-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Народное творчество (Фольклор)
|
| Русские народные сказки о животных
-------
Русские народные сказки о животных
© Аникин В.П., пересказ, насл., 2019
© Елисеева Л.Н., пересказ, обработка, насл., 2019
© Науменко Г.М., пересказ, 2019
© Толстой А.Н., обработка, насл., 2019
© Ил., Бордюг С.И. и Трепенок Н.А., 2019
© Ил., Зеброва Т.А., 2019
© Ил., Каневский В.Я., 2019
© Ил., Карпенко М.М., насл., 2019
© Ил., Курчевский В.В., насл., 2019
© Ил., Павлова К.А., 2019
© Ил., Рудаченко М.Я., насл., 2019
© Ил., Савченко А.М., насл., 2019
© Ил., Тржемецкий Б.В., насл., 2019
© Ил., Ярина З.Н., 2019
© ООО Издательство «Букет», 2019
© ООО Издательство «Родничок», 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Сказки для самых маленьких
Присказка
Ай ду-ду, ду-ду, ду-ду!
Чёрный ворон на дубу
Трубит в золотую трубу.
Утром песни он трубит,
К ночи сказки говорит.
Собираются зверьки
Сказочки послушать,
Прянички покушать.
Курочка ряба
Жили себе дед да баба,
И была у них курочка ряба.
Снесла курочка яичко:
Яичко не простое,
Золотое.
Дед бил, бил —
Не разбил;
Баба била, била —
Не разбила.
Мышка бежала,
Хвостиком махнула:
Яичко упало
И разбилось.
Дед и баба плачут;
Курочка кудахчет:
– Не плачь, дед, не плачь, баба.
Я снесу вам яичко другое,
Не золотое – простое.
Теремок
Бежит мышка по полю. Видит – стоит теремок:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
Никто не ответил. Отворила мышка дверь, вошла – стала жить.
Скачет лягушка. Видит – теремок:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
– Я, мышка-норушка, а ты кто?
– Я лягушка-квакушка. Пусти меня.
– Иди.
И стали они вдвоём жить.
Бежит зайка. Увидел – теремок:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
– Я, мышка-норушка.
– Я, лягушка-квакушка, а ты кто?
– Я, зайка-побегайка, ушки до́лги, ножки ко́ротки. Пустите меня.
– Ладно, иди!
Стали они втроём жить.
Бежит лисичка, спрашивает:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
– Я, мышка-норушка.
– Я, лягушка-квакушка.
– Я, зайка-побегайка, ушки до́лги, ножки ко́ротки, а ты кто?
– Я лисичка-сестричка, Лизавета-краса, пушистый хвост. Пустите меня.
– Иди, лисушка.
Стали они вчетвером жить.
Бежит по полю волк. Видит – теремок, спрашивает:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
– Я, мышка-норушка.
– Я, лягушка-квакушка.
– Я, зайка-побегайка, ушки до́лги, ножки ко́ротки, а ты кто?
– Я, лисичка-сестричка, Лизавета-краса, пушистый хвост. А ты кто?
– Я – волк-волчище, большой ротище. Пустите меня.
– Ладно, иди, только смирно живи.
Стали они впятером жить.
Бредёт медведь, бредёт косолапый. Увидел теремок – заревел:
– Кто-кто в теремочке живёт, кто-кто в невысоком живёт?
– Я, мышка норушка.
– Я, лягушка-квакушка.
– Я, зайка-побегайка, ушки до́лги, ножки ко́ротки.
– Я, лисичка-сестричка, Лизавета-краса, пушистый хвост.
– Я – волк-волчище, большой ротище. А ты кто?
– Я – медведище, тяпыш-ляпыш!
И проситься в теремок не стал. В дверь ему не пройти, полез наверх.
Закачался, затрещал – и развалился теремок. Едва успели выбежать – мышка-норушка, лягушка-квакушка, зайка-побегайка, ушки до́лги, ножки ко́ротки, лисичка-сестричка, Лизавета-краса, пушистый хвост, волк-волчище, большой ротище.
А медведище, тяпыш-ляпыш, в лес ушёл.
Волк и козлята
Жила-была коза с козлятами. Уходила коза в лес есть траву шелко́вую, пить воду студёную. Как только уйдёт, козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.
Воротится коза, постучится в дверь и запоёт:
– Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла —
молока принесла.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка – по копытечку,
Из копытечка – во сыру землю!
Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдёт в лес, а козлята запрутся крепко-накрепко.
Волк подслушал, как поёт коза. Вот раз коза ушла, волк побежал к избушке и закричал толстым голосом:
– Вы, детушки!
Вы, козлятушки!
Отопритеся,
Отворитеся,
Ваша мать пришла —
Молока принесла.
Полны копытцы водицы!
Козлята ему отвечают:
– Слышим, слышим, да не матушкин это голосок! Наша матушка поёт тонюсеньким голосом и не так причитывает.
Волку делать нечего. Пошёл он в кузницу и велел себе горло перековать, чтоб петь тонюсеньким голосом. Кузнец ему горло перековал. Волк опять побежал к избушке и спрятался за куст.
Вот приходит коза и стучится:
– Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла —
молока принесла.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка – по копытечку,
Из копытечка – во сыру землю!
Козлята впустили мать и давай рассказывать, как приходил волк, хотел их съесть.
Коза накормила, напоила козлят и строго-настрого заказала:
– Кто придёт к избушечке, станет проситься толстым голосом да не переберёт всего, что я вам причитываю, дверь не отворяйте, никого не впускайте.
Только ушла коза – волк постучался и начал причитывать тонюсеньким голосом:
– Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла —
молока принесла.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка – по копытечку,
Из копытечка – во сыру землю!
Козлята отворили дверь, волк кинулся в избу и всех козлят съел. Только один козлёночек схоронился в печке.
Приходит коза. Сколько ни звала, ни причитывала, никто ей не отвечает. Видит: дверь отворена, вбежала в избушку – там нет никого. Заглянула в печь и нашла одного козлёночка.
Как узнала коза о своей беде, как села она на лавку – начала горевать, горько плакать:
– Ох вы детушки мои, козлятушки!
На что отпиралися-отворялися,
Злому волку доставалися?
Услыхал это волк входит в избушку и говорит козе:
– Не я твоих козлят, кума, съел. Полно горевать, пойдём лучше в лес погуляем.
Пошли они в лес, а в лесу была яма, а в яме костёр горел.
Коза и говорит волку:
– Давай, волк, попробуем, кто перепрыгнет через яму?
Стали они прыгать. Коза перепрыгнула, а волк прыгнул да и ввалился в горячую яму.
Брюхо у него от огня лопнуло, козлята оттуда выскочили, все живые, да – прыг к матери! И стали они жить-поживать по-прежнему.
Курочка, мышка и тетерев
Жили-были курочка, мышка и тетерев. Однажды нашла курочка ячменное зерно и от радости раскудахталась:
– Нашла зерно, зерно нашла!.. Надо его смолоть! А кто понесёт на мельницу?
– Не я, – сказала мышка.
– Не я, – сказал тетерев.
Нечего делать, взяла курочка зерно и понесла. Пришла на мельницу, смолола зерно.
– Кто домой муку снесёт? – спросила курочка.
– Не я, – сказала мышка.
– И не я, – сказал тетерев.
Нечего делать, взяла курочка муку и принесла домой.
– Кто тесто замесит? – спросила курочка.
– Не я! – крикнула мышка.
– И не я! – крикнул тетерев.
Замесила курочка тесто, и печку затопила, и хлеб сама посадила в печь. Вышел каравай на славу: пышный да румяный. Курочка на стол его поставила и спрашивает:
– А кто есть его будет?
– Я, – сказала мышка.
– И я, – сказал тетерев.
И уселись за стол.
Колобок
Жили-были старик со старухой.
Вот и просит старик:
– Испеки мне, старая, колобок.
– Да из чего испечь-то? Муки нет.
– Эх, старуха! По амбару помети, по сусечкам поскреби – вот и наберётся.
Старушка так и сделала: намела, наскребла горсти две муки, замесила тесто на сметане, скатала колобок, изжарила его в масле и положила на окно простынуть.
Надоело колобку лежать; он и покатился с окна на лавку, с лавки на пол, да к двери, прыг через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, а там и за ворота, дальше и дальше.
Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц:
– Колобок, колобок! Я тебя съем!
– Нет, не ешь меня, косой, а лучше послушай, какую я тебе песенку спою.
Заяц уши поднял, а колобок запел:
– Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусечкам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
От тебя, зайца,
Не хитро уйти.
И покатился колобок дальше – только заяц его и видел.
Катится колобок по тропинке в лесу, а навстречу ему серый волк:
– Колобок, колобок! Я тебя съем!
– Не ешь меня, серый волк: я тебе песенку спою.
И колобок запел:
– Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусечкам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
От тебя, волка,
Не хитро уйти.
Покатился колобок дальше – только его волк и видел.
Катится колобок по лесу, а навстречу ему медведь идёт, хворост ломает, кусты к земле гнёт:
– Колобок, колобок! Я тебя съем!
– Ну где тебе, косолапому, съесть меня! Послушай лучше мою песенку.
Колобок запел, а Миша и уши развесил:
– Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусечкам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
Я от волка ушёл,
От тебя, медведь,
Полгоря уйти.
И покатился колобок – медведь только вслед ему посмотрел.
Катится колобок, а навстречу ему лиса:
– Здравствуй, колобок! Какой ты пригоженький, румяненький!
Колобок рад, что его похвалили, и запел свою песенку, а лиса слушает да всё ближе подкрадывается.
– Я колобок, колобок!
По амбару метён,
По сусечкам скребён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён.
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
Я от волка ушёл,
От медведя ушёл,
От тебя, лиса,
Не хитро уйти.
– Славная песенка! – сказала лиса. – Да то беда, голубчик, что стара я стала – плохо слышу. Сядь ко мне на мордочку да пропой ещё разочек.
Колобок обрадовался, что его песенку похвалили, прыгнул лисе на мордочку да и запел:
– Я колобок, колобок!..
А лиса его – гам! – и съела.
Сказки для детей 3–4 лет
Присказка
Летела сова —
Весёлая голова;
Вот она летела,
Хвостиком повертела
Да по сторонам посмотрела…
И опять полетела;
Летала, летала и села.
Хвостиком повертела
Да по сторонам посмотрела…
Это присказка.
А сказка?
Сказка вся впереди.
Смоляной бычок
Жили-были дедушка да бабушка. Была у них внучка Танюшка. Сидели они один раз у своего дома, а мимо пастух стадо коров гонит. Коровы всякие: и рыжие, и пёстрые, и чёрные, и белые. А с одной коровой рядом бежал бычок – чёрненький, маленький.
Танюшка и говорит:
– Вот бы нам такого телёночка.
Дедушка думал-думал и придумал: достану для Танюшки телёночка. А где достанет – не сказал.
Вот настала ночь. Бабка легла спать. Танюшка легла спать, кошка легла спать, собака легла спать, куры легли спать, только дедушка не лёг. Собрался потихоньку, пошёл в лес.
Пришёл в лес, наковырял с ёлок смолы, набрал полное ведро и вернулся домой. Взял соломы, сделал из соломы бычка. Взял четыре палки, сделал ноги. Потом приделал головку, рожки, а потом всего смолой вымазал, и вышел у дедушки смоляной бычок, чёрный бочок. Посмотрел дедушка на бычка – хороший бычок. Только чего-то у него не хватает. Стал дедушка рассматривать – рожки есть, ножки есть, а вот хвоста-то нет! Взял дедушка верёвочку, приладил и хвост. И только успел хвост приладить – глядь! – смоляной бычок сам в сарай побежал.
Встали утром Танюшка с бабушкой, вышли во двор, а по двору гуляет смоляной бычок, чёрный бочок. Обрадовалась Танюшка, повела бычка пасти. Пригнала на крутой бережок, на зелёный лужок, за верёвочку привязала, а сама домой пошла. А бычок траву ест, хвостиком размахивает.
Вот выходит из лесу Мишка-медведь. Постоял, постоял, туда-сюда поглядел – увидел бычка.
«Ишь, жирный какой, – думает Мишка-медведь, – съем бычка».
Вот медведь бочком, бочком к бычку подобрался, схватил бычка… да и прилип.
А бычок хвостиком взмахнул и пошёл домой. «Топ-топ!..» Испугался медведь и просит:
– Смоляной бычок, соломенный бочок, отпусти меня в лес!
А бычок шагает, медведя за собой тащит.
А на крылечке и дедушка, и бабушка, и Танюшка сидят, бычка встречают. Смотрят – а он медведя привёл.
– Вот так бычок! – говорит дедушка. – Смотри, какого здоровенного медведя привёл. Сошью теперь себе медвежью шубу.
Испугался медведь и просит:
– Не губите меня, отпустите меня, я вам за это из лесу мёду принесу.
Выпростал дедушка медвежьи лапы из бычковой спины. Бросился медведь в лес. Только его и видели.
Вот на другой день Танюшка опять погнала бычка пастись. Бычок траву ест, хвостиком помахивает. Вот выходит из лесу волчище – серый хвостище. Кругом осмотрелся – увидал бычка. Подкрался волк, зубами щёлк – да и вцепился бычку в бок, вцепился да и завяз в смоле. Волк туда, волк сюда, волк и так и этак. Не вырваться серому. Вот и стал он просить бычка:
– Быченька-бычок, смоляной бочок! Отпусти меня в лес!
А бычок будто не слышит, повернулся и идёт домой. «Топ-топ!» – и пришёл.
Увидел старик волка и говорит:
– Эй! Вот кого сегодня бычок привёл! Будет у меня волчья шуба.
Испугался волк:
– Ой, старичок, отпусти меня в лес, я тебе за это мешок орехов принесу.
Выпростал дедушка волка – только того и видели.
И назавтра бычок пошёл пастись. Ходит по лужку, травку ест, хвостиком мух отгоняет. Вдруг выскочил из лесу зайчик-побегайчик. Смотрит на бычка – удивляется: что это за бычок здесь гуляет? Подбежал к нему, тронул лапкой – и прилип.
– Ай, ай, ай! – заплакал зайчик-побегайчик.
А бычок «топ-топ!» – привёл его домой.
– Вот молодец, бычок! – говорит дедушка. – Сошью теперь Танюшке рукавички заячьи.
А заинька просит:
– Отпустите меня. Я вам капустки принесу да ленточку красную для Танюшки.
Выпростал старик зайчишкину лапку. Ускакал заинька.
Вот под вечер сели дедушка, да бабушка, да внучка Танюшка на крылечке – глядят: бежит медведь к ним на двор, несёт целый улей мёду – вот вам!
Не успели мёд взять, как бежит серый волк, несёт мешок орехов – пожалуйста!
Не успели орехи взять, как бежит заинька – кочан капусты несёт да ленточку красную для Танюшки – возьмите скорее! Никто не обманул.
Петушок и бобовое зёрнышко
Жили-были петушок и курочка.
Петушок всё торопился, всё торопился, а курочка знай себе приговаривает:
– Петя, не торопись! Петя, не торопись!
Клевал как-то петушок бобовые зёрнышки, да второпях и подавился. Подавился, не дышит, не слышит, словно мёртвый лежит.
Перепугалась курочка, бросилась к хозяйке, кричит:
– Ох, хозяюшка, дай скорей маслица, петушку горлышко смазать: подавился петушок бобовым зёрнышком!
Хозяйка говорит:
– Беги скорей к коровушке, проси у неё молока, а я ужо собью маслица.
Бросилась курочка к корове:
– Коровушка, голубушка, дай скорей молока! Из молока хозяюшка собьёт маслица, маслицем смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.
– Ступай скорей к хозяину, пусть он принесёт мне свежей травы.
Бежит курочка к хозяину:
– Хозяин, хозяин! Дай скорей коровушке свежей травы, коровушка даст молочка, из молочка хозяюшка собьёт маслица, маслицем я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.
Хозяин и говорит ей:
– Беги скорей к кузнецу за косой.
Со всех ног бросилась курочка к кузнецу:
– Кузнец, кузнец, дай скорей хозяину хорошую косу! Хозяин даст коровушке травы, коровушка даст молока, хозяюшка даст мне маслица, я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.
Кузнец дал хозяину новую косу.
Хозяин дал коровушке свежей травы, коровушка дала молока, хозяюшка сбила масла, дала маслица курочке.
Смазала курочка петушку горлышко. Бобовое зёрнышко проскочило. Петушок вскочил и во всё горло закричал:
– Ку-ка-ре-ку!
Пряничный домик
Жили-были брат и сестра – Ваня и Маша.
Пошли они однажды в лес за грибами. Шли они лесом, шли – и вышли на опушку. На опушке домик стоит. Сам пряничный, а на крыше леденцы.
Подбежали дети к домику и стали отламывать леденцы. А в домике в этом жил медведь. Услышал он, что кто-то крышу ломает, да как заревёт:
– Вы что тут делаете?!
Испугались Ваня с Машей и бросились бежать. Медведь за ними – сердитый-пресердитый!
Видят Ваня и Маша – стоит куст орешника. Стали они просить:
– Орешник, орешник, спрячь нас, за нами медведь гонится!
Орешник их и спрятал. А медведь пробежал мимо – не заметил. Бежал-бежал медведь, да вдруг увидел, что не по той дороге гонится. Повернул обратно, а Ваня и Маша тем временем другой дорожкой прибежали к речке. А в речке утки плавают.
Стали Ваня с Машей просить:
– Уточки-утки, перевезите нас, за нами медведь гонится!
Выстроились утки рядком – мостик получился. Ваня с Машей по этому мостику и перебежали на другой берег. Медведь с размаху за ними. Утки разлетелись во все стороны. Медведь – бултых в воду! И понесло его далеко-далеко, к самому синему морю!
А Ваня с Машей прошли по своему мостику обратно и уток с собою захватили.
Вернулись они к пряничному домику.
Сами покушали и уток накормили.
И всем было весело!
