– Тебе же не интересна Книга Ааши?

– С чего бы это? Мне не интересна власть и все такое, а Книга Ааши любому магу интересна! Что, если там будет что-то действительно полезное?

Инис поняла, что Райярр уже накрепко вцепился в эту идею, и улыбнулась про себя. "Становится все интереснее". Эта история уже превзошла все мыслимые масштабы. Все самые смелые фантазии превзошла. А ведь похоже на то, что все лишь начинается…

– В конце концов, – добавил Райярр тихо, – Не будет никакого проку от сильнейших артефактов, от власти и могущества, если магия сойдет на нет.

"И почему они этого не понимают?"



                  ***

Теплая ночь ранней рандаирской осени пахла травой и сухими листьями. Стрекотали сверчки, и где-то справа, поодаль от дороги, иногда неуверенно квакали лягушки. Инис тихонько перебирала струны, и обрывки мелодий перетекали друг в друга, а затем затихали в ночи, не исчезая бесследно, а вплетаясь в гармонию ночного леса.

Лагерь северян спал; спали вповалку в больших шатрах молодые воины, уставшие от дорог и пьянства. Наверняка некоторым из них уже хочется домой; северяне всегда были активны и воинственны, но им чужда жизнь южных городов. Здешние интриги их не интересуют… У Игрейны в шатре еще теплился свет. Инис догадывалась, чем она занимается. При всей ее взбалмошности и любви к сражениям, Игрейна не была столь легкомысленной, каковой казалась. Многие из тех, кто ее недооценил, уже спокойно лежали в своих могилах. Пожалуй, даже большинство. Инис видела людские сердца; она знала, что Игрейна на самом деле оставила свое маленькое королевство вовсе не ради приключений.

"Хотя, пожалуй, не без этого", – решила девушка, а мелодия, бегущая из-под ее пальцев, снова поменялась. И вдруг Инис замерла, перестав играть. Незаконченная музыкальная фраза повисла в воздухе призрачным вопросом.

Аккуратно положив лютню на землю, Инис встала, отряхнула штаны и пошла прочь, в темноту, обойдя и шатры и повозки. Что-то… вернее, кто-то… Кто-то звал ее, кто-то очень желал с ней поговорить. В темноте алые глаза Инис на миг вспыхнули красным магическим огнем.

– Слушаю тебя, – негромко произнесла она, откликнувшись на зов, настойчивый и наглый. Человека, призрачное изображение которого возникло перед ней, Инис видела в первый раз.

– Ну здравствуй, Белый Менестрель, – сказал он с усмешкой.

Усмешка была с какой-то неуловимой тенью угрозы. Инис внимательно смотрела на собеседника. Мужчине на вид было лет тридцать с небольшим, впрочем, у таких возраст определить трудно. Черные волосы гладко зачесаны назад, кажется, в Столице сейчас именно так модно… Безупречное в меру роскошное одеяние – бархат благородного оттенка. Едва заметный шрам у правого глаза. Аметистовая серьга в правом ухе. И самоуверенный, твердый взгляд угольно-черных глаз, непрозрачных, непроницаемых, ничего не выражающих. Инис чуть склонила голову – перед ней был опасный человек.

– Мы не знакомы, – промолвила она.

– Но ты уже знаешь, кто я, не так ли, Инис Верделл? – усмешка стала немного шире.

Не опасный. Очень опасный.

– Знаю. Лайонелл Хантор, Высший маг, член Совета Арана, универсал, бывший боевой маг "Шестерки", одно из первых лиц в вашем правительстве. И чем обязана?

– Как и ожидалось, – он смерил девушку бесцеремонным взглядом. Инис в ответ иронично приподняла бровь. – Ты неплоха.

– Смотря для чего, Лайонелл Хантор. Что тебе нужно?

– Ну… – он снова скользнул взглядом по ее фигуре, и его легкая усмешка, отдававшая пониманием собственного превосходства над всем и вся, начинала Инис раздражать. Что внешне, разумеется, никак не проявлялось. – Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, Инис Верделл.

– С чего бы это? – поинтересовалась она небрежно, но глаза ее оставались внимательными и цепкими. Она следила за каждым движением своего визави, – и, пожалуй, впервые в жизни, практически безрезультатно. Все, что она могла о нем понять – это то, что он – самый опасный противник в ее жизни. Она ощущала его силу и немилосердную, все под себя подминающую жесткую волю.

– Потому что я не могу сейчас отлучиться из Столицы, – его вкрадчивый низкий голос напоминал тихий тигриный рык. – А ты ведь недавно встретилась с Райярром, я ведь прав?

– И? – Инис понимала, что отрицать что-то бесполезно. Этот человек знал, о чем говорил.

– А вы, кажется, недавно потеряли кое-что интересное, – сказал он.

– Ты и к этому приложил руку?

– Возможно, – усмехнулся Хантор. – Но это сейчас не важно, Инис Верделл. Важно то, что Райярр Кайнен знает, где находится вещь, интересная мне. И мне нужно, чтобы ты эти знания достала для меня. Мне нужно все, что он видел в Рандаире.

– Но откуда тебе известно…

– Скажем так, я приглядывал не только за вами.

– Ты ищешь Книгу Ааши, – утвердительно произнесла Инис.

– Браво, – промурлыкал Лайонелл. – Довольно просто. Теперь ты понимаешь, что искать.

– Райярр не знает, где Книга.

– О, уверяю тебя, это не так. Возможно, он просто обвел тебя вокруг пальца, милый менестрель.

– …А если б и знал, то мне не под силу сломить его волю и считать его воспоминания. Разве тебе об этом не ведомо… Лайонелл. Насчет "милого" утверждать не стану.

– Мы оба знаем, что это не правда. Способ есть. То зелье, ты понимаешь, о чем я. И вряд ли Кайнен заподозрит что-то, если примет его из твоих рук.

– А также мы оба знаем, – в тон ему прощебетала Инис, – что я никогда не стану предавать Райярра.

– О, станешь. Ты предашь. Я даже не сомневаюсь, – улыбнулся маг. – Иначе я убью его.

Инис внутренне похолодела от ужаса.

…И, тоже слегка улыбнувшись, совершенно спокойно сказала:

– Райярр не из тех, кто легко позволит себя убить.

– Верно. Но я справлюсь. Не выходя из комнаты. И ты это знаешь, Инис Верделл.

Она знала. Для того и была предназначена ее магия – знать. Вот только выход из безвыходной ситуации подсказать иногда оказывалась бессильна.

– Убьешь его – и знаний не получишь, не так ли.

– Пускай, – пожал плечами Лайонелл Хантор. – Будет печально, но ты ведь потеряешь больше, не так ли. Я буду ждать тебя, Инис, – и он исчез.

Невидящим взором глядя в ночную темноту, девушка облизнула враз пересохшие губы.

Две вещи в жизни волновали Инис Верделл, только две. Две вещи составляли ее слабость. Хорошие истории… и ее младший брат.



Неслышно пройдясь по лагерю. Инис чуть помедлила перед шатром мужчин, а потом без всякого стеснения шагнула внутрь.

Внутри пахло землей, оружейной смазкой и немытыми телами. Вповалку спали молодые Игрейновы воины, кто-то из них басовито храпел, сотрясая, наверное, полог шатра. Остальным, впрочем, это не мешало.

Райярр не спал; он сидел в углу, обняв колени руками, и смотрел на мерцающий тусклый светильник. Когда Инис вошла, он поднял голову, и пламя лампы отразилось в его огромных темных глазах.

Глаза были странные. Он молча смотрел на сестру – и не понятно было, видел ли ее вообще. И если видел – то осознавал ли, кого? Инис кольнула острая боль – а она-то считала, что ей чуждо всякое сострадание. Но только не в случае с Райярром. Только не с ним.

Инис хорошо знала этот взгляд. Раньше ей много раз приходилось видеть его, когда… Нелегкие были времена. Но выжить удалось.

Девушка подошла к магу, переступив через попавшееся по дороге спящее мускулистое тело, и тихонько позвала его. Хотела было обнять – но передумала, и просто взяла за руку и потянула за собой.

Снаружи облака раздвинулись, открывая взору поблескивающие холодные звезды. Звезд было великое множество.

Райярру на воздухе явно стало лучше, и отстраненное выражение почти пропало из его глаз.

– Теперь легче? – спросила Инис.

Он кивнул. Потом сказал:

– Спасибо.

– Я так и думала. Там все пропахло Игрейновым воинством.

Райярр слабо усмехнулся в ответ. И с нежностью сжал пальцы сестры – быстро, всего на несколько секунд. С неудовольствием обнаружив, что его собственная рука еще дрожала.

– Рай. Что на этот раз? – уже серьезно спросила Инис.

– Ничего. Инис, все хоро…

– Знаю я, что у тебя все всегда хорошо! Что, Райярр?

– Неважно, – пробормотал он. – Инис, правда… Не надо.

– Не хочешь рассказать?

– Нет… Прости.

– Ладно, – сдалась девушка. – Просто говорят, что иногда помогает, если рассказать другим.

– Некоторых вещей тебе лучше не знать, – вздохнул Райярр, поднимая лицо к небу.

– Уж как-нибудь бы справилась, – проворчала Инис, глядя на темный силуэт мага рядом. Хорошо, что было темно, и он не видел ее глаз. – Пойдем, Райярр. Посидим вместе. Я знаю, где тебе будет удобнее, чем в этих северных шатрах.

Маг согласно кивнул и последовал за ней, машинально потерев запястья – там, где под рукавом плаща прятались невидимые шрамы от магических оков.



Сидя на краю пустой повозки, они смотрели на звезды и болтали – обо всем и ни о чем.

– Почему ты так гонишься за историями, Инис? – спросил Райярр.

– Мы уже говорили об этом, – заметила она.

– Но я так и не понял! Разве ты с твоим талантом не можешь сочинить сама? То, чего еще никогда не было?

Инис фыркнула.

– Разумеется, могу! И, вообще-то, я так и поступаю. Жалок был бы тот менестрель, которому непременно нужны были бы реальные приключения для вдохновения.

– Тогда почему?

– Потому что некоторые события просто обязаны быть воспетыми! Описанными, увековеченными, рассказанными. Некоторые события непременно должны стать историей.

– Даже если потом в ней не останется ни грамма правды?

– Даже так! Даже если они превратятся в легенду. Пусть правда уйдет – останется что-то иное, не менее важное. Что-то другое. Чувства. Стремление. Душа. Память о человеческой силе. Или хотя бы мечта о ней.

– Ради этого?..

– О да! Оно того стоит, Рай. И если такие события происходят, я не хочу их пропустить. В конце концов, уж лучше я их опишу хорошими стихами, чем кто-нибудь еще – дурными.

Райярр рассмеялся.

– Да уж, понятно, почему народ любит твои песни, они действительно хороши. А ты так эмоционально ни о чем больше не говоришь.

Инис хотела было сказать, что больше ничего на свете того и не стоит, но тут Райярр добавил грустно:

– Но как же быть с тем, что всегда остается за текстом легенд? Всегда, всегда остается за текстом… – он прерывисто вздохнул. Инис нахмурилась. Потом отошла куда-то в сторону и вернулась с маленькой фляжкой, обтянутой коричневой кожей.

– В хороших легендах все это есть, Рай. Оно там есть. Хотя бы между строк. На, выпей.

– По-моему, ты не совсем поняла, о чем я.

– Нет, я поняла. Но отчасти… отчасти это так.

– Наверное. Что это? – поинтересовался маг и, не дожидаясь ответа, не колеблясь, отпил из фляжки.

– Оно тебе поможет, – сказала Инис, наблюдая, как он без тени сомнения сходит в ее ловушку. Если бы Инис лучше разбиралась в человеческих чувствах, она поняла бы, что ей хочется плакать.

– Прости, брат, – тихо сказала она, подхватив его до того, как он упал, и бережно уложила головой на свой свернутый плащ. Райярр, боевой маг, был невосприимчив ко многим ядам… но только не к этому снадобью. Не к этому его варианту, который, наверное, всего несколько человек на свете и умеют готовить.

– Прости… Но я не могу иначе. Я знаю, к чему ты стремишься. Знаю, что ты хочешь спасти всех, весь мир… Ты такой. Но меня не волнует мир, если в нем не будет тебя… брат.

Инис протянула к нему руку. И вспыхнула красным светом сеть заклинания. Вспыхнула Инис – ее глаза, ее кожа, ее волосы – все отсвечивало этим светом. Красным светом магии, видеть который было некому.



Когда ты пытаешься проникнуть в чужую память, это вовсе не похоже ни на чтение книги, ни на те магические движущиеся картинки, что так любят показывать на ярмарках в лирианских деревнях. Нет, это ощущение не имеет ни формы, ни цвета, но если искать аналогию, то больше всего это напоминает огромный сияющий дворец из солнечного света и музыки, бесконечно сложный, бесконечно прекрасный. И, вглядываясь в его структуру, путешествуя по его бесчисленным комнатам, ты можешь найти нужную информацию, увидеть и почувствовать, узнать все, что тебе было нужно.

Опоив Райярра зельем, лишившим мага возможности защитить свое сознание, Инис могла рассмотреть его память сколь угодно далеко. Почти. Глубже и зайти сложнее, а действие зелья тоже не длится вечно. Впрочем, она бы и не стала: остатки совести говорили Инис, что не стоит смотреть то, что Райярр не счел нужным показать. Помимо нужного для дела. В конце концов, с самого детства Инис усвоила, что люди очень не любят, когда ты знаешь о них больше, чем им бы хотелось.

Райярр никогда не простит мне этого, с грустью подумала Инис. Но подумала как-то отвлеченно, будто не допуская эту боль до живого сердца.

Пусть не простит. Но живой.

Инис шла по дворцу его памяти.

Вместе с ним она разглядывала и изучала новую рандаирскую землю.

Вот оно как, когда не война.

Она бродила вместе с братом по незнакомым деревням. Украдкой колдовала. Видела улыбку малыша из Ирша и почувствовала тепло в груди – тепло было не ее, а Райярра. Его взгляд на мир. Его боль. Его доброта.

Она видела, как он возводил заклятие, удержавшее своды святилища. И чувствовала каждый взгляд, с ненавистью брошенный на нее. Райярр ненависти не испытывал: он ко всему относился с каким-то непостижимым чуть печальным терпением – он знал, ради чего пришел сюда. Знал, что делает. И о том, почему эти люди стали такими – тоже знал.

В конце концов, я это заслужил.

Она чувствовала его боль – его боль, когда в него, опутанного сетью, им же спасенные люди вонзали клинки. И собственную ярость, когда узнала того, рыжего, с которого все и началось, а ведь Райярр, кажется, так ничего и не понял…И ясно, что́ бы он об этом мальчишке сказал.

Он ведь не знал, Инис, не знал, что это я, в чем его вина.

В том, что если бы и знал, это ничего бы не изменило, брат мой.

Инис видела, как он брел в темный лес. Вместе с ним знала, что он умирает. И потом вдруг – маленький домик на поляне в лесу. Суровая женщина, казавшаяся Райярру очень красивой.

Она как солнечный свет…

Женщина звала его "Ярр".

Дальше все перемешалось, и Инис пришлось распутывать клубок иначе, найти новый ход в этом хрустальном дворце, поднявшись на несколько уровней выше. Впрочем, все уже стало ясно.

Женщина по имени Байлар, с книгой, которую называла Сегвией.

"Значит, это она. Значит, он видел Книгу Ааши. Но почему сказал, что нет? Райярр не врал…"

Инис снова стала перебирать комнаты дворца, пытаясь отыскать нужную нить. Однако внезапно мир перед ее восприятием покачнулся, помутнел и распался.

"Ясно", – подумала Инис, пока свет заклинания понемногу гас вокруг ее тела. Райярр был силен. Зелье перестало работать – очень быстро. Он проспит еще некоторое время, но теперь так просто к нему в память не попасть. Слава Вышним, главное все равно узнать успела.

Инис соскользнула с повозки, на прощание ласково коснувшись Райяррова плеча.

"Сожалею… Но не раскаиваюсь, брат".



– Я даже не сомневался в тебе, Белый Менестрель, – спокойный насмешливый голос Лайонелла пах издевкой и довольством. – Умница. Не буду спрашивать, как ощущения. Просто передай информацию сюда.

Инис не шелохнулась. Дождавшись, пока Лайонелл вопросительно поднимет брови, холодно сказала:

– Не так быстро, Хантор. Откуда я знаю, что ты не убьешь Райярра после того, как получишь его воспоминания?

– О, я могу дать тебе слово.

– Твое слово ничего не значит.

– Я могу поклясться.

– Не ерничай. Лайонелл Хантор, у тебя есть Черный Свиток с магической подписью Райярра. Это – твое средство держать его в узде и единственный способ убить его в любой момент. Уничтожь Свиток прямо сейчас. Только тогда я отдам тебе то, что увидела в памяти брата.

– Но откуда я знаю, что ты меня не проведешь?

– О, ты ведь универсал, или я что-то путаю? Ты узнаешь, если я солгу.

Лайонелл помолчал, разглядывая девушку-альбиноску.

– Хорошо… – сказал он наконец. – Черный Свиток… я помню, как их создавали. Тогда нас было шестеро… Шестеро и старый маг. Ты увидела Свиток в памяти Райярра?

– Достаточно было просто пошевелить мозгами, – с презрением сказала Инис. – Уничтожай.

– Готово.

Инис прислушалась к миру вокруг и, убедившись, что это правда, сквозь зубы процедила:

– Лови.

Чуть изменила характер связи между ними и одним мощным потоком, одной лавиной информации обрушила на мага украденные у Райярра воспоминания. Со злорадством смотрела, как противник покачнулся и побледнел, но, к его чести, все же устоял.

(А самые личные Ярровы моменты Инис все-таки от него скрыла. Зная, что, увидев желаемое, он не станет в этом разбираться).

– Подавись, Лайонелл Хантор.

– Благодарю премного, уважаемая Инис Верделл.

Он церемонно поклонился и снова скользнул по ней противным, оценивающим и нахальным взглядом. На этот раз в нем было нечто, похожее на любопытство.

– А ты оказалась… интересной. Еще увидимся!

– Надеюсь, нет. Я буду проклинать тебя каждую свободную минуту, – язвительно откликнулась девушка.

– Ничего, так еще интереснее! – весело отозвался маг, растворяясь в воздухе.

Когда его изображение окончательно исчезло, Инис трижды пнула ни в чем не повинное дерево.

"Лайонелл Хантор, я ненавижу тебя, ублюдок. Ненавижу".

Небо над нею медленно светлело.



                  ***



– Байлар?

По бледно-голубому, чуть подсвеченному заходящим солнцем теплому небу плыли белые облака. Рваные, светлые и невесомые, они проплывали плавно и быстро, они безмолвно спешили куда-то вдаль, а девушка внизу смотрела на них молча и неподвижно.

Байлар стояла так до тех пор, пока не стало казаться, что это весь мир проплывает мимо нее вместе с облаками, деловитый и изменчивый. Небо было похоже на стремнину, на реку, только текущую выше сосен.

Протянешь руку – и сможешь коснуться воды.

– Ты снова думаешь о нем? О Я…

– Я вообще о нем не думаю, Сег, – отрезала девушка, наконец пошевелившись. Критичным взглядом окинула свежесложенную поленницу, добавила к ней последние остро пахнущие свежим деревом дрова, и направилась домой, вонзив топор в положенную колоду. По пути стянула перчатки из толстой светлой ткани, недовольно поморщившись: Байлар не очень-то любила подобную работу. Если ты врач, полагающийся не только на магию, но и на простую медицину, то тебе непременно нужно беречь руки, чтобы они не утратили чувствительность и ловкость пальцев. Руки – твой самый ценный инструмент… Ну, конечно, не считая магии. Но холода не за горами, и делать было нечего – нужно было запастись топливом для печи.

– Ты и секунды не колебалась с ответом, – заметила Сегвия.

Байлар, вздохнув, присела на крыльцо. Снова устремила взгляд на небо – сосредоточенный и невидящий взгляд.

