-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Максим Назимович Мамедов
|
| Авеню 14
-------
Посвящается Кэтрин, Джеку, Джо и Гейси.
В память о лучших временах.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Бывают такие моменты, когда не до конца осознаёшь, реально ли происходящее, либо же это просто очень хороший сон. Состояние эйфории подстегивает тебя, заставляет двигаться дальше, двигаться быстрее.
Люди что-то кричали, казалось, что моё имя, но я едва различал их голоса. Ещё меньше я различал их лица. Я был рад видеть их всех. Всё происходило словно в замедленной съёмке, а я просто стоял и вглядывался в лица, казавшиеся отсюда сплошной пеленой. За спиной уже разогревался ударник, исполняя отличный ритм. Пора была начинать.
Я взял гитару, подошёл к микрофону и что-то крикнул в него. Толпа отозвалась одобрительными криками. Они были готовы.
И тут я разглядел знакомое бледное лицо с милыми веснушками. Она была здесь. Этого было достаточно.
Теперь и я был готов.
ГЛАВА 1
ТРУЩОБЫ
Будильник прозвенел в половину восьмого. Его противный звук отозвался в голове тысячами звенящих колоколов. Похмелье не заставило себя долго ждать: безумная слабость в ногах, а во рту словно навалили огромную кучу дерьма. Это было первое, что я почувствовал, когда открыл глаза. Я дотянулся до прикроватной тумбочки и одним ловким движением отключил будильник, взял пачку сигарет и свалил бутылку выдохшегося пива. Негромко выругавшись, я закурил, с трудом справляясь с желанием закрыть глаза.
Я огляделся. Комната была мне незнакома. Пытаясь воссоздать в памяти события вчерашнего вечера, смотрел на грязные стены, полы, заваленные мусором, и на окна, сквозь которые едва проникал свет. Казалось, комната была заброшенной, но свежие цветы на подоконнике говорили об обратном.
Совершенно не понимая, как оказался здесь, я встал. Похмелье было нешуточным, я перемещался по комнате в позе Пизанской башни. Сейчас бы я не отказался от дюжины туристов вокруг себя, чтобы они меня поддерживали и не давали мне упасть. Засунув руку в карман джинсов, я обнаружил там телефон, несколько смятых купюр и какую-то визитку.
Нихрена не помню.
Я взглянул на телефон и ужаснулся от количества пропущенных звонков и смс: отец, Джек, Кэтрин… Блядь.
Кэтрин.
Кажется, мы вчера изрядно повздорили, из-за чего я так нажрался.
Я решил, что целесообразнее было бы позвонить в первую очередь Джеку. Приятель уже не раз вытаскивал меня из разного дерьма, следовало бы разведать обстановку у него.
Набирая номер, я вышел из комнаты. Медленные гудки были практически в ритм моим шагам – я не особо понимал, где нахожусь и, честно говоря, не хотел тревожить возможных обитателей этого скромного "жилища". В голове крутились банальные сценарии фильмов ужасов, но я не горел желанием быть убитым или, что ещё хуже, быть изнасилованным в задницу.
– Алло…
– Джек, дружище, ты спишь?
– Твою мать, Джонни, конечно я сплю. На часы посмотри.
– Я понимаю, но… Я снова во что-то вляпался.
– Серьёзно?! А я думал, ты хочешь спросить, какой пудинг я люблю.
– Дружище, расслабься. Подожди секунду…
Я вышел на улицу и аккуратно закрыл за собой дверь, стараясь не шуметь.
– Алло, Джек? Джек! – немного прикрикнул я, когда услышал многозначное похрапывание на той стороне трубки.
– Я… Да… Что?!
– Говорю тебе, я оказался в какой-то дыре и абсолютно ничего не помню.
– Поздравляю.
– Джек… – я начинал немного нервничать.
– Да что Джек?! Джонни, ты немного затрахал меня своими проблемами. Ты начинаешь вести себя как последний мудак, когда напьёшься.
С этим я не мог не согласиться. Алкоголь действительно заставлял делать меня такие вещи, о которых я потом жалел.
– Ладно, приятель. Я буду искать способ, как выбраться из этого места.
– Давай-давай – и Джек повесил трубку.
Нет, я не обижался на него. Да, он был немного циничен, но его циничность помогала мне становиться лучше. Он всегда мог сказать то, чего не скажут другие. Как и сейчас. Он был прав, пора была завязывать с алкоголем. Ни к чему хорошему он никогда не приводил. Меня тем более.
Я шёл по пустым и грязным улочкам. Казалось, что на всей улице, ни в одном из домов никто не жил. Все дома были однотипными, одинаково невзрачными, запущенными и заброшенными. Мне стало жутковато и я решил ускорить шаг.
По пути мне попался крохотный магазинчик, который, к счастью, был открыт. За прилавком сидела довольно крупная женщина. При первом взгляде на неё, могло показаться, что она – активная лесбиянка. Судя по бейджу её звали Венди, а судя по выражению её лица, я был ей абсолютно неинтересен.
Я прошёл вдоль стеллажей с газировкой, взял бутылочку самой дешевой воды и пошёл к кассе.
– У нас не очень любят таких как ты – сказала мне Венди, взглядом указывая на мои татуировки и, мягко говоря, рок-н-ролльный вид.
Я промолчал. За спиной продавщицы стоял телевизор, сейчас в эфире были новости. Диктор говорил о скачке миграции из страны. Я взял пачку сигарет, расплатился и собрался было уже выйти из магазина, как вдруг слова диктора привлекли моё внимание.
– И в завершение. Вчера состоялся крупнейший ежегодный фестиваль живой музыки. Особенно "отличилась" группа «Авеню».
Известно, что фестиваль проводится как акт борьбы с наркоманией и алкоголизмом. Огромное количество музыкантов со всей страны принимает участие в этом фестивале. Средства, полученные с продажи билетов, направляются в реабилитационные центры.
Музыканты из группы «Авеню» устроили пьяный дебош с битьём гитар, обливанием публики алкоголем, что не соответствует принципам фестиваля. На все попытки урегулировать ситуацию мирным путем, фронтмен группы реагировал крайне неадекватно. Сейчас группа внесена в черный список фестиваля. Журналисты пытаются установить нынешнее местоположение Джонни Фуза, фронтмена нашумевшей группы.
А теперь о погоде…
Блядь. Это были не самые лучшие новости. Да что там, это был просто провал. Я понимаю, что реклама плохой не бывает, но это был уже перебор. Я выскочил из магазинчика под крики Венди. Она что-то кричала про полицию, очевидно узнала меня.
Мне нужно было срочно что-то делать. Я начал звонить Джеку, но он выключил телефон. Я позвонил Кэтрин, но она не взяла трубку.
Паника разъедала моё сознание, я пытался вспомнить хоть что-то из событий вчерашнего дня, но все мои попытки были тщетными.
Я шёл по улицам, стараясь не привлекать к себе внимание, чтобы меня не узнали. Я разглядывал дорожные знаки, указатели и вскоре нашел выход из города. В кармане не было ни копейки, поэтому я решил поймать попутку, что было довольно проблематично, учитывая мой внешний вид.
Наконец передо мной остановился старенький "Мерседес". За рулем сидел пожилой чернокожий мужчина. Он приветливо улыбнулся и пригласил садиться.
– Ну что сынок, как тебя занесло в Бордертаун?
Я даже не знал, что ответить, поэтому сказал что-то про друга, которого я навещал.
– А как зовут твоего друга? У нас не очень большой город, все друг друга знают.
– Её зовут Венди. Она работает в местном магазине.
– Ах, Венди. Странная девушка, но определенно милая.
Мужчина оказался довольно приятным собеседником. В нём чувствовались некие английские манеры. Звали его Майкл.
– Когда-то я держал небольшую, но уютную сеть ресторанчиков – сказал Майкл и тоскливо вздохнул.
– А что с ними теперь? – спросил я, когда понял, что он ничего не расскажет, если не спросить.
– Ничего, они по-прежнему работают. Но я уже стал слишком стар, чтобы следить за ними. Поэтому оставил весь бизнес на своего сына Грэма. А он стремится сделать из ресторанов ночные клубы. И хотя он прекрасно знает, что я против, дела у него идут довольно неплохо.
Чуть позже он спросил, где мне нужно выйти.
– Саммердейл. Ну или где-нибудь поблизости.
– Тебе повезло, Джонни, я как раз туда и направляюсь.
Остаток пути провели за банальными разговорами о погоде, музыке и просто обо всём подряд. От Бордертауна до Саммердейла было около пятидесяти километров, ехали не очень быстро, добрались примерно за сорок минут. Майкл ехал в центр города, а я жил на южной его окраине. Мы остановились на перекрёстке двух улиц. Майклу предстояло ехать прямо, а мне пройти немного на юг.
– Спасибо за приятную компанию, Джонни – Майкл по-отцовски потрепал меня по голове. – Жаль, что мой сын не похож на тебя.
– Спасибо Вам за поездку, Майкл. Надеюсь ещё встретимся.
– Если ещё в ближайшем времени окажешься в Бордертауне – заходи к мне в ресторан. Это последний, до которого ещё не добрался мой сынок. – Майкл сделал какое-то странное ударение на слове "сынок" и вручил мне визитку. Я аккуратно вложил её в бумажник, попрощался с Майклом и отправился домой.
Теперь мне осталось решить пару вопросов.
ГЛАВА 2.
ДУРНАЯ СЛАВА
Саммердейл отливал летними красками – деревья были зелёными, повсюду бегали дети, люди светились счастьем, улыбались лету, Солнцу и друг другу. Глядя на всё это мне тоже хотелось улыбнуться, но моя голова была занята другими, совершенно невесёлыми мыслями.
Мою группу исключили из списка крупнейшего фестиваля, на который я мечтал попасть ещё ребёнком, мы разнесли к чертовой матери сцену и бар. Журналисты пытаются найти нас. Вполне возможно, что и полиция тоже. Телефон уже давно лежал бесполезным камнем в кармане, поэтому был только один выход – добраться до дома. Там Кэтрин, она всё поймёт, она всегда всё прощает и понимает.
Но пока я шёл по городу, я понял, что дела обстоят несколько хуже. Люди перешёптывались, переглядывались при виде меня, показывали пальцем. Да, возможно меня узнавали, но сейчас это было неуместно.
Уже возле самого дома ко мне подбежал немного растрёпанный подросток. Его глаза были немного красными, он нервно облизывал губы. Я узнал эти симптомы – марихуана. Он пытался что-то сказать, но я не понимал и половины из того, что он говорил.
– Джнни, мы стбой! – вероятно это означало "Джонни, мы с тобой", но обкуренный подросток – не самый лучший собеседник.
Когда я подошёл к дому, я негромко выругался: повсюду стояли фанаты с транспарантами, несколько фургонов местных телеканалов, а также пара полицейских машин.
Я вернулся на квартал назад, чтобы обойти всё это дерьмо сзади и войти в дом через заднюю дверь. Как ни странно, мне удалось сделать это. Я подошёл к чёрному входу, отыскал в тайнике ключ от задней двери и зашёл в дом.
Я сразу понял, что в доме кто-то есть. Когда в помещении есть люди – это чувствуется сразу. Тем не менее эти люди явно не хотели, чтобы о них знали. Лишь тихий шёпот и запах свежего кофе выдавали их присутствие.
Я тихо прошёл на кухню. Хотя я догадывался, кто это мог быть, я перестраховался и краем глаза заглянул в комнату. На кухне сидели Джек, Гейси, Александра и Кэтрин. Они о чём-то тихо переговаривались, пили кофе и курили. Если бы не все эти люди на улице, можно было бы подумать, что они тихо и уютно обсуждают предстоящее выступление, либо планируют поездку, как мы обычно это делали. Но сегодня они собрались не для этого. Они ждали меня.
– Кхм… – я тихо кашлянул, стараясь, чтобы моё внезапное появление шокировало друзей минимально. Но у меня не вышло. Джек, стоявший возле кофеварки дёрнулся и пролил кофе на рубашку, Кэтрин и Александра подпрыгнули на стульях, будто их ударило током. Только Гейси оставался невозмутим. Более того, он даже не повернулся ко мне лицом – так и остался сидеть спиной ко мне, демонстрируя свой хвост, собранный на затылке.
– Джонни… – Кэтрин уже было бросилась на меня с объятиями, но, передумав по пути, дала мне вместо объятий смачную пощёчину. Я увидел, как за долю секунды изменился её взгляд, но не остановил её. Я заслужил это.
Джек и Александра молча смотрели на меня, но смотрели очень по-разному. Если во взгляде Александры чувствовались испуг и сострадание, то Джек смотрел на меня с некой усмешкой. Мне не очень понравился этот взгляд.
Он словно спрашивал: "Ну и как ты теперь объяснишь всё это дерьмо?".
– Джонни, какого хрена?! Где тебя носило? – Кэтрин выглядела одновременно злой, напуганной и радостной из-за того, что я вернулся
– Мне бы тоже хотелось это узнать. – Джек по-прежнему смотрел на меня с усмешкой
– Ребята, я вряд ли смогу что-то вспомнить. Я изрядно перебрал вчера. – мой голос, и без того довольно хриплый, звучал сейчас словно я болел ангиной.
– А я тебе напомню кое-какие детали, Джонни. – это вступил в разговор Гейси, до сих пор хранивший молчание.
Все перевели взгляд на него. Гейси, всегда отличавшийся чрезмерным спокойствием, выглядел сейчас невероятно агрессивно. Его ноздри гневно раздувались, тёмно-карие глаза блестели, а мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи. Его длинные волосы были небрежно собраны в конский хвост и выглядели очень грязными. Он был в той же самой одежде, что и на фестивале. Очевидно, что он ещё не был дома и провёл всё время здесь.
– Я начну с самого начала, чтобы ты не упустил ни одной детали. Вчера мы выступали на самом охренительном фестивале в стране. Мы готовились к нему не один год. Мы были готовы. И тут тебе в голову пришла блестящая мысль – немного выпить. Для храбрости. Мы поддержали твою идею – выпили по банке пива, всё было замечательно. Затем ты куда-то исчез практически на час. Заставил нас понервничать. Потом ты припёрся за пять минут до нашего выхода – пьяный в дерьмо. Ладно. Мы отыграли пару вещей довольно неплохо. Но то, что происходило потом, переходит все рамки. Очевидно, ты решил догнаться и полез к бару. Бедняга бармен, ему здорово досталось. Ты взял бутылку виски и начал крушить бар гитарой. Разве это нормально? Потом ты вернулся на сцену и начал поливать зрителей виски, жрать его прямо из горла бутылки. После этого ты начал громить аппаратуру, разбил все гитары, что стояли на сцене – в том числе и чужие. В конце концов ты спрыгнул со сцены и благополучно удалился в неизвестном направлении.
Я молча выслушал Гейси. Пока он говорил, я смотрел себе под ноги, не решаясь поднять глаза ни на него, ни на кого-либо в комнате. Меня отчитывали, как первоклассника. Но Гейси был прав. И мне было очень стыдно.
– Что думаешь делать теперь? – лицо Джека стало ещё более довольным.
– Не знаю…
– И я не знаю, дружище. Ты заварил это дерьмо, тебе и расхлёбывать.
Джек наигранно по-дружески похлопал меня по плечу. Я нервно дёрнулся – мне был неприятен этот жест. На долю секунды мне показалось, что Джек сейчас ударит меня, но этого не произошло. Только его неприятная усмешка стала шире.
Мысли в моей голове вертели блядский хоровод из обрывков вчерашних событий. Я тщетно пытался вспомнить что-либо из того, о чём говорил Гейси. Мне было стыдно, обидно и противно от самого себя. Такого дерьма со мной ещё не случалось. Похожее – да, но не в таких масштабах. Я пытался придумать план действий, как разогнать всю эту толпу возле дома, восстановить доброе имя, но никаких идей мой мозг не родил.
– Джонни, мы в жопе. – подытожил Джек. – И эту кашу из жопы и алкоголя заварил ты.
– Я понимаю… Я что-нибудь придумаю… – с этими словами я направился ко входной двери с намерением публично извиниться. Благо журналистов было более чем достаточно.
Стоило мне открыть дверь, как относительную тишину на улице прорезал резкий шум: журналисты бросились в мою сторону, фанаты одобрительно закричали, а полиция сдерживала их и не давала никому подойти к дому. Всё происходило словно в тумане, я не различал лиц, мои друзья пытались удержать меня, затащить обратно в дом, но им не хватило сил удержать меня. Водоворот рук втягивал меня всё глубже в свою воронку, опережая мысли. Микрофоны затыкали мне рот, вспышки камер ослепляли, а руки рвали на части. Мне хотелось проснуться. Слишком плохой сон.
В общей массе я заметил корреспондента центрального телеканала. Её выдал характерный бейдж на шее. Я начал пробираться к ней. Мне хотелось сделать заявление, принести официальные извинения перед организаторами в прямом эфире.
– Мия Кома, телеканал Примус. Мистер Фуз, как Вы прокомментируете вчерашние события? – девушка поняла, что я направляюсь именно к ней. Странно, но её лицо показалось мне очень знакомым, но я не мог вспомнить, где я видел его раньше. Мия была довольно привлекательной девушкой, стройной, подтянутой. Её лицо было идеально симметричным, а волосы были собраны в идеальный строгий пучок. В дополнение к очкам создавали образ типичной учительницы. Но я по достоинству оценил её красоту, даже на секунду забыл, зачем я вообще подошёл к ней.
– Я бы хотел извиниться перед организаторами вчерашнего фестиваля. От лица группы Авеню и от себя лично заявляю – мы возместим весь ущерб, причинённый вчера и гарантируем, что такого больше не повторится.
– Мистер Фуз, Вам известно, что организаторы фестиваля «В эфире» собираются подавать в суд на Вас и Вашу группу?
Это был уже перебор. К такому я не был готов, не был осведомлён, а значит и не знал, что ответить.
– Что ж, это ожидаемо, учитывая масштаб фестиваля и масштаб убытков, понесённых организаторами. Тем не менее, мы рассчитываем на мирное решение вопроса. Мы готовы удовлетворить любые требования.
Толпа скандировала моё имя, отдельные люди выкрикивали название группы, одобрительные, но не очень цензурные высказывания. Полиция пыталась оградить меня и Мию от них, но толпа была сильнее и настойчивее. То и дело меня похлопывали по плечу, пытались вырвать микрофон, пытались попасть в кадр.
– Мистер Фуз…
– Мия, я прошу Вас, называйте меня Джонни – я одобрительно улыбнулся Мие.
– Хорошо… Мистер… Джонни, мы надеемся, что Вы и группа «Авеню» сможете восстановить своё доброе имя и смыть с себя эту дурную славу. – затем она повернулась к оператору и сказала – А мы же будем следить за дальнейшим развитием событий. В прямом эфире из Саммердейла – Мия Кома, телеканал Примус.
Дальнейшие события произошли так быстро, что я не успел отреагировать. Мия и её оператор начали пробираться в своему фургону, я пытался пробиться к дому. Мне мешали журналисты, фанаты и полицейские. Какой-то не самый трезвый фанат пробился через стену полицейских ко мне. Он возбуждённо тряс мою руку, выкрикивая что-то одобрительное. Один из полицейских подскочил к нему и ударил парня по шее дубинкой. Послышался жуткий хруст, парень молча рухнул на землю. Я накинулся на полицейского, который бил ногой лежащего на земле парня. Очевидно это был не самый мудрый поступок – на меня тут же бросилась дюжина людей в форме, осыпая невероятно болезненными ударами дубинок. Внезапно глаза начали слезиться, в горле словно оказался острый гвоздь. Я узнал симптомы моего внезапного недуга – слезоточивый газ. Я начал расталкивать всех подряд, пытаясь пробиться к дому. Дверь была немного приоткрыта, как только я оказался практически возле неё – открылась полностью и две пары рук затащили меня в дом. Затащили с такой силой, что я оторвал ноги на пороге дома, пролетел несколько метров и упал практически на полу кухни. Я попытался встать, но боль в ногах и спине не давала мне сделать это. Перевернувшись на спину, я увидел, как Джек и Гейси с красными от газа глазами пытаются закрыть дверь от рвущихся внутрь людей. Сцена напоминала кадры из фильмов про зомби-апокалипсис, только больно уж реалистичным сейчас был этот фильм. Люди, находящиеся снаружи мало чем отличались от зомби.
– КАКОГО ХРЕНА ДЖОННИ?! – заорал Джек и бросился на меня с кулаками, но Гейси схватил его и удержал. Я никогда не видел Джека таким агрессивным.
– Гейси, отпусти меня! Отпусти! – Джек явно был настроен воинственно.
Ему и так досталось, Джекки. Пускай придёт в себя – голос Гейси был очень спокойным, словно он разговаривал с расстроенным подростком.
Ко мне подбежала Кэтрин. Она вытирала моё лицо влажным полотенцем. Её руки тряслись, она всхлипывала и не говорила ни слова. Должно быть я был в крови. Я посмотрел ей в глаза. Они были красными от слёз и недосыпа. В этот момент мне было невероятно жаль её. В этот момент я любил её настолько сильно, как не любил никогда. Я чувствовал себя раненым солдатом на руках прекрасной медсестры, которая обрабатывала мои раны. Только война, на которой я получил эти раны, была развязана мной же.
Из гостиной доносился голос диктора. Я встал, зашёл в комнату, сделал телевизор громче и молча уставился в экран.
“… не остановился на достигнутом. После вчерашних событий фронтмен группы «Авеню» стал виновником массовых беспорядков, в ходе которых пострадали несколько человек, в том числе и представителей власти. Сейчас Джонни и остальные участники группы находятся в своём доме-студии на юге города. Мы будем следить за новостями и держать Вас в курсе происходящего…”
Я выключил телевизор. В комнате повисло молчание, только с улицы доносились отголоски «массовых беспорядков». Я не знал что делать, я был разбит, всё казалось очень сложным. Всё было плохо. Очень плохо. Заработать хорошее имя – дело непростое. Просрать хорошее имя – дело минутное. Что и произошло – я просрал своё имя. Не сказать, что оно было таким уж хорошим, но тем не менее. А ещё и подпортил жизнь своим друзьям. Вот за них было особенно стыдно. Неловко.
Нет.
Не то слово.
Дерьмово. Это подходит.
– Ну и что ты планируешь делать, Джонни? – Гейси стоял в дверях, прислонившись плечом. После всего произошедшего вид его оставался невозмутимым, как всегда. Я любил его за рассудительность, но она порой изрядно раздражала.
– Не знаю. Нужно что-то предпринять, кому-то позвонить. Я не могу ничего придумать… Я хочу кофе…
Я вышел на кухню, взял сигарету и закурил. Казалось, этот день не закончится никогда. Мои друзья снова расселись на своих местах, где они и были до моего прихода. На улице начинало смеркаться. Я даже не заметил, как много прошло времени с того момента, как я пришёл домой. Для себя я точно решил, что сегодня уже не буду ничего предпринимать. Утром голова работает лучше. Оставлю решения на завтра
– Джонни, ты выглядишь просто ужасно – сказала Александра.
– Благодарю, я знаю – огрызнулся я.
– Джонни, тебе надо отдохнуть… – Кэтрин крепко сжала в объятиях.
– Пожалуй да… Я… Простите меня, друзья… Я обещаю всё исправить… – с этими словами я вышел из кухни и побрёл в спальню.
Дерьмовый день.
Утро было не лучше. Ко всем переживаниям добавилась ужасная боль по всему телу. Полицейские неплохо прошлись по мне дубинами. Но голова работала лучше, чем вчера, поэтому у меня появилась первая разумная мысль – позвонить отцу. Он следит за новостями, я уверен. Более того, он в курсе всей ситуации и сможет помочь. Если не делом, так советом.
Я пытался дозвониться на мобильный, но он был недоступен. Это означало, что он был на работе. Набрал номер канцелярии.
Мой отец – уважаемый военный, не раз выручал меня из небольших передряг, благодаря своему влиянию и связям. Но сейчас он будет явно не в восторге, я уверен.
Гудки.
– Полковник Эндрю Фуз на связи.
– Отец…
– Джонни… Слава Богу… – отец с облегчением выдохнул, но в миг сменил тон на более серьёзный и строгий:
– Ты хотя бы понимаешь масштаб своего проступка? Разбой, порча имущества, нападение на сотрудника полиции. Джонни, сынок, ты можешь сесть. Просто угодить в тюрьму. Я, как твой отец, могу тебе помочь, но стоило бы мне хоть раз не вмешиваться, чтобы ты на своей шкуре ощутил тяжесть своих действий.
– Я понимаю отец. Я звоню тебе не для того, чтобы ты снова разгребал моё дерьмо. Но я хочу, чтобы ты посоветовал мне, как разгрести его самостоятельно.
– Это слова взрослого человека, Джон. Я скажу так – наша жизнь – это череда событий. Все они взаимосвязаны, как лампочки в рождественской гирлянде. Когда выходит из строя одна единственная лампочка – может погаснуть вся гирлянда. Если это произойдёт – ты начинаешь проверять каждую, чтобы найти ту самую, которая дала сбой. То слабое звено в череде событий, которое не даёт тебе двигаться дальше, заставляет стоять на месте и копаться в себе. Но стоит его заменить, как всё снова прекрасно работает. И все счастливы.
– Я понял тебя, отец.
– Надеюсь – и он повесил трубку.
Его слова открыли мне глаза. Я был этой испорченной лампочкой. Это меня стоило заменить. Я не давал гирлянде сиять и переливаться цветами. Мой эпатаж, жажда славы и внимания затмевали рассудок настолько, что я переставал себя контролировать. В сочетании с алкоголем это была ядерная смесь, благодаря которой мы и прославились. Но сейчас это была по-настоящему дурная слава.
Человек – довольно эгоистичное существо по своей натуре. Он будет обвинять кого угодно во всех бедах человечества, кроме одного – себя. Только он один самый лучший, а весь мир ополчился против.
Смешно.
А самое смешное то, что каждый думает именно так. Тогда вопрос – а кто виноват?
Главное вовремя понять, что все мы не без изъяна и смириться с этим. Главное – не начинать копаться в себе, иначе депрессия обеспечена.
После разговора с отцом я не начал копаться в себе, я начал решать созданные проблемы. Но не знал, с чего начать.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Начинать нужно было сначала.
А началась история величайшего провала моей жизни в крупнейшем баре в городе Саммерсдейл – «Ин-Джойс». Точнее, это целая сеть баров, ресторанов, забегалок. Поговаривают, что его владелец – спятивший миллионер, которому некуда девать деньги и он выкупает маленькие кафе, чтобы назвать своим именем. Правда это или нет – мне было плевать. Я должен был найти владельца этого бара и извиниться. Устно и материально.
Я надел кепку, свитер с капюшоном, несмотря на то, что сейчас было только начало сентября и на улице всё ещё сохранялась летняя погода. Но в таком виде меня не узнают. Я вышел из дома практически сразу после разговора с отцом, примерно в девять часов утра. Выходил снова через заднюю дверь, стараясь не разбудить друзей и не попадаться на глаза журналистам и безумным фанатам. Прошёл пешком несколько кварталов, чтобы уйти подальше от эпицентра внимания и поймал такси. Водитель равнодушно спросил у меня адрес и мы поехали. По радио играла приятная музыка, кажется Боб Дилан, город за окном был тихим, каким и должен быть в воскресное утро. У меня даже сложилось ощущение некоего спокойствия. Как будто ничего не произошло. Водитель насвистывал мелодию, не задавал никаких вопросов, чему я был очень рад.
