   Мистическая Якутия
   Рассказы и повести

   Андрей Ефремов (Брэм)

   Иллюстратор Андрей Ефремов

   © Андрей Ефремов (Брэм), 2017
   © Андрей Ефремов, иллюстрации, 2017

   ISBN 978-5-4474-3201-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

   Эта фраза довольно банальна, но… – в жизни каждого человека хоть раз, но имело место быть нечто загадочное, необъяснимое, мистическое. Даже самый твердолобый атеист, в порыве откровения, при случае всегда вспомнит такие необычайные эпизоды из своей жизни, которые он никак и ничем не сможет объяснить.
   Во всё здесь описанное трудно поверить, понимаю – на ум читателю может прийти крамольная мысль: «а не водит ли автор меня за нос?». Даже был случай, когда один привередливый редактор, переживающий за репутацию издательства, для проверки информации потребовал предъявить неопровержимые доказательства для одной моей статьи. Пришлось снабдить его номерами телефонов и адресами персонажей.
   Многие из предлагаемых рассказов уже были опубликованы в различных изданиях, в журналах, и в сборниках, некоторые повторно. Есть мистические рассказы услышанные автором от людей, есть истории основанные на реальных событиях происшедшие в Якутии – откуда сам автор родом; а некоторые вещи, к примеру, повесть «Чёрная смородина», основана на документальных свидетельствах. Читатель найдёт здесь и такой жанр как рассказ-статья – что-то среднее между публицистической статьёй и художественной прозой.
   Страхи, преследующие нас из далёкого детства; ведьмы и живые мертвецы восстающие из могил на вечной мерзлоте; ходатайство древнего шамана советскому прокурору; призраки и неприкаянные души; снежный человек и невероятно гигантские птицы тайги, мутирующие деревья, аномальные зоны у армейских секретных баз… Да, читателю трудно поверить во всё это, тем более когда такой массив информации плотно сконцентрирован под одной обложкой.
   Хочу привести отзывы авторов и писателей сайта ветеранов локальных войн «ArtOfWar» (Искусство войны) на один из моих рассказов.
   Кабанов И. В.:

   Доброго, Андрей. По желанию моей жены Ефросиньи Карповны сообщу моменты из своей жизни. Пришёл как-то в гости товарищ со спортивной сумкой и бросил её в угол. Сели за стол, только налили, ещё не выпили, закрытая сумка ходуном ходить начала, причём все трое это видим. Товарищ говорит: «Зачем кота в сумку мне положили, ещё нагадит от огорчения». Внешне это действительно так и выглядело.
   Жена ему: «Кот у тебя на коленях сидит, другого в адресе не имеем». После этих слов сумка перестала двигаться и как бы тень кота промелькнула. Причём все трое это видели и наш котяра заволновался. Другой случай был. Лежал на столе обычный кухонный нож и натурально исчез на глазах. Мы с женой всю квартиру перевернули, диван поднимали, все шкафы сдвигали, вроде мог завалиться – не нашли. Примерно через месяц, на паласе прям посреди комнаты появился, причём практически кусок грязи. Помыл я его, но через пару дней он испортился: я помидоры резал, лезвие согнулось у рукоятки примерно под углом 45 градусов, и выпрямить не удалось, как будто закалили металл в таком положении. До сих пор в кладовке в таком виде валяется.

   Чеченин А. П.:

   В 1999 году, когда произошли страшные теракты в городах Росии, я был на работе и кто-то зло пошутил, звонит мне моя жена и дрожащим голосом говорит:
   – Андрей, в лифте бомба…
   Я ей говорю, так, тихо, спокойно:
   – Опиши, как выглядит.
   Она мне описывает, я разумею – это фильтр от противогаза. Понимаю её: шок от взрывов, да помимо всего в Новосибирске на одной из баз, нашли пять мешков гексогена и мину противотанковую под мостом, а тут ещё этот грёбаный фильтр… нервы у моей благоверной не выдержали, и она уехала жить на дачу.
   А у меня работа, я бы с удовольствием, но никак на дачу уехать не могу. Так вот, однажды я лёг спать, и просыпаюсь среди ночи от нестерпимой боли в глазах, мне в упор кто-то светит фонариком как будто, только свет красный, а жили мы на десятом этаже, последнем.
   Прямо нестерпимая боль, я соответственно проснулся, открываю глаза и вижу что вся комната в каких то красных, плавающих точках, их много и они движутся. Я повернулся на бок и отчётливо вижу, что напротив кровати, где я лежал, на кушетке сидит «фигура человека». Я спросонья говорю: «жена, ты же на даче»…
   А потом у меня начинают шевелиться волосы везде, где растут, до меня дошло, что жена на даче, а на диване сидит «нечто» и разглядывает меня в упор!!!
   Сердце чуть не сломало грудную клетку. Собравшись, я протянул руку и включил свет в комнате, всё сразу исчезло, только стук моего сердца и холодный пот доказывал, что всё это мне не приснилось!
   Резко подрываюсь на кухню, беру нож, иду в спальню, кладу нож под подушку, выключаю свет и ложусь спать. Через какое-то время опять появляется боль вглазах и красные точки плавающие в воздухе. Но «нечто» не было, я включил свет и уже не мог уснуть до утра. А на следующий день укатил тоже на дачу!
   Вот такая история произошла в реальности, причём в то время занимался плотно спортом, не пил вообще, поэтому «белочка» исключается!

   «Белочка» исключается. Мама одного подростка пересказала историю сына:

   «Допоздна смотрел телевизор. В комнате свет был выключен, но от экрана вроде как чуточку светло. И вдруг боковым зрением увидел нечто похожее на тёмный силуэт человека, – мелькнул и пропал. Я испугался, выключил телевизор и постарался заснуть. Рано утром проснулся от того, что лежу в неудобном положении, весь затёк: оказалось – спал без трусов, одеяло было завязано плотным тугим узлом на спине. Будто спеленатый. Кое-как освободил руки и развязал узел».

   Кто смог так подшутить над мальчиком: мать, сестра? Вряд ли: у них и сил завязать такой огромный узел не хватило бы.
   Через неделю мама с дочкой перед отходом ко сну услышали крик: «Достали»! Мать решила, что они с дочерью своими разговорами мешают спать, прибежала к сыну: «Кто достали»? – «Да опять «он»? – «Где?» – «Да вот где ты стоишь, тут он и был».

   Что общего во всех описанных случаях, что их объединяет? Несмотря на совершенно разные сюжеты, связывает их только одно – правда. И ещё – многие вещи написаны от первого лица, но это вовсе не значит, что всё описанное произошло с автором.

   Учёный физик, христианский публицист Вячеслав Скосарь (г. Днепропетровск, Украина) пишет:

   «Я полагаю, что часть Ваших историй может быть объяснена относительной свободой и явлениями неприкаянных душ покойников, по которым нужно служить панихиды, как это сделано священником в одной из Ваших историй. Но это – редкие случаи. Насколько мне известно из святоотеческой литературы, Бог редко дает такую свободу душам покойников, лишь в крайних случаях – для вразумления нерадивых и забывчивых живых родственников и друзей, которые обязаны по-христиански поминать ближних. Чаще всего подобные случаи есть аналоги зловещего полтергейста – явления нечистых духов. Полтергейст ведь по-разному проявляется, не только шумами и толчками, водой и огнем, но и призраками и пр. Это – зловещие феномены, против которых надо бороться верой и крестом – простите за патетические слова. Без помощи Бога, Божией Матери и святых – тут не обойтись. Бывают редкие случаи галлюцинаций при шизофрении, которые частично все это объясняют. Но лишь частично. Вот как в среднем выглядит картинка с подобными сюжетами»…

   Итак, в жизни каждого человека хоть раз, но имело место быть нечто загадочное, необъяснимое, мистическое. Это говорит о том, что есть такие сферы, куда вход человеку в этой жизни строго запрещён. Но откроется эта дверь «в ту сторону бытия» только по окончании земной жизни. Как известно, имеется два входа: в ад, и в рай; какой из них будет открыт ушедшему в мир иной, зависит от того, как человек прожил земную жизнь. Мораль в том, что за крышкой гроба жизнь не прекращается. Об этом надо думать сейчас и здесь, потом, окажется, будет поздно.

   Ладушки, не смею томить читателя многословием: излишняя словесная вязь мешает мыслительным процессам. Приятного чтения…

Рассказы

Деретник

   Суточная сводка МВД не радовала: изнасилований – семь; пожары – три; грабеж – пятнадцать; вооруженный разбой – шесть; и так, по мелочи…
   Зазвонил телефон, я снял трубку:
   – Внемлю.
   – Внемлишь?!.. – родной до боли голос. Шеф, похоже, очень раздражен с утра, – Фролов, зайди, удовлетворю!..
   Я отбросил сводку в сторону, матюкнулся. Обычно боссу я никогда с утра не нужен, и был уверен – звонит кто-то из друзей.
   – Как же я тебя… уважаю!
   С утра опять разбухли стопы ног, что за хрень? Уже второй случай в этом месяце. Надо бы в санчасть, к врачу, ходить трудно… Ладно, завтра пройдет, не впервой…
   Кабинет начальника криминальной милиции МВД Якутии был забит высокими чинами, за длинным представительским столом уместились не все, сидели и вдоль стен на стульях.
   – Здравия желаю, Анатолий Матвеевич! Разрешите?
   – Заходи, Фролов.
   Плешь шефа лоснилась, из расстегнутого пиджака вывалился живот. Это не предвещало ничего хорошего: в добром расположении духа пиджак у старика, как правило, застегнут, и плешь так вызывающе не блестит. Кстати, в министерстве у него подпольная кличка – «Плешнер».
   Начальник не стал выяснять – почему я «внемлю», почему не представился как положено, и какое у меня звание – старик был явно не в настроении.
   – Садись, Фролов. Что с ногами?
   Анатолий Матвеевич неопределенно махнул рукой, я проковылял к свободному месту. Мой ответ он опередил следующим вопросом:
   – Ты сводку читал?
   – Так точно, Анатолий Матвеевич, читал.
   – И что скажешь?
   – Печально все это…
   А что еще я должен сказать?
   – Хохмишь?
   Я вскочил:
   – Никак нет, товарищ полковник!
   – Ладно, у нас двойное убийство, и один пропал без вести, что думаешь по этому поводу?
   Я напряг память, в суточной сводке убийства вроде не значились. Коллеги как-то странно на меня смотрят, может я в чем-то виноват, пропустил что-то важное? А может, ширинка расстегнута? Но как тут проверишь… Я застегнул пиджак, ссутулился.
   – Прошу прощения, товарищ полковник, я не в курсе, – честно признался я, – а когда это произошло?
   Анатолий Матвеевич, видно, успокоился или сделал вид:
   – Ах, да… Да ты сиди, сиди.
   Сев на стул, я осторожно проверил ширинку – застегнута.
   – Не буду водить за нос, в сводку мы это не дали. Пока непонятно что к чему, темное дело.
   «Не дали в сводку», – это нарушение, и серьезное.
   Ты у нас, Фролов, говорят, большой любитель мистических историй?
   – Это, вообще-то, мое личное дело, Анатолий Матвеевич. И при чем тут…
   – Ладно, ладно, Ваня, – у старика разгладилось лицо, – не кипятись! Все министерство знает. Писать и публиковаться – у нас в органах не запрещено, даже приветствуется. Вот и твои знания, надеюсь, сейчас нам пригодятся…
   Да, есть такое – публикуюсь иногда, пишу мистику, увлекаюсь. Не так часто как хотелось бы, под псевдонимом, в лучах славы не купаюсь. Но к чему старик клонит?
   Присутствующие на совещании коллеги оживились, раздались покашливания.
   – Ты не удивляйся вопросам, просто ответь: что такое, или кто такие «деретники»? А то, знаешь, чего только не услышал тут с утра. В интересах следствия нужно выяснить хоть что-нибудь про этих деретников.
   – Про кого – про деретников?.. Вы меня разыгрываете, Анатолий Матвеевич? – я кое-как сдержался, чтоб не съязвить.
   – Нисколько, – невозмутимо ответил шеф, – рабочая разработка одной из версий, потом объясним ситуацию.
   Минуты две-три начальник пространно говорил о трудной и героической милицейской работе, о том, что, бывает, иной раз, нам, сотрудникам, приходится сталкиваться с чем-то таинственным и необъяснимым, даже, бывает, мистическим. Бывает, но редко… Вот и сейчас…
   – Так что же это есть такое – деретник?
   – Ну, «деретник» – это оживший мертвец, вроде зомби. В фильмах видели, наверное?
   – Видели, продолжай.
   Я осмотрелся – никто из присутствующих не усмехался, все были серьезны.
   – Это труп, одержимый злыми духами – абаасы, [1 - черт, бес, злой дух, як.] которые и управляют этим телом…
   Аудитория сосредоточилась на моей персоне, будто им читал лекцию некий великий профессор. Стало даже смешно: лица чистые, наивные – как у первоклассников. Вроде серьезные люди, взрослые.
   – Деретником становятся черные шаманы, – продолжал я, – целенаправленно готовившиеся к такой загробной жизни, самоубийцы, также и простые люди, которыми завладели злые духи – абаасы.
   – Это все? – старик явно заинтересован, как пионер у ночного костра. Даже проявил свои знания в этом вопросе, – Абаасы, с якутского – это черти, коллеги, бесы, так сказать.
   Кто-то из присутствующих решил пошутить:
   – Бесы, коллеги, и черти… – но никто не засмеялся.
   – Есть что еще добавить, Ваня?
   Тут уж я осмелел окончательно, и выдал как из автомата:
   – Деретники, как и зомби – «живые мертвецы», у них нет памяти, быстро разлагаются, не могут разговаривать, двигаются судорожно и дергано, им плевать на увечья, поедают живых людей. В некотором смысле они гораздо круче зомби: в отличие от зомби деретник невероятно быстр, стремителен, силен, его телом управляет, если по русски – сатана, по якутски – демоны – абаасы. Тем не менее, они не чувствительны к святой воде и крестам. Вот теперь, наверное, все.
   Высокое собрание взволновалось, кабинет наполнился гулом голосов, но разобрать смысл я не смог, зато отметил: присутствовали почти все начальники аппарата и отделов. Босс постучал ладонью по столу:
   – Тишина, тишина, коллеги! Прямо как дети малые! Слушай Фролов, а как быстро… ну, это…
   Встрял гонористый начальник «экспертизы», которого недолюбливал весь личный состав его отдела за весьма склочный характер:
   – Разрешите, Анатолий Матвеевич? – не дожидаясь разрешения старика, встал и сформулировал вопрос, – к примеру, вот этот… абаасы… схавал душу, этого… как его… потерпевшего… – Теперь аудитория с нескрываемым интересом изучала криминалиста, и он этот интерес явно чувствовал всей кожей. Вот у него ширинка была расстегнута самым безобразным образом, – за сколько времени потерпевший… э-э… человек, в которого вошел абаасы… становится деретником?
   – Если человек становится деретником, то это происходит в течение суток после смерти, если не успеть похоронить его по особым правилам. По крайней мере, я располагаю такими сведениями. Но как оно на самом деле происходит, и происходит ли вообще, не могу сказать.
   В поднявшемся шуме я, наконец, смог разобрать слова «сутки», «подозреваемый», и «остался один», и – «что у него, в планы хоронить кого-то входило»? – последняя фраза прозвучала уже почти в полной тишине. Раскрасневшийся от смущения начальник экспертного отдела во время суматохи смог-таки незаметно двинуть молнию ширинки. Мои мысли уплыли от темы совещания: почему внимание людей к своей персоне наталкивает на мысль о ширинке? Необъяснимо. И почему с ширинками всегда получается пятьдесят на пятьдесят?..
   Босс посмотрел на часы:
   – Хорошо, коллеги, день начался, прошу разойтись по рабочим местам. – И, пока все шумели стульями, пригладив три волосинки на плеши, с выражением добавил: – а вас, Фролов, я попрошу остаться!.. – кажется, это его любимая фраза…

   ***

   Город маленький, но пробки летом огроменные, особенно в обед, – опять где-то в центре ремонт дорог, поэтому нагрузка на другие улицы возрастает. На своем стареньком «марковнике» я пытался проехать на Котенко, 14. Это психдом – республиканский психоневрологический диспансер. Принять в ИВС этого двинутого рассудком парня, благодаря усилиям фельдшера, отказались, говорят – псих, даже написали бумажку с хитрым диагнозом. Босс поручил это дело мне, и я уже рассуждал об отказном материале: «В виду того, что этот хренов подозреваемый тронулся рассудком»… – и так далее, короче – «в возбуждении уголовного дела отказать». Но тревожило одно – нескрываемый интерес присутствовавших на совещании начальников. Они знают то, чего не знаю я.
   После разговора с Анатолием Матвеевичем, и я узнал кое-что, но очень мало: четверо приятелей отправились на охоту в тайгу, вернулся живым только один. Как только он оказался в городе, отправился в УВД с заявлением о каком-то «черте-зомби», который, вселившись в одного, порешил двух его товарищей, расчленил. Босс явно что-то недоговаривал.
   Еще в отделе просматривая папку с собранным по делу материалом, отметил про себя: благодаря фотографиям с места происшествия, вся эта история похожа либо на сценарий второсортного фильма ужасов, либо на массовый бред собиравших материал людей. Серединки не чувствовалось: протоколы допроса подозреваемого с обилием слов: «шаман», «кости», «гроб», «абаасы», и «зомби»; протокол осмотров мест происшествий с половиной уже упоминавшихся слов, разве что появилось слово «арангас» – гроб на подставке – древнее воздушное шаманское захоронение; фото древней юрты изнутри и снаружи, бурые пятна крови, очень много крови, куски человеческой плоти, оторванные от туловищ головы. Поляна с полуразрушенным древним якутским воздушным захоронением, якобы какого-то шамана, раскиданные на земле кости, полуразвалившийся череп законного владельца гроба. Куски мяса в рваных тряпках – это останки двух охотников, их в опечатанных мешках отправили в морг. Третью жертву найти пока не удалось. Слава Богу, маньяк сам сдался!..

   «Маньяк» оказался довольно молодым парнем лет двадцати пяти. В палате кроме него находились еще пятеро подобных, заторможенных. С Владимиром мы разговаривали в кабинете главврача, ради этого дела «главный» даже оставил нас наедине с предполагаемым убийцей. Правда, заверил: «парень вполне адекватный, спокойный, убивать никого не собирается и не будет». И, самое главное – доктор уверил меня в том, что «он абсолютно психически здоров, разве что сейчас у него реактивное состояние после всего происшедшего с ним. Ваши доктора не разобрались, филькину грамоту с диагнозом нарисовали, и довольные. Рассказывает жуткие байки, но это не шизофрения, это не опасно. Мы обязательно разберемся с этим фэномэном. Работа у нас, видите-ли-ка, такая – с фэномэнами разбираться»…
   Тем не менее, оставаться с «фэномэном» наедине было жутковато.
   Владимир рассказывал странные вещи, но его глаза говорили о том, что он излагает правду. Или он сам был уверен в том, что говорит правду…

   ***

   Целью поездки было оттянуться на природе, отдохнуть, развеяться, а охота – постольку, поскольку: если что попадется под руку. Охотники – одно название, все имели дорогие модные ружья, но опыта никакого. Так, баловство и времяпрепровождение. Даже хобби не назвать.
   Из Якутска четверо приятелей выехали ранним утром. Переправа через реку, паром – вот уже и обед. В заречном районе перекусили в придорожной кафешке, добавили то, что начали еще на пароме – водку. Решили ехать наугад, куда подальше. Настроили навигатор, чтобы не плутать на обратном пути. Тайга для Уаза дом родной: лесная дорога, грязь, речушки вброд – романтика. В тайге человеку с ружьем можно никого не бояться: ни медведя, ни инспектора ДПС, так что водку кушали смело. С наступлением сумерек прибыли на какой-то алаас – большое поле в тайге с озером по центру. Пьяная компания остановилась у ветхого жилища, это была пустая, давно заброшенная, но хорошо сохранившаяся древняя юрта. На пригорке виднелось какое-то темное от времени деревянное сооружение.
   – Ну, что, мужики, по чайку, да спать?! – Предложил Владимир, – надо бы камелек разжечь.
   Приятели уже смело располагались в юрте: зажгли свечи, поставили у стены ружья, расстелили на оронах спальники, выложили из торб продукты с бутылками.
   Сергей отметил:
   – Дров нет, мужики, надо бы собрать. Сходили бы, а я пока за водой к озеру схожу.
   За дровами вызвались пойти братья Юрий и Александр.
   Через полчаса на перекладине в камельке висели чайник с котелком, огонь уютно лизал аккуратные дровишки. Владимир заметил – именно дровишки, и дровишки никак не соответствовали таежной обстановке – какие-то они были правильные. Запасами в этой юрте не пахло: ни соли, ни спичек – как это обычно принято в тайге. Видно, хозяева как покинули это жилье, так с тех пор никого здесь и не было.
   – Мужики, – обратился Владимир к братьям, – вы где такие дрова насобирали? Или нашли где?
   – Да, вон, на бугре, сооружение какое-то разобрали малость, – ответил Юрий, открывая очередную бутылку, – кружку давай!
   Владимир, почуяв неладное, взял фонарь, вышел.
   – Поссать пошел, что-ли? – бросил вдогонку Сергей.

   Это было воздушное погребение – арангас, в таких гробах обычно хоронили шаманов. Владимиру стало не по себе: «дровишки» наколоты из арангаса! Луч фонаря шарил по земле: раскиданные колоды гроба, кости вперемешку с истлевшей одеждой, неподалеку валялись череп и бубен. В беспокойном луче фонаря казалось, будто череп двигал челюстью, будто хотел что-то сказать. Кожа покрылась холодной испариной, Владимир в ужасе сбежал с пригорка вниз.
   – Вы, суки, охренели?! – первый удар пришелся в лицо Юрия, второй в лоб Александру.
   Сергей среагировал молниеносно, обхватил Володю сзади, братья засыпали его ударами:
   – Ты что, ох… ел?! Сволочь!..
   Команда городских охотников явно не сформировалась, похоже, братья так и не поняли, что натворили. Но пьяные драки заканчиваются быстро. Водка и горячий чай сделали свое дело, все быстро отключились.

   Владимир проснулся от сдержанного смеха, уже рассвело. Сев на нары, протер глаза, сосредоточился. Держась за животы, братья пытались подавить в себе смех; Сергей, сидя на ороне, недоуменно смотрел на свою левую ногу: на ступне торчал грязный человеческий череп. В конце-концов до Сергея дошло, брезгливо дернул ногой – стряхнул череп с ноги:
   – Ай, царапается!.. – похоже, поранился об зубы.
   Братья рассмеялись во весь голос, покатились со смеху. Сняв носок, Сергей посмотрел на небольшой кровоточащий шрамик на большом пальце, – ну, вы, опездолы! Вам что, делать больше не… уй?!
   – Сильно? – спросил Володя, – может йоду дать?
   – Да на хрен йод, – ответил Сергей, бросив взгляд на лежащий на полу череп, – если водочкой разве-что, внутренне и наружно.
   – Да-а, утреннюю зорьку проспали, мужики! – Юрий, все еще смеясь, водрузил череп на полку над дверью, – давайте порубаем, да сходим куда-нибудь. Может, подстрелим чего.
   Череп мрачно наблюдал, как молодые люди завтракают, беспечно запивают водкой, веселятся…

   В лесу первым группы шел Сергей. Вдруг из-под ближайших малорослых кустов с громким хлопаньем крыльев выскочил огромный глухарь. Он не успел скрыться за стволами деревьев, был влет сбит метким выстрелом. Закинув ружье за плечо, Сергей подобрал глухаря, и… тут же впился ему зубами в горло! По подбородку потекла черная кровь.
   Это произошло неожиданно и непредсказуемо, все застыли в недоумении.
   – Ты кого из себя изображаешь, Серега? – спросил Юрий, после секундного замешательства, он был ближе всех к кровососу, – крутого рейнджера? Сейчас ты еще глухариную печень жрать начнешь?
   Сергей развернулся, он был то ли слишком пьян, то ли не в себе:
   – Слушай, хочешь, и тебя так же? – подняв ружье, он приставил ствол ко лбу Юрия, – хочешь дырку в черепе, шутник?
   Большой палец медленно спустил предохранитель, указательный начал нажимать на спусковой крючок, еще чуть-чуть и свободный ход спуска кончится… Раздался выстрел, Сергей рухнул на землю, по его груди расползалось кровавое пятно – это опережающе выстрелил Александр.
   Владимир ошалело смотрел на труп, Юрий никак не мог прийти в себя – он не мог поверить в то, что случилось.
   – Ну, и что теперь будем делать? – ни к кому не обращаясь, задал вопрос Александр.
   – Ты что, Саша… ты что… – Юрий нагнулся и пощупал пульс на шее Сергея, – ты же его убил!..
   – Я тебя защищал, идиот!
   Изо рта Сергея раздались клекот и бульканье:
   – Хр-хр… хр-хррр… – толчками потекла кровь.
   Юрий от неожиданности отдернул руку:
   – Он живой, мужики!
   Внезапно Сергей выпрямился, схватил Юрия за плечи, и впился уже ему в горло. Юрий беспомощно забился в его крепких руках, глаза выступили из орбит, вены вздулись, закричал:
   – Аааа!.. ты что, твою мать?!.. – Юрий никак не мог вырваться из железного захвата, и только кричал: – аааа!..
   Сергей легко подмял под себя Юрия и стал стремительно рвать зубами камуфлированную одежду и часто грызть плоть. Забились в стороны струи венозной крови. Юрий уже весь покрылся кровью, колыхались внутренние органы. Владимир опомнился и прикладом ударил по голове Сергея, но тот только дернулся, и вновь впился зубами в плоть. Раздался выстрел – это сбитый с толку Александр повторно задвинул жакан в мясника. И это не помогло, Сергей вновь, будто не заметил выстрела, рвал плоть товарища, он уже буквально отпилил зубами руку приятеля и сидя на земле с невероятной скоростью грыз ее. Но проглатывал мало, куски мяса выпадали изо рта, умалишенный, насквозь простреленный маньяк продолжал жадно грызть человеческую плоть. На измазанном кровью лице блестели жутким блеском мертвые, лишенные рассудка, глаза.
   Зачастили выстрелы из обоих ружей, обезумевший только дергался в такт, но продолжал свое дело. Уже и вторая рука у бедолаги оторвана, голова отделена от шеи. Теперь в глазах живого покойника появилось что-то похожее на интерес: сыроед, сквозь слипшиеся от крови волосы, смотрел на стоящих рядом людей!
   Как назло руки охотников отказались повиноваться, они никак не могли перезарядить свои ружья. Окровавленное тело убийцы стремительно ринулось на Александра – тот тщетно пытался сопротивляться нечеловеческой силе, но безуспешно.
   У Владимира улетучился весь хмель, он, наконец, смог перезарядить двустволку и выстрелить дуплетом, и еще, и еще!.. Но как в страшном сне сатанинское действие не прекращалось: в стороны разлетались кишки, брызги крови, куски плоти…
   В одно мгновение обыкновенная человеческая жизнь превратилась в какой-то мистический, необъяснимый, жуткий кошмар наяву. Средь белого дня истекающий кровью упырь не унимался: он все грыз, и грыз. Это превосходило понимание, Владимир не хотел верить ни рассудку, ни глазам, но все-же разумел – опасность! В мозгу Владимира от этой невиданной скорости разгрызания сырого мяса не к месту предстала картинка: скоростной секс – лихорадочно трахающиеся кролики. Он попятился, наконец, развернулся, и побежал…

   ***

   Владимир рассказывал очень странные вещи, но его глаза говорили о том, что он излагает правду. Или он сам был уверен в том, что говорит правду. Я же не знал что и думать: совещание у начальника, и рассказ психа – что-то в этом есть потустороннее, во что не позволяется верить. Или это у меня бред наяву, может все это мне снится?
   – Когда я уже до машины добежал, и садился в нее, Сергей с другой стороны озера из леса появился. Так быстро бежал, и напрямую через озеро бежать пытался. По берегу, по воде, а потом его не стало видно – в воде скрылся. Но я уже отъезжал. Утонул, наверное.
   – Понятно, проверим… Ты сам что думаешь по этому поводу, Володя? – спросил я.
   – Не знаю, Иван… сейчас думаю – может зомби?
   Утренний разговор с шефом и коллегами не выходил из головы.
   – «Деретник» – слышал такое?
   – Нет, а что это?
   – Ладно, зайдем с другого бока: древняя могила шамана, череп, абаасы – тебе это о чем-нибудь говорит?
   Парень с откровенным недоверием посмотрел на меня:
   – А ведь я с этого и начинал у вас, в милиции, а меня сюда упекли, лекарствами накачивают, – парень посмотрел на дверь кабинета, – я их выблевываю сразу, что я, дурак, что ли…
   – Хорошо, хорошо, Володя, не волнуйся. Я тебе помогу… я постараюсь…

   ***

   Разработка версии «деретник» была поручена мне. Ранним утром следующего дня быстро сколоченная группа выехала на Уазе из гаража МВД. За ночь боль в ногах унялась, зато не на шутку разыгралась печень. В санчасть бы как-нибудь сходить…
   Шумно поскандалив на переправе с водителями разномастных автомашин, въехали на паром без очереди, на противоположном берегу Лены скромно съехали в порядке очереди. Со мной постоянно возбужденный и веселый водитель Уаза сержант Косяков, и Паша, здоровенный такой, амбалистый малый – всегда спокойный и немногословный старший прапорщик милиции из водного отдела, наверное, единственный на все министерство аквалангист. Согласуясь с картой местности выданной в отделе, и схемой, нарисованной «маньяком», мы прибыли на место.
   Наша задача – еще раз осмотреть место происшествия, и порыскать по дну озера – найти третье тело. Почему-то все старые опера были уверены – труп на дне. Мое дело маленькое: подтвердить, или опровергнуть эту версию. В случае непредвиденных обстоятельств, действовать, как любит говаривать босс, согласно плану «Ы», а именно – думай как хочешь, но правильно, и без права на ошибку.
   Что-то подобное, полностью не раскрывая сути дела, я и рассказал парням пока ехали. Вставил что-то про героизм и готовность к самопожертвованию. Ответная реакция не замедлила последовать: посыпались анекдоты про ментов. Особенно изголялся Косяков. Откуда он их так много знает?..

   Очень красивое место, живописное. Озеро, древняя юрта, кругом тайга, ели, сосны, березы местами кучерявятся. На пригорке и в самом деле что-то было – на якутское захоронение похоже. Ни ветерка, ни дуновения, солнце печет. Заметил – волны, с множеством солнечных блестков, с противоположного берега расходятся, но это, наверное, живность какая-нибудь: утка, или ондатра в камышах плещется. Красота.
   Подкрепились прямо на капоте машины: чай из термоса с холостяцкими бутербродами, и пирожки Пашиной мамы. Вкусные. Похвалили, попросили передать – еще хотим.

   Вся команда одета в общевойсковую камуфлированную форму, и у каждого на поясе кроме пистолета – якутский нож. А как же – в тайгу без ножа ни шагу, народный нож – на все случаи жизни, универсальный. У верткого Косякова заряженная двустволка торчит за спиной – а вдруг утки с зайцами, и это правильно, даже хорошо. Но я поймал себя на мысли о том, что из-за его чрезмерной вертлявости часто смотрю, не зацепил бы он случайно предохранитель и спуск ружья за что-нибудь. У здоровяка Паши в деревянной кобуре пистолет Стечкина, – ему, наверное, решили его выдать соответственно комплекции. Рост чего стоит – два ноль пять. Я сам немаленький, но рядом с ним ощущал себя ребенком.
   По поводу ножа у меня свои задумки были, поэтому парней заинтересовал нестандартный размер моего клинка – довольно широкий и длинный, быка проколет. Чтобы преждевременно не раскрывать планы, и боясь насмешек, на вопросы ответил шутками.
   Место изучали всей группой. Взошли на пригорок, Паша сразу определил:
   – Арангас называется, здесь шамана когда-то похоронили. Только вандалы и сюда добрались, вон, кости валяются, бубен трухлявый. Еёйный марафет!
   – А череп где? – поинтересовался Косяков.
   – В юрте, – спокойно ответил я.
   Косяков посмотрел на меня как на брехуна:
   – С чего это в юрте, разве так бывает?
   – Пошли, увидишь.
   В юрте увидели следы добротной пьянки: бутылки, чайник, ведро, посуда, остатки пищи.
   – Еёйный марафет!
   – Вот ни хрена себе, глядите!
   Я обернулся, Косяков тянул руку к черепу, лежащему на полке над входной дверью:
   – Шикарная пепельница получится!
   – Отставить! Не трожь! – на всякий случай уточнил: – Зараза, вирус!
   Водитель отдернул руку, но продолжал с интересом рассматривать череп. Будто друг в друга вглядываются.
   – Какая зараза, Вань… видел я у людей пепельницы из черепов сделанные, и ничего, все живы-здоровы. Спиртом обработать, полирнуть…
   – Сказано – не трогай! – встрял здоровяк Паша, мило улыбнулся, – а то тебя сейчас полирну. Без обработки.
   – Грабиян! – огрызнулся Косяков.
   – Ладно, ребятки, – скомандовал я, – надеваем сапоги, едем на тот берег.
   Ботинки оставили здесь же, натянули на ноги высокие болотные сапоги.
   Пока ехали, я вынул из вещмешка одолженную у соседа малогабаритную видеокамеру, проверил работоспособность. Парни поцокали языками, повосхищались: в 2001-ом это большая редкость.

   Остановились метрах в тридцати от берега, ближе нельзя, слишком уж земля сырая, как бы потом машину выкапывать не пришлось. Пока Паша выгружал сумку с гидрокостюмом и баллоны, я снимал на камеру ландшафт и озеро. Стал изучать через окуляр – с чего образуется волнение воды на поверхности озера. Похоже, поверхность озера волновалась не из-за ветра или живности, толчки шли как-бы из глубины. Будто под водой, ближе к берегу, кто-то барахтался, или что-то двигалось, и из-за этого снизу всплывали и расходились клубы мути и водорослей. Как раз в том месте, куда, согласно схеме Владимира, заходил деретник. Плещется сейчас, наверное, в глубоком слое грязи и ила, застрял в пяти метрах от берега, выбраться не может. Если это и в самом деле деретник, будет опасно посылать туда сотрудника – аквалангиста, он же в поднявшейся мути ничего не увидит, даже собственного носа, ему придется на ощупь работать. А если не деретник?.. Надо исходить из худшего, как бы это не выглядело тупо и глупо.
   Парни тоже заметили ненормальное явление – замутненное место недалеко от берега. Стали излагать свои версии:
   – Ондатра плещется, – отметил Паша.
   – Ага, на дне, сидит себе ондатра мутант, на все озеро волнение создает.
   – Может карась мутант нашего трупа терзает, – рассмеялся Косяков, – а что, все может быть, сейчас всякой гадости в атмосфере хватает, с осадками выпадает.
   – Братцы, как думаете, – спросил я, – сколько метров в том месте до дна будет?
   – Метра два-три, наверняка, – предположил Паша.
   – Полюбак два метра, а то и больше, – вставил Косяков, – точняк, в натуре.
   Я выдал решение:
   – Труп не труп, но то, что там плещется, нам и нужно вытащить. – Отметив недоуменные взгляды парней, добавил: – по крайней мере, с этого начнем. И очень, ребятки, осторожно, чтобы эта тварь никого не укусила.
   Ответ всех удовлетворил, – парни со стажем, всякое уже испытали, перепробовали, ничему не удивляются.
   – Понятно, чего уж не понятно! – Паша собрался распаковывать сумку со своим аквалангом, – сейчас определимся с героизмом, погрузимся…
   – Отставить!
   – Не понял, командир, а как доставать кусачее?
   – Багром, – ответил я, – акваланг, думаю, не понадобится. Давайте сделаем так, я буду думать и командовать, а вы выполнять.
   – Косяков, вот тебе инструмент, – я вынул из своего вещмешка наконечник багра, – выруби в лесу черенок подлиней, метра три, насади. А ты, Паша, пока лодку накачай.
   Водитель, взяв в кабине топор, пошел в лес, Паша без вопросов вытряхнул резиновую лодку, собрал весла, присоединил к клапану насосный шланг и принялся качать. Вскоре пришел Косяков с уже насаженным на смолистое древко багром:
   – Готово, мать вашу ити! Счас мы этого карася на шишку-то напялим! Да, Паша?
   – Угу.
   – Хорошо, – оценил я работу водителя, – ладно, отдыхай пока.
   Я стал размышлять – куда установить видеокамеру. На капот Уаза? Не годится, машина еще нужна будет. Заглянул под заднее сиденье, там лежал чемодан, вероятно с инструментами. Вытащил, поставил недалеко от машины, установил и включил камеру. Сориентировал так, чтобы на пленку было записано все происходящее на берегу.
   Мне нужно было время, для того чтобы собраться с мыслями. А мысли роились роем, и в разных направлениях.
   – Я пошел в лес, ребята, посмотреть кое-что нужно.
   – А что, здесь нельзя посмотреть, что-ли? – схохмил Косяков, – девочек тута, вроде бы нет.
   – Ну, ты пока «тута» посмотри, и больше ничего не делай, пока я не вернусь.

   Место, где произошла схватка, я нашел сразу – по описаниям в прочитанных ранее протоколах осмотра. Ничто не указывало на происшедшую здесь трагедию, безмятежно шелестела листвой береза, поскрипывали сосны. Разве что на некоторых кустах смородины и шиповника были обломаны ветки, да местами валялись перья сожранного зверьем глухаря.
   Я прислонился к стволу лиственницы.
   Итак, нам нужно найти третье тело, хотя бы его останки. Если в этом деле замешан деретник, то охотник по имени Сергей и есть единственный деретник из всех. Именно в его тело вселился нечистый дух когда-то захороненного здесь черного шамана… Боже, я поймал себя на мысли, что вполне серьезно размышляю об этих средневековых потусторонних вещах! Но сам начальник криминальной милиции приказал мне разработать эту версию, и я должен все это выполнить в лучшем виде.
   Итак, это было мертвое тело. Но ведь с пулевыми ранениями в грудь никак нельзя порвать двух здоровенных молодых мужчин и тем более оторвать им головы. А если убийца – Владимир, то где же тело Сергея?
   По старинным народным легендам, если деретник хотя бы укусил человека, тот тоже умирает и становится деретником. Ликвидировать деретника можно только обезглавливанием и соблюдая особые ритуалы: нужно это тело захоронить на достаточной глубине без гроба и креста, уложив животом вниз, а ноги развести и между ними положить отрезанную голову, тоже лицом вниз, забив рот землей… Будем исходить из того, что деретник – это поцарапанный, или даже как бы укушенный черепом шамана охотник Сергей, и он сейчас в озере. Плещется. Ванны грязевые принимает… Если бы не было этой дурацкой зомби-версии, то меня бы не инструктировали и сюда не послали…
   Ладно, пойдем ковыряться в озерном иле, может, что и выловим.

   – Значит так, братцы, сейчас мы будем делать странные вещи. Берем лопату, копаем яму. Это для начала.
   Парни смотрели на меня уже с нескрываемым беспокойством, но яму, работая поочередно вытащенной из машины лопатой, выкопали. Парни сразу отметили – получилась могила.
   На свет божий появился крепкий тонкий пятидесятиметровый фал, опять же из моих запасов, один конец которого я привязал к фаркопу Уаза, другой к лодке.
   – Паша, мы с тобой в лодку, а ты, Косяков, по моему сигналу потихоньку нас вытягивай на берег.
   – Понял, Иван, – хмуро ответил водитель.
   – И еще, ребятки, что бы мы ни вытащили, ни в коем случае к этому не притрагиваться и к «объекту» не приближаться! Это смертельно опасно! Понятно?
   Оба утвердительно мотнули головами.
   – И еще, мы должны упокоить это нечто в яме. Понятно?
   – Упокоим, еёйный марафет.
   – В лучшем виде, – бодро согласился Косяков, – встав на носочки вытянул руку и похлопал по плечу верзилу Пашу.
   – Слушай, Косяков, почему тебя все только по фамилии зовут, у тебя вообще имя есть? – поинтересовался я, пока мы втроем тащили лодку к воде.
   – Федор.
   – Да ты снял бы ружье, на хрена оно тебе?
   – А вдруг уточка?.. Да и вообще…
   – Ну и ладненько, Федор, ну и чудненько… Толкай!
   Федор оттолкнул нас от берега, шурша бортами о камыши, лодка скользнула по воде.
   Я отдал приказ:
   – Федя, ты в машине наготове будь!

   – …Вот она! – Паша, видно, с первого захода что-то зацепил, багор в его руках заходил ходуном, – килограммов девяносто будет! Что за хрень?!
   – Федя, давай, тяни! – крикнул я, заработав веслами, – держи, Паша, держи! Не упусти, родненький…
   Паша сжав зубы, оскалился:
   – Еёйный марафет! Я уж не упущу, никого еще не упускал. У нас сильные и длинные руки…
   – Езжай, Федя! – повторил я.
   Машина фыркнула и тут же потащила лодку с уловом на берег. Паша усиленно боролся с невидимой пока-что под водой силой. Федя через распахнутую дверь машины смотрел в нашу сторону. Лодка выехала на травянистую сушу, следом появилось барахтающееся на багре нечто. Проехав еще метров десять по суше, мы остановились, – это Федя без команды остановил машину и уже бежал к нам.
   – Федя, лопату возьми! – крикнул я.
   – Зачем?!
   – Чтобы в руках была, – пояснил я.
   – Понял! – теперь Федя принялся беспокойно скакать по берегу с лопатой в руке, и с ружьем за спиной, – сейчас мы этого объекта, прищучим!..
   Мы с Пашей уже вышли из лодки, и пытались удержать на багре барахтающееся нечто. Нечто представляло собой грязную массу, одетую в человеческую одежду. По мере того как масса топталась по земле на карачках, ил и грязь отбились от тела, и оно стало обретать человеческие очертания: туловище, голова, конечности. Парни, от изумления широко раскрыв рты и глаза, наблюдали за невиданным доселе. В этом отношении мне было легче: к чему-то подобному я уже внутренне был готов.
   Нечто пыталось встать на ноги, теперь было видно – это тело человека, и на нем одежда, на поясе охотничий патронташ с ножом в ножнах. Это был тот самый деретник, бывший охотник Сергей! Кожа взбухла, обмылилась, местами болталась клочьями. Глаза навыкате, невероятно большие; нос, щеки и уши изъедены озерной живностью. Особенно страшно выделялся мертвый оскал – у мертвеца не было губ, – наверняка караси полакомились. На черепе местами еще оставались клочки волос.
   Встав на ноги, деретник пошел прямо на нас с Пашей, древко скользило сквозь грудь, изо рта вываливался черный ил. В мозгу четко прокрутилась мысль – у него ничто не болит: ни печень, ни ноги, ни голова. Оно и понятно, если бы что-то болело, был бы жив и здоров. Дальше мысль запуталась в сетях юридических тонкостей: если он мертв, но шевелится, значит больше жив, чем мертв. И если мы его здесь порешим, даже если защищаясь… защищаясь от безоружного… безоружного трупа…
   – О-ой! – заорал Паша, ему не верилось, что все происходит на самом деле, – он по-детски кричал: – О-ой, ма-а-ма-а!.. Еёйный марафет! Господи… – и все силился с помощью багра удержать деретника на месте.
   – Федя, придержи его лопатой! – покончив с мыслями, крикнул я.
   Федя, похоже, от неожиданной встречи с непознанным, поначалу растерялся, но, наконец, прекратил суетиться, снял с плеча ружье и стал стрелять. Картечь вырывала куски плоти, но видимого вреда покойнику не причиняла – он настырно продолжал двигаться в нашу сторону.
   – Твою маму ити, Федя! – меня тоже от страха пробила крупная дрожь, – Какого хрена! Не поможет! Лопатой держи!
   Теперь Федя сосредоточился на выполнении команды: молча отбросил ружье в сторону, упер лопату в деретника, но и это не помогало: древко багра скользило сквозь тело, мертвяк неумолимо двигался на нас. Федя, с искаженным от ужаса лицом, так же, поддавшись напиравшей потусторонней силе, отодвигался, буквально скользил подошвами сапог по сырой траве. Слышался неприятный скрежет – это древко багра терлось о позвоночник и ребра покойника. До нас деретнику оставалось продвинуться примерно с метр. Такая была силища у прогнившего насквозь мертвяка – нам с трудом удавалось удержать древко в руках!
   – Федя, руби его! – решительно убив в себе умника юриста, скомандовал я.
   – Чем? – опять не понял Федор.
   – Лопатой! – петушком проголосил раскрасневшийся от натуги Паша. Прокашлявшись, повторил: – лопатой руби!
   Федя стал тыкать лопатой в живот. Несмотря на ледяной холод на дне озера, тело основательно прогнило, поэтому плоть разваливалась даже от таких слабых и неуверенных ударов. Из живота повалились остатки внутренностей и жидкая грязь, но и это не мешало покойнику, он двигался. Запах и до того витал неважный, натурально трупный, но сейчас смердело просто невыносимо.
   – Руби голову, Федя, – крикнул я, – шею руби!
   – Как?! – притормозил Косяков.
   – Как хочешь руби, сволочь! – подал Паша идею, – убью на х!..
   Федя наконец-то совладал с собой, и стал прямыми ударами лопатой бить по горлу деретника. Деретнику это явно не понравилось, он остановился. Напряжение спало, выхватив нож из ножен, я ринулся за спину покойнику, и двумя движениями отсек от прогнившей насквозь шеи голову. Голова откинулась назад, за спину, но не упала; каким-то чудом она еще держалась на полоске кожи и шейной мякоти. Руки покойника заработали в обратном направлении, пытаясь схватить меня, явственно послышался хруст выворачиваемых плечевых суставов. Тело зашагало в обратную сторону – спиной вперед, тональность скрежета костей об дерево несколько понизилась.
   – Руби, Федя! Еёйный марафет!
   – Паша, не позволяй ему сойти с багра! – закричал я.
   Связка Паша-багор-деретник уверенно и энергично наступала в мою сторону. Несмотря на все потуги гиганта аквалангиста притормозить процессию, мне приходилось пятиться, чтобы не попасться в руки деретника. Он явно смотрел на меня!
   – Федя, руби шею, твою мать!
   Я уже отмахивался от крючковатых рук деретника своим большим ножом, от рук отлетали куски срезанного гнилого мяса и пальцы. Некоторые, еще не оторванные, куски плоти болтались на мякоти, разбрызгивая кругом жижу и гной.
   Федя размашисто рубанул лопатой сверху вниз, удар пришелся мимо – по древку багра.
   – Я сейчас его на тебя напущу! – заявил прапорщик Косякову, – ты мне руки отбил!
   Подействовала угроза или нет, но второй удар пришелся куда следует, голова покойника упала на землю. Но и это его не остановило. Тело продолжало бестолково топтаться на месте, на упавшей голове вращались безжизненные глаза и дергалась челюсть.
   Я засадил нож глубоко в голову, в глазницу, таким образом пригвоздив ее к земле, сам взялся за багор:
   – Потащили к яме, братцы!
   Теперь было легче, деретник не сопротивлялся, разве что спотыкался. Метров за десять от ямы он упал на землю, но дергаться не перестал. Вот теперь до меня дошло – большинство сотрудников МВД, присутствовавших на вчерашнем совещании у босса, наверняка видели в морге шевелящиеся останки двух охотников растерзанных деретником. Неприятное зрелище, тут во что угодно поверишь.
   – Ёйная матрена!
   Теперь Паша был не на шутку зол, выхватил пистолет и со всей дури стал палить по трупу из «Стечкина». Тайга возвращала нам эхо коротких и длинных очередей.
   Никто ему не мешал. Когда магазин опустел, прапорщик шустро вставил запасной, рефлекторно спустил кожух ствола с затворной задержки, и уже приготовился было стрелять, но я его остановил:
   – Ну, его, братцы, он еще долго так дергаться будет! Давайте просто закопаем!
   С помощью багра и лопаты мы сбросили содрогающегося покойника в яму. Теперь следовало соблюсти ритуальное захоронение. А там плевать – пусть начальство само решает, что дальше делать.
   Подцепляя багром и помогая лопатой, мы уложили тело животом вниз, развели ноги, и между ними положили отрезанную голову – тоже лицом вниз, предварительно лопатой набив рот землей. Это древний обычай, и другого я не знаю. И не знаю, нужно вообще так делать или нет, поможет в чем-то или нет, но лучше сделать так, чем не сделать, не будем экспериментировать. Только закидав могилу землей, мы более-менее вздохнули свободно.
   Я огляделся: зелень, небо голубое, летают бабочки, тишина. Красота! Будто ничего и не было. Неужели то, что произошло, случилось на самом деле?
   – Солнце, воздух и вода… – сам не знаю, почему я это сказал. Это была не надгробная речь. Закончил горестным выдохом: – наши лучшие друзья!..
   После ряда служебно-боевых командировок в «горячие точки» мысли в голове перестали дружить с мозгами, как говорится – «лампочка стряхнулась». Стал часто ловить себя на том, что во время ответственной работы думаю о совершенно посторонних вещах. Но все, что здесь произошло, не было глюком. Ребятишки рядом, могила у ног.
   Измазанные трупным ядом лопату, багор и нож мы выбросили в озеро.
   – Все, братцы, война кончилась!
   – Почапали до дому, – согласился со мной Паша.
   К машине возвращались резво, часто оглядываясь, ребятки в руках держали бесполезные пистолеты. Живо закидав в машину оставленный у юрты и внутри бутор, выдвинулись, двери захлопнулись на ходу.

   Знойный воздух тугим потоком врывался в раскрытые окна машины, но прохлады это не прибавляло. Все молчали. Монотонный звук работающего двигателя успокаивал, покой бередил воспоминания. Мысли приходили, уходили, смешивались, скакали на колдоебинах.
   На прошлой неделе моя дежурная группа выезжала на труп. Банальная бытовуха. Опергруппа: сыщик – это я, следователь – серьезный мужчина в годах, криминалист – молодой парень Камсков Эдик, в просторечии Камэск. Поднимались на пятый этаж в гробовой тишине. Встали все трое перед дверью, и как только я нажал на кнопку звонка, Камэск радостно выдал: «Па-здра-вля-ем»! Дверь открыла скорбная супруга умерщвленного друзьями по пьянке – уже безутешная вдова. Конечно, она «поздравление» не услышала. Но каково было нам…
   Солнце уже окрасило небо вечерним багрянцем, тени придорожных деревьев удлинились, визуально превратив дорогу в стиральную доску.. Когда мы проехали, наверное, три или четыре селения, тишину нарушил Паша:
   – Еёйный марафет!
   – Это точно! – подтвердил Федя.
   Я добавил:
   – А то!
   Все засмеялись, расслабились.
   – Вы бы, братцы, себя видели: корячатся с багром, красные такие, типа, пыжатся!.. А Паша… Паша бедненький – «мамоньки-и-и»…
   – Еёйный марафет, Федя, уж кто бы кудахтал, тормоз!..
   – А ты, Паша, из ила его – чпок! – восхитился я, – а глаза какие у тебя были! Наверное, подумал карась мутант?!
   – Акула!.. Да что это за херня была, Ваня? Вроде как человек… – наконец задал толковый вопрос Паша.
   – Деретник это был, ну, вроде зомби.
   – Деретник?!.. зомби?!.. – весело встрял Косяков, – вот ведь бляха-муха, если бы до того сказали зачем едем, ни за что не поверил!..
   – Слышь, Ваня, а как ты отчет напишешь? – спросил Паша, – кто же поверит, что это было? Даже если мы втроем доказывать будем.
   – Для начала видеозапись посмотрят, а там сами продиктуют – что мне нужно написать.
   – Это ты здорово придумал – с видеокамерой, еёйный марафет!
   – А то! Я ж не хочу на Котенко, 14, оказаться… – вспомнил свою «стряхнутую лампочку», взгрустнул.
   – Ты, Вань, рассказал бы нам, что да как, – попросил Федя, – сейчас-то от нас чего скрывать. Что это за деретник такой?
   – Думаю, братцы, с нами еще в ФСБ беседовать будут, ГРУ… Могилу вскроют, то-сё. Лучше вам не знать ничего. Спать спокойнее будете…
   Никто еще не знал, что Косяков все-таки везет череп шамана в город, домой…

Пелагея с Графского берега

   Информация о Графском Береге – чистая
   правда, всё остальное – понимайте как
   хотите: всё-равно не поверите.
   Моё мнение – придумать такое – невозможно.
   Имена, фамилии и характеры, по просьбе прямых потомков героев рассказа изменены.

   Графский Берег – старинный посёлок на берегу реки Лены. Говорят, Основали этот посёлок русские ссыльные – скопцы. А своим названием он обязан графу Алексею Игнатьеву. В конце позапрошлого века, будучи Иркутским генерал-губернатором, он, во время поездки по краю, сделал остановку на месте будущего поселка. Сошёл он с баржи чинно на этом берегу по малой нужде, оставил метку; заложив руки за спину и выпятив животик, полюбовался со своей свитой суровой северной природой, и уплыл дальше – за славой и вечной доброй памятью. А так как был он сановитым графом, то и местность эту в память о значимом событии назвали соответственно: не каждый день графья на этом живописном берегу благородные метки оставляли.
   Конечно – в ту бытность Графский Берег с трудом можно было назвать посёлком: это было первобытное поселение: несколько дворов с хотонами, [2 - коровник, як.] огромные озёра, пастбища, сенокосные угодья, комары с утками, смородина, дикая природа. И тоска. Но справедливости ради нужно признать – в те времена рыба была толще, вода в реке чище, зверьё в тайге жирнее, поля тучнее.
   То же самое в своих путевых заметках с великим восторгом отмечал и сам граф Алексей Игнатьев:

   «… месяца, семнадцатого дня года 1907-го от р. И. Х., после обеденного чаю осматривая берега, внезапно испытав премного внутренний позыв к любопознательности и, преодолев некоторые колебания и смущение, сошедши на неизвестный доселе для меня живописный берег величайшей реки Лены, был исключительно изумлен открывшейся моему взору весёлым и дивным пейзажем земли якуцкой. Благодать Божия вне всякого сомнения издревле пребывает в этих широких землях, просторах и в дивных лесах, где, надо полагать, в гармонии со всем форменным и во многом изобилии проживают различного рода звери животные вида млекопитающего: как имеющие полезность для человека так и не имеющие, но, тем не менее не вызывает сомнения следующий факт – все они, как и в самой России – матушке, есть твари сотворённые словом Господним. Испытывая чувство огромнейшего облегчения в утверждении внутренних мирных помыслов духовных, и поразмыслив некоторое время о суете и бренности всего сущего, решил я – всенепременнейше нужно будет сообщить о сем внезапно открывшемся мне непосредственно в Москву, ибо на избах местных резьба красивейшая – весьма московскую напоминает. И живущий в этих диких но благодатных местах чистый в помыслах народец местный греха не ведает, как не ведали того до дня грехопадения змеем искусителем с праведного пути совращённые прародители наши: Адам, с супругою своею, волею Господней из ребра мужьего созданною – Евою. О мыслях сиих не преминул я в кратких строках изложить»…

   Ну, и так далее на девятнадцати страницах путевого дневника.
   Вот ведь какой толчок мысли может дать нехитрая метка пытливому уму, и впоследствии метка эта послужила вдохновением для написания книги. Случилось это в конце XIX века. А сейчас? Стыд и срам! Совсем [писать] разучились! Вот – взять к примеру: «…в те времена рыба была толще, вода в реке чище, зверьё в тайге жирнее, поля тучнее». Где стиль? Где красота слога, изящность в построении фразы?.. Однако, продолжим…

   Уже в начале тридцатых годов XXвека, когда из всех по настоящему преданных своему делу скопцов, собственно, в живых остался только один – дедушка Василий, посёлок разросся, жить стало несколько легче и веселей: «советска власть» всё-таки. Потомки религиозных фанатов были не настолько религиозны как их предки, позволяли себе время от времени расслабиться: выпивали штоф другой по вечерам, по праздникам, бывало, и больше. Зимой – так и вообще – мужички не просыхали: расслаблялись от летних забот.

   Были, значит, в посёлке три убеждённых трезвенника, три колоритные фигуры: означенный выше окладисто-бородатый не по годам мощный старик – дед Василий; подпольный престарелый шаман с лукавыми глазками и жидкой, заострённой книзу, седенькой бородёнкой, по имени Байбал [3 - Павел, як.] и ведьма… Да, представьте себе – самая настоящая ведьма: густо-морщинистая, длинно-сарафанная старая дева, молчаливая русская баба Пелагея. Глаза у неё, говорят, были ясные, и зелёные-зелёные. Очень была, говорят, красивая по молодости, – кровь с молоком; из ссыльных благородных кровей, и неподступная для парней – не баба – кремень.
   Скурвилась же здесь по причине чрезвычайно несчастной любви. Что может быть сильнее неразделённой любви, той любви, которая окрыляет, и тут же обрезает крылья души, придает, и убавляет силы? Такая любовь начисто лишает свободы, истощает тело и сердце, убивает душу и отнимает разум. Парень, которого она тайно и безответно любила, благодаря усилиям скопческой общины крепко уверовал, и… И стала она слугой противника Господа, начала в отместку сатане служить. Видать – хорошо служила, потому-как уже через пару месяцев парень тот в страшных муках и судорогах от неизвестной болезни скончался. Вот ведь до каких крайностей, бывает, любовь-то доводит.
   В посёлке решили – а чего ж тому удивляться: умом тронуться можно по разным причинам: вот, по слухам – у одной купчихи в Якутске, ещё до революции, котёнок любимый помер, так она с тоски и закуковала. А тут у живого человека, хоть и на добровольной основе, но внешний орган отрезали. Подчистую. По самые. По не могу. Каково про это любящему человеку узнать? Каким бы кремнем ни был, а неприятно. Даже представить страшно: это что ж получилось бы – а ну как у Адама «по самые», производство человеков на нём бы и закончилось?
   Дед Василий был шумным и смелым человеком: в открытую исповедовал свою скопческую веру: доставал каждого встречного и поперечного: «Отрекись от дьявола, возлюби Господа и ближнего, очищайся молитвою от всего греховного, избавься от окаянного»… ну, и так далее. Шамана Байбала местный люд исподтишка приглашал на свадьбы и похороны: Бог под запретом, его не видно, а шаман – вот он, живёхонек, мало ли что; вроде даже как и ветеринар: болезни всякие у скота излечивает. Иногда. Пятьдесят на пятьдесят. И что интересно – коровы, после бурного и неистового шаманского излечения становились заиками. Частенько в полях можно было услышать, как какая-нибудь бурёнка выводит: «М`м`м-му-у-у-у». Кстати – говорят, потомки этой породы до наших дней сохранились, и каким-то образом мелкими партиями разошлись по всей стране.
   Престарелая Пелагея же, вела скрытный образ жизни, про неё абсолютно никто ничего не знал: те, кто имел леденящие душу знания, давно померли, а старые шаман со скопцом осторожничали – никому про ведьмачьи дела ничего не рассказывали, хотя по ним видно было – что-то они такое-эдакое ведают. Но слухи всё-же в поселковой среде водились: и топор с косой, кто-то видел, по двору у нее летают; и с вурдалаками знается, с упырями водится; и сама она лунными туманными ночами на городьбе сидит, каркает; и у коров молоко отбирает. Так что с дисциплиной у сельских детишек было на высшем уровне: представьте – какие страшилки по вечерам при свечах и лучинах им матушки рассказывали: «Вот будете плохо себя вести, позову Пелашку»… Да и в наше время, известно, на Графском Берегу чего только не происходит… Но, не будем отвлекаться.
   Все трое друг-друга сторонились; шаман Байбал, когда в посёлок приезжал туго опоясанный ремнями уполномоченный НКВД Слепцов, срочно уматывал в тайгу; дед Василий прямо у дороги начинал просвещать уполномоченного, но в связи с преклонными годами преследованию не подвергался: да вроде и так – физически пострадавший от веры и политически от царского режима; на Пелагею представителю власти было совершенно по барабану. Как правило, с недельку пропьянствовав с головой посёлка Захаровым на рыбалке, и постреляв из револьвера по бутылкам, Слепцов, беззаботно посвистывая, укатывал на своей, полной осетра, телеге в город. Посёлок продолжал жить своей размеренной, беспечной и скучной жизнью, не зная газет, железных дорог, и даже проводного радио.

   Как-то осенью – не то 1932-го, не то 1933-го года, бабка Пелагея тихо преставилась. Преставилась она по-особому: вечером обошла ближних соседей и, беспокойно теребя пальцами цветастый фартук и водя крючковатым носом по сторонам, предупреждала хозяев с порога, не заходя в дома: «Бярозы нынча чой-то рано пожелтели, дожди скоро пойдуть… Окочурюся я завтра; вы уж, люди добрые, той, не поминайте лихом, похороните по-человечьи, по-доброму: некому меня, окромя вас, сердешных, на могилку-то снести». И причитала часто-часто: «Ой-ёй-ёшеньки-ёй-ёй, ох, аю-ая [4 - ой-ёй-ёшеньки-ёй-ёй, як.] не успеваю, ох, не успеваю»… И никто так и не посмел спросить страдалицу – чего это она «не успевает»: страшно ведь, боязно. Так и ушла она, ссутулившись, со своей клюкой, в свою избу. А там и в мир иной.

   Наутро, на отшибе села, у избы Пелагеи собралась толпа народу, моросил мелкий дождик.
   – Чевой это там?
   – Преставилась…
   – Эвона как… Дык зайти бы надо…
   – Зайди!..
   – Пелаге-е-е-й-я-а!..
   – Не слышит старая…
   – Дык оно и понятно – преставилась чай…

   Ладно, разрешили жёны своим мужьям для храбрости с утра усугубить, оказалось – даже запасы секретные с собой загодя прихватили.
   Вошли мужички в дом. Да и вышли вскорости, в низком и узком дверном проёме друг друга неловко локтями помесив:
   – Ага, эко-ся…
   – Преставилась…
   Кое-кто, даже сняв шапку линялую, истово перекрестился:
   – Лежит, на лицо побледневши, не шевелится. Ой, Господи прости…
   – Ты чевой это?! Прекратить! – подал голос неслышно подошедший секретарь партячейки голова Захаров; а голос у него, надо признать, был зычный, командирский, – Темнота, трихомоноз идрит… Значится так…
   Захаров – сам по себе мужик простой, как грабли, любитель «усугубить», – но – только на рыбалке. Не верил ни в чёрта, ни в Бога: железный атеист. К скопцу с ведьмой относился со здравой долей иронии, считал их убогими и ущербными: ведьму – на голову, а скопца – как на голову, так и на головку. Шамана же – вообще ни за кого не признавал, но и вредителем пока не называл: время жёстоких репрессий ещё не подошло.
   По толпе тихим шелестом прошлась мыслишка: «Кто же командувует погребением?».
   – А я что здесь – придаток собачий?! Значится, делаем так…
   Дальше всё пошло вроде бы гладко: гроб сколотили, на кладбище могилу вырыли; бабы причесали и приодели Пелагею, косынку белую на голову повязали, подушку с еловой стружкой подложили. Морщины на лице ведьмы разгладились, нос выпрямился, – даже вроде несколько красивее стала. Тем не менее, несмотря на внешнюю красу, никто в эти скорбные дни и ночи дежурить у гроба желания не изъявил, помнили люди леденящие кровь в жилах разговоры про Пелашку.
   А дождь разошёлся не на шутку: поливало без продыху два дня. На третий перестал, и ближе к обеду, когда гроб с телом доставили к могиле, оказалось – могильная яма до краев полна воды. Решили – хоронить назавтра, когда вода уйдёт в грунт: не топить же упокойную как в канаве какой-то, не по человечески это, да и звери лесные прийти к телу могут, порвать. Той же скорбной колонной, больше времени теряя на вытаскивание телеги с гробом из раскисшей земли, поселковые вернулись в осиротевшую избу, не открывая крышку поставили гроб на две табуретки, да и разошлись быстренько, по новым правилам не помолившись. Вновь начало моросить.
   Ночью, как только деревенские собаки приступили выть на полную луну, соседи услышали раздающиеся в доме Пелагеи громкие стуки и плач: «Ой-ёй-ёше-е-еньки-и-и!»… А дождь всё лил, и лил.

   Опять два дня поливало как из ведра. Захаров посылал мужичков на кладбище проверить – ушла ли вода, да и так всё было ясно: не хотела земля принимать грешницу. После того, как было обнаружено, что у гроба была откинута крышка и он неведомым образом сошёл с табуреток на пол, мужички наотрез отказывались войти в ведьмину избу. Соблазнять их большими ёмкостями оказалось затеей бесполезной: население посёлка обуяли страх и ужас. Захарова, конечно же, добрые люди просветили – как обстоят дела в избе Пелагеи, – ничего общего со слухами и сплетнями, только чистая, без всякой шелухи, информация; так как это находилось за пределами человеческого разумения, он, несколько поколебавшись, был вынужден пригласить на помощь приближённых к потусторонним силам шамана и скопца. Тайная вечеря прошла в сельсовете:
   – Вы это, товой-то, разузнайте там… да смотрите, не особо по деревне-то распространяйтесь… трихомоноз идрит…
   Бледный дождь всё поливает, время идёт вяло, неторопливо, – тоска. Из избы грешницы уж и смердит не на шутку: тело начало разлагаться. Стуки, тем не менее, по ночам не прекращались. По поводу стуков – люди не обманывали: Захаров самолично провёл одну ночь неподалеку от избы, никто не заходил и не выходил, а стуки были слышны: будто глухие удары твёрдых предметов, или мебель неловко впотьмах передвигают. Один раз примерещилось, будто в окне вроде как зелёный свет мелькнул, но Захаров решил – привиделось.
   Итак – шаман Байбал «не особо», а вот дед Василий шумно, со псалмами, выяснили обстановку. Каким образом они это дело провернули, осталось тайной в серых сумраках, но следующий разговор отважной троицы: сектанта, шамана и атеиста, оказался более насыщенным:
   – Та-ак, чего разведали, трихомоноз идрит?
   – Аннака, эта… нитки чёрные должны быть… – Байбал показал Захарову сморщенный кулачок, – вот такие…
   – Ты чевой это товой-то?! – не понял голова.
   – Огонь боросать нада, аннака… Нитки сапсем плохие, шипка плохие, вот такие, – похоже, шаман пытался сухоньким кулачком изобразить размер клубка загадочных ниток, – вот такие. Грехоп монога, аннака. Бедьма окоянная… Да, Баhыылай (Василий, як.)?
   Надо трезво признать – шаману ведьмачьи штучки были не в новинку и не в страх: он прекрасно знал – грозные якутские удаганки, на его веку, бывало, и похлеще вензеля выкамаривали. А скопцу – что удаганки, что шаманы, что ведьмы – всё едино – все от нечистого.
   – Ну, да, корень ты мой ясеня, – ласково пробасил скопец, – ихде-то она, окаянная, клубок ниток чёрных со своими грехами схоронила, сжечь нужно, тогда, мога-быть, Господь и призрит… Предлагал я ей от чистого сердца в своё время к Господу обратиться да сиськи-то откромсать, не послушалась… Обратись, уверуй, Захаров, крестись! Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит. [5 - Скопец цитирует от Матф.19:12, – главный аргумент скопцов в своём учении]
   – Аннака – у кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне, [6 - Шаман цититирует Втор.23:1.] – как ни в чём не бывало, железно и чётко, без всякого акцента, разве что сильно окая оппонировал Байбал.
   Дед Василий с Захаровым потрясённо уставились на шамана, тот невозмутимо теребил металлические висюльки на своей одежде. Первым пришёл в себя скопец, и продолжил обрабатывать ошарашенного коммуниста:
   – Ох, не доведёт до добра грешник твой малый! Избавься от проказника окаянного: сродни бесу он лукавому, только так и спасёшься!.. – указал пальцем на Павла, – не слушай, не слушай язычников: оне ведь токма прикрываются познанием писания…
   – А ты Захарову два кирпича дай, аннака!
   – Зачем?! – не понял скопец, – чего это ты, язычник, выпороток, [7 - недоносок, старорусс] в высших матерьях кумекать могешь?..
   Язычник начал было объяснять – как он всё это понимает:
   – Слушай, дуботолк [8 - дурак, старорусс.] кагда в городе обретался, батюшка Ефрем изъяснял: «а промежду их»…
   – Этот Ефрем – самый великий греховодник, раскольник и сектант, знаем мы таких! Это его кирпичом следоват, а у нас специальный струмент имеется!..
   Но пришедший в себя голова, поправив на шее вдруг ставший тесным когда-то модный галстук в голубой горошек, перебил стариков и направил разговор в нужное ему русло:
   – Где этот клубок находится?!
   За эти беспокойные дни он почти уверовал; но с определением своего «проказника» как «малый» внутренне решительно не согласился, это и помогло ему совладать с неправильным религиозным дурманом:
   – Керосин каждому за благое дело выделю!
   – Дык в избе еёйной, ихдеж ышшо… Избавься от окаянного!..
   – Сегодня керосин давай, аннака! – весомо встрял шаман.
   – Это ж с чего же?
   – Тайга сейчас иду…
   Захаров понял – где-то на подходе к посёлку маячит на своей телеге уполномоченный НКВД Слепцов, которого шаман боялся как огня. Каким образом Байбал про это проведал? Так ведь на то он и шаман.
   – Хорошо, будут нитки – будет керосин, – ответил голова; настроение приподнялось, пришла мысль: – «Вот оно – спасение-то; грядёт, понимаешь»!
   Через полчаса клубок чёрных ниток лежал на покрытом выцветшим кумачом столе Захарова. Ещё через час в контору сельсовета прибыл Слепцов…

   – …Ха, стучит старая, говоришь?
   – Стучит.
   Слепцов и Захаров стояли под проливным дождём у крыльца избы Пелагеи: оперработник – широко расставив ноги обутые в высокие хромовые сапоги и заложив руки за спину, коммунист – тоже в сапогах, но в коротких, и сгорбившись.
   – Сам-то заходил?
   – Ну…
   – Чего – «ну»?
   – Ну, не заходил, трихомоноз идрит.
   – Лады, сичас мы, это… – сотрудник НКВД снял фуражку, пригладил ладонью чуб чёрных волос, под дождём выглядевший как крыло ворона первогодка. Было бы рядом зеркало, он бы наверняка в него заглянул полюбоваться, – Подержи-кась…
   Слепцов передал вожжи Захарову, ребром ладони сориентировал звёздочку на фуражке с переносицей, два пальца приставил к бровям под козырёк, подтянул пряжку ремня ближе к пупку – со стороны все эти манипуляции выглядели как некое таинство, или даже обряд; и смело, размашистым шагом, уверенно вошёл в дом.
   В избушке раздались громкие стуки.
   Слепцов тут же вышел, взял вожжи, сел в телегу:
   – Лады, сичас мы, это…
   Захаров с ужасом смотрел на Слепцова: уполномоченный был совершенно седой и явно не в себе!
   – Лады, сичас мы, это… Н`но-о! Цоко-оль!.. – вожжи хлестнули по бокам лошади, беспокойно дёрнулся обляпанный грязью хвост, противно заскрипели колёса.
   Голова не посмел остановить Слепцова; он подошёл поближе к избе, нутро обдало ледяным холодом: в окне привиделся летающий по избе гроб со стоящей в нём молоденькой с виду ведьмой. Временами гроб с шумом натыкался на голые брёвна стен и об чумазую облупленную печь, лицо Пелагеи искажала злобная гримаса.
   – Три… три… вот ведь стер… лядь… – до смерти перепуганный Захаров шустро перекрестился, язык сам собой зачастил: – Господи Иисусе, отец триединый, свят, свят…
   Похоже, мегера почувствовала не то взгляд, не то упоминание Троицы, и уже стала оборачиваться к окну, но Захаров успел отскочить в сторону и прижался спиной к холодной и влажной стене дома.
   – Изыди! Изыди, сатана!
   Рассудок пытался съехать с верного курса, глаза бешено искали точку опоры; теперь появилось ощущение, будто содержимое мочевого пузыря вмиг превратилось в глыбу льда, и эта глыба с огромным усердием пытается покинуть организм.
   – Ос-споди Иисусе… – выдохнул атеист.
   Он так и не понял – что это было: то ли явь, то ли примерещилось с устатку да «после вчерашнего». Разумом он понимал – этого не может быть! Но картина происходящего отчётливо запечатлелась в его мозгу: гроб уверенно планировал по избе, и ведьма, поправ все законы физики и научного материализма, довольно устойчиво в нём стояла. Из тяжелой копны охристых волос во все стороны торчали волнистые пряди. Было похоже – её глаза, хоть и лучились ярко – как зелёные фонари, но ничего не видели, оттого гроб и натыкался на стены.
   Сотрудник уже успел отъехать на достаточно большое расстояние, и он не оглядывался, доносилось бубнение:
   – Лады, сичас мы, это…
   Так канул в лету уполномоченный республиканского отдела НКВД Слепцов З. И. Исхудавшая донельзя лошадь через неделю прибрела в город. Без телеги.
   …Смеркалось… Стемнело быстро…
   Захаров палил проклятый клубок чёрных ниток на берегу реки, подальше от посёлка и людских глаз, чтоб никто не видел его позора: позора коммуниста и атеиста. Нитки сгорали медленно: шипели, будто были чем-то недовольны, и брызгались яркими длинными искрами норовя задеть штаны. Этот огонь был очень похож на огонь дивных бенгальских огней, которые Захарову посчастливилось однажды увидеть на новогоднем вечере в городском доме культуры, разве что пламя было ядовито-зелёного цвета и гораздо ярче, ветер не мог разогнать невыносимый запах серы. Захарова пробивал озноб – то ли от холода реки, то ли от леденящего кровь в жилах страха. Казалось – в густых зарослях смородины и речного тальника таилась неведомая древняя опасность, тянула к человеку когтистые щупальца и скалила огромную зубастую пасть в предвкушении кровавого ужина. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей и заодно не замёрзнуть поселковый голова энергично прыгал и скакал возле огня.
   «Вот чего она не успевала, окаянная», – думал материалист, – «Сиськи-то здесь не при чём: чевой-то навытворяла по молодости, вот и буянит, ведьма: Божьей кары страшится: от груза грехов избавиться не смогла вовремя»…
   Пламя освещало всё вокруг и отражалось мириадами огней в неспокойных чёрных водах реки…

   По прибытии в посёлок люди ему сообщили – когда во тьме ночи на берегу реки ярко пылал странный потусторонний свет, а рядом с огнем бесновалась, будто вышедшая из преисподней, страшная чёрная тень, в избе Пелагеи был слышен неистовый адский хохот. Но коммунист этому не поверил: вот если бы стук слышался, тогда совсем другое дело… Впрочем – какая разница?..
   Дождь прекратился вечером следующего дня. Ещё через день бренные останки угомонившейся Пелагеи были быстро преданы земле. Но весной небывалый доселе паводок добрался до этого места – так не стало её могилы; а летом таёжный пожар слизнул с лица земли её ветхую покосившуюся избушку, стоявшую на окраине посёлка…

Нехорошее место

   «…В Высочайше вверенной моему управлению области всё спокойно, никаких выдающихся преступлений нет».
(Из рапорта губернатора Якутской области
И. И. Крафт Иркутскому генерал-губернатору)

   Егор Матвеевич Самсонов серым морозным утром направлялся на службу. Невзирая на солидный возраст, Самсонов продолжал исполнять должность дознавателя при якутском полицейском управлении. Как он ни старался, как ни проявлял рвение, ступить на следующую ступеньку карьерной лестницы никак не удавалось: полицмейстер Рубцов, всячески препятствовал Егору Матвеевичу, ставил препоны: вечно проявлял недовольство его работой, называл «неинициативным, бесперспективным, вялым членом образцового сыскного отделения стоящего на охране рубежей правопорядка области».
   «Слова-то какие бесовские! – в сердцах сплюнул Егор Матвеевич, – понахватался, понимаешь, от поднадзорных социалистов… Он ещё сиську мамкину сосал, а я уже… товой-то… То, что в Якутске население скоро к семи тыщам подойдёт, и, считай, чуть не каждый месяц по тяжкому преступлению раскрывать приходится, это он в расчёт не принимает. Бесово вымя, прости Господи…» Дознавателю было на что обижаться: в своё время он лично изобличил и привлёк к ответственности три банды фальшивомонетчиков, а все лавры Рубцов присвоил себе. В итоге губернатор Крафт обещал повысить Рубцова в чине – до подъесаула, и даже премии исходатайствовал…
   – Здравия желаю, Егор Матвеевич! – громыхнуло откуда-то сверху. – Как поживать изволите?!
   Самсонов от неожиданности вздрогнул, живо перекрестился, посмотрел наверх, – с пожарной каланчи ему радостно махал руками пожарный Митрофанов, – его добрый сосед с Казарменной. За размышлениями он даже и не заметил, как подошёл к родному полицейскому управлению.
   – Здравствуй, Митенька! – крикнул в ответ дознаватель. – А то не знаешь, вчерась только и виделись!
   – Так то ж – вчерась!
   – Не холодно тебе там, дружок? Смотрикась, морозното как нынче?!
   – Нам не привыкать, Егор Матвеевич, служба. Да и сменяюся скоро… – пожарный, сняв меховые рукавицы, подышал в ладони, отломил примёрзшую к усу соплю. – А что это вы, Егор Матвеевич, так рано нынче, заутреню даже ещё не били?
   Напустив на себя важный вид, дознаватель осторожно, но в то же время многозначительно, осмотревшись по сторонам: не подслушивает ли кто, ответил:
   – Исключительной важности, понимаешь, дело, братец, – смертоубийство!
   – Ох, прости Господи! – Митенька перекрестился и чуть не вывалился через барьерчик. – Это как же, батенька?!
   Вместо ясного ответа Самсонов предложил:
   – А приходи-кась, братец, вечерком, у меня штоф в сенях мёрзнет…
   – Панима-аю, панима-аю, – пожарный тоже бдительно осмотрелся по сторонам, даже внимательно глянул на восточный горизонт, за реку, – государственной важности дело, однако… Огурчик малосольный с сальцом прихватить, Егор Матвеевич?
   Митенька у Самсонова был единственным постоянным и благодарным слушателем, поэтому он благосклонно разрешил:
   – Прихвати, пожалуй…

   ***

   – …Подписывай!
   – Безграмотный я…
   Егор Матвеевич задумался, дружелюбно и довольно мило спросил у главного подозреваемого:
   – Крещёный?
   – Молодой был, в наслег попы из Якутска приходили, всех подряд крестили, – устало ответил старик, – но я этого всё равно не понимаю…
   Полицейский чиновник встал из-за массивного стола, тщательно пряча своё раздражение, подошёл к деду. Поставив ногу ему на стул, при этом носок начищенного до зеркального блеска сапога уткнулся прямо в промежность, наклонился, облокотился о колено и пристально посмотрел в глаза:
   – Ну, тогда, милейший, крестик нацарапай, – придвинул исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги поближе к краю стола, ткнул пальцем, – вот здесь, – перевернул лист, – и здесь.
   – Тут у тебя шибко нехорошие слова, тойон, [9 - Тойон – начальник (як.).] – старик не стал отводить глаз, – я людей никогда не убивал, только зверя, однако…
   – Человек, милок, он хуже зверя будет, – убеждённый в своей правоте, ответил опытный работник полиции, и, расставляя очередные словесные ловушки, в который уже раз стал повторять свои вопросы: – золото кто нашёл?
   – Я.
   – А упокойного?
   – Однако, тоже – я.
   – Что здесь плохого, дружок, это же твои слова, ты ведь не станешь этого отрицать?
   – Я не убивал этого парня, – упёрся дедушка, – зачем мне это надо? А там, – кивнул головой в сторону листа бумаги, – твои нехорошие слова, ты мне сам с бумаги говорил, тойон.
   Дознаватель убрал ногу со стула, посмотрел на висящий на стене большой портрет царя-императора, прохаживаясь по кабинету, начал рассуждать вслух:
   – Будем называть вещи своими именами: полфунта золота, милейший, ты похитил из государевой казны. Ведь так?
   – За камельком золото лежало…
   – За каким камельком?
   – За моим камельком, на зимнике который.
   – Я так и зафиксировал твоё честное, достойное всяческой похвалы и одобрения, признание, что за твоим. Подчёркиваю – именно за твоим камельком. Но сути дела, любезнейший, это не меняет… Далее – окромя тебя и упокойного Трофима Зуева, на зимнике и в окрестностях никого не было, – дознаватель вновь встал перед стариком, – или ты станешь этот явный факт отрицать?
   – Собака ещё была…
   От резкого удара в лицо старик отлетел к стене, стул с шумом опрокинулся.
   – Криванцов! – раздражённо крикнул дознаватель.
   В дверях появился грузного телосложения пожилой урядник:
   – Ийя!
   – Подыми его, голубчик, – брезгливо вытирая руки белоснежным платком, дознаватель сел на своё место, посетовал: – Весь день впустую потрачен!
   – Слушаюсь, Егор Матвеевич!
   Урядник, придерживая шашку левой рукой, правой ухватился за ворот рубахи арестованного и рывком поставил невесомого старика на ноги. Дед кое-как удерживался на ногах, из разбитого носа обильно текла кровь, взгляд стал совершенно бессмысленным, казалось – душа вот-вот покинет его бренное тело.
   – Попроси его по-хорошему, голубчик, протокол подписывать не желает. Вот ведь бесово отродье!..
   – Слушаюсь, Егор Матвеевич! – старик отлетел к противоположной стене и, судя по всему, потерял сознание.
   Самсонов недовольно поморщился:
   – Я ж тебя по-человечьи попросил – «по-хорошему». Вот, заставь дурака Богу молиться…
   – Дык ить… – урядник собрался было что-то сказать в своё оправдание, но в этот момент в дверь постучали, – эвона как!..
   – Да, войдите! – дознаватель унял своё волнение, взял себя в руки. Выражение лица сменилось на совершено равнодушное.
   Вошёл молодой щеголеватый сотрудник сыскной полиции, на шее у него болтался модный, в голубенький горошек, галстук:
   – Разрешите доложить, Егор Матвеевич?
   – Если подобное ещё раз повторится, Криванцов… Говори, Павлуша, что там у тебя?
   Агент посмотрел на лежащее без движения тело старика, откашлялся:
   – Кхм… Доставили мы Зуеву Екатерину, здесь она. И этих двоих нашли, сотоварищей Трофима покойного, тоже. В тюрьме ожидают-с…
   – Ты, Павлуша, часом, не социалист? – Егор Матвеевич, кажется, пропустил важную оперативную информацию мимо ушей. Либо, как человек мудрый и дальновидный, – не подал виду: в случае чего галочку-то себе поставит!
   – Боже упаси, Егор Матвеевич! С чего вы взяли такой абсурд?!
   – У Залевского, ссыльного, такой галстук видел.
   Молодой человек смутился:
   – Купил я у него намедни: весьма, знаете ли, в деньгах он нуждался…

   ***

   Назарка третью неделю промышлял в тайге соболя. В этом году Байанай [10 - Байанай – дух, хозяин тайги.] был явно благожелателен, удача сопутствовала старику: зверь сам лез в капкан и становился на мушку.
   У быка [11 - Бык – символ зимы (як.).] совсем скоро уже обломится один рог, когда отпадёт второй, придёт весна, затем короткое жаркое лето. Осенью, по окончании сенокоса, нужно будет купить корову: зима выдалась трудная, кормилицу пришлось продать. Почти все деньги ушли на порох и свинец, старуха ругалась, а иначе никак – куда ж без пороха? Само собой – никуда, глупая баба, и то ей не так, и это… Если бы не старенькое ружьецо, только и остаётся, что помирать обоим. Да собственно и не жалко: старые уже, своё прожили, и детей не заимели. И даже поп из города не придёт отпевать, нечем заплатить.
   Собака, видно, учуяла добычу. След был свежий, пёс устремился по нему. «Давай, давай, Нохоо, работу знаешь, молодец», – подумал Назарка, уверенный в том, что пёс даже его мысли слышит. Сняв с морщинистых рук изрядно выли-нявшие заячьи рукавицы, дед вогнал в ствол завёрнутый в тряпицу камешек: свинец нужно экономить для более серьёзного зверя. Не спеша, по-стариковски, прошёл по собачьему следу, через минуту услышал звонкий лай собаки – это значит, зверёк далеко не ушёл и уже загнан на дерево.
   Так оно и есть – соболь беспокойно вился вокруг ствола, потревоженные ветви стряхивали с себя снег. Нохоо же, напротив, увидев подошедшего хозяина, угомонился. Старик взял зверька на прицел, дождался, пока из-за ствола дерева появится только мордочка, с таким расчётом, чтобы ствол сосны, на случай промаха в глаз, полностью прикрывал зверька, и выстрелил. Пока ссыпал из рога пороховой заряд и забивал шомполом пыж, Нохоо уже положил к его ногам трофей, и, преданно заглядывая в лицо старика, сел перед ним.
   – Молодец, Нохоо! Что бы я без тебя делал?! – старик, убедившись, что «пуля» прошла сквозь оба глаза, засмеялся, потрепал пса за загривок и повторил: – Молодец!.. Да не ты молодец, Нохоо, это я молодец: не старый ещё… Спасибо, тебе, Байанай!..
   Присев на ствол поваленного дерева, Назарка быстрыми наработанными движениями с помощью остро заточенного ножа снял со зверька шкуру, тушку бросил другу:
   – Держи, Нохоо, заработал… Эх, бердану бы мне!..

   Его охотничье зимовьё представляло собой обыкновенный балаган, разве что маленький размером: четыре вкопанных столба, поверху – перекладины, на них вертикально опираются неотёсанные еловые жерди – это стены, крыша засыпана толстым слоем земли, пол тоже земляной, в крохотные оконные проёмы вставлены глыбы льда, снаружи щели плотно забиты снегом.
   Старик развёл огонь, дождался, пока пламя не наберёт силу, и положил в очаг кусок лепешки, щедро намазанный запасённым ещё с осени топлёным гусиным жиром: «Кушай, кушай, дух-хозяин, не побрезгуй. Защити меня и не скрывай в себе злых духов, отврати это место от козней абаасы нижнего мира». Увидев, что огонь с весёлым потрескиванием принялся за предложенную пищу, удовлетворённо крякнул, и только после этого набрал в прокопчённый чайник снег и повесил его на перекладину в камельке.
   Пока, сидя на ороне, [12 - Орон – лежанка.] строгал лучины для последующих розжигов, вскипел чайник, одновременно с этим в балагане стало тепло. Старик, сняв оленью доху, закинул в кипящую воду солидный кусок чая, отужинал холодным, отваренным ещё вчера мясом глухаря, лёг спать.

   Среди ночи проснулся от скрипа снега под чьими-то шагами: в глухой тишине зимней тайги от любого шума про-снёшься. «Кто это по ночам здесь ходит? – подумал Назарка. – Заблудился кто? Удивительно». Верный пёс тоже учуял пришельца, насторожился, но вёл себя спокойно, – значит, опасности нет, это не зверь. Шаги приближались к обитой лосиной шкурой двери. «Однако, встретить надо человека», – покряхтев, старик встал, забросил в камелёк дров. Стало гораздо светлее. Дверь открылась, помещение тут же наполнилось морозными клубами. Вошёл мужчина:
   – Кепсе! [13 - Кепсе – рассказывай (як.).] – коротко приветствовал вошедший. Он был непривычно огромного роста для якута, как городской русский, но одет на якутский манер, весь в шкурах и на поясе якутский нож. Даже нижний конец ножен, на котором имелась петля, был привязан к бедру сыромятным ремешком, так делают в некоторых отдалённых северных племенах.
   – Тох да суох, [14 - Тох да суох – ничего нету (як.).] – ответил Назарка на традиционное приветствие. Рассмотрел, так и есть – молодой бородатый русский мужчина, лет тридцати, глаза голубые как летнее небо, чуть ли не прозрачные, на руках почему-то никаких рукавиц, но руки, тем не менее, совершенно не замёрзшие, – ен кепсе [15 - Ен кепсе – ты рассказывай (як.).]…
   Русский сел на скамейку у грубо отёсанного стола, снял с головы песцовую шапку.
   «О, да ещё и рыжий!»
   – Чай? – предложил старик, – кушать будешь?
   – Нет, дедушка, спасибо, не буду ничего. Сейчас я уйду: времени у меня мало.
   – Куда же ты ночью-то, оставайся, утром пойдёшь.
   – Нельзя мне здесь долго быть.
   Назарка отметил про себя, что движения губ не совпадают со словами говорящего, будто человек произносит одно, а слышится совсем другое. Тем не менее, говор у незнакомца был идеальный, как у настоящего якута.
   – Сходи в город, дедушка, помолись за меня, свечку поставь в церкви.
   – Э, нохоо. [16 - Нохоо – парень (як.).] – Услышав свою кличку, пёс насторожился, преданно посмотрел на хозяина, вильнул хвостом. – Мне что, делать больше нечего, кормиться надо, зверя добывать, да и денег на ваши свечки у меня нет, и никогда-то и не бы-ло, – старик не справился с раздирающим душу любопытством, – а ты где здесь живёшь-то, вроде тёплый совсем, что-то я не знаю рядом зимовья, или недавно отстроил? Вообще-то в этих местах мои охотничьи угодья, законные.
   – Нет у меня зимовья, – ответил парень, – с осени я здесь, отец… Ну, ладно, мне пора.
   – Куда пора? – удивился Назарка, – куда в такой мороз, ночь ведь?!
   Уже на выходе русский не оборачиваясь напомнил:
   – Посмотри за камельком, дед… Помолись за меня, Трифон – моё имя!..
   Заметив, что молодой человек плохо закрыл за собой дверь, старый встал, хорошенько её захлопнул и недовольно пробубнил:
   – Трифон, Трифон… молодёжь… никакого уважения…

   Утро выдалось ясное, от дыхания искрился морозный дух: лучи солнца, преломляясь в мельчайших кристалликах парного выдоха, заметно отдавали радугой. Хорошо! Нет в мире ничего лучше родной тайги! А каков запах у ядрёного мороза – это надо уметь чувствовать!.. Уже отойдя шагов двадцать от зимника, почувствовал что-то неладное. Остановился.
   – Нохоо!.. – Верный друг исступленно завилял хвостом. – Ты видишь?! – Но старик ещё и сам не понял, что именно нужно «увидеть». – Ты видишь, рыжий?
   Постепенно до сознания стало доходить, повеяло тревогой. Развернувшись, Назарка обомлел – следов ночного пришельца на снегу не было!
   – Дивные дела творятся!.. – поправив на плече ремень ружья и мешок, в сердцах сплюнул и пошёл дальше. – Ну и приснится же всякое!..
   Тем не менее, охота удалась на славу. Байанай, которого дед неустанно прославлял и благодарил, и в этот день не отвернулся от старого охотника…

   …Старик уснул сразу, устал. В этот раз проснулся от стука захлопнувшейся двери. Когда открыл глаза, рыжий Трифон уже сидел на скамье, а Нохоо обнюхивал его торбаса. [17 - Торбаса (етербес, як.) – меховая обувь на мягкой меховой же подошве.]
   – Кепсе, дедушка!
   – Опять ты?! – старик стукнул тыльной стороной ладо-ни об край орона, почувствовал соответствующую боль. – Что тебе надо, Трифон? Оставь меня в покое…
   – Не бойся меня, старик, это я должен бояться… Только от тебя зависит покой и твой, и мой. Ты за камельком посмотрел?
   – Чего я там не видел? Вообще-то у меня имя крещёное есть – Назарка, – недовольно пробурчал старик. Откинув одеяло, сел. – А ты, Нохоо, что впускаешь всяких?!
   Пёс, посмотрев на хозяина, затем на русского, для порядку недовольно рыкнул. На бородатого это не произвело никакого впечатления.
   – Это твою собаку Нохоо зовут? – улыбнулся парень. – Забавно.
   – Какое тебе дело до моей собаки! – обиженно огрызнулся Назарка. – Как хочу, так и зову, – и, чтобы поддеть парня, добавил, – нохоо!
   – Прости, дедушка, не хотел обижать… Посмотри за камельком, очень тебя прошу, я сам не могу.
   – Прямо сейчас? – Несмотря на то, что опасности вроде бы и не было, на душе у старика похолодело, будто в ледяную полынью провалился: заметил – при разговоре русский губами шевелил, но слышал-то Назарка, оказывается, не ушами, нутром!
   – Да, прямо сейчас! – рыжий встал, по его лицу было видно, что он тоже не на шутку взволнован. – Христа ради, Назар, прошу тебя, посмотри!.. Всё, я пошёл, нельзя мне долго… Завтра приду в последний раз, только от тебя зависит…
   Пёс снова рыкнул, но проводил Трифона до двери. Дождавшись, пока стихнут шаги, дед, покряхтев, встал, взяв головёшку из камелька, осветил тёмный закуток. На земляном полу лежал покрытый пылью и перевязанный куском веревки, небольшой кожаный мешочек.
   Взвесил на руке – довольно увесистый. Развязав, удивлённо воскликнул:
   – Оксе! [18 - Оксе – возглас удивления, аналог «Ого»!] – мешочек был полностью забит золотыми самородками! – дед дотронулся до стоящего у огня чайника – ожёгся, значит, и это ему не снится, не чудится. Потерев пальцы друг об друга, а затем об штанину, убедился, что приставшая от чайника копоть отошла, положил находку на стол, при этом из него со стуком выкатилось несколько кусочков рыжего металла. – Дивные дела творятся… как это у русских… Богоматерь Мария!..

