Маг Многоцветья. Книга 1

Акт 1. Рандаирское лето. Кровь мага

Тьма и Свет без начала и конца. Маленький мир, затерявшийся между ними. Калейдоскоп огня и воды, суши и моря, расцвеченный краткими и яркими вспышками жизни, пронизанный цветными жилками первозданной магии. Жизнь не утихает ни на миг; жизнь пульсирует и разрастается, ежесекундно умирая и возрождаясь вновь, приумноженной и неунывающей. А вот магия…

Тьма и Свет. За пределами мира – лишь тишина. Тьма и…

Солнечный луч коснулся его ресниц, и человек тут же проснулся, мгновенно и окончательно, хотя еще несколько долгих секунд в его глазах оставалась неясная тень увиденного сна.

Солнце добралось до угрюмой комнатки на втором этаже постоялого двора куда позже, чем до прочих местных апартаментов. Маленькое квадратное оконце выходило не на одну из трех главных улиц города Ирша, где над вечной шумной суетой покачивалась помятая с одного угла кованая вывеска с эмблемой заведения – горбатой лошадью. Окно выходило на внутренний двор, обычно тихий, и все же сегодня даже сюда доносились звуки празднующего города.

А хотелось бы тишины. С минуту понаблюдав, как солнце расцвечивает пылинки, витающие в воздухе, и делает их яркими, будто чешуя дракона, Райярр Кайнен решительно встал, обреченно подумав, что от этого дня все равно никуда не деться, как ни крути. Тем более, эта комната, неуютно пахнущая ничьим домом, полированной мебелью старше Райярра в несколько раз и выстиранным казенным бельем, никак не походила на то убежище, за которое хотелось бы цепляться. Даже если двигаться дальше не очень-то жаждешь.

Райярр вздохнул. Соскочил босыми ногами на холодный пол и поморщился от резкой головной боли. Да, перебрал вчера, что тут говорить. Да только не вина, как можно было бы подумать. Переколдовал. Ничему не учишься, господин Кайнен… Совершенно ничему.

Снаружи в комнату проникали отдельные ноты какой-то песни, в целом наверняка весьма пристойной, но в этом обрывочном виде ужасно немелодичной. Что ж… Седьмое летнее воскресенье, середина седьмого месяца… Семивратье – урожайный праздник – всегда крупное событие. Его отмечали во всех землях, где довелось побывать Райярру. А о тех, где сам не бывал – от других слышал. Пусть и утро, будь это Аласкар или Лирра, еще на рассвете небо расчертили бы магические узоры, над домами левитировали разноцветные шары, каждый камень и каждое дерево преобразились бы до неузнаваемости, и улицы были бы заполнены бесконечными и замысловатыми чудесами на потеху честному люду. А после наступления ночи огненные маги и маги-техники, объединившись, устроили бы грандиозный фейерверк…

Но здесь не Аласкар. Здесь – Ирш… один из вольных городов Рандаира, и в этой области ненавидят магов. Только младших техников и терпят, куда без них. И потому здесь на улицах не будет чудес. Будут петь и плясать, будут пить хмельные напитки и славить всех богинь урожая под заунывные звуки рандаирских музыкальных инструментов, будут соревноваться друг с другом, как на ярмарке, потому что – добрая примета… Седьмое воскресенье есть Седьмое воскресенье, день безусловно благоприятный, во всяком случае, если ты не маг, которого волею судеб занесло в ненавидящий магов Ирш.

Райярр Кайнен застегнул пряжку своего плаща и невесело усмехнулся, мельком поймав в зеркале собственное отражение. Парень как парень; по одежде род занятий и не определишь. Посмотрим, насколько Семивратье может быть хорошим днем для мага, если он затеряется в толпе.

А народу было немерено. Не иначе как со всех окрестных деревень жители собрались. По-рандаирски широкие центральные улицы Ирша заполняло людское море, многоголосая вязкая толпа, неугомонная и подвижная. Тут и там возникали в этом потоке яркие лотки, торгующие всякой всячиной: праздничными яркими тканями, оберегами всех мастей, бумажными вертушками, которые вечером нужно будет сжечь на счастье, горячими сладостями с бобовой ароматной начинкой, свитками пожеланий. Отовсюду слышалась музыка, на каждой улице своя; и кидали монеты, свитки и сладости уличным музыкантам радостные прохожие, и уже стучали барабаны, пока еще робко, пока еще вразнобой, но к ночи их голоса сольются в единый могучий ритм – и весь город будет захвачен им, и весь город станет петь гимн Трехсот Урожайных богинь.

До обеда Райярр бродил по улицам города, зачастую просто отдаваясь на волю пестрой толпы. В сегодняшней праздничной лихорадке никому не было дела до другого, и в то же время люди были странно, необычно близки. Заговаривали с незнакомцами, поздравляли первых встречных. И Райярр все равно ощутил себя чужеродным лишним элементом в этой огромной многоликой общности. Наблюдатель, незваный гость, вторженец… пока вдруг какой-то малыш, путешествовавший на отцовских плечах, возвышаясь над рекою люда, не потрогал мага за плечо. Райярр вздрогнул от неожиданности и, натолкнувшись на безмятежно-синий взгляд ребенка, вдруг ответил на его улыбку, удивившись сам себе.

Били барабаны. Райярр шел по улицам Ирша, без определенной цели. Рассеянный с виду, на самом деле он сосредоточенно вглядывался в потоки магии, пролегающие здесь: в земле, в воздухе, в вещах. Подобное ви́дение – магия интуитивная, не требующая ни расчётов, ни сложного плетения силы, а потому ни следов, ни подписи не оставляющая. Даже будь здесь другой маг, без специального заклинания он бы не сумел разоблачить Райярра. Кайнен ничем не рисковал, разглядывая местную магию.

Как он и думал, здесь ее свечение было куда полней и интенсивней, чем, например, в том же Аласкаре, про Арнею или Чаадан и говорить нечего. И все же…

Задумавшись, Райярр чуть не наткнулся на тележку продавца сладостей. Кое-как спасся от малопривлекательной участи оказаться по уши в бобах, ретировался снова на середину улицы, где общее движение опять увлекло его за собой. Перед глазами то и дело мелькали разноцветные вертушки; какие-то девушки в венках из ярких роз помахали магу руками, улыбаясь. Подумав, он улыбнулся им в ответ. Девушки были, безусловно, очаровательны, но через пару минут Райярр о них уже благополучно забыл. Девицы о нем, впрочем, тоже (праздник на то и праздник), хоть некоторое разочарование они и испытали. Райярр был не то чтобы красавец, но весьма хорош собой: чуть выше среднего ростом, лет двадцати пяти на вид (ему было двадцать восемь, по его собственным прикидкам), с чуть резковатыми чертами лица, с каштановыми волосами немного ниже плеч длиной, странного для здешних мест медного отлива, которые маг собирал в хвост. И одевался он всегда аккуратно. Но что делало его действительно привлекательным, так это яркие карие глаза, обладавшие, казалось, своим собственным светом. Впрочем, сам Райярр об этом не подозревал, потому что по обыкновению не давал себе труда всмотреться в отражение. Зато ко всему прочему во внешнем мире он был традиционно внимателен…

Под бой барабанов стремнина людской реки вынесла его на широкую площадь, сейчас забитую народом. Райярр с первого же взгляда понял, что здесь происходит, и его передернуло. От прежней легковесной радости, что подарил ему тот синеглазый малыш, не осталось ни следа. Казни… как без этого. Нет, почему вам всегда так нравятся казни, так хочется крови, даже в праздник, даже в такой день, как сегодня?

Ощущая неприятный металлический вкус во рту, Райярр стал выбираться с площади, но только сильней завяз в плотной толпе. Он чувствовал липкие взгляды зевак всей кожей, хотя смотрели не на него. Испытав едва ли не отчаяние, маг снова предпринял попытку убраться подальше, и в итоге оказался прижатым к какой-то телеге… и вынужденным наблюдать кровавое действо.

Казнили какого-то парнишку – за воровство. "Он же сам почти дитя…" – тоскливо подумал Райярр, и его отвращение к происходящему стало настолько велико, что причиняло почти физическую боль.

Даже если этот парнишка испорчен до мозга костей. Даже если справедливо…

"Нет. Дело тут не в ребенке, а в тебе". Райярр ненавидел публичные казни. Райярр ненавидел людей, которые приходят на это посмотреть. Райярр…

– Не браааал я! Не брааааал! – выл тонкорукий рыжий мальчишка с ногами, больше похожими на палки, чем на нормальные человеческие ноги.

"А ведь и правда не брал, – с удивлением понял Райярр, вглядевшись в парнишку. – Он действительно невиновен".

Только с того момента, как ты это осознал, Райярр Кайнен, все переменилось, ты ведь и это понимаешь, не так ли?

Что-то глумливо выкрикивал палач на помосте, одобрительно гудела толпа.

Райярр сжал зубы.

"Нельзя. Нельзя сейчас высовываться. Нельзя…."

До сих пор вся магия, которую он использовал, не оставляла следов. А если в Ирше узнают, что Райярр маг, – живым он отсюда не уйдет. И не то чтобы он так жаждал жить, просто тогда и дело его закончить будет некому. Но…

Мальчишка уже просто тихо всхлипывал, безнадежно размазывая слезы по щекам связанными руками. Палач накинул веревку ему на шею.

… Но действовать надо тонко, иначе мальчишку все равно убьют. Жаль, здесь никак не объявить о его невиновности. Если Райярр попытается – его растерзают раньше, чем дослушают фразу.

И если все же попытаться скрыть свою подпись… И минимум серьезной магии… убьют, если узнают, а узнают, только если увидят, а увидеть сможет лишь маг, а маг…

А магов здесь, скорее всего, нет.

Палач выбил ящик у рыжего из-под ног. Вот только за мгновение до того, как петля затянулась на тонкой шее мальчишки, веревка порвалась. Ничего не понимающий, но живой, он упал на помост и ушиб колени, а толпа уже ревела и волновалась, и кто-то кричал о чуде великих богинь, и кто-то чего-то требовал, а палач разводил руками, разочарованный, ведь он-то проверял веревку, и она была цела. И кто-то поставил дрожащего везунчика на ноги, и кто-то даже всучил ему в руки молитвенный свиток. Ясно было, что сегодня его не казнят; не казнят за этот проступок вообще, ибо осуждённый людьми был помилован волею неба. А кареглазый человек в коричневом плаще с бледным подобием улыбки на лице, наконец расслабился и возблагодарил всех богов, в том числе и тех, в которых совершенно не верил, за то, что на площади не было другого мага.

И рад он был наконец-то убраться с этой площади. Воздух уже пульсировал во все более уверенном ритме праздничного гимна. Райярр чувствовал себя уставшим, не столько из-за многих часов несложного колдовства, сколько из-за толпы и неприятных эмоций этого дня. И еще, когда он покидал площадь, показалось, что над ухом вдруг прошелестело чьим-то шепотом: "Вот я и нашел тебя!" Райярр резко обернулся, но увидел только бесцветные глаза-плошки огромного крестьянина, в которых уже очевидно плескалось пиво.

– Чё? – вопросил их обладатель густым басом, уловив на себе взгляд мага.

– Ничё, – пробормотал в ответ Райярр и отвернулся, пока пиво не подсказало плошкоглазому, что наглого выскочку можно приструнить.

"Померещилось?"

На площади не было другого мага! Райярр тут же почувствовал бы, если бы кто-то колдовал, пытаясь обнаружить его самого. Померещилось? Вдоль спины пробежал короткий и злой холодок. Но ведь не было…

Били барабаны.

                  ***

Инис отпустила последнюю, высокую струну и, закрыв глаза, вслушивалась, как затухает звучание, отдаваясь вибрацией через дерево лютни в ее собственное живое тело. "Я не просто слышу эту музыку, – подумала девушка, – не только слухом и не только в душе. Еще чувствую, чувствую дрожащим железом под пальцами, чувствую теплым, нетерпеливым деревом, прижимающимся ко мне. Мы с нею, с этой лютней, танцуем вместе, мы сплетаемся друг с другом воедино, и получается – песня…"

В трактире долгих несколько мгновений стояла тишина. Инис знала, как оно бывает. И знала, что сейчас было хорошо и сильно, и трудно было бы что-то сказать после этой последней, звенящей точки, той самой, высокой струны.

Тряхнув лунно-светлыми короткими волосами, девушка поднялась, перехватив лютню одной рукой, и молча вышла из зала. Через высокие двери – на улицу. Ее провожало лишь молчание. Еще немного – и они смогут это пережить, оставить позади. Они оттают, и снова заговорят, и застучат кружками о деревянные столы. И еще попросят спеть не одну песню, и гимн Богиням тоже, сегодня ведь Семивратье… И Инис споет. Разные песни, свои и чужие, и в чужих песнях тоже будет немного Инис. Да что там немного… Говорят ведь о ней, что она переиначивает на свой лад любую, самую заслушанную старую мелодию. Вроде то же самое – но совсем не то. Говорят, будто это волшебство… Только вот к магии музыка Инис не имела ни малейшего отношения.

– Инис! – она заметила отделившуюся от стены тень чуть раньше, чем ее окликнули. И поморщилась: голос был ей хорошо знаком, и означал он совершенно испорченное удовольствие от этого прекрасного темного неба, от этого прохладного ночного воздуха, от этого стрекота сверчков, что поднимался от земли – вверх, до звезд.

– Что тебе надобно, Ульн? – холодно спросила она.

Мужчина коротко рассмеялся. Он тоже неплохо знал этот враждебный тон, так что перешел сразу к делу, без предисловий.

– Продай мне эту песню, Инис.

– Насмешил, Ульн.

Он криво усмехнулся.

– А я ведь мог бы угрожать тебе. Как думаешь, Инис Верделл, здесь, в Рандаире, люди сильно обрадуются, узнав, что ты маг, да еще такого редкого типа, а, Знающая?

Инис передернула плечами. В ее алых глазах альбиноса не возникло ни малейшего страха.

– Не понимаю, о чем ты. Зато Белого менестреля Инис Верделл здесь знают весьма хорошо, хоть я в этих землях раньше почти не бывала.

– Правда твоя, – согласился Ульн. – Потому я, заметь, не пытался всерьез тебе угрожать, Знающая. Но я действительно хотел бы купить эту песню. Она великолепна.

– Я не продаюсь, – отрезала Инис. Отдать свою песню в чужие руки именно таким мерзким способом казалось неестественным и страшным, как продать часть собственного тела.

– И именно эту песню ты петь не будешь, Ульн. Оставь себе свои деньги, пригодятся.

Инис развернулась, собираясь вернуться в трактирный зал, пока раздражение не стало капать с нее, как вино с переполненной чаши.

– Постой, Знающая. Я ведь не деньги тебе предлагаю. Нечто куда более ценное.

Девушка на миг замерла у самой двери, хоть и решила твердо не слушать его бред.

– Я ведь знаю, в чем твоя слабость, Инис. О твоей любви к живым историям знаю. И знаю, где ты можешь прикоснуться к таким историям, что потом сможешь написать песню века. И не одну. Как тебе, а, Инис? Песня в обмен на мой рассказ?

– Ульн, – ее тонкая рука с просвечивающими сквозь белую кожу голубыми дорожками вен, пробежалась по грифу лютни. – Даже если бы мне было это интересно… За кого ты меня держишь? То есть я тебе отдам одну из лучших своих песен, а твои истории, быть может, окажутся мусором, что грошика ломаного не стоит, а то и вовсе ложью?

– Ну, во-первых, ты прекрасно знаешь, лгу я или нет. Не отпирайся, Инис, я же сказал, мне известно, что ты – маг. И потом… Что, если я тебе предложу беспроигрышный вариант? Я верю твоему слову, Инис, не то, что некоторые. Выслушай меня и пообещай, если тебе удастся разглядеть эти истории поближе и написать о них песню, то сегодняшнюю балладу ты продашь мне! Я еще и заплатить могу.

Инис поколебалась. Как ни неприятно было связываться с Ульном, искушение было слишком велико.

– Ладно, – вздохнула девушка. – Идет. Выкладывай свои сплетни.

– И ты обещаешь…

– Обещаю.

– Хе! – в торжествующей Ульновой ухмылке промелькнуло вдруг что-то совершенно мальчишеское. – Так слушай же, Инис…

Они присели на скамейку чуть поодаль от входа в трактир. Темнота летней ночи была густой и черной, но все же уходить в дом совсем не хотелось.

– Игрейна Даанийская недавно прибыла в Ралинар инкогнито вместе с несколькими верными спутниками. Зная Игрейну, можно было бы подумать, что она снова выбралась подраться, да вот…

– Она же теперь королева! Ее тайное путешествие в чужую страну – уже занимательный факт! – заметила Инис.

– Но это еще не все. Подожди, не перебивай. Я к ее свите прибился и некоторое время с ними пробыл, а пьяные даанийцы – это пьяные даанийцы, особенно, если ты знаешь их язык. В общем, они здесь не для того, чтобы в очередной раз доказать, насколько могучая Игрейна всех сильнее. Они ищут Книгу Ааши. И они уверены, что Книга – в Рандаире.

– Что? – Инис вскочила на ноги. – Ульн, это точно? Это правда?

Книга Ааши! По телу Инис пробежала дрожь. Книга Ааши! Одна из утерянных Величайших Магических Книг, немыслимо древняя, созданная во времена могучих магов и легендарных героев, утерянная так давно, что многим уже и не верилось в ее существование. Любой маг был бы счастлив хоть прикоснуться к ней. Любой менестрель… менестрелю было бы достаточно даже просто увидеть ее своими собственными глазами.

– Говорю, что слышал, – Ульн был чрезвычайно доволен собой, глядя на то, как ярким пламенем разгораются глаза Инис Верделл.

– А если так, известно ли об этом Совету…

– Об этом как раз моя вторая история, – ухмыльнулся Ульн. – Был я недавно на границе Лирии… и там слышал, будто некий высший маг Ассоциации направлялся в сторону Рандаира. Тамошних людей очень удивило, не самоубийца ли он…

– Райярр!!

– Вполне возможно. В конце концов, кто там еще настолько безрассуден, чтоб его понесло в Рандаир. И все это значит…

– Что, скорее всего, в Ассоциации узнали о Книге, и Райярр, или кто бы там ни был тот маг, тоже ищет как раз ее. Что ж! – Инис снова поднялась на ноги. – Если все это правда, Ульн, песня твоя! И не болтай об этом с другими. Здесь все… слишком серьезно.

– Все, что угодно за песню!

– У тебя что, совсем гордости нет? – фыркнула девушка и, подхватив лютню, скрылась в дверях трактира. Ульн проводил глазами ее стройную фигурку с волосами, сияющими лунным светом.

– Может, и нет. Зато ты с высоты своего великого таланта, гениальная Инис, хоть на короткое время заметишь существование такого, как я, – тихо сказал мужчина, зная, что Инис уже не может услышать его.

                  ***

Говорят, что поначалу лишь хаос клубился в вечной пустоте, без формы и без меры, без цели и без цвета, и был он однообразный и никакой. Потом где-то в его бесконечности вдруг зародилась – великой волею Творца или сама по себе – первая магическая искра. И вот явились тьма и свет, и хаос перестал быть однородным, и так начинался мир. Бесконечность хаоса пронзили линии магии, они разделились на цвета, и цвета рассыпались на новые оттенки; из хаоса они сплетали все новые формы, и однажды магия породила жизнь, богов и людей, животных и растения… породила все, ныне сущее. А жизнь иногда порождает новую магию. Только медленно, очень медленно. Люди, с тех пор как научились использовать волшебство по своему разумению, черпают из этого потока слишком много и слишком быстро… куда быстрее, чем мир успевает восполнить его.

Здесь, в Рандаире, магия еще горит ярко. Поразительное явление: целая страна, враз отказавшаяся от колдовства. Ну, то есть, не совсем отказавшаяся – иначе рандаирцы в один миг оказались бы снова в диком веке, а потом очень быстро стали бы чьей-нибудь колонией. Однако магию здесь действительно использовали по минимуму, и ко всему колдовскому относились с опаской и неприязнью.

