Филип Киндред Дик
Там простирается вуб

* * *

   Погрузка подходила к концу. С унылым выражением лица, скрестив на груди руки, Оптус стоял внизу, у трапа. Капитан Франко не спеша и ухмыляясь сошел по трапу.
   – Что не так? – поинтересовался он у Оптуса. – За все ведь уплачено.
   Оптус не ответил: он отвернулся, подобрал полы балахона, но капитан носком ботинка прижал край полы.
   – Минуточку, я не все сказал! Не спешите уходить.
   – Гм! – Оптус, сохраняя достоинство, обернулся. – Я возвращаюсь в деревню. – Он взглянул в на трап, по которому гнали в корабль животных и птиц. – Нужно подготовить новую охоту.
   Франко закурил сигарету.
   – А почему бы и нет? Отправитесь снова в вельд, выследите новую добычу. А вот если мы, на полпути между Марсом и Землей…
   Не проронив ни слова, Оптус удалился. Франко подошел к первому помощнику.
   – Как оно, движется? – спросил он и посмотрел на часы. – Неплохо мы скупились.
   Помощник был угрюм.
   – Как все это понимать?
   – Да что на тебя нашло? Нам ведь они нужнее, чем им…
   – Пока я вас покину, капитан, – сказал помощник и пробрался наверх, осторожно ступая среди длинноногих марсианских страусоидов. Франко проводил помощника взглядом: он хотел последовать за ним в корабль, но что-то заставило его обернуться.
   – О Боже! – ахнул капитан: по тропинке к кораблю шагал Петерсон с красным, как помидор, лицом, в руке – веревочка, а на другом конце веревочки…
   – Извините, капитан, – сказал Петерсон и за веревочку дернул.
   Капитан Франко решительно направился к Петерсону.
   – Что это такое? – быстро спросил он.
   – Это вуб, – сказал Петерсон. – Я его купил у туземца, за пятьдесят центов. Он сказал, что животное очень редкое, что его очень ценят.
   – Вот его? – Франко пнул ногой в громадный округлый бок вуба. – Это же свинья! Здоровенная вонючая свинья!
   – Да, сэр, свинья. Туземцы зовут ее вубом.
   – Здоровая свинья, весит фунтов четыреста. – Франко дернул за жесткий пучок щетины между ушей вуба. Тот охнул, и из-под толстых век показались крошечные, влажно блеснувшие глаза, а по щеке вуба скатилась одинокая слезинка.
   – Может, у него вкусное мясо? – с надеждой предположил Петерсон.
   – Это мы скоро выясним, – пообещал Франко.
//-- * * * --//
   Заснув крепким сном в трюме, вуб благополучно пережил взлет. Когда корабль вышел в пространство, лег на курс, и все пошло как по маслу, капитан Франко изволил приказать доставить вуба наверх, дабы распознать свойства этой зверины.
   Со вздохами и хрипами вуб протискивался по коридорам.
   – Шевелись, – ворчал Джоунс, дергая за поводок. Вуб пытался хоть как-нибудь изогнуться, да только обдирал кожу на боках о хромированные стенки. Как пробка из бутылки, он вылетел в кают-компанию, и лапы его подкосились.
   – Великий Боже! – изумился Француз. – Что это?
   – Петерсон говорит, это вуб, объяснил Джоунс. – Он его купил. Од дал вубу пинка, вуб, пыхтя, поднялся, но лапы его дрожали.
   – Чего это он? – Француз подошел поближе. – Его не вырвет?
   Все окружили вуба, а тот, скорбно закатив глаза, оглядел всех собравшихся.
   – Он пить хочет, – предположил Петерсон и пошел зал водой. Француз покачал головой.
   – То-то мы еле поднялись. Пришлось пересчитывать балласт.
   Петерсон принес воды. Вуб с благодарностью начал лакать, брызгая на людей. В дверях возник капитан Франко.
   – Ну-с, взглянем. – Он критически прищурился. – Ты его, говоришь, за пятьдесят центов купил?
   – Так точно, сэр. Он ест почти все. Я ему дал зерна, и он скушал. И картошку съел, и кашу, и остатки обеда, и молоко. Ему вроде как нравится кушать. Когда поест, ложится и спит.
   – Понятно, – сказал капитан Франко. – Так, теперь касательно вкуса его мяса. Это серьезный вопрос. С моей точки зрения, откармливать его больше не стоит. Для меня он уже очень хорошо откормлен. Где кок? Позовите его сюда. Нужно выяснить…
   Вуб перестал лакать и пристально посмотрел на капитана.