Про лисичку со скалочкой
Подобрала как-то лисичка на дороге скалочку. Пришла с ней в деревню и стучит в крайнюю избу:
– Тук-тук!
– Кто там?
– Это я, лисичка! Пустите на ночлег, добрые люди!
– У нас и так тесно.
– Да я и места не займу. Лягу на скамеечку, хвостик под скамеечку, скалочку под печку.
– Ну коли так, заходи.
Легла лисичка спать, а под утро встала раньше всех, спалила скалочку в печке и хозяев будит:
– А куда же моя скалочка подевалась? Отдавайте мне теперь за неё курочку!
Что делать – отдал хозяин ей курочку.
Вот идёт лисичка по дороге и поёт:
Нашла лисичка скалочку,
Взяла взамен ей курочку.
К вечеру пришла в другую деревню и опять к первой избе:
– Пустите, добрые люди, переночевать!
– Нам и самим места не хватает.
– А мне и места не надо: под окошко лягу, хвостиком накроюсь, курочку в уголок посажу.
Пустили её.
А утром, ни свет ни заря, поднялась лисичка, съела поскорей курочку да и крик подняла:
– Кто мою курочку скушал? Я за неё меньше уточки не возьму.
Отдали ей уточку. И опять она идёт да поёт:
Нашла лисичка скалочку,
Взяла взамен ей курочку.
Пришла лисичка с курочкой,
Ушла лисичка с уточкой.
И в третьей деревне под вечер стучится:
– Тук-тук! Пустите переночевать!
– У нас и так семеро по лавкам.
– Так я вас и не стесню. Сама возле стеночки, хвостик под голову, уточку за печку.
– Ладно, устраивайся.
Улеглась лисичка. Опять под утро вскочила, уточку съела, пёрышки в печке сожгла и заголосила:
– Где же моя любимая уточка? Дайте мне за неё хоть одну девочку.
А у мужика хоть и много детей, да жалко ему лисе бродячей дочку отдавать.
Посадил тогда он в мешок собаку.
– Получай, рыжая, самую лучшую девочку!
Вытащила лиса мешок на дорогу и говорит:
– А ну-ка, девочка, спой песенку!
Слышит – в мешке кто-то ворчит. Удивилась она, развязала мешок. А собака как выскочит – и ну её трепать!
Бросилась плутовка бежать, а собака за ней. И прогнала рыжую прочь от деревни.
Маша и медведь
Жили-были дед и баба, и была у них внучка Маша. Собрались подружки по ягоды, зовут с собой Машу.
– Сходи, – сказали дедушка и бабушка, – да смотри, не отставай, где все, там и ты будь.
Пошла Маша.
Стали ягоды брать. Чем дальше в лес, тем их больше. Отстала Маша и потерялась. Аукалась – никто не откликнулся. Пошла назад – дорогу к дому ищет.
Вдруг откуда ни возьмись – медведь. Испугалась, заплакала Маша. Схватил её медведь и понёс.
А подружки в деревню прибежали и рассказали, что потеряли Машу. Искали-искали её дедушка с бабушкой, да не нашли, стали плакать, стали горевать.
А медведь принёс Машу к себе домой и сказал:
– Не плачь, не съем я тебя! Мне одному скучно, останешься у меня.
Слезами горю не поможешь, стала Маша думать, как от медведя уйти. Живёт она у медведя. Медведь натаскал ей мёду, ягод, гороху – всего. Не рада Маша.
– Что ты ничему не радуешься? – спрашивает медведь.
– Чему мне радоваться? Как мне не горевать! Дедушка и бабушка думают, что ты съел меня. Снеси им от меня гостинец – кузов с пирогами. Пусть узнают, что я жива.
Принёс медведь муки, напекла Маша пирогов – большое блюдо. Нашёл медведь кузов, куда пироги сложить.
Сказала Маша медведю:
– Понесёшь, дорогой не ешь. Глядеть буду с горки – увижу.
Пока медведь собирался, Маша улучила время, залезла в кузов и блюдом с пирогами себя накрыла.
Взял медведь кузов, взвалил на спину и понёс.
Идёт по тропкам мимо ёлок и берёзок, где в овраг спускается, где вверх поднимается. Устал – говорит:
– Какой тяжёлый кузов!
Сяду на пенёк,
Съем пирожок.
Маша услышала и закричала:
– Вижу-вижу!
Не садись на пенёк,
не ешь пирожок —
Недалеко до дедушкина двора.
Проворчал медведь:
– Вишь, какая глазастая!
Высоко сидит,
Далеко глядит.
Не сел на пенёк, не съел пирожок. Пошёл дальше.
Идёт-идёт, опять говорит:
– Сяду на пенёк,
Съем пирожок.
А Маша снова закричала:
– Вижу-вижу!
Не садись на пенёк,
не ешь пирожок —
Совсем близко до дедушкина двора!
Медведь не сел на пенёк, не съел пирожок, пошёл дальше.
Дошёл до деревни, отыскал Машин дом. Тук-тук в ворота! Залаяла собака. И другие отовсюду сбежались. Такой лай подняли!
Только дедушка и бабушка открыли ворота, медведь скинул со спины кузов – и наутёк. А собаки – за ним, догоняют, кусают. Еле убежал.
Дедушка с бабушкой увидели кузов, подошли ближе, вылезла из него внучка, живая и здоровая. Глазам своим дедушка и бабушка не верят. Обнимают её, целуют. А про Машу что и говорить! Так была рада!
Стали дедушка, бабушка и Маша жить по-старому, добра наживать, а плохое забывать.
Заяц-хваста
Жил-был заяц в лесу: летом ему было хорошо, а зимой плохо – приходилось к крестьянам на гумно [1 - Гумно – помещение, сарай для сжатого хлеба. (Здесь и далее – прим. ред.).] ходить, овёс воровать.
Приходит он к одному крестьянину на гумно, а тут уж стадо зайцев. Вот он и начал им хвастать:
– У меня не усы, а усищи, не лапы, а лапищи, не зубы, у зубищи – я никого не боюсь.
Зайцы и рассказали тётке вороне про эту хвасту. Тётка ворона пошла хвасту разыскивать и нашла его под кокориной. Заяц испугался:
– Тётка ворона, я больше не буду хвастать!
– А как ты хвастал?
– А у меня не усы, а усищи, не лапы, а лапищи, не зубы, а зубищи.
Вот она его маленько и потрепала:
– Боле не хвастай!
Раз сидела ворона на заборе, собаки её подхватили и давай мять. А заяц это увидел.
«Как бы вороне помочь?»
Выскочил на горочку и сел. Собаки увидали зайца, бросили ворону – да за ним, а ворона опять на забор. А заяц от собак ушёл.
Немного погодя ворона опять встретила зайца и говорит ему:
– Вот ты молодец, не хваста, а храбрец!
Заюшкина избушка
Жили-были лиса да заяц. У лисы избушка ледяная, а у зайца – лубяная [2 - Лубяная – сделанная из луба, т. е. коры липы.]. Вот лиса и дразнит зайца:
– У меня избушка светлая, а у тебя тёмная! У меня светлая, а у тебя тёмная!
Пришло лето, у лисы избушка растаяла.
Лиса и просится к зайцу:
– Пусти меня, заюшка, хоть на дворик к себе!
– Нет, лиска, не пущу: зачем дразнилась?
Стала лиса пуще упрашивать.
Заяц и пустил её к себе на двор.
На другой день лиса опять просится:
– Пусти меня, заюшка, на крылечко.
– Нет, не пущу: зачем дразнилась?
Упрашивала, упрашивала лиса, согласился заяц и пустил лису на крылечко.
На третий день лиса опять просит:
– Пусти меня, заюшка, в избушку.
– Нет, не пущу: зачем дразнилась?
Просилась, просилась лиса, пустил её заяц в избушку.
Сидит лиса на лавке, а зайчик – на печи.
На четвёртый день опять лиса просит:
– Заинька, заинька, пусти меня на печку к себе!
– Нет, не пущу: зачем дразнилась?
Просила, просила лиса, да и выпросила – пустил её заяц и на печку.
Прошёл день, другой – стала лиса зайца из избушки гнать:
– Ступай вон, косой! Не хочу с тобой жить!
Так и выгнала.
Сидит заяц и плачет, горюет, лапками слёзы утирает.
Бегут мимо собаки:
– Тяф, тяф, тяф! О чём, заинька, плачешь?
– Как же мне не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне, да меня же и выгнала.
– Не плачь, зайчик, – говорят собаки. – Мы её выгоним.
– Нет, не выгоните!
– Нет, выгоним!
Подошли к избушке:
– Тяф, тяф, тяф! Пойди, лиса, вон!
А она им с печи:
– Как выскочу,
Как выпрыгну —
Пойдут клочки
По заулочкам!
Испугались собаки и убежали.
Опять сидит зайчик и плачет.
Идёт мимо волк:
– О чём, заинька, плачешь?
– Как же мне не плакать, серый волк? Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне, да меня же и выгнала.
– Не плачь, зайчик, – говорит волк, – вот я её выгоню.
– Нет, не выгонишь. Собаки гнали – не выгнали, и ты не выгонишь.
– Нет, выгоню.
Пошёл волк к избе и завыл страшным голосом:
– Уыыы… Уыыыы… Ступай, лиса, вон!
А она с печи:
– Как выскочу,
Как выпрыгну —
Пойдут клочки
По заулочкам!
Испугался волк и убежал.
Вот заяц опять сидит и плачет.
Идёт старый медведь:
– О чём ты, заинька, плачешь?
– Как же мне, медведушко, не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне, да меня же и выгнала.
– Не плачь, зайчик, – говорит медведь, – я её выгоню.
– Нет, не выгонишь. Собаки гнали, гнали – не выгнали, серый волк гнал, гнал – не выгнал. И ты не выгонишь.
– Нет, выгоню.
Пошёл медведь к избушке и зарычал:
– Рррр… ррр… Ступай, лиса, вон!
А она с печи:
– Как выскочу,
Как выпрыгну —
Пойдут клочки
По заулочкам!
Испугался медведь и ушёл.
Опять сидит заяц и плачет. Идёт петух, несёт косу.
– Ку-ка-ре-ку! Заинька, о чём ты плачешь?
– Как же мне, Петенька, не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне, да меня же и выгнала.
– Не горюй, заинька, я тебе лису выгоню.
– Нет, не выгонишь. Собаки гнали – не выгнали, серый волк гнал, гнал – не выгнал, старый медведь гнал, гнал – не выгнал. А ты и подавно не выгонишь.
– Нет, выгоню.
Пошёл петух к избушке:
– Ку-ка-ре-ку!
Иду на ногах,
В красных сапогах,
Несу косу на плечах:
Хочу лису посечи,
Пошла, лиса, с печи!
Услыхала лиса, испугалась и говорит:
– Одеваюсь…
Петух опять:
– Ку-ка-ре-ку!
Иду на ногах,
В красных сапогах,
Несу косу на плечах:
Хочу лису посечи,
Пошла, лиса, с печи!
А лиса говорит:
– Шубу надеваю…
Петух в третий раз:
– Ку-ка-ре-ку!
Иду на ногах,
В красных сапогах,
Несу косу на плечах:
Хочу лису посечи,
Пошла, лиса, с печи!
Испугалась лиса, соскочила с печи – да бежать.
А заюшка с петухом стали жить да поживать.
Кораблик
Плывёт по реке лапоть. Увидала мышка и говорит:
– Какой кораблик хорошенький, из лыка плетённенький и новенький!
Села в него и поплыла. Бежит заяц, увидал лапоть и говорит:
– Какой кораблик хорошенький, из лыка плетённенький и новенький! Кто в кораблике плывёт?
– Я, мышка-терети́шка! [3 - Терети́шка – поскребушка.]
– Куда плывёшь?
– Плыву в дальние царства, в соседние государства, других посмотреть и себя показать. А ты кто?
– Я зайка-побегайка! Возьми и меня с собой.
Взяла мышка с собой зайца, и они поплыли дальше. Бежит лиса, увидала лапоть и говорит:
– Какой кораблик хорошенький, из лыка плетённенький и новенький! Кто в кораблике плывёт?
– Я, мышка-теретишка!
– Я, зайка-побегайка!
– Куда плывёте?
– Плывём в дальние царства, в соседние государства, других посмотреть и себя показать. А ты кто?
– Я лиса – дивья краса! Возьмите меня с собой.
Взяли мышка и заяц с собой лису и поплыли дальше. Бежит волк, увидал лапоть и говорит:
– Какой кораблик хорошенький, из лыка плетённенький и новенький! Кто в кораблике плывёт?
– Я, мышка-теретишка!
– Я, зайка-побегайка!
– Я, лиса – дивья краса!
– Куда плывёте?
– Плывём в дальние царства, в соседние государства, других посмотреть и себя показать. А ты кто?
– Я волк – серый бок! Возьмите меня с собой.
Взяли мышка, заяц и лиса с собой волка, и они поплыли дальше. Идёт медведь, увидал лапоть и говорит:
– Какой кораблик хорошенький, из лыка плетённенький и новенький!
И заревел:
– Ух-гу-гу, поплыву!
Ух-гу-гу, поплыву!
По воде, по воде,
Чтобы видели везде!
Полез медведь на кораблик. Лапоть затрещал, лыко лопнуло – и кораблик развалился. Бросились звери в воду, до берега добрались и разбрелись кто куда.
Как лиса училась летать
Встретился с лисицей журавль:
– Что, лисица, умеешь ли летать?
– Нет, не умею.
– Садись на меня, научу.
Села лисица на журавля. Унёс её журавль высоко-высоко.
– Что, лисица, видишь ли землю?
– Едва вижу: с овчину земля кажется!
Журавль её и стряхнул с себя.
Лисица упала на мягкое место, на сенную кучу. Журавль подлетел:
– Ну как, умеешь, лисица, летать?
– Летать-то умею – садиться тяжело!
– Садись опять на меня, научу.
Села лиса на журавля. Выше прежнего унёс он её и стряхнул с себя.
Упала лисица на болото; на три сажени ушла в землю.
Так лисица и не научилась летать.
Зайчонок и волчонок
Повстречались в лесу зайчонок и волчонок. Целый день они играли, бегали и прыгали. Вечером волчонок пришёл домой и рассказал матери:
– Ох, наигрался, набегался и напрыгался я с похожим на меня волчонком.
– А какой он? – спрашивала волчица.
И волчонок запел:
– Маленький, беленький,
Словно комочек пуха,
Длинное ухо,
Глаз косой,
Бегает, как огонь.
– Да уж не сын ли это короткохвостых зайцев, за которыми мы охотимся и которых поедаем! – закричала волчица. – Как только увидишь зайчонка, подкрадывайся к нему, бросайся на него и рви на части.
Пришёл домой зайчонок и рассказал:
– Ох, наигрался, набегался и напрыгался я с похожим на меня зайчонком.
– А какой он? – спрашивала зайчиха.
И зайчонок запел:
– Сероватый, зубоватый,
Долгий нос,
Облезлый хвост.
– Да уж не сын ли это длиннохвостых волков, врагов наших, которые охотятся за нами и поедают нас? – закричала зайчиха. – Как только увидишь волчонка, убегай от него.
На другой день волчонок увидел зайчонка.
– Эй, дружок, иди играть со мной!
Но зайчонок от волчонка на гору бегом, с горы кувырком, побежал без оглядки к своей хатке. Так и закончилась их дружба.
Лиса, волк и медведь
Лиса под кустиком лежала, с боку на бок переворачивалась, думала-гадала: чем бы ей полакомиться, чем бы поживиться. Надумала в деревне на курочек поохотиться.
Идёт лиса по лесу, навстречу ей волк бежит и спрашивает:
– Куда, кума, идёшь-бредёшь?
– Иду, куманёк, в деревню, на курочек охотиться! – отвечает лиса.
– Возьми и меня! А то я завою, собаки в деревне залают, мужики да бабы закричат.
– Пойдём, пойдём, куманёк! Помогать будешь!
Идут лиса и волк по дороге, навстречу медведь тащится и спрашивает:
– Куда, сестричка, идёшь-бредёшь?
– Иду, братец, в деревню, на курочек охотиться! – отвечает лиса.
– Возьми и меня! А то зарычу, собаки в деревне залают, мужики да бабы закричат.
– Пойдём, пойдём, братец! Помогать будешь!
Пришли они к деревне. Лиса говорит:
– Ну-ка, братец толстопятый медведюшка, иди в деревню. А как за тобой погонятся мужики да бабы, убегай в лес. Я и на твою долю кур натаскаю.
Пошёл медведь по деревне. Увидали его мужики да бабы, похватали колья и коромысла, принялись медведя бить. Вырвался косолапый, еле-еле ноги в лес унёс.
Лиса говорит:
– Ну-ка, куманёк серый волчок, беги в деревню! Мужики да бабы за медведем побежали, а собаки остались. Учуют они тебя, за тобой погонятся, ты в лес беги. Я и на твою долю кур натаскаю.
Побежал волк в деревню. Учуяли его собаки, прибежали, стали кусать. Волк еле-еле ноги в лес унёс, чуть жив остался.
А лиса тем временем в курятник зашла. Схватила курочек – и в мешок. И была такова. Побежала по бугоркам, по пенёчкам, по реденьким кусточкам и в лес прибежала.
Положила лиса мешок с курами на землю. А в другой мешок, что больше был, камней, шишек да желудей наложила и рядом пристроила. Сама села под кустик отдохнуть. Прибежали волк и медведь и кричат:
– Эй, лиса, где добыча?! Где наша доля?!
– Да вот мешки с курами лежат, – говорит лиса, – берите любой.
Бросились волк и медведь к добыче. Выбрали самый большой и тяжёлый мешок, что камнями, шишками да желудями набит, и потащили его в лес.
А лиса посмеялась над глупыми волком и медведем, взвалила мешок с курами на спину и побежала к себе в нору.
Овца, лиса и волк
Убежала у одного мужика овца.
Навстречу ей – лиса:
– Куда, овечка, идёшь? Куда путь держишь?