А ведь прошло каких-то десять лет.

Райярр грустно усмехнулся своим мыслям. Нет, конечно, в этой культуре было подобное стремление и до того… и до Двадцатилетней войны. Однако… Какие шрамы оставила война на этой земле, чтобы внушить людям такую ненависть к магам? Какие страшные, неизгладимые шрамы?

Вокруг Райярра веселились и пели люди. Всюду звенел смех. Сгущались сумерки, и кое-где уже зажигали фонарики, еще немного – и эти фонарики рекой потекут по улицам города, устремятся на север, к святилищу… Отчего в такой вечер – и такие думы?

Впрочем, нет. Думай. Думай, помни. Как тот, кто имел к произошедшему самое прямое отношение. Правда, не здесь. Далеко отсюда. И все равно – имел. Вспоминай, Райярр, Семивратье – ось всего, точка схода, день, когда молят об урожае и плодородии, об удаче и будущей жизни. И ночь, когда вспоминают жизнь прошлую, ушедшую.

Райярр вдруг посмотрел на проходящих мимо людей совсем иными глазами. Сколь многие из них успели поучаствовать в последней войне? Сколь многие?..

Песня отражалась от стен домов вокруг, и счастливый гомон, мешаясь с песней, взмывал ввысь, над головами, над крышами, над деревьями. Райярр поднял голову, и мгновение смотрел на луну, почти совершенно круглую, уже яркую в наступающих сумерках, белую, с чуть заметными темноватыми пятнами на ней. Песня, набирающая силу вместе с луной, отдавалась у мага внутри. Кто-то сунул ему в руку бумажную вертушку. Вертушка была из неплотной дешевой бумаги, красно-желтая, с золотистой сердцевинкой. Такие полагалось поджигать в самом конце церемонии, загадывая свои желания. Пока Райярр ее разглядывал, она стала вращаться от какого-то незаметного порыва ветра.

"Если я сожгу ее – принесет ли мне это счастье?"

Но Райярр в святилище не собирался, и молиться он не хотел. Вместо того маг повернул обратно к своей гостинице, но найти "Горбатую лошадь" не успел. Там, за спиною, прозвучал взрыв. И сразу затем небо окрасил бирюзовый отсвет аварийного заклинания.

На короткий миг Райярр замер на месте.

"Две тысячи Проклятых, ну вот почему? Почему всегда так?"

Что за день такой сегодня, боги светлые??

Канан был подмастерьем младшего техника при Святилище Богинь. Вышло ему семнадцать с четвертиной лет, был он тощ, высок и черноволос, немного неловок, но работал исправно, а больше всего на свете он хотел стать героем. Он знал наизусть все геройские романы, какие только можно было в Ирше разыскать; ночами он представлял себя то Мельком-Завоевателем, то Великим Унном, а иногда даже каким-нибудь магом из историй, сложенных до последней войны. Он воображал жуткие бедствия и великие катастрофы, и себя, всегда приходящего на помощь несчастным пострадавшим, непременно в самый подходящий момент. Однако бедствий и катастроф, как назло, не случалось, к тому же, пару раз юноша знатно опростоволосился, пытаясь помочь тем, кому его помощь совсем не требовалась… от воспоминаний о жене мельника, которую он собирался защитить, как оказалось, от собственного мужа, до сих пор щеки заливались краской.

Зато, когда случай наконец представился, Канан этого даже не понял. Он и подумать не успел ни о каком геройстве. Просто сделал то, что казалось ему самым правильным в этот момент. То, что должен был сделать в этой ситуации маг-техник. А что можно было паниковать, бежать, и вообще самому спасаться, он понял уже тогда, когда держал своим заклинанием все трещащие своды святилища. И тогда же он понял, что никуда не побежит.

Потом мастера долго задавались вопросом, как вообще могло это случиться. Немало копий было сломано в этом споре, немало странных гипотез выдвинуто. Как могли взорваться бочки с порохом для фейерверков, со всех сторон облепленные противопожарными заклинаниями? И почему этот взрыв имел такие последствия, ведь пороху было мало, да и не должно было так случиться, чтобы на славу построенное сооружение – главное городское святилище! – так легко разрушилось. Кто-то говорил об аранских злоумышленниках, кто-то даже о землетрясении, коих здесь не было уже необозримое количество веков. А истина оставалась, как всегда, где-то за горизонтом, что, как всегда, никого не смущало.

А в тот момент, когда все это случилось, когда не было еще ни аргументов, ни гипотез, а была только толпа насмерть перепуганных людей, мальчишка-техник активировал свиток аварийного заклинания и удержал весь огромный свод святилища.

– Спокойно! Уходите отсюда! – выкрикнул он. Голос Канана срывался от напряжения: святилище было старым, великолепным, очень изящным на вид крытым сооружением на террасе у самого края Великого Билланорского Леса; изящным, но очень массивным на самом деле. И ясно было – всем, начиная с самого Канана, что слабенький свиток, не рассчитанный на такую нагрузку, да еще поддерживаемый лишь силами подмастерья-техника, даже не полноценного мага, долго не продержится. Люди бросились к проходу, от которого вилась тропинка вниз, к центру города. Возникла толчея и давка. Заклинание мерцало.

– Канан!

– Лика! Ты что тут делаешь, скорее уходи.

– Канан, но как же ты? – у девушки в голосе звенели слезы.

– А я пока подержу, – в романах, наверное, были фразы куда более звучные, но Канан не нашел подходящей.

– Уходи, – попросил он. А потом девушку смысла толпа. Эх, Лика, как бы я обрадовался пару дней назад, узнав, что ты будешь за меня так переживать. А теперь…

– Прекратить! Выходите по очереди, свод продержится столько, сколько потребуется. Не толкайтесь! Хотите быстрее оказаться в безопасности – не толкайтесь! – в этом голосе не было ни капли волнения. Он звучал так, будто его хозяин каждый день сталкивается с подобными происшествиями и ему до жути скучно снова разбираться с этой рутиной. А еще этот голос был усилен магией.

А потом Канан увидел и его обладателя. Человек в коричневом плаще деловито шел сквозь толпу, разрезая ее, как нож разрезает масло.

– Ты там! Держи еще! Держи! – закричал он, поймав взгляд Канана. И легко заскочил на помост, где стоял мальчик. И еще на ходу стал бормотать слова чужого языка.

"Маг!" – понял Канан. – "И даже не техник, настоящий маг!"

Рраз! – красноволосый раскинул руки, и под сводами засияла сетка нового заклинания. Канан тут же почувствовал, как огромная тяжесть исчезла с его плеч, и перевел дух. Бирюзовый свет аварийного свитка медленно гас.

Магия пришельца была совсем другого цвета. И с отчетливой подписью – символами лиринарского древнего алфавита. Черными символами.

– Маг… Боевой маг!.. – прошептал Канан.

Странные яркие глаза незнакомца снова уставились на парнишку.

– Ты молодец. Теперь уходи. Я же тоже не буду это удерживать вечно. И так непросто… Моя магия больше приспособлена к разрушению, а не созиданию, не так легко направить ее подобным образом.

Канан быстро кивнул, отводя глаза. В горле отчего-то пересохло. Он понимал, что должен сейчас поблагодарить этого человека, но сказать "спасибо" просто не мог. Маг! Боевой маг с черной подписью! Боевой маг! Отвратительный боевой маг!

Искоса взглянув на колдуна, спасшего его жизнь, Канан вдруг опрометью бросился прочь, так и не сказав ни слова.

Конечно, нечего было и мечтать о том, чтобы вернуться в город, но вот уйти из окрестностей Ирша незамеченным, тихо и мирно, Райярр искренне надеялся.

Как оказалось, зря.

А еще, как оказалось, жители Рандаира, так сильно ненавидящие магов, вовсе не гнушаются магического оружия.

Поэтому для Райярра все складывалось не слишком хорошо. Вообще-то, первый камень в него прилетел, когда сетка поддерживающего заклинания еще погаснуть не успела. Райярр отмахнулся от этого, как от неприятной мелочи. Вполне ожидаемой и почти логичной (тем более, и в родном Аране к нему когда-то относились немногим лучше). Потом он просто соорудил заклинание-щит и попытался бесконфликтно покинуть город. Он знал, что в Билланорский лес за ним не сунутся, и надеялся, что горожане все же оставят его в покое.

Не оставили. Ждали на дороге. И не мальчишки с камнями, а вооруженные мужчины. С магическим оружием.

Толпой – на одного. На одного до смерти уставшего боевого мага, который, между прочим, спас их всех. Значит, драться. Ну что же…

Райярр обнажил свой меч.

Хотели боевого мага – получайте. Легко уклонившись от сразу трех протянутых к нему копий, Райярр нанес скользящий удар мечом ближайшему противнику, одновременно сотворив свободной рукой быстрое заклинание, отбросившее двух других рандаирцев метров на пятьдесят назад. Повисла в воздухе черная подпись. Время привычно растянулось в почти совершенную бесконечность, и слабо мерцала в лунном свете сталь, поднятая против Райярра, жаждущая его крови… так знакомо.

"А ведь мог бы одним ударом… Одним ударом всех этих – в пепел…"

На миг шевельнулось что-то старое, давно уснувшее в Райярровой душе. Что-то действительно темное. Он почти испугался этого. Так не хотелось бы снова с этим…

"Мог бы, только тогда чем я буду лучше…"

Блестела сталь под холодным светом луны. Коротко горели заклинания. Тихо и яростно сражались люди.

И вдруг – вспышка странного, неправильного света. И земля уходит из-под ног. Райярр не сразу понял, что произошло. Такого он не ожидал. "У них есть… такие вещи??" И отдернул ладони от сразу разрезавшей кожу тонкой сети.

Магическая сеть ИнРа, сплетенная из семи тысяч заклинаний – лучшее оружие против магов ближнего боя, как ни крути. Сеть жгла Райярра даже через одежду.

Темное небо над головой и выскользнувшая из ладони рукоять меча.

"Так подло…"

И возгласы обступивших тебя врагов. И, на фоне неба – светлые глаза на искаженном ненавистью конопатом лице – я знаю тебя, тощий мальчишка, тебя сегодня едва не казнили…

И жгучая боль, пронзившая мага, а потом – снова, когда сталь нашла беззащитную плоть.

Райярр закричал от отчаяния и боли и, почти ничего уже не разбирая, не чувствуя даже крови, горячей собственной крови, напитавшей плащ, напоившей дорожную пыль, произнес заклинание.

И ночь озарилась белым заревом, настолько ярким, что люди Ирша просто ослепли. От этого яркого света было больно, от него звенело в ушах и подкашивались ноги. Еще некоторое время рандаирцы лежали в пыли, не в силах пошевелиться. А когда пришли, наконец, в себя, то увидели, что маг исчез. И лишь клочки разорванной непобедимой сети валялись на истоптанной, черной от крови земле.

                  ***

Билланорский лес огромен и прекрасен, и похож на живой зеленый океан. Он кажется больше, чем весь Рандаир, и, хотя часть леса формально и принадлежит княжеству, кто пойдет проводить границы в Великий лес?

Местами в нем жили люди, были даже целые поселения, но кроме людей там обитало еще множество разных существ, и даже самые смелые исследователи никогда не брались утверждать, что есть и чего нет в этом лесу. И в Рандаире и в Миранде ходили легенды о скрытых где-то в самой его глубине секретных деревнях, где в изоляции якобы живут странные люди – или уже не совсем люди, все время в окружении леса-то! Но никто никогда не видел этих лесных людей, потому слухам не было подтверждения. На окраинах леса жили разного рода отшельники, были охотники, которые ходили в лес на промысел – и каждый из них всегда имел некий рубеж, дальше которого никогда не заходил, и целый набор разнообразных суеверий.

Байлар отчасти понимала, откуда берутся эта почтительность и этот страх. Но только отчасти. Она-то любила лес всем сердцем. И догадывалась, что чувство это – взаимное.

Маленький и аккуратный домик Байлар стоял на небольшой поляне, которую стеной обступали мощные стволы "гигантских" сосен, покрытые светло-коричневой ароматной корой с янтарными капельками смолы, прямые, как стрела, и такие толстые, что и два человека с трудом обхватили бы их руками. В детстве Байлар ужасно любила в жаркий день обнять ствол руками, прижаться к нему щекой и вдыхать этот запах, постепенно переставая понимать, в чем разница между теплым шершавым деревом и горячим человеческим телом с бьющимся сердцем внутри. Ведь было что-то непостижимо общее в их дружеском молчании.

Вот и сейчас она на миг застыла на пороге, на несколько секунд словно растворившись во всем этом – в запахе теплой хвои, в шорохе веток под порывами ветра, в лучах солнца, розовым просвечивающих через прикрытые веки.

Да, день выдался на удивление ясный и чуть прохладнее, чем обычно – видимо, ночью прошел дождь.

– Байлар? Байлар??

Сегвия захлопала крыльями прямо перед ее носом. Сегодня она была похожа на какого-то маленького пернатого дракончика с изогнутым хвостом. От настоящего животного, если допустить, что где-нибудь здесь такое водилось (в чем была большая вероятность, ибо чаще всего Сегвия копировала реально существующих зверей и птиц), ее отличали белые крылья, на концах, если присмотреться, постепенно становившиеся почти прозрачными.

– Да, Сегвия, уже иду, – вздохнула девушка. – Просто задумалась.

Подхватив корзину с выстиранным бельем, Байлар обошла дом. И правда, что зевать, дел сегодня много… Раз выдался хороший день, нужно и травы в огороде обиходить, и грядки прополоть, и за заказы срочные взяться… И, если до вечера управиться, то можно будет под специальным заклинанием магоскопа посмотреть на звезды. А потом и книжку почитать, из тех, новых, что из своего последнего похода в деревню принесла… Хорошо, что лавочник в деревне прекрасно знал ее вкусы, и всякий раз, когда в деревню приходил странствующий торговец, непременно оставлял книги для Байлар.

– Байлар! Байлар!! – Сегвия, все время, пока девушка развешивала белье, радостно носившаяся кругами над огородом, вдруг заполошно кинулась к Байлар. – Там человек! Человек идет сюда, Байлар!

– Да? – брови девушки взлетели вверх. Это было странно. Байлар жила глубже в лесу, чем решались заходить местные охотники. И когда ей что-нибудь нужно было купить, или поработать, или продать свои снадобья, она сама отправлялась в ближайшую деревню. Да и явных троп к ее жилищу не было. Кто же мог…

С пустой корзиной в руках она поспешила на ту сторону дома. Сегвия не ошиблась: к ней шел человек. Медленно и прихрамывая, и, что было совсем странно – со стороны леса. И еще издалека Байлар поняла, что никакой он не охотник: одетый в длинный плащ и при мече.

– Сег, – прошептала девушка. – У меня нет при себе ножа. Если что…

– Будь спокойна, Байлар, – отозвалась та. – Я не подведу, хотя ты знаешь…

– Да, – Байлар отлично понимала, что их, вернее, ее, магия для боя не годится совершенно. Однако были и другие способы защитить себя от злых людей.

Незнакомец, впрочем, никакой враждебности не проявлял. Заметив Байлар, он похромал в ее сторону, но остановился на почтительном расстоянии и приложил ладонь к груди в приветственном жесте. От него не исходило никакой угрозы, хоть Байлар и чувствовала смутное беспокойство, она также ощущала, что он не принес сюда злых намерений, и потому несколько расслабилась, разглядывая мужчину. Странный человек, не похожий ни на кого из тех (немногочисленных) людей, которых ей доводилось видеть. У него было хорошее лицо, хоть и несколько суровое. И очень яркие янтарно-карие глаза.

– Пусть Триста Богинь охраняют ваш очаг и благословят все ваши дни, добрая женщина, – сказал незнакомец, глядя ей в лицо. Голос у него был хриплый, но все равно приятный.

Байлар кивнула и, подумав, спросила:

– Чем я могу помочь тебе, путник?

Путник, ха! Кто и какие дела может иметь так далеко в лесу? Но ясный взгляд пришельца мешал Байлар всерьез думать о нем плохо. Мужчина, однако, понял больше, чем, возможно, сама Байлар.

– Я не причиню тебе беспокойства. Никакого. Пожалуйста… если можно, я бы хотел купить у тебя немного еды, воды и исцеляющих свитков. И за все заплачу хорошую цену. Если только это не будет обременительно для тебя.

Байлар немного поколебалась, потом спросила:

– Какие свитки тебе нужны?

– Любые… лучше от ран.

– Хорошо, – она взошла по ступеням к двери и, обернувшись, велела: – Обожди здесь недолго. Я все принесу. А колодец справа от дома, можешь набрать там свои фляги.

И с этими словами девушка исчезла внутри дома, а человек в плаще добрел до крыльца, присел на ступеньку, устало привалившись к стене, и тут же уснул.

Байлар надолго задумалась, доставая целебные свитки.

– Эй, Сег, – нерешительно позвала она. – Я понимаю, что рискованно звать незнакомого человека в дом и все такое… но если он ранен, мне следует ему помочь. Я же врач, в конце концов. Да и ему ведь неведомо, что я живу одна…

– Не знаю, Байлар, – сказала Сегвия. – Ты можешь и просто дать ему эти свитки и…

– И дам. И все-таки, я узнаю, что с ним случилось, – решила она, захлопывая шкафчик. Пока она увязывала припасы в узелок, любопытная Сегвия успела слетать наружу и вернуться.

– Эй, Байлар, человек спит! Тигриноглазый спит на крыльце!

"Тигриноглазый". Байлар усмехнулась. И в самом деле, ему подходит. Такие необычные глаза… Девушка взяла узелок и неслышно выскользнула на порог. Незнакомец и вправду спал, и вблизи казался несколько моложе и намного более уставшим. Сегвия, вылетев из-за плеча Байлар, стала носиться прямо перед его лицом, что-то периодически вереща.

И как раз когда Сег зависла перед ним, незнакомец вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на нее удивленным и совершенно осмысленным взглядом.

– Сег, – прошептала Байлар, которая уже начинала понимать.

– Да не волнуйся, он все равно меня не видит, – пропищала Сегвия, едва не задев мужчину своими крыльями.

– Вообще-то, вижу, – сообщил тот немного виновато. И задумчиво добавил: – Надо же, магическая книга в обличии живого духа. Я же прав?

– А-а-а! – в панике чуть не забыв, как нужно летать, Сегвия спряталась за спину Байлар. – А-а, он… он…

– Ты маг? – спросила девушка, нахмурившись.

– И ты, значит, тоже, – ответил тигриноглазый. Не дожидаясь ее реакции, посмотрел на нее как-то по-новому, прищурившись. – Ого! Чисто-зеленый маг необычайной силы. Впервые такое вижу.

Байлар нахмурилась еще сильнее. Колдун-пришелец прочитал в ее взгляде отвращение, и его глаза удивленно расширились.

– Погоди… Может ли быть, что ты ненавидишь магов, хоть сама и маг?

– Замолчи, – резко сказала Байлар. – Если ты… проболтаешься хоть кому-нибудь, я…

Она не успела придумать, что именно сделала бы. Она не умела угрожать. И кареглазый маг, по-видимому, отлично это понял.

– Ты… какой ты маг? Сегвия! Покажи мне! – почти выкрикнула девушка, и замерла, когда мужчину, в растерянности вскочившего на ноги, охватили кольца и спирали зловещего черного света. И черная подпись повисла над его рукой.

– Боевой маг! – Байлар отшатнулась от него, как от прокаженного. Вот теперь лицо ее исказила настоящая ненависть. И его взгляд тоже изменился, будто в ответ на ее злость: потемневший, горько-упрямый, с каким-то вызовом.

– Убирайся! – девушку трясло от гнева. – Тварь! Ты… Да ты… Как… как посмел на нашу землю…

– Не очень-то и хотелось мне на вашу драгоценную землю, – не вытерпев, пробурчал маг, которому от усталости и лишений изменила его всегдашняя выдержка. И, когда черное сияние вокруг него померкло, развернувшись, зашагал прочь, от злости стараясь совсем не хромать.