– Понимаешь, Сег… Если честно… Я ведь врач, Сег. Меня учили этому с самого детства. Едва заговорив, я уже видела дедушку и его больных. Ты можешь им сочувствовать, но… всему есть свой предел. Потому что ты врач. Ты… привык к смерти, во всяком случае, насколько к этому можно привыкнуть. Это не равнодушие, но что-то, возможно, к нему близкое. Что-то, что позволяет тебе держаться. Позволяет помогать другим. Каждый не спасенный пациент – рана. Но не смертельная. Это твой крест врача. И я всегда была такой. Но… Сег, почему тогда, почему в этот раз мне показалось, будто, если он умрет – и моя жизнь закончится тоже?

Сегвия сидела на перилах и смотрела на нее. Воздух пах осенним беспокойством, палой листвой и предчувствием скорого конца. Закономерного завершения очередного цикла в бесконечном ряду бесконечных лет.

– Зачем именно он? – с тоской прошептала Байлар. – Из всех людей на свете, почему это должен быть именно он?



Райярр проснулся от того, что солнце немилосердно жгло ему глаза сквозь сомкнутые веки. Вынырнул из сна, будто из вязкого омута, и сначала не понял, где он находится и что происходит вокруг.

Вокруг суетились северяне, что-то все время крича, и Ярр не мог уловить смысла их слов. Голова болела; болело, собственно, все тело; и воспоминания о вчерашнем дне, как оказалось, упирались в тот момент, когда Ярр взял у Инис фляжку, на этом все и заканчивалось.

Фляжка. Фляжка. Снадобье в ней.

– Проклятье!

Мысли в мозгу ворочались неохотно, со скрипом и ворчаньем, как старые, проржавевшие насквозь шестерни. Но даже так Ярр почти сразу понял, что́ произошло. И еще, что могло произойти.

Байлар! Если Инис… Если Инис… Проклятье!

Чертыхаясь сквозь зубы, Райярр кое-как сполз с повозки. Осел на землю. Усилием воли и рядом проклятий с трудом заставил непослушные ноги держаться относительно твердо и идти относительно прямо. И направился к Инис – на звуки лютни, не обращая внимания на осторожные подколы Игрейновых воинов, неверно истолковавших причину его состояния. Насмехаться открыто они опасались – мага побаивались, питая уважение к его боевым качествам.

Инис его ждала. Она отложила лютню и спокойно встала ему навстречу, и лишь движения ее рук на пару мгновений показались немного напряженными.

– Ты рылась в моей памяти!

– Это было необходимо, – она слегка склонила голову. – Прости, Райярр.

– Зачем, Инис? Почему ты предала меня? – спросил маг. В его голосе было больше боли, чем ярости.

– Я…

– Необходимо, это значит… Кому? – Инис постоянно двоилась в его глазах, что ужасно мешало думать.

– Лайонелл Хантор.

– Тысяча Падших! Лайонелл! Проклятье! Они же теперь найдут ее…

Райярр скрипнул зубами и, гневно что-то простонав, вдруг сам на себя обрушил черно-сине-зеленое заклинание. Инис вздрогнула, будто ударили ее. Зато в голове у Ярра прояснилось.

– Инис, я беру твою лошадь, – отрывисто сказал маг, и тут же призвал животное, даже не пытаясь скрыть вполне визуализированную магию. Посмотрел на сестру, будто что-то еще хотел сказать, но передумал, и, вскочив на лошадь, пустил ее галопом, только плащ и взметнулся за спиной.

Инис с минуту смотрела ему вслед. Потом отвернулась, вернувшись к лютне. Лицо альбиноски было спокойным; и только где-то глубоко-глубоко внутри дрожало странное горькое чувство.



Когда она приоткрыла дверцу, из печи в лицо пахнуло жаром. Байлар ухватила форму и поочередно вытащила из печи два круглых больших хлеба. Дом тотчас наполнил дразнящий запах. Сегвия в облике какого-то пушного зверька возбужденно замельтешила вокруг, привставая на задние лапки и быстро дергая маленьким белым носиком. Сегвии не нужно было ни есть, ни пить; жизнь в ней поддерживали магия, свободным потоком вливающаяся в книгу через ее связь с Байлар, и ее собственное волшебство. Тем не менее, Сег всегда интересовалась всеми этими вещами, доступными живым. Воздухом под твоими крыльями; холодом снега и жаром огня; звездным небом летними ночами и запахом только что вынутого из печи хлеба. Сегвии нравилось быть живой.

Байлар невольно улыбнулась, вспомнив, как забавно удивлялся Ярр, наблюдая это. Ярр…

Нет. Его зовут иначе. Вот так, даже имя его иное.

Все было лишь ложью, а даже если и нет – бывают вещи, через которые переступить нельзя.

И дело не в том, что ты все еще живешь в той войне. Нет. Война закончилась восемь лет назад. И не в том, что страдаешь от боли потери. Нет. Для этого ты слишком черствый человек. Или просто уже научилась жить с тем днем, в котором живешь.

Только между тобою и тем, назвавшимся Ярром, ‒ пропасть размером в целый мир. Не перешагнуть. Не навести мосты. Не исцелить. По ту сторону – человек с янтарными глазами. И, может быть, было бы легче считать его лжецом. Подлецом. Безжалостным убийцей. Врагом. Да. Может быть, было бы легче обмануть себя.

Может быть.

– Байлар, там люди, – вдруг прошептала Сегвия, в мгновение ока трансформируясь, и уже взлетая со стола, взмахнув белыми крылами. – Много, много людей! Опасно!

– Ясно! – Байлар оставила хлеб в покое и потянулась за своим ножом. – Что будем делать?

Сегвия прислушалась к происходящему. В ее восприятии, нисколько не похожем сейчас на человеческое, в паутине связанных с нею силовых магических линий, все настороженно вибрировало.

– Бежать, – произнесла она. – Их очень много, Байлар.

– И они идут за нами, – кивнула девушка и, не теряя ни секунды, сунула нож за голенище сапога, схватила с полки небольшой мешочек и выбежала из дома.

– Уходим, Сег!

Взмахнув крыльями, сквозь которые просвечивали солнечные лучи, Сегвия поспешила за хозяйкой, один раз оглянувшись на маленький домик.

Когда-нибудь они пожалеют. Позже. Да, им станет немного жаль этого дома в лесу, который они любили, уютного и обжитого. И будет не хватать этих сосен, налаженного быта, и более всего – знакомых с детства пациентов. Но в глубине души Байлар всегда знала, что такое могло произойти. Маленький мешочек на полке не зря дожидался там своего часа.

Но это – потом. Когда удастся спастись. Если… если удастся.

"Чушь!" – решила волшебная книга и устремилась за Байлар – в чащу Великого Леса.



Райярр гнал лошадь во весь опор. Широкие рандаирские дороги извивались перед ним песочно-желтыми лентами, в панике убегая из-под копыт несчастного скакуна. Города и деревни проносились мимо в одном калейдоскопе размытых цветов и обрывочных звуков, но Райярр их вовсе не различал. Маг понукал лошадь, маг спешил, как мог, маг слышал только свист ветра в ушах, и плащ хлопал за его спиной, как сердитый коричневый парус.

Байлар бежала через лес, продираясь сквозь сухие ветки, колючие заросли и жгучую боль в груди. Мир вокруг пульсировал в такт биению сердца; ветви цеплялись за одежду и царапали лицо. Сжав зубы, Байлар неслась вперед. Она знала, что ни за что не сдастся и ни за что не позволит себе остановиться. Она спиной чувствовала погоню – взмокшей от пота спиной. Деревья мелькали вокруг в невообразимом хороводе. И чертова юбка постоянно путалась в ногах.

Цветные лоскуты окружающего мира совсем потеряли для Райярра свое значение, они мельтешили где-то там, по краям, едва улавливаемые взором. Ему же оставалось только мучительно ускользающее время. Только желание успеть. Только беспокойство. Время от времени он осторожно прикасался к шее коня, со вспышкой зеленой магии вливая в него жизненные силы, и заодно стараясь исправить тот вред, что вынужден был причинить. О собственном состоянии маг не думал. Он хотел одного – успеть. "Байлар!"

"Там. Там они не смогут меня поймать". Лес укроет. Лес защитит. Лес сливался перед ее глазами в единое зеленое пятно, упирающееся в небо. Дыхание разрывало легкие; разрывало Байлар; разрывало Вселенную. Она уже давно не могла ни о чем думать, не могла ничего решать. Она могла лишь бежать – перепрыгивать через корни, огибать завалы, больше не заботясь об одежде и не обращая внимания на израненные ноги и кровь на щеках. Просто бежать. Лес – поможет.

"Ни за что не позволю… Ни за что не позволю Байлар… Но!" Успею. Должен успеть. Успею.

"Ни за что… Никогда… не остановлюсь… Лес… В лес…"

"Байлар!"

И вдруг – коряга. И свинцовые от усталости ноги ее не осилят…

Как будто лес – предал. Пролетев несколько метров, Байлар со всего маху шлепнулась оземь. Сначала ничего не ощущала, кроме боли и обиды. Потом разглядела ржавые хвоинки перед самым носом. И чудом выжившего при ее падении рыжего муравья. И заплакала – больше от ярости и все еще кипевшего в крови адреналина, чем от боли или усталости.

Потому что ясно было, что на этом ее путь закончен.



… Райярр спрыгнул с коня у самого крыльца ее дома. Рывком распахнул дверь – без особой надежды: он уже прекрасно видел, что земля вокруг истоптана множеством всадников. Даже маленький, некогда такой аккуратный огород Байлар.

В доме было пусто, очень тихо и довольно темно. Пахло свежевыпеченным хлебом – уютно и по-домашнему, и круглая булка белела в углу, закатившись под стол. Над перевернутой вверх дном мебелью и разбросанными склянками медленно фланировали пылинки.

Несколько мгновений маг молча смотрел на покинутую комнату. А потом со всей силы ударил кулаком в дверной косяк.



Заходило солнце, прячась за верхушки сосен, и оттуда бросало на мир алые отблески. Воздух стал розоватым, волосы Ярра – совсем красными, а глаза его – темными, почти вишневого цвета. И нож в его руке отражал пламя заката – будто лезвие было уже в крови.

На закате маг вышел на крыльцо до боли знакомого дома. На пару мгновений застыл, размышляя. И затем, выбрав подходящий участок земли, стал сосредоточенно вычерчивать ножом сложную схему заклятия.

Магия бывает разная. Но и управлять ею, как известно, можно по-разному. Самая естественная, почти не требующая от чародея усилий, "интуитивная магия" даже не видна глазу обычного человека. Другая требует расчетов и вспомогательных средств. Маги плетут заклинание, используя волю и разум, улавливая потоки магии, пропуская их через себя и трансформируя. Иногда они могут помогать себе жестами, иногда укреплять свое плетение словами. Такие чары обычно видны даже не-магу, если их не скрыть, и имеют особую подпись, имя творящего мага, – говорят, это возникает от того, что заклинатель своей душой и волей вмешивается в устройство мира и изменяет его. Маги некоторых видов способны заключать свое волшебство в свитки – и большую часть таких свитков могут использовать даже не обладающие магическим даром люди – так работает почти вся техника, так живет цивилизация. Маги могут усиливать и самих себя, облегчая себе жизнь с помощью различных артефактов. В некотором роде, к ним можно отнести даже магические книги. Но есть ряд заклятий, которые требуют от чародея визуализации – и тогда часть заклинания творящий будет рисовать, сплетая воедино материальное и нематериальное, видимое и невидимое, реальное… и то, что есть лишь в его воображении.

…Как Райярр, который для своих чар использовал саму землю. Иногда он шептал слова давно мертвого языка – этот язык жил теперь лишь в устах магов, да частично – в своих отдаленных потомках, современных языках. Ярр проводил точные линии, осторожно и уверенно, и с лезвия ножа то и дело сыпались красные магические искры. Некоторые из них, оседая в оставшиеся после ножа бороздки, так и продолжали гореть.

И когда последняя линия была нарисована, а узор завершен, Ярр распрямился в полный рост, а схема вокруг него вспыхнула ярким красным светом.

Сделав глубокий вздох, маг резко произнес длинную фразу на лиринарском языке, все еще сжимая в ладони рукоять ножа, но закончил уже на обычном, аранском:

– Айнаятте Райярр Кайнен, вызываю Лайонелла Хантора.

Красный свет заклинания на миг вспыхнул ярче, чем закат, а затем совсем погас. Но перед Ярром возникла призрачная фигура черноволосого мужчины в дорогом, отделанном золотом камзоле, идеально подогнанном под его не менее идеальную фигуру.

– Райярр, какой сюрприз. Мне кажется, уже прошло немало времени с тех пор, как…

– Где девушка? – перебил его Ярр. – Куда ты забрал Байлар?

Усмешка Хантора стала, казалось, еще добродушнее – и еще чернее стали его угольные непроницаемые глаза.

– Ее у меня нет.

– Ты лжешь. Тебе Инис передала украденную информацию.

– Но девушки у меня нет. Спроси свою вероломную сестрицу, может быть, она кому-то еще продала твой ценный опыт.

Райярр скрипнул зубами.

– Хватит, Лайонелл. Я прекрасно знаю, что ты вынудил Инис сделать это. Я даже догадываюсь, чем именно ты ее запугал. Отпусти Байлар. Лайонелл, начать с того, что ее книга – не Книга Ааши, которая тебе, очевидно, нужна. Отпусти Байлар…

– Или? – Лайонелл склонил голову, с ленивым любопытством разглядывая Райярра. – Будешь угрожать мне, Кайнен? Чем же? Вернешься в Аран и станешь чинить мне неприятности?

Райярр ответил ему спокойным взглядом.

– Я бы мог, – сказал он ровно.

– Ты – лишь один жалкий маг. Тебе ведь однажды указали твое место, разве ты забыл его?

Райярр только улыбнулся, и в этой улыбке было больше угрозы, чем могли бы нести любые слова.

– И мы оба знаем, кто из нас одержал бы победу в открытом бою, – сказал Хантор.

Райярр прищурился.

– То есть, как я и подозревал, Инис обставила тебя. И заставила уничтожить мой Черный Свиток. Что же, Лайонелл, ты так хочешь померяться силами? И посмотреть, что один жалкий маг сможет успеть до встречи с тобою?

С минуту мужчины молча смотрели друг на друга.

– Как интересно, – наконец промолвил Лайонелл Хантор. – Если бы ты проявлял такое же рвение десять лет назад на поле боя! Правда, оно ничего не изменит. Потому что девушки у меня нет.

Вишневые глаза Райярра вдруг озарились рубиновым светом – на какую-то долю мгновения.

– Так. Ты говоришь правду, – с некоторым удивлением в голосе признал он.

– А почему бы и нет? – Лайонелл приподнял брови. – Не каждый день внезапно выходит на связь старый товарищ. Да еще вызывая таким, хм, – он поморщился, – невежливо мощным заклятьем.

– Но если Байлар не у тебя… – Райярр нахмурился, быстро раздумывая. – Я видел следы и знаю, что ей не удалось уйти.

– Но ведь следы не говорили тебе, что именно мои люди ее схватили, не так ли?

– …Либо кто-то еще узнал о ней, что маловероятно. либо… Учитывая, что ты сейчас разговариваешь со мною, даже решив, что я тебе угрожаю… Лайонелл, неужели кто-то сумел шпионить за самим великим тобою? И обвести тебя вокруг пальца? Ого!

– Я всегда любил в тебе твою скорость мысли, Райярр.

– Так кто же? Тебе, конечно, уже известно, кто?

– Ты его знаешь. Мардаган. Ожидаемо, верно?

– Твой оппонент в борьбе за власть в Совете. Да, я его помню. Неприятный тип.

– Конечно, сам он себя подобными делами утруждать не станет. Кто-то из его марионеток.

– Лайонелл. Кто?

Непрозрачные, будто поглощающие свет глаза Хантора вперились в собеседника, цепко, сильно; так мускулистый доберман смыкает челюсти на пульсирующем горле жертвы.

– А она очень дорога тебе, не так ли, Райярр?

– Я просто… ее должник, – сухо ответил маг.

– Ну-ну, – неопределенная улыбка бродила на лице Лайонелла, не отражаясь во взгляде. – Ты же понимаешь, что если я тебе сейчас скажу, где эта девушка – ты станешь лишь пешкой в моем плане?

Райярр поднял голову.

– Говори.

И Хантор усмехнулся.

– Бирданг, замок Эльбир. Она будет там, Райярр.



Когда изображение Хантора исчезло, и заклинание, вспыхнув в последний раз кроваво-красным цветом, погасло и рассеялось, Райярр без сил осел на землю. Подумал несколько минут, прислушиваясь к шепоту сосен. Потом встал, подобрал отброшенный было нож, затоптал рисунок заклятья и двинулся прочь. Нужно было найти людей, нужна была новая лошадь.

– Плевать я хотел на тебя и твои планы, Лайонелл Хантор.

"Только Байлар вмешивать в ваши игры не позволю".



                  ***

В полутьме круглой комнаты на самом верху высокой башни было тихо и тепло. Едва заметный смолисто-цветочный запах исходил от курящихся белым дымом тонких палочек – дорогие благовония с самого юга Фииранда, равных им не было по всей земле. Свет, падающий из забранных изящным деревянным плетением окон, делился на полу на ромбы и квадраты, серебристо-серые там, где пол был мраморным, багряные там, где лежал мирандский ковер. Один из ромбов попал на сомкнутые пальцы хозяина комнаты – длинные старческие пальцы с чуть распухшими суставами, унизанные дорогими, тяжелыми перстнями.

Впрочем, глубоким стариком он, конечно, не был. Да при желании мог бы использовать совсем немного чар – и выглядеть на тридцать. А срок жизни для Высших магов и вовсе не проблема. Для некоторых Высших магов…

Тихонько скрипнула дверь – без всякого предупреждения слуги с той стороны. Таким образом, да еще в этот час, сюда являлась только она. И точно: несколько легких шагов – и ромбы света расчертили тяжелый подол расшитой замысловатым орнаментом бордовой ткани.

– Лорд Мардаган.

Будь он на двадцать… хотя бы на десять лет моложе, несомненно, он тоже попал бы под очарование этого низкого голоса с его музыкальными переливами. Возможно, она прекрасно поет… если б нашелся хоть кто-то, кто рискнул бы спросить ее и осмелился бы услышать ответ.

– Миледи.

Жестом предложил ей кресло напротив, не менее удобное, чем его собственное. Женщина в бордовом платье изящно в него опустилась.

– Как идут дела?

– Все идет как должно. Как оно и было запланировано… Скоро книга будет у нас.

– Что предпринял Хантор? Он ведь поймал вашего шпиона?

– О да! – Мардаган снова переплел свои длинные пальцы. – Конечно! Мне даже интересно, что он станет делать дальше. Каков будет его ход? Привлечет ли он на свою сторону Кайнена?

Ее накрашенные губы презрительно изогнулись.

– Райярр Кайнен никогда не объединится с Лайонеллом. Скорее небо падет на землю.

– Но он не останется в стороне.

– Даже если так, что он сможет? Райярр Кайнен – всего лишь идеалист, глупый идеалист, возомнивший себя выше всего, происходящего на бренной земле. Даже имея руки по локоть в крови… Он ни за что не станет сотрудничать с Лайонеллом Хантором, и потому банально не поймет, что происходит. В лучшем случае явится к Хантору требовать с него ответ и там героически погибнет. В худшем… в худшем он просто ничем не сможет навредить нашему плану.

– Но он сильный маг…

– Не он один, – резко сказала женщина.

– Но вернулся же он работать в лабораториях Ассоциации, – после паузы произнес Мардаган. – После всего.

– Лорд Мардаган. Райярр Кайнен – не ваша забота. Даже с его силой… один человек не может изменить мир, вам ли не знать. Пусть он и маг. Думайте лучше о Лайонелле Ханторе, потому что он здесь самый опасный противник.

Она подняла подбородок и продолжила:

– Я дала вашему вассалу такое оружие против Райярра, что действует лучше самой смерти. Он не сможет вам помешать. От вас, мой лорд, я хочу одного: чтобы все прошло гладко. Тогда вы получите свой пост Верховного в Совете, а я – Книгу Ааша и лаборатории. Помните об этом.

– Я помню, миледи, – ответил Мардаган.

– Все лаборатории, милорд. Полным составом. Включая и Райярра Кайнена, если он останется жив.

