Испытатели

Андрей Романов

Глава 1

   Поезд остановился на станции «Караганда». Несмотря на лето, в купе был всего один пассажир. Недавно окончивший училище ПВО лейтенант Сидоркин следовал в часть назначения. Двое суток пути его утомили. Единственным развлечением, которое он себе придумал, были мечты о службе. Молодой, все знающий лейтенант, представлял, как его встретят на перроне, посадят в армейский УАЗик и повезут в засекреченную часть. Ведь его место службы – испытательный полигон ПВО. По рассказам офицера, производившего отбор на полигон, все здесь самое передовое: новейшая техника – цвет нашей военной науки, широкие бетонные дороги… На площадки – там, где проводятся испытания, возят Икарусы. Обеспечение изумительное. Озеро, рыбалка, охота…
   Дверь купе с шумом отворилась. На пороге стоял молодой лейтенант в летной форме. Увидев лейтенанта с артиллерийскими петлицами, улыбнулся.
   – Здоров! Пехота!
   – Я не пехота, – возмутился Сидоркин.
   – Раз не плаваешь и не летаешь, значит, пехота, – безапелляционно заявил лейтенант от авиации.
   – Я офицер ПВО! – с пафосом ответил Сидоркин.
   – ПВО – «Подожди Выполнять, Отменят» или «Потешные Войска». Слышали. С этим разберемся попозже, а сейчас давай знакомиться. Вихров Семен.
   – Сидоркин Алексей, – пробурчал лейтенант ПВО. Не понравился ему этот нагловатый летчик. Но, попутчиков не выбирают. Придется сутки терпеть этого соседа.
   Лейтенант Вихров по жизни был непоседа. Скучать он не привык. Поэтому, раскидав два чемодана и дорожную сумку по полкам, начал непринужденный разговор.
   – Куда едем?
   Сидоркин был проинструктирован о сохранении военной тайны и вопрос ему не понравился. Не провокатор ли? – подумал он. С другой стороны – это обычный вопрос, который задают в поездах. Поэтому решил ответить.
   – До станции «Колючкино».
   – На полигон? Я тоже туда, – радостно заявил Вихров.
   Или провокатор, или ненормальный, решил Сидоркин. Надо бы с ним держать ухо востро.
   Тем временем Вихров достал из дорожной сумки бутылку водки, закуску и стал нарезать колбасу толстыми ломтями.
   – Что-то ты мрачный какой-то? Не заболел? – не унимался летчик. – Хватай стакан, и выпьем за знакомство.
   Враг не должен понять, что его замыслы раскрыты, – подумал Сидоркин. – Сейчас он увидит, как умеют пить офицеры ПВО.
   Новые знакомые дружно осушили стаканы, и Семен налил по новой.
   – Между первой и второй пуля не должна пролететь, – заявил Вихров и сразу выпил.
   Лейтенанты допили бутылку и завели обычный для молодых людей разговор о доме, о друзьях и девушках. Так как они только что закончили военные училища, то разговор постепенно перешел на военную тему. Каждый начал хвалить свой род войск. В столь сложном вопросе разобраться без бутылки было просто невозможно. Поэтому из недр дорожной сумки появилась очередная поллитровка. После первого стакана летчик стал ладошкой выписывать фигуры высшего пилотажа, а ПВОшник старательно пытался сбить этот импровизированный истребитель своей ладошкой, изображающей ракету. Делали они это с азартом и вдохновением. Каждый пируэт комментировали и яростно спорили, не переставая поддерживать свои комментарии техническими терминами, смысл которых сами не всегда понимали. После очередного пикирования «истребитель» резко взмыл вверх и назад, а «ракета» не уследив, за столь виртуозным исполнением фигуры высшего пилотажа, врезалась в стол. Удар был настолько сильным, что Сидоркин застонал от боли, вскочил и начал с ожесточением трясти рукой. Через несколько секунд он зажал ушибленные пальцы под мышкой, сел на свое место и процедил сквозь зубы: “ Наливай».
   – Вот так мы делаем противоракетный маневр, – авторитетно заявил Семен. Он был доволен выигранным поединком. Победа была наглядной и убедительной.
   На это Сидоркин ничего не ответил, а молча поднес стакан ко рту.
   – За содружество родов войск! – поднял свой стакан Вихров, решивший смягчить горечь поражения своего нового товарища. – Извини, но у нас, летчиков, режим. Будем укладываться спать.
   Через пять минут оба лейтенанта спали, как младенцы. Вихрову снился сон, что он сидит за штурвалом реактивного истребителя и выполняет фигуры высшего пилотажа, и все у него получается.
   Сидоркину снился кошмар. Он сидит за пультом, слышит команду: «Пуск». Жмет кнопку, но ничего не происходит. Жмет опять, но вместо гула стартующей ракеты слышит голос преподавателя: «Сидоркин! Почему не пришли на зачет по теории электро-радио-цепей?»
   Утром поезд прибыл на станцию «Колючкино». Никто молодых лейтенантов не встречал. На автобусной остановке пожилая тетка объяснила, что здесь ходит всего один автобус по одному маршруту. Конечная остановка и будет у КПП их места назначения.
   В отделе кадров лейтенантам выдали предписания, и каждый отправился в свою часть. Летчик на аэродром, который был не далеко от города, а лейтенант ПВО на дальнюю площадку, до которой ехать два часа.

Глава 2

   Сидоркин сидел на заднем сиденье ПАЗика и периодически подлетал к потолку. Предсказать, когда автобус провалится в очередную яму, не представлялось возможным. Вообще создавалось ощущение, что дороги, как таковой нет. Сплошная яма. Хотя с другой стороны, если бы это была сплошная яма, то автобус ехал бы ровно, без подскоков.
   Через два часа автобус благополучно прибыл в часть. Пока Сидоркин выносил свои чемоданы, все пассажиры разошлись. Спросить, где находится штаб, было некого. Лейтенант пять минут озирался по сторонам, пока на его счастье мимо него не прошел прапорщик.
   – Товарищ прапорщик, не подскажете, как пройти в штаб?
   – Только прибыли? – пожилой прапорщик остановился и с любопытством посмотрел на лейтенанта. – Тридцать метров вперед пройдете и увидите красное двухэтажное здание. Это и будет штаб.
   Лейтенант поблагодарил за информацию, подхватил чемоданы и начал шагами отмерять тридцать метров. Часть располагалась в голой степи, где до самого горизонта не было видно ни одного деревца. В самой части деревьев было много. Справа и слева от дороги, по которой шел лейтенант, зеленели аллеи. Деревья были посажены так плотно, что пройти между ними было невозможно. Через тридцать метров деревья прервались. Слева и справа показались одинаковые двухэтажные здания красного цвета. Сидоркин решил, что «дело его правое» и свернул направо. Войдя в единственный подъезд, лейтенант оказался в длинном коридоре. Прямо перед ним находилась дверь с табличкой «Начальник штаба». Сидоркин постучал и вошел в кабинет. В небольшом помещении, вдоль стены стояли шкаф и диван. В центре комнаты находился стол, за которым сидел майор. Его лоб избороздили морщины, а голова была усеяна сединами. Майор молча посмотрел на вошедшего.
   – Товарищ майор! Лейтенант Сидоркин для дальнейшего прохождения службы прибыл! – четко отрапортовал лейтенант.
   – Вижу, что прибыл, – озадачено сказал майор. Некоторое время, он молча смотрел на лейтенанта, потом в его глазах загорелись веселые искорки. – Как учился, лейтенант?
   – Хорошо.
   – Сейчас мы это проверим.
   Майор достал из-под стола бутылку с прозрачной жидкостью. Наполнил из нее граненый стакан на половину, в кружку налил из чайника воды. Все это пододвинул Сидоркину.
   – Это называется тестом офицера ПВО. Пей!
   Сидоркин взял стакан. Он заготовил уже речь о том, что первую не закусывает. Пусть знают, что лейтенанты тоже в этой жизни кое-что видели. Сделал выдох, и смело опрокинул содержимое стакана вовнутрь. В следующую секунду у него перехватило дыхание, а из глаз потекли слезы. Лейтенант с ужасом понял, что выпил чистый спирт. Майор выскочил из-за стола и поднес ко рту лейтенанта кружку с водой.
   – Молодо-зелено. Кто же так спирт пьет? – он взял стакан и заново наполнил. – Вода – спирт – вода. Вот правило употребления этого напитка. Показываю.
   Майор отпил из кружки воды, одним глотком осушил стакан со спиртом и опять запил водой.
   – Понял?
   – Понял, – Сидоркин уже оправился от потрясения.
   – Тогда повторим, – стакан опять наполнился спиртом.
   – Может не надо? – побледневший Сидоркин с ужасом посмотрел на стакан.
   – Ты офицер ПВО?
   – Да, – вяло промямлил лейтенант.
   – Начинай! Как говорил Суворов, тяжело в учении, легко в бою.
   Сидоркин взял стакан, кружку, тяжело вздохнул и выпил по методу показанным майором.
   – Вот теперь ты готов к службе, – радостно заявил майор. – Кстати, что ты хотел?
   – Сдать предписание и получить назначение на должность.
   – Так это не ко мне. Штаб находится в здании напротив.
   – А, почему у вас висит табличка «Начальник штаба»?
   – Это я недавно дверь новую поставил. Табличку поленился снять.
   – И, что мне теперь делать? – Сидоркин посмотрел на дверь, которая начала расплываться и двоиться.
   – Каждый сам творец своей судьбы, – философски заметил майор.
   – Пойду, доложусь, – решил лейтенант.
   Майор понимающе закивал головой, одобряя служебное рвение молодого лейтенанта. Так и надо начинать свою службу – с марша сразу в бой.
   Лейтенант двинулся в сторону двери. Перед ним их оказалось две. Сидоркин по обыкновению выбрал правую и опять не угадал. Врезавшись в стену, лейтенант на секунду замер и плашмя упал на спину.
   Майор некоторое время смотрел на неподвижное тело. Признаков жизни лейтенант не подавал.
   – Эх, молодежь, – вздохнул майор. Он подхватил лейтенанта и перетащил на диван. – Сегодня ты уже никуда не пойдешь. Завтра, на свежую голову и представишься. Правда, голова, наверное, будет раскалываться.