Байлар с минуту смотрела ему вслед, а потом ушла в дом, яростно хлопнув дверью.

Райярру было плохо. Он совсем обессилел, голова кружилась, и ноги подкашивались, но надо было идти, потому что больше ничего не оставалось. И потому, что злость говорила ему: если упасть, то не у ее дома. Не у нее на глазах. Не дождешься!

Кайнен ушел от горожан Ирша весьма потрепанным. Конечно, сам виноват, что раскрыл себя. "Ну а что, мне надо было спокойно смотреть на их смерть?" – раздраженно подумал он, приволакивая в дорожной пыли больную ногу. "Тысячи проклятых!" Кто бы мог подумать, что они такие запасливые, с сетью ИнРа окажутся? Если бы не это… Но одного не учли горожане. Одного не знали – Райярр не был магом ближнего боя.

"И все же я их не сжег". Эта мысль отдавалась в тускнеющем Райярровом сознании смутным довольством. Не сжег. Только ослепил, раскидал и сбежал. Ушел с дороги, кое-как залечил раны, хоть в этом он всегда был слабоват, магия исцеления ему не давалась… Такие раны он смог закрыть только потому, что сумел поймать рядом довольно интенсивный поток зеленой магии. Но закрыть – не то что вылечить нормально. Правая рука, страшно покалеченная тогда, так и висела плетью – Райярр не мог даже пошевелить ею. И рана в боку тоже наверняка откроется, если не достать лечебного свитка. Там важные органы не задеты, но вот от потери крови умереть вполне возможно…

После того Райярр отправился дальше и целый день просто шел вглубь леса. Леса он совсем не боялся, хоть и понимал, что не всякую тварь сможет одолеть в таком состоянии. Но все лучше, чем люди… Заблудиться маг тоже не опасался – знал, что несложным интуитивным колдовством сумеет найти дорогу. И на следующий день повернул в сторону обжитых земель, понимая, что недолго протянет без еды и, главное, лекарств. На самом деле, он уже был почти на пределе, когда вдруг увидел ее дом.

…И она показалась ему прекрасной. Даже сейчас. Ее длинные каштановые волосы, чуть волнистые, блестящие, обрамляли строгое лицо с неправильными чертами, такое, что вроде и не было в нем ничего красивого, но хотелось смотреть еще и еще. Глаза у нее были зеленоватые, непостижимо мягкие и строгие сразу, и в сознании Райярра этот цвет странным образом перекликался с чистым изумрудным свечением магии вокруг ее тела.

А еще интересно, с чего это Райярр так просто уснул у нее на пороге. Не водилось за ним привычки спать где попало, сколь измотанным ни было бы его тело. В конце концов, его с детства натаскивали как боевого мага…

…Боевого мага. И смотрела она на него с таким презрением, что никаких слов не хватило бы это передать. Не было достойной силы слов. И что, Райярр, и ведь не скажешь, что не заслужил, а ведь все равно обидно.

Обидно… Райярр споткнулся. И когда это ты, высший маг Арана, Райярр Кайнен, стал заботиться о том, что кто-то ненавидит тебя? Разве тебе не было наплевать на такое? "Нет… Никогда. Только внешне. Или только тогда, когда я знал за собой вину".

Райярр усмехнулся. И споткнулся снова. В глазах темнело.

Теперь – просто идти. Даже если ему суждено умереть здесь. Даже если до людей уже не добраться. Он был слишком упрям, чтобы сдаться просто так. Закусить губу – и идти. Идти…

– Байлар, – тонкий голосок Сегвии, вопреки обыкновению, выдавал душевное смятение. – Я понимаю, но… даже если он маг…

Байлар не желала на нее смотреть, предпочитая сверлить взглядом одну точку. Потом резко встала, подобрала с крыльца узелок с едой, брошенный хозяйкой и проигнорированный гостем, и, швырнув еду на стол, так же резко села на место.

– Он не просто маг, Сег. Он боевой маг. Такой же, как… А может быть, даже один из них. Я ненавижу их. Ты знаешь, Сег, у меня свои счеты с магами черной подписи.

Голос девушки звучал твердо, а в глазах была ненависть. Но Сег чувствовала, что было в ней и какое-то сомнение. Знала это – иначе Байлар не стала бы продолжать:

– Я не помогаю таким, как он. Его бы стоило убить, даже просто встретив на улице.

Сегвия промолчала.

– Да. Они все достойны смерти, – решительно сказала Байлар, усилием воли отодвигая от себя воспоминание о странных янтарных глазах. Это не были глаза маньяка. И не были глаза злого человека.

И все же он был боевым магом.

– Ты пытаешься убедить себя, – грустно сказала Сег. В такие моменты Байлар терпеть не могла ее прозорливости.

– Я в это верю, – отрезала целительница.

– Как знаешь, – вздохнула Сегвия и вспорхнула со стола на печь. – Но ты все видела, Байлар. Ты видела, что с его рукой. И его глаза… у него лихорадка, и далеко он не уйдет.

И Сегвия спрятала голову под крыло, будто самая настоящая птица.

А Байлар, еще несколько секунд просидев в напряженном молчании, вышла из дома, снова стукнув дверью.

Он и не ушел. Но, кажется, искренне пытался. Байлар даже испытала некоторое – очень-очень маленькое! – уважение к его упорству.

– Ого! – присвистнула Сег, когда Байлар с помощью транспортировочных свитков доставила мага домой. – Ты только погляди, Байлар! Кто же мог такое сделать с ним? С таким сильным боевым магом? Тебе стоит в следующий раз в деревне узнать насчет пары-тройки уничтоженных рандаирских городов.

Байлар кинула на Сегвию мрачный взгляд и тоже осмотрела мужчину.

– Да, – признала она. – Будет непросто. Здесь понадобится и мое медицинское искусство и моя магия. Особенно его рука… Кто его лечил так грубо? С такими ранами так не поступают. Нервы вообще плохо залечиваются магией, вернее, почти не залечиваются, нужно, чтоб заживало естественным путем. А тут вообще… Мне придется отменить все прошлые заклинания и обработать рану заново, если я хочу спасти его руку. И с некоторыми другими ранами так же…

– Но он это выдержит? Он очень слаб, переживет ли он, если его раны снова откроются?

Байлар нахмурилась, прикусив губу.

– Делать нечего, Сег. Нужно попытаться. А здесь магические ожоги с остаточной магией, это лучше лечить не колдовством, а отваром из травы лунных слез.

– Голубянки?

– Ну да, у нас как раз есть еще свежая. Она хорошо вытягивает всю недружественную магию, лучше средства и быть не может. О! – Байлар вдруг озадаченно уставилась на запястье мага. Сегвия, хлопая крыльями, подлетела поближе рассмотреть.

– Похоже на шрамы от магических цепей, – сказала она, присев прямо на грудь бесчувственного колдуна. – Такие не сводятся никакой магией. Кажется, наш пациент не так уж прост!

– Может, он был военнопленным? – предположила Байлар.

– Маловероятно, – возразила Сегвия. – Боевых магов в плен не брали, Байлар. Особенно в последние годы. Особенно рандаирцы…

Девушка снова помрачнела. И, вздохнув, сказала:

– Ладно. Кем бы он ни был. Сейчас он просто раненый человек, которому нужна помощь. Пора запирать окна и двери, Сег. Сегодня здесь будет ярко…

Огненные линии расчертили темное небо и рвали, рвали его на куски. А в подземелье было темно, и темнота давила на грудь, мешая дышать, все теснее сжимаясь вокруг.

…Нет, не оставляйте меня здесь.

Белая фигура почти обнаженного человека, прикованного к стене. Человек царапает стену, раздирая пальцы до крови, до мяса. Человек плачет. Потому что, если погаснет последний факел…

… Не оставляйте меня здесь…

Темнота захлопывается узким ящиком. Воздух пропитан отчаяньем. Воздух пропитан страхом. Воздух пропитан темнотой…

И запахом крови, по капле сочащейся крови, и ты ведь знаешь, чья она, это ее…

…Нет, я не хочу это вспоминать. Это неправда, это не мое. Это неправда, это…

Это темнота, впивающаяся в твою кожу.

– Ха! – Райярр с трудом разлепил тяжелые веки. Ощущение было такое, будто он все еще не может выбраться из кошмара, опутанный его противной липкой сетью, куда более крепкой, чем чертова зачарованная ИнРа.

– Маг? – над ним вдруг возникло смутно знакомое женское лицо. С трудом сфокусировавшись на нем, Райярр разглядел зеленоватые обеспокоенные глаза. "Кто ты? Почему?.." Лихорадка мешала ему мыслить ясно. – Маг, ты меня слышишь? Как тебя зовут?

Заставить звук покинуть пересохшее горло тоже оказалось нелегко.

– Я… Ярр…

Она чуть улыбнулась и вдруг сжала его ладонь.

– Ярр. Держись, хорошо? Я собираюсь тебя вылечить, но мне нужно будет отменить все старые заклинания. Так что просто потерпи еще немного. И все будет в порядке.

Он кивнул. И хотел спросить у нее, кто она такая… почему она лечит его и почему она так красива. Но не сумел, этот странный вязкий мир никак не желал подчиняться Райярровой воле.

"Почему… почему я назвал ей это имя? Ведь никто… уже много лет… почему это имя?" – успел подумать Райярр, прежде чем окончательно провалиться во Тьму.

…А потом пришел огонь. Огонь пылал внутри и снаружи, и воздух тоже был огнем, опаляющим легкие, и в венах пульсировал огонь, и особенно жестоко горела правая рука, а мир навалился на Райярра безумной, злобной тяжестью, не оставляя ни малейшей возможности пошевелиться, не давая даже вздохнуть.

… Почему же я просто не стану угольком?

… И ему мерещилось сразу и то влажное подземелье – и этот всепоглощающий огонь. Там жглась темнота, жгли руки цепи, особенно правую, жгла спину стена, жгла глаза ядовитая тьма…

…И его товарищи снова шли на бой, чтобы снова, и снова, и снова…

Нет! Прекратите! Хватит! Не ходите туда!

…Подземелье. Подземелье и огонь. Деревенский дом – и огонь. Жжется, жжется мир, и ее капающая кровь тоже жжется, разливается ручьем, заливает все небо…

…На какой-то миг пламя расступилось, и вместо пламени был теплый свет и неясные очертания незнакомой комнаты, и прохладные женские руки гладили его волосы. "Тише, Ярр, все уже позади. Все будет хорошо, ты справишься".

…Кто ты? Подожди… Не оставляй меня.

Женские руки. "Я с тобою".

Пламя. Пламя. Жгучая боль.

И темнота…

                  ***

Есть такая поговорка: Север там, где северянин. И добавляют иногда, обычно с тяжелым вздохом: будь то хоть Южный Океан, хоть Восточная пустыня. Так вот, это – чистая правда. И ладно еще один северянин, но если их соберется два или больше – то абсолютно точно где-то в ваших землях будет кочевать небольшой кусочек какого-нибудь северного княжества, со всей причитающейся культурой и характерным поведением. Инис готова была допустить, что они привозят с собой даже кого-нибудь из своих Ледяных богов. Если их боги, конечно, существуют.

Потому найти Игрейну было совсем не сложно. Хоть своего истинного имени и не раскрывая, почтенная королева путешествовала в этот раз в сопровождении десятка спутников – а целый десяток северян – это непременно лагерь, шатры, звериные шкуры, кабаны на вертелах и аура беспорядка на несколько миль вокруг.

Примерно такая картина и предстала глазам Белого Менестреля, когда Инис вышла из чащи леса на запах жареного мяса и звук нестройного хора трех пьяных голосов. Она не таилась: какими бы растяпами ни выглядели отдыхающие даанийцы, смертельно опасно было недооценивать их боевые качества. И, между прочим, на поле битвы дисциплина у них всегда железная. Ни за что не поверишь, если сначала увидишь северян в минуты затишья.

Про "мирное время" по отношению к ним не скажешь. Потому что война для северян – не катастрофа, а органичная часть жизни. Детей учат сражаться, кажется, немногим после того, как учат их ходить, а первейшей доблестью на Севере почитается сила. Северные княжества находятся в постоянной войне друг с другом и в постоянной войне с суровой природой своего края. Однако при всем том, за всю историю они почти никогда не пытались напасть на южные страны. Одной из причин тому была их запутанная Ледяная религия.

Когда Инис вышла на свет костра, один из певцов тут же ее заметил и, ткнув товарища локтем в бок, выдал радостную – и содержащую не так уж много цензурных слов – тираду на даанийском, смысл которой сводился к восклицанию: "Смотри-ка, девка!" И дальше он, еще более радостный, со всем недвусмысленным намерением на лице, направился к девушке. Пьяные товарищи выражали буйное одобрение его действиям.

Конец их радости положили две вещи. Первой был длинный нож Инис, вонзившийся в землю в сантиметре от ступни даанийца. Дааниец тут же остановился и посерьезнел: от вида оружия хороший северянин всегда как следует трезвеет. На лице менестреля не дрогнул ни единый мускул. Она все так же безразлично взирала на мужчину, как и до того, как метнула свой нож. Притом движение ее он вряд ли заметил бы и в трезвом виде.

Двое других похватались было тоже за свои мечи, но тут прилетела и вторая вещь – маленький топорик, глубоко вошедший в ствол дерева точно между товарищами. Правый при этом лишился пряди волос.

Даанийцы как-то сразу заметно поскучнели и попрятали клинки обратно в ножны. Зато хозяину – вернее, хозяйке – топора было самым очевидным образом весело

– Инис Верделл! – жизнерадостно объявила королева Игрейна Даанийская. – Я вижу твой нож. Ты хочешь сразиться?

– Если только совсем другим оружием, – усмехнулась Инис, прикоснувшись к грифу лютни за спиной. – Привет тебе, Игрейна.

– Тогда что тебя ко мне привело, если не хочешь драться? – удивилась северянка, попутно одарив подчиненных мимолетным взглядом, да таким, что тех мгновенно и след простыл. – Эх, кто бы отказался от хорошего поединка с тобою?

– Будем считать, что я здесь просто мимо проходила. Но я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, уж удружи.

– Чего не сделаешь для знаменитого менестреля, – хмыкнула королева. – Пойдем ко мне в шатер.

Инис последовала за нею. Игрейна была юной девой несколько младше Инис – лет двадцати с небольшим. Высокая и сильная, она была, кажется, образцом северной воительницы, обладала замечательно тренированным телом, и штаны мужского кроя из оленьей кожи, которые она носила, не стесняясь, даже здесь, в Рандаире, ничуть не скрывали мускулистой красоты ее ног. На груди у нее болталось устрашающего вида ожерелье из клыков северного гигантского медведя – и Инис даже не сомневалась, что грозному зверю не посчастливилось встретиться именно с самой Игрейной. На бедрах девушка носила пару кинжалов в резных ножнах и пояс из круглых медных бляшек с разнообразными полезными с точки зрения северной религии символами. Медные же браслеты с изображением диких зверей охватывали руки королевы, украшенные, помимо них, некоторым количеством шрамов и одной татуировкой. И все же Игрейна была красива – даже на взгляд непривычного южанина. Было что-то чарующее в той дикой красоте, что отражалась в ее серых, будто пасмурное небо, глазах.

А Инис всегда особенно живописными казались волосы Игрейны, гривой спадавшие на спину, с бессистемно заплетенными косицами в них. В гриве загадочным образом чередовались черные и белые пряди, и Инис за все годы знакомства с Игрейной так и не узнала, какой цвет настоящий. Или, может быть, сразу оба?

– Будешь? – Инис с благодарностью приняла кубок. Она не любила спиртное, все его виды, но отказываться было невежливо, учитывая, что она сама заявилась к северянам в лагерь. – А как поживает Мирта?

– А ты давно ее видела?

– Года полтора назад.

– Значит, позже, чем я, – вздохнула Инис.

Игрейна слегка улыбнулась.

– Думаю, она до сих пор не простила тебе выбор профессии. И я понимаю ее: из тебя получился бы воин что надо, Инис. Судя по тому, что предстало моим глазам, твои умения не заржавели даже теперь, когда ты только и делаешь, что терзаешь этот несчастный кусок дерева за твоей спиной…

– Бедный менестрель должен уметь защитить себя, – пожала плечами Инис. – Особенно, если менестрель этот – девушка.

– Тебе ли жаловаться, Инис, – фыркнула северянка. – Так все же, по какому поводу ты мимо проходила?

Инис подумала и все же отхлебнула вина из чаши. Напиток оказался на удивление неплох.

– Слышала я, что ты ищешь книгу Ааши… это так?

От одного упоминания Великой книги по коже пробежали мурашки.

– И кто, интересно, все разболтал, – пробормотала Игрейна будто сама себе. – Знала бы – уже кто-то бы стал на одну голову короче!

– А ты вина им поменьше выдавай, – посоветовала Инис. – Так значит, правда ищешь. Имеет ли смысл спросить тебя, для чего?

– А для чего все ее ищут? Лично я – ради блага своей страны и своего народа. А, скажем, ты, Инис, тебе она зачем?

– Мне – может быть, просто взглянуть, – опустив ресницы, Инис водила тонким пальцем по кромке кубка. – И, может быть, сложить балладу о великой северной королеве… Ты ж меня знаешь давно, Игрейна: нет ничего для меня желаннее, чем хорошая история.

– Знаю, – Игрейна снова фыркнула. – А еще я о тебе знаю, что ты не так проста, как может показаться.

– Возьми меня с собой. Почему бы нет, а, Игрейна? Лишний боец, неплохой менестрель… и баллада о твоих подвигах потом.

Инис знала, что подобные вещи высоко ценятся в культуре северян. Оставить след в людских сердцах, чтобы о доблести твоей помнили в веках, и, когда от тебя останется только прах, когда имя во льдах сотрется, а душа твоя покинет этот мир, чтобы в песне у костра люди снова и снова вспоминали твои деяния. Для северян такая слава – сродни бессмертию.

И все знали в ближайших странах, от северных льдов до Южного моря, что Инис Верделл – очень, очень хороший менестрель.

– Ладно, – вздохнула Игрейна. – Твоя взяла, Инис. Вот почему я и говорю, что ты куда опаснее, чем выглядишь на первый взгляд.

Инис улыбнулась в ответ. Ее глаза были похожи на алый рассвет морозной зимой.

– Это будет хорошая баллада, – пообещала она.

                        ***

Там, за окном, могучие сосны подпирали небо. Такие немыслимо высокие, что если стать возле ствола, да поднять голову и посмотреть вверх, то трудно будет устоять на ногах, и можно будет ухватиться рукою за коричневый чешуйчатый ствол и ощутить под пальцами его теплую шероховатость, пахнущую смолой…

А маленький домик обнимали невысокие деревья, то ли дикие яблони, то ли что-то еще. И в их ветвях суетливо сновали маленькие, серо-коричневые птички, и щебетали звонко, самозабвенно, радостно.

А у окна на кровати сидел маг и молча смотрел на эти сосны, это небо и этих крапчатых птиц.

Байлар уже знала, что он может глядеть на них часами, не произнося ни слова. Этот странный маг. Его было очень тяжело лечить, а еще тяжелее выносить его присутствие в своем доме, хотя Ярр никогда ей ничем не докучал. И оттого временами злил еще больше.

Просто за много лет Байлар привыкла ненавидеть ему подобных. А Ярр… А Ярр никак не укладывался в ее схему. Ненавидеть его было слишком трудно. С его яркими глазами. С его неизменным дружелюбием. И еще… За время его болезни Байлар уже дважды успела побывать в деревне. Первый раз она шла с тайным страхом – в сознание въелись слова Сегвии про уничтоженные города. Байлар действительно боялась услышать подобные новости. И, не услышав, на обратном пути невольно задумалась: а что бы она делала, окажись Ярр именно таким человеком. Как бы она поступила? Байлар не знала.

