Михаил Фрунзе
Военная доктрина Красной Армии

Автобиография

   Я родился в 1885 г. в г. Пишпеке Семиреченской области Туркестанского края. Отец мой – по происхождению крестьянин Захарьевской волости Тираспольского уезда Херсонской губернии. По национальности – молдаванин. При поступлении на военную службу был отправлен в состав туркестанских войск. По окончании военной службы остался в Семиречье, где служил фельдшерам. Мать моя – из крестьян Воронежской губернии, переселившихся в 70-х годах в Семиречье.
   Получивши начальное образование в школе, я поступил в гимназию в г. Верном, которую и окончил в 1904 г. По окончании гимназии поступил в Петербургский политехнический институт. Первое знакомство с революционными идеями получил еще в бытность в гимназии, где участвовал в кружках самообразования. С первого года университетской жизни вступил в социал-демократическую партийную организацию. В первоначальном студенчестве сразу же примкнул к большевистскому (движению) течению.
   С конца 1904 г. стал принимать активное участие в деятельности различных большевистских организаций. В начале 1905 г. стал работать в Иваново-Вознесенском промышленном районе. Был одним из организаторов и руководителей известной стачки текстильщиков в 1905 г., охватившей весь промышленный Иваново-вознесенский район. Был делегатом IV Объединительного съезда РСДРП в Стокгольме от Иваново-Вознесенского комитета. Был организатором Иваново-Вознесенской окружной организации, а затем Иваново-Вознесенского союза РСДРП, охватывавшего как городскую Иваново-Вознесенскую организацию, так и весь Иваново-Вознесенский промышленный район (Иваново-Вознесенск, Шуя, Кинешма, Тейково, Родники, Юрьевец, Южа и пр.).
   Начиная с 1904 до начала 1907 г. неоднократно подвергался арестам. В начале 1907 г. был арестован в г. Шуе. Судился по обвинению в принадлежности к РСДРП (большевиков) и приговорен к 4 годам каторжных работ. Во время отбытия наказания был привлечен вновь по делу о вооруженном сопротивлении полиции. Был судим и приговорен к смертной казни. Ввиду полного отсутствия улик, явного нарушения ряда процессуальных форм приговор Главным военным судом был кассирован и назначен новый суд. Судился вторично и вновь был приговорен к смертной казни с заменой каторжными работами. Дали 6 лет каторжных работ с добавлением к прежнему сроку наказания. Отбывал наказание во Владимирской центральной, в Николаевской центральной и в Александровской центральной (в Сибири) каторжных тюрьмах. В связи с применением скидки вышел на поселение в конце 1914 г. в Верхоленский уезд Иркутской губернии. Летом 1915 г. снова был арестован за создание организации. В августе 1915 г. бежал из тюрьмы и работал нелегально в Забайкальской области под фамилией В.Г. Василенко.
   В конце 1915 г. совместно с несколькими товарищами создал большой еженедельный орган «Восточное обозрение» и был одним из редакторов его. Будучи обнаружен охранкой и по счастливому случаю спасшись от ареста, бежал в Россию. Под фамилией «Михайлов» попал на Западный фронт во Всероссийский земский союз. Работал здесь над созданием нелегальной революционной организации. К моменту Февральской революции стоял во главе подпольной революционной организации с центром в Минске и имевшей отделения в 10‑й и 3‑й армиях.
   С начала Февральской революции стал одним из руководителей революционного движения в Минске, в Белоруссии и на Западном фронте. Провел разоружение минской полиции и жандармерии и стал начальником минской гражданской милиции. Был организатором Минского Совета рабочих депутатов и постоянным членом исполнительного комитета. Был организатором Советов крестьянских депутатов в Белоруссии, провел два съезда белорусского крестьянства. Был председателем Советов крестьянских депутатов в Белоруссии первого созыва и председателем исполнительного комитета. Был членом президиума Всероссийского съезда крестьянских депутатов от Белорусской области. Был одним из организаторов съезда армий Западного фронта и в результате съезда был избран членом фронтового комитета армий Западного фронта. Был одним из редакторов большевистских газет, издаваемых в Минске («Звезда»). В корниловские дни совместным заседанием фронтового комитета и исполнительного комитета Минского Совета был назначен начальником штаба революционных войск Минского участка.
   С конца августа уехал в г. Шую Владимирской губернии, где стал председателем Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
   Был избран председателем Шуйской городской думы и председателем Шуйской уездной земской управы. От г. Шуи был представителем на демократическом совещании в Петрограде.
   В момент Октябрьской революции стал во главе вооруженных сил Шуйско-Ивановского района и привел в Москву 30 октября двухтысячный вооруженный отряд из рабочих и солдат. Принимал непосредственное участие в октябрьских боях. С организацией Иваново-Вознесенской губернии стал председателем губисполкома. Все время был председателем Шуйского уездного комитета партии и Иваново-Вознесенского губернского комитета партии. Был делегатом на всех съездах Советов, начиная со второго.
   Был избран во Всероссийское учредительное собрание от Владимирской губернии от партии большевиков.
   В течение весны и лета 1918 г. наряду с исполнением обязанностей председателя губисполкома и председателя губкомпартии был губернским военным комиссаром и председателем губсовкархоза. После ярославского восстания был назначен окружным военным комиссаром Ярославского округа. В декабре 1918 г. получил назначение командующего 4‑й армией на Восточном фронте.
   В апреле 1919 г., в момент наивысшего развития наступления колчаковской армии и создавшейся угрозы Казани, Симбирску и Самаре, был назначен командующим четырьмя армиями южного участка Восточного фронта (4-я, 1-я, Туркестанская и 5-я). Организовал и провел удар во фланг наступавшим колчаковским армиям из района Бузулука, приведший к срыву наступательной операции Колчака и к быстрому отходу его армии на всем Восточном фронте.
   Оставаясь командующим Южной группой, принял непосредственное руководство Туркестанской армией, действовавшей на уфимском направлении. Провел Уфимскую операцию и переправой через реку Белую 7–8 июня разбил войска противника, защищающие подступы к Уфе, и 9 июня занял последнюю. За эту операцию награжден орденом Красного Знамени.
   В конце июня получил назначение командующим всеми армиями Восточного фронта. Руководил операциями армий фронта до момента захвата нами Челябинска и перехода через Уральские горы по всему фронту.
   В августе 1919 г., с разделением Восточного фронта на два направления (сибирское и туркестанское), был назначен командующим армиями Туркестанского фронта (11-я, 4-я, 1-я и войска в Туркестане). В течение сентября месяца провел операцию по окружению и уничтожению южной армии Колчака под командой генерала Белова. В результате операции были восстановлены связи с Туркестаном и обеспечен переход оренбургского казачества на сторону Советской власти.
   В течение декабря руководил операциями по ликвидации Уральского фронта, что и закончил в конце декабря со взятием нами г. Гурьева и занятием берегов Каспийского моря.
   Оставаясь командующим армиями Туркестанского фронта, был назначен членом комиссии Всероссийского центрального исполнительного комитета по делам Туркестана, а также членом комиссии Центрального комитета РКП по делам Туркестана.
   С 15 февраля по август 1920 г. работал в Туркестане. Руководил операциями по ликвидации Семиреченского белогвардейского фронта. В конце августа руководил операциями по ликвидации бухарского эмирата и по созданию Бухарской народной советской республики. В сентябре 1920 г. был назначен командующим армиями Южного фронта (против Врангеля).
   В последних числах ноября закончил операцию по ликвидации южнорусской контрреволюции занятием Крымского полуострова.
   После ликвидации внешних фронтов был назначен уполномоченным Революционного Военного совета республики на Украине и командующим всеми вооруженными силами на Украине. На ноябрьской Всеукраинской конференции был избран членом Центрального комитета Коммунистической партии большевиков Украины.
   Съездом Советов Украины был избран членом Всеукраинского ЦИК. Был членом Всероссийского центрального исполнительного комитета всех созывов, начиная с третьего. На X съезде РКП был избран членом Центрального комитета РКП.
   В настоящее время работаю на Украине в качестве уполномоченного Реввоенсовета республики и командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма.
   1921 г.

Приказы и обращения в годы Гражданской войны

При вступлении в должность

   (приказ войскам 4‑й армии № 40/9, 31 января 1919 г.)

   Приказом РВСР от 26 декабря 1918 г. за № 470 я назначен командующим 4‑й армией.
   Вступая ныне в отправление своих новых служебных обязанностей, я прежде всего обращаюсь к войскам армии с товарищеским приветом от имени рабоче-крестьянского правительства республики и ее верховного органа – Всероссийского ЦИКа.
   Товарищи! Глаза тыла, глаза рабочих и крестьян всей России прикованы к вам. С замиранием сердца, с трепетом в душе следит страна за вашими успехами. Не для захватов чужих земель, не для ограбления иноземных народов послала вас, своих детей, трудовая Русь под ружье.
   Здесь, на фронте, решается сама судьба рабоче-крестьянской России; решается окончательно спор между трудом и капиталом. Разбитые внутри страны помещики и капиталисты еще держатся на окраинах, опираясь на помощь иностранных разбойников. Обманом и насилием, продажей родины иностранцам, предательством всех интересов родного народа они все еще мечтают задушить Советскую Россию и вернуть господство помещичьего кнута.
   Они надеются на силу голода, который выпал на долю центральных губерний вследствие отторжения от богатых хлебом окраин. Напрасные упования!
   Сильные духом и верой в правоту своего дела – рабочие и крестьяне России идут неуклонно своим путем, и они уже не одиноки в борьбе.
   Трудящиеся массы Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины уже стали бок о бок с нами.
   И это наше дело, товарищи, дело Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Еще одно-два усилия, и враг будет разбит окончательно.
   Под сень красных знамен социалистической Советской России вернутся все ее окраины, и работники города и деревни возьмутся за мирный спокойный труд. Страна жаждет исцеления от мук голода и холода, она ждет хлеба и мира от своей армии.
   Вступая ныне в командование 4‑й армией, я уверен в том, что сознание важности и святости лежащего на нас долга близко сердцу и уму каждого красноармейца.
   Невзирая на все попытки черных сил посеять рознь и смуту в ее рядах, армия должна пробить дорогу к хлебу, хлопку, железу, нефти и углю, должна проложить тем самым путь к постоянному прочному миру. Я надеюсь иметь в каждом из вас верного товарища и сотрудника по исполнению этой великой задачи, возложенной на нас страной. Чем дружнее будет наш напор, тем ближе желанный конец.
   Я надеюсь, что совокупные усилия всех членов армии не дадут места в рядах ее проявлениям трусости, малодушия, лености, корысти или измены. В случае же проявления таковых суровая рука власти беспощадно опустится на голову тех, кто в этот последний решительный бой труда с капиталом явится предателем интересов рабоче-крестьянского дела.
   Еще раз приветствую вас, своих новых боевых товарищей, и зову всех к дружной, неустанной работе во имя интересов трудовой России.
   Командующий 4‑й армией, член Всероссийского
   Центрального Исполнительного Комитета, бывший
   окружной военный комиссар Ярославского военного
   округа Михаил Михайлов-Фрунзе.

О нарушениях в армии

   (приказ войскам 4‑й армии № 92/39, 3 марта 1919 г.)

   За время моего всего лишь месячного командования армией я натолкнулся на целый ряд фактов, составляющих крупные подчас нарушения порядка службы и дисциплины; случаи эти тем более странны и тем менее извинительны, что нарушителями дисциплины являются иногда лица высшего строевого командного состава и отчасти даже военные комиссары.
   Так, был случай, когда один из командиров бригады, получив от меня за несколько недозволительных проступков словесный выговор, апеллировал к своим подчиненным, и в результате командный состав этой бригады, во главе с бригадным военным комиссаром, потребовал меня для объяснений. Такое же требование было затем мне предъявлено и самим командиром бригады.
   Затем был случай, когда один из командиров бригад требовал смены своих частей и увода их в резерв, угрожая самовольным уходом.
   Был случай неточного исполнения боевого приказа в наиболее существенной его части, без всяких уважительных причин и даже без донесения об этом.
   Был случай, когда один из командиров бригад, получив приказание отправиться для выполнения другого служебного назначения, вместо представления мотивированного ходатайства с просьбой об изменении отданного приказания попросту заявил, что он его не исполнил.
   Был случай, когда один из начальников, временно допущенный к командованию дивизией, в совершенно несоответственной форме выразил претензию на свое лишь временное назначение, требуя отчисления его от должности.
   Был случай, когда начальник одного из отрядов, временно включенных в состав армии, руководствуясь собственным усмотрением и сообразуясь со своими узкими служебными выгодами, грозил самовольным уходом с поста со всем своим отрядом, прикрывавшим весьма ответственный район.
   Был случай, когда при обсуждении оперативного задания и распределения для этого войск один из командиров бригад заявил, что его части выступят лишь тогда, когда в данном пункте не останется ни одного человека других частей.
   Был случай, когда один из командиров полков обусловливал выполнение приказа о выходе полка на позицию уводом туда же из Уральска отряда, имевшего специальное и особо важное назначение.
   Наконец, наблюдался целый ряд других фактов, кои ясно свидетельствовали, что как командиры, так и военные комиссары считали возможным настаивать на удовлетворении требований своих подчиненных, частью явно невыполнимых, а частью незаконных.
   Разбираясь в каждом из этих случаев в отдельности, я почти всегда приходил к заключению, что все они базировались не на злостном умысле, не на желании проявить неповиновение и нарушить дисциплину, а попросту на непонимании основ службы, взаимоотношений между начальниками и подчиненными и совершенно превратного подчас толкования требований дисциплины.
   Считая необходимым положить конец такому положению вещей, совершенно нетерпимому в войсках, особенно перед лицом врага, приказываю помнить, что современная дисциплина тем и отличается от дисциплины прежней армии, что, основываясь не на одном лишь чувстве страха перед ответственностью и сопряженными с ней карами, дисциплина Красной Армии зиждется главным образом на высоком чувстве сознания революционного долга. Это обстоятельство должно класть резкий отпечаток на всех действиях и поступках каждого военнослужащего, вынуждая его, вполне сознательно и добровольно, соблюдать точную исполнительность и беспрекословное повиновение всем законным требованиям.
   В этом отношении все лица командного состава всех степеней и все военные комиссары должны подавать пример, помня свою особую ответственность за нарушение закона и лежащего на них долга.
   Наша армия, призванная решать великие задачи, возлагаемые на нее Рабоче-Крестьянским правительством, должна являться грозной силой для всех врагов трудящегося населения, а это может быть достижимо лишь при том условии, если все части армии будут спаяны железной дисциплиной.
   Все это неоднократно разъяснялось много при посещении частей армии, тем не менее, считаю необходимым повторить это еще раз в настоящем приказе для всеобщего сведения и исполнения; я объявляю, что всякое нарушение долга службы и дисциплины впредь, после опубликования настоящего приказа, будет мной рассматриваться не иначе как злостное и сознательное преступление и как таковое будет мной беспощадно караться.
   Командующий 4‑й армией
   и Член Реввоенсовета – М. Фрунзе.

На Колчака!

   (обращение к войскам Южной группы Восточного фронта, 10 апреля 1919 г.)

   Солдаты Красной Армии!
   Внимание трудовой России вновь приковано к вам. С затаенным вниманием рабочие и крестьяне следят за вашей борьбой на востоке.
   Здесь в лице Колчака помещиками и капиталистами ставится последняя ставка. Надежды богачей на прочих кандидатов в цари – украинского пана гетмана Скоропадского, донского атамана Краснова, царского генерала Деникина – разлетелись прахом. Геройские армии Южного и Украинского фронтов очистили почти весь юг России от банд белогвардейских разбойников и поддерживающих их французских, английских и греческих наемников.
   Херсон, Николаев, Одесса, Крым вновь возвращены трудовой России.
   Красное знамя развевается над всей великой российской равниной вплоть до берегов Азовского и Черного морей. Казалось, что отныне народ наш, истомленный непрерывной тяжелой борьбой, сможет свободно вздохнуть и приступить к мирному труду. Но момент торжества опять удален временными неудачами нашего оружия на Востоке.
   Чуя близость позорного конца, видя рост революции на Западе, где одна страна за другой поднимают знамя восстания, колчаковцы делают последние усилия. Собрав и выучив на японские и американские деньги армию, заставив ее слушаться приказов царских генералов путем расстрелов и казней, Колчак мечтает стать новым державным венценосцем.
   Этому не бывать. Армия Восточного фронта, опираясь на мощную поддержку всей трудовой России, не допустит торжества паразитов. Слишком велики жертвы, принесенные рабочим классом и крестьянством. Слишком много крови пролито ими, чтобы теперь, накануне своей полной победы, позволить врагу вновь сесть на плечи трудового народа.
   Дело идет о его настоящем и будущем. Не место малодушию и робости в наших рядах перед лицом неудач. Эти неудачи временны и объясняются главным образом тем, что нам пришлось отвлечь часть сил наших на Южный фронт. Ныне наша задача близка к завершению, и глаза России вновь обратились к нам на восток.
   Помощь идет. Вперед же, товарищи, на последний решительный бой с наемником капитала – Колчаком!
   Вперед, за счастливое и светлое будущее трудового народа!
   Командующий войсками Южной группы
   Восточного фронта – Михайлов-Фрунзе.

О действиях пехоты в бою

   (Приказ войскам Туркестанского фронта № 126, 2 ноября 1919 г.)

   Неоднократно наблюдалось, что боевые порядки представляют собой непрерывную цепь полка без всяких резервов; конница же сосредоточивается на флангах такого боевого порядка и служит как бы охранением его.
   Подобное построение затрудняет маневрирование, а при охвате нашего фланга противником такой боевой порядок не в состоянии оказать противодействие.
   Приказываю раз и навсегда отказаться от подобных построений и принимать более нормальные боевые порядки, облегчающие маневрирование и противодействие разным неблагоприятным случайностям, и, кроме того, начальникам всех степеней приказываю прочно организовывать охранение и обеспечение флангов, связь и непрерывную разведку конницей и пехотой, руководствуясь нижеследующими указаниями:
   1. Боевой порядок роты состоит из: а) взводов, рассыпанных в цепь, б) взводов, оставленных в резерве, и в) охранения флангов.
   Назначение цепи – вести огневой бой; назначение резерва – в случае надобности усиливать огонь цепи (выдвигая для сего взвод в цепь), противодействовать охвату и содействовать нанесению удара.
   Назначение охранения – своевременно обнаруживать противника, покушающегося охватить наш фланг, и предупреждать о том свою роту, дабы своевременно можно было бы принять соответствующие меры.
   Сила цепи заключается в огне, а потому в цепь нужно назначать наибольшее число пулеметов, а число взводов – не более двух, оставляя один в резерве, как для нанесения удара, так и для противодействия случайностям.
   В момент удара штыком охранение должно быть особенно бдительным, так как во время удара в штыки порядок более всего нарушается и появившийся на фланге какой-нибудь взвод противника может легко опрокинуть роту и из победителя сделать ее побежденной.
   Цепь роты при наличии в ней не менее 160 стрелков должна быть прерывчатой, и между взводами, находящимися в цепи, должен оставляться промежуток: на ровной местности – до 1200 шагов, а на пересеченной – такой, чтобы он весь находился под перекрестным огнем соседних взводов. При меньшем составе роты интервал должен быть меньше и на ровной местности может доходить до 600 шагов.
   Ввиду того что внимание взводов, ведущих огневой бой, будет приковано к фронту и в промежуток между взводами может проникнуть противник, то эти промежутки должны наблюдаться дозорами, высылаемыми командирами рот, на обязанности которых лежит своевременное предупреждение о накапливании противника против промежутков.
   Интервалы на ровной местности допускаются до 1200 шагов на том основании, что наша винтовка при стрельбе на 600 шагов траектория не подымается над линией прицеливания более 10 вершков, а следовательно, противник, появившийся в середине интервала, будет поражаться губительным перекрестным огнем.
   Место резерва – за более угрожаемым флангом (не прикрытым непроходимым пространством или соседними войсками). При одинаково угрожаемых флангах – за серединой.
   Принимая во внимание вышеизложенное:
   1) боевой порядок роты штатного состава может занять по фронту при двух взводах, рассыпанных в цепь, около 1 версты (на каждый взвод по 200 шагов и на интервал до 1200 шагов);
   2) боевой порядок батальона должен быть также прерывчатым, и на местности ровной интервалы между ротными боевыми участками могут быть до 1 версты в том случае, если батальон имеет не менее 450 штыков; при меньшем же составе интервалы должны быть меньше и могут доходить до 600 шагов, а на пересеченной – интервалы должны быть таковы, чтобы они простреливались перекрестным огнем соседних взводов.
   2. Боевой порядок батальона состоит: а) из ротных боевых участков, б) батальонного резерва и в) охранения флангов.
   Каждый ротный боевой участок должен состоять из взводов, рассыпанных в цепь, взводов, оставленных в резерве, и охранения своего фланга (вне зависимости от того, выслано охранение фланга батальона или нет).
   Таким образом, порядок батальона штатного состава на местности ровной, допускающей обзор на большое расстояние, и при двухротных боевых участках займет по фронту около 3 верст (на каждый ротный боевой участок около 1 версты и промежуток между боевыми участками тоже около 1 версты).
   Само собой понятно, что все промежутки должны наблюдаться дозорами, высылаемыми в промежутки между ротными боевыми участками распоряжением командира батальона, а между взводами рот боевой линии – командирами соответствующих рот.
   Ротные боевые участки должны быть в достаточной мере снабжены пулеметами.
   3. Боевой порядок полка состоит из: а) батальонных боевых участков, б) общего резерва и в) охранения флангов.
   Боевой порядок полка должен быть также прерывчатым, и на ровной местности (при наличии 1350 штыков) при двухбатальонных боевых участках он может занять по фронту до 6 верст (батальонный боевой участок около 2 3/4 версты и промежуток до 1200 шагов); на пересеченной же местности промежутки будут меньше и с таким расчетом, чтобы они обстреливались перекрестным огнем соседних взводов, находящихся в цепи. Интервалы должны быть меньше также и в том случае, когда в полку число штыков меньше штатного.
   Наблюдение за промежутками должно быть самое тщательное, для чего должны в них высылаться дозоры: в промежутки между взводами ротного боевого участка – распоряжением командира соответствующей роты; в интервалах между ротами батальонного боевого участка – командиром батальона и между батальонами боевого участка полка – командиром полка.
   Таким образом, полк, имеющий штатное число штыков в боевом порядке и на местности ровной, может занять по фронту около 6 верст, а в глубину около 2 верст и будет состоять из четырех линий: 1-я линия – взводы, рассыпанные в цепь; 2-я – ротные резервы; 3-я – батальонные резервы и 4-я – полковой резерв.
   Охранение флангов будет как бы в три линии: 1-я – дозоры, высланные от рот, находящихся в боевой линии, 2-я (несколько вперед и дальше от дозоров) – заставы от батальонного боевого участка и 3-я – заставы, высланные командиром полка для охранения всего боевого порядка полка.
   Ротные, батальонные и полковые боевые участки также должны самостоятельно (распоряжением соответствующего начальника) охранять и свои тылы.
   Разведка должна вестись непрерывно и с таким расчетом, чтобы разведчики были постоянно в соприкосновении с противником, для чего на большие расстояния (до одного перехода) к разведке привлекать конные части (команды конных разведчиков), а по мере сближения с противником (до полуперехода), когда конные части сосредоточивают разведку на флангах и в тылу противника, надлежит на фронт высылать пеших разведчиков, которые в свою очередь по подходе боевого порядка к противнику версты на две должны сосредоточить свою деятельность на флангах противника, разведка же на фронте переходит к боевым цепям.
   При соблюдении всего вышеизложенного отпадает всякая опасность неожиданных охватов наших флангов, а в резерве будут достаточно сильные кулаки, которыми всегда сможем сокрушить сопротивление противника, противодействовать разным случайностям, а маневрирование будет облегчено.
   Начальникам боевых участков, а равно и командирам полков надлежит помнить, что их назначение в бою – управлять, а не драться, а потому их место – при своих резервах. Появляться же в первой линии надлежит только в тех случаях, когда является необходимость личным примером воодушевить свои части.
   Во время ночных боев, когда стрельба не допускается, а огонь противника не может быть губительным, основание боевых порядков должно быть то же, что и при дневном бое. Построение же боевых порядков должно быть более плотным (цепи отсутствуют), интервалы меньше, связь всех частей между собой – цепочкой парных постов, и, кроме того, все части должны находиться в зрительной связи между собой. Охранение – цепью дозоров. Разведка – исключительно пешая.
   Командующий фронтом – М. Фрунзе.

Инструкция партизанским отрядам

   1. Особые боевые условия фронта и Республики диктуют необходимость немедленной организации партизанских отрядов. А поэтому во всех уездах Самарской губернии должны быть в кратчайший срок сформированы конные партизанские отряды по особо утвержденному штату отдельного эскадрона (сотни).
   2. В южных уездах губернии: Новоузенском, Пугачевском и Бузулукском, должно быть сформировано по два, а в остальных уездах – по одному партизанскому отряду.
   3. Эти отряды, действуя небольшими частями преимущественно внезапными и решительными налетами на противника и его тылы, являются по характеру своих операций партизанскими, но в то же время составляют часть централизованной Красной Армии, подчиняются соответственному армейскому командованию, выполняя его задания, а в остальном действуют согласно настоящей инструкции.
   4. Во главе каждого партизанского отряда стоит начальник и комиссар, ответственные за все действия своего отряда и назначаемые Реввоенсоветом соответствующей армии или фронта/
   5. Партизанские отряды формируются из стойких и преданных рабоче-крестьянской Советской власти бойцов. Формирование отрядов должно производиться за счет средств данного уезда, уездными военными комиссариатами под непосредственным руководством Особого отделения по формированию партизанских отрядов при Самарском губвоенкомате. Все средства, кои, безусловно, не смогут дать уезды и губернии, должны быть даны из средств фронта по соглашению.
   6. Каждый партизанский отряд непосредственно подчиняется соответственному армейскому командованию.
   7. Партизанские отряды имеют своим ближайшим назначением:
   а) Ведение широкой разведки в пределах указанных районов с целью выяснения нахождения там каких-либо частей вооруженной силы противника или вооруженных контрреволюционных банд как пришлых, так и сорганизованных из местных жителей.
   б) Пресечение и своевременное предупреждение возможности появления таких частей противника и местных контрреволюционных выступлений.
   в) В случае появления в пределах района частей противника или контрреволюционных банд немедленное ликвидирование их путем самых смелых и решительных действий вооруженной силой.
   8. В зависимости от поставленных целей при всех своих действиях партизанские отряды должны руководствоваться нижеследующими указаниями:
   а) Быть всегда ориентированными в обстановке во всех частях данного района, для чего поддерживать тесную связь с соответствующим армейским командованием, со всеми исполкомами и другими советскими учреждениями и организациями до сельских включительно и соседними партизанскими отрядами.
   б) В качестве пункта, куда должны стекаться все сведения и донесения, каждый партизанский отряд должен избрать для штаба отряда какое-либо центральное селение, в котором вне зависимости от места пребывания в данное время всего отряда всегда должно быть ответственное лицо для принятия сведений и переотправки их Начальнику Отряда и донесения соответственному высшему командованию.
   в) Пункт этот должен быть прочно обеспечен связью с высшим командованием, уездвоенкомами и главнейшими пунктами уезда, связь должна быть организована так, чтобы гарантировать беспрепятственное и в кратчайшее время как получение донесений с мест, так и отправление приказаний и донесений.
   9. Для достижения этого необходимо, где возможно, установить проволочную связь (телеграф или телефон); в этом отношении всем партизанским отрядам должна быть оказана помощь за счет средств фронта. Кроме того, а где будет налажена проволочная связь, то параллельно с ней должна быть установлена летучая почта из всадников или на подводах, которые как в отношении организации, так и несения службы должны строго руководствоваться указаниями приложения II ст. 58 Полевого устава. При установлении конных постов необходимые средства отнюдь не берутся из состава партизанских отрядов, каждый человек которых должен быть использован по своему прямому боевому назначению, а из средств, предоставляемых местными властями; их же распоряжением наряжаются необходимые подводы. Начальники линий летучей почты и начальники постов назначаются из числа местных партийных работников или других вполне надежных людей и при выполнении ими службы связи подчиняются начальникам партизанских отрядов. Все лица, привлекаемые к несению службы связи, в отношении прав, обязанностей и довольствия всех видов приравниваются к красноармейцам фронтовых частей.
   10. В целях лучшего осведомления в обстановке все части каждого партизанского отряда непрерывно освещают порученные им районы путем планомерной и срочной высылки разъездов (дозоров). При благоприятной обстановке разъезды (дозоры) высылаются реже и по маршрутам, включающим более важные пункты; для экономии сил численный состав разъездов (дозоров) должен быть минимальный, но не менее двух всадников. В случае наличия каких-либо тревожных данных разъезды высылаются внесрочно, причем, смотря по обстановке, в наиболее угрожаемый пункт или район должен выступить и весь отряд.
   11. В каждом уезде как по указанию уездвоенкома, так и по усмотрению начальников партизанских отрядов должны быть определены пункты, сооружения и проч., имеющие особо важное значение. Все эти пункты должны быть приведены в оборонительное состояние; избрание пунктов и назначение караулов должно быть произведено распоряжением уездвоенкомов за счет местных вооруженных сил уезда с привлечением также и местных жителей по нарядам советских властей и организаций. На обязанности партизанских отрядов в отношении таких пунктов лежит периодическая проверка правильного и надежного несения охранной службы. В пунктах расположения штабов партизанских отрядов и вообще пребывания всех частей этих отрядов вся ответственность за несение службы охранения лежит на соответствующих начальствующих лицах партизанских отрядов.
   12. В целях содействия партизанским отрядам при подавлении местных контрреволюционных выступлений или отражения налетов противника распоряжением местных исполкомов в каждом селении должны быть организованы народно-милиционные отряды из крестьян и рабочих, преданных Советской власти, вооружаемые из местных средств чем придется.
   Списки лиц, входящих в состав этих отрядов, должны быть у начальников партизанских отрядов, на обязанности коих лежит инструктирование в деле выполнения тех задач, кои могут им выпасть, и периодическая проверка их готовности и обучения. Народно-милиционные отряды имеют местный характер и должны быть использованы преимущественно в районе своих волостей.
   13. Все партизанские отряды должны иметь возможность немедленного перехода в состояние полной боевой готовности, дабы по тревоге в кратчайший срок выступить в угрожаемый район или изготовиться для боя в пунктах своего пребывания. С этой целью, помимо самых бдительных мер охранения и поддержания теснейшей связи со своими разведчиками, соседями и местными советскими властями и организациями, в пункте расположения каждого партизанского отряда или его части должны наряжаться дежурные части, находящиеся в полной боевой готовности.
   14. В отношении боевых действий партизанские отряды должны руководствоваться следующим:
   а) Получив какое-либо тревожное донесение от своих разведчиков, или от местных властей, или от жителей, части данного партизанского отряда немедленно переходят в полную боевую готовность и одновременно принимаются меры к проверке полученного донесения, извещаются соседи, местные власти и отправляются донесения по начальству с указанием тех мер, кои данный начальник принимает немедленно по своему собственному почину.
   б) В зависимости от важности полученного донесения начальник партизанского отряда или его части или усиливает наличных в угрожаемом пункте или районе своих партизан присылкой им подкрепления, или немедленно двигается туда со всеми наличными силами.
   в) По прибытии в угрожаемый район каждый начальник партизанского отряда или его части должен прежде всего лично ознакомиться с обстановкой, а затем не медля принимать соответственное решение.
   Имея в своем распоряжении отборных людей, из коих только и должны составляться как партизанские, так и добровольческие отряды, начальник партизан должен всегда пытаться применять сразу самые решительные меры; это имеет особенное значение в отношении действий против контрреволюционных выступлений, почти всегда мало организованных, а потому легко ликвидируемых при проявлении должной энергии со стороны хотя слабейших числом, но дисциплинированных частей.
   г) В случае, если наличные силы партизанского отряда окажутся явно недостаточными для того, чтобы начать решительные боевые действия для немедленной ликвидации противника, начальник партизан сообразно с обстановкой может перейти временно к обороне, стараясь удержать данный пункт впредь до прибытия подкрепления; вынужденный оставить данный пункт или район, партизанский отряд не должен прибегать к отходу, а путем выхода во фланг или тыл противника старается всеми способами тревожить его, устраивать внезапные нападения и во всяком случае зорко следить за всеми его действиями, отнюдь не теряя соприкосновения с противником.
   В этом отношении партизаны не должны бояться потери связи со своей базой, тылом или соседями, памятуя, что у партизан нет фланга и тыла и что характер подготовки всей территории губернии обеспечивает каждому партизанскому отряду возможность базироваться на любое направление, пытаясь сообщить о себе по начальству или соседям всяческими способами до использования местных жителей включительно.
   При подходе подкрепления, при заметном ослаблении сил противника или его бдительности и вообще, пользуясь малейшей оплошностью врага и благоприятно складывающейся обстановкой у себя, партизанские отряды должны немедленно переходить к самым активным и смелым до дерзости боевым действиям.
   д) Партизанские отряды соседних районов должны оказывать друг другу самую действительную помощь, не дожидаясь не только разрешения свыше, но даже и просьбы о помощи соседа, а действуя по обстановке, руководствуясь собственным почином в интересах общего дела.
   Командующий Туркестанским фронтом – М. Фрунзе.
   Член Реввоенсовета – Ш. Элиава.
   Начальник штаба – Балтийский.
   1 ноября 1919 г.

Об использовании авиации

   (Рапорт командующего Южной группой Восточного фронта командующему армиями Восточного фронта № 4556, 26 нюня 1919 г.)

   В период Уфимской операции мною лично давались задания авиаотрядам Южной группы, сосредоточенным в этом пункте. Летчики, несмотря на затрудненные технические условия, выполняли успешно все возлагаемые на них задачи за незначительным исключением, и авиация принесла значительную долю пользы в указанной операции.
   Однако, ознакомившись с организацией службы в авиаотрядах, я вывел заключение, что авиация способна дать более интенсивную и продуктивную работу, с меньшей при этом потерей технического имущества, если будут введены некоторые изменения в существующей ее организации. Причины, тормозящие и обременяющие работу авиации, заключаются по выяснению мною в следующем:
   1. Начальники авиаотрядов – хорошие летчики, но малоопытны в административных отношениях.
   2. Авиаотряды обременены зачастую ненужным им в боевой обстановке запасным, техническим и хозяйственным имуществом, сами имея организацию целой воинской части с ее самостоятельным хозяйством и отчетностью. Означенное явление создает громоздкость авиаотрядов, затрудняющую маневрирование их с войсками другого рода оружия.
   3. Начальники авиаотрядов, будучи отвлечены сложной отчетностью, хозяйственным и техническим снабжением, имеют мало времени для приложения забот о совершенствовании отрядов в боевом отношении и одновременно вынуждены привлекать к канцелярской работе и других специалистов своего отряда, что отвлекает таковых от их прямого назначения.
   4. Значительная часть летчиков требует тренировки и боевого воспитания (большинство из них молодые и мало летавшие летчики).
   5. Во многих авиаотрядах при излишней самостоятельности и малой взаимной связи имеется налицо неравновесие в боевых силах: в отрядах, имеющих опытных летчиков, недостает хороших самолетов и наоборот.
   Все вышеизложенное привело меня к заключению, что для поднятия боеспособности авиации авиаотряды следует освободить прежде всего от самостоятельного ведения хозяйства отдельной части. Авиаотряды должны быть чисто боевыми единицами, получающими от специального органа, объединяющего авиаотряды армии, все необходимое снабжение, в коем одновременно должна быть сосредоточена и вся официальная отчетность.
   Начальником авиации и воздухоплавания вверенной мне Южной группы, военным летчиком Никольским, представлен проект реорганизации авиации, выведенный им из опыта годичной практики на Красном фронте, – проект, устраняющий все вышеуказанные недочеты организации авиации. При армии следует сформировать авиационный дивизион по штату, объявленному в приказе Реввоенсовета п/г № 220. В этом дивизионе должны быть сведены все авиаотряды армии. Командиру дивизиона подчиняются входящие в его состав авиаотряды во всех отношениях, и у него сосредоточивается вся отчетность, техническое имущество отрядов и ведется боевая подготовка их. На фронт высылаются им: начальник отряда с необходимым по работе числом подготовленных летчиков, имуществом, личным составом и обозом. Начальнику отряда на технические и хозяйственные расходы выдается аванс, в котором он отчитывается в порядке ротной отчетности.
   Командир авиационного дивизиона организует при дивизионе резервы для срочного пополнения действующих отрядов в зависимости от потребностей боевых работ и регулярное снабжение их всем необходимым, для чего ему должно быть предоставлено право самостоятельного использования всех имеющихся в его распоряжении средств. Командиры дивизионов во всех отношениях подчиняются начальникам авиации армии, в вопросах же снабжения сносятся непосредственно со снабжающими их организациями.
   Помимо сего, необходимо в самом непродолжительном времени провести в жизнь приказ о придании армиям авиапоездов мастерских, которые до сего времени находятся в тылу и не выполняют своего назначения – «принести помощь фронтовым авиачастям», а несут лишь функции тыловых мастерских.
   В случае недостатка означенных подвижных мастерских необходимо в кратчайший срок сформировать их при авиапарках или предоставить право сформировать их при армиях. Полевые управления авиации и воздухоплавания армий при наличии упомянутых авиационных дивизионов ограничатся штатами по приказу Реввоенсовета Республики п/г № 477, причем начальников авиации армии следует подчинить непосредственно командующим армиями, а не начальникам штабов армий, исходя из положения, что авиация не есть лишь орган разведки, а является чисто боевым средством.
   Проектируемая организация авиаотрядов совершенно непохожа на существовавшую в истекшую войну, так как авиадивы прошлой войны представляли из себя лишь передаточные технические инстанции и выполняли только инспекторские функции, и авиаотряды оставались самостоятельными единицами как в техническом, так и в хозяйственном отношении.
   Командующий группой – Фрунзе.
   Член Реввоенсовета – Новицкий.

Обращение к казачеству

   К уральскому казачеству!
   В декабре сего года по моему докладу о бедственном положении населения Уральской области Совет Народных Комиссаров постановил:
   «На основании донесения Революционного Военного совета Туркестанского фронта о крайне бедственном положении семейств казачьего населения, эвакуированных белогвардейским командованием из родных станиц в глубь киргизских степей и ныне брошенных там без средств к существованию, без крова и медицинской помощи и вымирающих от тифа, во внимание также вообще тяжелому положению всего населения Уральской области, бывшей ареной непрерывной двухгодичной борьбы, Совет Народных Комиссаров постановляет:
   Первое. Народным комиссариатам: по военным делам, социального обеспечения и здравоохранения принять в порядке особой срочности все необходимые меры по облегчению положения населения области и по устройству возвращающегося в свои станицы беженского казачьего населения.
   Второе. Отпустить для означенной цели в распоряжение Реввоенсовета Туркестанского фронта 100000000 рублей.
   Третье. Вместе с тем в видах скорейшего восстановления в крае мирного порядка и ликвидации явно бессмысленного сопротивления части уральского казачества, продолжающего упорствовать в своей борьбе против рабоче-крестьянской России, вменить в обязанность командованию Туркестанского фронта принять все меры к скорейшему безболезненному решению данного вопроса, гарантируя именем Советской Республики личную безопасность и забвение прежних вин всем ныне оставшимся по ту сторону фронта, вплоть до высшего командного состава бывшего войскового правительства, при условии немедленного изъявления ими покорности Советской власти, немедленной сдачи в полной целости и сохранности всех запасов оружия, обмундирования, военного снаряжения и сохранения в неприкосновенности всех предприятий, промыслов и заведений, имеющих важное значение как для края, так и всей Республики.
   Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов (Ленин)».

   Уральцы!
   Рабоче-крестьянская Россия в лице своего высшего Государственного органа открывает вам полную возможность к немедленному прекращению явно бессмысленного сопротивления и широкий путь к быстрому залечиванию всех ран, нанесенных войной.
   Не пора ли понять, что та правда, за которую лили свою кровь вы, – правда помещика, кулака, заводчика, – не ваша правда.
   Не пора ли понять, что вам, потомкам прежних вольнолюбивых борцов за мужицкие права, не место в лагере тех, кто хочет затянуть петлю на шее проснувшихся к новой жизни рабочих и крестьян.
   Взгляните, чего вы добились, пойдя по зову своих атаманов войной против великой рабоче-крестьянской семьи.
   Ваши поля и станицы заброшены, население вымирает от голода и болезней, вся жизнь останавливается… А что сделали вы с Россией? Вы отрезали ее от хлопка и нефти, отдали в руки английских разбойников Бакинский район, вы оставили этим города и села России без одежды, света и топлива… Вы сделали этим имя «казаки» ненавистным каждому рабочему и крестьянину.
   Этого ли вы хотели, уральцы?
   Пора опомниться, пора пойти по стопам оренбуржцев и сибирцев, бросивших лагерь врагов и поднявших советское знамя!
   Слово за вами, уральцы!
   Во исполнение постановления Совета Народных Комиссаров мною будет сделано предложение вам и вашему командованию о прекращении сопротивления и изъявлении покорности Советской власти. Вопрос о мире и войне будет предоставлен на ваше решение.
   Я же, как командующий армиями Туркестанского фронта и старший военный начальник на юго-востоке России, именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики объявляю:
   Первое. Всем казакам, а равно и иногородним, сражающемся против Красной армии, гарантируется полная личная безопасность и забвение всех проступков, совершенных против рабоче-крестьянской России, при условии немедленного изъявления ими, организованно или отдельными группами, покорности Советской власти и сдачи оружия.
   Второе. Такая же безопасность и прощение гарантируется и всему командному составу, вплоть до членов так называемого Уральского войскового правительства, при условии изъявления покорности и принятия мер к передаче в целости и сохранности в руки Советской власти всех запасов военного снаряжения, оружия, всех предприятий и промыслов как военного, так и общегражданского значения.
   Третье. В случае отказа прекратить войну на изложенных выше условиях мною будет приказано в кратчайший срок силою оружия подавить сопротивление тех, кто будет затягивать преступную борьбу.
   Четвертое. Всем возвратившимся и возвращающимся в станицы и честно выполняющим предначертания Советской власти будет оказываться всяческая помощь в деле скорейшего восстановления жилищ и разоренных войной хозяйств.
   Пятое. Это предложение является последней попыткой Советской власти разрешить безболезненно кровавую тяжбу. Ответственность за неудачу попытки падет целиком на вас.
   Командующий армиями Туркестанского
   фронта – Михаил Фрунзе-Михайлов.
   Член Реввоенсовета – Исидор Любимов.
   Начальник штаба – Балтийский.

Приказ войскам Туркестанского фронта

   № 03587/оп, 7 октября 1919 г.

   Вы, доблестные войска 1‑й армии, многомесячными усилиями в бездорожном районе, через горы, леса, по песчаным степям очищали путь в Красный Туркестан, где ваши братья вели упорную борьбу за свою свободу, где был приготовлен для окруженной кольцом врагов Советской России столь нужный для нас хлопок, чтобы одеть нашу пролетарскую семью. Рядом упорных, славных боев вы овладели Орском, Актюбинском, Темиром и множеством других больших и малых пунктов, разбив наголову громадную армию противника, превосходившего вас численностью в несколько раз.
   Ваш могучий дух воинов-революционеров, воинов великой Рабоче-Крестьянской Красной Армии дал вам славные победы. Вы захватили за последний месяц свыше 55 тысяч пленных, много орудий, около 150 пулеметов, большое количество другой военной добычи.
   С напряженным вниманием и надеждой следила за вашими успехами вся Советская Россия, со страхом и трепетом следили за вами и наши враги – империалистические государства, чувствуя, что с вашей победой вольются нам новые силы, что мы несем освобождение нашим далеким братьям, восточным народам, и скоро, скоро настанет конец владычеству шайки капиталистов.
   Свершилось! Путь в Туркестан свободен! Совет Обороны РСФСР, высоко ценя услуги, оказанные Советской Республике вашей доблестной боевой работой, славные войска 1‑й армии, постановил:
   1) объявить вам в лице красноармейского и командного состава благодарность отечества;
   2) выдать всему составу 1‑й армии, участвовавшему в победоносном наступлении на соединение с Туркестаном, месячный оклад жалованья.
   Еще раз сердечно поздравляю вас с вашим блестящим успехом; твердо уверен, что вы навсегда закрепите свои победы там, в Красном Туркестане, куда теперь мы спешим на помощь нашим братьям.
   Командующему 1‑й армией приказываю сообщить настоящий приказ частям войск, участвовавшим в победоносном движении армии и убывшим теперь по новым назначениям.
   Командующий Туркфронтом – Фрунзе.

