, я спрашивала тебя про любовь – сильнее или слабее она тебя делает?
   – Помню. Она наполняет и дает энергию. А нелюбовь опустошает и энергию забирает.
   – Знаешь, никто раньше ко мне так не относился.
   – Как?
   – Как ты.
   – Но тебе не нравится, ты все время говоришь, что мы разные.
   – Просто это пугает.
   – Что пугает? То, что я тебя люблю?
   – Тебе это не нужно.
   – Не нужно любить тебя? Поверь, это единственное, что мне нужно в жизни!
   – Не меня.
   – Именно тебя и только тебя! И ты обещала, что больше меня не бросишь, помнишь?
   – Помню.
   – Ты сказала, что больше ко мне не приедешь…
   – Прошу, не начинай!
   – Нет, постой, подожди, я другое хочу сказать, не приезжай. Значит, приезжать буду я. Хорошо?
   – Хорошо.
   – Я скучаю.
   – Я тоже.
   Мы продолжаем видеться в Минске. Встречались мы всегда у Лены, съемных квартир больше не было. Дома у меня скопились стопки билетов на автобус и на поезд в ту и обратную сторону, я никогда их не выбрасываю. По утрам мне требуется время на определение своего местоположения. Сейчас я у Лены. Сегодня вечером у нее курсы рисования. Хоть и много работы, она на них пойдет. А вечером, после занятий, я приеду за ней. У Лены новое место работы, я приезжаю и туда. Ей нравится, когда я ее встречаю. Жду ее обычно через дорогу от офиса. Сегодня мы шли по пешеходному переходу, высокий импозантный иностранец, увидев Лену, не мог скрыть своего восхищения и долго еще глядел ей вслед. Лене не бухгалтером работать, а в кино сниматься. Самая красивая женщина Беларуси!
   В каком из двух городов я живу? В обоих я нахожусь приблизительно равное количество дней. Эмоционально я всегда с Леной вне зависимости от города. Каждый раз, как и прежде, сложно уезжать. Что, если я заработаю много денег и куплю Лене квартиру в Киеве? Тогда она обязательно приедет. И когда она станет часто приезжать, ей понравится, и она переедет в Киев жить. И еще мы будем много путешествовать. Пока ей о моих планах ничего неизвестно. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Думаю об этом каждый день. Наши города разные. Теперь я вижу отличия. Например, солнце. В Минске солнца почти нет, а в Киеве я практически каждый день просыпаюсь в его лучах. Зато в Минске я просыпаюсь в лучах ее глаз. В Киеве я куплю им светлую и просторную квартиру, спальня Лены обязательно будет на солнечной стороне.
   Мне сложно даются отъезды. Я очень переживаю, если Лена со мной не разговаривает, но моменты близости все компенсируют. Стоит ее обнять, и все проблемы становятся мелкими и незначительными. Вечно скучаю по ней, вечно мне ее мало. Других нет и быть не может.
   Когда говорю ей, что она мое счастье, Лена протестует. Смотрит с упреком, качает головой. А мне каждый раз больно. Ничего не могу с этим поделать. Иногда мы даже спорим на эту тему. Эмоциональные качели, и я теряю в весе. Врач сказал, что нужно повышать иммунитет.
   – Ты плачешь из-за меня, – говорит Лена.
   – Это от счастья, – отвечаю я.
   – Ты хорошо питаешься?
   – Да, ем еду.
   – А если серьезно?
   – Если серьезно, я скучаю. Очень.
   – Приезжай, буду тебя кормить.
   – Приеду.
   Корпус, территория лагеря и пляж из моего детства превратились в жилой дом, двор и город. Вся суть в деталях этих мест. Это места-проводники. Они ведут в целый отдельный мир. Ярлыки и якоря, спусковые крючки воспоминаний, символы эмоций, коды всех слов и смыслов. Это мой клад. Подглядываю за городом в замочную скважину. Из деталей складывается целое. Фрагменты и мгновения, снимок за снимком. Ценитель издалека. Картина этого мира всегда была в ней.
   – Лена, я приеду.
   – Не нужно.
   – Температура есть?
   – Нет.
   – Ты ее мерила?
   – Нет.
   – Прекрасно. А чай пила?
   – Кофе.
   – Какой кофе, Лена?
   – Вкусный.
   – Понятно. Раз температуру не меряешь и чай горячий с лимоном не пьешь, я знаю только один способ тебя вылечить.
   – Какой?
   – И он стопроцентный! Но для этого нужно приехать.
   – Скажи, какой?
   – Целоваться. Когда болит горло, обязательно нужно целоваться. Но только со мной. И тогда точно поможет. Гарантированно. Ну, так что, я еду?
   – Нет, так я только тебя заражу.
   – Точно нет. Не заразишь. В этом весь секрет. Это многовековой рецепт. Срабатывает только тогда, когда выполнено одно условие. А заключается оно в том, что целовать можно только, когда любишь. Так как насчет горячего чая с лимоном и имбирем?
   – Кофе, – кривится перед тем, как ответить, Лена.
   – Никакого кофе. Выбирай, чай или поцелуй?
   – А если кофе и поцелуй?
   – Ну не знаю даже, тогда, наверное, можно.
   В комнату Лена вернулась со своей любимой огромной чашкой, поставила ее на тумбочку, а сама забралась на кровать. Кровать – это ее рабочее место. Кофейный вкус цифр. Работает Лена полулежа, облокотившись на подушки. Прием пищи в таком же положении. Комната небольшая, но уютная. Площадь использована рационально. Но образ жизни в ней можно вести только лежачий. Когда Лена уходит на работу, именно так я и провожу время – лежа. И только, если никого нет дома, бегаю на кухню. За окном вечно пасмурно и холодно. Под одеялом тепло и уютно, а в ноутбуке необъятный виртуальный мир и связь с Леной. Позвоночник все время находится в неправильном положении, и, когда спина затекает окончательно, я использую тренажер, который Лена давно уже купила, но которым не пользуется. Он стоит у нее под стенкой возле шкафа. Я дождусь ее, и мы отправимся на прогулку.
   Находиться в чужой квартире сложно. Не выходить из комнаты тоже. В этом смысле я люблю свою квартиру. Моя жилплощадь в полном моем распоряжении. Я и в гостях оставаться не люблю, всегда стараюсь вернуться и ночевать дома. Просыпаться в своей постели тоже отдельное удовольствие. Или многолетняя привычка. Где-нибудь в гостях у меня не получается расслабиться, уж такой я человек. Будь это знакомые или не знакомые люди, не имеет значения. Это всегда проблема. Поэтому и на всех съемных квартирах в Минске, которые были до того, как Лена привезла меня к себе, на адаптацию уходила львиная доля моей энергии. И сколько бы раз эти квартиры не сменялись, привыкнуть так и не вышло. С жилищем Лены все иначе. Это ее пространство и ее энергия. И чьим бы жильем эта квартира не являлась ранее, для меня это, словно святыня. Такое же чувство в свое время вызывала и ее комната в корпусе нашего лагеря невзирая на то, что она делила ее со своей подругой Иркой.
