Тропы
Галина Мишарина

   © Галина Мишарина, 2015
   © Владислав Крупинин, дизайн обложки, 2015

   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

   Как бы далеко от дома ты ни был, и, тоскуя, жаждал вернуться знакомой тропой, как бы высоко ни взлетел, и, падая, понимал, что крылья уже не раскроются, как бы глубоко ни погрузился, и, в объятьях синих вод отчаянно желал поглубже вдохнуть, каким бы страшным ни был кошмар, – главное испытание – расставаться с теми, кто тебе действительно дорог: друзьями, родными душами, любимыми, теми, кто есть твой Дом, твои Крылья, твоё Дыхание.

   Моим близким и друзьям, шагающим сквозь Время, посвящается.

     Не знаю точно, верен ли мой путь
     Но мне с него уже давно не свернуть.
     И я не убегаю, просто иду вперед.
     Взращиваю крылья, меня небо зовет.

     Слушай мечты, даже если они слепы.
     На пути красоты не бывает плохой судьбы.
     Я оставлю сомненья, отпущу года.
     Я верю в вечность, мы вместе навсегда.

     Гляжу в твои глаза и вижу ответ.
     Но там, где я сейчас, тебя, увы, нет.
     Этот долгий образ моя память несет,
     А все, что помнят звезды – наш полет…

     Слушай сердцем, оно не умеет лгать.
     Учись верить отважно, и все выше взлетать.
     Я твоей нежностью питаюсь, моя великая мечта!
     Моя единственная память, я твоя навсегда.

Глава 1. Пробуждение

Голоса. Громкие. Я слышала их так ясно, что казалось, люди стоят кругом меня и бурно что-то обсуждают. Но стоило открыть глаза – и они замолкли, оставив только трепещущее чувство присутствия. Через несколько мгновений и оно пропало.
Над головой сияло голубое небо, перечеркнутое изгибами темных ветвей, но, едва взглянув на солнце, я поняла: это иной мир. И тотчас внутреннее чувство, не имеющее пока названия, подсказало, как далеки остальные – не дотянуться, не позвать на помощь. Друзья были сокрыты плотными заслонами времени. Кто создал эти стены? Кто написал наши пути? Острыми зубами вцепилось в плечи одиночество.

   Я связала густые кудри в небрежный хвост, присела на пенек и растерянно огляделась. Куда идти? Слава богу, рюкзак оставался со мной, и я начала в нем рыться, надеясь занять руки и собраться с мыслями. Лежало внутри множество бесполезностей, но и кое-что совершенно необходимое: плотная куртка, пара крепких ботинок, семена земных растений, немного сушеных орешков и фруктов, одежда, лечебная мазь, отличный нож из закаленной стали, прекрасный длинный меч – подарок наставника, крепкая веревка, и много чего еще… Я прислушивалась, то и дело поднимая голову и осматривая чащу. Обычный лес, деревья – клены, дубы и осины – совсем как на Земле. И только Солнце выдавало другой мир, было розоватым и как будто чуть крупнее земного.
   В чаще пронзительно закричала неизвестная птица, и меня объял страх. Этот лес, что он скрывает? Водятся ли здесь дикие звери, способные загрызть меня, или люди, не терпящие на своей территории незнакомцев? А вдруг монстры и чудовища, с которыми мне ни за что не справиться? Что я буду есть, где остановлюсь на ночлег? Промежуток – мост между мирами – был пока что доступен, но вдруг он закроется? Вопросы нахлынули на меня ревущим потоком и погрузили на дно неведомого. Захотелось всплыть как можно скорее, вдохнуть знакомые ароматы, а ещё лучше оказаться дома, за надежными стенами. Или в объятьях любимого человека.
   Да, мне нужен был Алеард. Зародившееся между нами чувство, такое прочное и полное огня, само по себе было нужной тропой. Я хотела шагать по ней, никуда не сворачивая, узнавать миры с любовью в сердце, а в итоге получила смачную затрещину и отлетела далеко в сторону, упав в пустоту. На смену страху пришел гнев. Как Бури мог не предупредить о том, что через миры связаться с друзьями нет никакой возможности? Я мысленно позвала всех по очереди, в том числе Алеарда, но никто не отозвался. Второй раз тратить силы на зов смысла не было, оставалось смириться.
   Я натянула куртку, по привычке пошарила в карманах и вдруг нащупала какой-то маленький предмет. Вытащила, поглядела на ладонь и замерла. Это был серебряный ключик на тонкой цепочке. Старинный, с головкой в виде незнакомого мне зверя, странный и красивый. Бывают такие вещицы, которые хотят говорить с тобой, но ты не понимаешь языка. Ключ хранил далекие воспоминания и обещал открыть тайну как раз тогда, когда ты менее всего ждешь его признаний. Я напрягла память, и встало перед глазами, как Алеард отдавал мне куртку после нашего последнего разговора. Несомненно, то была его частица – добрая и решительная, несущая приятное хранящее тепло. Я расстегнула крохотный замочек, повесила амулет к сердцу и спрятала под одеждой. Это не для чужих глаз.
   Вместе с ощущением тепла пришло спокойствие. Толку сидеть на месте не было, и я решила идти куда-нибудь. Теперь главной целью было отыскать друзей и, конечно, Алеарда. Иные миры, – хмыкнуло в голове. Сдались они тебе? Сидела бы дома, щи варила да дрыхла в свое удовольствие. И не одна к тому же! – ядовито уточнило сердце. А с любимым человеком. Приспичило рвануть черти куда, не узнав как следует, чем это может обернуться!
   Я только прибавила шагу, опережая сварливую настойчивость внутреннего голоса. Я всё ещё хотела бродить по мирам, и от того, что сложности прищемили хвост, мое желание не угасло. Никто не обещал мне перин, лететь попой на твердую землю – так уж лучше с улыбкой! Я попробовала улыбнуться, но вышло не очень. Ладно, в любом случае стоило двигаться вперед, тем более что любопытство начинало свивать гнездышко где-то в центре живота. Каков он окажется, этот мир?
   Через некоторое время я набрела на родничок и вдоволь напилась. Самочувствие после перемещения было нормальным, только глаза немного болели. Представляя удивительные различия реальностей, я не ожидала увидеть столь похожий на родную планету мир. Хорошо, что уже через полчаса я вышла к широкой проселочной дороге. Над её светлым полотном сомкнули руки деревья, и зеленый туннель играл множеством синих теней. Красивое, мирное место, как будто спящее под мелодии лесов. Я наугад выбрала северо-западное направление, решив не возвращаться в чащу. Брести по дороге было рискованно, но куда хуже продолжать бояться.
   День приближался к середине, и звезда, условно называемая мной «Солнцем», светила вовсю. Пришлось снять куртку. Когда за спиной послышался топот, я тотчас подумала о лошадях, но зареклась угадывать: это могли оказаться и лани, и газели, или вовсе невиданные существа, которых невозможно себе и представить. Но это были всего лишь кони, несущиеся во весь скок. Их было шесть, и все ровной светло-серой масти. Они тащили за собой темную карету.
   Залезть в кусты?.. Нет уж. Я только отошла к краю, чтобы не попасть под колеса. Лесная дорога была прекрасна, но пыли на ней хватало, и она окутала меня светлым назойливым облаком.
   – Апчхи!..
   Карета остановилась. Пока я сморкалась и отряхивала одежду, дверца открылась, наружу легко и изящно спрыгнул мужчина и уверенной походкой направился прямиком ко мне. Я заметила недоумение на его лице, но он быстро справился с эмоциями и дружески мне улыбнулся.
   – Приветствую!
   Кто научил меня языкам других миров? Бури или Промежуток, или они оба? А, может, для разных реальностей существовал единый язык, разумеемый всеми – язык чувств? Простое слово прозвучало без какого-либо акцента, словно мы оба были землянами. Чудеса да и только!
   – Здравствуй, – ответила я. Хотелось улыбаться, ведь то был первый раз, когда я разговаривала с человеком из иного мира. К тому же, готовая столкнуться с чудовищем, я увидела всего лишь мужчину.
   – Ты здесь одна? – спросил незнакомец.
   Его удивление было мне понятно. Это всё равно что если бы я встретила человека, одетого, к примеру, в занавеску и с ведром на голове вместо шляпы. Очевидно, в этом мире женщины не носили ничего похожего на мои джинсы и майку. К тому же моя прическа оставляла желать лучшего: густые лохмы, выбившиеся из хвоста, наверняка выглядели так, словно я не просто впитывала дорожную пыль, но и головой подметала её… Сам он был одет в синий приталенный пиджак с высоким воротом, длинные брюки песочного цвета и коричневые ботинки. На шее ярким пятном выделялся красно-коричневый расшитый шарф. У него были темно-каштановые, вьющиеся волосы, остриженные довольно коротко, и лицо мужественное и пытливое, а глаза – серо-зеленые, окруженные густыми ресницами.
   – Да, одна. Я иду туда, – и я показала в направлении движения кареты.
   – Позволишь подвезти тебя? Ты случайно не из бродячих артистов, не от труппы отстала?
   – Вроде того, – ответила я, решив, что это объяснит мой облик.
   – Значит, нам по пути. – Он возвратился к карете и галантно открыл мне маленькую дверцу.
   Пару секунд я еще раздумывала, но потом кивнула, произнесла «Спасибо» и осторожно забралась внутрь. В случае чего у меня есть, чем себя защитить. Внутри карета была обита переливчатой тканью золотистого цвета, мягкие спинки бежевых сидений приятно выгибались. Он залез следом, и мы тронулись. Я стащила с плеч рюкзак, устроила его на полу и попыталась завязать волосы яркой косынкой. Мужчина, улыбаясь, наблюдал за мной.
   – Так ты направляешься в Синий город на ярмарку?
   Вопрос застал меня врасплох.
   – Да, – неуверенно произнесла я, надеясь, что с меня не потребуют денег за въезд или документов, подтверждающих личность. – Я прибыла издалека, с другого края света.
   Лучше бы молчала: в глазах мужчины мелькнул интерес.
   – И ты оттуда пешком шла?
   Я улыбнулась.
   – Нет, конечно. То есть не всегда. Моя лошадь сломалась… тьфу-ты, потерялась, и пришлось дальше идти своими ногами.
   Это прозвучало глупо, и я прикусила губы, чтобы не рассмеяться. Что он обо мне думает, интересно? Бродячая артистка со сломанной лошадью…
   – Ты сбежала от родителей? – спросил он. Приятное лицо снова стало бесстрастным.
   Это была почти верная догадка, и я ответила такой же полуправдой:
   – Я долгое время жила на своей земле, но затем по велению сердца предприняла это путешествие вместе с друзьями. Мы разминулись, решив связаться после.
   – Так напиши им, – сказал он. – Деньги закончились?
   Первая сложность: я понятия не имела о здешней валюте.
   – Полагаю, что смогу кого-то из них встретить в городе, – сказала я уверенно. В самом деле, мало ли? – В письмах нет смысла, я толком не знаю, куда писать.
   – Много тайн – а ты одна, – со значением сказал мужчина. – Не страшно бродить, не умея за себя постоять?
   – Если нужно, я себя защищу, – как можно тверже сказала я. – И хранить тайны – не преступление.
   – Только если они не несут в себе угрозы для королевства. Но ты ведь обычная странница, – и он, скрестив руки на груди, отвернулся к окну.
   Определенно в словах мужчины содержался особый смысл, но понять его можно было только ознакомившись с историей этого мира. Я устроилась на сиденье поудобнее, и остаток пути мы ехали молча.
   Карета сильно тряслась, и мне было весело подскакивать на кочках чуть ли не до самого потолка. Последний раз я так ездила лет в семь, с родителями, только на простой повозке. Мужчина, казалось, позабыл обо мне, он все время глядел в окно. Я высунулась наружу, ветер трепал волосы. Густой лес закончился, теперь мы ехали полями, усыпанными лиловыми цветами, и светлыми рощами невиданных деревьев с мраморной розовой корой, проезжали каменными мостами через быстрые речки, воды которых подхватывали и уносили небо. Я любовалась. Вдалеке показались горы, но невысокие, совсем как те, возле которых я жила на Земле. На дороге стали попадаться другие кареты и верховые, и множество пеших людей. Я присмотрелась к их одежде и взяла на заметку, во что можно переодеться, чтобы не выделяться из толпы. Мужчины носили либо сюртуки, либо длинные пальто, либо пиджаки, такие же, как у моего попутчика, рубашки разных цветов и брюки. На ногах у них были высокие сапоги или ботинки. Женщины одевались в длинные платья самых разных фасонов: и с рукавами, и без них, с округлыми вырезами или треугольными. Многие были в корсетах. Они носили долгополые приталенные пальто или плащи, и изящные сапожки.
   Вскоре мы добрались до города. Сразу стало понятно, почему его называли Синим: он был обнесен высокой каменной стеной из темно-синего камня, красиво переливающегося на солнце. Карета остановилась, я залезла внутрь и увидела, что мужчина смотрит на меня задумчиво.
   – Спасибо тебе! – произнесла я. Поездка взбодрила и придала мне уверенности.
   – Не стоит благодарности. – Он опустил глаза. – Это было нетрудно, всего-то подвез тебя.
   – Меня зовут Фрэйа.
   – А меня Грай. Куда ты теперь? – спросил он, когда мы вылезли из кареты, и я закинула за спину рюкзак.
   – Туда, где много народу, – отозвалась я, хотя толпы не любила.
   – Тебе нужно пройти в эти ворота, затем направо вдоль стены и всё время прямо. В общем, ты сама поймешь. И ещё, Фрэйа… Советую тебе говорить, что ты артистка, хотя это и неправда. У нас женщины носят штаны в трех случаях – когда они играют роль и выступают на сцене, изображая дев-воительниц; когда предстоит долгое путешествие – их надевают под юбку. Ну и третий вариант – когда у женщины не все в порядке с головой.
   – Небогатый выбор!
   – Собственно, ты и так должна это знать… – Он посмотрел на меня пристально: – Ты не с севера, случайно?
   Я не успела ответить: его глаза быстро скользнули по моему лицу и замерли где-то у меня за левым ухом. Я вспомнила про меч, привязанный к рюкзаку сзади.
   – Хм, – произнёс он.
   – Это просто подарок, – поспешно сказала я. Оружия здесь не носил никто, и я попеняла себя за неосторожность. Неужели теперь придется придумывать очередную неумелую ложь?
   – Ага, – ответил мужчина, улыбаясь. – У нас женщинам дарят украшения и цветы, или лошадей и платья…
   – Хорошо, хорошо. Это не только подарок, я почти умею с ним обращаться. Но я не с севера.
   – Ладно, – усмехнулся Грай, – я тебе верю. Только лучше спрячь его. Одно дело – разгуливать в таких штанах, и совсем другое – женщина с мечом.
   – Тогда позволь я вернусь в карету и уберу его, чтобы не торчал, – попросила я.
   – Конечно, – и он снова открыл мне дверцу.
   Воспользовавшись ситуацией, я задернула шторки, с головой нырнула в рюкзак и отыскала подходящее платье. Оно было длинным и с длинными рукавами, из нежно-голубого бархата, сильно облегающее, с серебряной вышивкой по широкому вороту. Удобное, хотя и своеобразное платье. Понятия не имею, зачем я взяла его с собой.
   У наряда была своя особая история. Платье было сшито мной несколько лет назад для Нового года, и то был единственный раз, когда я его надела. Карина называла платье «стремным».
   – Как будто из другого времени, – говорила она. – Но на тебе хорошо сидит.
   Потом платье долго висело на чердаке, и мама все время ходила «проведать» его.
   – Красивое, и вышивка так серебрится – глаз не оторвать! Жаль будет, если испортится. Его без повода не наденешь…
   И вот теперь повод у меня появился, ведь наряд замечательно подходил к обстановке.
   Я засунула меч внутрь, и рюкзак смешно оттопырился. Ничего, главное, что никто не увидит содержимое. А то попадусь со своими штуковинами вроде зажигалки – одним вопросом не отделаюсь, как бы в колдовстве не обвинили…
   Я вылезла и увидела, что Грай разговаривает с каким-то парнем. Незнакомец сразу понравился мне. У него был короткий прямой нос, красивые изогнутые брови, волосы тёмно-русые, прямые и блестящие, а глаза карие. Он щурился на солнце, улыбаясь. На нём было надето что-то вроде футболки, но ворот у неё оказался совсем не таким, как кроили на земле. А вот светлые брюки были вполне привычными. Он держал за повод ярко-рыжую легконогую кобылу, и она смешно бодала его в плечо, выпрашивая ласку.

   Я не стала их отвлекать и огляделась, раздумывая, что делать дальше. Люди вокруг ходили неспешно, улыбались и здоровались. Среди них выделялись два типа: одетые попроще, в нарядах без вышивки и красивых деталей, и такие, как Грай. Парень, с которым Грай разговаривал, представлял из себя нечто среднее. Да, он выглядел просто, но при этом стоял так, что сразу чувствовалось: едва ли он уступал тому же Граю в положении. А я уже поняла, что в этом мире существует иерархия, что люди делятся на тех, кто правит, и тех, кем правят. Такое мироустройство было для меня непривычным, но отчего-то не хотелось недовольно хмуриться. Наверное, потому, что люди выглядели вполне счастливыми: и те, кто расхаживал в дорогих одеждах, и те, у которых таких нарядов не было.
   Я не могла уйти, не попрощавшись с Граем, а потому стала прикидывать варианты. Для начала нужно посетить город, влиться, что называется, в коллектив. Платье хотя и более всего подходило к обстановке, а всё-таки на меня многие косились. Судя по всему, из-за рюкзака, но его я спрятать никак не могла. Я чувствовала себя странно. Внутри ощущалось приятное возбуждение и вместе с тем разочарование. У меня в голове возник подходящий под ситуацию образ: праздник, ты уже видишь подарок и можешь его коснуться, зная, что за яркой упаковкой скрывается самое прекрасное, что тебе когда-либо дарили, но внезапно кто-то выхватывает красивую коробку у тебя из-под носа и зашвыривает в самый дальний край Вселенной. И ты знаешь, что отправишься искать её, как бы дорого ни обошлось путешествие…
   Грай обернулся и окинул меня внимательным взглядом. О чем он думал в этот момент? Незнакомый парень тоже глядел на меня, но не так холодно и отстраненно. В его темных глазах светился интерес и дружелюбие. Они приблизились, и я первая протянула незнакомцу руку:
   – Фрэйа.
   – Это Маир Арнэ, местный землевладелец, – сказал Грай.
   – Здравствуй, рад знакомству, – ответил парень, едва ощутимо сжимая мои пальцы. Наверняка я опять напортачила, предложив для знакомства рукопожатие. Ну, за всем не уследишь. – Ого, какая ты высокая! Едва ли не выше меня!
   – Это семейное, у меня папа высокий, – улыбнулась я.
   – Грай сказал, что ты здесь без сопровождения… У тебя нет ни брата, ни отца, ну, или хотя бы телохранителя?
   – И брат, и отец есть, но они не станут беспокоиться. Я не маленькая, чтобы за мной надо было присматривать. Телохранитель мне тем более не нужен.
   – Я приехал поглядеть на конные торги, мне нужна лошадь для младшего брата. Хочешь, пойдем со мной? – простодушно предложил Маир.
   – С радостью присоединюсь.
   – Замечательно! – широко улыбнулся он. Улыбка ему очень шла, казалось, это обычное для него дело: вот так приглашать куда-то едва знакомого человека. – Вдвоем веселее. Ты с нами пойдёшь, Грай?
   – Не сейчас. У меня много дел помимо ярмарки. Но мы с вами еще увидимся.
   – Всего доброго, – сказала я, и он склонил на прощание голову. Возможно, мне показалась в его походке излишняя возбужденная поспешность. Так уходит человек, желающий как можно скорее обсудить с кем-то важное приобретение.
   – Весь в делах, – прокомментировал Маир. – Мой старший брат тоже все время занят. Мне-то хорошо, я могу позволить себе мотаться по стране, путешествовать.
   – И я путешествую.
   – Да, я вижу. Только странно, что у тебя нет лошади… и сопровождающего, – повторился парень, и я поняла, что для него это выглядело почти неприлично – вот так бродить одной.
   – Лошадь я потеряла, и у меня есть друзья, просто мы разминулись. Допускаю, что кто-то из них будет в Синем городе.
   – Запросто, – сказал он. – Тем более в такое время года. Вот зимой сюда лучше не соваться.
   Я сделала вид, что поняла, о чем речь. Трудновато прикидываться не собой, но ничего не поделаешь. Боюсь, правда привела бы меня в место наподобие сумасшедшего дома.
   – Я жила уединенно, нечасто выезжая за пределы своего поместья, – все-таки сказала я. – А теперь вокруг огромный чужой мир.
   – О! Что же, понимаю тебя. До двадцати лет я вынужден был довольствоваться окрестностями нашей усадьбы, никуда не отлучался. Но потом умер мой отчим и у меня появилось много свободы, которой я прежде не ведал.
   – Он был хорошим человеком? – зачем-то спросила я.
   – Трудно сказать, – усмехнулся парень. – Мы с ним не были близки, наверное, потому, что он все решал за меня. Кому понравится, когда его постоянно тычут носом в нелюбимое блюдо? Не думаю, что мы хорошо понимали друг друга. Но терпели, конечно. Моей матери сложно было самой следить за таким большим хозяйством, и ей пришлось после смерти отца снова выйти замуж. Я уважал ее выбор, но никогда не любил отчима. Думаю, и он не питал ко мне отцовских чувств. Другое дело, наш сводный старший брат Антуан, они отлично ладили… Это все болотная сухотка. Если заболел, долго не протянешь. Хотя Кордэлл боролся целых две зимы. Последний год был для него самым трудным, он не понимал, что делает. Сходил с ума, кидался на всех. Я его откровенно побаивался.
   – А когда умер твой папа, сколько тебе было?
   – Семь лет. А Лару, младшему, четыре. Он отца почти не помнит, только образ. А я помню многое: наши игры, прогулки, его голос и улыбку, – ответил парень, опуская глаза. Я легонько дотронулась до его плеча.
   – Он всегда в твоем сердце.
   – Хм… – невесело усмехнулся Маир. – Да, никакой другой близости не осталось, только та, которую хранит наша память. Я утешаю себя этим, когда невмоготу терпеть. За годы я отдалился от матери, а после смерти Корделла она и вообще не обращает на меня никакого внимания. Кажется, ей хватает Антуана, теперь он ее единственный сын. Так что я забрал Лара и быстренько смотался оттуда. Дом заполнен тоской. Мне все казалось: не поступаю ли я эгоистично, оставляя ее одну? – он нахмурился и едва слышно вздохнул, а затем бодро продолжил: – Но она и сама сказала – езжайте, и я понял, что ей не хочется видеть нас, ведь мы – напоминание о той безмятежной жизни, что она вела, когда был жив отец.
   – Но как же тогда твой сводный брат? – спросила я недоуменно. – Разве он не есть напоминание о её втором замужестве?
   – Он очень похож Корделла, да. Он хорошо к ней относится… – Маир передёрнул плечами. – Наверное, он теперь ее утешение.
   – Тебе грустно от этого?
   – Да, Фрэйа, – он повернулся ко мне, поглядел в глаза. – Она изменилась, когда мой отец умер, потом изменилась, когда вышла замуж во второй раз… Прости, не знаю, почему я тебе об этом рассказал. У меня не язык, а ветряная мельница, – и он нахмурился.
   – Маир, по-моему, ты не сделал ничего плохого. Я тебя понимаю, хотя в моей жизни не случалось подобного. Я бы очень хотела, чтобы тебя миновала эта участь. Ты говоришь искренне, мне приятно слушать тебя!
   – Здорово, когда встречаешь человека, умеющего слушать. Такое нечасто случается. – И он снова нахмурился, но тут же ласково улыбнулся мне: – Ладно, хватит о грустном. Пойдем. Здесь неподалеку продают отменные пирожки с капустой. Таких и дома не делают! Я тебя угощу, за знакомство!

Глава 2. Серый

   Ярмарка мне понравилась. Сколько занятного там продавали! Посуду необыкновенной красоты, сбрую для лошадей, кареты и повозки, потрясающие переливчатые ткани, украшения, книги, оружие и доспехи, деревянные игрушки для детей и великолепных фарфоровых кукол в замысловатых платьях… и много чего еще. Кому не хватило места в маленьких уютных лавочках – располагались под открытым небом. У меня разбежались глаза от всей этой красоты, от такого шумящего разнообразия. Если бы не Маир, я бы надолго зависла возле первого попавшегося торговца, но парень уверенно шел дальше, и оглядывался призывно, и я решила, что успею еще вдоволь насмотреться на товары.
   Наконец мы подошли к обширному загону, где на привязи стояли кони самых разных мастей и статей: были и легконогие скаковые, похожие на изящные статуэтки, и рысаки с длинными крупами и сильными шеями, и широкие тяжеловозы с лохматыми челками. Маир пропустил меня к ограждению, и мы вместе стали смотреть на лошадей. Я не знала, какого коня он ищет для брата, поэтому ничего не советовала, просто любовалась животными.
   – Это подарок ко дню рождения, – сказал Маир. – Лар хотел вороного.
   Черных лошадей хватало, но мое внимание привлек крупный темно-серый конь, с большими узорчатыми яблоками на боках, но с белой мордой и белым хвостом. Выглядел он впечатляюще – сильный, игривый и непослушный. Он смешно мотал головой и заливисто фыркал, вскидывая мощные, слегка обросшие по низу копыта. Хозяин придерживал его за яркую веревку, накинутую на шею, выговаривал беззлобно. Конь слушал, косился на него черным блестящим глазом – и продолжал дурачиться. Наверное, я улыбалась от уха до уха, потому что Маир посмотрел на меня, проследил за моим взглядом – и тоже улыбнулся.
   – Отличный выбор, Фрэйа!
   – С характером конь, – ответила я. – Мне нравятся животные с характером. Он очень красивый и такой большой. Как же на него верхом-то садиться?
   Маир рассмеялся.
   – Действительно, массивное звериное сооружение. Я только породу никак не определю. То ли северный Ирский, то ли вообще Аратский… Хм. А вон тот как тебе, с белым пятном на лбу?
   Я поглядела – действительно, красавец! Он блестел на солнце, словно его чем-то намазали. Был поизящнее серого, и не такой широкогрудый, а стоял доверчиво и прямо, глядя по сторонам без опаски – внимательно, заинтересованно и добродушно.
   – Да, с характером, – улыбнулась я, – но более спокойный.
   Маир кивнул.
   – Верно. Кстати, Лар тоже спокойный. Своеобразно спокойный, – уточнил он. – Я его оставил пока в гостинице – там, в южной части города. Он когда на ярмарку приходит, никогда ничего путного не покупает – всё какие-нибудь рецепты зелий или звездные карты…
   – Ого! – восхитилась я, и Маир рассмеялся.
   – Ты, очевидно, такая же… Всё еще веришь в волшебство.
   – Всё еще? – хмыкнула я. – Думаешь, я младше тебя?
   – Не знаю, – посмеиваясь, ответил он, – а сколько тебе лет?
   – Двадцать два.
   – А мне двадцать три!
   – Да, значительный возраст. Как раз самое время презреть магию и насыщать нутро реальностью, – шутливо произнесла я.
   Маир расхохотался.
   – Почти то же, только более сухими словами и без тени улыбки, мне сказал Антуан.
   Он встал в нелепую позу, сдвинул брови, упер руки в бедра и дурацким басом произнес:
   – Займись делом, брат! Выкинь из головы чепуху вроде романтики путешествий и таинства новых открытий! Повзрослей на-ко-нец!
   Мы расхохотались.
   – Нет, на самом деле я шучу, – сказал парень, отсмеявшись. – Строю из себя взрослого серьезного мужика, а на деле я кто? Всё еще верящий в сказку мальчишка. К тому же, – таинственно зашептал он, склоняясь ко мне, – отец всегда говорил – тот, кто теряет способность верить в чудеса, превращается в ничто перед великим чудом Жизни.
   – У тебя замечательный папа.
   Я была почему-то уверена – он очень похож на отца. Не только лицом и характером, но внутренним духом и радостным сердцем. Мне стало жаль его – такого веселого, но одинокого, поддающегося искушению мечтаний, не загубленного серостью однообразной жизни рядом с чрезмерно деловым сводным братом. От Грая исходила подозрительность, я чувствовала между нами расстояние. Между мной и Маиром, как это ни удивительно, расстояния не было.
   – Да, – ответил парень, едва слышно вздохнув, но тут же подобрался, улыбнулся почти весело: – Ну и что мы стоим? Сейчас уведут из-под носа! Идем.
   Мы стали пробираться сквозь толпу.
   Маир долго беседовал с хозяином вороного Баршана. Он подробно расспрашивал о родителях коня, осматривал его внимательно и, кажется, остался весьма доволен. Пока они договаривались о цене, я поискала глазами серого. Он стоял теперь ближе и смотрел вокруг, как будто что-то замышлял. Вот поднял голову, забавно пошевелил губами, и задумчиво глянул в мою сторону. Отвернулся, косясь через плечо, и я ощутила на себе его изучающий, пытливый взор. Словно смотрела не лошадь, а человек. Я улыбнулась – он точно был непрост. Его игривость и лукавство лишь прикрывали что-то, таящееся в глубине. Конь между тем повернулся… еще раз пронзил меня черными глазами… и пошел вперед! Я думала, его хозяин растеряется, но нет, он вообще с места не двинулся, как будто ничего особенного не происходило. Я ждала. Конь приблизился, склонил голову, осторожно потянулся носом к моей руке… Совсем как Бури в тот памятный день. Я протянула ладонь, коснулась его теплой нежной морды, тронула шелковистую шерстку на щеках. Он оказался огромным, намного выше и мощнее, чем все остальные кони. Это и пугало и притягивало. Зверь блаженствовал от моих прикосновений, и тихо пофыркивал, будто что-то бормотал. Я даже вообразила себе слова. Конь порицал меня за то, что так долго искала его, ласково возмущался вынужденному расставанию, а сам знай подставлял то шею, то лобик почесать. Наконец подошел его владелец. Это был неприметный мужчина среднего роста, в сером плаще, косматый, с длинной светлой бородой. Глаза у него тоже были светлые, такие же хитрые, как и у коня.
   – Здравствуйте, госпожа! – обратился он ко мне. – Кажется, вы знаете толк в лошадях.
   – Здравствуйте! – ответила я, несколько растерявшись от такого обращения. – Вы переоцениваете мою разборчивость. Просто ваш конь очень умный, чутко реагирует на происходящее. Видимо, мой пристальный взгляд привлек его.
   – Мой конь? – недоуменно переспросил он. – Нет. Теперь это ваш конь!
   Я поперхнулась от удивления.
   – Да вы что! Я не могу купить его! У меня денег ни гроша!
   – Деньги? – в свой черед поразился мужчина. – Кто же продает аратов?
   – Что? – переспросила я, совсем запутавшись. Происходило нечто непонятное, но тут на выручку подоспел Маир.
   – Приветствую! – обратился он к незнакомцу. – Чем обязан?
   – Арат Грозный выбрал госпожу как хозяйку, – ответил тот.
   – Хм, – произнес Маир, – так это аратский конь? Чуяло мое сердце… Подождите немного, пожалуйста.
   Мужчина кивнул, и парень потянул меня в сторону, взяв под руку.
   – Фрэйа, тут такое дело. Я вижу на твоем лице недоумение, значит, тебе ничего не известно про Аратов и их лошадей.
   – Ничего…
   – Это особые лошади. Они умнее, быстрее и выносливее остальных. К тому же, как говорят, они обладают удивительной способностью видеть будущее. Не знаю, правда ли это. Когда арату исполняется два года, он сам выбирает хозяина. Обычно это кто-то из ближайшего окружения, но я слышал, что иногда конь отказывается выбирать. Тогда его либо отпускают на волю, либо увозят на чужбину, надеясь и желая, чтобы он обрел своего человека среди чужеземцев. Для арата главное – служение человеку, а дружба и понимание – часть этого служения. Аратские кони не выбирают кого попало. Так что теперь это твой конь. И никуда ты от него не денешься.
   – Ого! – отозвалась я. – Ничего себе… Я даже не знаю, что сказать, Маир.
   Вот уж стать владелицей чудо-коня я точно не стремилась. В голову сразу полезли мысли о том, как мне бродить по реальностям с этим огромным зверем. Да и поладим ли мы? Я любила лошадей, но своей у меня никогда не было…
   – Тут уж ничего не скажешь, это точно, – согласился парень.
   – Видимо, остается только принять его, – сказала я.
   Маир быстро глянул на меня, раздумывая. Я между тем повернулась к бородатому мужчине.
   – Вы сказали, его зовут Грозный?
   – Совершенно верно, госпожа. Он сохранит вас, а, если понадобится, отдаст за вас жизнь. Возьмите, – и он протянул мне яркую веревку, что обвивала шею Грозного. Затем он повернулся к коню и зашептал едва слышно, но я услышала всё до последнего слова: – Много дней мы скитались, мой верный друг. Если бы ты захотел – мы бы вернулись в наши ледяные леса, под своды радуг, к прозрачным водопадам и глубоким чёрным озёрам. Но ты решил иначе. Теперь я исполнил твою волю. Иди с миром и радостью, иди своей дорогой. Пусть твоя судьба свершится. Прощай! – хрипло закончил он, обнимая Грозного, и мне показалось, что конь что-то прошептал ему на ухо. Мужчина ушел так быстро, что я не успела попрощаться. Я была растеряна и не знала, что делать, но тут на выручку снова подоспел Маир.
   – Здорово! – сказал он. – Никогда не видел настоящего Аратского коня. Или человека, которому этот конь принадлежит. Что, собственно, удивительнее – конь или человек? – задумчиво произнес он. – А, неважно. Ты теперь на ногах! Пойдем!
   Мне не пришлось тянуть за верёвку: Грозный пошел за мной послушно, как собака. Его массивная морда лежала у меня на плече. Маир вел Баршана. Кажется, он был из тех людей, что принимают неожиданное со спокойной радостью, и это спасало меня от прокудливых тревожных мыслей. Правильно, – говорила я себе. Ты успеешь подумать над случившимся после, когда закончится бесценное стремительное мгновение, которое важно ощутить всем сердцем. Грозный дышал мне в лицо, осторожно переставляя копыта, и я чувствовала – еще чуть, и свяжет нас нечто такое, что уже не разорвешь… Это был узелок судьбы.
   Маир улыбался и смотрел на меня загадочно. О чем он, интересно, думал? О чем думали другие люди, любопытно взирающие на нашу зверино-человечью компанию? У меня и так не слишком хорошо получилось раствориться в толпе, а тут ещё и приметный зверь объявился. Я поняла, что путешествия таковы: ты впускаешь события неожиданные и странные или не бродишь по мирам вовсе. Я знала, мне попадутся планеты, где можно просто впитывать красоту и расслабляться, но здесь никакого отдыха не намечалось.
   Мы вернулись к привязи, где стояла его Кира. Кобыла обрадовалась, потянулась к парню. Однако, заметив Грозного, совсем по-девичьи смущенно опустила лиловые глаза в пелене рыжих ресниц. Серый один раз посмотрел на неё и отвернулся, давая понять, что в данный момент любовь его не интересует. Зато Баршан был не против позаигрывать. Он притопнул сильным копытом, и заливисто заржал, привлекая к себе внимание. Кира осторожно ответила. Они обнюхались, и Баршан хотел было перейти к более решительным действиям, но Маир строго глянул на него и слегка дернул за повод.
   – А ну цыц!
   Конь послушно остановился. Маир повернулся ко мне.
   – Ты без седла удержишься?
   С рюкзаком, да еще в платье… Я представила эту картину. Но ничего, былое вспоминалось нетрудно. В прежние времена я ездила без седла, да и держалась только за гриву, а чаще и вовсе лишь ногами.
   – Думаю, да. Только он очень высокий.
   – Я тебе помогу. Давай свою поклажу. – Он прицепил мой рюкзак к седлу Киры, и нерешительно приблизился. – Тебя подсадить?
   – Нет, я сама, Маир. Спасибо! – ответила я уверенно. Залезала же я на деревья куда повыше этого серого великана.
   Я ловко подтянулась на руках, устраиваясь на широкой, упругой спине, сжала коленями мощные бока. Сиделось на удивление приятно и спокойно. Грозный послушно ждал. Маир сел на рыжую, старательно пряча удивление, и как бы между прочим произнес:
   – Ну, поехали, что ли? Познакомлю тебя с братом.

   Мы ехали по широким городским улицам. Грозным Грозный был только по имени, а на деле оказался послушным, бережливым и понятливым конем. Он нес меня горделиво и мягко, лишь изредка недовольно высказываясь по какому-нибудь поводу. Маир весело улыбался и рассказывал занятные истории о старых зданиях. Надо сказать, что несмотря на юный возраст и мальчишеский беззаботный характер он не был обделен женским вниманием. Я видела, как девушки смотрят на него – высокого, светлого лицом, прямо и грациозно сидящего на лошади – и отвечают на его широкую улыбку такими же лучезарными улыбками. На меня тоже поглядывали, но я старалась скрывать волнение и не смущаться. Неспешная езда помогала заряжаться энергией этого мира, становиться частью пространства и времени.
   Гостиницу я узнала сразу. Это было четырехэтажное каменное здание, окруженное старыми розовыми деревьями. Архитектура была тяжеловесной, казалось, что дом хмурится окнами и в то же время насмехается нижним рядом колонн. Возле большой входной двери стоял человек в черном мундире, похожий на статую – ни единого движения или вздоха, кажется, он даже не моргал. Я спешилась вслед за Маиром, и к нам подскочил парнишка лет шестнадцати. Волосы у него были белыми, но не седыми, с яркими вкраплениями коричневых прядей. Тонкий острый нос слегка курносил, а глаза поражали своим жёлтым цветом. Удивительная внешность сочеталась со стремительностью, он двигался, словно порхал, к тому же был одет во все светлое, что навевало на мысли о птицах.
   – Позвольте, госпожа! – он протянул руку, и я не сразу поняла, чего он хочет. Потом увидела – Маир отдал парнишке поводья, и до меня дошло, что он уведет лошадей на конюшню. Я погладила Грозного:
   – До скорого, великан.
   Конь фыркнул и боднул меня под локоть. Если бы он умел отвечать, это бы звучало как «Пока». Я отдала веревку в руки подростка и поправила платье. Парнишка, восхищенно взиравший на Грозного, перевел взгляд на меня, но тотчас смутился и начал извиняться.
   – Всё в порядке, – улыбнулась я. Судя по всему, он принял меня за какую-то важную особу и перешел границы дозволенного. Мне не слишком понравилось такое положение дел. Ставить себя выше человека, которого я даже не знала, пусть в этом мире он и был всего лишь слугой? Но Маир, казалось, ничего не заметил или не придал этому значения. Скорее всего, у него тоже были слуги.
   Мы поднялись наверх по широкой зеленоватой лестнице. Она была мраморной, с позолоченными перилами. Честно говоря, такой роскошный интерьер меня не впечатлил. Всего было чересчур много: дорогих драпировок, украшений, картин, хрустальных люстр и гобеленов, и затейливой лепнины на потолке… Пространство перенасытилось декором и раздулось до предела. Неудивительно, что фасад дома был сердитым, от переедания ещё никому не было хорошо.
   На третьем этаже нам пришлось идти в самый конец длинного светлого коридора.
   – Сейчас сделаем ему сюрприз! – заговорщицки прошептал Маир, тихонько открывая дверь.
   Я почувствовала себя шалуньей лет пяти, которая хочет выскочить из-за угла и напугать ничего не подозревающих родителей. Мы прокрались вглубь комнаты, и я увидела его брата. Он сидел в кресле возле окна и сосредоточенно читал толстенную старую книгу. Он даже не услышал, как мы вошли.
   – Бра-а-а-т мой! – внезапно вскрикнул Маир, раскидывая руки, словно для объятий. Я и то подскочила на месте от неожиданности, а у парня выпала из рук книга.
   – Раздолбай! – засмеялся он, обнимая старшего.

   Он оказался ниже меня, еще по-мальчишески худой, но не узкоплечий. Волосы у него были угольно-черными, и лежали красивыми волнами. Глаза были, как и у Маира, темно-карие, лучистые, и точно такая же мягкая линия губ. Когда они стояли рядом сразу становилось ясно: это братья.
   – Лар, знакомься, это Фрэйа, – представил меня Маир. – Она здесь проездом.
   – Рад познакомиться! – улыбнулся парень. – Располагайся и будь как дома.
   – Спасибо! – ответила я, и младший тут же подвинул для меня стул, а старший принёс блюдо с фруктами. Может, у них и были слуги, но искренность и доброта чувствуются сразу. От Лара, как и от Маира, исходил приятный свет.
   Мы немного перекусили и разговорились. Я окончательно освоилась и была расслаблена и радостна. Братья рассказывали о том, как пробирались через лес великанов.
   – Ни одного! – смешно возмущался Лар. – Ну хотя бы издалека увидеть!..
   – Ты что, действительно думал, что мы встретим этих туповатых громил? – хмыкнул его брат. – Он, Фрэйа, верит не только в великанов, но ещё и в русалок, водяных, морских пуфиков, леших, тумбов, завывателей, гномов, вампиров, ушастых, крикунов, драконов, егерей, скелетов ходящих и ползающих, волшебников злых, добрых, и средних…
   – Ты забыл приведений, – сказал Лар серьёзно. – К тому же ты тоже веришь в волшебников.
   – Это да, – кивнул Маир. – Я и сам в некотором роде владетель магии.
   – Как это? – сквозь смех спросила я.
   – Сейчас продемонстрирую! – И он поднялся и отошёл к стеллажу с книгами, порылся там и вытащил колоду карт.
   – Опять… – простонал Лар.
   – А что? – спросила я.
   – Не понимаю, как он это делает! – ответил младший. – Ты специально меня дразнишь?
   – Обязательно, – улыбнулся Маир во весь рот.
   Он присел за столик, и мы уставились на его руки. Карты порхали и подлетали, как шаловливые птицы, а потом ловко укладывались на стол красивыми узорами.
   – Загадай карту, Фрэйа, – попросил Маир. – Только хорошенько представь её, ладно? Пропусти через себя.
   Я хмыкнула и подумала о червовом короле.
   – Ага-а-а! – радостно протянул Маир. – Сейчас, сейчас… Где у нас прячется этот господин?
   И он вытащил откуда-то из-за пазухи червового короля!
   – Ах! – вырвалось у меня. – Как так?..
   Маир довольно расхохотался, и Лар вслед за ним.
   – Теперь ты тоже будешь ломать голову над тем, как этот лис вынимает карты у нас из мыслей! – сказал он.
   Маир довольно хрустел красивыми лаковыми картинками.
   – Конечно, я вам ничегошеньки не скажу, – хмыкнул он. – Я сегодня вредный и заносчивый. Сундук, покажи, что ты умеешь! Фрэйе понравится.
   Я против воли рассмеялась над таким нелепым прозвищем. Лар встал, слегка поклонился нам и вдруг мяукнул, словно самый настоящий кот. А потом прощебетал таким голосом, которого в нём и заподозрить было нельзя…
   – Сцена называется «Как кот за птицею гонялся», – прокомментировал Маир.
   Лар оказался замечательным артистом. Он делал всё так вдохновенно, серьёзно и искусно, что я замерла на месте. Он умудрялся изображать и кота, и птицу, и не только голосом, но и движениями тела, и даже выражением лица. Конец сценки был плачевен: кот достал-таки птичку и скушал её с потрохами. Я усиленно хлопала в ладоши.
   – Ничего себе! Здорово! Вы, ребят, меня поразили…
   Лар радостно улыбнулся, довольный похвалой, а Маир смешно погрозил мне пальцем.
   – Ты меня тоже поразила, Фрэйа.
   – Чем же? – удивилась я. – Во мне не скрыто никаких особых талантов.
   – Ты не похожа на остальных, – ответил он, откашлявшись. – И этим поражаешь.
   – Ну… – смущенно улыбнулась я. – Мы все очень разные…
   – Нет, – протянул парень, – я не о том. То, что делаю я, это внешняя магия, а в тебе есть магия внутренняя. Трудно объяснить.
   Лар кивнул, соглашаясь с братом, и я уже готова была покраснеть, но всё-таки ответила им с улыбкой:
   – Наверное, всё дело в моей внутренней жизни духа. И в вашей, кстати, тоже.
   – Возможно, – задумчиво кивнул старший.
   – Фрэйа, а ты замужем? – вдруг спросил Лар, и Маир кинул на него недовольный взгляд.
   – Нет, – ответила я, – но есть человек, который мне дорог.
   – А кто он? – снова спросил Лар. В его словах не было ни намека на грубость, только чисто мальчишеское любопытство. Маир, однако, посчитал, что это чересчур, и пихнул брата локтем в бок, но я только улыбнулась.
   – Все в порядке. Мне приятно говорить об этом.
   – Мне просто интересно, – начал оправдываться младший. – А тебе нет?
   – Если мне интересно, это не значит, что я буду приставать к человеку с расспросами, – ответил Маир. – Но раз Фрэйа не против…
   – Я не против! – уверила его я. – Ты спросил «кто он?», но на этот вопрос нет однозначного ответа. Он человек сильный и отважный, никогда ни перед чем не отступит. Он добрый и понимающий, всегда готов выслушать и поверить в самое невероятное. Он спокоен и сдержан, я не слышала, чтобы он на кого-то повышал голос, ругался или кричал. У него пытливый ум и огненное сердце. Он хороший человек…
   – Мы тебя опечалили этими расспросами, – сказал Маир. – Вон ты как погрустнела.
   – Нет, все нормально. Просто я скучаю. И по нему и по друзьям.
   – Если ты расскажешь о них, возможно, мы сможем помочь. Вдруг у нас есть общие знакомые? – сказал старший, и я внутренне поморщилась, понимая, что снова придется выкручиваться.
   – Ну, они все издалека, поэтому вряд ли вы знакомы… – пробормотала я. Как же мне не хотелось им врать!
   Маир понял, что эту тему лучше не затрагивать, но любопытство Лара не было удовлетворено.
   – А сколько вас было, когда вы отправились путешествовать?
   – Восемнадцать человек вместе со мной.
   – Ух ты! – восхитился парень. – У тебя так много друзей! Это ж целая толпа!
   – Не все они по-настоящему мне близки, Лар. Мы начали вместе, но теперь каждый идет своей тропой. Разве что я хочу отыскать тех, кем действительно дорожу. Это Алеард, Кристиан и Эван…
   – Да, имена мне незнакомы, – почесал подбородок Маир. – Но не переживай, Фрэйа. Ты можешь рассчитывать на нашу поддержку, пока находишься в городе. Уж дружеские беседы и вкусные ужины мы тебе точно гарантируем…
   Его слова растрогали меня до глубины души. Если бы то была обычная вежливость, я бы достойно ответила на неё таким же дружелюбием. Но это была доброта и чуткость, основанная на похожести ритмов наших сердец. Также я чувствовала себя рядом с Эваном. Я кивнула и пожала протянутую руку Маира. Этот мир уже не казался мне чужим.
   В этот день мы снова отправились на ярмарку. Лар был в восторге от Баршана, и горячо благодарил брата. Я ехала на Грозном, уже смелее глядя по сторонам и надеясь на чудо: вдруг увижу знакомые лица?
   Меня привлекла полукруглая площадка, расположенная несколько в стороне, и я спросила у старшего, для чего она.
   – Скоро там будут выступать бродячие артисты, – ответил Маир. – Они приезжают каждый год. Мы обязательно посмотрим! – пообещал нам с Ларом парень. – А пока что нужно найти подарок для мамы.
   – О, я знаю! – сразу отозвался Лар. – Давай купим ей тот редкий цветок – Дилькариус, помнишь?
   – Я уже искал его, Сундук. Нету. Торговцы о нем и понятия не имеют.
   – Тогда украшение. Ожерелье, например.
   – Это можно, – согласился тот.
   Они стали забирать правее, и я направила Грозного вслед. Потом почувствовала чей-то взгляд и повернула голову. Это был Грай. Он ехал на высоком верховом жеребце саврасой масти.
   – Фрэйа, – поклонился он мне, – здравствуй еще раз.
   – Здравствуй, Грай. Что-то ищешь?
   – Вроде того. Разобрался с делами, теперь вот присматриваюсь к товарам. А ты?
   – А я здесь с братьями, – и я кивнула на ребят, успевших отъехать на пару десятков шагов вперед. – Они ищут подарок для мамы, а я просто гляжу по сторонам.
   – И уже успела приобрести аратского жеребца.
   – Он сам меня приобрёл.
   Грай усмехнулся.
   – Конь великолепный, и ты отлично держишься на нём без седла. Друзей пока не разыскала?
   – Нет, – ответила я.
   Маир оглянулся, махнул нам рукой. Я быстро спешилась, опередив Грая, и зашла внутрь лавки. Вокруг лежало несметное множество разных украшений: браслетов и цепочек, и великолепных диадем, ожерелий, жемчужных бус и подвесок, колец… И все это – насколько я могла судить – из золота, серебра и с драгоценными камнями. Я равнодушно окинула взглядом мерцающее великолепие и уставилась в окно: ни одно из этих произведений искусства не могло заменить того маленького амулета, что я носила у сердца. Кажется, от Грая не укрылось безразличие, сквозившее в моем взгляде. Однако он промолчал и отошел к братьям, оживленно что-то высматривающим.
   Я ждала минут пятнадцать, пока они выбирали. Смотрела в окно, на начавшие темнеть улицы. Загоралось множество огней – наверное, торговцы будут сидеть с товарами допоздна. Небо заполнялось звездами, но я не увидела ни одной знакомой. Хотя луна была, и вполне земная, но крупнее и ослепительно белая. Я обернулась – Маир тронул меня за плечо.
   – Погляди, как красиво! – Он держал серебряное ожерелье с темно-синими камнями. Оно действительно было прекрасным, но я не ощутила желания обладать им.
   – Да, оно великолепное. Думаю, вашей маме понравится.
   – Понравится, это точно. Это Лар его выбрал.
   – У нее глаза такого же цвета! – заявил младший. – Жалко, что нам с братом они не достались. У нас у обоих папины, карие.
   – Значит, у ваших детей вполне возможно будут глаза как у бабушки, – отозвалась я.
   Маир тепло мне улыбнулся.
   – Да, возможно.
   – А у тебя чьи глаза? – подал голос Грай.
   – У меня мамины. Я вообще на маму похожа.
   – Колдовские, – непонятно сказал он, и я повернулась к Маиру.
   – Грай имеет в виду, что серые глаза, особенно такие темные, как у тебя, считаются присущими только волшебницам, – пояснил старший. – Это редкий цвет.
   Я пожала плечами. Не говорить же, что на Земле подобный цвет вовсе не редкость. Мы вышли наружу. Неподалеку слышалась музыка.
   – Давайте подойдем ближе, – нетерпеливо произнес Лар. – Ты знаешь, Фрэйа, в прошлом году здесь были и танцовщицы, и певцы, и воители… Эх, как они сражались! Нас с братом воинскому искусству не обучали, пришлось самим все постигать. А многому ли научишься, не зная, с какой стороны подступиться?
   – Начинать нужно с себя, Лар. Тренируя тело, тренировать дух, – ответила я.
   – Ты рассуждаешь об этом так уверенно, будто сама обучалась искусству боя, – заметил Грай.
   Они посмотрели на меня выжидающе. Не знаю, наверное, с Граем я еще смогла бы выкрутиться, но братьям хотелось сказать правду.
   – Было дело, – уклончиво произнесла я, и они вдруг загомонили все сразу, я даже слегка покраснела, растерянно хлопая ресницами.
   – Так, ладно! – сказал Маир, подняв вверх руку. – Фрэйа прибыла издалека. И она может заниматься чем хочет. Если у нее на родине – где бы она ни находилась, эта родина – женщины умеют обращаться с оружием и это нормально, давайте с уважением отнесемся к традициям ее народа и оставим бесконечные расспросы.
   – Бесконечных расспросов и не было, Маир, – отозвался Грай спокойно, но мне послышалось в его голосе легкое раздражение. – Мы просто беседуем.
   – Маир, спасибо тебе! – сказала я благодарно. – Я действительно несколько смущаюсь, но если вам интересно и мой рассказ не вызовет отторжения…
   – Почему он должен его вызвать? – спросил Лар.
   – Потому что у вас, насколько я могу судить, не принято, чтобы женщина хоть в чем-то уподоблялась мужчине.
   – У нас такое – редкость, это ты верно подметила. Но мы не осудим тебя, Фрэйа, – поспешно заверил меня Грай, и два брата согласно кивнули.
   И я рассказала им эту давнюю историю.
   Мы встретились с Айвором на ярмарке, похожей на эту. Мне тогда было четырнадцать, а ему – около семидесяти. Крепкий черноволосый воин, сам давно дед, он был исполнен того спокойного достоинства, что спустя время я увидела лишь в одном человеке – Алеарде. Два года мы путешествовали вместе, и он обучил меня всему, что знал сам. Я познакомилась с его семьей, а он с моими родителями. Конечно, я не стала упоминать о том, что происходило это на другой планете, постаралась исключить из повествования случайные названия или действия вроде поездок на автомобилях.
   – Я тренировалась в своей усадьбе с мечом и без. Хотя два года – слишком малый срок, чтобы стать мастером. Да я и не стремилась к этому.
   – Вот это да! – восхитился Лар, пропустив мимо ушей мои последние слова. – Значит, ты вроде девы-воительницы!
   – Нет, Лар, – засмеялась я, – нет! Никакая я не воительница! Это было временным увлечением, которое дает пищу для дальнейшего развития духа, понимаешь?
   – Он понимает, – ответил за брата Маир. – Просто он грезит о воинском искусстве.
   – Не о таком, как в среднем королевстве, – ответил покрасневший Лар. – Здесь учат подлым уверткам и нечестному бою.
   – Я бы с этим поспорил, ну да ладно, – ответил Грай.
   – Я знаю, какие они – драчуны в синих мундирах. Я жажду иного, – упрямо сказал Лар.
   – Если ты уверен – дело твое, но вряд ли Антуану, вашему старшему брату, понравились бы такие рассуждения.
   – Он мне не брат! – вдруг сказал Лар. – И никогда им не станет.
   – Интересно, – фыркнул Грай. – Но ведь вы зависите от него. Он – глава вашей семьи, обеспечивает и содержит вас.
   – Он властвует только потому, что получил в наследство наши деньги, – резко отозвался Лар. – Так бы я этого болвана предпочел вовсе не знать.
   – Болвана? – поднял брови Грай.
   – О, ты прав. Это определение ему не очень-то подходит. Он скорее скотина. Или дубина стоеросовая.
   Я чувствовала, что Лар готов перейти и к куда более серьезным оскорблениям, но его прервал брат.
   – Всё, хватит. Успокойся и возьми себя в руки, Лар, – хладнокровно сказал он. – Грай, не надо. Не затевай.
   Мужчина в ответ только передернул плечами. Я поняла, что Маир не все рассказал мне, но не обиделась. Я ведь тоже не сказала ему, что пришла из другого мира. Я подумала про этого Антуана, который теперь заботился об их матери, и в сердце заползло что-то нехорошее. Это было дурное предчувствие.
   Лар перестал хмуриться только когда на сцену вышли акробаты. Они так бесстрашно кидали друг друга по сцене, так ловко строили живую пирамиду, так весело и легко делали сальто и кувырки через голову, что он немного отвлекся от тяжелых мыслей. Грай, надо сказать, поглядывал на младшего брата странно – задумчиво, чересчур внимательно. Я подвинулась к Маиру и сказала ему на ухо:
   – Мне кажется или лучше нам отсюда уйти?
   – Почему? – насторожился парень.
   – Этот Грай – он кто? Не один из людей твоего властолюбивого старшего брата?
   – С чего ты взяла, Фрэйа? – удивился Маир.
   – С того, что он с Лара глаз не сводит, как будто выбирает подходящее время, чтобы…
   Я не успела закончить – Грай снова оказался поблизости.
   – Куда вы поедете после ярмарки? – спросил он.
   – Еще не решили, – отозвался Маир. – Сейчас вернемся в гостиницу, отдохнем, поедим. На сытый желудок легче думается.
   – Ага, понятно, – странно ответил тот. – Тогда ещё увидимся. Мне пора, – и он склонил голову, прощаясь с нами.
   – До скорого! – ответил Маир, а Лар только угрюмо кивнул.
   – Пока, – сказала я Граю, и он быстро скрылся в толпе. – Что здесь творится?
   – Отойдем в сторону, – сказал Маир.
   Веселые крики собравшихся сюда не долетали. Мы остановились в тени здания, и я повторила свой вопрос. Я была готова к тому, что они ничего мне не расскажут, но вдруг смогу хоть чем-то помочь, кто знает?
   – Фрэйа, прости, я не могу… Не потому, что не доверяю тебе, просто это слишком личное. Имеем ли мы право?.. – сказал Маир. Лар молчал. – Такая каша заварилась, что лучше бы мы вовсе ходили голодными, а не пробовали её расхлебывать. – И он длинно вздохнул, глядя на меня добрыми темными глазами.
   – Маир, а что, если я первая скажу тебе правду? – решилась я.
   – Правду? – переспросил он. – О чём это ты?
   – О себе.
   Он поглядел на меня, видимо, не совсем понимая, к чему я клоню.
   – Я кажусь всем странной не потому, что якобы приехала с другого края света. Я пришла из другого мира, Маир, и не принадлежу вашей реальности.
   Лар поднял глаза, изумленно на меня уставившись, а Маир недоумённо свёл брови. Я еще не чувствовала на себе такого взгляда. Кажется, он решал, не сошла ли я с ума. Вот уж точно – упекут в психушку, если таковые здесь есть…
   – Нет, я не безумная, – сказала я поспешно. – И докажу вам это. Где мой рюкзак?
   Они пошли за мной к лошади – я не решилась оставить вещи в гостинице, а к Грозному в здравом уме не сунулся бы ни один вор. Запустила руку в потайной кармашек и достала большую фотографию. Ту самую, что мы сделали перед уходом. Если не она есть доказательство моей правды, тогда что? Я молча протянула фото братьям. Они одновременно склонились над ним, и смотрели долго, очень долго. Вот Маир провел пальцем по бумаге, видимо, выискивая следы краски, но не нашел, и снова уставился на фото.
   – Фрэйа, что это? – наконец тихо спросил он.
   – Это я и мои друзья вместе с Бури, так его зовут. Это фотография… Как бы запечатленный момент реальности. Она не нарисована, она… Как же сказать-то!.. Ребят, это не важно. Я не лгу вам… Честное слово, всё правда: мое обучение у Айвора, то, что я жила в усадьбе, и эти люди реально существуют… Вот только не здесь, а под другим, далеким Солнцем, на планете, которую мы зовем Землей.
   Братья ничего не ответили и только смотрели на меня как на чужую. Я не выдержала и взяла фото обратно. Меня жгло от обиды. Но с какой стати им было мне доверять? Я отвернулась и принялась запихивать фотографию обратно. Пальцы не слушались, щеки полыхали, в ногах ощущалась негибкая сила. Убежать, вот чего мне хотелось. Грозный косился через плечо. Он действительно чувствовал мое настроение и готов был под него подстроиться. Я решила, что уеду прямо сейчас – в лес, к реке, хоть куда-нибудь из города. Ни Маир, ни Лар не остановили меня, или просто не успели. Серый с места ушел в галоп и понесся прочь.

Глава 3. Противостояние

Я сидела неподалёку от водяной мельницы, нарочно жестко расчесывая волосы. Размеренный шум заглушал во мне боль. Я была огорчена, что не смогла как следует объяснить ребятам правду. А пыталась ли? Или снова засуетилась, поспешила, не связала воедино мысли и слова? Ещё больше меня печалило то, как братья переменились после моего рассказа. Но больше всего меня беспокоила тайна, терзавшая их. И Грай, который определённо что-то скрывал.

   Я прислонилась к боку серого, послушно лежавшего на травке, и решила вздремнуть. Вдруг после сна в голову придёт разумная, чёткая мысль, и избавит меня от лёгкой головной боли, вызванной внутренним напряжением?
   Меня разбудил свет, загоревшийся в маленьком домике напротив мельницы. Оттуда доносились приглушенные голоса, и мне стало любопытно, кто в такой час туда пришел. Я поднялась, велев коню ждать на берегу, и тихо подкралась к домику. В его дощатых тонких стенах было достаточно щелей, чтобы туда мог поместиться мой любопытный нос.
   – Они не хотят подчиняться. Им нужна свобода, – произнес знакомый голос. Это был Грай.
   – Ты до сих пор бездействуешь? Алису Арнэ мы склонили на свою сторону, значит, и ее сыновей согнем.
   – Они еще мальчишки, может, не стоит их впутывать в это? – произнес Грай задумчиво. – Пусть себе путешествуют. Никаких доказательств они все равно не отыщут.
   Тот, второй, которого я не видела, злобно рассмеялся.
   – Не отыщут, конечно. Им ни сил, ни связей не хватит. Но де Флавий сказал сделать, значит, сделаем. Не пеняй на возраст, эти юнцы прекрасно знают, чего хотят добиться. Если нужно – мы будем действовать решительно. Или ты струсил?
   – Я не струсил, – ответил Грай медленно. – Просто не хочу, чтобы их постигла судьба отца.
   – Этот идиот до последнего не хотел подвинуться с земли, все болтал о достоинстве и чести… Родовая земля! Тоже мне, помещик нашелся! Если он пошел против де Флавиев, то должен был понимать, чем это для него и его семьи закончится.
   – Думаю, он понимал, и не тебе судить его. Ты лишь нахлебник Антуана.
   – Придержи язык, южанин! Ты ведь и сам уехал из дому в поисках денег и славы!
   – Я никогда не искал славы, – ответил Грай, – а то, что я нанимаюсь к тем, кто лучше платит – мое личное дело. И если ты еще раз повысишь на меня голос, клянусь предками, я завяжу узлом твой поганый рот!
   – Ладно уж, – пробурчал в ответ тот. – Что ты намерен предпринять?
   – Я поговорю с ними. Надеюсь, они меня выслушают.
   – Де Флавию нужен результат.
   – Он будет, – спокойно ответил мужчина.
   Второй, оказавшийся низким толстым мужиком с выпирающими нижними зубами, повернулся было к двери.
   – И, кстати, он хочет взглянуть на ту девушку.
   – В этом я ему не помощник. Если хочет – пусть сам за ней приезжает.
   – Это не звучало как просьба, Грай.
   – Передай де Флавию, что я не стану помогать ему похищать беззащитных одиноких женщин. Пусть утоляет жажду без моей помощи.
   – Передам, но ты знаешь, как он реагирует на отказы.
   – Мне плевать на его реакцию. Я не из дерьма сделан! – громовым голосом ответил Грай, и я вздрогнула.
   – Погоди! – повернулся в мою сторону толстяк. – Кажется, там кто-то возится!
   Я рванула прочь, путаясь в длинном подоле. Не знаю, видели ли они мою спину, но никогда в жизни я так не удирала…
   Я знала, что мне следует делать, и направилась к братьям – прямиком через реку, ведь серый отлично плавал. Мне было все равно, что скажут по поводу моего мокрого платья. Мы выбрались на берег, и потом довольно скоро добрались и до города. Веселье было в самом разгаре, но я знала, что братьев нет ни на площади, ни в торговых рядах. Я поехала в гостиницу. Меня встретил тот же подросток, и снова я удивилась желтизне его умных глаз. Паренек отчего-то искренне обрадовался моему приезду, но и смущался отчаянно – краснел и, волнуясь, переминался с ноги на ногу. Он помог мне спуститься, и я улыбнулась, жалея, что ничем не могу отплатить за его доброту. Наверняка ему мало платили, а денег у меня не было.
   – Спасибо тебе! – сказала я.
   – Это честь для меня, госпожа, – странно отозвался он.
   Времени разбираться у меня как всегда не было. Я подобрала тяжелый подол – и побежала вверх по лестнице.
   В дверь я тарабанила долго и настойчиво, и, когда стало казаться, что номер пуст, Маир все-таки открыл мне.
   – Фрэйа? – нахмурился он. – Что ты здесь делаешь?
   Я проскочила внутрь, не обращая внимания на то, что он стоит полураздетый.
   – Пожалуйста, не гони меня! Сейчас я была возле водяной мельницы и слышала разговор Грая с каким-то толстячком. Прошу, дай мне договорить – а потом посылай на все четыре стороны!
   Парень кивнул, закрывая дверь, и я поспешно рассказала ему об услышанном. От волнения раскашлялась, назвала мельницу ельницей, а Грая Драем, и Маир против воли рассмеялся. Лар, который, оказывается, стоял за стеной, тоже все прекрасно услышал.
   – Выродок! – процедил он сквозь зубы, и его мальчишеское лицо в свете свечей показалось мне зловещей маской. – Разговаривать собрался! Не будет никаких разговоров!
   – Знаю, вы ничего мне не скажете, – произнесла я поспешно, – и не обижаюсь. Вы мне не верите, но это неважно. Я боюсь за вас и хочу помочь! Только помочь, чем сумею…
   – Фрэйа! – вдруг ласково сказал Маир, положив тонкие пальцы мне на плечи. – Мы верим тебе. Так же, как верили отцу. Мы уже несколько месяцев копаем все глубже, пытаясь пролить свет на обстоятельства его гибели, и точно знаем, что де Флавии замешаны в этом. Тем отвратительнее для нас то, что сделал с матерью Кордэлл. И то, что еще может сделать с ней Антуан, наш ненормальный сводный брат. Мы хотели увезти ее силой, но она не пошла с нами. Клянусь, он как-то повлиял на неё, этот подонок! Она всегда любила нас, но эта любовь угасает.
   – Теперь ясно, что Грай работает на Антуана, – сказал Лар, – но он южанин и еще способен отличить добро от зла.
   – Кордэлл де Флавий убил вашего отца, – сказала я, понимая, как зловеще прозвучали эти слова.
   Лар весь сжался, даже скрипнул зубами, но Маир придержал его за плечо.
   – Думаю, это так, Фрэйа, но у нас нет доказательств. Мы не в силах бороться с Антуаном и его тайной полицией. Нас всего двое. Нам нужны неопровержимые доказательства, но их нет.
   – Трое, – поправила его я. – Теперь нас трое. Думаешь, я смогу остаться в стороне, зная, что вам грозит беда? У нас на Земле друзей, пусть и едва обретенных, не бросают.
   – Нет, Фрэйа, – нахмурился Маир, – мы не станем втягивать тебя в эту историю.
   – Я себя сама в нее втянула. Или ты думаешь, что я случайно оказалась в вашем мире, встретила Грая на дороге, потом вас?.. И задрыхла возле реки тоже случайно? Таких случайностей не бывает, их вообще не бывает! Все имеет смысл!
   – Ты права, – согласился Лар. – Она права, брат.
   – Я знаю, но не могу… Не имеем мы права так поступать, Фрэйа! Это не твоя война! И ладно бы просто неприятности, но подвергать твою жизнь опасности я не буду. Хватит и того, что Сундук напросился со мной.
   – А теперь напрашиваюсь я. Маир, ты меня не переубедишь! Возможно, я веду себя глупо, и самоуверенность здесь не уместна, но порой нужно быть упрямой и биться лбом об одну и ту же дверь, зная, что рано или поздно она поддастся и слетит с петель.
   – Не нужно так! Не хочу, чтобы ты расшибла голову, Фрэйа! Тем более что эта дверь столь же прочна, как твоё упрямство.
   – Тогда я найду ключ, – не сдавалась я. – Или отыщу узкую щель и просочусь туда противным сквозняком.
   Братья не выдержали и рассмеялись.
   – Может, все-таки не стоит? – мягко сжав мои пальцы, попросил Маир.
   – Нет, стоит! К тому же у нас есть преимущество…
   Но тут в дверь постучали. Я забежала вглубь комнаты и залезла за кресло, а Маир, подойдя к дери нарочно неторопливо, отозвался сонно:
   – Кто там?
   – Это охрана.
   – Чего вы спать людям не даете? – сказал парень до того недовольно и смешно, что я бы и сама поверила, что его подняли из теплой постели.
   – Мы должны осмотреть ваш номер, господин. Это приказ капитана стражи, – ответил голос за дверью.
   – А-а-а! – туповато отозвался Маир. – Ну сейчас, штаны надену…
   Он быстро и бесшумно подлетел ко мне.
   – Лезь в окно, дальше по карнизу и направо. Надеюсь, твоего коня не забрали. Встретимся у водяной мельницы. Будь осторожна, хорошо?
   Я кивнула и выскользнула в окно. Маир помог мне уцепиться за раму и посмотрел в глаза:
   – Удачи!
   Я услышала, как он открывает дверь, потом голос Лара: «Чего такое-то?». Я старалась двигаться быстрее и чуть не сверзилась. Хорошо, что вокруг было пустынно и темно: окна покоев выходили в сад. К тому времени, как стражники высунулись наружу, я уже спряталась за кустом.
   Я прокралась в конюшню и устроилась за ограждением на корточках, выжидая, пока уйдут назойливые воины. Всё происходило стремительно, и связать воедино события не составляло труда. Чего добивался Антуан де Флавий? Хотел заставить братьев молчать, заточив в замке их маму? И они уехали на самом деле не по причине того, что хотели быть свободными от его опеки, а потому, что искали поддержки хотя бы у кого-то? Но их было двое всего лишь, а он, как за стенами, за спинами десятков своих воинов… Чего стоил один только Грай – благородная, но все равно ищейка. Или неоднократно упоминаемые Ларом «синие мундиры»… Судя по всему, они представляли наибольшую опасность. Я понятия не имела, что делать, не знала, как помочь, но полагала, что вместе с братьями мы что-нибудь придумаем. Думать правильно, думать глубже, думать лучше! И вдруг меня кто-то тронул за плечо. От неожиданности я едва не заорала, но это был всего лишь подросток, ухаживающий за лошадьми. Глаза его поблескивали во тьме, светлые волосы странно шевелились на ветру, словно перья какой-то птицы… Я проморгалась.
   – Госпожа! – сказал он тихо. – Сюда, госпожа! Я увел вашего коня.
   Я осторожно пошла за ним. Мало ли? Однако этому малознакомому юному храбрецу хотелось верить, уж не знаю, почему. Может, по тем же причинам, по которым он помогал мне?
   Грозный и правда стоял возле воды – на самом берегу, под откосом. Я посмотрела на паренька:
   – Почему ты мне помогаешь?
   – Вы не такая, как все, госпожа. Не злая, – последовал странный ответ. К сожалению, расспрашивать его дальше у меня времени не было.
   Я улыбнулась.
   – Как тебя зовут?
   – Анут, госпожа. Я с юга.
   – А меня Фрэйа. Держи, Анут! – и я достала из рюкзака один из своих ножей. У меня их было всего два: большой и маленький, но оба превосходной работы Айвора.
   Он взял подарок сразу, без заминок. Желтые невиданные глаза, казалось, загорелись ещё ярче.
   – Спасибо, госпожа!
   – Нет, это тебе спасибо. Прощай!
   Я села на Грозного, и мы второй раз за день зашли в воду. Я не боялась промочить рюкзак – он был из водостойкой ткани и закрывался плотно. Мы плыли медленно и тихо, и конь прекрасно понимал, для чего мы это делаем, ему не приходилось подсказывать, его не надо было уговаривать. На том берегу домов хватало, и люди глядели на меня как на чудную. Не в первый раз, и, очевидно, не в последний. Нужно привыкать.
   Я поехала к воротам, но на выезде увидела вооруженную охрану. Уйма дюжих мужиков в кольчугах и при луках. И, похоже, что их только-только собрали, потому как сгрудились они бестолково, ещё не успев занять выгодных позиций. Нетрудно было догадаться, что они ждали меня. Неужели вся эта суматоха началась из-за прихоти сдуревшего от власти мужика? Мне пришлось вернуться в воду, но дальше, за поворотом, течение было куда более стремительным. Я заволновалась, но, как выяснилось, зря. Грозный течения не боялся. Он плавал, как пробка. Гораздо лучше других лошадей. Казалось, что перекаты и торчащие из воды коряги его нисколько не беспокоят. Нас изрядно снесло в сторону, но мы все же выбрались на берег вдали от города. Целыми и невредимыми.
   К мельнице я подъехала осторожно и, оглядевшись, затаилась под сваями. Сидеть там было неуютно: холодно и мокро. Грозный тыкался мне в плечо носом, трогал губами уши. Я гладила его, смотрела в темные лошадиные глаза и знала, что он понимает, зачем мы здесь. Сидеть нам пришлось долго, или мне так показалось. Я вздрагивала от каждого звука, таращилась в темноту и умоляла братьев поторопиться. В голову уже начинали лезть не самые приятные мысли, когда вдалеке послышались шаги. Я различила высокую фигуру Маира. Он шёл странно, неуклюже, словно ноги держали его некрепко. Я тут же вышла из своего укрытия.
   – Слава Богам! – и он обнял меня.
   – А где Лар?
   Парень был растрепанный, рубашка не заправлена, ноги босые, и правую руку он прижимал к телу, словно ему было трудно ей шевелить.
   – Они его забрали, – ответил Маир глухо, – люди де Флавия во главе с Граем. Брат убедил меня, что лучше он окажется в их лапах один, чем мы с ним на пару. Так, по крайней мере, есть шанс, что я смогу… то есть мы с тобой сможем помочь ему. И нашей матери.
   – Вот именно: мы. Тебе досталось? Что-то болит?
   Он покачал головой.
   – Неудачно шлепнулся, только и всего. Пустяковые синяки и ссадины.
   Я ещё раз оглядела парня – кажется, он и правда серьезно не пострадал. Маир через силу улыбнулся.
   – Ты мне сейчас маму напомнила. Когда я что-то разбивал, она точно так смотрела на меня…
   Я сжала его руку.
   – Что делать будем?
   – Для начала уйдем отсюда, да поскорее. Ты вся мокрая, не помешает развести костер. Знаю я там, в лесу, укромное место.
   Мы сели на Грозного: он уместил бы и трех немаленьких мужиков, что уж говорить про нас.
   – Нужно раздобыть где-то вещи, – говорил Маир, пока мы ехали. – В гостиницу возвращаться опасно. Босиком оно и приятно вроде, но по лесу не побегаешь, да и в городе косо смотреть будут. Хорошо бы купить, но деньги остались в номере. А у тебя, конечно, не найдется в рюкзаке лишней пары обуви на мужскую ногу, – усмехнувшись, произнес он.
   – Мои ботинки на тебя вряд ли налезут, – ответила я, улыбаясь. – А если обменять что-нибудь из моих вещей?
   – Это как-то… хм… Не знаю, не хочется лишать тебя… – пробормотал парень.
   – Да ладно, это всего лишь вещи! Что у меня там есть? – задумалась я. – Вот незадача, и менять-то нечего! Кому нужна моя одежда или, скажем, сушёные грибы? Правда, можно меч обменять.
   – У тебя есть меч?
   – Да.
   – О! Можно взглянуть?
   Я, конечно, достала, и Маир долго, со знанием дела изучал клинок. Несмотря на то, что его не обучали воинским премудростям, в оружии он явно разбирался.
   – И не вздумай, – наконец вынес он вердикт. – Я лучше босиком и совсем без штанов буду ходить, чем дам тебе обменивать этот меч. Придумаем что-нибудь другое, ладно?
   – Маир, слушай… А что, если нам кто-нибудь поможет?
   – Это кто же, например?
   – Например, Анут. Подросток, который следит за лошадьми. Он помог мне, когда я ушла от вас.
   – Да? Это идея, но его не пустят наверх, к комнатам. Тем более что сейчас в городе охраны до фига и больше.
   – Не вариант, – вздохнула я.
   – Знаешь, Фрэйа, вообще-то знаю я одного человека, – неуверенно произнес Маир. – Правда, к нему без нужды лучше не соваться, но выбора у нас нет. Его зовут Огляд, он охотник. Он живет на окраине леса, за холмами. Он давний друг моего отца, но об этом мало кто знает. Поедем к нему – нам нечего терять.
   – А что с ним не так, Маир? Почему это крайний вариант?
   – Потому что он колдун, Фрэйа. Одно неверное слово – и превратишься в лошадиную… В общем, сложный человек со сложной судьбой.
   – Поверь, Маир, никто не может человека против его воли превратить в лошадиную какашку! – сказала я, улыбнувшись.
   – Наверное, в вашем мире не может, – ответил мне парень, – но у нас, Фрэйа, колдунов боятся даже законники.
   – Так он плохой человек?
   – Не плохой. Могущественный.
   – И зачем ему причинять нам вред, тем более если он тебя знает? Зачем тратить драгоценные силы?
   – А кто его знает – зачем? – отозвался парень. – Наслышан я всякого, от отца в том числе… Но мы уже едем туда, так что держись крепче. Ты выдержишь без тепла еще немного?
   – Я зимой в проруби плаваю. Голышом, – сказала я, и Маир обернулся.
   – Ну, Фрэйа, ты даешь! Мне подумать о таком страшно, хотя я и не мерзляк.
   – Это дело привычки и внутреннего состояния. Я тоже, бывает, мерзну.
   Грозный прибавил шаг. Ему не нужно было ни о чем говорить. Размашистой, широкой рысью он стелился над землёй с той лёгкостью, что замечаешь порой у облаков, похожих на стада лошадей. Я думала о Маире и переживала о предстоящем деле. Парень иногда едва ощутимо вздыхал. Чувствовалось, что он всё ещё сомневается в том, чтобы впутывать меня в это дело. Я решила его отвлечь.
   – А почему ты называешь Лара сундуком?
   Маир тихо рассмеялся.
   – Давняя история. Видишь ли, Лар – любитель играть в прятки. А ещё он обожает старые вещи, дышащие временем и силой. И всегда складывает свои многочисленные находки в любимый сундук с изображением драконов-хранителей. Ну, и в детстве он чаще всего прятался в сундуках…
   Я рассмеялась.
   – А он тебя как зовёт?
   – Занудой, – отозвался Маир.
   – Странно, ведь ты совсем не занудный.
   – Ой, я всякий бываю, Фрэйа, – хмыкнул парень. – Периодически впадаю в молчанку, могу неделями молчать и ничего не говорить. Но это для нас не проблема, Лар тоже таким бывает. Хотя чаще всего наши с ним эмоциональные перепады не совпадают, в итоге он бубнит что-то себе под нос, а я молча слушаю. Или наоборот. Но мне хорошо с ним, он на маму похож по характеру. Вдумчивый, спокойный, а если злиться, то голос редко повышает. Краснеет, пыхтит, словно бобер, но заорать – ни в какую…
   Я рассмеялась.
   – А я умею орать.
   – Не верю, – отозвался Маир.
   – Могу продемонстрировать.
   – А давай! – усмехнулся он. – Распугаем всех белок в округе!
   – И-и-и-и! – нарочно визгливо выдала я.
   – Тихо как-то, Фрэйа. Ты как мышь пищишь.
   Я подалась вперёд и заорала ему чуть ли не ухо. Маир оглушительно расхохотался и ответил на мой крик своим.
   – Оу-у-уау!
   – Ы-ы-ы-ы-ы-ы!
   – Ее-е-е-е-е!
   – Ор-орррр-ор!
   – У-ууууууу-у!
   Так мы и орали на разные интонации, выпуская напряжение и боль утраты. Последний крик оказался самым пронзительным. Не знаю, что насчет белок, а Грозный приподнялся на задних копытах и ушёл в галоп…

   Мы добрались до домика мага-охотника к рассвету. Мне понравилось место, где он был выстроен – солнечная полянка, поросшая цветами. Хозяин оказался дома, из пухлой трубы шёл лёгкий призрачно-голубой дым. Огляду не было нужды закрывать дверь. Видно, он и правда никого не опасался.
   Мы спешились и пошли вперед, и тут же он вышел нам навстречу: худощавый немолодой мужчина, темные волосы раскиданы по плечам. Яркие серые глаза его поблёскивали, и свежие шрамы на впалой на щеке почему-то не портили красоту сурового лица.
   – Привет, Маир! – просто сказал он, протягивая парню руку. Тот уважительно пожал ее.
   – Огляд, это Фрэйа. Она мой близкий друг.
   – Здравствуй! – сказала я, и он хмыкнул.
   – Видок у вас, ребята, тот еще. Удирали, что ли, откуда-то?
   – Именно, – кивнул Маир. – Мы выяснили некоторые подробности о том, о чем ты не любишь говорить. И Лара забрали…
   – Забрали? – переспросил мужчина, поднимая брови. Обеспокоенным он не выглядел. – И кто забрал?
   – Де Флавий.
   – Старший?
   – Старший умер три года назад, Огляд.
   – Добила-таки его судьба. Ну и поделом, кстати. Значит, твой сводный теперь у дел? Гнилой он человек, этот Антуан де Флавий. Чего ему от Лара понадобилось?
   – Того же, чего и от меня – подчинения и уважения.
   – Так подчинитесь, – предложил мужчина.
   Я нахмурилась. Хорошее предложение!
   – Огляд, моего отца убили, – негромко сказал Маир. – Надеюсь, ты понимаешь значение этих слов. Мама сейчас одна с этим гадом, и я знаю, что он может причинить ей вред. Она оттолкнула нас с братом, буквально сказала: «Катитесь отсюда ко всем чертям!». Та женщина, которую ты знал, медленно умирает, но я не теряю надежды спасти ее. А для этого я должен доказать, что смерть Грина Арнэ не глупая случайность.
   – Доказать, – покачал головой Огляд. Он указал рукой, и мы сели на удобно расположенные пеньки. – Доказать… Одних доказательств здесь будет недостаточно, ты же понимаешь это. Твой отец никогда не сдавался… Да что говорить, и мать тоже… Зря ты вырос на них похожим! – вырвалось у него злобное.
   Маир промолчал.
   – Ты, вот что… Сейчас.
   И он скрылся в доме.
   – Ну что? – спросила я.
   – Думаю, он вряд ли захочет пойти с нами.
   – Так ты этого хотел? Позвать его с нами? – удивилась я.
   – Он всё понял, – кивнул Маир. – Посмотрим, что решит.
   Огляд появился из дома, неся в руке ботинки. Маир благодарно кивнул ему и натянул их на озябшие ноги.
   – Помирись с братом, – сказал колдун. – И действуй исподтишка.
   – Ничего из этого не выйдет, – покачал головой Маир. – Я пробовал. Нет путей отступления, нам негде будет скрыться от него в случае неудачи.
   – Вот именно что негде! – досадливо проворчал Огляд. – И не думай, что можешь приходить сюда запросто и когда душе угодно!
   – Я ничего не прошу, Огляд, – спокойно сказал Маир. – Можешь и ботинки забрать назад. Но дай раз и навсегда мне ответ. Отец говорил, что ты единственный, кому можно верить до конца, кто поможет, если случится последняя беда.
   – Значит, всё равно собираешься идти против де Флавия войной? – рассвирепел Огляд. – Эх, клянусь Небом, ты сошел с ума, мальчишка! Ты понимаешь, что он выпотрошит тебя, как молочного поросенка?
   – Понимаю, – мрачно сказал Маир. – Тебе нужно лишь сказать «нет».
   – И я говорю!.. – зарычал вспыльчивый маг.
   Я не выдержала.
   – Маир сказал мне, что ты великий колдун, который может превратить человека в навоз. Сомневаюсь, что ты даже простейшую магию постиг. Мы не взываем к жалости, нам не нужно сострадание и тычки под рёбра.
   Охотник повернулся ко мне, темнея лицом.
   – Фрэйа, не надо! – попросил Маир.
   – Что не надо? Говорить правду не надо? – вспыхнула я. – Если бы у меня убили друга, я бы не стала так себя вести. Нужно идти до конца, каким бы он ни был, этот конец… Плевать, что страшно, плевать, что трудно. Жизнь трудная, принимать решения трудно! Но мы живём и решаем.
   – Придержи язык, девочка, – сказал мне Огляд.
   – Придержи его сам! – ответила я мрачно. – Стоишь тут как пуп земли! Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, за свои слова начну извиняться или побегу сломя голову? Нет уж.
   – Хм, – только и сказал он.
   – Маир, он не поможет более ничем. Поехали отсюда. Мы придумаем что-нибудь, – и я потянула его прочь.
   Надо сказать, парень был несколько ошарашен моей внезапной вспышкой ярости, а более того тем, что Огляд, кажется, не собирался превращать нас в вышеупомянутый предмет лошадиной жизнедеятельности.
   – У вас ничего не получится! Не с таким человеком, как де Флавий. Девчонка-острословка и парень-сирота, воины хоть куда! Бегите в лес и там сидите. Или вернитесь в замок и сделайте по моему слову.
   – Никогда не побегу, – повернувшись, ответил Маир. – Прощай, Огляд.

   У реки мы развели костер. Я испекла картошку, которую неожиданно нашла на склоне. К ней мы добавили лук и сочные коренья, принесённые из леса Маиром. Получилось что-то вроде салата. Грозный дергал сочную травку и яркий лиловый клевер.
   – Я от тебя такого не ожидал, – признался парень. – Ты вспыхнула, как головня. Но знаешь, я почувствовал справедливость, необходимость этих слов. Огляд действительно давно не друг моему отцу. А значит, ему нет до нас никакого дела. – Он вздохнул и отправил в рот очередную картофелину. – Вкусно. Дикая лесная картошка почему-то слаще огородной. Знаешь, я хотел спросить…
   – Да?
   – Эти путешествия по мирам… Каково это?
   – Захватывает, но требует сосредоточенности и точности. Правда у меня нет ни того, ни другого. Поэтому, наверное, я и не могу найти друзей. Я несобранна, порывиста, легко поддаюсь чувствам.
   – И ты перемещаешься по мирам, просто пожелав этого?
   – Пока что скорее спонтанно. К вам я попала, потому что меня выплюнуло из другого мира. Это мой третий мир. В первом меня чуть не съели, во втором хотели отправить на костер.
   – Не такие уж они дружелюбные, эти миры, да? – усмехнулся Маир.
   – Ваш красивый, – отозвалась я. – И я рада, что попала сюда. Рада, что встретила тебя.
   – Много радости я тебе доставил! – досадливо махнул рукой парень.
   – Радость – это не обязательно праздники и веселье. Они лишь часть пути. Мы выведем де Флавия на чистую воду! Он ещё попляшет!
   – Спасибо тебе, Фрэйа. Только подумаю, где бы я был, не появись ты…
   – Пока что не за что, – смутившись, ответила я. – Ты не думай, что мне не страшно. На самом деле я боюсь. Никогда не попадала в такую ситуацию. В моём мире всё гораздо проще, ничего подобного не может произойти в принципе.
   – Я тебя защищу, Фрэйа. Сделаю всё, что смогу.
   Я улыбнулась: Маир был не из тех, кто отступает на середине пути. Мне было спокойно рядом с ним. Однако закончить обед нам не дали. Серый подбежал, мотая головой, и стало ясно, что он хочет предупредить об опасности.
   – Кто-то идет, – угадала я.
   – Этот кто-то хороший или плохой? – спросил, вставая, парень, но я не успела ответить. Из-за пригорка уже появились двое. Они шли прямо к нам, и явно не с целью узнать дорогу. Оба были в синей форме.
   – Эге, как скоро достали! – восхитился Маир. – Фрэйа, не бойся.
   – Стараюсь. По крайней мере, у нас численный перевес, – ответила я взволнованно.
   Огляд был, конечно, прав. Ни Маир, ни я толком не умели сражаться. Но с нами был Грозный, и он, разобравшись в ситуации, решил не допускать кровопролития. Конь кинулся на мужчин, не успевших ничего сообразить, и достал ближнего огромным копытом. Мужчина повалился, держась за грудь – я прекрасно представляла, какой силы удар мог нанести зверь под полторы тонны весом… Он мог убить мужчину, но не стал, лишь сделал ему больно и наверняка сильно помял ребра. Второй, ругаясь, поспешил на помощь другу, начал поднимать его, но тот невнятно стонал и вставать не собирался. Мы с Маиром не стали ждать, чем дело кончится. Я прыгнула к мужику, надеясь на везение, и мне повезло. Я смогла захватить его руку, сильно вывернув, и он, рыча и беснуясь, заёрзал по траве. Этому приему меня научил Айвор.
   – Кто вас подослал? – спросила я.
   – Отпусти, дрянь! – крикнул мужик, пытаясь высвободиться. – Ты угрожаешь служителю закона!..
   – Да мне все равно, будь ты хоть императором. Отвечай по-хорошему! – сказала я грозно, хотя сломать руку человеку не смогла бы ни за что в жизни. Но нужно же было как-то припугнуть его? – Де Флавий?
   – Слушай, парень, – подал голос Маир, – ты бы лучше сказал, а то она когда разойдется, сама не понимает, что творит. Руку покалечит – примется за ногу, а там и до головы недалеко.
   Он произнес это таким будничным, скучающим голосом, что я и сама ему поверила.
   – Мы просто разыскиваем беглых преступников, – ответил тот, – а вы как раз на них похожи. В плаще, в кармане посмотрите! – поспешно сказал он, и Маир вытащил листок, весьма реалистично изображающий нас с ним.
   – Ух ты! – хохотнул он. – Вот ведь скотина до чего дошел! И как быстро, главное, наклепал! А похожи, да? – весело прищурился парень, и я, не выдержав, рассмеялась. Происходящее сбивало с толку, и смех получился нервным. – Отпусти его, Фрэйа… Хотя погоди. Оружие мы у них заберем, – и он ловко отстегнул у поверженного меч, а потом направился ко второму. Тот успел уже прийти в себя, но рассерженная лошадиная морда и решительная оплеуха Маира заставили его сидеть тихо. – Все, пусть шагают.
   И я отпустила мужика. Он хотел было выплеснуть на меня скопившийся гнев, но Грозный встал на дыбы и так дико заржал, что они решили поскорее унести ноги. Я уже успела узнать от Маира, что аратские кони не только читали мысли, понимали человеческую речь и отлично плавали, но ещё и превосходно дрались. Связываться с огромным разгневанным зверем, умеющим не только лягаться, но ещё и кусаться, двое горе-вояк не захотели…
   – Отлично! – улыбнулся как ни в чем не бывало Маир. – Как ты сказала – случайностей не бывает? Теперь у нас есть на что выменять еду и прочие необходимости.

   Мы решили не возвращаться в Синий город, и поехали старой дорогой на северо-запад. В попутном селении у подозрительного на вид человека обменяли один из мечей на одежду и некоторые припасы. Второй Маир оставил пока себе.
   – Уж быть вне закона – так ни в чем себе не отказывать! – сказал он.
   – Маир, а что значит «вне закона»?
   – Это значит, Фрэйа, что мы сами по себе. Никто за нас не вступится, а за наши головы еще и награду дадут.
   – Отлично! – отозвалась я, передразнивая его. Мне было трудно привыкнуть к происходящему. Кажется, еще вчера я гуляла по берегу озера вместе с Алеардом, и вот теперь сижу в какой-то темной дыре, заедая тушеные овощи черствым хлебом. – Зачем же мы сюда приперлись?
   – Э, сюда можно. Я хорошо знаю, куда соваться категорически нельзя. Ты уж поверь, Фрэйа, я эти места тщательно изучил. Здесь половина забегаловки – преступники.
   – Такие же, как мы, или настоящие? – уточнила я.
   – Всякие, – ответил Маир.
   – Мы с тобой до сих пор не разработали план. Как будем действовать дальше? Я понятия не имею, где искать Лара, и вообще, у меня ощущение, что мы собираемся сражаться с монстром.
   – Антуан и есть монстр, – ответил Маир. – Я думаю, мы перехитрим его. Пока, правда, не знаю как. Одурачить де Флавиев никому не удавалось, а те, кто пробовал, пропадали без вести… И это ещё одна причина, по которой я не хотел тебя впутывать. Мой отец – не первый и не единственный человек, погибший от рук де Флавиев. Но Антуан, как и Кордэлл до него, тщательно подметает за собой все следы.
   – Этот де Флавий и его род – неужели они такие могущественные, что никто не осмеливается пойти против них? Семьи погибших – они не хотят сражаться? Бояться, наверное?
   – Есть куда более сильные поместья в Среднем королевстве, и сам Правитель Деверо, но он вмешиваться не станет. Никто не вмешается, Фрэйа. Ты правильно сказала – это страх. В нашем мире большинство людей шарахаются от собственной тени. Люди трусливы, они не вступятся друг за друга. Вот если бы Антуан положил глаз на земли таких могущественных семей, как Кринцы или Пабергеры, тогда да… Но он умен, не суёт нос куда не надо.
   – Тогда как мы перехитрим его?
   – Найдем способ, – уверенно сказал Маир, – жизнь подскажет.

   Ночевали мы как обычно на открытом воздухе. Первую половину ночи нас стерег Маир, потом я. Правда, и Грозный спал чутко, но мы решили не рисковать.
   Последующие несколько дней мы ехали. Маир хотел наведаться к товарищу, которому почти мог доверять. Когда я уточнила насчёт этого «почти», он с усмешкой поведал об их дружбе.
   – Папаша, то есть Кордэлл, сидел на моих плечах словно чёрный ангел. Ему, как и Огляду, не нравилось, что я похож на отца. А мне нравилось, что ему это не нравится. Я любил выводить его из себя. Когда он гневался, у него борода вставала дыбом… Так вот с Питером, сыном верховного правителя Деверо, мы познакомились случайно, на обязательном балу. Я ношу фамилию отца, у нас так принято. Род Арнэ не последний в списке, пришлось поехать «на танцульки», как выражался Лар, вместе с Кордэллом и Антуаном. Питер оказался точно таким же лоботрясом, как и я. Бывает так: едва встретил человека – и вы становитесь неразлей вода. Принц Среднего Королевства – мой лучший друг, и это немаловажно. Он может помочь, беда в том, что я точно не знаю, где он сейчас.
   – Я правильно тебя поняла: Питер стоит на самом верху иерархической лестницы?
   – Правильно. Если мы успеем его найти – всё может кончиться хорошо. Я не хотел просить его, но на кону жизни двух самых дорогих мне людей. Да и Питер не из тех, кто мирится с подобными ситуациями. Он ещё и рад будет накостылять Антуану по шее.
   – Он знает, что Кордэлл убил твоего папу?
   – Нет. Я сам узнал не так давно.
   – Почему же ты раньше мне не сказал, что вы с ним дружите?
   – Потому что Питер – он вроде Огляда. А ещё я не хотел тебя обнадёживать. Он может быть где угодно. Мир огромен.
   – Мы будем искать его по горячим следам?
   – Именно. Заглянем в места, где он бывает часто, потом туда, где его быть не может точно. Питер способен вытворить что угодно, он такой. Я не удивлюсь, если он отправился на север, соблазнять дев-воительниц.
   Я рассмеялась.
   – А сколько ему лет?
   – Мы с ним ровесники, – ответил Маир. – И оба с придурью. Потому и сдружились, наверное.
   – Вот и у меня с Эваном такая же история, – улыбнулась я. – Может, нам как-то прикрыться? А то ведь теперь, наверное, эти листовки по всем поселениям и городам развесили…
   – Не переживай, Фрэйа. Антуана в округе не очень-то любят. Те, кто попроще и не так родовиты, будут только рады пригреть двух сумасшедших, готовых выступить против де Флавиев.
   – А у этого Антуана ещё родственники есть?
   – Есть, – кивнул парень. – Дядя и двоюродная сестра. Я с ними не знаком. Может, это и к лучшему.

   В город под названием Роста мы въехали ночью. Точнее, не въехали, а прокрались: Грозного пришлось оставить в лесу, он был слишком приметным. Маир купил в деревне накидки, я тщательно заплела волосы – и мы двинулись к харчевне. Вывеска над массивной дверью гласила «Кунь». Маир вошёл первым, подержал мне дверь.
   Внутри было уютно. Харчевню озаряло пламя очага и десятков свечей, народ гомонил. В нашу сторону не повернулось ни одной головы. Подумаешь, пришли какие-то? Маир подошёл к стойке и, приспустив капюшон, негромко спросил у стоявшего за стойкой мужчины, вытирающего тарелки:
   – Кевин Альмеро у вас на днях не появлялся?
   Мужчина отложил тарелку.
   – А кто его спрашивает?
   – Брат-разбойник, – спокойно отозвался парень.
   – Он отбыл пару недель назад, с тех пор не показывался, – ответил мужчина.
   – Ясно. Спасибо. А у вас есть пирог в грибами? Такой большой, круглый.
   Мужчина кивнул и скрылся за занавеской.
   – Кто такой этот Кевин? – шепотом спросила я.
   – Это одно из имён Питера, – также тихо ответил Маир. – У меня тоже есть выдуманные имена. Роди Дормуд или Клорэнс Шак. Первое, что в голову взбрело. Так надежные люди скрывают нас от ненадёжных. А брат-разбойник – это вроде пароля. Дуристика, да? Я бы никогда не подумал, что мальчишеская забава вот так нам пригодится.
   Мужчина вернулся с пирогом, и Маир, расплатившись, потянул меня наружу.
   – Пару недель… Питера могло унести далеко и надолго. Ладно, тогда поедем в замок Жар-Коня. Интересное местечко, я тебе скажу.
   – Чем же?
   – Тем… Тихо! быстро, туда!..
   И он запихнул меня в узкую трещину между домов. Я двинулась вперёд, слыша, как парень с трудом протискивается следом, ведь он был куда шире меня.
   Мы оказались на заднем дворе той самой харчевни, и из конуры тотчас вылез, позёвывая, большой грязноватый пёс. Я хотела было поговорить с ним энергией, как делала это на Земле, но Маир меня опередил.
   – Щипок, пёсичка! На, милый!
   Пёс обнюхал протянутую руку и благодушно принял внушительный кусок пирога. Того самого, с грибами.
   – Я думала, это ты нам… – улыбаясь, сказала я взволнованным шёпотом.
   – Нам, – улыбнулся в ответ Маир. – Кто же знал, что стража шарить начнёт. А со Щипком мы старые друзья. Он однажды Питеру едва… кое-что не прокусил насквозь. Было дело, удирали, напоролись на него. Точно так, как сейчас. Потом стали прикармливать, общаться на случай, если понадобиться ноги уносить. Ну, вот… Он вообще-то добрый кобель. Да и пироги с грибами любит. Как и все прочие. – И Маир погладил умильно облизывающегося пса по голове.
   – Нужно уходить из города поскорее, – сказала я.
   – Придётся лезть по крышам. Вон там хорошо залазать.
   – Чем вы с Питером занимались, что ты так хорошо умеешь удирать? – любопытно спросила я.
   – Как тебе сказать… – смущённо хмыкнул парень. – Изображали из себя борцов за правду вроде тех… а, так ты ж не знаешь! В общем, пару лет назад какой-то энный вельможа из свиты Верховного Правителя встретил на дороге старика. Шёл тот старик один, посреди зимней ночи, но о помощи не просил. Вельможа сам предложил подвезти его до ближайшего города. Старик согласился. Большую часть дороги он молча улыбался, а потом рассказал вельможе о его будущем. И о том, что грядут в королевстве великие перемены. «И стар, и млад пойдут на зов, что Духи Белые несут». Примерно так. Тот человек не поверил, а старик как сквозь землю провалился. А потом у вельможи всё до последнего слова сбылось. Он рассказал о пророчестве друзьям, те своим знакомым… Так все и узнали потихоньку.
   – А вы чем занимались? – спросила я, залезая следом за ним на крышу.
   – Вообразили себя белыми духами, – смущённо кашлянул Маир. – Пацаны, что с нас взять. Болтались по округе и попадали в разные весёлые переделки. Кому могли – помогали.
   – Как же вас не узнавали?
   – Так мы гримировались. То нос восковой нацепим, то маску, то рожу размалюем.
   Я закусила губы, чтобы не расхохотаться, и, только когда мы уже выбрались из города, меня бросило в жар. «…на зов, что Духи Белые несут». Так-так…
   Уже в лесу, возле уютного костерка, я сказала парню о том, что на Земле тоже существует Белый Дух. Маир обрадовано поднял брови.
   – Интересно получается, Фрэйа! – сказала он. – Возможно, и у нас появится подобное животное.
   Я кивнула. Мы сидели, прижавшись к боку Грозного.
   – Ты не договорил про замок…
   – Может и хорошо, что не договорил. Сюрпризом будет, – ухмыльнулся парень.
   – Тогда доброй ночи, – ответила я.
   – И тебе, Фрэйа.