Бар находился в центре города, достаточно далеко от моего дома, но доехали очень быстро, пробок не было. Я молча расплатился, отпустил водителя и направился к бару.
Вокруг не было ни души, это не могло не радовать. Я постучал в дверь несколько раз, но никто не открыл. Хотя чему я удивлялся, на часах еще не было десяти. Тогда я направился к служебному выходу. Я был уверен, что смогу найти хотя бы кого-нибудь.
А найти мне удалось лишь заспанного охранника, который всем своим видом показывал, что не особо рад меня видеть.
– Тебе чего? – хриплым голосом спросил он.
– Я бы хотел поговорить с владельцем данного заведения – я сделал голос ниже, чтобы этот тип не узнал меня.
– Ты журналист? Хозяин велел не пускать журналистов, уж больно их много тут побывало за последние пару дней.
– Нет, я ресторанный критик. Хотелось бы задать пару вопросов по меню – это первое что пришло мне на ум, но моя уловка сработала.
– А-а-а… Ну тогда… Мистер Джойс должно быть сейчас дома. Он заезжал вчера днём – оценить убытки от этих горе-музыкантов.
– Не подскажете какую-нибудь информацию, как мне найти его? Адреса, телефоны, любые контакты.
– Да без проблем – охранник куда-то отошёл и вернулся через пару минут – Мистер Джойс готов принять тебя сегодня.
– Это прекрасно! Где я могу его найти?
– Держи визитку. Здесь адрес и телефон, сможешь найти его там.
– Благодарю – сказал я, но охранник уже захлопнул дверь, даже не попрощавшись со мной.
Держа в руках визитку, которую вручил мне охранник, я достал пачку сигарет и закурил, присев прямо на асфальт.
Нужно было встретиться с этим человеком и извиниться. Попросит денег – дать ему денег. Главное, чтобы он не доводил дело до суда. Нам это было не нужно.
Я начал рассматривать визитку. Она была выполнена очень броско и вычурно: на одной стороне были какие-то голограммы, переливались рисунки коктейлей и сигар. Я усмехнулся – этому человеку действительно некуда было девать свои деньги. Я перевернул визитку и прочитал:
“Майкл Джойс.
город Бордертаун, 8 улица, дом 24”
Ну вот – про себя подумал я – снова Бордертаун.
Едва я подумал, как до меня дошло. Сердце билось как сумасшедшее. Трясущимися руками я достал из кармана бумажник.
В бумажнике лежала визитка.
Точно такая же визитка.
ГЛАВА 3.
ИН-ДЖОЙС
Постепенно улицы стали наполняться людьми. Я старался сохранять спокойствие и идти не особо быстро, чтобы не привлекать внимание. Мой путь лежал на вокзал. Я решил как можно скорее добраться до Бордертауна, чтобы поговорить с Майклом. Я натворил достаточно дерьма в этом городе. Настала пора его разгребать.
Теперь всё становилось на свои места! Майкл говорил, что владеет сетью ресторанов, а вчера ехал в Саммердейл, чтобы посмотреть на то, как я разнёс его бар. Странно, он просто не узнал меня, или сделал вид, что не узнал? А что было, если бы узнал? Вырубил бы меня одним мощным ударом в ухо и благополучно дождался бы приезда полиции. Всё было очень странно и непонятно.
Я взял билет в один конец на ближайший рейс до Бордертауна. Я решил, что куплю билет домой уже на месте, потому что неизвестно, сколько времени я могу провести там.
Минут через тридцать подъехал поезд, который уже был набит людьми.
Солнце уже светило на полную, но я продолжал стоять в кепке и надвинутом на лицо капюшоне. Я вглядывался в мрачный пейзаж за окном и прокручивал все возможные сценарии разговора с Майклом. Странно, но я не боялся встречи с ним, скорее всего из-за первого впечатления – Майкл показался мне очень мягким и приятным человеком, похожим на дедушку, к которому так приехать на рождество, надеть свитер с оленями и слушать сказки на ночь.
Но сейчас я искал встречи с ним явно не для того, чтобы послушать про волшебных фей. Мне предстояло просить прощения у человека, у которого я буквально силой вытащил из кармана довольно внушительную сумму и пнул под зад, облив алкоголем и затушив сигарету прямо на лице.
Задумавшись, я не заметил, как пролетело время и поезд добрался до места назначения.
«Бордертаун!» – объявил голос машиниста. Люди начали покидать вагон. Я тоже стал пробираться выходу, но делал это очень медленно, чтобы не попадаться никому на глаза. Должно быть я выглядел очень подозрительно, машинист заглянул в вагон и посоветовал мне проваливать нахрен из поезда. Я с удовольствием последовал его совету.
Вокзал выглядел очень обшарпанным и старым. Казалось, его ни разу не ремонтировали с самого момента постройки. Как и весь этот сраный Бордертаун. Все улицы были как одна похожи на ту, по которой я бродил вчера, пытаясь выбраться из этой дыры. Хорошо, что у меня была визитка с адресом, а точнее целых три. Одну дал мне лично Майкл, другую охранник, а третья лежала у меня в кармане ещё со вчерашнего утра, когда я проснулся в том доме. Честно говоря, я постепенно вспоминал некоторые детали того вечера, но никак не мог вспомнить, кто же всё-таки дал мне её.
Я бродил по пустому городу. Казалось, что все жители вымерли. Атмосфера постапокалипсиса угнетала меня. Но отсутствие людей было мне на руку – не хотелось привлекать лишнее внимание. Вскоре я увидел то, что привлекло моё внимание – вдали стал виднеться огромный рекламный щит, на котором я без сомнений узнал лицо Майкла. Даже моя близорукость не могла помешать – это определённо был Майкл, только моложе себя нынешнего. Я шёл в сторону этого щита, постепенно различая и другие надписи на нём. Бар Ин-Джойс был уже совсем рядом, если верить вывеске. Прошагав ещё несколько метров, я увидел его – невзрачное здание из красного кирпича, старое и скромное. Я много слышал о любви Джойса к роскоши, так что этот бар слегка противоречил моим представлениям. Да что там говорить – один из баров сети, где проходил фестиваль "В Эфире", был настолько вычурным, что напоминал настоящий дворец. А этот бар выглядел, как обычная забегаловка среднего класса, в которой рабочий класс пьёт дешёвое пиво после работы.
Вывеска на входе гласила, что бар сейчас работает, я постоял пару секунд, собираясь с мыслям. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я вошёл.
Я ожидал увидеть грязный и прокуренный бар, но заведение оказалось на удивление чистым и приятным. Не вычурным, а скорее по-домашнему уютным. Не было даже намёка на запах сигарет, полы были чистыми и ничем не залиты, как это обычно бывает в подобных заведениях. В баре было практически пусто, только в самом дальнем углу один посетитель сидел спиной ко входу и бармен протирал бокалы за стойкой.
Увидев меня, бармен просиял и тепло поприветствовал меня:
– Мистер Фуз, какая встреча! – у бармена были идеально ровные и белые зубы, которые казались ещё белее из-за его тёмной кожи. Одет он был с иголочки. На нём была идеально выглаженная форма бара и производил он впечатление очень приятного человека.
– Здр… Здравствуйте – неловко промямлил я. В последнее время количество людей, которые узнают меня, но которых не узнаю я, начинает меня пугать.
– Рич – ответил бармен, увидев незаданный вопрос на моём лице. – Вы заглядывали к нам позавчера вместе с…
– Вместе со мной – раздался голос за спиной. Посетитель, сидевший спиной ко входу, оказался Майклом. Только в этот раз у меня язык не поворачивался назвать его Майклом. Он был одет в прекрасный костюм, был гладко выбрит и выглядел очень солидно. Передо мной стоял мистер Майкл Джойс, владелец сети Ин-Джойс, миллионер и человек, которому я должен кругленькую сумму. – Здравствуй, Джонни, я ждал тебя.
– Вы… Ждали меня? – недоумённо спросил я.
– Конечно – с улыбкой ответил Майкл. Во-первых, ресторанные критики не появляются в моих ресторанах хотя бы потому, что единственный ресторанный критик, который живёт в этих краях – это я. Во-вторых, ты обещал заглянуть ещё – при этих словах Майкл подмигнул.
Если я и готовил какую-то оправдательную речь, то сейчас в моей голове абсолютный вакуум. Что, блядь, происходит?!
– У тебя наверняка много вопросов, Джонни – с ухмылкой сказал Майкл – давай присядем, я отвечу на все.
Я молча проследовал за Майклом. На столе, из-за которого он только что встал, стоял ноутбук с какими-то документами и бутылка отличного виски.
– Угостишься? – спросил Майкл, перехватив мой взгляд.
– Я, пожалуй, воздержусь. – ответил я. В свете последних событий я решил, что больше никогда не прикоснусь к алкоголю.
– Да ладно тебе, Джонни! Когда тебе ещё предложат односолодовый виски? Это бесплатно – шёпотом добавил Майкл.
Я улыбнулся. Наверное, впервые за последние несколько дней. Майкл обладал удивительной особенностью располагать к себе людей. С ним я не чувствовал себя законченным мудаком, которым я и являлся.
Никогда не прикоснусь к алкоголю? Да хрен вам, прикоснусь, но контролировать себя нужно уметь, это точно.
Майкл плеснул мне пятьдесят грамм, затем посмотрел на меня, на бокал и плеснул ещё пятьдесят. Затем снова посмотрел на меня и отлил половину содержимого в свой бокал, приговаривая что-то вроде "хорошего понемногу". Я попросил у бармена кока-колу. Едва Майкл услышал об этом, он усмехнулся и назвал меня маменьким сынком и сраным ублюдком за то, что я разбавляю элитные напитки какой-то дешёвой дрянью.
– Я был о вас гораздо лучшего мнения, сэр! – сказал Майкл тоном настоящего джентльмена. Всё происходящее меня изрядно забавляло.
Мы заговорили. Снова говорили обо всём подряд как в тот раз, когда он подвозил меня домой. Странно, но у меня было такое ощущение, что мы знакомы с ним всю жизнь. Он был как старый друг, с которым мы давно не виделись, но теперь нам предстояло много чего рассказать друг другу за долгие годы. Я рассказывал Майклу о беспорядках, которые происходили после того, как мы попрощались. А он говорил, что я ужасный мудак и не стоило отпускать меня одного, если моя задница так и жаждет приключений.
– Джонни, возможно ты многого не помнишь – Майкл внезапно стал очень серьзным. – я бы хотел освежить твою память.
Я напрягся. Ну вот, сейчас начнётся! Но я давно уже был готов согласиться на все условия, которые он предложит. Майкл продолжал.
– В тот вечер, на фестивале, ты напился. Точнее, сказать, что ты напился, это всё равно, что назвать меня лепреконом! Джонни, ты нажрался, как настоящий ирландец, лепрекона тебе в задницу! Я наблюдал за каждым твоим шагом, каждой попыткой заблевать мне весь бар. К счастью, ты вовремя решил подышать свежим воздухом. Хотя назвать это "вовремя" у меня тоже язык не поворачивается. Ты разносишь мне бар, на середине песни снимаешь гитару и, вместо того, чтобы прыгнуть в толпу этих малолеток с мокрыми трусами, ты бежишь к выходу. Я последовал за тобой. Ты едва не заблевал мне новый костюм! Я предложил отвезти тебя в больницу, но мои бармены уже вызвали полицию. Мне стало жаль тебя, я решил отвезти тебя сюда. Всю дорогу ты что-то бормотал про какую-то сучку Кэтрин. Я привёз тебя, ты лежал прямо на этом столе, за которым мы сейчас с тобой сидим. Рич что-то смешал для тебя, ты даже немного взбодрился. Я думал, что ты немного пришёл в себя. Ты вышел подышать воздухом на улицу, а когда я выглянул через пять минут, тебя уже не было. Вот такой вы гондон, мистер Фуз. – подытожил Майкл голосом настоящего джентльмена.
Я не знал, что сказать. Я припоминал какие-то фрагменты из его рассказа, но не в таких подробностях. Что?! Я всё время был с ним и даже не вспомнил его лица на следующее утро!
– А куда я пошёл потом? – спросил я.
– А чёрт тебя знает, куда тебя понесло. Ты не доложил. – посмеялся Майкл.
Да уж. Но теперь я хотя бы знаю, каким чудом я оказался в Бордертауне. Я очень сильно надеялся на то, что меня никто не насиловал в задницу и эта боль, которую я испытывал утром, была лишь последствием мексиканской кухни.
– Рич, кажется посетителей сегодня будет не очень много. Закрывай эту дыру изнутри, и тащи свою черную задницу к нам. Можешь прихватить бутылочку односолодового и что-нибудь сладенькое для себя, мой дорогой Энди Уорхол.
Майкл не переставал удивлять меня. Он легко переходил от образа галантного джентльмена к образу эдакого старого подонка, который бормотал что-то нецензурное себе под нос и отпускал расистские шуточки. Но он определённо мне нравился.
Рич закрыл входную дверь, взял бутылку виски и принёс за стол. Майкл разлил нам по бокалу и начал говорить:
– Знаешь, Джонни, если бы на твоём месте был кто-то другой, я бы не сказал то, что собираюсь сказать сейчас. Я бы выбил тебе пару зубов, продал в рабство или заставил отсасывать мне член до тех пор, пока не отработаешь все убытки, которые я понёс. Но ты мне понравился, есть в тебе что-то такое, чего я никогда не видел в своём сыне. Мой сын – ублюдок, каких поискать. Но он всё ещё мой сын и я люблю его. Надеюсь, когда-нибудь он тоже скажет мне это. – на этих словах Майкл замолчал и уставился куда-то в район своих колен. Было видно, что ему тяжело рассказывать о сыне.
– Тот бар, который ты разнёс – продолжал Майкл – принадлежал моему сыну. Как и практически все бары и рестораны в этой сети. Я уже слишком стар, чтобы вести дела, поэтому поручил всё ему. Но как только он почувствовал власть, ему сразу же сорвало крышу. Грэм сделал из моих баров настоящие гадюшники и подпольные наркопритоны. Я сам несколько раз видел, как пара малолеток, убитые коксом, делали ему минет. Я пытался поговорить с ним, как-то повлиять на него, но этот ублюдок не хочет слышать ни слова. Он уверен, что делает всё правильно. Должен признать, дела у него идут хорошо – за пару лет он увеличил сеть почти в два раза и ни разу не попался полиции.
Мы с Ричем слушали молча. Майкл залпом выпил свой бокал и налил новый. Чем больше он пил и рассказывал свою историю, тем больше походил на старика. Ни дорогой костюм, ни миллионы на счетах не могли скрыть одного – Майкл всего лишь грустный старик, который не может наладить отношения с сыном.
– Когда ты начал громить его бар, у меня появилась одна идея. – сказал Майкл, пытаясь сфокусировать взгляд на мне – Я сразу же забрал тебя из бара и привёз сюда, чтобы тебя не схватила полиция. Они уже подъезжали, когда мы выехали сюда. Грэм тогда очень разозлился – он знал, что тебя увёз я. Но я скажу тебе больше, Джонни! – Майкл практически кричал – Я, как основатель сети Ин-Джойс, официально заявляю, что освобождаю тебя от всей материальной ответственности за причинённый ущерб. Завтра же утром я сообщу полиции, что не имею к тебе никаких претензий, а мой сынок пускай разбирается как хочет.
При этих словах Майкл замолчал. Он схватил бутылку с виски, налил себе практически полный бокал и залпом осушил его. Вытирая рот рукавом он встал, сказав что-то про свежий воздух и удалился. Рич отправился за ним. Я остался наедине с самим собой.
Невероятно! Вот так просто? Майкл буквально щелкнул пальцем и сделал из того отброса, которым я себя чувствовал, нормально человека. Человека без проблем с законом. Человека без долгов. Я просто не мог в это поверить.
С улицы было слышно, что Майклу не очень хорошо, а Рич бормотал что-то одобрительное. Они вернулись минут через десять и Майкл выглядел получше. Больше он не сказал ни слова о своём сыне, моей ситуации и проблемах. Мы просто сидели, как старые приятели и обсуждали всё на свете. Мне показалось, что Рич как-то странно смотрит на Майкла. Он слушал его с таким воодушевлением, с которым пьяная дева, у которой последний мужчина был ещё на заре хиппи, слушала бы молодого и подтянутого мулата. То есть так, как будто ему абсолютно всё равно на то, что говорит Майкл, ему скорее хотелось его трахнуть. Да, Рич оказался геем, об этом свидетельствовали его серьги и радужный браслет. Не заметил сразу. Стараясь не представлять этот поцелуй, я стал меньше смотреть на Рича и полностью перевёл своё внимание на Майкла.
Мы просидели несколько часов, начинало смеркаться. Я периодически поглядывал на часы, гадая, успею ли я на последний поезд. Майкл заметил это:
– Джонни, сынок, ты можешь идти, если торопишься. Мы уже всё обсудили, ты ничего мне не должен.
При этих словах я молча встал и хотел было пожать ему руку, но Майкл заключил меня в крепкие отцовские объятия. Главное, чтобы Рич не начал ревновать.
Мы попрощались и я вышел из бара. Последнее, что я услышал, были слова Майкла:
– Рич, а где носит нашу официантку? Анна уже несколько дней не выходит на работу. Надо быть с ней построже.
Я понятия не имел, кто такая Анна, да и мне было уже всё равно. Свобода! Невероятное чувство свободы заставляло меня бежать, бегать и прыгать, как старшеклассник, у которого первый раз в жизни был секс. Но никакой оргазм не сравнился бы с тем, что я чувствовал сейчас. Я возвращался домой. Назад, в Саммердейл. Со своим добрым именем и чистой совестью.
Назад в Саммердейл, где меня ждут мои друзья.
Назад в Саммердейл, где мне теперь точно будут рады.
Назад в Саммердейл.
Назад.
Мои мысли начали рифмоваться, а рифма превращалась в красивую и запоминающуюся мелодию. Я шёл быстрым шагом и пел:
– Назад в Саммердейл! Назад в Саммердейл!
ГЛАВА 4.
НАЗАД В САММЕРДЕЙЛ
Я едва успел на последний поезд. Двери вагона уже закрывались, когда я запрыгнул внутрь. Было уже довольно поздно, но в поезде сидело много людей. Я больше не прятал своё лицо – мне было абсолютно плевать, пускай полиция прямо сейчас хватает меня и везёт в участок. Я – снова я, спасибо за это Майклу Джойсу! Тем не менее люди переглядывались, глядя на меня, а одна мамочка схватила своих детей и пересела в другую часть вагона, подальше от меня. Но меня это не беспокоило. Пускай пялатся и показывают пальцем, завтра их ждут новости!
Когда я приехал в Саммердейл, было уже девять часов вечера. Подумать только, меня не было в городе практически двенадцать часов! Я решил, что возле дома ещё могут бродить фанаты или, что ещё лучше – полиция. Поэтому я надел наушники и отправился гулять по вечернему городу. В голове уже была практически готова новая песня. Я был уверен, что она станет лучшей из всех, что я когда либо писал!
Я думал, что гулял около часа, но часы показали полночь. Это означало, что бродил по городу практически три часа. Удивительно, как быстро летит время, когда у тебя такое приподнятое настроение. Я отправился домой очень воодушевлённым, предвкушая то, как буду рассказывать новости своим друзьям.
Подходя к дому, я решил, что будет лучше снова воспользоваться чёрным ходом. В доме не горел свет, я решил, что Кэтрин уже спит. Решив её не беспокоить, я направился в студию. Воодушевление не покидало меня. Казалось, что я могу всё. Закрыв дверь в студию, я взял гитару и начал наигрывать что-то.
Назад в Саммердейл!
В голове крутились тысячи мелодий. Пальцы скользили по струнам, опережая мои мысли. Я представлял себе лица сотен людей, которые поют эту песню вместе со мной и слышал хор сотни голосов. Я не мог понять, виноват ли был алкоголь в моей крови, или это мощное чувство было настоящим вдохновением, но я продолжал играть, напевал какие-то отрывки, пытаясь сложить это всё в целостную композицию. Я достал блокнот и принялся записывать удачные рифмы. Состояние невероятного подъёма не отпускало меня ни на секунду. Сейчас я действительно творил, а не просто писал песню. Я продумывал каждую строчку, которую записывал, каждую ноту, которую играл.
Не знаю точно, сколько времени прошло, но с улицы уже слышалось пение птиц и было светло. Я оглядел комнату – вокруг меня лежало огромное количество исписанных и скомканных листков бумаги, а итог моих трудов лежал у меня на коленях – полностью готовый текст новой песни. Я решил сыграть её от начала до конца. От длительного молчания мой голос стал низким и хриплым, но по мере того, как я играл и пел новую песню, он становился сильнее и громче. И вот я уже кричу в полную силу, испытывая невероятное наслаждение от того, что делаю.
Кажется, я начал слишком сильно шуметь – послышались шаги и в комнату влетела Кэтрин. Её волосы были слегка растрёпаны, в глазах читалось явное недоумение. Да и вообще, весь её вид показывал то, как сильно она хотела сейчас дать мне пощёчину. Она уже было открыла рот, чтобы начать кричать на меня, но я жестом остановил её и предложил войти. Мне не терпелось поделиться новой песней с кем-то ещё. Кэтрин всегда была первой, кому я показывал новые песни. Она всегда честно говорила, что песня ей нравится. Или наоборот, что я написал полное дерьмо. Сейчас она села рядом со мной, и я начал играть. Сама мелодия пробирала до мурашек даже меня, когда я играл её, а в слова я старался вложить все чувства, которые испытывал. Пока я играл, я ни разу не посмотрел на Кэтрин, сосредоточившись на исполнении. Но когда закончил, сразу же перевёл взгляд с текста на лицо девушки. Она смотрела на лист с песней так, словно это была панацея. Глаза у неё были на мокром месте, она посмотрела на меня и сказала:
– Джонни! Это, блядь, прекрасно!
Следующие два часа мы занимались любовью так, как не делали этого никогда. Сейчас я любил её с новой силой, а она любила меня, о чём постоянно говорила все эти два часа.
Я отправился на кухню приготовить завтрак, ведь ничего не ел уже практически сутки. Желудок бормотал какие-то проклятия и посылал меня к чёртовой матери. Я выложил бекон на сковороду и закурил. В соседней комнате Кэтрин включила телевизор – только что начались утренние новости. Диктор снова говорил о бесконечном потоке людей, уезжающих из города и страны:
– Власти не могут объяснить, чем вызван такой "побег" из Саммердейла и округа Рэдграсс в целом. В последнее время уровень жизни становился только лучше, догоняя по своему уровню Стартон…
Я усмехнулся. Уровень жизни становится только лучше? Да что вы, блядь, несёте?! Правительство видит только вершину айсберга – Саммердейл, а самое дерьмо остаётся незамеченным.
Округ Рэдграсс – это небольшое объединение нескольких городов: Либертон, Бордертаун, Мэрилэнд и Саммердейл. Уже несколько лет государственные чиновники вкладывают деньги в Саммердейл, пытаясь сделать из него "город мечты", но так нихрена у них и не получилось. В городе тысячи людей по-прежнему сидят без работы, живут на пособия и подрабатывают, продавая наркоту и самогон. Тем не менее, дела в Саммердейле шли не так плохо, как в остальных городах. Мне "посчастливилось" бывать в каждом из этих городов. Либертон напоминал огромную помойную яму. Мусор валялся повсюду – на улицах, на дорогах, даже на детских площадках. Бездомные бродили по городу, опоражняясь прямо на проезжей части, не утруждая себя даже отойти в кусты. Город был по уши в грязи, дерьме и беспорядочном сексе. Считалось, что каждая девушка в этом городе на момент свого совершеннолетия имела уже не менее дюжины мужчин. Которые могли приходиться другу родственниками – городок-то маленький. Я был знаком с этим городом лично – мой лучший друг Джек был как раз родом из Либертона.
Бордертаун также называют "Аптека". Считается, что это настоящий муравейник из мелких барыг и очень даже крупных наркодиллеров, которые довольно часто конфликтую между собой. Крупный диллер убирает более мелкого, у которого цена ниже. Эти мелкие диллеры объединяются в группу и убирают крупного, занимая его негласное положение в "обществе" и история повторяется вновь. Полицейские либо закрывают глаза на всё это, либо берут свой процент от продаж, либо же сами закупаются у барыг прямо на улице. На этом наркобизнесе построена вся экономика Бордертауна. Я надеюсь, что мне не довелось попробовать какой-нибудь "диковинки", пока валялся без памяти в доме, с хозяином которого мне так и не посчастливилось познакомиться.
Мэрилэнд был самым чистым из всех городов и это не было случайностью. Сутенёры очень трепетно следили за своими шлюхами и не могли позволить им жить в грязном городе. Улицы Мэрилэнда были чистыми, люди были обеспеченными, а все женщины выглядели как модели. Всё было бы прекрасно, если бы каждая из жительниц этого города не была шлюхой, а каждый пятый мужчина – сутенёром. Да, Мэрилэнд – это своеобразная резиденция шлюх. Не очень трудно догадаться, как прошло моё знакомство с этим городом.
Саммердэйл – это столица округа Рэдграсс. Существует такая пословица – "Все шлюхи попадают в Саммердейл". Это означает, что всё это отребье, добиваясь какого-либо успеха или заработав сумму, достаточную для покупки билета на поезд и аренды квартиры на месяц, уезжают из своих дыр в Саммердейл. Столица, видите ли.
Вот в таком месте мне посчастливилось мне жить и знать истинную сторону жизни. А они у себя в ящике ещё удивляются тому, что люди сваливают нахрен из этой задницы. Без комментариев.
Вовлечённый в эти мысли, я приготовил завтрак для себя и Кэтрин, сварил кофе, поставил это всё на поднос и решил принести завтрак в постель. Я вошёл в комнату и начал что-то говорить, но она попросила меня заткнуться и показала пальцем в сторону телевизора. Диктор продолжал выпуск новостей:
– Сегодня утром к нам в редакцию поступило письмо от владельца сети Ин-Джойс – Майкла Джойса, в котором было сказано, что у него есть весьма интересная информация касательно Джонни Фуза и событий на фестивале "В Эфире". Подробности в репортаже Мии Коммы. Мия, тебе слово.
– Спасибо, Эндрю. – на экране появилось знакомое лицо Мии. Она выглядела прекрасно, как и в нашу первую встречу во время беспорядков. Её лицо всё ещё казалось мне очень знакомым, но я не мог вспомнить, откуда же я её знаю. – Сейчас мы находимся в поместье Джойсов. Майкл Джойс пригласил нас к себе домой, чтобы поделиться информацией о Джонни Фузе. Майкл, нам и нашим зрителям очень интересно, что вы хотите рассказать нам. Весь Саммердейл и округ Рэдграсс следит за сложившийся ситуацией.
– Доброе утро, Мия. – сказал Майкл своим низким и приятным голосом. – Очень приятно, что телеканал Примус так оперативно отреагировал на моё письмо. Итак, мистер Фуз. – Майкл сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, сел поудобнее и продолжил:
– Буду краток. Я снимаю все обвинения с Джонни Фуза и с его группы "Авеню". Было возбуждено несколько дел, сейчас они все закрыты. Больше никаких рабирательств, только взаимовыгодное сотрудничество.
– Мистер… Мистер Джойс, это довольно… Неожиданное заявление. Должна признать, я ожидала чего-то другого. Расскажите, что повлияло на ваше решение?
– Мы встретились с мистером Фузом и всё обговорили. Мы пришли к выводу, что лучше взаимовыгодное сотрудничество, чем все эти… Разногласия.