   Меня тянет к Лене постоянно. Находится вдали от нее сложно или даже невозможно. Поэтому, когда я с ней, все остальное не имеет никакого значения. Дома у Лены я в домашней одежде и зачастую в кровати. Сразу же вспоминается «Обломов». Лена уходит на работу – я в кровати. Лена возвращается с работы – я в кровати. Не так давно у Лены был кот. Порода мейнкун. Это кот с характером собаки. Подвижный и большой. Лена характеризовала его как рыжий и наглый. Он воровал еду и вечно мостился к ней на кровать. Его можно понять. Теперь вместо него я и тоже мощусь к ней на кровать. Не может быть, я ревную Лену даже к коту! Кот или пропал, или его украли. Скорее второе. Мы с ним так и не познакомились, иначе пришлось бы драться с ним за Лену.
   Лена так и зовет меня – «мой хвост». Мне нравится. Наружу мне не хочется, только если с ней вместе. По квартире хожу за ней как хвостик. По дому скучаю, но, когда приезжаю в Минск, стараюсь задержаться подольше. Это не удобно. Ей некуда от меня деться. Вот я у нее уже целую неделю. Каждому человеку необходимо пространство, да еще и с такой работой, как у Лены. Комната – это ее убежище. Нужно куда-нибудь уходить, хотя бы ненадолго, чтобы она могла продохнуть. Придумываю какой-нибудь повод и отправляюсь пешком в самый дальний маркет. И тогда драгоценное время, словно песок, утекает сквозь пальцы. Это время еще одного из редких и заветных вечеров, после которого снова будет долгий перерыв. И я спешу вернуться. Лена только и успела, что принять душ и разогреть ужин. А я тут как тут с тортиком к чаю.
   Плечо у Лены зажило, но периодически дает о себе знать. Указания врача она нарушала и фиксатор снимала чаще положенного. Проблема с гемоглобином так и не решена, а пить натуральный гранатовый сок Лена наотрез отказывается, не любит. Повышать обещает каким-нибудь другим способом. Капризничает. Разве можно ей отказать? Хочется исполнять любые ее желания и целовать. Ее всегда хочется целовать. Прижимаюсь к ней, и тревога за нее утихает. Все хорошо.
   Ровно в полночь Лена выключает свет. И мне всегда становится грустно. Прошел еще один день с ней. Когда я дома, меня в это время охватывает тревога. И тогда я стараюсь отвлечься, переключить внимание и вместо того, чтобы отправиться спать, я включаю какой-нибудь фильм. Так продлевается мой день. Но у этой тактики имеются последствия. Засыпаю я под утро, а просыпаюсь в обед. И ничего не успеваю. И аппетита нет. Пью кофе, ем мало и что попало. В магазин за продуктами не иду, потому что скоро поеду к ней.
   Засыпает Лена всегда на правом боку. Если не прижмусь, сложно уснуть. Это уже привычка. Если я не с ней, то каждый раз себе это представляю. А когда она рядом, мне не нужно ничего, даже фильм. Я могу лежать в темноте, наслаждаясь спокойствием ее мерного дыхания и этой близостью.
   Никогда не получается относиться к словам Лены, как просто к словам. Не могу не придавать им значения или игнорировать. И если Лена на что-то намекнула, но толком не объяснила, мне не спится до утра. Вечно она говорит так, будто все уже решено. А если она что-то решила, то ее не переубедить. У меня и правда расшатались нервы. Лена все время твердит о каком-то благе для меня. Единственное благо для меня – это если у нас с ней все хорошо. Она – мое благо. Но она явно что-то задумала. Я это чувствую на расстоянии.
   Теперь я ревную ее к рисованию. Ее глаза горят, а красивая рука движется по бумаге. Им задали. Она рисует тушью. С каждым разом у нее выходит все лучше. Уже наперед знаю, какому подарку она обрадуется, – холстам, краскам, мольберту. В следующий раз все это привезу.
   Принадлежности для рисования и кофейный набор из красной глины. Ведь она любит рисовать и пить кофе. Рассматривались и другие варианты, что-нибудь для музыки. Губная гармошка, например. Мне показали неплохой бренд и подобрали красивую тональность. Но представить играющую на ней Лену не получилось, и гармошка отправилась обратно на прилавок. Друзья предлагали привезти мне камышовую флейту или дудочку из абрикоса. Каждый из этих миниатюрных инструментов способен заполнить все пространство вокруг и увести сознание в далекие дали. Сказания и глубокий философский смысл. Красиво. Но не вписывается в ее образ. Музыка – это ее руки. Теперь она играет линиями и красками.
   Заезжал Савва. К сыну. Веселый и беззаботный – действие алкоголя. После его ухода запах спиртного улавливался в прихожей. А вечером у Лены снова пропал голос. Никакой связи этого явления с визитом Саввы она не видела, параллелей не проводила.
   – Ты не истина в последней инстанции, – говорила мне Лена, когда не хотела с чем-то соглашаться.
   – Вообще-то, это не я, у статьи есть автор. Это невысказанный гнев, подавление эмоций.
   – Не занимайся ерундой.
   – Мне это ерундой не кажется. Психосоматика.
   – Начинается. Не продолжай. Ты все слишком усложняешь.
   – А ты все слишком упрощаешь.
   – Это же ты меня этим все время программируешь на плохое. Зачем?
   – Ладно, не буду. Раз ты так считаешь… Я люблю тебя. Помнишь, ты мне рассказывала о своем институте и исследованиях перед аспирантурой?
   – Что именно?
   – Что ты работала с землей из Чернобыльской зоны, что у тебя был контакт с радиоактивным материалом, но у вас для этого ничего не было, никакой защиты?
   – Помню.
   – И что потом все данные в связи с этими исследованиями и опытами присвоил кто-то другой и в аспирантуру приняли не тебя?
   – Да. Так и есть.
   – И ты об этом сожалела?
   – Естественно! Обидно!
   – Почему естественно? Здесь другой вопрос возникает. А почему ты собой жертвовала и настолько сильно желала продолжать это делать? Ведь если бы тебя приняли, ты продолжила бы наносить вред своему здоровью. Зачем?
   – У тебя вопросы такие. Не знаю. Нас так воспитывали. Я об этом не думала.
   – Хорошо, что тебя не взяли, Лена, – нужно было быстрее выйти из комнаты, пока она ничего не заметила на моем лице.
   – Стой! Повернись! Ты чего?
   – Ничего.
   – Иди-ка сюда, – Лена откладывает свой ноутбук и отчеты в сторону.
   При аварии на Чернобыльской АЭС Беларуси досталось больше, чем самой Украине, в которой это произошло. И до сих пор огромные территории заражены. Да, время было такое, люди стремились к подвигу и были готовы к нему. В какой-то степени это характерная черта поколения, к которому принадлежит Лена. Приносить пользу людям и обществу. Это про нее.