Глава 4. Замок Жар-Коня

   Маир теперь шёл пешком, да и я по большей части тоже. Грозный шагал чуть позади и сам с собой разговаривал. Потом догонял нас, клал голову на плечо сперва мне, потом Маиру, и успокоено замолкал.
   Я никогда не видела такого странного леса! Деревья сбивались в группы по нескольку штук, словно вырастали семьями, и при этом берёзы росли с берёзами, а дубы с дубами. Рябины, правда, спокойно соседствовали с неизвестными мне серыми худыми деревцами, напоминавшими наши осины, но осины с огромными листьями, словно приставленными от лопуха. Наверняка сверху, с высоты птичьего полёта, это выглядело забавно: крапчатый лес. Грибов здесь росло бесчисленное множество, и вот уж их я не узнавала вовсе. Маир указывал то на один, то на другой, и уверенно говорил названия. Мы находили и вкусные ягоды, и дикие яблони и груши.
   Путешествие продолжалось три дня. Маир всё время просил рассказать о путешествиях и Промежутке, но много ли я могла поведать? Я говорила о том, что узнала от Бури, вспоминала свои ощущения. Потом рассказала о Земле, а Маир об Атории – так называлась эта планета.
   – Ещё никто не изучил мир целиком, но, полагают, что материков всего три. Самый большой – наш, Дарида. Мы сейчас в самом его центре, и это – Среднее Королевство. Есть ещё Северное, Южное и Западное, а также Северо-Западное и Восточное. Как ты уже слышала, на Севере правят женщины, в остальных местах все почти как у нас. Юг сильно пострадал от наводнения и теперь пытается восстановить свое влияние. Восточное Королевство стоит среди степей, у них там лесов совсем мало. Зато, говорят, Звездные скалы – место неповторимое, и нигде больше такого не увидишь. Если ехать на юго-запад – упрешься в магические леса. Туда не суются даже отмененные храбрецы, говорят, пропасть можно, едва шагнув под своды оранжевой листвы. Это край вечной осени, долина прекрасных водопадов. Как будто совершенно другой мир, не злой и не потусторонний, просто не наш. До сих пор никто не знает, что там творится. Второй материк – это Арат. Ты уже слышала про Аратские острова. Здесь мнения расходятся. Кто-то считает обширные процветающие земли матерой сушей, кто-то продолжает говорить о них как об островах. Сами араты зовут свою родину Веей, в честь Богини ветра, которой они там поклоняются. Третий материк – Терика. Он находится за Солнечным океаном. Там живут несколько иначе, чем у нас, но я знаю об этом только из книг.
   – Девы-воительницы? – улыбнулась я.
   – Ага. У них там иные законы и порядки. Королевством правит Адамея Лесная, и, хотя она женщина мудрая и сильная, остальные правители (мужчины, конечно же), относятся к ней не слишком серьезно. Правда, слышал я от Питера занятный рассказ о том, как его отец с ней встречался. Красный как свекла Верховный Правитель Деверо – зрелище, должно быть, незабываемое… Смутила взрослого мужика как пацаненка, а принца Запада Чечи – одного из самых известных воинов всей Дариды – победила на мечах с небрежной легкостью. Кстати, Северное и Северо-Западное королевства издревле не ладили, но сейчас уже несколько лет у них там затишье. Впрочем, нас война давно не касалась, да и кто попрет против лучшего войска планеты?
   – А откуда ты знаешь, что на всей планете нету воинов лучше? – улыбнулась я.
   Маир хмыкнул.
   – Я был знаком с одним из Желтых – так их называют. В королевское войско берут не раньше двадцати пяти, но готовят воинов с двенадцати. Их жизнь – одна сплошная битва. Они владеют любым оружием, и обязаны знать все тонкости своего мастерства. У них всё самое лучшее – еда, кони, вещи, но при этом законы, написанные для Желтой гвардии – самые жестокие и нерушимые. За предательство, например, казнят не только самого воина, но и весь его род… Командиры войска владеют прекрасными землями, берут в жены любую девушку даже против её воли, но и обязаны выполнять все приказы Правители Дерево, даже если он прикажет отдать едва рожденного наследника в чужую семью…
   – Это вызывает гнев и отвращение, – честно сказала я. – Разве можно быть счастливым, зная, что ты зависим от чужой воли? Отдать свое дитя! А если правитель захочет твою жену?
   – Он её возьмет, – сказал Маир, и я поняла, что рано начала восхищаться порядками, царящими на Атории.
   – Это мне не по душе.
   – И мне, – кивнул парень. – Чем ближе к верхушкам власти, тем гнилостнее ветви. Вот почему я никогда не хотел быть графом. Хотя везде бывают исключения. Взять того же Питера – он вполне нормальный парень. Не без заскоков, конечно, но и не такой двинутый, как его отец или Кордэлл…
   На этом разговор закончился. Когда парень заснул, я предприняла попытку связаться с ребятами мысленно, но наткнулась на глухую стену. То ли мы ещё не умели говорить через миры, то ли расстояние было слишком большим.
   Лес, один сплошной лес. То густой – едва можно проехать верхом – то жидкий, солнечный, купающийся в золоте рассветных лучей. Иногда попадались на пути темные озера, и вода в них была необычайно вкусной. Такой воды я нигде не пробовала, после неё даже есть не хотелось.
   Нас встречали мохнатые серые лоси и веселые шаловливые белочки с белыми хвостами. Кричали на верхних ветках совсем не боящиеся солнца крупные черные совы. Маир называл их «хохотушками».
   – Такие спят ночью, в отличие от остальных. Они и охотятся на более крупных зверушек вроде белок. Жаль, что мы спешим, я бы показал тебе Туманное озеро. Ночью там волшебно.
   – Волшебство – основа вашего мира, – сказала я. – Он напитан особыми ароматами, странной, незнакомой мне силой, энергией, которую прежде я не ощущала. Не знаю, буду ли так чувствовать себя в каждом новом мире.
   – А как думаешь, мы с Ларом… – он смущенно откашлялся. – Сможем когда-нибудь путешествовать?
   – Думаю, да.
   Маир улыбнулся.
   – Я люблю свой дом несмотря ни на что. Да, Среднее Королевство диктует условия жизни, но я научился их выполнять. А жажду приключений непросто утолить.
   Так, за разговорами, и прошли наши дни.
   – Лар мечтал побывать здесь, – вздохнул Маир, когда мы были уже близко к месту назначения.
   – Ещё побывает! – уверенно сказала я. – Не печалься.
   – Антуан называет это место средоточием сброда, – криво улыбнулся Маир. – Себя-то он считает настоящим благовоспитанным землевладельцем.
   – По-моему, он просто болван, – высказала предположение я.
   Маир всё-таки рассмеялся.
   – Здесь можно не прятаться.
   Мы наконец взобрались на холм, и я открыла рот от удивления.
   – Говорят, что замок выстроили древние, – довольный моей реакцией, сказал парень. – Они знали магию и владели вещим словом. Вот вроде того старика-предсказателя.
   Я не сразу ответила ему, разглядывая горбоносую морду размером с баобаб. Замок нёс на себе каменный скакун, то есть скала в виде коня. И непонятно было – то ли она уже была такой от природы, то ли её такой сделали.
   – А почему «жар»?
   – Внутри тепло зимой, даже печи не нужны.
   – Что же никто до сих пор этот замок себе не заграбастал?
   – А то, – весело ответил Маир, – что Деверо запретили отдавать его в чье-либо единоличное пользование. Это достояние всех. Правда, по большей части там собираются люди вроде нас, которым больше некуда податься.
   – А разве не догадаются люди Антуана с Граем во главе сунуться в этот замок в первую очередь? – ехидно спросила я.
   Маир расхохотался.
   – Конечно, сунутся. Только они-то там чужие, а мы нет. Те, кто часто посещают Жар-Коня, своих не сдают. Будь уверена, Фрэйа.
   – Если ты уверен, значит, буду спокойна.
   Маир кивнул.
   – Надеюсь, Питер там. Или по крайней мере его след, и он ещё не простыл.
   Грозный прибавил ходу и слетел с холма на всех парах.
   – И всё же опасно ехать туда, нигде не таясь, посреди белого дня, – сказала я.
   – Видишь, вон там, в окне…
   – Что-то голубое. Похоже на шарфик.
   – Именно голубое! – подтвердил Маир. – Значит, никаких законников по коридорам не шляется. Висела бы красная – стоило бы опасаться.
   Я немного успокоилась. Мы подъехали ко входу через полчаса и нас встретил высокий, приятный лицом русоволосый мужчина.
   – Привет, Роди, – сказал он и хитро улыбнулся. – Неужели это невеста твоя?
   – Нет, – улыбнулся Маир, помогая мне слезть с лошади. – Это моя сестра.
   Мы ещё вчера договорились следовать вымышленному родству.
   – Фрэйа, – представилась я и только потом сообразила, что брякнула своё настоящее имя. Ну и шут с ним!
   – Рад, весьма рад! Меня зовут Магнол.
   – Как тут дела? – спросил Маир.
   – Как всегда радуемся жизни. Видели мы ваши рожи на плакате. Не умеют они рисовать, вот что я скажу!
   Маир рассмеялся.
   – Ладно, мы ненадолго. Ищем Кевина, не видел его?
   – Может, и видел. Только пару дней назад. Ого, коник-то аратский! Привет, красавец! – и мужчина протянул Грозному сухарик. Серый взял его не сразу, сощурил тёмные глаза. – Ешь, не бойся. Тут для тебя и подружка найдётся, Серебро зовут.
   – Если Серебро здесь, то и Кевин тоже! – обрадовался Маир.
   – Попробуйте, найдите, – хмыкнул мужчина. – А я пошёл творить. Пока, громила! – и он легонько толкнул коня в бок, на что тот ответил веселым фырчаньем.
   – Хороший человек, – сказала я.
   – Да. Свободный художник-оборванец, так он себя называет.
   – Неужели он не знает, кто ты? – сощурилась я.
   – Знает, конечно, – улыбнулся Маир во весь рот. – Да мы уже привыкли. Так-с… Грозного пока оставим в конюшне.
   Мы вошли внутрь и увидели нескольких лошадей, но светлая кобыла и правда серди них выделялась. Она радостно зафырчала, узнав Маира, и Грозный подошёл поближе, заинтересованно принюхиваясь. Я завела его в стойло напротив и угостила охапкой душистой травы.
   – Идем, – сказал Маир. – Быстренько пробежимся по замку, поспрашиваем. Питер не оставляет Серебро где ни попадя. Скорее всего, он и сам здесь.
   Мы поднялись по широкой, но какой-то кривобокой лестнице и оказались в длиннющем коридоре. Что там творилось – не передать словами… Люди разве что не висели на потолке подобно летучим мышам. Кто-то пел во весь голос, высунувшись в окно, какие-то дети носились как бешеные и верещали от восторга, потому что за ними гонялась маленькая писклявая собачка; четыре девушки водили хоровод, два парня стреляли из лука в разноцветное чучело, стоящее возле одной из многочисленных дверей, кто-то что-то готовил (судя по запаху, овощную похлёбку), под потолком каркал ворон и возле него недовольно трещала сорока, птицы наподобие воробьёв влетали и вылетали в окно, я увидела даже лошадиный зад, показавшийся из какой-то комнатки! Один мужчина зачем-то разрисовывал себе живот, и делал это так сосредоточенно, высунув язык, что я не выдержала и рассмеялась. Маир рассмеялся следом.
   – Я сказал, что здесь весело. Не то что у нас дома. Идём.
   Мы спрашивали о Кевине-Питере у всех подряд. Маир пользовался одной и той же фразой-описанием: «темноволос, улыбчив и приставуч». Один раз я случайно налетела на мужика, выскочившего из комнаты с арфой в руках. Он извинился, широко улыбаясь, и продолжил горланить почти неприличную песню. Вслед за ним вылетела оттуда какая-то тряпка, она шмякнулась на пол и побежала. Это был, оказывается, кот, весьма похожий в своей серой шкурке на тряпку…
   Наконец нам повезло.
   – О, красавчик Кеви! Видела, конечно, – сказала маленькая девушка в ярко-розовом платье. – Он уехал вчера вечером. Попросил присмотреть за лошадкой.
   – А куда уехал, не уточнил?
   – Вроде на запад. Сказал, что на охоту.
   – Без Серебра, – покачал головой Маир. – Странно. Спасибо тебе.
   – Пожалуйста, – улыбнулась девушка и продолжила выдувать мыльные пузыри. Дети, до этого возившиеся с собачкой, теперь эти пузыри преследовали и лопали.
   – Неужели никто не знает, что Кевин – это принц Питер? – шепотом спросила я.
   – Всё они знают, – хмыкнул Маир. – Но замок – место, где все равны. Здесь может появиться и сам Правитель Деверо, называться каким-нибудь дурацким именем и веселиться до утра – все сделают вид, что так тому и следует быть. О, как раз яркое подтверждение моим словам. – И он кивнул на неприметного вроде молодого человека в красных штанах, который непринужденно болтал с красивой светловолосой девушкой. – И кто это, как ты думаешь?
   – Просто симпатичный парень, только одет не совсем так, как у вас здесь принято…
   – Ага, потому что это наследник трона Западного королевства, принц Андрей Биар.
   Я ещё раз взглянула на парня. Вот уж на принца он не был похож совсем – слишком юн и весел. Хотя кто сказал, что принцы такими не бывают? Много ли я в принцах понимала? Парень хохотал во всё горло, чувствуя себя в замке как дома.
   – Неужели его сюда вот так запросто отпустили?
   – Да сбежал, небось, – улыбнулся Маир. – Молодость – пора безумств. Отец-то наверняка все волосы повыдергивал, думая, куда его старший запропастился…
   Мы рассмеялись, и принц поглядел в нашу сторону. Я увидела, как дрогнули его губы, и они с Маиром кивнули друг другу. Скорее всего, они были знакомы и встречались в куда более официальной обстановке.
   Мы миновали бушующее столпотворение и вышли на крышу, чтобы всё обсудить вдали от чужих ушей.
   – Гадский дух! – высказался Маир. – Эх, Питер! Почему его нет рядом, когда он так нужен… Охота!.. Да он может месяц охотиться.
   Я вздохнула.
   – Что теперь? Попробуем своими силами?
   – Ну… – смешно поднял брови Маир. – Придётся, наверное. Что скажешь, заночуем в замке?
   – Угу.
   – Тогда давай поищем свободные комнаты.

   Поспать в эту ночь нам не удалось, просто потому, что никто не спал. Несмотря на огромность замка он был заполнен целиком, и людьми самыми разными. Кто-то приехал повеселиться, кто-то пообщаться и встретиться с друзьями, кому-то больше некуда было пойти. И все они не собирались ложиться.
   Мы смогли уснуть только под утро. У меня против обыкновения раскалывалась голова, и я ещё долго ворочалась с боку на бок и слышала, как ворочается Маир.
   Мы проснулись после обеда, и Маир тут же ошарашил меня вдохновенной тирадой:
   – Фрэйа, думаю, тебе нужно остаться здесь. Нельзя так делать. Я не могу тобой рисковать. В замке безопасно, и ты…
   – Нет уж!.. – сразу ответила я. – Так не пойдёт! Я отправлюсь с тобой, Маир, куда бы ни пришлось отправиться…
   – Пожалуйста, останься здесь, – повторил парень. – Я рискнул братом и не хочу ещё и сестрой рисковать.
   С момента последнего нашего лесного разговора мы и правда считали друг друга братом и сестрой.
   – Я тоже тобой не рискну! – возмутилась я. – И одного туда не отпущу! Куда ты, кстати, собрался?
   – В лес возле замка. Там обитают существа, способные нам помочь. Я же понимаю, что даже вдвоём мы не справимся. Тайная полиция, многочисленные «глаза» в каждом закоулке, наёмники… Антуана нелегко застать врасплох, если вообще возможно. Но мы попытаемся.
   В дверь постучали, и мы выбрались из постелей, благо спали одетыми.
   – Маир, Фрэйа! – сказал появившийся Магнол. – Живо уносите ноги!
   Я поняла, что он взволнован, потому, что назвал парня настоящим именем.
   – Едут с юго-востока. Приличный отряд. Уйдёте розовым потайным ходом. Конь уже там, Лана отвела. Больше ничего не могу для вас сделать, простите. Голубь. Вылетел вчера вечером. Думаю, кто-то здесь нечист, – негромко говорил он, пока мы бежали вниз по лестнице.
   Кто оказался предателем, стало ясно очень скоро. Дорогу нам преградил какой-то немолодой мужик.
   – Не торопитесь, – сказал он.
   Магнол и Маир без раздумий выхватили мечи и ринулись на незнакомца. Магнол умел побольше, чем Маир, но ровно настолько, чтобы не дать себя убить. Я не выдержала и кинулась на подмогу. Мужик не принял во внимание мои возможности, и я удачным движением выбила меч из его руки. Это было неслыханное везение.
   – Бегите! – приказал Магнол, держа остриё возле горла предателя.
   И мы побежали. В подвале нас ждала та самая девушка в розовом платье.
   – Удачи вам, ребят! – сказала она.
   – Спасибо! – в один голос ответили мы.
   Я погладила Грозного и юркнула в отворённый каменный проход. Маир шагнул следом, и тяжелая дверь запыхтела, закрываясь.
   Выбравшись наружу, мы сели верхом и пустили коня галопом. Грозный несся бесшумно и старательно, и нам нужно было лишь пригибать головы, чтобы не получить веткой по лбу.
   До самого обеда нам не хотелось ни есть, ни отдыхать. Тем более что притормозив у родничка, мы услышали далекий неприятный шум.
   – Разведчики, – нахмурился Маир. – С собаками. Ты ничего не забывала из вещей?
   – Нет, кажется.
   – И я вроде нет… Нужно что-то делать. Они нагонят нас к вечеру, если не сообразим.
   – Может, уйдём в чащу?
   – Если мы туда уйдём – потом назад не вернемся. Это заколдованный лес. Там живет Дух. Поверь, Фрэйа, если я кого и боюсь больше Антуана или там, скажем, Огляда, так только его. К нему не применишь ни слово «могущественный», ни слово «жестокий». Он есть, и он – всё. Никто оттуда не вернулся. Та сторона под запретом.
   – И всё-таки, может, нам повезет? Ведь эти ищейки туда не полезут?
   – Нет. Им дорога жизнь. К тому же я не знаю точно, в чем их цель. Возможно, именно этого они и добиваются: загнать нас в заколдованные чащи.
   – Какие ещё варианты?
   – Есть вариант драпануть на север. У меня там один давний знакомый – капитан, и у него корабль. Вроде бы никто не должен знать о нашем с ним приятельстве… Но я уже во всем сомневаюсь. А если на север – тогда нужно скакать во всю прыть. Серый не подведет, вот только могут нас там взять в тиски…
   – Но лес огромен! Неужели они везде нас найдут?
   – Это их призвание – сжимать зубы на горле добычи, – невесело отозвался Маир. – Они найдут, Фрэйа. Мы с тобой пахнем, и запах Грозного тоже весьма специфический.
   – Маир, я, кажется, знаю, почему им известен наш запах. Голова моя дубовая!.. Тот мужчина с арфой! Когда он налетел на меня, я сразу и не заметила, но теперь… У меня вот здесь, на рюкзаке, болтался шарфик. Яркий такой, в цветочек. Теперь его нет. Кажется, он стибрил его под шумок! И это тот самый мужчина, что напал на нас, хотел помешать убежать из замка!
   – Ай, вот ведь подлюга!.. – сморщился Маир. – Тогда так, Фрэйа. Попробуем сбить запах. Я прежде не пытался, но кое-что слышал, и в книгах читал. В запрещенных, конечно. Нам нужно найти особые травки и тщательно ими вымазаться. Времени на поиски нет, будет смотреть по сторонам попутно.
   И мы стали смотреть. Я выглядела все глаза, но ничего похожего на описания Маира не увидела. Уже под вечер, падая друг на друга от усталости, мы нарвали непримечательных белых кисточек. Пахли они едва-едва, но стоило погреть в руках – начинали вонять ужасно.
   – Ну, давай! Начинаем, – улыбнулся Маир. – Главное после этого не купаться, вода сразу запах прибьет.
   Грозный недовольно фырчал, тряс головой и показывал зубы. Он не собирался кусаться, скорее насмехался. Но позволил себя вымазать. Я помогла вымазаться Маиру, он натер мои волосы. Теперь отвратительный запах гнили окружал нас густым ореолом.
   – Отлично! – сказал парень. – Вот теперь мы вонючие и у нас есть шанс смотаться куда подальше. Сделаем крюк, попробуем проскользнуть за их спинами.
   Я кивнула. Мне хотелось спать, однако на сон не было времени. Мы снова сели верхом и ехали до самой ночи. А потом ещё целый день – утомительно, упрямо, трудно.
   Когда мы достигли небольшой реки, Маир распорядился сделать стоянку.
   – Мы не сможем ехать вечно, оба вареные и едва способны верхом держаться. Ты спи, а я подежурю.
   И он дежурил, пока не рухнул рядом и не уснул мертвецким сном. Человек не может бодрствовать вечно. Я проснулась после полуночи, упорно бдела около часа, но вскоре и сама отрубилась.

   Рано поутру меня разбудили птицы. Я вскочила, как кипятком политая. Грозный стоял возле дерева и щипал траву. Кажется, все было в порядке. Я потянулась за водой, хлебнула.
   – Маир, просыпайся. Утро настало.
   – Утро застало… – проворчал он сквозь улыбку.
   Есть было нечего, и я отправилась собирать увиденные накануне ягодки.
   – Скоро будем щипать траву, как Грозный, – сказал Маир. – Я сейчас вернусь.
   Я кивнула. Мне казалось, что теперь всё будет хорошо. Но, как это всегда случается, «хорошо» решило иначе. Я не успела испугаться – издалека ударила тяжелая стрела и угодила как раз возле моей левой ноги.
   – Маир! – заорала я.
   Их было много – около десятка. Они скакали к нам через поле, хорошо вооруженные и уверенные в себе. Среди них я увидела и Грая.
   – Фрэйа, живо в седло! – крикнул парень, вскакивая на коня и подавая мне руку. Я запрыгнула, и мы помчались прочь. Грозный несся, как ветер, и, наверное, мы бы успели скрыться в лесу, но судьба подставила нам жестокую подножку. За полем начинался обрыв… Мы взмыли вверх, как птицы, и тут же рухнули вниз, в реку. Падение я не запомнила, словно его не было вовсе. Я стукнулась о камень головой и успела понять, что тону. А потом наступила темнота.

   Я открыла глаза: Промежуток. Не знаю, чего было больше – радости или отчаяния? Я вскочила, надеясь сразу вернуться обратно, но у самого уха услышала голос Бури:
   – Не надо.
   – Бури! Там мой друг, возможно, он погибает! Я должна вернуться!
   – Не сейчас. Различия во времени позволят тебе вернуться туда много позже. Ты сама чуть не погибла.
   – Спасибо, что спас меня, Бури, но я должна знать, что с Маиром и Грозным все в порядке.
   – Они живы, – коротко ответил Бури.
   – Почему я не могу вернуться туда сейчас?
   – Не можешь, – ответил он.
   – Бури! – возмутилась я, но он молчал. Я еще попыталась докричаться до него, но он исчез, и ощущение присутствия развеялось.
   Расстроенная и возбужденная, я долго ходила туда-сюда по пляжу. Не знаю, как так получилось, но я попала в ауру одного из камней и провалилась в его мир, не успев ничего понять. А может, на то была воля Бури?

Глава 5. Ойло Рэд

   Я шлепнулась на песок, убрала с лица волосы и досадливо огляделась. Вынужденная покинуть Маира, я чувствовала себя виноватой. Всё закончилось быстро и нелепо. Такой конец казался мне самым гадостным из всех: попасть в руки людей де Флавия и сгинуть, не успев пикнуть ни слова. Бури не зря не пустил меня обратно, я понимала это. Что я могла сделать для Маира? Одна посреди незнакомой реальности. Без поддержи, без удачного плана, без права на ошибку.
   Я решила ждать и не стала вставать с места. Так и просидела первые полчаса – медленно изжариваясь на солнце и все больше раздражаясь собственному бессилию. Как долго мне придется здесь находиться? А, может, этот Антуан не так плох, как кажется? Все-таки он Маиру брат, хотя и не единокровный…
   Пришлось всё же встать, немилосердное светило грозило превратить меня в уголь. Мир вокруг был очень светлым, ослепительным. Это была не пустыня, скорее, гигантский круглый пляж с барханами и дюнами. Вокруг простирались яркие тропические леса. Я решила спрятаться в тени деревьев и почти дошла до мерцающего неподалеку озера, когда услышала за спиной какой-то шум. Оглянулась и увидела, что в мою сторону едут два всадника на гнедых конях. Оба были темнокожи и светлоглазы. Пестрые тюрбаны украшали их головы, по крупам коней разметались тёмно-красные плащи. Они взглянули мне в глаза и убрали руки от оружия.
   – Здравствуйте!
   Честно говоря, мне не хотелось заводить разговор, но и молчать, как рыба, я не собиралась. Я была готова к тому, что меня начнут обвинять в колдовстве или вторжении на территорию какого-нибудь племени.
   – Приветствуем тебя! – склонил голову старший. – Как ты оказалась здесь? Тебе нужна помощь?
   Я радостно улыбнулась. Слава богу!
   – Я действительно заблудилась и понятия не имею, где нахожусь. – Мне надоело придумывать в каждом последующем мире новую ложь. Я решила, что скажу им правду, а дальше будь что будет. – Дело в том, что я как бы… хм… переместилась сюда из другого мира, – наконец выдавила я и смущенно откашлялась.
   Мужчины переглянулись, затем снова уставились на меня. Они разглядывали мое длинное платье, и волосы, разметавшиеся по плечам, пытливо всматривались в лицо, но больше всего их привлек почему-то мой рюкзак.
   – Ты не похожа на нас. Мы склонны поверить тебе, потому что ни один иноземец не прошел бы мимо Свирепых врат незамеченным. Наверное, ты магиня?
   – Нет, это не магия. Скорее, просто способность. Это как некая энергия… Путь, который могут открыть для себя многие…
   – Как сила? – уточнил один.
   – Вроде того, – согласилась я. Трудно все-таки объяснить человеку то, в чем сам до конца не разобрался.
   – Это немалая сила. У себя на родине ты дочь великого вождя?
   Я против воли рассмеялась.
   – О, нет. Я просто человек, и мой папа не вождь.
   Они снова переглянулись.
   – Если хочешь, мы проводим тебя в город, где ты сможешь поговорить с нашим правителем. Он решит, как быть.
   – Поверьте, я у вас надолго не задержусь.
   Один из воинов спешился и, судя по всему, предлагал мне занять его место в седле. Я не стала отказываться.

   Это был поразительный город! Если Синий сделали из синего камня, то Амбра была белой. Она стояла на берегу океана, над самой пропастью, и завораживала совершенством черт. Я глаз не могла отвести от ее высоких сияющих башен, и маленьких бассейнов на крышах, и раскидистых деревьев с белыми стволами, обрамляющих постройки со всех сторон. Это не было царство холодного камня, здесь царствовала зелень. Пожалуй, это был один из самых красивых городов, что я видела в своей жизни. Чистый, утопающий в цветниках, с широкими улицами и маленькими уютными проулочками. И весь белый… Амбру населяли темнокожие люди: очень высокие, стройные мужчины и женщины со светлыми сияющими глазами и черными волосами. Сначала меня несколько смущало то, что у некоторых из них не было бровей, но я старалась не пялиться. Я вдруг почувствовала себя как дома. Думаю, дело было в жителях этого красивого города. Они не собирались кидать меня в костер, не приставали с ненужными расспросами, не показывали на меня пальцами, не пытались найти между мной и собой десять отличий. Они приняли мое появление как должное, и я доверилась им.
   Правитель амбрийцев оказался хорошим человеком: приветливым, добродушным и улыбчивым. Мне приходилось задирать голову, чтобы разговаривать с ним. Он подробно расспросил о моей семье, о том, есть ли у меня муж и дети, и откуда я родом. Я коротко поведала о Промежутке и иных мирах, и он понял мои слова по-своему.
   – Каждому свой мир, – сказал он. – Это нормальный ход вещей во Вселенной разума. Наша Амбра происходит от Солнца. Всё, что залито его светом – благословенно, но и мрак необходим. Ночь не несет в себе ни угроз, ни опасностей. Она дает отдых духу и телу, открывает незримые обычному глазу миры. Возможно, те самые, по которым путешествуешь ты. Амбра – столица нашей родины. Много городов лежит по берегу Великого океана, но все они – это земля амбрийцев. Мы не враждуем с чужеземцами, но с некоторых пор опасаемся их прихода. Они жадные и лицемерные люди. По крайней мере многие из тех, что бывали здесь. Ты не такова, Фрэйа. Может быть, потому, что ты не одна из аргонцев. Они заселяют материк по ту сторону планеты. У них больше земли и больше глупости. Некоторые наши соплеменники ездят торговать с ними, но мы не продаем своих людей, как это делают они. Есть еще полуостров трогов – «отважных людей», но их мало осталось, а потому встретить трога – редкость. Однако те немногие из них, с которыми я имел дело, люди достойные.
   Мы счастливы принимать тебя в Амбре, Фрэйа. Ты не скрываешь истины и беседуешь достойно и смело. Ты сказала, что привязана к своему роду и тем людям, которых называешь друзьями. В этом мы похожи. Аргонцы же с радостью продадут собственных сестер, если за тех дадут хорошую цену… – Он помолчал, затем сделал жест рукой, и из толпы собравшихся вышла женщина. У нее были светло-карие большие глаза, высокий умный лоб и пухлые губы. Ее черные волнистые волосы спускались до колен, а голова была украшена драгоценным венком из неизвестного мне красного металла с желтоватыми крупными камнями. – Амилана, прими в свой дом гостью.
   – Почту за честь, – склонила голову женщина. – Пойдем со мной, Фрэйа.
   Я попрощалась с правителем и его приближёнными и отправилась вслед за женщиной.
   – Бакар Шибан умен, он знает, что я тоскую. Мне будет радостно принимать тебя в своем доме, пока мой супруг отсутствует. Сыновья наши совсем взрослые, сейчас они обучаются в Незве воинским искусствам, – сказала мне Амилана, пока мы шли к ее дому.
   – Я знаю, как трудно быть вдалеке от любимых, – ответила я.
   – Да. Хотя и уговариваешь себя, что расставание – это узел, что свяжет крепче нити судьбы, – кивнула она.
   Остаток пути мы шли молча. Я глядела по сторонам, но глаза слипались. Правитель изрядно утомил меня, я так наболталась, что хотела выпить горячего киселя и отдохнуть в одиночестве. Амилана поняла моё состояние. Она не стала изматывать меня разговорами, быстро накормила теплой кашей, похожей на рисовую, и отпустила спать.
   Она отвела мне большую комнату над самым обрывом, из окон которой был виден океан, залитый лунным светом. Я долго смотрела на воду, высунувшись наружу, и тихо плакала. Такие слезы знакомы только тем, кто находится вдали от любимых. Я не знала, как долго буду искать, и это пугало. Я готова была на все – только бы снова оказаться у того островка, или в лодке, пусть даже под завалами, только бы снова взглянуть ему в глаза, сказать то важное, что я не успела сказать. Алеард… Теплотой звучало его имя. И Маир, и он был одинок. И вряд ли спал в тёплой постели под дружеским кровом… Ослепительная красота окружающего мира померкла – я не хотела ее знать. Это было мучительно – быть беспомощной, и я ненавидела себя за эту беспомощность. Так и заснула, положив руки на подоконник: зареванная, усталая и бессильная что-либо изменить.

   Через пару дней я отправилась в портовый город Трека на большом парусном судне. Дольше оставаться в Амбре не было смысла. Ее красота вдохновляла, но я чувствовала, будто что-то тянет меня прочь. Вместе со мной отправились два воина: Наир и Аган, те самые, что встретили меня в пустыне. Они были молчаливыми попутчиками, и это радовало.
   Трека оказался шумным и веселым портом. Там бродило много разного народу, в основном, конечно, амбрийцы и аргонцы, но изредка попадались и троги, которых сразу можно было распознать по рыжим волосам и высоте. Пожалуй, в росте они могли бы соперничать с амбрийцами. Правитель рассказал мне, что трогов ещё называют «огненным» народом за их способность ладить с пламенем. Впрочем, подробностей он не знал.
   Я шаталась по рядам, как неприкаянная, стараясь не замечать косых взглядов. Случись мне второй раз прийти на этот торг, я бы нацепила капюшон и вообще закрыла лицо. В Синем городе люди не толкались, здесь же ходили так, словно нарочно не видели ничего и никого вокруг. Я случайно наступила на ногу одному внушительного вида мужику, и открыла рот извиниться, но он опередил меня.
   – Куда прёшь, дура!
   – Простите, я случайно, – ответила я поспешно.
   – Случайно чайки на голову срут! – гаркнул он. – Глаза разуй!
   – Нечего на меня орать. Я не глухая.
   Мужик противно фыркнул, двинулся вперёд, и я с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться. Однако ему, как видно, очень уж хотелось меня как-то за страшное преступление наказать. Проходя мимо, он в последний момент толкнул меня плечом, да так больно и жестко, что я улетела на проходящего мимо парня. Уже врезаясь в незнакомца я во всех красочных подробностях представляла, куда отправлюсь дальше, но парень мягко и осторожно поймал меня за плечи и удержал в вертикальном положении.
   – Вот ведь скотина невоспитанная! – сказал он, явно обращаясь не ко мне. – Эй, ты, бревно!
   Мужик обернулся, словно его уже не раз так называли.
   – Руки-то не распускай, дубина! – сказал парень весело. Я успела увидеть задорные бирюзовые глаза и добродушную широкую улыбку.
   – Чего? – удивился бугай. Вид у него был угрожающий.
   – Того, – ответил парень, и не подумав испугаться. – Ты толкнул эту девушку.
   – Толкну и ещё раз, если захочу, – сплюнул мужик себе под ноги.
   – Да, да… – смешно почесал в затылке парень. – Видно, ты только и умеешь, что беззащитных женщин на рынке расталкивать.
   До меня трудно дошло, что незнакомец нарочно растравливал мужика, заставлял его самым простым и действенным методом выйти из себя. Он шутил, и в этих шутках была весомая правда.
   – Знаешь, что, трог?
   – Не знаю, куда уж мне.
   – В морду хочешь?
   – В морду не хочу, – весело отозвался парень. – А ты?
   Вокруг уже начинали останавливаться любопытные люди.
   – Давно не получал?
   – Давненько, – тихо рассмеялся парень.
   – Значит, сейчас получишь.
   Парень рассмеялся в открытую, широкие рыжеватые брови взлетели наверх. Он отодвинул меня в сторонку, и я только тогда сообразила, что всё это время его пальцы лежали на моих плечах. Вот что творит волнение!
   – Ну, давай, бревноголовый, двинь мне в рожу, – предложил он.
   И мужик, не медля, двинул. Но не в лицо, а гадким ударом между ног… Вот только этих самых ног уже не было там, куда он ударил. Скачок болвана завершился неудачей: парень проскользнул мимо, сграбастал мужика за ногу, и под хохот толпы отправил прямо в большую кадку, над содержимым которой целыми стаями летали жирные радужные мухи. Я не выдержала и хрюкнула, но тут же прикусила губы.
   – Уважаемый! – обратился к плавающему в какой-то гадостной жиже мужику парень. – Я случайно толкнул вас плечом. Простите, храни вас Безликий…
   – Ах, ты!.. – начал вылезать мужик, и тут же был одним ловким движением отправлен обратно.
   – А? Что? Прощаете? Вот и хорошо. Мы тогда пойдём.
   – Погоди, достану я тебя, трогская падаль! – долетело вслед.
   Парень обернулся.
   – Сперва вылези.
   И мужик вылез. Раза с третьего. Люди, хохоча, подались в стороны: разило от него ужасно.
   – Убью!.. – пообещал он, хватаясь за кинжал. И тут появились стражники, два плотных высоченных амбрийца.
   – В чём дело? – спросил один.
   – Достойный человек споткнулся на ровном месте и плюхнулся в дерьмо, – как ни в чём ни бывало сообщил парень. – А кинжал у него больно дорогой, вот он и проверяет, не случилось ли с ним чего непоправимого? Всё же красное золото, с ним бережно надо, как с девушкой.
   – Так? – обратился к толпе амбриец.
   – Так! – радостно отозвалась толпа. Некоторые хихикали, не в силах удержаться.
   – Ладно, идём-ка с нами, – сказал мужику плечистый стражник. – Остальные свободны.
   Я поняла, что парень спас мужика. Амбрийцы не терпели, когда на их земле хватаются за оружие. Когда они скрылись в толпе, я повернулась к парню и благодарно ему улыбнулась.
   – Спасибо тебе!
   – Ха! – ответил он. – Был рад помочь! Меня, кстати, Ойло зовут. Ойло Рэд.
   – А меня Фрэйа.
   – Хорошее имя, – одобрил парень. – Ты первый раз на рынке?
   – На таком – да.
   Ойло рассмеялся.
   – Что-то ищёшь?
   – Нет, я просто брожу. Хотела поесть, мне сказали, это туда, потом свернуть налево…
   – Э, чего насоветовали! – возмутился он. – Идём, покажу, где здесь хорошо кормят.

   Ойло был высоким и стройным, худощавым, но не высохшим. У него были крепкие мускулистые руки, и было ясно, что он ими не семечки чистил, а занимался куда более тяжёлой работой. Его рыже-русые волосы смешно падали на глаза, и он постоянно убирал длинные пряди назад. И замечательно улыбался, отчего его курносый нос казался ещё более курносым.

   Он был говоруном и забиякой, но при этом никогда не лез на рожон, не говорил ничего оскорбительного и проявлял в отношении амбрийцев должное уважение. Мы поели в приятного вида забегаловке и хорошо поговорили о рынках и вредных грубых мужиках. Ойло часто смеялся радостным заразительным смехом, и в бирюзовых глазах вспыхивали золотые искорки. От него исходило особое приятное чувство теплоты, и я радовалась нашей встрече.
   Так получилось, что отплывали на материк аргонцев мы уже вместе. Ойло был торговцем, и он тоже возвращался на Аргон.
   Наир и Аган отправились со мной, хотя я уговаривала их остаться. Доказывала, что справлюсь сама, но они отвечали всегда одно и то же: «Бакар Шибан оказал нам честь сопроводить тебя до порта Рок. Мы будем охранять тебя, пока не ступишь на землю аргонцев, ири Фрэйа». Я была рада их преданности, но не видела в ней необходимости.
   От Трека мы плыли до пограничного острова Тун еще три недели. А затем до материка аргонцев – около полутора месяцев. Это было трудное плавание, дважды налетал ужасный шторм. Не скажу, что мне совсем не было страшно: это было не слишком приятное путешествие. Дома я ходила только на маленьких лодках, и то для развлечения. Здесь моя жизнь зависела от других людей. Я знала, что Бури в любую минуту придет мне на помощь, дав возможность переместиться, но все равно чувствовала себя неуютно. В особенности потому, что боялась за всех остальных. Мне было тесно на судне, хотя при хорошей погоде мчаться вперед, ловя лицом соленые брызги и бешеный ветер, было весело.
   С Ойло мы подружились сразу и крепко. В одну из ночей, когда мы были в каюте только вдвоём, я ему всё и рассказала. О том, что путешествую по мирам, о том, откуда я. Он выслушал внимательно и отнёсся к сказанному серьёзно: мгновенно и без колебаний поверил мне. Не знаю, в чём было дело, скорее всего, в нём самом. Он был удивительным человеком! Не таким суетливым и рассеянным, как Эван, и не таким спокойным и рассудительным, как Маир. Скорее они с Алеардом были чем-то похожи. И не только рыжестью и ростом, но и синим бесстрашным пламенем, обитавшим в сердце и вспыхивающим иногда в глазах.
   Многие из попутчиков и матросы меня сторонились. Я обратилась за разъяснениями к Ойло, и он объяснил, что аргонцы издревле считают светловолосых людей некрасивыми, отталкивающими. Я несказанно обрадовалась этому: лучше быть такой, чем привлекать внимание красотой.
   – Если ты не бывала на Аргоне, тебе будет трудно это понять. Свет для них подобен смерти. Светлый значит небесный, а небо – пристанище ушедших душ. Ты смекаешь, к чему я клоню?
   – Смекаю. Я для них вроде мертвеца, да?
   – Ага! А я вроде больного неизлечимой болезнью. Аргонцы нас боятся, Фрэйа. Амбрийцев они не любят, а нас боятся. Мы, троги, натуры страстные, эмоциональные, чувствительные, совсем не похожие на них. И сильные. К тому же рыжие… В большинстве. Рыжий цвет волос им тоже почему-то не нравится, хотя они охотно покупают трогских дев. Незавидная участь – стать рабом какого-нибудь тупого аргонца, – и он поморщился. Я поспешила сменить тему.
   – Ты, Ойло, не просто рыжий. Вот один мой близкий друг – он рыжий. А ты, уж прости, красный! – сказала я, и он рассмеялся. У парня и правда был удивительный оттенок волос, какого я прежде не встречала.
   – Мы верим, что сотворены Пламенем. Не оно ли живет в нас, порождая страсть и любовь, желания и мечты, ненависть и великодушие?
   – В чем-то ты прав, – согласилась я.
   – Да я вот всем прав! – сказал он, и мы снова расхохотались. – Ты упомянула своего друга, Фрэйа. Он не трог случаем?
   – Нет, Ойло, он землянин, как и я.
   – Ах, да! – и он смешно хлопнул себя по лбу. – Ты же не отсюда. Сколько я путешествовал по Аргону, сколько мест посетил – и нигде не видел женщин с волосами цвета белого золота. К тому же для аргонки ты слишком высокая. Вот амбрийцы – да, хотя некоторым из них даже я в подмышки дышу. – Он задумался. – Этот человек… Скажи, как ты относишься к нему? У тебя меняется голос, когда ты говоришь о нем. Я могу ошибаться, но мне все время кажется, что ты готова разрыдаться, вспоминая этого рыжеволосого.
   – Ты очень проницателен, Ойло. Этот мужчина мне дорог, и он не просто мой друг. Единственное, зачем я поплыла на этом корабле на Аргон, чтобы попытаться найти его.
   – Фрэйа, ты спятила! – горячо воскликнул парень. – Ничьей жизни не хватит, чтобы на Аргоне кого-то отыскать! Особенно если ты не знаешь, где точно искать. Стоит он того, этот мужик? Стоит таких пылких чувств?
   – Он – самое дорогое, что у меня есть. Он моя память.
   – Да, здесь все серьезно, – покачал головой Ойло. – Тогда скажи, как этого исключительного зовут. Вдруг встречу, привет передам от тебя.
   – Алеард. Его зовут Алеард Тэй.
   – Хм… Звучит как имя чистокровного трога, – задумчиво произнес парень. – Фрэйа, а ты знаешь, как мы стали теми, кто мы есть?
   – Нет, Ойло, но мне будет очень интересно узнать это от тебя.
   – О, хвала Пламени! Наконец-то достойный слушатель! – обрадовался он, пододвигаясь ко мне поближе. – Это было несколько столетий назад, – начал Ойло, понижая голос. – Тогда наш полуостров славился не меньше, чем Амбра. Его населяли могучие воины – отважные и сильные, которые никогда не ударят в спину, не вступят в бой без причины. Они были горячими, неудержимыми, но милосердными. Словом, великие это были мужчины. И прекрасные девы дарили им свою любовь: нежные, добрые сердцами и справедливые в суждениях. Трогия не воевала тогда с Аргоном. И все жило и дышало жизнью, но пришел новый народ, – он зашептал, склоняясь к моему уху. – Гавилы – полулюди, полузвери. У них шерсть росла на ногах, и когти были острые, как у хищных птиц. Красноглазые свирепые Гавилы… Никто не знал и не знает до сих пор, откуда они появились. Аргонцы бросили нас, Фрэйа. Бросили на произвол судьбы. Конечно, они сделали это специально, потому что в той войне мы сражались до последнего. Пали лучшие воины, нас осталось совсем мало. Горстка людей на холодной от сражений земле. Горстка трогов против сотен аргонцев. Аргонцы могли сбежать и сбежали. Они хотели жить и живут, вот только я не считаю это жизнью. Лучше быть покинутым удачей, чем жить предателем.
   А Трогия пала. Погибая, Гавилы отравили своей кровью мою родную землю. Наш народ вырождается. Наш полуостров не цветет – он тлеет. Леса прежде были полны красок и дождей, солнце и луна светили ласково, но теперь они сокрыты черным туманом, и не проникает сквозь ветви ни жар, ни свет. Родовые дома уже не те, что раньше. Ближе к океану только скалы, там невозможно жить, а ближе к материку сидят эти трусы. Они не пускают нас на «свою» землю, а ведь только благодаря нашим огненным воинам сберегли задницы. Трогов мало, но даже жалкие их остатки смогут победить целую армию аргонцев… – Он замолк, прислушиваясь к чему-то, потом также тихо продолжил: – Не в обиду твоим друзьям-телохранителям, Фрэйа, но амбрийцы – молодой народ. Им не более тысячи лет, в то время как трогам – уже больше трех тысяч. Или четырёх, не знаю точно. Говорят, что там, за луной, есть планета. Говорят, что мы пришли оттуда, из другого измерения, но как вернуться на родину, в тот, первозданный мир, полный добра и справедливости – никто не знает.
   – А ты веришь, что это правда, Ойло?
   – Верю ли я? – усмехнулся он. – Мне об этом рассказывал мой дед, а ему – его дед. Я не просто верю в это, Фрэйа, я живу этим. Я не лучший сын своей земли, но хотя бы не трус. Ты не думай, я тебе это рассказываю не потому, что жажду сочувствия. Ты умеешь слушать. Уже давно никто не слушал меня, мне просто не с кем было поделиться истиной. – Он нахмурился, опуская глаза, но потом продолжил: – Сейчас у нас не растет то многообразие плодов и кореньев, что было до войны. Приходится как-то выкручиваться. Ха! Да чтобы я стал торговцем! Это же смехота какая-то! – Он вдруг сжал зубы, как от боли. – Фрэйа… знала бы ты, как я тоскую по тому, чего не помню. У нас рождается мало детей, прежде благословенная земля стала проклятой. Мы не станем завоевать землю аргонцев, не в наших правилах брать силой. Мы терпим, но, клянусь Пламенем, как бы я хотел из жалкого смиренного червяка превратиться в огненного воина, о которых рассказывал дед!
   – Как страшно знать, что сказанное тобой правда, – тихо произнесла я, и в носу защипало. – А как же твоя семья, Ойло? Родители?..
   – У меня никого не осталось, Фрэйа. Мне ещё повезло, что я вообще родился. Вынужденные сражаться за жизнь там, где жизнь невозможна, троги редко доживают до тридцати лет, поэтому некому обучать мальчишек искусству боя, терпению и сдержанности, учить их беречь силу во благо. Есть конечно, врожденные навыки, да и лентяев среди трогов я пока не встречал, но… Все это не важно, ведь дорога-то всего одна. И будь ты даже неимоверно силен – вряд ли сможешь победить смерть.
   – Ойло… – трудно произнесла я. – Ойло! – И порывисто обняла его, как обнимала прежде Эвана – как брата. Парень доверчиво положил голову мне на плечо, его руки коснулись моих волос, и мы замерли. Он нуждался в этих объятьях, мы были нужны друг другу. Стремительно восходили ростки чувств. Ойло стал моей семьей, и я знала, что эта встреча предрешена.
   – О, какая милая парочка! – скривил губы один молодой матрос. Он и прежде только усмехался, глядя на нас. – Может, позабавите нас сладким поцелуем?
   После я не смогла вспомнить, как мне удалось так быстро крутануться на скамье, и, молниеносно вскинув руку, выбросить насмешника далеко за борт. Я точно знала, что не коснулась его, но крепкого мужика как ветром сдуло. Кто больше напугался – я или все остальные, – уж не знаю.
   Наир и Аган выросли рядом, готовые защищать меня от гнева капитана, ведь здесь, на корабле, лишь он мог карать или миловать виноватых. Но капитан ничего не сказал, хотя прекрасно видел произошедшее. Он даже не сразу велел кинуть барахтающемуся матросу канат. Он посмотрел на меня, щуря на солнце темные глаза, и медленно, едва заметно кивнул. Мне показалось, он согласился со мной, но кто скажет наверняка? Капитан был человеком замкнутым, суровым. С ним заговаривали редко и слушались беспрекословно. Зато после этого происшествия я еще больше сблизилась с Ойло, да и насмешки по поводу нас прекратились.

   Когда мы, наконец, причалили к берегу, я не успела обрадоваться твердой почве под ногами: набежали какие-то люди, стали орать и ругаться, что-то требовать, и если бы не Ойло, я бы тут же попала впросак. Он в своей обычной манере велел всем замолчать – а голос у него был звонкий – и со спокойной сдержанностью выслушал каждого из пришедших. Также спокойно разобрался с делами, что-то им объяснил и, повернувшись ко мне, покачал головой:
   – Аргонцы…
   Я сошла на берег, села на ближайший камень, и пыталась не замечать косых взглядов, что бросали на меня окружающие. Спустя время Ойло подошел ко мне и опустился рядом на корточки, задумчиво поглядел на горизонт. Начинало уже темнеть.
   – Фрэйа, хочешь поехать со мной? Я отправляюсь на торг, там будет много народу. Вдруг повезет, и ты найдешь своего Алеарда?
   – А я не буду отвлекать тебя от работы, Ойло? Ты не развлекаться сюда приплыл…
   По правде говоря, мне не хотелось прощаться. Я собиралась позвать Ойло с собой в Промежуток, и забрала бы его в иные миры, если бы мне дана была власть перемещать других людей.
   – Нет, вдвоем лучше, – ответил он. – Мы с тобой оба чужие здесь, посему и держаться должны вместе. Лучше не разбрасываться ценной пряжей, а, едва нащупав нужные нити, крепко-накрепко их вязать. Ты что предпочитаешь? Носки или безрукавку? А, может, шапку?
   Мы рассмеялись, и я в который раз убедилась, что родного человека узнаёшь сразу. Ойло и был мне родным. Не стал, а именно был. Что повлияло на такое скорое сближение? Опыт прошлых жизней? Над этим стоило поразмыслить.
   Мимо прошла женщина-аргонка, она мне улыбнулась, и я улыбнулась в ответ. Ойло кивнул.
   – Да. И такое бывает.
   – Не все аргонцы плохие, верно?
   – Не все. Но большинство – те еще вердюки!
   – Кто-кто?
   – Мерзкие существа. Они живут в горах на севере Аргона и не упускают возможности подкараулить и сожрать неопытного путешественника. В особенности любят нападать на беззащитных, на тех, кто не окажет сопротивления. Это у трогов самое крепкое ругательство, – пояснил он мне.
   – Понятно. Учту. Вот только вряд ли воспользуюсь, не привыкла как-то.
   – Ха, – сказал он, – тебя, видно, еще толком не обижали.
   – Ну… – начала я задумчиво, и тут к нам подошли Наир и Аган.
   – Ири Фрэйа, – сказал Наир, – мы с братом поговорили и решили, что рано собрались домой. Мы никогда не были на Аргоне, и вождь не ждет нас так быстро назад. Если позволишь, мы отправимся с тобой и достойным торговцем Ойло Рэдом в Костис, на торги.
   – Э, парни, – отозвался Ойло вперед меня, – туда путь неблизкий. У вас есть на что купить лошадей?
   – Да, – коротко ответил Наир.
   – Если ты не против, – повернулась я к парню, и он кивнул.
   – Я только «за».
   Так нас стало четверо. Ойло купил коренастую кобылу, вороную в загаре, и крепкого рыжего жеребца с белыми чулками на передних копытах. У трога была небольшая легкая повозка, и мы сидели бок о бок на самой её верхушке.
   – У нас раньше разводили лошадей. В основном это были высокие мохнатые кони вороной и рыжей масти. Кстати говоря, Фрэйа, не все троги рыжие, как считают аргонцы. Больно много они понимают в нашей внешности! Попадаются и русые, и светловолосые, почти как ты, вот только никто не считает их некрасивыми, – и он подмигнул мне.
   С ним было хорошо, легко и радостно. Ойло был из тех людей, первое впечатление о которых не обманчиво. Искренний и сердечный, он не прятался за личинами несуществующих героев, не притворялся кем-то, кем не является. Был собой. Он любил поесть и любил поболтать. Мы много беседовали и смеялись, и в конце концов даже замкнутые амбрийцы оттаяли. Они стали видеть в нас не просто попутчиков, но и товарищей.
   Я то и дело слезала на землю, уставая от постоянного сидения на одном месте, и трог подшучивал надо мной.
   – Вот я, например, – рассуждал он с верхотуры. – Столько времени провожу в седле или, скажем, сидя где-нибудь за прилавком, что моя задница (а у меня именно задница, Фрэйа!) стала плоской. И это уже не исправишь. А вот твою… кхм… ещё можно сберечь. Так что правильно ты делаешь, что ноги разминаешь.
   Шутить он умел и любил. Он каждое утро приветствовал нас по-новому. То говорил: «Просыпаемся с улыбкой, занимаем очередь в кусты!» и я хохотала, краснея от такой откровенности, то бурчал что-то вроде «Где моя сапога, кто ее спер?», когда не мог найти обувь, в которой ужасно не любил спать. То он становился просто неуправляемым и пел дурацкие песенки, очевидно, собственного сочинения, и я задыхалась от смеха… Казалось, что он и мухи не обидит, но при этом я ощущала исходящую от Ойло силу. Я чувствовала – нечто таится в глубине его сердца, нечто неудержимое и страстное. Наверное, этого-то пламени аргонцы и боялись, ибо оно могло не только согревать, но и сжигать. Жила в Ойло отвага и мощь, присущая каждому самодостаточному мужчине, вот только почему-то в братьях я не находила и половины того заряда, что нес в себе молодой трог.
   На седьмой день мы, наконец, добрались до Костиса.
   – Ойло, а ты знаешь, откуда у города такое название? – спросила я, когда вдали показались сторожевые башни.
   – Ха! – ответил он в своей обычной манере. – Ничего хорошего не жди от таких историй. Его так назвали, потому что он построен на костях.
   Он поймал мой немного испуганный взгляд и кивнул:
   – Да, да. Именно. Под этими стенами зарыто множество рабов. Заживо зарыто, – уточнил он. – Древние аргонцы верили, что это даст оберегающую силу и защитит город, – и Ойло поморщился. – Чтобы люди, убитые насильно, защищали тех, кто их убил?.. Только аргонцы могли в подобное верить! – резко сказал он, потом, смягчившись, произнес уже спокойнее: – Конечно, нашлись среди них и те, что веруют иначе. Они живут на западе, в Великих лесах, и зовут себя про-аргонами. У нас с ними нет вражды, но и не сказать, что мы дружны. К ним попробуй сунься… У них там свои заморочки.
   – Так и ты не без заморочек.
   Парень рассмеялся, покачал головой.
   – Я, Фрэйа, не в своем уме и таковым родился. Скажу тебе вот что: троги никогда не предадут и не убьют ради веры, той самой, что вызывает поклонение. Аргонцы верят в Безликого Бога, который превыше всех и вся. Амбрийцы – в Бога Света. Я прав? – уточнил он у братьев, и те согласно кивнули. – Мы верим в бога Огня. Но мы никогда не поклонялись ему, справедливо считая, что поклонение как таковое бессмысленно. Это все равно что… – он задумался, – поклоняться собственному вдохновению. Вдохновение не требует отдачи. Что может быть его чище? Поклонятся богам – значит возвеличивать их, но к чему возвеличивать тех, кто даровал нам мир? Нуждаются ли они в подобном? Нет, нет! Они и так наполнены, а иначе они бы не были богами. Зачем богу твои дары? Бог не вкусит твою пищу, он сам эта пища. Он дал нам мир, дыхание ветра и свободу выбора – для чего? Чтобы потом требовать поклонения себе? Ха! Чушь! – и он отмахнулся от Агана, который хотел что-то сказать.
   Мы подъехали, наконец, к воротам и достаточно быстро миновали их. Ойло умел трепать языком, и от него старались поскорее избавиться. Я же задумалась над тем, что он сказал о вере своего народа, и прониклась к трогам еще большим уважением.
   На следующий день, хорошенько выспавшись, мы отправились на торг. Ойло имел там свое место – поближе к морю где, как он выражался, «меньше воняло». Братья отправились бродить по Костису, а я решила помочь трогу. Вся моя помощь ограничилась тем, что я красиво разложила товар, а потом набежало столько покупателей, что мне пришлось тихонько выскользнуть наружу. Ойло помахал мне рукой – мол, иди, поглазей! – и я пошла. Сначала я хотела прикрыть волосы платком, но потом решила, что мне нечего стыдиться – и не прикрыла. Голубое бархатное платье, которое я не снимала и на корабле, изрядно потрепалось, но всё ещё выглядело неплохо.
   Рынок мне не понравился. Он не имел ничего общего с ярмаркой в Синем городе. Все, как и на материке амбрийцев, толкались, норовили наступить на ногу, и если бы не моя изворотливость, я бы вернулась к Ойло без ног и без денег. Кстати говоря, денег он мне дал еще до приезда в Костис. Сунул в руку и сказал таинственно: «На всякий случай…».
   Я порядком подустала бродить по улицам, и купила фиолетовый фрукт, чтобы восполнить силы. Он оказался вкусным. Я быстро уничтожила его и только тогда поняла, куда меня занесло. Я пришла в переулок, где торговали рабами… От ужаса у меня свело живот, в глазах потемнело, и я чуть было не переместилась в Промежуток. Потом отдышалась, огляделась и увидела девушку. Она стояла среди других подобных ей: маленькая ростом, жалкая… И смотрела на меня. Ни за чем. Просто смотрела, как смотрит больная собака – огромными, печальными карими глазами в обрамлении золотых ресниц. У нее были светло-рыжие, волнистые волосы до плеч, милое круглое лицо, низкие тонкие брови, маленький нос и пухлые губы. Она была неимоверно худа! Серое платье висело на ней мешком, босые ноги были до колен грязными.
   Я ощутила, как начинаю медленно и грозно закипать. То, что здесь вытворяли с людьми, вызывало ранее не допускаемую в сердце злобу. Но сейчас я злилась по-настоящему и впервые в жизни так яро. Я шагнула вперед, раздвигая руками толпу, и люди подались прочь: наверное, вид у меня был решительный. Хозяин рабынь повернулся ко мне, презрительно скривив толстые губы. Он и брезговал говорить с «мертвечиной», и клиента не хотел потерять. Мне захотелось вытрясти из него душу.
   – Сколько стоит эта девушка? – спросила я сквозь зубы.
   – Двадцать белых монет! – быстро ответил продавец. – Дешевле не отдаю, она трога.
   – Сама вижу. Я покупаю ее.
   – Хех! – ядовито хмыкнул другой покупатель. – Она же дохлая, копыта отбросит у тебя через пару дней!
   – Если скажешь еще хоть слово – отбросишь их сам, – сказала я. – Прямо здесь и сейчас.
   Мужик растерянно замолчал, видимо, посчитал меня за сумасшедшую. Я отдала хозяину все деньги, что у меня были, и взяла девушку за руку. Она смотрела на меня с ужасом и покорностью, кусая губы и содрогаясь от беззвучных рыданий. Я быстро скинула плащ, который дал мне Ойло, и набросила ей на плечи.
   – Пойдем.

   Она поплелась за мной, с трудом переставляя озябшие сбитые ноги. Мы отошли от палатки всего на несколько шагов, когда в толпе мелькнуло знакомое лицо. Я споткнулась и замерла, раскрыв от неожиданности рот. Неужели показалось?
   – Эван!.. – заорала я, спугнув птиц, сидевших без дела на козырьках палаток.
   Парень поднял голову, невидяще посмотрел сквозь меня… и с пронзительным воплем кинулся вперед. Мы обнимали друг друга так, что едва не раздавили. Я плакала, а Эван хохотал как безумный, и никак не мог остановиться. Купленная девушка стояла тут же, смиренно глядя на нас.
   – Эван! – выдавила я. – Ты нашелся! Какое счастье снова увидеть тебя!
   – Фрэйа! Фрэйа, ты здесь! – ответил брат, то прижимая меня к себе, то отстраняя и вглядываясь в мое лицо. – Чудо мое расчудесное! Где же тебя носило?
   И мы снова обнялись, чтобы начать друг друга радостно тискать. Спустя пару минут он, наконец, заметил стоявшую поблизости худышку.
   – Кто это?
   – Эван, я не смогла пройти мимо. Я купила ее. Погляди, она еле стоит! Она же совсем иссохшая, того гляди упадет… Как тебя зовут?
   – Рута, госпожа, – ответила та тихо.
   – Ее нужно срочно отогреть и накормить, – сказал Эван. – Пойдемте, я здесь неподалеку знаю одно тихое место.
   Этим местом оказалась маленькая уютная гостиница, хозяин которой принял нас весьма радушно. Мы посадили Руту поближе к огню, принесли ей немного горячей овощной похлебки. Она набросилась на еду так жадно, что у меня снова выступили на глазах злые слезы: совсем еще девочка, лет шестнадцать ей, не больше, а уже познала «прелести» жизни. Эван горестно качал русой головой.
   – Расскажи, как давно ты здесь? Хорошо выглядишь!
   – Ты тоже, Фрэйа! – ответил он, сжимая мою руку. – Я здесь пару месяцев. Работаю у одного торговца из Амбры.
   – Я сама только что из Амбры!
   – Ну елки-палки, как жизнь устроена! Надо же! Хорошо, что не разминулись, я сам туда собирался плыть. – Он улыбнулся. – Как добралась-то? Подружилась, небось, с кем-нибудь?
   – Ага, – хмыкнула я. – Мне нужно о многом тебе рассказать, Эван. Вот только сначала вернемся к моему другу, а то он волноваться будет.
   – Заодно приглядим Руте новую одежду, – кивнул Эван.
   Девушка вскинула голову, посмотрела на нас недоуменно. Я подвинулась к ней, Эван встал рядом.
   – Рута, меня зовут Фрэйа, а это Эван. Так нас и называй. Никаких «госпожей» и «господинов», хорошо?
   – Хорошо, гос… то есть Фрэйа, – послушно отозвалась она.
   – Мы сейчас снова вернёмся на рынок, – сказал Эван, касаясь ее плеча. – После еще поешь. Сразу много для тебя вредно.
   – Хорошо, – кивнула она робко. Кажется, ей не верилось, что мы не издеваемся.
   Мы поднялись, и Эван заплатил за еду. Он вывел Руту на улицу, слегка обняв за плечо: ненавязчивое, заботливое движение, и она не стала вырываться.
   Мы добрались обратно к Ойло довольно быстро: Эван, оказывается, хорошо ориентировался в городе. Трог заметил нас издалека, поднял брови и улыбнулся. Я познакомила их одного за другим, и торговец сочувствующе поглядел на Руту.
   – Бедная девочка. Как же ты попала сюда?
   – Мои родители погибли, мама – совсем недавно, – тихо ответила та. – Других родных у меня не было, и я пыталась заработать на жизнь, продавая хворост. Но меня поймали работорговцы, и потом долго таскали за собой. Они меня ненавидели и все время били…
   – Хватит! – прервал ее Эван. – Этим людям головы надо поотрывать, что мы и сделаем, если их встретим. Но прежнее не вернется, лучше думай о настоящем. Мы тебя не обидим, и ты больше не рабыня.
   Ойло поглядел на Эвана уважительно.
   – Храни тебя Пламя, – сказал он. – И правда что ли брат? Вы с Фрэйей ну очень похожи.
   – Со стороны оно видней, – улыбнулся Эван и увел Руту в маленькую комнатку за магазином.
   Ойло поглядел на меня.
   – И как ты мне это объяснишь?
   – А нужно объяснять? – улыбнулась я.
   – Кхм… да нет. Я так, для приличия спросил. Хороший он парень, твой брат. И Рута хорошая. Это… – и он снова прокашлялся, – спасибо тебе. Что спасла ее.
   – Если бы ты не дал денег «на всякий случай» – все могло бы получиться иначе.
   – Ха! – сказал Ойло. – А я знал, что ты их на доброе дело пустишь.
   – Откуда же?
   Ойло склонился ко мне поближе.
   – Фрэйа, я, конечно, не из прежних трогов, но кое-что унаследовал. Иногда я вижу, что будет.
   – Видишь будущее? Ого! Ничего себе! Не знала, что такое возможно! Дар нашел достойного человека, Ойло.
   – Достойного ли? – задумчиво произнес парень. – Дед тоже так считал. Он у меня крепкий был, жил долго. Отдал мне воспоминания. Это самое ценное, что он мог отдать. Родителей я не помню – они рано ушли. Я вот думаю, что делать дальше. Может, к амбрийцам податься? Нет, они к себе не пустят. Жадные они люди, эти амбрийцы. Вроде бы смелые и справедливые, но жадные.
   – Ойло, почему они не пускают трогов на свою землю? Опасаются, что вы потом их оттуда вытесните?
   – Они рассуждают так: материк аргонцев обширен, здесь для нас и так можно найти место. Только вот кто ее нам даст, лишнюю землю? Пару лет назад троги пробовали обжить пустынный край на берегу Сонного океана. Ну и что ты думаешь? Приперлись аргонцы, доселе никогда в ту сторону не заглядывающие, и говорят: наша территория, наше место. А вы никто и звать вас никак. Валите, мол, отсюда. Там в основном женщины были да подростки – мужчин маловато, чтобы отпор дать. Но они всё-таки решились, им было за что сражаться. У меня брат там погиб.
   Он надолго замолчал.
   – Мне жаль твоего брата, Ойло, – тихо сказала я. – Но он погиб не напрасно. Если люди будут оставлять несправедливость безнаказанной, послушно отступая прочь от всего, во что верят, мир истиной преданности рухнет. Что там теперь?
   – Аргонцы город поставили. Еще одно убожество вроде этого. А наши вернулись на полуостров. Трогов и так мало, еще воевать?
   – А как же та планета, о которой ты говорил? – вдруг вспомнила я.
   – Планета далеко, Фрэйа. Как туда попасть таким, как мы? Крылья не отрастишь. Да и кто поручится, что она действительно существует, эта планета…
   – Я могла бы попробовать, Ойло.
   – Что попробовать?
   – Побывать на вашей прежней планете.
   Он повернулся ко мне всем телом.
   – Клянусь Пламенем! Не было еще тупее животного, чем я! Ты же путешествуешь по мирам, Фрэйа! Вдруг и правда что-то получится? Может получиться, а? – почти умоляюще произнес он.
   – Я очень постараюсь, Ойло. Пока что я не имею полной власти над перемещениями, но когда обрету ее – обязательно помогу тебе. Обещаю, – твердо сказала я.
   Парень долго и внимательно смотрел на меня, и наконец сказал одно-единственное слово:
   – Судьба.
   И я поняла его. Поняла, что всё, что будет совершено, зависит только от нас. А ещё ощутила, что трог уже начал связывать найденные нити. Вот только что он собирался создать, было пока не ясно.
   Из комнаты вышел Эван. Я ещё не видела его таким хмурым.
   – Рута уснула.
   – Ничего, после сна станет легче, – сказал Ойло.
   – Вряд ли она забудет то, что с ней случилось, – ответил Эван, садясь напротив меня на хлипкий стул.
   – Те люди… – начала я.
   – …не были людьми, – угрюмо закончил Эван. На Земле я и представить его таким не могла. – Они заслуживают наказания, жаль, что, скорее всего, я с ними никогда не встречусь.
   – Таких говнюков в болоте топить надо, – кивнул Ойло. – Мерзкие вердюки! – выругался он, треснув кулаком по столу, отчего стоявшая с краю чашка свалилась на пол. Эван поднял ее, повертел в руках.
   – Мой друг торгует красным золотом. Я откладывал деньги, работая у него. Там приличная сумма, должно хватить на достойную жизнь. Я бы очень хотел, чтобы Рута на родину вернулась…
   Он ни о чем не знал. Трог долго рассказывал ему, что к чему. Эван слушал внимательно, иногда смотрел на меня. Когда Ойло закончил, брат глубоко вздохнул и покачал головой.
   – Там у неё нет будущего. Думаю, Фрэйа права. Стоит попытаться отыскать ваш мир. Но я знаю только двух человек, которые способны это сделать. Это Алеард и Кристиан.
   – Где же их искать, Эван? Ты их чувствуешь? – с надеждой спросила я.
   – Немного. Я чувствую, что они далеки.
   – И я это чувствую. К тому же до этого я была в другом мире, и оставила там друга. Я должна вернуться на Аторию!
   – Мы обязательно отправимся туда, когда решим, что делать здесь, – сказал Эван.
   – Мы отправимся? Ты думаешь, на сей раз у нас получится перенестись в Промежуток вместе?
   – Возможно, – ответил он, но нас перебил Ойло:
   – Эй, эй! Придержите лошадей! В какой Промежуток? Кто такой Кристиан? Кого вы чувствуете?
   – При перемещении из мира в мир требуется что-то вроде логова – уютного, безопасного и постоянного. Это место мы называем Промежутком. Перед тем, как отправиться в иную реальность, мы отправляемся туда, – сказал Эван.
   – Для устойчивости, – вставила я.
   – Да, – кивнул Эван. – А Кристиан наш штурман. Он отлично ориентируется в мирах, хотя у нас у всех примерно одинаковый опыт путешествий. Я уверен, что он знает, где мы, но пока не видит возможности встретиться. Алеард, кстати, капитан нашей экспедиции. И я полагаю, что он превосходит нас во всем, в том числе в способности чувствовать миры и ходить по ним.
   – Да? – улыбнулся Ойло. – Ты мне не говорила, что он у вас главный.
   – Потому что это не столь важно. Главное, что он хороший человек.
   – Сильный человек, – добавил Эван.
   – Это я понял, – кивнул трог. – Так вы способны, находясь в разных мирах, чувствовать друг друга? И сколько вас было?
   – Восемнадцать. И еще наш Хранитель – Бури, – ответила я. – Он сначала был просто кораблем вроде космического, потом ожил, обрел душу и чувства.
   – Космического корабля? – улыбнулся Ойло. – Ожил и научился чувствовать? Интересненько. Я бы принял вас за сумасшедших, не будь я сам сбрендившим. И этот Бури – где он сейчас?
   – Мы не знаем, – ответил Эван, и я кивнула. – Он дал нам свободу действий, а сам, очевидно, помогает на расстоянии. Ты как думаешь, Фрэйа?
   – Я согласна. Мне кажется, он нас оберегает. Знаешь, как детей, которые сами еще не до конца осознали окружающий мир. Но мне действительно очень нужно попасть обратно на Аторию, – упрямо добавила я. – Там есть два брата: Маир и Лар. Они в большой беде.
   – Если это так, я тебя тем более не пущу одну, – сказал Эван.
   – Да если бы!.. – возмущенно ответила я, – если бы я могла… Пропади оно все пропадом! Меня не пускает обратно в тот мир, не знаю, почему. Так бы я и спрашивать у тебя разрешения не стала.
   – Э, Фрэйа, это тебе не по бревнам скакать, – сказал Эван. – Если сейчас не можешь туда попасть – тебе там не место.
   – Стойте! – вдруг сказал Ойло. Он побледнел, покраснел, поморщился, словно у него внезапно заболели все зубы разом.
   Мы замолчали. Минут пять Ойло корчил идиотские гримасы, но это была не попытка нас рассмешить. Эван удивленно смотрел на него, а меня вдруг осенило. Наконец трог глубоко вздохнул, открыл глаза.
   – Уф, ну до чего неприятно!
   – Ойло, ты видел будущее? – осторожно спросила я.
   – Догадалась! – ответил парень. – Ощущения не из приятных, но в детстве было намного хуже.
   – Ты видишь будущее? Ничего себе! – поразился Эван, поднимая светлые брови.
   Трог рассмеялся.
   – Вы с Фрэйей точно родные души. Да, друг, иногда случается. Кстати, думаю, тебе это не очень понравится, Фрэйа.
   – Что? – взволнованно спросила я.
   – Те братья-амбрийцы наболтали лишнего. Не со зла, конечно, но теперь нам нужно уносить ноги из города.
   Я так выразительно вздохнула, что они рассмеялись.
   – Прямо сейчас?
   – Нет, не сейчас. Через пару дней. Я видел полную луну.
   – Может, я сумею помочь? – сказал Эван. – Тот человек, у которого я работаю, знатный амбриец. Он хороший мужик.
   – Да эти тоже ничего мужики, плохого о них не скажешь. А ведь казались молчунами, дождь им в штаны! Нахлебались и на радостях обмолвились, что Фрэйа знает магию. Кому нужно, тот услышал. Эх, пестрокрыл меня клюнь!.. Если б дурень какой попался, ан нет, и тут невезуха, рассказали самому что ни на есть прожженному законнику. А он, несомненно, привык грабастать в рабы тех, кто представляет интерес для Верховного Жреца. Смекнул выгоду – и надумал… то есть надумает тебя, Фрэйа, словить. Ну а нас в расход пустит.
   – Если этот человек один… – начал Эван.
   – Да не один он, у него прихлебателей знаешь сколько? На каждый двор – как огурцов в бочке! К тому же всякому охота кусок урвать! Ещё и подерутся из-за Фрэйи. Не успеешь шагу сделать, как уже в клетке будешь сидеть. Со мной рядом. Упекут – и поминай как звали! – пробурчал Ойло. – Уходить надо, говорю. Чего, с армией будем сражаться, что ли?
   – А что, мы можем, – спокойно ответил Эван. Он действительно ничего не боялся и не намерен был отступать, но я не хотела рисковать.
   – Брат, я не хочу, чтобы ты закончил, как Рута – на рабском торгу без штанов. Прошу тебя, давай послушаем Ойло. Я знаю, какой ты сильный. Но мы не воины. Мы не выстоим против них.
   – Поручусь уложить двоих-троих, это если ближе подойдут, – сказал Ойло. – Издалека свалю с десяток, но дальше нас возьмут числом.
   – Я не смогу калечить людей. А такого уровня мастерства, чтобы образумить их болью, не причинив вреда, я не достигла.
   – Вот где Санада пригодился бы! – хмыкнул, сдаваясь, Эван.
   – Не знаю, о какой санаде идет речь, но жажду ее помощи не меньше вашего! – сказал Ойло, и мы расхохотались.

Глава 6. Аргон

   Эти два дня были для Руты трудными. Она совсем отвыкла от нормального человеческого общения. Говорила, запинаясь, и постоянно извинялась. Порывалась называть меня госпожой, а ребят господинами. Эван беззлобно ругался на нее за это.
   Она была смышленой и доброй, но из-за случившегося казалась безнадежно утраченной: пугалась каждого шороха, опускала глаза и сжималась, если видела незнакомого человека, а от мужчин шарахалась, как от смерти. Однако Эван не потакал ее страхам. Он нарочно находился рядом с ней почаще, вовлекал в разговор, заботился о ней. Ойло был менее участлив, но не потому, что ему было все равно. У него на сердце лежали свои шрамы, и ему тоже требовалась поддержка и дружеское плечо. Так мы с Эваном и разделились: он занимался Рутой, а я Ойло. Мы вместе ходили гулять, вместе обедали и ужинали, вместе, в одной комнате, спали. Мы решили, что отправимся из города ночью, в самую сонную пору. Для Руты не стали покупать коня, она не умела ездить верхом, и Эван посадил ее позади себя. Большую часть товара мы распродали, а остальное отдали на хранение другу Эвана. Его звали Ниланэ, и я припомнила, что где-то уже слышала это имя. Уж не был ли этот человек мужем Амиланы? Могло ли существовать два Хушаба из Амбры? Впрочем, всё это не казалось важным.
   Дорога вела пологими холмами и уходила в горы. На наше счастье, Ойло хорошо знал эти места, так как часто путешествовал в одиночестве. Вокруг было пустынно и просторно, после грязного и шумного города я была готова целовать каждую травинку, что попадалась на пути. Мы ехали шагом. На моем седле привычно болтался рюкзак. Я ехала и думала об Алеарде. Я часто думала о нем такими звездными ночами. Я мечтала о неизведанном, недосягаемом, и мечты эти были печальны. Время пытало меня, сомнения терзали сердце. Я хотела получить ответ на главный вопрос: как скоро мы обретем друг друга?
   Эван заметил мое настроение и, подъехав ближе, спросил:
   – О чем думаешь?
   – Об Алеарде, – ответила я со вздохом.
   – О капитане? – несколько удивился он. – А, ну да…
   – Я тоскую по нему, – сказала я и в носу защипало.
   Парень не сразу нашелся, что ответить.
   – Так ты… Когда же вы успели сблизиться? То есть я знал, что у вас отличные отношения, но чтобы…
   – Чтобы сблизиться с таким человеком, как Алеард, много времени не нужно.
   – Да? Знаешь, он мне всегда казался недоступным и строгим. Он умный и сильный, но совсем не заносчивый. Его трудно назвать общительным человеком, но при этом он не замкнут в себе… Так вы… В смысле, ты думаешь… – растерянно пробормотал Эван и смущенно улыбнулся.
   – Да что тут думать! – сказал, оборачиваясь, Ойло. – Любит она его, вот и все дела.
   Я зарделась, услышав это. Нужные то были слова, правдивые. Вот только трудно их услышать, зная, что любимый далеко. Я не стала ничего говорить, Эван и так все понял. Он только потянул меня за руку, слегка обнял – и разбудил Руту, которая спала, прижавшись к его спине.
   – Все хорошо, отдыхай, – сказал ей Эван, и девушка послушно склонила голову к его плечу, уткнулась в густые волосы. Ойло опять оглянулся и подмигнул. Я тоже не сдержала улыбки, и Эван весело погрозил нам кулаком.
   Мы ехали до утра и потом целый день до вечера, делая только короткие остановки. Все, кроме Ойло, чувствовали легкую усталость, трог же был привычен к подобным переходам. На корабле он чувствовал себя неуютно, как и я, но в седле держался увереннее нас всех вместе взятых. Мы сделали привал под большим раскидистым деревом, похожим на дуб. От него исходило мягкое, едва уловимое тепло. Поужинали купленными еще в городе фруктами, и поболтали за едой. Правда, Рута всё время молчала. Она не привыкла ещё говорить, не привыкла чувствовать себя чьим-то другом. Я смотрела на неё: милая, трепетная, такая искренняя и слегка напуганная. Она боялась не нас, а того, что снова останется одна, и жалась к Эвану, словно мокрый беззащитный котёнок. Нежность растопит сердце любого человека, даже когда оно полно страха. А Эван, безусловно, был нежным человеком, хотя сам этого и не признавал. Он обнимал девушку за плечо поверх тёплого плаща и надолго от себя не отпускал.
   Ойло должен был дежурить первым. Он сказал, что на холмах нас в любом случае могут заметить, и не стоит рисковать. Мы взяли с собой теплые шерстяные одеяла, и теперь с удовольствием укладывались спать. Ойло и Эван – по бокам, мы с Рутой в центре. Девушка повернулась на бок и уткнулась носом в грудь Эвану. Однажды узнав зло, теперь она снова поверила людям, и доверие это было полным. Я улеглась на спину, не сдерживая улыбки.
   – Доброй всем ночи!
   – И добрых снов, – подхватил Эван.
   – Добрых, – тихо отозвалась Рута.
   – Спасибо, после полуночи я нагоню, – хмыкнул Ойло.
   Он лежал, подложив под голову седло, и смотрел в небо. Я уже засыпала, когда ощутила, что он встал и отошёл подальше. Наверное, пошёл оглядеться. Сон схватил меня и прижал к себе, увлекая в свои таинственные пределы.

   …Высокий темноволосый мужчина. Широкая сильная грудь вздымается, мощные руки сжаты в кулаки. Он стоит, опустив плечи, и пристально, тяжело смотрит куда-то.
   – Пришёл? – усмехнулся некто за моей спиной, и я повернулась на этот голос. Неужели? Это оказался ещё один точно такой же человек! Нет, не точно такой же, мысленно подметила я. Да, они были похожи, как братья-близнецы, но отличались друг от друга внутренней энергией, силой, даже запахом. И глаза у них были разные. Тот, второй, был мёртв. Первый был живым и осязаемым.
   – Я тебя убью, – ответил первый.
   – Кишка тонка! – фыркнул второй.
   Первый на мгновение опустил глаза, и когда снова поднял – я увидела в их глубине опасное, яростное пламя.
   – Она ничем не заслужила того, что ты сделал с ней, ублюдок!
   – Она предпочла меня, ты, жалкий человечишка! – ответил второй. – А всё потому, что ты наплевал на её чувства. Здесь я сильней тебя. Когда мы закончим, я позову её – и она вернётся. Да, она ко мне прибежит, как собачка, и встанет на задние лапки…
   – Ещё слово… – сквозь зубы сказал первый.
   – Боюсь! – презрительно произнёс второй, и это были его последние слова.
   Первый молниеносно выкинул вперёд руку – и второго унесло прочь. Он врезался в стену, оставил на ней глубокую вмятину, но тотчас загорелся чёрным огнём и ответил первому шквалом невиданных ударов. Он стал таким страшным! Его лицо исказилось, синие глаза почернели, он разросся вширь и разбух. И – посмотрел на меня. Я ахнула, вздрагивая, и выпала из кошмара в другой, более спокойный сон.
   Остаток ночи мне снились серые кони. Они ходили в тумане средь высоких трав, и я гуляла вместе с ними, ощущая, что нахожусь в нужном месте в нужное время. Ещё немного – и что-то важное случится. Ещё несколько мгновений сна – и я пойму происходящее и смогу удержать его…
   Я проснулась, когда солнце упало теплым лучом на лицо. Несмотря на мои просьбы, Эван не разбудил меня ночью себе на смену. Я ругалась, но он только весело отшучивался. У него было хорошее настроение. Ойло проснулся позже всех и принялся ворчать. Он приглаживал руками непослушные вихры, но они все равно забавно топорщились в стороны, и я тихо хихикала. В итоге мы хохотали уже вчетвером, даже Рута не удержалась.
   – Слушай, а что это ты пестрым стал? – сказал Эван. Я тоже заметила, что иногда волосы Ойло вели себя странным образом. Они то были прямыми и лежали спокойно, то неожиданно кудрявились или окрашивались в каштановый или темно-русый, то приобретали особый блеск, словно собирали тысячи золотых крупинок.
   – Это ещё одна моя особенность, я почему-то в разное время года разный. Линяю, что ли? Плюс ко всему цвет моей шерсти зависит от настроения.
   И он снова попытался совладать с буйными волнами волос, лезущими в глаза.
   – Хочешь, я тебя причешу? – предложила я.
   – С радостью, – хмыкнул Ойло и плюхнулся на пенек.
   Я взялась за его заросли и вскоре они мягкими прядями рассыпались на ветру.

   – Ну не красавец ли? – сказал Ойло, снова рассмешив нас. – Жаль, зеркала нет полюбоваться…
   В этот день и в последующие всё было здорово. Это было путешествие, а не бегство. Вокруг цвело великое множество по-летнему ярких цветов: голубых и фиолетовых, вроде колокольчиков, и белых, огроменных, похожих на дурман; попадались целые склоны ярко-розовых кустов, и деревьев, подобных нашим березам, но значительно крупнее, выше и толще, белоствольных, с яркой прозрачной листвой. Но больше всего меня восхищали рощи старых палисандров. Нежные, лиловые, они казались магическим продолжением рассветного неба, и манили остановиться, замереть, и остаться с ними навсегда.
   Дорога уходила в сторону моря, но Ойло свернул направо, на холмы.
   – Я знаю отличный обходной путь, – сказал он нам. – Вряд ли кто-то свернет в эту сторону, кроме трога. Там, в долине, водятся пестрокрылы. Аргонцы их до жути боятся, хотя на самом деле эти зверушки безобидны.
   – Почему ты упомянул трогов? – спросил Эван.
   Он шел пешком, и его светлый конь послушно топал за ним. Рута сидела верхом, свесив ноги набок – на шаге она чувствовала себя увереннее и не боялась свалиться. У неё наконец-то появились хоть какие-то щёки.
   – Некогда они водились только на нашем полуострове, – ответил Ойло. – Когда лес стал умирать, переселились на материк. Аргонцы думают, что пестрокрылы – умелые, жестокие хищники, но на самом деле они питаются травой, листвой и фруктами. Дед говорил, что раньше мы не ездили верхом, мы верхом летали. – Он мечтательно поднял глаза к небу. – Эх, вот жизнь была! Здорово, наверное, они жили, прежние троги.
   – Мама рассказывала мне об этом, когда я была маленькой. Она говорила, что это было давно, – смущаясь, сказала Рута.
   – Моему деду об этом рассказал прадед, а тому – его прапрадед… Или что-то в этом роде, – ответил Ойло. – Сейчас пестрокрылы одичали, но вы не бойтесь, они первыми не нападают. Они умные.
   – А мы не боимся! – улыбнулся Эван. – Рута, ты боишься?
   – Нет. Мама говорила, они добрые. И красивые.
   – Да, красивые. Скоро сами увидите, – отозвался Ойло.
   И скоро мы их увидели. Покатые холмы становились крутыми, начали попадаться камни, но вокруг по-прежнему было много деревьев и цветов. За одним из таких холмов они нас и поджидали. Меня чуть не сдуло с лошади – гигантские полуптицы, полузвери еще встали на нашем пути, разворачивая переливчатые, пурпурно-синие с рыжими пятнами крылья. Больше всего они напоминали наших орлов, но глаза у них были огромными, ярко-голубыми, как небо, и спина длинная и прямая. К тому же у зверей было по четыре мощных лапы. Крылья смещались к хвосту, и я подумала, что на такой обширной спине как раз удобно сидеть, и даже не по одному: ухватился за шею и друг за дружку – и готово.
   – Они очень похожи на Бури, – сказал Эван.
   – Ты читаешь мои мысли, – улыбнулась я. – Только Бури не такой большеглазый и корпус у него другой. Крылья тоже другие, да и лапы у него львиные, а у этих скорее собачьи…
   – Бури? – переспросил Ойло. – Тот самый? Вот уж не поверю, что это совпадение. Может, они какие-нибудь дальние родственники?
   Рута внимательно поглядела на нас, вникая в смысл разговора. Она уже знала и о перемещениях, и о Земле, и о Хранителе, но чтобы во всем разобраться, требовалось время.
   Пестрокрылы рассматривали нас, точно ждали – побежим или нет? Мы, конечно, остались на местах, только Ойло спешился и бесстрашно подошел к одному из созданий. Парень нес в руках фрукты, которые были благодарно и без спешки приняты. Пестрокрылы посторонились, пропуская лошадей, а сами смешно, вразвалочку, пошли рядом. Я сначала подумала, что они только в небе быстрые. Но нет, бегать они умели отлично, едва ли не лучше наших коней. Совсем как медведь – посмотришь, как косолапит – и смешно. А побегаешь от такого – и уже не до смеха.
   Казалось, им нет числа, но они все немного отличались по окрасу. Я заметила, что преобладают красновато-бурые птицы, а вот пурпурно-синих мало. Были еще ярко-желтые и сизые, но у всех птиц были оранжевые пятна. У самцов глаза были более темные, как небо в летние сумерки – синие-синие, у самок – небесно-голубые и лазурные. А у проворных детёнышей – желтые.
   – Кстати говоря, пестрокрылы – преданные семьянины, – рассказывал Ойло. – Они выбирают пару на всю жизнь. У них своя иерархия, и есть вожак. Вон он, видите? Самый яркий, сине-фиолетовый. У вожака всегда меняется оперение. Он тут один такой, больше подобного окраса ни у кого нет. А, и еще узор на голове у него ярче, чем у остальных. Это как отметины у коня, или черты лица у людей. У них у всех немного разные морды, и эти узоры тоже разные. Конечно, если приглядеться…

   Мы ехали не спеша и любовались пестрокрылами. Они отнеслись к нашему появлению спокойно, но смотрели любопытно. Пару раз малыши-пестрокрылы подлетали к нам, но подойти близко страшились, лишь вытягивали блеклые шейки, еще не знавшие постоянных ярких перьев – тянулись к неведомому, интересному… Совсем как дети! Мне хотелось прикоснуться к ним, погладить, но я сдержалась. Это все равно что войти в незнакомый двор и полезть к хозяйской собаке целоваться! Я посмотрела на ребят и увидела, что Эван тихо и торжественно чему-то улыбается. Рута глядела по сторонам с восхищением и трепетом. Ее блестящие лучистые волосы разметались по плечам, губы приоткрылись, она держалась руками за луку седла, и как будто забывала дышать. Думаю, она наконец-то почувствовала иную жизнь: без боли и унижений, радостную. Может быть, тому Эван и улыбался.
   Ойло ехал во главе «каравана». Он уверенно вел нас ему одному знакомой дорогой. Через несколько часов мы миновали земли пестрокрылов и углубились в горы. Это были пустынные, нетронутые места. Деревья постепенно стали исчезать, их заменил низкорослый, обильно цветущий кустарник, и трава, похожая на ковыль. Чаще стали попадаться горные ягоды, айники, как называл их Ойло. Мы везли с собой некоторое количество лепешек и сытных кореньев, но их осталось мало, приходилось себя ограничивать. Досыта мы кормили только Руту, а сами спокойно переносили скудные завтраки и ужины.
   – Ничего, доберемся до вершины – странное это место, я вам скажу! – и там будет что поесть, – подбадривал нас Ойло.
   Становилось холоднее – ветер здесь буйствовал, крепко бил по лицу, и пришлось накинуть плащи. Мы спали единым клубком, прижимаясь друг к другу. Иногда по ночам мне слышался в скалах чей-то голос, и я приподнималась, оглядывая темноту. Во мраке неясно проступали очертания людских фигур, но стоило моргнуть – и они исчезали… Я не говорила об этом парням – Рута всегда была рядом, и я не хотела ее напугать. Ей и без моих рассказов часто снились кошмары, и Эван устраивал её на руках, баюкал, как ребёнка, помогая уснуть. Вскоре она перестала вздрагивать и вскрикивать во сне и стала спать спокойно, свернувшись возле парня калачиком.
   Я засыпала последней и не видела снов, что было для меня куда мучительней, чем вынужденное голодание. Это был голод иного рода, его не заглушишь обычной едой. Ночи казались бесконечными, я уставала от них. Я хотела уподобиться ветру, быть свободной, вольной лететь куда вздумается, но и ветер упирался в своём полёте в границы одного мира…
   На следующее утро Ойло разбудил нас, и я поняла: что-то не так. Обычно его было не поднять ни криком, ни тормошением. Эван и Рута вскочили одновременно со мной.
   – Слышите? – произнес Ойло зловещим шепотом.
   Наверху, на скале, кто-то плакал. Плакал так жутко и стонущее, что Рута начала трястись. Эван обнял ее, притягивая к себе, другой рукой тронул меня за плечо:
   – Фрэйа, не отходи!
   Я и не собиралась… Ойло тихо произнес:
   – Раньше я миновал это место без особых приключений. Это Мертвый город, ребята. Говорят, здесь жили древние аргонцы, но потом произошло что-то… Не знаю точно… землетрясение, наверное. Их похоронило заживо: мужчин и женщин, детей, стариков и старух, животных… Остались одни развалины, мало похожие на величественный город, а он таковым, несомненно, был. Это место пользуется дурной славой. Говорят, что здесь водятся приведения! – совсем тихо сказал он. – Я доселе ни одного не встречал, но, клянусь Пламенем, всё когда-нибудь случается в первый раз! – и, словно подтверждая его слова, кто-то снова заплакал.
   – Мы пришли не со злом, – спокойно сказал Эван. – Та энергия, что осталась от этих людей, то есть их души, не обретшие покоя, поймут это. Души чувствительны.
   – Ага! – согласился Ойло. – Вот иди и скажи им об этом.
   Но идти не пришлось – из-за скалы появилась женщина. Не знаю, не мне судить, но она не была похожа на приведение. Высокая и русоволосая, она вела за руку девочку лет пяти. Обе были одеты в длинные светлые платья. Девочка плакала, но теперь ее плач, не искаженный скалами, не пугал. Это был обычный детский плач. На голове у женщины сиял венок из снежно-белых цветов. Именно это сияние и подтвердило наши догадки.
   – Да согреет вас пламя Любви, путники! – сказала она. – Позвольте указать вам верный путь.
   – П-путь? – уточнил, сбиваясь, Ойло. – Спасибо, но мы знаем… – Я толкнула его локтем в бок, и он смущённо хмыкнул.
   – Здравствуй! – ответила я женщине. – Прости, если мы нарушили ваш покой. Мы направляемся на Трогию, и пошли этой дорогой, потому что опасаемся преследования.
   Женщина кивнула. Девочка отерла слезы, убрала с глаз рыжие кудри волос и посмотрела на нас заинтересованно, изучающе. И улыбнулась.
   – Меня зовут Пайна, а это моя дочь Рина. Мы ждали вас. Тебя, благородный сын черной земли, Ойло Рэд, и тебя, Рута Гоц, что означает «красная листва». Вы же, чьих имен мы не знаем, путники по вселенным, странники, идущие дорогой познания, тоже желанные гости на нашей земле. Пойдемте.
   Мы послушно направились вслед за ней. Никто не спросил куда и зачем. Тем, кто завершил свой земной путь, такие вопросы не задают.
   Мы забрались наверх и перед глазами предстали те самые развалины. Если здесь и был когда-то город, то от него не осталось и пятой части. Торчащие кое-где верхушки колонн, огрызки стен, но в основном сплошной зубастый камень. И только вдалеке странные светлые дуги, словно кости давно умершей гигантской птицы. Женщина остановилась на краю, откуда лучше всего было видно печальные руины. Она отпустила руку девочки, и та, смеясь, убежала – будто растворилась в воздухе… С этой скалы было хорошо видно и долину, и место нашей стоянки, и места, которые мы проезжали несколько дней назад.
   – Это древняя Нира, – сказала женщина. – Ей много тысяч лет. Когда-то она возвышалась над горами и превосходила их величием, но то было нелепое и ненужное хвастовство. Эти земли исстари заселяли троги, жители Трогии. Очень давно, чтобы помнить телу, они селились в другом мире, на прекрасной зеленой планете. Они пришли сюда, влекомые жаждой познания, но не каждое знание есть благо. Все, что создано здесь ныне, дело рук трогов, а амбрийцы и аргонцы – это потомки тех, кто пришел с неба. Уже потом они разделились, переплавились в отдельные слитки. Это было наказание за их высокомерие и самоуверенность. За наше высокомерие… – сказала она печально. – Вы, Ойло и Рута, одни из последних, кто еще несет в себе чистую звездную кровь родной планеты. Есть еще несколько людей, чьи души помнят изначальный путь, и если вы объедините усилия – прежний мир вернется. Нет, не так. Вы вернетесь в прежний мир, на Трогию. Вы сможете забрать нас, предавших родину и заплативших за это сполна, с собой, на родную землю предков, в густые радужные рощи, на поля, полные света и цветения, в край голубых озер и высоких хрустальных водопадов. Забрать наши души, если мы будем достойны пойти с вами. Я пришла сюда, презрев условности, но мне недолго удастся быть с вами.
   – Где нам искать тех, других? – спросил, волнуясь, Ойло.
   – Не могу сказать. Я вижу лишь начало, но не указываю путь целиком. Тех людей вы примете сердцем, и оно – главный ваш проводник. – Она посмотрела на меня: – Ты наделена даром. Он поможет собрать воедино время прошлое и настоящее.
   – Каким даром? – спросил Эван.
   – Способностью превращать чувства в материю.
   – А что значит «будем достойны»? – спросила Рута.
   – Это решать вам, – ответила женщина, – путешествующим по мирам людям. Тем, кто уже достоин принимать подобные решения.
   – Чем же мы заслужили это? – удивился Эван.
   – Скоро вы всё поймёте, – ответила Пайна. – А теперь мне пора. Все ответы в вас самих. Научитесь слушать внутренний голос, и не просто слушать – различать его, истинный, среди шепота тысяч чужих голосов.
   Мы не успели попрощаться с ней: женщина отшагнула назад и ветер порвал её тонкий силуэт на части, разметал по скалам улыбку, и волосы, и белое платье. Туманный образ растворился, но я чувствовала, что её дух не спешит покидать нас.
   Мы молчали. Ничего говорить не хотелось. Не знаю, как остальные, но я была уверена, что сказанное женщиной – правда. И стало легко в ногах, тело запросило движения, словно сформировалась, обрела твердость давно утраченная почва.
   – Фрэйа, чего делать-то? – спросил Ойло, почесав в затылке.
   – Продолжать путь, – ответила я. – Других вариантов нет. Не знаю, о каком даре она говорила, я его не ощущаю.
   – Значит, время не пришло, – подмигнул мне Эван.
   Я была готова зареветь, слезы упрямо лезли наружу – наверное, так на меня подействовали слова Пайны и заключенная в них ответственность.
   – Ты что, Фрэйа? – спросила Рута. – Ты как?
   – Голова идет кругом, я запуталась! Не спрашивайте ни о чем, а то я взорвусь!
   – Ха! Оно нам надо – тебя с камней соскабливать? – поднимая брови, сказал Ойло.
   – А что, соскоблить нетрудно. Главное, все на свои места приладить, – поддержал его Эван. – Зад с передом не спутать ну и прочее…
   – Хватит! – сказала я, рассмеявшись. – Серьезно, ребят. Давайте просто поедем дальше. Я не хочу сейчас ни о чем думать.
   – Странная пустота внутри, – подтвердила Рута.
   – Хм, ладно. Тогда по коням, – согласился Эван. – Веди нас, Ойло.

   Наш путь пролегал вдоль удивительных по красоте мест. Я привыкла к серым скалам, но после Ниры на пути не встретилось ни одной бесцветной породы, ни единого серого камушка. Белые скалы перемежались с голубыми и красными, а между ними росли поразительные деревья. Высокие и тонкие, как иглы, они поднимались со дна глубочайших ущелий, и на их пушистых плотных кронах запросто можно было устраивать привал. Что мы и делали.
   Птицы не пугались, разделяя с нами такие замечательные, необыкновенные убежища. И плодов на этих деревьях-иглах хватало, только были они странными на вкус, зато, отведав парочку таких рыжеватых «груш» есть не хотелось долгое время. Уж не знаю, что там было в их соках такого полезного и питательного. Одних коней не радовало залезать на сплюснутые кроны, и они оставались на скалах, с удовольствием поглощая лишайники и мхи. Зато что творилось с нами, когда мы, сытые и довольные, находили время побеситься! Конечно, опасно было вести себя подобным образом, но мы устраивали догонялки по верхушкам. Даже Рута участвовала в этом безобразии. Один раз Ойло провалился сквозь ветви, и, не успели мы испугаться, когда снизу донёсся его весёлый смех.
   – Я цел, я невредим, мне замечательно!
   Из листвы высунулась знакомая голова. Ойло почти не пострадал, только щёку расцарапал.
   – Сколько здесь ехал, никогда так хорошо дурью не страдал! – сказал он. – Не с кем было.
   Я подошла и стала осторожно вытягивать его наверх.
   – Понежней, Фрэйа, понежней! – хохотал Ойло, нарочно вися на моей руке как тряпка.
   – Сейчас отпущу – будет тебе понежней! – весело бурчала я в ответ.
   Эван тоже не отставал от Ойло. Он очень любил кривляться, и не упускал случая продемонстрировать нам очередной «модный» образ.
   Мы с Рутой сделали ему из листвы что-то вроде майки и ещё шапочку в виде кораблика.
   – Уважаемые зрители! – провозгласил Ойло. – Позвольте представить вашему вниманию того, кто вырос в Запретных горах, неподражаемого мастера маскировки, быстрейшего, умнейшего и милейшего человека-«Лиану».
   Эффектное появление получилось ещё более эффектным из-за того, что верёвка, на которой «прилетел» человек-«Лиана», внезапно порвалась. Эван умел падать, а потому шлепнулся совсем не больно. Тут же встал, поклонился и стал прохаживаться туда-сюда, демонстрируя «наряд».
   – Удобно, красиво, свежо! – комментировал Ойло. – Человек-«Лиана» знает, как завоевать расположение толпы!
   «Толпой» были мы с Рутой, и мы активно выражали свой восторг, кидая в парня вместо цветов сухой листвой и мхом. Эван снял головной убор и галантно склонился к Руте:
   – Позвольте, прекрасная дама моего неугомонного сердца!
   Девушка без промедления протянула ему руку, заливаясь смущённым смехом. Они начали танцевать, и Ойло уселся рядом со мной на камень.
   – Как в жизни бывает, – улыбаясь счастливой улыбкой, сказал он. – Я не видел вас в будущем и встретил неожиданно. Это бесценный подарок. Было ли так задумано или мы могли вовсе не встретиться? В моих видениях множество других людей, и я их не знаю. Кто они? Голову можно сломать…
   – Мы сами пишем книгу нашей судьбы. Хотя, полагаю, есть некий изначальный путь, который ты либо принимаешь, либо торишь заново. Не знаю, что труднее, честно говоря. Наверное, люди, которых ты видишь, с одной из этих троп, и встретишь ли ты их в реальности – зависит от твоего желания писать или читать книгу собственной судьбы. Если бы ты мог видеть по заказу, ты бы показал мне Алеарда? – вдруг сказала я. Это вырвалось само собой, наверное, я просто вспомнила Землю и наш с ним первый танец.
   Ойло тихо вздохнул и сжал мою руку.
   – Показал бы, Фрэйа. Или привёл к нему. Ты не печалься! Вы обязательно встретитесь и напишете единую книгу.
   – Я так рада, что ты рядом! – сказала я, погладив его по голове. – И Эван с Рутой…
   Ойло хитро прищурился.
   – Эван с Рутой, – многозначительно кивнул он, и мы рассмеялись.