На Врангеля!

   Приказ войскам Южного фронта № 130, Славянск, 25 октября 1920 г.

   Мною отдан приказ о переходе в общее наступление против Врангеля. Республика и главное командование сделали все, что могли, для обеспечения нашего успеха; сила для сокрушения врага собрана вполне достаточная. Противник, потерпев ряд жестоких неудач в последних боях, надломлен и вновь готов забраться в Крым, чувствуя надвигающуюся гибель. Наша задача – предупредить этот отход дружным стремительным ударом всех армий фронта. Надо разгромить его живые силы и на плечах бегущих белогвардейцев ворваться в Крым.
   Кампанию можно окончить одним ударом и выполнить – это наш долг перед всей страной и перед нами самими. Зимней кампании не допустить ни в коем случае. Красные бойцы фронта! Для нас наступил час последнего и решительного боя. Никаких отступлений отныне не будет, каждый должен выполнить долг до конца.
   Вперед на врага!
   Да сгинет последний очаг контрреволюции и да здравствует наша победоносная Рабоче-Крестьянская Республика!
   Командюж – Фрунзе.
   Член РВС – Гусев.

Крымский приказ

   (армиям Южного фронта № 0066/пш, ст. Мелитополь, 11 ноября 1920 г.)

   Солдаты Красной Армии! Наши доблестные части, прорвав укрепленные позиции врага, ворвались в Крым.
   Еще один удар, и от крымской белогвардейщины останутся только скверные воспоминания. Невыразимой доблестью красных войск сломлено сопротивление полчищ барона Врангеля.
   Грозная и беспощадная для своих врагов, Красная Армия не стремится к мести. Мы проливали кровь лишь потому, что нас к этому вынуждали наши враги. Мы во время самых ожесточенных боев обращались к нашим врагам с мирными предложениями. Делаем это и теперь.
   Революционный Военный Совет Южного фронта сегодня послал радио Врангелю, его офицерам и бойцам с предложением сдаться в 24-часовой срок, в котором обеспечивает сдающимся врагам жизнь и желающим – свободный выезд за границу. В случае же отказа вся вина за пролитую кровь возлагается на офицеров белой армии.
   Революционный Военный Совет Южного фронта приказывает всем бойцам Красной Армии щадить сдающихся и пленных. Красноармеец страшен только для врага. Он рыцарь по отношению к побежденным. Всем командирам, комиссарам и политработникам вменяется в обязанность широко разъяснить красноармейцам смысл настоящего приказа.
   Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, отдельных частях и управлениях.
   Революционный Военный Совет Южного фронта – М. Фрунзе, Смилга, Владимиров, Бела Кун.

Радиограмма генералу Врангелю

   11 ноября 1920 г.

   Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления Ваших войск, грозящего лишь пролитием лишних потоков крови, предлагаю Вам прекратить сопротивление и сдаться со всеми войсками армии и флота, военными запасами, снаряжением, вооружением и всякого рода военным имуществом.
   В случае принятия Вами означенного предложения Революционный Военный Совет армий Южного фронта на основании полномочий, предоставленных ему центральной Советской властью, гарантирует сдающимся, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой. Всем нежелающим остаться и работать в социалистической России будет дана возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти. Ответ ожидаю до 24 часов 11 ноября.
   Моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения падет на Вас.
   Командующий Южным фронтом – Михаил Фрунзе.

Обращение к военнослужащим Врангеля

   11 ноября 1920 г.

   Командование красным Южным фронтом сегодня послало радиограмму Врангелю, в которой предлагает ему со всеми подчиненными ему сухопутными и морскими силами сдаться советским войскам в 24-часовой срок. При добросовестном исполнении этого всем бойцам Крымской армии гарантируется жизнь и желающим – свободный выезд за границу.
   Офицеры, солдаты, казаки и матросы белой армии!
   Борьба на юге заканчивается полной победой советского оружия. Пали Краснов и Деникин, завтра падет Врангель. Все попытки восстановить в России капиталистический строй с помощью иностранных империалистов кончились позорно. Великая революция победила, великая страна отстояла свою целость.
   Белые офицеры, наше предложение возлагает на вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на вас. Красная Армия в потоках вашей крови утопит остатки крымской контрреволюции. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом. Если Врангель отвергнет наше предложение, вы обязаны положить оружие против его воли. Создавайте революционные комитеты и сдавайтесь. Не забывайте, что дело идет о жизни десятков тысяч вовлеченных вами в борьбу против Советской России людей.
   Одновременно с этим нами издается приказ по советским войскам о рыцарском отношении к сдающимся противникам и о беспощадном истреблении всех тех, кто поднимет оружие против Красной Армии.
   Откажитесь от позорной роли лакеев иностранных империалистов. В настоящий грозный час будьте с Россией и ее народом.
   Революционный Военный Совет Южного фронта —
   Фрунзе, Смилга, Бела Кун, М. Владимиров.

Воспоминания о Гражданской войне

Врангель

   Четвертой и последней (Колчак, Деникин, Юденич, Врангель) возглавляющей российскую контрреволюцию фигурой является барон Петр Врангель.
   Его репутация как одного из виднейших представителей белого лагеря впервые начинает создаваться на Кубани и Тереке в течение конца 1918 г. Поставленный во главе Кавказской армии, Врангель развивает кипучую деятельность и в короткое время успевает создать из контрреволюционных элементов казачества и бежавшей на юг огромной массы белых серьезную военную силу. Одновременно с этим под его руководством шла энергичная работа по организации и объединению всех недовольных Советской властью местных элементов Северо-Кавказского края.
   В результате этой работы мы теряем на Северном Кавказе одну позицию за другой, и, в конце концов, наши войска Северо-Кавказского фронта, потеряв почти всю материальную часть и понеся огромный урон (главным образом от болезней) в людском составе, с трудом пробились к концу 1918 г. в район Астрахани.
   Эта операция, а также последовавшее за ней занятие белыми всей Ставропольской губернии и восточной части области Войска Донского, вплоть до Царицына, составили Врангелю репутацию энергичного, смелого и решительного боевого начальника, а также идейного организатора. Ликвидация нами к началу 1920 г. деникинского фронта открыла Врангелю новые перспективы дальнейшего возвышения.
   Еще в 1919 г., в самый разгар ожесточенной борьбы с наступавшими с севера нашими войсками, барон Врангель выступает в качестве соперника и конкурента тогдашнему главе южнорусской контрреволюции – Деникину. В руководящих верхушках белого лагеря разгорается ожесточенная борьба за власть, полная взаимных интриг, подкопов и сплетен. Здесь ярко выявилось все внутреннее разложение российской белогвардейщины. Вместо тесно сплоченного, организованного и сознающего свою социальную силу класса буржуазии мы видим отдельных претендентов на власть, действующих в своих личных целях и не сдерживаемых в склоке между собой организованным воздействием представляемого ими класса.
   Общая обстановка благоприятствует Врангелю. Разгром армии, потеря Новочеркасска, Ростова, а в марте 1920 г. и Кубани с Екатеринодаром и Новороссийском окончательно дискредитируют Деникина в глазах уцелевших от разгрома белых войск. Как обычно бывает в подобных случаях, на него взвалилась главная вина за понесенные поражения. Последовавшие за этим ожесточенная склока и грызня в «высших сферах» белого лагеря закончились, под давлением Антанты, отказом от власти генерала Деникина и передачей им всех своих прав барону Врангелю.
   В апреле 1920 г. последний становится, таким образом, «правителем юга России» и главнокомандующим всеми вооруженными силами. Начинается новый, но в то же время и последний и заключительный аккорд долгой и кровавой борьбы труда с капиталом в России. К этому моменту в руках белогвардейцев оставался только ничтожный клочок российской территории – Крымский полуостров. Сюда в конце декабря 1919 г. и в начале января 1920 г., под прикрытием судов Черноморского флота, сумели отойти войска средней группы Деникина, находившиеся под командой генерала Слащова. После использования всех стратегических и тактических возможностей, создаваемых фактом господства на море и трудностью вторжения в Крым с суши, генералу Слащову удается в результате упорных сражений в течение января, февраля и марта 1920 г. удержаться на Перекопском и Сивашском перешейках. Это дало возможность перевести весной 1920 г. в Крым остатки белых войск из Кубани и Одесского района и обеспечить сохранение и развитие нового центра активной контрреволюции. Нет сомнения, что этому в значительной мере помогла недостаточная оценка нами оперативно-политической важности крымского направления. Для действий на подступах к Крыму первоначально были выделены совершенно недостаточные силы, что и привело вместо быстрого овладения им сначала к длительному беспомощному топтанию на месте у перешейка, а впоследствии к отходу на север и необходимости нового, огромного напряжения наших сил.
   Сделавшись главнокомандующим белой армией и главой правительств, барон Врангель, начиная с апреля месяца, развертывает в Крыму колоссальнейшую работу. Расправившись прежде всего решительно с оппозицией со стороны ряда генералов, в свою очередь метивших в «правители», Врангель, опираясь на помощь Антанты, взялся за реорганизацию всего военного аппарата.
   Число крупных войсковых соединений сокращается; освободившиеся благодаря этому людские и материальные ресурсы идут на пополнение остальных частей. Упраздняются многочисленные мелкие части. Производится тщательный подбор командного состава как старшего, так и низшего, причем не обращается внимание на чины и возрастной ценз. С тыловых учреждений снимается в строй кадровое офицерство. Путем суровых репрессивных мер (до массовых повешений включительно) производится основательная чистка всего состава армии. Так, в ставке генерала Слащова целыми днями на виду у всех болтались на виселицах трупы повешенных им офицеров, чиновников и солдат.
   Щедрые подачки союзников позволяют улучшить обмундирование, питание армии и снабжение ее материальной частью. В результате этой лихорадочной деятельности Врангелю удается превратить разложившиеся, деморализованные, утратившие боеспособность банды в крепко сколоченные, хорошо снабженные и руководимые опытным командным составом войсковые части. К началу июня 1920 г. эта реформаторская деятельность в основных чертах заканчивается, и в распоряжении Врангеля оказывается внушительная боевая сила, приблизительно в 30 000 штыков и сабель. С этой армией в начале июня месяца он и переходит от обороны к наступлению.
   6 июня в 10 часов утра у юго-западной окраины озера Молочное, в районе к югу от г. Мелитополя, высаживается в качестве десанта армейский корпус генерала Слащова. Движение десанта по большаку село Кирилловка – Мелитополь ставит под удар единственную коммуникационную железнодорожную линию Сиваш – Мелитополь – Александровск, одновременно создавая величайшую угрозу левому флангу всего нашего боевого расположения, тянувшегося от г. Геническа до Перекопа и Хорлов по северному побережью Сивашского озера. С рассветом 7 июня тяжелая и легкая артиллерия белых открыла ураганный огонь по нашим укрепленным позициям на крымских перешейках и, разрушив их, подготовила штурм своей пехоте, которую поддерживают многочисленные броневики, танки и бронепоезда. Вся линия нашего фронта опрокидывается, и командование белых обеспечивает себе плацдарм на континенте для развития дальнейших действий.
   Только по линии р. Днепр (начиная от устья до г. Никополя) – Днепровские плавни – Ногайск окончательно останавливаются наши части и приступают к подготовке дальнейшей борьбы.
   В связи с изменением стратегической обстановки меняется и характер ближайших целей боевых операций с нашей стороны. Занятое нами охватывающее положение по отношению к армии белых позволяет первоначально поставить задачу уничтожения белых войск к северу от перешейка и потом уже овладение Крымом. Эта идея и становится руководящей для последующих наших операций. Что касается Врангеля, то его задачей являются дальнейшее расширение занятой им территории и подготовка сил и средств для окончательного доведения борьбы до конца. Особенное внимание обращается им на области с казачьим населением – Дон, Кубань, Терек. В течение лета 1920 г. организуются и выполняются две десантные операции, имеющие целью поднятие восстания на Дону и Кубани и захват этих областей. Первый десант во главе с полковником Назаровым производится на побережье Азовского моря в районе Таганрога; второй под начальством генерала Улагая – на побережье Кубани. Обе попытки, после некоторых первоначальных успехов, кончаются крахом, и большинство высадившихся гибнет. Остатки перевозятся обратно в Крым, и борьба, таким образом, опять локализируется к северу от перешейков.
   Наступление поляков, начавшееся весной, в значительной степени облегчило задачи Врангеля. Отвлечение наших сил на польский фронт не позволило быстро собрать достаточные силы и ликвидировать в самом начале внезапно выросшую угрозу новой серьезной контрреволюционной опасности.
   Две наши попытки разгрома армии Врангеля в Северной Таврии, предпринятые в июле и августе, кончаются неудачей. После этого принимается решение подготовить для ликвидации врангелевщины вполне достаточный кулак и тогда уже обрушиться на него. В сентябре месяце из состава Юго-Западного фронта выделяется Южный фронт. Начинается интенсивная подготовка общего наступления. Врангель, чувствуя надвигающуюся опасность, со своей стороны развивает кипучую боевую деятельность. Неблагоприятная для белых политическая обстановка, создавшаяся с заключением нами перемирия с Польшей, заставляет Врангеля на время отказаться от выполнения широких планов и в ожидании более благоприятной обстановки поставить задачей обеспечение занимаемого им положения. Им принимается правильное решение достичь обеспечения путем активных отдельных операций, ставящих своей целью уничтожение наших сил по частям, недопущение перегруппировок и срыв нашей наступательной операции крупного, решающего масштаба.
   Сентябрь 1920 г. и начало октября заполнены как раз операциями подобного рода, В середине сентября Врангелем наносится сильный удар на севере в александровском направлении. В результате ряда упорных боев наши части, прикрывающие это направление, опрокидываются и к 20 сентября с большими потерями, оставив г. Александровск, переправляются на правый берег Днепра. С занятием станции Синельниково Врангелю открывается беспрепятственный путь на север, где у нас не было тогда совершенно войск. Но, не соблазняясь этим, его дальнейший удар направляется на восток, против наших частей, прикрывающих подступы к Донбассу. В общем итоге бои в этом направлении окончились с несомненным тактическим перевесом на стороне белых, но в то же время с полным удержанием нами способности к активной деятельности. По-видимому, Врангелем здесь была допущена известная переоценка своих успехов. Об этом заставляет думать начало третьего удара, предпринятого лучшими его силами 8 октября в западном направлении на правый берег Днепра. Удар этот мог быть предпринят лишь при наличии абсолютной уверенности в том, что никакой серьезной опасности ни с севера, ни с востока не угрожает. Это оказалось неверным, и в результате – бои на правом берегу Днепра 8—14 октября в районе Кичкас – Никополь – ст. Ток – Грушевка кончились полным поражением Врангеля.
   Именно в этот момент определилось стратегическое крушение Врангеля. Удайся ему этот удар, тогда поколебалось бы все наше положение на Правобережье, и стягивавшиеся здесь ударные массы могли бы быть опрокинутыми. Конечно, этим исход борьбы в пользу Врангеля не решался, но самый процесс ликвидации мог затянуться на неопределенно долгое время.
   С момента же крушения этой попытки разгрома нашей правобережной группы стало ясно, что песенка Врангеля спета. Инициатива из его рук уходит окончательно, он едва успевает совершить соответствующие перегруппировки, как началось наше последнее решающее наступление, предпринятое всеми силами фронта.
   Начавшись 25 октября нажимом с востока и севера, поддержанное далее… ударом от Никополя, оно завершается стремительным наступлением от Каховки, ведшимся в двух направлениях: к югу на Перекоп и к северо-востоку для окружения всех войск, действовавших к северу от перешейков. К 3 ноября генеральное сражение закончилось. Только ядро врангелевской армии проскользнуло в Крым, все остальное или осталось на месте боя, или попало к нам.
   8 ноября начинается заключительный аккорд «врангелиады».
   Наши части начинают штурм Перекопа и Чонгара. 11-го мы врываемся в Крым. 13-го садятся на суда последние остатки белой армии во главе с Врангелем, и этим кончается страшная и грозная эпопея вооруженной борьбы труда с капиталом.
   Оглядываясь сейчас на минувшие дни славной борьбы и пытаясь дать им историческую оценку, невольно приходишь к выводу, что в лице Врангеля и руководимой им армии наша родина, несомненно, имела чрезвычайно опасную силу. Во всех операциях полугодичной борьбы Врангель как командующий и большинстве случаев проявил и выдающуюся энергию, и понимание обстановки. Что касается подчиненных ему войск, то и о них приходится дать безусловно положительный отзыв.
   Особенно замечательным приходится признать отход основного ядра в Крым 2 и 3 ноября. Окруженные нами со всех сторон, отрезанные от перешейков, врангелевцы все-таки не потеряли присутствия духа и хотя бы с колоссальными жертвами, но пробились на полуостров. Тем более чести приходится на долю славных бойцов Южного фронта, сумевших раздавить опасного и сильного врага. Как раз год прошел со времени героических событий борьбы с защитниками южнорусской контрреволюции; год с тех пор, как заглохли последние раскаты пушечной пальбы на нолях Северной Таврии и в теснинах Перекопа и Сиваша.
   По всему лицу великой Советской земли рассеялись герои-бойцы, решившие участь Врангеля. Вероятно, каждый из них вспомнит былое, вспомнит о жертвах и страданиях Красной Армии, бившейся за счастье трудового народа. Пусть же и к ним, героям-бойцам, отнесутся с должным вниманием и любовью рабочие и крестьяне. Пусть память об этих днях, совпадающая с памятью о великой Октябрьской революции, послужит новой связью, новым скреплением всей рабоче-крестьянской семьи и ее вооруженной силы в одно великое, могучее, непреодолимое целое. Пусть также вспомнит каждый из нас о тех десятках тысяч бойцов, которые закрыли глаза навсегда в дни славных сражений, которые жизнью и кровью своей закрепили торжество труда.
   Вечная память и слава им всем!
   Еще два слова о Врангеле. Он все еще жив. Живы и целы и остатки его армии. Рассеянные по разным странам Балканского полуострова, они продолжают сохранять военную организацию в ожидании удобного момента для новых попыток переворота. У всех их порваны связи с трудовою жизнью; это типичные наемные банды, которым нечего терять, которым живется плохо теперь и которые надеются все приобрести в случае удачи контрреволюции. Об этом нужно твердо помнить и нужно быть готовыми в любой момент в самом зародыше раздавить возможную опасность. Да послужит нам в этом отношении добрым уроком история врангелевщины, которую так легко могли бы уничтожить в зародыше и которую с таким трудом и с такими неоценимыми утратами для нас пришлось преодолевать на деле. Пусть еще и еще раз каждый рабочий, каждый крестьянин подумает о том, что время полного отдыха, свободного от всяких внешних угроз, еще не настало.
   Враг начеку. Будем же на страже и мы.
   1921 г.

Памяти Перекопа и Чонгара

   Сейчас, когда пишутся эти строки, – 3 ноября.
   В этот день, два года тому назад, завершился отходом врангелевских войск за крымские перешейки первый акт кровавой трагедии, известной под именем борьбы с южнорусской контрреволюцией. Невольно мысль переносится к этим незабвенным дням, становящимся уже историческим прошлым, и в сознании одна за другой всплывают картины этого одного из наиболее драматических периодов истории нашей борьбы.
   Армии Южного фронта, выполнив с успехом поставленную им первоначальную задачу – разгрома живых сил противника к северу от перешейков, к вечеру 3 ноября стали вплотную у берегов Сиваша, начиная от Геническа и кончая районом Хорлы.
   Началась кипучая, лихорадочная работа по подготовке форсирования Чонгарского и Перекопского перешейков и овладения Крымом.
   Так как вследствие стремительного продвижения наших армий вперед и неналаженности новых линии связи управление войсками из места расположения штаба фронта (гор. Харьков) было невозможно, я с полевым штабом и членами Реввоенсовета выехал 3 ноября на фронт. Местом расположения полевого штаба мной был намечен Мелитополь, куда мы и поставили задачей добраться в кратчайший срок.
   Задача эта была не из легких. Дело в том, что белые, отступая, сожгли и взорвали все железнодорожные мосты, и восстановить их, несмотря на все применявшиеся старания и героические усилия ремонтных отрядов, так скоро было нельзя. В результате уже перед Александровском пришлось бросить поезд и двигаться дальше на автомобилях. Но и этот способ передвижения оказался ненадежен, так как в районе Васильевки (к югу от Александровска), вследствие отсутствия переправы через реку Янчокрак, пришлось машины оставить и двигаться дальше по способу пешего хождения.
   Еще в Александровске мной было приказано подать из Мелитополя паровоз с вагоном, и в ожидании его мы расположились на ближайшей от реки станции.
   Ждать пришлось немало, так как весь железнодорожный путь до Мелитополя был в разрушенном состоянии, затем не хватало топлива и топить приходилось чем попало. Но, наконец, так долгожданный паровоз явился, и вся наша компания расположилась в вагоне, взятом из только что отбитого от белых бронепоезда.
   К Мелитополю подвигаемся очень медленно. Всюду по дороге – следы разрушений, огромные массы брошенного белыми военного имущества: снаряды, пушки, лафеты, сломанные повозки и пр. Поздней ночью с грехом пополам добираемся до Мелитополя.
   Отдав необходимые организационные распоряжения по налаживанию связи с армиями и дождавшись наших автомобилей, мы трогаемся дальше с целью лично ориентироваться в обстановке на местах и объехать штабы всех армии.
   До ст. Большой Утлюг доехали по железной дороге, а отсюда двинулись на машинах, ибо дальнейшему продвижению поездов мешал взорванный на р. Большой Утлюг железнодорожный мост.
   У самой станции находились огромные пакгаузы, в значительной части заполненные хлебом, пшеницей и ячменем. За мостом и перед ним – груды обломков вагонов, паровозов и всякого военного имущества и снаряжения. Здесь, как оказалось, белыми было взорвано и сожжено несколько составов с боевыми припасами, вывезти которые они не успели вследствие стремительного продвижения вперед нашей конницы (3-го кавалерийского корпуса).
   Маршрут был намечен следующий: ст. Юрицыно, ст. Юзкуя (местопребывание штаба 3-го кавалерийского корпуса), Геническ и ст. Рыково (полевой штаб 4‑й армии).
   Дорога все время идет по ровной, лишь местами пересекаемой неглубокими балками местности ярко выраженного степного характера. Населенные места сравнительно редки. Сама дорога была в превосходном для езды состоянии. Уже несколько дней как стояла ясная, довольно морозная погода, и о распутице, которой я так опасался при начале нашего наступления, не было и помину.
   Все проселочные дороги, шедшие в направлении с севера на юг, полны следов только что разыгравшихся кровавых событий. Прежде всего бросилось в глаза огромное количество павших лошадей. Вся степь и особенно вблизи дороги буквально была покрыта конскими трупами. Я помню, несколько раз принимался считать, – сколько трупов проедем мы в течение 2–3 минут, и всякий раз получал цифры, начинавшиеся десятками. При виде этих кладбищ ближайших друзей нашего пахаря как-то особенно больно становилось на душе, и перед сознанием вставал вопрос: каково-то будет впоследствии, и как будем справляться мы с фактами такой колоссальной убыли конского состава.
   Участок железной дороги от ст. Большой Утлюг и вплоть до ст. Рыково представлял картину хаотического разрушения.
   Почти на всем протяжении он был забит остатками многочисленных железнодорожных составов, выброшенными белыми с севера, но не успевшими проскочить в Крым. Большинство из них было уничтожено огнем и взрывами, но большое количество и уцелело. Многие составы продолжали гореть, и оттуда то и дело раздавались глухие снарядные взрывы и треск взрывающихся патронов. Все пространство на протяжении 15–20 сажен от пути было усеяно гильзами от патронов и снарядов разных калибров.
   К вечеру 3 ноября приезжаем на ст. Рыково.
   Станция сплошь забита вагонами. Станционные постройки сильно пострадали: это место было свидетелем целого ряда боевых схваток. Полевой штаб армии с командармом 4‑й и членом Реввоенсовета помещался в комнате одной из сравнительно уцелевших станционных построек.
   В штабе шла кипучая работа. Надо было прежде всего обеспечить размещение частей и их снабжение. Задача же эта при сравнительно слабой населенности района, отсутствии или крайнем недостатке фуража, полном отсутствии топлива, отсутствии – местами (весь Чонгарский полуостров и целый ряд районов, прилегающих к Сивашу) даже питьевой воды – была необычайно тяжелой. К этому надо добавить установившуюся необычайно холодную погоду – морозы доходили до 10°, тогда как огромное большинство войск не имело теплого обмундирования, вынуждено в то же время сплошь и рядом располагаться под открытым небом.
   Такова была внешняя, материальная обстановка, в условиях которой шла с напряженной энергией работа по подготовке последнего решительного наступления.
   Наряду с этим штабу приходилось спешно проводить реорганизацию частей. Некоторые дивизии, крайне ослабленные предыдущими боями, имели почти одни тылы. В это же время другие, наспех перекинутые на фронт с разных сторон, не имели достаточной материальной части и положенных обслуживающих аппаратов. Ввиду этого, согласно отданным мной указаниям, спешно производилось слияние некоторых частей. Вообще говоря, с военной точки зрения, такая мера, особенно в разгаре боевых операций, является нецелесообразной, ибо не дает времени вновь сливающимся элементам освоиться друг с другом и слиться в единое органическое целое. Но при создавшейся обстановке и особенно при обилии скопившихся на ограниченной территории войсковых частей, штабов и учреждений эта мера являлась вполне целесообразной.
   И, наконец, шла самая энергичная работа по подготовке штурма Чонгарского перешейка.
   Для этой цели все время по ночам производились поиски наших разведывательных отрядов на тот берег, причем отряды переправлялись через Сиваш или на лодках, или на скоро сколоченных плотах; со всех сторон побережья и, главным образом, из Геническа свозились перевозочные средства (лес, лодки и пр.), совершенно отсутствовавшие в намеченных для удара районах; устанавливались береговые батареи для прикрытия штурма, приводились в оборонительное состояние позиции и пр.
   Чтобы оценить всю грандиозность производившейся работы, надо, как я уже отметил, помнить, во-первых, что никаких технических средств у войск под рукой не было, и, во-вторых, что работу эту производили люди в условиях страшной стужи, полураздетые и разутые, лишенные возможности хоть где-нибудь обогреться и не получавшие даже горячей пищи и питья. Дело в том, что налицо были лишь боевые части; что же касается войсковых тылов, технических средств и пр., то все это оставалось далеко в тылу, ввиду полной невозможности поспеть за полками при том темпе нашего наступления, который имел место, и при абсолютном отсутствии перевозочных средств.
   Только небывалый подъем настроения и величайший героизм всего состава армий фронта позволяли не только совершать невозможное, но и делать то, что почти не было слышно жалоб на вопиющие условия боевой работы. Каждый красноармеец, и командир, и политработник, держались лишь крепко засевшей в сознании всех мыслью: во что бы то ни стало ворваться в Крым, ибо там конец всем лишениям…
   В этот период времени (1–5 ноября) фронтовое командование уделяло очень большое внимание левому флангу нашего боевого расположения, занимавшемуся войсками 4‑й армии (от Геническа до района Воскресенска, что, примерно, на середине общего протяжения Сиваша).
   Это вытекало из общего плана намечавшейся операции.
   Как известно, Крым соединяется с материковой частью тремя пунктами: 1) Перекопским перешейком, имеющим около 8 верст ширины, 2) Сальковским и Чонгарским мостами (первый железнодорожный), представляющими ниточки мостовых сооружений, возведенных частью на дамбе до 8 метров шириной и протяжением до 5 верст, и 3) так называемой Арабатской стрелкой, идущей от Геническа и имеющей протяжение до 120 верст при ширине от полуверсты до 3 верст.
   Перекопский и Чонгарский перешейки и соединяющий их южный берег Сиваша представляли собой одну общую сеть заблаговременно возведенных укрепленных позиций, усиленных естественными и искусственными препятствиями и заграждениями. Начатые постройкой еще в период Добровольческой армии Деникина, позиции эти были с особенным вниманием и заботой усовершенствованы Врангелем. В сооружении их принимали участие как русские, так, по данным нашей разведки, и французские военные инженеры, использовавшие при постройках весь опыт империалистической войны. Бетонированные орудийные позиции, заграждения в несколько рядов, фланкирующие постройки и окопы, расположенные в тесной огневой связи, все это в одной общей системе создало укрепленную полосу, недоступную, казалось бы, для атаки открытой силой.
   Наиболее сильно укреплены были участки Перекопский и Чонгарский, особенно первый, имевшие по нескольку укрепленных линий, богато вооруженных тяжелой и легкой артиллерией и пулеметами.
   На Перекопском перешейке наши части 6‑й армии, еще до 30 октября, развивая достигнутый в боях к северу от перешейков успех, овладели с налета двумя укрепленными линиями обороны и г. Перекопом, но дальше продвинуться не смогли и задержались перед третьей, наиболее сильно укрепленной линией так называемого Турецкого вала (земляной вал высотой в несколько сажен, сооруженный еще во времена турецкого владычества и замыкавший перешеек в самом узком его месте).
   Между прочим, в тылу этой позиции на расстоянии 15–20 верст к югу была возведена еще одна полоса укреплений, известная под именем Юшунских позиций.
   На Чонгаре мы, овладев всеми укреплениями Чонгарского полуострова, стояли вплотную у взорванного Сальковского железнодорожного моста и сожженного Чонгарского.
   Таким образом, при определении направления главного удара надо было выбирать между Чонгаром и Перекопом. Так как Перекоп, в силу большей ширины, открывал более широкие возможности в смысле развертывания войск и вообще представлял больше удобства для маневрирования, то, естественно, наш решающий удар был нацелен сюда.
   Для выполнения его были предназначены дивизии 6‑й армии. В непосредственном тылу 6‑й армии и, отчасти, 4‑й были сосредоточены конные массы 1‑й и 2‑й конных армий.
   Но так как, с другой стороны, здесь перед нами были очень сильные фортификационные сооружения противника, а также, естественно, здесь должны были сосредоточиться его лучшие части, то внимание фронтового командования было обращено на изыскание путей преодоления линии сопротивления противника ударом со стороны нашего левого фланга.
   В этих видах мной намечался обход по Арабатской стрелке Чонгарских позиций с переправой на полуостров у устья реки Салгира, что верстах в 30 к югу от Геническа.
   Этот маневр в сторону в 1732 г. был проделан фельдмаршалом Ласси. Армии Ласси, обманув крымского хана, стоявшего с главными своими силами у Перекопа, двинулись по Арабатской стрелке и, переправившись на полуостров в устье Салгира, вышли в тыл войскам хана и быстро овладели Крымом.
   Наша предварительная разведка в направлении к югу от Геническа показала, что здесь противник имел лишь слабое охранение из конных частей.
   Оставалось обеспечить операцию со стороны Азовского моря, где действовала флотилия мелких судов противника, иногда подходившая к Геническу и обстреливавшая там наше расположение. Эта задача была возложена мной на Азовскую флотилию, стоявшую в Таганроге.
   Командующему флотилией приказано было идти на Геническ. Приказ должен был быть выполнен не позднее 8 ноября. К сожалению, наш флот не явился. Как оказалось, он не мог пробиться через льды, сковавшие, благодаря наступившим морозам, Таганрогскую бухту. Напротив того, неприятельская флотилия продолжала навещать район Геническа и тем мешала всяким операциям в этом направлении.
   Лично обрекогносцировав все побережье и убедившись, что на скорое прибытие нашего флота надежд нет, время же не терпело, я с величайшим сожалением отказался от намерения использовать для удара Арабатскую стрелку. Если бы наш флот смог прибыть своевременно, то нет ни малейших сомнений в том, что из Крыма армия Врангеля не ушла бы. Как бы то ни было, но ныне приходилось возлагать все надежды на прямую атаку в лоб Перекопских и Чонгарских позиций.
   В связи с изложенным решающим направлением отныне являлось исключительно Перекопское, и туда направилось наше главное внимание.
   5 ноября на ст. Рыково мною отдается директива, согласно которой на войска 6‑й армии (51, 52, 15-я и Латышская дивизии) возлагалась задача не позднее 8 ноября, переправившись на участке Владимировка – Строгановка – Малый Курган через Сиваш, ударить во фланг и тыл Перекопских позиций, одновременно атакуя с фронта Турецкий вал. Для обеспечения операций и немедленного развития успеха в подчинение командарма 6‑й была передана 2-я конная армия в составе трех кавалерийских дивизий, одной бригады и группы повстанческих войск Махно, насчитывавшей около 2000 бойцов при большом количестве пулеметов. 6 ноября я выехал лично в район расположения частей 6‑й армии. Попутно мы объехали штабы 1‑й и 2‑й конных армий, где непосредственно подробно договорились с командованием этих армий относительно плана и способа проведения в жизнь намеченной операции.
   7 и 8 ноября мы провели в расположении частей 6‑й армии, 8-го, около 4 часов дня, захватив с собой командующего 6‑й армией, мы приехали в штаб 51‑й дивизии, на которую была возложена задача штурма в лоб Перекопского вала. Штаб стоял в селе Чаплинке. Настроение в штабе и у начдива было приподнятое и в то же время несколько нервное. Всеми сознавалась абсолютная необходимость попытки штурма – и в то же время давался ясный отчет в том, что такая попытка будет стоить немалых жертв. В связи с этим у командования дивизии чувствовалось некоторое колебание в отношении выполнимости приказа о ночном штурме в предстоящую ночь. В присутствии командарма мною было непосредственно, в самой категорической форме, приказано начдиву штурм произвести.
   Надо признать, что действительно на войска дивизии возлагалась задача неимоверной трудности. Нужно было без сколько-нибудь значительной артиллерийской подготовки, на самом узком пространстве и по абсолютно ровной, лишенной всяких следов местности атаковать сильно укрепленную позицию.
   Отдав все необходимые указания, мы двинулись дальше по направлению к Перекопу. Были уже сумерки. Когда мы приблизились к берегу Перекопского залива, поднялся туман, закрывший на расстоянии нескольких шагов все предметы. На юге и юго-востоке непрерывно раздавался грохот орудийной пальбы. Подвигались мы довольно медленно, с каждым шагом вперед пушечная канонада становилась все слышнее и слышнее. Скоро впереди и вправо от нас мы стали различать огневые вспышки орудийных залпов.
   Линия неприятельского расположения обнаруживалась непрерывными снопами лучей прожекторов, старавшихся пронзить мрак и раскрыть движения наших частей. На огонь противника отвечали сильным огнем и наши батареи, расположенные перед Перекопской позицией.
   Приезжаем в линию расположения резервных полков 51‑й дивизии. В них идет подготовка к последнему решающему акту. Настроение у красноармейцев спокойное и лишь несколько приподнятое. Полки ждут приказа двигаться на подкрепление своих товарищей, занимающих передовые исходные для атаки позиции. Холодно. Огни разводить запрещено. Даже курить приказано, тщательно укрываясь. Озябшие красноармейцы прыгают на месте, стараясь хоть сколько-нибудь согреться. Едем дальше, наталкиваемся на новые части: это подходящие к полю боя полки армейского резерва – Латышской дивизии. Огонь со стороны противника усиливается, отдельные снаряды попадают в район дороги, идущей по северному берегу Сиваша, по которой едем мы. Впереди и несколько влево от нас вспыхивает сильный пожар. Это неприятельские снаряды зажгли скирды соломы у какого-то хуторка возле с. Перво-Константиновка.
   Ближайшей своей целью мы ставим добраться до ст. Владимировка, где стоит штаб 52‑й дивизии. Приезжаем, наконец, в штаб дивизии. Начдива 52‑й в штабе нет. Он со своими полками уже переправился в город через Сиваш и ведет бой в районе деревни Кара-Дженай, что к юго-востоку от Перекопского вала. Части дивизии переправились еще ночью с 7 на 8 и энергично проведенной атакой на рассвете овладели укреплениями так называемого Литовского полуострова. Развивая свое наступление дальше во фланг и тыл Перекопским позициям противника, дивизия после первых успехов натолкнулась в районе Кара-Дженая на упорное сопротивление противника, бросившего в контратаку одну из своих лучших дивизий – Дроздовскую, подкрепленную отрядом бронемашин. По отрывочным сведениям, поступившим в штадив, можно было сделать тот вывод, что части дивизии несколько отброшены назад и обороняются на линии, составляющей южную границу Литовского полуострова. Бой идет непрерывно с предыдущей ночи. Бойцы все время не ели, имеются жалобы на полное отсутствие питьевой воды. Все обозы находятся на северном берегу, и о налаживании хоть сколько-нибудь сносного снабжения в условиях боя не может быть и речи.
   Очень выгодным для нас обстоятельством, чрезвычайно облегчившим задачу форсирования Сиваша, было сильное понижение уровня воды в западной части Сиваша. Благодаря ветрам, дувшим с запада, вся масса воды была угнана на восток, и в результате в ряде мест образовались броды, – правда, очень топкие и вязкие, но все же позволявшие передвижение не только пехоты, но и конницы, а местами даже артиллерии. С другой стороны, этот момент совершенно выпал из расчетов командования белых, считавшего Сиваш непроходимым и поэтому державшего на участках наших переправ сравнительно незначительные и притом мало обстрелянные части, – преимущественно из числа вновь сформированных.
   В результате первых боев была сдача нам в плен целой Кубанской бригады ген. Фостикова, только что прибывшего из Феодосии. Ознакомившись с обстановкой и отдав все вызывавшиеся ею распоряжения, мы поехали дальше в штаб 15‑й дивизии, стоявшей в с. Строгановка.
   В штаб добрались уже к полуночи. Начальник дивизии точно так же был при своих полках, уже закрепившихся на южном берегу Сиваша и выдержавших там яростные контратаки противника.
   Из поступивших за ночь и за день донесений было ясно, как правильно поступали мы, решившись идти на штурм без всяких проволочек и даже не дождавшись прибытия отставшей сзади тяжелой артиллерии. Противник совершенно не ожидал такого быстрого удара с нашей стороны. Уверенный в безопасности, он к моменту нашей атаки производил перегруппировку войск, заменяя на Перекопском направлении сильно потрепанные части своих 13‑й и 34‑й дивизий 2-го армейского корпуса добровольцами, марковцами и корниловцами из состава своего лучшего 1-го армейского корпуса. В результате часть позиций занималась еще прежними гарнизонами, а часть – новыми, еще не успевшими даже ознакомиться с местностью.
   Бои на участке 15‑й дивизии протекали успешно. Ею было захвачено несколько орудий, и части дивизии, не встречая особого сопротивления, продвигались вперед. Так же, как и в 52‑й дивизии, главным неудобством были оторванность от обозов и полное отсутствие воды, фуража и провианта по ту сторону Сиваша.
   Не больше чем через полчаса после нашего приезда в дивизию с линии связи, проложенной через Сиваш к боевому участку, поступают донесения о повышении уровня воды, начинавшей медленно затапливать брод. Проверили, оказалось действительно так. Положение создавалось чрезвычайно опасное. Стоило воде подняться еще немного, и тогда полки 15‑й, а вслед за тем и 52‑й дивизии окажутся отрезанными по ту сторону Сиваша. Надо было немедленно же принимать самые решительные меры, – иначе все дело могло погибнуть.
   Такими мерами явились следующие мои распоряжения, отданные к немедленному исполнению: 1) подтверждение немедленной атаки в лоб частями 51‑й дивизии Перекопского вала под угрозой самых суровых репрессий в случае оттяжки в исполнении; 2) мобилизация всех жителей селений Строгановки, Владимировки и пр. для предохранительных работ на бродах; 3) приказ 7‑й кавалерийской дивизии и Повстанческой группе, стоявшим в 10 верстах от Строгановки, сейчас же садиться на коней и переправляться через Сиваш для подкрепления 15‑й и 52‑й дивизий.
   Отдав изложенные распоряжения и установив наблюдение за их исполнением, мы решили оставаться в Строгановке впредь до выяснения обстановки.
   Примерно в 3 часа ночи в Строгановку прибыла 7-я кавалерийская дивизия, которая после осмотра тотчас же была отправлена к боевым линиям. Вода за это время уже сильно испортила брод, но переправа все же еще была возможна. Часам к 4 явились и махновцы. Вызвав к себе их командующего Каретникова и начальника штаба, фамилию которого сейчас не помню, я изложил им обстановку и потребовал немедленного отправления на тот берег. На переговоры пришлось потратить целый час.
   Видимо, махновцы не совсем доверяли мне и страшно не хотели двигаться в поход, опасаясь, быть может, какой-нибудь ловушки. Несколько раз Каретников и начальник штаба то уходили, то вновь приходили ко мне под предлогом получения тех или иных данных. Только под утро, часам к 5, удалось и их переправить к месту боя.
   В это же время я получаю донесение из штаба 51‑й дивизии, переданное через штадив 52‑й, о том, что части 51‑й дивизии в 3 часа 30 минут пополуночи овладели штурмом Перекопским валом и продолжают наступление на Армянский базар. Прочитал донесения, и с плеч словно гора свалилась. Правда, это еще не означало окончания задачи, ибо дальше путь в Крым преграждали сильные Юшунские позиции и главная развязка всей операции должна была произойти там, но все же со взятием Перекопа для нас в значительной мере ослабела опасность погубить целиком две дивизии, отрезываемые водами Сиваша. Теперь являлась возможность установления с ними связи по твердому грунту, что резко улучшало всю обстановку.
   Дав директиву командованию 6‑й армии об энергичном продолжении дальнейшего наступления, я со спокойной совестью направился отдохнуть.
   На другой день, убедившись, что события на фронте 6‑й армии развиваются нормально, мы выехали к ст. Рыково, в штаб 4‑й армии, дабы ускорить наш удар отсюда и тем не дать противнику возможности обрушиться всеми силами на Перекопское направление.
   В Рыково приехали поздно ночью. Здесь узнал, что наше продвижение к югу от Геническа по Арабатской стрелке, начавшееся 8 ноября и протекавшее вполне благополучно, было ликвидировано огнем нескольких подоспевших судов противника. Двигавшийся в авангарде полк 9‑й стрелковой дивизии, подвергнувшийся ожесточенному обстрелу, не имея никакой возможности укрыться от огня на узенькой и совершенно открытой стрелке, был вынужден с большими потерями отойти назад.
   В районе мостов заканчивались спешные приготовления полков 30‑й стрелковой дивизии к ночному штурму. Настроение полков было выше всяких похвал. Переданное мною частям сообщение о взятии 6‑й армией Перекопа еще более подняло настроение и вызвало горячий дух соревнования…Через несколько часов начался знаменитый ночной штурм полками 30‑й дивизии Чонгарских позиций противника. Утром 11 ноября, после кровопролитного боя, части дивизии уже были на том берегу и, опрокинув противника, стремительно наступали на Джанкой.
   Так решилась участь Крыма, а с ним и судьба всей южнорусской контрреволюции.
   Победа, и победа блестящая, была одержана по всей линии. Но досталась она нам дорогой ценой. Кровью десяти тысяч своих лучших сынов оплатили рабочий класс и крестьянство свой последний, смертельный удар контрреволюции. Революционный порыв оказался сильнее соединенных усилий природы, техники и смертоносного огня.
   Память об этих десяти тысячах красных героев, легших у входов в Крым за рабочее и крестьянское дело, должна быть вечно светла и жива в сознании всех трудящихся. Если нам теперь легче, если мы, наконец, окончательно закрепили торжество труда не только на военном, но и на хозяйственном фронте, то не забудем, что этим мы в значительной мере обязаны героям Перекопа и Чонгара. Их незабвенной памяти посвящаю эти строки и перед ними склоняюсь обнаженной головой.
   1922 г.