– Так оно и будет.

– Благодарю, милорд, – чуть склонив голову, она легко поднялась с кресла. – Рада была услышать, что все идет хорошо.

Шурша складками платья, гостья направилась было к двери.

– Вы действительно так ненавидите его? – вполголоса поинтересовался Мардаган. Женщина остановилась.

– Нет, господин, – ответила она. – Кайнен не стоит моей ненависти. Но если он окажется препятствием на моем пути – я сокрушу его. Как и любое другое препятствие.

С этими словами она покинула комнату. Мардаган вслушивался в затихающие шаги с легкой улыбкой на лице. В каждом стремительном движении этой женщины – столько изящества. В каждом слове – столько яда. Невероятно, это действительно – она? Та же, что и десять лет назад? Та же, что на поле битвы?..



Инис раздраженно захлопнула толстую книгу с пожелтевшими от времени страницами. Фолиант сердито плюнул в ответ облачком мягкой пыли.

– Бесполезно. Все это бесполезно.

– И что теперь делать? – тут же поинтересовалась Игрейна, бывшая неподалеку.

Инис хмуро уставилась на обложку книги, из коричневой мягкой кожи.

– Ты доверяешь этому Баарсу?

– Ну как… Он ни разу не присоединялся к тем родичам, что пытались меня отравить, – рассудительно ответила Игрейна. – Так что, пожалуй, да. Относительно.

– Мы должны вернуться в Даанай. Ты посмотришь, как оно там, твое королевство. Я посмотрю, кто такой Баарс. И даже если он не сможет снова пробудить осколок, я пущу в ход свою магию Знания. Может, найдем что-то новое.

– Бесславное возвращение, – протянула Игрейна.

– Назови это разведывательной миссией, – предложила Инис. – Нет, здесь это сейчас бесполезно. Тем более, мы разворошили здешнее осиное гнездо. Этот Лайонелл Хантор…

Инис бросила книгу на стол, и теперь в ее взгляде была почти полноценная ненависть. Не то чтобы Инис действительно так злили собственные неудачи. Но, помимо того, что Книга Ааша уплывала из ее рук, еще был поистине невыносимый Хантор. Пожалуй, первый человек в жизни Инис, которого она действительно ненавидела. Его проклятая самодовольная ухмылочка проступала сквозь страницы книги, которую девушка читала, мешая сосредоточиться на деле. Его козни виделись теперь везде, причем, с большой вероятностью, эти подозрения не были обычной паранойей, а вполне отражали реальное положение дел.

…А еще Лайонелл Хантор был одним из тех, кто сделал с Райярром десять лет назад… те страшные вещи.

– Да что тебе этот Лайонелл Хантор? – пробормотала Игрейна немного обиженно. На самом деле, она уже смирилась с необходимостью вернуться, и даже прикинула в уме всевозможные от этого возвращения плюсы, но отступать так просто не хотела.

– Раскинь мозгами, Ваше Величество, – вздохнула Инис. – Ты должна о нем знать, в конце концов. И как ты ведешь свои дела с Араном?

– Не люблю политику, – заявила Игрейна. – Особенно вашу, южную. У нас, в конце концов, до сих пор все иногда делается куда проще и честнее. Я в это вникаю лишь по долгу службы – раз уж пришлось быть королевой.

– Ты сама сражалась за этот пост.

– Потому что лучше я, чем те, кто мог бы быть на моем месте, – неожиданно серьезно ответила Игрейна, – я люблю свою страну, Инис Верделл. Я хочу сохранить нашу культуру и защитить спокойную жизнь наших людей.

– Спокойную? На Севере-то? – удивилась Инис.

– По нашим обычаям. Такую, к какой мы привыкли. Я стараюсь ради этого, менестрельша, хотя по-прежнему люблю хорошую драку куда больше, чем всю эту вашу политику. Эх, жаль, что твой странный брат ушел. Вот уж с кем я бы смахнулась, – голос Игрейны стал почти мечтательным.

Инис только фыркнула. Королева продолжила ходить туда-обратно.

– Ну ладно. Я знаю, что и в Аране, и в Лирии на самом деле правят маги, а Наместники, в общем-то, – всего лишь формальный титул да пышный двор. В Аране все решает Совет, в который входят и маги и не-маги, но уже долгое время главой Совета и самым влиятельным его членом был один из Высших магов, глава Ассоциации. Официально, если дела ведутся не с Наместником, – то с ним, этим главою, Верховным. Но ходят слухи, будто этот глава стар и немощен, и уже давно – лишь марионетка в руках молодого и энергичного бывшего боевого мага… Лайонелла Хантора.

– Да, – Инис кивнула. – Знатный, успешный и могущественный, герой последней войны, хитрый, как змея… Ты слышала о "Боевой Шестерке"?

– Конечно! Кто о ней не слышал, даже у нас. Ваш лучший отряд боевых магов-универсалов, иногда их звали Черной гибелью, иногда – Посланниками Смерти. Всего-то шесть человек, но в конце войны одно упоминание о них вселяло в людей такой страх, что многие были готовы сдаться без всякого боя.

– Верно, – сказала Инис. – Так вот Лайонелл Хантор был сильнейшим из Шестерых.

– Сильнейшим?

– Да. Даже мой брат уступал ему в мощи черной магии.

– Твой бра… твой брат – тоже маг "Шестерки"?? Оо, Ледяные боги! Но ведь он без всякой магии, своими руками… Когда мог бы нас всех в пыль стереть, особо не напрягаясь! Вечные Льды, и я упустила возможность с ним сразиться! – Игрейна вдруг остановилась. – Но, Инис, он же совсем не похож на какого-то монстра!

– Райярр не монстр, – грустно усмехнулась Инис. – А вот Лайонелл – вполне возможно. Старому Главе жить осталось совсем немного, и в Совете сейчас разгорелась жестокая борьба за власть и влияние. И если не будем осторожны, можем пасть жертвами в этой борьбе.

Игрейна еще пару раз прошлась по комнате в молчании, а потом сказала:

– Хорошо. Мы возвращаемся, выхода все равно нет. Я сейчас же отдам приказ.

Но, уже направившись к двери, королева северян помедлила и спросила подругу:

– Но, Инис. Вот что мне любопытно. Мои учителя не раз говорили мне, что, когда закончились Эпоха Чудес и Эпоха Великих Завоеваний, в Эпоху Единства и Рандаир, и Аран, и Лирия были одним государством, одной Империей. С общей историей, с общей культурой. Почему тогда столько веков они постоянно воюют друг с другом? Я могу понять войну; мы тоже всегда воевали – за спорные земли, за женщин, за фамильную честь, да мало ли еще за что. Но мы никогда не ненавидели друг друга так. Никогда не жаждали полного уничтожения противника. И ни разу мы не пытались… создать такую страшную боевую мощь, как отряд "Шестерки". Вы были одной страной, Инис. Ваши обычаи так похожи. Так почему?..

– Если бы я знала… – прошептала альбиноска, и ее обычно равнодушные алые глаза казались печальными. – Если бы я могла дать тебе ответ, Игрейна, не могла ли бы я узнать и то, как сделать этот мир лучше, чем он есть?



Бирданг – ветреная холмистая земля на северо-западе Лирии. Здесь нет крупных городов, люди чтут древние обычаи, поливают старинные камни вином на рассвете холодного дня, чтобы почтить своих богов; разводят скот и торгуют с Рандаиром, тем и живут. Здешний правитель, барон Бирданг, проживает в замке на одинокой горе. Замок называется Эльбир, он старый, как сама Лирия, но до сих пор содержится в идеальном порядке. Стены его по-прежнему высоки и крепки; рвы, окружающие его, полны водой; башни ремонтируются и перекрываются регулярно, и все защитные орудия всегда наготове.

Потому хозяин его, нынешний обладатель титула и лорд Бирданга, имел все основания считать себя в полной безопасности.

Барон был деятельным мужчиной сорока с небольшим лет. Он неплохо управлялся со своим феодом, хотя особенной хозяйственной сметки не имел. Обладал магическим даром, скорее ничтожным, чем просто слабым, в связи с чем с трудом и неохотой почти получил начальное магическое образование – просто потому, что в Лирии каждый уважающий себя владетельный вельможа был магом, или хотя бы мог похвастаться двумя-тремя великими колдунами-предками в своей обширной генеалогии. Или парочкой щеголеватых племянников в рядах столичной Лиррианской Ассоциации магов. Великого воина из Бирданга не вышло тоже – низенький и круглый, он, впрочем, был обучен военному делу на должном для лорда уровне, а с боевым молотом и вовсе неплохо иногда развлекался. Барон по молодости успел поучаствовать в последней войне – не слишком долго, потому что Лирия сначала вышла из войны, а потом стала союзником Арана – довольно пассивным союзником, но основные боевые действия переместились на территорию Арана, а затем – Рандаира, а Бирданг надолго Лирию не покидал. Своим коротким участием он, однако, весьма гордился, иногда любил поговорить за кружкой пива о побежденных врагах и собственной доблести, и вообще втайне считал, что его таланты недооценили, вот почему он всю жизнь вынужден провести в провинции, где только унылые холмы, меланхоличные овцы и завывающий ветер.

Лишь один сиятельный аранский лорд Мардаган действительно разглядел в Бирданге ценного союзника – так, во всяком случае, считал сам барон, очень обрадованный неожиданным заданием, которое счел проявлением высочайшего доверия.

На самом деле Бирданг был лишь мелкой сошкой в обширной сети подчиненных Мардагана (не такой, конечно, обширной, какую удалось создать Лайонеллу Хантору, но и она поистине впечатляла; если бы кто-нибудь кроме Мардагана способен был бы ее оценить). Барон оказался тем человеком, который был ближе всего к намеченной цели, имел в своем распоряжении достаточного размера военный отряд и связи на рандаирской границе. Потому Мардаган связался именно с ним, чтобы барон успел добраться до ведьмы Билланорского леса раньше, чем люди Лайонелла.

Барон успел. Барон поймал ее и привез пленницу в Эльбир. Вот только дальше возникли неожиданные проблемы. Книги у девушки не было; слуги Бирданга проверили все ее вещи, вместе и по отдельности, но ничего не нашли, говорить же девушка отказывалась наотрез. Бирданг был в замешательстве: он бросил рандаирскую ведьму в темницу и, вообще-то говоря, ожидал, что и без того испуганная деревенская девчонка все ему откроет. Девчонка оказалась упряма; прибегать же к настоящим пыткам барон пока не решался: даже ему было известно, сколь сложны бывают связи меж магом и его Книгой; навредив хозяйке, Книгу можно было не увидеть никогда, ведь вряд ли такая женщина сможет выдержать истязания и остаться в своем уме.

Потому барон поместил ее в особую тюрьму Эльбира – древнюю темницу, высеченную в скале глубоко под замком. Скала эта была из той породы, что поглощает магию – самой природой созданная защита от непомерного человеческого могущества. Для мага просто находиться в таком месте довольно мучительно – это будто лишиться вдруг зрения, или слуха, или возможности осязать. Говорят, чем сильнее маг, тем тяжелее для него терять магическую часть своего мироздания. Говорят, рандаирская девчонка весьма сильна.

Ничего, думал барон. Главное, она поймана. А теперь, если пленница и не заговорит – от господина Мардагана приедет посланник, эксперт в таких делах и могущественный маг. Сами все найдут и сами все узнают. А то и разрешат девчонку пытать – тут им и подсобить можно…

Так размышлял почтенный барон Бирданг, когда его покой внезапно нарушил, гремя оружием, бледный караульный со стены.

– М-мой лорд, н-на нас напали!

– Что? Кто напал? Сколько их? – Бирданг вскочил с места, уставившись на перепуганного парнишку-солдата.

– О-один, мой лорд, – едва слышно прошептал юноша.

– Что-о-о??

– Один! Это маг Райярр Кайнен, мой лорд!

– Райярр Кайнен! – Бирданг помнил это имя, еще с войны. И теперь барона предупреждали, что, возможно, придется иметь с ним дело. – Явился-таки! – прошептал Бирданг, опустив ладони на стол.

– Мы пытались в него стрелять, но это не помогает! Охранные заклинания не работают! Что нам делать, господин?

– Так. Впустит…

Снаружи раздался оглушительный грохот, потом – изумленные крики.

Бирданг мгновенно подбежал к окну, чтобы узреть, что огромные ворота его замка, пережившие не одно поколение баронов и не один десяток штурмов, превратились в груду щепок и обугленных дров.

– Так…

По двору спокойно шагал человек в коричневом плаще, без малейших усилий сметая мощнейшие охранные заклинания, равно как и стражников, набравшихся смелости возникнуть у него на пути. Впрочем, таковых становилось все меньше. И стреляли ему в спину все реже – и правильно, потому что нет смысла переводить стрелы на врага, черным пламенем сжигающего их еще в полете.

– Похоже, вы его здорово разозлили, мой лорд, – пролепетал юнец-караульный из-за баронской спины.

Бирданг смерил нахального мальчишку свирепым взглядом и прошипел:

– Вот и иди вперед и скажи ему, чтоб перестал все рушить, я уже иду! Пусть его пропустят в левый зал!

Юнец побледнел еще больше, но приказа не ослушался, в чем Бирданг убедился, выглянув по пути из окна: мальчишка действительно встретил Райярра внизу и поговорил с ним. Удивительно, но грозный черный маг несчастного паренька не то что не испепелил, но даже выслушал. Интересно, получается, верны эти странные слухи, будто убийца из "Шестерки" стал пацифистом?

Бирданг усмехнулся. И отправился вниз.



Райярр изучил барона внимательным взглядом своих будто светящихся странных глаз. А потом без предисловий сказал:

– Отпусти девушку.

И добавил, чуть подумав:

– Пока никто не пострадал.

Они стояли у высоких окон в левом зале, и на лица их падали отсветы ревущего во дворе огня. Там занялся пожар; суетились люди, таскали воду, песок и свитки соответствующих заклинаний. Суматохи было много, но Бирданг знал, что пожар пустяковый и скоро с ним справятся. Этот пожар серьезного вреда не принесет, но вот что насчет мага?

Бирданг заложил руки за спину.

– Иначе вы продолжите разрушать мой замок, господин Кайнен?

– Вроде того, – подтвердил Райярр.

Бирданг вздохнул.

– Не лучший способ завязывать деловые отношения, вам так не кажется? Я много слышал о вас, господин Кайнен, вы выдающийся маг, но вы ведь только один… И долго ли еще вы сможете сжигать даже обычные стрелы, не говоря уж о заклинаниях? Мне кажется…

– Бирданг, – прервал его Райярр Кайнен, – ты же маг, не так ли. Посмотри в окно.

Бирданг повиновался. И ахнул, вдруг ощутив дрожь в кончиках пальцев.

До самого неба вздымалась стена черного пламени, охватившая весь замок кольцом. Это пламя было чернее самой черной ночной тьмы. И в то же время – кошмарно яркое, ярче нормального огня. "Это невозможно, – пробормотал барон сам себе. – Невозможно… Кто может быть способен на такое? Что за чудовище…"

– Это пламя пока безвредно, – лениво сказал Райярр. – Пока. Но знаешь, если ты не уберешь того арбалетчика, что сейчас целится в меня, не вернешь мне девушку, которую вы нагло похитили, и не дашь нам мирно уйти… Я не оставлю здесь даже пепла, Бирданг.

Бирданг обернулся к магу, и вот здесь ему стало по-настоящему страшно. Бирданг в жизни повидал немало. Ему приходилось угрожать людям. Пытать людей. Бросать их в тюрьмы. Казнить различными способами, да и просто убивать. Бирданг умел испугать человека. Умел добиваться своего. Умел защитить себя, в конце концов. Он знал, что такое демонстрация силы, и знал, как этому противостоять.

Но только не теперь. Теперь он дрожал, как мокрый перепуганный щенок, неспособный отвести от мага взгляд.

Райярр улыбался. Широкой улыбкой, от которой веяло угрозой и безумием. И как-то сразу становилось ясно, что все его слова – не пустой звук. Что этому человеку ничего не стоит действительно отдать на растерзание своему черному пламени все вокруг.

"Кто… Какой дурак мог счесть его пацифистом?" – Бирданг судорожно сглотнул: – "Да он же псих!"

Он все здесь сожжет и посмеется на пепелище. Уничтожит без остатка всех, кто рискнул вызвать его ярость. Игра закончена, с Райярром нельзя было вести игру.

– Она… в лабиринте, в моей подземной темнице. Пожалуйста, убери свой огонь, господин…



Райярру приходилось слышать о подземельях Эльбира. Во времена Завоеваний, когда магия еще бушевала повсюду, а князья, короли и самозванцы сражались за власть, маги бились с магами в жестоких сражениях, в ходе которых плавились камни, деревья горели неугасимым пламенем, а небо озарялось невиданными цветами. Неизбежно возникали и такие вещи, как эта тюрьма, способные удержать сильнейших магов. Райярр хорошо знал, что средство против одаренного мага, по сути, только одно – другой маг. Или несколько. Или много магов, и, если не смерть – то вот такая тюрьма, как Эльбир, использующая материалы, от природы сопротивляющиеся всякой магии.

Эльбир возвели на скале с такими свойствами. И, упорным трудом неизвестных строителей, некогда вгрызавшихся в тело камня своими заступами и резаками (потому что в толще этой породы и заклинания-то не действовали), под замком глубоко вниз уходил, ветвясь, лабиринт узких ходов. На верхних ярусах были камеры, где некогда держали преступников попроще. Но в самом низу, в толще скалы, находилась тюрьма для магов. Для бессильных и оглушенных магов, лишенных своего мира.

Райярр отлично понимал это чувство. Шрамы на запястьях, в конце концов, никогда не позволили бы ему забыть… если бы он мог забыть. Если бы не было и шрамов иных, глубоких… Райярр понимал, и тем сильнее была его ярость. Гнев на Бирданга и его господ.

Райярр Кайнен сделал в жизни очень, очень много достойных наказания вещей. Он во многом был повинен. Пусть так. Но Байлар – нет. Байлар никому не причинила зла. Так почему она должна быть жертвой в этих грязных играх грязных людей??

"Потому, Райярр Кайнен, что ей не посчастливилось встретить тебя. Она спасла твою жизнь, а ты – сломал ее".

Пусть так. Все равно, настоящая проблема – вот в этих, жаждущих власти. И может действительно стоило бы их просто сжечь… Всех, одного за другим, и пасть однажды в этом безнадежном бою. Если бы только это имело смысл. Хоть малейший смысл…

Тяжелая, окованная железом дверь отворилась с неправдоподобно протяжным скрипом – будто недовольным стоном. И из темного проема повеяло влажным запахом подземелий.

– Вот, господин Райярр. Вы можете спуститься лично и забрать девушку. Старик Банг проводит вас, – барон похлопал по плечу сухопарого маленького старичка, растерянно хлопающего подслеповатыми глазками. – Он – единственный, кто помнит наизусть всю схему лабиринта. Он ходит туда наощупь. Вот незадача, понимаете… Немагических факелов в замке нет. Кончились все. Обычно мы храним запас, но тут вся эта суматоха с девушкой, к ней спускались много раз… В общем, факелов нет.

Райярр посмотрел на него в упор. И вокруг зрачков колдуна на мгновение вспыхнуло рубиновое пламя красной магии.

– Ты не врешь, – пробормотал он.

– Старик Банг может проводить вас и без света, – уважительным тоном сказал Бирданг.

Райярр поглядел на темноту коридора.

– Нет, – решительно сказал он. – Я пойду один.

Он шагнул к попятившемуся старичку и, приложив ладонь к его лбу, весь озарился красным сиянием. "Он взял у Банга его знания о лабиринте", – понял Бирданг. Теперь маг стал вторым человеком, способным ориентироваться в темницах Эльбира. Если, конечно, он сможет с такой же четкостью воспроизвести в воображении схему лабиринта.

Райярр чуть помедлил перед зияющей чернотой проема. Потом с корнем вырвал из креплений на стене один из магических светильников и шагнул за дверь.

– Скоро вернусь, – бросил он через плечо, и двинулся вперед.

Бирданг и его люди наблюдали за ним, пока робкое пламя светильника не скрылось из виду.