– Ох, лисичка-сестричка! Была я у мужика, да житья мне не стало: где баран сдурит-напроказит, а всё я, овца, виновата! Вот и вздумала уйти куда глаза глядят.
– И я тоже! – говорит лиса, – Где коршун ли, ястреб ли курочку словит, а всё я, лиса, виновата. Побежим-ка вместе!
Встретился им голодный волк:
– Овца и лиса, далече ли бредёте?
Лиса ему:
– А куда глаза глядят!
– Пойдёмте вместе!
Пошли они втроём. Вдруг волк говорит овце:
– А что, овца, ведь на тебе тулуп-то мой!
Лиса услышала это и подхватила:
– Вправду, братец, твой?
– Верно говорю, мой тулуп.
– И к присяге пойдёшь?
– Пойду, – говорит волк.
– Тогда целуй присягу!
Лиса сметила, что мужик на тропинке поставил капкан. Подвела волка к капкану и говорит:
– Вот здесь и целуй!
Волк сдуру сунулся туда мордой; капкан щёлкнул и ухватил его.
Лиса с овцой убежали подобру-поздорову.
Про козла
Жили дед с бабкой, и был у них козёл. Всё за печкой он сидел и мяки́нку [4 - Мяки́на – отходы при обмолоте и очистке зерна.] ел. Однажды собрались дед с бабкой в торжок за товаром и говорят:
– Стереги, козёл, дом! Береги добро!
Уехали. Остался козёл в доме один. Слышит, кто-то идёт. За ворота козёл выскочил, глаза выпучил и кричит:
– Уж я наскочу,
Ногами затопчу,
Рогами заколю,
Бородой замету!
Ты, зверь-зверина,
Скажи своё имя!
Зверь отвечает:
– Не пугайся, козёл,
Не мотай головой,
Не тряси бородой —
Словно веничком;
Не стучи ножками —
Словно ступочками.
Я – зайка-попрыгайка,
В огород хожу,
Капустку стерегу!
Обрадовался козёл, что сторожа нашёл, пустил зайца в огород. И в дом вернулся. Слышит, опять кто-то идёт. За ворота козёл выскочил, глаза выпучил и кричит:
– Уж я наскочу,
Ногами затопчу,
Рогами заколю,
Бородой замету!
Ты, зверь-зверина,
Скажи своё имя!
Зверь отвечает:
– Не пугайся, козёл,
Не мотай головой,
Не тряси бородой —
Словно веничком;
Не стучи ножками —
Словно ступочками.
Я – лиса-краса,
В курятник хожу,
Курочек стерегу!
Обрадовался козёл, что сторожа нашёл, пустил лису в курятник. И в дом вернулся. Слышит, опять кто-то идёт. За ворота козёл выскочил, глаза выпучил и кричит:
– Уж я наскочу,
Ногами затопчу,
Рогами заколю,
Бородой замету!
Уж ты кто таков
Из сырых дубров?!.
Зверь отвечает:
– Не пугайся, козёл,
Не мотай головой,
Не тряси бородой —
Словно веничком;
Не стучи ножками —
Словно ступочками.
Я – серый волк,
Ободранный бок,
Я в хлев хожу,
Свинок сторожу!
Обрадовался козёл, что сторожа нашёл, пустил волка в хлев. И в дом вернулся.
Приехали из торжка дед с бабкой. Поглядели кругом: беда с козлом-дуратнём, ничего не устерёг, ничего не уберёг. В огороде съел капустку зайка, из курятника лиса утащила петуха, а из хлева волк свинку уволок.
Бобры и деревья
По весне река разлилась, затопила берега. Надумали бобры плотину строить. Отправились в лес дерево валить. Пришли к берёзе и говорят:
– Берёза, берёза, мы тебя будем валить, плотину строить.
Берёза им отвечает:
– Не валите меня! Из моих веток веники вяжут, соком-берёзовицей больных поят.
Пошли бобры к другому дереву. Видят, липа стоит. Говорят они:
– Липа, липа, мы тебя будем валить, плотину строить.
Липа им отвечает:
– Не валите меня! Из моего подкорья лыко [5 - Лы́ко – волокнистый внутренний слой коры липы.] дерут, лапти плетут, мочало вяжут.
Пошли бобры другое дерево искать. Нашли сосну и говорят:
– Сосна, сосна, мы тебя будем валить, плотину строить.
Сосна им отвечает:
– Не валите меня! Моей смолой лодки смолят, шишки на растопку берут.
Пошли бобры дальше. Увидели осину и спрашивают:
– Осина, осина! Почему ветра нет, а листья на твоих ветках дрожат?
– Топора боюсь!
– А на что ты годна?
– На дрова.
– Так и нам сгодишься!
Повалили бобры осину и принялись строить на реке плотину.
Как волк у мужика жил
Жил-был волк. Надоело ему за зайцами гоняться, голодному по лесу ходить. Решил он сделаться петухом и у мужика жить. Думает: «Петух на заборе сидит, весь день песни кричит. Хозяин его за это кормит». Пришёл он к кузнецу и говорит:
– Кузнец, кузнец, скуй мне петушиный голос.
Сковал ему кузнец. Взял волк петушиный голос и пошёл в деревню. Забрался на забор и запел: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!» Мужик вышел во двор. Видит – на заборе волк сидит и петушиным голосом кричит. Взял он себе его на службу – по зорям будить. Наступила ночь. Волк улёгся спать. Утром мужик проснулся, поглядел, а солнце уж над головой стоит, в поле работа кипит. Не разбудил на зорьке его волк петушиным криком. Взял мужик палку и прогнал волка со двора.
Убежал волк. Идёт, побитый, по лесу и думает: «Плохо петухом быть. Сделаюсь я лучше собакой. Собака у крыльца сидит, весь день гавкает. Хозяин её за это кормит». Пришёл волк опять к кузнецу и просит:
– Кузнец, кузнец, скуй мне собачий голос.
Сковал ему кузнец. Взял волк собачий голос и пошёл в деревню. Забрался к мужику на двор, сел у крыльца и давай гавкать: «Гав-гав, гав-гав!» Вышел мужик на крыльцо. Видит – волк сидит и по-собачьи гавкает. Взял его себе служить – дом сторожить. Сидел, сидел волк у крыльца. Припекло солнце ему холку. Пошёл он и спрятался под сарай в тень. А в дом забрался вор и всё добро унёс. Вернулся с поля мужик, поглядел – в доме всё покрадено. Не устерёг волк. Рассердился мужик, схватил палку и прогнал волка со двора.
Убежал волк. Идёт, побитый, по лесу и думает: «Плохо собакой быть. Сделаюсь-ка лучше свиньёй. Свинья в луже лежит, весь день хрюкает. Хозяин её за это кормит». Пришёл волк к кузнецу и просит:
– Кузнец, кузнец, скуй мне свиной голос.
Сковал ему кузнец. Взял волк свиной голос и пошёл в деревню. Забрался к мужику на двор, лёг в лужу и хрюкает: «Хрю-хрю, хрю-хрю!» Мужик вышел во двор. Видит – волк в луже лежит и свиным голосом хрюкает. Взял он его на разживу себе.
До осени мужик волка кормил. Осенью пришёл в хлев и говорит:
– С этой свиньи сало не возьмёшь, а шкуру на шапку сдерёшь!
Услышал волк, что с него мужик шкуру сдирать собирается, выскочил из хлева и бегом-бегом в лес. Больше у мужика не жил.
Зимовье зверей
Шёл бык лесом, попадается ему навстречу баран.
– Куда, баран, идёшь? – спросил бык.
– От зимы лета ищу, – говорит баран.
– Пойдём со мною!
Вот пошли вместе, попадается им навстречу свинья.
– Куда, свинья, идёшь? – спросил бык.
– От зимы лета ищу, – отвечает свинья.
– Иди с нами.
Пошли втроём дальше, навстречу им гусь.
– Куда, гусь, идёшь? – спрашивает бык.
– От зимы лета ищу, – отвечает гусь.
– Ну, иди за нами!
Вот гусь и пошёл за ними. Идут, а навстречу им петух.
– Куда, петух, идёшь? – спросил бык.
– От зимы лета ищу, – отвечает петух.
– Иди за нами!
Вот идут они путём-дорогою и разговаривают промеж себя:
– Как же, братцы-товарищи! Время подходит холодное, где тепла иcкaть?
Бык и сказывает:
– Ну, давайте избу строить, а то чего доброго и впрямь зимою замёрзнем.
Баран говорит:
– У меня шуба тепла – вишь, какая шерсть! Я и так перезимую.
Свинья говорит:
– А по мне хоть какие морозы – я не боюсь: зароюсь в землю и без избы прозимую.
Гусь говорит:
– А я сяду в середину ели, одно крыло постелю, а другим оденусь, меня никакой холод не возьмёт; я и так прозимую.
Петух говорит:
– А разве у меня нет своих крыльев? И я прозимую!
Бык видит – дело плохо, надо одному хлопотать.
– Ну, – говорит, – вы как хотите, а я стану избу строить.
Выстроил себе избушку и живёт в ней. Вот пришла зима холодная, стали пробирать морозы; баран просится у быка:
– Пусти, брат, погреться.
– Нет, баран, у тебя шуба тепла; ты и так перезимуешь. Не пущу!
– А коли не пустишь, то я разбегусь и вышибу из твоей избы бревно: тебе же будет холоднее.
Бык думал-думал: «Дай пущу, а то, пожалуй, и меня заморозит», – и пустил барана.
Вот и свинья прозябла, пришла к быку:
– Пусти, брат, погреться.
– Нет, не пущу! Ты в землю зароешься и так перезимуешь.
– А не пустишь, так я рылом все столбы подрою да твою избу сворочу.
Делать нечего, надо пустить. Пустил и свинью. Тут пришли к быку гусь и петух:
– Пусти, брат, к себе погреться.
– Нет, не пущу! У вас по два крыла: одно постелешь, другим оденешься; так и прозимуете!
– А не пустишь, – говорит гусь, – так я весь мох из твоих стен повыщиплю, тебе же холоднее будет.
– Не пустишь? – говорит петух. – Так я взлечу на чердак и всю землю с потолка сгребу, тебе же холоднее будет.
Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся и петуха. Вот живут они себе в избушке. Отогрелся в тепле петух и начал песенки распевать.
Услышала лиса, что петух песенки распевает, захотелось ей петушиным мясом полакомиться, да как достать его? Лиса поднялась на хитрости, отправилась к медведю да волку и сказала:
– Ну, любезные куманьки! Я нашла для всех поживу: для тебя, медведь, – быка, для тебя, волк, – барана, а для себя – петуха.
– Хорошо, кумушка! – говорят медведь и волк. – Мы твоих услуг никогда не забудем. Пойдём же приколем да поедим!
Лиса привела их к избушке. Медведь говорит волку:
– Иди ты вперёд!
А волк кричит:
– Нет, ты посильнее меня, иди ты вперёд!
Ладно, пошёл медведь; только что в двери – бык наклонил голову и припёр его рогами к стене. А баран разбежался да как бацнет медведя в бок и сшиб его с ног. А свинья рвёт и мечет в клочья. А гусь подлетел – глаза щиплет. А петух сидит на брусу и кричит:
– Подайте сюда, подайте сюда!
Волк с лисой услыхали крик да бежать!
Вот медведь рвался, рвался, насилу вырвался, догнал волка и рассказывает:
– Ну, что было мне! Этакого страху отродясь не видывал. Только что вошёл я в избу, откуда ни возьмись баба с ухватом на меня… Так к стене и прижала! Набежало народу пропасть: кто бьёт, кто рвёт, кто шилом в глаза колет. А ещё один на брусу сидел да всё кричал: «Подайте сюда, подайте сюда!» Ну, если б подали к нему, кажись бы, и смерть была!
Коза-дереза
Жили-были дед да баба да внучка Маша. Не было у них ни коровки, ни свинки, никакой скотинки – одна коза. Коза, чёрные глаза, кривая нога, острые рога. Дед эту козу очень любил.
Вот раз дед послал бабку козу пасти. Она пасла, пасла и домой погнала. А дед сел у ворот да и спрашивает:
– Коза моя, коза, чёрные глаза, кривая нога, острые рога, что ты ела, что пила?
– Я не ела, не пила, меня бабка не пасла. Как бежала я через мосточек, ухватила кленовый листочек, – вот и вся моя еда.
Рассердился дед на бабку, раскричался и послал внучку козу пасти. Та пасла, пасла да домой пригнала. А дед сел у ворот да спрашивает:
– Коза моя, коза, чёрные глаза, кривая нога, острые рога, что ты ела, что пила?
А коза в ответ:
– Я не ела, я не пила, меня внучка не пасла. Как бежала через мосточек, ухватила кленовый листочек, – вот и вся моя еда.
Рассердился дед на внучку, раскричался, пошёл сам козу пасти. Пас, пас, досыта накормил и домой погнал. А сам вперёд побежал, сел у ворот да и спрашивает:
– Коза моя, коза, чёрные глаза, кривая нога, острые рога, хорошо ли ела, хорошо ли пила?
А коза и говорит:
– Я не ела, я не пила, а как бежала через мосточек, ухватила кленовый листочек, – вот и вся моя еда!
Рассердился дед на обманщицу, схватил ремень, давай её по бокам лупить. Еле-еле коза вырвалась и побежала в лес.
В лес прибежала да и забралась в зайкину хатку, двери заперла, на печку залезла. А зайка в огороде капусту ел. Пришёл зайка домой – дверь заперта. Постучал зайка да и говорит:
– Кто, кто мою хатку занимает, кто меня в дом не пускает?
А коза ему страшным голосом:
– Я коза-дереза, чёрные глаза, кривая нога, острые рога! Я топу-топу ногами, заколю тебя рогами, хвостом замету!
Испугался зайка, бросился бежать. Сидит под кустом, плачет, лапкой слёзы утирает.
Идёт мимо серый волк, драный бок.
– О чём ты, заинька, плачешь, о чём слёзы льёшь?
– Как мне, заиньке, не плакать, как мне, серому, не горевать: построил я себе избушку на лесной опушке, а забралась в неё коза-дереза, меня домой не пускает.
– Не горюй, заинька, я её выгоню.
Подошёл серый волк к избушке да и закричал:
– Ступай, коза, с печи, освобождай зайкину избушку!
А коза ему в ответ:
– Как выскочу, как выпрыгну, как забью ногами, заколю рогами – пойдут клочки по закоулочкам!
Испугался волк и прочь побежал!
Сидит зайка под кустом, плачет, слёзы лапкой утирает. Идёт медведь, толстая нога.
– О чём, заинька, плачешь, о чём, серенький, слёзы льёшь?
– Как мне, заиньке, не плакать, как мне, серому, не горевать: построил я себе избушку на лесной опушке, а забралась ко мне коза-дереза, меня домой не пускает.
– Не горюй, заинька, я её выгоню.
Пошёл к избушке медведь да давай реветь:
– Пошла, коза, с печи, освобождай зайке избушку!
А коза ему в ответ:
– Как выскочу, да как выпрыгну, как забью ногами, заколю рогами – пойдут клочки по закоулочкам!
Испугался медведь и ну бежать!
Сидит зайка под кустом, плачет, слёзы лапкой утирает.
Идёт петушок, красный гребешок, на ногах шпоры.
– Что ты, заинька, плачешь, что ты, серенький, слёзы льёшь?
– Как мне не плакать, как не горевать: построил я избушку, а забралась в неё коза-дереза, меня домой не пускает.
– Не горюй, заинька, я её выгоню.
– Я гнал – не выгнал, волк гнал – не выгнал, медведь гнал – не выгнал, где тебе, Петя, выгнать!
– Ну, посмотрим!
Пришёл Петя к избушке да как закричит:
– Иду, иду скоро, на ногах шпоры, несу острую косу, козе голову снесу! Ку-ка-ре-ку!
Испугалась коза да как хлопнется с печи! С печи на стол, со стола на пол, да в дверь, да в лес бегом! Только её и видели.
А зайка снова в своей избушке живёт, морковку жуёт, вам кланяется.
Лиса и дрозд
Упала лиса в яму, а над этой ямой стояло дерево, а на дереве вил гнездо дрозд.
Лисица сидела-сидела в яме, всё на дрозда смотрела и говорит ему:
– Дрозд, дрозд, что ты делаешь?
– Гнездо вью.
– Для чего тебе гнездо?
– Детей выведу.
– Дрозд, накорми меня. Если не накормишь, я твоих детей поем.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу ему накормить. Полетел в село, принёс ей курицу. Лисица курицу съела и говорит опять:
– Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
– Накормил.
– Ну, напои же меня!
Дрозд горевать, дрозд тосковать. Как лисицу напоить? Полетел в село, принёс ей воды. Напилась лисица и говорит:
– Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
– Накормил.
– Ты меня напоил?
– Напоил.
– Вытащи меня из ямы!
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу вынимать. Вот начал он палки в яму метать. Набросал столько, что лисица выбралась по палкам из ямы и возле самого дерева легла, протянулась.
– Ну, – говорит, – накормил ты меня, дрозд?
– Накормил.
– Напоил ты меня?
– Напоил.
– Вытащил из ямы?
– Вытащил.
– Ну, рассмеши же меня теперь!
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу рассмешить.
– Я, – говорит, – полечу, а ты, лиса, иди за мной.
Полетел дрозд в село, сел на ворота, а лисица под ворота. Дрозд начал кричать:
– Бабка, бабка, дай пирога! Бабка, бабка, дай пирога!
Услыхали собаки, выскочили и прогнали лису.
Лиса и козёл
Бежала лиса, на ворон зазевалась – и попала в колодец. Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить – тоже.
Сидит лиса, горюет.
Идёт козёл – умная голова; идёт, бородищей трясёт, рожищами мотает; заглянул от нечего делать в колодец, увидал там лису и спрашивает:
– Что ты там, лисонька, поделываешь?
– Отдыхаю, голубчик, – отвечает лиса, – там, наверху, жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо. Водицы холодненькой – сколько хочешь!
А козлу давно пить хочется.