– Что вы подразумеваете под "взаимовыгодным сотрудничеством"? – спросила Мия.
– Об этом вы совсем скоро узнаете. – с мягкой улыбкой сказал Майкл. – Мия, позвольте угостить вас чаем. Боюсь, мне пока больше нечего рассказать, и я постараюсь замять неловкое молчанием прекрасным горным напитком.
– С удовольствием, мистер Джойс. – сказала Мия, затем словно опомнилась, повернулась к камере и сказала – Мия Комма, телеканал Примус. Прямой эфир из поместья Джойсов.
Я стоял ошарашенный, как будто в меня только что ударила молния. Всё! Это конец тому дерьму, которое навалилось на меня в последние несколько дни. В следующие пару минут телефон просто разрывался от количества звонков. Все звонили и поздравляли меня, все были рады хорошим новостям и спрашивали, планирую ли я устраивать вечеринку.
– А почему бы и нет? – сказал я, обращаясь к Кэтрин. Она лишь удостоила меня непонимающим взглядом. – Вечеринка. Давай устроим вечеринку, соберём своих и отметим это дело.
– А почему бы и нет? – сказала Кэтрин, очень правдоподобно передразнивая моё выражение лица и голос. Мы оба засмеялись. Сейчас ничто не могло испортить моё настроение.
Вскоре приехали остальные участники группы – Джек, Пол и Гейси. Гейси приехал со своей женой Александрой. Она не была участницей группы, но Гейси всегда брал её на все репетиции и вечеринки. Друзья поздравляли меня, даже Джек был искренне рад, учитывая, что в последний раз мы общались не очень хорошо. Я чувствовал невероятную гармонию с окружающими меня людьми. Казалось, что не было никаких разногласий и событий, которые могли привести к этим разногласиям. Мы снова были одной большой дружной семьёй. Мы пережили всё дерьмо и остались вместе. Сказать, что я был рад этому – не сказать ничего.
Когда все поздравления были сказаны, а руки пожаты, мы решили отправиться в ближайший супермаркет за продуктами и выпивкой. Едва я открыл дверь дома, как меня встретил шквал аплодисментов. Вокруг моего дома собралось внушительное количество людей, которых я видел впервые. Они что-то кричали, поздравляли меня, подбегали, чтобы пожать руки. Казалось, город сошёл с ума. Казалось, что меня узнают абсолютно все. Я не могу сказать, что я и моя группа были настоящими звёздами, но определённый успех у нас имелся. Но то, что происходило сейчас, переходило все рамки. Не хватало только красной ковровой дорожки, чтобы мы выглядели, как настоящие звёзды. Люди здоровались с нами до самого магазина, и по пути обратно. Наше небольшое путешествие ещё больше воодушевило нас. Мы решили, что вся эта история абсолютно случайно стала неплохим рекламным ходом. Мир разделился на два лагеря – один состоял преимущественно из наших фанатов и все они полностью поддерживали все мои поступки. Другой же лагерь состоял из обывателей, которые увидели во мне некого героя, борца с системой, так что они тоже были на моей стороне. Такая скандальная история принесла группе неожиданную популярность.
Вскоре мы добрались домой и начали готовиться к вечеринке. Джек жарил барбекю на заднем дворе, девушки накрывали на стол, а мы с Гейси и Полом готовили коктейли. Нас не покидало ощущение какого-то небольшого Рождества, пусть даже за окном был сентябрь и в окно вовсю светило Солнце. Мы шутили и смеялись, всё было прекрасно. Немного позже, когда все сидели за столом, ели и пили, Кэтрин внезапно сказала:
– Джонни, а почему ты до сих пор не рассказал о новой песне?
– Я… А я совсем забыл про неё. Ничего особенного. – скромно сказал я.
– Ничего особенного?! – возмущённо вскрикнула Кэтрин. – Да это самая охренительно прекрасная песня, которую ты написал за всё время. Я слышала много дерьма от тебя, но эта песня реально цепляет.
– Я хочу это услышать. – сказал Гейси.
– Да, я тоже. – поддержал Пол.
– Но она ещё не доработана… – начал было я.
– Завязывай, Джонни. – сказал Джек и встал из-за стола. – Парни, поднимайте его!
На этих словах Джек, Гейси и Пол подскачили ко мне, подняли на руки и потащили в сторону студии под одобрительные крики и смех девушек. На все мои просьбы отпустить меня они отвечали лишь громким смехом и советами заткнуться.
В студии они поставили меня на ноги, а Джек вручил мне гитару и повелительным тоном сказал петь. Тут у меня в голове возникла идея. Я отдал друзьям текст песни и сказал слушать. В комнату вошли девушки и закрыли за собой дверь.
Я начал играть, стараясь вспомнить то волшебное чувство, которое я испытывал ночью, когда писал эту песню. Микрофон был включён и я подошёл к нему, начиная петь. Друзья слушал молча, но я видел по их глазам, что песня им очень понравилась. Когда я закончил, они даже похлопали мне.
– Дружище, это просто… Чёрт возьми, это и правда лучшая песня, которую ты писал. – воодушевлённо сказал Джек.
– У меня возникла такая идея. – торопливо сказал я. – А что, если каждый из нас будет петь по паре строчек из куплета, а припев мы будем петь все вместе?
– Ну… Если бы кто-то из нас умел петь. – смущённо сказала Кэтрин.
– Особенно ты, Джонни. – с улыбкой сказал Джек.
– Плевать. Я хочу, чтобы мы попробовали. Я понимаю, что никто из вас не пел нигде, кроме душа, но здесь даже не нужно петь! Нужно кричать, ведь эта песня о свободе! Давайте все вместе!
Назад в Саммердейл!Назад в Саммердейл!Назад в Саммердейл!
Сначала я пел один, затем друзья начали тихо подпевать. Но вскоре они перестали стесняться и начали кричать вместе со мной, испытывая удовольствие от того, что они делали. Мы повторили куплет несчётное количество раз, пока наши голосовые связки не устали и мы не решили сделать небольшой перерыв. День пролетел незаметно, за окном уже начинало смеркаться. Мы включили музыку и начали танцевать. Нам было весело, легко. Мы чувствовали себя абсолютно свободными.
В дверь постучали. Мы никого не ждали, поэтому озадаченно переглянулись. Я пошёл открывать. Моему удивлению не было предела, когда я увидел Майкла с незнакомым мне молодым человеком примерно моего возраста.
– Добрый вечер, Джонни. Развлекаетесь? – спросил Майкл, взглядом указывая на накрытый стол. – Мы можем войти?
– Да, конечно! – сказал я. Появление Майкла удивило меня, но я был рад его видеть.
Я проводил Майкла в комнату к своим друзьям и поспешил представить его:
– Дамы и господа, разрешить представить вашему вниманию Майкла Джойса Великолепного! – с улыбкой сказал я.
Друзья начали громко хлопать и вставать со своих мест. Майкл не расстерялся и подыграл – начал кланяться и слать всем воздушные поцелуи, как бы это делал заурядный исполнитель поп-музыки для женщин зрелого возраста.
– Не стоит таких бурных апплодисментов! – наигранно смущённо воскликнул Майкл. – А теперь разрешите мне представить вам моего сына. Знакомьтесь – Грэм Джойс.
На этот раз в комнате повисла гробовая тишина. По сути, Грэм был вторым человеком после Джонни, который был виноват во всех событиях, происходивших в последнее время. Именно он заявлял в полицию, подавал на нас в суд и вообще – вёл себя не как джентльмен. Неловкую паузу разрядил Джек:
– А вот за это можно выпить!
Напряжение сменилось радостным позвякиванием бокалов и воодушевлнными разговорами. Изредка эти разговоры прерывались звуком вылетающих пробок и вскрикиваниями девушек.
– Чуть не забыл! – сказал Майкл, которого уже изрядно пошатывало. – Мы же приехали к вам с предложением.
– Я вас внимательно слушаю, мистер Джойс. – с наигранно серьёзным лицом сказал Джек, положив руку на плечо Майклу. Я уже было подумал, что Майкл не потерпит такого панибратского отношения, но тот даже ухом не повёл.
– Итак. Дамочки, минуту внимания! – тоном строго учителя сказал Майкл, указывая на Кэтрин и Александру. – Никто не станет отрицать, что ваша группа стала очень популярной в последнее время. Да, это вышло случайно, но тем не менее. Поэтому мы с моим сыном хотим предложить вам взаимовыгодное сотрудничество. Ни для кого не секрет, что мы, семья Джойсов, владеем крупной сетью баров и ресторанов. Но далеко не все знают, что Грэм ещё владеет довольно внушительной звукозаписывающей студией под названием "Галактика"… Что вы сказали, мистер…?
– Либерти. Джек Либерти – сказал Джек. – Я сказал "охренеть".
– Сочту это за комплимент. – с улыбкой сказал Майкл и продолжил. – Мой сын владеет большой студией на окраине Саммердейла. Мы предлагаем вам выбрать одну песню, которую вы считаете наиболее успешной и записать её в студии. После этого мы снимем клип на эту песню. Все расходы мы берём на себя. Если вашу музыку начнут слушать в том объёме, который окупит затраты на выпуск, то мы обсудим запись вашего альбома. Вы согласны?
Повисло молчание. Майкл смотрел на всех по очереди, ожидая ответа на свой вопрос. Тишину нарушил Джек:
– Мистер Джойс, а требуется от нас?
– Верная мысль, молодой человек. – похвалил Джека Майкл. – от вас тоже кое-что потребуется. За то, что мы возьмёмся за ваше продвижение в мире музыки, выступая вашими продюссерами, вы будете выступать в наших барах не реже, чем раз в месяц. Такое сотрудничество выгодно вам, ведь вы получаете запись ваших песен и небольшой, но стабильных заработок в наших барах. Это же сотрудничество выгодно и нам, ведь на известную группу будет приходить большое количество людей, наших потенциальных клиентов. Всё верно, Грэм, сынок?
Грэм, всё это время сохранявший молчание, не нарушил его и на этот раз – на вопрос отца он лишь коротко кивнул, смотря куда-то в потолок.
– Мы согласны. – выпалил я.
Друзья удивлённо посмотрели на меня, а Майкл спросил:
– Джонни, может быть тебе стоит посоветоваться со своими друзьями?
– Нет, мы все здесь, мы всё слышали и мы определённо согласны. – заявил Джек, переводя взгляд с Майкла на остальных участников группы. Пол и Гейси утвердительно закивали.
– Прекрасно! – воскликнул Майкл. – Тогда студия будет ждать вас уже в эту субботу… Пресвятые коктейли! Кто-нибудь следит за временем? Грэм, нам ещё нужно заехать в полицейский участок и забрать то, что чуть не лишило нас прибыльной сделки – твои заявления. Глупый мальчик, совсем ничего не понимает в бизнесе…
Майкл и Грэм собрались уходить, а мы с друзьями решили проводить их до машины. Грэм молча сел за руль, а мы тем временем тепло прощались с Майклом, говоря ему спасибо за всё, что он сделал.
– Запомни, Джонни. – прощаясь со мной сказал Майкл. – Все твои поступки – неслучайны. Всё взаимосвязано и ничего не делается просто так. Наши действия отражаются на событиях в будущем, но всё, что происходит с нами, происходит для нашего же блага. Запомни это.
Майкл сел в машину, помахал и посигналил всем нам. Мы стояли на улице до тех пор, пока машина не скрылась за горизонтом. Странно, но слова Майкла очень сильно напомнили мне слова моего отца – "ничего не происходит просто так, всё взаимосвязано". В этих словах определённо был смысл, в чём я уже неоднократно убедился.
Мы посидели ещё немного и вскоре друзья начали расходиться. Мы договорились встретиться здесь же завтра утром, чтобы начать готовить песню для записи.
– А ведь мы так и не выбрали песню, которую будем записывать! – спохватился я.
– Шутишь? Кажется, и так понятно, что это будет "Назад в Саммердейл". Она действительно лучшая из всего нашего дерьма. – сказал Джек, надевая куртку. Мы тепло попрощались и он ушёл. Мы остались вдвоём с Кэтрин. Решив, что уже поздно и завтра нужно встать пораньше, мы отправились спать, оставив в доме полнейший хаос после прошедшей вечеринки. Едва Кэтрин легла на кровать, я сразу же услышал её равномерное посапывание. Она всегда засыпала очень быстро, а я ещё долго лежал без сна. Сейчас я представлял себе то, как мы будем записывать нашу песню, представлял различные сценарии дальнейшего развития событий. Вот мы получаем престижную награду, вот занимаемся благотворительностью и жертвуем миллионы на лечение рака и СПИДа. Вот мы выступаем на крупном фестивале и тысячи людей поют "Назад в Саммердейл! Назад в Саммердейл!".
Много людей.
Наших голосов недостаточно, чтобы передать чувства, которые я вкладывал в эту песню. Это – крик сотен тысяч жителей города, желающих вернуться в к нормальной жизни.
Жители города.
Много людей.
Хор голосов.
Я резко встал и побежал за ноутбуком. Открыв страницу нашей группы с социальной сети я удивился, как много новых людей подписалось на неё, но сейчас мои мысли были заняты другим:
"Привет, народ! Все слышали последние новости? Мы рады, что всё уладилось. А теперь мы обращаемся к каждому из вас. У нас есть новая песня, которая снесёт вам крыши к чёртовой матери! Мы хотим, чтобы вы поучаствовали в её создании. Поэтому если вы умеете петь или у вас просто есть желание как следует покричать, напишите нам! Будьте уверены, у вас будет возможность сказать этому городу и этому миру всё, что накопилось. Люблю всех. Джонни Фуз".
Я отправил это сообщение в социальную сеть и закрыл крышку ноутбука. Да, это действительно будет круто! Собрать десять или даже двадцать человек, чтобы сделать новую песню действительно кричащей.
Добравшись до кровати, я обнял Кэтрин и только сейчас понял, как же сильно я устал. На этот раз сон очень быстро забрал меня в свои тёплые объятия.
На следующий день я проснулся пораньше, чтобы поскорее начать готовить новую песню и посмотреть, сколько человек заинтересовалось предложением поучаствовать в записи. Едва открыв ноутбук, я просто охренел от количества сообщений – огромное количество людей хотело участвовать, среди которых были даже профессиональные вокалисты. Это не могло не радовать меня. Я написал сообщение, чтобы все желающие дожидались следующих новостей от нас и были готовы.
Все следующие дни мы с друзьями готовили и оттачивали нашу новую песню. Мы подошли к её созданию так, как не делали этого никогда – полировали каждую партию, каждую ноту, каждый удар барабана. Песня сильно отличалась от того, что мы играли раньше. Если раньше мы играли не самый качественный и очень грязный рок-н-ролл, то сейчас это было нечто мелодичное, но одновременно воодушевляющее и пробирающее до мурашек. Мы были очень довольны результатом и с нетерпением ждали субботы, чтобы поскорее приступить к записи.
Наступила суббота и я проснулся очень рано, хотя не мог уснуть очень долго. Песня была полностью готова, проработана каждая партия, осталось только записать её. Мы с друзьями должны были встретиться у входа в студию. Сегодня мы собирались начать записывать инструментальную часть песни, без голоса. Я был в предвкушении и не находил себе месте, поэтому вышел из дома пораньше, собираясь дойти до студии пешком. Путь был неблизким, но моё прекрасное настроение лишь побуждало к дальней прогулки. Я надел наушники, включил демо-запись нашей песни, которую мы с друзьями сделали накануне и пошёл. Я шёл очень быстро, снова и снова переслушивая прекрасную песню, которую я создал. Мы создали.
Взглянув на часы, я понял, что опаздываю. Я побежал и это было прекрасно. Сейчас я был готов бежать, кричать и петь. Ничего не могло испортить моего прекрасного настроения.
Добежав до студии, я встретил друзей, которые ждали меня уже минут пять.
– Ты что, бежал? – спросил Гейси.
– Захотелось прогуляться. Настроение прекрасное. – с улыбкой ответил я.
– Кэтрин порадовала с утра пораньше? – ухмыльнулся Джек.
Мы дёрнули дверь студии, но она оказалось закрытой. Джек позвонил в звонок и мы стали ждать. Джек бормотал себе под нос что-то про безответственность и то, что опаздывать не очень вежливо. Джек постоянно пенял на людей, которые опаздывают, но сам нередко позволял себе опаздывать или даже не приходить на какие-то встречи.За дверью послышалась какая-то возня и она распахнулась. На пороге стоял парень, немного напоминающий араба – у него была тёмная кожа и густая чёрная борода. Всё его тело покрывали татуировки, но выглядел он довольно дружелюбно.– Я так полагаю, вы группа Авеню? – спросил парень.
– Именно. – сухо ответил Джек.
– Али. – представился парень. – Али Шак. Проходите, пожалуйста.
– Меня зовут Джонни Фуз. – я начал представляться. – Это Джек Либерти, гитарист. Гейси Купер – бас-гитара. Пол Шот – ударные.
Когда я называл имена, Али вежливо пожимал руки и говорил, что ему очень приятно познакомиться. Первое впечатление не обмануло – Али оказался очень милым и вежливым парнем. Однако Джеку он не понравился, не очень он любил людей с другим цветом кожи.
Мы шли по зданию, где, как я думал, располагалась студия. Но это здание, вопреки моим ожиданиям, и было студией. Всё это огромное многоэтажное здание принадлежало Грэму и было звукозаписывающей студией "Галактика". Сказать, что я охренел в этот момент – не сказать ничего.
– Мистер Грэм Джойс когда-то увлекался рэпом. – рассказывал Али. – А когда у него появились день, он решил построить вот такую роскошную студию. Здесь есть всё, можно даже симфонический оркестр записывать. Понятия не имею, откуда у него так много денег…
Али проводил нам небольшую экскурсию. Мы шли по длинным коридорам, заглядывали в разные комнаты – от небольших комнатушек для записи вокала до довольно внушительных залов, в которых действительно можно было записывать целые оркестры. Я пытался посчитать, сколько денег Грэм вложил в это всё. Огромное количество качественных музыкальных инструментов. На одну только гитару из этой коллекции мне бы пришлось копить не один год, заваривая весь этот год лапшу быстрого приготовления. Да и сама студия выглядела роскошно – дорогие ковры на полах, красивая мебель, на стенах висели картины, фотографии Грэма с известными музыкантами. Я даже не знал, что он работал с ними!
– Вы будете работать здесь. – сказал Али.
Он указывал на большую комнату. Точнее, это была не совсем комната. Это был своего рода круглый коридор, разделённый между собой на отсеки. В каждом отсеке было окно, которое выходило в центр – место для работы звукорежиссёра. Казалось, что всё это было подготовлено специально для нас – четыре комнаты, в одной стояла гитара, усилитель и несколько микрофонов. В другой – бас-гитара, усилитель и несколько микрофонов. В третьей – барабанная установка. В четвёртой – только микрофоны. Все комнаты были взаимосвязаны между собой. В каждой было две двери – одна вела в следующую комнату, вторая вела в центральную – к звукорежиссёру. Всё это выглядело очень дорого и роскошно. Я не мог поверить, что мы будем работать и записывать наши песни здесь, причём абсолютно бесплатно.
– Проходите в свои комнаты, подключайте инструменты, включайте усилители. – сказал Али. – Как только будете готовы – дайте знать.
Мы с друзьями переглянулись. Во взгляде читались одновременно удивление и радость. Я разделял их чувства, студия превзошла все мои ожидания.
Мы разместились в свои комнаты. В моей комнате стояла дорогая гитара, но я решил играть на своей. Я всегда играл на этой гитаре, пусть и не самой лучшей. Её мне подарила моя мама, поэтому инструмент был очень дорог.
Я подключил гитару к усилителю и надел наушники. В соседней комнате Джек делал то же самое. Я чувствовал некоторое волнение, вся атмосфера существенно отличалась от того домашнего уюта, в котором мы привыкли работать. В наушниках послышался голос Али:
– А сейчас вы все должны услышать меня в своих наушниках. Всё отлично?
Я поднял большой палец вверх и увидел, как друзья поочерёдно делают то же самое. Мы были готовы начинать.
– Замечательно! – Али тоже поднял большой палец вверх. – Давайте для начала сделаем пробный дубль, чтобы я всё настроил.
Я услышал звук метронома в наушниках, Пол дал обратный отсчёт и Джек начал играть. Я слышал каждый инструмент так, словно мы с друзьями играли в одной комнате. Звук был очень чистым и качественным. Мы отыграли песню один раз от начала до конца и были очень довольны.
– Отлично, друзья! – удовлетворённо сказал Али. – А теперь сыграйте песню ещё раз. У нас получился качественный черновик, теперь записываем чистовик. Постарайтесь сыграть так же ровно, как и в первый раз.
Волнение ушло, мы приноровились к работе в студии и Пол снова дал отсчёт. После нескольких дублей мы решили сделать перерыв и послушать, что у нас получилось. Али поочерёдно включал дубли и мы слушали, какой из них окажется наиболее удачным. После продолжительных споров мы выбрали тот, в котором Джек абсолютно случайно сыграл очень крутую соло-партию.
– Может быть сыграешь ещё раз? – спросил Али. – Это звучит очень круто, но ты не мог бы сыграть немного ровнее?
– Сомневаюсь. – ответил Джек и громко рассмеялся. – Я так и не понял, как у меня это вышло.
Да, Джек был не самым толковым гитаристом. Я пытался учить его, но все мои старания заканчивались фразами типа "а может по пивку?" и "да пошло оно всё". Он очень хотел учиться, но ему не хватало терпения. Иногда он выдавал на гитаре такое, что даже я не смог бы повторить, но делал он это абсолютно случайно. Мне часто намекали на то, что я бы мог найти более опытного гитариста, но я не хотел менять своего лучшего друга на "более опытного гитариста".
Джек попробовал повторить то, что он сыграл ещё несколько раз. После сорока минут он бросил гитару с обещанием изнасиловать её маму. Тогда Али сказал:
– В таком случае остальная часть работы на мне. Я буду выравнивать все ваши партии, и сегодня к вечеру пришлю наброски того, что у нас получается. А в следующую субботу можем приступить к записи вокала, идёт?
– По рукам. – сказал я и мы с Али попрощались.
Как он и обещал, вечером на мою электронную почту пришло письмо с черновой записью. Мы с друзьями послушали её и были крайне довольны результатом. Только подумать, это наша запись и она так качественно звучит! По-настоящему профессионально. Тогда я вспомнил про свою идею и спросил у Али разрешения загрузить эту запись в социальные сети. Он ответил, что все права на неё принадлежат нам, поэтому я могу делать с неё всё, что захочу. Тогда я зашёл на страницу нашей группы и отправил запись всем, кто изъявил желание участвовать в работе, приложив к письму текст песни. Я написал, что мы ждём всех вокалистов и просто любителей покричать в следующую субботу у входа в студию "Галактика".
Из-за ожидания неделя показалась очень длинной, но мы дождались субботы. Я проснулся пораньше, чтобы немного размять голосовые связки. Я ожидал увидеть сегодня несколько талантливых вокалистов, не хотелось выглядеть посмешищем на их фоне.
Подходя к студии, я был немного разочарован. Я рассчитывал увидеть хотя бы десять человек, но желающих оказалось всего четверо – это были Джек, Гейси, Александра и Пол.
– Ну что, сегодня скромным составом? – расстроено спросил я.
Друзья лишь пожали плечами. Моё сообщение вызвало большой ажиотаж в социальных сетях, но никто не пришёл в студию. Не могу сказать, что это сильно испортило мне настроение, но атмосфера была уже не такой, как в прошлый раз. Али встретил нас с искренней улыбкой, но, увидев наши кислые мины, в момент помрачнел.
– Да ладно вам! – хлопая меня по плечу, сказал он. – Сами споём эту чёртову песню. Даже я присоединюсь к вам.
Он завёл нас в большую комнату с микрофонами. Их было около пятидесяти, поэтому наша компания выглядела довольно скромно на этом фоне. Я представлял, как бы выглядела эта комната, будь все микрофоны заняты вокалистами.
Али снова раздал каждому наушники и предложил выбрать микрофон. Мой выбор пал на красивый микрофон, сделанный, как мне показалось, из стали, но Али отговорил меня от него, аргументировав это тем, что красота – далеко не главное. Он показал мне на микрофон, который казался очень старым, раритетным. Я не был уверен в его работоспособности, но Али заверил меня, что это лучшее, что здесь есть.
Мы были готовы. Мы планировали, что каждый вокалист будет петь по одной строчке из песни, но теперь нас было намного меньше, поэтому, теперь каждому приходилось петь по целому куплету. Али включил запись и тоже занял место у микрофона, как и обещал. Мы сделали несколько дублей, но всё было не то. Голоса казались какими-то неяркими и поникшими. Мы решили сделать небольшой перерыв, дать возможность голосовым связкам отдохнуть.
Мы разместились на диванчиках в комнате отдыха. Али начал возиться с чайником, а мы сидели молча и смотрели по сторонам. Да, я был расстроен тем, что моя идея не воплотится в жизнь, а людям было абсолютно насрать на наше творчество, сегодня они это доказали. Я уже был готов послать всё к чёртовой бабушке, как вдруг…
– Эй, какого хрена?! – Али бросил чайник, подбежал к окну и открыл его. Послышался звук, словно на улице проходил парад в защиту меньшинств – множество голосов и все они скандировали что-то, но я не могу разобрать слов. Али громко засмеялся и выбежал из комнаты отдыха, вернувшись через пару секунд с несколькими микрофонами. Всё, что происходило далее, выходило за рамки разумного – мои друзья начали подбегать к окнам и открывать их, Али высовывал микрофоны прямо из окон. Я сидел на месте и не понимал, что происходит. Но когда было открыто последнее окно, я вдруг начал разбирать, что кричат люди за окном. Они не кричали, они пели!
– Назад в Саммердейл! Назад в Саммердейл!
Я подбежал к окну и увидел то, что заставило меня расплыться в широкой улыбке – их было много, может быть сто или двести человек. Может быть даже больше. Кто-то был с гитарой, кто-то принёс с собой громкоговоритель. И все эти люди, как один, пели нашу песню:
– Назад в Саммердейл! Назад в Саммердейл!
В толпе людей я разглядел несколько знакомых – там были и Майкл Джойс и Мия Комма, репортёр с центрального канала, и даже мой отец. Все эти люди пришли сюда, чтобы спеть нашу песню. Шум стал привлекать других людей, толпа на улице росла с каждой секундой, а этот хор становился всё мощнее. Невозможно передать словами, что я чувствовал в тот момент. Али начал махать рукой, приглашая всех желающих внутрь, и вскоре студия ломилась от огромного количества людей. Меня стискивали в объятиях все, кому я попадался на глаза. Али проводил всех вокалистов в зал для записи симфонического оркестра – единственное помещение во всей студии, способное вместить такое количество людей. Теперь дело оставалось за малым.
– Ну что, сынок, это то, чего ты хотел? – раздался голос у меня за спиной. Это был отец. Рядом с ним стояла Мия Комма и тоже улыбалась.
– Это была идея твоего отца, Джонни. – говорила Мия. – Она написал мне и попросил собрать всех этих людей так, чтобы ты не узнал об этом. Если пришли все, то сейчас здесь должно находиться не меньше трёхсот человек.
– Да, Мия потрудилась на славу. – сказал отец, положив руку ей на плечо. – Джонни, неужели ты не помнишь Мию?
– Конечно помню. – удивлённо сказал я. – Она брала у меня интервью возле моего дома, именно она взяла интервью у Майкла, которое спасло мою шкуру.