   – В самом деле, капитан, – сказал вуб, – не лучше ли обсудить другую проблему?
   Стало тихо.
   – Что это было? – спросил капитан Франко. – Вот только что?
   – Это вуб, сэр, – сказал Петерсон. – Он заговорил.
   Все посмотрели на вуба.
   – Что он сказал? Что?
   – Предложил поговорить о чем-нибудь другом.
   Франко приблизился к вубу, обошел, внимательно осмотрел его со всех сторон.
   – Нет ли внутри туземца? – задумчиво предположил он. – Надо открыть и проверить.
   – Ну сколько же можно! – воскликнул вуб. – У вас что, навязчивая идея! Резать, резать и резать?
   Франко сжал кулаки.
   – Эй ты, вылезай! Вылезай, как там тебя!
   Никто, конечно, не вылез, а чтобы хоть как-то разрядить атмосферу взаимного непонимания, вуб помахал хвостом, икнул и рыгнул.
   – Прошу прощения, – смущенно сказал он.
   – Кажется, внутри никого нет, – тихо сказал Джоунс. Все посмотрели друг на друга.
   Пришел кок.
   – Вызывали, капитан? А это что еще такое?
   – Вуб, – сказал Француз. – Будем его кушать. Ты его, пожалуйста, осмотри, прикинь, где…
   – Нам необходимо побеседовать, – перебил Француза вуб. – Я желал бы поговорить, если возможно, с вами, капитан. Я вижу, мы не сходимся по некоторым кардинальным вопросам.
   Капитан ответил, но только заметное время спустя. Вуб добродушно ждал, слизывая капли воды с толстых щек и складок подбородка.
   – Пройдемте в мою каюту, – сказал капитан наконец. Он развернулся и покинул помещение. Вуб зашлепал вслед. Собравшиеся проводили его взглядами, и еще долго было слышно, как вуб карабкается по лестнице.
   – Что же это будет? – в недоумении сказал кок. – Ну ладно, я на камбузе. Если что, позовете.
   – Само собой, – сказал Джоунс, – само собой.
//-- * * * --//
   Вуб со вздохом опустился на пол в углу капитанской каюты.
   – Вы меня простите, – сказал он. – я очень быстро утомляюсь. При таких размерах…
   Капитан нетерпеливо покивал, присел за рабочий стол, сцепил пальцы.
   – Ладно, приступим, – сказал он. – Ты – вуб? Так?
   Вуб пару раз моргнул.
   – Полагаю, да. Так меня назвали туземцы. У нас имеется собственный термин.
   – И ты говоришь по-английски. Ты уже вступал в контакт с землянами?
   – Нет.
   – Откуда же ты знаешь язык?
   – Английский? Разве я говорю по-английски? По моему, я вообще ни на чем не говорю. Я изучил ваше сознание и…
   – Мое сознание?
   – Да, содержимое, в особенности, семантические области накопления, так я называю…
   – Понял, телепатия, – сказал капитан. – Естественно.
   – Мы – очень древний народ, – начал вуб. – Очень древний, очень тяжелый на подъем. Нам тяжело двигаться. Как вы можете легко догадаться, если мы столь медлительны и громоздки, то постоянно оказываемся в руках более энергичных существ. Мы и не пытаемся обороняться физически. Это бесполезно. Нам все равно не победить. Бегать мы не можем, слишком тяжелы, драться – тоже, мы слишком мягкотелы, и добродушие не позволяет нам охотиться…
   – На чем же вы живете?
   – Растения, овощи. Мы всеядны. Приемлем все. Мы добродушны, терпимы, воспринимаем вещи, как они есть. Живем и даем жить. Вот так…
   Вуб присмотрелся к капитану.
   – Вот почему я столь твердо воспротивился замыслу сварить меня. Я увидел картинку в вашем сознании… большая часть меня – в морозилке, кое-что – в кастрюле, корабельному коту – тоже перепало…
   – Так ты читаешь мысли? – сказал капитан. – Как интересно. Еще что-нибудь умеешь?
