Ферлин и Джек вышли в дорогу затемно, когда солнце еще и не собиралось выглядывать из-за горизонта. Из продуктовых запасов у них был круг козьего сыра, несколько вареных картофелин и самодельный фильтр для воды. Немного, но путешествовать долго они не планировали.
До рассвета им предстояло пройти пустошь, к полудню добраться до глинистых холмов. Потом оставалось лишь перебраться на пустошь за холмами и по заросшим лесом дюнам выбраться к болотам.
Именно там, по словам Ферлина, была самая лучшая охота, и Джек ему верил, ведь Ферлин исходил все дальние пустоши и проточные болота. К тому же он был бывшим солдатом, имевшим ранения, что в глазах юного Джека только добавляло очков его компаньону.
Ну и потом, у Ферлина с собой было ружье, а какая же охота без оружия?
Вскоре после рассвета воздух начал быстро нагреваться, и к тому времени, когда путники добрались до холмов, пришлось сделать привал у подножия скалы, имевшей собственное имя – Тюльпан.
Она была очень высока, и на ее вершине любили сидеть и наблюдать за окрестностями каменные орлы, собиравшие на пустошах обильную жатву из ящериц, крыс и тритонов. Остатки их трапез в изобилии валялись вокруг – мелкие косточки, кусочки кожи, перепонки и даже несколько засохших, почти нетронутых ящериц.
Вся живность на пустошах была ядовита, причем настолько, что даже привычные к ней каменные орлы иногда отказывались от еды, если чувствовали, что в их организме слишком много яда.
В полдень тень от Тюльпана была коротка, но для двух путников ее хватало с избытком.
Джек сел на камень, снял сапоги и размотал портянки, чтобы просушились, а Ферлин прислонил ружье к скале, поставил рядом монтерскую сумку и с флягой в руках поднялся на холм метров на сорок, к скоплению скальных обломков. Там, на выжженном склоне, пробивалась зеленая травка, сбегавшая дорожкой к основанию холма, а под ней, скрываясь от солнца, спешил под гору небольшой ручей.
Напившись из ключа возле самых камней, Ферлин набрал полную флягу и спустился к Джеку.
– На, пей, – сказал он, отдавая флягу и садясь на камни, чтобы тоже просушить портянки.
– Жарко сегодня будет, – сказал Джек, делая глоток и возвращая фляжку.
– Жарко, – согласился Ферлин. – Но тут, за холмами, нас ждет прохладный ветерок до самых болот. Так что не запаримся.
– Ты патронов с собой много взял? – спросил Джек, поглядывая на замотанное в ветошь ружье.
– Пять штук, но и этого много. Я рассчитываю сделать только один выстрел – больше не понадобится.
Джек пожал плечами. Ферлину, конечно, виднее, ему много приходилось стрелять, а Джеку всего два раза. Один раз из пистолета Санифа, его бывшего школьного друга, а второй раз в прошлом году, когда ему дал стрельнуть из ружья Ферлин.
У Санифа они стреляли в кусок керамической плитки и оба раза не попали, зато Ферлин повел его на деревенскую пустошь, где из песка торчали ржавые остовы боевых машин. Все, что с них можно было снять, давно сняли, и над пустошью вздымались только голые корпуса, чем-то похожие на черепа ископаемых животных.
Когда была школа, Джек ходил в нее мимо деревни, где множество домов были сделаны из таких же стальных коробов, но еще больше стальных остовов было неподалеку на пустоши. Именно там Джек и пробовал стрелять из ружья.
На корпусе какого-то перевернутого бронетранспортера Ферлин нарисовал ракушкой круг размером с большой мяч, а потом они отошли метров на четыреста, Ферлин зарядил для Джека ружье, подставил для упора рогатину, и тот выстрелил.
В очерченный круг он, конечно, не попал, напутал что-то в шкале прицела, но пробоина в стальном корпусе получилась красивая – круглая и аккуратная.
«Вот, приятель, что делает хорошее ружье с пятисантиметровой сталью», – сказал тогда Ферлин, и Джек это запомнил.
Отдохнув под скалой, путники поднялись на глинистый холм, с его высоты стали видны затопленные территории восточных песчаных пустошей.
Спуск к дюнам оказался не таким трудным, как ожидал Джек. Северный склон холма был более пологим, и на нем в изобилии рос кустарник, который на заселенных пустошах использовали в качестве топлива. А еще были небольшие искривленные деревца, стелившиеся почти над самой землей.
– Почему они такие кривые? – не удержался от вопроса Джек, ему казалось, что Ферлин все знает.
– Сюда попадает мало воды, только та, что приходит ночью с туманом. А дерево любит воду. Вон на дюнах сколько зелени, видишь?
– Да, – ответил Джек, глядя из-под ладони на извивающиеся по белому песку зеленые дорожки.
– Там вода близко, поэтому они растут высокими и прямыми.
– А почему на наших пустошах не растут деревья? Вон сколько у нас песка затопленного, а ничего не растет.
– Ну почему ничего? Трава и водоросли. А это немало, ими вся местная живность питается.
Придержавшись за куст, Ферлин перешагнул через каменную горку и продолжил спуск, умело используя на склоне каждый выступ.
Вскоре они добрались до песчаного плато и стали подниматься на цепочку дюн, по вершинам которых рос молодой лес, какого Джек никогда не видел.