   – Вот ведь нечисть-то какая! – это была первая фраза, которую в сердцах произнёс невыспавшийся Назарка в это утро. Надев на ноги торбаса, встал с орона, подошёл к столу. Так и есть, мешочек лежал на столе в том же положении, в котором оставил ночью. Несколько самородков были рассыпаны рядом.
   Попив чайку и без аппетита пожевав холодное мясо, дед оделся, взял было ружьё, но передумал, вернулся к столу. В лучах пробивавшегося сквозь ледяные окна солнца плясали пылинки. Назарка взял в руку мешочек, несколько раз под-бросил.
   – Да-а… – закинув внутрь рассыпанное, перевязал, в задумчивости ещё разок подкинул. Решительно сунул под нос сидящему рядом другу. – Нюхай, Нохоо, нюхай, догор! [19 - Догор – друг (як.).]
   Пёс понял, что от него требуется, подскочил к двери, нетерпеливо заскулил и завилял хвостом. Старик знал, что следов ночного визитёра он вновь не увидит. Так оно и оказалось. Тем не менее, пёс уверенно помчался по снегу к руслу замершего ручья, даже, кажется, не принюхиваясь. Приближаясь к завалам бурелома на берегу, стал беспокойно подвывать, поджал хвост и закружил на месте.
   – Так я и знал, Нохоо, так я и знал! – Вероятно, где-то в подсознании старика уже имелся ответ на все странности последних дней. – Беда-то какая, беда-то какая… Убили русского! Убили…
   Назарка уже отвалил порядочно жердин, чтобы увидеть: тот самый русский парень лежал лицом вниз, и тот же якутский нож на поясе с кожаной тесёмкой вокруг бедра. Заледенелое тело старик переворачивать не стал…

   Дед не стал ложиться спать, ждал. Знал, что Трифон придёт. Ждал. Как будто так и должно быть. Салгын-кут [20 - Салгын-кут – одна из частей триединой души. Ийэкут (мать-душа), буор-кут (земля-душа) и салгын-кут (воздух-душа). Аналог христианских понятий: душа, плоть и дух.] мертвеца не может найти покой, ходит духом неприкаянным по срединному миру. [21 - По срединному миру – по земле.] Помочь нужно этой чистой душе: не зря ведь он подготавливал старика, не стал пугать с порога, да и Нохоо невинную душу чувствует… А иначе самому страдать доведётся. Худые люди лишили жизнь парня, осквернили это благословенное место!..
   – Придётся нам с утра пораньше в Якутск идти, Нохоо, в полицию. Вот ведь вляпались мы с тобой, да? И в церковь бы сходить надо, люди говорят – помогает это дело. – Пёс положил голову старику на колено, прижался, не шевелится. – Что молчишь, парень? Трифон вон хоть губами двигает, так я его слышу, – Нохоо вильнул хвостом, – то-то же, теперь понятно, значит, пойдём.
   Назар, кажется, даже и не удивлялся происходящему в последние дни – какая разница с кем разговариваешь, с живым или с покойником, мудрый старик решил – чего только не бывает в этой жизни. Шаман Кара Бааска тоже со всякими разговаривает, и с верхним миром, и с нижним, и ничего с ним не случается… Да, вспомнил!.. Бааска, когда благословлял на охоту, как-то странно смотрел. Уж не в первый раз благословляет: и Байанай тебе поможет, и зверь сам тебе в руки пойдёт. Бывало и такое, что советовал не промышлять; не слушался, уходил, в итоге – без добычи оставался. Сильный шаман… Что же он сказал напоследок?.. «Встретишь чистую душу, помоги! Придётся потерпеть, зато свою душу спасёшь». Да, именно так, а я, старый дурак, мимо ушей пропустил! А как же не помочь? Всегда людям помогал: зимой в лесу всякое может случиться. А тут на тебе – душа в среднем мире застряла и никак уйти не может! Чем же я этой душе помочь смогу?..
   Пёс, направив морду в сторону двери, замер.
   – Что, идёт? – в животе почувствовался знакомый холодок. Послышались шаги, скрип наста. Ответил сам себе: – Идёт.
   Всё случилось одно к одному: зашёл, поздоровался, сел.
   – С утра в город пойду, Трифон, – опережая гостя, сообщил дед, – я так решил. Что с золотом делать?
   – Я не сомневался в тебе, Назар, – просто улыбнувшись, ответил русский, – первым делом в церковь отдай, а там как Бог даст, в Якутске люди разберутся. Всё, прощай, дед, моё время вышло. – Парень встал, уже переступая порог, добавил: – Моя мать – Зуева Екатерина. Запомни – Зуева Екатерина. Это мама моя, портниха она…

   ***

   Из докладной записки полицмейстера Рубцова:

   «…после причастия отдал найденное им золото протодиакону Никольской церкви Кириллу с просьбой передать оное в органы дознания. При этом протодиакон Кирилл сообщил, что промысловик Бурдамтыров Назар богохульствовал, упоминая в храме некую мать Екатерину неприличным и бранным словом. [22 - «…богохульствовал, упоминая в храме некую мать Екатерину неприличным и бранным словом» – в якутском языке звук «З» произносится как «Х»] За сим, согласно установленных сроков после-довало дознание. Дознанием установлено следующее:
   Трофим Максимович Зуев, 18… года рождения, уроженец города Якутска, 10 октября 1911 года с двумя своими товарищами (Ф. И. О., данные) вышли на промысел золота со-гласно патенту N… от … 1911 года, выданный… к истоку ручья…
   27 ноября господа (Ф. И. О., и Ф. И. О.) вернулись в Якутск, где сообщили властям о том, что господин Зуев Т. М. пропал без вести в тайге при производстве промысла боровой дичи. Поиски силами полиции, казаков и добровольцев ни к чему не привели за неимением видимых следов и в результа-те обильных снегопадов. 10 декабря 1911 года г-н Зуев Т. М. был официально засвидетельствован как пропавший без вести.
   Однако 28 февраля 1912 года, промысловиком Бурдамтыровым Назаром по отцу Леопольдович, уроженец Хангаласского наслега, год рождения не известен, предположительно 60 лет от роду, в своём зимнике был найден кожаный мешок размером 8 на 4 вершков, с золотыми самородками весом 0,46 фунтов, после чего его собака, кобель Нохоо, рыжей масти, пяти лет от роду, на берегу реки, в двухстах семидесяти семи саженях от заимки обнаружил хладное тело г-на Зуе-ва Т. М. О чём Бурдамтыров по своей безграмотности и сообщил протодиакону Кириллу, а не в управление полиции. Факт невиновности промысловика Бурдамтырова Н. Л. после соответствующей тщательной проверки сомнениям не подвергается.
   Сотоварищи по промыслу господина Зуева Т. М. (Ф. И. О., и Ф. И. О.), после применения согласно действующему законодательству следственных мероприятий призна-лись в деянии в отношении г-на Зуева Т. М. незаконных действий, носящих криминальный характер. А именно – душегубство в целях завладения…
   …Матери убиенного Зуевой Екатерине возвращена полагающаяся по действующему законодательству доля найден-ного сыном золота, промысловику Бурдамтырову Н. Л. за надлежащее исполнение гражданского долга выплачено в ка-честве поощрения из городской казны 1 рубль серебром, из них 85 копеек удержано штрафом за богохульство в храме Божием, сам он отправлен на излечение в городской лазарет…»

Мучин крест

   Кладбище «Мучин Крест» являлось местом, где хоронили погибших и умерших арестантов якутской тюрьмы, которая находилась неподалеку. «Мучин Крест» считался кладбищем для бедных слоев населения: кроме арестантов туда свозили умерших на морозе бродяг.
   Настоящие границы этого кладбища неизвестны. Предположительная площадь на карте современного г. Якутска соответствует 140 кварталу (от пересечения ул. Дзержинского и Ф. Попова и почти до ул. Кальвица).

   Непонятно – что за суета происходит в немецких окопах. Все надели на головы какие-то маски с огромными глазницами и с хоботами, и стали похожи на бесов из преисподней. Что – напугать хотят?
   На то, что к атаке готовятся – непохоже, выходит, опять каверзу удумали.
   К прапорщику подошёл ротмистр Корнилов:
   – Гриша, похоже, газ пускать собрались. Смотри – баллоны выкатывают.
   – Что за газ?
   – Хлор.
   Вот оно что! В войсках было известно – весной немцы атаковали союзников газом, случилось невероятно огромное количество жертв.
   – Фёдор Васильевич, нас же обещали снабдить противогазами и каким-то защитным раствором…
   – Обещанного, как говорится, три года ждут, Гриша!
   А вот приказа командующего фронтом о немедленном штурме немецких позиций ждать не пришлось. В срок пришел приказ, не опоздал. Или опоздал… буквально на несколько часов.
   С какой стороны поглядеть.
   – Началось, Гриша!
   – Вижу…
   Со стороны неприятельских окопов поплыли облака жёлто-зелёного дыма.
   Прапорщик побледнел:
   – Это же верная смерть, ваше благородие!
   Ротмистр только дернул усом: приказы не обсуждаются. Хотелось только надеяться, что эта заведомо провальная операция была частью важного стратегического плана. А то умирать как-то глупо будет…
   – Мы давали присягу, прапорщик, – Корнилов поднес бинокль к глазам, – Надеюсь, Гриша, ты об этом не забыл?
   Григорий промолчал.
   Солдаты угрюмо наблюдали из-за брустверов, как к ним неумолимо приближается сама Смерть. Кто-то не выдержал:
   – Бегём, хлопци!
   Корнилов отреагировал мгновенно: развернулся, выстрелил из револьвера в воздух.
   – Застрелю любого, кто побежит!
   Угроза возымела действие, паника была подавлена в зародыше. Ротмистр во весь рост встал на бруствер, и так, с поднятым вверх пистолетом, скомандовал:
   – В ата-аку-у, братцы! За-а мно-ой! – и, уже не оглядываясь, уверенный в том, что рота пойдёт, размашисто зашагал навстречу верной гибели.
   Григорий, по привычке крутанув барабан нагана об предплечье, повторил команду ротного:
   – В атаку, православные! – и так же, не пригибаясь, пошёл в полный рост.
   Мужество командира всегда воодушевляет солдата.
   Поначалу неуверенно, затем смелей, солдаты стали выбираться из окопов, перехватывать винтовки наперевес и привычно выравнивать линию строя. Шли молча, в полной тишине, только слышно как чёрная после дождей грязь чавкает под сапогами.
   – Почему не стреляют, Фёдор Васильевич? – негромко спросил Григорий, догнав ротмистра и пристроившись рядом.
   – На газ свой надеются, Гриша! – весело ответил ротмистр, – А мы их на штык! Веселей, братцы! На штык возьмём немчуру!
   – На штыки, братцы!.. – раздалось и у солдат.
   Странная атака: ни выстрела, ни крика, – тишина. Только клубы страшного тумана приближаются. Фронт тумана шёл по косой: облака уже приближались к левому флангу, до правого еще было далеко.
   Когда клубы газа достигли левого фланга, солдаты начали спотыкаться и падать. Кто-то попятился. Ротмистр выстрелил в сторону немецких траншей и закричал:
   – Беглы-ым, аго-онь!
   Команду продублировали взводные с отделёнными. Стреляли больше для поднятия духа, чем на поражение – уверенный в том, что русские до них не дойдут, неприятель из окопов почти и не высовывался. Практика показала что газ – помимо боевых достоинств обладает и мощным психологическим эффектом. Часто войска союзников, только завидев выпускающиеся из баллонов струи жёлто-зелёного дыма, в панике обращались в бегство.
   По мере вхождения атакующих в желтовато-зелёный туман, цепь редела. Григорий посмотрел на правый фланг, там наблюдалось волнение: командиры угрожали пистолетами и гнали в атаку упирающихся солдат, которые поняли, что их ждёт – жажда жизни оказалась сильнее позора отступления. Погибнуть в бою, поймав шальную пулю, или штык в грудь – это куда не шло. Но идти в ядовитый дым, как кур в ощип…
   Двоих, кажется, застрелили.
   – Агонь, агонь! – щёлкая курком револьвера с уже опустошённым барабаном, кричит прапорщик, – А-агонь, братцы!
   – Молодец, Гриша! – одобрительно рявкнул ротмистр, – А теперь советую зарядить револьвер! Всякое бывает!..
   Туман неумолимо приближался к Григорию.
   «Раствор… раствор…».
   Корчась в страшных муках упал третий от него солдат, схватившись обеими руками за горло споткнулся второй, ближний…
   «Как странно, воздух будто посвежел… Ветер? Глядишь снесет в сторону». Григорий вынул из кармана платок, сунул в жидкую грязь под ногами, быстро прижал к лицу, и тут же все нутро пронзило нестерпимо жаркое пламя.
   Подкосились вмиг ослабевшие ноги, упал…

   ***

   – Где огонь, Гриша? – у кровати стояли не на шутку встревоженные мать с молодой кухаркой Евдокией, – Опять что-то страшное приснилось?
   – А? Где я?!
   – Дома ты, Гриша. Уже с месяц как дома, сынок.
   – Прости, мама… – Григорий, тряхнув чёрными кудрями, откинул одеяло в сторону, сел, – Дымом что-то пахнет.
   – Да это соседи с вечера печку затопили, Гриша. Чего это они? Вроде лето на дворе. Евдокия, закрой окно, в самом-то деле – сюда затягивает! Спи, сынок, спи…
   Мать нежно погладила сына по плечу, на выходе из комнаты Евдокия быстро глянула на молодого хозяина странным взглядом, и обе вышли из комнаты…

   – Покоя не можешь найти, Григорий Павлович?
   Гриша обернулся. Кухарка, раскидывая овёс перед толкущимися под ногами, кудахчущими курицами, смотрела на него тем же странным взглядом, что и ночью.
   Сунув руки в карманы, Григорий ответил:
   – А с чего это у меня покоя нет, Евдокия?
   – Так ведь Настя к другому ушла, пока вы, Григорий Павлович, войну воевали!
   Вроде не шутит, взгляд серьёзный. Или намекает на что? Руки в карманах сжались в кулаки:
   – Твоё какое дело?
   – Так ведь жалко мне вас, места себе не находите.
   – Ты, Евдокия, знай – курей да свиней корми, а в своих делах я сам разберусь!
   – Револьвертом? – несмотря на полуденную жару, почудилось, будто всего обдало холодом – «откуда она знает?», – Такие дела оружием не делаются, Григорий Павлович!
   – Да пошла ты!..
   Уже находясь на крыльце дома, услышал:
   – Я зла не держу. Ежели что, подходите, завсегда подмогну…

   Тяжелее ночных кошмаров о войне, терзавших его ночь через ночь, стало известие – Настя не дождалась, ушла к другому. «Другой» – это сын известного в городе купца Онуфриева – Иннокентий.
   Каждый вечер перед сном, сидя на кровати, Гриша долго крутил барабан револьвера об предплечье. Устремив пустой взгляд в никуда, отставной прапорщик рисовал в своём воображении картины страшной мести. Вот поздним вечером, дождавшись молодожёнов с прогулки, он хладнокровно убивает их на пороге собственного дома. Бах! Бах! Два выстрела – в упор. А вот, ворвавшись ночью в их комнату, застает в исподнем в постели и стреляет, стреляет, стреляет!.. Стреляет до тех пор, пока не закончатся патроны в барабане, а курок не начинает щёлкать вхолостую как в той безумной атаке..
   Курва! Курва, мать еее…
   Ишь, проходит мимо под ручку с Кешкой, не замечает, глаза отводит! А ведь какие слова жаркие говорила, когда на войну провожала: и – люблю, и жить без тебя, миленький, не смогу… Баба гулящая!
   Да, гулящая!
   Одно слово – баба! Бабам верить нельзя!..
   Хотя Евдокия – тоже баба. А про нее странные вещи говорят. Мол словом тайным владеет, креста на теле не носит и всякое может.
   Мать Григория от этих слухов всегда отмахивалась: Евдокия работящая, и семье вреда от неё нет и не было. А то, что в церковь по воскресеньям не ходит, так это от того, что работы по хозяйству невпроворот. Наговаривают люди…
   Поначалу Григорий и сам так думал. Двадцатый век: паровозы, телеграф, аэропланы, а суеверия – средневековые… А вот теперь, после давешнего разговора всякое в голову лезут. Вдруг не наговаривают? Отчего-то люди её невзлюбили…
   Да ну её, взбредёт же в голову!
   …Настя.
   Григорий прекратил хрустеть барабаном, сунул наган под матрац – нужно поспать. Только сон не шёл. Белые ночи, белая луна.
   Гриша встал, задёрнул тяжёлые бархатные шторы, в комнате стало темней. Прошел, наверное, час. Может и два. Теперь не давал покоя интимный мужской физиологический процесс: когда-то в среде молодёжи гуляла тетрадь ссыльного социалиста Залевского с пародиями на восточные сказки, где особой изюминкой в его похабных рассказах были такие слова как «перси», «нефритовый стержень» и что-то про «бутон прекрасного цветка». Когда на молодёжных вечеринках студенты вслух это читали, гимназистки густо краснели, смущались и фыркали. Тем не менее, слушали, с плохо скрываемым интересом. Позже, говорят, церковь предала этого Залевского анафеме, но социалист только радовался: его рукопись студенты стали размножать и распространять с куда большим рвением. Даже в семинарию одна такая тетрадь попала.
   Вот этот самый «нефритовый стержень» при воспоминании о Настиных «персях» и не давал покоя. А уж то, что обильный нектар с бутона сейчас – возможно даже в сию минуту, своим осиным жалом снимает Иннокентий – попросту ввергало в бешенство.
   Под утро он заснул, но вышло только хуже.
   Мука-мучение: опять эти картинки с противогазами! Кажется, Настю в противогазе увидел: она стояла на бруствере вражеского окопа, и ветер развевал подол её большого жёлтого платья. Ветер дул в его сторону, и подол платья стал напоминать огромное страшное облако грозящее смертью, а на поле боя – полуистлевшие тела его солдат.
   Вот ведь бесовщина…
   Проснувшись, Григорий долго лежал с открытыми глазами. Затем натянул брюки, откинул портьеру в сторону и вымахнул в окно. Встал босиком посреди двора, наслаждаясь ночной прохладой.
   У ворот громыхнул тяжелой цепью пёс, приветливо замахал хвостом.
   – Не спится, Григорий Павлович?
   От неожиданности Гриша вздрогнул – в раскрытое окно на него пристально смотрела Евдокия.
   – Жалко мне вас, Гриша…
   Ругаться не хотелось.
   – Да, уснуть не могу, – молодой человек подошёл к окну кухарки, – отвык я от белых ночей.
   – Ага, в Якутске оно завсегда так, летом-то.
   – В Петербурге летом так же.
   – Да? Вот ведь чудные дела, это ж где Питербурх, а где ж мы!
   Гриша смутно понимал, что Евдокия от него не любовных утех ждет, а действительно хочет помочь. Только от этой помощи тоже веяло чем-то люто страшным и жутким. Но разве его собственные мысли менее страшны?
   – Что ты мне хотела сказать?
   Григорий понял, зачем он выскочил в окно – он решился!
   Евдокия, кажется, только того и ждала:
   – Душе вашей помочь желаю, Григорий Павлович, ведь места себе не находите из-за этой…
   – Каким образом помочь?
   – А тем самым, о чём и вы мните, разве только по-другому… им страшнее будет. И горше.
   Григорий понял, что Евдокия подразумевала под «тем самым», но вот «по-другому» – этого он никак не мог взять в толк.
   – Объясни. – хрипло произнес отставной прапорщик.
   – С револьвертом вас мигом на каторгу, – Евдокия понизила голос, – здесь по-другому надобны, штабы самому чистым остаться. Есть один человек, он поможет. Никто и ведать не будет!
   – Яд что ли грозит сварганить?
   Григорий долгим взглядом посмотрел на большую щербатую луну, затем в глаза Евдокии. Глаза не лгали: ей доверять можно. И не яд сулил ее взгляд – месть куда более страшную.
   – Убивца нанять нешто?
   Глаза у кухарки стали сплошь чернющими, даже белков не видать. Но это видимо оттого, что долго на луну смотрел.
   – Да вы что, хозяин! Полиция и это вмиг! – Евдокия торопливо с придыханием зачастила. – И так про вас уже всякое говорят, Настасью родители оберегают, чуть что в вашу сторону взгляды косые кладут. Случись что… нехитрое… сразу про вас вспомнют, Григорий Павлович. Я ж говорю – «по-другому».
   – Ладно, как это «по-другому», не томи, Евдокия!
   – Тот человек в Залоге живёт, к нему идти надобны. Никто и не догадается что к чему, не раз испытано. Да и не он это сделает, а другой.
   – Кто это «другой»?
   По коже поползли мурашки. Интонация, с которой Евдокия произнесла слово «другой», отметала всякие сомнения в том, что дело затевается нечистое, тёмное. Рука сама потянулась перекреститься, но он удержался. Все ж таки не зазря люди про неё всякое говорят. Белки глаз всё ещё не были различимы, будто чёрные стекляшки в глазницы вставлены. Гриша машинально посмотрел на луну, затем на белую шею кухарки – в глубокой прорези рубахи видны большие белые груди, креста и в самом деле нет.
   Он не перекрестился.
   – Глядите, Григорий Павлович, добра желаю… Да не смотрите вы на меня так, мне же стеснительно! – Евдокия запахнула ворот, – Всё-таки душевное здоровье, говорят, беречь надобны. Все болезни от этого.
   Гриша отвёл взгляд в сторону:
   – Ладно, с утра пойдём к нему, Евдокия.
   – Спокойной ночи, хозяин! – ласково бросила в спину.
   Григорий не ответил, но подумал – «ведьма!».
   Ночь была спокойной, только странные чёрные зеницы без белков мерещились. Тем не менее, Григорий в первый раз по возвращении с войны хорошо выспался.

   Утром отставной прапорщик вместе с кухаркой направился в глухой район города – Залог. Проходя мимо Богородицкой церкви, Гриша, глядя на купола, тайком обнес себя перстами. Кухарка же шла так, чтобы хозяин как бы прикрывал её от храма и, кажется, даже ростом чуть меньше стала – словно бы как ужалась. Перекрестилась ли она, Григорий не заметил, да это его и не интересовало. Утренние думы и собственная решимость распалили сознание, душа пылала жаждой мести.
   Миновав пару кварталов, остановились у пустыря.
   – Пришли, Григорий Павлович.
   Молодой человек растерянно огляделся:
   – Куда?
   – К Нему… – просто ответила Евдокия.
   В центре пустыря стоял неприметный, срубленный из сосны, старый дом. Ничем вроде и не примечателен, а поневоле создавалось впечатление некой особенности. Казалось, по периметру этот дом обнесен невидимой глазу крепкой оградой. Соседствовавшие с пустырем дома как бы не решались сдвинуться, подступиться, хоть и теснились между собой, воюя заборами за каждый свободный клочок пространства…
   – Никак оробели, Григорий Павлович? – засмеялась кухарка. – Это за что же вас георгиевской медалью наградили, куды ж вся храбрость-то подевалася? Смелее!
   На миг показалось, что глаза у неё вновь стали сплошь чёрными.
   Гриша и в самом деле смутился не на шутку. День ясный, весёлый, небо чистое, а на душе тревожно. Грудь кольнуло – комар, наверное, Гриша прихлопнул. Снова кольнуло. Нащупал.
   Нет, это серебряный крестик как-то боком встал, колется.
   Вспомнил – почему этот район города Залог называется: знающие люди говорили, что в старину именно на этом месте находилась «божедомка», – общая яма, могила, которую устраивали во время мора. Также здесь было место погребения убитых во время восстаний язычников-туземцев, нищих и самоубийц. «Залаживали» их в яме сверху брёвнами, и всё. «Заложные» покойники должны были хорониться за речкой, так оно и было. Позже город разросся, подобные погребения приняли цивилизованный характер, и кладбище для отбросов общества устроили ближе к тюрьме.
   «Здесь я уже… а… семь бед – один ответ», – сам себе шепнул Григорий. – «Будь что будет».
   Машинально поправив крест, он развернул плечи и уверенно сказал:
   – Веди, Евдокия!..

   – … крещёный, господин офицер?
   – Конечно! – Гриша, не найдя в красном углу иконы, быстро перекрестился на окно и начал было расстегивать ворот гимнастёрки, – вот…
   – Не нужно! – торопливо остановил хозяин мрачного дома, – Значит, составим договор.
   – Какой договор? – он повернулся к кухарке. – Евдокия, ты же говорила найма не будет?…
   – Не перебивай! Слушай! – непривычно жёстко остановила Евдокия своего хозяина.
   Григорий стушевался, оробел от столь наглого поведения.
   – Слушай, Григорий, что тебе говорят!
   Не сказала – приказ отдала.
   Обстановка в доме казалась обычной. Только и удивляло, что отсутствие икон.
   А то, что всё как-то неряшливо, так это верно из-за отсутствия женской руки. Сам хозяин тоже особого впечатления не производил – невзрачный бельмоватый мужичок, неопределенного возраста. Такой по улице мимо пройдёт – и не заметишь.
   – Дело твое щепетильное, – глядя прямо в глаза, сказал мужичонка, – Как бы опосля ты разворот не дал… подстраховаться бы мне следовало, сам должен понимать. Я, как бы это сказать, всё-таки, какой-никакой, а «исполнитель заказа».
   Зазвучали малиновым звоном колокола Богородицкой церкви, лицо хозяина перекосилось словно от мучительной внутренней боли, или, как это бывает – когда скребут гвоздём по стеклу. В помещении тут же запахло жжёной серой. Бельмоватый несколько раз глубоко вздохнул полной грудью, казалось, от этого запаха ему стало намного лучше:
   – Не в детские игрушки играем, Гриша, полдела и ты должен сработать. По крайней мере, обещаю – с моей стороны всё будет исполнено гладко, комар носа не подточит.
   Григорий усилием воли заставил себя припомнить те ночные фантазии про Настенины перси и жало купчишкина сына. Нахлынула злоба, сразу стало легче.
   – Хорошо… Говори, что нужно сделать?
   Он уже прекрасно осознал, о каком «договоре» идёт речь, но злая ревность, гнев и обида взяли верх над здравым смыслом.
   Хозяин довольно крякнул, поставил перед ним на стол глиняную чашу, рядом положил острозаточенный якутский нож:
   – Плесни сюда своей крови!
   Отвернув рукав, Григорий, не сомневаясь более, полоснул ножом по тыльной стороне ладони. В чашу полилась кровь.
   – Достаточно, не усердствуй, много не нужно.
   Евдокия тут же перевязала ладонь невесть откуда взявшейся чистой тряпицей. Заранее знала об этом зловещем ритуале, наверняка загодя и приготовила.
   – Сегодня же присмотришь на погосте «мучин крест» свежую могилу без креста на надгробии, с вечера наберёшь в любой церкви святую воду, и в полночь жди меня у западного входа на кладбище.
   – На «Мучином кресте»? – уточнил Григорий.
   Хозяин недовольно зыркнул на него своим бельмом.
   – Я не ясно выразился?
   – Понял, сделаю.
   – Не забудь взять с собой лопату.
   – Зачем?
   – Там увидишь…

   «Мучин крест».
   Кладбище для захоронения воров, насильников, самоубийц и нищебродов пользовалось в городе дурной славой; люди и днём-то старались обходить его стороной, а уж ночью тем паче. Когда-то, говорят, там был мученически убит и распят на перевёрнутом кресте припозднившийся беспечный прохожий. Отсюда и пошло название погоста. Полиция, говорили, так и не смогла найти преступников.
   Крестов на могилах там было мало – заботиться о покое усопших чаще всего было некому.
   Однако же свежая могила нашлась сразу – судя по выцарапанным на деревянной дощечке словам в ней покоился мужчина сорока лет. От чего он умер – неизвестно. Запомнив место, Григорий направился в Никольскую церковь за святой водой, и сразу домой.
   Долгое состояние крайнего возбуждёния и ожидание близкой развязки дали о себе знать: в животе ощущался неприятный холодный ком, как во время массированного вражеского артобстрела тяжёлыми орудиями, когда при близких разрывах снарядов всё тело сковывал животный страх, и хотелось забиться как можно глубже в землю. При этом, осознавая, что в случае чего и земля не поможет выжить.

   В знойном июльском воздухе явно чувствовался запах горелой серы, этот запах преследовал Гришу повсюду.
   Глаз сам собой подмечал плохие приметы и всякую чертовщину. Верный дворовый пёс при виде возвращающегося молодого хозяина заскулил, поджал под себя хвост и забился в конуру, чего раньше с ним никогда не бывало. Ладонь, какую резал, чтобы скрепить договор кровью, враз зажила. Сняв перед обедом повязку, он обнаружил на ней только чистый розовый шрамик.
   Дождавшись, когда домочадцы уснут, Григорий взял лопату, склянку со святой водой, и направился в сторону «Мучина креста». Выходя из дома отставной прапорщик прихватил с собой наган. Случись что, он никому не позволит дать себя в обиду.
   Прежде чем сунуть под рубаху, откинул барабан, вытряхнул на ладонь и придирчиво перебрал пальцами все семь патронов-близнецов…
   Пока шагал, думы ни на секунду не оставляли его. Чем ближе погост, тем тревожнее становилось на душе. Григорий тщетно силился понять, как это он только позволил втянуть себя в авантюру, попахивавшую глупейшей средневековой дикостью. Но обратной дороги уже не было: отказ от «договора» означал бы поруганную честь.
   В полночь к воротам подошёл «исполнитель»:
   – Показывай!
   Григорий без слов привёл его прямиком к могиле:
   – Здесь…
   Бельмастый одобрительно поцокал языком.
   – Ну, коль сыскал… копай!
   Превозмогая страх и отвращение, Гриша приступил к раскопке могилы. Земля ещё не успела достаточно осесть, копалось легко. С неба ему подсвечивала полная луна, напоминая о чёрных глазах Евдокии. На соседней старой могиле жутко фосфоресцировала прогнившая оградка, по сторонам вкривь и вкось торчали редкие покосившиеся кресты. Страх подгонял копателя: «скорей бы всё закончилось!».
   Наконец лопата стукнула по дереву: домина.
   – Открывай, Григорий, и выйди из могилы, – ухмыльнулся «исполнитель», в его глазах мелькнули языки пламени. – Рано тебе ещё. Сам недавно из могилы вышел так и ближнему подмогни, не стыдись добро делать…
   Смех исполнителя был густым и громким. Он явно не боялся, что кто-то услышит. По всей видимости, кладбищенский сторож, если таковой и есть, запер двери на все запоры и сейчас трясётся от ужаса.
   Поднатужившись, Гриша вскрыл плохо сбитую крышку не гроба – ящика. «Постояльцев» «Мучина креста» хоронили именно в таких наскоро сколоченных из рассохшихся досок коробах. Изнутри сильно ударило по ноздрям плесенью и трупным запахом.
   Стараясь не смотреть на покойника, Григорий выбрался из могилы и обнаружил, что бельмастый протягивает ему чашу – ту самую, в которую он днем сцеживал свою кровь. В чаше, покачиваясь, отражалась не белая, а багровая луна – кровь незнамо как не свернулась за истекшие часы.
   Исполнитель стоял поодаль. По нему было видно, что сейчас он тоже чего-то опасается, но явно не покойника.
   – Святую воду не забыл? Вылей в чашу! – не то испуганно, не то брезгливо передёрнулся, – Да смотри, ни капли мимо не пролей!
   Григорий послушно выполнил приказ: бережно, стараясь не расплескать, налил из склянки святой воды. И застыл, чуя, как на голове поднимаются дыбом волосы – жидкость в чаше тотчас забурлила, точно каша в горшке!
   – Это кипит твоё благородное негодование, юноша! – нехорошо засмеялся исполнитель, в голосе вновь зазвучала стальная уверенность, – Возьми чашу и вылей содержимое на покойника!
   Григорий выполнил и это указание, после чего отшвырнул чашу и попятился от могилы. Всё творящееся казалось кошмарным сном, но проснуться никак не удавалось. Да и больно реальные подробности у этого сна: смердящий труп, безумная луна, жаркий воздух, грязная одежда, комья грязи прилипшие к ладоням. Он еще не знал, какие жуткие потрясения ждут его впереди, какие страшные муки уготовлены его душе в вечности!
   В яме меж тем послышалось слабое копошение, затем показались две руки, которые беспокойно шарили по краю могилы в поисках какого-нибудь предмета или куста, чтобы уцепиться…
   Ничего не найдя, руки принялись энергично загребать землю, так начинающий пловец загребает воду. Через какое-то время он нагреб достаточно, чтобы утоптать плотную горку и, взойдя на нее, перекинуть туловище на свежую насыпь. Покойник вышел из могилы и встал во весь рост перед «исполнителем». В сумерках его неподвижное лицо напоминало бездушную немецкую маску-противогаз, только без хобота-шланга: большие тёмные глазницы и ввалившийся рот.
   Бельмастый меж тем словно бы вошёл в раж, ему уже плохо удавалось сохранять человеческий облик. Зрачки глаз стали вертикальными, черты лица исказились, и голова стала похожа на отвратительный череп, с кожей стянувшейся к макушке. Небрежно направив чрезмерно удлинившийся острый палец на Григория, «исполнитель» приказал мертвецу:
   – Вот твой хозяин, слушай его!
   Покойник развернулся и молча, дергаясь, подошёл к юноше. Ноги двигались медленно, как бы отдельно от тела, руки – невпопад шагам. Казалось, невидимый и не очень умелый кукольник управлял мёртвым телом посредством верёвочек. Страх Григория переплавился в тягучий, леденящий душу ужас. Он даже не смог проронить и звука, горло будто захлестнула удавка, не пуская на волю крик. Все члены онемели.
   – Говори, Григорий! – в глухом смехе бельмастого сквозило лютое веселье, так волк мог бы куражиться, стоя над свежезарезанной овцой. – Чего стращаешься? Мало за войну покойников видел?
   – Настя… – только и смог выговорить несчастный.
   – Веди его, Григорий, он всё сделает!..
   Глумливый хохот летел им в спину.

   – Здесь, – не глядя на мертвеца, Гриша показал рукой на дом купца Онуфриева, – здесь она…
   Вязкая тишина ночи была нарушена: от удара ладонью с треском вылетела из петель калитка крепких ворот. Мертвец, от ходьбы уже вполне размявший окостеневшие мышцы, уверенно прошёл к крыльцу. Ухватившись за ручку, коротко дернул дверь на себя. Выскочивший из пазов кованный металлический крюк пролетел мимо Григория и громко стукнул об воротину.
   И только тогда отставного прапорщика начал бить озноб. Пришли вдруг и осознание совершенного и ужас раскаяния.
   «Что я творю, Господи!?» – успел подумать Григорий, и в этот момент в доме раздался сдавленный девичий крик.
   Раздался, да сразу и умолк. Похоже, Настя даже не успела толком проснуться. В конуре продолжала тихо скулить дворовая сучка.
   – Настя! – закричал обезумевший молодой человек, в окнах заплясали огоньки зажжённых свечей, – Я сейчас, Настя! Я сейчас!
   Григорий вбежал в дом, выхватил из кармана револьвер, крутанул барабан. Навстречу ему выскочил в исподнем сам хозяин дома – купец Онуфриев:
   – Гра-абя-а!.. а-ах… – его рёбра хрустнули в объятиях подошедшего сзади покойника.
   Свеча упала на ковёр и погасла, следом повалилось грузное тело. Гриша выстрелил в исчадие зла, но мертвяк, не обратив на это ни малейшего внимания, повернулся и уверенно направился в соседнюю комнату…
   На глазах несчастного влюблённого восставший из ада покойник убил семерых домочадцев. Семь пуль пытались остановить зло, но – безуспешно…

   ***

   Версия полиции была такова:
   Убив всех членов семьи купца Онуфриева ненайденным орудием преступления, отставной прапорщик Мучин Григорий Павлович, на почве душевного расстройства, возникшего вследствие пережитых военных действий, раскопал могилу недавно захороненного убийцы, и, выпустив в его мёртвое тело семь пуль из своего наградного револьвера системы «наган», отрубил лопатой голову. После чего покончил жизнь самоубийством через повешение на поясном ремне на воротах погоста «мучин крест».
   Он действовал один – возле могилы были найдены только его следы, да следы ног покойника. Со стороны выглядело так, что убийца зачем-то ставил мертвеца на ноги и так перемещал. Такое поведение лишний раз доказывало психическую невменяемость несчастного при жизни.
   Немудрено – в последнем бою он один в живых остался со своего взвода – кто ж такое выдержит? Безутешная мать поставила на его могиле большой крест, и до конца своих дней слёзно молила Бога о прощении сыновней души.
   …утаить тот факт, что полиция обнаружила многочисленные следы ног кладбищенского покойника и в доме купца – не удалось, эта молва разлетелась по городу с быстротой молнии. Но скоро началась лютая и кровавая гражданская война – белые… красные… Ужасная история, в своё время взбудоражившая весь город, канула в лету…

Двери

   Историю своей жизни мне рассказал в церкви, после богослужения, молодой человек по имени Гавриил. Имя библейское, но в Якутии это не редкость. Как и многие, когда-то он был неверующим…

   После службы в Армии я вернулся в Якутск, стал работать водителем большегрузной машины. Возил грузы из Якутска по районам республики. Зимой 1990-го года, следуя по зимнику на реке Лена, свернул на скалистый береговой мыс – была возможность несколько сократить путь. На наезженном крутом повороте я не справился с управлением, и машина с обрыва рухнула глубоко в пропасть. Получил тяжелейшие травмы головы, переломы бедра и позвоночника. Не помню на чем и как меня доставили в больницу. Как оказалось, три месяца я находился в коме.
   Хочу рассказать, что со мной произошло по ту сторону жизни.
   Я долго шел по невероятно светлому коридору. Не знаю, цвет стен можно приблизительно описать как белый. Смены дня и ночи не было, но каким-то образом я чувствовал, что иду в полной тишине сутками, неделями… Я очень устал, изморился, но упорно шагал к цели – к свету в конце этого коридора. Я все шел и шел, но цель не приближалась.
   Силы покидали меня, брел из последних сил. Наконец, я просто сел на пол, и сказал себе – все, не могу! Внезапно я услышал голос: «вставай, Гавриил! Иди! Я буду с тобой»! Рядом, из ниоткуда, появилась фигура человека в светлых сияющих одеждах, я понял – это был ангел. Ангел придал уверенности, идти стало намного легче. Когда мы заметно приблизились к цели, в конце коридора стала видна дверь. К ней я уже подошел один. Отворив дверь, вошел. Попал в темное помещение, вдоль стен было множество одинаковых дверей. Я не знал, как нужно поступить, не знал что делать, но непроизвольно встал на колени и взмолился: «Господи, дай мне знак, в которую из этих дверей войти»!
   Одну дверь озарила яркая вспышка света, в нее я и вошел. И вновь оказался в коридоре, на этот в более коротком. И в конце этого коридора тоже виднелась дверь. Теперь я шел не в тишине – я слышал неразборчивые голоса людей! По мере приближения к двери, голоса становились громче. Но о чем идет речь, я не мог разобрать.
   Я открыл дверь и оказался в полутемном помещении, наполненном голосами людей. Постепенно стало появляться освещение… пришел в себя на больничной койке, рядом со мной находились врачи!..
   Еще долгих три года я был прикован к больничной кровати. Вышел из больницы я уже верующим человеком. Обошел все Церкви Якутска, и благодарил Бога за то, что Он вернул меня к жизни.
   Но испытания на этом не закончились. Я женился, и в 2011-м году родилась дочка. С рождения у нее был страшный диагноз – онкологическое заболевание. С большим трудом с помощью родных и друзей были собраны деньги на сложную операцию. В двухлетнем возрасте дочь была оперирована. Операция продолжалась в течении восьми часов. Мы с супругой беспрестанно молились Богу. Операция прошла успешно.

Воин

   Эту байку в своё время мне рассказала моя тётушка Матрёна Прокопьевна. Живёт она в глухой якутской деревушке, образование получила в первые годы советской власти – несколько начальных классов, точно не помню, не то три не то четыре. Этого было вполне достаточно для того чтобы даже не достигнув совершеннолетия уже самой работать сельским школьным учителем или счетоводом при конторе. Но, несмотря на малограмотность, благодаря постоянному интенсивному самообразованию Мотя прекрасно разбиралась в русской литературе, поэзии и во многих других вещах. Могла по памяти цитировать Пушкина, и даже по молодости баловалась сочинительством стихотворений для районной газеты.
   Как я её помню, она постоянно курила. Курить она начала в детстве. Сидят мужики у стола, лясы точат, трубки покуривают, чаи распивают:
   – Ну-ка, Мотя, прикури-кась трубочку! – просят они девочку, чтобы от серьёзной беседы не отвлекаться.
   Маленькая Мотя берёт трубку, подходит к камельку, – это такое подобие печки или очага с открытым огнём в старинных якутских жилищах, подбирает щипцами уголёк и прикуривает. А мужики ей даже спасибо не говорят. Ну, тёмный народ, чего уж там. И народ тёмный, и в жилище темно, – только свет от огня камелька или от лучины. Никаких электрических лампочек от Ильича, не то что свечей парафиновых.

   Проблемы со светом в этой деревне были всегда. Но люди к этому, видать, с издревле привыкли, до сих пор не ропщут. Мне было лет двенадцать, когда я гостил у тётушки на летних каникулах. И как-то вечером, во время ужина, отключился свет. Зажгли свечи, доужинали, тётя Мотя закурила беломорину, стали разговоры разговаривать о том, о сём. И как то плавно наши речи на страшилки перешли. Обстановка к этому вроде бы вполне располагает: за окном темно, свечи горят, за печкой страшно, волосы на голове шевелятся. Хорошо!
   Тётя Мотя поулыбалась детским россказням, прикурила следующую, и стала свою историю рассказывать:
   – Давно это было, я тогда совсем маленькой была, вот как сейчас Андрюшка, наверное. Пошла я в тайгу смородину собирать. А смородина это такое дело, – либо её совсем мало, либо очень много. Когда мало, по одной ягодке общипываешь, и долго это собирательство происходит, нудно. А когда много, так прямо хоть гроздьями снимай, это уже гораздо веселее, и быстро происходит. Вот только место нужно соответствующее найти, где эта самая «плантация» смородиновая находится. Вот я и нашла такое место, правда исходила по тайге много километров, устала. Малость отдохнула и стала собирать.
   А кругом тишина, ни ветерка, ни дуновения, только комарики звенят да мои шлепки раздаются. И причём любое движение вокруг сразу заметно, если только не со спины конечно. Вот веточка сбоку на сосне дёрнулась, это значит рябчик или другая какая птичка на неё села. Кустики шевельнулись, стало быть, зайчик пробежал, или ожиревший глухарь по своим делам куда шмыгнул. Так что ежели живность не шевелится, так ты её и не увидишь никогда. Даже если рядом пройдешь, не заметишь. Ну, бурундук там, к примеру, или белка, так они, собственно, никому и не нужны, вот и не прячутся. Поглазеют на тебя с любопытством, да и дальше куда стругнут.
   Собираю я, значит, смородину и не нарадуюсь, как это я нашла такое место хорошее. Два ведра у меня было – цинковое и медное. Одно ведро я сразу же, за полчаса насобирала до краёв, начала второе набирать. И вдруг…

   Вдруг тётя Мотя остановилась, из коробки очередную папиросину стала вытряхивать. Все дети дружно стали нашаривать на столе спички, кто-то схватил подсвечник:
   – Ну что…
   – Что дальше-то, тёть Моть!?
   Мотя прикурила от горящей свечи. А держит она папиросу особым образом: указательным и большим пальцами за мундштук и сжатой ладонью к себе, сама папироска при этом вверх торчит.
   – Ну, вот… собираю я, значит… – пыфф… пыфф… – это место знаете где находится?
   – Ну-у, тёть Моть…
   – Что? – Мотя делает вид, что не поймёт о чём речь, – что – «что»?
   – Что дальше-то было?
   – А… вот, собрала я, значит, ведро и второе начала. И вдруг вижу боковым зрением справа от меня вроде есть кто-то, движение какое-то, и, причём очень, так скажем, большой объект беззвучно шевелится. И вот как стояла я, пригнувшись и с вытянутой рукой, так голову и повернула в ту сторону. И непонятно стало – то ли страшно, то ли удивилась, не помню. Только в этом положении и застыла, стою, не двигаюсь.
   Вижу я всадника на белой лошади, примерно шагах в десяти от меня. Сидит всадник в серебряном седле, прямо перед собой смотрит, лошадь гривой мотает, густым хвостом комаров отгоняет, и идёт не спеша мимо меня. Под копытами трава сминается, веточки ломаются, а звука то не слышно! Тишина, только комарики позванивают.
   Ну вот, оцепенела вся, стою в этой позе и не шевелюсь…

   Теперь тёте Моте приспичило чайку попить. Взяла свою чашку, несколько рук сразу же протянулись к кранику самовара, я, конечно же, всех опередил, уже краник открываю:
   – Дальше-то, дальше что было?
   Кто-то из сестёр уже сахарок подкладывает, кто-то из братьев заварку льёт, от нетерпения чуть ли не мимо чашки.
   – Ну, что дальше… всё бы ничего, всадник как всадник, лошадь обыкновенная. Только вот звуков они никаких не издают, и сбруя на лошади, и одежда на всаднике старинные какие-то. В древности у воинов такое было: на голове у мужчины шлем железный, кольчуга, всякие железные налокотники, наколенники, за спиной колчан с луком и со стрелами, к седлу маленький щит и меч приторочены. На поясе нож огромный висит. Сбруя у лошади, помню, очень красивая была.
   Вот так тихо они мимо меня и прошли, только ветки на соснах и качнулись. Когда скрылись из виду, с меня оцепенение и сошло. Побежала я в деревню со всех ног, да так быстро, никогда так ни до того, ни после, не бегала. Наверное, все рекорды по району побила. Только дома поняла, что вёдра там, у смородиновых кустов оставила.
   Начали взрослые меня ругать за вёдра, так я и объяснила старикам: так, мол, и так: видела, перепужалась, завтра принесу. Только одна я туда не пойду.
   Старики, кстати, в ситуацию сразу вникли. В древности в тех местах междоусобные войны были, и раз в сто лет кто-нибудь, бывает, и видит этого всадника. Откуда он, и что он есть такое, – никто не знает. Но вреда, по крайней мере, ещё никому не приносил. Так что, говорят, девка, смело можешь идти за вёдрами, ещё лет с сотню этот всадник там больше не появится.
   А через несколько дней война началась…

   – Тёть Моть, пошли завтра за смородиной! – Загорелись дети.
   – А чего ж не пойти? – Отвечает, улыбнувшись, Мотя, – сто лет ещё не прошло, чего нам бояться-то… давайте-ка спать в таком разе, утром рано вставать, хоть какая польза от вас, архаровцев, будет.

Наследник

   Священники не живут на небесах. Они живут здесь, с нами, на земле. У них есть родственники, родители, братья, сестры. Как и все, они, рано или поздно теряют родителей, и часто встает вопрос о разделе наследства.

   Родная мать бросила его в младенческом возрасте, скрылась в неизвестном направлении. Родному отцу пришлось через суд усыновить его. В возрасте около трех лет у Максима появилась мачеха, которую он принял всею своей чистой душой. В возрасте десяти лет на свет появился братишка Борис. И все было бы хорошо, но однажды Максим стал невольным свидетелем – мачеха изменила отцу. Отец ничего не узнал, мачеха до конца своей жизни пребывала в уверенности, что и Максим ни о чем не догадывается. Через несколько месяцев отец умер от продолжительной болезни, он был инвалидом войны. Крайнюю холодность и замкнутость Максима мачеха отнесла к смерти своего мужа, его отца. Теплые отношения с мачехой остались в прошлом, любовь и матери и Максима сосредоточилась на маленьком Борисе.
   Повзрослев, братья обзавелись семьями, появились дети. Максим долго не мог простить мачеху, и все держал тайну в себе. Но, по крайней мере, по прошествии многих лет худо-бедно стал с ней общаться. Перипетии трудной и сложной жизни привели Максима к Богу. Став священником предлагал мачехе принять святое крещение, но она отказывалась.
   Пришел срок, и мачеха ушла из жизни. Братья похоронили ее достойно. Примерно через неделю после похорон Максиму приснился сон: мачеха находилась будто в своей в квартире, но без окон и дверей, выглядела она потерянной и озадаченной, ей было страшно, и она в чем-то раскаивалась перед Максимом. Об этом Максим, не вдаваясь в подробности, рассказал Борису на поминках на девятый день. Сказал просто: «Мать чувствует себя „там“ некомфортно, за нее нужно молиться».
   Разговор о правах на наследство произошел между братьями после положенных сорока дней траура. Максима ждало неприятное известие: выяснилось, что еще пятнадцать лет назад покойная уже оформила дарственную на квартиру – только на одного – на своего родного сына Бориса. Оформление произошло втайне от Максима, даже дальние родственники по линии мачехи скрывали от него этот факт. И сам Борис отказался делить квартиру, когда-то принадлежавшую отцу, с родным братом.
   Для Максима настали черные дни. Три дня и три ночи он маялся и скорбел, молитвы не помогали обрести душевный покой. Он представлял, как откроет Борису тайну, которую он несколько десятилетий держал в себе, мысленно строил заявление в суд, обида на мачеху за отца с новой силой вспыхнула в его душе. Он уже ясно осознавал что стоит на грани многолетней судебной тяжбы с братом… В тягостных раздумьях прошла суббота, прошла ночь, и уже пора готовиться к утреннему воскресному богослужению.
   По плану на предстоящее богослужение было дано слово из 1-го послания Петра 1;3: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому». Максим видел только буквы и слова, смысл прочитанного не доходил до воспаленного обидой разума. Он осознавал, что должен выйти к общине и алтарю очищенным, но ничего не мог с собой поделать – сатана активно, по-хозяйски, орудовал в его душе; скорбь о потерянном наследстве затмила даже факт смерти и траура по ушедшей в вечность. Часа за полтора до начала богослужения Максим, понимая что служение общине важнее размышлений о наследстве, нашел в себе силы прочесть дальше: «к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для вас». У Максима прояснился ум, сошла пелена с глаз; стихи 6 и 7 гласили: «О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота».
   Максим облегченно, сквозь слезы раскаяния, рассмеялся: «Слава Тебе, Боже! Недолго же я скорбел, всего три дня»! Мысли о наследстве более не владели его разумом и душой. Священник раскаялся в своих страстях, богослужение прошло под крылом Господнего благословения.

Нехороший зад

   Вы думаете – нечисть ментов боится? Ничего подобного: иной раз даже насмехаться над ними изволит! И, представьте себе – довольно таки самым что ни есть похабным образом.
   Одно время модно было всякие «полтергейсты» с «барабашками» изучать: шумят, каверзничают, посуду в шкафах бьют, записки пишут. А как только заинтересованные люди представителей власти вызовут, так сразу в доме с шумным духом тишина образуется. Поясняю – не «шумный» а совершенно тихий дух возникает. Хозяева домов с «барабашками» лицом скучнеют, неотложные дела появляются. Хотя, вроде бы – какая разница – при ком этому самому полтергейсту шуметь: при нормальных людях, или при ментах? Что – менты не люди? Всего то и отличие – наблюдательные очень, так это от специфики работы. Отсюда вывод – чаще всего полтергейст, то есть «шумный дух» – обыкновенное мошенничество.
   Но есть и редкие исключения. Давно уже имел желание описать один из ряда вон выходящий случай, видно – созрел. Если бы это произошло не со мной, ни за что бы не поверил. Но для начала нужно познакомить читателя с моей собакой: если бы не она, ни этого, ни других рассказов попросту бы не было.
   Это было в далёком 1985 году. Зимой. В то время я служил в должности помощника оперативного дежурного по райотделу. Однажды вечером в дежурную часть доставили безбилетника – поддатенького мужичка. Он ехал в городском автобусе, не оплатив за проезд, и при этом с ним следовала довольно таки страшная на вид собака породы боксёр. В то время автобусов на наших зимних дорогах, было мало, пассажиров много, а страшных собак, тем более боксёров, в автобусах вообще никогда не водилось. Для них даже отдельных мест не предусматривалось.
   Так вот, автобусный контролёр оставил нам этого не имевшего совести мужичка с собакой, так как у него кроме совести даже копеек не оказалось для оплаты, а сам укатил других «зайцев» ловить. Мужичок спокойный оказался, мы и решили: езжай, мол, за рублём для оплаты штрафа, а собачку привяжи к трубе отопления у окна, здесь оставь. Потом, мол, заберёшь. Мужичок тоже укатил. Как выяснилось – канул в вечность. Наверное – рубля жалко было, а может – собака ему не нужна стала.
   До утра мы об этом не переживали, и без того забот хватает. Но вот подошла наша смена. Сдача дежурства, всё прочее, «до свидания, ребята, мы будем скучать»…
   – А собака!? – спрашивает меня новый дежурный.
   – Что «собака»?
   – Собаку, говорю, забери.
   – А, так это не моя собака, – отвечаю, – забыл её здесь кто-то. Возьми себе, посмотри какая она ласковая, нежная.
   Надо сказать, все сотрудники эту собаку аккуратно стороной обходили, но вела она себя спокойно, вежливо. Ни на кого не бросалась, не лаяла. Но вот морда… многозначительная боксёрская морда с выпученными глазами и болтающимися губами о многом говорит, так что лучше к ней, на всякий случай, не подходить. Разве что я ей иногда кушать давал, да воду в миске перед ней поставил. Так получилось, что стрелки на мне и сошлись, все вдруг дружно решили, что я – её любимый папа. Иначе смену не примут. Пришлось взять её к себе домой, не выгонять же живую гладкошёрстную душу на лютый мороз.
   Потихоньку я к ней привык. Да, именно так – не она ко мне, а я к ней. По всей видимости, этой сучке было абсолютно наплевать кто её хозяин, и где ей жить. Жила она на коврике у двери, исправно ездила со мной на работу. На жизнь не жаловалась, не роптала. Много лет уже прошло, даже не помню, какую кличку я ей дал. И не помню, чтобы она хоть раз рыкнула или облаяла кого-нибудь. Абсолютно спокойная собака. Как тумбочка с ногами: вещь нужная, красивая, безобидная. Но вот морда… в отличие от моей очень нужная морда для моей беспокойной работы была, потребная. Как же я раньше без этой морды обходился? Бандюганам только говорил:
   – Вы, главное, резких движений не делайте, остальное приложится…
   Как миленькие становились, шёлковыми. Хоть и не уверен, вряд ли бы эта псина за меня в случае чего заступилась. К тому времени я её характер хорошо узнал: ну до того ей на всё наплевать было. Сядет молча у ноги и сидит, бессмысленными глазами только смотрит на всё происходящее, как мне кажется совершенно безразлично, тупо как-то. Абсолютно всё по барабану. Но польза от неё вне всяких сомнений была огромная: без её присутствия иной раз туго бы приходилось на опасных вызовах. Голос её только слышал, когда её дети разбередят, разыграют: бегает, повизгивает, радуется как щенок. Любили её дети, не боялись.

   Так вот, было это дело зимой, вечером. Я уже возвращался в отдел с какого-то вызова, и поступает по рации сообщение: «адрес такой-то, в доме посторонний». Как правило, чаще всего это означает обычный семейный скандал: припозднился либо законный муж, либо бывший, женщине не понравился видок нетрезвого сожителя, помада на щеке и тому подобное. Адрес находился на отшибе города, в частном секторе. Водитель разворачивается, едем туда.
   Адрес нашли кое-как, пришлось изрядно поколесить: в таких районах – не секрет, нумерация домов чисто символическая. Во дворе два дома, вошли в тот, где свет в окнах горит.
   – В чём дело, в чём фабула, и где состав преступления?
   Семья: молодая и красивая синеглазая женщина, невзрачный, маленького росточка супруг, которого разве что красит болтающийся на шее галстук галстук в голубой горошек, и два дитяти. У супруга глазки беспокойно бегают, видно, что волнуется, нервничает, думаю – вот он «состав преступления» на лицо, уже бумажки из папочки вытаскиваю, говорю хозяйке:
   – Пишите заявление, – мужу: – одевайтесь, паспорт не забудьте! – собаке: – сидеть!
   В дежурной группе не принято долго дела мусолить: вызовов очень много, и везде нужно поспеть.
   Женщина:
   – Не надо ему одеваться! У нас в том доме, – показала рукой в окно на соседний дом, – посторонний!
   И так она это сказала, таким тоном, что не поверить просто нельзя. Теперь и у неё беспокойство в глазах заметил. Мы с водителем переглянулись, расстегнули кобуры и ломанулись в соседний дом. Зима. Поначалу мы даже не обратили внимания на то, что у дома никаких следов на снегу не было. Дверь не заперта, ворвались, включили свет, обшарили все углы – никого. Вернулись.
   – Там же нет никого, мадам.
   – Я вам не «мадам»!
   Я искренне удивился, посмотрел на супруга:
   – Невероятно! У вас же дети… К`хм… Как такое может быть!?.. – всё-таки взял себя в руки, сосредоточился, – может, за ложный вызов протокол составим?
   Ну, это я так, припугнуть: составление протокола тоже драгоценное время отнимает. Так что – не знаю как другие, но я никогда таких протоколов не составлял.
   Нет, говорят, там посторонний обитает! Вот уж с месяц как наша любимая и незабвенная матушка-тёща померла, с тех пор и вселился! Тон, повторю, такой, что не поверить просто нельзя.
   – Там подвал есть? Покажите, пожалуйста.
   – Справа от печки увидите, сами смотрите.
   Ладно, обошли дом, никаких следов на снегу. Вошли, собака уселась у двери, водитель спустился в подвал. Обшарил – никого! Дом как дом, бревенчатый, кое-где от ветхости бумажные обои с тараканьими следами от стены отошли и известковую штукатурку облупленную видно. Комод старенький стоит, трюмо, стол кухонный с протёртой донельзя клеёнкой, под столом старая швейная машинка и стопка тарелок. Разнопородные стулья и табуретки. Пыль везде, надо сказать – вековая. В общем, видно – старый человек здесь долгое время жил.
   Водитель стал шуметь: открывать дверки стародавнего платяного шкафа, фанерного гардероба, кровать зачем-то сдвинул в сторону… и в этот момент вроде как еле слышный шумоток в левом от печки углу послышался – «хррусть», вроде скрипнуло что-то, собака скульнула. Поначалу я даже не обратил на это абсолютно никакого внимания.
   – Слышь, Серёга, поехали, ну их всех…
   – Поехали…
   Собака заскулила громче. Мы посмотрели на неё – такого неописуемого ужаса на её морде и в глазах, я даже на человеческом лице никогда в жизни не видел! Она буквально втёрлась в дверь, поджала хвост, в глазах нечеловеческий… несобачий… в общем – СТРАХ! И смотрела она в левый от печки угол! Серёга тоже обратил на это внимание, удивился:
   – Что это с ней?
   В этом углу абсолютно ничего примечательного: табуретка, над ней на стене, чуть ли не под потолком висит небольшой, с виду посудный, шкафчик с открытыми дверками. Подошли в этот угол, начали добросовестно осматривать. На пыльной табуретке – свежие следы босых ног сорок пятого размера! Смотреть на это было довольно жутковато.
   – Вот ни хренас`се! – не помню кто из нас так выразился.
   На всякий случай я эту табуретку трогать не стал, поставил рядом другую, встал на неё и, открыв дверки, заглянул в шкафчик. Ничего особенного. Шкафчик разделён на две равные половинки одной полкой. На нижней – моток черных ниток, старая зубная щётка, школьная чернильница образца шестидесятых годов, сломанный карандаш. Верхняя часть – совершенно пустая. Ничего. Только солидный слой пыли. Видно этим шкафчиком никто не пользовался десятилетиями.
   Я уже приноровился было спуститься на пол, но тут меня шарахнуло! Осветил фонариком верхнюю часть полки, ту, которая пустая, присмотрелся: ж*па! Да, именно – ж*па! На голове шевельнулись волосы, тут уж я чуть не упал – жуть!
   Собака взвыла, я уже с пониманием на неё смотрел.
   – Серёга, – дал ему фонарь, – глянь.
   – Вот ни хренас`се! – оказывается это он так выражается, – тоже чуть было не сверзился с табуреточки со всем своим средним образованием.
   Сергей нашёл в себе силы, аккуратно спустился и, не отводя глаз от шкафчика, попятился к двери.
   Надо сказать, мы с ним, как и вся сознательная молодёжь, в то время были комсомольцами, я к тому же, как человек более-менее серьёзный, был силком назначен нашим замполитом редактором отделовской стенгазеты «Прожектор перестройки», этим фактом, надо признаться, не особенно гордился, и освещал разные нехорошие дела, творящиеся в нашем отделе. А тут на тебе – ж*па на полке!
   Ну не совсем и ж*па, а свежий вдавленный след от задницы на пыли. Тем не менее, чёткий, узнаваемый, разборчивый. Со всеми анатомическими подробностями присущими для этого места: размер в ширину пятьдесят шесть см., разделен, где положено посередине, пропорции соблюдены полностью. Судя по всему, сидел хозяин этой задницы на полке свесив и раздвинув ноги в стороны, и, судя по безошибочно определяемым причиндалам на переднем плане, это действительно хозяин, а не хозяйка!
   Это что ж получается: сидит владелец этого зада на верхней полке посудного шкафчика, высота которого от силы сорок см., и насмехается над собакой и вооруженными табельными пистолетами представителями власти! Судя по реакции собаки, она «его» очень даже хорошо видела! Судя по нашим непередаваемым словами ощущениям, «он» нас действительно рассматривал. Представить страшно «его» похабную рожу с ухмылочкой. А уж описывать – ещё страшней. Всё, хватит.
   На прощание хозяйка пообещала:
   – Я буду жаловаться!
   – Имеете полное право, но там никого нет, – стараясь сохранить бодрое лицо, ответил я. И шустро умотали.
   После того дежурства мы с Сергеем не на шутку налакались, и больше об этом случае не вспоминали. Собаку мою через пару месяцев застрелил один бандюган, если бы первый выстрел был в меня, повторю – не было бы ни этого, ни других рассказов.
   Детям я сказал, что нашёлся хозяин собаки и забрал её. Но переживали они недолго: от этой сучки у нас остались беспородные щенята. Когда она успела?..

Освобождение духа

   Свидетельство Веры, духовный опыт.
   Автор не является героем
   этих откровений.

   Страшно. Я убил человека. Просто так, ни за что, в результате банальной бытовой пьянки. Это был знаменатель моей беспечной и бездумной жизни: вино, наркотики, пустые и никчемные развлечения. Убил такого же человека, как и я сам. Суд определил девять лет лишения свободы в одной из северных колоний. Срок отсиживал, как и все: работал, где надо терпел, где надо хитрил и изворачивался. Было тяжело.
   Однажды в колонию с проповедью пришёл священнослужитель. Услышанное живое слово Божие заставило меня задуматься о духовной пустоте, о бесцельности всего моего существования, я прочувствовал и осознал всю свою насквозь греховную и грязную сущность. Наверное, так было угодно Богу, чтобы только в местах лишения свободы я понял выражение – «Иисус принял смерть за наши грехи, и затем воскрес».
   И чем больше я думал о Боге, тем больше убеждался в том, что и Он знает обо мне и моих потребностях: кто-то просто так отдал мне потрёпанную Библию, в которой я остро нуждался! Это было чудо! Читал запоем и днём, и ночью. Каждое слово, и каждую фразу святого писания моя душа впитывала как губка влагу, я знал, что благодаря моему глубокому раскаянию Он прощает меня!
   Как-то ночью, повинуясь внутреннему зову, я упал на колени возле своей кровати и стал молиться. Я совершенно не ведал, как это правильно делается, и слова, обращённые к Иисусу Христу, просто изливались из меня, из моей иссохшейся и истосковавшейся по свету и добру души. Сквозь неудержимые слёзы я не замечал ничего вокруг; была глухая тёмная ночь, но меня со всех сторон окружало что-то светлое и яркое, неописуемое, похожее на яркую радугу. Я знал – Бог слышит меня, я ощущал Его высшую любовь!

   После той ночи я полностью изменился. Выйдя утром на улицу, увидел не грязь и зло зоны, а весёлых воробьёв плещущихся в солнечной луже, зелёную траву, листву на кустах, чистые облака в голубом небе. А ведь до этого дня всю эту благодать я попросту не примечал. Изменения во мне заметили и люди: «Смотрите на него, – счастья как у дурака махорки, а он светится!»… Да, я светился от счастья, мне было так легко, будто за спиной выросли крылья: Бог принял и простил меня: только Сыну Божьему дана власть прощать и миловать!
   Вечером читал Библию и при этом машинально курил сигарету. Проходящие мимо зэки отметили это: «Как же так, святую книгу читаешь и при этом куришь?». Мне стало стыдно, я затоптал окурок. Но курить не прекратил, не бросил.
   Но однажды мне принесли заказанную пачку сигарет. Пачка казалась новенькой, блестела свежая обёртка, я представил как сейчас смачно закурю, но… Но когда я открыл пачку, она, как мне показалось, была до отказа набита отвратительными зелёными волосами, – это была плесень! Так я бросил курить. И ещё – заметил, что не могу разговаривать на общепринятом в зоне блатном языке, бранные слова вызывали во мне стойкую неприязнь.
   До встречи с Богом моя душа была в темнице, когда же тело моё оказалось в темнице, душа, благодаря воздействию Духа освободилась: в колонии я чувствовал себя свободным…
   Освободили меня досрочно.
   К стыду признаюсь, – на воле я стал отходить от Бога, меня вновь стала засасывать бездумное бытие бестолковых дней. Но и здесь, как выяснилось, Бог не оставил меня: совершенно, как я тогда считал, случайно я познакомился с одной одинокой женщиной. К счастью, она была христианкой. Стоит ли говорить о том, что мы нашли общий язык, и, благодаря нашим духовным беседам, я полностью отрекся от греховного прошлого. Иисус всецело вошёл в мою жизнь; я обрёл семью, Церковь, и смысл жизни.

Импульс

   «Сердце замерло»… – простые и понятные слова. Сердце «замирает» при внезапно свершившемся значимом событии, имеющем сильную эмоциональную окраску: рождение ребенка, смерть близкого, положительное или отрицательное решение суда, большое радостное событие, переживание от внезапно постигшей беды либо несправедливости, при смертельной угрозе, внезапной очень приятной либо неприятной новости, и многое другое подобное. Получается, один из главных факторов для того чтобы «сердце замерло» – это внезапность.

   Раисе Алексеевне К.,71 год, у нее тахикардия – неритмично и с перебоями работает сердце, ощущаются сильные боли в груди. В жизни было все: радости и беды, потери и приобретения, волнения, переживания… В предрождественские дни врачи, из-за ухудшения состояния здоровья, направили ее на обследование в медицинский центр. После Рождества стала известна одна удивительная деталь, происшедшая во время обследования сердца Раисы Алексеевны:
   Она лежала на больничной кровати, врачи прикрепили к груди датчики аппарата визуально показывающего работу сердца: на экране можно наблюдать высвечивающиеся импульсы работы сердца и при этом в такт ритму сердца звучит зуммер. Буквально – и видно, и слышно. Врачи делают свою работу, сестра Раиса смотрит на импульсы высвечивающиеся на экране аппарата.
   Внезапно на экране возникла ровная полоса – это означает только одно – остановка сердца! Появился тревожный непрерывный звук зуммера.
   – Что это?! – забеспокоилась Раиса.
   Именно в этот момент у нее, что называется, «сердце замерло» – в прямом и переносном смысле!
   – Это остановка сердца, – не стали обманывать врачи.
   – Но ведь я живая!.. Я же все вижу и слышу!.. – несмотря на остановку сердца, она действительно была жива!
   Что она пережила в этот момент?! Если она мертва, то почему врачи с ней разговаривают, отвечают на ее вопросы?!.. На экране стали пробиваться робкие импульсы, послышался ритмичный звук зуммера – это заработало сердце! Через некоторое время импульсы стали ровнее и работа сердца полностью восстановилась. Сердце останавливалось на полминуты, а больная ничего не почувствовала!
   Медиками было принято решение на следующий же день отправить больную для операции на сердце в Хабаровск. Из Якутска в Хабаровск перелет только самолетом, долгий и для больной тяжелый, поэтому больную сопровождала ее подруга, и, кроме того, медцентр выделил своего сопровождающего.
   В Хабаровске с борта самолета лежачую больную перенесли на медицинскую спецмашину, и отвезли в больницу. При обследовании в хабаровской больнице все повторилось как и в якутской: остановка сердца и объяснение врачей – плохо работает сердечная мышца, требуется неотложная операция.
   Когда Раиса Алексеевна рассказала обо всем что с ней случилось своему внуку – священнику, он просто и без эмоций сказал: «Я всегда молюсь за твое здоровье»!

«Бычок-17»

   – Всё, Уилли, повезло тебе, отлетался, отвоевался, – удовлетворённо потирая руки после осмотра пациента, говорит доктор Бенджамен пилоту, – можно выписываться и – домой. Сам-то ты, с какого штата?
   – Коннектикут… – растерянно отвечает Уилли, – … как это домой, док? Я же здоров как бык осеменитель из ранчо моей любимой тётушки Лори.
   – Знаешь, Уилл, я с тобой спорить не буду: ты совершенно здоров, – по опыту ожидая подобной ответной реакции молодого, но бывалого фронтовика, отвечает врач, – с твоей …м-м… ногой летать нельзя, а как осеменитель ты вполне сгодишься, – облагонадёживает парня Бенджамен, – ты сколько наци сбил?
   – Семнадцать…
   – Вот видишь, ты же у нас герой, – равнодушно восхищаясь, и механически делая быстрые записи в истории болезни бормочет, внезапно ставший таким ненавистным, доктор, – за тобой все красивые девушки Коннектикута стадами будут бегать, успевай только отбрыкиваться.
   Уилли набычился, лицо старого доброго доктора стало вдруг невероятно отталкивающим, он заметил, какое же оно до отвращения дряблое, покрыто частыми оспинами, и сам он до невозможности жирный, лысый, щёки трясутся, живот колышется, выпученные глазёнки даже большие круглые очки с блестящими толстыми стёклами не красят:
   – Из-за какого-то хренова сухожилия, док…
   – Да, Уилли, натворила пуля дел, – протирая салфеткой золотое перо авторучки «Паркер», отвечает врач, – кусок твоего хренова сухожилия пришлось вырезать, и ты это прекрасно знаешь.
   – Завтра меня здесь не будет… – невольно вырвалось у молодого человека.
   – Ну почему же именно завтра, – док прищурившись, на расстоянии вытянутой руки стал рассматривать перо, – где-то с недельку-другую ещё подлечим, придёшь в себя, – налюбовавшись пером, Бенджамен вновь приступил заполнять бумаги, – придёшь в себя, комиссия утвердит, домой вылетишь позже…

   Наутро Уилли в военном госпитале не нашли, потому-как тем утром он уже стоял навытяжку в офисе командира эскадрильи Дональда Хопкинса:
   – …Из-за какого-то хренова сухожилия, сэр!.. Придешь, говорит в себя, сэр!.. Да я двавно уже в себя пришел, сэр!..
   Хопкинс конечно обнял бы своего лучшего боевого пилота, но по причине отсутствия левой руки, только ободряюще похлопал того целой правой по плечу:
   – Не переживай, сынок, неразрешимых вопросов не существует…
   – Да, сэр! – покладисто согласился подчинённый.
   – Прошу тебя, Уилли, не кричи так, я ещё не закончил, – поморщился старый кэп.
   – Да, сэр. – сбавив громкость, ответил почуявший доброе, бравый лейтенант.
   Внезапно в соседнем помещении заместитель командира завёл на патефоне модную грампластинку – «серенада солнечной долины». Хопкинс раздражённо пнул ногой в дверь, – музыка прекратилась:
   – Вот скажи мне, Уилли, какой такой нехороший человек придумал этот джаз?
   – Да, сэр! – мгновенно среагировал парень и даже, для того чтобы усилить эффект полного согласия с авторитетным мнением шефа, нахмурил брови, – совершенно нехороший, сэр!
   Ответ боссу явно понравился.
   – С госпиталем мы, конечно, договоримся… – вкрадчиво продолжил командир, подчинённый тут же изобразил на своём лице улыбку счастливого человека, – как ты смотришь на ленд-лиз?
   Парень изменился в лице:
   – В тыл, сэр, в Россию!?
   – Такие люди нужны в тылу, – попытался пошутить Хопкинс и, как бы задумчиво, продолжил, – да и не совсем уж и в тыл… ты ведь знаешь, людей катастрофически не хватает, а другого шанса летать у тебя не будет, – лишая пилота возможностей для дальнейших возражений более жёстко добавил, – и будь добр, ковбой, сделай милость, не спорь со мной.
   – Да, сэр… – совсем тихо ответил Уилл, – «при чём здесь ковбой? Сейчас и этот про осеменителя начнёт»…
   – Ты иди пока, парень, отдохни пару дней, оторвись где-нибудь. Маршрут – материк-Фэрбэнкс, там машины будут принимать русские. Самолёты разные придётся перегонять… да что я тебя учу, – осёкся капитан, – ты ведь у нас лучший из лучших, – кэп еще раз дружески похлопал парня по плечу, – ну, иди, иди уже…
   Пилот молча развернулся, неловко переставляя левую ногу поковылял к выходу.
   – Да, Уилли, поищи где-нибудь трость! – но обиженный на весь мир лейтенант даже не обернулся.

   Каждый раз совершать одни и те же перелёты через океан на север до Аляски а оттуда в Якутск, перегоняя боевую технику, довольно однообразно и утомительно, даже, можно сказать, монотонно, жизнь скрашивает только то обстоятельство, что иногда летать приходилось на совершенно разных боевых самолётах: «митчел», «томагавк», «китихаук», отличная машина – «аэрокобра».
   При любых погодных условиях, и в зимний туман, и в летний дождь Уилл управлял машиной мастерски. Взлёт и посадка, посадка-взлёт, небольшой отдых, взлёт-посадка… кажется, уже выработалась мышечная память на все эти чередующиеся движения рук при работе на двух знакомых, чуть ли не родных, аэродромах. Пилот не сдержал улыбку: «Я мог бы летать и с закрытыми глазами, и даже без помощи карты»: какая-либо ошибка совершенно исключалась, неоднократно пройденный маршрут он узнавал даже по мельчайшим складкам местности. Да он собственно в эскадрилии был не единственным таким асом.
   Конечно, бывали и трагические случаи, самолёты терялись, неизвестно что происходило с ними, с теми, которых не удавалось найти. Либо тонули в океане, либо пропадали в безбрежной заснеженной сибирской тайге. Однажды даже самому пришлось участвовать в поисковой операции, правда, безрезультатно. Бывали и счастливые случаи, в том смысле, что пилотов находили живыми, – либо на льдине, либо, по следам самолётных останков, где-то в тайге. Поговаривают: счёт погибшим русским парням на этих перегонах перевалил за девяносто.
   Но с Уилли, и в этом он был совершенно уверен на все сто процентов, никаких: ни трагических, ни «счастливых» случаев, здесь, в тылу, произойти не может. Он боевой пилот с огромным лётным опытом, и дома его ждут мама с младшей сестрёнкой, и он обязательно их увидит после войны.
   Уилли выгнул затёкшую спину, пошевелил плечами и бросил взгляд на приятно фосфоресцирующую приборную панель: «O`key… нет, если бы у Хопкинса были обе руки, я бы сейчас не летал, – с теплом вспомнил своего кэпа Уилл, – всё-таки я счастливчик… а ведь и он летать ужасно хочет! – осенила парня догадка, – поэтому я и летаю…»

   Навалилась усталость.
   Пилот энергично тряхнул головой, отгоняя опасную дремоту, открыл термос и не спеша выпил горячий ароматный кофе.
   Судя по всему, Уилли уже приближался к аэродрому. Оставалось каких-то неполных полчаса. Лейтенант вспомнил как некоторые невоевавшие молокососы, которым он передавал новенькие машины, с завистью смотрели на его награды и «доблестную» походку, а он в ответ лишь снисходительно улыбался и тщательно прятал за этой улыбкой уже свою зависть к людям, отправлявшимся на фронт. Да и было бы чем гордиться, ведь перегон – работа совершенно не героическая, обыденная, рутина.
   Без всякого перехода мысли переключились на другое: тихое, мирное и спокойное. Вспомнилось далёкое безмятежное детство: старый уютный домик примыкающий к маленькой зелёной лужайке, дружный семейный ужин; как мама, после молитвы, поправляет на нём одеяло и гасит в комнате свет…

   Свет… Свет… Приборная панель; компас…
   Прямо по курсу светит белая луна, сзади – холодное северное солнце. Мотор привычно и вполне надёжно монотонно-успокаивающе шумит, под крылом безмятежные ватные облака покрывают гладь океана. В просвете между ними на поверхности тёмной воды мелькают рубленые льдины айсбергов. «Зрелище довольно красивое, – отметил про себя Уилл, – как это я раньше не замечал?.. Кажется, скоро идти на снижение»…

   Лик луны плавно изменил свои контуры и превратился в лицо матери: «Уилли, пора вставать, сынок!..» – Уилл раскрыл глаза…
   – Осеменитель хренов! – вслух выругал себя пилот, потянув на себя штурвал, – Боже мой!…
   – Что тебе, сын мой? – со страшным русским акцентом раздалось в наушниках гарнитуры, – ты что вытворяешь, это «Бычок-17»?!
   Оказывается, пилот уснул, и в дрёме пытался посадить машину на полосу! Но ответ дежурному радисту базы прилёта тут же нашёлся:
   – Я «Бычок-17», – назвал Уилли свой позывной, – почему не отвечаете?
   – Ты вызывал? – интонации явно виноватые, – может у тебя с радиостанцией неполадки?
   – Всё может быть, – уже более спокойно, философски ответил Уилл, – иду на посадку, подгоняй техников!…

По разные стороны баррикад

   В прошлом году, осенью, наш чеченский отряд ОМОН в горах на ваххабитскую засаду нарвался. Собаки! Они только и умеют, что из-за угла нападать, со спины!
   Это было в предгорьях, наш отряд в посёлок «К» направлялся. Идём по дороге, распределись по обочинам как положено. Слева, метрах в тридцати от дороги, лес, справа скалы. В одном месте я как чувствовал, – сейчас что-то будет. И точно – из лесу по нам стрелять стали! Мы под скалу откатились, за камни залегли. Перестрелка жесткая была, двоих сразу потеряли. В самый разгар боя вроде кто-то назойливо меня за плечо дергает. Ва-алла… Оглянулся – никого. Чувствую, опять дергает, вновь обернулся… а за спиной – скала. Ну, нет никого! Все наши за соседними большими камнями залегли, их не видно, слышно только – стрельба идёт беспорядочная, и подствольники работают.
   Стал оглядываться, думаю, может, в запарке не вижу чего-то. И тут заметил, как от большого камня пуля летит, прямо в голову! Да, именно пуля, моя пуля. Облачко пыли и мелких камушков от трещинки медленно так клубятся, рассеиваются, и пулю четко вижу, как в замедленной киносъемке; а трещинка эта ещё продолжает расходиться. Эта пуля рикошетом пошла от камня, видно, что она малость сплюснута и крутится-вертится штопором, и горячий воздух вокруг неё «плывёт». Если бы не обернулся, она бы мне ровненько в затылок угодила, а так рядом с виском прошла, даже не поцарапала!..
   В тот момент даже испугаться не успел; а потом, после боя, когда уже успокоился, плохо было… Слава Всевышнему и Всемилостивейшему! Бесконечная хвала Всевышнему Аллаху, Господу миров! До сих пор живой только благодаря Аллаху!..
   ***
   Во имя Аллаха, милостивого на этом свете к верующим и неверующим и милостивого на том свете только к верующим. Благословение и приветствие нашему господину, лучшему из созданий, Мухаммаду, его семье, сподвижникам и всем, кто последовал за ними… Это было в конце лета. Наш отряд – пятнадцать человек, мы скрывались в лесу. Как-то на ночь выставили троих часовых, сами уснули в блиндаже. И вот снится нашему командиру, Джавату Исмаилову, будто старик, весь белый такой, седой, к нему подошел и говорит: «Вставай, Джават, опасность! Враги на подходе!» Джават вскочил, всех на ноги поднял, круговую оборону заняли. Оказалось, не напрасно: спецназ наемников подошел. Окружили нас со всех сторон, но мы их уже ждали, заранее приготовились к теплой встрече. Чем больше врагов, тем мы, вайнахи, сильнее! Славный был бой, но неравный: спецотряд – и нас всего пятнадцать. Только и успевали магазины набивать. А они нас жарят «шмелями», «мухами» рвут, со всех сторон огонь… сколько друзей-товарищей мы потеряли, хороших парней… Нам с Джаватом только Аллах и помог… в лесу отлежались… Еще трое наших спаслись… Джават совсем тяжелый был, но я его бросить не мог. А наших раненых «собаки» добивали. Потом я его на своих плечах оттуда вынес… Как позже выяснилось, среди нас находился вражеский агент, мы его со временем нашли и казнили… Мы еще в девяносто первом участвовали в чеченской революции под командованием самого Басаева, и наш легендарный отряд был в составе войск Конфедерации народов Кавказа. Только благодаря нам всегда поддерживался справедливый порядок в нашем джамаате…

Нехорошая девица

   Следующая история из разряда городских легенд. Как сейчас помню – этот случай произошёл в частном секторе городского района ГРЭС в начале восьмидесятых годов прошлого века, но адрес, конечно же, давным-давно забыл: уж сколько лет прошло. Об этом случае в то время судачили все кому не лень, возможно, кто-нибудь из читателей даже про него и вспомнит; и приведу его постольку, поскольку он перекликается со следующим случаем:
   Молодая девушка, кроме неё в доме никого не было. Вдруг, ни с того, ни с сего, из примыкающей комнаты вышел хорошо одетый молодой симпатичный человек, прошёл мимо: «Здравствуйте». Девушка даже не испугалась и машинально ответила: «Здравствуйте». Парень прошёл, с лязгом откинул дверной крючок и вышел из дома. Через несколько секунд девушке поплохело: до неё дошло… Встала, прошла к двери – крючок был в закрытом состоянии.

   А этот эпизод – уже не легенда, это действительный случай в цепи странных событий, о которых мне рассказали близкие родственники, живущие в районе Залога. Залог до революции – сплошные церковные кладбища, а ещё ранее «божедомка» – про это я упоминал в рассказе «Мучин крест»; вот моя теория по этому поводу: «…В старину именно на этом месте находилась «божедомка», – общая яма, могила, которую устраивали во время мора. Также здесь было место погребения убитых во время восстаний язычников-туземцев, нищих и самоубийц. «Залаживали» их в яме сверху брёвнами, и всё. «Заложные» покойники должны были хорониться за речкой, так оно и было…». Да, район Залога отделяла от основного города бывшая протока реки Лены, от которой сейчас осталась небольшая речушка с мостом. На могилах сейчас стоят жилые дома. Надо сказать – в старину в Якутске было большое количество церквей, когда по реке к городу приближались баржи, первым делом все видели белые церкви и золотые купола, а уже позже, по мере приближения – сам город. Вокруг церквей – кладбища. В советское время церкви сносили, перестраивали, кладбища засыпали. И на их месте воздвигали современные жилые дома.
   Происходило это так: в начале шестидесятых годов Якутск благоустраивался ударными темпами: воздвигались предприятия, современные жилые дома, магазины. Территории для этих строек находили очень просто: ликвидировали бульдозерами древние кладбища. Часто дети могли наблюдать, как ковш бульдозера срезал пласт земли, из-под которой тут же выглядывали человеческие конечности. Был случай, когда выкопали гроб, в котором находилось полностью сохранившееся тело девушки – купеческой дочери. Даже румянец на щеках был виден, – это не чудо, так вечная мерзлота сохраняет в нетлении плоть.
   Бульдозеристы при этом ругали не советскую власть, а любопытных детей, которые приходили сюда специально – «на мертвецов посмотреть». Однако и сами бульдозеристы были любителями похохмить по-чёрному: одну выкопанную мумию вставили по пояс в песчаную насыпь, воткнули в рот папиросу, и так эта мрачная фигура на потеху всему городу с неделю и простояла.

   Опять же – начало восьмидесятых. Семья – молодые мама, папа, годовалая дочь, бабушка; жили они на первом этаже двухэтажного дома по улице Дежнёва. Папа в то время был молодым сотрудником милиции. Однажды, в феврале месяце, он пришёл домой во втором часу ночи, разделся, одежду аккуратно уложил армейским способом рядом с диваном – на стул, лёг спать. Дочка спала в соседней комнате с бабушкой, он соответственно с женой на диване в отдельной комнате.
   Уже улёгся, пару раз повернулся с боку на бок, и вдруг в комнате послышался шумоток. Парень открыл глаза… и тут же покрылся холодным потом, по коже сыпанули мурашки: из-под дивана, на который он только что лёг, вылезала молодая женщина, да так сноровисто, будто дело это для неё вполне привычное. В окно светила лампа от придорожного фонаря, так что в помещении было более-менее светло. Видно – якутка, волосы растрёпаны, торчат во все стороны, но на лицо не страшная, как принято описывать «живых мертвецов», можно сказать – симпатичная. Несмотря на красу, испугался парень по-настоящему. На фоне окна также видно, что на голое тело надета полупрозрачная ночнушка, или что-то вроде этого, в мелкий голубенький цветочек, и больше ничего. Парень даже присел на диване. Первой мыслью было – а не ухватить ли её за эту самую ночнушку, но босоногая женщина не обращая внимания на парня, уже громко прошлёпала мимо, вышла из комнаты, и прикрыла за собой дверь. Проснулась супруга: «Что с тобой?», – «Ты видела?», – «ЧТО?!». Парень встал, включил свет, оказалось – шумоток был произведён упавшей на пол со стула одеждой и кобурой – похоже, будто эта девица задела, когда вылезала из преисподней. Проверил все комнаты, замки на двери, осторожно заглянул под низкий диван, в шкафы…
   С месяц-полтора подобные проверки под смех жены происходили каждый вечер, парню же было далеко не до смеха…
   К сожалению, семейная жизнь не удалась. Через четыре года молодые развелись.
   Но это ещё не всё. У парня другая семья, но дружеский контакт с взрослевшей дочерью имел, и, следовательно – и с тёщей, и с первой супругой. Дальнейшее развитие этой мистической истории имело продолжение уже в этом веке. Дочь выросла, вышла замуж, родила двух детей. Вроде бы всё хорошо, но молодой зять никак не может найти контакт с тёщей и пратёщей. Дочки вечерами перед сном чего-то сильно пугаются, но объяснить не в состоянии: ещё не разговаривают. По ним видно, что они испытывают просто панический ужас, чего-то страшно боятся. Никакие целители излечить девочек не смогли. И объяснить никто толком не может – что же происходит. Самой молодой маме однажды средь бела дня тоже примерещилось нечто подобное описанному выше, то есть произошёл случай один к одному подобный произошедшему в районе ГРЭС: «Здравствуйте»!.. Разве что «гость» – женщина.
   Тёща однажды призналась, что ей как-то приснился сон: под стеной этой квартиры, рядом с диваном, гроб, в гробу переломленное пластами земли тело. Зятьку после разговора с отцом супруги становится что-то понятно, и летом, под видом утепления, он затевает ремонт пола. Вскрыв половицы, он приглашает священника, который и ставит в этой истории последнюю точку: совершает в квартире молитву за когда-то погребённого. Наконец-то девочки успокоились, стали спать без криков и истерик.

Нехорошая лампочка

   Судя по всему, на втором этаже школы закончились уроки – перемена. Всё пришло в движение: зашумели отодвигаемые стулья, раздался детский гомон, галдёж, возбуждённые голоса, топот десятков ног. На первом этаже – тишина.
   – Ты это слышишь, Коля?
   – Ага… – ответил обескураженный сержант. Отложил в сторону газету и посмотрел в щербатый потолок, – что это?
   – Без понятия… урок закончился что-ли…
   Милиционеры одновременно посмотрели на настенные часы – 00—15, – время за полночь.
   Сергей встал с кресла, взял со стола фонарик:
   – Ты будь здесь, схожу наверх, гляну – что там.
   – Ага…

   Левое крыло школы было разрушено ещё в начале лета вследствие оттайки грунта вечной мерзлоты, крыло полностью рухнуло; благо – в тот день никого в школе не было и поэтому никто не пострадал. Центральный вход и лестница на этажи находились в исправном состоянии. Здание предстояло ремонтировать, поэтому в пустующей школе была выставлена охрана.
   Сергей ушёл наверх, вернулся буквально минут через пять:
   – Тишина… – выражение лица – полнейшее непонимание ситуации. Ткнул пальцем в потолок, – там тишина, зато здесь, слышу – бардак.
   Напрягаться и прислушиваться – в этом не было необходимости: на втором этаже галдёж не прекращался ни на минуту: топот десятков ног, возбуждённые голоса, звуки отодвигаемых стульев, – самая что ни есть обычная школьная перемена. Разве что без людей, глухой ночью, и в школе, которая закрыта по причине аварийного состояния здания: вечная мерзлота под Якутском местами тает, конечно же – пласты земли сдвигаются, бывает – рушатся здания.
   – Нет, здесь всё тихо было, – шепнул Коля, – я же…
   В головах сотрудников вневедомственной охраны завертелись-завихрились совершенно не милицейские, а какие-то древние, суеверные мысли, – это явственно наблюдалось по выражению глаз. Милиционеры быстро справились с собой, поспешили изобразить во взгляде мужество.
   – Ладно, я схожу, – теперь уже Коля направился на второй этаж.
   Луч фонаря шарил по стенам, дверям классов и стенгазетам – ничего примечательного. Разве что было слышно – уже не на втором, а на первом этаже вовсю жила своей самостоятельной жизнью кипучая школьная перемена: топот ног, возбужденные детские голоса, гвалт.
   Чтобы тени от луча фонаря не метались и не дёргали нервы, Коля крепко зафиксировал его двумя руками, – так стало несколько спокойнее. Лампочка в фонаре была особенной, мощной, какого-то нового образца, батареи свежие. Сильный остронаправленный луч высвечивал даже дальний конец коридора, за спиной – кромешная тьма. Тьма липко обволакивала влажную от внезапно выступившего холодного пота спину Николая, – это было неприятно. Древние страхи завладели сознанием; вспомнилось, как в глубоком детстве часто просил маму не выключать на ночь свет хотя бы на кухне, чтобы полоска света пробивалась в комнату, и благодаря этому было не так страшно.
   Резко развернувшись, Коля осветил противоположный конец коридора – никого и ничего. Тишина. На втором этаже – тишина, ничего подозрительного. Подозрительно было внизу – на первом этаже.
   «Как там Серёга?!». Почему-то вспомнилась глупая надпись на значке, который Сергей носил в нерабочее время на гражданской одежде, с надписью – «Ничем не могу помочь». Сажеными прыжками милиционер в два счёта преодолел пролёт, вид уже стоящего у лестницы надёжного товарища придал уверенности.
   – Слушай, это здесь шумят, – Коля показал рукой наверх, – там всё нормально было, тихо как в…
   – Тихо… – Сергей приставил палец к губам.
   Шум на втором этаже школы не утихал, – мягко говоря, это было странно. Но сейчас стало по-настоящему страшно: в помещении внезапно задвигались тени. Сотрудники уставились в потолок. На потолке комнаты охраны здания на временной проводке болталась лампочка – единственный источник света на всю аварийную школу.
   Так до рассвета она и болталась.

   Этот случай мне рассказал боец ОМОНа, ещё в 2003 году. Случилось это с ним в 90-х годах, когда он служил в ОВО, – в то время по городу ходили разные слухи. Когда собрался писать рассказ, почему-то был уверен, что найду хоть какую-нибудь информацию в инете. К моему удивлению, по поводу третьей школы ничего стоящего не нашёл. За исключением двух заметок, которые привожу ниже.
   Из материалов школьного музея, созданного 1 июня 2005 года:

   История развития образования заложного района начинается 15 апреля 1888 года, когда Якутское областное попечительство открыло приют для арестантских и ссыльно-поселенческих детей. Он находился в одноэтажном деревянном доме в заложной части города. В этом приюте находились и дети дошкольного возраста. (Н АРС (Я) ф. 305—4.0П. 1,д.4.)
   Из материалов ИА SakhaNews
   1 июня 1990 года вечером произошло обрушение крыла средней школы N3. Только по счастливой случайности не пострадало большое количество детей, которые утром этого дня сдавали в ней экзамены.

Нехорошая собака

   Страх длинною в пятьдесят лет: размером с человеческую жизнь. Скажете – такого не бывает? Вам судить. Рассказывает серьёзный мужчина за пятьдесят, завотделом серьёзного госпредприятия, очень просил не называть имени, так что назовём его Николай. В детстве он жил в однокомнатной квартире, в обычном двухэтажном доме – в так называемой типичной «деревяшке», неподалёку от нынешнего магазина N18 (дело в Якутске), в доме было печное отопление: то есть в каждой квартире – печка. В то время это было само-собой разумеющимся. Дом стоял в окружении частных развалюх и курятников.
   Это было время, когда ныне не существующий кинотеатр «Мир», можно было увидеть с улицы Лермонтова, никаких застроек, а по дороге иногда ездили машины и очень редко – всегда переполненные маленькие автобусы «ПАЗ». Телевизора в семье не было, и мальчик даже не знал что это такое. После одного случая Николай до сих пор ложится спать только при свете ночного освещения: включает любой ночник, свет на кухне, или настольную лампу.
   Планировка квартиры – зал с двумя кроватями, столом, фанерным шкафом, и тесная кухня с печью; второй этаж. Когда это произошло, Коле было лет пять, но его память сих пор хранит то событие во всех подробностях – настолько чётко это запало в сознание.
   Был зимний вечер, молодые родители уложили малыша спать в кроватку, и, не выключив свет, ушли ворковать на кухню, дверь в комнату прикрыли. Почти тут же мальчик ощутил лёгкий толчок в спину – не понял. Опять толчок, уже посильней – это снизу, под кроватью кто-то или что-то толкало сетку.
   Мальчиком поначалу овладело простое любопытство: «Что бы это могло быть?», – он пригнулся, и, свесив голову, заглянул под кровать… Первое, что пришло в голову при виде этой сущности – собака! Непонятное тёмное, почти чёрное пятно, огромная клякса; формами очень напоминала большую лохматую чёрную собаку. В подкроватном сумраке ярко лучились огромные глаза, от неё так и разило нечеловеческим злом, ненавистью, и чем-то потусторонним, сатанинским; конечности постоянно находились в движении: то уменьшались, то увеличивались в размерах, то вытягивались, как щупальца осьминога, то полностью исчезали, как бы втягивались в бесформенную кляксу.
   Малыш, от внезапно охватившего его ужаса, громко закричал, сущность оперлась о конечности и резко выгнула спину, Коля от мощного толчка едва не выпал из кроватки; чуть ли не мгновенно в комнату забежали не на шутку перепуганные мама с папой: «Что с тобой, Коленька?!», – «СОБАКА!!!», – «Какая собака, где?!», – Коля, показал рукой под кровать: «там… там…». Конечно же, под детской кроваткой родители никого и ничего не обнаружили; списали всё на впечатлительность или на сон ребёнка, кое-как успокоили. Но память – вещь стойкая.

   Этот дом, в ряду таких же стареньких «близнецов», стоит у дороги до сих пор, отопление уже централизованное, вокруг выросли современные каменные дома. Наверное, можно представить – когда Николай проезжает мимо, он вспоминает счастливое детство, и… – что ещё?.. Так вот, когда он мне это рассказал, я, конечно же, первым делом и вспомнил – кладбище «Мучин Крест»! Именно здесь было место, где хоронили арестантов якутской тюрьмы, – она находилась неподалеку; также здесь хоронили представителей бедных слоев населения. Кроме арестантов туда свозили замерзших на улице или скончавшихся от болезней бродяг, самоубийц. Когда-то, ещё до революции, именно в этом месте был мученически убит и распят на перевёрнутом кресте припозднившийся беспечный прохожий. Отсюда и пошло название погоста. Полиция так и не смогла найти преступников.
   Давайте вернёмся в наше время; магазин N18: постоянные грабежи в этом районе города – обычное явление, плотные убийства, как на улице, так и в окружающих домах, разбои, изнасилования; чрезмерная беспокойность и агрессивность жильцов; вызовы скорой помощи – чаще всего детям; чересчур частые автомобильные аварии… всё это не только на этом перекрёстке, но по всей площади бывшего кладбища. Даже – частые несчастные случаи и травмы: например – упасть в открытый канализационный люк в этом районе – обычное явление.
   Излюбленное место падения на прохожих рекламных щитов… – догадайтесь с пяти раз – где это место. Про зловещее кладбище «Мучин крест» наверняка знает, или, по крайней мере, слышало большинство коренного населения Якутска. Но мало кто связывает все эти случаи с энергетикой этого места. Страшного кладбища, как такового, давно уже не существует, всё плотно застроено современными зданиями. Но Зло из прошлого преследует жителей этих кварталов до сих пор.

   Я рассказал про этот исторический факт, а также травматическую и криминальную статистику Николаю, внимательно выслушав меня, жить ему стало намного легче: слава Богу, что все эти напасти с ним ни разу не случились, и живёт он в другом районе города. На мой взгляд, эта сущность под видом «собаки» с младенчества и по нынешнее время подпитывалась энергетикой Николая, рвала его душу. Само-собой – Зло питалось и питается не только им, но и всеми, кто живёт в этом районе города. Но мало кто подозревает об этом.

Удушение

   Этот странный случай мне рассказала молодая женщина, назовём её Ольга. Приключилось это с ней года три назад, летом, когда она с подругой и её братом поехали на выходные отдыхать на одну из баз отдыха вблизи Якутска. База находится немногим меньше десяти километров от города, под высокими холмами. Там есть живописное озеро, ресторан, коттеджи.
   Вот рассказ Ольги:
   Нас заселили в двухкомнатный коттедж: в одной мы с подругой, в другой Стёпа. В первую же ночь сознанием вдруг овладела навязчивая мысль, что у Стёпы слишком туго завязан галстук, хотя галстук он совсем не носил. И почему-то развязать его он сам не может, и я думаю – если не помогу ему, то Стёпа задохнется и умрёт.
   Ещё меня удивило, что всю комнату вижу в зелёном свете – спящую подругу, мебель. Когда-то мне довелось смотреть в прибор ночного видения, примерно так же было и сейчас: вроде и негатив какой-то непонятный зелёного цвета, но все видно разборчиво, контрастно. Встаю и медленно захожу в маленькую комнату. Смотрю – Стёпа спит, полная тишина. У Стёпы, действительно, на шее туго затянутый галстук, и лицо искажено страшной гримасой от боли. Я сажусь на его кровать и начинаю лихорадочно развязывать галстук. И во всём этом зелёном мире только галстук какой-то не такой, выделяется, даже рисунок на нём отчётливо вижу – голубой горошек. Всё так реально, осязаемо…
   Вдруг меня как будто молотком внутри головы вдарили, я внезапно пришла в себя, – это Стёпа от испуга закричал, и зелёный свет тут же исчез. Я сижу на кровати, из одежды на мне только трусики и бюстгальтер, а он включил лампу на прикроватной тумбочке, смотрит на меня весь напуганный, и кричит: «Ты что, совсем опупела»?! – даже петушка пустил, голос сорвался. Я сама-то перетрусила, издаю лепет, мол, галстук просто хотела развязать. У Стёпы истерика, смотрю – галстука на нем, конечно же, никакого нет, на крик ещё и подруга прибежала, что она в тот момент подумала – могу только предположить, я и сама к такому мнению пришла бы, если это случилось не со мной. В итоге меня обозвали нехорошими словами. Долго я потом избегала встреч со Стёпой… Странная история.
   Со временем всё как-то подзабылось, подзатёрлось… Но примерно через полгода я узнала что Стёпу сильно избили, у нас же пятеро одного не боятся. Конечно – Стёпу сразу «положили», после чего подонки, забавляясь, пытались задушить его кожаным ремнём, обмотав вокруг шеи. Был поздний вечер, но ему повезло: в этот момент подоспели люди и Стёпу удалось спасти. Как оказалось, Стёпа хорошо запомнил тот случай на базе отдыха: через пару недель после выписки из больницы он пришёл ко мне, и спросил, развязала ли я в ту ночь галстук, я ответила что почти, но ты же помешал…

Чувство греха и нерожденные дети

   Аборт – грех. А добровольный отказ от брака,
   зачатия, и радости материнства?