Опыт Гражданской войны

Красная Армия в Гражданской войне

   Одной из основных целей, которые ставит себе Великая российская революция, является прекращение навсегда войн между народами и уничтожение орудий их – в лице постоянных армий.
   Между тем Советская Россия, разрушив до основания весь аппарат старой царской армии, как будто вновь целиком создает его в лице Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Стремясь к прекращению войн, она фактически ведет военные действия в целом ряде местностей.
   Нет ли в этом положении внутреннего противоречия, не являются ли простым обманом со стороны советской власти ее мирные заверения?
   В таком именно виде стараются изобразить военную политику социалистической России враги трудового народа. И, к несчастью, благодаря страшной культурной отсталости значительных слоев, главным образом трудящихся, эти попытки иногда удаются.
   Где же правда? Чего хочет в области военного дела советская власть? Почему она до сих пор ведет войну? Почему, распустив солдат по домам, она вновь призывает часть их под ружье?
   Безусловной правдой является искреннейшее желание советской власти России немедленно положить конец не только тем военным действиям, которые ведутся ныне, но и вообще всем будущим войнам. И это свое стремление трудовая Россия не раз обнаруживала, предлагая народам мира и их правительствам положить ружье. Доныне эти призывы не увенчались успехом. Почему же? Потому что почти всюду, кроме России, еще царит капитал. Капитал же ненасытен. Пока он силен, он готов грабить без конца, готов заливать кровью, опустошать огнем весь мир, лишь бы росли его барыши. Капиталисты – это те же разбойники. Внутри своей страны они пьют соки подвластных им детей труда, а вне – стараются как можно больше увеличить количество своих владений. Отсюда столкновения и войны.
   И этот порядок до тех пор будет продолжаться на земле, пока трудящийся люд не сбросит со своих плеч паразитов-капиталистов и не установит царство труда.
   Начало этому великому делу и положено русскими рабочими и крестьянами. Социалистическая Россия не хочет угнетать никого. Добровольно, без всякого принуждения извне, она позволяет определить рабочим и крестьянам каждой народности, входившей в состав государства Российского, желают ли они жить под общим красным знаменем Российской республики или хотят отделиться. Нет нужды, казалось бы, поэтому и держать большую армию, так как нападать на другие народы мы не хотим.
   Это было бы верно, если бы и другие народы поступали по-нашему. Но этого пока еще нет, и не одна пара хищных, завистливо-жадных глаз международных разбойников зарится на достояние русского народа. Обуреваемые страшной ненавистью к Советской России, отказавшейся платить им многомиллиардные долги царского правительства, не пожелавшей лить кровь своих солдат за интересы английских, французских, японских и американских банкиров, эти господа, пользуясь нашей временной слабостью, как хищные звери, рвут на части наше добро. На севере у Белого моря хозяйничают англичане, вырубают и отправляют наши леса в Англию; на Кавказе они же забрали Баку и лишили нас нефти и керосина; в Сибири орудуют японцы, вывозят к себе наше золото, пушнину, хлеб, скупая фабрики, копи, заводы и закабаляя народ. В области войска Донского, под покровом союзников, на их деньги и их оружие, бывшие царские палачи-генералы и помещики работают над восстановлением царского режима в России.
   Что же в случае удачи планов этих разбойников ожидает русских рабочих и крестьян? Полное закабаление эксплуататорами на долгие десятки лет, превращение России в колонию иностранного капитала, отнятие у народов всякой возможности устроить, наконец, жизнь к лучшему.
   Такова обстановка, в которой вынужден жить сейчас русский народ. Немудрено поэтому, что мы почти задыхаемся, наполовину голодаем. Дальше жить так нельзя. Надо либо разорвать ту петлю, которой сжимает шею русского народа банда своих и иностранных разбойников, либо сдаться на их волю и милость. Надо либо пробить дорогу к хлебу, нефти, хлопку, железу, либо умереть от истощения. Иных путей нет. Вот почему перед Советской Россией встал вопрос создания Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Этот вопрос не только поставлен, но на три четверти уже и разрешен. Наша родина уже имеет грозную армию, армию Красную, – ибо она призвана защищать интересы трудящихся, – армию рабочих и крестьян.
   В этой армии все больше и больше крепнут порядок и дисциплина, ибо без них немыслимо никакое дело.
   От старой царской армии она отличается не только тем, что она защищает другие цели, но и своим составом. В соответствии с тем, что власть в России принадлежит трудящимся, в Красной Армии тоже на командные посты стараются всюду поставить рабочих и крестьян. Их, конечно, не хватает, ибо при царских порядках о развитии народа не думали, и вот для скорейшей подготовки красных офицеров из среды рабочих и крестьян у нас открыт целый ряд новых военных училищ, так называемых «курсов командного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Уже теперь по крайней мере три четверти командных должностей в армии замещены детьми труда. Работало в армии немалое число и бывших офицеров прежней армии. Чем яснее становятся грабительские планы наших бывших союзников по отношению к России, тем больше участия в деле строительства Красной Армии принимают эти так называемые военные специалисты.
   И результаты наших усилий уже сказываются. Волга с Казанью, Симбирском, Самарой, Уфой и другими городами уже возвращена Российской республике. На западе взять Псков, Нарва, Юрьев, Рига, Могилев, Двинск, Минск, Лида, на юге – Харьков. Таким образом, медленно, но неуклонно Красная Армия расширяет пределы царства труда и облегчает и укрепляет его положение. Необходимо, чтобы движение это шло неизмеримо сильнее. Необходимо, чтобы красное знамя вновь взвилось над богатыми хлебом и разного рода сырьем областями России: Уралом, Кавказом, Украиной и Сибирью. Когда это будет, тогда легко вздохнет русский рабочий и крестьянин, тогда поймет и увидит, какие неоценимые блага несет ему власть советская, власть трудящихся.
   Вот почему Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил призвать народ к напряжению всех сил и средств в деле укрепления мощи нашей армии. Вот почему власть Советов зовет рабочего и крестьянина к жертвам. Даром ничего не дается. Счастье, право на вольную жизнь берутся с бою. Вот почему всякий трудящийся совершает непростительный грех и преступление, как перед самим собой, так и перед всем трудовым народом, когда он не хочет помочь Рабоче-Крестьянской Армии.
   В чем же может выразиться эта помощь? В очень многом. Тот, кто сам был на войне, знает, что значит воевать, а особенно в суровое зимнее время. Велики те жертвы, которые наши солдаты приносят на фронте делу родного народа. И обязанность наша их облегчить. Достатков у нас немного сейчас, но ими мы обязаны поделиться с армией. Надо сделать так, чтобы она была накормлена, одета, обута и вооружена.
   Чем лучше будет чувствовать она себя в этом отношении, тем легче выполнит свой долг. А все ли делает тыл, что может, для этого? Надо сказать: увы, нет. Когда дело доходит до жертв, мы ужасно туги на карман. Когда ввели 10-миллиардный военный налог, имевший целью помочь армии, разве не подняли ропот многие из крестьян? Слепцы, они не понимали, что изъятие из сундуков этих бумажных миллиардов в конечном счете им должно непосредственно даже принести пользу, повышая ценность денег. Разве не слышатся сплошные жалобы на тяготы по военно-конско-повозочной повинности?
   Кто спорит, что это трудно, но оно необходимо, ибо без этого крестьянину и рабочему все равно крышка.
   А ведь эти жалобы несутся в армию и там творят свое вредное дело, убивая энергию и мужество в сердце бойца.
   Далее, каждый теперь понимает, что без порядка в армии, без дисциплины ничего не выйдет. Одним из зол, разъедающих армию, является дезертирство. Трусы, шкурники, подлые души оставляют своих братьев и бегут, отказываясь от выполнения своего долга перед народом. Везде ли встречают этих предателей дела трудящихся заслуженным ими образом? Презрением и принуждением к исполнению долга должна ответить им вся рабочая и крестьянская Россия.
   Только таким путем мы можем оказать армии действительную помощь, можем добиться превращения ее в силу, грозную для всех врагов трудовой России.
   Будет ли эта армия «постоянной», т. е. будет ли существовать и после прекращения военных действий? Немедленно по прекращении вооруженной борьбы армейцы будут распущены по своим родным местам, но это не значит, что наша родина останется без всякой защиты. Напротив, она через несколько лет будет так сильна, что вряд ли кому придет охота на нее нападать. Сила эта образуется от так называемого всеобщего военного обучения.
   Всеобщее военное обучение является целью всей военной политики Советской России. Оно должно научить каждого гражданина Республики уметь владеть оружием и, стало быть, защищать свою страну. Это обучение должно идти так, чтобы по возможности не отрывать обучаемых от их работы, от их семейных очагов. Обучение должно производиться в волостях, селах, на фабриках и пр. При таких условиях каждый трудящийся не порывает связи с прежней жизнью, его не загоняют на долгие годы в казармы и не будут выделывать деревянную куклу, послушную велениям господ. Из обученных будут формироваться резервные роты, батальоны, полки, бригады и дивизии на случай военных действий. Таким образом, постоянную военную службу будет нести лишь инструкторский (командный) состав, а все остальное население будет обучаться лишь определенное, незначительное время. Этим путем у нас и подготовляется переход от постоянной армии к народной милиции. В настоящее время работа всеобщего обучения совершается с большим трудом. Не хватает продовольствия, обмундирования, военного снаряжения, оружия, не оборудованы помещения; наконец, и само население, измученное всякими невзгодами, не может относиться к делу обучения так, как следовало бы. И при всем том сейчас целые сотни крестьян и рабочих уже прошли школу предварительной военной подготовки.
   Из сказанного теперь ясны задачи социалистической Российской республики в области военного дела. Они, стало быть, сводятся, с одной стороны, к созданию Рабоче-Крестьянской Красной Армии, как определенно организованной и могущей сейчас же действовать вооруженной силы, а с другой – к подготовке к созданию всеобщего ополчения трудящихся России.
   В этом великом и трудном деле создания военной мощи первой в мире республики рабочих и крестьян Советская власть вправе ожидать поддержки и помощи от всех, кто живет своим трудом. Великий почин сделан… Рубикон перейден… И как бы ни истекали злобой и желчью все те, кто жил трудом чужих рук, старое им не вернуть, не сесть вновь на шею рабочего люда. Нам трудно сейчас, во многом ощущается недостаток, много делается ошибок в строительстве новой жизни. Может ли быть иначе? Пусть здание социалистической России пока неказисто на вид, пусть не ощущается в нем тепла и уюта, о котором мечтают его строители, – ведь оно еще только строится, его окружают леса. Над этой постройкой трудятся миллионы мозолистых рук. И в этой постройке – залог успеха всей революции.
   1919 г.

Опыт Гражданской войны

   (из доклада на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма, 1 марта 1922 г.)

   …Гражданская война, как вы все знаете, характеризовалась наличием в ней ряда моментов, резко отличающих ее от войн минувшей империалистической эпохи. Наиболее характерными из них являются величайшая маневренность и величайшая подвижность всех операций Гражданской войны. В области тактики широкое применение имела практика образования ударных массированных кулаков. Затем проявлялось яркое стремление искать решения путем энергичных наступательных операций. Эти моменты, наряду с теми особенностями внутреннего быта и организации Красной Армии, которые вытекают из изменившегося существа нашего государства, дают многим повод думать, что и в области методов боевых действий нами создано что-то новое, еще невиданное и неизвестное миру, что мы создали в процессе нашей борьбы новую тактику и стратегию, что мы опрокинули принципы старого военного искусства.
   Нужно сразу же сказать, что такая оценка является совершенно неверной. Конечно, в принципе правильно то, что раз в известном государстве произошел радикальный переворот, раз у власти стал новый общественный класс, раз изменилась природа внутренних общественных взаимоотношений, то этот переворот должен найти свое отражение во всех других областях жизни и, в частности, в области военного дела. Из сказанного выше о природе и характере нашей Красной Армии уже видно, как сказался этот переворот в военном деле. Если мы посмотрим на общую физиономию Красной Армии, на сплоченность верхов и низов, командного состава с рядовой красноармейской массой, на существующую в ней систему дисциплины и пр., то мы ясно увидим всю разницу между нею и армией любой буржуазной страны. Что же касается области стратегии и тактики, то здесь, по моему мнению, мы не можем отметить наличия каких-либо глубоких, радикальных изменений. Я думаю, что в случае укрепления пролетарского государства, в случае полной эмансипации рабочего класса, конечно, будут неизбежные изменения и в этой области. На это указывали наши великие учителя Маркс и Энгельс.
   Между прочим, я должен заметить к вашему сведению, что Энгельс, который был одним из основателей научного социализма, был также и крупным военным и всегда живо интересовался вопросами военного дела. В наследство от него нам достался целый ряд трудов, к сожалению, плохо нам известных, так как небольшое лишь количество из них переведено на русский язык. Энгельс указывает, что в результате социального переворота произойдет переворот и в военной науке, что рабочий класс, взяв власть в свои руки, сумеет дать новое содержание военным взглядам и сумеет создать новые методы в области тактики и стратегии. Но все это возможно лишь на почве колоссального расцвета техники. На первых же порах существования пролетарской власти рабочий класс должен будет пользоваться всем тем наследством, которое достанется ему от старого режима, и будет бороться его методами и приемами.
   Мы знаем все, что тактика и стратегия в своей прикладной части менялись с изменением рода оружия. Всякая тактика соответствует определенной исторической эпохе, если изменяется род оружия, вводятся новые технические усовершенствования, то вместе с этим меняются и формы военной организации и методы вождения войск. Имеет ли это место в применении к Советской России?
   В настоящий момент – ничего подобного. Напротив, мы имеем перед собой не рост нашей техники, а даже некоторый регресс; не расцвет и увеличение наших производственных сил, а некоторое, несомненно, временное, но все-таки их ослабление.
   Поэтому ничего принципиально нового Красная Армия в области тактики и стратегии не внесла и вынуждена пользоваться в своей борьбе теми методами, той техникой и теми приемами, которые существуют и существовали в прежнее время.
   Но вместе с тем явившийся результатом революции ряд особенностей в методах борьбы Красной Армии, несомненно, есть. Я имею в виду изменение самого человеческого материала в рядах Красной Армии. Революция чрезвычайно сильно изменила его состав и характер. Мы имеем сейчас в Красной Армии руководство за пролетарским элементом, мы имеем армию действительно рабоче-крестьянскую. Это изменение солдатского и особенно командного материала должно было сказаться и сказалось и в способах боевых действий, применявшихся Красной Армией.
   Рабочий класс представляет собой класс по преимуществу революционный, класс в величайших размерах активный, класс, который стремится к совершению невиданного миром переворота. Эта классовая особенность проявляется в величайшей активности, инициативности, в способности к организации, объединению и к действиям большими организованными массами, как у отдельных его представителей, так и у всей пролетарской массы, взятой в целом. Здесь имеется существенная разница между психологией рабочих, с одной стороны, и крестьян – с другой. Эта разница резко сказалась в боевой практике нашей Красной Армии.
   В противоположность рабочему классу, способному к организованным массовым действиям, крестьянство, живущее совершенно в других социальных условиях, не может похвалиться этим качеством. Крестьянство, распыленное, разбросанное по отдельным уголкам, привыкшее действовать либо в одиночку, либо совершенно небольшими массами, выявило соответствующие черты в методах военных действий. Крестьянство – отец партизанщины. Партизанщина же есть не что иное, как военное выражение психологического уклада нашего крестьянства. Крестьянин выступает на поле брани потому, что он борется против опасности контрреволюции, но крестьянин не может по своей внутренней природе, по своему внутреннему укладу быть сторонником методов борьбы, требующих массового объединения, массовых организаций.
   И мы видим, как на всем протяжении существования Красной Армии шла борьба этих двух начал. Мы знаем, как трудно было рабочему классу, при его слабой численности, преодолеть партизанские настроения и подготовить основу для новой тактики. Но в отношении Красной Армии, как она отлилась в итоге нашего боевого опыта, нужно сказать, что крестьянская идеология руководящей роли не имеет. Внутри Красной Армии в полной мере царит дух пролетариата. Организация, методы борьбы, цели – все пропитано чувствами и настроениями рабочего класса, хотя он в рядах армии далеко не составляет большинства.
   Этим обстоятельством, на мои взгляд, объясняется в значительной мере то, что маневренность с ее величайшей подвижностью нашла такое широкое применение в боевом опыте Красной Армии. Правда, мы не должны переоценивать это обстоятельство; ясно, что маневренный характер операций зависел не от этих внутренних качеств классовой природы пролетарских элементов, руководящих армией, но и от ряда чисто объективных условий. Ведь маневренность операций наблюдалась не только с нашей стороны, но и со стороны наших противников! Это объясняется чисто объективными моментами: величиной театров военных действий, безграничностью наших земельных пространств и т. п. Армии той и другой стороны не соответствовали по своей численности территории, и, конечно, уже это одно принуждало воюющие стороны прибегать к подвижным действиям и искупать недостаток количества маневренностью действий ударных групп. Но, повторяю, наряду с этими чисто объективными условиями здесь, несомненно, роль, и притом очень крупную, играли моменты, вытекающие из классовой природы Красной Армии, из духовных свойств руководящих ею пролетарских элементов.
   Следует отметить, что в самой природе гражданской войны как войны классовой уже существуют данные, требующие максимального развития решающих операций маневренного типа. Это вытекает из того, что гражданская война как война классовая должна быть решающей по преимуществу. В случае национальной войны государства, стремясь к полному разгрому, на худой конец могут примириться и с половинчатыми результатами. Они могут ограничиться достижением определенных преимуществ и заключить соглашение, устанавливающее возможность дальнейшей мирной связи. Совсем не то при войне классовой, при войне гражданской, – исходом ее может быть только полный разгром одной стороны, половинчатые решения, раз война началась, невозможны. Это обстоятельство, несомненно, точно так же нашло свое отражение в стремлении обеих сторон добиться цельного и законченного решения. Здесь нельзя было остановиться на полпути. Нужно было победить полно и всеобъемлюще.
   Вот те моменты, с одной стороны, чисто объективные, а с другой, – вытекающие из существа классовой, гражданской войны и самой природы участвующих в ней сторон, которые должны были сказаться на общем ходе наших операций и методах борьбы. Спрашивается: насколько этот принцип маневренности, так ярко сказавшийся в гражданской войне, может найти применение в будущих наших революционных войнах?
   На этот вопрос мы должны дать ответ, исходя из тех же самых предпосылок, которые я излагал. Мы должны вспомнить, что революционная война, хотя и не будет точной копией войны гражданской, но в значительной степени будет приближаться к ней.
   Момент объективный, в виде наличия большой территории, сохраняет и здесь свое значение почти полностью. Таким образом, рисуя объективные условия будущей войны, мы должны сказать, что все то, что сказывалось на определенном характере операций Красной Армии в минувшую гражданскую войну, в той или иной степени будет оказывать свое действие и впредь. Поэтому, даже отвлекаясь от вопроса о том, насколько целесообразен с чисто военной точки зрения маневренный характер операций, мы должны сказать, что такой характер для будущих операций будет неизбежен, ибо он определяется основными, решающими моментами, лежащими вне нашей воли и вне нашего воздействия. Но и с точки зрения военной целесообразности, по моему мнению, не может быть ни малейшего сомнения в том, что маневренность должна войти в плоть и в кровь нашей Красной Армии. На обучении и подготовке Красной Армии и ее командного состава к быстрому и смелому проведению марш-маневров должно быть построено дело нашего боевого воспитания. Следует иметь в виду, что только маневренность позволит нам искупить недостаток нашей техники. Мы должны всегда помнить, что, несмотря на все стремления к достижению технического совершенства, сравняться с нашими противниками в этом отношении мы будем не в силах, и здесь принцип маневренности, подвижности и активности в значительной степени даст нам возможность уравновесить наши шансы. Таким образом, и с точки зрения целесообразности, и с точки зрения объективной необходимости Красная Армия, готовясь к будущей войне, должна будет особенно культивировать свои маневренные качества.
   Но и здесь нельзя пересаливать через край. В нашей среде встречаются лица, которые думают, что, утвердившись на принципе маневренности, мы можем совершенно махнуть рукой на все то, что связано с так называемой позиционностью, что вытекает из опыта империалистической войны. Такой вывод, конечно, является величайшим заблуждением и чреват большими опасностями для Красной Армии. Такое голое и такое резкое противопоставление этих принципов вообще является неправильным. Никакая наиманевреннейшая война никогда не обходится без элементов позиционности. Самое обеспечение маневра требует уже в известной обстановке и при известных условиях применения позиционных приемов. Поэтому ознакомление Красной Армии с этими формами борьбы является настоятельной необходимостью для каждого красного командира.
   Правильным будет лишь тот вывод, что позиционные формы войны с характерным для них длительным состоянием неподвижности и устойчивости линий фронта ни в коем случае не могут быть основными, преобладающими формами наших ближайших столкновений.
   В самом деле, если мы посмотрим, на какой почве и почему выросли позиционные формы войны, то мы увидим, что такой почвы в условиях наших будущих войн не имеется.
   Позиционность создалась на почве бессилия столкнувшихся друг с другом сторон найти решение прямым массовым ударом. С другой стороны, объективные условия в лице ограниченной территории и богатейшей техники позволяли каждой стороне, отказавшись от скорого решения, перейти к обороне на неподвижных позициях. Результатом этих двух моментов и была позиционная тактика с характеризующей ее неподвижностью и устойчивостью линий фронта.
   Поэтому и с точки зрения объективной возможности, и с точки зрения военной целесообразности принцип позиционности как преобладающая форма военных операций для нас является исключением. Но, повторяю, это отнюдь не служит поводом для командира Красной Армии отказаться от необходимости в полной мере ознакомиться с этими способами борьбы. На нашей западной границе, где театр военных действий будет менее значительным по размерам и где в случае необходимости нам придется обеспечить маневренные действия неподвижным стоянием и защитой на определенных позициях, нам весьма и весьма пригодятся те знания, которые дает опыт минувшей империалистической войны.
   Таким образом, вывод получается такой, что основной, преобладающий характер наших будущих операций будет маневренный. Но вместе с тем эта самая маневренность потребует широкого и полного знакомства с позиционными формами ведения войны. Вообще здесь нужно каждому красному командиру твердо усвоить, что самым опасным делом для нас является рутинерство, увлечение какой-нибудь определенной схемой и каким-нибудь определенным методом. Красный командир должен научиться в полной мере владеть тем методом мышления, тем искусством анализа явлений, который дан марксистским учением. Сущность этого метода сводится к тому, что для нас не может быть ничего абсолютного и закостенелого; все течет и изменяется, и всякое средство, всякий метод может найти свое применение в известной обстановке. Искусство командира проявится в умении из многообразия средств, находящихся в его распоряжении, выбрать те, которые дадут наилучшие результаты в данной обстановке и в данное время.
   Другим моментом, характеризующим действия нашей Красной Армии, является их наступательность. Я уже отмечал причины, вызывающие необходимость при известных условиях наступательного характера наших операций. Сейчас я буду говорить лишь об относительной целесообразности наступления и обороны с точки зрения чисто военной. Существует взгляд, что и с этой точки зрения наступление на основании опыта империалистической войны не представляет преимуществ перед обороной и что не следует культивировать духа наступательности как составной части военного мировоззрения каждого командира и каждого рядового. Такого рода взгляды особенно стали развиваться в результате минувшей империалистической войны. Так, во Франции колоссальные потери в результате первоначальных наступательных операций французской армии заставляют многих представителей военного мира Франции, а также и гражданского мира поднять вопрос о пересмотре старых взглядов в этом отношении. Упорно стала проводиться и выдвигаться идея, что оборона, если ее только проводить планомерно и сознательно, имеет даже преимущества над наступлением.
   Вопрос этот для нас чрезвычайно важный и коренной; от ответа на него зависит весь характер боевого воспитания нашей Красной Армии. Я лично принадлежу к числу тех, которые не согласны с только что охарактеризованными мною настроениями и взглядами. Уже Маркс в своей брошюре о гражданской войне во Франции говорил, что наступление является самым лучшим видом обороны. Не правы те, кто думает, что наступление может действовать на психологию противника, лишенного средств или очень слабого, а на противника, сознающего свою силу, атака не производит угнетающего впечатления. Каждый из нас на своем личном опыте знает, как инициативный, хотя гораздо более слабый противник путает все расчеты врага, расстраивает его планы и одерживает победу.
   Поэтому я считаю необходимым со всей решительностью бороться с такого рода настроениями. Я считаю, что нападение действует всегда на психологию противника тем, что уже одним этим обнаруживается воля более сильная.
   Я сам из своего собственного опыта могу привести массу примеров, подтверждающих правильность этого. Приведу два случая. Один относится ко времени моего пребывания на Восточном фронте, когда мне пришлось командовать Южной группой армий фронта против армии Колчака, двигавшегося к Симбирску и Самаре. Я припоминаю обстановку, в которой работал мой штаб в Самаре. Войска Колчака уже надвигались вплотную к Волге; мы едва удерживали Оренбург, окруженный с трех сторон; защищавшая его армия все время стремилась к отходу; к югу от Самары уральские казаки прорвали фронт и двигались на север, угрожая Самаре и железной дороге Самара – Оренбург. Почти всюду мы отходили, но я не могу сказать, чтобы мы сознавали себя более слабой стороной, но так как инициатива находилась в руках белых и так как ударами то в том, то в другом направлении сковывалась наша воля, то мы чувствовали себя не особенно приятно. И требовалась не только колоссальная воля, но и яркое убеждение в том, что только переход в наступление изменит положение, чтобы действительно начать таковое.
   В тот момент пришлось считаться не только с отступательным настроением частей, но и с давлением сверху, со стороны главного командования, бывшего тогда в руках т. Вацетиса. Он стоял за продолжение отступления. К счастью, я имел поддержку в лице присутствующего здесь т. Каменева, который был тогда командующим Восточным фронтом. Невзирая ни на что, мы перешли в наступление и начали блестящую операцию, приведшую к полному разгрому Колчака. Правда, т. Каменев получил тогда 1 1/2-месячный отпуск без всякого желания с его стороны, но дело было сделано. Надо пережить и перечувствовать всю тяжесть положения атакуемого, чтобы понять, какое преимущество имеет наступление перед обороной.
   Другой случай – из борьбы с Врангелем. Он был всегда слабее нас; Красная Армия была, несомненно, сильнее его, но что же мы видим на деле? Сохраняя инициативу на своей стороне, производя постоянно наступления в том или ином направлении, он долго срывал нашу подготовительную работу, не давая возможности собраться с силами для нанесения решающего удара и даже одерживая крупные победы. Я вспоминаю один момент, когда мы готовились к последней решительной операции. Врангель в первых числах октября вновь попытался сорвать подготовку. Переправив ударную группу на днепровское правобережье в районе Александровска, он ударил по 2‑й Конной армии и приданным ей частям пехоты.
   Несмотря на то, что этот удар я ожидал и для отпора были стянуты превосходные силы, все-таки первоначально мы потерпели ряд крупных неудач. Для нас должно было быть ясно, что сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает более благоприятные для себя условия. Военный критик говорит: «В конце концов побеждает тот, кто оказывается более сильным в момент борьбы». Это совершенно верно, но дело в том, что момент атаки и наступления сам является составной частью этой силы. Сама атака, само нападение усиливает атакующую сторону и дает ей более шансов на успех. Я утверждаю, что атака и наступление при прочих равных условиях всегда выгоднее обороны. Наше мнение и наши взгляды должны быть в этом отношении определенными и решительными.
   Конечно, никакого догматизма у нас быть не может. Те выводы, которые получаются из нашего опыта, не являются чем-то абсолютным. Всегда может создаться такая обстановка, при которой отступление неизбежно или даже необходимо и полезно. Поэтому наши красные командиры должны воспитать себя и людей, подчиненных им, так, чтобы они рассматривали отступление как один из моментов в общем ходе наступательных операций. Отступление может оказаться нужным для того, чтобы создать лучшую обстановку для подготовки нового и решительного наступления. Здесь нужно считаться с сущностью дела, а не с внешними формами. Нужно считаться с основной целью операции. Что касается способов и приемов ее проведения, то здесь все комбинации в конечном итоге дают определенный и решительный результат.
   Есть еще и другие выводы. Я указывал вам здесь на маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям. Другое средство, могущее пригодиться в борьбе с техникой, – это широкая подготовка войск к ведению ночных действий. Ночные операции считались всегда важным моментом в общем ходе боевых действий; при новых завоеваниях техники роль ночных действий должна, возрасти еще больше. Действия ночью позволят нам ослабить значение нашей технической отсталости. Если мы не ограничимся теми указаниями, которые существовали до сих пор в деле подготовки войск к ночным действиям, и если мы разработаем тщательную программу воспитания и обучения войск, если, наконец, мы сумеем провести в жизнь эти начала, то на театре будущих военных действий мы сумеем создать выгодную для нас обстановку и с большей надеждой на успех будем бороться с техническим превосходством нашего противника.
   Я уже отметил необходимость заняться пересмотром наших программ, наших наставлений и уставов военного обучения. Эта работа и должна привести к созданию того самого единства в области методов ведения войны, которое сейчас настоятельно необходимо. Нам нужно будет эти наставления и уставы переработать на основе коллективного опыта Красной Армии, пересмотреть под новым углом зрения, создавшимся на почве изменившихся условий борьбы, и тогда эти уставы явятся систематизацией всего нашего опыта и спаяют армию в единый организм.

Наша техническая отсталость

   (из статьи «Красная Армия и революция»)

   …Присматриваясь к текущей практике нашей внутренней жизни, нельзя не заметить одного чрезвычайно резко бросающегося в глаза явления. Это – крутой перелом и поворот в психике рабочей массы в отношении оценки значения армии для настоящего и будущего страны. Перелом этот характерен не только для широких кругов беспартийных рабочих; в равной степени это следует отметить и в отношении самого вождя рабочего класса – коммунистической партии. Чтобы убедиться в этом, стоит лишь обратить внимание на взаимоотношения между гражданскими учреждениями и аппаратом Красной Армии, на нередкие факты невнимательного, а подчас грубо небрежного отношения к ее нуждам и запросам, на недостаточную заботливость местных органов в деле устройства и обеспечения возвращающихся домой героев славной борьбы. Все это говорит об одном, а именно: партия и рабочий класс в своей массе перестроились духовно на мирный лад; в их внутренней опенке современного положения страны явно преобладает момент уверенности в его прочности и устойчивости.
   Наблюдая процесс этой духовной демобилизации и ярко чувствуя все неисчислимые гибельные последствия его для нашего будущего, хочется крикнуть изо всех сил: «Товарищи рабочие, берегитесь! Время отдыха и спокойного труда для нас еще не настало. Враг окружает нас со всех сторон и зорко следит за каждым шагом; будьте всегда готовы к бою и вы!».
   В самом деле, стоит бросить самый беглый взгляд на наше международное положение, чтобы убедиться в его крайней неустойчивости, убедиться в наличии угрожающей нам постоянной опасности нападения.
   Нужно ли доказывать, прежде всего, что существование Федерации социалистических советских республик среди окружающего их буржуазного мира является вопиющим органическим противоречием?
   Неужели не ясно, что мысль о возможности их длительного параллельного существования равносильна вере в возможность безвредного друг для друга соединения воды и огня? Состояние борьбы между пролетариатом и буржуазией вытекает из самого существа этих классов. Поэтому совершенно неизбежно это состояние между нами и окружающим нас капиталистическим миром.
   До победы революции, хотя бы в части других стран, наша родина будет находиться в положении осаждаемой крепости. Всеми ли в нашей партии, не говоря уже о рабочем классе в целом, это усвоено? Делаются ли из этого надлежащие выводы в нашей практической деятельности? К сожалению, далеко нет. И в этом – величайшая опасность для революции.
   Надо сказать прямо, что делу укрепления нашей военной мощи уделяется недостаточно внимания; надо признать, что если там будет продолжаться и впредь, то в момент решения тяжбы с оружием в руках мы рискуем оказаться в положении неизмеримо слабейшей стороны.
   Многим ли известны те величайшие успехи, которые сделала военная техника за минувшие годы? Известно ли, что все буржуазные страны с лихорадочной поспешностью реорганизуют свои вооруженные силы на основе всех новейших открытий и усовершенствований? Известно ли, например, что Франция, является вашим упорным врагом, обладает уже воздушным флотом во много тысяч аэропланов? Что в случае войны ею немедленно развертывается воздушная армия в десятки и десятки тысяч человек?
   Все ли знают, что уже существуют аэропланы, вооруженные артиллерией, несущие десятки человек экипажа, поднимающие сотни тонн полезного груза, аэропланы, развивающие скорость до 350 километров в час и с радиусом действий от 1 1/2 до 2 тысяч километров?
   Знают ли наши совнархозники о том, что в авиационной промышленности Франции занято 180 000 рабочих, тогда как еще в 1916 г. их было всего 8000?
   Многим ли известно, что в армиях буржуазных стран в распоряжении артиллерии находятся орудия, выбрасывающие снаряд на расстояние сотни и больше километров, причем снаряд весит до 5 тонн? Что в них же вводятся в употребление ядовитые газы, превосходящие силой своего действия во много раз все составы, применявшиеся в империалистической войне? Знают ли все товарищи о том, что буржуазия стран-победительниц, готовясь к грозному бою со своим классовым врагом, стремится создать армию, являющуюся послушным орудием в ее руках?
   Что, например, Франция уже сейчас четвертую часть своей армии образовала из полудиких народностей Северной и Западной Африки? А для удержания их в повиновении провела закон об образовании кадра бессрочных солдат (профессиональных бойцов) в 100 тысяч человек, подбираемых из элементов, наиболее для нее надежных и подкупаемых особыми привилегиями?
   Не следует ли нам крепко призадуматься относительно возможности легкого разложения такой армии путем пропаганды и агитации? Не нужно ли нам, если мы действительно хотим победить, в случае войны центр внимания направить на обеспечение возможности физического подавления противника? Спрашивается, что же можем мы противопоставить этой технике противника?
   Вопрос почти не нуждается в ответе. Наша техническая отсталость с каждым днем становится все более и более угрожающей. Не нужно особенно обольщать себя и успокаиваться ссылками на опыт гражданской войны. Не следует забывать, что он в значительной степени односторонней. В ходе гражданской войны мы имели дело с противником – или равным нам в техническом отношении, или если и превосходящим, то незначительно. То же относится и к войне с Польшей. Что же касается грядущих столкновений, то этот момент технического превосходства может оказаться решающим и не в нашу пользу, несмотря на все мужество и доблесть Красной Армии. Чтобы избежать этого и сделать Красную Армию действительно мощным орудием обеспечения как нашего мирного строительства, так и мировой революции, ее нужно во что бы то ни стало поднять в техническом отношении. Никто, понятно, не может претендовать на то, чтобы вся страна по-прежнему жила и работала для нужд Красной Армии. Это и невозможно и ненужно. Надо лишь серьезно поставить вопрос об удовлетворении ее потребностей в снабжении и своевременном вооружении. Все это делается возможным по мере дальнейшего сокращения ее численности.
   Без некоторых жертв не обойтись. Но гораздо лучше известные жертвы теперь, чем полное крушение впоследствии. Особенно важную роль в грядущих столкновениях будет играть воздушный флот. Такового у нас не имеется, ибо нельзя же серьезно считать флотом те несколько сотен аппаратов, которые среди наших летчиков известны под названием «гробов». Только исключительная доблесть и мужество нашего летного состава позволяют пользоваться ими.
   Создание и развитие нашей авиапромышленности являются делом первейшей государственной важности. «Пролетарий, на воздушного коня!» – вот очередной лозунг, который должна бросить стране Коммунистическая партия.
   Дальше, при организации промышленности, при выработке сельскохозяйственных планов, не должно упускаться из виду, что мы живем в боевой обстановке, и поэтому планом должен быть предусмотрен немедленный переход к работе на нужды войны. В течение трех лет войны мы в этом отношении выработали целый ряд практических приемов и навыков и создали особый аппарат. С переходом на мирные рельсы этот аппарат ликвидирован и, поскольку можно наблюдать, весь приобретенный опыт не закрепляется и может пойти насмарку. Следует помнить, что перестраиваться заново в условиях непосредственной борьбы будет очень трудно и, может быть, даже гибельно.
   1921 г.

