«Давно я чижика не слышал…»

 

Давно я чижика не слышал,

Давно я пыжик не носил,

С тех пор, как из галута вышел,

С тех пор, как лыжи навострил.

 

 

А здесь совсем другие птицы

И ни к чему уже меха,

Стакан арака, ломтик пиццы

И радость нового стиха.

 

«Есть птицы, что поют по вечерам…»

 

Есть птицы, что поют по вечерам —

Извечный ритуал прощания с закатом.

Ты внемлешь их призывным голосам

И вспоминаешь: сам был птицею когда-то.

 

 

Ты тоже пел, когда заката луч

Таинственно скользил за крыши городские,

А перед этим на тебя из туч

Спускались звонким чудом капли дождевые.

 

 

Волшебная небесная купель

Одаривала чистым вдохновеньем свыше,

Сама собой в тиши рождалась трель,

И женщиной своей тогда ты был услышан.

 

«Эй, ты, человечья единица…»

 

Эй, ты, человечья единица,

Что дрожишь под буйными ветрами?

Бедная, боишься обнулиться,

В миг какой-то быть уже не с нами.

 

 

На большой Земле была ты с плюсом,

Только, в космосе, где нет границы

И Земля, как это нам ни грустно,

Тоже ведь не больше единицы.

 

 

Единичка, хоть дрожит, упорна,

Что не вечна, как ребенок злится,

В Землю глубже запускает корни,

В Космос дальний улететь стремится.

 

 

Умножает, делит, отнимает,

Стойко бьется в поиске решенья,

В хлопотах порою забывая,

О боязни вечной обнуленья.

 

«Мегазвездная ночь…»

 

Мегазвездная ночь,

чем ты можешь помочь

мне, землянину?

Меньше букашки

шарик наш голубой и озон, что над ним, —

тоньше он папиросной бумажки.

 

 

Лишь немногим дано

знать, что нам суждено

в этом мире прекрасном и страшном.

Ветром звездным гоним

и пока что храним,

хоть он вечно в бою рукопашном.

 

 

В чем и чья здесь вина?

Оседлала война

души наши, как конские спины.

Когда землю свою

мы дотла разорим,

поздно будет являться с повинной.

 

 

Мегазвездная ночь,

помоги, хоть отсрочь

нашей грешной планеты кончину.

Может быть, мы успеем,

в себе разглядим

человека сквозь облик звериный.

 

Океанский скиталец

 

Он знал паруса, как пять пальцев,

Когда еще юнгою был,

В семью океанских скитальцев

Вошел и диплом получил

С печатью муссонов, пассатов

И подписью южных морей,

И не было среди пиратов

Отважней его и храбрей.

Спускался он с шаткого трапа

На берег, всего – ничего,

И шторма когтистая лапа

Не тронула душу его.

И снова он в море, он в море,

Братается с горькой волной,

И горе, проклятое горе

Обходит его стороной.

 

 

…Реальность выводит из сказки,

Ему девять лет и он спит,

Парнишка прикован к коляске,

А мозг океан бороздит.

 

«Сад утренний, он потаенный…»

 

Сад утренний, он потаенный,

Не солнцем тронутый, росой,

Когда вхожу в него согбенный,

Не в латах витязя, босой.

 

 

Как странник из другого края,

Прошедший через зной пустынь,

Густую тень в себя вбирая,

Мне сердце шепчет: «Поостынь!

 

 

Взгляни, как тих он и спокоен,

Какая мощь ветвей, стволов,

Ты разве не устал от войн,

От жара солнца и костров?»

 

 

Едва ли жизнь – одно боренье,

И разве радость – только бой?

Она и садом удивленье,

И знание, что есть покой.

 

Самой малости

 

Я в краю живу, где пальмы царственно

Вперемешку с кипарисами растут.

Хороши пейзажи эти яркие,

Только память детства не сотрут.

Я с лесами породнился сызмальства,

Запах хвои у меня в крови.

Где же ты, зеленое неистовство

Первой и утраченной любви?

На судьбу не сетую, не жалуюсь,

Наша жизнь, она всегда права.

Только хочется ну, самой малости,

Между сосен, чтоб в лицо – трава.

Мои сестры, сосны корабельные,

Гривою зеленою встряхнув,

Пропоют мне песню колыбельную,

И забуду я про все, уснув.

 

Мирабель

 

В саду, где золотилась мирабель,

Встречались в дни, когда мы были юны,

И певчих птиц весенняя свирель

Сулила нам неведомые руны.

 

 

Качались незапретные плоды

Над юными хмельными головами.

Любовь в саду жила. Ее следы

Незримые читали мы сердцами.

 

 

Лишь в юности умение читать,

Не зная знаков, только чувствам веря, —

Природный дар. Я в том саду опять,

Но предо мной уже закрыты двери.

 

 

Здесь нет тебя, и нет меня того,

Кто был готов на все, напропалую,

Себя отдав, добиться своего.

Ах, мирабель! Плод золотой целýю.

 

«Цветут лимонные деревья…»

 

Цветут лимонные деревья.

Как сладок запах их цветов!

В плодах же – кислота кочевья

И горечь брошенных домов.

 

 

Ну, чем ты подсластишь утраты?

Каким ты медом их польешь?

Ешь кислый плод, пусть этой платой

Отметишь то, что не вернешь.

 

«Мороз добавил в снег крахмал…»

 

Мороз добавил в снег крахмал

С замерзших простыней,

Тот захрустел и застонал

Под тяжестью саней.

 

 

И лошади средь белых ос

Неслись, буланый вихрь,

Которому не брат мороз,

По-зимнему был лих.

 

 

Закутан в дедовский кожух,

Под боком, рядом с ним,

Я думал, маленький лопух,

Вся жизнь пройдет средь зим.

 

 

Давно то было, я подрос,

Сегодня среди тех,

Кто никогда не знал мороз,

Не мял руками снег.