Фатум
Евангелие ведьм. Шабаши и костры

   © Depositphotos.com / shmeljov, rbvrbv, cristiangusa, Ancello, обложка, 2020
   © Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2020
   © Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2020

О каких ведьмах вообще речь?

   Одной из важнейших задач для историков является исследование древних цивилизаций. Но, несмотря на все возможности, которые нам предоставляют современные технологии, мы все равно не можем утверждать, что знаем о них все. Почему же так получается?
   Все дело в самой природе тайного. И дело не в том, что мы не можем правильно толковать действительность, а в том, что для этого толкования у нас нет достаточных сведений. Например, если мы найдем в ранее неизведанном месте древний глиняный горшок, то логично будет предположить, что здесь стояла деревня, люди вели какой-никакой быт, умели мастерить горшки, в конце концов. Однако точность этих сведений весьма сомнительна. Горшок мог остаться, например, после проезда купца или просто сумасшедшего, который везде раскидывал горшки. Конечно, обычно в такие рассуждения пускаются студенты, которые хотят во что бы то ни стало переспорить своего преподавателя. Однако в трактовке исторических событий все же не стоит упускать любые теории.
   Казалось бы, вся проблема в том, что у древних цивилизаций просто не была настолько развита письменность, чтобы оставить исчерпывающие сведения о своей культуре и быте. Естественно, любой историк или лингвист возразит, что существуют древние неразгаданные языки. Человек же, не связанный с научной деятельностью, привыкший рассуждать только на основании собственной фантазии, скажет, что завесу тайны на современную человеческую цивилизацию накинет как раз таки переизбыток письменности.
   Давайте пофантазируем, будто все человечество исчезло вследствие какого-то стихийного бедствия. Вместе с ним кануло бы в небытие, скажем, 40 % всей имеющейся у нас информации. Через долгое время без соответствующего ухода исчезли бы и остальные 60 %.
   И вот на планету-пустырь, заполненную дикой смесью из разрушенных готических соборов, соседствующих с огромными торговыми центрами, прилетают пришельцы, которые принимаются ее исследовать. Сделаем еще одно допущение и позволим пришельцам реконструировать некоторые человеческие языки. Как думаете, много ли ясности это внесло бы? Они бы перелистывали своими щупальцами (или чем бы там ни было) научные трактаты, принимаясь после этого за бульварный роман. Вряд ли сразу они определили бы разницу в познавательной ценности этих источников. Они столкнулись бы с тем, что одни и те же слова употребляются в совершенно разных контекстах. И самым логичным предположением пришельца было бы то, что все наблюдаемые им буковки, которые складываются в слова, – это просто развлечение нашей «примитивной» цивилизации. Действительно, как со стороны понять, почему в одном произведении после слов «мой котеночек» герои ласково обнимаются, а в другом после слов «кошка драная» начинается драка? И дай бог (или в кого там могли бы верить пришельцы), чтобы в тех уничтоженных 40 % оказались все шутки, построенные на игре слов.
   Как бы парадоксально это ни звучало, но вышеописанный вывод не отдалил бы теоретического пришельца от понимания человечества. Схожие мысли выдвигали и некоторые европейские философы. Например, французский мыслитель и математик Рене Декарт говорил: «Определяйте значения слов – и вы избавите свет от половины его заблуждений». Потом эти же мысли развивали философы языка, которые и вовсе утверждали, что все философские проблемы – это плод того, что люди просто не могут договориться. Более пессимистически настроенные при этом добавляют, что договориться мы никогда и не сможем.
   Человечество на протяжении всей своей истории только тем и занималось, что придумывало словам все новые и новые значения. Особенно остро этот вопрос стоит в политике. Если вернуться к нашим инопланетянам, то можно долго фантазировать насчет их реакции, если бы они прочли слово «фашизм». Кстати, это словечко расползлось повсюду как раз после победы над этим самым фашизмом, став синонимом абсолютного зла, что, хоть и справедливо, но все же вносит довольно путаницы.
   Чтобы проиллюстрировать дрейф смысла, связанный с этой идеологической концепцией, стоит привести цитату из эссе итальянского писателя Умберто Эко «Вечный фашизм», в котором он как раз хочет преодолеть эту путаницу, чтобы антифашисты не растрачивали попусту свои силы. Он пишет: «Американские радикалы обзывали полицейских, не разделявших их вкусов по части курева, “фашистскими свиньями”». Такая же участь постигла и все остальные «мертвые» идеологии. Например, чтобы считаться коммунистом в Соединенных Штатах, нужно просто начать говорить о бесплатной медицине и образовании или социальных выплатах.
   Почему-то людям особенно хочется размывать значения слов, которые связаны для них с негативными явлениями. Этому можно дать объяснение. Человеку, как и многим животным, свойственна агрессия. Однако внутренние убеждения, недостаток физической силы и уголовный кодекс требуют от него держать свои кулаки при себе. Из-за чего агрессию, как и любую внутреннюю энергию, приходится реализовывать в более мирном русле. Немецкий психолог Зигмунд Фрейд называл этот процесс «сублимацией».
   Поэтому многие люди, стремясь оскорбить противника, желают уравнять его с неким абсолютным злом, чем и пользуются политические демагоги, используя слово «фашист». Если же целью является не власть, то можно сравнить врага со злом поменьше, все равно при этом размывая значение слова. Так случилось и со словом «ведьма».
   Но прежде чем начать говорить о ведьмах, попрошу читателя переключить свою фантазию с теоретических пришельцев (надеюсь, за время разговора вы не успели к ним привязаться) на ведьм. Наверняка у вас мысленно вырисовывается определенный образ. Любители литературы или старого кино могут вспомнить произведения Гоголя. Более вестернизированные читатели вспомнят о колпаках или серии книг о Гарри Поттере. Возможно даже, что кто-то будет основываться на чисто народных представлениях. Одно можно сказать с уверенностью: нет таких людей, которые о ведьмах бы не слышали. И даже научный прогресс не смог заставить нас позабыть о чародейках, ведь их образ активно используется в кино, литературе и видеоиграх.
   Несмотря на их прочное закрепление в общественном сознании, точно ответить на вопрос, кто такие ведьмы, не получается. Если постараться систематизировать возможные ответы, то получится примерно следующее:
   а) ведьма – это женщина, обученная магии, умеющая с помощью своих способностей влиять на реальность;
   б) женщина, которая имела связи с нечистой силой (причем не только в христианском значении);
   в) женщина, которая своим поведением добилась нелицеприятной реакции от окружающих ее людей.
   Довольный читатель может сказать, что все эти описания более или менее подходят, но спешу его расстроить. Правильного ответа на вопрос, кто же такие ведьмы, попросту нет.
   Спросите, почему же так? Почему многотысячелетняя традиция не поддается изучению? Во-первых, проблема в том, что ведьм попросту не существует, по крайне мере, ни одного опытного образца в руки ученых пока не попадало. Во-вторых, именно длительность их существования мешает нам нормально изучить этот феномен.
   Разные народы в разные эпохи называли ведьмами самых разных женщин. И тот факт, что мы до сих пор используем это слово, заставляет пофантазировать о том, как оно будет использоваться в будущем.
   Образ ведьмы с давних времен обладал особой, зловещей притягательностью. В народных преданиях ведьмы могли портить продукты и опаивать своих жертв жабьим молоком, управлять погодой, вызывая град и засуху, насылать болезни и превращать людей в вурдалаков. Но считаться ведьмой в древности было не самым приятным делом. В любой момент, после первого же неурожайного года, у твоего дома могла собраться толпа с вилами и факелами. Также твоя особа становилась объектом пристального интереса соответствующих органов.
   Ведьм преследовали. Их сжигали на кострах, топили, пытали самыми изощренными способами. Колдовство вполне могло послужить оправданием убийства женщины ее мужем или другими родственниками. А иногда убийство колдуньи совершалось «от греха подальше» и «на всякий случай». Однако, несмотря ни на что, люди в деревне все же иногда ходили к тем, кого они называли ведьмами. Ведь одинокая избушка, увешанная травами и задымленная отварами (такой привычный славянским народам образ!), зачастую становилась медпунктом, порой единственно доступным.
   Ведьмы не всегда играли исключительно негативную роль. В уже более осмысленных произведениях с конкретным автором они могли и спасать героев. А в компьютерных видеоиграх они могли становиться как противником, так и соратником, в некоторых случаях игрок и сам мог посмотреть на мир глазами ведьмы. Существуют также художественные произведения, в которых ведьмы делятся на плохих и хороших. Иногда две стороны могут вести между собой борьбу.
   Со временем представления о возможности существования магии стали забываться, но о ведьмах не забыли. Например, Национальный научный фонд США в своем исследовании 2006 года сообщает о том, что вера в существование ведьм – одно из наиболее распространенных псевдонаучных заблуждений среди американцев, наравне с верой в астрологию, существование призраков и возможность общаться телепатически. Кроме того, теперь это слово превратилось в оскорбление женского пола, хотя сегодня вполне можно представить и то, как маленькие девочки играют в ведьм. «Все смешалось в доме Облонских».
   Вокруг ведьм витает много мифов, и не только потому, что это существа мифические. Чтобы более комплексно осветить феномен ведьмовства, стоит задаться некоторыми вопросами. Кто такие ведьмы? На основании чего сложился их образ? Почему их преследовали? Существовали ли не преследуемые ведьмы? Были ли масштабы охоты на них такими большими или это позднее преувеличение?
   Есть такое наблюдение – если вы получили какие-либо сведения не после изучения темы, а просто из витающей повсюду информации, то, скорее всего, эти сведения неверны (конечно, если речь не идет о каких-то элементарных общеизвестных фактах). Более тщательное изучение любой темы покажет нам, что не все так однозначно. И костры по Европе горели не так часто, и инквизиция не карала всех за малейшие подозрения. Вообще ведьмы, как и любой другой феномен, которому не посчастливилось существовать в Средневековье, стали жертвами того, что можно назвать модой на прогресс. Еще во времена эпохи Просвещения в Европе широко распространилось скептическое отношение к христианству и делам церкви. Страдала от этого истина и объективность, так как многие авторы сверяли данные со своими идеологическими убеждениями, что-то освещая ярче, а что-то пряча, как вредное.
   Количество всевозможных мифов и манипуляций требует тщательного анализа имеющихся сведений. Для этого и была написана эта книга, которая, возможно, кому-то поможет разобраться в феномене, не становясь при этом ни на одну из сторон.

Ведьмы до Христа: были ли они?

   Часто наши рассуждения строятся на ассоциациях. Если лед, то зима. Если светло, то солнце или фонарь. Такой способ мышления помогает сэкономить время, но вместе с тем упускает из поля зрения некоторые важные детали.
   Так и сложился стереотип: «ведьма – инквизиция». И что общаться ведьма может непременно только с Сатаной или кем-то пониже в демонской иерархии. Однако христианство изначально не имело своего цельного представления о колдовстве и вообще о влиянии человека на мир. Хочешь изменить мир? Молись, а там, глядишь, что-то и получится. Но христианство распространилось на те земли, где уже были свои коренные религии. И исконные народные верования наслаивались на новую религию. Всем известно, что некоторые христианские праздники совпадают с древними европейскими торжествами. И это только верхушка айсберга.
   Некоторые исследователи говорят о том, что сам институт церкви и почитание святых – это результат контакта христиан с язычниками. В своих рассуждениях они ссылаются на то, что в традиционном политеистическом европейском обществе существовала практика, когда глава государства был по совместительству главным священнослужителем. Соответственно, у европейцев уже сложилось крепкое представление о том, что для молитвы богам, а позже и Богу, нужна огромная структура, которая тебе все правильно растолкует.
   Даже упоминание церкви в Библии ставится под сомнение. Точнее, сомневаются в том значении, которое придали этому упоминанию. То есть, когда Иисус говорит своему апостолу: «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18) (Петр в переводе с древнегреческого означает «камень»), то он имеет в виду церковь не как общественный институт со своей иерархией, а как общину верующих.
   Также известно, что во многом на развитие христианской демонологии повлияли языческие боги, которые были названы демонами, чтобы отпугнуть европейцев от своей коренной религии. Здесь же можно упомянуть о том, как христианские богословы стали называть один из чертогов Асгарда – Вальхаллу, куда попадали павшие в бою воины после смерти, – адом.
   Если эти сведения о слиянии христианства и язычества вас не убедили, то коротко пробежимся по самому знаменитому примеру этой лютой смеси, древнесаксонской поэме «Гелианд», что значит «спаситель».
   Ее происхождение связывают с императором Людовиком Благочестивым. Желая приобщить саксов к христианской вере, он приказал одному саксу, известному в народе поэту, перевести Ветхий и Новый заветы на саксонский язык, сделав это в стихах, чтобы поэму можно было запустить в народ и сделать, как сейчас модно говорить, «вирусной». Существует и другая версия, согласно которой этим поэтом был простой крестьянин. Во сне он будто бы услышал божественные голоса, которые велели ему сочинить эту поэму. Хотя вряд ли автор мог быть простым человеком из народа, так как в своем сочинении он пользовался научным комментарием к Евангелию, а сам сюжет основывал не на тексте Святого Писания, а на евангелии, которое приписывают Тациану. Но уравнивает счет то, что в поэме чувствуется влияние древнегерманской поэзии.
   Какую бы из версий вы ни разделяли, тем не менее поэма существует. В чем же ее особенность и что в ней было языческого, кроме стиля письма, с религией не связанного? Это произведение было в первую очередь миссионерским, и христианские проповедники максимально «адаптировали» библейский сюжет, чтобы приобщить к церкви потенциальных верующих.
   Из этих соображений выбор эпизодов в поэме во многом был предопределен вкусами публики. Многие эпизоды, которые противоречили этическим представлениям древних саксов, просто опускались. Христос здесь был конунгом, стоявшим во главе своей дружины из апостолов. За оказанные ему услуги он щедро вознаграждал своих служилых людей. Именно жажда наживы привлекла к нему «витязя» Матфея, который до этого был на службе у более жадного князя. Нагорная проповедь здесь превращена в военное совещание. Известная сцена, когда апостолы бежали от Спасителя, за которым пришли римляне, была обоснована тем, что они просто следовали древнему пророчеству. Так как на протяжении всей поэмы много говорилось о верности витязей, то подобное бегство, которое для древних саксов было одним из тяжелейших преступлений, надо было как-то обосновать. Самым интересным элементом «адаптации» была замена креста виселицей.
   Получается, что многие христианские вещи существовали и до христианства. Были ли это так с ведьмами? Попробуем разобраться.

Древневавилонские и древнеегипетские представления о магии

   Известно, что в одном из древнейших правовых текстов, кодексе царя Хаммурапи, содержится статья о ведовстве. Второй же статьей кодекса идет следующее утверждение: «Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал этого, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к Божеству Реки и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом. Если же Река очистит этого человека, и он останется невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его обвинителя».
   К слову, потом подобные практики были переняты и самими христианами. Кодекс Хаммурапи изобилует и другими божественными испытаниями, которые принято называть ордалиями, но там они относятся к более цивильным делам. Такие практики были необходимы в делах, которые на тот момент нельзя было никак доказать, а о презумпции невиновности никто и не догадывался.
   При всем при этом нельзя отождествить христианские представления о ведьмах и магии с древневавилонскими. В шумеро-аккадской религии существовали как минимум два бога, которые являлись покровителями магических искусств. Это бог Энки, который по совместительству был богом плодородия и подземных вод, и бог Мардук, который возрос в своем значении во время подъема Вавилона, что неудивительно, так как изначально он был богом-покровителем вавилонской общины.
   Магия была одним из способов воздействия жрецов на народные массы. Произнесенные жрецами магические формулы должны были спасать людей от болезней, которые вызваны злыми духами, колдунами и ведьмами.
   Из того же кодекса Хаммурапи известно множество ограничений для женщин, что говорит о том, что они вряд ли допускались к каким-либо важным делам. Однако дочь царя была обязана становиться верховной жрицей лунного бога Нанны.
   Также существовал институт надиту. Это были женщины-жрицы, которые, в отличие от остальных женщин, занимали достаточно привилегированное место в обществе. По поводу надиту существует дискуссия: занимались ли они ритуальной проституцией. Также не совсем понятно, были ли у них магические полномочия.
   Женщины-жрицы существовали и в эпоху Древнего Египта. Несмотря на относительное равенство полов, жрицы не играли какой-либо важной роли по сравнению со жрецами. Во времена Древнего царства знатные женщины носили титул «служанка бога», жрица Хатхор, жрица Нейт или титул иной богини. Чтобы стать жрицей мужского бога, необходимо было быть царицей или царевной. Неотъемлемым элементом жречества была магия.
   Основными формами магии в Древнем Египте были предсказания. Так как все было известно только богам, то их волю нужно было узнавать у жрецов, которые занимались общением с богами профессионально. Самым распространенным способом предсказания была трактовка сновидений. Предсказания были в почете, и любимых предсказателей фараон возвышал и щедро награждал.
   Кроме предсказаний, востребованы были и привороты. Осуществлялись они через любовные напитки и заклинания. Известен случай, когда жрец посмел угрожать богам, если они не сделают так, как он хочет:

     Пусть она, дочь его, будет следовать за мной,
     Словно бык за кормом.
     Словно служанка за детьми,
     Словно пастух за стадом.
     Если вы не принудите ее следовать за мной,
     Я напущу огонь на Бусирис
     И спалю его.

   И, само собой, в ходу были магические проклятия. Например, в деле о заговоре против Рамсеса III говорится о том, что царевич Пентаур вместе со своей матерью царицей Тией прибегли к колдовству.

Оракулы и сивиллы Древней Греции

   Древнюю Грецию часто называют колыбелью Европы. На протяжении многих веков европейцы восхищались греческой культурой. Хотя на первых порах в христианстве велись споры по поводу античного наследия. Одни говорили о том, что греческая культура уродлива и ведет только к греху. Другие же утверждали, что греки не виновны в том, что к ним не добралось Слово Божие. «Эллинисты» утверждали, что греки сделали достаточно на пути к спасению по мере своих возможностей. С этим позже соглашался и Фридрих Ницше, который называл христианство платонизмом для масс (стоить отметить – Ницше считал, что Сократ и Платон испортили греческую культуру).
   Греки шагнули далеко не только в науке и философии, но и в вещах сверхъестественных. Религия греков была специфичной. Одной из ее особенностей был культ героев. Кроме богов и героев, греческая мифология также выделяла и ряд низших духов, так называемых нимф, которые населяли природу и могли быть как «злыми», так и «добрыми» (почему их злость и доброта взяты в кавычки, объясним позже).
   Одновременно с этим у греков не было развитой демонологии. Существовали легенды о духах-хранителях и духах, вызывающих болезни, но и эти сведения были получены только после контакта с культурой халдеев. В целом греки не верили в демонов, которые представляли угрозу человеку.
   Древнегреческие маги верили, что все случающееся с человеком происходит по воле богов. Боги же в греческой мифологии не являлись моральными ориентирами. Они просто были существами со сверхъестественными способностями, не придерживавшимися какого-либо этического кодекса. Греки за это богов не осуждали, так как понимали, что они бы вели себя точно так же, если бы имели их способности.
   В связи с этим не было понятия злого духа, злого самого по себе. Было понятие духа или бога разгневанного или обиженного. Так что все напасти или природные бедствия случались с человеком из-за того, что бог был разгневан, и у этого гнева была конкретная причина. Конечно, в христианстве Бог тоже гневается, но он гневается по большему количеству поводов. Например, Бог карает как за неуважение к себе, так и за несоблюдение правил. У язычников же боги карали только за первый грех.
   Древнегреческие божества чем-то напоминали рэкетиров. Если бог гневался, то его нужно было задобрить, а если он не успокаивался, то можно было обратиться к другому богу, что часто отражено в древнегреческих памятниках литературы. Одиссей, к примеру, взывает к Афине Палладе, чтобы она помогала ему, не вступая в схватку со своим дядей Посейдоном. Или же можно вспомнить конфликт между богами в сюжете «Илиады».
   Именно поэтому у греков не существовало искусства заклинания, так как заклинать было попросту некого. Ни тебе демонов, ни злых духов, есть просто духи, которых не нужно обижать. Таким образом, у греков не могла развиться такая неотъемлемая часть ведьмовства, как влияние на нечистую силу. Так как все силы были вполне чистыми, а для влияния на них не нужно было обладать тайными знаниями. Приносишь дар – получаешь услугу.
   Греческая магия имела, так сказать, оперативный характер. То есть колдун или ведьма влияли на мир не посредством контакта с высшими силами, а напрямую.
   Из-за этого в Греции получило должное развитие врачебно-жреческое дело, которое было тесно связано с храмами. Позже европейские ведьмы также могли излечивать любого, кто к ним обращался. Правда, это не спасало их от осуждения христианами, так как им был важен не результат контакта с нечистыми, а сам контакт.
   Религиозное лечение в Древней Греции проводилось следующим способом. Больных водили по храму, показывая изображения богов-целителей и записи о прошлых лечениях. При этом они молились вместе со жрецами. Больных намазывали благовониями, затем жрецы благословляли их. После этого больные вдыхали дым от трав и ложились спать. Во сне им должен был явиться бог, который сообщал либо о смерти, либо о необходимом лечении. Такой и была древнегреческая диагностика.
   Для греков контакт со сверхъестественным строился прежде всего на разговоре, целью которого ставилось познание будущего. И в этом основа дальнейших представлений о ведьмах в первую очередь как о гадалках, прорицательницах.
   В VIII веке до нашей эры в храме Аполлона в Дельфах появился Дельфийский оракул, который просуществовал аж до 393 года уже нашей эры, когда Феодосий I приказал уничтожить языческие храмы. Учреждение это было очень авторитетным. За предсказаниями оракула (оракул, к слову, переводится как «говорю, прошу») люди готовы были не только стоять километровые очереди, что является признаком смелости у современных людей, но и ехать со всех уголков страны, чтобы получить самые точные прогнозы во всей Греции. Услугами оракула пользовался даже Александр Македонский.
   По преданию, этот храм Аполлона был построен самим богом, который, обучившись искусству прорицания у Пана, прибыл на остров и убил охраняющего остров дракона Пифона.
   Однако напрямую оракулу важные сведения бог не передавал. Для общения с высшими силами ему были необходимы две женщины, которых называли пифиями.
   В связи с этим может возникнуть вопрос – зачем тогда оракул? Нельзя ли было оптимизировать расходы, сократить рабочий штаб и получать предсказания напрямую от пифий? Но дело в том, что пифии не были самостоятельными предсказательницами, а являлись лишь инструментом в этой игре, орудиями Аполлона. Потом их предсказания расшифровывались специальными жрецами в стихотворной форме. Однако есть версии, в которых пифии оглашали свои пророчества самостоятельно.
   Слово «пифия» первым употребил Геродот. Он описывает ее как пожилую женщину (в те времена – это от пятидесяти лет). Действительно, что можно понимать в жизни и предсказаниях в юные годы! Но легенда, как это часто бывает, более романтична. Древнегреческий историк Диодор пишет, что изначально пифиями были юные девы, а за предсказаниями приходили люди со всей Греции, в том числе и молодые мужчины. Молодым мужчинам обычно нравятся молодые женщины… Так, Диодор говорит о некоем Эхекрате из Фессалии, который, влюбившись, похитил пифию. С тех пор пифии избирались только из старых дев, которых все равно одевали, как юных девственниц. Уменьшился ли спрос на прорицания среди юношей, история умалчивает.
   История умалчивает и о многом другом, связанном с пифиями. Например, непонятно, как их выбирали. Известен только критерий безупречной репутации и простого происхождения. Об этом можно прочесть у Плутарха, который на пятидесятом году жизни сам стал жрецом Аполлона в Дельфах. Он подчеркивал, что пифии были деревенскими необразованными женщинами, которые не имели никаких способностей, пока не вдохновлялись Аполлоном. После вступления в должность они разрывали контакты со своей семьей и жили в специально огражденном священном месте, соблюдая ритуальные ограничения. Эту должность можно было и утратить, нарушив правила. После этого пифии возвращались к прежней жизни.
   В период расцвета храм содержал до трех пифий, две из которых работали постоянно, а третья могла их подменять в случае необходимости. Первоначально пифии прорицали только раз в год, седьмого числа месяца Бисия. Греки считали, что именно в это время родился Аполлон, был основан оракул и в этот же день Аполлон вернулся от гиперборейцев. Все остальное время оракул бездействовал, но затем прорицания стали давать ежемесячно, а позже и ежедневно, кроме оговоренных дат.
   О деталях процедуры известно не слишком много. На рассвете пифия омывалась в Кастальском ручье, окуривала себя лавровыми листьями и осыпала ячменной мукой у священного очага. Паломник для получения пророчества должен был заплатить и совершить жертвоприношение – жрецы приносили Аполлону в жертву козла. Животное окропляли водой. Если оно тряслось, то бог принимал жертву. В противном случае день считали неудачным для гадания. Жертву приносили на большом алтаре вне храма. В это время пифия надевала ритуальную одежду, распускала волосы, на ее голове красовался лавровый венок. Она выпивала священную воду Кассотиды и жевала листья лавра, после чего садилась на треножник, расположенный над расщелиной в скале.
   Считается, что вся суть ритуала состояла в следующем. Из расщелины исходили ядовитые пары, которые одурманивали пифию, из-за чего она приходила в состояние экстаза и изрекала пророчества. Пифия становилась оболочкой для бога, поэтому все предсказания она вела от первого лица. Оракул, похоже, не зря ел свой хлеб, так как должен был трактовать те бессвязные речи, которые говорила одурманенная пифия.
   В настоящее время ученое сообщество ведет дискуссии по поводу существования расщелины с подземными испарениями. Согласно исследованиям Французской археологической школы в Афинах, проведенным в 1892 году, на этом месте не было никаких впадин. Но сторонники позитивной теории считают, что расщелина могла исчезнуть в результате землетрясений, нередких для этого региона.
   Также существуют сомнения по поводу дурманящего эффекта испарений. Они основаны на том, что вазопись изображает пифий спокойно сидящими на своем треножнике. Некоторые классические авторы также описывают пифий нормальными и разумными. Хотя стоит допустить, что все описания и рисунки могли относиться к самому началу церемонии.
   Дурманящий эффект испарений стоит под вопросом, но то, что они были вредными, известно наверняка. Плутарх говорит, что после прорицаний пифия напоминала воина после тяжелой битвы. Иногда за продолжительным вдыханием таких испарений следовала даже смерть.
   Эти испарения были настолько важны, что падение авторитета храма связывают именно с их исчезновением. Из-за тектонических процессов щель стала сужаться, из-за чего уменьшилось количество испарений и, соответственно, количество и качество предсказаний. К слову, против храма играло не только сужение щелей, но и их расширение. Павсаний сообщает, что после одного из землетрясений провалился третий храм Аполлона.
   Многие факторы (незнатное происхождение, опасные для здоровья условия) указывают на то, что пифий просто использовали оракулы, которые не хотели жертвовать своим здоровьем. Тот факт, что набирали только старых и преимущественно необразованных женщин, говорит о том, что основным трудовым резервом были самые незащищенные слои.
   Греки долгое время не имели собственной демонологии. Но в V веке до нашей эры произошли греко-персидские войны, и вместе с персами в Грецию пришли представления о духах и демонах, которые вскоре проникли в греческую магию.
   Персы научили греков бояться демонов. Чужие божества вызывали опасения, в то время как собственные боги были уже очеловечены и не внушали страха. Греческое слово diamond у греков первоначально означало сильного бога. Но его смысл со временем обмельчал, а затем слово и вовсе стало означать демона, вредящего людям. Вот такая история божественных неудач.
   Фессалия – это регион на северо-востоке Эллады, омываемый Эгейским морем. По преданиям здесь был похоронен великий герой Ахиллес. Именно тут дольше всего задержались персы, которые вместе с горами трупов оставили после себя свои религиозные воззрения.
   Именно после контакта с персами, которых было принято считать варварами (однако в реальности персы в развитии не отставали, а в иных моментах и превосходили греков), жители Фессалии стали считаться кудесниками, каких свет не видал. Особенно в почете были фессалийки, которые в литературе иногда именуются фессалийскими ведьмами.
   Народная молва представляла фессалийских ведьм почти всемогущими. В их способности входили приказы богам и управление силами природы, что для тогдашней Греции было новаторством. Им по плечу был и вызов бури, и управление ветром, и даже гашение звезд. Считалось, что особенно могущественные ведьмы могли уронить Луну и заставить Солнце остановиться.
   Народ, конечно, в эти сказания верил, но проверять их не хотел. Всем хотелось более насущных вещей, а именно – узнать свое будущее, что и было основным промыслом чародеек. Среди богатых горожанок была мода на предсказания от ведьм, в ходу были и приворотные зелья.
   Мудрые государственные деятели и полководцы также предпочитали обращаться именно к фессалийкам, а не к «официальным» оракулам. Все дело в их неформальности. Кроме того, их скрытность породила множество мифов о могуществе фессалийских ведьм. Основным средством для познания будущего был вызов души умершего, в чем фессалийки считались непревзойденными.
   В их компетенции была не только власть над животными, но и превращение человека с помощью специальных мазей в животное или камень. Столь сильный образ всемогущей чародейки дал волю поэтам и людской молве приписывать им все новые способности – будто они могли заставить двигаться деревья, вспыхнуть ночью Солнце, обратить вспять течение рек, выращивать зимой урожай и заставить цвести пустыни.
   Бытовало также представление о том, что ночью эти чародейки могли перемещаться по воздуху, торопясь на любовные свидания. Их покровительницей одно время считалась Геката, бывшая поначалу фракийским божеством луны. Позже она стала главенствовать над ведьмами и другими женоподобными магическими существами, которых называли эмпузами и ламиями. Некоторые авторы рисуют их похожими на ведьм, которые сопровождают свою богиню в ее ночных странствиях. У других же они выглядят либо как полуженщины-полузмеи, либо как вампиры, вступающие в контакт с мужчинами, чтобы высосать их кровь.
   Другими греческими предсказательницами были сивиллы, которые в основном предсказывали беду.
   По одной из теорий, изначально Сивилла – это личное имя древней пророчицы, которое затем было перенесено и на других предсказательниц. Римский ученый Варрон говорит, что слово «сивилла» означало «божья воля».
   Христианский апологет Климент Александрийский, пересказывая Гераклита, говорил, что «сивиллы были не порождением человеческого ума, а, скорее, божественным внушением». Также он отождествляет их с пифиями, говоря о том, что место жительства первой сивиллы было в Дельфах. Там действительно есть камень Сивиллы, но дальнейшая судьба пифий и связанная с ними мифология разнятся.
   Один из мифов говорит, что первой сивиллой была дочь троянского царя Дардана. Более поздние мифы называют сивиллой избранницу Аполлона. В некоторых вариантах фигурирует также имя Герофила, что вносит определенную путаницу. Это имя потом применялось к некоторым сивиллам из разных регионов. Неизвестно, было ли их несколько или это была одна из сивилл. Например, Евмел Коринфский упоминает о Дельфийской сивилле с таким именем. Также этим греческим именем именуют сивилл в греческом рассказе, который приводит Павсаний.
   В одном из мифов, где Герофила является дочерью нимфы, она получает от влюбленного в нее божества дар пророчества и долголетие, забыв при этом о вечной молодости, что потом сыграло с ней злую шутку. Она настолько одряхлела, что стала сама желать смерти. Пророчица много странствовала и вернулась в Трою, поселившись в роще Аполлона. Здесь она предрекла и падение своего родного города в ходе троянской войны, начавшейся из-за женщины Елены.
   Со временем возникли предания о нескольких сивиллах, в итоге их появилось девять, а римляне добавили и десятую, этрусского происхождения. Также литературная обработка одаряла их именами. Самыми известными сивиллами были Дельфийская, Эритрейская и Кумская.
   Кумская сивилла была жрицей храма Аполлона в Кумах, который находится недалеко от Неаполя. География предопределила ее культурные предпочтения, и она была более известна среди римлян, но корнями уходила в Грецию.
   В греческой мифологии она была жрицей, которая покинула Эрифры. Аполлон подарил ей дар прорицания и вечную жизнь (обязательным условием вечной жизни была оторванность от родной земли).
   Римская мифология связывает деятельность Кумской сивиллы с царем Луцием Тарквинием Гордым. Согласно мифу, сивилла предложила царю купить девять книг-пророчеств. Тарквиний отказался из-за их непомерной цены. Тогда сивилла сожгла три книги и предложила царю шесть книг за ту же цену. Он отказался снова, и сивилла сожгла еще три книги. После этого римские жрецы посоветовали царю все-таки приобрести оставшиеся книги по цене девяти.
   Книги пророчеств потом хранились в храме Юпитера на Капитолийском холме в Риме. Обращаться к ним стоило только в чрезвычайных случаях. Такими были, например, эпидемия и поражения второй Пунической войны. Книги сивиллы значительно повлияли на общественную жизнь в Риме. Из-за них были введены новые обряды и культы новых божеств.
   Греческой мифологии были известны и более персонализированные колдуньи, которые занимались не только предсказаниями, но и настоящей магией. Например, Медея, возлюбленная аргонавта Ясона.
   Медея была дочерью царя Ээта и океаниды (морской нимфы) Идии. Ее дедушкой был бог Гелиос. Она была волшебницей и жрицей (а может, и дочерью) Гекаты. Такая богатая родословная просто располагала к тому, чтобы вдохновить людей на создание образа ведьмы.
   Медея влюбилась в предводителя аргонавтов Ясона и помогла ему завладеть золотым руном, используя волшебное зелье, с помощью которого он выдержал все испытания, которым его подверг ее отец. Ясон сначала вспахал поле упряжкой с огнедышащими волами, а потом засеял его зубами дракона, выросшими затем в армию воинов. Медея предупредила своего возлюбленного о том, что так будет. Ясон кинул в толпу камень и воины начали истреблять друг друга. Позже травы Медеи помогли усыпить дракона, который охранял руно.
   После похищения руна Медея вместе с Ясоном и остальными аргонавтами пустились в бега на «Арго» (корабле аргонавтов). С собой они взяли младшего брата волшебницы Апсирта. В погоню за ними отправился отец Медеи. Чтобы оторваться от отца, она убила своего брата и выбросила в воду его разрубленное на части тело. Медея знала, что отец не сможет проплыть мимо своего изрубленного чада. Другая, менее кровавая версия этого эпизода рассказывает, что Апсирт просто бросился в погоню за «Арго». Но волшебница заманила его в ловушку, где его убил Ясон.
   Свои способности Медея проявляла главным образом во врачевании (она излечила аргонавта Аталанту) и пророчестве (напророчила Евфему власть над Ливией).
   На борту корабля Медея вышла замуж за Ясона, так как феаки (народ с острова Схерия) требовали выдать беглянку, если она еще не стала супругой Ясона. Затем они поплыли к тетке Медеи Цирцее, которая провела обряд очищения молодоженов от греха убийства.
   Корабль аргонавтов причалил к Криту, но остров охранял бронзовый человек по имени Талос. У него была одна единственная вена, что проходила от лодыжки и до шеи, заткнутая бронзовым гвоздем. Медея опоила Талоса травами. Потом она внушила ему, что может сделать его бессмертным, но для этого необходимо вынуть бронзовый гвоздь, что она и сделала. После этого Талос умер от потери крови. По другой версии, после трав он обезумел и вынул гвоздь сам.
   Когда аргонавты добрались до Иолка, где Ясон должен был занять трон после получения золотого руна, дядя Пелий отказался уступать племяннику престол. Медея решила эту проблему, обманув дочерей царя. Она сообщила, что может омолодить их отца, но для этого его нужно изрубить и бросить в кипящий котел. В доказательство своих слов она продемонстрировала этот ритуал на козленке, затем воскресив его. Понятное дело, со стариком этого не получилось.
   За свое колдовство Медее все же пришлось однажды поплатиться. Она была изгнана из Афин, уличенная как колдунья и убийца. Согласно мифам, Медея часто совершала путешествия по небу, на драконах или самостоятельно.
   Подобно древним шумерам, были у греков и мысли по поводу борьбы с колдовством. Например, один из столпов античной философии Платон в своем произведении «Законы» пишет: «Если окажется, что человек из-за своих магических узлов, заговоров и заклинаний уподобился тому, кто наносит другому вред, пусть он умрет, если он прорицатель или гадальщик. Если же он чужд искусства прорицания и все-таки будет уличен в ворожбе, пусть его постигнет та же участь, что и отравителя из числа обычных людей; пусть суд решит, какому наказанию его следует подвергнуть». К слову, этот труд Платона считается его более реалистичным проектом совершенной державы в противовес идеальному проекту из «Государства».
   В другом своем труде, «Тимее», он однако пишет, что гадание на печени жертвенных животных вполне законное действие, так как «Цель бога состояла в том, чтобы исходящее из ума мыслительное воздействие оказалось отражено печенью, словно зеркалом, которое улавливает впечатления и являет взору призраков».
   Также и в «Пире» он говорит, что «гадание – это творец дружбы между богами и людьми, потому что оно знает, какие любовные вожделения людей благочестивы и освящены обычаем».