   Было это давно, лет семьдесят-восемьдесят назад. Жила на свете дева. С малых лет радовала родителей послушанием и святостью, не грешила. С отличием окончила школу, оставила учителям о себе добрую память. Отучившись в университете, стала работать по специальности. Проживая в крупном городе никогда не бывала в увеселительных заведениях, читала добропорядочную литературу и Библию, посещала богослужения. Активно боролась с искушениями. Своей жизнью подавала только положительный пример родным и друзьям. До тридцати лет гордо отвергала многочисленные предложения достойных молодых людей, не выходила замуж.
   Но со временем стали овладевать душою смутные чувства и неясная тяжесть. Не может понять – что же с ней происходит: не грешит, а спокойно не спится; чувствует, будто душою грех тяжкий овладел. Словно отдаляется она от Бога.
   Решила поговорить со священником. В храме священник, хорошо ее знавший, внимательно выслушал, удивился:
   – Ты, сестра, ведешь праведный образ жизни, подаешь окружающим пример благочестия и истинной христианской жизни, что же тебя так гнетет?
   – Не пойму, но будто тяжкий грех на мне. Мается душа, отходит от Господа.
   – Хорошо, сестра, постилай постель у алтаря, ложись спать. С Богом! – решил служитель, – утро вечера мудренее…

   Помолилась дева, легла у алтаря; глаза закрыла, расслабилась. Сонное томление овладело телом. Тихо в храме, ни звука, ни шороха. Благодать…
   Вдруг послышались голоса детские, смех. Поначалу как бы издалека, затем все ближе, ближе.
   «Может это сон»? – думает дева открыв глаза, прислушалась. Топот босых ножек под сводами храма чудится. Не поймет – что происходит: грезы это, или явь. А уже и детишки маленькие в ярком лунном свете, льющемся от высоких окон, рядом с ней появились, – три мальчика и две девочки, веселятся; носятся по залу богослужений, к деве подбегают, ластятся, заигрывают.
   На ангелочков похожи дети, разве что без крылышек.
   – Уйдите от меня, – взывает утомленная дева, – не мешайте спать!
   Но ребятишки до рассвета так и не дали ей выспаться…

   Рассказала утром священнику о случившемся с ней ночью. Задумался он, и говорит:
   – До тридцати лет ты ведешь праведный образ жизни, сохранила девственность, это похвально и достойно всяческого поощрения. Но этой ночью Бог явил тебе образы твоих неродившихся детей.
   Поняла дева – в чем ее грех заключается…
   Нехороший комар
   Ещё одна история. Начало девяностых годов прошлого века, улица имени Пушкина, – самая короткая улица города, почти центр города Якутска. Этот случай мне рассказали родственники, родители подростка пятнадцати лет. Мальчик спал, в соседней комнате находились родители. Проснулся ранним утром, оттого что почувствовал чьё-то присутствие. Открыв глаза, увидел, что у книжного шкафа стоит молодой человек в лёгкой летней одежде, в белой кепочке, и с интересом пролистывает книги. Согласитесь – хоть опасности и нет, но жутковато. Мальчик сделал вид, что продолжает спать…
   Выяснилось – давным-давно в этом месте был убит молодой человек. Но это ещё цветочки по сравнению со следующими историями, которые произошли в этом доме.

   Середина девяностых, страшная инфляция, лютая зима, центр города, та же семья. Тот же старый двухэтажный дом. Надо сказать, дом был старый, следовательно, очень тёплый, так что окно в спальне второго этажа даже в самые сильные морозы было чуток приоткрыто. У знакомых родилась девочка, ей было полгода когда она тяжело заболела. Юрий души не чаял в ребёнке, и ухаживал за ней почище матери: мог целыми ночами не спать, баюкал, носил на руках, успокаивал. Словом – лелеял как цветочек какой-нибудь.
   Однажды ночью он проснулся от ощущения страшной опасности, и в свете ночника он увидел эту опасность: над детской кроваткой порхал огромный, величиной с локоть, комар. Да, гигантский комар: мелькающие полупрозрачные крылышки, длинный хоботок, поджатые ножки; разглядел даже пушок на тельце. Не на шутку испугавшись, отец вскочил на ноги, под руку попалось полотенце… Комар вылетел в окно. В зимний мороз.
   «Юра, что случилось?» – спросила проснувшаяся жена, – муж долго не мог успокоиться: «Ты видела этого урода, видела?!»… Наутро девочка была совершенно здорова. Будто и не болела… Родители этого ребёнка считают, что отец, таким образом, изгнал из неё болезнь.

   Повторю – на месте этого дома когда-то был убит молодой человек. Дом был построен в конце пятидесятых – начале шестидесятых бригадой строителей, которые в него и заселились со своими семьями. Старожилы рассказывали – когда-то, ещё в сороковых годах, здесь стоял маленький частный дом, в котором постоянно проводились подпольные карточные игры. Парня зарезали как скотину, – за карточный долг. Этого домика давно уже нет, но Зло в этом месте осталось…
   Этот старенький, уже аварийный, дом снесли в 2009 году, окружавший его разваливающийся и утопавший в вонючей болотине частный сектор – только в 2011-ом. Сейчас здесь стоит срочно построенный по правительственной программе так называемый «ветеранский дом» – в нём живут дожившие до наших дней немногочисленные ветераны Великой Отечественной Войны. Их осталось очень мало, так что наконец-то решили раскошелиться. Но речь не об этом…

   Вернёмся в старый дом. За время существования в нём и умирали, и рождались – явление нормальное. Были смерти ненормальные, но вроде как объяснимые; судьбы семей – самые разные, и, даже, порой, странные. Но было и страшное, чего нельзя было скрыть от города. Привожу воспоминания проживавших…
   Два подъезда, два этажа, двенадцать квартир, интересная планировка. Во дворе – огромная, рубленная из лиственницы, кладовая с сухими подвалами – всё для людей. Люди многими годами жили в этом доме и знали друг друга как облупленных. Дружно жили. На первом этаже второго подъезда проживала крепкая и вполне нормальная добропорядочная семья. Наверное, нужно дать им имена: Супруги Арина и Игорь, у Игоря три брата – Алексей, Эдуард, и Дмитрий. Все братья – головастые и лобастые умные люди: кандидаты наук и всё такое прочее; Арина – из известной ещё до революции благородной фамилии.
   В начале семидесятых годов, когда у супругов ещё не было детей, за амбаром повесился средний брат Эдуард. Вот так – как написано – неожиданно, ни с того, ни с сего, без всякой видимой причины.
   Затем, с перерывом в три, шесть лет, за этим амбаром перевесились все остальные братья, подчистую; и каждый раз без какого-либо повода, и совершенно неожиданно для окружающих. Просто молча выходили из дома, после чего кто-либо из соседей обнаруживал их с туго затянутым веревочным галстуком на шее в глухом закутке за амбаром. Последним повесился в середине девяностых муж Арины – Игорь. Гордая Арина постарела, стала прикладываться к бутылке. В конце девяностых младший сын Артём попал в тюрьму; старшая дочь Лариса вышла замуж ещё в начале 90-х – в первый раз, от этого брака родилась дочь Наташа. В начале двухтысячных пьяная Арина, возвращаясь поздним зимним вечером от соседей, замёрзла у дороги возле дома, её похоронили.
   Вернулся с тюрьмы Артём в 2005-ом году, тогда же Лариса развелась, стали жить втроём: брат с сестрой и её дочь Наташа. Жили неладно: постоянно ссорились, дрались, пьянствовали. Однажды, после очередной драки Лариса ударила спящего Артёма топором по лбу, но он выжил. Лариса отделалась условным сроком. Вышла замуж во второй раз, через несколько лет развелась.
   Не любила Лариса свою дочку Наташу, всё мечтала – когда же она выйдет замуж и оставит мать в покое. Брат покинул этот дом, и что сейчас с ним – неизвестно.
   Итак, подошло время к сносу этого старого дома, Лариса получила квартиру в новом комфортабельном доме, заселилась туда с Наташей. Похоже – частичка Зла тоже переместилась вместе с ними в новый дом: примерно через полгода Наташа беспричинно выбросилась с балкона девятого этажа…

   Максим – герой следующего действия, происшедшего на странной сцене этого старого двухэтажного дома. За все годы существования этого дома, в нём всякое бывало, и нельзя сказать – только плохое, но этот случай тоже выделяется особым образом.
   Квартира находилась также на первом этаже; после смерти первых хозяев, в неё заселилась их дочь Саргылана, и семья друзей помершего хозяина: родители и брат с сестрой – уже вполне взрослые люди – лет за двадцать – Николай и Света. Света вышла замуж за парня по имени Максим. Всё бы ничего, но у Максима была овчарка, в которую при переезде в этот дом буквально вселился бес. Пёс стал совершенно неуправляемым, если и кусал хозяев, которые ещё надеялись на его исправление, то соседей готов был порвать на запчасти, иногда это ему удавалось. Соседи прямо-таки и заставили Максима застрелить этого пса. Что он и сделал – во дворе.
   Теперь вспомним безобидного отца семейства по имени Юра, который в своё время успешно боролся со Злом в виде гигантского комара. Юрий – верующий человек, постоянно посещал Церковь, об этом знали все жильцы этого дома. И вот однажды он в подъезде заговорил с супругой Максима, Светой. Максиму это не понравилось, приревновал. Слово за слово, Максим обозвал Юрия «попиком». «Попику» это, конечно же, не понравилось – возникла ссора, которая переросла в драку. Юра – бывший рукопашник, под визг женской половины соседей и ржание мужчин довольно забавно и легко «поимел» вооружённого шваброй Максима; раздавил как комара. Была одержана убедительная победа. А дальше… Юрий до сих пор не может найти себе покоя…
   Ближе к вечеру к Юрию пришёл Максим с глубокими извинениями: «Прости, Юра, я был не прав»… – и прочее. Юрий, конечно: «Бог простит»… На следующий день, поздним вечером, он вернулся с работы, во дворе возле известного амбара увидел стоящего там Максима. Не поздоровавшись, прошёл мимо. Дома был ошарашен страшной новостью – повесившегося Максима соседки ещё утром нашли за кладовыми. «Кого же я видел только что?!»…

   Полагаете – это всё? Не тут-то было! Со временем родители умерли с пропоя, Николай и Света тоже запили по чёрному, стали сожительствовать. Через пару лет Николай попал в тюрьму, Света исчезла со сцены в неизвестном направлении. Осталась одна Саргылана с дочерью. У них сейчас всё хорошо, живут в новом доме. Вот сейчас, надеюсь, всё.

Икона погибели

   Любая, приобретенная с рук, старинная икона – это, пусть и намоленный, но вполне физический, материальный предмет – попросту – вещь. Когда-то принадлежавший различным людям, этот предмет несет в себе множество информации, и за многие годы аккумулирует в себе мощную энергетику тонких сфер, причем, не обязательно положительную. Старая икона, как предмет впитавший в себя энергию своих бывших хозяев, может таить в себе и опасность: ведь люди разные, даже верующие.
   Вот что рассказал, без каких-либо комментариев и анализа, мой хороший друг – священник Глеб Змит.

   Это произошло в Мирном, в декабре 1995 года. Поздно ночью мне позвонил мужчина, он был очень взволнован, чувствовалась крайняя степень обеспокоенности, в голосе угадывались нотки ужаса.
   – Батюшка, мне страшно… мне страшно… я третьи сутки не сплю!.. помогите мне!..
   – Во-первых – здравствуйте, – перебил я его, – а во-вторых – как вас зовут?
   – Борис… мне 32 года, и я успешный предприниматель, я возглавляю совместное предприятие. Я не пьющий, вы не подумайте, я не пьяный… я вообще не пью спиртное!..
   Мой номер телефона значился в справочнике города как «телефон доверия церкви». Как правило, люди звонили нечасто, по каким-то незначащим вопросам, бывали звонки от пьяных людей, от мошенников, – но тоже редко. Здесь же чувствовалось – у человека настоящая проблема.
   – Так что же с вами случилось, Борис?
   – Я третий день не могу уснуть!.. Мне страшно!.. – Борис, сам не замечая того, часто повторялся, – вы не подумайте, я не пьяный… мне уже третью ночь приходит козел… козел с красными глазами!..
   Парень явно пытался держать себя в руках, и, судя по всему, ему, хоть и с трудом, но удавалось контролировать свою речь.
   – Помогите мне, батюшка, мне страшно!.. Как от него избавиться?!..
   – Борис, я не могу ничего понять, – первая мысль была – со мной разговаривает сумасшедший. Тем не менее, я обязан внимательно выслушать человека и разобраться в проблеме, – Расскажите, пожалуйста, обо всем по порядку.
   – Батюшка, я довольно успешный бизнесмен, у меня есть подчиненные. Есть семья, любимая супруга… Недавно ко мне в офис пришел незнакомый человек, и, несмотря на ранний утренний час, предложил купить у него старинную икону. Ему, я думаю, нужно было опохмелиться – от него разило перегаром…
   По мере того как он рассказывал, я убеждался, в том, что разговариваю не с сумасшедшим.

   …На вид мужчине было лет под пятьдесят, мятый, небритый, несмотря на зиму в расстегнутой легкой курточке, из-под свитера торчал несвежий воротничок рубашки:
   – Я хочу продать вам икону. Она очень старая. Поймите, мне срочно нужны деньги.
   – Что за икона? – безразлично спросил Борис, намереваясь после ответа выпроводить незнакомца под предлогом того, что для него эта икона не представляет ровным счетом никакого интереса.
   – Не знаю, – мужчина вынул из мятого полиэтиленового пакета икону, – сами посмотрите. Она очень старая.
   Икона и в самом деле была старая, не современный ширпотреб, – это определяется безошибочно. Мощный оклад, местами облупленная краска подернутая сетью времени. Изображение лика на образе разобрать было невозможно – вероятно долгое время близко от иконы находился источник света: свеча или лампада. Жар от светильника подпортил краску именно в этом месте, и лик был как-бы расфокусирован. Однако, цена – всего-то тысяча рублей – ничто за этот раритет. Борис понимал – настоящая стоимость такой старой, пусть даже подпорченной иконы, во много раз выше.
   – Хорошо, – заинтересованный Борис отсчитал деньги, вручил мужчине, – всего доброго, приятель!
   Сделка состоялась: намоленная за долгие времена икона подверглась купле-продаже, деньги, уплаченные за нее, сейчас будут пропиты.
   – Спасибо! – посетитель, не выражая никаких эмоций, ушел.
   «Сегодня же отошлю матери», – решил бизнесмен, – «Пусть старушка порадуется, что сын думает о ней, и помнит». Так он и сделал, – через пару часов икона почтой отправилась к матери в Ростов.

   До полуночи все шло своим чередом: после работы – дом, семья, ужин, просмотр телевизионных программ, отход ко сну.
   Сон не шел, что-то тревожило. До трех ночи оставалось совсем немного. Борис встал с постели, пошел на кухню, включил плиту, наполнил чайник водой из-под крана. Собрался было поставить чайник на плиту, как вдруг из спальни раздались звуки – громкие пыхтение и сопение. Так, с чайником в руках, встревоженный Борис и вошел в спальную комнату.
   От увиденного у него зашевелились волосы на голове: с его спящей супругой, которая, видно, абсолютно ничего не чувствовала, совокуплялся козел! Козел с красными, как горящие уголья, исполненными адской ненависти, глазами!
   От ужаса Борис зажмурился, открыл было рот, чтобы закричать… но не смог. Парень оцепенел, а козел смотрел на него в упор сверлящим потусторонним взглядом. В свете падающей с кухни полосы света непостижимым образом удавалось разобрать – отдаленно двухметровая темная фигура козла напоминала уродливую человеческую. Это не было сном, это была реальность, пытка!
   – Что, не ждал?! – козел не останавливался, – я тебя достану!..
   Борис провалился во тьму.

   Поутру, когда Борис пришел в себя, он решил, что это был плохой, довольно реалистичный сон, ночной кошмар. В суете дневных забот даже удалось забыть об этой страшной ночи.
   Однако в следующую ночь все повторилось. После чего, рано утром, не на шутку встревоженный Борис решил поговорить с супругой, но она была совершенно спокойна. Не смеялась над ним, понимающе повздыхала, посоветовала выбросить из головы худые мысли и выспаться. Борис понимал, что устраивать в данном случае сцены ревности будет бессмысленно.
   Явился козел ровно в три часа и на третью ночь, Борис не спал – ждал. Тут же последовало совокупление со спящей супругой на глазах обезумевшего мужа. Козел, с излучающими адское пламя глазами, измывался над Борисом:
   – Ну, и что ты мне сделаешь?..
   Козел богохульствовал, изрыгал пошлости, проклинал, смеялся над беспомощным человеком, который, от сковавшего его ужаса, буквально одеревенел и онемел. Чем все это закончилось, Борис никак не мог вспомнить: сознание отключилось, все заполнила удушливая тьма.

   … – Что же мне делать, батюшка?.. как мне избавиться от него?!.. – Борис плакал от ужаса и бессилия, – сегодня уже наступает четвертая ночь, и я звоню вам, потому-что не знаю что мне делать. Я не переживу всего этого!..
   Я посмотрел на часы – скоро полночь.
   – Борис, ты ходишь на богослужения в Церковь?
   – Да, хожу по воскресеньям, ставлю свечи – как и все. Я был когда-то крещен в вознесенском соборе!.. У меня нет грехов, я никого не убивал, никогда не воровал, в тюрьме не сидел!.. у меня нет никаких грехов!.. Разве что по молодости прелюбодействовал… А сейчас я семейный, не изменяю… Я никого не убивал, не воровал! – похоже, Борис решил хоть в чем-то покаяться: – Бывает часто – подчиненных на работе ругаю, но ведь только по делу…
   – У тебя есть Библия?
   – Да.
   – Читай все Псалмы, их сто пятьдесят, и Евангелие.
   – Это поможет?.. «Он» опять придет в три часа, я знаю!..
   Похоже, хоть парень и был крещенным, но, судя по всему, веры в душе до этих страшных ночных событий не имел. Если покупал и ставил свечи, то, по всей вероятности, с мыслью: «пусть свеча за меня Богу и молится», – а это неправильно. Потому сатанинская сила и имела над ним полную власть.
   – Слово Божие – единственное оружие от нечисти и бесов. И другого в этом мире просто не существует. Нужно только иметь твердую веру, и тогда нечисть будет трепетать перед именем Божиим.
   – Так это черт?
   – Да, это бес, – я не стал доканывать человека тем, в чем он сам невольно признался – в грехе прелюбодеяния. Просто ответил: – это бес.
   Борис не понимал, что прелюбодейство, пусть и происходившее когда-то давным-давно, все-равно остается грехом. И приобретенная с рук икона раскрутила скрытую в ней энергетическую пружину, которая имела мощный отрицательный заряд. Но объяснять это человеку находящемуся на грани психического срыва – преждевременно. Неизвестно чем все это может закончиться.
   – Борис, ты знаешь молитву «Отче наш»?
   – Что это?
   – Это единственная молитва, которой научил Иисус своих учеников. Вот ее и произноси, как только «он» появится.
   – Давайте сейчас вместе помолимся, пожалуйста.
   – Хорошо, Борис… Отче наш сущий на небесах…
   – Отче наш сущий на небесах… – повторял Борис.
   – Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
   – Да святится имя Твое…
   После «аминь!» Борису явно стало легче:
   – Спасибо, батюшка, светлее стало на душе и легче. Сейчас буду читать псалмы!
   – Ты мне в любом случае позвони утром, я буду ждать и молиться за тебя.
   – Я позвоню, батюшка. Спасибо! До свидания…
   – Постой!.. – но в трубке уже раздавались короткие гудки.

   «Постой»!, – кричал я Борису уже мысленно: «Пусть мать отнесет эту икону в любую Церковь, срочно позвони ей или дай телеграмму»!.. «А по доброму – сжечь бы этот предмет» – но это я уже сказал себе.
   Помолившись о спасении бессмертной души Бориса, я прочитал два псалма, и тут же уснул. К сожалению, ни утром, ни в последующие дни он мне так и не позвонил. Хотелось бы надеяться, что отсутствие вести – уже хорошая весть.

Глебка

   Этот рассказ написал со слов друга

   Глебка – мой младший сын, а раз младший, значит, самый любимый в нашей большой семье. Так получилось, что Глеб познал Бога ещё до своего рождения: его мама получила предродовое благословение от священнослужителя – это во-первых; во-вторых – к маме, опять же незадолго до рождения сына, приходил сам Иисус; и в третьих – сам Бог явил нашей семье частичку чуда – услышав мою молитву, исцелил Глебку от неизвестной болезни, которую в своё время даже врачи не смогли определить. Об этом я и хочу вам рассказать.
   Мама работает в библиотеке, выдает студентам книги для занятий и учёбы, а я – его папа, офицер милиции. С тех пор как началась война в Чечне, милиционеров тоже стали посылать туда для борьбы со злом, поэтому меня часто и подолгу дома не бывает. В жизни много испытаний, и порой наша вера тоже подвергается испытаниям. Но всё по порядку.
   Приближались роды – ответственный момент в жизни нашей семьи. Супруга волновалась и нервничала, и было от чего: роды угрожали её жизни: плод был очень большой. И не рожать, по заверениям врачей, было опасно. Она постоянно находилась под врачебным наблюдением, но советы врачей были двоякими, никто не решался дать окончательного определения.
   В одно из посещений Церкви я решил поговорить со священником, – это был не шаг отчаяния, а скорее поиск надёжной опоры: всё же мы желали иметь ребёнка, и сомнений в том, что Бог нам поможет, не было. Священник с удовольствием принял мою просьбу посетить нашу семью и совершить предродовое благословение. Маме было тяжело стоять, и она сидела, мы же, с детьми, во время молитвы стояли. Такая молитва совершается для того, чтобы роды прошли без осложнений и в то же время под Божьим присмотром. Супруга обрела уверенность и даже не ощущала тяжесть плода. Молитва оказала своё благотворное воздействие, и через несколько дней нашу семью посетил сам Иисус – мы до сих пор об этом вспоминаем. А было так:
   Однажды, поздно вечером, мама, помолившись, уже засыпала, как вдруг почувствовала чьё-то присутствие в пустой комнате. Открыв глаза и облокотившись на локоть, она увидела Иисуса. Весь объятый неземным светом, который нельзя описать никакими словами, Он просто стоял подле неё и молча, ободряюще улыбался. Глаза Иисуса излучали любовь, от Него исходило добро. Мама встав с постели упала на колени и прикоснулась к Его одеянию…

   Мы обрели уверенность. После успешных родов, пока я только раздумывал какое имя дать сыну, мама уже в роддоме дала ему имя – Глеб. Просто – Глеб. Значение имени мы узнали гораздо позже, когда сын уже несколько подрос, а означает оно – «отданный на служение Богу».

   А теперь про случай чудесного исцеления от неизвестной болезни. Глебушке было четыре года, когда наш отряд послали в заснеженные горы Кавказа, где мы выполняли служебно-боевые задачи. Каждый случай разлуки с семьёй я переживал очень тяжело.
   Была зима, но не такая холодная, как у нас на Севере. Духовные и душевные силы черпал в чтении Библии и молитвах. Священную книгу читал при любом удобном случае, рассказывал молодым солдатам и своим друзьям о Боге, отвечал на их вопросы, касающиеся духовной жизни христианина, всем было интересно.

   Не так часто, как хотелось бы, но удавалось съездить в мирный осетинский город – Владикавказ, откуда совершал звонки домой, это происходило очень редко: примерно раз в месяц, но телефонные звонки в семью – это был праздник! В очередной раз, позвонив домой сразу же попросил позвать к телефону Глебушку, в трубке услышал слабый голос: «Папа, я болею…", – это всё что он смог выговорить. Ему в то время шёл пятый год.
   Супруга объяснила, что мальчик совсем слабый, разговаривает с трудом, вялый, не может ходить. И врачи не могут понять, определить, что за болезнь его одолела. Попросили подойти на следующий день, тогда, возможно, всё прояснится. А в случае осложнения нужно будет вызвать скорую помощь.
   Этот известие меня крайне расстроило: я ничем не мог помочь своему малышу. По возвращении в войсковую группировку, начал усердно молиться и читать Библию. Примерно через неделю мне вновь удалось выехать в город, где я сразу же отправился на почту и оттуда позвонил домой. На этот раз новость была и удивительной: на следующий день после моего первого звонка Глеб выздоровел, врачи были поражены: такого в их практике ещё не было!

   Если доктора ничего не могли понять и объяснить, то нам всё было понятно: вмешался Иисус и только благодаря Ему Глеб и выздоровел!

Сброшенные путы

   Буря прекратилась внезапно, в мгновение, будто сам Зевс мановением руки повелел Посейдону утихомирить волны: вот шёл к берегу очередной могучий вал с пенным гребнем поверху, и вдруг, прекратив свой стремительный бег, опал. Сколько Хели себя помнил, на его долгом веку подобного ещё не бывало. По каменистому берегу Генисарета плеснулась ослабшая волна, брызнув по воде множеством блесков, из-за туч, развеяв хмарь, выглянуло солнце, причалила у скал, издалека кажущаяся крохотной, рыбацкая лодка. Люди вытянули челнок на сушу. Наверное, они сейчас творят молитвы спасшим их богам: могли бы все здесь разбиться насмерть о прибрежные камни. Да, стоят тесным кружком, молятся. Как они в такую непогоду умудрились пересечь море, чудо?..
   Ладно, настало время кормить сына.
   – Аглая!
   Со двора выбежала веселая красивая девушка в белом хитоне:
   – Да, отец!
   – Пора кормить Бакчоса. Собери ему поесть, и отнеси.
   Аглая приставила ладонь к глазам, прищурилась:
   – Чья это лодка, отец?
   – Похоже, рыбаки, дочка. А по одежде – не пойму – иудеи?..
   – Почему же они без снастей?
   – Без снастей?.. Да, не вижу уже ничего, старею… – Хели грустно улыбнулся, – Скоро мне помирать, а мой гроб занят живым сыном, неправильно это.
   – Мы много лет молимся всем богам, наверное, они нас не слышат. Может быть, мы в чём то повинны перед ними, даём им скудные жертвы?
   – На обильные жертвы у нас нет средств, Аглая… Ну, иди, иди уже, когда вернёшься – так и быть – сходим к этим людям, узнаем – кто такие, откуда, и какие вести они принесли.
   Со стороны прибрежных пещер донёсся звероподобный рык…

   В пещере прохладно и сумрачно. Луч солнца сально освещал цепи, которыми прикован человек к стене. Мужчина рычал нечто нечленораздельное и тщетно пытался разорвать путы. Слипшиеся от грязи длинные волосы опутали его лицо, прикрывая безумные глаза.
   – Здравствуй, Бакчос! – Аглая поставила в ногах брата кувшин с водой и узелок с хлебом, но Бакчос даже не взглянул на еду, и всё продолжает отрешённо лязгать цепями. – Бедный Бакчос… Мы молимся за тебя всем богам, Бакчос, но тщетно, они не слышат наших молитв. За что боги прогневались на нас, или они не в силах изгнать из тебя болезнь? Люди говорят – в тебе нашли пристанище злые духи. Я не хочу в это верить, но люблю тебя, брат, и всегда молю богов о спасении твоей души.
   Аглая развязала узелок, разломила хлеб и, вынув изо рта брата забившиеся туда волосы, попыталась всунуть кусок. Но вместо хлеба Бакчос стал остервенело кусать кандалы на запястьях. Руки были искусаны чуть ли не до локтей, кожа местами порвана, в сумерках кровь казалась черной. Оскалив рот, Бакчос безумно смотрел на Аглаю, сквозь спадавшие на лицо волосы, налитыми кровью глазами.
   – Бедный, бедный Бакчос!.. – Аглая нежно, как маленькому щенку, вытерла ладонью пену у рта брата и поднесла кувшин, – пей, Бакчос, пей…
   Но одержимый не стал пить, сестра вновь поставила кувшин на пол.
   – Мне сегодня приснился странный сон: я была как бы в тумане, и вдруг ко мне приблизился человек в золотых одеждах, у него были очень добрые лучистые глаза. Он спросил меня: «Аглая, ты знаешь, чем отличаются небеса от вашего земного мира?», – я ответила: «Нет, я не могу этого знать, об этом ведают только жители Олимпа». И он показал на небо и сказал: «Там не рождаются дети, там никто не рождается. Но можно родиться свыше и на земле: плоть от плоти, дух от духа»! Я ничего не поняла, брат.
   Вдруг безумец устремил взгляд в потолок пещеры и вновь издал мощный звериный рык.
   – О, боги, за что вы наказываете нашу семью?! – Сестра поставила кувшин на землю, присела перед душевнобольным братом на корточки, – Ты знаешь, брат, как хорошо сейчас на берегу? Солнце, свежий воздух, тучные травы…
   Бакчос не видит и не слышит сестру, рычит зверем, яростно грызёт цепи.
   – …Соседи выгнали стада свиней на пастбища… Буря была, но перестала удивительным образом. Какие-то незнакомцы сошли на наш берег, хотим с отцом сходить к ним. Может, они принесли какие-нибудь известия, интересно – что происходит в мире…
   Бакчос не дал договорить, неистово взревел:
   – Иееешуааааа!..
   Во взгляде проявились подобие мысли, тоски и невыразимой муки, все мышцы обнажённого тела вздулись, и вот-вот лопнут вены, взбухшие от натуги под кожей. С шумом разорвалось железо на правой руке, цепь с лязгом упала на землю, заструилась кровь из раны на запястье. Бакчос тут же перехватился за левые путы. Похоже – и эту цепь сейчас порвёт!
   – Отец!.. – до смерти напуганная Аглая выбежала из пещеры…

   – …Отец небесный, только Ты даруешь мир и покой, и мы благодарим тебя за ангелов хранителей которых ты приставил к нам в этом долгом пути через Генисарет, и просим Тебя – даруй нам силы для дальнейшего следования по жизни, чтобы благая весть о спасении дошла до самых дальних уголков земли. – Иисус закончил молитву, – Аминь!
   – Аминь*, – вторили ученики.
   Со стороны прибрежных пещер донёсся рёв не то зверя, не то человека.
   Ученики переглянулись:
   – Что это было?
   – Дикое животное или человек?
   – Скоро узнаете, братья, – ответил Иисус, и предложил, – давайте подкрепимся, ибо время пришло.
   Иоанн с Петром вынесли из лодки корзину со снедью, стали раскладывать еду на камнях. Матфей, по всей видимости, оказался в этих краях впервые:
   – Смотрите, братья, греки пасут свиней! Неужели они принимают это в пищу?!
   Пётр поспешил ответить:
   – Жители Гадары – язычники.
   Иисус улыбнулся:
   – Я уже говорил вам, неужели вы забыли? Не входящее, а исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека.
   – Ты прав, Господи, – согласился Матфей, ломая хлеб, – только исходящее.
   Исполненный потусторонней яростью мощный рык вновь огласил окрестности. Стадо свиней в две тысячи голов заволновалось, заколыхалась серая масса, засуетились, забегали в беспокойстве пастухи. Видно, что стадо опасно приблизилось к обрыву. Иисус, сохраняя спокойствие, устремил взор в даль моря.
   Теперь ученики обеспокоились, выпрямился Матфей:
   – Смотрите, братья, кто это?!
   Со стороны пещерных гробов к ним стремительно бежал человек. Вид его был свиреп и страшен: голый, грязный, длинные волосы развеваются гривой. Несмотря на худобу, мощь и нечеловечески звериная сила наблюдались во всём его облике. По всем признакам – одержим бесами! Как бы ища защиту, как дети малые, апостолы зашли за Иисуса.
   Не замедляя стремительного бега одержимый, по приближении к людям, упал на колени, и так, раздирая колени в кровь и лохмотья, по влажным камням протащился до ног Иисуса:
   – Что Тебе до нас, Иисус, Сын Бога Всевышнего?! Пришел Ты сюда прежде времени мучить нас!
   Иисус повернулся лицом к бесноватому, внимательно, как бы изучая все детали тела, оглядел его:
   – Как тебе имя?
   Одержимый, расцарапывая руками в кровь своё лицо, скрученный ужасной судорогой покатился по камням:
   – Аааа!… Легииии-оооон!
   – Сможем ли мы с ним справиться? – с опаской спросил Матфей своих друзей.
   – Сюда идут люди, – ответил Петр, указывая рукой на приближающихся к ним местных жителей, – если случится что опасное – они наверняка нам помогут.
   Иоанн добавил:
   – Будет трудно связать бесноватого, у таких людей, даже несмотря на хилое сложение, исключительная сила.
   Но бесноватый, похоже, и не думал нападать на Иисуса с учениками: он катался по земле, неистово наносил по себе удары руками, и бился головой об острые камни:
   – Не высылай нас из этой страны, Сын Бога! Нам здесь хорошо и просторно!
   – Нет, – твёрдо ответил Иисус, – душа этого человека не принадлежит отныне вам!
   – Ааааа!.. Тогда отправь нас в стадо свиней! Мы оставим эту страну и войдём в стадо, только не мучай нас! Ааааа!..
   Иисус властно простёр над одержимым руки:
   – Да будет так!
   Завизжало, враз закричало бесовскими голосами тысячное стадо, едва успели разбежаться в стороны, ошеломленные и напуганные небывалым доселе, пастухи, серыми тучными волнами, набегая друг на друга, бросилось стадо с обрыва в море. И тут же угомонился Бакчос. Раскинув руки в стороны, отходя от душевных мук, лежал он недвижно на земле и смотрел в чистое небо ясными глазами, по новому входя в мир и узнавая окружающее, будто только что он появился на свет. Ощущение счастья, радости и свободы от скинутых духовных пут преобладало над телесными страданиями. Телесные страдания подавлялись чувством духовного облегчения.

   Апостолы подняли обессиленного Бакчоса с земли, прикрыли нагое тело плащом, Иоанн, пытаясь оказать помощь, склонился над ранами. И в это время подошли к пришельцам жители Гадары, средь них – и Хели с Аглаей.
   – Сюда бежал мой сын Бакчос, я стар, но видел это собственными глазами. Он болен и очень опасен для себя и окружающих: душа его одержима злыми духами. Куда вы его спрятали?
   – Отец, вот же он! – Аглая с удивлением смотрела на преобразившегося брата.
   – О, боги! – воскликнул Хели узнав сына, – в тебе нет сил, еле стоишь на ногах, но у тебя чистый взгляд и ты свободен от оков грязных духов!
   – Да, я освобождён от всех пут!
   – Это Он сделал? – Хели безошибочно указал на Иисуса и поклонился, – мы благодарны тебе, добрый человек!
   – Отец, Аглая, я очень люблю вас, но я уйду с Иисусом! Он один мой Бог и спаситель, и нет других богов!
   – Одумайся, сын, тебе же нужно лечиться, – подхватил отец враз ослабевшего Бакчоса, – куда же ты собрался?..
   Из толпы, наконец, справившись с изумлением и страхом, выдался седовласый старец, по всей видимости, пользовавшийся в Гадаре уважением и авторитетом, он стал умолять Иисуса:
   – Мы не будем предъявлять вам, незнакомцы, иск о возмещении наших убытков, но заклинаем – уйдите с нашей земли! Мы видим, что ты, Иисус, сильнее всех наших богов, ты имеешь власть! Но так нам будет спокойнее!
   Иисус дал знак своим ученикам, апостолы оттолкнули челн от берега.
   – Бакчос, ты должен остаться здесь, – молвил Иисус, из уже удаляющейся лодки, – ещё не время. Расскажи всем, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя!..

Статьи

Беспокойный экспонат №2104

   С тридцатых годов двадцатого столетия и по сей день в Якутске на уровне городских легенд ходит в народе история о шумном духе шаманки, которая не давала покоя вахтерам и даже милиционерам охранявшим музей в ночное время. Ее мумия выставлялась на всеобщее обозрение в якутском республиканском музее с 1937-го вплоть до 1998-го года. Различные версии свидетельств о полтергейсте публиковались в газетах, у вахтеров и работников музея брались интервью, подробности передавались из уст в уста, автору статьи доводилось слышать откровения о музейном шумном духе даже от постовых милиционеров – сотрудников ОВО УВД.
   Суть истории такова: в одном из залов много десятилетий экспонировалась хорошо сохранившаяся мумия якутской шаманки. В ночное время вахтеры музея слышали в здании шаги, шумы, стуки, вздохи, бряцанье серебряных украшений, и даже проклятия и сетования древней покойницы по поводу того что ее тело «не предают захоронению, мучают душу, издеваются». Иногда в залах шумели экспонаты – шаманские бубны. В итоге не на шутку перепуганные гражданские вахтеры, памятуя о том, что в музее, кроме всего прочего, находятся экспонаты примерно из 30—40 древних захоронений, категорически отказывались от работы в ночное время, и службу по охране музея передали в ведение органов милиции. Но даже и бывалым милиционерам служба в музее не показалась сахаром.
   В народе экспозицию этой мумии многие годы так и называли – «шаманка в музее». Мумия лежала в деревянной витрине со стеклянным верхом. В археологическом плане хорошо сохранившаяся, тем не менее на особо впечатлительных людей оказывала неблагоприятное воздействие: ввалившиеся глазницы и рот, иссушенные руки, заостренные почерневшие пальцы, ни о какой красоте и речи не могло идти… А каково было одиноким вахтерам в ночное время когда они слышали ее гулкие шаги и вопли в пустом здании! Как рассказывал один постовой: «…Запирался в своей комнатушке и лихорадочно вспоминал все молитвы Богу! Откуда что возникало в памяти – непонятно!»…
   С тех пор, как мумия была помещена в этнографическом зале музея, она годами приходила во снах многим духовно-энергетически чувствительным посетителям, и не просто умоляла, а требовала снова и снова перезахоронить ее, о чем свидетельствуют записи в «Книге отзывов». И в 1998-м году по ходатайству искусствоведов и администрации села Суола (Дорога), Мегино-Кангаласского района Якутии, была создана рабочая экспертная комиссия. Министерство культуры издало приказ о списании музейного экспоната «…в связи с физиотехническим устарением, участившимися случаями негативной реакции со стороны посетителей». Обряд повторного погребения был совершен 14 апреля 1998 года.
   Автор затеял провести собственное расследование этой занимательной мистической истории.

   Все, что касается фольклорной городской мистики: «гробов на колесиках», призраков, ночных духов – чаще всего у слушателя вызывает скептическую улыбку: «какая-то уборщица рассказала, а все верят»! Будто если бы то же самое рассказал, к примеру, председатель ЛДПР, то безоговорочно поверили бы все.
   Предваряя повествование о «музейной шаманке» приведу один пример из своей милицейской жизни, ниже это будет косвенно пересекаться с делом о мумии. Произошло это во время второй чеченской кампании. Перед очередной отправкой сводного отряда милиции на проведение контртеррористической операции, сотрудников поместили в Якутске в гостиницу МВД. Со дня на день бойцы должны были лететь для выполнения служебно-боевых задач в Северо-Кавказский регион. В отряде были ребята из Мирного, Алдана и Якутска. В один из вечеров к командиру отряда майору милиции Л., (в данное время он полковник и занимает высокую руководящую должность в аппарате МВД Республики) пришла малого роста сухонькая женщина в годах, какое-то время они беседовали в его комнате. После ее ухода командир построил отряд на вечернюю поверку, и в конце с улыбкой сказал, что приходившая в отряд женщина – шаманка, целительница. Фамилию ее, к сожалению, я не запомнил, помню – в те годы ее несколько раз показывали по телевидению. В ходе разговора шаманка сообщила командиру – дословно: «Огнестрельных ранений у мальчиков в отряде во время нахождения в командировке не будет, но бойтесь ножевых»! Ребята посмеялись, и тут же обо всем забыли…
   В ту командировку мы успели побывать в степях Чечни, в селах Дагестана, в горах Осетии, в высокогорье Ингушетии. Перед отправкой на родину нас вернули в Чечню. Служба была очень беспокойной, но обошлось и в самом деле, как предсказала шаманка, без огнестрельных ранений. А вот ножевое…
   На исходе были последние недели боевой командировки, люди были до предела уставшие, измотаны пешими переходами, вертолетными перелетами, переездами в составе автоколонн, боевыми операциями, крайне взвинчены, нервы у каждого были, как, готовящаяся лопнуть, до предела перетянутая струна. Психическое состояние каждого бойца было, мягко говоря, неважным. Мы располагались на блокпосту в Шелковском районе, проживали малыми группами в вагончиках, несли посменно службу на федеральной трассе.
   Однажды поздним вечером ко мне в вагончик ворвался возбужденный молодой боец отдыхающей смены старшина Б., я в это время читал книгу, он выхватил из моего висящего на дужке кровати разгрузочного жилета нож, и с криком: «Сейчас я этого козла!».. – ринулся на выход. Даже не осознав, что происходит, я, как бездушный механизм, вскочил с кровати, вырвал у него из руки кинжал, воткнул его высоко в косяк двери, и снова машинально сел на кровать. И только после этого стал осмысливать происходящее. Все произошло очень быстро. Старшина был невысокого роста, достать клинок, даже подпрыгивая, он не смог. Конечно, со стороны, наверное, это выглядело смешно, но в тот момент было не до смеха. Вскоре он успокоился.

   Выяснилось – у старшины Б., сдали нервы – он серьезно повздорил с бойцом, которого недолюбливал весь отряд! Схватить любое оружие: нож, автомат, пистолет, да хоть гранатомет – он мог и в своем вагончике, и где угодно и у кого угодно, просто дверь в мой вагончик оказалась к нему на тот момент ближе. Его сопернику крупно повезло в том, что Б., находился не в наряде, и не имел во время ссоры на себе разгрузки с оружием! В суете боевых будней, среди множества более серьезных ежедневных происшествий, этот мелкий инцидент, который я до момента написания этой статьи не разглашал, тут же забылся.
   В этой истории показательно проявилась таинственная мистическая сила якутской ясновидящей: «Бойтесь ножевых»!..

   Но вернемся в наши дни. Чтобы поставить все точки над «i» в деле о «беспокойной мумии», и отделить зерна от плевел, нужно было просто сходить в музей и поговорить с работниками. Что и было сделано. Кассир, узнав, что меня интересует, сославшись на незнание сути вопроса, направила к старшему научному сотруднику, та, уточнив, что меня интересует, переправила к главному хранителю, затем к заместителю директора. Ощущался налет административного сопротивления и неприятия: между работниками проскользнуло: «не надо всяким давать информацию», – меня попросили даже написать заявку на имя директора для ознакомления с материалами касающимися этой загадочной мумии.
   В конце-концов я оказался у Егора Спиридоновича Шишигина – краевед и музеевед, общественно-политический деятель, исследователь истории Русской православной церкви, духовной культуры народов Якутии, директор музея с 1976 года. К моему удивлению, Егор Спиридонович встретил меня радушно, открыто и приветливо. В беседе с ним выяснилось – тревожащая людей по ночам беспокойная мумия – «экспонат N2104» – это вовсе не шаманка! Забегая вперед, отмечу – несмотря на доброжелательное ко мне отношение, и собственноручную визу директора на заявке о предоставлении мне помощи, возможности ознакомиться с материалами дела таинственного экспоната, после беседы с директором, работники администрации музея под различными предлогами мне так и не дали! Ни фотографий, ни документов, ни файлов; разве что скупыми словами посоветовали самостоятельно поискать соответствующую литературу в библиотеках по истории края. Из административного корпуса я вышел со своей же заявкой в руках, и, тем не менее, с солидным багажом информации – сказался солидный опыт работы в органах МВД. Теперь все по порядку…
   В 1937-м году якутский областной музей им. Емельяна Ярославского, на гребне волны борьбы с религией в стране советов, организовал археологическую атеистическую экспедицию. Целью экспедиции были раскопки трех могил XVIII века, находившихся на территории 1-го Моюрукского (ныне Мегино-Кангаласский улус) и Чалгинского наслегов, в местности Кисьтербит (дословно «где шкуру соболя распяли»), где в незапамятные времена были захоронены родоначальник моюрукских якутов Ага Уос Дьорхо и его невестка, его дед Идельги и дядя Акатта. Неподалеку от захоронения археологи раскопали массивное надмогильное сооружение, под которым были обнаружены два погребения – сына Дьорхо Муруку и его супруги. Всего экспедиция вскрыла девять могил. Хорошо сохранившиеся вещи и мумия невестки Ага Уос Дьорхо – инвентарный номер 2104 – и стали экспонатами якутского музея.

   Надмогильное сооружение составлял памятник типа чардаат. Само название чардаат – аналогично общетюркскому чарлак, чардак, чардуган, чордевар, что означает чердак, надмогильное сооружение, ограда вокруг могилы. Это означает, что женщина не являлась шаманкой. Шаманов хоронили не в земле, а в подвешенной над землей колоде – так называемый арангас. Она была не христианкой, язычницей, это было видно по уложенным вдоль туловища рукам. В могиле находились чорон (якутская посуда), седло, богатые украшения, бытовая утварь – значит, женщина была из богатой семьи. По древним якутским языческим верованиям покойным «по ту сторону бытия» требовались и еда и питье, они продолжали жить в «иных сферах». Надо отметить, что традиционно якутские захоронения представляли собой только арангасы, но Екатерина-II запретила надземные погребения, и якутов стали хоронить в земле. Значит, найденные погребения были проведены уже после 1763 года. Но шаманов народ продолжал хоронить в арангасах.
   Егор Спиридонович рассказал также следующее. По требованию родовы и «по попустительству министерства культуры» (здесь проскользнуло заметное раздражение), несмотря на энергичные протесты директора музея, передали и мумию этой женщины, и весь погребальный комплекс родственникам, которые и совершили перезахоронение в 1998-м году. Родственники мотивировали свое решение так: «Поскольку тело нашей прародительницы лежит на всеобщем обозрении в музее, у нас в семье, в нашем клане, случаются всякие неприятные неурядицы, спивается молодежь, люди рано умирают, родова мельчает. Требуем вернуть мумию нам, с целью предать ее земле, мы желаем достойно захоронить останки нашей прародительницы, чтобы было снято родовое проклятие»… При перезахоронении семья постаралась соблюсти все традиции: на месте бывшей могилы сделали новый бревенчатый сруб традиционного языческого памятника – чардаат, провели соответствующий обряд.

   Позже автору другие источники сообщили, что родственники поначалу попросту выкрали мумию из музея, даже прояснили подробности этого уже детективного дела; и только после этого республиканские власти, не предавая дело широкой огласке, документально оформили официальную передачу мощей. Скандальное разбирательство старинного клана с Правительством было засекречено, тянулось довольно продолжительно, примерно с полгода. Возможно, это тоже являлось причиной отказа мне в ознакомлении с музейной документацией. Там где имеется детектив, там есть и сложная любовная драма, связанная с древней невесткой, но за неимением достаточного места в статье, просто об этом упомяну – без раскрытия фабулы.
   При захоронении мощей в апреле 1998 года, по приглашению родственников потомков погребаемой, присутствовала Эдьиий Дора – всемирно известная якутская ясновидящая и целительница – Федора (Дора) Иннокентьевна Кобякова («Эдьиий» – так якуты обращаются к старшей сестре, родственнице; так называют тех, кого почитают, перед кем преклоняются, кого хотят уберечь от дурного глаза или недоброго языка, тех, чьи имена не поминаются всуе), которая предупредила присутствующих о том, что дух прародительницы говорит ей: «этой весной, в этой местности, на ближних речках и озерах нельзя охотиться на дичь, на уток, ибо в них будет находиться часть моей души, духа. Если кто нарушит мое требование, тому не миновать беды!». На похоронах присутствовал прибывший из села Табага некто Василий Языков, он по какой-то причине не предупредил своих детей о запрете на охоту, и той весной его сын все же убил на охоте утку. И трагедия не замедлила последовать: его дочь – школьница – вскоре покончила жизнь самоубийством: повесилась в хотоне (як. коровник), древнее проклятие рода продолжало действовать. Рационального объяснения этому случаю найдено не было.
   Далее директор, сам являясь крещеным христианином, выразил мнение о том, что в постсоветское время якуты стали чересчур суеверными, появилось множество экстрасенсов, возродились языческие обряды, поклонение различным духам, преподношение даров языческим божкам, и многое другое. Но лично он воспринимает все эти обряды не как проявление религии, а больше как якутскую народную традицию. Даже русские охотники, бывает, не гнушаются повязать в тайге лоскуток материи к ветке так называемого шаман-дерева. От автора – в Якутии часто можно встретить и двоеверие: язычество и христианство, это когда человек принимает обе религии.
   Тем не менее Егор Спиридонович признает – «нечистая сила», бывает, может себя каким-то образом показать. К примеру, в местности Бырама, Мегино-Кангаласского района, население обнаружило в коровнике проявление нечистой потусторонней силы. Для очистки фермы из Якутска были вызваны священнослужители. Священники поначалу были настроены весьма скептически, тем не менее, были вынуждены признать – деревенские оказались правы – в коровнике присутствовали нечистые духи – абаасы – черти. После молитвенных обрядов очищения, нечисть покинула это место.
   Однако в конце беседы относительно музейного шумного «экспоната 2104» Егор Спиридонович совершенно серьезно сослался на «избыточную впечатлительность» ночных музейных работников. Возможно, он что-то скрывал; вспомним откровенное нежелание администрации ознакомить меня с материалами относительно «шумной мумии». Но и рассказанное – впечатляет!

Просьба древней удаганки

   Среди языческих поверий у якутов есть и такое: по прошествии трех лет после похорон могилу умершего ближайшим родственникам посещать нельзя – чтобы не тревожить дух покойного. На местах есть и более жесткая установка на запрет – один год. Даже христианизация населения в XVIII – XIX в.в. не смогла полностью искоренить языческие воззрения северного народа. И этому есть веские причины: частые проявления необъяснимых мистических случаев в повседневной жизни на бытовом уровне.

   Этот случай из своей жизни поведал Ионов Семен (фамилия изменена), житель села Тюнгюлю, Мегино-Кангаласского улуса Якутии. Он помнит год и месяц происшедшего по той простой причине, что эта история довольно часто вспоминалась его родителями и старшими братьями. Это произошло 1973-м году, когда Семену было четыре года.
   В начале мая весна в Якутии набирает обороты, днем уже уверенно держится плюсовая температура, интенсивно тают снега, появляются подснежники. Однажды во сне к нему явилась пожилая женщина в старинных одеяниях, и сказала буквально следующее: «Не бойся меня, Сеня, я твоя бабушка. Передай старшим, что плохо мне. Крыша в моем доме завалилась, и очень сильно протекает из-за дождей. Сыро у меня в доме, я вся в воде и ничего сделать не могу. Пусть придут ко мне, починят крышу».
   Мальчик рассказал родственникам про сон, но никто не придал его словам абсолютно никакого значения, попросту пропустили мимо ушей. Вскоре сон повторился, на этот раз бабушка представилась – Степанида. Утром, когда мальчик уже более настойчиво привлек внимание взрослых к своему сну и назвал имя приходившей во сне женщины, взрослые не на шутку забеспокоились: а не прабабушка ли это – Ионова Степанида Николаевна?! Но ведь, сколько десятилетий прошло со дня ее смерти. Выслушав описание внешнего вида приходившей во сне женщины, старшие утвердились во мнении – она.
   Решив, что отказ от посещения могилы навлечет проклятие, всей семьей пришли на старинное сельское кладбище. Где обнаружилось – земля на могиле прабабушки провалилась, крыша надмогильного строения от времени насквозь прогнила, вследствие чего обрушилась. Талые воды текли прямо в могилу!

   В различных публикациях имеются исторические и научные сведения о якутских захоронениях и надмогильных строениях, но в них нет разъяснений про отношение этих строений к нематериальной, или духовной стороне вопроса. Сотрудник отдела истории института гуманитарных исследований Северного Отделения Академии Наук Якутии, пожелавший остаться неизвестным, выслушав эту историю, в свою очередь спросил: «Эта женщина была удаганка, шаманка? Правнук про это ничего не говорил»?
   А ведь именно с этого Семен Ионов и начал свой рассказ: «В нашей семье была удаганка»… Прабабка лечила людей, была известной в этой местности знахаркой и целительницей, выправляла суставы, составляла сборы лечебных трав. Как и положено «сильным» удаганкам, общалась в тонком мире с духами.
   Историк сообщил: по якутским верованиям у человека три души: буор кут – «земляная душа»; салгын кут – «воздушная душа»; ийэ кут – «мать-душа». Есть сведения о том, что именно духи сильных шаманов или удаганок могут придти с какими-либо просьбами к своим правнукам, и, как правило, только через поколение. Подобные случаи известны и зафиксированы во множестве, но никакого толкового материалистического объяснения им не существует. Серьезные ученые стараются подобные явления обходить стороной и в своих трудах про них не упоминают.
   В числе описаний якутских надмогильных сооружений есть «чаардат» – прямоугольное деревянное сооружение не имеющее двери, напоминающее миниатюрный домик, часовенку, либо амбар. Бывает с оконцами, и обязательно с крышей. Чаардат ставят на могилу. Даже в эпоху христианизации в чаардат при похоронах могли поставить крошечные скамеечки, столы, утварь. Чаардат – отголосок древних воздушных (надземных) захоронений, в дальних селениях неискоренимый языческий элемент надмогильных сооружений. Часто чаардат на могиле ставят вместе с крестом – это уже проявление двоеверия: смесь язычества с христианством, псевдохристианство. По древнему обычаю покойных, чаще всего шаманов, до христианизации населения подвешивали над землей в гробах-колодах на столбах, либо между деревьев, с целью предания тела умершего воздуху. Это и есть настоящее воздушное захоронение. Эту практику специальным Указом запретила Екатерина-II.
   Именно покрытие – крыша – чаардат удаганки и прогнило весной 1973-го года, и талая вода стала стекать в ее провалившуюся могилу. Конечно, родственники со всем почтением приложили все усилия, чтобы привести в надлежащий порядок могилу своей прабабушки удаганки. С тех пор дух удаганки никого не тревожил.

   Языческие и псевдо-христианские поверья утверждают, что некоторые души умерших не находят упокоения ни в этом мире, ни в загробном. В христианстве такого нет. Души усопших находят себе временное обитание до Страшного суда там, где определит Бог в течение 40 дней после смерти. И лишь в исключительных случаях Богом дозволяется появление душ усопших на земле или в тонких видениях отдельным лицам. Часто все эти призраки считаются злым притворством бесов, принимающих облик души умершего. Цель бесов в данном случае – обмануть человека, скорбящего по близкому усопшему, чтобы под ложной маской толкнуть на ложный путь.
   В христианстве смысл строгого порядка насчет душ усопших достаточно очевиден. Душам запрещено «зависать» непонятно где, а только – по «камерам» – рай или ад. Дело в том, что человек должен четко знать, что все его труды, наработки и заслуги – только до момента телесной смерти, а потом – суд. Душе усопшего уже почти никогда не дается никаких дополнительных возможностей, ибо Бог только тогда попускает физическую смерть человека, когда с этим человеком все созрело для суда.
   И только в очень редких случаях Бог дает душе усопшего некоторую кратковременную свободу выйти из загробного мира для реализации конкретной цели, поставленной Богом. И тогда эту душу может созерцать ограниченный круг лиц.

   Численность якутов в Республике Саха-Якутия в настоящее время примерно 470 тыс., в недалеком прошлом – в XVII веке была около 28 тыс. И поэтому буквально в каждой семье есть смутные предания о предках шаманах и удаганках. Бывает, в семье говорят, что «даже имя его (её) произносить нельзя» – чтобы не навлечь на семью проклятие. Но вряд ли кто из нынешних потомков горько скорбит по давно усопшему и лично незнакомому предку, пусть даже по шаману. Почему же духи усопших иной раз тревожат покой живых, и какие имеются причины их опасаться?
   Есть различные суеверия: в одних кланах, например, нельзя на заупокойной трапезе пользоваться вилками – якобы «это нехорошо» для духа покойного. Хотя в других семьях в подобной ситуации вилками пользуются без всяких опасений. Но это мелочи, простое проявление суеверия. Больше опасений вызывают последствия нарушений общепринятых человеческих, христианских, заповедей: не убей, не укради, не возжелай дома ближнего своего, и др. Известны частые случаи, когда кто-то из близких родственников наблюдал в доме дух давно умершего убийцы, либо, наоборот, убитого, чаще, бывает, дух самоубийцы. Последствия от «встреч с духами» бывают и в самом деле «нехорошими». Журналисты местной прессы часто освещают подобные случаи как свершившийся факт, но не подвергают его анализу.
   Считается, что выходить замуж преследуя корыстные цели, например, из-за квартиры, тоже «нехорошо», можно навлечь проклятие на потомков. Известен случай, когда молодая женщина умерла при родах, и проклятие было уже предсказуемо: она, селянка, вышла замуж за городского парня, и именно из-за квартиры. Хорошо, что ребенок остался жив, но жизнь у него не складывается. Еще пример: мачеха в завещании указала, что все имущество переходит к родной дочери, полностью обделив нелюбимую падчерицу – дочь своего покойного мужа. Дух матери, в переданной в наследство родному сыну квартире, теперь беспокоит внука, у которого, в свою очередь обнаружен рак желудка. Причем, у всей родовы покойной мачехи в разное время проявились в различной степени «нехорошие» последствия, но это не принято открыто обсуждать. Представитель любого клана всегда может что-то подобное вспомнить и рассказать.
   По некоторым якутским языческим верованиям душа человека по смерти распадается просто в воздух, в ничто, тело в прах. Есть верование в «анараа дойду» – потусторонний мир. По вековым наблюдениям, чаще всего духи умерших людей, при жизни сильно привязанные к местности или к жилищу, там и остаются. Считается, что духи шаманов или удаганок попросту остаются в той местности, в которой они и находились при жизни – для охраны бытия и покоя своих потомков. Эта тема весьма обширная и при обсуждениях спорная, тем не менее, вышеприведенные факты имеют место быть. Большинство исследователей сходятся во мнении: для того, чтобы ныне живущие жили в спокойствии и духи усопших их не тревожили, потомки обязаны соблюдать морально-этические традиции не под страхом проклятия, а из любви. В частности, содержать могилы предков в надлежащем виде, т.е. соблюдать заповедь «почитай отца и мать свою, и продлятся дни твои». И, прежде всего – соблюдать общечеловеческие моральные ценности.
   В христианстве и исламе никаких временных запретов на посещение могил нет, даже есть специальные дни поминовения усопших, и эти посещения поощряются. Три года, или один год – это более жесткие «временные» рамки на запрет посещений могил и кладбищ: т.е. сегодня похоронил, через год или три пришел, подправил что-нибудь на могиле, и все. Из страха перед проклятием или другими неприятностями, насылаемыми потревоженным духом покойного, больше приходить нельзя. И в обоих случаях могилы усопших после этих сроков (3 года и 1 год) посещать родным строго запрещено. Это отголосок страха перед мертвыми в древности. Исследователь В. Серошевский (ХIХ в) описывал ситуации, когда родственники даже покидали жилища, где кто-нибудь умирал, оставляя там покойного.
   В этой статье описывается то, как потомки удаганки Степаниды перебороли в себе все эти сомнения и страхи. Получилось так, что нарушив запрет на посещение могил, он отвлеки от себя гнев духа удаганки.

Плот якутского Ноя

   Есть в Якутии легенды и мифы о том, что на высотах в различных горных районах лежат древние плоты, сделанные из очень толстых бревен, из пород дерева, которые в этих краях не растут. Находили их и местные жители, и охотники, и даже исследователь Якутии барон Врангель упоминал в 1820-м году об окаменевшем остове якобы громаднейшего корабля, который туземцы находили в Верхоянье. В 2012-м году даже шли разговоры поисковиков энтузиастов о поиске одного из подобных плотов в тех местах. Дальше разговоров дело не пошло. Вопрос о древних плотах в горах практически не изучен, полностью отсутствует достоверная информация…
   Как эти плавучие средства, сработанные из неизвестных, и, по местным меркам гигантских пород дерева оказались высоко в якутских скалах? На ум приходят факты из Библии и других священных книг мировых религий о Всемирном потопе. И это не лишено смысла. Но оставим разработку гипотезы на хлеб ученым, сейчас голые факты.

   Легендарный плот «якутского Ноя» возможно будет найден. Об этом мне вполне буднично заявил инструктор-проводник и он же руководитель якутской туристической компании «Норд Стрим» Михаил Иванович Местников. Мы с ним познакомились в конце апреля 2014-го, и при первой же встрече в его офисе я у него и вытянул эту, и не только эту информацию. Поделился со мной множеством фотографий. Михаил посетовал: в наше время все его находки никого не интересуют.
   Плот будет найден, чуть ниже станет понятно, откуда у него такая уверенность. Плот находится на высоте 300—400 метров над уровнем реки. Четыре толстых бревна, каждое из которых невозможно обхватить двумя руками, искусно привязаны друг к другу старинным способом: предварительно нагретыми над костром прутьями – сигэ – толстым тальником толщиной больше запястья человека. Шпунты и специальные прорези для них в бревнах сработаны очень тщательно. Плот находится в скалах, в той местности, где деревья такой толщины не растут. В начале апреля 2014-о года Михаил Местников встречался с человеком, который обнаружил этот плот пятьдесят лет тому назад. В те годы он был молодым парнишкой.

   Плот этот впервые заметили в 1959-м году. Обнаружили его четверо местных жителей, среди них был Гермогенов Афанасий Степанович, сейчас ему около 80 лет, который и определил, что плот этот очень старый. Плот находится не так далеко – всего в 4-х км от поселка Терют – недалеко от дороги. Вышли на него случайно, понятно, что находка представляет археологическую и историческую ценность. Афанасий Степанович пытался пробиться с информацией о находке в различные инстанции, но это никого не заинтересовало.
   В прошлом году, осенью, старик уговорил более молодых родственников сходить к плоту, но пошел ранний снег, и из-за этого они перенесли это дело на этот год. Об этом он сообщал в телефонном разговоре Михаилу Местникову той же осенью. А в апреле этого года Афанасий Степанович обещал заранее установить метку в месте, где находится его находка, чтобы поисковики его увидели издалека.

   Древние мифы очень многих народов говорят о Всемирном потопе, о том, что единицы людей выжили в этой катастрофе. Схожесть библейских сюжетов и народных преданий просто поразительна, нечто подобное есть и в якутском эпосе. Но остановимся на Библии, т.к. это собрание древних книг более универсально и понятно для всех, раскроем и современные гипотезы. Библия нам говорит: Всемирный потоп произошел по воле Божией. Но вмешательство Бога в судьбы обитателей Земли не означает отсутствия реальных физических, геологических механизмов. Есть предположение – потоп был спровоцирован падением огромного астероида, запустившего тектонические процессы Земли. Но в книге Бытия мы этого факта не обнаруживаем. Там сказано: «…во второй месяц, в семнадцатый день месяца, в сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей» (Быт. 7: 11—12); «И продолжалось на земле наводнение сорок дней [и сорок ночей], и умножилась вода…» (Быт. 7: 17); «Вода же усиливалась на земле сто пятьдесят дней» (Быт. 7: 24).
   Есть ученые которые считают – не дождь был основным источником вод, ибо это трудно себе представить, но «источники великой бездны»: выбросы вод из недр. Последние научные данные подтверждают – в мантии Земли и сейчас находится гигантское количество воды.
   Как бы то ни было, Библия повествует о Всемирном водном потопе, который в течение короткого времени покрыл всю сушу. Какова должна быть реакция людей перед лицом гибели? Конечно – спасаться! Даже стоя по колено в воде, по бедра, по шею – спасаться! Вязать плоты и спасаться самому, неважно, куда отбросит жестокая стихия это плот, лишь бы спасти детей, семью!
   Кому-то это удалось…

   Есть у меня собственная версия, – говорит Михаил Иванович Местников, – версия, которая вполне может объяснить возможность затопления этого района Индигирки. Те, кто прошел порожнюю часть Индигирки, наверное, заметили, что в этом районе река пробивается через горную систему Черского – Хребет Порожний. Река, шириной 400 метров, после входа в эти горы, сужается в два раза. Вид того, что происходит в этой части реки – зрелище не для слабонервных. Река, будто взбесившись, превращается в одну большую бучу. Течение, ударяясь об скалы, возвращается назад к центру, и, встретившись с таким же течением с противоположного берега, дыбится в середине реки. Со стороны это напоминает хребет динозавра. Стоящие волны в этих местах достигают более 3-х метров. Такое состояние реки продолжается около 60 км, пока река, пробившись по узкому каньону через горный хребет, не выйдет к равнине.
   Мы прошли этот участок в 2010-м году. В районе каньона был проведен восьмидневный пеший выход на горы. В том походе я заметил несколько остатков ледников, которые находились в непосредственной близости от реки.

   Далее Михаил Иванович продолжает: а около 2,5 тысяч лет назад началось значительное похолодание климата, арктические острова покрылись ледниками, в странах Средиземноморья и Причерноморья на рубеже эр климат был более холодным и влажным, чем сейчас.
   В Альпах в I тысячелетии до н. э. ледники выдвинулись на более низкие уровни, загромоздили горные перевалы льдами и разрушили некоторые высоко расположенные селения. Именно в эту эпоху резко активизируются и растут ледники на Кавказе. Но к концу I тысячелетия опять началось потепление климата, отступили горные ледники в Альпах, на Кавказе, в Скандинавии и Исландии.
   Считается, что Яна, Индигирка, являлись центром Сибирского оледенения. Если исходить от того, что в данный момент этот район является самым холодным районом в нашей половине планеты, то можно представить – какие ледники образовались в те времена.
   Помните – в 2002-м году ледник снес поселок Кармадон. В ущелье погибла группа Сергея Бодрова, которая в это время снимала фильм. Всего в этой трагедии погибло более ста человек. Их тела до сих пор находятся под многометровым слоем льда и камней.
   Теперь представьте, что огромный ледник, скатившись с гор, перекрывает русло реки в районе Порожнего хребта, образуя огромную естественную плотину, с высотой в несколько сотен метров. Впереди ледник, перегородивший путь реке, вокруг высочайшие горы… Вода стала быстро подниматься и люди, живущие выше Порожнего хребта, стали перебираться в горы все выше и выше…
   Почему этот случай не остался в памяти людей? Например, эвенов, живущих сейчас на этих местах? Ответ может быть таков: эвены – это народ, который заселил эти места после оступления ледников. Вот что писал Л. Гумилев: Когда случалось охлаждение климата, ледники спускались с гор на равнины и люди, в основной массе, вынуждены были отступать на юг. После потепления и таяния ледников, люди возвращались назад.
   С последним потеплением климата в эти края пришли эвены. Датировка появления эвеном как раз соответствует по времени с изложенным. Т.е. они не могли знать, что произошло в этих краях до них.
   Почему не сгнили деревья этого плота? Возможно, эти люди знали какой-то секрет обработки? Цивилизация, оставившая наскальные писаницы на скалах Лены, так же существовала до этого оледенения. Датировка рисунков 2—4 тыс., лет. Кто были эти художники – ученым до сих пор не известно. Малтанская писаница Оймякона находится сравнительно недалеко от места обнаружения плота. Специалистами до сих пор не разгадан состав краски, примененный на этих писаницах. Народ, владевший передачей информации с помощью письма, пусть даже с помощью наскальных рунических знаков, наверное, владел и другими знаниями, которые исчезли вместе с уходом этого народа на юг. Это лишь одна из версий, которая может объяснить появление плотов в скалах Якутии.
   И еще – срубленная лиственница «закаляется» в воде, Венеция до сих пор стоит на лиственнице Сибирской породы. Возраст свай из лиственниц более 500 лет. У нас растет, в основном, даурская лиственница, которая крепче сибирской. В пригородных районах Якутска стоят добротные дома из «мореной» лиственницы построенные, еще ссыльным скопцами, – лиственница, долгое время «морившаяся» в воде.
   Есть сведения что еще в 2012-м году охотником Егором Кривошапкиным, 1976 года рождения, также был обнаружен подобный древний плот в горах Усть-Янского улуса Якутии, в 200 километрах от села Табалах. Плот был сработан из лиственницы, длиной 5—6 метров. Есть также неподтвержденные сведения, о том, что якутяне – энтузиасты турист-экстремал Егор Макаров с кинооператором Юрием Бережневым уже сдавали кусок древесины подобного плота на экспертизу. Возможно плоты – ровесники мамонтов, но ученые, похоже, не спешат оглашать выводы.
   Итак, времени прошло достаточно. Найден ли легендарный плот? Автор этого не знает: группа поисковиков действительно ходила в экспедицию, и давно уже вернулась. Результат поиска до сих пор не оглашен…

Чечеккэ

   Все взрослые – это бывшие дети!

   Есть серия мультфильмов о приключениях непоседливого вечно чумазого домового Кузю, 1984—1987 гг., выпуска, который полюбился многим ребятишкам. По сюжету домовенок дружит с девочкой Наташей, живет в современной городской квартире, и ему семь веков от роду. И нам непонятно – домовенок Кузя – это ребенок, или взрослый. Но это сказка.
   В Якутии есть подобный, но очень древний мистический персонаж. Персонаж не сказочный, скорее мифологический, жил он и в древних жилищах, живет и в современных. Но взрослые люди его не видят! Общаются и играют с ним исключительно только дети, которые еще не умеют разговаривать.

   Письменной информации о чечеккэ крайне мало, описания очень скудны и поверхностны, персонаж малоизучен, в то время как устных историй и преданий в народе бытует очень много. В этой статье я постарался в полноте собрать все, что удалось узнать об этом существе. Чучуэккэ, чёчёккэ, чечеккэ – рыжий (як. кугас) ребенок с красным лицом, похож на русского, живет за камельком (очагом) в старых деревенских домах, случается, и в коровнике. Редко бывают вариации – лесное существо. Ростом маленький – с валенок, волосатый, часто голый, сильные руки. Существо не имеет бровей, обычно ходит голышом, весь измазан сажей. При играх с детьми может строить всякие рожицы, гримасничать, злиться. Дух чечеккэ сам просит детей не сообщать взрослым о его существовании и присутствии в доме, более того – очень боится взрослых людей. Есть старинные сведения: для того, чтобы чечеккэ приходила играть с ребенком, родители иногда сами перед уходом из дома, оставляли для чечеккэ сметану в посуде над камельком. Это говорит о том, что люди в старину верили в доброжелательность чечеккэ в отношении детей. Но ниже будут приведены и случаи проявления им агрессивности, – либо это совсем другие духи или существа, прикидывающиеся чечеккэ, либо принятые людьми за чечеккэ.
   Существо это никогда не умирает, но кожа его стареет. Кто с ним разговаривал и играл в детстве, будет счастлив в жизни. Бывает у чечеккэ и свое «гнездо» построенное из пуха и лоскутков одежды. И лучше его не трогать, не тревожить. Чечеккэ враждует с другим маленьким духом Ньады – покровительницей скота и телят. Некоторые источники утверждают – дух чечеккэ женского пола, возможно, хромоногая девочка, но чаще всего его видят как мальчика; возможно видевшие не смогли разобрать пол существа и, так как чечеккэ всегда чумазое и озорное существо, ассоциировали с мальчиком. Также есть и такие сведения: чечеккэ – светлокожая девочка, имеет светлые волосы, светлые ресницы и брови. Появляется и исчезает внезапно. Дети ее совершенно не боятся.
   Есть люди, про которых говорят – «Аhа5ас эттээх киhи» – человек с открытым телом, – такой человек якобы видит тонкие материи, потусторонних духов. Обычно это шаманы или потомки шаманов, люди, перенесшие тяжелую операцию – эти люди могут увидеть чечеккэ.
   Чечеккэ видят и с ним играют только маленькие дети, особенно в семьях, где один ребенок, который подолгу остается дома в одиночестве. Взрослым почти никогда не показывается, но можно увидеть «следы пребывания» этого существа: игрушки, намеки и рассказы детей, пытающихся объяснить «несообразительным» родителям про своего «друга». Чечеккэ может подарить малышу игрушку, и игрушку эту обладатель обязан хранить; через много-много лет чечеккэ может попросить ее вернуть, если возврата не произойдет, то владельцу будет грозить смертельная опасность.
   Взрослые люди, общавшиеся в детстве с чечеккэ, смутно помнят, что был у них такой дружок-приятель, приходящий из-за печки, но не помнят ни его имени, и идентифицировать с кем-то другим не могут. Но в большинстве случаев эти люди, повзрослев, полностью забывают о своем детском «приятеле», либо воспоминания очень неполные и нечеткие. Но можно, чаще всего так и бывает, «разбудить» воспоминания о «друге детства» – чечеккэ – случайными вопросами и упоминаниями в разговоре об этом существе.
   Автором статьи отмечена такая особенность: в Якутии толчком к воспоминаниям о встречах людей с чечеккэ, как ни странно, обычно дает само упоминание о существовании этого существа, разговоры на тему о нем, либо прочитанная письменная публикации о чечеккэ. Религиозная принадлежность к какой-либо конфессии, вера, или наоборот безверие, никак не отражаются о знаниях людей о духе чечеккэ.
   Для того чтобы завести разговор о чечеккэ, совершенно не обязательно беседующим находиться в соответствующем мистическом антураже: таинственная затемненная комната, свечи, ночной костер в лесу на охоте, либо на рыбалке. Достаточно просто спросить человека в любой обстановке: на улице, в офисе, в автобусе, на прогулке: «а ты знаешь, говорят, есть такой маленький, рыжый, чумазый человечек, живет за печкой, с детьми играется»… – тут же поступает ответ: «Да, есть такое»… – И начинаются переборы воспоминаний. Если разговор происходит в коллективе, промолчит о чечеккэ только инородец – не якут (русские люди ошибочно называют это существо «чечётка»). Случается, можно даже при подобных разговорах услышать свидетельства очевидцев. Через некоторое время, когда интерес к этой теме пропадает, все набело забывается. Забывается информация о чечеккэ начисто, на много-много лет, бывает, на десятилетия – до следующего случайного упоминания о чечеккэ.
   Относительно игр ребенка с чечеккэ – есть интересное упоминание очевидца: на этот раз чечеккэ ростом немножко выше 3—4-летнего ребенка, бедра толсто обмотаны тряпкой. По характеру грубый, дерется, отнимает игрушки. Предлагает играть в прятки, и, в итоге, исчезает.
   Об агрессивности и злобности чечеккэ рассказывал молодой человек – о случившемся с его бабушкой: чечеккэ с девочкой в отсутствие родителей играли сначала в доме, потом во дворе, затем на опушке леса. Так продолжалось несколько дней. Наконец чечеккэ предложила девочке пойти поиграть в лес. Девочка согласилась, и они вместе, взявшись за руки, побежали к лесу. Но именно в этот день родители вернулись с сенокоса раньше, чем обычно. Девочка услышала, что едут родные и попыталась побежать к ним навстречу. Чечеккэ же дернула девочку за собой в лес, когда же девочка стала упираться и вырываться – у чечеккэ сделалось злобное нечеловеческое лицо. Девочка тут же поняла враждебнсть намерений «подружки», вырвалась изо всех сил, и убежала к матери. Больше чечеккэ не появлялась. В этом случае чечеккэ выглядела как девочка 5—6 лет, у нее были светлые волосы и глаза.
   Существует ли в действительности это существо, древний дух – чечеккэ? Можно было-бы здесь привести очень много, огромное количество примеров общения детей с чечеккэ, но покажу только малую часть заслуживающих внимания свидетельств очевидцев и пересказов. Все рассказчики взрослые люди, встречи при опросах были как случайные, так и целенаправленные.

   Семен Михайлов, 56 лет, г. Мирный:

   У моего отца было такое! Это было в Мегино-Кангаласском районе. Взрослые уходили работать на сенокос, а его одного малыша оставляли в селе. В те времена еще в балаганах люди жили. Один раз после прогулки по деревне он вернулся в балаган покушать, и тут стучится кто-то в дверь, открывает, смотрит – стоит маленький мальчик, на русского похож, рыжий весь, солнечный. Он у малыша удивления не вызвал, просто играли. Только во двор не выходили. Когда этот мальчик уходил, просил не говорить взрослым, и вообще никому, о том, что он с ним был. Это было очень давно, русские в тех краях появись гораздо позже – в середине 1970-х годов, когда электролинию проводили, и детей с ними не было.

   Здесь, в этом примере, видно как маленький ребенок находит общий язык с таким же подобным себе. Не задумывается – кто такой, откуда, на каком языке разговаривает. Просто дети сразу принимаются за игры и общение, будто вечность друг друга знали. Так в жизни и происходит с детишками – с первой же встречи.

   Наталья Иосифовна, 68 лет, Якутск. Взрослый человек увидел чечеккэ:

   Мне мама рассказывала одну историю про чучуэккэ, когда мы жили еще в Верхневилюйском районе. Когда они были совсем маленькими детьми, её младший братик заболел, и к ним в дом пришёл старый шаман. Старик и увидел рядом с братом крохотного рыжего ребёнка. Шаман начал камлать, призывать силы небес, и чучуэккэ как сквозь землю провалился. Вскоре брат выздоровел.

   Александр Семенович, 54 года, Якутск:

   Помню, в детстве, это в начале 60-х годов на детской даче в местности Сэргэлех было. Однажды мы с детьми в лесу играли с таким рыжим маленьким существом, ростиком как гномик. Кажется мы его «гномиком» даже называли между собой, про чечеккэ же не знали в советское время. Он был смешной, как клоун смешил нас. Лицо у него было как у старенького человечка. Он увидел, как к нам воспитательница приближалась, и стал убегать, шустро так. Мы гурьбой за ним! Он каким-то образом в трухлявом пне трпнем исчез. Не помню – может нора была, или нет, просто не помню. Но он исчез, не стало его. Больше мы его не видели, и тут же об этом забыли.

   Алексей Николаевич Фролов, 61 год, г. Якутск:

   В конце 1950-х годов мы жили в двухэтажном доме в начале улицы Лермонтова, в то время там печное отопление было. Однажды вечером я оставался дома один. Зима была очень холодная. Помню смутно – маленький человечек с большой круглой головой, весь желтый, улыбающийся, меня забавлял до прихода родителей. Он был маленько ниже меня. Откуда он появился, что было дальше – совершенно не помню. Вечером родители с работы пришли. Я им ничего не говорил. Так получилось, будто так и должно было быть с этим… не знаю как… очень просто – пришел, поигрались. Да кто поверит…

   Сергей Николаевич Шихов, 49 лет, г. Якутск:

   Отец мой покойный рассказывал давно, когда я еще совсем маленьким был, когда он мне награды деда показывал. Был у него такой дружок – чэчуэккэ. Его отца, моего деда, призвали на войну, на фронт, а мать, ну, моя бабушка, с утра до ночи работала. И вот как только мать с утра уходила на работу, каким-то образом из-за печки выходил маленький такой человечек, как-бы ребенок, у него были рыжие очень грязные засаленные волосы, и сам грязный. Им было весело вдвоем, во что-то играли целый день, забавлялись. Перед приходом матери, чечеккэ пропадал. Подробности не помню. Как одет был этот человечек, как выглядел, во что играли – может отец и рассказывал, но не помню.

   Ксения Воскова, 36 лет, г. Якутск, мать двоих детей, старинный городской район Залог:

   Это было около десяти лет назад. Дочкам было – одной год, старшей около двух лет. Ближе к вечеру дети очень сильно возбуждались, с кем-то невидимым лопотали, «разговаривали», заснуть очень долго не могли. Как они называли это существо, сейчас не помню, но слово было смешное, незнакомое, или они коверкали имя как-то. Они его видели!.. Меня это очень сильно пугало. С мужем возили к целительнице в Тулагино (поселок возле Якутска), думали что-то с психикой у детей. Не помогло, только денег много потратили. Дед попросил священника дома отмолиться, помогло сразу. Дочки сейчас про это вообще ничего не помнят.

   Семен Брызгаев, 50 лет, г. Якутск, о чистоплотности чечеккэ:

   Его мать, ныне покойная, воспитывалась в детском доме в Верхневилюйском районе ЯАССР, в начале 1930-х годов там было печное отопление. Однажды ночью она пошла в туалет, смотрит, в прилегающем умывальнике какой-то ребенок голову моет, лица не было видно. Но когда она вернулась в спальное помещение, увидела, что все дети находятся на своих местах! Девочка вернулась, но в умывальнике уже никого не было. Тогда очень удивленная девочка даже ощупала головы всех спящих детей, все оказались сухими.

   Особенность человеческой памяти пожилых людей – не помнят абсолютно ничего что было с ними в течении последнего часа, но в мельчайших деталях могут расписать все, что случилось с ними много-много лет назад. Возможно сегодняшние дети, повстречавшиеся с чечеккэ, когда вырастут, будут рассказывать уже своим детям про это существо. И общественная память будет нести информацию об этом духе дальше, через пласты веков.

   Александра, 26 лет, Верхневилюйский улус:

   Мы живем в старом доме. Ребенку один год и восемь месяцев. Последние примерно четыре месяца мой сын почти каждый вечер садится возле двери во встроенную кладовку и говорит что-то на своем детском языке, лопочет, будто с кем-то разговаривает, смеется, часто меня зовет, будто приглашает в беседу с кем-то! А иногда, когда смотрим телевизор, он показывает пальцем в пустой угол, будто там кто-то есть, и что-то говорит, будто общается, отвечает на чьи-то вопросы.

   Относительно владения чечеккэ человеческой речью – возможно, это телепатия. Но возможно, вполне понятно и внятно чечеккэ владеют человеческой речью: ведь взрослые и с грудными детьми, не впадая в умствования про способы общения, разговаривают с помощью обыкновенной и понятной речи. Понаблюдайте как дети, которые еще не умеют разговаривать, но находятся уже на грани языкового осмысленного общения, лопочут что-то, «говорят», «общаются» с нами, и при этом вполне понимают речь взрослых. И в то же время детишки не в состоянии выговорить языком ни одного членораздельного слова – язык, что называется – не слушается. Детей часто раздражает, когда их «вполне понятную речь» не могут понять взрослые. Но в Якутии автором замечена особенность: дети, еще не умеющие разговаривать, не могущие выговорить ни одного членораздельного слова, вполне понимают, о чем идет речь, когда взрослые с ними общаются на разных языках: на русском, якутском, и даже на других языках северных народностей. В Якутии родными языками часто являются русский и якутский одновременно – это диглоссия, когда человек может даже мыслить одинаково на двух языках. И это неудивительно – любой ребенок при погружении в другую языковую среду, может обучиться разговаривать на любом языке за пару-тройку недель.
   И, наконец, вспомните, как ведут себя дети, еще не умеющие разговаривать, при первой встрече с себе подобными: они ведут себя просто, как старые знакомые: лопочут, «разговаривают» друг с другом, вполне друг друга понимают; чему-то и о чем-то не просто смеются, а прямо заливаются смехом, свободно играют. Наверное, так же происходит и встреча детей с чечеккэ: легко и непринужденно вступают в контакт друг с другом, играют, общаются, будто, так и должно быть.

Сейф судного дня в вечной мерзлоте

   Из-за техногенной человеческой деятельности на планете ежегодно необратимо исчезает от 10 до 30 тысяч видов растений из известных 350 тысяч видов. На XVI Международном ботаническом Конгрессе было констатировано – если не принять срочных мер, то к середине ХХI века будет потеряно от 1/3 до 2/3 всего многообразия растительного мира планеты Земля!
   Сейчас в средней полосе России идут процессы похолодания, а в Арктике – потепление в зимнее время, в Испании в начале июня снегопады… Нарастает количество природных катастроф, наводнений, пожаров; конфликтов с использованием химического, бактериологического оружия; есть угрозы применения ядерного и климатического. Глобальная катастрофа, касающаяся флоры планеты, уже идет:

   «…ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам» (Мф.24:7)…

   Проблема национальной, мировой продовольственной и экологической безопасности – сохранение семенного запаса – генофонда разных групп растений на длительную перспективу, и обеспечение соответствующей безопасности в случае природных, техногенных, антропогенных катаклизмов на поверхности планеты на предмет в будущем селекционной работы по выведению новых видов и сортов растений. Это технология по сути своей «двойного назначения», которая может использоваться и в мирное, спокойное от катаклизмов, время, и, вместе с тем, это своего рода «Ноев ковчег» для растений в случае природных, техногенных, военных катастроф. Ведущие страны мира имели и имеют свои национальные коллекции семян: в США, в СССР (сейчас в России), в Великобритании, во Франции, Канаде, Германии, в Китае, Индии…

   Вот что рассказал о так называемом «хранилище судного дня»: криохранилище семян сельскохозяйственных и дикорастущих, редких, исчезающих, древесных, и других хозяйственно ценных и перспективных видов растений в толще многолетних мерзлых пород – Борис Моисеевич Кершенгольц – заместитель директора по науке Института биологических проблем криолитозоны Сибирского Отделения Российской Академии Наук:
   Если мы сохраним хоть какое-то разнообразие дикой флоры в виде жизнеспособного, генетически целостного семенного материала, то это позволит их вновь реинтродуцировать в природу. И якутский криобанк – это одно из звеньев подготовки к уже идущему мировому катаклизму. Проект якутских ученых отличается от всех известных во-первых тем, что во всех странах сохраняется семенной запас только культурных сельскохозяйственных видов растений, там речи не идет о семенном запасе дикорастущих растений. И во-вторых: известны разные способы хранения: прежде всего – рефрижераторное охлаждение до 18 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С при определенной влажности, либо семенной запас целого ряда растений, прежде всего произрастающих в тропических южных широтах, вплоть до хранения в жидком азоте. Но это большие расходы на электроэнергию, а хранение в жидком азоте – это еще более дорогой способ. Этот вид хранения не обеспечивает полной автономности в случае форс-мажора. А проект якутских ученых предусматривает хранение в условиях температур от -6 до -10 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С исключительно за счет запасания естественного природного холода по технологии разработанной учеными Института мерзлотоведения СО РАН под руководством доктора технических наук Г.П.Кузьмина. При таком хранении семена полностью сохраняют свою жизнеспособность без повреждений генетического материала. Именно природный холод оказался более благоприятным для сохранности генетического материала, чем принятая температура -18 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С в национальных семенных хранилищах мира.
   «Промежуточный» вариант «хранилища судного дня» было построено в 2006—8 г.г. в Норвегии, вблизи поселка Свальборг. Хранилище позиционируется как мировое, очень многие страны стратегические коллекции своего семенного запаса сельскохозяйственных видов растений размещают за определенную плату именно здесь. Оно устроено в горной породе, где естественная температура от -2 до -3 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С. Поскольку условия хранения по «международным стандартам» должны быть -18 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С, то требуется дополнительное рефрижераторное охлаждение – идет сочетание естественного и дополнительного холода. Хранилище, к сожалению, не автономно.

   В СССР подобные работы, которые по понятным причинам не афишировались, были начаты в середине 70-х годов ХХ века. Институт, на который возложено хранение национальной коллекции семян сельскохозяйственных видов растений и их дикорастущих предшественников – это в свое время Всесоюзный, ныне Всероссийский Институт растениеводства (ВИР) им. Н. И. Вавилова. И именно гениальный ученый, академик Вавилов и заложил основы этой коллекции в 1920—30-х г. г. Вся коллекция хранилась в Ленинграде, и даже во время блокады ни одно семечко из этой коллекции, несмотря на голод, не пропало. Это говорит о величайшем патриотизме и высочайшей чистоте научных помыслов сотрудников этого института.
   В 70-е годы ХХ века было создано большое хранилище на Кубани, и значительная часть коллекции ВИРа была перенесена туда. В советское время электроэнергия практически ничего не стоила, поэтому проект был рентабельным. Сейчас 70% российской коллекции семян сельскохозяйственных видов растений хранится на Кубани, а остальные 30% в рефрижераторных установках в Санкт-Петербурге.

   Во второй половине 1970-х годов порядка 11000 дублетных (резервных) образцов было перевезено в Якутск и помещено в одну из шахт Института мерзлотоведения СО АН СССР, для испытания способа хранения за счет естественного холода многолетнемерзлых пород. Работы проводились под руководством сотрудников Института биологии ЯФ СО АН СССР к.б. н. В. Н. Дохунаева, к. б. н. Б.И.Иванова, к. б. н. В.Г.Алексеева.
   Институт мерзлотоведения СО РАН – в те годы единственный в мире изучающий вечную мерзлоту, начинался он с небольшой станции, построенной стараниями М. И. Сумгина, заложившего основы науки о мерзлоте. Здесь изучается температура и свойства мёрзлых пород, и есть музей. Среди прочих экспонатов в подземном музее выставлена гипсовая копия знаменитого мамонтёнка Димы. 90-килограммовый мамонтенок поранил ногу и утонул в яме, наполненной водой, несколько десятков тысяч лет назад. Якутская «вечная мерзлота» на 100% сохранила его тушу.
   В советское время проблем с экспериментом в Якутске не возникало: велись наблюдения за физиологическими свойствами семян, за всхожестью. Но в то время не были отработаны методики детального мониторинга состояния генетического аппарата семян. Все это продолжалось в хорошем режиме до 90-х годов прошлого столетия. В эти годы не стало средств для продолжения эксперимента и для поддержания в должном состоянии штольни, где хранилась коллекция семян. В итоге в шахте произошло частичное обрушение, в результате чего часть семян была утеряна. Но благодаря героизму сотрудников институтов Мерзлотоведения и Биологии, в том числе лично сотрудника Ботанического Сада Института биологии – Федорова Иннокентия Апполоновича, в полном смысле слова с риском для жизни, под угрозой окончательного обрушения 10-метровых промерзших пластов земли, значительную часть коллекции порядка 10000 образцов, он с коллегами сумел вынести. Сохраненная часть семян «судного дня» была размещена в стабильную шахту, которая находится непосредственно под зданием Института Мерзлотоведения.
   В 2000-х годах к проекту были подключены биохимики и физиологи Института биологических проблем криолитозоны СО РАН под руководством профессора Кершенгольц Б. М., которые наладили более глубокий мониторинг сохранности генетической целостности этих семян в температурном диапазоне от – 6 до -10 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С. Эта группа уже владела методиками контроля состояния и сохранности генетического аппарата, накопления либо ненакопления мутаций, сохранения функциональной активности генетического аппарата обеспечивающей жизнедеятельность и жизнеспособность семян и растений.

   К 2008—9 году, когда семена пролежали уже 30 лет, можно было говорить не только о полной сохранности и жизнеспособности семян, но и самое главное – о полной сохранности генетического аппарата – без мутаций. Учеными был поставлен вопрос о том, что эта технология очень эффективна с точки зрения хранения и сохранности всех жизненных качеств семян и их генетических свойств, и надо бы расширять этот важный для человечества эксперимент.
   В условиях сильного изменения климата на планете, когда происходят техногенные катастрофы и отключения электроэнергии не только в России, но и во всем мире, необходимо резервное хранилище семенного материала не только сельскохозяйственного, но и дикорастущего семенного материала, с использованием 100% многолетних мерзлых пород на глубинах не менее 9 м, полностью автономное и защищенное от различного рода катаклизмов и катастроф на земной поверхности. В конце 2000-х годов этот вопрос поднимался и на уровне Российской Федерации, и на уровне Якутии. И в 2010—11 г.г. руководством Якутии и Сибирского отделения РАН было принято решение о восстановлении той шахты, где первоначально хранилась коллекция семян, переданных ВИРом в 70-х годах ХХ века.
   В 2011 году была проведена полная реконструкция полуобвалившейся шахты, где были задействованы новейшие технологии по запасанию холода в зимний период разработанные сотрудниками Института мерзлотоведения СО РАН для его расходования в летний период. Благодаря этой технологии без всякого дополнительного охлаждения в камерах и хранилищах поддерживается оптимальная температура в диапазоне от -7 до -9 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

С на 100% только за счет запасания природного холода.

   Технически это выглядит так: есть основная штольня с камерами для хранения, по периметру объекта проложены дополнительные трубы, полости, в которых при открывании зимой шторок происходит конвекция воздуха: «тяжелый» холодный воздух опускается вниз, вытесняя «теплый», который выходит наружу. Ближе к весне шторки закрываются, все герметизируется. Все теоретические расчеты системы проводили сотрудники Института горного дела Севера Севера СО РАН под руководством д. т. н. Курилко А. С. А экспериментальную часть разработали сотрудники института Мерзлотоведения под руководством профессора Кузьмина Георгия Петровича. И в 2013 году проект полностью заработал. Здесь образцы растений могут оставаться живыми «вечно», полностью автономный природный криобанк лучшее наследство для будущих поколений.

Лабынгкыр

   Первая официальная статья о Лабынгкырском реликтовом чудовище была опубликована 14 декабря 1958 в газете «Молодежь Якутии». Здесь я приведу цитаты из этой небольшой статьи; для полноты анализа – со своими комментариями: «В Оймяконском районе есть большое озеро Лабынгкыр, его длина 14 километров, глубина 60 метров. Ближним населенным пунктом является поселок Томпор, расположенный в 120 километрах», – после установочных данных следуют легенды: «Жители его с давних пор рассказывают о чудовищном крупном животном, обитающем в этом озере. Его называют чертом. Однажды этот черт погнался за рыбаком якутом. Животное имело темно-серый цвет, огромную пасть, а расстояние между глазами было больше ширины плота из десяти бревен. Был случай, когда он проглотил собаку, плывущую за утятами», – нужно отметить, что это происшествие описано разными исследователями и в разных вариациях. Читаем далее: «Колхозник Петр Винокуров рассказывает, что на северном берегу он нашел челюсть животного с зубами. Она имела такие размеры, что если ее поставить вертикально, то под этим своеобразным сводом мог бы проехать всадник. Стала загадкой и другая, не менее интересная деталь. Зимой на льду этого озера образуются лунки с гладкими краями. Их называют здесь чертовыми окнами», – этими словами статья заканчивается.

   Итак, как относиться к бесчисленным историям, имеющим хождение вокруг озера Лабынгкыр? Кто-то верит, кто-то относится скептически; есть группы исследователей, и даже одиночки фанатики, ежегодно выезжающие на озеро в надежде встретить или увидеть это чудовище. Но возвращаются либо ни с чем, либо с туманными зарисовками в виде будоражащей фантазию словесной вязи и обильными фотографиями пейзажей.
   Мне довелось встретиться с руководителем одной туристической компании который исколесил Якутию вдоль и поперек. Он прекрасный фотограф, независимый исследователь и поисковик. Однажды он повстречал людей, которые видели этих загадочных животных. По понятным причинам я воздержусь от упоминания настоящих фамилий. В свое время об этом случае и контактные данные очевидцев были переданы поисковиком одному якутскому ученому, который в частности занимается исследованием и этой проблемы; но информация до сих пор не выходит за рамки узкой группы очевидцев.

   Итак, это произошло в советское время, в начале 1990-х годов, летом. Эвены пастухи оленеводческой бригады совхоза Ючюгэй: Сивцева Евдокия, ее дочь Дария, братья Васильевы Николай и Семен, пасли оленей в районе озера Лабынгкыр.
   Вахта закончилась, вертолетом МИ-8 прислали смену, а сменившуюся бригаду взяли на борт. Как только вертолет взлетел на достаточную высоту, все увидели плывущих по поверхности озера пять или шесть неустановленных существ, – очевидцы в этом вопросе сейчас путаются. Размеры тоже указываются неуверенно – кто говорит четыре, кто – шесть метров в длину, – и это понятно – определить истинные размеры с высоты, и тем более на воде не представляется возможным. Идентифицировать вид существ никто не смог, они плыли по озеру, чем-то напоминая дельфинов: то исчезают под водой, то вновь выныривают. У одного пилота был при себе фотоаппарат, он вел съемку прямо из илюминатора. Пастухи рассказывали: для того чтобы лучше рассмотреть этих существ и поймать более удачные кадры, пилоты снижались к поверхности воды три раза.