– Ты настоящий засранец, Фуз! – внезапно сказала Мия и сняла очки. – Мы дружили с тобой практически с самых пелёнок, а теперь ты даже не узнаёшь меня!
Внезапно до меня дошло! Вот почему мне всё время казалось, что я где-то её видел. Репортёр центрального телеканала, известная многим, как Мия Комма, когда-то была для меня просто Ми – моей старинной подругой с самого раннего детства. Тогда она была серым мышонком и многие считали её странной. Но сейчас она превратилась в прекрасную и умную девушку. Мы крепко обнялись с ней. Я не помнил, сколько лет прошло с нашей последней встречи, но для меня она до сих пор осталась той странной Ми.
Уже вечером, когда мы с Кэтрин лежали в кровати, я понимал, что никогда не был так счастлив, как сейчас. Всё-таки случайности не случайны. Так говорил Майкл, так говорил отец. Теперь и я в этом убедился. Не бывает случайных людей, не бывает случайных событий. Всё, что происходит в жизни, ведёт тебя к чему-то большему. Чёрные полосы для того и нужны, чтобы привести тебя к белым.
ГЛАВА 5.
БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ
Ничто не радует так, как свежевыпавший снег за окном. Бывает, просыпаешь утром в воскресенье, где-то в начале декабря, готовишь на завтрак любимую яичницу с беконом и смотришь на сугробы, которые намело за ночь. Так и началась зима в этом году. Снег выпал в ночь на первое декабря, превратив мрачноватые осенние пейзажи в красивую рождественскую картинку. Было раннее утро, но за окном дети уже играли в снежки и лепили снеговиков. В голове крутились давно забытые обрывки воспоминаний, как мы с Мией точно так же валялись в сугробах и обкидывались снегом.
Прошло уже почти три месяца с тех пор, как мы записали песню "Назад в Саммердейл". За это время мы не переставали трудиться ни на секунду – записали несколько старых песен, написали новые, сняли пару клипов и успели объездить практически весь округ Рэдграсс. Дела шли отлично, все разногласия были давно забыты, а про события на фестивале "В эфире" все вспоминали в шутку.
Я приготовил завтрак и отправился в комнату к Кэтрин, которая мирно спала, провалившись в бесчисленное количество подушек на огромной новой кровати. Да, в связи с последними переменами, я мог позволить себе более дорогие предметы интерьера, красивую одежду и завтракать яичницей с беконом хоть каждый день. Мы с друзьями сделали ремонт в нашей домашней студии. Она, конечно, не могла сравниться со студией Грэма, но в ней было всё необходимое, чтобы записывать музыку самостоятельно и не хуже, чем это делал Али.
Я включил телевизор и сразу же увидел себя, стоящего на центральной улице Саммердейла в окружении сотен людей, поющих "Назад в Саммердейл". Мы начали снимать клип на эту песню в тот же день, когда все эти люди пришли к студии. Эту идею выразил Майкл Джойс чтобы, как он говорил, "не терять атмосферу". С этим было невозможно не согласиться – клип получился очень атмосферным. Я с удовольствием пересматривал его каждый раз, когда он попадался мне на глаза. Хотя, должен признать, попадаться мне на глаза он стал довольно часто. Сначала его крутило местное телевидение, затем и центральное телевидение округа Рэдграсс, а в скоро его крутили все музыкальные телеканалы в стране, при чём делали это несколько раз в день.
– Джонни, меня уже тошнит от этой песни. – послышался сонный голос Кэтрин откуда-то из недр подушечного царства.
– Завтрак готов. – сказал я и протянул ей тарелку. Мы молча завтракали и смотрели наш клип, а когда закончили, Кэтрин сказала:
– Тебе никогда не надоест смотреть его. – это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Конечно нет. – сказал я. – Ты знаешь, как много эта песня значит для меня.
– Да… Знаю… – сонно сказал Кэтрин, поцеловала меня в плечо и ушла на кухню. Она казалась мне какой-то отрешённой в последние несколько дней. Я пытался поговорить с ней, но она говорила, что всё нормально, поэтому вскоре я перестал донимать её вопросами про настроение.
Сегодня нам предстояло выступить в баре Ин-Джойс, в том самом, где Майкл поведал мне мою историю того рокового вечера. Я отправился в студию и начал готовиться к вечернему перфомансу. Вскоре приехали и остальные участники группы, мы ещё раз отрепетировали программу и решили, что стоит поиграть в снежки и выпить по стаканчику глинтвейна.
Всё время, пока мы играли, Кэтрин просидела в наушниках и с телефоном в руках. Мне показалось это странным, она никогда не вела себя так. Она всегда любила играть в снежки и дурачиться, очень любила зиму, но сейчас с ней происходило что-то странное.
– У вас не лучшие времена? – деликатно поинтересовался Гейси.
– Не знаю, Гейс. – пожимая плечами ответил я. – Кажется, что всё хорошо, но моя задница словно чувствует и говорит мне: "что-то не так, приятель".
– Успокойся, друг. – похлопывая меня по плечу сказал Гейси. – У нас с Александрой было точно такое же дерьмо. Но мы это пережили и двигались дальше. Зато сейчас… – он показал на безымянный палец. – Сейчас всё хорошо.
– Думаешь, что пора делать предложение? – удивлённо спросил я.
– Давно пора, Джонни! – шёпотом сказал Гейси и влепил мне огромным снежком прямо в глаз.
Его слова приободрили меня. Мы с Кэтрин встречались совсем недолго, всего восемь месяцев, но это время мы многое прошли. Много забавных и даже грустных моментов. Один раз мы даже думали, что внезапно станем молодыми родителями и уже готовили речи для наших родителей, но всё обошлось.
Я посмотрел на неё – она продолжала седеть в наушниках, уткнувшись лицом в телефон, не обращая ни малейшего внимания на веселье вокруг. Её длинные светлые, почти белые волосы, небрежно торчали из под шапки, но она была прекрасна. Я считал её прекрасной в любом состоянии – когда она спала, когда она очень громко чавкала во время еды, когда не расчёсывала волосы. Мне было абсолютно плевать, как она выглядит. Я любил её, поэтому она была идеальной.
Я начал неторопливо двигаться в её сторону. Кажется, она меня не замечала. Я обошёл её сзади, набрал в руки побольше снега и обрушил эту снежную массу прямо ей на шапку. Кэтрин подскочила и вскрикнула:
– Какой же ты мудак, Фуз! – с этими словами она влепила мне пощёчину и забежала в дом, а я так и остался стоять на том же самом месте, ошарашенный и потерянный.
– Не иди за ней, сама вернётся. – сказал Джек, наблюдавший за ситуацией с самого начала. Я лишь пожал плечами. Джек был более опытен в отношениях с девушками, хотя его отношения не длились дольше пары недель.
Вскоре все зашли в дом и повисло напряженное молчание. Кэтрин смотрела телевизор, переключая каналы, едва увидев наши клипы. Гейси и Александра болтали о чём-то своём, Джек и Пол обсуждали вечернее выступление в Ин-Джойсе, а я не мог перестать думать о поведении Кэтрин. С ней точно было что-то не так.
Вскоре за нами приехала машина, в которую мы должны были погрузить музыкальные инструменты и отправиться в Бордертаун. Майкл лично предложил выбрать любой автомобиль из его служебных для перевозки наших инструментов. Он предлагал нам огромные комфортабельные автобусы, но мы единогласно выбрали старенький микроавтобус ярко-зелёного цвета. Майкл назвал нас "ублюдками с хорошим вкусом" и "пережитками" хиппи, но всё же разрешил пользоваться именно этой машиной.
Джек сел на переднее сидение, рядом с водителем, а все остальные разместились в салоне. Осталось дождаться Кэтрин и Александру, которые ждали нас в доме. Едва они вышли из дома, Кэтрин двинулась в противоположную сторону. Я сразу же вскочил и побежал за ней.
– Куда это ты собралась? – схватив её за руку спросил я.
– Отпусти, Джонни! – вырываясь вскрикнула она.
– Но мы уже собрались ехать в Бордертаун. – мягко говорил я, пытаясь успокоить её. – Помнишь? Ин-Джойс, там Майкл, заработаем деньжат.
– Да меня затрахал ты и твоя блядская музыка! – со слезами на глазах вскрикнул Кэтрин, вырывая руку. Я больше не держал её. Я стоял и переваривал всё то, что она сейчас сказала, а когда переварил, молча отправился обратно к автобусу.
– Джонни, подожди! – послышался голос Кэтрин, но в тот момент я был очень зол, чтобы реагировать на неё. Очень хотелось выпить.
– Поехали. – сухо сказал я водителю.
– Джонни… – начал было Гейси.
– ПОЕХАЛИ! – рявкнул я и водитель завёл мотор. Весь путь до Бордертауна мы проделали молча. Сейчас я каждой клеткой своего тела ненавидел Кэтрин. Мне нужно было срочно выпить, чтобы успокоиться.
Едва мы доехали до бара, в котором нам предстояло выступить сегодня, я вышел из машины и отправился выпить чего-нибудь крепкого.
– Джонни, рад тебя… – начал было Рич, чернокожий бармен-гей.
– Виски. – отрезал я.
Рич понял, что я не в самом лучшем расположении духа, сделал понимающее лицо и налил мне полный бокал виски.
– Тебе должно хватить этого до начала выступления. Не налегай сильно. – посоветовал он.
Я сделал глоток. Крепкий напиток сразу же взбодрил меня, а через пару минут у меня заметно улучшилось настроение. Мы с друзьями начали разгружать наши инструменты и готовить бар к вечернему концерту. Настроение было немного лучше, а физический труд хорошо отвлекал от мыслей о Кэтрин. Я старался не думать, где она сейчас, старался побороть желание схватить телефон и позвонить ей. Наши отношения уже давненько дали трещину, но то, что произошло сегодня, переходило все границы. Обычно мы мирились сразу же после ссоры и всё заканчивалось страстным сексом на кухне, в ванной, на лавочке в парке – везде, где эти ссоры могли возникнуть. Но в этот раз всё зашло дальше, чем обычно – я не был настроен идти на мировую, делать первый шаг. Да и она, очевидно, тоже.
Вскоре аппаратура была установлена, музыкальные инструменты настроены и мы ждали начала мероприятия. Рид отвёл нас в небольшую импровизированную гримёрку, периодически заглядывая к нам, чтобы поинтересоваться, всё ли у нас хорошо. Мне очень понравился Рич, он был очень добрым парнем. А Ричу, кажется, понравился Джек, что изрядно напрягало последнего. Лично я не имел ничего против гомосексуалистов и тем более – против людей с другим цветом кожи. А вот Джек был практически откровенным гомофобом и расистом, в дополнение к этому он редко мог держать язык за зубами, из-за чего довольно часто возникали небольшие стычки.
Пару лет назад, ещё до того, как я встретил Кэтрин, мы с Джеком возвращались из закусочной – встречались с парой девушек. Был уже поздний вечер, на улице практически не было людей. Внезапно мы заметили шумную компанию из пяти-шести парней, движущихся прямо на нас. Через пару секунд мы поняли, что эти парни были определённо заинтересованы нашими персонами – об этом свидетельствовали характерные выкрикивания про двух пидоров, которыми несомненно считали нас. Компания парней была очень разномастной – казалось, что все в ней были разных национальностей, на что Джек очень нецензурно обратил внимания. В тот вечер мы лишились денег, телефонов и пары зубов. С тех пор Джек испытывал жуткую неприязнь ко всем людям с другим цветом кожи и гомосексуалистам. Я не мог понять, чем же провинились геи, но их он тоже считал людьми…скажем так, недостойными его внимания. Поэтому когда Рич в очередной раз заглянул в гримёрку и с очаровательной белоснежной улыбкой поинтересовался, не нужно ли нам ещё чего-нибудь, Джек заявил, что засунет бутылку пива прямо в задницу Рича. Тот, в свою очередь, был явно не против такой перспективы, но намёк на угрозу уловил и больше не заглядывал.
До начала выступления оставались считанные минуты и я начал немного нервничать. Точнее, это было даже немного приятное чувство волнения, которое я испытывал перед каждым выступлением, но в последнее время оно усилилось. Наверное, причиной тому было то, что на нас смотрели уже не как на кучку бездарей, поющих о наркоте и похмелье, а как на серьёзных музыкантов, поднимающих актуальные темы в текстах своих песен. Всё дело в том, что я писал очень много песен, ни дня не проводил без строчки. Но мы зарекомендовали именно как группа, поющая о наркоте, да и аудитория наша была подобающей. После того, как за нас взялся Майкл, мы изменили формат группы, переоделись в хорошую одежду, а я достал из долгого ящика те тексты, которые не были написаны под кайфом. Но такие реформы не отбили у нас слушателя, а даже наоборот – наши песни теперь слушала более широкая аудитория.
За дверью я услышал, как ведущий начал разогревать публику и готовить её к нашему выходу. Мы встали, переглянулись, поправили друг другу галстуки и бабочки – да, теперь мы выступали в настоящих смокингах – и отправились на сцену.
Я был немного удивлён тому, сколько людей смог вместить в себя этот не самый большой бар. Все билеты были раскуплены за несколько дней до концерта, поэтому прямо сейчас на входе стоял охранник и пропускал людей за наличные, по двойной стоимости. Я был уверен, что добрая половина денег попадёт к нему в карман.
Итак, зал был полон и продолжал наполняться, публика была готова и мы начали. Пока мы играли, я пытался разглядеть в толпе танцующих людей Кэтрин. Я старался сфокусировать взгляд на размытых лицах, но случайно заметил совершенно другое – столик, за которым так любил сидеть Майкл, пустовал. На нём стояла табличка "Занято", это означало, что Майкл задерживается и попросил Рича занять этот столик для него. Странный человек этот Майкл Джойс – просит своего бармена поставить табличку и занять столик в своём собственном баре!
Мы отыграли половину нашей программы и решили сделать небольшой перерыв. Большинство людей вышло на улицу, потому что танцевать в такой тесной обстановке было тяжело. Я снова искал взглядом Кэтрин и Майкла, но их нигде не было.
– Рич, а где Майкл? – спросил я.
– Мистер Джойс сказал, что задержится и попросил занять его столик. – важно оповестил Рич.
– Это мы и сами поняли. – сказал внезапно появившийся Джек. – Надо покурить, Джонни.
Джек вывел меня через чёрный ход на задний двор бара и сказал:
– Друг, ты сегодня сам не свой. Да и последние несколько дней ты напоминаешь мне использованный презерватив. Я так понимаю, это всё из-за Кэтрин?
Я кивнул.
– Послушай, эта девка сама не знает, чего хочет. Не заморачивайся на ней. Мы только начинаем свой путь, у тебя ещё будет куча таких тёлок. Да каких только захочешь, Джонни! – Джек подбадривающе стукнул меня по плечу. – Да она даже не пришла на выступление, о чём вообще речь?!
Возможно, виной всему был алкоголь, либо же просто моя усталость, но я увидел смысл и правду в словах друга. То, что Кэтрин не пришла на сегодняшний концерт, было последней каплей – она никогда не пропускала ни одного выступления.
Докурив, мы с другом снова отправились на сцену, чтобы закончить наше выступление. Я играл и пел с какой-то яростной энергией. Наверное, так я пытался вывести из себя злость и обиду, переводя эти чувства в музыку. Последней песней вечера стала "Назад в Саммердейл". Мы играли её по меньшей мере пятнадцать минут, потому что слушатели никак не хотели заканчивать петь. В конце я представил каждого участника группы, как делал это после каждого выступления и стал раздавать автографы.
Час спустя мы сидели в гримёрке и пили виски, обсуждая порвавшиеся струны, сломанные барабанные палочки и прочие детали нашего выступления. Сейчас я ощущал абсолютную безмятежность. Я был готов простить Кэтрин за всё, что угодно. Сейчас мне было хорошо и не было никаких волнений.
– А вообще, это было дерьмовое выступление. – вдруг сказал Джек. Все посмотрели на него крайне удивлённо, ведь всё прошло отлично и он продолжил. – Да, дерьмовое. Нет, отыграли мы отлично, публика была в восторге. Но на выступлении не было ни одного нашего друга. Рано или поздно наступает такой момент, когда твои друзья устают слушать одни и те же песни и перестают ходить на твои концерты. Остаёшься только ты и твой слушатель. Этот неизвестный, которого ты видишь в первый раз, но который знает о тебе больше, чем ты сам.
Джек замолчал и все погрузились в свои мысли. В комнате царила тишина, лишь где-то в баре начал звонить телефон.
– Чёрт, а ты прав. – сказал Гейси. – Если раньше на наши концерты ходили только наши друзья, то теперь ходят все, но только не наши друзья… Да возьмите уже кто-нибудь трубку!
Телефон в баре продолжал звонить и никто не брал. Видимо, Рич снова надел наушники и ничего не слышал, кроме своих любимых песен, которыми уже начал раздражать, потому что слушал одни и те же. Поэтому теперь он ходил в наушниках, это была настойчивая просьба Майкла.
Телефон в баре перестал звонить и Гейси предложил тост:
– Давайте выпьем за то, чтобы наши друзья снова ходили на наши выступления.
– Друг, они скоро начнут ненавидеть наши песни. – рассмеялся Джек.
– Согласен. – сказал Гейси. – Тогда давайте просто выпьем за наших друзей, которых сегодня не было, но которых мы так любим…
Послышались торопливые шаги.
– За Мию…
Дверь в гримёрку распахнулась.
– За Кэтрин…
В комнату влетел Рич. Я сразу понял – что-то не так.
– И за нашего любимого…
– Майкл мёртв.
ГЛАВА 6.
СТАРЫЙ ДРУГ
– Ты ответишь по заслугам, убийца! – раздался крик за спиной.
Я обернулся. Ко мне бежал человек, лицо его было скрыто под капюшоном. Я решил, что нужно бежать, как можно быстрее, но ноги не слушались меня. Такое ощущение, что все мышцы окаменели и я не мог пошевелиться. Человек был всё ближе, но внезапно он превратился в рыжую девушку без лица. Она говорила что-то, но я не мог разобрать слов. Я попытался подойти ближе. На этот раз у меня получилось пошевелиться. Я медленно шёл к девушке. Чем ближе я подходил, тем громче был е голос и сильнее светилось её лицо. Когда я подошёл на расстояние вытянутой руки, я смог отчётливо услышать, как она говорит:
– Джонни… Джонни…
Я открыл глаза. Остатки сна растворились окончательно – рыжая девушка превратилась в Александру, которая пыталась разбудить меня, а странный свет оказался светом за окном – Гейси открывал шторы.
– Скорее, Джонни, мы опаздываем. – сказал Гейси.
Я взглянул на часы – девять утра. До похорон Майкла оставался всего час, следовало поторопиться. Кэтрин уже встала и ушла в душ, оставив свой телефон на подушке. Я огляделся по сторонам – Гейси и Александра уже вышли из комнаты. Подумав, что я ещё пожалею об этом, я выключил звук и засунул телефон Кэтрин в карман.
Спустившись на кухню, я увидел, что друзья были уже собраны и ждали нас. Я тихо поздоровался и заглянул в холодильник, собираясь немного перекусить, но аппетита не было, от запаха еды тошнило, и я решил ограничиться кофе.
Смерть Майкла – такая неожиданная и пугающая – шокировала всех. Он был уже стариком, но его жизненной энергии могли позавидовать многие мои ровесники. Майкл успевал контролировать дела всей сети Ин-Джойс, буквально быть в нескольких местах одновременно, помогать каждому, кто просил у него помощи. Но однажды, в первый день зимы, его сердце не выдержало и просто остановилось.
В тот день он с самого утра чувствовал себя не очень хорошо. Сославшись на самочувствие, он не поехал на работу и закрылся в своём кабинете. Просидев там пару часов, он вышел изрядно выпившим и заявил, что ему намного лучше. Он продолжал пить весь день, немного, но часто. Вечером он уснул и проснулся с ужасной головной болью. В это время концерт уже начался и он решил взять такси. Грэм тоже был дома, но не хотел ехать в бар. Майкл уговорил его, они дождались такси и поехали. По дороге Майклу стало хуже и он потерял сознание. Тогда Грэм сказал водителю, чтобы он как можно быстрее ехал в больницу. Но было уже поздно – в больнице врачи констатировали остановку сердца и разводили руками.
Смерть Майкла Джойса вызвала настоящий фурор – все новостные каналы говорили об этом, кое-кто даже говорил, что его могли убить завистники и конкуренты. Но близкие Майкла знали, что у него были небольшие проблемы с сердцем и огромные проблемы с алкоголем, поэтому не стали передавать дело полиции, как советовали им журналисты из жёлтых газет.
В столе Майкла обнаружили завещание, написанное ещё за несколько лет до его смерти. Он передавал весь свой бизнес своему сыну Грэму, который на тот момент был ещё подростком, делая его единственным владельцем сети Ин-Джойс. Сторонники теории заговора говорили, что Грэм мог убить собственного отца или подстроить его смерть, чтобы получить наследство. Но Грэм заявил в интервью, что он даже не рассчитывал на наследство, учитывая его отношения с отцом, которые были мягко говоря натянутыми.
На следующий день после смерти Майкла, всем его близким друзьям пришло сообщение, что похороны состоятся в субботу, третьего декабря. Каждому участнику нашей группы пришло такое сообщение, поэтому мы решили собраться у меня дома, чтобы всем вместе отправиться в Бордертаун. Его должны были похоронить на небольшом кладбище, где хоронили только богатых и влиятельных людей.
– Я готова. – сказала Кэтрин, заходя на кухню. – Джонни, ты не видел мой телефон? Я уверена, что оставляла его в спальне.
– Нет, не видел. – сказал я, нащупывая рукой телефон Кэтрин в кармане. – Посмотри ещё раз в спальне и поторопись, мы опаздываем.
Разумеется, Кэтрин не нашла свой телефон и решила оставить поиски на вечер. Дозвониться никто не смог – я отсоединили батарею, пока держал телефон в кармане. Зачем я это сделал? Я был уверен, что Кэтрин что-то скрывает от меня и ни на секунду не выпускает телефон из рук. Однажды я случайно взял её телефон – просто перепутал со своим, потому что они были одинаковыми. Она устроила настоящий скандал, заявив, что имеет право на личное пространство, а её телефон и есть её личное пространство. Тогда я ничего не сказал, но твёрдо решил выяснить, что же она скрывает.
Мы сели в машину и отправились в Бордертаун. Все молчали, лишь пару раз за всю дорогу водитель спросил, куда нужно поворачивать.
Мы рассчитывали увидеть на похоронах огромное количество людей, но, возможно из-за погоды, – на улице была довольно сильная метель – а возможно из-за того, что Майкл мало с кем общался близко, на его похороны приехало очень мало людей. Мы приехали последними. Возле гроба собралась небольшая группа людей – я узнал только Грэма и Мию. Сначала я не мог понять, что же не так, но потом понял – не было священника, только работники кладбища. Майкл был атеистом, поэтому в своём завещании написал: "Я хочу лежать в земле – пусть из меня вырастут цветы. Но чтобы ни одной молитвы я не слышал!". Странно, но никто не плакал, даже девушки. Майкл лежал в отличном костюме, гладко выбритый и в своих лучших украшениях. Я никогда не был на похоронах, поэтому боялся увидеть покойника, пусть даже он был моим близким другом. Но увидев Майкла, могло показаться, что он просто спит. Его лицо выглядело свежим, даже помолодевшим.
Каждый желающий мог сказать последние слова. Когда мы пришли, какой-то старик рассказывал про их школьные будни. Оказалось, что Майклу было уже за семьдесят, но выглядел он гораздо моложе. Старик, который произносил речь, выглядел так, будто скоро развалится, Майкла можно было принять за сына. Увидев нас, старик ненадолго прервался, одарив меня укорительным взглядом. Затем продолжил:
– Кхм… Так о чём это я? Да, школа… Майкл всегда учился очень хреново. Учителя говорили, что он станет бездомным или будет работать на заводе где-нибудь в Либертоне. Но они и не знали, что пока остальные дети учились и получали свои пятёрки, мы с Майклом создавали то, что сейчас стало сетью Ин-Джойс. Когда нам стукнуло по восемнадцать, Майкл купил у меня "мою долю" за жалкие копейки. Тогда я купил себе пару банок пива на эти деньги. А Майкл назвал сеть своим именем, добавив "Ин" – получилась такая игра слов – вместо "enjoy" получилось "Ин-Джойс" – сеть баров, которая существует и по сей день. – старик на мгновение замолчал и посмотрел на Грэма, а затем продолжил. – Я рад, что у Майкла есть такой толковый сын. С ним дела пойдут не хуже, чем были при живом Майкле, а может быть даже лучше – горячая кровь, свежее видение мира и бла-бла-бла. Скажу одно – я буду скучать по этому старому пидору. Надеюсь, Сатана не будет иметь его задницу слишком часто.
На этих словах старик отошёл от гроба, предоставив таким образом слово следующему желающему. Желающим оказался Грэм. Его лицо казалось каменным, сложно было сказать, какие эмоции он испытывает. Он заговорил. Я поймал себя на мысли, что слышу его голос в первый раз:
– Мой отец. – голос Грэма был очень низким и приятным, даже бархатным. Он говорил медленно, словно подбирая каждое слово. – Мой отец – великий человек. Он останется таким навсегда. Для многих он был примером бизнесмена, примером доброты и благодетели. Но он никогда не был хорошим отцом. – на этих словах тишина стала абсолютной, словно кто-то взял пульт и выключил звук. Грэм продолжал. – Он всегда был занят работой, уделяя мало времени семье. Да, я никогда не знал бедности, но из-за этого и не знал настоящей дружбы – у меня не было друзей в школе, я не стремился заводить их, когда повзрослел. Отец был уверен, что у него есть друзья, но это не так – всем нужны лишь его деньги. Он был лишь стариком, готовым отдать всё, что у него есть первому попавшемуся попрошайке, лишь бы тот назвал себя его другом.
При этих словах Грэм медленно окинул взглядом всех присутствующих. Мне показалось, что его взгляд задержался на мне на пару секунд дольше, чем на остальных. Он продолжил:
– Отец умер. Его "друзья" не передаются по наследству. Поэтому я прошу всех присутствующих покинуть это место и больше никогда здесь не появляться.
Было тихо. Присутствующие переваривали то, что сказал Грэм. Первым из оцепенения вышел старик – друг Майкла:
– Да ты что, молокосос драный, жить передумал?! Да я тебя за такие слова трахну в твою сладкую задницу! – и старик кинулся расстёгивать брюки, хотя на улице был снег. Двое мужчин в костюмах схватили старика, заломали ему руки и потащили к выходу. Сначала мне показалось, что эти двое – друзья Майкла, но они оказались личными телохранителями Грэма. Я огляделся вокруг и тихо выругался – все присутствующие были одеты в одинаковые костюмы. В такие же костюмы, которые были и на тех двух охранниках. Это означает, что мы и тот бедный старик – единственные, кто приехал на похороны.
Телохранители Грэма начали стеной двигаться к нам, вытесняя к выходу, а Грэм говорил из-за их широких спин:
– Я полагаю, вы всё правильно поняли, мистер Фуз. Отец мёртв и он не указал в завещании, что я обязан заниматься благотворительностью. Я выставлю вам счета на все услуги, которые мы оказывали. Вы обязаны возместить все расходы и убытки. Всего доброго, мистер Фуз. – на этих словах один из телохранителей толкнул меня в грудь, выталкивая за пределы кладбища.