   Алексей проснулся от того, что услышал волчий вой. Открыл глаза и огляделся. Он лежал на диване в незнакомой комнате. За столом сидел майор и пил чай. Лицо майора почему-то показалось знакомым. Где-то я его уже видел, – подумал Сидоркин.
   – Очухался? – майор весело посмотрел на лейтенанта. – Садись чай пить.
   – Мне послышался волчий вой, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Алексей.
   – Это Маугли.
   – Кто? Кто?
   – Маугли, – лицо майора было серьезным. – Одного офицера так прозвали.
   – За что? – Сидоркин уже полностью проснулся, вспомнил все, что с ним произошло, и теперь ожидал очередного розыгрыша.
   – Не за что, а почему, – майор налил в кружку чая и пододвинул Алексею. – Служил он на Дальнем Востоке. Был заядлым охотником. Однажды подобрал в тайге волчонка. Выходил его и приручил. Через некоторое время вырос щенок в здоровенного, страшного на вид волчару, но по характеру он был тихий и ласковый. Конечно, всех собак и кошек в части он разогнал, но на людей никогда не бросался. Все дети любили с ним играться. Был волк им и охранником и нянькой.
   Однажды в часть приехали новые офицеры. Кто из академии, кто из других частей перевелись. Все семейные, с малыми детками.
   Часть в лесу стояла. Детского садика не было. Жены офицеров по очереди сидели со всей детворой.
   В тот день две мамаши, из вновь прибывших с детками нянчились. Устали немного, сели в домике чай пить. Вдруг, слышат, ребенок заплакал. Одна из мамаш выбежала на крылечко, и видит, что вокруг песочницы ходит здоровенный волк. На его спине сидят три пацана от трех до пяти лет. Ее двухлетняя дочка сидит на земле и горько плачет. А трехлетний сынишка ее подруги держит волка за хвост и пытается его остановить.
   Вбежала мамаша на кухню и кричит своей подруге: «Там волк детей похитил».
   Выбежали женщины на крылечко, охотничье ружье прихватили. У обеих волосы дыбом встали от увиденного. Лежит здоровенный волчара на пузе, а пятеро карапузов схватили его, кто за лапу, кто за хвост и тащат каждый в свою сторону.
   Одна из мамаш завизжала. Волк испугался, стряхнул с себя детишек и бросился наутек.
   Вторая мамаша пальнула по нему из ружья.
   С тех пор Маугли, в день гибели своего любимца, поет «песнь печали».
   Майор посмотрел на лейтенанта, который начал всхлипывать и тереть глаза.
   – Ты чего?
   – Волка жалко, – захлебываясь слезами, пробормотал Сидоркин.
   Майор достал из-под стола бутылку, наполнил два стакана.
   – За упокой души доброго волчары.
   За окном опять послышался скорбный волчий вой.

Глава 3

   Лейтенант Вихров прибыл в часть без происшествий. Правда, в его форме произошли маленькие изменения. Вместо эмблемы летного состава, на петлице красовалась эмблема техника.
   Его новый начальник – подполковник Кириллов повел лейтенанта на аэродром, познакомить с людьми и техникой. Рядом с одним из ангаров стоял новейший истребитель – гроза врагов и гордость авиации.
   – Знакомьтесь лейтенант, прапорщик Ботов Николай Петрович, – представил начальник пожилого мужчину. – Светлая голова и золотые руки. По любым вопросам обращайся к нему.
   Прапорщик с любопытством посмотрел на молодого офицера.
   – Петрович, покажи лейтенанту, чем он будет заниматься, – Кириллов пожелал Вихрову удачи и пошел в ангар.
   – Вот, лейтенант, перед тобой наше дитя. Новейшая модель, которую нам с тобой предстоит лелеять и холить.
   – А, можно мне посидеть в кабине пилота? – у лейтенанта по телу побежали мурашки от необузданного желания прикоснуться к боевой технике.
   – Можешь даже порулить, – милостиво разрешил Петрович. Ему некогда было нянчиться с молодым лейтенантом. – Он не заправлен и не заряжен. Так что, летай.
   Вихров быстро взобрался по стремянке в кабину пилота и с большим удовольствием сел в кресло. С минуту он наслаждался новыми ощущениями, вдыхая запахи кабины и чувствуя гордость от своего причастия к этому великому таинству. Здесь пахло мужеством, уверенностью и жаждой действий. Лейтенант пристегнулся ремнями и взялся за ручку управления. Закрыв глаза, начал «набирать высоту». «Покачал» крыльями, элегантно сделал «бочку», «взвился вверх» и перешел в «пике». «Падение» затянулось, и лейтенант понял, что единственный выход – катапультироваться. Он схватился за ручки катапульты и потянул на себя.
   От сильного толчка Вихров из мира грез вернулся в реальность. Перед глазами все мелькало, в голове стоял противный гул. Он чувствовал, что летит, но не понимал, куда и зачем. Послышался хлопок над головой и лейтенант повис над аэродромом. Ощущение плавного парения привело Вихрова в чувство восторга. Он был на седьмом небе от счастья. Переполнявшие его чувства рвались наружу. Хотелось кричать и петь. Как прекрасна жизнь, – подумал Вихров.
   Но, жизнь, как известно, идет черно-белыми полосами. Только что была белая, а вот, уже подоспела черная. От чего зависит частота и ширина полос, никто не знает. Вихров не стал задумываться над этим философским вопросом, так как земля приближалась катастрофически быстро.
   Мимолетного взгляда вниз было достаточно, чтобы понять – пошла черная полоса.
   Из ангара выбежала толпа людей. Все стояли, задрав головы вверх, и смотрели на снижающегося горе-парашютиста. Среди зрителей отчетливо выделялась фигура подполковника Кириллова.
   Вихрову захотелось остаться в небесах. Висеть бы здесь и никогда не касаться земли, где его в лучшем случае ждала плаха. К сожалению, земного притяжения никто не отменял. Поэтому, едва коснувшись земли, лейтенант увидел перед собой перекошенное от переизбытка чувств лицо подполковника Кириллова.
   – Ты… Да я тебя… Ууу, – подполковник силился выдавить из себя всю ярость, которая его охватила, но из груди вырывались только нечленораздельные звуки. В горле стоял ком, который перекрыл ему кислород. Он схватился за сердце и стал глубоко дышать. На выдохе явственно слышались хрипы.
   – Где он? Кто это сделал? – кричал подбежавший лысоватый мужичок в сером костюме и с таким же серым галстуком. Его вспотевшая лысина отражала солнечные зайчики, которые били в глаза присутствующим. За эту особенность лысины, сотрудники между собой называли его «Солнечный наш».
   – Товарищ Главный конструктор, – заикаясь, обратился Кириллов к лысоватому, – это лейтенант Вихров…
   – Как же ты решился? – не унимался мужичок.
   – Он только прибыл, – попытался защитить своего подчиненного подполковник.
   – Только прибыл и сразу в бой! Орел!
   – Он не знал… – промямлил Кириллов.
   – Сергей Сергеевич, – обратился тот, кого назвали Главным конструктором, к худому высокому мужчине, – готовьте представление к ордену и премию.
   Главный конструктор обнял ошарашенного лейтенанта и расцеловал.
   – Дорогой ты мой! Полгода не могу найти добровольца на испытание катапульты. Уникальные возможности – катапультирование с земли, а добровольца нет. – У старичка от душевного волнения из глаз потекли слезы. – Через час жду у себя с подробным отчетом.
   Толпа постепенно стала рассасываться. Возле самолета остались трое. Кириллов хмуро смотрел на лейтенанта и Петровича. Вихров стоял, потупившись, и разглядывал носки своих туфель. Петрович озадачено смотрел на лежащий рядом парашют и тер мочку уха.
   – Петрович, ты куда смотрел? – выхлестнул, наконец, накопившиеся эмоции Кириллов.
   – Куда? Ясное дело куда. Сами же говорили, чтобы аккумуляторы проверил.
   – Молодой лейтенант важнее всех дел. У нас люди на первом месте. Ты должен был глаз с него не спускать. Разве не знаешь, что техника в руках дикаря – это кусок металла?
   – А мне, что теперь делать? – подал голос Вихров.
   – Пиши отчет о проведенной испытательной работе, – уже более спокойным голосом сказал Кириллов. – И не забудь упомянуть о руководящей роли партии и начальника.
   – Как бы не запорол столь ответственный документ, – засомневался Петрович.
   – Ты чего это засуетился? – удивился подполковник.
   – Пора реабилитироваться. После последних посиделок командир на нас косо смотрит.
   – Не обобщай. Меня он не застал вместе с вами. То есть я хотел сказать… Лейтенант иди, собери парашют. Отчет Петрович напишет.
   Через час отчет на пяти листах был написан. Кириллов с Петровичем решили не бросать лейтенанта в столь трудный час, и пошли к Главному конструктору вместе с ним. Решалась не только судьба их сослуживца, но и судьба возможных поощрений всех присутствующих. Волей случая молодой лейтенант высоко взлетел в прямом и переносном смысле. Задача старших и опытных товарищей состояла в том, чтобы не дать столь удивительному взлету закончиться падением.