– Все-таки пошел, – прошептал барон. – Так значит, она ошиблась? Значит, это неправда, и зря уничтожили все факела? Она говорила, что Райярр Кайнен отчаянно боится темноты, и ни за что не сунется в темницы. Она говорила… Ах, конечно, чепуха, разве может огненный боевой маг бояться темноты?

Банг только непонимающе моргал в ответ на слова барона.



Райярр спускался в подземелье, ощущая, как внешний мир понемногу отступает прочь. Сначала исчезли наружные запахи и звуки, потом стали тускнеть и утончаться потоки магии перед его внутренним взором, и оставались пока лишь блеклые однообразные цвета – сплошной камень вокруг.

Слабый огонь светильника мерцал в его руках, и по стенам дрожали длинные тени, покачиваясь в такт его шагам. Райярр шел быстро, словно боялся передумать. Пока мягкий свет в его руках, что становился все тусклее, еще теплится. Пока он не погас…

Еще поворот – и неизбежное случилось. И темнота тут же окутала Райярра, набросилась на него со всех сторон, будто только этого и ждала. Маг отбросил прочь бесполезный светильник и двинулся дальше, прикасаясь рукой к чуть влажной стене, прислушиваясь к звуку собственных шагов, стараясь не обращать внимания на страх, волнами накатывающий на него откуда-то сзади.

Райярр шел, а темнота смыкалась вокруг него, непроницаемая и девственно-черная.

Хотелось бежать отсюда прочь, неважно куда. Хотелось застыть на месте и не двигаться. Хотелось кричать до боли в горле, пока голос не сорвется на хрип.

Не бойся ничего, здесь нечего бояться. Просто иди вперед.

Тяжелая, вязкая темнота. Райярру казалось, что стены сжимаются все теснее, а тьма вытесняет воздух, и здесь становится совершенно нечем дышать.

Страшно. Страшно.

И темнота, обступающая со всех сторон. И ее кровь на твоих пальцах. Липкая, теплая, пахнущая железом. И ее кровь…

Ноги подгибаются. Тысяча Падших, просто иди. Просто. Иди!

Тьма, наступающая сразу отовсюду. Мир, исчезающий во тьме, что пожирает время, выпивает без остатка самое жизнь и воздух, воздух…

Райярр задыхался. В конце концов, не в силах сделать ни шагу дальше, он прижался мокрой спиной к холодной стене и сполз на пол. И паника захлестнула его с головой.

"Проклятье, проклятье, проклятье…"

Может быть, он еще пытался хотя бы ползти. Отвоевать с боем у темноты лишний клочок тут же растворяющегося пространства. Лишний клочок собственного ускользающего рассудка, пока тьма разрывала его изнутри.

Я умру прямо здесь и сейчас…

"Нет, если я останусь здесь, то умру".

Я не могу больше двигаться…

"А если я умру, то Байлар…"

То Байлар…

Байлар.

Перед глазами чья-то кровь стекала тонкими струйками и мешалась с темнотой. Чья-то… Её. Её, незнакомой и родной девушки, уже забытой, потому что…

Темнота поглотила и ее.

Темнота причиняет боль.

Когда так страшно, когда так больно, остается только сдаться и умереть.

"Нет. Нет. Нет. Если я умру здесь…"

Байлар.

Ярр застонал и, стиснув зубы, попытался встать. Ноги и руки, словно чужие, ватные, повиновались далеко не сразу.

"Нет, я приду к ней. Я должен".

Сердце будто билось о грудную клетку, в устрашающе быстром, сбивчивом ритме, словно желая сломать ребра. Воздуха по-прежнему не хватало. К горлу подкатывала тошнота. Райярр сделал первый неуверенный шаг. Потом – еще. Темнота вокруг него пульсировала.

"Я иду к тебе, Байлар".

Спотыкаясь и падая, и снова поднимаясь, в кровь расшибив ладони и колени, Райярр Кайнен в полной темноте брел по подземельям замка Эльбир.



Райярр не знал, как долго он шел к ее темнице. Для него этот путь длился вечность – черную вечность непроглядной боли и всепоглощающего страха. Но потом вдруг все закончилось – коридор уперся в высеченную в скале глубокую нишу в два человеческих роста, отгороженную от прохода решеткой с небрежно навешенным хиленьким замком. Оно и не удивительно: пусть пленник и сумел бы выбраться из темницы – большой ли шанс у него был бы найти верный путь в темном лабиринте? Эльбирское подземелье было действительно надежной тюрьмой.

Ниша освещалась желтым светом маленькой масляной лампы. Слабый свет не доставал до углов. А в этом свете посреди ниши на каком-то топчане у стены сидела Байлар.

Байлар думала. Ни на одно мгновение своего пребывания здесь она по-настоящему не поддалась отчаянью – просто не позволяла себе. Когда ее тащили сюда, она злилась. Когда думала, что станут пытать, чтобы отнять Сегвию, – она боялась. Когда оставили в покое – стала размышлять о том, как бы отсюда выбраться.

Если иметь в виду побег – ясно, что никак. Однако не будут же они вечно держать ее здесь. Нет, Байлар не собиралась сдаваться. Засунуть ее в эту дыру – это одно. Сломить – совсем другое.

И все же, долгие дни в темнице не могли не оставить на девушке своего отпечатка. Здесь царила какая-то непривычная, неестественная тишина: абсолютное отсутствие магии угнетало – тем больше, чем дольше остаешься без нее. Ни единой магической искры вокруг… и ни единого звука – тоже. Нет, иногда Байлар что-то слышала – или ей только казалось, что слышала, в конце концов, даже крысы разве станут обитать в таком месте? Может быть, это был далекий отзвук капли в каком-нибудь из боковых проходов лабиринта.

Поле зрения ограничивалось узким кругом лампового света: черно-серые стены, гладкий пол, чуть ржавая решетка. Густая темнота за пределами круга. Тысячи тонн камня над головой, а над ними – громоздкий замок, зеленая трава, спешащие куда-то, озабоченные своими делами люди и шумная жизнь.

Здесь же – лишь молчание и тьма. И сами мысли понемногу, незаметно для самой Байлар, становились иными – неспешными, тягучими, теряющимися во тьме.

Когда в этом ее новом мире вдруг появился тихий звук шагов, сознание Байлар уловило его практически сразу, а вот поверить в его реальность еще долго не могло. Когда отрицать очевидное было уже нельзя, Байлар вспомнила, что раз в три дня ей приносят запас воды и еды. Однако раньше это делал старый Банг, а его походка звучала совершенно по-другому.

Возможно, за нею пришли новые люди, жаждущие овладеть Сегвией. Возможно, они придумали что-то еще.

Но новый мир Байлар предполагал сонное равнодушие по отношению ко всему, что могло бы с ней приключиться.

Шаги затихли у решетки. Байлар подняла голову. И чуть не ахнула от изумления.

– Райярр??

Девушка вскочила на ноги, мгновенно позабыв всю свою флегматичность. Но почему?..

– Райярр? Откуда ты здесь?

Он открыл замок – не сразу, потому что руки все еще дрожали, слава Вышним, Байлар, кажется, ничего не заметила, – и отшвырнул его прочь. Распахнул дверь. И с минуту молча вглядывался в лицо Байлар, и выражения его глаз было не понять. Горечь? Радость? Тревога? Или что-то вовсе иное, недоступное, неизвестное, слишком сложное и слишком больное?

– Идем, Байлар, – произнес он наконец. И, развернувшись, направился к лабиринту.

Байлар все еще не понимала, действительно ли видит его наяву. Этот маг… С чего бы это ему здесь быть, с чего являться сюда, спускаться сюда, чтобы протянуть ей руку? Байлар была сбита с толку, но, тем не менее, ни на миг не допустила, что Райярр теперь заодно с теми, кто ее похитил.

Райярр тем временем попытался отодрать от стены масляную лампу и потерпел сокрушительную неудачу. Пробормотал несколько тихих проклятий себе под нос.

"Значит, опять придется так".

Он колебался всего лишь миг перед тем, как вернуться в темноту – такой ничтожный, почти незаметный миг…



Байлар шла за магом, в темном подземелье, за звуком его шагов и тихим шорохом его одежды, и ее растерянность медленно сменялась неожиданным счастьем. И дело было не только в том, что наконец она шла к солнечному свету, будто возвращаясь к жизни из темного склепа, а еще и в том, что каким-то чудом здесь был Райярр. Он пришел за нею, убийца ее родителей, боевой маг, которого по всем моральным законам Байлар следовало скорее ненавидеть, но уж никак не любить. Но он был здесь – в такой опасной близости – можно было бы протянуть руку и ухватить ткань его плаща, и ощутить его запах. Он был здесь, реальный и деятельный, и вел Байлар к свободе.

Байлар устыдилась собственной бесчестной радости. Заставила ее замолчать. Напомнила себе о пропасти, той самой пропасти между нею и этим магом, бездне, что чернее даже этой темноты вокруг.

– Откуда ты знаешь, как идти, Райярр?

– Считал память одного старика.

Байлар показалось, что голос мага прозвучал как-то странно.

– А зачем… зачем ты сюда сам спустился? Не думаешь, что они только того и ждали, и запрут тут нас обоих?

– Не запрут, – сквозь зубы ответил Райярр, который в этот момент изо всех сил пытался не потерять сознание. – У входа достаточно магии, чтобы я разнес им ползамка.

– О!

Некоторое время они шли молча. Байлар прислушивалась к хриплому дыханию Райярра.

– С тобою все в порядке?

– Да.

Ей оставалось лишь покорно следовать за ним. Только девушка всей кожей ощущала, что вовсе ничего не в порядке. Байлар не понимала, в чем дело, но ее переполняло беспокойство.

…И еще, Райярр спотыкался.

Он, чьи движения всегда были по-кошачьему ловкие, стоило ему хоть немного оправиться от ран.

– Райярр, постой…

Набравшись наглости, она решительно дернула его за подвернувшийся под руку край плаща.

– Хааа…

– Что с тобою? Ты ранен? Скажи мне? Я не смогу помочь, пока не знаю, что…

– Все… хорошо… идем… – прошептал маг, тяжело дыша. Сделал еще шаг – и ухватился за стену, чтобы не упасть. Байлар почувствовала его движение, метнулась к нему. Наугад протянув руку и коснувшись его груди, девушка ощутила, как бешено бьется Яррово сердце под ее пальцами.

– Райярр? Райярр! Ярр! Ярр, ты меня слышишь? Ну же, очнись! Что с тобой? Что?

И ни капли магии вокруг! Ни единой капли чертовой зеленой магии, когда она так нужна!

Райярр наконец, кажется, пришел в себя.

– Я… все хорошо… Байлар, я цел… пройдет… скоро.

Мага била дрожь, и девушка осторожно обняла его за плечи, поддерживая и согревая.

– Ярр…

– Прости…

Они постояли так некоторое время – вдвоем в оглушающей темноте.

– Прости меня, Байлар. Прости, что так… Нам надо идти.

– Знаю, – ответила девушка. Но прежде, чем он успел ускользнуть от нее, поймала его ладонь. И сказала немного смущенно, но твердо:

– Только я не отпущу твою руку. Извини, Райярр, но… я боюсь темноты.



Неподалеку от входа Райярр остановился и зажег магический огонь. В белом свете крошечного шарика, плавающего над его ладонью, он увидел темные глаза Байлар, обрамленные длинными тенями от ресниц.

– Ненадолго, – тихо сказал маг. – Нельзя, чтобы они заметили, что со мною что-то не так. Наша безопасность зависит от того, насколько они меня боятся.

Байлар кивнула и внимательно оглядела мага. В этом освещении он выглядел форменным мертвецом, без кровинки в лице, с черными провалами глаз, но мертвецом спокойным и вполне адекватным. Похоже, что́ бы там с ним ни произошло, Райярр с этим справился. Рассмотрев его руки, девушка отобрала у Ярра фляжку с водой и, смочив свой платок, аккуратно стерла с них кровь и грязь. Поймав тоненькую ниточку зеленой магии, залечила раны на его ладонях. Поднапрягшись, нашла еще один поток – и, легонько коснувшись Яррова плеча, с зеленой вспышкой отдала эту магию ему. Глаза мага удивленно расширились.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Так ты выглядишь лучше. Хм… Только кровь со щеки убери, – девушка быстро отвернулась. Сама она не осмелилась это сделать. Касаться его таким образом…

– Спасибо, – озадаченно повторил Ярр.

– Пойдем?

– Да. Я первый.

Несколько минут прошло в молчании.

– Райярр?

– Да?

– Тебе пришлось сражаться, чтобы попасть сюда?

Райярр расслышал в этом другой вопрос. И, грустно улыбнувшись, пока Байлар все равно не видит его лица, ответил именно на тот, незаданный.

– Думаю, я пока никого не убил.

"Хотя кто знает, что было бы, окажись эти люди чуть смелее или чуть упрямее. Вряд ли… вряд ли я бы тогда остановился, надо это признать".

– Постараюсь не демонстрировать тебе мою преотвратительную магию.

Байлар фыркнула.

– Но, если уж придется – пожалуйста, потерпи.

– Постараюсь, – в тон ему ответила девушка. – Хотя вас, боевых магов, бывает нелегко выносить.

– Должен заметить, что вас, зеленых, иногда тоже.

– Мы хотя бы не приносим окружающим столько вреда.

– Да ну разве? – Райярр хмыкнул. – А мне показалось, что от вас тоже бывает проблем немерено.

Впереди показался дверной проем.

– Райярр?

– Ну?

– Спасибо, – тихо промолвила Байлар.



Все, что было дальше, Байлар помнила отрывками, наползающими друг на друга и перемешивающимися.

Был момент, когда они с Райярром вышли из подземелий, и этот миг, когда оранжевый луч вечернего солнца упал на ее лицо, Байлар запомнила до конца своих дней. Было круглое лицо барона Бирданга, в которое хотелось плюнуть, и еще какие-то люди, но Байлар даже не злилась на них более, потому что теперь все казалось каким-то далеким и незначительным – теперь, когда над нею снова было небо, нежное небо над головою. Было ощущение победы. Беспокойство за Сегвию. Был Райярр рядом – и этот человек, которому больше всего на свете хотелось просто упасть на нагретые за день на солнце камни мощеного двора и остаться там на целую вечность, постоянно держал все под контролем, он что-то говорил – и люди все исполняли, и под взглядом его сверкающих глаз они тряслись от страха. Байлар даже почувствовала по этому поводу некоторое злорадное удовлетворение. И искреннее уважение к Ярру, ни на мгновение не показавшему собственной слабости.

А потом пришло странное чувство, не знакомое ей прежде. Ярр, маг с янтарными глазами, защищал ее. Пожалуй, он стал первым человеком в жизни Байлар, который бы ее защищал. Конечно, когда-то у нее были родители, что заботились о ней. А когда их не стало – дедушка, научивший Байлар всему. Только это было так давно… С тех пор Байлар привыкла к мысли, что она одна, и рядом может быть только Сегвия. Привыкла к тому, что опереться не на кого – да и не нужно опираться, ведь она стала сильной. Да, сильной, упрямой и вполне самодостаточной, и обросла толстой кожей, этаким панцирем вокруг души. Со своей мерой цинизма, со своей толикой жесткости – хотя бы ради того, чтобы оказаться способной отбивать удары, что наносила жизнь. И вдруг появился Ярр. И встал на ее защиту, не спрашивая, нужно ли это Байлар. Стал за нее принимать удары. Как будто считал, что в ней есть еще что-то ранимое, такое, что следовало бы охранить.

И это было странно. Слишком непривычно. Почти непостижимо.

А небо горело закатом.

В замковом дворе Ярр красно-зеленым заклинанием призвал лошадей, даже не подумав спросить разрешения у их хозяев. Посадил Байлар на одну из них, сам вскочил на другую. И по обломкам древних врат они покинули Эльбир, провожаемые даже не стрелами, а лишь молчаливыми взглядами.



Они скакали до поздней ночи. Гнали лошадей, насколько это было возможно, почти не останавливались, почти не говорили. Лишь однажды Байлар, поравнявшись с магом, спросила:

– Куда мы едем, Райярр?

Казалось, он избегал на нее смотреть.

– Назад, в Билланорский лес. К тебе домой. Все это случилось по моей вине, и я все исправлю, – и он пришпорил коня, явно не желая продолжения беседы.

Байлар, которая провела почти всю жизнь в своем лесу, была не слишком хорошей наездницей. Она изо всех сил старалась не отставать от Райярра, но понимала, что ехать так же свободно, как он, ни за что не сможет, даже если маг и примеривался под ее скорость. По пути они заехали лишь в одну деревню, где Райярр купил одеяла и немного еды, так что к тому моменту, когда он наконец решил остановиться на ночлег, у Байлар болело все тело в целом и каждая косточка в отдельности, в особенности досталось стертым о лошадиные бока ногам. Маг, впрочем, тоже выглядел не лучше: измученный мощным колдовством и темным лабиринтом, Райярр засыпал в седле, но стоило сомкнуть веки, как всякий раз ему виделись тьма и бесконечные струйки крови, и он вздрагивал и просыпался. Тем не менее, его упорства хватило еще на много миль дороги, прежде чем маг сдался и объявил привал. И он даже не заметил, как Байлар поехала рядом с ним, готовая, невзирая на собственную боль, в любой момент прийти на помощь.



Райярр расседлал коней. Закончив с лошадью Байлар и потрепав ее по рыжей морде, он спросил, не оборачиваясь:

– Что с Сегвией?

– Она здесь, – Байлар продемонстрировала Райярровой спине белый будто костяной медальон, круглый и с отверстием посередине. – Я трансформировала ее. И эти люди, как ни странно, не смогли понять, что это она. Они вернули мне мои вещи и, я слышала, дожидались какого-то более знающего мага.

– Ясно, – сказал Райярр. – В этом нам повезло.

– Однако я беспокоюсь, в порядке ли она. Я ведь столько дней провела в том лишенном магии подземелье. Могу ли я уже вернуть ее? Здесь?

– Не стоит, – Райярр наконец оставил лошадь в покое и обернулся к девушке. – Скорее всего, с Сегвией все в порядке. При настолько глубокой трансформации отсутствие магии на такой срок вряд ли чем-то ей повредило. Оставь пока так. Вернешь ее, когда доберешься до дома.

– Но…

– Ты уже все равно ничего не изменишь. А вспышка магии при обратной трансформации может привлечь ненужное внимание.

– Погоня?..

– Нет. Погони сейчас не будет. Но здесь еще не Рандаир, здесь может быть сколько угодно магов.

С этими словами Ярр отправился прочь. Он хотел развести нормальный немагический огонь: ночи уже становились холодными. Байлар решила ему помочь, и потому уже откровенно шатающийся маг и хромающая девушка бродили вокруг поляны в поисках того, что будет гореть хорошо и долго.

– Почему ты думаешь, что погони не будет?

– Я не думаю, я знаю. Я знаю тех, кто за этим стоит. И догадываюсь, что они предпримут дальше.

– Откуда?.. И почему ты сказал, что все это – твоя вина? При чем здесь ты?

Райярр остановился и искоса взглянул на девушку.

– Подумай сама, Байлар. Ты много лет жила спокойно, не так ли? – он подобрал довольно толстое бревно, придирчиво осмотрел его и отшвырнул прочь. – Все просто. Они нашли тебя потому, что я пришел к тебе.

– Ты хочешь сказать…

– Я бы никому и никогда не открыл твоего местоположения, – резко произнес Райярр. – Но из-за того, что ты меня спасла, они на тебя и вышли. Те, кто следил за мной. Они… украли мои воспоминания, так получилось. И решили, что Книга Ааши – у тебя. Вот так.

– Но… кто эти "они", Райярр?

Он невесело усмехнулся.

– Высшие маги Арана. Мардаган. Лайонелл Хантор. Может быть, и кто-нибудь еще. Уверен, ты знаешь имя Хантора. Если знала даже мое.

Байлар смотрела на него огромными и блестящими глазами.

– Но что же… теперь… Если такие, как они…

Райярр отвернулся.

– Я же сказал. Я виноват, и я все исправлю. Никто из них больше тебя не побеспокоит. А ты просто… добавь все произошедшее к списку причин, по которым ненавидишь меня.