Мы с друзьями остались молча стоять на входе, а Грэм и его свита вернулись к телу Майкла, чтобы закончить похороны. Я испытывал невероятное отвращение к Грэму.
– Поехали домой. – стиснув зубы сказал я. Мы уже подходили к машине, но за спиной послышались торопливые шаги. Мы разом обернулись и увидели одного из телохранителей:
– Машину мы тоже забираем. – безразличным голосом оповестил он, подошёл к водителю и что-то сказал ему.
– Простите, друзья. – пожимая плечами сказал водитель. – Начальство меняется, больше не смогу вас возить. Давайте теперь сами.
Телохранитель сел в наш автобус и они уехали в сторону города.
– Блядь! – громко выругался я.
– Джонни, давай просто вызовем такси и доберёмся домой? – тихо сказал Гейси. – Здесь очень холодно.
Я молча кивнул. Гейси достал телефон и вызвал такси. Машина приехала быстро, но мы с трудом поместились в неё – Джек сел вперёд, рядом с водителем, Гейси посадил Александру на колени, а я посадил на колени Кэтрин. Последним в машину сел Пол и мы вшестером, не считая водителя, отправились в Саммердейл. Всю дорогу мне что-то упиралось в ногу. Я вспомнил, что у меня в кармане лежал телефон Кэтрин.
Добравшись до Саммердейла, мы решили, что нужно собраться и хорошенько всё обсудить, поэтому снова поехали ко мне домой, где была наша студия.
– Вот это дерьмо! – крикнул Джек, закрывая дверь студии. – Джонни, дружище, что ты планируешь делать теперь?
– Я… Я не знаю. Стоит подождать, когда Грэм выставит счёт, если он вообще это сделает. – сказал я.
– А ты думаешь, что он не выставит счёт? – злостно воскликнул Джек. – Выставит, будь уверен. Этот пидор заберёт у нас всё, вот увидишь.
– У меня есть кое-какие сбережения. – вмешался в разговор Гейси. – Мы все замешаны в этой истории, нам вместе её и распутывать.
– Спасибо, дружище. – похлопывая Гейси по плечу, сказал я.
– У меня тоже кое-что есть. – поддержал Пол. – Я не тратил практически ни копейки из своих гонораров, так что смогу помочь. Я в деле.
Джек молчал. Его ноздри гневно раздувались, он поочерёдно смотрел на каждого.
– Хорошо. – наконец сказал он. – Гейси прав – мы все вместе участвовали в этом дерьме. Но я не буду платить за бар, который разнёс Джонни!
Это было справедливо. Было приятно, что друзья решили помочь, но основной примет мой кошелёк, это точно. Мы решили, что дождёмся письма или звонка от Грэма и примем решение. Я боялся даже представить, какую сумму он может назвать.
Мы ещё несколько раз полили грязью Грэма и все решили отправиться по домам. Проводив друзей, я решил выпить пива, чтобы немного успокоиться. Кэтрин начала копаться в кухонных шкафах.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Не могу понять, куда он делся. Ты точно его не видел? – спросила она, поворачиваясь ко мне.
– Кого? – я сделал удивлённое лицо.
– Мой телефон. Я оставила его в спальне, а когда вышла из душа – его уже не было.
– Нет, сэр! – я пытался говорить как можно правдоподобнее. – Может быть он так и валяется где-нибудь на кровати? Завернулся в одеяло или что-нибудь ещё?
– Возможно… – задумчиво сказал Кэтрин и ушла наверх.
Я тут же достал её телефон из кармана, подключил аккумулятор и включил. Стараясь делать всё как можно быстрее, я открыл приложение с социальной сетью и начал читать сообщения. Ничего подозрительного не попадалось – Кэтрин перекинулась парой сообщений с Джеком, когда он не мог дозвониться мне, часто переписывалась с Александрой, со своей матерью… А это у нас кто?
В самом конце списка сообщений я заметил диалог с неким "Мистером Алексом". Он желал Кэтрин спокойной ночи. Заинтересовавшись, я открыл диалог и стал читать.
То, что я увидел, вызвало у меня дикое отвращение, но я продолжал читать. Я читал все эти похотливые сообщения, рассматривал фотографии Кэтрин, которая делает минет какому-то светловолосому парню, рассматривал его член, который он фотографировал и присылал ей каждое утро и каждый вечер. Включил видео, на котором этот тип трахает мою девушку, называя её своей сучкой. Я даже не выключил звук, ведь хотел сделать всё максимально тихо и быстро.
– Джонни… – раздался тихий голос Кэтрин. Она стояла в дверях и закрывала лицо руками. Было видно лишь глаза, которые были полны слёз. – Прости, меня, Джонни.
– Вон отсюда. – тихо сказал я.
– Дай мне сказать… – начала было она.
– Я СКАЗАЛ, ЧТОБЫ ТЫ КАТИЛАСЬ К ХУЯМ СОБАЧЬИМ ИЗ МОЕГО ДОМА! – заорал я и разбил её телефон, кинув его в стену, едва не попав им в голову Кэтрин.
Она начала рыдать и выбежала из кухни. Я пошёл в спальню и открыл шкаф, выкидывая её вещи в окно.
– Нравится, шлюха?! Ничего, Мистер Алекс купит тебе новые шмотки. Я уверен, что он сделает это! Ты очень хорошо ему отсасывала.
Кэтрин начала рыдать ещё громче, схватила куртку и выбежала из дома.
– Проваливай отсюда! – крикнул я ей в след. – Езжай в Мэриленд, к таким же шлюхам, как и ты!
Я сел на кровать.
– Полный пиздец. – вслух сказал я, доставая бутылку джина из прикроватной тумбочки.
После ситуации на кладбище, я думал, что ничего хуже уже быть не может, но я ошибался. Измена Кэтрин добила меня и единственное, чего мне сейчас хотелось – нажраться и трахнуть какую-нибудь шлюху из Мэриленда.
– Вот будет забавно! – вслух сказал я. – Звоню я, заказываю себе шлюху, а приезжает моя бывшая. Теперь в Мэриленде на одну шлюху больше.
ГЛАВА 7.
ПЛАТИ ПО СЧЕТАМ
Жизнь – это дерьмо. Да, это огромная куча дерьма, а люди – мухи, которые в этом дерьме копаются, пытаясь схватить лакомый кусочек. Кому-то это удаётся, эти мухи улетают, схватив кусок побольше, а другие остаются копаться. Кто-то недоволен и постоянно ищет кучи побольше, посвежее. Но в конечном итоге, все остаются ни с чем, только не хотят этого признавать.
– Эй, мистер Муха, посмотрите! Моя куча намного больше Вашей.
– Вы правы, сэр! Но моя куча экологически чистая! А вообще, я за безопасные кучи и вам советую! – а затем две эти мухи плюнут на свои лапки и будут коварно их потирать, словно размышляя, где бы найти ещё кучу.
Вот такие бредовые мысли посещали меня, когда я смотрел на пару мух, которые ползали по столу на кухне. Я чувствовал себя явно хуже двух этих мух, у которых было всё прекрасно. Моя головная боль заставляла периодически постанывать и прикладывать бутылку ледяного пива к виску.
Я пил уже целую неделю, или даже две. Может быть и больше, но я просто потерял счёт времени. Новый Год ещё не наступил, так что прошло не больше месяца, в этом я был уверен. Но возможно, что я мог просто проспать праздник. Мой ежедневный график был довольно плавающим. Я был эдаким фрилансером. Я просыпался, когда хотел, иногда было ещё темно, а иногда – уже темно. Утренние мероприятия были очень разнообразными – я просыпался и бежал к унитазу, опорожняя содержимое своего желудка, либо же выпивал бутылочку ледяного пива. Если было настроение, то мог заказать себе шлюху, но чаще всего просто яростно мастурбировал, чтобы взбодриться и выпивал пару бокальчиков джина. Затем готовил себе завтрак, который обычно состоял из любимых яиц с беконом и, например, виски. После этого я либо смотрел телевизор, лениво потягивая какой-нибудь алкогольный коктейль, либо шёл в ближайший супермаркет и покупал себе что-нибудь покрепче. Всё сводилось к тому, что я пил до тех пор, пока алкоголь не отправлял меня в нокаут до следущего дня. Затем история повторялась.
Смерть Майкла, ситуация с Грэмом и измена Кэтрин так сильно подкосили меня, что я просто не мог делать абсолютно ничего. Плохое настроение и мысли покидали меня только когда я был пьян, либо когда я валялся в алкогольном беспамятстве, пребывая в состоянии овоща. Тогда мне точно было хорошо и мирские проблемы абсолютно меня не беспокоили.
Один раз в неделю я выходил из дома, чтобы выступить в одном из баров сети Грэма. Разумеется, он не платил нам ни копейки, но об этом знали только я и он сам. На следующий день мне пришёл счёт на такую сумму, что я бы не выплатил её, даже если бы каждый день делал бы минет Грэму на протяжении всей оставшейся жизни. Он сказал, что все наши выступления отныне будут полностью бесплатными, иначе он вновь поднимет дело о погроме, который я устроил в последний день лета на том фестивале. Я даже не знал, что лучше – сесть в тюрьму или стать рабом для этого парня. Но на этот раз Грэм сказал, что наказание понесут все участники группы, а не только я. Это было явным перебором, но я ничего не мог сделать, ведь у него были деньги, а значит и власть.
Когда от Грэма пришло письмо, я всё очень долго обдумывал. Если я назову настоящую сумму друзьям, они отправят меня Грэму в красивой упаковке с красным бантиком. Поэтому у меня появилась одна идея.
Я назвал сумму, которая была лишь плодом моего воображения. Мы с друзьями поделили её пополам – одну половину должен был "выплатить" я, другую – они. Мы собрали эту вымышленную сумму и отправили деньги Грэму. На этом история закончилась. Но только не для меня.
Грэм отказался платить нам за выступления в его барах, но я так и не набрался смелости, чтобы сказать об этом друзьям, поэтому я платил им из своего собственного кармана. Каждый из нас заработал довольно внушительные суммы за последние пару месяцев, поэтому некоторые сбережения были. Я платил друзьям намного меньше, чем это делал Майкл, объясняя это тем, что Грэм с удовольствием отказался бы от гонораров полностью, если бы не договор, который мы заключили с Майклом.
Но всё это было ложью. Грэм лично порвал контракт на все наши выступления, заявив, что я буду работать на него столько, сколько он посчитает нужным. Но мне удалось уговорить его хотя бы немного пойти мне навстречу. Он позволил мне не отдавать всё, что у меня есть сразу, а делать это постепенно, раз в неделю. Каждый понедельник он приезжал ко мне домой и я отдавал ему довольно крупную сумму наличными. У меня были сбережения, но я понимал, что продолжаться бесконечно это не может.
Я не работал и не зарабатывал нигде, кроме выступлений в барах. Но ситуация заставила меня искать работу. Всё было бы неплохо, но алкоголь взял своё. Я так и не нашёл себе работу. Я просто пил каждый день, надеясь, что однажды проснусь, а всё это окажется всего лишь плохим сном, рядом будет спать Кэтрин, а вечером Майкл позовёт на бокальчик хорошего виски.
Но каждое утро начиналось с мыслей о том, что жизнь – это дерьмо, а мы – мухи.
Надо же было такое придумать.
Я включил телевизор. Реклама, реклама, реклама. Ничего интересного. Все готовились к Новому году, объявлениями пестрили скидками, приглашениями на распродажи и прочим дерьмом, которое мне было ни к чему. Я без особых мыслей смотрел в телевизор, стараясь не уснуть. Начались новости. Ведущий снова говорил, что поток миграции временно приостановился, жители Саммердейла и округа Рэдграсс решили встретить праздник дома..
– … это всё-таки семейный и домашний праздник. Поэтому сегодня, тридцать первого декабря, многие люди решили остаться дома, оставив все свои путешествия на новый, две тысячи одиннадцатый год.
Твою мать! Сегодня уже тридцать первое декабря! Это означает, что я пил уже практически месяц со дня похорон Майкла. Да уж, пора остановиться.
Никто не может заставить тебя делать или наоборот – не делать то, что убивает тебя. Никто, только ты сам. Ты должен понять, что хватит. Осознание собственного саморазрушения закралось в мою голову мимолётной мыслью, разрастаясь и приобретая формы огромной тучи. Только сейчас я начал отдавать себе отчёт, что я просто существовал весь этот месяц в состоянии овоща, не способного мыслить рационально. Сейчас кто-то словно снял пелену с моих глаз, я прозрел, решил что-то менять. А почему бы не начать новую жизнь в Новом году?
Я приготовил себе завтрак, вымыл всю посуду, собрал мусор и вытер пыль во всём доме. Я не убирал ни разу за весь этот месяц, поэтому нетрудно догадаться, что дом превратился в настоящую помойку, а я выглядел, как бездомный.
После того, как дом засиял чистотой, я отправился в душ, сбрил месячную бороду, привёл себя в порядок и почувствовал, что всё на самом деле не так уж и плохо.
Любое дерьмо в жизни можно пережить, если не терять надежды на лучшее и оптимизм. Сейчас я был воодушевлён, чувствовал себя чистым и свежим, сегодня канун Нового года, настроение было прекрасным. Всё, что произошло за последнее время, казалось страшным сном и словно было с кем-то другим, но не со мной. Я словно вынес все плохие мысли вместе с мусорными мешками.
Я решил, что стоит позвать друзей отметить праздник у меня дома. Я позвонил Джеку:
– Джек, дружище! Какие планы? Может быть, соберёмся и отметим Новый год у меня?
– Ну… Не знаю, Джонни. У меня уже есть кое-какие планы. – уклончиво ответил друг.
– Да ладно тебе. – с улыбкой сказал я. – Мы всегда отмечали Новый год вместе.
– Посмотрим, Джонни. Я не обещаю, что у мня получится. – сказал Джек и повесил трубку.
Я позвонил всем своим друзьям – Джеку, Гейси, Полу, но у всех были "кое-какие планы" и никто не согласился встретить праздник у меня. Был уже полдень, и я не знал, чем занять себя до вечера. Взяв гитару, я сел на кресло и начал что-то наигрывать.
На самом деле, дела в группе шли не очень хорошо. Грэм абсолютно не занимался нашим именем и вскоре нас начали забывать. Телеканалы больше не крутили наши клипы, а в эфирах радиостанций больше не звучали слова "Назад в Саммердейл". Выступления в барах собирали всё меньшие аудитории. Мы пришли к тому, с чего начинали пару лет назад. Грустно осознавать, что мы стали одними из "звёзд на один день", а сегодня наши имена и лица никто не помнил. На смену нашим песням пришли какие-то малолетки, которые пели непонятные мне песни про наркоту и приход. Иными словами – полное дерьмо.
Идея.
Я оделся потеплее, схватил гитару, налил в термос горячий час и вышел на улицу, направляясь в центр города. Моё настроение и атмосфера праздника буквально заставили меня выйти на улицу – я просто не мог сидеть дома. Погода была просто прекрасной – светило Солнце, шёл небольшой снег и совсем не было ветра. Люди занимались своими делами – покупали подарки, играли в снежки и совершенно не обращали на меня внимания. Я добрался до центра города и остановился возле самого крупного магазина, где было больше всего людей. Я посмотрел по сторонам – люди по прежнему не обращали на меня никакого внимания. Я достал гитару из чехла и начал настраивать её. С гитарой в руках я выглядел немного заметнее, кое-кто даже узнавал меня. Некоторые люди останавливались, приветливо махали мне руками.
Я начал играть. Пальцы немного не слушались из-за холода, но мне было плевать. Я чувствовал себя частью приближающегося праздника. Я играл и пел свои и другие, более популярные песни. Вскоре вокруг меня собралась небольшая группа людей, которые подпевали мне. Какая-то девчушка подбежала ко мне и кинула в чехол от гитары несколько монет, которые ей дал отец. Я с благодарностью кивнул. Спустя час в чехле было уже довольно много монет, бумажных купюр, а количество людей увеличивалось. Я доиграл одну песню и все захлопали.
– Джонни! – послышался незнакомый голос. – А может быть ты споёшь "Назад в Саммердейл"?
Все присутствующие начали одобрительно кивать, хлопать и свистеть.
– Так вы хотите, чтобы я спел её? – с улыбкой крикнул я.
– Да! – единогласно ответили присутствующие.
– Тогда я начинаю? – с ещё более широкой улыбкой спросил я.
Люди ответили дружными одобрительным криком и аплодисментами и я начал играть эту песню.
Я играл тихо, с закрытыми глазами. Каждый раз, когда я играл эту песню, я пытался вспомнить ту сентябрьскую ночь, когда написал её. Это помогало мне петь песню очень эмоционально, пережить заново те эмоции, которые я испытывал от её написания. Я начал петь и мне снова вторил хор из голосов. Казалось, что весь город затих и было слышно лишь поющих людей. Каждый раз я испытывал невероятное ощущение от той атмосферы, которая царила, когда мы играли эту песню. Она словно была написала для всех и каждого. Слова были очень простыми, но значимыми. Это была песня о возвращении в Саммердейл. Песня о возвращении домой.
Смотрел на людей. Кто-то улыбался и смотрел на меня, кто-то пел с закрытыми глазами. Кто-то пел громко, практически кричал, кто-то совсем тихо. Я заметил Мию, которая с улыбкой смотрела на меня и тоже пела. Я приветственно кивнул ей. В ответ она взглядом указала на своего оператора, который снимал всё происходящее. Я заметил, что у неё на груди висит бейдж, а это значит, что Мия сейчас работает и этот репортаж попадёт в выпуск новостей.
Мы снова пели песню "Назад в Саммердейл" дольше, чем она есть на самом деле. Когда я закончил играть, люди ещё два раза повторили припев сами, без гитары. Затем громко похлопали мне, а я хлопал им. Кто-то подходил, пожимал мне руку, кто-то говорил, что очень рад меня снова видеть или просто рад познакомиться. Я был рад видеть каждого из них. Я чувствовал себя так, как будто снова перенёсся в тот день, когда мы только записали эту песню – это было прекрасное ощущение собственной значимости, ты не был изгоем, ты был частью чего-то большого и целостного.
Люди начали расходиться, несколько человек остались. Я поиграл ещё не более тридцати минут, потому что начал замерзать. Собрав деньги, которые совершенно случайно заработал за этот день, я отправился домой. Ощущение праздника наконец-то наступило и ничто не могло испортить мне настроения.
Я подошёл к дому и увидел конверт, лежащий возле входной двери. На конверте не было никаких опознавательных знаков. Я понятия не имел, был ли он вообще адресован мне, поэтому не стал открывать его, решив, что кто-то мог ошибиться.
Часы пробили двенадцать раз, дав старт Новому году. Я встретил этот новый год абсолютно один.
После выходных пришло письмо от Грэма, где сообщалось, что все выступления в его барах временно приостанавливались. Я разослал это сообщение друзьям по электронной почте и облегченно выдохнул – мне пока не придётся платить своим же друзьям несуществующие гонорары из своего же кармана. Я задумался над тем, что пора бы рассказать друзьям, что Грэм отказался платить нам за выступления, а я отдавал им свои деньги. Но Джек опередил меня. Едва я отправил друзьям сообщение о том, что выступлений пока не будет, он позвонил мне и сказал:
– Знаешь, Джонни, так не пойдёт. Сначала нам урезают гонорары, затем нам говорят, что выступлений вообще не будет, а в это время тебя крутят по телевизору и рассказывают, что ты развлекал жителей города в канун Нового года.
– Но ведь я звал вас! – возмущённо сказал я.
– Джонни, ты превратился в настоящего алкоголика и никто не хотел отмечать этот праздник с тобой. В последнее время у нас не осталось ничего общего, кроме работы в группе и над группой. А теперь не осталось и её. Прости, дружище. Я сваливаю. – и Джек повесил трубку.
Я не сразу понял, что друг только что ушёл из группы. Когда до меня дошёл смысл сказанного, я начал звонить другу, но тот не отвечал на звонки, а затем выключил телефон. Я начал звонить Гейси и Полу, но они тоже не отвечали. Внезапно я понял, что остался совсем один.
Внезапно раздался телефонный звонок. Я уже успел обрадоваться, но это был Грэм:
– Джонни, сегодня уже понедельник. Я бы хотел получить то, что принадлежит мне.
– Да, Грэм, я дома, деньги у меня. – устало сказал я.
– Хорошо. И ещё кое-что, Джонни… – Грэм сделал небольшую паузу. – Называй меня мистер Джойс, договорились?
– Да… Мистер Джойс. – выдавил я из себя.
– Ты быстро учишься, дружище. – наигранно весело сказал Грэм и повесил трубку.
Я ненавидел этого сукиного сына всеми клеточками своего тела, но ровным счётом ничего не мог поделать. Мог лишь подчиняться и надеяться на то, что не окажусь за решёткой. В руках Грэма была огромная власть, которая измерялась в купюрах. В нашем небольшом городе можно было купить абсолютно всё, даже подкупить закон, а у Грэма было достаточно денег, чтобы самому стать законом.
У меня всё ещё оставались кое-какие сбережения, но они подходили к концу. Сейчас я отдам Грэму последние наличные, уже через неделю мне нужно будет искать деньги.
Раздался дверной звонок. Странно, Грэм никогда не заходил внутрь, а всегда говорил, чтобы я вынес ему деньги. Я открыл дверь и он вошёл.
– Здравствуй, Джонни. – дружелюбно сказал Грэм и протянул мне руку.
– Привет… Здравствуйте, мистер Джойс. – нехотя сказал я.
– Джонни, я не хочу, чтобы ты воспринимал меня, как какое-то чудовище. – наигранно отцовским тоном сказал Грэм. – Ты виноват передо мной, а за свои поступки необходимо отвечать. Но я здесь для того, чтобы немного помочь тебе. Сейчас я решил сделать небольшой ремонт в некоторых барах, поэтому там не будет никаких выступлений. Но я могу помочь тебе подзаработать, помогая мне в этих барах. Ты согласен?
– А что я должен буду делать? – спросила я, не предвкушая ничего хорошего.
– О, ничего сложного. Работа будет не очень пыльной. Если ты согласен, то жду тебя завтра в Бордертауне. Там я всё и расскажу.
– Да, я согласен. – Грэм вопросительно посмотрел на меня и я понял, чего он от меня хочет. – Да, я согласен, мистер Джойс.
– Вот молодец. – сказал Грэм, собираясь выходить из дома. Его взгляд упал на конверт из коричневой бумаги, который я обнаружил возле дома в канун Нового года. Сейчас конверт лежал вместе с остальной почтой, я так и не открыл его. Грэм как-то странно дёрнулся, словно собирался взять его, но передумал. Затем он спросил:
– Откуда у тебя это?
– Я нашёл его у входной двери в канун Нового года, но так и не открыл. Думаю, кто-то ошибся. Я обычно не получаю писем, да и не от кого.
Грэм словно не слушал меня и вёл себя очень странно. Он открыл конверт и понюхал его содержимое. Затем достал его содержимое. Внутри оказалась обычная поздравительная открытка с фотографией столицы – города Стартона.
– Ты точно не знаешь, кто мог прислать тебе это? – спросил Грэм.
– Нет, Сэр. У меня точно нет никого в Стартоне. Наверняка кто-то ошибся.
– Возможно… – задумчиво сказал Грэм и сразу же стал серьёзным. – Я жду тебя завтра, Фуз. Без опозданий.
Он ушёл, бросив открытку на пол. Я поднял её и начал рассматривать. На конверте из плотной коричневой бумаги не было никаких координат отправителя, ничего. Внутри лежала простенькая открытка с пейзажем из Стартона. Я никогда не был в столице. Говорят, что там очень красиво. Мне стало интересно, почему Грэм так странно повёл себя и понюхал открытку. Я тоже сделал это. Открытка источала приятный аромат женского парфюма, что-то цветочное. Кэтрин не пользовалась таким ароматом, но я был уверен, что он уже попадался мне. Я заглянул в конверт, но кроме открытки там не было ничего.
Всю следующую неделю, ровно, как следующие три месяца, я вкалывал в Бордертауне. Грэм не соврал, работа действительно не была пыльной – она была грязной. Я мыл посуду, полы, отмывал от засохшего дерьма туалеты и делал это абсолютно бесплатно. Я ни на секунду не переставал ненавидеть Грэма, но делал всё, что он говорил, чтобы избавиться от своих долгов.
Я ни слова не говорил друзьям, придумывал отговорки, чтобы не приходить на репетиции. Так продолжалось довольно долго и вскоре друзья начали что-то подозревать. Однажды утром, когда я ехал в Бордертаун, мне позвонил Гейси:
– Привет, Джонни. Ты как?
– Неплохо. – устало сказал я.
– Друг, что с тобой происходит? – спросил Гейси. – Ты избегаешь нас, не отвечаешь на звонки, не приходишь на репетиции.
– Я… Это сложно, дружище.
– Попробуй объяснить, Джон. – было слышно, что Гейси был немного раздражён.
– Я не могу…
– Да почему?! – крикнул в трубку Гейси. – На улице апрель, мы не виделись с января, ты считаешь, что это нормально?
– Я…
– А знаешь что, дружище? – гневно сказал Гейси. – Иди ты к чёрту. От тебя всё равно никакого толка.
И он повесил трубку.
Я не чувствовал никаких эмоций – ни гнева, ни разочарования. Ничего. Полная пустота внутри и желание поскорее напиться. От меня отвернулись все и я остался абсолютно один.
В апреле я возвращался домой позже – было уже тепло и люди засиживались до самого закрытия бара и летних площадок. Я работал официантом, уборщиком и мальчиком на побегушках одновременно, поэтому вечером, когда я приезжал домой, меня хватало лишь на то, чтобы включить телевизор и пожевать утренний сэндвич.
Я бесцельно переключал каналы. Музыка, реклама, порнуха – ничего интересного. Я начал искать новости. Со своим образом жизни я чувствовал себя, словно в глухой деревне.
– Количество жертв уточняется. – говорил диктор, когда я нашёл канал новостей. – По предварительным данным, сработало самодельное взрывное устройство. Вероятно, что жертв могло быть и больше, если бы не героический поступок полковника Эндрю Фуза – он своим телом закрыл бомбу, тем самым спас десятки жизней…
Я чувствовал, что начинаю проваливаться куда-то. Слова диктора словно нож в масло пронзили моё сознание, на несколько секунд заставив меня погрузиться в какой-то транс.
Отец погиб.
Теперь я остался один.
ГЛАВА 8.
ИЗГОЙ
Человек – стадное животное, кто бы что ни говорил. Как бы мы ни ценили одиночество, оно сводит с ума. Мысли становятся хаотичными, а поведение – диким. Именно таким я и чувствовал себя сейчас – диким.
Отец погиб двенадцатого апреля. Он пожертвовал собой, чтобы спасти нескольких человек. В такое неспокойное время и в таком неспокойном месте смерть – довольно частое явление. Ежедневно новостные каналы кричали про убийства, изнасилования и пропавших без вести людях. Но я не обращал на это особого внимания, пока это не коснулось меня самого.
Мы никогда не были особенно близки, но это был последний близкий человек. Друзья отвернулись от меня, любимая предала, Майкл и отец мертвы. Я остался совершенно один на этом блядском необитаемом острове, имя которому – моя жизнь. У меня не было собеседников, я стал иногда разговаривать с самим собой. Я начал понимать, что тихо схожу с ума от одиночества. В свободное время я смотрел телевизор, играл на гитаре или разговаривал с невидимыми собеседниками. Моим любимым собеседником был Альфред – так я назвал свою любимую гитару. Альфред был уже потрёпанным стариком, но я любил его, потому что это была моя первая гитара.