Доктрина Красной Армии

Единая военная доктрина и Красная Армия

//-- I --//
   Одним из наиболее важных вопросов, приковывающих внимание нашей современной военной мысли, является вопрос о так называемой «единой военной доктрине».
   Предметом оживленного обсуждения служил он в статьях, помещенных рядом военных специалистов на страницах ныне уже не существующего журнала «Военное дело»; к нему же вплотную подходит мысль армейских работников, о чем свидетельствуют протоколы многих военных совещаний, посвящавшихся вопросам реорганизации Красной Армии.
   Все это говорит о наличии глубокого теоретического и практического интереса, возбуждаемого данным вопросом. Но, к сожалению, дальше простого интереса дело пока вперед не двинулось, ибо до сих пор мы не только не имеем попыток систематизации учений о нашей военной доктрине, но и самое содержание этого понятия является в достаточной степени смутным и неопределенным.
   Характерна в этом отношении та разноголосица мнений и взглядов, которая обнаружилась в статьях наших старых военных специалистов. Вышло буквально по пословице: «Сколько голов, столько и умов». По признанию крупнейших представителей военного мира, оказалось, что у нашего старого Генерального штаба не существует никаких определенных взглядов по этому основному вопросу военной теории, и даже более того нет ясного представления, в чем, собственно, состоит самый вопрос, нет умения правильно поставить его.
   Этот факт, говорящий прежде всего о крайней скудности военно-теоретического багажа, доставшегося нам в наследство от старой армии, способен навести на грустные размышления по поводу дальнейших попыток в этом направлении. И надо признать, что в опасениях подобного рода, несомненно, есть некоторая доля основательности, но только известная доля.
   Стоит только вспомнить ту общественно-политическую обстановку, в которой развивалась и работала мысль наших старших товарищей по военному делу. В атмосфере полицейско-самодержавного строя, с подавлением им всякой общественной и личной инициативы, на фоне нашей общей экономической и политической отсталости, при крайней рутине навыков и взглядов во всех сферах общественной деятельности, конечно, не могло быть и речи о каком-то широком научном творчестве.
   Все эти уродливости особенно ярко сказывались в постановке нашего военного дела, где беспощадно в корне пресекалась пытливая мысль и подрезалась инициатива. Поэтому объективно никто не может ставить в вину старому Генеральному штабу ту растерянность и беспомощность, которые обнаруживаются им по ряду вопросов. Тем не менее факт остается фактом, и считаться с ним приходится всем тем, кому дороги интересы нашей Советской республики и дальнейшее развитие и укрепление ее военной мощи.
   Мы думаем, что на основе вновь создавшихся общественных отношений, в обстановке, не только позволяющей, но и прямо требующей от каждого честного гражданина выявления максимальной энергии и инициативы, сумеет быстро развиться и окрепнуть и наша военно-теоретическая мысль. Думаем, что среди старого Генерального штаба найдется немало работников, способных совлечь со своего духовного «я» одежды ветхого Адама, не могущего мыслить иначе, как в пределах узких рамок и привычных представлений буржуазного мировоззрения, пропитанного духом мещанской тупости и косности.
   В этой способности стряхнуть с себя остатки старой рутины, разобраться во всей сложности происходящих кругом нас явлений ломки старого мира, стать на точку зрения выдвигающихся на арену жизни новых общественных классов и заключается основное условие плодотворности теоретической работы наших товарищей специалистов. Практический же опыт, полученный многими из них в рядах Красной Армии, даст для этой работы достаточный материал.
   Все это, взятое вместе с деятельностью только что распускающего крылья молодого поколения наших военных работников, выдвинувшихся за время революционных войн из народных низов, дает полную уверенность в том, что в ближайшем будущем быстро сдвинется вперед дело осмысливания нашего военного опыта и выработка тех единых взглядов, которые должны лечь в основу боевой подготовки Красной Армии и отсутствие которых сейчас болезненно чувствуется в ней всеми нами сверху донизу.
   Предлагаемая вниманию читателей статья является попыткой поставить вопрос о «единой военной доктрине» с точки зрения интересов рабочего государства и революции и наметить тот примерный путь, которым, как нам кажется, должна идти разработка вопроса.
//-- II --//
   Прежде всего, что представляет собою понятие «единая военная доктрина»? В чем практический смысл этой идеи?
   Ответ на этот вопрос уже намечается при самом поверхностном взгляде на сущность современных войн, характер нынешних боевых задач и условий их разрешения.
   Войны текущего исторического периода в сравнении с предшествующей эпохой имеют целый ряд характерных особенностей. В то время как прежде исход боевых столкновений зависел от сравнительно небольших групп населения, или образовывавших постоянные отряды, считавшие войны своей профессией, или же временно привлекавшихся в ряды войск для этих целей, теперь участниками войны являются почти поголовно целые народы, сражаются не тысячи или десятки тысяч людей, а целые миллионы, – самые войны втягивают в свой круговорот и подчиняют себе решительно все стороны общественного быта, затрагивают все без исключения государственные и общественные интересы. Театром военных действий теперь являются не узко ограниченные пространства, а громадные территории с десятками и сотнями миллионов жителей; технические средства борьбы бесконечно развиваются и усложняются, создавая все новые и новые категории специальностей, родов оружия и т. д. и т. д.
   При этих условиях основному требованию военного искусства и науки – цельности общего плана и строгой согласованности при его проведении – грозит величайшая опасность повиснуть в воздухе. В то время как в прежних войнах момент непосредственного руководства вождей отдельными частями боевого организма составлял обычное явление, теперь об этом не может быть и речи. Между тем это единство, цельность и согласованность нужны теперь более чем когда-либо. И они нужны не только в период уже развертывающихся боевых операций, но и тогда, когда идет предварительная подготовка к ним, ибо, как общее правило, эта подготовительная работа как государства, взятого в целом, так и его военного аппарата сама играет решающую роль. Государство должно заранее определить характер общей и, в частности, военной политики, наметить соответственно с нею возможные объекты своих военных устремлений, выработать и установить определенный план общегосударственной деятельности, учитывающий будущие столкновения и заранее обеспечивающий их удачу целесообразным использованием народной энергии.
   Что касается военного аппарата, то, основываясь на общегосударственной программе, он должен принять наиболее отвечающую общим государственным заданиям организационную форму и дальнейшей работой создать прочное единство всех вооруженных сил, снизанных сверху донизу общностью взглядов как на характер самих военных задач, так и на способы их разрешения.
   Эта работа по выработке единства мысли и воли в рядах армии является делом чрезвычайно сложным и трудным и может успешно протекать только тогда, когда она совершается планомерно, на основе положений, отчетливо сформулированных и санкционированных общественным мнением руководящего страной класса.
   Из сказанного ясно, какое огромное практическое значение для всего дела военного строительства республики имеет учение о «единой военной доктрине». Оно должно, прежде всего, указать характер тех боевых столкновений, которые нас ожидают. Должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние? В зависимости от того или иного решения этого вопроса военной политики определяется и весь характер строительства наших вооруженных сил, характер и система подготовки одиночных бойцов и крупных войсковых соединений, военно-политическая пропаганда и вся вообще система воспитания страны.
   Учение это должно быть обязательно единым, являясь выражением единой воли стоящего у власти общественного класса.
   Вот примерный круг общих идей и вытекающих из них практических задач, который должен быть охвачен понятием «единой военной доктрины».
   Выше уже было отмечено, что более или менее общепринятой и точной формулировки этого понятия нет в нашей военной литературе. Но при всем разнообразии мнений, высказанных по поводу содержания понятия «единой военной доктрины», основные моменты у большинства определений приблизительно совпадают. Основываясь на изложенном выше, моменты эти можно свести к двум группам: 1) технической и 2) политической.
   Первую образует все то, что касается организационных основ строительства Красной Армии, характера боевой подготовки войск и методов разрешения боевых задач. Ко второй же относится момент зависимости и связи технической стороны строительства вооруженных сил с общим строем государственной жизни, определяющим ту общественную среду, в которой должна совершаться военная работа и самый характер военных задач.
   Таким образом, можно было бы предположить такое определение «единой военной доктрины»: «единая военная доктрина» есть принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строительства вооруженных сил страны, методы боевой подготовки войск, их вождение на основе господствующих в государстве взглядов на характер лежащих перед ним военных задач и способы их разрешения, вытекающие из классового существа государства и определяемые уровнем развития производительных сил страны.
   Формулировка эта отнюдь не претендует на конструктивную законченность и полную логическую безупречность. В конце концов, вопрос совершенно не в этом. Важно основное содержание понятия; что же касается окончательной кристаллизации его, то это дело дальнейшей практической и теоретической разработки вопроса.
//-- III --//
   Установив общее логическое содержание «единой военной доктрины», перейдем теперь к вопросу о конкретном практическом содержании этого понятия в применении к реально существующим армиям в различных государствах.
   В этом отношении особенно интересно остановиться на примере трех государств, обладающих вполне развитыми и воплотившимися в определенную форму вооруженными силами с ярко выраженными чертами единой военной идеологии (военная доктрина). Я имею в виду Германию, Францию и Англию. Начнем с первой.
   Германия до самого последнего времени была государством с наиболее мощным военным аппаратом, стройной системой организации вооруженных сил и совершенно определенной военной идеологией, единой для руководящих элементов как армии, так и всей страны.
   Основной чертой германской военной доктрины в ее технической части (т. е. чисто военной) является чрезвычайно ярко выраженный наступательный дух. Идея активности, искание решения боевых задач путем энергичного, смелого и неуклонно проводимого наступления проникает все германские уставы и наставления для высших начальников. Эта же идея и определила собой структуру всего германского военного аппарата, выдвинув на первый план разработку оперативных проблем и создав в лице германского Большого штаба мощный и высокоавторитетный орган, руководящий всей деятельностью по разработке военных планов и по боевой подготовке войск. Воспитание и обучение всех войск шло в духе этой наступательной тактики и в конечном результате подготовило такую совершенную по своей структуре и подготовке военную силу, которая после, на полях гигантских сражений империалистической войны, выявила в полной мере свои выдающиеся боевые качества.
   Спрашивается: чему или кому была обязана Германия наличием в ее распоряжении такой превосходной по качеству вооруженной силы?
   Первый ответ на этот вопрос уже дан тем, что она воспитывала свою армию на основе «единой военной доктрины», построенной в соответствии с выводами военного искусства. Но это только первый ответ. Мы должны спросить дальше: а почему германская армия получила такую доктрину, почему она вся сверху донизу пропиталась ею, в то время как, например, в России ничего подобного не было, хотя теоретическое знание военного искусства имелось и здесь, несомненно?
   Ответом на это не может служить указание на исключительные военные дарования германских военных деятелей, будто бы силой своего гения открывших тайны побед и созданием германской военной доктрины поставивших свою армию на недосягаемую высоту. Такое объяснение детски наивно, но его приходится отметить, ибо в статьях некоторых наших военных специалистов сплошь и рядом проглядывает стремление свести суть вопроса о создании военной доктрины к действиям и талантам отдельных выдающихся лиц (см., например, такое определение: «военная доктрина есть пророческий глас военного гения» и тому подобная чепуха).
   Основные черты германской доктрины отнюдь не являются случайным явлением; они целиком и в полной мере оказываются производными от общего строя германского быта и жизни эпохи до империалистической войны.
   В самом деле, что представляла собою Германская империя к началу 1914 г.? Это было мощное экономически и политически капиталистическое государство с ярко выраженной империалистической окраской, государство, проводившее откровенно хищническую политику и, опираясь на свои материальные и культурные силы, стремившееся к мировой гегемонии. Наличие крупных конкурентов в лице других империалистических стран (Франция, Англия, Россия и др.), исторически раньше создавших государственно-национальные объединения и успевших захватить лучшие куски общемировой добычи, заставляет империалистическую Германию напрячь все силы свои в борьбе за мировое положение. Правящий в Германии буржуазный класс всю жизнь страны подчиняет этой основной государственной цели – победе над конкурентами.
   Пресса, наука, искусство, школа, армия – все организуется и направляется буржуазией в одну точку. Буржуазии удается развратить и подчинить своему влиянию даже значительные слои германского пролетариата – класса, объективно враждебного той хищнической линии поведения, которая проводилась буржуазией. И на этой почве, в этой атмосфере всеобщего преклонения перед армией и флотом, на основе активнейшей внешней политики, ставившей армии определенно наступательные задачи, не могло создаться никакой другой германской военной доктрины, кроме той, которую мы перед собой имеем. В личном составе Генерального штаба и всей германской армии, в самой личности императора Вильгельма как нельзя лучше отразилась вся Германия самодовольных буржуа и помещиков, уверенных в своей силе и упоенных мечтами о мировом могуществе. «Германия превыше всего» – вот тот девиз, который отравлял сознание большинства германского народа в эпоху империалистической войны. И верные этому девизу германские полки, уверенно следуя принципам своей доктрины, сокрушающим потоком ринулись на равнину Бельгии в 1914 г.
   Первые же столкновения с армиями враждебных стран показали стратегическую и тактическую правильность положений германской доктрины.
   Так обстояло дело в Германии. Основной вывод, который можно сделать отсюда, следующий: все военное дело данного государства, вплоть до учения, на основе которого строятся его вооруженные силы, является отражением всего уклада его жизни и, в конечном счете, его экономического быта как первоисточника всех сил и ресурсов. Никогда германским генералам не удалось бы создать своей военной доктрины, и, даже если бы это было сделано, они не сумели бы привить ее всей толще германской армии, если бы этому не благоприятствовали соответствующие условия германской жизни.
//-- IV --//
   Перейдем теперь к Франции.
   Эта страна тоже является представительницей хищнического империализма. Так же как германская буржуазия, Франция всегда была готова захватить чужое добро и действовала в таких случаях ничем не хуже «милитаристской» Германии. Но в действиях французской буржуазии все же имелось существенное отличие от действий ее восточной соседки. В спорах с конкурентами из-за добычи недоставало ей той откровенной наглости и самоуверенности, которыми отличалась германская правящая клика. Стоит вспомнить лишь конфликты 1905, 1909 и 1911 гг. с той же Германией из-за Марокко и ту трусливую, хищную и изворотливую политику, которую проводила тогда Франция, цепляясь за ускользавшую из рук добычу и в то же время не имея решимости начать грызню.
   Этот своеобразный характер французской внешней политики определялся общим экономическим и политическим положением «Третьей республики». Французская промышленность далеко отставала в своем развитии от промышленности других передовых стран; французское население в течение ряда лет не обнаруживало тенденции роста, и фраза «население остается в стационарном положении» стала обычной характеристикой движения народонаселения Франции по данным ежегодного статистического отчета. Вместо открытого захвата чужих территорий, сопряженного с рисками ввязаться в тяжелую борьбу, французский капитал искал других, более спокойных путей эксплуатации чужого труда, идя широко на сделки всякого рода с иностранным капиталом в целях мирного дележа добычи.
   Этот оппортунистический, неуверенный в себе, в своих силах, чуждый активности дух французской буржуазии, стоявшей у руля правления, определял собою и общий характер французской военной политики. Несмотря на наличие во французской армии богатейших военных традиций, начиная с великого Тюренна и кончая Наполеоном, несмотря на данные ими блестящие образцы военного искусства в духе смелой, нападательной стратегии и тактики, военная доктрина армии «Третьей республики» уступала германской. Ее отличало чувство неуверенности в своих силах, отсутствие широких нападательных планов, неспособность смело искать решения боя, стремясь навязать свою волю противнику и не считаясь с волей последнего. В своем положительном содержании сущность доктрины, на которой воспитывалась французская армия последней эпохи, заключалась в стремлении разгадать план противника, занять для этого выжидательное положение и лишь по выяснении обстановки искать решения в общем наступлении. Таковы были существенные черты французской военной доктрины, наложившей свой отпечаток на весь образ действий французской армии в минувшую войну, особенно в первый, маневренный ее период.
   Здесь особо следует подчеркнуть, что по своим индивидуальным дарованиям французские полководцы вряд ли уступают германским. Помимо того, многие из них теоретически стояли на точке зрения не своей, а именно германской доктрины с ее духом величайшей активности. И при всем том общего духа французской армии, всего ее внутреннего строя и характера господствовавших в ней взглядов на методы разрешения боевых проблем они изменить не могли, так как это являлось отражением более могучих факторов, чем усилия отдельных лиц.
   Таким образом, пример Франции еще более подтверждает все то, что было сказано нами по вопросу о доктрине в связи с Германией. Военный уклад данного государства, характер господствующих в военной среде взглядов и настроении и, наконец, самое содержание принципов военного дела определяются всем строением жизни данного народа и, в частности, существом и характером того общественного класса, который в данное время стоит у власти.
   Что касается Англии, то пример ее любопытен в том отношении, что в силу географических и исторических особенностей ее положения внимание правящего класса было направлено не на сухопутную армию, а на флот. Англия являлась и является по преимуществу колониальной державой. Эксплуатация колоний была главнейшим источником обогащения британской буржуазии, и поддержание колониального господства составляло ее главнейшую военную задачу. В связи с этим обеспечение господства на море приобрело для английского капитала значение вопроса жизни и смерти. Эта идея и стала основным руководящим принципом английской военной доктрины. Конкретно это вылилось в обязательную для всех английских правительств минувшей эпохи формулу: иметь флот, равный соединенным флотам двух сильнейших морских держав. До последнего времени эта программа неуклонно осуществлялась, но теперь, с появлением на арене конкуренции такого соперника, как Соединенные Штаты Америки, положение изменилось, и энергия английской буржуазии должна будет искать какую-либо новую формулу, обеспечивающую ее захватническую политику.
   Несколько слов о военной доктрине русской армии времен царизма.
   После всего, что было сказано выше о нашей военной доктрине, самая постановка этого вопроса может показаться странной; но доктрина, хотя и неоформленная, в царской армии все-таки была, и хотя она ничего положительного собой не представляла, все же и на этом отрицательном примере можно показать теснейшую связь учения о войне с общим укладом жизни.
   Политическая сторона этой доктрины сводилась к триединой идее – православия, самодержавия и народности, – вбивавшейся в головы молодых солдат на уроках знаменитой словесности. Что же касается военно-технической части ее, то она в наших руководящих наставлениях являлась простым заимствованием у иностранных оригиналов, большей частью лишь в ухудшенном издании; но и в этом своем виде доктрина являлась мертворожденным детищем наших немногочисленных военных теоретиков, оставаясь чуждой не только всей массе рядового командного состава, но и ее высшим руководителям. Здесь ярко сказалось все беспримерное убожество, вся внутренняя гнилость и дряблость царской России последних времен. В самом деле, армия всегда была предметом особого попечения царей, и тем не менее эта самая армия в их руках оказалась никуда не годной силой.
   Изложенное позволяет сделать некоторые общие выводы по интересующему нас вопросу.
   Первый из них – это уже неоднократно повторенная нами мысль о том, что военное дело данного государства, взятое в его совокупности, не является самодовлеющей величиной и целиком определяется общими условиями жизни этого государства.
   Второй – что характер военной доктрины, принятой в армии данного государства, определяется характером общей политической линии того общественного класса, который стоит во главе его.
   Третий – основное условие жизненности военной доктрины заключается в ее строгом соответствии общим целям государства и тем материальным и духовным ресурсам, которые находятся в ее распоряжении.
   Четвертый – доктрины, способной быть жизненным организующим моментом для армии, изобрести нельзя. Все основные элементы ее уже даны в окружающей среде, и работа теоретической мысли заключается в отыскании этих элементов, в сведении их в систему и в приведении их в соответствие с основными положениями военной науки и требованиями военного искусства.
   Пятый – основной теоретической задачей работников Рабоче-Крестьянской Красной армии должно явиться: изучение характера окружающей нас общественной среды; определение характера и существа военных задач, вытекающих из существа самого государства; изучение условий, обеспечивающих их выполнение как в отношении материальных, так и духовных предпосылок; изучение особенностей строительства Красной армии и применявшихся в ней методов борьбы; согласование с требованиями военной науки и искусства всех тех особенностей, которые объективно и неразрывно связаны с характером нашего пролетарского государства и переживаемой нами революционной эпохи.
//-- V --//
   Какие же основные элементы должны лечь в основу военной доктрины нашей Рабоче-Крестьянской Красной армии?
   Чтобы ответить на это, обратимся прежде всего к анализу нашего государства.
   По своему характеру, по своей сущности наша родина представляет собой государственное образование совершенно нового типа. В отличие от всех остальных государств, существующих сейчас на земном шаре, РСФСР является единственным в мире государством, где господство принадлежит труду. Начиная с октября 1917 г., когда рабочий класс России, поведя за собой широкие массы трудового крестьянства, вырвал власть из рук крупной и мелкой буржуазии, мы живем в рабоче-крестьянском государстве, где руководящая роль у рабочего класса.
   Основная идея и смысл пролетарской диктатуры сводятся к задаче уничтожения капиталистических производственных отношений и замены их строем, основанным на началах общественного владения средствами производства и планомерного распределения продуктов этого производства. Идея эта находится в непримиримом противоречии с основами существования остальных государств мира, где пока всюду царит капитал.
   Диктатура пролетариата означает самую беззаветную, самую беспощадную войну класса трудящихся против класса властителей старого мира – буржуазии, которая, опираясь на силу всего международного капитала, на силу и прочность своих международных связей и, наконец, на стихийный консерватизм мелкобуржуазных масс, является грозным и могучим врагом вновь нарождающегося мира. Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние – долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть; войны, требующей колоссальной выдержки, дисциплины, твердости, непреклонности и единства воли. Внешняя форма этих взаимоотношений в зависимости от меняющихся условий и хода борьбы может видоизменяться; состояние открытой войны может уступить свое место какой-либо форме договорных отношений, допускающих до известной степени мирное сожительство враждующих сторон. Но основного характера взаимоотношений эти договорные формы изменить не в состоянии. И нужно вполне осознать и открыто признать, что совместное параллельное существование нашего пролетарского Советского государства с государствами буржуазно-капиталистического мира длительное время невозможно.
   Буржуазия с энергией, удесятеренной фактом ее свержения хотя бы в одной нашей стране, в предчувствии надвигающейся на нее гибели, не может успокоиться, пока не уничтожит очага, являющегося рассадником и источником опасности ее всемирному могуществу. При первом удобном случае волны буржуазного, капиталистического моря, окружающие наш пролетарский остров, вновь ринутся на него, стремясь смыть все завоевания пролетарской революции. И в то же время пламя революционного пожара все чаще и ярче вспыхивает в разных странах буржуазного мира, и грозный топот готовящихся к штурму его пролетарских колонн говорит о каких-то попытках и с другой стороны. Это противоречие может быть разрешено и изжито только силой оружия в кровавой схватке классовых врагов. Иного выхода нет и быть не может.
   Отсюда получается следующий вывод: сознание каждого рабочего, каждого крестьянина, каждого красноармейца и в первую очередь каждого члена руководящей государственной жизнью коммунистической рабочей партии должно быть пропитано той мыслью, что наша страна по-прежнему находится в положении осаждаемой крепости и будет в нем находиться, пока в мире царит капитал, что энергия и воля страны должны быть направлены по-прежнему на создание и укрепление нашей военной мощи, что государственная пропаганда идеи неизбежности активной борьбы с нашим классовым врагом должна подготовить ту психологическую среду всенародного внимания, заботливости и попечения о нуждах армии, в атмосфере которой только и может идти успешно дело строительства наших вооруженных сил.
   Этот момент всенародного сознания неизбежности и важности военных задач, лежащих перед государством, является первым и самым важным элементом в будущей единой военной доктрине Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
   Здесь следует отметить еще одну особенность, отличающую доктрину армии рабочего государства. Так как буржуазии всех стран приходится навязывать трудящимся массам по существу чуждые им военные цели, то это достигается при помощи всевозможных ухищрений, строящихся либо на возбуждении низких инстинктов толпы (жажда мести, самый дикий национальный шовинизм и пр.), либо на массовом обмане. Стоит лишь вспомнить, например, историю с «ключами от святых мест», византийское наследство (Россия), идею реванша (Франция) и пр.
   Для рабочего государства, каковым является Советская Россия, никакой необходимости в этих средствах обмана нет. Классовая заинтересованность трудящихся в победе революции и идея их международной солидарности как средство обеспечения победы являются вполне достаточными для создания крепчайшей связи для целей общей борьбы. Имеются ли налицо данные для того, чтобы этот элемент стал живой составной частью мировоззрения широких трудящихся масс России? Несомненно, да. Запасов духовной энергии у борющегося за свое освобождение рабочего класса вполне достаточно; необходимо лишь, чтобы затрата их производилась в соответствующем направлении и с достаточной планомерностью и систематичностью. Средством для достижения этого должна быть организованная в государственном масштабе военная пропаганда.
   Органом, разрабатывающим все связанные с этим вопросы, должен стать ПУР, а проводником в жизнь их – все органы народного образования под общим руководством Главполитпросвета. Только такая постановка работы может создать такую же благоприятствующую укреплению военной мощи республики среду, которая имелась в Германии. Роль германской школы в этом деле достаточно хорошо известна. Стоит лишь вспомнить ставшую знаменитой фразу о том, что «честь победы под Садовой и Седаном принадлежит германскому школьному учителю». Надо, чтобы честь победы мировой революции, совершающейся на наших глазах, тоже досталась нашему школьному и внешкольному учителю и пропагандисту.
   Что касается конкретного общественно-политического содержания этой части будущей нашей доктрины, то оно целиком дано нам в готовом виде в идеологии рабочего класса – в программе Российской коммунистической рабочей партии. Прежняя формула царской армии «православие, самодержавие и народность» уступила свое место идеям революционного коммунизма, Советской власти как специфической формы пролетарской диктатуры, международного братства и солидарности трудящихся. Трехгодичная деятельность политических отделов и коммунистических ячеек Красной Армии принесла уже достаточно осязательные результаты в смысле политического воспитания в новом духе широких красноармейских масс и, продолжаясь дальше в этом же направлении, должна нам подготовить единую, крепко спаянную сверху донизу единством политической идеологии вооруженную силу.
   Основной задачей текущего дня в этом отношении, наряду с углублением и расширением политической работы на низах, является работа по приобщению к общей красноармейской массе нашего командного состава. Государство должно всем весом своего влияния в кратчайший срок покончить с теми остатками политической разъединенности, которые до сих пор наблюдаются в Красной Армии. Люди с идеологией, враждебной идеям труда, должны быть оттуда изъяты. Это отнюдь не означает необходимости для всего командного состава Красной Армии стать членами коммунистической партии. Но это значит – добиться такого положения, чтобы командный состав стал фактически советским, чтобы исчезла всякая почва для каких бы то ни было подозрений политического порядка по его адресу, чтобы у него с низами, с рядовой красноармейской массой, чувствовались полная спайка и взаимное понимание.
//-- VI --//
   На вопрос о характере военных задач, могущих встать перед нами, т. е. должны ли они быть строго оборонительного характера или Красная Армия республики должна быть готова в случае нужды к переходу в наступление, из всех предшествующих соображений вытекает совершенно определенный ответ.
   Общая политика рабочего класса, класса активного по преимуществу, класса, стремящегося к победе над всем буржуазным миром, не может не быть активной в самой высокой степени. Правда, если считаться с материальными ресурсами только своей страны, то пределы этой активности становятся довольно узкими и определяются для настоящего времени тем уровнем экономического развития и общего нашего положения, на котором мы стоим сейчас. Возможно поэтому, что определенный промежуток времени активно революционная энергия рабочего класса не будет направлена на достижение целей нынешнего порядка. Но этот факт не меняет существа дела. К политике в полной мере применим тот принцип высшей стратегии, который говорит: «Победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать; сторона, только обороняющаяся, неизбежно обречена на поражение». Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к наступлению на капитал, когда для этого сложится благоприятная обстановка. Таким образом, в этом пункте мы имеем полное совпадение требований военного искусства и общей политики. В отношении же материального обеспечения возможности проведения этой наступательной линии следует учитывать то обстоятельство, что базой нашего наступления может быть не одна Россия, а целый ряд и других стран. Все зависит от степени созревания революционного процесса внутри этих стран и способности их рабочего класса выступить на открытую борьбу со своим классовым противником.
   Классовый характер предстоящих столкновений, обеспечивающий содействие нам в интересах общего дела всех пролетарских элементов, в значительной мере уничтожает отрицательное значение приведенного выше указания на тяжелое экономическое положение нашей страны. Стало быть, пролетариат может и будет наступать, а с ним вместе как главное оружие будет наступать и Красная Армия.
   Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций.
   Если мы обратимся к имеющемуся уже в Красной Армии боевому опыту, то увидим, что по существу она уже давно действует именно в этом духе. Почти все значительные операции времен гражданской войны носят следы проявления духа активности и инициативы с нашей стороны. Можно сказать даже, что порой эта активность у нас, переливаясь через край, граничит с неумением учесть данные конкретной обстановки настоящего дня и не подвергнуться опасности чрезмерного риска.
   Все это совершенно естественно, ибо в армии, создаваемой и руководимой пролетариатом, иного настроения, кроме активного, и быть не могло.
   Указанный выше активный характер грядущих военных столкновений предъявляет целый ряд практических требований нашему Генеральному штабу. Необходимо поставить работу высших штабов так, чтобы Красная Армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка старого света.
   Между прочим, подготовка нашего командного состава должна включать в себя знание не только чисто военных, но и экономических и политических условий возможных театров военных действий. Здесь перед военным аппаратом вообще раскрывается огромная по своим размерам и значению перспектива подготовительной работы.
   Анализируя вероятную обстановку наших грядущих военных столкновений, мы заранее можем предвидеть, что в техническом отношении мы, несомненно, будем слабее наших противников. Обстоятельство это имеет для нас чрезвычайно серьезное значение, и мы, помимо напряжения всех сил и средств для достижения технического совершенства, должны искать путей, могущих хотя бы до известной степени уравновесить эту невыгодную для нас сторону.
//-- VII --//
   Некоторые средства для этого имеются. Первым и важнейшим из них является подготовка и воспитание нашей армии в духе маневренных операций крупного масштаба.
   Размеры наших территорий, возможность отступать на значительное расстояние, не лишаясь способности к продолжению борьбы, и пр. представляют благоприятную почву для применения маневров стратегического характера, т. е. вне поля боя. Наш командный состав должен воспитываться преимущественно на идеях маневрирования, а вся масса Красной Армии должна обучаться искусству быстро и планомерно производить марш-маневры. Опыт минувшей империалистической войны в ее первоначальной стадии, а равно весь опыт нашей гражданской войны, носившей по преимуществу маневренный характер, дает в этом отношении богатейший материал для изучения.
   В связи с этим в общей экономии наших военных средств инженерная оборона и нападение, играющие такую колоссальную роль в империалистической войне, в нашей армии должны отойти на задний план. Вспомогательная роль, которая должна быть отведена этому роду оружия, сводится к тому, чтобы служить вспомогательным средством для операций полевого характера. Пользование местностью, широкое применение ее искусственного укрепления, создание искусственных временных рубежей, обеспечивающих выполнение общего марш-маневра, – вот область приложения сил и средств этого порядка. В частности, роль и значение крепостей в будущих наших операциях будут совершенно ничтожны. За счет крепостей гораздо целесообразнее будет усилить полевые войска.
   Второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территориях возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником.
   Опять-таки опыт нашей гражданской войны в этом отношении дает нам богатейший материал. Действия партизан в Сибири, борьба в казачьих областях, «басмачество» в Туркестане, «махновщина» и вообще бандитизм на Украине и пр. представляют необъятное поле для изучения и получения соответствующих обобщений теоретического порядка. Но обязательным условием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих успех ее широкого развития. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас.
   В связи с тем же маневренным характером наших будущих операций стоит вопрос о пересмотре под этим углом зрения роли и значения в современном бою кавалерии. Позиционный характер минувшей империалистической войны в умах у многих создал представление о том, что конница как самостоятельная активная сила особой роли играть уже не может и должна отойти на второстепенное место.
   Правда, опыт гражданской войны вновь дал блестящие образцы самостоятельных действий конницы, как с нашей стороны, так и со стороны нашего противника, и вернул ей былое значение, но известно, что опыт только гражданской войны не всеми считается достаточно убедительным, а поэтому вопрос еще далеко не может считаться ясным для всех.
   По-нашему глубокому убеждению, в будущих операциях Красной коннице будет принадлежать чрезвычайно важная роль, а посему забота о ее подготовке и развитии должна являться одной из первейших наших обязанностей.
   В целях же наилучшей подготовки ее к выполнению боевых задач должно быть обращено особое внимание на изучение колоссального опыта гражданской войны и выработку на основе этого изучения специальных наставлений для старших кавалерийских начальников.
//-- VIII --//
   В организационном отношении основой наших вооруженных сил для ближайшего периода может быть только постоянная Красная Армия. Это вытекает из всего, что говорилось об общем характере наших боевых задач. Вопрос этот в настоящее время может считаться окончательно решенным в связи с соответствующим постановлением X съезда Российской Коммунистической партии и последующими правительственными декретами. Переход к милиционной системе на основе Всеобуча допустим лишь в той мере, в какой он позволяет достигнуть определенных сбережений в расходовании государственных средств, не подрывая способности Красной Армии к разрешению активных целей.
   Что касается внутреннего быта Красной Армии, то он должен строиться в направлении максимального приближения к идеалам коммунистического общежития. Конечно, при данном уровне развития производительных сил пропаганда полного уравнения командного состава с рядовой массой неосуществима и может вестись лишь теми, кто заинтересован в уничтожении крепости и мощи Красной Армии. Это ясно огромному большинству красноармейцев; но все же внутренний строй и распорядок армии рабоче-крестьянского Советского государства должен быть свободен от всяких привилегий, не вызывающихся потребностями службы и не вытекающих из ее характера. Только на этой почве мыслимо создание той товарищеской спайки и взаимного понимания армейских верхов и низов, которые являются главнейшим залогом физической и духовной мощи Красной Армии.
   При строевом обучении элемент муштры в Красной Армии должен отойти на самый задний план; при этом самое понятие «муштры» совершенно должно быть изменено. О муштровке в старом смысле этого слова, т. е. в смысле чисто механического, с присоединением суровых мер воздействия, обучения элементам строя, не может быть и речи. Нам не к чему стремиться к достижению такой выучки строевиков, которая являлась идеалом для всякого рода любителей парадов и показной стороны. Достаточно добиться известной стройности, быстроты и правильности при выполнении определенных построений. Механичности при этом вовсе не требуется; необходимо все строить на достижении этих эффектов путем максимального развития личной инициативы и самостоятельности каждого красноармейца. В этом отношении характерные особенности нашего государства и нашей армии открывают самые широкие перспективы. Мы имеем полную возможность строить единство армии не путем палочной дисциплины, а путем максимального умственного развития красноармейцев. В то время как всякое буржуазное государство должно опасаться приобщения к знаниям и развития духовной деятельности рабов капитала, для нас это самое развитие является вернейшим залогом победных достижений. Применительно к этому требованию должен быть приспособлен весь аппарат нашего обучения одиночного бойца.
   Поддержание служебной дисциплины в рядах армии является обязательным и необходимейшим условием ее мощи, и в этом отношении требования Советского государства самые решительные. Но опять-таки между современным пониманием дисциплины и тем, что имело место в царской армии, лежит целая пропасть. Дисциплина в Красной Армии должна базироваться не на страхе наказания и голом принуждении, а на добровольном, сознательном исполнении каждым своего служебного долга, и первый пример такой дисциплины должен дать командный состав.
   Чем должна поддерживаться дисциплина? Во-первых, сознательностью передовой части красноармейской массы, ее коммунистических ячеек, ее политруков и всего командного состава, их выдержкой, преданностью революции, героизмом и самопожертвованием. Во-вторых, умением командного состава связаться, сблизиться, до известной степени слиться с широкой красноармейской массой. В-третьих, правильностью его политического и технического руководства, укреплением веры красноармейской массы в полное соответствие начальников своему назначению. Вне этих условий поддержание дисциплины в армии революционной, каковой является наша Красная Армия, – дело безнадежное. Конечно, абсолютно без всяких элементов принуждения обойтись нельзя, но применению их должны быть положены самые узкие пределы. Только тот может быть признан настоящим красным командиром, кто без всяких принудительных мер добьется полного подчинения своей воле.
   Таковы в общих чертах должны быть основные элементы той военной доктрины, на основе которой должно происходить развитие и укрепление мощи Советской федерации. Для выполнения своего назначения идеи доктрины должны проникнуть, пропитать собой все наши военные уставы, наставления и пр., должны стать органической частью мировоззрения красноармейкой массы и особенно ее командной части. Мне кажется вполне целесообразным основные практические положения, вытекающие из существа доктрины, изложить особо в отдельном уставе, который являлся бы основным катехизисом Красной Армии.
   Вот примерный круг общих идей, которые, мне кажется, должны стать близкими всем, занимающимся разработкой вопросов военной теории в ее общей части. Несомненно, изложенное является лишь попыткой поставить вопрос и вызвать к нему соответствующее внимание. Что же касается его разрешения, то это может явиться лишь результатом длительной и упорной работы военно-теоретической мысли на основе коллективного опыта.
   Остается выразить самое горячее пожелание, чтобы разработка вопроса о доктрине Красной Армии заняла и в нашей литературе и в нашей практической деятельности такое место, которое по праву должно ей принадлежать в силу особого ее значения для дела строительства вооруженных сил Республики.
   1921 г.

Об ошибках военной доктрины Троцкого

   (из доклада на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б))

   Свой доклад, товарищи, я хочу начать с замечания о том, что мне в значительной мере приходится не столько спорить, сколько стараться рассеять те недоразумения и взаимное непонимание, которые явились результатом некоторой неясности, неточности и недоговоренности в формулировках и тем порождали представление о наличии каких-то глубоких принципиальных разногласий. На самом же деле, многое из того, что внешне принимает форму таких расхождений, по существу является спором из-за слов, отдельных выражений и формулировок.
   Начнем с термина – «единая военная доктрина». В связи с ним и вокруг него и разгорелась та самая дискуссия, продолжением которой является наше настоящее собрание.
   Что понимал под этим термином лично я, когда выступил в печати со статьей, посвященной этому вопросу? Определенный круг идей, охватывающих основные вопросы военного дела и дающих пути их разрешения с точки зрения интересов нашего пролетарского государства.
   Все эти вопросы я разбивал на две части: политическую и техническую. Противопоставлял ли я этот круг идей, как особое учение, особое мировоззрение нашему общему марксистскому методу? Ничего подобного. Для меня дело шло исключительно о необходимости подведения некоего теоретического итога в области военного дела, как одной из составных частей нашего социального опыта, причем эту работу я никогда не мыслил себе иначе, как на основе и при помощи этого марксистского метода. И когда я прочел статью Троцкого «Военная доктрина или мнимо-военное доктринерство», я думал, что всякий дальнейший спор в этой формально-логической части решен и решен в пользу так называемых «доктринеров». В самом деле, на стр. 13 в своей брошюре Троцкий, перечислив все элементы, которые, по его мнению, должны войти в состав понятия «военная доктрина» и которые целиком, только в несколько иной группировке, совпадают с тем, что говорил я, пишет: «Нужно ли, чтобы у правительства, у руководящей партии, у военного ведомства по всем этим вопросам были определенные воззрения? Ну, разумеется, нужно…» и дальше: «другими словами, военное ведомство должно иметь руководящие начала, на которых оно строит, воспитывает и реорганизует армию».
   Именно об этом я и говорил. Таким образом, никакого спора и сомнения в необходимости «военной доктрины», как видите, нет и быть не может. Теперь о самом названии. Многим не нравится слово «доктрина». Не скажу, чтобы оно было мне особенно по душе, так как с ним невольно связывается представление о чем-то застывшем, догматическом, неподвижном. Но ведь суть не в этом. Я согласен принять любое другое слово для выражения комплекса идей, который был установлен выше. На страницах журнала «Военное дело» кто-то в шутку предложил название «тарарабумия», желая подчеркнуть этим, что дело не в слове. Но мне кажется, чего, невидимому, не отрицает и Троцкий, что слово «доктрина» будет наиболее пригодным для данного круга идей.
   Троцкий в своем докладе указал на ряд статей, которые были посвящены вопросу о доктрине за последнее время. Но этим история вопроса далеко не исчерпывается. Впервые у нас в России заговорили о необходимости некоей общности взглядов в области основных начал при воспитании и обучении войск после неудачной для нас русско-японской войны. В ряде статей, появившихся на страницах тогдашних военных органов «Русский инвалид», «Разведчик» и пр., – отстаивалась та мысль, что одной из видных причин неудач русской армии в Манчжурии было отсутствие у командного состава единых, общих для всех частей взглядов на характер и методы ведения операций. В одних округах части воспитывались так, в других – иначе, и в результате при совместных действиях на поле битвы обнаружились разнобой и несогласованность. Но дальше разговоров, и разговоров весьма кратковременных, дело не пошло. Наверху эту критику нашли опасной, и последовало «высочайшее» повеление: «Разговоры прекратить и заняться изучением уставов».
   После империалистической войны, вновь выявившей те же недочеты подготовки армии, разговоры о «военной доктрине» вспыхнули с новой силой. Начиная с 1918 г., на страницах «Военного дела», а также и других наших военных журналов появляется ряд статей на эту тему. При всем разнообразии подходов к вопросу было ясно одно, что потребность в определенном объединении, систематизации военного опыта явно назрела и требовала разрешения. В пользу необходимости этой работы выступил и я. В каком же положении находится дело в настоящее время?
   Повторяю, что в области методологической вопрос решен, и никаких разногласий я не вижу.
   Что же касается содержания ответов, даваемых по различным вопросам, охватываемым понятием «военная доктрина», то здесь некоторые разногласия есть. В политической части доктрины они связаны с одним моментом, а именно, как должно происходить воспитание Красной Армии, – в духе ли подготовки к возможному наступлению, или исключительно на почве оборонительной.
   Я должен сказать, что в этом отношении боюсь отрицательных последствий, если мы станем на точку зрения Троцкого. Здесь надо различать два момента. Один момент – актуальности, действенности, и другой – планомерной систематической работы по воспитанию. С точки зрения первого момента я считаю вреднейшей, глупейшей и ребячьей затеей говорить теперь о наступательных войнах с нашей стороны. Если мы будем трубить об этом в газетах, на широких собраниях и т. д., то это будет глупо и вредно для дела, и марксист на это пойти не может. Но тут есть другой момент – планомерная, систематическая работа. Она ведется Коммунистической партией среди рабочего класса и крестьянства, а нашими политическими работниками и командным составом – в своих частях. Должны они или не должны говорить о том, что в известной обстановке, при известных условиях мы можем пойти в наступление за пределы нашей земли? Я отвечаю – должны. Наш комсостав и армия должны это знать. Нельзя в этой части воспитание вести в духе оборончества.
   Напомню пример из истории нашей партии. После окончания неудачной революции с 1905 г. у нас создалось сильное ликвидаторское движение, которое выразилось в форме борьбы за так называемые «урезанные лозунги», а именно: борьба за отказ от вооруженного восстания, за повседневные практические задачи и пр. и пр. Как поступили большевики? Сняли ли они свой лозунг? Нет, они не сняли. Они по-прежнему остались на платформе вооруженного восстания, но в тогдашней обстановке этот лозунг был не актуальным. Этого я только и хочу. Я хочу не шуметь, не трубить, не кричать, но хочу, чтобы каждый красноармеец в этом направлении пропитывался пролетарской идеологией, и особенно, чтобы этим пропиталось ядро армии – командный состав.
   Если будем в армии говорить только об обороне, то это будет неверно. Свою мысль могу подтвердить еще одним примером. Наша армия с революционным оборончеством уже знакома. Вы помните, что после Февральской революции наши меньшевики и эсеры заняли именно такую позицию, бросив лозунг «не наступать», но если на нас нападут, то обороняться и обороняться активно. Мы знаем, какие результаты получились от этой позиции активной обороны. Я боюсь, чтобы с нами не получилось подобной же истории. Помимо данного момента, по всем остальным вопросам политической части «военной доктрины» никаких разногласий не существует.
   По вопросу о методах пропаганды я должен сказать, что целиком присоединяюсь к формулировкам Реввоенсовета по вопросу о военной пропаганде. Тут я практически не расхожусь, потому что эта формулировка отвечает той именно цели, о которой я говорю.
   Теперь перехожу ко второй части наших военных взглядов части военно-технической. Троцкий в информационном докладе съезду и в разговоре со мной указал на две ошибки в позиции, занятой украинским совещанием командного состава. Одну ошибку он подробно характеризовал в своем нынешнем докладе, а на другой остановился мало, очевидно, за недостатком времени.
   Первая ошибка состоит в том, что мы неправильно формулируем наши стратегические и тактические положения. Причем, как это видно из его речи на нашем партийном съезде, в основе этой ошибки лежит идеализация прошлого опыта Красной Армии.
   Я думаю, что Троцкий глубоко неправ. Можно ли говорить, что мы, командиры-коммунисты и политический состав, идеализируем опыт Красной армии? Если посмотреть на наше совещание, на наши съезды, взять хотя бы последний съезд командного состава Украины, то мы увидим, что обвинять нас в чрезмерном преклонении перед прошлым не приходится. Напротив, мы говорили, что у нас в прошлом масса промахов, что мы были плохо подготовлены, что нам нужно учиться, учиться и учиться. Этот лозунг учебы раздается сейчас во всех частях, так что сознание недостатков нашей подготовки у всех налицо. Мне кажется, что Троцкий в области недостатков чересчур перегибает палку в другую сторону. По его словам выходит так, как будто мы ничего решительно в области военного дела особенного не сделали, что с точки зрения правильности наших операций у нас дело было из рук вон плохо, что никаких особенных успехов, с точки зрения военного искусства, мы не имели, не показали, не проявили. Я полагаю, что эти утверждения прежде всего объективно неверны, а психологически по своим последствиям просто вредны. Уж если говорить объективно, то гораздо лучше идеализировать наш прежний опыт, чем его недооценивать.
   Во время речи Владимира Ильича на съезде, как раз в том месте, где Владимир Ильич говорил о «комчванстве», мне Троцкий говорит: «Вся речь Владимира Ильича бьет вас». И точно так же во время речи Ларина, когда он указывал, что профсоюзники и коммунисты спасли наше производство и поэтому их нужно хвалить, а не ругать, Троцкий опять сказал мне: «Вот ваша позиция». Я ему ответил, что считаю эту аналогию неправильной. По моему мнению, Владимир Ильич вовсе не говорит против моей позиции. Что он сказал? Что в области хозяйственного строительства мы до сих пор делали ляпсусы, что мы ничего не знаем и даже не знаем собственного незнания, что мы теперь будем проверять нашу работу не проверочными комиссиями, а кто выдержит, победит, тот, значит, и прав. Ну, а разве в области военного дела мы не имели самой жгучей и самой острой проверки, проверки не через ЦКК и прочие комиссии, а на деле, на фактах, проверки кровью и железом? Разве мы не выдержали этой проверки? Разве мы не доказали, что в области военного дела пролетариат, действительно, крепко стоит на ногах? Я утверждаю без всякой идеализации, что в армии нас за нос никто не водил. Правда, были отдельные мелкие случаи подобного рода, но дело не в них, а в общем характере нашей работы в армии. И здесь, как общее правило, я это говорю смело, нас за нос не водили, ибо Коммунистическая партия и рабочий класс держали и держат армию крепко в своих руках. Поэтому аналогия между нашей хозяйственной деятельностью и военной здесь неверна.
   В военном деле мы сделали достаточно много, о чем лучше всего и больше всего говорил нам сам же Троцкий, и об этом же неоднократно говорил и товарищ Ленин. И если бы в других областях нашей работы и, в частности, в области хозяйственного строительства мы добились таких же успехов, как на фронте военном, то наше дело было бы в шляпе. Идя на хозяйственный фронт, мы как раз ссылались на наши военные успехи. Мы говорили – там мы победили, мы три года дрались с рядом государств и взяли верх, поэтому и здесь мы можем справиться. Поэтому я думаю, что эта аналогия не верна. И то, что Троцкий называет идеализацией, является на самом деле совершенно правильной оценкой роли, которую сыграли пролетарский командный состав и Коммунистическая партия, как руководящий элемент в нашей Красной Армии.
   Троцкий говорит еще, что маневренность, подвижность, так ярко проявившиеся в нашей гГражданской войне, не могут быть связываемы с тем, что во главе Красной армии оказались пролетарские элементы. По-моему, это не совсем так. Возьмем старую царскую армию. Кто стоял во главе ее? Российское дворянство. Что такое было наше дворянство? Распавшийся экономически класс: дезорганизованный, выбитый из классовой позиции, он не мог ничего сделать. Возьмем теперь германское юнкерство. Это был класс крепкий экономически, державший бразды правления в своих руках. А теперь, что такое мы, наша большевистская партия – партия рабочего класса? Мы – партия класса, идущего на завоевание мира: мы – такие же юнкера, только наизнанку, во всем, что касается твердости, решительности, последовательности. В нашей политической борьбе – кто может быть нашим достойным противником? Только не слюнтяй Керенский и подобные ему, а махровые черносотенцы. Они способны были бить и крошить точно так же, как на это были способны мы.
   Что такое война? Продолжение политики… Поэтому мы можем сказать, что вхождение в Красную Армию пролетарских элементов, красных командиров отразилось на характере ведения наших операций, и если вспомнить некоторые наши операции с их нередкими случаями расхождения красного командного состава и специалистов, то мы увидим, что красный комсостав внес в армию смелость, инициативность и решительность. Поэтому я полагаю, что эти черты маневренности, решительности, наступательности были связаны не только с объективными условиями военных действий, чего никто не отрицает, но с тем, что во главе Красной Армии оказались элементы, пропитанные активной идеологией рабочего класса. Еще несколько слов о маневренности. В резолюции украинского совещания командного состава делается попытка подвести итоги войны, обобщить опыт гражданской войны и сопоставить его с опытом империалистической войны. И в результате этого сопоставления мы видим, что в одном случае превалируют моменты маневренности, подвижности, а в другом – позиционности, неподвижности. И на основной практический вопрос о характере возможных будущих операций наше совещание дает определенный ответ: конечно, будут преобладать элементы маневренности и подвижности. Откуда это вытекает? Из самого характера наших возможных будущих войн. Они будут приближаться по типу к нашей гражданской войне. Чем обуславливалась позиционность империалистической войны? Тем, что весь тыл представлял единое целое, и две страны, как стена, идут друг против друга.
   При известном равенстве сил, при большом количестве армий создается известное равновесие на более или менее продолжительное время. Может ли быть так и в настоящее время? Поскольку наш общественный прогноз считается правильным, постольку мы должны признать, что такой устойчивой линии фронта быть не может, так как у каждой страны будут союзники по ту сторону фронта, а этот факт убивает неподвижность. В доказательство возможности позиционных форм, как преобладающих, Троцкий привел Рурский бассейн и Парижскую Коммуну. Я должен сказать, что эти примеры доказывают как раз обратное. Если революция в Германии решит применить метод отстаивания в Рурском бассейне, то она неизбежно погибнет: без хлеба она вынуждена будет быстро капитулировать. Парижская Коммуна – это совершенно нехарактерный пример для большой гражданской войны. Здесь – захват одного города, правда, крупного, а все остальное в руках противника. Но о чем же говорит и он? Хлеб надо было подвозить, так что с самого начала были условия, обрекающие Парижскую революцию на гибель, если только коммунары не найдут в себе решимости сразу двинуться за город.
   Я не знаю, как упустил из виду Троцкий критику Карла Маркса, который говорит, что величайшей ошибкой парижских коммунаров было именно то, что они не решились наступать.
   Я считаю, что это, безусловно, правильно. Кто считает, что в момент гражданской войны надо окопаться, тот глубоко ошибается. Конечно, доктринером здесь быть нельзя. Может быть такая обстановка, что к восставшей стране придет другая страна на помощь, и при таких условиях оборона может стать выгодной. Но абсолютизмом, доктринерством мы вряд ли грешим и такую оборону всегда допускаем. Поэтому я полагаю, что основным характером для будущих революционных войн будут маневренность и подвижность, что отнюдь не исключает необходимости подготовки к позиционным методам. Из этого положения приходится делать и практические выводы. Возьмем роль крепостей. Понятно, при наших ресурсах и средствах говорить о развитии крепостной системы не приходится, но тем не менее мы и теперь, несмотря на ограниченные средства, кое-что выделяем для нужд крепостной обороны.
   Я приготовил доклад Реввоенсовету, в котором предлагаю, кроме самых необходимых, никаких оборонительных работ не производить, а средства лучше затратить на ремонт казарм. Если бы такой взгляд был общий, мы бы тогда прямо, без Реввоенсовета, решали, а теперь мы должны идти к нему, чтобы решить подобные вопросы.
   Теперь о наступлении. Троцкий сказал, что мы в конце концов пришли к подражанию французскому уставу и что чем скорее мы это место выкинем из своих резолюций и своих мыслей, тем лучше не только для нас, но и для Красной Армии. А я скажу Троцкому, что чем скорее он выкинет из своей брошюры на стр. 25 все эти рассуждения «Journal de Debat», прославляющие оборону, тем будет лучше. И теперь здесь, когда я читаю такую вещь (я не знаю, чей это курсив: автора или издателя), то надо сказать, что мы боимся, что Красная Армия будет воспитана на неправильных основах. Тут говорится так: «одним фактом наступления еще не обеспечивается успех. Оно бывает успешно, когда для него собраны всевозможные средства, превосходящие средства противника, ибо в конце концов побеждает всегда тот, кто оказывается более сильным в момент борьбы…» Это такие вещи, о которых смешно говорить. Для кого же не ясно, что всегда побивает сильнейший? Но ведь сила-то складывается из целого ряда моментов, и одним из них как раз является момент наступления, момент взятия на себя инициативы.
   Допущения идеи отступления, как таковой, отступления абсолютного, оторванного от идеи перехода в наступление, по нашему мнению, быть не должно. Отступление – понятие, целиком входящее в понятие наступления. Я отступаю на 100–200 километров с тем, чтобы на известном рубеже, в известный момент, мною намеченный, перейти в наступление. Это надо сказать прямо и твердо, тем более что в этом отношении не только французский, но и наш полевой устав говорит приблизительно то же самое. Поэтому для меня особенно удивительно, почему Троцкий считает нужным спорить по этому вопросу, зафиксированному даже нашим старым уставом.
   Теперь перехожу к обвинению во второй ошибке, заключающейся в том, что мы отвлекаем внимание и командного состава и всей Красной Армии от конкретных, эмпирических задач, что вместо того, чтобы бороться с неграмотностью, с несмазанными сапогами, с вошью и пр., мы занимаемся общими вопросами. Мы все признаем это. Надо смазывать сапоги, надо бороться с вошью: солдат с вошью – это полусолдат. Все это великолепно. И тем не менее я считаю ошибочным бросать такой лозунг в качестве главного лозунга, потому что это вопросы общегосударственного порядка, вопросы, которые не могут быть разрешены средствами Красной Армии и в ее пределах. В самом деле, как бороться с вошью, когда нет мыла? Как бороться с несмазанными сапогами, когда нет ваксы? Тут красный командир ничего не может сделать, потому что это вопросы неразрешимые. Правда здесь только в следующем – если у нас есть мыло и есть бани, но командир не принимает никаких мер, и солдаты все же со вшами и грязные, то это вина его.
   Но требовать невозможного, и это требование выдвигать главным лозунгом – звучит просто насмешкой.
   Когда мы ставим вопрос о твердом бюджете, твердой численности армии и пр. и ставим это перед всем государством, то делаем правильно. Только при решении этих вопросов со стороны государства борьба с неграмотностью и с несмазанностью сапог может быть реально осуществлена, а раз этого нет, то эта борьба является беспредметной. Это – первое замечание. Второе замечание – это то, что нельзя остановить внимание только на низах армии. Лозунг создания хорошего отделенного командира – великолепный лозунг, и ближе всего и правильнее всего отвечает общему нашему укладу. Конечно, если низы будут крепки, хороши, то даже при отсутствии хороших командиров наверху они свое дело сделают. Это правильно. И я с этим согласен. Но кто воспитает нам отделенного командира? В том-то и дело, что их некому сейчас воспитать, потому что наши старшие командиры, начиная с более низших должностей и кончая даже командующим фронтом, сами требуют над собой порядочной работы. Как же подойти к этому делу? Нужно ли нам бросать эту сторону дела? Нет, нельзя. Отсюда наш крик, чтобы обратить самое серьезное внимание на подготовку высшего и среднего комсостава и этим создать условия для образования хороших взводных и отделенных командиров.
   Вот та линия мыслей, по которой мы идем. В процессе этой работы осмысливания нашего предшествующего опыта и происходит создание нашей настоящей военной доктрины Красной Армии. И я считаю большой своей заслугой, что вокруг этих вопросов развернулся такой оживленный спор. В процессе его мы получим обоснованные и правильные формулировки тех положении, которые должны лечь в основу нашего обучения и подготовки нашего бойца. Троцкий как-то сказал мне: «Вы говорите об уставах, об их переработке и т. д. Но вы ничего не предложили, что же вы хотите?» Я должен сказать, что лично не считал себя способным предложить новые готовые решения, новые формулы; я отстаивал лишь необходимость приступить к их разработке нашими общими совместными усилиями, в частности – такая работа при моем штабе все время шла: целиком переработали кавалерийский устав, перерабатываем устав строевой пехотной службы и пр. Затем составили проект наставления для авиационных начальников. Таким образом, из этого неполного перечня видно, что мы что-то делаем. Но в чем же недостаток нашей работы? Троцкий говорил, что решения о переработке устава приняты давно, и все-таки ничего не делается. Кто же в этом виноват? Центральная уставная комиссия была в центре. Но она была мифом и не работала. На местах работа кое-как шла, а в центре ничего не делалось. Поэтому переработки уставов и приспособления их к новым потребностям до сих пор нет. Я кончаю. Конечно, мы знаем, что мы не можем создать ни новой пролетарской стратегии, ни пролетарской тактики. Этой задачи мы сейчас и не ставим, но мы хотим, чтобы на основе коллективного сотрудничества непрерывно шла разработка опыта и Красной Армии, и армий империалистических. В нем мы найдем много ценного и нового.
   Мы теперь намечаем основные вехи будущей большой работы, осуществление которой должен дать коллективный опыт, который мы получаем из работ наших совещаний в центре и на местах, нашей печати и пр. Задача же центральной уставной комиссии – собрать этот опыт и провести его через наши уставы, наставления, руководства и программы. Вот чего мы хотим и что, мы надеемся, будет сделано.
   1922 г.