   – Так, мелочи всякие, – рассеяно сказал вуб, оглядывая каюту. – Хорошая квартира у вас, капитан. Очень чисто. Уважаю аккуратные формы жизни. На Марсе есть птицы, некоторые весьма аккуратны. Выкидывают отходы из гнезд, потом, выметают…
   – В самом деле? – отозвался капитан. – Но вернемся к нашему разговору…
   – Да, действительно. Вы хотели мною пообедать. Вкус, как я слышал, очень приятный. Мясо несколько жирновато, зато нежное. Но о каких продолжительных сношениях между вашим народом и моим можно говорить, если ваш образ мысли не поднимается выше столь варварского уровня? Скушать – меня? Неужели мы не можем предаться беседе, обсудить вопросы философии, искусств…
   Капитан поднялся, выпрямился.
   – Философия, говорите? Да будет вам известно, весь следующий месяц еды не будет. Все наши запасы…
   – Я знаю, – кивнул вуб. – Но разве, следуя вашим же принципами демократии, не справедливее ли всем нам тянуть жребий – соломинки, спички или что-нибудь в таком роде? В конце концов, на то демократия и существует – охранять меньшинство от посягательств на их права. И если каждый из нас проголосует…
   Капитан пошел к двери.
   – Вот это видел? – Он показал вубу кукиш. Потом открыл дверь, и с широко раскрытым ртом, вытаращенными глазами, застыл, как громом пораженный, схватившись за ручку двери.
   Все это время вуб пристально смотрел на капитана. Некоторое время спустя, протиснувшись мимо Франка, прошлепал в коридор и в глубокой задумчивости спустился в кают компанию.
//-- * * * --//
   Все молчали.
   – Вот видите, – нарушил тишину вуб, – в наших мифологических структурах немало общего. Мифологические символы, также, как Иштар, Одиссей…
   Петерсон, глядя в пол, заерзал.
   – Продолжайте, – сказал он, – продолжайте, прошу вас.
   – Ваш Одиссей, как мне кажется, есть фигура, общая для мифологий подавляющего большинства народов, обладающих самосознанием. Одиссей странствует – он индивид, сознающий себя, как такового. Вот в этом-то и заключена идея, идея разделения. Он отделяется от семьи, от родины, начинается процесс индивидуализации.
   – Но Одиссей вернулся домой, – сказал Петерсон, заглянув в иллюминатор на звезды, звезды без конца и края, пылающие маяки в пустоте Вселенной. – В конце он возвращается.
   – Как тому и надлежит. Период отсоединения – только временная фаза, недолгие странствия души. Есть начало, есть и конец. Странник возвращается к родному очагу и сородичам…
   Дверь распахнулась, и вуб замолчал. В каюту ступил капитан Франко, остальные в нерешительности топтались у двери.
   – Ты в порядке? – спросил Француз.
   – Ты меня спрашиваешь? – удивился Петерсон. – Почему ты меня спрашиваешь?
   Франко опустил пистолет.
   – Подойди сюда, – приказал он Петерсону. – Поднимись и перейди сюда.
   Петерсон посмотрел на вуба.
   – Иди, – посоветовал вуб. – Это роли не играет. Петерсон поднялся.
   – Чего вы хотите?
   – Это приказ. Петерсон пошел к двери. Француз схватил его за руку.
   – Да что с вами стряслось? – Петерсон вырвался. – Что на вас нашло?
   Капитан Франко осторожно двинулся в направлении вуба. Вуб смотрел на капитана, смотрел снизу вверх – он, прижавшись к стене, лежал в углу.
   – Все-таки интересно, – сказал вуб, – до какой степени вас захватила идея меня скушать? Но почему – этого я не понимаю!
   – Встань, – приказал вубу Франко.
   – Если вы настаиваете. – Вуб со вздохом начал подниматься. – Секунду терпения – дело для меня нелегкое. – Он наконец встал, но дышал тяжело, открыв пасть, свесив язык, который, как маятник, качался в такт его дыханию.
   – Стреляйте, капитан, – попросил Француз.
   – Бога ради! – воскликнул Петерсон.
   Джоунс, у которого от страха глаза вылезли из орбит, быстро повернулся к нему.
   – Если б ты его видел… как статуя… стоит, рот раскрылся… Если бы мы не поднялись, он бы и сейчас так стоял.
   – Кто? Капитан? – Петерсон поглядел по сторонам. – Но сейчас он в порядке!
   Все смотрели на стоявшего посредине комнаты вуба.
   – С дороги, – приказал Франко, и люди отступили к дверям.
   – Вы меня боитесь, кажется? – спросил вуб. – Разве я вам чем-то помешал? Причинил вред? Я категорически против боли, я ненавижу причинять боль. Я всего лишь пытался защитить себя. Или вы думали, что я с радостью брошусь навстречу собственной гибели? Я такое же разумное существо, как и вы. Мне хотелось осмотреть ваш корабль, узнать, как он устроен, познакомиться с вами. Вот я и предложил туземцам…
   Пистолет в руках капитана задрожал.