И он быстро зашагал дальше. Байлар потрясенно молчала и смотрела ему вслед, но затем опомнилась и поспешила за магом. Даже если все произошедшее было непросто уложить в голове, существовала еще одна вещь, которую девушка хотела знать прямо сейчас.

– Хм… Яр…то есть, Райярр? Тогда, в подземелье… я тут подумала… Может ли быть, что ты… боишься темноты?

– Боюсь, – нехотя отозвался маг после продолжительной паузы. И чуть позже сурово добавил: – И если об этом узнают другие, то убить меня им станет намного проще, Байлар.

Девушка оскорбленно выпрямилась.

– Даже ради мести я бы не пошла на такие низкие вещи, Райярр. И уж во всяком случае, не по отношению к человеку, дважды спасшему мне жизнь.

– Я лишь отдаю тебе долг, Байлар, – возразил он. – А нынешние беды от того, что ты была милосердна ко мне.

– От меня никто ничего не узнает, – отрезала Байлар. – И если бы я хотела твоей смерти, я бы убила тебя собственными руками. Но… Райярр, если ты боишься, как…

– Я не всякой темноты боюсь, – тихо ответил он. – Тесных, маленьких темных пространств… Мне плохо в таких местах.

– Таких, как темный неосвещенный лабиринт, – прошептала Байлар себе под нос. "И ты знал. Знал все заранее, но все равно пошел. Один, потому что не мог допустить, чтобы проводник увидел тебя в таком состоянии. Лично, потому что боялся за мою жизнь. Прекрасно знал, что тебя ждет и что тебе придется испытать, но все равно пошел".

– Выходит, я довольно жалкий человек, да? – грустно сказал Райярр.

– Совсем нет, – искренне ответила девушка. – Но… Почему?..

– Не знаю… Точно не знаю, но мне кажется, это из-за того, как погибли мои настоящие родители. Только я почти ничего не помню, кроме темноты и чьей-то крови… – Райярр вздрогнул. – Ладно. Давай спать, Байлар. Лучше завтра выехать так рано, как только сможем.

Сложив из дров некое подобие шалаша, Райярр некоторое время тщетно пытался поджечь его с помощью кремня, потом плюнул и запалил всю конструкцию одним зарядом черной огненной магии.

– И вот еще что… "Ярр" – не просто сокращение. Это тоже мое имя. Мое первое имя, то, что дала мне мать… Ты можешь звать меня так, если хочется, Байлар.

Байлар долго смотрела в оранжевое пламя, хоть усталость и делала все тело неповоротливым, будто свинцовым. Жизнь стала малопонятной с тех пор, как Райярр впервые появился возле дома целительницы. И вот в чем дело… Вроде бы она любила свой маленький домик, свой лес, свою работу и свой образ жизни… Вроде бы жалела о тех спокойных временах, которые Ярр так уверено обещал вернуть. Но только что-то в ней было отнюдь не против чужого неба над головой, голой земли вместо своей постели и дорожной пыли на сапогах. И если посмотреть в глаза себе самой, то придется признать, что Байлар вовсе не испытывала страха перед неизвестностью. Нет. Просто впервые в жизни ей внезапно пришло в голову, что она никогда не думала о том, какой бы эту жизнь она действительно хотела видеть. Думала – как надо. Думала – как должно. И вовсе не думала о том, чего желала ее душа, потому что эти желания были похоронены под железной уверенностью в собственном предназначении.

Байлар была по сердцу ее жизнь; Байлар была счастлива и безмятежна. Но теперь, впервые за много лет, скорлупа этой равнодушной безмятежности покрылась трещинами.

Обнажая что-то иное, куда более живое и беспокойное.

Последний раз Байлар была такой неизмеримо давно. Семь лет назад, во время той эпидемии. Когда юная и еще совсем ничего не знающая девушка вдруг оказалась единственной, кто был способен сражаться со смертью.

Тогда ей было страшно. Не было уверенности, было отчаяние. С тех пор она выиграла много битв с тем же противником. Были и такие сражения, что она проиграла. Каждый раз – не сдаваясь до последнего. Она спасла немало жизней, воин на своей особенной передовой. Но как насчет жизни собственной?

Байлар не знала. Она знала, что вернется домой и снова будет врачом, как прежде, и вряд ли станет страдать по неслучившимся приключениям, словно мечтательные мальчишки, перечитавшие романов. Нет, чувства Байлар были не такими. Но сейчас и здесь она не испытывала ни малейшего сожаления от того, как все обернулось.

Райярр напомнил ей о том, что есть иные горизонты, не ограниченные соснами Билланорского леса. Еще до того, как ее похитили и увезли с родной земли. Просто появился этот маг и показал ей, каким может быть человек. Какой может быть сила духа. Каким может быть мир.

Все изменилось еще тогда, исподволь и изнутри. Теперь оставалось лишь пожинать плоды.

…Смотреть, как пляшут язычки огня. И нюхать запах дыма. Ощущать, как ноют кости в разбитом теле. И слышать, как тихо-тихо перешептываются верхушки деревьев, черным кружевом нарисованные на фоне темного неба.

Ночь была хороша, вне зависимости от того, сколько нерешаемых задач обременяют твою душу. Байлар тихонько улыбнулась и подкинула хворосту в костер.

Рядом в беспокойном сне метался Райярр. Покосившись на мага, Байлар подумала, что сейчас легко могла бы сбежать или даже прикончить могучего аранского колдуна, убийцу ее родителей. Когда Байлар склонилась к нему, он проснулся и инстинктивно потянулся к рукояти меча; свет костра отразился янтарным отблеском в его глазах. Но, увидев девушку, маг тут же снова уснул.

"Я могла бы уйти и бросить тебя здесь. Допустим, ты вовсе не беспомощен, так что это не смертельно. Допустим, я действительно не могу причинить тебе вреда. И все же, почему ты так доверяешь мне?" – с неожиданной горечью подумала Байлар, разглядывая его лицо. – "Почему?"

И почему от этого мне больно?

Байлар бережно укрыла мага одеялом. И, завернувшись во второе, улеглась по другую сторону огня. Костер трещал, и сны Байлар пахли дымом и лошадьми, мокрой травой, и еще немного – сияющим, напоенным солнцем янтарем.



Странное это было ощущение – возвращаться в свой покинутый дом, куда уже не чаял вернуться.

Был серый и ветреный промозглый день; лишь иногда затянувшие небо тучи на миг расступались, чтоб обнажить клочок яркого синего неба, – и так же быстро скрывали его вновь. Верхушки сосен качались высоко в этом небе – невообразимо отстраненные, далекие и чужие. Но стволы их были здесь, рядом, уверенно-мощные, ощутимые, накрепко укорененные в земле, похожие на столбы, на которых держится небосвод. Когда-то в детстве Байлар так это и воображала, лежа на траве в центре поляны, – небо как хрустальную хрупкую чашу, что покоится на колоннах сосен.

Девушка вышла из-за этих колонн – и поразилась. Перед нею была та самая, всю жизнь знакомая поляна, известная ей до последних мелочей: вот ее избушка и характерная форма крыши сбоку, вот птичье гнездо у трубы, кажется, уже заброшенное; вот яблоневое дерево с тремя подпиленными ветками; вот крыльцо, вот треугольник колодца. Не было на земле другой точки, которую Байлар мыслила бы как дом; даже воспоминания о жилище родителей не были настолько значимыми, и то место не было настолько родным.

И вот теперь она сюда вернулась – и видела все будто со стороны, как в первый раз.

И вроде бы ее не было совсем недолго. А все как-то неуловимо изменилось: уже пожухла прежде зеленая трава. Уже в зелень древесных крон у дома вплетались оранжевые, красноватые и бордовые листочки. Вытоптанный всадниками Бирданга огород зарос травой, сиротливо валялось возле крыльца перевернутое ведро. Дом смотрел пустыми окнами, будто неживой, а может, так лишь казалось. И только сосны оставались прежними, но сосны молчали, по-осеннему суровые, непоколебимые. Сосны, наверное, видели еще и не то. Для них вся жизнь Байлар – будто пылинка, невесомая и скоротечная, одна из множества под ногами…

"Промелькнет – и не заметишь, стоит ли придавать значение? Тому, что столь мимолетно?.. И человек даже не имеет корней. Ничто не связывает, ничто не держит…"

Почему-то именно сейчас, вернувшись сюда, домой, Байлар ощутила себя действительно свободной – и эта свобода была немного грустной. Потому что иногда хочется, чтобы было что-то, что обозначит тебя в мире, привяжет тебя к нему, соединит с ним. Укажет на место, уготовленное для тебя.

И вдруг оказывается, что ничего такого нет. И нет предписанного и неизбежного места. Полная свобода. Отсутствие корней.

Сзади неслышно подошел маг – и тоже остановился в безмолвии. Небо отражалось в его взгляде несуществующим солнцем. И Байлар вдруг поняла, что они с Райярром совершенно одинаковые. Не имеющие ничего, кроме самого себя и своей магии. Одинокие. Тоскующие по корням.

"Что за глупости. Нужно просто вернуть Сег, и все снова станет как прежде. Все станет нормальным".

И кого касается, о чем тоскуют бездушные боевые маги.

Ярр тем временем озвучил ее мысли:

– Пойдем? Теперь можно трансформировать Сегвию и проверить, все ли с нею в порядке.

Байлар кивнула.

Маги вошли в опустошенный дом. Здесь все было перевернуто вверх дном, кое-что разбито или сломано, но, поскольку Байлар жила так далеко в лесу, никакие мародеры не тронули ее обиталище, а бирданговских похитителей имущество целительницы не интересовало совсем. Райярр помог девушке вернуть мебель на свои места, и оказалось, что масштаб действительных разрушений не так уж велик. Хоть немного навести порядок – и дом станет не хуже прежнего.

– Верни Сегвию, Байлар, – сказал Ярр, и, пока Байлар колдовала с книгой, раскинул над домом мощную сеть скрывающего чары заклинания, заранее прикрыв глаза от яркого белого света, что сопровождал трансформацию магической книги.

Из-за этого света Ярр не мог видеть, какую форму первоначально приняла книга. Сегвия предстала перед ним уже в привычном облике белой птицы.

– Живааа! Я снова жива-а-а, – закричала она в восторге, и Ярр подумал, что очень любопытно, куда девалось ее сознание на то время, когда хозяйка книгу скрыла? Наверное, поднапрягшись, он мог бы вспомнить пару-тройку теорий на этот счет, но все же…

– Я жива! Байлар, ты в порядке?

– Все хорошо, Сег, – улыбнулась ей девушка. – И, я так понимаю, все произошедшее на тебе не сказалось?

– Нисколько! – гордо растопырив перья, сообщила Сегвия. – Но, Байлар, у меня нет ни малейшего понятия о том, что именно происходи… Ярр??

– Давно не виделись, Сег, – с легкой улыбкой промолвил маг. – Рад, что ты в порядке.

Он решительно встал.

– Теперь мне надо заняться вашей защитой, и, Байлар, пожалуй, тебе пока не стоит выходить наружу.

Сегвия и Байлар проводили его молчаливыми взглядами.

– Нет, Байлар, я определенно хочу знать, что здесь происходит, – подытожила книга.

Девушка только вздохнула.



Райярр колдовал, сосредоточенно закрыв глаза, и вокруг него завивалось, будто само собой складываясь в диковинные узоры, магическое пламя – то красное, то черное, то синее, ‒ завивалось и танцевало, расходясь от мага, как круги по воде, широким куполом охватывая и дом, и всю поляну, и кусок леса вокруг. Иногда Ярр ронял негромкие лиринарские слова, всегда так странно звучащие под современным небом; иногда помогал себе жестами рук, и движения его были выверены и точны, и потому красивы. Когда он открывал глаза, то в них плясала и вспыхивала магия, изменяя их настоящий цвет, но видел Ярр все равно не этот мир. Или не только этот. Он сейчас был будто в центре иной вселенной, сверкающей всеми цветами магии, вселенной, пронизанной ее потоками, ручейками и реками. И Ярр был средоточием всего – стягивая эту пульсирующую живую силу, пропуская через себя, переплетая ее нити по своей воле, будто ткал невероятный цветной орнамент. Мощь, с которой он создавал свое заклинание, была такова, что даже Байлар, сидя внутри дома, почувствовала, как стекается магия в руки Райярра.

…Красное пламя – чтоб случайные люди чувствовали необъяснимый страх и обходили поляну стороной. Черное – чтобы быть щитом, через который не пробьется ни один маг. Синее, с желтыми искрами – чтобы заклятье держалось само собой, даже если…

–…Даже если со мной что-нибудь произойдет, этот барьер не исчезнет, – сказал маг Байлар. Она стояла на пороге и не видела никакого пламени – разве только тонкую красную линию по границе охраняемой зоны. Но девушка знала, что в случае необходимости это пламя появится здесь и станет непреодолимым препятствием на пути врагов.

– Заклинания защитят тебя, Байлар. Для большинства магов хватит лишь увидеть мою подпись и мое черное пламя, – Райярр едва заметно невесело усмехнулся. – О тех же, кто способен преломить мои чары, я позабочусь сам. И они… тоже не станут больше тебе докучать.

Байлар кивнула. И спросила немного неуверенно:

– Куда… куда ты теперь, Райярр?

Он поправил сумку на плече, задумчиво посмотрел в сторону леса.

– Пойду на юг. Здесь стало слишком беспокойно, так что попытаю теперь удачи там. Вдруг что-то все-таки найдется.

Он помолчал, а потом взглянул прямо на девушку.

– Байлар, я хочу тебя попросить. Даже если это и нагло с моей стороны, но все же. Сегвия – необычная книга. Пожалуйста… Открой ее и поищи там ответы. И если что-то в этом не поймешь… Пожалуйста, если встретишь вдруг достойного и знающего мага, к которому у тебя не будет вражды, как ко мне… открой Сегвию для него.

– Хорошо, – тихо сказала Байлар. – Обещаю.

Райярр благодарно кивнул. Потом все так же без улыбки поклонился Байлар на прощание – совсем как в прошлый раз, и, не оглядываясь, ушел в чащу леса. И снова Байлар смотрела ему вслед. И снова ей было горько и необъяснимо тяжело на душе.

Подлетела Сегвия и села ей на плечо.

– Он ушел.

– Да.

– Снова.

– Вряд ли мы увидим его опять, да?

Сегвия бросила на девушку проницательный взгляд.

– Ты ведь могла бы…

– Нет.

Даже если бы и могла. Даже если бы и хотела. Есть вещи, что становятся стеною еще более непреодолимой, чем Райяррово черное пламя.

Байлар развернулась и пошла обратно в дом. Впереди еще много работы. Нужно было восстановить порядок. Наладить заново свой быт. Вернуть свою жизнь в прежнее русло.

– Знаешь что, Сег?

– Что?

– В этот раз он не улыбался. Ни разу. Разве что вот, когда тебя увидел. И все.

И Сегвия промолчала.

Акт 3. Элегия случайных встреч

За ночь теперь дорога изрядно подмерзала, и с утра кони и люди выдыхали белые облачка пара, а трава по бокам от дороги, все еще больше зеленая, чем соломенно-желтая, становилась хрупкой и негнущейся, покрываясь легким налетом инея.

За длинными прядями травы пряталось покосившееся изваяние Курбе, дорожной богини, вырезанное по-северному грубо, из темного, оглаженного временем дерева, и тоже покрытое инеем. Деревянная богиня почему-то надолго приковала к себе взгляд Инис, хотя альбиноска и не могла бы сказать, почему. Идол сильно отличался от тех изящных, натуралистичных статуй, что творят южные ваятели, наделяя божество всей прелестью живого женского тела. Нет, здесь определенно было северное влияние – местная Курбе отличалась покатыми боками, едва намеченными членами тела, огромными грудями и довольно-таки угрожающим выражением лица. Инис казалось, что круглые глаза богини проводили ее взглядом.

"Если боги существуют, их равнодушие должно превосходить даже мое собственное, – подумала девушка. – Впрочем, не все ли равно?"

Хотя, если подумать, Курбе, должно быть, всегда была благосклонна к бродячему менестрелю.

"Ибо уже много лет я в твоем царстве".

Почти всю жизнь.

Да не все ли равно.

– Уже скоро, – сказала поравнявшаяся с Инис Игрейна. – Скоро мы будем дома. Скучала ли ты по Северу, менестрельша?

– Нет, – сказала Инис, хотя на самом деле не была в том уверена. Вот Игрейна, по всему видно, действительно рада возвращению на родину, сколь бы ни любила авантюры да путешествия. Инис такой родины не имела. Что до места, где она родилась… туда если вернуться – то с огнем и мечом… впрочем, настолько злою Инис тоже не была, и гнева по отношению к тем людям не испытывала. Все равно. Просто все равно.

На Севере, конечно, было лучше. То были неплохие времена, не в последнюю очередь и благодаря Игрейне и их детской дружбе – дружбе северных девчонок, чьими игрушками стали не куклы и тряпки, а деревянные мечи. Помнится, они только и делали, что дрались, а долгие зимние вечера коротали у очага, слушая Миртины рассказы о древних воителях и ратных подвигах. Если, конечно, удавалось уломать ее на рассказ…

– Люди всюду одинаковы, – сказала Инис в продолжение беседы. – Лица одни и те же, когда я пою им песню, и на Севере, и на Юге.

– Верно, – засмеялась Игрейна. – Есть у тебя на это особый дар, что тут говорить. Ты любую балладу так поешь, что достает оно… до самой глубины. Даже такую, как я.

Даже! Инис внутренне усмехнулась.

– Уж не считаешь ли ты себя сухарем, сентиментальная королева?

Игрейна громогласно расхохоталась.

– Да будь оно и так, разве устояла бы я перед твоим грозным музыкальным оружием?

Может и так. Инис знала себе цену и вообще никогда не имела склонности к иллюзиям. Так что она прекрасно понимала, что могла бы, тронув струны, украсть сердца людей и делать с ними все, что пожелает. Она могла бы вести их на бой; могла бы заставить сложить оружие. Все так. Могла бы, но никогда не хотела. Лишь раз, давно, восемь с лишним лет назад, она пела для другого человека, чтобы изменить его душу. Пела, чтобы утишить его боль. Пела, отчаянно желая ему помочь, до муки, до слез – но именно тогда оказалась почти бессильной. И, боги светлые, хорошо, что не совсем.

– Ну хорошо, а что твоя менестрельская мудрость говорит тебе о той недавней встрече? – спросила Игрейна уже серьезнее, и Инис сразу почувствовала ее внутреннее беспокойство.

Намедни отряду Игрейны пришлось разминуться с повозками какого-то торговца, довольно состоятельного купца, судя по всему. Воины королевы посторонились и придержали коней, как велело им их северное понимание вежливости. Смотрели, как проезжают мимо, кряхтя, груженые повозки, и кое-кто из младших даже успел перекинуться с торговыми людьми парой слов.

Тут-то северяне и узнали с удивлением, что в их отсутствие дома все переменилось. Будто бы Даанай готовится к военному походу, да не куда-нибудь, а на Рандаир! И кругом теперь неспокойно, кругом косые взгляды и разговоры шепотом, от которых в крови мурашки, и потому вот такие почтенные люди, как сей торговец, спешат свои дела на Севере поскорей свернуть и подальше убраться.

– Быть того не может! – сразу же не поверила Игрейна. – Чтобы мои люди затеяли войну в мое отсутствие?

– Возможно, тебя не было слишком долго, – предположила Инис.

– Чушь! У нас не юг, менестрельша! Если кто-то хочет править моей страной, для начала ему нужно победить меня в поединке! Или хотя бы исподтишка отравить! Но, учитывая, что я давно уже законный правитель, поединок – куда лучший вариант!

Инис, если на то пошло, не видела принципиальной разницы между попытками убить короля в стране или захватить власть, пока правитель в отъезде, но для северян, очевидно, эта разница действительно была, так что спорить альбиноска не стала. Хоть и опасалась, что Игрейна и ее спутники слишком уж верят в незыблемость древних обычаев.

– Что ты хочешь от меня услышать? – вздохнула Инис теперь, наблюдая, как облачко пара рассеивается на фоне бледного утреннего неба. – Мнение менестреля или мнение красного мага, Игрейна?