Фронт и тыл в войне будущего

   Основным и важнейшим выводом из опыта минувшей империалистической войны 1914–1918 гг. является переоценка вопроса о роли и значении тыла в общем ходе военных операций.
   Положение, гласящее, что «исход войны будет решаться не только непосредственно на боевом фронте, но и на тех линиях, где стоят гражданские силы страны», стало теперь ходячей аксиомой. Опыт войны показал, что достижение целей войны в современных условиях стало делом значительно более сложным, чем прежде. Современные армии обладают колоссальной живучестью. Эта живучесть целиком связана с общим состоянием страны. Даже полное поражение армий противника, достигнутое в определенный момент, не обеспечивает еще конечной победы, поскольку разбитые части имеют за собой экономически и морально крепкий тыл. При наличии времени и пространства, обеспечивающих новую мобилизацию людских и материальных ресурсов, необходимых для восстановления боеспособности армии, последняя может легко воссоздать фронт и с надеждой на успех повести дальнейшую борьбу.
   С другой стороны, до невероятных размеров возросли трудности обеспечения мобилизационной готовности армий. Необходимые для этого средства определяются не сотнями миллионов, а миллиардами рублей. Таких цифр, разумеется, не сможет выдержать никакой бюджет, даже самой богатой страны.
   Наконец, в этом же направлении действует и быстрый прогресс современной военной техники. То, что признается наиболее совершенным сегодня, завтра становится уже устаревшим и не обеспечивающим успеха. Отсюда – нецелесообразность и прямая опасность колоссальных финансовых затрат на заготовку мобилизационных запасов. Центр тяжести переносится на соответствующую организацию промышленности и вообще всего хозяйства страны.
   Из изложенного вытекает неизбежность пересмотра и самих принципов стратегии. При столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения.
   Вывод этот, правильный в основном, должен быть дополнен поправкой, вытекающей из классового характера будущих войн.
   Сущность этой поправки заключается в том, что при глубоком обострении классовых противоречий моральная устойчивость определенной воюющей стороны может оказаться очень слабой и не выдержать действия первого серьезного военного удара. Особенно характерным в этом отношении будет положение воюющих стран противоположного по классовому строению типа. Например, столкновение какой-либо буржуазной страны с нашим Советским Союзом. Очевидно, что в результате сильного военного удара с нашей стороны могли бы развязаться руки у стихии классового пролетарского движения в противной стороне, мог бы стать возможным захват власти рабочим классом, что означало бы автоматическое прекращение войны.
   Несомненно, что такого же рода рассуждение применимо и по отношению к нам, поскольку внутренние враги рабоче-крестьянской государственности могут поднять голову. Этим объясняется, между прочим, тот факт, что обломки старой вооруженной белогвардейщины (врангелевцы) и прочие продолжают до сих пор пользоваться известным покровительством со стороны правительств буржуазных стран.
   Таким образом, из изложенных выше рассуждений для нас отнюдь не вытекает необходимость абсолютного отказа от стратегии молниеносных ударов (эта стратегия, кстати сказать, не отметается и буржуазными государствами). Напротив, чем сильнее будет обострение классовых противоречий в стане врагов, тем больше шансов и данных на успех и выгодность именно этой стратегии. Но при всем этом необходимость подготовки к длительной и упорной войне для нас всегда сохраняет обязательную силу. Поскольку дело идет о столкновении двух различных миров, это означает схватку не на жизнь, а на смерть. Врагов у рабоче-крестьянской республики много, и поэтому борьба при всяких условиях будет длительной.
   Таким образом, связь фронта с тылом в наши дни должна стать гораздо более тесной, непосредственной и решающей. Жизнь и работа фронта в каждый данный момент определяется работой и состоянием тыла. И в этом смысле центр тяжести ведения войны переместился с фронта назад – в тыл.
   В этом же направлении действует и другой момент, связанный с развитием военной техники и с усовершенствованием средств истребления. Превращение авиации в решающий род войск, усовершенствование химических средств войны, возможное использование инфекционных микробов и пр. и пр., – все это, по существу, опрокидывает самое представление о «фронте» и «тыле» в старом понимании этих слов.
   Фронт в смысле района, непосредственно охваченного военными действиями, теряет характер прежнего живого барьера, преграждавшего врагу доступ в «тыл». Если не полностью, то, во всяком случае, в значительной своей части (в зависимости главным образом от размеров территории данной страны) тыл теперь совмещается с фронтом. Отсюда – новые задачи и новые методы подготовки обороны страны и, в частности, новая роль самого тыла, как прямого участника в деле борьбы. Раз непосредственная тяжесть ведения войны падает на весь народ, на всю страну, раз тыл приобретает такое значение в общем ходе военных операций, то, естественно, на первое место выступает задача всесторонней и планомерной подготовки его еще в мирное время.
   Подготовка эта должна иметь целью, во-первых, бесперебойное снабжение фронта всем необходимым для ведения боевых операций; во-вторых, обеспечение самого тыла всем, что нужно для поддержания на должном уровне его рабочей энергии и моральной устойчивости. Так ставится эта задача во всех современных мировых державах, стремящихся дать ей практическое разрешение.
   Для нас эта проблема – проблема организации Советского государства на случай войны – представляет исключительное значение. Огромность нашей территории, сравнительная редкость населения, недостаточная железнодорожная сеть, слабое развитие промышленности, общая техническая отсталость и т. д. и т. д. – все это ставит нас в крайне невыгодное положение в смысле мобилизационной готовности по сравнению с возможным врагом.
   Средством, обеспечивающим планомерное проведение мобилизации страны, должна была бы быть наша постоянная армия. Но на этот счет никто в нашем Союзе не должен создавать себе никаких иллюзий. В своем стремлении облегчить для населения военное бремя мы дошли до крайних пределов. В 1924 г. мы сократили армию еще на 50 тыс. человек, и, таким образом, вместо прежних 610 тыс. у нас остается всего 560 тыс. человек. А так как из этого числа значительная часть приходится на тыловой аппарат, на всяких «обслуживающих», то на долю собственно боевых элементов армии остается еще более ничтожная цифра. При таком положении ясно, что постоянной армии в истинном смысле этого слова, т. е. достаточной наличной вооруженной силы, готовой принять на себя удары врага, у нас нет. У нас есть только кадры, только остов будущей армии, да и то недостаточно сильный.
   Отсюда – настоятельная, жгучая и неотложная задача: усилить общую работу по подготовке страны к обороне; организовать страну еще в мирное время так, чтобы она могла быстро, легко и безболезненно перейти на военные рельсы. Путь к этому лежит в усвоении твердого курса на военизацию еще в мирное время работы всего гражданского аппарата. Что это должно означать, – мы сейчас увидим.
   Задача подготовки страны к обороне в современных условиях далеко не укладывается в рамки наличных возможностей армии и одного военного ведомства. Задача эта должна стать делом всей страны, всего советского аппарата. Дело на первый взгляд может показаться невыполнимым. Это неверно. Трудности здесь, правда, очень большие, но как раз при характере нашей государственной власти преодолеть их нам будет легче, чем кому бы то ни было.
   Вот несколько примеров, указывающих то направление, по которому теперь же должна идти, эта работа.
   Подготовка командного состава. До сих пор она лежала исключительно на военном ведомстве. Для этой цели существует целая сеть военно-учебных заведений всевозможных типов, специальностей и рангов. Удовлетворительна ли такая система? Вряд ли. Во-первых, она обходится очень дорого; во-вторых, подготавливаемых для целей войны (командный состав резерва) все равно недостаточно.
   Может ли эта задача быть разрешена иначе? Несомненно, может. Живым примером тому является Америка, где подготовка офицеров резерва целиком лежит на ведомстве тов. Луначарского. О том, как поставлено это дело и какие оно дает результаты, мы можем найти указания в журнале «Война и Мир», где читаем:
   «Способ укомплектования офицеров организованного резерва (войска второй очереди, в мирное время не существующие. – М.Ф.) из состава учащейся молодежи высших учебных заведений получил в Америке очень большое развитие вследствие его демократичности и дешевизны. В настоящее время в 123 высших учебных заведениях Соединенных Штатов производится военная подготовка волонтеров-студентов, которые составляют «учебный корпус офицеров резерва», доходящий до 60 тысяч человек.
   «Самое дело военной подготовки в университетах поставлено так, что оно приносит студентам пользу, развлечение, физическое и спортивное усовершенствование, вызывает соревнование и интерес. Затем прохождение военного курса рассматривается как особая заслуга и сопутствует известными преимуществами (призы, материальная помощь и т. д.). Наконец, изучение военных наук поставлено образцово и увлекательно. Распределение специальностей сделано в соответствии со специальностью университета или факультета; например, студенты механического факультета подготавливаются к службе в береговой артиллерии и т. п. Каждый университет или колледж делится на известное число групп по родам войск или специальностям, в зависимости от специальностей факультета и числа записавшихся студентов. Все группы, в целом, составляют «военный факультет» учебного заведения. Во главе факультета находится офицер – профессор военных наук, имеющий в своем распоряжении лекторов военных наук, а также строевых офицеров и унтер-офицеров.
   «Ректор университета назначает известное число часов в неделю для чтения курса военных наук и отводит необходимое число помещений для содержания материальной части (орудий, тракторов, ружей и пр.), принадлежащих военному факультету».
   Вся вообще работа Комиссариата народного просвещения должна быть поставлена так, чтобы ею полностью учитывались и обслуживались нужды обороны. Необходима военизация ее на всех ступенях и во всех разветвлениях.
   Возможно, что среди известной части работников просвещения проявится испуг перед такого рода «милитаризмом». Это докажет лишь наличие в них мещански-сентиментальных настроений и полное непонимание существа и характера стоящих перед республикой рабочих и крестьян задач. Глубокое принципиальное противоречие, существующее между природою Советского Союза и остальным, буржуазно-капиталистическим миром, рано или поздно должно вылиться в форму открытого решительного столкновения. Факты современной международной жизни являются ярким доказательством этого. Нельзя уверенно говорить, что в результате организуемого теперь Англией противосоветского блока явится в ближайшем же будущем новая интервенция. Но можно и должно со всей решительностью утверждать, что вообще такое столкновение неизбежно. Инициатива нападения будет принадлежать не нам. Поскольку дело касается нас, мы могли бы спокойно выжидать результатов, одних наших культурно-хозяйственных успехов. Рано или поздно, но это неизбежно привело бы к торжеству социалистических идеалов и в других странах. Но наши противники вряд ли дадут нам возможность мирного социалистического строительства, которое несет угрозу самому существованию капитализма. А поэтому наша задача – твердо, последовательно и неуклонно готовиться к этой борьбе, готовить условия нашей победы.
   Важнейшим из этого рода условий является надлежащим образом поставленная и направленная работа наркомпросов союзных республик. В результате этой работы армия должна получить культурного, грамотного и политически воспитанного воина-гражданина. Когда это будет достигнуто, то это на девять десятых предрешит исход любого грядущего столкновения. Каждый успех в этом направлении в настоящем бесконечно облегчит всю работу во время самой войны. Конкретной программой ближайшего года должна быть поставлена задача ликвидации неграмотности призывного контингента. До сих пор ее приходилось решать в армии, что связано с огромным ущербом для остальных задач. Она может и должна быть разрешена Наркомпросом до момента призыва.
   Другая ближайшая задача должна заключаться во включении в программы начальных и средних школ минимального курса военных знаний и военного воспитания. Особенно это важно в отношении к деревне, поставляющей главную массу вооруженной силы. В настоящее время этот контингент, благодаря своей малокультурности, а подчас прямой безграмотности, представляет не особенно хороший боевой материал в условиях современного боя. Эти недостатки должны быть восполнены соответствующей постановкой дела воспитания, начиная со школьной скамьи. Роль нашего учительства в этом отношении безмерна. С небольшими дополнительными усилиями оно может принести колоссальную услугу делу обороны страны.
   Не менее важной и полезной может быть роль сельского учительства в укреплении системы милиционного строительства, на которую переходит наша армия. У военного ведомства не хватает ни сил, ни средств для организации постоянной работы над переменным составом в периоды между сборами. Здесь большую услугу может оказать сельская интеллигенция и, в первую голову, народный учитель, приняв участие в создании и развитии работы «военных уголков», спортивных кружков и пр.
   То же самое можно сказать и про все другие ведомства. Возьмем, например, Наркомздрав. Опыт показал, что при территориальной системе успешность обучения при краткосрочных сборах очень страдает от того, что много терармейцев являются на сборы с различными заболеваниями (чесотка, венерические болезни и пр.). В результате вместо обучения военному делу их приходится лечить. Так быть не должно, и дело Народного комиссариата здравоохранения – поставить работу так, чтобы заблаговременно до призыва и до сборов весь переменный состав проходил через соответствующую санитарную обработку.
   Другой пример – обоз. Потребность в нем мобилизованной армии будет огромна. Думать о заготовке мобилизационных запасов за счет бюджета военного ведомства – чистейшая иллюзия, ибо его ресурсов не хватает на удовлетворение даже текущих неотложных нужд. Да и самая система заготовки такого мобилизационного запаса крайне непрактична ввиду дороговизны последнего. Но нужды мобилизации могли бы быть вполне удовлетворены, если бы наши хозяйственные органы вместо неосуществимой задачи создания таких запасов поставили себе целью выработку и широкое распространение среди крестьянства повозок таких типов, которые, вполне удовлетворяя хозяйственным требованиям населения, в то же время были бы годны и для военных целей. Введение системы поощрительных мер и широкая поддержка этого начинания армией, несомненно, обеспечили бы успех делу.
   Еще пример. У нас начинает развиваться тракторостроение. Как известно, трактору на полях будущих битв придется играть очень крупную роль. Помимо всем уже известных «танков», гусеничный трактор имеет широкое применение и в других областях военного дела; так, например, в ряде стран предпринимается перевод артиллерии с конной тяги на тракторную. При нашей бедности думать о заготовке всей этой техники в мирное время исключительно для нужд армии было бы праздным занятием. Но добиться того, чтобы типы тракторов, применяющихся для мирных целей, удовлетворяли одновременно и определенным минимальным военным требованиям, – дело вполне осуществимое и необходимое.
   Особо важную роль в ходе военных действий играют средства связи и транспорта. По существу вся мобилизационно-подготовительная работа в этой области лежит вне сферы действия военного ведомства. Обеспечить армию военного времени мобилизационными запасами имущества связи и транспорта за счет государственного бюджета – утопия, и утопия вредная. Все это должно быть подготовлено в процессе нормальной мирной работы соответствующих наркоматов. Работа необходимый уклон уже получает. Некоторые результаты, особенно по части связи, у нас уже имеются налицо. По целому ряду производств мы уже освобождаемся от господства заграницы. Нужно еще энергичнее, еще шире двигаться и дальше этим путем. Нужно установить и закрепить организационно еще более тесную связь между указанными комиссариатами и соответствующими отделами и управлениями военного ведомства. Эти последние должны стать мобилизационно-инструкторскими штабами в отношении первых.
   Такая «военизация» вполне выполнима, но при двух обязательных условиях: во-первых, при ясном осознании тылом – и прежде всего гражданским аппаратом – своей роли в будущей войне и необходимости заблаговременной к ней подготовки и, во-вторых, при установлении живой непосредственной связи военного аппарата с аппаратом гражданским. Связь эта должна быть закреплена организационно – путем вхождения представителей армии в соответствующие гражданские органы и учреждения, применительно к специальности первых.
   Особо важная роль в этом отношении падает на наших хозяйственников. Они должны помнить о том, что война вызовет мобилизацию «всех экономических ресурсов страны – промышленных, сельскохозяйственных и финансовых, которые должны быть организуемы, координируемы и управляемы такой же стратегией, какая направляет операции чисто боевых сил».
   Руководители наших трестов и комбинатов, директора наших фабрик и заводов во всей своей мирной деятельности должны исходить из этих перспектив. При каждом новом начинании – хозяйственном, культурном и пр. – следует всегда задаться вопросом: а в каком соответствии результаты этого начинания будут находиться с делом обеспечения обороны страны? Нет ли возможности, без ущерба для мирных потребностей, сделать так, чтобы здесь обеспечивалось и достижение определенных военных задач?
   С другой стороны, наши военные хозяйственники должны пересмотреть образцы принятых теперь для армии мирного, особенно военного, времени предметов снабжения. Надо стремиться к максимальному использованию тех образцов, которые являются предметами широкого потребления в мирное время и, стало быть, массовое производство которых уже налажено. Здесь можно и должно поступаться всеми деталями, не имеющими решающего значения для дела. Возможность массового получения их в военное время без всяких дополнительных усилий и затрат вполне искупает второстепенные недостатки.
   Понятно, нельзя требовать от всех наших хозяйственников такой подготовки, такого знания военного дела, которые бы автоматически обеспечили выполнение этих требований. Помочь в этом, прежде всего, – задача военного ведомства. Военное ведомство обязано при помощи определенных организационных форм работы аппаратов, а также через посредство различных общественных организаций (Общество друзей воздушного флота, Доброхим, ВНО и т. п.) влиять на характер и направление работы хозяйственных органов.
   Наконец, вопрос о мобилизации промышленности и вообще хозяйства страны. Опыт империалистической войны в этом отношении дал богатый материал. Наша гражданская война, в свою очередь, внесла ряд ценнейших данных, вытекающих из особенности структуры нашего государства. Приходится пожалеть, что этот наш опыт очень мало освещен в соответствующей послевоенной литературе. Работа наших снабженческих органов, помимо большого исторического значения, имеет огромный практический интерес.
   Сугубая важность систематической, планомерной и тщательной разработки и подготовки вопроса промышленной мобилизации ясна для всех. Между тем приходится констатировать, что в этом отношении нами сделано пока чрезвычайно мало. Работа должна быть поставлена так, как она ставится в генеральных штабах в отношении чисто боевых элементов войны. Должен быть составлен такой же оперативный план развертывания хозяйства страны во время войны, какой мы разрабатываем для войск. В этом плане должны быть точно учтены, и все наши потребности и все наши ресурсы. Должно быть обеспечено правильное и бесперебойное снабжение и фронта и тыла. Эта работа невероятно сложна, но она и нужна и осуществима. Следует заметить, что осуществление ее у нас чрезвычайно облегчается государственным характером основных отраслей нашей промышленности; в этом наше огромное преимущество перед буржуазными странами, и было бы непростительно не суметь использовать это преимущество должным образом.
   Труды, посвященные разработке этой важнейшей темы, у нас почти совершенно отсутствуют. Но это дольше не должно продолжаться. Следует пожелать, чтобы разработка этих вопросов заняла подобающее место в нашей военной и гражданской печати. Это, прежде всего, – дело наших снабженцев. Им я хотел бы еще и еще раз напомнить, чтобы они поскорее и порадикальнее разделались с остатками взглядов канувшей в вечность эпохи. Задача снабженцев – не только распределять между частями готовое: это дело весьма несложное, было бы только что распределять. Центр тяжести их работы – в заготовке. Заготовка находится в руках гражданских и государственных органов. Забрать все это дело просто и прямо в свои руки – утопия. Нужно, стало быть, как-то иначе подойти к делу, так, чтобы не только быть в курсе всего, что «там» делается, но влиять на характер самого производства, исходя из потребностей обороны. При этом снабжение должно иметь в виду не только удовлетворение текущих потребностей армии, но ничуть не в меньшей степени обеспечение ее мобилизационными запасами. По части подготовки последних надо хорошенько усвоить ту истину, что центр нашего внимания должен быть перенесен на определенную постановку соответствующих областей промышленности. Наши довольствующие управления должны поставить себе неуклонной задачей обеспечение органической взаимной связи со всем промышленным миром страны, равно как и связи с миром научно-техническим. Эта связь не должна ограничиваться центральными органами, – она должна быть проведена и на местах. Исключительной важности роль выпадает здесь на долю наших территориальных частей. Они должны, прежде всего, не дожидаясь подталкивания сверху, прочно связаться с местным аппаратом, упорно проводя намеченную выше линию.
   Всякая продуктивная работа мыслима лишь при наличии соответствующей организации, навыков, сноровки и методов.
   Работа того огромного масштаба, схематический набросок которого я давал выше, требует этого в усиленной степени. Хорошими организаторами мы не особенно богаты. Вся практика нашей работы грешит тысячами всевозможных недостатков. При этом многое – отнюдь не результат неумения, а простой безалаберности, разгильдяйства и отсутствия систематичности. Отсюда наши слабые успехи во многих областях, несмотря на колоссальные возможности. Осуществление намеченной выше программы весьма облегчается государственным характером основных элементов нашего хозяйства. Было бы вопиющим преступлением, если бы мы при наличии таких возможностей не сумели поставить дело обороны Советского Союза на должную высоту. Необходимо лишь наличие доброй воли, как со стороны гражданских работников, так и работников военведа, и затем – планомерная, систематическая, упорная работа.
   Только при таком подходе дело мобилизации страны для нужд обороны будет и у нас поставлено как следует.
//-- * * * --//
   Значение «тыла», т. е. подготовки всего хозяйственного и государственного аппарата страны, ставит серьезнейшие задачи перед работниками гражданских учреждений – в смысле учета потребностей будущей войны и приспособления производства к запросам последней – и перед работниками военного ведомства в деле установления теснейшей связи с соответственными гражданскими ведомствами. Вместе с тем эта исключительно важная роль тыла ни в коем случае не уменьшает, а, напротив, во много раз увеличивает задачи и заботы постоянных армейских кадров.
   Проблема воспитания и обучения миллионных резервов при непрерывном усложнении военного дела и сравнительно коротком сроке службы; проблема наилучшей организации войск при современном состоянии техники и при наших реальных технических возможностях; задача повседневной проверки и неуклонного совершенствования основ военного дела под углом зрения будущей массовой войны; наконец, установление в Красной Армии твердого тона четкой, – все эти задачи должны быть разрешены не кем иным, как самой Красной Армией, для того чтобы будущая мобилизация дала возможность с наименьшей затратой энергии создать сильную, стройную армию войны.
   Вот почему на постоянный состав Красной Армии – прежде всего, конечно, на командный, политический, административно-хозяйственный состав – ложится особенно большая ответственность. Каждая ныне существующая частица Красной Армии в случае войны имеет довольно значительный множитель, который, будучи приведен в действие, во много раз увеличит и ее достоинства и ее недостатки. Это должен учесть начальствующий состав Красной Армии и работать усердно, работать творчески, ибо от его работы в очень и очень значительной мере зависит победа наша, победа международного пролетариата в нашем грядущем столкновении с капиталом.
   1923 г.