   На следующее утро нам посчастливилось отыскать рощу корявых деревьев, плодоносящих крупными черными вишнями.
   – Прежде мне не везло, плодов на них уже не было. Отлично! – улыбнулся Ойло. Однако насладиться крепкой сладостью нам не дали.
   Пятеро высоких мужчин в меховых штанах и тонких светлых безрукавках стояли на возвышении, пристально нас разглядывая. Почему мы не заметили их издалека?
   – Ага-а-а, – многозначительно протянул Ойло. – Это Саи – одно из племен Запретных гор. Подождем, что они предпримут.
   – Ты не говорил, что здесь кто-то живет, – сказал Эван, обнимая Руту за плечо и притягивая к себе поближе. – Они опасны?
   – Это зависит от того, нарушили ли мы какой-нибудь из их обычаев, – улыбнулся Ойло. – Но я бы не стал беспокоиться. Саи, в отличие от аргонцев, народ хотя и сильный, но малочисленный и не воинственный. Вроде трогов, – хмыкнул он. – Арг Злобный предпочел обойти эти места стороной. В горы без нужды никто не сунется.
   – Если они не опасны, почему ты так напряжен? – спросила я.
   – Потому что лучше быть настороже с теми, кто носит штаны из меха горных козлов, которых не то что поймать, увидеть трудно… И, кстати, Саи – не единственное племя этих гор. Есть ещё Пруги и Кайомы, те ещё чувырлы… Одни отвратительно обращаются со своими женщинами, другие и вовсе считают их нечистой силой. Ума не приложу, откуда они взялись, эти болваны?
   – Можно подумать плохое, – сказал Эван хитро. – Ведь если аргонцы и амбрийцы – потомки трогов…
   – Намек предельно ясен и весьма ядовит, – рассмеялся Ойло. – Хм. Наши сдержанные Саи решили познакомиться. Ладно.
   Мы одновременно повернулись и выстроились в ряд. Я не очень боялась этих мужчин, но инстинктивно встала чуть позади Ойло, за его крепким плечом.
   – У них не принято пропускать кого ни попадя, но я договорюсь.
   – Ты, по-моему, с кем угодно о чем угодно договоришься, – сказала я, разглядывая подходящих к нам Саев. – Надеюсь, они не слишком любопытны.
   Ойло рассмеялся.
   – Тебе не придется прятаться, Фрэйа. Они спокойно относятся к светлым волосам, потому как и среди них попадаются русоголовые. Ребята, доброе утро! Как жизнь молодая? – простодушно обратился он к мужчинам. Вот уж такого приветствия я от него не ожидала. Кажется, даже Саи офигели от веселой искренней наглости Ойло!
   – Приветствуем вас, путники, – подобно Пайне, отозвался старший. Смущенным он не выглядел, но уж точно был удивлен. – За синей горой начинается земля Саев. Мы не можем пропустить вас.
   – О, нет проблем. Нам туда и не надо, – улыбнулся Ойло. – Мы обойдем вашу территорию с севера, через ущелье.
   – Ущелье Мокриц опасно, – нахмурился Сай. – Не лучше ли пойти берегом реки вдоль поселения Пругов?
   – Не лучше, – покачал головой Ойло. – Пруги куда как неприятней ползучих гадин. Тем более что с нами девушки. Я лучше укокошу парочку мокриц-кровоедок, чем свяжусь с целой толпой безумных голопопов.
   Сай рассмеялся, и смех был искренним.
   – Самый прямой путь к холмам лежит через нашу долину.
   – Верно, – кивнул Ойло. – Но мы уважаем ваши границы.
   Саи переглянулись.
   – Ты не страшишься за своих друзей, трог?
   – Я на протяжении нескольких лет миновал это место в гордом одиночестве и, как видите, цел. А сейчас со мной трое смельчаков, умеющих за себя постоять. Так что я не то что не боюсь, но даже не опасаюсь за нашу сохранность.
   Взгляды мужчин прошлись по нам, в основном, конечно, изучили Эвана и Ойло. Однако потом, приметив у меня за спиной меч, они заинтересованно переглянулись.
   – Мы знаем, кто ты, – сказал старший трогу. – Мои братья нередко встречали тебя. Ойло Рэд, не так ли?
   – Ага, – улыбнулся трог. – Он самый.
   – Сколько раз ты проходил через ущелье Мокриц?
   – Да я не считал. Раз десять точно. Может, больше.
   Они снова переглянулись.
   – Ты единственный житель равнин, что миновал это место и остался невредим, – нахмурился старший. – Наши лучшие воины ходят туда, чтобы испытать крепость духа. Неужели ты знаешь тайные лазы или владеешь особой магией? Любой, кто дорожит жизнью, предпочел бы другой путь. Можно пойти по реке и миновать поселение быстро и без проблем.
   – А я безрассудный балбес, – широко улыбнулся Ойло. – К тому же откуда мне взять лодку? Не переживайте, у меня с мокрицами хорошие отношения. От одного моего вида они дуреют и падают кверху ножками…
   – Ойло, – не выдержала я, – что за мокрицы?
   – Насекомые такие. У вас на родине на водятся?
   – Водятся, но они маленькие и безобидные.
   – А эти – крупные и кусачие. У них толстые брюхи и мощные челюсти. И они очень, очень любят ими работать.
   – Замечательно, – кивнул Эван. – Милые, дружелюбные мокрицы. Уже не терпится с ними встретиться.
   – М-может, не надо? – тихо выговорила Рута.
   – Да не бойся ты, лапкин, – рассмеялся Эван. – Никто тебя не обидит.
   Меня поражала их общая уверенность!
   – Нам придется их убивать? – спросила я.
   – Нет. К любому живому существу можно найти подход, – улыбнулся Ойло. – Я не такой смелый, как вы думаете, – сказал он Саям, заинтересованно нас слушающим. – Просто умею ладить с самыми кровожадными тварями. Тем более что страшнее человека зверя нет. Спасибо, что попытались меня вразумить, но это ни к чему.
   Старший как-то странно выпрямился, кивнул своим товарищам, и те кивнули в ответ.
   – Никогда мы не приглашали чужаков разделить с нами хлеб. Станете ли вы первыми, достойные путешественники?
   Вот уж такого поворота событий я, готовая встретиться с жуткими огромными мокрицами, никак не ожидала…

   Мы шли пешком в знак уважения к горцам, к тому же в иных местах верхом было никак не пробраться. Осторожность сменило спокойствие. Я была уверена, что Саи не причинят нам вреда, тем более после того, как на границе земель главный над группой предложил нам попробовать ароматную лепешку. Давно не евшие хлеба, мы наслаждались маленькими кусочками, подолгу смаковали их, мягкие и солоноватые.
   Единственное, что меня отвращало – это меха. Но, будучи благородными и бережливыми, горцы наверняка не убивали без нужды. Всё, что бралось ими от природы, бралось без жадности.
   Имена у мужчин были длинные и трудные для произношения. Хорошо, что нам не пришлось выговаривать их: старший предложил обращаться к ним по порядку рождения: Первый, Второй, Третий…
   – Жителям равнин нелегко понимать наши имена чувствами и произносить их правильно. И мы не хотим обидеть вас, заставляя путаться в слогах и ударениях. Вы сможете переночевать на нашей земле, достойные гости, а завтра к вечеру доберетесь до реки и продолжите путь по мирным землям.
   – Спасибо, – сказал Эван. – Но почему вы всё-таки пустили нас? Ведь раньше никого не пропускали.
   – Так нужно, – отозвался мужчина. – Уединенная культура должна временами узнавать другие культуры. Немногие, кто шел этими местами, готовы были общаться. Им мерещились на нашей земле богатства, но всё, что мы имеем – это мы сами в отражении лика гор. Вы другие. Не такие, как мы или они.
   Я не знала, воспринимать это как комплимент или осторожный призыв к общению. Но решила всё же задать интересующий меня вопрос.
   – Простите…
   – Да?
   – Вы знаете о том месте на вершине?
   – Разрушенный город, – кивнул Второй. – Он заполнен печальной памятью, и мы туда не ходим.
   – А кто населял его, вы знаете?
   Он поглядел на меня серыми глазами, так похожими на мои собственные.
   – Нет. Но предки завещали нам беречь могилы древних людей. Когда-то здесь стояло могущественное королевство. Кто были эти люди, кто ими правил и куда они ушли – мы не знаем. Но храним то, что от них осталось. Доброе или злое они совершали – не нам судить.
   Я кивнула.
   – А вы никогда не встречали на развалинах города души прежних людей?
   Тут уж на меня поглядели все пятеро.
   – Некоторые видели их, мерцающих в темноте, но никогда не пытались приблизиться. Хотя иные говорят, что те души звали на помощь, хотели говорить. Старейшина запретил всякое общение с ними. Он сказал, что это опасно. У нас на счету каждый воин, лишних нет. Бывало, люди пропадали в древнем городе. Уходили и не возвращались. Поэтому мы с осторожностью минуем те места, если отправляемся на равнины.
   – Значит, вы всё-таки бывали в крупных городах Аргоны? – спросил Ойло.
   – Некоторые из нас. Был Четвертый, – и Первый кивнул на друга. – Он отвозил товары на продажу. И сказал, что там, в далеких лесных краях, живет в десятки раз больше людей, чем здесь у нас. Он видел темнокожих амбрийцев и темноволосых аргонцев. А также твоих братьев, рыжеволосых трогов. Рассказывал, что они веруют иначе и чтят иных богов.
   Он поглядел на Ойло и в свою очередь принялся расспрашивать трога о родине. Что парень мог рассказать? Только правду.
   – Огромная мертвая территория. Прежде там было очень красиво. Полуостров отличался от материка обилием озер и водопадов, и деревья там куда крупнее тех, что растут на земле аргонцев. Взять, к примеру, штормовые сосны… Они росли по берегам, прямо на скалах, и встречали своими телами волны. Дед рассказывал, что в самые яростные бури они не падали, а, раскачиваясь, пели. А если такая громадина всё же обрушивалась, то сразу тонула, потому что тела их были слишком тяжелыми. Из них никогда не строили корабли и не срубали на дрова. Впрочем, троги в очагах как таковых и не нуждаются, – и он хитро улыбнулся Руте. – Нас всегда греет внутреннее пламя.
   – Это так, – кивнула девушка. – Огонь, зажженный в теле с момента зачатия. На севере полуострова суровые зимы, но даже при страшных морозах младенца не пеленали сразу после рождения, позволяя ощутить пусть и холодный, но гостеприимный мир. Если основная часть Трогии черна, то на севере до сих пор круглый год лежат глубокие снега. Лес спит, и, возможно, когда-нибудь проснется…
   Горец посмотрел на нас, каждого снова окинул внимательным взглядом.
   – Значит, вы все троги с черного полуострова?
   – Ну… – улыбнулся Эван. – Вроде того.
   – Аргонцы, основное племя материка, вас боятся, – подал голос Четвертый. – Но не все. Я разговаривал с земледельцами, и они сказали, что, не будь у них Безликого и прочих господ, они бы с радостью жили в мире с трогами. Сказал ещё, что лучше отдаст свою красавицу-дочь замуж за трога, чем за какого-нибудь торговца или законника из большого порта.
   Лицо Ойло приобрело необычайную серьезность. Даже глаза из бирюзовых стали синими.
   – Правитель Аргона сидит в золотом дворце на восточном берегу. Каждый день ему привозят новых жен, а этой скотине всё мало. Если бы мог, я бы спас несчастных юных девушек от такой участи, но, конечно, не с помощью брака… Законы Трогии строги, но это не придуманные правила, записанные в свитки. На всё есть воля природы. Всякий зверь выбирает пару свободно, и только люди додумались до принудительных отношений. Прежде Трогией владели птицы, растения и цветы, живые говорливые рощи и кристально чистые воды. Теперь там властвуют звезды и тени. Будь на то моя воля, мы бы ушли от вражды и построили совместное будущее, однако Безликий никогда не допустит этого. Все троги по его (то есть его жрецов) мнению – язычники и варвары, недалекие глупцы и осквернители святых законов. И если несколько земледельцев считает иначе – за что я им искренне благодарен! – это ничего не изменит.
   После сказанного никто не стал ничего добавлять. Не знаю, о чем думали горцы, я размышляла о силе религии.
   Вскоре мы достигли вершины, и вдалеке показались прекрасные зеленые пастбища, перемешанные с редкими, ярко-синими озерами.
   – Благие воды, – сказал Первый. – Наши небесные чаши. Там поселение, но мы минуем его через луг. Кони смогут вдоволь наесться, а вы, если захотите, отдохнете в доме главного пастуха.
   Я иначе представляла себе этот дом. Забавное сооружение из мелких камней, похожее по форме на луковку. Камни были разноцветными, и образовывали всевозможные узоры. Как выяснилось, оберегающие.
   Навстречу нашей процессии из пузатой двери вышел светловолосый мужчина, следом показалась было его супруга, но он тотчас велел ей вернуться в дом.
   Пока пастух беседовал с нашими провожатыми, мы оглядывали его главное богатство – скот. Это было большое стадо тех самых козлов, но имелись у пастуха и лошади. Они были не похожи на наших. Горных коней отличала мохнатость и небольшой рост, зато они, наверное, куда как ловчее были на скалах и могли тащить огромные грузы. Меня больше всего поразила их масть: кони были лилово-серыми!
   Ойло усмехнулся.
   – Забавные коники. Как-то на рынке я видел, продавали такого. Стоил бешеных денег, а всё потому, что он настоящий трудяга. На таком никакие кручи не страшны, можешь привязать себя к седлу и дрыхнуть, он сам найдет путь, взберется на гору и благополучно спустится вниз.
   Когда хозяин вышел наружу, его беглый взгляд, брошенный в нашу сторону, мне совсем не понравился. Эван и Рута по-прежнему наблюдали за стадом, а мы с Ойло переглянулись, и парень едва заметно кивнул мне.
   Нас поселили не в доме, а в опрятном амбаре. Первый, до этого разговорчивый и приветливый, почему-то стал молчалив и серьезен.
   – Простите, странники, – сказал он. – Жена пастуха сейчас не в том состоянии, чтобы принимать… гостей.
   Я чувствовала, что он хотел сказать другое слово. Впрочем, мы снова промолчали, и завели разговор, только оставшись вчетвером.
   – Пастух недоволен, – сразу сказал Ойло. – Он назвал нас чужаками и отказался впускать в дом. Первый сказал, что пообещал нам ночлег, и пастух согласился только на это. Мы ему не понравились.
   – Откуда ты знаешь, что он сказал?
   – Я отлично слышу, когда люди говорят шепотом. Пожалуй, даже лучше, чем ежели они болтают во весь голос, – усмехнулся парень. – Первый рассердился, но не стал перечить. Пастух – один из главных здесь, а наш проводник, как я понял, сын второго вождя.
   – Ничего хорошего ждать не стоит, верно? – сказал Эван. – Может, ну их в баню? Пойдемте на ночь глядя, если силы есть…
   – Силы-то есть, – отозвался Ойло. – Да только окружат нас и превратят в ёжиков. Знаешь, как они стреляют? С луками у них давний сговор. Горцы славятся двумя вещами – способностью обращаться с животными и стрельбой из лука.
   – Тогда как мы поступим? – тихо спросила Рута.
   – Трудно сказать, как правильно сделать, – ответил Ойло. – Но я бы, честное слово, предпочел вернуться к ущелью и поздороваться с мокрицами.
   – Тогда, может, драпанем? – сказала я. – Всяко лучше, чем ждать удара в спину.
   – Ты тоже думаешь, что пастух собирается накосячить? – хмыкнул Ойло.
   – Ага. Попросим Первого, чтобы нас пропустили обратно?
   – Первый уже ушел, но можно попросить пастуха, – и Ойло почесал в затылке. – Нас, конечно, не станут поджигать или давить спящими, но…
   Рута испуганно прижалась к Эвану. Я, в свою очередь, схватилась за плечо Ойло.
   – А что станут?
   – Попробуй тут, увидь будущее, – проворчал он. – В семье не без урода. Этот пастух боится собственной тени. Уж как мы не похожи на засранцев, а он всё равно только плохое видит.
   – Что в нас может быть плохого? – улыбнулась я. Улыбка от волнения наверняка была кривой.
   – Кто ищет – тот всегда найдет, – ответил Ойло весело. – Стоит, наверное…
   Двери открылись и внутрь без стука зашел пастух и с ним ещё двое здоровых парней. Сыновья? Ребята тотчас шагнули вперед, закрывая нас с Рутой. У меня получалось выглядывать из-за плеча Ойло, маленькая Рута даже не пыталась.
   – Вот что, гости дорогие… – начал мужчина, но Ойло его бесстрашно перебил:
   – Давайте только без лицемерия. Никакие мы не гости, и уж тем более не дорогие.
   Пастух ощерился.
   – Так и знал.
   – Ничего ты не знал, – сказал Эван. – И не узнаешь, пока дурь в голове остаётся. Мы уходим. Сейчас. Вернемся на свой маршрут, к ущелью, и оставим ваш священный чистый дом нетронутым.
   – Уже тронули, – процедил мужчина. – Все вы, равнинные, одинаковы! Лезете, куда не надо.
   – Все люди разные, и Первый это понял, – сказал Эван невозмутимо. – До тебя дойдет ли – не знаю. Думаешь, ты здесь хозяин? Ни небо, ни земля не любят жадных.
   – Отец, чужеземцы многое себе позволяют в нашем доме, – подал голос один из парней. Я понимала, что ещё несколько секунд – и случится драка. И судя по всему, Ойло с Эваном будут рады ей. Я мягко сжала плечо Ойло, и он посторонился, пропуская меня вперед. С каждым из пришедших я встретилась взглядом. Хорошо хоть молчали.
   – Ваша злоба мне понятна, но лишь отчасти, – спокойно произнесла я. – Люди равнин отличаются от горцев как сами горы отличаются от зеленых холмов и морского берега. Мы привыкли пробираться сквозь чащобы, вы – через ущелья и скалы. Мы строим дома из дерева, вы – из камня. Мы печем хлеб, а вы – лепешки. Но и у нас, и у вас главная ценность – семья. И это моя семья. И я не стану терпеть оскорбления, не подожму хвост и не заскулю, убегая прочь. Мы уйдем мирно и спокойно, попрощавшись, как достойные люди. А как проститесь вы?
   Они долго соображали, что ответить, и я боялась, что придется-таки уходить с боем.
   – Мы не станем трогать ни тебя, ни твоих близких, воительница, – произнес пастух. Я не ожидала такого обращения, и только потом вспомнила про меч за спиной. – Но вы не знаете наших обычаев, ни ведаете, что духов гор может разгневать решение сына Айганхиита. И он этого не ведает.
   – Он не прогневает предков, будьте уверены, – сказал Ойло. – Первый – разумный парень, понимающий, что стены хороши тогда, кода предстоит настоящая битва, и плохи, когда укрывают от ветра перемен.
   Он закинул на плечи рюкзак.
   – Идемте.
   Горцы расступились. Я чувствовала на себе их взгляды. Парни теперь смотрели недоуменно, со странным сожалением, и только пастух по-прежнему глядел враждебно.
   Мы сели верхом и шагом поехали прочь. Ночь была яркой и тихой.
   – Глупо вышло, – сказал Эван, когда мы под гулкое молчание удалились от амбара.
   – А я-то думал, что всё получится, – отозвался Ойло. – Жаль сына вождя.
   – Жаль их всех, – сказала Рута. – Они и правда путают осторожность с трусостью.
   У подножия холма нас встретил Первый.
   – Простите, – сказал он. – Я не могу перечить дяде, он выше меня, его слово – закон.
   Ойло вздохнул.
   – Едва ли выше. Ведь он всё-таки пустил нас.
   – Чтобы потом выгнать, – покачал головой мужчина. – Я бы с радостью пригласил вас в мой дом, но, боюсь, потом дождусь неприятностей, и пострадает моя семья.
   – Мы понимаем, – кивнул Эван. – Не расстраивайся. Спасибо тебе.
   – Не за что, – и он низко склонил голову. – Надеюсь, придет время и все изменится – для нас и для вас. Будьте осторожны и храни вас Небо.

   Мы подъехали к ущелью во второй половине ночи. Вокруг было тихо и пустынно – ни птиц, ни насекомых, только ветер, да и тот какой-то унылый.
   – Ночью я с ними миловался всего раз, – сказал Ойло. – Лошадей держите ближе.
   – Может, до утра подождем? – прошептала Рута. – А то ж не видно ничего!
   – Сейчас исправим.
   Пока они делали факелы, мы с Рутой заплетали волосы и покрепче привязывали вещи.
   Перед нами лежала темная, узкая расщелина, которая затем, по словам Ойло, переходила в довольно широкое ущелье.
   – Вы, главное, не бойтесь, когда их увидите. С виду-то они не симпотяжки, но и никакие не кровожадные твари.
   – Почему же их все таковыми считают? – хмыкнул Эван.
   – Просто не знают правды. Мокрицы первыми не полезут. И мы не полезем.
   – То есть нам просто идти?
   – Спокойно идти. Очень спокойно. Они когда выползут, вы шагайте себе дальше, без суеты и волнений. И ни в коем случае не останавливайтесь. Хотя, предупреждаю сразу, зрелище будет то ещё…
   Мы медленно двинулись вперед. Два больших факела освещали дорогу. Их несли мы с Рутой – на случай, если всё-таки понадобится защищаться.
   Мне становилось всё более неуютно, и я теребила ключик на груди. Когда над головой сомкнулся почти глухой свод, перечеркнутый лишь узкой звездной щелочкой, мое беспокойство переросло в дрожащую панику. Более тревожного места представить я не могла. Словно каменная ловушка, и камень осклизлый, угольно-черный. Ни мхов, ни лишайников, и в ноздри бьет запах протухших овощей. Нужно быть действительно храбрым человеком, чтобы раз за разом соваться в это безмолвное мрачное царство. Я поглядела на Ойло, и он ободряюще улыбнулся мне.
   Когда сверху послышался шорох, у меня душа ушла в пятки. Как ни доверяла я Ойло, я страшно было всё равно.
   – Ой, мамочки… – едва слышно пропищала Рута, и в круге света на мгновение возникла зубастая мокрица размером с нестриженную овцу. Она глядела на нас и клацала челюстями, ужасные длинные усы шевелились медленно и размеренно, и вместе с шорохом лапок порождали жуткий ритм, от которого кровь стыла в жилах.
   – Вперед, – негромко сказал Ойло. – Без остановок. Старайтесь не глядеть наверх.
   Сердце билось так громко, что я чувствовала его не в груди, а в ушах. Шум нарастал – это прибывали всё новые мокрицы. Я знала, что они ползают у нас над головами, и едва не касаются моих щек коричневыми усами и тонкими жесткими лапками… Боковым зрением я видела настороженные полчища, готовые в любой момент налететь на нас всем скопом. В какой-то момент Рута пошатнулась, но осталась на ногах, только ухватилась за локоть Эвана. Странно, но спокойней всего вели себя кони. Хотя они и фыркали, оглядываясь по сторонам, и шли резче обычного, но не взбрыкивали и не порывались броситься прочь.
   Ужас длился и длился, мы шли и шли. От страха меня начало подташнивать, и дыхания не хватало. Я чувствовала, что близка к обмороку. Сотни, тысячи глаз, усов, сотни тысяч проворных лапок, поблескивающие склизкие панцири, чешуйчатые брюшки… Запах, гнилой запах пропитывал нас.
   Но я шла. Долго, как долго! Ну когда же это закончится?.. Молчание. Мы все молчали. Просто шли. Постепенно мне стало как будто легче, но затем ужас снова заполз под кожу.
   Я не знаю, сколько мы пробирались через ущелье. И помню смутно, как над головой снова замерцали звезды. Туман окутывал рассудок, Ойло тащил меня за собой за руку, Эван нес Руту на руках. Мокричный ритм ещё долго звучал в ушах, и когда мы развели костер, я никак не могла уснуть.
   – Я… посмотрела наверх… – вдруг прошептала Рута. – Давайте никогда больше не пойдем через ущелье. Никогда. Они висели на стенах гроздьями…
   – Простите, – виновато улыбнулся Ойло. – Но, честное слово, вы просто не знакомы с обычаями Пругов. Я знал, что миновать ущелье будет страшно, но поверьте, там нам ничто не угрожало. А вот безумное племя мы бы так просто не миновали. Мужчины-пруги куда как похуже мокриц. Неуправляемое стадо, готовое ради поживи убивать и калечить.
   – Поживы? – переспросил Эван.
   – Девушки. Они бы напали, чтобы забрать Фрэйу и Руту, – пояснил Ойло.
   – А мокрицы не могли напасть? – хрипло спросила я, в который раз прикладываясь к фляге с водой.
   – Могли, – не стал лукавить Ойло. – Но только в том случае, если бы кто-то из нас начал суетиться, кричать или побежал вперед сломя голову. Мы для них не добыча, а угроза. Они не едят людей, а убивают только потому, что те убивают их.
   – Как же ты это понял? – спросил Эван.
   – В первый раз и понял. Полез туда, хотя меня предупреждали берегом идти. Увидел полчища, очумел маленько, схватился за лук… Ну, они на меня и кинулись… – он усмехнулся. – Жутко было, конечно. Думал, что так и останусь там обглоданным…
   – И?..
   – Наверное, у меня сознание помутилось. Я – лук в сторону и говорю из-под чьих-то усов: Ребята, честное слово, сглупил! Не надо меня есть, я простой мирный торговец! Отпустите, ради бога, не калечьте горемычного… Чувствую – они так потихоньку, неспешно слезли. Я себя пощупал – подрали слегка, кровь идет, но жить вроде буду. Я руки поднял, и, как под стражей, медленно вперед двинулся… Конь с поклажей к тому времени уже миновал ущелье. Он-то умней меня оказался, понял, что волноваться нечего.
   – И ты после этого снова туда полез?.. – восхитился Эван.
   – Полез. Было ещё страшней, чем в первый раз, но я решил, что стоит с этим страхом справиться. Да и терять было нечего, разве что самого себя. Ха! Тоже мне, ценность!
   Я вздохнула и взяла его за руку.
   – Пожалуйста, больше не надо так думать. Ты теперь – наша ценность. Береги себя, и мы станем беречь тебя.

   – А я – вас, – отозвался Ойло. Улыбка его стала нежной и печальной. – Потому и выбрал меньшее из зол.
   В это мгновение он был удивительно похож на Алеарда: выражением глаз, энергией, самим внутренним чувством. Я обняла его.
   – Спасибо, Ойло.
   – Пожалуйста, – отозвался он, обнимая меня в ответ. Рута подвинулась и мы с Ойло обняли и её тоже, а Эван обнял всех нас.

Глава 7. Под землей

   Весь следующий день шел дождь. Мы кутались в плащи и больше молчали. Кони привычно топали вперед, их мокрые гривы и хвосты потемнели и отяжелели.
   – Ещё немного, – сказал Ойло. – Там будет пещера, в ней и заночуем.
   – Что за пещера?
   – Да обычная вроде, – пожал плечами трог. – Я глубоко не совался.
   Откуда-то издалека донесся странный гулкий смех.
   – У вас гиены тут не водятся? – спросила я.
   – Мы называем их калцумами, – ответил трог. – Мелкие хищники, они всегда охотятся стаями. И если на мокриц наговаривают, то от этих лучше держаться подальше, они очень опасны. Хорошо бы, дождь их задержал…
   – А что пещера? Там небезопасно? – спросила я.
   – Ну… Это зависит от степени голода зверюг. Если они хотят есть – они достанут добычу откуда угодно.
   – А костер? Не отпугнет их? – спросил Эван.
   – Нет. Понимаете, эти гадины ни перед чем не остановятся. Они пригнут головы и пробегут сквозь пламя, поваляются по земле, чтобы плотные шкуры потушить – и готово.
   – Ты, кажется, и с ними имел дело, – улыбнулся Эван.
   – Имел, – кивнул Ойло. – Но с ними всё куда сложнее. Они злые, кровожадные и безумные. И не успокоятся, пока брюхо не насытят. – Он задрал рукав, и я увидела длинный шрам на предплечье. – Их было всего двое, но я едва жив остался. Один хватанул за ногу, другой прыгнул, думая свернуть мне шею. Я закрылся рукой, и он мне её тотчас сломал и располосовал чуть ли не надвое. Бежал я прямо так, со вторым, висящим на ноге, и с остатками руки. Кое-как оторвал от себя засранца, настучав ему по башке, запрыгнул, то есть залез на скалы, и оттуда обоих прикончил из лука. Я не сторонник убийств, но тут либо они меня, либо я их.
   – Рана серьезная. Ты себя сам, что ли, зашивал? – нахмурился Эван. – И как стрелял с такой рукой? Боль-то была адская, наверное…
   – Не до боли было. Жить захочешь – еще и не то вытворишь, – хмыкнул Ойло. – Нам нужно поторопиться. В паре часов езды есть канатный мост. Они его не перейдут, а если сунутся – уж там мы сможем дать отпор. Один калцум – страшная угроза, два – почти верная смерть. Стая же… – И он выразительно поглядел на нас.
   Кони прибавили ходу. Из-за дождя мы двигались вдвое медленней, чем могли бы посуху.
   – Вон там она, пещера, – показал Ойло. – Но теперь уже не до нее. Просто проедем через плато… Ох ты ж, дождь мне в штаны!.. Впрочем, он уже там, – мрачно закончил трог, и я, поравнявшись с ним, увидела причину столь бурной реакции. Внизу, у подножия скалы, на которую мы с горем пополам забрались, мохнатым непролазным клубком хохотала страшная стая. Намеренно или случайно, они перекрыли нам путь. Ойло резко развернул коня.
   – К пещере, живо! Ещё несколько секунд, и нас унюхают!
   Он как всегда знал, о чем говорит. Кони почуяли неладное и, напрягая озябшие ноги, трудно двинулись в гору. Всего-то пара минут прошло, и вслед долетел отчаянный рев: это двинулась следом за лакомой добычей огромная стая…

   Когда мы шагнули под резко очерченный свод, Ойло тотчас отправил нас с Рутой разведать пещеру.
   – Гляньте, можно ли пройти вглубь, и что там к чему, а мы пока такое пламя разведем, чтобы этим мало не показалось.
   Я не успела спросить, из чего, и не стала размышлять о том, что мы в этой пещере как на блюдечке – заходи и принимайся пировать. Однако отчаиваться раньше времени не стоило. Из большого зала вело несколько проходов, и, возможно, дальше были ещё залы, которые подойдут для того, чтобы держать оборону.
   Я вспомнила про небольшой фонарик и взяла его. Вперед, пригнуться… ещё ниже… Ползти… Мне начинало казаться, что единственный выход – уйти в Промежуток, но могли ли мы прихватить с собой Ойло и Руту?
   Мы протиснулись под каменной плитой и оказались в большой пещере. Хорошее место для убежища, но кони сюда не пролезут.
   – Гляди, там ещё один путь! – указала Рута.
   – Ты беги туда, посмотри, ведет ли туннель к выходу, а я гляну, что это там за проход. – И я дала ей небольшую, но яркую ХИСу [1]
   Вскоре в фонарике отпала необходимость. Вкрапления в породе мягко светились, и туннель походил на волшебный звездный путь. Я пробежала вперед ещё около пятидесяти метров и услышала шум воды. А потом устье прохода расширилось и моим глазам предстал огромный зал, заполненный белым светом. Я не стала разглядывать всю его красоту и побежала назад. Если мы все вместе сдвинем вон тот камень и завалим им проход… Переждем…
   – Ну, что? – с надеждой спросила Рута. Непонятное пламя закрывало проход и горело само по себе, без дров.
   – Ребят, там хороший большой зал, есть возможность укрыться и завалить проход булыжником… Гляньте, вдруг мы его сможем использовать.
   Смотреть отправился Эван. Показалось или он скрылся в глубине пещеры чересчур стремительно? Мелькнул, словно звезда побежала по небу…
   Он вернулся через несколько секунд. Наверное, от волнения я путала время, ведь хохочущий вой приближался.
   – Отличное место. Идемте.
   Проход, по которому пошла Рута, был удобен для лошадей.
   – Пламя, как оно горит? – спросила я.
   – Видела там на стенах жидкость? – отозвался Ойло. – Это она так горит. И довольно долго. Ого! Красиво здесь!
   Мы провели лошадей к мирному прозрачному озеру и Ойло с Эваном налегли на булыжник. Мы с Рутой тоже помогали – в таком деле даже самые слабые руки пригодятся.
   – Зар-р-аза! – прокряхтел Ойло.
   – Эх, – отозвался Эван. – Ещё чу-у-уток… и ещё…
   Мы поднатужились и всё-таки завалили проход. Сразу стало спокойней, но всё же я чувствовала себя здесь не слишком уютно.
   – Отлично, – сказал, утираясь, Ойло. – С этим разобрались. Теперь надо поглядеть, что впереди. Хорошо, что пещера едва ли кем-то изучена, тотчас бы её разобрали на поделки. – И он, предупреждая вопросы, пояснил: – Звездный камень. Он очень дорогой. Прикиньте, дом себе из него сделать? Никаких дров не нужно, мало того что светит, так ещё и греет.
   – Сюда бы мигом рабов пригнали, – тихо сказала Рута.
   Эван вздохнул и обнял её.
   – Поэтому мы никому об этом месте не скажем. Что, лошадей с собой возьмем?
   Ойло почесал в затылке.
   – Я бы оставил, но как-то боязно. Вдруг стая всё-таки сунется через пламя и камень сдвинет. Они могут. Так что, пока это возможно, пусть топают следом.
   И мы двинулись вперед, через холодное мелкое озеро.
   – Интересно, – сказала я. – Камень вокруг теплый, а вода ледяная.
   – Да, это интересно, – кивнул Ойло. – Наверное, у неё есть на то свои причины.
   Рута зачерпнула ладонью сбегавшую по стенам воду.
   – Ты говоришь, горючая?
   – Нет. Там не вода была, особая субстанция. Слизистая и довольно густая. Вот она и горит.
   Кони вовсю пили, и мы тоже решили попробовать пещерной воды. Она оказалась вкусной, словно из колодца, и освежающей, с выраженным сладким ароматом.
   – Замечательная, – улыбнулась Рута.
   – Ага, – сказал Эван, зачерпывая ещё, – странная, но приятная.
   И тут Ойло резко обернулся:
   – Ясно-понятно. Пробрались всё-таки…
   Мы разом обернулись вслед за ним.
   – Идут сюда?
   – И придут очень скоро, – кивнул парень. – Камень их задержит на какое-то время.
   – А на равнине мы бы не спаслись? – робко спросила Рута. – Что, если впереди тупик, и…
   – Наши новые друзья бегают куда быстрей лошадей. Они бы взяли нас в кольцо. Здесь у нас преимущество, потому как вон оттуда, – он указал рукой, – я смогу их отстреливать. Стая огромная, но в узком проходе им всяко придется лезть сюда по одному. К тому же камень они если и сдвинут, то не так быстро. Чуть увижу показавшуюся харю – тут же и…
   Кони насторожились: теперь мы все различили тяжелый размеренный гул.
   – У нас есть минута, чтобы поглядеть, можно ли занять более выгодную позицию, – сказал Эван.
   И мы побежали через озеро. Шаг, два… Ещё мгновение – и тотчас камень под ногами содрогнулся. Мы не успели издать ни звука, как вместе с подвинувшейся плитой рухнули в кромешную мокрую тьму…

   Холодно. Твердо. Вокруг царил непроглядный мрак. Я осторожно пошевелилась, но никого рядом не нащупала.
   – Ребята! – негромко позвала я. Голос дрожал.
   Тишина. Ни дыхания, ни возни. Как я оказалась одна?
   Я встала и вытянула руки, с ужасом ожидая ощутить кругом себя каменную ловушку. Нет, вокруг была пустота. Я вспомнила пещеру на Земле и коварные провалы, и ногой ощупала пол. Ничего. Просто камень. Тогда ещё шаг в сторону, потом в другую, затем назад и вперед. Ничего. Мне было куда страшней, чем тогда с мокрицами. Вот так и понимаешь, что лучше видеть, чего боишься, чем ощущать страх невидимого.
   А кони? Куда делись наши кони? Если мы провалились все вместе, как тогда оказались порознь? Я смутно вспомнила, что куда-то катилась. Значит, после обрушения плиты мы полетели по разным жерлам? Дай бог что ребята не разделились и остались целы после приземления! Пальцы ткнулись во что-то ледяное, и я вздрогнула. Пугаясь, я не кричала, хотя сестра и говорила, что лучше вскрикнуть и перевести страх в голос, а не молчать, как рыба. Я заставила себя снова протянуть руку и тронула нечто, находящееся прямо передо мной. Фонарик! Почему я сразу про него не вспомнила? Ведь рюкзак все ещё был со мной, и заветный светлячок мотался на поясе!
   «Включить» свет оказалось не так просто. Оно и понятно – вдруг увидишь то, что не обрадует, а добавит новой порции ужаса? И всё же я зажгла его.
   И отшатнулась, закрывая рот ладонью. Прямо передо мной призраком стоял синий человек. Сердце грохнулось в пятки, и кровь прилила к щекам. Я понимала, что от страха могу потерять сознание.
   Его глаза были закрыты, тело как будто замерзло. Бледный лик, несмотря на явное страдание, был красив и показался мне смутно знакомым. Я присмотрелась и разглядела темные рыжие ресницы, каштаново-рыжие, с налетом седины, волосы, и длинные пальцы, сжимающие меч. Ого! Клинок был огромен, впрочем, как и сам человек. Я поняла, что он на самом деле под два метра ростом.
   Ледяной человек безо льда. Застывший, но совсем не похожий на мумию. Почти живой, но не дышащий. Это была его гробница?
   Я тщательно осветила пространство вокруг себя и поняла, что пещера огромна. Света фонарика не хватало, чтобы достигнуть её стен или потолка. Только я и он на гладком влажном плато. Темнота и тишина. Как так вышло, что я упала с высоты, которую даже не вижу, и осталась цела?
   Человек спал, опираясь на меч. Не сразу, но я различила какие-то линии на полу и пошла вперед, пытаясь составить из них узор.
   Через пять минут они начали складываться в буквы, а затем в слова. Благодаря Промежутку я могла читать их.
   – Над… Благодарю… Огонь… Я… Властвую… Сердцем… Тебя… Покинуть… Путь…
   Я так и сяк пыталась связать слова в одну речь, и, наконец, медленно пробормотала:
   – Благодарю огонь за то, что властвую над сердцем. Я вынужден тебя покинуть и пройти свой путь. Никто с небес не приглядел за установленной границей. Теперь же мой удел – не сдаться и с тропы, указанной судьбой, в мир света не свернуть.
   За спиной послышался тихий вздох, и я, холодея, обернулась…
   Человек смотрел на меня. Светлые зеленые глаза светились, сиял и его чудный великанский меч. Только меч и глаза во тьме. Фонарик выпал из рук и выключился. Я не шевелилась, надеясь, что хотя бы удержусь на ногах. Странно, но всего через минуту сердце мое перестало биться как сумасшедшее, и страх ушел. Наверное, все дело было во взгляде холодного воина. Он медленно моргнул и начал проявляться во тьме мощным мерцающим силуэтом. Казалось, лед уходит из его облика, и на замену холодному сну приходит живой огонь, правда, все равно синий. Обозначились сильные руки в плотных перчатках, тело, облаченное в затейливую броню, почему-то босые ноги… И глаза стали темными и яркими, удивительного изумрудного цвета. Я снова вздрогнула, когда мужчина уверенным движением убрал меч в ножны за спиной. Он вдохнул, но не так, как это делают живые. Словно дышал по привычке, подчиняясь ритму жизни, с которой ещё не разорвал связь.
   Какое-то время незнакомец разглядывал меня, а я в свою очередь изучала его. Теперь он совсем не походил на призрака, выглядел скорее магическим, нежели потусторонним. Знакомое, очень знакомое лицо. Если бы ещё глаза другого цвета…
   – Здравствуй, – вдруг сказал он вполне человеческим, разве что слишком гулким голосом.
   – Здравствуй, – отозвалась я. – Меня зовут Фрэйа.
   – А меня Ярослав. Ты странница?
   – По мирам, – кивнула я, и мужчина меня понял.
   – Как давно Цикл возобновился? – задал он непонятный вопрос.
   – Хм… Прости, я не знаю.
   Мужчина шагнул ко мне.
   – Из какого ты мира, Фрэйа?
   – С Земли.
   – Земля, – повторил он и слабо улыбнулся. – Хорошо. Значит, Изначальный мир вновь открыт. Каким даром ты обладаешь?
   – Не знаю точно, – ответила я. Происходящее не казалось мне допросом, я знала, что наш разговор важен. – Дар превращать чувства в материю, так сказала прежняя трога из города в горах.
   – Радуга, – непонятно отозвался он. – Древняя Нира всё ещё мертва?
   Я кивнула.
   – А разве она может воскреснуть?
   – Города, подобные этому, могут многое, – ответил мужчина. – Но с каждым новым звездным циклом они угасают. Только душа полыхает вечно, особенно если она полна любви. Ты знаешь, где находишься, Фрэйа?
   – Мы с друзьями скрылись в этой пещере от стаи калцумов. Точно не знаю, где я теперь. Мы провалились в озеро и разделились.
   – Это непростая пещера, Фрэйа. И хорошо, что ты странница, знакомая с Промежутком, тем более наделенная сильным даром. Тебя привела сюда не цель, а возможность. Я спал слишком долго, чтобы не верить в судьбу. Идем, я покажу тебе кое-что.
   Я пошла за ним без опасений. Мужчина тоже откуда-то знал, что я не стану сомневаться, а потому не оглядывался. Его походка, разворот плеч, осанка напоминали мне только одного человека, но я гнала эту мысль прочь.
   Всюду, где он ступал, оставались мягкие неоновые следы, и буквы на полу начинали светиться. Постепенно я поняла, что мы находимся на огромном круглом возвышении. Мужчина подошел к самому его центру и, вынув меч, вставил лезвие в неприметное отверстие в каменном полу. Плато вздрогнуло, и мы отступили на несколько шагов назад. Из камня поднялся небольшой алтарь, и то, что лежало на нем, пугало куда как побольше, чем синий светящийся воин.
   Это была маска. Черная, с узкими прорезями для глаз, вся покрытая чешуёй. Она не источала ни теней, ни света, но я ощущала её мощь и необозримую ненависть. Этот предмет мог запросто превратить целый мир в труху. И он лежал передо мной, дразнил, вызывал на поединок, нагло усмехался тонкими губами.
   – Ты охраняешь её, Ярослав? – тихо спросила я. Теперь-то было понятно, что делал здесь этот мужчина.
   – Да, Фрэйа. Ты ещё не знакома с течением времени, не ощутила Цикл. Но вскоре поймешь, что он – главная единица измерения жизни.
   – А по-моему, главная единица – это любовь.
   Мужчина знакомо усмехнулся. Он напоминал мне…
   – Я расскажу, если хочешь.
   Мысль затаилась. Она ждала нужного момента. Кем бы ни был Ярослав, его рассказ был важнее моих догадок.
   – Расскажи, пожалуйста, – кивнула я, и без недоверия впустила в голову теплый, похожий на ветер голос.
   – Я родился в мертвом мире, усердно борющемся за создание новой жизни. Тогда Промежуток был закрыт, и путешествия оставались под запретом даже для тех, кто стремился вернуться на родину.
   Мои предки считали себя богами и были ими. Это просто, когда ты бродяга, но гордость наказуема. Хотя они несли только добро, оно было окрашено в цвета стремительной самоуверенности. Бродяги часто делают одни и те же ошибки – торопятся узнавать, впитывать, решать, и забывают о том, что у них может быть только один настоящий дом, который важно беречь и которому нужно быть преданным.
   И одна любовь. Она не менее важна. У человека одно сердце, которое либо учится верности, либо растрачивает силы на маски, подобные этой.
   Маска принадлежала могущественному бродяге. Мои праотцы считали его своим преданным другом. Когда случилась Битва, он пошел против всех, кто был ему дорог, считая, что узы величия согреют его сердце лучше уз любви или дружбы. Он знал, что никто не победит, и они это знали. Но он хотел, чтобы его помнили, и создал энергию, которую затем поместил в этот предмет. И мой праотец помогал ему, не зная, что их общее детище принесет столько бед.
   Это маска темного Воина, Фрэйа. Великая и опасная, она хранится здесь потому, что горы из звездного камня – лучшее место для защиты от алчности. Но я знаю, что рано или поздно люди отыщут это место. Простые или подобные вам добрые бродяги, хотя скорее всего те, кто унаследовал иной путь. Путь разрушения.
   Ты разбудила меня, Фрэйа. Соединила буквы и слова с точностью и искренним чувством. Слова имеют удивительную силу, особенно если верить в них. Слова – это ключ. Я – замок. И бояться нужно как раз того, кто сумеет взломать его вопреки затейливой защите.
   У меня была семья, Фрэйа. Когда-то я ходил по этой земле и был счастлив. Теперь моя семья далеко, но они живы. И я пока ещё жив, но иначе, чем живут среди света. И это важно, ибо жизнь нужно ценить независимо от того, полна ли она горестей или окрашена в яркие цвета радости.
   Не говори о нашей встрече кому ни попадя. Расскажи лишь тем, кому всецело доверяешь. Через несколько лет мое время истечет, и тогда ты должна будешь решить, что делать с этим местом.
   – Почему я? Почему ты поверил первой встречной? – изумилась я.
   – Потому что читаю в твоих глазах чувства, похожие на те, что когда-то испытывал сам. Я хорошо умею читать по лицам.
   Я вздрогнула. Что?.. Голос, даже интонации…
   – Что я должна буду делать? – я сжала пальцы и задала ещё один, страшный вопрос: – Занять твое место?
   – Нет, – мягко улыбнулся он. – Такую жертву ты приносить не должна. Маску придется переправить в другое, более надежное место. Возможно, в какой-нибудь изначальный мир. Например, на твою родную планету. Понимаю, я прошу слишком многого, но если её не сокрыть, не перепрятать, до неё обязательно доберутся потомки нашего прежнего товарища. А если она окажется в их руках, шансы что-либо изменить очень малы.
   О каком изменении шла речь? Я понимала, что провалилась в судьбу по самую макушку и должна плыть по течению, а потому кивнула:
   – Хорошо. Я сделаю это, Ярослав. Вот только не поставит ли это под удар мой мир?
   Он невесело улыбнулся.
   – Ты умница. Это важный вопрос. Да, твой мир будет под угрозой. Но если это изначальный мир, у него хватит сил выстоять. К тому же принимать или нет столь мощный темный предмет – всегда решает не человек, а его родина. Ни один мир не задуман трусливым и полным ненависти, каждая планета изначально отважна и добра. А вот что станет с ней дальше – это решают люди и иные существа. Однако бывает и так, что реальность принимает решение самостоятельно.
   – Можно я ещё спрошу? – спросила я, жадно поглощая информацию. – Я слышала от своего Хранителя про Цикл, теперь ты говоришь о Цикле. Что это?
   – Единица измерения жизни Промежутка.
   – Промежуток может умереть?
   – Да, но не так, как умирает человек. Он не начинает заново, рождаясь подобно младенцу, не проходит все ступени развития. Он гаснет, превращаясь на крошечное мгновение в первозданную пустоту, а затем возвращается к себе прежнему и закрывается, чтобы очиститься от зла и вернуть баланс, не навредив странникам, что посещают его пределы. Откроется ли он снова, зависит от бродяг. Промежуток заполняется нашими жизнями. Если человек ведет себя достойно, не разрушая гармонию Вселенной – Промежуток растет и расширяется, заполняясь благостными чувствами. Если человек уничтожает поток баланса – Промежуток сжимается. Ритм сжатия и расширения – это стук сердца Промежутка.
   – Значит, всегда будут те, кто намеренно разрушает миры ненавистью? Ведь чтобы стучать, Промежутку нужно и хорошее, и плохое.
   – Не всегда, – ответил мужчина. – Мне было дано знание, что ритм Промежутка способен изменяться. Если он научится создавать, как это умеют люди, он создаст новое сердце, и оно будет стучать иначе. У каждого мира есть сердце, а Промежуток – это тоже мир. Он – колыбель всех реальностей, средоточие времени. Время тоже способно стучать быстрее и медленнее. – Он внимательно поглядел на меня. – Мое стучит всё спокойней. Я помог тебе разобраться, Фрэйа? Ты узнала всё самое важное?
   – Да, хотя и жажду задать ещё уйму вопросов… Тебе пора?
   Он слишком знакомо усмехнулся.
   – Алеард!.. – вырвалось у меня.
   На его лице всего на мгновение появилось растерянное, полное удивления и надежды выражение. Однако он почему-то ничего не сказал, хотя я и не сомневалась, что, поставь их рядом, они бы выглядели как отец и сын…
   – Через несколько лет я растворюсь, и, прошу, не приходи раньше, чем когда тебе исполнится тридцать, – произнес он, пристально глядя мне в глаза.
   – Но почему? Мы не должны больше видеться?
   – Не могу сказать, почему, но мы увидимся.
   Я вздохнула.
   – Всё это так странно. Я чувствую себя потерянной.
   Мужчина вынул меч, и алтарь медленно опустился внутрь, забирая с собой страшную маску.
   – Так и есть, ведь пустота – это я, – и Ярослав улыбнулся, вставая точно на то место, где стоял прежде. – Обязательно расскажи обо всем Алеарду и приходите с ним вместе.
   – Что?..
   Он снова улыбнулся – теплой и печальной улыбкой.
   – Я не смею сказать больше сейчас, но разговор не окончен. До свидания, Фрэйа.
   – До свидания… – пролепетала я.
   Да так и осталась стоять с открытым ртом. Когда тело его перестало полыхать, буквы на парящем во мраке плато все ещё горели. А потом откуда-то сверху донесся грохот, и через несколько минут к моим ногам опустилась лестница с почти гладкими, едва выступающими ступенями. Значит, вот как я здесь оказалась, просто скатилась вниз…
   Я посмотрела на Ярослава в последний раз. Он оставил после себя больше вопросов, нежели ответов, и это было правильно. Однако самой важной обретенной истиной казалась печаль, что крылась в глубине его удивительных изумрудных глаз.

   Я плутала по пещере, то проваливаясь по пояс в воду, то едва не застревая в узких проходах. Когда уставала звать ребят, просто останавливалась и отдыхала, а затем снова начинала кричать.
   Кем был Ярослав? Предком Алеарда? Его прадедом, может быть? Но ведь он сказал, что родился здесь, на Аргоне, а Алеард – на Земле. И всё-таки они были так похожи внутренне и внешне, что я сломала голову, пытаясь решить эту загадку.
   Ярослав знал Алеарда. Моего Алеарда, не какого-то другого человека с тем же именем! И это не настораживало – доставляло непонятное умиротворение и обволакивало сердце надеждой. На что?
   До меня донеслись какие-то гавкающие звуки, и я насторожилась. А что, если стая проникла в недра и теперь бродит по пещерам, как и мы?.. Я прервала поток мыслей, вытащила меч и затаилась. Если меня почуяли – выхода нет, буду сражаться.
   – …смердячие!.. – донеслось из глубины знакомое.
   – Ойло! – ахнула я и прыгнула на него из-за угла.
   – Фрэйа! – воскликнул он, крепко меня обхватывая. – Живая. Невредимая? Хвала пламени! – Он отстранил меня и оглядел, насколько полумрак позволял это сделать. Впрочем, не понимаю, что он вообще видел в такой темноте, я и то шла больше на ощупь. Фонарик, служивший мне верой и правдой, так и остался на плато, ХИСов больше не было. Жаль, что звездного камня в стенах стал меньше, так бы я, наверное, ориентировалась в ходах лучше. – Головой ударилась?
   – А? – не поняла я.
   – У тебя тут кровь.
   – Я и не заметила. Ты сам-то как?
   – Да целый, чего уж со мной сделается, – проворчал Ойло, вытирая платком мой лоб. – Я хорошо ориентируюсь где угодно, но тут, сковородки перелетные, заблудится кто угодно!
   – Спасибо, – улыбнулась я, когда он закончил. – Ты ничего странного не встречал?
   – Много интересных мест, но странных – едва ли. А что?
   – Расскажу, когда выберемся и ребят отыщем. И лошадей, кстати.
   – Ты подогрела мой интерес, – усмехнулся трог. – Я, кстати, слышал ржание, но так до него и не добрался. У тебя голова не болит?
   – Нет. Ты сам-то не ушибся? Куда тебя свалило?
   Мы двинулись по одному из туннелей.
   – Меня – в озеро. Кстати говоря, весьма глубокое. Я когда плюхнулся, сразу и не понял, куда всплывать… Жутко. Вот вроде как с мокрицами в первый раз. Темнота кромешная, глубина, холод. Выбрался на инстинкте.
   – Меня поражает твоя радостная живучесть! – воскликнула я. – Ты так серьезно, и в то же время весело говоришь об этом. Тонкая грань между жизнью и смертью, а тебе хоть бы хны! Подобная смелость у меня в голове не укладывается. – И я сжала его плечо. – Пожалуйста, будь осторожнее, Ойло. В любой ситуации.
   Он усмехнулся.
   – А в тебе меня поражает добрая, нежная забота. Спасибо, что дорожишь мной. Я счастлив каждое мгновение, проведенное рядом с тобой, рядом с вами…
   – И я счастлива. Ты теперь – мой родной человек.
   Ойло судорожно вздохнул и стиснул мою ладонь.
   – О таком я и помечтать не смел.
   Неподалеку что-то громыхнуло.
   – Туда?
   – Сюда.
   Мы рассмеялись.
   – Это Эван и Рута, зуб даю! – воскликнул Ойло, и буквально через минуту мы уже обнимались с ними.
   – Хвала пламени! – воскликнула Рута совсем как Ойло.
   – Слава богу, – улыбнулась я. – Снова вместе. Теперь бы ещё отыскать лошадей и выход из этих катакомб.
   – Ага, – кивнул Эван. Я видела его лицо сквозь темноту все отчетливей, наверное, глаза постепенно привыкали. Звездный камень пропал, и откуда бралось это тусклое мягкое мерцание – я не понимала.
   – Фрэйа, а что это у тебя с мечом? – вдруг сказал Ойло.
   Я повернула голову и увидела, что черен Проблеска теперь вполне оправдывает свое название. Именно он и отдавал этот прохладный голубоватый свет.
   – Светится… – прошептала Рута. – Красиво как! И все ярче! Ой!..
   Я вытащила меч из ножен и удивленно уставилась на сияющий металл. Теперь он и правда горел так, что озарял собой всю пещеру.
   – Колдуешь? – хмыкнул Ойло.
   – Я ни при чем! Он сам собой светится! Честное слово…
   Меч тоненько зазвенел и качнулся в сторону одного из проходов.
   – Ярослав! – вырвалось у меня.
   – Это его так зовут? – спросила Рута.
   – Не его, – покачала головой я. – Идемте. Кажется, он знает, где лошади.

   Мы топали по туннелю и надеялись, что он наконец-то закончится, но время шло, а проход длился и длился, словно некто пролетел кометой через всю толщу горы. Зато по дороге мы встретили наших коней, и оказалось, что животные не пострадали, разве что слегка напугались.
   – Значит, ты думаешь, это он зарядил твой меч?
   Я, конечно, рассказала ребятам про Ярослава, не сказав только, что он был как-то связан с Алеардом.
   – Эти горы – средоточие тайных мест, магии и пересечения реальностей. Может, и Нира построена здесь потому, что темный предмет стоило оберегать? И троги, что жили там, поколениями сторожили черную маску от зла? – задумчиво произнесла я.
   – Пайна ничего об этом не сказала, – почесал в затылке Эван.
   – У неё не было времени говорить об этом. Она указала нам одну из троп, Ярослав – другую. Я чувствую, что они связаны, что это части одной большой дороги.
   – А эта маска, насколько она опасна? – спросил Ойло. – Мне кажется, или её неспроста поместили в самом сердце гор, в потайной пещере, в которую могут проникнуть только странники, узнавшие иные миры?
   – Почему ты думаешь, что сюда нет хода обычным людям? – сказал Эван. – Вы-то с Рутой Промежутка не касались.
   – Мы шли с вами, в этом все дело. Это трудно объяснить. – И Ойло почесал в затылке. – Но если пещера доступна каждому, тогда почему её никто не нашел до сих пор? Тем более охочие до богатств аргонцы? Они периодически предпринимают попытки обшарить горы и заграбастать новые самородные жилы, тем более что звездный камень – это, по их мнению, единственно верный материал для строительства храмов.
   – Значит, та плита рухнула под нами, потому что так было задумано?
   – Ага.
   – И целы мы остались потому, что жерла нарочно сделали безопасными для перемещений?
   – Именно, – кивнул трог. – А ты как-то связана с этим Ярославом, потому и попала к нему.
   Ага. Значит, и ему в голову пришла эта мысль.
   – Дело в том, что он напомнил мне Алеарда… И внешне, и по поведению, голосом и даже тем, как он составляет слова.
   – Твоего Алеарда? – улыбнулся трог. – Занятно.
   – Это и правда интересно, тем более что объяснить эту похожесть едва ли сможет кто-то, кроме них двоих, – сказал Эван. – А ещё занятно то, что мы идем уже несколько часов, а проход всё не заканчивается. Он не может быть настолько длинным.
   – Запросто может, – улыбнулся Ойло. – Я уже ничему не удивлюсь…
   Но ему пришлось, потому что длиннющий туннель завершился тупиком.
   – Честное слово, такого я не ожидал! – расхохотался трог. – Вот так шутник здесь все устроил. Фрэйа, а что меч скажет?
   Я вынула Проблеск из ножен, и он легонько потянулся вверх. Я тотчас подняла голову и обратила внимание на точно такие, как на плато Ярослава, буквы.
   – Вот оно.
   – О! Чего-то написали, – улыбнулся Ойло. – Прочитаешь?
   – Подождите немного, я постараюсь.
   И начала связывать воедино, соединять, понимая, что от этого зависит наше дальнейшее продвижение к выходу. Много времени это не заняло, слов было куда меньше, чем на плато, где скрывалась маска.
   – Веди меня к свету, родная планета, я стану свободен тобой, – произнесла я, и глухая стена тихо вздохнула, медленно отъезжая в сторону.
   – Супер, Фрэйа! – хмыкнул Эван.
   Мы с интересом глядели вперед, гадая, что откроется впереди. И снова Звездная пещера преподнесла нам сюрприз.
   Туннель упирался в огромную сияющую залу, в которой вполне, если бы возникла необходимость, можно было жить. В дальнем углу шумел небольшой водопад, и к нему пробиралось несколько милых маленьких ручьев. В центре было озеро, чуть дальше ещё одно. Помимо приятного свечения звездного камня, внутрь проникал свет из дырок в полотке. Проемы в стенах вели, как оказалось, в комнаты. Были спальни, кухня и столовая, а также обширное помещение, выходящее «окнами» прямо на пропасть, не понятно для чего предназначенное. Если бы на такой высоте часто ездили верхом, я бы решила, что это что-то вроде конюшни…
   По берегу маленьких водоемов росли травы и деревья, и на некоторых из них висели яркие красные плоды. Помимо этого многие стены закрывали плющи, мхи и лишайники, а ещё растения, похожие на виноград. Место было прекрасно уютным, и даже высота, съедающая кислород, не так чувствовалась здесь, в этой замечательной небесной квартире.
   – Солнца-то вроде достаточно, однако чтобы дерево росло из камня…
   – У нас на Земле растет, – сказала я. – Белое дерево Промежутка. Да и звездный камень странный, он твердый, но упругий. Наверное, в него удобно запускать корни.
   – И он питательный, – кивнул Ойло. – Его измельчают и, смешивая с водой, поливают этой штукой деревья. Говорят, дерево, хотя бы раз выпившее такое зелье, вырастает огромным и сильным, и плодоносит до самой своей смерти, а живет оно, ребята, не меньше пятисот лет.
   – Всё-то ты знаешь! – хмыкнул Эван, хлопнув трога по плечу. Тот весело хлопнул его в ответ и широко улыбнулся.
   – Ты подвергаешь пытке мою скромность, друг.
   Мы рассмеялись.
   – Я вот что предлагаю, – сказал Ойло. – Давайте тут немного отдохнем, покушаем и поспим, а уже потом дальше пойдем.
   – Поддерживаю, – улыбнулась я.
   – И мы не против, да, лисенок? – сказал Эван, коснувшись пальцем щеки Руты. Тогда-то я и поняла, что они и правда друг друга полюбили, потому что девушка опустила ресницы и замерла, явно наслаждаясь этим прикосновением.
   – Не против, – тихо сказала она и улыбнулась. – И кушать хочется.
   Когда они с Эваном пошли присматривать комнату, я пихнула Ойло в бок.
   – Ха! – ответил он. – Здорово живем! На них смотреть до жутиков приятно.
   – До жутиков? – рассмеялась я.
   – Ага. У всех мурашки бегают, а у меня жутики.
   – А вот теперь представь, какие жутики побегут у тебя, когда ты встретишь свою любовь! – сказала я, взяв его за руку.
   Глаза Ойло вспыхнули.
   – Представлять не очень-то умею, но с нетерпением жду этого события. С некоторых пор, – уточнил он. – Прежде вообще не планировал любить.
   – А теперь запланировал?
   Он улыбнулся точно как Алеард: лукаво, ласково и многообещающе.
   – Именно. Дело первостепенной важности – найти Трогию. Следующий пункт – найти любимую.
   Я смущенно рассмеялась.
   – И как ты будешь её искать?
   – Как все ищут, – хмыкнул он. – Сердцем.

   После прекрасного обеда мы решили наконец-то поспать. Постелили одеяла на теплой каменной кровати, да так и отрубились все разом.
   Наконец-то я увидела сон! Был он, как всегда, запутанным и странным, и я зрела события, не принимая в них участия.
   Снова тот мужчина, что сражался со своим двойником. Только на сей раз он весел и как будто смущен. Наверное, причиной тому красивая девушка, что смотрит на него издалека. Вот она медленно идет к нему, улыбаясь, и мужчина не может сдержать ответной широкой улыбки. Он берет её за руку, притягивает к себе и что-то шепчет на ухо. Нежность заполняет окружающие их просторы, ветер треплет яркие косы девушки…
   Под утро я радостно забыла все, что увидела, зато выспалась так, что тело просило движения.
   Я решила исследовать пещерную квартиру получше. Обошла все комнаты и в конце концов остановилась над обрывом. Высота ощущалась здесь иначе, страха почему-то не было вовсе. Я присела на край, свесив ноги, и задумалась.
   Так много событий и каждое важно само по себе, однако они были частью огромной судьбы, которая продолжала настигать меня в каком бы мире я не оказалась. Сны. Явь. Где была я? Между ними или все-таки ближе к реальности?
   Такой меня и нашел Эван – размышляющей и отстраненной от страха.
   – Уселась, ничего себе! – сказал он. – Давай руку, а то мне как-то страшновато.
   Я с улыбкой подала ему ладонь.
   – Ты экстремалка та ещё, но это слишком, сестра, – хмыкнул он.
   – Наверное, – улыбнулась я. – В любом случае я не нашла выход. Наверное, стоит снова спросить меч. Или я плохо смотрела.
   – Нет отсюда привычного выхода, – сказал подошедший Ойло. – И я вам скажу, почему. Вы сейчас сидите как раз в том месте, которое можно назвать входом… Здесь троги жили. И они прилетали в пещеру на пестрокрылах. Улетали, соответственно, тоже.
   – Как же спускаться без помощи зверей? – спросила Рута. Она пришла с Ойло и была милой и лохматой после сна. Эван тотчас сцапал её за руку и притянул к себе, заставив счастливо улыбнуться.
   – В большом зале есть лианы. По ним и лазали, если необходимость возникала. Проблема в том, что у нас кони, а они лазать не умеют.
   – Думать будем, – сказал Эван.
   – Или получше поглядим. Я вот этих лиан вообще не заметила, может, то же самое и с проходом, – сказала я. – В любом случае представьте, как долго мы будем с горы слазать, если обнаружим спуск. Тут бы горные кони пригодились, а ещё лучше крылья.
   – Долго и трудно, – кивнул Ойло. – Я бы не отказался полетать на пестрокрылах, как это делали предки. Но давайте сначала поедим, а потом уже станем искать выход.
   Мы снова поели фруктов и отправились на поиски. Хорошо, что Ойло догадался пощупать стену, закрытую плющом. Выяснилось, что туннель за зеленой занавесью ведет наружу, на самую верхушку горы, и спуск весьма опасен, но преодолим.
   – Никто сюда просто так не полезет, и это хорошо, – улыбнулся Ойло. – Кому понадобится вершина горы, на которой почти ничего не растет? Будем спускаться поэтапно и осторожно.
   Однако спуск мы начали только через два дня. В каменной квартире хорошо жилось, и мы хотели отдохнуть и запастись силами.
   Ойло испробовал всю растительность, что росла в пещере, и даже сварил нам потрясающие щи из трав и листьев. В небесной квартире были все удобства, включая и места для лошадиного навоза. Мы не сразу поняли, для чего нужны странные темные жерла, уходящие куда-то под пол. Они находились как раз в «загоне».
   – Вы сейчас будете смеяться, но я знаю, что это за штуки, – сказал Ойло, и мы, конечно, рассмеялись. – Видите здесь следы темные… Это, простите за подробности, следы жизнедеятельности пестрокрылов.
   – Но ведь там, внизу, не бездонные туалеты! – рассмеялся Эван. – Куда же потом-то все девалось? Гнило, что ли, до бесконечности на камнях?
   – Или сохло, – улыбнулась я. – А, может, медленно прело на звездном камне.
   Ойло пожал плечами.
   – Или поедалось.
   – Кем? – изумился Эван.
   – Навозниками. Это такие штуковины вроде многоножек. В горах их много, мы ни одной не встретили, потому что… кхм… не грязные. Их манит запах всякой каки и нечистот.
   – Как все задумано! – сказала Рута. – Значит, там, в недрах, жило когда-то множество насекомых? Ведь теперь, когда еды не стало, они, наверное, все погибли?
   – Или нашли другую еду, – кивнул Ойло. – Но скорее всего умерли.
   За это время нам удалось отлично изучить пещеру, наесться и выспаться. Ойло все мечтал повстречать хотя бы одного пестрокрыла.
   – Давно уже они сюда не прилетали, наверное. Там, в долине, еды вдосталь, здесь же большая стая долго не протянет.
   Я тоже жалела, что такое прекрасное жилище заброшено. Наверняка здесь хорошо жилось и людям, и зверям.
   – В добрый путь, – сказал Ойло утром третьего дня. – Прощай, гостеприимная гора.
   Мы как раз подходили к туннелю. И вдруг трог резко обернулся.
   – Интересно, – сказал он. – Погодите немного, я гляну.
   – А что такое? – спросил Эван.
   – Что-то услышал, – сказал Ойло и махнул рукой. – Сейчас вернусь.
   Но он не вернулся. Взволнованные, мы побежали парня искать, и нашли в самом неожиданном месте. Он стоял возле пропасти и вид имел ошарашенный.
   – Эй! – сказал Эван, но Ойло приложил палец к губам, и только тогда мы различили необычные певучие звуки, что доносились снаружи.
   – Идите сюда, – тихо сказал трог.
   Мы подошли и замерли. В небе прямо напротив проема парили пестрокрылы. Точнее, они удивительно кувыркались и стремительно сталкивались друг с другом, вскрикивая и сплетая голоса. Их было всего пять, и все они оказались пурпурными.
   – Куа, куа, юнь, юнь, – тянули две самки помельче.
   – Ирр, ирр, тоа, тоа, – отвечали самцы.
   – Как будто говорят, – прошептала Рута. – На своем собственном языке. Какие они красивые!
   – Дед говорил, что когда-то, давным-давно, пестрокрылы были могучей расой ничуть не хуже людей, – сказал Ойло. – Умели говорить на многих языках и владели собственным миром. И, конечно, дружили с людьми. Но потом нечто погубило их память, отвратило нас друг от друга. Не настолько, чтобы забыть привязанность, но этого хватило, чтобы они забыли самих себя. Дед рассказывал, что тогда они выглядели несколько иначе. Кстати, их мир назывался Ацура.
   Звери между тем продолжали свой танец и голоса их стали громче. Они раздавались в небе гулко и протяжно, и, наверное, были слышны на многие километры. В свете восходящего солнца пятна на их перьях казались розовыми, а тела приобрели прекрасный сизый блеск.
   – Все-таки они бесподобные, – сказала я. – Ойло, а они свое потомство высиживают из яиц или рождают?
   – Они млекопитающие, – кивнул трог. – Обычно у пары рождается по два малыша. Я как-то присутствовал на родах, правда, близко не совался.
   Звери стремительно ринулись прямо к нам, и я едва не бросилась прочь, даже вцепилась в рукав Ойло, чтобы ноги сами собой не побежали.
   Пестрокрылы спокойно, с привычной ловкостью приземлились в пещере и тотчас пошли к нам, чтобы познакомиться. Мы с ребятами отошли от края и встретились с ними возле фруктовых деревьев.
   Со зверями было на удивление легко общаться. Пожалуй, так хорошо я не чувствовала ещё ни одно животное, кроме разве что лошадей.
   Пестрокрылы смешно трогали клювами мои волосы, бережно расчесывая их. Лапами касались протянутых рук, как собаки. Произносили то «Вирра», то уже слышимое нами «Куа» и «Юнь», глядели внимательно в глаза, щурились и склоняли головы. А ещё они умели улыбаться, и это придавало зверям таинственности.
   Ойло протянул руку коснуться самого крупного самца, и тот не отпрянул, а, наоборот, ещё и вытянул шею, подставляя её для почёса. И когда трог начал ласкать плотные блестящие перья, зверь вдруг засмеялся почти как человек! Думаю, мы все вздрогнули от этого звука. Да, пестрокрылы действительно были больше, чем просто умными и красивыми животными.
   – Ты хороший, – тихо сказал Ойло.
   Зверь в ответ слегка шлепнул его по плечу лапой, и трог рассмеялся. Мне показалось, что пестрокрыл ждал именно этого, потому что он радостно рассмеялся в ответ. При этом глаза его были лукаво сощурены, а крылья подрагивали, и выглядел он так забавно, что я не выдержала и тихо хмыкнула. На меня тотчас поглядели остальные звери. У четверых были лазурные глаза, и только у того, что смеялся – бледно-серые. Они почти одновременно склонили головы набок, и я все-таки рассмеялась, а вслед за мной и Эван с Рутой.
   Это послужило сигналом для остальных. Хохот стоял такой, что я собственного голоса не слышала, к тому же пестрокрылы ещё и хлопали крыльями и скребли когтями пол. Глядя друг на друга мы просто не могли удержаться от смеха. Смеющиеся мы казались зверям смешными, а они казались смешными нам.
   Итог этой встречи был потрясающим. В какой-то момент, уже после того, как мы отсмеялись, звери решили подкрепиться. А после легкого перекуса главный снова подошел к Ойло. Он несколько мгновений смотрел трогу в глаза, а потом вдруг повернулся спиной, сложил крылья и присел. Мы сразу поняли, что он хочет сказать.
   – Тоа, – произнес зверь. – Тоа кума.
   Ойло решительно приблизился, но я видела, как он волнуется. Парень еще обернулся к нам, и я молча кивнула. У трога был ошалелый вид, бирюзу в глазах сменила ночная синь. Мне казалось, что пестрокрылы выделяют Ойло среди нас, словно он был им хорошо знаком.
   Когда трог устроился на спине зверя, я от волнения забывала дышать. Никакой зависти и в помине не было. Я хотела, чтобы мечта парня сбылась. Хотя бы одна.
   – Ты поосторожней, друг, – все-таки решил сказать Эван. – Держись крепче.
   Ойло улыбнулся и успел кивнуть, а потом пестрокрыл исчез за краем обрыва… Конечно, мы тотчас подбежали посмотреть, все ли хорошо.
   Но трога не нужно было учить летать. Казалось, у него это в крови, словно он не раз садился верхом на огромного яркого зверя и умел чувствовать все его движения, держаться крепко и спокойно, принимать и пропускать через себя безумный ветер… Я стояла, открыв рот от восторга. Когда они пролетали мимо, остальные пестрокрылы дружно взвизгнули высокими голосами, и мы, не сговариваясь, отозвались. А Ойло умудрился помахать нам рукой. Он был счастлив.

   Через неделю мы миновали горы. Пещера осталась в памяти как место, заполненное магией, и мы единогласно назвали её Звездной пещерой.
   После того памятного полета на пестрокрыле Ойло сильно изменился. Казалось, пламя в его сердце запаслось дыханием ветра, разгорелось и готовится вырваться на свободу. Эти изменения были незаметны обычному глазу, но я чувствовала их на уровне энергий. Возможно, это и был мой дар – видеть перемены в людях?
   Мы решили, что пестрокрылы приняли трога как родного именно потому, что хорошо знали его, ведь парень не раз проезжал через долину. Однако они и к нам проявили искренний интерес.
   – В следующий раз тоже будете летать, – счастливо улыбнулся трог. – Замечательнейшее чувство, скажу я вам. Как будто душа становится крылатой.
   Каждое утро я вставала раньше всех, будила Эвана и Руту, а потом Эван пытался разбудить Ойло. Он катал его из стороны в сторону, как куль, трепал за уши, пел, причем громко и вдохновенно, но парень спал беспробудным сном и не обращал на упорные попытки Эвана никакого внимания. Трога можно было обливать водой и щекотать, класть ему под нос еду, трясти его за плечи и тянуть за ноги – ничего не помогало. Максимум, чего можно было дождаться – это уютного зевка и злорадной улыбки. Ойло вставал только когда сам того желал, причем всегда в разное время. У него была поразительная способность мгновенно просыпаться: открыл глаза и в путь! Он быстро умывался, съедал то, что я совала ему в руки, поправлял одежду и начинал нас торопить. Это у всех вызывало смех, в том числе у него самого, он ведь прекрасно понимал, что дрыхнет, как сурок.
   Мы выехали на обширную равнину, поросшую высокой травой.
   – Теперь будут чаще попадаться селения. Чаще, чем хотелось бы. Здесь, как вы понимаете, живут аргонцы… то есть мы… То есть мы, ставшие аргонцами, – запутался Ойло. – Не хочется верить, что троги докатились до такого состояния… В селения будем заходить только мы с тобой, Эван, чтобы едой запастись. Фрейе лучше не высовываться, да и Руте не стоит рисковать. Уж больно вы обе симпатичные…
   – Это ты дело говоришь, – кивнул брат.
   – Может, мне просто накинуть капюшон? – предложила я.
   – Или намазаться грязью – тогда сойдешь за амбрийку! – подхватил Ойло. – Фрэйа, ты сможешь позаботиться о Руте, посидите с ней где-нибудь в укромном месте, пока нас не будет.
   – Ребят, лучше не разлучаться. Если с вами что-то произойдет, я не хочу сидеть в этом где-нибудь до последнего, не имея возможности помочь.
   – И я не хочу! – согласилась Рута, – Поедемте вместе!
   – Эх, – весело сказал Ойло, – женщины! Управы на вас нет!
   Мы рассмеялись.
   – Вообще-то в их словах есть доля истины, Ойло, – признал Эван.
   – Но лучше будет, если нас двоих схватят или четверых? – сказал трог.
   – Разделимся на пары, – предложила я, – будем друг за другом присматривать. Сделаем вид, что мы по отдельности: Эван с Рутой, и я с тобой, Ойло. Быстренько купим, что нужно, и смотаемся оттуда.
   – Вообще-то неплохая идея, – произнес Ойло, сдаваясь.
   В небольшой поселок мы въехали с разных сторон. Я хорошенько изгваздалась, чтобы лица не было видно, заплела волосы в косу и спрятала их под капюшон, и нарядилась в одежду Ойло. У нас была такая задумка: я вполне сойду за тщедушного парня, если не буду ничего говорить, а Ойло на назойливые вопросы ответит просто: он едет на родину со своим немым другом. Эван и Рута изображали тех же путешественников, разве что едущих в портовый город по семейным делам.
   Наш фарс удался! Никто не обратил особого внимания ни на меня, ни на Ойло. Некоторые аргонцы брезгливо отворачивались, завидев рыжеволосого парня, и тогда мне хотелось попробовать всё им объяснить. Негодование сменялось отчаянием, а после приходила печаль. Я не могла изменить установленные истины, слишком сильно аргонцев держали оковы власти и веры. Эван и Рута были тут же, на небольшой торговой улице. Мы взяли все, что хотели, и уже направлялись к воротам, как вдруг Ойло знакомо сморщился, прижимая ладонь ко лбу – и упал на гриву лошади. Я тут же подъехала ближе, подперла его плечом. Открыла рот сказать что-то, но вовремя одумалась: на нас уже и так глазели со всех сторон.
   Когда мы выехали, наконец, за пределы поселка, Ойло сразу сполз с лошади, устроился на корточках возле дерева. Вскоре к нам подъехали Эван и Рута. Они ничего не стали спрашивать, и так все было ясно.
   Я обняла Ойло, погладила по голове. Он поднял глаза и слабо улыбнулся.
   – Это же наказание какое! – произнес он жалобно, но тут же упрямо мотнул головой: – Терпимо, не переживай. Разнылся тут, понимаешь ли…
   – Ты как, отошел немного? – спросил Эван, помогая ему подняться.
   – Ха! Отошёл да не вернулся, – хмыкнул Ойло. – Никогда еще у меня не было таких длинных и запутанных видений. Столько всего разом! – сказал он, потирая лоб. – Эх, голова разболелась. Поедемте, а? Сейчас протрясусь и пройдет, езда верхом всегда помогает.
   Мы не стали спорить. Через двадцать минут легкого галопа Ойло стало гораздо легче. Мы решили сделать привал, перекусить купленными фруктами и сварить кашу.
   – Видел я тебя, Фрэйа, в лесу, – рассказывал Ойло, пока мы сидели вокруг костра. – Лес был жёлтый, солнечный. И море – зеленое-презеленое. А ещё мужик высокий, объемный такой, а волосы как у Эвана. Лицо не опишу, у меня на лица плохая память. Вы садились с ним вместе в лодку со странным парусом, на котором был нарисован красивый зверь. Ещё видел запах. Представляете? Раньше такого не было, и тут нате вам, пожалуйста! Пахло цветами, какими, не знаю. Я в цветочных запахах не шарю. Видел вас с Рутой, – он посмотрел на Эвана. – Вы сидели возле каменной стены. Знакомое место и камни знакомые… – он нахмурился.
   – Тебе очень больно, когда это случается? – спросила Рута.
   – Это не боль в обычном понимании. Что-то за пределами боли – трудное, колючее и жадное. Оно поглощает целиком, поэтому иногда я теряю сознание. Знаете, порой получается расслабиться – и это похоже на щекотку. Но глаза все равно лезут из орбит, приходиться их закрывать, а закроешь – вообще теряешь ориентацию в пространстве. Я один раз так в окно вышел вместо двери.
   – Ты говорил, что раньше было хуже, – сказала я.
   – Да, раньше я отрубался мгновенно, кровь из носу лила ручьем. Потом привык, научился всегда быть готовым. Кстати, Фрэйа, я тут все думал о том, что нам женщина-призрак сказала.
   – О чем именно, Ойло?
   – О твоем даре. Ты сама как ее слова поняла?
   – Честно? Никак не поняла. Пока что. Я не чувствую этого дара, разве что порой ощущаю людей иначе, словно гляжу внутрь их души. На уровне энергий, понимаешь?
   – Вроде бы, хотя и не совсем.
   – Может, это что-то вроде материализации мысли? – предположил Эван.
   – Не думаю. Мысль свою я умею материализовать с детства, ты же знаешь. Каждый землянин этому с пеленок обучен.
   – Может, это когда любишь кого-то и способен спасти ему жизнь этой любовью? – подала голос Рута. Эван быстро посмотрел на нее, и она засмущалась, опустила глаза.
   – Думаю, этим даром обладают все люди, – ответила я. – Но в твоих словах есть нечто важное, указывающее правильное направление для мысли…
   – Фрэйа! – вдруг обрадовался Ойло. – Я понял! Ха! – он довольно взмахнул рукой и вскочил с места. – Помнишь, тот матрос дразниться начал?
   – Помню, да.
   – А что дальше было, помнишь?
   – Дальше? – неуверенно переспросила я. – Ну, он шлепнулся в воду…
   Ойло нетерпеливо взял меня за плечи.
   – Именно. И это ты болвана швырнула за борт. Но при этом даже пальцем до него не дотронулась.
   Эван и Рута смотрели на парня недоуменно, но я поняла, к чему он клонит, и меня замутило.
   – То есть я…
   – Ха! – и он встряхнул меня. – Ты превратила чувства в материю, в энергию! И этой энергией оттолкнула его! – и он торжествующе расхохотался.
   – Чего-чего? – заинтересовался Эван.
   – Я поняла, – ответила я. – Когда мы плыли, один парень разозлил меня своими словами. Он не ведал твоей боли, Ойло, не знал того, что приходится знать тебе. Наверное, ты прав. Это мои чувства скинули его с корабля. Чувства, обращенные в оружие.
   – Теперь ясно, – кивнул Эван. – Фрэйа, если это правда, значит, ты наделена безграничной силой. Сила чувств – великая сила. Мне даже страшно немного… – признался он, улыбнувшись.
   – Думаю, мы все в равной степени наделены этой силой, – сказала я.
   – Не-а, неправда, не все, – покачал головой Эван.
   – Я точно не наделен! – подхватил Ойло. – Но это как обращение с оружием: научиться может всякий, но тот, кто рожден воином, превзойдет остальных. Ты можешь научить нас! – вдохновенно сказал он.
   – Да не могу я вас научить! – засмеялась я. – Чему учить-то? Я ничего не умею!
   – Кстати, ты права, – согласился Эван. – Раз это вышло случайно, значит, ты еще не контролируешь свой дар.
   – А его нужно контролировать? – вдруг сказала Рута. – Чувства поддаются контролю?
   – Если бы мы не научились поддерживать гармонию в чувствах, – ответила я ей, – в нашем мире до сих пор царил бы хаос. Но ты права, некоторые чувства бесконтрольны и это благо.
   – Как любовь, – сказал Эван.
   – Да, – кивнула я. – Ненависть, злоба, зависть, ревность, жестокость должны быть уравновешены в человеке любовью, спокойствием, самодостаточностью, доверием, нежностью. Нам делать выбор. Мы можем контролировать свои чувства. Никто не говорит, что злобы и ярости не должно быть в принципе. Если бы их не было – не было бы и нас. Мы, люди, объединяем в себе плохое и хорошее. Найти гармонию сложно. Чаша весов подвижна, шаг в сторону – и мы поддаемся саморазрушению, шаг в другую – и мы так добры, что не можем сказать «нет».
   – Я поражаюсь, как мы похожи друг на друга! – воскликнул Ойло. – Троги и земляне! Кстати, каша готова. Еще немного, и она начнет подгорать, а я ненавижу горелую кашу. Я ненавижу ее почти также сильно, как ходить на корабле. Хотя нет, последнее куда хуже горелой каши. Так, дайте мне, я сделаю! – сказал парень, осторожно снимая котел с костра. – Ого, вкуснота! Соскучился я по каше! – и он начал раскладывать ее по деревянным мискам.
   – Ну, прошу к столу, девы, воины и прочие, кого не видно! – весело сказал он. – Давайте хлебнем за то, что одна голова – это хорошо, а четыре – кладезь мудрости.
   И мы хлебнули холодной родниковой воды, вкусной и сладкой, потом хлебнули еще, и принялись уплетать лакомую рассыпчатую кашу, которую Ойло называл солнечной по цвету крупы.

   Я никогда не забуду эти дни. Километр за километром мы ехали вглубь прекрасной, но такой непостоянной земли. И всегда, в холодные ветреные ночи или ясные погожие дни, светило ли солнце или белая луна – я думала об Алеарде. Каждое мгновение врезалось в память с мыслями о нем. Елки, покрытые ворохом прозрачных капель в свете уходящего солнца; колеблемые ветром шелковые травы, доходящие до колен коням, серебряные ночью и золотые днем,; огромные радуги, рожденные в грозовом небе прожекторами розовых рассветных лучей; замшелые леса с великанами-деревьями, полными могущества и силы, и звериные тропки, пахнущие тайной; ветви над головой, похожие на руки, и тени, бегущие по своим делам светлой летней ночью; синие птицы, танцующие в ветвях и веселое фырканье лошадей над ухом поутру… Всё было им. Теперь я не цеплялась за воспоминания, я создавала новые. Я думала: Алеард рядом и видит этот мир вместе со мной, мы разделяем чувства и сны, вот только коснуться друг друга не можем…

   Ойло рассказывал о своей семье, о погибшем брате. Он верил, что душа брата осталась с ним, проросла в теле вторым сердцем, как он выражался. Эван учил Руту ходить на руках и делать колесо, кувыркаться через плечо. Выяснилось, что Ойло умеет играть на губной гармошке, и мы стали устраивать «веселые» вечера. Трога иногда сменял Эван, который здорово насвистывал мелодии любой сложности. Мы водили хороводы, прыгали с обрывов в воду, гонялись друг за другом по теплым отмелям, кидаясь комками грязи, и хохотали от души. Мы строили замки из песка и делали ожерелья из засохших ракушек. Мы давали названия звездам и рассказывали по ночам сказки. Я чувствовала себя почти счастливой, и знала тогда – я там, где должна быть. И Алеард был со мной.
   Много интересных мест попадалось нам по дороге. Встречались заброшенные города, которые запросто могли заселить призраки. И рощи прекрасных раскидистых деревьев, каждое из которых словно дышало вместе с ветром. А под ними цвели крупные бутоны, не боящиеся тени. Ни корней, ни травы было не видать под благоухающим голубым ковром… Мы продвигались через эти рощи осторожно, ведя коней в поводу, боясь тронуть цветы. К счастью, были там узкие тропки, и голубые красавицы не погибали под нашими ногами.
   Ойло продолжал меняться, и теперь это были заметные перемены. Прежде весёлый, он таковым и оставался, но весёлость готовилась переродиться во что-то иное. Обычно такие процессы происходят либо за дни, либо за годы. Я не могла понять, куда свернул Ойло, какую новую тропу он избрал. Но это точно был правильный путь. Путь к счастью, пусть и нелегкому.
   А ещё мне нравилось наблюдать за Эваном и Рутой. Конечно, им некуда было деться от острого языка Ойло, но я с удивлением заметила, что Рута стала отвечать на его шутки. Она по-прежнему ужасно смущалась и краснела, но зато не опускала глаза и не заикалась.
   Когда близкий тебе человек узнаёт любовь, ты со скупой радостью следишь за тем, как она преображает его. Эван, прежде сорвиголова и шалопай, стал серьёзнее, рассудительнее и строже с собой. Он всё также шутил, острил и заразительно хохотал – когда над собой, но чаще над кем-нибудь из нас, – но при этом светился особенным притягательным светом. Тем самым, который исходит от обретшего главное человека.
   Рута тоже светилась, и становилась с каждым днём всё краше. Счастье баловало нас.

   В один из дней, когда мы ехали неспешным шагом и играли в слова, впереди показался белый караван. Белые кони, белые люди в белых одеяниях, правда, с чёрными всё-таки волосами. Ойло поморщился.
   – Этого только не хватало.
   – А что? – спросил Эван.
   – Это служители Безликого. Сейчас попадём под проповедь. Уж вы мне поверьте, назовут и «язычниками», и «греховными отродями», и «богохульниками». Прибавим шагу.
   Я тронула кобылу пяткой, и мы попытались побыстрее миновать белую плывущую толпу.
   – Эй, трог! – обратился один из мужчин к Ойло. – Куда это вы собрались?
   – Туда, – коротко ответил Ойло.
   – Туда вам нельзя. Там дом великого Бога.
   – Раньше не было, – хмуро отозвался парень.
   – Теперь есть, – резко ответил мужчина. – Езжайте обратно.
   – Обратно мы не поедем, – спокойно ответил Ойло. – Минуем ваш божественный дом по другую строну.
   – Территория вокруг дома подвластна лишь жрецам Безликого! – угрожающе сказал мужик. – Сказал вам добром: поворачивайте!
   – И до каких же мест простирается эта территория? – спросил Эван.
   – До самых Палёных гор вся земля принадлежит богу.
   – Отличненько! – улыбнулся брат. – Тогда мы переберёмся по небу.
   – Язычник! – немедленно долетело в ответ, и я, кусая губы, чтобы не рассмеяться, оглянулась на Ойло. Он кивнул мне.
   – Мы верим иначе, вот и всё, – сказал Эван. – Вы запрещаете нам верить?
   – Никто не запретит верить, но есть единственно правильная вера. Почитай истинного Бога, а не его ложных двойников! Блюди заповеди, будь послушен и верен своим хранителям!
   – То есть вам? А как отличить ложных от истинных? – поинтересовался Эван.
   – Богохульник! – возмутился ещё один жрец. – Тебе ли рассказывать это? Ты, пришедший с чёрных земель, так и останешься в неведении.
   – Какое счастье! – и Эван облёгченно вытер лоб рукой. – Ребята, мы поедем. Ну, дабы не осквернять своим присутствием ваши светлые мысли.
   Я не успела понять, что случилось: рядом с одним из жрецов, прямо возле ног, ударила стрела.
   – Спокойно и медленно, – приказал Ойло.
   Я посмотрела на трога и с изумлением увидела в его руках маленький чёрный лук. Когда и, главное, откуда он успел его выхватить, для меня было загадкой. А потом я поняла, зачем он пустил стрелу. Один из жрецов прятал в складках плаща кинжал, и теперь медленно опускал его наземь. В кого из нас он собирался его метнуть?
   – А теперь, богоподобные мои, мы отправимся дальше, – сказал Ойло. – Если ещё хоть один попробует так пошутить – пристрелю. Скажете хоть слово – пристрелю. Если поняли – разворачивайтесь и идите куда шли.
   И жрецы пошли. Неохотно, давясь злобой. Мы провожали их взглядами долго, очень долго.
   – Мотаем, – кивнул нам Ойло, когда они были уже на безопасном расстоянии.

   – Тебя дедушка стрелять учил? – спросила я через час с небольшим, когда мы были уже далеко от мрачной процессии.
   – Ага, он самый, – улыбнулся Ойло.
   – А эти всегда такие? – кивнул в сторону ушедших Эван.
   – Эти смирные. Поговорили, прежде чем за оружие хвататься.
   – Дом Безликого? – спросила я.
   – Там раньше было озеро и рощи диких яблонь. Красота, ребят, почти невозможная. Не хочу знать, что сделали с этим местом правоверные.
   – Ловко ты их, – сказал Эван.
   – С ними иначе никак. Прозеваешь – станешь рабом и калекой одновременно. Меня так уже пытались сцапать.
   – И как же ты?.. – взволнованным шепотом спросила Рута.
   – Получил по шее, принял парочку стрел… – вздохнул Ойло. – И удрал. Конь хороший был, его Моргун звали. Знаете, скоро дойдёт до того, что трогов обвинят в служении демону Макуше и заставят покаяться, добровольно спрыгнув в пропасть.
   – Что за Макуша такая? – поднял брови Эван.
   – Это Бог лжи, предательства и смерти, – вдруг ответила ему Рута. – Те люди, которые меня похитили, поклонялись Макуше.
   – Аргонцы! – хмыкнул Ойло. – Бочку на трогов катят, а сами!..
   – Именно так, – кивнула Рута. – Они приносили ему в жертву лесных животных, и убивали их всегда очень жестоко. Я закрывала глаза, но слышала их крики…
   Она выдохнула и зажмурилась, и Эван обнял её, прижимая к груди.
   – Словно в стену врезались, – сказал он. – Эта религия их погубит.
   – Нужно снова прибавить ходу, ребят. Лучше скакать до вечера. Я знаю жрецов – они могут отправить по нашему следу законников… А мы и так в бегах, не хватало от двух отрядов удирать.
   – Рано или поздно они нас догонят, – сказал Эван.
   – Только не на Трогии. Туда они не полезут. Успеем – будем в безопасности на мертвой земле. Аргонцы думают, что, едва её коснувшись, теряешь душу. Мда… И не убедишь их в том, что мы едины. Да я и сам не рад этому единству.
   Мы замолчали. Что ещё добавишь? Ойло был прав во всём.

   Мы скакали до вечера, по дуге объезжая от греха подальше дом Безликого. Потом перешли на рысь и рысили всю ночь. Кони хорошо справлялись, но после такой перебежки им нужен был длительный отдых. Ойло вёл нас самыми затейливыми путями, мы дважды переправлялись через реки и петляли холмами, спускались в ущелья и пересекли густой колючий лес.
   – Вряд ли хороших ищеек запутаем, но попробовать стоит, – сказал он. Я сразу подумала про Маира и про то, как мы «скрылись» от преследования.
   Когда, наконец, был устроен привал, мы с Рутой тут же растянулись на одеялах и задрыхли.
   И снова тревожный, непонятный сон. Некто гонится за мной, и я не хочу различать его в сумерках. Он громко и хрипло дышит, а у меня есть только один шанс убежать. Этот некто – уже не человек. Мне тяжело бежать, ему легко преследовать. Я знаю, что он хочет сделать, но чувствую страх издалека, потому что понимаю – он меня догонит. У меня есть оружие, но оно не поможет. Никто и ничто меня не спасёт сейчас. «Сейчас» – это слово крутится в уме, и постепенно я ни о чём более, кроме как о «сейчас», думать не могу. Сейчас он вцепился зубами мне в ногу. Сейчас мне больно. Сейчас я потеряю сознание…
   А потом сразу другой сон. Светлый берег реки, и я это снова я. И «сейчас» вновь рядом. Только на сей раз оно прекрасно… Ни лиц, ни слов, ни осязаний. Чувства.
   Я проснулась на закате. Ойло сидел возле меня и улыбался.
   – Соня! – сказал он ласково.
   – Ой, а сколько я?.. Прости, пожалуйста! Ты, наверное, очень спать хочешь?
   – Не, я могу долго не спать, не переживай. Это у меня после корабля такая привычка. Я либо сплю, либо не сплю.
   – А где ребята?
   – Они гуляют, – тихо сообщил мне Ойло и смешно повёл бровями вверх-вниз.
   Я рассмеялась и вылезла из-под одеяла.
   – Я бы тоже не отказалась.
   – Найдёшь своего Алеарда – нагуляешься, – подмигнул мне Ойло. – Может, и босыми ногами по травам Трогии вместе пройдёмся. Хотя… – Он поправил волосы, которые постоянно лезли ему в глаза. – У меня сомнений на сей счет больше, чем когда я мотался на куске корабля посреди океана…
   – Что? – переспросила я.
   – Есть такое место, ближе к нашему полуострову, называется море Демонов. Жутко там, из воды скалы вылезают, словно живые. Зазеваешься —кранты судну. Даже умелые мореплаватели обычно стороной обходят. А капитан упрямый попался. Я его предупреждал: не суйся! Но он же истинный аргонец. «Безликий с нами!», ага. Корабль развалился на кусочки, народ посыпался в воду требухой… Плохо помню, как уцепился за какую-то доску. Ну и мотался три дня по воде. Так вот тогда у меня было меньше сомнений в том, что я выживу, чем сейчас в том, что прежнюю Трогию можно найти. Это как хороший сон: хочешь, чтобы сбылся, да только вероятность этого…
   – А я всё-таки думаю, что Трогию мы найдём. Вместе.
   Ойло улыбнулся, подвинулся поближе и протянул мне руку. Я крепко сжала его ладонь.
   – Верить в хорошее трудно, когда знаешь только плохое, – сказала я.
   – Ты росла в семье, Фрэйа? У тебя есть братья или сёстры? Помимо Эвана, конечно.
   – Сестра. Вредина. Мы с ней не ладим.
   Ойло рассмеялся.
   – Мы с братом цеплялись друг за друга до последнего. Он меня спас. Когда случилась та битва, он просто ударил меня по башке, чтобы отрубить… Потому что я, конечно, рвался в бой со всеми, но и погиб бы со всеми. Я очнулся злой, а потом, когда узнал, что он погиб, хотел догнать отряд аргонцев и перестрелять столько этих гадов, сколько смогу… Ненависть – не выход, – сказал мне дед. Иди, если хочешь, не стану тебя держать силой, – ещё сказал он. Я не мог его бросить, он к тому времени уже болел, ходил с трудом. И я задавил эту ненависть, Фрэйа. А теперь на её место пришла мечта. И это большая разница: быть заполненным ненавистью или мечтой.
   – Согласна. Только я-то себя продолжаю ненавидеть за бессилие.
   – Переставай! – и он пихнул меня плечом. – Думаешь, Алеарду понравится встретить сердитую, презирающую себя ворчуку?
   Я рассмеялась.
   – Просто Маир там, на Атории, совсем один.
   – Маир там на Атории не пропадёт, – серьёзно ответил Ойло. – Успеешь ещё помочь ему.
   Из-за дерева появились Эван с Рутой. Они держались за руки.
   – А, привет влюблённым! – широко улыбнулся трог.
   Рута покраснела.
   – Привет! – ответил Эван, присаживаясь напротив нас и усаживая девушку на свой плащ. – Там в стороне, за пригорком, ягоды вкусные растут. Мы набрали вам, но, простите, съели всё по дороге…
   – Мы вас прощаем, – рассмеялся Ойло.
   В эту ночь дежурили мы с Рутой. Она рассказывала мне о маме. Разговор как-то плавно перешел в обсуждение иных миров, а потом и жизни на Земле.
   – Мне Эван сказал, что у него много братьев. Как хорошо, когда ты не одинок! Вы нашли меня, и я нашла вас в своем сердце. Спасибо тебе, Фрэйа.
   – И тебе спасибо, – отозвалась я.
   – За что? – удивилась девушка.
   – За Эвана, конечно, – улыбнулась я, и Рута тихо и счастливо рассмеялась.
   – Внутри меня происходит что-то теплое… Такое, что может подтолкнуть уставшую жизнь или вернуть её, когда уже нет надежды. Но я ощутила это, только встретив вас.
   – Возможно, это твой дар. Тот, который ты обретешь, коснувшись Промежутка. Или который обрела от рождения, но раскрываться он начал лишь сейчас.
   – Да, возможно. Я рада, что он встрепенулся. Возможно, им я смогу помочь вам, сделать что-то хорошее…
   – Уже хорошо, что мы вместе, – сказала я.
   Рута кивнула и осторожно прижалась к моему плечу.
   – Как звезды на небе, – сказала она. – Они тоже всегда вместе.