Зато во второй раз, в то время, когда в деревне была ярмарка, пока девушка рассматривала ассортимент лудильщика, до нее вдруг донесся жаркий спор. Вернее, сначала был даже не спор. Какой-то приезжий круглый торговец возбужденно пересказывал столпившимся вокруг селянам, как в Ирш заявился боевой маг и взорвал главное городское святилище. Байлар, похолодев внутри, от неожиданности чуть не выронила из рук симпатичное зеркальце в медной оправе, которое было ей не слишком нужно, но заинтересовало тонкостью работы. Благодарные слушатели торговца охали и ахали в положенных местах и призывали разнообразные кары на голову дерзкого злодея (который, справедливости ради подумала Байлар, и так вполне страдал, в полубеспамятстве валяясь у нее дома). В рассказе торговца все было, очевидно, самым наглым образом приукрашено, и тем не менее, Ярра при желании вполне можно было узнать. Однако пожалеть о своей помощи магу Байлар не успела: внезапно торговца перебил худенький черноволосый паренек, который заявил, что маг ничего не взрывал, а вместо этого спас всех людей в святилище. Эта версия толпе понравилась гораздо меньше. Вокруг поднялся настоящий гвалт, на паренька посыпался град насмешек, но он, красный, будто помидор, продолжал стоять на своем: "Я там был! Я видел!" Байлар хотела было пробиться к нему и расспросить, но вовремя опомнилась и ретировалась прочь. А потом всю дорогу до дома думала об этом. Неужели именно потому рандаирцы раскрыли Ярра? Из-за этого он и пострадал? Стал бы боевой маг Арана спасать рандаирцев, своих заклятых врагов, зная, отлично зная, что за этим последует? И почему… почему он не убил своих преследователей? Судя по тому, что показала Сегвия, этот человек был очень сильным магом. И наверняка мог без единой царапины выйти из этой истории…

На сердце почему-то скреблась странная, беспокойная тоска. Когда Байлар вернулась домой, Ярр спал. И она, повинуясь непонятному чувству, неслышно подошла к его постели и долго смотрела на спящее лицо израненного мага. "Почему?"

Почему? Она так и не набралась смелости спросить. Только корила себя за необъяснимый интерес к врагу. Да. Все правильно. Когда он поправится и перестанет быть ее пациентом – он снова станет ее врагом. Об этом нельзя забывать.

"Может быть, даже помощь такому, как он – словно предательство по отношению к ним".

К погибшим в последней войне людям.

"К моей семье".

Зато Сегвия не стеснялась ничего. Байлар вообще сомневалась, доступны ли ей подобные чувства. С магом колдовское создание общалось до противного легко и, кажется, прониклось к нему определенной симпатией.

– Эй, Ярр, о чем думаешь?

– Хмм… Сегвия, а ты когда-нибудь пыталась сымитировать вон тех серых птичек?

– Они слишком мелкие! Но птицей я была много раз. Неужели ты об этом думаешь, глядя в окно?

– Я думал обо всем сразу, Сег. Знаешь… Если кто-то может обратиться в птицу, он сможет тоже затеряться в этих зеленых ветвях, и увидеть мир, как птица. И понять… И почувствовать… Это, должно быть, совсем не то, что быть человеком.

– Но внутри ты все равно оставался бы собою, Ярр.

– Да, – он еле заметно вздохнул и снова посмотрел в окно. – Мне очень нравится этот лес.

Он говорил очень искренне. И Байлар от этого стало немного приятно: она большую часть жизни прожила в лесу. И даже до гибели родителей частенько гостила у дедушки в этом самом маленьком домике, где теперь жила одна в компании лишь Сегвии. Байлар никогда не боялась леса. Здесь ей было лучше, чем в городах и селах. Но почему-то почти никто не разделял ее чувств. Люди боялись легендарного леса. Видели его величие, но не видели его доброты. Словно то главное, живое и теплое, что так радовало Байлар, ускользало от их взора. Они боялись… А Ярр – нет.

А Ярр шел к нему с открытым сердцем, будто ребенок, не ведающий страха. Смотрел спокойно и с интересом. Может быть, он приглянулся Великому Лесу, и потому тот направил мага к дому целительницы Байлар? Подарил ему шанс на жизнь?

– И здесь очень спокойно, – добавил Ярр чуть погодя.

– Потому что здесь нет надоедливых магов, от которых одни проблемы, – не удержалась от колкости Байлар.

Но Ярр вместо того, чтобы обидеться, с интересом посмотрел на нее. Байлар редко заговаривала с ним, так что он не желал упускать случай.

– Но, Байлар, ты ведь и сама маг.

– Не сравнивай меня с собой! – она сама удивилась внезапной злости. – Не смей! Моя магия дает жизнь, твоя же может только разрушать. Посмотри! – она сгребла первое попавшееся семечко в кулак. Брызнул изумрудный свет, и, когда девушка разжала пальцы, на ее ладони распустился нежный, светло-зеленый, покрытый прозрачным пухом росток. – Понимаешь?

Наконец остыв, она осторожно посадила росток в горшок с землей и поставила на подоконник. Крошечные листики все еще слабо светились отсветом магии.

– Я бы тоже предпочел родиться с зеленой магией, а не черной, – очень тихо произнес Райярр.

Байлар застыла на месте, не зная, что сказать. А потом молча вышла из дома, в который раз сердито хлопнув дверью.

Когда она лечила Ярра, когда пыталась просто не дать ему умереть, как-то раз она ухватила часть его эмоций, с сильными зелеными магами так иногда бывает. Тогда чужие чувства захлестнули ее с головой. Всего на миг – и это было очень, очень больно. Этот человек прожил не ту жизнь, которой можно было позавидовать.

И сейчас Байлар злилась не на него. На себя.

– А еще, – сказал маг, оставшийся в одиночестве, когда и Сегвия куда-то испарилась, – а еще даже моя проклятая магия "силы" не так уж бесполезна. Твоя магия дает жизнь, Байлар. А моя может эту жизнь защитить, – Райярр протянул здоровую руку к горшку с ростком, и очень осторожно пошевелил пальцами. Вспышка магии – росток чуть покачнулся и выпрямился, вытянулся ввысь, ставши больше, крепче и сильнее. Райярр быстро развеял ладонью черную подпись и, удовлетворенно улыбнувшись, устало сполз на подушки.

Жизнь хрупка. Так страшно хрупка. Но даже маг-разрушитель может попробовать ее защитить.

                        ***

Дорога не то чтобы убегала из-под копыт коня – лениво ускользала, вилась усталой грязно-желтой змеей. Инис пришпорила скакуна, оставив позади и повозку со скарбом даанийцев и самих докучливых северян, которые поглядывали на менестреля с интересом и опаской. Двое из них еще недавно пытались приставать к девушке, но товарищи быстро довели до их сведения все, что касалось топорика Игрейны… да и ножа Инис тоже. Хотя топорик здесь сыграл, несомненно, главенствующую роль.

Инис догнала Игрейну, беспечно скакавшую впереди своих людей, наплевав на все правила безопасности, как оно и было ей свойственно. Потому, вероятно, она и была королевой Дааная, отвоевав свое право на этот пост своей силой. У Игрейны еще было некоторое количество выживших братьев, которые могли бы претендовать на трон, но никто из них даже не смел бросать ей вызов (видимо, совершенно отчаявшись). Так что королева обладала своего рода неоспоримым авторитетом – а так же горячим нравом, что даанийцами также весьма почиталось.

… А силой своей и воинским мастерством Игрейна не в последнюю очередь была обязана Мирте – приемной матери Инис, известной воительнице, которая некогда ее обучала. У даанийцев неблагодарность всегда считалась страшным грехом, так что наверняка именно ради родства с Миртой Игрейна приняла чужака в свой секретный – во всяком случае, по замыслу! – поход.

…"Смотрите, смотрите, а волосы ее – словно дыхание Ледяной богини, а глаза ее – нечеловеческие, будто огонь… И кожа бела – как снег".

Инис чуть усмехнулась. Воинственные и религиозные северяне воспринимали альбиноску как чудо, глядели с почтением и неприязнью, как на отмеченную Богами. Когда Инис жила в Даанае, шепот за спиной был ее привычным спутником. Люди побаивались ее… но только не Игрейна. Игрейна, казалось, не боялась ничего уже тогда

"Мирта могла бы гордиться своей ученицей… Не то, что нами…"

Когда она поравнялась с королевой, вздыбив облачко пыли копытами коня, Игрейна встретила ее веселым взглядом серых глаз.

– Неужели тебе наскучило тащиться позади, будто престарелая черепаха?

– Мне наскучило не знать, куда я тащусь, – сказала Инис. – А кроме того, ты лично тащишься не намного быстрей всех остальных, не обольщайся.

Игрейна расхохоталась.

– Эй, Инис, может, поскачем на спор? Посмотри, здесь хорошая дорога…

– Нет.

– Проклятье, ты выросла скучнее, чем я ожидала!

– Я просто выросла, Игрейна.

– И все так же не имеешь ни малейшего почтения к королевской крови.

– А тебе хотелось бы, чтоб имела?

– Нет, о тысяча Падших! – воскликнула королева и рассмеялась снова.

– Так ты мне скажешь или нет, Игрейна? Я, конечно, безумно рада тебя видеть, но бесцельно шататься в обществе кучки невоспитанных северян…

– Только тебе я прощаю подобную грубость, Инис, – вздохнула Игрейна.

– Только с тобою я так груба, – улыбнулась та, и уже серьезно спросила: – Так что? Откуда ты знаешь, где искать Книгу?

За несколько дней, проведенных с даанийцами, Инис ни разу не видела ничего похожего на поиски или расследование. Выглядело так, будто они просто путешествуют вглубь рандаирских земель, ни о чем особенно не переживая. Инис решилась прибегнуть к возможностям своей другой, тайной ипостаси – благо магия Знающих в большинстве своих форм похожа на интуитивную – но не заметила никаких признаков чужого колдовства, которое могло бы вести северян к цели. Так что не было иного пути, как спросить Игрейну напрямую.

– Хм… – королева быстро огляделась, убедившись, что никто – даже ее собственные соратники – не слышит их разговор. Инис невольно залюбовалась ее свободной посадкой: это при том-то, что на Севере никогда не было много лошадей, а северяне не отличались всадническим мастерством. Да, не будь Игрейна королевой, Мирта, вероятно, все-таки получила бы достойную преемницу.

– Инис. А что ты знаешь об Ааше? – и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила: – на Севере говорят так. В эпоху Великих чудес маг Ааша стал одним из величайших колдунов в истории. Он был универсалом: ему повиновался любой вид магии. Он достиг вершин мастерства как ученый и творил новые чары под свои надобности так же легко, как ты сочиняешь музыку. Он мог изменить мир, мог бы кроить материки по своему желанию, мог воздвигать горы и осушать моря, не говоря уж о том, что легко был способен стереть с лица земли любое государство… или так же легко создать новое. Однако он не стремился к власти – он стремился к познанию. И однажды он осознал, сколь велико его могущество и как податлив мир, лежащий перед ним. Он понял, что такой мощи не место в этом мире. А еще понял, что однажды ему придется уйти за грань, и тогда его власть может попасть не в те руки. И он разделил свою силу и накопленные знания, часть их вложив в любимую магическую книгу, часть – в созданные им артефакты. Потом он расколол их и разбросал по всему свету, чтобы не могли они снова легко оказаться в одних руках. Так говорит легенда.

Инис молчала. Да, в общем и целом все варианты мифа сводились к этой истории. Где-то Аашу почитали чуть ли не богом, где-то – едва ли не Падшим, но Инис знала, что он был реальным магом – и был человеком. И, видимо, действительно потрясающим чародеем, раз стал персонажем таких легенд.

– Так вот, это правда. В Даанае испокон веков хранилась такая реликвия – осколок Красного камня. Один человек разыскал его и сумел пробудить. Теперь Красный камень указывает путь к Книге Ааши, потому что артефакты, если их пробудить, все равно стремятся друг к другу, стремятся снова объединиться, снова стать целым. Не веришь? – Игрейна скосила глаза на ничего не выражающее лицо девушки-менестреля. – Смотри!

Она сунула руку за пазуху, и в ее ладони вдруг вспыхнул ярко острыми гранями невероятной красоты красный камень. И мир Инис вдруг весь исчез, оставив только этот нестерпимо прекрасный камень. Вдоль хребта пробежали мурашки: вся магическая сущность Знающей отзывалась на скрытую мощь артефакта. Столько магии в одном узле Инис не видела никогда – столько магии, связанной так совершенно, так искусно, так элегантно.

Инис сглотнула.

– Поистине, – хрипло сказала она, – в нынешнем мире невозможно что-то подобное…

И это – всего лишь осколок! Каким же был маг, создавший такое чудо? Девушка вцепилась в вожжи. Теперь все становится еще интереснее… Боги Удачи, Ульн, та песня по праву твоя лишь ради этого момента.

Горел алым пламенем странный камень, и это пламя отражалось в таких же алых глазах Инис Верделл, Белого менестреля и тайного мага, у которой в жизни было, пожалуй, всего две страсти. И главной из них были исключительные истории.

                        ***

Шел дождь, и потому Байлар осталась дома. Дома тоже дел было невпроворот, так что ничему погода не помешала. Девушка целый день разбирала свежевысушенные травы и раскладывала их по надлежащим местам. Их теплый терпкий аромат мешался с запахом печного дыма, еще оставшегося с утра, когда Байлар топила очаг, и с усыпляющим шелестом дождя за окном. Дождь отражался в глазах мага, который смотрел на него с кровати, тихий и какой-то почти нездешний. Чужой – не Рандаиру и не Байлар, а вообще, этой жизни и этому миру.

И Байлар невольно подумала: а что, если бы он не был магом, не был бы магом черным, боевым? Был бы он счастливее? Был бы он ее врагом?

Байлар знала, что за пределами Рандаира магов всячески почитают, не то что здесь. Только что-то никакой гордости за свою профессию она в Ярре до сих пор не заметила. Ни малейшей…

– Ярр, а откуда ты? У тебя дом есть?

Сегвия слетела к нему прямо на колени и снова приставала с вопросами, любопытно склонив голову набок. Сегодня она была похожа на белого голубя с ажурными крыльями, и отсутствие подходящего для человеческого языка речевого аппарата ее ничуть не смущало.

– Есть… Кажется, мне принадлежит довольно большая изба… Но я очень давно там не бывал. Это далеко на востоке, на юге Арана.

– Нет, ты не понима…– начала было Сегвия, но встретила его взгляд, и осеклась на полуслове. – И как оно там, на юге Арана?

Маг посмотрел на свои ладони, задумчиво нахмурившись.

– Там тоже лес, но не такой большой. Там много рек, и между реками – зеленые луга. Реки широкие и очень чистые, и много рыбных мест, и дети плещутся на мелководье, пытаясь ловить мальков руками… а на лугу небо кажется необъятным, и в тех лугах… – он запнулся, вдруг изменившись в лице, и тихо закончил: – Прости. Я, кажется, помню больше войны, чем мирной жизни. Но, думаю, Аран тоже прекрасная земля.

– Что ж ты покинул свою прекрасную землю ради недружелюбного Рандаира? – хмыкнув, неожиданно вопросила Байлар.

– У меня здесь дело, – спокойно ответил маг.

– Чужие святилища рушить?

– Значит, теперь об этом так говорят? – Ярр невесело усмехнулся. Он выглядел вполне равнодушным. Вполне привыкшим к несправедливым обвинениям.

– Почему не отрицаешь? Маг? Ты ведь не делал этого? – Байлар отложила работу и, выпрямившись, устремила на Ярра пристальный взгляд.

Он лишь пожал плечами.

– Какой в этом смысл? Ты мне поверишь? Ты станешь меньше ненавидеть магов, если я скажу, что не делал?

– Не стану! Потому что вы заслужили эту ненависть. Я лишь хочу понять… Почему? Зачем ты так поступил? Десять лет назад вы сотнями убивали рандаирцев – и солдат, и магов, и простых, мирных жителей. Тех, кто никак не мог дать отпор. Вы выжигали целые деревни, призывали на наши поля потопы и ураганы, уничтожали все на своем пути! Жизнь рандаирца не стоила ничего, легче перышка, мельче, чем пылинка под сапогами ваших великолепных магов. Ты, один из них, черный убийца, боевой маг, почему теперь ты приходишь сюда и спасаешь людей? Почему рискуешь собственной жизнью ради тех, кого так спокойно уничтожал еще несколько лет назад??

В тот момент ей казалось действительно важным – важнее всего на свете – понять, почему он так поступил. Байлар не заботило даже, что голос ее уже не был ровным и лицо ее не было спокойным. Просто все то, о чем она думала не один день – а может, не один год, – сошлось в одной острой точке и настоятельно требовало решения – требовало ответа на вопрос простой и жестокий: почему?

И он ей ответил. Впервые, кажется, вышел из себя, потому что в его словах была тихая и больная ярость:

– А почему я не должен был? Почему… как можешь ты знать, насколько спокойно я убивал людей? Что ты можешь знать? Отказывая мне в праве быть человеком лишь потому, что я аранский черный маг? Что ты можешь… Тогда была война. Я убивал рандаирцев. Потому что был магом и воином. А рандаирцы убивали аранцев. Потому что они были врагами. Глупо, жестоко, кроваво. Если тебе повезло родиться с зеленой магией, что ты можешь об этом знать?

Он не смотрел на нее, стиснув в руках край покрывала. Сегвия перебралась на подоконник, и оттуда печально и с сочувствием глядела на мага. Ярра сегодня мучил жар, и оттого его потемневшие глаза, обычно озаренные янтарным светом, лихорадочно блестели.

– Знаешь, почему аранцы победили? – еще тише продолжал он. – Потому что у нас было намного больше боевых магов. Сильных, хорошо обученных боевых магов. Никогда не задумывалась, откуда такой перевес? Все дело в аранской военной системе. Когда эта бесконечная война всем надоела, правительство Арана решило положить ей конец. Для этого нужны были маги. И потому всех детей, обладавших черным типом магии, в восемь-девять лет забирали из дому в военные школы. А к тринадцати их отправляли на поле боя, практически наравне со взрослыми боевыми магами… Особенно внимательно и жестко относились к тем ребятам, кто имел способности массового поражения. Понимаешь, Байлар? Все, что мы видели – это война. Все, что я видел… Все, что я помню о родном доме – война. И потом – война. Поле боя. Запах сожженных тел. Моя магия – огненная, Байлар. Та, что повинуется мне лучше всего… У таких, как я, в Аране не было детства. И не было права выбора. Были бесконечные битвы и враги, которые пытались тебя убить. И товарищи, погибающие рядом с тобой – иногда от рук противников, а иногда просто не вынесшие собственной магии. Было отчаянье и отвращение к своей судьбе. Мы воевали не потому, что мы так хотели. Не потому, что нам это нравилось. Байлар, я видел такое, что если это представишь, тебе будет страшно просто закрыть глаза. Я так жил. Всю жизнь. Я убил десятки рандаирцев и, проклятье, я не оправдываюсь. Просто ты хотела знать, почему я спас тех людей в святилище. И я тебе отвечаю. Спас просто потому, что мог. Потому, что я никогда не убивал людей спокойно.

На несколько долгих минут воцарилась абсолютная тишина. Только с крыши стекала струйками вода, и постукивали капли, что стряхивали с себя деревья у окна. Дождь на время притих, и тут же защебетали довольные птицы, серо-коричневые, в крапинку.

– Прости, – негромко сказал Ярр. – Я не должен был так говорить с тобой… Прости.

Байлар молча подошла к его постели и, озабоченно заглянув в лицо, не спрашиваясь, с короткой вспышкой влила в его тело порцию своей исцеляющей магии. Присела на край кровати и, потеребив косу, сказала:

– Это ты меня прости. Мне все же не следовало… Просто я действительно ненавижу боевых магов. Десять лет назад один такой отряд стер с лица земли деревню, где я тогда жила… и всю мою семью вместе с нею. Они не были воинами и не были даже магами, но все погибли страшной смертью. Мне… повезло, хотя в таких случаях иногда уже не понимаешь, действительно ли повезло больше именно оставшемуся…

– Да, – он закрыл глаза. – Я знаю это чувство. Мне жаль твою семью, Байлар… Неправильно, когда страдают мирные жители.

– И когда воюют дети – неправильно тоже, – горько усмехнулась она. – Что теперь делать, Ярр? Что нам делать?