   Существуют дневниковые записи начальника геологической партии Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР В. Твердохлебова и геолога Б. Башкатова, которые в своих дневниках, 30 июля, 1953 года, при наблюдениях с плато Сордоннох, отметили нечто похожее. Конечно, ученые смогли обрисовать это существо: «…Предмет плыл, и довольно близко. Это было что-то живое, какое-то животное. Оно двигалось по дуге: сначала вдоль озера, потом прямо к нам. По мере того как оно приближалось, странное оцепенение, от которого холодеет внутри, охватывало меня. Над водой чуть-чуть возвышалась темно-серая туша… отчетливо выделялись два симметричных светлых пятна, похожих на глаза животного, а из тела торчало что-то вроде палки… Мы видели лишь небольшую часть животного, но под водой угадывалось огромное массивное тело… Чудовище двигается: тяжелым броском, несколько приподнявшись из воды, оно бросалось вперед, а затем полностью погружалось в воду». Это описание очень похоже на то, о чем рассказывают пастухи эвены.
   Для того чтобы более тщательно выяснить подробности строения тел этих существ, подробно их описать, необходимо вмешательство ученых и специалистов. При личном контакте с очевидцами специалисты могли бы выяснить много интересного. Тем более что имеются их контактные данные. Но в данном случае получилось так, что разговоры пастухов об этой встрече подверглись недоверию и сомнению. И если женщины сейчас охотно рассказывают про тот случай, мужчины, наоборот, боясь насмешек, замкнулись. Автор статьи также надеется найти связь с пилотами того вертолета в надежде на то, что у них сохранились фотографии этих существ. В таком случае одна из загадок озера Лабынгкыр приблизилась бы к раскрытию.
   И в заключение еще пара легенд об этом озере.
   Однажды чудовище Лабынкыра унесло мальчика, игравшего на берегу. Потом ему отомстили: построили плот и положили туда оленя. Выпотрошив оленя, внутрь положили мешок с подожженной трухой. Ночью существо проглотило оленя. Через день все увидели, как огромное существо всплыло на поверхность верх ногами. И вторая легенда, более короткая: один эвен увидел на берегу выброшенное волной мертвое тело детеныша неизвестного существа. Его потусторонний вид был до того омерзителен и ужасен, что с тех пор этот суеверный эвен ни разу туда не ходил.

Жизнь как кинопленка

   Существует феномен – «кинопленка жизни перед вероятной смертью» – ретроспекция всей прожитой жизни человеку, находящемуся на пороге внезапной, неожиданной, смерти. Подобное описывается людьми, которые избежали неожиданной смерти в автоавариях, кто едва не утонул, на войне. В момент возможной смерти вся прожитая жизнь сжимается перед внутренним взором до мгновения, и человек в доли секунды успевает просмотреть «кинопленку» или «видеозапись» всей своей жизни. Решающее значение придается собственной совести.

   Это было в Верхневилюйском районе Якутии. В октябре 1971-го года семидесятидвухлетний охотник Семен Оконешников (имя изменено) охотился в тайге. Решил заночевать в древнем пустующем балагане в местности Харбахта. Поужинав, лег спать. Около полуночи его разбудил странный звук – какое-то громкое странное шуршание. Звук был вне стен балагана – снаружи. В окошко, заделанное старым желчным бычьим пузырем, проникал мерцающий свет, который несколько освещал помещение.
   Надев сапоги, охотник вышел, и… обомлел: вместо привычной опушки леса он увидел ярко освещенную незнакомую местность: по берегу речки брели люди! Никаких звуков уже слышно не было, все происходило в полной тишине, люди уходили в мерцающий туман. Источника света не было, но все было видно как днем. Он видел знакомые лица – это были умершие в разное время люди: и хорошие, и, по его пониманию, плохие. Почему-то он был уверен, что скоро увидит и себя, и это его очень страшило. В этот момент он вспомнил все свои грехи и прегрешения, все поступки, то, чего стыдился и боялся, то, в чем боялся признаться даже перед самим собой.
   От объявшего его суеверного ужаса охотник забежал обратно в балаган, и долго трясущимися руками разжигал камелек – очаг. После того, как огонь разгорелся, стало ясно, что наваждение пропало. Не поспав ни минуты, по рассвету, он покинул это место, и больше на охоту не ходил. Близким своим рассказал о случившемся с ним только зимой, за несколько дней до своей смерти.
   Это, наверное, единственное свидетельство о так называемом феномене «кинопленка жизни перед вероятной кончиной», которое, по сути, не совпадает со всеми другими известными случаями.

   Еще один пример рассказанный автору Егоровым Андреем, жителем Мегино-Кангаласского района. С ним это случилось примерно в те же годы, а было ему тогда примерно 12—13 лет. Будучи на сенокосе, в обеденное время, он взял у кого-то из взрослых ружье, и пошел на ближайшую речку. Увидев утку, он пригнулся, и стал подходить ближе к берегу, чтобы попасть в птицу наверняка с близкого расстояния.
   Внезапно твердой земли под ногами не стало, он провалился в пустоту!.. И, как он говорит: «перед глазами вся моя коротенькая жизнь в доли секунды промелькнула. Натурально – как киноплёнка»! Он увидел даже то, что никто из людей вспомнить ни при каких других обстоятельствах не может: младенчество!
   Вес у мальчика был легкий, если бы ружьё вертикально нёс, он бы с ним так и ушёл в несвойственную для мест с вечной мерзлотой трясину. А так получилось, что ружье легло плашмя на заросший травой пласт, благодаря ружью, ползком и выбрался по колышущейся земле. Всё произошло в считанные секунды…

   Ретроспектива прожитой жизни «демонстрируется» людям и во время продвижения духовной субстанции человека на грани смерти по так называемому «тоннелю». В 1998-м году в позднее время в г. Ленск был сбит автомашиной КАМАЗ Сергей Сергеевич Белобров (ФИО настоящие). В тот момент он не почувствовал боли, но, как бы со стороны видел как его тело после удара тяжелой машиной очень медленно летит в придорожные кусты, затем – кромешная тьма… Через неопределенное время он ощутил себя плавно летящим в каком-то тоннеле, или в огромной, местами изгибающейся, трубе, в конце которого был ясно различим свет, ощущалось удивительное спокойствие, легкость и умиротворение. Во время полета в тоннеле ему было видение – вся его прожитая жизнь. И только после этого он окончательно потерял сознание. Позже он пришел в себя уже в больничной палате. В то время ему было сорок шесть лет.
   Означает ли это, что плавный полет в «тоннеле» так же короток по времени, как и «прокрутка видеозаписи» всей прожитой жизни – неизвестно. Рассказывая автору в 2012-м году о происшедшем с ним, совершенно далекий от какой-либо религиозности, С. С. Белобров не ассоциировал видение в тоннеле с видео или кинопленкой, тем не менее, понятно, что речь идет именно о феномене «кинопленка жизни перед вероятной кончиной». Также он признал, что в «тоннеле» он ощущал состояние близкое к блаженству и покою. Вся жизнь «прокрутилась» перед внутренним взором мгновенно и строго в хронологическом порядке: с младенческих лет, примерно с возраста 2,5 – 3 года, и до вечера рокового дня. Все было рассмотрено в мельчайших подробностях, вспомнил даже давно забытые события.

   По материалам агентства ЮПИ, в английском медицинском журнале «Ланцет» приведены результаты исследования, проведенного группой Дж. Оуэнса. В них из 58 пациентов 28 были реанимированы, а 30 не были под угрозой смерти, хотя считали, что умирают. Нужно особо отметить: половина из этих людей в обеих группах вспоминала пережитое в жизни, описывая все либо как «кинопленка», либо как «видеозапись прожитой жизни».

   Также необходимо указать и на то, что люди, находившиеся на грани смерти и ощущавшие, «просмотревшие», свою жизнь, часто после этого меняли свои взгляды, устоявшиеся привычки, и саму жизнь.
   Еще пример. Женщина, из тех, которых принято называть «гулящими», родила сына, и уже собиралась отказаться от него. Но когда ей принесли ребенка для кормления, мир перевернулся! Без пяти минут отказчица, она осознала себя Матерью, она полюбила свое дитя, и в корне изменила свою жизнь. Но счастье длилось недолго, примерно через полгода малыш умер. «Бог! – кричала она, – если ты есть, зачем ты отнял у меня сына?! Где же справедливость»?!
   В порыве отчаяния она сделала попытку суицида. Но самоубийство не удалось – порвалась веревка. Было мгновение, когда она увидела не только всю свою неудавшуюся и грешную жизнь, но и то место, которое ассоциируется с адом! И тогда она осознала: «Мое невинное дитя сейчас у Бога, в раю, в вечности. А где же буду я»? В этот момент она поняла – их пути с сыном разошлись навечно!.. Женщина в корне пересмотрела свою жизнь, и пришла к выводу: жить нужно так, чтобы в итоге встретиться со своим малышом в небесном раю.

   Вся земная жизнь – это подготовка к главному экзамену, который приходится держать после смерти перед вступлением в Вечность. Смерть ужасна только для того, кто был духовным мертвецом при жизни.

   Во всех описаниях феномена «кинопленка жизни» говорится о том, что все переживаемое человеком, находящимся на грани смерти, происходит «здесь и сейчас». Ощущается эмоциональный окрас, как это было в жизни, чувственная составляющая. Этот феномен известен давно.
   Однако собрание священных книг – Библия – вообще ничего не говорит о посмертных странствиях души, ни о выходе из тела, ни о «кинопленке», ни о свете в конце тоннеля, ни о мытарствах. Лишь позднее, в III – IV в., христиан начали интересовать такие тонкие вещи, а ранее достаточно было знаний, что есть некий «частный» суд сразу после смерти, и есть Суд всеобщий в конце мира. Но Иисус Христос знал о жизни после жизни и говорил о ней очень убедительно, и на это же имеются указания в книгах Библии. В Его учении всегда подчеркивается концентрация на настоящем и земном. Он всегда подчеркивает важность земной жизни, как арены духовного развития личности и духа.
   Жизнь, прожитая в стремлении к любви, милосердию, благодарности, пониманию, приведёт человека к продолжению жизни в другом мире. Библия говорит о бессмертии души человека абсолютно определенно. Библия также подтверждает, что душа бессмертна. Можно убить тело, но Душу убить нельзя. Обращаясь к своим ученикам, Иисус Христос сказал: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф, 10,28).
   В Ветхом Завете есть упоминания, которые говорят о существовании феномена жизни после жизни. «Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя – роса растений, и Земля извергнет мертвецов». (Ис, 26, 19). «И многие из спящих во прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан, 12, 2)…

Обращение

   Весной этого года мне пришло письмо от моего старинного друга: «Всё, что здесь написано – правда, это откровение свыше. Что с этим делать я не знаю. Боюсь, посчитают за ненормального»… Прочитав и несколько подредактировав текст, решил опубликовать его рассказ. Друг просил не называть его имя, могу только сказать, что он убежденный христианин, немец по происхождению, уроженец Якутии, и выехал за границу еще в 2002 году…

   Всё, что я вам сейчас расскажу, может показаться фантастическим или странным. Но это правда. Как верующие люди говорят правду на исповеди и в судах кладут руку на Библию, так и я рассказывавам, вам, друзья мои, правду, которая случилась со мной.
   Произошло это в марте 2013 года. Прошел обычный рабочий день, настал вечер. Спать лег довольно поздно. Вот тогда всё и началось.
   Проснулся я от того что меня кто-то будит. Рядом со мной на краю кровати сидела молодая, лет двадцати пяти, странного вида девушка. У неё был модный, даже несколько вызывающий, вид: ярко синие волосы, зелёные глаза, короткая юбка, и красивая фигура. На ногах красные туфли. Я был шокирован её появлением и, само-собой, ее видом. Заметив это, она спокойно сказала:
   – Пойдём со мной, мне нужно тебе многое рассказать.

   Я, не сопротивляясь воле гостьи, поднялся с кровати и сделал два шага к двери. Мне захотелось обернуться, и я это сделал… И увидел супругу спокойно спящую, и, о Бог мой, СЕБЯ рядом с ней. Я никогда не видел себя со стороны, я замер и не мог понять – что происходит.
   – Ты кто? Спросил я.
   – Я твой Ангел, – ответила гостья.
   – Разве Ангелы такие?
   – Мы все разные, – улыбаясь, отвечала она, – раньше мы тоже были людьми, и когда мы уходим из этого мира, достойные души становятся слугами Всевышнего – Ангелами. Каждый Ангел может выбирать себе внешность, которая ему нравится, большинство оставляют свою. А я в земной жизнивыглядела не очень хорошо, мне всегда хотелось быть такой, как я выгляжу сейчас, вот я и выбрала себе такую внешность… Но я к тебе пришла не для того, чтобы это обсуждать. Сейчас мы пойдём с тобой. Ты получишь много информации. Она изменит твою жизнь, и она тебе нужна, что бы подготовится к переходу. Я получила разрешение открыть тебе малую часть знаний, которые тебе необходимы в будущем. Когда мы войдем в «коридор», информация будет поступать в твой разум автоматически. Можешь меня спрашивать, если тебе что-то будет непонятно.
   Ангел открыл дверь моей спальной комнаты, мы вышли в коридор. Но коридор не в моём доме, а совсем другой, узкий, длинный, полутёмный, и стены были гранитные.
   Когда мы сделали несколько шагов по коридору, я ощутил необычайную лёгкость и свободу. В голову начали приходить мысли и ответы на многие вопросы нашей жизни на земле и вне её пределов. Состояние было необычайным, я шёл рядом со стройной и красивой девушкой. Её вид мне уже не казался странным. Я себя чувствовал защищенным, и что странно, у меня совсем не было физического влечения к этой девушке, даже мыслей. Наверное, прочитав мои мысли, девушка-ангел мне сказала.
   – В нашем мире нет того, что на земле называют сексом, это нужно вам для продолжения жизни на Земле. Таков план Бога.
   – А можно я расскажу обо всём, что я узнал, другим? – спросил я.
   – Да конечно. Но тебя никто не будет слушать. Даже твои самые близкие люди. А многие скажут, что это бред сумасшедшего. Так устроены люди, не видят самого главного и вечного.
   Так, мило беседуя, мы шли по коридору. А в это время, не прекращаясь, поступала информация в мой мозг. Это не было больно, даже наоборот, ощущался прилив знаний и правды. Что мне раскрыл ангел про мою жизнь и задачи – пусть это останется тайной. А вот остальной информацией я бы хотел поделиться с людьми, но только небольшой её частью. Так как её очень много и не хватит ни времени, ни бумаги, чтобы её передать. Постараюсь быть кратким, и попробую остановиться на самом главном.
   Всех, конечно, интересует вопрос – как устроен наш Мир и что с нами происходит после смерти?
   Для нас вся вселенная кажется бесконечной. Сожмите её до размеров нашей солнечной системы и вы увидите её глазами создателя. Вся вселенная разделена на тёмное и белое. На зло, и Добро. Так необходимо. Когда я просил своего Ангела – почему Господь не уничтожит зло, Он ведь Всемогущий? Ответ был таков – если Создатель уничтожит зло, то зло возникнет в абсолютном Добре, а это полный хаос. Наша земля была создана Богом по договоренности и совместном согласии с дьяволом. Цель одна – дать свободу и право выбора людям как поступить со своей бессмертной Душой. Нам предлагают на земле чёрное, всё то, что есть от дьявола, и белое, все то, что идёт от Бога. Идёт постоянная борьба за каждую Душу на земле. А наше предназначение сделать свободный, самостоятельный выбор.
   Человек живёт на земле, в среднем, 60 минут по личным часам Бога. Ему от рождения даётся ангел хранитель, в обязанности которого входит помочьдуше человека сделать правильный выбор, наставить на путь истинный, и если душа в конце жизни будет достойна Бога, представить её перед Ним со всеми её добрыми делами, заступиться за нас перед Всевышним.
   Также при рождении рядом с человеком находится и искуситель, слуга тёмных сил. Который делает всё наоборот, и его задача купить, украсть, и переманить душу на свою сторону. Когда это ему удаётся, то ангел хранитель покидает человека, и душу его уже не спасти. Душа после смерти переходит в тёмный мир, и пополняет армию тьмы.
   Мы живём на земле и знаем три изменения, но это не так, их семь. Все слышали про семь кругов ада, но есть и семь кругов Рая.
   После того как человек сделал свой выбор, и пришло время, душа покидает тело и попадает в Мир, которого она достойна. Случается так, что душа ничья. Например, жил человек, никому ничего плохого не делал, но Бога не познал и в него не верил. Но и дьяволу душу не продал.
   То есть не сделал выбора. Эти души находятся между небом и землёй, или их называют в народе неприкаянные души. Они живут среди нас, они нас видят и слышат, а мы их нет. Они в параллельном измерении и никому не нужны, самоубийцы тоже здесь. Это может продолжаться вечно. Пока кто-нибудь за нас, из живущих на земле людей, не заступится. Эти души пытаются обратить на себя внимание. Шумный дух – полтергейст – тоже просит о заступнической помощи. Помочь мы им можем просто. Нам нужно в молитвах просить Бога опрощении и милости к ним. И, поверьте, многие прощены будут.
   Другие души попадают на первый круг (из семи измерений, кругов Бога). Там души, которые не закончили свой путь, или не успели завершить формирования души, или самопожертвенно спасали другие души, но, в то же время, не продали свою душу дьяволу. Это погибшие в войнах, катастрофах, эпидемиях, это нерожденные дети, и все другие непредвиденные случаи.
   Попав в первый круг Бога, эти души возвращаются обратно на землю (рождаются вновь). Бог даёт им второй шанс, а многим и третий, и пятый. Но перед этим стирая память предыдущей жизни. Души эти возвращаются на землю в тело новорожденных не раньше чем через 100 лет.
   А некоторые через 500 или 1000 лет. Это сделано потому что души возвращаются в своем предыдущем обличии, и с тем же набором Д. Н. К. (но это не строгое правило, бывают и исключения). Вот почему иногда под гипнозом некоторые люди вспоминают свои прошлые жизни. Память стирается для этой жизни, но остаётся для Бога. Иногда человеку и его душе необходимо пройти 5 или 6 жизней для того чтобы спасти свою Душу набрать очки перед Богом. Стать достойным для перехода в Рай.
   Также в первом кругу рождаются новые Души. Их называют чистыми Душами. Это Души, которые созданы Богом для расселения по земле. Он им даёт новые тела, новые Д. Н. К., новую внешность. И назначает Ангелов. Эти души самые чистые и светлые, в них нет зла и опыта. У ангеловпочитается за честь получить такую душу в охрану и довести её с первого раза к престолу Бога.
   В первом круге вообще большая часть душ живших и живущих на земле. Потому что второй круг – РАЙ. Туда попадают души достойные Бога, верующие в Создателя. Исполняющие Его заповеди и имеющие печать Бога. Прошедшие земную жизнь с достоинством, с добрыми делами, и Верой. Ангелы хранители гордятся своими подопечными душами, и, представив их перед Богом, отдают их в Рай, а сами получают похвалу от Создателя и новую душу, которую они ведут дальше.
   В Раю (2-й круг измерения) достойные души наслаждаются своей жизнью. В своём измерении они могут свободно перемещаться во времени и пространстве. Иногда (с разрешения Бога) могут помогать людям. Там нет зла, смерти, ненависти, болезней. Вечная любовь и благодать.
   Иногда Господь через своих ангелов обращается к некоторым душам с просьбой помочь в его делах на земле, посодействовать в организации жизни. Он им предлагает перейти обратно на землю, родившись снова, для того чтобы выполнить определенную миссию, поручение, задание. Души имеют права выбора, и они могут отказаться. Так как честно заслужили своё место в Раю.
   Но Души в Раю тоже имеют одну мечту. Они хотят попасть в третий круг. Потому они чаще соглашаются. Отличие возврата душ с первого круга в том, что им не стирают память. У них есть чёткая задача на земле, поручение. Они также получают защиту Бога, прямой контакт с Ангелами, их наделяют способностями, которых нет у обычных людей, и они знают день ухода (это Леонардо Да Винчи, Ванга, пророки, святые и многие другие). И, выполнив задание Бога, многие переходят в третий круг (по желанию).
   Третье измерение или круг – сфера ангелов, здесь их дом. В этот круг попадают достойные души отличившись своей Верой и делами, как на Земле, так и в других сферах. Души попадают в третий круг с Земли и из Рая. Исключения бывают всегда.

   Ангелы, кроме обязанностей и дел которые я описал выше, имеют особую привилегию и возможности. Они могут посещать первый, второй, и четвертый круг – о нём позднее. Могут входить в контакт с людьми, живыми на земле и неприкаянными душами – те, которые находятся между небом и землёй. А так же с тёмными силами для защиты Души человека. Они перемещаются во времени, не изменяя его, меняя только судьбы людей и их жизненный путь. Спасают людей, предупреждают их, и многое другое. Ангелы – самые активные участники и защитники душ на земле из Мира Бога.
   Попав в круг ангелов, души вначале проходят обучение. В основном учатся – как правильно пользоваться сверхъестественной силой и возможностями, а так же им показывают все четыре круга измерения. Все, что выше четвёртого круга Ангелы знают, но доступа им туда нет. Многие души из Рая желают попасть в круг Ангелов для того, чтобы быть полезным Богу и просто расширить свой и так Великий мир.
   Четвертый круг – это учителя Ангелов. С четвёртого круга можно общаться напрямую с Богом. Там много Ангелов с третьего круга, которые это заслужили. К сожалению больше знаний об этом круге мне не открыли, – не время. Сказав только, что седьмой круг – это вершина совершенства, это наш Всемогущий и Вечный Господь и Сын Его. Который создал все и всем управляет.

   Вообще наша цивилизация на Земле не первая, было уже множество предыдущих. Одни уничтожали сами себя, другим в этом помогал дьявол, третьих уничтожал Господь. Только не надо полагать, что Господь жесток, – нет, всё наоборот, Он Бог любви. Ведь даже когда Господь обрывает жизнь на земле, то Он уничтожает только тела, оболочки, которые и так по его времени живут 60 минут, а души – они в единый момент переходят в те миры – круги – которые они заслужили. Многим душам даже прощается то (в момент обновления Земли), что при обычной жизни и смерти может быть, и не прощено было.
   Бог нас так любит, что предупреждает нас об этом, и отдал нам Своего Сына на крест во искупления грехов наших, чтобы мы имели шанс всё исправить, и имели знания и прощение.
   Обновление земли (новые цивилизации) происходит по нескольким причинам. Например, когда силы дьявола – темные силы – преобладают на земле, а как вы уже знаете, мир поделён 50х50.
   И если на земле идёт грехопадение, и люди идут путём зла, происходит стирание (вспомним последний потоп), после которого дьявол собрал большой урожай. Также это случается когда люди достигают высокого технологического совершенства, начинают считать себя богами и вторгаются в пределы дьявола или Бога. Находят порталы и возможности попасть в другие измерения, в круги и владения Бога. А так же изменения и пересечения времени, – не правда ли – как нам знакомо.
   И здесь происходит обновление земли. Ведь наша задача от Бога здесь, на Земле, совсем другая. Мы увидим всё сами позднее, и бежать в впереди лошади нам не позволят.

   Пройдя, с ангелом по коридору довольно длинный путь, мы остановились. Вдалеке сиял белый свет, он не был ярким, по ощущениям – тёплым.
   – Всё, – сказал мой ангел, – дальше тебе нельзя. Ты сейчас вернешься обратно. Но скоро мы с тобой увидимся, и ты будешь знать больше.
   – Когда? – спросил я.
   – Ты ещё одно дело не закончил, и ещё одно не сделал, но по нашему времени уже очень скоро.
   Она мне очень мило улыбнулась, взяла меня за руку, – так, как обычно это делают родные люди, и я почувствовал добро, защиту и уверенность…
   Проснулся я ночью, около четырех. Всё в той же постели, а рядом спала моя супруга. Дальше я уснуть не смог. Я всё думал, мне хотелось поделиться со всеми тем, что я узнал. Мне хотелось кричать – люди, опомнитесь!.. у ВАС всего 60 минут!.. Но я знал – никто меня не услышит. Рутина жизни и работы. Даже моя любимая супруга нашла время выслушать меня по этому поводу только через полгода. Но я на неё не в обиде. Услышав рассказ, она мне сказала – люди об этом должны знать.
   На земле есть люди богатые и бедные, политики и короли. Некоторые люди умеют петь, некоторые танцевать, некоторые учить, некоторые просто мамы. Но всем нам придётся уйти с этой жизни, перейти в тот, другой, мир, но только в тот, который мы заслужили здесь на земле.
   Не забывайте что говорил Иисус – одна душа человеческая дороже всего богатства Мира.

Деревья мутанты

   Это место знают многие жители Якутска, но вряд ли кто обращал внимание на кричащую природную аномалию: 3-й километр Маганского тракта, недалеко от города: первый подъем в гору на этой дороге, огромный перекресток: слева при подъеме – Маганское кладбище, справа – Центр Профессиональной Подготовки МВД (РС-Я). ЦПП базируется на месте бывшего, когда-то расформированного, подразделения противовоздушной обороны ПВО СССР.
   Охранялась часть усиленно, на подступах к базе в лесу располагались предупреждающие щиты – «Стой! Охраняемая зона», и «Проход запрещен! Стреляем без предупреждения»! После того как армейцы покинули эту территорию, щиты были убраны. Известно, что в водах озера слева от въезда на базу была утоплена вероятно несекретная электронная аппаратура, а также кое-какое оборудование ПВО. Кроме того, за учебными корпусами находится полигон, стрельбище, на этом полигоне при уходе армейцев были залиты цементным раствором несколько подземных бункеров неизвестного назначения и учебные классы. Таким образом, никаких намеков на деятельность этого войскового подразделения не сохранилось.
   Есть жители города, заядлые грибники, которые знают эти места как наиболее грибные. Здесь, примерно в радиусе 500—800 метров от ограждения ЦПП за короткое время довольно быстро можно собрать солидный урожай грибов: грузди, подосиновики, подберезовики, маслята… Грибы в изобилии растут даже на самой территории ЦПП. Что, впрочем, неудивительно, все-таки тайга. Удивительно другое: деревья. Особенно много деревьев с аномалиями с правой стороны от дороги ведущей на ЦПП – это самый первый поворот на грунтовую дорогу – съезд с бетонной дороги.
   Надо признать – деревья с аномалиями можно увидеть в тайге, и этим тоже никого не удивишь: из одного ствола растут два-три дерева; изогнутые по вертикальной или горизонтальной спиралям деревья; стволы, загнутые под разными углами на разной высоте. Но количество таких аномальных стволов на определенную земельную площадь… Нужно изрядно побродить по тайге, чтобы заметить подобные аномалии – их порядка единиц на сколько-то гектар. Более точные цифры, наверное, могут указать специалисты лесного хозяйства.
   На этом же месте: на 3-ем километре Маганского тракта, в радиусе примерно 500—600 метров, подобных стволов сосен довольно изрядное количество: автор не напрягаясь сделал 45 фотоснимков деревьев мутантов, причем в фокус аппарата иногда непреднамеренно попадались и по четыре изогнутых ствола. В основном – сосны, но есть и пара неестественно выгнутых берез. Причем, деревья с аномалиями не нужно специально ходить и искать, достаточно просто встать и внимательно осмотреться: в пределах видимости есть все: и переплетенные между собой стволы, и загнутые под прямым углом Г-образые, загнутые и по вертикальной и горизонтальной спиралям, уродливые приросты у прямых стволов, S и С-образные, «ползущие» по земле древья, изуродованные, злобные на вид, карликовые сосенки с растущими и вниз, и вверх, и вбок ветвями, произрастающие два-три дерева из одного ствола… Все деревья здесь, по сравнению с другими местами в тайге, малорослые, имеют слабый растительный покров, на вид подгнивающие.
   Несмотря на то, что место это крайне замусорено отдыхающими и грибниками, здесь, как ни странно, в изобилии растут грибы, ягоды, летом водятся дятлы, белки, бурундуки, зимой замечены следы глухаря и косули. Значит, для зверей это место либо не представляет никакой опасности, либо они здесь бывают, но надолго не останавливаются. Почему же именно в этом месте деревья так массово мутировали, и является ли оно опасным для здоровья человека; и есть ли связь между мутацией деревьев и родом деятельности бывшей войсковой части? Ответ на эти вопросы должны дать специалисты. Действие ветра исключается: все-таки не все деревья имеют видимые аномалии, искривления стволов в разные стороны, и часто встречаются прямые и острые углы на сгибах стволов. Можно только предположить: этот участок леса когда-то подвергался направленному воздействию сильного электромагнитного, либо, какого-нибудь другого вида облучения, или имел место грубый слив опасных отходов. Последнее тоже имеет большую долю вероятности: здесь проходит скрытая от посторонних глаз лесная грунтовая дорога, по которой вполне могут проехать соответствующие машины, и в свое время находились предупреждающие щиты.
   Возникает вопрос: опасно ли это для населения города? Аномальное место находится на высоте, талые и дождевые воды стекают к обочине асфальтовой дороги тракта, и далее вниз, в город. Опять же – ответ должны дать специалисты.

   Интересный момент: когда автор делал снимок Г-образного ствола одной сосенки, на экране цифрового фотоаппарата появилась непонятная каплеобразная расфокусированная структура темного цвета, она быстро уменьшалась в размерах. Причем, «вживую», на глаз, эта структура видна не была. Однако удалось сделать два снимка: когда структура уменьшилась примерно вдвое, и в самом конце перед исчезновением. Исчезла эта структура довольно странным образом: будто влилась в ветку сосны.

   Можно было-бы этот факт списать на некую неисправность фотоаппарата, или даже на буйную фантазию и подделку автора, но попробую обосновать. Любое, сложное или простое, цифровое устройство с встроенной видеокамерой кроме видимого спектра «видит», и, соответственно фиксирует невидимое человеческому глазу излучение – например в инфракрасном спектре. Это можно наглядно проверить, направив глазок камеры на излучатель пульта дистанционного управления TV. На экране излучение света можно наблюдать невооруженным глазом, и сфотографировать. Примерно то же и произошло в лесу: в пределы видимости объектива фотоаппарата попал некий всплеск неизвестного излучения.

   Теперь о возможности «рукотворного» создания этих аномалий. В парке отдыха Калининграда есть так называемая «аномальная зона» с «танцующими деревьями», где в строго очерченных границах стоят сосны с аномалиями: изогнутые в кольца и дуги стволы. Но общий для всех этих деревьев признак «рукотворности» – загнуты все стволы ближе к земле. Эту «аномалию» можно принудительно соорудить с молодыми побегами, с годами ствол продолжает расти вверх. Листва при этом не редеет, кора имеет здоровый цвет, нет ощущения «уродливости».
   В Якутске деревья с аномалиями имеют уродливый вид, загнутости имеются на разной высоте от земли, имеется стойкое чувство «неправильности», стволы весьма бедны на растительный покров либо полное отсутствие, полное истощение веток и верхушек деревьев, кора этих деревьев больная и имеет нездоровый цвет.
   И последнее – при сравнении фотографий аномальных сосен Чернобыльской зоны с якутскими, возникает устойчивое ощущение «похожести».

   Также выяснил некоторые детали: там, где сейчас полигон ЦПП МВД в конце 60-х годов бульдозерами были закопаны две ракетные шахты: одна учебная с учебной ракетой, и вторая шахта – где находилась боевая межконтинентальная. Боевую ракету без боеголовок затопили в несудоходной акватории Тихого океана. Так что версия о сливе или утечке продуктов ядовитого ракетного топлива тоже вполне уместна.

Аномалии у секретной военной базы

   В октябре 2013 года в статье «Деревья мутанты» рассказывалось о скоплении аномальных деревьев у Якутска вблизи расположения бывшей воинской части ПРО СССР – на третьем километре Маганского тракта. Выяснилось, есть еще одно подобное место возле Якутска на Покровском тракте – секретная воинская часть номер которой указывать воздержусь. Но здесь, увидев мутировавшие деревья, так и хочется воскликнуть: «как все запущено»!
   Проблема мутаций растительного и животного мира возле расположенных в тайге военных баз – тема абсолютно никем не затронутая. Деревья мутируют и изменяются не сразу, – в течение десятилетий. Поэтому человек, обнаруживший в лесу странное дерево, предполагает, что этот рост происходит естественно, будто так и должно быть. Никакой связи с расположенными поблизости частями ПРО на первый взгляд здесь не существует. Но это не так.
   Самое большое, что мы видим в лесу – это деревья. Есть и более мелкие растения: кустарники, трава, цветы, ягоды, грибы. Но в них обнаружить мутацию способны только специалисты. Здесь мутациям подвержены и насекомые, и птицы, и животные. Возможно, аномально гигантские птицы семейства беркутиных, обитающие в Якутии, тоже есть продукт мутаций. Известно их количество – порядка 200 особей.
   Был случай в 2009 году, когда автор с друзьями, возвращаясь с охоты по Вилюйскому тракту, неожиданно встретили в кустарнике у дороги довольно крупное странное гладкошерстное существо, явно хищник, имеющее очень отдаленное сходство с собакой, идентифицировать которое ни тогда, ни сейчас, так и не удалось. Было похоже, что оно собиралось в этом месте перейти дорогу, но боялось проезжавших автомашин. Некоторое время особь стояла спокойно, и хотя рассматривали мы друг друга с расстояния 4—5 метров, стрелять в него никто из нас не решился. В итоге существо шевельнуло непропорционально длинным хвостом, и ушло в глухой лес. Единичный случай, говорящий о многом.
   В то время мы решили – это существо – плод находящегося рядом городского мусорного полигона. Сейчас же можно полагать – животное появилось на свет либо в районах проблемных воинских частей, либо в местах бывших хранилищ ядерных зарядов, о которых имеются смутные сведения.
   В двадцати километрах от Якутска, по Покровскому тракту, расположен поселок Владимировка, основанный в XIX веке марийскими поселенцами. За ним, глубоко в тайге, в советское время находилась секретная войсковая часть – этот комплекс был предназначен для измерения траекторных параметров запускаемых с суши или моря баллистических ракет «Тополь», «Тополь-М». По различным данным здесь имелись ракеты шахтного базирования, но не доказано. В части были: узел связи, котельная, командный пункт, казарма, благоустроенные четырехквартирные жилые дома для семей офицеров.
   В начале сентября 2014 года меня привели на эту базу знающие местность бывший сотрудник Северо-Восточного Федерального Университета Хамарова Татьяна Петровна и представитель МВД Республики. Уже от поселкового кладбища в тайге вдоль дороги в часть нам стали попадаться уродливые деревья, сосны. Встречались сосны скрученные спиралью, без коры, рваные и полые стволы, невероятно и фантастически изогнутые под различными углами деревья. Заметно, что эти мутанты стоят обособленно, в отдалении от других, и вокруг них много свободного пространства. Кустарник и трава в этих местах на предмет мутаций не осматривались.
   Мы ехали по тайге примерно час, делая остановки для фотосъемки деревьев. И всегда в поле зрения попадалось несколько мутантов. Отмечена замусоренность вдоль дороги – следствие жизнедеятельности человека. Много грибов. Животный мир был представлен только парой пролетавших ворон.
   Обстановка на базе крайне гнетущая: заросший бурьяном плац и дорожки, обрушенные здания и теплотрассы, раскиданный повсюду мусор. На территории растут большие грибы, которые здесь никто не решается собирать. На въезде в часть, в зарослях кустарника, была обнаружена вскрытая бочка с неизвестным веществом, герметично запаянный цинковый контейнер с расплывшимся синим штампом на крышке. Вывод: мутация деревьев – следствие и химического воздействия, неизвестно сколько химпродуктов разлилось по окрестностям за многие годы с весенней оттайкой снегов и с осадками. Цинк приводит к отмиранию листьев у растений, кобальт – к ненормальному развитию ствола, и т. д. В данном случае сосны мутанты – это индикатор загрязнения окружающей среды.
   Источник близкий к спецслужбам несколько прояснил ситуацию с хранением боеголовок: когда-то на базе ныне существующего склада ОАО «Взрывстрой» в Якутске, – это компания, специализирующаяся на взрывотехнике, сносе старых зданий, подготовке путем взрывов различных шахт, тоннелей и т.п., – находился склад авиабомб, там же, исходя из соображений секретности, хранились перед отправкой в воинские части ядерные заряды, зенитные ракеты. Именно этими ракетами в свое время был сбит шпионский аэростат над рекой Синяя в Якутии. В свое время об этом было много написано. Предполагается, что именно лесная зона вдоль дорог следования транспорта с боеголовками по воинским частям, со временем и была «загрязнена».
   Не исключено и воздействие на деревья мощного электромагнитного излучения от спецаппаратуры, радарных и релейных установок. Вероятно со временем появятся, а возможно уже и появились кое-какие изменения в организме людей, обслуживавших, или служивших когда-то на этих базах, либо проживавших (проживающих) в тех местностях, но никак не связывающих свои заболевания с деятельностью воинской части. К примеру, в Якутске есть люди, до сих пор не знающие о нахождении за поселком Владимировка воинской части.
   Эта часть – составная комплекса «Вега» – станция траекторных измерений; входила в состав космодрома Плесецк – измерительный пункт «ИП-9». В систему станций вошли секретные армейские базы находящиеся в шести городах: Якутск, Воркута, Северодвинск, Норильск, Байконур, Капустин Яр. В части находилась излучающая аппаратура, периметр базы был обставлен мощными антеннами и локаторами, имелась станция тропосферной радиорелейной связи, которые требовали дополнительного охлаждения, – температура под землей в условиях вечной мерзлоты идеально для этого подходит. Изнутри узел, во избежание утечки электромагнитного сигнала от различной секретной аппаратуры, был обшит заземленными цинковыми листами. Обшивка служила также и для защиты людей от воздействия вредного электромагнитного воздействия. Но вряд ли она помогала, ведь излучающая мощность аппаратуры чересчур велика. Разве что для душевного спокойствия, для того, чтобы не подвергать личный состав части мешающим службе сомнениям. Антенны и локаторы были встроены в обшитые железом башни, стоявшие в тайге по периметру воинской части. Но были и открытые вышки с небольшими юстировочными антеннами.
   Когда военную базу закрыли, оборудование вывезли, шахты были закопаны. В СССР всего было шесть таких станций: Якутск, Норильск, Северодвинск, Воркута, Байконур, и Капустин Яр.

   Как мне пояснил заинтересовавшийся этой проблемой профессор Борис Моисеевич Кершенгольц – заместитель директора по науке Института биологических проблем криолитозоны Сибирского Отделения Российской Академии Наук – причин аномалий роста деревьев в местах расположения бывшей воинской части ПРО СССР может быть несколько. Например – высокая концентрация тяжелых металлов в почве: ржавление металла, цинковые бочки, химические вещества; ГСМ, и другое. Одна из причин – высокий уровень электромагнитного «смога» от стоявших там релейных станций.
   Чтобы узнать точнее, надо брать пробы почвы на тяжелые металлы и биопробы с точек роста – так называемые меристематические клетки самих растений. Тогда по характеру хромосомных (генетических) нарушений можно будет точнее ответить на вопрос о причине аномалий их развития. Но взятие проб в этих местах до сих пор не планировалось, необходим государственный заказ.
   Хочется надеяться, что серия статей «Тайны XX века» на эту тему, которые сразу по выходу в свет дублируются в различных СМИ и в интернете, привлекут внимание и властей, и ученых.
   Что же это такое – упомянутый профессором электромагнитный смог? Специалисты по биоэнергетической безопасности назвали это явление «синдром саморазрушения биополя», и «волновой вирус». Это означает, что все мы буквально утопаем в электромагнитных полях, создаваемых силовыми кабелями, телевизорами, компьютерами, холодильниками, сотовыми телефонами. Страдает и аура человека, которую биофизики определяют как «психоэнергетический и биоинформационный скелет организма», которая также имеет волновую и резонансную природу.
   Все устройства, передающие, потребляющие и генерирующие электромагнитную энергию: лампы, пылесосы, электромиксер, телефон, микроволновая печь – источники электромагнитного смога. Более мощные источники – антенны телецентров, сотовой связи, радиостанций, линии электропередач. К примеру: не рекомендуется проживать в радиусе километра от Останкинской башни в Москве. Вредно для здоровья даже воздействие на 3—4 метра обычного электрического шкафа на лестничной клетке жилого дома. Вредное воздействие касается всего живого, растительного мира в том числе.
   Но все это не идет ни в какое сравнение с излучением выходной нагрузки мощной аппаратуры специализированных военных баз, электромагнитное излучение которых способно со временем скрутить в спираль стволы мощных таежных сосен. Даже вблизи «мирной» телевизионной станции системы «Орбита», на том же Покровском тракте, где напряженность поля зашкаливает, не отмечено столько много аномалий.
   Вот что рассказал офицер ракетных войск Валерий Хомяков, служивший в этой части. Зимой 1993-го года на технической позиции в центральном аппаратном здании произошёл пожар. Дежурная смена вовремя эвакуировала личный состав, никто не пострадал. У одного солдата был отёк лёгких, его спасли. Тушение пожара проходило в тяжёлых условиях при температуре более -50 градусов, пожар был пятой категории. Утеплитель, находящийся внутри стен, от высокой температуры спекался и воспламенялся вновь. Пожарные работали почти сутки, часть оборудования была залита водой. Причину загорания так и не установили. Весной после разбора завалов выяснилось – последствия оказались не столь значительными, личный состав приступил к восстановлению, но через несколько лет часть попала под сокращение и прекратила своё существование.
   Часть была расформирована 1 ноября 1997 года. Но, похоже, остались засекреченные проблемы.

Энергетика

   Наталья Григорьевна Бондаренкова – пенсионер и ветеран МВД Якутии, интеллигентный человек, бывший заместитель начальника следственного отдела, дослужилась до звания подполковник милиции; сейчас адвокат и бабушка двух внуков. За успехи в раскрытии преступлений в свое время друзья и коллеги за глаза шутя называли ее Бонд… Наталья Бонд… Но многие не знали, и даже не догадывались о другом – о ее удивительном природном даре – необычайной и невероятно сильной энергетике.
   Я, как и все окружающие ее люди, знал, что Наталья Григорьевна очень энергичный человек, усталость ее практически никогда не одолевает. Ее жизнь – это цепь беспрерывных дел, рано встает, очень поздно ложится спать, всегда в работе и в заботах. Но подобных людей великое множество. Ее уникальность не в наличии человеческой жизнедеятельной энергии, а в удивительно мощной энергетике: живой, таинственной внутренней силе, которую, правда, не все замечают, не все видят. Да она и сама не особенно это показывает, не зацикливается на этом необычном природном даре. Возможно, это проявление ее скромности.
   У меня есть неработающие механические настенные часы, уже много лет висят на пустой стене кухни в качестве украшения и как память. Таких часов давно уже не выпускают, а декоративный корпус – это ручная работа 1993-го года. Стрелки этих, не поддающихся никакому ремонту, часов я обычно ставлю «для красоты» ровно на «шесть». В первый раз после многолетнего перерыва они «пошли» в 2011-м году, – когда Наталья Григорьевна заскочила ко мне буквально на двадцать минут, – именно на столько минут передвинулась в тот раз минутная стрелка этих часов!
   В этот день я особо не обратил на это внимания, просто отметил как факт, и после ее ухода машинально подправил стрелки на «шесть». Но в следующий ее приход все повторилось! Часы шли ровно столько времени, сколько она находилась у меня в гостях! Именно в тот день я и указал ей на это необычное поведение часов. Но Наталья Григорьевна сама стала сомневаться: в тот раз она была не одна – со своим пятилетним внуком, и потому отнеслась к факту «воскрешения часов» скептически: либо как к моей выдумке, либо как к шалости внука. Но внук, даже при желании, если бы даже и встал на стул, все-равно не достал бы до часов. Я даже посадил мальчика себе на шею, и мы отметили, что только в таком положении он смог бы достать до часов. Но перевел бы он при этом у них стрелки – вопрос. После ее ухода часы остановились, и я вновь подправил стрелки. Так повторялось еще несколько раз: в каждый ее приход нежная пружина маятника часов оживала и двигала посредством передаточных шестеренок часовую и минутную стрелки. Для интереса и утоления любопытства я неоднократно после ее уходов пытался самостоятельно воскресить механизм, но это ни к чему не привело. Сама же Наталья Григорьевна отнеслась к этому совершенно спокойно, если не равнодушно.

   В следующий раз я был необычайно удивлен когда, придя к ней домой, увидел как она лечила остеохондроз у своей подруги бесконтактным методом. Для меня это было неожиданностью, ведь я этого не знал, – выяснилось, что Наталья Григорьевна еще и целительница. Но лечит она не всех, только тех, к кому располагает добрые чувства, и, причем, очень редко и совершенно безвозмездно – «во имя Бога Отца, Сына, и Святого Духа». В состоянии определить у человека так называемый «сглаз», «порчу», может посоветовать народные методы лечения.
   Ее лесной дачный участок – тоже повод для немалого удивления. Прямо возле крыльца дома растут дикие полевые якутские лилии саранки – сардаана. Но хороших дачников этим не удивишь, не у всех, но бывает, поражает другое. Якутская тайга летом – это, в первую очередь, комары. Множество, тучи комаров. Но, в то время, когда все соседи устраивают дымокуры или мажутся защитными кремами, на ее участке нет ни одного комара. Невероятно, но это так. Ни соседи, ни сама Наталья Григорьевна дать объяснение этому феномену не могут. И в то время когда все изнывают от жары и зноя, на ее участке и в самом дачном доме прохладно.
   Также на ее даче я обратил внимание на странные кусты с березовыми листьями. Оказалось, когда-то давно Наталья Григорьевна, с целью освободить землю на своих сотках под огороды, спилила несколько берез, но из пеньков непонятным образом стали произрастать березовые ветви, и трухлявые пни превратились в подобие пышных кустов.
   Если бы не мои личные наблюдения, я бы в такие дела вряд ли поверил.
   И еще удивительный факт: как писали во всех российских официальных средствах массовой информации, дословно: «10 июля, 2011 года, в Якутске, у трехэтажного жилого дома по улице Бабушкина 6/4 в результате просадки грунта обрушились несколько балконов и часть задней стены подъезда. В момент обрушения здания в квартирах спали 45 человек, в том числе 13 детей. К счастью, никто не пострадал, и это можно назвать чудом, поскольку стену срезало, как ножом»…
   Как рассказывали люди: кто-то из жильцов за пару часов перед обрушением здания передвинул детскую коляску с грудным ребенком в другой угол комнаты и поэтому стена и потолочное перекрытие не придавили малышку; кто-то вышел за пару секунд до обрушения по каким-то незначительным делам из помещения и потому остался жив; кто-то перелег по непонятной причине на другое место; кто-то, наоборот, превозмогая желание, не стал переходить в другую комнату – именно в ту, где обрушился потолок. Молодой человек вышел на балкон покурить, когда вернулся в комнату, через несколько мгновений обрушился балкон и затем стена. На глазах у женщины, проснувшейся от шума, в стене образовалась трещина, и в этот момент в дверь стали стучать соседи: «Спасайся»!.. Все без исключения жильцы этого дома благодаря различным неосознанным поступкам остались живы.
   В этом доме проживали Наталья Григорьевна Бондаренко с дочерью и внуком. До обрушения здания, в ту ночь, счастливая, сейчас можно сказать мистическая, спасительная цепь событий произошла и в их семье. Я не знаю, как все это можно рационально объяснить. Всем без исключения жильцам уже осенью того года правительством были предоставлены квартиры в новостройке.
   Нужно отметить, что обрушение зданий в Якутске, в том числе и жилых домов, еще с советских времен явление сравнительно частое, и до сих пор обходилось без жертв. Тоже мистика. Но это уже другая история.

Художник Иван Попов

   Иван Васильевич Попов (1874—1945) – первый народный и профессиональный художник Якутии, этнограф. Родился в селе Ытык-Кюёль Таттинского улуса Якутии в семье русского сельского священника миссионера. Конечно же, с малолетства был глубоко верующим человеком. Так как он рос среди якутов, то и якутский язык стал ему родным. Изучая в полноте описанные биографию художника и воспоминания его родных, можно обнаружить по крупицам не только весьма интересные и удивительные факты из его жизни, но даже и мистическую составляющую. Собранное все воедино, впечатляет.
   С 1891 г. Иван Попов служил в разных церквях псаломщиком и характеризовался только с лучшей стороны. В 1900 году Иван Васильевич преподавал рисование в духовной семинарии, совмещая службу псаломщиком в тюремной церкви. Он пользовался большим уважением среди духовенства, чиновничества, купечества. В 1902 г. по прошению он был определен к Холгуминской церкви, затем вышло распоряжение Епархиального начальства о командировании его в Москву и Петербург обучаться на иконописца на один год.
   Но в жизнеописании художника есть одна малоизвестная и странная деталь: будучи, находясь на обучении в1891 в Якутской духовной семинарии, его исключили оттуда за карикатуры на духовное начальство: юношу, что называется – бес попутал, – дала о себе знать черта характера лидера, желание выделиться в кругу товарищей. Прагматизм, духовность, «детскость» – несовместимые черты характера – именно это и объясняет то, что в дореволюционные годы его христианскую душу тяготило нечто мрачно мистическое, потустороннее: в сюжетах картин преобладали мертвецы, скелеты, неистовствующие шаманы, мрачные удаганки, унылые и безрадостные сюжеты во мраке ночи. Потомственного священнослужителя мучили угрызения совести, он находился в состоянии постоянного покаяния перед Богом, страх перед пламенем ада обуревал его душу. Борение с грехом и возможность утраты вечной жизни – практически не раскрытый пункт в биографии художника.
   В 1903 году он едет в г. Санкт-Петербург получать профессиональное художественное образование. События 1905 года и материальные затруднения вынудили его вернуться в Якутию. Дома Иван Васильевич Попов занимается сбором этнографических коллекций для Петербургских музеев. Эти занятия обогатили его краеведческими знаниями и дали возможность вторично в 1912 году съездить в Петербург. По возвращении в 1913 году в Якутск И. Попов вновь приступает к дополнительному сбору этнографических коллекций.
   Вопросы жизни и смерти по-прежнему волнуют его. По большей части его занимают раскопки древних могил, скрупулезно описывает местонахождения и описание древних якутских захоронений. Представил в Археологическую Комиссию фотоснимки, рисунки, этюды и чертежи старинных церквей и памятников Якутской области. Обнаружил наземные погребения (арангасы) и дохристианские могилы в ряде улусов. Открыл в Якутске первую иконописную и художественную мастерскую.
   Арангас – музейный экспонат
   От духовного смятения его отвлекает общение с политическими ссыльными и демократической интеллигенцией Якутска, участвует в различных мероприятиях. В 1915 – 1917 годах часты встречи с Е. Ярославским. Основоположник советского воинствующего атеизма Емельян Ярославский в те годы заведовал Областным музеем, ему Попов и доставлял этнографические материалы. А поскольку Ярославский занимался также живописью, то его с Поповым сближали общие художественные интересы.
   Позже, в смутные годы разгула классовой борьбы, террора и жестоких репрессий, активисты комсомола и партии смотрели на священника – художника как на «отпрыска» классовых врагов. Художнику Ивану Попову грозила если не смерть, то, по крайней мере, тюрьма или лагеря. Однако попыток для расправы коммунисты не предпринимали. Но не только общее дело с Е. Ярославским спасло художника от беды.
   Однажды произошел удивительный случай, больше похожий на чудо. Как-то ночью председатель райисполкома Захар Васильевич Сыроватский принес художнику завёрнутый в трубку большой старый холст и сказал: «Иван Васильевич, может быть, этот старый холст Вам на что-нибудь пригодится», – и ушёл. Коммунист предполагал, что холст понадобится художнику для рисования. Попов из любопытства развернул полотно, сердце взволновалось: на него смотрел образ Христа Спасителя-Вседержителя, написанный им же самим в юности по заказу своего отца для Ытык-Кёльской Преображенской церкви.
   Мистические, чуть ли не языческие, переживания долго не покидают его в советское время. В картине «Шаман» (1926 г.) художник тщательно вырисовывает детали одежды, бубна шамана, передает характерную позу и мимику лица. Ощущается атмосфера зловещей таинственности идолопоклоннического обряда, магии иных миров. Драматизм в резком контрасте света и тени, в рваной остроте силуэта, в выражении лица шамана с закатившимися в экстазе глазами. Оцепенение и дуновение замогильного холода вызывает в нас этот образ. Сила, исходящая от шамана, не оставляет сомнения в том, что автор относился с уважением к этому персонажу, с которым был хорошо знаком.
   И. Попов был прекрасным фотографом. До революции Иван Васильевич окончательно обосновался в родном селе Ытык-Кюёль, там он работал учителем. Кроме того лечил людей народными средствами, его жилище стало своеобразным медпунктом, куда в любое время дня и ночи могли запросто зайти больные. Лекарства он выписывал из города. Умел вправить кости, удалял зубы, принимал роды, даже владел гипнозом.
   Однажды он спас от начинавшегося сепсиса женщину, у которой в чреве погиб плод. Хирургическое вмешательство по извлечению мертвого ребенка было осуществлено с помощью примитивного железного инструмента, выкованного мужем больной – кузнецом Лэкэ-Большаковым, – это уникальнейший случай в медицине. Тем не менее, известно – сильные якутские шаманы во все времена умели и умеют делать простейшие хирургические операции обыкновенным остро заточенным якутским ножом, а также владели гипнозом. Конечно же, Иван Попов про это знал, и, именно от шаманов перенял опыт якутской медицины.
   Первым настоятелем в Ытык-Кюёльской Преображенской Церкви был его дед протоиерей Димитриан Попов, также известный среди населения как «победитель оспы»: вакцинация и изоляция больных в свое время сделали свое дело, смертность от оспы в среде коренного населения прекратилась, после чего даже шаманы стали принимать крещение святой водой. Вряд ли шаманы скрывали свои методы лечения от любознательного внука «спасителя». Нужно добавить – дед излечил от черной оспы своего внука еще в десятимесячном возрасте.
   И, наконец, еще один удивительный случай. Дело было летом. В Ытык-Кюельскую церковь поступил для отпевания умерший по фамилии Боросоков. Отпевал покойного и читал над гробом отходные молитвы родной брат художника псаломщик Николай Попов. Во вторую ночь заупокойной службы, а ночи в Якутии летом белые – светло как днем, мертвец вдруг сел и задрожал от холода. Псаломщика, понятно, при виде такого потустороннего зрелища обуял смертный ужас, и он убежал из церкви. «Мертвец», сам до конца не осознавший, в чем дело, покинул гроб и пришел в известную юрту сельского лекаря – к Ивану Попову. Художник очень удивился, увидев ночью нарядно разодетого Боросокова, но, разобравшись в ситуации, велел домашним поставить самовар, напоил ночного гостя горячим чаем, отогрел. После чего «покойник» окончательно ожил.
   С той поры началась их многолетняя дружба и сотрудничество. Боросоков стал одной из первых известных «фотомоделей» в истории мировой фотографии. Колоритный образ якута с косой – горбушей обошел весь мир. Его фотоработы отображены во многих научных публикациях, почтовых открытках, альбомах, пополнили фонды российских и зарубежных этнографических музеев.
   Художник Иван Васильевич Попов в разное время целых шесть раз (!) спасал Боросокова от погребения во время летаргического сна, что дало обильную пищу для изучения им этого феномена. Больной боялся впасть в летаргический сон, потому что существовала опасность быть похороненным заживо, и поэтому всех предупреждал – если он «умрет» в отсутствие художника, его ни в коем случае не надо предавать земле, а надлежит безотлагательно сообщить об этом Ивану Попову. В общей сложности Боросоков семь раз впадал в летаргический сон. Умер же он по настоящему уже через много лет после смерти Ивана Попова.

Сатанисты в Якутске

   На территории Якутии существуют как минимум две сатанинские организации, даже известно название одной из них – «Парабеллум». Это современные подпольные организации, они действуют, соблюдая все законы конспирации, и, конечно же, в Министерстве юстиции сатанисты не регистрируются. Тревожит факт: в городе Якутске на стенах домов, гаражей, и в подъездах, все чаще и чаще стали появляться нарисованные сатанинские знаки: перевёрнутая пентаграмма и число «666» – это элементы сатанинской атрибутики. Считая это детской шалостью никто из горожан на изображения не обращает внимания.
   В царское время в Якутию ссылались политссыльные, преступники, неугодные русской православной церкви раскольники и сектанты – люди иной веры. В Якутске проживали казаки, военные, дворяне, рабочие и крестьяне. Сатанисты могли находиться в любом из этих сословий.
   Самый первый известный случай в истории города Якутска, когда сатанисты проявили себя, произошел в начале XX века. В то время население города составляло всего семь тысяч человек, но уже имелась тюрьма, и возле нее находилось огромное кладбище, где хоронили умерших арестантов, нищих, бродяг, а также самоубийц, которых не дозволялось хоронить на прицерковных кладбищах. Местным дьяволопоклонникам здесь было раздолье: неустановленные и никому не нужные всегда свежие трупы, мощная отрицательная энергетика, умножающая магические эффекты при проведении сатанинских обрядов.
   И однажды ранним утром первые прохожие обнаружили у ворот кладбища замученного до смерти и распятого на перевёрнутом «сатанинском» кресте человека. Отсюда и пошло название этого погоста «Мучин крест». Полиция в то время так и не смогла найти преступников. Этого кладбища давно уже не существует, как и самой тюрьмы, но ужасная история в памяти народа сохранилась.

   В советское атеистическое время христианская Церковь хоть полулегально, хоть под контролем государства, но действовала; сатанисты все так же были в глухом подполье, но тоже не сидели без дела.
   В1967 году, в СССР, на экраны кинотеатров вышел французский фильм «Фантомас». Как и весь советский народ, якутяне восприняли этот, на самом деле, комедийный фильм чересчур серьезно. Появились банды и хулиганы возомнившие себя «фантомасами», подростки в школах писали записки всем кому не лень: «Мне нужен труп! Я выбрал Вас! До скорой встречи! Фантомас». То же самое писали и на дверях своих соседей, звонили по случайным телефонным номерам: «Ждите, иду к вам, я Фантомас»! Но все это являлось сравнительно безобидными подростковыми шалостями.
   Также в конце 60-х годов классные руководители предупреждали младших школьников второй смены: «Домой после школы ходите группами, освещенными улицами, нигде не задерживайтесь»… В темное время суток уже «более серьезные», доморощенные банды «фантомасов» в донельзя криминализированном Якутске, в лучшем случае, могли отобрать у прохожего деньги, в худшем – побить. Но тут масло в огонь подлили сатанисты, им действительно очень был нужен человеческий труп, и на гребне волны страха народа перед «фантомасом» они это сделали.
   В 1968-м году, опять же ранним утром, прохожие обнаружили на арке входа в городской парк культуры и отдыха труп повешенного мужчины с приколотой к груди, для отвода глаз, листом бумаги, с намалеванной на ней буквой «F». В советское время никто, включая следствие, даже предположить не мог, что это дело рук членов подпольной сатанинской организации. Особо нужно отметить следующее: неподалеку, с правой стороны от этой огромной арки, находился городской морг, располагавшийся в строении барачного типа, а с левой стороны, метрах в пятистах – скрытое от глаз лесом еврейское и татарское (мусульманское) кладбища. Эти кладбища сохранились до наших дней, дальше их находится уже большая территория городского кладбища.
   После этого случая в народе долгое время ходили милицейские ориентировки с напечатанными типографским способом фотографиями неопознанных расчлененных трупов, и устно передавалось: «Фантомас убил», – другое просто не приходило на ум.
   В конце-концов пленку с фильмом власти официально сожгли, но вездесущие городские пацаны и на свалке умудрялись находить раскиданные ветром кадры из фильма. Оплавленные огнем фрагменты кинопленки ходили по рукам, и молва о преступлениях советского Фантомаса еще долго гуляла по городу Якутску и Союзу.

   В апреле 2000 года были зверски убиты сестры Соловьевы – 10-летняя Ирина и 16-летняя Светлана. Убийство совершили одноклассницы Светланы, и по сценарию оно очень напоминало ритуальное. Мать одной из убийц в суде рассказала о сатанистской секте, поклонницей которой была ее дочь. Лидер дьяволопоклонников периодически снабжал ее сатанинской литературой. Факт существования в городе этой организации не вызвал тогда интереса у следователей, поэтому лидер сатанинской группы выявлен не был.

   В Якутске сатанисты оскверняли и церкви. В 2001 и 2003 годах стены Преображенской церкви были размалеваны сатанинской символикой. Двое молодых людей ярко-красной краской нарисовали сатанинские пиктограммы и крупными буквами написали: «Сатана за вами следит». Священнослужители еще до наступления рассвета успели смыть знаки и надписи. Уголовное дело возбуждено не было. Представители церкви приняли решение не раздувать скандал.
   В пригороде Якутске есть огромное заброшенное здание с выбитыми окнами – в советсоке время здесь был респектабельный магазин «Факел», здесь молодые люди – дьяволопоклонники – проводили обряды с принесением сатане умерщвленных тут же животных.
   Последний случай: рано утром, в пятницу, 13 июня, 2014 года, сатанистами был осквернен строящийся храм архангела Михаила в том же пригороде Якутска – поселке Марха. Неизвестный намалевал красной краской на заборе перевернутые кресты и надписи: «Бог есть продукт человеческого мышления, и он имеет срок годности», и другие. Кроме того, подобные «художества» были обнаружены мархинцами и на стенах автобусной остановки.
   Любопытные факты: поселок Марха в царское время основали ссыльные скопцы. Местная религиозная организация РПЦ от дачи заявления в МВД отказалась, мотивируя тем, что факта вандализма и «осквернения, в пятницу 13-го, строящегося храма архангела Михаила не было». Видимо причина отказа была в нежелании раздувать скандал: «нехорошее начало» в начинании. Также и строительство храма на огромном перекрестке дорог вызывает недоумение: в старину у перекрестков дорог хоронили самоубийц и великих грешников. Сейчас в самом центре перекрестка больших дорог стоит храм архангела Михаила, считается, что храм Божий освящает место, где он стоит.
   Храм был заложен 25 июня, 2013 года. Здесь была заложена специальная капсула с текстом, извещающим, что «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа основася сия церковь в честь святаго архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных при Патриархе Московском и всея Руси Кирилле, при святительстве Преосвященнейшего Романа, епископа Якутского и Ленского, в лето от сотворения мира 7521, от рождества же по плоти Бога Слова 2013».
   Несмотря на отсутствие заявления от РПЦ, на следующий же день полицейскими «художник» был вычислен и задержан. Это была 22-хлетняя женщина.
   В современном мире сатанизм существует как некое самовыражение молодых людей. В таких организациях молодежь, как правило, употребляет наркотики, алкоголь. Однако, вскоре это перестает их удовлетворять. В поисках более острых ощущений, пытаясь заполнить духовную пустоту, они собираются на кладбищах, разрушают могилы, приносят кровавые жертвы, производя этим выброс магической энергии, запасенной в крови только что убитой жертвы, призывают демонов, рисуют перевернутые пентаграммы, совершают обряды. Как правило, подобные магические практики приводят к разрушению их здоровья, психическому расстройству, самоубийствам.
   Тем не менее, со стороны все это смотрится как примитивная уголовщина, хоть и довольно своеобразная. Но следующий эпизод выходит за рамки материального мира.
   Случай из криминальной хроники в1993-го года наделал очень много шума в городе. Тем летом в том же пригородном посёлке Марха отравилась таблетками тринадцатилетняя девочка. Через неделю после похорон – ещё одна. Ещё через неделю – третья. Но последнюю, к счастью, врачам удалось спасти. Конечно же – первым делом врачи сопоставили все три случая отравления, и открылись шокирующие вещи. Тут же были подключены органы дознания и следствия.
   Выяснилось, что все три девочки были очень близкими подругами. Они договорились умереть все вместе, для того, чтобы «на том свете» им было веселее. При этом, та, которая умрёт первой, должна будет после смерти явиться к следующей, для того, чтобы доказать – загробный мир существует. Первая девочка на третью ночь после похорон «явилась» подруге во сне и, смеясь, сказала (дословно из бланка объяснения) следующее: «Вот она я, видишь? Живая! Давай, иди быстрей сюда, а то скучно. И Ленку тащи!». Выжившая девочка объяснила, что та самая Ленка – вторая погибшая, тоже во сне явилась к ней и позвала с собой – в загробный мир.
   Возникают вопросы – это что, на самом деле – на том свете трём подругам было бы веселей, и кто им являлся по ночам? Любой священник может ответить на этот вопрос так: нет, веселей – это вряд ли, а «являлся» им сам великий лжец – сатана, приняв обличие подружек.
   Следствие и на этот раз не стало заниматься нематериальными делами. В возбуждении уголовного дела было отказано. Сатанинская символика, тем временем, на стенах домов в подъездах появляются все чаще и чаще…

   Две загадочные страшные трагедии произошли в течении одних суток в апреле 2014 года в Европе: сгорело тело атеиста при пожаре от молнии в часовне, и смерть верующего от упавшего на него распятия…

Молния и распятие

   В Германии при каждом кладбище есть капелла. Это здание, которое оформлено в нейтральном христианском стиле для того, чтобы представители различных христианских конфессий могли проводить там обряд прощания с умершими. На крыше в обязательном порядке стоит символ христианства – Крест. После обряда отпевания и прощания с покойным, умершего погребают на кладбище, или везут в крематорий. Как правило, кроме крестов на крышах и в самих помещениях кладбищенских часовен, никаких других символов христианства, чтобы не задевать чувств верующих различных конфессий, как например – иконы, скульптуры – не имеются.
   С 24 по 26 апреля 2014 года в Германии прошли сильные грозы. И в пятницу, 25 апреля, в городе Бимбах, округ Фульда, от удара молнии загорелась крыша кладбищенской католической часовни «Паломничества Скорбящей Матери», – молния ударила в крест на крыше. В это время в ней отпевали покойника.
   Часовня построена в стиле барокко, была основана в 1775 году местным фермером Иоганн Георг Шнайдер, и являлась популярным местом паломничества верующих.

   Об этом пожаре упомянули в немецких новостях 25 апреля 2014 года по радио, при этом диктор сообщил, что в часовне полностью сгорело тело умершего, которое туда поместили для отпевания и отходной молитвы. В этих самых первых «горячих» новостях диктор заявил: «во время удара молнии в часовне было много народу и люди начали покидать горящее здание. Никто не пострадал, но полностьюсгорелотело умершего».
   Однако позже на популярном немецком интернет-сайте Osthessen-News заявили, что пожар случился в воскресный день 27 апреля, и даже указали время: в 16 часов. Владельцы сайта пишут: «В этой капелле проходил обряд прощания с умершим, и шла сильная гроза, и в 16 часов молния ударила прямо в символ (крест) на крыше и здание загорелось. По непонятным причинам каменное здание начало гореть очень быстро. С огнем боролись 70 пожарных. Пожарные действовали очень осторожно, чтобы не повредить интерьер часовни водой. Мэр города Вернер Дитрих тоже прибыл к месту пожара, чтобы получить представление о ситуации. Ущерб, нанесенный пожаром, оценивается примерно в 80000 евро. Башня на крыше часовни, которая была построена в 1912 году полностью выгорела».
   Не упоминается ни слова о сгоревшем теле покойника. Дата и время загорания, указанные на новостном на сайте, не соответствуют истине.

   Что же произошло в часовне такое экстраординарное, что властям города следовало основательно запутать? Ответ на этот вопрос нашли мои друзья из Германии.
   Вот нестыковки, на которые общественность в массе новостей не обратила никакого внимания: по воскресеньям в Германии по устоявшимся старинным правилам никого не хоронят; во-вторых: первое и последнее правдивое сообщение о загорании часовни от удара молнии во время прощания с телом журналиста было озвучено по радио 25 апреля; в третьих: в среду 23 апреля в специализированной газете вышел некролог, где указаны дата, место отпевания и прощания с покойным: пятница, 25 апреля, и именно эта часовня. И теперь, самое главное – искаженная информация: в воскресенье 27 апреля 2014 года дождь шел, но грозы не было! И в новостях респектабельного сайта Osthessen-News о похоронах журналиста во время удара молнии в представляющую историческую ценность часовню и последовавшего за ним пожара не упоминается ни слова.
   Но ведь не могло же произойти два пожара следовавших друг за другом на одном и том же объекте из-за ударов молнии 25 и 27 апреля.
   Также на сайте не упоминаются родственники покойного бывших на похоронах, зато говорится о якобы прогуливавшихся неподалеку людях, которые и сообщили о пожаре часовни, – это расписано во всех подробностях. Также на многочисленных фотографиях явно видно – при пожаре пострадала только крыша часовни, которая не тянет на ущерб в 80000 евро, и при этом нет ни одной фотографии внутренней части часовни. Что произошло внутри часовни на самом деле – до сих пор остается тайной.

   Однако на немецких страничках интернета промелькнула малозаметная информация о том, что в этой часовне именно в пятницу, 25 апреля, 2014 года, хоронили малоизвестного журналиста, который всю свою сознательную жизнь посвятил «разоблачению» всех Церквей и христианской веры. Он пытался доказать людям что Бога нет, и всё, что говорится о Боге не является правдой, и вера в Бога и в Иисуса Христа – это фантазия и вымысел людей. И ведь так случилось, что именно во время его отпевания 25 апреля в башню часовни ударил грозовой разряд, в результате которого возник пожар.

   По законам Германии упоминать любые личные установочные данные о покойном в средствах массовой информации без согласия родственников запрещено, можно попасть под суд. Вероятно по этой причине, на сайте Osthessen-News не говорится ни слова об отпевании журналиста атеиста во время удара молнии и пожара. Но путать даты – про это ни в каких законах не говорится. Вывод – данные о покойном не упоминаются по просьбе растерявшихся родственников, а дело о пожаре власти запутали для того, чтобы не раздувать явный религиозный скандал и не придавать дело широкой огласке: слишком уж все происшедшее похоже на чудо: на кару Божью. С этой же целью запутаны и даты происшествия на кладбище города Бимбах, – для полиции всех стран это не составляет особого труда.
   Почему же атеиста отпевали в христианской часовне? Ответ прост – традиционно больший процент жителей Германии, и вообще Европы – люди верующие: протестанты, лютеране, новоапостольские и католические христиане. Вероятно, по решению верующих родственников, журналиста решили проводить в мир иной по христианской традиции. Но, похоже, слишком уж он Богу при жизни не угодил.
   Историческая справка – которая наводит на определенные мысли: город Бимбах стоит на реке Фульда (от слов: uulta, folda или polota – относящихся к разным языкам, но означающим одно и то же – «река», «вода»; uulta – похоже на тюрское). Римский папа св. Бонифаций и его соратник Стурмий заложили на берегах Фульды монастырь, ставший позже одной из влиятельнейших структур в окрестных территориях. Постоянное противостояние монахов и горожан привело к восстанию, причиной которого послужил арест всех богатых людей, отказавшихся платить непомерные, уже в который раз повышающиеся налоги. В 1603 году началась знаменитая «охота на ведьм», повлекшая за собой более 300 человеческих жертв – женщин и мужчин.
   Подобное случилось в восточноафрикасном городе Лилонгв (Малавия) в декабре 2013 года: во время субботней церковной службы молния убила 8 прихожан. Трагедия произошла во время богослужения. Как сообщают СМИ, молния ударила прямо в здание. Пострадало более 40 человек. Все прошли обследование. В реанимации был один человек. Среди погибших был ребенок.

   Второе несчастье – смерть верующего…
   Следующее происшествие тоже наводит на мысль о сакральных знаках небес, понять значение которых люди пока не в состоянии. Стоит обратить особое внимание на то, что эта трагедия произошла в течение суток – одновременно с пожаром в Германии.
   27 апреля, 2014 года, состоялась канонизация пап Иоанна XXIII и Иоанна Павла II. Но до этого – 24 апреля, по данным газеты «Corriere della Sera», молодой человек средь бела дня был убит рухнувшим 600-килограммовым распятием прямо на месте. Это произошло в итальянском регионе Брешиа возле альпийского городка Ceво. Оно упало с пьедестала, и насмерть придавило верующего юношу, сообщает газета. И еще одного пострадавшего отвезли в больницу.
   Гигантский деревянный памятник Спасителю на кресте был возведен на холме вблизи Брешии в 2008 году в честь визита Папы Римского Иоанна Павла II в сентябре 1998 года. Он представляет из себя изогнутый и сильно наклоненный вперед, закрепленный стальными тросами, деревянный крест высотой 30 метров. В верхней части креста находилась шестиметровая фигура Иисуса. Дизайн был разработан итальянским скульптором Энрико Джобом и стал символизировать память о погибших во Второй мировой войне.
   Погибший юноша – 21-летний итальянец Марко Гусмини. Он приехал в Сево вместе с друзьями из Бергамо, где преподавал ораторское искусство. Характеризуется как веселый и общительный молодой человек, заботился о пожилых людях в домах престарелых.
   Как рассказали друзья погибшего Марко местной полиции, перед смертью он беседовал со священником. Когда послышался сильный шум и страшный скрежет, поначалу все решили, что этот шум производит ветер. «Мальчики побежали в разные стороны, когда они услышали звук раскалывающегося дерева. К сожалению, этот бедный мальчик пошел не в ту сторону», – сказал мэр города Сильвио Ситрони. Дальнейшие торжества по случаю канонизации папы были отменены. В муниципалитете Бергамо после случившегося был объявлен день траура.

Тайна пещеры «Теплая»

   В Якутии на сегодняшний день открыто двадцать девять пещер. В этом списке имеется загадочная пещера под названием «Теплая», расположенная на реке Лена неподалеку от Пещеры Ноздреватой. Эта пещера получила свое название из-за узоров на стенах, где под действием воды образовались мелкие углубления, похожие на соты. Все пещеры в этих местах расположены в природном парке «Ленские столбы» – объект всемирного наследия ЮНЕСКО. Первые исследования и описания пещер Якутии в1785 году сделал иркутянин – землемер и архитектор Антон Лосев, и после него исследованиями пещер практически никто не занимался.
   Пещера получила свое название из-за аномально теплой внутренней температуры в зимнее время. Объяснить природу аномалии до сих пор никто не смог.
   Это единственное научное исследование: сохранился скрупулезно выполненный чертеж пещеры Ноздреватой выполненный Лосевым, но при этом нет чертежа загадочной пещеры Теплая, расположенной буквально в сорока метрах дальше. По какой причине он не изучил и не зарисовал эту пещеру – остается загадкой. Не заметить ее невозможно, ведь вход в нее очень хорошо виден.
   Вероятно, в принятии решения об отказе исследовать этот объект сыграла роль суеверность местных жителей и проводников, знавших об этой природной странности и считавших, что в пещере обитают нечистые духи – абаасы. Согласно исторической справке, открытие этих пещер состоялось в середине лета – 15 июля, и, возможно, поэтому неказистая и малая размером пещера не представила на тот момент исследователю никакого интереса для изучения. Ведь загадочное природное явление в этой пещере открывается людям только в зимнюю стужу. Надо отметить, река Лена покрыта в этих местах льдом 7—8 месяцев в году, и в зимнее время по ледяному покрову реки свободно ездит грузовой и пассажирский транспорт.

   В наше время с лихвой хватает энтузиастов и любителей спелеологов, которые ежегодно приезжают в Якутию для изучения пещеры Теплая, но до сих пор никто так и не смог разгадать главную ее тайну.
   Пещера Ноздреватая, местные ее называют пещерой Кэтэмэ – находится ниже поселка Тит-Ары возле устья реки Кэтэмэ. В 2013-м году иркутские спелеологи открыли в ней еще 33-хметровый проход, в свое время не обнаруженный Лосевым. Пещера Теплая находится в сорока метрах от Ноздреватой ниже по течению реки, в 20 метрах выше от зимнего уровня реки. Вход в пещеру хорошо заметен. Между этой пещерой и Ноздреватой, имеются две писаницы. Кстати, древние писаницы во множестве изобилуют на скалах в этих местах. Возраст рисунков разными исследователями датируется от 1,5—2 тыс., до 5—8 тысяч лет до н. э. Все рисунки учеными детально изучены и описаны. Здесь особая мощная энергетика, и места эти считаются священными.
   Красную краску древние люди получали, растирая в порошок окисленную железную руду и гематит. Есть мнение – для того, чтобы «оживить» изображения, туда же добавлялась кровь убитых животных. Считается, что рисовать на камне дозволялось только шаманам и колдунам. Без сомнения – изображения на скалах служили для отправления языческих ритуальных и религиозных обрядов.
   Из-за наличия необъяснимого контрастного тепла в пещере в лютые зимние морозы, это место считалось особо священным. Здесь шаманы совершали свои таинства, в этих пещерах, и возле них, древние люди проводили обряды по подготовке умерших соплеменников в мир иной, здесь было и языческое капище – священное место для поклонения идолам и духам. Когда-то в этих местах находили наконечники стрел.
   В Евразии и Азии кроманьонцы – древнейшие представители современного человека, кости своих умерших также посыпали красной охрой. Это было связано с верованиями первобытных людей, погребальным обрядом и их пониманием символики цвета: красное обозначало кровь, следовательно, жизнь; они верили в вечно живую душу, переходящую в иной мир после того, как душа покинет тело.

   Исследователи и энтузиасты, неоднократно бывавшие в этой пещере, отмечают такую особенность: при температуре наружного воздуха -45 -50, внутри пещеры тепло, такое ощущение, будто зашел в отапливаемый дом, – контраст с морозом весьма значительный. В случае замерзания здесь вполне можно отогреться, и даже заночевать. Вполне вероятно – древние путники и охотники в зимнее время, предварительно задобрив духов жертвоприношениями, в этом месте делали стоянки, отогревались.
   Вокруг входа имеются красивые наросты крупных кристаллов инея, как это бывает, когда внутри находится какой-либо источник тепла, – будто пещера дышит теплом. Линзы фотоаппарата в двух метрах от входа из-за контраста температуры наружного и внутреннего воздуха зптевают. При этом какого-либо теплого «сквозняка», или движения теплого потока воздуха внутри пещеры не наблюдается.
   Иней на выходе, как правило, свидетельствует о значительной глубине пещеры. Но сама по себе Теплая как раз и отличается от других пещер очень малым размером, находится на высоте, и тем более странно – почему в ней намного теплее, чем снаружи. Предполагается, что если бы это был простой грот, то здесь была бы примерно такая же температура что и снаружи, и в этом случае не образовывался бы иней. Такая температурная аномалия может быть связана либо с наличием рядом достаточно крупной подземной полости перекрытой каменным или глиняным завалом, либо пещера где-то выходит на уровень реки Лена и тогда там возможно нахождение водоемов. Либо, совсем уж невероятная гипотеза – где-то в скале находится таинственный мощный «бесперебойный» источник тепловой энергии, «работающий» уже много тысяч лет. Наличие в этих местах подземной вулканической деятельности решительно исключается; в ином случае, об этом стало бы давно известно, да и в других находящихся рядом пещерах наблюдалась бы повышенная температура воздуха.
   В отличие от всемирно известных «медных котлов» в долине смерти на Вилюе, выделяемое тепло не представляет абсолютно никакой опасности для жизни и здоровья находящихся в пещере людей. Напротив – все побывавшие в тех местах, вне зависимости от цели пребывания, отмечают приливы положительной энергии, хорошего настроения, и прекрасного самочувствия, – как духовного, так и телесного.

   Это загадочное природное явление – аномально теплая пещера в лютую зимнюю стужу – до сих пор не имеет какого-либо толкового и внятного объяснения. Чтобы найти ответы на все вопросы, эту скалу и пещеру, конечно же, должны изучать ученые. Пока ее изучают только энтузиасты и любопытствующие. В наше время в эти места совершаются частые туристические экскурсии, приезжают рыбаки. И не только в зимнее время, – летом поток отдыхающих и экскурсантов повышается в разы.
   Плохо, что на скалах, – именно над этими рисунками и пещерами в последние годы стали добывать базальт для строительных нужд. А ведь когда-то люди страшились гнева духов скал, боялись лишний раз их потревожить, и даже приносили им жертву. Без особой нужды сюда не приходили. Аномалия притягивает мусор – громко сказано, но это так. Сейчас активно отдыхающие люди приносят сюда мусор, оставляют на скалах автографы, совершенно не беспокоясь не только об исторической и природной ценности скал и пещер, но и об экологической безопасности. А ведь эти места не только достояние нашего времени, но и будущих поколений.
   Эти пещеры – одна из составляющих Природного парка – гордость Якутии, но гордость должна быть чистой. Энтузиасты, изредка очищающие эти места от мусора, погоды в этом деле не сделают. Синоним слова «цивилизация» – не что иное как «культура». И если уж «культура» таким образом добралась до этих диких мест, то необходимо и вмешательство правительства, и действенные программы по уважительному отношению людей к природе. Даже элементарные информационные щиты и баннеры могли бы сделать многое.

Повести

Черная смородина

   Сюжет из разряда – нарочно не придумаешь. В 90-х годах прошлого столетия публиковались в местной периодической печати небольшие статьи на эту тему. Дело было реальное, даже уголовно-политическое, в далёком 1937 году, имевшее место быть в селе Атамай колхоза «Красная звезда», ЯАССР.
   Тем не менее, все характеры и фамилии изменены, за исключением имени главного героя повести, который ушёл из жизни довольно давно – предположительно в конце XVIII – начале XIX веков…
По материалам современного якутского шамана Владимира Кондакова.

   «Кончилось время – пришел срок»
(якутская поговорка).

   «Всему своё время».
(Екклесиаст).

Глава 1

   Шаман Монньогон никогда не камлал. По крайней мере, люди ни разу этого не видели. Но шаманские костюм и бубен у Монньогона были, – эти вещи висели на самом почётном месте в его балагане. Многие по поводу отказа от традиционного обряда камлания проявляли недовольство, но не вслух: шаман был сильный, его недовольство проявилось бы намного сильнее.
   Тем не менее, говорят, в соседних и дальних наслегах в разное время находились смелые шаманы, которые пытались навострить на него свои духовные самострелы, но сами же от них и погибали. Монньогон всегда учил людей: не чините людям зла: оно, усиленное во много крат, всегда вернётся обратно. Дарите людям добро, и отец небесный воздаст по заслугам.
   Самострелы противников – невидимые орудия, имели громадный размер – их тетива тянулась от вершины одной горы до вершины другой. Но простой человек это духовное оружие никогда не увидит, увидеть его дано только очень опытному, сильному и бдительному шаману. Если, конечно, успеет. Монньогон успевал.
   Люди поговаривали, что родила его мать в глухой тайге, в зарослях чёрной смородины. Долгую жизнь прожил Монньогон, лечил людей, скот, в годы засухи вызывал обильные дожди, стихии и враги обходили наслег стороной. Даже отряды казаков, собирающие ясак для царя, заодно грабившие и разоряющие и без того нищие селения, не могли найти дорогу к его наслегу, долго плутали по тайге и алаасам и, в итоге, возвращались в город ни с чем.
   Но всему свой срок и своё время: верховный Бог дал знак шаману: на рассвете прилетела к его жилищу белая куропатка, прохаживалась у двери и всё смотрела Монньогону в глаза. Когда солнце заняло своё место в зените, всё селение уже знало – через три дня Монньогон уйдёт в верхний мир, – он сам про это сообщил народу.
   Шаман уже нашёл достойное место в тайге для своего захоронения и нужно привести к нему девять юношей не познавших женщин, для того, чтобы они должным образом подготовили его, и совершили обряд погребения. А из табунов необходимо выбрать одного пегого ясноглазого жеребца – для жертвы.
   К вечеру на его алаас (огромная поляна с озером в центре) пришли все жители наслега, шаман говорил последнее слово-напутствие:
   – Совершатся большие изменения в срединном мире. Люди больше не будут уважать друг друга, с криком будут разговаривать между собой. Все ожесточатся, люди будут раздраженными и нетерпимыми по отношению друг к другу. Это будет ужасно, такого ещё не было… – Монньогон оглядел собравшихся ясными пронзительными глазами, взгляда которых не мог выдержать никто, – вы считаете, что сейчас у вас трудная жизнь? – большинство согласно закивали головами, – Нет, станет ещё страшней и тяжелее! Небеса рассердятся на людей, отчего небо станет раскаленным и красным. Люди сами разрушат божественную оболочку земли, из-за чего воздух станет жидким и невкусным. Люди свергнут царя и все разрушат, забудут Бога. Я вижу на много лет вперед и ни одной церкви не вижу. Люди новой власти размахивают красной тряпкой, собираются толпой и очень много говорят. Почему-то эти люди скот и все богатство держат в одном месте. Я вижу, что люди построили огромные просторные дома и живут вместе, отхожее место у них прямо в доме, и никто из них не ходит на охоту, на потолках жилищ висят стеклянные шары с ярким огнём внутри. В лесах не станет дичи. Человек сам превратится в зверя и все уничтожит: и леса, и озёра, и реки, много животных исчезнет. Люди пойдут против природы, и Великий Бог Ур рассердится на них. Появятся непонятные невиданные животные: они похожи на маленькие дома, которые странно грохочут, пускают дым и быстро катятся. У этих зверей огненные глаза и внутри сидят люди. А на небе такие же странные железные звери летают, и в них тоже люди сидят. Люди, размахивающие материей красного цвета, победят власть царя. Много будет крови и греха. Затем начнется небывалая страшная война. С запада на железных зверях прибудут воины в чёрных железных шапках и блестящих торбасах, они начнут истреблять многие народы! Будут воевать не только ружьями, но и оружием, которые мечут молнии. Но они будут побеждены. Очень мало наших людей вернётся с той войны, и у всех на груди будут висеть блестящие красивые железки. Новая власть продержится всего семьдесят лет и сами стоящие у власти свергнут свою власть. Настанет время глупых царей. Все будут питаться нехорошей пищей, которая будет долго храниться в странной тонкой и гибкой посуде. Воздух и вода будут отравлены, и с неба придут бедствия, целые города будут провалиться в недра земли. Звезды на небе будут смещены, и постепенно начнется Хаос. Начнется новая страшная война, небеса содрогнутся от горя и рыданий людей, населяющих срединный мир…
   Монньогон ненадолго задумался, отрешённым взглядом посмотрел на небо и продолжил:
   – Вы знаете, что я разговариваю с небесами, но настанут времена, когда все люди будут разговаривать друг с другом через далёкие расстояния посредством каких-то непонятных чёрных коробочек, и это тоже будет приводить к великим бедам…
   Шаман замолк. Кто-то из толпы не выдержал:
   – Когда же начнётся Хаос, как нам дальше жить?!
   – По древнему обычаю мои потомки должны перезахоронить мои останки через сто лет, и так – три раза. На четвёртом столетии гроб должны окончательно предать земле. Пока я с вами, никто и ничто вас не потревожит! Но и я не всесилен, примерно через полтора века, вначале всеобщего безумия меня начнут забывать, но я напомню о себе и помогу своему роду…

   Монньогон привёл парней к месту своего погребения, которое он загодя выбрал:
   – Арангас [23 - Традиционное воздушное шаманское погребение]будет здесь!
   Место, куда привёл шаман молодых людей, находилось неподалёку от села, но было довольно глухим. В чаще стояли четыре ели с отпиленными вершинами. Парни знали что нужно делать – на высоте примерно двух метров их необходимо соединить между собой перекладинами. На эти перекладины и будет установлен гроб, представляющий из себя выдолбленную изнутри колоду из двух половинок цельного и достаточно толстого ствола.
   Приготовили специальные фиксаторы и клинья, которые будут плотно прижимать верхнюю часть колоды к нижней. Таким образом, с их помощью гроб будет неподвижно закреплён на помосте. Чтобы корни деревьев не прогнивали, их обнажили, сняв сверху дерн.
   Шаман ушёл из срединного мира в свой срок…

   ***

   Прошли многие годы. В Москве в 1917 году был совершен государственный переворот, по Якутии огненным смерчем пронеслась гражданская война. Наступили дни великих репрессий…

   ***

   – Смотри, Бааска – чёрная смородина!
   Ягоды тяжёлыми гроздьями свисали с кустов, найти такие богатые места в тайге – большая удача! Подростки весело накинулись на кусты, обламывали ветки густо облепленные ягодами: собирать же не во что, заодно сразу и кушали.
   Не заметили, как вышли на небольшую таёжную поляну…

   Бааска и Ёндёрюська (Васька и Андрюшка, як) с трепетом в душе разглядывали древний гроб: выдолбленная из толстого ствола колода, в ней покоятся останки самого настоящего шамана в старинных истлевших одеяниях. Видно – гроб когда-то висел между четырёх елей со спиленными верхушками, от времени некоторые подпорки подгнили, и колода рухнула на землю с двухметровой высоты. Но не перевернулась, только крышка гроба – такая же покрытая крупными трещинами рассохшаяся колода, отлетела в сторону. Удивительно – как невесомые мощи при ударе о землю не повылетали из гроба. Казалось, здесь были замешаны потусторонние силы.
   Бааска шумно пришлёпнул комара на щеке:
   – Ай!.. Бодается…
   – Не шуми, – шёпотом приказал друг, – пойдём отсюда.
   Как знать, если бы подростки в этот ясный и солнечный день не решили для экономии времени срезать путь по тайге с колхозных сенокосных угодий до посёлка, дальнейшая цепочка событий имела бы совершенно другое, пресное и неинтересное для читателя развитие. И не столь драматическое.
   Бааска, стараясь сохранить храброе выражение лица, взял в руки пруток, и стал шуровать в открытой колоде истлевшую одежду и кости, огрызнулся:
   – А что нам будет? – Пруточку с трудом удавалось рыхлить толстый слой слежавшийся хвои, всё-таки это получалось. В лесном воздухе чувствовался густой запах серого мха, – смотри, железки какие-то. Украшения, что-ли?
   В колоде находились ржавые мелкие железные предметы – украшения, похоже, шаман был уложен в своё время в этот гроб в своём облачении. На стволах ближних деревьев ветерок трепал привязанные к ним пучки конских волос и когда-то разноцветных тряпочек, на земле лежала и старинная, и более новая посуда: блюдца, чашки, чороны; какие-то свёртки. Это жители ближних сёл приносили сюда языческие жертвы.
   – Он нас накажет, – шёпотом ответил Ёндёрюська.
   – Кто – «он»? – со смехом спросил друг, – этот скелет?
   – Нельзя тревожить дух шамана, – с трудом сдерживая злость и страх, буквально зашипел на товарища Ёндёрюська, – горе всем будет! Я слышал – его похоронили здесь больше ста лет назад… – Теперь запахло озоном – так бывает во время сильной грозы, но ничего похожего на дождь не наблюдалось: светило жаркое солнце, небо было безмятежным и совершенно безоблачным.
   – Ха! Советская власть отменила всех шаманов с попами, и старых, и современных! – Бааска даже пнул по колоде ногой, – ты – трус!
   Ёндёрюська не выдержав, вырвал прут из рук Бааски, отшвырнул далеко в кусты, и молча пошёл.
   – Трус, трус! Я всем расскажу, какой ты трус! Ты…
   Но в этот момент над их головами громыхнул гром. Самый что ни на есть настоящий гром, как это бывает в ядрёную весеннюю грозу. Бааска недолго стоял с разинутым ртом, – с расширенными от ужаса глазами побежал. Ёндёрюська его не ждал, уже улепётывал с этого места…

   ***

   Бааска был средним ребенком в семье. Было известно, что мать нарожала одиннадцать детей, но четверо не выжили. Недоедание и болезни сделали свое дело, но это было обычным явлением в якутской семье, на жизнь никто не роптал. Жили в переполненном балагане: родители за легкой занавеской, братья и сестры по оронам (деревянные нары) вдоль стен, и старший брат, недавно взявший в жену девушку из соседнего селения, и пока не построивший свое жилище – они также отгородились занавеской в отдельном углу. Четверть жилища была отдана кормилице – корове. Зимой она отдавала дополнительное тепло, несмотря на костлявость.
   До начала учёбы в школе было ещё далеко: обычно занятия начинались не первого сентября, а только после полной уборки и заготовки сена для колхоза: после первых снегов – примерно в середине или даже в конце октября. Тем не менее, сразу после происшествия в тайге, Бааске приснилось нечто напоминающее опостылевшую школу…

   Школа была незнакомой: огромной, многоэтажной, с длинными и широкими коридорами, гладкие стены и много стекла, – ни разу в жизни Бааска таких школ не видел. В колхозе школа была маленькой одноэтажной, деревянной, и в ней всего-то было несколько классов.
   Войдя в класс, Бааска увидел за партами незнакомых ребят которые корпели над тетрадями, строгого «учителя» в костюме тройке и с рожками на голове, и огромную, во всю стену, доску. Рожки у преподавателя казались вполне уместными, и даже никакого удивления не вызвали, – как будто так и должно было быть.
   – Та-ак, у нас новенький, ну-кась, представься товарищам.
   – Бааска Фёдоров из деревни Атамай! – отчеканил Бааска.
   В классе стояла самая что ни на есть настоящая «гробовая» тишина, так что на всякий случай, полностью положившись на внутреннее чутьё, решил от обычных своих хулиганских выходок пока воздержаться. Решение, как выяснилось чуть позже, оказалось правильным. У детей октябрятские звездочки из красного ситца были пришиты наоборот – получалось «рогами вверх». Но в то время мальчик, конечно же, не знал что это знак сатаны.
   – Садись, Бааска, будь как дома, осваивайся, – как-то естественно почесав голову кончиком карандаша возле левого рога, предложил «учитель», – надеюсь, твоё поведение будет хорошим. У нас, знаешь ли, особо не побалуешь.
   Бааска, печатая шаг, промаршировал по классу, сел на свободное место, чётко зафиксировал правильное положение тела – спина прямая, руки сложены друг на друга. На парте уже находились тетрадь с промокашкой и чернильница, вот только ручки не было. Бааска обернулся:
   – Слышь, как тя звать, ручка есть? Одолжи…
   В ответ получил кулаком по лбу:
   – Отстань, свою иметь надо!
   – Бааска, не вертись! – Окрикнул строгий «учитель», сдвинув очки на переносицу и погрозив указкой, – первое замечание!..
   Наконец прозвенел звонок – перемена, но все сидят, не шелохнутся – будто не слышат. Бааска чисто рефлекторно хотел было уже рвануть с места, но «учитель» его остановил:
   – Сидеть, Бааска! Тебе второе замечание! – После чего дал команду всему классу: – вста-ать! Смиррна-а! – Все вскочили, стали по стойке «смирно», – слава великому учителю и вождю всех народов товарищу Сталину!
   – Ура! Ура! Ура!
   – Перерыв, товарищи дети!

   В коридоре Бааска встретил друзей – почти всех своих одноклассников:
   – О, здорОво!
   – Привет!
   – ЗдорОво!..
   – А чё это нас по разным классам-то раскидали?
   – А чтобы вместе не баловались. Если поведение будет хорошим, говорят, нас всех отсюда выпустят.
   – А сами мы выйти не можем? – поинтересовался Бааска.
   Бывалые друзья предложили показать Бааске вход-выход. Провели на первый этаж, указали на дверь:
   – Попробуй, выйди.
   Бааска дёрнул дверную ручку. Никак. Поднатужившись, подёргал дверь от себя, на себя. Опять никак. Внезапно дверь открылась, растерянно озираясь по сторонам и стараясь удержать равновесие, влетел новенький – будто его снаружи кто-то в зад сильно подпихнул.
   Пока дверь за ним не захлопнулась, Бааска схватился руками за дверную ручку и попытался потянуть на себя, но проклятая дверь, нисколько не поддавшись Бааскиным усилиям, с шумом захлопнулась. Парень чуть было не расшиб себе лоб об эту странную дверь.
   – Отсюда выхода нет, Бааска, – выдавил из себя кто-то из деревенских друзей, – уже пробовали. Разве что – если за хорошее поведение выпустят…
   – А Ёндёрюська здесь? – спросил Бааска.
   – Не, нету его. У него же всегда по поведению и рисованию «хорошо» и «отлично» было.
   – Тебя как звать? – обратился Бааска к новенькому.
   – Марклен (Маркс-Ленин. Прим., автора).
   – Меня – Бааска, – пожали друг другу руки, представились и остальные, – ты как сюда попал-то?
   – Утром вышел на крыльцо, пока чесался, на голову кирпич упал. А ты как? – в свою очередь спросил Марклен.
   Бааска поднатужился, стал вспоминать – как это его в самом-то деле сюда угораздило:
   – Да тоже вышел откуда-то… из нужника что-ли…
   – И на голову кирпич упал! – подсказал кто-то из «стареньких».
   – Точно! – Бааска даже удивился такой прозорливости, – а как ты узнал, ясновидящий что-ли?
   – Да тут всем на голову кирпичи только и падали.
   – Да-а, никогда не знаешь где тебя смерть поджидает, – сделал Бааска мудрое, хоть и во сне, умозаключение.
   – Пойдём, покажем что-то.