   Ребята ушли за водой к ручью. Мы были недалеко от одного «мусорного» города, как называл его Ойло, и не планировали туда заезжать. Лес кормил нас.
   До Трогии оставалось три дня пути.
   Мы с Рутой собирали постели. Я успела подумать, как много нужно времени, чтобы сходить за водой, как вдруг кони насторожились. И тут же издалека долетели голоса ребят. Я расслышала достаточно, чтобы понять: на них напали, но не успела ничего предпринять. Из-за деревьев выскочило четверо дебелых мужиков; один из них схватил Руту, и она вцепилась ему в руку зубами, другой прыгнул ко мне, кровожадно ухмыляясь, но я крутанулась, разворачиваясь на пятках – и он рухнул пузом в костер… Двое продолжали сражаться с отчаянно бьющейся Рутой, и пока неудачливый тушил на себе рубаху, самый громадный, выругавшись, пошел на меня. И я ощутила страх, потому что мои увертки пригодны были только как нежданная защита от неопытного человека. Но этот мужик не шутки шутить пришел. И он был уверен, что очень скоро схватит меня.
   Однако наука Айвора как всегда спасла меня от незавидной участи. Конечно, нападавший был куда более опытен и силен, но я была права. Я рванулась в сторону, делая безумный кувырок, и схватила свой меч. Моя выходка развеселила мужика. Он быстро шагнул ко мне, уворачиваясь от неумелого удара, и почти сцапал за запястье. Он не учел того, что я не была бессильной размазней, могущей только сопли пускать и молить о пощаде. Я достала его по руке не мечом, кинжалом, выхваченным из-за пояса, и достала сильно – кровь полилась на землю. От неожиданности он разжал клешни, и я отскочила.
   Руту уже тащили прочь, и она извивалась, как змея. Сбоку начал заходить второй, с обожженным животом. Я подпрыгнула, хватаясь за сук, и быстро залезла на дерево. Я должна была увериться, что Эван и Ойло живы.
   Они сражались с десятком вооруженных головорезов. У Эвана в руках была коряга внушительного размера, у Ойло – наш походный котелок. Он со звоном опускал его на головы нападающих, которые подходили слишком близко, и в другое время это, наверное, насмешило бы меня… Я собралась с силами, глубоко вдохнула – и спрыгнула вниз. И тут же что-то холодное и тяжелое скользнуло по ноге, и боль затуманила рассудок. Я не хотела звать Промежуток, но что-то странное случилось несмотря на мою волю. Меня кружило и ломало между светом и тьмой, мимо проносились головы и другие части тел, потом все стало медленно погружаться в густую клейкую массу. Она дошла мне до рта, тронула макушку, и, словно кувшин, меня заткнуло пробкой. Я увидела камни и море, и песок съедал глаза. Что-то стукнуло меня по голове, выжало и скрутило, как половую тряпку, и я ощутила, что лежу на земле.
   Была уже ночь, я находилась на том самом месте, где была прежде наша стоянка. На бедре зияла рваная кровоточащая рана, но больно не было. Я приподнялась и поползла на карачках к реке. Мой брошенный рюкзак был выпотрошен до дна, а меч вместе с ножнами висел высоко на дереве. Почему-то никто из нападавших не попытался его достать.
   Минут через пятнадцать мне удалось кубарем скатиться по песчаному склону к реке. Подол пропитался кровью, но мне было все равно.
   – Эван! Рута! Ойло-о-о! – позвала я, срывая голос.
   – Фрэйа, – донеслось из камыша тихое, – я здесь…
   Это был Ойло. Он не мог двинуться с места. Битва продолжалась, пока у нападавших не кончились стрелы. От какой-то незначительной части трог увернулся, остальные… Я подползла, прижалась губами к его окровавленной щеке.
   – Ойло! – выдавила я, глотая горячие слезы.
   – Они их забрали… Руту и Эвана… Он был жив тогда… Они выстрелили в него сонной стрелой… – трудно произнес парень. – Я… сколько мог… трудно дышать! – Он закашлялся. – Помоги мне сесть, Фрэйа.
   Я подняла его, прижимая к себе.
   – Видишь вот, как всё обернулось! – И он раскрыл руки, из-под которых сразу хлынула густая клейкая кровь. Самая безжалостная стрела торчала как раз в том месте, где полагалось быть сердцу… Я поспешно, кое-как зажала рану ладонями, но это не помогло. Удивительно, что Ойло был всё ещё жив…
   – Ойло! Боже мой! Подожди, потерпи еще чуть-чуть! – сказала я, не в силах подавить рыдания. – Кто-нибудь! По-мо-гите! – заорала я. – Э-э-эй, слышите меня?! Все, кто в разных мирах! Бури, я знаю, ты слышишь! Черт возьми, кто-нибудь, сюда!!!
   – Фрэйа, – улыбнулся Ойло невесело. – Не кричи, не трать силы. Не стоит оно того. Разве я не заслужил это? Я плохой человек…
   – Заткнись! – яростно сказала я. – Замолчи ты, бога ради! Что ты мелешь такое, глупый?! Ты мне как брат! – слезы мешали глядеть, и говорить было трудно. – Нельзя тебе умирать, нельзя! Я тебе не разрешаю!
   – Ха! – выдохнул Ойло. – Даже так… Как брат! – я видела, что глаза его медленно застывают, смотрят сквозь меня, и он уходит, ускользает прямо из моих рук…
   Собрав всю свою силу, всё, что было во мне тогда: ярость, отчаяние и боль, надежду и горечь, злость, решительность и упрямство – я сжалась до размера пуговицы, вспыхнула, сгорая от напряжения, обхватила парня руками и позвала Промежуток. В голове отчетливо зазвенело, Ойло прикрыл веки, будто спасаясь от яркого света. Пронеслось мимо дерево, еще одно, и меня чуть не стукнуло по голове веткой. Откуда-то сверху упала огромная птица и, не рассчитав, чиркнула меня по шее когтями. Меня мотнуло, отдирая от Ойло, но я клещом вцепилась в него… и мы бухнулись на знакомый белый песок.
   Я огляделась и увидела, что камни столпились вокруг нас. Промежуток пустил меня и не оттолкнул его. И Ойло был жив.
   Я утирала бегущие по щекам слезы, глотала их, соленые, и не могла остановиться. Ойло тихо и спокойно дышал. Кажется, он заснул. Я решилась отпустить его только минут через десять. Уложила на песок, раскрыла на нем рубашку – кровь из ран больше не сочилась, но я откуда-то знала, что так действует сам Промежуток, в котором время стоит. Стоит мне переместиться назад – и парень умрет от потери крови. Мы нуждались в помощи.
   Я долго раздумывала, как мне позвать кого-нибудь. Меня знобило, руки тряслись, сознание меркло. В голове было пусто. Я подумала про Леонида. Я плохо знала его, и, если так посудить, уж если я и Алеарда не могла позвать, с какой стати на мой зов придет человек, с которым мы едва знакомы?
   Я перебрала в голове имена и людей, и поняла, что ничего не выйдет. Никто не отзовётся. Промежуток не пустит их ко мне. Почему? На этот вопрос едва ли стоило требовать ответа. И тут мне пришла в голову сумасшедшая идея: если я не могу позвать ребят сюда, почему бы не перебросить Ойло к ним? Поговорить с камнями, узнать, кто где находится и отправить парня в другой мир. К тому же Леониду! Это было вряд ли выполнимо, но попробовать стоило. Я поднялась и пошла по берегу, опираясь на камни. Мне было тяжело идти, нога не слушалась. Камни молчали. Я гладила их, просила ответить, и с удивлением услышала Еву, Санаду и Раду с Николаем. Они не могли помочь мне, даже ценой огромных усилий я бы не протиснула Ойло к ним. И тут один из камней переместился в мою сторону из толпы собратьев, и от него шло такое нежное и сильное тепло, что я невольно шагнула навстречу, снова почувствовав в глазах дрожащие слезы… В этом мире находился Алеард. Я прижалась к камню, прося его впустить нас, но места там было только на одного. Этот камень оказался упрямым и привередливым. Он пыхтел и возмущался, и я напугалась совсем закрыть его. Решение было только одно. Самое правильное.
   Я долго перла Ойло по песку. Он был несказанно тяжелым, и я чуть не надорвалась. Когда мы, наконец, дотащились до камня, парень внезапно проснулся.
   – Фрэйа, ты? Чего это такое? Где это мы? – спросил он, с трудом продирая залитые кровью глаза. – Что со мной?
   – Ойло! – я крепко обняла его. – Ойло, милый, мы в Промежутке! Время здесь замерло, и поэтому ты жив. Сейчас я постараюсь перебросить тебя к своему другу, и он поможет. Он тебя вылечит, я уверена в этом, но я не смогу пойти с тобой.
   – К другу? В Промежутке? – он огляделся, поднял брови. – Ох, храни меня Пламя, это правда! – И парень коснулся своей раны. – Чудеса, да и только…
   Ему пришлось опустить голову мне на плечо, он совершенно обессилел. Возможно, Промежуток закупоривал раны и дарил бесценные мгновения, но силы он не возвращал.
   – Ты веришь мне?
   – Я тебе верю, сестра. Что передать твоему другу?
   – Скажи, что я думаю о нем и помню его.
   – Ого, Фрэйа, – тихо произнес парень, – так ты меня к своему капитану закидывать собралась?..
   – Да. А теперь, прошу тебя, лежи тихо. Я понятия не имею, что может произойти, если ты меня отвлечешь.
   – Мы еще встретимся?
   – Да, Ойло. Встретимся. Главное, чтобы ты жил.
   – Главное, чтобы твой Алеард нашел тебя…
   Я смогла ему улыбнуться. Зажмурилась, сжимая кулаки, потом расслабилась – и камень раскрылся, впустил Ойло, меня же отшвырнуло прочь с такой силой, что я лишилась чувств. В тот самый момент я забыла Ойло Рэда и Руту Гоц, забыла, словно их никогда не было в моей жизни. И мир, который был мной так трепетно принят в сердце, спрятался в глубинах памяти, в тех самых ее закоулках, куда можно проникнуть только спустя время.

Глава 8. Арва-Пьяла

   Меня встретили старые-престарые деревянные хибары, полуразвалившиеся и замшелые. Деревья выросли прямо внутри них и расперли стволами хлипкие стены. Молчаливый и упорный, лес всё дальше заступал в этот странный город. Я никогда не видела такого количества маленьких домов. Казалось, им нет конца и края. Кто мог жить здесь?
   Хотелось подумать вдали от всего, что могло мысли помешать. Я ощущала внутри болезненную пустоту, как будто случилось что-то судьбоносное. Я напрягала память, но она не поддавалась. Мне не хотелось ни есть, ни спать, к тому же странная рана на ноге чесалась и периодически кровоточила. Откуда она появилась? Поранилась ли я сама или кто-то ранил меня? Пустота владела моим сердцем, и оно согревалось только мыслями об Алеарде.
   Всё пришло в норму, когда я решительно двинулась дальше. Этот мир больше других походил на сон. Сколько их уже было, этих миров? Я шла к намеченной цели отнюдь не кратчайшим путем, и шорох оттаявших мыслей не мог вынудить меня обернуться. Я знала, что если очень постараюсь, то найду Алеарда, но за свою несдержанность и упрямство мне придется заплатить.
   Я часто думала о Маире и заставляла себя верить в то, что смогу помочь ему. Трудно было не метаться и не представлять плохого, ведь прошло столько времени.
   Тихие это были места. В оконных проемах стояли треснутые глиняные горшки со следами ярких прежде узоров на боках, и в них таинственно и печально спали мертвым сном засохшие цветы. Дорожки меж домов, некогда просторные и веселые, поросли травой, и трава была как пыль. Деревья тоже были серыми, и листва на них пожелтела. Я заметила, что чем дальше ухожу, чем более засохшим, прозрачным становится мир. В самом начале лес и трава были зелеными.
   К исходу дня я вышла к берегу реки. Вода в ней была серой, и она стояла. Ни малейшего намека на течение. Я не увидела ни волн, ни мелкой ряби. Вода спала. Спало небо, спали деревья, спали дома. Если за холмом, откуда я пришла, жизнь еще боролась, то здесь все давно смирилось со своей участью. Я чувствовала странное оцепенение, стоя возле воды. Мной не овладела усталость – и с чего бы? Я не испытывала ни голода, ни жажды. Я хотела остаться здесь. Навсегда. Не знать ни печали, ни радости, и спать вместе с окружающим миром. Просто спать и не видеть снов.
   Резкий окрик, прозвучавший в сознании, заставил встрепенуться. Настойчиво и требовательно меня звал знакомый голос, и я решила, что это Бури. Сознание противилось движению, но голос звучал неприятно громко. Он ругался на меня незлобиво, заставлял поторопиться. Я вздохнула, лениво прикрыла глаза и позвала Промежуток. Прошло несколько секунд, потом минута. Ничего себе! Я по-прежнему стояла на берегу, но тишина уже не казалась прекрасной. Она была зловещей и тревожной. Тишина поняла, что ей не удалось меня сцапать, и хотела отомстить. В лесу затрещало, кто-то быстро шел ко мне, раздвигая ветви. Это было очень кстати – испугаться, потому что я вернула себе чувства и провалилась во тьму прежде, чем увидела идущее ко мне нечто.
   Я позволила Промежутку выкинуть меня на его усмотрение в первый попавшийся мир. Хотелось забыться крепким сном и проснуться, когда все будет хорошо. Это было незнакомое, гадкое ощущение. Не физическая усталость, что-то гораздо серьезней и непреодолимей.

   Я материализовалась прямо в городе, хорошо, что не на самой улице, а в переулке, и шлепнулась на мусорную кучу. Пахло оттуда так, что у меня слезы из глаз потекли. Сверху, прямо мне на голову, упал рюкзак. Я поспешно вскочила, отряхивая руки и одежду. Платье было не узнать, проклятая рана чесалась.
   Город шумел. Этот шум мне не понравился. Я вдохнула воздух и поняла, что меня сейчас вырвет. Никогда еще не дышала настолько отвратительным воздухом! Я прижала к носу найденный в кармане рюкзака платок и огляделась. Просто переулок – заваленный хламом, темный и вонючий. Я стала пробираться к выходу, туда, где мелькала яркая вывеска какого-то заведения.
   Внезапно выросший из темноты человек едва не схватил меня. Хорошо, что я вовремя отскочила прочь.
   – Давай деньги! Гони деньги, кому говорю! – рявкнул он.
   – Деньги? – глупо переспросила я.
   Далее прозвучало слово, которое не берусь повторить, потому что оно было сказано слишком громко и оттого невнятно. Незнакомца взбесила моя тупость, а более того спокойный голос.
   – У меня нет денег, – сказала я. – Дать мне вам нечего. Простите, пожалуйста.
   Но он уже ничего не понимал.
   – Ах, ты!.. – и пошел на меня. Здоровенный, сбрендивший и злой. В его руке – я только заметила – сверкал нож. Я не решилась вступить в бой, надо мной еще властвовало оцепенение, а потому разбежалась, и, подпрыгнув, уцепилась за ближайшую лестницу. Подтянулась на руках и полезла наверх, не дожидаясь, пока он полезет за мной. Снизу донесся поток бранных слов.
   Я залезла на крышу, и глазам предстало отталкивающее и завораживающее зрелище. Огромный светящий город из камня и металла. Всё пылало электричеством, шумело и гудело, торопилось, дергалось, крутилось… Машины, поезда, люди… За моей спиной было тихо, и я поняла, что мужик решил не преследовать меня. Или просто-напросто не смог залезть следом. Я подошла к краю крыши, поглядела вниз. Не так уж и высоко. Этаж десятый, наверное. Хотя те небоскребы вдали впечатляют, даже у нас на Земле подобного не строили. Внизу, на противоположной стороне дороги, горела небольшая синяя вывеска: «Сын Коры». Почему-то мне стало любопытно, что это за место такое.
   В переулок возвращаться не хотелось, ведь сумасшедший грабитель мог поджидать меня там. Я обошла крышу по кругу и заметила, что с другой стороны здания оконные проемы обрамлены чем-то вроде декоративного узора. Я примерилась, свесившись вниз, ощупала их и поняла, что не составит труда слезть по ним вниз. Что я и сделала, привесив за спину рюкзак и подвернув повыше подол.
   Окна выходили на небольшую улицу. Народу там было немало, но люди вверх не смотрели. Я спрыгнула, едва не задев проходивших мимо мужчин, и они расхохотались: «Детка, не хочешь выпить?» Вот уж этого мне точно не хотелось. Я выскочила на дорогу и чуть не попала под машину. Водитель обозвал меня «тупой курицей», поддавая газу. Следом за ним с оглушительным ревом промчался мотоцикл. Меня окутало плотным черным дымом, и на несколько мгновений стало непонятно, куда идти.
   Но вот он, «Сын Коры». На входе стоит внушительного размера мужик, совершенно лысый, с татуировкой на всю шею, пузатый и в черном пиджаке. Я смотрела на него недоуменно, соображая, зачем он стоит возле двери с таким важным видом, но тут меня толкнули сзади в спину.
   – Ты проходишь?
   – Эм…
   – Чего нужно, милая? – тут же обратился ко мне толстяк. Голос у него был совсем не злой.
   – Эм… – я не успела ничего придумать и только глупо улыбалась.
   – Ты петь, что ли, пришла? На замену? – обрадовался мужчина.
   – Петь я умею, – согласилась я.
   – Отлично! Замечательно! Проходи. Отыщешь там Трола. Скажи ему, зачем пришла, и готовься. Выйдешь через двадцать минут на сцену.
   И он отвернулся. Я была ошарашена его словами, но пошла в указанном направлении. Раз уже согласилась, зачем удирать? Лучше спою, тем более что это мне всегда легко давалось.
   Трола я отыскала быстро. Это был невысокий смуглолицый парень: суетливый, улыбчивый и дружелюбный. Он обрадовался моему неожиданному появлению.
   – Из трех, что обещались к вечеру, ни одна не пришла. Ты нас спасла. Ты с неба, что ли, упала? Держи гитару.
   К счастью, я умела ей пользоваться.
   – Вот здесь можешь переодеться. Я загляну перед началом. У тебя будет полчаса на сцене.
   – Хорошо, – ответила я.
   – Давай. До выхода пятнадцать минут, – и он вышел, прикрыв дверь.
   Я вытащила свои единственные запасные джинсы и светлую рубашку, переоделась. Расплела сложную косу, хорошенько причесала волосы, немного познакомилась с гитарой. Через пару минут на ум пришли слова, и я разбавила их музыкой. Песня получилась такая, какую я желала. Мне было легко сочинять стихи и мелодии на ходу.
   В комнатку постучали. Это был Трол. Он посмотрел на меня с легким недоумением, но потом кивнул. В его глазах я заметила неприкрытый интерес. Что такого странного находили во мне люди в каждой из последующих реальностей? На парне тоже были джинсы, хотя и куда более замысловатые, с заклёпками, дырками и пятнами. Я немного подумала и сделала на коленках дырки. Ну вот, теперь получше. А то уж больно опрятный вид.
   Люди в зале совсем не походили на землян. Они пили, громко болтали и смеялись, не обращая внимания на танцующую на сцене девушку. Я глядела на них из-за занавеса и всё больше трусила. Девушка закончила выступать и прошла мимо меня.
   – Публика шикарна сегодня, мальчик мой, – сказала она Тролу, и улыбнулась мне: – Удачи!
   Я вышла на темную сцену, глубоко вздохнула. Люди несколько притихли в ожидании, и вот свет медленно зажегся. Стало почему-то очень тихо. Я улыбнулась собравшимся и заиграла.

     Меня не влекут уже
     Синие дали твои.
     Грусти-печали твои,
     И ожиданье любви.

     Я так хочу выше взлететь,
     И объятья неба познать,
     Я так хочу с ветром летать
     И лунной ночью светом мерцать.

     Но если бы я встретила тебя,
     Мне бы не казалось, что я
     Птица одинокая,
     Птица перелетная.

     Я смогла бы вместе с тобой
     Слушать океанский прибой,
     И в серебре лунных лучей
     Ожидать холодных ночей.

     Скажи, почему ты так далек?
     Ты так же, как и я, одинок?
     Памятью потерян, как и я,
     На другом краю земли ждешь меня?

     И во снах меня по имени зовешь,
     Ищешь, но никак не найдешь,
     Но навсегда я в сердце твоем,
     И мы все равно везде вдвоем…

     Приходи посмотреть на меня!
     Мне так не хватает огня,
     Я замерзаю без тебя,
     Стоя возле темного окна.

     Протяни мне руки из дождя,
     Под летним ливнем обними меня,
     И пусть не кончается свет
     Даже если нас уже нет…

   Я допела в полной тишине. Никто не проронил ни звука. Сначала я решила, что им настолько не понравилось услышанное, что они лишились дара речи от возмущения, и приготовилась к обидным замечаниям и режущему ухо свисту. Но всё получилось иначе.
   – Еще давай! – крикнул кто-то, и другие голоса его поддержали. Это звучало грубо, но я продолжила и спела одну из любимых маминых песен.

     Не пытайся обхитрить меня,
     Я все равно тебя хитрей,
     И хвост мой длинней,
     Чем лисий хвост пушистый.

     Лучше помоги накрыть на стол,
     Положи туда побольше летних снов,
     Приправь салатом из облаков
     И укропом грез душистым.

     Давай танцевать до утра,
     Кружиться, не разрывая сплетенных рук.
     И слушать рассвет и его нежный звук
     И падать в прозрачные воды.

     Давай убежим далеко-далеко,
     И где-то в иных воплощениях,
     Узнаем свои отражения
     В обличиях хмурой погоды…

   После третьей песни собравшиеся в зале стали усиленно хлопать. Я не относилась к тем людям, которые нуждаются в признании, но успокоилась такой реакции и поняла, что в этот раз меня не закидают тухлыми яйцами. А значит, всё не зря. Если песни что-то стронули в сердцах собравшихся – кусочки судьбы склеятся по-другому, и пусть это будут лучшие узоры, чем получались прежде.
   Трол поймал меня за сценой, когда я шла в комнату за рюкзаком.
   – Это было великолепно! – сказал он. – Как соберешься, зайди к шефу – вон туда, в последнюю дверь. Он расплатится с тобой. Ты молодец!
   Я с улыбкой пожала его руку, быстро подхватила свой рюкзак. В коридоре было темно, и только слышался из-за стены гул голосов. Я несколько замешкалась перед дверью. Потом осторожно постучала. Хриплый мужской бас пригласил войти.
   – Заходи, не робей! – Я увидела сидящего в кресле лысого толстого мужчину, который стоял прежде на входе. – Как зовут тебя? – дружелюбно спросил он, когда я, закрыв за собой дверь, прошла вглубь комнаты.
   – Фрэйа.
   – А меня Корасон. Ты отлично пела, действительно отлично. Не хочешь на постоянную работу? Или ты «бродячая»?
   – Я путешествую, – ответила я, – но не прочь передохнуть где-нибудь. Правда, у вас здесь ужасный воздух, не думаю, что я надолго задержусь в этом городе.
   – Воздух? – и он громко рассмеялся. – Тебе воздух чистый нужен? Э, детка, тогда живи на берегу. Если ты и правду туда хочешь, я подскажу надежного человека. Но пока вот тебе адрес, это гостиница. А вот деньги. Завтра в это же время. Придешь?
   И я согласилась…

   Теперь мне приходилось зарабатывать на жизнь. Я делала то, что умела. Каждую среду, пятницу и субботу, а иногда и в воскресенье я пела в забегаловке у Корасона. Песни или вспоминала, или сочиняла сама.
   Первое время я жила в крохотной комнатушке в убогой гостинице. Это было неспокойное место. Надо мной обитали парень с девушкой – они постоянно ругались, крушили мебель и били посуду. Такими темпами у них не должно было остаться ни одной целой вещи, но неизменно каждый вечер раздавались вопли и слышался грохот и звон. Выспаться получалось редко.
   На моем этаже были сплошь неуравновешенные и подозрительные люди. Они постоянно курили, пили и врубали музыку на полную громкость. Я много времени проводила у окна, и хотя дышалось там ненамного легче, это было значительно лучше, чем пробираться через серый от дыма коридор на неспокойную улицу. Парни всё время норовили схватить меня за руку. Первому прилипале я вывернула локоть и отправила его лететь через весь коридор, второму совершенно случайно досталось по носу, когда он неуклюже принялся вырываться из моего захвата. Больше эти двое ко мне не лезли. Правда, они начали угрожать расправой, и я решила, что пора отсюда съезжать.
   Я обратилась за помощью к Корасону. К тому времени он платил достаточно, чтобы я могла найти себе жилье получше.
   Это был маленький домик на берегу, поднятый на сваях над водой. По утрам меня будили чайки. Некоторые так привыкли ко мне, что стали садиться прямо на подоконник и ждать кусочков теплого хлеба – окна я не закрывала. Конечно, мое жилище было небольшим: одна комната, она же спальня, кухня-гостиная с кладовкой, ванная и маленькая прихожая. Но зато широкие окна спальни выходили на океан, а ещё там располагалась замечательная крытая веранда, с которой по утрам я плюхалась сразу в воду. Таких домиков было немного, они почему-то не пользовались популярностью. Место было тихое, так как основные причалы находились в отдалении. Чтобы снять этот домик, Корасону пришлось пойти со мной. Он долго говорил с хозяином Розового причала – по цвету досок, из которых он был сделан: бледно-коричневых, с розоватым оттенком – и дал честное слово, что я не какая-нибудь «из тех самых». Что за «те самые» – я не имела понятия. Но в итоге тот согласился, принял задаток из моих рук и теперь я жила здесь.
   В доме был телефон. Я знала, как им пользоваться, но это забавное приспособление едва ли пригодилось бы мне. На Земле мы давно научились общаться на расстоянии только при помощи мысли. Да и новых друзей я не искала.
   Я сразу прибралась в домике: вытрясла пыль из чехлов от кресел и дивана, и покрывало на кровати тщательно выбила, протерла мебель, помыла пол. Купила в магазине цветы в горшках и заставила ими террасу. Помыла окна и подновила краску на рамах. Когда Уэйд пришел за очередной платой, он похвалил меня за труды:
   – Корасон не соврал, ты хорошая девушка. А то были у меня тут одни… Зарекся я сдавать этот дом, но теперь вижу – ты молодец. Бережливая и аккуратная, живи себе.
   Был только один минус у моего нового жилища: оно находилось далеко от работы. Сначала я долго шла вдоль берега, потом поднималась по длиннющей лестнице наверх – и оказывалась на окраине города. Это было нехорошее место. Меня спасало только умение всё делать быстро, и я быстро накидывала на голову капюшон, быстро запрыгивала на автобус, быстро пряталась в уголок и ехала до конечной остановки. От нее ещё приходилось минут двадцать идти пешком. Я пробиралась к забегаловке закоулками, потому что идти в толпе, где курил каждый второй, было невыносимо, и была напряжена, как кошка на охоте. Один раз меня уже застал врасплох грабитель, и я не хотела снова попасть в подобную ситуацию. К тому же в тот раз мне просто повезло.
   Люди здесь дружелюбием не отличались. Они вели ужасный образ жизни. Я видела, что у каждого второго проблемы со здоровьем и сочувствовала им. Пыталась помочь, но в ответ слышала только ругань. Я решила, что задержусь в этом мире только потому, что хочу отдохнуть от перемещений.

   И вот наступила еще одна одинокая суббота. Я любила приходить на работу, потому что здесь было чем отвлечься. Корасон нашел порядочных ребят, таких же «бродяг» как и я, и теперь у нас было что-то вроде музыкальной группы. Они аккомпанировали мне, когда я пела. Мээй, старший из них, тоже сочинял песни, но я их не понимала. Он пел что-то про «кури и будешь жить», или «мы дети войны и кровь у нас черная». Его тексты, наверное, куда лучше подходили для здешней публики, но почему-то и меня слушали внимательно и заинтересованно. Различие между нами было ещё и в том, что они путешествовали по одному миру.
   Сначала меня всё настораживало: эмоциональные зрители, и дебоширы, крушившие о головы друг друга хлипкие стулья, и пьяницы, норовившие сцапать за руку. Корасон не держал охраны, во всем предпочитал разбираться сам, но сегодня он отозвал меня в сторонку:
   – Фрэйа, дело такое. Эти придурки измотали мне остатки нервов. Раньше они неуправляемые были, теперь вконец озверели. Козлы озабоченные!.. Я нанял вышибалу. Он будет следить за порядком, когда ты выступаешь. Приличный мужик, драться умеет, даже мне с ним не справиться. Посетители всякие приходят, кто-то тебя хочет снять, а я говорю, что ты этими делами не занимаешься… В общем, будь осторожна, поняла?
   – Снять меня? Куда снять? Зачем? – переспросила я.
   – Купить, снять… Ну ты что, не врубилась? Переспать они хотят с тобой. За деньги, – произнес он раздельно.
   – Боже, Корасон! – возмутилась я. – Что я им сделала? Разве есть повод так обо мне думать?
   Он удивлённо посмотрел на меня.
   – Ничего ты не сделала. И повода не давала. Но ты красивая, поешь классно – они и сдурели. У здешних мужиков одно желание: бабу с собой прихватить. – Я отшатнулась от него в немом отвращении, но он придержал меня за плечо. – Да ты погоди, погоди, не дёргайся раньше времени. Здесь ты в безопасности. Только домой ходи осторожнее.
   – Я дома даже дверь не закрываю!
   – Напрасно. Хотя там, на берегу, тебе бояться нечего. Они туда не полезут – далековато.
   – Ладно, – произнесла я растерянно, – спасибо за предупреждение.
   – Без проблем. Давай, иди готовься. Сегодня будет бешеный день. Ну, это как обычно, – усмехнувшись, закончил он.
   За кулисами царил полный бардак. Меня слегка раздражало то, что ребята ничего заранее не готовили. Они каждый раз теряли свои новые незаученные тексты, забывали проверить инструменты, и непременно оставляли в гостинице что-нибудь из одежды. В итоге этот кавардак приходилось разбирать мне.
   Здесь для выступлений я сшила себе голубое платье до пола с открытыми плечами и широкими длинными рукавами на сборках. Я носила его по субботам. Пришлось попотеть с корсетом, но он получился прекрасный – цвета сочного ультрамарина, из переливчатой атласной ткани. Я расшила его серебристыми нитями и очень мелким речным жемчугом, и бисером цвета морской волны и лазури, купленными за бесценок. Я выступала также в обтягивающих темно-синих бриджах с высокой талией и просторной тунике с цветочным рисунком. Ткань была старой, пришлось внести изменения и тоже ее расшить. Вообще-то люди здесь одевались иначе, но Корасон счел мою одежду сценическими костюмами и с расспросами не приставал, а, наоборот, похвалил за выдумку. Пару дней назад я написала новую песню, музыка легла сама собой, и я, привычно перекинув через плечо ремень гитары, вышла на сцену. В полутемном помещении я узнала нескольких постоянных посетителей, внушительную толстую фигуру Корасона и еще какого-то мужчину рядом с ним. Яркий свет бил в глаза, приглядываться не было времени, и я, поздоровавшись со зрителями и кивнув парням, начала отрабатывать свои триста моров в неделю.

     Не покидай меня, останься рядом.
     Я обещаю не предать тебя ни словом, ни взглядом.
     Ты умеешь создавать вечность,
     Трудишься упорно и старательно,
     А я ращу среди звезд бесконечность,
     И для нас двоих она будет замечательной…

   Я почувствовала на себе чей-то пронзительный взгляд, и едва не забыла слова песни. Пальцы дрогнули, сбились, но я уверенно продолжила:

     Я впопыхах потеряла крылья,
     Рассыпала мечты по полям и долинам.
     Но все равно сделала сказку былью,
     Кормила тебя с рук сладкой малиной…

   Почему мне стало трудно дышать, откуда взялось это знакомое, недопустимое чувство, созревшее в груди? С тех пор, как бросила Маира, я запретила себе лишние мысли и ничего не ждала, ничего не выдумывала, ни к чему не готовилась.

     Твое дыхание рождает теплый ветер,
     И, ступая неслышно, я крадусь за облаками.
     Есть ли что-то прекрасней не свете,
     Чем твоя улыбка и нежных рук пламя?..

   Я заставила себя сосредоточиться, и спела еще одну песню, которую посетители очень любили. В ней вели диалог парень и девушка, и мне, конечно, приходилось петь за обоих, потому что Мээй не любил мои песни.

     А я не угадаю,
     почему солнце так рано встаёт,
     И откуда вечер знает,
     зачем он за утром идёт?
     И я бы хотела услышать,
     как радуга придёт из дождя.
     Вспомнить свои сны
     и тихо по имени позвать тебя…

     Ты знаешь,
     Случайных встреч не бывает.
     Так же, как не случайны рассветы.
     Я очень хорошо тебя понимаю
     И верю тебе,
     Моё жаркое лето!

   Я допела, кивнула ребятам и пошла за сцену. Мне надо было взять себя в руки и отдышаться. Всколыхнулось внутри знакомое счастье, солнечным зайчиком пробежало по лицу, словно чей-то любящий взгляд. Откуда оно взялось? Кто принес это солнце? Я стала поправлять волосы, и вдруг заметила в глубине коридора темную высокую фигуру. Сердце тревожно забилось. Шпаны в такой час шлялось немало, да и за сцену нетрудно было пробраться. Попадались и откровенно опасные типы, от которых стоило держаться подальше, как раз из тех, о которых говорил Корасон. Я подумала, что в случае чего разобью о голову приставалы гитару, потом решила, что лучше уж уйду в Промежуток, чем испорчу инструмент, ставший за несколько недель привычным и дружественным для рук и души… Дабы не искушать судьбу, я осторожно поставила гитару к стене. В любом случае стоит вести себя дружелюбно, а дальше посмотрим.
   – Вы заблудились? – спросила я негромко.
   Человек сделал несколько шагов в мою сторону – быстрых, уверенных – и остановился на границе темноты. Я по-прежнему не видела его лица и напугалась ещё больше. Бежать было некуда, разве что на сцену, но мне не хотелось убегать. Я шагнула к нему, нахмурившись, и он тотчас вышел из мрака…
   Я разом выдохнула из лёгких весь воздух и кинулась к нему на шею. С губ сорвался отчаянный, глухой крик:
   – Алеард!!!
   Он крепко обнял меня, с лёгкостью подняв над полом, и я в порыве чувств обхватила его ногами, чтобы дольше удержать возле себя. Я плакала, уткнувшись в его шею носом, и ощущала, как нежно и настойчиво он прижимает меня к себе, ласково касается губами моих мокрых щек и гладит широкой ладонью по волосам. Я плохо видела его: свет в коридоре был тусклый, какого-то несуразного коричневого цвета, и этот полумрак сделал нашу встречу таинственной и полной искреннего огня.
   Я прижалась губами к щеке Алеарда: он был немного колючий и тёплый. Мне пришлось закрыть глаза. Сокровенные моменты зачастую подавляют, заставляют спрятаться внутри себя. При этом и дети, и взрослые закрывают глаза… Алеард слегка повернулся, и его губы коснулись моих. Просто коснулись, не ожидая поцелуя, но от этого мягкого прикосновения я вздрогнула. Сладостное чувство заполнило тело, и я попробовала поцеловать Алеарда, чтобы ощутить эту сладость полнее. Он сразу ответил мне: медленно, с наслаждением, согрел дыханием. Я сжала ногами его бёдра, и он воспользовался этим. Его ладони, прежде лежавшие у меня на поясе, коснулись моих щёк. Он помогал мне чувствовать поцелуй, и при этом не позволял отстраниться. Как, оказывается, важны прикосновения! Я не хотела возвращаться на сцену, только быть с ним и для него: целовать, узнавать и дышать одним дыханием.
   Алеард всё-таки оторвался от меня через несколько минут и подхватил под бёдра.
   – Привет, малышка! – негромко сказал он.
   – Привет, Алеард! – ответила я радостно.
   Против воли я посмотрела на его губы, и ту же, смутившись, прикрыла глаза. Он рассмеялся и нежно поцеловал меня в кончик носа. Не знаю почему, но от его смеха меня всегда бросало в дрожь, может, потому, что он редко смеялся.
   – Я всегда тебя вспомню, – сказал Алеард. – Ты – моя, Фрэйа.
   – Я – твоя, – произнесла я, наслаждаясь словами. – И ты мой, Алеард.
   Он снова рассмеялся и хотел ещё что-то сказать, но тут из кабинета некстати появился Корасон.
   – Фрэйа, вы чего это? – удивился он, увидев такую откровенную сцену. Я покраснела и спрятала нос у Алеарда в волосах. Что я могла ответить?
   – Мы давно знакомы, Корасон, – отозвался Алеард. Он не спешил ставить меня на пол.
   – Оно и видно! – усмехнулся мужчина. – Рад за вас, ребят. Район у нас не очень, а ты была не пристроена, Фрэйа. Мало ли что могло случиться? Теперь буду спокоен, – и он прошёл мимо нас в зал.
   Я посмотрела на Алеарда: он едва заметно улыбался.
   – Ты замечательно поешь, Фрэйа. Прости, что подкараулил тебя. Я подумал, что если выскочу на сцену и утащу тебя оттуда на плече, люди этого не поймут.
   – Утащи, Алеард. Можно прямо сейчас, – тихо сказала я. И вновь его низкий хриплый смех рассыпал по моей коже мурашки. – Я искала тебя, но боялась верить, что встреча случится так скоро!

   – И я искал тебя, малышка, – прошептал Алеард мне на ухо. – И был уверен, что найду. Я соскучился.
   Меня пробрало до самой души от нежной силы, которая владела его голосом. Я прижалась к нему ещё крепче, ощутила, какое твердое и неподатливое у него тело, и…
   – Фрэйа, ну ты где? – донесся требовательный голос Мээя. – Иди уже на сцену! Ой, – смутился он, наткнувшись на пристальный, тяжелый взгляд капитана, – извините. Я думал, ты это… В общем, мы ждем.
   – Это не тот мир, где я желал бы оказаться человеку, небезразличному мне, – сказал Алеард, когда парень ушел, – но теперь я смогу защитить тебя.
   Я осторожно разжала свою хватку, и он мягко опустил меня на пол.
   – Ничего, что я так запрыгнула на тебя? – виновато спросила я.
   Алеард хмуро усмехнулся, склонился к моему уху и прошептал:
   – Мне понравилось, Фрэйа. Делай так почаще.
   Он снова поцеловал меня в щёку, тронул губами ухо, и я сжала пальцами его майку. На Земле мы никогда не позволяли себе подобного, но здесь, в иной реальности, в одиноком мраке, чувства наконец-то высвободились. Я не хотела останавливать Алеарда, но он остановился сам.
   – Иди, Фрэйа.
   – Да, – кивнула я. – До встречи.

   Не знаю, как мне удалось сосредоточиться и закончить вечер. Я ощущала Алеарда в зале и с трудом могла устоять на месте, дергала струны яростно, почти грубо. Хотелось броситься со сцены к нему в руки и убежать в тайное место, где бы нас никто не побеспокоил. Домик на берегу отлично для этого подходил.

     Город в облаках. Где-то там, вдали.
     Белый и серебряный – в моей крови.
     Холоден, как лед, и глубок, как сон,
     Твой и мой, но чужой он.

     Шепчут облака в голубом бреду:
     Не покинь, не оставь, судьбу найду.
     Верой пустой за тебя в бою
     Крепкой стеной постою.

     Кто тебя придумал, светлый город грез?
     Кто тебя в мое сердце принес?
     И откуда взялся ты в душе моей
     В суете безликих дней?..

   Я вдохновенно допевала строку, как вдруг один из зрителей – изрядно нахлебавшийся молодой мужчина – полез прямо на сцену.
   – Милая-я-я! – вдохновенно тянул он. – Пойдем со мной – не пожалеешь!
   Я не успела испугаться: Алеард мгновенно оказался рядом, схватил парня за шиворот и в одной руке унес прочь. Я увидела, как он не очень деликатно выкинул его за дверь. Слушавшие забыли смотреть на сцену. Обычно пьяных приходилось отпихивать ногами, а тут такое зрелище!.. К пинкам все уже привыкли, совсем другое дело видеть, как взрослого парня несут за шиворот, словно щенка. Раздались аплодисменты – охочая до зрелищ публика восхищённо требовала продолжения. Алеард невозмутимо встал неподалеку от сцены – как всегда прямой, руки скрещены на груди. Ему не было дела до радостных воплей и криков одобрения, звучащих со всех сторон. Люди понемногу затихли. Больше за время моего выступления на сцену никто не полез.
   Вечер подошел к концу, и я попрощалась с ребятами. Алеард о чем-то беседовал с Корасоном. Я не успела услышать весь разговор, только часть его. Корасон рассказывал Алеарду о своей жене. Он всем про нее рассказывал. Она бросила его год назад, ушла к другому, а потом тот, другой, покалечил ее. Эта история просто не укладывалась у меня в голове, но в этом мире случались вещи и похуже.
   Алеард почувствовал меня рядом, обернулся. Он хмурился, глаза были усталыми, но всё в нем осталось прежним, только волосы собраны в длинный хвост – на Земле он чаще носил их распущенными.
   – Отлично, Фрэйа. Как всегда, – улыбнулся Корасон. – Песни у тебя интересные, ты как будто не в этом мире живешь, но людям нравится. Мээй поет о насущном, а ты о невозможном.
   – Почему невозможном, Корасон? – нахмурилась я. – Разве невозможно мечтать и воплощать мечты?
   – Мечты, как же! – усмехнулся он. – Что такое мечты? Где они, в чем? Мне сорок восемь лет, Фрэйа, и я навсегда останусь толстым лысым кабаном.
   – А ты хотел бы измениться? Ты пытался стать другим? – не унималась я.
   – Хотел или нет… В этом возрасте уже ничего не хочешь.
   – Ты не старик, Корасон. Ты хорошо выглядишь, – честно сказала я.
   Он оглушительно расхохотался.
   – Я не в твоем вкусе, детка, – и подмигнул мне. Я ответила тем, что сама рассмеялась. – Ал, я счастлив отдать это чудо в твои надёжные руки. Видишь, публика здесь не всегда мирная, в обычное время я могу сам выбить из них дурь, но когда выступает Фрэйа и эти пупсы – люди звереют. Сегодня они еще смирные.
   – Я позабочусь о Фрэйе. Она в безопасности.
   – Рядом с тобой точно! – и Корасон по-дружески хлопнул капитана по плечу. – На сегодня всё. Можете идти, наслаждаться встречей. Не жду вас раньше среды, – и он снова подмигнул нам.
   – Мне ещё нужно переодеться, – сказала я Алеарду. – Ты подождешь здесь?
   – Я подожду возле двери, – ответил он.
   Мы прошли через зал и дальше по коридору в комнатку, где я переодевалась. Алеард кивнул мне и вышел, прикрыв дверь. Я поспешно переоделась в другое платье, сшитое мной для прогулок и жарких дней. Оно было белым, с вырезом «Кармэн». Спереди я сделала юбку выше колен, сзади она волочилась по земле. По низу подола шли густые воланы. Это было изящное, хотя и весьма легкомысленное платье. На Земле я таких не носила. Я накинула куртку и надела сандалии, убрала остальную одежду в рюкзак.
   Алеард стоял, прислонившись к стене. Он поднял глаза, когда я вышла, и нахмурился.
   – Фрэйа, ты что, в таком виде ходишь по улицам? Ночью? Одна-одинёшенька?
   Я неуверенно улыбнулась.
   – Да…
   Он как-то странно засмеялся, прикрыл рукой глаза.
   – Неудивительно, что у здешних мужиков посрывало крыши! – проворчал он, протягивая мне руку. – Ты хоть понимаешь, почему? Ты слишком красивая, они не привыкли к такой красоте.
   Я зарделась, опуская голову. Я трудно воспринимала комплименты в свой адрес.
   – Ничего ты не понимаешь, – покачал он головой. – Ладно, пойдем.
   Мы вышли на улицу, и он направился прямиком к стоявшему неподалеку черному спортивному мотоциклу. Ого! Я никогда на таких не ездила, хотя у Эвана был похожий, и он обожал на нем кататься. Помнится, мне всегда хотелось попробовать, но как-то не вышло. Задумавшись, я не сразу заметила, какая странная на Алеарде была одежда. Черная байкерская куртка выглядела агрессивно и красиво облегала тело, темно-синие обычные джинсы сидели как всегда отлично, но держал их ремень с металлической пряжкой в виде какого-то мифического существа. Светлым пятном выделялась простая серая майка.

   – Алеард! – удивилась я.
   – Что?
   – На Земле я не видела у тебя таких… хм… особенных вещей. Ты одевался незатейливо, но теперь выглядишь иначе.
   Он весело хмыкнул.
   – Ты меня так пристально разглядываешь, Фрэйа. Я, наверное, прямо сейчас начну смущаться.
   Конечно, он и не подумал, вместо него покраснела я.
   – Мне нравится. И тебе очень идет. Одежда ведь тоже отражает суть человека. Ты полон сдержанного огня и благой силы.
   – Спасибо, малышка, – он усмехнулся и обнял меня за талию, привлекая к себе. – По правде говоря, куртка мне не нужна. Надеваю её просто так, по привычке. Прежде, на Земле, я носил подобное. Когда была создана экспедиция – перестал. Но то, как выгляжу сейчас – истинный я.
   – Суровость без небрежности, – тихо сказала я, проводя рукой по его щеке. Алеард медленно моргнул, в глазах вспыхнули синие искры. Он не пугал своей мощью, наоборот, питал бесстрашием, учил быть отважной в чувствах.
   – Ты многого обо мне не знаешь, малышка. Я не только бунтарь, но ещё и упрямец каких поискать. Не только таскаю потрепанные байкерские куртки, но ещё и не ограничиваю себя в прочих, отнюдь не таких невинных баловствах.
   Выражение его лица было лукавым и ласковым, и я рассмеялась.
   – Каких же, Алеард?
   – Ну, например, я иногда люблю пощекотать нервы скоростью или хряпнуться со скалы вроде той, с которой сиганула ты. Мы с Крисом были на Северном полюсе, помнится, недели три бродили по тайге, ещё мотались по пустыне на верблюдах, но всё это в прошлом. Не скажу, что жаждал риска. Просто хотелось полнее ощутить вкус жизни, понять себя через трудности, опасности и лишения.
   – Это хороший путь, Алеард. Небезопасный, ты прав. Но когда риск дозирован и не безумен, в нем нет ничего плохого.
   – Дозировка счастья тоже важна, как думаешь? – улыбнулся он, проводя пальцами по моим волосам.
   – Счастьем невозможно перенасытиться… – отозвалась я, прижимаясь к мужчине сперва осторожно, потом все смелее. – Вот сейчас я счастлива и не хочу останавливаться.
   Алеард нахмурился, сжал меня крепче.
   – Пора немного развеяться, Фрэйа. – Он потянул меня к мотоциклу. – Пришлось с ним повозиться, чтобы не гадил вокруг. Зато теперь почти что инновация для этого мира. Правда, их и так всё устраивало. Садись! – сказал он, помогая мне надеть шлем и устроить платье так, чтобы оно не мешало. Я стеснялась обнять его, но он сам взял мои ладони, положил на свой пояс. – Не бойся и держись крепче.
   Когда мы тронулись с места, я выдохнула, прижалась к Алеарду, всей грудью, и зажмурилась на несколько секунд. Если бы он поехал медленно, давая мне привыкнуть к новым ощущениям, наверное, все получилось бы проще и скучнее. Но Алеард был как Бури: он рисковал стремительно и неудержимо, но при этом был уверен, что люди, находящиеся с ним рядом, останутся в целости и сохранности. Мы мчались по улицам, и я не понимала, как можно ехать так быстро и успевать соображать, куда ты едешь… Мне казалось, что вот сейчас мы въедем в столб, или в мусорный бак, или врежемся со всего размаху в автобус. Я то и дело закрывала глаза, взвизгивала от пьянящего восторга, но чувствовала, что мужчина спокоен, и получала от страха удовольствие.
   Мы добрались до моего домика (как я потом узнала, это Корасон рассказал ему, где я живу) иным путем: съехали вниз по крутой дороге и подъехали со стороны леса. Там Алеард остановился. Я стала слезать, пошатнулась и оперлась на его подставленную руку. Он помог мне снять шлем.
   – Всё в порядке?
   – Да, – я улыбнулась, сдувая с лица волосы. – Это было здорово! – и я посмотрела на него с нежностью.
   Происходящее казалось невозможным, как будто кто-то включил в моей груди мощный светильник. Алеард взял свою небольшую сумку, и мы пошли к пляжу.
   На подходе к домику нас застиг дикий ливень. Сколько недель я жила здесь, а такого дождя еще не видала. За косой бушевали волны, воздух дрожал от громовых раскатов. Мы пробежали по мокрому песку и влетели на крыльцо.
   Пока Алеард закрывал окна с подветренной стороны, а я забирала подушки и одеяло с террасы (в последнее время я любила там спать), дождь из бешеного превратился в обычный, но он лил непрерывным потоком, и сквозь него невозможно было ничего разглядеть. Алеард стянул майку, повесил сушиться на стул. Я заворожено наблюдала за ним, желая и одновременно стесняясь смотреть на его полуобнаженное тело. Когда он двигался, мышцы легко и красиво вздымались под кожей, при этом я совершенно точно знала – он был полностью расслаблен. К тому же на его лопатках сидело бесподобно нарисованное существо, великолепное и жутковатое. Вроде птицы из синего пламени, но с глазами черно-красными, как угольки остывающего костра. Не знаю, кажимость это была или правда, но перья удивительной птахи слегка шевелились, словно она летела сквозь ветер… а чуть ниже парящего синего Феникса извивался в прыжке тигр. Он то ли вдохновлял птицу на полет, то ли просил вернуться к земле… Я сглотнула. Волосы Алеарда прилипли к спине и стали совсем темными. Внутри сердца созрело густое чувство, похожее на томительное ожидание. Оно было сладким на вкус. То самое чувство, что появилось во время поцелуя, желанное и настойчивое. Алеард перехватил мой взгляд, и я поспешно отвернулась, ощущая, как щеки запылали.
   – Тебе есть во что переодеться? – спросила я.
   – Да, – коротко ответил он.
   – Я сейчас, – произнесла я и прошмыгнула в спальню.
   Схватила непослушными пальцами длинную майку, положила на кровать. Скинула куртку и начала стягивать через голову платье. Оно сходило с трудом, липло к спине. Я никак не могла с ним справиться, начала вертеться, пытаясь отодрать ткань от тела, и в итоге налетела на стул. Он с грохотом свалился, я зацепилась за него пяткой и тоже рухнула на пол. Мне не было больно, только ужасно смешно, потому что настырное платье всё еще оставалось на мне и закрывало глаза. Ещё немного – и я бы его порвала.
   – Фрэйа, – Алеард присел рядом. – Тебе помочь?
   – Да, пожалуйста… – я не сдержалась и хихикнула, представляя, как выгляжу, лежа на полу с поднятыми руками и задранным подолом… – Я застряла в платье!
   Он рассмеялся. Горячая ладонь скользнула по моей спине, и вслед за ней разлилось по телу наслаждение. Алеард потянул платье наверх, осторожно и мягко, без торопливой небрежности, и оно поддалось.
   – Повешу, – сказал он и ушёл в гостиную.
   Я быстро надела маечку и вышла следом. Его штаны были почти сухими, и Алеард не снял их. Я не могла долго смотреть на него, и начала машинально распутывать кудри. Сердце билось глухо и больно. Мужчина подошёл ко мне сзади, дотронулся до плеча. Я повернулась медленно, едва дыша от волнения, и сразу оказалась в его объятьях.
   – Наконец-то, малышка, – пробормотал он.
   Счастливая, я обхватила его как можно крепче, приподнимаясь на носках. Земля. Берег реки. Наш танец. Пламя. Я дотянулась и поцеловала Алеарда в щеку совсем как тогда.
   – Фрэйа, – произнёс он тихо, и я подняла глаза. Алеард взял меня за подбородок, поцеловал сначала в щеки, скользя теплым дыханием, а потом, крепко и нежно – в губы. Я обмякла в его руках, тело растаяло, стало легким и податливым. К сожалению, это был короткий поцелуй. Алеард нахмурился и, не отпуская меня, произнёс:
   – Уединенное место. Отругать тебя, что ли?
   Я виновато улыбнулась.
   – Корасон сказал, что сюда никто не сунется.
   – Фрэйа, – и мужчина посмотрел на меня пристально, – зная, что ты здесь живешь совсем одна – многие бы сунулись. Я бы сунулся на их месте. Эти люди ни перед чем не остановятся, понимаешь? Это не Земля.
   – Я знаю, Алеард. Дело во внутреннем состоянии. Я была обижена на Бури и на Промежуток, потому что не могла вернуться туда, куда хотела. И я действительно глупо рисковала. Просто это место такое красивое! Здесь мягкий и свежий воздух, и волны плещут… А ночи!.. Ты бы видел, как горит по ночам луна! Она заполняет собой океан, и он становится белым! Я не могла больше оставаться в городе.
   – Да, здесь хорошо. Дышится легче. Главное, что ничего с тобой не случилось.
   – Алеард, а когда ты сделал этот рисунок на спине? Он словно живой! Никогда прежде таких татуировок не видела. Очень красиво.
   Он сжал мою руку.
   – Это долгая история, Фрэйа. Я поделюсь с тобой, обещаю. Но сейчас лучше поешь.
   Мы прошли в кухню, но я ни на чем не могла сосредоточиться: тарелки валились из рук, ложки скакали, вырывались, как живые, стаканы катались по столу и падали на пол. В итоге я рассыпала часть орехов, приготовленных для салата. (Надо сказать, что в этом мире вырастали удивительные орехи – величиной с хорошее яблоко, масляные, душистые. Их ели с овощами, покрошив то и другое на терке, собственно, также делала и я). Я была так возбуждена, что ничего не могла делать как следует. Алеард забрал у меня миску и сделал всё сам. Он поглядывал на меня исподлобья. Я разволновалась, чувствуя, что он думает обо мне, и, чтобы успокоиться, села на единственную табуретку вычесывать волосы. Я следила за его пальцами: быстрые уверенные движения завораживали. За окном стучал дождь. Я стала рассказывать Алеарду про Маира. Он слушал очень внимательно, не отрываясь от дела.
   – Значит, Бури не пустил тебя обратно. Это неспроста, Фрэйа. Он боялся за тебя, знал, что ты одна не справишься.
   – Я привязалась к братьям, особенно к Маиру. Он замечательный парень. Ненавижу себя за то, что мне пришлось сделать. Я трусиха! Дурья голова! Я должна была остаться с ним!
   – Чтобы стать заложницей его брата? Нет, Фрэйа. Не думаю, что Маир хотел бы этого. Если он считал тебя своим другом, он рад, что ты ушла. Я помогу тебе. Самое трудное в путешествиях по мирам – это ответственность. Мы в силах спасти много жизней, но зачастую лишены возможности управлять своей собственной судьбой.
   Он опустился рядом со стулом на колени, теплые пальцы снова легли на мои плечи.
   – Я думал о тебе постоянно, Фрэйа. То была сладостная пытка, бесконечная и в то же время мгновенная, как сон. Я глупец, всегда стараюсь предугадать события, и почти всегда преуспеваю в этом, но предугадать чувства невозможно. Ты застала меня врасплох, – его губы дрогнули. – В своем стремлении контролировать каждое мгновение я совершил множество ошибок. Но всё, чего я хочу – быть рядом с тобой.
   – Я уверяла себя, что тоскую по ребятам, – сказала я тихо. – По Кристиану и Алексу, по Эвану, даже по Конлету. Но врала самой себе. Врала, чтобы спастись. Я нуждалась не в них, лишь в тебе, Алеард.
   Он поднялся, притянул меня к себе. Мне показалось, его что-то сдерживает. Однако он всё же мягко провел рукой по моим распушившимся волосам и улыбнулся: той самой, нежной и печальной улыбкой, что я так любила.
   – Наконец-то я по-настоящему хочу есть. Бродить по мирам без аппетита трудновато…
   Я рассмеялась.
   – И я оголодала. Когда ужинаешь в одиночестве, тем более вдали от родного мира, еда на вкус как нечто безрадостное. Ешь только чтобы насытить тело.
   – Твоё маленькое пузико насытить легко, – сказал Алеард, положил теплую ладонь мне на живот.
   – А вот и не всегда! Дома я как-то съела целую кастрюлю вареной картошки, а через полчаса опять захотела есть.
   Он рассмеялся и обнял меня покрепче. Мы сидели так довольно долго, а потом всё-таки вспомнили про ужин. Это был мой самый лучший вечер в Арва-Пьяле, и прошедшие два месяца не показались такими уж бессмысленно потраченными.

   Меня разбудил холод. Торчащие из-под одеяла пятки превратились в две ледышки. Никогда прежде не мерзла по ночам, даже зимой. Вспомнив об этом, я сонно повернулась на другой бок, поджала ноги, но ветер, ревущий снаружи, гулял по всему дому стылыми сквозняками, и я минут пятнадцать дрожала под тонким одеялом, упрямо пытаясь заснуть.
   Я прислушалась – за окном бушевала буря. Волны рассыпались брызгами и стремительные капли барабанили по стеклам, шумными компаниями заливая террасу. Интересно, а могло ли в сильный шторм залить комнаты? Или домик потому и построили на воде без опаски, что стихия никогда не причиняла серьезного ущерба? Иногда комната озарялась вспышками молний, но грома слышно не было. Я свесила ноги – пол тоже оказался ледяным. Пришлось встать с кровати, чтобы поискать ещё одно одеяло. Я полезла в маленький шкафчик, стараясь не выдать себя ни звуком, ни шорохом. В гостиной было тихо, наверное, Алеард крепко спал. Я пыталась найти хотя бы одну теплую вещь, и вспомнила про старый коричневый плед, обнаруженный мной во время прошлой уборки. Это было уже что-то, и я усиленно начала соображать, куда его засунула. Думалось плохо, к тому же стоять на месте было зябко. Я ходила туда-сюда, чувствуя, как холодеет нос, но в голове было пусто. На кухне? Нет, не там. И уж точно не в спальне. Тогда, возможно, кладовка. Почему я не решилась попросить Алеарда лечь рядом? Он устроился на не слишком удобном диване, хотя кровать уместила бы нас обоих. Вот она, моя стеснительность! Теперь мне хотелось вернуть мгновение, когда мы желали друг другу доброй ночи, но оно было упущено.
   Я решила проскользнуть в коридор и порыться в кладовке. Прежде в домике не было так темно! Я натыкалась на всё подряд, словно вещи таинственным образом поменялись местами. Эта кромешная темнота исходила откуда-то из моря, из неба, из самой бури. Я нащупала занавеску, выглянула в щёлку – море бушевало. Оно было черным, и вспененные хребты волн сияли, озарённые непонятным серебристым светом. Я заворожено наблюдала, как на горизонте вспыхивают жирные голубые молнии.
   – Фрэйа, – услышала я и обернулась. Алеард глядел на меня, приподнявшись на локте. – Что-то случилось?
   – Всё хорошо. Я немного замёрзла, – шепотом ответила я. – Там, за окном, так страшно и так красиво!
   Алеард поднялся и подошел ко мне. Сонным он не выглядел, и ему явно не было холодно. Он стоял за моей спиной, и от него исходило такое притягательное тепло, что я невольно подвинулась ближе. Он протянул руку, притягивая меня к себе, обнял за пояс. Стоять так вместе было невыразимо прекрасно: чувствовать его тело, и руки, и дыхание, и глядеть на черный шторм… Я согрелась буквально за минуту, даже ноги запылали.
   – Думаю, будет лучше, если я лягу с тобой, – сказал Алеард.
   – Я была бы счастлива, – быстро ответила я, и он рассмеялся низким довольным смехом.
   – Тогда беги скорее под одеяло! Кажется, в спальне есть камин.
   – Да, действительно, – вспомнила я, – и мне это казалось странным, при такой-то жаре. Но за несколько недель мир не узнаешь.
   – Это точно. Может, найдутся и дрова?
   – Кажется, в кладовке лежали какие-то поленья. Там же может быть плед.
   – Хорошо, я пойду туда, погляжу. А ты иди грейся! – и он легонько подтолкнул меня кровати. Я залезла под одеяло.
   – Алеард! – я не могла не смотреть на него: на нем были надеты только короткие хлопковые шорты. – Неужели тебе не холодно?
   Он отрицательно покачал головой и вышел в коридор.
   – Я никогда не мерзну, – донёсся его голос из глубины домика.
   – Раньше я редко мерзла, люблю прохладу. Просто ночью хочется быть в тепле и уюте.
   – Согласен, – отозвался Алеард. – Мерзнуть лучше днем.
   – А ещё лучше, чтобы рядом был кто-то, кто в случае чего согреет, – сказала я.
   Алеард ласково хмыкнул. Интонации его голоса давались мне с легкостью. Через минуту он вошёл уже с поленьями для очага.
   – Пледа там нет, но обещаю, что ты не замерзнешь, котенок.
   Мне захотелось его обнять. Я слезла с постели, завернувшись в одеяло, и мы подошли к камину. Алеард ловко уложил деревяшки внутрь, поджёг их, и комната озарилась пламенем, заполнилась волшебством. Он посмотрел на меня, затем поднялся и стащил с кровати матрас. Его идея пришлась мне по душе. Я всегда мечтала об этом: сидеть возле огня, слушать бурю, и обнимать человека, которого люблю… Я принесла подушки, и мы уютно устроились на полу. Чудесная штормовая ночь дарила множество возможностей и долгожданное уединение. Я жаждала коснуться Алеарда, но не решалась.
   – Всё еще мерзнешь? – спросил он.
   – Немного. Стены тонкие, наверное, поэтому так холодно.
   – Странный это мир, погода непредсказуема. Я был на востоке, за океаном. То жара невыносимая, то холод собачий. И эти смены погодных настроений происходят по несколько раз на день, – улыбнулся Алеард. Он сидел совсем близко, и увидев, как я зябко передернула плечами, протянул руки: – Иди сюда.
   Я неуклюже подвинулась к нему, и Алеард повернул меня к себе спиной.
   – Вот так. Я тебя согрею, малышка.
   Я ощутила, как густая сладость заполняет тело, рождая медленную внутреннюю дрожь. Алеард едва касался губами моей щеки и смотрел на огонь. Было невероятно прекрасно сидеть так близко к нему и чувствовать его сильное тело. Внезапно он поцеловал меня в шею, и я замерла.
   – Ты пахнешь полевыми цветами, Фрэйа, – сказал он тихо. – И травой. Мне не хватало твоего летнего запаха.
   Казалось, что еще немного, и я растворюсь в ощущении блаженства. Я прижималась к Алеарду, вбирала в себя долгожданное тепло, питалась его ласковой и настойчивой заботой. Он продолжал меня целовать, поглаживал мои плечи и руки, настойчивыми, уверенными прикосновениями заставлял тянуться за его губами, терять рассудок от незнакомого, властного желания, забывая об ограничениях. Я чувствовала, что не контролирую себя, и Алеард знал это, но он не воспользовался этим. Он остановился и мягко опустил меня на матрас, уложил к себе на грудь.
   – Доброй ночи, Фрэйа.
   – И тебе доброй ночи, Алеард, – отозвалась я невнятно. Его прикосновения меня убаюкали, и через несколько минут, блаженно расслабившись, я заснула в его объятьях.
   Когда на следующее утро я открыла глаза, домик был залит золотом. От грозы не осталось и следа, и Алеарда в комнате не было. Я мигом вылезла из-под одеяла и выбежала на веранду. Море было зелено-голубым, глаза слепило веселое отоспавшееся солнце, а возле самой воды сидел Алеард.
   Я стащила майку, влезла в купальник и вылетела за дверь. Волосы разлетались, на палящем солнце они стали ещё светлее – песок вместо пшеницы. Я ничуть не боялась, что нас увидят: наше временное жилище находилось в отдалении от других построек и было закрыто зарослями густых кустов и деревьями, похожими на пальмы.
   Алеард подхватил меня на руки, когда я подбежала. Ему не составляло труда кружить меня, подняв высоко вверх, и я замирала от восторга, как в детстве, когда качалась на длиннющих подвесных качелях. На Земле я не видела его таким беззаботно-счастливым. Казалось, с его плеч упал какой-то груз, нечто отпустило, разжало нежеланные объятья.
   Море в этот день было неспокойным, большие волны подхватывали и возносили нас на своих спинах, и от этого захватывало дух. Алеард не сводил с меня глаз. Я пыталась убежать от него, и он нарочно себя сдерживал, давая мне порядочную фору, но это не помогало. Вообще-то я быстро бегала, ни Артём, ни мой двоюродный брат Анатолий, ни тем более Яна или Карина не могли меня догнать. Но Алеард бегал не просто быстро, он бегал стремительно и неистово, как зверь, преследующий добычу. От него невозможно было ускользнуть! Не помогали ни хитрости, ни старания. Он догонял меня, подхватывал на руки и кидал в воду. Я ныряла, уходила вглубь, надеясь, что смогу от него уплыть, но он плавал и нырял лучше, и всё равно меня настигал. Я и не хотела, чтобы было иначе, желала ощутить его прикосновения, жар дыхания, силу мощного тела, хотя по-прежнему смущалась. Он не упускал ни минуты, чтобы не поцеловать меня, не взять за руку или крепко обнять, и я отвечала тем же. Мы были счастливы друг другом и забыли о времени. Так оно всегда исчезает для тех, кто познал любовь.
   В конце концов я вымоталась настолько, что снова заснула у него на груди, прямо на песке, в тени раскидистого дерева.
   Мне приснилась прекрасная рыжеволосая девушка, стоящая возле водопада. У нее были поразительные зелёные глаза, интересного рисунка низкие брови и нежная улыбка. Она улыбалась мне. Казалось, я знаю ее также хорошо, как саму себя. Я видела высокое рассветное небо, ощущала в ладони холодную прозрачную воду, слышала грохот стремительного потока. Я знала, что мы знакомы в мире снов, но знаем друг друга иначе, чем предполагает реальность. Кто была эта красавица? Где мы находились? Почему небо и мокрый камень под ногами были мне так дороги? Откуда я знала трещины в породе и деревья, растущие по берегу? День несся стремительно, а мы все стояли на одном месте и улыбались.
   Но вот девушка повернулась ко мне спиной и устремила взгляд к небу. Я тоже поглядела ввысь, и с легкостью прочитала знакомые звезды…
   – Мы, – сказала незнакомка.
   Я проснулась оттого, что Алеард коснулся моей щеки. День клонился к вечеру, и солнце, падающее в воду, было розовым. Я улыбнулась. Вот бы все время просыпаться у Алеарда на руках!
   – Привет, – сказал он.
   – Привет! – сонно отозвалась я. Мне не хотелось двигаться.
   – Пойдем-ка домой. Я могу смотреть, как ты спишь, бесконечно долго, но скоро снова начнется дождь.
   И он оказался прав. Когда солнце спряталось за горизонтом, разразилась такая гроза, что у нас едва не вышибло стекла. Мы долго сидели на кухне, ели фрукты и разговаривали.
   – Корасон добр ко мне. Он только с виду такой страшный. Когда я попала сюда из Промежутка, мне пришлось убегать от грабителя с… – Я запнулась. Длинный язык непросто держать за зубами. Алеард волновался за меня, и, наверное, не стоило вспоминать произошедшее, даже несмотря на то, что всё закончилось благополучно.
   – От кого убегала? – заинтересовался Алеард. Он улыбался.
   – Он требовал отдать ему деньги, а у меня их тогда не было, – тихо ответила я.
   – То есть если бы они у тебя были, ты бы с ним поделилась? – хмыкнул мужчина.
   Я рассмеялась, слегка покраснев.
   – Нет. Наверное, нет.
   Он пристально поглядел на меня, прищурившись. С его губ не сходила мягкая плутоватая улыбка.
   – И что было дальше?
   – Я залезла на крышу и оттуда увидела забегаловку Корасона. Он предложил мне спеть, и я согласилась. Потом помог снять этот домик. Не знаю, как бы всё сложилось, не зайди я в бар. Но думаю, мы с тобой всё равно бы встретились, просто в другом месте и в другое время.
   – И я так думаю, – кивнул он.
   – Алеард, у меня ощущение, что я чего-то важного не помню.
   – У меня тоже такое бывает. Это обратная сторона путешествий. Мы отдаем мирам часть своей памяти.
   – Ты хорошо помнишь Землю?
   – Пока что помню, – ответил он. – Кстати, эти ребята, с которыми ты выступаешь…
   – Они хорошие, только иначе. Мне трудно их понять. У них другое восприятие действительности. Они любят бывать в людных местах, любят общаться, заводить новые знакомства и ещё «расслабляться», то есть выпивать.
   – Ты не такая.
   – Да, – улыбнулась я. – Не чувствую в этом потребности.
   – В принципе, я тоже, но одиночество не тяготит меня. Единственный, кто мне по-настоящему близок помимо тебя, это Кристиан. Он прекрасный друг, всегда поддерживал меня.
   – Отлично понимаю тебя. Эван тоже всегда меня поддерживал. Однажды он даже защитил меня от Карины!
   – Неужели? И как это произошло?
   – На дне рождения бабушки, с которой Карина неразлей вода, у нас с сестрой произошла стычка. Причина была в том, что Карина высмеяла мой подарок. Конечно, я подарила картину. Я её рисовала неделю, иногда и по ночам сидела за холстом. Как говорят – всю душу вложила… Но, как выяснилось, зря.
   – Ты нарисовала другой мир? – угадал Алеард.
   – Да, – вздохнула я. – Лучше бы подарила букет роз или новый коврик для ванной…
   – Что Карина сказала тебе?
   – «Это издевательство над близким человеком!» – вот что она сказала, причем шутливым тоном и с улыбкой. У меня тогда возникло желание надеть ей холст на голову. В прямом смысле этого слова.
   Алеард хмыкнул и тут же обнял меня.
   – А что Эван? – спросил он, поглаживая моё запястье.
   – А Эван ей ответил: «Не умеешь сдерживать свою язвительность – ладно, но хотя бы уважай талант другого человека!». Карина на него накинулась, начала возмущаться, сыпать «весёлыми» словами о том, что не ему судить о талантливости других людей, что он меня не знает, что бабушке видней – хотя бабушка молчала. Конечно, я встала на сторону Эвана. Не потому, что считала себя талантливой. Мне было обидно, что мои старания как всегда вызвали усмешку. И более того, что никто, кроме Эвана, не посчитал эту шутку жестокой. Я удрала оттуда и разревелась. Эван долго меня успокаивал, он это умеет.
   Алеард вздохнул.
   – Нелегко тебе пришлось, малышка, – сказал он тихо. – Но не расстраивайся, больше такого не повторится. Если твоя сестра снова вздумает подобным образом шутить, я расскажу ей о побочных эффектах злых шуток.
   – Что за эффекты?
   – Шутка должна оставаться смешной. Когда она причиняет боль, обижает человека – значит, с юмором у шутника большие проблемы и ему нужно срочно что-то в себе менять. А если он не изменится, рано или поздно жизнь тоже над ним подшутит, и весьма жестоким образом. Так происходит всегда.
   – Мне кажется, она не хочет меняться, – ответила я. – И подобными заявлениями её не испугать.
   – Ну да, – усмехнулся Алеард, – но мы-то с тобой знаем, что каждый хоть раз в жизни испытывал страх. Или испытает. И не нужно делать вид, что ничего не боишься. Важно найти в себе мужество и преодолеть этот страх. Карина его не преодолела, она думает, что это не обязательно.
   – Чего она боится, Алеард?
   – Быть несовершенной, Фрэйа. Боится узнать о себе нечто плохое, что окажется правдой. Но мы все не без недостатков, и её страх – один из самых труднопреодолимых.
   – Ты прав, она считает себя совершенной во всём. Гордыня – хваткое чувство. Если загордился – перестаешь правильно воспринимать самого себя.
   – Не то слово, малышка. Я тоже этим грешу.
   – Неправда! – возмутилась я.
   – Правда, Фрэйа, – ответил он, улыбаясь.
   – Докажи!
   Он на секунду задумался, потом выдал неоспоримое:
   – Я горд держать тебя в своих объятьях.
   Я рассмеялась и положила голову ему на грудь.
   – Нет, неверно, – поправился Алеард, поглаживая мои волосы, – я счастлив держать тебя в своих руках, так правильнее.
   Мы замолчали. Я слушала, как стучит его сердце. Мы долго сидели, обняв друг друга. Было хорошо и спокойно, мгновения не хотелось двигать. Пусть они шагают медленнее, – шептало сердце. Пусть время замрет.
   – Фрэйа, смотри, дождь закончился. Поехали, покатаемся! – внезапно предложил Алеард.
   Я радостно кивнула. Алеард быстро встал из-за стола, помог мне надеть куртку, и взял за руку. Я устроилась позади, и, всё ещё робея, обняла его за пояс.
   Мы мчались по ночным улицам, ставшим такими свежими и красивыми. Казалось, дождь смыл всё плохое, оставив только чистые краски новых начал. Народ прятался по барам и клубам, никто не чувствовал, не хотел видеть, как изменились улицы и дома после дождя. Иногда мотоцикл издавал отчётливое рычание, поднимался на заднем колесе, и тогда я прижималась к Алеарду покрепче и восторженно хохотала. Разбегалось по телу восхитительное пронзающее возбуждение. Спустя несколько минут я поняла, что он делает это нарочно.
   Мы доехали до центра, до самых высоких зданий. Здесь машин стало больше, и мы проносились мимо, лавируя между потоками.
   Внезапно начался бешеный ливень, и нам пришлось остановиться, не выбирая удобного места. Улицы опустели. Хорошо, что мы успели уехать подальше от шумных проспектов. На аллее, засаженной тонкоствольными высокими деревьями, горели голубые фонари. Я слезла с сиденья, сняла шлем и стала ловить холодные толстые капли. Они обжигали лицо, впитывались в волосы, щекотали пальцы. Я позволила дождю насквозь промочить платье, мне было несказанно хорошо стоять вот так во всём мокром. Прохлада. Та самая, о которой мы говорили.
   Я повернулась к Алеарду, смахивая капли с ресниц.
   – Хороший ливень, да?
   – Угу, – отозвался он, глядя на меня пристально и серьезно. – Хороший.
   Он хмурился, губы были строгими, и я против воли отступила на шаг назад.
   – Я… Эм… Промокла слегка…
   – Совсем даже не слегка, Фрэйа, – сказал он. Положил свой шлем на мотоцикл – и пошёл ко мне. В его походке, в привычке опускать плечи было что-то от тигра: неторопливые, плавные движения прекрасного животного, расслабленного и готового к атаке. Я почувствовала, что краснею под его странным немигающим взглядом, и пятилась прочь, пока не врезалась спиной в дерево. Алеард сильными пальцами поймал меня за плечи и прижал к тёплому шершавому стволу. Вырываться было бесполезно, да я бы и не попыталась, хотя признаюсь честно – в тот момент меня испугала его страстность и молниеносный напор, и сила, исходившая от него. Алеард нагнулся ко мне, горячими пальцами отвёл мокрые пряди с моего лица. Я закрыла глаза, почти зажмурилась, и ощутила на своих губах его губы… Это был совсем другой поцелуй. Сейчас он целовал меня пронзительно и страстно, и я впитывала стремительный поток чувств, ни о чем не думая. Ветер, холодные капли на лице и тепло его дыхания. Темнота и отблески холодного света фонарей, тишина и стук любимого сердца вместе с шумом дождя… Объединить в себе противоположности и не придавать этому значения, просто наслаждаться. Я оказалась в кольце надежных рук, и сама обхватила Алеарда как можно крепче. Пламя, что разгоралось между нами, побеждало холод, пришедший с небес.
   – Алеард, я люблю тебя.
   – И я тебя люблю, Фрэйа.

   Обратная дорога заняла у нас меньше времени. Видимо, мы поехали коротким путём.
   В этот раз мокрым было всё: и одежда, и ботинки, и ноги внутри них, и бельё. Мы прошли в спальню, и Алеард стал помогать мне раздеться. Кто ни разу не снимал с себя мокрую одежду, к тому же такое вот длинное и многослойное платье, тот не поймёт, как сложно это бывает сделать. Мы оба смеялись, потому что платье слезать не хотело. Мне пришлось уткнуться в грудь Алеарда носом, чтобы не потерять равновесие, потому что руки запутались в обширном подоле. Наконец платье сдалось, и Алеард пошёл его вешать. Я подошла к шкафу и достала полотенца. Потом, задумавшись на мгновение, целиком разделась, быстро замоталась в одно из полотенец, и стала просушивать волосы. Алеард вернулся в комнату, посмотрел на меня мельком и занялся камином. Мне показалось в его позе напряжение, как будто он заставлял себя не смотреть в мою сторону. Он довольно долго возился с огнём, и я, чтобы не лезть под руку, отошла к окну. Волосы закрывали меня спереди до пояса, и я спустила полотенце на бёдра. При должной сноровке можно было вообще обходиться без одежды, просто укутываться в собственную шевелюру. Я подняла копну и перебросила её на грудь, чтобы вытереть спину, и тут мою руку перехватил Алеард, умевший очень тихо подходить.
   – Я сделаю, – и он мягко коснулся полотенцем моих обнаженных плеч. Даже сквозь плотную ткань я ощущала, какие горячие у него ладони. Хотелось отбросить полотенце прочь и почувствовать его пальцы на голой коже, самой коснуться широкой спины с удивительным рисунком, сильной шеи и твердой груди. Я хотела повернуться, но Алеард удержал меня:
   – Стой смирно, егоза.
   Я рассмеялась.
   – Не могу. Хочу тебя обнять.
   – Я мокрый, Фрэйа, а ты почти сухая. Хотя, признаться, вытирать тебя снова и снова – было бы весьма приятным делом.
   Он развернул меня к себе, улыбнулся, разглядывая, но быстро отпустил, отошёл к кровати и стал стягивать майку. Затем, ничуть не стесняясь, как всегда решительно и спокойно снял джинсы. Я отчаянно искала, чем бы заняться.
   – Можно помогу? – отважилась сказать я, подходя к нему с сухим полотенцем. Алеард уже успел повесить свою одежду поближе к камину, рядом с моим платьем, и теперь, полуобнажённый, стоял у огня.
   Он кивнул, и я решительно подошла ближе, коснулась пальцами его густых волос, отводя их за плечи, потом, волнуясь, провела полотенцем по его шее, опустилась ниже, к груди, медленно дотронулась до живота…
   – Повернись, пожалуйста! – попросила я, надеясь, что руки перестанут дрожать, если он не будет, улыбаясь уголками рта, смотреть на меня. Алеард послушно повернулся, но я чувствовала, что он продолжает улыбаться. Наконец я не выдержала и рассмеялась, и он засмеялся вслед за мной.
   – Где ты хочешь сегодня спать, Фрэйа? – спросил он, поворачиваясь.
   – Здесь же. Я чудесно спала прошлой ночью.
   – Я тоже. Ты крепко спишь. Уткнулась мягкой макушкой мне в бок и тихо сопела, – сказал он, широко улыбнувшись, но тут же сдержался, свёл брови. – Надеюсь, я не храплю ночью, как паровоз.
   – Я не знаю, Алеард. Я ведь сплю, как убитая.
   – Скорее всего, не храплю, потому что я слышал, как некоторые храпят. Такой храп разбудит даже мёртвого.
   – Мой папа немного храпит. Я это узнала случайно, когда однажды ночью пробиралась под окнами их спальни в сад.
   Алеард заинтересованно подался вперёд, склонил голову.
   – Пробиралась? – ласково усмехнулся он.
   – Я искала там Волшебство. Карина и её друзья разыграли меня. Они сказали, что если ночью ровно в полночь пробраться в дальний сад, там можно найти чистое Волшебство. Конечно, я поверила. Они знали, что поверю. В ту же ночь я пошла проверять. Идти было далеко, за границу поместья. И знаешь, оно там было, – шёпотом сказала я. – Никогда прежде не видела подобной красоты… Я и сейчас вспоминаю ту ночь, затаив дыхание! Тысячи маленьких золотых огоньков заполняли рощу и сады за ней… Нет, не тысячи, сотни тысяч! Они кружились, порхали невесомыми пушинками. Это была светлая синяя ночь и в ней было огромное количество обещанного Волшебства! Оно садилось мне на руки, путалось в волосах. И всё вокруг было золотым и синим, тёмные деревья замерли. Наверное, они любовались, как и я. Мне было шесть лет. Я, конечно, рассказала им о том, что увидела, но Карина всё равно посмеялась. Это всего лишь светлячки, сказала она. Что здесь особенного, волшебного?
   – Вы чересчур разные, – сказал Алеард задумчиво.
   – Да. Она похожа на бабушку характером, и внешне – на папу. Бабушка у нас неэмоциональный человек, глухой в плане чувств. Мне с ней трудно. Я скорее в маму, но не совсем. С мамой мы отлично ладим, но ни она, ни папа не понимают меня до конца.
   – Что помогло тебе не сдаваться, Фрэйа? Не замкнуться в себе? – спросил Алеард.
   Я ответила ему не сразу, нахмурилась. Воспоминания детства и правда были не слишком радостными, но и не столь печальными, чтобы пытаться от них убежать. Мужчина взял мою руку, стал целовать пальцы, и я ответила ему с трудом, запинаясь:
   – Меня спасало… творчество… я управилась… то есть отправилась путешествовать, как только мне исполнилось тринадцать.
   – Для тебя это был единственный выход, да? – спросил Алеард, медленно притягивая меня к себе.
   – Да, так и было… – я смутилась, потому что была почти раздета, но он, казалось, не замечал этого.
   – Я тоже нашёл в путешествиях спасение от несвободы. Мы с Кристианом построили лодку и отправились в плаванье по Тихому океану. Его родители были шокированы нашим решением, а мои все приняли как данность. Уж они-то знали, что рано или поздно это случится. Я смотрю на тебя, Фрэйа, и вижу себя. Поверь, я не рад этому. Не хотел бы, чтобы мы были так похожи.
   – А я рада, потому что ты понимаешь меня, слушаешь и слышишь, чувствуешь мои слова. Я счастлива быть рядом с тобой!
   – И я счастлив, – ответил мужчина и обнял меня. Между нами были только мои почти высохшие волосы, и я почувствовала, как Алеард напрягся.
   – Спать хочешь? – спросил он.
   – Нет. Можно посидеть возле огня.
   – Хорошо! – он отпустил меня. – Сейчас вернусь, только прикрою окно на кухне.
   Я воспользовалась моментом и скинула полотенце, потом нырнула под одеяло, поуютнее устроилась. Волосы лежали на тёмном матрасе тугими лохматыми завитками. Обычно после расчёсывания они превращались в упругие крутые волны, но я забыла причесаться. Я подумала, что завтра едва ли смогу продрать их, но решила, что сейчас это не важно.
   Алеард вернулся, посмотрел на меня и спросил:
   – Тебе разве не нужно причесаться?
   – Не хочу, – проворчала я.
   – А если я помогу? – предложил он.
   Одна за другой сбывались мечты. Я всегда хотела доверчиво отдать свои лохмы в любимые руки, и вот это случилось. Была в прикосновениях к волосам какая-то особая магия… Одеяло сползло на бедра, и я не стала натягивать его выше. Алеард взял лежащую на тумбочке расчёску. Когда он коснулся моих волос, я замерла.
   – Знаешь, у моей сестры, Вики, тоже светлые волосы. Только не такие, как у тебя, – сказал он. – Ей всегда нравился Кристиан.
   – А она ему?
   – Не думаю. Крис многим девушкам нравился, но он ни с одной не сблизился. Он ждет «пронзающего» чувства.
   Мы замолчали. Я прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.
   – Я мечтал коснуться твоих волос с того самого дня, как ты взлохмаченная вскочила после двухдневного сна, – посмеиваясь, сказал Алеард. – Думал, что они похожи на облако, которое кажется очень мягким, но ведь облако не потрогаешь. Хотя если бы его всё-таки можно было коснуться, оно было бы именно таким. Мне нравится, когда ты смущаешься, Фрэйа, – продолжил он. – Нужно почаще тебя смущать.
   – Алеард! – весело возмутилась я, и он рассмеялся.
   – Вот и всё, а жаль, – сказал он, откладывая расчёску.
   – И мне жаль, – прошептала я.
   Алеард взял меня за плечи и повернул к себе. Мы долго глядели друг другу в глаза, и я чувствовала, как тепло проникает сквозь ресницы, касается щек и постепенно сползает все ниже.
   – Принести одежду? – тихо спросил он.
   – Не нужно, – решительно ответила я. – Если ты не против, я лягу так.
   Сильные пальцы пробежали по моей руке от кончиков пальцев до самого плеча, второй рукой Алеард взял меня за пояс и притянул к себе. Сквозь мягкость волос я чувствовала его горячее тело обнаженной грудью. Это был ответ.
   Как хотелось мне продлить эти мгновения! Я чувствовала их ценность, ускользающую трепетность и важность.
   – Значит, мне тоже стоит раздеться, – тихо сказал Алеард. – Тем более что я, как и ты, привык спать голышом.
   Я прикрыла глаза. Щеки горели, в горле пересохло от волнения. Впрочем, я не могла точно сказать, волнение ли это было…
   – Да, Алеард. В домике снова жарко, так что… раздевайся.
   Он весело хмыкнул и мягко поднял мое лицо выше, чтобы мы могли снова посмотреть друг в другу в глаза.
   – Ты чудесная, Фрэйа.
   – Красная, наверное, как помидора! – выговорила я, тихо смеясь.
   Улыбка Алеарда стала широкой и счастливой.
   – Только щеки. Мне нравится.
   Он отпустил меня, и я зарылась в одеяло с головой. Решимости смотреть, как он разденется, у меня не было.
   Однако через мгновение я не удержалась и высунула голову. Хорошо, что Алеард стоял спиной. Снова звери на его спине играли, но на сей раз они затеяли куда более опасную игру. Узнав о Промежутке и научившись путешествовать по мирам, я не могла поверить, что рисунок на теле может быть живым.
   Я прикусила губы и уставилась на огонь. Не смотреть. Или посмотреть? Я подумала, что мое поведение насмешило бы местных девушек, которые привыкли не то что видеть раздевающихся мужчин, но и запросто их раздевать… Но я родилась на Земле. И если здесь боялись растратить деньги, дома мы боялись растратить чувства. А потому не бывало так, что люди сначала становились близки физически, а уже потом думали, любят ли друг друга.
   Близость для землян давно перестала быть повседневностью. Никто не раздавал поцелуи направо-налево, кроме разве что дружеских, оставаться девственницей до встречи с единственным считалось правильной, честной преданностью. Люди доверяли чувствам всецело, и чувства доверяли им, потому, наверное, и проблем с памятью прошлых жизней не было. Правда, никто не помнил их все до единой, только те частички, что казались особенно важными. Земляне умели возвращать память, а затем перерабатывать её в опыт. Поэтому ни у кого не возникало проблем с неопытностью, но при этом люди сохраняли ласковую трепетность первого раза.
   Я прекрасно знала, что в этом мире всё было иначе.
   Алеард между тем лег рядом, и я обрадовалась, что важные мысли помогли мне стать смелее. Я осторожно подвинулась к нему.
   – Думала о Земле.
   – Вспоминала дом? – спросил он, заправляя мне за ухо непослушную витую прядь.
   – Нет. Вспоминала, что для землян есть любовь. Мы стремимся узнавать, но делаем это иначе, чем здешние люди. Наверное, им будет трудно понять нас, как нам нелегко понять их.
   Алеард кивнул и медленно подвинул меня ещё ближе, чуть повернул и оказался сверху, едва касаясь телом. Густотой разлилось по телу наслаждение. Ожидание обладает особой магией, ему подвластно время. Я уходила вглубь чувств, к тем их истокам, когда они превращаются в инстинкты. Дальше. Сильней. Медленней… Алеард глядел мне в глаза, не мигая. Я только спустя минуту поняла, чего он ждет. Алеард умело дразнил меня! Щекотал бородой и уклонялся от моих невинных поцелуев, и при этом неспешно ласкал руками, правда, не стаскивая одеяло. Нежная усмешка не сходила с его губ.
   Мне надо было только дать ему знак, и он среагировал мгновенно. Желание, которое я давно перестала контролировать, пронзило тело до самого сердца, чтобы тотчас закрепиться в животе. Алеард целовал меня совсем как тогда под дождем, только на сей раз мы лежали в постели и были без одежды.
   Никогда бы не подумала, что способна так безоглядно верить человеку в прикосновениях. Так, наверное, и овладевает телом любовь. Он согревал меня не только губами и дыханием, но и сердцем. Алеард отдавал особое, бесстрашное и решительное пламя, и я вбирала его, чтобы отдать от себя нечто сладкое и воздушное.
   Нас отвлек друг от друга какой-то подозрительный шум. Алеард приподнялся, вслушиваясь, и поглядел на меня с сожалением.
   – Малышка, там кого-то несет в нашу сторону. Да притом, кажется, целую толпу. Я оденусь и погляжу.
   Я кивнула.
   – Я тоже оденусь. На всякий случай…
   Алеард вздохнул и провел ладонью по моей щеке.
   – Не расстраивайся. Ты все равно моя, и от удовольствия никуда не денешься.
   Я поцеловала его пальцы.
   – Сейчас из меня снова выйдет помидорная сущность, Алеард.
   Он рассмеялся.
   – Хорошо.
   – Я… должна сказать тебе…
   Он остановился, не спеша натягивать штаны. Хорошо, что я глядела ему прямо в глаза.
   – Я желаю тебя до безумия, Алеард. До боли и отчаяния. Я люблю тебя всем сердцем и доверяю всей собой.
   Он отложил джинсы в сторону и склонился ко мне.
   – Ты нужна мне до безумия, Фрэйа. Я чувствую отчаянную жадность и сражаюсь с голодом, как могу. Я люблю тебя, малышка, и поэтому постараюсь сдерживаться. Мы были одни, теперь одиночество разрушено, а потому кто-то должен быть разумным. И этим кем-то стану я.
   Я рассмеялась и прижалась лбом к его горячей груди. Счастье слышать стук любимого сердца!
   – Хорошо, Алеард.
   Он поднялся и оделся, а затем вышел на крыльцо. Я поняла, что на пляже устроили какой-то праздник. Слышались звуки фейерверков, песни и музыка.
   Мне пришлось надеть единственное сухое платье – сине-голубое, с широким подолом. Я не носила его по причине чрезмерной длины, но белое было мокрым, а влезать в «сценические костюмы» не хотелось.
   – Ого! – вырвалось у меня, когда я присоединилась к Алеарду на крыльце. Кусты уже не спасали, потому что народ разгуливал и по нашему пляжу тоже. Люди были повсюду: в воде на лодках, на песке, на холмах.
   – Эй! – приветливо прокричали нам какие-то ребята. Мы помахали им в ответ.
   – Какой-то праздник, наверное.
   Алеард поглядел на меня.
   – И ты замечательно выглядишь.
   – Спасибо, – улыбнулась я. – Мне радостно выглядеть замечательно для тебя.
   Он хмыкнул.
   – Именно. Для меня. Пойдем ко всем?
   В небе распустился потрясающий красоты фейерверк.
   – Пойдем. Нам все равно не дадут поспать.
   – Поспать, да, – кивнул Алеард. У него на щеках появились ямочки. – Я чувствую, мы оба очень, очень хотели спать, и собирались спать всю ночь напролет…
   Он склонился и поцеловал меня в губы, не давая рассмеяться.

   В эту ночь мы и правда не спали. Пляж был полон, народ веселился до упаду. Я немного переживала, что привыкшие не знать границ люди устроят пьяный дебош, но все обошлось.
   Мы танцевали. Куртку Алеард, конечно же, оставил, и теперь на нем была красивая темно-синяя рубашка с затейливой вышивкой на спине. На ком-то другом подобная одежда, возможно, смотрелась бы аляписто и стремно, но только не на нем. Ему действительно шли сложные цвета и текстуры, но при этом он не одевался попугаисто и безвкусно. Во всем строгая и очень красивая мера, четкий осознанный баланс, которым хотелось любоваться. В совокупности с запоминающейся внешностью это давало неожиданный эффект: с нами постоянно кто-то хотел сфотографироваться. Когда я поделилась с Алеардом своими мыслями, он весело хмыкнул, крепче сжимая мою руку:
   – Со мной, как же! Они с тобой хотят сфотографироваться, малышка. Ты похожа в этом платье на вечернее облако, залитое золотым светом. Арва-Пьяла – принцесса гроз.
   – Тогда ты – мой король, – отозвалась я, смущенно улыбаясь. – Я и понятия не имела, что значит название города.
   – Мне Корасон рассказал. Он по вечерам, до прихода буйной публики, бывает особенно разговорчив. Спрашивал, откуда я, потом и про тебя тоже. Я сказал, что издалека. – Алеард пощекотал пальцами мой затылок, и я вздрогнула, чувствуя прекрасные шаловливые мурашки, пробежавшие по телу. – Есть люди, которые, расскажи им о путешествиях, не поверят, но и не станут считать тебя сумасшедшим. Бродишь по мирам? Ну и броди себе на здоровье, только меня не трогай, – примерно так они рассуждают. Корасон как раз из этой компании.
   – И часто ты таких встречал?
   – Редко. Чаще всего смеются, крутят пальцем у виска. Некоторые верят, но просят доказать.
   – Я бы, наверное, тоже захотела получить доказательства.
   Алеард улыбнулся.
   – И я.

   Эта ночь прошла замечательно. Мы прыгали через костер и убегали друг от друга сквозь накатывающиеся волны. Звенели на запястье бубенцы, которые давали каждой девушке. Мы уже потом выяснили, что это был праздник Светлых Духов, а звон был призван отгонять нечисть. Издревле колдуньями здесь были женщины. Мы любовались белыми птицами, которых спускали с рук в небо, и их перья едва заметно светились. Птицы взмывали в вышину и возвращались к хозяевам. Мы катались на лодках с серебряными парусами, и удивительно, как ловко эти небольшие судна миновали приливные волны. Я не боялась за дом. Брать там было нечего, рюкзаки наши надежно хранил Промежуток.
   Веселье закончилось только под утро. Пляж опустел, а мы уснули возле потухшего очага. Ночь была прекрасной, но я жаждала наступления новой. Утро поздоровалось прекрасным рассветом, и за завтраком, который начался в обед, мы много смеялись. И снова прогулки, снова океан и горячий песок. Алеард взял напрокат один из водных мотоциклов, и мы вдоволь накатались.
   Уже под вечер, когда мы вернулись из магазина с едой, я ощутила нечто странное. Алеард готовил салат, я жарила овощ, похожий на картошку, думала о предстоящем счастье… И вдруг больно стукнуло сердце, словно кто-то издалека позвал на помощь. Я не успела поделиться с Алеардом этими отнюдь не радостными чувствами – он положил нож и резко повернулся ко мне. Светлые глаза были напряжёнными, пустыми, холодными.
   – Фрэйа, мне придётся уйти.
   – Что?! – выдохнула я.
   – Ты тоже чувствуешь это, но не понимаешь, в чём дело. Кому-то нужна помощь. Зовущий голос слабый, боюсь, кто-то шагнул в Пропасть. Кажется, это Конлет.
   – Боже мой! – Я отшатнулась от сковородки, недорезанная картошка шлепнулась на пол. – Алеард, я пойду с тобой. Пожалуйста!
   – Нет, Фрэйа. Я не позволю тебе так рисковать. Пропасть – это… Нет. Ты останешься в реальных мирах.
   Я рванула за ним в спальню, и едва сдерживалась, чтобы не кричать от ужаса. Нет? Что значит «нет»? Если он не попросит, я не останусь. Не попросит – не останусь!.. Он быстро оделся, но всё это время смотрел на меня. Я чувствовала, как слёзы непрерывным потоком льются по щекам, и больно закусила губы, чтобы не зарыдать во весь голос.
   – Алеард, пожалуйста! – тихо произнесла я. – Пожалуйста!..
   Он шагнул ко мне и крепко обнял, стал порывисто целовать.
   – Прошу тебя, малышка! Останься! Сделай так, умоляю. Не ходи со мной! Ты всегда будешь в моём сердце, Фрэйа. Всегда. Но я не могу бросить его там. Он не позвал бы на помощь, не будь это крайний случай, ты же знаешь, какой он независимый. Фрэйа, погляди на меня! – я подняла глаза, цепляясь за последнюю возможность посмотреть на него. – Не плачь, малышка. Не нужно плакать. Я всегда найду тебя! – хрипло сказал он, и его голос меня напугал.
   – Алеард, но ведь из Пропасти не возвращаются! Бури сказал, что оттуда нет выхода! – в отчаянии зарыдала я. – Пропасть – это смерть! – вырвалось из груди самое страшное.
   – Я найду возможность вернуться к тебе, чего бы это не стоило. Ты – моя жизнь. Ты всё, чего я желаю. Я всегда буду помнить тебя, – и он крепко и яростно поцеловал меня в губы. – Прошу, уходи из этого мира немедля, не оставайся здесь. Это опасный мир. И ни за что, ни при каких обстоятельствах не шагай в Пропасть! Ты обещаешь беречь себя, малышка?
   – Я обещаю, Алеард. Как мне жить без тебя? Как идти сквозь миры, если всё потеряет смысл?.. Не смогу одна. Не хочу! Я могла раньше, теперь разучилась быть одинокой. Я многого тебе не сказала, не успела сказать! И теперь остается только слово «прощай»…
   – Нет, не прощай, Фрэйа, – вдруг очень спокойно ответил он, и посмотрел мне в глаза. – До свидания!

   Он медленно отпустил меня, сделал шаг назад. Потом ещё один, дальше, в темноту… Я впилась взглядом в его спину, хотела догнать, остановить, обнять… Алеард обернулся, и это было последнее прощание – его полный муки, суровый и печальный взгляд. Я ни разу не видела, как люди уходят в другие миры. Оказывается, они просто растворяются, как туман над землей. Отчаяние, боль, ужас, гнев заполнили меня до краёв и разорвали, клочья души и разума разлетелись, как пепел от костра. Я знала, что от меня ничего не зависит. Не могла помочь Алеарду, и не ведала, что ждёт его. Не знала, вернётся ли он, и это убило во мне всякие чувства.
   Я плакала целый день, а, устав от боли, которую не могли победить долгие слёзы, уснула. Но проснувшись, не почувствовала ни облегчения, ни грусти – ничего. Всё стёрлось и размазалось. Я распахнула дверь и вышла на берег. Небо серело.
   Я зашла в океан прямо в платье и долго смотрела на горизонт, как будто там могла появиться та самая лодка, на которой приплыли бы ко мне Кристиан и Алеард… Я не помню, как переместилась в Промежуток. Это было уже не важно.

   Миры мелькали перед глазами, как картинки с книжных страниц. Я не оставалась ни в одном дольше, чем на пару недель. Мне было неважно, куда идти. В таком состоянии опасно перемещаться, но я, наплевав на последствия, делала это очень часто.
   Дважды я лезла обратно в мир Маира – но мгновенно вылетала прочь. После таких выкрутасов у меня сильно болела голова, и я не решилась пробовать снова.
   Я была в мире, где росли деревья со стоэтажный дом – с огромными раскидистыми кронами, и под ними люди строили пугающие своими размерами небоскрёбы. Я прыгала вниз с фиолетовых скал в зелёные как малахит воды заливов, и забиралась на горы высокие, как само небо, и смотрела с высоты на цветущие долины и уютные селения, где жили розовые маленькие человечки. Ныряла в причудливо изогнутые озёра, в которых водилось множество разноцветных любопытных рыб, миновала страшные овраги, полные безумных существ, и они тянули ко мне руки, открывая рты в беззвучном отчаянном крике. Я видела жуткие кошмары, мертвецов ещё хуже тех, что были на мосту, и других, похожих на призраков. Я убегала от них или вступала с ними в бой, чтобы вкус победы принёс мне временное утешение. Я каталась верхом на зелёных чешуйчатых существах, похожих на динозавров, и кормила их огромными круглыми листьями и жёлтыми фруктами размером с арбуз. Я трогала землю цвета весенней листвы и траву белую, как снег, бывала в городах, где жили люди без имён, и в городах, где имя было священной частью души, и ни одно не повторялось дважды. Я наблюдала, как рушатся каменные исполины гор, и как потом мёртвое заполняется живым. Я бродила по бесконечным зимним лесам и стирала ноги на бесконечно длинных дорогах. Миры, полные огня и света, и миры, заполненные тьмой становились частью меня. Я пробиралась к забытым селениям сквозь снег и слякоть, по бездорожью, среди каравана других таких же, как и я, людей, бредущих устало прочь от воспоминаний. Я по-прежнему была странником, но что-то во мне надломилось.
   Каждую ночь Алеард снился мне: далёкий недоступный образ. Это были тяжёлые сны, в них я чувствовала его боль, видела его одиночество. Оно, как и моё, медленно пожирало само себя. Я гналась за любовью, но не могла догнать, и просыпалась, вздрагивая, и долго лежала, не в силах снова уснуть.
   Один раз я неудачно свалилась с большой высоты, но к счастью ничего не сломала. В этой реальности жили вполне дружелюбные мохнатые существа, похожие на белых медведей. Только морды у них были сплющенными, и глаза большие, чёрные. Они приняли меня хорошо и устроили в мою честь что-то вроде праздника. Я улыбалась, хотя мне и казалось, что это бессмысленно. Они водили хороводы и стучали в барабаны, прыгали и повизгивали. Я заснула возле костра и проснулась в Промежутке. Камни оцепенело молчали. Вокруг по-прежнему было красиво, но эта красота уже не вдохновляла.
   – Фрэйа! – внезапно позвал меня знакомый голос.
   – Бури?
   – Да.
   – Чего ты хочешь? – спросила я равнодушно.
   – Фрэйа, ты теряешь себя.
   – И что с того? Какая разница, кто я? Я не чувствую ничего, Бури – ни радости, ни печали. Раньше я была уверена, что Алеард найдёт меня, но теперь… Его слишком долго нет рядом. Я не чувствую его здесь, в Промежутке, не ощущаю его ни в одном из миров. Я видела их десятки, но его нигде нет. Не заставляй меня поверить, Бури.
   – Не буду, – сказал он. – Тебе решать, во что верить.
   – Я устала от всего. Если бы я знала, как бороться! Я словно безликая камера, фиксирую события, записываю их, но я лишь проводник, уже не живу, Бури. Не могу жить без него.
   – Я не умею утешать, Фрэйа. Прости.
   – Скажи, что Алеард вернётся!
   – Я не знаю этого.
   – Ты всегда всё знаешь, всегда! Ты – часть него. Вы связаны как братья-близнецы! – резко сказала я. – Бури, клянусь всем, что ещё осталось во мне хорошего, если ты не можешь внести ясность в происходящее, это сделаю я! Сейчас! Я шагну в Пропасть, и пусть меня искалечит, согнёт, разорвёт пополам! Как ты не понимаешь – я не могу жить без Алеарда! Он всё, чего я желаю!
   – Фрэйа, я знаю, что тебе плохо и не хочу говорить загадками. Алеард просил меня всегда беречь тебя, даже когда он уже не сможет.
   Я ощутила, как внутри всё рушится.
   – Не говори так, словно его нет!
   – Я не уверен, что он есть. И чтобы оградить тебя от последствий моего незнания, я заберу твои воспоминания о нём.
   – Бури! Не смей!.. Я не хочу этого, слышишь?! – яростно закричала я.
   – Я слишком люблю тебя, Фрэйа, чтобы заставлять так мучиться, – услышала я знакомый голос. – Ты дорога мне, и я не позволю тебе идти за мной.
   – Алеард, – тихо сказала я сквозь слёзы, – прости меня…
   – И ты меня прости, – ответил Бури, и мир вокруг померк.

   И снова город, и снова я не знаю, как попала сюда. Дождливая серая улица, и только оранжевые фонари тускло горят, сообщая верный путь. А куда идти – всё равно не понятно… Ощущение такое, что мне выстрелили в голову из огромного ружья, и теперь эта дыра безболезненно кровоточит. Вместо головы болит сердце. И никакой доктор, даже самый лучший, не придумает лекарство от этой боли, не поможет ни сложнейшая операция, ни даже сила мысли. Чувство потеряно подобно иголке в стоге Вселенной. Едва ли такие потери находятся в пределах одной судьбы.
   А я иду. Не идти нельзя – стоит остановиться, и накатывает ощущение липких прикосновений, словно мир пожирает меня, начиная с ног. Хочется побежать, и я бегу по лужам, ныряя в снопы света, пронзаемые каплями, и разбиваю себя в отражениях. Нет иных решений кроме тех, что я приняла сама, но как больно знать, что их последствия нельзя изменить. Я одна, но так не должно быть. Одиночество безжалостно. Не осталось ни страсти, ни радости, но пока что есть я сама – спокойная, отрешенная, ждущая.
   Поначалу мне казалось, что я потеряла свою родину. Неясными очертаниями проступал большой бревенчатый дом у подножия гор, слышался смех близких и знакомые интонации звонких голосов… Но родной мир не звал меня, не причинял муки своим осторожным прикосновением к разуму. Я искала не место и не время. Я искала нечто другое, куда более необходимое чтобы дышать и радоваться собственному дыханию. Даже вдали от родины это что-то могло спасти меня, поддержать и обогреть.
   Конечно, это была любовь. Но к кому – я вспомнить не могла, как ни старалась. Мысль о потерянной родной душе отдавала такой пустой болью, что приходилось тотчас перестраивать чувства на равнодушный лад. Так я училась пустоте.
   В каждом новом мире я вглядывалась в лица людей, надеясь встретить знакомое. Иногда я задерживалась где-нибудь, и жила чьей-то жизнью. Становилась кем-то, не собой, конечно. Работала или училась, помогала тем, кому могла помочь, но это не приносило истиной радости. Судьбы сплетались, и только моей всегда удавалось вырваться из общего клубка.
   Что значит проживать чужую жизнь? Наверное, это вроде неправильно выбранной судьбы. И снова как сон. Ты просыпаешься в не-своей постели и идешь по не-своим делам. Испытываешь определенный интерес к происходящему, но вдохновения нет, так же, как нет и сильных чувств и эмоций. Интересная игра, не более того. Возможно, что-то вызовет у тебя улыбку, принесет определенное удовлетворение, но вряд ли вспыхнет внутри души потрясающее, живое пламя. Вроде того, которое разгорается, когда влюбляешься…
   Вот так я жила. Таков он был, мой путь. Ни названий, ни указателей. Можно ли это назвать свободой? Я не знала.
   Когда я в очередной раз ступила в Промежуток, он словно вздохнул. Поднялся ветер, разметал мои волосы и зажег на небе новые звезды. Я увидела незнакомые камни, прикоснулась к ним, и как будто обрела важную тропку.