Глава 22

   Лена не любит слов. С помощью слов я выражаю себя, свои эмоции, чувства, желания и мысли, предаюсь воспоминаниям, анализирую прошлое и настоящее, планирую будущее. Подобно химической реакции, когда из вещества или веществ образуется новое соединение, я использую слова в различных комбинациях и получаю новый смысл. Можно лежать на кушетке в кабинете специалиста и произносить слова, а можно сидеть дома за письменным столом и выстраивать из них текст. Слова – это инструмент и способ. И именно с помощью него мне удалось соорудить мостик к сердцу Лены и перейти через него. Слова могут влиять абсолютно на все. Пока я у Лены, родители звонят мне по скайпу, и мы разговариваем. Они никак не привыкнут, но новую технологию освоили. Вид растерянный. Когда я далеко, они волнуются, хоть и не говорят об этом. Они позвонили, и Лена вышла из комнаты. Из своей собственной комнаты. От этого мне неловко, и я стараюсь закончить разговор быстрее. Я же уже скоро приеду, и мы увидимся. Для меня это важно. Мы видимся каждую неделю, а то и чаще.
   Вернулась Лена. Я острее чувствую приближающуюся разлуку и спешу забыться в ее объятиях. Когда она целует, я растворяюсь в едином потоке тепла и света. Ее тепла и ее света. После этого я говорю ей слова, и она им не верит. Говорит, что ошибаюсь, преувеличиваю, придумываю, что всем перечисленным она не обладает. И мы снова поссоримся. Можно не обратить внимания, решить, что она говорит это просто так, но у меня не получается. Не могу себя контролировать. Это важные слова, и я всю жизнь ищу способ говорить их ей. Мне понадобилось много времени, чтобы такая возможность у меня появилась. Потому что когда-то очень давно, в самом начале этой истории, не произнести их вслух чуть не стоило мне жизни.
   – Ты можешь в следующий раз не выходить из комнаты?
   – Мне нужно было на кухню.
   – Зачем?
   – Что за вопросы?
   – Ты делаешь это каждый раз.
   – Хорошо. Это чтобы вы нормально поговорили.
   – У меня нет от тебя секретов, я могу говорить при тебе. Я хочу говорить при тебе.
   – Как родители?
   – Скучают. И передают тебе привет. Приглашают к нам.
   – Спасибо.
   С отцом Саввы Лена общается чаще, чем со своими собственными родителями. Летом внуки отправляются к нему на дачу. В выходные к ним обычно присоединяется и Лена. Его она ставит в противовес своим родителям. Говорит, что человек из другой семьи относится к ним лучше, чем ее родные. Я в это не верю, но Лена именно так и считает. Он и правда много для них делает. Всего себя посвятил внукам. Больше у него никого нет, только сын.
   Поездки в Минск в теплую пору – это совсем другое дело. Темнеет поздно, на улице тепло, дорога занимает меньше времени и можно подолгу смотреть в окно. И воздух, он пьянит и кружит голову перед встречей с ней.
   Ключи от ее квартиры есть у Саввы. Он является, когда ему вздумается, без предупреждения. Он продает ее машину, он приезжает к детям, он берет их в кино и празднует с ними Новый год. Как знать, ради кого на самом деле он приезжает… Мне же все еще запрещено упоминать о том, что произошло у нас в Киеве. Но мне очень хочется, чтобы Лена приехала ко мне еще. На этот раз я подготовлюсь лучше и все предусмотрю. Пока внуки будут гостить у своего любимого деда, Лена сможет провести какое-то время у меня.
   После долгих уговоров и нескольких ссор Лена все же согласилась приехать. Лето в самом разгаре. Ключи только у меня и у Лены. Программа составлена и распечатана. Для прогулок, правда, очень жарко. И все же мы побывали в мемориале «Родина-мать» и в Киево-Печерской лавре, спустились на подольскую набережную, пешком добрались до фуникулера, поднялись на нем вверх, гуляли по Софиевской площади и спустились на Крещатик. К вечеру, когда жара чуть спала, мы отправились на ВДНХ. В первый же день – программа максимум. Еще оставалось много мест, которые можно посетить, но на следующий день мы сели в машину и выехали за город. Идея состояла в том, что я познакомлю Лену с родителями. Они сейчас на даче. С Леной они знакомы заочно. На даче у нас много озер, мы будем купаться и загорать, и у нас с Леной будет отдельная комната. Это не Минск, и в такую жару находиться в городе действительно тяжело. Дача – это спасение. Я все ей покажу. Дам свой велосипед. Вечером будет костер, самодельное вино из нашего винограда и шашлыки. За эту часть отвечает мой папа. Мама нашему приезду очень обрадовалась. И если раньше или с Леной или с родителями нас разделяло расстояние в шестьсот километров, то теперь самые дорогие мне люди были рядом.
   Вроде бы мы отлично проводили время, но со стороны Лены чувствовалось напряжение. Ей что-то не нравилось, но она не говорила и старалась не подавать виду. Вариантов несколько. Один из них – это то, что не нужно было уезжать из города. Возможно, она рассчитывала провести все время только со мной, а теперь его приходится делить с моими родителями. Я понимаю, оказаться в другой семье, быть на виду, поддерживать беседу и все такое… Но это только за трапезой. В остальное время леса, поля и вся округа в нашем распоряжении. Разгар сезона, встретить людей можно повсюду, особенно у воды, но, как правило, это пара человек, не больше. Да и укромное местечко при желании отыскать можно. Мы могли сидеть на берегу вдали ото всех, греться на солнышке после купания и не делать вообще ничего.
   Помню свой сон про дачу. Это то самое озеро, в котором Лена сейчас ополаскивает купальник. Сейчас она обернется и увидит меня. И хоть это уже не сон, волнение из него накрыло меня с головой. Мой неожиданный запал Лену удивил, но мои губы уже жадно впивались в ее. Я знаю место, где нас точно никто не увидит.
   За ужином Лена ела с аппетитом. Это хороший знак. У нее чуть сгорел нос. Много солнца, она его не любит, я помню. Мои родители старались, как могли. Папа всячески ухаживал, а мама рассказывала об институте химии, в котором когда-то работала, чтобы Лене было интересно. Мы сидели в саду за столом под виноградником. Вино, которое мы пили, было приготовлено из этого самого винограда. Прямо напротив – участок соседей, тех самых, чей сын жил когда-то в Минске. Он давно переехал в Киев, к родителям. Но это именно здесь впервые было принято решение отправить меня в Минск, чтобы встретиться там с Леной. А теперь и сама Лена сидит здесь с нами! От этого осознания и от вина у меня кружилась голова. Мечты таки сбываются. А раньше слово «мечта» ассоциировалось с прилагательным «несбыточная». Теперь я знаю, что это не так. Мечта – это то, чего желаешь всем сердцем, больше всего на свете и очень долго, пока не сбудется, но только один раз.
   На даче все иначе, нежели в городе. Иначе осознается время, иначе думается, но главное, обостряются чувства. Все воспринимается ярче, особенно другие люди. Город людей друг от друга отвлекает и отдаляет. Природа, наоборот, сближает и концентрирует. Дача и вся местность ассоциируется у меня с детством. Здесь обычно проходила большая часть моих летних каникул. И перед поездкой в заветный лагерь к Лене меня тоже привозили сюда. А теперь все перепуталось и не умещается в моей голове. Еще вчера судьба только планировала наше с Леной знакомство, а сегодня она приехала сюда со мной, и я могу говорить с ней, о чем угодно, хоть до самого утра. И это не Крым, и не Минск! Для ночлега мы с Леной выбрали небольшую комнатку в летней пристройке к гаражу вне дома. Мама выдала нам чистое постельное белье. Сами они всегда спят в доме. Впервые за долгое время отступили тревога и напряжение. Обычно я разрываюсь между двумя странами, между любимыми и родными людьми.
   – Помнишь, как в лагере ты отправила меня на почту звонить родителям, а у меня так и не получилось дозвониться, потому что талон на переговоры размок?
   – Помню.
   – Вот от тебя такого никто не ожидал, я так точно. Кинуть меня в воду в одежде!
   – Я сама от себя не ожидала.
   – Тогда зачем сделала? И почему меня?
   – Потому что кто-то не хотел раздеваться.
   – А если бы это был кто-нибудь другой, ты бы тоже так поступила?
   – Нет.
   – Значит, мне повезло. Мне повезло с тобой. Повезло тебя встретить.
   – Может, наоборот, не повезло?
   – Что ты такое говоришь? Ну зачем ты все время это повторяешь? Лена? Моя Лена, моя любимая Лена… прекрасная и любимая, мне повезло целовать тебя сейчас… повезло… повезло…
   Восстанавливая дыхание, мы лежали, раскинувшись на диване, и через распахнутое настежь окно слушали доносившееся с озера кваканье жаб и перебивающие их трели цикад, обитающих в нашем саду.
   – Я знаю, почему ты дала мою книжку своей маме и почему зимой ты повезла меня к ней?
   – Почему?
   – Если ты действительно думаешь, что ты нежеланный ребенок в семье… Короче, потому что ты знаешь, что я тебя люблю, безумно люблю. И хотела продемонстрировать своей маме меня как доказательство чьей-то к тебе сильной любви. И прочесть дала о моих чувствах к тебе, чтобы она знала, что кто-то тебя любит вот так!
   – Может быть.
   – Значит, ты знаешь, что я люблю тебя?
   – Знаю.
   – И знаешь, что люблю так сильно? – целую ее все еще горячие губы.
   – Знаю, – отвечает и целует в ответ Лена.
   Ноут с закаченными в него фильмами нам так и не пригодился. Завтра до отъезда у нас еще будет время, и мы отправимся на другое озеро, лесное. Там всегда мало людей, а если повезет, и вовсе никого не будет.
   О том, что Лена не любит долго бывать на солнце, я помню. Это место как раз для нее. Укрывшись в тени деревьев, можно находиться у самой воды. Но она выбрала солнечную сторону и решила позагорать. Неподалеку находится КПП, и, когда приезжает автобус, дачники идут через лес мимо нас. А пока никого, кроме соседа, выгуливающего свою лайку. Собаке нравится бегать у воды в камышах, и ее хозяин расположился на противоположном от нас берегу. Солнечные дополуденные лучи ласкают тело Лены от макушки и до кончиков пальцев. Она в купальнике, лежит, прикрыв глаза. Жара здесь переносится куда легче, чем в городе. Но за целое лето я здесь впервые. Никакого интернета, и Лена не заходит в свои программы. Свежий воздух и просторы. Родители стараются угодить нам во всем. Вечером все вместе мы вернемся в Киев. А пока можно наслаждаться летом, теплом и ее близостью. Лена из моего далекого детства сейчас здесь на даче с моими родителями! Кто знал, что так будет? Уж точно не я! Но она здесь, со мной! Она в Киеве уже не проездом и во второй раз! И она моя!
   Сосед собаку выгуливал максимально долго. Наконец он ушел. Зато на смену ему пришел пузатый дяденька с надувным кругом караулить в воде двух энергичных мальчишек лет семи и десяти, по всей видимости, своих сыновей. Кроме круга у них с собой только полотенца. Есть надежда, что после купания уйдут и они. Как же мне хочется до нее дотронуться. Но знаю, что дело этим не ограничится. Отправляюсь остудить свой пыл в воде и переплываю озеро вдоль два раза. За это время плечи у Лены успели порозоветь. Солнцезащитный крем у меня с собой. Она перевернулась на живот. Откручиваю крышечку и прикасаюсь рукой к ее горячей коже, плавно провожу по шее и лопаткам. Стоило мне начать, как дрожь от желания передалась в руки. От талии мне предстояло спуститься к ногам. Жар моего тела вобрал в себя всю влагу, на коже не осталось ни капли. Пересохло во рту. Лена расслабилась и позволяла мне делать это. Ее тело говорило со мной. Оно реагировало на каждое движение моей руки. В какой-то момент ее дыхание участилось, а затем все тело содрогнулось. Это произошло довольно быстро. А меня распирало от радости, и хотелось кричать во всю ивановскую. Только теперь оглядываюсь по сторонам. В озере купаются уже какие-то женщины. Не помню, чтобы они приходили. Все заняты своими делами. Думаю, на нас никто не обратил внимания. Придерживая верх купальника, тесемки которого были развязаны, Лена приподнялась и тоже огляделась. Тут же смутилась. Смотрит на меня с укоризной. А я целую ее в губы. Она не злится на меня, у нее не получается. Вместе мы идем купаться. Крем еще есть.
   Мы ехали с открытыми окнами. Я за рулем, Лена возле меня на переднем сиденье. Жара спала, но самую малость. Одежда прилипала к спине. Вот бы вернуться и снова оказаться в прохладной воде лесного озера. Она прозрачная и бирюзового цвета. Это из-за синей глины, обладающей полезными свойствами. Их мы опробовали на себе. Крем больше не понадобился. Теперь по приезде в Киев рассчитывать можно только на душ. Еще где-то часик в пути, и цивилизация. Вечером сможем еще прогуляться по Киеву.