   Толпа двинулась в дальний конец коридора. Коридор дли-инный, по обе стороны – классы, классы. В конце – дверь не дверь, вроде решётка; какая-то неведомая сила ближе не подпускает, вроде как отпружинивает от этого места всех любопытных и пришедших «раньше времени». Мрачная железная решётка, сквозь которую видно багровое пламя и пышет оттуда нестерпимым жаром.
   И с той стороны решётки слышны – плачь, стоны и скрежет зубов. И какие-то технические термины пьяного колхозного тракториста – родного Бааскиного дяди – Митряя, которые он частенько применял при ремонте своего трактора: «Аю, бля! Ёптать дьобынай биляттар накОй ёппаш`мать!». А ещё Митряй употреблял такие слова, поддавши, когда ходил по деревне и беспричинно задирался до встречных людей. Изредка приезжавший из райцентра участковый уже два раза предупреждал Митряя – «Ох, смотри, Митряй, доиграешься, дадут тебе срок!..» – видать, дали.
   – Туда что, за нехорошее поведение помещают?
   – Ага. И ещё – сразу после третьего замечания…
   Зазвучал длиннющий звонок – конец перемене, и тут же за дверью раздался истошный крик Бааскиной матери:
   – Померла! Померла!.. – в глаза ударил до того яркий и ослепительный луч света, что Бааска аж зажмурился…

   Открыв глаза, Бааска обнаружил что проснулся, в окошко юрты светило яркое летнее солнце, из-под занавески доносилось жужжание мухи, в животе ощущался холодок то ли какого-то беспокойства, то ли страха. Оказывается, когда мама рано утром пошла доить корову, обнаружила, что ночью пеструшка без всякой видимой на то причины околела. И этим же вечером внезапно умер дядя Митряй – на голову упал кирпич – это он как всегда спьяну устроил драку возле дома, где хозяева решили подремонтировать печную трубу… Третьего предупреждения ему дано не было.

Глава 2

   Прошли годы, посёлок разросся, появились техника, стахановцы, ударники, в сельсовете колхоза «Красная звезда» был установлен телефонный аппарат. Официально жить стало и легче, и веселей, но…

   Уже много лет не прекращался падёж скота, наступила долгая засуха, людей стали одолевать болезни. По деревне поползли слухи: «Старик сердится, чем-то люди ему досадили, кто-то посмел потревожить его вековой покой».
   Люди помнили – «Старик» был необычным шаманом, он никогда не камлал, не употреблял бубен, не надевал шаманское облачение, лечил больных заговорами и простыми словами, массажем, настойками различных трав, снимал сглазы и проклятия, и вообще – защищал свой род и селение от всяческих напастей. Монньогон был человеком очень маленького роста, сухощавым. Был добрым, чутким, сердечным и отзывчивым… Надо бы его перезахоронить: потомки шамана при новой власти ни разу арангас не проверили…

//-- *** --//
   Председатель колхоза «Красная звезда» Матвеев как в гипнотическом трансе смотрел на «вертушку» – телефон трезвонил без умолку вот уже минут пять. В недобрый час зашёл он в сельсовет, ходил бы сейчас по ферме, доярок пощипывал, да отчитывал…
   Спасение пришло в виде старой доярки Харлампиевны, которая без стука не то чтобы вошла, а как-бы, благодаря своим сверх меры большим округлым формам, вкатилась в избу сельсовета:
   – Здравствуй, Матвеев! Вот скажи ты мне…
   – Да погоди ты, старая, не видишь, телепен (телефон, як.) – из райкома звонят!
   Загорелое до черноты морщинистое лицо председателя выражало и испуг, и крайнюю степень озабоченности.
   – Э-э…
   – Эге… – очень боялся председатель этого телефона, это была прямая линия с городским партийным руководством, – Возьми трубку, скажи, что я на ферме политинформацию провожу!
   Доярка присела рядышком, взяла трубку:
   – Э-э…
   Председатель схватился за голову, зашипел:
   – Не «э-э», а «на проводе»!
   – Э-э, на проводе, однако… Варвара Харлампиевна Окорокова… Э-э… Нету его… На ферму ушёл, на информацию…
   – На политинформацию! – зашипел председатель в свободное ухо доярки.
   – Однако, на политинформацию… ага… ага… ага… Понятно, однако!.. До свидания… Что дальше делать-то? – вопрос относился к Матвееву.
   – Трубку положи, – шёпнул председатель.
   Трубка послушно была положена на стол. Максимов двумя пальцами осторожно взял трубку и вложил в рожки аппарата, крутнул звонковую ручку для отбоя. Просипел петушком:
   – Что там?.. – прокашлялся, – что там говорят?
   – Совсем плохо слышно было: тебя спросили, меня спросили, а дальше – ничего непонятно: план, сификация какая-то, сбыт, отчёт.
   Глава колхоза вновь схватился за голову:
   – Э-э… (вырезано цензурой)!
   Почти суеверный страх председателя перед недавно установленным телефонным аппаратом объяснялся просто: телефон звонил очень редко, наверное, раз в квартал, но после звонков, как правило, жди неприятностей. Телефонистка соединяла сельсовет только с обкомом партии, который находился в городе, и неприятности, в виде какого-нибудь заезжего бойкого партийного ревизора, не заставляли себя ждать. Правда, единственная радость была – это когда сразу после установки телефонного аппарата: в республиканской газете появилась большая статья об «очередной победе», «о результатах технической революции в отдельно взятом советском селе», «о проявлении заботы Учителя всех народов», и т. п. Руководство района, благодаря этой статье, наградило предшественника Матвеева премией – три рубля – к радостному празднику всех свободных трудящихся 1 Мая. После чего бывший председатель колхоза сразу сгинул в лагерях. Одновременно сгинул и человек, подписавший приказ о премии.
   Доярка, почувствовав, что заявилась не вовремя, встала, на цыпочках пошла-поплыла к выходу.
   – Стоять! Чего хотела-то?
   Варвара вернулась к столу, неуверенно присела на скамью напротив председателя, стала теребить конец пёстрого головного платка:
   – Перезахоронить бы Старика надо.
   – Кто говорит?
   Матвеев прекрасно понимал о каком «Старике» идёт речь, всё-таки родная деревня, земля слухом полнится. Но спохватился довольно поздно: надо было сразу вид показать, что не понимает о ком и о чем говорит доярка.
   – Да все говорят, а то сам не знаешь, – доярка отрешённо рассматривала прокопченные потолочные балки, – и чего только не говорят…
   Председатель вскочил на ноги, возбуждённо заходил по комнате:
   – Вы это… вы того… вы прекращайте антисоветчину разводить! Кто ещё об этом знает?
   – Все знают, все шаманы знают… – теперь Варвара переключила внимание на свои руки: стала выковыривать ногтём большого пальца правой руки грязь из-под ногтей левой.
   У председателя округлились глаза, стали совсем как у русского:
   – Какие такие шаманы?!
   Харлампиевна поняла, что ляпнула что-то лишнее, но виду не подала. На всякий случай хмыкнула:
   – Х`м, а то сам не знаешь…
   Судя по всему – она попала в точку: глава успокоился, прекратил бестолковое хождение, сел на своё место и закурил. Стукачей и сексотов в колхозе не было, это Матвеев твердо знал, тем не менее, нужно проявлять осторожность во всем:
   – Это, ты, верно говоришь, Варвара. Засуха, план не выполняем, люди болеют, уезжают, падёж скота…
   – Проклято наше село – Старик проклял, перезахоронить бы нужно…
   Доярка вытащила из огромного кармана фартука папиросину, тряхнула коробком спичек. Прикурила, закурила.
   – М-дя… – согласился было Матвеев, но опомнившись, одёрнул сам себя: – великая октябрьская социалистическая революция не для того совершалась, чтобы всякие там шаманы с попами диктовали нам свои условия! Ты знаешь, что есть такое – политическая бдительность?
   – Вредителей ловить что-ли?
   – Политическая бдительность – есть правильное понимание текущего политического момента! Понятно?
   – Понятно! – на самом деле доярка ничего не поняла, она была безграмотоная. Да и грамотность в этом деле вряд ли помогла бы что-либо понять: – так ведь шаманы-то не – вредители, они наоборот пользу хочут колхозу принести…
   Председатель и сам понимал – шаманов лучше не трогать, но всё-же сделал вид, что не расслышал, продолжил:
   – …Великий вождь и учитель народов отделил церковь от государства, мы ведём беспощадную борьбу с пережитками прошлого…
   Харлампиевна, щёлкнув по папиросе, стряхнула пепел на пол; проявила все-же политическую грамотность:
   – Однако товарищ Сталин – мудрый человек…
   – Конечно мудрый, – умиротворённо согласился глава, – самый мудрый во всём мире – это только великий товарищ Сталин!..
   Дальше пошли намёки:
   – …В прошлом году новую конституцию приняли…
   – Знаю, сам информацию доводил…
   – Мы живём в самом свободном и демократическом государстве… – у доярки была цепкая память.
   – Это верно, Варвара, в самом, – Матвеев тоже прикурил папиросу, затянулся, – в самом что ни есть, свободном…
   – Свобода вероисповедания…
   Заговорщики перешли на шёпот:
   – Ты, старая, на что намекаешь?! Тебя кто подстрекает?
   – Ты.
   – Кхы-кхы-кхы, – поперхнулся председатель табачным дымом, Варвара похлопала его по спине, – ты… кхы… чего… кхы…
   – Ты же сам на прошлой неделе политинформацию проводил, так хорошо про свободу вероисповедания изъяснялся, вот все и порешили, что пора уже…
   Матвеев прекратил кашлять, затушил папиросу о подоконник, не забыв бдительно осмотреть в окно окрестности, там же оставил окурок. Вытерев выступившие на глазах слёзы, вновь сел за стол и взял в руки новенькую брошюру – «Конституция РСФСР», принялся лихорадочно листать:
   – «Статья 128. В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в РСФСР отделена от государства и школа от церкви»… И это правильно!.. «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами»…
   Председатель призадумался. Нетерпеливой доярке надоело ёрзать на скамье, прервала размышления:
   – Какая, всё-таки, мудрая конституция – «свобода отправления религиозных культов»!
   – Товарищ Сталин не… – Матвеев хотел было сказать «не дурак», но вовремя спохватился, – Товарищ Сталин не напишет просто так, эт`тебе не прост`так… здесь, понимаешь, важна суть: диалектически материализованные в практические дела думы о чаяниях народа, о выполнении планов пятилетки… – по привычке встал в позу оратора, прокашлялся, – в свете принятых решений партии…
   – Так что делать-то будем, председатель? – прервала поток красноречия Харлампиевна.
   – А?.. – глава посмотрел на настенные часы, – «однако, обедать пора», – иди-ка, ты, Варвара, работай, план выполняй…

   День прошёл в привычной суете: сходил во двор к старому трактористу Эспердену (Спиридону) Сергееву, отругал его: скоро работа в полях, а трактор еще не ремонтирован, тем не менее – по таёжным озёрам за карасями умудряется на нём раскатывать, недавно аж лося изловчился на нём привезти. Посетил школу, дал ценные указания рабочим по ремонту классов. Особое внимание уделил ферме, где после общего разгоняя, вызвал к себе в сельсовет молодую колхозницу – подающую надежды на звание «Почётная доярка района» вдову Матрёну, с которой уже как с полгода поддерживал тесную интимную связь: супруга председателя «не даёт» уже четыре месяца. После чего уставший, но не совсем удовлетворённый: всё-таки последнее дело в спешке происходило, отправился до дому.
   Супруга Прасковья Захаровна молча поставила перед Матвеевым тарелку с горячим супом. Жест был такой, будто она презрительно метнула эту тарелку на стол, но при этом ни капли не пролилось. Огромным ножом быстро накромсала хлеб крупными кусками, и гордо удалилась спать. Тяпнув стаканчик разведенного спирта, председатель отужинал, перекурил.
   Над столом, заправленные под стекло в большую самодельную деревянную рамку висели семейные фотографии: в центре он сам, – молодой, красивый, перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами, с наганом в руке и пламенным взором, снимался ещё в двадцать втором, в Иркутске. Слева – вырезка из районной газеты: рядом с ним корова, это уже на родной ферме в тридцать первом; сверху вдвоём с Прасковьей – в двадцать пятом. Прасковья в то время была первой красавицей, предложения многих видных парней она отклонила, даже из соседних районов молодые к ней приезжали свататься. Взаимности добился только он – Матвеев.
   Посмотрел на фотографии своих сыновей, все как на подбор красавцы, работают сейчас на сенокосе в школьной бригаде. И в самом низу рамки – он в форме красноаремейца – это в якутской нациоальной военной школе. Уж лучше бы в ней не учился, меньше шансов было-бы угораздить в председатели колхоза. Да-а…
   Почему-то вспомнилось детство. Он был средним ребенком в семье. Всего было восемь детишек, трое младших умерли, каждый не дожив и до года, трое старших – не дожив до тридцати. Хорошо, все его семь сыновей выжили. Трудно было… Вспомнил отца, маму… Грустно… Вспомнил игривое родимое пятнышко, почему-то синего цвета, возле пупка у доярки Матрёны (вроде раньше не замечал); мысленно сравнив талии супруги и доярки, горестно вздохнул, составил план работы на следующий день, и тоже отправился на супружеское ложе.
   – Прасковья-а, – ласково протянул Матвеев.
   Прасковья перевернулась на другой бок, Матвеев стал протягивать руки.
   – Отстань!
   Супруг не отстал, наоборот – стал, что называется – домогаться.
   – Отстань, тебе говорят!
   Коммунист взорвался:
   – Да сколько это может продолжаться, в конце-то концов! Ты почему супружеский долг не выполняешь, а?! Забыл уже, когда твой пупок видел!
   – А ты почему не выполняешь? – Прасковья громоздко развернулась, теперь – лицом к мужу, и впервые за много месяцев бойкота решила заговорить: – вон, люди все возмущаются: Матвеев такой-сякой, председатель, а о колхозе совершенно не думает: животина гибнет, засуха, народ то вымирает, то куда-то уезжает.
   – То есть, как это я о колхозе не думаю? – Опешил Матвеев от такого заявления, – от зари до зари на ногах. Всё о колхозе, о народе только и пекусь, переживаю. Места себе не нахожу…
   – Х-м… испёкся весь от переживаний… Старика бы перезахоронить надо – вот что народ требует, – колыхнувшись, супруга вновь отвернулась. Судя по интонациям и дрожи в голосе, Прасковья еле-еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться от обиды, досады и горечи, – тогда и планы, и все решения всех пленумов в жизнь воплотятся. А у тебя только ферма с этой оглоблей Матрёной на уме. Что, думаешь, я не знаю!? Знаю – нашёл ты себе место тёпленькое!
   Трезво рассудив, что разговор зашёл в тупик, муж задумчиво выковырял из ноздри козявку, вытер палец о край одеяла и отвернулся к стене. «Утро вечера мудренее» – решил он, – «Оглобля, оглобля… и не оглобля вовсе… молодая, вот и худая»… Усталость дала о себе знать, приятное томление и тепло разлились по телу, веки отяжелели…

   Коммунисты – они тоже люди, им, как и всем простым строителям светлого будущего, тоже, бывает, сны снятся…

   К подёрнутому утренним туманчиком озеру, которое находилось неподалёку от захоронения ойуна Монньогона, подошёл большой черный глухарь. «Хоро-ош!» – подумал председатель и вскинул к плечу приклад ружья. В этой позе и застыл: мгновенно впал в транс: ни рукой, ни пальцем шевельнуть не может. Глухарь встрепенулся, отчего все перья вздыбились, и стал стремительно увеличиваться в размерах. Перья вдруг отлетели, и вместо глухаря перед Матвеевым предстал совершенно незнакомый, сухонький и седой старик с глазами, излучающими вековую мудрость:
   – Ты почему людей не слушаешь, Матвеев?
   Сбитый с толку, и перепуганный Матвеев хотел было сказать в своё оправдание что-то вроде – «а я здесь совершенно не при чём», но и язык ему не повиновался. Старику его ответ, видимо, и не требовался, он продолжал вещать и сокрушаться:
   – Мой «дом» совсем обветшал, а ты, как глава наслега, никаких мер не принимаешь! О времена, о нравы! Тебе же люди ясно говорят – «перезахоронить бы Старика надо, уважить». – Председатель хоть и не мог сдвинуться с места, но всё-таки почувствовал, как по коже поползли мурашки, – видишь, – старик показал кисть правой руки без большого пальца, – палец под спину закатился, неудобно мне.
   Матвеев попытался в знак согласия кивнуть головой, но почувствовал, что если он это сделает, его всего скрутит судорогой.
   – Ты, давай, побыстрее думай, не то – сам знаешь…
   Туман сгустился – в глазах потемнело, судорога всё-таки скрутила коммуниста:
   – З`з`з-знаю, з`з-зна-аю…
   – Что ты знаешь, Матвеев?! – раздался требовательный голос откуда-то сверху.
   Матвеев открыл глаза – перед ним маячило не на шутку встревоженное лицо супруги.
   – Чего ты там знаешь? – Прасковья хоть и была зла на своего законного, тем не менее женское начало взяло верх: принялась энергично растирать своими добрыми пухленькими ручками неестественно скрюченное жилистое тело мужа, – судорога что-ли?
   – С`с`свело что-то меня… – хищно оскалившись и по-вурдалачьи растопырив пальцы рук ответил муж сквозь крепко стиснутые зубы.
   Добросердечная Прасковья уже забыла о своих вопросах и требованиях: непостижимым образом в семье воцарился мир – мужчине этого не понять. И не надо…

   С этого момента события стали развёртываться с необычайной скоростью. Сельская жизнь утеряла привычную размеренность и неторопливость. Бывает такое при ремонте звонковой пружины у будильника: вроде отремонтировал её, скрутил, и начинаешь эту пружину заправлять, а она вдруг выскакивает из обоймы и мгновенно раскручивается. Пытаешься её лихорадочно остановить, а не получается: уж очень она тугая и сильная. Так и пружина повествования…

   ***

   Первым делом председатель с утра направился на ферму. Посёлок протянулся вдоль дороги, коровник несколько в стороне. Пройдя мимо пустой кузницы, прошёл на ферму. Не обращая внимания на, интенсивно строящую ему глазки, Матрёну, нашёл старую Варвару:
   – Найди Бааску Фёдорова и с ним в сельсовет! Живо!
   – Понял, мчусь!
   Молодой двадцатипятилетний парень Бааска, он же – Василий Фёдоров, давно уже числился в подпольных прорицателях, поэтому Варвара и поняла, о чём пойдёт речь. Вытерев руки об когда-то белый фартук и для отвода глаз взяв пустое ведро, ртутным шариком двинула по посёлку в поисках юродивого.
   На ходу бросив Матрёне:
   – План, план, и ещё раз – план! – Председатель прошмыгнул мимо, Матрёна осталась на месте – делать вид, что выполняет план, – Да, кстати, что это у тебя все щёки в чернилах? – уже на выходе рассеянно обратил внимание председатель на недостаток во внешнем виде подопечной, но ответ дожидаться не стал.

   Бааска с Варварой уже были на месте – удивительно. Бааска хоть и считался юродивым, но совершенно на такого не походил: говорил всегда внятно, понятно, вразумительно; был человеком спокойным, рассудительным. Имел целых три класса начального образования. Единственное отличие от «нормальных» людей – с детства видел то, что другие не видят, и мог наперёд предсказать некие значимые события.
   Поселковый люд берёг его как зеницу ока, о необыкновенных качествах посторонним и приезжим не распространялись: говорят, таких людей навсегда упекают в какую-то специальную городскую больницу, ставят на них научные опыты и делают из них настоящих дураков – якобы это крайне необходимо для поддержания обороноспособности страны на должном уровне. Тем не менее, весь район об этом молодом атамайском прорицателе знал, и ходили о нём в народной среде самые невероятные слухи – будто знается он с… Дальше шёл неразборчивый шёпот, но у всех округлялись глаза.
   Бааска был совершенно безобидным, незаметным человеком, ни с кем особо не дружил, был как-бы сам по себе, не от мира сего. Держался обособленно, стороной от всех; нигде на работал, тем не менее, ни в чём не нуждался: люди его и кормили и одевали.
   В далёком детстве был у него товарищ Ёндёрюська Дьепириемиеп, но дружба как-то сама собой, вроде без видимой причины, утухла. И не последнюю роль в этом сыграл гроб-колода того самого древнего шамана, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор. Толком не проверено, но в народе бытовало мнение, что дух самого шамана Монньогона однажды разговаривал с Бааской и «ординировал» его в прорицатели. Сам Бааска обо всём этом таинственно помалкивал.

   Не размениваясь на мелкие вопросы о погоде, председатель тут же взял быка за рога:
   – Так, Бааска, что ты там знаешь о «Старике»?
   – Про тракториста Сергеева? – замялся Бааска, – недавно мимо его дома проходил – вроде бы ремонтируется.
   Матвеев недовольно поморщился, Варвара подбодрила:
   – Рассказывай, нохоо (парень, як), здесь все свои.
   Бааска расслабился, поёрзав на скамейке, принял удобное положение:
   – Люди рассказывали, что Старик в свое время говорил, что придет время, когда в домах людей будут жить абаасы (бесы, черти) под видом вот таких коробок, – прорицатель раскинул руки чуть шире плеч, – вот такие коробки. А рога ихние будут торчать на крышах. А самого главного беса все люди будут видеть и слышать одновременно. И из всех коробок наружу будут выходить тонкие кишки…
   – Ты мне басни не заливай, давай конкретнее, по делу! – перебил парня Матвеев.
   – Перезахоронить нужно Старика, помянуть…
   – Это все знают. Ты по делу говори, – повторил Матвеев, – по делу. Без обиняков.
   – Э-э… Перезахоронить – это во-первых: его духу пришёл срок улететь на небо. Во-вторых – помянуть, в третьих – жертву принести: быка, корову, ясноглазого пегого жеребца…
   – Ты чего это, – ошалел председатель от такой наглости, – где же я тебе ясноглазого найду?
   – В табуне, в колхозном, – проворно ответила за Бааску Варвара.
   – И палец Старику нужно на место приложить, – закончил Бааска, – он ему под спину закатился, мешает, лежать неудобно.
   Матвеев покрылся холодной испариной:
   – Откуда ты знаешь?!
   – Все знают, Матвеев, – вновь ответила за юродивого Варвара, – и шамана бы пригласить надо на погребение.
   – Какого такого шамана?! – совсем растерялся голова.
   – Есть один на примете…

Глава 3

   Образование Ёндёрюська получил в райцентре: целых пять классов, и, кроме того, в городе с отличием окончил соответствующие курсы агрономов. В городе и пристрастился к написанию стихов. Забросил рыбалку, охоту, стихотворство отнимало всё свободное время.
   То, что в колхозе давно уже не выполнялся план по заготовкам кормов, Ёндёрюська называл мудрёными словами – «форс-мажорнай обстоятельствота», и «неблагоприятное для общего дела отсутствие на местах эспесиалиста-мелиоратора», – благодаря этим заковыристым фразам никакая ревизия не могла к Матвееву придраться: засуха, батенька! А то, что крестьяне на в своих хозяйствах что-то имеют, так ведь об никакие верхи не знают, все чинно и крыто. И охоту на зверье вроде никто еще не запрещал.
   Кроме учёных слов он принёс из города и диковинный, никому непонятный и невероятно сложный «матерный» лексикон. «В городе вся интеллигенция так разговаривает» – любил говаривать он на клубных танцах, где на общественных началах обучал молодёжь модному столичному фокстроту под аккомпанемент гармошки. Правда, таким же лексиконом в совершенстве владел и старый тракторист Эсперден Сергеев, но он тоже был вроде как интеллигент: по совместительству работал сельским киномехаником.
   В свободное от основной работы время Ёндёрюська, бывало, от зари до зари кропал поэмы. Когда снисходило вдохновение – иной раз и по ночам творил. Творил даже где-нибудь под душистым стогом сена, спящая рядом изморившаяся от любовных утех доярка Матрёна, щёки и губы которой были измазаны чернилами (Ёндёрюська пользовался химическим карандашом), этому созидательному процессу никак не мешала. Наоборот – придавала процессу созидания творений некоторую долю пикантности, романтики, творения насыщались силой и чувственностью, становились крепкими и ядрёными.
   Ёндёрюська был добрым человеком, жалел вдову: ей не хватало мужского тепла, любви; она мечтала о замужестве, о крепкой семье, но почему-то повторно замуж выйти – никак не удавалось. При этом каждый кандидат в мужья наивно считал себя единственным мужчиной вдовы Матрёны, но жениться на ней не торопился. А женатые «друзья» вдовы считали себя натурально «гигантами», – это им льстило, в душу не лезли, просто тихо пользовались её добросердечностью. А первый муж Матрены скончался от болезни горла. Болезнь подхватил, когда как-то весной в пьяном виде решил искупаться в еще не прогретом ледяном озере.
   Пару лет назад небольшое, но, несомненно, талантливое стихотворение «Мой горячий жеребец» было опубликовано в популярной республиканской газете «Проблемы животноводства Якутии», и все районное население уважительно называло Ёндёрюську не иначе как «Поэт с Большой Буквы».
   Вольный перевод этого шедевра, говорят – но толком не проверено, по большим праздникам зачитывали даже со сцены столичного Дома Культуры:

   Обниму за шею своего жеребца, —
   Эх, прокатиться бы мне!
   Но никак сегодня нельзя:
   Ибо – рабочий день.
   В плуг запрягу ясноглазого,
   И от зари до зари,
   Для родного колхоза, для партии,
   Буду пахать я с ним!..

   У некоторой части несознательного сельского населения были сомнения по поводу Дома Культуры – но это всё, конечно же, из-за чёрной зависти.

   И этой жаркой летней белой ночью агроном творил на опушке леса. Он сидел на теплой земле и задумчиво смотрел на отражения сосен в бездвижном зеркале озера, а Матрена лежала рядом на животе, жевала травинку и дрыгала в воздухе красивыми ножками. Романтика.
   В шею укусил комарик, агроном пришлепнул и тут же вспомнил вшей. Городских вшей. Весь курс, все студенты были вшивые. По окончании курсов Ёндёрюську друзья звали учиться в педучилище, но, наслышавшись о том, что тамошних студентов в больших количествах ни за что сажают в тюрьму, он отказался. За что сажают – непонятно, но сажают – это факт. Педучилище слыло рассадником националистов, шовинистов, и контрреволюционеров. Но это было не так: педучилище, на самом деле, было рассадником клопов и злющих вшей. Тем не менее, воспоминания не умалили романтического настроения:
   – Матрена, ты любишь Пушкина?
   – Я тебя люблю! – не раздумывая ответила вдова.
   – Э-эх, – вздохнул агроном, – что ты понимаешь…
   – Все понимаю, – не поняла она сетований агронома, – а что тут непонятного?
   – Ты хоть знаешь – кто такой Пушкин?
   – Поэт русский, про «Руслана и Людмилу» написал, а что?
   – Нет, ничего…
   – А почему ничего? – доярка придвинулась к возлюбленному и положила голову ему на колени, – Давай и ты напиши что-нибудь хорошее, интересное и красивое, как Пушкин.
   – Что можно написать такое, подобное Пушкину.
   – А хочешь, расскажу, наше, якутское? А ты потом поэму напишешь.
   – Расскажи…

   …Это было в соседнем колхозе. Отправились как-то осенью дед со своим зятем и внуками в лес валить деревья. Семья у них была большая: дед, бабка, старший сын с женой и детьми, младший сын со своей невесткой. За день повалили немало деревьев. Но ближе к вечеру им попалось одна особенно крепкая большая лиственница, от которой топор отскакивал, как от камня, и пила не брала. Зять предложил срубить другое, но дед заупрямился. Промучились весь вечер, но ствол свалили.
   Рубили неделю, занялись погрузкой на повозку, чтобы отвезти домой. Но дерево сопротивлялось: при загрузке семь раз скатывалось, и по дороге падало с повозки.
   С утра мужчины стали заготавливать дрова. Один из внуков хватил топором по дереву, а тот отскочил и ударил обухом его самого в лоб. Старик осерчал и велел в первую очередь заняться именно этим капризным деревом. Потратив изрядно времени, дерево всё-таки распилили и раскололи на дровишки. Дед самолично занёс охапку дров в дом и положил в печь. Теперь дрова не хотели загораться, но дед обложил их берестой, облил керосином, и всё-таки разжёг. Старик обрадовался – мол, значит и на тебя есть управа, бесово полено!
   Когда семья засела за ужин, невестка младшего сына закричала. Стала утверждать, будто её кто-то по лицу ударил. Не успели удивиться её словам, как невидимый опять стал ей оплеухи отвешивать, да так сильно, что голова девушки из стороны в сторону моталась. Дед попытался закрыть ей лицо своими руками, но невидимка принялся за него: ударил в живот, потом стал хлестать по лицу. Когда старик выбежал из дома, невидимка опять принялся за невестку, мучил её весь вечер. Когда же у неё щёки стали красными от ударов, затих. Но радоваться было рано – ночью невидимое существо залезло к ней в постель, скинуло одеяло на пол и стало давить на неё весом и душить. Переполох, девушка в слезах, мужчины ничего не понимают, дед хватается за голову, осмыслив, что дерево-то непростое было…
   Позвали священника. Тот с крестом, кадилом и святой водой едва вошёл, как невидимка тут же расплескал ему всю воду, сорвал с шеи крест и запустил в угол, а самого священника стал по щекам хлестать. Батюшка едва спасся бегством.
   Началась кошмарная жизнь. Утром и днём невидимка обычно затихал, но давал о себе знать мелкими пакостями: то навоз в молоко положит, то тесто испортит, то чашки на полках сами собой бьются. По вечерам он каждый раз принимался за невестку: бил её, за одежду хватался, в её порцию еды всякую гадость клал, душил по ночам. Остальных, включая деда, не трогал, если они не пытались защитить девушку. Если вмешивались, то избивал и их, причём намного жёстче, чем девушку: запросто мог синяков наставить и кости переломать. Сами мужчины, сколько ни старались, так и не смогли схватить его, или прикоснуться.
   Дед, отчаявшись, обратился к шаману. Тот прийти к ним в дом отказался, мотивируя тем, что нечисть явно сильнее него. Услышав, что сущность прибыла к ним в дом вместе с деревом, в котором, видимо, раньше обитала, шаман посоветовал отвезти остатки того дерева обратно в лес. Так и сделали, но не помогло: «сожителю», видимо, в деревне понравилось. Так и жили целый месяц. Попробовали все средства, от угольных кругов на полу до молитв, но ничего не действовало. Наоборот, невидимка после каждой попытки избавиться от него «шалил» с особым рвением. В конце концов от такой жизни у невестки случилось помутнение рассудка, она начала истощаться на глазах и бредить.
   Про все это прознало НКВД, прибыл чекист из города, решил устроить проверку. Он решил, будто местные жители нарочно распространяют мракобесие. Зашёл в дом с возгласом: «Ну, где этот ваш призрак?» – и тут же пистолет, который висел у него на ремне, сам собой выстрелил. Тут же из-за печи кто-то прицельно и очень метко стал швырять в него лошадиным пометом. Чекист в панике вытащил пистолет, заглянул за печь – а там никого. Дальше невидимка стал хлестать его по лицу. Он выбежал из дома, как угорелый и больше туда не возвращался.
   В конце концов, было решено отправить невестку к родственникам в другое село. Пока ехали по деревне, она всё смотрела назад и говорила: «Мой бедный друг не может угнаться за нами – отстаёт, манит меня назад». На выезде из села она заявила: «Мой бедный друг остался плакать у одинокой берёзы». И вдруг весь бред сошёл – к ней вернулся разум. Естественно, после этого девушка не возвращалась в ту деревню и брак распался. Впрочем, в деревне были не против: как только она уехала, невидимка будто испарился: прекратились все его выходки и шалости. Сначала люди боялись каждой тени, ожидая его возвращения, но этого так и не случилось…

   – Слушай, Матрена, – сказал агроном, – никому эту историю не рассказывай, беда будет.
   – Почему, – засмеялась молодая вдова, – все же про это знают.
   – Антисоветская потому-что.
   – А в «Руслане и Людмиле» тоже ведь колдуны всякие, и волшебники.
   – А чекист? – вопросом на вопрос ответил Ендерюська.
   – Но ведь все же эту историю знают.
   – Вот всех и пересажают – ты этого хочешь? Наши органы никак нельзя дерьмом закидывать!
   Под впечатлением от рассказанного агроному вспомнилось детство, и развалившийся гроб шамана лежащий в зарослях черной смородины. Вспомнил мерзкое чувство от вида древних человеческих костей и животный страх, обуявший душу при разрядах грозы без дождя.
   Внезапно в воздухе запахло озоном, Ендерюська спросил:
   – Чувствуешь запах?
   – Какой?
   – Ну, будто гроза сейчас будет.
   – Да какая гроза, смотри, небо какое чистое…
   Агроном посмотрел наверх, на небо, оно и в самом деле было чистое – ни облачка. Но какое-то непонятное чувство все-таки одолевало: запах, ощущение неясной тревоги в душе – на грани панического страха. Будто кто-то пристально в спину смотрит. Ендерюська обернулся, осмотрелся – никого. Да никого и не должно и не могло было быть. Направив взор чуть выше дальней опушки леса, обомлел: на него пристально смотрели с горизонта огромные человеческие глаза: два образованных облаками идеальных глаза: выпуклости, ресницы, зрачки, насупленные брови. От этих глаз веяло потусторонней жутью.
   – Оксе (возглас удивления)! Смотри, Матрена, облака какие!
   Матрена лениво обернулась, но тут же в страхе обомлела:
   – Оксе! Абаасы! Не к добру это…
   Постепенно ужасающий небесный знак утерял свои жуткие черты, облако растаяло. Остался у обоих только внутри неприятный осадок и холодок в животе.
   – Ты, знаешь, Матрена, мне тоже иногда жутко бывает. Один и тот же сон часто снится.
   – Расскажи.
   Посомневавшись, парень стал рассказывать.
   – Часто снится наш пустой амбар, ну, ты знаешь, в нашем дворе… В амбаре подвал. Подвал, обыкновенный подвал. Но во сне мне видится, что это не подвал вовсе, а огромная, большая-пребольшая яма, могила. И ни гроба, ничего, совсем ничего там нет. Пусто. Но во сне я точно знаю – это могила. И в могиле что-то страшное и ужасное обитает. Что-то невидимое, злое и недоброе. Что-то такое, что может меня погубить…
   Молодая женщина нежно погладила щеку парня.
   – Это пройдет, дорогой… Меня тоже подобный сон когда-то преследовал. Будто в моем доме есть пустая темная комната. И ни окон у этой комнаты нет, ни двери. И темно там, и страшно. Нет двери. Но я точно знаю, что комната есть…

   ***

   Ёндёрюська был не в духе, спал весь день, но не выспался. Всю ночь искал у озера непокорную рифму к слову «шестеренка», под утро оставил спящую Матрену у озера, и с мыслью: «далась мне эта шестерня!», ушел в поселок, домой.
   И сон приснился довольно поганый, – будто идет он по залитому солнцем зеленому лугу, и видит вдали девичью фигуру. Молодого парня обуяло желание:
   – Матрёна, Матрёна!..
   Девица встала, не оборачивается.
   Подбежал к ней агроном, взялся за знакомые податливые плечи, развернул к себе. На него смотрело беззубое и страшное старушачье морщинистое лицо:
   – Здравствуйте! А я абаасы!..
   Желание тут же пропало, и он проснулся в холодном поту; а все-равно откуда-то доносится:
   – Здравствуйте, здравствуйте!.. – и стук непонятный, будто по гробу кто-то кулаком стучит.
   Оказалось, это мальчик в окно стучит:
   – Ёндёрюська, председатель вызывает!..
   Председатель вызывал на совещание. Пока дошел до дома председателя, сон из памяти выветрился, но на душе осталось мерзкое липкое ощущение приближения крупной неприятности. Колхоз – это разруха, это не жизнь. Парень прекрасно все понимал – селяне не принимали душой колхоз, это была тягость. Всем было на все наплевать. Зачем он понадобился председателю?

   Приближался национальный праздник Ысыах, и он же – якутский новый год – начало сенокосной страды. Праздник этот сугубо народный, конечно же – с религиозным уклоном; сразу после октябрьской революции был запрещён, но всё-таки мудрый товарищ Сталин решил перекрасить этот праздник в красный цвет революции. И стало посему. По поступившей сверху указке Ысыах решено было отпраздновать в честь ознаменования новой сталинской конституции.
   По этой причине председатель постановил провести собрание актива колхоза непосредственно в своём доме, благо весь актив – близкие родственники.
   Протокол заседания вёл племянник председателя, единственный в деревне интеллигент, гордость колхоза – агроном Ёндёрюська Дьепириемиеп. Образованному Ёндёрюське доверили вести сразу два протокола: «О праздничном Ысыахе», и – «Дело по расходам Старика».

   Протокол заседания о предстоящем проведении праздника Ысыах
   в честь новой великой Сталинской Конституции
   «___" июля, 1937 г. с. Атамай, к/х «Красная звезда»
   Присутствуют: (те то, и те то…)
   Выступление председателя к/х тов. А. С. Матвеева:
   Слава товарищу Сталину – великому вождю и учителю всех народов! Да здравствует новая Конституция РСФСР – гарант счастливой жизни всех народов. Слава ВКП (б)!
   Товарищи, как мы все знаем, нам предстоит организовать праздничный Ысыах в честь ознаменования… (и т., д.), и решить вопрос об организованном проведении культурного мероприятия. А именно:
   – Выделение продуктов из баланса к/х: бык – 1 шт., корова – 1 шт., пегий ясноглазый жеребец – 1 шт.
   – Вино-водочные изделия: красное вино – 147 ящ., водка – 149 ящ.
   – Прочее компенсируют для общего стола по специальным ведомостям непосредственно колхозники, с обязательством до ноября мес., сего года возместить все затраты.
   – Отв: предс., к/х тов., А. С. Матвеев.
   Слава товарищу Сталину!
   В прениях выступили: (те то, и те то…)
   Принято единогласно.
   Подписи:…

   Зачитывание каждого пункта протокола было своеобразным тостом, так что и без того дружный коллектив родственников ещё больше подружнел. И расслабился. При этом совершенно забыв о политической бдительности.

   Нещадно мусоля карандаш, агрономом был составлен ещё один протокол с наивным названием:

   Дело по расходам Старика

   «___" июля, 1937 г. с. Атамай, к/х «Красная звезда»
   Присутствуют: (те то, и те то…)
   (И в то время была двойная бухгалтерия. Прим., автора)

   Выступление председателя к/х тов. А. С. Матвеева:
   Слава товарищу Сталину – великому вождю и учителю всех народов! Да здравствует новая Конституция РСФСР – гарант счастливой жизни всех народов. Слава ВКП (б)!
   Товарищи, как мы все знаем, нам предстоит организовать праздничный Ысыах в честь ознаменования… (и т., д.), и решить вопрос об организованном проведении культурного мероприятия. А именно:
   – Выделение продуктов из баланса к/х: бык – 1 шт., корова – 1 шт., пегий ясноглазый жеребец – 1 шт.
   – Вино-водочные изделия: красное вино – 147 ящ., водка – 149 ящ.
   – Прочее компенсируют для общего стола по специальным ведомостям непосредственно колхозники, с обязательством до ноября мес., сего года возместить все затраты.
   – Отв: предс., к/х тов., А. С. Матвеев.
   Слава товарищу Сталину!
   В прениях выступили: (те то, и те то…)
   Принято единогласно.
   Подписи:…

   Оба протокола, на первый взгляд, мягко говоря, мало чем отличались друг от друга, простой народец с детской наивностью лукавил: «два в одном»: вроде и красный советский праздник, а в то же время и замаскированный древний обряд: и великий товарищ Сталин, который находится очень далеко – в Москве, и древний шаман, который вроде и тут, рядом, но в то же время тоже далеко – в невидимых загробных сферах, результатом всего этого действа должны были остаться довольными.

   Ёндёрюська захмелел не шутку, но вида культурного интеллигентного человека не утерял. Он постоянно демонстративно поправлял свой интеллигентный галстук в голубой горошек и между делом пытался втолковать старому трактористу Эспердену свои мысли о «чёрном квадрате» художника Малевича:
   – …«Кара кбадрат» (чёрный квадрат) называется. Понимаешь? Это он солнце так изобразил, и назвал…
   – Как так? Солнце не чёрное совсем. Он что, на голову совсем плохой, что ли?..
   – Эх, ты, Эсперден… – агроном, не чокаясь, опрокинул в себя стакан водки, и продолжил уже почему-то на чисто русском: – Тёмный ты человек, Спиридон!.. Несмотря на крайнюю простоту исполнения, картина стала результатом титанической внутренней работы художника. Спонтанный акт творения и последующее мучительное постижение художником сделанного указывает на то, что Малевич писал картину ведомый внутренним бессознательным…
   Эти слова агроном в свое время еще в городе выучил наизусть, мало что понимал в витиеватых фразах, зато как звучит!
   – Кара кбадрат – это кара кбадрат. Это не солнце. Это кбадрат какой-то, – тоже почему-то на корявом русском ответил Эсперден, – чёрный сапсем кбадрат. От того что ты шибко умные слова говоришь, солнце кбадратным никогда не станет. Такое солнце бывает разве? Нет, конечно! Ты, что, тоже на голову сапсем больной?! У тебя, что, голова кбадратная? Нет, конечно! Но соображаешь как кара кбадрат…
   Тракторист научился разговаривать на русском с гражданской, пришлые русские красноармейцы научили.
   – Э, не-ет! Ты конечно-же знаком с моими наиболее известными произведениями, – тракторист попытался было возразить, но агроном жестом руки не позволил перебить себя, – я их тоже часто творю во внутреннем, и совершенно, понимаешь, бессознательном! Я исследовал вечную проблему противостояния добра и зла, духовного и материального, долга и выгоды, любви и смерти, мужества и трусости. Граница – это символ выбора и верности. Граница пролегает через сердце каждого. За каждым углом нас подстерегает выбор. Я изучил законы сохранения и роль личности в истории. Зависимость власти от народа и наоборот. Мои герои до последнего вздоха верны долгу!.. Но ты, Эсперден, даже одного моего стихотворения не знаешь! Как же тебе кара кбадрат понять…
   От восхищения тракторист потерял дар речи, председатель, же, сидел за столом основательно охмелевший, но в бессознательное состояние ещё не впал:
   – А, давайте выпьем за наше солнце! Оно дает нам тепло и свет, жизнь и пищу… Бруснику даёт, смородину красную, и чёрную…
   Эсперден задумчиво разлил по стаканам голубоватую жидкость, поднял свой:
   – Солнце всегда такое прекрасное, такое великолепное; летом – жёлтое, как золото, и жаркое, зимой – белое, как серебро, и холодное… Однако, почему нельзя сказать, что мы всегда одинаково сильно любим его?
   Матвеев ответил просто:
   – Солнце светит каждый день. И только долгой зимой, когда оно удаляется от нас и скрывается за холодными тучами, мы начинаем по-настоящему его ценить.
   – Хорошо сказал, председатель… Чэ*!
   Стаканы поднялись.
   – Чэ!
    [24 - («Чэ!», – як., самый короткий тост в мире. Но очень ёмкий: применяется по полной шкале от «за упокой», до «с Новым годом!». Кроме коротких тостов «чэ!» также применяется в разговорной речи в совершенно противоположных смыслах, например: «хватит!», «ладно», «хорошо», «достаточно», «продолжай», «заканчивай», «пожалуй, приступим», «может – хватит?!», «O`key!», «а не выпить ли нам?», «а давайте выпьем», «Кончай его, Семен!», «кончил дело – гуляй смело», «поехали!», «погнали!», «ключ на старт!», «стреляй!», «профессор, теперь можно синхрофазотрон выключить!», «пора спать», «рвём когти!», «выйду-ка я на крыльцо почесать своё», «ах, какой прекрасный вечер, сымай трусы, дорогая». В древности «чэ!» часто применялось при выбивании табуретки из-под ног висельника, в таком случае ответного «чэ» уже не дожидались. С «чэ» заключаются пари, сделки, отказывают, ставят ставки, дают добро. Оборотом «чэ» можно очень выразительно подчеркнуть какую-либо умную мысль, например: «Чэ, однако по поводу „чэ“ как-то нужно найти время и написать научную монографию», – благодаря этому даже самая захудалая мысль начинает сиять всеми гранями научного бриллианта, и т.д., и т. п. Часто «чэ!» используется просто в зависимости от сложившейся ситуации, и при этом все прекрасно понимают – что к чему и что именно подразумевается под этим самым «чэ!». Прекрасные возможности даёт интонация, с которой произносится «чэ!» в тех или иных жизненных обстоятельствах, этим можно выразить весь спектр, всю гамму чувств и эмоций, известных человечеству. Все возможности этого уже мистического «чэ!» попросту невозможно кратко описать: это трудно поддаётся нормальному человеческому осмыслению, проще будет просто принять эту информацию на веру. Произношение – что-то среднее между «ча» и «че». Чрезмерное употребление «Чэ!» по праздникам наносит вред здоровью. Прим, автора.)]
   Кто-то попросил агронома рассказать о жизни в городе. Ёндёрюська принял вид бывалого человека:
   – Дома там такие есть – многоэтажные.
   – Это какие такие?
   – Ну, вроде дом на доме стоит. И два этажа бывают, и три. Двухэтажные – они деревянные, а трехэтажные – кирпичные. А в каждом доме своя теплая уборная есть. Прямо в доме, и на улицу никто по этому делу не выходит, надобности нету.
   – Оксе!
   – А в туалете вот такая белая штука есть, – агроном руками изобразил размер, – «унитаз» называется. И стоять можно, и сидеть на нем. Удобно, как на табуреточке с дыркой.
   – Оксе! А которые выше живут, они же на головы нижних через дырку кладут.
   – Темнота! Там все по трубам куда-то на улицу выходит.
   – И у всех такие уборные, в каждом доме?
   – Нет, уборные не в каждом, к сожалению. В каждом доме будет при полной победе коммунизма. И таких домов сейчас очень мало пока-что.
   – Чэ!..
   – Чэ!
   Заговорили о сильном шамане, живущем в соседнем районе, которого непременно нужно пригласить на мероприятие по перезахоронению, и о двух надёжных старцах, которые по традиции должны присутствовать на обряде. Конечно же, обязаны были присутствовать и жители многострадального колхоза, но только самые надёжные из самых надёжных. Каждый из присутствующих вспомнил о своих «надёжных»: братья, сватья, зятья и т., д. Количество, считая и членов актива, набралось солидное – восемьдесят душ, – Старик не должен обидеться.
   Непременным условием в проведении древнего обряда было и наличие девяти юношей-девственников. С этим были проблемы. Но актив обещал постараться с поиском.
   На посошок – без занесения в протокол, было решено – сразу по окончании празднования Ысыаха всем доверенным лицам необходимо конспиративно собраться в тайге возле арангаса.

   ***

   – …Товарищи! На календаре славный 1937-й год! Повсюду кипит невиданная по своим масштабам, творческой инициативе и героической самоотдаче, работа за успешное решение экономических и социальных задач пятилетки!.. – Председатель Матвеев почему-то вещал со свежеструганного помоста под открытым небом на русском языке: – идёт плодотворная и вдохновенная борьба за претворение в жизнь величественных предначертаний… товарищ Сталин…
   Слова текли сами-собой, похоже – небеса вкладывали фразы в уста оратора, но фразы на русском – это была, несомненно, установка партии:
   – Животворный источник… вселенская революция… Давайте спасём цивилизацию под руководством великого кормчего товарища Сталина!.. Пятилетку в четыре года!..
   Помост красиво украшен со всех сторон молоденькими березками…
   – …Животноводство – ударный фронт!..
   Девушки и юноши в красивых национальных одеждах ждут под знойным солнцем своей очереди: они должны в конце пламенной речи преподнести председателю чашу с кумысом и станцевать осуохай – народный хороводный танец…
   – …Географические исследования обогащаются новыми открытиями!..
   Стоит народ, внимает, те немногие, кто понимает русский язык, потихоньку переводят старикам. Отмахиваются люди от туч комаров березовыми ветками и конскими опахалами. Только председателя комары почему-то не достают.
   – …Те же процессы роста происходят и в городском автопарке…
   Народ несколько оживился: всем интересно – как там, в городском парке-то, с транспортом-то?
   – Все мы знаем, областной комитет партии пополнился еще одной единицей техники! Это новейшее достижение советского автопрома – автомашина ГАЗ-М1!..
   За спиной Матвеева пиликнул баян верхней «фа», это сельский баянист переминался с ноги на ногу да случайно задел кнопочку. Тем самым он перебил поток красноречия председателя. Матвеев обернулся, укоризненно глянул на музыканта, тот окаменел. Откашлявшись, голова продолжил:
   – Теперь в обкоме целых две автомашины, товарищи! В Якутском и Маганском авиапредприятиях эксплуатируются современные самолёты…
   Послышалось: «шлёп-шлёп-шлёп-шлёп-шлёп-чавк», но это были всем привычные звуки естественного происхождения исходящие от безмятежно стоящей рядом с помостом колхозной коровы, так что на поток мысли председателя и внимание народа это никак не повлияло – дело привычное. А Матвеев вещал уже пятьдесят две минуты.
   – Нынешний истинно народный советский праздник – сталинский Ысыах посвящён… – Коммунист устремил затуманенный взгляд куда-то в даль: поверх голов – в светлое будущее, – посвящён мудрой сталинской конституции…
   На пятьдесят седьмой он решил, что пора закругляться:
   – Итак, товарищи, прошу меня простить за краткость, – взгляд прояснился и устремился в толпу, – но чтобы понять и оценить настоящее, нам всем нужно почаще заглядывать в прошлое!..
   Молчание народа было нарушено, наконец, возникло всеобщее оживление:
   – Правильно председатель говорит!..
   – Сегодня-же нужно заглянуть!..
   – Молодец, Матвеев!..
   Матвеев понял, что завернул не в ту сторону и народ знает про все сверхсекретные планы актива, но не растерялся, поднял торжественно правую руку:
   – Товарищи! На этом разрешите мне закончить праздничную вступительную речь посвящённую…
   – Разрешаем…
   – Чэ!
   – …Чего уж там…
   Люди стали расходиться по алаасу. Наконец, все почувствовали радостное праздничное возбуждение. Подготовка к празднеству проходила три дня: в чисто вымытых огромных железных бочках на открытом огне варилось мясо забитых животных, в семьях колхозников загодя отварили глухарей, уток и зайцев – добыча охотников, испекли лепешки, оладьи, пирожки, из погребов достали запасы сметаны, масла, приготовили кумыс. Ысыах – национальный народный праздник, людям хотелось прочувствать радость, каждая семья гордилась своим столом – расстеленной прямо на лугу под березками скатертью со снедью. Стайки деревенской ребятни бегали по лугу от стола к столу, вечно голодные дети отрывались в этот день по полной: каждый взрослый считал своим долгом угостить детей чем-нибудь вкусным.

   Тракторист Эсперден спросил у агронома:
   – Ёндёрёй, ты когда-нибудь самолёт видел?
   Ёндёрюська подбоченился, снисходительно улыбнулся:
   – А как же, целых два раза!
   – Два раза?!
   – Да, два раза!
   – Врёшь, однако! В кино-то все мы видели.
   – Вот, как тебя сейчас, – агроном поправил галстук, – я же в городе на курсах учился. Даже лётчика видно было.
   – А какие они, самолёты?
   – Они большие очень, сделаны из железа, и два крыла у них друг под другом…
   Эсперден призадумался:
   – Да, я тоже в кино это заметил. А почему друг под другом?.. Это как? У птиц же из подмышек вторые крылья не растут.
   – Тёмный ты человек, Спиридон. Подъёмная сила, завихрения, двигатель керосиновый тяжёлый очень. Как ему всё это поднять?
   Судя по блеску глаз, до сельского механизатора, кажется, что-то дошло:
   – Это как трактор, однако, тоже ведь тяжёлый… Если коленвал удлинить и вентилятор большой привернуть, крылья с боков приделать-приклепать…
   Агроном с восхищением посмотрел на тракториста:
   – Голова-а!.. А потом трактор под горку пустить. Он разгонится, и ка-ак… ёптать бля…
   – Интересно, наверное, с небес на землю смотреть.
   – Красиво будет, ёппаш мать, – согласился Ёндёрюська и задумчиво посмотрел в небо, – наш колхоз вот-вот перемахнёт через границы своей колыбели. На пограничье наук сегодня вырастают целые научные концепции, которые становятся залогом будущих колоссальных достижений человечества… – Ох, как нравилась агроному эта заученная наизусть фраза! – Однако, я поэму про советский летающий трактор напишу.
   – Летающий, не летающий, когда же мы жить хорошо станем? Или ты думаешь, самолеты с тракторами изобилие нам дадут, голод прекратится? Это сегодня на праздник председатель откуда-то деньги достал. Ну, покушаем, попьем, а дальше что?
   У агронома алчным блеском блеснули глаза – вот он – враг; есть шанс отличиться. Но виду не подал:
   – Ты считаешь, что плохо живем в стране советов, в родном колхозе?
   – А ты считаешь, хорошо? – с беззаботностью и наивностью малого ребенка ответил тракторист, – Сегодняшний день напомнил мне начало коллективизации. Однажды бедняки, отобрав у кулаков весь скот и все нажитое их семьями добро, организовали колхоз. В колхозе никто не работал, не пахал, жрали что было, и каждый день устраивали собрания-совещания, судили-рядили-спорили, как лучше основать светлое будущее. К концу года проели-пропили все конфискованное, и коммуна развалилась.
   Когда-то Ендерюська слышал эту байку, но от кого, не помнил. Ну, что ж, времена изменились, можно и отличиться, вырыть яму, например, для этого антисоветчика. Но яма уж рылась для всего колхоза другими силами. Одно зло, даже предполагаемое и планируемое, порождает еще большее зло. Детская наивность тракториста, ни с того, ни с сего, вдруг разбудила дремавших глубоко в сумеречных закоулках души агронома бесов…

   Измученные и уставшие от долгого стояния под палящим солнцем девушки с юношами под звуки баяна преподнесли, наконец, кумыс председателю и стали танцевать. Народ предался буйному празднованию, лето очень короткое и нужно всё успеть сделать. Скачки, борьба, перетягивание палки, мясо, кумыс, вино…
   Шумно, весело, с танцами, с задушевными песнями и дикими драками, древний языческий праздник, худо-бедно, закончился. Обошлось без человеческих жертв: Ёндёрюська успел зачитать свою новую поэму о молодых советских ударницах доярках еще с утра, на торжественной части, пока народ ещё более-менее находился в узде.
   Когда солнце и луна поменялись на небосклоне местами, то есть – луна утвердилась на востоке, а солнце на западе, кто-то остался спать, укрывшись лёгким слоем тумана на алаасе, кто-то продолжил праздновать по дворам. Жертву затребовал обиженный Старик. Было так…
   Наступил срок собраться всем на конспиративной таёжной поляне. Приглашённый из соседнего района шаман Бёкка Никифоров неистово камлал, два почтенных старца с важным видом стояли рядом, девять юношей копали могилу промеж елей, зрители, со стаканами в руках и с трепетом в сердцах, наблюдали за происходящим: белыми ночами всё прекрасно видно. Не только видно, но и слышно: пение шамана было слышно даже на прилегающих алаасах, а бой бубна, казалось, разносился по всей тайге.
   Колхозный кузнец, после шаманского благословения («чэ!»), ударами обухом топора по лбу («чэ!»), быстро забил всех жертвенных животных («чэ!»), мужчины, разведя дымокуры («чэ!») для защиты от комаров и тщательно заточив ножи («чэ!»), стали свежевать скотину («чэ!»).
   Якутский нож – это и оружие: им можно резать и колоть; это и инструмент: рукоятка, сработанная из березового корня, прямая, хваткая, и удобная, ничего лишнего. Тело коровы и все внутренности ещё содрогаются, а мужчины уже выпускают кровь, легко снимают шкуру и режут мясо на части.

   Шестидесятилетний ойун Бёкка был настоящим шаманом – все, кроме властей, об этом знали. Впадая в транс, Бёкка разговаривал с духами и вещал. Даже сам начальник якутского Гидрометцентра товарищ Роберт Исаакович Очумевший не брезговал заезжать к нему в гости. Всё ведающий агроном при этом многозначительно указывал в небеса указательным пальцем и произносил непонятное слово: – «консультация!». Забегая вперёд нужно признать – наверное, только благодаря «консультациям» с шаманом репрессии, пока-что, обходили начальника Гидрометцентра стороной. Пока-что… Да, умели метеорологи в то время работать.

   Судя по всему, Бёкка уже достиг нужной кондиции: вошёл в особое состояние транса, и запел незнакомым загробным голосом:
   – Мой палец закатился под спину… – толпа ахнула: про этот палец знали все! – Пусть почтенные старцы приладят его на место!
   Вокруг старцев вмиг образовалось пустое пространство.
   – Пусть старцы приладят его на место! – Повторил шаман Бёкка, продолжая лежа на спине колотить по бубну, – я долго мучился, я долго страдал, терпение моё не беспредельно!..
   Старцы разгребли в гробу хвою – к ужасу присутствующих большой палец на правой руке Монньогона действительно отсутствовал – палец был обнаружен под спиной нетленных мощей, вероятнее всего при падении гроба он оторвался и закатился под хребет. Невозмутимый, накачанный во всех смыслах, кузнец преподнёс старцам сухожилие жертвенного жеребца, с его помощью палец примотали на место. Толпа облегчённо вздохнула, где-то на заднем плане послышалось задорное позвякивание стекла и шёпот: «Чэ»…
   Гроб Старика закрыли крышкой и поднесли к краю могилы, пятеро парней, снизу, уже приготовились было принять скорбный груз, но шаман Бёкка, не прекращая камлать, теперь уже на корточках, опять заговорил не своим голосом:
   – Мне нужен провожатый!
   Страх вновь сковал людей тяжким гнетом, донесся звон разбитого стекла: «провожатый» – это означает – кто-то из присутствующих должен умереть для того, чтобы его душа проводила Старика до потустороннего места назначения – до страны небытия. Девственные юноши с гробом в руках застыли в полусогнутом состоянии у края могилы. Их чистые сердца не были готовы к такому обороту событий, их беспокоила нереальность происходящего.
   – Матвеев! – Вновь крикнул Бёкка чужим голосом.
   Председателю стало дурно, сквозь пелену сизого дыма дымокуров ему показалось, будто мощи Монньогона шевельнулись.
   – Матвеев, если сейчас же не найдётся желающий уйти со мной, то умрёт этот шаман! Но тогда на обе ветви моего рода падет страшное проклятие!.. – Бёкка выронил из рук бубен с колотушкой, вновь упал на землю, нро теперь забился в жутких конвульсиях.
   Раздался спокойный голос поселкового юродивого – Бааски Фёдорова, но в наступившей тишине это было как гром среди ясного неба:
   – Бёкка не умрёт, умрёт другой – старый… – Для девственных юношей с гробом в руках это прозвучало, как команда разогнуться, те, кто был в яме, синхронно вытерли со лбов капли холодного пота.
   Как-то само-собой, в полнейшей тишине, народ расступился, пропуская вперёд семидесятилетнего колхозного механизатора Спиридона Сергеева, который смело и совершенно спокойно заявил:
   – Товарищи!.. Братья!.. Я готов выполнить волю Старика: я уже достаточно прожил на этой земле, пусть мой род процветает и живёт в мире! У меня взрослые дети и уже большие внуки, мне не о чем больше беспокоиться в этой жизни: я знаю – пришёл мой час. Я согласен быть провожатым!..

   Толпа присутствующих еще раз с облегчением перевела дыхание: такой расклад устраивал всех, даже родственников тракториста. В воспалённом мозгу председателя мелькнула, было, мысль провозгласить здравицу в честь товарища Сталина, но его перебил восставший с того света и вновь застучавший в свой бубен шаман Бёкка:
   – Из-за сегодняшней ночи, некоторых из вас, в будущем, ждет огромная неприятность. Она случится по вине одного молодого человека, и дойдет до суда. Но вы говорите только правду, и потерпите до осени. Я сам явлюсь в городе к кому надо, и ваши страдания прекратятся.
   Присутствующим это последнее потустороннее уведомление Старика было совершенно непонятным, а потому ценную информацию пропустили мимо ушей. Одним махом довели дело до конца и разошлись…
   Отважный механизатор умер на следующий день: просто лёг спать, и не проснулся – старый человек, как это часто бывает, сам прочувствовал приближение своей смерти. Это была последняя странная смерть в этом селе, и одновременно – первая по причине нормальной старости. Агроному не пришлось показывать органам свою политическую бдительность.

   В последний путь Спиридона Сергеева провожали всем районом и со всеми, подобающими настоящему мужественному герою, почестями. Вспомнили, что был он и героем гражданской войны, воевал в рядах РККА против Колчака. Схлопотал вражескую пулю – чудом остался жив: пуля прошла в двух сантиметрах от сердца. А так – жить бы ещё, да жить…
   На поминках с особым теплом вспоминали, как он работал по совместительству в качестве клубного киномеханика. Клуб, собственно – это школьный коридор, а школа – это барак. За день до демонстрации фильма он приходил к школе, и, на прикрепленной на крыльце возле двери маленькой крашеной зелёной краской доске, мелом писал название фильма и время начала – «кино Чапаев. 8 час вечером».
   На следующий день, примерно за час до начала сеанса выносил из стоящей во дворе школы маленькой будки бензогенератор, заливал в бачок топливо, заводил, на специальном хитроумном приспособлении перематывал бобины с киноплёнкой, после чего эти бобины заправлял в проектор.
   Сельчане самостоятельно расставляли в накуренном коридоре школы скамейки, рассаживались рядами. Пока во дворе тарахтел генератор, наслаждались ярким светом «лампочки Ильича». Во время ожидания начала фильма делились новостями, деревенскими сплетнями.
   Русский язык никто толком не знал, переводил фильм, если поспевал за ходом действия, агроном Ёндёрюська. Если не успевал, то разжёвывал в те моменты, пока Спиридон менял бобины на кинопроекторе:
   – …Петька Анке говорит: «а это – щёчки», ёптать накОй билят…
   – Что за щёчки-то? – Обязательно переспросит какой-нибудь умник.
   – На пулемёте, ёптатьбля, на «максиме», ёптать, щёчки такие есть, накОй ёппаш`мать… – Перекручивая бобину, значимо вставляет Спиридон.
   – Э-э…

   Перевод с русского был отличный, качественный – все всё понимали, даже малые детишки.
   В посёлке был ещё один человек в совершенстве владевший техникой русского языка, но он уже давно помер – родной дядя Бааски Фёдорова – Митряй, ему на голову когда-то кирпич упал. Тот злополучный кирпич, хоть вещь в хозяйстве и нужная, но похоронили в одной могиле с Митряем. Поминки есть поминки, помянули добрым словом и тракториста.
   Прекрасной души был человек, образованный, интеллигентный: на тракториста тоже в городе на серьёзных курсах обучался. С ранней весны по снежную осень всегда ходил голый по пояс, и оттого был загорелым почти до черноты. Бывало – возьмёт Митряй с собой двоих-троих дружков и умотает на таёжные озера на своём тракторе, возвращался всегда с полными мешками карасей и весь посёлок угощал.
   Караси быстро ловятся: на одном озере бреднем протянут – мало, к другому поедут. На втором или третьем обязательно полный бредень карасей будет. Так что работа эта быстрая, неутомительная. Очень даже привлекательная. Особенно когда «душа просит».
   Люди ему в знак признательности бутылочку и выставляли. Весёлый такой был, приветливый, общительный. Ходит потом по посёлку, гуляет, жизни радуется. Народ старался в такие моменты ему на глаза не попадаться. На третий-четвёртый день после последнего потребления «огненной воды», Митряй, вроде-бы трезвый на голову, бегал по посёлку с палкой в руках, гоняя только ему видимых «мохнатых и рогатых». До людей в такие моменты он не домогался, бывало, искал шамана или Бааску Фёдорова, чтобы узнать – кто такие эти самые «мохнатые и рогатые». Ему объясняли – это абаасы – черти, и вообще – «прекращай пить, тогда они и отстанут». Митряй на время прекращал.
   Митряй, кстати, и научил Эспердена водить и ремонтировать трактор. Не последнюю роль в обучении сыграл пулемёт Шоша.
   С войны достался Спиридону этот трофейный пулемёт, на лося с ним ходить – одно удовольствие: приклад удобный, в магазине двадцать патронов, сошки имеются, устойчивый. Митряй и положил глаз на это оружие. Поначалу Эсперден всё отнекивался одалживать, не доверял Митряю серьёзное оружие на охоту давать, но тракторист посулил научить его водить трактор, Эсперден и сдался.
   Пулемёт полковника Шоша – штука очень сложная. Если трёхлинейку, там, или бердану, любой ребёнок с закрытыми глазами на мелкие детали разберёт-соберёт, а винчестер – с помощью подсказок взрослых за один вечер освоит: «бу маны – бу манна (как-то, даже, неприлично – „вот это – вот сюда“, як.,)», то обращение с пулемётом требует знаний строго специфической научной терминологии: «вот эту ***здюлину берёшь, накОй билят, вытаскиваешь, эту хренотень отводишь… аю, бля дьобынай!.. отводишь эту куёбину накОй билят в сторону, она, куда надо, сама и **бенивается, накОй ёппаш`мать…».
   Так и получилось, что знание технической терминологии и помогло Спиридону в совершенстве освоить трактор – в этом плане служба в Рабоче-Крестьянской Красной Армии явно пошла ему на пользу.
   Оказывается, в мирной и военной технике все названия одинаковые, народ говорит – таким макаром даже танки можно без труда освоить. Было бы желание. А что, вон в кино показывают – очень даже на тракторы похожи, такие же, квадратные, только пушка с пулемётом спереди торчат. А из пушки Эсперден на войне тоже постреливал. Когда рассказывал, чисто по-русски говорил – «ка-ак она **зданёт»! И добавлял по-якутски – «только успевай рот открывать вОвремя, ёппаш`мать»! Да-а, золотой человек был, мастер на все руки. Эх, жалко – времени человеку не хватило: ещё бы маленько, и из трактора самолёт бы смастерил…
   – Э-э…

   ***

   Дела в Атамае пошли на лад – об этом трубили все республиканские средства массовой информации. Племянник председателя – агроном Ёндёрюська стал получать высокие премии: пошли дожди, повысилась урожайность кормовых культур. Появлялся он на людях только нацепив на шею модный галстук в голубой горошек. Как человек интеллигентный, почти городской, он, разумно решил, что галстук для мужчины – это как бельё для городской модной женщины: меняет осанку, заставляет подобающе себя вести; даже выражение глаз у человека меняется: взгляд становится мудрым каким-то, заоблачно умным. А галстук-бабочка так вообще ко многому обязывает, но это уже был-бы перебор: здесь попахивало буржуинством, так что от ношения бабочки пришлось решительно отказаться.
   Его знаменитое стихотворение продублировали в районной газете «Советская ферма», и даже опубликовали фотопортрет. На фотографической карточке чётко были видны пробивающиеся на щеках бакенбарды – Ёндёрюська решил их отращивать, чтобы больше походить на классика мировой литературы. Бакенбарды росли неохотно, слабовато; поэтому агроному пришлось выставить бутылку приехавшему на съёмку фотографу, чтобы он сделал соответствующую ретушь.

   Полностью исчезли болезни, прекратился падеж скота, и смертность людей вошла в статистическую норму. Постепенно в отчие дома стали возвращаться люди. В райкоме на каждом партсобрании на все лады принялись восхвалять председателя колхоза товарища Матвеева и ставить в пример отстающим.
   Конечно же – появились завистники: стукачи не дремали; и как следствие – уполномоченный из райцентра ревизор…

Глава 4

   Молодой, но усердный ревизор товарищ Токарчук прибыл в Атамай на новеньком ретивом обкомовском ГАЗ-М1, пригнанном в Якутск в прошлом году. Прибыл внезапно, без предупреждения. Машина, подняв клубы жаркой пыли, встала посреди пустынной дороги в центре посёлка. Лобовое стекло тотчас облепили противно жужжащие навозные мухи и оводы, водитель стал озираться по сторонам:
   – Ни разу здесь не был, где сельсовет – не знаю.
   – Вымерли все, что-ли, – посмотрев на наручные часы, лениво возмутился Токарчук.
   – Сенокос начался, все в полях, однако…
   – И на ферме, – знойная серая пыль осела, возле ГАЗа материализовалась старая доярка Варвара с пустыми ведрами в руках, – а вы откуда, из города что-ли? К кому приехали? Машина-то какая красивая…
   – Из города мы, – открыв дверь, ответил шофёр, – к председателю Матвееву приехали.
   Любопытная Варвара, чтобы продолжить разговор, вытащила из кармана фартука папиросину, обратилась к начальнику на ломанном русском:
   – Письки есть?
   – Чего-о?! – Взревел Токарчук, – Какие письки?! Ты чего это…
   – Ну, это, – приветливая Варвара изобразила пальцами совершенно непристойный жест, похоже – будто чиркает об коробок, – ипписьки есть?
   Возмущённый от такой встречи ревизор спросил уже водителя:
   – Чего ей надо, Фрол, она что, не в себе?
   – Спички она спрашивает, товарищ Токарчук, – ответил водитель, и обратился уже к доярке, – садись, дорогу до председателя покажешь.
   Разговор водителя с дояркой, понятно, происходил на якутском языке. Варвара с папиросиной в зубах уже приноровилась было проникнуть в красивую машину, но Токарчук с великим подозрением посмотрев на её пустые вёдра, пресёк это дело:
   – Куда это она попёрла?
   – Дорогу покажет.
   – Пусть так объяснит, – и ни к селу ни к городу добавил, – и без того мухоты хватает.
   – Начальник говорит – так объясни, где сельсовет находится.
   – А-а… дык вот она, контора-то, – Варвара невозмутимо показала рукой на стоящий рядом с дорогой, неподалёку от машины, невзрачный, обмазанный глиной, старый дом с маленькими окошками, – здеся он, – и пошла на ферму, рассказывать всем как она на машине с молодым начальником каталась. Начальник красивый такой, ладненький, весь в белом костюме, чистенький. Сразу видно – из городского парка на автомашине приехал, из того самого парка, про который председатель на празднике рассказывал.
   Рядовая доярка не знала, что председатель в данное время расслаблялся в гостеприимном доме почётной доярки колхоза – Матрёны, так что не будем её строго судить.
   Токарчук, надменно бросив водителю: – «Жди здесь», – вошёл в дом сельской конторы: замков в те времена на двери не вешали: коммунизм; да и внутренний дверной крючок, появился всего как с полгода назад, да и то – благодаря настойчивым требованиям молодой ударницы пятилетки.
   Окинул взглядом пустое помещение, осмотрел покрытый мятым, с подозрительными пятнами, выцветшим кумачом стол, загаженный окурками и мухами подоконник, сел на председательское место:
   – Деревня… – разведя локти в стороны сладко потянулся, выгнул спину, – э-эх…
   Послышались хруст позвонков, затем жужжание – это овод залетел в помещение и сейчас бестолково бился об оконное стекло. Токарчук подошёл к окну, полюбовался окрестностями, неопределённо хмыкнул и взял лежащий на подоконнике коробок спичек:
   – «Ипписьки», бля, – зажёг спичку и стал «охотиться» за оводом, – щас я тебя… щас я тебя прижучу, шваль…
   Сжечь неповоротливому оводу крылышки нетрудно, он уже жужжал крутясь на спине среди окурков и табачного пепла. Полюбовавшись результатом от проделанной работы, ревизор вновь сел за стол.
   Взяв в руки какой-то замызганный скоросшиватель, стал лениво перебирать бумаги. Все бумажки были исписаны аккуратным каллиграфическим почерком. Причём – латиницей. Ревизор был исконно русским парнем, но знал, что якуты пишут латиницей, так что особо на содержание документов внимания и не обращал, тем более – не понимал.

   Вдруг что-то насторожило… Ретивый чиновник внутренне собрался и стал более внимательно перебирать документы… Стоп… Вот! Вот где собака порылась, написано практически русским по белому: «iasnoglazyi pegii jerebec»!, – Удача – «вот`те и пустые вёдра»! Ревизор в своё время, в отличие от малограмотного агронома, окончил семилетку, на пять с плюсом сдал экзамены по французскому (частенько, бывало, бахвалился этим фактом перед друзьями): ему достался «счастливый» билет по алфавиту, так что разобраться в транскрипции не составило особого труда. Вырвав из папки оба протокола, стремительно метнулся на выход. Передумал – вернулся, схватив всю папку, выбежал:
   – В райком! Срочно! Быстро! Ещё быстрей!
   Наконец испуганный водитель, с помощью «кривого стартёра» запустил двигатель, влетел в кабину, и, подняв облако пыли, рванул с места с бешеной скоростью 30 км/час.

   Всю долгую дорогу ревизор, уже мысленно видевший новый просторный личный кабинет с красивым кожаным креслом и огромным столом красного дерева, изучал документ «Delo po rashodam Starika».
   – Слышь, Фрол, – прищурившись, обратился Токарчук к водителю якуту, – «Starik» – это понятно, а що це таке – «Monniohon»?
   – Монньоhон? – Переспросил шофёр, – чёрная смородина.
   – Нас на мякине не проведёшь, контрра! – Ругнулся ревизор, водитель втянул голову в плечи, – да это я не до тэбэ… Якутня, бля…

   Токарчук задумался, Фрол усердно рулил. Очень боялся простой деревенский парень ревизора Токарчука: если уж этот тойон (шишка, начальник, хозяин, барин, як) до чего-нибудь прицепится, долго отцепиться уже никак не может. Был очень властолюбив и жесток, хоть и старался эти качества тщательно скрывать. Доставляло ему немыслимое удовольствие придраться до чего-нибудь и пилить, пилить. Пилить подчиненного по нескольку часов, а бывало – и весь день кряду. Мало того, бывает и на следующий день придирки продолжаются. К примеру с утра «попилит» по какому-нибудь поводу, к обеду обязательно вспомнит, подойдёт, напомнит, ещё с полчасика «попилит», нотации почитает. После обеда – то же самое, только для этого специально в кабинет вызовет. В течение дня между делом – само собой. В конце рабочего дня, если убедится что настроение у человека ещё основательно не испорчено, обязательно этот досадный момент исправит. Однажды на полу машины увидел окурок папиросы, такой хай поднял! Никакой, говорит, дисциплины, самоконтроля, совершенно, говорит, новую машину до непотребного виду довёл: только что чуть ли не с завода получили, а уже ржавеет, вот-вот развалится! Таскал бедного Фрола по кабинетам, по коврам. Дошёл до Самого! Ему что – делать больше нечего? Фрол сам не курил, но получилось так, что какого-то курящего начальника возил, тот и «наследил». В итоге Фрола лишили премиальных. Да разве этим тойонам хоть что-нибудь объяснишь? Всё, что ни скажешь в своё оправдание, против тебя же и обернётся. Хорошо – статью по вредительству не пришили. А ведь могли запросто, были случаи. Страшно жить…
   Был в обкоме партии невзрачный начальник невзрачного отдела по фамилии Губский. Когда к нему попадала «сверху» малозначащая бумажка с целым ворохом резолюций: «тов. Х., пр. принять меры»… «т-щу У., примите меры»… «зам., тов. З., к выполнению»… «тов. Губский, пр. принять меры». Губский, особо не ломая голову, так как он был последим в цепочке, часто писал так: «тов. Маувер, пр. принять меры»! … Только благодаря бдительности ревизора Токарчук отправили в лагеря обоих: и начальника отдела Губского, и обкомовскую уборщицу Маувер, которая «принимала меры» таким образом: рвала бумажку на мелкие клочки, и отправляла в мусорное ведро. С тех пор в мусорных ведрах никто и никогда никаких бумажек не наблюдал…

   – Ну, ладно, говоришь «чёрная», значит, название ягоды должно быть «кара чего-то там»? Или я не прав, Фрол?
   Водитель, не отрывая взгляд от дороги, ответил:
   – Нет, просто «мoнньohon» это ягода – чёрная смородина – так называется, слово не переводится никак…
   Странно – тойон молчал, похоже – пока-что всё его устраивало. Токарчук торопился в центр: «…ехал цыган на коне верхом, видит девушка идёт с ведром…». Приятные думы всецело овладели его молодой и горячей душой. Приятное породило приятное: мысли стали роиться вокруг образа его новой пассии – Элеоноры Евстигнеевны Хрящ, – молодой, красивой и необычайно темпераментной супруги прокурора республики Мкртчан.
   Да, кстати, – подумал ревизор, – а при чем здесь девушка, да еще и с ведром?..
   Эх, молодость, молодость… Все беды – от женщин…

Глава 5

   Шаман Пётр Никифоров косил траву на своём родовом алаасе. Ему нравилось одиночество. Тишина, спокойствие, слышен только звон косы – «дзинь… дзинь…». Согнув спину, шёл он согнувшись и нараскарячку приставным коротким шагом – со стопу – «дзинь… дзинь…». Он любил тайгу и свой алаас. «Дзинь… дзинь…», ровненько ложится трава, срезается жухлый северный стебель под самый корень – «дзинь… дзинь…».. Работа в удовольствие, тайга и озеро кормят его. Люди, приходящие за советом и помощью – щедро поят и тоже кормят. Что ещё нужно человеку на старости лет?
   Пора точить косу. Сняв с пояса брусок, поплевал на него, стал наяривать по косе попеременно с обеих сторон – «вжик-вжук-вжик-вжук…».
   – А ну… …шла корявая!.. А ну пошла!.. – донеслось из-за озера.
   Пётр прекратил правку – из тайги на алаас выезжала лёгкая бричка начальника гидрометцентра – никак сам товарищ Очумевший из города в гости пожаловал. Бричка, похоже, застряла в грязи, и начальник стегал лошадь почём зря:
   – Мать твою! А ну пошла-а!
   Лошадь всё-таки вытащила колесницу на сухую землю, ровно зашагала.
   – Здорова-а, Пё-оты-ыр!
   – Исакабы-ыс, доро-обо-о! – приложив сухонькую ладонь рупорчиком к щеке, прокричал в ответ шаман.
   Пётр воткнул черенок косы в землю, приладил точильный брусок к поясу. Назревал праздник: старинный друг – Роберт Исаакович – приехал на «консультацию». Наконец бричка подкатила прямо к шаману, несмотря на заметную грузность, начальник довольно легко спрыгнул на землю, улыбнулся, протянул руку для рукопожатия.
   – Кепсе (рассказывай)!
   – Суох, ен кепсе (нет, сам рассказывай)!
   – Тох да суох (ничего нет)! (традиционное якутское приветствие).
   После крепкого рукопожатия и взаимных объятий, Роберт Исаакович освободил лошадь, стреножил.
   – Я тебе продукты привёз, Пётр. Куда нести?
   – А пойдём к костру, однако, лето, однако, тепло. Чай пить будем, однако… Водка есть? – шаман знал, что без водки начальник на «консультацию» не приезжает, но все-таки не удержался, спросил.
   – А то! Держи-кась, – Очумевший вытащил из брички полный вещмешок, передал Петру, сам взял увесистую картонную коробку, – куда идти-то?
   Пётр привёл начальника к потухшему кострищу на опушке леса. Ели, берёзы, прокопчённый чайник.
   – Пришли, однако.
   Роберту Исааковичу нравилось гостить в таёжной глуши у шамана: тишина, спокойствие, ни одной русской рожи, от каждой из которых всегда ждёшь какой-нибудь пакости. Здесь, в тайге, у старого друга, можно, никого не боясь, отдохнуть по полной и не оглядываться, якуты – они как собаки – дружелюбные, преданные, по детски наивные, по лесному чистые… Давным-давно в разговорах с местными он обронил учёное слово «консультация», хорошо, что слово это не стало кличкой: сложное словцо, невыговариваемое для якутов. Разве что «второе имя» – Исакабыс, вот это более-менее выговариваемо.
   Пока Пётр бросал в костёр хворост и прилаживал на перекладину чайник, Роберт снял с себя портупею с револьверной кобурой, повесил на сук берёзы, стал доставать из мешка и коробки продукты: мешочки с крупами и мукой, головку сахара, кирпич чаю, несколько бутылок водки и консервных банок. Одну бутылку тут же откупорил, щедро разлил по кружкам:
   – Чэ, Пётр, давай выпьем, что-ли, за встречу…
   Чокнулись.
   – Чэ!.. э-э… хорошая водка, однако!..
   – Хороша-а!..
   Пётр разгрёб траву неподалеку от стоянки, вынул из прохладной ямки большие куски холодного отварного мяса – оленины, жирного глухаря, жареных карасей, лепёшки, туяски со сметаной и маслом:
   – Чай пить будем, однако…
   «Пить чай» – у якутов – это означает – плотно кушать. Чай разлили по мискам: быстрее остывает. Разломали мясо, куски лепёшек макали то в сметану, то в уже растопленное под открытым солнцем масло.
   – Чэ!..
   – Чэ!..
   – Хорошо-о!
   – Ючюгей (хорошо)!
   Роберт разомлел:
   – Слышь, Пётр, а как ты вот так – один живёшь, без бабы-то?
   – Э, Исакабыс, зачем баба? Мешает баба жить. Только плохое от бабы бывает… – у него всё не получалось оторвать зубами кус мяса. Резанул ножом по мясу прямо под нижней губой, клинок опасно проскочил рядом с кончиком носа, – Мешает, баба, однако.
   – Это, ты, верно сказал, мешает… но без бабы не можно… как мужику без бабы?.. Чэ!..
   – Чэ!.. – выпив, Пётр продолжил борьбу с куском мяса.
   Долго разговаривали друзья, перемежая беседу выпивкой. Шаману, для того чтобы опьянеть водки немного нужно, но держал он себя, тем не менее, достойно. Разве что движения стали неуверенные да взгляд осоловел.
   – Да что ты мучаешься, я ж тебе консервы привёз. Без носа останешься!
   – Без носа не останусь, нос мне очень нужен, – острый клинок снова мелькнул рядом с носом, – а чего это ты привёз, однако?
   – Чего-чего, тушонку, чего… – засмеялся Роберт и протянул руку, – нож дай!
   Приставив острие ножа к верху банки, ударил по рукоятке, быстро вскрыл.
   – Держи! «Бурятмяспром»! Высшее качество!
   В жизни не видавший ничего подобного, шаман удивился:
   – Оксе! Мясо?
   Ковырнул ложкой, принюхался, разжевал:
   – Оксе! Вкусно, однако!
   Роберт уже разлил по полной:
   – Чэ!..
   – Чэ…
   – Хорошая кружка будет, однако, наш кузнец такое не делает. – Пётр задумчиво разглядывал банку, – и мясо не портится?
   – Не портится, пока закрытая. На костре разогрей, Петро, ещё вкуснее будет. Только, Петро, всегда банки открывай, когда греть будешь, а то полопаются.
   – Э-э, они же железные, как полопаются, – не согласился Петр.
   Роберт опять засмеялся, блаженно разлёгся на земле. Лучи жаркого солнца, запутавшиеся в прохладной березовой листве, слепили глаза. Прикрыл веки:
   – Хорошо жить на свете… раньше было лучше… а еще раньше – еще лучше…
   Захмелевший шаман сидя на земле, покачиваясь, пел монотонную песню… Душа шамана от выпитого затосковала. Вспомнил, как скрывался от пролетарского возмездия в тайге: красные во время войны с шаманами не цацкались, бывало и такое, что экономя патроны, просто забивали колотушками до смерти. Почему они это делали – до сих пор оставалось загадкой. Но факт оставался фактом. Как и то, что сам он до сих пор жив, и каким-то чудом продолжает жить. Мало того – городской красный начальник у него сейчас гостит. Оставались вопросы, которые шаман боялся кому-нибудь задать: почему русские на его земле устроили войну, кроме якутов убивали еще и друг-друга? Почему у одних вживую вырезали куски кожи на плечах, а у других на груди и на лбу? Почему война по истреблению друг-друга продолжается до сих пор, почему красные сейчас истребляют красных? Непонятно…

   Очумевший вполудрёме вспоминал молодость: гражданская война, отряд, высокие идеалы, ожидание скорого светлого будущего. Когда белогвардейцы в очередной раз захватили Якутск, его крайне поредевшему отряду в девять человек пришлось скрываться в тайге. Пробираясь за продуктами в деревню Атамай нарвались на засаду. Это была бойня. В живых осталось двое: тяжело раненые Очумевший и красноармеец Семёнов. Раненых без особого труда взяли в плен.
   В том бою случилось чудо. Очумевший стрелял из нагана с колена, дистанция между противниками была близкая – метров двадцать, может и меньше. Он вовремя заметил лимонку, упавшую перед ним. Она шипела и дымилась, дым энергично вырывался из раскуроченного от выстрела детонатора корпуса запала. Затем все стало происходить так же очень медленно. Ребристые бока гранаты покрылись трещинами, они стали расходиться, и из трещин повалил черный дым. Затем внутри гранаты появилось красное пламя, пламя рвалось наружу. Все происходило очень медленно, и оттого страшно. Трещины угрожающе расширялись. Но красный командир уже лежал плашмя на земле когда прогремел взрыв. Осколками его не посекло, но основательно контузило. Но свершившееся чудо, как полагал Очумевший, все-равно не могло спасти его от надвигавшейся смерти.
   Над телами убитых красных бойцов белые надругались, вырезали на груди и лбу звезды, расчленили. Семёнова и Очумевшего привязали к соснам. У ещё живого Семёнова солдаты, по приказу офицера, выпустили кишки, развесили на сучьях ближних деревьев. Он долго умирал. Это называлось «прямая связь Маркса с Лениным». Раздетого догола Очумевшего оставили помирать без применения предварительных пыток «на комара», такая казнь была долгой, мучительной и жестокой. Собрав оружие и другие трофеи, белые ускакали.
   Коммунист был в сознании, он видел, как тучи комаров облепили ещё тёплое тело Семёнова, его кишки покрылись серой шевелящейся массой. Свирепые насекомые лезли в глаза, в рот, в уши. Боль от пулевых ран и укусов комаров была невыносимой, он находился на грани сумасшествия. И он твёрдо знал, что меньше чем через сутки он сойдёт с ума, и только после этого умрёт. Об этих пытках он был наслышан – это древний убийственный опыт юкагиров…
   Сжимая опухшие веки, Очумевший чувствовал, как от их давления лопаются сразу несколько комаров и выливающаяся из их желудков кровь заливает глаза. Только потеря сознания давала на время некоторое облегчение, но, судя по всему – ненадолго. Жара, жажда, страдания, жгучая боль во всём теле. Муки, жестокие судороги скручивают мышцы, приступы удушья от невозможности двигаться. Гул безжалостного комариного роя… Сколько времени он уже здесь? Почему до сих пор жив?..
   Он давно уже не чувствовал связанных за стволом рук. Но временами казалось, будто кончики пальцев лопаются, и в сочащиеся кровью ранки залезают белые черви. Свесив голову и согнув колени, коммунист страдал от невероятных мук. Приходя в сознание, видел он всё в ядовито зелёном цвете, вены на висках взбухли, и вот-вот лопнут, ноги уже не ощущали боли.
   Господи, Иисусе Христе, – то ли говорил, то думал, коммунист, – Богоридице, дево, помоги… Господи, Иисусе Христе… Смело-оооо мы в бой пойдём, за Ру-ууусь святую-ууу!.. Уууу!.. Господи, Иисусе Христе!.. И ка-ааак один прольём кровь ма-аааладую!.. – Песня была белогвардейской, но мотив рабоче-крестьянский: за Ру-ууусь святую-ууу!.. – или наоборот – слова песни красные как кровь, а мотив, белый, как молоко… – Уууу!.. Господи, Иисусе Христе, дай молоко!..
   Трава у ног изгибалась и кончиками проникала под кожу, затем всё глубже и глубже – в мясо, в плоть. В организме трава приобретала свойства червя, ей не было преград, она даже кости просверливала. По позвоночнику проникала в головной мозг, и шершавыми листьми, как наждаком пилила полушария.
   – Иисус! Если Ты есть, приди, спаси меня или убей!.. – мычал Роберт.
   И Иисус пришёл – это был нестерпимо ослепительный Свет, бьющий в глаза сквозь ветви сосен:
   – Ты же никогда не верил в Моё существование, зачем ты обращаешься ко Мне, разве Я обязан тебе чем-то помочь? – гудел голос с небес.
   Чёрные корявые ветки деревьев тянулись к коммунисту, острые концы протыкали глазные яблоки, лезли в мозг, обхватив горло, душили. Кора дерева, к которому был крепко привязан коммунист, перебралась на кожу, колола тело, и от этого кожа нестерпимо зудела. Это от того, что кора приживалась к коже. Он сам совсем скоро прератится в дерево и гроба не нужно будет. От этой мысли коммунист рассмеялся.
   – Да, обязан! Моя бабушка каждое воскресенье ходила в церковь, и меня с собой брала!.. Ты всем помогаешь! Помоги! – не просил, требовал коммунист, – прояви милосердие – убей меня, убей!
   – Нет! Я тебя не убью!
   – Убей меня-аааа! – кричал коммунист, – убей меня, я же еврей! Ты ненавидишь евреев, хоть и сам из евреев!.. Уууу!.. – теперь Очумевший плакал, рыдал.
   – Нет, ты будешь жить и мучиться! Как и Я в своё время мучился на кресте! Ведь из-за твоих грехов меня казнили! Ты не верил в Меня! Получай же сполна!
   – Ты мне мстишь? За что? Зачем так жить?!.. Дай молоко!.. Дай воды!.. Убей!..
   – Нет, ты будешь жить, ещё не время!.. Ты помнишь свои грехи?
   – У меня нет грехов!
   – В минской тюрьме ты убил женщину и ещё не родившегося ребёнка!
   – Она была женой врага!
   – А ребёнок? Чей он враг?.. Тебе напомнить другие грехи?!
   – Убей меня!
   Сук рядом стоящего сухого дерева удлинился и стал протыкать плоть под рёбрами. Суку мешала кора на теле коммуниста, но сук проявлял настырность и всё-же пробил кору, затем плоть, пролез внутрь и стал медленно ворошить внутренности, высасывая кровь. Сук изгибался, чавкал, кровь тугими толчками шла по суку к стволу. Дерево стало быстро наливаться кровью, на ветвях появились почки, затем почки стали лопаться, проклюнулись смородиновые листочки, затем появились гигантские чёрные ягоды. Ягоды были покрыты вздувшейся как нарыв, человеческой кожей. Ягоды, налитые кровью Очумевшего. Почему комары не пьют кровь из этих ягод, почему они облепили меня?.. А-а, я знаю – потому-что из меня – вкуснее!..
   – Спаси меня, Господи, сыне Божий! Убей меня-ааа!..
   – Неси свой крест сам! Терпи! Спаси себя сам!.. – «Сам… сам… сам»… – разнеслось эхо по тайге.
   Свет померк, рядом возник тёмный силуэт человека:
   – Тохтоо, догор (погоди, друг, як)!..
   Очумевший вновь потерял сознание…

   …Коммунист очнулся. Тело насквозь прожигала острая свирепая боль, слух резало монотонное якутское пение, мозг колыхался и противно плескался в черепной коробке в такт бою бубна. Кое-как разлепив распухшие донельзя веки, обнаружил, что находится в незнакомой юрте, развязан, и лежит на нарах. Возле дымящегося чугунка сидел на корточках якут. Это был шаман Пётр Никифоров…

Глава 6

   Ревизор Токарчук сделал своё дело. Сделать это дело призывала совесть коммуниста. Шумное дело N… от «…» … 1937 года «по хищению госсобственности, религиозной пропаганде и убийству» ушло на самый верх – в Якутск, где крутнув соответствующий ролик делу придали необычайную громкость. Тетива самострела, настороженная на потомков Монньогона, проживающих в неприметном до того селе Атамай, аж звенела от напряжения на ультразвуком пороге.

   Следователь НКВД капитан Нештейн, энергично стряпая дело в соответствии со статьей 58, уже готовил себе петлицы майора и изготовился к серьёзному карьерному скачку, как говорится – взял на старт. Враги народа были известны, да они, собственно, особо и не отпирались – это председатель колхоза Матвеев, шаман Пётр Никифоров, и двое, прикидывающихся полоумными, старцев. Остальные – так, мелочь… Как-то крупную банду баптистов-пятидесятников на чистую воду вывел: на иных языках проклинали советскую власть, восхваляли капиталистов, финансовая подпитка у главарей была – непосредственно из Англии, – вот это дело было! Всех на Колыму, сволочей, несмотря на социальную близость, пущай в лагерях к блатным приблизятся. Те тоже социально близкие.
   Капитан Нештейн был исключительно настоящим потомственным русским интеллигентом. Сам Нештейн называл обычно свою национальность – русскый – через «Ы». Этим он старался подчеркнуть народность, глубокие корни. Любил в своей среде вспоминать, что вышел он «в люди» со службы на государственной границе в Таджикистане. Но никогда не вспоминал факт, что выгнали его со службы за нарушение дисциплины: однажды на дежурстве по заставе напился до пьяного виду, да и послал проверяющего вышестоящего начальника по матушке. Все произошло просто и быстро: обозвал, выгнали. Хорошо хоть не посадили. А по поводу фамилии всем интересующимся говорил, что его древние предки специально такую фамилию выбрали: мол не Штейны мы, какие-то; русскые, мол, мы, исконные. А дед, мол, Иосиф Нештейн, так вообще от царского режима пострадал: в Якутию, в тюрьму без решеток, в ссылку отправили. За что именно выслали – не пояснял. Так в отделе кадров НКВД приемной комиссии и сообщил при устройстве на работу. Почему-то всем этот факт понравился. Правда, со временем кадровики выяснили, что дед был выслан за кражу золотой чайной ложечки из сервиса графини Мюпасановой в Брянске. Но этот факт означал лишь то, что дед Нештейн уже в то время вступил на нелегкую стезю борьбы за новую жизнь.
   Капитан лично проконтролировал работу шифровального отдела, за рекордный срок – всего за какой-то месяц все «шифровки» опасной антисоветской банды были грамотно и как потребно раскодированы, переведены с латиницы на кириллицу, с якутского на русский. И, пройдя через бюрократические шестеренки, «delo» обросло нужными оперативными подробностями, и было положено на стол прокурору республики – коренному якутянину товарищу Мкртчан. С этого момента пошла рутинная кабинетная работа.

   Итак, никто из подозреваемых не запирался. Сельчане, памятуя о посуле Старика помочь им и «походатайствовать в городе перед кем надо», всячески оказывали помощь следствию, охотно давали правдивые показания. По этой причине все подозреваемые были переведены из жесткого режима внутренней тюрьмы в городскую. Обе тюрьмы находились в непосредственной близости от управления, так что разница была только в размерах площадей камер. По крайней мере «на просторе» людям стало легче дышать.
   В протоколах допроса шамана Петра Никифорова сквозила мысль: «Я во время царизма, когда был умалишенным, находясь в религиозном предрассудке и дурмане, имел специальность шаманить. Я действительно отказываюсь и говорю всю правду, что во время шаманства не было замечено, что существует черт или какая-нибудь темная таинственная сила. В настоящее время при славной советской власти все люди, занимающиеся наглым обманом, должны отказаться от такового. Благодаря существующего обмана и лжи существует и угнетение, а потому призываю и всех других шаманов последовать моему примеру…» (действительный документ без исправлений, прим., авт). Вместо подписи был нацарапан корявый крест.
   «Грамотно написано», – как правило, одобрял такие документы капитан, – «та-ак, а что там старцы пишут?..» А неграмотные старцы «в один голос» «писали» примерно следующее:
   «…Да, был совершён религиозный обряд перезахоронения останков шамана; да, кощунственные деяния были совершены во время празднования сталинского Ысыаха; ойун Пётр Никифоров камлал в строгом соответствии с мудрой статьёй N128 Конституции великого вождя и учителя всех времён и народов товарища Сталина. Но механизатор умер сам, без какой-либо посторонней помощи, в своём доме, при здравом уме, твёрдой памяти, и в присутствии домочадцев, вполне возможно даже и с перепоя: сердце старого человека не выдержало испытания счастьем. Однако полностью раскаиваемся, и осознаём, что всё это творилось во вред идеологическому воспитанию советских трудящихся и на руку проклятым империалистам»… Свидетели стройными голосами утверждали одно и то же.
   Все подозреваемые были якутами, мыслили и разговаривали только по якутски, значит, были националистами! А если они националисты, значит, хотят автономию, и переворот сделать в сибирском масштабе! Хотят найти приют под крылышком японских империалистов! Двое селян, со слов агронома, даже планировали сколотить антисоветскую банду, приготовили оружие: винтовки, винчестеры, пулемет Шоша. Жалко, раньше времени померли, не успели сделать свое черное дело. Возможно их отравили соратники перед угрозой провала… Горизонты дознания уходили в даль, в дальнюю даль…
   В деле непременно нужны были и русские. Это труда не составило – бригада городских ювелиров. Каждую весну они припаивали к металлическому рублю огромный гвоздь, вколачивали его в тротуар под окнами своей шарашки, после чего наблюдали из окна за озабоченными прохожими. До дела шамана их не трогали, но сейчас – самое время, пусть повеселятся. Затронуты Конституция и герб РСФСР на рублях. Как связать оба дела в одно производство – дело техники.
   Для полноты картины нужен был еврей. И он был найден – начальник Якутского гидрометцентра – товарищ Очумевший Роберт Исаакович. Он оказался поначалу в списке свидетелей, но его голос был каким-то неуверенным, и находился в совершенном диссонансе с общим стройным хором, он никак не мог взять в толк – в чём его обвиняют. И этот факт очень и очень злил капитана. Бывший товарищ вот уже двадцать суток находился в одиночной камере, вызревал для серьёзного разговора.
   Собственно – серьёзный разговор мог свершиться в любой день, но Нештейн было недосуг, да и сам по себе Очумевший не являлся козырной картой в этой игре. Но для весу в этом необычном деле полагался главарь: председатель – мелочь, а вот городской начальник солидного ведомства – это уже что-то.