– Хороша ли вода-то? – спрашивает козёл.
– Отличная, – отвечает лиса. – Чистая, холодная! Прыгай сюда, коли хочешь; здесь обоим нам место будет.
Прыгнул сдуру козёл, чуть лису не задавил. А она ему:
– Эх, бородатый дурень, и прыгнуть-то не умел – всю обрызгал!
Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога – да и вон из колодца.
Чуть было не пропал козёл с голоду в колодце; насилу-то его отыскали и за рога вытащили.
Лиса и журавль
Лиса с журавлём подружились.
Вот вздумала лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости:
– Приходи, куманёк, приходи, дорогой! Уж я тебя угощу!
Пошёл журавль на званый пир. А лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчует:
– Покушай, голубчик куманёк, – сама стряпала.
Журавль стук-стук носом по тарелке, стучал, стучал – ничего не попадает!
А лисица лижет себе да лижет кашу, так всё сама и съела.
Кашу съела и говорит:
– Не обессудь, куманёк! Больше потчевать нечем.
Журавль ей отвечает:
– Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса к журавлю, а он приготовил окрошку, наклал в кувшин с узким горлышком, поставил на стол и говорит:
– Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина. И так зайдёт, и эдак, и лизнёт его, и понюхает-то – никак достать не может: не лезет голова в кувшин.
А журавль клюёт себе да клюёт, пока всё не съел.
– Ну, не обессудь, кума! Больше угощать нечем.
Взяла лису досада. Думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла – несолоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлём врозь.
Лягушка и кулик
Прилетел кулик на новое болото. Увидел лягушку и говорит:
– Эй, квакуха, перебирайся на моё болото жить. Моё болото лучше твоего. На моём болоте – кочки большие, берега крутые, мошки сами в рот залетают.
Поверила лягушка кулику и отправилась на его болото жить. Скачет, скачет. На дороге пень стоит, спрашивает:
– Куда, лягушка, скачешь?
– Скачу к кулику на болото жить. Его болото лучше моего. На его болоте – кочки большие, берега крутые, мошки сами в рот залетают.
– Каждый кулик своё болото хвалит, – говорит пень. – Гляди, в беду попадёшь! Воротись!
Не послушала его лягушка и дальше отправилась. Скачет, скачет. На дороге лужа стоит, спрашивает:
– Куда, лягушка, скачешь?
– Скачу к кулику на болото жить. Его болото лучше моего. На его болоте – кочки большие, берега крутые, мошки сами в рот залетают.
– Каждый кулик своё болото хвалит, – говорит лужа. – Гляди, в беду попадёшь! Воротись!
Не послушала её лягушка и отправилась дальше. Скачет, скачет. Навстречу улитка ползёт, спрашивает:
– Куда, лягушка, скачешь?
– Скачу к кулику на болото жить. Его болото лучше моего. На его болоте – кочки большие, берега крутые, мошки сами в рот залетают.
– Каждый кулик своё болото хвалит, – говорит улитка. – Гляди, в беду попадёшь! Воротись!
Не послушала её лягушка и отправилась дальше. Вот скачет, скачет. Наконец прискакала к кулику на болото. Поглядела кругом: кочки – с вершочки, берега – пологи, мошки не летают. Прыгнула в воду – и в трясине увязла, еле-еле выбралась. Нашла сухое место и думает: «Нужно повыше забраться, осмотреться». Видит – рядом шест стоит. Стала по нему вверх забираться. Забралась к цапле по ноге и – прямо ей в клюв угодила.
Как баран и свинья торговать ходили
Надумали однажды баран и свинья торговать. Баран добыл картошку, а свинья – муки. Истратили они все свои деньги, только у свиньи осталась одна копейка.
Вот баран наварил картошки, а свинья напекла лепёшек. И отправились они на базар. Пришли они рано, покупателей нет. Сидели они, сидели и проголодались. Свинья говорит:
– Продай мне, братец, на копейку картошки. Есть хочется.
Обрадовался баран, дал свинье картошки и получил копейку. Съела свинья картошку. Сидели они, сидели, проголодался баран и говорит свинье:
– Продай мне, сестрица, на копейку лепёшек. Есть хочется.
Обрадовалась свинья, дала барану лепёшек, получила копейку и сидит – покупателей ждёт. Потом опять проголодалась свинья и купила у барана картошки на копейку. Потом баран купил на копейку лепёшек. И так торговали они, пока не съели весь свой товар. Посмотрели они друг на друга и думают каждый свою думушку: «Как же так случилось: товар я свой не ел, без денег не давал, а нет ни товара, ни денег? Верно, не умеем мы торговать!»
Собрались баран и свинья и пошли домой.
Лиса и тетерев
Тетерев сидел на дереве. Лисица подошла к нему и говорит:
– Здравствуй, тетеревочек, мой дружочек, как услышала твой голосочек, так и пришла тебя проведать.
– Спасибо на добром слове, – сказал тетерев.
Лисица притворилась, что не расслышала, и говорит:
– Что говоришь? Не слышу. Ты бы, тетеревочек, мой дружочек, сошёл на травушку погулять, поговорить со мной, а то я с дерева не расслышу.
Тетерев сказал:
– Боюсь я сходить на траву. Нам, птицам, опасно ходить по земле.
– Или ты меня боишься? – сказала лисица.
– Не тебя, так других зверей боюсь, – сказал тетерев. – Всякие звери бывают.
– Нет, тетеревочек, мой дружочек, нынче указ объявлен, чтобы по всей земле мир был. Нынче уж звери друг друга не трогают.
– Вот это хорошо, – сказал тетерев, – а то вот собаки бегут; кабы по-старому, тебе бы уходить надо, а теперь тебе бояться нечего.
Лисица услыхала про собак, навострила уши и хотела бежать.
– Куда же ты? – сказал тетерев. – Ведь нынче указ, собаки не тронут.
– А кто их знает, – сказала лиса, – может, они указа не слыхали.
И убежала.
Лиса и кувшин
Вышла баба на поле жать и спрятала за кусты кувшин с молоком. Подобралась к кувшину лиса, всунула в него голову, молоко вылакала; пора бы и домой, да вот беда – головы из кувшина вытащить не может.
Ходит лиса, головой мотает и говорит:
– Ну, кувшин, пошутил, да и будет, – отпусти же меня, кувшинушко! Полно тебе, голубчик, баловать, – поиграл, да и полно!
Не отстаёт кувшин, хоть ты что хочешь.
Рассердилась лиса:
– Погоди же ты, проклятый, не отстаёшь честью, так я тебя утоплю.
Побежала лиса к реке и давай кувшин топить. Кувшин-то утонуть утонул, да и лису за собой потянул.
Лиса и рак
Лиса говорит раку:
– Давай перегоняться!
– Что же, лиса, давай.
Начали перегоняться.
Лиса бежала, а рак уцепился лисе за хвост.
Лиса до места добежала, обернулась посмотреть, вильнула хвостом, рак отцепился и говорит:
– А я уж давно тут тебя жду.
Ворона и рак
Летела ворона по-над морем, смотрит: рак ползёт – хап его! И понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хорошенько закусить. Видит рак, что приходится пропадать, и говорит вороне:
– Эй, ворона, ворона! Знал я твоего отца и твою мать – славные были люди!
– Угу, – ответила ворона, не раскрывая рта.
– И братьев и сестёр твоих знаю, что за добрые были люди!
– Угу!
– Да всё же хоть они и хорошие люди, а тебе не ровня. Мне сдаётся, что разумнее тебя никого нет на свете.
Понравились эти речи вороне; каркнула она во весь рот и упустила рака в море.
Рябое яичко
Жили-были старик и старуха. У них была курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. Положили они рябое яичко на полочку. Мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула. Рябое яичко с полочки упало и разбилось. Горюет старик, плачет старуха.
Спрашивает их дверь:
– Что ты, старик, горюешь, что ты, старуха, плачешь?
– Да как же нам не горевать и не плакать? – отвечают они. – Была у нас курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь.
Спрашивает собака:
– Чего ты, дверь, скрипишь?
– Да как же мне не скрипеть? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака.
Спрашивает дров поленница:
– Чего ты, собака, воешь?
– Да как же мне не выть? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница.
Прилетела сорока, села на дрова и спрашивает:
– Чего ты, дров поленница, развалилась?
– Да как же мне не развалиться? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока.
Села сорока на яблоню. Спрашивает её яблоня:
– Чего ты, сорока, перья из хвоста повыдёргивала?
– Да как же мне перья из хвоста не повыдёргивать? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока, побросала яблоки с веток яблоня.
Текла мимо река, спрашивает:
– Чего ты, яблоня, с веток яблоки побросала?
– Да как же мне с веток яблоки не побросать? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока, побросала яблоки с веток яблоня, затопила река все берега.
Пришла к реке девушка с коромыслом, спрашивает:
– Чего ты, река, затопила все берега?
– Да как же мне не затопить берега? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока, побросала яблоки с веток яблоня, затопила река все берега, уронила вёдра девушка. Спрашивает её мать:
– Почему ты вёдра уронила?
– Да как же мне вёдра не уронить? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока, побросала яблоки с веток яблоня, затопила река все берега, уронила вёдра девушка, опрокинула квашню [6 - Квашня – деревянная или глиняная посудина для закваски теста.] мать.
Пришёл муж, спрашивает:
– Почему ты тесто не замесила и пирогов не испекла?
– Да как же я тесто замешу и пирогов напеку? Жили старик со старухой. Была у них курочка-рябушка. Снесла она рябое яичко. А мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко толкнула и разбила его.
Горюет старик, плачет старуха, скрипит дверь, воет собака, развалилась дров поленница, повыдёргивала перья из хвоста сорока, побросала яблоки с веток яблоня, затопила река все берега, уронила вёдра девушка, опрокинула квашню мать, а муж рассердился и с лавки свалился.
И всё из-за одного простого рябого яичка!
Как мыши муку делили
На краю большого поля жили две мыши. Норки их были рядом. Однажды услышали они стукоток: «Ты-ла-ты, ты-ла-ты». Думают: «Что за стук такой?» Вылезли из норок. Поглядели, а это – мужики на току [7 - Ток – площадка для молотьбы зерна.] пшеницу цепами молотят. Одна мышь говорит:
– Давай, подружка, пшеницы натаскаем и пироги испечём.
– Давай! – соглашается другая.
Вот одна мышь на ток бегает и зерно таскает. Другая мышь это зерно на жерновочке [8 - Жерновок, жёрнов – здесь: ручной каменный круг для перетирания, размола зерна в муку.] молотит. Весь день работали. Получилась горка муки. Одна мышь говорит:
– Давай, подружка, муку делить! Мне две мерки [9 - Мерка, мера – здесь: русская народная единица ёмкости муки, круп.], а тебе одна.
– Нет, мне две мерки, а тебе одна! – говорит другая мышь. – Я больше тебя работала – зерно таскала!
– Я больше работала! – не соглашается первая. – Весь день жерновок крутила!
– Нет, я больше работала!
– Нет, я!..
Спорили они, спорили – кому сколько муки забирать. Час прошёл, два… Уже смеркаться стало. Вдруг налетел сильный ветер, подхватил муку и развеял её всю по земле.
Погоревали две мыши и разбрелись по своим норкам.
Петушок – золотой гребешок
Жили-были кот, дрозд да петушок – золотой гребешок. Жили они в лесу, в избушке. Кот да дрозд ходят в лес дрова рубить, а петушка одного оставляют.
Уходят – строго наказывают:
– Мы пойдём далеко, а ты оставайся домовничать, да голоса не подавай, когда придёт лиса, в окошко не выглядывай.
Проведала лиса, что кота и дрозда дома нет, прибежала к избушке, села под окошко и запела:
– Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Маслена головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
Петушок и выставил головку в окошко. Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору.
Закричал петушок:
– Несёт меня лиса
За тёмные леса,
За быстрые реки,
За высокие горы…
Кот и дрозд, спасите меня!..
Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню и отняли у лисы петушка.
В другой раз кот и дрозд пошли в лес дрова рубить и опять наказывают:
– Ну, теперь, петух, не выглядывай в окошко, мы ещё дальше пойдём, не услышим твоего голоса.
Они ушли, а лиса опять прибежала к избушке и запела:
– Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Маслена головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
Петушок сидит помалкивает. А лиса – опять:
– Бежали ребята,
Рассыпали пшеницу,
Курицы клюют,
Петухам не дают…
Петушок и выставил головку в окошко:
– Ко-ко-ко! Как не дают?!
Лиса схватила его в когти, понесла в свою нору.
Закричал петушок:
– Несёт меня лиса
За тёмные леса,
За быстрые реки,
За высокие горы…
Кот и дрозд, спасите меня!..
Кот и дрозд услыхали, бросились в погоню. Кот бежит, дрозд летит… Догнали лису – кот дерёт, дрозд клюёт, и отняли петушка.
Долго ли, коротко ли, опять собрались кот да дрозд в лес дрова рубить. Уходя, строго-настрого наказывали петушку:
– Не слушай лисы, не выглядывай в окошко, мы ещё дальше уйдём, не услышим твоего голоса.
И пошли кот да дрозд далеко в лес дрова рубить. А лиса тут как тут – села под окошечко и поёт:
– Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Маслена головушка,
Шёлкова бородушка,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
Петушок сидит помалкивает. А лиса – опять:
– Бежали ребята,
Рассыпали пшеницу,
Курицы клюют,
Петухам не дают…
Петушок всё помалкивает. А лиса – опять:
– Люди бежали,
Орехов насыпали,
Куры-то клюют,
Петухам не дают…
Петушок и выставил головку в окошко:
– Ко-ко-ко! Как не дают?!
Лиса схватила его в когти плотно, понесла в свою нору, за тёмные леса, за быстрые реки, за высокие горы…
Сколько петушок ни кричал, ни звал – кот и дрозд не услышали его. А когда вернулись домой – петушка-то нет.
Побежали кот и дрозд по лисицыным следам. Кот бежит, дрозд летит… Прибежали к лисицыной норе. Кот настроил гусельцы и давай натренькивать:
– Трень, брень, гусельцы,
Золотые струночки…
Ещё дома ли Лисафья-кума,
Во своём ли тёплом гнёздышке?
Лисица слушала, слушала и думает:
«Дай-ка посмотрю – кто это так хорошо на гуслях играет, сладко напевает?»
Взяла да и вылезла из норы. Кот и дрозд её схватили – и давай бить-колотить. Били и колотили, покуда она ноги не унесла.
Взяли они петушка, посадили в лукошко и принесли домой.
И с тех пор стали жить да быть, да и теперь живут.
Сказки для детей 4–5 лет
Присказка
Без присказки сказка,
Что блины без подмазки!
А было это давным-давно…
Тогда текли реки молочные,
Берега были кисельные,
В огородах росли репы пареные,
По дворам летали
Куропатки жареные!
Гуси-лебеди
Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.
– Доченька, – говорила мать, – мы пойдём на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей – мы купим тебе платочек.
Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травку под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.
Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.
Вернулась девочка, глядь – братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда – нету!
Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, – братец не откликнулся.
Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за тёмным лесом. Тут она догадалась, что они унесли её братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава – что они пошаливали, маленьких детей уносили.
Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела – стоит печь.
– Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
Печка ей отвечает:
– Съешь моего ржаного пирожка – скажу.
– Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся…
Печка ей не сказала. Побежала девочка дальше – стоит яблоня.
– Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего лесного яблочка – скажу.
– У моего батюшки и садовые не едятся…
Яблоня ей не сказала. Побежала девочка дальше. Течёт молочная река в кисельных берегах.
– Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего простого киселька с молочком – скажу.
– У моего батюшки и сливочки не едятся…
Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего – надо идти домой. Вдруг видит – стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается.
В избушке старая баба-яга прядёт кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.
Девочка вошла в избушку:
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?
– Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.
– Садись покуда кудель прясть.
Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла. Девочка прядёт – вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:
– Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.
Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:
– Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.
Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:
– Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.
Девочка взяла братца и побежала. А баба-яга подойдёт к окошку и спрашивает:
– Девица, прядёшь ли?
Мышка ей отвечает:
– Пряду, бабушка…
Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой. А в избушке нет никого. Баба-яга закричала:
– Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..
Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит – летят гуси-лебеди.
– Речка, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего простого киселька.
Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла её под кисельным бережком.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня…
– Яблоня, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего лесного яблочка.
Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня её заслонила ветвями, прикрыла листами.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидели её, загоготали – налетают, крыльями бьют, того гляди братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
– Печка, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего ржаного пирожка.
Девочка скорее – пирожок в рот, а сама с братцем – в печь, села в устьице [10 - У́стьице – устье, наружное отверстие в русской печи.].
Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к бабе-яге.
Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.
А тут и отец с матерью пришли.
Звери и корыто
Жил-был старичок-сморчок: сам с вершок [11 - Вершок – старая русская мера длины, равная 4,4 см.], голова с горшок. Выделал он из лыка дубовое корыто, надел колпачок и – пошёл продавать на базар. Шёл денёк, до леса дошёл, отдохнуть местечко нашёл, перевернул вверх дном корыто, лёг под него и уснул, принакрытый.
Прибежал заяц и говорит:
– Какой столик хорошенький,
Дубовенький, новенький,
Да на нём пусто,
Покушать не густо!
Побежал и принёс капусты.
Прибежала лиса и говорит:
– Какой столик хорошенький,
Дубовенький, новенький,
Да на нём пусто —
Одна капуста!
Побежала и принесла гусочку.
Прибежал волк и говорит:
– Какой столик хорошенький,
Дубовенький, новенький,
Да на нём не густо —
Одна капустка
Да серая гу́ска!
Побежал и принёс поросёночка.
Притащился медведь и стал реветь:
– Какой столик хорошенький,
Дубовенький, новенький,
Да на нём не густо —
Одна капустка,
Серый гусёночек
Да поросёночек!
Пошёл и принёс мёду.
Сели заяц, лиса, волк и медведь за столик поесть. Вдруг старичок проснулся, потянулся, корыто зашевелилось, всё с него свалилось. Испугались звери и в лес убежали, всё покинули.