   – Вот видите, – процедил Франко, – я так и думал…
   Вуб, тяжело вздыхая, сел и лапой подобрал под себя хвост.
   – Жарковато, – сказал он. – Очевидно, рядом машинное отделение.
   Энергия атома. Вы научились творить с ней чудеса. Технические… Но моральные, этические проблемы ваша научная иерархия решать не…
   Франко повернулся к команде. Люди с испуганными глазами молчаливо сбились в кучку.
   – Я сам. Вы смотрите, если хотите.
   – Попытайтесь попасть в мозг, – кивнул Француз. – Мозг все равно в пищу не идет. А в грудь лучше не целить, если попадете в грудную клетку, будем черт знает сколько времени выковыривать кусочки кости.
   – Слушайте. – Петерсон провел языком по сухим губам. – Что он вам сделал? Какой вред причинил? Я вас спрашиваю! И вообще, он мой. Никто не имеет права его стрелять! Он вам не принадлежит!
   Франко поднял пистолет.
   – Я уйду, – побледнев, сказал Джоунс: он поморщился, как будто его подташнивало. – Не хочу видеть.
   – И я тоже, – заявил Француз.
   Оба, что-то бубня под нос, вышли в коридор. Петерсон же никак не мог выйти, топтался у двери.
   – Мы про мифы разговаривали, – сказал он. – Он добрый, безобидный.
   Он покинул каюту. Франко подошел к вубу, а вуб медленно поднял глаза, сглотнул слюну.
   – Глупо, как глупо, – сказал он. – Очень жалко, что вам проходится… что вам так хочется… У вас есть притча, в которой ваш Спаситель… – и, глядя на пистолет, вуб замолчал. – Неужели вы сможете… глядя мне в глаза? Неужели сможете?
   Капитан сверху вниз посмотрел на него.
   – Смогу. Глядя тебе в глаза. У нас на ферме были боровы, грязные черные полосатые боровы. Я смогу.
   Глядя в мерцающие влажные глаза вуба, капитан нажал на спусковой крючок.
//-- * * * --//
   У мяса был изумительный вкус. Люди сидели за столом подавленные, кое-кто вообще к еде не притронулся. Если кто и наслаждался обедом, так это капитан Франко.
   – Еще? – предложил он, обратившись ко всем собравшимся. – Кому добавки? И немножко вина, пожалуй.
   – Только не мне, – скривился Француз. – Пойду, наверное, в штурманскую.
   – И я тоже. – Джоунс, отодвинув стул, поднялся. – До скорого.
   Капитан посмотрел им вслед. Еще несколько человек извинились и ушли.
   – Как ты думаешь, что это с ними? – спросил капитан, повернувшись к Петерсону. Петерсон смотрел на тарелку перед собой, на картофель, зеленый горошек толстый ломоть нежного, сочного мяса.
   Он что-то хотел сказать, но не выдавил ни звука. Капитан положил руку на плечо Петерсона.
   – Всего-навсего органика, – весело сказал он. – Жизненная сущность ушла. – Он отрезал кусочек мяса, корочкой хлеба подобрал соус. – Лично я люблю поесть. Чем еще наслаждаться разумному живому существу? Еда, отдых, медитация, беседы…
   Петерсон кивал. Еще двое встали и вышли. Капитан сделал глоточек воды и вздохнул.
   – Ну-с, – произнес он, – обед был превосходный, должен вам сказать.
   Они были правы – мясо вуба великолепно на вкус. Очень вкусно. До сих пор не было у меня возможности попробовать самому.
   Он промокнул губы салфеткой, откинулся на спинку стула. Петерсон отрешенно смотрел в стол.
   Капитан внимательно посмотрел на Петерсона, наклонился к нему:
   – Ну будет вам! – сказал он. – Веселей! Не унывайте! Давайте побеседуем. – и улыбнулся. – На чем я остановился, когда нас перебили?
   Ага, я рассуждал о смысле фигуры Одиссея в мифах…
   Петерсон вздрогнул, в ужасе уставился на капитана.
   – Продолжим, – как ни в чем не бывало проговорил капитан. – Одиссей, в моем понимании…

Филип Киндред Дик Там простирается вуб

* * *

Филип Киндред Дик
Там простирается вуб