Глава 23

   Она просто замолчала. Ни одного сообщения. В сеть заходит все реже, на письма не отвечает. Пришлось написать Натке, как-то осторожно спросить про маму. Она ответила через сутки, говорит, что все в порядке. Тогда я совсем ничего не понимаю. От меня продолжали сыпаться письма с вопросами. Ума не приложу, что могло обидеть Лену в этот раз! Мы вернулись с дачи и не спали до самого утра. Все было нормально. В квартире все-таки свободно и безопасно, можно дать волю эмоциям. Не нужно ни от кого прятаться и вести себя тихо необязательно. Полностью расслабиться, отпустить до конца. Ни на съемных квартирах, ни у Лены дома, ни на даче такая возможность часто не предоставлялась. И только дома можно ни о чем не думать и максимально наслаждаться процессом. Это получилось и у Лены, и у меня. Никто не войдет, никто не услышит, белье чистое и свое. И только об одном невозможно было забыть, о том, что завтра Лена уезжает.
   Если бы мы все дни оставались в Киеве, время пробежало бы куда быстрее. А так смена обстановки и ритма, полное переключение. И снова город. В детстве мне казалось, что дача находится ужасно далеко. На самом же деле всего в полутора часах езды на машине. Активная смена обстановки – лучший отдых. У Лены она получилась не одна. Голова не успевает перестроиться и осознать эти перемены до конца. Эффект перелета – это, когда в один и тот же день находишься в двух совершенно разных местах. Всегда кажется, что прошел не один день, а несколько. Вот и мне казалось, что мы с Леной отдыхали не два дня, а гораздо дольше. Лена чуть загорела и выглядела отдохнувшей. И все же существовала какая-то проблема, о которой она мне не сказала. Дело в обстановке? Дача ее свекра, о которой она все время твердила, другая. Хоть там ничего не растет, но площадь раза в два, а то и в три больше. Дом больше, современнее. Все условия. Бассейн. Но разве может все сводится к комфорту? Вряд ли. Дело здесь в чем-то другом. Когда Лена гостит у свекра, существует же перспектива возвращения блудного сына – Саввы? Это вполне реально. Он запросто может явиться якобы к отцу. Это не более чем мои догадки, Лена ничего такого не говорила. Может, она и не догадывается, что ею движет на самом деле. Дети – это разумное объяснение, в котором можно убедить и себя, и кого угодно. Какие еще варианты? Мои родители? Что-то могло произойти между ними и Леной в мое отсутствие. Вероятность равна нулю. И мы все время были вместе. Мы сами решали, когда и куда пойдем, чем займемся. И все же, находясь в обществе моего семейства, она была напряжена. Но так всегда бывает, когда приезжаешь в новое место, знакомишься с новыми людьми. Может, Лена вообще не хотела знакомиться с моими родителями? Но почему? Они хорошие люди и для меня самые близкие. Ей было неловко, но от чего? Оттого, что они в курсе, как часто я бываю у нее? Оттого, что она забирает меня у них? О том, что мы близки и скучаем по друг другу, ей известно. Могла ли Лена испытывать неловкость по этому поводу? Но почему не сказала мне об этом? Она же могла мне сказать!
   Поначалу меня переполняла тревога, затем недоумение, после обида. Это уже некрасиво и невежливо. Никак не привыкну к этим перепадам настроения и упрямству. Нужно ждать, но у меня никогда не хватает терпения. Так нельзя! Что, если я тоже замолчу? Не позвоню и не напишу? Бред, никогда так с ней не поступлю. Детский сад какой-то. Отвечать ей тем же не стану. Я всегда с ней буду говорить, когда бы она того не пожелала. С родными и близкими так не поступают.
   Время шло, а от нее не было ни весточки. Странно, не то слово. Характер тот еще, уговоры в таких случаях точно недейственны. Есть только один способ прекратить это молчание – поехать к ней. Впервые за долгое время я приеду без предупреждения, и она не будет меня встречать. В последнее время она всегда приезжала за мной.
   Отъезд все откладывался. Хотелось проверить, насколько ее хватит. Пожалуй, это самый затяжной период молчания, да еще и без видимых причин. Мы провели вместе выходные! Она была ласкова со мной! Она целовала меня! И теперь ни единого слова! Без объяснений! Вопрос, над которым мой мозг неустанно работает, перебирает варианты, генерирует гипотезы. И все же я этого не заслуживаю. Чтобы там ни было, поступать так со мной не стоило. Мы много о чем говорили, все было нормально! Что, если она предупредила Натку и запретила ей говорить правду? Что, если у Лены какие-то проблемы со здоровьем?
   Было одно странное событие, точнее, обстоятельство, когда мы были еще в Минске. Был день города. Вечером должен был быть салют. Лена любит салют и всегда ходила смотреть с детьми. Она предложила, они отказались, и мы пошли вдвоем. На перекрестке, где мне впервые довелось ловить такси прошлой зимой, есть островок безопасности. На нем уже собирались люди. Из этой точки хорошо будет видно. Мы ждали вместе со всеми. Лена стояла позади и обняла меня. Прозвучал первый залп, за ним следующий. Небо вспыхивало разноцветными огнями, которые разлетались в разные стороны, принимая различные формы. Ничего нового, но для меня этот салют и вечер стали особенными. Она обнимала меня так, словно закрывала от всего мира. Залпов было много, мы не считали. Но как только они стихли, Лена отпустила меня. Люди стали расходиться. Пошли и мы, как вдруг в поле моего зрения появилась знакомая фигура. Рома брел один вдоль дороги в сторону дома. Лена сначала мне не поверила, но затем увидела сына. Мы договорились встретиться дома, и она пошла к нему. А спустя день у меня с Леной возник какой-то незначительный спор. Это вечно случается. Мне уже кажется, что Лена делает это специально. Каждый раз находится повод для ее отстраненности. И каждый раз это происходит перед самым моим отъездом. И мне это не нравится. Уезжать и так сложно, а уезжать с осадком от чего-то невыясненного невозможно. И это уже стало закономерностью, алгоритмом, который хочется поломать. Каждый раз я верю в наш разум и предлагаю поговорить. И каждый раз ситуация только усугубляется, и я остаюсь ни с чем. Но не в этот раз! Силы мои были на исходе. Я так больше не могу! Она вошла в комнату и увидела, что дело плохо.
   – Ну хочешь, ударь меня, – сказала она, присев на край кровати и крепко меня обнимая.
   В такие моменты мне не то, что ударить, мне молиться на нее хочется. Все, что мне нужно!
   – Что ты такое говоришь? Почему ты это сказала, Лена? – утопаю в ее объятиях, целую руки, прижимаюсь к груди. – Я не хочу уезжать от тебя. Ты мне нужна все время. Я видеть тебя хочу все время. Прикасаться к тебе, как сейчас. Я не могу без тебя! Мне нужно засыпать, зная, что ты рядом! Прости мне эти слезы. Просто мне нужно знать, что у нас все хорошо.
   – Все хорошо. Прости меня.
   – Да за что? Это ты прости меня. Каждый раз устраиваю тебе эти истерики. Это от счастья, слышишь? Ну в смысле не от счастья, что уезжаю, а от счастья, что скоро вернусь к тебе. Мне нужно вот так тебя обнимать, и все. Всегда. Понимаешь?
   – Понимаю.
   – Я все еще твое «чудко»?
   – Да.
   Целую ее. У Лены горячие губы, а у меня пылает все лицо. Она прикасается к нему и утирает слезы. Как только я чувствую ее вкус, я на седьмом небе. Видеть любимое лицо, говорить с ней вот так. Всегда. Сегодня я не уеду. Может, завтра. Отменяю бронь.
   Было так, а теперь все иначе. Я ничего не знаю и не понимаю. Нервы сдали окончательно. Больше я не выдержу. Нужно срочно брать билет и ехать к ней, сегодня же. Определенно с ней что-то случилось. Это никакая не обида. Она что-то утаила от меня. Нужно было выезжать сразу же! Прошло столько дней! Силы утекают, словно вода в песок. Тревога нарастает. Еще и билетов нигде нет. В сети Лена не появляется уже долгое время. Не нахожу себе места. Ничем не могу заниматься, ни на чем сосредоточиться. Только бы с ней все было в порядке.
   Другой маршрут и другая автобусная компания. Прибудем не утром, а в обед. Она не ждет, не знает, что я приеду. Начало недели. Написала: «Не приезжай». Найду ее, и поговорим. Но сначала обниму. Нет дистанции, нет проблем. И все будет, как всегда, хорошо. Сразу же поеду к ней на работу. Наберу номер телефона и скажу, что я уже под офисом.
   Станции в метро на белорусском. Уже привычно. Парк. Университет и корпуса. Арка. Стадион. Все такое родное. Ее офис. Машины нет. Может, с утра на парковке не было мест, и Лена поставила ее где-нибудь поблизости? Обхожу окрестности, выхожу на дорогу. Нигде не видать. Не знаю, что делать, и стою перед офисом. Что, если она приехала на метро? Машины иногда ломаются, их отдают в ремонт или на техническое обслуживание. А может, она дома. Если начну расспрашивать, могу привлечь к ее отсутствию лишнее внимание сотрудников и руководства. К тому же мне неизвестно название компании, в которой она теперь работает. Их в здании несколько. Какие еще варианты? Она могла поехать сдавать отчет. Но по датам еще рано. Разве что какой-нибудь незапланированный. Или вызвали на вторую работу? На выезде есть будка, в ней сторож. Машин не так много, должен знать. Если Лена уехала недавно, он точно заметил. Но сторож говорит, что сегодня не видел. Не приезжала. Остается одно – позвонить.