– И то и другое. Мнение Инис Верделл.

– Инис Верделл, – она дернула уголком губ. – Как маг, я могу сказать тебе, что те люди не врали. Что будешь делать с этим знанием, королева?

Игрейна ответила не сразу. И когда ответила, ее тон сильно отличался от тона Инис, в голосе которой звучала ее всегдашняя ирония – чуть язвительная, чуть печальная. Игрейна сказала негромко и без обыкновенного задора:

– Понимаешь, Инис. Дело даже не во мне. Пускай найдется достаточно наглый изменник и присвоит мой трон. Пускай мой народ сойдет с ума и с этим согласится – что маловероятно, ибо правитель, получивший трон обманом и без хорошей битвы, не по праву наследия и не благодаря собственным мужеству и силе, принесет своей стране только большие неудачи. Пускай. Но развязать войну с Югом… Никто не сойдет с ума настолько.

Игрейна немного помолчала, а потом продолжила:

– Смотри сама, Инис. За всю историю мы почти не ходили на вас войной. Грабили, бывало, да, но это ведь совсем другое дело. У вас есть земли, что намного плодороднее наших, но в них не живут наши боги. У нас всегда было меньше магов, чем у вас, меньше образованных магов, во всяком случае. Ваша техника всегда на шаг впереди – и даже Рандаир, объявив магов вне закона, совсем не отказался от техники и колдовского оружия, в основном лирианского, как я понимаю. Кто начнет войну с заведомо превосходящим противником? Заранее безнадежную войну? Что наши стрелы или воинское мастерство, когда один Лайонелл Хантор может запросто стереть с лица земли половину моей армии, лишь пожелав того?

И еще… и, может быть, главное… То, во что мы верим.

– Даже сильные верования – только идеи, – сказала Инис. – Для кого-то они истина, ради которой стоит умереть, а для кого-то – лишь предания. Для иных и вовсе – только вожжи, средство, чтобы управлять умами людей.

– Не идея, – покачала головой Игрейна, и в этот момент вечно ребячливая королева смотрела на менестреля, как на несмышленое, все еще глупое дитя. – Не идея – лёд. Ты не понимаешь, Инис. Пока не понимаешь. Может, и никогда не поймешь. Может, это надо было родиться во Льдах, чтобы видеть мир таким, каким видим его мы.

– Да, ваша земля по-своему прекрасна и весьма сурова, и потому, наверное, вы так и верите…

– Ты ведь видела имена?

Инис видела. Эти бесконечные списки имен, высеченных в скале льда. Имена ушедших за Грань, старых и молодых. Все, что остается от человека, когда и прах его возвращается земле. А лед хранит длинный список, в молчаливом и гордом трауре.

Когда же восходит солнце, красное северное солнце, стена льда, сплошь покрытая именами, вспыхивает ярким огнем. И имена горят вместе с ней; и мало что на свете может сравниться с величием и красотой этого пламени горящих имен – поразительным величием пламени, красивого до боли.

– Да, но…

– И знаешь наверняка всю эту историю про сотворение мира?

– Более-менее, но при чем…

– Но культуру нашу создали не боги. Ее нам дал человек… или, почти человек. Тот, кто дал нам наши обычаи. Тот, кто сделал нас тем, что мы есть. Не только нас, северян. Просто, пожалуй, вы уже и не помните о нем. Герой, заключенный в ледяную глыбу. Мы звали его иногда – Имхель, иногда – Эрда, иногда – как-нибудь иначе. Теперь уже все равно, потому что его истинное имя исчезло во льдах. Но его заветы мы храним как можем. Это – скрепы всему, Инис. Больше, чем просто идея. Это то, что в душе каждого из нас. Мы не должны идти войной на юг. Вам это принесет хаос, нам – лишь бессмысленную гибель. Эрда еще на заре времен знал об этом. По преданию, он говорил, что, если однажды нам придется переселяться – то мирно, оставив меч и боевой топор, и наших ледяных богов. Только пока мы можем, мы будем сохранять свои обычаи и свою культуру. С богами сладить тяжело; но попытаться можно. Это наш путь – следовать завету Эрды.

И, кроме того, как я уже говорила, даже все Княжества, вместе взятые, не имеют достаточно боевой мощи, – совершенно неожиданным образом закончила Игрейна.

Инис молчала, против воли несколько впечатленная услышанным.

"Кто такой был этот Эрда, если он был?" – подумала она. – "И за что его заточили во льдах?" Инис предчувствовала хорошую историю – и, возможно, преотличную песню.

Странный образ привиделся девушке, и странной печалью повеяло от него. И воображаемые струны в ее душе уже звенели, даже касаться не нужно было настоящей лютни, притороченной за спиной. Узнать бы больше – но расспросить Игрейну Инис не успела, ибо стоило открыть рот, как обе девушки почти одновременно заметили за поворотом дороги всадника, мчащего во весь опор.



– Это еще что? – пробормотала Игрейна, недовольно наморщив лоб. Еще издалека стало понятно, что всадник отнюдь не относится к простым и мирным жителям. И конь его был даже не курьерский – настоящий боевой, курьеры используют не таких лошадей. И посадка его…

– Перекрыть дорогу! – коротко скомандовала королева. Ее воины в молчаливом и сноровистом порядке тут же заняли свои места.

А всадник, явно заметивший их отряд и наверняка уже оценивший его боеспособность, и не думал сбавить ход.

И еще, приблизившись, он оказался всадницей.

Челюсть Игрейны совершенно не величественно упала вниз. Даже Инис – и то казалась изумленной сверх всякой меры.

– Эй, – шепотом позвала королева, – менестрельша! Ты сейчас видишь то же, что и я? Или просто пни меня посильнее!

– С удовольствием тебя пну, – так же шепотом ответила Инис, – но это же правда…

– Она! Мирта! – и Игрейна подхлестнула своего коня, устремившись навстречу той, кто некогда учила ее сражаться.



Поравнявшись с Игрейной, Мирта лихо осадила коня. И безо всяких церемоний закричала:

– Где тебя носит в такое время, Игрейна Даанийская? Падший знает где бродишь, вместо того, чтобы следить за порядком на собственной земле!

Несколько воинов переглянулись между собой, но вмешиваться никто не стал. Причины на то было две: кто-то знал Мирту или слышал о ней, а кто-то не знал и не слышал, но справедливо рассудил, что лучше не переходить дорогу человеку, который настолько силен, чтобы так разговаривать с их королевой, на расправу обычно весьма скорой.

– Ты из Дараа? Неужели правда…

– А ты как думаешь? Что я тут ради удовольствия мучаю вот это несчастное животное подо мной, пытаясь разыскать тебя??

– Здравствуй, Мирта, – вполголоса сказала Инис, на которую воительница до сих пор не обращала ни малейшего внимания.

– И ты здесь, – соизволила заметить свою дочь Мирта, совершенно не удивившись. – Мне кажется, или я пообещала с тобою не общаться?

– Ты меня простила уже три года назад, – вздохнула Инис.

– Да? Тогда ладно. О, действительно, что-то вспоминается. Хорошая тогда была битва. Но я будто слышала, что ты на юге?

– Была. Но теперь здесь назревают интересные события…

– Поистине интересные, раз уж мы обе здесь, – хмыкнула Мирта. – Однако расскажешь все потом. Сейчас – к делу! Сойдем с дороги, нам срочно нужно поговорить. Время не терпит.



Мирта была живой и деятельной женщиной пятидесяти с небольшим лет, среднего роста, с фигуркой юной девушки, стальными мышцами, и глазами, полными беспокойного огня. Она никогда не расставалась с оружием, темные волосы стригла коротко, как и Инис – чтобы едва доставали до плеч, и одевалась в совершенно неприличную для женщины кожаную одежду мужского кроя. В ней не было ни капли женственности – и ни капли сожаления о ее отсутствии. Мирта жила, как хотела, нисколько не заботясь о предрассудках и чужом мнении; она всегда твердо знала, что для нее правильно – и за это правильное она и сражалась, не слишком интересуясь славой или деньгами, хотя за долгие годы своей успешной деятельности стала настоящей легендой. Повинуясь лишь собственному пониманию справедливости, она всегда сама решала, за кого на этот раз стоит воевать. И, как ни странно, не раз именно этот ее выбор – выбор одного лишь человека – влиял на исход всего дела. Например, когда она спасала жизнь кому-нибудь важному, или привлекала на свою сторону целые отряды воинов, или выполняла какое-нибудь особенно рискованное задание, выступая в качестве военного курьера.

Потому что то была Мирта. И теперь она считала, что ей снова стоит вмешаться в дела северных княжеств (Мирта на Севере жила не раз и подолгу; она была одной из немногих южан, кого там ценили и уважали, и принимали ее везде, как свою). И для Игрейны присутствие здесь Мирты означало сразу две вещи: первое – дело действительно серьезное. И второе – надежда есть. Потому что есть хотя бы один человек, который будет биться за нее до конца.

– Если мы сейчас ничего не предпримем, то Даанай вступит в войну с Рандаиром, – сказала Мирта. – И, весьма вероятно, погибнет. Вместе с сотнями мирных рандаирских жителей.

– Но как это возможно?

– Баарс, колдун, собирает войска. И делает он это от твоего имени, Игрейна!

– Как!? – королева в гневе вскочила на ноги.

– Почему-то меня это не удивляет, – пробормотала Инис, которой, в общем-то, были безразличны и Даанай, и Рандаир, и надвигающаяся война. Люди воевали всегда. В них есть неистребимая страсть убивать друг дружку. И, если уж на то пошло, все когда-нибудь умрут. Большая ли разница, как?

Мирта поглядела на альбиноску неодобрительно.

– Баарс просто амбициозный человек. Он считает, что война даст ему больше возможностей, чем мирное время. Думаю, все дело в этом. Быть может, здесь замешан и патриотизм. Быть может, он и не то чтобы предал тебя, Игрейна, а просто считает, что вам по пути.

Инис меланхолично перебирала струны лютни, опустив ресницы.

– О, Ледяные боги! По пути?! Да у нас нет шансов выстоять даже против Рандаира, не говоря уж о том, что могут вмешаться Аран или Лирия!

– Баарс считал, очевидно, что ты сможешь добыть ему этот шанс. С красным осколком.

Игрейна замерла, сжав в кулак мешочек на груди, что прятался под одеждой.

– Но Красный камень не привел меня к Книге Ааши. Теперь этот шанс упущен.

– Вряд ли мы можем точно об этом судить, – возразила воительница. – Кроме того, Баарс до сих пор не сдался, а велика вероятность, что он уже знает о твоей неудаче.

Игрейна решительно выпятила подбородок.

– Немедленно отправляемся! Мы остановим этого колдовского недомерка…

– Интересно, как? – негромко сказала Инис, вдруг резко отпустив струну.

Мирта и Игрейна обе посмотрели на нее.

– Мы сразимся с ним, – сказала, наконец, воительница. – Вот только…

– Вот только то, что увидит Игрейна, прибыв в Даанай, будет радостно отдающие ей честь войска и почтительно приветствующий свою королеву верный придворный колдун Баарс. Что дальше? Объявишь его предателем? Откроешь всем тот факт, что колдунишка осмелился командовать твоей страной без тебя? Дашь тем самым повод всем возможным бунтовщикам решить, что королева слаба, а значит, у них есть полное моральное право попытаться ее сместить? Беспорядки и войны? И в качестве главного врага – маг, который сумел найти и пробудить осколок красного камня?

Мирта и Игрейна безмолвствовали, осознавая, что возразить менестрелю нечего.

– Вы можете идти и сражаться. Только недолго просражаетесь, – закончила Инис, и ее пальцы снова пробежали по струнам.

– Мне не жалко жизни, – тихо сказала Игрейна.

– Погибнуть с честью и погибнуть бессмысленно – вещи не равнозначные, – Мирта нахмурилась. – Инис права. Так у нас нет шансов. Сами мы не справимся. Против мага нужен маг…

– И ты как раз знаешь одного. Подходящего. Непомерно сильного и неизменно глупого, вечно всем готового помочь идеалистичного идиота, так что можно радостно присоединиться к толпе людей, жаждущих использовать его в качестве своего оружия массового поражения или хотя бы пугала для врагов.

Инис не поднимала глаз, но голос ее звучал неожиданно зло.

– Почему ты так, Инис?.. – после паузы спросила Мирта. – Разве ты сама не к тому вела, чтобы…

– Да к тому, – горько ответила девушка. – Просто оно не значит, что все это мне нравится. Выбора у тебя нет, Мирта. Тебе нужен маг, если ты хочешь победить. Тебе нужен Райярр.

Мирта всмотрелась в бледное лицо своей приемной дочери – внимательно и грустно. Глаза воительницы были темные, чуть зеленоватые, теплые, как покрытая мхом земля летним полднем, пахнущая лесом и солнцем.

– Инис, ему не придется воевать. Если это Райярр, то он сможет предотвратить всю эту бойню. И никакой войны не случится. Если он согласится…

– Ты же знаешь, что он согласится, – Инис вздохнула. – Я попытаюсь найти его, Мирта. Хотя это, возможно, будет и нелегко. Разве что сам он выйдет на связь или откликнется на мой зов.

– А мы пока отправимся в Даанай…

– Именно. Вам тоже придется сделать все, от вас зависящее…

– Если придется – я буду драться до последней капли крови, – заверила девушку Игрейна.

– Тебе придется делать нечто более трудное, королева, – усмехнулась Инис. – Тебе придется думать.

– Э?

– Заставь Баарса снова пробудить красный камень. Или что-нибудь еще. Задержи его. Не позволяй ему начать войну, пока не вернемся мы. Это может занять не один месяц.

– Поняла. Но…

– Игрейна, – Инис встала, сжимая в руке гриф лютни, и посмотрела королеве прямо в глаза, – говори Баарсу что угодно. Действуй, как потребуют обстоятельства. Но я хочу, чтобы, когда мой брат придет на Север, не оказалось бы, что он сунулся в змеиное гнездо, где нет ни единого друга. Ты понимаешь меня, Игрейна?

Пристальный взгляд алых глаз Инис был тяжелым и требовательным, и горел затаенным рубиновым огнем.

– Понимаю, – очень тихо, но твердо произнесла Игрейна, выдержав этот взгляд до конца.

– Хорошо. Тогда, за дело!



                  ***

Байлар в задумчивости меряла комнату шагами. Иногда ее движения становились вдруг более нетерпеливыми и порывистыми – под стать мыслям, и тогда пламя свечей трепетало, если одежды Байлар пролетали мимо. Сегвия наблюдала за девушкой с печки, но ничего не говорила – знала, что та ее все равно не услышит. И книга чуть усмехнулась. Довольно необычно было видеть Байлар в таком состоянии.

Сегвия знала ее дольше, чем сама Байлар знала себя. Сегвия помнила ее в пеленках, смешную и пищащую, розовый комок непостижимых человеческих возможностей. Помнила ее живой и любознательной девочкой, с упрямством, которого хватило бы на десятерых таких. Помнила угловатым подростком – растрепанная коса, острые локти, веснушки на носу, независимый дерзкий взгляд. Потом – ученицей лекаря, ночами сидящей за старыми книгами со скрипучим пером. У нее был дедов подбородок, его глаза и талант к зеленому чародейству, и что-то очень похожее в характере – что-то, позволяющее ей переправлять одиночество и тяжелое отчаяние в полезную деятельность. Впрочем, и отчаяние никуда не делось, Сегвия знала. Она всегда с интересом следила за Байлар. Правда, и сама она прежде была слегка другой. Ведь тогда она была связана с другим магом, и это накладывало особый отпечаток на темперамент книги. На некоторые вещи она тогда смотрела чуть иначе; и все же, Байлар выросла на ее глазах, из пищащего детеныша – в отличного врача, да еще и сильного мага, способного унаследовать Сегвию и установить свою связь с ней.

Так что Сег, хоть ее взгляд временами и отличался от человеческого, в общем-то, неплохо знала Байлар. Особенно учитывая последние годы, когда они немало общались, как добрые друзья. Байлар была рациональна и практична, имела твердое понимание того, какой она хочет видеть себя и какой – собственную жизнь, и не то чтобы смотрела на мир как пессимист, но с определенной долей цинизма – бывало. Тем не менее, чувства ее тоже были сильны – и темные и светлые (хоть сама Байлар, возможно, и стала бы это отрицать). Сегвия не слишком разбиралась в чувствах. Но только теперь, глядя на эту непривычную Байлар, на сбитую с толку и обуреваемую скрытыми эмоциями Байлар, книга вдруг поняла, что именно сейчас девушка вдруг стала чем-то очень похожа на совсем другого человека… другого хозяина Сегвии.

Может, именно из-за этой схожести книга ничуть не удивилась, когда Байлар наконец объявила, что собирается открыть ее полностью и искать в ней ответ.

– Хорошо, Байлар, – ответила Сегвия и раскинула свои крылья, всегда неуловимо прозрачные на концах ажурных перьев, и теперь с этих перьев они начали обращаться в свет. Байлар распутывала и перераспределяла потоки белой магии – эта магия отличалась от природной цветной и подчинялась Байлар потому, что у девушки была связь с Сегвией.

В конце концов Сег стала похожа на настоящую книгу, белую и слегка светящуюся, но только похожа. Касаясь страниц, Байлар могла видеть и чувствовать, а не только читать написанное. Магическая книга – это не просто текст. Это таинственная сущность, не до конца принадлежащая к обыденному миру, живая память сотворившего ее мага, бездонный колодец разнообразных знаний. Иногда, чтобы найти в книге ответ, необходимо точно знать, какой нужно задать вопрос. Вот почему Байлар, которая много лет использовала медицинские записи Биринара, не раз ее выручавшие, сейчас рассчитывала найти нечто новое. Ведь были вещи, которыми она не интересовалась никогда; а значит, могла так и не набрести на целые уровни информации, что столетиями хранила в себе Сегвия.

…И, когда девушка наугад открыла книгу, ее взор почти сразу же зацепился за знакомое имя. Ааша.

– Так Ярр был прав, – пробормотала целительница, пробежав глазами несколько страниц. – Ааша – реальный маг, и… тут он так упоминается… похоже, что Биринар знал его лично и, кажется, очень близко… Хм… Они были друзьями? Так получается, Сегвия намного старше, чем я думала…

Байлар листала магическую книгу, легко касаясь чуть мерцающих страниц, и даже не замечала, как темнело за окном. Биринар кроме магического дара, очевидно, обладал и даром слова, и немалым, читать его заметки местами было очень увлекательно. Этой книге было много сотен лет; но в руках у Байлар оживали эти старые слова, написанные так давно незнакомым магом, ‒ и девушка будто слышала его голос, его чуть ироничные интонации, как его представляла себе Байлар. Биринар имел острый и проницательный взгляд; многие вещи он характеризовал поразительно точно и глубоко, и часто не без чувства юмора. Байлар совсем потеряла ощущение времени, увлеченная повествованием дней иных.

То время теперь называют Эпохой Великих Чудес; для Биринара же это был тот единственный и нормальный мир, в котором он жил, хотя иногда маг все-таки понимал, что происходящее на его глазах останется в истории. Многих городов, которых он упоминал, уже давно не было – Байлар и не слышала о них; но встречались и знакомые названия – как Чаадан, нынешняя столица магов Арана, при Биринаре там только зарождалась теперешняя Ассоциация. Биринар смотрел на эту затею скептически, но вскользь упоминал, что Ааша вначале с большим энтузиазмом отнесся к созданию такой общности магов. Позже, впрочем, он в этой идее разочаровался и углубился в свои исследования. Биринар, похоже, участвовал сам во многих из них; он скрупулезно излагал эксперименты, удачные и неудачные, расписывал формулы и схемы заклинаний, но Байлар понимала в них очень мало, и потому с сожалением пропустила эти страницы. "Райярр наверняка смог бы разобраться в этих расчётах", – с легкой грустью подумала девушка, и ей неожиданно представился тигриноглазый маг, азартно изучающий сложные формулы. Райярр в такие вещи уходил с головой, он бы самозабвенно проводил с книгой дни и ночи, влюбленно тыкал в самые интересные, на его взгляд, места, показывая их Байлар, и смеялся бы так радостно и беззаботно, как в другие моменты не смеялся никогда.