Собака и волк
Была у хозяина собака – Серко. Пока была собака молода и сильна, хозяин кормил её, а как состарилась, сил не стало, так и прогнали её со двора.
Идёт Серко по полю, а навстречу ему волк.
– Чего ты тут бродишь? – спрашивает волк.
А Серко в ответ:
– Да что, брат, – пока был силён, кормил меня хозяин, а как состарился, – и прогнал он меня.
– Плохо твоё дело, – говорит волк. – А хочешь я так сделаю, что хозяин снова кормить будет?
– Сделай, голубчик. Может, и я тебя когда чем отблагодарю.
– Ну, слушай. Как выйдет хозяин с женой на поле жать да положит хозяйка ребёночка на копну, так ты поблизости ходи, чтобы я знал, где то поле. Я схвачу ребёнка и понесу, а ты выскакивай, кидайся на меня и отнимай ребёнка. Я будто испугаюсь, брошу его, а ты его хозяйке неси.
Вот вышли хозяин с женой на поле жать. Хозяйка положила ребёночка под копну. Сама жнёт, а на ребёнка поглядывает.
Вдруг волк изо ржи как выскочит, – ухватил ребёнка и потащил. Серко на него как кинется, – лает, хватает! А хозяин кричит:
– Серко, лови! Серко, отнимай!
Отпустил волк ребёнка, а Серко поднял и тащит хозяйке.
Хозяйка ребёнка подхватила, а хозяин вынул из сумы ковригу хлеба, отрезал ломоть и даёт Серко. Пошли вечером домой и Серко с собой зовут.
Дома хозяин и говорит жене:
– Жена, вари галушек побольше да салом заправь пожирней.
Сварила жена галушки; сел хозяин за стол и Серко посадил.
– Ну, клади нам, жена, – будем ужинать.
Положила жена в миску галушек, а муж набрал их в чашку да подул, чтоб Серко не обжёгся, и дал собаке.
Так и зажил Серко у хозяина лучше прежнего.
Вот и думает Серко: «Надо теперь мне волка отблагодарить, что помог мне так».
А тут хозяева стали дочь замуж выдавать, стали пир пировать.
Серко и пошёл за волком в поле. Нашёл волка и говорит ему:
– Приходи под вечер к плетню. Я тебя в избу проведу, – хозяева пируют, тебя не заметят. Вот и накормлю тебя на славу.
Дождался волк вечера и пришёл туда, куда Серко велел. А у хозяев уж веселье идёт.
Вышел Серко к волку, привёл его в избу и посадил под стол.
Схватил Серко со стола ковригу хлеба, – и под стол. Схватил кусок мяса, – тоже под стол.
Увидели гости, закричали, хотели собаку бить, а хозяин говорит:
– Не бейте Серко: он какое добро мне сделал, – ребёнка от волка спас, – теперь я его по самую смерть кормить буду.
Хватает Серко со стола что получше, и всё волку. Наелся волк с голодухи, развеселился и говорит:
– Весело мне, Серко, – буду теперь песни петь.
Да как завоет.
Тут хозяин и гости испугались, из-за стола повыскакивали, кричат, хотят волка бить. А Серко на волка навалился, будто загрызть хочет, а сам его к дверям да к дверям толкает.
Хозяин кричит:
– Не бейте волка, ещё Серко убьёте! Серко сам с волком справится!
Вывел Серко волка из избы, провёл в поле и говорит:
– Ну, прощай, волк. Ты мне добро сделал, и я тебе отплатил, как мог.
Так они и распрощались.
Кот и лиса
Жил-был мужик. У этого мужика был кот, только такой баловник, что беда! Надоел он до смерти.
Вот мужик думал, думал, взял кота, посадил в мешок и понёс в лес. Принёс и бросил его в лесу – пускай пропадает.
Кот ходил, ходил и набрёл на избушку. Залез на чердак и полёживает себе. А захочет есть – пойдёт в лес, птичек, мышей наловит, наестся досыта – опять на чердак, и горя ему мало!
Тут пошёл кот гулять, а навстречу ему лиса. Увидала кота и дивится: «Сколько лет живу в лесу, такого зверя не видывала!»
Поклонилась лиса коту и спрашивает:
– Скажись, добрый молодец, кто ты таков? Как ты сюда зашёл и как тебя по имени величать?
А кот вскинул шерсть и отвечает:
– Зовут меня Котофей Иванович, я из сибирских лесов прислан к вам воеводой.
– Ах, Котофей Иванович! – говорит лиса. – Не знала я про тебя, не ведала. Ну, пойдём же ко мне в гости.
Кот пошёл к лисице. Она привела его в нору и стала потчевать разной дичинкой, а сама спрашивает:
– Котофей Иванович, женат ты или холост?
– Холост.
– И я, лисица, – девица. Возьми меня замуж!
Кот согласился, и начался у них пир да веселье.
На другой день отправилась лиса добывать припасов, а кот остался дома.
Бегала, бегала лиса и поймала утку. Несёт домой, а навстречу ей волк:
– Стой, лиса! Отдай утку!
– Нет, не отдам!
– Ну, я сам отниму.
– А я скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст.
– А кто такой Котофей Иванович?
– Разве ты не слыхал? К нам из сибирских лесов прислан воеводой Котофей Иванович! Я раньше была лисица-девица, а теперь нашего воеводы жена.
– Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. А как бы мне на него посмотреть?
– У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: кто ему не по нраву придётся, сейчас съест! Ты приготовь барана да принеси ему на поклон: барана-то положи на видное место, а сам схоронись, чтобы кот тебя не увидал, а то, брат, тебе туго придётся!
Волк побежал за бараном, а лиса – домой.
Идёт лиса, и повстречался ей медведь:
– Стой, лиса, кому утку несёшь? Отдай мне!
– Ступай-ка ты, медведь, подобру-поздорову, а то скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст!
– А кто такой Котофей Иванович?
– А который прислан к нам из сибирских лесов воеводою. Я раньше была лисица-девица, а теперь нашего воеводы – Котофея Ивановича – жена.
– А нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ивановна?
– У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: кто ему не приглянется, сейчас съест. Ты ступай приготовь быка да принеси ему на поклон. Да смотри быка-то положи на видное место, а сам схоронись, чтобы Котофей Иванович тебя не увидал, а то тебе туго придётся!
Медведь пошёл за быком, а лиса – домой.
Вот принёс волк барана, ободрал шкуру и стоит раздумывает. Смотрит – и медведь лезет с быком.
– Здравствуй, Михайло Иванович!
– Здравствуй, брат Левон! Что, не видал лисицы с Котофеем Ивановичем?
– Нет, Михайло Иванович, сам их дожидаю.
– А ты сходи-ка к ним, позови, – говорит медведь волку.
– Нет, не пойду, Михайло Иванович. Я неповоротлив, ты лучше иди.
– Нет, не пойду, брат Левон. Я мохнат, косолап, куда мне!
Вдруг, откуда ни возьмись, бежит заяц. Волк и медведь как закричат на него:
– Поди сюда, косой!
Заяц так и присел, уши прижал.
– Ты, заяц, поворотлив и на ногу скор: сбегай к лисе, скажи ей, что медведь Михайло Иванович с братом Левоном Ивановичем давно уже готовы, ждут тебя-де с мужем, с Котофеем Ивановичем, хотят поклониться бараном да быком.
Заяц пустился к лисе во всю прыть.
А медведь и волк стали думать, где бы им спрятаться.
Медведь говорит:
– Я полезу на сосну.
А волк ему говорит:
– А я куда денусь? Ведь я на дерево не взберусь. Схорони меня куда-нибудь.
Медведь спрятал волка в кустах, завалил сухими листьями, а сам влез на сосну, на самую макушку, и поглядывает, не идёт ли Котофей Иванович с лисой.
Заяц меж тем прибежал к лисицыной норе:
– Медведь Михайло Иванович с волком Левоном Ивановичем прислали сказать, что они давно ждут тебя с мужем, хотят поклониться вам быком да бараном.
– Ступай, косой, сейчас будем.
Вот и пошли кот с лисою. Медведь увидел их и говорит волку:
– Какой же воевода-то Котофей Иванович маленький!
Кот сейчас же кинулся на быка, шерсть взъерошил, начал рвать мясо и зубами и лапами, а сам мурчит, будто сердится: мау, мау!..
Медведь опять говорит волку:
– Невелик, да прожорлив! Нам четверым не съесть, а ему одному мало. Пожалуй, он и до нас доберётся!
Захотелось и волку посмотреть на Котофея Ивановича, да сквозь листья не видать. И начал волк потихоньку разгребать листья. Кот услыхал, что листья шевелятся, подумал, что это мышь, да как кинется – и прямо волку в морду вцепился когтями. Волк перепугался, вскочил и давай утекать.
А кот сам испугался и полез на дерево, где сидел медведь.
«Ну, – думает медведь, – увидел он меня!»
Слезать-то было некогда, вот медведь как шмякнется с дерева оземь, все печёнки отбил, вскочил – да наутёк. А лисица вслед кричит:
– Бегите, бегите, как бы он вас не задрал!..
С той поры все звери стали кота бояться. А кот с лисой запаслись на всю зиму мясом и стали жить да поживать. И теперь живут.
Про глухаря
Надоело глухарю зимой в снегу ночевать, и решил он строить дом. И думает: «Топора нет, кузнеца нет – некому сделать топор. А без топора дом не построишь». Видит, мышка бежит. Глухарь говорит:
– Мышка, мышка, построй мне дом, я тебе житное зёрнышко дам.
Мышка солому собрала и построила глухарю дом. Забрался глухарь в соломенный дом, сидит радуется. Вдруг сильный ветер подул, разметал по снегу солому. Не стало у глухаря дома. Увидал глухарь воробья и просит:
– Воробей, воробей, построй мне дом, я тебе житное зёрнышко дам.
Полетел воробей в лес, набрал хвороста и построил дом. Забрался глухарь в хворостяной дом, сидит радуется. Вдруг метель разыгралась, снег повалил. Развалился под снеговой шапкой хворостяной дом. Опять негде глухарю ночевать. Видит он – заяц скачет. И просит:
– Заяц, заяц, построй мне дом, я тебе житное зёрнышко дам.
Заяц надрал с берёз лыка и построил дом. Забрался глухарь в лычаной дом, сидит радуется. Вдруг прибегает лиса, почуяла добычу и в лычаной дом полезла, хочет глухаря сцапать. Вырвался глухарь и на дерево вспорхнул. Потом – бултых в снег! Сидит глухарь под снегом и думает: «И зачем мне дом заводить? Лучше в снегу ночевать – и тепло, и зверь не найдёт. А поутру рано встану, по вольному свету полетаю. Потом буду на берёзе сидеть, в чистое поле глядеть, морозную зиму величать, „шулдары-булдары“ кричать».
Хитрый козёл
Жил старик со старухой. У них никого не было, только один козёл. Этот козёл три года за печкой жил.
Вот скочил козёл по полю, побежал вдоль по дорожке, а ему волк навстречу. Испугался козёл, скочил на десять сажен в лес и спрашивает у волка:
– Не видал ли ты, волк, двух волков – двух брателков?
– На что тебе-то их?
– Подраться, побороться, побаталиться!
Испугался волк и говорит:
– Видел – они за двумя болотами, за осиновыми колодами…
Козёл опять побежал вдоль по дорожке, и опять ему навстречу волк. Испугался козёл, на три сажени в лес скочил и спрашивает:
– Не видал ли ты двух волков – двух брателков?
– На что тебе их?
– Подраться, побороться, побаталиться!
– Ну-ко, давай со мной бороться!
Ему козёл и говорит:
– Давай. Мне ведь надо рогами – так давай разбежимся!
Согласился волк. Стал козёл разбегаться – да и убежал домой.
А волк и доныне его ждёт в лесу.
Мороз и заяц
Повстречались как-то в лесу Мороз и заяц. Мороз расхвастался:
– Я самый сильный в лесу. Любого одолею, заморожу, в сосульку превращу.
– Не хвастай, Мороз, не одолеешь! – говорит заяц.
– Нет, одолею!
– Нет, не одолеешь! – стоит на своём заяц.
Спорили они, спорили, и надумал Мороз заморозить зайца. И говорит:
– Давай, заяц, об заклад биться, что я тебя одолею.
– Давай, – согласился заяц.
Принялся тут Мороз зайца морозить. Стужу-холод напустил, ледяным ветром закружил. А заяц во всю прыть бегать да скакать взялся. На бегу-то не холодно.
А то катается по снегу да приговаривает: «Зайцу тепло, зайцу жарко! Зайцу тепло, зайцу жарко!»
Стал уставать Мороз, думает: «До чего ж крепкий заяц!» А сам ещё сильней лютует, такого холода напустил, что кора на деревьях лопается, пни трещат. А зайцу всё нипочём – то на гору бегом, то с горы кувырком, то чертогоном по лугу носится.
Совсем из сил Мороз выбился, а заяц и не думает замерзать. Отступился Мороз от зайца:
– Разве тебя, косой, заморозишь – ловок да прыток ты больно!
Подарил Мороз зайцу белую шубку. С той поры все зайцы зимой ходят в белых шубках.
Про мышонка
Жил в одном доме мышонок. Однажды он убежал из норки. Весь день пропадал. Потом вернулся. Встретила его старая мышь. Говорит ей мышонок:
– Я видел во дворе страшного-престрашного зверя и очень испугался!
– А какой он из себя? – спрашивает старая мышь.
Мышонок рассказывает:
– С костяной косой,
С гребнем, с бородой,
На двух когтях,
Сидит на батога́х [12 - Бато́г – длинная палка, кол.],
В ладоши стучит,
«Ко-ко-ко» говорит!
– Этого зверя не бойся! Он зёрнышки клюёт и мышей не ест.
– Убежал я от этого зверя и спрятался под стог сена. Вдруг идёт другой страшный-престрашный зверь. Я ещё сильней испугался.
– А это что за зверь? – спрашивает старая мышь.
Мышонок говорит:
– Ходит большой,
С седой бородой,
Две палки торчат,
Две свечки горят,
Позади метла висит,
«Меке-меке» говорит!
– Этого зверя не бойся! Он травку щиплет и мышей не ест.
– Убежал я от этого зверя в дом. Вижу – на печке красивый зверь лежит. Я его не испугался.
– Что же это за зверь? – спрашивает старая мышь.
Мышонок говорит:
– Сам усатенький,
Мохнатенький,
Острые коготки,
Глаза горят как огни,
Чуткими ушами шевелит,
«Мурр-мурр» говорит!
– А вот этого зверя бойся! Он мышей ловит и ест. Как увидишь его – убегай и прячься!
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка
Жили-были старик да старуха, у них была дочка Алёнушка да сынок Иванушка.
Старик со старухой умерли. Остались Алёнушка да Иванушка одни-одинёшеньки. Пошла Алёнушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.
– Сестрица Алёнушка, я пить хочу!
– Подожди, братец, дойдём до колодца.
Шли-шли – солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытце, полно водицы.
– Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца!
– Не пей, братец, телёночком станешь!
Братец послушался, пошли дальше.
Солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце, полно водицы.
– Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца!
– Не пей, братец, жеребёночком станешь!
Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше.
Идут, идут – солнце высоко, колодец далёко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце, полно водицы.
Иванушка говорит:
– Сестрица Алёнушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!
– Не пей, братец, козлёночком станешь!
Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца. Напился и стал козлёночком…
Зовёт Алёнушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козлёночек.
Залилась Алёнушка слезами, села под стожок – плачет, а козлёночек возле неё скачет.
В ту пору ехал мимо купец:
– О чём, красная девица, плачешь?
Рассказала ему Алёнушка про свою беду.
Купец ей говорит:
– Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козлёночек будет жить с нами.
Алёнушка подумала, подумала и пошла за купца замуж.
Стали они жить-поживать, и козлёночек с ними живёт, ест-пьёт с Алёнушкой из одной чашки.
Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись приходит ведьма: стала под Алёнушкино окошко и так-то ласково начала звать её купаться на реку.
Привела ведьма Алёнушку на реку. Кинулась на неё, привязала Алёнушке на шею камень и бросила её в воду.
А сама оборотилась Алёнушкой, нарядилась в её платье и пришла в её хоромы. Никто ведьму не распознал. Купец вернулся – и тот не распознал.
Одному козлёночку всё было ведомо. Повесил он голову, не пьёт, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовёт:
– Алёнушка, сестрица моя!..
Выплынь, выплынь на бережок…
Узнала об этом ведьма и стала просить мужа – зарежь да зарежь козлёнка…
Купцу жалко было козлёночка, привык он к нему. А ведьма так пристаёт, так упрашивает, – делать нечего, купец согласился:
– Ну, зарежь его…
Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.
Козлёночек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:
– Перед смертью пусти меня на речку сходить, воды испить, кишочки прополоскать.
– Ну, сходи.
Побежал козлёночек на речку, стал на берегу и жалобнёхонько закричал:
– Алёнушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок.
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Алёнушка из реки ему отвечает:
– Ах, братец мой Иванушка!
Тяжёл камень на дно тянет,
Шёлкова трава ноги спутала,
Жёлты пески на груди легли.
А ведьма ищет козлёночка, не может найти и посылает слугу:
– Пойди найди козлёнка, приведи его ко мне.
Пошёл слуга на реку и видит: по берегу бегает козлёночек и жалобнёхонько зовёт:
– Алёнушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок.
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
А из реки ему отвечают:
– Ах, братец мой Иванушка!
Тяжёл камень на дно тянет,
Шёлкова трава ноги спутала,
Жёлты пески на груди легли.
Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шёлковые и вытащили Алёнушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули её в ключевую воду, одели её в нарядное платье. Алёнушка ожила и стала краше, чем была.
А козлёночек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой.
Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.
Крошечка-Хаврошечка
Вы знаете, что есть на свете люди и хорошие, есть и похуже, есть и такие, которые своего брата не стыдятся.
К таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка. Осталась она сиротой маленькой; взяли её эти люди, выкормили, над работою каждый день занудили, заморили: она и подаёт, и прибирает, и за всех и за всё отвечает.
А были у её хозяйки три дочери большие. Старшая звалась Одноглазка, средняя – Двуглазка и меньшая – Триглазка. Они только и знали у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работала, их обшивала, для них и пряла и ткала, а слова доброго никогда не слыхала. Вот то-то и больно – ткнуть да толкнуть есть кому, а приветить да приохотить нет никого.
Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую корову, ляжет к ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:
– Коровушка-матушка, меня бьют, журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрашнему дню дали пять пудов напрясть, наткать, побелить, в трубы покатать.
А коровушка ей в ответ:
– Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь – всё будет сработано.
Так и сбылось. Вылезет красная девица из ушка – всё готово: и наткано, и побелено, и покатано. Отнесёт к мачехе; та поглядит, покряхтит, спрячет в сундук, а ей ещё больше работы задаст. Хаврошечка опять придёт к коровушке, в одно ушко влезет, в другое вылезет и готовенькое возьмёт-принесёт.
Дивится старуха, зовёт Одноглазку:
– Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, догляди, кто сироте помогает: и ткёт, и прядёт, и в трубы катает.
Пошла с сиротой Одноглазка в лес, пошла с нею в поле; забыла матушкино приказание, распеклась на солнышке, разлеглась на травушке, а Хаврошечка приговаривает:
– Спи, глазок!
Глазок заснул.
Пока Одноглазка спала, коровушка и наткала, и побелила.
Ничего мачеха не дозналась, послала Двуглазку. Эта тоже на солнышке распеклась и на травушке разлеглась, приказание забыла и глазки смежила.
А Хаврошечка баюкает:
– Спи, глазок, спи, другой!
Коровушка наткала, побелила, в трубы покатала, а Двуглазка всё ещё спала.
Старуха рассердилась, на третий день послала Триглазку, а сироте ещё больше работы дала. И Триглазка, как её старшие сёстры, попрыгала-попрыгала и на травушку пала.
Хаврошечка поёт:
– Спи, глазок, спи, другой!
А об третьем забыла. Два глазка заснули, а третий глядит, всё видит, всё – как красная девица в одно ушко влезла, в другое вылезла и готовые холсты подобрала.
Всё, что видела, Триглазка матери рассказала. Старуха обрадовалась, на другой же день пришла к мужу:
– Режь рябую корову!
Старик так-сяк:
– Что ты, жена, в уме ли? Корова молодая, хорошая!
– Режь, да и только!
Наточил ножик…
Побежала Хаврошечка к коровушке:
– Коровушка-матушка, тебя хотят резать.
– А ты, красная девица, не ешь моего мяса; косточки мои собери, в платочек завяжи, в саду их рассади и никогда меня не забывай, каждое утро водою их поливай.
Хаврошечка всё сделала, что коровушка завещала. Голодом голодала, мяса её в рот не брала, косточки каждый день в саду поливала.
И выросла из них яблонька – да какая! Яблочки на ней висят наливные, листвицы шумят золотые, веточки гнутся серебряные. Кто ни едет мимо – останавливается, кто проходит близко – тот заглядывается.
Случилось раз: девушки гуляли в саду; на ту пору ехал по полю кудреватый мо́лодец. Увидел яблочки, говорит девушкам:
– Девицы-красавицы, которая из вас мне яблочко поднесёт, та за меня замуж пойдёт.
И бросились три сестры одна перед другой к яблоньке.
А яблочки – то висели низко, под руками были, а то вдруг поднялись высоко-высоко, далеко над головами стали. Сёстры хотели их сбить – листья глаза засыпают, хотели сорвать – сучья косы расплетают. Как ни бились, ни метались – руки изодрали, а достать не могли.
Подошла Хаврошечка, и веточки приклонились, и яблочки опустились.
Молодец на ней женился, и стала она в добре поживать, лиха не знать.
Чувилюшка
Жили-были кот, баран и девочка Чувилюшка. Вот кот и баран собрались в лес за дровами и говорят:
– Чувилюшка, Чувилюшка, не выглядывай в окошко. А то придёт Баба-Яга и утащит тебя за тёмные леса!
Только кот с бараном ушли – Баба-Яга тут как тут. И запела:
– Чувилюшка, Чувилюшка,
Выгляни в окошечко,
Дам я тебе кашки
В красненькой чашке!
– А не обманешь?
– Да нет, гляди!
Чувилюшка выглянула в окошко. Баба-Яга хвать её – и потащила. Чувилюшка кричит:
– А, кот да баран,
Меня Баба-Яга
Тащит за тёмные леса,
За крутые берега!
Вот кот бежит, земля дрожит; баран несётся, земля трясётся. Отняли Чувилюшку. Принесли домой и говорят:
– Чувилюшка, Чувилюшка, мы сейчас далеко в лес уйдём, ты не выглядывай в окошко, а то мы тебя не услышим.
Только ушли, Баба-Яга опять тут как тут. И поёт под окошком:
– Чувилюшка, Чувилюшка,
Выгляни в окошечко,
Дам тебе я кашки
В красненькой чашке!
– А не обманешь?
– Да нет, взгляни!
Чувилюшка выглянула в окошко, Баба-Яга её цап-царап – и потащила. Чувилюшка кричит:
– А, кот да баран,
Меня Баба-Яга
Тащит за тёмные леса,
За крутые берега!
Не услышали кот и баран, не отняли Чувилюшку.
Притащила Баба-Яга Чувилюшку в свою избушку и говорит:
– На вот решето, таскай воды в медные тазы, топи мне баню. А не натаскаешь воды – съем!
Вот Чувилюшка побежала на речку. Решетом воду таскает, а вода из него выливается. Ворона сидит на дубу и говорит:
– Девочка, замажь решето илом!
Девочка, замажь решето илом!
Чувилюшка замазала решето илом, натаскала воды, натопила баню и говорит:
– Пойдём, бабушка, мыться.
Пришла Баба-Яга в баню, приказывает:
– Парь меня!
Вот Чувилюшка парит:
– Топила я баньку,
Парю бабаньку!
Топила пожарчее,
Парю побольнее!
Напарила, домой привела.
– Теперь укачивай меня! – говорит Баба-Яга.
Стала Чувилюшка укачивать:
– Ба, усни, усни, глазок,
Усни, усни, другой.
Не услышь, не услышь, ушко,
Не услышь, не услышь, другое.
Уснула Баба-Яга. Вышла Чувилюшка из избушки и плачет. Идёт бык, спрашивает:
– Что, девочка, плачешь?
– Да как мне не плакать – утащила меня Баба-Яга за тёмные леса, за крутые берега.
– Садись на меня, держись за рога!
Чувилюшка села, и бык понёс её домой. Проснулась Баба-Яга, видит – Чувилюшки нет, и вдогон побежала. Вот догоняет, догоняет. Чувилюшка говорит:
– Всё равно Баба-Яга нас догонит.
А бык ей:
– Нет, не догонит!
И перескочил гору. Баба-Яга к горе прибежала и стала её когтями скрести. Проскребла. Когти сломала и побежала дальше. Вот догоняет, догоняет. Чувилюшка говорит:
– Всё равно Баба-Яга нас догонит.
А бык ей:
– Нет, не догонит!
И через лес перескочил. Баба-Яга к лесу прибежала, стала деревья зубами грызть. Прогрызла. Зубы поломала и побежала дальше. Вот догоняет, догоняет. Чувилюшка опять говорит:
– Всё равно Баба-Яга нас догонит.
А бык ей:
– Нет, не догонит!
Прибежали к речке. Бык речку перескочил. А Баба-Яга тут как тут, принялась воду пить. Всю воду в речке выпила и – лопнула…
Бык привёз Чувилюшку домой. Кот и баран встретили, обрадовались. Быка накормили, напоили. И стали они все вместе жить-поживать и добра наживать.
Почему сова мышей ловит
Жила-была сова, большая голова. Надумала она идти замуж за милого друга – за белого луня [13 - Лунь – хищная птица.]. Пригласила на свадьбу синичек-сестричек, чечёток-тёток, снегирей-друзей, кукушек-подружек. Думает: «Чем же я гостей буду потчевать-угощать?» Решила наварить пива. Хватилась – а со́лоду [14 - Со́лод – пророщенное и смолотое зерно.] нет. Полетела сова в поле. Видит – жнецы ячмень жнут. Просит:
– Жнецы, жнецы, дайте мне ячменный сноп. Буду я растить ячмень в солод. В солод добавлю хмеля. Из солода и хмеля наварю пива. Буду угощать гостей на свадьбе.
Дали жнецы ей ячменный сноп. Полетела сова к молотильщикам на ток. Просит:
– Молотильщики, молотильщики, намолотите мне из снопа ячменного зерна. Буду я растить ячмень в солод. В солод добавлю хмеля. Из солода и хмеля наварю пива. Буду угощать гостей на свадьбе.
Взяли молотильщики цепы и стали сноп молотить. Намолотили ячменных зёрен. Полетела сова в овин [15 - Ови́н – строение, в котором сушили снопы.] и просит:
– Овинщик, овинщик, высуши мне ячменные зёрна. Буду я растить ячмень в солод. В солод добавлю хмеля. Из солода и хмеля наварю пива. Буду угощать гостей на свадьбе.
Овинщик провеял и высушил ячменные зёрна. Взяла сова ячмень и домой полетела.
Под деревом сова вырыла ямку, устелила её сырой дерюжкой. На дерюжку положила ячмень и думает: «За ночь ячменные зёрна прорастут, и будет на пиво солод».
Вдруг прибежали ночью мыши и поели весь ячмень. Увидела сова, что мыши её ячмень поели, – не из чего стало варить пиво, нечем потчевать-угощать гостей на свадьбе. Рассердилась и говорит:
– Ну, мыши, берегитесь! Доберусь до вас!
С тех пор ночью сова не спит, мышей сторожит. Как увидит где какую мышь, бросается на неё и уж из острых когтей не выпускает.
Заяц и бобёр
Идёт по лесу волк. Видит: у дороги заяц сидит и горько плачет. Спрашивает его:
– Что, заяц, плачешь?
– Выгнал меня козёл из моей избушки. Сам наелся-напился и на пола́ти [16 - Пола́ти – в избе: место для спанья, устраиваемое под потолком между печью и стеной.] спать повалился.
Волк говорит:
– Уж я козлищу за сивую бородищу!
Пришёл к избушке и стучит в дверь. А с полатей голос:
– Уж как выйду,
Все бока повыбью,
Рогами заколю,
Брр-у-у-у-у!
Испугался волк и убежал. Идёт медведь. Видит: у дороги заяц сидит и горько плачет. Спрашивает:
– Что, заяц, плачешь?
– Выгнал меня козёл из моей избушки. Сам наелся-напился и на полати спать повалился.
Медведь говорит:
– Уж я козлищу за сивую бородищу!
Пришёл к избушке и стал реветь. А с полатей голос:
– Уж как выйду,
Все бока повыбью,
Рогами заколю,
Брр-у-у-у-у!
Испугался медведь и убежал.
Идёт по лесу бобёр-хоробёр, за поясом топор востёр. Видит: у дороги заяц сидит и горько плачет.
Спрашивает его:
– Что, зайчик, плачешь?
– Выгнал меня козёл из моей избушки. Сам наелся-напился и на полати спать повалился.
Бобёр говорит:
– Уж я козлищу за сивую бородищу!
Пришёл к избушке и стучит в дверь. А с полатей голос:
– Уж как выйду,
Все бока повыбью,
Рогами заколю,
Брр-у-у-у-у!
А бобёр отвечает:
– Иду, иду, бобёр-хоробёр,
У меня за поясом топор востёр!
Уж я козла топором порублю,
Ногами затопчу, хвостом замету!
Испугался козёл, выскочил в окно и убежал далеко-далеко. Вернулся заяц в свою избушку жить. Говорят, и сейчас там живёт.
Мужик и медведь
Давным-давно жил бедный мужик. Как-то раз приехал он в лес, стал дрова рубить, валежник собирать да на воз класть. Наклал мужик полон воз, едет домой веселёхонький, песни поёт. Вдруг навстречу медведь идёт. Делать нечего, некуда с дороги своротить. Мужик снял шапку и отвесил косолапому поклон. Медведь говорит:
– Ну, мужичок, иди себе домой, а мне оставь лошадёнку, я её съем. С утра хожу по лесу голодный, ничего не ел.
Мужик и так и сяк. А медведь и ухом не ведёт. Взял и прогнал мужика. Заплакал мужик и прочь пошёл. А медведь принялся лапы разминать да когти острить. Ходит да лошадёнку оглядывает.
Идёт мужик по лесу, а навстречу ему лиса бежит и спрашивает:
– Что, мужик, плачешь?
– Да вот медведь лошадку отнял, меня прогнал.
– А где медведь?
– Да вон там, у воза.
– Иди, мужичок, к своему возу, – говорит лиса, – я тебе помогу медведя одолеть. А за это ты мне дашь курочку.
Обрадовался мужик и пошёл к возу. А лиса побежала в деревню и украла там колокольчик и клюшечку. Идёт по лесу – клюшечкой постукивает, колокольчиком звонит.
Слышит медведь – клюшечка стучит, колокольчик звонит, испугался. А лиса подходит и говорит:
– Я царский указ несу, наперёд охотников иду.
– А что за указ? – спрашивает медведь.
– Указ: всех медведей изловить, шкуры с них содрать и стены царских палат ими обивать!
Ещё сильнее испугался медведь, увидел мужика и просит:
– Эй, мужичок, спрячь меня, я не буду есть твою лошадёнку!
Скинул мужик с воза дрова, положил медведя на воз и накрыл рогожей. А лиса тут как тут – клюшечкой стучит, колокольчиком звонит и говорит:
– Что это у тебя, мужичок, на возу лежит?
– Колода лежит, – отвечает мужик.
– А если колода, почему она не привязана к возу?
Медведь высунул голову из-под рогожи и просит:
– Привяжи, мужичок, меня к возу, привяжи.
Привязал мужик медведя и повёз в город. Продал там его скоморохам [17 - Скоморохи – в Древней Руси: певцы-музыканты, бродячие комедианты.] – в ярмарочные плясуны, деньги выручил. Купил мешок крупы, калачей и про лисичку не забыл, курочку ей купил. Сел на воз и домой поехал.
Журавль и цапля
Жили-были журавль да цапля, построили себе по концам болота избушки. Журавлю показалось скучно жить одному, и задумал он жениться.
– Давай пойду посватаюсь к цапле!
Пошёл журавль – тяп-тяп! Семь вёрст болото месил, приходит и говорит:
– Дома ли цапля?
– Дома.
– Выдь за меня замуж.
– Нет, журавль, не пойду за тебя замуж, у тебя ноги долги, платье коротко, прокормить жену нечем. Ступай прочь, долговязый!
Журавль, как несолоно похлебал, ушёл домой. Цапля после раздумалась и сказала:
– Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля.
Приходит к журавлю и говорит:
– Журавль, возьми меня замуж!
– Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не возьму тебя замуж. Убирайся!
Цапля заплакала от стыда и воротилась назад.
Журавль раздумался и сказал:
– Напрасно не взял за себя цаплю: ведь одному-то скучно. Пойду теперь и возьму её замуж.
Приходит и говорит:
– Цапля, я вздумал на тебе жениться: поди за меня.
– Нет, долговязый, нейду за тебя замуж!
Пошёл журавль домой. Тут цапля раздумалась:
– Зачем отказала такому молодцу: одной-то жить невесело, лучше за журавля пойду!
Приходит свататься, а журавль не хочет. Вот так-то и ходят они по сю пору один к другому свататься, да никак не женятся.
Сказки для детей 5–6 лет
Присказка
На море, на океане,
На острове Буяне
Стоит дерево – золотые маковки.
По этому древу ходит кот Баюн:
Вверх идёт – песню заводит,
Вниз идёт – сказки сказывает.
Это ещё не сказка, а присказка.
Сказка вся впереди.
Про Иванушку-дурачка
Жил-был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё у него смешно выходит – не так, как у людей.
Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке:
– Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их!
– А чем? – спрашивает Иванушка.
– Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари – будет похлёбка!
Мужик приказывает:
– Дверь стереги, чтобы дети в лес не убежали!
Уехал мужик с женой. Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади их и говорит:
– Ну, вот, я гляжу за вами!
Посидели дети некоторое время на полу – запросили есть. Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух:
– А кого крошить надо?
Услыхали дети – испугались:
– Он, пожалуй, нас искрошит!
И тихонько убежали вон из избы.
Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок, – соображает:
– Как же я теперь глядеть за ними буду? Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала!
Заглянул в кадушку и говорит:
– Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть!
Снял дверь с петель, взвалил её на плечи себе и пошёл в лес. Вдруг навстречу ему Медведь шагает – удивился, рычит:
– Эй, ты, зачем дерево в лес несёшь?
Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось. Медведь сел на задние лапы и хохочет:
– Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это!
А Иванушка говорит:
– Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали!
Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху.
– Никогда такого глупого не видал! Пойдём, я тебя жене своей покажу!
Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью сосны задевает.
– Да брось ты её! – говорит Медведь.
– Нет, я своему слову верен; обещал стеречь, так уж устерегу!
Пришли в берлогу. Медведь говорит жене:
– Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота!
А Иванушка спрашивает Медведицу:
– Тётя, не видала ребятишек?
– Мои – дома, спят.
– Ну-ка, покажи не мои ли это?
Показала ему Медведица трёх медвежат; он говорит:
– Не эти, у меня двое было.
Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся:
– Да ведь у тебя человечьи дети были!
– Ну да, – сказал Иванушка, – разберёшь их, маленьких-то, какие чьи!
– Вот забавный! – удивилась Медведица и говорит мужу: – Михайло Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт!
– Ладно, – согласился Медведь, – он хоть и человек, да уж больно безобидный!
