Посвящается Аните
Он стоял за спиной американца в вагоне парижского метро. В давке их почти вплотную притиснули друг к другу. Но душа его была далеко, на побережье Транскея, где огромные волны с грохотом разбиваются о берег.
Он мечтал о скалистом мысе, на котором можно посидеть, наблюдая, как один за другим бегут белые гребни по поверхности Индийского океана. Кажется, что волны пребывают в благоговейном ужасе от своего долгого пути, который неизменно оканчивается одним: они с грохотом разбиваются о скалы Черного континента.
В грохоте прибоя иногда наступает почти полное затишье – секунды абсолютного спокойствия. Бывает так тихо, что слышны голоса предков – Пало и Рарабе, Нквика и Макома. Они – великие вожди народа коса, его кровные родственники, источник его сил и его прибежище. Он точно знал: туда он отправится, когда настанет его время. Как только в грудь вонзится острый клинок и жизнь вытечет из него, он вернется в те секунды тишины между грохочущими взрывами волн.
Он заставил себя вернуться в настоящее – медленно и осторожно. До станции «Сен-Мишель» оставалось всего несколько минут. Нагнув голову и наклонившись к американцу, он почти прижался к его уху губами, словно любовник.
– Знаешь, куда ты попадешь, когда умрешь? – спросил он звучным, как виолончель, голосом. Он говорил по-английски с явственным африканским акцентом.
Сухожилия на спине врага напряглись, широкие плечи ссутулились.
Он спокойно стоял в переполненном вагоне метро и ждал, когда враг повернется к нему лицом. Он хотел видеть его глаза. Жаждал очной ставки – после того, как вызов брошен. Его положение наполняло его силой. Он был воином с африканских равнин, и все его жилы и мышцы были связаны и сотканы для такого мига. Сердце его забилось чаще, в кровь хлынуло желание войны. Им овладело божественное безумие битвы.
Сначала противник не спеша развернул корпус, потом повернул голову. Он увидел глаза и понял: перед ним настоящий ястреб, бесстрашный и самоуверенный хищник. Враг не испугался, а, пожалуй, даже развеселился: уголки его губ чуть дернулись вверх. Они стояли почти вплотную друг к другу – их разделяло несколько сантиметров. Какая странная близость!
– Так знаешь?
Противник смерил его оценивающим взглядом.
– Скоро ты там окажешься, Дорффлинг. – Он произнес фамилию врага презрительно, как выплюнул; фамилия была подтверждением того, что их встреча не случайна. Он знает врага в лицо, получил задание, тщательно изучил досье и сохранил его в памяти.
В глазах врага не отразилось ничего. Поезд замедлил ход и остановился. «Сен-Мишель».
– Нам выходить, – сказал он.
Американец кивнул и зашагал по платформе – всего на шаг впереди. Они поднялись по лестнице в город; вокруг шумел Латинский квартал. И вдруг Дорффлинг пустился наутек по бульвару Сен-Мишель, в сторону Сорбонны. Он знал: жертва выбирает знакомую территорию. Там, за углом, находится квартира Дорффлинга, в которой тот собрал целый арсенал ножей, удавок и огнестрельного оружия. Но бегство недруга застало его врасплох; он ожидал, что американец примет вызов. Его уважение к бывшему морскому пехотинцу, а сейчас наемному убийце ЦРУ невольно возросло.
Организм среагировал инстинктивно: в кровь хлынул адреналин, и он пустился в погоню. Длинные ноги ритмично несли его крупное тело. Беглец все ближе, он настигает. Парижане провожали их изумленными и даже испуганными взглядами.
Американец несся по рю дез Эколь, повернул на рю Сен-Жак, и вот они уже на аллеях университета. Сейчас, в августе, у студентов каникулы, и здесь никого нет, пусто. Старинные здания угрюмо взирают на них, вечерние тени удлиняются. Он без особых усилий нагнал Дорффлинга и толкнул его плечом. Американец молча упал на мостовую, перекатился и ловко вскочил, готовый к схватке.