Глава 9. На островах

   Новый мир встретил меня светом. Широкие сине-зеленые заливы и океан, такой спокойный и бесконечный, и высокие холмы, поросшие деревьями с ржаво-красной листвой, и маяки на каменных грядах, и пустынные жёлтые пляжи, уютные прибрежные города – всё казалось мне чудесным.
   Дома были затейливыми: то худые высокие башенки, то округлые пузатые терема с широкими окнами из цветного стекла, то приземистые одноэтажные домики, стены которых были выложены перламутровыми ракушками. Люди здесь походили на землян, отлично шли на контакт и не прятались за масками, были разговорчивы и добры. Они звали свою землю Миртлеумом. Странное название сразу вызвало у меня множество вопросов, но я не стала задавать их. Прекрасный мир открывал жизнь беззаботную, полную простых ежедневных радостей. Я много плавала, гуляла и ела свежие фрукты. А еще здесь можно было летать. Все пользовались чем-то вроде дельтапланов, хотя и не совсем. Иногда мне казалось, что эти летучие штуки людям вообще не нужны, что полёты – часть их души, и они могут подняться в небо и без помощи «крыльев», если захотят. Впервые попробовав, я поняла, как это просто, и с тех пор везде перемещалась, летая. Происходящее походило на прекрасный сон. Я забыла обо всех своих переживаниях и на короткое время перестала тосковать по воспоминаниям. Конечно, я думала об утерянных друзьях, и хотела, чтобы они оказались здесь вместе со мной, и парили в лучах золотого солнца, и ныряли с огромных скал вниз, в сочные теплые воды заливов, и гуляли по тенистым лесам, среди вороха желтых листьев, и любовались закатами с вершин каменных маяков… Может быть, – говорила я себе, — где-то на другом краю планеты и они думают обо мне… А ещё я думала о Нем – трудно, утомительно и упорно. Внутри души я пела для Него, и голос, горячий, как пламя, сильный своей преданностью, мне отвечал.
   Я часто смотрела на горизонт, туда, в синюю ослепительную даль, и думала – а что за водой? Я не знала, путешествуют ли местные за океан, и не видела больших кораблей, только легкие парусные лодки. Несмотря на простоту полетов, не думаю, что водный простор можно было так легко преодолеть.
   Я жила на маяке вместе с девушкой по имени Кайла. У нее были темно-рыжие прямые волосы до плеч, яркие голубые глаза, нос с горбинкой, маленькие губы и выразительные тонкие брови. Смелая и ранимая, нежная и властная, решительная и застенчивая, иногда она уставала от собственного противоречивого характера и, плача, просила оставить её одну. Бормотала что-то о неизбежности, о том, что всему приходит конец. Поначалу я пыталась утешить её, но, каждый раз слыша в свой адрес спокойное «отвали!», решила так и сделать. Если человек хочет остаться наедине с собой, лучше внять его просьбе и не упрямиться.
   А вообще с ней было легко. Мы не проводили вместе много времени – у Кайлы в городе были друзья, и она общалась с ними, а я разведывала окрестности. Мы спали на верхнем уровне маяка, на травяных матрасах, и укрываясь одеялами. Ветер в этом мире водился кроткий, тёплый, а дожди проливались короткие и веселые. Это был пока единственный мир, где осадки предпочитали одно и то же время – они приходили на закате. И каждый раз это было незабываемое зрелище – пелена лиловых капель, легкая голубая вата облаков, привычное розовое солнце, пронзающее радугами стену дождя. Облака бывали самых разных форм и размеров, даже такие, которые опускались близко-близко к земле, и мы на нашей верхотуре могли их «потрогать». Больше всего я любила облака-спирали, которые кренделями украшали небо и почему-то всегда были малиновыми. Их хотелось посыпать сахарной пудрой и съесть. А вот утром чаще всего приходили облака-стрелы – длинные и острые, через все небо. Они превращали голубой купол в веселую золотисто-белую зебру а, распадаясь, образовывали множество черточек, и тогда небеса как будто покрывались густыми травами… Ещё были облака, похожие на волосы – просто прямые или волнистые, и даже кудрявые. Небо в этом мире рисовали поразительные узоры.
   Но Кайла не любила облака, в особенности густые и темные. И снова я, подчиняясь общему ритму жизни, ничего у неё не уточняла. Она в свою очередь не пытала меня о том, откуда я взялась. Её несколько удивляло мое невежество, но не настолько, чтобы вдаваться в подробные расспросы.
   – Миртлеум – общее название, – сказала она. – Наш остров самый большой, он называется Твердыней, но есть ещё с десяток средних и много маленьких. Ты, верно, с одного из них?
   Я не любила врать, но кивнула.
   – Говорят, в маленьких поселениях жить лучше, но я не думаю, что от судьбы можно скрыться. Если она настигает – то делает это умело, – спокойно сказала девушка. Мы редко поднимали подобные темы.
   Шел второй месяц моего пребывания в Миртлеуме. Я вернулась к упражнениям с мечом. Никто не мог помочь и подсказать мне, но я решила, что справлюсь. Улетала подальше, на золотой пустынный пляж, и скакала среди синеватых камней, и валялась, отдыхая, в тени высоченных деревьев со светло-серыми стволами и сочной оранжевой листвой. На островах царила вечная осень. Если бы у меня нашлись в рюкзаке краски, я бы непременно нарисовала несколько видов. Но рисовать было нечем и не на чем.
   Отдыхая так в один из дней, я неожиданно ощутила в воздухе какую-то перемену. Ветер изменился: он стал прохладным, порывистым, и нёс с собой вкус соли и дальних берегов. День подходил к концу, и нужно было возвращаться на маяк.
   Я прилетела, когда уже сгущались сумерки. Ветер к тому времени усилился, и меня кидало из стороны в сторону, крылья выгибались. Хорошо, что на маяке было тепло.
   Кайла стояла возле окна – напряженная и неподвижная. Я тронула ее за плечо, а она вдруг взвизгнула, словно на нее напал монстр.
   – Ты чего? – виновато произнесла я.
   – О, сохрани меня чистое небо! Это ты! Не нужно так делать, Фрэйа. У меня чуть сердце не остановилось.
   – Прости, ты вроде не из пугливых.
   – Северный ветер пришел, – сказала она таким сдавленным и тихим голосом, что я и сама напугалась.
   – Ну, пришел, – осторожно согласилась я, – и что дальше?
   – Да, да, – поспешно закивала она. – Ты права. Нужно продолжать радоваться жизни. У нас есть еще несколько дней, будем веселиться до упаду и будь что будет потом!
   В ее словах крылся подвох, и хотя мне совсем не хотелось ее расстраивать, я всё-таки спросила:
   – А что будет потом?
   Она недоверчиво взглянула на меня.
   – Потом придут Облака, Фрэйа.
   – Ах, ну да. Ветер принесет облака. Прощай, ясная погода, – ответила я уверенно, как будто понимала, о чем идет речь.
   – Ты разве не боишься? – трудно сглотнув, спросила она.
   – Наверное, боюсь…
   – Ты странная. У всех заранее поджилки трясутся, а тебе хоть быть хны.
   – Кайла, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, – решила признаться я. – Это тебе покажется удивительным, но я не представляю, о какой опасности идет речь.
   Она подняла брови, и они скрылись за длинной блестящей челкой.
   – Как же так? Ты сидела все эти годы в подводных пещерах, не высовывая носа?
   – Вроде того. Я как бы болела другими мирами.
   – Ничего не поняла… Болела – это как? Это что?
   – Это когда плохо себя чувствуешь: физически и эмоционально.
   – То есть ты попала в облако, но смогла спастись? – ахнула Кайла. – Обычно после такого люди либо исчезают, что вероятнее всего, либо возвращаются другими, словно умирают.
   – Я разве похожа на мертвую?
   – Нет, ты не похожа. Значит, дело не в них, не в тех, кто оттуда, – тихо сказала она и вздрогнула. Лицо её стало белым, как мука.
   – Тех, что приходят с облаками? – уточнила я.
   – Да, – шепотом подтвердила Кайла. – Я, как и многие, убегаю вдоль берега, летаю с острова на остров, но от них не скрыться, – у нее затряслись губы, я подумала, что она сейчас заплачет. – Я боюсь, ужасно боюсь! Что нам делать, Фрэйа? Где прятаться?.. Вот ты была в пещерах, но говорят, что туда так просто не пустят, каждое место на счету! Почему ты пришла сюда? Почему не осталась в безопасности? Листва прежде хранила нас, теперь уже не спасает… Я не хочу терять друзей снова! Я многих потеряла! – она всхлипнула, но тотчас больно хлопнула саму себя по щекам и вздернула подбородок. – Живи, пока можешь жить. Ничего ещё не потеряно.
   И она пошла готовить ужин, оставив меня переваривать услышанное.
   Спали мы, как всегда, наверху. Когда утром я проснулась, ее уже не было. Прежде она всегда уходила позже меня, да и спала допоздна. Я выглянула в окошечко: небо было ясным. Пока что. Хуже всего было то, что я не знала, чего именно бояться.
   Кто угрожал миртам? О каких пещерах шла речь? Что это были за «мертвые» люди, вернувшиеся из облаков? Я не видела никого, кто подходил бы под это описание, наоборот, жизнь на островах била ключом. Что ни день – танцы и игры, сплошные праздники и веселье…
   Всё утро я летала над океаном, припадая к самой воде, и ближе к полудню заметила в воде нечто интересное. Глубина скрывала остатки стен, и колонны, и плиты, покрытые красивыми рельефами. Мне тотчас захотелось посмотреть поближе. Я опустилась на широкое перекосившееся плато, и ощутила босыми ступнями, как приятен на ощупь зернистый теплый камень. Он был цвета песка, с переливчатыми золотыми вкраплениями. В городе не было ни одного здания из подобного камня.
   Я пошла дальше, перескакивая через трещины, заполненные водой, и ощущала в эти мгновения необычное. Тайный голос звал меня туда, в самую пучину, в лазурную глубину океана… Голос, который смеялся и вдохновенно читал длинные запутанные поэмы. И я знала, что они звучат на древнем языке, неподвластном памяти. Вроде шепота, рождаемого посреди ночи беспокойной листвой. Ты можешь забыть, как называется дерево, не знать, какие у него семена и плоды, но ветер в кронах всё равно будет звучать понятной музыкой чувств.
   Я решилась. Оставила крылья возле полуразрушенной лестницы, сделала несколько упражнений, поглубже вдохнула, и нырнула.
   Целый город, словно сделанный из золота, с домами под жемчужно-белыми крышами, фонтанами, площадями и витиеватыми улицами ждал меня под толщами ласковых вод. Он нисколько не изменился от сырости, не позеленел, не потерял своего очарования. Вместо деревьев кудрявились по улицам водоросли длиной в несколько десятков метров, желтые и коричневатые, и зеленые, как фисташки. Иногда проплывали мимо большие фиолетовые рыбы с ярко-оранжевыми глазами, а за ними спешили стайки деловых голубых мальков. И этих мальков было столько, что они могли укутать собой целый дом! А чуть в отдалении, намазывая на огромное тело золотые подводные лучи, крутилось величаво огромное создание, похожее на кита. Мне показалось, что он давно знает этот город, и приплывает сюда, чтобы снова увидеть и почувствовать. Я могла надолго задерживать воздух, и любовалась танцем серого создания, пока не решила, что пора бы получше оглядеться.
   Я остановилась на вершине колонны, медленно повернулась и заметила на фасаде одного из домов интересный рисунок, сделанный черной краской. Не подлежало сомнению, что это были кошки. Они шипели и рычали, и извивались, и все как одна смотрели на что-то за моей спиной. Я развернулась, приглядываясь, и сердце ухнуло от страха. Изо рта пошли пузыри, и мне пришлось срочно подняться на поверхность, чтобы не наглотаться воды.
   Я вынырнула и быстро поплыла к лестнице. Перед глазами стояло безумное перекошенное лицо с черными глазами: уродливое, жуткое, отвратительное! Я взобралась на камень и меня затрясло. Всего лишь рисунок, но какой! Наполненный чем-то могущественным, но вряд ли благим, он разбрасывал вокруг себя черноту. Город был светел и дышал подводной жизнью, дав приют рыбам и водорослям, этот рисунок – мёртв. И существо с чёрными глазами тоже. Но даже тогда, став просто изображением, оно продолжало исполнять свою главную миссию: убивать страхом.
   Я немного подсохла на ветру, надела крылья и полетела к городу.
   Кайла с друзьями отплясывали на главной площади. Вроде всё как всегда, но я видела на лицах людей тревогу, трудно сдерживаемую муку, словно они готовились к чему-то такому, чего не избежать. Я подошла поздороваться.
   – Фрэйа, мы идем развлекаться. Ты с нами? – спросила Кайла, посмеиваясь. Я не успела ответить.
   – Она с нами никогда не ходит, – подмигнул мне Тот.
   – У нее есть тайный дружок, да, Фрэйа? – хихикнул Вальер.
   – Конечно! И я его тщательно от вас прячу, – ответила я, нисколько не обидевшись.
   Они рассмеялись.
   – Кайла! – позвала я ее.
   Она шагнула ко мне.
   – Что ты знаешь о золотом городе под водой? – прямо спросила я.
   Девушка вздохнула.
   – Немногое. Он ведь находится к югу от нашего маяка? Я знаю, что когда-то давно этот край населяли Боги. Они не боялись того, что за Облаками, потому что их охраняли могучие существа, полулюди-полузвери. Но потом случилось что-то страшное, и город канул под воду. Так они сами пожелали, им не хотелось смотреть на оскверненную красоту. Прошли столетия, и здесь появились мы, люди, а Те, великие, не выжили. Осталось лишь зло, и мы бессильны против него. Но нам завещано от отцов ценить каждое мгновение, каждую секунду. Жизнь – великий дар, даже если она скоротечна.
   – Вот оно как… – задумчиво пробормотала я. – Ну, а те существа? Они не могли выжить?
   – Что ты, Фрэйа! Это было так давно! – засмеялась Кайла. – Мы не тешим себя бесплотными надеждами, я и тебе не советую увлекаться.
   И она побежала догонять друзей.

   Остаток вечера я провела на маяке. Он находился в отдалении от города, и я занялась небольшим огородом, где спели оранжевые свеклы, крошечные помидорки и многочисленная зелень. Особого ухода они не требовали, но мне нравилось поливать их и подкармливать сухими ракушками. Когда и это занятие не могло меня больше отвлечь, я вернулась на маяк. Взяла кусочек серого дерева, и теперь ножом ковырялась в мягкой древесине, думая о том, что рассказала Кайла. Мне было холодно и неуютно. Руки действовали отдельно от головы и я, опустив глаза, увидела на ладони кошку. Она была далека от совершенства, но вполне узнаваема: уши и глаза, и маленький нос, мягкие пушистые лапки, нечеткие линии усов… Я зажала ее в ладони, услышав снаружи странные звуки. Мне ужасно не хотелось подниматься, но я всё же подошла к окну. Ветер усилился, а со стороны горизонта, откуда-то издалека, к берегу приближались облака. И я сразу поняла, что это были те самые Облака. Они не походили на пушистые белые сугробы, не были ни лёгкими, ни прекрасными. Они жили холодной, мертвой жизнью, и были черными, как сажа. Даже издалека было видно, как они шевелятся, словно дышат… Гигантский спрут, способный засосать целый город. Жуткая облачная глотка, в недрах которой происходил шумный пищеварительный процесс.
   Я выбежала наружу и натянула крылья. Рука сама схватила меч. Может, ещё удастся всех предупредить? Или поздно, ведь черные облака несутся к городу с ужасающей скоростью! Обгоню ли я их хоть на несколько минут? Или и мгновения будет достаточно?..
   Я приземлилась на площади, больно подвернув ногу. Не знаю, наверное, у меня был очумелый вид. Люди косились, а я искала Кайлу. Можно ли орать об опасности на всю площадь? А если я ошиблась? Если всё не так страшно? Если это лишь гроза и ничего более? «Если» было много, а я одна. Решимость моя возросла, когда я увидела Кайлу. Девушка повернулась в мою сторону, наши взгляды встретились, и я задыхаясь от волнения, прокричала:
   – Ка-йла! Об-ла-ка-а и-ду-у-ут!
   В этом момент на меня посмотрели все. Мир вокруг на мгновение застыл, а потом народ бросился врассыпную. Я думала, меня просто-напросто сшибут с ног и раздавят, но всё обошлось. Никогда не видела, чтобы люди так быстро прятались кто куда: они зарывались в кусты, закрывались в домах, лезли в какие-то потайные лазы и под навесы, задвигали ставни, захлопывали двери, кто-то быстро натягивал крылья, собираясь улетать, кто-то кричал, кто-то рыдал, кто-то стонал… Это было ужасно. Кайла и ее друзья подбежали ко мне.
   – Скорее, сюда! – крикнул Тот. Ноги мои, наконец, отлипли от земли, и мы побежали. Я хотела спросить, не проще ли надеть крылья и улетать, но промолчала. Им-то видней.
   Мы юркнули в высокую каменную башню, мужчины закрыли за нами тяжелую дверь.
   – Туда, туда прячьтесь! – приказал Тот. Я послушно залезла за Кайлой в шкаф, и мы затихли. Я поглядела в щелку: трое мужчин методично заняли свои укрытия: один за плотной шторой, другой за тумбой, третий залез под кровать. Фантазии у них не было никакой, хотя за такое время я тоже не выдумала бы ничего лучше…
   Кайла возле меня уткнулась носом в колени. Она боялась дышать, но я решила посмотреть, что будет. В круглой комнатке было только одно окно – высокое и узкое, без стекла. Я видела, как опустел берег, и тишиной накрыло утёсы и маленькие кудрявые деревца. За окном окончательно стемнело. Хотя ночи здесь и были светлые, но сейчас сумерки казались мне отнюдь не такими красивыми, как всегда. Словно они были заодно с чёрными облаками. Время шло. Облака наползали, и я убеждала себя, что это обычный туман. Нет, туман не бывает черным. Темная воздушная масса заполняла все вокруг – вот в ней исчезли синие воды залива, песок, лодки у причала. Она приближалась, и, наконец, начала заползать в комнату. В черном облаке происходило заметное движение, что-то издавало трескучий электрический звук и шевелилось внутри него. Я видела, как оно приблизилось к занавеске и вдруг из черноты высунулось лицо… То самое! Уродливое, темное, с большими выдающимися вперед зубами и безумными выпученными глазами. Какое-то жуткое подобие женщины, и ее длинные костлявые пальцы щупали, щупали, и не могли остановиться… Иногда ее словно било током – и она корчилась и дергалась, и шипела, и стонала. Я глядела, не в силах оторвать глаз. Она стояла ко мне в профиль, и вот медленно протянула руку, чтобы схватить человека, спрятавшегося за портьерой. У меня вспотели ладони, я стискивала пальцами ключик и кошку, которую тоже привесила на цепочку. Я не могла позволить осуществить задуманное. Когда она кинулась к мужчине, рывком выдернув его из убежища, я резко распахнула дверь, выскакивая наружу:
   – Эй!
   Она повернулась, и ее взгляд придавил меня к полу. Сердце сжалось, пытаясь отвернуться, как в кошмаре. Сдаться – значило умереть сразу, и я решила сражаться.
   – Подходи смелее, гадина! – процедила я, сжимая меч. Моего опыта едва хватало на простые движения, да и по-серьезному я никогда не сражалась. Но страх и отчаяние высосали меня досуха, и пришел покой, отчуждение, холодная жесткая уверенность. Женщина двинулась ко мне… Я держала ее взгляд, сколько могла. Это тоже был поединок.
   Когда она, закричав, бросилась на меня, невозможно широко разинув огромный рот и протягивая черные руки, я смогла, крутанувшись на месте, зайти ей за спину, в самую гущу темного облака, и коротко ударила вслед. Крик превратился в визг – я ее достала. И тотчас меня с невероятной силой отшвырнуло прочь. Это был удар током, такое со мной один раз уже случалось, когда я играла с молнией. Только в тот раз не было больно.
   Я вылетела в окно спиной вперед и шлепнулась на песок. От удара в глазах потемнело, руки и ноги онемели. Я с трудом приподнялась: тварь летела ко мне на всех парах. Ближе, и еще ближе… Со стороны города послышались крики и визги – видимо, пришедшие добрались до остальных. Меч валялся поблизости, но я не могла его взять. Мне удалось нащупать на груди подвески, они болтались поверх одежды, и серебряный ключик ярко сиял, будто бы внутри него зажглось крошечное солнце. Женщина начала склоняться надо мной, хрипло дыша, как вдруг завизжала, скорчилась, изогнулась, словно ее ломали, и отпрянула, заслоняясь руками. Я проследила за ее взглядом – она смотрела на подвески. Мне хватило ума сдернуть с себя амулеты и выставить их вперед, как щит. Я думала, она лопнет, так ее коробило. Она извивалась и не переставая визжала. Потом резко рванула в сторону, уменьшилась в размере, как сдувшийся шарик, и с огромной скоростью понеслась прочь. Я упала навзничь, задыхаясь. Живот бурлил, дурнота разливалась по телу. Я прижалась лбом к песку и закрыла глаза. Так легче… так легче. Ещё минуту…
   Я всё-таки смогла подняться, но ноги были противно мягкими, как свежесваренные макароны. Я никак не могла поставить их правильно и то и дело падала обратно на песок. Мир расплывался, тело расплывалось вслед за ним. Через несколько минут мне стало полегче, и я пошла к лестнице, что поднималась от пляжа к городу. Я шла долго и трудно, теребя пальцами кошку. Не подлежало сомнению, что существо спугнула именно она, эта маленькая подвеска, и серебряный ключик, несущий в себе частицу тепла и света Моего человека. Это была одна из немногих вещей, в которой я была уверена.
   Город был охвачен ужасом. Из облаков возникали чёрные женщины, они хватали отчаянно сопротивляющихся людей, гонялись за ними, выманивая на открытые пространства. Поблизости полыхал не потушенный костёр. Город заполнился криками: кто-то отчаянно орал, прося о милости, кто-то визжал и плакал, кто-то костерил нечисть потоком бранных слов. Кого-то откидывало прочь, совсем как меня, и швыряло о стены с невероятной силой… Я остановилась посреди площади, лихорадочно соображая, что делать. Мысли неслись с огромной скоростью. Я хватанула рукой уголек прямо из огня, и стала ползать по камням, рисуя круг. Вот появились уши и глаза, и длинные усы… хищный оскал, острые зубы, изогнутая в боевой стойке спина с поднятой шерстью… Меня заметили. Две женщины кинулись в мою сторону, но, не долетев с десяток метров, зажмурились, как от яркого света, пронзительно взвизгнули и бросились прочь. Я ощутила надежду. Схватила кусок разорванного полотнища, и, быстро намалевав на нем устрашающую кошачью физиономию, кинулась в самую гущу боевых действий.
   Мне удалось отстоять двоих – девушку и парня. Парень был серьезно ранен, я хотела помочь ему, но не успела, потому что увидела Кайлу. Она вопила, пытаясь вырваться из рук одной из тварей.
   Я разбежалась, высоко подпрыгнула и шлепнулась прямо на чёрную гадину. Полотнище закрыло ей глаза, и она заголосила так, что цветные стекла здания выбило. Кайла свалились вниз, на мостовую, а я какое-то время летела на монстре верхом. Потом меня снова ударило током, и я, упав головой на булыжник, отключилась.

   Как в тумане я увидела лица склонившихся надо мной людей. Они возбужденно переговаривались. Я лениво поёрзала и поняла, что моя голова покоится на чьих-то теплых коленях. Я скосила глаза и задохнулась от радостного изумления. Это был Онан, наш геолог! Или кто-то, как две капли на него похожий. Потом в мои уши начали заливаться слова:
   – Не нависайте. Дайте ей прийти в себя!
   – Отвали!..
   – Убери ты свой дурацкий фонарь!
   – Убери свою дурацкую руку от моего фонаря!
   – Так, все замолчали. Ты, руки убери! А ты убери фонарь! – голос Онана. – Фрэйа, эй! Ты меня слышишь?
   – Рада тебя видеть! – вяло откликнулась я, пытаясь разлепить веки – они то и дело закрывались сами собой.
   – Фрэйа! – радостно отозвался он, сжимая меня в своих медвежьих объятьях. Я даже в себя пришла от такой настойчивой дружеской ласки.
   Он поднял меня, взяв под мышки, как маленького ребенка. Поставил вертикально. Пошатываясь, я ухватилась за его плечо.
   – Что за хрень у вас здесь творится? – спросил Онан.
   – Долго рассказывать, – отозвалась я. – Ты здесь какими судьбами?
   – Провалился в Промежуток, а потом сюда, – просто ответил он.
   – Фрэйа, ты жива! – услышала я Кайлу и обернулась.
   – Вы-то как?
   У нее задрожали губы.
   – Вальера забрали…
   – Забрали не только его! – резко крикнул какой-то мужчина. – Нам повезло, они быстро ушли.
   – Ты!.. – шагнул ко мне агрессивно настроенный молодой человек, и Онан встал между нами, легонько оттолкнул парня прочь.
   – Полегче, приятель, – сказал геолог. Парень задумался, стоило ли связываться. Я бы тоже на его месте подумала: Онан сговорчивостью и сдержанностью не отличался. Мог и наподдать покрепче.
   – Ты заодно с ними! Ты!..
   – Она нам помогла! – возмутилась Кайла. – Ты, болван, она спасла меня! Они никогда не уходили так быстро.
   – Вот именно! – согласился кто-то, кого я из-за плеча Онана не видела. – И как ей это удалось, скажи на милость? Прогнать черных тварей никто не может, они либо уходят сами, либо…
   – Я сама скажу, как, – и я шагнула навстречу толпе.
   Люди отпрянули, что меня неприятно удивило.
   – Прежде хорошенько подумайте, сопоставьте факты. Потом казнить будете.
   – Рассказывай! – согласился высокий светловолосый мужчина.
   – Да, пусть расскажет! – закивали многие.
   Я поведала о том, что увидела на дне моря, только и всего. Затем рассказала об амулете.
   – Думаю, те, кого вы зовете Богами, знали, как предотвратить нападения, или вовсе им не подвергались. Звери-защитники, о которых мне рассказала Кайла, были кошками. Одно только изображение кошки повергает монстров в ужас. У вас не осталось ни одной? Вы вообще знаете, кто это? – уточнила я, но увидела на лицах только недоумение. – Понятно. Странно, что за долгое время вы не увидели того, что сокрыто морем…
   – Это священное место, туда нельзя ходить.
   – Все верно, нельзя, – согласились многие.
   – Кто запретил вам летать туда? – спросила я.
   – Мы это просто знаем, – отозвался белокурый мужчина, но в его голосе не было уверенности.
   – Значит, вы сидите здесь, ждете нападений, страшитесь их, но ничего не предпринимаете? Ваших друзей, любимых и родных похищают, калечат, убивают, а вы говорите мне о каких-то священных местах? – я повысила голос. – Одумайтесь! Если есть хоть малейшая возможность повлиять на происходящее, неужели вы ее упустите? Вы убегаете и прячетесь, а правильно ли это? Найдите оружие, вступите в бой!
   – В бой с ними? – возмутилась толпа.
   – Немыслимо!
   – Невозможно!
   – Их нельзя победить. Тебе просто повезло, – кивнул блондин.
   – Самонадеянность!
   – Опасная гордость!..
   Онан взял меня за руку и покачал головой, но я не поняла смысла этого телодвижения. Я не знала, как убедить миртов. Нужных слов не хватало, доказательств у меня не было. Разве что город под водой показать?
   – Ты дело говоришь, – вдруг громко сказал Тот. – Ты рисковала ради нас жизнью. Я хочу увидеть этот подводный город. Слушайте! – обратился он к толпе, – как долго мы терпим это? Наши отцы говорили: цените мгновения! Но никто не завещал нам быть трусами.
   – Я с тобой, – улыбнулась Кайла.
   – И мы с тобой, – это были те парень и девушка, которым я помогла. Парень едва стоял на ногах, рана на груди кровоточила.
   – И я с тобой, Фрэйа, – подмигнул мне Онан, – хотя понятия не имею, о чём идёт речь.

   Никудышный из меня получился лидер: после битвы с «горгонами» (так их, оказывается, называли) я совсем зачахла. Навалилась усталость, хотелось не летать, а спать беспробудным сном. Однако пришлось побороть себя. Облака могли в любой момент вернуться.
   Я нарисовала на стене одного из зданий огромного кота, постаравшись, чтобы изображение походило на фотографию. Нарисовала ещё двух, поменьше, на камне и на покрывале. Люди с восхищением оглядели невиданных зверей и дело пошло на лад: на зданиях, тротуарах, одежде, на дверях и на песке стали появляться неумело нарисованные кошачьи лица. Кто-то более способный изображал кошку целиком. Пока большинство самозабвенно предавалось искусству, мы с Тотом, Кайлой, Онаном и еще пятью мужчинами и двумя девушками побойчее решили лететь к городу под водой. Онану не понадобилось долгих разъяснений, как пользоваться крыльями. Но надо было видеть его, хохочущего от восторга, когда мы поднялись в небо!
   Лететь было неблизко, и я раздумывала: могли ли кошки уцелеть? Неужели они просто взяли и исчезли? И что спрятано за горизонтом? Только тени и зло?
   Мы опустились на теплые песчаные плиты, и я поняла по лицам миртов, что они здесь ни разу не были. То ли правда боялись запрета, то ли просто никто не летал в эту сторону без нужды – далековато от города.
   – Ого, золотой камень! – сказала Кайла.
   – Говорят, именно из такого камня строили свои жилища Боги. Я и не думал, что он действительно существует! – удивленно развел руками Тот. – Но ты говоришь, что сам город под водой?
   – Да. Огромный город. Больше, чем ваш.
   – И глубоко нырять придется? – спросил совсем молодой мужчина. Его звали Ран.
   – Глубоко, – ответила я честно.
   – Ну, это без проблем! – отозвался Онан. Он уже успел снять свою рубашку, и теперь выжидающе смотрел на меня.
   – Я плохо ныряю, – сказал один из тех парней, что полетели с нами.
   – Оставайтесь здесь, – приказал Тот. – Мы вчетвером разведаем, что к чему. Когда вернемся, решим, что делать дальше.
   Я кивнула, стягивая одежду и оставаясь в купальнике. Потом медленно зашла в воду, отдышалась – и нырнула.
   Кайла и Тот не испытывали затруднений, плывя за мной все дальше. Онан тоже. Легкие у него были сильные. Я привела их к подобию храма, и сразу показала то самое жуткое лицо, чтобы не испугались больше, чем нужно. Меня оно уже не страшило. Потом я отплыла дальше и указала им на кошек, рычавших на горгону с другой стороны улицы.
   Тот кивнул мне, и мы стали подниматься на поверхность. Они увидели подтверждение моим словам, а большего было и не нужно.
   Облака в этот день не приплыли. И на следующий тоже. И через неделю. Люди крепко поверили в невиданный талисман, но я знала: дело было не только в кошках. Впервые за много лет нечисти был дан решительный, пусть и неумелый отпор. А когда добыча сопротивляется, не каждый хищник позволит искусать себя до кровавых ран.
   Я раздумывала над тем, кто приказал миртам быть покорными своей судьбе рабами. Неужели предки? А если да, что же это были за отцы и матери, преподнёсшие и внушившие детям подобную участь?..
   Мы с Онаном успели сдружиться за эти несколько дней, несмотря на его грубоватый, насмешливый, и довольно-таки ядовитый характер. Люди его сначала побаивались – не только из-за внушительного внешнего вида (мирты были все как один среднего роста, и не такие мощные и широкоплечие), но и из-за резкостей и колкостей, которые сыпались с его губ. Спустя время мирты поняли, что он совсем не злой, и перестали его сторониться. Кстати говоря, Онан плавал куда лучше меня, да и нырял здорово. Несколько раз вместе с другими ребятами он летал к Золотому городу, и принес оттуда древние предметы: прекрасный гребень цвета слоновой кости, почти целую чашу с потрясающей росписью, и даже тонкий изогнутый кинжал – целиком из золота. Всё отлично сохранилось, и предметы были сделаны здорово. У древних мастеров руки росли из нужных мест, чего нельзя было сказать о нынешних жителях прибрежных городов. Единственное, что они умели, это на славу строить. Прочее декоративное творчество казалось им недосягаемым. Они возделывали сады, ловили рыбу в море. Могли шить незамысловатую одежду и чинить крылья. Но упорно отказывались заниматься чем-то новым. Мы с Онаном пришли к пугающему выводу: им просто-напросто промыли мозги, стерли из памяти настоящее прошлое их народа. Они умели жить мгновением и веселиться, не хотели остановиться и задуматься, куда несет их ветер. К тому времени я уже знала: суша не так огромна. Наверное, ее площадь была около ста тысяч квадратных километров – то есть как наша земная Исландия. Я полагала также, что за океаном существует большой материк. И уже не верила, будто оттуда приходит только плохое.
   Хорошенько всё обдумав, мы с Онаном решили строить лодку и плыть на разведку. Онан обладал удивительным даром создавать вещи. Он мог сделать дом, посуду или одежду, любой механизм. Что угодно, но только не живое. Поэтому и лодка была готова быстро: он сделал её ночью, пока все спали.
   Не знаю, что он начудил с её устройством, но яхта могла идти не только под парусом, но и на винтах, непонятно какой энергией запускаемых. Плыть собирались мы с Онаном, Кайла и Тот. Последним в команде оказался светловолосый мужчина по имени Игрин. Пока мирты делали запасы и отмечали скорое отплытие, я стойкой краской рисовала на оранжевом парусе кошачью морду. Она получилась замечательно: решительный взгляд зелёных глаз, большие уши с кисточками, как у рыси, длинные белые усы и крупный тёмный нос. У нас был и запасной парус, и на нём я тоже нарисовала кошку, только чёрную. Когда полотно повесили на место, лодка приобрела солидный вид, но ей ещё нужно было дать имя. Жители Миртлеума удивились этому, свои маленькие лодки они никак не называли. Мы с Онаном долго думали и в итоге написали на боках «Ратник».
   Мы отплыли рано утром, ещё до восхода солнца. В розовых туманных сумерках нас провожали всем городом. Люди стояли на верхушках маяков и по краю скал, сидели на деревьях. И все они – несколько десятков человек – пели печальную, нежную песню. Я знала, что никогда не забуду её.

     Моя надежда,
     Обернись!
     Погляди на меня.
     Сотвори меня,
     Обними меня,
     Полюби меня…
     Моя сказка,
     Расскажи мне себя!
     Замани меня,
     Околдуй меня,
     Унеси меня.
     Твои крылья
     Синевой огня
     Распадаются,
     И ты падаешь,
     Разбиваешься.
     Моя нежность,
     Не предай меня,
     Не забудь меня,
     Не бросай меня!
     Я не воин,
     Я своей судьбе
     Подчинюсь опять.
     Моя вера,
     Научи меня
     В вышине летать,
     Научи меня,
     Твою радость знать.
     Моя сила,
     Я вернусь к тебе,
     Обниму тебя,
     Сохраню тебя.
     Я люблю тебя…

Глава 10. В пути

   Постепенно мы привыкли к тому, что вокруг, куда ни глянь, простиралась океанская гладь. Корабельная жизнь наладилась, мы устроились с комфортом и запаслись терпением. Чем дальше от берега, тем более сильной становилась вода, но никого из нас пятерых не укачивало, несмотря на то, что только у Онана был опыт морских странствий. На третий день мы встретили дельфинов. Они были очень похожи на наших земных афалин. Общительные создания тотчас облепили лодку и принялись нас разглядывать. Мы, в свою очередь, разглядывали их. Онан предложил было искупаться, но мирты категорически отказались. Они с подозрением относились ко всему неведомому.
   – Ну а ты, Фрэйа? Полезешь со мной к этим милым поплавкам?
   Я рассмеялась и кивнула.
   – Представь себе, полезу.
   Мы старались вести себя осторожно, но вскоре забылись в радостной игре с дружелюбными дельфинами. Казалось, им часто приходится вот так общаться с человеком, и это вселяло надежду на то, что океанские пределы населяют не только монстры.
   Ближе к вечеру они исчезли в глубине, и ко мне подошла Кайла. Я как раз сушила волосы полотенцем, собираясь заплести две тугие косы.
   – Вы с Онаном не одни из нас, – сказала девушка, и я оставила свое занятие. Это разговор нужно было начать ещё на острове, но я все не могла дождаться удобного момента. – Вы совсем не похожи на миртов. Я должна была сразу догадаться, но жизнь в пределах одного дня хоть и весела, но тесна. Скажи, откуда вы взялись?
   – Мы пришли из другого мира, Кайла.
   Онан кинул на меня быстрый взгляд из-за штурвала.
   – Но как такое возможно? Ты что же, путешествуешь по планетам? – нахмурилась девушка.
   – Да. И Онан тоже. Он не на лодке сюда приплыл, Кайла. И я не скрывалась в пещерах. Прости, что ввела тебя в заблуждение.
   Она некоторое время разглядывала меня, то хмурясь, то кусая губы, то поправляя волосы.
   – Эй, ребята, – наконец повернулась она к друзьям. – Идите сюда.
   Тот и Игрин подошли, улыбаясь, но после рассказа о Промежутке посерьезнели.
   – Каждая реальность творит свою собственную историю, – сказала я.
   – Вы ушли из своего мира, потому что там плохо? – спросил внимательно слушавший Игрин.
   – Нет. Наш мир прекрасен. Но у каждого, кто отправился в это путешествие, была своя причина покинуть планету.
   – А почему это сделала ты? – спросил мужчина.
   – Потому что не нашла на Земле того, чего жаждало моё сердце. Глупо прозвучит, но там я была чужая. Я скучаю по Земле, но с каждым новым перемещением всё меньше.
   – Почему ты помогаешь нам, Фрэйа? – спросила Кайла.
   – Помогаю, потому что хочу этого, – просто ответила я.
   – Я бы ни за что не поверил в твой рассказ, не вступи ты в схватку с горгонами, – сказал Игрин. – У меня ощущение, что я пробудился от многолетнего сна.
   – Мы все проснулись, дружище, – сказал Тот. – Слава чистому небу, Фрэйа не из пугливых. Наверняка Горгоны теперь долго в наш город не сунутся… И, хорошо бы, остальные поскорее разнесли весть по островам, что есть способ спугнуть тварей. Но главное выяснить, кто мы и откуда пришли.
   Я обрадовалась, что они поверили мне. Онан, напротив, был молчалив и угрюм. Ночью он подошёл ко мне – его как раз сменил у штурвала Игрин.
   – Фрэйа, – сказал геолог, устраиваясь рядом на палубе, – ты сказала им, что была чужой на Земле. Я думал об этом. Странно, но мне кажется все, кто был в тот день на борту Бури, ощущали что-то подобное.
   – Думаешь, все?
   – Да! Алан – слишком развитая скорость мысли, Конлет – гордец и эгоист, Шанталь – полная неуверенности и измученная собственными комплексами… Ну и остальные.
   – А Кристиан?
   – И у него была причина. Как у Эвана или Елены… Хотя насчёт Елены я сомневаюсь. Возможно, она вернулась на Землю.
   – Думаешь, ей и там было хорошо?
   – А тебе не было?
   – Было. Правда не так, как я хотела. Земля прекрасна, и я не хочу навсегда потерять её, Онан. Но сердце моё тянулось к чему-то непознанному, но такому необходимому! Мой дух страдал. Я томилась, голодала в своих мечтах. Не знаю, как сказать об этом чувстве. Будучи маленькой, я мечтала улететь к звёздам, иные миры всегда были частью моей души.
   – Хм, вон как… Ты мне казалась мечтательной и романтичной, но я не думал, что мечты твои заполнены печалью.
   – А о чём ты мечтаешь, Онан?
   – Мечтаю найти женщину, которая примет меня таким, какой я есть. На Земле меня считали бабником, Фрэйа, – и он обворожительно улыбнулся. – Да, я люблю женщин, но никогда не был ни с одной близок так, как мне того хотелось.
   – Я и не знала, что у тебя такая репутация!
   – Ты не судишь о человеке сгоряча и не слишком доверяешь чужому мнению, и за это мне нравишься.
   – Доверяю, но только если хорошо знаю человека. Понимаешь, я всегда была чувствительна. Воспринимала происходящее, основываясь на своих внутренних ощущениях. Даже в бытовых вопросах. Например, сестра говорит: «Фрэйа, проверь, не убегает ли молоко?». А я могу не проверять, знаю, что оно не убегает, чувствую это через пространство! Отвечаю, что оно ещё не закипело, а Карина сердится. Встаёт, идёт на кухню, убеждается, что молоко на месте и говорит мне: «Тебе что, трудно выполнить просьбу?». После таких ситуаций я ещё больше замыкалась в себе, но упрямо продолжала поступать подобным образом всегда.
   – Интересно! – он почесал в затылке. – А моя семья меня понимала. Я единственный ребёнок. Ни братьев, ни сестёр родных, зато двоюродных – целая куча. – Он связал длинные волосы в хвост и задумчиво сощурился. – Как думаешь, Фрэйа, что там?
   – Ответы. И я не верю, что мы плывем в обитель монстров.
   – Или ты просто не хочешь в это верить, – подмигнул он мне.
   – Онан, сейчас ты говоришь, как моя сестра! – свирепо сказала я, и мужчина расхохотался.
   – Я тебя специально подкалываю. Когда сердишься, ты забавная. Тебе не идёт сердитое лицо, Фрэйа. Серьёзное – возможно. Тебе надо почаще улыбаться!
   – Ха! Было бы чему улыбаться!
   – Я могу спеть тебе милую песенку про двух кроликов, которые не поделили морковку, – сказал мужчина, и я тихо рассмеялась.
   – Я не сомневаюсь в твоих талантах, Онан, но не говори мне о морковке. Я ужасно скучаю по земной еде.
   – Я тоже. Фрэйа, скажи-ка честно: ты терпеть не можешь, когда тебе приказывают?
   – Я не люблю, когда мне не доверяют, Онан. Ты ведь не собираешься меня воспитывать? – подозрительно спросила я.
   – Нет! – расхохотался он. – Можешь делать, что угодно, я тебе не указ. Я слишком ценю свободу, чтобы решать за других, как им поступить. Ты можешь даже решительно обнажиться и полезть купаться под луной, я не против.
   – Спасибо большое, – тихо рассмеялась я.
   Кайла из своего угла недовольно пробурчала, что если мы не замолчим, она нас обоих обнажит и искупает под луной.
   – Без проблем, милая. Затыкаемся, – отозвался Онан, и, пожелав мне доброй ночи, отвернулся.
   На следующее утро океан был неспокойным, он суетился и весело кидал лодку из стороны в сторону. Онану это нравилось, но вот Кайла испуганно жалась к Тоту. Я понимала, что это ещё отнюдь не шторм, но ей об этом не говорила. Что толку пугать человека заранее?
   Весь день нас болтало, и даже у меня начал бурлить живот. После обеда, за которым никто не взял в рот лишнего кусочка, Онан углядел вдалеке нечто странное. Много ли поймёшь, когда лодка прыгает, словно жеребёнок? Не остров и не риф, нечто огромное, пока еще с ноготок величиной.
   – Приблизимся – будет до небес высотой, – сказал Онан. – Скала, что ли? Я едва могу разглядеть, эта штука с небом сливается.
   К вечеру стало понятно, что мы не потеряем странное нечто из виду. Теперь всем было ясно, что это исполинское дерево, и оно мерцало. Примерно в полночь, подгоняемые резвыми волнами, мы были от него уже в нескольких километрах. Оно светилось зеленоватым светом и казалось невозможно прекрасным. Дерево посреди океана. Дерево, макушка которого доставала звёзды. Звёздное дерево?
   Мы неспешно подплыли к широченному, в десять баобабов, стволу, и каждый пожелал коснуться светящегося великана. Вместе с прикосновением ко мне пришло нутряное, истинное знание: это было дерево, подобное тому, что прорастало на Земле, из камня… Камень? Что-то вклинилось в память, кольнуло в висок, и я нахмурилась. Определённо от меня ускользало единственно важное чувство.
   – Как же оно растёт? – произнесла Кайла. – Неужели достает корнями до самого дна?..
   – При таких размерах ствола и кроны я не удивлюсь, если его корни доходят и до Миртлеума, и вообще сплетают меж собой все материки нашей планеты, – отозвался Игрин.
   – Материки? – переспросил Онан.
   – Ну… Мы же сказки-то не забыли… – немного смущённо ответил мужчина. – Там говорится о пяти материках, принадлежащих пяти разным существам. Среди них и Боги, то есть кошки… А ещё горгоны, рыбоподобные, воины и мы, люди.
   – Ясно. Тогда остается надеяться, что мы плывём не к горгонам, – весело ответил Онан. – Хотя поглазел бы я на этих образин, с их фейерверками, поближе. А дерево-то и правда странное. Оно ещё и поёт. Слышите?
   Красивое похрустывание издавали ветви, и в этот непривычный звук хотелось вслушиваться. Мы молча друг другу улыбались, не спеша отплывать, но за любопытство пришлось заплатить: откуда-то сверху заскользил огромный лист, размером точно с нашу лодку. Он рухнул в воду как раз возле корабля, и большая волна побросала нас на палубу.
   – Матрешкины каникулы! – расхохотался Онан. – А если яблочком прилетит?..
   – Каким ещё яблочком? – насторожилась Кайла.
   – А ты не заметила, что оно плодоносит? – улыбнулся Тот. – Такого плода нам бы хватило на неделю, если не больше.
   – Прежде я не видела подобного… Это чудо. Настоящее чудо, – прошептала девушка. – Великое дерево.
   – Великое, ага, – кивнул Онан. – Но нам пора дальше. Возле него и правда хочется остаться, а если на верхушку забраться, можно, наверное, и сушу углядеть… Только крылья мы не взяли, а делать неохота. Настроение не то.
   Мирты уже знали, что Онан создает вещи, он сам рассказал им об этом за завтраком.
   – Тогда вперёд, – кивнула я.
   Отплывая, мы то и дело оборачивались. Дерево всё также звучало. Оно разговаривало, и точно имело связь с Промежутком. Я не вслушивалась, потому что, слушая, хотелось плакать.
   Онан, Тот и Игрин управлялись с лодкой слаженно и легко. Для нас с Кайлой не находилось работы, и мы по большей части либо болтали, либо занимались чем-нибудь ещё. Я по-прежнему работала с мечом, но на корабле было маловато места для упражнений. Пару раз я свалилась за борт, увлёкшись сражением с воображаемым противником. Прикасаясь к мечу, я ощущала себя живой. Он был полон далёких воспоминаний, и я не могла понять, какие из них реальны, а какие выдуманы мной.
   Однажды утром за штурвалом стоял Онан. Он косился на меня одобрительно, потом сказал:
   – Я встретил Эвана в одном из миров, и с ним была красивая рыжеволосая девушка, Рута её звали.
   Я сбилась, опустила меч. Его слова стронули внутри меня глыбы замёрзшего льда.
   – Он пытался с тобой связаться, но ты не отвечала. Волновался за тебя, – продолжил Онан. – Парень просил передать, если мы каким-то чудом свидимся, что у них всё хорошо и чтобы ты не беспокоилась: те люди не причинили им вреда. Вот чудо и случилось, плывем вместе к черту на куличики…
   – Хм… Онан, ты не поверишь, но я не понимаю, о чём идёт речь. Как будто из памяти выкроился целый кусок и отвалился куда-то за Промежуток! – я сжалась, ощущая, как по спине побежали мурашки.
   – То есть ты хочешь сказать, что у тебя серьезный провал в памяти? Этого я и боялся. В скольких мирах ты уже была, Фрэйа?
   – В нескольких. В десяти, двадцати… я… не помню! – сказала я растерянно.
   – Это большая проблема, – ответил он. – Так ты можешь и Землю забыть.
   – Онан! – я схватилась за его плечо. – Нужно как-то вернуть воспоминания!
   – Фрэйа, а что у тебя за медальон на груди? – спросил он. – Ключик серебряный.
   – Это… мне… – я снова запнулась. – Онан, я не помню!..
   – Ладно, отставить панику! – сказал он ободряюще и пожал мою руку. – Без лишних волнений. Думаю, память ушла, потому что произошло нечто слишком печальное, чтобы ты могла удержать это. Не дергайся! Воспоминания вернуться. Они всегда возвращаются, уж ты мне поверь.
   – Поверить хочется, Онан, но у меня ощущение, что в груди зияет чёрная дыра, которую ничто не сможет заполнить. Хоть целые миры туда кидай – она бездонна, как Вселенная.
   – Всякую дыру можно залатать, Фрэйа, поэтому успокойся, возьми себя в руки. У нас впереди ещё много проблем, – и он отвернулся.
   Так и проходили наши дни – в разговорах, трудах и развлечениях. Мирты ловили рыбу, но мы с Онаном ели только сушеные фрукты и каши на воде. Кстати говоря, Онан ещё на острове сделал удивительное устройство, делавшее солёную воду вполне пригодной для питья.
   Я волновалась, что придётся чудить с пищей, но через некоторое время, уже привыкшие к корабельной жизни, мы наткнулись на маленький остров. Это место заполняла та же магия, что родила дерево-гигант. Вместо земли под ногами был белый искрящийся камень, и прямо из него росло три лиловых дерева. Ветви их падали в сквозную дыру в самом центре островка, и в этом «озере» отражались даже днём звёзды ночного неба, словно прорезалось окошко в иное время. Стоило опустить туда ногу – тотчас немела, такой холодной была вода. Это походило на колодец, неизвестно как сохраняющий пресную воду, да притом такую, которая заменяла всякую пищу.
   Мы решили заночевать тут же, постелив одеяла на камне. Приятно всё-таки ощутить под ногами твёрдую поверхность, а не ходящую ходуном палубу.
   Ночью меня разбудил ветер. Я нехотя разлепила глаза и хотела было повернуться на другой бок, но тут же бесшумно поднялась на четвереньках: ивы покачивались, как будто танцевали, и размешивали прядями тёмную воду, из которой клочьями поднимался зеленоватый туман. Знакомое сияющее небо теперь казалось далёким и бесцветным, словно белый островок забрал с него все краски. Я выпуталась из одеяла и медленно пошла к воде. Берег в одном месте был выше, чем везде, и я, убирая длинные лиловые ветви рукой, заглянула в воду. А из воды на меня смотрел человек. Над его головой сияло яркое оранжевое небо, и молнии вздрагивали за спиной, словно опалённые крылья. Он смотрел прямо на меня, в самые глаза, и видел меня так же, как я его. Тонкие губы шевельнулись, и я узнала по их движению своё имя. Я открыла рот ответить, но поняла, что не знаю ничего. Не знаю себя, не знаю собственных проложенных троп. Я узнавала его, но не лицо, лишь образ, пришедший с границы миров. И беззвучно открывала рот, надеясь выговорить имя…
   Я опустилась на колени, протянула руку к воде. И мужчина протянул ко мне руку, но она была также холодна, как лёд. Он больше ничего не сказал, просто смотрел на меня. И я жадно смотрела в ответ, пытаясь запомнить лицо, заставить память вернуться и тем самым вернуть его, безымянного…
   Меня разбудил Онан.
   – Ты чего это здесь задрыхла? – удивился он.
   – Я? А где я?.. Эм-м-м… – я приподнялась и недоуменно огляделась. – Значит, не сон… Я видела здесь человека.
   – Утопленника? – сделал страшные глаза Онан.
   – Нет, – и я треснула его по колену. – Хватит уже шутить! Он был реален, и смотрел на меня.
   – Хм, хм… – отозвался геолог. – Непростая тут водичка. Окно в Промежуток. Или что-то типа того.
   – Онан, он знал моё имя!
   – И как выглядел?
   – Не знаю! – отчаянно выдохнула я.
   – У тебя проблемы с крышей, Фрэйа. И серьёзные. Прибудем на сушу – займёмся.
   Я не обиделась, ведь он сказал правду.
   – Эй! – позвал нас Тот. – Мы нашли вкусные водоросли.
   – Отлично, – махнул рукой Онан. – Сейчас мы придём. Фрэйа, – и он сжал моё плечо, – держись за себя крепче.
   Встал – и пошёл к ребятам.

   А потом снова несколько дней ничего. Я поймала себя на мысли, что тоскую по тому острову. В нём, в его магической красоте, крылась сила. Та самая, из Промежутка, та самая, что питала и меня, забывавшую.
   Однажды пришел потрясающий закат. Закаты посреди океана всегда особенные, ведь есть только вода и небо, и ты наедине с ними. Привычная зеленоватая звезда украшала центр небес, лежали клочьями острые серо-лиловые облака, и лучи засыпающего рыжего солнца добавляли им красноты. Ночная звезда украшала макушки облаков зелеными отблесками, а море было розовым. Странное, словно забрызганное краской небо. Я никогда не видела подобного заката.
   А на фоне падающего солнца взлетали на поверхность огромные создания. Они напоминали синих китов, но были не синими, а серо-зелеными в ржаво-красную крапинку. Мы не подходили близко, понимая, что один удар хвоста – и каюк настанет нашей лодке.
   Медленно вставала Луна, и падали голубые метеоры, и киты разбивали своими телами розовую водную гладь… Удивительные оттенки, добавляющие миру таинственной живописности. Наступал короткий миг заката, когда небо зеленело, и тогда океан из розового превращался в свинцовый.
   А киты пели всю ночь напролет, и двигались неподалеку от наших лодок в том же, что и мы, направлении. Их песня звучала через воду, заставляла палубу вибрировать, но никто не жаловался. Я никогда не слышала подобных голосов… Казалось, создания моря делятся с нами сокровенным, и чувства в их огромных сердцах те же, что и в сердцах наших.
   Мне было жаль расставаться с ними, но под утро киты свернули в сторону и скрылись из виду.
   – Снова сон, – тихо сказала Кайла. Мне казалось, что она готова расплакаться. – Прежде я не видела красоты, подобной этой, мест, похожих на образы из старинных легенд. Мы плывем все дальше, но даже если упремся в неизбежную гибель, я не сожалею, что отправилась в это плавание с вами…
   К исходу второй недели налетел первый серьёзный шторм, и нам пришлось пристегивать себя к лодке. Волны перекатывались через светлые борта, мы то взлетали на огромную высоту, то рушились вниз, и от этого захватывало дух.
   Я старалась не поддаваться панике. Любая непогода не вечна. Однако когда шторм усилился, даже Онан и тот начал проявлять беспокойство.
   – Суденышко наше крепкое, – прокричал он, – но мы-то не столь крепки. Этот ветер запросто может всех в небо поднять, как шарики. Ну-ка, товарищи мои ослепительные, примагнитьте свои попы на места и дышите ровно. Мы идем в самый центр бури.
   Никогда прежде не видела таких волн… От страха сердце сжималось с болью, и руки сами собой вцеплялись в прочные ремни. Не глотать воду не получалось, и Онан перебросил нам пару масок.
   – Надевайте. Так будет легче.
   Теперь небо стало вовсе черным, и мы толком ничего не видели. Нас швыряло в такие бездны, что я каждый раз думала – всё, конец. Тонем. Но мы не тонули. Однако спустя время, счет которого мне определить не удавалось, Онан приказал нам идти внутрь.
   – Она не потонет, – прокричал он. – Но может перевернуться. Лучше ждать окончания бури в каюте.
   Цепляясь за все подряд, я двинулась к люку. Прямо передо мной маячил мокрый затылок Кайлы, и не знаю, как нас так резко отбросило в стороны. Её успел поймать Игрин, меня не подхватил никто.
   Вода показалась мне теплой, я даже не захлебнулась. Всплыла, выпуталась из волос… И успела увидеть мелькнувший вдалеке знакомый парус. Как корабль так стремительно исчез во мраке – осталось для меня загадкой…
   Первые мгновения мне не было страшно. Так бродяга, знающий пути отступления, всегда надеется на Промежуток.
   Но Промежуток не отвечал, а зловещие волны, ощущаемые мной через тело, готовились утащить на самое дно. Они были по-прежнему огромны, а у меня оставались только маска и спасательный жилет.
   Так началась моя личная буря, мой одинокий шторм. Хорошо, что Онан всем выдал жилеты, потому что вскоре руки и ноги перестали меня слушаться. Меня поднимало и рушило, захлестывало и лишало дыхания. Я выбилась из сил и в конце концов едва могла пошевелиться, успевая только сообразить, что вокруг понемногу светлеет.
   Когда солнце окрасило небо зеленью, шторм слегка поутих. Болтаться посреди бушующего океана во тьме жутко, но когда ты видишь всю мощь и красоту стихии при свете дня – это, пожалуй, ещё страшнее. Я поняла, что попала в какое-то сильное течение. Меня ощутимо несло в сторону, противоположную той, которую мы выбрали. Как долго Промежуток будет недоступен? И смогу ли я продержаться ещё немного? Пить хотелось ужасно, тем более после такой ночи. Вода была вокруг, но она не утоляла жажду, только доставляла лишние мучения.
   Так прошло полдня. Солнце теперь палило вовсю, ветер рождал волны, и я моталась на них, как забытый поплавок. Мысленно я пробовала звать Онана, но понимала, что это ни к чему не приведет. Простое бездействие всегда убивает быстрее, чем даже жажда. Когда мысленно ты сдался – вскоре сдашься и телом. А терять сознание мне было нельзя.
   Ближе к вечеру я поняла – нечего ждать знакомые паруса. Они не появятся. Нужно было что-то делать самой, только что? Постепенно мной овладела сильнейшая усталость, и я то и дело проваливалась в сон, чтобы потом, вздрагивая, просыпаться. Наконец сон завладел мной всецело, и проснулась я уже ночью. Было холодно и ко мне что-то приближалось.
   В ужасе я вскрикнула, пронеслись в голове образы давно забытые. Наверное, это действовал страх – я на мгновение обрела утраченное.
   Мысленно я попрощалась со всем, что было мне дорого. Неужели вот так бродяги и погибают – тонут, поедаются неведомыми существами, падают куда-то и разбиваются насмерть? А кто сказал, что мне повезет умереть старушкой в кругу близких?..
   Однако существо, что желало изучить меня поближе, не было хищником. Всего в метре от меня высунулась крупная голова. Я не могла толком различить зверя – свет луны резал уставшие глаза.
   – Привет, – пробормотала я и трудно улыбнулась. – Как дела?
   Зверь открыл пасть, и я не успела испугаться – огромный шершавый язык прошелся по моему лицу. Он что, проверял, съедобна ли я? В конце концов, оказать сопротивления я все равно не могла. Из горла вырвался хриплый смех. Ничего другого мне не оставалось, только смеяться. Даже если я добыча, придется с этим смириться.
   Но зверь, медленно оплыв вокруг, вдруг исчез в глубине, чтобы через пару мгновений подняться и устроить меня на своей спине… Благодарная, я несколько раз провела по его шершавой коже ладонями, а затем погрузилась в сон.

   Зверь привез меня на остров, похожий на тот, где мы ночевали с ребятами. Правда, он был меньше, и росло там всего одно дерево, да и то с меня ростом. На острове имелся точно такой же колодец в иное измерение, из которого можно было напиться. Что я и сделала, едва туда дотащившись.
   При свете дня я смогла хорошо разглядеть своего спасителя. Это был зверь размером с касатку, но совсем не похожий на рыбу. Он, скорее, напоминал крокодила, да и то отдаленно. Больше всего он походил на давным-давно вымершего на Земле плиозавра, только не такого зубастого и с большими голубыми глазами. У него была милая широкая морда, смешные рожки на макушке и красивый сине-желтый окрас. По острову он перемещался довольно неуклюже, зато на воде чувствовал себя прекрасно. Я была удивлена его поведением. Настоящий домашний любимец, разве что если бы мой дом находился под водой или на одном из таких вот островков…
   Дружелюбный зверь терпеливо дождался, пока я напьюсь и отдохну, а затем повернулся спиной, издавая призывный звук, и только дурак не догадался бы, что он предлагает сделать.
   Так я снова плыла верхом и попутно раздумывала, как там остальные. Голода не было, я вернула силы и была готова к трудностям. Страшный шторм стерся из памяти благодаря доброму созданию. Мне казалось, что ластоногий везет меня в определенное место. Возможно, к земле? Но я не могла бросить ребят, тем более если они плыли в неверном направлении.
   Я осторожно провела по бокам зверя пальцами, и он обернулся.
   – Спасибо, – произнесла я. – Но если ты плывешь на сушу, то лучше давай сначала найдем моих друзей. Они сейчас где-то там, – и я показала рукой. – Вне течения.
   – Хрмы, – отчетливо произнес он в ответ.
   – Лодка с ярким парусом. Белая. Небольшая. Я не хочу бросать друзей, – повторила я. – Пожалуйста, помоги мне их найти!
   Зверь сощурился и некоторое время глядел мне в глаза. Бывают пристальные человеческие взгляды, но чтобы животное так смотрело…
   Когда он резко свернул в сторону и начал мощно загребать в указанную мной сторону, я благодарно прижалась к нему всем телом.
   – Спасибо. Ты умница.
   – Хрмы, – повторил он и как будто кивнул. Мне ничего не оставалось, кроме как довериться ему.
   Всего через час зверь скинул меня в воду и нырнул. Я предположила, что ему нужно поохотиться, и оказалась права. Он отсутствовал несколько минут, а когда вынырнул, предложил мне большую серебристую рыбу. Я осторожно отказалась, и зверь не стал настаивать, съел её сам. Мы некоторое время глядели друг на друга, и мне казалось, что ластоногий улыбается.
   – Как мне тебя звать? – улыбнулась я в ответ.
   – Хрмы, – привычно ответил он.
   – Хурма, может быть?
   Зверь шлепнул ластой по воде и я расхохоталась, утирая лицо. Неужели он хотел играть? Я повторила его движение и обрызгала милую морду как можно обильней.
   – Гым-гым-гым, – странно рассмеялся он. Отплыл, хитро глянул на меня и вдруг ушел под воду. Я откуда-то знала, что у весельчака на уме, и успела отгрести в сторону.
   Он взлетел над водой, перекружился и плюхнулся обратно, весело пыхтя. Снова стремительно выпрыгнул, мотая головой, и я расхохоталась. Зверь вел себя как щенок. А, может, он и был ещё совсем молод? Когда он в очередной раз высунулся и поглядел на меня, я как могла повторила его движения.
   – Ак! – гортанно произнес он и снова загоготал.
   – Вышло не слишком красиво, – признала я с улыбкой. – А вот ты здорово прыгаешь, Хурма. Кстати, меня Фрэйа зовут. И пусть посторонние наблюдатели, если таковые есть, считают меня сумасшедшей, что я с тобой вот так болтаю…
   – Хрмы! – воскликнул он, мотая головой. Он был не против поболтать.
   Мы снова поплыли вперед, и зверь иногда нарочно сбрасывал меня, чтобы тотчас начать гоготать. Когда я поняла это, то стала каждый раз предугадывать очередное крушение в воду, и Хурма это оценил. Теперь он хитрил – например, внезапно нырял или поддавал попой так, что меня вверх тормашками уносило прочь.
   На закате мы снова причалили к островку. На сей раз там было что поесть, но не было колодца. Я перекусила водорослями и немного поспала. Хурма, оказывается, был любитель поваляться на солнышке, особенно когда оно не пекло, а пригревало.
   Ночь мы провели в пути. Я не знала, куда он меня везет. Мог ли зверь унюхать лодку и напасть на её след? А если нет, тогда как он ориентировался, откуда знал, куда плыть? Дважды я скатывалась в воду и тотчас просыпалась. К тому же зверь всегда успевал придержать меня ластой, чтобы не утонула спросонья.
   Он определенно знал людей и понимал речь. Умел доходчиво объяснить свои намерения и даже попросить о чем-нибудь. Мы прекрасно ладили и я привязалась к нему. Проведя весь следующий день вместе, мне уже не хотелось расставаться.
   Наш путь был как будто давно зверю известен. Мы два-три раза натыкались на островки, где я могла отдохнуть и поесть. Я много думала об океане и тех удивительных местах, что попадались на пути. Ни в одном мире я не встречала таких мест. Взять хотя бы то гигантское дерево…
   – Водная тропа, – рассуждала я вслух. – А ты – её хранитель. Ты отлично знаешь этот путь, все места, где люди могут восполнить силы. Подбираешь тех, кто потерпел кораблекрушение, помогаешь им. Потому и не смутился, увидев меня в воде.
   Он кивнул, и я улыбнулась.
   – Это твой океан, твоя родина, твоя стихия. Я тоже люблю плавать, но рождена, чтобы ходить по земле. Хотя всегда ощущала притяжение неба, и, начав путешествовать, оно усилилось. Тело изменилось, как будто воздух стал частью материальной части меня… Взмахнешь руками – и полетишь. Ты бы хотел попробовать?
   – Гам, – серьезно ответил зверь. Кажется, он улавливал интонации вопросов.
   – Конечно, как и всякий человек, я летаю душой во сне, но чтобы как птица – крыльями – этого не умею. Хм! У меня и крыльев-то нет.
   Хурма резко остановился и оглянулся. Клянусь, я как будто прочитала его мысли!
   – А, ты про это… Ну, любовь, конечно, окрыляет, вот только… – Я нахмурилась. Почему не получалось даже порассуждать на эту тему? – Любовь, она… Как странно. Мне трудно произносить это слово, Хурма. Я как будто забыла его значение, хотя прежде хорошо знала, что это.
   Он медленно поплыл вперед.
   – Наверное, я кажусь тебе неправильной, ведь человек создан для чувств, особенно для любви. Но во мне как будто что-то угасло… Ой! – и я приподнялась на его спине. Вдалеке маячил знакомый парус, и трудные рассуждения отошли на второй план. – Это они, Хурма! Мои друзья! Эгей!..
   Зверь заурчал и прибавил ход. Теперь он плыл мощными рывками, и как я ни пыталась приноровиться, вскоре все равно шлепнулась в воду.
   Но ребята уже увидели меня, и, когда я забралась на зверя снова, то могла различить их радостные лица. Слава богу, они все были на месте.
   – Заблудшая! – прокричал Онан. – Мартышки мне в подмышки, Фрэйа!..
   И сиганул в воду, бесстрашно поплыв прямо к нам. Хурма смачно фыркнул и треснул ластой по воде. Онан шутку оценил и расхохотался.
   Мы обнялись прямо в воде, и я принялась взволнованно рассказывать о том, что случилось со мной. Зверь все это время изучал Онана – нюхал, так же, как меня, лизнул, и тыкался мордой мужчине в руки. Онан его не отгонял, наоборот, он отвечал на любопытство точно таким же интересом. Пощупал острые белые зубы зверя, погладил его по морде, похрюкал в ответ на его похрюкивания…
   – Замечательное создание, – широко улыбнулся он. – Говоришь, он спас тебя?
   – Да. И уверенно вез к вам, когда я его об этом попросила…
   – Мы чуть с ума не посходили, – сжал мое плечо Онан. – Хотя я и предполагал, что ты в Промежуток смотаешься.
   – Но он был недоступен.
   – Разве? – удивился мужчина. – Я его постоянно чувствовал.
   – Сейчас – да, – кивнула я. – Но тогда, во время шторма, он закрылся.
   Онан почесал в затылке.
   – Что же, хорошо, что ты жилет надела. И хорошо, что океан не перестает удивлять нас…
   В ответ на это зверь заурчал и принялся клацать зубами, чем насмешил нас с Онаном и слегка напугал ребят на лодке…
   Так Хурма отправился с нами. Всецело ему доверяя, мы горя не знали, и последующие три дня постоянно отдыхали на островках.
   – Ты права, – сказал тогда Онан. – Они здесь неспроста. Это безопасная водная тропа для путешественников. Вот только курс мы изначально взяли не совсем верный, теперь будем знать. Спасибо Хурме. Слышишь, зверюга? Спасибо!
   Хурма крякнул и скрылся под водой, чтобы через пару секунд выпрыгнуть и плюхнуться обратно. Он хотел играть, и Онан, сам любитель активных игр, отдал штурвал Тоту. Хурма радостно принял геолога на спину и принялся катать, только не так, как прежде меня. Он нарочно плыл резко и стремительно, нырял и крутился в воде, но Онан сидел крепко и так ни разу и не свалился. Наоборот, он ещё и подначивал зверя:
   – Давай, Хурма! Полный вперед!
   На них было приятно смотреть. Ловкие и задорные, они отлично совпали по энергетике.
   Через пару часов мы увидели вдалеке какое-то сооружение.
   – Честное слово, как будто дом на воде, – сказал Игрин. – Но глаза меня нередко подводят.
   – Если это действительно дом, я почти не удивлюсь, – улыбнулась Кайла. – И с радостью посплю на кровати.
   – Так у нас в трюме тоже кровати есть, – сказал Онан. – Тебе мало комфорта, Повидлочка?
   Кайла хмыкнула. Она давно перестала обижаться на смешные, порой совершенно нелепые прозвища, что давал ей Онан.
   – Мне его хватает, Онан, но я скучаю по дому. То есть по нашему маяку. Это было наше с Фрэйей доброе жилище.
   Хурма загоготал, и я свесилась через борт. Зверь был чему-то рад, и вскоре мы поняли причину его смеха.
   Посреди океана и правда стоял дом. Высокий тонкий терем с узкими окнами на самой верхотуре. Он был опоясан галереями и увенчан острой крышей, на самой макушке которой крутился флюгер в виде кошки…
   – Вот это да! – сказа Тот. – Дом прямо в океане! Какой строитель его смог возвести? Здесь же глубина порядочная, да и бури эти…
   Ответов не было, и через некоторое время мы молча высадились на каменный причал. Узкие ступени вели внутрь, но на стук Онана никто не отозвался.
   – Ну, – ухмыльнулся мужчина, – думаю, можно зайти.
   Внутри было уютно и сухо. На первых трех уровнях мебели не обнаружилось, зато на верхних этажах стояли кровати и стулья, а в сундуках можно было найти старую, но вполне пригодную для использования утварь и инструменты.
   – Как пить дать место для отдыха! Если надо, починился, переоделся, перекусил-поспал – и жизнь прекрасна…
   Мы не стали задерживаться в каменном тереме, но хорошо осмотрели его. На стенах были изображены странные существа вроде русалок и их быт, в бочках наверху было немного воды, правда, довольно старой, и мы не стали её пить.
   Затем в течении полутора суток нам не попадались островки. Всё это время Хурма был с нами, показывал путь и радостно общался.
   А потом пришла пора прощаться. Умный зверь ложился на брюхо, загибая ласты в сторону красивой зеленой звезды, и всем своим видом указывал нужное направление.
   – Мы поняли, – улыбнулся Игрин. – Звезда – это ориентир.
   – Хрмы, – сказал зверь и боднул лодку.
   Я решительно спрыгнула в воду и обняла милую большеглазую морду.
   – Буду скучать по тебе, друг.
   Зверь в ответ облизал мое лицо. Наверное, ему нужно было вернуться назад, но мне так не хотелось расставаться! Он стал нашим талисманом, добрым проводником. Он весело задирал Кайлу, которая поначалу его побаивалась, и все-таки вынудил её плюхнуться за борт и поиграть с ним. Он постоянно хватал за пятки Тота и пыхтел в лицо Игрину. Она катал на себе Онана и каждый раз ласково тыкался мне в живот носом. Он был замечательным, таким искренним и привязчивым зверем! Но мы должны были плыть дальше без него.
   Каждый напоследок обнял зверя, а я долго гладила шершавую морду и длинные скользкие бока.
   – Мы ещё увидимся. Когда-нибудь точно. Ты ведь будешь нас помнить?
   Хурма поглядел мне в глаза.
   – Хрмы, – сказал он. – Хрмы, Фрэ-йа.
   И – скрылся под водой, стремительно поплыл прочь, оставив меня удивленно глядеть ему вслед.

   И снова нас застиг шторм, но на сей раз мы сразу попрятались в каюту. У штурвала стоял Игрин, он был надежно закреплен на палубе, и мы за него не боялись. После полуночи его сменил Онан. Нас так хорошо взболтало, что всех без исключения подташнивало. Я бы предпочла переждать шторм на островке, но понятия не имела, что происходит с клочками суши в непогоду. Они были такие маленькие! Возможно, их просто затапливало.
   На рассвете мы услышали голос Онана:
   – Земля!
   Мы повскакивали с мест. Да, впереди действительно маячили высокие горы, пока едва различимые, но уже было понятно, что они огромны. Кайла поглядела на Тота.
   – Вот тебе и бескрайний океан…
   Солнце золотило воду, а я пристально вглядывалась вдаль. Яхта бежала вперёд проворно и легко. Мы не стали завтракать, так все разволновались. Один Онан наблюдал за нами с усмешкой, жуя водоросли и зевая. Через несколько часов мы ощутили непонятную вибрацию, словно впереди кто-то взбивал воду гигантским миксером.
   – Странно… – произнёс Онан.
   Прошла пара часов, и берег приблизился настолько, что я смогла, наконец, увидеть, что там. Ребята к тому времени устали таращиться вперёд и завтракали, только Игрин стоял у штурвала. Мы с ним одновременно открыли рты, слова застряли в горле.
   Да, это и правда были горы. Серо-зелёные и бесконечно высокие. Они возвышались сплошной неприступной стеной, а с их вершины, с самой леденящей высоты падали огромные толщи воды. Это был водопад такой мощи и размера, что я напугалась до дрожи в коленях… Я поняла, что если мы сунемся к нему ближе – нас просто размолотит в щепки.
   – Онан! – тихим зловещим голосом позвал Игрин. – Вы все, хватит жрать, поглядите…
   Они поднялись и подошли к нам на нос.
   – О Боги, что это?! – вскрикнула Кайла. – Как такое возможно?..
   – Мартышки мне в подмышки!.. Это самое невероятное, что я когда-либо видел! – признал Онан. – Но нужно поворачивать и забирать в сторону.
   Яхта стала плавно уходить влево. Не мог же этот водопад длиться вечно!
   Через некоторое время стало ясно – мог. Он не собирался заканчиваться. Как будто непреодолимая стена выросла перед нами, и что хочешь, то и делай. Онан хмурился, остальные молчали. Терпение закончилось у нас сразу, как только мы увидели землю. Конечно, никто не мог ожидать, что эта земля не подпустит к себе близко. Мы плыли вдоль гор до самого вечера, но не увидели ни намёка на удобный причал. В итоге решено было лечь спать. Я вызвалась подежурить у руля.
   На небе сияли звёзды, большая Луна казалась привычной. Я стояла у штурвала и думала об Эване, пыталась вспомнить его и Руту. Память не желала возвращаться. Я облокотилась о панель управления, глядя в полумрак, и вдруг услышала тихий плеск. Не скажу, что я не испугалась. Что-то плыло к нам с неизвестной целью, и, несмотря на дружелюбного Хурму, я не собиралась верить любому неведомому существу.
   – Ого, люди на лодке! – произнёс голос из воды, и моя рука метнулась к мечу. – Приветствую! Вы не могли бы наклониться пониже – погляжу на вас.
   – Зачем мне наклоняться? Чтобы вы меня в воду утянули? – подозрительно ответила я.
   – Да вы что! – искренне изумился кто-то. – Ну ладно, я могу залезть к вам.
   – Залезть к нам? – переспросила я. – Да ты хоть кто?
   – Рыбидус, – ответил голос. – Я поплыл на охоту, тут гляжу – лодка стоит.
   – Ты извини меня, – сказала я, пытаясь справиться с дрожью в руках, – но я понятия не имею, кто такие рыбидусы.
   – О! Да? Так вы… откуда взялись? С юга? С юга-запада? С малых островов?
   – Послушай, рыбидус… – начала я.
   – Аграхатрис Зароднегус, – представился он.
   – Фрэйа, – ответила я, убирая меч. – Может, ты и правда поднимешься на борт?
   – С радостью, – согласился он. Судно покачнулось, и ребята проснулись.
   – А-А-А! – заорала Кайла.
   – А-А-А! – заорал, прячась за мою спину, Аграхатрис. У него было тело дельфина, вот только вместо боковых плавников руки с перепонками меж пальцев, но голова человечья, плавно соединяющаяся с корпусом сильной толстой шеей, волосатая, да и лицо вполне добродушное, правда, глаза очень большие. Он оказался точной копией тех существ, что были нарисованы на стенах терема в океане.
   – Что это?! – раскрыл глаза Тот.
   – Нечего пялиться. Хвост мне достался от отца! – обиженно сказал рыбидус. – На себя посмотрите! Люди, тоже мне. Никогда рыбидуса не видели?
   – Аграхатрис, ты уж прости нас. Мы давно в море, устали. А тут ещё этот водопад… – сказала я.
   – Ограждающие водопады океана Безмолвия. Вас что, не пускает внутрь? – удивился он.
   – Мы не пробовали, – ответила я честно.
   – Вы с другого края мира, что ли? Первый раз плывёте? – спросил он. Его скользкие руки лежали на моём плече, но мне не было противно.
   – Ага, – ответил Онан, и на его лице появилось такое идиотское выражение, что я с трудом удержалась от смеха.
   – О, тогда я вам помогу! – сказал рыбидус, неуклюже переползая в сторону ребят. Тот и Онан пожали ему руку, Игрин тоже, одна Кайла испуганно сжалась.
   – Имечко у тебя, – произнёс Онан, когда они познакомились.
   – Да, коротковато… – вздохнул тот. – Я из среднего рода.
   – У… – делая вид, что понимает о чём речь, кивнул Онан.
   – Слушайте, а вы как раз к празднику поспели.
   Он мотнул головой и его серо-синие волосы упали на грудь.
   – Доберёмся, я вас со всеми познакомлю! Там будут именитые котороды, и человекомоги из самых разных кланов, и рыбидусы, и люди, конечно. Может, и горгоны придут.
   Кайла испуганно выдохнула, пальцы на плече Тота сжались.
   – Горгоны? – переспросила я. – Женщины, похищающие людей?
   – Чего? – не понял рыбидус. – Им же запрещено трогать людей. Уже много сотен лет они не делали этого.
   – Аграхатрис, послушай, – сказала я как можно твёрже, – мы приплыли оттуда, с северо-востока. Там есть большой остров и ещё множество маленьких. Люди этого острова – вот они – уже много десятков лет подвергаются нападению горгон.
   – Как это? – переспросил рыбидус. – Что за глупости? Нету там никаких островов…
   – Вот так! – вдруг жёстко сказала Кайла, выступая вперёд. – Я многих потеряла! Эти твари уносят людей или убивают прямо на месте! Твоё сомнение злит меня, рыбидус. Не знаю, что им запрещено, а что разрешено, но они приходят с ветром, и мы ничего не могли поделать до того момента, пока Фрэйа не нашла Золотой город под водой и не нарисовала кошку. Они испугались этих рисунков и ушли. И острова – наша родина – не выдуманные.
   – Это всё меняет, – произнёс Аграхатрис, сразу становясь серьёзным. – Если горгоны нарушили Соглашение, то есть нарушали его втайне от сообщества Атальмейна – они будут жестоко наказаны. А вы должны как можно скорее попасть во дворец к верховному котороду. Поплывём же! К северу её, эту охоту!
   Он спрыгнул за борт, стремительно нырнул.
   – Ему можно верить, Фрэйа? – спросил Онан. – Что ты чувствуешь, он нам действительно поможет?
   – Да, – сказала я, полностью уверенная в своих словах, – поплыли за ним. Он желает нам только добра, я чувствую, он не злой! Они с Хурмой несут в себе похожую энергетику.
   – Тогда вперёд. Где он там? – нахмурился Онан.
   – Эй, люди, ну что вы застыли? – голова рыбидуса показалась в десятке метров от нас. – Шевелитесь!
   Онан встал у штурвала и яхта медленно и плавно пошла к водопаду. Я стояла здесь же, высматривая Аграхатриса. Он то показывался из воды, то пропадал. Мы приближались к скалам, и все заметно нервничали. Я больше боялась за других – ведь в случае чего мы с Онаном можем переместиться в Промежуток, но я не могла обещать, что утащу за собой ещё троих.
   Гул, шедший из-под воды, усиливался, и палуба под ногами начала дрожать.
   – Эй, рыбидус! – позвал Онан. – Мы точно целы будем?
   – Клянусь своими жабрами! – сказал тот. – Только поначалу страшно, на самом деле всё куда проще.
   – А как же вон те буруны? – спросил Игрин.
   – Они не причинят вреда. Они просто играются, вот вы подойдёте – и тотчас затихнут.
   Он не соврал. Как только мы подплыли ближе, вода впереди странным образом успокоилась, словно застыла, только вокруг лодки по-прежнему всё бушевало, пена и брызги летели во все стороны. Аграхатрис спокойно плыл дальше, скучающе глядя по сторонам.
   – Беспокоиться не о чем, – сказал он, оглядываясь. – Они постоянно бесятся, дерутся друг с другом. Их в шутку прозвали Безмолвными водами. Сейчас подойдём поближе к водопаду, увидите, он нас впустит.
   Грохот стоял невыносимый, но когда мы подплыли к потоку ближе, он утих. Как будто вода могла говорить тише! Онан несколько поколебался, но вот мы увидели, как ревущий поток раскрылся, словно занавесь, впуская внутрь рыбидуса.
   – Ладно, – пробормотал наш отважный капитан, – вперёд.
   Первое, что поразило меня, было небо, а, точнее сказать, его отсутствие. Над головой совершенно спокойно – словно так тому и следует быть! – текла река. Сквозь её воды светило солнце, и потрясающие блики трогали все, чего касались – землю, высокие рыжие деревья, наши лица… а вдали сверкал невиданный светлый город. Он дрожал и переливался, как мираж, и был ослепителен и прекрасен. На покатом высоком холме, среди золотых трав и осенних лесов, стоял радужный дворец, целиком из цветного стекла. Он был центром города, его удивительным сердцем.
   Лодкой не нужно было управлять, она плыла сама по себе, словно попала в какое-то могучее течение.
   – Это пути сообщения между городами, – пояснил Аграхатрис. – Основные водные сообщения имеют определенную направленность, а потому в гребле или парусах нужды нет.
   Онан кивнул.
   – Ловко. Как долго нам плыть до города?
   – Совсем недолго, – заверил рыбидус. – Возле цветных камней происходит ускорение, так что держитесь.
   – А скажи, что за создание помогло мне в открытом океане, когда я упала за борт во время шторма? – решила спросить я. – Такое ластоногое, с большими голубыми глазами…
   – Тарун, – улыбнулся Аграхатрис. – Один из Хранителей моря. Они наши самые верные друзья. Они всегда спасают людей и помогают им найти правильный путь.
   Так подтвердились наши догадки. Мне понравилось, как вода бережно и быстро проносила лодку через пороги. Воздух был влажный, и дышалось по-особому, вкусно и глубоко.
   – А как здесь идут дожди? – спросил Онан. – И вообще, река над головой – забавненько!
   Аграхатрис ухмыльнулся.
   – Урожайные дожди из рыбы и водорослей, – сказал он. – Несколько раз в год случаются речные грозы, когда толщи воды низвергаются на землю из верхней реки. Бывает и так, что льет снизу вверх, из рек нижних. Мы с вами плывем по каналу, но есть куда более крупные водоемы. Например, Гибельные воды, в которые лучше не соваться. Их вообще невозможно преодолеть, это место вечной бури. Даже рыбидусы туда не плавают.
   – И насколько она длинная, эта Верхняя река?
   – О, она тянется сквозь весь материк – то сужаясь, то расширяясь, петляя и опускаясь ниже и выше, и завершается на другом его конце Северными Ограждающими водопадами.
   – Не понял, – сказал Игрин, – а как же течение? Оно что, двустороннее?
   – Вроде того, – улыбнулся Аграхатрис. – Возле Бурных гор есть небесный исток, вот оттуда она и начинается, растекаясь в две стороны.
   – Начинается из неба? – спросила Кайла. – Это так необычно!
   – Ещё как, – хмыкнул Онан. – А расскажи, как у вас здесь все устроено? Ты упомянул верховного которода…
   – Издревле земным Атальмейном правили три могучие расы: котороды, человекомоги и люди. На воде господствовали рыбидусы, а в воздухе, на границе облаков – горгоны и вервы. Не путайте их, пожалуйста. Вервы всегда были настроены к соседям дружелюбно, горгоны же – воинственная раса.
   – Это мы знаем, – пробормотала Кайла. – Навоевались вдоволь.
   – Вы не воевали, – возразил Онан. – А прятались. Ты уж прости, милочка, но это разные вещи.
   Хотя он и произнес это без резкости, но Кайла все равно одарила Онана убийственным взглядом.
   – Не важно. Главное, что мы знаем, кто они. Расскажи о вервах, Аграхатрис.
   – Вервы – властительницы воздуха, светлые духи ветров и гроз. И если горгоны приносят злые шторма и разрушения, то вервы, даже если устраивают бурю, всегда знают меру. Они способны соизмерять свои силы с силами других стихий. И, кстати, выглядят иначе. Они очень похожи на людей, но крылаты и светлы, я бы даже сказал ослепительны. Вам очень повезет, если вы хоть раз в жизни увидите верву.
   – Почему? – тотчас просил Онан.
   – Они живут близко к звездам, на самой вышине, и ни один земной или речной житель не сможет дышать в их облачных городах. Вервы спускаются к нам крайне редко, им тяжело здесь, возле земли, с её влажностью и жаром.
   – А ты их хоть раз видел? – подал голос Игрин.
   – Ни разу. Только на мозаиках и в книгах.
   – Значит, здесь правят по одному представителю от каждой расы? – спросила Кайла. – Почему тогда мы идем к котороду, а не к человеку?
   – Потому что этими прибрежными землями правят котороды. Они отличные мореплаватели. А люди сидят в центре материка, и их правитель – Разум Второй. А не северных территория – земли могов. Их глава – Тьелик Корявый.
   – Вот так обозвали! – хмыкнул Онан.
   – Он действительно коряв, но, поверь, никто ещё не превзошел его в боевом искусстве. Мигом башку снесет, пикнуть не успеешь.
   – Весело живете, – сказал мужчина. Мы ускорились, и Аграхатрис взялся рукой за борт лодки, продолжая как ни в чем ни бывало рассказывать об Атальмейне. Он говорил о своей подводной родине, о том, что придуманы приспособления, благодаря которым люди могут погружаться в пучину и даже разговаривать под водой. Рассказывал о каких-то исторических событиях, и время, что мы провели в петляющих каналах, пролетело незаметно.
   Миновав высокую каменную арку, мы зашли в широкий залив, и пришлось Онану встать за штурвал.
   – Туда, – направлял рыбидус. – Короче всего будет.
   Мы прилипли глазами к берегу. По вымощенным разноцветным камнем улицам разгуливали невиданные создания. И одни из них – котороды. Те самые. Высокие, мощные, длиннохвостые. Были рыси, леопарды и гепарды, манулы, сервалы и оцелоты, и пантеры, и тигры, и львы, и такие удивительные их помеси, что и не разберешь, от кого что досталось. Они ходили на двух ногах совсем как люди и были одеты в замысловатые одежды. Надо всеми возвышались из толпы странные полулюди-полузвери, широкие и мускулистые. Наверное, те самые человекомоги. У них были массивные головы с широкими лбами и ясные большие глаза, клыки, торчащие наружу из-под нижней губы. Длинные волосы, падающие косичками на спину, начинались откуда-то с середины затылка, а весь остальной череп покрывали рисунки вроде татуировок. На ногах и на руках созданий было по шесть пальцев. Шестой палец был с когтем, и он рос рядом с большим. Горгон, к нашему огромному облегчению, мы не увидели, зато людей хватало. Женщины носили красивые одежды из бархата или атласа, расшитые шелковыми нитями и бусинами. Все наряды очень отличались – попадались и пышные юбки, и обычные, с корсетами и без, с рукавами короткими и длинными. Их всех объединяло только наличие вышивки на подоле и дорогие ткани, а также цвета – сочные, сложные, без серости или черноты. Мужчины носили светлые рубахи с широкими рукавами и штаны, похожие на кожаные. Неизменной деталью их облика были ремни с затейливыми пряжками и плотные плащи из какого-то блестящего материала. Этакие латные плащи, но не из металла же они были сделаны!
   Мы спустились на пристань, не взяв ничего из вещей. Сначала нужно было прийти в себя.
   Я проморгалась и поглядела на Онана.
   – Вот это да!
   – Да уж, – ответил он. – Офигенное местечко!
   – Эй, Бодогр! – позвал Аграхатрис из воды. На его зов в нашу сторону посмотрел один из котородов – осанистый, красивый лев в золотистом одеянии.
   – Аграхатрис, – отозвался он, склоняя голову.
   – Этим людям нужно срочно попасть к Мурочано.
   – Что-то серьёзное случилось?
   – Кажется, было нарушено Соглашение, – пробормотал рыбидус, и лев нахмурил золотые брови.
   – Идёмте со мной, – сказал он, – я отведу вас во дворец.
   Мы, конечно, пошли. В такой разномастной толпе я чувствовала себя очень спокойно, несмотря на присутствие всех этих странных созданий. Дворец был неблизко, и я решила, что добираться мы туда будем пару часов, но Бодогр шагнул внутрь арки, закрытой потоком воды – и исчез. Мы последовали за ним и вышли в другом месте, словно переместились сквозь пространство, даже не замочив головы. Занятно! Я догадалась, что это и есть дворец. Его стены были сделаны из переливчатого радужного стекла, высокие полупрозрачные своды поддерживались колоннами из того самого золотого камня. Мебели почти не было, только скамеечки и маленькие круглые столики из золотистого металла. Зато вокруг стояло много неизвестных цветов в глиняных кадках, и вокруг них порхали крупные разноцветные бабочки. Где-то неподалёку в густых кустах заливалась голосистая птица.
   – Прошу вас, – сказал лев.
   Мы присели на скамью. Я нервничала, да и остальные, кажется, тоже. И только Онан озирался, широко улыбаясь.
   – Местечко хоть куда! – сказал он. – Мне нравится здесь.
   Он стал прохаживаться туда-сюда, разглядывая дворец. Кайла, Тот и Игрин молчали. Я встала, когда увидела, что к нам идёт очень высокий полукот-полуягуар в красивом алом одеянии.
   – Приветствую! – сказал он. – Меня зовут Мурочано, я верховный котород сообщества Атальмейи. Чем я могу помочь вам, люди?
   – Здравствуйте! – ответила я. – Рады с вами познакомиться. Меня зовут Фрэйа, это Онан, Кайла, Тот и Игрин. Последние трое – с острова к северо-востоку отсюда. Несколько десятков лет они систематически подвергаются нападению горгон, но только сейчас получили возможность совершить путешествие за океан.
   – Да, это так! – сказала Кайла. – Многие из наших друзей и родных были похищены, а многие убиты. Мы живём, опасаясь прихода ветра, потому что Они приходят с ветром.
   – Расскажите, пожалуйста, подробнее, – нахмурился Мурочано.
   Я стала рассказывать, и как-то ненароком коснулась темы, что мы с Онаном не из этого мира. Ягуар встрепенулся.
   – Подождите, – он оглянулся на Онана, – так вы бродяги? Получается, проход сквозь миры снова открыт? Не может быть! Хвала Мирным водам над головой! Вы! Вы открыли Промежуток! О! – он разволновался, улыбнулся радостно, и глаза загорелись цветными искрами. – Прошу, пойдёмте со мной!
   Мы прошли под радужными сводами, миновали длинный коридор, стены которого были украшены фресками, и зашли в просторную красивую залу, заставленную разноцветными кувшинами и стеллажами с множеством книг. Навстречу нам выбежала маленькая золотистая кошечка с красивым пушистым хвостом, но в чёрном наряде, состоящем из куртки с широкими плечами, узких штанов и расшитого золотыми нитями передника. Её талию украшал ремень с пряжкой в виде головы дракона.
   – Отец! – сказала она, ловко запрыгнув к Мурочано на руки.
   – Абранира! – и он обнял её. – Познакомься с людьми. Это Кайла, Игрин и Тот. А это Онан и Фрэйа – Открывшие путь.
   – Ты сказал, что это может случиться, когда нас уже не будет в живых, – ответила она.
   – Да. Я заповедал себе надеяться.
   – Здравствуйте, – серьёзно сказал кошечка, – приветствую вас во дворце Радуги.
   – Здравствуй! – сказала я. Остальные тоже поздоровались.
   – Идёмте, мы с супругой и приближёнными выслушаем вас, – сказал Мурочано.
   Разговор был недолгим. Узнав о том, что мы путешествуем, котород, кажется, готов был верить любому нашему слову. Я решила непременно узнать, откуда взялось подобное доверие.
   – Что же, когда Горгоны прилетят, они ответят за всё, – сказал Мурочано. – Тот город под водой когда-то был городом котородов. Мы издревле не ладили с Горгонами, но потом заключили перемирие. Было постановлено, что ни один из кланов Горгон не посмеет тронуть Человека, иначе их ждёт жестокое наказание и изгнание из сообщества Атальмейн. Теперь нужно разобраться, кто стоит за этим – верховная Ззельварра (предводительница всех кланов), или кто-то ещё. А пока что прошу вас быть моими гостями. Вам отведут комнаты во дворце, и вы сможете когда захотите вернуться сюда. Праздник начнётся вечером, с восходом Луны, тогда Горгоны и появятся. Здесь много занятных мест – во дворце и за его пределами. Думаю, вы успеете в последующие дни всё осмотреть, но пока что не разбредайтесь.
   Тут же несколько кошек учтиво проводили нас в комнаты, каждого в отдельную. Невежливо было кидаться к Мурочано с расспросами, и я послушно направилась в отведённые мне покои. Нам принесли поесть разных диковинных плодов, а после я легла на круглую упругую кровать и задумалась. Мне очень хотелось побыть одной, возможно, вспомнить что-то важное. Я лежала напряжённо, даже плечи заболели, потому не сразу поняла, что в мою дверь кто-то вежливо скребется.
   – Да?
   – Простите, госпожа Фрэйа! Это Абранира! Можно мне войти?
   – Конечно! – ответила я, и присела на край кровати. Не хватало валяться перед ней угрюмой и злой.
   Кошечка вошла, прикрыла за собой дверь.
   – Я вас не разбудила?
   – Нет. Я задумалась. В последнее время я сама не своя. Словно эти путешествия стёрли во мне важные воспоминания, – сказала я, невесело ей улыбнувшись.
   – Я всегда хотела путешествовать, но отец говорил о цене, которую придется заплатить, – ответила она.
   – Да, цена велика. Я чувствую, что заплатила сполна. Это страшно… Словно я кого-то предала.
   – Нет, мама сказала, что вы на такое не способны. На предательство, ложь и лицемерие. Так она сказала. Отец говорил, что путь может быть закрыт навсегда. И вдруг сегодня вы пришли, и я осознала, что это не просто мечта! Что всё сбудется! Правда, теперь нужно дождаться, пока мне исполнится двадцать лет.
   – Путешествия по мирам увлекают, но это и большая ответственность, – сказала я, погладив её по голове. Абранира отнеслась к этой ненавязчивой ласке спокойно, прикрыла глаза. – Когда я покинула Землю вместе с остальными, я понимала, что иду в другие миры искать что-то, чего не нашла в своём.
   – Что же? – спросила она.
   – Нечто важное. Нечто такое, без чего жизнь моя там, на родной планете, была лишена смысла.
   – Новый дом? Понимание? Любовь? – спросила она серьёзно.
   – Да. Именно любовь. Это как давно забытый сон. Словно… Даже не знаю…
   – Если вы так прочно забыли, как теперь вспомните об этом? Что может подтолкнуть воспоминания?
   – Понятия не имею, но я должна вспомнить. Любой ценой. Пустота внутри доказывает, что воспоминания важны. Они – часть нас, часть нашего опыта. На моей родине говорят: человек, живущий прошлым, теряет настоящее. Это так. Но человек, не имеющий прошлого, может потерять самого себя.
   – Вы не потеряете себя, госпожа Фрэйа. Отец сказал, вы сильная. Когда я вырасту, я тоже стану сильной и совершу много славных дел, помогу многим людям и существам в иных мирах, – сказала она.
   – Я уверена, что так и будет, Абранира.
   Она мило пошевелила усами и издала короткий мурчащий звук.
   – Госпожа Фрэйа, неужели горгоны не боятся наказания?
   – Думаю, они надеялись, что их никто никогда не раскроет. Но вот я попала в этот мир, за мной – Онан. Тайное стало явным.
   – А вы их боитесь?
   – Первый раз, когда увидела – испугалась, конечно, ведь они пришли убивать. Сейчас уже не боюсь, потому что знаю: справедливость восторжествует. Твой папа мудрый котород. Он всё сделает правильно.
   – Вы чувствуете, как и моя мама, где правда, – сказала Абранира, – а я наделена даром, типичным для котородов – способностью сражаться и исчезать.
   – Значит, ты воин?
   – Я хочу им быть. Мама против, она считает, что мне больше подойдёт целительство.
   – Но она не станет заставлять тебя делать то, к чему не лежит твоя душа?
   – Нет. Поэтому я упражняюсь с папой, он меня поддерживает. Он знает – я не отступлю. Госпожа Фрэйа… – несколько нерешительно произнесла она.
   – Да?
   – Я видела у вас меч. Можно мне?.. Если вы разрешите…
   – Ты хочешь посмотреть на него? – угадала я. Её пушистые усы от волнения встали дыбом, а хвост стал подёргиваться из стороны в сторону. Я потянулась к рюкзаку, достала меч и подала ей.
   – Прямо в лапы?.. – поразилась она.
   – У меня на родине не считают, что трогать оружие – это плохо. Сильный меч оборонится и от дурных рук, и от дурных глаз, – ответила я.
   – Ваша родина – это изначальный мир. Он, как и наш, познал и боль утрат, и казавшийся бесконечным цикл, и разрушение? – спросила она, осторожно проведя лапкой по лезвию.
   – Да. Наша история не так непорочна, как кажется. Если нет единства в сердцах, бесполезно пытаться объединиться в системе. А именно это разрушало нашу планету и людей, что её населяют.
   – Всякий изначальный мир проходит через это. Не каждому дано расцвести – так папа говорит. Но каждый выбирает сам, какой путь ему предпочтительнее: путь гармонии и равновесия, или путь эгоизма и саморазрушения.
   – Раньше так и было. Земля не всегда цвела, она медленно умирала и вполне могла снова очиститься от всего, что её гнетёт, путём катастрофы, но люди не допустили этого. Наш путь долог и полон опасностей. Это путь к достижению баланса, ты правильно сказала. В прошедшие времена люди разучились не то чтобы чувствовать, они разучились мыслить.
   – У нас тоже, – кивнула она. – Госпожа Фрэйа, вы тоже воин?
   – Немного. Когда выбора нет – сражаюсь, хотя до тебя мне далеко. Называй меня на «ты», хорошо?
   – Хорошо! – просто согласилась она. – Скажи, каждый идёт своей тропой? Разве это не стремление к балансу – идти туда, куда ведёт тебя сердце? Разве правильно следовать указующим, если ты чувствуешь и знаешь – это неверное направление!
   – Ты боишься, что тебя станут упрекать, посчитав твою уверенность самонадеянностью?
   – Да, – и она осторожно протянула мне меч, обращаясь с ним так, словно он был сделан из стекла.
   – Знаешь, Абранира, – я улыбнулась, – у меня дома была похожая ситуация. Да, это трудно – следовать голосу сердца. Особенно когда ты не находишь поддержки. Но ты не сдавайся! Со временем они поймут, что ты делаешь это не из упрямства и не потому, что желаешь быть лучше других.
   – Да, котята во дворце меня дразнят – недокошка. Говорят, что у нас только коты могут быть воинами, хотя история знает нескольких отважных боевых кошек, сражавшихся за справедливость и мир.
   Я снова погладила её по голове, и она замурчала, прикрыв глаза.
   – Ты станешь той, кем захочешь стать. Хотя в такой ситуации важно не огрызаться на окружающих, не стать злой и чрезмерно обидчивой.
   – Раз ты такой не стала, – сказала проницательная кошечка, – и я не стану. Просто кроме папы и ещё одного человекомога меня никто не понимает, и это грустно – быть непонятой.
   – Если у тебя мало друзей, это ещё ничего не значит. Я знаю прекрасных ребят, которые всегда были душой компании, и знаю тех, кто любит быть наедине с собой. И те, и другие дороги мне как друзья. И этого не нужно стесняться, все мы разные.
   – Мы рождены единым чувством, – улыбнулась она. – Оно нас и скрепляет. Это великие узы – не кровные, но не менее значимые.
   Я кивнула, поражаясь, как ярко и образно она мыслит.
   – Послушай, я хотела спросить у твоего папы, но, может быть, ты мне ответишь.
   Кошечка улыбнулась.
   – Отвечу с радостью!
   – Твой папа назвал нас «Открывшими путь». В общем, я понимаю, что он имел в виду. Мне интересно другое: узнав, что мы странники, он тотчас доверился нам…
   – Принимать у себя Открывших путь – великая честь, – сказала она. – Папа знает, что вы достойные люди. Те, кому Промежуток доверяет возобновить Цикл, не могут быть плохими. Атальмы – хранители памяти. Мы никогда не вступаем в бой, мы сохраняем воспоминания, чтобы пронести их сквозь разрушения и хаос, сквозь мгновенную гибель Промежутка.
   Я открыла рот задать ещё множество волнующих меня вопросов, но тут в дверь постучали.
   – Абранира, ты здесь? – Это был Мурочано.
   – Сейчас будет ругаться, что я гостям надоедаю, – сказала кошечка, пододвигаясь ко мне поближе, и я рассмеялась.
   – Не бойся, я скажу, что сама позвала тебя. Входите, пожалуйста!
   Котород вошёл и строго глянул на дочь.
   – Абранира, вежливо ли вот так приходить к людям?
   – Всё в порядке, Мурочано. Мне было радостно поговорить с ней. Она умница, немногие взрослые бывают так искренни.
   Морда которода смягчилась.
   – Тогда ладно. Абранира, – сказал он дочери, – время вечерних занятий с Дролейзом.
   – О! Точно! Госпожа Фрэйа, а ты не хочешь…
   – У госпожи Фрэйи много дел, – ответил за меня Мурочано. – Ты ведь не пропустишь тренировку, да? – и он хитро поглядел на кошечку.
   Она встала, поклонилась мне и стремительно выбежала из комнаты. Мурочано проводил её задумчивым взглядом.
   – Вся в меня. Шарра переживает. Говорит, родится сын – будет на арфе играть да песенки мурлыкать? – он усмехнулся.
   – Она поступает согласно чувствам. Это дар, который нужно беречь.
   – Верно. Я вот даже сына своего друга позвал, чтобы они вместе упражнялись, – улыбнулся он. – Прибыли два клана горгон. Когда прибудут остальные, мы соберёмся в зале советов. А пока что я хотел бы показать тебе одно место. Думаю, это важно.
   – Хорошо, – сказала я, и мы вышли из комнаты.