Дала Медведица Иванушке лукошко, приказывает:
– Поди-ка, набери малины лесной, – детишки проснутся, я их вкусненьким угощу!
– Ладно, это я могу! – сказал Иванушка. – А вы дверь постерегите!
Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к Медведям и поёт во всё горло:
– Эх, как неловки
Божие коровки!
То ли дело – муравьи
Или ящерицы!
Пришёл в берлогу, кричит:
– Вот она, малина!
Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются, – очень рады!
А Иванушка, глядя на них, говорит:
– Эхма, жаль, что я не медведь, а то и у меня дети были бы!
Медведь с женой хохочут.
– Ой, батюшки мои! – рычит Медведь. – Да с ним жить нельзя, – со смеху помрёшь!
– Вот что, – говорит Иванушка, – вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне!
А Медведица просит мужа:
– Миша, ты бы помог ему!
– Надо помочь, – согласился Медведь, – уж очень он смешной!
Пошёл Медведь с Иванушкой лесными тропами. Идут, разговаривают по-приятельски.
– Ну и глупый же ты! – удивляется Медведь.
А Иванушка спрашивает его:
– А ты – умный?
– Я-то?
– Ну да!
– Не знаю.
– И я не знаю. Ты – злой?
– Нет, зачем?
– А по-моему – кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем!
– Ишь ты, как вывел! – удивился Медведь.
Вдруг – видят: сидят под кустом двое детей, уснули.
Медведь спрашивает:
– Это твои, что ли?
– Не знаю, – говорит Иванушка, – надо спросить. Мои есть хотели.
Разбудили детей, спрашивают:
– Хотите есть?
Те кричат:
– Давно хотим!
– Ну, – сказал Иванушка, – значит, это и есть мои! Теперь я поведу их в деревню, а ты дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне некогда, мне ещё надобно похлёбку варить!
– Уж ладно! – сказал Медведь. – Принесу!
Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт:
– Эх, вот так чудеса!
Жуки ловят зайца,
Под кустом сидит лиса,
Очень удивляется!
Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились. Видят: посреди избы кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей нет, дверь тоже пропала, – сели они на лавку и плачут горько.
– О чём плачете? – спросил их Иванушка.
Тут увидели они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке:
– Это чего ты наделал?
– Похлёбку!
– Да разве так надо?
– А я почём знаю – как?
– А дверь куда девалась?
– Сейчас её принесут, – вот она!
Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит. Народ от него во все стороны бежит, на крыши лезут, на деревья. Собаки испугались – завязли со страху в плетнях под воротами; только один рыжий петух храбро стоит посреди улицы и кричит на Медведя:
– Кину в реку-у!..
Про Емелю, или По щучьему велению
Жил-был старик, и было у него три сына. Старшие, уже женатые, были хитрые и ловкие. Они и хозяйством занимались, и торговлей. Младший, добрый и доверчивый, рад был бы им помогать, но братья смеялись:
– Эх, Емеля! Тебя, дурачка, любой обхитрит! Сиди-ка ты на печке.
Как умер отец, оставил сыновьям немного денег. Собрались старшие за товаром, говорят Емеле:
– Всю мужицкую работу справляй. Помогай нашим жёнам да жди обнов. Привезём тебе красный кафтан, шапку и гостинцы.
Обрадовался Емеля, пообещал всё по дому делать.
Уехали братья. Утром будят невестки Емелю:
– Емеля, проснись, ступай за водой!
– Не барыни!.. Сами сходите по воду! Сегодня мороз больно велик. Лёд прорубать надо!
– Ступай! Ступай!.. Или уж позабыл, что братьям обещал?!
Слез Емеля с печи, обулся, оделся, взял топор, вёдра, пошёл на реку.
Прорубил он лёд, зачерпнул воды и, только поставил вёдра, увидел в проруби большую щуку. Изловчился Емеля, ухватил её, да чуть не выронил из рук, как услышал:
– Отпусти меня! Не губи!
– Не отпущу! Из тебя знатная уха выйдет!
– Не губи!.. Пусти меня в реку! Я тебя за то счастливым сделаю: все твои желанья будут исполняться!
– Как это? Покажи!.. Коли правду сказала – отпущу!
– Скажи тихо: «По щучьему веленью, по моему хотенью» – да назови желанье, всё и исполнится!.. Ну, говори!
Тут Емеля и скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью – вёдра с водой, ступайте домой!» Вёдра-то и пошли!.. Пустил Емеля щуку в прорубь. Рад-радёхонек побежал вёдра догонять. А они сами в избу вошли и на лавку встали.
На другой день невестки говорят:
– Ступай, Емеля, наруби дров.
Не хотелось Емеле с тёплой печи слезать, но, как вспомнил про щуку, слез, обулся, оделся, взял топор, вышел во двор и только сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – топор, руби дрова; дрова, в избу идите, в печь ложитесь!» – вырвался из его рук топор, принялся рубить дрова, а дрова пошли в избу, в печь улеглись. Удивились невестки, испугались:
– Что это у нас за чудеса начались?! Не наделал бы Емеля бед!
А Емеля рад! Велят Емеле за водой идти – вёдра сами воду принесут; велят дров нарубить – топор нарубит, дрова лягут в печь. Только скажет он заветные слова – всё само сделается.
Но вот закончились дрова, припасённые братьями.
– Емеля, поезжай в лес! Привези новых дров! – говорят невестки.
– Всё Емеля да Емеля!.. А вы-то на что? – стал он отговариваться. Больно не хотелось ему в лес ехать.
– Не бабье дело деревья валить! Или без обнов хочешь остаться? Братьям ты что обещал?!
Слез Емеля с печи. Обулся, оделся, взял топор, пилу, верёвку, вышел во двор, сел в сани, кричит:
– Отворяйте ворота!
Вышли невестки на крыльцо, засмеялись:
– Лошадь-то не запряг, а в сани уселся!
– Не вашего ума дело! Отворяйте ворота!
Отворили невестки ворота. Тихо промолвил Емеля: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, ступайте в лес сами!» Рванулись сани со двора, и покатил Емеля по дороге…
А дорога-то шла через город. Увидели горожане такое чудо, стали друг друга звать, к самым саням полезли… А едут-то сани быстро! Кого зашибли, кого помяли…
Обозлились горожане, хотели побить Емелю, да разве его догонишь?!
Как приехал Емеля в лес, сел на пенёк и приказывает: «По щучьему веленью, по моему хотенью – пила, пили сухие дерева; топор, руби их; дрова, в сани валитесь, верёвкой сами вяжитесь!»
Закипела тут работа: пила пилит, топор рубит, дрова в сани валятся, верёвкой вяжутся. Как стали сани полны, велел Емеля топору вырубить дубинку потяжелее. С ней и в сани сел, велел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, везите меня домой!»
Покатили сани Емелю. Но горожане его уже поджидали. Стали тащить с саней, бить, ругать… Видит Емеля, что дело его плохо, – велит: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи обидчиков!» Принялась дубинка бить-колотить… Кинулся народ прочь, а Емеля – в сани, да и был таков.
Мало ли, много ли времени прошло, узнал царь о проделках Емели. Приказал он воеводе привезти к нему этого мужика.
Приехал воевода в ту деревню, спрашивает:
– Где изба мужика, что ездит в санях без лошади?
– Это Емеля-дурачок чудит, – говорят. – Вон его изба.
Невесток в ту пору дома не было. Вошёл воевода в избу:
– Где тут Емеля-дурак?
– А на что он тебе? – отозвался с печи Емеля.
– Ты – дурак Емеля? Собирайся живо! К царю тебя повезу!
– Какой быстрый!.. Поезжай! Мне и тут хорошо!
– Как ты смеешь? Я тебе! – Да и ударил воевода Емелю.
Рассердился Емеля и приказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи гостя-невежу!»
Еле живой выскочил из избы воевода. Так к царю ни с чем и воротился. Рассказал, как дело было.
Разгневался царь. Приказал позвать главного советника.
– Поезжай за Емелей сам! Не привезёшь – голову с плеч!
Накупил царский советник гостинцев, приехал.
Стал расспрашивать невесток: каков Емеля? Что любит?
– Наш Емеля не дурачок. Любит, чтоб разговаривали с ним ласково. Гостинцы любит, обновы. Хочет красный кафтан и шапку…
Подошёл царский советник к печке, дал Емеле гостинцы:
– Здравствуй, Емелюшка! Царь тебе гостинцы прислал. Ждёт он тебя. Поедем к царю.
– Неохота мне ехать. Мне дома лучше.
– У царя тебя угостят хорошо, приготовлены для тебя обновы. Нарядишься в красный кафтан, наденешь шапку – то-то хорош будешь!
– Коли так – поеду. Ты вперёд ступай. Я за тобой буду.
Уехал царский советник. А Емеле с печи слезать неохота, он и скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью – печь, вези меня к царю!»
Зашаталась тут изба, затрещала, откачнулась стена – пошла печь из избы. Да так быстро пошла, что вместе с советником и Емеля приехал ко дворцу.
Увидел царь Емелю на печи, удивился, вышел на крыльцо:
– Ты почему без лошади ездишь?!
– А на что мне она? – отвечает Емеля, а сам дворец разглядывает. Приметил у окна девицу-красавицу да и повелел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – красавица, полюби меня!»
А у окна-то Марья-царевна стояла. Полюбила она Емелю. Глядит на него – наглядеться не может… А царь тут и говорит Емеле:
– Жалоб на тебя много! Подавил, побил народ… Наказать тебя надо!
Не стал дольше слушать Емеля. Сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – печь, ступай домой!» Только его и видели…
Пришла печь домой, встала на прежнее место, словно и не уходила никуда. Лёг поудобнее Емеля и заснул.
А во дворце крик и слёзы. Как скрылась печь из глаз, бросилась Марья-царевна к батюшке. Просит-молит возвратить добра молодца. Полюбила она его, замуж за него хочет.
Опешил было царь, а потом рассердился, закричал на дочь:
– Что говоришь? Одумайся! Это же был Емеля – мужик-дурак! Я тебя за царевича замуж отдам!
– Не нужен мне ни царевич, ни королевич. Емеля мне люб!
Ни уговоры, ни угрозы – ничего не помогло. Загоревал царь. Думал-думал, призвал снова своего советника, велит ему:
– Привези мне Емельку сонного! Чем хочешь опои! Мы его тут посадим в бочку да в море!..
Взял царский советник гостинцев, мёду, сонный порошок.
Приехал и стал Емелю уговаривать да потчевать:
– Что ты, Емелюшка, так быстро уехал?! Царь хотел поругать тебя, а потом угостить, одарить обновами! А ты взял да уехал!
Слушает его Емеля, ест пряники, чернослив, а как выпил мёду с сонным порошком, так и уснул. Связали его – и к царю.
А там уже на берег моря прикатили большую бочку, смолу приготовили, ждут.
Только прибыл советник, взяли сонного Емелю – да в бочку!
Узнала царевна, бросилась в ноги к царю:
– Батюшка, не губи Емелю! Не жить мне без него! Обвенчай нас!
Кругом стоят царские советники, слуги… Разгневался царь:
– Позоришь меня! Не дочь ты мне больше! Сажайте её к Емельке в бочку! В море, в море их!
Царское слово закон! Бочку с царевной и Емелей засмолили и скатили в море. Плачет царевна, будит Емелю, а он всё спит… Страшно царевне: бочку бросает с волны на волну… Проснулся наконец Емеля. Никак не поймёт: где он? Спрашивает:
– Где это я? Кто тут ревёт?
– Я плачу – Марья-царевна. Как в окно увидела тебя, Емелюшка, так и полюбила. Просила обвенчать нас. А батюшка разгневался, приказал нас в бочке в море бросить! Пропадём мы. Утонем!
– Так это ты во дворце у окна стояла? Люба ты мне. Не бойся, не утонем! – И тихо велел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег в нашем царстве!»
Налетели буйные ветры, заволновалось море, закружило бочку, понесло назад – да и выкатило на берег. По приказу Емели тут и рассыпалась бочка.
Смотрит Емеля – рядом с ним сидит та девица-красавица, что приглянулась ему. А царевна говорит:
– Как же мы жить здесь будем? Тут ведь и от дождя укрыться негде.
– Не тужи, царевна. Обижена не будешь. – И добавил Емеля тихо: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дворец, встань, сад, раскинься кругом!» И тут же появился дворец, красоты необыкновенной, и сад.
Ахнула царевна, заспешила ко дворцу.
Как вошли они да увидел в зеркале Емеля рядом с царевной себя – неказистого, в плохоньком кафтанишке – так и пожелал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – чтобы стал я и красив, и умён, и богато наряжён!» Как пожелал, так и сталось.
Увидала царевна, руками всплеснула:
– Ой, Емелюшка! Да ты стал лучше прежнего! Прямо чудеса!
Тут услышали они конский топот. Глянули в окно – скачут царские слуги. Царь-то уж одумался, разослал кого по берегу, кого по морю: бочку искать.
Увидали слуги невиданный дворец и сад, подъехали, спрашивают:
– Эй, хозяин, откуда ты прибыл? Что царю сказать?
Вышел Емеля на крыльцо, говорит:
– Скажите царю, что я его в гости жду. Всё ему объясню сам.
Вернулись слуги к царю, докладывают:
– Бочки нет нигде, а на пустом месте объявился дворец и сад. Хозяин – писаный красавец – в гости тебя зовёт.
– Кто это посмел на моей земле дворец построить?! Карету!
Подъехал царь ко дворцу Емели. Вышел из кареты и остолбенел: стоит на крыльце Марья-царевна, а рядом с ней такой молодец, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Смотрит на них царь, рот открыл, глаза вытаращил…
Ни слова сказать, ни шагу ступить не может.
– Что, батюшка, или не рад, что мы живы? – спрашивает царевна.
Опомнился царь, поднялся на крыльцо, обнял дочь и говорит:
– Доченька! Как я боялся, что больше не увижу тебя! Да скажи ты мне, что это за добрый молодец рядом с тобой стоит?
– Не узнал меня, царь? Емеля я. На печи к тебе приезжал!
– Да как же узнать тебя?! Красавцем ты стал! Марьюшка, Емеля, простите меня, старого. Женись, Емеля, на Марье. Бери в приданое за ней моё царство. А я буду глядеть на вас, радоваться.
Тут и свадьбу сыграли. Пировали и во дворце, и в саду. Всяк, кто приходил поздравить молодых, ел пироги, пил мёд, квас, а угощенья словно и не уменьшалось. Целый день шло веселье.
Царствовал Емеля долго. Был добрым и справедливым. Тут и сказке конец. Кто дослушал – молодец!
Байка о щуке зубастой
В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси! Лещи, окуни, ерши – все собрались поглядеть на неё и дивовались такому чуду.
Вода той порой в Шексне всколыхалася; шёл паром через реку, да чуть не затопился, а красные девки гуляли по берегу, да все порассыпались.
Экая щука зубастая!
И стала она расти не по дням, а по часам: что день, то на вершок прибавится. И стала щука зубастая в Шексне похаживать да лещей, окуней полавливать. Издали увидит леща, да и хвать его зубами – леща как не бывало, только косточки хрустят на зубах у щуки зубастой.
Что делать лещам да окуням?
Вот собралась вся мелкая рыбица и стала думу думать, как перевести щуку зубастую. На совет пришёл Ёрш Ершович и так сказал:
– Полноте думу думать да голову ломать, полноте мозг портить; а вот послушайте, что я буду баять. Тошно нам всем тепере в Шексне: щука зубастая проходу не даёт, всякую рыбу на зуб берёт! Не житьё нам в Шексне, переберёмтесь-ка лучше в мелкие речки жить – в Сизму, Коному да Славенку; там нас никто не тронет, и будем жить припеваючи да деток наживаючи.
И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки Сизму, Коному да Славенку.
По дороге, как шли, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и сварил ушицу.
С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Закинет рыбарь удочку в воду, да ничего не вытащит: когда-некогда попадётся стерлядка, да тем и ловле шабаш!
Вот вам и вся байка о щуке зубастой. Много наделала плутовка хлопот в Шексне, да после и сама несдобровала: как не стало мелкой рыбицы, пошла хватать червячков и попалась сама на крючок.
Рыбарь сварил уху, хлебал да хвалил: такая была жирная! Я там был, вместе уху хлебал, по усу текло, в рот не попало.
Чивы, чивы, чивычок…
Жил-был старик co старухой. Жили они бедно и дошли до того – не стало у них ни дров, ни лучины.
Старуха посылает старика:
– Поезжай в лес, наруби дров.
Старик собрался. Приехал в лес, выбрал дерево – и тяп-тяп по нему топором.
Вдруг из дерева выскакивает птичка и спрашивает:
– Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот старухе надобно дров да лучины.
– Поди домой, у тебя много и дров, и лучины.
Послушался старик – не стал рубить дерево. Приезжает домой – у него полон двор и дров, и лучины. Рассказал он старухе про птичку, а старуха ему говорит:
– У нас изба-то худа – поди-ка, старик, опять в лес, не поправит ли птичка нашу избу.
Старик послушался. Приезжает в лес, нашёл это дерево, взял топор и давай рубить.
Опять выскакивает птичка:
– Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот, птичка, у меня больно изба-то плоха, не поправишь ли ты?
– Иди домой, у тебя изба новая, всего вдоволь.
Воротился старик домой и не узнаёт: стоит на его дворе изба новая, словно чаша полная, хлеба – вдоволь, а коров, лошадей, овец и не пересчитаешь.
Пожили они некоторое время, приелось старухе богатое житьё, говорит она старику:
– У нас всего довольно, да мы крестьяне, нас никто не уважает. Поди-ка, старик, попроси птичку – не сделает ли она тебя чиновником, а меня – чиновницей.
Старик взял топор. Приезжает в лес, нашёл это дерево и начинает рубить. Выскакивает птичка:
– Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот, родима птичка, нельзя ли меня сделать чиновником, а мою старуху – чиновницей?
– Иди домой, будешь ты чиновником, а старуха твоя – чиновницей.