Глава 4

   Сидоркин сидел в комнате дежурного по объекту. Его поставили в наряд стажером. До самостоятельного несения службы, он должен был изучить инструкции и на практике усвоить – что такое несение службы на объекте. Дежурный, обрадованный таким «подкреплением», прочитал короткую лекцию о том, что, только ощутив на плечах тяжесть ответственности за порученное дело, появляется ответственное отношение к этому самому делу. Предупредил, чтобы его до смены не будили, и отправился в соседнюю комнату спать.
   Через час чтения документации Алексея потянуло в сон. Вообще большинство инструкций вызывают именно такую реакцию. Но заснуть ему не удалось. Коварные мухи, которых здесь было в изобилии, все время норовили сесть на нос или губы. Сначала, Алексей пытался их отгонять, не открывая глаз, но вскоре понял, что это бесполезное занятие. Мухи с упорством фанатиков атаковали его снова и снова. Этого противоборства он не выдержал и открыл глаза. Надо было наказать агрессоров. На столе лежало приспособление, называемое «мухобойкой» – палочка толщиной с палец, к которой проволокой прикручен кусок черной резины. Алексей видел, как дежурный ловко действовал этим орудием убийства. Особый шик был, когда муху сбивали на лету.
   Сбивать летающие объекты – это его профессия, подумал Алексей. Поэтому он с азартом начал гоняться за мухами, беспрерывно махая мухобойкой. Но, видимо переоценил свои силы. За десять минут, весь вспотев, он не поразил ни одной цели. Пришлось сделать перерыв и обдумать создавшуюся ситуацию. От простого к сложному – вот гениальный рецепт на все случаи жизни. Придя к такому выводу, Алексей начал бить мух, которые сидели на стенах. Процесс пошел лучше. Через пятнадцать минут, полсотни крылатых агрессоров, отправились в мир иной.
   Столь увлекательный процесс, прервал солдат, который принес обед. Алексей взял алюминиевую ложку, зачерпнул из тарелки, но до рта донести не успел. Наглая муха уселась на дымящуюся кашу. Пришлось левой рукой, в которой был зажат хлеб, отгонять непрошенного гостя. Муха отлетела в сторону, но как только Алексей поднес ложку ко рту, снова уселась на прежнее место. Несколько минут длилось это единоборство, пока, доведенный до бешенства лейтенант не придумал тактику. Набрав в ложку кашу, левой рукой, вооруженной мухобойкой начинал махать. Пока муха отлетала, делала разворот и выходила на «боевой курс», быстро отправлял ложку в рот. Медленно, но уверенно с кашей было покончено. От компота пришлось отказаться. Пока управлялся с кашей, несколько мух успело покончить жизнь самоубийством в стакане. Сладкая смерть, – констатировал Алексей и закрыл глаза. После стольких трудов, его опять потянуло в сон.

   Офицеры отдела, в который назначили лейтенанта Сидоркина, стояли возле пусковой установки в ожидании начальника. Через полчаса объект их ожидания появился в пределах прямой видимости.
   – Мюнхгаузен не в духе, – сообщил старший лейтенант Стогов. Он держал руку козырьком, защищая глаза от солнца, и неотрывно смотрел на приближающегося начальника.
   – Почему Мюнхгаузен? – поинтересовался Сидоркин.
   – Много лет назад, тогда еще капитан Буров, забыл снять маскировочную сетку с ракеты. Ракету подняли, чтобы провести какие-то проверки. Буров увидел, что сетку начало рвать, и полез ее снимать. Сел верхом на ракету, которая по непонятным причинам, через минуту стартанула.
   – Шутишь? – не поверил Сидоркин. – Как же он жив остался?
   – Как видишь, живой. Только нервный после этого стал. Все близко к сердцу принимает. А эту историю рассказали офицеры, которые с Буровым служили. Они же и прозвали его Мюнхгаузеном.
   Подполковник Буров приближался быстрым шагом, сильно размахивал руками, и что-то бормотал. Когда он подошел ближе, то все услышали его возмущенный голос. Буров разговаривал сам с собой и никого вокруг не замечал.
   – Неисправности им подавай! Рожу я им их, что ли? Или «дежурную лампочку» завести? – подполковник уставился на пусковую установку. Открыл бортовой люк, из которого достал кувалду. Размахнулся и сильно ударил по дверце люка. – На то мы и испытатели, чтобы испытывать.
   Через пять минут он устал. Опустился на землю и… заснул. Офицеры аккуратно подняли своего начальника и отнесли в помещение.
   – Что это за «дежурная лампочка»? – поинтересовался Сидоркин, когда все вышли из помещения.
   – Время от времени, вышестоящие начальники требуют, чтобы мы писали обо всех неисправностях, которые возникают в процессе работ, – с удовольствием стал пояснять Стогов. – Если неисправностей много – значит, много работали и качественно. Если неисправностей мало, то начальство начинает хмурить брови и учинять разнос. Бурову, видимо сегодня досталось именно за это. Так вот, один офицер, придумал «дежурную лампочку». За час или полчаса до пуска, вынимал из блока одну лампу и на ее место ставил неисправную. За десять минут до пуска «исправлял» неисправность. За это получал благодарности и ставился долгое время всем в пример.
   – Как же об этом узнали?
   – Однажды он перепутал и вместо нужной лампы вставил лампу не того типа. Работы сорвались. О последствиях можешь догадаться сам.
   Мимо проходило отделение солдат. На плече у одного из них лежал черенок от лопаты, к концу которого был прикреплен большой кусок резины черного цвета.
   – Что это солдат несет на плече? – полюбопытствовал Сидоркин.
   – Предмет первой необходимости, – усмехнулся Стогов.
   – Не понял?
   – Когда-то здесь была эпидемия, уже не помню чего. Так медики определили, что ее переносчиками являются мухи. С тех пор, каждый солдат, обязан носить с собой мухобойку. Даже план был – сколько мух каждый должен был убить за день.
   – Каких же размеров должна быть муха, чтобы для нее изготовили такую «пушку»? – удивился Сидоркин.
   – Размеры мухи здесь ни при чем, – рассмеялся Стогов. – Рядовой Буря отличается феноменальной рассеянностью. Он все время терял свою мухобойку. Сержанту это надоело. После чего и родился этот шедевр.
   Сидоркин шел по пыльной степи и размышлял о новом месте своей службы. Как много надо знать и уметь, чтобы стать хорошим профессионалом. Он понял, что училищных знаний ему явно будет маловато. Но, неистребимое желание стать настоящим испытателем у него только укрепилось.