   Было серое утро, пятница. Неудовлетворенный в личной жизни, и из-за проведенной в одиночестве ночи, Нештейн шагал в Управление. Улица была пустынна, тем не менее капитан по привычке втянул животик и старался идти пружинистым шагом. Ему нравилась его военная форма. Огромные галифе ему бесплатно пошил зависящий от органов местный еврей – портной, по особому манеру. И козырек фуражки укоротил, и одевал так, чтобы козырек прикрывал слегка глаза.
   Из-за угла забора выехала кобыла с оглоблей полной дров, капитан крикнул возчику:
   – К зиме готовишься, что-ли?
   – Ага, к зиме. Вон на носу уж!
   – Уж так и на носу?
   – Виноват, начальник. – Русский возчик по всей видимости растерялся, оробел от внимания капитана, – Обратно отвезти, что-ли?
   Но Нештейн его уже не слушал, поворачивал за угол.
   Повернув, он тут же лоб в лоб столкнулся со странно одетым длинноволосым старым якутом. От неожиданности непроизвольно уступил дорогу седому старику, поймал себя на мысли о собственном унижении:
   – А чтоб тебя! – попытался врезать уходящему прочь старику сапогом в зад, но, удивившись, что промахнулся, будто сапог сквозь зад прошел, зашагал дальше, – якут баламут в ж*пе яйца пекут…
   Седой старик плюнул на землю, пробормотал что-то невнятное вслед капитану, и скрылся за углом.
   Войдя в управление, Нештейн тут же отдал приказание дежурному:
   – Приведите арестованного из пятой камеры, фамилия Очумевший, – и добавил: – По всей форме!
   Дежурный на всякий случай уточнил:
   – «По всей форме», товарищ капитан?
   – Я неясно выразился?! – капитан был взбешен.
   – Слушаюсь – «по всей форме»! Сейчас вызову конвой.

   Конвоир привел арестованного минут через пять:
   – Разрешите идти, товарищ капитан?
   – Да, пожалуйста, – вежливо ответил Нештейн, он не хотел выказывать раздражение простому солдату. И это даже помогло справиться с собой, волнение уляглось.
   Солдат чётко развернулся, сперва пригнул трёхлинейку, просунул трёхгранный штык в низкий проём двери. Затем вышел сам.

   «По всей форме» на внутреннем жаргоне означало – привести на допрос совершенно голого арестанта: без одежды, без исподнего, без обуви. Капитану не хотелось терять время и нервы, он желал покончить с этим делом одним кавалерийским наскоком. К тому же, зная необычайно волевой характер бывшего боевого красного командира, особо не возлагал надежд на результат силового воздействия при дорпосе. Голый человек чувствует себя совершенно беззащитным, младенцем; стыд, при встрече в коридорах управления с бышими партийными товарищами, вносил в душу сумятицу, неразбериху.
   Судя по всему «клиент созрел»: лицо покрылось сетью грязных глубоких морщин, щёки впали, плешь не лоснилась, животика не стало, седые усы висели безвольными сосульками. Очумевший прикрывал руками свои гениталии и затравленно озирался, он чувствовал себя беспомощным воробышком в глухой и тесной клетке. Все тело было покрыто не только застарелыми язвами и коричневыми пятнами, но появились свежие ранки и расчесы от укусов клопов и вшей. Довольно неприятное зрелище, не для слабонервных. Но капитан был человеком железной закалки.
   – Здравствуй, Роберт! – улыбнулся капитан.
   – Здравствуй… те…
   – Да ты, Роберт, не стой как истукан, присаживайся, – Нештейн пошлепал Очумевшего по плечу, – в ногах правды нет.
   Арестованный осторожно присел на краешек обшарпанного табурета:
   – За что меня так? Позор-то какой…
   – Вот! Вот именно, Роберт! И я тоже хочу это узнать, и меня тревожит именно этот вопрос – за что?! – капитан взял стоящий у стены стул, поставил рядом с табуретом Очумевшего, сел, вынул из кармана пачку папирос, – курить будешь?
   – Не курю я…
   – Ах, да, я и забыл. Это ж когда мы с тобой виделись в последний раз?
   – Двадцать один день назад, в бане. Помнишь… те?.. Девочки еще были… такие красивые…
   – Ну-у, брат, кто старое помянет… – Нештейн пустил табачную струю в лицо бывшего товарища по бане, – а вот новенькое и вредненькое помянуть не мешало бы.
   – Я старый коммунист, большевик. Ты… вы это знаете, – похоже, Очумевший не мог взять в толк, за что его арестовали, но, видно, он готовился к этому разговору все двадцать суток, – в моём ведомстве были самые точные прогнозы погоды, мы ни разу не ошиблись…
   Очумевший сознавал – быть голым в бане и в кабинете следователя – совершенно разные вещи. Последнее сбивает с толку, чувствуешь свою ничтожность, беззащитность. Мысли путаются, теряются логические связи и нужные слова.
   – А этого никто и не оспаривает, – Нештейн развернулся, взял со стола листы бумаги, – Следствие располагает данными. Это протоколы допроса шамана Петра Никифорова и колхозного агронома. Здесь они дают показания о твоих «консультациях»…
   Ни один мускул не дрогнул на лице старого закаленного большевика, в глубине глаз пылал огонёк революционного безумия, – но это была уже просто «мышечная память», на самом же деле бывший командир красной армии полностью потерял самообладание, и знал – через пару секунд, он попросту раплачется. Но Нештейн этого не заметил, по достоинству оценил спокойствие и самообладание арестованного: «М-да… придётся с этим фруктом основательно повозиться. По всей форме, по всей форме»… Продолжил:
   – Я хочу зачитать показания этого жреца. Ты, Роберт, позволишь мне, надеюсь?
   Роберт молчал, дыхание сбилось, к горлу подкатывал комок. Капитан не спеша стал наматывать на правую ладонь носовой платок, сжал кулак.
   – Так позволишь или нет? – в голосе уже звенели нотки бездушной революционной стали.
   – Да, конечно… почему я должен «позволять»? Я здесь никто…
   – Да! Да! Ты никто, и звать тебя никак! – Капитан стал кричать: – Ты, Роберт, вляпался в дерьмо по самые уши! Ты утверждал, что температура января этого года самая высокая в ранжированном ряду с тысяча восемьсот девяносто первого года! Так или не так?!
   – Да, так…
   – Ты даже в республиканской газете приводил данные проклятых империалистов – американских климатологов, и данные царских времён!..
   – Это общеизвестные факты, эти данные цитирует весь научный мир…
   – Западный мир, гражданин Очумевший!
   – Не только, тов… гражданин начальник…
   – Молчать!.. Все это достоверно известно нам, органам… Следствие располагает точными данными… Эти сволочи якуты хотят встать под знамена Японии, и ты в этом прямой пособник! Националисты! Белое отродье! Признавайся, признание облегчит твой жребий… Если враг не сдается, то его уничтожают… Кто не с нами, тот против нас… Тебе зачитать эту статью?! Ты ездил к шаманам! Нам всё известно! – сыпал капитан, – шаманы присутствовали на священном советском сталинском ысыахе!
   Роберт втянул голову в плечи, закрыл лицо руками, заплакал:
   – Не надо, не надо читать, гражданин начальник! Я виноват. Я во всём виноват…
   – То-то же, Роберт, – капитан не ожидал такого поворота, но не подал виду, вновь стал добродушным, – я вижу – ты раскаялся в содеянном. И дадут тебе, стало быть, не двадцать, а пятнадцать лет. Ты рад этому, Роберт?
   – Да, да, гражданин начальник, я очень рад…
   – У тебя должна быть двойная радость: отсиживать срок будешь здесь, неподалёку, рядом с домом… Если не пристрелят… Хорошо, вот тебе бумага и карандаш, в камере напишешь всё. Я распоряжусь, чтоб тебе дали молоко, а то как-то неважно выглядишь…

   Когда арестованного увели, капитан пересел в своё кресло, расслабился, предался мечтаниям. Ему грезилось прокурорское кресло и кабинет. Попив горячего чаю, капитан занялся рутинной работой. День прошел спокойно, он не заметил как настал вечер.
   Засиделся я что-то сегодня, – подумал капитан. На часах было уже больше десяти вечера, в управлении было непривычно тихо. Допросов нет, – догадался капитан. Прибрал на рабочем столе бумаги, скоросшиватели, положил в сейф. Опечатал личной печаткой свой кабинет и пошел на выход. Проходя мимо дежурной части, заметил непорядок: отсутствовал дежурный – младший лейтенант Сурков. В застеленном окошке не было видно и его помощника – старшего сержанта Залесюк. Нештейн так и отметил про себя: непорядок! Зашел в дежурную часть, воняло куревом и алкоголем. пройдя в комнату отдыха, поначалу оторопел: на кровати, на которой обычно в ночное время отдыхал кто-нибудь из дежурной смены, тот самый солдат конвоир, который приводил с утра Очумевшего, энергично драл сзаду только на днях принятого по направлению райкома комсомола стажера! Залесюк и Сурков сидели за уставленном бутылками со стаканами столом, и с довольными масляными удовлетворенными лицами пожирали квашеную капусту с солеными огурцами. Увидев капитана, вскочили; солдат, не замечая начальство, все наяривал. Стажеру, видно, было уже все равно – соображалка не работала.
   – Ч… ч… что здесь происходит?! – рявкнул Нештейн, и добавил еще ряд чисто русских слов.
   – Виноват, тырщ капитан, думали никого в управе нету… – промямлил Сурков.
   Теперь солдат увидел вошедшего капитана и чуть не свалился с кровати, но, вскочив на ноги, кое-как выровнялся, оправился, схватил винтовку, и встал по стойке «смирно».
   – Во-оон!!
   Комната мгновенно очистилась. Осталась одна стажер – Люция Руппиновна Пантелеева. Она так и держалась на коленях и локтях, хлопала пьяными глазами, и пыталась объяснить что-то:
   – Да вы не ругайте ребят, пожалуйста, просто за знакомство выпили, посидели… – форменная юбка у нее была задрана на спину, из просвета гимнастерки вывалились большие груди.
   – Сейчас, тоже познакомимся, Люся, поближе, – осклабился капитан, и ругать никого не будем…
   Сделав дело довольно быстро, Нештейн вышел в дежурку:
   – Так, все посторонние вон из дежурной части! Смирнов, тебе замечание! Совсем страх потеряли…

   На следующий день по городу пополз слух – ночью на Талом озере странным образом утонул сотрудник НКВД. Тело лежал на берегу, а голова была в воде – споткнулся на берегу, упал, и захлебнулся, бедолага, пьяный. Это был старший сержант Залесюк.

   ***
   Засов «кормушки» лязгнул, появилась миска, кусок хлеба и стакан молока.
   – Молоко, молоко!.. – обрадовался Очумевший.
   – Контра! – послышалось с той стороны двери, – сволочи, молоко им ещё подавай!..
   «Кормушка» с шумом захлопнулась.
   – За Ру-ууусь святую-ууу… – промычал арестованный, – мы как один прольём кровь ма-аладую!..
   Засунув руку за спину – в штаны, он стал расчесывать поясницу – чесотка. Клопы и вши доконали психику коммуниста, мало того что при допросах следователи не давали спать, так и эти твари, наплевав на психику человека, делали свое черное дело: кусали, рвали и сверлили плоть вживую.
   Быстро проглотив баланду и молоко, Очумевший, почесываясь, торопливо продолжил писать:
   «… все инструкции присылали мне из Аргентины и Бразилии в зашифрованном виде в виде метеорологических сводокъ, из Лондона и Берлина не присылали, не захотели консультировать даже. Консультировали только якутские белошаманы. Сейчас искренне во всем раскаиваюсь. Пишу также, чтобы предупредить, для того, чтобы в праздники Ысыах были хорошие дни. Товарищ первый секретарь священного Обкома родной Партии ВКПб, как Вы помните, три года подряд, в дни, когда должен быть Ысыах, с 10-ти часов утра и до 15—16 час., погода была не очень хорошая. 3-й годъ подряд Сам Бог с Сыном Божиим и Святаго Духа в месте Пресвятой Богородицей на первый день Ысыаха посещают нас в 16 час., открывая солнце от тучь образовывая хоровод тучь вокруг Солнца отходящих от Солнца в разныя стороны всё больше и больше. Это добрый знакъ для Российской Федерации. Сам Бог с Сыном Божiя и Святаго духа на этомъ празднике вместе с Пресвятой Богородiцей. Этимъ самымъ Пресвятая Троiца с Пресвятой Богородiцей показала намъ своё присутствие намъ грешнымъ. Это хороший знакъ для родной Коммунистической Партии большевиков и Российской коммунистической имперiи. Копию прошу отправить митрополиту и главному шаману всея Руси, ошибки мои прошу не исправлять, ибо оне свыше мне даны, а именно из хлябей небесных! В день следующего Ысыаха рано утромъ Вы должны привезти большевистких церковно служителей и всех красношаманов, чтобы они окропили место проведения Ысыаха для благопрiятного проведения сталинского Праздника Ысыах!» (действительный документ, с незначительной авторской переработкой, прим., авт).
   Очумевший поставил на листе бумаги дату и подпись, посмотрел в зарешечённое окно. В окошко пробивалось солнце, из-за решетки за коммунистом внимательно наблюдал воробей. В луче света плясали пылинки.
   – За Ру-ууусь святую-ууу… – в полный голос возопил окончательно сошедший с ума коммунист.
   В коридоре постовой крикнул:
   – Сволочь белая! Контра!..
   – Сволочь белая! Контра!.. – прочирикал и воробей.
   – А ты наш, красный? – спросил Очумевший птицу.
   – Да, я красный, но не ваш. Я живу в свободной стране, а вы все сдохнете!
   – Да, – покорно согласился Очумевший, – все мы гости на этой земле.
   Роберт вдруг почувствовал, что он не один в камере, кто-то находился за спиной. Он обернулся, в углу лежала молодая красивая женщина явно благородных кровей. Во лбу чернело пулевое отверстие, одна нога была подвёрнута чуть ли не под спину, к стене прилипли кровавые ошметки мозга, платье неприлично задрано, ноги обильно забрызганы кровью. Её мёртвый взгляд был устремлён прямо в него:
   – Всё-таки ты убил нас, комиссар! – задвигались неживые губы, – Что тебе сделал мой сыночек, за что ты его?..
   Теперь коммунист увидел и ребёнка. Мальчик тоже был весь в крови: он только что родился. Лежал бездвижно, припав мертвым синим ртом к обнажённой груди матери.
   Снял с себя гимнастёрку, застыл. Еле слышно прошептал:
   – Мы как один умрём…
   – Умрр-рете, умрр-рете… – послышалось из-за решетки, это чирикал воробей, и далее понес несусветное: – вскрыта широкоразветвленная контрреволюционная националистическая организация…
   – Ты нас убил! – женщина, не поднимая локтя с пола, направила палец на коммуниста, – Ты! Гореть тебе в аду!
   Постовой вновь подал голос:
   – Прекратить пение!
   Бывший комиссар привязал рукав гимнастерки к оконной решётке, из другого сладил петлю и одел её на шею.
   – За вла-асть советов, – опять же шёпотом пропел Роберт, и, быстро вытянув ноги вперёд, сел.
   – Прекратить пение, контра! В последний раз предупреждаю!..

   ***

   Прокурор Мкртчан был заядлым и фанатичным радиолюбителем. Все свое свободное время он строил детекторный приемник. У начальника аэропорта он за бутылку коньяку выпросил детали: германиевый детектор, тонкий эмалированный провод для намотки катушки индуктивности, провод потолще для антенны, постоянный и переменный конденсаторы, и самое главное – наушники. Собрал схему на деревянной дощечке, ножки радиодеталей прикрутил к вбитым гвоздям, соединил антенну, заземление. Но кроме слабого треска в наушниках ничего слышно не было. Да и треск в наушниках, собственно, он добился не сразу, примерно года через полтора после соединения всех деталей на дощечке. Но, по его мнению, это уже было значительным достижением.

   Надо отдать ему должное – прокурор был профессионалом своего дела: невзирая на загруженность (как-никак, а бОльшая часть населения северной республики – пока ещё не выявленные враги народа), дотошно изучил все документы, протоколы, показания. Сверял и возвращал на доработку капитану Нештейн неясные, смазанные документы, требовал предъявления вещественных доказательств: бубен, колотушку, брошюру «Конституция РСФСР», и прочие орудия преступления.
   Как и положено, к каждому вещдоку была приклеена бумажка с номером уголовного дела и ФИО следователя: Нештейн во всём желал проявить себя во всей чрезвычайноуполномоченной красе: дело же получилось необычайно шумное и имевшее радужные перспективы для роста.

   Особенное внимание прокурор уделил свидетелям – жителям колхоза «Красная звезда» и их показаниям. Из всех особо выделил молодую вдову, к тому времени уже героя Социалистического труда – почётную доярку Матрёну.
   Пройдошливая вдова приложила все усилия и нерастраченную энергию для того, чтобы прокурор, сам того не заметив, начал проявлять прямо в своём кабинете по отношению к ней особые знаки внимания, вплоть до ухаживаний… Но это к делу не относится. В смысле – к уголовно-политическому делу.
   На всё про всё ушёл ещё с месяц кропотливой работы.

   Напряжённый и плотный график службы не давал простору для работы совести, по этой причине Мкртчан, возвращаясь поздно ночью домой, пару раз безрезультатно перематывал катушку индуктивности своего приемника, после чего попросту валился с ног от усталости, и обычно спал, без сновидений. По крайней мере – о таких нематериальных вещах как сновидения прокурора, история пока умалчивает. То же самое касается и капитана Нештейн: у того совести не было вообще. Разве что мучился от мук ревности: недавно супруга ушла к другому.
   Но однажды, молодая супруга прокурора – Элеонора Евстигнеевна Хрящ, вот уже с месяц как забывшая, что есть такое – ласки мужа, в категорической форме отказалась кормить его ужином:
   – У тебя совесть есть, или вообще уже не в состоянии?!
   – Дорогая, ты не видела – куда это я коньяк задевал? – ни к селу, ни к городу задал вопрос прокурор, перематывая катушку.
   Супруга презрительно хмыкнула, собрала чемодан, хлопнула дверью, и, невзирая на поздний час, довольно шумно ушла. Ушла к своему «другу» – подающему определённые надежды молодому райкомовскому ревизору товарищу Токарчук.
   – Чудненько, – константировал факт прокурор.

   В этом месте вновь необходимо сделать небольшое отступление и осветить некоторые «нематериальные» события, предшествовавшие этому вечеру:
   Накануне случилось так, что супругу пришлось провести ночь в прокуратуре: немудрено, завал работы – именно так и объяснил Мкртчан жене. Кажется, в трубке послышался сдавленный женский смех, но Элеонора не придала этому значения: вряд ли в таком солидном возрасте человек будет глупостями заниматься.
   Сама же Элеонора села на метлу рано: когда ей только-только исполнилось семнадцать лет, после одного из комсомольских собраний: гармошка, танцульки, стакан водки, стог сена. И, что называется – «понравилось». Была очень красивой, но обвинить её в отсутствии ума было нельзя: поговорить с ней было о чём, и отдавалась она не просто так, только если мужчина был ей симпатичен. С возрастом и опытом симпатии, как правило, находила во время вечерних ужинов в модном городском ресторане «Северный». Симпатии и расплачивались за её ужин. В конце двадцатых – начале тридцатых годов сексуальная революция в стране пошла на спад, государственная пропаганда начала развивать семейные ценности. Но Элеонора в этом отношении придерживалась консервативных взглядов: сободная любовь – на первом месте, семья – постольку-поскольку…
   Но вернёмся к повествованию. Элеонора до позднего часа слушала грампластинки с записями Леонида Утёсова на новеньком патефоне, затем долго ворочалась в холодной постели, почти до середины прочла большой любовный роман, и не заметила, как уснула.

   Приснился неутомимый ясноглазый горячий жеребец – Токарчук, который после красивого вступления по французки: чашечка кофэ, канапэ, поглаживаний в «секретной» точке за правым ушком, приступил к основному.
   – Ах! Ах! Ах!… Сумасшедший!.. Сумасшедший!.. А-а-а-а-х…
   От этого умопомрачительного «а-а-а-а-х…» Элеонора Хрящ проснулась. Через некоторое время пришла в себя. Убедилась в том, что находится в квартире прокурора, и слегка побаливает голова. Пошарила рукой рядом с собой: «Где этот старый хрыч?.. Ах, да, он же на службе». Перевернулась на другой бочок и приступила к просмотру второй серии…
   – …Ты меня любишь, милый?
   – Безумно, дорогая!
   – Ах, ты такой большой и сильный!
   Что правда – то правда, во всех отношениях Токарчук был силён, и огромен, а уж в любви – просто гений.
   – Приди ко мне, милый!
   И Токарчук «приходил», – оба с головой окунались в безумную пучину страсти: выделывали бесподобные гимнастическо-акробатические номера; когда падали с широкой кровати на мохнатый напольный ковёр, смеялись и безмятежно радовались – прямо как детишки малые.
   Такие упражнения, как утверждал всезнающий Токарчук, «помогают хорошей работе внутренней секреции желудка и даже поджелудочной железы», – после всего этого Эллочке действительно хотелось съесть чего-нибудь сладкого. На старого прокурора обычно нападал жор, а капитан до того и после обычно хлопал полный стакан водки.
   В самый пик Эллочка протискивала свои красивые ножки между бедер податливого любовника и с силой их сжимала, вибрировала мелкой дрожью и натурально кричала:
   – Ах! Ах! Ах!… Сумасше-едший!.. А-а-а-а-х…
   Упоительно, умопомрачительно… Хочется взлететь на небо и летать, летать между созвездий Большой Медведицы и Козерога!.. В такие моменты Токарчук обычно сладко стенал: «М-м-м»… Прокурор, как правило, непроизвольно похрюкивал, а этот неудачник – капитан Нештейн вообще относился к любовным утехам как к какой-то тяжёлой работе. Нет, Токарчук – во всех отношениях был лучше всех!
   – А у меня для тебя сюрпри-из! – сообщил пока ещё жизнерадостный Токарчук.
   – Какой, проказник?
   – Я тебе, Эллочка, чёрную смородину привёз, – ревизор, накинув на мускулистые плечи шёлковый халат с красивыми перламутровыми пуговицами, как-то машинально почесал зад – вероятно полы халата щекотнули ягодицу, и вышел на кухню, – недавно в один колхоз ездил… аж два ведра, представляешь?.. А ну-ка, закрой глазки!..
   Элеонора в предвкушении сладкого сюрприза послушно выполнила просьбу тайного возлюбленного.
   – Ехал цыган на коне верхом… – красивым тенором запел Токарчук на кухне, после чего на хорошем французском весело воскликнул уже в зале, – C`est la vie (cе ля ви, такова жизнь)!
   Элеонора открыла глаза, и …тут же, накрывшись с головой одеялом, в ужасе вновь зажмурилась: перед ней во всей красе стояли хмурые прокурор Мкртчан с радионашниками на ушах, за его спиной маячил следователь НКВД капитан Нештейн, в руках он держал книжку «Конституция РСФСР». Оба в глубокой задумчивости чесали свои ягодицы. В дверях толпились какие-то мрачного вида свидетели супружеской измены, среди них затесалась толстая старуха в грязно-белом переднике и с двумя пустыми вёдрами в руках, и все в праведном возмущении тыкали в неё пальцами. Прекратив тыканье, все присутствующие устремили взоры на Нештейна с Мкртчаном.
   – Инстукции по радио получаете, гражданин прокурор? – не глядя на прокурора осведомился Нештейн.
   – Над конституцией постоянно измываетесь, гражданин капитан? – так же, не смотря на прокурора, ответил Мкртчан.
   – Ну, ладно, ладно, – примирительно сказал Нештейн.
   – Да чего уж там, – в тон ответил прокурор, – все складывается просто чудненько.
   Элеонора ничего в этом диалоге не поняла, вероятно, поэтому и крикнула из-под одеяла:
   – Не виноватая я! Он сам пришё-ол!..
   – Не надо так бояться, женщина, – услышала Элеонора незнакомый и совершенно спокойный голос, никак не соответствовавший сложившейся обстановке, – всё будет учугей (хорошо, як.)…
   Элеонора, приспустив одеяло, приоткрыла один глаз – толпа исчезла, в комнате находился какой-то совершенно незнакомый старик – морщинистый якут. Свисающие ниже плеч длинные седые волосы были перехвачены по лбу узкой веревочкой сплетённой из разноцветного конского волоса, у левого уха – тонкая косичка. Его фигура была в тени, луч солнца падал на спокойное лицо, ясные пронзительные глаза излучали мудрость и внутреннюю силу.
   Элеоноре стало совсем дурно: она не смогла выдержать этого взгляда. Такое чувство, будто она на райкомовском ГАЗе на полном ходу сорвалась с высокого обрыва Табагинского мыса, где обычно дивными летними вечерами отдыхала со своим тайным возлюбленным. И летела она не в звёздное небо, а прямиком в бездну полноводной, могучей и быстрой реки Лены – довольно неприятное ощущение, тем более имея знания что Лена – вторая по величине река в мире после Миссисипи.
   Полностью, как бы пытаясь отгородиться от всего этого цветного кошмара, вновь закрылась с головой одеялом и… проснулась.
   От пережитых, пусть даже и во сне, волнений голова раскалывалась весь день…

   Итак, едем… то есть – читаем далее:
   – …У тебя совесть есть, или вообще уже не в состоянии?! – Элеонора, громко хлопнув дверью, ушла к своему «другу». Для тех, кто подзабыл – к ревизору Токарчук.
   Пришедшего с работы голодного уставшего прокурора, которого по инерции волновало только «delo po rashodam starika», тут и осенило – СОВЕСТЬ (спасибо Элеоноре – навела на мысль)!!! Свобода вероисповедания советского человека, свобода совести! Нет, всё-таки – мудрость товарища Сталина не имеет границ!
   Задумчиво почесав промежность, Мкртчан поднял трубку, крутанул вертушку, телефонистка оперативно соединила его с капитаном Нештейн.
   – «Да, капитан Нештейн на проводе».
   – Чудненько. Слющяй, дАрагой, – заметив на тумбочке рядом с телефонным аппаратом какой-то тёмный шарик, щёлкнул по нему средним пальцем, ягодка размазалась по стене, – это Мкртчан говорит.
   – «Здравия желаю, товарищ Мкртчан»!
   – Я вот что хочу сказать, просмотрел я твои представленные документы: что-то, панимаешь, у нас не клеится: «дело по расходам Старика» белыми нитками шито. Выясни, пожалуйста – кто курирует колхоз «Красная звезда» по политсектору?
   – «Конкретно – село Атамай»?
   – Да, то самое село. Там ещё председатель… как его… передовик который…
   – «Председатель – Матвеев»?
   – Не может быть! Да-а, дела-а… – Прокурор искусно изобразил неосведомлённость, – там председатель – Матвеев?!.. Никогда бы не подумал… – Вообще-то на этого Матвеева прокурору было абсолютно наплевать, точно так же как и на размазанную по стене смородинку. Разве что еле заметный неприятный осадок в душе остался: всё-таки тёмное пятно на светлой стенке, что-то это напоминает, – Ай-яй-яй, настоящий коммунист, прекрасный человек… Что-то здесь не так, ты не находишь? Может, очернили человека? Ты всё досконально проверил?
   – «Следствием проведена колоссальная работа, товарищ Мкртчан»…
   – Ты, как коммунист, должен правильно понимать текущий политический момент, – перебил его прокурор, уже забыв про досадное пятнышко на стене, – глубже, глубже надо копать, а не так – на шаманском уровне! Кстати, кто довёл главного свидетеля до самоубийства? Это что – вредительство?!
   – Никак нет, он… Очумевший…
   – А почему он очумевший?! Почему вовремя не среагировали?!.. Ладно, выяснишь, кто куратор – позвонишь, жду у аппарата…
   Надо сказать – Мкртчан прекрасно знал, кто был куратором многострадального колхоза, но до ухода Элеоноры ему и на это тоже было абсолютно наплевать: наивно полагал – перебесится баба, да успокоится. Но вот так, нагло и открыто… Гордость прокурора была ущемлена не на шутку.

   То ли шестерёнки у бюрократического аппарата закрутились с бешеной скоростью, то ли их, этих передаточных шестерней стало гораздо меньше, но – прокурор ещё не допил рюмочку коньяку, как раздался жизнерадостный звонок.
   – На проводе.
   – «Капитан Нештейн докладывает», – голос капитана показался тоже весьма жизнерадостным, и почему-то это очень тревожило, даже явственно почудился запах плесени тюремных подвалов, – «ревизор райкома товарищ Токарчук курирует колхоз»!
   – Спасибо, тебе огромное, дАрагой! Чудненько. Утром зайдёшь: вскрылись новые обстоятельства.
   Прокурор на всякий случай решил припугнуть следователя НКВД (всякое в жизни случается):
   – Да, кстати, ты не знаешь, кто это эпохальную книгу современности «Конституция РСФСР» в вещдоки по уголовному делу записал? На ней даже вроде как этикеточка с чьей-то подписью имеется. Я, правда, не рассматривал её пока что…
   – «Э-э… ы-ы»… – замялся Нештейн, жизнеутверждающие нотки исчезли, потому-как подпись была его личная.
   Прокурору стало как-то покойнее, он представил себе лицо невидимого собеседника: выпученные от страха глаза, прикушенный рот. В приоткрытое окно ветерок задул порцию свежего воздуха, развеяв неприятный запах пригрезившейся тюремной сырости.
   – Не знаешь?.. Чудненько. Ладно, пока это несущественно… Ты возьми себе на заметку, как-нибудь напомнишь.
   – «Э-э»…
   – Хорошо, спокойной ночи.
   Вконец измотанный прокурор, отложив перемотку катушки на завтра, забылся в сладком сне.

   Всё-таки история донесла до наших дней смутные отголоски его грёз. Ему снилась совершенно безобидная и хозяйственная доярка Матрёна: под бодрящие звуки джаз-банды Леонида Утёсова, она, красиво пританцовывая фокстрот «а—ля-Атамай», шла к нему из кухни в распахнутом халатике и с полной миской необыкновенно крупных ягод чёрной смородины в руках: «Всё будет, учугей, мой пегий жеребец!..».
   Ласковые лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь раскрытые настежь окна, играли весёлыми бликами на перламутровых пуговицах халатика и сногсшибательном пупке, лёгкий шаловливый сквознячок красиво трепал её распущенные волосы.
   Прокурор, счастливо улыбаясь, простёр руки: «Мы вместе будем строить наше светлое будущее – ты, и я, да только ты и я, да мы-ы с тобо-ой!». Матрёна, играючись, прижала свой тугой пупок к его колючим небритым устам, и, счастливо улыбаясь, повторила: «Ах, ты мой пегий жеребец!»…
   Засмущавшийся Мкртчан взял с рядом стоящей тумбочки круглую печать городской прокуратуры, дыхнул на неё, и нежно поставил синий оттиск рядом с пупком: «Ты моя навеки»!
   «Се-ердце, тебе не хочется поко-оя!» – скрипел патефон модным голосом Утёсова…

   ***

   Ещё раз внимательно прочитав документ, прокурор дыхнул на печать и аккуратно приложил к листу. Встав из-за стола, открыл створки окна, – в помещение тут же хлынул свежий ядрёный воздух.
   – Эх, хорошо-то как! Чудненько…
   На ветку ивы за окном припорхнул воробей, расположился, и стал внимательно рассматривать лицо прокурора. Мкртчану стало как-то не по себе – уж очень взгляд у птички был осмысленный. Закрывая окно, прокурор почему-то пропел:
   – За влааасть советов мы как один умрем!..

   …«Прекратить дело за отсутствием состава преступления» – прокурор мотивировал свое решение тем, что после принятия Конституции, райкомовским куратором в селе Атамай злонамеренно не было проведено по ней ни одного официального разъяснения. По этой причине неграмотные, но, надо признать – политически подкованные и преданные делу и идеалам революции, колхозники неверно истолковали пункт N128 «о свободе вероисповедания».
   Настоящим врагом народа оказался матёрый французский шпион Токарчук, который преследовал коварные цели – подорвать ничем незапятнанный авторитет председателя колхоза, нанести ощутимый финансовый урон советской власти, сорвать планы пятилетки, пошатнуть устои мироздания, повергнуть Вселенную во мрак и хаос. Опытного вражеского агента трудно было изобличить и призвать к ответу, профессионалам пришлось немало потрудиться, но они блестяще провернули это дело.
   За отличие в службе и рвение (и т. д.) … в раскрытии этого сложного и необычайно запутанного дела, за своевременное выявление вражьего резидента, а также за то, что настоящему, кристально чистому большевику – коммунисту Матвееву, в лице которого партия и правительство (и т. д.) … – было возвращено непорочное имя; колхозники – честные строители коммунизма (и т., п.,) … вновь встали в стройные ряды строителей коммунизма; капитану Нештейн было присвоено высокое звание майор. И к нему вернулась его бывшая, глубоко раскаявшаяся супруга – Элеонора Евстигнеевна Хрящ.
   Прокурор Мкртчан Элеонору Хрящ обратно в лоно своей семьи принимать категорически отказался: в качестве доброй хозяйки его вполне устраивала неприхотливая во всём почётная доярка колхоза «Красная звезда» – Матрёна.

   На этом удивительные события, связанные с именем ойуна Монньогона, имевшие место быть в годы изуверских репрессий 1937 года, закончились. Настали другие времена. Людей, пытавшихся потревожить его покой в 70-х, 80-х, и 90-х годах, шаман либо предупреждал, либо, как бы это сказать… слегка «шлёпал по мягкому месту». Но это уже другая история…

Тайга. По следу…

Природа показала мне и моим друзьям нечто загадочное, и я поставил перед собой цель – найти на это ответ. Сразу хочу предупредить читателя: в этом повествовании сермяжная проза жизни перемежается с околонаучными статьями, но в любом случае – чтение довольно интересное.
О жанре: так как подобного быть вроде как не может, договоримся – здесь и документальная проза, и ироническая фантастика.

Часть I

   Гоминоид Гоша
   Пролог

   Лето 1968 года, где-то в глухой тайге.
   – …Каждой группой солдат руководят один сотрудник милиции и офицер Комитета. Взвод связи, о всей входящей информации поступающей от групп захвата – немедленно докладывать лично мне. В центре каждого квадрата находятся засады сотрудников ГРУ.
   Полковник, вытерев платком пот со лба и отмахнувшись разлапистой еловой веткой от назойливого комара, продолжил:
   – Они там со вчерашнего вечера находятся… «Объект», возможно и несколько «объектов» будут продвигаться к центру прочёсываемой местности, при задержании проявлять максимум осторожности!
   Два армейских полка и спецподразделения построены в чистом поле с таким расчётом, чтобы образовался квадрат, в центре которого и стоит руководитель операции – полковник КГБ. Инструктаж предельно ясен, так что после вопроса полковника:
   – Вопросы есть?
   Прозвучало дружное:
   – Никак нет!!!
   – Напоминаю: операция ответственная, серьёзная, так что особо отличившиеся будут представлены к правительственным наградам!
   Пожилой полковник, сняв фуражку, вновь вытер пот со лба, надел, сориентировал кокарду по вертикали с переносицей. Выдержав паузу, ещё раз внимательно оглядел строй подразделений. Скомандовал:
   – Приступить к операции!
   Зашумели двигатели автомобилей, посыпались уставные команды и прочие соответствующие выражения взводных:
   – По машинам!..
   Транспорт повёз взвода по периметрам квадрата прочёсывания. Связисты завели дизель-генератор для питания бортовой радиостанции, взревел двигатель танка…

   Далее:
   Спокойная мирная жизнь капитана Андрея Брэм основательно расстроена: вследствие таинственной, и необъяснимой с точки зрения официальной науки, находки, его жизнь превратилась в бег с препятствиями. Найденные им в архивах официальные документы и секретные материалы не проливают свет на вопросы…

   Глава I
   Документальные свидетельства

   Прежде чем рассказать о нашей летней таёжной экспедиции 2010 года, необходимо прояснить вопрос: кто такой чучуна, и что он из себя представляет. Сразу должен оговориться: я не уфолог, не «искатель приключений», не любитель-фанат чего-то таинственного и непознанного. Природа показала мне и моим друзьям нечто загадочное, и я поставил перед собой цель – найти на это ответ. Хочу предупредить читателя: в этом повествовании сермяжная проза жизни перемежается с околонаучными статьями, но в любом случае – чтение довольно интересное. Но об этом несколько ниже, а для начала освежим в памяти общее представление о «снежном человеке».
   Вот что удалось найти из различных более-менее достоверных источников: это существо – «Снежный человек» называют по разному: палеоантроп, йети, реликтовый гоминид, агагве, гоминоид, «дикий человек», алмыс. В Якутии его назвают чучуна (с ударением на последнем слоге. Правильно – чучунаа). Множество экспедиций совершали энтузиасты, но ни одна из них так и не смогла предоставить убедительных фактов о существовании «снежного человека».
   Так, еще в апреле 1926 года в газете «Автономная Якутия» был опубликован материал под заголовком «Чучуна», в котором приводилось множество фактов о встречах и даже стычках местных жителей с большим волосатым существом, похищавшем у населения продукты питания и умыкавшем женщин. Вот что о нём известно в наших краях на уровне легенд и слухов: часто издает резкий, пронзительный свист, бегает быстрее лошади, использует лук со стрелами, имеет железный нож, скрытен. Согласно рассказам очевидцев, особей чучуны в прошлом нередко удавалось подстрелить, однако, распространено суеверие о том, что кровь чучуны, если только она попадала на одежду охотника, или нож чучуны, если его вздумал забрать якут, сводила и охотника и всю его семью с ума, и через несколько дней они помирали. В остальном, все рассказы об этих существах чрезвычайно напоминают мифы и предания о снежных людях в других странах.

   Владислав ДЕБЕРДЕЕВ в своей статье «ЧУЧУНА МЕЧЕТ БУМЕРАНГ» описывает несколько случаев наблюдений чучуны в 80-х годах:

   «Студент физического факультета Якутского университета Станислав Салтанов видел в окрестностях населенного пункта Тёбюлях трехметрового чучуну. Замерив потом его следы, юноша установил, что они достигали в длину 55 см. Рабочий Момского совхоза Г. К. Старков наблюдал в бинокль за передвижениями существа (рост выше трех метров), которое делало большие, по 3—4 метра, прыжки. Следы на песке свидетельствовали, по словам Гавриила Константиновича, о некоторой косолапости чучуны, причем глубина следа была больше, чем при отпечатке сапога обычного человека.
   Жители Якутии Н. И. Потапов в местности, называемой Кюхары (Зеленый остров), и А. И. Старков в районе речки Хатыс-юрек также видели волосатых реликтов. У наблюдателей при этом сложилось такое впечатление: если рост у чучуны около двух метров, он оставляет следы длиной 35—40 см., – это молодой гоминоид; взрослые же особи, при росте три метра и выше, имеют след от полуметра и длиннее».

   По поводу применения чучуной такого оружия как лук, лично я выражаю огромное сомнение, но Владислав Дебердеев далее пишет даже о бумеранге, которым владеет «снежный человек»: «Северный бумеранг изготавливается из рогов оленя, на которого чаще всего охотится «снежный человек» в этих местах. Чучуна бросает, мечет свое оружие
   таким образом, чтобы оно ударилось о землю и, отскочив от нее, то есть рикошетируя, получило новое направление полета и добавочный импульс для поражения цели. Особенно эффективно действует такой бумеранг, когда поверхность почвы бугристая, кочковатая.
   К слову сказать, бумеранг испокон веков считался исключительной принадлежностью аборигенов Австралии, на других континентах он был неизвестен. Однако несколько лет назад при раскопках палеолитической стоянки первобытных охотников на оленей в пещере на горе Облезова гура польские ученые обнаружили сделанный из бивня мамонта «европейский» бумеранг! Возраст его был датирован с помощью радиоуглеродного метода – 23 тысячи лет. Так вот сама собой напрашивается мысль: а нет ли здесь своеобразной ниточки или цепочки, протянувшейся через время, от палеоохотников из Польши к сегодняшнему палеоантропу из Якутии?..
   – Изобретение и практическое использование для охоты северного азиатского, самобытного бумеранга свидетельствуют о достаточно высоком интеллекте чучуны, – убежденно говорит Семен Иванович Николаев (старейший этнограф республики, сам принимавший участие в «охоте» на чучуну в пятидесятые годы), – А посему совершенно неверно называть его «диким человеком» или другими именами и кличками типа «гоминоид», «антропоид». Это недостойно нас самих и унизительно для нашего волосатого сородича, который, по моему мнению, является мутантом. Кстати, неоднократные попытки наших цивилизованных современников повторить, воспроизвести бросок бумеранга успеха не имели. То ли нам не хватает знаний законов аэродинамики при изготовлении этого «примитивного» метательного снаряда, чтобы обеспечить нужную траекторию его полета, то ли нет у нас природной ловкости чучуны. Ну и, конечно, его удивительной, необычайной силы».

   По поводу бумеранга могу сказать следующее: если бы это было действительно орудием охоты чучуны (снежного человека), то и в других странах и регионах о бумеранге, которым он пользуется, имелись бы достоверные свидетельства. Однако, таких свидетельств не имеется. Описанный способ метания бумеранга – попросту нереален: «добавочный импульс» от рикошета об землю ни один из известных метательных снарядов не получит, только торможение и изменение траектории полёта, – о прицельности можно забыть. О классификации чучуны как «мутант» – такого тоже не может быть: сведения о подобном явлении как «снежный человек», известны сотни, если не тысячи лет, и поводов в природе, например – ядерные взрывы или испытания химического оружия, для того чтобы человек с тысячу лет тому назад подвергся мутации ещё не было.

   Железный нож. Трудно представить, как снежный человек бьёт кувалдой по наковальне в кузнице, выковывая себе нож – это на уровне фантастики. Однако, вполне нормальный нож он может при себе иметь: охотники часто теряют хорошие ножи в тайге, но может и попросту украсть ночью на стоянке у людей, например у геологов – такое тоже нельзя скидывать со счетов.
   При всём моём уважении к Владиславу Дебердееву, не могу не отметить: связь бумеранга с чучуной – несомненно, плод его уфологического фанатизма. Но описания встреч людей с чучуной сомнению не подвергаются. Также вполне может быть достоверной информация и про громкий свист, который издаёт чучуна – это вполне применимо при охоте чучуны на зайца: заяц, услышав свист, замирает и не шевелится, предполагается, что срабатывает рефлекс самосохранения: считает, что на него пикирует сокол. А неподвижный объект довольно трудно разглядеть на земле, но при этом легче добыть охотящемуся на него. Опытные охотники про это знают и используют свист в охоте на зайца, следовательно – чучуна весьма наблюдательное существо. Автор про этот метод прекрасно знает, но ни разу свист не применял: заяц животное быстрое, мелькает быстрее мысли.

   Из статьи Максима Ершова (Москва) «В гостях у оленеводов», в 2007 г. он побывал в Алдане:

   «Меня больше впечатлили рассказы русских коммунистов 30-х годов. Люди в те времена приезжали в Якутию строить социализм, в Бога не верили, фантазировать им смысла не было, все описания встреч с мохнатым чудищем очень похожи. У эвенков есть легенда, что чучуна их дальний родственник. Когда зверь попадает в капкан, эвенки его освобождают, если он жив, к мёртвому даже не подходят. После данные места навсегда покидают и про встречу с родственником молчат. Существует поверье, расскажешь о чудище – умрёшь. Я думал, что это всё сказки. Мои безобидные вопросы о Чучуне вызвали в салоне джипа (когда Максим ехал в стойбище. Прим., автора) неловкую паузу молчанья. Мария Романовна сказала: «Мы едем в тайгу, говорить про зверя не нужно! «Внук тихонько шепнул, что его дядя охотник видел чучуну, потом дядя неожиданно умер. Никон обещал рассказать про этот случай, но в последующие дни, от разговора под разными предлогами ушёл».

   В партийном архиве бывшего Якутского обкома КПСС был обнаружен любопытный документ, датированный 9 марта 1929 года. Приводится полностью.

   Копия

   В Ы П И С К А

   Из протокола заседания Комиссии по выявлению и изучению памятников природы и старины при Западно-Сибирском отделе Государственного Русского географического общества, состоявшегося 9 марта 1929 года.
   Слушали:
   1. Сообщение профессора П. А. Драверта и студента Сибирского Института сх и лесоводства Д. И. Тимофеева – «Люди – мулены и чучуна по сказаниями тунгусов и якутов».
   Докладчики знакомят присутствующих с распространенными среди якутов и тунгусов Якутии мнениями о существовании в горах Джюг-джюр и в северных горных хребтах Якутского края какого-то пока загадочного народа, известного у якутов и Аянонельканских тунгусов под именем «муленов», у тунгусов низовьев Яны – под именем «чучуна». Насколько известно, в литературе нет никаких сведений об этом народе. О случайных встречах с ними тех или иных отдельных лиц, преимущественно охотников-промышленников, существует только недостаточно проверенные рассказы.
   По этим рассказам, «мулены» и «чучуна» рисуются как люди, стоящие на очень низкой ступени развития, живущие в одиночку, иногда в пещерах гор, одевающихся в примитивно сделанную одежду из звериных шкур и имеющие вооружение из копья, лука со стрелами, массивного грубо сделанного железного ножа. К поясу привешивается огниво. Иногда «мулены» и «чучуна» делают нападения на охотников и редких путников в районе их обитания – незаметно, как зверь, прокрадываясь к ним на близкое расстояние и выпуская в них одну за другой весь запас своих стрел. При всех нападениях «мулены» обычно издают пронзительный свист, который устрашающе действует на психику подвергающегося нападению. По словам докладчиков, отсутствие надлежащих данных о существовании этого загадочного народа, если действительно это особый народ, а не просто одичавшие, психически-больные или по каким-либо другим причинам удалившиеся из общежития представители существующих народностей («мулен» – в переводе на русский язык – разбойник), обьясняется, надо думать еще и тем, что в силу суровых законов жизни Крайнего Севера, столкновение с муленами кончается обычно смертью одного из встретившихся и поэтому якуты и тунгусы весьма редко рассказывают о своих встречах с «муленами», «чучуна», опасаясь
   ответственности за их уничтожение.
   Заслушав сообщение докладчиков, Комиссия постановляет:
   1.Обратить внимание исследовательского общества «Саха кэскиле» в Якутске на желательность сбора и проверки сведений о «муленах» и «чучуна». Наибольший материал по этому вопросу может доставить население в районе Джюг-джюр и по Аянонельканскому тракту.
   2. Связаться по данному вопросу также с якутской секцией Восточно-Сибирского отдела Государственного русского географического общества.

   С подлинным верно: секретарь Комиссии т. Белоногов.

   (Партархив Якутского ОК КПСС. Ф.9, оп. I, д.97)
   Переписка Верхоянского окркома ВКП (б).

   Также и в селе Барылас Верхоянского района экспедиция газеты «Якутск Вечерний» искала таинственного снежного человека – чучуну, которого якобы поймал в капкан местный охотник. Странное создание с полусобачьим, полуобезьяньим телом и головой, напоминающей человеческую, не раз появлялось в описаниях сельских жителей.
   В тех местах с чучуной связано много поверий и страхов, однако до сих пор реальных доказательств существования такого создания обнаружить не удалось. Попытки экспедиции отыскать хотя бы клочки попавшегося в капкан создания ни к чему не привели. Суеверные охотники уничтожили их, опасаясь проклятия.
   Эти мысли и документы я ни оспаривать, ни доказывать не собираюсь, не стану приводить далее великое множество небылиц и баек, а расскажу о своей «встрече» с чучуной. Приведу свидетельства своих товарищей, реальные доказательства: фотографии, рисунки.

   ***

   Итак, 20 июня 2009 года. В тот день я с товарищами ставил сети на карася на таёжном озере в нескольких десятках километров от Якутска. Дождливую ночь провели неподалёку: в заимке Геннадия Расторгуева. Солнечным утром 21 июня выехали на УАЗе к озеру. С нами была собака Донна, и при приближении к повороту с гравийного тракта на лесную грунтовую дорогу она забеспокоилась, заскулила, начала тоскливо выть. Видно было, что Донна чем-то сильно напугана, хотя собака надо признать, по жизни довольно отважная, и видимого повода для беспокойства заметно не было.
   Когда мы её выпустили из машины, она сразу же, попросту трусливо поджав хвост, убежала. Как выяснилось позже, она прибежала назад, на заимку Г. Расторгуева и долго не могла успокоиться: примерно с полчаса беспрестанно выла и скулила, чего раньше с ней никогда не бывало. Собрав на озере сети, рыбу, походили по лесу в поисках дичи и выехали.
   Примерно километра за два до выезда на основной тракт, на обочине раскисшей от дождя грунтовой дороги наш водитель Роман Делавов заметил чёткие следы неизвестного существа. Существо прошло по грязи примерно пять метров, следы были чёткие, свежие. По всем признакам, прошло оно здесь с полчаса назад.
   Внимательно рассмотрев следы, мы пришли к выводу, что этот след ни к одному из известных нам животных не принадлежит: размер и форма стопы как у человека, подростка лет двенадцати, маленькая пятка, неестественно большой и круглый большой палец, остальные длинные, по пропорциям раза в полтора длиннее, чем у человека; при ходьбе пальцы стопы плавно загибаются вверх, сама ступня плоская, прогнутая вниз. След довольно глубокий, сантиметра три – четыре. На пальцах, по некоторым глубоким следам это хорошо видно – заострённые не то когти, не то ногти. Всю цепочку этих следов мы сняли на камеру сотового телефона.

   Рассказывает Роман Делавов:
   – В этих местах были встречи людей с чучуной, но крайне редко. Вот, Гена Расторгуев, он здесь, в тайге, постоянно живёт, тоже, говорит, видел. Семья казачья здесь рядом проживает, по слухам и они что-то видели, но я с ними не разговаривал на эту тему. Один старый охотник, пенсионер МВД полковник Чёрный, мне тоже давно рассказывал, что в этих местах встречал чучуну, но он уже несколько лет как помер… След этот не звериный, это точно: больше на человеческий похож. Могу, конечно, предположить, что это чучуна. Но кто поверит?

   – Рома, а как ты следы увидел из машины?
   – Чисто случайно. Холодно же было после дождя, ты же помнишь, а тут слякоть объезжаю и следы на обочине увидел человеческие, думаю – какой дурак тут босиком ходит? Пригляделся – ахнул: не человеческие! Ну и остановился.

   Эдуард Сылларский рассказывает:
   – Когда сети вытащили, я пошёл в лес, думал дичи настрелять. Но зверья не оказалось. Какая-то тишина была неестественная, будто всё живое вымерло. Чувствовал, непонятно почему, будто за мной кто-то наблюдает… Довольно неприятное чувство, никогда такого со мной не было. Обошёл несколько озёр, затем вернулся к стоянке. Да, таких следов нигде раньше не встречал, это явно не животное: больше похожи на человеческие, но форма довольно странная. Да, так и было: Рома остановился, выглянул в окно и говорит: – чучуна… – я его не понял, то ли шутит, то ли действительно увидел…

   Мысли об интересной находке на подсознательном уровне всё это время не покидали меня, и в этом году я решил целенаправленно пройти по тем местам в поисках доказательств существования чучуны. Для начала решил собрать необходимую информацию, чтобы конкретно знать, к чему готовиться, что искать, и подыскать группу людей для экспедиции…

   Далее:
   Кропотливый сбор информации… Отважный исследователь капитан Андрей Брэм готовится к опасной экспедиции, друзья пытаются отговорить его от этой затеи… Давно умерший отец друга делится потаенными знаниями… Нервы на пределе…

   Глава II
   Гипноз

   За несколько недель до выезда в тайгу поговорил с опытными промысловиками, многие не отрицали существование чучуны, рассказывали об этом существе разные байки, приводить их в статье не считаю нужным, отфильтровал из всего только то, что посчитал самым достоверным. Самой интересной, и, полагаю, необходимой и нужной для поисковиков информацией поделился опытный потомственный промысловик Семён Борогоев:
   – Ни я, ни мой отец с чучуной встреч не имели, надеюсь, и в дальнейшем их тоже не будет. Рассказывают разное… Я бы особо выделил это – чучуна обладает небывалой и мощной силой внушения, гипнозом: можно пройти мимо него и не заметить, может внушить человеку необъяснимый страх, вселить ужас и обратить в бегство со своей территории. Такие случаи бывали со многими охотниками.
   Рассказывали – чучуна похищал продукты питания с таёжных стоянок людей, он следы оставлял – довольно огромного размера.
   Я спросил Семёна:
   – А как чучуна выживает в наших зимних условиях, морозы ведь и за пятьдесят – шестьдесят градусов бывают?
   – Отец что-то рассказывал, – напряг память Семён, – кажется, говорил, что они как медведи впадают в зимнюю спячку, норы в земле роют, или берлоги делают… Да, и ещё – одевают на себя шкуры убитых ими зверей, делают обувь наподобие торбасов (якутская обувь). Вес у него довольно солидный, поэтому и следы глубокие.
   В спячку, – это тоже информация.
   Про себя сделал вывод: хорошо, что нынче не зима, может, что-нибудь стоящее и найдём.
   – Но ты знаешь, мне это совершенно не интересно: байки всё это, россказни.
   – Ты же фотографии следов смотрел, и друзья подтверждают. Если бы обманывали, ты бы это легко определил, да и зачем нам это нужно. Даже Эдик, кажется, сам себе не верит, но ведь он своими глазами видел следы.
   – Да, следы не зверя, но и не совсем человеческие. Таких следов нигде не встречал… Даже не знаю что и сказать. Вообще-то якуты говорят – никому нельзя рассказывать о «пещерном человеке» (одно из названий чучуны в районе горы Кисилях), можно навлечь на него уничтожение, а на себя неприятности. Ещё были случаи, говорят, когда чучуна похищал женщин, но это, наверное, слухи.
   На моё предложение поехать с нами в экспедицию, Семён почему-то весьма нервно отказался, сославшись на то, что у него в эти дни дела в городе. А жаль: хороший охотник и следопыт.

   Эдуард Сылларский добавил следующую довольно полезную информацию:
   – Чучуна часто ночует в пустующих жилищах таёжных лесорубов, в заброшенных охотничьих зимовьях и заимках, на старых золотых приисках, в покинутых древних якутских жилищах. Следы его пребывания там часто видели, мне тоже знакомые рассказывали о подобных следах, разве что размером гораздо побольше (показал руками размер – примерно с локоть). По описанию, найденные нами очень похожи на те, думаю это следы чучуны-подростка. Просто неосторожно сошёл с травы на глинистую часть дороги, на обочину, вот и наследил. Геологи, продолжительное время находившиеся в тайге, также встречали это существо. Если повспоминать – много чего об этом можно рассказать. Но ты всё-равно не поверишь, знаю я тебя. Никогда не думал, что когда-нибудь сам увижу хотя бы его следы.
   Отсюда следует вывод, что существование чучуны в якутской тайге – это не миф и не легенда. Эдику я тоже предложил войти в состав нашей экспедиции, но и он отказался, отшутился:
   – Такое раз в жизни бывает, больше не повторится. Так что езжайте без меня. Вряд ли уже что-нибудь найдёте. Вот если бы на охоту… а так – только время терять.
   Надо признать – Эдик, хоть и художник – человек в жизни довольно прагматичный, и уговорить его участвовать в довольно непонятном и зыбком предприятии попросту невозможно.
   – Да, вот ещё что рассказывают, – добавил Эдик: – может это тебе пригодится: чучуна одевается в шкуры убитого им зверья. Сдирает с оленя шкуру целиком и натягивает на себя, когда шкура высыхает и начинает сильно стягивать тело, чучуна меняет одежду. При виде человека убегает, всегда ходит один. Резко и пронзительно кричит, пугает всех громким свистом. Даже волки его боятся. Представляешь, говорят – может порвать волка своими руками – до того сильный.
   – Может, всё-таки поедешь со мной, Эдик?
   – В жизни всегда есть место пофигу.
   – Понял.

   Несмотря на то, что Эдуард отказался от участия в поиске, примерно с месяц назад он нашёл довольно интересную статью, вероятно, этот вопрос и его заинтересовал не на шутку:
   – Посмотри, Андрюха, какую я интересную вешчь нашел.
   Это выдержка из статьи в журнале «Будущая Сибирь» (N6 за 1933 год), воспоминания профессора-геолога Петра Людовиковича Драверта, в своё время он путешествовал по низовьям Лены и Индигирки. Он приводит выдержки из дневника якутского студента, хорошего знакомого Драверта Д. И. Тимофеева, задокументировавшего рассказы местных жителей: «Когда остановишься на ночлег, растянув палатку, разведешь костер, сидишь за ужином, мюлен подкрадывается к тебе между кустами, как осторожный охотник, вооруженный луком, иногда камнями. Ростом он ниже среднего (другие говорят – выше). Волосы совсем не стрижены, большая часть лица покрыта шерстью. Одежда у него из звериной шкуры, шерстью наружу. На ногах – нечто похожее на торбаса (вид северной меховой обуви); вокруг головы натянута лента, представляющая головной убор. Вооружение – лук. На поясе привешен нож. Имеет огниво. Язык производит отдельные нечленораздельные звуки».
   Эта убедительная статья несколько пошатнула мои сомнения в том, что у чучуны не может быть такого оружия как лук.

   Неудивительно, что в большинстве своём суеверные северные охотники боятся встреч с чучуной. Чистые душой, и не запачканные плодами цивилизации, они чувствуют присутствие чучуны: многие опытные таёжные охотники, не видя добычу, с уверенностью могут сказать что животное где-то рядом, даже могут определить: хищник это или нет. А уж если рядом будет присутствовать чучуна, тем более: чучуна – это не животное, а близкий родич человека разумного.
   Чувствуя агрессию либо настороженность со стороны невидимого существа охотники, конечно же, испытывая страх, могут утверждать, что подверглись внушению или гипнозу, и покидают эту территорию. При визуальном контакте с этим мохнатым, высокого роста, человекообразным существом, даже совершенно здравомыслящий человек может испытать страх: даже на подсознательном уровне человек в зверином обличье вызывает холодящий в жилах кровь, ужас.
   После таких встреч появляются байки и выдумки, со временем, благодаря молве они обрастают различными нелепостями и вымыслами. При исследовании этого непознанного явления, считаю, просто необходимо иметь трезвое мышление, забыть про вредный в таких случаях и мешающий исследователю «уфологический фанатизм», и научиться отсеивать «зёрна от плевел».
   Объяснить вымыслы про гипноз, якобы присущий чучуне, можно вполне вразумительно: в тайге невозможно увидеть ни зверя, ни человека, если они находятся без движения. Например – в лесу можно пройти мимо неподвижно стоящей косули, находящейся метрах в двадцати от охотника, и не заметить её. Засечь живой объект можно и боковым зрением только при движении животного, даже незначительном. Часто было такое, что группы охотников проходили в лесу мимо спокойно стоящего автора этих строк и не замечали, не видели его, до тех пор, пока он их не окликал.
   Это и объясняет то, что когда мы нашли следы чучуны, его самого мы не увидели: возможно, это существо просто стояло неподвижно где-нибудь рядом, в чаще. А снять на камеру телефона окружающий ландшафт – в то время мы не догадались. Позже, в спокойной обстановке вполне возможно что-нибудь и рассмотрели бы. Но, во-первых – в тот момент мы были совершенно к этому не готовы, и, во-вторых – задача перед нами стояла вовсе даже не исследовательская.
   Конечно же – хорошая мысль приходит, как правило, гораздо позже: при желании можно было просто накрыть следы подручным средствами: картоном от коробок, обложить полиэтиленовыми пакетами, да мало ли чем ещё, и смело ехать за компетентными людьми, например в Северное отделение Российской Академии Наук, находящееся на улице Петровского. И вот, представим, заходим мы в этот филиал, нас внимательно выслушивают, и вежливо посылают… М-да…

   Присутствие этого существа либо заметила, либо почувствовала собака Донна – это и объясняет её странное и нервное поведение. Из всех нас в малой степени почувствовал «слежку» или «присутствие» только Эдуард Сылларский. Вполне возможно – если бы мы провели в тайге недели полторы-две, и несколько внутренне «очистились» от цивилизации, то присутствие агрессивно настроенного существа, без сомнения, прочувствовали бы все. Недаром наиболее удачная таёжная охота бывает после первых, безрезультатно проведенных в тайге трёх-четырёх дней, когда человек более-менее внутренне очищается, и все чувства обостряются до предела. Вот тогда и появляется «внутреннее зрение»: человек начинает чувствовать присутствие находящегося рядом животного.

   Кстати, о собаках. Донна – собака домашняя, а этот случай мне рассказал Иванов Владимир Алексеевич из Мирного: «Это произошло в истоках „ручья медных котлов“ (по якутски – Олгуйдах, прим., Иванова В. А.), и это трудно объяснимо. Когда в первый раз попал в серьёзную метель, полностью утратил ориентировку и вышел на зимовуху по звуку от скрипа снега примерно метрах в десяти прямо передо мной, и без каких-либо следов. Причём, скрип раздавался с целью указать мне правильное направление, и прекращался, как только я начинал двигаться в указанном направлении. Пёсик мой, метис восточно-сибирской лайки с полярным волком, при этом вздыбил шерсть, хвост всунул меж ног и конец торчит чуть ли не впереди морды, и непрерывно скулил-трясся». Не секрет – то, что не видит человек, прекрасно чувствует животное.

   Но, как выяснилось, люди могут и не прочувствовать близкое присутствие чучуны. В прошлом году, в декабре месяце, к нам из деревни приехала погостить моя родная тётя – Матрёна Прокопьевна, сейчас ей уже лет под восемьдесят. В последний вечер перед самым её отъездом я писал очередной рассказ в газету, вероятно вид у меня был довольно пикантный – пишущие люди поймут, о чём речь: какой-то особенный озноб, покалывание в пальцах, совершенно отсутствующий взгляд, будто я нахожусь не в этом мире, и проявление нервозности и раздражительности по любому поводу – когда родные отвлекают от работы. Это её заинтересовало:
   – А что ты делаешь, Андрей?
   Ничего лучшего я не смог придумать и ответил:
   – Да вот, про чучуну пишу. Даже фотографии имеются.
   Это подтолкнуло на дальнейший интересный разговор. С интересом просмотрев фотографии и мой рисунок, тётя заявила:
   – А я «его» видела, и следы такие же.
   Я даже подскочил:
   – Не может быть! – появился охотничий азарт, – как это было?
   Мотя подсела рядышком, разгладила на коленях цветастое платье мне даже как-то уютнее стало, теплее.
   – Это в конце сороковых было, после войны, мне тогда пятнадцать или шестнадцать лет стукнуло. Всей семьёй и ещё с кем-то пошли в лес за брусникой. В то время брусники много было: можно было просто сесть на землю и потихоньку вокруг себя собирать. Ты эту местность должен знать, вроде тоже там бывал. Мы с матерью вдвоём оказались в одном месте, остальные вне пределов видимости, но где-то рядом. Через какое-то время решили перейти в другое место. Когда обходили кустарник, кажется – шиповник, мы с мамой его и увидели.
   – Чучуну?
   – Ну да, его самого. Он сидел на корточках и ел бруснику, а когда нас заметил, встал и нас разглядывает. А мы тоже стоим, с места двинуться не можем, как будто столбняк охватил – ужас какой-то. Оцепенели мы, двинуться с места не можем. Словами трудно передать… Знаешь, страшно было, взгляд у него такой… осмысленный. Но я, кажется, по-настоящему даже испугаться не успела, а мама потом всё-таки закричала, он сразу и убежал.
   – А как он выглядел?
   – Очень высокий, выше тебя намного, но худой какой-то, наверно после зимы не отъелся ещё. Сутулый, если бы выпрямился, ещё выше стал бы. Руки длинные, ниже колен, густо покрытые то ли волосами, то ли шерстью – не поймёшь. В какой-то шкуре, сейчас уже не помню в какой, кажется – в оленьей… нет, в волчьей, и довольно длинные волосы на голове, это точно помню: ветер был и волосы развевались. Лоб такой – как у австралийца, нос сплюснутый и большой.
   – А потом что было?
   – Люди суеверные в то время были, когда на шум сбежались, быстро собрались и ушли. Сперва говорили – абаасы, потом вроде чучуну в нём признали. Когда ручеёк переходили, на берегу такие же следы видели, только пальцы не такие длинные, покороче малость.
   – Размер стопы какой был, помнишь?
   – Так думаю, где-то сантиметров сорок – сорок пять.
   – А глубокий?
   – Да, глубокий, вес то при таком росте порядочный, и на некоторых следах отпечатки острых когтей были заметны.
   – Наверное ногти, всё-таки человек. Какие-нибудь звуки он издавал: свист или крики?
   – Нет, только мама кричала, аж люди услышали, прибежали.
   – Оружие: нож, лук у него были?
   – Нет, ничего не видела. Дома потом долго разговоры были: никогда в наших краях ни до, ни после, чучуну не встречали. Этот, наверное, из Верхоянья как-то к нам попал. Там, говорят, их много.
   – Кишмя кишат… А у него точно одежда звериная была, может это волосяной покров такой густой?
   Мотя надолго задумалась, бровки нахмурила, на лице прибавились морщинки, стала губы покусывать:
   – Ты чего меня путаешь, сынок? Сколько лет то уже прошло… Нет, мама тоже говорила, что он в шкуре был.

   Чуть позже, когда мы всей семьёй пили чай, я, наконец-то снял с себя надоевший галстук в голубой горошек, и вспомнил про гипноз, которым чучуна якобы обладает, так и спросил:
   – Мотя, вот говорят, чучуна обладает силой внушения, гипнозом, ты при встрече это почувствовала?
   – Нет, Андрей, – после недолгого раздумья ответила тётя, – это у нас только хорошие шаманы гипнозом владеют, – а от чучуны я этого самого гипноза не чувствовала. Только страх, и ужас невероятный. Аж от страха с места сдвинуться не могла – до того страшно было.
   – Как в кошмарном сне.
   – Да…

   Итак – для начала можно конкретизировать несколько пунктов из всей этой мешанины более-менее достоверной информации:
   – Чучуна вероятно может иметь при себе оружие – примитивный лук со стрелами или железный нож;
   – Может иметь на себе одежду из шкур животных;
   – Гипнозом чучуна не обладает, меня в этом не переубедить;
   – Питается растительной пищей и мясом, всеядный;
   – Всегда ходит один;
   – Зимой впадает в спячку.
   – Снежный человек – фигура не вымышленная и не мистическая…

   Далее Вы узнаете:

   Происходят ужасные вещи: группа зверобоев встретила в тайге агрессивно настроенного чучуну, один из охотников, испытав невероятный страх, даже поседел… Опытный капитан «раскалывает» пока ещё живого свидетеля…

   Глава III
   Человек таёжный

   Всё-таки мне удалось уговорить отправиться со мной на поиски Романа Делавова и его сына Сергея. Особого энтузиазма Роман не выказал, больше надеялся поохотиться, а вот Сергей очень обрадовался: какое-никакое, а приключение для его пятнадцатилетнего возраста предстояло довольно серьёзное.
   Первый целенаправленный выезд в тайгу мы назначили на пятое августа этого года. Посоветовавшись, кроме всего необходимого, решили взять с собой и оружие: всё-таки – тайга. Взяли цифровой фотоаппарат, радиостанции, прихватили металлоискатель: мало ли что, вдруг в месте обитания чучуны нож или наконечники стрел найдутся – хоть это и маловероятно, но всё же. Запаслись продуктами питания на неделю, заправили машину.
   В тайге решили остановиться у нашего друга – Гены Расторгуева: он живёт как раз в том районе, где нами были обнаружены следы этого существа. Машину оставим у него и будем ходить пешком.

   Сергей, парень смелый: с малолетства в тайге, но когда мы были уже в дороге, он, задумчиво почесав свою белобрысую голову, спросил:
   – А если на нас в лесу чучуна нападёт?
   – Поломает нас всех, – не раздумывая, ответил отец, – порвёт как промокашку.
   – Да?! – забеспокоился Сергей.
   – Не волнуйся, Серёга, прорвёмся! – успокоил я его, – у нас же оружие.
   – Ты, Андрюша, в человека стрелять собрался? – Серьёзно спросил меня Роман.
   Теперь взволновался я:
   – Так ведь чучуна.
   – Так ведь человек, хоть и снежный. – Рома закурил, – а это, знаешь – криминал.
   Услышав слово «криминал», вспомнил уголовный кодекс:
   – Значит, будем действовать по закону: в пределах необходимой обороны. Нас трое, он один, следовательно – мы правы. У нас же в стране всегда так?
   – Ну да, ну да, – неопределённо буркнул Рома, – закон – тайга…

   На протяжении всей трассе буквально все дорожные знаки и плакаты густо прострелены картечью, разнокалиберными пулями и дробью – это разминаются хулиганистые охотники и злые, из-за плохих дорог, дальнобойщики – дикий, некультурный народ. Иногда попадаются стоящие у обочин покореженные иномарки – лихачи на огромной скорости задевают колесом на бровке грунтовой дороги песок и переворачиваются. Потом каким-то образом ставят машину на колёса, и, почёсывая ушибленное темечко, ждут попутных уазиков с буксировочными тросами. Своих тросов почему-то ни у кого из них не имеется.
   Уже приближаясь к заимке Геннадия, встретили группу старых добрых знакомых – охотников на УАЗе, поговорили, перекурили. Они поделились с нами карасями – выловили на каком-то озере. Проявят ли они своё добросердечие к лихачам – неизвестно: чай, не зима.

   К Геннадию приехали поздно вечером, смеркалось, повеяло прохладой. Пока не стемнело, решили поставить сети на речке, на берегу которой и жил хозяин дома. Пока мы с Геной ставили на резиновой лодке сеть на щуку, Рома уже почистил карасей, Сергей наколол дров и растопил печку. Пока выкладывали на стол привезённые с собой продукты, Гена уже нажарил карасей – всё делается слаженно – как всегда. Запас продуктов, привезённых лично для Гены, оставили в сенях.
   Стемнело. Геннадий включил электрическую лампочку, висящую на раме окна – электричества здесь нет, поэтому используется автомобильные аккумулятор и двенадцативольтовая лампочка.
   Таёжный человек Гена – пенсионер, лет под шестьдесят, роста ниже среднего. В этом одиноком лесном доме, живёт с детства: достался по наследству от бабки с дедом; когда-то здесь были их сенокосные угодья, сейчас же всё хозяйство захирело. Супруга умерла несколько лет назад, сейчас он живёт в одиночестве. Дочка с семьёй проживает в городе, сам из родового гнезда никуда перезжать не собирается. Так что всегда рад всем, кто к нему приезжает в гости: есть с кем поговорить.
   – Ну, давай, Гена, рассказывай, как живёшь-можешь?
   – Да что рассказывать, живу помаленьку. Тоскливо одному. Хорошо, что вы приехали. А то хожу как леший, сам с собой разговариваю.
   – Чем занимаешься? – спросил я его, продолжая откушивать аппетитного жареного карасика, – давненько я у тебя не бывал. Может тебе книги, газеты привезти?
   – Да, если возможность будет, привези. Знаешь – детективы люблю читать, про войну что-нибудь. А то эту недавно читал… как его… а, Евгения Онегина, так уснул, понимаешь. Если наших писателей увидишь – Федосимова, там, или Ариадну Борисову – обязательно возьми. Твои книги уже несколько раз перечитал.
   – Пенсии то на жизнь хватает?
   – О-о! Даже остаётся, дочке всё отдаю. Мне-то что, булки хлеба на неделю хватает, продукты все кому не лень привозят, тушонка вон стоит, не знаю куда девать, – Гена показал на большую картонную коробку возле буфета, – макароны. Вы, наверное, опять что-то привезли. Не надо мне ничего, меня и река, и лес кормят.
   Рому это заявление видно задело:
   – Ты это… товой… давай, прекращай так говорить…
   От разговора ни о чём я плавно перешёл к главному вопросу:
   – Гена, здесь что-нибудь про чучуну слышно?
   Не знаю, как Гена меня понял, но он стал рассказывать про совершенно посторонние вещи:
   – В прошлом году, осенью, сыновья соседа – казака ночью прибежали, говорят – привидение там у себя видели, какого-то старика древнего. – Эта семья с крепким хозяйством, проживает на соседнем алаасе (огромное поле посреди тайги с большим озером по центру. Прим., автора), – Там у них могила стоит аж восемнадцатого века. Шары – во! Испуганные такие…
   – Да нет, Гена, это я знаю, я не об этом…
   – Он тебя про чучуну спрашивает, – вступил в разговор Роман, – помнишь, мы в прошлом году следы нашли. Чёрный тоже рассказывал…
   Хозяин дома отмахнулся:
   – Да не верю я во все эти привидения, чучуны-мучуны всякие… Вот ещё говорят – на нашем мосту женщину какую-то видят: здесь неподалёку одна повесилась на дереве, вот и пугает народ. Всех дальнобойщиков распугала.
   Теперь Сергей заинтересовался:
   – Как это так, её что, и вправду видят?
   Терпеливо выслушав все байки и доводы в защиту этих басен, которые в достаточных количествах имеются в этих диких местах, я всё-таки добился вразумительного ответа на свой вопрос. Первоначально Роман был уверен, что Геннадий лично видел чучуну в тайге вместе с покойным полковником Чёрным, оказалось, что это не так. Полковник Чёрный в своё время с группой товарищей встретил чучуну в тайге, а так как они на время охоты, примерно с неделю, проживали в семье Геннадия, то и первая информация из их уст была лично Геннадию.
   Вот что рассказал Геннадий, разве что время события установить точно не удалось, но с помощью Романа картина прояснилась более-менее точно, потому-как Николай Чёрный то же самое рассказывал и Роману. Но Роман этому особого значения в то время не придавал: о встречах с чучуной рассказывали разные люди, всех просто не упомнить, да к тому же это было давно.
   Автор тоже до поры до времени скептически относился к таким россказням, тем более все рассказы начинались так: «А вот один рассказывал…». Нет, уж если добывать факты, то только железные, и от надёжных источников.

   Полковник МВД Чёрный в начале девяностых годов был в звании майора милиции. Заядлый охотник. В феврале месяце предположительно девяносто второго года, майор с друзьями отправился на охоту – на лося. Жили у гостеприимного Геннадия Расторгуева, в то время его супруга была живая, с ними жила и маленькая дочка. Выслеживать зверя уходили обычно с раннего утра, возвращались поздно вечером.
   В тот знаменательный день с утра пораньше со своими тремя товарищами Николай Чёрный отправился на охоту, пешком. Геннадию сказали, что вернутся по темноте.
   Вернулись в обед. Шары, как выражается Геннадий, были – во!!! Сильно напуганные, долго не могли прийти в себя, первым делом закрыли двери на все запоры и водку стали глушить – прямо из горла:
   – Бляха, чучуна чуть на нас не напала!
   Один из них, когда снял шапку, оказался совершенно седым:
   – Ну его на хрен такую охоту!
   – Ты поседел, Иван!
   – Да ну на хрен! – Посмотрев на себя в настенное зеркало, неуверенно повторил: – да ну на хрен…
   Было так:
   Группа шла по тайге цепочкой: друг за другом. Первый пробивает в снегу тропу, остальным уже легче. Когда головной устает, его меняет замыкающий, и так далее.
   На охоте курить-разговаривать нежелательно: животное может услышать или учуять и убежать, так что шли молча, только снег похрустывает. Где надо – перешагивали, где нужно – перелезали.
   Неожиданно позади группы послышался треск ветвей и деревьев – обычно так ломится сквозь чащу лось. Все развернулись – в сторону охотников ломилась чучуна! Судя по всему, настроена она была довольно решительно: с такой силой раздвигать стволы и ломать толстые ветви деревьев может только могучее существо, сравнимое по мощности разве что с медведем или лосем. Длинные волосья развеваются, рот перекошен в страшной недовольной гримасе. Руками от преграждающих ей путь деревцев как от кустиков отмахивается, по сторонам щепки летят, сломанные куски ветвей. Прёт, даже глубокий снег ему не помеха.
   Прогремело несколько выстрелов из винтовок. Из-за животного страха, охватившего всех от столь непонятной и жуткой картины, никто в неё не попал, но чучуна, злобно на них глядя, остановилась, только пар изо рта как от паровоза пыхчет. Все рванули в сторону основной дороги. Остальное известно.

   Но не всё. Я стал расспрашивать Геннадия о подробностях этого события:
   – Сколько метров было до чучуны, Гена? Вы же всё-таки обсуждали это происшествие: Николай Чёрный, да и все остальные, как я понял, хорошо чучуну разглядели.
   С помощью наводящих вопросов, память у Гены заработала, – у меня и не такие раскалывались. Выяснилось: расстояние до чучуны было метров 25—30, разглядели не просто очень хорошо, а очень даже хорошо: чучуна была женщиной! Роста небольшого, долгие волосы на голове, розовые соски, на больших, свисающих чуть ли не ниже пупа грудях, волосами не прикрыты.
   То же самое подтвердил и Роман: Николай Чёрный про этот случай и ему рассказывал, и даже вспомнил про то, что полковник предполагал: у чучуны где-то рядом находился ребёнок, она его защищала от людей! Из одежды у неё ничего не было, тело покрывали только волосы. Какого цвета были волосы на теле у чучуны – Николай не сообщил, но возможно Гена этого и не помнит. Холодного оружия при ней не было. Всё это происходило без каких-либо звуков: она не кричала, не свистела и не рычала. Но Гена всему этому всё-равно до сих пор не верит.

   Почему Геннадий не поверил полковнику? Объяснение Геннадия Расторгуева:
   – На следующее утро они все в город срочно уехали, а я взял винтовку и специально пошёл в то место, про которое они рассказали.
   – И что?
   – И ни-че-го! – Гена хлебнул чай.
   – Вообще?
   – Ни сле-да! – Гена значимо хрумкнул печеньем.
   Рома, аккуратно стряхнув сигаретный пепел на клочок газеты, сказал:
   – Это гипноз, она специально ребёнка от тебя отваживала.
   Его сын Сергей так и сидит с открытым ртом, не шевелится. Я ответил:
   – Какой на хрен, Рома, гипноз? Как можно в тайге, ты сам своей головой посуди – КАК МОЖНО В ТАЙГЕ УКАЗАТЬ ТОЧНОЕ МЕСТО?
   – Это в пяти километрах отсюда было, на западе, – победно сообщил Гена.
   – Ты по ихним следам шёл?
   – Их следы с магистрали были, а я напрямую пошёл, глухаря подбил.
   – Напрямую ты бы весь земной шар обогнул, Гена! За глухарём ты пошёл а не за чучуной… Давайте лучше спать, мужики…

   – Вспомнил! – хлопнул ладонью по столу Рома.
   – Что?! – спросили все хором.
   – Зимой они рожают!
   – С чего ты взял? – поставил я вопрос ребром.
   – Объясняю. Во-первых, косвенно – она от Кольки Чёрного своего ребёнка защищала. Правильно?
   Все согласно кивнули.
   – Так вот, мне рассказывали – как-то группа людей, на чучунью семью зимой нарвалась.
   – И что?
   – Все разбежались в разные стороны! – Рома опять хлопнул по столу ладонью, – и люди и нелюди!
   – И что?
   – Ну как что, у женщин чучунок чучунята на руках были…
   – И что? А ты сам там был, Рома?
   – Нет. Я же говорю – рассказывали! А что?
   – Что-что! Расштокались… Короче – давайте спать! – я понял – начинаются басни и махнул на всё это рукой, – завтра вставать рано…

   Итак, в нашей копилке информации в первый же день, вернее – вечер напряжённой работы исследовательской экспедиции прибавились пункты: за номером 7 – якутская чучуна зимой не спит, даже возможно рожает; пункт номер 8 – соски на грудях у чучуноженщины – розовые, но совершенно не привлекательные; 9 – чучуна может находиться в группе от двух и более себе подобных; и, наконец – 10 – регион её обитания в радиусе от места жительства таёжного человека Гены примерно 10—15 км., но делать какие-либо конкретные выводы ещё рано, ибо всё ещё впереди, всё только начинается…
   Всё только начинается… Все-таки время идет, и не щадит никого. В 2014-м году дорожники, закончив строительство трассы федерального значения «Вилюйский тракт», перекрыли железной конструкцией старую грунтовую дорогу, ведущую к хозяйству Геннадия Расторгуева, никто больше не смог на машине проехать к нему, так как дорога проходит между двух озер. Старые надежные друзья несколько раз перерезали эти трубы, но никто не слушал их доводы – что этот съезд с тракта – жизненная необходимость для одинокого человека, и трубы, перекрывающие дорогу, вновь приваривали к стоякам. Электрические провода, идущие к дому, сняли со столбов уже давным-давно. И летом Геннадия Расторгуева не стало. Его дом окончательно опустел.

   Далее:

   …Таинственный старик… Хозяин древней могилы требует языческой жертвы… Банк данных стремительно пополняется… Расследование капитана идёт полным ходом…

   Глава IV
   Избушка на курьих ножках

   Утром встали рано, часов в пять. По всем признакам погода будет хорошей, ясной. Примерно за полчаса выбрали из сетей несколько больших щук, положили в ледник – это глубокий погреб, в котором и зимой и летом холодно. Каждую зиму туда заблаговременно закидываются глыбы льда, благодаря этому продукты не портятся.
   Наскоро позавтракав, решили проплыть по речке на лодке: километрах в семи – восьми к югу, на берегу стоит старинная землянка. Чья она, кому принадлежала, и кто в ней жил, – этого уже никто и не помнит. Никто из охотников обычно к ней и близко не подходит, так как это место пользуется дурной славой; всегда обходили стороной: якобы в тех местах кто-то видел не то привидение, не то нечисть какая-то обитает.
   Есть ещё один довольно любопытный нюанс: упорно бытует мнение о том, что ещё в середине шестидесятых годов в этой землянке заночевала группа молодых охотников, в итоге – все сошли с ума. Этот факт я когда-то слышал, уже и сам не помню от кого, но напоминать об этом Роману и Геннадию не стал, Сергею – тем более. Так что более-менее бодренько до этого места доплыли.
   Увидев стоящий на берегу колоритный домик, Сергей, показав на него рукой, воскликнул:
   – Ха, избушка на курьих ножках! – цель нашего сегодняшнего путешествия была достигнута.

   Вытащив лодку на высокий песчаный берег осмотрелись. Красота! Широкое поле, рядом лес: берёзы, сосны, ели. И – тишина.
   Домик действительно напоминает сказочную избушку на курьих ножках, вот только ножек у неё нет: дом врыт глубоко в землю. Крыша покрыта огромными кусками сосновой коры. Потолочные балки засыпаны толстым слоем земли. От времени избушка уже разрушилась: брёвна гниют. Несколько брёвен из задней стены полностью выпали. Размер примерно три на четыре метра, внутри можно находиться, согнув спину, комфорт минимальный: всё рассчитано на сохранение тепла, поэтому и объём помещения мал. Печки почему-то не видно, но ведь по всем правилам она должна быть! Иначе как же здесь люди зимовали? Морозы ведь зимой и за шестьдесят зашкаливают. Судя по дыре соответствующего размера в потолке и крыше, печка когда-то здесь была. Стены местами обшиты шкурами оленей и сохатого, местами они сгнили, и куски шкур валяются теперь на насквозь прогнившем бревенчатом полу.
   Мы сразу же приступили дотошно исследовать это место, никаких вещей, напоминавших бы о времени постройки или специализации хозяев этого места мы не нашли.
   Печка – обыкновенная проржавевшая железная бочка с вырезанной в боковине при помочи топора и кувалды дверцей лежала неподалёку, в лесу. «Дверца» у неё была отогнута в сторону.
   В одном углу прямо на полу мы обнаружили довольно толстую умятую подстилку из свежей травы, трава была не срезана, а вырвана из земли. Было видно, что на ней недавно кто-то лежал, спал. У меня, как у человека весьма впечатлительного, перед глазами сразу возникла такая картинка:
   Семья чучуней – папа, мама и их ребёнок в ненастную промозглую погоду натыкаются на этот домик. Папа, как чучун довольно решительный, сразу выпинывает непонятную для него вещь (печку) из жилища, она шустро вылетает из проёма на вадцать два метра, так как она занимает довольно много места: они же большие и всем места не хватает. Рычит на маму с чучунёнком, те бегут в поле рвать травку и, подобострастно посвистывая, устилают папе на самом почётном месте…
   – Па-а-па-а! – раздался истошный крик.
   – Чего надо? – спросил отец сына, выглянув из двери.
   Просмотр картинки закончился – судя по интонациям, Сергей нашёл Нечто. Мы с Романом как угорелые выскочили на берег, Сергей, пригнувшись, рассматривал что-то на земле. Это «что-то» Роман сразу классифицировал как одно из орудий труда подпольных золотопромышленников: с помощью такого лотка намывают золото. Лоток одним ребром основательно врос в землю, никто из нас вытаскивать его не захотел и на этом исследование этого места закончилось.
   Развели костёр, стали готовить обед.

   Надо признать – абсолютно никакой эйфории по поводу сегодняшнего «приключения», никто из нас не испытывал, всё происходило как само собой разумеющееся. Не было того азарта, изюминки, которую показывают в фильмах про искателей приключений. Думаю это оттого что все мы местные, про чучуну наслышаны как про того же медведя или лося, и ничем нас уже не удивить. Кажется, когда Сергей где-то рядом собирал грибы и ловил щуку, азарт у него при этом бил ключом – вот это было заметно.
   Щука на вертеле пропекается быстро, картошка с грибами уже поспела и всё это с великим наслаждением быстро нами умято. Сергей, впитав в себя информацию про золотоискателей и их орудия труда, улёгся спать прямо на земле, мы с Романом стали пить чай и подводить итоги.

   Судя по лотку, и простой железной бочке образца середины XX века, землянка принадлежала нелегальным золотопромышленникам, не исключено что и скрывавшимся от правосудия уголовникам. Жили и трудились они там примерно в 40—60-х годах прошлого века, ибо в семидесятых таким артелям уже пришлось туго. Было их человека три, максимум – четыре, больше просто не уместятся: «жилплощадь» не позволяет. Вот двум чучунам там было бы комфортно – это вполне, даже с ребёнком.

   По поводу травяной подстилки. Трава более-менее свежая, начинающая желтеть. Судя по вмятинам на нужных местах, на ней лежал только один человек высокого роста. Нормальный человек, пусть даже высокого роста, на грязный земляной пол и с подстилкой из домотканого ковра не ляжет. Бомж – тоже исключено: нет каких-либо следов от продуктов, остатков пищи: пластиковых бутылок, банок, обёрток, пакетов, даже малого клочка мятой бумажки – и той нет. Да и вообще – довольно неприятно и страшно было бы ночевать нормальному человеку в таком мрачном заведении.
   Мои с Романом выводы от всего этого здесь приводить не стану, думаю – наши мыслительные процессы происходят так же, как и у всех порядочных людей.

   Итак – наша копилка знаний пополнилась. Пусть и незначительно, поверхностно, но всё же. Фоновые знания – это знание всех, то есть люди знают, что существует некое существо, которое называется «снежный человек». Кто-то в это верит безусловно, и к тому же настырно доказывает всем, кому надо и не надо, – это каста уфологов. Есть люди, которые ничему этому не верят, живой пример – Геннадий Расторгуев. И есть люди, которые про это «знают» – узкий круг охотников, людей, которые имели непосредственный контакт с этим существом. Мы уже принадлежали именно к этому «узкому кругу», или были весьма близки к нему. К этому знаменателю мы с Романом пришли после просмотра всех фотографий на цифровом фотоаппарате. От безудержной эксплуатации аппарата сел аккумулятор – жалко.

   Проснулся Сергей. Стали размышлять – что же делать дальше? Решили – будем возвращаться по речке, но по пути заскочим к казакам, может и они поделятся кой-какой информацией.
   От берега протопали километра два до алааса казаков. Хозяйство в семье казаков большое – несколько лошадей, коровы, трактор, два больших дома, подсобное хозяйство. Старый, лет за семьдесят, но крепкий отец семейства и трое сыновей от 27 до 35 лет. Если бы не средства современной сельской механизации я бы подумал что попал по крайней мере в начало двадцатого века: до того отец с сыновьями напоминали героев фильмов про классических казаков. У старого отца в руке постоянно находится нагайка, у всех на головах форсистые кубанки, из-под которых выбиваются чубы, на ногах щегольские сапоги, воротники пиджаков оторочены шкурами песцов или соболей. Здесь становится понятным словосочетание «первый парень на деревне», но представительниц прекрасного пола я так и не увидел.
   Роман представил меня казакам, он здесь часто бывал, познакомились. Захар Петрович – отец, и сыновья – Павел, Пётр и Савелий. Сыновья просто пожали нам руки, и ушли по своим делам, отец же пригласил нас в просторный дом.
   Поговорив о житье-бытье – хоть это меня и не интересовало, но я старательно делал озабоченный вид, о городских новостях, о политике Америки в отношении Ирака. Выяснив, что все женщины ушли по грибы и, выпив десятую чашку чая с молоком, приступили к главному – вопросу о чучуне.
   – Да-а, бывает здесь всякое… Осенью вот сыновьям какой-то старик примерещился. Седой такой, косматый. Перепугал тут всех. Я-то его не видел, спал, понимаешь. А сыны как угорелые носились. К Генке побежали, понимаешь…
   – Да, Гена рассказывал, – подзадорил я дедушку, – во всех подробностях рассказал, оч-чень, понимаешь, интересно. А как он тут появился-то, Захар Петрович?
   – А что, на краю алааса могилы не видели что-ли?
   – Неужели!? Привидение!?
   – Ну, да, – дед засмеялся, – всем троим примерещился, вроде не пьяные были. А то б я их… – Петрович для убедительности потряс нагайкой.
   Чтобы быстрее закончить этот интересный рассказ, спросил:
   – Ну, и чем всё закончилось?
   – Гена сказал – рядом с могилой нужно стопочку водки поставить, вроде бы оставил нас в покое.
   – Ну, дай Бог, Захар Петрович.
   – Дай Бог, Андрей.
   – А чучуну здесь где-нибудь видели?
   – Да откуда здесь чучуна? Отродясь не видел. Вот волки, понимаешь – это есть: с месяц назад опять телёнка утащили, понимаешь, ни рожек, ни ножек, ни следов…

   Теперь слово взял Рома, перебил дедушку:
   – Слышь, Петрович, помнишь, Коля Чёрный рассказывал…
   – Да-а, байки всё это! Чучуна, чучуна – откуда здесь чучуна?
   – Не томи, Захар Петрович, – я уже откровенно стонал, – поведай, любезный!
   – Это до чего же все рыжие шустрые! – рассмеялся старик.
   Всё-таки выудить из старика информацию удалось: Чёрный и Петровичу рассказывал про эту встречу в тайге, все детали рассказа сошлись полностью с тем, что рассказали и Роман, и Геннадий.
   Ещё раз убедившись в том, что батарейка в фотоаппарате села окончательно, мы распрощались и отправились в обратный путь.

   Сергей шёл быстро, чуть ли не вприпрыжку. Приближаясь к берегу, спугнул сидящую в прибрежной траве крякву. Шумно захлопав крыльями, она поднялась, – Роман не промахнулся…

   Далее:
   Капитан Брэм для добычи ценной информации использует запрещённый приём: оказывает психологическое давление… Группа беспечных молодых охотников сходит в глухой тайге с ума… Власти, чтобы не подвергать дело огласке, помещают их в психиатрическую лечебницу… Загадочная смерть друзей…

   Глава V
   Утка

   Геннадий в задумчивости сидел на берегу. Увидев нас, радостно замахал руками, стал что-то кричать. В ответ и мы помахали:
   – Привет, Гена, привет!
   Рома, подняв в руке утку крикнул:
   – Смотри, какая жирная!
   Судя по всему Гена нас не слышал: далековато ещё. Приблизившись, бросили ему конец верёвки, чтобы он помог вытянуть лодку на берег:
   – Сейчас отдохнём малость, сети проверим.
   – Ну что, как съездили, где были?
   – На правом берегу, в землянке, не то золотари там жили, не то ещё кто-то.
   Я чувствовал – Гена что-то знает про этот дом, решил поговорить без свидетелей, попозже.
   – Как чаёк, горячий?
   Все выгрузились.
   – Да, готов, я уж думал – вы там заночевать собрались.
   – Не-е, – Сергей, взгромоздив на себя поклажу из лодки, сказал: – я бы всё-равно к вам вернулся, дядя Гена, хоть ночью.
   Роман тоже не стал скрывать своего мнения на этот счёт:
   – Мрачновато там, да и дыры в стене, печка рядом с домом валяется, а трубы нету… От Захара привет тебе, Гена!
   – Спасибо!..
   – Представляешь – волки у них телёнка утащили!
   – Да, его сыновья как-то приходили, искали…

   Усталости никто не чувствовал, сразу сели пить густозаваренный чай. Заменив батарейки в фотоаппарате, я стал показывать Геннадию снимки:
   – …А печка почему-то в лесу лежала… а вот следы посмотри, это мы в прошлом году засняли, вчера не удосужились тебе показать.
   Геннадий с интересом стал рассматривать:
   – Да-а, никогда такого не видел. Фотоаппарат какой-то интересный…
   – Нет, Гена, ты на следы посмотри.
   – Так я и говорю – никогда такого не видел, интересные следы: вроде человеческие, а вроде и не человеческие… Большой палец значительно длиннее и крупнее других, это не медведь. Но и не человек… хотя… очень на человеческий похож…
   Через его спину перегнулся Сергей, который уже неоднократно эти снимки видел:
   – Вот, дядя Андрей, посмотрите: может, это оборотень?
   – Ну, ты, Серёга… – Роман укоризненно покачал головой, – насмотрелся видиков…
   – Так вместе наверно и смотрите, – сделал я предположение, – дружненько так: шары – во!, друг к дружке прижались, дрожь в коленках, сбитое дыхание…
   – А что, пап, смотри – постепенно следы в волчьи превращаются.
   А ведь верно, – местами есть следы с чем-то, напоминающими когти на концах пальцев. Мы, взрослые мужики, тоже на некоторых снимках заострённые пальцы замечали, но особого значения этому не придавали.
   Геннадий, кажется, об ответе долго не раздумывал, выдал сразу:
   – Пальцы длинные, в грязи расползаются в стороны, и ногтями цепляют, рыхлят землю.
   – Вот! Вот что значит таёжный человек, моментально определил! Пальцы то в грязи расползаются и прогибаются вверх! Следопыт! – отставив кружку в сторону, я предложил: – может, сети проверим, мужики?
   – Можно, – Роман аккуратно всунул окурок в щель в печной дверце, возле которой сидел на корточках, – эт`можно, пока светло.
   – Тогда мы с Геной делом займёмся: утку почистим, сварим, тоси-боси, а вы с сетями разберитесь.
   – А это случайно не утка? – Геннадий посмотрел на Романа, потом на меня.
   – Конечно утка, – Рома с подозрением взглянул на Гену, – что с тобой, Гена, не видишь – кряква?
   – Вижу – кряква, – согласился Геннадий, – сейчас, говорят, на компьютерах чего хош изобразить можно: хоть крякву, хоть утку.
   До меня дошло – Гена сомневается в подлинности фотографий:
   – Рома, сейчас будет вынос тела. Он нам не верит! Дай-ка мне большой железный нож…
   – Ой, ой, ой, – засмеялся Геннадий, – испугался, сейчас убегу!
   Рома как стоял, так и стоит – ничего понять не может. Изобразив страшное лицо, я стал потихоньку приподыматься с лавки:
   – У нас дли-инные руки!..
   Теперь дошло и до Романа:
   – Ну, ты, Гена… да оно нам надо – из-за этой «утки» здесь без толку шарахаться? – махнув рукой, позвал сына: – ладно, пошли, Серёга…
   – Да шучу я, шучу, – Гена похлопал Рому по плечу, Рома разулыбался, – утка это, кряква.
   – Так я и говорю – кряква. – Отец с хохочущим сыном пошли собирать щучий урожай.

