Летом 1985 года мы снова поехали на практику и, в принципе, всё было, как и год назад: тот же ленинградский скорый, та же плацкартная «прицепка» до Павлодара, и примерно тот же контингент. Главное отличие оказалось в том, что наступил горбачёвский антиалкогольный указ. Тем не менее, вся знакомая нам с Кичигиным смена Аэровокзала, за исключением, разумеется, Леночки Андрусенко, прикатила в день отъезда ко мне домой попробовать испечённые мамой Петровной пирожные-«персики». Танюша Харитонова вместе с Зыковым в конце концов уехали домой, а Славян Виниченко поехал с нами на вокзал, и в тамбуре нашего вагона между вторым и первым вокзалами мы даже успели попить водочки.
Так же, как и в прошлом году, преподавателем, бдившим нас в первую смену практики, был старший преподаватель нашей кафедры «Электрических Сетей и Систем» Нуржан Имангалиевич Утегулов, классный мужик лет сорока. Едва отъехали от Алма-Аты, как Утегулов собрал вокруг себя всю толпу практикантов и совершенно меланхоличным тоном прочитал лекцию о том, что пить не стоит, ибо в свете последних руководящих и направляющих постановлений ЦК КПСС можно иметь потом очень бледный вид.
Народ маялся часов до четырёх утра, когда запрохладнело настолько, что уже можно было нормально спать. Нуреке уже улёгся, и Баталов с компанией достали несколько бутылочек водочки. Я попил с ними немного, чтобы хоть чуть-чуть захотеть спать, но всё равно часа через полтора проснулся обратно и глядел на дорогу.
Рано утром проехали Сары-Шаган – в вагоне появилась всякая солёная, вяленая и копчёная рыба, которой в изобилии торговали на перроне. И уж как соблазнительно она ни выглядела, толпа героически терпела до самой Караганды, где всегда продавалось вкуснейшее пиво. Набрали пива ящиками и только тогда уже оттянулись… И так получилось, что я оба раза совершенно не обратил никакого внимания на расположенную за Карагандой крохотную станцийку Нуринская, на которую через год попаду служить в Армию!
Солнышко клонилось к закату, жара стояла зверская, и уровень пива в баках падал совершенно катастрофическими темпами. В соседнем купе вся баталовская компания резалась в «трыньку», а весь остальной вагон зачарованно следил за отчаянной битвой. Утегулов после Караганды ходил по вагону абсолютно неприкаянный, а когда увидел, как пацаны режутся в «трыньку», сел в купе рядом с нами и, как бы между прочим, заметил: «Тот не студент, кто со своим преподавателем „пулю“ не писал…»
В чём проблема?!! Яцевич чисто по-своему недоумённо задрал одну бровь, а в глазах остальных в нашем «купе» заблестели огоньки. Поезд подкатывал к Целинограду, когда теперь уже наша игра была в самом разгаре. Те, кто разбирался в преферансе, ссосались возле нас и болели за студенческую сборную. «Нет повести печальней в мире, чем козыри – четыре на четыре!» Нуржан Имангалиевич сражался героически, но всё равно попал рублей на шесть. Все остались довольны…
Выходили из поезда в Экибастузе в пятом часу утра. Естественно, что никто не выспался, а преподаватели привезли нас в уже до боли знакомую общагу номер 6-А. Построив нас перед входом, Нуреке прочитал нам краткую лекцию об экибастузских женщинах: «Если вас никто не пырнёт ножом за то, что отбиваете у него „даму сердца“, значит поймаете такой „букет“, которого вам хватит надолго! Поэтому советую по будуарам не бегать…» Утегулов удалился, а наша очередная студенческая практика началась.
Вернувшийся из армии Тимурчик Нуржанов поехал сначала в Алма-Ату, где между делом умудрился восстановиться в институте, после чего нарисовался на наших глазах в Экибастузе – отдыхать. Родители его жили здесь – отец Булат Газизович был в ранге замминистра энергетики КазССР на должности генерального директора ПЭО «Экибастузэнерго», там же кем-то работала и его мать Римма Александровна. Жили они в коттедже для самого крутого начальства, несколько штук которых стояло в тихом переулочке за универсамом «Богатырь».
Дом, как дом, довольно просторный, из белого кирпича, с огородом и антеннами – возле кровати Булата Газизовича на специальной подставке стояло штук пять или шесть УКВ-радиотелефонов. Прямая связь с ГРЭС, «Павлодарэнерго», «Экибастузэнерго», министерством в Алма-Ате, павлодарскими и экибастузскими обкомами-горкомами партии, исполкомами и со штабом ГО. Рядом пылился обычный городской телефон. И никаких там тебе охранников и прочего.
К Тимуру я ходил один. Эту семью я знал с 1968 года, когда наши с Тимуром родители работали вместе на строительстве Томусинской ГРЭС возле Новокузнецка. Если мне удавалось отвалить с работы пораньше, я приезжал к Тимуру, мы брали на базарчике возле «Богатыря» трёхлитровую банку разливного экибастузского пива, отдававшего на вкус мылом, и заедали его потом красной и чёрной икрой из крохотных стеклянных баночек…
Тимур никогда не был на Джасыбае, я расписал ему все прелести местной природы и намекнул, что пусть уговаривает отца в выходные туда поехать. Но Булату Газизовичу не так-то просто было взять, и даже в свой официальный выходной куда-то отлучиться от этой батареи телефонов – требовалось как минимум разрешение самого министра энергетики!
Никогда не завидуйте жизни самых больших начальников…
В одну из суббот, когда мы с Тимуром, как обычно, допивали банку пивасика, вдруг приехала Римма Александровна и сказала, что насчёт поездки на Джасыбай уже с вышестоящим начальством договорились. И только собрались, как от соседних коттеджей прибежали люди и сказали, что у шефа «Экибастузэнергостроя» жена с дочкой попали в аварию на трассе из Павлодара. Они ехали из аэропорта, когда в их машину врезался хлебовоз. Булат Газизович начал звонить по всем своим хитрым телефонам, пока не выяснилось, что с ними самими ничего страшного не произошло. Но на озеро в тот вечер уже не поехали…
Собрались утром в воскресенье. Серенькая служебная «Волга», аналогично увешанная и облепленная всевозможными антеннами, намного быстрее, чем любой автобус, понеслась к озеру. В районе Майкаина УКВ-связь оборвалась и Булата Газизовича оставили, наконец, в покое. Спустившись со знакомого перевала на озере, мы подъехали к самому краю турбазы «Джасыбай», где у самых скал, очень далеко от озера притулилось несколько отдельных домиков.
Вот они, эти позже обхаянные в средствах массовой информации «охотничьи» домики для партноменклатуры! Внутри такой домик, конечно же, был не столь скромен, как снаружи, но и не так уж и роскошен, как это потом описывалось. Умотанный в нет Булат Газизович немедленно улёгся спать. А нам с Тимуркой было скучно сидеть внутри, и поэтому мы пошли купаться и лазить по скалам…
Лазили недолго, ибо к вечерней смене дежурных по энергообъектам Булату Газизовичу нужно было быть обратно в городе. В восемь вечера поехали обратно. Едва проехали Майкаин, как радиостанция в машине заработала, и по ней немедленно доложили об очередной аварии на Экибастузской ГРЭС-1. Едва въехали в город, как Булат Газизович высадил нас на первой же автобусной остановке, а сам помчался на электростанцию. Ну, а мы разъехались по домам на автобусах…