Вот такой хернёй я занимался в свои уик-энды, а всё остальное время я работал. У меня всё ещё были баснословные долги перед Грэмом, я продолжал работать на него. Чтобы немного ускорить процесс, я решил продать музыкальные инструменты и оборудование. Войдя в студию, я едва сдержал эмоции – всё здесь было так, как в самую последнюю встречу с друзьями – на журнальном столике стоял давно остывший кофе, в углу валялось несколько пивных бутылок. Я взял гитару, поиграл немного. Всё в этой комнате напоминало мне о жизни, которая уже никогда не станет прежней. Удивительно, как сильно может измениться жизнь и даже ты сам за такое короткое время. Блядская череда из чёрных и белых полос летела как-то очень уж быстро. Я даже не успевал опомниться, когда жизнь подкидывала новый пиздец.
Все гитары и большая часть аппаратуры принадлежала мне. Я решил, что с группой покончено, а одному мне не нужны эти инструменты. В тот же день я выставил на продажу абсолютно всё, что у меня было – от барабанной установки до медиаторов. Я хотел как можно быстрее отделаться от Грэма и перестать быть его рабом.
Сидя перед компьютером, я на секунду задумался, продавать аппаратуру или нет, но стоило мне вспомнить, сколько я задолжал Грэму, сомнения отпадали – продавать всё к чёртовой матери. Едва я успел разместить объявления, как мне позвонило огромное количество людей, но большинство из них оказались своего рода зеваками, которые узнали в тех или иных инструментах наши и хотели убедиться, что продаю их действительно я. И вообще, действительно ли всё это продаётся. Реальных покупателей не было. Только одна девушка, представившись Анной, спросила, продаю ли я ту красную гитару, на которой постоянно играю. "Той красной гитарой" был Альфред, поэтому я ответил, что ни за что его не продам.
С каждым днём денег становилось всё меньше, мне едва хватало на еду. Я практически не курил – пачка сигарет стоила дороже какого-нибудь бургера. Иногда мне удавалось стрелять сигареты у прохожих, но чаще всего я нервно облизывал губы и резко поворачивал голову, если казалось, что повеяло табаком.
На следующий день после того, как я разместил объявления о продаже инструментов, у меня купили ещё две гитары, кое-какую мелочь, а один парень полностью купил барабанную установку. Всё шло не так уж и плохо и через три дня у меня остались только усилители, которые должен был выкупить какой-то Адам из Стартона. Я удивился, зачем кому-то тащиться из самого Стартона в Саммердейл, но не стал возражать – усилители стоили дороже всего и я сомневался, что кто-то из Саммердейла мог позволить себе так раскошелиться.
Адам приехал рано утром, шестнадцатого апреля. Был понедельник, мне предстояло ехать на работу в Бордертаум, поэтому я попросил приехать его так рано, как только он сможет. Адам оказался презентабельным мужчиной, на вид ему было примерно столько же, сколько и моему отцу – едва ли больше сорока. Он был очень высоким с ярко-рыжими и растрёпанными волосами, которые очень контрастировали с классическим костюмом. Мы обмолвились буквально парой фраз, Адам проверил работоспособность усилителей, и после этого погрузил в машину.
– Наслышан о вашей карьере, мистер Фуз. – сказал Адам, отдавая мне деньги. – Почему она так резко пошла на спад?
– Всему виной они. – сказал я, держа в руках деньги. – Чем ты дороже, тем меньше ты стоишь.
– Согласен. Деньги портят людей, одновременно делая их лучше. Но это деньги управляют нами, а не мы деньгами. И чем больше у нас денег, тем проще нами управлять.
На этих слов Адам сел в машину, оставив меня одного. А я думал только о том, как же чертовски прав этот рыжий.
Добравшись до Бордертауна, я сразу же пришёл к Грэму и отдал ему все деньги, которые у меня были.
– Полегче, Фуз! – с ядовитой улыбкой сказал Грэм. – Откуда такие деньги?
– Продал кое-что ненужное. Я могу идти?
– Иди… – сказал Грэм и на секунду задумался. – Постой, Фуз. Там кто-то заляпал дерьмом унитаз. Убери это.
Я молча стоял и смотрел на этого ублюдка, а он ехидно улыбался, глядя прямо мне в глаза. Сейчас я хотел плюнуть ему в лицо, ударить, сделать всё, что угодно, лишь бы ему было так же обидно, как мне.
– Какое из слов "убери дерьмо из унитаза" ты не разобрал, Фуз? – было видно, что Грэм начинает выходить из себя. – Я хочу, чтобы ты прямо сейчас почистил все унитазы. Тебе лучше идти, пока я не передумал и не заставил тебя чистить их своей одеждой.
Это был уже перебор. Всё это время я делал всю саму грязную работу, но никакие деньги не были ему нужны. Он лишь хотел отомстить мне за то, что Майкл относился ко мне лучше, чем к собственному сыну. Это была всего лишь ревность, которая переросла в настоящую манию. Пора была завязывать с этим.
– Знаешь что, Грэм? Я хочу, чтобы ты снял свой галстук и засунул его себе в задницу. – от этих слов глаза Грэма поползли на лоб, но я продолжал. – Мы оба прекрасно понимаем, что никакие деньги тебе не были нужны изначально, ты просто хотел показать своё превосходство, не так ли? Но деньги портят людей. У тебя целое состояние, а мне едва хватает то, чтобы не подохнуть от голода. И я вижу, что ты – настоящий психопат, у которого едет крыша от собственной значимости. Ты бы с удовольствием отсосал сам себе, если бы мог дотянуться, вот так ты любишь себе. Пошёл ты, Джойс.
На этих словах я снял рабочую форму Ин-Джойс и вышёл из кабинета Грэма. Он ещё пару мгновений сидел неподвижно, но сразу же опомнился.
– Фуз, сраный ублюдок, сейчас же вернись! – заорал он мне в спину, на что я лишь показал ему средний палец.
– ФУЗ! – Грэм практически орал ультразвуком, так высоко звучал его гневный голос.
– Джонни, а что происходит? – спросил стоявший за стойкой Рич.
– У мистера Джойса проблемы со желудком, Рич. Кстати, он навалил огромную кучу дерьма и даже не смыл за собой. Он не джентльмен! – на этих словах я вышел из бара Ин-Джойс и направился в сторону вокзала, я хотел домой.
Да, мой поступок не сулил ничем хорошим, но мне было плевать. Я больше ни минуты не собирался работать на это идиота. Я мог лишь догадываться, что он придумает на этот раз, ведь я изрядно задел его самолюбие. Телефон в кармане разрывался от звонков. Грэм, Грэм, Грэм. Конечно, кто же ещё мог мне позвонить?
Добравшись до своего дома, я рухнул да кресло и думал, что же мне делать теперь. Я продал всё, что можно было продать. Я практически не ел несколько дней. Да что там дней! Редко за последнее время я ел больше одного раза в день, да и то, мой рацион обычно состоял из дерьмовых бургеров и дешёвых чипсов. Я был абсолютно один, никто не мог помочь мне. Хотелось убежать куда-то, спрятаться от всего, чтобы никто даже не знал, где меня искать.
Убежать.
Я был самым настоящим изгоем в своём пустом доме. Без друзей, без семьи и без денег.
Убежать.
Сейчас Грэм опомнится и тогда мне точно пиздец. Дело было уже не в деньгах, а в том, что я задел его за самое больное – самооценку.
Убежать.
Я понимал, что в этом городе мне не выжить. Я либо умру от голода, либо буду гнить в тюрьме. Ни один из этих вариантов меня не привлекал и у меня появился план.
Убежать.
Я подскочил из кресла и начал ходить по дому. Мне в голову пришла безумная, но гениальная идея. Я хотел сбежать из этого города. Куда? Это не так важно. Главный вопрос – когда?
Прямо сейчас!
Я взял рюкзак, который часто брал с собой в поездки и начал складывать в него то, что могло бы пригодиться мне – тёплую одежду, кое-какие продукты быстрого приготовления. Покопавшись на чердаке, я даже нашёл спальный мешок, взял его тоже. На сборы у меня ушло не больше десяти минут. Решил написать записку, которая бы всё объясняла. Я снова сел в кресло, подвинул к себе журнальный столик и начал думать, что писать.
Начать – самое сложное.
"Посвящается Кэтрин, Джеку, Джо и Гейси. В память о лучших временах."
Написав эти два предложения, я очень сильно задумался, что же писать дальше. Никогда ещё слова не давались мне с таким трудом. Я решил просто писать то, что приходит в голову.
"Вы помните, как всё начиналось? Мы были молоды, мы были уверенными в себе мечтателями. Мы думали, что можем всё, мы были в восторге от собственной силы и значимости. Но всё меняется. Каждое слово и поступок не случайны. Каждая мысль несёт свой отпечаток. Не бывает случайных людей, а планета всё ещё круглая. Однажды мы ещё встретимся, но при совершенно других обстоятельствах."
Больше я ничего не мог написать, но и этого было достаточно.
Я встал и оглядел свой дом. Сейчас он напоминал мне тот день, когда я только переехал сюда: он был практически пустым, кроме мебели ничего не было, да и её было немного. Я в последний раз зашёл в теперь уже пустую комнату, которая когда-то была студией – странно было видеть её пустой.
Я уже собрался уходить, как вдруг заметил краем глаза что-то чёрное – за дверь стоял чёрный кейс для гитары.
Альфред.
– Эй, парень, а я чуть не забыл про тебя. – сказал я гитаре. – Ты мне ещё пригодишься.
Повесив рюкзак на спину и взяв Альфреда в руку, я вышел из дома. Покопавшись в карманах в поисках ключей, я решил, что даже не буду закрывать дверь. Брать там всё равно нечего, а если какой-то бездомный решит там поселиться, то даже лучше – сделаю доброе дело.
Я ещё раз оглядел свой дом, мысленно попрощался с ним и ушёл.
Честно говоря, сейчас я даже не знал куда мне идти. Просто хотелось быть как можно дальше от воспоминаний.
ГЛАВА 9.
ПОЛОСЫ И ДОРОГИ
– Проваливай, Фуз. Ты воняешь.
– Но я хочу играть с вами!
– Ты не такой, как мы. Ты странный. И плохо пахнешь.
Дети бывают жестокими, но они всегда честны. Ещё много лет назад меня считали странным. В детстве я часто сидел под домашним арестом, а когда приходил в школу, то зачем-то врал одноклассникам и учителям про то, где я был на выходных и как здорово проводил там время. Разумеется, я не был ни в каких парках развлечений и все выходные я проводил, читая книги. Я много читал в детстве, но не потому, что любил читать. Мне просто нужно было как-то занять себя. У меня не было друзей среди соседских детей, потому что я редко выходил на улицу, а в те редкие моменты, когда я всё-таки выходил погулять, то придумывал нелепые и откровенно неправдоподобные истории приключений по разным городам и странам. Поэтому друзей мне заменяли персонажи книг.
Я шёл по какой-то дороге. Сейчас моя детская ложь понемногу становилась правдой. Я путешествовал по разным городам, но нигде не оставался надолго. Я старался следить за новостями – в придорожных забегаловках, воровал газеты в киосках. Прошло уже два месяца с тех пор, как я сбежал из Саммердейла, и это не могли не заметить.
Спустя пару дней после моего побега сосед из дома напротив, заметил, что в доме уже давно не включался свет, а ведь раньше я был очень шумным соседом. Он решил проверить, всё ли в порядке. Дверь оказалась незапертой, а в доме не осталось практически ничего, кроме мебели. Мужик решил, что меня ограбили и решил вызвать полицию. Но никакого ограбления не было. Мои друзья… Мои бывшие друзья сразу поняли, в чём дело, ведь раньше я уже пропадал на несколько дней. Но дни летели, а я так и не вернулся. Вот тогда и начали бить тревогу. Решили, что я мог покончить жизнь самоубийством, ведь в последнее время мне было, мягко говоря, хреново. Местные добровольцы решили создать настоящий поисковый отряд, а возглавил его… Кто бы мог подумать? Грэм, его собственной персоной. Меня искали несколько недель, но решили прекратить поиски, объявив пропавшим без вести. Но я всё равно был крайне осторожен – не появлялся в одном месте более одного раза, старался ни с кем не разговаривать, избавился от телефона, кредиток и документов. Я превратился в обычного бездомного. Иногда, когда я добирался из одного города в другой автостопом, мои случайные попутчики спрашивали, как меня зовут. Я всегда представлялся Майклом. Мне было приятно, что Майкл даже таким образом помогает мне. Но я представлялся его именем не для того, чтобы таким образом почтить его память.
Нет.
Мне хотелось, чтобы не существовало никакого Джонни Фуза.
Я был никем, и это было мне на руку.
День за днём проходили недели и складывались в месяцы. Чтобы не сойти с ума и не потерять счёт времени, я начал вести некое подобие дневника, в который записывал всё, что приходило мне в голову за этот день. Я писал каждый день, пусть даже это была просто фраза "Привет, дневник" или дата. Иногда я так много времени проводил один, что забывал звук собственного голоса, поэтому разговаривал с Альфредом. Моя гитара не только была отличным слушателем, но и не давала мне умереть от голода. Старенький красный "Эпифон" всегда понимал моё настроение. В хорошую солнечную погоду, когда я не был занят самокопанием и у меня было вполне неплохое настроение, я играл на гитаре у подземного перехода в центре какого-нибудь рабочего городка и Альфред звучал живо и ярко. Но если настроение было откровенно дерьмовым и я стоял в полном одиночестве перед каким-нибудь супермаркетом в мегаполисе, с ног до головы промокший под ливнем, Альфред буквально умолял меня своим жалобным пением убраться отсюда подальше.
Гитара была моим единственным утешением и заработком. В удачный день мне удавалось заработать на неплохой ужин в недорогом кафе и даже купить себе пачку сигарет, которые я старался растягивать как можно дольше. Но если на улице шёл дождь, а летом это могло продолжаться и несколько дней, то приходилось бороться с чувством голода и шляться от одной урны к другой в поисках окурков.
Со сном тоже были проблемы. Не потому, что я страдал бессонницей, даже наоборот – спать хотелось постоянно. Но найти ночлег – самое трудное для такого бездомного, как я. Иногда мне удавалось поспать в машине очередного попутчика. Но даже это нельзя было назвать отдыхом. Водители, которые останавливаются и берут попутчиков, часто делают это для того, чтобы не было скучно в пути. А от такого сонного пассажира, как я, веселья не очень много. Поэтому я часто выводил своих спутников на разговор и благополучно засыпал под монотонные рассказы о жёнах, которые изменяют, о долгах, о качестве дорог и пользе современного образования – обо всём, о чём можно говорить часами. Иногда мне попадались молчаливые попутчики, которые прямо говорили, что я могу немного вздремнуть на заднем сидении, чему я был несказанно рад.
Я редко задерживался в одном городе большего одного дня, но иногда, если меня заносило в какой-нибудь мегаполис, я с удовольствием оставался на пару дней, чтобы оценить красоты большого города. Несколько раз меня принимали за настоящего бездомного – я случайно засыпал на лавочке где-нибудь в парке. Нельзя винить людей за то, что они относились ко мне с опаской и даже с некоторым отвращением. Отсутствие гигиены, сна и нормальной еды сделали своё дело – волосы отрасли ниже плеч, растительности на лице хватило бы, чтобы поселить несколько семей птиц, а лицо под бородой покрывали прыщи и язвы. В дополнению ко всему этому от меня неплохо воняло. Иногда мне удавалось хотя бы умыться в общественном туалете. Однажды я рискнул и решил побриться в туалете одного торгового центра, но тут же был пойман с поличным местным охранником, из-за чего мне пришлось убегать от него с пеной для бритья на лице.
Больше всего я боялся наступления зимы. А когда однажды радиоведущий заявил, что наступило первое декабря, я не мог в это поверить. Подумать только, прошёл целый год с момента смерти Майкла. Такое ощущение, что вся та жизнь была не моей, что это был другой Джонни.
В тот момент я ехал в каком-то грузовике с накаченным дальнобойщиком, которого сначала немного побаивался. Но он оказался душкой, рассказал мне о своей дочери и даже накормил супом. Голос из приёмника будто прочитал мои мысли и вещал:
– Сегодня исполняется год с момента смерти миллиардера Майкла Джойса. Сейчас его делами занимается его сын, мистер Грэм Джойс. Который сегодня у нас в гостях. Добрый вечер, Грэм.
– Добрый вечер, Мия. – послышался ненавистный голос, в котором не чувствовалось ни малейшей нотки скорби.
– Весь город очень соболезнует вашей утрате. Расскажите, как идут дела у семейного бизнеса без Майкла? – деликатно спросила Мия.
– Разумеется, "Ин-Джойс" без Майкла Джойса был бы просто "Ин". – Грэм усмехнулся. – Но я надеюсь, что мне удалось если не улучшить, то хотя бы не испортить всё то, что оставил мне отец.
– Нам известно, что ваш отец был близок с Джонни Фузом. А как вы отнеслись к его таинственному исчезновению?
– Джонни был мне как брат, именно поэтому я старался найти его изо всех…
– УБЛЮДОК! – заорал я, от чего мой брутальный попутчик подпрыгнул на месте и стал похож на перепуганную девственницу.
– Майкл, ты чего? – удивлённо спросил он.
– Прости, приснилось что-то. – соврал я.
– А тут как раз про твоего тёзку рассказывают, тоже Майкл. Какой-то миллиардер из Саммердейла. Бывал я в Саммердейле, но миллиардеров отродясь не видел. Ты, кстати, не сильно замёрз? За окном снег.
– Нет, я не… Послушай, а почему у тебя ловит радио округа Рэдграсс? – удивлённо спросил я.
– Ну и соня же ты, Майкл, долго спал. Мы в тридцати минутах езды до Бордертауна. А там и до Саммердейла недалеко…
– Останови машину. – сказал я.
– … я думал заскочить в "Ин-Джойс"… Что?!
– Останови машину. Мне нужно выйти.
– Но здесь же пустырь, Майкл. Вот сейчас мы с тобой доедем до Бордертауна, прихватим чего-нибудь горяченького…
– Я не говорил, что меня зовут Майкл. – оборвал я его на полуслове. – Мы с вами вообще не представились друг другу.
Дальнобойщик замолчал и молча крутил баранку.
– ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ МОЁ…?! – заорал было я, но водитель очень быстро дернулся, я почувствовал удар и лёгкую отстранённость от всех своих проблем. Я проваливался куда-то и мне было хорошо.
– Да, мистер Джойс, он у меня. Подобрал его на трассе, с трудом узнал. Выглядит ужасно, пахнет ещё хуже. Но это точно он. С ним гитара и рюкзак. Называет себя Майклом, как вы и говорили… Да, сэр, скоро привезу его.
Качок хотел отправить меня в нокаут и ему почти это удалось. Я скрючился на пассажирском сидении, а ремень безопасности не давал мне сползти овощем на пол, но я всё ещё был в сознании.
– Ох и долго же мы тебя искали, Фуз. – сказал он, когда увидел, что я прихожу в себя. – Все уже давно думают, что ты валяешься где-нибудь в канаве, по уши в собственном дерьме. Но не мистер Джойс. Босс был прав. Ты всё ещё жив и отдашь ему должок. Лучше бы ты на самом деле сдох, потому что босс будет иметь тебя в задницу до тех пор, пока ты дух не испустишь.
– А ты… Один из телохранителей Грэма… – с трудом выговорил я.
– Для тебя он мистер Джойс, сукин ты сын! – возмутился качок и снова врезал мне. Кажется, он выбил мне зуб, потому что я почувствовал вкус крови во рту.
Ситуация была явно не из лучших и моей свободе пришёл конец. Теперь я точно не отделаюсь от этого двуличного ублюдка Грэма. Я безразлично смотрел в окно и был готов смириться со своей дальнейшей судьбой сучки для Грэма. Прошло довольно много времени, но он всё ещё искал меня.
Нашёл.
Кажется, я уснул. Мне снилось какие-то непонятные образы, сквозь сон слышались обрывки разговора этого громилы. Я почувствовал, что машина останавливается и открыл глаза.
– Твою мать… – пробормотал водитель и посмотрел на меня. – Сиди на месте, Фуз. Не вздумай даже дёрнуться, иначе я сломаю тебе палец.
Водитель вышел из машины и принялся копаться под капотом. Я понял, что другого шанса у меня не будет и нужно смываться. Я старался двигаться плавно, чтобы не привлекать внимания к своим движениям. Аккуратно расстегнул ремень, и начал тихо открывать дверь. Как только мне это удалось, водитель закончил копаться под капотом и направился обратно к машине.
– Эта железка постоянно ломается. – сказал он и завёл машину.
Едва она тронулась, я открыл дверь и выпрыгнул из салона. Громила заорал что-то мне вслед, но я не слышал его. Я бежал так, как не бегал никогда в жизни. На мне висели все мои вещи, но я не чувствовал их веса. Я слышал, что громила бежал за мной, но определённо уступал мне в скорости из-за своего веса. Я бежал по встречке и надеялся поймать какую-нибудь машину, но всё, что я видел – лишь разделительные полосы дороги. Трасса была абсолютно пустой.
– Далеко не убежишь, Фуз! – послышался крик громилы. Я оглянулся и увидел, что он уже с трудом передвигается и держится за бок. Его усталость словно придала мне сил и открыла второе дыхание – я начал бежать ещё быстрее, увеличивая расстояние между нами.
Внезапно я увидел свет фар впереди и буквально подпрыгнул на месте от радости. Мне навстречу ехал старенький "Форд". Я бежал навстречу машине ещё быстрее, поднимая руку, словно это был просто очередной попутчик, а не шанс спастись. Машина остановилась и я оглянулся на своего преследователя – он был далеко. Я прыгнул на переднее сидение и водитель нажал на газ.
– Чем же ты так навредил этому верзиле, сынок? – спросил водитель.
Я посмотрел на него – это был рыжий мужчина лет сорока. Он дружелюбно улыбался. Всё это напоминало мне тот раз, когда Майкл подвозил меня до Саммердейла.
– Понятия не имею. Я поймал попутку, и в итоге пришлось убегать. – соврал я.
– Ты не переживай, я не из таких пидоров-маньяков. – сказал мужчина и засмеялся смехом, который вполне мог быть смехом настоящего маньяка.
Ехали молча, пару раз мне удавалось задремать. Наконец он задал вопрос, который, очевидно, хотел задать давно:
– Куда путь держишь, сынок?
– Неважно. Чем дальше – тем лучше. – сказал я.
– Я направляюсь в нашу столицу, великий город Стартон. До него пару дней ходу.
– Отлично. – сказал я. – Там я ещё не был.
Последнее, что я увидел, перед тем как уснуть, были жёлтые разделительные полосы и сплошная пелена дорог.
ГЛАВА 10.
УЛЫБНИСЬ
Однообразные и мрачные пейзажи за окном сменялись живописной природой по мере того, как мы удалялись из округа Рэдграсс. Я слишком долго жил здесь и привык к этой покалеченной фабриками природе и теперь, когда мне открывались новые виды, я чувствовал настоящий восторг. Даже покрытые снегом эти деревья, горы, поля и всё, что я видел за окном, казались прекрасными и чистыми.
Мой спасительный попутчик оказался очень приятным и разговорчивым человеком. Мы болтали, шутили и смеялись. Мне попадались разные попутчики, но ни с одним из них мне не доводилось ехать куда-то так долго. Меня не покидало ощущение, что я где-то уже его видел. Странно, но он тоже подозрительно смотрел на меня, как будто пытался узнать.
– Говоришь, никогда не был в Стартоне? – спросил он.
– Ни разу. Много слышал о нём, но бывать не доводилось. – ответил я.
– Тебе понравится этот город. Каждый находит там то, что ищет. Главное знать, что искать. Что ищешь ты…? – спросил мужчина с интонацией незаданного вопроса.
– Джонни. Меня зовут Джонни. – я назвал ему своё настоящие имя, потому что был уверен – этому человеку можно доверять. – Это хороший вопрос. Наверное, я не могу ответить на него вот так сразу.
– Ах да, я тоже не представился. Меня зовут Адам. Адам Бэлл. – и мы пожали друг другу руки.
И тогда я вспомнил этого рыжего человека. Именно он приезжал ко мне домой, чтобы купить аппаратуру.
– Да, Джонни, это точно ты. Ты сильно изменился, я гадал ты ли это, или просто похожий на тебя бездомный. Что произошло, почему мы встретились именно при таких странных обстоятельствах?
– Знаете, Адам, я хочу избавиться от своего прошлого. Забыть его и обрести настоящее. Начать жить заново.
– Если ты хочешь этого, то получишь. Стартон – особенное место. Но ты должен понимать, что ничего не происходит просто так. Если ты ищешь денег – Стартон даст тебе работу. Если ты ищешь славы, город даст тебе слушателя. Если ты хочешь избавиться от прошлого – город позволит построить своё будущее. Но призраки прошлого всегда будут преследовать тебя, как бы далеко ты не бежал от них.
– Я уже много раз убедился, что ничего не происходит просто так и никакого чуда не бывает. – мрачно подытожил я. – Со мной произошло столько дерьма, что разгребать его я буду ещё долго.
– Знаешь, Джонни, я могу помочь тебе. – сказал Адам после небольшой паузы. – Я могу предложить тебе работу. Я держу небольшой музыкальный магазин в Стартоне, ты можешь работать там.
– Это было бы отлично! – воскликнул я. – А я могу… Я могу ночевать там? Я очень долго жил на улице.
– Хмм… Я думаю, с этим мы тоже что-нибудь придумаем. – задумчиво сказал Адам. – Я хочу, чтобы ты понимал, Джонни. Я знаю о истории с Майклом Джойсом и его сыном. Более того, я очень хорошо знаком с их семьёй и знаю, каким замечательным человеком был Майкл и каким гондоном является его сынок. Я не буду помогать тебе безвозмездно. Я не дам тебе денег, я дам тебе работу. Ты можешь жить в магазине, но тогда ты должен следить за его чистотой и сохранностью.
– Я понимаю. Это то, что нужно.
– Отлично.
Мы ехали молча, лишь изредка перекидываясь короткими вопросами. Каждый был погружён в свои мысли. Я пытался понять, о чём думает Адам, но его лицо было непроницаемым. Мне было интересно, кто он такой и чем занимается, но он тактично обходил эти вопросы. Было ясно, что он связан с музыкой, поэтому все наши разговоры были о музыке, гитарах и группах. Адам был хорошо осведомлён в этом плане. Возможно даже больше, чем я. Но больше всего меня смущало одно – Адам был очень хорошо одет, владел музыкальным магазином, но сидёл за рулём старенького автомобиля, который смело мог оказаться моим ровесником. Но я решал не задавать этот вопрос и вообще старался поменьше думать об этом. Вскоре эти мысли вышли из головы.
Мы ехали уже больше суток, иногда останавливаясь перекусить и размять ноги. Я начал замечать – чем ближе мы были к Стартону, тем вежливее были люди, тем счастливее они выглядели. Население округа Рэдграсс было мрачным, замкнутым, у каждого третьего были проблемы с наркотиками и алкоголем. Но едва мы выехали за пределы округа, я стал замечать эту разницу даже в сотрудниках придорожных кафе и мотелей. Они вежливо разговаривали и улыбались, их лица были светлыми и чистыми. Казалось, что они даже иначе разговаривали. И это был не акцент, просто люди округа Рэдграсс, откуда был родом и я, казались менее образованными, чем люди из Стартона.