Ведьмы в Древнем Риме

   О ведьмах знали и в Древнем Риме. Римляне создали стройную систему права, в которой нашлось место практически всем аспектам жизни, и в том числе колдовству.
   О наличии у римлян веры в ведьм мы можем узнать из романа «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея. По сюжету, главный герой Луций путешествует по Фессалии. Его ум волнуют рассказы о местных чародейках. Прибыв в город Гипату, он останавливается в доме местного богача Милона, о котором автор пишет следующее: «Набит деньгами, страшный богатей, но скуп донельзя и всем известен как человек преподлый и прегрязный».
   В доме у него завязывается роман со служанкой Фотидой, которая открывает ему секреты своей хозяйки. Памфила, жена Милона, с помощью чудотворной мази умеет превращаться в сову. Луций, как любитель всего волшебного, тоже хочет испытать подобный опыт и упрашивает Фотиду поделиться снадобьем ее хозяйки. Любовница соглашается.
   Несведущая в магии служанка тайно проникает в комнату хозяйки, но путает ящички. Она приносит возлюбленному мазь, но тот, использовав лекарство, превращается не в сову, а в осла. Так ему и придется проходить ослом до самого конца романа. Чтобы вернуть человеческий облик, есть только один способ – съесть лепестки розы.
   В течение повествования осел Луций меняет многочисленных хозяев, которые часто оказываются людьми злыми. Весь роман состоит из маленьких историй, которые случаются с окружением осла. В этих историях также присутствуют ведьмы. Например, в романе описывается случай, когда неверная жена мельника попросила ведьму вернуть ей расположение мужа, но когда у той ничего не вышло, рассердившаяся ведьма вызвала призрака и убила несчастного мельника. В конце истории Луция спасает богиня Исида, прислав к нему жреца с лепестками роз.
   В «Разговорах гетер» Лукиана также упоминается беседа подруг, в которой проскакивает следующее утверждение: «Ее мать – колдунья, и она знает какие-то фессалийские заклинания. Говорят, будто она летает по ночам». У того же Лукиана в разговоре неких Мелитты и Бакхиды последняя говорит: «Есть, милочка, удивительная колдунья, сириянка родом, женщина еще сильная и крепкая. Однажды, когда Фаний рассердился на меня понапрасну, как теперь на тебя Харин, она изменила его после целых четырех месяцев разлуки. Я уже совсем отчаялась, а он благодаря заклинаниям снова вернулся ко мне». Далее идет описание ритуала и разговор о цене: «Она берет небольшую плату, Мелитта: одну драхму и хлеб. И нужно еще прибавить соли и семь оболов, серу и факел: все это старуха себе берет. Надо еще разбавить вина в чаше, и она одна должна его выпить. Да еще следует иметь что-нибудь от него самого – платье или сандалии, немного волос или что-нибудь подобное».
   И дальше: «Повесив их на гвоздь, она обкурит их серой, бросая соль в огонь и приговаривая при этом ваши имена, свое и его. Потом, достав из-за пазухи волчок, она станет вертеть его, быстро нашептывая какой-то заговор и какие-то варварские, ужасные имена. Вот все, что она делала тогда для меня. А немного времени спустя Фаний, несмотря на все упреки товарищей и упрашиванья Фебиды, с которой он жил, пришел ко мне, привлеченный заговором. Колдунья, сверх того, научила меня сильному заклятью против Фебиды, чтобы вызвать к ней ненависть, именно: подстеречь следы ее ног и, как только она пройдет, затоптать их, став правой ногой на левый след, а левой, наоборот, на правый, и произнести: “Я наступила на тебя, и я выше тебя”. Я сделала все, как она приказала».
   Магия была известна римлянам не только в мифах и художественных произведениях, но и в повседневной жизни. Существование ведьм для них было неоспоримым фактом. Они верили в волшебство, стараясь использовать его в своих, можно сказать, бытовых целях. Основным домашним колдовством были привороты, порча и талисманы на удачу.
   Однако не все темные делишки можно было провернуть самостоятельно или через официального храмовника, так как не обо всем можно было говорить священнослужителю. Учитывая, что религия в Древнем Риме было делом государственным, магия могла использоваться как раз в конкурентной борьбе между различными группами аристократов.
   Но где есть спрос, там есть и предложение. Поэтому те услуги, которые отказывались предоставлять уважающие себя жрецы, могли оказать неприметные старушки, которых тебе посоветуют товарищи.
   К слову, стоит сказать, что колдовство в Риме развивалось активнее, чем в Греции, так как Рим был империей, которая через непрекращающиеся войны ускоряла межкультурный обмен. Поэтому в Риме вместе с территориями рос и пантеон богов, а с ними и народные верования. Действительно, как тут не стать колдуном, когда у тебя на выбор аж несколько покровительниц колдовства.
   Современная археология предоставляет обширные материалы на эту тему. Например, имеются множество примеров табличек с проклятиями. На тонких листах свинца римляне выцарапывали гневные фразы в адрес своего противника, которым мог быть хитрый торговец, должник или, наоборот, кредитор.
   Эти листочки продавались ведьмами. Они заранее заготавливали свои таблички, а клиенту надо было просто вписать имя своего недруга. Проклятия стали чрезвычайно популярны в больших городах. В связи с этим многие люди снимали с себя ответственность за свои проступки и даже преступления, обвиняя во всем происки ведьм.
   Например, поэт Овидий винил колдунью, когда ему было плохо. Он говорил, что ведьма написала его имя на красном воске и воткнула ему в печень иглу. Также он обвинял ведьм в том, что «от ведьминых проклятий не рос урожай, сохла весенняя трава, желуди падали с дуба, виноград опадал с лозы, плод падал с дерева, хотя никто не тряс сук».
   Распространенными были также и чары любви. Колдуньи могли как разрушить, так и создать любовь. Этим пользовались романтические души, особенно те, которым хотелось вступить в контакт с чужими женами. Поэт Альбий Тибулл хвастался тем, что после колдовского обряда ведьмы он может проводить время с чужими женами, при этом их мужья ни за что не верят в их измены, даже если и застанут их в постели с поэтом.
   Кроме этой «экзотичной» любовной магии, существовали и более привычные привороты. Для того чтобы приворожить человека, римляне изготавливали из воска или глины две человеческие фигурки: мужчину и женщину. Если объектом любви обратившегося была женщина, то на ее груди писали ее имя, а также имя ее матери. Если же им был мужчина – то его имя и имя его отца. Потом ведьма брала тринадцать иголок из меди и начинала прокалывать фигурку. При вхождении меди в голову жертвы она говорила: «Я пронзаю твой разум». После две иголки втыкали в уши, одну – в рот, две – в глаза, одну – в руки, две – в талию, две – в половые органы и две – в подошвы ног. Во время каждого укола ведьма произносила необходимые слова, которые потом записывались на табличке из свинца. Мужскую и женскую фигурки привязывали к табличке обычными нитками.
   Позже фигурки необходимо было отнести на кладбище и положить у головы рано умершего или жестоко убитого. Фигурки украшали цветами. Затем произносили слова: «Бог смерти, не позволяй ему (ей) принимать удовольствие от других женщин (мужчин), даже от собственной (-ого) жены (мужа), но позволяй соединяться только со мной. Соедини наши головы, губы, бедра, животы. Позволь ему (ей) любить только меня. Навеки».
   Во время ритуала часто упоминался бог Абраксас (например, во время связывания фигурок с табличками). Римляне очень любили в любовных делах обращаться к заморским богам.
   Римляне умели и карать своих колдунов. В самой древней памятке римского права, «Законах двенадцати таблиц», предусматривалось возмещение ущерба пострадавшему от проделок колдуньи. Если возместить вред было невозможно, то действовал принцип талиона, «око за око». За порчу урожая или убийство магией полагалась смертная казнь.
   В консервативной римской культуре эти законы не менялись долгое время. И даже в период империи колдовство входило в список самых тяжелых преступлений, за которые могли казнить даже патрициев.

Скандинавская магия

   Свои соображения о колдовстве были и у северных язычников. Верховный бог скандинавской мифологии Óдин и сам был волшебником, так что в магию скандинавы верили, причем достаточно активно. Знатоки магии высоко ценились в общинах и могли быть как мужчинами, так и женщинами.
   Однако в 7-й главе «Саги об Инглингах» мы можем встретить следующее сообщение: «Óдин владел и тем искусством, которое всего могущественнее. Оно называется колдовство. С его помощью он мог узнавать судьбы людей и еще не случившееся, a также причинять людям болезнь, несчастье или смерть, a также отнимать у людей ум или силу и передавать их другим. Мужам считалось зазорным заниматься этим колдовством, так что ему обучались жрицы».
   Скорее всего, осуждение мужчин за использование магии связано с тем, что Один сам активно применял ее во время боев, делая так, «что в бою его недруги становились слепыми или глухими или наполнялись ужасом, a их оружие ранило не больше, чем хворостинки, и его воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты и были сильными, как медведи или быки». То есть поступал достаточно нечестно, избегая справедливой схватки.
   Поэтому магия установилась в первую очередь как женская практика. Традиционно колдовала в основном хозяйка дома, выступавшая в качестве жрицы. Северные европейцы почитали своих женщин в основном как носительниц пророческого дара.
   К сожалению, о быте древних скандинавов нам известно в основном от христианских миссионеров, которые попутно записывали местные мифы и повседневные практики. Но, как это часто бывает, автор, который имеет определенное мировоззрение, старается пропагандировать его даже в научных трудах.
   Вот и христианские священники, которые работали над изучением местных обычаев, говорили о том, что скандинавские боги были на самом деле бесами, а любая домохозяйка, которая немножко поговорила над травами, превращалась в злую колдунью, которая ела детей.
   Скандинавская магия была двух разновидностей. Первая – это домашняя магия, которая соответствовала роли женщины в традиционном обществе, вторая – ее противоположность. То есть женская магия оценивалась с позиции желаемого поведения. Магия могла как помогать во время исполнения домашних обязанностей, так и становиться смертельным орудием, направленным против обидчиков. Но деятельность женщин, связанная с войной или местью, была для северных европейцев нежелательной.
   Как уже было сказано, магия связывалась с домашним хозяйством. Например, прядение стойко ассоциировалось с судьбой и магией. Усердие в прядении одобрялось богами и даровало удачу всей семье ловкой прядильщицы.
   Примером повседневной магии был ритуал, который исполняли на седьмом месяце беременности: женщина прокалывала палец швейной иглой и чертила на деревянной дощечке защитные символы с помощью своей крови. Потом она выпрядала три меры льна, окрасив одну в красный цвет, другую – в черный, а третью оставляла белой. После дощечку сжигали, а пепел от нее высыпали в мед или пиво. Горящим от огня дощечки прутом женщина отмеряла куски нити, вываривала их в соленой воде и оставляла сушиться на три дня в лесу. Позже нити заворачивали в льняную тряпицу и хранили до родов, используя их, чтобы перетянуть пуповину, а также сделать ребенку амулет на удачу.
   Христиане отчаянно боролись с этими пережитками. За подобные преступления даже была отдельная епитимья (церковное наказание): «Видел ли ты своими глазами и попускал ли, чтобы женщины за прялкой или за ткацким станом предавались суеверию своему, когда, приступая к прядению, возомнят, будто способны заклинаниями и рукодельем своим так переплести утóк с основой, что человек, против которого они злоумыслили, смертию умрет, ежели не отыщет иного средства от тех бесовских заклинаний? Коли видел и попускал, то назначено тебе тридцать дней покаяния на хлебе и воде».
   Еще одним промыслом скандинавских женщин было волшебное врачевание. Была известна, например, магическая диагностика путем наложения рук. Мать, отправляя сына на битву, прикасалась поочередно к разным частям его тела, чтобы определить, куда он будет ранен.
   В скандинавской мифологии известны мистические существа женского пола, связанные с колдовством. Например, знаменитые вёльвы, которые занимались в первую очередь прорицанием. В «Старшей Эдде» они, например, рассказывали о происхождении богов и о конце мира. «Прорицание вёльвы» является отдельной песнью в «Эдде». В ней изложена вся история мира от золотого века, который вёльва помнит, и до гибели богов во время Рагнарёка и последующего второго рождения мира.
   Свой след колдуньи оставили и в одном из ключевых событий скандинавской мифологии – войны двух групп богов: асов и ванов. Этот конфликт начался после того, как асы убили колдунью Гулльвейг, которая была послана ванами в Мидгард, мир людей, чтобы испортить их нравы, так как ваны были недовольны тем, что люди прославляют лишь асов.
   Языческие представления сохранились и в Англии, в северо-восточном регионе Денло, который дольше всех поддерживал контакты со Скандинавией, что позволило ему сохранить практики язычества.
   Ведьмы сохраняли культ деревьев и камней, а также занимались зельеварением, чтобы очаровать понравившегося мужчину. За это женщин жестоко наказывали.
   В одном из христианских уложений содержится следующая статья: «Если женщина прорицает и творит заклинания при помощи дьявола, ей полагается наказание сроком на один год или на сорок месс, сорок дней, и да будет она наказана в меру ее вины».

«Расколдовывание мира»

   Как видим, ведьмы для европейцев, и не только европейцев, – явление не новое. Однако не стоит недооценивать вклад христианства в создание образа ведьмы. Все-таки античное языческое колдовство заметно отличается от христианского.
   Все дело в самой сущности христианства и других монотеистических религий, у которых есть только один Бог, наделенный могуществом, а все остальные сверхъестественные существа только следуют воле Бога (кроме отдельных оступившихся ангелов, каким был Сатана). Пожалуй, главное различие между колдовством языческим и колдовством христианским заключается в моральной оценке этого явления.
   В язычестве все законодательные акты, направленные против колдовства, запрещали:
   а) колдовство вредное;
   б) колдовство нелегитимное.
   Под вредным колдовством стоит понимать такое, в результате которого человек, являвшийся его целью, болел или умирал. Например, та же порча, практиковавшаяся в Древнем Риме. Как уже было сказано, граждане не могли пойти в официальный храм и попросить там подобных услуг – это бы расценивалось как покушение на жизнь и здоровье.
   Второй вид колдовства – это нелегитимное колдовство, под которым стоит понимать заклинания «мимо кассы». В большинстве древних обществ жрецы были влиятельной кастой и частью государственного аппарата. Как и всякие порядочные предприниматели, получив в свои руки государственную власть, они начинали лоббировать свои интересы, устраняя конкурентов.
   Другое же объяснение запрета нелегитимного колдовства состоит в том, что жрецы просто были единственными, кто точно знал, что нужно богам (если в таких делах вообще применимо слово «точность»). Таким образом, общество защищали от шарлатанов или желающих навредить с помощью колдовства, ведь официальный жрец не навредит точно.
   Если же говорить о христианских представлениях о ведьмах, то, в отличие от язычников, христиане осуждали не вред, произведенный колдовством, а само колдовство как влияние человека на мир с помощью внеземных сил. Для христианина, если Бог дает человеку силы, то вряд ли для того, чтобы он катался на метле или зарабатывал гаданием. А так как, кроме Бога, силы может дать еще одна сущность, выбор тут невелик.
   После получения государственной власти христиане осуждали даже магическое врачевание, так как это воспринималось как вмешательство в планы Господа.
   Этот процесс постепенного отказа от объяснения природных феноменов через мистические, магические и другие потусторонние силы немецкий ученый Макс Вебер назвал «расколдовыванием мира». То есть случился постепенный отход от магического объяснения реальности, что позже вылилось в атеизм и отрицание уже христианства.
   Получается, что ведьма – это не всегда олицетворение дьявола и предательства Христа, так как были ведьмы, которые даже не знали, кого они предают. Очевидно, что основные черты ведьм были переняты у язычников.
   Нам известно, что у древних людей уже были представления о летающей по небу женщине, которая занимается колдовством. Также ведьмы обладали даром прорицания и изменения окружающей действительности, что проявлялось только в самых важных для людей сферах (в основном это управление погодой или влияние на урожай и животных). Древние ведьмы влияли и на людей, заставляя их влюбляться или безумствовать. Приписывались им и более «поэтичные» способности, которые не могли найти практического применения в повседневной жизни древнего человека. Например, превращение человека в животное было необходимо только поэтам для создания интересного сюжета.
   Основной особенностью дохристианских ведьм было то, что для получения своих способностей они не связывались с нечистой силой. Известные ведьмы, которых знали по именам, были либо родственниками богов, либо получали свое могущество в дар от вполне светлых сущностей. Другой вариант получения способностей – это проведение определенного ритуала или банальное обучение. Некоторые языческие представления о природе человека допускают, что колдовать могут все, если будут делать правильные вещи и запоминать правильные слова. Те же пифии были в основном обычными людьми.
   Сделало ли христианство хуже ведьмам? Возникает вопрос: что значит хуже? С одной стороны, костры и гонения – вещь не из приятных, а с другой – христиане добавили ведьмам могущества, обособив их в отдельную касту. Правда, вместе с тем ведьмы лишились субъектности, превратившись просто в слуг дьявола, которые лишь исполняют роль, отведенную им Сатаной.
   В следующей главе мы постараемся проследить, какие языческие представления о ведьмах сохранились в народной памяти.

Глас народа о ведьмах

   Как видим, о ведьмах и колдовстве знали с самых давних времен. Однако все приведенное выше относится скорее к мифам (записанным мифам, что особенно важно), литературным произведениям или чьему-то желанию заработать. В этой главе мы попытаемся представить общую картину именно народных представлений о ведьмах. Стоит сразу предупредить, что тщательного анализа по разным странам здесь не будет. Будет, скорее, легкая прогулка с образом, сведенным к общему знаменателю.
   Русский собиратель фольклора Александр Николаевич Афанасьев в своих трудах сделал попытку объяснить феномен ведьм. Его объяснение составлено настолько широко, что может быть применимо не только по отношению к русской или, шире, славянской культуре, но и к европейской.
   Он связывает возникновение ведовства с социальным расслоением, основанном на интеллектуальных различиях людей. В его «Славянской мифологии» мы читаем: «Мало-помалу, путем чисто фактическим, начинают выделяться из народа люди, одаренные бóльшими способностями и пользующиеся потому бóльшим влиянием. Действуя более или менее под религиозным увлечением, они являются народными учителями и предвещателями: им понятен смысл древних мифов и религиозного языка, они в силах разгадывать и объяснять всякие приметы и гадания, они знают таинственную силу трав и очищений, они могут совершать все чародейною силою заговора… К подобным вещим людям и начинает прибегать народ в нужде, для испрошения помощи и совета».
   То есть банально были люди, которым легче давалось познание окружающей среды. Те же, кому это познание давалось труднее, не могли понять действий таких людей и потому прибегали к выдумыванию магии.
   Со временем люди, получив от ведьм пользу, стали верить в их всемогущество и начали связывать с ними и беды. На эту почву очень гладко легло христианское представление о вреде всякого колдовства. Тем более развивающееся врачевание постепенно заменяло ведьм на рынке услуг, но не вытесняло из народной памяти представлений об их могуществе.
   По народным поверьям, внутри ведьм скрывалось две сущности. Одна – чисто человеческая, а вторая – демоническая. Например, белорусский этнограф Николай Яковлевич Никифоровский в своем труде «Нечистики» поместил ведьм в раздел «Демоноподобники».
   Такой разброс ведьмовских функций позволяет поделить ведьм на три вида: добрых, злых и нейтральных. Добрая ведьма могла быть знахарем и целителем, помогать при родах, варить лечебные травы и предсказывать будущее, создавать лекарства и приворотные зелья.
   Однако такая сила могла и навредить, так как наравне с лекарствами ведьмы могли готовить и яды, а вместе с приворотами наводить порчу на людей, домашних животных, растения и продукты. Именно из-за них по ночам не спят дети, сожители ссорятся, нитки рвутся, начинания проваливаются. Так как в прошлом люди зачастую могли ошибаться в определении причинно-следственных связей, то ведьмы нередко выходили крайними в житейских неудачах. И правда, что может подумать крестьянин, если у козы, до этого исправно дававшей молоко, вдруг пошла из вымени кровь?..
   Образ же нейтральной ведьмы – это настоящий языческий пережиток в чистом виде. Как и языческие боги, использовавшие свою силу ради решения собственных проблем, не имея при этом никаких моральных предпочтений, нейтральные ведьмы просто были существами, одаренными силой, но при этом не использующими ее во имя абсолютного добра или абсолютного зла. Они умели защищаться, но не спешили нападать. Они были эгоистками, но эгоистками спокойными, в отличие от злых ведьм.
   Люди не верили в то, что может просто так пойти град, начаться ураган, наводнение, случиться засуха. У христианских народов в этом случае было два варианта объяснения событий. Либо это Бог покарал людей за грехи, либо это Сатана портит им жизнь через своих прихвостней. Присущий всем людям эгоизм толкал ко второму варианту. За всеми этими явлениями обыкновенный человек видел морщинистую руку ведьмы, которая просто озлоблена на честных христиан.
   Еще одним предметом опасения были «нечистые» животные, которых позже стали связывать с ведьмами. Такими, например, были совы или другие ночные птицы. К воронам тоже относились с опаской. Считалось, что ведьма может в них превращаться для своих путешествий.
   Другими «тотемными» животными ведьм были жабы. Жабам просто не повезло. Причиной того, что их записали в лагерь Сатаны, стала их отталкивающая внешность. Да и бородавки, как считалось, они вызывают…
   Далее в списке идут змеи. Здесь в целом та же ситуация, что и с жабой. Кроме того, не забываем и о змее-искусителе, из-за которого Адам и Ева были изгнаны из рая. Змей как символ зла встречается в христианстве и в дальнейшем. Стоит вспомнить о змее, которого закалывает Георгий Победоносец.
   И заканчивают все это черные кошки, те самые, которые постоянно перебегают дорогу на несчастье. Скорее всего, отношение к кошкам как к слугам ведьм появилось из-за их окраса. Сработал ассоциативный ряд.
   Неживые атрибуты ведьм представляли собой в основном хозяйственные предметы, такие как метла или кочерга. Оно и неудивительно, учитывая, что ведьмы все-таки женщины.
   Представления о внешнем облике ведьм могли быть полярными. Существуют два их варианта. В одном ведьмы – обольстительные красотки, а в другом – отталкивающие уродливые старухи.
   Что касается старой и уродливой ведьмы – здесь ситуация чем-то напоминает змею и жабу. Старость в прежние времена хоть и уважали, но все-таки женщина теряла свою красоту, а самое главное – не могла уже осуществлять хозяйственные функции. Также сыграло роль то, что ведьмы изначально появились как образованные селяне, разбирающиеся во врачевании. Так что немудрено, что в этом деле требовался долгий жизненный опыт. Можно также вспомнить греческие мифы о том, что получившие от богов дар бессмертия и провидения чародейки забывали попросить вечную молодость и становились старухами, которые были не рады жить.
   С юными ведьмами-красавицами тоже не все так однозначно. Христианский дьявол искушает, играет на человеческих чувствах и потребностях. Чтобы сбить душу с истинного пути, он может использовать что угодно, например, превратить своего слугу в молодую красотку. Стоит вспомнить слуг богини Гекаты, эмпуз и ламий, которые также заманивали мужчин и выпивали их кровь.
   Существует мнение, что представлять ведьму старухой принято у северных народов, а юной красавицей – у южных. Особенно это наглядно у славян: северных русских и южных украинцев. Но и у тех, и у других ведьмы значились как старые и уродливые внутри. Красота была лишь ширмой, за которой они скрывали свою внутреннюю уродливую сущность.
   Неотъемлемым атрибутом ведьм во время совершения своих обрядов является нагота. Скорее всего, это связано с общим негативным отношением христиан к наготе, которую считали греховной. Ведьмам старались приписать максимальное количество зла, даже несущественного.
   Также народные предания говорят о полетах ведьм, которые они совершали далеко не только на метле. Они могли использовать козла или свинью, а иногда и человека, которого, разумеется, превращали в козла или свинью.
   Зло можно было творить, не выходя из дома или не покидая деревню. А перелет требовал особого повода – и этим поводом являлся шабаш ведьм. Перед полетом ведьмы намазывали свое тело специальной мазью (этот ритуал отражен в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»).
   Продолжая ассоциации, связанные с ведьмами, стоит упомянуть об их связи с луной, ведь основным временем их активности была ночь, как и для других темных сил (вампиров, оборотней). Стоит вспомнить, что в античности покровительницами волшебниц часто были именно богини луны.
   Четко прослеживается и связь ведьм с флорой, так как не всю магию они могли творить просто через мысленное усилие. Для некоторых видов волшебства требовались зелья, способные залатать дыры в их магических способностях. С виду неприметные растения (папоротник, шалфей, чертополох, подорожник и т. д.) в умелых руках ведьм превращались в смертоносное оружие или дарящее жизнь снадобье.
   Распространенным является сюжет, когда ведьма натирает свое тело изготовленной из трав мазью, чтобы превратиться в различных животных. Превращались они или в птиц, или в кошек.
   Интересными были и гастрономические предпочтения ведьм, которые в иных сказках не против полакомиться детьми. Анализ этих сюжетов интересен с психологической стороны.
   Во-первых, очевидно, что сказки о пожирании детей имеют своей целевой аудиторией детей, которых в лесу (где часто располагаются хижины ведьм) и правда могут сожрать, пусть даже не ведьмы. Старухи-колдуньи всяко вызывают у детей больше страха, чем медведь или кабан, которого отец может иной раз принести мертвым с охоты.
   Вторая сторона таких мифов предостерегала древних людей от кровосмешения. Во многих сказках в лесу теряются не просто дети, а именно брат и сестра. Таким образом родители хотели отгородить своих детей от слишком длительного совместного времяпрепровождения вдалеке от родителей. Более сложная теория гласит, что ведьма символизирует мать, а пожирание должно ассоциироваться с совокуплением. Правда это или нет, проверить трудно, но полностью отбрасывать эту теорию тоже не стоит.
   Ведьм также разделяли по способу попадания в профессию. Считалось, что существуют ведьмы «от рождения» и «ученые». Причем ведьмы «от рождения» появлялись не только от самих ведьм. Существовало поверье: если в семье рождается семь девочек подряд без перерывов на мальчиков, то последняя будет ведьмой.
   Ведьмой можно было родиться, если мать, будучи беременной, готовила еду для праздника и случайно проглотила уголек. Или же ими становились в результате проклятья беременной матери. Что уж тут говорить о том, когда мать умирала при родах. К такому ребенку потом было очень много вопросов.
   Ученая же ведьма могла набраться силы от другой ведьмы или напрямую от дьявола. Ее главным отличием от прирожденной было то, что она входила в ведовство, имея за спиной опыт жизни в нормальном человеческом обществе, из-за чего была менее склонна творить зло просто ради зла. Она скорее относилась к разряду добрых или нейтральных ведьм, которые умели обороняться, но не спешили атаковать. Прирожденная же ведьма жила ради зла и была для него создана – это у нее на роду написано.
   Ведьма также изображается преимущественно незамужней и одинокой, даже если она с виду юная и привлекательная. Этот, на первый взгляд, пустяк на самом деле является важнейшей деталью средневекового понимания гендера.
   Христианская религия относится к женщине своеобразно. Женщина является и «сосудом греха», и виновницей изгнания из рая, и обязанной «убояться мужа своего» (к слову, те, кто приводят данную цитату, забывают добавить ее первую часть: «мужие, любите своя жены, якоже Христос возлюби Церковь и Себе предаде за ню»), но при этом она же является и матерью Спасителя. В Средневековье серьезные споры вызывало даже то, есть ли у женщин душа, так как о вдыхании души Богом в тело человека говорится только в отношении Адама, а про Еву таких упоминаний нет.
   Женщина воспринималось как существо «оконное», то есть сидящее дома, погруженное в домашний быт. Отсюда и типичные сюжеты о том, как дева выглядывала из окна на приехавшего рыцаря. Такой образ жизни требовал мужчины, который бы добывал пищу. То есть женщине, чтобы не попасть под моральное осуждение, необходимо было становиться зависимой от своего супруга.
   Исходя из этого, понятно, почему незамужним женщинам приписывалось ведьмовство, ведь они уже вели себя греховно, когда жили без мужа. А если женщина при этом была еще и красивой, то это было еще более подозрительно, так как непонятно, каковы причины ее одиночества, если внешние данные в норме. То есть женщина биологическая становилась полноценной женщиной социальной только в зависимости от ее поведения в отношении мужчины.
   Тут можно отметить, что не стоит винить в этом христианство, так как по сравнению с язычеством оно заметно освободило женщину. У христиан были женщины-мученицы и женщины-святые, но опять-таки этот статус был сопряжен с определенным моральным поведением.
   В исследования народного понимания ведьм важный вклад внесли британские антропологи К. Томас и А. Макфарлайн, которые отметили функциональную и стабилизирующую роль ведовства. Своим существованием ведьмы поддерживали соседские отношения и благотворительность.
   В средневековом обществе людям было трудно определить настоящие причины тех или иных событий, так как отсутствовало всеобщее образование, которое бы объясняло все с более «спокойных» позиций. Для того чтобы легче было переживать неожиданные и, самое главное, несправедливые, по мнению крестьян, катастрофы, их причиной можно было назвать колдовство. Неожиданные смерти, падеж скота, хозяйственные неудачи – все это можно было списать на ведьм. И в этом была их положительная функция, так как это давало возможность пострадавшему хотя бы объяснить случившиеся несчастья.
   Преследование же ведьм началось только после того, как в связи с развитием техники начали рушиться старые устои. Люди банально могли делать больше вещей самостоятельно и переставали нуждаться в ближнем. Все большее значение приобретал отдельный человек, который мог иной раз и пренебречь бывшими добрососедскими связями. А если так, то его можно было и обвинить в колдовстве. Правда, подобное обвинение требовало серьезных доказательств, если дело доходило до суда. Но доказательств не требовали другие соседи, которые охотно верили во многие вещи, не доходящие до разбирательств.
   Если же дело все-таки доходило до суда и казни, то ведьма исполняла свою стабилизирующую функцию, снимая социальное напряжение после природных или социальных неудач. Например, большинство обвинений в ведовстве в Англии строились на бытовых конфликтах, типичных для того периода и аграрного способа жизни. Считалось, что большинство ведьм были просто обиженными своими соседями людьми.
   Критики британских антропологов говорят, что охота на ведьм была следствием иррациональных немотивированных атак на зарождавшуюся обособленную женскую культуру.
   Почему так важен именно народный аспект восприятия ведьм? Рассказ об отношении к ведьмам в народе разрушает один очень распространенный миф об инквизиции как о террористической организации, которая держала в страхе всю Европу. Этому утверждению противоречат два факта.
   Во-первых, все основные представления о ведьмах были почерпнуты инквизицией в народных верованиях, а затем осмыслены в рамках демонологических трактатов и руководств для преследования ведьм. Не стоит обманываться тем благом (врачевание, привороты), которые приносили ведьмы согласно народным верованиями, ведь человеческая симпатия – вещь изменчивая, особенно в отношении тех людей, которые обладают какой-то сверхъестественной силой.
   Во-вторых, объяснения Томаса и Макфарлайна дают понимание того, что процессы над ведьмами были таким же народным делом. Основным мотивом для подозрения в колдовстве был дурной тон в обращении с соседями. Возможно, из-за этого слово «ведьма» и до сегодняшнего дня употребляется в качестве ругательства.
   Естественно, это не оправдывает инквизицию, но и излишняя демонизация этого учреждения тоже ни к чему.