Воротился он домой. Едет по деревне – все шапки снимают, все его боятся. Двор полон слуг, старуха его разодета, как барыня.
Пожили они небольшое время, захотелось старухе большего.
– Велико ли дело – чиновник! Царь захочет – и тебя и меня под арест посадит. Поди, старик, к птичке, попроси: не сделает ли тебя царём, а меня – царицей?
Делать нечего. Старик опять взял топор, поехал в лес и начинает рубить это дерево. Выскакивает птичка:
– Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот чего, матушка родима птичка: не сделаешь ли ты меня царём, а старуху мою – царицей?
– Ступай домой, будешь ты царём, старуха твоя – царицей.
Приезжает он домой, а за ним уж послы приехали: царь-де помер, тебя на его место выбрали.
Не много пришлось старику со старухой поцарствовать – показалось старухе мало быть царицей.
– Велико ли дело – царь! Бог захочет – смерть пошлёт, и зароют тебя в сырую землю. Ступай, старик, к птичке да проси – не сделает ли она нас богами…
Взял старик топор, пошёл к дереву и хочет рубить его под корень. Выскакивает птичка:
– Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Сделай милость, птичка, сотвори меня богом.
– Ладно, ступай домой – будешь ты быком, а старуха твоя – свиньёй.
Старик тут же обратился быком. Приходит домой и видит – стала его старуха свиньёй.
Царевна-лягушка
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицей; у него было три сына – все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич.
Говорит им царь такое слово:
– Дети мои милые! Возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.
Пустил стрелу старший брат – упала она на боярский двор, прямо против девичьего терема. Пустил средний брат – полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая. Пустил младший брат – попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.
Говорит Иван-царевич:
– Как мне за себя квакушу взять? Квакуша – не ровня мне!
– Бepи, – отвечает ему царь, – знать, судьба твоя такова.
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше.
Призывает их царь и приказывает:
– Чтобы жёны ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу!
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? – спрашивает его лягуша. – Аль услышал от отца своего слово неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою, вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего бaтюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов – и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.
Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:
– Чтобы жёны ваши соткали мне за единую ночь по ковру.
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жёсткое, неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шёлковый ковёр.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее!
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою. Вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шёлковый ковёр ткать, чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!
Как сказано, так и сделано.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковёр давно готов, и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковёр златом-серебром, хитрыми узорами.
Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ: чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с жёнами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?
– Как же мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу?
– Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой бу-ду; как услышишь стук да гром, скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.
Вот старшие братья явились на смотр со своими жёнами, разодетыми, разубранными; стоят да над Иваном-царевичем смеются:
– Что же ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты эдакую красавицу выискал? Чай, всё болото исходил!
Вдруг поднялся великий стук да гром – весь дворец затрясся.
Гости крепко напугались, повскакали со своих мест и не знают, что им делать, а Иван-царевич говорит:
– Не бойтесь, гости дорогие! Это моя лягушонка в коробчонке приехала!
Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая – такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.
Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.
Жёны старших царевичей увидали её хитрости, давай и себе то же делать. Пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой – сделалось озеро, махнула правой – и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались!
А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками – гостей забрызгали, махнули правыми – кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с глаз долой.
Тем временем Иван-царевич улучил минуту, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил её на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась – нет лягушечьей кожи; приуныла, запечалилась и говорит царевичу:
– Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если бы немножко ты подождал, я бы вечно была твоей; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного.
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, помолился Богу на все четыре стороны и пошёл куда глаза глядят.
Шёл он близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли – попадается ему навстречу старый старичок.
– Здравствуй, – говорит, – добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Царевич рассказал ему своё несчастье.
– Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась, он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушей быть. Вот тебе клубок: куда он покатится – ступай за ним смело.
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком. Идёт чистым полем, попадается ему медведь.
«Дай убью зверя», – думает Иван-царевич.
А медведь говорит ему:
– Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.
Не тронул Иван-царевич медведя, пошёл дальше.
Идёт он дальше, глядь – а над ним летит селезень; царевич прицелился из лука, хотел было застрелить птицу, как вдруг говорит она человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь.
Он пожалел и пошёл дальше.
Бежит косой заяц; царевич опять за лук, стал целиться, а заяц ему человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.
Иван-царевич пожалел зайца и пошёл дальше – к синему морю. Видит – на песке лежит, издыхает щука-рыба.
– Ax, Иван-царевич, – сказала щука, – сжалься надо мною, пусти меня в море.
Он бросил её в море и пошёл берегом.
Долго ли, коротко ли – прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается. Говорит Иван-царевич:
– Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, – ко мне передом, а к морю задом!
Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич вошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпиче, лежит Баба-Яга, костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.
– Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал? – спрашивает Баба-Яга Ивана-царевича.
– Ах ты Баба-Яга, костяная нога, – говорит Иван-царевич, – ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила, напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала.
Баба-Яга накормила его, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
– А, знаю! – сказала Баба-Яга. – Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно её достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла – в яйце, то яйцо – в утке, та утка – в зайце, тот заяц – в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт.
Указала Баба-Яга, в каком месте растёт этот дуб.
Иван-царевич пришёл туда и не знает, что ему делать, как сундук достать. Вдруг – откуда ни взялся – прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги.
Выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутёк пустился; глядь – а за ним уж другой заяц гонится; нагнал, ухватил и в клочки разорвал.
Вылетела из зайца утка и поднялась высоко, летит, а за ней селезень бросился, как ударит её – утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море.
Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами. Вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил его, достал иглу и отломил кончик. Сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть!
Иван-царевич пошёл в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.
Кривая уточка
Жили-были дед да баба. Они пошли за грибами в лес и нашли уточку. А та уточка была кривая. Они её взяли и принесли домой.
Назавтра встали и опять пошли за грибами, а ей сделали у́течье гнёздышко из перьев.
Они ушли, а уточка обернулась девушкой, избу вымыла, воды наносила и пирогов испекла.
Дед и баба пришли и спрашивают:
– Кто это у нас так всё прибрал?
А соседи им говорят:
– У вас тут кривенька девушка воду носила.
Вот дед и баба и назавтра ушли да и спрятались в чулан. Уточка обернулась девушкой и пошла за водой. А дед да баба выскочили да её пёрышки и бросили в печь. Пёрышки все и сгорели.
Тут пришла девушка и заплакала. Стала просить у деда, у бабы золотую прялочку. Села на крылечко и прядёт куделю [18 - Кудель – волокно льна, обработанное для приготовления пряжи.]. Тут летит стадо гусей-лебедей. Она и говорит:
– Гуси мои любезные, дайте мне по пёрышку.
А те говорят:
– Другие летят, те дадут.
Опять летит стадо гусей-лебедей.
– Гуси мои любезные, дайте мне по пёрышку.
– Другие летят, те дадут.
Тут летит одинокий гусь, он и бросил ей пёрышки. Стала она опять уточкой и улетела.
Поплакали дед с бабой, да ничего не выплакали.
Сивка-Бурка
Было у старика трое сыновей: двое умных, а третий – Иванушка-дурачок; день и ночь дурачок на печи.
Посеял старик пшеницу, и выросла пшеница богатая, да повадился ту пшеницу кто-то по ночам толочь и травить. Вот старик и говорит детям:
– Милые мои дети, стерегите пшеницу каждую ночь поочерёдно, поймайте мне вора.
Приходит первая ночь. Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать: забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит: всю ночь-де не спал, иззяб, а вора не видал.
На вторую ночь пошёл средний сын и также всю ночку проспал на сеновале.
На третью ночь приходит черёд дураку идти. Взял он аркан и пошёл. Пришёл на межу [19 - Межа – нераспаханная узкая полоса между полями.] и сел на камень: сидит – не спит, вора дожидается.
В самую полночь прискакал на пшеницу разношёрстный конь: одна шерстинка золотая, другая серебряная; бежит – земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. И стал тот конь пшеницу есть: не столько ест, сколько топчет.
Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул ему на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил – не тут-то было. Дурак упёрся, аркан шею давит. И стал тут конь дурака молить:
– Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу службу!
– Хорошо, – отвечает Иванушка-дурачок. – Да как я тебя потом найду?
– Выйди за околицу, – говорит конь, – свистни три раза и крикни: «Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!» – я тут и буду.
Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово – пшеницы больше не есть и не топтать.
Пришёл Иванушка домой.
– Ну что, дурак, видел? – спрашивают братья.
– Поймал я, – говорит Иванушка, – разношёрстного коня. Пообещался он больше не ходить на пшеницу – вот я его и отпустил.
Посмеялись вволю братья над дураком, только уж с этой ночи никто пшеницы не трогал.
Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи [20 - Бирючи – так на Руси называли людей, которые объявляли на улицах и площадях указы и распоряжения.] от царя ходить, клич кликать: собирайтесь-де, бояре и дворяне, купцы и мещане, и простые крестьяне, все к царю на праздник, на три дня; берите с собой лучших коней; и кто на своём коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.
Стали собираться на праздник и Иванушкины братья; не то чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть. Просится и Иванушка с ними.
– Куда тебе, дурак! – говорят братья. – Людей, что ли, хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.
Уехали братья; а Иванушка-дурачок взял у невесток лукошко и пошёл грибы брать. Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул три раза и крикнул: «Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!»
Конь бежит – земля дрожит, из ушей пламя, из ноздрей дым столбом валит. Прибежал – и стал конь перед Иванушкой как вкопанный.
– Ну, – говорит, – влезай мне, Иванушка, в правое ухо, а в левое вылезай.
Влез Иванушка к коню в правое ухо, а в левое вылез – и стал таким молодцем, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.
Сел тогда Иванушка на коня и поскакал на праздник к царю. Прискакал на площадь перед дворцом, видит – народу видимо-невидимо; а в высоком терему, у окна, царевна сидит: на руке перстень – цены нет, собою красавица из красавиц. Никто до неё скакать и не думает: никому нет охоты шею ломать. Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам, осерчал конь, прыгнул – только на три венца до царевнина окна не допрыгнул.
Удивился народ, а Иванушка повернул коня и поскакал назад. Братья его не скоро посторонились, так он их шёлковой плёткой хлестнул. Кричит народ: «Держи, держи его!» – а Иванушки уж и след простыл.
Выехал Иван из города, слез с коня, влез к нему в левое ухо, в правое вылез и стал опять прежним Иванушкой-дурачком. Отпустил Иванушка коня, набрал лукошко мухоморов и принёс домой.
– Вот вам, хозяюшки, грибков, – говорит.
Рассердились тут невестки на Ивана:
– Что ты, дурак, за грибы принёс? Разве тебе одному их есть?
Усмехнулся Иван и опять залёг на печь.
Пришли братья домой и рассказывают отцу, как они в городе были и что видели; а Иванушка лежит на печи да посмеивается.
На другой день старшие братья опять на праздник поехали, а Иванушка взял лукошко и пошёл за грибами.
Вышел в поле, свистнул, гаркнул: «Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!» Прибежал конь и стал перед Иванушкой как вкопанный.
Перерядился опять Иван и поскакал на площадь. Видит – на площади народу ещё больше прежнего; все на царевну любуются, а прыгать никто и не думает: кому охота шею ломать! Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам; осерчал конь, прыгнул – и только на два венца до царевнина окна не достал. Поворотил Иванушка коня, хлестнул братьев, чтоб посторонились, и ускакал.
Приходят братья домой, а Иванушка уже на печи лежит, слушает, что братья рассказывают, и посмеивается.
На третий день опять братья поехали на праздник, прискакал и Иванушка. Стегнул он своего коня плёткой. Осерчал конь пуще прежнего: прыгнул – и достал до окна. Иванушка поцеловал царевну в сахарные уста, схватил с её пальца перстень, повернул коня и ускакал, не позабывши братьев плёткой огреть.
Тут уж и царь и царевна стали кричать: «Держи, держи его!» – а Иванушкин и след простыл.
Пришёл Иванушка домой – одна рука тряпкой обмотана.
– Что это у тебя такое? – спрашивают Ивана невестки.
– Да вот, – говорит, – искавши грибов, сучком накололся. – И полез Иван на печь.
Пришли братья, стали рассказывать, что и как было. А Иванушке на печи захотелось на перстенёк посмотреть: как приподнял он тряпку, избу всю так и осияло.
– Перестань, дурак, с огнём баловать! – крикнули на него братья. – Ещё избу сожжёшь. Пора тебя, дурака, совсем из дому прогнать.
Дня через три идёт от царя клич, чтобы весь народ, сколько ни есть в его царстве, собирался к нему на пир и чтобы никто не смел дома оставаться, а кто царским пиром побрезгует – тому голову с плеч.
Нечего тут делать; пошёл на пир сам старик со всей семьёй. Пришли, за столы дубовые посадилися; пьют и едят, речь гуторят.
В конце пира стала царевна мёдом из своих рук гостей обносить. Обошла всех, подходит к Иванушке последнему; а на дураке-то платьишко худое, весь в саже, волосы дыбом, одна рука грязной тряпкой завязана… просто страсть.
– Зачем это у тебя, молодец, рука обвязана? – спрашивает царевна. – Развяжи-ка.
Развязал Иванушка руку, а на пальце царевнин перстень – так всех и осиял.
Взяла тогда царевна дурака за руку, подвела к отцу и говорит:
– Вот, батюшка, мой суженый.
Обмыли слуги Иванушку, причесали, одели в царское платье, и стал он таким молодцем, что отец и братья глядят – и глазам своим не верят.
Сыграли свадьбу царевны с Иванушкой и сделали пир на весь мир. Я там был: мёд, пиво пил; по усам текло, а в рот не попало.
Иван-царевич и серый волк
Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном. И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.
Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника.
Царь перестал и пить и есть, затосковал.
Сыновья отца утешают:
– Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.
Старший сын говорит:
– Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.
Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.
Утром царь его спрашивает:
– Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?
– Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.
На другую ночь пошёл средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.
Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошёл Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз.
Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит – на яблоню села Жар-птица и клюёт золотые яблоки.
Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от её хвоста.
Наутро приходит Иван-царевич к отцу.
– Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?
– Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принёс. Это, батюшка, Жар-птица.
Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать. Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой Жар-птице.
Позвал он сыновей и говорит им:
– Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.
Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.
Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.
Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит – коня нет. Пошёл его искать, ходил, ходил и нашёл своего коня – одни кости обглоданные.
Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в такую даль?
«Ну что же, – думает, – взялся – делать нечего».
И пошёл пеший. Шёл, шёл, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился, сидит.
Откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк:
– Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?
– Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.
– Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?
– Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.
– Фу, фу, тебе на своём добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живёт. Так и быть – коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче.
Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал – синие леса мимо глаз пропускает, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:
– Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся – час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри – клетки не трогай!
Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем – на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошёл по крепости звук: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону.
Царь Афрон разгневался и спрашивает:
– Чей ты, откуда?
– Я царя Берендея сын, Иван-царевич.
– Ай, срам какой! Царский сын да пошёл воровать.
– А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?
– А ты бы пришёл ко мне, по совести попросил, я бы её так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас… Ну да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.
Загорюнился Иван-царевич, идёт к серому волку. А волк ему:
– Я же тебе говорил, не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?
– Ну прости же ты меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.
– Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!
Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашёл на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку – она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять. Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошёл звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана-царевича и повели к царю Кусману.
– Чей ты, откуда?
– Я Иван-царевич.
– Эка, за какие глупости взялся – коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить её, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.
Ещё пуще пригорюнился Иван-царевич, пошёл к серому волку.
– Говорил я тебе, Иван-царевич, не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.
– Ну прости же меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Да уж ладно, садись мне на спину.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают они до царя Далмата. У него в крепости в саду гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:
– В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай путём-дорогой, я тебя скоро нагоню.
Иван-царевич пошёл обратно путём-дорогой, а серый волк перемахнул через стену – да в сад. Засел за куст и глядит: Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину – и наутёк. Иван-царевич идёт путём-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нём сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:
– Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.
Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой – синие леса мимо глаз пропускает, реки, озёра хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:
– Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?
– Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой? Как Елену Прекрасную на коня буду менять?
Серый волк отвечает:
– Не разлучу я тебя с такой красотой – спрячем её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.
Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повёл его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:
– Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.
Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял её, посадил на коня, и едут они путём-дорогой. А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повёл он Елену Прекрасную в спальню, да только лёг с ней на кровать, глядит – волчья морда вместо молодой жены! Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.
Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:
– О чём задумался, Иван-царевич?
– Как же мне не думать? Жалко расставаться с конём златогривым, менять его на Жар-птицу.
– Не печалься, я тебе помогу.
Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и говорит:
– Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конём златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.
Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конём. Иван-царевич повёл его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.
Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путём-дорогой в родную сторону.
А царь Афрон велел подвести к себе дарёного коня и только хотел сесть на него – конь обернулся серым волком. Царь со страху где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутёк и скоро догнал Ивана-царевича:
– Теперь прощай, мне дальше идти нельзя.
Иван-царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:
– Не навек прощайся со мной, я ещё тебе пригожусь.
Иван-царевич думает: «Куда же ты ещё пригодишься? Все желанья мои исполнены». Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краёв, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.
Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками. Наехали и видят – у Ивана-царевича всё добыто. Вот они и сговорились:
– Давай убьём брата, добыча вся будет наша.
Решились и убили Ивана-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили её:
– Дома не сказывай ничего!
Лежит Иван-царевич мёртвый, над ним уже вороны летают. Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона с воронёнком:
– Ты лети-ка, ворон, за живой и мёртвой водой. Принесёшь мне живой и мёртвой воды, тогда отпущу твоего воронёнка.
Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его воронёнка. Долго ли ворон летал, коротко ли, принёс он живой и мёртвой воды.
Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану-царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван-царевич ожил.
– Ох, крепко же я спал!..
– Крепко ты спал, – говорит серый волк. – Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей!
Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал.
Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.
Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привёз отцу своему Жар-птицу, а себе – невесту, Елену Прекрасную.
Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Иван-царевич рассказал, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его, сонного, да как серый волк их растерзал.
Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.