Майкл молча смотрел в окно, сидя за рулём своего старенького "Мерседеса". Иногда он с улыбкой смотрел на меня и говорил, что сожалеет, что не смог до конца меня защитить. Я был очень зол на него. Он оставил меня, после его ухода началось вся эта ужасная история.
– Ты прости меня, Джонни. – в который раз сказал он. – Ты был мне как сын, я хотел помочь тебе.
– Но твоя помощь превратилась в настоящий кошмар. Ничего не происходит просто так, я должен был понимать это ещё тогда.
– Я хотел помогать тебе просто так, я никогда не просил ничего взамен. – с поникшим видом сказал Майкл.
– Да, я знаю. Я благодарен за всё. Но лучше бы тебе было остаться.
– Я не хотел уходить, Джонни…
Джонни…
Джонни!
– Фуз, просыпайся! – Майкл превратился в Адама, который тряс меня за плечо. Я открыл глаза, пытаясь выбросить из головы остатки своего сна. Впереди виднелся огромный билборд с надписью "Добро пожаловать в Стартон"
– Ты дома, Джонни. – с улыбкой сказал Адам.
Я с восторгом оглядывался по сторонам, потому что этот город был прекрасен. Приближались новогодние праздники и всё было украшено гирляндами, люди ходили в красных колпаках. Я словно попал в настоящую новогоднюю сказку, таким прекрасным было это место. В городе кипела жизнь, люди выглядели счастливыми и беззаботными. Теперь мне было понятно, почему многие бежали сюда.
– Я дома.
Вся эта красочность не выглядела наигранной и фальшивой. Наоборот, только сейчас я увидел настоящую жизнь. Жизнь, которая не была замаскированной смертью. Мы проезжали по городу и я не прекращал удивляться красоте и чистоте этого места. Адам увидел мой восторг и спросил:
– Нравится?
– Нравится?! Да я в восторге! Это же… Это… Это охренительно прекрасно!
– Чем больше ты будешь здесь, тем больше тебе будет нравиться Стартон. И этот город не предаст тебя.
– Я верю. Не знаю почему, но я верю каждому слову, Адам.
– И правильно делаешь, Джонни. Ты можешь доверять мне и этому городу. – с тёплой улыбкой сказал Адам.
Я и правда верил. Этот человек остановился перед незнакомцем, который выглядит как настоящий бездомный. Да и к тому же этот бездомный убегал от амбала посреди трассы. Любой другой на его месте поспешил бы удрать как можно быстрее, но не Адам. За последнее время я сильно разочаровался в людях, но Адам показал мне, что не всё так плохо и люди не делятся на эгоистов и мудаков.
– Мы приехали. – сказал Адам, останавливаясь возле небольшого магазина. Вывеска была довольно неприметной и я бы с трудом увидел её, если бы Адам не указал на неё. "Музыкальные инструменты Белла" – гласила вывеска. Мы вошли внутрь и Адам включил свет – неприметный с виду магазин оказался настоящим раем для музыканта. Здесь было всё – от дешёвых гитар до настоящих профессиональных инструментов высокого уровня. У меня просто разбегались глаза.
– Ты можешь играть на всём, что видишь. – с улыбкой сказал Адам, увидев выражение моего лица. – Теперь это практически твой дом, так что… Хм… Чувствуй себя как дома.
Мы рассмеялись. Сейчас я был счастлив.
Адам дал мне немного денег в качестве аванса, на которые я сходил в парикмахерскую, побрился и купил кое-что из одежды. Адам платил мне каждую неделю, поэтому я наконец-то смог купить нормальную еду и не слоняться по улицам в поисках окурков. По выходным, когда магазин не работал, я просто сидел внутри и играл на инструментах, понемногу осваивая игру на барабанах, пианино и многом другом.
Приближался Новый год и я начал чувствовать себя одиноко, потому что знал – этот год я снова встречу в одиночку. Я купил новогодних украшений и развесил их по всему магазину. Люди ходили по улицам и буквально светились счастьем. Они заходили в магазин и выбирали подарки своим детям и друзьям. Я приветливо улыбался им, но в глубине себя завидовал, ведь у меня не было друзей. В эти праздничные дни сильнее ощущаешь своё одиночество. Пока все эти счастливые люди радуются жизни, ты напоминаешь огромную кучу черствого дерьма. Вся эта красочность жизни кажется ненастоящей, наигранной, но дело лишь в тебе – все эти люди ничем не провинились, ты просто им завидуешь.
Смирись, мудила.
Да, я смирился со своим одиночеством. Но в целом это одиночество было мне на руку. Никаких сомнительных контактов, друзей и приятелей. Только тихая и размеренная жизнь продавца в музыкальном магазине. Я встретил Новый год в гордом одиночестве и понимал, что так мне предстоит жить ещё долго.
Дни в Стартоне пролетали незаметно. Поначалу жизнь здесь показалась мне рутинной, но вскоре я втянулся и не заметил, как пролетело четыре года. Времена года сменяли друг друга, а моя жизнь оставалась неизменной – по будням я работал, а по выходным подрабатывал игрой на гитаре. На вырученные деньги мне даже удалось снять небольшую квартирку близ магазина и больше мне не приходилось ютиться в подсобке магазина. Раз в пару месяцев мне даже удавалось вызвать шлюх – не самых дорогих. Дешёвые шлюхи и выглядели дешёво, но от постоянного воздержания мозг грозил полным отключением от реальности. Приходилось справляться с этим всем доступными способами.
Как бы то ни было, я был доволен этой тихой жизнью. От прошлого остались лишь обрывки воспоминаний, да и моё имя не упоминалось в новостях последние пару лет. Каждые выходные я приходил на одно и то же место в центре города и играл свои любимые песни. За те годы, что я приходил сюда, у меня даже появились постоянные слушатели, которые приходили именно ко мне. В основном это были такие же одиночки, как и я. Кто-то молча сидел и слушал, а затем уходил, кто-то подпевал, даже запомнив некоторые из моих собственных текстов, кто-то даже здоровался со мной. Не могу сказать, что зарабатывал много такими "концертами", но это был неплохой плюс к заработку в магазине, так что я не собирался бросать это дело.
За все годы уличного музыканта я понял, что заработок зависит от множества факторов – от погоды на улице до твоего собственного настроения. Больше всего людей на улице летом, они чаще останавливаются, кто-то даже танцует, но многие просто проходят мимо. Зимой гораздо меньше людей, но практически каждый из прохожих, увидев уличного музыканта в холодное время года, спешит поддержать его хотя бы парой монет.
Больше всего я люблю осень – где-то между концом Сентября и началом Октября. В это время года уже не слишком жарко и ещё не слишком холодно, поэтому можно находиться на улице максимально долго – достаточно надеть тёплый свитер. Осенью люди становятся другими – они больше расположены к романтике. Осенью я часто видел, как красивые молодые пары, закутанные в тёплые шарфы, начинали танцевать прямо на улице, услышав какую-нибудь романтичную песню.
Да, я люблю это приторно-сопливое время года.
В один из этих осенних дней я снова играл на улице. Кажется, это было воскресенье. Была приятная и немного прохладная погода, которая веяла ностальгическими запахами костра и опавших листьев. Такое время года я считаю золотой серединой, поэтому испытываю максимальное удовольствие от того, чем занимаюсь именно в такие дни. Среди своих постоянных слушателей я увидел красивую девушку. Она быстро шла куда-то, но остановилась, услышав мою песню. Странно, это была новая песня, я написал её буквально на днях и назвал "Улыбнись". Я посвятил её всем, кто считает, что осень – это унылое время года.
Услышав строки из песни девушка остановилась и стала слушать. Она улыбалась. В моей голове крутились мысли.
Странно, где я мог её видеть?
Какая же она красивая.
Да ладно, я же играю здесь каждые выходные уже целых четыре года.
Ей очень идёт эта рубашка.
Может быть она работает неподалёку?
Интересно, мне хватит смелости подойти к ней?
Я закончил играть песню и получил порцию бурных аплодисментов. Я всегда нервничал, когда играл новые песни на улице. Люди приходили услышать что-то известное, а не слушать какие-то сопливые песенки, которых никто никогда не слышал.
Начинало холодать и решил, что пора собираться и идти домой. Укладывая гитару в чехол, я услышал за спиной приятный женский голос:
– Очень красивая песня.
Я обернулся. Девушка стояла совсем близко и теперь я различал каждую веснушку на её безупречно чистом и светлом лице, каждую прядь огненно-рыжих волос. Она была по-настоящему прекрасна. При виде её что-то внутри меня начало бешено пульсировать и я почувствовал, что у меня краснеет лицо.
– Рада снова видеть тебя, Джонни. – внезапно сказала она.
– Откуда..? – начал было я.
– И тебе привет, Альфред. – сказала она и провела рукой по гитаре.
«У вас должна быть мечта, чтобы вы могли вставать по утрам.»
Билли Уайлдер ©
ГЛАВА 11.
ПРЕКРАСНЫЙ НОВЫЙ МИР
Жизнь – охренительно непредсказуемая штука. Сегодня ты потеряешь последнюю монетку, а завтра заработаешь целое состояние.
Мы шли по тихой аллее, вдыхая прекрасные запахи осени.
– Я и не думала, что ты вспомнишь меня, Джонни. – сказала она.
– Разве мы встречались раньше? – недоумённо спросил я.
– Встречались. И нас связывает гораздо больше, чем ты думаешь. – незнакомка остановилась, а я не мог перестать любоваться её красотой. – Мне предстоит многое тебе рассказать, так что приготовься слушать.
– Я готов.
– Отлично. – незнакомка снова неторопливо шла, а свежий осенний ветер трепал её прекрасные рыжие волосы. – Я начну с самого начала. Всё, что ты услышишь, может шокировать. Прошу, дослушай до конца, а потом я отвечу на твои вопросы. Меня зовут Анна. Почти двадцать пять лет назад, моя мать бросила меня и сбежала от моего отца. Она буквально бросила меня на улице, оставив умирать. Но меня случайно нашёл один мужчина, который прогуливался со своим маленьким сыном. Этот мужчина заботился обо мне, как о собственной дочери. Звали его Майкл Джойс. А его сына зовут Грэм Джойс. Не перебивай. – сказала Анна, увидев, как я уже было открыл рот. – Дай мне закончить, это ещё далеко не всё. Все эти годы Майкл был мне настоящим отцом, а Грэм был настоящим мудаком. Когда мне было шестнадцать, я случайно увидела, как этот ублюдок дрочил на мои фотки, а в день моего восемнадцатилетия он припёрся пьяный и заявил, что "пора сделать то, чего мы оба так сильно хотим". Этот ублюдок пытался изнасиловать меня практически каждый день и грозился, что покалечит меня, если я кому-нибудь хоть слово скажу. Так продолжалось довольно долго, но однажды появился ты и всё изменилось. Майкл привёз тебя с какого-то фестиваля. Ты был ужасно пьян, но даже в этом состоянии я увидела в тебе что-то. Тогда я не знала, что именно это было, но сейчас я снова смотрю на тебя и понимаю – это надежда. И тогда в твоих глазах я увидела надежду. Я решила, что пора действовать, спасать тебя и саму себя. Я отвезла тебя в небольшой дом, который я арендовала, когда у меня появились собственные деньги, и в котором пряталась от Грэма. Утром я ненадолго ушла в магазин, а когда вернулась – тебя уже не было. Тогда я решила спасти хотя бы свою шкуру. В этот же день я собрала свои немногочисленные пожитки и отправилась искать своего настоящего отца. Всё, что я знала тогда – он живёт где-то в Стартоне и его фамилия Белл, как и у меня. Я нашла его спустя год поисков. Моим отцом оказался Адам Белл – владелец радиостанции и звукозаписывающей студии. Ах да, ты работаешь продавцом в его музыкальном магазине.
Я молчал. Нет, мне определённо было, что сказать, но я не знал, что сказать. Я пытался переварить огромный объём информации, который на меня обрушился. Сейчас я чувствовал себя так, словно мой мозг скомкали, как лист бумаги, пожевали и выплюнули. Рассказ Анны просто разнёс в щепки моё мировоззрение, но в то же самое время расставил многое по своим местам.
– Я уверена, что у тебя много вопросов. Задавай их. – сказала она.
– Даже не знаю с чего начать… В тот вечер… Когда… Когда ты привезла меня к себе… Мы не..? – замялся было я.
– Мы не переспали, если ты о этом. Ты всё время рассказывал про свою прекрасную… Кэтрин, если не ошибаюсь? Кстати, как дела с ней? – спросила Анна.
– Значит я не изменил ей. – облегчённо сказал я. – Ну хотя бы в этом моя совесть чиста. Я не видел Кэтрин со дня последнего выступления в "Ин-Джойс".
– Не буду спрашивать почему. – с понимающей и одновременно грустной улыбкой сказала Анна.
Мы бродили по пустым осенним улицам и болтали о чём-то отвлечённом, но у себя в голове я прокручивал все детали. Теперь многое становилось на свои места и все пустоты заполнялись воспоминаниями.
– Постой-ка! – внезапно сказал я и начал рыться в карманах куртки. Анна послушно остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Я достал из кармана куртки старую, немного помятую открытку и показал её Анне. – Не ты ли отправила мне её?
– Ой, ты сохранил её? Как это мило. Да, я старалась следить за твоей судьбой. Из новостей и социальных сетей я узнала, что вскоре дела у тебя пошли из рук вон плохо, поэтому решила поддержать. – сказала Анна, рассматривая открытку.
– Ты бы видела Грэма, когда он увидел её. – со смехом сказал я.
– Очень прошу тебя, не вспоминай при мне этого ублюдка. Я желаю ему если не смерти, то пары поломанных конечностей точно. – сказал Анна и тоже рассмеялась.
Мы продолжали гулять и рассказывали друг другу о том, как повернулись наши жизни после того судьбоносного вечера. Анна рассказывала, как искала отца, а я рассказывал, что был настоящим бездомным. Мы вместе обсуждали, как можно покалечить Грэма – разумеется, это были просто шутки. Мы со скорбью вспоминали Майкла – ведь для нас обоих он был вторым отцом – для Анны даже больше, чем для меня.
Время за разговорами пролетело незаметно, было уже темно и начало холодать.
– Мне пора домой, Джонни. Я обещала отцу прийти пораньше, но ты меня задержал… Хотя… Кого я обманываю? – рассмеялась Анна. – Я каждый день проходила мимо тебя, не решаясь заговорить. Но теперь мне точно хватит смелости.
– Конечно! И ты точно знаешь, где меня найти, ведь твой отец – мой босс. – сказал я и мы снова рассмеялись.
– За всё это время я поняла – случайности не всегда случайны, а иногда совершенно неслучайны. – сказала Анна, подходя ближе.
– Ты не поверишь, сколько раз я думал о том же самом. – сказал я и уже совсем близко почувствовал этот знакомый запах. Что-то цветочное.
Спустя час, когда я уже лежал на диване в своей маленькой квартирке и чувствовал на губах цветочный привкус, я вспоминал каждый момент, когда мне доводилось чувствовать этот вкус и запах. Цветы на подоконниках в трущобах, где я проснулся в то утро, открытка из Стартона, и её губы. Эти прекрасные мягкие губы с цветочным вкусом.
Мы договорились встретиться снова. И снова. И каждый день. Я хочу видеть её каждый день. Я буду писать всё новые и новые песни. Да что там, я начну прямо сейчас.
Нет.
Не начну.
Только сейчас я понял, что оставил гитару там, где встретил Анну.
Одевшись, я грустно побрёл в тому месту, где я в последний раз играл – недалеко от магазина, в котором работал. Я не особо надеялся найти гитару там, поэтому был очень удивлён, увидев Альфреда, который стоял у стены. Я взял гитару и уже собрался было уходить, как вдруг увидел, что к чехлу была прикреплена записка, сделанная рукой Адама:
Эта гитара принадлежит мистеру Джонни Фузу,
который каждый выходные играет на этом самом месте –
Авеню Четырнадцать.
Пожалуйста, не забирайте эту гитару, Джонни обязательно вернётся за ней.
Спасибо.
Я громко рассмеялся и мысленно поблагодарил отца Анны. Скорее всего он приезжал в магазин и увидел забытую гитару возле него. Я поднял голову и посмотрел на металлическую табличку с названием улицы – Авеню Четырнадцать.
– Да уж… – подумал я. – Сколько событий может связывать одно единственное место.
Мне вспомнились слова Анны – "… случайности не всегда случайны, а иногда совершенно неслучайны…".
Да, именно эти мысли меня и посещали последние несколько лет. Все события взаимосвязаны.
Я вспоминал слова своего покойного отца – "… наша жизнь – это череда событий. Все они взаимосвязаны, как лампочки в рождественской гирлянде…"
Сейчас я очень ясно видел смысл всех этих слов, и не переставал в них убеждаться.
Эта гитара принадлежит мистеру Джонни Фузу,
который каждый выходные играет на этом самом месте –
Авеню Четырнадцать.
Теперь это место так много для меня значит.
Авеню Четырнадцать.
ГЛАВА 12.
АВЕНЮ 14
Утро следующего дня было словно началом новой жизни. Все мои страхи и сомнения словно разом исчезли. Я впервые чувствовал себя по-настоящему живым за эти четыре года.
Мы виделись с Анной каждый день, проводя всё свободное время вместе. Мы гуляли по городу, она показала мне Стартон с совершенно новой стороны. Она открывала мне прекрасный новый мир, который был полон интересных людей. За последний четыре года своей жизни я стал немного диким. Анна восполняла пробелы в моих знаниях, знакомила меня с новыми людьми. Каждые выходные она приходила и слушала мои песни на Авеню Четырнадцать. Это место стало для меня символичным. Здесь я работал, здесь проходили мои "выступления", здесь я встретил Анну. А ещё этот адрес напоминал мне название моей старой группы – "Авеню". Число четырнадцать не имело для меня какого-либо тайного смысла и даже не было моим любимым числом, но сейчас я искренне полюбил его.
Пролетел месяц. Мы с Анной постоянно узнавали что-то новое друг о друге. Она часто приходила ко мне домой и просила играть ей любимые песни. Она говорила, что чувствует себя особенной, когда я играю лично для неё, а не просто на улице. Мы по вечерам мы смотрели старые фильмы, а затем я провожал её домой. Она никогда не оставалась на ночь, да и я никогда не позволял себе больше, чем обнимать её и целовать. Я очень хотел её, но она была так чиста, что мне не хотелось нарушать эту чистоту своими желаниями.
В один из вечеров ноября мы лениво лежали на старом диване в моей квартире и смотрели один из любимых фильмов Анны, название которого я никак не мог запомнить – там было что-то про собаку, которая ждала своего хозяина. Анна говорила, что всегда плачет от этого фильма.
– Неужели дружба и преданность могут быть настолько сильны? – вытирая слёзы сказала Анна.
– Не знаю. У меня нет друзей. – пожимая плечами сказал я.
– Не представляю, как ты живёшь без друзей. – округляя глаза сказала Анна.
– Мне достаточно тебя. – сказал я, прижимая её к себе.
– Нет, серьёзно! Джонни, это не дело. Я хочу познакомить тебя со своими друзьями. Они тоже музыканты. Я уверена, вы найдёте о чём поговорить. – глаза Анны буквально светились энтузиазмом.
– Ну… Хорошо, попробуем. – уклончиво ответил я.
– В эту субботу, четырнадцатого ноября, у меня день рождения. Приходи, я познакомлю тебя со своими друзьями. С моим отцом ты уже знаком. И это не обсуждается. – добавила она, увидев, что я уже собирался что-то возразить.
– Хорошо. – покорно сказал я. – Теперь нужно думать, что тебе подарить.
– Напиши для меня песню. Напиши самую лучшую в мире песню специально для меня. Пусть её никто не услышит, только я.
– Только ты… – сказал я и нежно поцеловал её.
Всю следующую неделю я думал над словами песни. Я пытался подобрать слова, чтобы сказать, как много она значит для меня. Я ни разу не говорил, что люблю её, но я определённо это чувствовал. Возможно, это чувство было больше, чем просто любовь. Во мне смешивались благодарность, радость и умиление всякий раз, когда видел её.
Она не была красавицей в том смысле, который был навеян обложками глянцевых журналов. У неё были ярко-рыжие волосы, которые она ни разу в жизни не красила. Волосы спадали практически до поясницы и были идеально прямыми при любой погоде, а в солнечные дни буквально светились. Её кожа была бледной, практически белой, а веснушки покрывали практически всё её тело. Больше всего мне нравились её глаза – огромные ярко-зелёные глаза, уголки которых были слегка опущены вниз, отчего казалось, что она постоянно грустила. Она всегда одевалась очень просто – обычно это были старые джинсы и рубашки в клетку. Она не любила зелёный цвет, но он ей очень шёл, особенно подходил глазам. Она никогда не пользовалась косметикой, поэтому выглядела очень естественно. Внешность Анны была довольно своеобразной и на неё часто обращали внимание. Она не была красивой. Она была прекрасной и необычной, наполненной Солнцем, которое дарила мне каждым своим взглядом.
Всё это я постарался выразить в своей песне. Я тщательно подбирал слова и музыку. За последние четыре года я написал много песен, но для кого-то – ни одной. Поэтому я чувствовал некоторое волнение.
Утром четырнадцатого ноября я проснулся раньше чем обычно. Проверил социальную сеть – Анна не была в сети. Это хорошо, наверное ещё спит. Я быстро оделся и пошёл в сторону её дома. Я никогда не был внутри, но знал, где он находится, потому что часто провожал её. Было ещё темно, но когда я дошёл до её дома, начало светать, хотя Солнце ещё не показалось на горизонте. Я остановился возле окна в её комнату на втором этаже и достал гитару. Погода уже начинала портиться, поэтому мне пришлось настраивать гитару ещё раз, хотя я настроил её буквально несколько минут назад. Я взял гитару, положил перед собой текст песни и подобрал с земли крошечный камень. Я кинул камень в окно и стал ждать, пока Анна выглянет. Реакции не было никакой, поэтому я повторил действие несколько раз. Едва я увидел движение за окном, я начал играть.
Анна была прекрасна, как и всегда. Её сонное лицо светилось улыбкой.
– Джонни, какой же ты… – начала было она.
Но я не дал ей закончить и начал петь. Она внимательно слушала каждое слово, а я внимательно смотрел за её реакцией, стараясь по выражению лица догадаться, нравится ли ей песня. Когда я закончил, она продолжала смотреть в одну точку застывшим взглядом, затем резко закрыла окно и ушла. Я уже было подумал, что песня была настолько дерьмовой, что Анна больше никогда не захочет меня видеть и слышать. Но уже спустя несколько секунд я увидел, как открывается дверь и ко мне бежит всё та же прекрасная рыжая девушка. На ней была лишь длинная футболка до колен. Она бежала босиком по холодной траве. Я бросил гитару на землю и подхватил Анну на руки. Я снова ощутил этот прекрасный цветочный запах, который так любил.
– С днём рождения, Анна.
– Я люблю тебя, Джонни Фуз. – прошептала она мне на ухо. Эти слова вызвали красочный ядерный взрыв внутри меня. Всё было, словно в тумане. Я обнимал её, она благодарила меня, а я благодарил её. Мы были созданы друг для друга, всё было неслучайно.
Через несколько минут я сидел у неё на кухне и смотрел, как она готовит кофе.
– Отец снова куда-то уехал, но обещал вернуться к вечеру. Ты можешь остаться со мной и немного помочь. Я знаю, что сегодня у тебя выходной, поэтому ты поднимаешь свою задницу и помогаешь мне готовиться к вечеру. – сказала она и рассмеялась.
– Я так понимаю, что выбора у меня нет? – в ответ рассмеялся я.
– Конечно нет! Я твоя девушка и ты просто обязан мне помогать! – наигранным тоном сказала она.
Я промолчал, переваривая её слова и всю ситуацию. "Я твоя девушка". Всё это время мы не говорили "о нас", мы просто проводили время вместе, наслаждаясь компанией друг друга. Мы были как старые друзья, разве что иногда целовались, но не более. Сейчас же всё стало "по-настоящему". Я чувствовал себя как влюблённый подросток, глупо улыбающийся собственным носкам.
Анна показала мне свой дом. Это был не очень большой, но очень красивый особняк. Её отец, Адам Белл, хоть и был довольно обеспеченным человеком, но никода не старался показать это. Наоборот, он скорее стремился жить в минимализме и простоте. Весь дом был обустроен просто, но очень лаконично. Он мог даже показаться пустым, но одновременно был уютным. Больше всего мне понравилась небольшая студия на самом верхнем этаже, который скорее напоминал чердак. Здесь стояло несколько гитар и барабанная установка. Все инструменты явно были очень старыми, но выглядели просто великолепно. На них не было ни пылинки, а возраст лишь придавал им очарования.
– Когда-то отец тоже играл в группе. Это было давно. Он давно забросил это дело и занимается бизнесом. Но иногда я слышу, как он играет и каждый раз стесняется, как ребёнок, когда понимает, что я его слушаю. – рассказывала Анна, прогуливаясь по комнате и проводя рукой по инструментам.
– А твой отец… Что он скажет, если… – начал было я.
– Если узнает о нас? – поняла Анна и рассмеялась. – О, Джонни, он уже давно думает, что мы встречаемся и даже рад этому. Он считает тебя хорошим парнем. Я много рассказывала ему о тебе, о Майкле, о Грэме, он знает всю нашу историю. Так что его интересует только одно – "Когда ты представишь мне Джонни, как своего парня" – Анна очень похоже передразнила красивый и запоминающийся голос Адама и мы оба снова рассмеялись.
Это был прекрасный день. Мы словно были молодой семьёй – готовили праздничные блюда, обыспали друг друга мукой, обливали водой и целовались каждые пять минут. Я был счастлив и было видно, что Анна счастлива тоже.
К вечеру мы валились с ног от усталости, но были довольны объёмом проделанной работы – мы приготовили много вкуснейших блюд и навели порядок во всём доме. Теперь мы развалились в креслах у камина и ждали прихода гостей.
– Будет не очень много людей, буквально три или четыре человека, но самые близкие. – сказала Анна.
– Я уверен, что они мне понравятся, если они такие прекрасные люди, как и ты. – сказал я.
– О, они точно понравятся тебе. – со странной интонацией сказала Анна.
Примерно через час пришли её друзья. Как она и говорила, их было немного – трое парней со своими девушками.
– Друзья, знакомьтесь, это Джонни. – представила меня Анна.
– Привет, Джонни! – в один голос сказали друзья. Это меня позабавило.
– Позволь мне представить всех лично. – сказала Анна и начала поочерёдно указывать на друзей. – Фил Сонор – фитнес-тренер и отличный барабанщик в одном лице. Скот Джексон – просто псих, но отличный гитарист. А это – Дэнни. – Анна указала на невысокого полного парня, который чем-то напоминал гнома. – Это самый классный бас-гитарист, которого я слышала.
– Теперь я понял, почему ты говорила, что твои друзья обязательно мне понравятся. – сказал я и мы все рассмеялись.
– Очень рад познакомиться с тобой, Джонни. – протянул мускулистую руку Фил. Его рукопожатие было очень крепким, но улыбка была мягкой и доброй. – Анна очень много рассказывала о тебе. Думаю, нам нужно будет кое-что обсудить.
– Да, конечно. – с недоумением, но заинтересованно сказал я.
Мы сидели у камина, друзья поздравляли Анну с днём рождения. Было ясно, что Анна предпочитала дорогим подаркам такие вещи, которые сделаны своими руками или напоминали ей о человеке, который этот подарок сделал. Все присутствующие подарили ей откровенные безделушки, но она казалось искренне рада этим мелочам.