   Гудки в ухе какие-то громкие и протяжные. Долго не берет трубку, затем слышу ее голос. Очень тихий. Она звонку не рада и моему приезду тоже. Где находится, не говорит, встречаться не желает. Кажется, что это шутка или какой-то розыгрыш. Поверить не могу! На мгновение пропали все слова. Она произносит это в то время, как я сижу на карусели в соседнем с офисом дворе, куда она обычно спешила прийти. И она не шутит!
   – Но я уже здесь, в Минске, возле твоего офиса! – уточняю я и в ответ слышу молчание. – Лена, ты меня слышишь?
   – Слышу, – и снова молчит.
   – Ты же понимаешь, что мы увидимся? Скажи, где ты?
   – Я не хочу.
   – Не хочешь меня видеть? Ты серьезно? Да что случилось?
   – Ничего, – Лена положила трубку.
   Страшный сон какой-то, или сумасшествие! Что, вообще, происходит? Это проверка? Эксперимент? Трубку больше не берет. Пишу ей сообщение, в котором прошу ответить. Бесполезно. Телефон у меня в руках, и жду, что он вот-вот зазвонит. Она перезвонит и скажет, куда ехать. Я свято в это верю. Иначе и быть не может. Но она все не перезванивает. Возможно, я сплю, и мне снится кошмар? Спускаюсь в метро и еду к ней домой. Усталость и разочарование. Что-то произошло, и я не знаю что! Для этого я здесь! Мне назначена диета, можно только определенные продукты. Отныне никаких кафешек и бутербродов в дорогу. Со вчера во рту не было ни крошки. Но обед отложим на потом.
   Ее машина во дворе. Она дома! Почему сразу не сказала?! Усталость как рукой сняло. Открылось второе дыхание. Наконец-то я увижу ее! Остальное неважно! Вот эта улица, вот этот дом, вот эта лавочка под ее окном. Все здесь знакомо, и сразу стало спокойнее. Сейчас все встанет на свои места.
   Не берет трубку. Пишу, что я у нее под домом. Войти не приглашает. Молчит. Ничего не изменилось. Все еще не верится! Мысли перемешались, сосредоточиться не получается ни на одной. Нужно снять рюкзак, ставлю его на лавочку, сажусь рядом. Пусть отдохнет спина. Подожду. Лена чем-то занята и не видела сообщения. Она прочтет и сразу же выйдет ко мне. Идти мне в любом случае некуда. Я и не собираюсь. Так уже хочется ее обнять. Желание, перед осуществлением которого всегда приходится долго ждать. Прошло уже полдня. Конечно же, я увижу ее сегодня! Лена не может так со мной поступить.
   Прошло достаточно времени, чтобы была какая-нибудь реакция, но ее не было. Сообщение улетало за сообщением. Уже даже появлялось раздражение. Но я не уйду. И не подумаю! Если я люблю ее, никаких обид.
   Дело близилось к вечеру. Усталость напомнила о себе. После ночи в автобусе просидеть полдня на лавочке в нервном напряжении оказалось не так-то просто. Ныл желудок. Но ресурс еще есть, хватит надолго. Когда-то мне довелось прождать ее из Феодосии целый день на солнцепеке, и ничего. Оно того стоило! А вот сейчас солнце не помешало бы. Становится как-то прохладно. Но моя дрожь не от холода, а от нервов. Должна же быть какая-то причина такого поведения, и не просто причина, а довольно серьезная. И если таковая имеется, то как я могу о ней даже не догадываться?! С моей стороны никакой подлости или предательства. Тогда что?!
   Меня уже заприметили соседи. Кто-то успел выйти из дому несколько раз. С занятий вернулась Натка, меня не заметила. Ромка отправился на свою тренировку. А на обратном пути предложил вынести мне плед. Мило. Но мне нужен не плед, а его мама! Не стоит впутывать в это ни его, ни сестру. Это наше с ней дело, только между нами. Жаль, что они уже в курсе.
   Ровно в семь Лена вышла на прогулку. Хватаю рюкзак и бегу за ней.
   – Привет.
   – Привет.
   – Гулять?
   – Да.
   – Я с тобой?
   – Ты уже и так идешь со мной.
   – Ну да, я знаю. Так я всегда хожу с тобой, ты же знаешь. Как дела?
   – Хорошо.
   – А у меня не очень. Не понимаю, что случилось и почему ты так со мной. Лена, это я!
   Ей сделали операцию. Выяснилось при попытке ее обнять. Небольшое образование. Оно у нее давно. Перевязка вокруг туловища на уровне солнечного сплетения. Так вот что она проверяла в лаборатории! Тогда тем более непонятно, потому что все же было нормально. Или не было? Лена несется вперед, словно за нами кто-то гонится. Все шагает и шагает. Еле могу угнаться за ней с рюкзаком. Вопросов много. И мне нужны ответы. Речь только о ней.
   Успокаивать нужно не меня, а ее, но вышло все наоборот. Мы сидим в каком-то дворе, даже не понимаю, где это. Сейчас все пройдет. Все как-то навалилось, и меня прорвало. Изо всех сил стараюсь прекратить это. Лена уверяет, что для беспокойства нет причин.
   – Ничего не произошло, – говорит она.
   – Как же ничего? – пытаюсь совладать со своим голосом я.
   – Вот так, ничего. Все нормально.
   – Почему ты мне ничего не сказала?
   – А должна?
   – Лена, прошу, не начинай!
   – Я могу уйти.
   – Нет, – вскакиваю со своего места я. – Точнее, если нужно идти, идем. Ты правду мне говоришь?
   – Сколько еще раз повторить?
   – Хорошо. Нисколько. Ладно. Прости!
   – Отлично. И давай на этом закончим.
   С ней все в порядке, это главное. Все не так, как могло показаться сначала. Могли сделать операцию, вот и сделали. Все прошло хорошо. Вспоминаю лабораторию и анализы. Она же показывала мне бумажку. Хорошо помню то чувство. Это была радость за нее вперемешку со страхом. Было больно оттого, что она носила это в себе, что думала об этом, что переживала, но не делилась. Не знает ни мама, ни сестра. Еще больнее оттого, что ничем не могу помочь, ничего не могу изменить, ничего не зависит от меня. Но в моих силах быть рядом. Она должна была мне сказать! Должна была! Тревога прошла. Больше с ней не случится ничего плохого. Я знаю точно.
   Хочу ее поцеловать. На бегу это сделать сложно. Стресс отступил, меня наполняли уже положительные эмоции и переполняла нежность. В голове начало проясняться. Мы все еще неслись по микрорайону. Когда вернулись, Лена собиралась снова оставить меня за порогом. Не буду же я насильно врываться к ней в дом.
   Мое место на лавочке свободно. Минут через двадцать она вышла и протянула мне сложенную пополам бумагу. Разворачиваю и вижу список адресов и номера телефонов. Написаны шариковой ручкой.
   – Что это?
   – Хостелы.
   – Мне не нужно. Ты же понимаешь, что я отсюда не уйду?
   – Как хочешь, – и Лена ушла домой.
   Значит, буду сидеть здесь до утра. С таким же успехом я могу уехать домой, зачем мне хостел? Все еще ломит спину и замерзла поясница. Есть не хочется. Мысли замедлились. Они есть, но какие-то размытые. Все еще ничего не понимаю. Мне известны ее нрав и упрямство, но чтобы вот так… То она не разрешает мне проехать на метро и едет встречать на вокзал, то не пускает в дом после долгого ночного переезда. Снова крайности. Не представляю, что послужило поводом. Думать уже надоело. Если бы не состояние ее здоровья, быть мне на пути домой. Это же не вопрос какого-нибудь спора или моей выдержки. Я теряю драгоценное время вместо того, чтобы быть с ней, я все еще торчу на этой чертовой лавочке.
   Лена снова видела мои слезы. Нехорошо. Такое происходит только при ней. Снова подумает или скажет, что причиняет мне боль и поэтому не нужна мне. Но она нужна мне больше всего на свете! Сейчас особенно! Сейчас, как никогда ранее! А слезы, все, их больше не будет, их уже нет. Я возьму себя в руки, обещаю. Я уже в порядке. Просто все это неожиданно… Должно было пройти какое-то время, чтобы информация улеглась в голове. Раз с ней порядок, то и со мной полный! Больше я не стану обременять ее вопросами. Просто буду рядом. Никаких упреков и обид. Я прощу ей все на свете, лишь бы она была здорова. Я не уйду. В конце концов под ее окном это тоже рядом.
   Лена открыла дверь и жестом пригласила войти. Как и раньше, она выдала мне полотенце и сказала, что переночевать я могу в соседней комнате. Натка и Ромка перебрались в ту, что с ремонтом. Лена заказала для них новую мебель. А в старой все еще стояла двухъярусная кровать. На ней я проведу эту ночь. Ладно, пусть так. Как Лена пожелает, так и будет. Все же лучше, чем на улице. Уже девять вечера. На душ мне понадобилось не более пяти минут. Перед сном мы с ней еще увидимся. Она разрешила. Я зайду к ней пожелать спокойной ночи. Лена попросила меня поесть и перечислила все, что есть на кухне. Я не спорю с ней, соглашаюсь. Она не узнает, но я сделаю себе только чай. Выпью даже несколько кружек.