Шабаш и ковен

   Как уже было сказано, появление ведовства пришлось на странный период в европейской истории, когда вроде бы без соседа жить уже можно, но еще не совсем. Община, хоть и не в такой степени, как раньше, но все-таки играла значительную роль в жизни людей.
   Свои представления об общинности как фундаментальном принципе жизни древние люди переносили и на ведьм. Хоть ведьмы и были почти всемогущими, но для определенных ритуалов им нужно было собираться вместе. Сообщество ведьм, которое регулярно собиралось для колдовства, называлось ковен. Также сборище ведьм иногда называют шабашем, но, чтобы не углубляться в терминологический спор, лучше принять такое разделение: ковен – это сообщество ведьм, которое собирается на шабаш, а шабаш – это торжественное собрание ковена для совместного проведения ритуалов.
   Слово ковен происходит от латинского convenire, что переводится как «встреча, собрание». Позже это трансформировалось в английское covin – «мираж, обман». Связь ковена с миражом доказывал богослов Иоанн Солсберийский, который заверял, что собрания ведьм на шабашах – это просто миражи, которые использует дьявол для обмана честных христиан. Такой взгляд на ковен был распространен долгое время. Веру в него подорвали первые сведения с ведьмовских процессов, где женщины под пытками признавались, что они не одни, а входят в некую организацию.
   Обычно число членов ковена равнялось тринадцати. В некоторых рассказах их может быть меньше, но больше тринадцати – никогда. Связывается это в первую очередь с основной функцией ковена – проведением ритуалов. Дело в том, что обычный ритуальный круг равен в диаметре 275 см (или меньше). По краям этого круга разместиться большому количеству людей трудно. Если в нем будет больше тринадцати человек, в таком тесном круге еще и сложно танцевать, а танец – неотъемлемый атрибут ведовских ритуалов.
   В общем, все сделано для удобства участвующих. Кроме того, большего количества ведьм было просто не нужно, так как существовал определенный набор ролей и функций во время ритуалов.
   И стоит помнить о том, что ведовство – это социально неодобряемая практика, поэтому требовалась совершенная секретность и очень крепкие узы между участниками. Сплоченность группы в таких делах – вещь важная, а достигнуть ее в слишком большом коллективе трудно. Ковен всегда был узкой общиной, а в иных случаях и вовсе семьей. Попасть в него можно было только по рекомендации, так что там собирались друзья друзей или родственники родственников. К слову, родство в таких сообществах не всегда определялось кровью, а могло быть и духовным и достигаться через соответствующие ритуалы.
   Существование ковена как закрытой родовой общины ограничило количество его членов, за которым никто не гнался, ведь собрались они здесь не для создания мощной организации, ставящей своей целью свержение конституционного строя, а просто для мирного общения с нечистой силой. Чисто клуб по интересам, хоть и специфическим.
   Однако ковен – это все-таки люди, которым свойственно размножаться и заводить родственников, а также общаться и дружить. В таких случаях, когда ковен разрастался и становился слишком многочисленным, то начинался процесс создания нового ковена. Так же, как перенаселение толкало греков к колонизации новых пространств, так и появление новых ведьм толкало старых к их обособлению в отдельную общину.
   На первых порах старый ковен оказывал новому всяческую поддержку, если, конечно, отделение происходило по обоюдному согласию. Бывали случаи, когда «почкование» ковенов происходило незапланированно. Если подобный вариант был возможным, то глава старого ковена (если он имел иерархическую структуру) готовил себе преемника, параллельно воспитывая того, кто сможет исполнять его функции в его собственной ритуальной общине.
   Процесс создания нового ковена сильно зависел от традиций старого, а точнее, от процедуры посвящения в общину. В ковене всегда были люди, в случае необходимости готовые стать теми колонизаторами, которые построят новую общину. Обычно к таким членам были бóльшие требования, чем ко всем остальным. Они первыми получали посвящения и обязывались владеть теми техниками, которые для других участников ковена были необязательными. Например, уметь посвящать в члены ковена.
   Будущим главам ковенов, или, как их еще иногда называют, жрицам, требовалось выполнять особые функции в ведьминском сообществе: общаться с новичками, воспитывать детей старых членов ковена, раздавать роли в ритуале, следить за их соблюдением, а самое главное, уметь в случае чего взять бразды правления в свои руки. Несмотря на строгую иерархию, теснота круга требовала от всех членов ковена, чтобы в случае необходимости они могли стать во главе сообщества. Связано это в первую очередь с преследованиями и вообще с трудностями жизни в средневековье. Ситуация была бы печальной, если бы ковен распался после гибели его главы.
   Если структура ковена была демократичной, то члены старого и нового ковена поддерживали друг с другом связь. Если же все строилось на поклонении одному человеку, то роение ковенов было вынужденным, что не мешало его эффективности. Отделение ковена от другого в некоторых случаях сопровождалось разногласиями. Противоречия могли доходить до такой степени, что только отделение служило выходом из тупиковой ситуации. В таких случаях новый ковен заметно отличался от старого. Бежавшим от обидчиков не хотелось иметь ничего общего со своими старыми друзьями, из-за чего они меняли саму структуру их сообщества, по-иному распределяя роли.
   Но даже такое разделение, после которого оставался горький осадок, выполняло главную функцию роения, которая заключалась в избавлении от «балласта». Малая численность членов ковена обеспечивало отсутствие в нем тунеядцев и случайных людей.
   Ковен – это прежде всего работа. Работа постоянная и групповая, и заключалась она не только в совершении ритуалов. Ведьмы были гонимой социальной группой, и, как всякие люди, попавшие во враждебную социальную среду, они держались друг за друга, помогали своим, ведь это было основой их выживания.
   Как и любое закрытое сообщество, ковен предполагал различные круги посвящения, связанные с обрядами инициации. Во многом это было пережитком древнего языческого общества, в котором инициация была необходимым элементом любого перехода на другую степень развития. Без соответствующего обряда нельзя было стать ни воином, ни священником, ни даже просто взрослым человеком.
   В отличие от социума, члены ковена не стремились к власти. Большинство ведьм шли в ковен именно за магическими возможностями, которые можно было там обрести.
   Рост ковена происходил по двум сценариями. Стоит вспомнить, какими путями по народным представлениям становились ведьмами – «от рождения» и «от науки». Новыми членами ковена могли стать родственники, пары и дети настоящих членов ковена. Принимались они только после совершеннолетия и наличия их сознательного желания присоединиться к этой общине. В иных вариантах их выбор был своеобразно ограничен. Ведь сложно назвать твоим осознанным решением вступление в ковен, если тебя всю жизнь готовили только к нему. Также в ковен могли взять не всех родственников, а только тех, которые были одобрены главой.
   Вторым путем являлось обучение магии. Такой способ присоединения к ковену был уже сложнее. Во-первых, обучиться магии – это трудно, так как магия не наука в классическом понимании. Во-вторых, средневековые города и деревни не были развешаны объявлениями: «Принимаем людей в ковен. Условия: наличие метлы, знание латыни и желание обучаться». К тому же новичок должен был понравиться действующему члену ковена и помимо знаний иметь внутреннюю мотивацию к групповой работе. При принятии в ковен он обязывался соблюдать определенный свод правил и безоговорочно подчиняться им. Проверка кандидатов могла занимать длительное время, что зависело от традиций конкретного ковена.
   Во многих мифах о ковене фигурирует Книга Таинств ковена, в которую записаны все знания и ритуалы. Она открыта для всех посвященных членов сообщества. Отсюда они могли черпать знания о магии, как групповой, так и индивидуальной. В книгу также могли вноситься изменения, но для их внесения нужно было перейти на вторую ступень посвящения.
   Существует мнение о том, что ковены являлись своеобразными региональными ячейками огромной организации, главой которой был не кто иной, как Сатана. Такие представления были связаны с уже упомянутым дуализмом христианского мировоззрения, который связывал все возможное зло только с одним существом, имеющим огромную армию активно действующих приспешников.
   Основной целью ковена был шабаш, на котором ведьмы собирались для совместного проведения обрядов. В представлениях о ведьмовском шабаше осталось очень много от языческих верований.
   Следует отметить, что типичные шабаши ведьм появились только после введения христианства, когда старые боги слились в представлениях с дьяволом, который ищет себе поклонников, а языческие празднества с их обрядами стали преследоваться церковью как служение Сатане.
   Первое, что нужно знать о шабаше, – это то, что на него не ходят. Не в смысле, что не посещают. Просто на него обязательно нужно лететь. Еще в мифах древних германцев есть упоминания о ведьмовских перелетах и вообще о полетах по небу. Например, в Дикую Охоту, когда группа призраков во главе с языческим богом выходят на охотничий гон. Во время перелета ведьмы сверкали огоньками, что намекает на попытку таким образом трактовать падение комет или мерцание звезд.
   Подобно древним языческим богам, ведьмы также летали на шабаши верхом на животных. Как Тор, ехавший на козле, Фрейя, передвигавшаяся на своем кабане по имени Хильдисвини, так и ведьмы совершали свои перелеты на излюбленных мифологией животных. Вероятно, метла как способ передвижения появилась в их жизни гораздо позже, в связи со все бóльшим отрывом человека от природы. К слову, ведьмовским транспортом становились не только метлы, но и кочерги с лопатами и граблями.
   Во время своих полетов колдуньи управляли погодой, ударяя по тучам, чем вызывали дождь. К слову, влияние на погоду было изначальным смыслом их полета, еще до придумывания шабаша.
   Для своих шабашей ведьмы часто выбирали именно горы, что также было связано со слиянием христианского дьявола с языческими богами, так как последние горы очень любили. Стоит вспомнить хотя бы греческий Олимп, на котором обитал Зевс и другие боги. Горы для язычников часто были местами проведения различных ритуалов.
   У славян главным ведьмовским местом была Лысая гора в Киеве, на которой когда-то стояли главные языческие идолы, у чехов и словенцев это были Бабьи горы, у шведов – Блокула, у литовцев – Шатрия, у германцев – Шварцвальд и гора Брокен. Последняя была упомянута у Гете в «Фаусте». Сюда Мефистофель привел чернокнижника. Вершина горы называется Хексентанцплац, что можно перевести как «место пляски ведьм». Здесь князь тьмы устраивал свой бал, приглашая на него своих ведьм. Гете пишет:

     Ты слышишь ли раскаты грома,
     Стволов паденье, шум ветвей,
     И леса стон, и скрип корней?
     Ствол за стволом друг друга кроет.
     В глубокой пропасти, на дне,
     И ветер свищет, буря воет
     Среди обломков в глубине.
     Слышишь крики – дальше, ближе?
     Слышишь вопли – выше, ниже?
     Между скал, по скатам гор
     Шумно мчится дикий хор.

   Хор ведьм:

     На Брокен все! Толпа густа;
     Посев был зелен, рожь желта.
     Там Уриан вверху сидит:
     К вершине ведьмам путь лежит
     Средь гор и скал, с метлой, с козлом,
     И вонь, и гром стоят кругом.

   Легенды о ведьмовском шабаше были распространены как в славянском, так и в западноевропейском фольклоре. Причем верили в них не только простые люди, которые склонны к суевериям, но и представители просвещенной элиты, в первую очередь священнослужители, которые часто бывали главными распространителями мифов о шабаше.
   То, что в месте, куда раньше прилетали языческие боги, чтобы принять жертвоприношения, стал появляться дьявол, намекает нам – это был элемент миссионерской деятельности. Христианам было необходимо отпугнуть людей от проклятых мест, а сделать это было удобнее всего с помощью страшилок про ведьм и демонов.
   Однако ведутся споры по поводу «рукотворности» такого симбиоза. Неизвестно, было ли это частью христианской пропаганды или же произвольным слиянием старых дохристианских верований и средневековых представлений о демонах. Вполне возможно, что имело место и то и другое.
   Ясно одно, что чисто христианского в представлениях о шабаше мало. Здесь воспоминания о плясках, пиршествах и оргиях сплелись с верой в чародейство, легендами о договоре с дьяволом, массовыми психическими проблемами, которые трактовались как одержимость. Эту лютую смесь и можно назвать шабашем ведьм.
   Дни шабашей приходились на древние языческие праздники. Например, славяне верили, что ведьмы летают на коляду (рождественский сочельник), при встрече весны, в ночь на Ивана Купала и в Юрьев день.
   Самым известным праздником для шабаша ведьм является, пожалуй, Вальпургиева ночь – ночь с 30 апреля на 1 мая. В большинстве стран Западной Европы в эту ночь отмечался праздник весны, восходящий к дохристианским традициям.
   Вальпургиеву ночь связывали с разгулом нечисти только германоязычные народы. Например, кельты приблизительно в это же время, 1 мая, отмечали Бельтан (Бельтейн), в котором они просто радовались наступающему лету. Кельты тогда разжигали костры на вершинах холмов и обращались к солнцу с молитвами. Праздник был настолько популярным среди народа, что церкви не удалось ни побороть его, ни даже оседлать, что для нее очень странно. Разные народы именовали этот праздник по-разному. Христиане дали ему название в честь святой Вальбурги, день которой стали отмечать 1 мая. Вальбурга была известна тем, что занималась миссионерской деятельностью среди германских язычников.
   По народным традициям, в Вальпургиеву ночь в деревнях нередко проводили магическую церемонию изгнания ведьм. Для этого жгли костры, на которых порой сжигали соломенные чучела, обходили с факелами дома. К подобным празднествам охотно присоединялись даже священнослужители, которые били в церковные колокола.
   Вальпургиева ночь была своеобразным поводом для свиданий ведьм со своими возлюбленными демонами. Вот как описывает сборище ведьм и прочей нечисти А. Н. Афанасьев в своем знаменитом труде «Поэтические воззрения славян на природу»:
   «Каждая ведьма является на празднество вместе с своим любовником-чертом. Сам владыка демонских сил – Сатана, в образе козла с черным человеческим лицом, важно и торжественно восседает на высоком стуле или на большом каменном столе посредине собрания. Все присутствующие на сходке заявляют перед ним свою покорность коленопреклонением и целованием. Сатана с особенной благосклонностью обращается к одной ведьме, которая в кругу чародеек играет первенствующую роль и в которой нетрудно узнать их королеву. Слетаясь из разных стран и областей, нечистые духи и ведьмы докладывают, что сделали они злого, и сговариваются на новые козни; когда Сатана недоволен чьими проделками, он наказывает виновных ударами. Затем, при свете факелов, зажженных от пламени, которое горит между рогами большого козла, приступают к пиршеству: с жадностью пожирают лошадиное мясо и другие яства, без хлеба и соли, а приготовленные напитки пьют из коровьих копыт и лошадиных черепов. По окончании трапезы начинается бешеная пляска, под звуки необыкновенной музыки. Музыкант сидит на дереве; вместо волынки или скрипки он держит лошадиную голову, а дудкою или смычком ему служит то простая палка, то кошачий хвост. Ведьмы, схватываясь с бесами за руки, с диким весельем и бесстыдными жестами прыгают, вертятся и водят хороводы. На следующее утро на местах их плясок бывают видны на траве круги, как бы протоптанные коровьими и козьими ногами».
   Согласно данным, которые собрал русский этнограф Иван Петрович Сахаров, шабаши происходили в течение нескольких дней. Что касается шабашей у славян, то ведьмы со всего света слетались на Лысую гору 26 декабря, заводя там знакомство с демонами. С 1 января они гуляли с демонами, 3 января, вернувшись с гуляний, доили коров, а 18 января впадали в беспамятство от излишнего веселья.
   Существует мнение, что мифы об ужасах Вальпургиевой ночи можно разделить на два вида – от самих участников и от христиан. Спрашивается, зачем участникам вообще было распускать о себе страшилки, если все это потом могло пойти в их личное дело?
   Несмотря на всю абсурдность утверждения, в нем есть определенная логика. Так как христианская церковь преследовала всех, кто отмечал Вальпургиеву ночь, как в старые добрые времена (с песнями, плясками, кострами и без упоминания святой Вальбурги), любителям древнего языческого праздника приходилось прятаться в отдаленных и диких местах. Чтобы избавиться от лишних глаз, они распускали мифы о том, что там присутствует сам Сатана. Эти рассказы должны были запугать потенциальных сыщиков. Конечно же, любой христианин должен бороться со злом, но встретиться с дьяволом лицом к лицу – не самая заманчивая перспектива.
   Христианские же мифы о шабашах ведьм были менее устрашающими, но не менее жуткими. Например, говорилось, что на своих праздниках участники шабаша топтали крест и хулили Христа, продавая дьяволу души.
   К слову, в осуждении шабашей нашлось место и для антисемитизма. Само слово шабаш очень близко по звучанию со словом шаббат, седьмым днем недели в иудаизме, в который иудеям запрещается работать. Поэтому в участники шабаша стали записывать не только ведьм, но и евреев, а также всех, кто был неугоден церкви. С течением времени там можно было встретить и князей, и купцов, и, возможно, даже священников.
   Многие сведения о шабашах христиане получили от ведьм, которых они пытали. Хотя неизвестно, какова была последовательность получения информации. То ли все сведения были записаны со слов ведьм или же их под пытками принуждали подтвердить уже имеющуюся информацию.

Ведьмы у славян

   Сначала стоит признать, что славянская культура хоть и входит в семью европейских культур, но имеет разительные отличия, связанные с географическими, климатическими и историческими факторами.
   К слову, под славянами в этой главе мы будем понимать только восточных славян, которые по тем или иным причинам пребывали под меньшим воздействием запада (чем, например, поляки и чехи) и востока (как это было у балканских славян).
   Разговор пойдет только об украинцах, русских и белорусах. Особенно о первых, так как по необъяснимым причинам именно в украинском фольклоре была тьма тьмущая ведьм.
   На восточнославянских ведьм повлияли в первую очередь особенности местного язычества и местного христианства. И то и отличалось от европейских.
   К сожалению, отсутствие письменной культуры у славянских язычников не дает нам возможности полностью понять, какие образы ведьм языческие, а какие – чисто христианские.
   Говорить о славянских ведьмах так же трудно, как говорить о славянской мифологии вообще. Христиане уничтожали любые проявления языческой культуры (к слову, при активной поддержке народа), но последний гвоздь в крышку гроба вбили люди, которые, пытаясь возродить славянский фольклор, придумывали все из своей головы. Хотя они часто сами при этом являются славянами и теоретически их мифотворчество тоже можно назвать славянским… Здесь можно развязать долгий методологический спор, но лучше не стоит.