– Ты можешь убить меня, если тебе станет от этого легче. В конце концов, я бы все равно умер, если бы не ты.

– Не станет. В конце концов, я очень старательно тебя лечила.

– Боевого мага…

– Просто потому, что могла, – улыбнулась Байлар, и улыбка вышла грустной, но все-таки это была улыбка.

В то лето за изнурительной жарой вдруг пришли дожди. Каждый день был серым и влажным, каждый день отсыревшее небо низвергало на землю бесконечные потоки воды, и дороги повсюду превратились в хлябь, а поля – в болота. Байлар топила печь, не жалея дров, хоть и было лето, и за печью пряталась Сегвия, которой никакой дождь был не страшен, но, поскольку она все-таки была книгой – хоть и магической – воду она не любила. Принципиально.

Ярр посмеивался над ее капризами и подолгу смотрел на дождь, и не похоже было, чтоб дурная погода надоела ему хоть чуть-чуть. Еще он тайком наблюдал за Байлар, но только когда был уверен, что девушка не узнает, и поскольку он был так ненавязчив, Байлар не злилась, даже когда замечала.

На жалобы Сегвии насчет погоды маг как-то сказал, что, хоть ему и удивителен такой долгий летний дождь в Рандаире, однажды он был в стране, где дождь непрерывно идет два месяца в году.

– Это в Фииранде, за великим озером Кальнаш. Когда стихия особенно свирепствует, люди там говорят, что морской бог Буурнун, который раньше повелевал всей планетой, должно быть, разгневался и решил снова утопить сушу в океане.

– Наверное, в этот раз Буурнуну чем-то насолил Рандаир, – подала голос Сегвия из-за теплой печки. – И он решил временно оставить в покое Фииранд и заняться вплотную нами.

Байлар тихонько хмыкнула, покосившись на окно. Лило как из ведра; такими темпами неведомый Буурнун вполне мог бы добиться успеха и превратить Рандаир в Рандаирское море, из которого, наверное, только местами торчали бы верхушки гигантских сосен бывшего Билланорского леса.

– А ты много где побывал, да, Ярр? – высунувшись наружу, Сегвия уставилась на мага одним любопытным глазом с почти птичьей головы.

– Да не то чтобы так уж много… Но кое-что за последние восемь лет посмотреть успел.

"Когда война закончилась и государству больше не было особой надобности в живой машине для убийства…"

– Я видел море, прошел Фииранд до самой пустыни, был в Миранде и в Лирии. И на востоке чуть-чуть.

– А в Рандаире тебе бывать приходилось? – спросила Байлар.

– Приходилось, конечно, – его голос мгновенно изменился, и уголки губ чуть дернулись в едва заметной грустной усмешке. "Тогда, с войной и смертью, в сполохах черного пламени. Конечно, мне приходилось здесь бывать, и это ведь очевидно, зачем же ты спрашиваешь, Байлар", – вот что она прочла в его напряженном взгляде. – Правда, это было далеко отсюда. В этой области я впервые. И Леса раньше не видел никогда.

Байлар тихонько вздохнула от облегчения. И отвернулась, чтобы он вдруг не увидел этого неожиданного чувства на ее лице.

Сегвия тем временем все-таки решила покинуть свое убежище и, встряхнув белыми крыльями, совсем прозрачными по краям, через всю комнату пролетела к Ярровой постели и, описав над ним круг, приземлилась к магу на колени.

– Могу я задать тебе еще вопрос, Ярр? – спросила она. Байлар, не удержавшись, скептически изогнула бровь. С чего бы такая вежливость от той, кто только и делал, что расспрашивал раненого мага, и если бы вопросы Сегвии имели материальную форму, то, наверное, несчастного Ярра давно бы погребло под их невероятной массой.

С другой стороны, сам маг несчастным отнюдь не выглядел, так что Байлар, как врач, решила за это не переживать.

Ярр смерил Сегвию задумчивым взглядом и неожиданно сказал:

– Вопрос за вопрос, Сег. Я отвечу на твой, если ты ответишь на мой. Идет?

От такого нахальства волшебное создание едва не свалилось со своего места, удержав равновесие только суматошным всплеском крыльев. Байлар удивилась тоже, ворчливо подумав, что могла бы просто напомнить тигриноглазому о том, кому он обязан жизнью. С другой стороны, Сегвии, должно быть, весело: вот так найти родственную душу… И точно:

– Идет! – воскликнула она после секундного замешательства, азартно блеснув глазами. – Тогда я спрашиваю первой.

Ярр согласно кивнул, добродушно глядя на магическую птицу.

– Что привело тебя в Рандаир? Ведь не просто из любопытства ты сюда пришел, понимая, что может ждать тебя в стране, где особенно ненавидят боевых магов?

"И если мои догадки верны, – подумала Байлар, не отдавая себе отчета в том, почему так внимательно прислушивается к чужому разговору, – то Ярр, будучи способным защитить себя ценой чужих жизней, такого не желал. Иначе бы его сейчас здесь не было… А значит, значит он отлично знал, что, если его раскроют…"

Знал ‒ и пришел сюда. Знал – и спас тех людей в святилище. И знал, что эти самые люди…

Райярр же в это время пребывал в сомнении. О цели его путешествия не следовало говорить вслух. Никогда. И все же…

И все же, Байлар жила в лесу отшельницей и явно была не из болтливых. Возможно, никакого вреда не будет, если рассказать ей все. Возможно…

И она спасла ему жизнь. Она имеет право знать.

В конце концов, она тоже маг.

А еще Райярр испытывал иррациональное желание позвать ее с собой. Он знал, что ни за что не признается вслух. Он, оказавшийся неспособным защитить даже самого себя. И слава богам, что ненависть Байлар защищает ее, словно лучший из доспехов.

Просто предупредить ее. Просто предупредить ее о том, что может произойти, возможно и будет лучшей благодарностью за все, что девушка сделала для него.

– Хорошо, – вздохнул маг. – Слушай, Сегвия. Слушай и ты, Байлар, потому что это важно. Начну издалека…

Вы ведь обе отлично знаете, как устроен наш мир. Не знаю точно, как это воспринимаешь ты, Сег, но как видит Байлар – понимаю, будучи магом. Весь мир пронизан сияющими потоками магии, которые, словно нити света, соединяют все вокруг, словно ручейки и реки, иногда совсем слабые, иногда – могучие и яркие. Мифы говорят нам о том, что сама жизнь зародилась лишь благодаря магии, легенды сообщают десятки версий того, как человек впервые обнаружил в себе способность эти потоки видеть, касаться их, потом ими управлять. Как правило, если человек рождается со способностью к магии – то только к одному ее виду. Хотя раньше… ладно, как бы то ни было, сейчас вся наша цивилизация завязана на магии. Даже здесь, в Рандаире, где ее используют минимально, и техника магическая, и оружие, и медицина. Извели вы своих магов, тех, кто выжил после войны, так свитками-то все равно пользуетесь.

Райярр перевел дух и продолжил, не глядя на Байлар и Сегвию:

– Только магия оказалась не бесконечной. Веками мы использовали ее, считая ее источник неисчерпаемым, и вот мощный поток превратился в обмелевшую речку… А скоро и вовсе станет тонким, слабым ручейком… который однажды иссякнет совсем.

– Быть того не может! – тихо ахнула Байлар.

– Может, – хмуро ответил Ярр. – Знаешь все эти истории про великих магов древности, тех, что были настоящими универсалами, одинаково хорошо использующими любой вид магии? Тех, что перекраивали мир так просто, как швея перешивает лоскутное одеяло магической синей иглой? Да и маги одного цвета тогда были не те, что сейчас. Всегда казалось это странным, не так ли? Подобная мощь. Только это не пустые сказки. И не в том дело, что мы настолько слабее древних. Просто магия за все эти века понемногу иссякала. Мы… группа ученых Арана обнаружила это не так давно. Мы держали это в тайне, чтобы не началась паника. Но скоро… – Ярр посмотрел в окно, сдвинув брови. – Скоро только ленивый не заметит, что заклинания работают хуже обычного, или не работают вовсе. И тогда…

– И тогда начнется хаос, – прошептала Байлар, бессознательно сминая в пальцах ткань белого передника. – Ярр, это что же… Что делать?

Целительница пыталась представить себе масштаб катастрофы. Ведь все, абсолютно все держится на магии, на магии построен весь упорядоченный, культурный человеческий мир. Не будет магии – все это рухнет. Рухнет и похоронит под осколками цивилизации и ошметками государства тысячи людей.

…И воображение услужливо подсовывало старые, подзабытые картины: бегущие люди. Горящие дома. Опаленная плоть. Небо в копоти, земля в крови. Крики и животный страх, и чей-то далекий, чей-то безумный смех…

Тогда пламя было магическим. Тогда встревоженная магией земля сама поднималась против людей. В этот раз огонь будет простым, естественным. Но от этого не менее горячим – и запах сожженного мяса будет все тот же.

– Ярр?

– Ничего, – угрюмо ответил маг. – Ничего мы не можем сделать. Во всяком случае, не знаем такого способа. Я вижу один путь к спасению: людям нужно научиться жить без магии. Рандаир… уже, в некотором роде, встал на этот путь.

– Но…

– Этот путь будет усеян телами его жертв, да. Только что нам остается?

– Но Ярр, – вдруг вмешалась Сегвия, – почему тогда ты…

Он печально усмехнулся.

– Я решил побродить по земле и узнать, точно ли мы ничего не упускаем. Даже если в этом нет ни малейшего смысла… даже если мы обречены, и сделать ничего нельзя… Я хотел посмотреть, не осталось ли где-нибудь каких-нибудь старых записей на этот счет. С тех времен, когда люди понимали больше нашего. Или вообще… Вообще хоть чего-нибудь…

Ярр замолчал, и в тишине явственно и торжественно прозвучали удары первых тяжелых капель по оконному стеклу. Забарабанили все чаще – и вот утихший было дождь зарядил с новой силой.

Молчание было тягостным. Напитанным одним на троих, общим пониманием неотвратимости грядущего конца. Конец магии означает конец привычного мира. Неизбежный слом устоявшейся жизни.

Байлар смотрела на Ярра, а тот – на нее. У девушки хватило мужества без истерики принять страшное известие. В широко раскрытых глазах ее был ужас. Но далеко не паника. Тысяча Падших, пару месяцев назад семь куда более опытных и искушенных магов, повидавших всякого, не так достойно реагировали на собственное открытие!

– Ярр… Ты прав, совершенно ясно, что людям нельзя знать об этом. Иначе мы уничтожим друг друга еще до того, как магия успеет закончиться. Но… Сколько еще магов пытаются сделать то же, что и ты? Сколько человек участвует в поисках?

Ярр отвел глаза.

– Полагаю, ни сколько. Понимаешь, Байлар, кажется, меня сочли… чудаком. Из-за моего решения попробовать найти ответ. Когда все так очевидно.

Байлар негодующе ахнула. Ярр не понял, что именно разгневало ее. Но в глубине души он все равно был отчего-то доволен. Доволен тем, что она поверила в его рассказ. И тем, что ее реакция была столь спокойной. Да, Байлар определенно умеет держать удар. Конечно, она испугалась, но вместо глупой паники сразу стала размышлять, что можно сделать. И тем была Ярру глубоко симпатична.

…И тонкая, тонкая грань отделяла его от непозволительной просьбы. На волосок от того, чтобы предложить ей присоединиться, Райярр шагнул дальше, осторожно и решительно, будто канатоходец, прошел над этой бездной и удержался, не сорвавшись в нее.

Не время для безумных решений. И не время для того, чтобы вовлекать в свои дела ни в чем не повинного человека. Ярр не имел на такое права…

…Особенно, если речь идет о Байлар. Особенно о ней.

– Значит, поэтому ты оказался в Рандаире, – тихо сказала девушка.

– Да. Из-за событий послевоенных лет это самая неисследованная магически страна на Центральном континенте. Однако уничтожение магов не обязательно означало уничтожение всего их достояния. Здесь могло остаться что-то интересное, не замеченное никем. К тому же, по пути у меня была уникальная возможность изучить потоки магии и сравнить их интенсивность здесь и в более активных магически странах.

– Ярр, ты… – начала было Байлар – и осеклась. В смущении потеребила многострадальный передник и вдруг вскочила с места, зардевшись. – Прости, у меня еще дела, – торопливо объявила она и ретировалась на другой конец комнаты, принявшись там яростно стучать многочисленными склянками.

Ярр проводил ее любопытным взглядом, но говорить ничего не стал.

– Так ты был ученым, Ярр? – спросила наконец оживившаяся Сегвия.

– Вроде того. Во всяком случае, в последние мирные годы. Однако… Теперь моя очередь задавать вопрос, Сег.

Сегвия согласно встряхнула крыльями.

– Спрашивай, Ярр.

– Что ты такое, Сегвия? – он пристально посмотрел на книгу-птицу, и взор его стал совсем иным, чем до того – острым и внимательным. – Кто был твой создатель и хозяин? Ведь это, конечно, не Байлар?

– Но ты ведь сразу понял, Ярр. Я – магическая книга. До Байлар много лет я работала с ее дедом, но не он сотворил меня.

– Может ли быть… Был ли это маг, которого мы называем Ааша?

– Ааша? О нет, у моего хозяина не было такого имени, – Сегвия рассмеялась, каким-то глубоким смехом, ничуть не похожим на ее обычное птичье верещание.

– Вот как? Прости. Ааша – легендарный маг, и, когда я увидел живую магическую книгу, сразу вспомнил именно о нем. Хотя, наверное, мала вероятность того, что его книга сохранилась бы до наших дней.

– Разве Ааша – не мифический персонаж? – поинтересовалась Байлар, не отрываясь от смешивания каких-то лечебных порошков.

– Нет! Есть основания полагать, что он был реальным человеком. Однако насколько преувеличены рассказы о нем… я не знаю. И не уверен, что все эти легенды о его могучих артефактах – правда. Но, Сегвия… Кто же тогда был твой создатель?

– Его звали Биринар.

– Странно. Я никогда не слышал о таком маге. Хотя он должен был быть великим чародеем, чтобы сотворить такое чудо, как ты, Сег.

– Ох, Ярр, ты мне льстишь, – кокетливо сказала Сегвия, в голосе которой не было и тени сомнения относительно Ярровой правоты и собственного великолепия.

– И этот Биринар должен быть связан с Байлар некими узами преемственности, раз теперь ты с нею, – пробормотал маг, а затем решительно закончил: – Сегвия… можешь ли ты показать мне свой книжный облик?

– Если Байлар позволит, – Сегвия переступила с лапы на лапу.

– Я подумаю, – откликнулась Байлар. – Все равно сейчас ты еще недостаточно окреп, чтобы пытаться читать чужую магическую книгу. И… и я подумаю.

Подумаю, дать ли прикоснуться к ней, соединенной со мною магическими связями, черной магии аранского боевого чародея. Показать ли аранскому магу те секреты, что хранит в себе Сегвия.

"Но если этот маг – Ярр… Ярр, который просто не хочет позволить миру развалиться? Неспособный просто опустить руки, сдаться и смотреть на то, как все рушится?"

И все же, все же… аранец и боевой маг. О котором ты, Байлар, почти ничего не знаешь.

Поджав губы, она вернулась к работе. А Ярр молча принял ее ответ, и по глазам ясно было, что и ее невысказанные аргументы он прекрасно понял тоже.

…Был дождь, и дождь превращал небо и землю в единое серое месиво, бесконечно холодное, бесконечно однообразное, только переходящее в конце концов в жидкую коричневую грязь, что хлюпала под сапогами. Люди были похожи на едва заметные тени, бесплотные силуэты, и только вспышки магии от творимых заклинаний по-прежнему были яркими и цветными. Впрочем, цвет был в основном черным.

Дождь поглотил весь мир, не оставив более ничего. Только черное пламя он потушить не мог…

Из-за завесы дождя вынырнула тонкая фигурка. Девичье юное лицо, короткие черные волосы, миндалевидные глаза, опушенные такими ресницами, что всегда хотелось провести по ним пальцем – как по блестящей шкурке пугливого зверька. Девчонка. Зовут Силура. Маг-практикант, ей четырнадцать лет, но это уже далеко не первый ее бой. Ей прочат место в элитном отряде, потому что ее черная взрывная магия невероятно сильна. Силура что-то кричит, ее лицо обеспокоено. Но прежде, чем ты успеваешь понять, что, раздается грохот, такой тяжелый, что ушами его уже не слышишь. А в следующее мгновение смотришь в девчоночьи глаза. Остекленевшие, широко открытые. Маленькое тельце Силуры, почти полноценного боевого мага, в трех местах пронзают какие-то огромные каменные пики. Нет… не в трех. Далеко не в трех…

…Хлюп-хлюп. Хлюпает грязь под сапогами. И окрашивается в красный, красный, красный…

"…Слышишь, тебя окружили, Кайнен", – раздается в голове голос телепата-связного. – "Линден крошит их с юга, Амари в шестистах шагах от тебя, выбирайся, но смотри, не задень ее".

Хорошо, – равнодушно думаешь ты. И вокруг расцветает черное пламя…

…Цепью вы шли через то поле, в мире, который смысл дождь. Дождь был громче всего. Но иногда кричали – враги или товарищи, и голоса и тех и других были неотличимы в агонии дождя. И даже когда на поле не осталось врагов, а остались лишь ты, ливень и несколько неясных дружеских теней, не было ощущения победы. И не было сил для радости или облегчения.

Был дождь, бесконечный холодный дождь, который смывал слезы с лица мага, и потому никто не знал о том, что он плачет.

…Человек прижимает ладонь к запотевшему оконному стеклу. За стеклом серебрятся под тусклым светом магического светильника холодные капли.

…Дыхание с хрипом покидает его грудь. Кажется, что если на мгновение отвлечься и не заставлять себя дышать, то так и перестанешь. И сердце бьется оглушительно, будто не внутри тебя, а снаружи, на весь мир.

Холодное, чуть влажное оконное стекло под пальцами. Холодный дождь за окном. Холодная непонятная боль, рождающаяся где-то в самой глубине твоего существа.

Темный мир, рассеченный на серебристые квадраты запотевшего окна. Темное небо. Жидкая грязь, жидкая кровь. И пылающий нестерпимо ярко, нестерпимо черный огонь – до самого снова темного, пробитого дождевыми струями неба…

– Ярр!! Тебе плохо?

Он с трудом понимает слова. Отрицательно мотает головой. Все хорошо, Байлар, это просто плохой сон. Он еще ничего не видит, кроме дождя. И не знает, ушла она или нет.

В его мире – только дождь.

– Ты дрожишь.

Снова ее голос добирается до запутавшегося сознания. И правда, с удивлением понимает Ярр. Понемногу возвращается в этот, нынешний мир, очерченный стенами маленького домика в лесу, тишиной и спокойствием. Отсутствием войны.

И вдруг ему на плечи ложится что-то очень теплое, мягкое и, кажется, шерстяное.

– Вот так. Ярр, а теперь спи.

Вспышка зеленой магии. "Нет, я не хочу туда снова…" Но шерстяная штуковина такая теплая, и от чужой магии тоже расходится по телу приятное тепло. "Нет…"

– Я буду рядом.

И жаль, что это – не те раны, что я могу исцелить…

…В теплом солнечном свете нежится белая птица. Лучи проходят сквозь прозрачные кончики крыльев, и белые перья тоже подсвечиваются солнцем, так что кажется, будто птица вся соткана из мягкого сияния.

Птица чистит перья, по умолчанию безупречные и не тронутые ни малейшей грязью, и играет в города с раненым красноволосым магом.

– Филиам, – объявляет она, растопорщив перья, чтобы солнце проникло под каждое из них.

– Минеалис… Байлар, могу я встать и помочь тебе?

– Сирна! – провозглашает Сегвия.

– Нет, не можешь. Хочешь свалиться, как в прошлый раз, а мне думай, как тебя тащить обратно?

– Но, Байлар…

– Мне все равно, что тебе скучно. Я очень старалась тебя вылечить, так что сиди тихо, скорее поправляйся и топай на все четыре стороны! Я просто хочу, чтоб ты ушел наконец.