   Выпотрошив и промыв дичь, закинули в кастрюлю. Я закурил:
   – Как думаешь, Гена, чья это землянка?
   – Говорят – золотари там были, да я уж точно и не помню. По всей тайге чего только нет: схроны уголовников, золотарей, балаганы (жилые юрты – прим., автора) древние. В гражданскую, когда в городе заварушка была – то красные в тайгу убегали, то наоборот – белые, чего только не понастроили.
   – Гена, а эта землянка чья? – Всё-таки я решил добить вопрос до конца, намекнул, – говорят, там что-то интересное было…
   – Да я уж и не помню… – повторил Геннадий, мусоля свою кружку с уже холодным чаем.
   – Гена, не капризничай! Хочешь, чайку горячего подолью, – предложил я ласково, – ведь было же там что-то, ты ведь знаешь о чём я говорю. – Хоть я совершенно и не помнил, «о чём я говорю», но сделал соответствующее лицо, – парни молодые там с ума сошли. Ох, как не хотел Геннадий говорить на эту тему, – это было видно невооружённым глазом. Но чистый душой таёжный человек под моим напором начал потихоньку раскрываться:
   – В шестидесятых это было… Как-то летом приехали сюда трое моих друзей из города – студенты, выходные были или праздничные дни – не помню уже. Посидели, попили. Чуть не подрались из-за чего-то, сам знаешь, как у нас бывает… потом ушли. Навеселе ушли. В то время охота хорошая была: утка непуганая, боровой больше было. Так что настреляли много чего, и остались ночевать в той землянке.
   Я до того случая и сам там ночевал иногда, запор на двери хороший был, надёжный, нары были. Даже зимой – жара, печка та самая стояла, из бочки которая. Они и там водку пить продолжили. В итоге – вырубились все. Хорошо, что дверь изнутри заперли… Давай чайку плеснём, Андрюха.
   – Плеснём по малой, – согласился я, – чай – не водка…

   Сергей с Романом, слышно, разговаривают о чём-то на берегу, смеются. Двери в доме раскрыты настежь, печка вбирает в себя жар, чтобы ночью отдать нам своё тепло, дымок сизый вьётся. Скоро стемнеет. В памяти стала вырисовываться та самая история, которую я часто слышал в далёком детстве: дом в лесу со стенами, обитыми звериными шкурами, и страшная «чёрная рука» которая из этой самой стены вылезает и душит, душит беспечного путника. Да, в то время по городу ходила такая байка…

   – И вот ночью один из них чувствует – кто-то шарит по нему рукой, он эту руку ладонью – хлобысь! Типа – не приставай, противный! А она волосатая и мускулистая такая! – Гена посмотрел на меня, оценил мою реакцию, я слушаю внимательно, Гена продолжил: – он со страху и заорал. Рука пропала, все проснулись. Этот парень, Дмитрий его звали, спички жечь стал, да и без того более-менее от печки видно было: там же дверка всегда открыта. Под потолком отверстие вроде форточки есть, ты видел, наверное – одно бревно разрезано, размер вот такой, – Гена показал руками размер – примерно с три ладони, – как раз над нарами получается, вот оттуда рука и совалась к нему. Друзья конечно спрашивают – чего, мол, орёшь, перепил что-ли? Абаасы! Абаасы!, – кричит так истошно. А тут по крыше кто-то, услышали, топтаться стал, потом прыгать, аж земля с потолка сыпаться стала. Дима ствол ружья в эту «форточку» сунул, да как пальнёт дуплетом, все сразу и протрезвели, давай ружья заряжать. Знаешь, как волосы на голове от страха шевелятся? Так у них даже кожа сморщилась. Ещё несколько раз стреляли. Так до утра и не спали.
   – И – тишина…
   – Вот, стоило тебе рассказывать, – Гене показалось, что я над ним смеюсь.
   – А потом что было? – Я уже закончил чистить картошку, стал её промывать.
   – Ко мне рано утром пришли, возбуждённые такие, испуганные. Рассказали. Даже не знаю, верить или нет, они говорили – абаасы. Дима всё про руку говорил: большая такая ручища, волосатая. Когда уехали, через два дня на ГАЗике из компетентных органов приехали, заставили меня показать это место. Проводил. Они там бутылки увидели, гильзы металлические, по крыше полазили, эксперт криминалист крышу обследовал, форточку, – У Гены видно совсем настроение испортилось, – вот, обследовал, слепки какие-то сделал…
   Я бросил картошку в кастрюлю:
   – А дальше?
   – Ну что дальше… потом этих ребят психиатры обследовали да и упекли куда следует. Вот так сами себе языками жизнь и сломали.
   – Да-а, жалко парней. Ты их сейчас видишь?
   – Двое умерли уже, а Дима настоящим дураком стал – искололи там его.

   Некоторое время сидели молча, почему-то стало грустно. В раскрытую дверь повеяло прохладой.
   – Слушай, Гена, а может это медведь был?
   – Я тоже про это думал, но от форточки до лежащего на нарах человека медведь при всём желании не достал бы, я же там был, знаю. К тому же когтями, даже если и ласково, порвал бы… Только очень длинная рука достанет – гораздо поболее метра будет.

   Было видно, что Гена не желает больше говорить на эту тему, встал, поднял крышку кастрюли:
   – Закипает, скоро готово будет. Ты лучок пока почисти, а я пойду, барометр гляну.
   – Что за барометр, Гена? – не помню у него такого механизма, – барометр где-то достал?
   – Да у меня их полно, пошли, покажу.
   На завалинке дома стоял очищенный от коры еловый пенёк с торчащей с боку веточкой, конец ветки указывал на одну из зарубок на стене.
   – «Пасмурно», – определил Гена, – дождь завтра будет.
   – Ух, ты-ы! А как ты определяешь?
   – Еловая веточка на погоду чувствительна очень, двигается. Вот зарубки на стене – «ясно», «облачно», вот эта – «пасмурно», а когда в этом положении – то «дождь».
   Подошли Роман с сыном:
   – Чего там увидели?
   С видом знатока сообщаю:
   – Дождь завтра будет!
   – Эт`точно: что-то спину ломит, к дождю, однако. – Рома с сыном с мешками рыбы на плечах пошли к леднику, – спускайся вниз, Серёга.
   – Сергей! – Крикнул я в спину парню, он обернулся, – лучок потом почистишь, там уже всё готово!
   – Сделаю, дядя Андрей…

   С ночи зарядил дождь. Всё-таки, как выяснилось, я сильно устал, так как спал почти до одиннадцати. Сергей спал до обеда: здоровый парень. Роман с Геной с раннего утра ушли по озёрам, вернулись с тремя утками. После обеда посовещавшись, решили возвращаться в город, иначе вскорости дорогу окончательно развезет, и мы попросту не сможем выехать из этих мест. Если не выедем сейчас, то можно застрять здесь и на неделю, пока всё не просохнет, а дома дела ждут.
   Всю обратную дорогу, механически объезжая рытвины и колдобины, я размышлял о рассказе Геннадия. Эксперт, обследовавший следы, вероятнее всего что-то обнаружил: либо следы ног, либо волосы этого существа. Так как время было воинственно-атеистическое, «безбожное», огласке этот случай никак нельзя было подвергать, вот «материалисты» и упрятали этих ребят куда подальше. В наше время, если бы такое случилось, только бы посмеялись. Интересно, – сохранились ли слепки этих следов и волосы?..
   – Волосы…
   – Что – «волосы», Андрей?
   Оказывается, я уже стал мыслить вслух:
   – Вы там волосы видели?
   Роман ничего не понял, а Сергей уразумел с лёту:
   – Да, дядя Андрей, это я потом уже дотумкался: надо было там и волосы где-нибудь посмотреть.
   Теперь и Роман понял, о чём мы говорим:
   – Точно! Доски, брёвна! Там же запросто волосы зацепились бы!
   – Голова-а! – Восхитился я.
   – А то ж!
   Серёжа добавил:
   – Да и вообще, гипс с собой возить нужно.
   – Зачем? – спросил Рома.
   – Как зачем, пап, слепки следов чучуны делать!
   – Голова-а! – восхитился отец.

   …Опять же – «утка», вновь стал гонять я свои мысли-табуны, байка про «дом со стенами, обитыми звериными шкурами» – древняя, как я сам. Детская страшилка для пионерских лагерей. Откуда взялась? Точно помню – «чёрная рука», молодые охотники сошли с ума… Кто же это рассказывал? Это было не в пионерском лагере, и не где-то у костра на сенокосе. Это – более серьёзно… Ладно, потом вспомню…
   – Значит, говоришь – волосы? – Я закурил.
   – Козе понятно – сразу надо было обследовать все доски. – Роман тоже закурил, многозначительно добавил: – то-то, думаю, что-то здесь не так.
   – Голова-а!..

   В шестой части этой скучной повести читайте:

   В поисках фактов и улик… Таинственная кровавая находка – безвинная жертва. Какой безжалостный монстр мог это совершить?..

   Глава VI
   Голова

   «Здравствуй, уважаемая редакция газеты! Во-первых, поздравляю всех женщин редакции с Международным праздником 8 Марта, а во-вторых, сообщаю, что наш колхоз шагает в ногу с ХХII съездом коммунистической партии и рядом с наукой.
   План мы собираемся выполнить досрочно, но об этом я писал ранее.
   А недавно у нас в селе появилось научное явление: многие в тайге видели чучуну, как называют у нас в народе лесного человека. Мы дали ему имя Хар Киситэ – Человек Снега, как зовут его собрата из Гималаев в центральной прессе. Очень походит на человека, только весь белый и одет в шкуры. Близко не подпускает, убегает сразу.
   Может ли уважаемая редакция отправить своего корреспондента, чтобы он сам увидел правду (в лице лесного человека) и осветил через газету этот научный факт нашей жизни? Лично я, как председатель колхоза, тоже не отстаю от достижений науки и техники и выписываю одноименный журнал. Все мы с нетерпением ждем вашего сотрудника, поэтому просим в нашей просьбе не отказать».

   По этому содержательному письму головы администрации колхоза и выехала в командировку в тот посёлок журналистка Ариадна Борисова – будущий известный писатель.
   Да, многие сельчане своими глазами видели это существо, народ в посёлке волновался, кипели страсти. Однако Ариадна, проделав кропотливую работу, выяснила – это «существо» было простым человеком, много десятилетий скрывающимся в тайге от своих сородичей. Сенсация лопнула как мыльный пузырь, даже тот председатель обиделся на журналиста.
   Не произойдёт ли то же самое и с нашей информацией, не будут ли люди веками смеяться над доморощенными исследователями непознанного как над тем главой колхоза? Опасения такие, признаюсь, меня не покидали. И не покидают до сих пор.
   Для того, чтобы защититься от возможных нападок скептиков, необходимо собрать как можно больше информации об этом явлении: информирован – значит вооружён.
   Много информации на эту тему мне предоставила моя землячка Екатерина Звягинцева, – она уже много лет изучает проблемы криптозоологии, и считается в своём кругу признанным специалистом:

   БУРЦЕВ Игорь Дмитриевич, кандидат исторических наук, издатель, президент Фонда содействия научным исследованиям и поискам «Криптосфера». Участвует в исследовании проблемы гоминоидов с 1965 года.

   Екатерина посоветовала мне связаться с Бурцевым, светлая, говорит, голова у профессора: много чего сделал для пользы науки.
   Полезная информация шла потоком. В разных странах действуют более или менее устойчивые группы и организации, занимающиеся исследованиями в этой области. Особенно много таких групп в США и Канаде. А в Китае этой проблемой в последние годы занимается государственная научная организация. В России искателей и исследователей многие десятилетия объединяет Смолинский семинар по вопросам гоминологии, служащий средством общения между ними. Дискуссии по проблемам ведутся на различных сайтах в интернете. Информация, то и дело появляющаяся в широкой печати или на различных неспециализированных сайтах, в угоду сенсационности часто грешит неточностью и даже недобросовестностью (!).
   О «снежном человеке» – это название возникло в двадцатые годы ХХ столетия, когда английская рекогносцировочная экспедиция на Эверест под руководством Говарда-Бэри наткнулась на следы таинственного двуногого существа, очень похожие на следы босых человеческих ног. Тогда-то и возникло название на английском: «Abominable Snowman», что означает «человек снежный отвратительный».
   Исследователи же в России во главе с профессором Б.Ф.Поршневым в начале 60-х годов дали этому существу научное название «реликтовый гоминоид», т. е. сохранившийся с древнейших времен человекоподобный, или просто – «гоминоид» (от латинского hominoid). А наука, изучающая их, стала называться «гоминология». В последнее время начинает завоёвывать позиции и сокращённый вариант названия существа – гомин или хомин (homin), введённый в оборот Д. Баяновым. Этот термин уже широко используется в англоязычных публикациях. Так же синонимом служит термин «Троглодит». Специалисты – поисковики называют его на своём сленге – «Гоша», – довольно забавно.
   Верхушки деревьев – вот на что посоветовала обратить внимание Екатерина! – «Гоша» метит свою территорию, либо обламывая верхушки у деревьев, либо складывая стволы определенным образом – криптозоологи называют их «маркеры». А так как Гоша сам по себе роста немалого эти обломы находятся выше поднятой руки человека. Никогда бы не подумал. Видел такие «маркеры» в тайге, но попросту не обращал на них внимания: я же нормальный человек, а не криптозоолог.
   Что ж, отныне в тайге всегда буду задирать свою информированную голову (не путать с носом) вверх и, убедившись, что это действительно «маркер», в смысле – прогнившее деревце со сломанной верхушкой, выругаюсь, и потопаю дальше. Верхушка у дерева сломаться может от чего угодно, доказать что это сделал «Гоша» – весьма затруднительно, а «описать» что это дело Гошиных рук – довольно легко, просто. Не хочу, чтобы меня принимали за фальсификатора. Тем более самолично видел множество фотографий подобных «маркеров»: стоит парень в чистеньком костюмчике в какой-нибудь жиденькой подмосковной рощице и показывает пальцем на елочку с обломанной верхушкой, фотография подписана «маркер снежного человека, обнаружен там-то, тем-то и тогда-то».
   Кроме того бытует мнение, что на Севере этот самый Гоша гораздо ниже своих южных собратьев: под два метра ростом, но это толком не доказано. Но информация стоящая. Также по ссылке Екатерины просмотрел фото – слепки Гошиных следов.
   Найденные нами от них отличались: размер гораздо меньше, пальцы намного длиннее, и большой палец, конец которого гораздо крупнее и круглый, намного выдаётся вперёд остальных. Гипотеза о малом росте северного «Гоши» в нашем случае – подходит.
   Также есть сведения, что Гоша обгрызает кору молоденьких ёлок на большой высоте. Это для него, вероятно, заменитель витаминов. Хотя я считаю, – лучше жевать еловую кору: в хвое витаминов гораздо больше.
   Ещё – ногти у него не острые как у всех зверей, а прямые, сильные. Сдирает кору с деревьев как стамесками.
   Пожалуй, про науку – достаточно.

   Очередной выезд в тайгу мы назначили на шестнадцатое августа, дорога ещё полностью не просохла, но особой слякоти не было, и это хорошо: отсутствовал риск где-нибудь застрять. Брызгаясь ошмётками грязи, машина мчалась навстречу неизвестности.
   Почему – неизвестности? Это не для красного словца – просто у нас никакого разработанного плана не имелось, только Сергей питал надежду найти на влажной земле новые следы, или увидеть чучуну своими глазами – оптимист, однако, и это – тоже хорошо. Роман, само-собой – надеялся подбить дичь и наловить рыбки, это входило в пункт нашего «договора», иначе бы он со мной не поехал. Да и я бы не отказался пострелять между делом, как говорится – «совместить приятное с полезным». Кажется – удача нам сопутствовала во всём.
   Недавно открылся охотничий сезон, по всему тракту мелькают группы охотников любителей с озабоченными лицами, на каждом повороте с основной магистрали на таёжную дорогу видны свежие следы автомашин. Чем дальше от города, тем меньше нам встречается людей.
   – Достали эти «охотнички», – посетовал Рома, – сунуться некуда.
   – Яблоку некуда упасть, – подлизываюсь я своему добровольному помощнику.
   – А чем чучуна питается, интересно? – спросил Сергей.
   – На завтрак – овсянка… – Начал было перечислять Роман, – яблочко – это обязательно, это для желудка, понимаешь, полезно…
   Но я прервал:
   – Да хоть чем, Серёга, человек же всё-таки. Порвет, к примеру, косулю, слопает, ягодкой кой-где полакомится.
   – Голова-а! – Это у Ромы высшая степень похвалы, – соображаешь!
   – Сырое мясо ест что-ли? – Спросил Сергей, – не варит, не парит?
   Этот вопрос интересный, стали размышлять. По поводу умения чучуной разводить огонь – этого никто не знает, по крайней мере – мы. Зимой – вопросов нет: замороженное сырое мясо и рыбу не то что все жители, даже гости Севера откушивают, – строганина называется, да ещё и добавки попросят. А вот летом – это непонятно. Пришли к выводу: летом Гоша дичь съедает сразу, что остаётся – выбрасывает: тухлятину есть никто не желает. Хоть и дикий человек, но понятия вероятнее всего имеются. Недаром встречавшиеся с ним люди отмечали, что взгляд у Гоши довольно осмысленный.

   Слева, обдав машину грязью промчалась битком забитая людьми замызганная «Нива», стала притормаживать и подавать нам сигналы. Я остановился. Это оказались наши знакомые охотники, «Нива» принадлежала моему хорошему другу – промысловику Семёну Борогоеву.
   Перекурив и поговорив о проблемах в изменении климата, о видах на урожай и политике, выяснили, что Семён через неделю собирается ехать промышлять в Сангары – это в шестистах километрах от Якутска, между делом пригласил меня составить ему компанию. Сангары – это хорошо, там тайга дремучая, нужно навести справки, возможно и поеду: какой-никакой а – «криптозоолог»: письма-то от специалистов потоком идут.
   И ещё – оказалось, Семён уже поколесил по солидному куску тракта, и выяснил, где пустуют большие озёра, в смысле – где охотников нет. Эта информация распалила охотничий азарт, у Романа появился довольно осмысленный взгляд. Все принялись агитировать меня оцепить какое-нибудь озеро и всем скопом выгнать оттуда уток: так увеличиваются шансы дичи настрелять побольше. У хороших и дружных групп охотников такое часто практикуется. Тем более что у нас с Романом имелись многозарядные автоматические ружья.
   Поддавшись уговорам этих убийц всего живого, мы направились к ближайшему озеру. Сергею оставили портативную радиостанцию, он остался собирать голубику.
   Буквально за полчаса мы настреляли некоторое количество дичи, и когда стали возвращаться, нас стал вызывать на связь Сергей:
   – Пап, я тут голову нашёл!
   Охотники тревожно переглянулись:
   – Какую голову, Серёжа?
   – Не знаю, животное какое-то.
   – Жди у дороги, едем уже!

   Сергей проводил группу до места, – посреди небольшой лесной поляны лежала изрядно обглоданная зверьём голова телёнка. Вокруг обглоданного зверьём черепа образовался узкий круг заинтересованных лиц. Честно говоря, по-настоящему эта находка собственно никого и не заинтересовала, кроме меня:
   – Семён, глянь, кто телёнка мог сожрать?
   Посыпались ответы:
   – Волки…
   – …Кто же ещё?..
   – …Они, волки позорные…
   – К-хе… – Все уставились на Семёна. Семён Семёнович хоть ростом и мал, но авторитет у него огромный, так что после «кхе-кхе» все тут же примолкли.
   Авторитетно подвигав и несколько раз перевернув голову носком сапога, заявил: – Зверье мелкое постаралось, вот здесь вороны клевали… а вот здесь… – Семён ещё больше сощурился, – вот здесь…
   – Мексиканский тушкан? – предположил кто-то из неопытных. И на всякий случай добавил: – Э-э…
   На него тут же зашикали:
   – Не болтай!
   Семён почесал затылок – все умные люди так делают когда их головы иногда посещают мысли:
   – Нет, не мексиканский, у нас таких нет… вроде мыши полевые грызли…
   – Голова-а! – Похвалил Рома, – вот что значит профи!
   – Следы волчьих или рысьих зубов видны? – спросил я, – сколько времени эта башка здесь лежит?
   – Ни одного волчьего… ну а сколько времени… полагаю – с весны лежит, однако.
   – А голова отрезана или оторвана?
   Все засмеялись, Семён ответил:
   – Нет, не видно, мелкотнёй же всё обгрызано, ни мышц, ни сухожилий нет, кости голимые.
   – А почему хищники к голове с весны не подошли?
   – Опасность учуяли, – ответил Семён, – мало ли что им не понравилось. А что случилось то?
   – Так ведь ни тулова, ни шкуры, ни костей здесь тоже нет! – вот это в самую точку, все удивились, – Куда что делось!? А Петрович говорил, что у него волки телят воровали, искали, не нашли.
   – Эвона как! – Семёна это сообщение тоже озадачило, – всё чучуну ищешь, Андрюха? Не знаю я ничего, и знать не хочу!
   Некоторое время, поговорив на отвлечённые темы, о тревожащем его положении дел на российском военно-морском флоте, поплевавшись и потоптав окурки, Семён с друзьями уехал…

   Забегая вперёд, скажу: по возвращении домой перебрал старые фотографии, нашёл чёрно-белый снимок моего старинного друга Вальдемара Даувальтера на фоне таёжной охотничьей заимки – это как раз в Сангарах. Вальдемар – опытный охотник, связавшись с ним выяснил кое-что не просто интересное, а очень интересное. Но об этом позже: эта занимательная история заслуживает отдельного повествования, или даже отдельной части книги.

   Далее читайте:

   Таёжный тупик – но дело о гоминоиде неумолимо приближается к развязке. Письма издалека… Первые существенные находки… Таинственный железный предмет… Не пропустите главное!

   Глава VII
   Тупик

   Итак, телёнка утащили не волки – это мы выяснили, иначе на костях черепа непременно были бы заметны следы волчьих зубов и клыков: телячий мозг для любого хищника – деликатес. Всю долгую дорогу мы рассуждали на эту тему. Черепа различных домашних животных люди часто находят в глухой тайге – это ни для кого не секрет, но вопросов – откуда, мол, они появляются и где находится само туловище или, по крайней мере – другие кости, как ни странно, ни у кого не возникают.
   Нет, всё-таки Серёжа – молодец! Мелочь вылилась в обильную почву для размышлений. Но все наши выводы упорно продолжали упираться в тупик: ответа на свои вопросы мы так и не находили. Единственное предположение – чучуна головы животных не ест. Возможно – из головы выгребает либо высасывает только мозг, череп выбрасывает, а всё остальное уносит в свой схрон: накормить семью, «сделать» одежду.
   Та же Екатерина Звягинцева в своих записках вскользь упоминала о странном явлении – найденный каким-нибудь охотником либо путником череп животного, отброшенный им для баловства далеко в сторону, через день оказывался в том же самом месте, где был найден, и, причём, мордой, направленной в ту же сторону света! Да, представьте – был такой опыт, и, причём – неоднократно. Никакой связи с чучуной, при этом, не предполагалось: делалась ставка на мистику. Но всему есть объяснение: какое-нибудь животное возиться с пустым черепом и ориентировать его по сторонам света не будет – отсюда вывод…
   Надеюсь, когда Екатерина прочтёт эти очерки, она, как специалист – криптозоолог, впредь будет обращать на это внимание: никакие черепа сами собой не передвигаются – это же ясно как Божий день. Думаю, но это опять же только предположение, череп – это некий указатель для чучуны. Для чего? Пока это остаётся загадкой, но каждый шаг, проложенный на узкой дороге искателей неведомого, приближает нас к истине.

   Пока что, к сожалению, еле заметная таёжная дорога, на которую мы свернули, завела нас в тупик. Здесь, на небольшой поляне когда-то находилась стоянка не то охотников, не то каких-то специалистов: аккуратно вырытая мусорная яма, сбитый из тонких еловых стволов большой стол, скамейки; торчащие из земли колышки, оставшиеся от большой палатки, кострище с рогатинами и перекладиной для котлов.
   Решили здесь и остановиться, ибо место довольно обжитое, аккуратное. Рядом протекал живописный узкий ручеёк, – прекрасно!

   Смеркалось, стали сгущаться мрачные тени. Казалось – ничто не предвещало беды. Сноровисто поставив палатку, общипав, сварили парочку уток, плотно поужинав, улеглись спать. Полная луна и мысли о страшном таёжном монстре нам этому полезному процессу никак не помешали, но ружья на всякий случай мы уложили рядом с собой, и, как оказалось – правильно сделали.

   Утренний лесной холодок основательно взбодрил, послышалось пение птиц, – райский уголок. Пока я делал вид, что сладко сплю и досматриваю седьмой сон, Сергей с отцом, не создавая шума, вскипятили чаёк, подогрели остатки ужина, нарезали хлеб. И вдруг… прозвучал хлёсткий, бьющий по нервам, выстрел!..
   Схватив ружьё, я, как ошпаренный, вылетел из палатки. Рома держал в руке подбитого глухаря:
   – Смотри-кась, сел, понимаешь, на это дерево, и глядит нагло!
   – Ы-а-а… – равнодушно зевнув, я смачно хрустнул позвонками спины, – убийца… на ужин оставь…
   Приставив оружие к ближайшему дереву, пошёл к ручейку, сполоснул кончики пальцев в хрустально чистой ледяной воде, в которой плескалось великое множество осколочков лёгкого августовского солнца.

   Особо кушать не хотелось, но надо, – пожевал, выловив из кружки мошкару, попил чаёк:
   – Что будем делать?
   – Побродим там-сям, постреляем… – предложил Рома, его устами говорил Великий Охотник.
   – Поищем чего-нибудь, – закончил Сергей. По нему было видно – в парне проснулся Исследователь и Искатель Приключений.
   – Дельные предложения! – похвалил я обоих, – ты, Рома иди на север, а мы с Серёгой попрём на юг. От тебя, чувствую, толку никакого. Что-нибудь интересное будет, сообщишь по рации. – На том и порешили.
   Строго на юг топали часа два. Ничего стоящего на опасных тропах натуралиста мы не обнаружили, приближалось обеденное время, солнце стояло почти в зените.
   Заработала рация:
   – Андрюша, ты здесь?
   – Говори, Рома.
   – Лёжку нашёл и рядом развалы какие-то, сюда топайте.
   – Куда сюда, ты где?
   – Строго на север шуруй.
   Стал вспоминать – где север:
   – Дык`ить компаса то нет.
   – Тямы у тебя нет… Часы у тебя стрелочные?
   – Цифровые.
   – Не пойдёт… Андрюха, повернись спиной к солнцу. Твоя тень перед тобой?
   – Ага.
   – Вот и ступай на тень, на меня выйдешь. – Через секунду послышалось старческое сетование:
   – Надо было у вас металлоискатель забрать, время только теряю…

   Назад шли шустрее. Часа через три вышли к Роману. На дальнем конце большого алааса видны развалы древнего строения, чуть правее – Роман. Стоит, руками машет.
   Подошли. Роман показал на лёжку – обычно подобные оставляют лоси и косули после ночлежки: два места – большое и рядом поменьше. Я так и сказал:
   – Ну и что? Лось или косуля, может даже олень здесь ночевал со своим детёнышем.
   – Тёмный ты человек, Андрюха! Поверь – я на всякие лёжки насмотрелся. Это – не то, да и следов копыт не видно. Копыта на сухом и твёрдом грунте всегда найти можно, а здесь их нет! Ни одного! И размер лёжки не тот. Видишь, будто человек с ребёнком здесь ворочались. Босиком человек следы на такой плотной земле не оставит, и даже мы в ботинках.
   Да, присмотревшись к лёжке и включив творческое мышление можно конечно предположить, что… но настоящий поисковик не должен допустить, чтобы им овладели фантазии: только факты, только доказательства. Ладно, пусть Рома с сыном повосхищаются открытием, я промолчу.
   Но молчал я недолго:
   – Металлоискатель то зачем тебе?
   За папу ответил сын:
   – Ну как зачем, дядя Андрей!? А вдруг железный нож или стрелы найдём?
   Я устало опустился на землю, внезапно навалилась невероятная усталость и апатия ко всему происходящему:
   – Всё, надоела мне эта афера до не могу. Может, на рыбалку рванём?
   – Погоди, погоди…
   – Успеем, дядя Андрей!
   Отважные искатели приключений с азартом принялись ползать по земле с металлодетектором. Я с великим блаженством присел на землю, и, обхватив колени руками, закурил. Гудели ноги – старею. Несколько раз они сгоняли меня с насиженного места: электроника чётко срабатывала на мою амуницию, и это им изрядно мешало.
   Когда они исползали достаточное количество квадратных метров, не сговариваясь направились в сторону развалов, – телепаты что ли? – подумал я. Минут через пять их ковыряний в древнем балагане, послышался, не вызывающий никаких сомнений в том, что Роман нашёл что-то интересное, зов:
   – Андрю-ю-ха-а! – бодрость духа вернулась, на развал прискакал галопом, стал гарцевать на месте. Рома в возбуждёнии ковырял землю ножом: – звенит, звенит!
   На свет появились остатки изрядно прогнившей конской сбруи, я не удержался от того, чтобы не проявить знаки восхищения:
   – Мы красная кавалерия тун-тугудун-тугудун…
   – Погоди-погоди… – Рома от усердия даже вспотел, на свет появилась седельная лука…
   – Зачем чучуне конская сбруя?.. – проявил я живой интерес, но Рома перебил:
   – ВОТ!!! ВОТ!!! ВОТ, ВИДИШЬ!?
   Даже сердце, кажется, встрепенулось – этого не может быть! Это невероятно! Может мне это только снится, чудится? Задрожали руки, подогнулись колени, почувствовал общую слабость. Вибрации передались куда-то в самый центр моего естества, сбилось дыхание: великий исследователь непознанного и таинственного – Роман Поликарпович Делавов держал в руках НЕЧТО! Рядом прыгал от счастья Сергей.

   Первая мысль, посетившая мою рыжую голову, была такая – слава, слава!, на горизонте забрезжила-замаячила отблесками алмаза мировая известность! Лавры! Премии! Личный рикша! Ни у одного из народов планеты нет таких особенных наконечников стрел: длина – 19.7 см., ширина в самой толстой части 0.8 см., четырехгранный и тщательно заострённый поражающий боевой конец, само тело наконечника идеально круглое. Причём – держать в руке эту изящную вещь, несмотря на дрожь и вибрации всего тела, было довольно приятно и удобно. Даже через слой вековой ржавчины прощупываются риски, нанесённые на округлую часть металла. Может это не наконечник стрелы, а тот самый легендарный нож снежного человека: втыкательный, или даже метательный клинок!?
   Белоснежным батистовым платочком я стал осторожно и бережно протирать ценную находку. По мере схода грязи угомонились и вибрации – это был старинный кованный круглый напильник:
   – Рома, ты что мне сунул, я что, по-твоему, рыжий?
   – М-дя…

   …Решили ехать на рыбалку. Поисковый азарт прекратил своё существование, когда он проснётся вновь – про то неведомо. Тем не менее, если подытожить, своим трудом вложили мы в науку немало. Поставленная нами цель полностью выполнена, ответы найдены. А именно:

   1. Из достоверных источников и косвенных доказательств стало известно – чучуна вполне может иметь на себе одежду из шкур животных (есть фото предполагаемой части одежды, но здесь, из осторожности, мною пока не описано);
   3. Гипнозом чучуна не обладает – это всё басни;
   4. Питается растительной пищей и мясом, всеядный;
   5. По тайге может ходить как в одиночестве, так и в составе группы, например – несколько семей, либо мать с ребёнком;
   6. Зимой в спячку не впадает;
   7. В состоянии рожать и зимой;
   8. В конце концов – достоверно известен радиус обитания чучуны в тех краях, которые здесь описаны;
   9. Имеются уникальные ценные кадры следа чучуны;
   10. Появилась совершенно новая гипотеза о черепах животных как о «маркерах» чучуны;
   11. Чучуна – существо мыслящее и наблюдательное (примеры: охота на зайцев, черепа-маркеры, подстилание травы для комфортного отдыха);
   12. Из всего сказанного можно сделать вывод: чучуна – существо довольно осёдлое, у каждой «семьи» имеется свой «личный» регион обитания;
   13. У взрослого чучуны длинные и мохнатые руки (более 1 метра);
   На всякий случай – пункт 14 – встречи с чучуной происходят вне зависимости от желания людей; желание встретиться с чучуной – не есть гарант встречи.

   Пункт за номером 8 особенно интересен: уже в течение многих десятилетий именно в этом стабильном «радиусе» и происходили все описываемые события. В последние годы цивилизация стремительными темпами наступает, продвигается в тот район. Существует вполне оправданное опасение, что северного гоминоида оттуда, в погоне за материальными благами, в скором времени вытеснят Гомы Сапиенсы.

   Пару слов о Сергее. В 2013-м он отслужил срочную, и домой к отцу не вернулся. Извечный конфликт отцов и детей. Вот так бывает.

   Далее:

   Альянс МВД и КГБ против ГРУ… Советское правительство и политбюро не на шутку обеспокоено проблемой якутского снежного человека… Неизвестные мировой общественности материалы из секретных досье ЦРУ… Отважный исследователь капитан Андрей Брэм уходит от преследования и вновь вступает в неравную схватку со спецслужбами…

   Глава VIII
   Операция «Северный вихрь»

   Всё-таки я вспомнил, где слышал эту «страшилку» про мохнатую чёрную руку, вылезающую из стены обитой шкурами зверей. Это было у нас дома: в конце шестидесятых к нам из Москвы в командировку приехал брат отца, назовём его Иван Евсеевич. Он в то время был сотрудником секретного ведомства, сейчас пенсионер.
   В первый же вечер, после ужина, у взрослых произошёл как бы ничего незначащий разговор на тему о снежном человеке – чучуне. Кто именно этот разговор затеял – сейчас вспомнить уже не смогу, но речь шла именно о тех студентах сошедших с ума в той таёжной землянке. Весь этот разговор я в то время воспринял просто как интересную байку, тем более – весь город об этом только и говорил.
   Каким образом мне удалось это вспомнить? Ведь прошло уже довольно много лет.
   А было так:
   Сразу после публикации первых глав этого «несерьёзного» повествования, буквально на третий день мне позвонили из «серьёзного ведомства» и предложили встретиться для разговора в кабинете по известному адресу. Предполагая, что это очередной розыгрыш моих приятелей я попросил у неизвестного номер их телефона; номер оказался семизначный и начинался с нуля, я перезвонил, – сомнения отпали: это было действительно «очень серьёзное ведомство». Нет, никаких угроз и воздействий, только любезное приглашение для приватного разговора с «шефом».
   Если они чего-то от меня хотят, то я резонно решил: пусть мне пришлют повестку – это будет вполне законно, и, предложив им это сделать, вежливо попрощался и повесил трубку. Но, так как я уверен, что никаких оснований для выписывания мне повесток или приводов не имеется, то и самой повестки никогда не будет.
   Таким образом, сами того не подозревая, секретчики разбудили мою память и я начал плодотворно работать: по своим каналам собирать сведения о том случае в тайге и о другом интересном.

   Первым делом решил встретиться с тем самым оставшимся в живых студентом, – который сошёл с ума. Встречу с ним организовал мой друг детства Колпинский Олег Тимофеевич – профессор психиатрии, главврач психоневрологического диспансера.
   Давненько уже мы с ним не встречались, и поэтому поначалу я его даже и не узнал: шкиперская бородка с проседью, огромные очки, и сам по себе – огромного размера солидный мужик:
   – Андрюха! Сколько лет, сколько зим!
   – Да, Олег, – пропищал я в его железных объятиях, – стареем. Вот, решил заглянуть…
   – На что жалуешься, Рыжик? – бодро спросил профессор, затолкав меня в глубокое кожаное кресло.
   – На жизнь жалуюсь, доктор: преследуют, понимаешь…
   – Кто? – посерьёзнел Олег.
   – Да шучу я, шучу. Видишь ли, в чём дело… – обрисовав суть дела, дал понять, что меня интересует тот самый охотник Дмитрий, вроде бы он должен находиться в этой богадельне.
   – Понял, о ком ты говоришь. Закололи мужика, залечили. А ведь совершенно нормальным был. По крайней мере – не опасен, – поправил себя Олег.
   – Сейчас, подожди, вызову…
   Дежурная медсестра привела совершенно седого, сморщенного узловатого старичка.
   – Садись, Дмитрий. К тебе пришёл твой друг, – Олег указал на меня, старик покорно сел на стул у стены, – ты его не бойся, он хочет с тобой поговорить.
   – Друг… – повторил старик. – В отсутствующем взгляде мелькнуло подобие живого интереса.
   – Здравствуйте, Дмитрий! – сказал я, – вам привет от Гены Расторгуева, он вас помнит.
   Дмитрий широко улыбнулся и кивнул головой:
   – Гена, Гена…
   Олег посмотрел на часы:
   – О, уже четверть первого, на обход пора. Ну, ты располагайся, старина, попозже подойду; потерпи уж, миленький: и тебя вылечим… Да, кстати, Дмитрий «тот случай» прекрасно помнит, так что не стесняйся, спрашивай. – Профессор
   оставил нас наедине. За дверью послышалось: – Светочка, ты им чаю горяченького занеси…
   Всё подтвердилось: Дмитрий неплохо шёл на контакт, во всех мельчайших деталях вспомнил ту страшную для него ночь в землянке. В своё время это его и сгубило: не мог молчать. В душе он навсегда остался тем молодым студентом.

   Следующий шаг – поиск пенсионера – особиста Ивана Евсеевича был широким, но быстрым и решительным: он жил в пригороде, на даче. С ним было труднее, со старым матёрым шпионом повозиться довелось основательно: пришлось сходить в магазин за горячительной микстурой. После того как обстановка потеплела язык у него развязался. Покачиваясь в уютном кресле-качалке, периодически поглаживая плешь на затылке и накручивая пышные усы, он рассказывал очень интересные вещи.

   Северным снежным человеком интересовалось ЦРУ (!). В те времена, когда в Союзе это тщательно скрывалось, в западных спецслужбах на полном серьёзе хотели поставить такого идеального бойца на службу: скрытен, вынослив, умён, силён. Да ведь это идеальный диверсант: все границы пройдёт незамеченным!
   – А почему именно северным, как ты думаешь, Андрей? У них же и свои эти… как его…
   – Йети.
   – Ну да, свои йети вроде были.
   – Наши закалённые что-ли?
   Дядя рассмеялся:
   – И смех, и грех! В ЦРУ скрупулезно изучали этот вопрос. Представляешь – в то время они полагали, что ихние бигфуты – это утка журналистов! А в Союзе чучуной интересовались серьёзные учёные с мировыми именами, но всё это тщательно скрывалось даже у нас. Да разве от ЦРУ что-нибудь скроешь. Но, то, что известно ЦРУ – рано или поздно становится известным и нашей разведке. Кроме того нашему правительству было известно что на западе после второй мировой войны производились попытки скрещивания человека с обезьяной, о каких-либо достижениях в этом деле у меня сведений не имеется.
   Иван Евсеевич достал из пошарпанного комода старенькую довольно пухлую картонную папку, из неё высыпалось несколько фотографий, я их быстро подобрал, часть вложил обратно в скоросшиватель, несколько штук аккуратно «забыл»:
   – Смотри, Андрей, – пока Иван Евсеевич на расстоянии вытянутых рук прикрывался газетой и щурил глаза, я сбросил пяток фоток за пазуху, – это статья из «Tims» за 1967 год, ничего секретного, возможно и «утка» – якобы материалы ЦРУ. В то время «там» гласность была на высшем уровне, не то, что сейчас. Но наше правительство и политбюро к этому отнеслись вполне серьезно, и тоже решили выловить снежного человека: опережать запад мы должны во всём! А где постановили искать, как ты думаешь?
   – В тайге, где же ещё.
   – Вот именно – в Якутии! А я в то время с Индокитая только вернулся, и сразу в Москву направили служить – в аналитический отдел. После того случая со студентами в землянке, стрелки на мне и сошлись. Кстати, кучу информации там дали, когда инструктировали. Знаешь, когда людям стало известно о снежном человеке?
   – Давненько, наверное…
   – Давненько, – снисходительно усмехнулся Иван Евсеевич,

   – самое раннее историческое свидетельство о существовании снежного человека связывают с именем Плутарха, который рассказал о поимке солдатами Суллы сатира, описание которого соответствует предполагаемой внешности йети. Начальство разрешило мне ознакомиться с некоторыми в то время секретными материалами. В 1941 году был произведен осмотр пойманного снежного человека Карапетяном, подполковником медицинской службы Советской армии. Там и фотографии были. Даже был случай поимки снежного человека, которого заключили в тюрьму, а потом расстреляли как басмача…

   В этом месте вспомнились мои слова из первого абзаца первой главы этого повествования: «Природа показала нам нечто загадочное, и я поставил перед собой цель – найти на это ответ». Появилось непреодолимое желание повернуть время вспять и дописать то, что не договорил старый разведчик: «…найти на это ответ, выяснить что он из себя представляет, и с чем его едят…», – потому как мне известно, что этот расстрелянный экземпляр был съеден красноармейцами вчистую: время было трудное, голодное. Этот факт лишний раз доказывает то, что пленник не был человеком в широком смысле этого слова, а какого-нибудь басмача, даже очень лютого и упитанного, наши воины вряд ли бы съели, даже с луком, укропом, и прочими восточными пряностями.
   – А то, что в землянке произошло – это на самом деле было, как вы считаете?
   – Правда, неправда, а исключать возможность посещения этих студентов чучуной никто опровергать не стал. Тем более что несколько слепков стопы были сняты, и волосы…
   – Зазря парней загубили!
   – Ты, Андрей, особо не того, тогда другие времена были…
   Почувствовав, что старик не на шутку разобиделся, я решил несколько смягчить обстановку:
   – А вы знаете, что снежный человек размножается с помощью спор?
   – Таких данных у нас не было, – заинтересовался Иван Евсеевич, – в первый раз подобное слышу – интересно. А как это?
   – А так, – совершенно серьёзно ответил я: – подходит к альпинистке и говорит: «Спорим, сейчас размножаться будем?».
   – Да, Андрюша, – рассмеялся старик, – большой ты уже стал, взрослый совсем.
   – А вы, почему постоянно в чёрном костюме ходите? – заметил я.
   Почувствовав в вопросе подвох, Иван Евсеевич, изобразив взгляд питона, совершенно серьёзно ответил:
   – Бывших разведчиков не бывает, Андрюша, – тыкнул пальцем в папку, – ворачивай сюда мои фотографии. У нас, у шпионов, длинные руки и острый глаз!
   Пришлось вытащить парочку из похищенных и восхититься:
   – Ох, дядя Ваня, вас не проведёшь!
   – Мал ты ещё, парень, меня дурить, хоть и рыжий. И в кого такой уродился? – стал сокрушаться Евсеич, – мама с папой вроде порядочными блондинами были.
   – Думаю – на будущий год блондином стать, дядь Вань. А вас вообще – дурили когда-нибудь? – спросил я, чтобы сменить тему разговора, но вопрос, как ни странно, попал в точку.
   – Да как тебе сказать, работал я как-то с вашими эмвэдэвскими да кэгэбэвскими, то ли они нас обдурили, то ли чучуна…

   Операция «Вихрь»: «Вихрь – антитеррор», «Вихрь – улица», «Вихрь – хрен знает что ещё»… Оказывается, операции с подобными названиями были всегда. В 1968 году майор Некто Иван Евсеевич с небольшой группой людей из ГРУ прибыл в Якутск по разработанному где-то в верхах мудрому секретному плану «Северный вихрь». В зале коллегии МВД совместно с представителями КГБ проходила разработка крупномасштабной засекреченной операции. Задача минимум – найти хотя бы следы присутствия, задача максимум – живьём изловить чучуну. В операции были задействованы два полка: полк ВВ (внутренние войска) МВД, полк ВКС (военно-космические силы) и личный состав МВД.
   Заседание продолжалось два дня. Подготовка к операции – один день. Инструктаж личного состава на местах – полтора часа. Смысл всей этой суеты в следующем: сотрудники ГРУ находятся где-то в центре оцепленной в тайге территории – в засадах. Предполагается что оцепившие район прочёсывания войска, стягиваясь к центру, либо подгоняют чучуну к засадам, либо сами задерживают это существо. По пути солдаты во главе с опытными сотрудниками МВД и КГБ собирают «вещдоки»: зацепившиеся за деревья волосы чучуны, его экскременты, обозначают подручными средствами видимые следы стоп – для дальнейшего их изучения. Для наглядности всем были продемонстрированы те самые слепки стоп с крыши землянки.
   – И что ты думаешь, Андрей?
   – Поймали?
   – Нет! Представь – два полка солдат, не считая гарнизон сотрудников, автомашины, полевые кухни, один танк, спецаппаратура – это же сколько шума и запахов! Весь зверь убежит, не то что чучуна. Экскрементов с навозом натаскали кучами – всяких разных, поди, разберись – где лосиный, где волчий, где прочий. И, в итоге – солдаты с ментами отбуцкали всех ГРУшников в засадах! Вот тебе и вся операция…
   Проанализировав ситуацию, я пришёл к выводу:
   – Так нужно было предварительно хотя бы образцы экскрементов солдатам показать, да и вас заодно.
   – Да пшёл ты… – рассмеялся Иван Евсеевич.

   И я послушно пошёл.
   Покинул гостеприимный дом своего дяди я с чувством глубокого удовлетворения: вопросы исчерпаны, ответы найдены; и, самое главное – покуда в стране бардак, чучуна существовать будет! Было, конечно, тревожащее меня мимолётное сомнение: а ежели бардак внезапно прекратится?.. Ну, не надо так бояться – это я так, только предполагаю.
   Но и на этот вопрос ответ пришёл сам собой: где кончается бардак, там, надо надеяться, начинается порядок. А чучуна существует там, где порядок и гармония.
   Сейчас, по крайней мере порядок и гармония – в глухой тайге, там, где нет людей… Это что ж получается?..

   Послесловие

   Во 2-м февральском выпуске 2014-го года «Тайны XX века» в «Невыдуманных историях» была опубликована статья «Чучуна». Сразу же по появлении журнала в продаже, мне поступило сообщение от героя статьи Вальдемара Даувальтер о том, что благодаря этой публикации его нашел старинный друг, с которым он потерял связь 29 лет назад. Вот что он мне написал:

   «Я служил в должности заместителя командира взвода Учебно-танкового полка в Читинской области Борзинского района на станции Шерловая Гора. Моим командиром взвода был старший лейтенант Демидов Владимир Николаевич. Я крепко сдружился с ним, с его супругой Натальей. Он был классным командиром и другом. Я часто бывал у них в гостях, ты знаешь, что такое домашние пироги в армии, они меня, срочника, подкармливали, мы общались. В 1985-м ко мне приехала навестить мама, она жила в квартире командира целых пять дней, а сами хозяева ушли ночевать к друзьям. Моя мама была поражена гостеприимством и нашей дружбе. Когда я уволился в запас, мы долгое время переписывались. Но потом переехал я, они поменяли часть, и мы потерялись в круговороте жизни. Все-же долгое время пытался их искать…
   И вот Наталья Демидова покупает журнал «Невыдуманные истории», вдруг узнаёт на фото в журнале мое лицо, и находит меня на сайте «Одноклассники». Выражаю огромные признательность и благодарность редакции журнала «Тайны XX века», который я регулярно выписываю из России, и автору статьи».

   Конечно-же редакции это было приятно. В апрельском выпуске журнала «Невероятные истории» благодарность Вальдемара появилась в колонке редактора.
   На статью «Чучуна» откликнулось много друзей Вальдемара:
   Ирина Заболоцкая (Федева) – жительница села Сангар о другом герое статьи:

   «Читала с большим интересом. Я даже не подозревала, насколько Георгий Иванович – часть моего детства. Читала, как будто о своей жизни. А я ведь всего лишь только с ним здоровалась. Георгий Иванович отвечал, и в ответ улыбались лучики глаз и уголки губ. И он всегда слегка кланялся, когда здоровался, и руки всегда держал за спиной. Так делают люди уверенные в себе».

   Интерес вызывает и следующий факт косвенно касающийся непосредственно главного героя статьи – снежного человека:
   Сообщение автору статьи от Марины Белянской – одноклассницы Вальдемара, сейчас она живет в С. Петербурге, главный специалист Эрмитажа:

   «Кстати, информация про северного снежного человека – чучуну – это эвенский эпос (эвены Сангар). Сама история, описанная в журнале, интересна и познавательна. Эту легенду записал и ввел в научный оборот мой отец, в 1976 или 1978 г. – Дуткин Христофор Иннокентьевич. И еще новость – она была напечатана в Германии в 1980-ых годах.
   Так и хочется сказать, что мир тесен»…

   Как удалось в советское время переправить труд за «железный занавес» в Германию – пока остается загадкой. Справка автора: Дуткин Христофор Иннокентьевич (1939—2002), работал в Институте проблем малочисленных народов Севера в Якутске, занимался эвенской филологией, фольклором, другими научными направлениями, кандидат филологических наук, отличник народного просвещения, ветеран труда, академик Международной академии «Северный форум». Защитил кандидатскую диссертацию по описанию аллаиховского говора, самого северного из многочисленных говоров эвенского языка. Он изучал диалектологию, лексикологию эвенского языка, а также фольклор, одновременно занимался вопросами семейного воспитания, в частности, семейными традициями эвенов, этнопедагогикой. Им опубликовано более 40 научных и научно-практических работ: две книги по диалектологии и фольклору эвенов, более 30 научных статей и тезисов докладов. В соавторстве написал более 10 учебников, учебных пособий, других трудов. Им написано множество монографий.
   Дочь ученого специально для меня нашла тот самый отрывок из сборника, за что я ей очень признателен.

   Дуткин Х. И. ОБ ОЙМЯКОНСКИХ ЛЕГЕНДАХ (в сб. «Оймякон – полюс холода» Якутск, 1982. – С.90—92) (автор Дуткин Х.И):

   В настоящее время из числа оймяконcких эвенов здесь преобладают такие этнические самоназвания как годниканы, деллянкины, кукуюны, которые пре-имущественно проживают в поселках Томтор, Ючюгей, Сордоннох. Среди них бытуют многочисленные легенды, передаваемые устно из поколения в поко-ление. Здесь приведем лишь две легенды из эвен-ского варианта, записанных X. И. Дуткиньим, участ-ником экспедиции молодых ученых и специалистов «Полюс холода-77».
   В 60-х годах молва об оймяконском чудовище на озере Лабынкыр облетела весь мир после опубли-кования дневника геолога В. Твердохлебова о неиз-вестном животном.
   В давние времена оз. Лабынкыр эвенам представ-лялось как море. Поэтому неслучайно оно получил* общетунгусское название Лабынкыр, что значит «морское».
   Оймяконское чудовище не обнаружено, но сказки о нем живут.

   Первая легенда (записана в с. Сордоннох):

   «Давным-давно однажды глубокой зимой через озеро Лабынкыр ехали на оленьих упряжках нес-колько эвенских семей. Вдруг около середины озера они наткнулись на торчащий из-под льда бивень, похожий на рог крупного горного барана. Кочевники заинтересовались и решили отпилить. Долго они пилили, сменяя друг друга. Это интересное зрелище смотрели все: и женщины, и дети. Только одна семья – старик со старухой – решила отъехать к берегу, чтобы поставить чум-жилище. Не успели они поставить свой чум, как вдруг послышался сильный шум от треска ломающегося льда. Озеро разволновалось. А люди и оленьи упряжки пошли на дно озера. Все исчезли. Лишь одна люлька с ребенком, чудом оказавшаяся на льдине, поплыла к берегу… Старики подхватили люльку и вытащили на берег к себе. Ребенка они вырастили, а о чуде бивне-роге на озере Лабынкыр навсегда осталось легендой, передаваясь из уст в уста, из поколения в поколение».

   Вторая легенда записана в пос. Томтор:

   «Охотник-звен жил со своей семьей в тайге. По-близости соседей не было. Однажды ночью к жилищу подошел человек. Незнакомец ходил вокруг чума, но не решался подойти близко. Перед рассветом он исчез. Утром охотник увидел следы, они были похожи «на человеческие, но были в два раза больше его пятки. Днем он наказал жене, чтобы она с детьми собрала сухого хвороста. Вечером он разложил сухой хворост вокруг дома. Ночью снова послышался треск ломающегося хвороста. Хозяин схватил лук, посмотрел в щелку и увидел человекообразного великана. Пришелец шел прямо к дому. Охотник пустил стрелу прямо, в грудь великана. Вдруг раздался пронзительный крик и после этого великан, высоко подпрыгнув, рухнул на землю. Когда засветлело, охотник увидел человекообразного великана, тот еще дышал. Он был весь покрыт волосами, что-то пробормотал и умер. На тело у него была натянута баранья шкура. По-эвенски их здесь называют «hэйэк».
   Варианты легенды о чучунах, тюленях, диких «худых» чукчах широко распространены на севере Якутии. Новым для меня в легенде является эвенское название чучуны – hэйэк. В связи с этим, интересно отметить, что в верховьях Индигирки, в горах Оймяконья эвены словом hэйэк обозначают таинственных чучуна, а в низовьях Индигирки, в тундровой зоне, у эвенов рода Дутки Аллаиховского района под словом hэйэк называют уже настоящих современных чукчей. По-видимому, под этнонимом hэйэк называется одна и та же общность людей – чукчи, но с разными историческими судьбами. Предположение о родстве таинственных чучуна с чукчами подтверждается гипотезой И. С. Гурвича о том, что «все детали легенд о чучуне указывает на то, что эти люди – выходцы с Чукотки.

Часть II

   Тайны зеленого моря тайги
   От автора

   Много таинственного и необъяснимого хранит в себе северная тайга. Это, наверное, как в глубинах мирового океана: никаких сомнений в том, что есть такие виды живых существ, о существовании которых человек только догадывается. Если кто-то что-то и видел, то это «что-то» тут же обрастает невесть откуда взявшимся и довольно махровым «чем-то». К примеру – в последние годы встречаются изредка в Якутии гигантские птицы, людская молва приписывает им самые невероятные качества: чересчур умные, тело размером с человека, размах крыльев три-четыре, бывает и пять метров, и вообще это и не птица вовсе а человек с крыльями. И пошли-поехали байки-небылицы…
   Совсем другое дело реликтовый гоминид – снежный человек. Специалисты криптозоологи давно уже классифицировали и разложили по полочкам всё, что касается этого загадочного существа: внешний вид, повадки, образ жизни, и многое другое; так что если и бывают какие-либо новые сообщения, опытные знатоки легко смогут отличить ложь от истины. Каждое новое сообщение о замеченном где-нибудь гоминоиде и последующее его описание – это совокупность множества деталей, признаков, малейшее несоответствие общепринятым описаниям сам информатор может и не заметить, и как бы не скрывалась ложь за многословием, специалист это обязательно заметит. А нельзя ли таким же образом попробовать классифицировать и сообщения о гигантских птицах, отделить зёрна от плевел, и таким образом как-то приблизиться к истине…

   Первая часть повести – практически документальный очерк. Автор прекрасно осознает – читателю трудно поверить всему тому, что описано, но доказывать что-либо и «претендовать на лавры» автор не намерен: опыт подсказывает – это бесполезная затея. Вторая часть – это не сбор фольклора оленеводов и таёжников, это литературная обработка рассказов людей, которые годами молчали о своих встречах с чучуной и с чем-то непознанным, но, благодаря прочтению первой части этой повести раскрепостились и сняли с души некий груз. Даже есть глава, посвящённая моим личным армейским воспоминаниям, – описанное нетрудно проверить: наверняка в архивах той воинской части остались кое-какие документы. Кстати, я про этот случай не сразу и вспомнил, это получилось совершенно случайно: просто однажды просматривал свой дембельский альбом, он и подтолкнул мою память.
   Но вошли во вторую часть не все рассказанные мне людьми истории о таёжных встречах с гоминами: были по сюжету повторяющиеся, да и то – с третьих слов, вызывавшие сомнения в достоверности, а также на уровне детских страшилок-легенд.
   Читателя ждут интересные встречи: с отважным ветераном Великой отечественной войны, с лесным мутантом-котопёсом с загородного мусорного полигона, с пожирающей молодых оленей гигантской хищной птицей, с несостоявшимся лесничим – отшельником, троглодитом гипнотизёром, будут таёжные призраки, гости из преисподней, и даже дружба гоминоида с человеком (!) … Фантастика? Нет! Это обыденная, хоть и довольно загадочная проза таёжной жизни.
   Также ещё раз подчеркну – я не уфолог, не криптозоолог, и даже не энтузиаст исследователь. Сразу после публикации первой части на местном форуме был небольшой шумоток среди заинтересованных лиц на тему «а не поехать ли нам в очередную экспедицию с Андреем Брэм?», дальше полсотни ленивых сообщений дело с места не сдвинулось. Оказывается, так происходит везде: вроде бы жаждущие поехать на поиски гоминоида есть, но как только доходит до дела, все желающие куда-то пропадают – их попросту пугают тяжести и лишения походной жизни.
   Но почему пишу об этом? А как же не писать – жизнь, оказывается, такое иной раз преподносит, что называется – нарочно не придумаешь! В конце-концов – просто интересно! Интересно и весело. Потому-что «снежный человек» – это в первую очередь улыбка, во-вторых – недоверие, в третьих – неверие; и ведь всё-равно – интересно!
   Теперь про «интересно». Приходили редкие письма по электронной почте, вероятно от любителей: где, что и как? Отвечал – читайте текст, там всё есть, разве что ещё точные координаты местности, где были найдены следы, давал. Поступали вопросы и из телевидения, и из различных «Центров по изучению чего-то-там». Отвечал. На том переписка и закончилась. Сенсации не получилось. Зато получился сборник познавательных и нескучных рассказов!

   Пролог

   На выезде из города, окружённый высоким густым кустарником, замаячил пост ГИБДД. Куда ж ему деваться-то? Он всегда в этом месте маячит, все об этом знают, и никакой кризис его не пробирает. Эдик сбавил скорость, и правильно сделал, потому-как из-за кустов вышел скучающий милиционер и, указывая полосатым жезлом, подманил машину к себе.
   – Здравствуйте, старший-инан-ионов, док-ментики, пожал-ста.
   Эдик, предъявив водительские права с техталоном, приветливо поздоровался:
   – Привет, а что случилось то?
   – Да нет, ничего… страховку пожал-ста.
   Поковырявшись в бардачке, подал в раскрытое окно страховой полис и, на всякий случай, справку о своём железном здоровье.
   – Добропорядочные, нормальные люди в такое время дома спят, а вы едете куда-то…
   – Слушай, Гриша, – не выдерживаю, – вот и я думаю, нормальные-то люди дома сидят, а ты всё по кустам да по кустам…
   – На рыбалку, что-ли, опять?…
   – За запахом, понимаешь, тайги, – отвечает Эдик.
   – Да-да, привезём тебе карасика, кончай измываться! – прошу я Гришу и даю обещание, – будешь себя хорошо вести, глядишь, и зайчика подкинем.
   – Э-эх, – чувствуя, что скучать в одиночестве придётся ещё долго, наш старинный друг – гаишник Гриша отдаёт документы, – Эдик, тебе что, обязательно сегодня ехать надо, давай завтра поедем, с утреца? У меня завтра выходной.
   – У нормальных людей, – выражает общее мнение Рома, – выходной – по выходным…
   – Знаете, мужики, – Гриша пытается всё-таки нас задержать, был бы повод – чтоб не так скучно было, – ночью над городом какой-то шар зелёный витал. Светится весь, странный такой…
   – Ух, ты-ы!..
   – Надо же…
   – …Ну, мы поехали, а то там рыбка уже привязана.
   – …Голову убери.
   Гриша, вытащив свою голову из салона, остался стоять на пустынной дороге, мы же выдвинулись.
   – Во заливает-то, подлец!..
   – …Да делать ему нечего…
   – Почему же нечего? Движение, понимаешь, регулирует…
   – На пустой дороге…
   – Гриша же, ну что с него взять…
   Километров через десять, зажав носы, проехали мимо дымящейся городской свалки. Я, конечно, извиняюсь за пикантную подробность, но мимо этого полигона нам еще, и возвращаться предстоит.

   По пути подстрелили на какой-то луже уточку:
   – Обед, практически, готов!
   Прибыли на наше излюбленное место, – огромное озеро посреди тайги, километрах в семи в сторону от основного тракта. Как положено – костерок, чайничек, насос, резиновая лодка.
   Рома встал на берегу, любуется недвижной зеркальной гладью:
   – Кишат, аж кипит всё… красота.
   Действительно, пейзаж отменный; а то что поверхность озера «кипит» от игривой рыбки – так это воображение у Ромы разыгралось не на шутку.
   Стали долго выяснять, где сети ставить:
   – Ближе к берегу стелить надо, там вода теплее…
   – …Не-е, подальше нужно, там, где глубина.
   – Там же холодно…
   – …Так и глубже.
   – А весной, помнишь?..
   – …А осенью, забыл?
   Эдику надоело выслушивать наши препирательства:
   – Пойду-ка я, понимаешь, по лесу прошвырнусь, – взял ружьё, – заяц, он в озере не водится, а глухарь – он в самой чаще.

   …Эдик вернулся с трофеями – тетёркой и глухарём:
   – Мужики, у меня такое чувство, – открыл крышку котелка, висящего над костром, принюхался, – такое чувство, будто за мной всю дорогу, понимаешь, кто-то наблюдает.
   – А сейчас?
   – Вкусно пахнет… – в котелок ныряет ложка, – а сейчас вроде нормально, никто.
   – Наглая ложь – это мы за тобой наблюдаем!
   – Да я серьёзно, мужики, – фью-ю, фью-ю… чавк, – никогда такого не было, неприятно даже, – ложка снова, как-то самостоятельно, залезает в котелок.
   – Ладно, кончай заливать!
   – Может волк?
   – Да какой летом волк? Вот зимой – это да-а, могет…
   – А если мишка косолапый?
   – Да ну вас!..
   – Кажется, дождь начинается… давайте, мужики, палатку ставить.
   – Выспаться надо…
   – С утреца пораньше сети соберём…
   – …Мешки рыбкой набьём.

   – Ведь говорил я тебе, – по берегу стелить надо было!
   – Ну и стелил бы!.. – огрызнулся Рома, объезжая неровности на дороге, – зато какие карасики, как на подбор!
   – Один к одному, целых пять штук! – восхищаюсь, – Эдик, в следующий раз берём Гришу, и мешков поболе.
   – Эт-точно! Он умеет, понимаешь…
   Рома притормозил, отвернулся от нас. Ну, думаю, обиделся, сейчас ругаться начнёт, как всегда.
   – Чучуна.
   – Чего?
   Рома, глядя в окно, повторил:
   – Чучуна… – сам нашаривает сигареты меж кресел, – …Чучуна – снежный человек…
   Возникло оживление, мы с Эдиком заёрзали, стали внимательно осматривать дикую природу:
   – Где, где?
   – Чуть не наехал, – Рома аккуратно вышел из машины, присев на корточки стал что-то рассматривать на земле.
   Ну, надо же! Как это Рома углядел, – СЛЕД! Вот что значит – настоящий охотник!
   – Вот ни хренас`се!
   Впечатления необычные, – след, чётко отпечатанный в придорожной грязи и не человеческий, и не звериный. Причём существо, судя по следу, явно прямоходящее. Левой-правой, левой-правой, – и так пять метров по вязкой грязи. Ну всяко-разно изучили – нет, не звериный, не существует такого животного! Размер стопы как у подростка, маленькая пяточка, неестественно огромный и круглый большой палец, остальные длинные, по пропорциям раза в полтора длиннее, чем у человека, и заострённые, при ходьбе плавно загибаются вверх.
   Засняли на камеру сотового телефона, угомонились, несколько успокоились.
   – Может это обезьяна?
   – Из Африки прискакала…
   – Росомаха…
   – Не умничай!
   – Может, сообщить куда следует?
   – Да кто ж поверит?
   – Так вот же – след!
   – Скажут, – ты наследил.
   Покурили, малость постояли, решили двигаться дальше, а то пока доедем, стемнеет, а с утра на работу, отдохнуть бы не помешало.
   Покуда ехали по грунтовой, начало смеркаться. Ближе к асфальту – стемнело. Зажав носы проехали упомянутый выше мусорный полигон.
   Неожиданно в придорожных кустах мелькнуло два ярких лучистых глаза. Ну какой охотник стерпит такое безобразие, даже если город совсем рядом!
   – Косуля! – визжат тормоза, Рома резко даёт задний ход, – тихо-тихо-тихо…
   Моментально, сработанно покидаем салон: я с мощным фонарём, Эдик рефлекторно схватил ружьё. Прямо перед нами, метрах в трёх-четырёх, в кустах, за придорожной канавой, стоит Нечто. Глазами-фонариками хлопает, нас разглядывает.
   – Собака!
   – Не-е…
   – Вроде, понимаешь, не собака…
   – Росомаха!
   – Глупости не болтай.
   Зверь размером с хорошего дога, непропорционально длинный хвост, чем-то кошачий напоминает, туловище отдалённо на собачье смахивает, но морда короткая и тупая, несколько суженая спереди, как у куньих, при этом нижняя челюсть жутковато накладывается на верхнюю, клыки торчат. Грациозность кошачья – это видно. Шерсть чёрная и гладкая, красиво лоснится в свете фонаря.
   Минуты две мы молча друг-друга разглядывали, после чего Нечто лениво и грациозно, опять же по-кошачьи махнув хвостом ушло в лес.

   На посту ГИБД нас встретил Гриша:
   – Ну, как оно?
   – Держи зайчика!
   – Спасибо. Как рыбка себя чувствует?
   – Да Андрюха!..
   – Да этот Рома!..
   – Короче – бардак!
   – След видели, Гриша, хош посмотреть? – Эдик включил телефон, – Чучуна!
   – Да ладно вам заливать-то.
   Во время совместного перекура, выяснилось, что про след мы Грише якобы «заливаем», но наши таёжники, говорят, этого гоминоида порой в тайге встречали. И про «Нечто» – что есть, то – есть. Неведома зверушка существует, откуда появилась – неизвестно, учёные ещё не разобрались, и вообще – мало кто его видел. Возможно – мутант…

   Григория не стало осенью 2012-го. Он был застрелен из обреза ружья в одном из районов республики при выполнении служебных обязанностей.

   Далее:
   Крушение Гипербореи… Капитан Брэм не может найти покой, – приступил к поиску сородичей чучуны на Кольском полуострове… Гости из преисподней – правда, или вымысел?..

   Глава I
   Тулома

   Бог меня друзьями не обидел, есть у меня среди прочих ещё один хороший товарищ, друг семьи – Анатолий Середюк. Камазист дальнобойщик, заядлый рыбак и грибник. К сожалению – не охотник: частенько зайца путает с кошкой. Это не шутка, – это на самом деле так: как-то летом прямо на моих глазах на таёжной дороге зайца упустил, потом оправдывался – «вообще-то думал – кошка гуляет». Откуда в глухой тайге кошка?!.. Но речь не об этом. Однако отлично знает тайгу и все дороги. Его я тоже расспрашивал про чучуну: мало ли что, вдруг и он что-то дельное расскажет.
   Анатолий Сердюк родился в Мурманске, детство провёл на Кольском полуострове. А полуостров этот известен всему миру своими аномальными зонами и таинственными явлениями. Всему миру Кольский полуостров стал известен в годы перестройки благодаря энтузиастам уфологам, которые частенько снаряжают в те края экспедиции, после чего распространяют весьма, надо признать, «достоверные и правдивые» небылицы.
   Лично мне все эти уфологические доводы-выводы: НЛО, Гиперборея, «контакты с космическим информационным полем», и прочая «псевдооколонаучная» лабуда, – как-то абсолютно по барабану: неинтересно, оскомину набили. Собственно о россказнях про якутского чучуну Анатолий отозвался так – «вообще-то это байки, не имеющие под собой хоть какой-либо доли истины». Тем не менее, когда я ему рассказал о нашей встрече с мутантом, вспомнил случай из своего дремучего детства, в отместку эту его историю я тоже «байкой» назвал. При всем при том, Анатолий истово божился что «вообще-то так оно и было – хош верь, хош не верь», до сих пор, когда ездит на родину, при встречах с друзьями этот случай вспоминают.
   Рассказал он мне про этот эпизод из своей жизни года полтора назад, вот только сейчас и я «созрел» для написания.

   Река Тулома. На этой реке находится одноименный колхоз Тулома, в своё время славившийся ударниками соцтруда и прочими перевыполнениями. Тамошние дети любили играться в каменистом овраге неподалёку от этой реки, в лесах собирали ягоду: голубику, смородину, морошку. Лес – сосна, береза, ель, рябина.
   Дело происходило в один из летних дней 1958 года, когда Толику было всего лет шесть или семь, а меня, автора, следовательно, ещё и в природе не существовало. В той группе были ребята и постарше.
   Наигрались, полазали по лесу, по камням в овраге. И вдруг заметили в стене оврага нору. Обыкновенную свежевыкопанную нору: они же неоднократно в этом овраге время проводили, раньше её не было. Возле норы копошились эти… как его… маленькие, мохнатые такие, с рожками… С этого момента у нас с Толей произошёл разговор примерно такого плана. Попытаюсь по памяти воссоздать дословно…
   – Чучунята?
   – Нет, вроде как бесята.
   – Какие такие «бесята»?
   – Ну, обыкновенные такие: с хвостами, с рожками. Возбуждённые от чего-то, копошатся возле норы. А этой норы раньше не было. Видно – совсем свежая нора, вот только недавно вырыли, земля свежая бугорком рядышком насыпана. Похоже – то ли ищут что-то, то ли рассматривают, в общем, суета какая-то возле этой дыры происходит.
   Анатолий – человек серьёзный, верующий. Кто в курсе дела тот поймёт: верующий человек, христианин – не означает суеверный, совершенно наоборот. Так что в дремучем мистицизме его трудно обвинить.
   – А маленькие – это, какого роста примерно?
   – Ну, вообще-то около метра, наверное, будет.
   – Точно – бесята?
   – А как их ещё назвать? Мохнатые, рожки, хвосты, тоси-боси… Вроде и не взрослые… не как взрослые… Не веришь?.. Да я сейчас и сам бы не поверил, но когда в отпуск езжу, с друзьями встречаемся, до сих пор все помнят, в мельчайших подробностях.
   Судя по всему – похоже на правду: мельчайшие подробности можно только коллективно и вспомнить.
   – Обрисовать их поточнее можешь? – я пытаюсь как можно больше информации из него выудить: вдруг что-то полезное всплывёт, – мех или шкура – какого цвета?
   Толя призадумался:
   – Ну, вообще-то, знаешь… мех светло-коричневый вроде… А нам и страшно, и интересно в то же время. Пытаемся поближе подойти, у детей же чувство страха в таких случаях притуплённое: больше любопытство верх берёт. Они нас заметили, и давай отпугивать…
   – Каким образом?
   – Ну как… просто бегут в нашу сторону, быстро так. А мы визжим от ужаса и улепётываем по камням. Такое впечатление – они нас от этого места отогнать хотят. Было бы желание – быстро бы догнали: очень проворно бегают… Вообще-то даже не бегают, а как сказать… не знаю даже… перемещаются что-ли… Прыткие такие. Отгонят на какое-то расстояние и обратно к своей норе возвращаются. И близко к нам не подбегают, вроде – «не встревайте в наши дела, не мешайте, мол – не до вас нам сейчас!».
   Вот, годы прошли, и думаю – было бы «до нас», всем бы нам плохо стало. Видно и в самом деле чем-то серьёзным они там занимались. Недаром же мы их своими глазами увидели… Слушай, Андрюх, сейчас бы увидел, поседел бы! Ведь на самом деле – страшно…
   Приподнявшись со стула, я аккуратно сдул пылинку с его светлой головы:
   – Толя, тебе седина не грозит.
   – Ну, да, я же образно.
   – Ладно, Толя, бесята… ноги у них какие? – это называется уточняющий или наводящий вопрос, – коленные суставы в какую сторону выгнуты?
   Ответ – классика жанра «ужасов»:
   – Вот колени – наборот! В заднюю сторону! И стопы не стопы – копытца!..
   – Да, уж… точно не чучунята…
   – Ну, мы несколько раз возвращались: любопытные же, а они нас гонят… Когда в посёлок вернулись, взрослым рассказали про нечисть в овраге, так нас на смех подняли. А ведь все друзья до сих пор помнят… Вообще-то было страшно пару раз, прямо до ужаса, но это уже в зрелом возрасте, и не в этом овраге.
   – Интересно, это как?
   – Километрах в двадцати от Туломы озеро есть безымянное, там форель водится. Ну и как-то рано утром пошёл я туда порыбачить. А там так: речка – то под землёй, то по земле. И в одной низине, место такое мокроватое, болото – не болото, и туманчик стелется дымкой белесой, березки кривые низкие. Представляешь, такой страх, ужас напал, в жизни такого со мной не случалось. Жуть, оцепенение внутреннее какое-то непонятное, в животе, в нутрях – сам понимаешь… Но источника этого страха не вижу, так я это место и прошёл быстренько.
   – Что это могло быть, Толя?
   – Не знаю…

   Вообще-то… ой… прошу прощения – от Толи подхватил… Толя – прекрасный рассказчик, несколько его рассказов и сюжетов в моей интерпретации уже опубликованы на бумаге, как в малой, так и в большой прозе. И за это ему огромное спасибо! Но вот этот его рассказ, – даже не знаю, как к нему отнестись…
   Но продолжим.
   – Слушай, Толя, но ведь такого не может быть, – после минутной паузы сказал я, – бесята какие-то, нечисть… Вообще-то я понимаю что бесы и нечисть разная есть, в этом мире существует, но вот так, в массовом порядке… Это, знаешь ли, чересчур, вызывает сомнение.
   – А твой чучуна?
   – У меня нет чучуны.
   – Не дуркуй, Андрюша: я имею в виду – чучуна в этом мире существует? Такое может быть?
   – Чучуна – это снежный человек, о нем много писалось в различных средствах массовой информации, снаряжались экспедиции, есть фото, видео…
   – Вообще-то раньше, ещё в советское время, инфомация была более достоверной: её проверяли. Да и то процентам пяти можно поверить, остальное – вода. А сейчас всё на сенсацию давится.
   – И что ты, Толя, раньше вычитывал про снежного человека, какую такую достоверную информацию?
   – Ну, вот, к примеру – гражданская война… – У Толика на лбу прибавилось морщин, это он призадумался, – в 1919 году отряд красноармейцев где-то на севере Якутии в перестрелку со снежными людьми вступил…
   – Да ты где такую ахинею вычитал?
   – Вообще-то не помню, давно было… У людей этого племени оружие было как в каменном веке – копья и луки со стрелами с каменными наконечниками, одеты в звериные одежды, морды такие протокольные…
   – Толя, тебя ввели в заблуждение: это не снежные человеки. Ты знаешь, только в Якутии снежного мэна «одевают» в шкуры и «вооружают» холодным оружием, даже, представь себе – бумерангом снабжают. Нигде во всём мире над бедным снежным человеком так не издеваются. Йети, алмасты, бигфуты, чупакабра и прочая снежная братия потеет в собственных шкурах, и я ни разу не видел данных, чтобы у них в руках было хоть какое-то подобие холодного оружия. Вот сирти – это да, вот они с железом имели дело…
   – Сиртя, – поправил Толя.
   – Ну, да, сиртя… А ты откуда знаешь!?
   – Ненец один рассказывал…

   Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Сиртя – это загадочный северный народец, который якобы обитал на полуострове Ямал ещё до прихода ненцев. Да, Толя меня правильно поправил – «сиртя»; а «сирти» – это уже я придумал, ведь эти самые сиртя, говорят, появляются по ночам как чёрт из табакерки, внезапно, натурально как черти. Вот я и назвал в шутку про себя – сирти (что-то среднее между сиртя и черти), хотя к бесам они, собственно, никакого отношения не имеют. Иногда их называют сихирти. В переводе сиртя – это вроде земляные люди, или – люди живущие в земле. Кстати, сир по якутски – земля, а с ненецкого переводится как «делающие дыру, отверстие». Некоторые исследователи отождествляют этих существ с «сиите» в мифах энцев и «чудью» в мифах русских. Впрочем, всё по порядку.

   В советское время проблема сиртя разрабатывалась В. Н. Чернецовым, который, побывав на Ямале, не только собрал разнообразные сказания о сиртя, но и обнаружил памятники древнейшей культуры, оставленные скорее сиртя, чем позднейшими ненцами. Согласно опубликованным им преданиям ненцы, пришедшие на Ямал, встретили там население, обитавшее на побережье в земляных домах и промышлявшее морского зверя. Это и были не знавшие оленеводства сиртя, с которыми ненцам приходилось воевать, а иногда и вступать в браки. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще примерно за пять поколений до наших дней, встречались кое-где на Северном Ямале, а затем окончательно исчезли.
   В. Н. Чернецов дважды публиковал (1935 и 1957 гг.) важный археологический материал, это найденные в землянках на мысе Тиутей-сале при слиянии рек Сер-яха и Тиутей-яха (на западном побережье Ямала под 71R30» с. ш.) металлические вещи, который он датировал VI – IX вв., и приписывал сиртя.
   Сиртя были маленького роста, говорили они слегка заикаясь, имели белые волосы, светлые вертикально посаженные глаза и жили в высоких земляных сопках. Вертикально посаженные глаза, – думаю, это не стоит понимать в буквальном смысле, вероятно – чересчур раскосые, и если смотреть в темноте, то вполне можно принять и за вертикальные. «Земляные сопки» – это могут быть дома, стены которых обложены землёй, землянки. Согласно легендам, до того, как по неясным причинам окончательно уйти под землю, сиртя жили на поверхности, но избегали встречаться с людьми. Странные существа выходили на поверхность тундры по ночам или в туман. Они носили красивую одежду с металлическими подвесками, часто одаривали людей изделиями из белого металла, ведь сиртя прекрасные кузнецы и ювелиры. Однажды сиртя переселились в сопки и стали подземными жителями, на поверхность тундры выходят по ночам или в туман. В своём подземном мире они владеют стадами мамонтов «я-хора» (земляных оленей).
   Встречи с сиртя одним приносили горе, другим в счастье. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. В то же время, сиртя могли украсть игравших допоздна вне чума детей и наслать порчу на человека или напугать его. Есть упоминания и о военных столкновениях ненцев с сиртя, при этом последние отличались не столько ратной доблестью, сколько умением неожиданно скрыться и внезапно появиться вновь.
   Так вот, прежде всего что приходит на ум – где же обнаруженные захоронения, скелеты, черепа этих самых сиртя? Ведь если были обнаружены железные вещи и жилища этого народа, то по логике где-то рядом должны быть и захоронения? А ведь про захоронения сиртя абсолютно ничего не известно, и нигде не упоминается, создается впечатление – все исследователи аккуратно этот вопрос обходят стороной. Эти вопросы Анатолию задал я, на что Толя ответил:
   – У многих народов принято сжигать своих мертвецов на больших погребальных кострах, или попросту отправлять их в море. В таких случаях о каких черепах и костях может идти речь?
   – Да откуда ты знаешь?
   – Ненец один рассказывал…

   Читайте далее:

   Изощрённый психологический эксперимент… Мертвая тишина… Чучуна – снежный человек и высокая любовь… Ужас, бегущий в ночи…

   Глава II
   Иногда они возвращаются…

   В первые дни Нового 2011 года, мне позвонила неизвестная женщина. Откуда она узнала мой номер телефона – это осталось загадкой, – подозреваю – сообщили в редакции. Сразу же стала сбивчиво рассказывать интересный случай из своей жизни. Так как были Рождественские каникулы, я настоял на встрече в колонном зале моего скромного дома. Это решение я мотивировал тем, что по телефону много не наговоришь, а меня интересуют в первую очередь – детали, подробности, и, конечно же – правда. Истину в устной беседе можно установить только при личном контакте – выражение лица, глаз, интонация, и многое другое – хоть я и не психолог, но элементарный житейский, и богатый профессиональный опыт имеются.
   Алла Иосифовна оказалась молодой, очень красивой, умной и интересной рассказчицей. Работает в госучреждении на серьёзной должности, по этой причине просила: a) не указывать фамилию; b) не показывать её фото; с) не упоминать название деревни, рядом с которой происходило всё описанное, только район. Подтолкнула на встречу со мной не раз прочитанная повесть «По следу снежного человека» (в данное время уже первая часть), вот только долго собиралась – чуть ли не три месяца. Решила – лучше поздно, чем никогда.
   Собственно – её история особо и не отличается от многих других слышанных мной в разное время. Но самое главное в том, что она была не просто очевидцем тех событий, а непосредственным участником, видела всё своими глазами.
   Пришла она в наш дом примерно в два часа дня, уехала на такси поздно вечером – всему виной моя дотошность: дело в том, что имею привычку переспрашивать одно и то же много раз, акцентирую внимание на мелких, но важных деталях и тут же перескакиваю на главное, – как показали многочисленные эксперименты и практика, так легче выяснить – лжёт человек, или говорит правду. При этом «подопытный» даже не догадывается, что его попросту проверяют. Алла Иосифовна – однозначно – говорила правду: здесь замешана любовь…

   В 1986 году Алла училась на втором курсе факультета иностранных языков Якутского Государственного университета. В летний период она в составе студенческого строительного отряда была направлена в посёлок N Таттинского района. Посёлок – окружённая лесом маленькая захолустная деревушка, но с клубом.
   Бригада студентов базировалась в пяти километрах от деревни – в заброшенной старой больнице. По утрам прибывали в посёлок, до вечера строили новую ферму, ближе к ночи, после танцев в клубе возвращались «домой».
   На вечерних танцах в клубе она и познакомилась с парнем по имени Тимофей. Тима приехал в отпуск из города к своим родственникам, он был рабочим парнем, помогал старикам по хозяйству, заготовлял на зиму дрова, косил сено.
   Кстати – хоть он парень был и городской, но сенокосчиком был отменным: всегда шёл впереди деревенских – кто знает, что это такое, тот поймёт. А уж в драках и танцах – первый парень на деревне. Так как Аллочка тоже была девочкой видной, между ними завязался роман.
   В те светлые и добрые времена понятие «роман» означало во-первых – чистые отношения, во-вторых – целомудрие… в десятых… В этом месте у автора закралось сомнение по поводу чистоты эксперимента, но рассудив, что Алла Иосифовна больше внимания уделяет романтическим воспоминаниям а не сути того вопроса ради которого мы и встретились, терпеливо выслушал все её сердечные излияния. И не напрасно. Постепенно картина стала вырисовываться. Итак, продолжим…

   Этот тёплый августовский субботний вечер смешанная компания городских и деревенских молодых людей отметила лёгким винцом. Время близилось к полуночи.
   – Тима, а пошли с нами, – предложили студентки парню, – у нас там магнитофон, музыка, гитара есть.
   – А ведь верно, Тимох, что-то ты у нас ни разу не был, – поддержали и парни. Многозначительно растопырив мизинец и большой палец, добавили, – то-сё…
   Аллочка, потупив глаза, скромно молчала: отношения с Тимофеем – большой секрет. О котором все знали. Парень как бы нехотя согласился:
   – Ладно… ох, завтра рано вставать…
   – …Всем рано вставать!
   – Погнали!..
   Все погнали вперед, Аллочка с Тимой отстали.
   Идут не спеша по дороге, разговоры разговаривают. Яркая луна заливает волшебным светом красивый сказочный пейзаж, небосклон осыпан блёстками звезд, – романтика.
   Шумная весёлая компания удалилась уже на порядочное расстояние, а парочка влюблённых не спешит: широкая грунтовая дорога, тайга, внутренние вибрации – это просто счастье!..
   – Слушай, Алла, – заметил Тимофей, – что-то мы с тобой откололись. Давай путь срежем, быстрее всех дойдём.
   – Здесь другая дорога есть?
   – Так ведь вот она, – парень показал направо – старая неприметная дорога, – я же все эти места как свои пять пальцев!..
   – Пошли…
   Парочка не спешит: узкая лесная дорога так и старается их ближе друг к другу свести. Сосны, лиственницы, густые кусты, разговоры, душевные вибрации, благодать…
   Внезапно дорога вышла не к ожидаемой студенческой базе, а на большое поле с озером в центре, и – тишина. Такого не должно быть: луна освещает не заброшенную больницу, а древний балаган – старинное жилище ласково укутанное серебристым светом. На краю поля, на возвышенности, видны две могилы с двумя фосфоресцирующими на фоне чёрного неба крестами – бывшие хозяева этого места, обычное явление. В старину в таких местах семьями жили.
   – Это куда же мы попали? – спросил Тима.
   – Не знаю, – просто ответила Аллочка.
   Тимофей стал чесать затылок:
   – Вот теперь точно откололись… – судя по всему он и в самом деле не понял – куда это их угораздило.
   Прекратив скрести потылицу, Тима шлёпнул себя по лбу:
   – А! Так это же Кюндяевка (название местности изменено). Мы с тобой не там свернули!
   Маленькое приключение развеселило молодых, они громко засмеялись.
   – Давай зайдём, отдохнём маленько, – предложила Алла, показав на балаган, – ноги устали.
   – Конечно зайдём, – не раздумывая согласился Тимофей: какая ему разница – где с возлюбленной находиться: в таких случаях рай бывает и в шалаше.
   Серебристая лунная дорожка, прочертившая нежную бархатную гладь озера, проводила молодых людей до самого входа в райскую обитель. Здесь даже лучше: никого рядом нет, никто не мешает, а могилы и их обитатели, – это известно любому здравомыслящему человеку, никоим образом помешать не должны.
   Дверь, обитая основательно истлевшей бычьей шкурой, была распахнута настежь – это неудивительно: охотники, сенокосчики и деревенские пацаны часто в таких местах отдыхают.
   – Ой, как здесь хорошо, уютно! – Алла присела на деревянные нары, – Тима, ты дверь не закрывай, так светлее будет.
   В проём двери заглядывала ласково улыбающаяся полная луна, и от этого в помещении было довольно светло.
   Тимофей молча присел рядом, приобнял девушку за талию, она доверчиво положила голову ему на плечо… Так и сидели… Напомню – время было другое, – в те годы в отношениях между влюблёнными преобладали чистые помыслы. По крайней мере, Алла Иосифовна это неоднократно подчёркивала.
   Примерно через час Тиме надоело перебирать красивые волосы девушки, набрался храбрости, последовал робкий поцелуй. Кажется в щечку. Алла ответила взаимностью. Передвинувшаяся на небосклоне щедрая луна своим серебристым лучом осветила нары и вдохновенные лица самих влюблённых.
   Теперь Тима осмелел окончательно: нагло притиснул податливую Аллочку к себе, страстно прижался губами к её устам. Но Аллочка вдруг ни с того ни с сего оттолкнула Тиму и в ужасе завизжала, лицо побледнело… Краем глаза Тимофей успел заметить мелькнувший в проёме двери чёрный силуэт огромного человека! Ему показалось, что мужчина был одет не по сезону – весь в меховых одеждах.
   Это произошло до того неожиданно, что Тима даже и сообразить не успел – что случилось, возможно, даже и не испугался. В момент, когда он направил взгляд на дверной проём, там уже никого не было.
   – Обезьяна!.. Обезьяна!.. – Аллочка никак не могла справиться с собой: голос дрожал, рука, указывающая на дверь – тоже.
   – Щас эта обезьянья морда у меня точно получит! – Тима был настроен весьма решительно, – погоди, посиди. Я быстро!
   Выскочив наружу, Тимофей огляделся – никого! Обошёл балаган кругом, в сердцах сплюнул, постоял пару минут, вернулся.
   Аллочка, обхватив колени руками, забилась на нарах в угол:
   – Пойдём отсюда, Тима, я боюсь…
   – Убёг, подлец!
   – Уйдём отсюда… – твердит девушка, – мне страшно…

   Зловещая луна испускала мёртвенно-бледный свет, звёзды буквально кололи кожу. Под напором тугого северного ветра свирепо скрежетали сосны, тоскливо стенали ели. За каждым кустом чудились вурдалаки, оборотни; смутные невнятные тени обступили их со всех сторон. Вибрации – отрицательные. Молодые идут, друг к другу жмутся, страх, и ужас сковал их души ледяными оковами. В ночи звуки леса кажутся особенно громкими, и совершенно неслышный днем скрип завалящего гнилого ствола можно запросто принять за полуночное урчание в животе изголодавшегося упыря. Эти звуки лишали рассудка и холодили в жилах кровь.
   Аллочка не выдержала, и в неуёмной душевной тоске молвила:
   – Вернёмся, Тима, – язык не слушался: онемел и был шершавым, – до рассвета переждём.
   – Стоит ли? Мало осталось идти…
   – Вернёмся, Тима…
   Вернулись. Стараясь не смотреть в сторону кривых крестов на мрачных могилах, направились к балагану. Чёрная гладь покрылась рябью, – будто на дне озера – в этом вместилище потусторонней тьмы, не на шутку разыгралась вся таёжная нечисть; зловещая рябая полоса лунного света на поверхности озера преследовала несчастных до самого входа.
   Тимофей, предварительно обшарив все углы таинственного логовища, плотно закрыл обитую шкурой жертвенного животного дверь; Аллочка, парализованная страхом забилась в облюбованный угол, парень сел на чурбанчик возле двери – оберегать покой боготворимой. Лунный луч, пробивавшийся сквозь кустарник, шевелящийся от ветра возле узкого оконного проёма, создавал в помещении мрачные тени. Чернота за камельком была невыносимо страшной, ужасной, казалось – за ним притаилось нечто неведомое, потустороннее и страшно опасное.
   В такой ситуации не до любви, и даже не до разговоров. Минут через пять Алла, которой прогулка по лесу доставила только дополнительное душевное расстройство, безвольно уронив голову на колени, забылась тревожным сном. Тишина.

   Примерно через час или около того задремавший было Тимофей проснулся от шелеста сминаемой под чьими-то ногами травы – к древнему жилищу кто-то приближался. Осторожно взяв в руки приготовленную загодя увесистую палку, Тима неслышно встал сбоку от двери, примерился для размаха – чуть повыше уровня своей головы.
   Повеяло замогильным холодом – открылась дверь; незнакомец переступил порог; по спине Тимофея заструился холодный пот: ничего подобного в жизни не видел: в то время у людей не было даже видеомагнитофонов с фильмами ужасов, а здесь воочию гостя из преисподней увидел; почему-то в доли секунды вспомнились картинки с изображением питекантропов из учебника истории за пятый класс. Но всё же он совладал с собою: размахнулся… и впустую вдарил по дверному проёму: то ли этот чучуна успел пригнуться, то ли оказался другим – поменьше ростом, но Тима промахнулся. Гоминоид вероятно и сам был перепуган не на шутку: издав короткий утробный звук, напоминающий сытую отрыжку, он тут же растворился во тьме ночи. То, что это был именно чучуна – Тимофей уже ни капли не сомневался: времени, для того чтобы проанализировать ситуацию у него было предостаточно: всё-таки в разное время понаслышался от людей про это таёжное существо. Рисовать его облик, думаю, не стоит – и без того уже всё описано, но следует всё-же особым образом отметить – во тьме его глаза как бы отсвечивали красным цветом, что нагоняло этой картине дополнительной жути.
   Да, снежный человек бегает очень быстро – когда Тима вылетел из балагана, чучуна был уже довольно далеко, через минуту он скрылся в лесу. Некоторое время воздух был наполнен зловонием сероводорода. Вонь – надо признать – отвратительнейшая.
   От шума проснулась Алла:
   – Что случилось, Тима?
   Тимофей, прижав палец к губам, прошептал:
   – Чучуна…
   Через полчаса восходящее солнце позолотило верхушки деревьев…

   Написать этот рассказ было не просто, мысли «отлеживались» три месяца. Рассказ написал за пару дней. Этот текст по электронной почте я выслал Алле Иосифовне: мало ли что, – вдруг не понравится. Получив её согласие на публикацию, заметил – несколько строчек были размыты слезами…
   Тимофей, а-у! Номер телефона Аллы – у меня!

   Далее читайте:

   Дезертиры, дезертиры… Небольшое исследование о параллельном не снежночеловеческом мире… «Пурга, гнать пургу» – что бы это значило?.. Шкурный вопрос…

   Глава III
   Неснежные снежные человеки

   Захотелось, ради всестороннего освещения исследования, пуститься в дебри размышлений о житии дезертиров во время великой Отечественной Войны в лесах России и в сибирской тайге. Только потому, что жители России их часто принимали либо за леших, либо, как, к примеру, в Якутии, за чучуну.
   По всему Советскому Союзу за 1941 – 1944 годы дезертировало более 1 миллиона 200 тысяч человек. И полмиллиона человек уклонились от службы в армии. Скрывались эти люди – кто где мог, перечислять где именно, наверное, нет необходимости. Меня же заинтересовали только два факта: 1-й – литературный – известный всему миру солдат Иван Чонкин – вымышленный персонаж писателя Войновича; и 2-й – малоизвестный якутский феномен – якут Василий Прокопьевич Лыскаев, действительный исторический факт. Есть здесь что-то общее, кроме юмора.

   Итак, предлагаю терпеливо прочесть фрагменты текста повести «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Лицо неприкосновенное»:

   …«Оставшись вдвоем в районе Долгова, Чонкин и Клим Свинцов конец осени и начало зимы провели в лесу, перемещаясь по нему бесцельно, словно медведи-шатуны, и за зверей принимаемые местными жителями, заходившими в лес для заготовления грибов, ягод или дров. Среди деревенского населения в данной округе ходили в то время слухи о том, что с началом войны в местных лесах появились партизаны, а также в значительных количествах медведи, лешие и обезьяны. Да они, оборванные, голодные и холодные, и в самом деле стали похожи на каких-то зверей. Чонкина узнать еще было можно, у него бороденка отросла татарская, редкая, не скрывавшая основных черт лица, а вот Свинцов до бровей зарос рыжей и грязной шерстью, да такой густой, что прежде, чем разглядеть что-нибудь, шерсть эту на глазах раздвигал руками»…

   Далее Войнович описывает жизнь вынужденных дезертиров в лесу: чем питались, как спали. Все это правдоподобно и не вызывает каких-либо сомнений у читающего. Однако далее читатель не желает верить в происходящее, и принимает все только в виде юмора и вымысла писателя:

   …«Однажды, собирая хворост для костра, Чонкин и Свинцов приблизились к густому кустарнику, как вдруг там зашевелилось и вылезло наружу что-то мохнатое.
   – Видмедь! – воскликнул Свинцов и, отшатнувшись, вскинул винтовку.
   Но это был не медведь, а престранное существо, покрытое длинной шерстью, с проплешиной посреди хребта. Выскочив из кустов, оно бросилось прочь. Свинцов, сам превратившийся за это время в зверя, ринулся догонять. Существо достигло ближайшего дерева и, ловко перебирая всеми четырьмя лапами, вмиг взлетело к самой верхушке. Оттуда с беспокойством следило за подошедшими.
   Свинцов, поставив винтовку к ноге, спросил Чонкина:
   – Чо за животный, не ведаешь?
   – Не знаю, – удивленно сказал Чонкин. – Похоже, что обезьян.
   – Ты чо? – возмутился Свинцов. – Ты обезьянов видал когда?
   – Видал, – сказал Чонкин. – Нас прошлый год в зверинец водили. Сперва в музей, а потом в зверинец. И там один был точно, как этот, и с голой жопой.
   – Тьфу! – сплюнул Свинцов. – И откуда ж они здесь берутся? У нас в тайге таковых не имеется. Видмеди, волки, белки и соболя есть, а обезьяны не водятся.
   – Так откуда ж им тама быть, … – когда они все в человеков попревращались?
   – Как это? – не поверил Свинцов. – Оборотни, что ли?
   – Навроде того, – подтвердил Чонкин…
   – …А ты как думаешь, обезьянов едят?
   – А кто их знает, – задумался Чонкин. – Мне не доводилось, а вообще-то чего ж, они же ж тоже из мяса и костей состоят.
   – И то, – рассудил Свинцов, – покуда человеком не обернулся, такой же животный, как, допустим, свинья. Так что сперва шерсть на костре опалим…
   – Дурак, что ли? – спросил Чонкин.
   – А чо?
   – Через плечо, – сказал Чонкин. – Зачем шерсть-то палить? Из шкуры рукавицы сделаем, шапки пошьем.
   – Тоже дело, – согласился Свинцов, потерши остывшее ухо. – А ты сашлык лопал когда или нет?
   – А чо это»?..