   Это была пещера, но пещера необычная, целиком из камня, похожего на бирюзу. Мы прошли через голубой коридор и очутились в просторной зале, в центре которой находилось странное сооружение: колонна изо льда. Или это был не лёд? Во всяком случае, что-то прозрачно-золотистое. Я ощутила голос, звучащий в закоулках памяти, похожий на голос Бури.
   – Это пещера Хранителя, ведшего наших предков сквозь миры. Тело его растворилось в хрустале, но душа ещё здесь. Возможно, когда-нибудь она воплотится вновь в ином теле, и он вернется к нам. Но сейчас он помогает тем, кто нуждается в ответах. Поэтому я привёл тебя сюда. Ты слышишь его голос, Фрэйа?
   – Да.
   – Тогда я оставлю вас наедине. Никто не должен мешать подобному Разговору.
   Он повернулся и вышел из пещеры, ступая бесшумно и мягко. Какое-то время я стояла на месте, потом шагнула к колонне, и тут же отпрянула – прямо из неё, из ставшего зеркальным льда, ко мне вышел призрачный Образ. Он походил на очень крупного тигра, но, как и всякий котород, шел на двух ногах. Он склонил голову, и я ответила ему тем же.
   – Здравствуй, Фрэйа, – сказал он, присаживаясь напротив меня.
   – И ты здравствуй.
   – Прости, что не представляюсь. Сама понимаешь, за несколько тысяч лет я забыл своё имя. Если оно у меня вообще было.
   – Я понимаю.
   – Ты готова услышать то, что должна услышать? – спросил Зверь.
   – Только правду как она есть, – кивнула я.
   Тигр едва заметно улыбнулся.
   – Фрэйа, ты потеряла важную часть себя. Возможно, самую важную. И где её искать, я не знаю.
   – Но если буду искать, рано или поздно я найду её?
   – Ты найдёшь его, – ответил Зверь. – Не сомневаюсь, что найдёшь. Но по дороге растеряешь все до единого воспоминания: о родине, о близких и друзьях. Забудешь себя. Это станет главным испытанием на прочность твоих чувств.
   Я ощутила холодок в груди.
   – Тогда что у меня останется?
   – Твой Путь.
   – Но, забыв всё, я не смогу понять, куда иду и зачем! Пустой путь пустого человека – разве это можно назвать сколько-нибудь правильной судьбой?
   – Судьба есть судьба, пустая она или заполненная. Сердце приведёт тебя в нужное место. И чтобы ты знала, что страдания не напрасны, я кое-что покажу тебе прямо сейчас. Ты впитаешь это и мгновенно позабудешь, но когда придёт время – эти воспоминания вернутся вместе с остальными. Они одарят тебя верой в собственные силы. Но, Фрэйа, такие вещи не проходят бесследно. Учти, вместе с видениями будущего ты впитаешь часть меня, как это было с Бури. Последствия могут быть непредсказуемы.
   – Пусть случится то, что должно случиться, – ответила я спокойно.
   Зверь медленно кивнул, подходя ближе, протянул лапу и коснулся меня. И в тот же миг окружающий мир расплавился и потёк, как воск на забытой свече. Всё поплыло, мелькнули знакомые, любимые лица. И среди них Он… Это было мучительно – вспомнить на мгновение, зная, что в следующий миг всё забудешь.
   Он. Теперь-то я знала, ради чего живу. Моя любой. Мой единственный. Кем он был? Я не могла назвать имени, но вернулись чувства. Я не помнила внешности, зато впитала прикосновения. И это называлось судьбой. Это была моя тропа. Я шла по ней, чтобы снова обрести Его. Когда? На этот вопрос ответа не было.
   Я открыла глаза – Хранитель исчез. Внутри по-прежнему растекалась пустота, но я ясно увидела цель. Мне нужно было уходить с Атальмейна. Как можно скорее.
   Я вышла наружу. Мурочано ждал меня.
   – Я должна увидеться с друзьями.
   – Хорошо.
   Онан и ребята спокойно выслушали меня. Я вздохнула с облегчением: они не посчитали моё желание уйти за трусость или безответственность, не подумали, что я бросаю их из-за пустяка. Я обняла каждого по очереди: Кайлу, Игрина, Тота и последним – Онана.
   – Я останусь здесь, Фрэйа, – сказал он, улыбаясь, – мне нравится это место.
   – Я рада за тебя!
   – А я как рад, что свою задницу где-то пристроил! – засмеялся он. – Поживём – увидим, к чему это приведёт, – и он мне подмигнул.
   Мы обнялись, и тут из коридора выбежала Абранира.
   – Госпожа Фрэйа! – сказала она. Я нагнулась и погладила её по голове. – Ты ещё вернёшься к нам?
   – Обещаю.
   – Я дождусь тебя, – серьёзно и немного печально сказала кошечка. – Уверена, наши пути ещё пересекутся.
   Я коснулась её лапки.
   – Просто будь собой. Это главное.
   – Спасибо! – и она отошла к отцу.
   Я каждому на прощание поглядела в глаза:
   – Да хранит нас Промежуток!
   И наступила тьма. Моя тьма. Я успела полюбить её, те медленные секунды, когда открывался путь через пространства. Я знала, что идти придется долго.

   В Промежутке я задержалась. Я соскучилась по его тишине, ненавязчивой нежной красоте. Он принял меня как долгожданную гостью. Звёзды светились в этот раз особенно ярко, звали за собой, камни наперебой шептали о мирах, подобных сказке. Я присела возле воды, подставив ноги под прибой, и задумчиво посмотрела вдаль. Интересно, насколько бесконечен Промежуток? И можно ли найти границу между ним и мирами? Или между ним и Пропастью? Ведь граница есть всегда. И почему моя память должна быть стёрта перед тем, как я снова вспомню? Справедливо ли это? Что должно случиться, чтобы я наша то, что потеряла? В какой мир мне податься, что делать там? Искать Цель, о которой говорил тигр? Или просто бродить, пока не устанут ноги? В голове было множество вопросов, и вопросов трудных. Я не могла ответить ни на один из них.
   «Путь к уединению – это путь внутрь себя. Если вдруг захотелось побыть одному – значит, что-то в глубинах души нуждается в осмыслении. Игнорировать внутренний голос нельзя – он подобен ангелу-хранителю, живущему за плечом. Если отпустить всё – ты придёшь к самопознанию. Если отрешиться от забот и ежедневных дел, и просто услышать – пространство обретёт удивительную ясность. Так было раз, и так будет повторяться… Если я не смогу познать себя, как познаю окружающий мир? Чем буду делиться, если не буду целостной? Разве внезапные озарения не есть ускорение мысли, разве яркие и точные чувства не есть понимание своей души? Не задавая себе вопросов, не сможешь потом ощутить толчок вперёд. Оставаться на месте подобно медленной смерти. Движение и всё, что связано с движением – это жизнь. И когда обретаешь дом или любовь, или новую мечту – это тоже движение. Потому что обретя то, чего желал, ты неизменно захочешь большего.
   …Но, раскапывая нору глубже, загребая всё больше и больше земных богатств – можно угодить под обвал. Во всём нужна естественность, гармония и чувство меры. Когда этого нет – человек разрушает себя, окружающий мир и тех, кто рядом», – отдались в моей голове слова. Словно кто-то беседовал со мной как с другом. Я с трудом припомнила, что эти слова я где-то читала.
   Я начала рыться в рюкзаке, надеясь отыскать что-нибудь важное. Там, конечно, было много всяких разностей, но они ни о чём не говорили мне. Я устало почесала в затылке, собираясь стянуть тугие завязки, когда пальцы нащупали во внутреннем кармане какую-то бумажку. Это была фотография: потёртая, смятая посередине. Я стала жадно вглядываться в лица, и вдруг голова заболела так, что мне пришлось прикрыть глаза. Один из камней подлез мне прямо под руку и буквально засосал в свой мир! И самое странное было в том, что фотография, которая всегда переносилась вместе с остальными вещами, осталась в Промежутке! Сколько я не искала её после – не нашла. Она исчезла бесследно.
   Я поднялась и огляделась: город как будто земной, только такой, какие у нас были раньше. Ночь. Горят фонари и окна светятся, и светофоры мигают. На улице ни души. Я вздохнула. Куда идти, где ночевать? Ноги сами понесли меня вперёд. Я шла навстречу неизведанному.

Глава 11. Лина

   Я нашла возможность честно зарабатывать – продавала цветы. Покупателей было немного, впрочем, от этого зарплата не зависела. Мне хватало на еду и одежду. А вот с жильем были проблемы.
   В очередной раз вернувшись в крохотную квартирку, я застала там хозяина дома. Этот говнюк рылся в моем рюкзаке!.. Я не терпела подобного хамства, а потому тотчас налетела на него и выхватила сумку, попутно от души заехав нахалу по щеке. И не просто дала пощечину, а натурально ударила кулаком. Кто учил меня так бить, интересно? Мужчина ахнул и от неожиданности сел на пол.
   Пока он приходил в себя, я собирала вещи. Было их немного, и я к тому же торопилась. Не останусь, пусть даже придется ночевать на улице, под мостом.
   – Плати, – сказал болван, загораживая выход. О какой плате шла речь, я ведь всегда отдавала деньги за месяц вперед!
   – Уйди с дороги, иначе я тресну тебя уже как следует, – как можно спокойней ответила я.
   – Не наглей, девочка. Либо отдавай деньги, либо…
   – Уйди с дороги! – возмутилась я. – Либо я тебя уберу!
   Он не поверил. Я продемонстрировала. Горе-владелец отлетел в сторону, ударился о стену и тотчас прыгнул ко мне, надеясь сцапать за плечо. Как же! Я была готова дать отпор. Прозвучало нехорошее слово. Как много таких словечек я слышала в разных мирах.
   – Отойди от двери, или я вытащу меч.
   От удивления он открыл рот.
   – Да тебя за такое посадят!..
   – Скажу, что ты угрожал мне. Соседи подтвердят.
   Он довольно усмехнулся.
   – Дура набитая! Соседи промолчат! Это мой дом.
   – Я тебе не принадлежу.
   Грохот из спальни заставил обоих обернуться.
   – Кто это там у тебя? Я же говорил, никаких сожителей!
   Мы одновременно зашли в комнату, и я сразу все поняла.

   Путешественница. Она шлепнулась прямо на кровать и оттуда рухнула на пол. Девушка лет шестнадцати, маленького роста и очень красивая. У неё были удивительные глаза цвета морской волны и темно-русые, словно сделанные из металла, волосы. Увидев нас, она тотчас вскочила на ноги.
   – Ой!
   Соображать пришлось быстро.
   – Это моя сестра, – сказала я. – Она приехала в гости и отсыпалась с дальней дороги. Она из… села Промежуткино.
   Девушка хихикнула. Она прекрасно поняла мою задумку и догадалась, что я тоже бродяга.
   С минуту он разглядывал её.
   – Что-то вы совсем не похожи. Не канифоль мне мозги, Фрэйа!
   – Мы двоюродные, – просто объяснила я. Чаще всего простота – залог успеха.
   Он снова поглядел на девушку, и та отлично мне подыграла.
   – Лина, – представилась она. – Простите, что я шумела. Часто падаю с кровати, очень беспокойно сплю.
   Мужчина покачал головой.
   – На ночь ты не останешься, – проворчал он. Слава богу, столь неожиданное появление разрядило обстановку.
   – Нет, что вы! Я сегодня вечером возвращаюсь домой. А Фрэйа как раз хотела показать мне город. Да, сестра?
   Я взяла её под руку.
   – Конечно. Мы планировали сходить в парк.
   Он подозрительно прищурился, но всё-таки не стал задавать больше вопросов.
   – Ладно. Но я жду плату за следующий месяц, учти.
   Мне хотелось вдарить ему ещё раз за то, что шарил в моих вещах, но я сдержалась. Пусть уже уйдет, наконец!
   Когда за мужчиной закрылась дверь, я рассмеялась вслед за незнакомкой.
   – Ты молодец!
   – Спасибо, – широко улыбнулась она. – Ты быстро сообразила. Я ещё не научилась приземляться как следует. Как ты поняла, что я странница?
   – Я давно брожу, и ощущаю других путешественников на уровне чувств.
   – О! А я делаю вещи.
   – Делаешь? – переспросила я.
   – Ага. Что угодно могу сделать из предметов, кроме чего-то по-настоящему живого. – И она тотчас с улыбкой «вырастила» на ладони металлический цветок. Я не слишком удивилась, потому что древней частью себя помнила и других бродяг, умеющих создавать вещи.
   – Здорово! Наверное, не знаешь бед? Мне, чтобы есть, приходится работать.
   – Я тоже иногда работаю, но больше для развлечения. – Девушка поглядела на меня из-под длинной челки и улыбнулась. Нет, она была не просто красавицей. Лина относилась к тому типу женщин, которые привлекали своей сбалансированной необычностью, тонкостью черт и очарованием во взгляде. – А давай вместе бродить? – простодушно предложила она. – Мне одной страшновато, а ты, кажется, классная.
   Я рассмеялась. Девушка мне сразу понравилась. Помимо внешнего очарования в ней была и внутренняя сила – пусть ещё юная, неокрепшая, но благая.
   – Предложение хорошее. Тем более что мы ведь сестры, – с радостью согласилась я.
   Звонкий смех прозвучал мне в ответ, и я впервые за долгое время почувствовала радость от принятого решения.

   Мы стали дороги друг другу за каких-то полдня знакомства. Говорили и говорили, никак не могли наговориться. С ней было радостно разговаривать и приятно слушать. Я довольно быстро поняла, что связало нас так крепко. Одиночество, вынужденное и тягостное, стало фундаментом нашего общения. Но если я не могла вспомнить родных, Лине вспоминать было больно. Родители погибли, когда девушке едва исполнилось шестнадцать.
   К тому же порой, только встретив человека, ты откуда-то точно знаешь, что он станет тебе дорог. А бывает и наоборот: едва глянул – и понимаешь, что вы никогда не станете близки.
   – Я брожу около года, – сказала Лина. – Время идет, а толку никакого. Чувствую себя ребенком. И приземляюсь до сих пор с горем пополам. Мне даже не попадались жуткие миры, сплошь милые и замечательные. Представляешь, в одном меня даже принцессой хотели сделать!
   – Кто же? – улыбнулась я.
   – Королевич тамошний. Предложил руку и сердце, признался в любви. Да только я не полюбила. Он парень замечательный, но не в моем вкусе. Мне больше светленькие нравятся, а у него черные волосы и темные глаза. Хотя и не во внешности дело… Просто хочется ощутить нечто сильное, чтобы дух захватило и мурашки побежали.
   – Понимаю. Ты права. Я тоже верю в сильную любовь, которую легко узнать.
   Подавить вздох не вышло – снова накатили утраченные воспоминания. Лина внимательно наблюдала за моими эмоциями.
   – Значит, у тебя кто-то был до Промежутка? Или этого ты тоже не помнишь?
   Странное доверие возникло между нами тотчас, и я уже успела сказать ей, что растеряла воспоминания.
   – Помню самую малость, – тихо ответила я. – Руки. Дыхание. Губы…
   Она смущенно улыбнулась и покраснела.
   – Значит, вы целовались.
   В этот момент я и правда почувствовала себя старшей сестрой.
   – Лучше бы я помнила его самого, но не то, что было между нами. Прикосновения можно узнать заново, но когда не помнишь главного, даже имени, это страшнее всего.
   – Печально забыть любимого человека, – сказала Лина. Губы её дрожали. Она была порывистой и честной, реагировала на ситуацию быстро и ярко. – А если и он тебя забыл, как же вы найдете друг друга?
   – Не знаю. Я стараюсь не думать о плохом. В любом случае я сделаю все возможное, чтобы связать наши судьбы… – Я поглядела вдаль, на серые улицы и шумные дороги. – Так просто память не восстановишь, да и нужную тропу нащупать нелегко. Давай решим, куда отправиться. Здесь я задержалась только потому, что дала себе слово отдыхать после каждого перемещения, чтобы в случае чего были силы справиться с любой неожиданностью. Не так давно я прошагала сквозь три мира без остановок и в третьем едва не сверзилась со скалы. Были бы силы – уцепилась крепче, а так чуть не рухнула в ущелье. Держалась, сколько могла, ждала, когда Промежуток откликнется.
   – Почему иногда он не отвечает, как думаешь?
   – Полагаю, в этом случае он хотел меня научить уму-разуму. Чтобы не суетилась. Поспешность не есть хорошо, когда путешествуешь. Разве что если убегаешь.
   – И часто тебя преследовали? – спросила она взволнованным шепотом.
   – Бывало. Обычно я бегу только когда иного выхода нет. Например, сегодня предпочла дать Павлу по башке.
   Она рассмеялась.
   – А сможешь научить меня приемчикам?
   – Попробую.
   Но мы так и не попробовали. В тот же день мы переместились в её Промежуток, и я поразилась, каким звонким он был. Камни не просто шептались, они пели, и даже ветер звучал особенно. Помимо сочных звуков, там было самое красивое море, какое я когда-либо видела. Оно мерцало, будто напитанное солнцем, манило искупаться, но близко не подпускало – гигантские волны ворочали гальку и обдавали хлопьями сладкой пены. Камней у Лины было не так много, как у меня, но все они жаждали общаться. На синем небе мерцали голубые звезды и стояла всего одна туманность: молочно-белая, похожая на стрелу.
   – Куда мы теперь? – спросила Лина. – Я бы хотела побывать в каком-нибудь огромном городе. Знаешь, чтобы здания до неба и людей великое множество.
   – Давай попробуем найти что-то подобное, – согласилась я. – Выбирать миры я по-прежнему не умею, но попытка не пытка.
   Мы взялись за руки и прислушалась. Я не знала, что хочу услышать, она тоже.
   – Кажется, что-то пищит.
   – Вон тот камушек.
   – Ой, и правда! А давай к нему постучимся?
   – Давай, – улыбнулась я. Общаясь с Линой я точно знала: прежде у меня не было младшей сестры, и от этого наши отношения казались особенно ценными.
   Так мы ступили в наш первый совместный мир.

   Лина умела не только создавать вещи, она ещё и исцеляла людей.
   – Никогда не мечтала стать врачом, но крови не боюсь, – говорила она, пока мы шли по большому старому парку. – А этот дар замечателен тем, что я могу лечить любых живых существ. Например, последний, кого я лечила, был лисенок. Я нашла его в овраге, куда мама-лиса никак не могла спуститься, и вытащила, срастила сломанные лапки. Так радостно было смотреть, как он вернулся к лисице живой и невредимый!
   Помогая другим, она пыталась избыть какую-то трудную боль. Как выяснилось позже, утрату родителей.
   – Если бы я обрела эти способности раньше, чем… Впрочем, я бы всё равно не смогла им помочь. Это те самые тропы, о которых ты говоришь, непроизносимые слова древних легенд. Их можно начертать и прочесть про себя, но нельзя говорить вслух. Полагаю, эти заклятия, которые в нашем технократическом мире до сих пор считают опасными, пришли из-за Промежутка.
   – И ты их знаешь? Умеешь писать? – любопытно спросила я.
   – Да. Я научилась назло родителям. Мы с подругами, малолетние дурехи, под шумок стибрили из библиотеки книгу о древних культурах, ну и на чердаке по ночам изучали. Мои родители часто уезжали в командировки, а тетя крепко спала. – Она вздохнула. – Я не сожалею, что была упрямой. Но, несмотря на то, что мы с родителями не ладили, я бы хотела сказать, как люблю их. До сих пор. Порой вижу во сне, мы разговариваем и гуляем, и это те самые сладкие сны, которых все друг другу желают… – Она снова вздохнула и провела рукой по волосам. – А вообще путешествовать лучше налегке. Зачем зацикливаться на прошлом, тем более на таком, которое печалит?
   – Это верно. Однако помнить важно и нужно, даже если воспоминания трудные и безрадостные.
   Она вздохнула.
   – Прежде я не встречала подобных тебе. Бродяги все разные, но многие полны безразличия. Каждый сам по себе. Ты тоже сама по себе, Фрэйа, но иначе.
   – Я счастлива, что встретила тебя, Лина, – и я сжала её худое плечо. – Много месяцев я бродила одна, как и ты, и одиночество изгнало важные чувства. Ты хорошо помнишь свой родной мир?
   – Ага, – отозвалась она. – Обычный. А вот первый после Промежутка – самый удивительный, что я когда-либо видела. Это долгая история. Ты знаешь что-нибудь о стране под называнием Свигра?
   – Никогда о такой не слышала.
   – О, это то ещё местечко!
   Жаль, но начать рассказ Лина не успела. Нас охватила веселая толпа, которая шумно что-то праздновала.
   – Ура! – кричали они. Повод был нам неизвестен, и мы на всякий случай промолчали. Мало ли, чему предстояло радоваться?
   Выбравшись из плотного кольца ряженых, мы поспешили покинуть парк: народ всё прибывал. Однако уже на выходе нас перехватили мужчина в красной форме.
   – Предъявите документы.
   – Мы их дома забыли, – сказала Лина, и я сразу поняла, что придется о собственной забывчивости пожалеть.
   – Что значит забыли? – не понял мужчина. – Вы что, законов не знаете?
   Откуда нам было их знать? Я решила, что стоит сыграть на всеобщей радости.
   – Честное слово, мы были уверены, что взяли их, но так торопились на празднество, что… – и я виновато передернула плечами. Вот так и учишься, дабы спасти шкуру, придумывать всякие небылицы.
   – Это я виновата, – подала голос Лина. – Сестра велела проверить, а я не проверила.
   – Какие у вас пропуска? – подозрительно уточнил мужчина.
   – Обычные, – отозвалась я.
   Лина кивнула, стараясь напустить на себя беспечный вид.
   – Что-то вы темните, – пробормотал мужчина. – Пройдемте, я гляну в системе.
   Черт! Я чуть не сказала это вслух. Мы уныло двинулись за ним, огибая людей.
   – Что делать? – прошептала Лина.
   – Сейчас придумаем. Наверное, лучше всего переместиться, но делать это на глазах у толпы…
   – Думаешь, он причинит нам вред?
   – Когда поймет, что нас нет в его системе, точно причинит. Наверняка засадит куда-нибудь…
   – Мы можем сейчас переместиться?
   – Да. На счет три бегом в ту сторону. Видишь кусты?
   Лина хихикнула.
   – Поняла.
   Мы ринулись в сторону со всех ног и, прежде чем он понял что-то, пролезли в Промежуток. Однако тот, против обыкновения, выплюнул нас обратно. Только не в парк, а за его пределы, на берег серой реки. Я краем глаза увидела идущую вдалеке красивую яхту, и стала помогать Лине подняться.
   – Странно. Зачем мы вернулись?
   – Главное, что от того, в красных штанах, удрали.
   Я рассмеялась.
   – Ты права. Только теперь нет у меня желания здесь задерживаться.
   Красивая яхта резко свернула к берегу. Теперь она шла прямо к нам.
   – Отлично. Сейчас ещё раз попадемся, – проворчала Лина. – Может, сразу смотаемся?
   – Стоит, наверное, – кивнула я. Почему-то стало тоскливо, защемило сердце и заболело глубоко внутри, там, где, наверное, помещалась душа. – Может, это судно вроде того, что за порядком на воде следит?
   – Тогда тем более нужно уходить.
   Она была права, но мне не хотелось. Нечто нашептывало остаться, ещё хотя бы на несколько секунд. Голос почти молил не убегать, но мы всё-таки ушли.
   Город, в который так мечтала попасть Лина, встретился нам через пару обычных миров. Там было чисто и светло, воздух не отравлял легкие. Я была не против задержаться, однако у Лины после нескольких веселых вылазок испортилось настроение. Мы сняли большую квартиру на тридцатом этаже, и девушка поделилась со мной гнетущими мыслями.
   – Зависть – очень плохо, – сказала она. – Вот я видела сегодня множество людей, которым, наверное, живется хуже меня, ведь они зависимы от благ, на которые зарабатывают. Но у половины из них есть семьи, другая половина в силах обрести близких. А я как была дурой безнадежной…
   – Отнюдь ты не безнадежна. Неправда и то, что дура. Как начет того, что каждый в силах обрести любовь и семью, создать детей?
   – Ну, не знаю, – пробормотала она. – Мне, по правде говоря, страшновато решиться на такое. Я… – она запнулась, а потом прошептала, смущаясь: – боюсь парней. Боюсь до дрожи в коленях! Мне так хочется с кем-нибудь познакомиться, но любовь… Не знаю. Она для меня пока что просто слово.
   – Чего конкретно ты боишься? – улыбаясь, спросила я.
   – Всего, но каждого по-разному. В разговоре боюсь сболтнуть лишнее, в поведении страшусь себя настоящей. Но больше всего боюсь прикосновений. Вот ты, помнишь, каково это?
   – Смутно, – призналась я. – Только то, что это приятно. Очень. Пожалуй, это самое прекрасное из всего, что я ощущала.
   Мы рассмеялись, и Лина начала сцеплять-расцеплять пальцы. Она всегда так делала, когда волновалась. К тому же она ходила взад-вперед, и постоянно дула на длинную челку. Мне нравилась её красота.
   – Ох… – наконец, остановившись, сказала она. – Как всё это нелегко – взрослеть, узнавать о себе много такого, что не радует… Знаешь, я всю жизнь убегала от своих страхов. Будучи девочкой, боялась потерять друзей, которых потом все-таки потеряла. Потом, став старше, лет в тринадцать, боялась войны. У нас тогда не все гладко было во внешней политике… Многие миры воюют, и нет страшнее беды, чем когда люди убивают друг друга за ложную идею. Я общалась тогда с ребятами с разных концов планеты и могу точно сказать: обычным, нормальным людям война не нужна! Она – средство общения тех, кто заседает выше. Захотел – спровоцировал конфликт, приспичило – устроил чужими руками государственный переворот… Впрочем, не об этом речь. Просто страх – не спасение. Это я раньше так думала – боишься, значит, ещё жив. Но что это за жизнь? Говорю об этом к тому, что порой ты и не подозреваешь, чего действительно стоит бояться. Я никогда не боялась потерять родных, но именно это и произошло…
   Я слушала внимательно и глядела на неё, и Лина вдруг невесело хмыкнула.
   – Ой, подняла гальку со дна! Ты прости, что я о плохом. Давай тему сменим!
   – Мне важно говорить с тобой на любые темы, Лина. Интересен каждый разговор, да я и сама, помнится, многого боялась… Возможно, был и страх войны, ибо это жуткий монстр, пожирающий всех без разбору. Но о таком и правда не хочется лишний раз говорить. На самом деле, возвращаясь к теме любви, со своим человеком ты захочешь многого.
   На сей раз она улыбнулась радостно.
   – Но только с тем, кого я очень полюблю. Сильно-пресильно. – Она вдруг рассмеялась и хитро прищурилась, склоняя голову к плечу. – А какие тебе нравятся, Фрэйа? Тот твой мужчина, ты хотя бы примерно его представляешь?
   Я задумалась, изо всех сил надеясь, что вспомню хотя бы что-то.
   – Кажется, он высокий… Очень, – неуверенно сказала я. – Кажется, волосы каштановые… Нет. – Я покачала головой. – Это бесполезно. Воспоминания не выдавишь, как пасту из тюбика.
   – Думаешь, они вернутся?
   – Надеюсь.
   – Ты не сердись, что я завела этот разговор, – вдруг нахмурилась она. – Просто хотелось с кем-то поделиться страхами.
   – Спасибо, что завела. Благодаря тебе я вспоминаю хоть что-то. В моем состоянии даже жалкие обрывки важны.
   Мы замолчали. Я глядела по сторонам. Красивая реальность. Небо синее, с крупным рыжеватым солнцем и небольшой белой луной. Лина откашлялась, и я поглядела на неё. Щеки девушки слегка зарумянились, и было сразу понятно, отчего. Мир этот был как раз такой, который мог её смутить. В особенности потому, что люди здесь вели себя странно. Они обнимались и целовались прямо посреди дороги, причем абсолютно не стесняясь друг друга.
   – Привет, – вдруг обратился к нам красивый русоволосый парень. – Рад видеть в городе замечательные светлые лица. Не хотите посетить вечеринку?

   Я подозрительно прищурилась. Улыбка парня была плутоватой и обаятельной, словно он замышлял что-то безвредное, но едва ли невинное.
   – И вы всех подряд приглашаете на улице?
   – Конечно, – несколько удивился он. – Это вечер новых знакомств.
   – Простите, мы не в теме. Объясните, что у вас здесь за праздник? – попросила я.
   Парень изумленно рассмеялся.
   – Никакого праздника. Обычный день. Я каждый вторник устраиваю сие веселое мероприятие. Люди приходят, общаются.
   – Хм, – отозвалась я. Кажется, вполне безобидное предложение, и он не лжет, но мне это было не нужно. – Лина, ты хочешь сходить?
   – Наверное, – смущенно пробормотала девушка, и только тогда я заметила, как смотрит на неё этот едва знакомый парень. Вот так ничего себе! Он глядел с обожанием и страстью, с каким-то жадным, вызывающим опасение восхищением.
   – Ладно. Возможно, мы придем, – наконец сказала я.
   – Отлично, – довольно кивнул он. – Вот адрес. Начало в восемь вечера.

   Ближе к вечеру мы успели несколько раз передумать и снова решиться.
   – Очень странный мир. Здесь либо все подряд друг в друга влюблены, либо искусно притворяются… Либо я вообще ничего не понимаю.
   – Да уж, – улыбнулась Лина. – Если не целуются или обнимаются, то непременно держатся за руки. Наверное, так принято.
   – Я заметила всего нескольких одиночек, но они не выглядели несчастными.
   – И этот парень позвал нас, потому что пожалел, – хмыкнула она. – Решил, что мы одиноки.
   – Ну, в отношении тебя это верно, – улыбнулась я.
   Лина нарядилась, сделала себе короткое серебристое платье. Предложила и мне что-нибудь красивое создать, но я попросила только новые джинсы взамен истрепавшихся.
   Мы прошли по оживленным улицам и с легкостью отыскали нужное здание. В этом городе улицы были широченные, хорошо освещенные, и солнце казалось чуть крупнее того, что жило в моей памяти как родное.
   Мы вышли на шестидесятом этаже и оказались в длинном ярком коридоре, заполненном людьми. Нам тотчас предложили еду и питье. Судя по запаху, это был алкоголь, и я не взяла стакан. Лина тоже была равнодушна к спиртному, а потому мы только попробовали маленьких сырных бутербродов и каких-то сочных рыжих фруктов вроде апельсина. Апельсин! Это название несло в себе нечто важное. Я попыталась вспомнить и как всегда застряла.
   Мы прошли в большую комнату, где звучала приятная музыка и громко и весело разговаривали десятка четыре человек.
   – Эй! – сквозь толпу к нам пробирался тот самый парень, что пригласил на эту вечеринку. Был он высоким, широкоплечим и подтянутым. Русые волосы слегка вились, синие глаза смеялись. Юный, радостный и открытый, но что-то в нем меня настораживало. – Пришли! Здорово. Меня зовут Кириан.
   – Фрэйа, а это моя сестра Лина.
   – Рад познакомиться! – улыбнулся он и стал ещё симпатичнее. Я видела, как щеки Лины залила краска. Она сплела пальцы и хотела было как всегда начать их ломать, но я взяла её за руку.
   – И мы рады.
   – Пойдемте, – кивнул он, – скоро начнутся игры и прочее.
   Как выяснилось, я зря переживала. Всё происходило весьма цивильно. Правда, я в происходящем участия не принимала, слишком много было в конкурсах и забавах прикосновений. Зато Лина освоилась и теперь выглядела вполне счастливой. Когда Кириан увел её поболтать, я осталась сидеть на диване, надеясь, что никто не захочет со мной знакомиться. Меня не раздражало всеобщее веселье, я просто не хотела быть частью него.
   Вспомнить. Хотя бы что-то. Апельсин… Почему это слово казалось таким родным и милым? Мне захотелось прижать его к сердцу.
   – Эй! – ко мне подсел молодой мужчина. – Привет. Меня зовут Равид.
   – Фрэйа, – вежливо ответила я и продолжила смотреть на толпу.
   – Сердишься?
   – А?
   – Ты сердишься. Ни с кем не танцевала, не заговаривала.
   – У меня есть любимый человек, я пришла потому, что хотела, чтобы сестра развлеклась.
   – Младшая, да?
   Я кивнула.
   – А почему ты не пришла с ним, со своим возлюбленным? – усмехнулся он. – Такой необычной девушке лучше бы остерегаться приставал вроде меня, и охрана тебе не помешает.
   Я против воли улыбнулась.
   – Я сама могу за себя постоять. Мой любимый сейчас далеко, к сожалению. Но если бы я могла, непременно пришла бы с ним.
   – Жаль. Я полагал, у меня есть шанс. Но ты, кажется, и правда влюблена. Впрочем, когда расстанетесь, найди меня. Я работаю…
   – Что значит «когда расстанемся»? – не поняла я.
   – Ты что, вечно будешь жить с одним мужчиной? – рассмеялся Равид. У него были темные глаза и русые волосы, красивое, хотя и немного слащавое лицо, но он не показался мне привлекательным. Наверное, эту неприязнь вызвали его слова.
   – Буду, – спокойно ответила я. – Он – моя единственная любовь.
   – Ты как будто не на Цевре родилась! – рассмеялся мужчина. – С иной планеты, что ли, прибыла?
   Ага, значит, так этот мир называется!
   – Может, и с иной, – сказала я, пытаясь отыскать Лину. Её что-то нигде видно не было. – Это незаконно – любить только одного мужчину?
   Смех перешел в хохот.
   – Да без проблем, – сказал он. – Даже забавно.
   Я нахмурилась. Что показалось ему забавным?
   Ко мне шла Лина, и мысли сразу переключились на другое. Она вся полыхала, даже уши стали красными.
   – Пойдем отсюда! – пробормотала она. – Скорее, пожалуйста!
   Равид перевел взгляд с меня на нее.
   – Горим? – смешно спросил он.
   – Всего доброго, – попрощалась я, едва сдерживая смех. Цевра явно рождала других людей, совсем не похожих на нас внутренне.
   – Обязательно, – широко улыбнулся он, сверкнув ослепительно белыми зубами.
   Кириан нагнал нас на выходе из здания.
   – Эй, Лина! Ну что ты?
   – А ничего, блин!.. – воскликнула она, и тут же нас окутал туман.

   Мы вывалились в моем Промежутке. Впервые я приземлилась так жестко, треснулась затылком и ахнула.
   – Лина!..
   – Здесь я… – отозвалась она. – Больно как!
   Я приподнялась на локтях и увидела, что девушка потирает ушибленную голову.
   – Слава богу.
   – Ага.
   – Что случилось? Он тебя обидел?
   – Да нет, – проворчала она. – Просто полез целоваться, а я была не готова к подобному.
   – Ауч… – донеслось до нас неожиданное, и я вскочила на ноги.
   – Ничего себе новости! – воскликнула Лина. – Фрэйа, этот чудик провалился вместе с нами!.. Что делать-то? Прикинь, как он офигеет!
   Парень между тем разлепил глаза и, судя по всему, и правда офигел от увиденного.
   – Хм, – произнес он. – Хм. Кхм. Кхме…
   Лина, хохоча, поднялась и подошла похлопать его по спине.
   – Добро пожаловать в ряды путешественников! – ехидно сказала она, наслаждаясь своим превосходством. – Может, обнимешь меня?
   – Где мы? – наконец выдавил он. – Что за дела творятся?
   – Дела такие, друг мой: ты попал в Промежуток. И теперь сможешь бродить по мирам, а ещё обретешь какие-нибудь интересные способности.
   Несколько минут Кириан молчал, ощупывая свой череп. Потом огляделся. Снова посмотрел на нас. Вдохнул воздух. Почесал в затылке. Мне стало смешно.
   – Башка болит, – сказал он. – Значит, не сплю.
   Он поглядел на девушку, потом перевел взгляд на меня.
   – Вот почему вы показались мне такими необычными.
   – Ты смотри, какой спокойный! – рассмеялась Лина. – Я в своем первом мире другая была. Думала, что с ума сошла.
   – Я тоже склонен так думать… Ого! Ничего себе! – он уставился на цветное звездное море. Я примерно представляла, что он чувствует. Промежуток не был похож ни на один из миров и обладал магической притягательностью. Словно забыв про нас, парень направился к воде, по дороге скинул обувь и долго стоял, всматриваясь в набегающие волны. Потом он повернулся и поглядел на утесы, мерцающие в звездном свете. Камни в отдалении тихонько шептались, и вместе с шумом ветра их голоса порождали прекрасную музыку.
   – Значит, миров много? – наконец спросил он, оборачиваясь. – И вы пришли в наш мир, чтобы рассказать об этом?
   – Нет, не для этого, – ответила я. – Мы не рассказываем словами. Разве нам кто-то поверит?
   – Если вы сделаете это так, как со мной, покажете…
   – Это не мы сделали, – сказала Лина, – а Промежуток. Наверное, ты попал в его поле случайно.
   – В случайности я не верю, – покачал головой парень. – Удивительно! Цевранцы должны узнать об этом.
   – Неужели ты думаешь, что всё так просто?
   – Я как раз думаю, что всё очень сложно, – улыбнулся он. – Взаправду? Путешественники? А назад можно вернуться?
   – Попробуй, – кивнула я.
   – Вы пойдете со мной?
   Я посмотрела на Лину: девушка сцепила руки на груди и недоверчиво хмурилась, однако была в её глазах и веселость, граничащая с надменностью.
   – Думаю, мы должны помочь тебе вернуться, – кивнула она.

   На сей раз мы приземлились ещё жестче, прямо друг на друга. Я оказалась наверху и поспешно вскочила, помогая подняться Лине. Изрядно помятый Кириан хохотал, лежа на полу.
   – Классное ощущение! – сказал он. – А что, всегда получается вернуться прямо в собственную спальню?
   – Отнюдь не всегда, – ответила я. – Повезло.
   – Слушайте, девчат, спасибо! Вы прямо волшебницы.
   – Мы обычные, – сказала Лина, смущенно улыбаясь. – Это всё Промежуток.
   Кириан протянул нам руки, и мы их пожали. Он действительно выглядел обалденно-счастливым и благодарным, однако через несколько минут эйфория прошла.
   – Как это случилось с вами? – спросил он, когда мы сидели в потрепанной после вечеринки гостиной и пили теплый фруктовый компот.
   – Я попала в свой первый мир неожиданно, прямо из аэропорта, – ответила Лина.
   – А я сделала это осознанно. Подробнее сказать не могу.
   – Почему? Не доверяешь мне? – усмехнулся Кириан.
   – Дело не в этом. Я многого не помню.
   – Опасное заявление. Значит, путешествуя, можно потерять память?
   – Предполагаю, что потеряла её неспроста. Было что-то, что повлияло на воспоминания. Возможно, нечто печальное.
   – Как спокойно ты об этом говоришь, – он внимательно посмотрел на меня.
   – Я спокойна, потому что суета – не лучший друг бродяги.
   – Расскажите про этот Промежуток, – попросил парень. – Хочется знать, чего опасаться и как действовать.
   Мы с Линой переглянулись. Конечно, ему хотелось знать как можно больше. Думаю, он ещё сомневался, но, слушая нас, медленно расслаблялся, начинал задавать вопросы, и глупых среди них не было.
   – Мы можем шагнуть за, Промежуток сейчас? Куда угодно, просто чтобы я ощутил это.
   Мне показалось забавным быть для кого-то гидом по мирам. Правда, я сомневалась, что смогу умышленно помочь ему переместиться. Лина думала о том же.
   – Мы попробуем, – сказала она. – Но может не получиться и нас раскидает. Так часто бывает.
   – Ничего, легче не значит лучше. Пусть будет трудно, – и он подмигнул ей. – Что мне делать?

Глава 12. Кириан

   Так нас стало трое. Кириан заявил со всей категоричностью, что не отпустит нас бродить одних.
   – Я поражаюсь вашей смелости! – сказал он. – Две красавицы шляются черти где, совершенно не боясь попасть в неприятности!
   – Мы не боимся, это точно, – рассмеялась Лина. – Но попадаем постоянно.
   – Вот поэтому, пока твой суженый далеко, – он подмигнул мне, – я буду за вами присматривать.
   Он уже знал, что я вместе с памятью потеряла и любовь.
   Кириан оказался сильным и надежным парнем. Однако через несколько дней выяснились и другие особенности его характера, продиктованные жизнью в родном мире.
   Он любил общаться через прикосновения. И не только невинные вроде рукопожатия, но и вполне интимные вроде поцелуя. Конечно, понимая, что мы пришли из разных миров, он притушил конфорку. Однако я не могла не замечать, как он смотрит на Лину. В нашу первую встречу горячий взгляд красивых глаз достался и мне, но, узнав, что я тоскую по любимому и отчаянно жажду вернуть его, цевранец, видимо, запретил себе всякие ухаживания.
   Цевра была удивительным миром. Кириан много рассказывал об устройстве жизни там, и становилось понятно, почему у Равида мое заявление вызвало такое насмешливо удивление. На Цевре никогда подолгу не любили, хотя и привязывались друг к другу искренне. Конечно, были пары-однолюбы, но таковых находилось немного. Все то и дело искали нового, свежего партнера для всяческих утех, и я никак не могла смириться с подобным мироустройством. Да и Лина, кажется, была ошарашена его искренними признаниями. Однако Кириан деликатно не вдавался в подробности своих похождений. В целом он казался мне замечательным парнем: свободолюбивым, искренним, смелым в суждениях и преданным своим чувствам. С ним легко дружилось, он умел и слушать, и слышать.
   А миры между тем попадались такие, в которых не хотелось задерживаться. Лину и Кириана объединяло неуемное любопытство юных бродяг, я же старалась быть для них строгим охладителем. Таким дай волю, залезут в самое пекло даже несмотря на заверения Кириана, что он вполне разумный человек!
   Но он любил риск. К тому же, кажется, передумал, и не пытался Лину завоевать. Теперь ему хватало других острых ощущений.
   Кириан мог чувствовать людей сквозь миры. Я поражалась, как точно он описывает все наши действия, когда мы изредка разлучались, как хорошо он ощущает происходящее с друзьями, оставшимися на Цевре. Наверное, таков был его дар. А помимо этого он умел драться. И не просто махать кулаками или использовать во благо разные ловкие увертки. Он пользовался энергией воздуха, то уплотняя его, то расслабляя. В итоге человек либо ускорялся, либо замедлялся. Эта способность могла принести много бед, попади она в руки к плохому бродяге.
   Но Кириан был хорошим. Разве что иногда его «заносило», как выражалась Лина. Он пропадал на пару дней, иногда возвращался домой, который всегда был доступен. А когда снова находил нас, выглядел как кот, объевшийся сметаны. Глуповатая улыбка, неизменно хорошее настроение, искренняя радость от встречи. Я подозревала, чем он занимается, но с Линой своими догадками не делилась, чтобы не расстроить. Кажется, парень ей нравился.
   Когда Кириан посетил с десяток миров и немного успокоился, он устроил нам экскурсию по самым приметным местам Цевры. Прежде он много путешествовал по родному миру и хорошо его знал. Мы решили, что не станем постоянно перемещаться – это отнимало силы, время и точность, – а поедем на машине, затем переберемся на другой материк на самолете.
   Мы посетили жутковатые Мертвые горы – высокие черные скалы, куда не садились даже перелетные птицы, и где, конечно, устраивали экскурсии для всех желающих. Пройтись по ним было невозможно, была лишь одна дорога – канатная. Она шла на огромной высоте и от зрелища черных угодий захватывало дух. Синее небо и черные зубы хребтов. Едва ли даже самый опытный скалолаз смог бы взобраться сюда.
   – Периодически суются, – сказал Кириан. – И погибают. Скалы непростые, даже если отлично умеешь карабкаться, всё равно что-то да пойдет не так.
   – А ты пробовал? – спросила Лина.
   – Угу, – усмехнулся парень. – Больше не стану. Урок на всю жизнь. Есть силы, неподвластные обычному человеку. Полагаю даже, что эти места как-то связаны с бродягами. Дело в том, что многое из того, что мы с вами видим, иллюзорно. Словно огромный мираж, и что в нем настоящее – не узнаешь, пока не погибнешь. Шрам вам показывать не буду, дабы не смутить, но шмякнулся я знатно, полгода в больнице провел. Повезло, что остался жив.
   Мы снова уставились в окно, и мне показалось, что горы усмехаются. Неудивительно, что звери обходили это место стороной. На нем лежал мощный отрицательный заряд.
   После темного царства Кириан повел нас в светлое, и там мне понравилось куда больше.
   – Молочные озера, – сказал Кириан. – Их здесь около трех десятков, но купаться разрешено только в нескольких. Народу будет немного в это время года.
   – И не загадили? – улыбнулась Лина. – Ты не обижайся, просто в моем мире давно бы испортили красоту, вот я и удивляюсь…
   – Нет, у нас такие места берегут.
   Мы остановились у ограждения. Дальше на автомобиле не пускали.
   – Там гостиница будет. Устроимся с комфортом.
   – Кириан, а где ты работаешь? – вдруг спросила Лина. – То есть работал до того, как отправился бродить?
   – Много где, – улыбнулся парень, забирая наши сумки. Он никогда не пренебрегал помощью, был заботлив и внимателен к мелочам. – Последний раз, например, преподавал в школе.
   – С детьми работал? – удивилась Лина.
   – А что в этом такого? – хмыкнул он. – Думаешь, я не лажу с мелочью? Ещё как. Насиделся с младшими сводными, прекрасно знаю, что они любят и как с ними справляться. Дети – зеркала. Какой ты есть – таким в них и отразишься. Так что для меня это полезно было. Хотя с младшими я работал недолго, в основном вел у старших.
   – А что преподавал? – любопытно спросила я.
   – Историю и право у старших, у младших – обществоведение.
   Я покачала головой.
   – Никогда бы не догадалась, что ты был учителем.
   Кириан весело прищурился.
   – Тогда вас легко удивить, милые. Я был и гонщиком, и летчиком, и ветеринаром…
   – Ой! – воскликнула Лина. – Вот это да! Когда же ты успел?
   – Просто использовал большую часть суток для обучения и мало спал. Это несложно. Туда, – показал он, и мы свернули на тонкую тропу.
   Среди золотых песчаных гор и высоких деревьев с крупной листвой лежали белые озера. Таковыми их делали светлые камни на дне и бледный, почти прозрачный песок. Такой же, как в моем Промежутке.
   – Как здесь дышать легко! – воскликнула Лина. – Воздух как будто пьешь!
   – Это из-за воды и растений. Первое озеро ещё не так поражает. Давайте поднимемся на холм.
   С холма открывался поразительный вид. Помимо деревьев в молочной долине росли цветы, да в таком количестве, что у меня глаза разбежались.
   – Это прекрасно, – сказала я. – Место бесподобное. Они выросли сами?
   – Ага. Их не сажают и за ними не ухаживают. А вон и наш домик.
   Мы решили задержаться возле озер на денек и не пожалели. После купания кожа стала такой бархатистой и нежной, что я диву давалась.
   – Их ещё зовут Нежными озерами, – улыбнулся Кириан. – И, сами понимаете, они пользуются популярностью у женщин. Пару раз в год окунуться – это традиция у местных. Даже издалека люди сюда приезжают, чтобы здоровье поправить и расслабиться.
   – И правда расслабляет, – улыбнулась Лина. Мы валялись теперь в бассейне с видом на озера и пили прохладный сок. – Разбалуешь нас.
   – Баловать – это одна из моих основных специализаций, – хмыкнул цевранец. – Привыкайте. Мы ведь поехали наслаждаться.
   И мы наслаждались, узнавая Цевру. После Молочных озер побывали в древних палисандровых рощах и на лугах, где выращивали гогочущее цветы, посетили разные красивые города и поселения. Родной мир Кириана мог похвастаться отличной кухней, разнообразием животного и растительного мира и неизменно позитивно настроенными людьми. Поначалу цевранцы ещё казались мне чересчур жизнерадостными, но потом я поняла, что только день включает на их лицах искренние и добродушные улыбки. По ночам народ зверел и устраивал настоящие побоища – в прямом и переносном смысле. И, конечно, нетрудно оказалось догадаться, что происходило между людьми ночью помимо боев. Да, культура Цевры состояла из двух основных блюд: физической любви и сражений. По возможности Кириан пытался оградить нас от того и другого, но иногда какого-нибудь настойчивого мужчину заносило, и тогда случалась драка. Вскоре я поняла, что драться за девушку почетно, но при этом никто никого не калечил. Беззлобно, однако не бесстрастно, мужчины-цевранцы колошматили друг друга на глазах у предполагаемой «невесты». Драться цевранцы умели отлично. Пожалуй, также часто, как сражения, случались на Цевре свадьбы. Несмотря на всеобщее непостоянство, это было одно из любимейших торжеств. Когда я полезла с расспросами, Кириан пожал плечами, широко улыбаясь:
   – Моя мама была замужем трижды. Мы с братом – дети от первого брака. У меня много сводных братьев и сестер, но по-настоящему близок я только с родным братом. Кстати, всего через неделю сестра выходит замуж. Хотите, сходим?
   Мы, конечно согласились. Любопытство ещё не угасло во мне, а в Лине его было на десятерых. К тому же мы успели посетить много самых разных мест, но не были ни на одном празднике.
   Свадьбы на Цевре отмечали пышно. Можно представить, сколько родственников было у молодоженов при такой системе отношений… Я представляла и не могла сдержать улыбки. Драки, смех и поцелуи, наверняка незабываемое событие.
   Мы прибыли на праздник рано утром. Ларэта и её избранник Чуви встретила нас с радостью, но она была тут же омрачена неприятными новостями.
   – Ты давно с Угольком виделся? Он в больницу загремел, знаешь? – сказала Ларэта.
   – Видел его несколько дней назад, – нахмурился Кириан. – Что случилось? Почему мне не позвонили?
   – До тебя разве дозвонишься? – проворчала девушка. – Вечно вне зоны…
   – Что вне зоны – это верно, – усмехнулся парень. – Что стряслось? Вот уж не поверю, что ему накостыляли. Ещё никто не смог победить этого, черт бы его побрал, быка!
   Девушка рассмеялась.
   – Он свалился со скалы. Как всегда один пошел в горы, карабкался на пределе сил, а камнепад тут как тут. Ты же знаешь этих горных яков. Такие стадом пройдут – ландшафт меняется. Но ничего серьезного. Только руку сломал. Теперь вот бухтит дни и ночи напролет, что стоило выбрать другой маршрут. Кстати, просил, если ты объявишься, чтобы не навещал его. Сам понимаешь, он от этих посещений бесится. Говорят, выйдет через пару дней. Жаль, пропустит свадьбу.
   – Думаешь, ему есть дело до твоей свадьбы? – фыркнул Кириан, но Ларэта нисколько не обиделась.
   – Нет, конечно, но всё-таки… Кстати, милые, я вам приготовила самую безумную комнату. А ты, дорогой братик, будешь ночевать с близнецами.
   – Жду не дождусь, – ухмыльнулся Кириан.
   – Тогда пойдемте. Дел у меня много, начало в час дня. Вы уж развлекайтесь сами как-нибудь, осмотрите поместье…
   Перво-наперво, оказавшись в комнате, мы попытались свыкнуться с интерьером. Комната была не просто безумной, она поражала своим идиотизмом. Как вообще можно было спать в подобном месте?
   Взять хотя бы ослепительно белую кровать. Она была сделана в форме осьминога, и некоторые щупальца уходили внутрь стен и свисали с потолка. Стены были ярко-розовыми, с оранжевыми узорами стремного содержания, и, как выяснилось, эти рисунки ночью светились. Вместо стульев мотались из стороны в сторону прозрачные пузыри, окно было большим и круглым. В некоторых местах яркий радужный пол превращался в вату, в других – пружинил. Я только потом сообразила, что это, должно быть, детская комната. Будь я ребенком, мне бы, наверное, всё это показалось забавным…
   Когда Кириан услышал о моей догадке, он долго хохотал. Хорошо, что Лина отправилась на кухню разжиться чем-нибудь вкусным, и этот разговор случился в её отсутствие.
   – Это не детская, Фрэйа. Милый наивный котенок! Это комната для любовных игр.
   Впервые за долгое время мои щеки заполыхали, и я расхохоталась следом за ним. Что я знала о подобном?
   – Боже мой! Лине только не говори, куда нас поселили… Даже не знаю, чего больше – отвращения или смущения.
   – Почему отвращения? – тотчас посерьезнел Кириан.
   Я вздохнула и задумалась, надеясь как можно лучше подобрать слова так, чтобы его не обидеть.
   – Мне кажется, настоящая любовь в её физических проявлениях не нуждается в белых кроватях-осьминогах и прочих забавных приспособлениях, – сказала я через минуту. – Знаю, я не вправе судить о том, чего не испытала, но у меня есть чутье. Всё это, – я обвела комнату взглядом, – излишне для тех, что истинно друг друга жаждут. Страсть, Кириан… Я уверена, что ты страстный человек, и, смею полагать, я тоже… Так вот эта комната убивает страсть. Если в человеке есть желание, ему не нужны прыгающие полы и мячики. Ему нужно только одно: другой человек. Тот, кого он любит, ну или хочет, как у вас говорят. В уютной спальне или на теплом песке, под крышей дома или под звездами – да. Возможно, в более экстремальных условиях… Но это – излишество, призванное усилить ощущения, обновить в себе эмоции, когда чувств не осталось… Понимаешь?
   Парень хмыкнул и почесал в затылке.
   – А ведь ты права, Фрэйа. Но понять тебя сможет только цевранец, посетивший Промежуток и другие миры.
   В комнату вошла Лина с подносом.
   – О, Кириан! Ты с нами будешь кушать?
   – Ага, – улыбнулся парень. – Сейчас принесу что-нибудь твердое.
   И он вышел, чтобы через пару минут вернуться с небольшим круглым столом. Мы неспешно позавтракали, и Кириан ушел повидать знакомых, а мы остались создавать платья.
   Лина обожала это занятие. У неё была потрясающая фантазия, хотя чаще, конечно, мы нуждались в чем-то простом вроде маек и крепких ботинок.
   – Может, ты хотя бы ради меня наденешь платье? – и она поглядела на меня печальным, просящим взглядом голодного щенка.
   Я рассмеялась. Когда она ненарочно делала такое лицо, её хотелось обнять и погладить по голове.
   – Ради тебя надену, но не короткое.
   – Я сделаю тебе темно-синее. Оно будет закрытым и простым по крою.
   Я кивнула, и спустя несколько мгновений наряд уже лежал на одном из щупалец. К нему аккуратно присоединились черные туфли на небольшом каблуке и украшения для волос. Лина всегда продумывала образ до мелочей.
   – А ты?
   – Надень пока свое, может, придется подогнать.
   Я закрыла дверь и вылезла из штанов.
   – Вот так фигура у тебя! – поразилась она. – Ты такая крепкая, но при этом худенькая!
   – Ты такая же, – улыбнулась я.
   Платье село идеально, разве что пришлось слегка уменьшить в талии. Удивительное звериное кружево было коньком Лины. Прежде эта ткань ассоциировалась у меня с растительными орнаментами, но девушка умудрялась выплетать самых разных животных и птиц, к тому же она делала поразительные вышивки.
   – Спасибо, сестра! – и я сжала её прохладные пальцы. – Это замечательный подарок.
   Лина довольно кивнула.
   – Пожалуйста. Наконец-то ты в платье.
   – Кажется, раньше я часто их носила…
   – Вот и я так думаю. Наверное, твой мужчина влюбился в тебя, когда ты была в платье.
   Я хмыкнула.
   – Про себя не забудь.
   Девушка лукаво подмигнула мне, и на пол приземлилось нечто воздушное, цвета розового коралла. Это тоже было платье, и весьма романтичное. Лина нарядилась в него и превратилась в настоящую утонченную принцессу.
   – Знаешь, – вдруг сказала она, глядя на меня. – На фиг! Ты тоже будешь в розовом!
   Я рассмеялась. Счастье, что Лина была рядом, ведь благодаря ей я ещё не разучилась смеяться.
   – Ладно, давай попробуем. Только пусть будет такой же нежный оттенок.
   – Хорошо, – радостно улыбнулась она.
   Платье было до самого пола, с длинными рукавами и расшитым стеклярусом и стразами корсажем. Полупрозрачная ткань телесного цвета располагалась на рукавах и плечах, и создавалось впечатление, что удивительные узоры струятся прямо по коже. Шелковый подол чудесно колыхался при ходьбе, сзади находилась шнуровка, позволяющая подчеркнуть фигуру в точности. Наряд Лины был без рукавов, с расшитым блестящими нитями корсажем. Вышивка несла в себе красивые символы.
   – Та самая азбука? – улыбнулась я.
   – Ага! – весело кивнула девушка, игриво встряхивая пышным, из мягких кудрявых рюшей подолом. – А нитки из настоящего металла. Я делаю для себя то, в чем хорошо разбираюсь. Ни растений, ни цветов – сплошные буквы и слова. А вот ты у меня ассоциируешься с грациозной тигрицей, поэтому по тебе бегают тигры.
   Мы рассмеялись, и Лина добавила:
   – Не думаю, что такие странные ткани и орнаменты у кого-то вызовут вопросы. На Цевре умеют одеваться экзотически. Вот вы тогда спали в автобусе, а я видела из окна парня в мохнатых кедах и шапке в виде звезды. А потом ещё девушку в платье таком длинном, что парень нес шлейф, намотав его на руку…
   Я снова не сдержала смех.
   – Но Кириан-то одевается просто и элегантно.
   – Он – да. Нужно будет как-нибудь предложить ему мохнатые кеды. Ну вот, – довольно кивнула она. – Теперь последний штрих.
   И в её ладони появились два затейливых серебряных ожерелья.
   – Ты умница, – ласково произнесла я. – Спасибо. Всё это чудесное.
   Лина слегка покраснела.
   – Мне нравится создавать. Тем более когда есть кому оценить… – В комнату постучали. – Туфли ещё поменять, – сказала она и открыла дверь.
   Кириан несколько замялся, но всё же шагнул внутрь, внимательно нас разглядывая.
   – Выглядите потрясающе. Но рановато.
   – Это первая примерка, – улыбнулась Лина. – Рада, что нравится! Тебе сделать что-нибудь?
   – Спасибо за предложение, но у меня уже есть шмотки, лапонька. – И он рассмеялся своим приятным хрипловатым смехом. – Вы затмите невесту, сестры. Впрочем, её платье куда более броское, так что всё путем. – И опять каждой достался пристальный и долгий взгляд. Я в свою очередь рассматривала Кириана. Он ещё не переоделся для торжества, как всегда был в темных джинсах и рубашке, но этот простой облик не мог скрыть его сложную эмоциональную натуру. Кириана выдавали глаза, их особая синь, перламутровый рисунок радужки и неистовый поток жизни.
   – Вот-вот, броское, – улыбнулась Лина. – У вас здесь можно таких весельчаков увидеть!
   – У нас на Цевре два типа людей – эксцентричные любители экспериментировать с внешностью и стандартные простаки вроде меня.
   – И они друг с другом ладят? – спросила Лина.
   – Отлично. Я никогда не наезжаю на людей за их понимание красоты. Хотя сам предпочитаю естественность во всем, – и он ласково ухмыльнулся.
   – Такую, как наша? – без тени гордости спросила Лина. – Мы ведь естественные, да?
   – Угу. Именно такую, – и парень широко улыбнулся, заставив Лину покраснеть.
   – Время до торжества полно. Что будем делать? – спросила я, тихо посмеиваясь.
   – Пойдемте, прогуляемся. Я вас снаружи подожду.
   Мы переоделись в прежние вещи и вышли к парню.
   – Покажу вам парк, там много интересных мест, – сказал Кириан. – Есть даже лабиринт – забавное место.
   – Не люблю лабиринты, – вдруг нахмурилась Лина.
   – Почему? – заинтересовался Кириан.
   – В одном из миров я заблудилась в каменном лабиринте-ловушке и бродила там несколько часов, натыкаясь на жутких существ. Это были самые страшные часы в моей жизни.
   Кириан вздохнул и по-дружески обнял её за плечи.
   – Тем более надо сходить. Ты перепишешь воспоминания. Поверь, после этой прогулки лабиринт у тебя не будет ассоциироваться с чем-то ужасным.
   Лина подняла глаза и неуверенно улыбнулась.
   – В конце концов, со страхами нужно что-то делать, так что пойдемте.
   Кириан отпустил её и предложил взять себя под руку. Ворую руку он подал мне. Настоящий кавалер! Я с радостью оперлась о его локоть, и мы направились в сторону высоких цветущих кустов. На обеих были спортивные ботинки, шлось легко и удобно.
   – Итак, первая остановка на пути – парк ёжиков. Не знаю, как в других мирах, у нас они крупные и веселые. Вон, глядите, один уже показался.
   Это был колючий ярко-синий шар, размером с арбуз. Арбуз? Что я знала об арбузах? Снова съедобное слово, и снова оно возникло в памяти не четкой картинкой, а размытым образом.
   – Есть ещё красные и белые, но они мельче. Они все ядовитые, зато отлично справляются с вредителями в саду, рыхлят землю и не трогают сам урожай, разве что морковкой хрустят.
   Лина улыбнулась, и я тоже. Кириан умел говорить нечто милое весьма серьезным тоном.
   – Там дальше по дорожке сады. Пойдемте, вам, двум прекрасным цветкам, будет приятно повстречаться с подругами. Вот ты, Фрэйа, мне напоминаешь белый тюльпан, а ты, Лина – розовую лилию. Знаете эти цветки?
   – Припоминаю, – улыбнулась я.
   – Я примерно представляю только лилию, про тюльпан понятия не имею, – сказала Лина. – Если мы цветки, то ты кто? Плющ, наверное?
   – В точку, лапуля. Именно плющ. Обвиваюсь вокруг нежных стеблей, но, к счастью, жизненных соков из них не высасываю. Я безвреден в любое время, исключая полнолуния.
   – Это почему же? – рассмеялась я.
   – Лунный плющ, – пояснил парень. – Он особо зверствует, когда Луна полная. Может за ночь поглотить целый дом. Я, бывает, тоже зверствую. Но не будем об этом, – и он странно рассмеялся, проводя рукой по волосам. Смех был немного смущенным и при этом довольным. Я как всегда подозревала, почему он так смеется. Кириан умел вскружить голову, больше всего тем, что всегда говорил от чистого сердца. Если восхищался – то всем собой, если ненавидел или гневался – безрассудно и неудержимо. Хотя я ещё ни разу не видела его в гневе, но предполагала, что это будет то ещё зрелище… А уж стать предметом его ярости мне и вовсе не хотелось.
   – Озера небольшие, но глубокие. Там старые рощи. Чуть дальше – загоны. Чуви держит одомашненных горных яков. Ага, вот и оранжерея.
   Мы вошли в огромный стеклянный пузырь и ахнули одновременно. До самого потолка тянулись густые лианы каких-то белых цветов, и не видать было ни стеблей, ни листьев под их распахнутыми бутонами. Роз было меньше, но они цвели обильно и гордо, и залу заполнял дурманящий аромат. Кириан довольно ухмыльнулся.
   – Это хобби Ларэты. Она обожает розы. Неплохое местечко для брачной ночи, а?
   – Снова ты об этом! – вспыхнула Лина. – Вы на Цевре прямо озабоченные какие-то!
   Парень ничуть не обиделся, и оранжерею заполнил его веселый смех.
   – В удовольствиях нет ничего плохого, Лина. Главное, знать меру.
   – Вы её как раз не знаете, – проворчала девушка. Она с восхищением разглядывала живые цветочные стены.
   – Что же поделаешь, такова моя жизнь, – отозвался Кириан. – Красота и ненасытность во всем. Я вольный бродяга, могу себе это позволить. Тем более что не обделен умом и приятной внешностью.
   – Ты скромен, как монах, Кириан, – сказала я. На сей раз мы рассмеялись все вместе.
   – Поверьте, лучше бы я родился уродом. И, кстати, у нас и правда есть монахи, хотя религии как таковой не существует.
   В глубине оранжереи бил фонтан и висели белые плетеные качели.
   – Если бы это место на открытый воздух, вместо стеклянного потолка небо и звезды, а фонтан заменить на водопад… – сказала Лина. – И такое высокое изогнутое дерево над ним. Качаться в свете луны, вдыхать аромат роз, голышом плюхаться в теплую воду…
   Кириан покачал головой и облизнул губы.
   – Притягательные мечты. Ты красиво рисуешь, милая. А что ещё?
   – Не надейся, что я притащу тебя в свой тайный уголок, чтобы заняться этим самым.
   Кириан поглядел ей в глаза, и Лина вздрогнула.
   – Это называется заниматься любовью, милая. Всё не так страшно.
   – Вообще не страшно, если с любимым человеком, – отозвалась девушка, поднимая подбородок. Я невольно улыбалась, слушая их разговор, но постепенно сползла в странную молчаливую дрему. Рука сама собой гладила розовые лепестки. Где он, мой любимый? Кто он? Как дальше рассуждать о любви, если совсем её не помнишь? Так уходят сны – неотвратимо, печально, ускользая нежными ленточками из растущих кос. Разлетаются по ветру шелка, день сменяет ночь, а я по-прежнему одинока. Мои друзья – двое молодых людей – ещё слышат мой смех. Проблема в том, что я его не слышу, хотя и смеюсь у себя под носом…
   – Фрэйа, идем, – позвала Лина.
   Я покорно направилась следом, размышляя о том, как вернуться к началу пути и при этом не потерять его середины.

   После дикого хохота Лины в лабиринте у меня до сих пор не сошла с лица улыбка. Наворотили там всякого смешного, да ещё и в немыслимых количествах. Вот уж точно – не знают меры…
   Торжество должно было начаться через несколько минут. Мы оделись, причесались и обулись в лаковые туфли телесного цвета. Лина несколько секунд смотрелась в зеркало в коридоре, потом кивнула.
   – Вроде нормально.
   – Отлично, – сказал знакомый голос. – Ты себя недооцениваешь.

   Кириан стоял в нескольких шагах от нас и выглядел как всегда идеально, несмотря на легкую небрежность в одежде и прическе. На нем была темная серая рубашка и синий костюм, идеально скроенный и сидящий точно по фигуре. Светлые волосы резко выделялись на фоне темных стен, в синих звездных глазах крылась страстная угроза, и было непонятно, кому она предназначена. Нет, он не пытался соблазнить Лину или меня. Он был собой, только и всего.
   – Вы – со мной, – сказал он. – Будут лезть, так и говорите.
   – Не отойдем от тебя ни на шаг, – улыбнулась Лина.
   Мы снова взяли его под руки и направились к лестнице. Внизу, в вестибюле, шумела огромная толпа. Пока мы спускались, я ощущала на себе десятки взглядов, и это не вгоняло в краску как прежде. Я почти разучилась смущаться, за плотными занавесями укрылись глубокие чувства, присущие мне прежде.
   – Кириан! – воскликнул какой-то парень. – Появился-таки! А мы тебя обыскались.
   – Дагги, знакомься, это Фрэйа и Лина, мои подруги.
   Темноволосый красавец широко улыбнулся. Пожалуй, цевранцев можно было отличить ещё и по улыбкам. Они умели улыбаться открыто, честно и радостно, без наигранности. Не носили масок, и за это Цевра очень мне нравилась. Было и в её культуре много хорошего.
   – Рад познакомиться, очень-очень рад, – и он под строгим взглядом Кириана ограничился рукопожатием, хотя обычно в таких случаях девушке руку целовали или целовались в щеку. – Откуда вы такие замечательные взялись?
   – Они с юга, – ответил за нас Кириан. – С дальних островов.
   – Острова всегда славились особенными красавицами… – начал было Дагги, но Кириан одарил его таким убойным взглядом, что парень поспешил замолчать. Мне было смешно наблюдать эту сцену, и я благодарно сжала руку Кириана.
   – Рады знакомству, Дагги.
   Новый знакомый снова принялся меня разглядывать, и я не сдержала улыбки. То, как здешние мужчины умели преподносить свою любопытную жадность, не могло не умилять. Никакой грубости или резкости, но зато напор, страсть и решительная властность. Впрочем, как мы вскоре убедились, характеры на свадьбе собрались самые разные.
   Кириан познакомил нас с двумя своими сводными братьями, потом отшил какого-то настырного друга, перекинулся парой фраз с упертыми близнецами-блондинами, которые хотели «взять у меня телефончик».
   – Фрэйа – моя. И Лина тоже моя, – отрезал Кириан. – Петушитесь перед кем-нибудь другим.
   – Обижаешь, дружище, – хмыкнул один.
   – Мы с тобой ещё поболтаем, – весело пообещал второй.
   – Ага, – отозвался Кириан. – Непременно, только разговор будет короткий.
   – Вы о чем? – спросила Лина, когда парни отошли.
   – Договорились рыла друг другу начистить.
   – Рыла начистить? А, поняла. Опять драться будешь?
   – Вы слишком притягательны, а потому иначе как дракой мне их всех не отшить, – пояснил Кириан. – Не переживай, пока они сообразят дату назначить, мы уже умотаем за Промежуток.
   Я тихо рассмеялась.
   – Может, зря мы пришли? Так до тебя все докопаются. Список, что ли, будешь составлять?
   Кириан повел плечами и стал как будто выше.
   – А ты не думала, что мне приятно писать подобные списки?
   – Значит, для тебя это в радость – «рыла начищать»?
   Расхохотались все трое, и Лина погладила парня по руке.
   – Вот этими самыми кулаками.
   Лицо Кириана приняло странное, задумчивое и серьезное выражение.
   – Я верю в три вещи: в инстинкты, в честность и в силу. Они взаимосвязаны, и разорвать их – значит нанести вред своей судьбе. Если ты слушаешь зов духа – ты честен с собой. Если ты честен с собой – ты силен. Если ты силен – ты сможешь следовать инстинктам.
   – Твои слова… – тихо произнесла Лина. – В них чувствуется сила.
   – Ага.
   – И ты действительно доверяешь инстинктам.
   – Увы, не всегда, – улыбнулся как обычно парень, однако я чувствовала, что он поглощен какими-то важными мыслями. Вызвало ли их невинное прикосновение Лины?
   К нам подошли две девушки, вероятно, бывшие подруги Кириана. Они глядели по-доброму, без ревности, однако я видела в их глазах неугасшее желание. Нет, всё же цевранцы были разными. Пока что только от Кириана исходила эта странная мощь, которую я ощутила ещё при нашей первой встрече.
   Конечно, ступив за Промежуток, он обрел особую силу, что присуща каждому бродяге, но, слившись с его врожденным очарованием, она создала энергетически неповторимый оттенок, и Кириан стал неодолимо притягателен как для обычных людей, так, видимо, и для странниц вроде Лины.
   С некоторых пор я называла это «второй душой». Промежуток открывал её в человеке, когда учил говорить, читать и писать на всех возможных языках, когда давал способность общаться с камнями и звездами, когда наделял даром. Душа как сосуд, заполняемый мирами, в которых человек бывал. Душа как дополнение к уже вложенной в него душе.
   Кириана так дополнило, что теперь он был перенасыщен силой, и я не могла решить, хорошо это или плохо.
   Мы поздоровались и некоторое время говорили о женихе и невесте. Девушки ласково называли Ларэту грушей, а Чуви – огурчиком.
   – Замечательная пара. Думаю, они надолго вместе, – сказала русоволосая Маррея.
   – Я тоже так думаю, – улыбнулась ей голубоглазая Димра. – Фрэйа, Лина, а вы с Кирианом не планируете торжество?
   Мы с Кирианом переглянулись и расхохотались. Конечно, никто и не догадывался об истинном положении дел.
   – Мы как-нибудь обойдемся, – продолжая улыбаться, хмыкнул Кириан. – Нам и без торжеств неплохо. Да, девчонки?
   Мы радостно закивали. Всё это казалось мне ужасно смешным.
   – Кириан, ты так изменился, – сказала Маррея. – Небритого я тебя впервые вижу. Неужели теперь будешь бороду носить?
   – Ага, – кивнул парень. – Отращу её до пуза и стану бантиками украшать.
   Мы рассмеялись все вместе, и Лина хотела что-то сказать, когда внезапно возбужденные возгласы заставили нас обернуться.
   – Кир, а Кир? – послышалось задорное. Голос принадлежал одному из братьев-близнецов, довольно ухмыляющемуся и уже успевшему стянуть пиджак. Я сразу поняла, что он решил не откладывать мордобой в долгий ящик. – Вот тут говорят, что ты не откажешь старому другу, а я утверждаю, что сдрейфишь.
   Кириан усмехнулся уголком рта.
   – Тебя, я вижу, с прошлого лета никто хорошенько не отделал?
   – Неа, – улыбнулся парень.
   – Стоит ли смущать сие благоверное общество видом наших торчащих кверху задниц? – сказал Кириан. – Здесь всё-таки свадьба, а не потасовка.
   – Значит, отказываешься?
   – Ты прекрасно знаешь, что я не ведусь на мальчишеские поддразнивания, Ной, – спокойно сказал Кириан. – Вот если меня попросит, скажем, невеста или жених, или мои дорогие подруги, тогда да. А так неохота как-то тебе одежку мять.
   Гости затаили дыхание, глядя на нас с Линой. Я чувствовала, что народ хочет зрелища, и поискала глазами Ларэту или Чуви. К несчастью, жених присутствовал, и он был не прочь поразвлечься.
   Народ одобрительно хлопал в ладоши и свистел. Вот тебе и цевранская свадьба…
   Кириан скинул пиджак, подал его мне и закатал рукава у рубашки. Склонился и тихо сказал, чтобы слышали только мы с Линой:
   – Не сердитесь на них. Такие уж у парней привычки – что ни свадьба, докапываются друг до друга.
   – Мы не сердимся, – негромко ответила Лина. – Просто будь осторожнее.
   Тогда мы ещё не знали, что за Кириана не стоит переживать. Даже будучи не слишком внушительным по сравнению с тем же Чуви, который шириной превосходил шурина вдвое, Кир умел вести бой так, что противник толком не мог разобраться, что с ним делают.
   Ни тот, ни другой не успели взмокнуть. Одним ловким приемом Кириан кинул не успевшего ничего сообразить Ноя через себя, и добавил для надежности странный, скользящий удар.
   – Ты убит, – спокойно сказал он. – Думаю, если бы это было взаправду, бой не пришлось бы продолжать.
   – Ещё-ё-ё! – завопил народ. Конечно, одного красивого приема оказалось недостаточно, люди жаждали увидеть долгое действие и пощекотать нервы.
   Кириан обвел строгим взглядом толпу:
   – Обойдетесь.
   Он казался серьезным, но глядел насмешливо. Шагнул к нам, опуская рукава, и я подала ему пиджак. Ной поднялся, и, потирая спину, подошел пожать ему руку…
   – Здорово ты меня. Как всегда.
   – В более спокойной обстановке разомнемся, – сказал Кириан. – Сейчас у меня настроения нет скакать галопом.
   – Эх, ты! – воскликнул Чуви. – Неужто разочаруешь своих возлюбленных? Мы вам такой удел предоставили…
   Разговор начинал приобретать цевранский оборот, и я поспешила вмешаться:
   – Мы предпочитаем полного сил мужчину, а не раздолбанного драками и усталого. Поэтому сражения откладываются на неопределенный срок. Мы жадные дамы и ни с кем Кирианом делиться не станем.
   Народ одобрительно рассмеялся.
   – Что же, это правильно, – улыбнулся Чуви, а Кириан едва ощутимо сжал мою ладонь. – Я вот тоже сегодня не дерусь, чтобы невесту не разочаровать. Всё лучшее – ей. Впрочем, у нас и помимо боев будут развлечения. Идемте! – громко сказал он. – Пока моя ягодка наливается соком, я, как опытный садовод, буду развлекать дорогих саженцев.
   Я с некоторым опасением представляла, что нас ждет…
   Развлечений было море и на любой вкус. Кириан старался выбирать самые безобидные, вроде швыряний в мишени цветных дротиков. Попадая в цель, они производили совершенно разные эффекты. Мишени то взрывалась сотней разноцветных конфетти, то орали дурным голосом, моля о пощаде, то кидались в ответ чем-нибудь безопасным вроде прилипчивых сладких загогулин… Это было очень смешно, особенно когда один из упругих кругов вдруг забулькал и плюнул в нас струей воды. Досталась, конечно, Кириану, ведь он стоял прямо напротив места коварного удара. Опасаясь получить чем-нибудь ещё, мы подошли к тиру, и я взялась за лук. Я неплохо стреляла, но никогда не была в этом деле мастером. Однако собравшимся этого оказалось достаточно.
   – Ух ты! – воскликнула Маррея. – Какая ты умелая!
   Я покачала головой, но спорить вслух не стала.
   – Фрэйа ещё и с мечом умеет обращаться, – вдруг сказала Лина.
   – Неужели? – улыбнулись всё те же стоящие поблизости братья. – Здесь есть несколько. Тяжеловаты для тебя будут, наверное…
   Я взглянула на клинки: они были отнюдь не большими, но совсем не такими, к каким я привыкла.
   – Покажи что-нибудь, Фрэйа! – вдохновенно попросила Лина. – А то они, наверное, не верят, что ты с мечом ловка.
   Я поглядела на Кириана, и он спокойно кивнул. В другое время, в ином месте и при иных обстоятельствах я бы, наверное, отказалась, нашла причину не демонстрировать умения. Но сейчас я делала это для сестры и для Кириана, которые не видели ещё моих упражнений.
   Я подобрала наиболее приятный для ладони меч, и без тени смущения сняла туфли, чтобы не мешали. Наладила дыхание, прошлась, приноравливаясь к платью и клинку, и занялась вполне обычным делом – разминкой. У меня их было всего три: простая, чтобы только-только кровь разогнать, средняя, оптимальная для ежедневных занятий (которые я давно уже забросила) и сложная, самая красивая, полная затейливых движений и требующая сосредоточенности и точности. Я смешала все три и поняла, что не растеряла былых навыков. Тело радостно отозвалось, руки стали гибкими, сердце отбивало четкий ритм. Ребята глядели молча, но тишина не напрягала меня.
   – Фрэйа, – вдруг позвал Кириан. Я повернулась и по его позе, по взгляду поняла, что он хочет присоединиться. Я почти не удивилась тому, что парень умел обращаться с оружием, и с улыбкой кивнула, чувствуя, что это именно то, чего мне хотелось бы. Народ подался в стороны…
   Не помня прошлого я, тем не менее, знала, что редко когда в тренировочном бою пользовалась настоящим мечом. Чаще деревянным, но сейчас был не просто тренировочный бой. Сражались два бродяги, и – осознанно или нет – мы пользовались поддержкой своей «второй души». Оба улыбались, встречая движения друг друга, а иногда и смеялись, учась новому в соприкосновении лезвий, в шагах и поворотах. Уже давно я не испытывала физического удовлетворения, когда тело занято важной работой. Но Кириан вернул мне эту память, помог снова начать. Хотя, если разобраться, они помогли мне вместе с Линой, попросившей показать чего-нибудь. И я была им благодарна.
   Мы с Кирианом сражались каждый в своей манере. Если меня отличала размашистость и плавность движений, то Кир двигался резко и коротко. А вот искренность и самоотдача были одинаковы, мы сражались всерьез, хотя и по-дружески.
   Конечно, ни о какой победе не шло и речи, мы остановились только когда прочитали в глазах друг друга слово «достаточно». Несколько секунд ребята вокруг молчали, а потом свистом меня едва не подняло с земли. Я поглядела и поняла, что за время нашего сражения вокруг собрались чуть ли не все гости, прежде увлеченно что-то делающие в отдалении. Кир подмигнул мне и пожал руку, затем, промедлив, коротко поцеловал пальцы. Это было дружеское прикосновение, но предназначенное для окружающих, ведь мы вели себя несколько странно и не походили на людей, у которых близкие, глубокие отношения, основанные на влюбленности. Мы сложили оружие на место и направились к Лине. Гости требовали добавки, напирали плотной толпой, надеясь хотя бы чмокнуть кого-то из нас в щеку, но Кириан крепко держал меня за пояс, не отпуская в сторону.
   – Полегче, – ворчал он, – дайте нам больше места. Убери руки. Убери нос. Не суйтесь, а не то я рассвирепею! – наконец повысил голос парень, и народ с хохотом подался в стороны. Никто не захотел с ним связываться, даже самые упертые и приставучие отступились.
   – Вы невероятные, вот что я скажу! – вытаращив глаза, сказала Лина. – Если когда-нибудь мы застрянем в мире, где я не смогу ничего создать, то сможем запросто заработать тем, что вы будете выступать с представлениями.
   – А что будешь делать ты, лапуля? – ласково спросил Кириан, слегка обнимая девушку за талию.
   – Я буду организатором, – невозмутимо отозвалась Лина. Ей приходилось задирать голову, чтобы глядеть на него. – А также стану следить, чтобы вы всегда были в форме.
   – И каким образом? – рассмеялся парень.
   – Разными способами, – отозвалась девушка с хитрым прищуром.
   – Фото на память, – сказал какой-то парень. Я была рада сфотографироваться с друзьями, а потому счастливо улыбалась.
   – А теперь остальные, – скомандовал фотограф, и нас окружили со всех сторон.
   – Я плохо получаюсь, – хихикнула Лина.
   – Предлагаю испортить фотографию, – прошептал Кириан, пока все устраивались.
   Я тихонько рассмеялась.
   – Договорились.
   При слове «Три!» мы одновременно скорчили дурные рожи. Фотограф чуть не выронил фотоаппарат. Пока остальные соображали, почему он, хохоча, разглядывает получившееся фото, мы тихонько ускользнули в сторону.
   Скоро должно было начаться основное торжество, и мы решили пока подкрепиться. Разговор за едой шел о владении мечом, и Кириан перебирал всех своих наставников. Оказывается, он пару лет посвятил тому, чтобы поездить по свету и поучиться разным стилям. Мне, к сожалению, рассказывать было нечего, но я с интересом слушала.
   – Получается, тебя везде с распростертыми объятьями принимали? – спросила Лина.
   – Нас, – поправил её Кириан. – Я путешествовал первый год с братом. Да, вроде того. Они не отказывают тем, кто действительно хочет научиться и готов быть пустым на уроках. Это, пожалуй, сложнее всего – впускать в себя новое.
   – А зачем тебе это, Кириан? – спросила я. – Просто нравилось или чтобы чувствовать себя увереннее?
   – Или чтобы девушек завоевывать? – предположила Лина.
   Парень хмыкнул.
   – Нравилось, конечно, и по молодости хотел крутым быть, разве что не для уверенности. У нас на Цевре робких вообще мало, жизнь действует жестко. Вы подростков видели? Детство – милая пора, но человек в восемнадцать лет уже взрослый и запросто сам может стать родителем. Прежде это не казалось мне неправильным, теперь же я усомнился в том, что есть взросление. Думаю об этом и не могу понять, как лучше расти… – Издалека донеслась музыка, и он не стал заканчивать мысль. – Идемте. Начинается.
   Возле подножия большого холма были расставлены стулья для собравшихся. Мы сели рядком и я любопытно поглядела на большой круг розовой травы. Покрасили её, что ли?
   Невеста с женихом появились верхом на большом длиннорогом звере. Туша была, прямо скажем, впечатляющей, но глядел зверь беззлобно и спокойно.
   – Тот самый горный як, – прокомментировал Кириан. – Чудики они, что ещё скажешь…
   Пока Ларэта произносила речь, стоя на спине мирного животного и опираясь на плечо жениха, я разглядывала гостей. Вот уж точно, наши наряды были не так броски… Взять хотя бы невесту. На ней было пышное, объемное платье ярко-желтого цвета, всё расшитое бисером ядовитых тонов. Чересчур странное, чересчур противоречивое. Но притягательное, интересное, как и само поместье. На голове у жениха красовался непонятный головой убор ярко-красного цвета, но Чуви нес его с таким достоинством, что не хотелось над его обликом подшучивать.
   После речи последовали странные ритуалы вроде распития острых напитков, от которых бедные молодожены корчили жуткие гримасы, и «прощупывание» почвы под ногами невесты. Я смотрела с любопытством, краем уха слыша тихие объяснения Кириана.
   Наконец невесту забрали подружки, и выяснилось, что она не сможет касаться супруга до самого вечера. Что ж, это показалось мне весьма интересным, особенно зная цевранцев.
   – А что же танцы? – спросила Лина. – Как они станут танцевать?
   – Никак, – усмехнулся Кириан. – Она будет танцевать со всеми, кроме него. У нас много вариантов свадеб, но этот традиционный и самый сложный. Они оба любят сложности.
   – Ага, с осьминогами, – произнесла я тихо, и Кириан улыбнулся во весь рот.
   – Вы о чем? – спросила Лина.
   – О нашей спальне, – ответила я. – Не представляю, как мы будем спать на этой кровати.
   – Ну да, – кивнула девушка. – Сооружение для опытных.
   Мы с Кирианом переглянулись.
   – Чего вы жмуритесь? Думаете, я не поняла, что это за комната?
   У меня натурально отпала челюсть, а Кириан всё-таки рассмеялся, но тихо, чтобы не потревожить идущего своим ходом торжества.
   – Мы не хотели тебя смущать, Лина.
   – Ничего, мне уже проще. И, кстати, это полезно – сразу знаешь, чего не хочешь.
   – Лучше бы ты знала, чего хочешь, – сказал он.
   – А я знаю. Но не скажу.
   Кириан покачал головой.
   – Хитрое создание. Черт! – вдруг сказал он. – Пойдемте, скорее!
   Привыкнув доверять ему, мы с Линой быстро встали и направились к дому. За спиной слышался размеренный счет: пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…
   – Почему мы ускользнули? – спросила Лина.
   – Ты бы хотела целовать сидящего рядом?
   Девушка рассмеялась.
   – То есть тебя? Не знаю…
   – Ага, меня. А тебе, Фрэйа, пришлось бы целовать того парня в красной рубашке.
   – Кир, я всё понимаю, но не думаю, что слово «пришлось» подходит, – покачала головой я. – Поверь, никакая традиция не заставила бы меня целовать нелюбимого человека, даже невинно в щечку. И мне всё равно, что бы подумали остальные.
   – Я знаю, – проворчал он, улыбаясь, – но он бы полез к тебе, а я не хочу портить вам настроение. – Он задумчиво посмотрел на меня. – А меня поцелуешь как друга, Фрэйа? В щеку? И ты, Лина? Что скажете? Это не просьба цевранца, поверьте. Я умею сладить с желаниями. Мне лишь нужно прощупать грань и узнать ваши чувства. Вы понимаете?
   Я прекрасно его понимала, и Лина, кажется, тоже. Не сговариваясь, мы потянулись к нему с двух сторон и коротко поцеловали в щеки – как старшего брата. Кириан удовлетворенно рассмеялся.
   – Спасибо. Это как раз то, чего мне хотелось. На Цевре подобная дружба в принципе невозможна, но вы её мне подарили.
   – Эй, эй! – донесся голос Ларэты. – Верни девчонок, негодяй!
   Кириан рассмеялся.
   – Хорошо, сестра. Но только если они сами этого хотят.
   И снова мы с Линой почти одновременно взяли парня под руки. Смех Кириана перешел в радостный хохот. Мне было всё равно, что о нас подумают, ведь я знала истину.
   – Ладно, – сказала невеста. – Так и быть, не стану разрывать столь крепкий союз. Пойдемте пировать, друзья.

   Уже вечером Кириан отвел нас подальше от танцующей толпы.
   – Думаю, дольше задерживаться здесь нет смысла. Дальше всё пойдет иначе.
   – По-цеврански? – спокойно спросила Лина.
   – Ага.
   – А ты останешься? – улыбнулась я, когда мы с Линой наспех собрали вещи.
   После обильной еды, безумных игр и всевозможных конкурсов, сопровождающихся подарками, мне хотелось отдохнуть в каком-нибудь мирном месте, и комната с осьминогом для этого не подходила совсем.
   Кстати говоря, дарить молодоженам подарки начинали только на второй день, и Лина оставила коробку с красивейшей посудой в гостиной.
   – Нет. Не останусь. Желания нет. Промежуток сильно изменил меня, и я доволен переменами. Так что мы может уйти прямо сейчас и…
   – Ах, вот вы где! – это был Чуви. Он удивленно посмотрел на Кириана, держащего в руках наши сумки. – Неужели смотаетесь на ночь глядя? Я тебя не узнаю, Кириан!
   – Наши наилучшие пожелания молодой семье, – невозмутимо сказал парень. – Успокой Ларэту и чмокни её за меня. Пока, Чуви.
   Мы пожали пораженному таким поворотом событий жениху руки и двинулись к автомобилю Кириана.
   – Не обидятся? – спросила Лина. – Они вроде счастливы, не хочется им настроение портить.
   – Нет. Он уже через минуту о нас забудет, – махнул рукой Кириан. Он открыл дверь: – Садись.
   Он всегда зрел происходящее с точностью. Обычно Лина ездила на переднем сиденье, но сейчас она была так измотана, что свернулась сзади клубочком и уснула. Кириан знал, что я сама предложу сесть рядом с водителем, чтобы девушка могла отдохнуть.
   – Прости, – произнес он, когда мы уже выбрались на дорогу. – Думаю, нужно отыскать гостиницу, чтобы мы все поспали.
   – Дом вверх дном, – пробормотала я.
   Он усмехнулся.
   – Именно так. Тебя это задевает?
   – Нет. Это их жизнь, их выбор. Мой будет отличаться и тоже покажется кому-то странным. Всё в наших руках, Кириан. Ну, или почти всё.
   Он вздохнул глубоко и удовлетворенно.
   – Прежде я мог насытиться только физически, теперь же узнал, что существует духовное насыщение.
   – И оно не менее важно, – кивнула я. Мы понимающе переглянулись.
   – Смотри, как она утомилась, – сказал он через несколько минут. – Не хочу, чтобы Цевра извозюкала ей судьбу. Пожалуйста, поговори с ней, Фрэйа.
   – Ты недооцениваешь её, Кир. Она прекрасно знает, что делает. Да, Лине не хватает опыта, практических занятий и устойчивого понимания, но у неё есть главное: она чувствует истину. С этим умением никакие миры не страшны. Даже сама Пропасть.
   – Пропасть?
   – Ох, боже! Разве я не рассказала тебе?
   Он покачал головой и заинтересованно взглянул на меня. Я постаралась собраться с мыслями и выдавила из себя отрывочные знания. Я частности о том, что туда нельзя соваться ни в коем случае.
   – Ничего об этом не знала, – вдруг сказала Лина. – Пропасть… Страшное, наверное, место.
   Они продолжили разговор, а я ощутила волнами накатывающую головную боль. Пропасть. Почему я так ясно видела это место, словно побывала там? Вечная ночь, одинокая синяя звезда, страшные мертвые города…
   Когда мы остановились возле красивой белой гостиницы, я всё ещё чувствовала в сердце бездонность. Отчаяние. Оно владело моей памятью. Печальна была Пропасть. А если она тоже кого-то потеряла?
   Кириан понес Лину на руках: девушка так крепко заснула, что даже не обратила внимания на остановку. Возможно ли, что когда-то меня тоже кто-то нес вот так? Нет, иначе, – отдалось болью в голове. Он носил тебя иначе. Мне было всё равно, что виски распирало – это был единственный путь к воспоминаниям.
   Кириан положил лохматый клубок на постель и кивнул мне:
   – Я в соседнем номере.
   – Доброй ночи.
   – И тебе.
   Он вышел, а я выключила свет и легла, не раздеваясь. Лина тихонько посапывала, и почему-то этот звук помог сосредоточиться на важном, неотвратимом.
   Я провалилась в непонятный клейкий сон-явь. Я знала, что вижу действительность.
   Человек целиком закован в одежды. Ни лица, ни волос, только высокая, мощная фигура. Господи, неужели это он?.. повернулся… Ничего. Сквозь жутковатую броню я даже глаз не могла различить. В его руках оружие. Позади – какие-то люди. Я рванулась с земли, закричала сухими губами, но он не слышал. Как звать его?
   – Любимый!
   Без ответа.
   – Родной, дорогой, желанный!
   Не так. Он нуждался в имени.
   – Боже! – воскликнула я. – Дай мне сил и надежд обрести его вновь! Укажи верный путь через чувства, позволь сразиться за любовь! Клянусь, что не отступлю даже в смерти. Обещаю хранить верность даже в пустоте. Не предам троп, по которым прошла, и тех, по которым мне предстоит пройти…
   Человек повернулся в ту сторону, где невесомо стояла какая-то часть меня. Он сделал шаг, потянулся к шлему, намереваясь снять его… Я взвыла и, задыхаясь от слез, шлепнулась вниз, поползла по земле на невидимых коленях.
   – Любимый… Я здесь, здесь!..
   Свет перечеркнул видение и свалил меня с кровати. Я подскочила, обнаружила, что нахожусь в комнате одна. Лицо было мокрым. Стоило ли радоваться такому пробуждению?
   Он существовал. Он знал обо мне. Возможно, также нечетко видел мой образ, собирал по крупицам воспоминания. Однако в следующий миг я поняла, что, увидев этот сон, дорого за него поплачусь. Пустота стала ещё более холодной на ощупь и отвоевала очередной шмат рассудка. Дала – и тотчас отняла, не спрашивая и не сожалея.
   Умывшись, я раздвинула шторы. Солнечная Цевра. Пора было уходить, но куда? Это нам предстояло решить вместе.