Красная Армия на новом этапе

Реорганизация Красной Армии

//-- Пути реорганизации --//
   Наша реорганизационная работа пошла прежде всего в направлении максимального сжатия наших штатов, максимального сокращения всего, что не является абсолютно необходимым для работы. Здесь первым объектом нашего внимания явились наши управляющие органы. Большими сокращениями в этой области мы достигли ощутительных результатов как в смысле сбережений в нашем общем бюджете, так и в сокращении норм едоков.
   Затем, параллельно с этой работой, для того, чтобы Красная Армия не пострадала в своей боевой готовности, мы должны были прибегнуть к пересмотру всей нашей войсковой организации. Делая это, мы должны были исходить из уменьшенного числа едоков по сравнению с тем, которым мы располагали до сих пор.
   Каковы же результаты всех этих мероприятий с точки зрения нашей мобилизационной готовности?
   По убеждению Реввоенсовета, результаты получились неплохие. Количество войсковых соединений мы не сократили, а, наоборот, по ряду дивизий мы добились увеличения числа существующих ныне единиц, главным образом специальных родов войск. С точки зрения развертывания армии обстановка не только не стала хуже, чем была прежде, но в некоторых отношениях имеет даже серьезные улучшения.
   Другое достижение заключается в усилении технической мощи нашей армии. До последнего времени в нашей армии и пехота и конница, по сравнению с армиями наших возможных противников, являлись крайне слабыми в отношении вооружения артиллерией. По сравнению, например, с польской армией мы имели превосходство со стороны поляков в два с лишним раза. Примерно то же самое соотношение было и с румынской армией, не говоря уже об армиях таких государств, как Франция и Англия. В настоящее время по количеству не уступаем ни польской артиллерии, ни артиллерии армий других наших соседей. Мы создали полковую артиллерию, добились увеличения цифры орудий в дивизионной артиллерии и, наконец, несколько увеличили корпусную артиллерию. Проведенные мероприятия дали нам серьезные улучшения, делающие нашу армию военного времени более сильной и боеспособной.
   Далее, мы пересмотрели штаты наших дивизий и полков. Здесь нам пришлось пойти на некоторые сокращения. Сокращение коснулось прежде всего обслуживающего тылового персонала в каждой части. Но все же здесь есть и серьезный минус. Он состоит в том, что нам пришлось пойти на значительное ослабление стрелковой мощи кадров наших постоянных (кадровых) дивизий, хотя наряду с этим мы несколько усилили кадры территориальных дивизий, что является по сравнению с прошлым крупным шагом вперед. Однако упомянутая мера в отношении кадровых дивизий нами допущена лишь как временная необходимость. Новая организация построена так, чтоб при первой же материальной возможности, без всякой ломки, возможно было произвести увеличение кадров постоянных дивизий, что особенно нужно для приграничной полосы. Это является задачей следующего года.
   При реорганизации пехоты мы стремились к созданию так называемой «реальной» пехоты. Сущность организации, принятой теперь, сводится к тому, что мы приняли за основу, с некоторыми изменениями, штат нашей прежней «машинизированной роты». Этот штат является образцом для нормальной организации всей нашей пехоты. Положительное значение этой реформы станет понятным, если мы вспомним, что до настоящего времени мы единой, однообразной организации пехоты не имели. Каждый пехотный полк у нас состоял из одной так называемой «показной роты» и восьми рот старого стрелкового типа. Показная рота была вооружена по-новому (правда, в значительной мере и это было только в теории), по-новому организована и применительно к этому обучалась на основах новых тактических методов (групповой бой). Остальные же роты действовали по старой тактике. Таким образом, у нас не было и не могло быть ни единой организации, ни однообразной тактики. Создание нынешней «реальной» пехоты положило конец этому абсолютно недопустимому положению.
   Затем мы ввели ряд изменений в структуре технических войск. Саперные части мы свели к более крупным соединениям и так же поступили с железнодорожными войсками. Мы это сделали для того, чтобы создать более удобные и нормальные условия для обучения войск – более крупный организм облегчает обучение. Крупным шагом вперед по сравнению с прошлым является значительное усиление войск связи. Всего этого, конечно, далеко еще недостаточно. Задача дальнейшего укрепления технической мощи армии и флота остается перед нами в полном объеме и на будущее.
   Вот важнейшие мероприятия в области реконструкции войскового организма.
   Что касается форм и структуры аппаратов управления, то здесь нам по отношению к центру и местам пришлось ввести лишь некоторые поправки. Эти поправки сводятся к следующему.
   Как известно, центральный аппарат был разделен на ряд управлений: штаб Рабоче-Крестьянской Красной Армии, управление РККА, инспекторат, управление снабжения, воздухофлот, морской флот, политическое управление, санитарное управление и ветеринарное управление. В основном эта организация сохранилась и теперь с той разницей, что из состава инспектората изъято управление военно-учебных заведений, подчиненное непосредственно Реввоенсовету, и, во-вторых, сам инспекторат влит в штаб РККА с передачей некоторых функций главному управлению РККА. Практика показала, что самостоятельное существование инспектората является нецелесообразным ввиду того, что, с одной стороны, создается разрыв с работой штаба, а с другой стороны, – разрыв с работой управления РККА. Для улучшения положения военно-учебных заведений необходимо было приблизить их непосредственно к Реввоенсовету. Это – важнейшие организационные поправки.
   Затем следует ряд поправок более мелкого свойства, как коснувшихся внутренней жизни центральных управлений. Они имели своею целью внутренние, более целесообразные перегруппировки, на основе определившегося опыта работы. Все эти перегруппировки дали нам возможность упростить работу и одновременно получить экономию в 1700 пайков.
   Что касается аппаратов местного военного управления, то там внесены поправки, главным образом в отношении наибольшего сокращения аппарата, обслуживающего армию. Эта реорганизация, давшая нам определенную экономию, в общем и целом не может отразиться болезненно на общем положении Красной Армии и на системе ее управления. К сожалению, нам до сего времени не удалось осуществить одно мероприятие, которое эту реформу органов местного военного управления держит в незаконченном виде. Я имею в виду реорганизацию губвоенкоматов. Эта реформа Реввоенсовета была разработана, но до сих пор не проведена вследствие того, что вопрос о губвоенкоматах является вопросом, захватывающим нашу советскую конституцию. Можно надеяться, что в ближайшем будущем этот вопрос будет разрешен в том смысле, как его наметил Реввоенсовет Союза, т. е. на началах уничтожения губвоенкоматов и создания вместо них территориальных округов.
   Таким образом, наши основные достижения в части реорганизации армейского аппарата сводятся к следующему.
   Созданы твердые организационные формы для дальнейшей работы. Период пересмотра и ломки закончен. Несмотря на общее уменьшение численности, армия значительно усилена в отношении основных кадров, численности артиллерии, технических войск и автоматического огня пехоты. Сжатие коснулось главным образом обслуживающего и тылового аппарата. Боеспособность армии и флота выросла.
//-- Военизация гражданских органов --//
   Попутно с этим вопросом следует коснуться той основной линии, которая намечается в деле нашего военного строительства на дальнейшее время. Нами намечен целый ряд организационных мероприятий, направленных в сторону установления более крепкой связи частей армии с нашим тылом, с нашим гражданским аппаратом. Линия, прежде четко отделявшая фронт от тыла, в будущих войнах станет трудноуловимой. Наша будущая большая война должна будет вестись всей страной, всем государственным аппаратом. Опыт гражданской войны говорит о том, что если бы в лице Совета Труда и Обороны мы не имели органа, который охватывает все стороны нашей советской жизни, то мы вряд ли вышли бы победителями из той схватки, перед которой нас поставил ход нашей революции. Поэтому, подготовляясь к будущей войне, которая, несомненно, будет войной не на живот, а на смерть, мы должны будем учесть этот опыт уже в теперешней повседневной, текущей работе. Мы уже теперь должны будем наметить такие условия, которые позволили бы нам в момент мобилизации сразу перейти на военное положение всем фронтом, и не только фронтом военным, но и гражданским.
   Мы имеем в настоящее время армию, которой будет совершенно недостаточно для такой войны. В рамках этой армии мы ни в коем случае не можем осуществить всех тех задач по подготовке обороны, которые перед нами поставит будущая военная обстановка. Программу нашей военной работы мы должны будем пересмотреть под углом зрения освобождения военного ведомства от всех обязательств и всех задач, которые могут быть осуществлены гражданскими органами. При теперешнем числе едоков и при теперешнем количестве наших войсковых единиц мы не можем пропустить через армию всего контингента лиц, подлежащих обучению. Здесь должна прийти на помощь вневойсковая подготовка. То же самое относится к подготовке командного состава армии. Того, что могут дать наши военные школы, абсолютно недостаточно для целей большой войны, и тут на помощь армии должен прийти Наркомпрос. Ему надлежит в ближайшее время озаботиться вопросом о соответствующей постановке дела образования в нашей высшей и средней гражданской школах.
   Эта линия строительства усвоена сейчас всеми крупными буржуазными странами. Везде и всюду бюджетные соображения в первую очередь толкают государства к тому, чтобы изыскивать дешевые пути подготовки командного состава во вневойсковом порядке. Это дело широко поставлено, между прочим, в Соединенных Штатах и Франции. В Японии проект военизации средней и высшей школ является предметом большой политической дискуссии. Эти факты говорят за то, что в общем и целом эта линия строительства при тех кадрах, которыми располагают государства, является абсолютно неизбежной и необходимой. В Красной Армии, по сравнению с армиями наших возможных противников, мы имеем определенные преимущества. Благодаря углубляющейся и развивающейся классовой борьбе, переход к такого рода методам вневойсковой подготовки сулит большие осложнения для буржуазных армий. У нас же, при той связи, которая существует между партией и рабоче-крестьянским тылом, эти опасности если и не устраняются целиком, то, во всяком случае, в значительной степени смягчаются. Вот почему мы гораздо свободнее можем идти на военизацию населения, в частности через органы Наркомпроса. Такая же связь, как с Наркомпросом, может и должна быть установлена с общими гражданскими наркоматами: Народным Комиссариатом Путей Сообщения, Наркомпочтелем, ВСНХ, Наркомземом и т. д.
   Ближайшая задача работников различных областей нашего военного дела – выяснить, с какими именно гражданскими органами, наиболее близкими им по роду деятельности, в каких формах и в каком виде желательно установление такой связи. Только систематическое и планомерное заблаговременное проведение в жизнь этого курса на «военизацию» гражданских органов обеспечит Советскому Союзу, даже при нашей незначительной по численности кадровой армии, полную обороноспособность. Необходимость теснейшей связи военного аппарата с гражданским диктуется также тем местом и значением, которое приобретают в системе нашей обороны территориально-милиционные формирования. Обеспечить их надлежащую боевую и политическую подготовку можно лишь при самом близком и непосредственном участии в этой работе всего советского и партийного аппарата. Это участие должно охватить в первую очередь сеть наших низовых органов, в особенности в деревне.
   За последнее время перед нашей партией и перед органами правительства в центре и на местах поставлен со всей широтой вопрос о нашей работе в деревне. Та информация, которая получается с мест, заставляет всех нас, и в частности военных работников, очень чутко и внимательно относиться к тем выводам, которые получаются на основании анализа настроений деревни. Имеется целый ряд фактов, говорящих об определенном политическом оживлении среди крестьянской массы, – говорящих о том, что крестьянство политически оформляется, что крестьянство сейчас упорно стучится во все двери, чтобы дать выход своим потребностям и обеспечить защиту своих интересов во всех органах, нами создаваемых. Эти факты говорят о том, что нам, военным работникам, приходится вопрос о расширении военной работы во вневойсковом порядке ставить сугубо осторожно, проводя общую линию строительства наиболее правильно и целесообразно. Нужно уметь учитывать все те сложные обстоятельства, которые складываются на местах, и делать из этого учета правильные практические выводы. И здесь первый вывод сводится к тому, чтобы в новом для нас деле милиционного строительства, в деле терформирований, организации допризывной подготовки и вневойскового обучения вообще мы оказались бы не одни, а получили бы мощную поддержку партийного, советского и профессионального аппарата.
//-- Территориально-милиционные формирования --//
   В деле милиционно-территориального строительства мы давно уже вышли за рамки «только опыта». К настоящему времени половина всей нашей армии переведена на территориальные основы. В дальнейшем эта практика должна получить еще большее развитие, ибо наши нынешние так называемые кадровые дивизии при их слабом составе по существу также будут носить характер милиционных. Сказанное ясно определяет место территориальных частей в общей системе нашего военного строительства. Линия развития вооруженных сил Союза совершенно явственно определилась как переход к системе милиционно-территориальной армии с относительно сильными кадрами для основного рода войск (пехота) и сохранением характера постоянных, регулярных частей за остальными родами войск, в особенности техническими.
   Принципиальная оценка предшествующего опыта нашего милиционного строительства дана декабрьским пленумом Реввоенсовета Союза в следующих словах: «В процессе опыта территориальных формирований и вневойсковой подготовки мы имеем глубокое достижение, с одной стороны, в том отношении, что терсистема в целом получила свое принципиальное признание в рабоче-крестьянских массах, с другой стороны, углубление ее дает все основания рассчитывать, что эта система в соединении с существующими кадровыми частями безусловно гарантирует создание боеспособных частей и обеспечение обороноспособности Союза».
   Вывод этот базируется на следующих данных:
   1. Территориальные дивизии по своей мобилизационной готовности не уступают дивизиям кадровым.
   2. Тот переменный состав, с которым мы имеем дело до сих пор (ранее проходивший военную службу), в отношении боевой подготовки стоит нисколько не ниже переменного состава кадровых частей.
   Что же касается переменного состава, не проходившего службы, то он пока что зарекомендовал себя не плохо в отношении как интереса и способности к изучению военного дела, так и дисциплины.
   3. Допризывная подготовка делает большие успехи.
   4. Отношение к терсистеме со стороны населения вполне положительное, что, между прочим, видно из ничтожности процента неявки переменников.
   Итак, опыт говорит, что в общем и мы идем правильным путем; но тот же опыт показал, что на этом пути перед нами стоит целый ряд огромных затруднений, преодоление которых потребует от всей страны самых серьезных усилий. Нельзя закрывать глаза на то, что даже при нормальных условиях работы тердивизии по боевой подготовке в первое время войны неизбежно будут ниже дивизий кадровых того состава, который имеется в большинстве иностранных армий. Недочетов же в постановке работы в терчастях масса.
   Главнейшими из них являются: во-первых – слабая подготовка переменного командного состава, во-вторых – неудовлетворительное районирование, затрудняющее постановку работы на должную высоту в период между сборами, в-третьих – недостаточная материальная обеспеченность командного и политического состава для работы между сборами, в-четвертых – неурегулированность вопроса с питанием допризывников, в-пятых – недостаточное внимание к этому делу со стороны гражданских органов и, наконец, необходимость затраты значительных сил и энергии на преодоление затруднений, связанных с несовершенством советского аппарата в деревне и неудовлетворенностью многих запросов крестьянства. Последний момент – самый важный. Жизненность и целесообразность всей системы целиком связана с ним. Но тот курс нашей политики в деревне, который сейчас проводится твердой рукой, несомненно, обеспечит нерушимость и крепость союза рабочих и крестьян и тем самым подведет твердый фундамент и под нашу систему организации вооруженных сил Союза.
   Остальные недочеты носят по преимуществу характер технических препятствий; возможности их устранения есть, и они должны быть устранены в ближайшем будущем. Несмотря на крупные успехи, мы все же полной и решающей проверки опыта территориально-милиционного строительства еще не имеем. Это – дело ближайшего года. Во всяком случае, нам еще и еще раз приходится отметить необходимость уделять работе в терчастях самого серьезного внимания со стороны гражданских, партийных и советских органов и работников. Опыт говорит, что такое внимание, несмотря на категорические директивы ЦК партии и партсъезда, оказывалось далеко не везде. В результате мы имеем в отношении выучки и дисциплинированности терчастей довольно пеструю картину: в одних губерниях, где работа протекала при едином, дружном фронте военного и гражданского аппарата, результаты хороши, в других же – не совсем удовлетворительны. Страна должна знать, что «территориальное строительство составляет основу вооруженных сил Союза» (из резолюции пленума Реввоенсовета). Выводы из этого очевидны. Основной же вывод для военного ведомства получается такой: продолжать далее самым внимательным образом изучать данные опыта, работу вести не вширь, а вглубь, укрепляя то, что уже есть, раздвинуть рамки работы в сторону добавочной, всесторонней проверки достоинств и качеств милиционных формирований (пробные мобилизации и пр.).
//-- Национальные формирования --//
   Проведенная реорганизация коснулась и вопроса о национальном моменте в строительстве вооруженных сил Союза ССР.
   Принципы национального строительства в Красной Армии, установленные еще XII съездом РКП (б), в основном сводятся: 1) к организации отдельных войсковых частей и 2) к постановке работы среди нацменьшинств, в духе постановлений съезда, в частях со смешанным национальным составом.
   Наша Красная Армия никогда не рассматривалась нами как армия «российская», армия одной национальности. Ее ядро, основу всей ее мощи составляла и составляет великорусская народность. Но это не снимало и не снимает со всех других национальностей Союза права и обязанности защищать с оружием в руках советскую землю. Долг этот равномерно и на началах полного равенства должен распространиться, в конечном счете, даже на те народности, которые прежде воинской повинности не несли.
   Этими путями и шла практика национального строительства в Красной Армии и Флоте. В ряде республик и областей мы имеем уже целый ряд национальных частей (Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Дагестан, Карелия и пр.). Теперь очередь за республиками Востока. В силу объективных причин (неподготовленность населения к военной службе, отсутствие национального командного и политического состава, недостаток средств и пр.) в этих республиках нами до сих пор сделаны пока еще только первые шаги.
   Утвержденная правительством пятилетняя программа развития национального строительства намечает ряд конкретных мероприятий по созданию национальных формирований в Туркестане, в Узбекистане (с автономною Таджикскою республикою), в Киргизистане (в том числе и Кара-Киргизия), в республике Бурято-Монгольской, на Северном Кавказе и, наконец, в Татарии и Башкирии. Программа частью обеспечивается за счет общих ресурсов Красной Армии и Флота, частью потребует ассигнования дополнительных средств и увеличения норм едоков. Это относится к республикам на территории бывшего Туркестана, в состав которых вошли прежние Бухара и Хива с их контингентами, не включенными в общесоюзную норму и жившими за счет средств этих государств.
   В результате осуществления намеченной программы национальные контингенты займут в Красной Армии очень видное место и будут заметно влиять на ее общую боеспособность. Это заставляет нас заранее предъявить к ним ряд требований. Национальные формирования для нас – не пустая забава, не игра для удовлетворения национального самолюбия отдельных народов Союза. Это – серьезная задача, вытекающая из всего характера нашего государства и определяемая основными принципами нашей внутренней и международной национальной политики. Строить армию иначе мы не можем. Поэтому республика вправе требовать от нас создания таких частей, которые бы целиком и полностью удовлетворяли всем современным боевым требованиям. Такими, и никакими другими, и должны быть наши национальные части. Долг партийных и советских органов соответствующих республик – учесть это требование и помочь нам осуществить эту задачу.
   Выработкой пятилетней программы в эту область нашей военной работы отныне внесены ясность, четкость и определенность.
//-- Личный состав армии и флота. Единоначалие --//
   Становым хребтом армии, основой ее военной мощи является командный и политический состав. Первые годы существования Красной Армии главную массу командиров составляли остатки офицерского корпуса старой царской армии, привлеченные нами к делу военного строительства. Это был совершенно необходимый этап в процессе создания вооруженной силы нашего рабоче-крестьянского государства. Но, разумеется, перед советским правительством и Коммунистической партией всегда стояла задача скорейшего создания корпуса красных офицеров из рабочих и крестьян. С каждым последующим годом положение дел в этой области становилось лучше и лучше. Проведенная в этом году реорганизация дала возможность, в связи с относительным сокращением управляющего аппарата армии, сделать еще более энергичный шаг вперед в направлении улучшения социального состава командиров. Можно смело сказать, что в настоящее время командный состав армии и флота и в социальном и в политическом отношении представляет однородную массу. Ядро его состоит уже не из представителей буржуазно-помещичьих групп, а из крестьян и рабочих (вместе составляют до 85 %). Еще важнее то обстоятельство, что это ядро прочно утвердилось на всех командных высотах внутри армии и флота вплоть до самых сложнейших и требующих максимальной подготовки и зданий постов. В частности, нами созданы уже солидные кадры красного Генерального штаба. Произведен ряд выпусков квалифицированных красных специалистов по различным отраслям военного дела (артиллерия, инженерное дело, связь, авиация, химия и пр.).
   Таким образом, теперь Красная Армия и Флот являются в полном смысле этого слова рабоче-крестьянскими. В этой части задачи нашей военной политики мы можем считать полностью выполненными.
   Несколько хуже обстоит дело с технической подготовкой нашего красного комсостава. Несмотря на колоссальную работу, проделанную по подготовке нового и переподготовке старого командного состава, мы далеки еще от того, чтоб свои задачи в этой области считать разрешенными.
   Значительная часть наших командиров все еще не вполне соответствует тем требованиям, которые предъявляются современным состоянием военного дела. Большой сдвиг сделан последними выпусками наших нормальных школ. Они уже подошли к минимальным нашим требованиям. Отзывы о работе этих выпусков в частях в большинстве случаев хорошие. Но это все же только первые шаги. От наших соседей с Запада мы все еще отстаем. Перед нашей нормальной военной школой по-прежнему стоит задача выработки вполне годного, культурного и образованного рабоче-крестьянского командира. Этой же задаче посвящена деятельность нашей сети курсов усовершенствования, военно-научных обществ и т. п. Настроение учиться в армии есть. Это является залогом того, что в ближайшие годы мы окончательно ликвидируем остатки нашей образовательной немощи и дадим армии нужного ей командира. Но с этим делом надо спешить. Надо учиться, учиться и учиться.
   В связи с изменением социально-классовой физиономии командного состава открылась возможность практического осуществления принципа единоначалия. Единоначалие в армии, как организационный принцип, всегда рассматривалось нами как технически наиболее целесообразная форма строительства. Но одного технического подхода в этих вопросах недостаточно. Мы строили и строим классовую армию. Отсюда вытекает необходимость внимательного учета классового момента при выборе той или иной из организационных форм.
   В момент острой гражданской войны, не имея собственного технически подготовленного командного состава, пролетарская революция не могла обойтись без услуг специалистов, оставшихся нам в наследство от старого режима. Но элементарные соображения классового порядка требовали создания таких организационных форм, которые обеспечили бы лояльность в отношении Советской власти этих в огромном большинстве своем фактически представителей чуждого лагеря. Этой необходимости полностью и целиком удовлетворял введенный в армии и флоте институт комиссаров.
   Институт этот в общем ходе гражданской войны сыграл огромную роль. Его первоначальная функция, сводившаяся к роли «ока советского государства», скоро под влиянием естественно развивавшихся событий расширилась, и наш военный комиссар превратился в организатора и администратора. Этот процесс неизбежно связывался с известным умалением прав и функций командира, особенно когда этот последний был беспартийным. Тут налицо выплывает уже оборотная сторона медали, командир постепенно теряет ценнейшее свойство всякого хорошего командира: волю и способность к принятию самостоятельных быстрых решений. Явление это по ряду данных стало довольно обычным для Красной Армии.
   Спрашивается: не позволяет ли современная обстановка внести соответствующий корректив в положение комиссарского института? На этот вопрос декабрьский пленум Реввоенсовета, в полном согласии с директивами партийного центра, дал положительный и точный ответ. Этот ответ говорит о своевременности и необходимости скорейшего осуществления ряда мер по практическому осуществлению единоначалия в армии. В самую постановку вопроса о единоначалии внесена исчерпывающая ясность.
   Под единоначалием, по смыслу принятого решения, следует понимать сосредоточение в одном лице функций строевых, административных и хозяйственных. Это значит: единоначальником может быть и любой беспартийный командир. Что же касается функций партийного и политического руководства, то партия оставляет их целиком в своих руках, в лице соответствующих партруководителей. Таким образом, старый военный комиссар должен превратиться в партруководителя. Высшим и наиболее желательным типом единоначалия будет совмещение в одном лице функций как строевых, так и партруководства. Но такое совмещение требует от командира таких свойств и качеств, которые найдутся далеко не у всякого даже партийного командира. В перспективе же, разумеется, этот тип единоначалия будет являться венцом наших достижений.
   Такова сущность принятых по этому вопросу решений. Что касается темпа их осуществления, то этот вопрос получил исчерпывающее разрешение в изданной недавно специальной инструкции, содержащей точную и определенную программу соответствующих мероприятий.
   Очевидно, что не везде и не сразу проведение этой программы будет целесообразно. Всякая спешка в таком серьезном деле была бы ошибкой, тем более что и спешить без оглядки пока нет никаких оснований. Нужно, в частности, конкретно наметить план разумного использования в различных ответственных должностях освободившейся части комиссарского состава, этого носителя ценнейших навыков и традиций Красной Армии. ПУРу эта задача и поставлена, как самая насущная. Места в армии найдутся с избытком. Это задача деликатная, но объединенными усилиями командного и политического состава всей армии мы ее разрешим безболезненно.
   Что касается нашего красноармейского молодняка, то он, по общим признаниям, по своему культурному и политическому развитию стоит неизмеримо выше призывников-новобранцев старой царской армии. Тяга к учебе, к наилучшему использованию военной службы в целях подготовки себя для будущей работы характерна для огромного большинства новобранцев. Есть и отрицательные стороны, например: значительный процент неграмотных (до 20 %), есть случаи недостаточно серьезного отношения к военному делу, к военной учебе и т. п., но они представляют единичные явления и тонут в общей массе несомненно положительных фактов. Таким образом, наш молодняк и в политическом и в чисто военном отношениях представляет прекрасный материал для выработки настоящего бойца-гражданина.
//-- Прохождение службы. Переход к нормальной системе укомплектования. Материальный быт армии --//
   Крупнейшим недостатком, тяжко отражавшимся на внутренней жизни армии, являлось отсутствие твердых законоположений, регулирующих порядок прохождения службы. Вне этих положений немыслима никакая планомерная, систематическая работа. Поэтому одной из основных задач Наркомвоенмора в текущем году была скорейшая выработка и издание соответствующих законов. Важнейшими из этих законов, изданных в истекшем году, являются: правила о прохождении службы командным составом, основные положения об отбывании воинской повинности, закон о льготах при призыве и т. д.
   Изданные правила регламентируют определенный порядок назначения на командные должности, устраняют незаконный элемент случайности при перебросках и переводах, неправильные смещения с должностей и т. д. Это открывает всему командному составу возможность спокойного и уверенного выполнения своего служебного долга.
   Переход к нормальной системе укомплектования стал фактом с осени 1924 года, когда был закончен призыв новобранцев 1902 года. Этим мероприятием заложен прочный фундамент для всей дальнейшей жизни и работы армии. Им, в частности, наносится сильнейший удар текучести – этому злу, которое за предшествующие годы разъедало весь организм армии, срывая всякую возможность планомерной работы.
   Результаты указанных мер уже сказываются. Текучесть резко сократилась. Работа начинает приобретать все более и более систематический характер, командный и политический состав становится увереннее в себе и в своем дальнейшем служебном продвижении.
   В отношении перехода к нормальной системе укомплектования, к сожалению, следует заметить, что к весне 1924 года нельзя было еще полностью обеспечить этого. В связи с необходимостью часть новобранцев 1902 года призвать в войска весной 1924 года, а часть – осенью (причем эти части были неравномерны), придется при призыве 1903 года провести еще ряд дополнительных мероприятий, которые уже окончательно обеспечат нормальность укомплектования. Главные основы, во всяком случае, заложены, и заложены прочно.
   Реввоенсовет Союза, решаясь на те сокращения и реорганизацию армии, о которых я говорил, считался, между прочим, с одним чрезвычайно важным обстоятельством – с необходимостью улучшить материальное положение как красноармейцев, так и командного и политического состава. Мы это проделали в два приема. Летом 1924 г. мы провели для младшего и среднего командного состава и для некоторых категорий наших рабочих поднятие ставок по производственным тарифам, а 1 ноября того же года ввели в жизнь новую тарифную сетку, по которой в среднем повышается материальный уровень нашего командного и политического состава на 28–30 %. Это, конечно, еще не все, что мы хотели бы провести в жизнь. Но и это уже очень и очень большой шаг вперед, особенно если принять во внимание общую линию, которую проводят сейчас наше государство, партия и профсоюзы в отношении заработной платы.
   Таким образом, только для одной Красной Армии мы добились определенного исключения, которое явится главнейшим условием, обеспечивающим нормальную обстановку военного строительства. Это положение является одним из звеньев целого ряда мероприятий, направленных к улучшению материального положения Красной Армии.
   Мы подняли содержание красноармейцу с 35 коп. до 1 р. 20 коп. При распределении нашего бюджета мы обратили серьезное внимание на то, чтобы ассигновать нужные средства на все статьи, связанные с бытом Красной Армии. По сравнению с прошлым годом мы ассигновали больше на статьи расходов по содержанию казарм и топлива; обмундирование для Красной Армии в настоящем году будет получено полностью, кроме постельных принадлежностей, где придется терпеть еще некоторый недостаток. В отношении продовольствия проведен принцип децентрализации снабжения, что уже дает благотворные результаты. Мы устранили задержки в отношении выплаты заработной платы.
   Все эти мероприятия в общем и целом привели к заметному улучшению бытовых условии армии, но вопроса в целом все же они не решили. Задачей текущего года является проведение ряда дополнительных мер в этом направлении.
//-- Вопросы воспитания и обучения --//
   Общее улучшение условий жизни и работы армии открыло возможность постановки на твердую почву дела ее воспитания и обучения. По существу мы только теперь по-настоящему можем взяться за учебу. В прежние годы, с их текучестью личного состава, тяжелыми материальными условиями существования, отсутствием твердого порядка прохождения службы и пр., мы фактически были лишены всякой возможности строить армию, как настоящую боевую силу. Только теперь эта возможность открылась в достаточных размерах, и сейчас армия, пополненная до полного штатного состава, всем фронтом взялась за учебу. В связи с изменением к лучшему всей обстановки наша требовательность как к командирам, так и к красноармейцам возрастает до 100 %. Все, что военнослужащий обязан сделать согласно соответствующим уставам и наставлениям, он должен дать, и никаких оговорок и ссылок на обстоятельства, помешавшие ему это сделать, у нас быть не должно. Те жертвы, на которые пошло наше государство в отношении улучшения бытовых условий Красной Армии, дают государству право предъявлять требования об исполнении работы на 100 %. Поэтому мы должны при воспитании Красной Армии, начиная от рядового и кончая красным командиром, это требование выполнить полностью и целиком.
   Но дело не только в «объективных» условиях. В жизни армии проявились такие дефекты в деле воспитания, которые зависят целиком от неправильного подхода к делу. Важнейшим из таких недочетов является неправильность взглядов среди части командного и политического состава на методы воспитания и на самое понятие «дисциплина». В ряде частей (это особенно относится к территориальным формированиям) командный и политический состав проявил к красноармейцу недостаточно выдержанный подход. Во многих случаях вместо твердого и категорического требования выполнения служебного долга имеет место беспринципное «подыгрывание» к красноармейской массе, желание проявить свой исключительный «демократизм».
   Этот «демократизм» является грубейшим извращением всех и всяких основ в дисциплине нашей Красной Армии. Приказ есть приказ. Уговаривания и увещания к выполнению приказаний сами по себе суть грубейшие нарушения дисциплины. Между тем кое-кто из наших командиров и политработников по этой части очень и очень грешил. Практика сборов в некоторых территориальных частях показала, что правильное представление о воинской дисциплине отсутствует даже у многих коммунистов. Партийным организациям на местах следует этому вопросу уделить особое внимание. Проявления некоторой распущенности имеются, и их следует немедленно устранить продуманными, твердыми и решительными мерами.
   В общей постановке вопроса политического воспитания армии нам следует сделать гораздо большее, чем прежде, ударение на политико-воспитательной работе. Мы несколько больше, чем следовало, сбивались на культурническую работу в ущерб политико-воспитательной. В условиях современного состояния Красной армии, с ее, несомненно, значительно выросшим в общекультурном отношении рядовым красноармейским составом, это определенный недостаток. Все вдумчивые работники армии утверждают, что перед нами опасность отставания политико-просветительной работы от темпа культурного развития красноармейца. Нашу работу просвещения мы должны поставить так, чтобы получить и красного советского гражданина и красного воина. При этом я особое ударение хотел бы сделать на второй части этой формулы. Дело в том, что мы иногда слишком увлекаемся задачами гражданского порядка и забываем, что наш долг – прежде всего заботиться о выработке из крестьянина, призванного в армию, хорошо обученного и воспитанного красного воина.
//-- Морской флот --//
   У некоторых товарищей, в связи с недостатком у нас средств, является мысль, что лучше сосредоточить все наше внимание на сухопутной армии. Такая точка зрения крайне ошибочна. Ставить крест над своим морским строительством нам нет никаких оснований. Наоборот, в связи с намечающимися переговорами с Францией и с возможной перспективой возвращения тех судов, которые были забраны Врангелем и находятся сейчас в Бизерте, имеются основания полагать, что наш флот увеличится.
   Независимо от ближайшей перспективы развития флота, Реввоенсовет твердо и незыблемо стоит на той точке зрения, что флот нам крайне необходим, что мы должны его развивать и дальше. Я недавно познакомился с положением дела в Черноморском и Балтийском флоте и вынес определенное заключение, что по части внутреннего укрепления флота дело обстоит хорошо; сравнительно с прошлым годом мы сделали гигантский шаг вперед. В отношении боеспособности, в отношении улучшения командного состава нужно констатировать, что мы достигли многого, и эти наши достижения нужно развивать и двигать дальше.
   Мы упираемся сейчас в основной вопрос – программу нашего морского судостроительства. Действующие суда флота устарели; большинство из них выйдет из строя в ближайшие годы. Таким образом, перед нами во весь рост встает необходимость немедленно приступить к постройке новых судов. Очевидно, это нам и придется сделать со следующего бюджетного года. Рамки программы будут зависеть от размеров наших бюджетных ассигнований, но во всяком случае они не перейдут грани, устанавливаемой примерным составом нашего нынешнего наличного флота. В связи с отсутствием у нас желания вести агрессивную морскую политику мы, по всей вероятности, даже при самых благоприятных бюджетных условиях ограничимся программой постройки мелких судов оборонительного характера.
//-- Армия и техника --//
   Основные организационные вопросы внутреннего строительства освещены и вырешены. Это открывает для военного ведомства возможность вплотную подойти к вопросам улучшения военной техники и расширения военной промышленности. Эти вопросы в дальнейшем должны будут стоять в центре нашего внимания. В отношении техники у нас особенно велики недохватки. Для того чтобы сравняться с армиями наших возможных противников, нам нужно сделать гигантские усилия. Кое-что в этом направлении уже начато. Так, по части самолетостроения мы уже стали довольно прочно на ноги. Теперь очередь за моторами. Начало, и начало недурное, этому делу тоже положено; но главная работа еще впереди. Армия ждет братской помощи со стороны советской техники и советской науки. Мы должны во что бы то ни стало освободить себя от зависимости заграницы. Товарищи инженеры, техники, химики, решающее слово за вами!
   Развитие военной промышленности должно быть отныне предметом особого внимания со стороны армии и всего государства. Усложнение международного положения требует уделения особого внимания вопросам обороны Союза. В центре же этих вопросов стоит создание промышленности, обеспечивающей армии возможность выдержать борьбу с любым противником. Этой промышленности у нас сейчас нет. Наш долг создать ее в ближайшие годы.
   Таковы основные итоги работ по реорганизации. К этому следует добавить, что среди всего руководящего командного и политического состава, как в центре, так и на местах, существует полное единство взглядов и на характер задач строительства армии и на методы их осуществления. Армия и Флот продолжают работу по дальнейшему укреплению внутренней спайки своих рядов на основе великих заветов ленинизма и под руководством Коммунистической партии. Это дает основания заявить, что Советский Союз в деле защиты своих интересов будет иметь в лице Красной Армии и Флота вполне надежное и мощное орудие.
   1925 г.

Несколько слов о дисциплине

   Последнее время все чаще и чаще слышатся голоса, указывающие на факт ослабления дисциплины в воинских частях. В доказательство приводятся случаи неряшливости в одежде, – причем это относится не только к рядовому составу, но и к командно-политическому, – неисполнения служебных распоряжений или же исполнения их, но с неохотой и после повторных требований, обсуждения распоряжений начальствующих лиц и пр.
   Вот несколько примеров, приведенных в докладе командующего войсками Приволжского военного округа и цитировавшихся на пленуме Ревсовета.
   Во время территориальных сборов Приворота одного из полков шла походным порядком по дороге и сильно растянулась, несмотря на все старания командира. Командир в резкой и грубой форме сделал замечание. Это услыхали коммунисты, устроили нечто вроде собрания ячейки и вынесли командиру роты порицание. Это были товарищи – работники гражданских организаций, незнакомые с армейской дисциплиной. Правда, и командиру следовало бы более владеть собой, но поведение указанных товарищей, конечно, является абсолютно недопустимым и указывающим на полное непонимание требований дисциплины в Красной Армии.
   На дивизионном совещании 34‑й дивизии серьезно дебатировался вопрос об одном командире роты, который заставил всю роту для тренировки пробыть в течение часа в противогазовых масках. На совещании комроты был заподозрен в изобретении нового способа наказания.
   Еще пример. Во время сборов саперной роты при прокладке моста на практических занятиях по саперному делу командир приказал одному из красноармейцев лезть в воду. Красноармеец сначала было отказался исполнить приказание, и только после уговоров военного комиссара приказание было исполнено.
   Число таких примеров можно было бы увеличить значительно. Характерно, что они относятся исключительно к территориальным частям. Это не случайность. В кадровых частях подобные случаи могут встретиться только как редкое исключение, ибо возможностей для соответствующей обработки и воспитания переменного состава там гораздо больше.
   Это обстоятельство все-таки не дает нам ни малейшего права отнестись равнодушно к этим явлениям. Наоборот, когда мы вспомним, что по существу наша армия при теперешней численности и организации на 3/4 является милиционной, то эти факты приобретают для нас особое значение. Здесь именно дается настоящая критическая проверка, проверка на практике, на самом деле, жизненности и революционной целесообразности тех путей строительства, на которые мы вступили. Если бы оказалось, что в условиях жизни и работы территориальных частей имеются такие моменты, которые будут подтачивать их дисциплину и внутреннюю спайку и если борьба с этими моментами будет объективно обречена на неудачу, то, очевидно, нам нужно будет вновь во всю широту поставить вопрос об основных путях нашего строительства. Но, судя по всем данным, так вопрос перед нами не стоит, да и не может стоять. Нет никаких непреодолимых препятствий к превращению территориальных частей во вполне дисциплинированные и по-боевому воспитанные организмы. Это уже доказано опытом двухлетней нашей работы. Все же отдельных недостатков много; условия работы в этих частях труднее, и потому нужно с величайшим вниманием и серьезностью отнестись к этим отрицательным моментам, вскрыть их корни и энергично взяться за их искоренение.
   Спрашивается, как это сделать?
   Каков должен быть подход со стороны ком– и политсостава к вопросам дисциплинарного воспитания красноармейца?
   Прежде всего, здесь командирам и политработникам уместно припомнить изречение: «Врач, исцелися сам»… Наихудшим образом на дисциплинированность рядового состава действуют мельчайшие случаи недисциплинированного поведения начальствующих лиц. Между тем наблюдения над бытом и учебой войск отмечают такие случаи вовсе не как исключительное явление. Всякий недисциплинированный поступок того или иного командира или политработника должен встречать самую жестокую отповедь и ни в коем случае не проходить безнаказанно. Только в таком случае можно линию подтягивания дисциплины провести сверху донизу.
   Далее, видимо, у многих командиров и политработников отсутствует ясное понимание самых основ воинского воспитания и дисциплины. Вышеприведенные примеры достаточно красноречивы, они свидетельствуют об этом. Мы против муштры как метода титанического подчинения рядового состава вышестоящей воле. Это метод капиталистических армий, где дисциплина основана на классовом подчинении рядового солдата, почти исключительно крестьянина или рабочего, дворянскому и буржуазному офицерству. В Красной Армии командный и комиссарский состав состоит из рабочих и крестьян. Дисциплина Красной Армии строится не на классовом подчинении, а на необходимости правильного разделения труда, правильного руководства и правильном ответственности. Суть ее – подчинение законам рабоче-крестьянского правительства, строгое соблюдение правил военной службы и неуклонное выполнение приказов и распоряжений командиров и комиссаров. Отсюда ясно, что всякое неисполнение служебного распоряжения командира есть величайшее преступление перед законом. Каждый красноармеец должен быть воспитан в сознании необходимости беспрекословного, быстрого и точного исполнения всех служебных распоряжений. В этом отношении никаких поблажек со стороны командного и политического состава допущено быть не может.
   К сожалению, многочисленные факты говорят за то, что многие командиры, из желания ли «подмазаться» к подчиненным, сыграть на дешевую популярность или же попросту по недостатку гражданского мужества, действуют наоборот. Отмечаются еще более возмутительные случаи, когда командиры и политработники ведут противоположные линии и когда политработники не поддерживают служебного авторитета командиров. Такое явление вышестоящим инстанциям следует преследовать беспощадно.
   Но требуя безоговорочного подчинения обоим распоряжениям, каждый командир должен осознать до конца, что революционная дисциплина Красной Армии механической быть не может. Наш красноармеец – не прежний царский солдат, затыканный и запуганный до потери чувства собственного достоинства и являвшийся простой машиной в руках начальства. Такого солдата нам не нужно. Наш красноармеец – полноправный гражданин Республики. Он вполне может понять, что революционная дисциплина – тяжкое ярмо лишь для того, кто не понимает ее целей и значения. Он может вполне вникнуть в смысл и дух правил военного порядка и отдаваемых распоряжений. Стало быть, нужно, во-первых, чтобы все отдаваемые распоряжения были законны, а во-вторых, чтобы в случае необходимости разъяснено было их значение и смысл.
   Возьмем, например, вышеприведенный случай с противогазами. Очевидно, командир не сумел поставить тренировку так, чтобы его требования были понятны роте. Это говорит о непонимании дисциплины уже со стороны самого командира и его неумении подойти к делу.
   Затем следует считаться с тем, что наш красноармеец очень чуток в вопросах использования его не для служебных целей. Случаи так называемого «заофицеривания», денщичества и пр. у нас наблюдались и наблюдаются. Ясно, что требование исполнения распоряжений, не имеющих по существу служебного характера, толкает подчиненного на нарушения дисциплины и тем самым будет разлагать и его и часть. С такими явлениями мы вели и будем вести беспощадную борьбу.
   Из сказанного следует, что корни наблюдающегося ныне некоторого упадка дисциплины следует искать прежде всего в неумелом подходе самого командного состава и политического состава. Вопрос этот чрезвычайно важен. Необходимо, чтобы на всех ступенях нашей военно-иерархической лестницы ему было уделено самое серьезное внимание. Необходимо повести самую решительную борьбу со всеми проявлениями халатности, разгильдяйства и недисциплинированности. Ни один случай неисполнения служебного распоряжения с чьей бы то ни было стороны не должен оставаться безнаказанным. Но одновременно с этим должны быть повышены требования и к самому комсоставу. Сейчас мы ставим его в другие условия работы. Его служебные права расширяются: в его руках сосредоточивается руководство всей жизнью части; это расширение прав требует и расширения ответственности. Отныне командир будет целиком нести ответственность за боевую подготовку своей части и ее хозяйственное положение, разделяя с политруководителем ответственность за ее политико-моральное состояние.
   Замеченные недочеты пока единичны, поэтому справиться с ними мы сможем легко, стоит лишь с толком и дружно взяться за дело. Этой дружной работы над делом укрепления дисциплины и поднятия мощи рабоче-крестьянской армии и флота и ожидает Реввоенсовет Союза от всего командного и политического состава армии и флота.
   1925 г.

Красная Армия на обороне СССР

Красная Армия и оборона Советского Союза

   (из доклада на III съезде Советов СССР, 19 мая 1925 г.)