Глава 5

   Подполковник Кириллов подошел к самолету, возле которого стоял Главный конструктор. По нахмуренным бровям и глубоким складкам у переносицы, не трудно было понять, что его что-то беспокоит. Лысина, как всегда была покрыта капельками пота.
   – Илон Абрамович, вас что-то беспокоит? – участливо поинтересовался Кириллов.
   – Завтра у этого красавца начнутся летные испытания. Это второй экземпляр данной серии. Его предшественник потерял в полете крылья.
   – Как это? – Кириллов удивленно вскинул брови.
   – Полет проходил нормально, а когда начал делать «Бочку», то оба крыла оторвались. Все перепроверили, но причину так и не нашли. Даже не знаю, что делать? – Главный конструктор грустно вздохнул и печально посмотрел на свое детище.
   – Надо сказать Петровичу, – посоветовал Кириллов. – Он у нас светлая голова. Обязательно, что-нибудь придумает. Сейчас я его позову.
   Спустя несколько минут, вокруг самолета ходил Петрович. Главный конструктор показывал ему, в каком месте рвутся крылья. Прапорщик по привычке тер мочку уха и внимательно слушал пояснения.
   – Проблема понятна. Что-нибудь придумаем, – заверил Петрович.
   Всю ночь прапорщик Ботов и лейтенант Вихров провели в ангаре, где стоял самолет. Когда из-за горизонта появилось солнышко и озарило своими лучами аэродром, Петрович вышел из ангара и с наслаждением закурил. Через минуту вышел Вихров.
   – Петрович, из-под днища масло капает, – озабоченно сообщил лейтенант.
   – Наверное, лишнее, – спокойно ответил прапорщик.
   – Может, посмотришь? – не отставал Вихров.
   – Не суетись. Сказал лишнее – значит лишнее. Любой организм всегда избавляется от ненужного балласта.
   К ангару начали стекаться задействованные в испытании летчики и представители промышленности. Главный конструктор давал последние указания пилоту. Через час «Гордость авиации» поднялась в воздух. Все с замиранием сердца наблюдали за выполнением фигур высшего пилотажа. Никаких сбоев не произошло.
   Как только истребитель приземлился, Главный конструктор первым подбежал к нему и исполнил какой-то дикий танец. Выглядело это, как что-то среднее между лезгинкой и гопаком. Вышедшего летчика обнял и расцеловал.
   – Как наша детка себя вела? – сразу перешел к делу Главный.
   – Отлично! Только непонятный свист с самого взлета был слышен, – доложил пилот.
   – Получилось! – радостно заорал Главный подбежавшим сотрудникам.
   – Я же говорил, что Петрович, что-нибудь придумает, – улыбнулся Кириллов.
   – Пустяки, – Петрович скромно опустил глаза.
   – А, ты, что-то сделал? – удивился Главный конструктор.
   – Немножко вместе с лейтенантом Вихровым подшаманил крылья, – не поднимая от скромности глаза, сообщил прапорщик.
   – Где? Почему не сказал? – возмутился Главный.
   – Боялся сглазить.
   Главный конструктор поставил стремянку к самолету и быстро вскарабкался на крыло. Через секунду послышался крик отчаяния и звук падающего тела. Стоящие возле самолета люди, увидели безжизненно свисающую с крыла руку и вспотевшую лысину Главного.
   Заместитель Главного конструктора поспешил к своему начальнику. Повторилась предыдущая сцена. Только на этот раз все услышали глухой стон, и грохот упавшего на крыло тела, которое не удержалось и полетело на головы собравшихся у самолета зевак. Плотность толпы позволила заместителю совершить «мягкую посадку».
   – Сергей Сергеевич, что случилось? – Кириллов подхватил обмякшее тело.
   В ответ послышался звук, напоминающий мычание. Впрочем, это и было мычание. Челюсть заместителя отвисла и не хотела менять своего устоявшегося положения. Лишь правая рука подавала признаки жизни, беспрерывно чертя в воздухе замысловатые фигуры. Но, в конце концов, и она замерла в направлении крыла, удивительно напоминая жест вождя пролетарской революции.
   – Петрович! Ты, что там натворил? – прошипел Кириллов.
   – Сами же просили помочь, – обиделся прапорщик.
   – Что ты сделал?
   – Вы видели, чтобы туалетная бумага рвалась там, где дырочки? – стал пояснять Петрович. – Вот я и просверлил их в местах, где отрывались крылья.
   Кириллов выпустил из рук Сергея Сергеевича и опустился на бетонные плиты. У него тоже отвисла челюсть. Он качал головой из стороны в сторону, пока его взгляд не уперся в лейтенанта Вихрова.
   Семен, почувствовал, что стал объектом пристального внимания начальника, начал пятиться. Через три шага он споткнулся, вскочил и опрометью бросился в ангар. Вслед за ним, правда, не так быстро, последовал и Петрович.