"Хватит, – опомнившись, одернула себя Байлар. – Хватает же наглости думать так… об убийце своих родителей!"

Иные люди, стыд имеющие, давно жизнь бы положили на то, чтобы отомстить боевому магу. Но между Байлар и Ярром вражда была уже невозможна; но и что-то иное было невозможно тоже.

"Пропасть, пропасть и разлом, и две дороги, что расходятся в разные стороны и не пересекутся больше никогда…"

Байлар тоскливо вздохнула, глядя на цветок в горшке. Это был тот самый цветок, который она вырастила случайно, в гневе желая продемонстрировать Ярру свою магию. Результат был неожиданным: крошечный росток вымахал в ветвистое дерево.

"Весною нужно пересадить его во двор", – в очередной раз решила Байлар, и снова обратилась к Сегвии.

Среди формул девушка наткнулась на любопытную историю. "Путешествующие в мирах", – гласил заголовок, но содержание оказалось даже более фантастическим, нежели можно было предполагать. "Наш мир далеко не единственный, – писал Биринар. – Впрочем, почему бы и нет? Другие универсумы существуют по другим законам". Если верить создателю Сегвии, выходило, что бывают люди, способные перемещаться из одного мира в другой. "Их мало, и с каждым годом все меньше. Мне приходилось разговаривать с некоторыми из них; один рассказал, что видел мир, где магии вовсе нет; вместо того в том мире есть люди, умеющие взаимодействовать с самой сутью Мира. Эту суть они называют Душою Мира, а себя – Воинами ее. Другой же универсум разделен на две части, на тонкую и материальную, которые будто накладываются друг на друга, и обитают там четыре расы людей, одни больше воспринимают одну часть мира, другие – вторую… Есть среди них и маги, но это вовсе не то, что наши маги. И хоть трудно поверить в существование мира без магии…"

"Нет, – подумала Байлар. – Трудно поверить не в мир без магии, а в этих самых "Путешествующих". Как существо одного мира может оказаться в другом, где сама ткань бытия совсем иная? Как такое возможно? Если бы и случилось – не был бы пришелец в новом мире не более, чем мимолетным сном, нет, хрупким отпечатком сна?"

Целительница определила эту идею как полную чушь, и продолжила читать.

– А вот это уже интересно…

"Магия – скрепы нашего мира, его неотъемлемая часть. Мы видим ее потоки вокруг себя, но это лишь те места, где эта сила особенно велика – так подземная река может вдруг вырваться наружу, взметнувшись к небу чистой струей родника. Но ведь и все остальное полотно мироздания сплошь пропитано магией, ее тонкие, незаметные глазу нити вплетаются в связи, на которых держится все вокруг. Потому, наверное, мы и можем колдовать в тех местах, где крупных потоков магии вовсе нет, во всяком случае, пока есть хоть какие, достигающие такой величины, чтобы мы могли их уловить. Да, есть материалы, которые очевидно противятся магии, но их немного, и можно предположить, что их существование необходимо для равновесия природы. Магия порождает жизнь; жизнь порождает магию. Этот круг вечен и неизменен, но однажды мы с Аашей задумались… поскольку люди вмешались в этот процесс, не нарушили ли мы изначальный баланс, бесконечно преобразовывая и рассеивая мировую магию?"

Байлар вцепилась в книгу изо всех сил, позабыв о благоговении перед древним манускриптом.

"Магия порождает жизнь, а жизнь порождает магию. Но если так, существует возможность, что магия исчерпаема. И если человек возьмет без меры от щедрости природы, однажды это может привести к катастрофе…"

– Боги светлые! – задохнувшись от волнения, девушка дрожащими пальцами перевернула страницу. Книга бросала на ее лицо мягкие белые отсветы.

"И катастрофа будет грозить не только человеческой культуре – цивилизации людей, слишком привыкших к магии. Нет. Магия – скрепы нашего мира. Вынь скрепы – и пошатнется все здание. Когда магии в мире останется слишком мало, пострадает даже грубая материя. Мир будет рушиться, мир будет сотрясаться от бедствий, весь он станет – одно лишь бедствие, и маги…"

– "И маги ничего уже не смогут сделать", – помертвевшими губами вслух прочла Байлар, и захлопнула книгу.



                  ***

Женщина в парчовом платье изо всех сил гнала коня, ничуть не жалея бедное животное, чьи бока были изранены шпорами. Женщина торопилась. Когда она пролетала деревни, крестьяне едва успевали увернуться из-под копыт коня красавицы, но простолюдины значили для нее еще меньше, чем лошадь. Нет. Значение имела только месть, старая и неприглядная, как воспаленная рана, покрытая заскорузлой коркой. Месть, что была, пожалуй, смыслом ее существования, или, во всяком случае, его лучшей частью, – и так давно. Месть человеку, спасшему ей жизнь.

Сначала она навестила Лайонелла в его башне. И маг ничуть не удивился, узрев ее на пороге, хотя вполне мог бы.

– Что привело тебя ко мне, Амари? Разве из всех башен Столицы тебе не пристало быть в башне лорда Мардагана?

Она подняла подбородок.

– Люди Мардагана упустили Райярра и девчонку.

– И? Почему меня должны волновать проблемы моих врагов? Ваши проблемы. Амари?

Темные глаза женщины, умело и верно подведенные, изучали бесстрастное лицо мага. Она знала Хантора столько лет, но этот человек по-прежнему оставался для нее загадкой. Неспособность понять, что́ скрывается за его усмешкой, временами раздражала. Не говоря уж о том, что это было попросту опасно. Хантор уничтожал всех, кто ему мешал, без промедлений и колебаний, сминал их, растаптывал, и шел дальше по их останкам и пеплу их тел.

"Да и я сама не стала ли такой же?"

Да. И только Райярр Кайнен почему-то ухитрялся уцелеть.

– Ты прав, Лайонелл. Если я смогу получить Книгу раньше тебя – я обязательно это сделаю. Если ты получишь ее первым, и я смогу прикончить тебя и забрать ее, – она чуть усмехнулась, – я обязательно это сделаю. Ну, попытаюсь, во всяком случае. Но сейчас Райярр Кайнен мешает нам обоим, разве нет?

Лайонелл отвернул лицо от окна только ради того, чтобы снова продемонстрировать свою ничего не обещающую полуулыбку.

– Да не то чтобы, – безмятежно ответил он.

– Но ты ведь сам пытался его убить!

– Было дело, – лениво сказал Лайонелл, рассматривая из окна оживление магического города. Чаадан всегда выглядит таким непоседливым и текучим; особенно, если знать, как смотреть. Если видеть не только внешнее великолепие, но еще и все эти бесконечные вспышки разноцветной магии. – Когда была возможность тихо убрать его со сцены, не покидая собственного дома… во избежание неприятных сюрпризов. С другой стороны, он и пользы может принести немало, не зря же Совет призвал его в свое время обратно в Аран. Только сейчас… разве не должно мне больше беспокоиться о вас, леди Амария Орвелл? Вы ведь так желаете добиться титула Верховного для достопочтенного старого Мардагана?

В глазах Амарии промелькнул какой-то странный огонь – показался лишь на миг, и тут же исчез.

– Быть того не может, чтоб Райярр встал на твою сторону! – воскликнула она почти гневно.

И усмешка Лайонелла Хантора стала совсем немного шире.

– А как насчет тебя?

Амария только хмыкнула в ответ. Гордо подняла голову, увенчанную короной темных волос. И развернулась, чтобы уйти – тяжелые юбки взметнулись за ней парчовой волной.

И тогда вдруг Лайонелл Хантор вполголоса произнес:

– Он знает, Амари. Я сказал Райярру, что это Бернард голосовал за то, чтобы оставить ему жизнь. Он отчего-то был совершенно уверен, что то была ты.

Амария вышла, не ответив ничего.



…А теперь подгоняла свою лошадь, тем нетерпеливее, чем сильнее разгорался в ней гнев. Разгорался против ее воли – хотя, казалось бы, за восемь-то лет она в совершенстве научилась управлять своими чувствами. И самым противным в этой ситуации было то, что она совсем не понимала, откуда это свербящее чувство берется.

Не сожаление же, в самом деле. О чем ей сожалеть? О том, что голосовала за казнь для предателя и отступника? Для того, кого она ненавидела искренне и всей душой? О том, что он до сих пор верил в обратное?

Глупости. А Хантор-то каков. "Он не просто так рассказал мне о Бернарде. Он все равно что сам подписал для Райярра приговор. Снова". Ясно, что теперь Кайнен попытается найти Бернарда и вовлечь его в свою безнадежную борьбу за благополучие этого мира. И значит, ясно, куда теперь он пойдет. И где его нужно ждать.

И как с ним можно разделаться. О, как торопилась Амари, безжалостно загоняя коней, не менее суровая и к самой себе. Опередить Райярра; опередить и хорошо подготовиться; раз уж самой Амари не справиться с ним в открытом бою, а Лайонелл этой битвы не жаждет… Есть человек, который сможет по-своему совладать с Кайненом.

Нужна только скорость. Скорость и время. И добрая порция хорошей лжи, как следует приправленной правдой, правдой выстраданной и больной, и такой яркой, что в ее свете ложь уже будет не различить.



                        ***

На западной окраине Лирии, в горах, которые картографы до сих пор часто именуют старым лиринарским словом "Миаллирэ", а обыватели называют просто "Зелеными горами" – со времен древних поэтов и до сих пор, за тот чудесный изумрудный цвет, в который окрашиваются весной их склоны, – женщина по имени Фаралиндэ сердито стояла над дорогой, пока ветер трепал ее седые кудри.

Впрочем, давно ее так не звали. Теперь она была больше всего известна как Звериная ведьма. Были у нее когда-то и другие имена, но те уже за долгие годы стерлись и подзабылись. Что толку в именах, если нет никого, кто мог бы их произносить? Так что теперь и ей самой грубоватая кличка, данная суеверными селянами за ее странную магию, была ближе и привычнее.

Жила Звериная ведьма в уединении в горах, и больше всего не любила, когда ее там тревожили. Ей всегда казалось, что, если захочешь пообщаться с людьми – сам их найдешь, и вовсе ни к чему этим людям являться к ней домой. Она обладала немалой силой, но редко вмешивалась в происходящее вокруг – только если что-то ее действительно задевало.

А несколько дней назад как раз произошло такое редкостное событие. Фаралиндэ гневно хмурила брови, сумрачно глядя на пейзаж перед ней. Горы, конечно, потускнели с наступлением осени; земля стала тоскливо-коричневой, будто ржавой, а ветер то и дело заволакивал верхушки гор туманной дымкой. И все же и такие горы были по-своему хороши – чуть грустная и мирная картина. И – Фаралиндэ сжала кулаки, – она никому не позволит нарушить этот мир.

Звериная ведьма прищурилась, разглядывая приближающегося к ней человека. Она ждала его – еле сдерживая бурлящий в ней гнев. Как хорошо, что та несчастная девочка осмелилась к ней обратиться и попросить у нее помощи. О да, она задержит негодяя. Грязный человечишка, убийца, чьи грехи неисчислимы, не принесет сюда войну снова. Никогда, пока жива Звериная ведьма.

Та, испуганная и растрепанная, горько плакала. Сбивчиво каялась в своих грехах – и в том, как была боевым магом, и в том, как хотела потом хорошей жизни, и даже в том, в чем не было ее вины, а была лишь война. Фаралиндэ прожила очень много лет; куда больше, чем можно было бы предположить. Она видела много войны. И хорошо понимала, как она калечит эти несчастные души. Кровь, смерть и насилие – вот что они видят с детства. А людей обязательно определяют в союзники или враги, иначе не могут. А от союзника каждый миг ждут кинжала в спину – и готовят свой. Такие они, дети войны, считающие, что это – естественное состояние человека. Сама Звериная ведьма не такая, но хорошо это понимает, ведь большую часть и ее жизни тоже была война. Теперь же наконец настал такой долгий, хрупкий и прекрасный мир. И неужели ж можно допустить, чтобы один жестокий маг все разрушил?

И не то чтобы Фаралиндэ настолько уж беспокоили другие люди. Просто она терпеть не могла подлости и несправедливости. Такие вещи разжигали в ней безудержный гнев.

А этот мерзавец был очень подлым. Человек, одержимый властью, и ради нее ступающий по трупам. В годы войны отнимавший жизнь у сотен людей – и получавший от этого удовольствие.

"Я не смогу остановить его, – плакала пришедшая женщина, и ее плечи мелко вздрагивали. – Я не такой сильный маг! И… И… И он однажды спас мне жизнь… а после грязно использовал, обманул и бросил! Если теперь он меня настигнет… И если вырвет из меня информацию о Книге, что он ищет… Весь мир снова превратит в одно большое поле боя! Он ни в чем предела не знает!"

Она не врала. Даже Звериная ведьма была поражена той болью, что горела в ее темных глазах, когда женщина рассказывала о событиях десятилетней давности. И гнев, что проснулся в душе Фаралиндэ, было уже не унять.

"Я остановлю его", – пообещала она больше себе, чем той бедной девчонке.

Если кого-то и ненавидела Звериная ведьма в этой жизни – это предателей и насильников.

"Не люди. Они не люди". Они и животными-то, по-хорошему, быть недостойны. Так что было настолько трудно сдерживать себя и разговаривать с ним лицом к лицу. Конечно, и безопаснее было бы напасть на мерзавца неожиданно и из засады, если он действительно такой уж сильный маг. Да только не Звериной ведьме опускаться до низостей, свойственных таким, как он.

– Ты Райярр Кайнен? – спросила она, высокомерно глядя прямо в его бесстыжие карие глаза. Он смотрел доброжелательно и спокойно – но так просто Звериную ведьму не провести.

– Да, – ответил маг немного удивленно. Ветер рвал их волосы – пепельно-серые пряди Фаралиндэ, каштановые с приглушенной медью – Райярра, развевал их одежды. Фаралиндэ стояла чуть выше по дороге – и смотрела на мага сверху вниз.

– Ты знаешь Амарию Орвелл?

– Да, – теперь в его взгляде определенно промелькнула растерянность. – Но…

– Ты знаешь свою вину перед нею? Перед другими, павшими от твоей руки?

И, наблюдая, как расширились его глаза, Фаралиндэ сделала свой ход.

Выл ветер.

Первую атаку маг отразил просто машинально, плавным движением правой руки быстро начертив защитный рисунок. Мужчина все еще выглядел растерянным и изумленным, и Фаралиндэ сразу ударила снова, не давая ему времени опомниться. Действительно ли он такой уж сильный маг? Где ж тогда его хваленое черное пламя? Почему даже меч его по-прежнему в ножнах, если он правда умелый воин? Да зачем вообще магу меч?..

…Заклинание Фаралиндэ ударило в цель, и мир вокруг озарился ярким белым светом.



…За многие мили от Зеленых гор Байлар, задремавшая было за работой, проснулась вдруг в жутком страхе и холодном поту, и никак потом не могла понять, что за тревога сжимает ее сердце.

Правда, прошло немного времени – и эта тревога унялась.



                  ***

Кричали люди, колотили в щиты рукоятями мечей и древками боевых топоров, жгли костры и плясали вокруг них, звеня родовыми оберегами, и били в барабаны, в унисон и вразнобой. Барабаны могли бы напомнить южанину в этот холодный день уже наступившей здесь, куда раньше, чем в Аране или Рандаире, зимы о жарком летнем Семивратье; только вот здесь не поклонялись Урожайным богиням. Здесь молились Ледяным богам, и чтили их по-разному, но чаще всего – горячей кровью, непременно собственной, пролитой на синий лед алыми яркими каплями.

Теперь в барабаны ударяли не ради божества. Даанийцы приветствовали возвращение своей королевы.

Дараа захватила волна ликования, когда Игрейна со своим отрядом проехала к воротам крепости. В ушах звенело от радостных воплей – королеву здесь действительно любили. Мужчины потрясали оружием, женщины протягивали своих детей, чтобы младенцы перенимали силу королевы, Игрейна улыбалась им в ответ и, обернувшись у стен крепости, воздела к небу свой топор под оглушительные крики северян.

На следующий день в королевском доме был пир, народу раздавали выпивку, и повсюду люди устраивали кулачные бои, которые традиционно собирали толпы возбужденных зрителей. Игрейна появлялась то там, то здесь, и как минимум однажды сама вышла на ринг, свалив, ко всеобщему удовольствию, дюжего молодого кузнеца.

И даже на третий день настроение у всех было праздничным. Только сама Игрейна уже не улыбалась, стоя у окна и глядя на Дараа под нею – такой серьезной королеву мало кому приходилось видеть.

– По городу ходят слухи о будущей войне, – сказала Игрейна, нахмурив брови. Королевский дом своей верхней башенкой находился на вершине скалы, так что Дараа был виден отсюда как на ладони, во всяком случае, своей восточной половиной. На Севере обычно не строят замков, таких, как встречаются в Лирии, Аране или Рандаире, не возводят крепостей из камня, как в Фииранде и на юге Миранда. Но бывают укрепленные города, такие, как Дараа, окруженные защитным валом и ледяными стенами. Центром же города была небольшая цитадель, при сооружении ее использовали все достоинства возвышенности, вокруг которой вились и прижимались строения, отчасти уходя в толщу земли, отчасти обрастая и укрываясь деревом и льдом.

Цитадель была сердцем города, но ни один уважающий себя правитель Дааная еще не наблюдал отсюда ни за одной войной. Король не должен прятаться в укрытии; место короля, настоящего северного короля – в гуще битвы.

И если его убьют – значит, он не был настолько силен, чтоб оставаться королем.

Игрейна была наследницей именно таких правителей, суровых военачальников, лучше владеющих топором, чем словом, хотя Мирта не сомневалась, что даже на Севере и даже в такой маленькой стране обычный вояка не смог бы царствовать, по крайней мере, долго, по крайней мере, успешно. Игрейна и не была лишь воякой, но она совершенно определенно находила куда больше радости в честной битве, чем в закулисных интригах, особенно внутри собственного двора. В сумрачном взгляде королевы, устремленном на Дараа, живущий своей обычной жизнью, полной торговли, хмельных напитков и постоянных драк, была откровенная, старательно подавляемая тоска.

– Как и ожидалось, есть те, у кого безудержный энтузиазм все перевешивает… и вовсе привел мозги в негодность, но в основном люди помнят о Законе.

– Хорошо, если так. Но нельзя забывать, что мнение народа можно изменить. Такому, как Баарс, это под силу.

Игрейна только гневно прорычала что-то невразумительное в ответ.

Мирта вздохнула.

– Думай об этом как о сражении. Только поле битвы иное. А риски – так даже выше.

– Я и думаю, – сквозь зубы ответила Игрейна, и Мирта по выражению ее серых глаз поняла, что это – чистая правда. – Что я, по-твоему, тут делаю…

– Ваше величество, колдун пришел, – из-за двери объявил старенький слуга, обитавший тут еще со времен дедушки Игрейны.

– Пусть войдет, – велела королева. Ее спина мгновенно выпрямилась, а лицо стало совершенно непроницаемым.

Вошедший был низеньким и круглым мужчиной средних лет. Его гладкое лицо не было некрасивым, но казалось неприятным, и виной этому впечатлению была не внешность сама по себе, а что-то внутреннее, глубинное, на что откликалась скорее интуиция, чем какое иное чувство. Баарс обладал некоторым достоинством осанки и взглядом быстрым, проницательным и острым, который трудно было поймать – и еще труднее что-либо от него укрыть.

– Моя королева, – он почтительно поклонился, – счастлив видеть вас снова на родной земле.

– Колдун, – Игрейна чуть прищурилась. – Хорошо ли ты заботился о ней в мое отсутствие?

Баарс склонился еще ниже.

– Насколько хватало моих скромных сил, ваше величество.

– Было ли их достаточно, чтобы нарушать мои приказы?

– Королева!

– О тебе, понимаешь ли, странные слухи ходят. Будто ты войско собираешь за моей спиной… Никак переворот замыслил? Почему тогда не выставишь своего бойца, как полагается? К чему уловки, а, колдун?

– О, королева! – воскликнул маг. – Вы сомневаетесь в моей верности?