– Аласкар, Сегвия, – вздыхает Ярр.

– И не вздумай меня ослушаться, предупреждаю, хуже будет!

– Риминар.

– Руа. Я просто хотел тебе помочь. Однако… Может, хотя бы книгами поделишься? Если я умру от скуки, твое лечение опять-таки пропадет зря.

– Зато одним боевым магом станет на земле меньше!

– Аверрис, – спокойно произносит Сегвия.

– Сиан… – рассеянно отвечает маг, провожая взглядом Байлар, направившуюся за книгами.

-…И не страшно тебе одной?

Потрескивает свеча. Настоящая, из желтого пахучего воска, немагическая – нечасто такие встретишь! Тени движутся, будто живые настороженные существа, убегая от язычка огня. И пляшут отсветы на длинных, бесконечно длинных волосах Байлар.

Байлар кутается в коричневый плед и смотрит не то на трепещущие тени, не то на Ярровы руки с худыми и сильными пальцами.

– Чего бояться? Лес – мой дом. Люди здесь не ходят. А в селе… У селян передо мной должок…

Она улыбается и чуть меняет позу, и волосы струятся вслед за ее движением.

– Мой дедушка с ранних лет заметил мой дар и стал обучать меня ремеслу – и магическому врачеванию и обыкновенному. Только магов тогда уже не любили, так что эту сторону дела он показывал мне тайно. А потом, когда мне было тринадцать, и мою семью…

Она осеклась, и Ярр, почувствовавший, что девушка коснулась больного места, вскинув голову, несколько секунд внимательно смотрит на нее блестящими темными глазами, пытаясь разгадать, хочет ли она поделиться своей историей, или наоборот, поостеречься, не бередить старых ран.

– Как?… – тихо спрашивает он.

– Аранские маги. Боевые маги, которым зачем-то понадобилось уничтожить обычную деревню мирных жителей. Тогда… такое случалось. Ты знаешь.

– Да.

– Это были маги "Шестерки". Ты понимаешь, о чем я. Ваш элитный ударный отряд.

– Да, – отвечает Ярр едва заметно дрогнувшим голосом.

– А я – последняя выжившая. Как раз была у дедушки. И, когда вернулась… в общем, все уже горело, и никому не удалось спастись.

Глаза Байлар застыли, будто она снова увидела то же самое… Тот момент, когда черное пламя уже уступает место обычному, оранжевому, природному. И тот дым, и тот запах, который невозможно забыть, невозможно никогда, проживи ты хоть сотню, хоть тысячу лет.

– А потом я пряталась, а потом отправилась обратно к деду… Сама не знаю, что меня спасло, я ведь совсем ничего тогда не соображала, будто в каком-то оцепенении. А все-таки спряталась, и переждала, и к дедушке вернулась, – она удивленно пожимает плечами, и после паузы вдруг говорит: – А они даже не были магами. Ни папа с мамой, ни мои братья. У меня было два брата, Ярр. Но я была единственной, в ком проявилась способность к магии. И единственной, кто выжил. Это ли не насмешка судьбы?

Ярр молчит. Все, что он сейчас может сделать для нее – молча скорбеть вместе с нею. Все остальное – уже в прошлом, неисправимо и невозвратимо. Все это осталось десять лет назад, под слоем пепла и могильной земли. И еще – в наших сердцах. Но и только…

– А моих родителей убили рандаирцы, – внезапно рассказывает маг. – Правда, я ничего об этом не помню. Почти ничего…

К ним, этим ошметкам памяти, подбираться очень опасно – там рядом запах крови и страх темноты. Ярр знает это, поэтому и не пытается подойти. Ярр осторожен.

– То есть, ты свою семью совсем не помнишь? – спрашивает Байлар, и в ее голосе звучит сочувствие – это к аранскому-то чародею! Для Байлар ценность воспоминаний о родных неизмеримо велика. Потому не иметь их вовсе – кажется ужасной карой.

– Ну да, – смущенно отвечает Ярр, которому, вообще-то, несвойственно было пускаться в такие откровения. – Но меня подобрала и вырастила замечательная женщина. Хоть и немного странная.

– Значит, нам с тобой в чем-то повезло, – слабо улыбается Байлар. – О нас было кому позаботиться.

– Да, – вполне искренне соглашается Ярр и ничего не говорит об иных своих воспоминаниях – о том, как рано тебя забирают из дома, и о детских казармах, и жестокой муштре, и о полях сражений, бесконечных битв бесконечной войны, начавшейся еще до их рождения, и потому казавшейся им именно такой.

Бесконечной. Естественной. Жестокой.

Кажется, первым чувством, которое там выучил Ярр, был даже не страх. Это было беспросветное, необоримое отсутствие надежды.

И только потом, много позже, ты постепенно учишься заполнять эту пустоту – хотя бы какой-нибудь спасительной иллюзией. Учишься – или ломаешься. И дети учатся очень быстро. Особенно на войне.

Методы, что использовал Аран, были кошмарны и непростительны. Но… но он закончил эту войну, хоть и ценой не только вражеских жизней, но даже растоптанных жизней собственных детей. И было восемь наполненных ненавистью, но мирных лет, и теперь детям больше нет нужды становиться солдатами, и их никто не заставляет. Теперь… теперь, наверное, на этой напитанной кровью земле уже бегают ребятишки, которые видели только мирное небо. И никогда не видели войны…

А они с Байлар видели. И теперь память об этом будет с ними до конца их дней – как остывший, но все еще изредка вспыхивающий и обжигающий душу уголек.

Нет, поправил себя Райярр. Не уголек. Не во мне. У меня – пламя. Черное боевое пламя.

Но даже так… Если осталось что-то, что это пламя еще не сожгло… Если есть мир, пахнущий соснами, небо в обрывках облаков, рыжие неблагодарные мальчишки, юнцы, жаждущие быть героями… если все это еще есть, значит, есть, за что сражаться. Значит, есть, куда идти.

…А на другой день они снова сидели вместе и смотрели на огонек свечи. И потом тоже. Снова и снова. И незаметно это стало привычкой, ежевечерним ритуалом. Иногда они молчали, и это было естественно и удобно, а иногда требовалось что-то говорить, и тогда они рассказывали друг другу что-нибудь о себе и о других – то, что в тот момент казалось важным рассказать. Ярр говорил немного чаще – он описывал места, где успел побывать, Байлар же за свою жизнь посетила только несколько близлежащих деревень и один большой город. Ярр по какой-то причине не любил рассказывать о своей послевоенной жизни, но путешествий это не касалось. К счастью; потому что, если не затрагивать тему войны, если оставить ее за рамками, за скобками, за границей вымышленного круга, то выходило, будто ничего не разделяет их, ничего не заставляет их быть врагами. И нет ни малейшего основания не доверять друг другу, не любить друг друга, не понимать друг друга.

Но говорили они и о войне. Временами имея достаточно мужества, чтобы увидеть в собеседнике не противника, а товарища по несчастью. Это больше верно было для Байлар: Райярр никогда не почитал ее за врага. Не потому, что она спасла его жизнь. А потому, что всем давно пережитым заслужил свою способность смотреть на жизнь шире и мудрее, чем некоторые иные люди. Она не делил мир пополам на черное и белое и не старался разделить его на куски согласно географическим границам. Он в людях видел прежде всего просто людей – за что уже не раз успел поплатиться. Байлар же много лет бережно лелеяла свою ненависть к аранцам и ненависть к боевым магам; и даже теперь, когда она сию ненависть, возможно, переросла, требовалось время и отвага, чтобы перешагнуть через эту – хоть и отмершую – часть себя.

И о будущем беседовали тоже. О кончающейся магии – вскользь, полунамеками, отлично понимая один другого. Но здесь особо не о чем было говорить – надо было думать и делать.

Так проходили их вечера. Трещали свечи, а когда они гасли, Байлар вручную зажигала новые от огня в очаге или от специального "пылающего камня". Райярр мог запалить эту свечу, не сходя с места, одним лишь движением воли, но знал, что Байлар разозлит вид его черной магии, а потому не делал ничего. Иногда к ним присоединялась Сегвия, и непременно становилось больше колкостей и больше юмора, а дельных выводов – меньше, но чаще книга оставляла людей наедине, сама же дремала за печкой. Если, конечно, книгам снятся сны.

Ярр рассказал Байлар о Мирте-воительнице, женщине, которая нашла его в разоренной деревне и воспитала, как собственного сына.

– Хотя, наверное, если б у нее и был родной сын, то наверняка бы он от нее сбежал, – вздохнув, заключил Ярр. – В другую страну. И на другой континент. Желательно на другой половине мира.

– Она была настолько злая? – ужаснулась Байлар.

– О нет, – возразил маг. – Ни капельки. Просто Мирта – это Мирта. Словами не объяснишь.

Странная, своевольная и вспыльчивая. Но она была единственной матерью, которую помнил Райярр.

– Она очень старалась о нас заботиться. Но слишком хотела, чтобы из меня вышел воин. Не думаю, что она простила судьбе наличие у меня магического дара.

– А где она теперь?

– Понятия не имею. Сейчас Мирте, думаю, пятьдесят с небольшим, серьезный возраст для воина, но она по-прежнему не желает успокоиться и странствует по всему континенту, ввязываясь в различные неприят… выполняя разную работу.

– О, так она наемница?

– Не совсем. Единственный закон ее жизни – ее свобода и своеобразное чувство справедливости. Она сражается там, где считает нужным. Иногда берет за это деньги, иногда нет. Но она всегда сама выбирает, на чьей стороне ей биться. Купить ее и позвать невозможно. Приказать – тоже. Хм… Думаю, она стала чем-то вроде легенды за все эти годы.

– Это интересно…

– Да. Мирта – замечательный человек. Она научила меня множеству хороших вещей. Упорству. Независимости. И тому, что бывают люди, отстаивающие свою правду даже тогда, когда все остальные назовут ее глупой и наивной. И таких людей победить нельзя.

"Хотел бы и я быть столь же светлым человеком", – подумал Ярр с некоторым сожалением и снова вздохнул.

"Наверное, вы ужасно похожи", – подумала Байлар – и улыбнулась.

…А Байлар рассказала Ярру о том, как жила в лесу с магом-дедушкой, а потом – сама. И как однажды ей пришлось остановить в деревне эпидемию, и за то жители до сих пор ей благодарны, и потому никогда не пытаются обвинить в злобном колдовстве… да и просто в магии.

– Мне было семнадцать лет, и я тогда ничего не знала. Нет, правда. Что можно знать в семнадцать лет? Я была юна и неопытна, мой дедушка как раз недавно умер, а потом вспыхнула эта зараза, и все равно больше некому было помочь, понимаешь, некому… Так страшно мне больше не было никогда в жизни. То есть, я с детства помогала дедушке, когда он лечил больных, я видела много всякого, и кое-чему тогда уже научилась, и даже, бывало, принимала людей сама. Но тогда было действительно страшно. До тех пор, пока я не увидела, что первые пациенты поправляются. И вот тогда я поняла, что победила. Пришла сюда и тут рыдала. Спасибо Сегвии и дедушкиным записям, без них я бы никогда не справилась.

Даже годы спустя и после оглушительного чувства победы, она все еще помнила ту себя – одинокую, растерянную семнадцатилетнюю девочку, кусающую губы от страха и сомнения, пока никто не видит, худую и дрожащую. И запах… И те ночи за книгами, порошками и склянками, в попытках найти единственный нужный рецепт. И отчаяние – когда кажется, что не будет его, не найдется. И буйная радость – когда понимаешь, что нашла. И потом – снова сомнение, ожидание, молитвы, мокрые тряпки, помойные ведра, бледные руки, синюшные лица, хриплое дыхание тех, чья жизнь висит на волоске. Надежда, отчаяние. Отчаяние, надежда. И наконец – победа, и огромная, нечеловеческая усталость с мироздание размером.

И люди, которым ты спас жизнь. Каким-то божественным чудом.

– Ты невероятна. Байлар, – говорит Ярр с искренним уважением. – Ты очень смелая.

– Нет, – возражает она. – Нет…

И вспоминает… вспоминает другие вещи. И потом рассказывает и их – рассказывает, хотя в жизни не говорила еще никому и никому говорить не собиралась. Но только с Ярром почему-то выходило так: рассказать – будто избавиться от старого груза собственных прегрешений.

Или просто – будто поведать другу. Просто… поделиться.

Байлар рассказывает, как видела самосуд, учиненный разгневанными крестьянами над магом. Рассказывает – и точно не понимает, что чувствует по этому поводу. Словно содрал коросту с раны – корку необоснованной ненависти, неуверенных предрассудков и желания забыть – и теперь никак не возьмешь в толк, что именно открылось твоим глазам. Рана? Раскаяние? Или просто равнодушная, безразличная, целая и холодная кожа?

– …Он был только мальчишкой, Ярр. Мальчишкой и синим безобидным магом…

– Никто не безобиден, – пробормотал Райярр себе под нос.

– Всего лишь мальчишка. Даже тогда я была старше его. И я не знаю, за что… чем он так насолил тем людям…

– Скорее всего, просто самим фактом своего существования.

– Скорее всего. Хоть к синим магам и относятся куда снисходительнее, – синюю магию часто называют "технической", потому что именно благодаря ей движутся разнообразные механизмы и аппараты, простые и сложные. Без нее не обходятся нигде – от сельского хозяйства с их машинами для вспахивания земли и машинами для сбора урожая – до армии с их магическим вооружением. Хотя на самом деле синяя магия – магия, дающая власть над неживыми вещами, магия созидания – точно так же, как зеленая дарует возможность управляться с живой материей, а черная – не "боевая", а магия силы и разрушения, расторжения и укрепления связей. В старые времена черные маги вовсе не обязательно были воинами. И многие великие свершения никогда не стали бы возможными без грамотного использования черной магии. Есть и другие цвета магических потоков, что пронизывают все сущее, и они позволяют чародею вступать в иные отношения с миром. Некоторые из них встречаются реже, чем другие. Синяя магия – из частых. И отказаться от нее не может даже упрямый Рандаир. Правда, в основном здесь терпят только "техников" – самых слабых магов синего цвета, которые почти не способны создавать новое, но могут обслуживать уже сотворенные машины и пользоваться некоторыми готовыми заклинаниями, недоступными не-магам.

– Но его приговорили… так странно, когда один человек решает за другого, сколько ему отмерено, не правда ли?.. Сочли ли они его опасным, считали ли это самообороной… не знаю, я только видела, что они хотят крови, Ярр. А он стоял посреди этой толпы, бледный, маленький и невзрачный, у него дрожали губы, но он ничего не говорил… И я смотрела, как его убивают. Это было долго, Ярр. Это было не сразу. И я не сразу смогла уйти. Я смотрела – и не сделала ничего, чтобы ему помочь.

– Ты не можешь винить себя в этом. Байлар. Любой разумный человек поступил бы так же. Твоя магия не приспособлена для боя.

Она только покачала головой.

– Я могла… сделать хоть что-нибудь. Не магией. Словами, криком, голосом, действием. Хотя бы просто сказать им, что это неправильно. Просто сказать им… Я долго потом говорила – уже себе – что моя магия – не силовая. Что я лишь женщина. Что не было выхода. Что он заслужил такую участь, в конце концов. Если на него так гневались. Но все-таки… И, знаешь, потом, уже потом, я еще подумала: я знала, что он был маг. Потому что я тоже маг, и я сильнее. А если бы он магом не был? Что тогда? Что бы я сделала?

Байлар помолчала, опустив голову. И снова блики от свечного желтого света дрогнули на ее волосах, повторяя ее движение.

– Потому что совесть говорит мне, Ярр, что я бы точно так же осталась в толпе, не выдавая себя. И ушла бы точно так же… а он бы умер. Я не могу лгать себе, Ярр, поэтому… даже если я была права… я словно вдвойне преступник, понимаешь?

– Нет, – тихо произнес маг. – Никто не поступил бы иначе.

– Ты бы поступил, – просто возразила девушка. И Ярр вздрогнул.

Откуда такие выводы? Да что она о нем думает??

…На той площади другого мага не было. Она не может знать. Никто не может знать о его безрассудстве.

– Я… – его невеселая улыбка отразилась в глазах как-то особенно печально. – Я – другое дело.

"Мне и терять-то нечего".

– Я – боевой маг. И… я делал в жизни очень много нехороших вещей. Куда больше, чем ты можешь себе вообразить, Байлар. Хотя, с твоим-то мнением о черных магах…

Он сделал короткую паузу, а потом сказал:

– Просто знай, Байлар. Бывают ситуации, когда мы бессильны. И… мы не становимся… Не всегда становимся от этого хуже.

– Мне ли не знать об этом, – и ее кривая улыбка чем-то была удивительно похожа на Яррову. – Я же врач, в конце концов. И мне приходилось терять пациентов.

И так тоже было не раз. Такова жизнь – в ней рождение и смерть постоянно ходят рядом, существуют бок о бок, неразделимые, перемешанные. Как в том доме, куда Байлар приходила, чтобы принять роды у жены плотника, девятнадцатилетней худенькой девушки. Она кричала и плакала, и по-животному скулила, и в ее муках рождался новый человек – ее сын, здоровый и крепенький розовый младенец. А в соседней комнате тихо умирал дед новоиспеченного отца, сморщенный старичок, иссохший от неизлечимой болезни, которую даже магия не брала. Жизнь и смерть – рядом, вместе, рука об руку, так близко, что одна могла бы почувствовать дыхание другой… Не будь они обе лишь двумя сторонами медали. И Байлар с детства видела обе грани сразу, сплетенные в вечном и суровом танце хрупкого бытия. Смерть – естественная часть этой хрупкости. Смерть человека, животного, Леса, или даже целого мира…

– Будет ли что-то после нас, Ярр? – вслух спросила она, обращаясь вроде бы к магу, но на самом деле больше к себе – без особой надежды на ответ. – Если наша цивилизация не выдержит исчезновения магии. Будет ли что-то после нас? Придет ли нам на смену? И если да, то не повторят ли те новые люди наших старых ошибок?

Ярр только покачал головой.

– А почему ты не вышла замуж, Байлар? – Ярр следил за ее быстрыми движениями, когда девушка распаковывала и раскладывала по местам свои покупки. Она только что вернулась из деревни и принесла редкие заморские пряности, ингредиенты для лекарств, хозяйственные свитки, разнообразные мелочи и целый ворох свежих новостей.

– За кого? – Байлар фыркнула.

– Ну, ты ведь очень красивая, – осторожно сказал Ярр. – Не думаю, что не нашлось никого, кто решился бы попытаться.

Байлар насмешливо поджала губы.

– Если ты пытаешься мне льстить, Ярр, то не стоит.

– Не пытаюсь…

– Не стоит.

– Я просто констатировал факт.

– И, главное, зачем мне это? Ярр, ты видел, какая жизнь ждет замужнюю женщину в Рандаире?

– Ну… кажется, я понимаю, о чем ты, – признал маг.

Рандаир был довольно патриархальной страной. Или даже очень патриархальной. Не то чтобы женщину тут воспринимали как вещь, но власть мужа над женой признавалась почти абсолютная. Мирту всегда это очень раздражало, и она могла подолгу костерить рандаирские порядки, причем слово "варварские" было наиболее мягким (и почти единственным цензурным) эпитетом из всех, что она употребляла.

– Мне нравится моя жизнь и мое ремесло. Я не собираюсь его бросать. Мне нравится поступать так, как я считаю нужным, и я не хочу, чтоб какой-то чужой мужчина стал указывать мне, как жить и что делать, и решать все за меня. Нет, спасибо. Это не по мне.

Ярр улыбнулся в ответ.

"Если не в Рандаире… Если не в Рандаире, умный мужчина никогда не стал бы грубо навязывать тебе свою волю, Байлар. Потому что ты прекрасна такой, какая есть – сильной и свободной. Способной стать таким соратником, о котором только можно мечтать".