Глава 6

   Офицеры стартовой лаборатории, или просто стартовики, как их все называли, сидели в тенечке и ждали своего начальника.
   – Сегодня Мюнхгаузен в хорошем настроении, – сообщил Стогов.
   – Почему ты так решил? – Сидоркин смотрел на приближающегося начальника, и не видел никаких признаков хорошего или плохого настроения.
   – Идет неторопливо, вразвалочку. С чувством личного достоинства, радуется жизни.
   – А, после нагоняя так идти нельзя? – засомневался Алексей.
   – Нет! – настаивал Стогов. – После нагоняя от начальства, человек обязательно «набычится», наклонит туловище вперед, и будет идти энергичным шагом. Ему надо быстро «скинуть свой груз» на кого-то или что-то.
   Подполковник Буров подошел к своим подчиненным. Мысленно всех пересчитал. Все были на месте.
   – Товарищи офицеры и лейтенанты! – начал он обычное свое обращение к подчиненным. – Сегодня нам предстоит не очень сложная, но ответственная работа. Сейчас подойдут представители промышленности, с которыми мы будем отрабатывать инструкцию по аварийной ситуации. Техника дорогая, поэтому быть всем внимательными и осторожными. Вопросы есть?
   – В чем заключается работа? – подал голос Сидоркин.
   – Отрабатываем ситуации, когда пусковую установку необходимо опустить без применения центрального домкрата, который мы до этого отсоединим. Его условно оторвало пролетающим мимо снарядом.
   Через пять минут все офицеры принялись за работу. К приходу представителей промышленности, пусковую поставили на открытую площадку. Вместо боевых ракет загрузили макеты и отсоединили домкрат.
   – Готовы к работе? – спросил Бурова подошедший промышленник.
   – Всегда готовы!
   – А, где краны?
   – Я думал, что вы привезете, – удивился подполковник.
   – Нам сказали, что все обеспечение лежит на вас, – возмутился промышленник. – Где краны?
   – Один поломался, а второй послали грузить металлолом, – извиняющимся тоном сообщил Буров. – У нас план по сдаче черного лома.
   – Ну и что будем делать?
   – Придумаем. На то мы и испытатели.
   Буров подозвал своих офицеров.
   – Так, орлы. Ситуация усложняется. Работаем без кранов. Найдите небольшое бревно и положите поперек пусковой. Дернем тросом. Вся конструкция сложится под собственным весом, и ляжет на свое место.
   – Несколько тонн железа раздавит пусковую установку, – вмешался в разговор промышленник.
   – Не раздавит, – заверил Буров.
   – А я говорю, раздавит.
   – Спорим, на ящик пива, – предложил подполковник.
   – Спорим!
   – Лейтенант разбей руки, – Буров схватил промышленника за руку.
   – Товарищ подполковник, сколько вы говорили, стоит пусковая? – поинтересовался Сидоркин.
   – Не дрейфь лейтенант. На то мы и испытатели, чтобы испытывать. У кого слабые нервы, может отойти.
   После всех необходимых приготовлений, подъехавший КРАЗ, потянул за трос. Четыре ракеты плавно начали опускаться на пусковую установку. Сидоркин зажмурился и закрыл уши. Все присутствующие разделились на две группы. Одни были уверены, что Буров прав. Другие ждали стремительного падения и грохота ломающегося железа. Но этого не произошло. Конструкция плавно опустилась на свое место, не издав никакого лишнего звука.
   – Надо подумать, как такое могло случиться, – задумчиво произнес промышленник.
   – Ты лучше подумай, когда за пивом побежишь? – посоветовал сияющий Буров.
   Когда все разошлись, Сидоркин подошел к начальнику.
   – Товарищ подполковник, расскажите, в чем секрет?
   – Главный секрет в том, что промышленники слишком привязаны к инструкциям, а мы, испытатели, часто работаем по интуиции. Запомни: “ Испытатель – это сплав высокого профессионализма, полета мысли и авантюризма».
   – А, в техническом плане?
   – В техническом плане ты не едешь в город до тех пор, пока это сам все не обоснуешь.
   К обескураженному Алексею подошли старшие лейтенанты Стогов и Валуйкин.
   – Один из законов воинской службы: «Не доставай начальника вопросами», – начал поучать лейтенанта Стогов. – Теперь придется, все выходные провести в части.
   – Не переживай. Мы тебя не бросим. Будем втроем играть в «Медведя», – подбодрил приунывшего лейтенанта Валуйкин.
   – Что это за игра?
   – В гостинице расскажем.
   В комнате, где жили лейтенанты, все было скромно обставлено. Три деревянных кровати, возле которых стояли армейские тумбочки, два шифоньера. В центре комнаты стоял квадратный стол, накрытый скатертью. Скатерть была столь велика, что свисала до пола. Три стула, которые в зависимости от времени суток перемещались то к столу, то кроватям.
   – Игра очень простая, – начал рассказывать Валуйкин. – Два «охотника» сидят за столом и пьют водку. Наливают по полстакана. Вдруг, стук в дверь. «Охотники» интересуются: «Кто там?» В ответ слышат: «Медведь». «Охотники» от страха прячутся под стол. «Медведь» подходит к столу. Видит, что никого нет и, уходит. «Охотники» вылазят из-под стола, наливают новую порцию и с удовольствием выпивают.
   – Вы пьете, а «Медведю», что за радость? – возмутился Сидоркин.
   – Пойми, непутевый. Когда один из «охотников» не выйдет из-под стола, то «Медведь» допивает с оставшимся всю водку. Если никто не вылезет, то все твое.
   – А, если к этому времени водки не останется? – не унимался Сидоркин.
   – Такое тоже бывает, но редко. Рискуют все.
   – По моему, рискует только «Медведь», – проворчал Алексей.
   – Если не хочешь, то мы позовем прапорщика Матвеева, – угрожающе заявил Стогов. Ему не хотелось пояснять Сидоркину, что «охотники» тоже сильно рискуют. В прошлый раз прапорщик Матвеев, по комплекции сильно напоминающий медведя, после первого захода, самым наглым образом, вылакал всю стоявшую на столе водку и тут же свалился под стол, повергнув «охотников» в шок. После этого случая, на столе решили оставлять только одну бутылку, чтобы не вводить в искушение недобросовестных «Медведей».
   Стогов и Валуйкин выпихнули Сидоркина за дверь и кинулись открывать первую бутылку. Божественные звуки булькающей жидкости, привели их в блаженное состояние. Валуйкин взял граненый стакан двумя пальцами, словно боялся его раздавить, поднял на уровень глаз. Он смотрел на стакан словно ювелир, оценивающий чистоту алмаза. Сладострастно закрыл глаза и мелкими глоточками выпил содержимое.
   Стогов, с улыбкой созерцал действия своего друга, завидуя столь романтической натуре. Такой, казалось бы, простой процесс, довести до театрального действа… Гигант! Свой стакан он выпил залпом.
   В дверь постучали…
   – Кто там? – хором закричали лейтенанты.
   – Медведь, – раздалось из-за двери.
   «Охотники» опрометью бросились под стол.
   Сидоркин вошел в комнату. Посмотрел, первым делом в сторону стола, но из-за скатерти, которая свисала до пола, никого не увидел. Подошел к столу и оценивающим взглядом стал буравить бутылку. Появилось искушение приложиться, но в это время в дверь постучали…
   – Кто там? – с испугом спросил Алексей.
   – Кто? Кто? Почтальон Печкин! Пришел посмотреть, как молодые лейтенанты проводят свой досуг, – в комнату вошел замполит полковник Дзюба.
   Алексей сделал три строевых шага навстречу вошедшему, надеясь своей грудью заслонить стоящую бутылку на столе. Он открыл уже рот, чтобы доложить о своем досуге, но замполит отстранил его в сторону и направился прямо к столу. Ноздри полковника подрагивали, как у охотничьей собаки, идущей по следу.
   – Так, так, так. Водочкой балуетесь молодой человек, – в глазах у старого вояки заблестели веселые искорки. – Дело, конечно, житейское. Но, в одиночку пить нехорошо. Не с того службу начинаете лейтенант.
   У Сидоркина в груди неприятно заныло. Он понял, что его сейчас будут долго и нудно «полоскать».
   – Может, вы уже не водку пьете, а на спирт перешли? – продолжал выговаривать полковник.
   Сидоркин с ужасом подумал, что речь замполита будет длиться долго и нудно. Этим товарищам только дай тему для беседы. Политработники, с их умением работать языком, могут говорить часами.
   – Водка чистой воды! Угощайтесь товарищ полковник, – у Алексея вспотел лоб от собственной наглости.
   Полковник Дзюба налил полстакана и молча выпил.
   – Действительно водка, – убедился он.
   Послышался стук в дверь.
   – Кто там? – удивленно спросил замполит.
   – Медведь, – Сидоркин и сам не мог понять, почему это сказал. Он повернулся к двери, чтобы встретить гостя.
   – Сидоркин, замполит к тебе не заходил? – в комнату вошел командир части.
   – Да… – Алексей повернулся к столу. Потянувшаяся было рука в сторону замполита, замерла на полпути. – Нет!
   Полковник Дзюба непонятным образом испарился. Сидоркин лихорадочно шарил глазами по комнате. Замполита нигде не было.
   – Так да или нет? – не понял командир. Он подошел к столу, взял бутылку водки и поднес к носу. – Понятно. Развлекаемся в одиночестве?
   – Ни, ни, товарищ полковник. Закаляю силу воли.
   – Как это? – командир части непонимающе посмотрел на лейтенанта.
   – Смотрю на открытую бутылку и внушаю себе, что водка – это яд.
   – Получается? – не поверил полковник. – Дыхни.
   Сидоркин подошел к командиру и дыхнул.
   – Действительно не пил, – этот факт озадачил полковника. – И, долго закаляешься?
   – Первый этап прошел, – с гордостью заявил Сидоркин. – Поможете пройти второй?
   – Это как? – лейтенант заинтриговал полковника.
   – Выпейте у меня на глазах, – Сидоркин решил идти до конца. Он почувствовал себя камикадзе. Победа или смерть. Хотя, какая разница, для камикадзе? Во всех случаях у него один конец.
   Командир части налил в стакан водки, быстрым и решительным движением опрокинул ее вовнутрь. Только перевел дыхание, как в дверь опять постучали.
   – Кто там? – спросил полковник.
   Сидоркин хотел, было уже сказать: «Медведь», но на его счастье не успел. В дверь вошел посыльный.
   – Товарищ полковник, вам по дальней связи звонят, – доложил солдат.
   – Сейчас подойду, – командир потрепал Сидоркина по плечу. – Продолжай закаляться.
   Край скатерти осторожно приподнялся. В образовавшейся щели показалась голова замполита. Убедившись, что командир части ушел, полковник медленно выполз из своего укрытия.
   – Сидоркин, ты зачем сказал: «Медведь», когда в дверь постучали? – полковник Дзюба сверлил лейтенанта злобным взглядом.
   – Даже не знаю. С языка как-то само по себе сорвалось, – Алексей одарил замполита ангельским взглядом.
   – Ну, у вас и реакция, товарищ полковник, – восхитился Стогов. – Чувствуется опыт.
   Оба старших лейтенанта уже вылезли из-под стола. Валуйкин, чтобы не видели его ехидной улыбки, спрятался за спину своего товарища.
   – Не умничайте, старший лейтенант. Кстати, о поездке в город, забудьте.
   – Обижаете, товарищ полковник, – возмутился Валуйкин. – За что?
   – Не за что, а зачем, – поправил замполит. – Будете отрабатывать реакцию, и получать опыт на парково-хозяйственном дне.
   Полковник Дзюба вышел из комнаты, мурлыкая себе под нос веселый мотивчик. Он чувствовал на своей спине колючие взгляды лейтенантов. Во истину, если хочешь поднять себе настроение – испорть его кому-нибудь.
   – Да… – вздохнул Сидоркин.
   – Нечего унывать Алексей, – подбодрил Стогов товарища, – у нас вся ночь впереди. Продолжим отдых. Как рекомендовал нам полковник Дзюба, будем отрабатывать реакцию и набираться опыта.
   – Действительно, нечего время даром терять, – поддержал его Валуйкин. – Товарищ Медведь! Займите свое место. Пора!