Русский фольклор: вещицы, колдовки и еретицы

   Начнем наше путешествие по фольклору с Востока на Запад. Восточные земли из-за их географического положения подверглись меньшему влиянию Европы, поэтому можно предположить, что представления о ведьмах в них «чище».
   Первым пунктом будет Сибирь. В Сибири, как и во многих других регионах, также разделяли ведьм на прирожденных и обученных. Также их делили по моральным качествам – то есть на злых и добрых. Последних еще часто называют знахарками.
   Вера в магию, которой владеют женщины (в некоторых случаях и мужчины), особенно распространена среди украинцев, которые попали в Сибирь (как колонизаторы или каторжники). Но не меньше в них веруют и чалдоны, коренные русские жители Сибири. Однако многие местные рассказы о ведьмах можно назвать «отсылающими», так как в их начале вполне можно услышать: «Это еще в России было». Но ведьмой могут считать и старожилку чалдонку. Меньше всего в ведьм верят сибирские старообрядцы.
   Сибирь – край местами дикий, встреча с животными там не такое большое событие, как в более освоенных местах. Поэтому одним из распространенных сюжетов, связанных с ведьмами, является оборотничество. К слову, превращаться они могли не только в животных, но и в неодушевленные предметы (метлу, лопату, сено, колесо), а особо «экзотичные» – и в явления природы (ветер, воду).
   Одним из важнейших ведьмовских промыслов было воровство молока у коров, что являлось грехом даже более страшным, чем порча, ведь без молока могло умереть больше одного человека.
   В регионе известны случаи, когда местные жители раскапывали могилы и вбивали покойнику в грудь осиновый кол, чтобы ведьма не вставала из гроба. Причем такие сведения относятся к 30–50-м годам ХХ века. Редки, но все же имеются упоминания о ведьмовских шабашах и возможности влиять на погоду и вызывать град, дождь или грозу.
   Одной из особенностей сибирских ведьм является то, что они имеют у себя особую книгу «черной магии». По сибирским поверьям, в нее нельзя заглядывать, или даже вовсе видеть обычному человеку, иначе он рискует ослепнуть. Также верили, что уничтожение книги может покалечить человека, лишив возможности нормально передвигаться. Скорее всего, подобные слухи распускали сами старухи-знахарки, чтобы законсервировать свое социальное положение. Ведь если рецепт целебного зелья станет известным, то никто уже не будет приходить за ним к ведьме.
   В народе ведьм представляли с самыми различными внешними дефектами, которыми их наказал Бог. Они часто бывали уродливыми и скрюченными. Их наделяли слепотой, кривизной или болезнью глаз, хромотой, кривизной ног и даже копытами или птичьими лапами.
   В подтверждение этих сведений можно привести красочный отрывок одного из полевых дневников, которые часто используются в качестве источников в этнографических исследованиях:
   «Мой дядя овдовел рано, с тремя ребятишками остался. А он – мужчина еще молодой был, видный. Вот и приворожила его ведьма, которая жила у нас на селе. Сама вся скрюченная, горбатенькая, лицо в оспинах, корявое. Все знали, что она колдовала по-настоящему, с нечистой силой зналась, потомственная ведьма была. И мать у нее колдовала, и бабка, но эта всех их в черной силе превзошла. Была у нее книга страшная, “Черная магия”. Дядю, конечно, отговаривали на ней жениться, но он не смог преодолеть ее присушку. А детей его невзлюбила. Все норовила испортить, сына с женой развела, дочь замуж не пускала. У ведьмы своих детей не было. Им Бог не дает. Чертово племя. Когда муж ведьмы обнаружил у нее книгу “Черная магия”, хотел сжечь. А она сказала: “Ты своими ножками ходишь, так и ходи. А если книгу мою тронешь – будешь ползать на животе, как змея”. Потом все-таки не вынес муж, что она людей портила, да и кинул эту книжку в печку. И у него сразу ноги отнялись – парализовало. Так до смерти и не ходил больше».
   Сибиряки были изобретательными в именовании чародеек. Например, на западе региона их называли классически – ведьмами, в Восточной Сибири это была колдовка, также встречается редкое, но очень «народное» название еретица. На севере Западной Сибири были записаны рассказы о вещице.
   По народным представлениям, вещицы могли превращаться в бесхвостых сорок. После превращения они летали по ночам. Над головой у них светились синие огоньки. Превращение происходило следующим образом: голова и руки отделялись от туловища, которое и становилось сорокой, вылетая в трубу, все остальное вещицы прятали под «поганым корытом».
   Интересным образом определяли, кто летит: настоящая сорока или вещица. Сделать это могли только мужчины, которым необходимо было снять штаны, повернуться к ней задом и посмотреть на нее между ног. Если летит ведьма, то она сразу же упадет и превратится в женщину.
   Вещицей могла стать любая замужняя женщина, которая связалась с нечистой силой. Кроме превращения в сороку, вещица славилась тем, что умеет вынимать из утробы коров телят и из женщин – ребенка. Кроме этого, она могла пробираться в чужие дома по трубе, из-за чего получала прозвище труболетка.
   Когда вещица вынимала у матери зародыш, она подкладывала вместо него кусок хлеба. Женщина даже не чувствовала при этом боли и начинала добреть. Если же вещица злилась на мать, то клала ей в утробу кусок льда или веник из прутьев. После этого женщина всю жизнь мучилась болями в животе.
   Если вещица вынимала плод у женщины или коровы, те не могли потом забеременеть. Вынимали они их для того, чтобы съесть, ведь «недоносками они только и питаются».
   Несмотря на то что вещиц побаивались, сами они боялись мужчин. Так, например, все верили, что если беременная спит с мужем, то вещица к ней не прикоснется. Если муж уехал, то женщине было необходимо подпоясываться мужским поясом, чтобы защитить свой плод. Также важной защитой было перекреститься перед сном.
   Когда вещица умирала, она мучилась, как и все существа, связанные с нечистой силой. Чтобы не дать погаснуть своему ремеслу, она передавала свой секрет другой женщине, взяв ее таким образом в дочери. Существуют рассказы о семьях, где все женщины были вещицами. Процесс обучения вещицы закреплен в распространенном среди русских Забайкалья сюжете о вещицах, которые летают парами.
   Известная апокрифическая легенда о святом Сисинии отчасти дает ответ на вопрос, почему вещицы боялись мужчин. Византийские и славянские тексты повествуют о том, как злой демон в женском облике похищал новорожденных детей у женщины по имени Мелитина, братом которой и был Сисиний. Брат решил преследовать этого демона. Пойманный демон пообещал, что вернет всех проглоченных детей и будет избегать того человека, который имеет запись его имени или знает молитву Сисиния. Некоторые варианты апокрифа именуют женского демона Гилло. Также существуют сюжеты, где Сисиний обезглавливает ведьму. Отрубание головы может объяснить определенные моменты, связанные с вещицами. Например, то, что сорока, в которую они превращаются, обязательно бесхвостая и для превращения в нее у вещиц отпадают голова и руки. Также демон Гилло мог принимать облик различных животных.
   Негатив в отношении вещиц проецировали на сорóк. Однако сибиряки не истребляли всех птиц подряд. Существовали методы определения вещицы, и были они более приличными, чем описанный выше. Чтобы отличить настоящую сороку от оборотня, используется соль. Ее нужно насыпать на хвост сороке. Если попалась ведьма, то она не сможет улететь, начнет крутиться, просить пощады у поймавшего ее человека, обещать ему исполнение желаний, только бы он ее отпустил. Также определить ведьму можно было с помощью мужских вещей. Необходимо было набросить на сороку шапку или пояс, и тогда можно поймать сороку-оборотня.
   Насколько чисто русскими можно считать представления сибиряков о ведьмах? С одной стороны, жили они преимущественно в деревнях, которые располагают к традиционным народным верованиями и их сохранению, а с другой стороны, колонизация Сибири – это процесс достаточно поздний, началась она во второй половине XVI века. И колонизаторами в основном были казаки и служивые люди. И те и другие были не испорчены образованием и склонны верить в мистику. Однако это сословия, не привязанные к родной земле, суть их в том, что они идут куда глаза глядят или куда пошлют. Также набирались они из разных частей тогдашнего государства, а в те времена региональная специфика играла просто огромную роль, а в народных верованиях так и вообще колоссальную. Жители даже соседних сел могли считать друг друга мракобесами.
   Советский и российский этнограф Елена Евгеньевна Левкиевская, которая написала «Мифы русского народа», в своем труде в подтверждение наличия у славян представлений о ведьмах приводит отрывок присяги поданных Борису Годунову:
   «Ни в платье, ни в ином чем лиха никакого не учиняти и не испортити, ни зелья лихого, ни коренья не давати… да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо… и кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… того поймати».
   Ее анализ очень ценен, так как охватывает большое количество регионов России. В нем можно увидеть общие черты и специфику всех представлений славян о ведьмах, которых также могли называть колдуньями, чаровницами или босорками.
   Е. Е. Левкиевская, например, углубляет разделение на «рожденных» и «ученых» ведьм. Помимо происхождения, магические способности отличаются также и силой. «Рожденная» ведьма знает больше о своем ремесле и может сама руководить «направлением» своего колдовства, то есть сама решает, на зло направить свою магию или на добро. К слову, она приводит сведения о том, что уже описанный ритуал с поеданием уголька распространялся также и на мальчиков, которые в результате этого могли стать колдунами.
   Представления о том, что от рождения человек может иметь больше силы, чем от обучения, связаны с долгой практикой социального расслоения, когда дети высших слоев общества получали все лучшее и могли в дальнейшем лучше устроиться. Из этого народ выводил заключение о том, что все самые лучшие черты наследуются.
   С обученными ведьмами все сложнее, но при этом довольно стройно и логично, нельзя сказать, что народ просто так назвал ученых ведьм злыми. Ведь ведьмовские способности раздает конкретная инстанция, и делает она это с конкретной целью – просто получить их и быть только знахаркой исключалось. Если Сатана дал тебе силу, то потребует и использовать ее по назначению. Для проверки верности ведьма должна отречься от Христа, совершить кощунство, поругая крест, иконы и хлеб. Что касается хлеба, это чисто народное представление, так как в официальном христианстве хлеб как символ выражен слабо, хоть его и используют во время причастия. Однако и языческим этот жест назвать трудно, скорее, он просто народный, ведь хлеб был основной пищей.
   Надругательство над святыми символами происходило следующим образом. Женщина снимала свой нательный крест и клала его в башмак под пятку. Если она была замужем, то должна была растоптать ту икону, которой ее благословили родители. Хлеб же протыкали ножом. Все это совершалось на берегу реки, неподалеку от водяной мельницы или же на перекрестке дорог. Затем необходимо было трижды прочитать наоборот «Отче наш».
   Были и другие варианты, когда женщина должна была на гумне (сарае для сжатого хлеба) трижды перекинуться через нож, стоящий острием вверх, проговаривая при этом тайные слова. Помимо этого, непрямого общения с дьяволом, существовали также практики чисто инициатические, которыми руководила действующая ведьма. Полагали, что ведьма омывала новенькую специальным отваром, после чего та вылетала в трубу и возвращалась уже ведьмой. Также ведовство передавалось, когда старая ведьма перед смертью «запирала» его в определенном предмете, который передавался новой ведьме.
   Когда ведьма получала свой навык от старшей ведьмы, ей могли устроить проверку. Старая ведьма раздавала ученицам по куску хлеба или творога, с которым те шли в уединенное место, где каждая клала его на белую тряпку. На хлеб или творог должны были сбежаться змеи, мыши, жабы или мифическая нечисть и начать раздирать его на куски. Хлеб или творог здесь символизировали душу ведьмы после смерти. Старая ведьма таким образом предупреждала учениц о перспективах. Обучение продолжалось только в случае, если новички были на это согласны.
   Окончательное посвящение в ведьму происходило только через контакт с бесом, который мог вселиться в ведьму, поступить к ней на службу или сожительствовать с ней, но обязательно заключал контракт, по которому ее душа обязательно доставалась нечистому.
   В русских поверьях у ведьм есть еще одна отличительная черта – хвост, по которому можно было определить опыт и возраст ведьмы. У молодой он голый, а у старой – обросший волосами.
   Волосы ведьм – еще одна интересная особенность. Почему-то именно этой незначительной детали народ придал максимальное значение. Например, существуют поверья, что ведьму можно определить по волосам над верхней губой, сросшимся бровям и длинной волосатой полоске по хребту. А вот подмышки были безволосыми. На севере России верили в то, что если в ведовстве сильно переусердствовать, то можно и вовсе обрасти мхом. Вообще это укладывается в привычные представления о божьем наказании для ведьм. Ведь в обмен на силу колдуньи жертвуют своей красотой, приобретая горб и хромоту. В некоторых случаях считалось, что ведьмы не могут смотреть людям в глаза, а изображение человека у них в зрачках и вовсе перевернуто.
   С принятием народом христианства все глубже в него (христианство) проникает и ведовство. Теперь ведьмы могут активно действовать не только на «старые» праздники (Ивана Купалы, который иной раз даже называется Иван Ведьмарский), но и на Рождество, Пасху и Троицу.
   В Ильин день, например, определить ведьму-пережинщицу (ведьма, которая ворует урожай) можно было по тому, что она купалась между заутреней и обедней, чтобы смыть свои грехи. О таких ведьмах еще говорили, что зерно в их амбаре не лежит, а стоит торчком.
   В купальскую ночь ведьмы особенно активно наводили порчу на скот. В это время ведьмы выходили на чужое поле, снимали с себя платок, фартук или рубашку и, волоча их по земле и собирая таким образом росу, приговаривали: «Беру пожиток, но не весь». После пропитанную вещь отжимали и этим поили или обливали корову. На следующий день корова ведьмы начинала давать очень жирное и густое молоко, а соседские коровы – редкое или вообще переставали его давать. Видимо, в таких представлениях отразилась банальная зависть. Непонимание биологии животных и мысль о несправедливости толкали людей на фантазии о ведовстве и нечистой силе.
   На эту тему существует любопытное свидетельство:
   «Пастух пас коней, а его кума пришла в поле и тянет за собой тряпку по траве. А пастух это видит и думает: “Для чего же ты тряпку-то тянешь? Я завтра тоже так попробую”. Взял он тряпку, поволок ее по траве и говорит: “Что куме, то и мне, что куме, то и мне”. Трижды сказал, потянул тряпку по траве и пошел домой. Приходит домой, видит – а из потолка молоко льется, кругом уже натекло. Он не знает, что делать. Побежал к куме: “Иди же сделай что-нибудь, ты знаешь!” – “А что такое?” – “А что ты делала, то и я делал – тряпку тянул, теперь из потолка молоко льется”. Она побежала, за эту тряпку подержала, и молоко перестало литься. Она ему говорит: “Смотри, никому не говори”.
   Пасли три человека на Купалу коней, и тут смотрят – бежит свинья. Один встал и побежал за ней. А свинья превратилась в женщину – она бегала собирать росу. Тогда этот человек узнал в ней свою куму и говорит: “Что куме, то и мне”. И на человека полилось молоко. Это ведьма была, она крала молоко».
   Также росу можно было собирать, просто перекатываясь по траве, или же воровать напрямую. Ведьма перекидывала вожжи или свой пояс, смоченный росой с полей, и начинала «доить», дергая за концы.
   Существовал еще один не менее интересный способ воровства молока:
   «Наша корова шла на пастбище, а там за ней старая баба шла и взяла три следа от нашей коровы. Отец видел – он шел поодаль. Видел, как она брала следочки – и сразу нет молока. А мой отец был охотник, у него было ружье. Он пошел к этой бабе и сказал: “Если завтра не будет молока, то застрелю”. А она говорит: “А, Игнат, чего ты так сердишься? Завтра будет молоко”. Действительно, наутро молоко появилось».
   Под «следами» тут стоит понимать землю под копытами.
   Определить ведьму, ворующую молоко, можно было и следующим образом. Хозяйка порченой коровы надаивала немного молока и клала в него девять иголок, цедилку, подкову, лягушку или рыбу. Затем кипятила молоко на медленном огне. Предполагалось, что эти операции над молоком мучают ведьму и она непременно придет просить у хозяев убрать молоко с огня. При этом нужно было внимательно следить, чтобы ведьма, придя во двор, не забрала с него никаких предметов. В иных местах страдания причинялись не ведьме, а ее корове. Причем такая месть сама приравнивалась к ведовству, так как страдало невинное животное, а не нечистая сила.
   Хотя в некоторых случаях крестьяне забывали о своей зоозащитной деятельности, о чем говорят многие антиведовские ритуалы. Например, люди убивали ужей, клали им в рот горох и закапывали труп. Когда растение прорастало, то горошинку с этого дерева нужно было положить себе на плечо, и тогда человек якобы получал возможность видеть ведьму, которая к нему ходит.
   Также ведьмы воровали молоко, превращаясь в животных. Считалось, что если такое животное убить, то из него польется молоко. Этими животными могли быть не только сами ведьмы, но и их прислуга – ужи, жабы или мелкие черти. Если во время обнаружения удавалось ранить жабу в ногу, то на следующий день хозяева коровы присматривались ко всем женщинам в деревне. Какая из них хромала, та и была ведьмой.
   Управление живностью проявлялось и в том, что ведьмы насылали на поля грызунов и насекомых. Помимо коров, колдуньи также портили и кур, так что те переставали нестись.
   Люди, которые были обеспокоены пропажей молока, даже ложились ночевать в сарае, чтобы определить вора, ведь они руководствовались простой логикой: где-то убавилось – где-то прибавилось.
   Превращение ведьм – достаточно распространенный сюжет. Например, типична такая история. Парень ходит к своей девушке, несмотря на прямой запрет от матери или бабушки. Во время очередного такого похода он встречает свинью, корову или кошку, которая пытается помешать ему. Парень, конечно же, дает отпор скотине, иногда отрезая ей часть тела (например, ухо), а когда возвращается домой, видит свою заболевшую мать, у которой отсутствует эта часть тела.
   Вот типичный сюжет с русского севера на эту тему:
   «В одной деревне бабка жила, такая старая. Дом у нее стоял далеко от других, ниже от деревни. Говорили люди, что ведьма. Ну вот, раз с танцев шел парень с девушкой, ночь уже, за полночь. Вдруг бежит на них большая свинья, такая здоровая. Девчонка-то испугалась, а парень и ударь ее пряжкой от ремня прямо в лоб. Ну, испугалась свинья, захрюкала и убежала. На другой день парень-то в магазине это и рассказал. Вдруг входит туда эта ведьма-то, а у нее на лбу сияет отпечаток от пряжки».
   Воровство могло происходить не только напрямую, физически, но и через мистические силы. Забрав несколько колосков, ведьма с помощью магии могла сделать так, чтобы весь урожай соседей вырос на ее поле.
   Это могло быть и личной местью. Ведьма связывала пучок колосьев, надломив его на корню, и такой залом мог повредить как урожаю, так и его хозяевам. Если задеть его во время жатвы, это было чревато плохими последствиями. Чтобы обезвредить ведьмовское оружие, необходимо было обратиться к знахарю, чтобы он сжег этот пучок колосьев на огне из осиновых веток. Ведьма, насылая такую порчу, приговаривала: «Как будешь жать, то будешь больной лежать, как будешь молотить, то будет в голове колотить, как будешь молоть, то будет в груди колоть, а как будешь печь, то будет кровь течь».
   Ведьмы воспринимались как проявление чистого зла, поэтому порчу они могли пускать просто «по ветру», чтобы она прицепилась к первому встречному. Если же порча имела конкретную принимающую сторону, то ведьма, как и в случае с коровами, вырезала кусок земли, на который ступал человек, и начинала колдовать. Например, она могла подложить эту землю в чей-то гроб или в печь, чтобы она там высохла, а вместе со следом сох и сам человек. Порча наводилась и через предметы (такое делали и с коровами, подкладывая под них заговоренные вещи). Часто это были змеиные шкуры, кости или мертвые животные, а также нитки и сломанные иглы. В домах, в которые подбрасывали эти вещи, болели и умирали.
   Ведьмовские шабаши у русских также были особенными. Например, ведьмы могли просто собираться у кого-то на дому, что отображено в следующем отрывке:
   «Ехал один гончар и на ночь попросился переночевать в один дом. Его положили на лавку. Хозяйка думала, что он спит, а он смотрит: пришло много бабок, засветили светильник, а он глаза прикрыл и смотрит. Двери не открываются, а их все меньше и меньше. Когда ни одной не стало, он заглянул в печку, и его затянуло в трубу. И оказался он около дегтярни (где раньше деготь изготавливали) на вербе, куда ведьмы слетались, они на березовых палках прилетели, и он так. Собрались в хату ведьмы и черт с ними, а хозяйкин сын был в это время дома. Ведьмы вместе приготовили горшок с зельем, каждая понюхала и пошла через трубу. Черт сидит, всех ожидает. А этот парень понюхал, схватил ступу и через трубу в воздух унесся».
   Особенность славянских шабашей состоит также в том, что попасть на них можно было через принятие в пищу специальной каши, об этом ритуале сообщали ведьмы на судебных процессах.
   Существует рассказ о солдате, который остановился у вдовы-ведьмы. Подсмотрев, как она мажет подмышки и улетает, он повторил процедуру, но неправильно произнес заклинание, из-за чего во время полета часто бился об деревья. При этом вернулся он цел и невредим. Хозяйка дала ему лошадь, но сказала не говорить коню «но» и «тпру». Однако солдат ослушался и был сброшен конем, который сразу же превратился в березовую палку.
   Так как внешние признаки ведьмы (физические уродства) могли приобретаться человеком и без магии, то народ придумывал более специфические методы обнаружения ведьм. Считалось, что можно распознать ведьму, если посмотреть на нее через решето, хомут или осиновую борону, сделанную за один день или найденную в чужом поле. А если посмотреть на женщину через дыру от выпавшего сучка в доске из гроба, то можно распознать ведьму наверняка.
   Особенно легко можно было узнать ведьму в те дни, когда нечистая сила была особенно активна, например на Ивана Купала. Причем в это время признаки были чисто поведенческими. Например, ведьмы приходили к купальскому костру, чтобы попросить огня. Считалось, что этот костер их привлекает.
   Были и более сложные способы определения ведьм, которые занимали по несколько дней. Перед началом Великого поста люди засыпали с творогом во рту. Этот кусок творога они потом зашивали в пояс и с ним двенадцать раз заходили в церковь. После этого они могли увидеть всех ведьм на пасхальной службе (те должны стоять спинами к алтарю с дойницами на головах).
   Пасха была временем, когда ведьмы делали свои запасы силы на год вперед. Чтобы получить ее, необходимо было притронуться к одежде священника. Для охраны от ведьм к священнику даже специально приставляли мужчин, которые должны были следить за одеянием батюшки. Ведьмы также могли трогать замок или ручки церковной двери.
   Особенно болезненным для ведьм было слышать, когда священник произносит «Христос воскрес», в это время ведьмы выходили из церкви. Также они не могли участвовать в крестном ходе. Еще на Пасху ведьмы могли видеть дули, которые им крутили в карманах.
   Защитой от ведьм служили специальные обереги. Такими были свеча, освященная на Сретенье, коса, нож, крапива, метлы или вилы. Все они ставились на воротах, крышах хлева, около дверей в дом. Магический способ борьбы с ведьмами заключался в том, чтобы обвести круг косой или обсыпать дом освященным маком. Эти ритуалы ведьму не столько останавливали, сколько задерживали. Полагалось, что ведьма сможет пробраться в дом только когда соберет и пересчитает все зерна по одному.
   Кроме защиты дома, существовала также и индивидуальная защита. Перед выходом из дома люди втыкали в одежду иголку или клали в карманы полынь. Коров защищали окуриванием травами, что были собраны в ночь на Ивана Купала, к хвосту привязывали красную нитку, а в рогах просверливали дырочку, в которую клали кусочек ладана.
   От ведьмы можно было защищаться и врукопашную, но стоило помнить, что это существа хитрые и могут мастерски вводить в заблуждение. Ведьму стоило бить по ее тени, так как считалось, что на самом деле она находится на месте своей тени. Бить стоило только раз и крепко, так как каждый второй удар только прибавляет ей силу. Это работало с любой нечистой силой. В другой «инструкции» по рукопашному бою с ведьмами можно было бить ее сколько угодно, но при этом все время говорить «раз», а ведьма все это время будет искушать тебя сказать «два».
   Ведьмы у русских были не бессмертными. Умирали они страшно и мучительно, так как расплачивались за свою связь с нечистой силой. Ведьма не могла умереть, пока не передаст кому-то свои знания. Или же для ее спокойной смерти необходимо было разобрать в доме потолок или выломать одну доску из крыши. Возможно, это связано с символом неба, куда улетают все души. Тело ведьмы после смерти разбухало и не помещалось в обыкновенный гроб, а изо рта у нее вытекало сворованное молоко. Хоронили ведьм лицом вниз. Гроб несли задворками, но никогда не шли по главной дороге. Злой дух, который приходит за душой ведьмы, воплощается в жабе или уже, которого нельзя выгнать из гроба. За похоронной процессией часто бегут собаки, которые стараются потом раскопать труп. После смерти ведьмы еще продолжают вредить людям и возвращаются. Выше уже упоминались сибирские обычаи, согласно которым ведьмам забивали в грудь осиновый кол, чтобы уберечь себя от их возвращения.

Белорусские колдуньи и ведьмы

   Белорусский фольклор заметно выделяется на фоне фольклора других восточных славян, но, к сожалению, он не получил особого распространения. Тем не менее белорусам тоже есть что сказать по поводу ведьм. В изучении белорусского ведовства мы будем опираться на этнографические исследования Николая Яковлевича Никифоровского, а именно на его труд под названием «Нечистики».
   Рассказывает Н. Я. Никифоровский не только о ведьмах, но и о ведьмаках (рассказы о которых есть и у других этнографов, но они чаще их разделяют), помещая их в одну главу, так что все описываемые признаки и ситуации относятся к обоим полам, кроме специально оговоренных случаев. Правда, он также отмечает, что «мужчины менее восприимчивы к ведьмачеству, чем женщины, а потому и ведьмаков меньше, чем ведьм. Дальнейшее слово преимущественно о сих последних».
   Начинает Никифоровский с описания внешности ведьм, называя их карикатурными, после чего описывает их внешнее уродство, не прибавляя никаких новых характеристик к образу, кроме, пожалуй, лишних или недостающих пальцев или того и другого, но на разных руках.
   Особое внимание уделяется поведенческим особенностям, по которым можно опознать ведьму. Автор говорит о свирепом и мутном взгляде исподлобья, который может быть сосредоточенным или блуждающим. Ведьмы либо вовсе не улыбаются, либо улыбаются так, что от этой улыбки передергивает. Голос у них хриплый, сами они неразговорчивы. Имеют неудержимую тягу к водке и сигаретам, много пьют и едят, в одежде смешивают роскошь и нищету, спят и работают в таком темпе, чтобы не пересекаться с другими людьми. Нечувствительны к чужому горю или радости, не посещают церковь (по этому признаку позже в Российской империи вычисляли революционно настроенных граждан) или общественные мероприятия. Отстраняются они и от собственной семьи.
   Из внешних отличий можно также отметить «фосфорический блеск в глазах», но свой истинный облик они показывают только в сумерках. Действуют они тоже преимущественно ночью, и в этот период их легче обнаружить.
   Сразу стоит отметить, что в белорусских представлениях о ведьмах четко прослеживается модель нежелательного поведения. Крестьяне, жившие общинной жизнью, подозрительно относились к людям, которые сторонились других людей и общего труда. Поэтому можно считать большим благом, что на землях Белоруссии не было своей инквизиции, иначе многие поплатились бы жизнью просто из-за плохих отношений с соседями.
   Далее не совсем понятно, то ли это представления всех белорусов, то ли самого Никифоровского, но он пишет, что ведьмой можно было стать только «самохотью», то есть волей самого человека, а в некоторых случаях люди приобретали эти способности и вовсе случайно. Это очень странно, если брать во внимание, что у славян обычно существует разделение на обученных и прирожденных ведьм. У белорусов же ведьмы получают свои способности именно от сговора с дьяволом. Видимо, такая ситуация сложилась из-за того, что Белоруссия некоторое время пребывала под польским влиянием и впитала в себя западные традиции.
   Ритуал инициации ведьмы достаточно похож на русский (крест под пяту, надругательство над иконами), но отличается тем, что у белорусских ведьм есть куратор в виде приставленного к ним беса. И отрекаются они не только от Христа и всего святого, но и от своих родителей. Никифоровский сравнивает ведьм с их наставниками-бесами, которые мучают только душу человека, а вот ведьмы не гнушаются и телом.
   Во время ночного общения с бесами ведьмы часто превращаются в предметы, обязательно женского рода. Ведьму также можно опознать по постоянно находящемуся при ней венику, на котором она летает. Веник может быть в комбинации с другими средствами перемещения, среди которых есть животные. Правда, в отличие от других ведьм, белорусские на них не летают, а просто ездят.
   У белорусов существует иерархия шабашей. Например, самые почитаемые – это Купальский и мясоедный, который наступает на 24-й день после христианского праздника Рождества. На шабашах белорусские ведьмы находят применение украденному молоку – они в нем купаются вместе с чертями. К слову, черти также воруют молоко. Иногда на шабаше закалывают младенца, которого извлекли из материнской утробы. Потом его съедают все участники шабаша. Если та, которую считали ведьмой, однажды появляется в деревне с физическими увечьями, то закономерно считают, что она была наказана на шабаше за какой-то проступок.
   Белорусские ведьмы и ведьмаки находятся в сложных отношениях друг с другом. Несмотря на их близость, между ними нет ничего, кроме вражды. Хоть их супружеское сожительство и кажется логичным, но ведьмы предпочитают чертей или других нечистиков, от которых могут иметь детей (их потом съедают вместе с сожителями).
   У белорусов также существуют сюжеты о случайном превращении в какое-либо животное. Но если у остальных народов обычный человек мог перевоплотиться, неосторожно используя ведовские мази, то у белорусов ведьма могла сама кого-либо превратить. Причем важно было, чтобы пол животного соответствовал полу жертвы.
   Такое превращение не могло быть длительным, от одной ночи до суток. Причем многие люди, вернувшись в обычный облик, сохраняли привычки животного, в которое превращались. Ведьмы могли превращать в животных не только людей, но и других животных.
   Подобно русским, в тени ведьмы белорусы видели черта, который мог «передавать» ей удары. При схватке с ведьмой нужно было бить верхней стороной кисти или освященными предметами. Тень можно было проткнуть гвоздем или другим острым предметом из церкви. А для надежности после смерти ведьмы вбить эти предметы в могильный холм.
   Считалось, что для порчи молока ведьма могла превратиться в муху и сесть на цедилку. Тогда ее нужно было в эту цедилку завернуть и повесить над печью или же варить в кипятке. Ведьма не могла превратиться обратно и мучилась. Особенно, если дым был от ладана, а вода святая. Если русские просто отрубали конечности ведьмам-лягушкам, которые крали молоко, то суровые белорусы церемонились еще меньше и выкалывали глаза и прокалывали тело булавками. Однако ведьму не убивали. Ей оставляли жизнь, чтобы она продолжала мучиться.
   Далее стоит сказать несколько слов о делении, по Никифоровскому, на ведьм и колдуний.
   Он говорит, что эти «демоноподобники» (колдуньи) отличаются от ведьм тем, что стоят дальше от бесов и более приближены к людям. Они могут жить среди них, не выдавая себя. Также колдуньи менее негативно относятся к христианству и могут посещать службу и окружать себя христианской атрибутикой. Конечно же, делают они это неискренне и для отвода глаз.
   Черти к колдуньям относятся менее доверительно, чем к ведьмам. Но хотя бесы и не уважают колдуний, однако им верны. Они даже могут использовать свою силу во благо, если так прикажет колдунья. Например, полечить кого-то травами, заговорами, привернуть любовь, прибавить удачи. Делают они все это в обмен на душу колдуньи.
   Черти являются колдуньям только в своей «облегченной» версии. Во всей полноте колдуньи могут их лицезреть лишь после своей смерти (в аду). Сокрыты им и другие колдуны, которых они не могут узнать по одному взгляду, как это делают ведьмы. Из-за этого колдуньи чаще воюют между собой, а бесы вынуждены им помогать – но только до тех пор, пока «целям бесовства не приносится ущерб».
   Колдуньи умирают только своей смертью. Дожив до предельного своего возраста на земле, они ослабевают умом и телом. Бесы уже меньше следят за своими подопечными и просто охраняют их душу или помогают в передаче колдовских знаний другому лицу. Умереть, пока не передаст силу, колдунья не может, а сделать это очень нелегко. Слишком велики их предсмертные муки – желающих себе подобной участи найти сложно. Колдуний мучают бесы, но мучаются они и сами от угрызений совести из-за всего содеянного ими зла. В предсмертных муках колдунья может попросить кипяток для удаления жажды, а в холодную погоду – воды из проруби.
   Никифоровский описывает, как белорусы помогают своим колдуньям. Они кладут их посреди избы и на их грудь помещают веревку, которая тянется на двор, чтобы душе было легче выбираться из тела. По всему дому проделывают дыры, открывают все окна и двери, чтобы черти могли забрать обещанное им. На печь кладут хомут, чтобы бесы могли вытащить душу, – считается, что душа у колдуньи рогата и может не пролезать в отверстия. Чтобы черти не унесли вместе с душей и тело, его осыпают освященным маком или солью. После смерти колдуньи начинается плохая погода, от которой люди спасаются, положив в ее могилу крест.
   К колдунам было более уважительное отношение. Ни одно празднество не обходилось без колдуна, которого усаживали на почетное место и ухаживали за ним, обращаясь за помощью и советом. Колдуны могли снимать порчу и лечить людей и скотину, зарабатывая себе приличное состояние.
   Колдуньи, хотя и обладали меньшей силой, чем ведьмы, но все-таки могли одним своим словом покарать целые семьи или даже деревни. Особо сильными были заклинания на еду, которую должен был съесть недоброжелатель.
   Люди, которые хотели получать необходимые лекарства или другую помощь, наблюдали за колдуньями исподтишка и замечали, какие травы они используют, из чего варят свои зелья. Никифоровский приходит к выводу, что многие из используемых веществ имели наркотический характер. Закономерно, что такие «наблюдатели» попадали под влияние наркотика, и в своих видениях летали на палках и посещали шабаши. На следующий день после таких развлечений человек испытывал стыд и физическую немощь. У «вернувшихся» часто начинались проблемы со здоровьем – припадки, глухота, забывчивость.
   Белорусские мифы примечательны тем, что в них ведьма – это существо, закрытое от мира, и именно потому воспринимающееся как существо вредное. Тут можно вспомнить теорию английских антропологов о появлении ведьм во время распада сельской общины, которая подходит сюда как нельзя кстати. Такие воззрения вскрывают коллективистскую сущность белорусских крестьян. Само разделение на ведьм и колдуний, где к последней относятся лучше именно из-за ее большей общительности, говорит об этом факте. Для сравнения, у русских, украинцев и европейцев моральный «окрас» ведьмы (добрая – злая) не связан с ее социальностью. И те и другие жили в общине и нормально общались с односельчанами. У Никифоровского же ведьмы даже редких социальных контактов не переносили, не говоря уже о регулярном общении с односельчанами.
   Однако из структуры текста можно предположить, что Никифоровский вполне мог как обобщить все полученные им сведения, так и выдать представления только одного села за общенародные. В отличие от исследований Левкиевской, у него слишком мало «или». Также у него чувствуется большее влияние христианства. Это проявляется, например, в тех моментах, где он говорит, что ведьмами становятся, а не рождаются (в основе – христианская идея, что каждый имеет право на спасение и никто не может просто взять и родиться плохим). Хотя во введении в свой труд он признает, что, «стоя отдельно от библейских и вообще религиозных сказаний, предлагаемая повесть сложена из сводных сказаний простонародья», все же сомнительно, что христианство могло так глубоко проникнуть в белорусский фольклор.