Он закинул руку за голову – в ножнах, удобно прилегающих к спине, находился ассегай. Короткая рукоятка, длинное лезвие.
– Майибуйе, – негромко проговорил он.
– Ты на какой тарабарщине изъясняешься, ниггер? – хрипло, но без всякого выражения спросил американец.
– На коса, – ответил он, звонко щелкнув языком.
Дорффлинг уворачивался уверенно; в его движениях угадывалась практика длиною в жизнь. Он не сводил глаз с противника. Двое кружили в страшной пляске смерти. Наконец, выбрав удачный момент, он ринулся вперед. Американец попытался ударить его ногой в пах, но он, ловко уклонившись, схватил врага за шею и вонзил длинное лезвие в грудь. Потом вгляделся в светло-голубые глаза.
– Амзингелли, – прошептал морской пехотинец.
– Умзингели. – Он кивнул, мягко и вежливо поправляя произношение. В нем зрело уважение к врагу – за сам процесс, за то, что тот не молил о пощаде, а спокойно принимал смерть как должное. Он чувствовал, как жизнь выходит из врага, – глаза стекленеют, сердце бьется медленнее, дыхание становится неровным и постепенно прекращается.
Тело врага уже начало тяжелеть, и он мягко уложил его на землю.
– Куда ты идешь? Ты знаешь?
Он вытер ассегай о футболку убитого. Медленно засунул обратно в ножны.
И отвернулся.
Расшифровка протокола допроса Измаила Мохаммеда, проведенного А.Дж. М. Уильямсом 17 марта в 17:52 в участке Южноафриканской полицейской службы «Гарденз», Кейптаун.
У. Вы хотели побеседовать с сотрудником разведки?
М. А вы из разведки?
У. Да, мистер Мохаммед.
М. Чем докажете?
У. Даю вам слово.
М. Этого недостаточно.
У. А что было бы для вас достаточным, мистер Мохаммед?
М. У вас есть удостоверение?
У. Вот, можете взглянуть, если хотите.
М. Министерство обороны?
У. Мистер Мохаммед, я представляю государственную службу безопасности.
М. НРУ?
У. Нет.
М. Секретную службу?
У. Нет.
М. Тогда какую?
У. Серьезную.
М. Военная разведка?
У. Видимо, произошло недоразумение, мистер Мохаммед. Насколько я понял, у вас неприятности и вы хотите улучшить свое положение, предоставив в обмен определенные сведения. Это так?
(Неразборчиво.)
У. Мистер Мохаммед!
М. Что?
У. Это так?
М. Да.
У. Полицейским вы сказали, что предоставите информацию только человеку, связанному со спецслужбами?
М. Да.
У. Ну вот, пользуйтесь случаем.
М. Где гарантии, что нас не подслушивают?
У. Согласно Уголовному кодексу полиция должна заранее проинформировать вас о том, что допрос будет записываться.
М. Ха!
У. Мистер Мохаммед, так что вы хотели мне сообщить?
М. Я требую неприкосновенности.
У. Вот как?
М. И гарантий конфиденциальности.
У. Вы не хотите, чтобы члены ПАГАД[1] знали о том, что вы заговорили?
М. Я не член ПАГАД.
У. Входите ли вы в группировку МПНЛ?[2]
М. Я требую неприкосновенности!
У. Являетесь ли вы членом «Квиблы»?[3]
(Неразборчиво.)
У. Мистер Мохаммед, я могу попробовать договориться о смягчении вашей участи, но, разумеется, никаких гарантий вам не дам. Насколько мне известно, улики против вас неопровержимы. Если ваши сведения чего-то стоят, не смогу обещать вам более того, что постараюсь вам помочь…
М. Я требую гарантий.
У. В таком случае, мистер Мохаммед, прощайте. Удачи в суде!
М. Дайте мне…
У. Я зову следователей.
М. Подождите…
У. Всего хорошего, мистер Мохаммед!
М. Инкукулеко.
У. Что, простите?
М. Инкукулеко.
У. Инкукулеко?
М. Он существует.
У. Не понимаю, о ком вы.
М. Тогда почему вы снова садитесь?