Глава 7

   В кабинете подполковника Кириллова стояли лейтенант Вихров и прапорщик Ботов. Их головы были понуро опущены вниз.
   – Командование части решило убрать вас на время с глаз долой. Когда Главный конструктор оправится от инфаркта, тогда и решится ваша судьба. – Кириллов сделал паузу. – Ты, Вихров, отправляйся к вертолетчикам. Заберете первого секретаря с партийной конференции.
   – Вертолет поведу я? – обрадовался Вихров.
   – Сомневаюсь, что ты сможешь его с места сдвинуть, – охладил его пыл Кириллов. – Ты техник. Вот и будешь помогать по технической части.
   – В чем заключается моя задача? – серьезным тоном спросил лейтенант. Он готов был выполнять любую работу, связанную с обеспечением полетов. А если эта работа была связана еще и с личным участием в полете… Об этом он только и мечтал.
   – Будешь открывать, и закрывать двери, а так же подавать трап, – «обрадовал» Кириллов. – Отправляйся.
   Подполковник дождался, когда лейтенант покинул кабинет.
   – Тебя, Петрович, командир отправляет на психиатрическую экспертизу в госпиталь. Отдохнешь несколько дней – пока утихнет переполох.
   – Как прикажете, – спокойно отнесся Петрович к услышанному.
   Сопровождать Петровича в госпиталь назначили его однофамильца, майора Ботова. Он зашел в кабинет Кириллова.
   – Ну, что, Петрович, доигрался? – злорадно оскалился майор. Он недолюбливал прапорщика, которого на собраниях часто хвалили. – Теперь в психушку упекут.
   – Там видно будет. Пути Господни неисповедимы, – философски заметил Петрович.
   – Пойдем, Господь.
   – После вас, товарищ майор.
   Петрович левой рукой приоткрыл дверь и выставил вперед ногу, когда майор поравнялся с ним. Так как прапорщик всегда все делал добротно, то результатом данных манипуляций был кратковременный полет оного тела, который закончился соприкосновением лба с дверью.
   – Рожденный ползать, летать не может, – пробурчал себе под нос Петрович и вышел из кабинета.
   Кириллов повернулся к окну и внимательно стал рассматривать плывущие облака.
   В госпитале, у дверей с табличкой «Психиатр», Петрович остановился.
   – Товарищ майор, разрешите, я сам зайду к врачу. А то у вас такой вид… Могут подумать, что мы подрались. Еще в буйные запишут.
   Майор потер шишку на лбу. Вид у него действительно был не респектабельный. Объяснять врачу, если спросит про шишку, что ударился о дверь, не хотелось. Все солдаты, у которых появлялись синяки и царапины на лице, дружно твердили, что ударились о косяк или дверь.
   – Ладно, иди, – майор протянул прапорщику направление на обследование.
   – Здравия желаю доктор, – поздоровался Петрович с врачом.
   – Доктор – это ученая степень, – назидательно заявил сидевший в белом халате молодой человек, – а я военврач майор Зеленый.
   – Для меня все врачи – доктора, – с нескрываемым волнением сказал прапорщик. – Ведь это уму непостижимо, сколько в ваших головах скоплено знаний, а в руках умений. Многие из вас обладают даром предвидения и видят человека насквозь. По маленькой царапине на пальце умеете определять всю гамму болезней, как физических, так и душевных.
   – Это вы уж слишком, – покраснел от смущения и удовольствия майор. – Так, что собственно вас привело ко мне?
   – Беда. Только беда приводит пациента к доктору, – Петрович присел на краешек стула напротив майора Зеленого. – Беда случилась с моим однополчанином. Работа в авиации всегда являлась нервной. Вот и не выдержали нервишки. Прапорщик Ботов возомнил себя майором, начальником штаба. Настоящий начальник штаба попытался его образумить, но не тут-то было. Прапорщик полез на него с кулаками. Пришлось применить силу.
   – Как сейчас его состояние? – поинтересовался Зеленый. – Кстати, где он?
   – В коридоре сидит. Мы его валерьянкой напоили. Пока спокойный.
   – Зовите вашего прапорщика, – в глазах врача загорелся профессиональный интерес, – посмотрим.
   – Вы бы, на всякий случай, санитаров вызвали, – посоветовал Петрович. – Это он со мной спокойный. Увидит незнакомых людей, опять в буйство может впасть.
   Зеленый поднял трубку телефона и вызвал санитаров.
   Хорошо, что мы оба в робе, подумал Петрович.
   Роба или техничка, была желтого цвета, из-за чего ее прозвали «песочником» и не имела ни погон, ни знаков различия. Только фуражки, украшенные крылышками, говорили о принадлежности к авиации.
   – Я в коридоре подожду, – сообщил Петрович, когда в кабинет вошли два здоровенных санитара. Вы уж с ним, доктор, помягче.
   – Не беспокойтесь. Вылечим, – пообещал Зеленый.
   Петрович вышел в коридор, грустно посмотрел на майора.
   – Ну, что? – от нетерпения майор Ботов вскочил со скамейки. – Что врач сказал?
   – Вас зовут, – глаза прапорщика по-прежнему излучали грусть.
   – Ты, Петрович, не переживай, – посочувствовал майор. – Я быстро вернусь. Посиди.
   – Дай то Бог, – с сомнением вздохнул прапорщик.
   Майор зашел в кабинет.
   – Присаживайтесь, товарищ прапорщик, – Зеленый вышел из-за стола.
   – Я майор Ботов. Пра…
   – Да, да, извините, – майор медицинской службы положил руки на плечи пациенту и заставил сесть на стул. – А, что это у вас за шишечка?
   – О дверь ударился, – Ботов покраснел.
   – Да… В последнее время, двери так некстати возникают на пути, – посочувствовал Зеленый. – А, глазки, почему красненькие?
   – Я только что с ночного дежурства сменился, – майора уже начали раздражать вопросы.
   – Смотрим на молоточек, – Зеленый начал водить своим резиновым молотком перед глазами майора.
   – Доктор, вы перепутали, – Ботов вскочил со стула, – я абсолютно здоров.
   Санитары положили свои ладони, похожие на лопаты, на плечи майора и заставили его сесть.
   – Абсолютно здоровых людей нет, – авторитетно заявил Зеленый. – Каждому есть, что полечить.
   – Я абсолютно здоров, – Ботов попытался вскочить, но санитары крепко держали его за плечи.
   – И головка не болит? – насмешливым тоном спросил Зеленый.
   – Нет! – Ботов все больше распалялся.
   – И шишечки на лбу нет?
   – Нет! То есть… Какое это имеет значение? – Ботов начал усиленно вырываться. – Пустите меня или вы об этом пожалеете!
   – Вася, – Зеленый посмотрел на одного из санитаров, – укольчик.
   У санитара, которого назвали Васей, как по волшебству, в руках оказался шприц. Ловким профессиональным движением он воткнул иглу в плечо майору. Некоторое время Ботов пытался вырваться из цепких лап санитаров, а потом резко обмяк и прекратил двигаться. Санитары подхватили пациента под руки и увели из кабинета.
   Зеленый тоже вышел в коридор, где его дожидался Петрович.
   – Типичный случай невроза, – сообщил Зеленый. – Думаю, что через недельку, мы его поставим, так сказать, на ноги.
   – Большое спасибо доктор, – Петрович так расчувствовался, что у него потекли слезы. Он схватил руку майора и долго тряс. – Вы даже не представляете, как я вам благодарен. Спаситель вы мой.
   – Ну, что вы. Помогать людям – это мой долг, – Зеленый скромно опустил глаза. – Через недельку дам знать.
   – Не торопитесь. Лечите столько, сколько необходимо для полного выздоровления. Нам в авиации нужны абсолютно здоровые люди.
   Зеленый хотел прочитать лекцию о том, что абсолютно здоровых людей не бывает, но Петрович уже шел быстрым шагом к выходу из этого веселого отделения.

   Лейтенант Вихров подошел к вертолету, возле которого на раскладном стуле сидел пилот.
   – Товарищ майор, лейтенант Вихров прибыл в ваше распоряжение, – доложил лейтенант.
   – Хорошо, что прибыл, – майор по-прежнему сидел. – Пока отдыхай. Ждем команды на взлет.
   – Может, я займусь предполетной подготовкой? – предложил Вихров.
   – Нет! – Майор вскочил со стула. – Ни к чему не прикасайся.
   Майор за свою службу уже убедился в правильности высказывания, что если молодой лейтенант смотрит на технику – она начинает дымиться. Если прикасается – начинает гореть. Рассказы о «подвигах» лейтенанта Вихрова были прямым подтверждением этого.
   К счастью майора, дали команду на взлет. Вихров поднял трап, закрыл дверь и зашел в кабину пилота.
   – Лейтенант, пристегни ремень, руки в карманы. До окончания полета, руки из карманов не вытаскивать, ни к чему не прикасаться, – приказал пилот.
   – Обидные вещи говорите, товарищ майор, – Вихров насупился, но выполнил все, что потребовал старший начальник.
   – Зато живее будем, – пообещал командир экипажа.
   Через четыре часа, забрав партийных работников, вертолет возвращался на аэродром.
   – У меня ноги затекли, – пожаловался Вихров.
   – Ладно, сходи в салон, разомнись, – разрешил пилот. – Заодно проверь, как дела у пассажиров.
   – Как самочувствие, товарищ первый секретарь? – поинтересовался лейтенант у старшего делегации. – Ничего не беспокоит?
   – Все хорошо. Только очень шумно, – первый секретарь пытался перекричать шум от работающего двигателя. – Как вы этот шум выносите?
   – Что же вы сразу не сказали? – посетовал лейтенант. – А, боремся мы с этим очень просто.
   Вихров повернулся к висящему на стене прибору, выкрутил из него две лампочки и вставил себе в уши.
   Вертолет заходил на посадку. Пилот был доволен, что полет прошел без происшествий. Он посмотрел на скучающего лейтенанта.
   – Наш командир любит, чтобы, когда он подходит к вертолету, перед ним открывалась дверь. Поэтому, как только коснусь земли, беги к двери и смотри в иллюминатор. Дверь должна открыться ни раньше, ни позже.
   Вихров так и сделал. Когда командиру осталось сделать до вертолета три шага, дверь распахнулась, и трап опустился на положенное ему место. Лейтенант сделал шаг в сторону, пропуская командира в салон. Полковник бодро вскочил в вертолет, поднес правую руку к козырьку фуражки.
   – С прибытием, товарищ первый секретарь.
   Взору полковника предстали четыре партийных работника, сидевшие на лавочке один возле другого. У всех руки лежали на коленях, взгляды устремлены на вошедшего. Четыре строгих костюма, галстуки и… лампочки в ушах.
   – Спасибо товарищ полковник, – поблагодарил первый секретарь. – Объявите, пожалуйста, благодарность экипажу. Полет прошел замечательно.
   Все пассажиры вышли из вертолета и направились к машинам, которые стояли невдалеке.
   Полковник в растерянности стоял на месте и решал трудную задачу – сказать первому секретарю, чтобы вытащил лампочки из ушей или нет? В конце концов, бросил на лейтенанта испепеляющий взгляд и пошел в свою машину. Пусть сами решают свои проблемы. Он летчик, а не нянька.
   Пилот стоял возле вертолета и хмуро смотрел на лейтенанта.
   – Будет буря.
   – Не похоже, – Вихров задрал голову вверх, – на небе ни облачка.
   – Рекомендую тебе на несколько дней заболеть, – посоветовал майор.
   – Разве я виноват, что они шуток не понимают?
   – Запомни, лейтенант, у начальников чувство юмора специфическое. Когда они смеются, мы обычно плачем. Впрочем, когда у начальника нет ни малейшего чувства юмора, то это большая беда для подчиненного.