   После того как выяснилось – что же это есть такое – «сашлык»:

   …«подняв винтовку, Свинцов потянул рукоять затвора»…

   Кто читал или читает эти строки впервые, на ум сразе же приходит образ снежного человека. Однако, продолжим:

   – «…Не стреляйте! – закричала обезьяна человеческим голосом. – Не стреляйте, я сдаюсь.
   – Гля! – удивился Чонкин. – Уже превратившись.
   – Да, – Свинцов разочарованно опустил ствол. – Я ведь, знаешь, человека убить могу, но человецкое мясо кушать не буду. Стошнит. Ладно, – приказал обезьяне, – вались на землю. Да не боись. Не побегешь – не убьем.
   Обезьяна проворно спустилась и стала перед Чонкиным и Свинцовым почти на две ноги, только слегка опираясь передними конечностями о поваленное дерево.
   Хотя была она покрыта шерстью с ног до головы, Свинцов разглядел в зарослях признак мужского пола и спросил спустившегося строго:
   – Кто такой и какой будешь нации?
   Спустившийся молчал и дрожал мелко, как овца перед закланием.
   – Говори, кто ты есть! – зарычал Свинцов и щелкнул затвором.
   – Не стреляйте! – снова взмолился спустившийся и стал часто кивать головой. – Русский я. Православный, – добавил он, видимо, неуверенный, что последняя характеристика будет ему на пользу.
   – Врешь! – не поверил Свинцов. – Обезьянов русских не бывает. Или ты не обезьян?
   – Э! – толкнул Свинцова Чонкин. – А не леший ли он?
   – Ха! – поразился такой мысли Свинцов. – Отвечай, кто ты?
   – Я сам не знаю, – заплакало существо. – Был человек. А теперь, может, и леший.
   – В лесу живешь? – продолжал допрос Свинцов.
   – В лесу.
   – А пожрать чего найдется?
   – Для вас, – сказал леший, – для вас непременно найдется»…

   Итак, выяснилось, что этот мохнатый персонаж не снежный человек, а самый, что ни на есть, натуральный гомо сапиенс. Тем не менее, читатель, собрав всю волю в кулак, все-таки продолжает не верить в происходящее, и читает далее:

   – …А я, – сказал леший, – Вадим Анатольевич Голицын…
   И рассказал гостям свою историю. Вадим Анатольевич был настоящим князем Голицыным и помещиком в здешних местах. Потом служил в свите Его Величества. Вместе с царем был в Екатеринбурге, но бежал как раз за день до расстрела царской фамилии. Добрался до родных мест и поселился в лесу, ожидая конца большевистской власти. Ждать, однако, пришлось слишком долго. Со временем полностью оборвался, одичал, зарос шерстью. Вел дикий образ жизни. Питался грибами, ягодами, кореньями. Голыми руками ловил зайцев и птиц и в конце концов так озверел, что настоящие лесные звери его боялись»…

   Так является ли все это вымыслом? Войнович пишет правду! Конечно, персонажи все собирательные, вымышленные, но подобные факты во время войны имели место быть: были и дезертиры, были и скрывавшиеся в лесах подобные Голицыну люди.
   Читаем дальше про якутского дезертира. В этом месте хочу вставить фразу: не знал он, бедный, что закончилась война. Фраза эта родилась в народе не на пустом месте…

   Якутский писатель Яковлев Василий Семенович (Далан), его, в 1952 году, будучи студентом, репрессировали по ложному политическому обвинению, полностью реабилитирован в 1954 году. В своих «Воспоминаниях о ГУЛАГе» он, без тени юмора, приводит такие факты:

   В Якутии за 1941 – 1944 годы зафиксировали 226 дезертиров и 776 уклонившихся. Речь здесь пойдет об одном – Василий Прокопьевич Лыскаев, родился в 1908 году в Булунском улусе.

   …«Это был своего рода феномен. Очень хорошо помню тот момент, когда к нам в барак (Василий Семенович описывает свою жизнь на зоне) привели настоящего дикого таежного человека, этакого северного Маугли, с ног до головы одетого в шкуры. В руках он держал набитую чем-то кожаную котомку. Присев на нее, он быстро оглядел всех узкими зоркими глазами. Хоть рисуй с него чучуну – снежного человека. Да он и был таким – долгих семь лет скрывался в нетронутой дремучей тайге между Булуном и Оленьком, не общаясь ни с кем. Построил там несколько избушек, в которых жил попеременно, охотился.
   Познакомившись поближе, подружившись, мы рассмотрели, что на нем действительно не было ни лоскутка фабричной ткани, даже белье свое он сшил ссученными из жил нитками прекрасно выделанной оленьей ровдуги.
   И попался-то он своеобразно. У случайно встреченной экспедиции поинтересовался: «Как там война?» Те, заподозрив неладное в словах человека, спрашивавшего о войне спустя шесть лет после ее окончания, сообщили местным властям.
   – Василий, как ты выдержал столько лет в одиночестве? – спрашивал я.
   – В тайге как не жить, – отвечал современный Робинзон, удивляясь неразумности спрашивающего, его неспособности понять, как это в тайге можно скучать или изнывать от безделья, как в тюрьме.
   – Поразительно, как это целых семь лет никто тебя не видел?
   – Тайга большая, – объяснял Василий.
   – Да врет он, как можно семь лет жить в совершенной изоляции, не обмениваясь ничем? – не верит кто-то.
   – Наверное, родственники помогали.
   Василий молчит. Зачем он будет говорить? Если узнают о чьей-то
   помощи, худо будет тому. Но все же отсутствие в одежде Василия хотя бы кусочка фабричной ткани, ни сантиметра современных ниток убеждает меня в правдивости его слов: если б поддерживал связь с родными, то хотя бы белье было человеческим.
   – Василий, а как охотники зимой не замечали твоих следов?
   – Зимой никогда не отходил далеко от избушки, опасаясь, что пересекутся наши следы. Продуктами запасался еще до снегов, – объяснял он. – Если чувствовал близость человека, переселялся в другую избушку.
   Это переселение сопровождалось своеобразным ритуалом. Сперва специально вызывал пургу и под ее прикрытием, заметая следы, перекочевывал на десятки километров в сторону.
   О вызове пурги говорил, как о самой обычной, само собой разумеющейся вещи, но делиться с нами, как это делается, не стал.
   Да, истинным дитем природы был этот дезертир. Безоговорочно верил, что все вокруг нас живое, все имеет свою душу, почитал духов, жил с окружающей природой в одной плоскости, дышал в унисон. Потому и выжил семь лет один в безжалостном якутском климате. О жизни общества даже отдаленно не имел представления, по-русски не знал ни слова. Всегда знавший, что делать в глухой тайге, в тюрьме он напоминал заблудившегося утенка – все смотрел на нас в ожидании подсказки. Чем мог быть полезен такой человек воюющей армии? Разве только объяснять ему на пальцах, что делать, как Пятнице Робинзон»…

   Якутскую молодежь призывали на войну просто: приводили в районные военкоматы, и, ничего не объясняя, грузили на машины, паромы, пароходы, и т.д., и доставляли к месту назначения на верную смерть. Дети тайги и тундры, совершенно не умеющие разговаривать по-русски, терялись, не знали что делать. Попросту, особенно в первые годы войны, были безмолвным пушечным мясом. Только не надо полагать, что этой статьей автор хочет сказать, что якуты – все поголовно дезертиры. Нет! Были герои Советского Союза, снайперы, солдаты, офицеры. В массе своей с честью воевали за Родину. Но здесь речь не о них.
   Вернемся к Василию. Как он выжил в суровых условиях? В отличие от персонажа «князя Голицина», Василий умел добывать огонь. К примеру: высекать огонь с помощью кусочка кремня, полоски железа и сухих измельченных стружек – это было обычным явлением в то время. Автор даже в семидесятых годах самолично наблюдал в деревнях, да и в городе иногда, как это делается старыми людьми, и даже из любопытства курил самокрутки заправленные, помнится, мелко измельченной сосновой коройвперемешку с махрой, кисет с таким «табаком» и нарезанной газеткой, принадлежал одной древней бабушке. Ох, и дерет!.. Хатат, или по-русски огниво – закаленная металлическая пластинка, обычно подвешивалась к ножнам якутского ножа, дополнительно служила для правки ножа. Также в обиходе были кремень и трут, которые носили на поясе в специальном мешочке, к нему прикрепляли камень-чокуур и трут из мха или мягкой травы. В качестве трута часто использовался высушенный лишайник, древесная труха. Применялся даже напильник с кремнем, мешочек часто делался из мошонки кастрированного бычка.
   Василий был прирожденным охотником. Не обязательно иметь при себе огнестрельное оружие для добычи зверья. Можно изготовлять различные ловушки, пасти, самострелы, представляющие собой настороженные на козьих тропах луки, можно ставить петли на зайца. Много приспособлений для охоты знали якуты. Так что прожить в тайге приспособленному и закаленному северной жизнью человеку в то время, не составляло особых проблем.
   Надо добавить по поводу пищи: грибы якуты в пищу не употребляли, а вот ягоды – это само собой. Можно и на зиму заготовить: брусника, смородина красная, черная, малина, земляника, голубика, черника… Чай – смородиновый лист, иван-чай, чаще всего чага.
   Посуда? Представьте – тоже не проблема! Даже если в наше время походить по тайге, на стоянках охотников чего только не найдешь. А ведь есть еще заброшенные родовые гнезда – алаасы. Якутия – край озер. На каждого жителя приходится по статистике по одному озеру. А в те годы даже с избытком – более миллиона. Алаас – огромное поле в тайге с озером посередине. На краю озера или на опушке стояло жилище – юрта, бывали и другие подсобные помещения, подвалы, ледники. Иногда жилищ было несколько.
   Помнится, с ребятней в детстве гуляя по тайге набредали на такие местности. Такое впечатление, будто жители только что покинули эти места: посуда, утварь, ложки, самовары, миски, ножи, ножницы – все на местах. Предполагаю – в старину люди из-за эпидемий болезней покидали эти поселения. Мы ничего в этих местах не подхватили. Разве что брали на сувениры старинные оружейные замки да какие-то иностранные ножи с интересными фирменными клеймами, а ружья старинные от бывшего хозяина у нас на крыше юрты в месте сенокоса имелись. Разве что нерабочие.
   Даже если предположить что Лыскаев не смог найти никакой посуды, так существует практика изготовления различной посуды из бересты.
   А ведь есть еще и сайылыки – это летние жилища якутов с легкими жилищами, вроде современных дач. Разве что там тоже люди работали – сенокос, выпас, охота, рыбалка. На зиму уходили на стационарные места. Так что дезертир Василий и там мог поживиться хоть чем: посуда, сети рыболовные, различые снасти и приспособления. Жилища если и закрывались, то только изнутри на ночь. Проблем со взломом дверей не возникало – свободно заходи, бери. Боязни что кто-то его увидит, не было: дым от очагов и следов на снегу не наблюдаются, значит, никого нет. Даже можно развести огонь и переночевать.
   Таежные жилища – в самом простом виде – это каркас из жердей, вертикально приставленные к каркасу жерди, настланная из сосновой коры крыша, все это щедро засыпается землей. Камелек – густо обмазанный глиной очаг сложенный буквально из поленьев, труба также делается из жердей, обмазывается глиной. В таком жилье даже в самый лютый мороз – жара. Конечно, юрта из бревен еще лучше. Шить меховую обувь и одежду из выделанных шкур животных – это у северных народов в крови.
   «Потому и выжил семь лет один в безжалостном якутском климате», и человеческое лицо при этом не потерял.

   И в заключение этой главы – как же сложилось с Голицыным:

   …«Голицын, как выяснилось впоследствии, … сам вышел из лесу и сдался немцам, которые, отступая, взяли его с собой, чтобы передать Берлинскому зоопарку. Там он был помещен в отдельную клетку как доказательство того, что представители низших рас даже самого высокого происхождения еще настолько не устоялись в процессе эволюционного развития, что при определенных условиях могут превращаться обратно в обезьян. Что касается Свинцова, то, кажется, и в его случае эволюция сделала шаг назад. В Долговском районе и даже за его пределами сохранилась легенда, что в местных лесах люди еще много лет во время войны и после встречали снежного человека и следы его находили, похожие на отпечатки человеческих ног неимоверно большого размера»…

   Далее читайте:

   Снова красавица и… Ужас старого почтового тракта… Легендарный «Беломорканал» помогает найти контакт… Трезвый взгляд из подвала… Последний бой ветерана… Ни слова про Берлин… Целый год смерть терпеливо поджидала возлюбленную…

   Глава IV
   Парниковый эффект

   16-й километр Вилюйского тракта. Там находится сравнительно новый, и на этом тракте самый дальний от города дачный посёлок, остановка так и называется «16-й километр». Асфальт уложен до 25-го километра, затем, примерно до 45-го идёт трясучка – гравийка, и дальше – через тайгу и холмы тракт тянется на много сотен километров – до Вилюйска.

   Середина апреля. После нескольких дней бурной оттепели выпал снег, основательно подморозило, образовался гололёд. Осторожно выбравшись на своём добром старом лимузине из города через заторы и пробки, образовавшиеся в результате дорожных аварий, выехал на таёжную трассу…

   ***

   Был поздний вечер, уютно расположившись в кресле-качалке в колонном зале своего скромного дома, я смотрел телевизор.
   Конечно-же – телевизор был включен. Шла серия интересных рекламных роликов, как назло рекламу прервал какой-то плохой фильм. К счастью ожил телефон – заиграл «Амурские волны».
   – У аппарата.
   – Здравствуйте! Вы Андрей Брэм?
   – Ой, извините, думал – друзья. Да, это я.
   Женский голос зачастил:
   – Я по поводу чучуны – это ваши статьи были, осенью кажется, так наш дедушка покой потерял, всё хочет рассказать вам один случай…
   – Прошу прощения, – перебил я её, – откуда у вас мой номер и с кем я разговариваю?
   – Ваш друг из корейской общины Серёжа Со Бо Лин номер дал, мы в одной поликлинике работаем, меня зовут Наталья.
   – Слушаю, Наталья, – («ох, попадись ты мне, хунвейбин!»).
   – Дедушка – ветеран войны, – (это уже интересно) … – Он на «шестнадцатом километре» постоянно живёт. Так вот, года два-три назад, когда бабушка ещё живая была, к ним чучуна заходил…
   – У дедушки фотографии сохранились?
   – Чучуны? – в голосе недоумение.
   – Нет, фронтовые, с войны, которые.
   – Да, у нас дома в альбоме есть несколько. Так вот, года три назад, летом…
   – Он про войну что-нибудь рассказывает?
   – Нет, никогда… А, нет… – Наталья замялась, – по ночам кричит иногда…
   – Хорошо… прошу прощения… то есть… – план созрел мгновенно: воевавший человек – общий язык найду, как-нибудь на разговор раскручу: давно хотел у живого настоящего фронтовика интервью взять. – Наталья, как с ним можно встретиться?
   – Я же говорю – постоянно на «шестнадцатом» живёт.
   – «Шестнадцатый» – понятие растяжимое…
   – Я вас встречу возле остановки.
   – Хорошо, завтра суббота, в девять семнадцать буду на остановке. Я на такой старенькой машине…
   – ГАЗ-69?
   – Откуда вы знаете?
   – Весь город знает…

   ***

   На остановке «16-й километр» меня втретила Наталья – красивая женщина лет за тридцать – одна из внучек Мазая. Как рассказала Наталья, Мазай – это не настоящее имя дедушки, а как бы «второе имя» прилепившееся к Петру Петровичу ещё с молодых лет: в деревнях так до сих пор принято: по характеру или по внешности человека давать ему соответствующее «имя».
   – Здесь.
   Мы остановились где-то на самых крайних задворках у огромного, рубленного из лиственницы, дома с крепким хозяйством. Ограда – обыкновенная деревенская изгородь из жердей, во дворе колоритный хотон – коровник. За двором – уже лес.
   Как только я выключил зажигание, стала слышна ругань:
   – Бир да табах суох!.. [25 - вообще курева нет!… як.] Биляттарын!.. [26 - нехорошие тети, як]
   – Ой, опять ругается… – Наталья сконфузилась, – все попрятались…
   Сухонький дедушка, на вид лет около девяноста, в состоянии крайнего возбуждения энергично ходил взад-вперёд по двору и бил хворостиной по земле:
   – Ни одной сигареты нет!.. Что, биляттарын, некому в магазин сходить?! Куда все делись?!..
   Натягивая цепь у конуры к деду рвалась огромная собака – белая, мохнатая, похоже – лайка. Рвётся, поскуливает.
   – Что, Куобах [27 - зайчик, як.], ты один остался, куда все делись?..
   Наконец дед обратил внимание на авто и на меня:
   – Вы к кому?.. – заметил и внучку, – Наташа, что, некому в магазин сходить?!
   Опережая Наталью, я предложил:
   – Пётр Петрович, вас «Беломор» устроит?
   – Давай… – дед Мазай подошёл к машине.
   Я же, по обыкновению, запалил сигару.
   – Дедушка, это Андрей Брэм…
   – Опять жених что-ли? – перебил дед, но по его виду было видно, что он уже взял себя в руки, успокоился.
   Наталья вновь смутилась, но уже по-другому:
   – Ну, дедуль, какой жених…
   – Да я бы не против… – вставил я, – если вы не возражаете, конечно…
   – …Про чучуну писал который, – закончила Наталья.
   Во дворе как-то незаметно и непонятно откуда появились люди: молодые девушки, парни, женщина в годах, – вероятно заметили что дед закурил и, соответственно, воспользовались возникшей паузой в излияниях старика. Женщина прошла в хотон – послышалось кудахтанье куриц. Дед Мазай строго посмотрел на молодёжь, они, стараясь не смотреть в сторону дедушки, занялась делом: парни начали убирать с тропинок снег, девушки заносили в дом охапки дров.
   – Э-э… ага… – дед уже докурил, – ну, давай ещё.
   Я протянул пачку:
   – Берите всю, Пётр Петрович, у меня есть.
   – Ладно. Как тебя звать-то?
   – Андрей Ефремов.
   – Да-а?! То-то смотрю… Как на отца-то похож, на Николая!..
   – Э-э.. а откуда?!..
   – Воевали мы с ним. Пошли в дом, Андрей, – Дед окончательно оттаял, – Наташа, внучка, чайник поставь, маме скажи – пусть яичницу пожарит.
   – …да какая война… так, Австрия, Польша, Япония… в артиллерии служил…
   Больше ничего про войну выпытать не смог.
   – Детей, внуков наплодил, бабка померла… Совсем плохо без бабки… Ты сам-то женатый?
   – Женат. Дети, внуки есть. – я рассматривал семейный фотоальбом.
   – Смотри, береги свою бабку-то.
   Дед беспрестанно курил. Неслышно вошла одна из внучек, оставила на столе блок «Camel», и чуть ли не на цыпочках вышла.
   – Наконец-то! – дед вскрыл пачку, закурил, – а ты что, «Беломор» куришь что-ли?
   – Думал – фронтовики только папиросы курят, вот и взял на всякий случай.
   – Э-э… – без всякого перехода дед начал свой рассказ: – Вот бабка ещё живая была, к нам чучуна приходил…

   ***

   – Эмээхсин (старушка, як)! Опять бичи в теплице огурцы помяли!
   В теплицу вошла Аграфена – супруга Петра Петровича, всплеснула пухленькими ручками:
   – Ой, вот ведь натворили делов! Ой-ёй-ёй… – Аграфена стала собирать оборванную с корнем зелень, – ну взяли бы огурцы, но зачем же всё выдирать?..
   – Нелюди! Звери! – Пётр Петрович между делом обнаружил и огромного размера неразборчивые следы, – да на таких пахать надо, а они, сволочи!.. Биляттарын!.. Застрелю!..
   – Ага, Мазай, застрелишь, – Супруга ухмыльнулась, – опять, наверное, пьяные здесь шарахались, вон, на земле места живого нету, всё помято…
   Как-то по осени в подвале дома был обнаружен пьяный бомж – пил водку, закусывал соленьями, да прямо там под полом и уснул. Пётр Петрович с ружьём в руках дождался, пока тот не проснулся, выстрелом в стенку погреба нагнал страху, после чего выгнал. Бичи больше не появлялись.
   – Ну да, – согласился супруг, – в такой парилке разморило, наверное…

   Неделю или полторы дедушка всенощно бдил. Гости не появлялись. В конце-концов надоело, да и устал. На выходные со старушкой уехали в город – к дочери, к внукам, по магазинам пошастать. На дачу вернулись в воскресенье, последним автобусом. Одно из окон дома было разбито. Вместе с рамой.
   Оглядевшись по сторонам – не наблюдает ли кто, фронтовик вынул из-под крыльца старенькую двустволку, открыл дверь, по ноздрям вдарило зловонием.
   – Фу-у, нас… – Пётр Петрович сморщился, – нас на испуг не возьмёшь!..
   Взяв оружие наперевес, дед вошёл в дом, следом зашла и бабушка Аграфена. Нюх старого солдата не подвёл: воняло из погреба, люк был открыт.
   – Почивать изволит, сволочь, – дедушка весело подмигнул супруге, – щас мы его, ужучим…
   – Ты, это, старый, ты особо не товой-то…
   Дедушка, выставив впереди себя ствол ружья, склонился над погребом, – в сумраке виднелось что-то меховое, лохматое. Вроде лето на дворе – а бич в шубе… Человек в погребе вдруг выпрямился. Да выпрямился так, что голова появилась над уровнем пола, диаметр головы кое-как умещался в квадрате люка… На хозяев смотрели два осмысленных глаза. Всё остальное – ужас!..

   – …Середина лета, жара, пекло. Но я никогда не потел в жару. А тут всего обдало – как паром в парилке на верхней полке. Смотрю ему прямо в глаза, и всего затрясло, руки висят, как плети, ноги какими-то тряпичными стали, ружьё вывалилось. Думаю – конец нам с бабкой – это уж стопроцентно чувство такое было. Каким-то образом – грешен, признаюсь, позади Аграфены очутился, за ейной спиной. А она тоже стоит, как будто одеревенела, не шевелится. Вот так – стою, и думаю – взгляд отвести надо. Зажмуриться – тоже боюсь: мало ли что. Просто глаза отвёл в сторону. И дыхание сбилось: дышать трудно стало; в животе – как будто глыбу льда проглотил, а одежда вся мокрая от пота… Клыки такие торчат жуткие… Уж не знаю – сколько он на нас так смотрел, мне показалось очень долго; вышел из погреба – высокий такой, мощный, под потолком пригибается…
   – Значит – метра под два с половиной будет? – спросил я Петра Петровича.
   – Да уж поболее наверное. Я ж говорю – над люком подвала его голова торчала, огромная такая башка. А когда вылез оттуда, вытиснулся из погреба – под потолком пригибался, даже шеи, кажется, не видно. Мы как карлики перед ним были… Примерно через месяц собаку взяли: с ней вроде спокойнее.
   – Ну, да, – согласился я, – спокойнее. А обрисовать его сможете?
   – Кого, чучуну?.. Весь волосатый, гривастый, плечистый такой, мускулистый. Сутулый сильно… а может это он так пригибался. На голове волосы чёрные с сединой, длинные, а так – вроде тёмно-рыжеватый. Башка большая, помню, огроменная. Очень большая. Нос сплюснутый, широкий, глаза как-то в углублении что-ли… Брови… Нет, бровей не было – сразу волосы начинались… Ручищи длинные такие. Огромный такой. Но двигается легко очень, шагает широко, быстро… Запросто нас порвал бы… Дверь открытая была, так он через дверь и вышел.
   – Прошу прощения, Пётр Петрович – а воняло чем, что это было?
   – Ага, когда мы очухались, давай проверять – чего это он у нас натворил. Нигде вроде не нас… не нагадил. Это от него так воняло!
   – Куда-нибудь сообщали?
   – Да ты что, совсем что-ли?! – дед всё курит, остановиться не может, – кто ж нам поверит? Скажут – окончательно спятили на старости лет. Это сейчас мне восемьдесят шесть, а тогда молодой был: всего-то – восемьдесят три. Но всё-равно – никто бы не поверил.
   – Но мне же рассказали…
   – А тебе кто поверит, даже если и напишешь? – резонно ответил Пётр Петрович, – тут такое дело – душу я отвёл: через год Аграфена моя и померла: после этого случая болеть сильно стала. Не зря люди говорят…
   – Суеверия…
   – Ну, не скажи, много ты знаешь.
   – Знаю мал мала, Пётр Петрович.
   – А ты знаешь, Андрей, снежный человек всё лето мучается, терпит, а зимой ему дети помогают.
   – Как это?
   – А вот так – дети ему снежных баб лепят…

   Далее:

   вы наконец-то узнаете, откуда берутся дети…
   Страсти накаляются… Раскрыта важная военная тайна… Тонкая нить сомнения приводит к разгадке величайшей тайны человечества…

   Глава V
   Подвиг таджика

   Армейский дембельский альбом. Этому альбому, страшно представить – более тридцати лет! Просматриваю содержимое очень редко: разве что если случайно на глаза попадётся. Да и то – попадётся на глаза, так я его просто на другое место переложу, туда, где как мне кажется, ему и место: в шкаф, под шкаф, или просто в тумбочку письменного стола стоящего в колонном зале моего скромного дома.
   Но сегодня я этот альбом обнаружил в выдвижном ящике кухонного стола: помнится – под Новый Год нашей молоденькой кухарке Настасье показывал, да там и забыл. Пытался у нее уточнить волнующий всех мужиков вопрос – откуда дети появляются. Выяснил – в капусте находят. Хотел выяснить и детали, но супруга моя – Пенелопа Иннокентьевна не вовремя нарисовалась.
   Сейчас у нас новая кухарка – в годах, степенная, серьёзная… Но это к делу не относится.
   Так вот – обнаружил я этот в своё время с любовью разукрашенный альбом, положил в шкаф, сел за письменный стол, оперся локтём о столешницу, обхватил челюсть пальцами – эдак аристократически (иногда так Писателей на задних обложках книг изображают), и задумался. Вспомнилась Нас… вспомнилась настоящая армейская служба. Два года! С хвостиком!
   Внутренние Войска. Болота Прибалтики. Иркутские леса. Брянщина, луганщина, Приморье, Москва…
   Даже фотографии не нужно смотреть: всех сослуживцев, всех ребят помню. Все лица – как родные. Вот фамилии – этого, хоть убей – не помню. Помню, из каких республик и городов были парни: Москва, Рязань, Ташкент, Тбилиси, Ереван, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан… Все люди как люди, за исключением выходцев из Наманганского района то ли Узбекской, то ли Таджикской ССР: по русски – якобы ни бельмеса, но за полгода до дембеля, не то что понимать, лучше русских разговаривать начинают – со всякими вывертами, оборотами; осанка становится – как-то благороднее, что-ли. Походка выправляется…
   Да, выверты и обороты… походка… Наманганский район и выверты… Вспомнил!
   За полтора года безгрешной и безупречной службы в головном полку, меня, после пяти суток активного отдыха на гауптвахте, перевели на периферию. Губу и перевод схлопотал за единственную и последнюю за всю службу самоволку. Был сержантом, стал младшим сержантом. Служил в роте связи, продолжил службу в роте охраны войсковых складов где-то возле железки на периферии Иркутска.

   Надо признать – дисциплиной эта рота не блистала: дедовщина махровая, уставщина есть, но слабенькая. А так как я уже был «дедушкой» да к тому же хоть и с бледными, но с лычками на погонах, числился в лучших: всё-таки закалка в головном полку дала о себе знать: связиста ВВ готовили похлеще спецназовца, по той простой причине, что связист должен работать в любой спецгруппе и в любых условиях. Чувствовал себя более-менее свободным от тягот и лишений: меня, как «крупного специалиста» по радиоэлектронике озадачили «дембельским аккордом» – делать электронный макет охраняемого объекта для изучения на занятиях по спецподготовке. Мог бы смастерить макет и за пару недель, но для начала сделал умное лицо, – и растянул удовольствие на последние полгода службы. То есть – стал совершенно самостоятельной и свободной от всех ротных проблем боевой единицей: подъём, отбой, часы приема пищи – на собственное усмотрение, отдельная сковородка и прочее.
   Любимое занятие по ночам – украшательство этого самого альбома: вклеивал фотки, вырезал из цветной бумаги всякие звёздочки, названия городов, даже на медной фольге рисунки выдавливал и тоже вклеивал.
   И… опять – губа!

   Перед трогательным прощанием на трое суток наш старшина сказал:
   – Не пойму – за что это тебя ротный…
   Да я и сам не понял:
   – Беспредел, – говорю, всё внутри кипит от возмущения, кое-как себя сдерживаю, – это произвол!
   Ротный – старший лейтенант «Б» (не подумайте плохого – это фамилия на «Б» начинается), ему не понравилось, как я свою фуражку к дембелю подготовил: перешил козырёк покороче, и всё; говорю же – уставщина!
   Ладно – трое суток отдохнул, развеялся, за мной приезжают из роты и заодно на замену привозят ещё троих разгильдяев – на «железке» двадцать ящиков «Ризлинга» спёрли и всю роту опоили. Про разгильдяев достаточно, дальше речь пойдёт по существу. Я это к тому, что всё происшедшее случилось без моего личного присутствия. А случилось страшное!..

   Был в роте паренёк, то ли узбек, то ли таджик. Фамилия – Худойбердиев, или что-то подобное. Тихий, безобидный, тормозной: в этом состоянии ему надлежало пребывать ещё около года, до тех пор, пока не станет «фазаном» или «черпаком», по этой причине русским языком не владел. Эдакий деревенский парень из загадочного Наманганского района. Здесь нужно пояснить один момент – когда этих парней спрашивают: вы откуда, с каких земель? Они в первую очередь отвечают: Наманганский район; а уже потом, после длительных расспросов выясняется – к какой республике этот самый район принадлежит.

   В тот роковой день, примерно после обеда меня торжественно отправили на отдых – на губу, а Худойбердиев с 18 час., строго по распорядку заступил в караул. С перерывом в два часа ему предстояло топтаться под осенним северным ветром на южном периметре ограждения одного из стратегически важных складов полные сутки. Вот так – два часа топчется, два часа отдыхает. Меняется он с таким же молодым и перспективным бойцом, а «дедушки» отдыхают постоянно.
   Так как прошло уже более тридцати лет с момента моего увольнения в запас, думаю, будет позволительно раскрыть военную тайну: расположение охраняемой зоны… Как звучит – более тридцати лет! Более трети века… Однако… Территория складов огорожена крепким высоким забором с колючей проволокой поверху, метрах в десяти ещё ограждение, уже с колючей проволокой и путанкой, – всё это находится под сигнализацией. Внутри этого коридора и прогуливается бдительный солдат в тулупе и с автоматом в руках. Есть столбики с телефонными гнёздами, куда время от времени и втыкает караульный концы проводов телефонной трубки – отчитаться перед начальником караула, что у него всё в порядке. Помнится – перед складами был глубокий ров неизвестного происхождения с густым кустарником, за рвом – чистое снежное поле. Ров упирался в асфальтовую дорогу, дальше – лес.
   Смеркалось. Светила зловещая луна. Худойбердиев ходит. Как вдруг…

   Привезли меня в роту примерно после обеда. Оркестр, фанфары, последние новости – всё как положено. В мельчайших подробностях выяснил, как рота была выведена из строя тремя разгильдяями, и, между делом – как Худойбердиев не выдержал тяжестей и лишений военной службы, и «погнал»; и его, вот уже как два дня, в головном полку терзают врачи и особисты. В том, что он «погнал» – никаких сомнений ни у кого из солдат не было: та-акое нарассказывали…
   Худойбердиева привезли к вечеру. Цвет лица нормальный, психомоторика тоже – в пределах нормы, без отклонений, радужная вроде тоже в порядке. Ротный «Б» с замполитом «П» ходят загадочные по расположению, явно исполненные тайных знаний.
   На вечерней поверке картина более-менее прояснилась. Старший лейтенант «Б», у которого тайные знания всё норовили выплеснуть через край, всё-таки невольно обмолвился:
   – …Бдительность, и ещё раз бдительность!.. Худойбердиев!
   – Ийя!
   – Расскажи, что ты на посту видел!
   – Э-э… маленький такой, пырыгал, симеялся… совсем рядом был, возле колючки… э-э…
   – Обезьяна? – решил показать себя и замполит «П».
   – Не-е, не обезьяна… – Худойбердиев показал рукой рост «объекта»: примерно выше поясного ремня, – вот такой, волосатый. Но не обезьяна…
   Оба офицера были совершенно серьёзны. «Б», пригладив тонкие щеголеватые усики, продолжил:
   – Так, ещё раз повторяю – бдительность, и ещё раз бдительность! Явление непонятное, науке неизвестное, проводится проверка… Старшина, командуйте отбой!
   Раздался жуткий рык:
   – Рррыняйсь!.. Смирррна-а!.. Вольна-а!… Отбой!

   После отбоя солдаты наверное в двадцатый раз стали расспрашивать Худойбердиева – что же произошло в карауле. Худойбердиев рассказывал…

   Смеркалось. Светила зловещая луна. Худойбердиев бдит. В девяносто седьмой раз дошёл до левого края забора, возвращается, и вдруг возле заграждения из колючей проволоки заметил нечто подозрительное: ребёнок – не ребёнок… тёмное что-то. Это «что-то» стало прыгать, морду корячить и смеяться – будто дразнит солдата. Рассмотрел – на беса похож, только без хвоста и рожек! Худойбердиев со страху забыл про автомат и под противный поганый смех этого существа побежал к телефонному столбику:
   – На посту бяда! На посту бяда!..
   Примчались начкар с дедушками, но «беды» уже и след простыл! Доложили командирам, бедного солдатика сняли с поста и отправили «куда следует» – то есть в головной полк: проводить проверку на наличие у солдата здравого смысла в его голове.

   Вот я написал «и след простыл» – простая вещь, а ведь ни один солдат из того караула не догадался в тот момент у колючки за периметром следы проверить! Ночью, несколько посомневавшись, я пошёл к ребятам связистам; по ЗАС [28 - засекреченная аппаратура связи]связался с родной ротой связи: с начальником радиостанции – таким же сержантом как и я, и выяснил ошеломляющие подробности. Да, проверяли Худойбердиева и психиатры, и особисты с комитетчиками – никаких отклонений ни в психике, ни в показаниях нет! Также спецкомиссией были обнаружены и следы босых ног этого «что-то»: цепочка следов шла по снегу из рва: от асфальтовой дороги и обратно! В лес! Дальше след терялся. След не совсем человеческий, но и не обезьяний. Непонятный след! От служебных собак – толку никакого, оно и понятно – всё неведомое – опасно. Опять же – низкорослая обезьяна страх и леденящий душу ужас на человека не нагонит, но это «что-то» не было и бесом: следы же материальные.
   Откуда такие подробности? Элементарно – шифруют все сообщения командования полка ребята из роты связи. Так-то.

   В те годы про снежного человека в Союзе практически никаких сведений не было: его попросту не существовало, и объяснения этому явлению тоже не было. Даже, кажется, понятие «снежный человек» знал не всякий, по крайней мере, в роте это словосочетание не применялось. Применялось разве что покручивание пальцем у виска. Хотя сейчас известно, что работали над этой проблемой ещё с пятидесятых годов целые институты и компетентные органы… Волей случая дембельский альбом напомнил мне об этом уникальном происшествии…

   Далее:

   Леший с автоматическим ружьём… Что такое «взгляд ведьмы» в среде пернатых… Со стороны виднее…

   Глава VI
   Взгляд со стороны

   Аркаша – молодой парень лет за тридцать, не охотник, так, любитель. Спокойный до безобразия, ничем его не прошибёшь, и крайне молчаливый. За его необщительный характер в школе ему даже прозвище дали – Леший; позже история с прозвищем повторилась уже на производстве, там его за глаза тоже Лешим прозвали. Была у него голубая мечта детства – работать лесником, чтобы быть подальше от людей, жить в одиночестве, быть отшельником. Но мечте не суждено было сбыться: после школы – служба в армии, работа, семья, дети.
   Всё-же частично мечта осуществилась: в конце девяностых купил Аркаша автоматическое ружье МЦ21—12, и с тех пор с ним не расставался. Ружьё – пятизарядка двенадцатого калибра, но Аркаша где-то раздобыл удлинитель подствольного магазина с соответствующей длинной подающей пружиной, и если загнать один патрон в патронник, то в ружье получается уже не пять, а девять зарядов. А если прибавить сюда ещё семь, которые находятся на куске патронташа примотанного тонкими ремешками к ложу приклада, то и все шестнадцать. А это довольно солидно. И ходил Аркаша по лесу всегда пешком, и всегда с тяжёлым ружьём в руке; ремня на ружье принципиально не имеется: так гораздо удобнее, и можно быстрее применить в случае чего; а то пока ремень с плеча снимешь, поставишь переводчик «одиночный-автомат» в нужное положение, с предохранителя снимешь…
   Да, Аркаша – не охотник. Так, любитель. Любил ходить по тайге, гулять; ходил в любую погоду: и зимой, и летом, и весной, и осенью. Особо на трофеи не рассчитывал, но уж если, бывало, попадётся в пределах видимости глухарь там, или косуля, никогда не побрезгует, стрельнёт обязательно. Но это у него редко бывало, говорю же – любитель. Любил Аркаша тайгу. Тайга – это спокойствие, тишина, умиротворённость, одиночество и гармония. Никто над душой не стоит, не командует, сам себе хозяин, – хорошо.

   Долго находиться в городе парень не мог: на работе сплошная нервотрёпка, люди все какие-то возбуждённые, постоянно взвинченные, неправильные; дома всегда одно и то же: жена, дети, завтрак, яичница; после работы – газета, телевизор с глупой рекламой, затем ужин, и – баиньки. И так – каждый божий день. Нет, семья – это святое, и жену и детишек Аркаша конечно же любит, обожает. Но устает от всего этого. Ну, характер у человека такой, склад ума, конституция и всё такое прочее. Хорошо, жена понимающая, никогда не роптала, – видит что Аркаша устает, даже, как говорится, иной раз «крыша съезжает» и от этого места себе не находит, поэтому если муж внезапно вознамерился в тайгу уйти, никогда ему не перечила, даже собраться иной раз помогала.

   Дело было жаркой весной, в конце мая. Вырвался Аркаша из пыльного и шумного города в тайгу со своим ружьём, поставил линялую палатку на опушке не раз исхоженного леса неподалёку от облюбованного живописного озера, живёт потихоньку; дышит целебным сосновым воздухом, тишиной, одиночеством наслаждается; дичь в окрестностях изредка постреливает да крепкий чаёк из прокопчённого чайничка попивает. Что ещё нужно человеку для счастья? Аркаше нужны только тайга и ружьё, в этом и было его счастье. Но однажды…

   Тропа петляла среди соснового редколесья, солнце стояло в зените, было не то чтобы и жарко, в общем – тепло. Вроде бы ещё и не лето, но уже и не весна. Изредка Аркаша застывал на месте и просто неподвижно стоял; прислушивался к звукам леса и присматривался, – не мелькнёт ли что-нибудь за кронами деревьев или среди кустов, не перелетит ли с ветки на ветку какая-нибудь беспечная таёжная птица. Можно просто внутренним древним нюхом, инстинктом учуять присутствие живности и заранее снять предохранитель, чтобы в случае чего можно было стрелять без лишней суеты. Ведь сколько раз такое было: подумаешь, вот он, здесь зайчик должен быть, рядышком; а дальше думать просто лень. И выскакивает зайчик буквально из-под ног, а ружьё-то к выстрелу и не готово. Обидно. Но было тихо, ничто не шевелилось и не чувствовалось, и Аркаша шёл дальше.
   По лесу можно ходить по разному. Аркаша ступал неслышным индейским шагом. Ведь что такое ходьба по лесу с оружием и без? Ходьба без оружия – пустая трата времени, к этому можно отнести: полное безделье – любование окружающей средой и самолюбование; частичная польза – собирание грибов, ягод и лекарственных трав; нанесение природе вреда – пикники, празднования и прочая лабуда, после чего в лесу остается мусор – бумага, пакеты, склянки, банки… А когда у человека в руках оружие, это уже Охотник! Это уже можно сказать Добытчик и Кормилец! Да, да, – размышлял Аркаша, – даже в том случае если человек с ружьём ничего и не добудет, домой он возвращается Настоящим Мужчиной! Домой вернулся Охотник – и этим всё сказано. В лесу у человека с ружьем до предела обостряются все древние инстинкты, нюх становится как у волка, слух как у крота, глаза не то что зорче становятся, а даже, кажется, третий глаз открывается: в любой коряге глухаря или рога оленя увидит, и крадётся он, крадётся к этой коряге…
   Эта тропа была знакома буквально пошагово, хожена десятки и сотни раз. Если и были какие-то изменения, то они и не сразу бросались в глаза. Вот, к примеру, рядом с тропой ствол гнилой березы поваленной валяется, – в прошлом году она не так сильно была к земле прижата, поперёк – сосновая ветка сухая; а вот пень слева торчит, вроде и такой же с виду, как и прошлым летом, а вроде и не такой: из трухлявой середки веточка зеленая торчит, – в прошлом году в это время её не было…
   Тропа укрыта толстым слоем слежавшейся прошлогодней хвои, местами на ней лежат сухие ветки, мох, помёт косули, зайца; уже метров с двадцать по ней тянется цепь каких-то непонятных, размером чуть ли не полметра, вмятин. И вдруг…

   Что-то не так. Аркаша остановился: эти вмятины на тропе подозрительно напоминают цепь следов. Где-то совсем рядом опасность, – что-то незнакомое, постороннее, пугающее. Это «что-то» или «кто-то» здесь, совсем рядом, но его не видно. Следы на пружинистом мху долго не могут держаться, здесь совсем недавно прошёл кто-то очень тяжёлый, имеющий огромный вес… Парень остановился, опустил предохранитель, бдительно огляделся кругом. Никого, никакого движения, застывший воздух, и – тишина. Вроде что-то и бросается в глаза, но не видно, непонятно – что или кто именно. Что-то было не так как всегда, какое-то неуловимое и, в то же время, наводящее беспокойство и всё-же бросающееся в глаза изменение…
   Аркаша стал лихорадочно шарить глазами по земле. Следы… А может это и не следы вовсе? Примерещится же…
   Вот оно! В двух-трёх шагах по ходу движения прямо посреди тропы два тёмных пятна. Пеньки?.. Вроде не было их здесь никогда… Душу обдало ледяным ужасом, и она, душа, разбрызгивая по всему нутру холод, тяжело ухнула куда-то вниз живота, аж колени подогнулись: пеньки имели большие круглые и вполне осмысленные ведьмачьи глаза! Они внимательно, и как-то разумно-изучающе смотрели прямо на Аркашу!..
   «У-уф»!.. – отлегло, это не пеньки вовсе, это – два маленьких совёнка. Мелкие холодные мурашки, по первости от страха покрывшие всю кожу тела, превратились в мурашей покрупнее, и, вероятно, даже сами испытав облегчение, быстро покинули поверхность организма. Стало вроде несколько спокойнее, но не совсем. Аркаша даже успел вспомнить, что у сов глаза формой каплеобразные, поэтому они в глазницах не двигаются, из-за этого безобидные совы и обладают таким странным и устрашающе пугающим взглядом.
   Послышались щелчки за спиной, Аркаша обернулся, примерно в метре над своей головой опять увидел недовольные ведьмачьи глаза – это сова – мама или папа – не поймёшь, на нижней ветке разлапистой сосны сидит, недовольство проявляет.
   «Ладно, ладно, не ругайся, ухожу, ухожу», – Аркаша поставил ружье на предохранитель, положил оружие стволом на плечо и аккуратно обошёл совят: «ишь ты, мелюзга, напугали, понимаешь. Дома детишкам расскажу, вот посмеемся… И что эти совы посреди бела дня тут делают»…
   Теперь сзади послышался громкий хруст ломающегося валежника, дальше всё происходило как в замедленной киносъёмке, будто время затормозило свой ход: Аркаша на ходу стал оборачиваться через левое плечо: тут не то чтобы любопытство сработало – вроде – «а что бы это значило?», а напротив – «этого не может быть», ибо валежник, как правило, сам по себе не ломается, только под кем-то крупным и увесистым. Боковым зрением увидел – от сосны, на ветке которой только что сидела взрослая сова, отделилась горилла! Да, первая мысль такая – огромная, почти трехметрового роста горилла! Чуть ли не Кинг-Конг! У Аркаши вновь случился, не знаю как назвать, тихий столбняк, что-ли; в висках застучало, закололо, сонливость какая-то странная напала, сердце начало выдавать невероятно мощные толчки, аж дыхание сбилось, на шее явственно ощущалось ритмичное биение – это жилка задёргалась. Но Аркаша уже успел развернуться, и так, с открытым ртом, и наблюдал за происходящим. Это гориллообразное существо с неимоверно длинными молочными железами и, судя по выражению морды лица, не на шутку рассерженное, подобрало с тропы двух вполне человеческого вида розовеньких младенцев, взяло их на руки, и в полной тишине скрылось в чаще. На всё про всё ушло секунд пять-семь, не более; несмотря на мощные габариты, передвигалась волосатая мамаша довольно шустро и легко.
   Если сказать что Аркашу охватил панический ужас, значит, ничего не сказать; а если сказать столбняк, значит – соврать, это был какой-то паралич страха, ужаса…

   Аркаша пришёл в себя только в городе, да и то – когда полностью очухался после недельного запоя. Вслед за тем стал бурно наводить справки – что бы всё это значило? Аркаша – человек разумный, психически вполне здоровый; конечно же, в данном случае ни о каком представителе потустороннего мира и речи быть не может. Разрыхлив завалы книг в библиотеках, выяснил – это мог быть только чучуна – снежный человек.
   Гоминоиды обладают сильнейшим даром внушения, это ни для кого не секрет; он почувствовал опасность, увидел, что человек с ружьём заметил его детёнышей, и попросту внушил Аркаше, что он видит на тропе ночных птиц – совят. Гоминоиды – они, наверное, тоже не дураки, но увидев, что человек вооружён серьёзным оружием, с испугу и попутал: ночных птиц представил внушению вместо дневных; вряд ли снежный человек за себя переживал, больше – за детёнышей: конечно, гоминоиды знают людей, и из своих укрытий наблюдают за ними.
   Аркаша же, в свою очередь, тоже почувствовал опасность: на свою беду он несколькими днями лесной жизни уже в полной мере был очищен от цивилизации, всеми фибрами души чувствовал тайгу и живность, и, в итоге, боковым зрением всё-таки смог увидеть чучуну. Но всё обошлось, все благополучно разошлись в разные стороны: чучуна с детишками в чащу леса, Аркаша в город. И из города Аркаша больше никогда не выходил в тайгу, разве что – только на морской курорт, или же в санаторий куда-нибудь…

   Далее:

   Коллекцию знаний пополняют вести от учителя из Ханты-Мансийского округа… После трудного пешего похода через дикие леса педагог Григорий Ишимцев оказался в смертельной опасности! Но опасность эта, как ни странно, исходит не от школьников… Здесь полностью его повествование…

   Глава VII
   Встреча с комполеном

   Хумполен, комполен… Ханты и манси считают его хозяином лесов, болот, рек и озёр. Он незримо помогает заблудившемуся человеку или, наоборот, заставляет плутать в лесу, дарит охотникам удачу, а может и наказать за неуважение к природе. После встречи в лесу может поразить человека тяжёлой болезнью… Вспомним суеверие о том, что кровь чучуны, если только она попадала на одежду охотника, или нож чучуны, если его вздумал забрать якут, сводила и охотника и всю его семью с ума, и через несколько дней они помирали.

   ***

   Дело было в середине октября 2003 года. В тот год речка, по которой мы постоянно ездили на моторе, пересохла. Воды в ней было местами по колено, кое-где виднелись отмели. Пришлось бросить моторные лодки у устья, а самим добираться на осиновках, – это лёгкая лодочка на одного человека, сработанная из жести с бортами из осины. Моя лодка была на озере, поэтому я шёл берегом. Идти через высокую высохшую траву крайне тяжело: ступи два-три шага и падаешь: ноги травой заплетаются. А тесть и его многолетний друг напарник продвигались по речке на лодке.
   Разбрелись по озёрам, но оказалось – утка практически вся ушла. Тесть, хвала ему, уже успел наловить почти два мешка карасей. Вечерело, пора бы и возвращаться. В условленном месте втроём собрались и, пересиливая усталость, пошли в обратный путь к лодкам: поесть, как положено отдохнуть, и спать…
   Надо сказать, что были определённые странности в нашем поведении. Вроде бы ничего особенного, но драгоценные наши ружья мы с Михалычем – напарником тестя оставили под лодками возле охотничьего озера. Тесть дал мне своё ружье, на тот момент очень безнадёжное: оно давало частые осечки, да к тому ещё и два патрона всего; мой патронташ был далеко, где-то в буторе, и я попросту поленился его доставать.
   У Михалыча была светлая однотонная куртка, я дал ему свой рюкзак, чтобы распределить тяжесть и вещи участников трудного пешего похода. Надо сказать, рюкзак был очень тёмный и хорошо выделялся на спине Михалыча…

   …Шли мы и шли… Я посередине, впереди Михалыч с веслом в руке, сзади тесть. Расстояние между нами примерно 10—20 метров. Дорога петляет, порой не видишь впереди идущего. Луна ярко светит… НАЧАЛОСЬ!
   Впереди, примерно в двадцати метрах правее моего хода возле берёзовой гривы, появилась странная человеческая фигура свободно вышагивающая через через высокую траву. Первой мыслью было – Михалыч. Я, не останавливаясь, дважды крикнул: «Михалыч!», – но «Михалыч» не ответил. Только сейчас я заметил, что весла у него в руке не было. Человеческий силуэт с виду был однотонный, охристый, хотя при луне цвет становится неопределённым, и вроде как шершавый, как стог сена, или, скорее даже, лохматый. Следующей мыслью было – это какой-то рыбак не из нашей команды, однако поведение его было довольно странным: ни один нормальный человек по доброй воле не станет ходить через густую высокую траву, а этот шёл и не запинался!
   Следующая странная деталь во внешности заключалась в его внушительных размерах. В поле нашего зрения он был минут пять, и, имея художественное образование примерный рост этого создания я не сразу, но определил; вот тогда и ужаснулся: рост его был не менее 2-х метров 20—30 сантиметров!
   В этих краях встреча с комполеном, как называют его коренные жители, не такая уж редкость, даже в окружных газетах писали, что в нашем районе его вообще чаще всего видят, даже был случай в 30-е годы – двоих поймали, но потом они исчезли.
   …Было желание выстрелить из ружья, но пришлось тут же отвергнуть эту бессмысленную идею. Заряд дроби с такого расстояния может его только разозлить, да и в том, что ружьё вообще выстрелит, не было никакой уверенности, поэтому оставалось только наблюдать и продолжать идти с нарастающим чувством ужаса иметь «счастье» лицезреть это странное существо…
   Минут через пять «он» исчез; зато теперь, намного левее, увидели Михалыча. Михалыч «его» не видел, хотя был ближе всех: закрывали кустарники и берег бывал обрывистый, а идти нам надо было ближе к реке: там меньше преград на пути.
   Тогда мы об этой встрече особо не думали, ведь ничего особенного из-за этого не произошло. Добрались измотанные и уставшие до «Крымов», поужинали, и завалились спать. Утром один «Крым» волоком протолкали ближе к озёрам, облегчив до минимума, кое-как постреляли и вернулись домой. Комполен на глаза нам больше не попадался.

   С годами всё больше и больше стала расти какая-то непонятная, изводящая меня, внутренняя тревога, – всё это было реальностью и может иметь продолжение. Глубокой осенью 2007-го мы видели в лесах свежие следы босых ног. Следы были почти человеческие, размера 42—43-го, но очень глубокие, что может говорить лишь о большой массе тела их обладателя. Я не смог даже на треть вдавить в грунт свой сапог с силой, – для сравнения, хотя мой вес 85 кг., плюс рюкзак, патроны и одежда. И основное давление следа, судя по отпечатку, приходилось на переднюю часть стопы ближе к пальцам, что также является отличием от людей, давящих больше на пятку.

   Ну вот, собственно, и всё. Довелось мне в последние два года ещё разговаривать об этом существе с другими очевидцами, которые после подобных встреч имели негативные последствия в судьбе или в здоровье. Говорят, комполен, не кровожадный, чаще всего просто пугает или водит. Коренные жители русского севера манси верят в существование этого существа, странно, что ханты зачастую это отвергают. Случаи убийства крайне редки, но когда-либо видевшие его люди, известно, тяжело заболевали и порой умирали.
   Вероятнее всего эта тварь (леший, сасквоч, комполен, алмасты и пр.) в тот раз просто шёл по своим делам, не думая, что рядом окажутся люди. Скорее всего, это была особь мужского пола. Встреча с этим страшным существом высасывает силы из организма, здоровье попросту тает. Он есть, он существует, он рядом, он хочет, чтоб людей не было. Я его видел, и ОН знает об этом и охотится за мной. Я это тоже знаю. И знаю, что его можно убить. Пока только вооружаюсь серьёзным оружием…

   «…У нас и другие странные вещи происходят, которые затронули и меня, и моих знакомых. Кстати, про снежного человека, последствия чувствуются все годы с нарастающей силой, то есть после той встречи я заболевал каждый год, особенно осенью, всякими болячками и болезнями. Также это отразилось в постоянном страхе новой встречи и практически ежедневной навязчивой мысли об этом существе. Вынужденное ношение креста в январе этого года смягчило проблему, но не искоренило до конца. В лесу и на охоте бываю иногда, и ночевал под открытым небом, зная, что это очень опасно для меня, т. к. он это знает.
   Ещё раз с уважением, Григорий Ишимцев, 36 лет, педагог.
   PS: можете использовать мой рассказ в ваших произведениях».

   Далее…

   События далёких 70-х… Самая лучшая повесть… Письмо сурового лётчика северной авиации, и вновь рассказы очевидцев… Необыкновенная дружба… Мальчик подросток – потомок ссыльных немцев, простой электрик таёжного аэродрома, и чучуна, – какая между ними связь?.. Скандал – капитан Брэм легко раскрывает очередную военную тайну!..

   Глава VIII
   Сангар. Или повесть о простом человеке

   Вальдемар, Германия
   Мне было двенадцать лет, когда моя сестра вышла замуж за лётчика, которого распределили в посёлок Сангар. До этого я никогда там не бывал, и летом решил туда съездить: интересно же – как, мол, там, люди живут. Конечно – мне там очень понравилось, природа, хорошая рыбалка, охота, всё прочее.
   Через год я снова поехал туда из Якутска на каникулы. Моя сестра с мужем первые годы жили в общежитии лётчиков, там был общий коридор, общий туалет, ну, всё общее, короче. Это потом, уже позже они дом построили. В этом общежитии была одна комната – самая маленькая, в которой и жил Георгий Иванович Софронеев – электрик этого аэродрома, он был ответственным за всё освещение на взлётно-посадочной полосе. Комната была очень маленькая, и там ничего не было, только кровать и книги. Очень много книг. Если какие-то вещи и были, то всё хранилось в отдельном балке.

   Соловаров Александр, письмо, С-Петербург
   В 1977 году окончив Омское лётное училище я по распределению попал в пос. Сангар, тогда ещё Якутской АССР. Здесь базировалось звено АН-2 Маганского лётного отряда. Командир звена Сергеев Эдуард Сергеевич довольно колоритная личность как внешне, так и в общении. Довольно крупный мужчина под метр девяносто с массивной фигурой и широким лицом человека общительного в жизни, но довольно строгого и даже резкого в работе. Описываю его подробно потому-что он один из немногих кто руководил жизнью порта. Упоминать всех, кто так или иначе заслуживает внимание, не буду: это займёт много времени.
   С момента прибытия меня поселили в портовской гостинице, где проживали прибывающие командированные в Сангар пилоты и техники, а также отдельные молодые семьи пилотов АН-2 и МИ-8.
   Не помню точно – когда я познакомился, если это можно так назвать, с Григорием Ивановичем Софронеевым, т. к. за руку я с ним не здоровался. Он был в то время уже в возрасте: где-то лет под пятьдесят, поэтому общих интересов у нас не наблюдалось. Жил он тут же, в гостинице, кажется, в комнате N8 – самой дальней по левой стороне коридора. Он был довольно замкнутым человеком, необщительным, у него, насколько я знаю, не было близких друзей. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы к нему кто-нибудь приходил. Вообще я сомневаюсь, чтобы кто-то даже заходил в его комнату. Это была небольшая такая гостиничная, да и портовская тайна. Когда к нему стучали, приоткрывал дверь градусов на 20—25 (вот что значит – лётчик! Авт) и разговаривал сквозь эту щель. Всё, что можно было увидеть сквозь неё, так это то, что комната была очень узкая, длинная, и сильно загружена вещами. Знаю лишь – он очень увлекался шахматами и постоянно ходил с шахматной доской. Наверное, он неплохо играл, но не могу об этом судить: сам я очень плохо играю.
   Насколько знаю по рассказам моей супруги, у него где-то в центральной Якутии были племянники, к которым он ездил во время отпусков.
   В связи со всем этим я был несколько удивлён, когда он пригласил младшего брата жены Владимира на рыбалку – он приезжал к нам на летние каникулы. Может, в силу своего характера, ему было проще общаться с детьми, чем с взрослыми. Насколько я могу судить по рассказам Володи, Софронеев был довольно искусный рыбак и умелый таёжник. Так Володя многому от него научился. Я тогда молодой и неопытный был, и мало чему мог научить молодёжь.
   Ходили слухи, что Георгий Иванович довольно оригинальный человек в некоторых отношениях. Например, говорят, что он использовал под горючее в лодке ящик с бутылками, которые заполнял бензином, и по мере их опустошения выкидывал за борт, – не знаю, правда, или нет, но смысла этого действа до сих пор не пойму.
   В каком году он умер – я не помню, но знаю, что хоронили его с помощью порта, т. к. родственников у него не было. Вот собственно и всё что я о нем помню. Ни откуда он, ни когда приехал в Сангар, я тогда не знал. Интересоваться было неудобно, да и незачем.

   Вальдемар, Германия
   Я заметил, что он всегда был один. Неразговорчивый, необщительный, большой любитель шахмат. Был маленького роста, наверное, метр пятьдесят, или метр пятьдесят пять, сухощавый. У него было две лодки, два мотора, даже байдарка. И он никогда с собой никого не брал и не приглашал на рыбалку, вроде как отшельником был. Некоторые пацаны, зная, что он здесь прожил практически всю жизнь и ведает про все места, просились к нему, многие намеревались с ним наладить контакт, хотели с ним поехать на рыбалку, и взрослые люди напрашивались, но он никого не брал. Ходили слухи, что пару раз он кого-то брал, но кроме ругани и склок ничего не вышло. Он был очень закрытым человеком, никому не открывался. Никогда не ходил на охоту или на рыбалку в компании.
   Уже позже, когда мы с ним основательно сдружились, Георгий Иванович рассказывал, что ему ничего не надо, что он любит природу, я так понял, что кроме меня он никому про себя ничего не говорил. В Бога он не верил, но верил в какие-то высшие силы. Верил в необычайные скрытые силы природы, в каких-то духов. Собственно у всех якутов такое, наверное, есть: вера в духов тайги, огня, воды, в покровителя охоты и прочее… Представляешь, он один спускался из Якутска до Сангар на лёгкой байдарке, – это очень опасно! Говорил: «Всё было очень хорошо, но не было у меня напарника. Был бы ты постарше, мы бы тебе вторую байдарку соорудили. И мы бы с тобой…», – и так далее. Представь – что может вместиться в байдарку: два рюкзака и спальный мешок под задницу. Всё! Он и переворачивался на Лене, и замерзал без спичек… Это же сколько сотен километров…
   Когда я про это рассказал своей сестре, она испугалась: «Даже не вздумай, я тебя не отпущу!». Поначалу она меня с ним на рыбалку с опаской отпускала, но потом вроде как привыкла. Или, увидев наши дружеские отношения, стала спокойнее относиться.
   Получилось так, я не знаю – чем я ему понравился, вообще – без понятия, он сам подошёл ко мне, и говорит со страшным якутским акцентом:
   – Бобка (Вовка), я хочу тебя на рыбалку взять. Поедешь со мной?
   Я даже растерялся, говорю:
   – Не знаю, спроси мою сестру…
   Он, не долго думая, к сестре:
   – Ты его отпусти, я за него ручаюсь, присмотрю… – и так далее.
   И сестра меня отпустила, я с ним поехал. Это была моя первая поездка с ним… Я тебе расскажу про первую поездку, потом ещё парочку может быть, и тебе всё станет понятно.
   Этот человек знал все места, которые только возможны для рыбалки. Он себе ничего и никогда не брал. То есть – мы с ним сели в лодку, перед тем как отчалить, он меня спрашивает:
   – Что ты хочешь, Бобка?
   Я отвечаю:
   – Ну, не знаю… порыбачить, везите, куда вы знаете, там, где рыба есть…
   Он:
   – Какую рыбу ты хочешь?
   – Я люблю щуку.
   – Ну, значит, поедем щуку ловить.
   Надо сказать – Георгий Иванович всегда на меня надевал спасательный жилет, на себя надевал, в общем – всё как положено, основательно так. А в то время никто жилетами на реке не пользовался, ну, ты же знаешь. Следил, чтобы я в руке постоянно держал спасательный круг, он у него всегда в лодке был. Если я в лодке вставал в полный рост, он сильно ругался, ибо это угрожало моей жизни:
   – Нельзя, Бобка, нельзя!.. – Наверняка – всё это результат нажитого опыта спуска на байдарке от Якутска до Сангар, – я перед твоей сестрой за тебя отвечаю!
   Ругался, но ни одного слова матерного я ни разу от него не слышал! Ты можешь себе такое представить?
   У него было две лодки, мотороллер, байдарка, и все они назывались «Фортуна». Всё это его хозяйство, даже моторы – всё называлось «Фортуна». Да, закрашивал все названия, и поверху масляной краской писал – «ФОРТУНА». Мотор на лодке стоял «Вихрь». А так как он плохо разбирался в моторах, можно сказать – вообще никак не разбирался, то всегда брал с собой запасной – маленький лёгкий «Ветерок». Да, было такое, что мотор пару раз ломался, мы ставили этот «Ветерок», и потихонечку-потихонечку, двигались.
   В общем – он садится к мотору, а лодка была «Ока-4», вот, когда мы с ним в первый раз поехали, я взял с собой рюкзачок, алкоголь я стал принимать с тринадцати лет, и, соответственно, сунул в него бутылочку красного, еду, всё остальное. И вот мы приехали на место, Георгий Иванович быстро словил две большие щуки, сварили уху. А надо сказать – он никогда не брал с собой на охоту и на рыбалку еду, всегда добывал на месте, и, причём столько, сколько съест: ни больше, ни меньше. Место мы выбрали очень красивое: обрывистый берег, мы над водой, костёр, тишина, закат. Я свой портвейн достал, выпили мы с ним, посидели. И он запел якутскую песню.
   Запел, он значит, и я стал ему подпевать. Ты, наверное, очень удивишься, но я умею петь горловым пением. Откуда это у меня – я не знаю, Георгий Иванович, конечно же, тоже был очень удивлён… Вот такая у меня была первая поездка с этим человеком. Это было в 1979 году.
   Таким образом, я каждый год на летние каникулы ездил в Сангары, вплоть до службы в армии. У матери денег не было чтобы отправить меня, например, на море, оставалось – только Сангары, и там я находился три – четыре месяца. Мне там очень нравилось, там я обрёл много друзей, со многими до сих пор общаюсь. И Георгий Иванович всегда ждал меня. Очень ждал. Часто подходил к моей сестре и спрашивал:
   – Когда Бобка приедет, когда Бобка?
   Когда я приезжал, он всегда к самолёту выходил и меня встречал, радовался. И первым делом говорил:
   – Завтра на рыбалку едем!
   Уезжали мы обычно на два-четыре дня, Георгий Иванович знал природу досконально. Он знал всё! Как-то мы ходили с ним в горы, на речку. Там, в Сангарах есть «Первая речка», и «Вторая». Мы ходили вверх на моторе, на Верхояны, там стреляли коз. Однажды мы подстрелили небольшую, Георгий Иванович сам выбрал маленькую козу на выстрел, сказал:
   – Нам большую не надо, всё равно не съедим столько мяса.
   Возле островов на Лене как-то спросил:
   – Что ты хочешь, Бобка?
   – Красную смородину.
   – Поехали!
   Он меня привозит на какой-то остров, там столько смородины! Её руками собирать не надо: Георгий Иванович достает брезент, укладывает вокруг куста, я этот куст трясу, и брезент тут же наполняется ягодой. Шесть ведер мы таким образом собрали за каких-то полчаса.
   На этом острове я в первый раз в жизни увидел сохатого. Куст трясу, и чувствую, кто-то сопит, сифонит так шумно в мою спину. Оборачиваюсь – сохатый молодой! Я в одну сторону дёру, он в другую! Оба испугались!
   Уток было много. Принцип такой: хочешь утку кушать – убил, не хочешь – не надо; домой утку возьмёшь? Да. Значит – хлопнем только одну, ничего лишнего. С этого момента он начал меня учить тому, чему не учил никого. Например – как узнать рыбное место на озере или на реке, по чистоте воды, по температуре воздуха, по тому, как солнце садится, как подымается вода или нет, в какое время текущих суток будет наилучший улов, определить по цвету заката – какой будет погода, и многое другое. Есть очень много факторов, как узнать где рыбное место.
   Он говорил:
   – Ты видишь, как солнце садится, какие облака красные и они ниже солнца – это значит – завтра будет ветер, но погода будет хорошая, и будет мало мошки…
   Он никогда не вмешивался в мои дела: я при нём и курил, и вино с ним пил. Он говорил:
   – Хочешь – кури, хочешь – пей, – он мне дал полную свободу, относился ко мне как к взрослому, но в то же время как к неопытному человеку, которого надо учить и учить.
   И дошло до того, что многих поселковых пацанов я начал обходить в этих вопросах. Например, приедем с ними на реку, они располагаются, я говорю: «Здесь рыбы нет»! Они смеются: «Приехал из Якутска, указывает нам»… Но рыбы и в самом деле нет! Я им объясняю, в каком месте сейчас рыба, садимся на лодку, едем, кружимся, я нахожу место, где рыба есть, рыбы – море. И выходит в итоге – по-моему! Всё что я знаю – это от Георгия Ивановича. Но всё это – малюсенькая капелька его знаний. Очень многие по-настоящему завидовали нашей дружбе: и взрослые и ровесники: «Ух, ты-ы! Чё, с Иванычем едешь, да?..». Но были и такие, которые смеялись: «О, со стариком поехал»… то, сё…
   Со временем мы стали настоящими друзьями. Когда мне было уже лет шестнадцать – семнадцать, я стал брать не одну бутылку, – малость поболее. Но Георгий Иванович пил очень мало и сразу пьянел. Но чтобы «лежать, земля валяться» – такого не было никогда. Всё было тихо, мирно. Обычно уху варили, такую вкуснющую, какую никогда и нигде больше не ел. Но, признаюсь – мне было скучновато: в те годы мне хотелось быть в компании, чтобы весело было, ну, ты сам понимаешь. Тем не менее с ним было очень интересно… Кстати, случай был интересный…
   Мама собралась справлять юбилей, я быстро договорился с сангарскими лётчиками. Меня на борт, и привозят из Якутска в Сангары, буквально на два дня. Я бегом к Георгию Ивановичу: так, мол, и так, у матушки юбилей, срочно нужна рыба, утка и прочее. Мы с ним бегом на лодку, наловили шесть мешков щуки, настреляли полмешка уток. Вернулись. И с лодки сразу на самолёт, и в Якутск…
   Так вот, теперь я подхожу к главному…

   А. Ефремов, Якутск
   Чучуна (снежный человек) управлять самолётом не умеет – однозначно! Но забудем об этом…
   На первый взгляд в этой истории поражает, наверное, та лёгкость, с которой манипулируется слово «самолёт». Дело в том, что в Якутии на дальних расстояниях самолёт – один из основных видов транспорта. От Якутска до Сангар 600 км., летом по реке на «Ракете» в зависимости от того как плыть – по течению или против, это расстояние можно проделать за 6—8 часов; по «зимнику» (зимняя ледяная дорога по той же самой реке Лене) в зависимости от марки авто и алкоголя, это расстояние «проглатывается» за сутки – полтора – два; на оленях – возможно, они и лучше, врать не буду – не знаю: в наших краях оленей давно уже нет; на собаках – да кому они нужны, если есть самолёты? На самолёте – 1,5 – 2 часа. У Володи (Вальдемар, он же Бобка, сам будущий лётчик) друзья – сангарские лётчики, часто летают в Якутск и обратно, естественно ни о каких билетах не может быть и речи. Это происходит как-то само-собой и не вызывает удивления. Разве что – зависть недругов и врагов.
   К примеру, на побережье океана в Тикси есть военная база стратегического назначения (это не секрет, это всем известно), естественно – друзья лётчиков – штурмовиков совершают круизы совершенно бесплатно. Ну, разве что если бутылочку в благодарность выставят (и это тоже всем известно). Это говорит о мощи и безотказности российской военной авиации, можно представить как вероятный противник в бессильной злобе кусает свои локти… В последние годы, после убытия из России, Вальдемару с самолётами – невезуха: в Германиии халява не прокатывает.
   Далее. Давайте вспомним один момент – лётчик Соловаров Александр из С-Пб., в своём письме упоминает о командире сангарского лётного звена Сергееве Эдуарде Сергеевиче, – личность, конечно, колоритная, но к этой истории не имеет абсолютно никакого отношения, так что если вы про него уже забыли – правильно сделали. Но автор от всего сердца выражает огромную признательность Александру за раскрытие образа главного героя повествования. Да, нужно особо отметить – все имена и фамилии героев в этой главе настоящие, и – письмо лётчика, и рассказ Вальдемара привожу по принципу «как есть», то есть без купюр и с минимумом редактирования: считаю, так будет лучше. Разве что добавил сюда свою коротенькую справку – для полноты картины.
   Тайга. В известной песне поётся: «зелёное море тайги-и-и»… Так вот, под крылом самолёта это действительно величественное зрелище – «зелёное море-океан»: ни конца, ни края у этого моря не видно. Сплошной лесной массив, местами с выпуклостями гор и скал, расчерченный извилистыми дорожками рек, сквозь облака видны частые проблески блюдец озёр, в которых отражаются и сами облака и солнце; весь мир отражается, вся вселенная. Принято считать, что эта песня исполняется во время застолий, – ничего подобного, проверено десятилетиями. Настоящий якутский пацан Waldemar принимал алкоголь с тринадцати лет, другие отмороженные пацаны – чуть раньше или позже, песню эту никто и никогда не вспоминал.
   Вызывает удивление – старый отшельник, который никогда и никого не признавал как друга, подружился с подростком. Сам Вальдемар – сын ссыльного поволжского немца, тоже до сих пор не может этого понять – как это так получилось. Старый якут и рыжий пацан. Я могу только предположить – было советское время, а семья Вальдемара, в то время, конечно же, Володи, была убеждённой христианской семьёй, какой-никакой отпечаток в характере имелся, и это было заметно. Володя добрый и отзывчивый человек, легко находит контакт со всеми окружающими людьми. Вы узнаете и о совершенно невероятной дружбе Георгия Ивановича с… Но не будем забегать вперёд.
   Вкратце о прибрежном портовском посёлке Сангары. Сангар – женское имя, была когда-то такая удаганка, – в советское время плотно заселенный бойкий и весёлый шахтёрский посёлок, добыча угля. Уголь добывался не только шахтёрами в шахтах, но и рыбаками прямо на берегу Лены: жизнерадостные рыбаки вытаскивали с вертикальных скалистых берегов прослойки угля и при надобности жгли весёлые костры. После того, как народ убедительно напоролся на то, за что боролся, посёлок захирел, обезлюдел. Одно время сюда прибывали русскоязычные беженцы из дружественной солнечной Чечни, но они в гостеприимном посёлке не прижились: не понравились морозы. Шахты уже много лет сами по себе горят, дымят, – это мародёры когда-то воровали оттуда электрокабели и там же выжигали с них изоляцию, в итоге загорелись залежи угля. В результате испытаний ядерного оружия повышен уровень радиации. Зима (так и напрашивается слово «постядерная») – зрелище и жизнь не из приятных. Всё оставшееся население обезлюдевшего посёлка сейчас разводит на берегу невеселые серые костры и уныло рыбачит – хоть какое-то пропитание…
   Чувствую, надоел… ухожу-ухожу, не буду мешать…

   Вальдемар, Германия
   …Так вот, теперь я подхожу к главному. Надо сказать – я бы про это и не вспомнил никогда, если бы ты не начал писать про все эти вещи. Я вообще про это забыл, выбросил из головы, и не вспоминал. Даже после прочтения твоих рассказов про чучуну, не сразу вспомнил.
   Не помню – сколько мне было, шестнадцать, или семнадцать. Помню – было это летом, Георгий Иванович предложил:
   – Слушай, Бобка, давай съездим в одно место. Я там уже два года не был, хочу тебе кое-что показать, самому вспомнить.
   Приехали мы с ним в одно потаённое место, про которое никто, кроме Георгия Ивановича не знал. Ехали на моторе по реке. На одном, довольно резком, берегу были приготовлены брёвна, оказалось Георгий Иванович сам их и приготовил когда-то. Нужно было по этим брёвнам перетащить лодку четыреста метров по лесу. Мне это, скажу честно, не очень понравилось: «Ока-4» – тяжело ведь, это тебе не «Казанка». Попыхтели вдвоём: мы же с ним маленького роста, а он физически тоже не очень развит, а я к тому-же ещё и рыжий; но вдвоём подняли лодку наверх, а там по брёвнам. Самих брёвен с низкого берега не видно, так что если кто не знает, ни за что не догадается, что выше есть путь. Ну, дотащили, спустили лодку в воду. Прошли это озеро. Затем по перешейку, и вышли на речную протоку. Протока – видно заливная. В ней, похоже, вода бывает, когда на реке большая вода поднимается. Красивейшее место! Мы остановились, Георгий Иванович говорит:
   – Кидай спиннинг, Бобка! – Я закинул. И тут же – пять килограмм! – Здесь рай, Бобка!.. Сюда люди не ходят: никто не знает про это место. Это место можно только с бертолета (вертолёт) увидеть.
   Да, это место – настоящий рай! Щука в этом месте, я заметил, полуозёрная – полуречная, непонятная такая: с красным брюхом, с красными плавниками. Я просто закидывал пустую блесну и тащил её по поверхности воды. Щука прыгает над водой и хватает блесну. Так мы и прикалывались с ним, будто в аквариуме рыбачишь.
   Остановились мы на берегу залесённого полуострова, поставили палатку, развели костёр. Я почистил картошку, он рыбу, закинули всё это в котелок. Когда все приготовления к обеду закончили, Георгий Иванович достал из рюкзака большой кусок мяса с костью. Дальше началось интересное.
   Он позвал меня с собой, мы отошли от палатки метров на двести-триста к опушке леса, там он подошёл к огромному старому пню. Пень, видно, очень старый, трухлявый. Непонятно откуда он взялся: там же не рубят ничего. Георгий Иванович на этот пень положил мясо и говорит:
   – Это чучуне.
   Я не понял:
   – Кто такой-то?..

   Он рассказывает. Это произошло в 1971 году. Когда он нашёл это благодатное место, поставил палатку, именно в том самом месте, где и мы поставили. Он был один, я же говорил – он всегда был один, вроде как отшельник. У него даже собаки никогда не было, сам по себе – человек такой. Порыбачил, поохотился, поел, и к вечеру лёг спать.
   Слышит – ходит кто-то рядом. Он опытный охотник, конечно же – лежал в палатке с ружьём. Но человек он не шустрый, размеренный такой, неторопливый, всегда спокойный, всё делает без суеты. Приподнялся на локте, открыл окошечко, знаешь – в палатках окошечки такие маленькие есть, смотрит…
   …«Смотрю – ходит человек, такой большой, волосатый, как зверь. И он хромает сильно: одну ногу за собой волочит. Наверное, где-то в тайге поранился сильно». А Георгий Иванович имел привычку все остатки еды в одном месте складывать на берегу – для чаек, для живности: не пропадать же добру. Так вот, этот «человек» сгрёб все эти объедки, перевернул кастрюлю, миску, в общем – поел, прямо руками, и ушёл. Охотник говорил очень просто, смешивал русские и якутские слова, но смысл был такой: …«Я сильно испугался. Когда он ушёл, я из палатки вышел, осмотрелся, заметил на земле кровь, видно, сильно этот чучуна поранился. Мне его жалко стало»… Георгий Иванович ко всему живому относился с огромным уважением, любил природу. Поэтому он собрал всё что имел: тушенку, хлеб, сахар. Сложил всё это в большую чашку, поставил на старый пень и уехал домой.
   Дома он не мог найти себе покоя, вроде как зациклился: его всё время тревожили раздумья про этого раненного «лесного человека». В итоге он решил, что ему нужна помощь и вернулся обратно. Но теперь он сделал по-другому: он же один не сможет лодку на себе тащить, поэтому он взял в свою лодку «резинку», затем прошел с ней по лесу, на протоке накачал насосом, и поплыл на ней. Так оказалось гораздо удобнее и быстрей. «Но я побоялся там ночевать. Я увидел – всё, что я оставил, было съедено, и пустая чашка стоит на месте. И крови уже меньше. Я оставил на пне всё что привёз: сырое мясо, хлеб, рыбу, затем сел на лодку и начал отплывать. Смотрю – „он“ выходит. Взял это всё, и ушёл сразу-же в лес».
   Таким образом, Георгий Иванович ездил к чучуне целый месяц, еду он не брал с собой из посёлка, всё пропитание добывал по пути: на реке, в лесу. Он считал, что чучуна приходит откуда-то «из мира духов». В Сангарах ширина Лены восемь километров, и один раз он из-за этого чучуны даже не вышел на работу. Я знаю – на работу он не выходил три раза в своей жизни: один раз из-за чучуны, и два раза не мог вернуться с рыбалки: был южный ветер, и в таком случае Лену переплыть невозможно, даже танкеры встают на якорь из-за очень высокой волны. И простая лодка, отойдя от берега на четыре метра, будет тут же захлёстнута водой. Это очень опасно.
   Его рассказам про чучуну я верил. Я не мог ему не верить, я верил ему всегда. Но я не придавал в то время этим рассказам такого особого значения, и поэтому попросту забыл про эту историю, выбросил из головы. Я даже не помню, как Георгий Иванович его называл: то ли «чучуна», то ли «тутуна», по-якутски говорил, не помню. Ведь уже столько лет прошло. И ещё – я не мог понять, про что или про кого именно он рассказывал: то ли леший, то ли ещё что-то, мне это было совершенно непонятно: в то время про снежного человека особо не распространялись, и я даже представить себе не мог – кто это такой.
   Иногда было так: говорит, говорит по русско-якутски, потом вроде как отключится от всего мира, и уже только по-якутски продолжает, ничего не поймёшь.
   В таких случаях я его останавливал:
   – Э, тохтоо (погоди, постой, як), Георгий Иванович, я не понимаю ничего, дорогой!
   А он в ответ смеялся:
   – Э, чэ, Бобка, этот день не придёт дважды, такого больше не повторится никогда… Однако, спой горлом-то!..
   Георгий Иванович говорил, что это существо разумно, оно знает природу, оно знает нас. Я его спрашивал – откуда ты, мол, про всё это знаешь, ты что, с ним разговаривал, или ещё что? Нет, отвечает, не разговаривал, но когда выкладывал еду на пень, и стоял рядом, он не выходил. Отходил к берегу – тоже не выходил, прятался. Даже когда метров на сто от берега отплывёт – тоже не появлялся. А вот когда чуть дальше отплывал: метров за сто пятьдесят – двести, тогда выходил. Видно было с такого расстояния очень хорошо.
   И с каждым разом, с каждой встречей, расстояние между ними всё уменьшалось, уменьшалось, так было в течение месяца. И «он» начал говорить охотнику «спасибо»! Каким образом? Махал рукой! Представляешь!? Он берёт еду, из чашки всё забирает, и машет рукой! Чашку никогда не брал, всегда оставлял на пне. Еды много, так что «он» и в рот возьмёт, в подмышки запихает, к груди прижмёт, а свободной рукой машет. И с каждой такой встречей охотник замечал, что чучуна всё меньше и меньше хромает, значит – выздоравливает.
   Когда в последний раз «он» вышел, то уже совершенно не хромал, то есть полностью выздоровел. И помахал другу обеими руками. И только после этого «он» взял всю еду и ушёл. После этого Георгий Иванович приезжал на это место раз шесть, оставлял так же еду на пне, но чучуна из лесу уже не выходил. Он ушёл из этого места навсегда. Его больше там не было. Всё.
   Вот, собственно, и вся история о моем друге, о простом человеке – Софронееве Георгие Ивановиче. Потом я ушёл в армию, когда вернулся, Георгия Ивановича в Сангарах не застал: он в это время уезжал погостить куда-то в центр к дальним родственникам. Когда он вернулся, я уже в Якутск уехал. К тому времени сестра жила в отдельном доме, и мой друг Георгий Иванович, расстроенный, к ней прибегал:
   – Бобка приезжал?! Как жаль – не встретились мы с ним…
   Потом я учиться уехал, и позже узнал – Георгий Иванович умер. На похороны никто не приехал, ни один родственник. Хоронил его авиапорт: он там проработал всю свою жизнь. Говорят – на похоронах присутствовало человек пять, от силы – десять.
   Куда подевались все вещи, все лодки, моторы, после его смерти – этого не знаю…

   Далее

   Острые углы непознанного… Приземлённая правда и витание в облаках… Орнитология потусторонних миров… Правительства Аляски, Невады и Якутии обеспокоены нашествием пернатых монстров – убийц… Засланец ада в Техасе… Кладбище диких зверей… Есть «нечто» круче снежного человека?..

   Вместо скучного эпилога

   Как отличить правду от вымысла…
   Приземлённая правда и витание в облаках…

   Давайте прекратим разглядывать грешную землю под ногами, устремим взоры в чистые небеса, – поговорим о птицах. В начале июня 2007 года в адрес главы Нерюнгринского района Якутии директор унитарного предприятия «Иенгра» Андрей Изюков направил официальную докладную записку:

   Уважаемый Василий Васильевич!

   Прошу Вас рассмотреть ситуацию по истреблению тугутов (оленята в возрасте до месяца) хищными птицами неизвестной породы на территории МУП «Иенгра». Данный вид является новым и самым опасным хищником на территории МУП «Иенгра»… Возможность прицельности выстрела отсутствует ввиду появления хищников в вечерние и утренние сумерки, а в дневное время они кружат на высоте 500—600 метров. При наступлении сумерек начинают стыковать оленьи стада. От шума крыльев олени пугаются и разбегаются в разные стороны, отставших от важенок тугутов они истребляют. Наиболее эффективным способом борьбы с новыми хищниками я считаю применение оленеводами оптических прицелов ночного видения».

   Как рассказывают оленеводы, на востоке Нерюнгринского района уже несколько лет в период отела оленей непонятно откуда прилетают необычайно огромного размера птицы. В 2007 году в их мощных когтях погибло уже около двадцати тугутов, вследствие чего оленеводы считают пернатых хищников гораздо опасней волков. Методы борьбы с этими птицами пока не выработаны: единственный крылатый трофей совершенно случайно попал в волчий капкан, поставленный возле приманки. Оленеводы говорят, что эти птицы выедают у жертв только мозг, остальное достается воронам. Так это или нет – об этом несколько ниже. По крайней мере, информация достойна внимания, так как это письмо имело место быть в действительности, и вопрос решался на правительственном уровне.

   Далее. Поздним январским вечером 1976 года на юге штата Техас, в городе Реймондвил, крылатое чудовище ростом под два метра с гладкой темно-коричневой кожей и с огромными круглыми глазами, светившимися красным светом, напало на Армандо Гримальдо, вышедшего в сад подышать свежим воздухом перед сном. Загадочный зверь вцепился когтями в одежду Армандо, но тот сумел вырваться, прижался спиной к дереву и стал отчаянно отбиваться. Тогда чудовище, тяжело дыша, отбежало в сторону, расправило свои четырехметровые крылья и поднялось в небо. А спустя полгода потрясенные жители небольшого поселка в штате Иллинойс увидели, как на мальчишек, игравших на улице, спикировала птица, похожая на гигантского кондора, схватила когтями одного из них и стала подниматься с ним в небо. Находившиеся поблизости люди бросились вдогонку за низко летевшей птицей, которая, пронеся по воздуху отчаянно вопящего парнишку около десяти метров, разжала когти, и бедняга плюхнулся на землю.
   В этом случае, по-моему, достойно внимания только происшествие в Иллинойсе. Происшедшее в Техасе, вызывает скептическую улыбку: больше похоже на байку из разряда детских страшилок рассказанных ночью у бойскаутского костра.

   «В ноябре 1993 года, – рассказывает Мартин Райт из Невады, – я со своим сыном отправился поохотиться на оленей в северную часть нашего штата, в пустынную и малонаселенную местность Мэхогани Спринг, где сходятся границы Невады, Юты и Айдахо. Мы ехали по заброшенной проселочной дороге, когда впереди справа на вершине невысокого холма я заметил какого-то крупного зверя, издали похожего на черного медведя. Несколько минут мы с сыном разглядывали редкое в здешних краях животное, как вдруг «медведь» расправил громадные крылья и плавно поднялся в воздух.
   Когда эта птица сидела на земле, то была ростом около 120 сантиметров, а когда взлетела, то оказалось, что размах ее крыльев превышает четыре метра».
   А это похоже на правду. Почему? Потому-что примерно такая же ситуация произошла в Якутии в 1998 году. Об этом автору рассказала сотрудница Якутского НИИ туберкулёза Степанида К., после раскрутки моих статей в средствах массовой информации. Этот год – 1998, она запомнила по неприятной для неё причине изложенной ниже.
   Это произошло летом 98-го года в Усть-Янском районе Якутии. Отец Степаниды К., Петр Петрович с одним родственником выехали на лошадях из посёлка Сайылык для осмотра сенокосных угодий. Они были уже довольно далеко от посёлка, и когда проезжали болотистое место, метрах в ста от себя увидели нечто похожее на силуэт медведя. Конечно же, поначалу так и решили – это медведь, ибо в этих местах не может быть другого животного подобных размеров. «Медведь» вёл себя спокойно, явно не боялся людей, и люди особо не переживали: чувства опасности от этого животного вроде-бы не исходило, вело себя оно не агрессивно. Но вдруг силуэт встрепенулся и раскинул в стороны… раскинул в стороны крылья! Это была гигантская птица!
   Вот теперь не только люди, но и лошади испугались по-настоящему: когда птица выпрямилась, рост у неё на вид оказался метра полтора, а размах крыльев примерно три-четыре метра, но птица не взлетела, а вновь сложила крылья и, кажется, просто разглядывала людей. Теперь её вид напоминал силуэт совы, то есть без особо выделяющегося клюва и практически без шеи. Какого цвета было оперение – выяснить не удалось, просто тёмно-серый силуэт.
   По возвращении домой, когда Пётр Петрович, ещё охваченный страхом, рассказывал домочадцам об этой птице, он особо подчёркивал что это не к добру, скоро быть худу: никогда, ни в этой местности, ни в других селениях, о подобной птице и слыхом не слыхивали, и разговоров не было. В тот же год Петр Петрович помер, на следующее лето умер его брат.
   Возникает вопрос: является ли эта информация достоверной? По мнению автора – вне всяких сомнений: Степанида вполне здоровый человек, и доброй памятью отцов, как правило, не разбрасываются.

   Сенсационную информацию о появлении в небе над Аляской птицы размерами с миниатюрный самолет прокомментировал Дуглас Кейси, – главный специалист по позвоночным животным Музея сравнительной зоологии при Гарвардском университете. Будучи, видимо, ученым «старой закалки», доктор Кейси оказался настроенным весьма скептически, он категорически отрицал возможность существования в наше время хищной птицы подобных размеров. По его мнению, наиболее подходит под описания очевидцев морской орел (орлан) Стеллера, особенно его разновидность – нигер. Только вот размеры птицы, и особенно размах крыльев, считает ученый, свидетели сильно преувеличивают. У орланов Стеллера он не превышает полутора-двух метров.
   В природе существуют птицы огромного размера, – это морские птицы: королевский и странствующий альбатросы. Они могут весить до двенадцати килограммов и иметь размах крыльев более четырех метров. Но они обитают исключительно в прибрежной зоне, и ни одна из них не в состоянии лететь, держа в когтях 35-килограммовую добычу.

   Стало быть, ко всем этим случаям можно отнестись по-разному. Можно верить, можно проверить, можно охаять и забыть. Как оказалось, невероятно, но факт, но мои друзья встречались с подобной птицей! Рассказывали они мне про эти встречи довольно часто, обычно во время охоты, но я пропускал всё это мимо ушей: в те времена у меня и в мыслях не было что-либо подобное описывать и тем более – публиковать. Однако со временем загорелся. И повода для неверия у меня нет: два товарища рассказывали одно и то же, но, как правило – двух совершенно одинаковых свидетельских показаний не бывает: у них были расхождения в описании размеров, окраске, и даже годы событий у них отличались. Поэтому привожу нечто усреднённое. А правда это или вымысел – решать Читателю.
   Итак, встреча первая.
   Была у нас мелкая беспородная собачка. Нам ее подкинули, и она уже жила у нас три года под кличкой Муля. После того как переболела чумкой у неё появился странный дефект: постоянно дёргала челюстью – как будто жуёт какую-то упругую жвачку или безмолвно разговаривает. Имела пятнистую чёрно-белую окраску, не имела мозгов: была довольно глупой, и совершенно бесполезной в хозяйстве, однако дети её обожали.
   Однажды летом, когда мы жили в нашем лесном домике, эту мелкую Мульку пытался украсть не то сокол, не то беркут. Благодаря бдительности супруги и детей, похищения не случилось. Но случай с птицей в памяти моей впечатлительной супруги Матильды Ионовны запал довольно глубоко.
   И вот недавно к нам пришёл наш старинный знакомый – опытный охотник Роман Дилань, за чашкой кофе супруга в красках и во всех подробностях стала живописать, как она прошлым летом почти каждое утро в течение почти двух недель героически спасала Мульку от налётов хищного беркута. Чем дала толчок потоку воспоминаний Ромы, которые я к тому времени успел порядком подзабыть. Кстати, нужно отметить – беркут легко может унести зайца, курицу, и даже мелкую собачку вне зависимости от породы.
   …Это было в конце зимы лет десять назад, в начале нового тысячелетия. Два друга Эдуард Сылларский и Роман Дилань отправились на охоту – на лося. Несколько дней ехали по тайге на УАЗе. Проколесили уже достаточно сотен километров и примерно к обеду выехали в таежную местность Бяс-Кёль. У обоих глаз намётанный, сидящего на ветвях дерева глухаря за полкилометра увидят: чёрное пятно на белоснежном фоне нетрудно заметить. А уж лося и подавно.
   Проезжая очередное озеро увидели что-то неправильное, никак не соответствующее некоторым устоявшимся человеческим понятиям. Это «неправильное» представляло собой птичье гнездо на вершине высокой старой сосны метрах в двухстах к западу от машины. Обыкновенное, вернее – необыкновенное птичье гнездо. Роман остановил уазик:
   – Это что, гнездо?
   – Гнездо, похоже, – ответил Эдик, рассматривая диво дивное в бинокль, – вот только размер непонятный: или деревце малюсенькое, или гнёздышко большое…
   – Слушай, в жизни такого не видел, давай сходим, посмотрим, – предложил Роман.
   Эдик согласился. Вышли из машины и, утопая по бёдра в снегу, потопали к сосне. Сосна огромная, высокая, толстая; видно, что древняя и начинает иссыхать; высится над лесом размером с небольшую телевизионную вышку, и на самой макушке – гнездо. С виду – обыкновенное птичье. Но вот размеры!
   Подошли, стали осматривать место. Гнездо на макушке дерева как гигантский зонт, поэтому земля под сосной не особенно снегом покрыта, тут и там торчат чисто обглоданные кости животных. Чувствуется что под слоем снега костей завал. Причём не какая-нибудь мелочь – зайчики, уточки, а серьёзные косточки – оленей, диких коз. Само-собой понятно – кладбище под сосной – результат наличия гнезда. В самом гнезде свободно могли бы уместиться три-четыре человека. Сооружено гнездо не из травинок-веточек, а из хвороста, валежника! Солидные такие палки, толстые, надёжные!..

   Встреча вторая.
   Лет пять назад мы с семьей ехали на машине по лесной дороге, – возвращались со сбора ягод. Вдруг моя супруга Муза Карповна проявила небывалую наблюдательность:
   – Андрей, какая-то птица над нами пролетела!..
   – А?! Что?! Где?! – я остановил машину и схватил лежащее между сидений ружьё, – глухарь?
   – Откуда я знаю, птица какая-то большая. А ты что не заметил? Тень такая мелькнула…
   Сработал безотказный охотничий рефлекс:
   – Сидеть, не шуметь, ждать! – я выскочил из машины, – в какую сторону полетела?
   – Туда…
   Перепрыгнув через придорожную канаву продрался сквозь кусты и помчался в лес, прямиком «туда». На старой лиственнице сидел молодой беркут. Мы поехали дальше…

   И вот недавно к нам пришёл наш старинный знакомый – опытный охотник Эдик Сылларский. За чашкой чая супруга в красках и во всех подробностях начала повествовать про этот на её взгляд забавный случай с беркутом, чем дала толчок потоку воспоминаний Эдика, которые я уже успел к тому времени порядком подзабыть.

   …Это было в конце знойного лета годков семь-восемь тому назад. Два друга – Эдуард Сылларский и Роман Дилань отправились на охоту на лося. Несколько дней ехали на УАЗе. Проколесили уже достаточно сотен километров, и примерно к обеду выехали в таежную местность Лютенга – примерно на границе Хангаласского и Алданского районов. У обоих глаз намётанный, любое движение в лесу заметят. И движение они заметили, но не в лесу, а над головами…

   Был ясный солнечный день, машина двигалась по просёлочной дороге. Вдруг наверху, на мгновение заслонив солнечный свет, что-то мелькнуло, – низко, над самой машиной и далее по-над верхушками деревьев беззвучно пролетел некий объект. Это была гигантская птица!
   Нет, поначалу Эдику показалось – это дельтапланерист, но когда объект ушёл в сторону от слепящего солнца, стал различим птичий силуэт. Роме же поначалу примерещился крылатый человек, – это от того, что размеры вполне соответствовали. И до сих пор, кстати, он не уверен что бы это могло быть, так как в сером силуэте он не различил клюва. Имеются также различия в описании размера размаха крыльев: у Ромы метра четыре-пять, у Эдика – три-четыре. Но размер туловища в описании стабилен – со взрослого человека!

   Оленевод эвенк по имени Петр рассказывал. Дело было лютой зимой. Однажды, будучи на охоте, ясным солнечным днем он наблюдал в тайге довольно жуткую картину. Он проходил краем алааса по скалистой возвышенности, и вдруг увидел на противоположной стороне нечто несуразное. С верхушек групп деревьев опадал снег! Будто какой-то невидимый глазу гигант проходил по таежному ковру. Шаг – с верхушек групп деревьев осыпается снег, еще гигантский шаг – падает снег. И так кто-то невидимый, огромный, но невесомый прошел по лесному покрову до горизонта, оставив гигантскую цепь следов, как человек оставляет след по первому снегу…
   Есть что еще поискать в дебрях бескрайней тайги…

Мистическая Якутия Рассказы и повести Андрей Ефремов (Брэм)