   В хостеле были такие же кровати. И все же это точно не он. После сегодняшнего сумасшедшего дня даже приятно оказаться в отдельном пространстве, полежать с закрытыми глазами, перевести дух, прийти в себя. Начинаю ощущать свое тело, в душе по нему просто стекала вода. У чая не было вкуса, а теперь он сладкий и горячий. Сознание мое постепенно отключилось, а когда глаза открылись, уже наступило утро. Слушаю звуки и рассматриваю картонные коробки из-под обуви вдоль стены. Тяну время, стараюсь не думать, но вот-вот хлынет. В квартире тепло, постель мягкая и уютная, спалось в ней крепко. У меня ни братьев, ни сестер, иначе в детстве обязательно была бы такая же кровать. Тело восстановилось, а нервная система перезагрузилась.
   Ее взгляд сегодня другой. Нет вчерашней отстраненности, смотрит тепло или даже ласково, но дистанцию держит, от объятий воздерживается. Зато разрешила сделать ей чай. Кофе временно запретили. В этот раз она согласна?!
   Расспросить стараюсь осторожно. Твердит, что все хорошо. Было рекомендовано сделать, вот и сделала. Можно было и не делать. Это даже не операция, а процедура. Ничего страшного, и беспокоиться не о чем. Волновать маму нет причин, пусть остается в неведении. Никто не знает. Просит больше не поднимать эту тему, и я ей это обещаю. В словах вроде имеется логика, и я им практически верю. Сегодня я не уеду совершенно точно. Если выгонит, переберусь в хостел и оттуда буду приезжать. Но она же не выгонит, а просто скажет: «Хорошо, оставайся. Только одно условие – в той комнате». Меня устроило бы более чем. Не придется тратить время на дорогу. Я смогу обеспечить Лену всем необходимым. В ближайшее время ей не придется идти в магазин. От детей в этом плане толку никакого. Не приучены. Всегда можно заказать доставку продуктов на дом, но зачем, если я здесь. Мне уже известно, что она любит, и я выберу самое лучшее.
   Хочется не магазинного, а домашнего. Для этого нужно места знать. Это я у себя в Киеве в курсе. А здесь… Тот рынок, что неподалеку, не годится. Кроме картошки и помидоров, там нет ничего. Поэтому отправляюсь в маркет. Еду на автобусе, чтобы быстрее вернуться. По щучьему веленью, по моему хотенью всего в нескольких остановках от ее дома проходит ярмарка. Вижу в окно и выскакиваю из автобуса. Перебегаю дорогу. Здесь, оказывается, тоже такое есть. Не наша, конечно, ярмарка, но все же лучше, чем магазин.
   – Что тебе можно? – спрашиваю перед выходом.
   – Все, – отвечает. – В разумных пределах, разумеется.
   Хочется скупить для нее весь базар. Первым делом беру мед для быстрого заживления ран и фрукты. Есть малина. Херсонских арбузов нет, только абхазские. Наших дынь-«колхозниц» тоже нет. Что они здесь едят вообще? Нашлась дыня, какая-то другая. Для хурмы не сезон. Ее Лена любит больше всего. Все овощи так себе, отличия от магазинных почти никакого, разве что баклажаны выглядят привлекательно. Она любит тушить их с помидорами. Беру. А заодно и грибы. Где-то продавали рыбу. Возвращаюсь в самое начало, беру одну, не мороженную. Огромная и жирная. Наверное, и икра есть.
   Лена ругалась. В холодильнике, как обычно, не было места. Уместилось все, кроме рыбины. Значит, ее приготовим сегодня. Лена согласна. Готовить буду я, но под ее четким руководством.
   За всеми этими покупками и приготовлениями пролетел день. В семь она собирается на прогулку. Я с ней, и она не против. Маршрут обычный. Мне ни о чем не хочется говорить. Впервые. Просто иду рядом.
   – Почему молчишь? – даже Лене это показалось необычным.
   – Не знаю, ходьба, ритм погружаешься в какие-то мысли, только не знаешь, в какие.
   Состояние странное. Я не могу его определить и назвать. Уж слишком многое я в этот момент чувствую, о многом думаю. Я замечаю все, что вокруг, и ощущаю этот самый момент. Есть только он. Но в него вмещается и все прошлое, и будущее. В жизни всегда есть место переменам, событиям, итогам и различным в связи с этим состояниям. В жизни есть условное обозначение времени: периоды, отрезки, этапы. Все с чего-то начинается. Моей точкой отсчета стала она – Лена. Я – это то, что я чувствую к ней.
   – Я останусь еще на день, можно?
   – Можно.
   – Спать буду в той же комнате, тебя не потревожу, хорошо?
   – Хорошо.
   Вот так просто взяла и разрешила. Даже не пришлось уговаривать. Значит, переезд в хостел отменяется. И это отличная новость. Насущный вопрос решен. Голос у Лены ласковый. Теперь я тем более ничего не понимаю. Насколько было бы проще поговорить! Если бы мы только поговорили! Но этому не бывать. Буду помалкивать и дальше, чтобы не спугнуть удачу.
   Мы прошли приличное расстояние. Вернулись, когда уже стемнело. Это хорошо, значит, у Лены полно сил. И настроение вроде бы хорошее. Сейчас важно только это. Остальное подождет. Почему и за что она меня отталкивает, я не знаю. Все выглядит вроде бы ничего, но былой близости как не было, так и нет. Вроде Лена, и вроде не она. Смотрит то ласково, то отстраненно. И есть что-то еще, чего невозможно уловить, что-то печальное. Она приняла какое-то решение и сделала это без меня. И отступать не собирается. Дистанцию держит. Приближаться не дает. Если она снова взялась за старое, то этому не бывать! Ничего не выйдет! Ей меня не отпугнуть. Пусть делает, что хочет, и ведет себя, как вздумается. Сейчас ей все дозволено. И всегда было. Не так давно она произнесла главные слова, впервые. Это случилось во время секса, точнее, после него. Она смотрела мне в глаза, когда сказала, что любит. И повторила. Тем же вечером она показала мне халат, в котором зашла к нам в комнату в лагере впервые. Потом она писала, что привыкла ко мне, и, когда возвращается домой, ей кажется, что сейчас откроется дверь и я выйду из ее комнаты.
   Возвращаться к ней и с ней – все, что мне необходимо. И всегда так было. Мне уже успел полюбиться этот промозглый серый город с его ровным ритмом и правилами. Город дисциплинированный. И все, кто в нем, тоже. Гулять по его улицам с Леной, ждать ее на перекрестках, шагать по проспекту в такт ее шагам, жать кнопки ее домофона, видеть улыбку, вбегать в прихожую с пакетами, ставить их и бросаться в ее объятия, вечно обо всем на свете волноваться и переживать – все это мне нужно. И всегда было нужно. Когда-то она бросила меня на том побережье, а теперь у меня есть намного больше.
   Я в другой комнате, но прислушиваюсь к ее шагам и звукам на кухне. Жду и надеюсь, что заглянет. Мы будем пить чай. Его заварю я. Лена капризничает насчет меда, но на пару ложек все же соглашается. Мне можно еще немного побыть с ней. Она сама предложила. Сказала, что я могу смотреть телевизор. Какое-то время я смотрю в экран и думаю о своем. Перед сном целую ее в щеку, в одну, затем во вторую. Она послушно мне их подставляет. На мгновение улавливаю теплый поток при дыхании, от ее губ исходит жар, чувствую его, не касаясь. Дотрагиваюсь до лба. Лена сопротивляется, но мы все равно меряем температуру. Это обязательно, уйду только после этого. Тридцать шесть и шесть. Выключаю телевизор, тушу свет и прикрываю дверь. У меня с собой блокнот и шариковая ручка. Немного попишу. Начну с описания того, что вижу перед собой. Это успокаивает. Никаких истерик, если им нет места. А сейчас им точно нет места.
   Второе утро я здесь, в этой комнате. Безумно хочется к ней, но есть и свои плюсы. Можно расслабиться и осмыслить некоторые вещи. В Киеве это мое обычное состояние. Многолетняя привычка. Напряжение, которого не замечаем и которое проходит лишь в одиночестве. Еще рано. Глаза открылись сами. Это говорит о полной перезагрузке. Этот день я собираюсь провести активно. Остались кое-какие дела. Сегодня я докуплю все, что может понадобиться ей в ближайшее время. А вечером обязательно будет тортик или какой-нибудь вкусный бисквит с фруктами. Придется собрать волю в кулак и провести какое-то время вдали от нее, зато с пользой для дела. Лена дала мне ключи.
   Мы хорошо провели этот день. Пора выходить. Лена тоже собирается. Твердо решила идти со мной до остановки. Так мне будет намного сложнее. Жду ее в коридоре.
   Пустынная улица. На остановке ни души. Город будто вымер. Хочется, чтобы транспорт никогда не приезжал. У Лены нашелся талончик, и она отдала его мне. Ни автобусов, ни троллейбусов. Так я могу и опоздать. Времени впритык. Не знаю, как так вышло. Светящиеся габариты выехали из-за угла и приближаются. В Минске всегда все ходит исправно. Знаю, что успею. Потому что она этого хочет. Пора прощаться. Не могу собраться с мыслями, чувствую растерянность. Я до сих пор ничего не понимаю. Поцеловать себя Лена не дала. Двери закрылись. Она помахала рукой, затем смотрела вслед.
   Через пару дней в Киев из Минска вернулась Ольга. Она позвонила и сказала, что заедет. Ее Лена попросила. Мы встретились, и она передала мне кое-какие вещи от нее. Это был комплект ключей от моей квартиры, пара дисков, которые лежали в тумбочке, моя флешка и наушники. Сгребаю все это в ящик стола. Ни на что больше нет сил. Ничего не чувствую. Знаю лишь, что в Минск больше не вернусь.