   Товарищи, четыре года прошло с тех пор, как высший орган Советской земли, съезд Советов тогда еще РСФСР, а не союзный слушал в последний раз доклад о Красной Армии. За это время в ее жизни, организации, методах обучения войск и условиях материального быта произошел ряд глубоких перемен.
   Достаточно упомянуть о том, что за это время мы от 5 1/2 млн. – численность эпохи гражданской войны – перешли к кадровой армии мирного времени в 562 тыс. человек. Должен отметить, что это сокращение произошло не сразу, а рядом последовательных этапов. С чисто военной точки зрения такой порядок сокращения являлся для нас огромнейшим минусом, так как он лишал Красную Армию необходимых для планомерной и систематической работы устойчивости и уверенности в завтрашнем дне. Благодаря этому Красная Армия вплоть до минувшего 1924 г. жила в тяжелой атмосфере реорганизаций, внутренних перегруппировок, текучести ее личного состава и неопределенности служебного положения последнего. Если вы добавите к этому отсутствие твердых законоположений, регулирующих многие существенные моменты нашей военной жизни, а также крайнюю скудость нашего военного бюджета, в рамках которого мы не могли удовлетворять многие самые насущные потребности Красной Армии, то вы поймете, какими тяжелыми были за это время условия жизни и работы Красной Армии. Говорить о какой-нибудь планомерности и систематичности работы в данной обстановке представляется весьма затруднительным. Только с прошлого, 1924 г., мы считаем, что в основном с этой неопределенностью и неустойчивостью мы покончили и перешли к твердой организации. После последнего сокращения армии и связанной с ним реорганизации мы думаем, что дальше идти по пути сокращения численного состава Красной Армии невозможно и крайне опасно.
   Я лично считаю это недопустимым и по соображениям военно-технического порядка и по соображениям политическим. Боюсь, что даже сейчас уже мы перешли предел сокращения, возможного в данной международной обстановке. Вы слышали доклады главы нашего правительства, вы слышали перечень основных фактов нашей международной жизни, их характеристику и тот вывод, который сделало из нее правительство. Этот вывод сводится к тому, что в данный момент мы должны делу обороны уделять гораздо больше внимания, чем мы это делали до последнего времени. К этому выводу я присоединяюсь целиком и полностью.
   В самом деле, беспристрастный анализ современного мирового положения вообще и положения нашего Союза в частности заставляет нас чрезвычайно серьезно учитывать те факты международной жизни, которые имеют место за последние месяцы. Я не буду подробно останавливаться на известных вам фактах, связанных с конференцией Прибалтийских стран в Гельсингфорсе, конференцией генеральных штабов тех же стран в Риге, конференцией Малой Антанты в Бухаресте и пр., а также на фактах бешеной травли, которую ведет буржуазная пресса против Советского Союза и против Коминтерна. Но я хочу отметить, что факты подобного сорта с каждым днем множатся все больше и больше. Вот передо мной перечень некоторых из них, который я сделал только за последние три дня. На основании этих фактов вы увидите, каким бешеным темпом продолжает развиваться кампания против нас, какая бешеная горячка вооружения происходит во всех странах и насколько серьезным является то указание на внешнюю опасность, которое сделал вам глава нашего советского правительства.
   Что мы здесь видим? Мы видим, например, что в Румынии на днях объявлено об увеличении армии на 25 % путем призыва части запасных за 13 лет. Мы видим дальше, что в то же время Румыния закупила в Польше 40 тыс. русских винтовок и 42 млн патронов и ведет переговоры с Америкой о покупке еще 20 млн патронов.
   Между прочим, интересно отметить, что Румынией приобретаются патроны и винтовки русского образца. Не рассчитывает ли румынское командование и румынское правительство добиться однотипности вооружения своей армии, дополняя в дальнейшем запасы его за наш счет? Я полагаю, товарищи, что скорее будет иметь место обратное. Скорее эти закупки румынской армии будут являться добавочным арсеналом для снабжения нашей Красной Армии. Польша на днях заказала заводу Шантье де Лалуар три миноносца и шесть подводных лодок. Латвия заказала два миноносца и три подводных лодки.
   Даже маленькая Эстония сейчас усиленно вооружается и получает, по газетным сведениям, от Великобритании для этих целей кредит в 10 млн рублей. Далее, товарищи, вы на днях читали в газетах о том, что эстонское правительство будто бы уступает Великобритании острова Эзель и Даго. Я не знаю, насколько это сообщение правильно. Во всяком случае, оно весьма правдоподобно. Если оно подтвердится, если действительно английский флаг утвердится на островах Эзель и Даго, то это означает, что английские дредноуты могут появиться через 24 часа у стен Кронштадта или Ленинграда, а воздушный флот будет через полтора часа парить над фабриками и заводами нашего Ленинграда. Вам понятно, что это для нас далеко не безразлично. Поэтому мы, не желая вмешиваться во внутренние дела Эстонии, вместе с тем обязаны заявить, что такого рода факты будем считать прямым вызовом в отношении нашего рабоче-крестьянского государства. По этому поводу мне хотелось бы дружески указать Эстонии и другим сопредельным с нами маленьким государствам, что не на этом пути, не на пути вооружений, истощающих последние средства их народов, не на пути угроз и вызовов по адресу Советского Союза они смогут обеспечить свое хозяйственное и государственное благополучие, а в конечном счете – и независимость. Без русского народа и других народов Советского Союза и против них этих вопросов никто не разрешит. В конечном счете вопрос об этом благополучии будет зависеть от того, сумеют или не сумеют они урегулировать свои взаимоотношения со своим восточным соседом, с могучим многомиллионным Союзом Советских Социалистических Республик. Мы, со своей стороны, готовы сделать все возможное для того, чтобы облегчить создание между нами честных, искренних добрососедских отношений. Остановка не за нами, а за ними.
   Чем же оправдывают наши соседи эти вооружения? Они оправдывают их ссылками на рост вооружений Советского Союза, на угрозу со стороны «красного империализма».
   В самом деле, если мы попробуем просмотреть хотя бы за самый короткий промежуток времени прессу буржуазных государств как военную, так и гражданскую, то увидим, что она заполнена сплошь статьями, содержащими в себе указания на усиленный темп наших вооружений. Что бы мы в военном деле ни начинали, всякое мероприятие и всякий наш шаг истолковываются именно как военная подготовка и военная угроза нашим соседям.
   Вот предо мною лежат выдержки, взятые за последние два месяца из ряда иностранных газет. Одна из них говорит:
   «Беспрерывное усовершенствование организации Красной Армии, политические заявления и речи вождей Советской России, намерения распространить большевизм при помощи оружия на всю остальную Европу заставляют нас беспрерывно думать о большевистском нападении» (статья генерала Россети в «Uniwersal» от 3 апреля 1925 г.).
   Вот другая выдержка:
   «В вопросе о наступательной или оборонительной войне вожди возлагают все свои надежды на мировую революцию, и, как можно заметить, они предполагают продолжать военные мероприятия для возбуждения этой революции» («The journal of the Royal Service Institution»).
   Еще одна:
   «Россия продолжает вооружаться, Основная задача Красной Армии – опрокинуть ненавистную Польшу, мешающую большевистской волне докатиться на Запад» («La France Militaire».
   По поводу последней заметки я должен сделать пару замечаний. С нашей стороны было бы лицемерием утверждать, что рабочие и крестьяне Советского Союза относятся сколько-нибудь сочувственно к тому режиму, который осуществляют внутри своих государств панство Польши и боярство Румынии, и в особенности к тому режиму, который установлен в отношении великорусских, украинских, белорусских и молдавских наших братьев. Вы знаете, что на днях бывший английский премьер Ллойд-Джордж и нынешний французский премьер господин Пенлеве обратились с выражением сочувствия к украинскому депутату Васинчику, присужденному к тюремному заключению польским судом. Если уж господа Пенлеве и Ллойд-Джордж сочли возможным сделать это, то кто может воспретить рабочим и крестьянам нашего Союза сказать нашим угнетенным братьям: «Мы слышим о вашем горе и ваших страданиях, мы всей душой с вами, мы шлем вам горячий братский привет!».
   Указанный выше вопрос, как мы знаем по работе нашего съезда и особенно по съездам белорусскому и украинскому, чрезвычайно интересует рабочие и крестьянские массы Союза. Я не скрою, что если бы дело дошло до военного столкновения, то, конечно, эта борьба, борьба за освобождение наших угнетенных братьев от польского панства и румынского боярства, была бы самым популярным лозунгом для Красной Армии и для всей нашей страны. И при всем этом, товарищи, я самым решительным образом заявляю: войны мы не хотим и вопреки утверждениям, заключающимся в цитированной мною заметке, к нападению – ни на Польшу, ни на Румынию – мы не готовимся.
   Если бы дело зависело только от нас, мы охотно предоставили бы разрешение всех спорных вопросов, в том числе и спора о положении национальных меньшинств в Польше и Румынии, мирному ходу истории. Мы глубоко убеждены, что в борьбе между системой советской государственности и социализма, с одной стороны, и буржуазно-парламентарной – с другой, победа безусловно останется за нами. Поэтому мы охотно готовы отказаться от аргументации силой оружия, что и доказали рядом наших политических выступлений. Это имело место и в Гааге, и в Генуе, и, наконец, в Москве, где наши предложения о разоружении были сорваны как раз Польшей. Таким образом, эти указания должны быть направлены в обратную сторону.
   Мы очень сожалеем, что не можем доказать нашим соседям искренность наших мирных настроений. Мы бессильны их убедить, раз всякий шаг, всякое выступление истолковываются в обратном, враждебном для нас смысле. Приведу пример. Вы помните, что прошлой весной мы призвали только часть контингента, а призыв остальной части отсрочили до осени. Для всех ясно, что в течение всего лета мы имели армию на 100 тыс. меньшую, чем полагалось по штатам. И, несмотря на это, в английской газете «Морнинг пост» в то же самое время появляется статья под многоговорящим заглавием: «Московский милитаризм». Стоит только кому-нибудь из наших товарищей сделать замечание о необходимости внимания делу обороны Союза, как сейчас же в иностранной печати появляется ряд статей, указывающих на приготовления к войне со стороны СССР. Если воинственных стремлений никак не отыщешь, то делается примечание, что этот мирный тон специально взят для того, чтобы скрыть воинственные намерения, и т. д. до бесконечности. При таком положении, конечно, нам невозможно убедить иностранные державы в наших мирных стремлениях.
   Но ведь имеется достаточно надежный путь для того, чтобы выяснить истинное положение дела. Это путь изучения фактов и цифр.
   Мы имеем в своем распоряжении, на основе и наших, и иностранных статистических изданий, данные о количестве вооруженных сил, какими располагает то или другое государство. Сопоставление этих цифр с цифрами вооруженных сил нашего Союза может дать наглядное, яркое, вполне объективное доказательство того, где следует искать истинных виновников милитаризма.
   Остановимся на этих фактах и цифрах.
   Вы знаете, что в 1914 г., перед началом империалистической войны, буржуазная пресса стран Антанты, разогревая патриотические чувства своего населения, уверяла, что стоит только расправиться с германским империализмом, как бремя милитаризма исчезнет.
   Что же мы видим на самом деле?
   В 1913 г., в момент наивысшего расцвета довоенного милитаризма, по главнейшим странам мира стояло под ружьем 5759 тыс. человек. В 1925 г. стоит под ружьем 5232 тыс. человек, не считая вооруженных сил ряда вновь возникших государств (например, Ирак, Сирия, собственно Аравия, Северный Марокко и пр.) и не считая минимум миллиона солдат, находящихся под ружьем в распоряжении не подчиняющихся центральному пекинскому правительству дудзюнов отдельных китайских провинций.
   Если мы учтем, что в цифру 5759 тыс. входили, во-первых, 1129 тыс. солдат, принадлежавших к побежденным в империалистической войне государствам (Германия, Австро-Венгрия и Болгария), имеющим теперь 198 тыс. солдат, т. е. на 931 тыс. меньше, и, во-вторых, 1350 тыс. солдат старой, царской России, вместо которых мы имеем в Советском Союзе 562 тыс. человек, то увидим, что страны-победительницы и нейтральные в силу нарастающих новых противоречий увеличили свои армии на 1192 тыс. человек.
   Если рассмотрим военные бюджеты главнейших государств за то же время, то и здесь увидим такую же картину. Военные бюджеты главнейших стран в 1912 г. составляли 4744 млн руб. (вместе с Россией). Расход этих же государств в 1924/25 г. дает цифру 5300 млн руб., т. е. увеличение на 556 млн руб.
   Если и здесь мы учтем значительное уменьшение военных бюджетов Германии и Союза Советских Республик, то увидим, что расходы остальных государств увеличились на 1442 млн руб. Этих двух справок достаточно для того, чтобы показать, насколько фальшиво звучат речи буржуазных пацифистов о сокращении бремени милитаризма в буржуазных странах после разгрома Германии.
   Возьмем отдельно расходы по морскому флоту. В 1913 г. морской бюджет семи главнейших морских держав составлял 100 500 тыс. ф. ст. На 1925 г. он равняется 230 600 тыс. ф. ст. Разница довольно внушительная. В это же время военно-морской бюджет СССР сократился до 3400 тыс. ф. ст. с 26 млн ф. ст. военно-морского бюджета царской России на 1913 г.
   В полном соответствии с этим стоят и морские судостроительные программы крупнейших буржуазных государств. Несмотря на соглашение 1922 г. в Вашингтоне, ограничившее морские вооружения, фактически развертывается та же самая, если не большая, судостроительная горячка с той лишь разницей, что взамен запрещенных крупных судов усиленно строятся суда меньшего тоннажа (крейсеры, миноносцы, подводные лодки и пр.), а также морской воздушный флот. О размерах этих вооружений можно судить по следующей справке: в текущем году пятью сильнейшими морскими державами (Англия, США, Франция, Япония и Италия) строятся 87 различных судов, и решено строить 181 судно, т. е. вместе – 268 судов. Что касается нас, то, к сожалению, ни одного нового судна мы не строили и не строим, а до сих пор ограничивались лишь ремонтом имеющихся.
   Данные о воздушном флоте говорят то же самое. В настоящий момент можно дать следующую справку о военно-воздушных силах главнейших государств: Франция – 6114 самолетов, Англия – 3460, Италия – 1700, США – 3800, Польша – 498, Румыния – 257.
   О численности нашего Красного воздушного флота я умолчу и скажу лишь, что, к сожалению, она очень немногим отличается от численности воздушных сил наших ближайших западных соседей.
   Численность сухопутной Красной Армии без морского флота равна 529 тыс. человек. Это на 183 тыс. человек меньше, чем у Франции, и на 17 тыс. человек меньше, чем у наших ближайших западных соседей (Польши, Румынии и Прибалтийских стран), взятых вместе.
   Еще несколько справок, доказывающих «рост красного империализма». На каждые 10 тыс. жителей содержат: СССР – 41 солдата, Румыния и Польша – около 100, Франция без колоний – 200 и т. д., т. е. западноевропейские государства – от 3 до 5 раз больше, нежели мы. В отношении площади на 1 тыс. кв. км содержится: у нас – 27 солдат, у Румынии – 560, у Польши – 700, т. е. в 25 раз больше, чем у нас.
   Наконец, в то время как тяготы по содержанию армии у нас на душу населения не достигают и 3 руб., в Прибалтийских странах они доходят до 7 руб., в Польше – до 11, а во Франции – до 14 руб.
   Оглашенные мною цифры с очевидной убедительностью докапывают, что ни о каком «красном империализме» не может быть и речи. Мы абсолютно и относительно тратим на военное дело меньше, чем все крупные буржуазные государства, а относительно мы тратим даже гораздо меньше, чем самые мелкие буржуазные государства. Так обстоит дело с нашим «красным советским империализмом».
   Подводя итоги сказанному, я должен отметить, что все-таки ним следует учесть значение тех данных, какие я вам огласил: нам следует учесть тот процесс, который совершается за пределами Советской земли, и надо, безусловно, гораздо большее внимание уделить вопросу обороны страны, чем это делалось до сих пор. Надо помнить, что одной из самых надежных гарантий мира является не только наша миролюбивая политика, но и сильная, мощная Красная Армия. Чем крепче будет наш красноармейский кулак, тем больше будет у рабочих и крестьян нашего Союза оснований для уверенности в том, что их мирный труд не будет нарушен, тем меньше будет охотников впутываться в наши внутренние дела.
   Вот почему во имя интереса мира и обеспечения мирного труда наших рабочих и крестьян я считаю своим долгом обратиться к вам как к верховному органу с просьбой дать для следующего года директиву советскому правительству об увеличении отпускаемых на дело обороны средств, чтобы мы могли усилить мощь нашей Красной Армии и тем обеспечить дело нашего мирного культурного строительства.
   Вы вправе задать вопрос: как же обстоит дело с нынешним состоянием нашей Красной Армии? Насколько она при данной обстановке, в данном отношении может гарантировать мир и безопасность нашего государства?
   Прежде чем перейти к ответу на эти вопросы, я считаю нужным в нескольких словах остановиться на характеристике самой системы обороны СССР и на основах нашего военного устройства.
   Система обороны всякой страны должна базироваться на точном и четком представлении характера возможных для этой страны военных столкновений. Характер столкновений должен нами расцениваться на основе учета трех основных моментов:
   1) с точки зрения его социально-классового содержания,
   2) с точки зрения учета количества врагов и численности их сил и
   3) с точки зрения учета тех технических средств, которые могут и должны быть использованы в грядущих войнах. С точки зрения первого указанного мною момента – социально-классового содержания будущей войны – вопрос решается для нас характером нашего государства. Мы являемся государством рабочих и крестьян. У нас господство принадлежит труду. Это означает, что мы не будем вести войны ни с каким государством, где господство будет принадлежать тоже труду. Мы не будем вести войн с народами, войн национальных. Мы можем вести только классовую войну с врагами трудящихся масс. Если бы дело дошло, например, до столкновения с Румынией или Польшей, то мы будем вести войну не для того, чтобы покушаться на достояние румынского или польского народа или на их независимость, а для того чтобы оградить интересы трудящихся нашего Союза от покушений со стороны правящих меньшинств этих народов.
   В применении к нашей внутренней военной политике это означает, что мы будем строить нашу армию на классовой социальной основе. Это означает, что наша Красная Армия является, как об этом говорит и название ее, армией рабоче-крестьянской, армией трудящихся. Мы не можем вверить право и обязанность защиты нашего рабоче-крестьянского отечества с оружием в руках тем социальным группам, интересы которых враждебны интересам труда. Наглядным доказательством невозможности этого является факт существования за рубежом Советской страны многочисленной буржуазно-помещичьей эмиграции, насчитывающей свыше полутора миллионов человек и почти всей своей массой являющейся орудием борьбы против нас для всех наших врагов. Один из параграфов того закона, который мы недавно разработали и внесли на утверждение союзного правительства, гласит, что право защиты социалистического отечества с оружием в руках может быть вверено только трудящимся.
   С точки зрения второго момента – количества и численности наших возможных врагов – ответ опять следует искать в характере нашего государства. Мы являемся до сих пор единственным в мире государством рабочих и крестьян. Мы со всех сторон окружены враждебной или полувраждебной нам буржуазной стихией. Удара мы можем ожидать почти на всех участках нашей огромной государственной границы. Этот факт, факт нашей изоляции, заставляет нас по-особому ставить вопросы обороны нашего государства. Мы должны иметь такую армию, которая могла бы в случае серьезного столкновения охранять границы советской земли на всех участках и направлениях. На практике это означает необходимость такой системы обороны, которая обеспечила бы выход на поля сражений всей массы трудящихся, способных держать оружие в руках. Наша система обороны должна дать такие организационные формы, которые позволяли бы обучить всю многомиллионную массу рабочих и крестьян.
   Что касается третьего момента – технических ресурсов борьбы, – то здесь следует считаться с опытом минувшей империалистической войны. Этот опыт говорит о том, что никаких запасов вооружения и снаряжения, приготовленных в мирное время и сосредоточенных на складах, не хватит для ведения операций. Все это будет израсходовано в первые же месяцы, тогда как война может принять затяжной характер. Вот почему нам необходимо так построить хозяйство страны, придать такое направление нашей экономике, как в промышленной области, так и в области сельского хозяйства, чтобы еще в мирное время учитывались нужды обороны. Каждое наше предприятие или союз предприятий в лице трестов должно, организуя свое мирное производство, считаться с соображениями обороны и так строить хозяйство, чтобы можно было легко перейти на обслуживание будущей многомиллионной армии военного времени. Вот те выводы, которые получаются из анализа характера возможной для нас будущей войны. Эти выводы и должны определить направление нашей военной политики. Исходя из них, мы и строим организацию вооруженных сил Союза.
   В основе нашего военного устройства лежит принцип сочетания постоянной кадровой армии с милицией. Милиционное строительство – вопрос новый, и к нему следует подходить с осторожностью. Вы можете спросить: нет ли какого-нибудь другого средства, чтобы разрешить вопрос о строительстве наших вооруженных сил, оставаясь на почве старых, привычных методов организации кадровой армии, а не милиции. Это средство есть, но мы воспользоваться им не можем. Этот выход могла бы нам дать постоянная кадровая армия такой численности, какую имел царизм в свое время или какая существует у большинства буржуазных государств, Но этот выход фактически для нас закрыт. Мы не можем иметь армию постоянную, кадровую такой численности, через ряды которой мы могли бы пропустить весь рабоче-крестьянский молодняк, который подрастает ежегодно.
   Вот выкладки, на основании которых вы поймете, что другого пути строительства, кроме расширения милиционной системы, у нас нет для того, чтобы обучить и подготовить всю массу нашего подрастающего рабоче-крестьянского поколения. Каждый год подрастает молодежи призывного возраста 1200 тыс. человек. Если из этого числа отбросить тех, кто является физически непригодным для несения военной службы, мы должны вычесть цифру в 300–350 тыс. человек. На основании данных прежнего и нового учета можно считать, что эта цифра, примерно, соответствует действительности. Остается 900 или 850 тыс. человек, которых нужно обучить. Между тем сейчас кадровая армия имеется в количестве 562 тыс. человек. Если отбросить командный и политический состав и т. д. и брать только переменный ее состав, то при двухгодичном сроке службы ежегодно можно пропустить через ряды армии только 270 тыс. человек, включая сюда Красную армию, Красный флот, караульные войска, конвойную, пограничную стражу и т. п. Выходит, что около полумиллиона молодняка мы обучить не в состоянии, и для разрешения этой задачи нам нужно было бы иметь армию не в 562 тыс., а минимум в 1700 тыс. человек, т. е. ту самую армию, какую имел царь в 1914 г. перед началом империалистической войны. Вот почему этим путем мы идти не можем ни по политическим, ни по финансовым соображениям. Выход мы находим в сочетании кадровой армии с милиционной системой.
   Наличие территориально-милиционных формирований позволяет нам увеличить количество пропускаемого через ряды нашей армии контингента. Помимо этого соображения, мы считаемся и с тем, что эта система допускает несение военной службы без длительного отрыва от хозяйства, что является большим выигрышем для населения, и, наконец, с тем, что она обеспечивает и должной мере и интересы подготовки. Вот почему в вопросе структуры наших вооруженных сил мы стали на точку зрения постоянной армии плюс милиционные формирования. Другого выхода при данных условиях и численности наших мирных кадров у нас нет и быть не может.
   Что же нам дает опыт этой территориально-милиционной системы, системы новой для нас, нигде не испытанной и поэтому, естественно, вызывающей чрезвычайно большой интерес не только у нас, в нашей стране, но и со стороны всех наших соседей? Точного и вполне исчерпывающего ответа на этот вопрос и сейчас дать еще не могу, так как законченной нашу работу не считаю. Но в основном могу сказать определенно: да, эта система сама себя оправдывает. Я сейчас приведу вам оценку нашего опыта, данную Революционным военным советом Союза на совместном заседании с командующими войсками и реввоенсоветами округов.
   «Организация территориальных частей перешла за пределы опытов. Красная Армия вступила в полосу планового территориального строительства и его закрепления. В процессе опыта территориальных формирований и вневойсковой подготовки мы имеем глубокие достижения: с одной стороны, в том отношении, что территориальная система в целом получила свое принципиальное признание в рабоче-крестьянских массах, а с другой – углубление ее дает все основания рассчитывать, что терсистема в соединении с существующими кадровыми частями, безусловно, в состоянии гарантировать создание боеспособных частей и обеспечение обороноспособности Союза».
   Товарищи, эта резолюция была вынесена нами полгода тому назад. За это последнее время те данные, которыми мы располагаем, не дают никаких оснований подвергать пересмотру эту оценку. Наоборот, они дают еще большее подтверждение правильности этих выводов. Правда, и сейчас в отношении работы территориальных формирований мы имеем перед собой целый ряд препятствий, целый ряд недочетов. Эти недочеты порой очень вредно и болезненно отражаются на ходе работ, но ничего непреодолимого по своему существу они не представляют. Эти преграды мы можем устранить. Вот почему военное ведомство дальше идет по пути территориального строительства в полной уверенности в правильности этого пути.
   Существенной частью принятой системы вооруженных сил является допризывная подготовка.
   Если мы сумеем допризывную подготовку поставить как следует, то это будет величайшим нашим завоеванием, это будет полным закреплением территориально-милиционной системы.
   Как же обстоит у нас дело в этом отношении? Оно обстоит тоже неплохо. С каждым годом мы имеем определенные улучшения. И сейчас, уже в этом году, мы пропускаем через допризывную подготовку допризывников 1903/1904 г. – 842 тыс. человек, т. е. почти весь тот контингент, который мы обязаны обучать. Это является определенным достижением, так как еще в прошлом году мы имели цифру значительно меньшую.
   С точки зрения усвояемости допризывниками знаний дело обстоит у нас достаточно хорошо. Вот пара справок из отчетов наших округов, рисующих положение дел в этом вопросе.
   «Результаты обучения следует признать вполне удовлетворительными. Из первой очереди обученных (22 тыс. человек) 16,17 % проявили хорошие успехи, 71,7 % —удовлетворительные и 12,13 % – слабые».
   Это справка по Ленинградскому округу.
   «Положение с допризывной подготовкой значительно улучшилось. Результаты удовлетворительные: 65–70 % – удовлетворительных, до 30 % – слабых» (Украинский военный округ).
   Такие же примерно данные имеем мы и из других округов. Из этого вы видите, что в отношении допризывной подготовки дело у нас значительно улучшилось. Все же в нем по-прежнему имеются и серьезные недочеты.
   Первый из них – это недостаточное число наших учебных пунктов. На всей огромной территории нашего Союза мы имеем только 4500 учебных пунктов. Это число нужно, по крайней мере, удвоить, ибо сейчас во многих районах допризывники должны идти на учебные пункты на расстояние свыше 100 верст. Разумеется, это крайне затрудняет и осложняет все дело. Нам нужно добиться такого положения, чтобы радиус, охваченный определенным учебным пунктом, не превышал 25 верст.
   Другим крупным недостатком допризывной подготовки надо считать продовольственные затруднения. До сих пор у нас никакого специального отпуска на эти нужды ни со стороны государственного бюджета, ни в счет местного бюджета не было. Допризывники должны были питаться за свой собственный счет. Только крестьянской бедноте оказывалась некоторая помощь со стороны местных организаций. Эта помощь в разных местах была различна. В одних местах она была более значительна, в других менее значительна, и на этой почве получалась очень пестрая картина, которая создавала тяжелую обстановку для обучения. Я считаю, что нам придется, очевидно, в следующем бюджетном году это дело изменить. Нужно вопрос с продовольствием допризывников урегулировать, и урегулировать единообразно. Я буду просить съезд в этом смысле дать соответствующее указание нашему союзному правительству.
   В связи с развитием и углублением терсистемы и расширением военной подготовки населения определялась настоятельная необходимость объединения функций местного военно-административного управления со строевыми в руках высших строевых начальников.
   По действовавшей организации местный военно-административный аппарат состоял из губернских (областных и пр.) и уездных (окружных) военных комиссариатов, которые являлись учетно-мобилизационными органами и органами, ведающими допризывной подготовкой.
   Практика показала, что отделение этих областей работы от работы самих частей приводит к целому ряду неудобств. Для устранения этих неудобств был проведен закон, согласно которому вся территория Союза ССР вместо губернских военных комиссариатов разделена на территориальные округа (корпусные, дивизионные или губернские). Начальник управления соответствующего территориального округа, подчиненный старшему строевому начальнику, в то же время выполняет функции военного отдела соответствующего исполкома.
   Основным учетно-мобилизационным органом и при новой системе остаются уездные (окружные) военные комиссариаты.
   Я уже упоминал, что определенных законоположений, регулирующих порядок прохождения службы, мы до последнего времени не имели. Эти законоположения мы разработали только недавно, и сейчас они находятся на рассмотрении наших союзных правительственных органов. Суть закона, который мы озаглавили «Основной закон о военной службе», заключается в установлении срока действительной службы в рядах Красной Армии в 5 лет. Это не значит, что действительную службу нужно будет фактически нести 5 лет. Нет, служба фактически – 2 года, а 3 года красноармеец будет числиться в отпуску. На этот путь мы вступили для того, чтобы иметь полное согласование в сроках между нашими милиционными формированиями и кадровыми частями. Наши милиционные формирования включают в свой состав переменников, которые созываются на сборы в течение 5 лет. Чтобы в том и другом случае у нас был одинаковый срок, мы и говорим, что действительный срок службы у нас будет пятилетний.
   До начала действительной службы все население проходит допризывную подготовку. Эта допризывная подготовка является обязательной и проходится в течение 2 лет, причем каждый год сборы продолжаются в течение 1 месяца. По окончании действительной службы все отбывающие военную службу поступают в запас армии и находятся там до 40-летнего возраста. Таким образом, общий срок военной службы у нас определяется в 21 год: с 19 до 40 лет включительно.
   Если мы сравним эти сроки службы с теми сроками, которые были в царское время, мы увидим значительное их уменьшение. Для основных родов войск – пехоты, кавалерии, артиллерии – в царское время срок службы был 3 года, у нас – 2. Для морского флота было 5 лет, у нас – 4 года. Для специальных войск было 4 года, у нас – 3. Вы спросите, нельзя ли пойти дальше по пути дальнейшего сокращения сроков службы. В данный момент, при теперешнем культурном уровне нашего населения, теперешнем состоянии допризывной подготовки, идти по пути дальнейшего сокращения сроков службы было бы крайне опасно. Нам нужен такой кадр, который был бы крепким остовом, скелетом будущей армии военного времени. При сокращенных же сроках службы мы этого пока не получим. Но если процесс подъема нашего культурного уровня пойдет быстрыми шагами вперед, если допризывная подготовка будет улучшаться, – а факты дают основание на это рассчитывать, – то в дальнейшем этот вопрос, несомненно, поставим. Тут народные комиссариаты просвещения союзных республик должны прийти на помощь Красной Армии и народу. От результатов их энергии, их работы, их усилий будет зависеть дальнейшее сокращение сроков военной службы.
   Теперь, товарищи, я хочу познакомить вас с тем, как живет, как питается, как одевается наша Красная Армия в рамках тех бюджетных ассигнований, которые нам отведены, и при той численности, которая у нас существует.
   Я должен отметить, что в области снабжения мы по всем направлениям за этот год имеем существенное улучшение. Сейчас при посещении частей вы нигде не услышите жалоб на довольствие, а еще в прошлом году, не говоря о более ранних, такие жалобы были обычным, повседневным явлением. Сейчас у нас с питанием дело обстоит неплохо. Правда, если мы будем сравнивать те нормы, которые существуют у нас, с нормами желательными, то нашим положением мы удовлетворяться не можем. Наши санитарные учреждения считают, что норма красноармейского довольствия должна быть, безусловно, повышена. Об этом же говорит и сравнение норм нашего довольствия с нормами буржуазных армий. Вот некоторые данные, рисующие картину в этом отношении.
   В нашей армии нормы ежедневного продовольствия, в калориях, определяются числом 3012. В румынской армии они меньше —2714. В польской армии они равны 2797, т. е. тоже насколько меньше, чем у нас, но уже в итальянской армии они определяются числом 3330, а в Америке – 3638. Я считаю необходимым просить вашего директивного указания союзному правительству относительно некоторого повышения нормы нашего красноармейского довольствия на следующий год.
   Если мы обратимся к другой стороне снабжения, к вещевому снабжению, то и здесь мы имеем, несомненно, картину улучшения. По основным предметам снабжение красноармейцев дошло полностью до 100 %, но некоторые недочеты все-таки у нас имеются. Эти недочеты касаются разных мелочей красноармейского быта – носовых платков, утиральников и т. п., которые, несмотря на всю незначительность, для красноармейцев имеют огромное значение. И, с другой стороны, что особенно существенно, у нас большой недостаток по части постельных принадлежностей. Здесь мы еще до сих пор не можем перед вами похвастать сколько-нибудь сносной картиной. В отношении снабжения постельными принадлежностями мы имеем обеспеченность меньше, чем на 50 %. Только в следующем году – осенью – я считаю, что мы с этим вопросом справимся полностью и во всех отношениях, по всем статьям вещевого снабжения обеспечим нашего красноармейца полностью на 100 %.
   Что касается наших казарм, то и здесь я должен отметить наличие очень больших недостатков. Наши казармы устарели. Они были построены в большей своей части много десятков лет тому назад и совершенно не удовлетворяют тем самым элементарным требованиям, которые мы предъявляем к жилью нашего красноармейца. Большая часть этих казарм не ремонтировалась сколько-нибудь основательно за время гражданской войны и в послевоенные годы. Отпуск средств, который мы имеем по этой статье расходов, составляет всего 15 % потребности, и поэтому, естественно, мы до сих пор казарменный вопрос благоприятно разрешить не могли. Одной из основных задач следующего бюджетного года я считаю необходимость решительного сдвига в этом отношении.
   Так же неудовлетворительно обстоит дело и с заработной платой. В отношении нашего рядового красноармейца мы имеем положение не столь плохое не только по сравнению со старой, царской армией, но и с большинством буржуазных армий. Гораздо хуже положение нашего командного состава. У нашего красноармейца с предшествующего года норма оплаты установлена в 1 р. 20 к. Прежде было 35 коп. В царской армии его жалование равнялось 50 коп. Как видите, у нас увеличение больше чем в два раза. У других армий оплата солдата примерно такова же. Так, например, во Франции солдат получает в пересчете на наши деньги 60 коп. Таким образом, оказывается, что наш рядовой красноармеец оплачивается нами немного выше, чем солдат любой буржуазной армии, кроме английской, где солдат является наемным и поэтому, естественно, получает высокую заработную плату.
   Но если мы возьмем данные, относящиеся к заработной плате командного состава, то увидим картину совершенно обратную. Вот она:
   Комвзвод: у нас, в Советском Союзе, получает 42 руб., во Франции в пересчете на наши деньги – 57, в Германии – 62, в Польше – 76, в Англии – 212 р.
   Командир роты: в Советском Союзе – 53 руб., в Германии – 84 руб., во Франции – 110, в Польше – 116, в Англии – 343 руб.
   Командир батальона: у нас – 61 руб., в Германии —114, в Польше – 150, во Франции– 152, в Англии – 488 руб.
   Командир полка: у нас – 85 руб., в Германии 163 руб., в Польше – 204, во Франции – 211, в Англии – 614 руб.
   Командир дивизии: у нас – 100 руб., в Германии – 280, во Франции – 321, в Польше—323, в Англии—1020 руб.
   Товарищи, из этой лестницы цифр вы видите, что положение командного состава у нас является худшим, чем в армии любой буржуазной страны. В общем и целом нормы заработной платы комсостава по отношению к нормам старой, царской армии составляют только 30 %. Если мы вспомним, что положение рабочего класса и остальных категорий труда у нас за это время значительно поднялось – по целому ряду областей труда мы подошли к довоенным нормам, отчасти даже перешли за них, – то в области оплаты военнослужащих мы еще далеко отстаем, и я считаю безусловно необходимым, чтобы в следующем бюджетном году норма оплаты нашего комсостава была поднята. Это является существеннейшим требованием, и, я думаю, съезд это сделает.
   Чтобы представить себе действительное положение нашего комсостава, надо учесть еще ряд других отрицательных элементов его жизни. Во-первых – квартирный вопрос. Только 30 % нашего комсостава сколько-нибудь сносно устроено в квартирном отношении, а 70 % у нас размещено крайне скверно. Имеется ряд таких местностей, где в одной комнате ютятся несколько человек семейного комсостава. Дальше, товарищи, надо учесть, что часто нашему комсоставу приходится по условиям работы жить на два дома. Это относится к комсоставу наших территориальных частей. Им приходится жить и работать и в своей кадровой части, по месту ее расположения, и вместе с тем в районе расположения переменного состава. Туда приходится уезжать на два – три, порой даже больше месяцев подряд, а оплату за работу, производимую командирами вне частей, мы имеем крайне низкую. Так же крайне низка оплата труда комсостава запаса, привлекаемого для вневойсковой подготовки: за один учебный час работы комсостава из служащих и крестьян мы платим 5 коп., а комсостава из безработных – 9 коп. При такой ничтожной форме, разумеется, трудно предъявлять суровые требования к нашему комсоставу и получать от него то, что требуется для поднятия боеспособности частей на должную высоту.
   Наконец, последний вопрос – это вопрос о пенсионном обеспечении. Я считаю безусловно необходимым, чтобы съезд Советов дал указания союзному правительству о скорейшем положительном разрешении этого вопроса. Надо, чтобы военнослужащий был абсолютно уверен, что когда он покинет ряды Красной Армии, то будет иметь достаточное обеспечение. Вы знаете, как сейчас болезненно стоит этот вопрос в отношении комсостава, героев гражданской войны, которые вышли по демобилизации из наших рядов. Многие из них являются материально не обеспеченными вследствие того, что этот вопрос не урегулирован. Вопрос о пенсионном обеспечении комсостава должен быть во что бы то ни стало разрешен, и я надеюсь, что по вашей директиве он будет разрешен в наступающем бюджетном году.
   Переходя к санитарному состоянию Красной Армии, я должен отметить удовлетворительность этой стороны нашей жизни. Никаких эпидемий в Красной Армии нет, процент заболевания у нас не выше, чем в старой, царской армии. На это указывают, например, данные о числе красноармейцев, уволенных по состоянию своего здоровья: в 1923 г. они составляли 20 %, а в 1924 г. – 4 %. Отпуска по болезни составляют сейчас менее 1 %. В отношении паразитарных и брюшных тифов мы имеем цифры гораздо более благоприятные, чем в старой, царской армии. Таким образом, в этом вопросе мы можем считать положение неплохим. Правда, и здесь недостатки имеются. Эти недостатки относятся к состоянию военных госпиталей, где многое нужно сделать, чтобы привести их в приличный вид, что мы и ставим задачей будущего года.
   Теперь я хочу остановиться в нескольких словах на одном из важнейших моментов нашего военного строительства. Я имею и виду национальное строительство в Красной Армии.
   В военном деле, так же как и во всем нашем советском строительстве, мы обязаны осуществлять и осуществляем принципы нашей национальной политики. Мы строим нашу армию так, чтобы каждая национальность нашего Союза не чувствовала себя обиженной или обойденной. С другой стороны, мы должны делать это так, чтобы армия представляла единое, крепкое целое, которое являлось бы боеспособным во всех своих составных частях и которое было бы прочной гарантией безопасности нашего Союза. Исходя из этих основных моментов, мы и ведем работу в армии. Для тех национальностей, которые являются сколько-нибудь значительными по своей численности, которые имеют опыт воинской службы, мы идем по пути формирования самостоятельных национальных воинских частей. В настоящее время мы имеем целый ряд национальных формирований, и в общем итоге они дают цифру 10 % по отношению ко всему личному составу нашей Красной Армии. Как видите, цифра не очень маленькая. В отношении маленьких национальностей, где национальные части формировать затруднительно, мы идем по пути обслуживания их культурных и национальных нужд в рядах смешанных частей, причем стараемся разместить их так, чтобы представители определенной национальности составляли определенное воинское объединение, например роту или батальон.
   Опыт, который мы имеем, доказывает, что путь, намеченный нами, совершенно правилен, что он содействует изживанию национальных противоречий и вражды и в то же время не внушает опасений относительно внутренней целостности и мощи Красной Армии. О том, насколько серьезным национальный вопрос является для строительства нашей Красной Армии, могут дать представление следующие цифры, касающиеся национального состава последнего призыва – 1922 г.; основное ядро его, как вообще ядро всей Красной Армии, составляют великороссы – 64 %, украинцы – 22 %, белорусы – 4 %, прочие – 10 %. Примерно, такое же соотношение мы имеем во всей Красной Армии в целом. Из этого вы видите, как важно правильно поставить и правильно разрешить национальный вопрос в нашем военном строительстве.
   Очень крупным успехом можно считать мероприятия, которые мы осуществляем по отношению к остальным народам Востока, народам бывшего царского Туркестана, Закавказья и Сибири. В отношении этих народностей мы идем более медленными путями. Мы наметили пятилетнюю программу национальных формирований, которая в конечном счете должна будет дать крепкие, воспитанные политически, обученные в военно-техническом отношении части. Эти национальные формирования вместе с тем явятся базой советской работы вообще среди населения этих республик.
   Я просил бы товарищей депутатов, представителей от Средней Азии, Сибири и Кавказа, особенно следить за работой по поднятию боеспособности этих частей на такую высоту, на которой стоят части остальных национальностей. Эта задача не так проста. Опыта войны никакого у них нет, и нужно будет много работать, и работать не только военным работникам, но и всему нашему гражданскому аппарату, чтобы эта задача была разрешена, и разрешена положительно.
   Теперь я перехожу к ответу на тот вопрос, который я поставил в начале своего доклада: насколько способна Красная Армия в своем теперешнем состоянии обеспечить оборону страны?
   Боеспособность армии определяется тремя основными моментами: во-первых, боевой подготовкой личного состава армии, ее Командного и красноармейского состава; во-вторых, настроениями армии, или тем, что мы называем на нашем военном языке Политико-моральным состоянием; в-третьих, техникой.
   Как же обстоит дело в отношении подготовки личного состава?
   Если мы обратимся к командному составу нашей рабоче-крестьянской армии, то можем отметить ряд крупных достижений, сделанных за последние два года. В отношении военного образования в 1922 г. с командным составом дело обстояло так: 56,6 % у нас имели военное образование (хотя у многих оно было очень слабеньким), а 43,4 % было без всякого военного образования.
   С точки зрения тех требований, которые предъявляются командному составу условиями ведения современной войны, такое положение, разумеется, мы удовлетворительным признать не можем. Мы усиленно работали над устранением этого недостатка. Мы создали целую сеть повторных школ всяких типов и рангов и добились довольно значительных успехов. В 1925 г. мы имеем уже следующее положение: лица, получившие военное образование, составляли 90,5 %, не имеющие военного образования – 9,5 %.
   Такое продвижение мы успели сделать за это время. В течение этого года мы надеемся, что и эти 9,5 % подготовку получат, и весь командный состав в целом, при сохранении в целости его рабоче-крестьянского ядра, о чем я буду говорить дальше, будет иметь военное образование.
   Таким образом, дело с комсоставом кадровых частей обстоит неплохо. Но в армии военного времени, которую даст вооруженный трудовой народ, эта часть командного состава будет представлять только некоторую, и даже не преобладающую, величину. Другая часть, значительно большая, будет представлена командным составом запаса. Вот этот командный состав запаса у нас сейчас отличается полной военной отсталостью. Благодаря узким рамкам нашего бюджета мы за все послевоенные годы ни разу не имели возможности провести его сборы. Никакой переподготовки он не получал, а между тем в Красной Армии произошел ряд глубоких перемен. Так, например, мы перешли к новой тактике – тактике группового боя; у нас новые, переработанные уставы. Все это командному составу запаса не знакомо. Это является чрезвычайно отрицательным моментом, который, несомненно, отразится очень вредно на боеспособности нашей будущей мобилизованной армии. И нашей задачей является во что бы то ни стало в ближайшее время эту немощь, этот недочет в военной подготовке командного состава запаса устранить. Первый почин мы делаем уже в этом году. В дальнейшем этот пробел мы должны устранить окончательно. В связи со сказанным у нас может зародиться опасение за то, что при такой военно-образовательной подготовке наш командный состав не сумеет достойно выполнить своих командирских обязанностей. Сомнение это совершенно законно, но я глубоко убежден в том, что наш командный состав, взятый от станка и сохи, даже при отсутствии специального военного образования, на полях будущих сражений сумеет с не меньшей честью вести в бой рабоче-крестьянские полки, чем ведут свои части сыновья буржуазии и помещиков в капиталистических странах.
   В отношении младшего командного состава, так называемых начальников из красноармейцев, у нас дело сейчас обстоит не совсем благополучно. При последнем сокращении мы демобилизовали весь красноармейский командный состав, принадлежащий к старым годам призыва, и в прошлом году и даже в текущем году мы фактически младшего комсостава в наших частях почти не имели. Это создало очень тяжелую обстановку для военной учебы. Только в последнее время мы эту задачу частично разрешаем выпуском младшего комсостава из наших полковых школ. К будущему году этот вопрос будет ликвидирован, и с этим недостатком, я надеюсь, мы покончим.
   Товарищи делегаты, я обращаю особое ваше внимание на положение этих так называемых полковых школ, или, как мы хотим их называть теперь, школ младшего комсостава. Особое значение имеют они при территориальной системе. Мы обращаем на них очень большое внимание и хотим обратить на это и ваше внимание. Мы хотим в полковых школах подготовлять не только хороших младших командиров, но хотим готовить и хороших советских работников. Задача не только военных работников, но и всех вас, работающих в гражданских учреждениях, будет заключаться в том, чтобы в течение двух лет допризывной подготовки изучить индивидуально каждого допризывника, отобрать лучшие в этом отношении силы для полковых школ, с тем, чтобы и дальше внимательно следить за ними во все время военной учебы. Я глубоко убежден, что тот вопрос, который для нас является больным в деле нашего советского строительства в деревне, вопрос о создании кадра честных, хороших, культурно воспитанных работников, может быть таким путем хорошо поставлен, и ваше внимание к делу учебы в наших полковых школах для младшего комсостава особенно необходимо.
   В отношении красноармейцев и их успехов я должен отметить картину вполне удовлетворительную.
   В боевом отношении наш красноармейский состав является прекрасным материалом, качество которого известно всем и каждому. Наш солдат отличается величайшей выносливостью, величайшим упорством, он способен на всякие лишения, он легко поддается дисциплине, так что с этой стороны на нашу Красную Армию жаловаться не приходится.
   С точки зрения успехов учебы за последнее время мы отмечаем вполне удовлетворительные результаты. В начале своего доклада я говорил вам о том, что в предшествующие годы, после ликвидации фронтов, дело с учебой не могло давать хороших результатов, ибо этому мешал целый ряд обстоятельств. Теперь эти обстоятельства ликвидированы полностью или частично, и мы дело учебы в наших частях ставим по-настоящему, планомерно и систематически. Особенно быстрыми шагами мы стали идти в деле ликвидации стрелковой немощи, в той области, в которой даже командный состав за годы после войны несколько поотстал. Этот недочет мы теперь устраняем и в деле подготовки командного и красноармейского состава идем успешно вперед. Таким образом, с точки зрения боевой подготовки личного состава Красной Армии я считаю, что у нас положение удовлетворительное. Но мы на этом успокоиться не можем, мы хотим и дальше идти по пути усовершенствования подготовки красноармейского и командного состава. Мы привлекаем комсостав не только к работе в частях, но и к работе по самообразованию, мы расширяем сеть военно-научных кружков, военно-научных обществ. Мы ведем колоссальную работу, и комсостав, несмотря на тяжесть своего материального положения, проявляет величайшую охоту, величайшее рвение и энергию. При взгляде на работу комсостава я должен сказать, что у рабочих и крестьян нашего Союза не может быть никакого сомнения в том, что под его руководством Красная Армия справится со всеми трудностями. Помогите ему только еще немножко оправиться материально.
   Вторым моментом, определяющим боеспособность армии, является ее политико-моральное состояние. Оно зависит от социального состава армии, особенно – ее комсостава. Что же представляет Красная Армия в этом отношении? Социальный состав нашей Красной Армии следующий: крестьян – 84,7 %, рабочих – 11 % и прочих – 4,3 %. Что касается командного состава, то он в социальном отношении представляет следующую картину: крестьян – 57 %, рабочих – 19,3 % и прочих – 23,7 %.
   Последний выпуск наших военно-учебных заведений дал: рабочих – 33 %, крестьян – 52 % и прочих – 15 %, а последний прием в наши военно-учебные заведения дает следующую картину: рабочих – 44 %, крестьян – 49 % и прочих – 7 %.
   Из этих цифр вы видите, что не только Красная Армия в целом, но и командный состав Красной Армии представляет плоть от плоти, кровь от крови рабочего класса и крестьянства. Мы добились того, что вся головка, руководящая Красной Армией, является пролетарской и крестьянской.
   Таким образом, военное дело находится полностью и целиком в руках трудящихся, и это является наилучшим свидетельством того, что Красная Армия – твердый оплот революции, твердый оплот интересов труда. Будучи такой по своему классовому составу, наша Красная Армия, естественно, живет переживаниями, чувствами и настроением тех классов, которые она представляет, т. е. рабочего класса и крестьянства. В противоположность капиталистическим государствам, мы мощь нашей Красной Армии, ее готовность бороться за интересы советской государственности строим не на изоляции ее от политической жизни страны, от общегражданских интересов, а на том, чтобы каждый красноармеец чувствовал и сознавал себя не только солдатом, но и гражданином Советской республики. Вот почему наши красноармейцы следят за всеми фактами текущей жизни, за событиями внутренней и международной политики и обо всем этом имеют свое собственное мнение.
   При этих условиях понятно, что переживания тыла находят свое отражение и в Красной Армии, вы знаете, что за последнее время мы выявили ряд отрицательных явлений в нашей работе в деревне, тяжесть положения крестьян в отношении налогов, жалобы их на плохое качество нашего низового советского аппарата и многое другое. Совершенно понятно, что эти жалобы проникали в ряды Красной Армии, и все эти крестьянские настроения заставляли себя чувствовать и в наших рядах. Та политика, которую проводит наше правительство, тот лозунг, который брошен теперь, – лозунг обращения лицом к деревне, приветствуется всем составом Красной Армии целиком. Красная Армия и в рабочей и в крестьянской ее частях видит, что эта политика правильна, что это – такой курс, который обеспечивает прочность Советского государства и укрепляет союз рабочего класса и крестьянства. Эта идея – идея союза рабочего класса и крестьянства – прекрасно осознана нашими красноармейцами. Их достаточно убедили в этом старые опыты и опыты последних дней. Зарубежную жизнь они знают, им известен болгарский опыт рабочих и крестьян. Вот почему твердо, последовательно и определенно ими осуществляется идея связи рабочего класса и крестьянства. Вот почему они всей массой приветствуют нашу политику в отношении деревни и видят в этом налог дальнейшего укрепления нашей военной мощи. Моральное состояние армии вполне здоровое. То, что оно улучшается, подтверждают и цифры, касающиеся преступности в армии. Тягчайшим преступлением в рядах Красной Армии является дезертирство. Еще в прошлом году мы имели немало дезертиров – около 5 %; в 1923 г. мы имели 7 1/2 %; теперь дезертиров мы имеем всего только 0,1 %. И это несмотря на то, что в рядах Красной Армии у нас осуществляется твердая, революционная, железная дисциплина.
   В отношении дисциплины мы в последнее время проводим определенный нажим – нажим не в сторону возврата к традициям старой, царской армии с ее муштрой, бездушным формализмом и казенщиной, а в смысле внедрения в ум красноармейца сознания, что необходимо точно и четко исполнять все уставные требования. В последнее время мы более требовательны в отношении службы. Это относится ко всему составу армии и в первую очередь к командирам. Раньше, ввиду тяжелого положения как красноармейцев, так и командного состава, на многое приходилось смотреть сквозь пальцы, оставлять без внимания. И, нечего греха таить, дисциплина у нас довольно-таки хромала. Теперь мы ведем решительную борьбу со всяким разгильдяйством, распущенностью, неряшливостью и недобросовестным отношением к службе. Повторяю, и в этом деле мы имеем за собой поддержку и понимание огромного большинства не только нашего командного состава, но и всего рядового красноармейского состава, который тоже хочет порядка, хочет твердости и охотно идет навстречу всем требованиям служебного долга.
   Та характеристика социально-политической физиономии нашей Красной Армии, которую я сейчас вам дал, позволила нам широко пойти по пути осуществления в армии принципа единоначалия. Вы знаете, что во время гражданской войны, когда мы не обладали командным составом, вышедшим из рядов рабочего класса и крестьянства, мы в широких размерах использовали помощь спецов, т. е. офицерского состава, получившего воспитание в рядах старой, царской армии. Но так как политически доверять им мы не могли, мы создали институт комиссаров, который был, так сказать, оком рабоче-крестьянского государства. За последнее время физиономия армии, как видите, совершенно изменилась. Мы имеем в своих рядах партийный и беспартийный комсостав. В той и другой части этот состав отличается глубокой преданностью делу революции и рабоче-крестьянской власти. Вот почему мы его считаем совершенно равноценным, ко всем категориям его относимся с одинаковым доверием. Это позволило нам наметить ликвидацию института комиссаров и пойти по пути осуществления принципа единоначалия.
   Единоначалие в армии в настоящее время осуществляется в двух формах. Один тип командира-единоначальника мы имеем в лице командиров-партийцев, объединяющих функции не только строевые и административно-хозяйственные, но и функции партийные и политическо-воспитательные. Второй тип – это когда командир непартийный и поэтому не может руководить партийной организацией в армии, но он несет ответственность за культурно-просветительное воспитание красноармейца и осуществляет всю полноту власти по всем вопросам строя, управления и хозяйства. Мы идем этим путем и глубоко убеждены в том, что в лице начальников – как партийных, так и беспартийных – мы будем иметь твердый и надежный оплот рабоче-крестьянского государства.
   Я хочу в кратких словах остановиться еще на одном моменте нашей военной работы, а именно – на культурном значении этой работы. В этом отношении я должен сказать с гордостью, что с нашей Красной Армией не может идти в сравнение ни одна армия других государств. Наша красная казарма, наша Красная Армия являются не только школой боевого воспитания, боевой подготовки красноармейца, но и школой воспитания его как гражданина, как культурного работника. Вот несколько цифр, которые вам покажут, какую громадную работу проделывает Красная Армия в этом отношении в своих кадровых и территориальных частях.
   У нас в рядах Красной Армии мы имеем огромную сеть так называемых ленинских уголков, где красноармейцы проводят часы своего досуга и ведут работу по самообразованию. Таких уголков мы имеем 4500. Клубная, кружковая, библиотечная работа в рядах Красной Армии носит широкий характер. Читаемость книг с каждым годом увеличивается. В 1923 г. книг в красноармейских библиотеках было взято 6438 484, в 1924 г. – 10051804. Мы ведем колоссальную борьбу по ликвидации неграмотности. К сожалению, до сих пор в Красную Армию попадает довольно значительный процент неграмотных. В среднем он колеблется вокруг 20 %, и мы эту неграмотность ликвидируем за время прохождения службы в рядах Красной Армии. В 1924 г. мы обучили совершенно неграмотных 33 421, что составляет 9 %; малограмотных – 38 717, т. е. 11,6 %; всего же —71138. В 1925 г. мы кончаем ликвидацию неграмотности: мы обучаем 28 947 совершенно неграмотных и 44257 малограмотных, а всего – 73204 человека. Особое ваше внимание я должен обратить на культурную работу, проводимую нашими территориальными частями. И в допризывной подготовке и в работе собственно территориальных формирований принимает участие не только переделанный состав, но вообще все мужское население наших деревень. Вот маленькая справка, которая вам даст картину этой работы. В Вологодской и Череповецкой губерниях 28 % членов военных кружков – переменники, а остальные – прочие крестьяне. В Псковской губернии, Троицком уезде, на 4220 человек, посещающих военные кружки, переменников – 670 человек, остальные – непеременники. Такая же картина примерно и других территориальных дивизиях.
   Командный и политический состав наших частей начинает пользоваться все большим уважением и признанием со стороны крестьян. Вот отзыв крестьянина Воронежской губернии о наших командирах: «Это действительно наша армия. Раньше к командиру-офицеру не подойдешь близко, а теперь он наш первый товарищ и советник». Когда наши командиры уезжают из деревень после проведения там работы между сборами, мы имеем десятки и сотни ходатайств от низовых советских организаций, от крестьянского населения об оставлении их там на гражданской советской работе. Это говорит о том, что Красная Армия является в полном смысле этого слова детищем рабочего класса и крестьянства и огромной культурной силой в деревне. Эту свою работу она намерена проделывать и впредь, и мы глубоко убеждены, что эта работа даст нам то единство, то взаимное понимание между Красной Армией и трудящимися, между тылом и красным фронтом, которое является первейшим и вернейшим залогом наших грядущих побед.
   Что касается третьего момента, определяющего боеспособность армии, момента технического, то я должен отметить, что и этом отношении у нас дело обстоит хуже, чем в какой бы то им было другой области нашей военной работы. Про всю материальную часть нашей армии следует сказать, что она является в значительной степени изношенной, частью же ее просто не хватает. Это относится как к основным родам оружия, так особенно к нашим специальным, техническим частям. Если мы будем сравнивать положение нашей армии в этом пункте с армиями буржуазных стран, то надо отметить, конечно, определенный минус на нашей стороне. Задача поднятия техники Красной Армии на большую высоту является основной и самой насущной пашей задачей. Военная техника теснейшим образом связана с общетехническим развитием страны и на этом развитии зиждется. Постольку, поскольку наша промышленность была отсталой, мы и в военном деле не могли мечтать о каких-нибудь серьезных сдвигах и достижениях. Но определившийся рост нашей промышленности, улучшение нашей техники вообще дает твердую базу для оздоровления и нашей военной техники. Мы считаем, что перспективы в этом смысле у нас имеются достаточно благополучные. Во всяком случае, в пределах тех технических возможностей, которыми мы располагаем, мы нашу работу вели, и положительные достижения в ряде областей военного дела мы теперь имеем.
   Самым главным родом технических войск, который будет играть большую роль на полях будущих битв, является воздушный флот. В деле строительства воздушного флота мы можем похвастать перед вами рядом немалых успехов. Конечно, мы не имеем того Красного воздушного флота, который хотим иметь и который, я надеюсь, мы в будущем создадим. Но мы имеем для него здоровое, крепкое и прочное ядро. Личный состав – самая ценная, самая важная и с наибольшим трудом воспроизводимая часть боевой мощи флота – у нас сейчас имеется, и этот личный состав нас удовлетворяет вполне.
   Мы имеем целую сеть авиационных военно-учебных заведений, и тот летный и обслуживающий состав, который мы оттуда выпускаем, наши теперешние потребности, при теперешнем уровне развития воздушного флота, полностью и целиком удовлетворяет. Мы надеемся, что и в дальнейшем более широкую программу нашего воздушного строительства мы полностью и целиком удовлетворим последующими выпусками наших авиационных учебных заведений. Мы уже не ограничиваемся пределами нашей советской земли. Наша авиация начинает выходить на мировую арену. Вы, вероятно, читали в газетах о том перелете, который совершили наши летчики в прошлом году в Афганистан. Они преодолели огромное пространство, перелетели через огромный снежный хребет Гиндукуш и прибыли ровно час в час на аэродром столицы Афганистана – Кабула. Вы знаете, вероятно, и про другой факт, говорящий о высоких качествах нашего летного состава. Это – перелет в Иран самолетов, заказанных нашим заводам персидским правительством.
   Здесь мы конкурировали с французскими летчиками. Во Франции тоже были заказаны самолеты, направлявшиеся в Иран с французскими летчиками, и исход соревнования оказался в нашу пользу. Французские летчики не прибыли своевременно, а все наши аэропланы с нашими летчиками явились совершенно точно на площадь, где их ожидал весь состав персидского правительства. Эти факты свидетельствуют о том, что в области нашего летного дела мы имеем серьезные успехи. Многие из вас присутствовали в воскресенье на Ходынском поле и имели возможность лично посмотреть одну из наших истребительных эскадрилий. Вы видели ее подготовку и техническую и тактическую, и я убежден, что тот вывод, который вы сделали, был в пользу нашего воздушного флота. Вы видите, что в рамках наших материальных возможностей мы уже имеем в воздухе достаточно широкую и крепкую опору. Дальше мы будем идти этим же путем, будем расширять военную воздушную мощь и тем усиливать оборону нашего Союза.
   Другой род войск, который является сугубо техническим, – это наш морской флот.
   Судьба нашего морского флота была глубоко трагичной. В главном пункте мы отрезаны от сколько-нибудь крупных водных пространств. Главное ядро нашего Балтийского флота сейчас находится под самыми стенами Кронштадта и не имеет водного пространства, в котором могло бы надлежащим образом развернуть свою учебную подготовку. Но, тем не менее, наш флот делает точно так же большие успехи. Этот флот очень маленький. Мы сейчас не располагаем средствами для того, чтобы превратить его в ту величину, которая отвечала бы протяжению наших морских границ и интересам нашей морской обороны. Но мы надеемся, что улучшение нашей экономики и укрепление наших финансов эту возможность в дальнейшем нам откроют. Пока же мы ограничиваемся программой восстановления морского флота в тех размерах, в каких получили его от старой, царской России. Мы восстанавливаем суда, которые нуждаются в ремонте. Мы заняты подготовкой личного состава. И наша работа имеет уже ряд достижений. Наш флот – и Черноморский и Балтийский – в отношении личного состава, слаженности экипажа, тактической подготовки судовых команд сейчас уже вряд ли уступит в чем-нибудь старому, царскому флоту. Я рад сообщить, что по подготовке мы, по признанию наших старых моряков, служивших в старом, царском флоте, даже обогнали последний. В этом году вместо обычного полагающегося выхода в море 15 мая наш флот вышел 15 апреля. Мы должны быть глубоко уверены в том, что морской флот явится хорошим добавлением к силам сухопутной Красной Армии и к силам Красного воздушного флота.
   Вы на днях читали в газетах заметку о том, что выход нашей Балтийской эскадры в море будто бы вызвал беспокойство прилегающих к Балтийскому морю государств. Вы читали дальше о том, что в целях сглаживания впечатления от активности советского флота предполагается посылка английского флота в балтийские порты – в Ревель, в Гельсингфорс и т. д. Каюсь, говоря откровенно, я предпочел бы, чтобы английский флот для своих прогулок выбирал подальше закоулок.
   Я не хочу быть нелюбезным по отношению к английским морякам и к английскому правительству. Наоборот, я заявляю о полной готовности с нашей стороны принять английский флот в качестве гостя во всех наших гаванях, включая Ленинград. Мы не хотим подражать министру внутренних дел Англии мистеру Хиксу, опасающемуся, что прибытие одной пары московских коммунистов в Англию взорвет Великобританское государство. Мы глубоко убеждены в том, что не только пара английских офицеров королевского флота, но и пара тысяч их не повредит крепости наших государственных устоев. Но, будучи готовы проявить всякую любезность ко всем лояльно относящимся к нам, мы в то же время скажем нашим красным балтийским морякам: «Друзья, позаботьтесь о том, чтобы тот, кто захочет повторить ту прогулку под стены Кронштадта, какую делал в 1919 г. английский флот, встретил там самый жаркий прием».
   Я теперь хочу остановиться в нескольких словах на состоянии нашей военной промышленности, являющейся базой всей нашей технической мощи. Состояние военной промышленности до последнего времени было чрезвычайно тяжелым. Этому содействовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, военная промышленность работала сверх всяких норм во время империалистической войны и затем во время гражданской войны. Военные заводы работали круглые 24 часа и 30 дней в месяц, без всяких передышек. Поэтому мы имеем изношенность материальной части, имеем величайшее истощение и изношенность личного состава этих заводов в лице рабочих и инженеров. С другой стороны, во время гражданской и империалистической войн нам пришлось неоднократно перемещать эти заводы с одного места на другое. Вы все помните эти эвакуации, разрушавшие нашу промышленность. Многое из оборудования у нас пропадало во время этих эвакуаций, многое попадало совсем не туда, куда нужно, и застревало в таких местах, где нельзя было развертывать военного производства. Вот почему состояние военной промышленности было очень плохим до самого последнего времени.
   Начиная с позапрошлого года, этому важнейшему делу военным ведомством и правительством уделяется должное внимание. Мы теперь можем похвастать перед вами некоторыми успехами и в этой части. Растет дисциплина рабочих на наших военных заводах, прекращается расхлябанность, улучшается качество выпускаемых изделий, растет производительность труда и т. д. Вот несколько кратких цифровых данных, которые покажут вам теперешнее положение дел в военной промышленности. Процент использования рабочего времени в отношении числа календарных дней с 60 % в 1921 г. поднялся до 80 % в 1923/24 г.; в мирное время он равнялся 75 %. Процент невыхода рабочих на работу пал до 7,2 % против 10 % довоенного времени. Время, потребное для изготовления винтовки, в 1923/24 г. составляло 44 часа, в 1924/25 г. за первую четверть года—36 часов, а в довоенное время – 40 часов.
   Как видите, мы здесь уже обгоняем норму производительности довоенного времени. На изготовление тысячи трехлинейных патронов уходит до 34 часов, а в 1923 г. – 38,8 часа; довоенная норма – 32 часа. Здесь мы несколько до нее не дошли. Качество улучшается. Наихудшие выпуски продукции наших заводов падают на 1920/21 г., когда мы в рядах Красной Армии слышали повсеместные жалобы на качество изделий, выпускаемых военными заводами. С тех пор положение значительно изменилось, и такие жалобы у нас сейчас становятся единичными явлениями.
   Брак из года в год падает. Средний процент брака по винтовке за 1923 г. определяется цифрой 12,5, а в 1924 г. он уже падает до 9,7. По трехлинейным патронным гильзам он падает с 9,5 до 5,9 и до 3,7.
   Понижается и себестоимость изделий. Так, например, по отчетным заводским ценам винтовка обходилась: в 1924 г. по Тульскому заводу – 72 руб., в 1924/25 г. – 60 руб., по Ижевскому – 51 руб. и 44 руб. Здесь обращает на себя внимание разница между нашими Тульским заводом и заводом Ижевским. Тула была всегда нашей красной кузницей. И я обращаю внимание товарищей туляков, товарищей рабочих и администрации завода на то, что Тульскому заводу надо подтянуться. Правда, по последним данным Главного управления военной промышленности, Тульский завод уже значительно исправился. Все же цены, по которым выпускаются винтовки, да и другое оружие, еще очень высоки, а Красная Армия нуждается не только в хорошем качестве, но и в дешевой продукции, ибо это поможет нашей стране и при меньших затратах обеспечить Красную Армию всем необходимым. Мне хочется отметить заслуги ряда наших техников и инженеров, работающих над усовершенствованием боевых средств Красной Армии. Назову хотя бы имена Токарева, Федорова, Колесникова, Дегтярева, не говоря уже о многих других, своей тихой незаметной работой содействующих делу укрепления нашей военной мощи.
   В отношении другой важной области нашей промышленности, промышленности авиационной, мы тоже за последние годы имеем немалые успехи. В области самолетостроения мы считаем, что в основных чертах наша задача устранения зависимости от заграницы разрешена. Еще до 1925 г. мы в общей сложности закупили за границей за 3 года свыше 700 самолетов. В этом году мы не покупали ни одного самолета, и я полагаю, что в следующем году мы будем вполне обеспечены растущей продукцией наших самолетостроительных заводов.
   Несколько хуже обстоит дело с моторостроением. Это дело представляет чрезвычайно большие трудности, преодолеть которые сразу невозможно. Нам нужно иметь развернутую металлургию, нужно иметь развернутое машиностроение для того, чтобы и моторостроение поставить на должную высоту. Но все же некоторые успехи у нас имеются и здесь. Мы имеем сейчас свой собственный советский мотор, сконструированный нашими конструкторами и на испытании давший вполне удовлетворительные результаты. Мы налаживаем сейчас массовое производство этого типа моторов. Мы имеем значительную продукцию учебных моторов, которая улучшается и по качеству и по количеству, так что мы считаем, что с точки зрения разрешения и этой задачи дело перед нами тоже обстоит далеко не безнадежно. Наоборот, у нас имеется полная уверенность, что в ближайшее время и с этой задачей мы справимся. Порукой этому является громадная деятельность, которую развертывают наши научно-исследовательские и конструкторские организации. Мы имеем такое учреждение, как Центральный аэрогидродинамический институт при ВСНХ под руководством проф. Чаплыгина, который дал нам ряд ценнейших изобретений, и, свидетельствуя перед вами высокополезную работу этого учреждения, помогающего укреплению обороны нашего Союза, я приношу работникам его благодарность от лица Красной армии. Вообще должен сказать, что в научно-исследовательской работе дело у нас обстоит вовсе неплохо. В области самолетостроения у нас работает ряд крупнейших инженеров-конструкторов, из которых считаю особо необходимым отметить имена Косткина и Григоровича, давших нам новые типы самолетов. И в других областях мы имеем множество изобретателей, порой действительно гениальных. Творческие силы у нас колоссальные, чувствуется, как творческая энергия бьет во всех порах нашего хозяйства, нашей жизни. Наша беда заключается не в том, что мы не можем изобрести те или иные усовершенствования, что мы не имеем того или иного секрета, а в том, что мы не всегда можем – по состоянию наших финансов и промышленности – их реализовать. Если улучшится наше хозяйство, то я убежден, что в области исследовательской деятельности и в области изобретений мы не только не отстанем от заграницы, а обгоним ее. Мы имеем уже ряд изобретений громадной ценности, реализация которых поставит мощь нашей Красной Армии на гораздо большую высоту, чем теперь. Вот почему в отношении техники я считаю, что положение отнюдь не безнадежно.
   Последняя область промышленности, имеющая не менее колоссальное значение для военного дела, чем авиастроительство – это химическая промышленность. Химическая промышленность в отличие от других родов военной промышленности, например орудийно-патронных и ружейных заводов, отличается тем, что она является не только средством укрепления обороны, но одновременно и мощным рычагом поднятия общей культуры страны. В развитии химической промышленности заинтересованы не только мы, Красная Армия, но заинтересована и наша промышленность и заинтересовано прежде всего и больше всего наше сельское хозяйство. С вами, товарищи крестьяне, Красная Армия в этом вопросе должна заключить теснейший блок, теснейший союз. То, что нужно для ваших полей – в виде азотистых и фосфатных удобрений, – нужно и для нас. Азотная кислота – основа всей химической промышленности. Без нее Красная Армия не может воевать, ибо она входит главной составной частью во все взрывчатые вещества. Но она в то же время лучшее средство для удобрения наших полей. Рассчитано, что прибавление 1 иуда азота в почву дает увеличение урожая для зерновых хлебов на 16 пудов, а для корнеплодов – на 100 пудов. Таким образом, расширение этой химической промышленности толкнет вперед сельское хозяйство и в то же время даст прочную базу для обороны страны в военное время.
   То же относится и к фосфору и к ряду других веществ, необходимых для выработки ядовитых газов, как, например, серы, мышьяка и пр., и крайне необходимых в то же время для борьбы с сельскохозяйственными вредителями, являющимися бичом нашего хозяйства. Мы должны поставить задачей народных комиссариатов земледелия всех республик и руководителей опытно-агрономических станций широкую пропаганду и распространение применения этих удобрений в нашем сельском хозяйстве, в нашем полеводстве. В области военной химии у нас тоже работает ряд крупнейших ученых. Достаточно напомнить имя проф. Ипатьева, пользующегося мировой известностью, имя проф. Зелинского, изобретателя известного противогаза, и многих других химиков. Работа этих химиков является ценнейшим вкладом в культуру страны и ценнейшим элементом укрепления нашей мощи. Пользуюсь случаем, чтобы отметить высокие заслуги наших химиков, начиная от профессоров и кончая скромными лаборантами, которые дружным трудом, единой семьей с рабочим народом поднимают нашу культуру и укрепляют нашу военную мощь.
   Трудовые усилия работников науки и работников физического труда у нас объединяются в ряде наших общественных организаций. Я говорю об Обществе друзей воздушного флота, Доброхиме и о Военно-научном обществе. Этими обществами ведется огромнейшая работа по распространению знаний среди населения, по помощи в деле укрепления обороны страны и поднятию ее культурного уровня. Я пользуюсь возможностью принести с этой трибуны привет от Красной Армии миллионам трудящихся, организованным в эти общества, и пожелать дальнейших успехов в их работе.
   Я кончаю. Вы можете спросить после моего доклада, в котором я старался прямо и открыто осветить все как светлые, так и темные стороны нашей работы, – что же, если теперь Красной Армии придется выступить на поле брани, справится ли она с защитой Советского Союза или нет? Товарищи, я думаю, не ошибусь, сказав: если кому-нибудь придет охота пощупать штыком крепость советского дома, Красная Армия докажет, что теперь несравненно легче будет не разрушить этот дом, а расширить его путем новых советских пристроек.