   Как выяснилось, Кириан уже присмотрел подходящий мир.
   – Думаю, вам понравится, тем более после безумного торжества.
   – Ты это заранее спланировал? – пихнула его в бок Лина. Парень поднял брови и забавно улыбнулся. Он умел создавать бесчисленное множество самых разных улыбок.
   – У тебя крепкие кулачки.
   – По сравнению с твоими…
   – А ты с моими не сравнивай, – во весь рот улыбнулся парень. – Я с детства их растил.
   – А что, кулаки можно растить? – искренне удивилась Лина.
   Кириан рассмеялся.
   – Даже нос можно отрастить какой захочешь, лапуля.
   – Да ладно!.. – воскликнула было она, но тут же с подозрением посмотрела на меня: – Что, правда, что ли?
   – Я вот растила большой палец на ноге, – серьезно сказала я и продемонстрировала его. – Только плохо старалась, и он так и не вырос до нужного размера.
   – Вы издеваетесь! – расхохоталась девушка.
   – Конечно. Ты когда смеешься, становишься весьма милой. Вот мы тебя и смешим, – сказал Кириан.
   Лина тотчас покраснела.
   – Это ты милый, а я обычная.
   Парень покачал головой, сразу став серьезным.
   – Спасибо за комплимент, ласкуша, но какой-такой болван тебе сказал, что ты обычная?
   – Мне многие это говорили, – ответила Лина спокойно. – Я и сама прекрасно знаю, что обладаю скучной, незапоминающейся внешностью. Вполне стандартный набор для моего мира – темные волосы, зеленые глаза, маленький рост… В одном из миров меня парень назвал гномом, представляете? – и она рассмеялась, хотя выглядела слегка расстроенной.
   – В каком мире это было? – уточнил Кириан.
   – Хм… – не чуя подвоха, попыталась вспомнить Лина. – Кажется, он назывался Теалия. Город на берегу океана, рядом вроде Моржовый порт, хотя никаких моржей я поблизости не видела…
   – Ага, запомнил. А парня как звали?
   – Зачем тебе это? – улыбнулась девушка.
   – Я любопытен, как все цевранцы. Так как?
   – Картофель…
   – Как?.. – хмыкнул Кириан.
   Я тоже рассмеялась.
   – У них там у всех забавные имена, – пояснила Лина. – Запросто можно встретить Горшка или Половника, или Тапку и Вилку…
   – Ну а черты отличительные у этого овоща какие? Рост, фигура, цвет глаз…
   – Не скажу! – наконец-то поняв, что к чему, ответила Лина. – Не надо его мордовать, Кир. Он ведь прав. Я вам с Фрэйей в пупки дышу…
   – А я люблю, когда мне в пупок девушки дышат, – серьезно сказал Кириан, и мы снова рассмеялись. – Этот Картофель должен научиться выбирать выражения. Ты ведь расстроилась, когда он тебя так назвал?
   – Немного, – признала Лина. – Но всё в прошлом. На Цевре мне многие делали комплименты.
   Кириан сцепил руки на груди.
   – Говори приметы этих приставал: рост, цвет глаз…
   Снова хохот. С ними было так замечательно, так легко и радостно!
   – Так куда ты нас приглашаешь? – спросила я. Мы как раз закончили завтракать.
   – Отличная реальность, красивее я пока не видел. Люди хорошие, море развлечений.
   – Ой, а давайте на берег океана! – улыбнулась Лина. – Я давно уже на большой воде не была! Охота позагорать, поплавать…
   – В том мире воды хватает, – улыбнулся парень. – Ты как, Фрэйа? Согласна?
   Я была не против.
   Лина с радостью произвела на свет купальники, и, не слушая перемежающихся со смехом возражений Кириана, сделала ему кое-что из одежды.
   – Ты откуда мой размер знаешь, котенок? – и он по-дружески обнял её, погладил по щеке. Со стороны выглядело невинно, но я видела, как у Лины едва не подкосились ноги.
   – Ничего сложного, – тихо сказала она. – Поглядела – и стало ясно. Я ведь и для Фрэйи делала одежду. И тоже на глаз определяла…
   Кириан отпустил её и сказал искренне и радостно:
   – Спасибо! По правде говоря, терпеть не могу ходить по магазинам, но привык одеваться как следует, так что приходится. И если ты избавишь меня от очередного шопинга, буду премного благодарен.
   Я глядела на них и почему-то ощущала расстояние. Не между мной и ими, а между нами с Линой – и Кирианом. Эти мысли не хотелось развивать, а потому я решительно взяла один из купальников.
   – Этот?
   – Ага, – кивнула Лина. – Думаю, красный тебе очень пойдет.
   – А мне какой пойдет? – сощурил глаза Кириан.
   – Любые оттенки синего, серый и белый.
   Кириан поднял бровь.
   – Каким сдержанным ты меня видишь. Хм, интересно. А ты что скажешь, Фрэйа?
   – Согласна с Линой, но я бы включила в этот список и черный цвет.
   – Согласен, – улыбнулся парень. – Я вообще не любитель ярких и броских цветов. Хотя по молодости, лет в шестнадцать, носил шорты в цветочек и майки с розовыми черепами. А вот внешность по-серьезному не менял никогда, разве что подростком волосы до плеч отрастил.
   – А сколько тебе сейчас? – спросила я.
   – Двадцать шесть.
   – А мне двадцать два.
   – А мне семнадцать, – улыбнулась Лина. – И по законам своего мира я уже год как совершеннолетняя.
   – Это ты к чему клонишь? – спросил Кириан.
   – К тому, что имею право сходить с ума. Но вообще-то я всегда была сдержанной.
   Солнечный мир оказался действительно прекрасным. Удивительно сочные цвета делали его похожим на Цевру, но небо было скорее фиолетовое, нежели синее.
   – Океан какой! – воскликнула Лина. – Он тоже фиолетовый!
   – Какие-то микроорганизмы делают его таким, – объяснил Кириан. – Мне рассказывали, но я не запомнил. А ещё здесь водятся знаменитые белые дельфины. Думаю, мы их увидим, они частые гости на побережье.
   – Занырнем? – предложила Лина.
   – Для начала найдем свободные номера вон в той гостинице. Там хорошо готовят.
   Служащий за стойкой встретил нас радушно и предложил два номера на третьем этаже с видом на океан. Мы расплатились красивыми золотистыми монетами, которые для Лины не оставило труда создать, и заселились.
   В нашем жилище было две комнаты: спальня с парой широких кроватей и небольшая гостиная с длиннющим балконом. У Кириана всё было также, только в спальне кровать была одна, и сама комната оказалась меньше.
   Мы повесили немногочисленные вещи в зеркальный шкаф и переоделись в легкие платья. Лина как всегда выбрала короткое, сливочно-белое, а я предпочла длинное, нежно-голубое, на тонких бретельках.
   – Шляпы, – сказала она. – И последний штрих – украшения. Тебе что-нибудь сделать?
   Я покачала головой. На груди висел таинственный серебряный амулет – ключик с затейливой головкой. Кроме него мне ничего не было нужно. Даже тогда на свадьбе я надела ожерелье только чтобы подчеркнуть образ в целом.
   – Ты говорила как-то, что каждая отдельная вещь требует определенной энергии.
   – Ага, – кивнула Лина, осматривая себя в зеркале. – К примеру, серебро делать сложнее, чем золото. А жемчуг так вообще очень трудно. Легко мне даются вещи из металла, а вот деревянные создавать тяжелее всего. Это как задачки решать – складываешь одно с другим и высчитываешь в уме, сколько придется потратить сил на одну вещь.
   – Значит, чтобы создать дом, нужно приложить очень много усилий?
   – Верно. Дом я не создавала ни разу. Пробовала как-то полностью обставить квартиру… Выдохлась на кровати для спальни.
   – А ты можешь скопировать предмет в точности?
   – В точности не могу. Даже эти монетки отличаются одна от другой. Хотя бы крошечной частичкой, незаметной для обычного глаза. Я могу повторить так, что человек не найдет отличий, но на энергетическом уровне они будут, и весьма заметные.
   – А как насчет механизмов? Как ты узнаёшь, что внутри?
   – Я умею глядеть сквозь вещь, могу высмотреть её нутро. Так бывает со многими предметами, имеющими мертвую плоть. Автомобили, лодки, посуда… Но у каждого материала есть своя прошлая жизнь, ни одна вещь не была мертва изначально. Ведь металл был когда-то рудой в теле земли, бумага росла, ткань тоже… На определенном этапе своего пути они погибли, дабы стать материалом, но сохранили заряд, что несли при жизни. И поэтому вещи на самом деле не мертвы. Они живут по-своему, даже дышат. Думаю, если бы я объединила усилия с кем-то, кто зрит живые энергии, мы бы сотворили живое оружие. Или сделали разумного робота, который впитает наши личности…
   От её слов у меня мурашки пошли по телу. Было в них что-то очень важное.
   – Также я не умею глядеть сквозь созданий вроде человека или животного, – продолжала девушка. – Они защищены чем-то вроде барьера, и у каждого он свой собственный.
   – И каков мой? Ты можешь описать его?
   – Если говорить словами, он у тебя в виде легкого и прохладного голубого тумана. А у Кира – синий и гулкий, словно находишься под водой.
   Мы вышли из номера и спустились вниз. Кириан уже ждал нас. Он болтал с какой-то девушкой, и Лина нахмурилась.
   – Прилипала! – проворчала она. – К нему постоянно кто-то подходит, ты заметила?
   – Ну, такой уж он притягательный, – усмехнулась я. – Если ты хочешь, чтобы у вас что-то было, скажи ему.
   Она удивленно вскинула брови.
   – Думаешь, я влюбилась?
   – Не знаю, но, кажется, он тебе нравится.
   – Я и сама не знаю, – нахмурилась девушка. – Он так далек. Вот сейчас мы будем гулять бок о бок, а словно стена…
   Я поразилась, как похоже она чувствовала. Нужно было поговорить об этом, но после.
   Кириан попрощался с девушкой и подошел к нам.
   – Что приуныли?
   – Твоя подруга? – подняла подбородок Лина.
   – Нет. Она здесь работает и спросила, всё ли хорошо у меня в номере. – Он весело сощурился. – И я сказал, что всё замечательно.
   – Хм, – отозвалась девушка. – А нас никто не спрашивал.
   – Ничего, ещё спросят. Служитель с вас обеих глаз не сводит, – хмыкнул парень.
   – Служитель не в моем вкусе, – наконец улыбнулась Лина.
   – Не нравятся шатены?
   – Мне блондины нравятся.
   – О! Я, значит, тоже?
   – Ты ничего, – с прежней веселостью отозвалась девушка. – Только у тебя волосы вьются, а я с детства терпеть не могу кудрявых…
   – Ай-ай-ай. Тогда нужно бы тебя с братом познакомить. Он прямоволосый.
   – Это что же, я тоже в немилости со своими завитушками? – улыбнулась я.
   – Речь идет о мужских волосах, – серьезно уточнила Лина. – А потому ты весьма привлекательна. Да, Кир? Фрэйа ведь красавица?
   Парень взглянул на меня, поднимая бровь и усмехаясь уголком рта.
   – Да. Красавица. Вам обеим стоит держаться подальше от цевранцев вроде меня.
   – Вот балбес! – воскликнула Лина. – Чего ж ты тогда с нами пошел?
   – Потому что я хоть и цевранец, и, конечно же, балбес, но к вам отношусь как к сестрам. Я имел в виду остальных моих однопланетников… О! Слово какое!
   – Одномирников, – подхватила Лина. – Единореальщиков…
   – Соотечественников? – подсказала я.
   – Сожителей. Ведь все мы живем на одной земле, – улыбнулся Кириан. – Я серьезно, девчат. Не доверяйте цевранцам. Мы отнюдь не такие невинные и добрые. Если мужчине с Цевры действительно нравится женщина – он её украдет.
   – Ого! – расхохоталась Лина, но тотчас нахмурилась. – А что потом?
   – Суп с котом, – ответил парень, глядя на неё ласково и насмешливо. Девушке не понравился его взгляд.
   – Хватит думать обо мне как о ребенке! Ты хочешь сказать, что он может…
   – Вряд ли. Но и понимания ожидать не стоит. У нас привыкли заглушать голод быстро и решительно.
   – Но ты сумел себя обуздать, – сказала я.
   – Какую-то часть себя, – кивнул Кириан. – Незначительную, к сожалению.
   – Ладно, идемте, – сказала Лина. – И забирай с собой все свои части. Лучше быть несдержанным, но целостным.
   Кириан расхохотался.
   – Здорово сказано, лапонька.
   Мы вышли наружу и для начала прошлись по побережью. Кириан рассказывал о мире.
   – Ибиза, мир воды. Здесь помимо океанов есть множество рек, озер и морей. Только в середине материка водоемов немного, в остальных частях света – уплаваешься. Планета делится на две части – материковая и островная. Материк всего один, но огромный и обглоданный настолько, что у него бесчисленное множество полуостровов, заливов и бухт. Столица располагается в особом месте. Это что-то вроде большого острова в центре материка. И довольно огромного, кстати говоря. У них здесь нет государств как таковых, но границы существуют. Люди различаются тоже. Я бы условно разделил их на три группы: островные, побережные и центрально-материковые. Чем ближе к столице – тем более строги законы и строже сами люди. Здесь все открытые, веселые и доброжелательные. Ну а островные – таинственны и своеобразны. Зато там, на островах, самые красивые звездопады, какие я когда-либо видел. Тут уж даже Цевра отдыхает.
   – Мы туда сходим?
   – Не сейчас. В начале лета звезды спят. Звездные дожди начнутся через месяц-другой. Зато мы можем поглядеть цветные озера и прокатиться на лодках по самой крупной реке материка.
   – А что насчет водопадов? – спросила я.
   – Их здесь почти нет, что странно. Вы не замечали, что некоторые реальности славятся чем-то особенным? Вот Ибиза – это вода во всех её проявлениях кроме водопадов. Цевра – цветы.
   – И небо. Там очень красивое небо, – сказала я. – В большинстве миров оно голубое, у тебя на родине – синее. К тому же когда ночью проступает эта золотистая галактика… Зашатаешься.
   – Мы зовем её Галактикой Забвения. Повидав множество самых разных небес, я редко находил такие, где помимо обычных звезд можно увидеть крупные планеты и туманности, звездные скопления и газовые облака. А твое родное небо какое? – спросил Кириан. – Помнишь его?
   – Оно тоже голубое.
   – А твое? – и парень повернулся к Лине.
   – У нас больше серое, даже на природе. Экология ужасная, потому и звезд толком не разглядишь. После своего родного мира я всё время думаю, как уменьшить выброс в атмосферу и придумываю системы очистки воды и переработчики для мусора.
   – Ты молодец, – улыбнулся Кириан. – Когда последний раз была дома?
   – Давно. Мне всё равно не к кому возвращаться. Так что я, наверное, буду искать новый дом. Или лучше новый мир, чтобы наконец создать там свой дом.
   Веселая компания играла возле воды в мяч, и нас пригласили присоединиться. Я отказалась по причине платья, ребята с радостью согласились. Лине нисколько не мешала длина её наряда, к тому же под него она надела купальник. Вскоре они скинули верхнюю одежду и продолжили пинать мяч, а я вернулась в номер и нацепила купальник.
   Океан был приятно-прохладным. Я плавала без особого удовольствия и раздражала саму себя. Сколько можно жить вполовину? Как долго продлится мой поиск? Вкус жизни терялся, и вместе с ним уходила окружающая красота.
   Ближе к вечеру я решила пройтись и оставила ребят в компании молодых шумных ибизцев. Им было хорошо, и я не собиралась своим унылым настроением портить всем встречу.
   Чем дальше от прибрежного поселения, тем гуще становилась лиловая темнота. Я прекрасно видела окружающий мир, но он словно тонул в фиолетовом облаке. Кудрявые деревья нагибались над водой, и я забралась на одно из них.
   Я старалась ни о чем не думать. Смотрела на таинственную фиолетовую воду и считала звезды. А потом вспомнила, что ещё в прошлый свой визит в Промежуток услышала от него нечто занимательное. С некоторых пор я умела говорить с переходной реальностью, хотя она и не всегда отвечала.
   Промежуток сказал, что имя человека – неприкосновенно, оно не менее важно, чем душа, и является её частью. Свое имя, данное при рождении, бродяга не забудет никогда – ни в реальных мирах, ни в Пропасти. Имя – это последний живой огонек, прощальная искра памяти. Если человек теряет его – он узнает Изначальную пустоту и становится кем-то вроде призрака. Ты можешь не помнить себя, свою жизнь и тех, кто тебе дорог, но вряд ли потеряешь имя.
   Этот страх преследовал меня. Помимо того, что я опасалась за друзей, зная, что в мирах можно встретить много гадости, я боялась утратить свое имя. Повторяла его про себя, вдалбливала в сознание, чтобы уж точно не забыть, но страх потому и крепок, что способен поспорить даже с любовью…
   Ребята отыскали меня в глухую, но вполне светлую полночь на том же месте. Я сидела и напевала про себя обо всем подряд, надеясь, что это поможет побороть тоску.
   – Эй, мартышка! Ты что, и ночевать на пальме собралась? – улыбнулся Кириан. Я улыбнулась им в ответ – оба выглядели такими счастливыми!
   – Обязательно. Сейчас подкреплюсь фруктами и задрыхну.
   Кириан протянул руки:
   – Прыгай, поймаю!
   Я хмыкнула и спрыгнула чуть в отдалении, не принимая его помощь.
   – Ты же знаешь, что я могу сама, Кир.
   Он ухмыльнулся.
   – Конечно. Не стоило предлагать.
   Лина рассмеялась и взяла меня под руку.
   – У тебя можно поучиться независимости, Фрэйа.
   – Вот именно: независимости. Но мне хотелось бы быть свободной, а не независимой. К примеру, в любви не бывает независимости, но бывает свобода.
   Кириан сощурился, почесал в затылке.
   – Свободная любовь? Не такая, конечно, как у нас на Цевре?
   – У вас она как раз независимая, – сказала я и скрестила руки на груди.
   – Хм, – произнес он, почесывая бороду.
   Лина пожала плечами. Меня смешила наша общая жестикуляция.
   – Тогда почему большая часть миров идет путем Цевры? – спросил он. – Как думаешь?
   – Не встречала ни одного мира, похожего на Цевру, Кир. Ваш мир – единственный в своем роде. Но что люди не хотят быть зависимыми от чувств – это и правда удел большинства обществ, которые я встречала. Любовь – соединение – несвобода. Люди полагают, что цепочка выглядит именно так.
   – А как на самом деле? – спросила Лина.
   – Любовь – свобода, – ответила я. – Любовь – соединение – сила – полет. Чувства окрыляют. Бывает так, что летать умеют оба, и тогда они узнают небо до самого космоса, стремительные и умелые в своих полетах. Порой умеет только один из влюбленных, и тогда он учит другого подниматься в вышину, растит и укрепляет верой его крылья. И это – основа моего существования.
   – Хм, – отозвался Кириан. Мы неспешно направились по берегу в сторону гостиницы. – А что же сомнения, Фрэйа? Как не сомневаться в избраннике? Если каждый – Вселенная, как принять его вместе не только с планетами и туманностями, но с астероидами и черными дырами?
   – Как – ты узнаешь, когда полюбишь, Кириан. По-настоящему.
   – По-настоящему, – эхом повторил парень. – Ты меня в который раз наталкиваешь на глубокие размышления. Я, блин, устал думать уже! – расхохотался он.
   Лина развернулась на ходу и пронзила нас каждого по очереди настойчивым, ярким взглядом.
   – Давайте пообещаем друг другу, что, даже если потеряемся, обязательно найдемся!
   – Иногда одного обещания недостаточно, – справедливо заметил Кириан. – Но я согласен.
   – И я согласна. Скрепим сей дружеский бродяжий союз словами и крепкими объятьями.
   Что мы и проделали, вслух произнеся короткую клятву. Лина выглядела счастливой, а вот Кириан помимо радости впустил в себя нечто странное. Я успела поймать мгновенное тоскливое выражение его темных глаз, но была эта вспышка столь скоротечна, что он, возможно, и сам не осознавал причину своей грусти… Или знал, но не хотел нас расстраивать.
   – А теперь дрыхнуть, – сказал он. – Лично у меня глаза слипаются.
   Лина вкусно зевнула.
   – Ага, давайте спать. День был насыщенный и прекрасный, пусть же и сны будут такими же.

   Ибиза мне очень понравилась. Свежий, не загаженный воздух напитывала особая сладкая влажность, и это прибавляло сил. За пару месяцев мы посетили множество мест, и я втянулась в путешествие. Ощущая расстояние до моего таинственного любимого, я знала, что нам не суждено встретиться скоро, а потому решила просто жить. Нельзя нестись по тропе сломя голову, пытаясь как можно скорее достигнуть цели. Так ты не заметишь всего пути и после ощутишь бессмысленность прожитых дней. Отчаянное, глупое упрямство в попытке совладать с множеством препятствий, я заменила на спокойствие, и наконец-то отпустила печаль на волю. Ей нужна была свобода, бесполезно удерживать горечь в себе, надеясь поскорее миновать одинокую область жизни.
   К тому же я не была одинока. Кириан и Лина стали мне не просто друзьями. Я полюбила обоих как родных, и готова была, если потребуется, за них отдать жизнь. Мы узнавали новое друг о друге, по очереди вечерами читали вслух книги. Выяснилось, что Кириан прекрасно играет на гитаре, тут уж даже мои навыки показались заурядными. Правда, он так ни разу нам и не спел, хотя, полагаю, петь умел.
   Мы много фотографировались, и я бережно хранила в Промежутке все фотографии. Переходная реальность принимала важные для бродяги вещи и впитывала их, чтобы по требованию отдавать. Мы пообщались на эту тему с ребятами и стало ясно, что их Промежутки тоже не против некоторых вещей.
   Мы поплавали вместе с белыми дельфинами и прыгнули с парашютом, научились пользоваться забавными приспособлениями, называемыми «летучими рыбами». С их помощью можно было скользить над водой с огромной скоростью. Были созданы даже специальные водные маршруты для этого занятия. Много раз мы плюхались в воду, были и легкие травмы у нас обеих, но Кириана не занесло ни разу.
   То была ещё одна присущая ему черта: за что бы он ни брался, у него все получалось отлично. Про таких говорят удачливые.
   – Я тяжело родился, – пояснил парень, когда я поделилась этими мыслями. – Мама едва не погибла. Вот с тех пор легко живу…
   Лина сцепила пальцы.
   – Ой, страшно, наверное, рожать…
   Кириан пожал плечами.
   – Тут ничего не могу сказать, лапонька. Не пробовал и не попробую. Я просил маму рассказать, но она ответила отказом. «Ты со мной, живой и здоровый, и это главное», – сказала. Она любила меня, и брата любила.
   – Любила? – сглотнула Лина.
   – У неё новая семья, – пояснил парень. – Обычное дело. Мы взрослые, начали свою жизнь. Видимся с родителям редко.
   – А бывает так, что у вас встречаются навсегда? – спросила я.
   – Бывает, но нечасто. Не думай, над такими парами не издеваются, но это кажется всем остальным забавным. Их по-разному называют. Кто-то «Липучками», кто-то «Верными».
   – Хорошее название, – одобрила Лина.
   – Угу. И путь неплох, когда понимаешь, чего хочешь.
   Мы добрались до островов, и бродили рощами старых деревьев, покрытых синими мхами. Свисали с их корявых ветвей гроздья пушистых семян, которые, падая вниз, собирались в кучи, и земля от этого была ватной. В роще никто не ходил в обуви, зато там собирали удивительный урожай взрывающихся корнеплодов. Мы, конечно, отведали салата из них, и смеялись, чувствуя, как нарезанные ломтики издают щелкающие звуки, попадая в живот. Ощущение было немного пугающим, но приятным. Словно внутренний массаж. Да и после такого перекуса в животе становилось легко и радостно.
   Нас приняли спокойно и уважительно. Островные ибизцы чтили древние традиции, у них даже были правители старинных родов. И, надо же такому случиться, мы столкнулись с одним из них на пляже, возле старой рощи.
   Мужчина постарше Кириана спокойно гулял в одиночестве. Среднего роста, с каштановыми волосами до плеч, он ступал широко и уверенно. По его виду нельзя было ничего заподозрить, какая уж там королевская кровь? Потрепанные джинсы, (я успела подумать о том, что эти удобные штаны носили во многих мирах), обычная бежевая рубашка, босые ноги… Ничего особенного, разве что на груди амулет в форме иззубренного полукруга с красивым красным камнем в центре. Мужчина обернулся и улыбнулся нам.
   – Привет.
   Мы поздоровались и легко завели разговор о погоде, а затем плавно сменили тему на более серьезную и заговорили об отношениях внутри разных общественных кругов на Ибизе. Вот так и выяснилось, что непримечательный, но вполне симпатичный мужчина на самом деле наследник древнего рода.
   – А что толку? – улыбнулся Фалет. – Как я был раздолбаем, так им и остался. Если бы мог – выбрал бы иную судьбу. Передал бразды будущего правления брату, смотался на материк…
   Я поймала красноречивый взгляд Лины. Наверное, мы подумали об одном и том же. Вот так и встречаешь людей, готовых познать Промежуток. Что Кириан, что Фалет…
   – А вы откуда, ребят? – между тем спросил принц. – Не похожи на материковых, уж извините. Впрочем, и за береговых не сойдете…
   Кириан быстро глянул на нас с Линой, и я кивнула. Порой точно знаешь, как поступить.
   – Мы издалека, Фалет, – улыбнулся цевранец. – Собственно, даже не с вашей планеты. Я вот, например, с Цевры, Лина – с Ривы, Фрэйа… Она не помнит, откуда. Так набродилась по мирам, что потеряла память.
   Фалет сперва усмехнулся, но, видя наши серьезные лица, нахмурился.
   – И вы хотите, чтобы я вам поверил?
   – Мы ничего не хотим, – сказала Лина. – И верить не заставляем. Однако это правда.
   – Бездоказательная, – кивнул Фалет.
   – Почему же? – ухмыльнулся Кириан. – Сейчас кто-нибудь из нас возьмет да испарится в неизвестном направлении. Что тогда скажешь?
   – Вот когда увижу, тогда и…
   Я с трудом сдержала смех: лицо молодого правителя вытянулось и окаменело – это, опередив Кириана, смоталась в Промежуток Лина…

   Так мы открыли Промежуток для ещё одной страждущей души. Благодарный, Фалет пригласил нас в гости, в прекрасный дворец на берегу. Он был выстроен из светлого камня и ступенями уходил прямо в воду. Создавалось ощущение, что он словно рождается из океанских вод. Место, конечно, было бесподобное, особенно учитывая ибизские закаты и рассветы.
   – Твой отец не удивится такому гостеприимству? – спросила Лина.
   – Он в отъезде, тем более что здесь наша личная семейная резиденция. Это скромное жилище – мой первый и главный дом, я могу приглашать кого захочу. Второй куда более знаменит и огромен, туда пускают всех желающих.
   Принц проводил нас в комнаты, все как одна смотрящие на восток. Мне понравился ненавязчивый стиль ибизских островных жилищ. Мебели в комнатах было мало – кровати да тумбы. Все шкафы оказались встроенными, а стены были украшены фресками. У каждой комнаты имелся свой выход на водную лестницу, причем все эти небольшие бассейны были разделены стенами. Захотел – разделся догола и сиди себе в воде, никто не увидит. Этакие личные покои со всеми удобствами. Даже маленькая кухня при каждой комнате.
   – Интересно у вас здесь все придумано, – сказала Лина.
   – Традиционное жилище, – улыбнулся Фалет. – Но я рад, что вам нравится. Располагайтесь.
   После того, как устроились, мы встретились на главной веранде, где уже был накрыт стол. Основным блюдом оказались фрукты, и я радовалась, что не придется объяснять некоторые свои вкусовые привычки. Правда, цевранцы тоже почти не ели мяса, зато отлично разбирались в рыбе. А вот Лина могла съесть что угодно.
   Мы говорили обо всем подряд. Поначалу, конечно, о путешествиях и других мирах, а потом Фалет затронул тему взросления.
   – Следовать традициям не всегда легко. Вот, например, у нас в девять лет все мальчишки должны пройти посвящение.
   – В кого? – улыбнулась Лина.
   – Вроде как в мужчины, – хмыкнул принц.
   – А не рановато? – подал голос Кириан. – Девять – самый пакостный возраст, хулиганить бы да дурачиться. Детство-то короткое, а взрослой жизнью всегда можно успеть насладиться.
   Мне почудился в его словах особый смысл, а принц ответил:
   – Я согласен с тобой, но попробуй, объясни это моим отцу и деду. Они считают, что чем раньше мальчик возмужает и начнет вести себя серьезно, тем лучше.
   – Конечно, в осознанном мужестве нет ничего плохого, оно не бывает не ко времени, – сказала я. – Но ведь и взрослым мужчинам и женщинам порой хочется дурью страдать…
   Кириан хмыкнул и кинул в меня вишней, которую я ловко поймала и отправила в рот. Мы рассмеялись.
   – Здорово, что в этом наши мнения совпадают, – улыбнулся Фалет. Мне показалось, что он совсем расслабился в нашем обществе, а Лина между тем состроила ужасную гримасу, вызвав у нас новый приступ хохота.
   – Значит, твой родной мир еще не знает о Промежутке? – спросил принц Кириана.
   – Как и многие другие миры, – ответил тот. – Но через пару лет, полагаю, все будут выделять цевранцев из толпы, и, боюсь, о нас сложится особое мнение, не совсем правильное.
   – Почему? – спросил принц. – Из-за того, что вы хорошие любовники и истинные бойцы? Что в этом плохого?
   Кириан рассмеялся.
   – Моих соотечественников будут видеть таковыми лишь некоторые, Фалет. Например, такие, как Фрэйа и Лина, или ты. Но основная масса бродяг встретит других цевранцев – ненасытных безжалостных болванов и тупых яростных петухов. К которым меня, кстати, тоже можно отнести.
   – Вранье! – насупилась Лина. – Ты не петух и не безжалостен. Или ты только с нами добрый? – сощурилась она.
   Кириан тихо рассмеялся.
   – Я добрый с теми, кто приемлет доброту, милая. Злой человек гадить хотел на твое великодушие, и нежностью его не подкупишь. Настоящее зло не отзывается на любовь, не ведется на уговоры. Среди цевранцев есть особая группа людей, они зовут себя «Молниями». Я называю их моральными уродами.
   Впервые я услышала в его голосе настоящую ненависть, пусть и подконтрольную.
   – Что это за люди? – спросила я. – Плохие цевранцы?
   Кириан медленно кивнул.
   – Я всегда искал что-то новое, был как все. Я не торговал чувствами и не придумывал страсть на пустом месте. Честность в отношениях характеризует мою родину, и счастливых историй множество, но бывают и несчастные. Простите, если буду говорить путано, просто хочу, чтобы вы поняли. Мы не занимаемся любовью без любви. Мы не начинаем новые отношение назло старым. У нас не принято воспевать красоту тела, забывая о красоте души. Я сломал голову, пытаясь понять, почему при такой искренности на Цевре редко встречается «вечная» любовь… а «Молнии», или, как их ещё называют, «Палачи», они тащаться от боли. Не телесной, хотя и её уважают, а сердечной. Ты говоришь, хорошие любовники? Я даже рядом с этими упырями не лежал! Даже до их макушки не дотянусь! В физических наслаждениях они асы. Им известны все грани удовольствия, от них не ускользнет ни единый вздох партнера, ни одно мимолетное выражение глаз. Они могут свести с ума, заставить забыть обо всем, подарить великолепное и тотчас отнять его, чтобы поглядеть, как человек будет мучиться.
   – И что потом? – тихо спросил Фалет.
   Кириан вздохнул.
   – Палачи ловят жертв на себя. Они – одни из немногих, кого хотят любить навсегда. Их жаждут встретить, жаждут провести с ними остаток жизни…
   – Наверное, я знаю, что происходит с теми, кто этого жаждет, – сказала я.
   – Скажи, – кивнул цевранец.
   – Палачи дают человеку влюбиться в себя, заставляют его поверить, что будет ответное чувство – прочное и долговечное. А потом бросают его, и это – их главное наслаждение. Они питаются страданиями своих жертв, упиваются превосходством над теми, кто допускает любовь. Хотя сами никого никогда по-настоящему не любят.
   Кириан взял меня за руку.
   – Именно, Кудряшка. Так и происходит. Ты можешь сказать, что случается с теми, кого предали подобным образом?
   Я не хотела этого говорить, но всё-таки ответила:
   – Думаю, они не хотят дальше жить без объекта своей страсти, и… И кончают жизнь самоубийством.
   Лина ахнула и сплела пальцы.
   – Господи! Но зачем? Неужели нельзя жить дальше вопреки чувствам?
   Кириан взял и её за руку.
   – Знаешь, котенок, я много думал об этом. Эти люди совершенны в искусстве обворожения. Это смысл их жизни. У них в душе какой-то перелом произошел. Они не могут иначе жить. Еда, сон, драки – не насыщают их. Даже физическая любовь – и та отходит на второй план. Они жаждут властвовать душами и сердцами других людей, подчинять их себе.
   – Ты рассказываешь жуткие вещи, – сказал Фалет. – Среди них и женщины есть?
   – Конечно. И самое страшное – вы не поймете, что Палач взялся за вас, пока он не скажет «Прощай». Поэтому, заклинаю вас всеми богами, не доверяйте цевранцам! Из миллиона гроз может ударить всего несколько Молний, но они хладнокровно убьют вас.
   – Может, и ты один из них? – спокойно спросил Фалет, и Кириан ухмыльнулся.
   – Нет. Знаю, ты не поверишь, мы всего-то ничего знакомы. Но мне, если честно, наплевать. Не обижайся, принц. Для меня главное их защитить, – и он по очереди поцеловал наши руки.
   Я чувствовала себя странно. Откуда в Кириане появилась эта стойкая преданность, почему он так берег нас? Конечно, никаким «Палачом» он не был, но почему мы сблизились с ним так быстро? Почему Промежуток свел нас троих?
   – Ты нам очень дорог, Кир, – сказала я вслух. – И спасибо, что рассказал. Полагаю, что средство защиты от таких людей только одно: уже тронувшая сердце любовь. Так что я в безопасности.
   Он наконец-то улыбнулся.
   – Ты – да, а вот они, – и он кивнул на Фалета и Лину, – нет. Не факт, конечно, что вы повстречаете Молнию, они тщательно выбирают жертв себе по вкусу, но будьте осторожней и при малейших сомнениях – бегите. Проблема в том, что иногда ты живешь бок о бок с Палачом и даже не знаешь этого. Им может оказаться твой друг, твой брат или твоя мама.
   Фалет потер лоб.
   – Ты меня озадачил, Кириан. Значит, на Цевру лучше не соваться?
   – Да. Без хорошего проводника, – хмыкнул парень. – Особенно женщинам.
   – Если, конечно, у них нет цели развлечься, – улыбнулся принц.
   – Ты грубиян, оказывается! – расхохоталась Лина. – А казался таким воспитанным.
   Фалет рассмеялся в ответ.
   – Но ведь это правда. У нас молодежь любит пошалить.
   – В этом Ибиза и Цевра похожи, – кивнул Кириан, отпуская наши руки. – Простите, что я такой тяжелый разговор завел на ночь глядя.
   – Ничего, – и Лина погладила его по голове. – Я вот только кое-чего не поняла.
   – А? – улыбнулся цевранец.
   – Если все знают, как опасны и жестоки эти Молнии, неужели никто не борется с ними?
   – Как, милая? Как ты опознаешь Палача, предварительно не попав к нему в руки? По глазам, улыбкам, сладостным речам? Тогда надо всех цевранцев считать злом.
   – А что же близкие тех, кто лишил себя жизни, они ничего не знали об их последних партнерах? Наверняка встречались с этими Палачами лично, хотя бы пересекались… И не заподозрили неладного, опомнились только когда потеряли родных и друзей? Можно ведь вычислить хотя бы одного!
   – Практически невозможно, милая. Да и кто скажет наверняка, что Палачом был именно последний любовник? Я повторяю: эти люди действуют, не скрываясь, действуют решительно и смело, именно поэтому их трудно опознать. К тому же каждый обычный цевранец рассуждает примерно так: кто-то же будет первым, кого Палач полюбит вопреки своим установкам! Так почему бы не я? С другой стороны, возможно, такое уже бывало, только эти пары держат свои истории в тайне… Самое поганое в том, что подобная судьба считается счастливой – познать высшее наслаждение. Смерть не сравнится с ним. – Парень вздохнул и потер глаза. – Давайте лучше продолжим тему о дурачествах. – И он впился в пирожное, испачкавшись в креме. Лина облегченно рассмеялась и сделала то же самое. Я последовала их примеру, и принц расхохотался, глядя на три наши испачканные рожи.
   Приведя себя в порядок, мы продолжили трапезу, и разговаривали легко и радостно. Краем мысли я раздумывала о Палачах, но потом выбросила эти рассуждения из головы.
   – Ого, а откуда там горы появились? – вдруг сказала Лина. И действительно, на горизонте сгрудились высокие и стройные синие пики высотой до самого неба.
   – Это не горы, – усмехнулся Фалет. – Это облака. Они называются горными или иногда холмистыми, в зависимости от высоты.
   – Прекрасное зрелище, – пробормотал Кириан. – И часто здесь можно такие небесные сооружения увидеть?
   – Довольно часто, никто уже не удивляется. Хотя мы ценим красоту и любим небо как одну из главных стихий.
   – Но не самую главную? – улыбнулась Лина.
   – Главная – вода, – сказал принц. – Небо на втором месте. И, хотя мы ходим по земле, а все же она занимает третье место.
   – А что насчет огня? – улыбнулся Кириан. – Он есть в списке?
   – Есть. Он последний. Видите ли, мы им почти не пользуемся. Дома здесь строят либо из дерева, либо из теплого «живого» камня, и нужды в обогреве нет. А света нам и звездного хватает.
   – Дерево и камень тоже стихии? – спросила Лина.
   – Второстепенные. А вот звезды – они связующее звено. Без них небеса пусты. Это все равно что дать человеку тело и разум, но оставить без чувств.
   – Значит, земля – это разум, вода – тело, а небо и звезды – чувства? – сказал Кириан.
   – Верно, – слегка удивился Фалет. – Как ты смог связать мои речи воедино?
   – Это не так трудно, – хмыкнул цевранец. – Тем более что в подобной вере есть зерно истины.
   И мы снова поглядела на прекрасные горные облака. Они никуда не плыли, просто стояли в небе, венчаемые россыпями проступающих звезд. И вода была тихой, как будто засыпала с приходом ночи.
   – А вот это уже редкость, – тихо сказал Фалет. – Мы называем это Дремлющим океаном. Подождем ночи, тогда будет красивее всего.
   Принц знал, о чем говорит. Когда мы через пару часов вышли к воде и встали возле ступеней, уходящих в океан, небо глядело в воду и казалось, что есть два одинаковых звездных мира. Никогда не видела такого спокойного океана…
   – Купаться в звездах, так у нас говорят. Мы неразрывно связаны с водами, будь то ручей или море. Потому каждый дом находится как можно ближе к источнику жизни.
   – Окунуться в звезды… – прошептала Лина. – Кажется, спустишься по этой лестнице и нырнешь во вселенную, выпьешь кометы и насытишься туманностями…
   Фалет улыбнулся.
   – Если хотите, можем поплавать.
   – Не откажемся, – кивнул Кириан.
   Мы пошли переодеваться. Лина была необычайно тиха. Мне и самой не хотелось говорить громко.
   Когда мы вышли к лестнице снова, из-за облаков появилась Луна. Фалет кивнул, и мы медленно спустились в воду все вместе. Чувства были чудными. Мне казалось, что тишину ни в коем случае нельзя нарушать, и остальные молчали. Было хорошо, но как-то иначе, чем прежде. Я питалась звездной водой и словно готовилась душой к чему-то важному.

   Мы провели в гостях у Фалета всего неделю, но океан больше не был таким тихим. Он снова стал собой прежним, появились волны и вернулся ветер.
   Мне было спокойно в водном доме принца. Мы много разговаривали, и я в который раз рассказывала о Промежутке, Пропасти и мирах, которые посетила. А когда пришло время, мы решили уйти, пообещав быть на связи. Я понимала, что Фалет, как и прежде Кириан, скоро отправится в путь.
   Ну а мы вернулись на свою тропу. Кириан снова отбыл, и именно в этот момент нам бы весьма пригодилась его помощь.
   Мы с Линой едва успели свыкнуться с новым неспокойным миром, как попали в неприятности. Впервые нам пришлось убегать от бродяг. Чего они хотели? Полагая, что ничего путного против них предпринять не сможем, мы решили удирать.
   Нас преследовали пятеро мужчин, и преследование было осознанным и стремительным. Спустя несколько миров измотались и мы, и они, но, будучи уверенными в своей силе, эти странники предприняли попытку загнать нас в угол. Выхода было два – либо миновать Промежуток и шлепнуться в Пропасть, либо прошмыгнуть, едва коснувшись переходной реальности, в мир не слишком хороший. Мы, конечно выбрали второй вариант.
   Раскрылся плотный заслон, чтобы впустить нас, да тут же и захлопнулся. Так мы оторвались от преследования, однако сразу поняли, что снова оказались в ловушке. Промежуток отказывался выходить на связь, словно мы своей беготней исчерпали количество возможных перемещений. Я знала, что это не так, и что придется терпеливо ждать. Лина тоже не особо волновалась.
   – Вот только интересно, чувствует ли нас Кириан? – задумчиво сказала она. Мы сидели возле дерева и жевали сухари – собственно, вся провизия, что лежала в её рюкзаке. Мой почему-то остался в Промежутке.
   – Мы ведь договорились, что он не станет подглядывать, – напомнила я. Такой разговор действительно состоялся некоторое время назад.
   – Но также договорились встретиться на Ибизе через два дня. А здесь время идет иначе, каждый час за десять. Если не выберемся, Кир будет беспокоиться и станет нас искать.
   – Вот и хорошо. Не он нас – так мы его. Не бойся. Мир, конечно, мрачный, но вместе мы справимся.
   Она устало улыбнулась.
   – Приятно иметь старшую сестру. У меня никого не осталось из родных, не считая псевдо-тети. Давай будем сестрами по-настоящему, Фрэйа.
   Я крепко обняла её.
   – Это отличное предложение.
   – Тогда нам нужно придумать что-то вроде общей фамилии.
   Я рассмеялась.
   – Можно. Но ведь ты помнишь свою настоящую.
   – Ага. Рэйза Рош. Но она не сочетается с твоим именем.
   Я рассмеялась. В этом, казалось бы, наивном детском предложении крылась сила, связующая людей. Да, Лина была ещё совсем молодой и в глубине души не вышла из ребячьего возраста, хотела проказничать от души и играть в куклы, но дело было в том, что я тоже этого хотела. Уж не знаю, почему.
   Мы перебрали множество вариантов, и в итоге остановились на фамилии Лоур. Лина объяснила, что так в их мире называется большой желтый цветок.
   – Он замечательно пахнет и терпит любые погодные выкрутасы – от морозов до ураганов. Его даже выдрать едва ли можно, а лепестки такие плотные, что иглой не проткнешь. Вроде нас, мы тоже умеем цепляться.
   – За реальности или друг за друга, – кивнула я, улыбаясь. – Спасибо, сестра.
   Лина радостно рассмеялась.
   – Теперь у меня снова есть семья!
   Я тихо вздохнула.
   – Если когда-нибудь я вспомню свою прежнюю жизнь, найду тех, кто мне дорог, твоя семья станет куда больше по размеру. Мы сможем жить вместе, под одним солнцем или солнцами, и беречь друг друга.
   – Правда? – шепотом произнесла она, становясь ещё больше похожей на невинного, едва проклюнувшегося птенца. Такому не до приключений – спрятаться бы под мамино крыло и греться в тепле и уюте, под защитой родного пуха.
   – Да. Мы найдем общий дом. Не знаю, как много для этого потребуется времени, но ты ведь хочешь обрести новую родину?
   – Очень хочу. А Кир с нами туда пойдет, как думаешь?
   Я пожала плечами, хотя знала ответ на её вопрос. Но в этом темном холодном мире мне не хотелось огорчать милую младшую сестру.

   Нам не везло. Мало того, что мы потеряли связь с Промежутком, так ещё и есть было нечего. Я кое-как справлялась, Лина же сходила с ума.
   – Голод меня убивает, – сказала она к исходу третьего дня.
   – Потерпи, лисенок. Мы что-нибудь придумаем.
   Мы тащились через бесконечные хмурые леса. Листва была до того отвратительна на вкус, что приходилось есть чуть менее отвратительную траву. Лина называла нас козами и периодически блеяла дурным голосом. Я хохотала над её талантом оставаться веселой даже в трудные минуты. Вот уж в чем, а в этом они с Кирианом были похожи. Или дело было в молодости? Я казалась себе древней старухой, и хотелось опереться на тросточку и поворчать.
   Я не ворчала. И ни на что не опиралась, наоборот, тащила Лину на закорках. Спали мы тревожно, вслушиваясь в звуки глухих чащоб и ожидая неизведанного.
   Из живых существ нам встречались только совы: недружелюбные, молчаливые и подозрительные. Они наблюдали с высоких веток, а потом в одно мгновение скрывались в густых кронах, и раздавалось вслед предостерегающее уханье: кыш отсюда!
   Но идти было некуда, Промежуток был недоступен. Я всё также чувствовала его, но позвать не могла. Он дрожал в своем измерении, оставаясь твердыней. К сожалению, этот мрачный мир был ещё более твердым.
   После недели блужданий мы были не просто истощены – высосаны. Я могла долго терпеть голод, но дело было не только в нем. Совиная реальность обладала ужасным энергетическим полем. Она не просто затягивала бродяг и не давала вернуться в Промежуток, она медленно и безжалостно их иссушала. Однажды утром мы сделали зловещую находку – несколько скелетов, лежащих в самых разных позах. В чащобы не проникал ветер, крупные звери, очевидно, здесь не водились, а потому кости остались нетронутыми. Они лежали так, словно просто уснули и умерли, но мы-то с Линой знали, что это была не смерть во сне.
   Эти люди умерли от голода. И вполне возможно, они были путешественниками. Лина глядела на белеющие останки с ужасом, да и мне стало жутко. Кто сказал, что бродягам всегда сопутствует удача? Мы были одни и теряли силы с каждым часом.
   Помимо обычной жажды, вызванной отсутствием хорошей воды, осталась жажда движения. Мы должны были идти вперед несмотря на слабость. Через пару дней лес стал как будто жиже, и появились редкие темно-серые озера. Я полезла на дерево и увидела, что чащобы переходят в суровые топи. Прежде мы пили из молчаливых родников, но эту воду пить было нельзя. Оставалось решить – идти вперед, уповая на то, что вода станет лучше там, где начиналась река, или остаться на краю трясин и ждать. Вот только чего?
   Лина создала надежную небольшую лодку. Туда мы погрузили травы и как можно больше воды в плотных сосудах. Казалось важным покинуть лес, перебраться через болота к спасительной светло-синей дали. Что ждало нас там? Вряд ли что-то хорошее, но оставаться в чаще, где лежали погибшие от голода люди, было хуже.
   Мы сели в лодку и оттолкнулись веслами. Лина так устала, что едва ли могла нормально грести, и я отправила её спать. Казалось важным держать себя в тонусе, в постоянном напряжении, потому что именно оно помогало мне не допускать в сердце слабость и страх. К тому же я была старшей и отвечала за Лину как сестра. А паника – будь она оправданная или надуманная – ещё никому не принесла пользы.
   Я медленно гребла в сторону реки, огибая страшные черные коряги. Иногда мне мерещились скрюченные пальцы или темные усталые лица, и тогда я гладила погибшие деревья и говорила им слова утешения. Я не стала спрашивать у Лины, почему она не сделала моторную лодку. Наверное, у неё просто не было сил на сложный механизм. Также как у меня не было сил на расспросы. Я питалась молчанием, поддерживала дух безмолвным упорством. Мы не погибнем. Не здесь. Не так. Это не наша судьба.
   На рассвете одиннадцатого дня Лине приснился дурной сон. Она не плакала и не металась, но глаза были безумные.
   – Они нас съедят… Монстры из болота… Придут ночью и сожрут с потрохами!.. – шептала она.
   – Подавятся, – ответила я. – Создай оружие – самое простое. Тебе ведь лучше всего удаются металлические вещи? Сделай мне меч или кинжал, и я устрою этим тварям сладкую жизнь.
   Я старалась казаться смелой, но, по правде говоря, и сама была на грани. Придут. Они непременно придут. Я знала это. А река была ещё далека, и сил грести сноровисто и скоро у меня не было. А силы сражаться были, получается?
   Странно, но да. Я знала, что способна на это. Немного успокоившись, Лина создала мне меч. Он был кривоватым и не слишком удобным, но острым. Также она сделала несколько простых ловушек, и, прежде чем бросить якорь, мы расставили их кругом лодки.
   Ночь выдалась кромешной. Прежде с неба светила небольшая Луна, теперь её скрыли плотные тучи. Лина тотчас создала прибор для розжига, и мы, посовещавшись, развели на черной кочке костер.
   – Либо пламя приманит их, либо отпугнет. Но это всё равно лучше, чем ничего не видеть.
   Она кивнула. Её лицо было белым. Мне и самой было страшно. Голод, холод и страх – самое неприятное сочетание. Меня мутило.
   Лина предложила мне отдохнуть, и я честно попробовала хотя бы подремать. Не получилось, напряжение заставляло всякий раз, слыша шорох, открывать глаза и приподниматься.
   Они пришли во второй половине ночи. Загорелись во мраке два желтоватых глаза, донесся невнятный шепот. Лина коротко взвизгнула и схватилась за кинжал. В воду плюхнулся кривой стул.
   – Всегда от волнения создаю что-то дурацкое, – прошептала она. – Фрэйа, мне страшно! Ну пожалуйста, давай уплывем отсюда!
   Существо, что приближалось к нам, начало зловеще кряхтеть, и Лина уронила на него огромный камень.
   Я не выдержала и рассмеялась.
   – По-моему, бояться нечего. Ты можешь за себя постоять.
   – Не хочу стоять, – всхлипнула она. – Хочу спать и есть. Пусть убираются! Болваны замшелые! Зачем они к нам идут?
   А они и правда шли, и было их много. Лина не могла использовать дар на полную, и вскоре ловушки начали захлопываться.
   – Нужно было сделать их больше, – прошептала младшая, прижимаясь к моей спине. – Фрэйа, в моем сне они нас…
   – Не хочу ничего знать. Если есть силы, дави самых настырных, а я займусь остальными.

   Когда мы выбрались на светлый ласковый песок, обе были черными от крови. Лина шлепнулась плашмя и у меня не было сил осмотреть её. Я знала только, что один из монстров сломал мой меч и обломок лезвия каким-то невероятным образом впился мне в руку. Да так там и торчал до сих пор…
   Я попыталась подняться, но сил хватило только на то, чтобы встать на четвереньки. Лина плакала, я, задыхаясь, пыталась успокоиться и не рычать. Зачем я продолжала рычать? Наверное, ещё не сошел боевой угар.
   Прошло несколько минут. Я утерлась и подползла к Лине.
   – Ты… как?
   – У-у-у… – донеслось до меня горестное. Мне хотелось обнять её, но сил не было. Над горизонтом медленно всходило солнце.
   И вдруг Промежуток снова стал доступен, словно спала плотная завеса. Как будто светлый серый берег был границей между злыми землями и мирной территорией. Мы не успели обрадовано им воспользоваться.
   Пришел Кириан.
   Он появился из мрака стремительно и, едва взглянув на нас, разразился возмущенными восклицаниями.
   – Ну, дурехи. Ну, балбески!.. Это ж надо до такого дойти!
   Он отскреб от песка Лину и принялся осматривать. Взгляд был взволнованно-сумасшедшим.
   – Выпорю! Обеих! Чего сотворили с собой?!
   Лина начала вяло отмахиваться рукой. У неё не хватало сил ни на что кроме как на этот механический однообразный жест. Я чесала нос. Не знаю, зачем. Он совсем не чесался. Кириан продолжал ругаться. Какая-то часть меня поглядела на происходящее со стороны и разразилась внутренним хохотом.
   – Кир, мы рады тебя видеть, – проговорила я, осторожно связывая слова. – Не сердись. Мы не специально сюда пришли. У нас не было выбора, а точнее, он был категоричным: либо этот мир, либо Пропасть.
   Он переключился на меня, и, конечно, тотчас увидел кровь.
   – Это что?!
   – Это кровь. Моя, – ответила я, улыбаясь. Почему его бешенство придавало мне сил? – Не переживай, рана не опасная. Сейчас вернемся в Промежуток и всё будет хорошо.
   Кириан немного успокоился, но глаза всё равно метали искры.
   – Обеих буду откармливать насильно. Поглядите только на себя! Два скелета на диете, если не сказать хуже! – рявкнул он напоследок, и нас окутал туман. Я успела подумать о том, почему Промежуток открывался двумя способами – темнотой и туманом? И от чего это зависело?
   Незнакомый дом показался замечательным. В окна светило солнце, голубое небо ласкало взор. Лина плакала, не переставая, и даже нежные слова Кириана не могли её утешить.
   – Сейчас, – суетился он. – Сначала ты.
   – Я сама справлюсь. Помоги Лине, – спокойно возразила я.
   – Сама? – снова завелся он. – Я тебе дам «сама»! А ну садись сюда и не рыпайся!
   Я расхохоталась. Если для Лины напряжение и ужас вылились в рыдания, для меня они перешли в истерический хохот.
   Кириан снял с меня куртку, привел в ванную и тщательно промыл рану. Мне совсем не было больно, и на его встревоженные взгляды я отвечала улыбками. Когда мы вернулись в комнату, Лина уже пришла в себя и принялась ему помогать.
   – Лечить энергией не дам, – сразу отрезал Кириан. – Я могу и так, по старинке. Заканчивал медицинский колледж на Цевре.
   – Вот так новость, – улыбнулась я. – Значит, ты ещё и человеческий доктор? Вроде же говорил, что был ветеринаром.
   – Я действительно помогал только зверям, но кое-что умею делать и с «человеками». Тебе больно?
   – Это странно, но нет.
   – Рана глубокая, – хрипло сказала Лина. – Лучше пока забинтовать её, я потом, когда немного восстановлюсь, затяну.
   – Но сначала я её тщательно продезинфицирую, – сказал Кириан. Я наблюдала с любопытством, словно это не из моей руки вытаскивали железяку и вслед за ней текла кровь… – Фрэйа, ты меня пугаешь.
   – Думаю, это шок, – спокойно сказала я. – Больно будет потом.
   Они продолжили заниматься раной, и спустя всего час мы с Линой уже были более менее чистыми и сытыми. Она мертвым сном спала на диване, положив голову Кириану на колени, я сидела рядом и дремала, оперевшись о парня плечом. Если Лина была моей младшей сестрой, он был моим старшим братом, которому всегда можно довериться.
   Конечно, под вечер он подробно расспросил нас, что произошло, и мы рассказали о странных неугомонных бродягах, которые что-то хотели от нас получить.
   – Зря не смотрел! – сказал Кириан. – Как чувствовал, что зря! Эх, дурья моя голова! Надо было хотя бы разок за день глядеть, как вы там…
   – Ты не виноват. Мы так решили.
   – Теперь будет иначе. Вы же понимаете, что могли… – он не договорил и яростно взъерошил волосы. – Боги грязных носков, о чем я думал и каким местом?..
   – Боги грязных носков? – рассмеялась Лина.
   – Цевранское выражение. Глупое, но имеет свою давнюю историю. Как-нибудь рассажу вам, а пока надо понять, что этим говнюкам было нужно. Они-то сами не провалились в болото? Найду когда-нибудь – душу повытрясу!..
   – Мы не знаем, – пожала плечами Лина. Мы на пару поглощали огромную булку. Куски не помещались в рот – я запихивала их и запивала соком.
   В какой-то момент Кириан перестал возбужденно говорить и, вздохнув, улыбнулся. Он положил подбородок на скрещенные пальцы, оперся локтями о стол и стал нас обеих разглядывать.
   – Что? – улыбнулась я.
   – Кушайте, кушайте.
   – А ты чего не ешь? – спросила Лина, сцапав большой фрукт и жадно в него вгрызаясь.
   – Не голодный.
   Он так приятно улыбался, что подкреплял этой нежной улыбкой наш аппетит. Мы уделали булку, кастрюлю каши и несколько больших фруктов. В конце концов Лина начала икать и с трудом влила в себя полстакана воды.
   – Ой, кажется, я сейчас лопну… Надо полежать.
   – Лучше постой немного, пусть пролетит, – хмыкнул Кириан. – По вам вообще не скажешь, что вы поели. Животы-то где, спрашивается?
   Я пощупала свое округлое пузо.
   – Ох, чувствую, весело нам будет…
   Кириан рассмеялся.
   – Давайте тихонько пройдемся и обсудим произошедшее, а то я все никак не успокоюсь.
   Так закончился этот день. На следующий, ближе к обеду, рана совсем перестала меня беспокоить – это постаралась Лина.
   А потом все шло своим чередом. Кириан порой уходил, пытаясь напасть на след засранцев, но так их и не нашел. Мы договорились, что он будет приглядывать за нами каждый день понемногу, чтобы в случае чего иметь возможность помочь.
   – Надеюсь, дважды в день по нескольку минут будет достаточно, – проворчал он. – И все же не хочется вас стеснять…
   – Да ладно, Кир, – хмыкнула я. – Мы же ничем таким не занимаемся.
   Впервые на лице парня появилось едва заметное смущение.
   – Ничем таким, точно. Но я ж не знаю, вдруг вы переодеваться в этот момент будете…
   – Ой! – ахнула Лина. – Ты и такое можешь видеть?..
   – Я не выбираю, милая, – тихо рассмеялся цевранец. – Просто гляжу и вижу то, что происходит в момент взгляда.
   – А если мы будем… Ой! – снова сказала девушка, и мы все вместе рассмеялись. – Тогда не надо глядеть, Кириан! Мало ли что!.. переодевание ещё не самое страшное!
   Она так густо покраснела, что смех перешел в оглушительный хохот.
   – Вот я и думаю, как бы научиться такие откровенные сцены отфильтровывать.
   – Уже видел такое? – прошептала Лина, кусая губы.
   Кириан забавно хрюкнул, прикрыл рукой глаза, и меня как прорвало. Это был уже не хохот, а самый настоящий гогот. Не будь он моим другом, я бы покраснела ещё гуще Лины.
   В конце концов мы договорились встречаться хотя бы раз в два дня на Ибизе, в роще неподалеку от дома Фалета.
   – И, примерно часов в шесть вечера по времени Цевры и Ибизы, я буду на вас глядеть. Договорились, кисы?
   Лина сделала смешное лицо.
   – Заметано.
   После этого разговора мы с ней в очередной раз переместились – в тот мир, где уже не раз бывали, просто чтобы немного отвлечься. Сидели в обычном кафе-баре и слушали музыку. Обе пили молочные коктейли – хорошо, что здесь хотя бы такие подавали.
   Лина тосковала по Кириану, но понимала, что напрашиваться с ним нет смысла. Он посещал места, совершенно нам с ней не подходящие.
   Уже допивая коктейль, я ощутила легкое головокружение. Поглядела на свои руки: они почему-то были нечеткими… Что было потом – не помню. Единственное, что врезалось в память – это чей-то яростный крик. Кажется, кричала Лина…

Глава 13. Узы

   Я очнулась в Промежутке и сразу догадалась, что произошло. У Лины не было таинственного друга, который бы хранил её на расстоянии. Я же знала, что нахожусь под защитой кого-то огромного и могущественного. Он-то и спас меня. Теперь я должна была спасти её.
   Но сначала нужно было найти Кириана. Величайшей глупостью было бы соваться в неприятности в одиночку, тем более что только я одна из троих не обладала активным даром. А что же Лина? Она ведь могла создать оружие! В любом случае нужно было отправляться за парнем.
   Но отыскать его оказалось не так просто. Всё, что мне оставалось – это рыскать по известным местам, звать его мысленно и уповать на везение. К несчастью, на Ибизе было ранее утро, и ждать до вечера я не могла.
   Прошло несколько часов прежде чем мы столкнулись в одном из красивых солнечных миров. Он прогуливался по пляжу с девушкой в красном купальнике.
   – Кириан! – позвала я. Он обернулся, и девушка тоже посмотрела на меня. Надо сказать, весьма недружелюбно.
   У парня хватало поклонниц. Многие цевранцы обладали врожденным обаянием, но от Кириана исходила столь мощная притягательность, что противостоять его мужским чарам было практически невозможно. Он был сердечным и жизнерадостным, улыбчивым, нежным и открытым, к тому же, наверное, хорошим любовником. Если бы я не доверяла ему целиком – точно бы решила, что он тот самый «Палач». Однако чувства говорили мне, что Кир – добрый человек, который никогда не предаст. Я понимала, что рассуждаю об этом чересчур хладнокровно, но с некоторых пор собственная пониженная эмоциональность не казалась опасной. Чувства угасали, и я приноровилась быть спокойной и отрешенной. Путешествуя, узнавая иные реальности, понимаешь, как ничтожны твои убеждения. Миллиарды людей – и у каждого свой путь и свое видение действительности. И если сдаться, отступить – так и потеряешь себя. А потому я закрылась, ушла вглубь, чтобы не растерять остатки чувств. Лина и Кириан были моими единственными близкими людьми. Поэтому я не судила их, не указывала, как поступать, зная, что они ценят прежде всего свободу.
   – Фрэйа! – обрадовался парень, и, отпустив подругу, обнял меня. – Счастлив тебя видеть. Прости, я слегка увлекся отдыхом, поэтому не… А где Лина? – мгновенно почуяв неладное, переключился он.
   – Мы можем поговорить наедине?
   Девушка пронзила меня злобным взором, но Кириан и бровью не повел.
   – Конечно. Прости, у меня дела, – обратился он к ней.
   – Ладно, – проворчала она. – Если что ты знаешь, где меня искать.
   Мы отошли в сторону. Я коротко поведала о случившемся.
   – Наверное, они подмешали что-то в напитки, чтобы похитить нас… Меня до сих пор слегка мутит.
   – Твари! – выругался парень. – Сейчас, попробую ощутить её… Хм. Странно. Словно через мутное стекло смотрю. – Он вздохнул. – Одно за другим! Не успели вы после гибельных лесов в себя прийти, как вдруг!.. Значит, неспроста у меня руки с утра ныли. Точно кто-то в морду получит.
   Я невесело хмыкнула.
   – Беда всегда приходит в самое удачное время и выбирает удобные пути,
   – Верно. Пойдем, мне одеться надо. Для начала вернемся в то кафе. Плевать, если придется разгромить его и отлупсачить хозяина. Иногда полезно ввязаться в драку.
   В белом доме на побережье он быстро влез в джинсы и майку, натянул кроссовки. Вроде обычный облик, но и в таком небрежном виде Кириан умудрялся выглядеть отлично. Я про себя усмехнулась: и даже так он был привлекателен для всех, кроме меня.
   – Всё чаще мне попадаются странники, обладающие способностями, противоположными нашим, – уже на подходе к кафе сказал парень. – Злые бродяги. Ты не думала об этом, Фрэйа?
   – Думала и боялась этих мыслей. Тем более что именно такие люди загнали нас в мрачный голодный мир.
   – Я иногда встречаю странных бродяг. От некоторых мороз по коже и дышать трудно. Иногда, пожимая руку какому-нибудь страннику, я чувствовал слабость и тошноту. Порой я ощущал себя бессильным, словно мой дар на несколько мгновений угасал… На самом деле бродяг много, но миров-то ещё больше, а потому находить путешественников в толпе – целое искусство. Особенно таких древних, как ты.
   Я хмыкнула.
   – Ты прав, я училась не выделяться, но иногда все старания напрасны. Ты полагаешь, что Лину забрали злые бродяги?
   – Допускаю. У неё сильные, хорошо развитые способности, она может принести пользу.
   – Тогда мы должны вести себя жестче.
   – Точно, – улыбнулся он. – Я ведь прекрасно знаю, что ты умеешь вытворять с мечом.
   Мы зашли в кафе и тотчас словили на себе внимательный взгляд охранника.
   – Вот и первая подходящая кандидатура для драки, – сказал мне на ухо парень. – Ага!
   – Что?
   – Я снова ощутил Лину. Она в этом мире. Не вижу её лица, но чувствую присутствие. Присядем.
   Он галантно отодвинул стул и помог мне поудобнее устроиться. Всё как всегда.
   – Что вы пили?
   – Молочные коктейли.
   – Ясно. Девушка!
   – Да? – мило улыбнулась официантка. Её улыбка показалась мне настороженной. Неужели мое появление здесь было ошибкой? Пронеслось в сознании, как меня тащили по темному переулку, и Промежуток выхватил мое безвольное тело прямо из рук похитителей. И ещё одно, не менее важное – они не слишком-то удивились моему исчезновению.
   – Принесите нам что-нибудь убойное, – между тем сказал Кириан.
   – Коктейль «Красная смерть?» – по-прежнему улыбаясь, предложила девушка.
   – Ага. Отлично подойдет.
   Она ушла, и я склонилась к парню.
   – Ты что задумал?
   – Не бойся, мы не будем пить. Я хочу посмотреть за ней мысленно.
   – Ты молодец, – прошептала я, и Кириан прикрыл глаза.
   – Хм, хм… – через несколько минут сказал он. – И правда намешали всякой чепухи. Особенно меня насторожил маленький стеклянный пузырек. Что предпримем?
   – Я бы предпочла поговорить по-хорошему вон с тем верзилой.
   – Знакомый?
   – Я кое-что вспомнила. Он один из тех, кто меня тащил по переулку… Правда, только часть пути. Исчезала я уже не из его рук.
   – Значит, его я приголублю первым.
   – Не опасно ли? Мы не знаем, что он умеет.
   – Да. Зато я знаю, что умею сам. Прикрывай меня, Фрэйа. Разыграем сценку.
   Он протянул мне руку, и мы вышли на танцпол. Некоторые мои действия страгивали лед воспоминаний, и, хотя он не таял, я все же чувствовала слабое тепло у сердца. Вот и этот невинный танец пощекотал внутри, словно пытаясь вернуть чувствительность.
   – Кого-нибудь ещё узнала?
   – Нет. Хотя бармен смотрит странно. Он к чему-то готовится. И официантка тоже… Наши напитки несут.
   – Пойдем. Сейчас я раззадорю этого крепыша. Помоги мне.
   Остальную часть плана мы выдумали мысленно. Кириан освоил эту науку также легко, как и все остальные.
   Мы неспешно направились в маленькую комнатку для уединения, которых здесь было несколько. Проходя мимо «крепыша», я картинно споткнулась и полетела на пол, но мужчина поймал меня. В игру вступил «сердитый» Кириан.
   – Руки от неё убери!.. – зарычал он.
   – Идиот, я только помог ей, – отозвался мужик. – Если твою даму не держат ноги, держи её сам. Ни пинтюшечки не выпили, а уже едва способны ходить. Зато на главное силы есть, ага.
   Кириан довольно ухмыльнулся. Мужчина сам дал ему повод для драки, не пришлось и выдумывать лишнего.
   – Ты к чему это клонишь, мерзкая рожа? Я те ща двину так, что мало не покажется!
   Кириан был очень похож на взбалмошного туповатого хулигана. Я глупо улыбалась во весь рот, изображая точно такую же дурную, охочую до драк девку. Наверное, мужик не поверил.
   – Остынь, – сказал он. – Иди лучше выпей за мой счет.
   – Выпить за твой счет?! – взбеленился Кириан. – Что, боишься со мной один на один, выгадываешь преимущества? Значит, трезвый я тебе не по силам?
   Мужик до последнего не хотел связываться с парнем. Не то настроения не было, не то боялся.
   – Отвали, – пробурчал он, и Кириан громко и злорадно расхохотался.
   – Глядите, какой сюсичек! Как языком молоть – смел, а до драки дошло – не у дел!
   Народ одобрительно захлопал, засмеялся. На нас теперь смотрели все, и я была уверена, что обычных, ничего не подозревающих людей здесь больше половины. Но были и бродяги, это точно.
   – Я тебе не по зубам, – отрезал мужик. – Гуляй, лобызайся со своей девахой!
   Это стало последней каплей. Кириан молнией крутанулся – и ударил мужика ногой в плечо. Думаю, он намеренно выбрал наименее болезненное место, мог ведь и в живот дать, и в челюсть. Мужчина схватился за руку. Понял ли он, что случилось? Я была знакома с техникой боя Кириана, но каждый раз видела только конец приема или вовсе его призрачный след.
   – Давай, верзила! Выйдем на воздух и поглядим, что из нас кусачей! – продолжал заманивать Кириан.
   – Ну пошли, козлик, – тихо отозвался мужик. Конечно, следом повалила улюлюкающая толпа.
   Впрочем, драка была короткой. Кириан и без дара сумел накостылять мужику, и тот счел, что нескольких здоровенных синяков с него достаточно.
   – Чего тебе надо? – зарычал он.
   – Поболтаем, – мгновенно становясь серьезным, сказал парень. – О девушке по имени Лина.
   Толпа начала расходиться. В болтовне не было ничего интересного.
   – Не знаю такой… – пробормотал мужчина.
   – Знаешь, – прошипел Кириан. – И если не хочешь, чтобы я с тебя шкуру спустил, ты все расскажешь. Фрэйа!
   – Куда ты тащил меня? Куда забрали её? – спросила я спокойно, надеясь, что Кириан только изображает ярость.
   – Не знаю, о чем…
   Нет, он не изображал. Он сгреб мужика за шкирку и легко поднял в воздух, встряхнув, как тряпку.
   – Я тебя сейчас изничтожу, тварь ты поганая! Говори, где девушка!
   – Честное слово…
   Людей в переулке не осталось, и несчастный лгун полетел в огромный ящик с песком.
   – В следующий раз это будет стена, – пообещал Кириан. – Я тебе ноги и руки переломаю. А потому на кусочки порежу. Будешь говорить или мне попросить Фрэйу вытащить меч?
   Я старалась не паниковать. Парень определенно был в бешенстве и действительно мог покалечить мужика.
   – Это не я… Я только работаю на него… – наконец произнес он, даже не пытаясь выбраться. Из разбитого о железный край носа сочилась кровь. Парень шагнул вперед…
   – Кир, не надо, – поспешно сказала я и подала мужику платок. – Утрись и говори подробней. Всё, что знаешь.

   Я поправила красивое платье. Коротковато, но оно не мое, а Линино, тем более так лучше, ноги торчат. Противно привлекать внимание коленями, но так было нужно.
   Кириан следил за каждым моим шагом и был поблизости. Я сразу узнала здание, которое описывал наш новый знакомый. Круглое и высокое, оно казалось обугленным. Проникнуть внутрь было несложно. А выбраться?
   – Тебе лучше опустить голову, – сказал Аги. Он как можно осторожней тащил меня за собой. – Ты жертва, не гляди вокруг так внимательно.
   Почему он решил нам помочь? Подействовали жуткие угрозы Кириана?
   – Возможно, я любознательная жертва. Всякое бывает.
   – Сейчас мы зайдем внутрь через заднюю дверь, – больше для Кириана говорил он. – Там тебя осмотрят. Не бойся, ничего особенного. Потом поведут в главные комнаты, и ты найдешь сестру. Поступлений много, девушек распределяют долго. Она ещё там, я уверен.
   – Самому не противно этим заниматься? – прошипела я. Мне, как и Кириану, захотелось Аги ударить.
   – Мне нужны деньги, – ответил он. – Много денег.
   – Зачем?
   – Мой брат болен, – тихо ответил он.
   – И поэтому ты делаешь больно другим?
   – Прости, но эти женщины для меня чужие, а он единственный родной человек.
   Я не стала ничего обещать и говорить о том, что Лина сможет вылечить его брата. Мало ли чем он болен?
   – Хорошее отношение. Люди как товар. К тому же беззащитные девушки. Брат может гордиться твоей заботой.
   Он вздохнул и легонько подтолкнул меня вперед.
   – Он не знает. Он уже много лет не встает с постели. Без лекарств будет мучиться от боли, а так – как овощ. Но хотя бы живой. Он любит слушать, когда я ему читаю…
   Я нарочно дернулась, изображая пленницу.
   – Ёлки-палки, Аги. Ёлки палки! Неужели ничего другого ты делать не можешь? Тем более когда сам знаешь о человеческих страданиях не понаслышке?
   – Не учи меня жить, Фрэйа! – с искренней злобой огрызнулся он. – Я делаю, что могу! В городе непросто найти работу.
   – Тебе нужны деньги? Они у тебя будут, – всё-таки решила сказать я. Он не врал, я чувствовала ложь всегда и везде. Аги попал в ловушку, и, конечно, вел себя как сволочь. Но у него не было выхода.
   – Внутрь! – грубо приказал он и захлопнул дверь.
   Мы поднялись по лестнице и я, как и было велено, принялась «страдать» и «бояться».
   – Пустите! Что вы делаете? Мамочки!..
   – Красавица! – сказал человек за стойкой. – Молоток, Аги!
   Мужчина в ответ хмыкнул, но улыбка не показалась мне веселой. Теперь стало понятно, почему он не хотел драться. Случись что с ним, что бы стало с братом?
   – Сюда. – Он оглядел меня. – Ага, обычная. Что же, ладно. Веди её наверх.
   – Обычная? – переспросила я, когда мы оказались на лестнице.
   – Не знаю, что это значит, – пожал плечами Аги. – Иногда он говорит «бродяга».
   Я насторожилась.
   – И что сказал про Лину?
   – Это и сказал. Помолчи. Ты громко говоришь.
   Я и глазом не успела моргнуть, как он затолкнул меня в комнату и захлопнул дверь.
   – Фрэйа!!! – донеслось в следующую секунду.
   – Лина! – и я обняла её. Девушка была цела и невредима, но сильно напугана.
   – Идем сюда, – она затащила меня в уголок и многозначительно кивнула. Дальнейший диалог мы вели шепотом.
   – Здесь странники. Не знаю как, но они блокируют дары. Я ничего не могу сделать.
   – Кириан с нами.
   – Ох, слава богу! Как ты смогла выбраться? Как позвала его?
   – Промежуток помог. А ещё помог Аги, тот мужчина, что был в баре.
   – С чего бы?
   – Кириан его уговорил.
   Лина хмыкнула и тут же прикусила губы.
   – А если он расскажет, что мы странники? Хотя уже все равно. Они это и так знают.
   – Откуда?
   Она пожала плечами.
   – Мы должны вызволить остальных.
   – Да. Но не представляю, как. Нас всего трое. Не думаю, что Аги и дальше станет помогать. Он выполнил свою часть уговора.
   – Если я смогу снова создавать, я им покажу перелетных кошек!
   – Успокойся. Не надо так волноваться.
   – Спокойствие – не мой конек, Фрэйа.
   – Но ведь ты сама говорила, что обращаешься с дарами лучше, когда спокойна.
   – Да. Говорила. Только всё равно…
   Дверь открылась. В комнату зашли мужчины, все как один в темном. Девушки тотчас насторожились, сбиваясь в группы.
   – Эту, эту… – начал показывать самый высокий. Его взгляд скользнул по нам и вернулся. – И этих двух.
   Лина открыла рот что-то сказать, но я сжала её руку.
   – Нет.
   Наверняка у Кириана будет больше шансов помочь нам, если мы выйдем из комнаты.
   Меня охватила странная слабость. Дурное, болезненное состояние, словно мы голодали уже несколько дней. Совсем как в том мире. Я едва переставляла ноги, когда внезапно произошел необычный тихий взрыв, словно воздух сжался и распрямился. В центре коридора образовалась куча-мала, все попадали друг на друга. А потом прозвучали первые выстрелы. Глухие и неловкие, они были произведены Линой. Я удивленно заметила в её руке маленький серебристый пистолет. Судя по всему, он стрелял снотворным.
   Кириан выскочил изнеоткуда в следующий миг. Первого гада он вырубил ударом ноги, второго выключил ребром ладони, потом ткнул в горло третьему, шандарахнул по голове четвертого… Несмотря на слабость, я старалась активно помогать в боевых действиях, но видела себя словно со стороны. Неужели я умела так двигаться? Тело скользило, пласталось и выгибалось в стороны. Удар. Разворот. Вниз и в сторону… Через пару минут все десять лежали без движения на полу, но дальше стало только хуже.
   Всё испортили похищенные девушки. Глупее поступить они не могли! Визги, суета и невнятные восклицания привлекли внимание охранников с нижнего этажа. И было их уже не десять-пятнадцать, а куда больше.
   – А ну-ка назад! – рявкнул Кириан. – Живо, в ту дверь!
   Мы с Линой послушалась тотчас и побежали прочь, некоторых же девушек Кириану пришлось награждать крепкими шлепками по мягкому месту.
   – Шевелите конечностями, лапочки! – покрикивал он. – Живее, а не то поздно будет!
   Я пропускала девушек вперед, но сама, конечно, осталась. Топот нескольких десятков ног приближался. Кириан кивнул испуганному глазастому стаду:
   – Бегите вниз по лестнице, набирайте на двери сорок два ноль восемь шесть и дуйте отсюда!
   – Мы остаемся, – странным мирным голосом сказала Лина. – С тобой. Я умею стрелять и обрушу на них дар. Фрэйа, как выяснилось, в бою превращается в самую настоящую хищницу, так что не пропадем.
   – Не уговаривай, Кир, – улыбнулась я. – Лина права. Тебе нужна помощь.
   – Не спорю, – ухмыльнулся он. – Но будь моя воля, вас бы здесь не торчало…
   Он метнулся вперед, снеся первого показавшегося в коридоре человека. Лина выстрелила в бедро второму, и он, сопя, рухнул лицом вниз, чтобы тут же уснуть мертвым сном. Я занялась третьим, потом четвертым… Что я делала? Откуда взялась эта уверенность? И снова взрыв. Он задел всех, кроме нас. Кириан? Но он не говорил, что умеет так! И Лина этого не умела. Я?.. Невозможно. Я даже не понимала, что творю. Как можно взрывать пространство, не осознавая этого! Нечто ударило в живот, и боль перехватила дыхание. Я упала на колени, но сразу вскинула руки. Они были горячими. Только я видела этот огонь? Что творилось со мной? Мир превратился в кино, а я казалась себе актрисой. Вот летит мимо, словно кукла, какой-то человек. Летит медленно, удивленно открыв рот. Он ещё не знает, но я знаю точно: ему предстоит треснуться головой о стену и потом мучиться от боли. Бежит в горящих красным пламенем джинсах неудачливый драчун, тот самый, что ударил меня в живот. Вывод: не нужно недооценивать женщину, тем более если она в тихой ярости. Лина вцепилась зубами в руку другого, который её слегка придушил. Намеренно или против воли, она производит несметное множество безумных предметов. Стоит, включенная в розетку, стиральная машинка-гигант, и вращается с диким звуком пустой барабан. Сыплются дождем из потолка разноцветные носовые платки вперемешку с огромными носками, мячики-прыгуны несметным стадом заполняют коридор, стучатся в двери, а по лестнице, мыча, поднимаются жутковатые заводные куклы… Среди всей этой неразберихи я вижу Кириана, он сидит на плечах огромного темнокожего мужчины и лупсачит его по голове, но тот почему-то никак не желает падать без сознания… другие валяются кругом в самых разных позах. Кто-то ещё пытается встать, кто-то жалобно стонет. Некоторые дрыхнут, свернувшись калачиком…
   Я пришла в себя, услышав знакомый голос. Аги?
   – Сейчас прибудет подкрепление. Мотайте отсюда!
   – Мы не бросим остальных! – заорала Лина.
   – Да выпустил я их… – проворчал он, помогая девушке подняться. Она всадила-таки в своего противника пулю-иглу, и он рухнул, придавив ей ноги.
   – Ты с нами, – услышала я собственный голос. – Лина, его брат болен. Поможешь?
   – Да, – сразу сказала девушка. – Если только он не при смерти.
   – Но… – начал Аги, но закончить ему не дал Кириан.
   – Пошли. Быстро. Потом думать будешь.
   И мы ринулись к выходу…

   Брата Аги звали Ювайн. Он удивленно глядел в окно спальни, снова и снова шевеля затекшими ногами. Кожа да кости…
   – Какой я стал… – выговорил он, и, отдохнув, добавил: – Помню себя мальчишкой. Остальное как сон.
   – Ты был крепким, – кивнул Аги. – А теперь тощий, как стручок без горошин.
   – Ну ничего! – улыбнулась Лина. – Откормим!
   Кириан покачал головой.
   – Оптимистка. Ему чтобы поправиться, нужно есть каждый час по кастрюле каши.
   Они рассмеялись. Я только улыбнулась. С некоторых пор мне нравилось наблюдать и слушать.
   – Словно… проснулся… – сказал парень. – Ты меня разбудила, Лина.
   Девушка махнула рукой. Юрайн нисколько не смущал её в отличие от Кириана.
   – Ой, ладно! Благодари брата. Это он за тобой ухаживал.
   Разговор перешел на Аги и его жизнь, коснулся работы. Я очнулась от спячки только когда в голосах зазвучало раздражение.
   – Ты выбрал дурацкий способ заработка! – сказала Лина.
   – Вам легко говорить, – отозвался Аги. – Бродите, где хотите, не привязанные к месту и людям. Молодые, беспечные, веселые! Шатаетесь по барам, отлично проводите время. Ни обязательств, ни сожалений.
   – Легко говорить? – усмехнулась я, и все посмотрели на меня. – Легко? У Лины погибли родители, когда она была подростком. Родная тетя вышвырнула её к чертям, избавилась тотчас, как представился шанс. Хорошо ещё, что она в Промежуток попала, но что одиночества отведала сполна – это точно. Так и веселится с тех пор. Я не помню ничего из прошлого, пуста, словно сдутый шарик, и постепенно забываю, что есть чувства. Веселые? Довольные? Ты ничего не понимаешь в нас, Аги. Возможно, я когда-то знала, что такое радость. Сейчас бреду во тьме, как слепая. Ничего не вижу, даже нащупать не могу. У меня есть только они – Лина и Кириан. Единственные друзья. Но даже их дружба не помогает обрести себя прежнюю.
   Аги слегка покраснел.
   – Прости. Я сказал, не подумав…
   Он протянул руку коснуться меня, но я отскочила как ошпаренная.
   – Не надо! Оставь.
   И быстро ушла на улицу, под покров ночи.
   Через минуту следом вышел Кириан. Он ничего не сказал, только посмотрел на меня. Мы долго молчали.
   – Я сочиню о тебе песню, – наконец усмехнулся он. – Она будет называться «Потерянная во времени».
   Я хмыкнула в ответ.
   – Мне хочется орать во все горло, Кир. Звать его.
   – Любимого?
   – Да. Но как бы громко я ни кричала, он не услышит. Только часы тикают – иных звуков не слышу. Даже сердце как будто остановилось.
   – Оно стучит. Также как мое. Но я тоже хочу кричать. Правда, не от отчаяния. Ты понимаешь, что дала мне?
   – Ты о чем?
   – Потеряв собственную память, ты помогла мне обрести мою, новую. Наверняка и Лине тоже. Ты питаешь светом. Всех, кого встречаешь. Не Промежуток засосал меня, нет. Дело в тебе, Фрэйа. Теперь я свободен и ничего не боюсь. Сквозь годы ты пронесешь свой дар. Ты думаешь, у тебя его нет, но ошибаешься. Он есть. Великий дар света. Конечно, помимо способности всё крушить неведомым способом… А чувства вернутся, – и он ласково улыбнулся.
   – Спасибо, Кириан. За то, что ты есть.
   – Пожалуйста мне, – рассмеялся он. – И спасибо тебе, что ценишь меня такого. И за Лину. Ты ведь все понимаешь. Но, Фрэйа, я не могу её полюбить.
   – Почему?
   – Она юная и милая, и заслуживает хорошего человека. Он будет любить её с первого мгновения. Я же хочу иного. Я цевранец до мозга костей, тут даже Промежуток не в силах помочь.
   – Тогда спасибо снова.
   – За что на сей раз?
   – За честность по отношению ко мне и к ней. Ты все-таки любишь нас, но иначе, чем остальных.
   – Верно. И остальных много. Уверен, ты и об этом знаешь.
   – Догадываюсь. Но меня ты даже не пытаешься соблазнить, – рассмеялась я.
   – А ничего не выйдет, ты предана одной любви. И это ещё одно, что меня в тебе поражает. Ты ждешь его очень долго. Я бы не выдержал.
   – Думаю, смог бы. Если бы захотел.
   – Наверное. Но иногда слишком хорошо знаешь свою судьбу.
   Он протянул руку, и я пожала её. Кириан улыбнулся.
   – Не претендую на большее. Наверняка твой мужчина – опасный противник и мокрого места от меня не оставит.
   Я хмыкнула.
   – Не знаю ничего наверняка. Кроме того, что люблю его.
   К нам вышла Лина, а следом Аги.
   – Прости, – повторил он.
   – Ничего. Ты в чем-то прав.
   – Не прав он! – сразу возмутилась Лина. – Фрэйа вообще не умеет развлекаться. Я – скучная и робкая особа, предпочитающая тихие вечера на берегу океана вместо буйных вечеринок.
   – Но ко мне вы пришли, – напомнил Кириан.
   Лина пожала плечами.
   – Мне было интересно. Думала почувствовать что-то новое.
   – Ну и как? – лукаво спросил парень. – Почувствовала?
   Девушка слегка покраснела.
   – Угу.
   – Слушайте, я действительно повел себя как свинья, – сказал Аги. – Вы не только спасли Юрашку, но и подарили нам новую жизнь. Вот уж не думал, что получу взамен серого города и убогой каморки ослепительный океанский берег и целый дом! Спасибо, девчат. И тебе, Кириан – за то, что спровоцировал на драку.
   – Обращайся, повторим, – улыбнулся парень.
   – Ты где так драться научился?
   – На Цевре без этого никак.
   – Хм… – отозвался Аги. – Сколько тебе лет, Кириан?
   – Двадцать шесть.
   – А мне тридцать четыре, и я чувствую себя полным ничтожеством. Думал, что умею кулаками махать, но тут появился ты со своими приемчиками…
   – Оно называется таири – боевое искусство островных цевранцев. Ему уже больше трех тысяч лет.
   – Наверное, сложное, – сказала Лина.
   – Как и всё, что относится к серьезному бою, – улыбнулся Кириан. – В обычных драках проще. Вот с тобой я, например, просто дрался. – И он подмигнул Аги.
   – То есть я получил не по полной, и ты обошёлся без этого своего таири? – добродушно проворчал мужчина. – Юрайн заинтересуется. Он мальчишкой мечтал учиться чему-то подобному.
   – Я научу его, если хочешь, – кивнул парень.
   Мы какое-то время смотрели на океан.
   – Красиво, – сказала Лина. – Так много красоты в реальностях. Ты права, Фрэйа. Нужно задерживаться, чтобы не ускользнули важные, волшебные мгновения.
   – Я так не говорила, – улыбнулась я. – Это твои мысли. И мысли, кстати, замечательные. Я задерживалась с чисто практической целью, чтобы быть готовой к неожиданностям.
   – Уж к ним ты, я уверен, всегда готова, – сказал Кириан. – Ты, Фрэйа, самый спокойный человек, какого я когда-либо встречал.
   – Прежде я не была такой. Умела выходить из себя, сходить с ума и злиться. Все чувства важны, каждое по-своему. Я нарушила баланс, Кириан. Вряд ли это хорошо.
   – Не очень, да. Но, тем не менее, твое спокойствие мне симпатично. Приятно побыть с человеком, который уверен в себе.
   Я улыбнулась.
   – И снова косяк: раньше я не была такой, и мне нравилось чувствовать определенную слабость. Зная страх, знаешь цель. Неуверенность помогает развиваться, стремиться к большему. Спокойная решимость – это замечательно, но когда она уравновешена страстью, жизнерадостностью и бодрой энергией счастливого человека. Я же – угасающая звезда. Лучше не оставайся в моем безразличном свете, радостная цветущая планета, тебя ждет только холод.
   – Солнце, – сказал Аги. – Не знаю, о каком холоде идет речь, Фрэйа. Ты скорее теплая.
   Они рассмеялись, а я пожала плечами. Кажется, раньше меня бы смутили эти слова, тем более от мужчины. Теперь даже смущение погибало под завалом времени.
   Мы решили оставить братьев в доме на побережье. Юрайну предстояло восстановиться после болезни, Аги, конечно, не бросил бы его.
   Ну а мы с ребятами, пообещав держаться на связи, снова шагнули в Промежуток, чтобы отправиться дальше, в иные реальности за новыми ощущениями.
   Миры умеют преподносить сюрпризы, и хорошо, что я всё ещё умела восхищаться. Из Промежутка мы попали в прекрасную осень, на поля, залитые светом привычного солнца. Я уже заметила, что оно почти одно и то же во всех мирах. А вот Луны были разными, порой их было даже две.
   Мне не хотелось возвращаться в город, и ребята, кажется, не возражали задержаться на природе на пару дней. Высокие деревья с черными стволами роняли красные листья, похожие на звезды, в густоту пушистых кустов, цветущих фиолетовыми бутонами, а трава была седой. Такие поразительные краски, такие неповторимые запахи! Я бы не променяла эти рощи на города с их цветными огнями и шумными толпами.
   Через некоторое время, устав идти пешком, Лина задумалась о транспорте. Мне не хотелось, чтобы траву давили колеса автомобиля, и я попросила её подождать. Мы как раз остановились отдохнуть в тени дерева.
   – Лучше уж уйдем в Промежуток. Жаль губить эти заросли.
   – Ты права, – кивнула девушка. – Веду себя как потребитель. Просто хотелось бы добраться до тех холмов, они такие приятно-голубые. Интересно, что создает такой нежный оттенок?
   – Думаю, у нас будет возможность туда добраться, – улыбнулся Кириан. Его рубашка была распахнута, он растянулся на траве, как на перине, и, дразнил пальцем на удивление смелую бабочку, которая то и дело садилась ему на колено.
   – Как всегда деловая насмешливая уверенность, – улыбнулась Лина.
   – Я постоянен в своих привычках, милая. Но сейчас уверен лишь потому, что ты этого хочешь.
   – В смысле? – непонимающе повернулась к нему Лина. На ней было длинное легкое платье молочного цвета, толстая коса игриво закинута на плечо. Она как всегда выглядела очаровательно.
   – Если ты хочешь к тем холмам – я это устрою. Видишь ли, помимо прочего я умею создавать нужное будущее. Пропуская события через себя, я сопоставляю и складываю их, как мозаику.
   – О! – поразилась девушка. – Помимо того, что видишь события, ты их ещё и выдумываешь?
   – Ну, вроде того, – улыбнулся он, поворачиваясь на бок.
   – И как это происходит? – спросила я.
   – Я представляю возможности, чувствую скрещение троп. Это нелегко – создавать из множества кусков нужный узор. К примеру, представим, что те следы на земле принадлежали лошадям…
   – Какие следы? Я ничего не заметила! – сказала Лина.
   – Возможно, я один их видел. Такое бывает. Скорее всего, раз здесь такие дружелюбные бабочки, то и другие звери тоже будут приветливы… Нарисуем теперь картинку.
   – Что? Какую картинку? – не поняла девушка. Я тоже не очень-то понимала, что Кириан задумал.
   И тут неподалеку послышалось ржание. Мы с Линой вскочили одновременно.
   Кони. Целый табун вороных, словно отлитых из смолы, лошадей. Они отличались лишь отметинами, а некоторые и вовсе были целиком черными, с длинными, слегка вьющимися гривами и хвостами.
   – Боже, какие великолепные! – ахнула Лина. – Это ты их сделал?
   – Нет, что ты! – рассмеялся парень, поднимаясь. – Я лишь создал возможность нашей встречи, и окружающие энергии не воспротивились. Дальше будем действовать по обстоятельствам.
   Он подмигнул нам и уверенно направился к табуну. Переглянувшись, мы с Линой пошли следом.
   Кони оказались вблизи ещё красивей. И пахло от них не конским телом, а травами и деревом. Один из жеребцов тотчас направился к парню, заинтересованно фырча и встряхивая головой. Из-под длинной челки глядели веселые лиловые глаза. Кириан протянул руку и конь тотчас ткнулся в ладонь мордой.
   – Ты прямо бархатный, друг, – тихо, ласково произнес парень, и Лина вздрогнула. Я знала, о чем она думает. Наверняка со всеми своими женщинами Кириан был ещё более ласковым и говорил такие слова, от которых голова шла кругом. – Умница. – И в следующее мгновение конь положил голову парню а плечо. Кириан обнял его и рассмеялся. – Вот так. Это замечательное существо ещё более дружелюбно, чем я предполагал.
   – Да уж… – только и могла выговорить Лина. – Думаешь, они позволят сесть на них верхом и отвезут нас куда нужно?
   – А мы сейчас проверим.
   И он обошел вокруг жеребца, не отрывая ладони. Конь явно получал удовольствие от прикосновений сильных пальцев. Когда Кириан ловко сел верхом, черный весело зафыркал и заплясал на месте, но не сделал ни единой попытки его сбросить. Чудеса!
   – Ну? – хитро прищурился парень. – Чего ждете?
   Лина покраснела.
   – Я вообще-то не умею, – пролепетала она.
   Кириан расхохотался во всю силу голоса.
   – Ты, лапка, стала походить по цвету на те листья. Давай руку!
   Лина осторожно протянула ладонь и во мгновение ока оказалась позади него.
   – И не стесняйся прижиматься, а то свалишься.
   Лина доверчиво обхватила его за пояс, и я не сдержала улыбки. Младшая была на Седьмом небе от счастья. Как легко осчастливить девушку!
   – Ты, конечно, умеешь ездить верхом без седла, – улыбнулся мне Кириан. В глазах плясали озорные искринки.
   – Угадал, – улыбнулась я в ответ. – Сейчас продемонстрирую.
   Я протянула руку наугад, ожидая, чтобы кто-то из коней сам подошел ко мне. От табуна отделилась изящная кобыла с белыми чулками на передних ногах. У неё тоже были лиловые глаза, а грива кудрявилась густо и красиво. Как лошади умудрялись оставаться чистыми и изящными, словно их кто-то вычесывал каждый день?
   Я села верхом и Кириан удовлетворенно кивнул.
   – Вижу мастера полевой езды.
   – Да ладно тебе, я давно уже не ездила. Просто подобные навыки не забываются. И кстати, вам не кажется, что здесь могут быть люди?
   – Ага, – отозвалась Лина. – Лошади на открытом воздухе обычно не такие чистые и блестящие.
   Я мягко тронула бока кобылы пятками, и она бодро и весело побежала рысью в сторону голубых далей, что так манили взор.
   За спиной послышался топот: это двинулся следом весь остальной табун. Кириан и Лина догнали меня и кони сразу прибавили прыти.
   – Ой, мамочки!.. – ахнула девушка.
   – Держись! – прокричал Кириан.
   Таким бешеным галопом я не скакала ещё ни разу. От восторга мы кричали в три голоса, не боясь наглотаться пыли: её здесь не было и в помине. Травы звонко разлетались из-под копыт, но не погибали, гибко возвращаясь на место.
   Я пригнулась к гриве и на всякий случай взялась за жесткие черные пряди. Проносящиеся мимо красоты пускали по шее мурашки. Озера голубые и чистые, словно стеклянные, и склоны, поросшие цветами: то оранжевыми, то красными, то лиловыми. Синие с белыми узорами бабочки, голубые огромные стрекозы и радужные жуки. Как я успевала разглядеть их? Высокие изогнутые деревья, упавшие пушистыми кронами в воду. Казалось, они нарочно растут именно так, образуя над озерами плетеные мосты…
   Запыхавшиеся, красные и растрепанные, мы остановились спустя примерно полчаса. Я спрыгнула с кобылы, и она, играясь, боднула меня в плечо. Когда Кириан помог спешиться Лине, кони трусцой направились к небольшому водоему.
   – Вы посмотрите только! – воскликнула Лина.
   В паре сотен шагов от нас стеной стояли голубые деревья. Точнее, серо-голубые. Листва у них была бледно-зеленая, круглая, а стволы прямые и светлые.
   – Какие поразительные краски у этого мира, – сказал Кириан. – После яркой осени что-то вроде ранней весны. Хорошо проехались, а?
   Мы рассмеялись. Собственный смех показался мне спасительным.
   – После такого подкрепиться бы, – размечталась Лина. – Или искупаться. А лучше и то, и другое…
   – Ну, искупаться мы можем. А вот насчет еды не уверен. Разве что сходить домой и попробовать вернуться…
   – Может, лучше просто отдохнем? А то вдруг ты назад пути не найдешь, – неуверенно произнесла Лина.
   Кириан поглядел на неё внимательно.
   – Кушать хочется. Так что ждите меня. Думаю, разница здесь около пяти минут. Если что – кричите. Я услышу.
   И он растворился.
   Мы зря переживали за парня. Он вернулся через двадцать минут с полной сумкой еды, и когда вкусности были разложены на покрывале, кони пришли на запах булок. Основная часть табуна ушла вниз по реке и теперь плескалась на мелководье, но те, на которых мы ехали, и а с ними ещё три коня получили лакомства.
   – Брат задержал меня, – сказал Кириан.
   – Он родной, да?
   – Ага.
   – А вы с ним похожи?
   – Внешне да, только у него глаза голубые и вообще верхняя половина лица папина. Он старше на три года. Характером отнюдь не подарок. Без преувеличений скажу: он бывает резким и грубым, получает, что захочет, и порой ведет себя как настоящий говнюк. Впрочем, он надежный и честный, по-своему даже добрый.
   – Ты его любишь?
   – Очень. Он единственный по-настоящему близкий мне человек. Мы всегда доверяли друг другу.
   – Он знает о Промежутке?
   Кириан кивнул.
   – Я рассказал ему почти сразу.
   – И какой была реакция? – любопытно спросила Лина, поглощая бутерброд.
   – Адекватной. Его нелегко смутить. Потом, правда, он расслабился и обрадовался. По-своему. У него сложный дар. Даже не знаю, как с таким справиться.
   – Что за дар? – спросила я.
   – Он… Эге, глядите-ка!
   Мы обернулись вслед за его рукой и увидели ещё один табун. На сей раз он был красно-рыжим. Правда, мелькали тут и там и белые пятна: смешные жеребята с кудрявыми гривами. Среди ярко-рыжих мам и пап белое потомство? Интересно. Наверное, ребята подумали о том же.
   – Может, они потом рыжеют? – предположила Лина. – Мама рассказывала, что я родилась беленькой, а потом потемнела.
   – А я вот родился темненьким, а потом посветлел, – рассмеялся Кириан.
   – А я какой была, такой и сохранилась, – хмыкнула я.
   – О! – Лина поднялась. – Смотрите, там люди!
   От людей можно было ожидать всякого даже в такой мирной и красивой реальности, и мы знали это. Кириан вышел чуть вперед, и когда лошади расступились, незнакомцы нас увидели.
   Они сидели верхом расслабленно и привычно. Трое мужчин и одна женщина. Все русоволосые и кареглазые. Едва взглянув на них и встретившись взглядами, я поняла, что плохого можно не бояться. Незнакомцы улыбались. Я улыбнулась в ответ. Они направили лошадей к нам и через минуту уже спешивались.
   – Привет! – просто сказал старший и протянул Кириану руку. – Меня зовут Коин, это моя сестра Адла, и братья Вьен и Бач.
   Кириан представился и представил нас с Линой.
   – Вы бродяги, – кивнул Коин. – Не удивляйтесь, что это легко понять. Вы непохожи на нас, к тому же не могли попасть сюда, миновав наши поселения. А, значит, переместились из Промежутка.
   Как-то само так вышло, что мы пригласили их к обеду. Еды Кириан принес вдоволь, хватило на всех. Я ела, не участвуя в разговоре, и разглядывала облака. Ребята говорили о путешествиях и мирах, о способностях и их применении. Потом нас пригласили в гости в поселение, и я кивнула.
   – Здорово, да? – сказала мне Лина, когда мы собирали остатки еды. – Лошадиная планета! Интересно, он и правда такой, этот город, как его Адла описывала?
   Я пожала плечами.
   – Не обижайся, но мне всё равно, какой он. Я снова теряю больше, чем обретаю. Если мне покажут какое-нибудь укромное место, я с радостью вздремну, а вас отпущу веселиться.
   Город свободных наездников назывался Голубым Котлом. Название пошло от озера, что располагалось в центре. Оно было бездонно синим и растило одно-единственное дерево из самого дна. Голубое дерево, точно такое, как те, в роще, только старое и толстое.
   Тропы и улицы были не вымощены, дома выглядывали из-за кустов и вид имели весьма забавный.
   – Наш мир называется Холеус. В каждой части света выращивают своих лошадей. Планета небольшая, но мы научились жить в гармонии друг с другом. Люди и кони – одно целое. Они не умеют говорить вслух, но мы общаемся чувствами.
   Кони. Снова важная зацепка. Слабо ухватившись за неё, я вскоре разжала пальцы и утонула в пустоте. Кони или конь? Вспоминай же!
   – Фрэйа? – Кириан, оказывается, держал меня за плечо. – Ты где?
   – Где-то не здесь, – отозвалась я. – Можно я отдохну, пока вы будете праздновать?
   Он кивнул.
   – Я присмотрю за котенком.
   Я благодарно тронула его руку и поднялась. Некоторые проводили меня взглядом, но большинство не обратило внимания. Лина глядела вопросительно, и Кириан тотчас сел рядом с ней и принялся объяснять.
   Спасительная постель. Только во снах я ещё могла вспомнить. А потому спала все дольше и крепче.
   Радостный шум не отвлекал, он придавал сил и помогал думать. Я решала, как быть. Правильной ли тропой я шла? Приближалась к судьбе, выбранной изначально, или создавала новую из обрывков старой? И какой плела узор – полный надежды или отчаяния?
   Утром, проснувшись как всегда в самую рань, я так и не вспомнила ни одного сна.