– Ладно, давай сюда руку, – Байлар тем временем закончила со своими приобретениями и собралась в очередной раз осмотреть мага. Ярр покорно показал ей раненую руку, поспешно выбросив из головы неподобающие мысли. Впрочем, было там и некое разумное зерно, которое он тут же принялся обдумывать, нахмурив брови. Это зерно касалось идеи "не в Рандаире".

– Очень хорошо, – удовлетворенно сказала Байлар, рассматривая заживающую рану. Некоторое время назад она убрала свои швы – под скупые тихие ругательства Райярра, на которого обезболивающая магия уже не действовала должным образом. С магией всегда так – есть свой предел для чар, которые могут накопиться в живом организме. И, когда предел превышен, заклинания слабеют или работают не так, как нужно. А к Райярру пришлось применять очень много всяческой магии. Правую руку Байлар собрала, считай, из лоскутов… Ну, как минимум, это был один из самых сложных случаев в ее жизни. И теперь Райярр подозревал, что девушка смотрит на его раны, как искусный ювелир на свою самую тонкую, самую замысловатую и красивую работу.

– Пошевели пальцами. Хм… Хорошо. Покажи остальное, – другие его раны затянулись куда быстрее, даже та, глубокая, в боку. И от отравленной магической сети следов совсем не осталось – спасибо мастерству Байлар. И, очевидно, он сможет снова держать меч, хоть и не сразу. А ведь уже почти попрощался с этой мыслью. Хотя, если уж на то пошло, Райярр мог сражаться и левой – детство с Миртой и годы аранской муштры определенно не прошли зря.

Ярр натянул обратно свою рубашку, осторожничая с правой рукой, и потом, собравшись с духом, все же высказал Байлар свою идею.

– Здесь будет опасно, – сказал он. – Конечно, везде будет опасно, если однажды всплывет правда об истощившейся магии. И, возможно, тут еще будет куда спокойнее, вдали от людей. И все же… Ты маг, Байлар, и женщина. А здесь – Рандаир.

– У меня нет другого дома, – пожала плечами целительница.

– У меня есть, – ответил маг.

– Что ты имеешь в виду, Ярр? – она распрямилась, оставив свои дела, и устремила на него острый холодный взгляд.

– Я хочу сказать… Я знаю, что́ ты думаешь об аранцах. Но война давно закончилась. Ты – маг. В Аране почитают магов. И если… если бы ты пожелала, я мог бы забрать тебя в Аран. Я мог бы отдать тебе свой дом.

Она молчала.

– И ни разу бы там больше не появился, и не побеспокоил бы тебя, – торопливо добавил Ярр, запоздало осознавая двусмысленность своих слов, и с ужасом понимая, что краснеет, как мальчишка.

– И ни разу бы не появился? – переспросила Байлар с какой-то непонятной интонацией.

– Если ты пожелаешь, – твердо сказал маг.

Байлар задумчиво глядела на него без всякого гнева. Она понимала, что Ярр говорил искренне – чувствовала это. Он вообще никогда ей не врал, странный аранский маг.

– Пойдем со мной, Байлар? – спросил он со странной смесью отчаяния и надежды. – Если тебе не хочется в Аран, я могу сопроводить тебя в Лирию или Миранд – куда захочешь. Просто в Аране у меня дом…

– Ты очень щедр, – язвительно сказала Байлар. – Почему?

– Ты спасла мне жизнь. За это трудно отплатить, – спокойно ответил маг, и целительница тут же раскаялась в своей неуместной резкости. Впрочем, она и не собиралась делать ему больно. Просто его речи были неожиданными, и девушка сама не вполне осознавала, что́ она по этому поводу чувствует.

– Спасибо за твое предложение, Ярр, – сказала она мягко. – Но здесь мой единственный дом, и я не хочу уходить. Я правда благодарна тебе за твои слова. Но я останусь здесь.

– И все же подумай, Байлар, – тихо попросил маг.

– Хорошо, – сказала она, зная, что никогда не изменит своего решения.

                        ***

Давненько Инис не приходилось браться за меч. Да и не особо она это дело любила: в бою всегда есть вероятность, что кто-нибудь повредит ее драгоценную лютню.

Иное дело Игрейна, которая от хорошей драки получала настоящее удовольствие. Острое и горьковатое ликование, что испытываешь, снова и снова заигрывая со смертью, когда чуешь ее запах, ее, проходящей мимо тебя – и снова – мимо! – будто ты, балансирующий на грани, почти неуязвим. Снова – близко. Снова – мимо!

И рвется смех из-за оскаленных зубов воинственной королевы. И опускается ее боевой топор, проломив голову врага, и брызжет горячий мозг…

В общем-то, этим разбойникам редкостно не повезло. Хотя непонятно, чем они думали, нападая на отряд, мало того, что неприкрыто вооруженный, да еще и состоящий, не считая Инис, исключительно из северян. Что с первого же взгляда видно. Никак решили с жизнью свести счеты, путем коллективного самоубийства?

Без малейшего интереса Инис пырнула мечом нападавшего на нее разбойника, легонько подалась назад, позволяя телу соскользнуть с клинка, и тут ее будто обожгло ощущением близкой чужеродной магии.

Инис резко обернулась, глаза в глаза встретившись с невысоким мужчиной на другом конце дороги.

"Маг?"

Инис прищурилась. Да. Слабый черный маг. Он использовал даже не собственное волшебство, а магию оружия. Костыли, презрительно подумала Инис. И все же противопоставить ему почти ничего не могла. Инис обладала довольно редкой разновидностью красной магии – она была Знающей. Красная магия отвечает за взаимодействие душ – за информацию во всех ее формах, но не за действие над телом.

Однако и совсем беспомощной менестрель не была. Во всяком случае, не против столь слабого мага. Никто не будет беспомощным, если столько лет провел в обществе Мирты-воительницы.

Инис увернулась от черной вспышки магического огня, дернула поводья… и взлетели ее волосы снежно-белым веером вокруг головы, а конь взвился на дыбы, и почти сразу же девушка метнула свой кинжал во вражеского мага.

И промахнулась. Потому что противник в этот самый момент рванулся вперед, окружив себя черным пламенем.

Было бы время – Инис, пожалуй, даже удивилась бы. Она обладала твердой рукой и верным глазом, а главное – редкостным хладнокровием, потому если уж она решала расстаться со своим ножом – нож летел именно туда, куда ей хотелось, и непременно настигал цель. Конечно, если речь не идет о настоящих, серьезных черных магах – чародеях уровня Райярра или иных членов "Боевой Шестерки" Арана. Но сейчас… Неужели она недооценила своего противника?

Инис поудобнее перехватила рукоять меча и походя скользящим движением ранила разбойника, подобравшегося к ней слишком близко. Все ее внимание было сосредоточенно на маге. Девушка приготовилась к атаке, но ее не последовало.

Целью мага была не она.

– Игрейна! Маг!! – закричала Инис, пришпоривая коня. Она должна была настигнуть пешего мага в три прыжка. Но теперь все происходило гораздо быстрее.

Игрейна развернулась, на ее лице все еще красовался оскал боевого азарта – и красные капли чужой крови, испятнавшие ее кожу, волосы и меховую оторочку плаща. Игрейна швырнула топор, и в этот миг Инис, которая видела черное пламя боевых заклинаний, собрав все силы, вонзилась в сознание мага с властным приказом: "Замри!" Черный огонь все-таки успел сорваться с его "костыля" – окованного железом посоха, но маг, дернувшись, замер, не способный освободиться от воли Инис. И тогда топор Игрейны его настиг.

Однако Инис, слегка оглушенная отдачей собственной магии, поскольку все еще была связана с умирающим врагом, почти с ужасом видела, что и Игрейне придет конец – как только черное пламя коснется ее тела. Но этого не произошло. В то мгновение, когда черный маг рухнул в дорожную пыль, а королеву северян должно было достать его заклинание, Игрейну окружил яркий рубиновый свет. Не столько даже яркий, как какой-то насыщенный и густой, так что на пару минут в глазах Инис все было поглощено этим светом.

Инис его не только видела. Она его чувствовала. Ощущала его запах – теплый и странный, с привкусом лета и пыльных старых книг. Инис догадывалась, откуда он взялся. Нет. Не догадывалась – знала.

Она почти любовалась этим светом, который, хоть и не был для нее чем-то сродным и близким, находил какие-то отзвуки в каждой клеточке ее тела. Инис отдалась ему полностью, и время почти исчезло, но потом вернулось, и свет угас, а до ушей девушки донеслись многочисленные звуки реального мира, среди которых пальма первенства, несомненно, принадлежала сочным ругательствам Игрейны.

Королева даанийцев стояла на ногах на окровавленной земле, окруженная телами мертвых разбойников и вполне живых, но слегка обескураженных соратников, которые в некотором беспокойстве обступили свою повелительницу, еще не понимая, в чем заключается проблема. А Игрейна стояла и ругалась, и некоторые особо цветистые и особо многосложные конструкции Инис на всякий случай решила запомнить – мимо таких поразительных примеров языкового творчества пройти поэту было сложно. Игрейна ругалась и размазывала по лицу чужую кровь, и на грязном лице ярко горели ее серые глаза – в них была злость и какая-то девчоночья растерянность.

– Прекрати, – сказала Инис устало. – Ты же цела, Игрейна, к чему страдают наши уши?

Королева выдала в ответ нецензурное слово аж с тремя различными корнями (Инис, дабы не устраивать здесь новый бой, благоразумно решила, что слово характеризует скорее ситуацию в целом, чем ее персону), а потом раздраженно воскликнула:

– Ты не понимаешь, менестрельша! Я-то цела, но что в этом толку, если он больше не ведет меня! Магия Баарса вся пропала!

В голосе Игрейны было почти что отчаянье – насколько это возможно для Игрейны. Инис все еще не очень понимала, что происходит, но интуиция Знающей очень быстро подсказала ей кое-какие варианты.

– Баарс?

– Он чародей, пробудивший красный камень! Осколок больше не указывает мне путь!

Видеть Игрейну такой – то ли обозленной, то ли потерянной – было несколько непривычно и странно. Инис почти машинально мысленно подобрала три аккорда, подходящих ситуации.

Значит, с рубиновым светом высвободилась магия осколка? Но почему он перестал вести Игрейну? Почему он больше не стремится к Книге? Разве не должно это быть в его сущности?

Баарс… Кто он такой и что, интересно, он делал с этим камнем?

Вопросов становилось намного больше, чем ответов. Инис чуть потерла виски – она все еще ощущала дискомфорт от грубого вмешательства в чужое сознание. Инис хоть и была красным магом и при желании могла устроить еще не такое, все же имела способности несколько иной направленности. Инис была Знающей, считывающей информацию в книге мира, а не телепатом с призванием эту информацию насильственно менять. А потому девушка чувствовала последствия своего колдовства всем телом. С чего ее вообще потянуло спасать Игрейну? Как будто королева не справилась бы сама.

К слову, она уже успела принять новое решение. Уныние и Игрейна – две вещи, не совместимые друг с другом.

– Мы не можем вернуться просто так. Раз уж мы знаем, что Книга где-то на западе Рандаира, во всяком случае, похоже на то, – попробуем ее найти и без помощи осколка.

Кое-кто из воинов Игрейны переглянулся с некоторым сомнением во взгляде. Оно и понятно: не век и не два кто только ни пытался найти Книгу Ааши. И маги, и ученые, и просто искатели приключений на свою больную голову… Среди них были весьма могущественные личности, но артефакт не дался никому. Много ли шансов у кучки чужеземцев без волшебного камня? Проще вернуться домой, к чародею Баарсу, и выяснить, с чего это его чародейство перестало работать…

Но Игрейна сверкнула на спутников глазами, и всем как-то стало понятно, насколько бесславным будет возвращение домой без всяких результатов.

– Мы попытаемся, – безапелляционно сказала королева. – А по пути, может, и выясним, как вернуть осколку его силу.

"Даже если мне придется перепахать каждый клочок рандаирской почвы", – явственно читалось на ее лице.

У остальных было не слишком-то много выбора.

Что касается Инис, ей только стало еще любопытнее.

                  ***

В маленьком домике на поляне Билланорского леса, которую со всех сторон обступали древние сосны, верхушками своими уходящие в самое небо и где-то там, в вышине, о чем-то ему шептавшие, грозный аранский чародей сидел на кровати, скрестив ноги, и, осторожно орудуя правой рукой, вырезал из дерева какую-то узорную посудину. Рядом расположилась магическая книга и наблюдала за работой мага, лениво свернувшись калачиком: сегодня Сегвия была в облике маленькой снежно-белой кошечки, чей мех непрестанно шевелился даже в отсутствие всякого сквозняка.

–… и тогда Биринар удалился ото всех, и углубился в Билланорский лес, и, говорят, исследовал там разных сказочных тварей, что живут в самой чаще, которых никто никогда не видел ни до него, ни после, ибо никто так лес не знал, – плавно вещала Сегвия, чуть напевно, будто рассказывала ветхое и трепетно хранимое предание.

– И это правда? – спросил Ярр, откладывая нож и критично разглядывая свою работу на расстоянии вытянутой руки.

– Возможно, – Сегвия хитро прищурилась.

– Кругом одно "возможно", – вздохнул маг. – Этого мало, Сег. Этого нестерпимо мало. И этого мало, – он небрежно кивнул в сторону кипы свитков и книг, возвышавшейся рядом с кроватью.

– У Байлар, безусловно, любопытная библиотека. И я ничего не понимаю в целительстве, но, судя по всему, ее дедушка был потрясающим врачом, думаю, его записи имеют немалую научную ценность. И Байлар, кстати, тоже великолепна, раз я сейчас жив, – он коротко рассмеялся. – Но, Сег, если болен целый мир? Я хочу увидеть твой истинный облик, Сег. Если, конечно, Байлар позволит. Я должен.

Сегвия рассматривала длинные Ярровы руки и худые ключицы в вырезе рубахи. Он вообще был весь худой и бледный после болезни, и черты лица казались еще резче, а под глазами залегли глубокие тени. И все же взгляд мага был живой и деятельный. Беспокойный янтарный взгляд…

– Но почему ты не спросишь ее снова? Ярр, ты не торопишься не только из-за физической слабости…

Сегвия не успела закончить фразу, потому что распахнулась дверь и вошла Байлар. С Байлар ворвался ветер и запах последней отчаянной летней жары, разогретой земли и выцветшего за долгие солнечные дни неба. Байлар несла пучки терпко и слегка неприятно пахнущих трав, которые она разводила за домом. Лицо и руки, и белая косынка на голове девушки были перепачканы землей.

– Как дела? – спросила она, ногой поддевая дверь. Ярр продемонстрировал ей недовырезанную посудину.

– Неплохо для мага, – оценила Байлар, склонив голову на бок. В ее зеленоватых глазах вспыхивали задорные искорки. – На что-то и вы годитесь?

– Мы годимся весьма на многое, – заверил ее Ярр, и, покрутив свое творение, добавил еще пару штрихов.

– Может, сгодишься на то, чтобы разобрать эту траву? – она скинула свою ношу на деревянный стол. – С утра ты предлагал мне помощь.

– Само собой, – Ярр легко соскочил с кровати и подошел к ней, чуть слышно шлепая босыми ступнями по полу. Он двигался все еще несколько скованно, да и больше всего напоминал ходячий скелет, но маг откровенно наслаждался каждым свободным движением, еще недавно недоступным ему. Байлар вдруг поняла, что наблюдает за ним и, осознав, смутилась, и быстро отвела взгляд, а потом еще очень удивилась, с чего бы это. Уж она-то видела Ярра в самых неприглядных ракурсах.

– Что я должен сделать? – тихо спросил он, оказавшись совсем близко. Его глаза светились особенным теплым светом, и в мире Байлар не было ничего похожего на этот свет.

Она показала. Горьковатый запах стал сильнее, когда ее пальцы разрывали зеленую влажную травяную плоть.

"Так оно бывает всегда, – внезапно подумала она. – Так всегда. Все сильнее в последний момент, перед самым концом".

Тьма перед рассветом. Свеча перед тем, как погаснуть.

Он протянул руку, чтобы попытаться повторить нужные действия.

– Так?

А коснулся ее руки. Странное мгновение обоюдного тепла. И потом – рывок в сторону, как прыжок пугливой лани от ее собственного отражения.

"Почему?"

– Так, – сказала Байлар. Откинула за спину упавшую толстую косу с выбившимися чуть золотистыми прядками. И вышла из дома. За новой порцией трав.

– Ярр?

– Да?

– Почему ты ей не скажешь?

Молчание. Целую минуту он хотел сделать вид, будто не понимает, о чем говорит ему книга, но передумал.

– Я не могу… Это к добру не приведет.

– Откуда ты можешь знать? – Сегвия потягивается и неуловимо трансформируется во что-то фантастическое и крылатое. И смотрит на мага льдисто-голубыми глазами. С той пронзительной проницательностью, что иногда так сильно раздражала Байлар.

– По-моему, Ярр, ты боишься. Ты боишься последней войны. Она мучает тебя, в этом все дело.

– Нет, – вырвалось у него. Тысяча Проклятых, эта ее внезапная проницательность! Но разве дело в страхе… – Нет, Сег, ты не права. Есть свои причины…

– Она мучает тебя, Ярр. Я знаю, что́ ты видишь во снах. Когда ты болел, я слышала…

– Нет, – голос мага оставался таким же ровным, как и раньше, но что-то в нем становилось непреодолимым препятствием дальнейшему разговору. А может и не в нем, а в напряженной линии Ярровых плеч. – Сег, я не хочу об этом говорить.

– Ладно, – легко согласилась книга после почти незаметной заминки. – Тогда, Ярр, насчет той странной магической вспышки вчерашней ночью…

… Когда Байлар вернулась в дом с новой партией свежесорванных листьев, маг и Сегвия увлеченно обсуждали какой-то аномальный всплеск магии. Лица у обоих были непривычно серьезные. Байлар вспомнила, что и сама той ночью ощутила нечто странное, о чем честно сообщила Ярру, когда он спрашивал ее еще вчера, однако ее чутье, очевидно, значительно уступало способностям аранского чародея, а их с Сегвией дискуссия уже добралась до такого уровня, что Байлар, к стыду своему, понимала только через слово.

"Я должна открыть ему Сегвию", – подумала девушка, искоса глядя на мага. Он – тот, кто распорядится этими знаниями верно…

Ярр и Сегвия так увлеклись, что у книги встопорщились все перья, а маг, вовремя заметив, что чуть не поскреб подбородок лезвием ножа, резец отложил. И Байлар, глядя на них, внезапно поняла, что отчего-то странно и нелогично счастлива, и еще – что это счастье граничит с беспокойной болью.

И все же это было хорошо. Это было тем, что хотелось запомнить, оставить в своей памяти про запас – на будущие одинокие зимние дни. Горький запах прохладных светло-зеленых листьев. Солнечные лучи, проникающие сквозь перья Сегвии на границе реальности и чистого волшебства. И маг, чьи волосы вспыхивают медью, если на них попадает солнце. Его чуть хрипловатый голос. Его ироничные интонации. Янтарные блики в его глазах. Запечатлеть. Запомнить. Сохранить в себе.

Ярр вдруг споткнулся на полуслове. Весь подобрался, мгновенно изменившись. И обернулся к девушке.

– Там человек, Байлар.

Его взгляд был – как натянутая тетива.

Девушка удивленно подняла бровь и быстро вытерла руки полотенцем от пахучего сока зеленых листьев. Ярр не отводил от нее настороженного взгляда.

– Редко, но бывает. Не о чем беспокоиться, Ярр. Меня здесь никогда не обижают, местные мне обязаны, я же говорила. Просто не высовывайся.

По сдвинутым бровям мага стало понятно, что его не слишком успокоили эти слова.

– Обычное дело. Не высовывайся, – повторила Байлар и, незаметно спрятав в одежду предназначенный именно для подобных случаев нож, вопросительно взглянула на Сегвию.

– Я с тобой, – откликнулась та.

И они вышли наружу, оставив мага в одиночестве.

Деревенские правда изредка решались к ней прийти – когда случалось что-то из ряда вон выходящее, "обычным делом", конечно, назвать это было нельзя. Они даже точно не знали, где находится домик целительницы, находили его почти наугад. Но этот мужчина был не из них.