– А Джонни всё равно переплюнул вас всех. – вдруг сказала она. – Он написал для меня охренительно прекрасную песню. Может быть сыграешь? – спросила она, поворачиваясь ко мне.
– Ну я даже не знаю… – замялся я.
– Давай, Джонни, будет весело. – поддержал меня Фил.
– Но… – начал было я, но меня уже никто не слушал. Друзья Анны схватили меня за руки и за ноги и потащили в студию на верхнем этаже.
– Эй, я где-то видел эту гитару! – внезапно сказал Фил, указывая на Альфреда. – Вот только не могу вспомнить, где именно.
– Мало ли похожих гитар. – непринуждённо сказала Анна.
– Возможно… – сказал Фил и задумчиво посмотрел на меня. – Ладно, Джонни, сыграй свою песню, а мы подхватим.
Друзья взяли в руки инструменты и приготовились. Я наиграл мелодию, показал им ноты и ритм песни. Глаза Анны светились.
Я на секунду задумался и понял, что испытываю очень сильное ощущение того, что вся ситуация напоминает мне события, которые происходили несколько лет назад. Я вспомнил своих друзей – Джека, Гейси, Пола. Я вспомнил Кэтрин. Майкл, отец – все эти люди разом ушли из моей жизни, так или иначе оставили меня. Сейчас вокруг меня были новые люди, которые, по всей видимости, займут старые места в моей новой жизни.
Мы снова и снова и снова играли песню, которую я написал для Анны. Мы так увлеклись, что даже не заметили, как в комнату вошёл отец Анны – Адам. Когда мы закончили играть песню, возле двери раздались тихие аплодисменты.
– Браво! Эта вещь должна жить. Она цепляет. – сказал Адам.
– Здравствуйте, мистер Белл. – поздоровались друзья.
– Я рад видеть вас всех. – сказал Адам. – Джонни, отличная песня.
– Как вы догадались, сэр? – удивлённо спросил я.
– Я всегда узнаю свою дочь. – с улыбкой сказал Адам.
Остаток вечера провели в студии, играя разные известные песни. Анна долго уговаривала своего отца спеть что-нибудь. Он согласился лишь после пары глотков виски. У Адама был очень приятный голос – ещё бы, он очень долго работал на радио. Но когда он начал петь, у меня по всему телу поползли мурашки, настолько он был хорош. Мы отлично проводили время, пели и пили. Внезапно Адам сказал.
– Ребята, а почему бы вам не собрать настоящую рок-группу? Джонни когда-то играл в группе, пишет отличные песни. Я уверен, у него очень много материала. Все собравшиеся здесь – очень хорошие и опытные музыканты. Почему бы вам не поработать вместе?
– Это очень хорошая идея! – воскликнула Анна.
– Я думаю, что все присутствующие согласятся, что идея действительно супер. – сказал Фил и все закивали.
– Джонни, что скажешь? – спросил Адам.
Я молчал, обдумывая слова этих людей и собираясь с мыслями. За все годы, которые я провёл в одиночестве, я не один раз думал о том, как хотел бы снова играть и работать в команде. Я снова и снова переживал старые воспоминания, мне хотелось творить, выступать.
– Знаете, за то время, что я провёл в одиночестве, я написал очень много песен о своих путешествиях, о людях, которых встречал и о местах, в которых побывал. Их так много, что прямо сейчас можно начинать записывать альбом…
– Так с этого и надо было начать! – воскликнул Адам. – Мистер Джонни Фуз, прямо сейчас я предлагаю тебе и твоей новой группе контракт на запись альбома в моей студии. Его продвижением я займусь лично. Вам остаётся сделать его по-настоящему крутым.
– И придумать название для группы. – сказал Фил.
– А как насчёт… Авеню Четырнадцать? – спросила Анна и я повернулся к ней – она держала в руках текст песни, который я написал для неё.
– Почему именно так? – с улыбкой спросил Адам, но я был уверен, что он уже знал отвел.
– Это реально существующее место, с которым многое связано. – начала объяснять Анна. – Именно на этой улице Джонни сыграл так много своих песен, которые успели полюбить местные жители. Там же он зарабатывал, играя на гитаре. Там же мы и встретились.
– Звучит отлично. – сказал Фил и повторил. – Авеню Четырнадцать. Авеню… Джонни, кажется я вспомнил, где я видел твою гитару. Ты играл в группе "Авеню", около пяти лет назад, не так ли?
– Ты прав, Фил. – сказал я под удивлённые вздохи присутствующих. – Я тот самый Джонни Фуз из Саммердейла.
– Я уверен, что у вас ещё будет время обсудить это. – вмешался Адам.
– Будет. – кивнул Фил. – Для меня честь работать с тобой, Джонни.
– Вы можете в любое время собраться здесь и репетировать. – сказал Адам. – Как только вы будете готовы – дайте знать и мы начнём запись. Честно скажу, мне самому не терпится поскорее начать!
Остаток вечера мы провели, обсуждая перспективы. Адам рассказывал, что у него большой опыт работы с различными музыкантами и есть выход на крупные музыкальные фестивали по всей стране, поэтому нам остаётся только записать качественный материал, а всем остальным займётся лично Адам.
Ближе к полуночи все начали собираться по домам и Анна сказала отцу, что немного прогуляется со мной. Адам сказал, что мы можем гулять сколько хотим, потому что он собирается лечь спать и не просыпаться до утра понедельника.
Мы с Анной гуляли по ночному Стартону. Было прохладно, но мы оделись теплее и прижимались друг к другу, поэтому нам было тепло. Мы разговаривали на разные темы и я даже не заметил, как мы оказались возле моего дома. Я предложил зайти на чай и Анна согласилась. Сидя на кухне, я поблагодарил её за знакомство с друзьями.
– Брось, Джонни. Я знаю, что ты давно этого хотел. Для тебя это важно. Поэтому я и пригласила всех вместе. Именно на это я и рассчитывала, но, честно сказать, предложение отца и меня удивило. Не думала, что всё произойдёт так быстро.
– Ничто не происходит случайно. – с улыбкой сказал я.
– О, это точно. Проверено. – поддержала Анна и задумалась. – Знаешь, Джонни… А ведь я ни разу не оставалась у тебя на ночь.
– Значит, не было подходящего времени. – пожимая плечами сказал я.
– Должно быть ты прав. – сказала Анна, снимая с меня футболку.
ГЛАВА 13.
В ЭФИРЕ!
Моя жизнь становилась интереснее с каждый днём. Я перестал играть на улице по выходным, но практически каждый день мы с новой группой "Авеню 14" проводили в доме Беллов и репетировали новые песни. Отношения с Адамом были просто прекрасными. Он повысил мне зарплату в магазине и даже иногда отпускал пораньше, чтобы мы готовили материал. Мои песни были восприняты с энтузиазмом как участниками группы, так и Адамом. Барабанщик Фил был один из немногих, кто хорошо знаком с творчеством моей старой группы. Он сказал, что качество текстов и музыки очень выросло, и не уставал повторять, что ему очень приятно работать со мной. Мы проводили с ним довольно много времени, обсуждая каждую песню, каждую ноту, каждый удар в барабан. Мы оба хотели одного – чтобы альбом получился качественным, громким, чтобы он "качал", как постоянно говорил Адам.
Мы решили назвать наш первый альбом "В эфире!" – как бы отсылка к тому, что это наш первый альбом и таким образом заявляем о себе, появляемся в эфире.
К началу следующего года песни были отрепетированы, партии были написаны, поэтому можно было приступать к записи. Мы позвонили Адаму и пригласили его, чтобы он прослушал весь будущий альбом. В общей сложности у нас получилось четырнадцать песен с разным настроением. Я решил не записывать ни одной из "прошлых" песен и показывал музыкантам только те, которые я написал во время своих странствий и бродяжничества.
Когда приехал Адам и мы отыграли для него все четырнадцать песен, он оказался в неописуемом восторге.
– Мужики, это же просто охренительно! Я определённо испытал оргазм от вашей музыки, чего со мной не происходило довольно давно.
– Спасибо, мистер Белл!
– Да какой я МИСТЕР Белл?! Для каждого из вас я просто Адам. А ещё я считаю, что вам хотя бы раз нужно выступить с этой программой, вы ведь ни разу не выступали все вместе, я прав?
– Прав. Мы не выходили дальше студии. Кроме Джонни, разумеется. – сказал Фил.
– Это же совершенно не дело! – воскликнул Адам. – Я сейчас же устрою вам пару концертов. Выступите "на разогреве" у пары известных групп, вас точно заметят.
На этих словах Адам удалился, о чём-то воодушевлённо разговаривая по телефону. Вечером того же дня он заявил, что нам предстоит выступить "на разогреве" сразу у нескольких довольно известных рок-групп.
– Будете выступать пару раз в месяц. Сейчас вам будет этого достаточно, чтобы "засветиться". – сказал Адам.
Стоит ли говорить, какой ажиотаж вызвали его слова? Мы с "Авеню 14" работали каждый день, чтобы играть ещё лучше и звучать более качественно.
Дни очень быстро пролетали за считанные секунды. Я так сильно втянулся в работу с группой, что напрочь забыл о своей прошлой жизни. Всё новое, настоящее. Мы работали над альбомом каждый день, чередуя работу в студии с репетициями и выступлениями. Записью нашего альбома занимался лично Адам. С ним было очень приятно работать. Он обладал превосходным слухом и слышал детали, которые стоило добавить или убрать в той или иной песне.
Последние партии мы записали в феврале. Адам сказал, что ему потребуется примерно месяц на то, чтобы подготовить наши записи к окончательному изданию. Я наконец-то смог выдохнуть. Было проделано много работы, я гордился этим.
В начале марта Адам заявил, что альбом готов и осталась всего "пара деталей", а на мой день рождения, который мы все вместе отмечали в доме Беллов, он принёс настоящую виниловую пластинку с уже готовым альбомом. Я с нетерпением ждал, когда он включал проигрыватель и приготовился слушать конечный результат. Качество записей было на высоте. Я слышал каждый инструмент так, словно он играл рядом со мной. Все были довольны результатом.
– Это просто взорвёт головы к чёртовой бабушке! – воскликнул Адам, тряся пластинкой. – Кстати, Джонни! Зацени обложку, которую нарисовал мой знакомый художник по имени Роберт.
Адам достал из чемодана небольшой макет, нарисованный от руки. На рисунке был изображён музыкант, в одиночку стоящий лицом к огромной толпе людей. Рисунок был очень детальным, можно было разглядеть лицо каждого человека в этой толпе. Было видно, что художник неплохо постарался над рисунком.
– Да, обложка действительно классная. Получается… У нас всё готово? – с удивлением спросил я.
– Да. Практически… – сказал Адам и снова открыл свой чемодан и доставая небольшой лист бумаги. – А это твой подарок на день рождения, Джонни.
Его "подарок" представлял собой жёлтый стикер, на которой обычно делают разные заметки. Лист был исписан с обеих сторон мелким почерком и сначала я даже подумал, что это такая шутка. Но затем я начал вчитываться в мелкие буквы и понял, что это – список городов и названий клубов, баров и концертных площадок, где будет происходить презентация нашего альбома.
– С днём рождения, Джонни Фуз. – сказал Адам и все присутствующие хором повторили это.
Я снова начал разглядывать список, пытаясь прочитать названия всех городов, в которых нам предстоит выступить. Список был довольно внушительным – в нём было указано около пятидесяти городов по всей стране. В некоторых городах я уже успел побывать во время своих путешествий, а о некоторых только слышал.
Практически все выступления были с разницей в три-четыре дня, чтобы мы успели добраться до следующего города. Я посмотрел в конец списка и потерял дар речи.
30.08. – фестиваль «В Эфире», город Саммердейл, бар «Ин-Джойс».
ГЛАВА 14.
СНОВА ЛЕТО
Ничто не происходит просто так. Всё, что ты делаешь сейчас, будет иметь отклик в будущем – завтра или через много лет. Ты творишь свою историю каждый день, так или иначе влияя на взаимосвязь событий.
Ничто не происходит просто так. Представь себе, у любого твоего дня есть множество вариантов развития. Сегодня утром ты просыпаешь по стандартному сценарию – выключаешь будильник, надеваешь свой костюм и идёшь на работу. Ты и представить не можешь другого сценария.
А что будет, если вместо костюма ты наденешь рваные джинсы и будешь играть рок-н-ролл в грязном баре на окраине города, опорожняя свой желудок от дешёвого алкоголя, которым тебе заплатили за твоё выступление?
А что будет, если вместо рваных джинс ты наденешь свой любимый домашний халат и решишься написать свой приключенческий роман, который ты давно продумывал?
Каждый из этих сюжетов – ты сам. Только ты выбираешь, кем тебе быть этим утром, что надеть и как провести оставшийся день. И от того, каким будет твой выбор сегодня, зависит вся твоя дальнейшая судьба.
Моё утро не подходило не под один из этих сценариев. Я не просыпался, потому что не спал, не выключал будильников, не готовил себе яичницу с беконом, не выглядел, как некий масон и не читал утренних газет.
Моё сегодняшнее утро началось не так, как у многих. Я увидел восход Солнца из иллюминатора самолёта, пролетая над Океаном. В последнее время я полюбил летать. С такой огромной высоты весь мир был на ладони, а все проблемы и переживания казались незначительными и глупыми. Я представлял, что где-то там, ниже меня на пару километров, какой-нибудь Джонни разбивает свою гитару о сцену, ему выставляют огромные счета за причинённый ущерб и он сбегает от всего этого к чёрту, лишь бы быть свободным. Ты можешь убежать от своих проблем, постараться забыть своё прошлое, но ты не сможешь. Сколько бы лет ни прошло, ты всегда будешь помнить то, что было.
Каждый из этих сюжетов – ты сам.
Только ты выбираешь, что надеть этим утром.
С момента записи и выхода альбома прошло больше пяти месяцев и моя жизнь, как и жизнь группы "Авеню 14", существенно изменилась. Я вспоминал локальный успех свой предыдущей группы и понимал, что он был ничем по сравнению с тем, что происходило сейчас. Альбом "В Эфире!" вызвал настоящий взрыв. Его слушали, покупали, распространяли. Телевизионные передачи боролись за рейтинги и заваливали нас предложениями побывать у них в эфире, радиостанции по всей стране крутили наши записи. За пару месяцев группа "Авеню 14" стала популярнее Президента, пройдя музыкальным ураганом по всей стране.
Сейчас я летел в первоклассном самолёте, рядом со мной сидела моя любимая девушка, которая скоро станет моей женой. Но, честно говоря, она об этом пока не знала. Мы летели туда, где началась вся эта блядская, но прекрасная история длинной в несколько лет – в Саммердейл.
Сейчас я понимал – не случись всё то дерьмо со мной тогда, я бы не сидел в первом классе с этой прекрасной девушкой и не пил бы шампанское из хрустальных фужеров. Скорее всего я бы сидел в туалете местной забегаловки, дрочил или отсасывал сам себе в состоянии алкогольного экстаза и не сильно бы задумывался о своём будущем. Но сегодня всё именно так, как должно быть.
Только ты выбираешь, что надеть этим утром.
– Мы приземляемся через пятнадцать минут. Просьба пристегнуть ремни. – раздался из динамиков голос пилота.
Я аккуратно разбудил Анну и застегнул её ремень. Она была прекрасна, как всегда. Оглядевшись по сторонам, я увидел своих друзей, которые тоже просыпались и лениво потягивались в своих креслах.
Сегодняшнее выступление в Саммердейле должно стать последним в этом году. Так уж вышло, что название фестиваля и нашего альбома носили практически одинаковое название – "В Эфире", но Адам позаботился о том, чтобы не возникало никаких споров касательно авторских прав. Название нашего альбома теперь писалось исключительно с восклицательным знаком и в одно слово – "ВЭфире!".
За годы существования формат фестиваля "В Эфире" изменился и теперь он даже не был фестивалем. Теперь он представлял собой крупный международный конкурс песен. Группа "Авеню 14" не участвовала в конкурсе, мы лишь должны были открывать торжественную часть. Другими словами – снова выступать "на разогреве".
Я пытался побороть в себе противоречивые чувства. Я не знал, как буду реагировать, снова увидев этот город и все места, которые напоминали мне о давних событиях. Одна половина меня боялась неизвестного, другая чувствовала что-то вроде приятного волнения от ожидания.
Самолёт благополучно приземлился и все пассажиры начали апплодировать мастерству пилота. Я не знал, откуда взялась такая традиция, но всегда послушно хлопал.
Выходя из самолёта, я сразу почувствал, что вернулся в место, которое когда-то называл домом. Природа, люди и даже воздух напоминали мне о прошлом. Не о самом приятном прошлом. Я отвык от этих грубых и желчных людей округа Рэдграсс, от его испорченной природы и грязного воздуха. Раньше жизнь здесь казалась приелемой, но сейчас я понимал, что не хочу оставаться здесь ни на минуту дольше, чем нужно.
До начала выступления было ещё много времени и мы отправились в гостинницу, чтобы немного отдохнуть. Добравшись до кровати, я сразу же провалился в сон.
Мы были знакомы ещё со школы. Мы вместе окончили её, вместе поступили на первый курс и все пять лет проучились вместе. Меня выбрали старостой, я стал капитаном волейбольной команды. Джек – наоборот, был очень замкнутым.
В конце первого курса с ним произошёл несчастный случай, когда он с родителями ездил к океану. Джек ничего особо не рассказывал о том случае, но стал ещё более замкнутым. Моя популярность росла, а его совсем перестали замечать. Мне было немного неловко, но Джек всё равно постоянно был рядом. Мы никогда особо много не разговаривали, мы понимали друг друга без слов. Джек всегда хотел показать мне Океан, я был только за.
Стоял отличный летний день. Мы с Джеком только окончили университет и отправились в своё путешествие.
– До скорого! – сказал я.
Мы немного устали, но двигались дальше, мы даже и не думали, что сможем зайти так далеко. Мы были готовы к грандиозному зрелищу, и двадцать тысяч миль – это не так далеко. Мы просто следовали за летним светом, который освещал нам путь. Мы просто шли туда, куда он указывал.
У меня были друзья. Успешные, важные друзья. Они называли меня лучшим, жали мне руки, но они просто тратили своё время – моим единственным другом был Джек.
Пусть мы совершили две тысячи ошибок, но они не смогут затмить прекрасный летний день и этот свет, который освещает наш путь и это океанское побережье. Его красота сводила меня с ума.
И тогда Джек заговорил, впервые после того несчастного случая:
– Отведи меня к тому месту. Я не смогу отыскать его сам без лишних эмоций.
Тогда я отвел Джека туда, где он утонул четыре года назад. Он вошёл в воду по колено и обернулся:
– Идём со мной.
Я пошёл.
Я снова увидел этот прекрасный летний свет, который уходил под воду.
Я отправился за Ним.
Проснувшись в холодном поту, я не смог вспомнить, что мне снилось. Сон был очень странным. До выступления оставалось два часа и мы начали собираться. Я даже не представлял, как мог измениться "Ин-Джойс" за столько времени, но я не боялся встречи с теми, кого мог встретить.
Вскоре за нами приехал автомобиль, который должен был довезти до места проведения. "Ин-Джойс" изменился. Если раньше это был просто очень вместительный бар, то теперь несколько сотен квадратных метров, которые раньше были лесом, напоминали настоящее футбольное поле. Только вокруг этого поля не было трибун, лишь в середине возвышалась огромная сцена. Я отдал должное Джойсу и оценил его вклад. Грэм, хоть и был мудаком, не просрал бизнес отца, но развивал его. Я оглядывался вокруг, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что в прошлый раз моё повление здесь наделало много шума.
Сейчас меня никто не узнавал. Вполне возможно, что за все эти годы моё лицо сильно изменилось. Тогда я был раздолбаем, который одевался как тинейджер, гладко брился и выглядел гораздо моложего своего возраста. Сейчас я мог позволить себе хорошо одеваться и не выглядеть, как подросток-наркоман. Я отпустил аккуратную бороду, выглядел старшеи солиднее.
– Сейчас мы видем первых участников конкурса, которые начинают прибывать к месту проведения. Нам удалось застать набирающую популярность группу "Авеню 14", которая прилетела из Стартона. – я мог безошибочно узнать этот голос повсюду. Его обладателем была красивая и стройная девушка в очках. На шее у девушки висел бейдж репортёра центрального телеканала. – Добро пожаловать в Саммердейл, мистер… – глаза Мии поползли на лоб, когда он подошла поближе ко мне.
– Джонни. – с улыбкой сказал я. – Называйте меня просто Джонни.
Мия жестом показала своему оператору, чтобы он остановил съёмку, бросила микрофон на землю и кинулась с объятиями на меня.
– Джонни… Охренеть! Но… Как это возможно?! – запинаясь тараторила Мия.
– И я тоже рад тебя видеть. – рассмеялся я.
– Тебе предстоит много рассказать мне, мудила! – взгляд Мии стал по-настоящему жестоким. – Мы тут все думали, что ты давно валяешься где-нибудь в канаве.
– Я обязательно всё тебе расскажу, но немного позже. Хорошо? – заботливо, как у маленького ребёнка спросил я.
– Да хрен с тобой, иди уже. Мудила! – смеясь крикнула мне в спину Мия.\
– Эта та самая Мия Комма? – спросила Анна.
– Именно. Моя лучшая подруга с самого детства. – сказал я
– Она очень красивая. – с загадочной улыбкой сказала Анна.
– Знаю. – сказал я и повернул Анну к себе. – Но люблю я тебя.
Я в последний раз обнял Анну и проводил её к местам для слушателей. Люди всё прибывали, скоро здесь стало так тесно, что я боялся потерять Анну, но она сказала, что не о чем переживать и я отправился за кулисы, ожидая начала.
Бывают такие моменты, когда не до конца осознаёшь, реально ли происходящее, либо же это просто очень хороший сон. Состояние эйфории подстегивает тебя, заставляет двигаться дальше, двигаться быстрее.
Люди что-то кричали, казалось, что моё имя, но я едва различал их голоса. Ещё меньше я различал их лица. Я был рад видеть их всех. Всё происходило словно в замедленной съёмке, а я просто стоял и вглядывался в лица, казавшиеся отсюда сплошной пеленой. За спиной уже разогревался барабанщик, исполняя отличный ритм. Пора была начинать.
Я взял гитару, подошёл к микрофону и что-то крикнул в него. Толпа отозвалась одобрительными криками. Они были готовы.
И тут я разглядел знакомое бледное лицо с милыми веснушками. Она была здесь. Этого было достаточно.
Теперь и я был готов.
Мы отыграли лучшие из своих песен, а последней стала песня под названием "Снова Лето", которую я написал как дань памяти этому городу и в честь возвращения сюда.
Кажется, люди начали осознавать, что происходит. Кто-то начал узнавать меня. Если раньше мне казалось, что они скандируют моё имя, то теперь я был в этом уверен. Вся эта толпа людей в один голос скандировала "Джонни! Джонни!".
Узнали.
Доиграв песню, я скромно поблагодарил всех за тёплый приём и покинул сцену.
– Ну здравствуй, Джонни. – послышался до боли знакомый голос.
Это был Джек. Он стоял, держа в руках гитару. Очевидно, что сегодня он тоже выступает. Мы молча смотрели друг на друга.
– Удачи вам на конкурсе. – сказал я и похлопал бывшего друга по плечу.
Я думал, что при встрече со своими бывшими друзьями меня начнуть грызть воспоминания, но этого не произошло. Ничего не произошло. Встреча с бывшим другом не вызвала никаких эмоций, чему я был рад. Я давно перестал жить воспоминаниями.
Мы были вынуждены оставаться на конкурсе до самого конца, чтобы присутстовать на церемонии награждения. Я был удивлён, когда ведущий конкурса объявил группу "Авеню" и их песню "Назад в Саммердэйл". Пела её какая-то незнакомая мне девушка, но я не слушал её. Я слушал многотысячную толпу, которая повторяла каждое слово за ней. Повторял и я.
Это была моя песня.
Это была песня этого города.
О каждом.
Для всех.
Назад в Саммердейл! Назад в Саммердейл!
***
– Джонни, твоё возвращение произвело настоящий фурор! Расскажи нам, где ты был все эти годы?
– Я путешествовал в поисках вдохновения.
– Группа "Авеню" сыграла песню, которую написал ты. И сделали они это без твоего согласия. Что ты можешь сказать об этом?
– Я написал песню, которую назвали лучшей в мире. Я думаю, мой отец мог бы гордиться мной. А на остальное мне плевать.
– Ваши показания против бывшего владельца сети "Ин-Джойс" привели к тому, что ему были выдвинуты несколько обвинений. Почему вы не сделали этого раньше?
– Всему своё время. Ничто не должно происходить просто так. То, что должно случиться, обязательно случится.
– Перед смертью Майкл Джойс завещал весь свой бизнес тебе. Ты знал об этом?
– Я узнал об этом только после ареста его сына. Смерть Майкла не была случайной. Сейчас ни для кого не секрет, что его сын совершил убийство, когда узнал, что не получит ни копейки. Всё было тщательно спланировано, но сейчас всё стало на свои места.
***
Февраль выдался тёплым. Мы с Анной часто прогуливались по тихим улочкам в Бордертауне. Сейчас жизнь здесь была другой. Не было наркотиков, не было убийств и изнасилований. Была только тихая и размеренная жизнь.
Прошло две недели Февраля. Была только тихая и размеренная жизнь.
Увлечённые разговорами, мы бродили по Бордертауну.
Анна остановилась возле того самого дома, который арендовала около десяти лет назад. Прошло много лет и я бы даже не вспомнил, как его найти. Но было видно, что Анна целенаправленно шла именно сюда.
– Я рада, что всё было именно так.
– Ничто не происходит просто так. Мы много раз в этом убеждались.
– Даже если бы мне пришлось пережить всё это ещё раз, я бы всё равно осталась с тобой.
– Тогда оставайся со мной навсегда.
– Я согласна.
Ровно через девять месяцев, четырнадцатого Ноября, у нас родился сын, которого мы решили назвать Майкл в честь самого доброго человека в этом мире.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я сидел в своём старинном кресле-качалке и вёл неторопливую беседу со своими воспоминаниями. Сколько лет я провел в этих стенах? Не знал никто – ни я, ни стены. Даже если знал, то побоялся бы озвучить цифру.
Давно.
Я ждал тебя очень давно, с момента нашей последней встречи, когда ты была ещё совсем юна, а я не познал одиночество
Именно в этот день я и оставил тебя короткое письмо. "Приходи". Это и всё, что я хотел сказать.
Приходи через десять, двадцать, тридцать лет – неважно, я буду ждать.
Ты пришла через пятьдесят лет. Я встретил тебя как старого друга. Прошло пятьдесят лет, но я знал, что ты не забыла мой адрес.
Я сварил весьма сносный кофе, а ты была уже не так юна. Но прекрасна.
Мы молчали. По радио крутили что-то из Синатры, кажется Нью-Йорк. Отличный кофе.
Прошло пятьдесят лет, нам предстояло рассказать друг другу историю длиною в жизнь, но мы молчали.
За окном восходило новое Солнце, больше похожее на гриб.
Ты пыталась что-то сказать, но я лишь покивал головой.
– Молчи. Слушай треск расплавленной тишины.
И только радиоволны гармонично рассекали пространство.
Посвящается Кэтрин, Джеку, Джо и Гейси.
В память о лучших временах.