   Долгих три недели мы путешествовали по Холеусу, знакомились с новыми людьми и катались верхом. Я немного приободрилась, даже разживилась надеждой на то, что всё будет хорошо. Одна за другой, яркие фотографии заполняли мой Промежуток. Вот Лина хохочет во все горло, потому что Кириан тащит её на плече, намереваясь выбросить в реку. Вот мы с ней стоим, обнявшись, в окружении черного табуна. А это Кириан, ведущий светлую кобылу через поля, залитые белым солнцем. Он улыбается, и я знаю, что он счастлив…
   Когда мы вдоволь насладились гостеприимством Холесов, Кириан предложил отправиться из осени в зиму, и я вспомнила об одном занимательном морозном камне, который присмотрела в своем Промежутке уже давно. Мы попрощались с новыми друзьями и неторопливо шагнули на мой белый пляж.
   – Мне всегда нравился твой Промежуток, – сказала Лина. – Он самый яркий из всех, что я видела. Кстати, а почему мы никогда не бываем в твоем? – спросила она Кириана.
   – Не знаю, – пожал плечами парень. – Можно в следующий раз попытаться.
   Мы закивали головами. Посещать Промежутки друг друга было своего рода общением через душу, ведь эта переходная реальность отражала саму суть человека.
   Холодный камень впустил нас без раздумий, и тотчас пришлось утепляться. Я вообще-то не сильно мерзла, да и Кириан тоже, а вот Лине было достаточно легкого холодка, чтобы начать стучать зубами.
   В этом мире все передвигались на мотоциклах. А, точнее, летунах, так их называли. Я предпочитала первое название, так как оно снова несло в себе клочки памяти.
   Я не любила механизмы, но эти отличала экологичность и изящество, к тому же Лине и Кириану нравилось летать. Летутны все были разными по дизайну, и делались на заказ. Впрочем, тратить деньги нам не пришлось. Разобравшись, что к чему, Лина всё сделала сама. В том числе экипировку, то есть шлемы и специальную одежду.
   Я попросила длинное пальто, в котором было на удивление удобно. Лина как всегда сделала его со вкусом, добавив красивые декоративные детали вроде воротника из искусственной кожи, или застежек на рукавах в виде тигров, протягивающих друг другу лапы. Помимо пальто сестра создала мне высокие ботинки, яркий красный шарф с витым узором и черную бандану. Пришлось сделать и перчатки, и брюки. Во всем этом я чувствовала себя очень комфортно, хотя прежде одевалась попроще. Но одежда, создаваемая Линой, несла в себе индивидуальность и четкость образа, юная странница точно знала, кому что понравится и всегда внимательно относилась к просьбам, однако, не забывая добавить что-то особенное и от себя.
   Летуны создавали теплое поле, в котором находился водитель, но все равно приходилось летать в плотной одежде, потому что этот мир был холодным. Мой мотоцикл был темно-синим, одноместным. По бокам шли красивые серебристые узоры, а сиденья были черными. Лина сделала себе желтый, веселый и маленький, в черных переплетающихся загогулинах, похожий на татуированный лимон. И снова название фрукта стронуло нечто знакомое в душе. Возможно, лимоны росли в моем родном мире? Лина выбрала куртку цвета хаки с цветной вышивкой на плечах и красиво облегающие черные джинсы.
   Но самый запоминающийся летун был у Кириана. Черно-красный, устрашающий, с острым носом. Его он приобрел независимо от Лины. Он и вообще предпочитал ни о чем девушку не просить, даже о том, чтобы сделать деньги. Конечно, дело тут было не в гордости.
   На Цевре в разгар лета он одевался в светлое, но теперь носил черное, и выглядел хищно в полном облачении и на таком вот ярком примечательном летуне. Я видела, как Лина смотрит на парня, постепенно все глубже проваливаясь в безрассудную влюбленность. Могла ли она перерасти в настоящую любовь? Запросто. Если бы Кириан дал ей повод. Но он вел себя очень сдержанно.
   Мы летели сквозь реальность, полную нежного очарования. Никогда не была в таком заполненным благостью мире. Наверное, если бы могла предать остатки прошлого, я бы осталась здесь навсегда. Цветные огни, своя музыка в каждом новом городе, бесподобная природа: нетронутая, древняя и поражающая даже посреди зимы восхитительными запахами.
   Мы останавливались в гостиницах, проводили вечера за разговорами, а вскоре дождались и Аги с Юрайном. К тому времени парень уже не походил на больного, он поправился и загорел. У братьев были серые глаза и кудрявые черные волосы. Если бы не разница в возрасте, я бы приняла их за близнецов. Они с радостью присоединились к путешествию, и Лина с удовольствием создала дли них летуны: для Аги серебристый, для Юрайна белый.
   Я помню нашу дружбу. Помню, как мы стройной цепочкой, неизменно возглавляемые Кирианом, неслись сквозь пургу. Как я дорожила ими! Линой – замечательной юной девушкой, умницей и непокорной мечтательницей. Аги – серьезным, молчаливым мужчиной, проявляющим к нам не меньшую заботу, чем к брату. Юрайну – открытому для всего нового, веселому и бесшабашному парню, получившему возможность жить счастливо. И Кириану – человеку, полному тайн, сильному, честному и отважному, ищущему во всем высшее наслаждение. Мы были такими разными, но это лишь укрепляло связь. Разве что я всё больше уходила в себя, застывая во времени.
   Шаг за шагом в никуда. Я питалась настоящим. Несколько раз мы встречали других путешественников, и каждый раз я ловила на себе странные взгляды, полные удивленного восхищения. Мне было всё равно. Безразличие вытесняло спокойствие, хорошо, что я поняла это не слишком поздно и остановила губительный процесс.
   Больших городов миновать не удалось, и мы решили ненадолго остаться в одном из них. С того и началось длительное и полное приключений «бдение», как назвала его Лина.
   Не сказать, что в этом мире было много плохих людей и процветала преступность. Но иногда у кого-нибудь срывало крышу, доходило, бывало, и до насилия. И вот одним обычным утром Аги предложил нам записаться на курсы в местные правоохранительные органы, которые здесь назывались «Сезанами», то есть служителями закона. Все согласились. Накопленную за время путешествий энергию, силу и опыт нужно было куда-то потратить.
   Отличительными знаками сезанов были пояса. Тяжелые, из кожи и металла, они охватывали талию как добрые надежные руки. По прошествии двух месяцев у нас появились такие же.
   Всем пятерым не составило особого труда сдать итоговый экзамен. Вообще-то более серьезное обучение длилось дольше, но, увидев, что все мы обладаем достаточными навыками, нас взяли без скрипа и бумажной волокиты. Правда, Лина все равно «нафурычила», как выражался Кириан, каждому удостоверение личности.
   Мы не впутывались в серьезные дела, их решали вышестоящие инстанции. Я бы назвала нас «Дежурными», потому как нужно было только следить за порядком и предотвращать конфликтные ситуации. Коих, кстати, случалось немного, но уж если кто-то «закипал», то приходилось его умело «остужать». Кириан разговоров не разговаривал – если случалась драка, он вмешивался жестко и безмолвно. Также поступал и Аги, а вот Лина с Юрайном предпочитали устные «наказания». Я же вела себя по-разному, в зависимости от происходящего. Если нужно было разнять – разнимала, если хватало слов – тогда по-доброму, спокойно разговаривала со слетевшими с катушек. Чаще всего, конечно, слетали парни, но иногда взрывало и женщин. А с ними было куда тяжелей, по крайней мере мне.
   Лина сильно изменилась. В её повадках появилась твердость, а в мыслях – мягкая уверенность. Даже внешне были заметны изменения – в выражении глаз, в осанке и улыбках. Такой она мне нравилась ещё больше, и мы всё чаще называли друг друга сестрами.
   Мы купили две квартиры в тихом районе и расположились с комфортом. Честно говоря, я была рада где-то задержаться надолго. От постоянной беготни тоже устаешь, нужно уметь придержать лошадей.
   В первой, двухкомнатной, жили мы с Линой. Квартира была просторная и светлая. Я всегда любила помещения с высокими потолками и широченными окнами, а эта была ещё и с балконами. Лина обставила её постепенно, советуясь со мной по поводу каждой мелочи. Общую спальню мы сделали сине-голубой, гостиную – бледно-зеленой, а кухню – желтой. Цвета были неяркие, но вкусные, и квартира получила название «Весенней». А вот у ребят была трехкомнатная, с двумя спальнями и большой залой. Сдержанная в цветах, строгая в обстановке и такая же светлая, на одном этаже с нашей. Её назвали «Дождливой», потому что в комнатах преобладали серые и синие оттенки. Конечно, Лина и там все создавала сама, но на наш с ней вкус, потому что ребятам это было неинтересно. Разве что Кириан иногда высказывал пожелания, но они были в основном шуточные вроде большой бочки в разноцветную крапинку для его грязных носков. Лина всегда производила эти забавные вещи, и мы все вместе хохотали над ними.
   Квартиры находились на восьмом этаже, а сам дом стоял на возвышенности, к тому же выходил окнами на парк. То есть самое подходящее место для мирной жизни. Ужинали мы все вместе у нас в гостиной, а готовили обычно я и Кириан или Аги. Вскоре Лина стала проявлять интерес к этому делу, и мы взялись учить её стряпать разные веселые и вкусные блюда, а также учились новому сами. Я была сильна в выпечке и сладостях, Кириан – в салатах и закусках, Аги – в горячих блюдах. Юрайн читал нам, пока мы готовили, а если заменял Кириана в нарезке, тогда Кир играл на гитаре. Мы называли такие блюда «начитанными» или «музыкальными», в зависимости от того, чем они напитаны.
   Первые дни в рядах Сезанов ничем мне не запомнились. Долгие обходы территории, короткие простые отчеты. Я была в паре то с Кирианом, то с Линой, иногда разбивала братьев. Наконец дело увлекло меня, затянуло. Это была хорошая жизнь, хотя я по-прежнему боялась наступления ночи, потому что тогда, ложась под стеганое синее одеяло, неизменно тосковала по любимому, которого забыла. Слез не было, но я хотела плакать. Это тяжелей всего – когда беспощадно и настойчиво тебя терзают физические желания. А когда к ним добавляется боль сердца – спишь в пустоте и встаешь разбитым.
   И все-таки я была по-своему счастлива. Называть то, что мы делали, работой, язык не поворачивался. Всем это нравилось, никого за уши не тянули вставать с утра пораньше или идти в ночь, платили достаточно (хотя мы вообще в деньгах не нуждались), к тому же оказывать помощь было правильно и важно.
   Кириан оставался собой. Точно не знаю, сколько у него было за это время девушек, но что он ни одну не обидел – это точно. Иногда он знакомил нас со своими временными подружками, и ухмылялся при этом весьма забавно, как будто извиняясь за свое непостоянство. Меня удивляло происходящее. Неужели ни одна в него до сих пор не влюбилась, и он не полюбил? Как можно быть вместе несколько дней, а потом, без сожалений и слез, расстаться навсегда? И это при том, что общались они со всей пылкостью!
   Полагаю, дело было в Кириане. Я понимала, кого он мне напоминает. Он был змеем-искусителем, и умел ужались так, что жертва теряла разум и отдавала чувства, чтобы потом ощущать лишь нежное и сладкое послевкусие хитрого яда. Однако Кир никогда не был злым, не принуждал к отношениям и не стремился «пополнять коллекцию юбок», как выразился Аги. Тогда я даже рассердилась на мужчину, сказав, что он все понимает неправильно.
   – Ты снова смотришь на внешнюю оболочку пирога, упуская начинку, – сказала я. – Киру не это нужно. Он не коллекционер, он искатель. Процесс для него важнее количества. Он бы предпочел испечь один-единственный пирожок, но восхитительно вкусный, однако пока ещё не знает рецепта. Таков его путь, и если он не похож на твой, не стоит называть его неверным.
   Аги смутился совсем как тогда, и пробормотал, что над этим стоит подумать. Мне было неловко снова вгонять его в краску, тем более что я была единственной, у кого получалось его смущать. Конечно, я чувствовала, что нравлюсь мужчине, но и он прекрасно знал, что не стоит даже пытаться за мной ухаживать. Тем более что в снежном мире, называемом Белва, хватало красавиц. Даже Юрайн начал знакомиться с девушками своего возраста и ходить на свидания. Лина, казалось, смирилась с тем, что Кириан останется ей просто другом.
   Всего у нас было три выходных в неделю, и мы постарались сделать так, чтобы у всех пятерых они совпадали.
   Этим утром нам с Кирианом предстояло трудиться вместе, а Лина отправилась на дежурство с Юрайном. Один Аги храпел после ночной смены. Он и вообще любил дежурить по ночам.
   – Первая влюбленность, – говорил Кириан. – Прекрасно её помню. Девушку звали Ванда, и нам обоим было по четырнадцать. Как это ни удивительно, но мы просто общались, и в этих разговорах находили удовольствие.
   Я хмыкнула.
   – Вот уж точно удивительно. А первый поцелуй? Неужели не с ней?
   – С ней, конечно, – рассмеялся парень, задорно сверкая глазами. Я знала этот блеск. – А ты со своим мужчиной целовалась? – шепотом спросил он. Теперь хихикали оба. Не знаю, почему, но с Кирианом я не боялась быть откровенной во всем.
   – Ага-а-а, представь себе!
   – О! – восхитился Кириан. – Ух ты!
   – Дуралей! – расхохоталась я во весь голос и пихнула его в плечо.
   И вдруг со стороны озера донеслись возбужденные крики, не предвещавшие ничего хорошего. Мы тотчас побежали туда, и благо, что подоспели вовремя.
   Был ли виноват тот, кого всей гурьбой избивали пятеро? Кто знает. В этом можно было разобраться потом, в любом случае стоило остановить безжалостную бойню. Однако я чувствовала, что скрючившийся парень ничего плохого не сделал, а потому с разгону налетела на первого, который уже заносил ногу для очередного удара. Бах! – и, даже не коснувшись негодяя, я ощутила, что нанесла удар, правда, куда более мягкий и безболезненный, чем тот, что приготовил для двух своих противников Кириан. Его-то рассуждения о непричинении вреда даже отъявленным злодеям не донимали, он действовал ровно с той же силой, которую видел в конкретной ситуации. Впятером на одного? Значит, не обессудьте. И я, стараясь никого не поранить, видела в этом особую, не лишенную милосердия справедливость. Просто мы предпочитали разные методы воздействия.
   Пятеро защищались умело, но нам не досталось. Жаль, но они решили убежать, и Кириан махнул рукой.
   – Далеко не уйдут, у меня на рожи память отличная.
   Я склонилась и тронула парня за плечо. Вид крови не пугал, но ему определенно нужна была помощь.
   – Ты встать сможешь?
   Он трудно поднял голову, и я удивленно подняла брови. Таких светлых серых глаз я не встречала прежде. Они казались ещё поразительнее оттого, что парень был смуглым и черноволосым. Бродяга?
   Я подала ему руку, так и не дождавшись ответа, но он покачал головой.
   – Смогу.
   И, хотя и с трудом, но встал. Пошатнулся, хватаясь за живот, и рухнул бы, конечно, но его поддержал Кириан.
   – Придурки, – сказал он. – Чего они до тебя докопались?
   Парень слабо махнул рукой.
   – Не важно.
   – Без проблем, – ухмыльнулся Кириан. – Но они отыщут тебя и снова отделают.
   – С чего ты взял? – спросила я. – А-а-а… Понятно. – Конечно, ведь он мог следить за гадами мысленно и видеть, что они делают и о чем говорят.
   – Они найдут меня в любом случае, – пробормотал парень, все ещё держась за плечо Кириана. – Я приду в себя и уйду в Пр… То есть уеду куда подальше.
   Мы с Кирианом весело переглянулись.
   – Если они тоже бродяги, то станут преследовать тебя и за Промежутком, – невозмутимо сказала я, и парень поднял голову. На его лице читалось изумление пополам с облегчением.
   – Вы тоже странники! – воскликнул он и тотчас закашлялся.
   – Короче, что толку болтать здесь… Я провожу тебя к нам в квартиру, а ты, Фрэйа, продолжай обход.
   Я кивнула.
   – Так действительно лучше. – Я поглядела на парня. – Одна я тебя не дотащу до дома, а перемещаться сейчас нехорошо, силы потратишь.
   – Меня зовут Юджин, – сказал парень, переводя взгляд с меня на Кириана.
   – Это Фрэйа, я Кириан. Насильно тебя никуда не потащу, но мы можем помочь. Решай сам.
   Юджин несколько секунд молчал, потом кивнул.
   – Буду благодарен вам, если разрешите отлежаться под дружеским кровом.
   Кириан улыбнулся.
   – Тогда идем. Фрэйа, до скорого.
   Он не добавил, чтобы я была осторожна, только напоследок коротко пожал мне руку.
   Я какое-то время глядела им вслед. Они шли медленно, Юджин едва ноги переставлял, но Кириану явно не было тяжело, он волочил его за собой ловко и аккуратно.
   Очередной странник. И те, что докопались до него, тоже странники? А если да, что им от парня было нужно? Примерно то же самое, что от нас с Линой? Я не стала гадать и двинулась по знакомому маршруту дальше.
   Я любила обозревать улицы, смотреть на проходящих мимо людей. На меня тоже глядели, и, замечая пояс, расступались. Сезанов не боялись, но уважали. К тому же сияние второй души действовало на людей успокаивающе.
   Кажется, жизнь шла своим чередом. Мне нравилась Белва, нравилось заниматься хорошим делом. Наверное, я все-таки смирилась и научилась ждать.
   До самого обеда не произошло ничего примечательного, а потом, около двух часов дня, меня нашел Кириан.
   – Этот Юджин тот ещё болтун, – сказал он. – Вызвали мы Лину, она его подлечила, и парня прорвало. Словесный понос, вот что это такое.
   – Все это время вы разговаривали? – рассмеялась я.
   – Да. Он, видно, давно один. Жаль мальчишку.
   – Сколько ему лет, Кир?
   – Шестнадцать. По крайней мере он так говорит.
   – А что ещё сказал?
   – Те выродки тоже были путешественниками. Хотели, чтобы он перед ними извинился. У Юджина язык как веретено, сказал что-то насчет их… Ну, не суть дела… – и он хмыкнул. – Он парень ничего, только заносчивый и эмоциональный. Извиняться не захотел. Те его нашли – и решили проучить.
   – Они могли убить его, Кир.
   – Могли и убили бы с легкостью.
   Я вздрогнула.
   – А скольких ещё молодых ребят мы не сможем защитить? Это страшно. Страшнее одиночества.
   – Бессилие?
   – Да. Я бы хотела помочь тем, кому в силах помочь. Каждому.
   Кириан взглянул на меня странно, синие глаза потемнели. Он нахмурился и откашлялся.
   – Ты удивительная.
   – Почему это? – хмыкнула я.
   Кириан остановился, и я поняла, что он хочет сказать что-то важное.
   – Ты готова пожертвовать своей мечтой на благо судьбы другого человека, Фрэйа. Черт, это безумная доброта! Не надо так делать!
   – Ты вообще-то такой же.
   – Я? – поднял брови парень. – Да ладно! Это в каком месте я добрый?
   Я вздохнула и потянула его в сторону, взяв за руку.
   – Знаешь, я много об этом думала. О том, что для тебя радость, чего ты хочешь получить от жизни, к чему стремишься. Да, ты цевранец. Да, ты привык к наслаждению и впитываешь его до капли. Ты бываешь невыносим, требователен и упрям. Но, Кир, если ты встанешь перед выбором и должен будешь ступить за опасную черту – ты сделаешь это, не раздумывая, сделаешь инстинктивно. Ты не бросишь в беде, не предашь, не отступишь. Это и есть доброта, просто с другим вкусом. Моя – взволнованная и трепещущая, прохладная и мягкая, как снег. Твоя – как вспышка, мгновенная и обжигающая, возможно, немного грубоватая, но от этого не менее сладкая.
   Он тяжело вздохнул и прислонился плечом к стене.
   – Вот именно что с разными вкусами. Сладость быстро надоедает, Фрэйа, а вот твою прохладу многие захотят попробовать снова.
   – Это меня не страшит.
   – Знаю! – рассердился он. – Вот она, настоящая проблема! Ты совсем уже разучилась бояться!
   Я улыбнулась.
   – Радостно знать, что ты мой друг, Кириан.
   – Ты не уходи от темы, Кудряшка! – и он пристукнул кулаком по камню. – Лучше перестань думать о других и позаботься о себе. Естественно, я по мере возможности держу тебя на привязи (образно выражаясь!), но разве ж такую зверюгу долго в неволе продержишь? Ты предана своей стае, как волчица, и ласкова, как кошка, а сражаешься, как тигрица. Вот и что прикажете делать с такой особой?
   – Мяу! – сказала я, и Кириан рассмеялся.
   – Я серьезно, Фрэйа.
   – Я тоже. Я не стану бездумно рисковать, но, если нужно, выложусь на полную, до самых недр.
   – Я те дам «выложусь на полную»! – рявкнул он. – Видали мы таких, ага! Эх, управы нет на тебя! Так и знай, когда встречусь с твоим мужиком – все как есть ему выложу, чтобы тебя приструнил.
   Я погладила парня по голове.
   – Обязательно, Кир. Непременно расскажи ему. Вы подружитесь, я уверена.
   Он яростно потер пальцами глаза, словно они у него болели. Поглядел на меня, прошелся туда-сюда, твердо и резко втыкая ноги в землю…
   – И Лина туда же!..
   Я чувствовала, как он напряжен, и остановила парня, взяв за плечо.
   – Ты дорог мне, Кириан. Не сердись, что я такая. Теперь-то уж ничего не исправишь, мы ведь путешественники. А бродить только для собственного удовольствия я не умею.
   – И ты не сердись, – негромко сказал он, ласково проводя рукой по моим волосам. – Я просто не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
   Мы какое-то время улыбались друг другу, а потом продолжили путь. Парк был огромен, к тому же стоять на месте оказалось не слишком тепло, температура понизилась.
   В последующие два часа мы помогли девушке найти потерявшуюся собачку, потом перекусили как обычно в одном из кафе и связались с Аги по телефону. Дома все было хорошо, Юджин крепко спал.
   Когда вечером мы, слегка промерзшие, вернулись в квартиру, остальные были уже там. Лина что-то готовила, Юджин увивался около неё. Судя по всему, прекрасные зеленые глаза юной красавицы свели его с ума. Кириан нахмурился, и я, пока не поздно, сцапала его за рукав.
   – Оставь. Пусть пообщаются. Она ведь не против.
   Он недовольно глянул на меня, и я тихо рассмеялась.
   – Ты ведешь себя как старший брат.
   – Если он её обидит, я его в порошок сотру, – серьезно сказал Кириан.
   – Знаю. Но Лина и сама может кого угодно стереть в порошок, так что расслабься.

   И он попытался, но глаз с них не сводил, а я все размышляла, только ли братская забота кроется за его сведенными бровями? Через минуту я поняла: да. Кириан не вожделел Лину как мужчина. Он любил её, но по-своему. Наверное, прежде подобные чувства были закоренелому цевранцу чужды, но Кир научился видеть в нас просто девушек, близких и родных, и не поддаваться жажде. Иногда в его глазах мелькала прежняя страсть, но он за долю мгновения обуздывал её.
   – Ладно. Пойду в душ, – наконец сказал он, но напоследок все-таки глянул на Юджина, и тот ощутил этот взгляд и обернулся. Щеки парня залил румянец, а Кириан даже не моргнул. Думаю, они поговорили без слов, и Юджин понял, что лучше ему вести себя прилично. Лина тоже посмотрела в нашу сторону и улыбнулась. Она и не подозревала, как Кириан бережет её – от случайной злой обиды, от любого недоброго слова. Когда мы только учились управлять летунами, он помогал ей во всем, был терпелив и спокоен, а когда она, отчаявшись после неудач, расстроилась было, придумал веселые утешительные слова, и девушка нашла в себе силы попробовать снова.
   Я кивнула, и Кириан ушел. Квартира пропиталась ароматами кухни и теплом общего дыхания. Я сняла пальто и ботинки и подошла к ребятам.
   – Что готовите?
   – О, это будет нечто запеченное, – рассмеялась Лина. – Надеюсь, новый рецепт не подведет.
   – Ты превращаешься в повариху, – рассмеялся Аги. – Вот точно как я, когда Юрашку выкармливал…
   – Хватит уже об этом, – проворчал младший. – Ты ещё вспомни, как ходить меня учил…
   Аги понял намек и примиряющее поднял руки.
   – Ладно, брат. Молчу.
   Все выглядели такими радостными. Настоящая семья, что ещё скажешь? Я хотела обнять каждого покрепче, даже едва знакомого Юджина, но предпочла сделать это чувствами. И поразилась, как невидимое может влиять на людей. Все они улыбнулись, Лина даже весело поежилась, словно ощутила мурашки. Конечно, говорить о том, как я действую на ребят, не стоило. В этом нужно было разобраться самой, а уж потом обсуждать с остальными.
   Я вернулась в нашу с Линой квартиру и, как и Кириан, пошла под душ. Теплая вода приятно успокаивала, настраивала на сонный лад.
   Я оделась как всегда незатейливо: в темный свитер и джинсы, и вернулась к ребятам. Мужская половина уже накрывала на стол, и только Кириан, с мокрыми волосами и в расстегнутой рубашке, стоял возле плиты с Линой. Они о чем-то тихо беседовали. Я не стала их тревожить и отошла помочь остальным, но меня отправили «посидеть в сторонке».
   – Отдыхай, – сказал Аги. – Мы справимся.
   За едой все, конечно, расспрашивали Юджина о его приключениях, и парень охотно отвечал на любые вопросы. Он говорил быстро, ел много и улыбался искренне. Я знала причину столь яркой радости. Так вели себя те, кто давно уже не наедался досыта в компании друзей.
   Новое блюдо оказалось весьма вкусным, и мы, достаточно узнавшие о новом друге, сели играть в карты. Мы часто играли по вечерам. Юджину не пришлось долго объяснять правила, он втянулся и оказался хитрым и изворотливым игроком. Мы играли на желания, которые загадывал проигравшему выигравший, и Юджин придумывал самые дурацкие. Он отправил Аги пройтись по перилам балкона, меня – попасть своим ботинком по дальнему дереву, Юрайну досталось спеть песню на всю округу, так, чтобы соседи непременно услышали. Петь парень не умел совсем, и мы хохотали, взявшись за животы, над его честными попытками тянуть ноты. А вот Кириан, который неизменно оставался где-то по серединке, воспринимал происходящее против обыкновения сдержанно, хотя сам был любитель пошутить. Он выиграл всего один раз, но явно не потому, что так легли карты. Проигравшей в этот раз оказалась я, и Кириан улыбнулся впервые за всю игру.
   – Отлично. А то я придумал желание, и для мужиков оно не очень-то подходит.
   Я насторожилась. Кириану я верила целиком и полностью, но мало ли что он там придумал?
   Парень встал и подал мне руку.
   – Приглашаю тебя на танец, Фрэйа. В тот раз мы оба были слегка не в себе…
   Я рассмеялась, протягивая ему руку.
   – Коктейль «Красная смерть» подействовал?
   – Ага.
   Лина поглядела на нас вопросительно.
   – Это в том баре, да?
   – Не думай, мы не пили. Но сделали вид, что налакались.
   – И я вам поверил, – проворчал Аги. Пришлось поведать эту историю любопытному Юджину, и он нахмурился. Я особо не прислушивалась, но поняла, что он не единожды уносил ноги от других, враждебно настроенных бродяг.
   – Думаешь о том, чем это обернется? – спросил Кириан, и я подняла глаза. Парень был по-прежнему серьезен, он сосредоточенно что-то важное обдумывал.
   – Об этих странниках, которые причиняют вред другим бродягам. О том, зачем нас с Линой похитили и куда хотели сбыть. Думаю, как научиться распознавать плохих людей и противостоять им, не причиняя вреда.
   – Иногда вред нужно причинить, Фрэйа, и это не злоба.
   Я улыбнулась.
   – Не стану спорить. Порой иным способом мозги не вправишь.
   Кириан вдруг нахмурился.
   – Погоди-ка…
   – Гожу, – отозвалась я. – Ты сегодня какой-то странный…
   – Тс! – приказал он, улыбнувшись. – Танцуй молча, Кудряшка.
   Я не выдержала и рассмеялась. А потом, неожиданно для всех, Кириан гаркнул так, что приказ был исполнен мгновенно:
   – На пол!..
   И в следующий миг уронил и меня туда же, накрывая собой. Грохот сперва показался мне вполне терпимым, но это сработал защитный рефлекс. Осыпались все наши прекрасные раздвижные двери, ведущие на широкие балконы, диван превратился в труху… Я вскинула глаза и увидела из-за плеча Кириана летун, пристроившийся прямо напротив окон. Непростой летун, с оружием, способным превратить человеческое тело в решето… Если бы не Кириан, лежать бы нам кучкой, и не факт, что мой большой друг успел бы вмешаться.
   – Туда! – указал парень, и я поползла.
   – Лина, можешь сделать?..
   – Нет, – отозвалась она.
   – Ладно, – процедил Кириан. – Тогда не обессудьте.
   Я схватила его за руку.
   – Не убивай их.
   В ответ мне достался такой яростный взгляд, что я вздрогнула.
   – Жалеть не стану, – ответил он, и я поняла, что нужно действовать самой. Судя по тому, как почернели его глаза (а черными я их ни разу ещё не видела), Кириан собирался порвать пришедших на кусочки. В прямом смысле слова порвать.
   В таких ситуациях я действовала интуитивно, не задумываясь. Отдаться воле чувств просто, гораздо сложнее потом прийти в себя.
   Гибким движением я отпрыгнула в сторону, перекувыркнулась и в несколько скачков достигла окна. Решение было простым.
   Взрывом незнакомца выбросило из седла прямо на наш балкон, и я подскочила к засранцу, думая тотчас вывернуть ему руку, но меня опередил Кириан. Он уж точно не собирался стоять в стороне и наблюдать, как я рискую получить пулю.
   – Ну, молись, чтобы я тебя, сволочь, в живых оставил!.. – зарычал темпераментный цевранец и отправил парня лететь головой в стену. Безо всякой жалости, одним быстрым движением. Незнакомец треснулся лбом и отключился.
   Однако Кириан не успел отругать меня: появились ещё двое. Хорошо это или плохо, но в дело вступили братья. Они не умели ни создавать вещи, ни управляться с чувствами, как я. Не видели события и не перестраивали пространство, как Кириан. Но они были частью семьи и не собирались молча смотреть на происходящее. У них была решимость и вера в собственные силы.
   Даже не думала, что Аги способен так двигаться! Конечно, в гибкости и скорости он Кириану уступал, но был мощным и весьма ловким для своего веса. Он прыгнул на перила, где совсем недавно стоял, и оказался позади одного из прилетевших… Летун тотчас накренился и стал терять высоту, потому как они затеяли драку прямо в воздухе. Юрайн же действовал неожиданно смекалисто. Он просто-напросто схватил стул и швырнул его во второго, чуть не вышибив мужчину из седла. Это дало время Кириану, который едва ли собирался проявлять смекалку.
   Мы с Линой взвизгнули одновременно: цевранец гибко прыгнул вперед, и вместе с незнакомцем полетел вниз, прямо в ледяной бассейн. Высота была не катастрофичной, но вода оказалась покрыта плотной коркой, и приземлились они отнюдь не мягко…
   Пока Аги дубасил противника, а Юджин и Юрайн неуклюже вязали поверженного, валявшегося без сознания на балконе, мы с Линой побежали вниз.
   И хорошо, что подоспели вовремя, потому что Кириана пришлось оттаскивать силой, иначе он бы мокрого места от противника не оставил.
   – Лина! – воскликнула я, и девушка меня поняла. Она склонилась над незнакомцем и осмотрела его раны, в то время как я пыталась покрепче ухватить Кира. Вырывался он умело.
   – Остынь, что ли!.. – наконец не выдержала я, чувствуя, что пот градом катится с нас обоих. – Успокойся, блин! – И встряхнула его за плечи, взяла за голову и заставила посмотреть мне в глаза. – Не надо, Кир! Ты уже угомонил его, теперь угомонись сам.
   Он перестал елозить и, тяжело дыша, кивнул.
   – Прости. Не сдержался.
   – Понимаю, – мягко сказала я. – Не сердись.
   Он поглядел из-за моего плеча на Лину, которая держала поверженного за руку.
   – Не стоит лечить его, лапонька. Он тот ещё негодяй.
   Лина взглянула вопросительно, и Кириан жестко приказал:
   – Отойди от него, Лина. Сейчас же. Ты не знаешь, что этот человек делал этими самыми руками.
   Девушка послушно отошла, но смотрела хмуро. Она подчинилась неохотно.
   – Предлагаешь оставить его так? В ледяной воде и в крови?
   Кириан поднялся и выглядел так грозно, что Лина попятилась.
   – Он заслужил свою боль. Он причинял её невинным людям, в том числе женщинам.
   – Откуда ты знаешь?
   – Видел.
   – Просто смотрел?.. – поразилась Лина, и Кириан поморщился.
   – Нет.
   Меня пронзила острая догадка.
   – Так вот где ты был в те дни! Не на дежурстве вовсе и не с девушками!
   Кириан вздохнул. Он и правда пару дней назад куда-то отлучался, но подробностей мы не знали.
   – Да. Это было важнее. К сожалению, мне не всем удалось помочь. А этот… – и парень кивнул на поверженного, – тот ещё му… дурак то есть. Жестокий извращенец.
   – Но мы все равно не можем его здесь бросить, – сказала я. – Пусть хотя бы высохнет.
   – Чтобы я тащил этот кусок дерьма!.. – возмутился Кириан. – Ладно. Чего доброго, вы его сами попрете.
   Он подошел к мужчине и не слишком бережно взвалил его на плечи. Поверженный отозвался слабым стоном.
   – Ты мне ещё помычи тут! – рявкнул Кириан, и я с трудом сдержала нервный смех. – Радуйся, добрые сердца тебя пригреют, будь моя воля – мерзнуть твоей жопе на морозе.

   Самым странным во всем этом было то, что ни шум, ни повреждения не привлекли народ со всего квартала, а ведь выстрелы были отнюдь не тихие! Уже после мы догадались, что нападавшие замаскировали пространство под непримечательный пейзаж. Наверняка со стороны выглядело так, будто бы в окнах мирно горит свет и скользят синие тени. Они умудрились даже сокрыть звуки пальбы. Злые бродяги, – крутилось в голове.
   Первым пришел в себя тот, который треснулся головой. Едва разлепив глаза, он попытался ударить Юджина, но парень был начеку и отразил удар.
   – Та-а-ак, – протянул Кириан. – Очнулся, милок. Может, хватит идиотом себя выставлять?
   Я подошла к ним: остальные к тому моменту уже спали.
   – Говори, зачем нас убить пытался!
   – Ты меня допрашивать, что ли, будешь? – ухмыльнулся он. – Может, тогда наедине?
   Ему тотчас досталась от Кириана хорошая звонкая затрещина.
   – Либо отвечай, либо я тебя сброшу с балкона.
   Как у Кириана получалось говорить так, что ему тотчас верили, даже если он обещал нечто безумное? Меня посетила опасная догадка: просто он всегда обещал всерьез и планировал выполнить обещание…
   – Все из-за этого мелкого говнюка, – кивнул незнакомец на Юджина. – Он нам задолжал, а, значит, и вы вместе с ним.
   Парень покраснел.
   – Простите… Я ничего им не должен. Они только думают так, но на самом деле…
   Кириан устало потер лоб.
   – Чего вам надо? – спросил он незнакомца.
   – Он обещал отыскать кое-что, и не сдержал обещания.
   – Потому как понял, что вы за люди, – хмуро сказал Юджин. – Хрен вам теперь, а не сила!
   Связанный дернулся.
   – Сволочь!
   – Сам сволочь, – отозвался Юджин.
   Кириан внимательно поглядел на Юджина, затем снова на связанного парня.
   – Склонен доверять ему, а вот ты мне никто. Тем более что Юджин не пытался нас убить. Здесь собрались самые дорогие мне люди, и ты, говнюк, собирался причинить им вред. А потому пойдешь вместе с дружками следом за мной в одно хорошее место… Или сдохнешь здесь и сейчас, – спокойно, без каких-либо эмоций закончил он.
   Я сжала зубы. Конечно, убивать парня я бы не стала, и Киру не дала бы этого сделать, но стоило подождать ответа незнакомца.
   – И куда ты хочешь, чтобы я пошел?
   – В один из подходящих для вас миров, – отозвался Кириан. – Там уже судьба и Промежуток решат, что будет дальше.
   Я понимала, что это великодушное, но опасное решение. Обрести врагов всегда легко, гораздо сложнее потом продолжать жить, зная, что они дышат тебе в спину.
   – И ты думаешь, что мы вас так просто отпустим? – незнакомец ядовито ощерился. – Не найдем сквозь миры и не повторим попытки?
   Кириан склонился к нему и пригвоздил взглядом к полу. Я, стоящая в двух шагах, и то вздрогнула, как от удара, а с лица наглого болвана мигом сошла улыбка.
   – Слушай сюда, юморист. Только слушай внимательно, пока у тебя ещё есть уши. Я сдерживаюсь только потому, что она, – и Кириан кивнул на меня, – не приемлет насилия. Ради её взгляда и благодаря её доброте ты ещё дышишь. И ради Лины, которая твои, мразь ты недостойная, раны залечила. Как по мне, тебя стоило прикончить ещё в первые мгновения, незатейливо и быстро. Но если ты, говнюк, ещё хотя бы раз попробуешь мне угрожать, а тем более угрожать моим друзьям, смерть твоя будет медленной. Если есть желание услышать все, что я могу для тебя придумать, слушай, а нет…
   Я снова вздрогнула – Кириан дал парню пощечину.
   – Это чтобы ты перестал думать, будто можешь мой дар забрать. Видишь ли, не всё в мире основано на способностях. Я, к примеру, и без них могу тебя порвать на части. – Снова удар, по другой щеке. Я молилась, чтобы разговор поскорее закончился. – Надеюсь, ты понял меня и сможешь убедить друзей. Потому что если нет, я из тебя душу вытрясу, ты…
   Я схватила Кириана за плечо: для моего внутреннего чувства он так и полыхал, и это могло плохо закончиться.
   – Развяжи его, – кивнул Кириан Юджину. – А этих так оставь. – Он поглядел на меня. – Я проведу их в один подходящий мир.
   – Кир… – тихо сказала я. – Ты не должен идти один.
   – Нет, Фрэйа, как раз так я и должен поступить. Иди, разбуди Аги.
   Я не стала спрашивать, зачем, просто привела мужчину.
   – Последи за этими, я с Фрэйей наедине поговорить хочу, – попросил Аги Кириан.
   Тот кивнул и навис над незнакомцем тенью, а мы с Кирианом отошли в сторону.
   – Ты не одобряешь моих действий? – нахмурился цевранец. – Лина злиться, говорит, что я садист.
   Я вздохнула. Кириан выглядел усталым и подавленным, но полным железной уверенности в своих силах и правильности поведения. Странно это или нет, я не сомневалась в нем и его решениях, и он должен был это знать.
   – Нет, Кир, – и я сжала его плечо, – я с тобой согласна. Конечно, я бы вела себя иначе, не угрожала, а попыталась бы достучаться до хорошей части их сознаний… Но ты прав. И я поддержу тебя несмотря ни на что, хотя, конечно, не дам никого убивать.
   Он тяжело вздохнул и вдруг улыбнулся – устало и слабо.
   – Это укрепляет мою веру, Фрэйа. Спасибо. Я не хочу будить ребят, и вам придется подождать меня несколько дней. Объясни остальным, что к чему.
   – Куда ты их заберешь, Кир? Что с ними будет? И почему ты думаешь, что они не станут нас преследовать?
   Он показал на меня.
   – Вот почему. Из-за тебя. – Он кивнул в сторону спальни: – Из-за нее. Я сделаю все возможное, исключая кровопролитие, чтобы они нам больше не докучали.
   – Обещаешь их не убивать?
   – Обещаю, – улыбнулся он уже своей обычной улыбкой. – А ты обещай, что вы здесь без меня не станете куролесить.
   Я рассмеялась и обняла его.
   – Будь острожен и вернись к нам целым и невредимым.
   Кириан крепко сжал меня в объятьях.
   – Сделаю, – кивнул он. – До скорой встречи, Фрэйа.

   Кириана не было уже две недели, и мы с Линой издергались. Последние ночи она плакала перед сном и жалела, что усомнилась в нем.
   – Ну, подумаешь, треснул этих пару раз… так ведь за дело!.. Как я могла ему не поверить? Теперь он будет ко мне относиться иначе, даже как друга не станет любить… Фрэйа! – в отчаянии восклицала она. – А что, если с ним что-то плохое случилось? А-а-а! – и ревела в голос, на всю квартиру, да так горько, что я не могла её успокоить.
   Она продолжала всхлипывать даже во сне, вставала истощенная и сердитая. Я тоже волновалась за нашего буйного брата и спала отвратительно. Кириан мог застрять в ужасном мире, куда потащил плохих бродяг, я даже подозревала, где именно они оказались, но держала эти мысли при себе.
   Мужская часть семьи проявляла выдержку, что было только на пользу, потому что Лина вскоре нашла утешение в уравновешенности Аги и воспринимала его как отца, в то время как Юрайн и Юджин были ей младшими братьями. Правда, Юджин не оставлял попыток девушку очаровать, но все его затеи и удивительные выдумки заканчивались провалом. Лина ждала Кириана, ей нужен был только он. Она хотела попросить прощения и понять, что цевранец не сердится на неё, что она по-прежнему часть его жизни.
   Однако так вышло, что её, Аги и Юрайна отправили на пару дней в командировку в соседний город, до которого, однако, было несколько часов быстрого лёта. Лина не стала отказываться, она понимала, что нужно развеяться. Будь у меня возможность, я бы тоже полетела, но мы с Юджином остались дома.
   Его несносный характер пришелся кстати, а бесконечная болтовня отвлекала от тягостных мыслей. Он был вспыльчивым, порой грубым, иногда – наивным и легкомысленным, но также был умен, изворотлив, предан и отважен. Он рассказывал о местах, где побывал, и людях, которых встречал.
   – Путешествия – дело нелегкое, если ты ничего не умеешь. Я – обычный парень, без полезных бытовых способностей и профессии. Попадаешь в миры, подобные этому – пытаешься найти работу. Чаще всего находишь, но в лучшем случае берут уборщиком. Весело? Не очень-то. Порой, конечно, вываливаешься в потрясающих местах, во фруктовых рощах, к примеру, где еда прямо над головой висит. Тогда наедаешься до отвала. Почему считается, что бродяжничать по мирам легко? Ничуть не бывало! Это труд, и тяжелый. Чаще всего ты одинок, а если находишь друзей, то они требуют что-то взамен…
   – Это не дружба вовсе, – сказала я. – Тебе не везло. Но ты прав – когда не обладаешь активным даром, бродить опасно и трудно. Ты хотя бы что-то умеешь?
   – Я ищу куски силы, – озадачил меня парень. – Тебе это будет трудно понять, если ты ни одного прежде не встречала. Каждая реальность тщательно их прячет, потому как они питают, помогают взращивать в себе могущество и благие энергии. Это места, несущие определенный заряд – более слабый или неимоверно сильный.
   – Вот, значит, что ты обещал тем людям?
   – Ага. Я думал, они нормальные, решил, что должен поделиться знанием. А когда до меня допетрило, было уже поздно. Они стали угрожать – я бежал. Они нашли меня – я выкрутился и сбежал снова. Остальное ты видела.
   – У тебя есть семья, Юджин?
   Он вздохнул.
   – Нет. Я рос в приюте. Когда отправился бродить, был счастлив, что найду нечто важное, может, новую семью… Пока не понял, что бродяжничество открывает еще более трудное одиночество.
   – А кто мы для тебя? – задала я важный вопрос.
   Юджин улыбнулся открыто и довольно, и отлегло от сердца: он был рад стать частью «семьи».
   – Вы – мои лучшие друзья. С вами мне хорошо. Я уже давно не встречал таких людей: искренних, добрых, готовых впустить в свою жизнь потрепанного незнакомца, идиота-шалопая и безразмерного дурня…
   – Весьма подходящие эпитеты, – сказал знакомый голос, и я подскочила на месте.
   – Кириан!..
   Цевранец отлетел к стене: я снесла парня и повисла у него на шее. Он рассмеялся и крепко обнял меня, затем коротко, но вполне дружелюбно обнял Юджина.
   – Как вы тут?
   Он выглядел измотанным и похудел, но глаза по-прежнему горели ярко. Я тотчас потащила его на кухню.
   – Мы-то ничего, а вот ты, похоже, не очень.
   Кириан ласково улыбнулся мне.
   – Главное, что у вас все хорошо, а с меня не убудет.
   Я вытащила из холодильника большой котел. Немного подогрела пахучее варево, нарезала хлеб и поставила чайник… Кириан набросился на еду как голодный волк.
   – Остальные на дежурстве? – спросил он, не переставая жевать.
   Я успокоено вздохнула.
   – Они поехали в западный город по делам, через пару дней вернутся. Я так рада тебя видеть, Кир!
   Он поднял глаза от тарелки.
   – И я тебя, Фрэйа. И тебя, кстати, тоже, безразмерный дурень.
   Юджин рассмеялся.
   – Судя по твоему виду, ты загнал болванов в самые топи.
   – Ага. Сам, правда, едва вылез, но случись так ещё раз, повел бы себя точь-в-точь. Разве что о еде бы побеспокоился.
   – Ты их случайно не в мертвый лес привел? – спросила я. – Тот, где мы с Линой едва не пропали?
   – Место было похоже на то, что вы описывали, – кивнул парень. – Как раз для их веселых дел. Пусть теперь думают, как оттуда выбраться.
   Я нахмурилась.
   – Думаешь, они смогут?
   – Я не вершу суд, Фрэйа, но взял на себя ответственность повести их опасным путем. Как дальше сложится их судьба – уже не мое дело. Они получили то, что заслуживают, мир, который очень подходит убийцам.
   – Они нас не убили…
   Кириан взял меня за руку, и я крепко сжала его пальцы. Ему было важно общаться прикосновениями, пусть даже такими вот дружески невинными. Однако и обычное пожатие может быть сильным, способно нести важные чувства. Думаю, этим прикосновением мы утверждали права друг на друга. Я – заряжая Кириана благой энергией, он – отдавая мне часть своих эмоций.
   – Нас – нет, Кудряшка.
   Я сглотнула, понимая, что он имеет в виду.
   – И много было жертв? – спросил Юджин.
   – Несколько, – отозвался Кириан, снова взявшись за еду и отпуская мою руку. – Черт, вот так вкуснота! Ещё есть?
   Я улыбнулась и полезла в холодильник снова.
   – Я следил за ними после того, как мы забрали тебя, Юдж, – продолжил Кириан. – Тем, кто приносит смерть, самое место в мертвом мире.
   И он набросился на очередной кусок пирога. Я присоединилась к Кириану с чашкой чая, а Юджин, очевидно, узнав все самое для себя важное, отправился валяться на диване.
   – Значит, от их рук пострадали люди, – сказала я, когда мы остались одни.
   – И пострадали и погибли, милая.
   – Их было пятеро.
   – Да. Где ещё двое, точно сказать не могу, знаю только, что далеко отсюда.
   – Мы не станем их искать?
   – Без толку. Зато мы можем порыскать по миру и попытаться найти других подобных говнюков.
   Я подвинула стул поближе, и Кириан подал мне конфетку.
   – Я корил тебя за излишнее внимание к чужим судьбам, но, увидев, на что способны другие странники, сделал похожий выбор. Вообще-то я хотел идти один, не втягивать вас в это…
   – Однако ты знаешь, что мы тебя одного не отпустим, – улыбнулась я, протягивая ему пирожное.
   Кириан рассмеялся.
   – Именно. И это приятно.
   Мы на пару слопали все оставшиеся пирожные и пошли в гостиную. Оказывается, Юджина там уже не было, он сопел в спальне.
   Кириан сел на диван и откинул голову на подушку.
   – Дом… Хорошо там, где есть друзья.
   – Хорошо, когда с ними все хорошо, – отозвалась я. – Лина очень переживает, что не поддержала тебя. Она много плакала, пока ты отсутствовал.
   Он покачал головой.
   – Она в чем-то права, а вот от тебя я не ожидал такой поддержки. Ты полна загадок, Фрэйа, но и полна надежности. Хорошо бы, все были такими. Это самое распрекрасное сочетание, – и он ухмыльнулся чисто цевранской, веселой, страстной и ласковой ухмылкой. Я рассмеялась в ответ.
   – Если бы все были одинаковы, было бы скучно жить. А потому кого-то читать легко, кого-то неимоверно трудно.
   – А я в какой категории?
   – Ты в моей категории, Кириан. Такой же надежный и таинственный.
   Он широко улыбнулся.
   – То-то нам хорошо вместе, да?
   Я сжала его руку.
   – Мы говорили с Юджином, и он сказал, что путешествия не так приятны, как кажутся на первый взгляд. Он прав. Бродить в гордом одиночестве, тем более без цели – это самоубийство. Я была таким самоубийцей долгое время, Кир. От смерти меня спасли любовь к моему человеку и любовь к вам с Линой.
   – Когда-нибудь ты вернешься к своей большой любви, Фрэйа, – сказал он тихо. – Я сделаю все, что смогу, чтобы ты обрела счастье.
   – А что нужно для счастья тебе, Кириан?
   Он отпустил мою руку и отошел к окну, задумчиво почесывая в затылке.
   – Это сложный вопрос, Конопатка. Для меня один из сложнейших. Видишь ли, я даже и не знаю, как на него ответить так, чтобы было понятно… – Он начал тарабанить пальцами по стеклу. – Я как дождь – падаю стремительно, и эти мгновения – вся моя жизнь. Я впитываюсь в землю, чтобы она могла приносить плоды, но теряю себя прежнего. Мне немного нужно для счастья. Друзья рядом, и чтобы у них все было хорошо. Утолить физический голод – во всех смыслах. Просто поглядеть на звезды…
   Я улыбнулась его тихому, искреннему настроению.
   – Значит, твое счастье очень похоже на мое, разве что голод я стану утолять иначе.
   Он хрипло фыркнул и повернулся ко мне.
   – Как и Лина. Ничего у них с Юджином не вышло?
   – Он старался.
   – Он не для неё, ей нужен сильный и состоявшийся мужчина, а не парень-птенец, едва научившийся летать. Не в обиду нашему разгильдяю говорю, но они несовместимы.
   Я кивнула. Я была с ним полностью согласна. Кто знает, каким Юджин станет через несколько лет, как изменится Лина? Но сейчас они совсем друг другу не подходили.
   Мы ещё долго разговаривали в гостиной. Конечно, не стоя возле окна, а усевшись на диван. А под вечер Кириан пошел прогуляться, и я не стала уточнять, куда и с кем.
   Так получилось, что следующее утро мы встретили вдвоем. Юджин отправился бродить по городу, остальные ещё не вернулись, хотя Лина позвонила и, узнав, что Кириан дома, облегченно расплакалась в трубку.
   – Можно мне с ним поговорить?
   Я тихо рассмеялась.
   – Прости, он спит. Разбудить?
   – А, тогда не надо. Пусть отсыпается.
   Кириан проснулся только к обеду и снова начал есть в немыслимых количествах.
   – Теперь неплохо бы немного потренироваться, – сказал он после столь плотного обеда. – Может, смотаемся на природу, разомнемся? Что скажешь?
   Я с радостью согласилась.
   – По дороге растрясемся.
   Я взяла меч, и Кириан прихватил свой, сделанный Линой. Это была одна из вещей, что он принял от нее с радостью.
   Меч был больше моего, на мужскую руку. Строгий, простой и вроде бы непримечательный, он все-таки притягивал взгляд, а именно потому, что был сделан из черного металла, мне неизвестного. И только на лезвии серебром горели неведомые сложные символы, значение которых Лина объяснять отказывалась. Наверняка это снова был тот самый древний язык, о котором она рассказывала.
   Мы взяли еды, оделись попроще – в короткие куртки и джинсы – и, оставив Юджину записку, пошли к летунам.
   Кириан как всегда подал мне руку, и я почувствовала это прикосновение издалека, словно владела телом из-под плотной оболочки. Физический мир уходил на второй план, оставались только слабые токи былых ощущений. И это несмотря на то, что всего ночь назад я всё ощущала как и прежде ясно! Что же случилось, что изменило меня? Возможно, губительный процесс шел не постепенно, а со стремительными ускорениями? Теперь даже дружеские прикосновения не спасали меня. Физическое тело, как и душа, закрывалось и угасало. Я не хотела говорить об этом Кириану, потому что понимала: он будет переживать и пытаться найти выход. Но я прекрасно знала, что путь только один – терять, пока не потеряешь всё. Я должна была опустеть и отдаться самому властному страху – страху полного одиночества.
   Мы провели в воздухе около двух часов, но я не устала от полета. К тому же в горах, что лежали за рекой, получилось найти подходящую поляну почти сразу.
   Мы остановились и последующие полчала активно разминались. Он показывал движения мне, я делилась знаниями с ним. Тело постепенно освобождалось от брони, но самый нижний её слой, к сожалению, разрушить так и не удалось.
   Хорошо, когда есть с кем подвигаться, найти крепкую энергетическую связь. Наверняка те, кто привык держать тело в тонусе, меня поймут.
   – Смотри, вот один из самых простых приемов таири.
   Он учил меня без навязчивости, делясь всем самым интересным. Я, в свою очередь, отдавалась процессу целиком, и демонстрировала свои умения, которые Кириан пытался перенять. Это были хорошие часы, необходимые нам обоим.
   Я устала от неприятных неожиданностей, и наслаждалась простыми радостями. Мы перекусили, прошлись по лесу, встретили нескольких красивых крупных птиц. А потом, уже возвращаясь к летунам, нос к носу столкнулись с полосатым некрупным зверем вроде кошки. Зверь оказался любопытен, но крайне осторожен. Он ловко запрыгнул на большой камень и глядел на нас с верхотуры, не спеша убегать.
   – Ишь ты, какой хвостатый! – сказал Кириан. – Хвост длиннее него самого.
   – К тому же пушистый до невозможности. Не хвост, а произведение искусства!
   Мы рассмеялись, и зверь издал в ответ странный мяукающий звук.
   – Давай посидим здесь, – предложил Кириан. – Поглядим, что он делать станет.

   Я согласилась. Мы несколько минут внимательно изучали красивого зверя, а он рассматривал нас. Я знала, что на Белве природу строго охраняли. Никто не браконьерствовал, леса не вырубались, а если деревья и использовали, то только специально выращенные. Может быть поэтому полосатый хищник и оказался таким спокойным?
   – Одна девушка рассказывала мне о том, как в горах все устроено. У неё отец – лесник. Кто-то вроде Сезана, только природного.
   – Одна из тех профессий, что я могла бы предпочесть.
   – Знаю, – улыбнулся парень. – Ты – дитя природы, свободных ветров и золотых просторов. Я все-таки больше городской и родился в больнице.
   – А мне кажется, тебе бы подошел дом возле воды вроде того, в котором Фалет живет.
   Кириан улыбнулся.
   – Вполне возможно, Фрэйа. Да, я бы не отказался от водного жилища… Кстати, этот рыжий плавать любит. Та девушка – Агния – маленькой когда была, нередко встречала таких зверюг возле озер. Она выросла где-то в горном поселении. Здесь таковых немного, в основном города по берегу налепили.
   – Получается, они к людям без агрессии?
   – Да. Наверное, потому, что белвцы дружны с природой. Хотя звери, бывает, нападают, но более крупные хищники. Главное, к ним близко не подходить.
   – А погладить хотелось бы, – хмыкнула я. – Уж больно шерстка у него хороша.
   – Лучше не будем рисковать. Мало ли что это киса учудит?
   – Тогда поехали домой. Я хочу чаю и тортик. Подсадила меня Белва на сладости!
   Кириан рассмеялся, спрыгивая с камня и подавая мне руку.
   – Идем. Будь здоров, полосатый.
   «Полосатый» в ответ зевнул и отвернулся.
   Обратный путь занял чуть больше времени из-за ремонта огней на трассе. Мы несколько минут стояли в потоке на земле и переговаривались мысленно. Кириан был доволен вылазкой, я тоже. Оставалось решить, что делать дальше.

   К вечеру следующего дня вернулись остальные, и Лина с порога разревелась, повиснув у цевранца на шее. Кириан был удивительно спокоен и усмехался как всегда ласково.
   – Будет тебе слезы лить, лапонька. Видишь, как я скоро.
   – Совсем даже не скоро, – сказала она, шмыгая носом. – Ты долго, и к тому же похудел. Да ещё и синяки откуда-то.
   Мы с Кирианом переглянулись. Куда уж без этого – вчера в пылу сражения мы немного намяли друг другу холки…
   – Это пустяки, милая, – отозвался парень. – Терпеть не могу быть до хруста отутюженным и напомаженным. Мужик я или кто? Мужчине позволительно быть слегка замызганным и поцарапанным. Хотя можно и не слегка, – улыбнулся он в ответ на смех Аги.
   – Согласен, – сказал старший. – Холеные парни вызывают у меня чувство странной жалости. Смотришь на них, на то, как они ноготки свои пилочкой туда-сюда ласкают или кремом руки мажут…
   – Ой! – рассмеялась Лина.
   – Фу-ты! – сказал Юджин.
   Юрайн же расхохотался.
   – Да, есть и такие. А ещё есть те, которые бесятся от вида грязного пятна на штанах.
   – Угу, – и Кириан мягко отстранил Лину. – Или такие, которые от одной затрещины падают лапками кверху. Вы уж простите, если кого обижу этим заявлением, но мужчина должен оставаться мужчиной при любых обстоятельствах. Я знаю сильных девушек, – и он улыбнулся мне, – знаю парней слабаков (коих среди нас не присутствует), но никто не отменял мужественность и женственность. До чего моя родина противоречива, но там не бывает серединки на половинку. Либо ты одно, либо другое. Мужчина или женщина.
   – В этом твоя Цевра превзошла другие сходные миры, – улыбнулся Юджин. – Поверьте, я такое повидал, что не приведи Промежуток!
   Кириан кивнул, и мы прошли в гостиную.
   – Наш мир практикует вполне стандартные отношения полов, но в иных реальностях бывает всякое, – сказал он. – Однако эта тема меня не слишком интересует, потому как я был и остаюсь любителем женщин, а не всего прочего, что могут предложить за Промежутком.
   – А что… – начала было Лина, но Кириан покачал головой:
   – Не нужно тебе этой гадости знать. Поверь, котенок.
   Лина пожала плечами.
   – Неужто у вас нет многоженства?
   – Есть, – хмыкнул Кириан. – И многомужество присутствует. Но я о другом.
   – О чем же? – улыбнулся Юджин.
   – О тех, кто идет против законов природы. А главный её закон – продолжение рода. Представьте мир, где живут люди только одного пола. Невозможно. Такая реальность обречена на гибель. Кто принесет ей новую жизнь? А потому на Цевре не бывает отношений между представителями одного пола. Что это даст? Удовольствие? Хм. Цевранцы, конечно, те ещё ценители вкусненького, но они крепко держатся за установленные границы. И это, по-моему, правильно, хотя я никогда не позволю себе насмехаться над людьми, которые предпочитают нестандарт. На Цевре отношение к деторождению не слишком хорошее, это стало обыденностью, но цевранцы не идиоты. Они прекрасно понимают, что есть будущее. Будущее – это дети. Любой зверь будет стремиться оставить после себя детенышей, которые займут его место в стае.
   – Как же вы на планете-то умещаетесь? – хмыкнул Аги. – С таким-то количеством детей в одной семье?
   Кириан тихо вздохнул.
   – Есть и оборотная сторона медали, Аги. На Цевре любят рисковать, и много народу гибнет в гонках, в различных экстремальных развлечениях. Ещё стихийные бедствия – тоже не редкость. Колючий шторм, к примеру. Когда он приходит, такая, прости, жопа настает, что целые города гибнут.
   – А как же законы свободы? – спросил Юджин. – Ты против них?
   – Я не против никого. Почисть уши, шалопай! Пусть каждый сам решает, кого любить и с кем строить отношения. Зачем судить всех тех, чей путь не похож на мой? – Он улыбнулся. – Во мне больше зверя, а потому я, несмотря на стремление получать чисто человеческое удовольствие, ещё и подчиняюсь инстинктам.
   – Значит, ты собираешься когда-нибудь завести детей? – улыбнулся Юрайн.
   Кириан пожал плечами.
   – Возможно. Но давайте закончим разговор или сменим тему.
   Почему мне показалось, что парень смутился?
   – Действительно, давайте поужинаем, – улыбнулась Лина. – С кухни доносится какой-то обалденный запах.

   Мы решили лететь на запад, останавливаясь в каждом встречном городе. Собирать было особо нечего, а покинутые квартиры мы отдали двум молодым семьям. Конечно, выглядела такая щедрость странно, но нам было все равно. Впрочем, в этом мире проблем с жильем у людей не возникало, они вполне могли позволить себе даже скромный домик, и все же для этого нужно было работать не покладая рук по меньшей мере года два.
   Мы привели в порядок летуны, «уволились» и рванули прочь. Нам предстоял долгий путь: сначала, согласно карте, через холмистую местность и край озер, потом через горы, и, наконец, на другой материк через океан.
   Все были довольны, походная жизнь наладилась сразу. Мы останавливались когда в городах, когда на открытом воздухе. Ставили палатки, проводили вечера у огня. А потом снова в путь.
   Мы искали странников, но Белва была не слишком густо населена, а потому бродяги попадались нам редко и только в крупных городах. Почти все, кого мы встретили, не нуждались в компании. Один шел своей дорогой и был замкнут, неразговорчив и подозрителен. Другой после короткого разговора смотался, решив, что мы принесем с собой неприятности. Ещё одна девушка захотела присоединиться, но стремительно исчезла в неизвестном направлении. Все они были хорошими странниками, но всего через пару месяцев мы отыскали и плохих.
   В этот раз даже Лина действовала жестко, застав гадов на месте преступления. Многим бродягам хотелось есть, но только настоящее злое отчаяние вынуждает человека применять насилие. А эти к тому же не слишком оголодали, они просто забавлялись. Нагрянули в магазин и принялись с помощью даров там все громить…
   Они были не опасны, просто, как грубо выразился Аги, «моча в голову ударила». Таких вот дурней мы потом встречали ещё не раз. Они не умели как следует обращаться с дарами, даже Промежуток их не всегда пускал. Зато руки регулярно чесались устроить какое-нибудь сумасшествие, и, хорошо, что мы научились вовремя предотвращать эти глупые выходки.
   Аги и Кириан как всегда действовали хладнокровно, не делая скидок на возраст и испуганные глаза., я вела воспитательные беседы, Лина помогла устранить разгром. Вместе с ней трудился и Юджин, а Юрайн понемногу успевал везде.
   Глупых хулиганов Кириан пообещал на время «пристроить».
   – Не стану я совать их в гадость, просто научу уму-разуму, отправив в мир, где не все так хорошо, как здесь.
   – Как у тебя это получается? Как ты переправляешь странников? – любопытно спросила Лина.
   – Никак не получается, – проворчал парень. – Действую наобум, и зачастую терплю неудачу. Но пробовать-то надо? Каждый получит урок, и я в том числе. В свое время.
   И таких уроков нам предстояло преподать ещё немало. Через две недели мы прибыли в столицу западного материка Белвы. Она называла Тахора и была огромна. Развлечения на любой вкус, куда как побольше дураков, и, конечно, не слишком хороший воздух.
   Мужская часть коллектива тотчас пошла смотреть выставку летунов, а мы с Линой решили в кои-то веки пройтись по магазинам.
   – Создавать, конечно, здорово, но порой хочется купить. Дам дару отдохнуть. Сегодня у него выходной.
   У нас было достаточно денег, и мы принялись разглядывать витрины.
   – Красивые у них здесь наряды, – наконец вынесла вердикт Лина. – Ты заметила, какая мода в маленьких городах? Цвета все приятные, свежие, но сдержанные, неброские. Здесь есть и настоящее бешенство. Классно! Хочу эту футболку. Пойдем!
   Я с улыбкой последовала за ней в один из отделов молодежной одежды. Странно, но магазин помог мне вспомнить о себе нечто важное. Я поняла, что в какой-то части прошлой жизни была не против пошалить и надеть что-то из того сумасшествия, что предлагал модный бренд. В конце концов я купила светлые потертые джинсы и красивую белую блузку с яркой вышивкой. На спине был изображен цветными нитями полосатый зверь – тот самый, которого мы с Киром встретили в лесу. Он взвивался в прыжке и норовил поймать собственный хвост. Было ли это простым совпадением, или звери, похожие на тигров, меня преследовали нарочно, пытаясь что-то важное сказать? Плечи блузки украшали кружевные вставки, широкие рукава доставали до кончиков пальцев, а по их краю шли звенящие серебряные бусины, отчего при каждом шаге я издавала тренькающие звуки. Да тут ещё Лина принесла мне темные ботинки с пряжками и предложила померить.
   – Ты, помнится, просила что-то подобное, а я сделать не успела. Наденешь с рваными штанами – и будет настоящий хардкор.
   В итоге, когда мы вышли из отдела, вид имели жизнерадостный. Я была без пальто, путалась в рукавах и звенела, Лина, сделавшая два хвостика, напоминала в яркой футболке, черной блестящей юбке и высоких кедах задиристого подростка.
   – Посмотрим на реакцию Кира, – хихикнула она. – Здорово, что здесь нашлась майка с розовым черепом!
   Помимо того, что череп был составлен из снежинок, он ещё и держал в зубах ромашку, к тому же светился и был расшит пайетками.
   – Леденец, – сказала Лина. – Для полноты образа мне нужен огромный радужный леденец. Кажется, я видела где-то сладости…
   Я рассмеялась.
   Когда леденец был найден, девушка вдруг посерьезнела и решительно потащила мне в другой отдел. Там не было маек с черепами и рваных штанов. Это был отдел вечерних платьев.
   – Ох! – только и сказала Лина, увидев одно из платьев. Оно больше походило на свадебное, было белым и воздушным, словно сделанным из снега. – Если бы я… Когда-нибудь… То выбрала бы его.
   Я кивнула, понимая, что она хочет сказать.
   – Когда-нибудь обязательно наступит, сестра.
   К нам уже шла продавец-консультант, и Лина тотчас переключилась на другие платья. Она даже померила парочку и одно из них приобрела, но глаз не сводила со светлого наряда.
   – Купи, – улыбнулась я.
   – Не могу, – прошептала она. – Боюсь…
   Уже вечером я решила во что бы то ни стало вернуться в отдел и приобрести платье, спрятать его в своем Промежутке до поры до времени. Я улыбалась этой задумке, когда появились ребята. Мы с Линой так и ходили в своих новых нарядах, и, конечно, дождались комментариев.
   – Хорошо выглядите, – сказал Аги. – Настроение задорное, я чувствую.
   – Классная футболка, – подмигнул Лине Кириан. – Камушек в мой огород?
   – Ага, – хмыкнула девушка. – Были бы такие мужские, я бы тебе купила.
   – Это вы что же, в магазин ходили? – удивился Аги. – А я думал ты сама сделала. Как всегда.
   – Я отдыхаю от создания вещей, – улыбнулась Лина.
   – Мне нравятся твои звенящие рукава, – повернулся Кириан ко мне, и нас обеих коротко и крепко обнял. – Молодцы, что развлеклись.
   – А вы? – спросила я.
   – И мы вроде тоже. Юджин приобрел себе новый летун.
   Парень улыбнулся.
   – Приятно, что можешь себе что-то вещественное позволить. Именно купить, а не сделать, – и он улыбнулся Лине. – Ты понимаешь, о чем я. Тебе, кстати, идет этот образ.
   – Вот именно – образ, – сказала девушка с улыбкой. – Ты прав. Порой хочется просто купить. Наверное, потому, что в родном мире я не могла себе этого позволить.
   – И я, – кивнул парень.
   Мы решили, раз такое дело, отдохнуть и от готовки тоже. Предприимчивый Юрайн позвонил в какой-то ресторан.
   – Поехали, – улыбнулся он. – Я нам место заказал.
   Лина переоделась в одно из своих обычных коротких платьев, я осталась в прежнем наряде, только волосы заплела.
   Остаток вечера прошел замечательно. Мы наелись, навеселились и даже потанцевали все вместе какой-то народный танец.
   А уже поздним вечером решили сфотографироваться, и тоже без помощи дара. Первыми были мы с Киром. Я встала позади него и прижалась к широкому плечу.
   – Не всегда же парень должен девушку обнимать.
   – Не всегда, – усмехнулся он, склоняя голову. – Но все-таки я тебя тоже обниму.

   Ребята рассмеялись. Потом я фотографировала Кира и Лину, затем нас троих снимал Аги. И так далее, пока мы не сделали общее фото.
   – Кир, ты как будто шире стал, – рассмеялся Аги, разглядывая фотографии. – Смотри-ка, какой крепкий и мускулистый! Когда мы познакомились, ты вроде худее был… А я получился убого. Я всегда на фотографиях глаза закатываю.
   – Зато у тебя идиотская ухмылка на лице отсутствует, – рассмеялся цевранец. – И, между прочим, ты сам как будто качался в спортзале. Промежуток, что ли, так действует?
   – Тогда и я должен был давным-давно окрепнуть, – сказал Юджин. – Но как был дрищом, так и остался…
   – Не нравится быть худеньким? – улыбнулась Лина.
   – Худых парней никто не любит, – подал голос Юрайн, и мы расхохотались. – Чего вы ржете? Это правда. Хотя мы и не сильно худые. Кириан прав, Промежуток, если относишься к нему с уважением, действительно питает.
   Я решила сказать, благо что момент был подходящий.
   – Вторая душа, так я это называю.
   Ребята тотчас все разом повернулись в мою сторону.
   – Поподробней, пожалуйста, – попросил Кириан.
   – Мне кажется, что бродяги впитывают энергию всех тех миров, где побывали, и она оседает внутри души, превращаясь в какую-то особую её часть. Я думала, что это влияет только на внутренние составляющие человека, но теперь думаю – а не эта ли самая энергия изменяет тело?
   – Хм, – сказал Кириан, – это интересно. Каждый владеет теперь неким запасом силы. Можно ли её тратить осознанно, вот в чем вопрос.
   – Возможно, существует подобный дар, – сказал Аги. – Хотя с этими дарами я вообще дела не имел до сих пор…

   На следующий день мы гуляли по столице. Снова длинный прыжок вперед – я чувствовала свое тело, была рада прикосновениям и улыбкам. Может, моя судьба свернула на светлую тропку? Возможно, теперь я шла не от Него, а к Нему, потому и наслаждалась дыханием ветра?
   Кириан слегка обнимал меня за талию, а Лину держал за руку. Что с него взять? Он оставался собой и хотел во что бы то ни стало ощущать нас через пальцы. Мы знали, как ему это важно, и не противились, тем более что никаких неприятных ощущений эти прикосновения не вызывали. Остальные шли позади и бурно обсуждали архитектуру центра.
   – Здания-огурцы, – рассказывал Юджин. – Или в виде бананов. А ещё похожие на глаза или носы. Дома в воздухе и дома на воде. Я видел высоченные цветные и крошечные серые. Помогал рыть землянки и класть кирпичи. Ага, работал на стройке. Однажды меня приютила пожилая чета. Так вот они жили на маленьком острове вблизи страшных скал. Представьте только: светлый домик на зеленой земле, среди камней, похожих на лица, желтое небо в лучах усталого солнца, и на его фоне высоченные черные скалы, как гигантские челюсти. Такое не позабудешь…
   – Что же они ели, как жили на таком маленьком клочке суши? – спросил Аги.
   – Рыбу ловили, – ответил парень. – У бабушки был небольшой огород. Дом построили из тех самых камней. Было не слишком холодно, огонь был необходим только для готовки. Дрова собирали на воде. Да, представь такое. Лес рос не на суше, а на воде. Возле берега неглубоко было, да и дно не песчаное. Деревья вырастали высокие, и их хватало на дрова и на поделки. Посуду они делали из раковин и глины. Вообще-то оттуда кроме как через Промежуток не выберешься: течения жуткие, буруны, волны. Но островок стоял, его скалы защищали. Жутковатое место. Красивое, но жуткое. И люди хорошие. Одни из немногих, кто ничего взамен не требовал. Я, правда, по своей инициативе помогал, интересно было и приятно. У них детей-то нет… – и он вздохнул. – Ну, а у меня никогда не было родителей. Я долго у них жил. Хорошо было, как-то очень спокойно, несмотря на противоречивую атмосферу. И небо красивое, особенно ночью. Радужное…
   – Каких только мест не отыщешь за Промежутком, – обернулась Лина. – Например, стонущие утесы. Они были лиловыми, а по форме как тумбы, и на ветру завывали на всю округу. То ли дело было в многочисленных отверстиях, то есть пещерах, что их дырявили и производили такие звуки, то ли в чем-то ещё…
   – Долины. Оранжевые, – сказал Кириан. – А солнце синее. И, несмотря на этот холодный свет, трава все равно отливала золотом. Вот вроде твоих волос, – подмигнул он мне. – Покатые холмы как волны – выше, ниже, – а некоторые крутые и острые. И вся земля такая – в оранжевых травах. Ни цветов, ни деревьев. Только рыжие стебли и голубое небо с сизым солнцем.
   – В твоем мире солнце рыжее, – сказал Аги. – Цевра – красивая планета, но все-таки я не до конца понимаю вашу систему отношений. Вот ты говоришь – инстинкты. Но, встречаясь, что вы получаете кроме быстрого наслаждения?
   – Друг друга. Искренне. И наслаждение не бывает быстрым. По крайней мере на Цевре.
   И он взял меня за руку – в толпе так было удобнее идти.
   – Но при этом Цевра – стремительный мир, – упрямо продолжил Аги. – Я заметил, что реальности… как бы сказать… все по-разному стучат.
   Его слова что-то в моей памяти стронули, но как всегда я не обрела ни единого верного воспоминания.
   – Словно у них есть сердце? – подсказала Лина.
   – Именно. Спасибо, Линок. Вы не слышите этот звук?
   Все сказали «нет».
   – Связано ли это с судьбой мира? – задумчиво произнес Кириан. Я чувствовала, как он машинально поглаживает мои пальцы.
   – Ты о… хм… – смутился Аги. – Не знаю.
   – Вы о чем? – спросила Лина.
   – О том, что мир не вечен, милая, – ответил цевранец. – Рано или поздно он может измениться, и людям останется только принять эти перемены. А, точнее сказать, люди сами изменят его.
   – Ты о том, что планета может погибнуть? – сказал Юджин. – Страшновато о таком думать. Мой мир – говно, но все же я не хочу его потерять…
   – И я не желаю Цевре гибели, – кивнул Кириан. – Но не в моих силах изменить наш общественный строй.
   – Ты бы и не стал пробовать, – сказал Аги, и я ощутила легкое раздражение. Порой старший поднимал неприятные темы.
   – Также как ты не бросил бы работу, если бы не встретил нас, – спокойно заметил Кириан. – Мы действуем согласно обстоятельствам, Аги. Хочу ли я измениться? Я уже другой, и этого достаточно. Желал ли ты перемен? Не знаю. Я их жаждал всегда. А что до моей родины – не тебе судить Цевру. Ты уж, наверное, сто лет как с женщиной на свидание не ходил…
   Дружный хохот сопроводил эти слова. Кириан не язвил, он подкалывал Аги по-доброму, и тот оценил способность цевранца смягчать острые углы его вредности.
   – Снова меня занесло, – проворчал он, краснея. – Здесь ты прав.
   – Вот и не суди, – поддержал Кириана Юрайн. – Я недавно встречался с девушкой и сразу понял, что это целая наука…
   – Какая наука? – удивилась Лина.
   – Ну, ухаживать, уметь слышать и чувствовать партнера… – смутился парень.
   – А-а-а… – протянула девушка. – А я думала, всё само собой получается.
   – И такое бывает, – улыбнулся Кириан. – По-всякому случается. Я тебе советую, кстати, – и он подмигнул всё ещё красному Аги. – Познакомься, пообщайся. У тебя серьезное внутреннее напряжение, его лучше не накапливать.
   Аги внимательно глянул на Кириана.
   – Совет, конечно, дельный, но чтобы решиться, мне нужно все тщательно обдумать.
   – Обдумывай быстрее, – хмыкнул Юрайн. – А то как в тот раз остолбенеешь…
   Всем тотчас захотелось узнать, о каком разе идет речь. Пока Юрайн рассказывал, я зачем-то считала наши шаги.
   – Что? – тотчас почувствовал перемену в моей походке Кириан.
   – Дурью страдаю, – ответила я негромко. – Видишь плитки? Я наступаю только на зеленые.
   Цевранец тихо рассмеялся. Улица была узкая, и он позволил Юджину взять Лину за руку, но меня не отпустил.
   – Знаешь, это тоже говорит о внутреннем напряжении.
   – Зацикленность или дурашливость?
   – Первое. В дурашливости, как мы уже обсуждали, нет ничего плохого.
   – Зеленые ручьи, – донесся голос Юджина. – Напился – и пошло-поехало… Знаете, эти реки – такие красивые, яркие и притягательные – были отравлены. Хорошо, что жив остался.
   – Больше всего люблю моря и океаны, – сказала Лина. – Вода – мое спасение. Я видела её в разном виде – мирную и буйную, красную, синюю и зеленую, даже белую… Или, к примеру, долина тысячи ручьев. Одно из самых красивых мест! Только вернуться туда не могу…
   – Или водопады огромные, вдоль всего побережья, и река течет прямо над головой, – подхватила я.
   – Ничего себе! – воскликнул Юрайн. – Это где такое было?
   – Кажется, этот мир назывался Атальмейн.
   – Река над головой – совсем уж необычно.
   – Да, тот мир был странным и красивым, – я приложила ладонь ко лбу. – Помню его смутно.
   Кириан сжал пальцы чуть сильнее. Он отлично улавливал мои радости и отчаяния. Ребята продолжили вспоминать интересные места, но вскоре истощились. Я боялась, что представляю собой плохой пример для молодых бродяг – потерявшая память усталая путешественница, готовая уцепиться за любые крохи, лишь бы не провалиться в черноту по самую макушку. Мы с Кирианом больше молчали. Интересно, он думал о том же, о чем и я?
   Мы зашли в несколько магазинов, испробовали разных вкусностей, и подняли настроение в развлекательном комплексе. Там был даже огромный аквапарк, и этот день показался мне замечательным несмотря на гнетущие мысли.
   Я была почти счастлива и верила, что будущее готовит нам простые радости и долгожданные встречи.

Глава 14. Судьба

   Лина медленно надевала перчатки, и на её губах играла легкая дразнящая улыбка. Кириан поправлял волосы наигранно-изящным движением. Он тоже ухмылялся. Я повязывала лоб банданой и нарочно делала серьезное лицо, хотя меня тянуло на дурацкий гогот. С некоторых пор это стало нашим ритуалом. Потом Кириан чесал нос, Лина вздыхала, а я поднимала подбородок и щурилась против солнца. Мы неторопливо шагали к своим летунам, и весенний ветер трепал одежду. Лина садилась за штурвал легко и мягко, Кириан как всегда запрыгивал гибко и стремительно, а я все проделывала с неспешным спокойствием. Глядя на это ежедневное представление Аги, Юрайн и Юджин не могли сдержать смех.
   Вот уже несколько недель мы летели вперед, помогая всем, кому могли помочь. Мы встречали разных людей, чаще обычных, у которых возникали вполне разрешимые проблемы. Но попадались нам и странники, и с ними сложностей было больше.
   Для многих Промежуток открывался стремительно, и человек был не в состоянии отличить выдумку от правды. Некоторым казалось, что они сошли с ума, другие начинали вести себя как идиоты и пользовались дарами против обычных людей, издеваясь над их неспособностью что-либо понять. Третьи сбивались в группы и придумывали разные религии, делающие Промежуток средоточием жизни, достижимым раем. Они принимали обычных людей в свои ряды, придумывая обряды посвящения. То есть просто-напросто пытались засунуть их в Промежуток, а если переходная реальность сопротивлялась, человек объявлялся «проклятым» и отвергался. Пожалуй, такие группировки были опаснее остальных, потому что верили в образы, и образы правили их сознанием. Мы старались объяснить им всё, но нередко бывали гонимы.
   Неоднократно нам приходилось спасать ни в чем не повинных людей от рук разошедшихся странников, не делающих из Промежутка культ. С ними было проще, они всего лишь слетали с катушек. Дорвавшись до иного мира, начинали колобродить, и унять их могли только точно такие же бродяги. Часто приходилось применять силу, ещё чаще – выпроваживать неспособных к самоконтролю людей за пределы невинного красивого мира. Обычно этим занимались Кириан и Юджин. Те же Аги с Юрайном до сих пор не ощущали свои дары, а мы с Линой, хотя и привыкли ходить сквозь миры, все же предпочитали не вмешиваться в «мужские» дела.
   Мы подолгу задерживались в городах, устраивались на ночлег в местных гостиницах и неизменно пробовали новые вкусные блюда. И, конечно, тренировались. Все вместе. Даже Лина пыталась выучить приемы, которые ей показывали мы с Кирианом, но это было одно из тех дел, что девушке не давалось в руки. Она не расстраивалась.
   – Я лучше буду заниматься тем, к чему имею талант. Но, конечно, постараюсь и что-нибудь из выкрутасов уразуметь…
   Так она называла ухватки и увертки, а также всё, что относилось к бою. Через некоторое время она уже могла ловко вывернуться из нежеланного захвата, но на этом её умения и заканчивались.
   – Не смогу ударить человека по-серьезному. Не смогу и все тут! – ворчала она на Кириана, когда он предлагал безжалостно двинуть ему в челюсть.
   – Это может пригодиться тебе, милая, – настаивал парень. – Когда нас рядом не будет.
   – Тогда я создам что-нибудь.
   – А если тебе не дадут создавать? – сказал Аги. – Кир прав. Иногда удар необходим, чтобы себя спасти.
   Лина сердито вздохнула.
   – Ладно, ладно… Можно подумать, без мордобоя никак не обойтись…
   И в следующий миг неумело, но весьма быстро попыталась ударить Кириана по лицу. Он хмыкнул и с легкостью отшатнулся.
   – Хорошо, только губы не закусывай.
   Лина возмущенно вспыхнула и засветила ему другой рукой, почти дотянувшись до заросшей щеки. Кириан расхохотался и мигом поймал её в объятья.
   – С таким выражением лица ты похожа на бурундука, милая.
   Лина рассмеялась, все-таки небольно стукнув его кулаком в живот.
   – Хотел драться? Сейчас вместо бурундука получишь разъяренную козу.
   – Будешь бодаться?
   – И забодаю, будь уверен.
   Теперь смеялись все.
   На следующий день Юджин решил наведаться в свой родной мир.
   – Вдруг показалось, что это важно, – сказал он. – Будем на связи, хорошо?
   На том и порешили.

   В очередной гостинице мы с Линой поселились как всегда вместе, а ребята втроем. После обильного ужина всей компанией спустились вниз. Так проходили вечера: теплые, оживленные, но мне казалось, что я вижу людей и события сквозь сомкнутые веки. Это был знакомый туман, что предвещал Промежуток, вот только я никуда не перемещалась. Кириан пригласил Лину танцевать, и девушка улыбнулась, с радостью подавая ему маленькую изящную руку. Я смотрела, как они танцуют. Кириан был превосходным танцором, но не позволял себе никаких серьезных прикосновений. Лина танцевать не умела, но не стеснялась. Словно брат и сестра, так они выглядели со стороны, хотя Лина думала иначе. Она все поймет. Скоро. А вот к каким выводам приду я? Аги попытался было пригласить меня, но я покачала головой.
   – Не танцую. Прости.
   Кажется, он не обиделся, но наверняка подумал про Кириана. С ним-то я танцевала…

   Ночью Лина подсела ко мне на кровать.
   – Фрэйа, не спишь?
   – Нет.
   – Как ты думаешь, Кириан – хороший человек?
   – Странный вопрос. Хороший для чего?
   – Ну… Просто… – смутилась она.
   – Он замечательный, хотя и себе на уме.
   – Он ведет себя со мной не так, как с другими девушками. Почему он с той вечеринки ни разу не пытался повторить поцелуй? – пробормотала она. – Я ему, наверное, разонравилась. Кажется, он никогда не захочет меня полюбить…
   – Ты нравишься ему по-прежнему, Лина, но у него свое понятие свободы, он не хочет быть преданным одной любви. Да и нельзя пытаться любить. Тут либо чувство есть, либо его нет.
   – И его нет, – тихо сказала она.
   Я вздохнула. Давно надо было поговорить на эту тему.
   – Тебя не обижает, что Кириан встречается с другими?
   – Я чувствую некоторое раздражение, – призналась Лина. – Но не злобу. Кир такой, какой есть, хотя я приняла его таким не сразу… Но теперь только сильнее желаю узнать лучше. Вот только…
   Громкий стук в дверь прервал нашу беседу. Я тотчас вскочила с постели и надела джинсы.
   – Девчата, быстро за мной! – сказал Кириан. Он был босым, в распахнутой рубашке. Мы, конечно, побежали.
   – Они пропали. Аги и Юрайн.
   – Как это? – растерянно спросила Лина.
   – Я спустился вниз, минут десять сидел в баре, а когда вернулся, их не было. Судя по всему, они переместились неожиданно, чай ещё горячий. И летуны на месте, значит, они ушли через Промежуток. К тому же я не могу их почувствовать, не вижу происходящее.
   – Ботинок нет, – сказала я.
   – Точно, милый сыщик. Ботинок нет.
   – А вещи? – спросила Лина.
   – Кроме курток всё на месте, – посмотрел Кириан. – Прохладно. Ты почему в таком виде? – и он, видя, что девушка зябко ссутулилась, накинул ей на плечи свою рубашку. Лина прикусила губы, но Кириан предпочел не замечать огонь, что загорелся в её глазах.
   – Что-то плохое случилось, – встревожено сказала я. Пространство хранило некий эмоциональный след, полный ярости и боли. – Нужно отправляться на поиски. Ты их видишь?
   – Как и тогда с Линой – смутно.
   – Собираемся… – начала девушка, но я резко развернулась и поглядела в окно. Что за силуэт мелькнул, словно на мгновение объединились два измерения?
   – Фрэйа?
   – Тс-с-с… Слышите?
   – Н-нет… – испуганно отозвалась Лина.
   – Голос. Зовет меня по имени.
   – Аги? – спросил Кириан.
   Я покачала головой.
   – Кто-то другой. Он далек. Боже… Это он!.. Он, понимаете? – Конечно, они понимали. Я метнулась в сторону, но тотчас остановилась и замерла. Не двигаться, вдруг исчезнет? Как же быть? Я до боли сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони.
   – Что тут думать! – решительно нахмурился Кириан. – Иди к нему! Немедленно!
   – И бросить братьев? Говорю же: они в беде! Я чувствую это!
   – И ты пожертвуешь своей единственной возможностью идти к любимому ради них? – повысил голос парень. – Опомнись, милая! Мы справимся вдвоем, я и Лина. А если ты найдешь его, вы присоединитесь – и всё станет замечательно!
   – Не станет, – дрожащим голосом произнесла я. – Тропы, Кириан. Мои тропы. Когда-то давно некто предупреждал меня, что время в мирах разнится, и нужно учиться видеть его. И вот теперь я знаю, что если пойду за родным голосом, потеряю вас по крайней мере на месяцы! А что, если вам потребуется помощь? Я не успею вернуться! Просто не смогу!
   – Да хрен с нами! – закричал Кириан. – Ты так долго мучилась без него! Ты должна, Фрэйа. Должна уйти. Прямо сейчас.
   – Он прав, – улыбнулась Лина. – Иди. Мы будем счастливы знать, что ты обрела любовь и воспоминания.
   На меня дохнуло холодом. Голос боролся, но силы его истощались.
   – Прости, – прошептала я, и в горле запершило. – Прости меня, моя память, моя далекая мечта. Я знаю – вокруг беда, и не могу оставить друзей. Мы встретимся. Обещаю. Через годы или десятилетия…
   – Дура!.. – выругался Кириан. Он схватил меня за плечи и больно встряхнул. – А ну вали отсюда! Ты что, очумела?! Он же зовет тебя!..
   И вдруг перед глазами встала кровавая картина. Я увидела братьев, изломанными куклами валяющихся где-то на ледяной дороге. Судорога стиснула сердце.
   – О, Боже! Они могут умереть! Я не стану… Только не так… Скорее, мы должны их найти!
   Кириан отпустил меня и провел руками по глазам. У Лины щеки были мокрые.
   – Через минуту внизу, – сказал парень, отводя взгляд.

   Погоня сквозь миры длилась долго. На пределе сил мы вели её втроем, и никогда ещё мне не было так больно. Каждый шаг помощи отдалял меня от него, моего таинственного воина, сумевшего позвать меня сквозь реальности. Кириан угрюмо молчал, Лина шмыгала носом. Когда мы нагнали братьев, каждый из нас пришел в запредельное состояние. От меня не осталось ничего, кроме отчаяния, Лина глотала слезы, а Кириан яростно ругался. Я думала, он убьет братьев, но не пришлось, потому что это была ловушка.
   Снова бой, только на сей раз куда страшнее предыдущего. И всё потому, что мы сражались с другими бродягами, а они умели нечто, непонятое нами. Их было много, и главный – человек во всем белом – сильный и жестокий. Ни Аги, ни Юрайн не раскрыли свои дары, а потому мы отбивались втроем.
   Теперь я ощущала взрывы через себя – это была ярость. Я крушила ей нападавших, но они вставали и снова шли в бой. Сильные, смелые, безжалостные. И каждый готов идти до конца. Но что мы им сделали? Чем братья провинились перед этой безумной толпой? Я смотрела в глаза главному, нагло усмехающемуся. Он делил шкуру неубитого медведя. Мы стояли и готовы были выстоять.
   – Ну что, Аги, понял, что нельзя было тогда уходить с работы? Я предупреждал – не смей уходить! Это ведь ты отпустил наши лакомые кусочки! Ты, сукин сын!
   Всё стало ясно, но знание едва ли было мне необходимо. Я бы стала защищать братьев в любом случае.
   Когда к злым странникам прибыло подкрепление, у Лины закончились силы, а Аги с Юрайном неведомым образом переместились в Промежуток. По растерянным лицам я поняла, что это стало для них самих полной неожиданностью.
   И тогда мы с Кирианом встали плечо к плечу, защищая Лину. Битва. Бой. Сражение. На кону было три жизни. Была ли я готова умереть? Да. Но не думала об этом. Ни отчаяния, ни страха. Может, к этому пустота и готовила меня? Потому и лишала чувств, чтобы в нужный момент они не помешали оставаться хладнокровной и решительной? Ни боли, ни напряжения. Чувства выросли стеной, вцепились в землю железными когтями, не позволяя злым бродягам добраться до нас.
   И всё-таки силы наши не были бесконечны. Я знала, что Кириан устал. Мне казалось, что белая пелена становится всё более густой, холодными пальцами проникает сквозь возведенные барьеры. Слабость накатывала и отступала, и я не сразу поняла, как плохо мне на самом деле. Горло стало сухим и гремучим, сердце стучало неравномерно, руки дрожали. Когда во рту стало солоновато, я осознала, что подхожу к черте. Смех. Они смеялись. Вместе с этим зловещим гоготом пришел страх. Как много их, оказывается, было! Человек тридцать, наверное! Они активно обсуждали, что станут с нами делать. Кириану уготовили жуткие пытки, а нам с Линой, несомненно, другие «редкие» удовольствия. Дрожь пробежала по телу, но я не звала на помощь могучего друга. Сейчас он не мог отозваться, слишком далеко я ушла, чересчур глубоко он отпустил меня…
   Всё должно было кончиться не так. Нужно только попробовать шагнуть в безопасное нутро…
   Внезапно поднялась Лина и с яростным криком уронила одному из злодеев на голову унитаз. Возможно, он погиб, но об этом не думалось. Потому что главный, в белой одежде, направил свои силы против девушки. Он словно знал, что случится дальше. И я это знала.
   Кириан перехватил смертоносный удар, принял и отразил его. А потом на него накинулась визжащая безумная орда… Наверное, я кричала. Наверное, Лина кричала вместе со мной. Но Кириан – погибающий, окровавленный, изрубленный – он улыбался.
   И вдруг странная синяя мгла рванула нас троих за пятки и жестко выбросила на неизвестный берег. На небе сидела сплющенная черная луна. Я приподняла тяжелую голову и увидела вдалеке какое-то строение. На миг выключилось и вновь включилось сознание. Я вскочила, утирая кровь с губ, и начала тормошить белую как молоко Лину. Она не реагировала. Молчали и густые железные травы, застелившие белый светящийся песок. А потом я увидела Кириана, вернее то, что от него осталось… Кинулась к парню, срывая куртку, укутала. Он был таким холодным! Я звала его по имени, но он не отвечал. Он ещё жил, пусть и тихо. Когда Лина пришла в себя и увидела нас, красных на сером, она задохнулась от слез.
   – Туда!.. Быстро! Мы сможем помочь!
   Я только кивнула. Лучше всегда верить в лучшее, даже если точно знаешь, что хорошо уже не будет.

   Когда мы притащили Кириана в серую хижину на берегу, он был ещё жив. Лина командовала мной, и голос срывался на крик. Она рыдала, не переставая.
   – Сюда. Сядь рядом! Ближе!.. Господи, помилуй! Дай руку.
   Сил у меня не хватало, но я твердо решила отдать все, что смогу, пусть для этого придется иссохнуть и потерять душу.
   – Святые земли, помогите! – шептала девушка. – Не отдавайте его небу! Он должен жить. Пожалуйста, отовсюду… Любые крохи, любые капли, хоть какие-то энергии…
   – Лина, – вдруг прошептал парень. – Фрэйа… Я уже мертвец. Такие дыры не срастить. Но мое время позволит нам побыть вместе… ещё несколько минут.
   – Молчи, идиот!!! – заорала девушка так, что я вздрогнула. – Ты будешь жить! Сейчас я тебя вылечу! Мы вылечим вместе. Сейчас. Сейчас… Фрэйа! Ещё немного, умоляю!.. Боже, боже… Почему не выходит? – и она зарыдала, поливая его бледное лицо слезами.
   Кириан поднял руку, и, не обращая внимания на фонтаны крови, погладил Лину по голове.
   – Не грусти, кроха. Не надо. Не плач, хорошая! Маленький, замечательный, чудесный человек… У тебя все будет отлично, – рука упала, и Лина тотчас схватила её и принялась целовать. – Я бы ничего не стал менять в своей жизни. И прожил её так, как хотел. А ты… – он выдохнул и поглядел мне в глаза нестерпимой осенней синевой Цевры. – Фрэйа… Живое солнце. Свет для миров. Береги себя. – И снова трудный вздох, и снова алое и синее слились воедино. – Жалею только, что не удастся попрощаться с братом. Если когда-нибудь будете на Цевре… Он… Его зовут… – он надолго замолчал, медленно и тяжело дыша. Лина в кровь искусала губы. Она уже не плакала – выла, как раненое животное. – О чем я говорил?
   – О брате, – всхлипнула девушка. – Ты не уйдешь, Кир! Не уйдешь. Пожалуйста, не оставляй нас!.. Фрэйа, давай попробуем ещё раз!
   Слезы мешали мне сосредоточиться, стекали по подбородку и капали на штаны. Я вцепилась в её руку и сжала плечо Кириана. Не вышло. Ничего. Время и правда замерло вокруг нас.
   – Не надо. Потратим драгоценные секунды на ерунду, – хрипло сказал парень. – Не бойтесь, мне совсем не больно. – Однако в следующее мгновение он выгнулся и застонал, и лицо Лины исказила гримаса ужаса.
   – Фрэйа, – прохрипела она. – Мы должны облегчить его боль!
   Я кивнула, и я в следующий миг страдание перешло в меня. Какая-то его часть, но и её едва удавалось выносить. Лина стонала, мотая головой, пока Кириан снова не открыл глаза. Лицо его разгладилось, темные ресницы затрепетали.
   – Моя семья. Я счастлив. Это правильно. – Он набрал ещё воздуха: – Хорошо, что ты не влюбилась в меня…
   – Но я влюбилась… – едва слышно ответила девушка. Щеки её были мокрыми и ярко полыхали, и слезы продолжали литься. – Я люблю тебя!
   – Не-е-ет, – протянул он. – Юная любовь пройдет. И хорошо, что я не полюбил тебя… А, может, и не очень. Попробовать определенно стоило.
   С этими словами он медленно выдохнул и закрыл глаза.
   – Мы любим тебя, – прошептала я. – Любим тебя, Кириан…
   Губы парня едва заметно дрогнули.
   – Тогда мне пора. Прощайте.
   Под черной луной, среди густых железных трав, в мире, закрытом для Промежутка, Кириан умер с улыбкой на губах.

   Мы сидели на полу, заметенные светящимися песками – древние страдания в объятьях неведомого древнего мира. Позади, на холме, гремело листьями железное дерево – могила Кириана. Его создала Лина – вырастила, пустила серебряные корни до самых недр. Даже если случится жуткая буря, оно выстоит. Даже если землю затопит – оно останется жить и сиять под водой во всем своем суровом бесстрашии. Его дерево под неведомой, но не страшной черной луной. Кириан был цветным, и казалось неправильным оставлять его здесь, в этом черно-белом мире. Мы не спали. Не разговаривали. Только держались за руки. Я знала, что если бы ушла на зов, Лина была бы мертва. Оставшись, я помогла Кириану спасти её. Но ему уже никто помочь не мог.
   Лина проплакала несколько часов. Я молча гладила её по голове. Лишь после, когда девушка наконец уснула, я позволила и себе бессильные слезы. А когда они ушли, в груди родилась музыка и с ней слова.
   Кириан не успел сочинить обо мне песню, зато я могла спеть о нем. Я поднялась на холм, и произнесла вслух необходимые слова.
   Странно, но после того, как душа покинула его тело, страшные раны как будто разгладились, и, даже несмотря на отсутствие дыхания, Кириан казался спящим. Но он не спал. А если и заснул, то навсегда.
   Он многого не успел. Он так и не полюбил, не создал детей, не познакомил нас с братом. Он не встретился с моим мужчиной и не выложил ему компромат на меня. Он не увидел мою родину и родину Лины…
   Но он успел жить. Да, он жил, дыша полной грудью и отдавая всего себя чувствам и инстинктам.
   А все же «никогда» было безжалостно. Оно душило и истязало меня. Он никогда не усмехнется ласково и страстно, но почешет нос, не рассердится и не отругает нас. Я не смогу коснуться его, снова по-дружески поцеловать, обнять и приласкать, взъерошить густые светлые волосы… Это было тяжелее всего – не иметь возможности коснуться, не услышать стук сердца, тихий звук дыхания. Кириан умер. Он ушел навсегда, и я не могла принять это.

   Я хотела сражаться за крохи жизни, что оставались от него, за воспоминания о нем, за чувство его, даже за его имя. Я хотела кричать, рвать на себе волосы, молить Промежуток вернуть друга, но понимала, что все бесполезно. Кошмары сбываются чаще счастливых грез.
   У меня были его фотографии. В Промежутке оставались даже некоторые вещи, принадлежавшие Киру. Но его самого уже не было рядом. И не будет.
   Никогда.
   Возможно, я могла бы поделиться с кем-то этим отчаянием, но только не с Линой. Ей и так хватало боли.
   Она никак не хотела уходить из хижины, хотя к тому времени Промежуток откликнулся и был готов принять нас.
   – Не могу, Фрэйа. Не могу бросить его. Мне нужно ещё какое-то время побыть здесь… Одной. Он был моим чем-то. Любовью или влюбленностью – неважно. Ты должна оставить меня сейчас. Твоего тепла хватит, чтобы утешиться, но я должна преодолеть боль сама. – Она посмотрела мне в глаза. – Мы расстанемся надолго. Возможно, на несколько лет. Нет, я не предсказатель, но знаю, что будет так. Ты – моя сестра, и какая разница, что выдуманная? Обещаю, что сохраню воспоминания о тебе. Знаю, звучит самонадеянно, но я так хочу, и будет по моему слову.
   – Его брат, – тихо сказала я. – Нужно его найти. И Аги с Юрайном, они куда-то провалились… Юджин тоже должен знать о произошедшем.
   – Позволь мне, – прошептала она. – Я сделаю это для Кириана. А ты должна сделать для него то, о чем он просил ещё раньше. Найди свою любовь, Фрэйа. Кириан будет рад, когда ты обретешь счастье.
   – Но сделаю и ещё кое-что. Если ты обещаешь найти его брата, я обещаю найти ту тварь, что убила Кира.
   Лина сглотнула.
   – Клянусь.
   – И я клянусь, – сказала я, крепко обнимая девушку
   Так я попрощалась с сестрой.

   Миры закрутили меня, как бельё в центрифуге. Меня так изрядно простирало, прополоскало и выжало, что я стала совсем белая: человек без прошлого и без будущего. Точно я знала только одно: как меня зовут. Остальное укутал туман. Так чувствует себя человек на краю пропасти, как раз перед тем, как шагнуть туда. Но я не могла сделать этот последний шаг, а пятиться назад было поздно.
   В одном из миров меня едва не сварили заживо голодные черные люди, потом я попала в мир печальных говорящих птиц: улетая в дальние края, они просили не забывать их. Я долго жила в ветхой избушке в глубине хмурого леса и ела белые грибы размером с автомобильные колёса и пахучую чёрную ежевику. Нашла маленькую лодку и поплыла вдоль берега – в самую глубь потаённой зелёной страны. Мне попадались непуганые олени, любопытно смотрящие с берега, и волки, стаями сбегавшие с гор к воде, большие черные медведи, ловящие рыбу на протоках, и бобры, строящие плотины… Я видела пустыню, заполненную кристально-чистыми озёрами, и купалась в этих прозрачных лагунах, глядя на чёрное, полное голубых звёзд небо. Была в долинах, поросших синими деревьями, и небо было синим, и земля было тёмно-синей, а вместо травы росли на ней алые цветы, похожие на маки. И не было в этом мире ни дня, ни ночи – сплошные светлые сумерки и бесконечные густые туманы, мерцающие золотым огнём, и в этом огненном тумане мельтешили тени каких-то полупрозрачных существ. Они осторожно шли за мной и слышали меня, и наблюдали. И я глядела сквозь них и сквозь туман: на красные поля под синим небом, на деревья тонкие и острые, как иглы, и не пыталась вспомнить, только запоминала… Я была в горах высоких, как само небо, и мёрзла на вершинах, лишённых жизни. Видела извержения вулканов и потоки голубой лавы, текущей по светлой земле, и бежала прочь от страшных чёрных смерчей: туда, где спасительным огоньком сияла упавшая к самому горизонту звезда. Помню мир, покрытый зелёным туманом, в котором бродили невиданные создания, похожие на слонов. Они переговаривались друг с другом, как будто пели, и их песни навевали на меня тоску по дому, которого я не помнила. Я бродила по заброшенным садам, обильно плодоносящим сочными фруктами, и их торжественная тишина походила на голод: уже очень давно никто не вкушал их плодов, не трогал низкие, припавшие к самой земле ветви. Меня заносило в реальности, которые я не могла отличить от сна: такие, где беззаботно переговаривались между собой созревающие свёклы и моркови размером с дерево, и весело пыхтели, перекатываясь, огромные добродушные арбузы. А перцы были задиристые и вредные, а сливы робкие и нежные… Помню, как покатилась вниз с высоченной горы и больно ударилась головой о красный горячий камень. Помню, как шла по воде, и выбиралась на каменистые песчаные островки, где росли в изобилии невиданные сочные ягоды. По бокам возвышались белые скалы, поросшие изумрудным мхом, и падали вниз звонкие водопады – холодные и суетливые; и этот таинственный коридор не кончался день, два и неделю, и я не видела необходимости залезть на скалы и узнать, что скрывает растущий на их верхушках густой лес… А следующим оказался мир, где меня радушно встретили высокие каменные исполины. Они жили на пустоши, среди громадных провалов, у которых не наблюдалось дна. Они были разных форм и размеров. Поменьше – округлые и с белыми глазами, с тонкими худыми руками и ногами-колоннами; и вытянутые, как таксы, со сквозными дырками в пузе или недырявые; совсем громадные – под пять метров, их синие глаза так и горели, а земля сотрясалась от широких скачущих шагов. Я пыталась запечатлеть в памяти облик каждого. Они устроили мне что-то вроде домика под навесом большого камня, и я осталась в нём жить.

   Ночью мне приснился сон. Я уже давно не видела снов. Человек на скале, недосягаемый и далекий, и я не могу разглядеть его сквозь плотную повязку на глазах. У меня есть только чувства, и чувствами я вижу какую-то часть него, и кровь больно стучит в висках. Человек поёт для меня, и эта песня тоже звучит не словами, а чувствами.
   Сердце колотится, я тороплюсь. Падаю лицом вниз, но стою на месте. Как во сне, когда увязаешь в пространстве и не можешь сдвинуться, хотя и очень стараешься.
   Забыть и вспомнить – а так возможно? – спрашиваю я. Если уйдёшь, то уйдёшь навсегда. Как мне ответить? Я не знаю ответов… Долго идти, а сам путь – в никуда.
   Или это путь к тебе? Но если я потеряла себя, как мне искать тебя? День за днём я гляжу сквозь мутное стекло своих сомнений, напрягаю сердце, заставляя его стучать быстрее, чтобы время догнало мои воспоминания. Но оно не слушается. Я не умею приказывать ему. Это не моё время.
   Я чувствую, как слёзы впитываются в ткань, пытаюсь содрать её, но она не даётся. Хочу побежать к нему, но меня не пускают столпившиеся вокруг тени. Они держат меня за руки, больно впиваясь пальцами в запястья. Они проглатывают мои надежды, как желанную пищу и пережёвывают их, превращая в ничто.
   Попробуй представить меня рядом. Если поторопишься – я сожму твою ладонь и обниму тебя. Не отступай, любимый! Мы нужны друг другу! Ты держишь меня крепко над самым обрывом, но я всё равно падаю. Твоя рука также прозрачна и неосязаема, как мои грёзы о тебе. Ты не лжёшь мне, но я оглядываюсь, чтобы проверить шаги за спиной… День за днём я бегу прочь, и всполохи твоего пламени уже не освещают мой путь. Я глотаю слёзы в каплях дождя и закрываюсь от солнечных лучей, потому что не смею питаться их теплом.
   Прости меня. Я никогда не оставлю тебя. Где бы ни был ты – в твои мечты приду, с небес облаком пригляжу за тобой, сохраню тебя…
   Всё смешалось. Голос продолжает звучать, и мне больно. Я чувствую теплый, полный надежды взгляд и кричу, но человек не слышит или не может ответить – только поёт. Я рыдаю, задыхаясь и не смея двинуться с места. Когда он закончит, я окончательно потеряю себя.
   И вот наступает тишина…

     Расскажи о себе, белый странник,
     Свою длинную историю поведай.
     Что ждало тебя за границей —
     Счастливое постоянство или горькие перемены?

     Не бывает так, чтобы Солнце
     Во всех мирах одинаково грело.
     Я взгляну тебе в глаза, прошепчу несмело
     Ты мое нежное высокое небо.

     Уходя, я стирала ноги до мяса,
     Израненными пятками грязь устало мешала.
     А всё равно продолжала прощаться
     И дорог тяжелых не предавала.

     Ты меня вспомнишь, когда вернешься?
     Или забудешь, едва очнувшись?
     Где они, жизни и перепутья?
     Как нам в одно мгновенье проснуться?

     Как сражаться, зная, что всё впустую?
     Ведь даже судьба подчиняется боли.
     Я для тебя рассвет наколдую
     И создам средь пустыни море.

     Если бы я научилась слушать,
     Звукам Вселенной внимать достойно,
     Мне не пришлось бы оковы рушить
     Я бы не сделала тропам больно.

     Я бы с тобой улетела, не медля,
     Если бы знала небесные дороги.
     Но это только твои синие уделы
     Мои кандалы на ногах – грубы и долги.

     Но ты ушел, и теперь напрасно
     Трачу секунды, минуты считаю.
     Ноги идут, опускаются крылья
     Я угасаю. Я медленно таю.

     Ты просто знай, навсегда улетая,
     Что здесь, на земле, тебе всегда будут рады.
     Поднимайся к звездам, все также яро мечтая
     Ты – моя теплота. Я – твоя прохлада…

   [1] Химический источник света. «Светящаяся палочка»

Тропы Галина Мишарина