– Ты пришел за помощью, добрый человек? – голос Байлар был совершенно спокойным, хоть она уже давно поняла, что человек перед ней – отнюдь не "добрый". Сложно сказать, что именно ей об этом поведало – какие-то неправильности в его вроде бы крестьянском наряде, или что-то в мимике круглого, заросшего щетиной лица, или просто выражение глаз – такие глаза обычно пугали Байлар, холодные, застылые, жуткие – но сейчас в них еще метались отблески смертельного ужаса затравленного зверя: этот человек от чего-то бежал. – Ты ранен?

– Девка… воды принеси и чего пожрать, побольше, – хрипло заявил гость. Его водянистые глаза обшаривали дворик. – Есть тут кто еще?

– Никого, – поспешно сказала Байлар, направляясь к колодцу. – Должна ли я помочь с твоими ранами?

Нет никакого толку в том, чтоб показать ему свой затаенный страх. Даже если он разбойник… врач может помочь любому. Для врача каждый – всего лишь человек. И потому врачей не трогают.

Как-то раз Байлар уже приходилось лечить человека, скрывавшегося от закона. Она так и не узнала, что такого он совершил, что решился бежать от расправы аж в сам Билланорский лес. Но он не причинил девушке ни малейшего зла, и однажды ушел дальше в лес, исчез, будто его и не было.

– А ты та самая местная ведьма? Я о тебе слыхал.

– Я врач, – нахмурившись, Байлар протянула ему воду в деревянной чашке. Деревенские не знали о ее магическом даре. То есть, наверняка кто-то подозревал, из помнящих ее дедушку, но о том помалкивал.

Разбойник громко напился и затем велел:

– Тащи еду.

Байлар молча развернулась. Сегвия полетела за ней, тревожно спрашивая, не позвать ли Ярра на помощь. "Нет, – мысленно ответила Байлар. – Все будет хорошо и так. Ему незачем…"

– А нет, подожди-ка… – крепкие пальцы сомкнулись на ее запястье, рванув назад, и вдруг очень близко оказались студенистые злые глаза и темная щетина. – Ты…

Рука Байлар метнулась вниз, и на долю мгновения сверкнуло лезвие ножа. Истошно запищала Сегвия, заполошно хлопая крыльями. Мужчина оказался быстрее и ударил девушку по руке, выбив нож. Второго удара Байлар почти не почувствовала – она видела его замах, попыталась уклониться – но не успела. Что-то вдруг обрушилось на нее с сокрушительной силой, в голове зазвенело, а щека наливалась тяжелой болью. Потеряв равновесие, Байлар села в дорожную пыль.

– Ну, су… Щас ты у меня получишь, – проревел разбойник, он возвышался над девушкой горой, и Байлар вдруг с ослепительной ясностью поняла: все. Сейчас он ее убьет. Он хотел убить ее изначально, он за этим шел сюда, и теперь наступит конец…

"Нет…"

Нет. Байлар вдруг спиной ощутила пугающее, настойчивое давление. Невероятной силы. И разбойник попятился. Девушка видела, как его свирепый взгляд становится растерянным, потом – испуганным. Он тоже это чувствовал. Чувствовал, но не видел. А Байлар уже знала, что предстанет ее глазам, если она обернется.

На пороге стоял, вцепившись в дверной косяк, Ярр, белый как полотно – не то от слабости, не то от ярости, горевшей в его глазах. А за ним, словно гигантское знамя, занимая собою полнеба, развернулось, встало стеной призрачное черное пламя.

Пламя было в его глазах – в холодном безжалостном взоре.

– Отойди от нее, – шепнул маг. Он просто смотрел, всего лишь смотрел – и все, но от невыносимой мощи, исходившей от него, хотелось спрятаться, бежать, зарыться в землю. Разбойник пошатнулся и снова отступил на несколько шагов. Ярр слегка пошевелил левой рукой, сплетая заклинание – и черное пламя стало видимым. Тоненько заскулив, разбойник бросился наутек. И тогда черное пламя ринулось за ним.

– Не-е-ет! Нет!

Ярр вздрогнул и остановился.

– Не убивай его! Нет! Не убивай! – Байлар плакала, сидя на земле, сама не осознавая, что плачет, и слезы ее капали в пыль перед нею. – Нет! Нет!

– Но, Байлар, если я оставлю его в живых, он тебе жизни не даст, – растерянно произнес маг. И вдруг увидел ее глаза – большие и темные. В них плескался страх. И боялась она не этого поверженного убийцу, который только что едва не отправил ее к Вышним. Боялась она его, Райярра, черного боевого мага.

Ей не было жаль разбойника. И она отлично понимала, что Ярр прав. Но в эту минуту ничего не могла с собой поделать. Черное Яррово пламя будто оживило в ней самые страшные воспоминания детства, перекрутило всю душу узлом иррационального ужаса, и все, на что Байлар оказалась способна – только дрожать и плакать.

Ярр погасил свое пламя и на миг задумался. Присел рядом с ней, протянул было руку, чтобы утешить – и не решился. Подошел к разбойнику.

– Хорошо, – сквозь зубы сказал он. – Будь по-твоему. Не плачь, Байлар.

И затем Ярр стал творить заклинание.

Байлар невольно затаила дыхание, и слезы перестали катиться из ее глаз. Она никогда еще не видела такой магии. Эта магия не была черной. С пальцев Ярра срывались лучи красного цвета, с желтыми и зелеными искрами, перевитые тонкими вкраплениями черного света. Заклинание напоминало сложное прекрасное кружево с многослойными сияющими узорами. Ярр покачнулся от усталости, закончив его, но тут же начал плести новое, сине-желтое. Когда маг завершил и это, бесчувственный разбойник вдруг исчез с полянки.

– Все, – пробормотал Ярр, и на миг закрыл глаза, пытаясь справиться с дурнотой: от такого количества колдовства его мутило. – Я не убил его, Байлар. Он жив. Я просто убрал его воспоминания о тебе, обо мне и об этом месте. И отправил подальше отсюда… на пару миль, насколько смог.

Она молчала.

– Байлар?

Она медленно поднялась, не сводя с него глаз. Сегвия подлетела и села к ней на плечо; Сегвия смотрела своим пронзительным птичьим глазом невозмутимо и непроницаемо.

– Ярр, ты… не черный маг. Ты универсал.

– Да, – тихо сказал он.

– Универсалов… – Байлар говорила, запинаясь. Будто ни ее мозг, ни ее язык не хотели озвучивать очевидное. Будто непроизнесенное оно так и не станет до конца реальным. – Универсалов… так мало… их всего… Ты кто, Ярр? Кто? Ты… Нет… Твое полное имя – Райярр Кайнен?

Это все равно должно было случиться. Он знал это.

Белая птица вспорхнула в голубое безразличное небо, и вечерние лучи насквозь пронизали ее полупрозрачные крылья.

– Ты – Райярр Кайнен, Высший маг Арана, член боевого отряда "Шести"?

– Да, – ответил он.

Мир стоял на месте. Мир не рушился и не обваливался кусками вокруг маленького домика в лесу. Где-то поодаль пели птицы. Шуршал ветер верхушками гигантских сосен в далекой вышине. Солнце клонилось к закату и окрашивало волосы аранского мага в теплый медный цвет. И золотило пылинками неловкую, смертельно опасную тишину.

– Уходи, – попросила она голосом безжизненным, как мертвая пустыня в Проклятых Мирах. – Уходи. Сейчас. И никогда сюда не возвращайся.

С долгую минуту он смотрел на нее. Потом поклонился – молча и почтительно, старательно скрывая горькое выражение глаз. Забрал свой плащ и свой меч – и так же молча ушел.

Заходило солнце. Полнеба горело в закате. А Байлар, не произнося ни слова, смотрела вслед уходящему магу – смотрела, пока он не скрылся из глаз, а потом просто смотрела в ту сторону. И слез больше не было, только где-то внутри – злая и тоскливая грызущая боль.

Акт 2. Лабиринт тьмы

– Инис, клянусь, если ты заставишь эту штуковину снова работать, я сделаю все, что пожелаешь! – в сотый раз горячо просила Игрейна, заговорщицки склоняясь к Инис.

– Я всего лишь бедный менестрель, – меланхолично отвечала та, перебирая струны лютни, – я желаю только музыки и хлеба на день. И мне неподвластны вещи такого уровня. Да я даже не знаю, почему этот артефакт стал тогда тебя защищать. И потом… Я и без того теперь помогаю тебе, разве не так?

– Так, но мы бы нашли ее гораздо быстрее, будь у нас, как прежде, красный камень. Ледяными богами кля…

В коридоре раздался топот, а потом дверь полутемной комнаты распахнулась, и на порог без предупреждения ввалились два запыхавшихся молодчика – юные, энергичные и беспутные кузены Игрейны, в каждом из которых было почти два метра роста, необузданной энергии и щенячьего энтузиазма, а ума – ни на грош. Впрочем, ум – дело наживное… Во всяком случае, иногда.

– Королева!!

– Королева!!

– Ну что еще стряслось, Бейн, Дейн? – нахмурилась Игрейна, расправляя плечи. – Разве сегодня вы не должны были искать книгу из списка менестрельши?

– Мы и искали, – немного потолкавшись в проеме, братья наконец оказались у стола – оба светловолосые, оба в серо-белых одеждах своего клана и с волчьими амулетами; Инис заметила у Бейна огромный клык снежного волка, на котором были выжжены угловатые буквы: Инис знала, что это – имя какого-то Ледяного Бога, по тем или иным причинам оказавшегося покровителем Бейна.

– С нами еще был Элрик, – добавил Дейн. – Мы втроем искали и, в общем-то, даже нашли.

– Так в чем проблема?

– Ну… – молодые северяне переглянулись. – Оказалось, старикашка-хозяин книги как раз дал ее какому-то странствующему ученому типу. Мы, естественно, нашли этого типа и предложили ему тихо-мирно уступить книгу нам. Он отказался.

– И? – заинтересовалась Игрейна. Несколько смущенный вид ее младших родичей, обычно без задней мысли прущих напролом, интриговал.

– Завязалась, хм… дискуссия, – сообщил Дейн.

– Да?

– И он нас выставил, – вздохнул Бейн.

"Этот ученый или дурак, или храбрец, – подумала Инис. – Или и то и другое сразу". Так обращаться с северянами! Вряд ли он еще цел.

– Мы с этим, конечно, не согласились, – дипломатично сказал Дейн.

– Мы высадили его дверь, – мрачно уточнил его брат. – Ну и дальше как обычно, драка.

– И?

– И мы проиграли, – довольно спокойно резюмировал Дейн. – Элрика вы теперь узнали бы с трудом.

На этом месте заинтересовалась даже Инис. Игрейна же была в полном изумлении, предположительно разрываясь между гневом за глупость и проигрыш и желанием самой повидать столь необыкновенного ученого. Ее подчиненные, природной силой уж никак не обделенные, были побеждены каким-то незнакомцем!

– В общем, это еще не все. Элрик тут решил, что обязательно должен этого типа прикончить. И снова отправился к нему, хоть мы и предупреждали его, что…

– Что ж вы сразу не сказали, олухи? – закричала Игрейна, вскакивая с места. – Показывайте, где!! Если этого безмозглого сейчас тут убьют без всякой славы…

– Да и если он победит, проблем не избежать, – рассудительно добавила Инис, поднимаясь вслед за Игрейной.

– Да не победит он, не победит, – печально воскликнул Бейн. – Тот тип дерется как Падший из Преисподней!

Когда им посчастливилось найти пустырь, на котором происходило сражение, "тип" как раз восседал на теле поверженного Элрика и, как оказалось, читал ему нотацию. Элрик возражать уже не мог, но определенно был жив, к удивлению и радости его товарищей.

– Будете ли вы мстить ему, Игрейна? – прошептал Бейн, с восхищением и ужасом глядя в спину худощавого человека в коричневом плаще.

– Ммм, – Инис не сомневалась, что королева не видит никакого смысла в мести за своих недалеких подчиненных, когда они попадают в неприятности по собственной вине, однако, если Игрейна все еще сохранила свою страсть к хорошим поединкам… Но ответить ей шанса не представилось, потому что на этом месте человек в плаще наконец соизволил обратить на них свое внимание. Поднявшись, он обернулся к ним, и в его карих глазах промелькнули ироничные янтарные искорки.

– Желаете ли вы продолжить беседу вместо вашего товарища, или я могу вернуться к работе? – поинтересовался он.

И смерил Игрейну спокойным чуть насмешливым взглядом, безошибочно выделив ее как командира.

– А я говорила им поступать вежливо, – пробормотала Игрейна, – Бейн, Дейн, заберите этого побитого глупца. Мы возвращаемся.

– По… подождите! – все еще не веря увиденному, Инис наконец обрела дар речи и способность движения, и тут же протиснулась вперед из-за широких спин Игрейновых молодцев. Эти глаза… невозможно было не узнать. – Подождите! Райярр! Это ты?!

– Инис? – он тоже мгновенно узнал ее, и его брови поползли вверх.

– Да! Райярр! Откуда ты здесь? Как ты? Куда? – Инис немного растерялась, даже не зная, что спросить первым делом. Об Игрейне она уже совершенно позабыла.

Ярровы глаза казались удивленными, и все же… все же в них определенно была радость.

                        ***

Как встарь – миллион лет назад – они сидели друг напротив друга в тесном деревенском трактирчике, за круглым деревянным столом, и шум голосов и стук кружек по столу казался чем-то далеким, призрачным и несущественным.

Перед ней – запотевший стакан терпкого, малинового цвета сока каких-то местных ягод – Инис терпеть не могла спиртного. Перед ним – большая кружка темного пенного пива – Райярр был из того поколения аранских магов, кого тренировали особенно жестко, не гнушаясь и разного рода магических воздействий, так что он был невосприимчив ко многим ядам, в том числе и алкоголю. Пил редко и немного, ради атмосферы, и как-то с горечью заметил Инис, что лишен даже возможности забыться в вине, подобно некоторым коллегам…

Инис жадно разглядывала его лицо. Худее, чем она помнила. И, кажется, печальнее. Хотя, это с чем сравнивать… И волосы отрастил чуть длинней – а прическа прежняя, такая же, как и до… как во время войны.

– Сколько лет, сколько зим, Райярр… Так встретиться.

– А ты, значит, теперь с Игрейной?

– Я сама по себе. Хотя, пожалуй, временно и с нею.

– Ее бойцов победить – никакая магия не нужна, – чуть усмехнулся Райярр и отхлебнул из своей кружки.

– Так то тебе! – рассмеялась Инис, ощущая сразу и огромное счастье, и странную печаль. – Мирта бы тебе сказала.

– О да! – с чувством согласился Райярр, представив себе язвительные интонации приемной матери. Инис, очевидно, настигли те же воспоминания, и девушка рассеянно улыбнулась.

Они помолчали, исподтишка рассматривая друг друга.

– Где же ты был, Райярр? Чем занимался все эти годы? После… тех событий?

– О, – Райярр на миг помрачнел, а потом слегка улыбнулся. – Где только не был, Инис. Кажется, теперь я могу потягаться даже с тобою в пройденных милях и виденных городах.

– Сомневаюсь, – фыркнула девушка.

– Я был на Севере, в Миранде и Фииранде, долго жил в пустыне. Плавал в море на кораблях Торгового Содружества и даже успел некоторое время послужить у некого мэтра одного из их городов… Долгая история. То есть, работал-то я там не так уж долго, но кое-чему сумел научиться. И чуть не попал в очередные неприятности.

– Зная тебя – удивляться нечему.

– Пожалуй, – вздохнул Райярр. – А потом я вернулся в Аран, в Чаадан, Магическую Столицу, по вызову Совета. Ты же знаешь, они восстановили меня в Ассоциации.

– И ты даже стал членом Совета, – кивнула Инис.

– С урезанными правами, – снова усмехнулся Райярр, невесело, но и без особой грусти. – Я был нужен им, и даже не только как боец "Шестерки", хотя куда без этого. Я был нужен в их лаборатории – и я работал там.

– Почему? – спросила Инис тихо. В алых ее глазах плясали горестные язычки пламени – отблески свечей. Почему, после всего?!

– Не ради них, – маг смотрел в свою кружку, будто мог разглядеть в ней какие-то насущные ответы. – Ради знаний и той пользы, что они могут принести нашему многострадальному миру. О, Инис, и мы их получили. Эти знания. Понять бы теперь, как дальше с ними жить. Ты… понимаешь, о чем я?

Он пытливо взглянул ей в глаза.

– Пока не уверена, – осторожно сказала Инис. Она не могла применить к такому сильному боевому магу собственные способности – во всяком случае, в мирном ключе – но давно знала Райярра, и видела: его что-то по-настоящему беспокоит.

– Ты должна это чувствовать, Инис. Ты же Знающая. Ты видишь, что происходит с магией?

– С магией? Я никогда не задумывалась об этом, но… хм…

Это было даже не колдовство. Она всего лишь обратилась к той, магической, теневой стороне себя. Быть Знающей не требовало специальных заклинаний. Не требовало усилий, движений, артефактов. Быть знающей означало просто быть собой. И разрозненные факты мира вдруг складывались в единую картину, обнажая для Инис свою истинную суть. – Магия… не та? Вы это обнаружили?

Райярр мрачно кивнул.

– Магия кончается.

Инис пригубила свой напиток. Он оказался приятно-кислым, с легким напоминанием о сладком аромате.

– Значит, кончается и мир, – спокойно подытожила она.

– Так значит, ты из-за этого в Рандаире? – они неспешно шли по улице, залитой лунным светом, с которым не могли соперничать тусклые немагические фонари.

– Да.

– Похоже на тебя… Никогда не сдаешься просто так, а, Райярр?

– Ты меня переоцениваешь, Инис.

– Ничуть. И я даже не уверена, что это был комплимент.

– Просто ничего иного не остается… Тысяча Падших, что вообще нам остается? Инис, есть ли какой-то путь?

– Я бы сказала тебе, если б он был, – она пнула камень, подвернувшийся под ногу. Камень блеснул серебристым боком и с сухим стуком откатился прочь. Оба мага проводили его глазами, а потом Райярр тихо сказал:

– Есть ли во всем этом смысл, если даже Знающая не видит никакого спасения?

Инис вздохнула. Ее волосы, казалось, были сродни этому белому, будто звенящему в воздухе лунному свету.

– Знающая, а не Всезнающая, Рай. И потом… если б я сказала "нет" – разве ты изменил бы свое решение?

– Нет, – не задумываясь, ответил Райярр.

Инис негромко рассмеялась.

– Чего и следовало ожидать. Однако… Выходит, что ты не ищешь Книгу Ааши?

– Нет, не ищу. А ты…

– Игрейна ищет. А я помогаю.

– Но зачем тебе… нет, книга-то понятно. Зачем тебе северные чудаки в качестве спутников?

Инис ухмыльнулась.

– Они не так плохи, как тебе показалось. На самом деле, единственный их недостаток – весьма смутное представление о дисциплине… когда они не в бою, разумеется.

Райярр только хмыкнул.

– А еще у них была одна потрясающая вещь… осколок камня, созданного Аашей.

– Чтоо?

– Именно. А один северный чародей, зовут, вроде бы, Баарс, заставил этот осколок указывать дорогу к Великой Книге. Во всяком случае, так предполагалось. Но потом… – и тут Инис рассказала магу о происшествии с разбойниками.

– Так вот что за вспышку силы я тогда почувствовал, – задумчиво пробормотал Ярр. – Поразительно, хм…

Некоторое время они шли в молчании. Ярр напряженно размышлял.

– Инис, а ты ведь уже знаешь, как можно заставить камень вновь работать?

– Знаю. Но это бессмысленно, потому что тогда нужна оставшаяся часть, а она – или они, если их много, – может быть где угодно, хоть на другом конце света. Вот чего я не понимаю, так это что же с нашим осколком сотворил этот Баарс.

– Да уж, странно, – согласился Райярр. – Но, в принципе, мы можем попробовать…