Украинские мольфары и босорки

   Наконец перейдем к украинским ведьмам. Близость народов обусловила схожесть украинских, русских и белорусских ведьм, но постараемся отметить их различия.
   Образ украинской ведьмы довольно эффектен. Певец украинской ночи Николай Васильевич Гоголь оставил нам как жутковатую панночку, так и колоритную Солоху. В дальнейшем не он один возвращался к образу чернявой девушки в сорочке с алой вышивкой со сводящими с ума карими очами.
   На Украину влияла русская, польская, турецкая и крымская культуры, но вместе с тем сохранились еще и нетронутые уголки Карпат, где народ веками сохранял свои традиции. К сожалению, украинские села вымирают, а вместе с ними уходят и народные представления. Мифы, литература и научные исследования – последние места, где можно наблюдать ведьм. Оттого еще интереснее, что же думали наши предки об этой страшной силе.
   Первая же отличительная черта украинской демонологии – то, что в ней существует разделение на ведьм и знахарок. У знахарок, например, отсутствует способность к превращению. Но у ведьм и у знахарок общим является символ пиковой шестерки, которая составляет важный элемент гадания. Кроме того, ведьмы с помощью этой карты могли не только предсказывать будущее, но и совершать превращения. Чтобы обычный кусок бумаги стал магическим артефактом, необходимо было провести специальный ритуал. На Светлый праздник Пасхи ведьма брала с собой в церковь эту карту, положив ее в карман. Когда на богослужении священник выходил из алтаря с крестом в руке и говорил прихожанам «Христос воскресе!», а те ему отвечали «Воистину воскресе!», ведьма шепотом произносила: «У меня в кармане карта есть». Так она делала после каждого «Христос воскресе!». Таким образом с помощью этого кощунства ведьма подзаряжала карту.
   «Инициация» в знахари происходила через контакт с ведьмами. Если у человека случалась беда с коровой, то он, по совету старших, садился в засаду на ведьму, надеясь ее изловить. Если ему это удавалось, его начинали считать знахарем, если же нет, говорили: «Не зная броду – не суйся в воду». Считалось, что это не ведьма не явилась, а человек не имеет достаточных знаний и умений, чтобы ее поймать.
   Также в представлениях украинцев ведьмаки не воюют с ведьмами, а управляют ими, однако только «учеными» ведьмами, которых называют упырями. Хотя такое название по отношению к ведьмам достаточно редко и чаще относится к блуждающим по ночам душам мертвецов.
   Основными отрицательными персонажами ведьмовского фольклора, как это часто бывает, были ведьмы ученые, назначенные народом виновными во всех бедах человечества. Любым событиям жизни, особенно негативным, было необходимо дать оценку, персонифицировав явление в образе ведьмы. В этом отразились представления о добром и злом началах, которые находятся в постоянной борьбе.
   Если обученная ведьма заведомо считалась злой, то природная могла быть и доброй. И, к слову, не все неодобряемые крестьянами действия ведьм были обязательно плохими. Например, на шумных гулянках, которые сельская молодежь устраивала на праздники, ведьмы могли напугать юношей, чтобы они своим весельям не нарушали тишину. Здесь есть некоторое противоречие, ведь сами ведьмы на своих шабашах отнюдь не вышивали. Скорее всего, рассказы о ведьмах, которые могут причинить вред гуляющей молодежи, придуманы их родителями, которые таким образом хотели оградить своих детей от распутства.
   Интересно, что аморальным поведением тогда считались многие обычные для современного человека вещи. Например, ведьмы могли напугать девушку, которая просто выходила на улицу слишком поздно.
   Еще одним странным «грехом» было для молодой девушки пойти одной… на церковную службу. В таких случаях юной бунтарке объясняли, что ведьмы могут превращаться в ее подругу. Лучше понять это можно на одной истории.
   Две подруги договорились вместе пойти в церковь на службу. И вот к одной из подруг ночью приходит вторая и зовет ее. Собираясь, первая подруга заметила, что у гостьи на ногах полно шерсти. Когда они выходили, девушка сказала, что забыла дома платочек и, вернувшись за ним, захлопнула за собой дверь. Девушка вместе с родителями помолилась Богу за то, что тот спас ее. На следующий день и сама подружка подтвердила, что не приходила к ней, так как ее не отпустили.
   Справедливости ради стоит сказать, что подобные истории были призваны оберегать молодежь не столько от самой церкви, сколько от молодежной компании. В столь юном возрасте было сложно выстаивать многочасовые службы. Молодые люди часто выходили и стояли возле церкви, где у них нередко завязывался разговор… и флирт.
   Злых молодых ведьм часто называли ярытницами. То ли от слова «ярость», что намекает на их злобу, то ли от слова «еретик».
   Украинская школа ведовского превращения отличается от общеславянской. Кроме распространенных представлений о том, что ведьма с помощью нечистой силы отводит глаза и морочит честной люд, считается, что превращается только их душа, а тело в это время остается дома бездыханным.
   Весьма типичны истории, когда солдат, остановившийся у старой женщины, которая оказалась ведьмой, возвращается ночью и переворачивает ее. Так и ходит ведьмина душа вокруг своего тела, превращаясь то в гуся, то в утку, пытаясь вернуться в свое тело. Но сделать этого не может, пока тело не вернут в то положение, из которого она выходила.
   Необычайной силой наделена украинская народная «инквизиция», которая, несмотря на всю силу чертей, может запросто ведьму поколотить. Для этого часто не нужны даже какие-то особые заклинания или ритуалы. Наказать ведьму может и кузнец, и казак, и ребенок. Главное, если собираешься таскать за волосы одного из слуг владыки тьмы, то делать это нужно левой рукой, а бить наотмашь. Ведьма даже сопротивляться не будет, и цыкнуть не посмеет. Это во многом перекликается с сюжетами об искалеченных в зверином облике ведьмах, которые также не могут ничего сделать своим обидчикам.
   Внешние черты у украинских ведьм раскрывались только под старость. У молодых же все проявлялось в характере, который был необычайно игривым. Они были натурами влюбчивыми и могли открыто заигрывать с молодыми парнями, что было для тех времен довольно дико.
   Были у украинцев и особые ритуалы для определения ведьм. Например, проходя мимо дома предполагаемой ведьмы, нужно было просто плюнуть назад, и ведьма моментально выскакивала из дома на улицу (хотя возможно, что молодые люди просто называли ведьмами тех женщин, которые запрещали им плеваться на улице). Если кто-то проливал во дворе свежее и теплое коровье молоко, ожидали, что ведьма должна была обязательно явиться в этот двор, иначе она может заболеть. Это не единственная связь ведьмы с молоком. Также ее можно было вызвать, если подогреть молоко с той коровы, у которой ведьма ворует. Считалось, что температура подогреваемого молока равна внутренней температуре ведьмы, так что ее изнутри распирал жар. Чтобы избежать этих страданий, ведьма могла поклясться в чем угодно. Еще один способ определения: в течение семи недель до Пасхи необходимо было бросать за камин палочки, а на сам праздник сжечь их. После этого должна явиться ведьма, чтобы попросить огня.
   Украинцы защищали свой двор от ведьм с помощью специальных собак, которых называли ярчуками. Достать натасканных на ведьм собак было чрезвычайно сложно. Для этого у впервые ощенившейся собаки первым щенком должна быть сука. Нужно было дождаться, когда та вырастет и сама ощенится. Вот первый ее щенок и будет ярчуком. Когда он вырастет, то сможет нападать на ведьм. Обычные псы на ведьм даже не лают, а эти и загрызть могут. Первые годы своей жизни эти собаки особенно уязвимы, так как ведьмы стараются их удушить еще в детстве. Для защиты щенков от ведьм было бесполезно прятать их в хату. Более надежным способом считалось спрятать щенка в накрытой яме, там ведьма не могла его достать.
   Украинские ведьмы, как и все остальные, тоже посещают шабаши. Как правило, их уличают в этом останавливавшиеся у них солдаты, но иногда это делают и мужья. Причем в последних историях муж, случайно попавший на шабаш или заметивший, как улетает его жена, бранит ее не за то, что та водится с нечистой силой, а из ревности к Сатане.
   Кроме стандартных обрядов инициации ведьмы (крестик под пяту, хула на Христа, кощунство над иконами), существовали также и более изощренные. Если где-то умирала лошадь или корова, то животное обычно выносили на улицу. Женщина, желавшая стать ведьмой, должна была выйти ночью к тому месту и провести особый ритуал. Для этого она залезала внутрь трупа животного, а спустя некоторое время выбиралась, но через другую сторону – уже вполне «образованной» ведьмой, владеющей всеми необходимыми навыками.
   Стоит немного поговорить и об известных в Украине ведьмаках, существах славянской мифологии. В ведьмачестве подозревались люди, которые, не имея явных источников дохода, жили в достатке, вызывая у соседей зависть. Обыкновенно у них был большой дом и любопытные слуги.
   В легендах о ведьмаке распространен следующий сюжет. Однажды любопытная прислуга прячется в закрытых для простых смертных частях дома и становится свидетелем следующих событий. В полночь в дом набивается человек тридцать, у каждого по ведру в руке. По команде ведьмака они выстраиваются в ряды – по одну сторону мужчины, по другую – женщины. Ведьмак спрашивает у своих гостей, соблюдены ли все меры безопасности, то есть закрыта ли дверь к работникам. Затем он требует от них свою долю за заработанное в прошедшую ночь. Получив свою прибыль, ведьмак дает команду следовать на Лысую гору. Тем же, кто был не особо удачлив в своем мастерстве, он предлагает их обучить.
   Обучение ведовству у ведьмаков считалось более безопасным, чем у чертей, так как первые хотя бы люди. Однако и историй о ведьмаках меньше. Чье обучение более эффективно, народные предания умалчивают.
   Дрались ведьмы со своими обидчиками в основном в форме клубка, в других же своих обличиях чаще просто пугали. Если же удавалось привязать ниточку ведьминского клубка к забору, то на следующий день там можно было обнаружить голую женщину, привязанную к забору за косы. В таких ситуациях ведьму били, но все же не убивали.
   Несмотря на всю красоту украинских ведьм и разнузданность их нравов, считается, что ведьмы не входят в интимную связь с чертями, хотя и находятся с ними в очень тесных отношениях.
   Также у украинских обученных ведьм довольно сложные отношения и с собственной душой, по крайне мере, по народным представлениям. Мол, ученые ведьмы за свой талант душу продают и делают это сразу, а не после смерти. Получается, они живут без души или же прячут ее в специальном месте, например под свиным корытом или дубовой колодой, на которой рубят дрова.
   В других рассказах они оставляют душу только во время путешествий в Киев как лишний багаж. Там у них «ведьмовская церковь» (так народ обозначает шабаши). Ведьмы там, по сути, дают свое тело в пользование нечистой силе.
   Когда украинская ведьма умирает, то представляется возможность узнать причину ее предсмертных страданий. Для этого необходимо взять хомут, стать у порога ее дома и посмотреть на ведьму через этот хомут. Тогда можно увидеть чертей, которые окружают ее со всех сторон. Дальше добродушные украинцы, подобно остальным славянам, вспоминают о добрых делах ведьмы и облегчают ее муки, прорубая потолок. Кроме этого, они кладут ей нож под голову, после чего она сразу же умирает. Ведьмин труп разлагается мгновенно, в тот же день.
   Хоронили ведьм в Украине, в основном, как обычных крестьянок, но иногда бывало, что делали это поздно вечером. Делалось это не из-за каких-либо традиций хоронить ведьм в темноте. Об этом иногда просят родственники погибшей, которые не хотят, чтобы люди видели, как священник читает над умершей молитвы.
   Хоронят-то ведьму, как всех, но вот в гроб могут и по-особенному положить. Сделать это во власти опять-таки родственников, которым ведьма обещает, что будет являться и после смерти. Неизвестно, делает она это по своей воле или нет, но точно известно, как нужно поступить, чтобы этого избежать: приколоть ее к гробу осиновым колом. Если же этого не сделать, считается, что умершая ведьма будет приходить к родне на ужин. И будет так ходить до тех пор, пока не умрет тот, кто ей, мертвой, прислуживал. В этом случае от ведьмы можно было защититься с помощью нитки, которую напряла 12-летняя девочка. Нитку следовало обмотать вокруг дома, и тогда ведьма уже не могла в него войти.
   На этом и кончается яркая и насыщенная жизнь украинской ведьмы. Напившись вдоволь чужого молока, нагулявшись на шабашах, натанцевавшись с чертом, нагостившись у родни, они навечно отправляются в ад, где ими уже занимаются специально обученные черти.
   И не стоит обходить стороной украинский островок этничности – Карпаты, где бытуют свои представления о ведьмах.
   В Карпатах было распространено мужское колдовство, которое представляли всем известные мольфары, управлявшие преимущественно погодой. Промысел мольфаров описал украинский писатель Михаил Коцюбинский в своей повести «Тени забытых предков».
   Карпатские ведьмы были красивыми, пышноволосыми и смуглыми. Также делились на рожденных (природных) и ученых. Причем с чертом общалась только ученые ведьмы, что отличается от общеукраинских представлений. Если в семье было подряд семь дочерей, то одна из них обязательно была ведьмой. Рождались они сразу с маленьким хвостиком.
   Чтобы стать ведьмой в Карпатах, необходимо было подойти к реке и найти там след от коровьего копыта, полный воды, и выпить из него. Этой же водой окропить крест и нагишом на него залезть. После этого женщина получала ведьмовскую силу, которую, правда, могла использовать только от полуночи и до третьих петухов.
   Определяли ведьм по их поведению во время церковных действий. Они, например, краснели, когда над покойником читали псалмы. Чтобы спрятать раскрасневшееся лицо, они опускали голову.
   Также существовали и определяющие ритуалы, правда, за них в той же Европе вполне можно было попасть на костер. Чтобы узнать ведьму, нужно было отнести черную кошку на границу четырех населенных пунктов. На этом месте следовало разжечь костер, а вокруг себя освященным мелом начертить круг. Кошку затем убивали и жарили на этом костре. Мясо выбрасывали, а кости нужно было облизать – странное мерцание, появлявшееся на них, должно было высветлить всех ведьм, которые к тому моменту сходились к костру. Ведьмы будут кричать на потревожившего их смельчака, но не смогут ему ничего сделать, пока он в кругу. В таком положении нужно прождать до третьих петухов.
   Особым персонажем карпатской мифологии была босорка, которая также встречается и в рассказах румын и венгров. Это нечто среднее между ведьмой и вампиром. В босорке также присутствуют черты и западнославянской богинки, которая занимается подменой детей, и южнославянской двоедушницы. Босорка может иметь несколько душ, от количества душ зависит ее сила.
   Считалось, что босорок вокруг очень много. Жители Карпат верили, что в каждом селе их с десяток-полтора. Днем босорки имели вид привлекательной юной девушки, но ночью их лицо сморщивалось, глаза краснели, рот становился кривым, а ноги волосатыми. Считалось, что они носили белые платья. Это можно понять по одной из закарпатских игр над покойниками, где мальчик, переодетый в белое платье, должен был изображать босорку. Свое лицо он измазывал мукой, в рот вставлял клыки из свеклы, а вместо хвоста был веник. В таком состоянии ребенок гонялся за другими детьми и пачкал их мукой.
   Отличительной чертой деятельности босорок была подмена человеческих детей своими – уродливыми и плаксивыми, которые жили только семь лет. Также босорки, как и все ведьмы, воровали у людей молоко. Чаще всего они отбирали молоко у рожениц.
   Босорками можно было стать от рождения, а можно было и после смерти. Чтобы избежать восстания мертвеца в виде нечистого существа, ему клали в рот головку чеснока, а самого покойника укладывали в гроб лицом вниз.
   Определять рожденную босорку было делом повивальной бабки. Народ верил, что эти существа могут быть разных видов. Одни – «для ветра», другие – «для животных». Только последние обладали навыком превращения.
   Мужчина босоркун был персонажем положительным, который с темными красавицами боролся. Видимо, его образ мог перекликаться с такими же положительными мольфарами.
   В целом карпатские ведьмы представляются более страшными персонажами. Это можно легко объяснить опасностью жизни в горах. Мифы и легенды в традиционном обществе во многом служат элементом воспитания нового поколения, таким образом передаются желательные модели поведения и определенная система запретов. Так как в горах ребенка может ожидать опасность на каждом шагу, соответственно необходимо и большее количество запретов, воплощенных в более страшных образах.
   Резюмируя представления славян о ведьмах, можно выделить следующие черты, во многом перекликающиеся с представлениями о ведьмах остальных европейцев. При этом если европейцы все-таки представляли ведьм через призму демонологических трактатов, то наши люди делали это очень «хозяйственно». Связь с нечистой силой была второстепенной по сравнению с принесенным ведьмами вредом.
   Что точно делали ведьмы у славян?
   1. Портили молоко, с чем связано наибольшее количество преданий и легенд. В давние времена, когда еще не было развито ветеринарное искусство, люди не могли никак иначе объяснить исчезновение молока или его порчу. Связь ведовства с молоком настолько прочна, что в иных деревнях еще полвека назад на вопрос, кто такая ведьма, можно было услышать ответ: «Та, кто по ночам портит молоко».
   2. Воровали у людей молоко. Иногда крестьяне действительно могли воровать друг у друга молоко, так как это было экономически выгодно, а одинокие женщины, которым было труднее прокормить себя, занимались этим чаще. За подобным занятием можно было застать и мужчин. Такие народные верования частенько использовали в своих целях жители военных поселений. Солдаты, чтобы полакомиться, притворялись ведьмаками и воровали молоко, играя на народном страхе и сваливая всю вину на ведьмаков. Что касается воровства ведьм в облике животных, то это можно списать на желание ловцов похвастаться своими заслугами и знахарскими навыками.
   3. Превращались в животных, чтобы мстить своим врагам, летать на шабаши или воровать молоко. Скорее всего, таким образом крестьяне объясняли неадекватное поведение некоторых животных. Иначе звучит не совсем логично. Зачем бороться с кем-то, ставя себя в заведомо проигрышное положение в облике свиньи? Хотя можно предположить, что народ считал это конспиративными мерами. Были у ведьм и более «грозные» облики. Классической боевой формой ведьмы считается клубок, которым она бьет в грудь своей жертвы. Но в некоторых своих формах ведьмы только пугают, а сильно навредить не могут.
   4. Ведьмы воровали или портили урожай, причем делали это через воровство заложенного в зерне потенциала. То есть то, что могло вырасти у соседей, вырастало у ведьмы.
   5. Наводили сглаз и порчу, не только на урожай, но и на человека. Делалось это с риском для своей жизни, ведь всегда была вероятность, что колдунью заметят и изобьют.
   6. Ведьмы не были абсолютно скрытыми и бессмертными. Существовало огромное количество способов, чтобы обнаружить ведьму, используя также и колдовство. Ведьме можно было серьезно навредить, ударив ее.
   Самое же важное – то, как славяне относились к своим ведьмам. Поколотить? Могли. Отрубить руку? Так если ворует, чего же не отрубить. Привязать? Надо же потом мужикам показывать, а то не поверят, что ведьма. Но сжигать – это не про славян.
   У этих народов не было ненависти к ведьме как таковой. Ненавидели ее вредительство, воровство, порчу, но спокойно относились к тому, что она водится с нечистой силой. В конце концов, кому какое дело, чем человек занимается, если он никого не трогает, а иной раз и полечить может.
   И власти, и официальная церковь масштабных преследований ведьм не вели, так как они не получили бы такой массовой народной поддержки, как это было на Западе. У нас ко всему этому относились спокойнее.
   Да что там говорить, если главными борцами с ведьмами были люди, которые сами обладали магическими способностями. Те, кому удавалось поймать ведьму на горячем за кражей молока, считались потом знахарями и могли на этом сколотить приличное состояние. Из-за чего многие и придумывали все больше мифов о ведьмах, ведь от этого напрямую зависел их заработок. Хотя здесь была тонкая грань, ведь, насолив кому-то, знахарь мог превратиться из защитника и врача в ведьмака или ведьму.
   От западноевропейских представлений о ведьмах славянские отличаются тем, что у нас имеются врожденные ведьмы и все легенды о них связаны с бытовым вредом. Тогда как европейцы больше любят рассуждать о шабашах, поедании младенцев, продаже души и танцах с Сатаной. В этом плане славяне попроще, но от того не менее интересны.

Инквизиторы: великие и не очень

   Изучая историю, мы ее подчиняем, искореняя таким образом многие исторические заблуждения – например, ошибочное мнение об инквизиции. Ее, судя по распространенным рассказам, принято считать чем-то средним между Империей из «Звездных войн» и гестапо Средневековья. Такие воззрения на этот институт были воспитаны эпохой Просвещения, которая с естественно-научных позиций обличала христианство и не забыла при этом разгромно пройтись и по Церкви.
   При упоминании слова «инквизиция» воображение обычно сразу рисует страшные подвалы, в которых томятся лучшие умы Европы, и безумных фанатиков с маниакальными склонностями. В реальности все было немного по-другому.
   Некоторые люди даже стремятся обелить инквизицию – либо через оправдание казней (правильно сжигали и мало сжигали), либо через их преуменьшение, делая из инквизиции предохранитель от народного гнева, что отчасти верно. Ведь понятное дело, что такую серьезную институцию нельзя было ввести одной только силой, если для этого не было необходимых условий. Корни инквизиции идут как «сверху», так и «снизу». Подтверждением тому, что для массовой ведьмовской печки существовала нужная почва, могут служить процессы над ведьмами на Руси и в протестантских странах, то есть тех местах, куда инквизиторы добраться никак не могли. Да и вполне светские суды не гнушались промышлять преследованиями волшебниц, но обвинителем в таких процессах могла быть и церковь. Можно также упомянуть и невиданный разброс по регионам: многочисленные костры горели в католической Германии, но их почти не было в не менее католической Ирландии.
   Количество жертв инквизиции любят преувеличивать, говоря о миллионах погибших. Такие фантастические масштабы преподносятся с целью манипуляций. Не будем даже приводить конкретные цифры этих горе-исследователей, которым важна не историческая точность, а создание в массовом сознании образа христианина-убийцы. Послушав таких «историков», невольно можно задаться вопросом: «Как европейцы потом вообще размножались, если они убили всех женщин?»
   Более профессиональные историки, анализируя дошедшие до нас документы, осторожно говорят о 100 000 сожженных. Достаточно популярна цифра в 14 000–23 000 за период с 1300 по 1700 год. Она рассчитывается на основании документов с судебных процессов, но слишком опирается на бережливость средневековых судебных бюрократов. Если углубиться в эту тему, то можно написать отдельное исследование на тему «Культура хранения документов в Европе». Учитывая европейский пылкий нрав, дошло их к нам немного. Ведь постоянные войны, эпидемии, революции, бунты, природные бедствия, во-первых, портят документы, а во-вторых, не дают времени думать об их сохранности. Да и технологический фактор никто не отменял: бумага могла быть просто не готовой к проверке временем.
   У Брайана Левака в его исследовании «Охота на ведьм в ранней Модерной Европе» жертв костра уже 60 000. Данное число слишком круглое, что уже вызывает определенные вопросы, но ничего страшного, так как сам Левак признается, что получил его из среднего соотношения казненных подсудимых к количеству известных судебных процессов над ведьмами. Метод, конечно, спорный, но своего внимания заслуживает.
   Компетенцией в интересующем нас вопросе обладает и Рональд Хаттон, автор книг «Языческая религия античных Британских островов» и «Триумф Луны: история нового языческого ведовства». В них он говорит о 40 000 сожженных ведьм. Автор – уважаемый в научных кругах специалист, спорить с ним нет смысла, так как его исследования опирались в основном на банальный подсчет, а не на абстрактные измышления. Но понятное дело, что эти данные тоже неточные.
   Максимальная цифра в 100 000 человек была названа Энн Барстоу, автором книги «Ведьмопомешательство». К цифре Левака она прибавила неучтенные процессы.
   Еще одна острая проблема с восприятием того периода – это то, что люди стремятся слишком строго очертить какие-то границы. Якобы человеческая история двигается согласно эпохам, и как только часы показывают «Модерн», то все сворачивают хоругви, тушат костры, закрывают Библию и берутся изучать естественные науки. Редкие вкрапления чего-то «несовременного» воспринимаются как пережитки.
   Проиллюстрировать это утверждение можно на основе биографии Исаака Ньютона. Замечательный физик, затворник, жизнь которого была полностью посвящена науке. Но такие философы, как Джон Локк, хвалили гения не только за его познания в физике и математике, но и за…богословские трактаты. Конечно же, преданность религии в те времена было нормой, но Ньютон также тесно общался и водил дружбу с французским изгнанником-протестантом Жаном Дезагюлье, который был не последним человеком в европейском масонстве, славившемся своими эзотерическими практиками. Интересовался Ньютон и алхимией, и другими оккультными науками, имея в своей библиотеке труды Парацельса и еще 5000 страниц других алхимических трактатов.
   Подытоживая все вышеперечисленное, можно сделать вывод, что разгула инквизиции и охоты на ведьм в Средневековье не было. Эта новость для многих должна быть шокирующей, так как большинство, наслушавшись о миллионах убитых, просто не может это связать с эпохой Возрождения, которая славится своим гуманизмом и отходом от христианства в пользу античных идеалов. К слову, некоторые исследователи называют этот гуманизм только эстетическим. То, что художники вдруг посчитали человеческое тело красивым, отнюдь не значит, что все общество посчитало человека ценным.
   Да, Ренессанс наступил не для всех. Данте и Рафаэль трудились и создавали то, за что их помнят и любят. Но пока они творили, их соотечественники либо жгли сами, либо от сожжения прятались, в перерывах между войнами и эпидемиями. Это подобно восприятию Древней Эллады как идиллического места, которое на самом деле также утопало в войнах и было построено на костях рабов, набираемых из военнопленных. Таким образом, получается, что просвещенное Возрождение просветилось не от светлых умов, а от огня ведьмовских костров.
   Наряду с инквизиторским террором часто упоминают массовое психологическое помешательство, когда тысячи европейских женщин сами признавались в том, что имели связи с Сатаной, летая на шабаш. Юрист Яков Канторович в своих исследованиях говорит о том, что женщины признавались даже в поедании трупов младенцев. К слову, судопроизводство тех времен считало личное признание одним из лучших доказательств вины, и дальше дело закрывалось.
   Одной из таких вспышек истерии был инцидент в монастыре города Камбре во Франции: монахини в безумстве носились по полям, подражая животным. Возможно, что многие сведения о том, что произошло в монастыре, являются мифом, но при том уровне развития психиатрии вполне можно допустить, что такие случаи имели место в закрытых обществах.
   Еще один вопрос: была ли инквизиция всемогущим органом, который мог себе позволить любой произвол? И да и нет. Например, известен случай, когда Совет Десяти (некое подобие секретной службы, созданное для слежки за сосланными заговорщиками) наложил серьезные ограничения на деятельность инквизиции на территории Брешии. Правда, перед этим инквизитор сжег там 70 ведьм, еще столько же посадил в тюрьму, а подозревал и вовсе 5 000 женщин. После этого процессуальные права инквизиции здесь были значительно ограничены.
   Инквизиция ограничивала и саму себя. В XVII веке всех потрясло следственное дело Пьера де Ланкра из Франции, который орудовал в стране басков, устроив здесь самый настоящий террор, похожий на фантазии некоторых воинствующих антиклерикалов. Утихомирить своего коллегу поспешила испанская инквизиция, беспокоившаяся, что такая истерия перебросится на соседние регионы. Прибывшие с проверкой обнаружили, что большинство показаний – это самооговор, выбитый пытками. Девушки, которых обвиняли в интимных связях с Сатаной, были девственницами. Это расследование в дальнейшем стало толчком к совершенствованию процессуальных правил ведения дел о ведовстве. Это было просто необходимо, так как, несмотря на некоторые мнения, инквизиторы зачастую также видели нелогичность некоторых обвинений и не хотели наказывать за то, что невозможно было совершить.
   Из-за закрытости тогдашних сельских общин процесс их распада спровоцировал нарастание антиведовской истерии, которая была неизвестна в более открытых местах, например в таких, как царские дворцы.

Краткий экскурс в историю инквизиции

   После обзора основных мифов, которыми окутана инквизиция, попытаемся объективно разобраться с этим явлением. К слову, из-за того, что большинство мифов вокруг инквизиции отождествило этот орган вообще со всеми, кто когда-либо сжигал ведьм, то термин «инквизиция» будет взят в самом широком смысле. В него войдут и светские суды, и протестантская борьба с ведьмами.
   Итак, история инквизиции началась очень давно. Изначально ее «специализацией» являлись не ведьмы, а еретики, которых в XIII веке было очень много. Самыми известными, пожалуй, были катары, которые хоть и верили в Христа, но делали это по-своему, противостоя официальной католической церкви, совершенно не одобряющей подобные инициативы. После расправы с катарами папа Григорий IX создал в 1229 году церковный трибунал, которому было поручено «обнаружение, наказание и предотвращение ересей». Главная церковная комиссия для защиты истинной веры называлась папской инквизицией (от латинского слова inquisitio – «розыск»). До создания инквизиции с ересями боролись путем доносов, но теперь же считалось, что защитники веры не должны ждать, пока к ним придут жаловаться, а обязаны сами искать. Это очень любопытно с юридической точки зрения, ведь обычно расследования начинаются после того, как потерпевший обратится в компетентные органы. Однако в этих процессах нельзя назвать конкретного потерпевшего. Потерпевшим здесь был либо Христос, либо весь христианский мир, сказать сложно. А обвиняемым был Сатана, как главный корень всего зла. Самым парадоксальным было то, что инквизиторы как христиане должны были понимать, что Сатану им не победить, так как этим занимается Бог, но все равно продолжали с ним бороться. То есть вся деятельность инквизиции – это одно большое судебное дело против дьявола, в котором постоянно появляются его сообщники.
   Однако до катаров у католической церкви существовали и другие структуры для борьбы с ересью. Еще при папе Луции III, в XII веке, была создана сеть агентов, которых местные епископы вербовали из своей паствы. Агенты должны были докладывать папе обо всех преступлениях, которые требовали разбирательства церкви. Вполне возможно, что помыслы папы были не совсем святыми, так как через агентов он мог банально укреплять свое политическое влияние.
   Но от услуг надежных информаторов отказываться не спешили. Папа издавал чрезвычайно строгие указы, согласно которым донос церковной комиссии объявлялся делом богоугодным. Имена свидетелей хранили в тайне, а у обвиняемых не было защиты. Судебные процессы были строго секретными. Инквизитор на них выступал одновременно и обвинителем и судьей. Право на апелляцию подсудимые не имели. Чтобы вымолить пожизненное заключение в тюрьму, необходимо было раскаяться в содеянном. На костре сжигали только особо упрямых.
   В 1252 году папа Иннокентий IV дополнил правила ведения судебных процессов, вводя в них пытки, которые разрешалось использовать во время допроса. Именно пытки осуществили практически революцию в демонологии, ведь под ними подсудимые могли признаться в чем угодно. После их введения инквизиция стала бороться не просто с вероотступниками, которые могли сойти с верного пути случайно или по человеческой глупости. Теперь же начинаются процессы над прямыми слугами Сатаны, которые в своем служении князю тьмы активно признавались. Сознавались они и в том, что их владыка награждал за служение ему сверхъестественными силами, что и стало толчком к распространению представлений о колдовстве. Но до ведьмовского бума было еще далеко. Благодаря признаниям своих жертв, инквизиторы стали более серьезно относиться к народным суевериям, которые уже не казались пустой болтовней. Народные представления стали переиначиваться на христианский манер, где во всем стал виноват дьявол.
   Гонения же начались с того, что в XIV веке папа Иоанн XXII приказал сжечь епископа своего родного города Кагора, который, по его мнению, использовал против него колдовство. Через три года инквизиторский отряд был отправлен в епархии Тулузу и Каркассон, что на юге Франции, чтобы изгнать оттуда всех колдунов. Позже это приказание распространилось на все земли, над которыми еще сохранялась власть римско-католической церкви. Приговор «еретическое колдовство» становился все более распространенным.
   Такие приказания с особым рвением исполнялись в 1321 году в Памье, в 1335-м – в Тулузе, в 1340-м – в Новаре и в 1360-м – в Комо и во многих других европейских городах. После истребления катаров следующим религиозным движением, которое испытало на себе гонения, стали вальденсы. Им пришлось бежать от костров в Швейцарские и Итальянские Альпы, но инквизиторов это не остановило.
   Массово воспринимать колдовство как отдельный грех, а не как довесок к ереси, стали только в начале XV века, когда представления о ведьмах и их количестве и могуществе прочно закрепились в сознании людей. Связано это было с общей ситуацией в Европе. Это и медленная смерть традиционного средневекового общества, смена чисто феодальных отношений католическими, когда Бог стал важнее сюзерена. Католическая церковь постепенно теряла свое влияние из-за Реформации, в странах вспыхивали войны. Люди приходили к выводу, что дьявол потихоньку перестает быть далеким и абстрактным злом. Наряду с этим набирает обороты и развитие демонологии, выросшей на средневековой схоластике. Представления о колдовстве постепенно менялись и в самом народе, который стремительно христианизировался и перестал винить ведьм только во вредной магии, а стал обвинять их в магии как таковой, считая возникновение магических способностей результатом договора с дьяволом, что было страшнее, чем ересь. Ведь в корне каждой ереси лежит стремление правильно служить Богу – и помочь всем окружающими делать это, согласно собственным представлениям. Делалось это не потому, что еретики были людьми, желающими краха христианства. Наоборот, они желали его очистить и привести к триумфу, но в правильной форме. Общающиеся же с дьяволом делали зло намеренно, признавая все догматы церкви, они нарушали их целенаправленно. К тому же колдовство было необходимо для привлечения общественного внимания. Ведь большинству народа были непонятны сложные теологические споры по поводу дуализма мироздания, как это было с катарами, со стороны это выглядело, будто по приказу папы римского одни христиане начали убивать других.
   Но при чем тут политические и экономические неурядицы к ведьмам? Тут все просто. Католическая церковь на тот момент существовала на Западе достаточно давно и обрела определенное влияние. В связи с этим возникал вопрос: почему мы молимся, постимся, живем праведной жизнью, но Царство Божье на земле так и не наступает? И хотя периодически наказывались все «крайние», такие как еретики, мусульмане и евреи, ведьмы стали самым простым ответом на вопрос «кто виноват?». А инквизиция дала инструкцию, «что делать». Также существуют концепции, согласно которым охота на ведьм стало вымещением накопившегося народного гнева. Ведь простые крестьяне в те времена и правда жили не очень, того глядишь, и бунт устроят. А ведьмы просто стали удобной мишенью.
   В 1400 году процессы против еретиков начались и в Швейцарии. Пытки и последующие признания придали церковным гонениям легитимность. Не то чтобы церковь в ней особо нуждалась и без одобрения толпы инквизиторы ничего не смогли бы сделать. Просто стали более активными информаторы, а миссия инквизиторов стала восприниматься по-настоящему священной.
   Благодаря признаниям ведьм появилось такое понятие, как «ведовская секта», которой управляет сам Сатана. Речь идет об упомянутом в прошлых главах ковене. По сути, инквизиция ввела в демонологию понятие эксперимента. Стоило только выдвинуть какую-либо гипотезу, как тут же находился кто-то, кто мог в этом признаться.
   Своего апогея этот институт достиг в 1478 году, когда по просьбе короля Фердинанда была учреждена испанская инквизиция. Через пять лет ее возглавил Томас Торквемада, поистине эпохальная фигура. Именно он первым удостоился звания Великого инквизитора.
   Почему же инквизицией в Испании обеспокоились именно короли? Все дело в том, что одной из главных задач Торквемады было религиозное и политическое объединение Испании. Ради этих целей и была проведена реорганизация инквизиции, которая при нем стала заведовать большим количеством дел. Хронист Себастьян де Ольмедо называет Торквемаду «молотом еретиков, светом Испании, спасителем своей страны, честью своего ордена», а протестанты использовали его имя как пропагандистскую страшилку. Помимо еретиков, Торквемада «занялся» также маврами и евреями.
   На основе протестантских мифов об инквизиции возникла так называемая в историографии «черная легенда». В ней очернялся Торквемада не как католик, а как друг испанских Габсбургов, которые на тот момент были одними из самых могущественных врагов Реформации. Основным источником этой пропаганды были Соединенные провинции (Нидерланды), которые вели борьбу за свою независимость от Испании, и Англия, использующая религиозные мотивы в своих политических целях.
   Как и всякая наглая ложь, «черная легенда» стала вызывать ответную реакцию, которая, как это часто бывает, ничем не уступала в своей бессмысленности «предшественнику». Такие периоды испытывают многие народы, вклад которых в историю недооценивается в политических целях. Тогда и начинается мифотворчество, которое выполняет свою положительную функцию в качестве альтернативы противоположным мифам. И, как обычно, истина лежит где-то посередине. Но в данной книге мы будем не противопоставлять мифы, а развенчивать их.
   Великими инквизиторами в основном становились члены доминиканского ордена. Таким был и Томас Торквемада, который присоединился к ордену в 1459 году. На 2017 год в ордене состоит 5 742 монаха (да, он до сих пор существует, как и инквизиция, но обе структуры значительно ограничены в своих правах по сравнению с прошлым, полностью подчиняясь национальному законодательству). Деятельность инквизиции была настолько связана с доминиканскими монахами, что в историографии один из ее периодов развития назван доминиканским.
   Деятельность инквизиции была не произвольным желанием одного фанатика, который дорвался до власти, наоборот, она была жестко регламентирована Святым Писанием (как его понимала католическая церковь) и церковными приказами. Одним из важнейших документов, который регулировал дела церкви и все, что с ней связано, являлась булла – официальное обращение папы римского. Свои буллы папа римский выпускал только по особо важным случаям, которые не могли обойтись без его вмешательства. Писались они на латыни и имели достаточно пафосные названия, например «Ex commisso nobis a Deo» («Доверенное нам Богом») или «Si vera sunt» («Если они правы»).
   Одной из первых булл, которые касались борьбы с ересью, была «Ad extirpanda» («Для искоренения»), изданная в 1252 году папой Иннокентием IV. Поводом к ней послужило убийство катарами инквизитора Петра Веронского. Основная ее цель – устрашение еретиков. В документе регламентировался максимальный срок (пять дней), отведенный на исполнение приговора. Также после этой буллы пытки, которые ранее применялись только как одна из крайних мер, стали использоваться регулярно. К слову, этот способ добывания сведений считался настолько эффективным, что применялся не только к обвиняемым, но и к свидетелям. Пыток нельзя было избежать, так как даже если истязуемый признавался до мучения, то считалось, что он сделал это под страхом, а значит, его сведения могут быть ненадежны. Во время пыток старались не убивать, это был лишь инструмент расследования, а не наказания. Булла была отменена только в 1816 году, а значит, что во времена «охоты на ведьм» она еще действовала.
   Звездой инквизиторского мира был Генрих Крамер, который присоединился к доминиканцам в 1445 году. Во время своей деятельности он успел даже посидеть в тюрьме, причем дважды. Первый раз за проповеди, где высказывались нелестные вещи об императоре Фридрихе III, а второй раз – за растрату средств, которые церковь получила от продажи индульгенций.
   Инквизитором Крамер стал в 1479 году. Его первое расследование состоялось в итальянском городе Триенте и было связано с убийством двухлетнего мальчика Симоно. В преступлении подозревались евреи, которые якобы лишили жизни малыша для совершения своих ритуалов. По итогам расследования было убито девять евреев, а погибший ребенок был причислен к лику святых.
   В том же Триенте Крамер вел процессы и над ведьмами. Первыми его жертвами стали две женщины, сожженные на костре. Однако в определенных кругах горожан царило недовольство. После очередного процесса они просто выгнали Крамера, обвиняя его в том, что он проявлял слишком пристальный интерес к интимной жизни обвиняемых, из-за чего горожане подумали о его нечистых намерениях. Также его вседозволенности противилась светская и церковная власть региона.
   Именно Крамер составил текст печально известной папской буллы «Summis desiderantes affectibus» («Всеми силами души») от 5 декабря 1484 года. Текст он отправил папе римскому (вместе с денежным «подарком»). Папа Иннокентий VIII документ подписал. Булла провозглашала необходимость уничтожать ересь и колдовство в Рейнской области. Она также официально признавала существование ведьм и одобряла любые действия инквизитора, разрешая ему использовать в своем нелегком деле любые необходимые средства, которые бы не противоречили христианской вере и церковным догматам. За препятствие действиям инквизиции грозило отлучение от церкви. Вместе с Генрихом Крамером чрезвычайными полномочиями также наделялся инквизитор Якоб Шпренгер. Кроме того, в помощь инквизиторам был направлен магистр Иоанн Гремпер.
   В итоге Крамер продолжал совершать противоречащие христианству вещи, ссылаясь на папскую буллу, отнюдь не дававшую ему тех полномочий, которые он на себя взял. Однако искомый документ не помог инквизитору: в 1485 году его публично изгнали из Инсбрука. Крамеру даже пришлось спасаться от расправы. В этом ему помогло заступничество бриксенского епископа Георга Гольсера. После судебного процесса в Инсбруке судьи выступили против инквизитора, рассмотрев материалы допросов. Обвиняемые женщины были освобождены, а Крамеру предложили покинуть город, ради его же безопасности и сохранения авторитета католической церкви.
   Позже текст буллы был использован Крамером в предисловии к своему знаменитому демонологическому трактату «Молот ведьм». Вот фрагмент из нее:
   «Всеми силами души, как того требует пастырское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера в наше время всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренялось из среды верных. Не без мучительной боли недавно мы узнали, что в некоторых частях Германии очень многие лица обоего пола пренебрегли собственным спасением и, отвратившись от католической веры, впали в плотский грех с демонами инкубами и суккубами и своим колдовством, чарованиями, заклинаниями и другими ужасными суеверными, порочными и преступными деяниями причиняют женщинам преждевременные роды, насылают порчу на приплод животных, хлебные злаки, виноград на лозах и плоды на деревьях, равно как портят мужчин, женщин, домашних и других животных, и что они, по наущению врага рода человеческого, дерзают совершать и еще бесчисленное множество всевозможных несказанных злодейств и преступлений. Но мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов, и дабы зараза еретического нечестия и других подобного рода преступлений не отравила своим ядом невинных людей, мы намерены, как того требует наш долг и как к тому побуждает нас ревность по вере, применить соответствующие средства».
   Можно сделать вывод, что булла действовала лишь на определенных территориях, так как в ней говорится лишь о некоторых частях Германии, в которых власти противились борьбе с ересями. Также из написанного следует, что тогдашние представления о колдовстве допускали, что им могут заниматься как женщины, так и мужчины (что логично, ведь и женские и мужские души дьяволу одинаково полезны – ну если опустить существовавшие в Средневековье дискуссии по поводу наличия у женщин души). Выходит, что мысль о том, что ведьмами могут быть только женщины, неверна в корне. Хотя не стоит забывать о «подозрительности» женщин для каждого христианина того времени, который мог их считать если не главным, то все же источником зла.
   Таким образом, получается, что утверждения о том, что ведовство было явлением массовым, противоречит убеждениям церкви, которая считала, что Господь дает дьяволу достаточно узкое поле для игры, оберегая своих верных сынов от полного поглощения силами тьмы.
   Существует также мнение, не укладывающееся в привычные нам представления, что инквизиция охоту на ведьм останавливала. Как же такое возможно? Об этом речь пойдет дальше.
   Итак, представления о ведьмах существовали в народе всегда. Ведьм не осуждали за колдовство как таковое, но все в целом разделяли мысль, что если в результате колдовства происходит какая-то катастрофа, то наказать виновницу можно и нужно. Однако в те времена бедствия случались с завидной регулярностью: неурожаи, голод, войны, эпидемии – все это списывали на работу ведьм. Люди быстро находили виноватую и устраивали самосуды, не вникая в реальную причину происходящего. В понимании людей ведьмы были каким-то собирательным образом, не имеющим классификации, и в каждом регионе и даже деревне имелись свои представления о них и их связях с Сатаной. Чаще всего ведьмами считали женщин, знающихся на лечении травами.
   И тут появляется инквизиция, которая высылает в разные регионы собственные проверки. Инквизиция отличалась от светских и народных судов тем, что у нее были четкие критерии того, кто такая ведьма, и женщина-травница в них не вписывалась. Критерии эти могли быть достаточно мирными, так как церковь была институтом скептическим. Например, к лику святых она причисляла редко и только после тщательных проверок, произошедших от предполагаемого святого чудес. В этой связи можно вспомнить, что епископ Бурхард Вормсский, к примеру, призывал святых отцов, чтобы они разоблачали ложь по поводу полетов ведьм. То есть, по сути, он замахнулся на одну из основ ведьмовского образа.
   Вообще, католическая церковь – это институт серьезный и действует он согласно принципам, не допуская произвола. Этому способствовали длительные времена гонений. И даже в таких ситуациях церковь сохраняла свои убеждения. Поэтому она и была против самовольных судов над людьми, подозреваемых в связях с Сатаной. Принципиальность церкви отлично иллюстрирует модель ее управления. Ведь у католиков существует догмат о непогрешимости папы в вопросах веры, но при этом папа, обладая неограниченной властью, никогда не узурпировал ее, превращая христиан в своих рабов. Подробнее об этом пишет немецкий юрист Карл Шмитт в работе «Римский католицизм и политическая форма».
   Исходя из этих факторов получается, что католическая церковь во многом пыталась с охотой на ведьм бороться, чем и объясняется тот факт, что небывалых масштабов это явление обрело именно в протестантских странах, где влияние церкви (не католической, а как института вообще) было значительно ограничено. Там инициатива в этих делах перешла к народу, который за такими принципами права, как справедливость, не гнался, или к аристократии, вовлеченной во всевозможные учения, не имеющие ничего общего с христианством.