Игрейна фыркнула.

– Пока еще нет. Хотя… что я должна думать, когда происходит подобное? Что ты услал меня подальше ради того, чтобы состряпать тут подлый заговор?

– И в мыслях не было, – вполне искренне сказал Баарс. – Моя королева, вы еще так молоды, но ваше сердце полно истинного огня. Дозвольте поговорить с вами наедине?

– Нет, – резко ответила Игрейна. – Мирта – мой друг и учитель. Если есть, что сказать мне, говори и при ней.

Колдун кинул на Мирту кислый взгляд.

– Но, моя королева…

– Ты мне что, перечить хочешь? – удивилась Игрейна.

– Я пойду, – спокойно сказала Мирта, поднимаясь. – У меня еще дела. Но если что, я буду неподалеку, королева.

И воительница удалилась, по пути одарив мага презрительным взглядом. Нельзя сказать, что она не колебалась, оставляя колдуна с Игрейной. Но так было нужно, и Мирта надеялась, что королева поймет, насколько ее учитель верит в ее способности.



– …То, что ты предлагаешь, идет вразрез с Законами Эрды!

– Королева, эта война вернет истинное величие нашей стране! Разве не стоит ради этого преступить через ветхие никчемные традиции? Когда мы сможем силою своей проложить путь к лучшей жизни? Подумайте о своем народе, королева! Южные земли богаты и плодородны… Наши – холодны и суровы. Почему бы не добиться немного большего? Не покрыть свои имена вечной славой, а в свои дома не принести благополучие?

– А через магов их ты тоже просто так переступишь? – спросила Игрейна тихо.

– Магов в Рандаире больше нет!

– Зато в Аране и Лирии есть! А рандаирцы вовсю пользуются магическим оружием, которое импортируют из Лирии и Миранда. Я там была, я знаю, о чем говорю. Нет, Баарс. Допустим, ты прав. Но мы не готовы к этой войне.

– Тогда…

– Тогда мы можем к ней подготовиться.

– Королева!..

– Приостанови набор войск. Вместо этого… Знаешь ли ты, почему осколок Красного камня, что ты мне дал, перестал вести меня?

– Я все исследую, моя королева, – поклонился Баарс.

– Вот и исследуй. Нам нужна сила. Нам нужна магическая мощь. Столь же великая, как и сама наша цель.

– Слушаюсь, королева! – отозвался маг. И добавил с чувством: – Возможно, эта земля много столетий ждала такого правителя, как вы. Того, кто дерзнет захотеть больше, чем имеет.

– Возможно, – ответила Игрейна.



                        ***

Было это на исходе зимы, когда снег уже сползал грязными клочьями, обнажая остатки травы и ржавой прошлогодней хвои, дорога то превращалась в слякотное месиво, то покрывалась хрусткой корочкой льда, а временами – и то и другое сразу. Небо было серым и влажным и отражалось в столь же серых лужах, снег чередовался с дождем, и зима уже явно отступала, но и весной еще не пахло, несмотря на капель. Байлар вышла в эту серую мерзость из темной избы своего деревенского пациента, вдохнула полной грудью мокрый воздух и, поудобнее перехватив корзинку, отправилась к другому недужному.

Целительница устало взглянула на унылое небо. Эту свою пациентку она лечила многие годы. У девушки было редкое заболевание: ее сердце не желало как следует качать кровь, сильно увеличившись в размерах. Байлар не могла излечить такое… еще обладай она черной магией в дополнение к зеленой – тогда это стало бы возможным, Байлар как-то читала о таком, но она не обладала… Все, что она могла – поддерживать больную лекарствами и сложными заклинаниями, уменьшая непосредственный вред для организма. Отдельного труда стоило скрыть применение магии – люди неодобрительно относились даже к зеленому ее виду, а ведь сложные плетения силы видны даже не-магам… В общем, приходилось проявлять чудеса изворотливости, а не только врачебного мастерства.

В этот пропитанный холодной моросью день Байлар еще собиралась зайти к одному старенькому дедушке, для которого много лет готовила снадобья от его радикулита, а затем вернуться домой. Но, стоило ей ступить на землю, спустившись с высокого крыльца дома больной девушки, как внезапно на Байлар накатило это страшное чувство.

…Ударило, будто обухом по голове. Словно небо обрушилось на нее, враз поменяв свой цвет.

И что-то внутри – что-то, бывшее самой сутью Байлар, вдруг натянулось струною, и зазвенело от тревоги, отчаянно, сильно.

И так больно сжалось сердце – словно это она здесь была не врачом, а больной.

…Корзинка выпала из онемевших пальцев, и покатилась, покатилась в мерзлой грязи круглая скляночка с лекарством, и плюхнулась в лужу цвета серого неба…



– Сег!!

Байлар, задыхаясь, ввалилась на порог собственного дома, рывком распахнув дверь.

– Сеег!!!

Книга тут же вспорхнула к ней, на ходу достраивая свой облик белой птицы.

– Байлар? Вышние, что с тобою случилось? Байлар??

– Сег! Я должна… Мы должны…

– Байлар?

Она, наконец, отдышалась хоть настолько, чтобы внятно говорить.

– Райярр в опасности! Если ничего не предпринять, Райярр умрет!

– Что? Но откуда?..

– Да не знаю я! – воскликнула Байлар в досаде. – Просто чувствую. Просто… так больно здесь, – она ткнула себя в грудь. – Не знаю, откуда, но уверена, что это так! О, Сег!

Птица растеряно наблюдала, как девушка тут же стала метаться по комнате, забрасывая вещи в свою дорожную сумку.

– Байлар, ты что же…

– Мы уходим, Сег.

– Ты правда… вот так все бросишь и…

Она остановилась. Упрямо поджала губы.

– Я не могу иначе. Я иду за ним.

– Но… но куда, Байлар?

– Понятия не имею! Но… думаю, я найду его, Сег. Потому что… потому что… Это будто мое сердце знает, где Райярр. Будто оно откликается на Яррово сердце.

"Только дождись меня, глупый маг. Не умирай. Я не дам тебе умереть".

Я не позволю.



Байлар обошла перед уходом тех пациентов, кому, как той девушке, трудно было бы обходиться без ее магии, и оставила им свитки, лекарства и подробные указания на случай, если она долго не вернется и больным понадобится новый врач. До сих пор пациенты для Байлар были всегда важнее всего на свете; но все остальные дела она бросила как есть, без колебаний и сожаления – нетерпение ее было столь велико, что не давало спокойно сидеть на месте, и исцелить его могла только дорога.

И вот она вышла на дорогу – на грязную и обледеневшую дорогу, с обоих концов упиравшуюся в серое небо – а значит, не имевшую конца. Она, за двадцать четыре года своей жизни всего лишь два или три раза отъезжавшая дальше трех близлежащих деревень. На какое-то мгновение Байлар испытала естественный страх перед этой дорогой, не имеющей пределов; но потом надвинула на голову капюшон, защищаясь от мелкой мороси, и решительно зашагала вперед.

Сегвия, снова обращенная в кулон, висела у Байлар на шее под одеждой; на этот раз девушка трансформировала книгу таким образом, чтобы хоть иногда иметь возможность с ней мысленно общаться. На плече у целительницы болталась сумка с немногими вещами и ее скромными сбережениями. Дом оставался позади. А будущее было туманным и пасмурным, прямо как хмурый горизонт перед глазами.

Ясно было одно: Байлар собиралась во что бы то ни стало разыскать Ярра и помочь ему.

Зачем и почему, и что потом делать – она подумает позже. Сначала – найти его. Даже если для этого придется зайти за край земли.

И то обстоятельство, что Райярр был убийцей ее семьи, не то чтобы совсем исчезло – Байлар бы не позабыла об этом никогда – но словно поблекло и отступило на задний план перед той щемящей сердце болью, что теперь вела ее вперед.



Так она прошла мили и мили размякшей рандаирской дороги, каждый метр которой временами превращался в поле боя с холодом и грязью.

– Как хорошо, что зеленые маги не болеют, – с усмешкой заметила как-то Байлар Сегвии, в очередной раз пытаясь преодолеть то болото, в которое превратился мир вокруг. – И во времена эпидемии пригодилось, и вот теперь!

Жаль только, что и зеленым магам приходится потом стирать свою одежду… Или хотя бы искать соответствующие синие свитки.

Байлар по пути видела много новых для нее вещей. Запоминала и училась, в основном молча, не привлекая к себе внимания. Так, она быстро поняла, как можно продавать созданные ею по пути свитки, чтоб заработать денег (не будучи универсалом, Байлар свитки изготавливала с помощью Сегвии; в результате они немного отличались от обычных, которые во времена недостатка универсалов делали, как правило, группы магов, способных совместно творить заклинания; впрочем, свитки Байлар были не менее действенны), и быстро разобралась в том, как работают постоялые дворы и как там следует себя вести.

Однажды поздно вечером в одном из мелких городков на востоке Рандаира целительница как раз разыскивала приличный постоялый двор. Гадая о том, найдется ли там комната и какой она будет, Байлар уже предвкушала, как отпробует какой-никакой, но горячей похлебки, направляясь ко входу; но тут девушке пришлось стать свидетельницей довольно неприятной сцены.

Дверь гостиницы распахнулась, и оттуда выкатилась гомонящая кучка разгоряченных вином и ни на что полезное не направленной собственной силой молодых людей. Четверо парней тащили пятого, худосочного черноволосого подростка. Доставив парнишку на свежий воздух, они швырнули его в грязь лицом, а потом принялись методично избивать ногами. Мальчишка дергался и молчал.

"Нет, так не пойдет", – решила Байлар, и поспешила к этой компании.

– Получай, ххх колдунишка! Мало тебе? Мало? Вот еще!

Паренек промычал что-то невнятное, но это что-то определенно не было просьбой о пощаде. Скорей уж проклятием.

Байлар уже ощущала медленно кипевший в ней гнев, который надлежало сдерживать, дабы не вляпаться в неприятности, из которых потом не выберешься. Но не оставлять же подобное просто так.

– И что он вам сделал? – поинтересовалась девушка.

Пьяные господа наконец ее заметили, и на лицах их отразилась нерешительность. На что Байлар, в общем-то, и надеялась: вряд ли дебоширам хотелось, чтобы их застали в процессе экзекуции. Рандаирские законы могли быть суровы на этот счет… Рандаирские обычаи – и того суровее.

– Ступай, девка, – неуверенно произнёс один.

– В чем благородство – вчетвером на одного? – продолжила Байлар.

В пьяных головах вино боролось со здравым смыслом. В одной из них алкоголь, очевидно, все же одержал победу.

– Сейчас и тебе навесим, коли не уйдешь! – пообещал молодец.

Другого его товарища воодушевило такое мужество, и он двинулся было к девушке.

– Ни с места, – негромко скомандовала она. – Во-первых, у меня нож…

– Баба с ножом! – парень ухмыльнулся и смачно выругался. – Ну и? И что ты с ним сделаешь?

– А то, что пусть я и женщина, я врач, – спокойно сказала Байлар. – И я очень хорошо знаю, где нужно резать.

Четыре недалеких мозга довольно быстро оценили новые перспективы.

– Ладно, ребят, чё, пойдем, что ли? Колдунишку уже достаточно научили.

– И еще научим, если снова объявится, – угрожающе сообщил другой в сторону распростертого в грязи паренька.

Тот тихонько посоветовал обидчикам провалиться к Падшим в Ад, но, на его – и Байлар – счастье, добры молодцы уже ретировались, отправившись веселиться в иные места.

Байлар присела рядом с мальчишкой.

– Ты как? Встать можешь?

– Наверное… Ох, – девушка помогла ему подняться. Юноше крепко досталось, но, несмотря на кровоподтеки, его лицо показалось целительнице отчего-то знакомым. – Вы и правда так хорошо орудуете ножом?

– Я блефовала, – честно ответила Байлар. – Может и хорошо, но только в качестве хирурга. Ну, в основном. С четырьмя сразу я вряд ли бы справилась.

– Значит, вы ужасно храбрая. В любом случае, спасибо…

– Потом поблагодаришь. Пойдем со мною, я тебя осмотрю. Ты сильно пострадал, тут явно нужно лечение.

И, не слушая его слабых возражений, Байлар повела мальчишку в гостиницу.



– Как зовут тебя?

– Канан…

– И что ты не поделил с подобного сорта людьми? – она ловко бинтовала его раны, хмуря брови. Благодаря своей интуитивной магии Байлар знала, что мальчишка получил довольно серьезные внутренние повреждения. Это опасно, и он будет долго болеть, если сейчас не вылечить его с помощью колдовства. И лучше не консервированного свиточного, а полноценного и точного. Но лечить его магией – значит выдать и себя. Первому встречному мальчишке. В то время, когда от осторожности Байлар зависит не только ее собственная жизнь, но – она почему-то была в этом абсолютно уверена! – и Райяррова тоже.

И все же… Если ты врач – по собственному выбору и призванию, а не только по родительской воле – то, наверное, ты всегда будешь прежде всего врачом. А только потом – не слишком уверенной и слегка диковатой рандаирской девчонкой. Что-то в тебе твоя профессия непоправимо меняет – и где-то делает тебя чуть жестче и чуть циничнее, но где-то… Где-то и особого выбора-то не оставляет. Байлар вздохнула, обдумывая сразу все возможные способы скрыть свое магическое вмешательство и отметая их один за другим.

– Ничего я с ними не делил, – немного обиженно ответил тем временем Канан. – Я просто… – тут он смущенно замялся и слегка покраснел, кинув быстрый взгляд на Байлар. – В общем, я техник… Ну, подмастерье. Вот они и привязались…

Байлар понимала его смущение. В Рандаире быть техником – занятие малопрестижное. Навроде золотаря. Без них – никуда, но они все-таки какие-никакие маги, так что смотрели на них всегда косо. А случись что нехорошее – все шишки первым делом опять-таки падали на техников. И изрядно отвыкший за восемь лет от настоящей магии народ совершенно не волновало, на что реально способны или не способны эти люди.

Да Байлар и сама еще помнила ту глухую неприязнь, что до недавнего времени испытывала к собственной магии. И понимала ведь, что ее чародейство жизни спасает. Но все же хоть немного, а казалось, что стыдно это и неприлично – магией обладать.

Поразительно, как сильно пошатнулись ее стереотипы за такое короткое время с Ярром. И поразительно, насколько легче, если подумать, стало жить, когда не отвергаешь часть себя.

Целительница затянула очередной бинт, а потом обратилась к мальчику прямо:

– Послушай, Канан. Сейчас я могу тебя вылечить. Но лучше будет, если никто не узнает, как. Ты ведь понимаешь меня, правда?

Канан в удивлении приподнялся на локте.

– Значит, вы…

Байлар молча смотрела на него.

– Я даже не знаю, смогу ли я вам когда-нибудь отплатить… за всю вашу доброту, – произнес Канан после паузы, и улегся снова. – Я, разумеется, не скажу никому…

Байлар начала сплетать свои заклинания, и некоторое время тишину только изредка нарушали ее слова, произнесенные на лиринарском. А потом Канан вдруг сказал:

– Вообще-то, я не питаю ненависти к магам.

Байлар не отвечала ему, сосредоточившись на деле.

– И… вы уже второй маг, который спасает мне жизнь.

Движения девушки чуть замедлились, однако глаз она не подняла и чары плести не перестала.

– Тот, первый, так вообще был боевым магом, можете поверить? – продолжал Канан, глядя в потолок. Глаза Байлар враз расширились. – А я ведь даже не смог его поблагодарить. Тогда – не смог. А другие, знаете, как они его отблагодарили? Он их спас, а они его – убивать! Не знаю, жив ли он теперь. От наших-то, я слышал, ушел…

– Я вспомнила… Откуда мне знакомо твое лицо! – воскликнула Байлар. – Так ты тот паренек из Ирша, который спорил за то, что Райярр святилище не рушил…

– "Райярр"? Вы что, его знаете?? – игнорируя избитое тело, Канан подскочил на кровати.

– Ой, – только и сказала Байлар.

Некоторое время они с Кананом молча созерцали друг друга.

– Он жив? Где он теперь? – наконец негромко спросил юноша.

– Я не знаю, – покачала головой Байлар. – То есть, я правда не знаю. Ляг, пожалуйста, обратно.

Канан повиновался, поморщившись от боли. Байлар снова принялась колдовать.

– Значит, его зовут Райярр… Я в долгу перед ним. И не только за святилище. Еще… Вышние, так сложно это объяснить. Тогда я ненавидел магов – как и все, нас ведь так воспитывали, с детства же только и слышишь, что дурное о них. Да и нет такой семьи, чтоб хоть сколько-то от войны не пострадала… Я ненавидел магов, особенно боевых. Я не слишком любил и свое ремесло – средство для того, чтобы выжить, но средство гадкое, хоть и необходимое другим. Но когда появился этот маг… Понимаете, он будто был совсем другой, он не вмещался ни в какие рамки прописных истин и общепринятых понятий. Он просто пришел и… И всех нас спас… и… и знаете, что в этом самое, самое странное, что почти пугает? Он ведь знал, что́ будет потом. Наш страх, нашу неблагодарность – все это предвидел, но был таким… Я ему "спасибо" сказать не смог, но его взгляд забыть тоже… не смог. И потом… день за днем невольно думал об этом. И злился – но думал. И все так перепуталось… и все стало казаться иным. В общем, я больше не мог оставаться в Ирше. Не то чтобы я решил уйти совсем из дома и бродить по свету, но хоть немножечко расширить свой мир, хоть на пару других рандаирских городов… Простите, наверное, вам все это кажется такой чепухой.

– Вовсе нет, – сказала Байлар. И усмехнулась про себя.

Как это похоже на тебя, Райярр. Взять и перевернуть чужую жизнь, походя, не задумываясь, просто потому, что имеешь достаточно Света, чтобы следовать своему пути. И с моей жизнью – разве не ровно то же самое?

– Со мной произошло нечто похожее, – призналась она.

– Я теперь и сам не знаю, чего я хочу. Я не особенно надеялся встретить его вновь. Просто жить по-прежнему стало невозможно. Наверное… я просто ищу свой ответ. А вы?

– А я – Райярра, – ответила Байлар.

Канан что-то быстро обдумал про себя, что-то неожиданное для него и, очевидно, неординарное, потому что такие эмоции отражались на его лице. А потом снова сел на кровати и решительно поглядел на Байлар.

– Госпожа! Прошу, возьмите меня с собой!

– Что?

– Госпожа, пожалуйста! Прошу вас!

– Но…

– Пожалуйста! Мне очень нужно… я бы очень хотел еще раз увидеть господина Райярра и поговорить с ним! А вам со мною безопаснее будет, чем путешествовать одной!

– Ты уверен? – Байлар скептически подняла брови, скользнув взглядом по мешанине бинтов и синяков, из которой на данный момент состоял Канан.

– Все лучше, чем одной! – не смешался мальчишка. И, глядя на лишенное всякого энтузиазма лицо Байлар, вдруг быстро прибавил:

– Я ученик синего мага! И умею много полезного делать! Кроме обращения с техникой. Чинить, зашивать без ниток, заставлять разные вещи…

– Ладно, – сдалась целительница и, щелчком развеяв последнее заклинание, легонько ткнула Канана в грудь. – Тебе нужно лежать. Не прыгай, и до завтра в основном все заживет.

Она встала, собрала остатки бинтов и лекарств, и уже на полпути к двери, обернувшись, сказала:

– Меня зовут Байлар.



                  ***

Против ожидания, Байлар и Канан сработались быстро. Целительница делала свитки, мальчишка их продавал. Она заваривала для него травы, чтобы лечить его простуду – он чинил ее одежду простенькими синими заклинаниями и сушил промокшую обувь. Однажды они даже решили попробовать создать свиток вместе, синхронизировав свои чары – потерпели поражение и решили попытаться в другой раз. Говорили мало, в основном по делу – и не испытывали неудобства в молчании друг друга. И, попадая в большой город, с совершенно одинаковым упоением происходящим терялись на книжном рынке: Байлар ‒ среди лекарских трактатов и исторических книг, Канан – у прилавков с героическими романами.

– Госпожа, но все-таки, откуда вы знаете, куда идти? – как-то спросил целительницу Канан.