Глава 8

   Стогов с Валуйкиным сидели в курилке, наслаждаясь прохладой, которую создавали посаженные вокруг деревья. Мимо проходил старший лейтенант, с которым Стогов заканчивал одно училище. Однокашник служил в Москве адъютантом у генерала.
   – Что интересного происходит на Олимпе? – поинтересовался Стогов после дружеских объятий.
   – Мой Зевс мечет гром и молнии, – ответил однокашник.
   – По какому поводу?
   – В некотором смысле, по-вашему, – загадочно сообщил старший лейтенант присев на лавочку.
   – Я же его в глаза ни разу в жизни не видел, – возмутился Стогов.
   – Ты же знаешь правило: «Разберемся, как положено, накажем, кого попало».
   – А, поконкретней?
   – Вообще, вы все «без вины виноватые», – начал растолковывать адъютант. – У моего шефа есть друг – генерал от авиации. Так вот, этот генерал несколько лет на транспортной авиации перевозил из Сибири хвойные бревнышки. Построил из них себе дачу, о которой мечтал с детства. Только отпраздновал новоселье, как к нему заявились две личности, бандитской наружности. Эти бандиты начали высмеивать генеральскую «избушку». Потом постыдили, заявив, что он позорит этим строением всех живущих вокруг. Даже денег предложили на постройку новой дачи.
   Посмотрел генерал, после их ухода вокруг и горько заплакал. У всех соседей дачи кирпичные, больше похожие на дворцы. Его «избушка» и впрямь не вписывается в окружающий ландшафт. На следующий день спихнул свою дачу моему шефу. Шеф не долго радовался обновке. Скоро к нему пришли те же типы, той же наружности. Заявили, что если он не уберет свою «избушку на курьих ножках», то они ее сожгут.
   – В милицию бы обратился, – посоветовал Стогов.
   – Ходил. Там ему ответили, что пока нет факта преступления. Как загорится – милости просим.
   – Не понял? – опять перебил Стогов. – Мы-то тут причем?
   – Ни при чем, – согласился адъютант. – Только шеф в расстроенных чувствах поехал в командировку. Теперь будет свое горе выливать на ваши головы. Сидоркин с вами служит?
   – Да, – подтвердили Стогов с Валуйкиным.
   – Мой генерал был в гражданскую лихим кавалеристом и вашей техники не знает. Он специалист по другим вопросам. А ваши начальники, решили показать ему «гордость войск ПВО». Завели в кабину к локаторщикам, стали сыпать техническими терминами. Шеф уже начал засыпать, когда ему на глаза попалось ржавое ведро. Генерал перебил лекцию вопросом: «Это, что тут делает?»
   Тут ваш Сидоркин и влез: «Это ведро для отработанных импульсов!»
   – Понятно, что для импульсов, – взревел генерал. – Я спрашиваю, почему не покрашено?
   – Сидоркина, конечно, из кабины быстренько вытолкали, чтобы он еще чего-нибудь не ляпнул. Генерал же «сел на своего конька» – стал вспоминать, какой порядок был у них в кавалерии, и до чего докатилась нынешняя молодежь.
   Адъютант немного помолчал.
   – Этим, может быть, все и закончилось бы. Но, когда генерал проходил мимо курилки, где сидели офицеры, услышал пересказ происшедшего. Посмешищем, как вы понимаете, никто быть не любит.
   – Чем же это закончилось? – развеселившийся Валуйкин жаждал продолжения.
   – Пока не закончилось, – сообщил адъютант. – Генерал выпил бутылку водки, после чего потребовал коня и шашку.
   – Нашел? – съязвил Стогов.
   – Если бы у шефа появилась шашка, то он бы изрубил вашего Сидоркина в капусту.
   – Надо спасать Алексея, – подвел итог Валуйкин. – Когда у твоего шефа заканчивается срок инспектирования нашей части?
   – Завтра утром собирались уезжать, – ответил адъютант.
   – Значит, нам только вечер простоять и ночь продержаться, – задумался Валуйкин. – Надо срочно эвакуировать Алексея из части. Есть идея!

   Сидоркин стоял в кабинете замполита, веселое настроение которого ему очень не понравилось. Не к добру это – подумал лейтенант.
   – Повезло вам Сидоркин, – замполит просто сиял от счастья. Вчера поступило указание прислать в гарнизонный дом офицеров «молодые дарования», для участия в спектакле. Не выполнить приказание вышестоящего начальства – смерти подобно. Талантов же полковник Дзюба у своих подчиненных не наблюдал. По его мнению, в части был только один талантище – это он сам. Хорошо, что прибежал с радостной вестью Валуйкин, который был ответственным за самодеятельность. Он сообщил, что Сидоркин принимал участие в постановках школьного театра и был заядлым театралом.
   – Меня решили повысить в должности? – предположил лейтенант.
   – Нет! – радостно заявил Дзюба. – Вам оказано большое доверие – представлять нашу часть.
   – Где? – Сидоркин уже слышал о «большом доверии» к лейтенантам. Обычно оно проявлялось в заступлении в праздничный наряд. Хотя, праздников в ближайшее время, вроде бы, не намечалось.
   – В гарнизонном Доме офицеров. Будете участвовать в спектакле. Вас увидит весь полигон.
   – Но, я не артист, – залепетал растерянно Сидоркин, – я не умею.
   – Артист! Врет и не краснеет! – Дзюба восхищенно посмотрел на лейтенанта. – Помню ваше гениальное выступление в роли «Медведя»!
   Сидоркин сразу приуныл. Он понял, что отказаться от «большого доверия» не удастся.
   – Когда ехать? – обреченно спросил Алексей.
   – Десять минут на сборы. Берете мой УАЗик, и в путь.
   Сидоркин и не подозревал, что ему «удружили» лучшие друзья. А может оно и к лучшему, когда в твою судьбу вмешиваются посторонние. Для свершения великих дел иногда нужен толчок извне.