Церковь – против охоты на ведьм?

   Рассмотрим подробнее церковную деятельность, которая противостояла охоте на ведьм, на примере документов. Первым будет известный канон или капитулярий «Епископы», принятый в 314 году, но самая ранняя его запись, которая дошла до наших дней, датирована 906 годом. Свое название он получил от первого слова текста.
   Посвящен он как раз колдовству, но с некоторыми нюансами. Текст начинается так: «Епископы и их подчиненные должны приложить все усилия, чтобы полностью искоренить в своих приходах пагубное искусство чародейства и колдовства, изобретенное дьяволом, и ежели отыщут мужчину или женщину, предающихся этой скверне, то должны изгнать их из прихода с великим позором. Ибо Апостол говорит: “Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся”. Они – пленники дьявола, те, кто, оставив Создателя своего, ищет помощи у дьявола. И потому Святая Церковь должна быть очищена от этой язвы».
   Хоть этот отрывок и можно назвать достаточно мягким (закономерно, что христиане не хотят видеть в своем приходе человека, который увлекается колдовством, так как это расходится с христианскими канонами), но «правильно» замотивированный ум может найти в нем то, что он хочет, и увидеть в этом фрагменте начало охоты. То есть казалось бы, что это служит доказательством того, что христиане хотели охотиться на ведьм еще в начале IV века нашей эры.
   Однако далее в этом же тексте написано: «Нельзя также упускать, что некоторые нечестивые женщины, совращенные дьяволом, соблазненные иллюзиями и фантомами демонов, верят и говорят о себе, что в ночные часы скачут на неких животных с Дианой, языческой богиней, а также неисчислимым множеством женщин, и что в молчании темнейших часов ночи пересекают огромные расстояния, и повинуются ее приказам как приказам госпожи своей, и являются на ее зов в определенные ночи. Но хотелось бы, чтобы они были единственными, кто пал от их измены, чтобы не увлекали они многих с собой в погибель неверия. Ибо неисчислимые множества, обманутые этим ложным мнением, верят в него как в истину, и, поверив, отходят от веры правой и впадают в заблуждение язычников, думая, что кто-то, кроме единого Бога, может обладать божественной природой и могуществом. Потому священники во всех церквях должны проповедовать [это] со всей настойчивостью, дабы знали люди, что мнение это полностью ложно и что это фантомы, насланные дьяволом, который смущает их этими снами. Так, сам Сатана, который преображается в ангела света, когда захватил он разум бедной женщины и подчинил ее себе, пользуясь ее неверностью и неверием, немедленно начинает принимать различные обличья и смущает разум, захваченный им, и показывает вещи радостные или грустные и людей известных и неизвестных, и так ведет ее нетвердый разум по путям заблуждения. И хотя только дух претерпевает это, думает она, что происходят эти вещи не с духом, но с телом. Есть ли кто, кто не покидает тела своего в снах и ночных видениях и не видит во сне многого, чего никогда не видел наяву? Кто так глуп и неразумен, чтобы думать, что все эти вещи, происходящие только с духом, происходят и с телом, когда пророк Иезекииль видел образ Божий только духом, а не телом, и апостол Иоанн видел и слышал тайны Апокалипсиса духом, а не телом, как и сам он говорит: “Я был в духе”. И Павел не смеет сказать, что был он восхищен телом».
   Если обобщить, то говорится о том, что представления о колдовстве и ведовских шабашах – это банальная ересь. Не само колдовство, не сами шабаши, а вера в их существование. Подобную позицию церковь занимала долго.
   Цель следующего документа, который мы рассмотрим, – защитить христианскую веру. Этот документ получил название «Эдикт Ротари» (по имени короля, при котором его кодифицировали) и являлся сводом законов обычного права лангобардов. В «Эдикте», в частности, было написано, что «никому не позволено убивать иноземную служанку или рабыню как ведьму, ибо в них не может и не должен верить христианин».
   Архиепископ Майнца, святой Бонифаций, который был одним из наиболее видных миссионеров того времени (VII–VIII века), утверждал, что верящие в ведьм вовсе не христиане. Можно догадаться, что человек для христиан он не последний и что-то в этом смыслил.
   В одном из знаменитых литературных памятников Ирландии – «Первом Синоде святого Патрика» – упоминается, что признание существования ведьм грозило анафемой. Стоит напомнить, что это произведение являлось церковным законодательством, согласно которому долгое время жила и действовала католическая церковь в Ирландии.
   В 785 году Карл Великий в своем шестом капитулярии при поддержке папы римского криминализировал веру в ведьм как антихристианскую ересь.
   Лионский епископ Агобард, который был видным испанским теологом и полемизировал с евреями, утверждал, что полеты ведьм, изменение их облика или управление погодой – это не более чем суеверия и мифы. Вымыслом все вышеперечисленное называл и живший в X веке аббат Реджино.
   В 936 году папа Лев VII в своем письме архиепископу Герхарду передал свои требования местным властям, чтобы те не казнили тех, кто обвинен в колдовстве. Столетие спустя другой папа римский, Григорий VII, требовал того же от датского короля Гарольда, при котором на ведьм охотились во время эпидемий и плохой погоды.
   В начале XI века епископ Вормсский Бурхард составил пособие по каноническому праву для священников своего диоцеза (церковно-административная единица). Этот труд быстро разошелся по всему христианскому миру. Пособие содержало в себе главу «Корректор», состоящую из вопросов о грехах, которые исповедник задавал кающемуся. Перечисленные ниже пункты затрагивали интересующую нас тему ведьм.
   «68. Впадал ли ты верой или делом в следующее нечестие: что чародеи и те, кто говорит, что могут накликать бурю, могут демонскими заклинаниями вызвать бурю или заставить разум человека перемениться? Если ты верил в это или участвовал в этом, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.
   69. Впадал ли ты верой или делом в языческое заблуждение, что есть женщины, которые наговорами и заклинаниями могут переменить склонности человека от ненависти к любви или от любви к ненависти, или колдовством похитить у человека его добро? Если ты верил в это или участвовал в таких делах, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.
   70. Верил ли ты, что есть женщины, которые делают то, что, как подтверждают те, кто обманут дьяволом, должны они делать по необходимости или по его приказу: то есть, с толпою демонов, принявших женское обличье (той, кого заблуждения простецов зовут ведьмой Хульдой), должны скакать на неких животных в определенные ночи и числиться в их рядах? Если ты разделял это заблуждение, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.
   181. Делал ли ты то, что иногда совершают некие женщины, вдохновленные дерзостью дьявола? Когда некая женщина должна родить, но не способна к тому и когда не может она разродиться и умирает в схватках, они пронзают мать и дитя в одной могиле колом, вогнанным в землю. Если ты поступал так или давал на то согласие, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные дни».
   Важным здесь является тот факт, что у Бурхарда одинаковые наказания применяются как за веру в колдовство, так и за саму попытку колдовать. Это объясняется тем, что для христиан просто не существовало колдовства и нельзя было наказать за попытку сделать невозможное, а вот за веру в то, что это возможно, – запросто.
   В XI веке в богословские споры вновь вмешиваются светские власти. Король Венгрии Коломан I издает закон, в котором говорилось: «Относительно ведьм, поскольку такие вещи не существуют, дальнейших исследований должно воздержаться».
   Позже все-таки существование ведьм признается, однако попытки защитить некоторых женщин от несправедливого обвинения и далее продолжались, хотя эта защита проводилась в основном не отцами церкви, а людьми светскими. Таковым являлся, например, адвокат Ульрих Молиторис, который в 1498 году критиковал тогдашние методы наказания колдунов. Среди церковников же спор шел в основном не о методах, а о признании существования ведьм. Так, в XVI веке епископ испанского города Памплона Антоний Венегас отправил циркуляр к священникам своей диоцезы, в котором объяснял, что вера в колдовство ложна. Он предлагал отправлять всех обвиненных в колдовстве на медицинское лечение.
   В 1610 году на ведовском процессе инквизитор иезуит Алонсо де Салазар вступил в полемику с судьями, доказывая, что ведьм не существует. Его уверенность в своей правоте была поддержана архиепископом Толедо, Великим инквизитором Бернардо де Сандовалем, а позже на его сторону стал и Высший совет. Этим «адвокат ведьм» остановил охоту на ведьм в католических странах, но не стоит забывать о Реформации, которая сделала некоторые страны менее католическими, что позволяло им слушать папу не во всем.
   Исходя из вышеперечисленного, можно сделать вывод, что католики пытались остановить преследования ведьм, поскольку многие из них трезво считали, что ведьмы вряд ли существуют. Причем таково было мнение не только некоторых католических публицистов, но и очень уважаемых людей, включая самого папу римского. Особо рьяные католики даже отрицали возможность вмешательства дьявола в повседневную жизнь, утверждая, что он утратил свое былое могущество, и ссылаясь в своих размышлениях на фрагменты Святого Писания. Однако все это вовсе не означает, что католики ведьм не сжигали. Казни над ведьмами продолжались, но избирательно. Дело в том, что в народных представлениях о ведьмах католики усматривали остатки языческого мировоззрения – а с ним-то и нужно было бороться.
   Инквизиция являлась в первую очередь органом судебным, однако весьма специфическим. В своей практике она использовала те способы, которые считались устаревшими уже в Римской империи. Объяснялось это тем, что охота на ведьм – дело деликатное и требует от сыщика особых способов, применять которые в обычной судовой практике было бы глупо, но для ведьм – чрезвычайно эффективно.
   В те времена существовал особый подвид преступлений, который назывался crimina excepta (преступления исключительные). Сюда входили такие экстраординарные вещи, как оскорбление королевской особы, измена, ересь и прочее, будоражащее сознание древнего человека. Эту категорию преступлений отличал не только их характер, но и граница дозволенного для суда, сами формы судопроизводства, допускалось, что при необходимости можно даже преступить через закон, чтобы добиться результата.
   Так вот колдовство выделялось даже среди crimina excepta, поскольку такое дело было серьезным и необычным, в нем участвовал сам дьявол, а бороться против такой силы чрезвычайно трудно. Здесь требовались не просто глубокие юридические познания, но и особые черты характера, и фанатичная преданность Богу. Не зря инквизиторов выбирали только из доминиканского ордена – его члены посвящали всю свою жизнь служению Богу. На мирскую суету они не отвлекались, от родственных связей или эмоций зависимы не были, и, выходя в мир, они просто не знали иной модели поведения, кроме как служение Богу.
   Другая трудность заключалась в том, что дьявол влиял не только на судью, который, будучи человеком набожным, этому влиянию успешно противостоял, но и на остальных участников процесса. Специфика дела о ведьмах требовала участия множества свидетелей, так как иных улик не было. Но проблема заключалась в том, что свидетели были людьми, а значит, грешными, и дьяволу не составляло труда их обмануть. Он мог либо вкладывать в их уста лживые сведения, либо стирать память, вымывая воспоминания о колдовстве. К слову, вранью, по мнению народа, ведьма училась у самого дьявола. Самым абсурдным вмешательством дьявола в судебный процесс можно назвать рассказы о том, что он якобы сидит под столом во время допроса ведьмы и строит ей гримасы, угрожая, если та вздумает говорить. Видим дьявол только для ведьмы, поэтому остальные участники процесса прогнать его не могут. Является дьявол к ведьме и в тюрьму, где договаривается с ней по поводу линии поведения на процессе или успокаивает тем, что вытащит ее оттуда. Может он и издеваться над ней (или так скрывали свое усердие в пытках некоторые инквизиторы). Дьявол может и закалить ведьму к пыткам, что в совокупности с ложью и актерским мастерством авось спасет ее от сожжения. Исходя из этих представлений, инквизиторам приходилось применять более строгие и чрезвычайные меры в судебных процессах над ведьмами.
   Правовой обычай многих европейских стран имел свою специфику начала судебного преследования, которая отчасти перекликается с современностью. Обвинитель или несколько граждан, вызывающих доверие, должны, стоя напротив обвиняемого, поклясться в том, что те факты, которые служат причиной начала преследования, истинны. И у признания подсудимого в обычных процессах была другая роль. Оно считалось ценным только в случаях, когда было дано без насилия, под которым понимались не только физические пытки, но и шантаж с запугиванием.
   С ведьмами все обстояло не так. Церковь понимала, что обвинения в колдовстве в рамках обычного права и законов логики доказать трудно. Рациональные способы могли свести на нет всю охоту на ведьм. Поэтому было решено следующее: если привычные доказательства не позволяют сжигать ведьм, то тем хуже для доказательств. В ведовских делах было перекроено само тело судебного процесса и занижен критерий для доказательной базы. Теперь во внимание принимались самые «широкие» улики.
   То есть для начала судебного процесса по делу ведьмы было достаточно только предположения о ее виновности и упоминания о причиненном ею вреде. Но не стоит в этом случае воспринимать инквизиторов как беспринципных живодеров, которые шли на различные ухищрения, потому что у них «горел план». По-своему их действия были вполне логичны. Инквизиторы считали, что если ведьмам в их злых деяниях помогает сам дьявол, то значит, он помогает и замести следы их преступлений. Так что для того, чтобы поймать ведьму, стоило принимать во внимание малейшие подозрения.
   Обвиняемая лишалась всяких средств защиты. Хотя некоторые смягчающие факторы все же были. Например, допускалось, что обвинения могут быть ложными, если обвинителем был «смертельный враг» предполагаемой ведьмы. Однако позже имена обвинителей стали анонимными, и вопрос о наличии у ведьмы смертельных врагов остался лишь данью «традиции». Защитников ведьмы не имели, так как за слишком пылкую защиту можно было самому угодить на скамью подсудимых.
   Плохи дела были и с системой доказательств, ведь главным подтверждением вины служило личное признание обвиняемого, которое и старались добыть разными способами, преимущественно пытками. В общеевропейскую практику пытки пришли из Италии. В обыкновенных процессах пытки допускались только в случае, когда вина подозреваемого уже была реально доказана.
   Подсудимый не имел права на апелляцию, а инквизитору запрещалось проявлять к нему снисхождение. Даже искреннее раскаяние трактовалось как часть дьявольской лжи. Милости не было и по отношению к родственникам обвиняемого. Их оставляли в живых, но лишали всего имущества.
   Признание можно было выбить не только пытками, но и страхом перед ними. Прекрасно работал и обман или полуправда. Например, практиковалась такая вещь, как уверение в том, что после признания инквизитор не будет казнить ведьму. Как только женщина, желая прекратить свои мучения, соглашалась, инквизитор передавал приговор на подпись другому судье. Также инквизиторы в обмен на признание обещали свою «милость» – а что может быть милее для заблудшей души, чем пострадать за свои грехи на костре, выборов себе через страдания шанс на спасение?
   Ведьм выслеживали так называемые странствующие инквизиторы. Перемещаясь с места на место, они собирали сведения о ведьмах, опрашивая местных. На дверях церкви или ратуши они вывешивали объявление о том, что каждый обязан перед Богом сообщить о своих подозрениях по поводу ведовства в их населенном пункте. Наказание за непослушание было прописано еще в вышеупомянутой булле Иннокентия: «Тех же, кои будут чинить препятствия, какого бы положения эти лица ни были, он должен без всякого прекословия карать отлучением, запрещением в священнослужении, лишением таинств и другими еще более ужасными наказаниями, а если потребуется, то и привлекать к содействию против них руку светской власти. Никто не должен нарушать это наше послание или дерзновенно поступать противно ему. Буде же кто-либо попытается это сделать, то пусть знает, что он навлечет на себя гнев всемогущего Бога и апостолов Петра и Павла».
   За помощь служителям Бога обещали поблажки на том свете, а скептиков, которых тогда было немного, соблазняли денежным вознаграждением. Личность доносчика оставалась анонимной, но для особо боязливых ставили ящики возле церкви, куда можно было кинуть роковое послание с подозрениями. Особо рьяно ведьм искали в областях, склонных к религиозному психозу.
   Такими были действия по отношению к ведьмам у католиков. Способы судопроизводства были дикими, поиск виновных нелогичным, а мнения о ведьмах и вовсе дискуссионными. Преследования ведьм носили скорее эпизодический характер, поскольку власть папы и влияние католической церкви это не укрепляло, а показательный случай с Генрихом Крамером доказывает, что люди были против такого явления, как охота на ведьм. Тем не менее оно продолжало существовать. Спрашивается, почему?

