© Валерий Четверкин, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Май излучал довольство и уют,
Трава росой искрила – баловница,
Уже проснулись, с щебетанием – птицы,
И солнца лучики, устроили салют.
Они гуляли, каждый в том мирке,
Который был привычен им с рождения,
Скрип половиц, и запахи варения,
Тропинка узкая, сквозь березняк, к реке.
В воде, смеясь, плескались облака,
Устало хлюпая, в воде дремали лодки,
А шелеста листвы, негромкой, нотки,
Слетались здесь к реке, издалека.
Она всегда любила посидеть,
У заводи, с поваленной березы,
Читая строки романтичной прозы,
Подолгу, в воду темную, смотреть.
Он отслужил положенные годы,
Их, проведя, в Балтийских берегах,
В холодных водах, на семи ветрах,
В объятиях штормов и непогоды.
И с ощущением свободы от кают,
От крика чаек, шелеста прибоя,
Он наслаждался бременем покоя,
Где чувства свой устроили – салют.
Он шел к реке с желанием искупаться,
Нырнуть в горячий, ласковый песок,
Позагорать на пляжике с часок,
И в зелени природы потеряться.
Приметил он ее издалека,
Печальную, красивую фигуру,
Чью прелесть и глубокую натуру,
Так оттеняла тихая река.
Она сидела грустная, как море,
Держа в руках зачитанную книжку,
Своим глазам, давая передышку,
Со взглядом полным горечи и боли.
Он подошел к ней, чем могу помочь,
Вам разогнать томления и скуку?
И ей подал, свою мужскую руку,
Чтоб увести, от грустных мыслей – прочь.
Она ему невольно улыбнулась,
Своей очаровательной улыбкой,
Такой печальной, трогательной, зыбкой,
Как будто бы сама сейчас проснулась.
Давай знакомиться, Вы здесь давно живете?
Я Вас в поселке нашем не встречал,
Хоть и до армии, девчонок всех знавал,
По школе, вузу, просто по работе.
Не мудрено, приехала недавно,
Своей любимой бабушке помочь,
Не стало мамы, а она ей – дочь,
И знать меня, Вы не могли – подавно.
Так началось случайное «свидание»,
В березовой посадке, у реки,
Чьи заводи чисты, и глубоки,
Под щебет птиц, и шарм очарования.
Они встречались чаще, и, порой,
Минутки уходящие считая,
И ничего вокруг не замечая,
Общались вечерами под луной.
Мир замирал в разлуке, и дремал,
Как дремлют звезды в вечности вселенной,
Где время, из обычной переменной,
Вдруг в твердый превращается кристалл.
И каждая секунда расставания,
Казалась им, как вечность ожидания!
Жизнь застывала, в страстных поцелуях,
В сиянии звезд, и нежности в глазах,
В румянце безмятежном на щеках,
В любви, прекрасно – мягких струях.
Им было радостно, и весело вдвоем,
Они кружились в бешеном потоке,
В неистовстве, безумстве и пороке,
И вены, наполняли их – огнем,
И им казалось, эта жизнь для них,
Что нет препятствий, им в одной дороге,
Что только счастье ждет их на пороге,
Один венец, терновый, на двоих!
Но время шло, краснел кленовый лист,
Природа плакала, дождями, в непогоду,
И ветер приносил с собой – невзгоду,
И воздух, по морозному, был чист.
Они вдвоем сидели у камина,
Огонь ласкал их потные тела,
И грусть давно, запутала дела,
Как мошек путает, паучья паутина.
И ясно было, от разлуки не уйти,
И вот она, в проулке, меж домами,
И делать нечего, увы, она за нами,
И вновь им разные, достанутся пути.
Ей нужно было ехать в институт,
Что бы продолжить долгую учебу,
И собираясь в дальнюю дорогу,
Себе с тоской, построила маршрут.
Ложилось криво чистое белье,
Слеза текла, непрошено, по коже,
Ей было грустно, страшно и тревожно,
От безысходности, менять свое «жилье».
Вот как сейчас, его оставить здесь,
Свою любовь, и преданность и нежность,
И как ей вылечить такую неизбежность,
Себя, отправив, в сумрачную взвесь.
Его метало – волнами в грозу,
Глаза сверкали молниями боли,
Он застонал, ведь хуже нет неволи,
Чем встретить на глазах ее – слезу!
И он никак не мог себе простить,
И мысли разбегались врассыпную,
Он в грезах обнимал ее – родную,
Не в силах оторвать, и отпустить.
Но что же делать, следовать за ней,
Принять ее проблемы и уставы,
Устроить по периметрам заставы,
Оберегая быт, ее счастливых дней.
Иль попытаться как-то преуспеть,
Пока она, так занята учебой,
Но ведь тебе, написано природой,
Устроить быт, и песнь свою пропеть.
Остаться с ним, а как же папа мой,
Ведь я его единственная дочь,
Он болен, я должна ему помочь,
И не могу, не ехать я – домой.
Его просить о помощи, возможно,
Он не откажет, будет помогать,
И моему отцу он станет – зять,
Ведь это для него, пока, не сложно.
Пусть он устроится, а ласку и уют,
Ему я обеспечу непременно,
Да, я люблю его, и так – самозабвенно,
Как дикий зверь, в норе своей – приют.
Так, за руки дрожащие держась,
Они к реке спускались по не многу,
Уже, собравшись, в общую дорогу,
Чтоб на природе погулять, не торопясь.
Его родные, встретили отъезд,
Спокойно очень, батя похмелился,
А может он и спать то, не ложился,
И бодрым был, как есаул, в разъезд.
А матушка, сжимая свой платок,
Ее за талию легонько обнимала,
Не плакала, она ведь понимала,
Давно уж повзрослел ее сынок.
Прасковья Дмитриевна, бабушку зовут,
Своей их грустной, встретила улыбкой,
Их чувства не казались ей – ошибкой,
И для себя она решила, пусть живут.
И внучки выслушав, взволнованный рассказ,
О неизбежных, быстрых сборах и дороге,
Им пожелала счастья на пороге,
Смахнув слезу, не прошенную, с глаз.
Вокзал их проводил, рекламой и огнями,
А поезд уносил от суеты,
От той, им нарисованной черты,
Куда они сейчас стремились сами.
Они смотрели грустно за окно,
И думали о разном, и о многом,
Мечтательно, или в суждении строгом,
Откинув все сомнения давно.
Лишь искорки влюбленности мелькали,
Во взглядах встретившихся, ласковой улыбке,
И в такт мелодии прекрасно-грустной скрипки,
Сердца влюбленные, в дороге, трепетали.
Он познакомился с ее родным отцом,
Как полагается, просил благословения,
Они подумали, и приняли решения,
Как жизнь спланировать, пред будущим венцом.
Ей предстоит закончить институт,
Его – финансовые стороны разлуки,
Чтоб не скучали, от безделья руки,
А свадьбы и венчанья – подождут.
И он отправился судьбу решать в столицу,
Уже неся, в руках своих – «синицу».