Глава 24

   Можно устать от повседневности и рутины, от совместного проживания и быта, от бесконечных обязанностей, от ссор и выяснения отношений. Но все это не имеет к нам никакого отношения.
   Лена удалилась из социальных сетей и скайпа, не брала трубку, не отвечала на письма и сообщения. Натка написала, что Лена вышла на работу и что с ней полный порядок. Это единственный источник информации и связи, но сообщения могут не просматриваться месяцами. Она и брат поступили. Значит, и правда у них все хорошо. Дни тянулись неумолимо долго, превращаясь в месяцы. А те сменяли друг друга. Ни с кем не ищу встреч. Из дома выхожу редко. Больше никаких планов и целей.
   Мне нужно знать! Я имею на это право! Так не делается! Это неправильно! Нехорошо! Некрасиво! Самая глупая на свете трата сил и энергии – думать над тем, о чем просто может сообщить другой! На глаза попался блокнот и первые исписанные в нем страницы про коробки из-под обуви в бывшей детской, куда меня отселила Лена. Они вернули меня в ту комнату и пережитое состояние. По утрам я не люблю ни с кем разговаривать. Лена исключение. Мне нравилось просыпаться с ней. Нравилось начинать свой день с поцелуя и кофе. Теперь есть только кофе, и у него другой вкус.
   Варианты, версии, их много. Долгое время перебираю их, поворачиваю то так, то эдак, меняю формулировки, подставляю причины, добавляю обстоятельства. Не сходится. Вообще никак. Ладно. По порядку. Мы не ссорились, только один раз в Киеве. А вещи мои Лена передала через Ольгу, о которой мне даже упоминать в ее присутствии было запрещено. Не странно ли это? Существуют ли другие варианты передать вещи? Ключи от квартиры бандеролью, конечно, не отправить. А это настолько важно? И почему вот так, у меня за спиной? Могла бы и прямо сказать. Или она хотела сначала сама попрощаться, а затем поставить перед фактом, прервав всякую связь? Сделать это, глядя мне в глаза, не хватило смелости? Или не сделала так из жалости? Боялась моей реакции? Или сама не смогла бы? Но главное, когда она приняла это решение? Как давно? И в связи с чем? Разлюбила? Но тогда ее взгляд и тело? Из-за состояния своего здоровья? Одной легче переносить все трудности, или чтобы не волновать меня? Так привыкла? Может, решила избавить меня от жизни на два города? Точно! Она часто повторяла, что потом я скажу ей спасибо! А тот странный момент, когда обняла и сказала, что могу ее ударить, если хочется. До сих пор не понимаю, как ей могло прийти такое в голову? Ударить Лену? Я?! О чем она тогда говорила? Что имела в виду? Почему произнесла это? Потому что собиралась причинить мне эту боль и уже тогда об этом знала?
   Только однажды сказала, что любит, и никогда больше об этом не говорила. Почему? Просто вырвалось? Разлюбила? Потому что считает, что говорить об этом глупо? Когда-то она подловила меня на фразе: «люблю тебя очень». Очень… Сказала, либо любишь, либо нет.
   Она делала это постоянно – бросала меня. Первый раз по необходимости, такова жизнь. Она возвращалась с летней практики домой – обычное дело. Да и разве были другие варианты… А о состоянии моем она, скорее всего, и не догадывалась. Но все последующие разы она знала и все равно делала. Притягивала и отталкивала, к себе и от себя. Обещала так больше не делать. И сдержала обещание, больше не оттолкнет никогда.
   Нужно вспомнить, на что последнее время Лена реагировала острее, чаще? Что изменилось? Сами встречи? Их частота? Вроде бы нет. Был небольшой перерыв летом. Так это потому, что ехать вместе в отпуск Лена отказывалась. Она вообще не собиралась в отпуск. То же самое и прошлым летом. А без нее мне тоже никуда не хотелось. Раз она в делах, то и я. Подвернулась мне одна работенка. Это вопрос финансов. Деньги мне нужны были, чтобы ездить и оставаться у нее столько, сколько решим. Так что, все равно все только в связи с ней. Еще мы не виделись в Новый год. Мне-то как раз хотелось встречать его с Леной. Но у нее были другие планы. Семейные традиции, нарушать которые она не хотела. Дети ведь привыкли. Для запуска фонарика желаний обычно приезжает Савва.
   Если и были другие перерывы, то недолгие и немного. Могло ли ей показаться, что приездов со времени стало меньше? Могла ли Лена сравнить период съемных квартир, первые наши месяцы у нее дома и последнее время? А еще период, когда между нами еще не было близости. Была ли разница в частоте и пылкости наших встреч? Для меня ценность имеют все. Я не могу оценивать накал страстей. Всегда желанная. А что насчет нее? Оглядываясь назад, с уверенностью могу сказать одно, съемные квартиры ей нравились. Она впервые нарушала правила и, быть может, получала от этого удовольствие тоже впервые. Она не хотела ничего менять. Но все изменилось. С окончанием этого периода, закончилось и ее приключение. Как же можно было упустить это из виду?! Выходит виной тому я?! С переездом к Лене закончились мои сложности, но они были моими, не ее! А сообщение?! Я же помню его дословно! Когда-то Лена прислала мне на телефон сообщение о том, что по дороге на работу стояла на светофоре, на который выходят те самые окна. Тогда она осталась. Впервые. Это была долгая и страстная ночь. Я даже помню свою реакцию. Стоило мне прочесть сообщение, как включилась память тела и по коже пробежала волна желания до мурашек. И если что-то мешало расслабиться мне, то только так и могла расслабиться она. Ведь она всегда приезжала. Она ни о чем не думала. Она отпускала себя. Она подчинялась. Она отдавала. Брала. Наслаждалась.
   А затем все это исчезло. Могла ли Лена делать и чувствовать все то же самое у себя дома? Значит, она так долго не говорила о разрыве с Саввой, потому что знала, что эти тайные встречи закончатся? Как же можно было этого не видеть, не понимать?! Всецело моя вина. Моя ошибка. Вот я вечно требую от нее слов, но не обо всем можно говорить. Например, вот о таком. Как она должна была это сделать? Какими словами? «Давай ничего не будем менять. Мне хорошо так. Мне нравится приезжать по указанным тобой адресам, заходить в чью-то квартиру и заниматься любовью. Дома так не получится. Ведь это мой дом, и в нем живут мои дети. Там я никогда не смогу расслабиться. А здесь с тобой могу. Даже не знала о себе такого, не предполагала. Но мне нравится! Мне нравится делать это там, где делают другие. Мне нравится узнавать и чувствовать то, чего со мной не было раньше. Вечно я добросовестно исполняла роль примерной дочери, жены, матери. Никогда ничего себе не позволяла и вот позволила. Спасибо тебе. Я услышала себя, поняла и принимаю. Тебе не нравятся эти квартиры, ты считаешь это пошлостью, тебе в них не уютно, ты брезгуешь всем, что нас окружает: постельным бельем, посудой, ванной, а я об этом даже не думаю. Не успеваю об этом думать. Я впервые вообще ни о чем не думаю».
   Значит, и случай на Могилевской не был связан со мной. Это было связано с ней. Она убежала, потому что ей понравилось. Чтобы принять это в себе, ей понадобилось время. И потом она вернулась. Она знала, что все случится, и все равно пришла. Она не только знала, но и желала этого. Она боролась с собой. Помню, она дрожала.
   Правила она нарушила чуть раньше, и тоже со мной. Она нарушала их только со мной. Тогда всего один раз. Очень давно, в моем детстве, будучи моей вожатой, когда оставила детей на Ирку и ушла со мной в пансионат на дискотеку. Мелкое нарушение. Но начало было положено. Ее собственные дети дома. Они взрослые и могут оставаться одни. Но она никогда не оставляла их по такому поводу. Вот что заставило ее совершить побег на Пушкинской. Это появилось с самого начала, на автовокзале, и с тех пор Лена постоянно с собой боролась. Вот что двигало ею. Вот почему она так поступала! Какие только мысли не лезли мне в голову. Чего только не нафантазируешь! В то время как реальность была так проста и очевидна.
   Мы не видимся и не разговариваем, я больше не пишу ей, но продолжаю думать. Обо всем. Днями и ночами. Все время возвращаюсь к той квартире и светофору на перекрестке. Что же было в этой квартире такого, что отличало ее от остальных? Центр города. Неплохо обустроена. Чисто. Потолки высокие. Светлая и просторная. Белье выглаженное. Но именно здесь она была страстная, как никогда. Было ли это как-то связано с воздыхателем с ее старой работы, на которой она была перед нашей встречей, и с розой, которую он ей подарил? Есть ли связь? Цветок мы оставили в коридоре, к утру он завял, и меня это обрадовало. Была ли эта ночь такой из-за него или она была такой из-за комфорта вокруг, и связано ли это хоть как-то со мной? Уже и не знаю.
   Дома у Лены уютно. Это ее территория. Здесь она в безопасности. Обустроено все по ее вкусу. Всегда чисто. Кругом порядок. Каждая деталь имеет значение. Она так любит. В доме ее энергия, ее характер. А так как я ее люблю, все, что ее окружает, имеет для меня ценность. Я у нее в гостях. Не нужно больше по ночам рассматривать карты Минска, с плеч все договоренности с агентами, не нужны запасные варианты и никаких перемен. В городе Минске есть всего одно место, в которое я теперь приезжаю. Это удобно. Это приятно. Это стабильно. А для Лены? Ее границы – ее ответственность. Развлечение превратилось в обыденность и рутину. Обстановка та же, обязанности те же, да еще и я в нагрузку. Никакой тебе больше тайны. Мама больше не исчезает по вечерам в пятницу и не возвращается уставшая, но счастливая под утро. Вместо этого в доме появился еще один человек. Дни снова стали похожи. После работы домой. Все, как всегда. Через какое-то время мы остаемся в комнате одни. Расслабиться, когда за стенкой дети, сложно или даже невозможно. Зато близость всю ночь, любая, пусть и сдерживаемая, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Такие вещи говорят мне о любви. Лишь бы рядом.
   Лена привыкла ко мне у себя дома. Там, где два, там и три. Третий ребенок ей на голову. Но это я только теперь понимаю. Для меня все стало проще, для нее сложнее. Лена снова заботящийся обо мне взрослый, как когда-то в лагере. И не только обо мне. Но как же важно было узнать и прожить ее быт, ее привычки.