Внимание воздушному флоту

   (из речи на торжественном заседании, посвященном двухлетию Общества друзей воздушного флота (ОДВФ), 5 апреля 1925 г.)

   Одним из важнейших выводов империалистической войны 1914–1918 годов является всеобщее убеждение, что в будущих мировых столкновениях если не решающая, то во всяком случае существенная роль будет принадлежать воздухофлоту. В лице всех выдающихся военных авторитетов всего мира воздухофлот в настоящее время имеет самых горячих защитников и сторонников. Очень многие из этих авторитетов доходят до утверждения, что в будущих войнах воздухофлот не только будет играть существенную роль, но, по существу, станет основным, самым главным родом оружия и что воздухофлот будет, таким образом, на будущих театрах военных действий решать исход этих столкновений.
   Я лично, товарищи, должен сказать, что при всем своем расположении к воздухофлоту как важнейшему роду оружия я все-таки думаю, что такого рода утверждение является, несомненно, преувеличением, и мне кажется, что большую роль в этом преувеличении играют классовые мотивы. Эти мотивы легко усмотреть во всеобщей тенденции, наблюдающейся во всех буржуазных странах, отдавать предпочтение технике. Мы видим, как во всех крупнейших буржуазных странах живой человек начинает уступать место машине. Это не простая случайность, это является отражением тех общественных отношений, которые существуют в буржуазном мире.
   Правящие буржуазные группы по вполне понятным причинам не могут рассматривать рабочих и крестьян, являющихся главной массой, отображающей вооруженную силу, как надежное политическое орудие. То обострение классовой борьбы, которое имеет место везде и всюду, несомненно, все резче и резче приводит к тому, что эта опора вооруженной мощи каждого буржуазного государства с последующими годами будет становиться все менее и менее надежной. Вот чем, наряду, конечно, и с другими причинами чисто технического порядка, надо объяснить наблюдающийся во всех буржуазных странах, в армиях всех буржуазных стран уклон в сторону предпочтения живым силам – техники.
   Но, товарищи, надо сказать тем не менее, что даже при самой скромной оценке будущей роли воздухофлота его значение все-таки будет решающим, его значение будет на самом деле огромным. Мы можем с полной уверенностью признать, что всякое государство, которое не будет обладать мощным, хорошо организованным, обученным и подготовленным воздухофлотом, неизбежно будет обречено на поражение. Это мнение приобрело сейчас всеобщее признание, и поэтому мы наблюдаем, как последние годы буржуазные страны наперерыв друг перед другом стараются развивать авиатехнику, расширить и укрепить свои воздушные силы.
   В этом отношении нам, нашему Советскому Союзу, создалась несомненная огромная угроза. Это мы уже давно осознали. Как только закончилась наша гражданская война, сейчас же у нас стали раздаваться голоса о необходимости широкого развития наших воздушных сил. Два года тому назад по лицу советской земли пронесся клич: «Строй советский воздушный флот!», и мы видим, что этот клич встретил самый сочувственный отклик в миллионах трудящихся Советского Союза. Те цифры и те факты, которые сейчас перед вами были оглашены начальником нашего Воздушного военного флота и заместителем председателя ОДВФ т. Барановым, говорят о том, что в этом направлении мы уже имеем довольно значительные успехи.
   Из этих справок вы видите, что во всех областях деятельности, которую развернуло ОДВФ, уже имеются значительные достижения. Я могу пополнить указания и справки, данные т. Барановым, еще целым рядом дополнительных сведений. Он забыл, например, упомянуть о том, что за последний год мы стали уже выходить за границы нашей советской земли, – он забыл упомянуть о наших успехах в идущих с нами государствах Востока.
   Эти факты свидетельствуют о том, что наша работа, и в частности работа ОДВФ, уже имеет большие достижения. Эти достижения уже сказываются достаточно сильно в успехах нашей авиационной промышленности. В отношении самолетостроения я могу сообщить, что в настоящее время мы совершенно освободились от зависимости от заграницы. В 1922 году мы покупали за границей 90 % наших самолетов, в 1923 году – около 30 %, а в 1925 году вся наша потребность в самолетах уже полностью удовлетворяется исключительно нашей отечественной авиапромышленностью.
   Это крупный успех, товарищи, но его значение все-таки не следует переоценивать, не следует потому, что задача организации самолетостроения в общем деле развития воздухофлота является наиболее легкой. Самолет, если уже разработана определенная конструкция, построить нетрудно. Самолет можно строить в любой крупной столярной мастерской, дополняя ее соответствующим оборудованием.
   Гораздо сложнее и труднее дело обстоит с моторостроением. Но и в этой части мы успех имеем. Нами сконструирован наш советский мотор. Этот мотор выдержал испытание, и теперь мы уже налаживаем его массовое производство.
   Это завоевание, уже более существенное, гораздо более серьезное, ибо из тех справок, которые я вам сейчас дам, вы увидите, что в отношении моторов, являющихся основой воздухофлота, мы еще продолжаем очень сильно зависеть от заграничного рынка. В прошлом году мы на наших отечественных заводах производили моторы только в размере 9 %, и притом моторы, нас не вполне удовлетворяющие. Все остальное мы покупали за границей. В настоящем году мы и здесь имеем некоторые успехи, правда, не в выполнении прошлых заказов, но в росте цифры заказов в счет производства на будущий год.
   В прошлом году мы давали своим заводам 20 % из общей суммы наших заказов, в этом году на новый производственный год мы даем своим заводам уже 30 %. Как вы видите, некоторые достижения, хотя еще и довольно скромные, мы и в этой области имеем. Это мы должны считать только начальным успехом. Значение этого успеха, повторяю, не следует переоценивать, ибо перед нами в дальнейшем будут еще колоссальные трудности, преодолеть которые возможно лишь путем напряжения всех наших сил, как государственных, так и общественно-организованных.
   Основой широкого развития моторостроения является развитие металлургической промышленности. До сих пор в этом ношении у нас дело обстоит не совсем благополучно. Толь в последнее время мы в этой области нашего хозяйства наблюдаем определенный сдвиг, и сильный сдвиг к лучшему. Это сдвиг проявляется все резче и резче с каждым последующим месяцем, и это уже намечает твердую и прочную базу для настоящего, хорошо поставленного, хорошо организованного советского моторостроения.
   Здесь перед ОДВФ развертывается чрезвычайно благодарная, хотя и сложная задача – задача привлечения к делу моторостроения тех технических сил, которыми располагает наш Советский Союз. Уже за предшествующее время ОДВФ сделал немало в этом направлении, но это сделанное представляет собой еще малую часть того, что еще надлежит сделать. Нужно помнить, что в случае мобилизации, войны, в случае военных действий наши потребности как в самолетах, так и в моторах будут огромны. И для учета их надо исходить не из той потребности, какую предъявляет наш Красный воздушный флот в данный момент, а надо исходить из тех требований, которые выявляются в военное время. Вы знаете по опыту прошлой войны, насколько эти потребности чудовищно велики.
   Стало быть, задача организации моторостроения должна быть рассчитана на очень широкий размер, на широкий охват. Мы уже имеем организованный трест, ставящий себе определенные цели развития авиационной отечественной промышленности. Но в пределах этого треста нам вряд ли удастся полностью и целиком разрешить проблему моторостроения так, как она должна быть поставлена и разрешена. Несомненно, что сделать это можно, только опираясь на всю нашу тяжелую промышленность, и здесь нашим техникам, нашим инженерам, нашим организаторам нужно будет идти теми путями, которыми идут на Западе и особенно в Америке, – идти путем установки производства не полностью в одном месте, в одном предприятии, а путем распределения, рассредоточения его по отдельным предприятиям, по отдельным заводам. То предприятие, которое дает уже комплектную машину, должно заниматься лишь сборкой отдельных частей, приготовленных в разных местах. Так мы и должны будем ставить дело и так подходить к вопросу организации моторостроения в необходимых для нас размерах.
   Помимо этой работы – содействия самолето– и моторостроению, – ОДВФ преследовало и другие задачи: задачу культурной обработки нашего населения, задачу ликвидации неграмотности в авиационном деле и задачу подготовки тех элементов, опираясь на которые наш воздушный флот, и военный и гражданcкий, мог бы широко развернуть свои красные крылья. Каждый из нас понимает и знает, что воздухофлот является чрезвычайно сложным и сугубо техническим делом. Здесь вопрос не ограничивается только самолетами и моторами. Здесь мы имеем перед собой целый ряд других технических элементов. Хорошо сработанные, хорошо оборудованные самолеты, и особенно военные самолеты, обладают целым рядом технических установок: там имеется радиосвязь, там имеются аппараты для фотографирования, аппараты для управления, наконец, аппараты, служащие для специальных боевых целей. Все это придает воздушному флоту сугубо технический характер, и все это требует от обслуживающего состава огромной технической и культурной подготовки.
   В случае военных осложнений потребность наша в обученном и подготовленном летном составе и в составе вспомогательном, который подготовляет самолет к действию и его обслуживает, будет огромна; одними своими силами и средствами воздушный флот с этой задачей, разумеется, справиться не сможет, и в этой части перед ОДВФ, при его культурной работе среди населения, развертываются задачи колоссального значения. Надо добиться возможности развернуть широкую работу по внедрению в сознание рабочих масс хотя бы первичных элементов авиационной культуры. Особенно это важно для наших промышленных предприятий, для наших крупных механических заводов. Таким путем могут быть подготовлены широкие кадры работников, опираясь на которые наш воздушный флот сумеет разрешить свои – и гражданские, и военные – задачи.
   Кроме работы по ликвидации авиационной неграмотности, перед ОДВФ развертываются и другие задачи. Я имею в виду здесь работу над широким развитием авиаспорта среди городского и сельского населения. Из приведенных ранее справок видно, что в этой части кое-что уже сделано. Имеются сотни спортивных кружков, создано большое количество авиауголков. Но все это является еще ничтожным в сравнении с теми задачами, которые еще впереди. Эту работу по усилению спортивной деятельности и связи с воздушным флотом надо еще во много раз расширить и в то же время надо ее углубить.
   Первые наши выступления на поприще авиаспорта являются залогом и дают нам уверенность в том, что в дальнейшие годы мы будем и тут иметь огромные достижения. Вспомните те успехи, которые уже показали наши планерные состязания в Феодосии в прошлом и позапрошлом годах. Несмотря на отсутствие у нас какого-либо опыта в этой области, мы сразу же стали приближаться к мировым рекордам, как в отношении высоты, так и продолжительности полетов. Я уверен, что испытания текущего года и последующих годов дадут еще более мощный толчок этому делу, привлекут еще более широкие массы нашей рабоче-крестьянской молодежи к воздушному спорту и тем самым еще в большей степени обеспечат нам многочисленные кадры любителей авиационного дела, а стало быть, обеспечат и нашу потребность в будущих военных работниках. Таковы общие задачи, которые, по моему мнению, стоят сейчас перед ОДВФ.

Военная промышленность – основа нашей обороноспособности

   (из речи на VII конференции управляющих заводами Главного Управления военной промышленности, 25 мая 1925 г.)

   Вы знаете, товарищи, что сейчас мы ставим перед вами во весь рост вопрос о необходимости изменения темпа нашей работы, о необходимости скорейшего преодоления всех тех преград, которые стоят на нашем пути; нам нужно в кратчайшее время создать такие условия, которые бы действительно обеспечили укрепление мощи нашего Советского Союза. Вряд ли необходимо останавливаться перед вами долго на тех моментах, которые вынуждают нас к такой острой постановке вопроса. Я сошлюсь только на те многочисленные доклады, которые делались на различных съездах наших советских организаций и, в частности, на последнем нашем Всесоюзном съезде Советов, и которые дают исчерпывающую оценку нашего международного положения и всего мирового положения, взятого в целом. Из этой оценки мы делаем определенные практические выводы как для работников Красной Армии и Красного Флота в целом, так и для работников военной промышленности. Эти выводы сводятся к тому, что и мы и вы должны сейчас всемерно напрячь наши усилия по военной линии, чтобы дело обороны Союза толкнуть вперед гораздо быстрее, чем оно шло до сих пор. Мы должны предвидеть возможные изменения в международной политике в более худшую для нас сторону, чем было до сих пор.
   Та стабилизация, то состояние относительной хозяйственной устойчивости, которое характеризует сейчас мировой капитализм, несомненно, будет использовано капиталом для политического укрепления своей позиции. В каких направлениях будет идти работа по укреплению этой позиции капитала? Прежде всего – в направлении нажима на рабочий класс в своей собственной стране. Мы уже видели подтверждающие это положение факты, мы знаем и видим теперь, что даже в таких странах как Дания, Норвегия и др., которые всегда отличались уравновешенностью, своим внешним гражданским миром, – и там развивается ожесточенная классовая борьба в заостренной форме. Мы и здесь наблюдаем наступление капитала в самых беспощадных и в самых угрожающих для интересов рабочего класса формах. Этот нажим, несомненно, будет развиваться и дальше.
   Другая линия борьбы капитала – это линия его поведения его политики по отношению к колониальным и полуколониальным народам; уже сейчас мы имеем ряд фактов наступления капитала, заставляющих нас ожидать еще большего усиления этого натиска. Вы знаете о событиях в Северном Марокко, знаете, что там начинается тяжелая борьба между недавно завоевавшими себе свободу жителями испанской зоны Марокко и французской оккупационной армией. Эти факты свидетельствуют, что капитал, почувствовав под собой некоторую устойчивость почвы, переходит в наступление по линии колоний.
   Третья линия наступления – это натиск на Советский Союз. Совершенно ясно, что обеспечение или укрепление капиталом своих классовых интересов и позиций в первых двух направлениях невозможно для него до тех пор, пока существует Советский Союз, ибо в одном факте его существования интернациональный пролетариат и народы колоний и полуколоний черпают поддержку для отстаивания своих классовых и национальных интересов. Поэтому состояние относительной устойчивости должно нами расцениваться как все более нарастающая потенциальная угроза для Советского Союза. Я не буду перечислять других фактов, которые с большой убедительностью свидетельствуют о том, что эти опасения не беспочвенны, что они уже ярко подтверждаются на деле рядом мероприятий по осуществлению антисоветского блока, бешено развившейся в иностранной прессе антисоветской пропаганды, морального и иного бойкота Советского Союза и т. д. Чрезвычайно ясно для нас одно – что в тот или другой момент над советским горизонтом могут сгуститься тучи, и мы можем оказаться в таком положении, когда у нас, может быть, не будет другого выхода, как дать отпор натиску капитала, отпор открытой, вооруженной рукой.
   Вот в этих условиях наше внимание, естественно, и направляется к усилению обороны Союза. Мы в рядах Красной Армии и Красного Флота ставим сейчас очень остро задачу по поднятию нашей боеспособности. При том внимании, которое уделяется сейчас вопросам обороны, и при той поддержке, которая оказывается нашим правительством военному ведомству, мы рассчитываем, что в целом ряде областей военной работы нам удастся сдвинуть положение с мертвой точки и относительно быстро двинуть его вперед. Если я буду брать и оценивать все области нашей военной работы, то относительно тех областей, которые непосредственно связаны с моей деятельностью как председателя Революционного военного совета нашего Союза, я могу высказать полную уверенность, что сдвиг в них, необходимый нашей стране, будет осуществлен. Есть для этого соответствующее настроение, есть необходимый подъем, желание работать, есть энергия, но нужно будет кое-что предпринять, исправить, несколько улучшить материальное положение нашей Красной Армии, ее быт, несколько подучить командный состав, а обстановка для энергичной и интенсивной работы у нас во всяком случае налицо.
   Но когда я подхожу к той области военной деятельности, которая связана с вашей работой и касается самого важного элемента нашей обороны – технического, то здесь все мы, военные работники, и в частности я, вынуждены останавливаться в бессилии или в полубессилии. Надо подчеркнуть, что в моменте технической отсталости нашей армии я усматриваю наибольшую опасность для нашего международного положения и для успешности нашей обороны. Когда я сравниваю сейчас состояние нашего вооружения с вооружением буржуазных армий, то вижу, как далеко мы от них отстаем. Возьмем только один пример – нашу артиллерию: в то время как в отношении дальности стрельбы полевая артиллерия всех буржуазных армий сумела уйти довольно далеко вперед, сумела в полтора раза увеличить дальность своей стрельбы (даже больше – французская артиллерия вместо 8 верст в период войны 1914–1918 годов теперь бьет на 13 верст), мы еще находимся в старом положении в этом отношении. Поле обстрела, благодаря ряду технических усовершенствований в артиллерии других стран, расширилось, – мы же остаемся при старом положении. Правда, есть надежда, что и мы в отношении дальности стрельбы будем иметь некоторые успехи, но они еще будут далеко не теми, которые достигнуты в других странах.
   Вот только один пример, который уже доказывает, насколько серьезным и тяжелым является наше положение в отношении технического оборудования нашей армии. Я мог бы привести десятки и других примеров, доказывающих, что во всех областях техники мы отстали от армий крупнейших буржуазных стран. Нас еще можно сравнить с армиями наших ближайших западных соседей, но и здесь, благодаря поддержке мирового капитала, техника прогрессирует, довольно быстро двигается вперед и может настать момент, когда и здесь мы очутимся в том же невыгодном положении, в каком мы находимся по отношению к армиям крупных стран. Таковы обстоятельства дела в нашей технике.
   Разумеется, оставаться в таком положении мы не можем. И я как руководитель военного ведомства ставлю основной задачей улучшение, усовершенствование нашей военной техники. Нам необходимо здесь дать такой толчок, чтобы армия почувствовала, что в отношении техники вооружения она не будет поставлена по крайней мере в значительно худшие условия, чем армии наших возможных противников. Надо считаться с фактом, что значение техники отнюдь не может определяться только размерами материального урона, причиняемого техникой, орудиями истребления. Не количеством человеческой убыли определяется значение ядовитых газов или аэропланов. Он должно расцениваться путем прибавления к материальному урону того огромного психического урона, который причиняется применением новых, неизвестных нам средств. Размер этого психического урона не поддается учету, и в известных условиях он может во много раз превышать материальный ущерб, который причиняется этими орудиями истребления. Вот почему мы должны поставить армию в такие условия, чтобы она была знакома со всеми новыми орудиями истребления. Если она не может иметь их в полной мере, то она должна их знать, должна быть воспитана в своих настроениях и чувствах с таким расчетом, чтобы не было от этого паники, чтобы не прекращалась боеспособность Красной Армии. Вот почему технические вопросы приобретают значение, выходящее далеко за пределы непосредственных результатов, оказываемых применением этой техники. Повторяю: сейчас, по этим причинам, Революционный военный совет Союза считает одной из самых настоятельных задач работу над дальнейшим усовершенствованием нашей военной техники.
   При проведении этой работы мы вынуждены считаться с целым рядом больших препятствий, лежащих на нашем пути. Мы нисколько не закрываем глаза на те трудности, которые лежат и перед нами и перед вами. Мы прекрасно знаем, что прежде всего придется считаться с недостатком средств, которые могут быть отпущены государством на эти цели. Вот почему мы вопросы технического усовершенствования должны ставить в реальную плоскость и не должны задаваться мечтами и фантазиями. В частности, Красная Армия и не мечтает о том, чтобы нам сразу сравняться с буржуазными странами или их обогнать, но она рассчитывает теперь же достичь хотя бы некоторых успехов, которые укрепили бы наше положение в техническом отношении. Мы знаем, что те ресурсы, которыми обладает военная промышленность в смысле оборудования и пр., не так велики, чтобы мы могли предъявлять требования быстрого и радикального успеха. Мы не можем предъявлять требования радикального изменения нашей техники, перевооружения армии, ибо это предъявит такие колоссальные требования к нашему бюджету, что он их выполнить не сможет. Вот почему в работе над техническими усовершенствованиями мы должны исходить из того, что имеем в настоящее время.
   Этим я хочу сказать, что вам в научно-исследовательской изобретательской работе надо прежде всего считаться с тем оборудованием, которое есть, с реальными возможностями настоящего момента, с трудностями перевооружения армии и исходить из тех образцов, которыми мы обладаем, внося в них усовершенствования и изменения, которые, может быть, несколько устарели, но которые сделают оружие пригодным для современного боя. Эту линию нам придется проводить в отношении всех видов вооружения. Но независимо от этого в нашей научно-исследовательской конструктивной работе необходимо все-таки создать и такие условия, которые обеспечили бы нам переход и к новым, усовершенствованным образцам, – условия, допускающие этот переход при достижении нами других благоприятных условий – в отношении финансирования, материального оборудования и т. п. Словом, надо добиваться и того, чтобы изобретательская деятельность не отставала от буржуазных стран. Данные к этому у нас имеются. Та работа, которая велась, является хорошей гарантией того, что в этой части исследовательской работы мы как будто не будем иметь особых опасений, что мы можем рассчитывать на довольно серьезные и большие завоевания. Мне бы хотелось, чтобы вы на своих заводах, во всех предприятиях этому моменту – моменту технического усовершенствования наших средств борьбы – уделили особое внимание, как в плоскости совершенствования существующего оружия, так и в плоскости изобретения новых типов, новых образцов этого вооружения.
   Когда мы ставим проблему о перевооружении Красной Армии хотя бы частично, мы упираемся в первую голову в наши материальные ресурсы, в наши финансовые возможности. Однако может ли военная промышленность рассчитывать на то, что в ближайшем бюджетном году и в последующие годы материальные возможности будут лучше, чем были до сих пор? Мне кажется – может. В каких размерах – сказать нельзя, но, несомненно, мы примем все меры к тому, чтобы эти возможности были расширены. Мы должны даже принять меры к тому, чтобы эти возможности расширялись не только путем увеличения бюджетных ассигнований, но и путем внутренних сбережений. Но я должен сказать, что рассчитывать нам на создание военной промышленности, удовлетворяющей нас и в мирное и в военное время, даже при увеличенных бюджетных ассигнованиях, все-таки невозможно.
   Это предупреждение далеко не утешительно. Но несомненно, что соответствующей организацией производства, соответствующим подходом к делу можно добиться ряда улучшений, и они обязаны это сделать, ибо, повторяю, один путь, путь финансирования со стороны государства, никогда не сможет у нас быть таким, чтобы удовлетворить все наши потребности.
   Мне хотелось бы дальше отметить и другую сторону дел, интересующую нас, интересующую тех, кому придется с оружием в руках отстаивать интересы нашего Союза. Я имею в виду качество той продукции, которая выпускается нашими военным заводами. Я знаю, что сейчас в этом отношении у нас дело значительно улучшилось. Я помню 1920–1921 гг., когда Красная Армия почти поголовно жаловалась на качество изделий, выпускаемых нашими военными заводами, когда винтовки, револьверы, патроны, поступавшие в части, сплошь и рядом оказывались малопригодными для боя. Эти винтовки 1919–1921 гг. пользовались у нас самой скверной репутацией. За последние же годы – должен это отметить с удовлетворением – военные заводы значительно шагнули вперед, качество продукции улучшается, но все-таки в этой части нам предстоит сделать впереди еще очень и очень многое; продукция наших заводов еще и сейчас вызывает большое неудовольствие.
   Вот маленький пример, хотя и мелочный, но который может являться некоторой иллюстрацией существующего положения. Я в этом кармане имею три патрона для нагана. Мне пришлось из него недавно стрелять; я выпустил 21 пулю, и три патрона оказались негодными: два дали осечку, а третий совершенно разорвался. Эти патроны были выработки 1919–1922 гг., некоторые из них были без надписи – не то 1923, не то 1924 г. Этот факт показывает, что в отношении качества у нас даже в этом году дело обстоит не совсем хорошо. Возьму, например, револьвер. Каждый наш красноармеец, каждый наш командир ищет револьвер старых годов, и я лично исключения здесь не составлю. Мне приходилось бывать в очень серьезной боевой обстановке, когда только револьвер, действующий без отказа, может спасти. Я, наученный горьким опытом, всегда считал наган более удачным оружием и предпочитал его браунингу и другому автоматическому оружию. И все-таки качеству нагана производства военного времени мы не особенно доверяли, и каждый командир предпочитал изделия до 1914 года.
   Это – маленький факт, но он рисует вам настроение в армии. Может быть, позднейшая продукция в значительной степени изменилась, но требуется еще много времени и масса фактов, чтобы переломить определенное настроение, которое создалось вокруг этого вопроса. Эта атмосфера недоверия, эта психологическая атмосфера имеет колоссальное значение для уверенности бойца. Когда ты знаешь хорошо оружие и вполне в нем уверен, тогда можешь лучше и увереннее командовать, распоряжаться и действовать. В этой части у нас еще недочеты имеются, и на качество выпускаемых военной промышленностью изделий вам, ее работникам, нужно будет обратить самое серьезное внимание.
   Еще одна из больших претензий, которую имеет военное ведомство по отношению к военной промышленности, – это жалоба наших снабжающих органов на недоделы военной промышленности. Военная промышленность еще не справилась со своими задачами в этой области. Правда, жалобы относятся не ко всем предметам, вырабатываемым заводами, но все-таки в части их они имеют основание и силу. С недоделами должно быть совершенно покончено. Те заказы, которые даются, должны сдаваться полностью, в полном объеме. Я позволяю себе рассчитывать на то, что теперь, когда мы чувствуем определенный сдвиг, с этим недостатком в будущем году мы справимся. Предъявляя к вам это требование, товарищи, я прекрасно знаю ваше положение. По своей деятельности и своим обязанностям мне надо быть в курсе состояния наших военных заводов, надо знать, на что они способны, каковы их материальные и иные возможности. Я слушал целый ряд докладов, прочитал много различного материала, характеризующего состояние военной промышленности, и знаю, какие трудности пришлось вам преодолеть, прежде чем вы достигли первых успешных результатов, которые констатировал Революционный военный совет Союза и констатируете и вы. Я знаю, в каком тяжелом положении находится оборудование наших заводов, знаю, что оно расшатано, знаю, что многое не так организовано, как это требуется, и не потому, что не принимались меры, а потому, что затрудняла работу объективная обстановка.
   Все это мне прекрасно известно, и вот почему я не могу предъявлять такого рода требования, которые являлись бы необоснованными, которые не отвечали бы нашей наличной возможности. Но то, о чем я говорю, вполне отвечает вашим возможностям, вполне осуществимо. Если только вы, работники военной промышленности, сумеете осознать важность задач, лежащих перед вами, сумеете понять, с какой надеждой обращается сейчас к вам наша Красная Армия, и сумеете эту веру передать составу работников военной промышленности, то мы рассчитываем, что – при всех тяжелых объективных условиях и слабости как материальных, так и финансовых ресурсов – мы все-таки сумеем добиться значительных результатов.
   Мне передавали, что сейчас вас волнует вопрос организационный, вопрос о положении всего комплекса тех предприятий, которые образуют ГУВП. Я слышал, что существует целый ряд вариантов, намечающих новую организационную структуру. Нам очень трудно говорить на эту тему, так как я мало знаком с вопросами заводской деятельности, мало знаком вообще со структурой и порядком органов, управляющих нашим хозяйством, и поэтому не могу взять на себя ответственность выступить с какими-нибудь обоснованными и определенными суждениями этому вопросу. Но я хотел бы подчеркнуть одно: сейчас мы в должны создать условия, которые обеспечили бы немедленную непосредственную живую практическую работу. Сейчас на нужно как можно меньше уделять энергии вопросам организационным, вопросам перегруппировок, переброски и т. д. Нам нужно создать обстановку, которая психологически и фактически обеспечила бы нам выявление максимальной энергии в непосредственной практической деятельности.
   Я это привожу из опыта нашей Красной Армии. В силу целого ряда объективных причин Красная Армия переживала и целый ряд всевозможных реорганизаций вплоть до предшествующего 1924 г. Никакой устойчивости в Красной Армии до этого не было. Эта неустойчивость создалась, с одной стороны, общими объективными условиями – отсутствием твердой валюты и т. д.; с другой стороны, больше всего она создавалась постепенным темпом сокращения численного состава Красной Армии. Такой порядок диктовался необходимостью приспособляться к международной обстановке. Мы все должны были следить за тем, можем ли мы сократить ту или иную сотню красноармейцев. Но такой порядок является колоссальным минусом.
   Только теперь мы создаем условия, обеспечивающие практическую деятельность. И сейчас в армии в организационном отношении не все благополучно: в целом ряде областей надо было бы произвести порядочную перегруппировку, порядочную перетряску, но мы вынуждены мириться с этими дефектами, терпеть организационные недостатки, прежде чем решаться на новую сколько-нибудь радикальную ломку. Надо дать возможность дольше поработать в известных, может быть несовершенных, организационных формах. Мне кажется, что это в полной мере может быть применено и к вам, к военной промышленности. Может быть и даже наверное должна быть намечена другая, новая организационная структура, которая обеспечивала бы больше удобств для практической работы, но мы полагаем, что в первую очередь надо обеспечить и дать возможность заняться непосредственным делом, даже при несколько несовершенной организации. Для дела, может быть, будет лучше это, чем бы мы затратили нашу энергию на реорганизацию.
   Вот почему я считаю, что вопрос реорганизации, который у вас поднимается, поскольку эта реорганизация может создать очень крупную ломку и вызвать состояние психологической неуверенности в завтрашнем дне, должен ставиться с сугубой осторожностью. Лучше несколько обождать, хорошо пораздумать и поработать над тем, как создать новую, более совершенную систему, а затем на эту новую систему переходить, будучи обеспеченными Наличием благоприятных для этого условий. Но это дело большое. Собственно, своего мнения я по этому вопросу предложить не могу, так как считаю себя в этом вопросе некомпетентным.
   Два слова относительно взаимоотношений военной промышленности и военного ведомства. В предшествовавшее время эти отношения оставляли желать много лучшего. Был целый ряд ненормальностей, и они скверно отражались на работе военного ведомства, Красной Армии и Управления военной промышленности. Я с удовлетворением могу сообщить, что за последнее время нам удалось создать взаимоотношения, если не совсем нормальные, то во всяком случае нас удовлетворяющие, позволяющие Красной Армии и военной промышленности свою работу, общую работу, вести согласованно и дружно.
   Я хотел бы, чтобы те взаимоотношения, которые установились, не только сохранились и впредь, но в той части, в которой требуется их улучшить, были исправлены, дополнены и улучшены. То настроение, которое сейчас существует среди военных работников и в нашей среде, эту задачу облегчит, поможет создать необходимую атмосферу содружества и сотрудничества, при которых наши успехи будут еще более значительны. Тот вопрос, который особенно нас интересовал, вопрос о финансировании, сейчас разрешен окончательно. Мы сейчас находимся по отношению к военной промышленности в положении заказчиков. И сейчас уже наше дело – позаботиться о том, чтобы эта новая финансовая обстановка не создавала для вас тяжелого положения.
   Вам нужно позаботиться о том, чтобы новые условия финансирования не задерживали нормальной деятельности завода. Если вы сумеете подойти к этому, то я уверен, что эта новая постановка финансирования, обеспечивая все требования и интересы Красной Армии, не отразится отрицательно на интересах военной промышленности, явится новым толчком, новым стимулом, чтобы хозяйственная деятельность заводов развивалась нормально, развивалась более энергичным темпом, чем это было до сих пор.
   Вот, товарищи, тот круг вопросов, с которыми я хотел обратиться к вам.

Михаил Фрунзе Военная доктрина Красной Армии

Автобиография

Приказы и обращения в годы Гражданской войны

При вступлении в должность

О нарушениях в армии

На Колчака!

О действиях пехоты в бою

Инструкция партизанским отрядам

Об использовании авиации

Обращение к казачеству

Приказ войскам Туркестанского фронта

На Врангеля!

Крымский приказ

Радиограмма генералу Врангелю

Обращение к военнослужащим Врангеля

Воспоминания о Гражданской войне

Врангель

Памяти Перекопа и Чонгара

Опыт Гражданской войны

Красная Армия в Гражданской войне

Опыт Гражданской войны

Наша техническая отсталость

Доктрина Красной Армии

Единая военная доктрина и Красная Армия

Об ошибках военной доктрины Троцкого

Фронт и тыл в войне будущего

Красная Армия на новом этапе

Реорганизация Красной Армии

Несколько слов о дисциплине

Красная Армия на обороне СССР

Красная Армия и оборона Советского Союза

Внимание воздушному флоту

Военная промышленность – основа нашей обороноспособности

Михаил Фрунзе
Военная доктрина Красной Армии