Протестантизм и преследования ведьм

   Кроме католиков, были другие христиане, которых догма связывала менее крепко. Например, протестанты.
   Реформация стала одним из переломных процессов в истории, глобальной перестройкой не только церкви, но и всего уклада тогдашней жизни. Конечно же, ей предшествовали социальные процессы, длительная интеллектуальная работа, изменения в самой католической церкви. Считается, что начало Реформации положил доктор богословия Мартин Лютер, в 1517 году прибивший на ворота церкви свой лист с 95 тезисами, в которых рассказывал о новейшей христианской философии.
   В своем послании великий гуманист утверждал, что католическая церковь деградировала и во многом отошла от истинного христианства. Он отверг «священное предание», а вместе с ним и истории святых, постановления Римской Церкви и буллы папы римского. По мнению Лютера, все необходимые знания христианин может получить из Святого Писания. В то время как католики считали, что именно папа римский благодаря своему статусу имеет особое ощущение «истинного» христианства. Из этого вытекает, что его подопечные также к этой истине причастны, ведь выбираются и назначаются они тоже папой или людьми, которым он доверяет. Строится эта мысль на отрывке из Библии, где Иисус говорит, что камнем, на котором построится церковь Его, будет Петр. Считается, что папа римский – это преемник Петра в общении с Богом.
   Лютеру не нравилось не только то, что существуют какие-то предписания, кроме Библии, но и то, что саму Библию трактуют метафорически. Практика повседневной жизни показала, что жить согласно Библии в условиях, отличных от тех, в которых она была написана, достаточно сложно. Кроме того, написана она довольно путано, что толкало к ее различным интерпретациям. Метафоричность библейских изречений была выгодна в миссионерских целях, ведь позволяла каждому увидеть в Библии то, что он хочет.
   Самой отвратительной, по мнению Лютера, была практика индульгенций. В эпоху Возрождения зародился миф, что индульгенция – это отпущение грехов за деньги, которое не зависит от таинства исповеди. Некоторые интеллектуалы считали, что таким образом католическое духовенство подтверждало свою верность господствующим классам, которые могли грешить, откупаясь потом деньгами. Таким же образом некоторые историки осуждают Русскую Правду, в которой убийство наказывается штрафом. Якобы это сделано, чтобы богатые люди могли безнаказанно убивать простолюдинов. Однако с помощью индульгенций освобождались только от епитимьи – наказания за совершенный грех. Отпущение временной кары получают только по санкции католической церкви из сокровищницы заслуг Христа и святых. Для получения индульгенции было необходимо исповедоваться, причаститься, провести некоторое время в молитвах и совершить ряд действий, на которые укажет церковь (проявить милосердие, засвидетельствовать веру и пр.). Также обязательным было отсутствие привязанности к греху (считается, что совершение греха располагает человека к другим грехам). Если говорить об откупе деньгами, то это лишь изменение формы наказания. Ведь, оплачивая свои грехи деньгами, средневековые богачи ущемляли себя в чем-то, чтобы доказать свою искренность на пути к исправлению.
   Однако в этих сложных теологических обоснованиях Лютер видел лишь желание обогатиться на христианстве, что справедливо вызывало у него отвращение.
   Так как Библию Лютер трактовал достаточно буквально и прямолинейно, стоит разобраться, что в ней говорится по поводу ведьм. В нескольких библейских стихах колдовство осуждается наравне с другими грехами. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси…» (Гал. 5:19, 20). «Не ешьте с кровью; не ворожите и не гадайте» (Лев. 19:26). «А из занимавшихся чародейством довольно многие, собрав книги свои, сожгли перед всеми, и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч [драхм]» (Деян. 19:19). «И когда увидел Иорам Ииуя, то сказал: с миром ли Ииуй? И сказал он: какой мир при любодействе Иезавели, матери твоей, и при многих волхвованиях ее?» (4Цар. 9:22).
   Однако наиболее четкий и точный ответ относительно обращения с ведьмами высказан в следующем фрагменте Ветхого Завета: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22:18).
   Лютер отрицал реальность шабашей, полетов и ведьмовских церквей, в чем был весьма последователен, так как в Библии об этом действительно ничего не сказано, но в то, что ведьмы входят с дьяволом в общение, он верил. Ведь если Сатане хватило дерзости говорить с самим Христом, искушая его в пустыне, то что помешает ему обратиться к простым людям? И вряд ли им хватило бы уверенности Христа. Понятно, что люди по природе своей слабы и могут предать веру за обещания земных благ. В этих мыслях Лютер также был последователен.
   Протестантский мир полон дьявола. И это утверждение не стоит воспринимать как часть антипротестантской пропаганды. В протестантизме действительно царили такие взгляды. Так, сам Лютер считал, что дьявол преследует его повсюду, о чем не забывал вспоминать в своих сочинениях, в которых дьявол является чуть ли не главным героем, отодвигая на задний план самого Господа. Это и неудивительно, ведь на тот момент существовала длительная традиция «молчания Бога» – все чудеса уже случились и описаны в Библии, а те, что были позже, не происходили перед широкой публикой. Это молчание требовало рефлексии. Свалившиеся же на Европу беды четко свидетельствовали, что дьявол где-то рядом, ведь всеблагой Бог такого сотворить не мог.
   В своих трудах Лютер писал, что общается с Сатаной, однако последний был не самым разговорчивым собеседником и общение часто носило односторонний характер. Даже мухи, которые мешали великому реформатору писать его сочинения, были, по его мнению, подосланы дьяволом. Лютер считал, что это нечестно, и однажды, якобы увидев Сатану в горящем факеле, швырнул в него чернильницу. Чернильное пятно до сих пор показывают туристам в замке Вартбург. Интересный факт – когда-то этот замок посетил Петр I и даже потер пятно пальцем, после чего написал в книге посетителей: «Чернила новые, и совершенно сие неправда».
   Вполне возможно, что Лютер, будучи глубоко религиозным человеком и заменяя сон многочасовой молитвой, имел проблемы со здоровьем и его посещали некие видения, которые он принимал за дьявола. Очевидно, такие видения только подкрепляли его убеждения: мол, я много времени уделяю молитве и вижу дьявола, значит, нужно молиться еще усерднее.
   По поводу присутствия дьявола в мире Лютер писал: «Телом и имуществом мы покорны дьяволу, будучи чужестранцами и пришельцами в мире, повелителем которого является дьявол. Хлеб, который мы едим, напитки, которые мы пьем, одежда, которую носим, да и сам воздух, которым дышим, и все, что принадлежит нам в нашей телесной жизни, все это от его царствия».
   Такие слова по поводу материальной стороны бытия определялись во многом биографией Лютера. Ведь он происходил из бедной семьи и неприязненно относился к богачам. (Как считал социолог Макс Вебер, из протестантской идеи о богоугодности труда и наличии прижизненного вознаграждения позже появится капитализм).
   Поначалу Лютер вовсе не хотел раскола христианства. Он просто желал здравой теологической дискуссии и дальнейшего изменения церкви (это потом он назовет папу римского антихристом и будет сжигать буллы). Однако на вызовы Лютера на богословскую дуэль никто не откликался, и проповедовал он преимущественно народу, а народу, как нетрудно догадаться, очень нравилась мысль о том, что усердный труд может поощряться еще при жизни.
   Позже возникла еще одна мысль: раз деньги – это награда от Бога, то какая разница, как они появляются. Эта логика потом перекинулась на охоту на ведьм, которая благодаря авторитету Лютера стала чрезвычайно популярной в протестантских странах.
   Казалось бы, что такой полет свободы мысли, как Реформация, должен был заставить просвещенных европейцев отказаться от этой варварской практики – но в реальности именно на протестантских кострах сгорело множество безвинных жертв. Об этом пишет историк Ф. Донован: «Если мы отметим на карте точкой каждый установленный случай сожжения ведьмы, то наибольшая концентрация точек окажется в зоне, где граничат Франция, Германия и Швейцария. Базель, Лион, Женева, Нюрнберг и ближние города скрылись бы под множеством этих точек. Сплошные пятна из точек образовались бы в Швейцарии и от Рейна до Амстердама, а также на юге Франции, забрызгали бы Англию, Шотландию и скандинавские страны. Надо отметить, что, по крайней мере в течение последнего столетия охоты на ведьм, зоны наибольшего скопления точек были центрами протестантизма. В полностью католических странах – Италии, Испании и Ирландии – было бы очень мало точек; в Испании практически ни одной».
   Кроме воззрений самого Лютера на дьявола и ведовство, важную роль сыграли и народные представления о них. Конечно же, эти представления не были придуманы вместе с Реформацией, но именно она высвободила их из «пут» католической церкви.
   Одновременно с этим шел и активный процесс возврата христианства в публичную сферу. Если раньше католиками буквально просто рождались и жили, не обращая на это внимание, то теперь вопрос, протестант ты или католик, стал принципиальным. За ответ на него можно было поплатиться жизнью. Поэтому народные верования вплетались в официальную христианскую теологию. Языческие боги занимали место демонов, о которых крестьяне раньше слушали в проповедях. Женщины вследствие своего домашнего образа жизни преимущественно были хранительницами бытовых обрядов. Мужчины же, наоборот, больше путешествовали и бывали в тех местах, где у них не было ничего общего с местными, кроме христианской веры, что усиливало их ощущение собственной «христианскости».
   Рассмотрим историю преследования ведьм в Англии, отношения которой с католической церковью всегда были натянутыми. Путь развития этой страны был во многом продиктован ее географическим положением: окруженный морем остров, который находится достаточно близко, чтобы торговать, обмениваться культурой и сотрудничать с Европой, но слишком далеко, чтобы пасть от ее меча. Папа римский стремился к максимальному распространению своего влияния, что для закрытой и достаточно обособленной Англии было неприемлемо, так что католицизм ее мало привлекал.
   Несмотря на это, английский король Генрих VIII во время Реформации выступил против последователей Лютера, обвинявших католическую церковь в ереси. Для этого он написал целую книгу под названием «В защиту семи таинств». В столь трудное время поддержка стоила многого, и папа Лев X вручил монарху титул «Защитник веры», очень значимый для английских королей и королев до сих пор, даже после того как англиканская церковь отделилась от католической.
   Но, как говорят французы, Cherchez la femme (ищите женщину). Как только Генрих вступил на трон в 1509 году, он сразу же, в возрасте 17 лет, женился на Екатерине Арагонской, вдове его брата Артура. Однако жить с ней ему не нравилось. Все мальчики, которые рождались в их семье, умирали в раннем возрасте, а для монарха это было недопустимо.
   Ситуацию нужно было исправлять, но сделать это так, чтобы не разгневать Бога (или папу, тут уже все зависит от нашей степени уверенности в религиозности высших классов). Генрих стал утверждать, что все мальчики умирают из-за того, что Екатерина – жена его покойного брата. В своих умозаключениях он даже ссылался на Библию, где было написано: «Если кто возьмет жену брата своего, это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они» (Лев. 20:21). Подобная свадьба требовала от молодоженов специального разрешения папы. Генрих стал считать свой брак незаконным.
   Здесь нелишне вспомнить, из-за чего вообще все (в смысле Реформация) началось: Церковь монополизировала право трактовать Библию. И отрывок из Левита Церковь трактовала по-своему и не стала аннулировать этот брак, хотя Генрих и просил об этом. Согласно каноническому праву, папа просто не имел полномочий отменить брак, препятствия для которого были устранены предыдущим папой. Кроме теологических причин, были и вполне светские. Тогдашний император Священной Римской империи Карл V вторгся в Рим, разграбил его, а папу взял в плен. Все бы ничего, но Карл V был племянником Екатерины, и ему, вероятно, не сильно понравились бы подобные события.
   Для решения проблемы был созван парламент, в который удачно попали сторонники Лютера и просто все те, кто негативно относился к католической церкви из-за ее излишнего влияния. Но парламент оказался не уполномочен указывать духовенству. Тогда было принято решение испугать священников, обвиняя все английское духовенство в посягательстве на власть. Ранее в Англии уже существовал закон 1392 года, который запрещал подчиняться власти папы или других правителей из-за рубежа, именно он и стал правовой базой для судебных разбирательств против отдельных лиц. Генрих требовал от церковников уплаты штрафа в качестве извинений, но те от этого отказались.
   Новым архиепископом Кентерберийским в 1532 году стал Томас Кранмер, симпатизирующий протестантизму. Он аннулировал брак Генриха и Екатерины. А в 1534 году парламент принял «Акт о супрематии», который означал полный разрыв с Римом. Согласно ему, теперь король являлся единственным верховным главой Английской Церкви.
   До всех этих событий в Англии, конечно же, знали о колдовстве. Первые антиведовские законы стали появляться еще в раннем Средневековье, что было обусловлено властной политикой христианизации.
   С XII века светские власти стали рассматривать дела о колдовстве, обращая внимание только на принесенный этим колдовством ущерб. Именно в этот период в английском праве появляется термин maleficium (злодеяние), под которым понимают колдовство. Однако это была еще не инквизиция (ее попросту еще не существовало). Обвиненного в убийстве с помощью колдовства передавали в руки родственников убитого, и те могли делать с ним все, что угодно. Таким образом и осуществлялись вполне легитимные народные расправы над подозреваемыми в ведовстве.
   Церковь и корона не обращали особого внимания на колдовство вплоть до середины XVI века, наказывая его через суд наравне с остальными преступлениями. Только церковь имела право рассматривать в духовных судах процессы, не содержащие вредных последствий, например предсказания, любовные привороты, врачевание и даже помощь в поиске кладов. К слову, наказанием за подобное была епитимья, но никак не смертная казнь. Виновника могли максимум отлучить от причастия на длительный срок. За определенную сумму епитимьи можно было избежать. В период с 1475 по 1640 год по материалам духовных судов в лондонской диоцезе, которые были опубликованы У. Хейлом в 1847 году, только 24 дела были связаны с колдовством.
   Однако после того как европейские веяния в сфере ведьмологии достигли и Англии, в стране началась собственная охота на ведьм, легитимности которой придавали юридические акты, исходившие от светской власти (опять-таки вопрос: можно ли ее считать светской, если учитывать, что с 1534 года король был главой церкви?).
   Все эти законы имели разную юридическую силу, но не высшую. Два закона – это билли (вид законов, который вносит в парламент король, но не одобряет парламент), а еще три – акты (принимаются парламентом без короля). Среди антиведовских актов не было статутов, имеющих высшую юридическую силу, так как они принимаются и парламентом и королем. Скорее всего, это было вызвано естественной для английского права конкуренцией между королем и парламентом. Первые два билля были приняты Генрихом, но при последующих правителях инициатива перешла к парламенту. Монархи предпринимали попытки вернуть ее, но безуспешно. Так, готовящийся в 1559 году билль Елизаветы I провалился.
   Но не стоит делать вывод, что английские монархи стояли на защите ведьм. Просто они принимали меньше законов, так как в той обстановке было выгоднее передать все полномочия парламенту. Также не стоит забывать о Якове I, который в свое время написал авторитетный демонологический трактат и считал себя жертвой ведьмовских козней. Этот король лично принимал участие в некоторых процессах над ведьмами.
   Парламентские антиведовские законы были более эффективными, ведь для преследования ведьм требовалась коммуникация с местными администрациями. Одним из средств взаимодействия короны с властью на местах являлась пропаганда, а самой доступной площадкой для обращения к большой аудитории был парламент, в котором как раз заседали представители разных регионов. По ведьмам даже существовал определенный «план» – такой вывод можно сделать из речи одного мирового судьи, которая была зафиксирована памфлетистом: «Елизавета, если ты хочешь получить снисхождение, сознайся. Ибо человек, обладающий большими знаниями и весьма искусный, посещал недавно Ее Королевское Величество и проинформировал ее о сообществе и количестве ведьм, обитающих в Англии. Поэтому я и другие Ее Судьи получили указание задержать столько ведьм, сколько существует внутри наших границ, и они должны признать правду, касающуюся их деяний, чтобы получить снисхождение. Другие же будут сожжены и повешены».
   Также из отрывка следует, что судьи воспринимали свою антиведовскую деятельность как исполнение возложенной на них королевой миссии.
   Первым антиведовским биллем был документ Генриха VIII, принятый в 1542 году. Назывался он «Билль против заклинаний, ведовства, колдовства и волшебства». Хотим обратить внимание, что, помимо ведовства, в документе признаются и другие магические практики. Также колдовская деятельность здесь разделяется на «преступную» и «противозаконную». В самом билле пишется следующее:
   «Те, кто противозаконно вынашивают коварные замыслы и занимаются:
   1) вызыванием и заклинанием духов, получая с помощью подобных средств знания для своей собственной выгоды о скрытых сокровищах из золота и серебра, которые могли бы или могут быть найдены в земле или других потайных местах;
   2) используют и занимаются ведовством, чародейством и колдовством ради причинения ущерба соседям и их собственности;
   3) для своих нечестивых целей изготавливают или заставляют изготавливать подобия или изображения мужчин, женщин, детей, ангелов или дьяволов, зверей или птиц;
   4) изготавливают короны, скипетры, сабли, кольца, стекла и другие вещи, с верой в подобные фантастические приспособления;
   5) раскапывают и вынимают кресты в пределах королевства и посредством их заявляют о том, где могло бы находиться потерянное или украденное.
   Все названное не может рассматриваться иначе, как тяжкое преступление…»
   В целом, билль – достаточно странный для христианского короля, который даже развестись боялся без одобрения папы римского. В нем четко прослеживается основная мысль, что осуждается не само колдовство, а его использование в конкретных целях. Вполне возможно, что Генрих не предполагал существование доброго колдовства, просто это был первый блин комом в попытке категоризовать такую сложную (или, скорее, размытую) вещь, как колдовство.
   Итак, согласно этому биллю, можно выделить четыре вида преступной деятельности:
   1. Поиск кладов через вызывание духов, которые сообщают местоположение сокровищ. Скорее всего, этот пункт был введен для того, чтобы имелась возможность обвинить в колдовстве любого, кто найдет клад, с последующим изъятием ценностей.
   2. Вред людям. Сюда относится и убийство, и порча имущества. Этот пункт уже ближе к изначальным представлениям англичан о ведьмах. В дальнейшем этот тип преступлений был самым популярным на обвинительных процессах против ведьм.
   3. Изготовление магических фигурок людей и животных. Из второй части билля следует, что делалось это преимущественно для осуществления любовной магии.
   4. Выкапывание крестов и изготовление магических предметов.
   В целом, несмотря на то что вред вынесен отдельно, можно сказать, что именно второй пункт – наиболее обширный из перечисленных, объединяющий все остальные. Поиск кладов разграбляет казну, любовные привороты нарушают свободу и могут стать причиной разврата, а с выкапыванием крестов все и так понятно. К слову, этот последний пункт был, скорее, попыткой короля ограничить межконфессиональную борьбу. Как писал Вальтер Скотт: «Статут о разрушении крестов был, очевидно, задуман, дабы унять пыл реформаторов, которые в Англии, как и всюду, жаждали повсеместно “выкорчевать” папистов. Этот последний статут отменили в первый год правления Эдуарда VI, может быть, как создающий ненужные ограничения усердию добрых протестантов в борьбе против идолопоклонничества».
   Как следует из этого документа, англичане не спешили изменять своей традиции преследования ведьм за конкретные действия. Как и их предки, они вели судебные процессы не от имени Бога, а от имени общества, которое страдает от беспредела ведьм. Даже чисто религиозные пункты о крестах и любовных действиях, хоть и связаны с христианством, но направлены в первую очередь на защиту общественной морали, а не на защиту религии. Это имеет мало общего с инквизицией, которая карала за связь с дьяволом. Преследование ведьм в Англии развивалось в ключе уголовного права.
   Наказание за ведовство, согласно биллю, тоже специфичное, и в нем уже упоминается Господь. Колдовство расценивается как «тяжкое преступление против законов Господа и подданных Его величества»: «…и души таких преступников обречены на бесчестье перед Господом, лишение всех прав и позор в королевстве». Понятное дело, что ведовство в христианской стране осуждаемо, но все-таки странно, что король взял на себя функции общества, решив за него, кто будет осужден, а кто нет.
   Если говорить о конкретных действиях, то осужденного казнили, а имущество подвергалось конфискации. Также обвиняемые лишались права на церковное погребение. Подобное наказание схоже с наказаниями за другие уголовные преступления, что подтверждается строчкой «как и иные преступники, на основании общих законов королевства».
   Билль Генриха был отменен актом 1547 года, изданным при Эдуарде IV. Взамен отмененного документа юный король ничего не предложил, и колдовать можно было аж до 1563 года. В этом году, во время правления Елизаветы I, был издан «Акт против заклинаний, волшебства и ведовства». В начале документа объясняются его цели – говорится о том, что во времена правления Эдуарда Англия погрузилась в правовую тьму, ведь такой важный аспект жизни, как колдовство, не был наказуем, и слуги дьявола беспрепятственно совершали свои бесчинства, которых в результате безнаказанности стало очень много. О законе Генриха в преамбуле говорится так: «…со времени его отмены многие дьявольские и фантастические личности изобретали и применяли способы заклинания и вызывания злых и проклятых духов и занимались колдовством, чародейством и заговариванием для уничтожения людей, имущества их соседей и окружения и с другими непристойными и богопротивными целями и намерениями, подвергая опасности свои души, к большому бесчестью и беспокойству окружающих».
   Невозможно понять, ошибались ли авторы закона в преамбуле, ведь количество «колдовских» преступлений мы сегодня измеряем как раз по судебным документам. Масштабных социологических исследований в то время, понятное дело, никто не проводил. Возможно, что английская королева в своих рассуждениях ориентировалась на континентальную практику. В Европе в то время орудовали протестантские охотники на ведьм. Одно известно точно, что ведьм стало гораздо больше уже после издания закона.
   В новом законе уже ощущается плавный переход к более классическому европейскому пониманию ведовства. Тот факт, что были введены степени тяжести колдовства, говорит о том, что, хотя англичане пока еще судят не за сами сношения с дьяволом, однако уже стараются к этому приблизиться. Кроме этого, в законе было также напоминание, что только «после 1 июня сего года» колдуны будут «осуждены и наказаны смертью как уголовные преступники». То есть работал правовой принцип «нет преступления без закона».
   К первой степени тяжести относились три колдовских действия: вызов духов, убийство и покушение на убийство. Только первое из преступлений напоминает чисто магическое, ведь убийства и покушения и так карались смертью, вне зависимости от способов их осуществления. По поводу же вызова духов закон уточняет, что карается вызов духов «с любыми намерениями и целями».
   Вторая степень тяжести касается тех, кто «будет заниматься, использовать или упражняться в колдовстве, заклинаниях, заговорах или чародействе, при котором кто-либо будет истощен, избит, искалечен телесно, а также чье-либо имущество, движимое или недвижимое, будет разрушено, испорчено или приведено в негодность…»
   Наказание за это преступление было такое: «Каждый подобный преступник или преступники, равно как и их сообщники и помощники, осужденные в законном порядке за преступление, совершенное впервые, должны понести наказание в виде тюремного заключения сроком на год без права выхода под залог, и один раз за каждую четверть указанного года осужденный должен простоять шесть часов у позорного столба на рыночной площади и публично покаяться в своих преступлениях, а за подобное преступление, совершенное вторично, вышеуказанные должны быть осуждены по закону и наказаны смертью как изменники и лишены гражданских прав и права убежища в храме».
   Как видим, за более простое преступление (телесные повреждения или ущерб имуществу) было и более простое наказание (тюрьма с временным стоянием у позорного столба). Этим новый закон отличается от билля Генриха, в котором смертная казнь полагалась за любой вред, принесенный колдовством.
   В преступления третьей степени тяжести входили: поиск кладов, нахождение потерянного, любовный приворот, телесные повреждения. За них человека сажали в тюрьму с публичным покаянием у позорного столба. При повторной поимке человека заключали в тюрьму пожизненно, а его имущество конфисковывали.
   Как можно заметить, за одно и то же преступление (телесные повреждения) в зависимости от группы следовало разное наказание. Вполне возможно, что наказания зависели от тяжести нанесенных повреждений. Скорее всего, статья о телесных повреждениях встречается дважды, так как для третьей части акта Елизаветы был взят за основу билль Генриха (в нем по сути повторяются те же преступления, но в других формулировках).
   Еще одной отличительной чертой акта Елизаветы было упоминание о социально-политическом строе того времени. Говорилось: «Если совершивший любое из вышеназванных преступлений, за которые следует наказание смертью, будет пэром, то он должен быть судим равными ему в этом отношении, как положено изменнику или государственному преступнику, а не иначе». Формулировка «государственная измена» в этом документе весьма логична, ведь монарх был главой церкви.
   Подводя итог, можно сказать, что акт 1563 года был более мягким по отношению к ведьмам. Смертная казнь полагалась только за убийства и вызов духов, тогда как согласно биллю 1542 года убивали за все. Такая либеральность по отношению к ведьмам вызывала определенное негодование. Ведь странно, что человек может общаться с дьяволом, а после всего лишь отсидеть год в тюрьме. Это же не помешает ему вернуться к общению с Сатаной, когда он выйдет из заключения. Именно этим недовольством и мотивирован позднейший акт, изданный в 1604 году при короле Якове I под названием «Акт против заклинаний, ведовства и сношения со злыми и нечистыми духами». В этом акте открыто заявляется, что он создан для «…лучшего обуздания вышеуказанных преступлений и для их более жестокого наказания…»
   Однако и в нем англичане все равно не стали относиться к ведьмам с присущей католикам и остальным протестантам простотой, сжигая всех подозрительных. Вместо этого они вводят дополнительные классификации. Видимо, таким образом оказывается уважение древним традициям, ведь все революции в Англии начинались под предлогом восстановления нарушенных прав.
   Преступления ведьм в вышеупомянутом акте делились на два вида, в зависимости от степени тяжести. В первую категорию относили всех, кто общается со злыми духами, выкапывает трупы для своих ритуалов, убивает или причиняет увечья с помощью колдовства. Общение с духами включало в себя вызов и заклинание, просьбу совета от них и заключение договора.
   Стоит отметить, что договор с духами является нововведением, по сравнению с прошлыми законами. Причем англичане здесь запоздали, так как на континенте именно за общение ведьмы с дьяволом ее и судили, а не за колдовство или причиненный вред. На тот момент англичане считали, что колдовство можно осуществлять и без дьявола (или злого духа в английском варианте). Ведь какой смысл указывать контракт с ним отдельным пунктом, если все силы, с помощью которых совершаются остальные преступления, можно получить только от дьявола. Хотя, возможно, не стоит исключать и банальную ошибку в законе, что для тогдашнего права было не редкостью. Этот аспект является также и важным шагом огосударствления церкви, ведь теперь светские власти занимаются чисто религиозными вещами.
   Статья об осквернении трупов (а не могил, как раньше) была спровоцирована проникновением европейских демонологических воззрений, которыми был так увлечен король Яков. И не стоит забывать о пропагандистском эффекте, ведь что еще может так сильно «подогреть» охоту на ведьм, как страх перед осквернением погибшего.
   За все эти преступления ведьме грозила смертная казнь.
   К преступлениям второй категории относились: поиск кладов или потерянного имущества, любовные привороты, ущерб имуществу и покушение на убийство или попытка нанести телесные повреждения. За эти преступления предполагалось тюремное заключение на один год и выставление у позорного столба, где осужденный публично каялся. За повторные преступления виновника постигала смертная казнь.
   Акт Якова являлся документом, который регулировал в Британии ведовство на протяжении 132 лет. Отменен он был в 1736 году Георгом II. Далее по тексту: «Настоящим предписывается Его Величеством, с всеобщего одобрения и согласия членов Палаты лордов, как духовных так и светских, и членов Палаты общин, собравшихся на настоящей сессии, данной ему властью, что закон, принятый в первый год царствования короля Якова I, озаглавленный „Акт против ворожбы, колдовства и сношений со злыми и грешными духами“, впредь, с 24 дня июля, объявляется отмененным, полностью недействительным и недействующим (за исключением статьи об отмене закона, принятого на пятом году царствования королевы Елизаветы и озаглавленного „Акт против ворожбы, чародейства и колдовства“)».
   Однако это не означало, что ведьм оставили в покое. Их также наказывали, но теперь делали это более мягко и за другие вещи. Всякий, кто после принятия закона продолжал: «1) притворяться, что занимается или использует любые виды колдовства, чародейства, ворожбы, или 2) предпринимать предсказание судьбы, или 3) симулировать знание любой оккультной или хитрой науки или искусства, или 4) рассказывать, где и каким образом можно открыть украденное или найти потерянное», – приравнивался к мошеннику, за что он «будет за каждую такую попытку наказываться заключением на срок до одного года без права освобождения под залог (поручительство) и единожды в каждом квартале названного года в любом городе с рынком в названной стране, в течение торгового дня дóлжно стоять с непокрытой головой у позорного столба в течение одного часа и еще дóлжно (если вынесший приговор суд это решит) внести денежный залог в своем хорошем поведении, причем сумму и срок должен определить суд присяжных соответственно обстоятельствам дела, а также определить, на какой срок будет продлено заключение, пока этот залог не будет внесен».
   То есть ведовство пропало из английского права, но продолжало быть таким же опасным для общества и требовало борьбы с ним на законодательном уровне.
   Конечно же, этот отход от признания ведовства был вызван заменой воззрений англичан более рациональными, но менее доверчивые исследователи склонны считать, что тут не все так просто. Как бы парадоксально это ни звучало, но охота на ведьм была хорошей рекламой для самих ведьм. Ведовская истерия только подогревала интерес к ним в обществе, которое, как это часто бывает, обычно менее религиозно в традиционном понимании этого слова.
   Услуги ведьм были так же популярны, как и в наше время. Некоторые люди, пользуясь доверчивостью простых граждан, просто хотели на этом заработать. Это не могло нравиться королю, ведь из-за своей специфики дело это было частным – налоги с такого предприятия брать христианское приличие не позволяет. Таким образом король вынужден был просто выкручиваться из ситуации.
   Перечисленные выше законодательные акты иллюстрируют путь Англии по внедрению ведовства в собственное законодательство. Стоит напомнить, что раньше ведовская проблема решалась только причастными к ней.
//-- * * * --//
   Истории о том, как ведьмы нанесли кому-то вред, опираются на бытовые ситуации и напоминают скорее конфликт двух граждан, чем противостояние правоверных христиан и сил зла. Причиной таких конфликтов могло быть все: от испорченного пива до необъяснимой болезни (а на тот момент объяснить могли мало что). Как иконы в христианстве играют роль крючка для взгляда в общении с Богом, так и ведьмы были крючком для агрессии за несправедливо свалившееся несчастье.
   Во времена, когда ведовская практика еще не была урегулирована законодательно, подобные конфликты решались с помощью сложившихся в этой сфере традиций, обычаев и общественной морали. Также, если конфликт был серьезным, в него могли вовлекаться и представители церкви, которые по понятным причинам считались в этом вопросе профессионалами.
   Не последнюю роль в конфликте играла и община, которая позволяла пострадавшим преследовать обвиняемых. Она санкционировала свои действия либо напрямую, либо посредством молчания. Но не стоит считать, что крестьяне убивали любого, кого заподозрили в ведовстве. К тому же ведьма могла жить не одна, за нее могли заступиться ее родственники. В случаях, когда остальная община не хотела судить ведьму и семья обвинителя оставалась с ней один на один, это могло сыграть свою роль. К тому же, как считалось, ведьмы обладают силой, которая не дана простым смертным, и этот страх перед ведьмой тоже не стоит отметать.
   Потому зачастую конфликты с ведьмой пытались решить мирным путем. Простые люди считали, что ведьмы не были злыми сами по себе и насылали проклятья и порчу, если на то имелась веская причина. В результате с ведьмой шли сначала просто договариваться. Жертва приходила к ведьме, вызывая ее на беседу, выясняя, что не так и где можно уступить. В случаях, если жертва была действительно виновата или представления о силе ведьмы были слишком велики, даже просили прощения. Целью этих визитов было налаживание отношений с ведьмой, чтобы та отменила свое колдовство. Естественно, для подобных «операций» предполагаемую ведьму надо было знать в лицо, а также хотя бы примерно догадываться о случае, который ей пришелся не по душе.
   Эта модель поведения кажется логичной, простой и обоснованной, однако ни один из источников об охоте на ведьм нигде не упоминает о таком способе решения конфликтов.
   Объяснение здесь достаточно простое. Англичане, хоть и жили на острове и разделяли взгляд о своей отдельности от остального мира, все же оставались европейцами. Сюжет о ведьме, с которой приходят мириться, распространен во многих традиционных культурах, и английская не исключение.
   Но почему тогда англичане ничего не писали о попытках задобрить ведьм и решить дело мирно? Все дело в источниках, из которых мы вообще черпаем сведения по поводу охоты на ведьм и ведовства в Англии и остальной Европе. Основные и самые надежные из них – документы судебных процессов. Вполне понятно, что мирное разрешение конфликта в них не может быть отражено. Еще один вид источников – памфлеты о ведьмах или тексты религиозного содержания. В них, естественно, не упоминается о том, что, во-первых, христианский народ решил просто говорить с ведьмами, а во-вторых, что с ведьмами вообще возможен разговор. Официальная пропаганда не могла допустить, чтобы крестьяне сначала пытались договориться со слугами дьявола и лишь затем, после неудачной попытки, шли в суд.
   Как уже отмечалось, для успешного решения проблемы необходимо было знать ведьму в лицо и знать, за какой именно проступок она «насолила». Если ведьма была в добром духе, то принимала извинения и на этом дело заканчивалось. Если же нет, она могла запросить за снятие порчи то, чего человек не мог достать или не хотел ей отдавать. Если ведьма договариваться мирно не хотела либо оставалась анонимной, «подключали» магию, то есть шли к доброй ведьме или колдуну, знахарю, который мог помочь как определить виновника, так и изобрести способ, чтобы побороть негативное колдовство или наказать виноватого. Вполне очевидно, что добрая ведьма просто озвучивала крестьянам то, что они хотели услышать, это в свою очередь придавало ей веса в глазах общественности, так что в следующий раз она могла указать и на своего неприятеля.
   Если личность ведьмы была точно известна, а сам разговор с ней был невозможен, неэффективен или нежелателен, жертва старалась подкараулить колдунью и публично расцарапать ей лицо. Это связано с народной верой в то, что увечья ведьме нейтрализуют ее колдовство. Надо отметить, что подобная практика официальной церковью осуждалась. К примеру, пуританский проповедник Александр Робертс в своих трудах утверждал, что такие действия противны Богу.
   Самосуд крестьян над ведьмой порой заканчивался ее убийством, особенно если, как считалось, под влиянием ее магии погибал кто-то из семьи. Такие самосуды, естественно, классифицировались как противозаконные. Тем не менее закон был на стороне жертв ведьм. Потому, несмотря на запреты на самосуды, крестьяне продолжали охоту на ведьм.
   В итоге если первый антиведовский акт общество приняло достаточно прохладно, то после второго статута Елизаветы количество процессов над ведьмами увеличилось, поскольку в официальном суде добиться правды было легче, чем путем самосуда.
   Так как суд был светским, а ведовство – преступлением тяжким (в зависимости от действующего на тот момент акта, конечно же), то судебные процессы над ведьмами в Англии отличались от аналогичных в Европе. Английские судьи не воспринимали подозреваемых как инструмент подтверждения своих демонологических гипотез. Как и в обычных процессах, в делах о ведьмах английская судебная система строилась на строгом разделении функций следствия, обвинения и судопроизводства. Также здесь присутствовал принцип презумпции невиновности и формального равенства сторон перед судом. Процесс начинался после возбуждения уголовного дела пострадавшим, а не самим инквизитором, как это было в Европе. Судья здесь не мог сам возбуждать иски. Ведьмы имели даже право на апелляцию, которую рассмотрела бы Звездная палата.
   Как метод судопроизводства пытки отсутствовали, поскольку разрешение на них можно было получить исключительно от монарха. Легально ведьм пытали только во время рассмотрения дела Звездной палатой. Встречались, конечно, пытки и в других случаях, но они были незаконными.
   Суд относился к своим обязанностям весьма серьезно. Юрист Ричард Бернард в своем «Руководстве для членов Большого жюри» писал, что «осудить кого-либо за ведовство – значит, доказать его союз с дьяволом».
   Нельзя было просто обвинить кого-то в ведовстве и ожидать расправы – необходимы были доказательства, которые, хоть и выглядели порой нелогично, но все же были лучше, чем выбитые под пытками признания у протестантских или инквизиторских судей.
   Первый вид доказательств – сами обстоятельства дела. Ими обычно являлись истории о ведьмах и их взаимоотношениях с жертвой, рассказанные в суде пострадавшим и очевидцами. Если проанализировать памфлетную литературу, то можно выделить два типа сюжетов, как кто-то насолил слишком мстительной ведьме.
   Первый сюжет – отказ человека в помощи ведьме, на что та обижается и насылает на него несчастья. Вот, к примеру, следующая история: «…вышеупомянутая Елизавета Фрэнсис призналась, что… пришла к одной жене поляка, ее соседке, и попросила у нее немного старых дрожжей, но та отказала ей. Тогда она отправилась к другой хозяйке… и по пути… она прокляла жену поляка, и ужасное горе обрушилось на ту за то, что она не дала ей дрожжей».
   Во втором случае ведьма мстит за прямо нанесенную ей обиду. Обязательным атрибутом таких историй является публичная клятва ведьмы в том, что она нашлет несчастье. Так что слова, сказанные сгоряча в словесной перепалке, могли рассматриваться как доказательство ведовства. Как это было в следующей истории: «Стало известно, что матушка Ноукс сказала, что ее муж спал с некой женой Тайлера из Ландберт-Энда, и укоризненными словами ругала ту, приговаривая в конце: „У твоего ребенка есть няня, однако это не продлится долго“. И некоторое время спустя ребенок умер».
   Истории с ведьмами могли обрастать любыми деталями, но по сути они были похожи одна на другую. Приведем еще один пример: «Как выяснилось и как созналась заключенная, ее дочь и дочь некой вдовы Веб из Малдона, упомянутой выше, поссорились и подрались. По этой причине Смит была раздражена и, встретив дочь доброй хозяйки Веб на следующий день, ударила ту по лицу, и эта девочка вскоре после того пришла в дом и заболела. Она чахла два дня, постоянно крича: „Вон ведьму! Вон ведьму!“, – и так умерла».
   Итак, устные показания являлись неоспоримыми доказательствами. Особо ценными были устные показания пострадавших от колдовства, поскольку жертва могла видеть подозреваемую в момент осуществления ритуалов. Например, ведьма могла прийти ночью и стоять над кроватью, насылая колдовство. Также доказательством служили и мимолетные признания самой ведьмы. Так, если ее публично обвиняли в колдовстве, она могла в ходе спора сказать следующее: «Хочешь, чтобы несчастье ушло, отцепись от меня», – тем самым выдав себя.
   Конечно, для современного человека такие доказательства не являются основанием для суда. Однако люди того времени на проблему ведовства смотрели иначе. Можно сделать вывод, что англичане разбирались с каждым конкретным делом о колдовстве, привлекая множество свидетелей (родственников потерпевшего либо ведьмы и неравнодушных односельчан) и таким образом пытаясь приблизиться к истине.
   Важной уликой могла служить последовательность событий после ссоры с предполагаемой ведьмой. Подозрительным результатом этого конфликта считалась внезапная болезнь (так называемая порча) – люди полагали, что это дело рук ведьмы. Хотя, конечно же, зачастую заболевания являлись следствием антисанитарных условий. Определить демоническое происхождение болезни помогала классификация, придуманная Ричардом Бернаром. Основные критерии ее таковы:
   • Сложность с определением диагноза. Если врач не знает, что это за болезнь, то, скорее всего, она имеет магическое происхождение.
   • Невозможность спасти человека традиционными способами. Полагали, что врач не может побороть ведовское искусство, за которое ведьма отдавала душу.
   • Болезнь начинается внезапно или боли происходят в здоровом теле. Это немного перекликается с первым пунктом.
   • Когда заболевают все члены семьи одновременно. Тогда считалось, что ведьма покарала целую семью.
   • Когда у больного начинается припадок бреда, но он может связно назвать причину своего заболевания и обвинить в нем конкретного человека.
   • Когда психическое или физическое состояние больного изменяется так, как никогда до этого.
   • Этот пункт самый странный, поскольку в нем говорится, что у больного появляется сверхъестественная сила.
   • Когда больного рвет предметами, которые он вряд ли бы ел. Это могут быть булавки, уголь, ногти, волосы и нечто подобное.
   • Когда больной сообщает о видениях.
   Как можно понять из вышеперечисленного, часть признаков насланной порчи совпадают с признаками одержимостью дьяволом. Для их различия учитывались сопутствующие обстоятельства (преимущественно контекст и окружение потерпевшего) и привлекались специалисты (врачи, судьи и теологи). Именно сведения последних считались наиболее авторитетными. Только после свидетельств врача суд мог признать, что болезнь не поддается диагностике.
   Неоспоримым доказательством ведовства считались найденные в жилище подозреваемой магические предметы: восковые фигурки, неизвестные травы, кости животных и нечто подобное. Обыски домов ведьм осуществлялись при свидетелях, чтобы исключить возможность намеренного подбрасывания магических предметов. Сведения, полученные от родственников ведьмы, в том числе ее детей, для суда являлись самыми надежными.
   Предполагали, что внешне ведьма выглядела, как обычный человек, ее могла выдать только так называемая «ведьмина метка»: похожий на сосок выступ на теле (из него якобы духи сосали у ведьмы кровь) либо необычные пятна на теле. Кроме того, существовала еще и «метка дьявола» – любой нечувствительный и некровоточащий участок тела, который появлялся у ведьмы после заключения сделки с дьяволом. Вообще, идея о «метке дьявола» была подхвачена от континентальных авторов. Хотя сведения о ней редко встречаются в популярных памфлетах, которые основывались на судебной практике.
   Стопроцентной уликой ведовства считалось нахождение в доме подозреваемой дьявола. На первый взгляд это фантастическая ситуация. Однако здесь уместно будет вспомнить Лютера, запустившего чернильницей в дьявола, хотя на самом деле это был факел. Также и тогдашние сыщики, которые после государственных реформ стали по сути протестантами, дьявола видели практически везде. Считалось, что у ведьм есть специальная посуда для духов, а дьявол может превращаться в животных. Так что наличие в доме черной кошки или пятнистой собаки не вызывало сомнений – это сам Сатана.
   Существовал также подвид улик, которые называли невидимыми. Под ними подразумевалось появление дьявола или злых духов, которые мог увидеть человек. Подобными сведениями изобилуют судебные записи, ставшие основой для написания памфлетной литературы о ведьмах. Вот какую историю упоминает автор памфлета «Правдивое и точное отношение», некто Х. Ф.: «И спустя четверть часа там появился дух, похожий на собаку. Он был белым с рыжеватыми пятнами, казался очень толстым, с короткими лапами, и сразу же испарился. И Елизавета сказала, что имя этому духу – Ярмара. И сразу же появился другой дух, которого она назвала Уксусный Том, в облике борзой с длинными лапами. А потом Елизавета сказала, что следующий дух должен быть черным… он появился и моментально исчез. И последний, кто появился, был в облике хорька, но голова была от кого-то большего».
   Также на суде не упускали из виду и то, что Бог любил христиан, а ведьм наказывал, так что неудача, случившаяся с подозреваемой, вполне могла стать достаточной уликой. Вот строки из того же памфлета: «Этот осведомитель говорит, что мистер Лонг сообщил Елизавете Хэар, что некая Мария Смит обвинила ее в том, что она предлагала ей, вышеназванной Марии, двух духов. И что вышеназванная Елизавета Хэар, умоляя Господа с распростертыми к небу руками, что если она была виновна в указанных вещах, то он указал бы на нее какими-нибудь знаками. И этот осведомитель говорит, что тотчас же она затряслась и задрожала, затем упала спиной на землю, кувыркнулась на земле вверх-вниз и сейчас все еще остается больной».
   Надо сказать, что способы ведения следствия, для тех времен прогрессивные, отличались от современных. Стоит отметить, что Англия вообще имеет специфическую систему права, которую иногда называют английской или англо-саксонской. В ней не существует конкретных законов, которыми руководствуются в принятии решений, а все строится на прецедентах, то есть на прошлых судебных решениях. Это значит, что каждый судья может создать новый прецедент, который будет использоваться в аналогичных делах. От судей требуется лишь определить то единственно правильное решение. В делах с ведьмами судьям приходилось опираться на представления народа о слугах дьявола.
   Случалось, что судьи руководствовались принципом «рыбак рыбака видит издалека» и подключали к процессам «белых» ведьм. Ричард Бернард по этому поводу писал: «Свидетельское показание волшебника, „мудрых мужчины или женщины“, может быть серьезным предположением, ибо кто разоблачит ведьму лучше, чем ведьма?»
   Также для разоблачения ведьмы проводили осмотр с целью выявить «дьявольскую» или «ведовскую» метку на теле. Осмотр ведьм производили женщины, это была почетная и ответственная работа, на которую приглашали только самых достойных и уважаемых женщин. Зачастую «метку дьявола» искали, прокалывая в разных местах тело предполагаемой ведьмы. Отсутствие крови и невосприимчивость к боли служили достаточным доказательством, что подозреваемая – слуга дьявола.
   В практике досудебного расследования использовалась и слежка, которой занимались специальные люди. Они должны были отследить тот момент, когда ведьма будет общаться с домашними духами. В «Правдивых и точных отношениях» это описывается следующим образом: «Этот осведомитель говорит, что по предписанию вышеназванных судей несколько ночей подряд за Елизаветой Кларк… велось наблюдение для более тщательного расследования ее нечистых деяний. Этот осведомитель вошел в комнату, где наблюдали за Елизаветой, 24 марта нынешнего года, то есть прошлой ночью, не намереваясь остаться там надолго. Но Елизавета тотчас сказала этому осведомителю и еще некоему магистру Стерну, что если они останутся и не причинят ей вреда, то она позовет своих белых духов и поиграет с ними у себя под полой… и спустя четверть часа там появился дух, похожий на собаку…»
   Следить за ведьмой могли и неофициально. В основном такую слежку практиковали те люди, во власти которых было влиять на ход расследования.
   История английской охоты на ведьм отличается не только своей относительной цивилизованностью судопроизводства. Она также органично вплетается в процесс расширения государства. Начавшись как чисто народное движение, охота стала тщательно спланированной кампанией. Тысячи различных представлений о ведьмах постепенно превратились в единую базу критериев ведовства.
   Фольклорная традиция образа ведьм заменилась государственной пропагандой, которая транслировалась через памфлеты. Из мелкой вредительницы ведьма превратилась в злого преступника, который терроризирует мирных граждан и замахивается на древние устои англичан. Рубежом этой трансформации можно считать 1590-е годы, когда характерные истории о мести и отказе в помощи заменяются историями о немотивированной агрессии со стороны ведьмы. В этом четко прослеживается государственная пропаганда. Жертвы в новых историях отрицают вообще какой-либо факт вреда со стороны ведьмы. Пропаганда оказалась до того сильной, что несанкционированные процессы над ведьмами продолжались даже после отмены антиведовского законодательства.