На окраине пустоши, где он жил, вдоль пустынных холмов было несколько рощиц, но они подвергались постоянным набегам местного населения, охотившегося за топливом для своих очагов. И хотя крупные деревья никто не рубил, весь подраставший кустарник вырубался начисто, а траву подъедали крысы. В результате почва вокруг деревьев напоминала старый бетон.
Здесь же все было по-другому и меж древесных стволов набирали силу и кустарник, и высокие травы. По земле сновало множество насекомых, а на ветках попадались летучие ящерицы.
По краям этой зеленой реки жизни тянулись дорожки из цветущих растений, тех, которым требовалось больше солнца.
– Как тут красиво, Ферлин, почему никто сюда не переезжает? Почему мы живем на такой некрасивой пустоши, если за холмами так хорошо? – спросил Джек, вертя головой и подмечая все новых, невиданных прежде животных и растения.
– Два раза в год здесь поднимается вода, оставляя сухими только вершины дюн. Поэтому сверху что-то растет, а ниже лишь песок, как на обычной пустоши.
– А почему здесь так много следов? – спросил Джек, замечая тропинки, которые то сходились в узких местах, то разбегались там, где дюна была шире, а леса на ней больше.
– Сюда многие ходят. Охотники на сапиг, сборщики ягод…
– Ягод? Они же все ядовитые?
– Необязательно собирать их для еды. Из ягод делают краски, чернила и даже лекарства. Рокшу, например, принимают в Нуре в аптеке Цукера по четыре лиры за большое ведро.
– А дрова никто не берет…
– Тащить их через холмы желающих не находится, – усмехнулся Ферлин.
– Да. Хорошо, что есть холмы, а то бы и от этого леса ничего не осталось, – сказал Джек и вздохнул.
– Если бы не холмы, все дрова вывезли бы в Нур на машинах.
– А почему ты себе машину не купишь?
– На какие шиши? – полуобернувшись, спросил Ферлин.
– Но ты же бывший солдат, Ферлин. У тебя ранения были…
– И что?
– А то. Хэнка из деревни знаешь?
– Знаю.
– У него племянник солдатом был и ранения имеет. Так он на пенсию такой дом в Нуре отгрохал, что только держись. И никакого железа, только из кирпича. И автомобиль купил настоящий, на бензине работает. Правда, говорят, неновый. Но все равно хорошо.
– А в деревне думают, что раз солдатом был, значит, денег куча? – спросил Ферлин и поправил на плече ружье.
– А разве нет? У нас на пустоши все парни в вербовочной конторе перебывали, только никого не берут…
– Дураки, – обронил Ферлин и покачал головой.
– Почему?
– Да потому, что не все солдаты возвращаются с деньгами.
– Как это?
– Очень просто. Если довоевал до конца контракта, то да, пенсия будет хорошая. Думаю, этот племянник Хэнка получает лир триста…
– Ого!
– Не так уж и много, был бы унтер-офицером, получал было вдвое больше. Но дело не в этом. Если ты не дослужил свой срок и тебя уволили по ранению, то получаешь самый минимум – шестьдесят лир и точка.
– Шестьдесят лир? – переспросил Джек и вздохнул. Если бы у них с матерью были такие деньги, он был бы счастлив. А так Джек, как и все его сверстники, мечтал только о возможности завербоваться в армию, в здешних местах работы не стало никакой, в особенности с тех пор, как иссякли все источники минатурита – ценного металла, которого было много во всей этой брошенной технике.
Особенно в самолетных обломках.
Весь район, от Северного моря и до Измарских гор на юге, был завален этими обломками, что привлекало сюда людей со всего материка.
Они приезжали по одному и целыми семьями, строили дома из тех же обломков и принимались за поиски минатурита. Эта лихорадка длилась около десяти лет, потом все собрали, деревни исчезли и постепенно утонули в мокром песке пустошей, а население Нура сократилось втрое.
– А скольку нужно на автомобиль? – спросил Джек, когда они молча прошагали еще полчаса.
– Ну, на самый простой и неновый четыреста лир…
– Четыреста – это много.
– Немало. А ты думал, почему я в железном сарае живу, а не в доме из кирпича? Видимо, в деревне меня тоже не понимают.
– Говорят, жадный, – подтвердил Джек и улыбнулся.
– Жадный, – усмехнулся Ферлин и остановился на повороте цепочки дюн.
– Вон там, у горизонта, темное марево, видишь?
– Вижу, – после некоторой паузы ответил Джек.
– Это и есть Ривенские болота.
– Вроде недалеко…
– Напрямик недалеко, – согласился Ферлин, поправляя ружейный ремень. – Только мы вон какого кругаля даем!
И он отмахнул рукой, показывая размеры этого «кругаля».
– А прямо нельзя?
– Можно, только потонешь. Там везде много воды и дно кое-где зыбучее…
– На зыбучем дне сапиги водятся, – заметил Джек и почувствовал, что проголодался.
– Водятся. Как обратно пойдем, я тебя немножко поучу, как сапиг ловить.
– Я умею.
– Да ну! – пренебрежительно отмахнулся Ферлин. – Как все, на хворостинку?
– А как еще?
– На хворостинку сапигу больше чем в кило не поймаешь.
– А ты поймаешь больше? – усмехнулся Джек, считавший себя достаточно опытным и удачливым ловцом.
– Пять кило, не меньше. Но это потом, после охоты. А сейчас давай двигаться, нам к положенному часу прибыть нужно, и никак не позже.