Глава 9

   Сидоркин полюбил театр, как только очутился за кулисами. Вот где разгораются настоящие страсти, вот где происходит трагедия и комедия. Скрытая от зрителя жизнь, не похожая на ту, которую актеры показывают на сцене. Окунитесь в эту жизнь – жизнь, полную неожиданностей, ляпсусов и оваций.
   Вера Игнатьевна – бессменный режиссер Дома офицеров, вкратце рассказала Алексею сюжет спектакля.
   Произведение, под названием «Ходок», было написано местным автором в стихотворной форме, которое по стилю похоже на известного «Стрельца» Филатова. По сюжету, Иван-Дурак должен достать справку, подтверждающую, что он не дурак. Участниками действа также являются известные сказочные герои: Кощей Бессмертный, Баба Яга, Илья Муромец и многие другие.
   Выяснилось, что не хватает трех актеров. Одного, из них заменить по планам режиссера должен был Сидоркин. Алексею было дозволено, самому выбрать роль. Выбор был богатый: Медведь, Илья Муромец и Кощей Бессмертный. От Медведя Алексей отказался сразу – много текста, пояснил он. Илья Муромец? При росте лейтенанта сто семьдесят три и весе шестьдесят кило? Засмеют. Режиссер с ним сразу согласился. Вера Игнатьевна побоялась, что зрители не поймут, кто перед ними. Можно, конечно на шею повесить табличку «Илья Муромец»… В общем, остался только Кощей. С ним тоже были проблемы. За два дня текст лейтенант не выучил бы. Вера Игнатьевна успокоила Алексея, что ему не надо по этому поводу беспокоиться. Клятвенно пообещав, что за Алексея будет говорить Леший, она убежала.
   И вот, настал долгожданный час! Спектакль! Как много в этом слове. Волнение, которое охватывает актеров описать трудно. Неважно выходишь ты на сцену в первый раз или в десятый, волнуются все.
   Неожиданности начались перед самым началом спектакля. Леший отказался озвучивать Кощея, заявив, что у него еще плохо выучен собственный текст. Автор заявил, что он написал текст, а озвучивать свои произведения – это не его жизненное кредо. С большим трудом его уговорили, так как лучше автора текст никто не знал.
   За пять минут до выхода на сцену, к Алексею прибежал светооператор. Попросил не выходить на сцену сразу. Сначала он погасит свет, потом включат фонограмму. В это время Кощей должен выйти на сцену и через десять секунд включат прожектор, направленный на него.
   Почти так и вышло. Свет не погасили, фонограмму включили сразу. Неуверенной походкой Сидоркин вышел на сцену. Хотелось посмотреть за кулисы и спросить режиссера: «Я все правильно делаю?»
   Далее началось самое интересное. Прозвучала фонограмма с песней Кощея, Иван-Дурак сказал свой текст и… Пауза. Пауза затянулась. Говорят, что мастерство актера можно оценить, по умению держать паузу. Чем дольше пауза, тем выше мастерство. Сидоркин почувствовал себя мастером. По его ощущениям, пауза длилась вечность.
   Вдруг, тишину в зале нарушил женский голос. Звучавший текст был Кощея, но женский голос? В эту минуту зритель, наверное, подумал, что по замыслу автора Кощей – голубой. Бывает. Ошарашенный Иван оттарабанил свой текст, после чего Кощей опять вступил в разговор, но уже мужским голосом и через микрофон. На радость зрителям Кощей поменял ориентацию на традиционную. Позже выяснилось, что автор забыл на микрофоне нажать кнопку. Голос у него был тихий, поэтому Вера Игнатьевна решила спасти ситуацию и начала озвучивать Алексея.
   Отплясав с Иваном под фонограмму, Алексей приготовился уходить со сцены, но… Свет, который должны были отключить – горел. Опять началась великая и неповторимая ПАУЗА. Помявшись, некоторое время на месте, Иван махнул рукой и ушел со сцены. Положение Сидоркина было не из приятных. Дело в том, что черный костюм Кощея спереди был выполнен в виде скелета, а сзади просто черный. Поэтому ему было сказано, чтобы к зрителю он все время стоял лицом и ни в коем случае не поворачивался спиной. Сидоркин был человеком дисциплинированным. Уходил со сцены боком.
   За кулисами лейтенант понял и осознал, что его мучения кончились. Но не закончились злоключения спектакля. Кто-то схватил Алексея за руку и потащил в дальний конец сцены. Надо было управлять трехголовой декорацией Змея Горыныча. Голов у змея, как известно, три, а управляющих этим процессом было двое. Поэтому, центральная и правая головы кивали и вертелись в такт музыки, а левая понуро опустилась.
   Освободившись от управления Горынычем, Алексей с наслаждением стал созерцать сцену. Приближалась сцена Ивана и дембеля, где они должны пить пиво. Помощник режиссера бегал с выпученными глазами, безнадежно пытаясь найти, заранее заготовленные, две бутылки пива. В предыдущей сценке Леший так бурно выражал свои эмоции по поводу игры своих друзей, что это было слышно в зрительном зале. Чтобы умерить его эмоции, ему дали бутылку пива. Так как действие длилось долго, то Леший успел выпить и вторую бутылку. Где бросил, пустую тару, не запомнил, а найти в темноте темные бутылки, сами понимаете, нелегко. Пришлось бежать за новыми.
   Спектакль продолжался. Сцена «Иван и новый русский», тоже оставила свой след в этом замечательном спектакле. Звукооператор, он же новый русский, чтобы снять волнение, периодически прикладывался к бутылочке. К моменту выхода на сцену он принял на грудь достаточную дозу, чтобы часть текста забыть. Пока звукооператор бежал на сцену, в обратном направлении мчался солдат, который должен был сесть за пульт оператора. После запуска фонограммы, солдат отправился в обратный путь, чтобы успеть, на сцене сменить декорации. Декорации с небольшим опозданием появились, а фонограмма молчала. Звукооператор, выбираясь со сцены, подвернул ногу. Проявляя мужество и отвагу, обливаясь потом, он ковылял на третий этаж в операторскую. Но, у дверей в свое родное помещение ему пришлось остановиться. Перед входом стояли два милиционера. Первой мыслью звукооператора было: «Сейчас загребут». Так они и стояли, уставившись друг на друга, пока хозяин операторской не выдавил из себя: «Вам что-то нужно?»
   – Можно у вас посидеть? В зале нет свободных мест, – попросили ребята. Звукооператор перевел дух, а на сцене актеры, затаив дыхание, ждали фонограмму.
   Все хорошее, когда-нибудь кончается. Спектакль тоже подходил к концу. Герои вышли на заключительный акт. Порадовал зрителей Илья Муромец. Высокий широкоплечий с натуральной черной бородой красавец и… в очках. Актер без очков плохо видел. В первом акте ему к булаве прикрепили шпаргалку с текстом, которой он не смог воспользоваться из-за плохого зрения. Дожидаясь своего следующего выхода, он по привычке надел очки, которые, естественно, забыл снять. Наверное, картину «Три богатыря», надо было переписать. Илья Муромец в очках выглядит намного серьезней и солидней.
   Спектакль закончился аплодисментами. Актеры кланялись не меньше пяти минут, дважды сплясали и спели финальную песню «Не валяй дурака Америка». Они и рады были уйти со сцены, но некому было закрыть занавес. Первым устал режиссер. Вера Игнатьевна, несмотря на преклонный возраст и тучную комплекцию, сломя голову кинулась за кулисы и начала дергать за веревки. Занавесь рухнул, и все облегченно вздохнули. Спектакль удался.

Глава 10

   Семен и Алексей стояли у окна, наблюдая за падением снежинок на улице. Зима вступила в свои права, принеся с собой холод и белое покрывало. Квартира прапорщика Ботова находилась на третьем этаже девятиэтажного дома. Из окна было видно скованное льдом озеро, на котором виднелись черные точки. Это рыбаки, с самого восхода солнца, оккупировали излюбленные места, надеясь поймать ту единственную и неповторимую, о которой потом будут долгие годы всем рассказывать.
   Еще из окна был виден продуктовый магазин, возле которого прохаживалась женщина.
   – Что вы там высматриваете? – прапорщик подошел к лейтенантам.
   – Думаем, кого ждет женщина? – ответил Сидоркин. – Мужа или любовника?
   – Конечно мужа! – уверенно заявил Петрович.
   – С чего ты взял? – удивился Вихров. – Может она ждет жениха?
   – Нет! Только мужа! – настаивал Петрович. – Посмотри, как она ходит. Чеканит шаг, словно на строевом плацу. Четыре шага вперед, разворот, опять четыре шага. Явно злится, что приходится ждать.
   – А, невеста не может злиться на опоздание жениха? – спросил Семен.
   – Невесте по статусу злиться не положено. Она должна быть кротка и терпелива, если не хочет остаться в невестах до старости.
   – А, любовница?
   – Любовники не любят встречаться в людных местах. Особенно в такую погоду.
   – Может пойти узнать? У первоисточника, так сказать, – предложил Сидоркин.
   – Не рекомендую, – предостерег Петрович, – реакция может быть непредсказуемая.
   – Смотрите, кого-то увидела. Сейчас мы узнаем, кого она ждала, – Петрович ткнул пальцем в сторону кустов.
   – С чего ты взял, что сейчас появится ее возлюбленный? – Сидоркин вытянул шею, чтобы посмотреть поверх плеча Вихрова.
   – Ты видел когда-нибудь охотничью собаку? Увидев дичь, она напрягается, поджимает переднюю лапу, устремив свой взор на объект своего вожделения.
   – Петрович! Как поэтично ты сравнил женщину с собакой, – засмеялся Вихров. – Извращенец!
   – Хам! – добавил Сидоркин.
   В это время из-за кустов, со стороны озера, появилась странная процессия. Впереди шел крупный мужчина в военном ватном костюме, спортивной шапочке и валенках. За собой он тащил санки, на которых возвышалась непонятная гора. Присмотревшись, друзья увидели, что на санках лежит человек. На его груди возвышался объемный рюкзак. Вес рюкзака и человека был, вероятно, довольно большой, так как мужчина, тащивший сани, передвигался с трудом.
   Женщина подбежала к саням. Сначала посмотрела на лежащего, не подающего признаков жизни мужчину. Затем накинулась на «извозчика». Пощечины сыпались справа и слева.
   – Ой! – Петрович дернулся и схватился за щеку, словно это его били. Он неодобрительно, но понимающе покачал головой.
   Мужчина флегматично стоял и безропотно сносил побои. Наконец, женщина устала махать руками и перешла на более мощное оружие. Что она говорила, было не слышно, но видимо именно своим красноречием достала мужчину. Он бросил веревку от санок и медленно стал удаляться. Женщина схватила веревки и попыталась сдвинуть санки с места. Три попытки убедили ее в нереальности своих замыслов. Растормошить, лежащего на санях, тоже не удалось. Женщина побежала за удаляющимся мужчиной. Догнав, схватила его за руку и начала что-то говорить. На что последний никак не реагировал. Мужчина равнодушно принял обрушившийся на него словесный поток, время от времени взмахивая рукой, словно отгонял муху.
   Женщина кинулась в сторону магазина. Через пару минут, так же стремительно выскочила из него с бутылкой водки в руках и направилась к санкам.
   Мужчина, видимо привлеченный видом желанного напитка, двинулся в ту же сторону.
   Через минуту процессия, конвоируемая женщиной, тронулась в путь.
   – Ну, что, есть еще сомнения? – самодовольно спросил Петрович.
   – Я не понял, – подал голос Сидоркин, – Кто же из двоих ее муж?
   – В санях конечно, – уверенно заявил, более сообразительный Вихров.
   – А, второму за что перепало?
   – В жизни часто так, – грустно пояснил Петрович. – Одни творят, а расхлебывают крайние или друзья.
   – Петрович, а почему ты до сих пор не женился? – поинтересовался Сидоркин.
   – Чтобы вот так по мордам не получать по случаю и без случая, – Петрович налил себе стакан водки. – За тех, кто в небе остался летать! За тех, кто не вернулся назад! За тех, кто туда полетит опять!
   Выпив водку, Петрович отправился на диван вздремнуть.
   Лейтенанты остались стоять у окна. Вихров смотрел в небо и представлял, как он сидит за штурвалом самолета, пробиваясь сквозь снежную бурю.
   Сидоркин смотрел на застывшее озеро, размышляя о недавно услышанном афоризме: «Испытатель – это сплав высокого профессионализма, полета мысли и авантюризма». Одна составляющая у него точно есть. В этом он был уверен.

Испытатели Андрей Романов