     Как подобрать слова, которые не уничтожат,
     ведь я люблю тебя во вред и вопреки.
     Ты запрещаешь говорить слова, которые нежны,
     и заставляешь произносить другое.

     О главном позабыв, в рутину погружаясь,
     не слышишь слов моих тебе – простых и настоящих.
     В делах сердечных нет вранья, сомнений быть не может,
     все зло, что обществом зовется, нас превращает в манекен.

     Ты веришь всем, не мне, и исполняешь долг,
     которого не существует, его придумала сама.
     Скажи слова, и ты поймешь, что сказка впереди,
     она реальна, она в тебе, ты не одна, в тебе весь мир, и я!
     Произнеси…

   Это стихотворение появилось в блокноте, наряду с описанием обстановки. Лена находилась в соседней комнате, и это была последняя наша с ней встреча. Но мне об этом еще не было известно.
   Это уже в прошлом, но долго еще мне будет не до стихов. И вообще ни до чего. Мир снова изменился. Фактически так же, как в детстве, когда она уехала. Были дни с ней, и это хорошие дни, и были дни без нее, и это плохие дни. А теперь все дни без нее. Ее нужно отпустить. Навсегда.
   Она знала, что так будет, знала, что этим закончится с самого начала. Я действительно так думаю. Потому что тогда все становится на свои места и многое объясняет. Да почти все! Ее слова, ее поведение, ее настроение и его частые смены, ее молчание. Она вечно твердила о нашей с ней разности. И только теперь я понимаю, в чем она состоит. Любить. Она не знает, как это. А я только этим и живу.
   Ее нужно отпустить. Но прежде она отпустила меня. Она сделала это ради меня. Это по ее словам. У меня другое мнение. Она сделала это против меня и против всего, что есть во мне живого. Она избавила меня от жизни на два города, от ночных переездов и от боли постоянных расставаний. А еще от единственной веры в любовь. Да и почему речь все время обо мне? Мне уже давно не шестнадцать! Это не мой выбор! А что Лена? Сделать это раньше, не дожидаясь конца. Уйти раньше, чем тебя разлюбят и бросят. Страх, порождающий уверенность в том, что именно так все и будет. Вот, что я думаю! Да, страх близости! Постоянный. Вот причина такого решения. Не физической близости, как раз с этим все в порядке, иначе откуда у Лены дети. Другая близость, которая ей неизвестна, которой у нее не было в детстве. Она так и не поняла, как можно столько лет ждать, искать и чувствовать. Она видела, что произошло со мной в первый миг нашей встречи. Она видела, что происходило после. Она верила этому, но не понимала. Не могла объяснить. Себе. Она спрашивала меня: «Почему я?». Почему мой выбор пал на нее? Но это не был мой выбор. И у меня нет ответа на этот вопрос. Так случилось и все. Повод не нужен. Меня родители любят просто так. Но у Лены было иначе. Круглая отличница, которая изо дня в день приносила своим родителям хорошие оценки как доказательство своей ценности и повод ее любить.
   На годовщину свадьбы своих родителей Лена сделала им подарок – в ЗАГСе заказала для них торжественную церемонию. Сапфировая свадьба – сорок пять лет вместе! Их поздравили с долгим и крепким браком, вручили цветы и почетную грамоту. Поначалу они наотрез отказывались ехать, и вся церемония была под угрозой срыва. Все старания Лены могли пропасть. Но все состоялось. Ее родители были смущены, тронуты, благодарны. Прослезились не только они, а и все присутствующие. Лена сделала это! Несвойственно ей, общественные мероприятия она не любит, но сама же его и устроила. И сделала им приятно. Но что она хотела этим сказать? И кому? Себе? Маме? Сказать, что у вас все вышло с браком, а у меня нет. Неосмысленно, но упрекнуть? Я уже залажу в какие-то дебри. Но я снова ассоциирую это ее действие с Саввой и с их браком. Она идет до конца. Ей нужно, чтобы все было правильно. А он подвел ее. Я не знаю и уже никогда не узнаю причину их развода. Наверное, ей хотелось быть с мужем и когда-нибудь отмечать такое же событие. Любовь здесь ни при чем. Когда Лена все это организовывала, рассказывала мне по скайпу. Помню, она была взволнована и воодушевлена. Обычно скупая на слова, она описывала мне все в мельчайших подробностях. И как все прошло тоже. На щеках у нее был румянец. Она улыбалась. А мне было сложно слушать. Лена заметила и спросила, почему хмурю брови.
   Теперь я ее не вижу. Ни один человек не смог бы ранить меня так сильно. Только она. И она это сделала. Возможно, она считает, что так проявила ко мне свою любовь. Это было сложное решение, и она взяла его на себя. Все взвалила на свои плечи и избавила нас от всех будущих стадий, к которым сводятся абсолютно все отношения. Остывшие чувства, ссоры и обман. Она уберегла нас от этого. С нами никогда такого уже не произойдет. «Уходить нужно красиво», – как-то сказала мне Лена; «молчание – золото», – обычно настаивала Лена; «потом скажешь мне спасибо» – загадочно уверяла она меня.
   – Ты – это все, что мне нужно!
   – Ты плачешь от меня. Тебе плохо.
   – Я плачу не от тебя! Мне хорошо с тобой!
   – Я так и поняла.
   – Просто я скучаю по тебе уже сейчас!
   – Но я же здесь, с тобой.
   – Я знаю, но сегодня ты будешь спать уже одна, без меня. Не хочу тебя оставлять.
   – Но мы же скоро увидимся?
   – Конечно, увидимся, Лена! Но мне все равно сложно от тебя уезжать. Каждый раз сложно. Ведь ты мое счастье.
   – Не называй меня так.
   – Как, счастье?
   – Да.
   – Почему это не называть? Ты же мое счастье!
   – Я серьезно.
   – И я! Лена, любимая моя Лена!
   – И так тоже.
   – Что? Не называть тебя любимая Лена?
   – Да.
   – Но ты же любимая! Ты самая любимая! Ты вечно любимая! Ты мое сокровище.
   – Я не сокровище.
   – А кто же ты? Конечно, сокровище! Люблю тебя, Лена! Я люблю тебя!
   – Тебе будет лучше без меня.
   – Ну что ты такое говоришь? Ну почему же ты вечно это повторяешь?!
   – Потому что я знаю.
   – Ты все неправильно знаешь! Потому что это невозможно! Без тебя я сдохну. Мне ничего не нужно без тебя. Вообще!
   – Не говори глупости. Тебе не идет.
   – Это не глупости! Я это точно знаю!
   – Ты неправильно знаешь.
   – Не повторяй за мной. Это мои слова. И перестань со мной спорить! Вечно спорит! Я люблю тебя, ты мое счастье, сокровище, любимая Лена, и без тебя мне ничего не нужно! И я хочу тебя целовать!
   – Тогда целуй.
   – Хорошо.
   Она знала обо всем с самого начала. Когда мне было странно, что она рядом и целует в ответ, говорила, что я заслуживаю ее, как никто другой. Мне же казалось, что это чудо. Это и было чудо, учитывая, что быть со мной вечно Лена не собиралась. В лагере и все, что после лагеря – чудо. Каждое мгновение и день с ней – чудо. Ведь мы могли никогда больше не встретиться. Но мы встретились. Разве не было для меня счастьем все это время думать о ней и искать ее, затем найти и быть рядом столько, сколько вышло. Допустить при этом все ошибки, какие только существуют. Я же прекрасно помню все свои обещания в случае, если мечта моя осуществится, – любви моей хватит на двоих с головой, я все смогу и все сумею, и все будет не так, как у других, потому что, как у других, у нее уже было. «День сурка» не наступит. Какая же она красивая и любимая!
   Ее окружили дети, она выдавала картофель и хлеб. Ночное небо летом в Крыму всегда звездное. Отблески костра играли на ее красивом лице. Ребятня обступила ее со всех сторон. Но не я. Мне оставалось только ждать. И этот момент наступил. Ее взгляд задержался на мне, и она все поняла.
   Волна. Волну создает ветер. Постоянный ветер. Но воздушный поток не постоянен. Если он есть, образуется волна. А если нет, то нет. Колебание поверхности водной глади. У волны есть направление, высота и частота колебаний. Но не всегда направление волны совпадает с направлением ветра, и тогда он волну гасит. Высота волн и характер волнения определяются скоростью ветра, его продолжительностью, структурой ветрового поля и конфигурацией береговой линии. Волна – это сконцентрированная энергия ветра. Волна возникает после возникновения ветра, но продолжает существовать долго после него. Волна – это возобновляемый источник энергии. Она не статична и перемещается на большие расстояния. Солнце устраивает ветер, а ветер нагнетает волны.

//-- *** --//
   Но Алиса быстро сообразила, что это за море! Это было море слез, которое она сама наплакала, когда была ростом в девять футов.
   – Вот не надо было мне так много плакать! – сказала она, барахтаясь и пытаясь понять, куда ей плыть. – И я теперь наказана за это и, чего доброго, утону в собственных слезах. Невероятная история, честное слово!

   Льюис Кэрролл «Алиса в Стране чудес»

Волна Лето, зима, весна… и снова… Екатерина Кармазина

Книга I

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Книга II

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Книга III

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Волна
Лето, зима, весна… и снова…

Екатерина Кармазина