«Молот ведьм» и молоточки

Образ дьявола и демонологические трактаты

   С изобретением книгопечатного станка распространение книг перестало быть привилегией исключительно богатых людей. А с изменением «порога вхождения» в дело книгопечатания ослабилась и негласная цензура. Негласной она была, поскольку законов об ограничении каких-то взглядов было мало, но это не значило, что без закона не было наказаний.
   Возможно, подобное свободомыслие и стало одной из причин Реформации. Ведь раньше, хотя все вокруг и были христианами, чтение Библии, как и чтение вообще, оставалось привилегией узкой прослойки людей. Пробиться в нее (стать священником) было трудно. Только церковники читали Библию, соответственно, только они ее и трактовали, что обеспечивало атмосферу молчания вокруг официальной доктрины. И правда, трудно обстоятельно подумать над верой, если из источников имеется только проповедь в церкви от человека, который говорит все как по бумажке. Одним из нововведений Лютера стало еще и то, что он перевел Библию на немецкий язык. До этого католическая церковь использовала общепринятый латинский перевод под названием Вульгата. Перевод Лютера не только сделал Святое Писание доступным для более широкого круга читателей, но и подстегнул широкие массы к повышению своей грамотности.
   Наравне с Библией были популярны и богословские трактаты, объяснявшие христианину, как жить и как понимать Библию. Несмотря на всю фундаментальность Святого Писания, строить на нем обычную жизнь оказалось трудно, а Церковь не могла допустить, чтобы какие-то сферы человеческой жизни оставались без ее присмотра. Поэтому и были написаны множество трудов, которые вносили в христианство что-то новое, но не «отрывались» от первоисточника.
   И конечно же, в христианстве присутствовали представления о демонах. Даже не так: изначально в христианстве был дьявол, который считался первым виновником греха и источником всего зла. Чтобы понять всю сущность дьявола, стоит помнить о том, что до него вообще никто не грешил. Именно он первый отступился от указаний Бога. Христианская традиция считает, что дьявол впервые появляется в книге «Бытие», где он в образе змея обольщает Еву, соблазняя ее вкусить запретный плод с Древа Познания добра и зла. Сатана, будучи изначально ангелом, возгордился и возжелал стать равным Богу, за что и был низвергнут на землю. Когда он пал, то увлек многих за собой. В христианской традиции считается, что это был целый мятеж против Бога. Можно встретить и достаточно популярный рассказ о том, что Сатана не смог по приказу Бога возлюбить созданных Им людей больше всего на свете, так как считал их неполноценными или недостойными тех чувств.
   Зло – это сама потребность дьявола и его последователей. Считается, что они буквально не могут мыслить ни о чем другом, кроме зла. Это для них сродни наркотической зависимости. Демоны во всем противятся Богу, а самый сладкий грех для них – это хула на него. Однако в христианстве всемогущ только Бог, так что каким бы властным и сильным ни описывали Сатану, но все его возможности четко ограничены. Почему же тогда Сатана продолжает эту заведомо проигрышную войну? Очевидно, все из-за гордыни, которая стала причиной его изгнания, а теперь является причиной его слепоты.
   Бог властен над дьяволом, поэтому последний из необходимости вредить своему врагу обращает все свое могущество против людей, которых Бог, как считается, безмерно любит. Этот момент часто пытаются использовать против христиан: «Если Бог так любит людей, то почему разрешает Сатане искушать их, а потом и вовсе пытать в аду?» Обычно на это отвечают, что дьявол является орудием Господа. Связано это с тем, что христиане просто не могут уменьшить могущество Бога, так что включают в его план все события. Роль дьявола в христианстве – совращать людей на путь греха, а после истязать в аду. Цель его – забрать как можно больше человеческих душ.
   Сама концепция греха невозможна без концепции свободы. Поэтому Бог даровал человеку свободу, отправляя его в этот мир, чтобы дать ему право от нее отказаться и этим доказать свою преданность ему. По сути свобода выступает еще одним искушением, но не будем вдаваться в излишние споры по поводу христианской этики. Вернемся к дьяволу, точнее, к разговору о нем.
   Сатана в своем роде занимается политикой. Ад он воспринимает как свое царство, где его даже называют Князем тьмы. Он понимает всю бессмысленность попыток восстановить свое положение на Небесах, поэтому единственное стремление этого Князя – стать владыкой на земле и присоединить мир людей к своему царству, уничтожив в нем всякие намеки на благо и добродетель.
   Однако Сатана не может просто взять и уничтожить землю. Сказано, что не в его силах уничтожить всю церковь. Его дело – это расшатывать ее, вынимая по кирпичику, подтачивая фундамент. Он же никуда не спешит, ведь не может умереть. Определить силу Сатаны очень сложно, так как все войны, засухи, эпидемии и голод относят на его счет.
   «Сатана» с иврита переводится как «противник», «клеветник» или даже «прокурор». В одной из частей Ветхого Завета, а именно в книге пророка Захарии, Сатана выступает как ангел, который на небесном суде является обвинителем. Также Сатану называют Люцифером, что переводится с латыни как «светоносный». Но проблема в том, что Библия писалась не на латыни, а Люцифер и вовсе является персонажем древнеримской мифологии, имя которого потом «позаимствовали». К слову, описание Иоанном Богословом Сатаны как семиглавого красного дракона тоже отсылает нас к Риму, который был построен на семи холмах. Только в самой Библии существует еще тринадцать наименований Сатаны, а последующая богословская традиция, литература и народные верования создали неисчислимое количество его имен, в которых каждый хотел отразить свое видение зла.
   Бог решил проверить веру Иова, испытывая его. Иов был набожным и обеспеченным человеком. Сначала Господь попустил Сатане «протянуть» руки ко всему его имуществу, а потом убить его сыновей и дочерей. Иов все равно не отрекся от Господа, и тогда Он разрешил дьяволу поразить тело Иова язвами, но тот все равно не стал отказываться от Бога. В этом отрывке Сатана был назван Противоречащим. Этот фрагмент очень важен как доказательство того, что Сатана действует только по воле Бога, поскольку тут он просит у него разрешения на свои действия и не может ничего сотворить без Него.
   В Новом Завете можно прочесть диалог Сатаны с Иисусом Христом, в котором он говорил: «Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее» (Лк. 4:1). В этом диалоге Сатана искушал Христа в пустыне и проверял его знание Ветхого Завета, цитируя вырванные из контекста куски текста. Апостол Павел в послании к Ефесянам говорит, что Сатана – это «князь, господствующий в воздухе». Таким образом, уже в Библии было дано указание на то, что дьявол присутствует в настоящем мире и находится везде. Этот отрывок, вероятно, и повлиял на взгляды Мартина Лютера по поводу грешности нашего мира.
   Помимо самого Сатаны, существуют еще и его демоны, которые, как считает российский исследователь демонологии Александр Амфитеатров, получают силу через человека, приспособляя его «энергетику для своего питания». Для подпитки им необходимо «уподобить человека себе», что можно истолковать как сделать подобным демону по греховности. Демон раздувает в человеке его страсти и питается из этой среды. Амфитеатров приводит и другой вид питания – посредством жертвоприношений. Вероятно, что эти богословские изыскания были частью борьбы с язычеством, ведь Сатана, подобно Зевсу или Одину, питается духом, который создается от горения жертвы, а точнее дымом.
   Древнегреческий поэт и философ Ксенофан, основатель Элейской школы, писал:

     Если бы руки имели быки, или львы, или кони
     Если б писать, точно люди, умели они что угодно,
     Кони коням бы богов уподобили, образ бычачий
     Дали б бессмертным быки; их наружностью каждый сравнил бы
     С тою породой, к какой он и сам на земле сопричастен.
     …
     Черными мыслят богов и курносыми все эфиопы,
     Голубоокими их же и русыми мыслят фракийцы…

   В свое время он был одним из самых свободомыслящих философов, если говорить о религиозных вопросах. В приведенном выше отрывке он критиковал присущий поэтической мифологии антропоморфизм, когда поэты приписывают богам человеческий облик. То же он говорил и про приписывание им человеческих качеств:

     Что среди смертных позорным слывет и клеймится хулою –
     То на богов возвести ваш Гомер с Гесиодом дерзнули:
     Красть и прелюбы творить, и друг друга обманывать хитро.

   Несмотря на то что подобная критика была известна еще с V века до нашей эры, христиане не спешили воображать своих всемогущих существ как какую-то немыслимую силу. Позже, конечно, к этому придут, но в самом начале еще будут представления о возможном облике Бога и ангелов. Так будут придуманы и написаны иконы, которые используются во время молитвы.
   Облик христианского дьявола был придуман преимущественно отцами-пустынниками, отшельниками пустынь Египта, которые заимствовали его из описаний давно развенчанных языческих богов. Например, образ дьявола во многом перекликается с образом парнокопытного и рогатого Пана, бога пастушества, скотоводства и плодородия у древних греков. Самый популярный образ дьявола как рогатого черного существа с копытами, которое изрыгает серу и огонь, был впервые описан папой Григорием Великим. Создание имиджа дьявола можно назвать «европеизацией христианства». В миссионерских целях он стал наделяться атрибутами языческих богов, но для большего эффекта ему придавались новые анатомические и поведенческие особенности.
   Если уже и говорить об облике Сатаны, то стоит помнить, что одной из его главных особенностей было перевоплощение. Иначе просто не могло быть. Если дьявол не умеет перевоплощаться, то им нельзя называть все попавшиеся вещи – от животных до факелов.
   В раннем средневековье (а демонология имеет более древние корни, чем охота на ведьм) дьявола изображали как существо, имеющее различные черты многих зверей. Это должно было вызывать у средневекового человека одновременно ужас и отвращение. Лицо Сатаны было обгорелым, безобразным, а тело сухим и волосатым, его крылья, если таковые имелись, отличались от ангельских и напоминали крылья летучей мыши. Голову «украшали» рога, иногда в количестве нескольких штук. Уши дьявола были остры, во рту торчали клыки, напоминающие кабаньи, на руках и ногах имелись когти, а позади – хвост, либо змеиный, либо волосатый, со стрелой на конце. Обязательной чертой Сатаны был еще и крючковатый нос, неизменный атрибут тогдашних «стандартов красоты». Некоторые особо пылкие исследователи христианской культуры могут, конечно же, привязать к этому антисемитизм, который, чего уж греха таить, был в некотором роде традиционным для Средневековья и дальнейших периодов европейской истории.
   Некоторые изображали дьявола с жуткой пастью на лице, иногда пасть имелась также на коленях, брюхе и даже сзади. В представлениях других дьявол имел свисающие женские груди и козлиные ноги – последнее являлось «данью» древнеязыческим сатирам. Встречались варианты, в которых одна его нога была человеческой, а вторая конской, либо же его ступни напоминали когти ястреба или лапу гуся.
   Все вышеперечисленное, конечно же, было исключительно фантазией художников, которая «держалась» на мелких, противоречивых описаниях Библии, а иногда и просто на фразе «был ужасен», а там уже каждый додумывал свою меру ужасности. Так что христианам из разных регионов Сатана соседа мог показаться вполне милым, который отпугивал не обликом, а противоестественностью. Стоит отметить, что некоторые особенности Сатаны, которые ему приписывали, были вполне логичны, например хромота. Согласно Библии, дьявол пал с небес, а упасть с небес без последствий невозможно даже для существа сверхъестественного. Этим дьявол напоминает античного Гефеста, который хромает по той же причине: Зевс в порыве ярости схватил его за ногу и сбросил с Олимпа, из-за чего кузнец и повредил ногу.
   Христианской демонологии присущ принцип зеркала, который вытекает из четкого морального дуализма (все хорошее – от Бога, а плохое – от Сатаны). Принцип зеркала означает, что на каждую добрую силу могут найтись аналогичные злые. Например, дьявол – это явный антипод Бога, демоны – антиподы ангелов и так далее. Часто можно даже услышать выражение «обезьяна Бога».
   В христианстве существует догмат, зафиксированный еще в IV веке нашей эры (в Никео-Цареградском Символе веры), который гласит о Пресвятой Троице. Христианский Бог имеет три лица, или ипостаси: Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух. «Конструкция», на первый взгляд, простая, но таит в себе много тонкостей и подтекстов, погружаться в которые нашей целью не является, так что будем затрагивать догмат о триединстве только при необходимости.
   А как вышеперечисленное вообще касается облика дьявола? Напрямую. Христианская иконография была не только способом нарисовать картинки, концентрируясь на которых, христианину было бы легче молиться. Она выполняла также и более важную функцию, а именно – повествовательную. На иконах отображались библейские сюжеты от рождения Христа до конца света. На них же пытались отобразить и христианские догматы, что не обошло стороной и Троицу, но делалось это не всегда так, как того хотелось бы Церкви. Популярным был способ изобразить Троицу как человека с тремя лицами и четырьмя глазами на всех (глаза среднего лица являлись крайними для боковых лиц). Подобное изображение обычно только запутывало, так как все три ипостаси, хоть и были едины, но в одну не сливались. И до того подобные иконы были популярны, что в XVIII веке Священному синоду пришлось даже выпустить специальный указ, который их запрещал.
   Но пока они не были запрещены, ими спокойно могли любоваться и те, кто хотел изобразить дьявола, используя при этом принцип зеркала слишком прямолинейно. Дьявола с тремя лицами можно увидеть в поэме Данте «Божественная комедия». Правда, в ней три его лица выполняют чисто функциональное значение: каждое терзает отдельного великого грешника (предателя) – Иуду Искариота, Брута и Кассия.
   Кроме образа зооморфного, существовал и еще один. В нем Сатана был представлен как высокий изможденный человек с черным или очень бледным лицом. Схожесть с призраком ему придавали необычайная худоба и горящие глаза навыкате. Вероятно, из этих описаний поэт Брюсов позаимствовал образ «юноши бледного со взором горящим» (стихотворение «Юному поэту»).
   Параллельно с этим начал формироваться образ, который максимально приближен к современному пониманию дьявола. Суть его в том, что никакого образа-то и нет. Точнее, подлинный внешний облик демонов, как и ангелов, невидим для человеческого глаза. Этот взгляд опирается на догмат о грешности и исходящего из этого несовершенства человека, физическое тело которого не может видеть или ощущать присутствие внеземных сущностей. В некоторых трактовках это несовершенство оберегает человека. Например, считается, что демоны везде, и если человек начнет видеть их безобразный облик, то сойдет с ума. Поэтому их могут видеть только колдуны с помощью определенных ритуалов.
   Итак, претерпев все эти метаморфозы, дьявол нашим современникам представляется как черный человек с чертами козла (рогами, бородкой, копытами). Почему же именно это животное «поделилось» своим обликом с абсолютным злом? Скорее всего, это был старый добрый жест против языческих религий, в которых переодевались в козла на празднества или заводили отдельных божеств для пастушества.
   Обзаведясь человеческим обликом, дьявол стал выглядеть настолько похожим на обычного мужчину (не беря во внимание рога и копыта), что его стали изображать даже красивым.
   Амфитеатров приводит легенду о художнике Спинелло из Ареццо, который на заказ церкви Сан-Анжело в Ареццо должен был написать картину, где бы изображался процесс падения ангелов. Сатана у художника получился настолько реалистично ужасным, что всем, кто его видел, становилось дурно. Дьявол оказался мстительным и стал упрекать мастера за то, что тот придал ему такую уродливость, и являться ему везде, где только можно. В результате художник вскоре заболел и умер.
   Подражатель Данте, поэт и теолог Федериго Фрецци, который был епископом Фолинье, в своем труде «Четырецарствие» так описывает дьявола:
   «Я думал увидеть злое чудовище, ждал увидеть погибшее и унылое царство, а нашел его торжествующим и славным. Сатана оказался велик, прекрасен и имел такой благосклонный вид, такую величественную осанку, что казался достойным всякого почтения. На голове его сиял великолепный тройной венец, лицо было веселое, глаза смеялись, в руках он держал скипетр, как прилично великому властителю. И, хотя ростом он был в три мили вышины, надо было удивляться, как соразмерны его члены и как он хорошо сложен. За плечами его шевелилось шесть крыльев из таких нарядных и блестящих перьев, что подобных не имеют ни Купидон, ни килленийский бог (Гермес)».
   Но, как уже было сказано, дьявол, подобно хамелеону, постоянно меняет свой образ, в зависимости от задачи, которую хочет решить. Так, его злодейский путь по отношению к человеку начался с перевоплощения в змея – с целью обольщения первых людей. Перевоплотившись в красивых мужчин и женщин, дьявол толкал людей на грех, чтобы потом заполучить их душу. Также дьявол являлся к своим жертвам в облике их родных, друзей и знакомых, приобретая более «доверительный» образ, он толкал праведников на нечестивые поступки. Самым изысканным для него было извратить христианство, чтобы недостаточно осведомленный человек стал грешить с именем Бога на устах.
   Дьявол перевоплощался и в монахов. Так, Фома Кантипратийский сообщал о том, что видел, как дьявол превратился в монаха и у всех на глазах справлял естественную нужду, а это для священника приравнивалось к козням Сатаны. Замечаемые Фомой Кантипратийским песни и пляски священнослужителей также приписываются дьяволу, который таким образом хотел дискредитировать кельтских монахов. Дьяволу, очевидно, доставляло наслаждение позорить святых людей. Однажды он в образе рыцаря покинул спальню Кунигунды Люксембургской, христианской святой и императрицы Священной Римской империи. По легенде, когда ее обвинили в супружеской измене, то заставили встать босыми ногами на раскаленный лемех (режущая часть сохи), но святая осталась невредимой.
   Но дьявол все же не мог полностью избавиться от дьявольских черт в своем облике и благочестивый христианин всегда мог в считаные секунды определить, кто перед ним.
   Таким, если кратко, был главный персонаж этой главы. Без него невозможно представить христианскую демонологию вообще, ведь темный мир христианства выстроен в соответствии с четкой иерархией, которую дьявол возглавляет и из-за своего неземного могущества управляет всем напрямую.
   Демонология формировалась под влиянием в первую очередь Библии, в которой содержатся скупые отрывки, повествующие о демоническом мире. Следующим источником демонологии являлись мысли видных священнослужителей или теологов, которые, изучив Святое Писание и через его призму посмотрев на окружающую действительность, пришли к выводу, что дьявол всюду и использует целое войско демонов. Также нельзя отрицать влияния на «официальную» демонологию народных верований и предрассудков. Это понятно уже, исходя из облика дьявола, которому приписывают черты языческих богов. Существует даже теория, согласно которой идея о демонах именно как о подвиде существ, а не об одном всемогущем, появилась из-за того, что языческих богов было больше одного. Поэтому христианам в миссионерских целях пришлось вводить новых существ. Многие, принимавшие христианство, принимали его вместе со всем остальным, что было для язычников нормальной практикой, особенно в более древние времена. Например, так часто делали римляне, в пантеоне которых были божества с ярко выраженными египетскими чертами или просто божества покоренных народов, принятые без адаптаций, ведь для язычника было глупостью считать, что существуют только его боги. Поэтому христианам пришлось придумывать все новых демонов по мере расширения своего влияния. В меньшей мере, но все же на развитие демонологии повлияли представления о нечистой силе других, нехристианских народов.
   Древнегреческие философы считали оплачиваемый труд уделом рабов, придавая более высокую ценность «свободным» занятиям, которые в первую очередь были свободны от материального фактора как цели всей деятельности. Это было и не удивительно в том социально-экономическом ландшафте, когда уже могла существовать прослойка людей, жизнь которых не зависит от их деятельности, а может обеспечиваться подневольным трудом. По одной из версий, именно так и возникла философия вместе с искусством. Они были просто способом развлечения аристократии. Но есть и другая версия, которую разделяли и сами философы. Аристотель, например, писал, что «философия начинается с удивления».
   Неизвестно, какое из этих условий стало причиной возникновения философии, однако точно можно сказать одно: и то и другое присутствовало в жизни авторов демонологических трактатов. Во-первых, они были людьми образованными, что в то время было синонимом роскоши. Образование строилось на непрактичных вещах. Продуктивным ремеслам в те времена люди обучались, если их взял к себе уже действующий специалист. В тогдашних учебных заведениях никто не обучал, например, строганию по дереву. Студенты всецело посвящали себя философии, теологии и остальным абстрактным наукам. То есть существовал класс людей, которые могли позволить себе в не самые сытые времена тратить время на вещи, которые не принесут прибыль и не позволят получить даже кусок хлеба. Религиозный характер тогдашнего образования тем более толкал к исследованию демонского мира. Было у давних мыслителей и место для удивления. Войны, эпидемии, голод, смерть, бродящая по улицам, – все это просто не могло не заставить удивляться могуществу дьявола, и мнение о наличии у него слуг появилось довольно быстро.
   Появление демонологии в странах Европы – это процесс, которого не могло не случиться, если посмотреть на тогдашнюю ситуацию. И демонологические трактаты – вещь тоже закономерная, так как на континенте на тот момент существовала традиция письменного высказывания своих мыслей. Авторами демонологических трактатов были либо священнослужители, либо оккультисты. Если первые хотели предостеречь всех читающих от вреда, который могут принести демоны, то вторые желали демонов обуздать и поставить на службу человеку, не всегда в плохих целях, к слову. Кроме этих двух категорий авторов, существовали еще и скучающие аристократы, желающие либо донести людям правду, либо увековечить свое имя в истории, снискав популярность профессионала в определенной сфере. Также существовали и просто государственные пропагандисты, которые обеспечивали «тыл» государственным «программам» по охоте на ведьм.
   Демонология – вещь в массовом сознании непопулярная, что тогда, что в наше время. Скажем лишь одно: демонологий было столько же, сколько и демонологов, вопрос являлся дискуссионным и никому до конца не ясным. Непопулярность демонологии, с одной стороны, защищает ее от любителей исторических манипуляций (точнее скрывает от широкого распространения манипуляций, так как желающих поведать о своих исследовательских достижениях или просто нажиться всегда хватает), а с другой стороны, окутывает туманом тайны одну из интереснейших тем европейской истории.
   Христианская демонология условно разделяется на два направления: первое повествует о возможностях дьявола, а второе – о его статусе в мире.
   Первое – это не что иное, как пережиток дуалистических ересей раннего христианства. Дуализм христианству присущ, но иногда он приобретает радикальные формы. Возникновение дуализма можно связать с распространением христианства. Конечно, подобные представления были почти у всех народов и возникли они минимум за тысячу лет до христианства. Но с приходом христианства думающие люди, которые поверили в Христа со всей искренностью, все же имели некоторые вопросы, которые они хотели объяснить, не задевая самого Господа. Вопросы эти возникали из-за диссонанса между христианской мыслью и действительностью и касались категорий добра и зла. (К слову, сомневались ранние христиане далеко не в существовании говорящих змей и раздвигающихся морей.) Ранние христиане задавались вопросом, как всеблагой Бог мог создать такой ужасный мир, переполненный страданиями. Всеблагость Бога на тот момент была аксиомой, так что о злом мучителе человечества, который его и создал, никто помыслить не мог. Логически выходило утверждение, что зло и благо не могут исходить из одного источника, и раз они, как противоречивые силы, существуют до сих пор, то они равны в своем могуществе. Также они равны и в роли создателя, что для христиан представляется опаснейшей ересью. Ереси бывали самыми разными (в одной отрицают божественность Христа, в другой говорят, что Сатана управляет людьми, в третьей вообще решили смешать христианство с буддизмом или зороастризмом), но всех их объединяло желание ограничить власть Господа.
   Второе направление демонологии является реакцией на парадоксы еретиков и пытается объяснить, какое место отведено дьяволу в мире. Очень важно в объяснении этого места не умалить могущество Бога. Здесь дьяволу полностью отказано в способности творить, оставляя в его компетенции только иллюзии, которые он может насылать на людей, чтобы заставить поверить в свое могущество. Не зря в Библии Сатана был назван «отцом лжи».
   Вышеприведенное разделение лишь условно и не является каким-то древним противостоянием школ мыслей, как эмпиризм и рационализм в философии. Скорее, это две тенденции, которые могли как спорить между собой, так и сплетаться воедино. Острота этих противоречий подобна волне, которая то поднимается вверх, то опускается на самое дно, где эти противоречия даже не замечаются.
   Дуализм достаточно четко выражал мнение о дьяволе творящем. Маркиониты, которые были гностиками (гностицизм – общее название для религиозных учений, которые смешивали христианство с восточными мифологиями), считали, что дьявол – это творец материального мира, а следовательно, и человека, а Бог в свою очередь создает только духовный мир. Самое интересное здесь то, что справедливый и мстительный Бог из Ветхого Завета, который творил достаточно страшные вещи, является дьяволом, не имеющим ничего общего с добрым новозаветным Богом. Маркион не брал свое учение из воздуха. Он просто обострил противоречия между двумя Заветами, о чем говорил еще апостол Павел. Манихеи считали так же по поводу плоти и души. Но самой влиятельной ересью являлось богомильство, где дьявол считался богом всего злого, который не зависит от Бога доброго. Дьявол у богомилов был не совсем в традиционных (для христианства) отношениях с Богом – он был старшим сыном Господа, который создал плоть Адама и еще одно небо и заселил его собственными ангелами. Потом о чем-то подобном заговорят катары во Франции, которые в своих рядах имели партию конкорценсов, думающих о том, что материальный мир создан Богом, но обустроен дьяволом. Некоторые источники говорят о большей креативности катаров и приписывают им верования о том, что дьявола самого совратил какой-то злой дух с четырьмя лицами (человека, зверя, птицы и рыбы), который не умеет творить сам.
   Мысли об изобретательности дьявола не всегда были частью ереси. Иногда их можно было услышать и от уважаемых в народе священнослужителей, которые просто вписывали дьявола в иерархию по силе. Но в целом тренд официальной демонологии был следующим: дьявол не имеет сил и творить не может, а иногда не может даже правильно все организовать. В целом проблема дуализма в христианстве решается легко: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это». (Ис. 45:6–8). Эта цитата долгое время защищала от обвинений в ведовстве, ведь если ведьмы существуют, то получается, что дьявол умеет творить.
   По причине популярности воззрений на дьявола как на творца официальной церкви пришлось заниматься демонологией. Например, в 563 году на Соборе в Браге было дано четкое определение дьяволу. Это был первый собор подобного рода. В следующий раз об этом говорил Латеранский собор 1215 года, которого к этой теме заставили вернуться катары. На соборе было четко утверждено, что дьявол – ангел, сотворенный Богом. Мнение о том, что дьявол не имеет творца, но сам есть началом чему-то, было на тот момент достаточно популярным. Также на соборе осуждалось мнение, что дьявол создал мир, человека. Все дошло до того, что уважаемым в христианстве людям пришлось официально заявлять, что беременными женщин делает не дьявол вместе с демонами. Собор, думающий «ближе» к ведьмам, состоялся в 813 году в Туре, где были признаны обманом действия магов, которые могут только вызывать иллюзии с помощью дьявола.
   Критика концепций дуализма была достаточно примитивна. Еретикам буквально говорили: «Вот вам Библия, книга пророка Исаии, стих такой-то, и вообще мы вас запрещаем».
   Несмотря на длительную борьбу с дуализмом, христианство все-таки сохранило принцип зеркала, о котором уже упоминалось выше. Потому демонский мир был подобием мира ангельского. Это было вызвано отчасти тем, что Библия в основном рассказывает о Боге, не давая подробных описаний мира демонского, что, к слову, создает небывалый простор для фантазии демонологов.
   На фоне этих скупых сведений и научная традиция, и фольклор по-своему описывали демонов. И если теологи вычитывали Святое Писание, выписывая каждую букву, связанную с дьяволом, то у народа все было гораздо проще. Так появлялись и полудемоны-полулюди, и полуангелы, и другие фантастические существа. Вследствие того, что люди в те времена общались в основном среди своей группы (семьи, селения и пр.), то народные верования преобладали над взглядами тогдашних ученых-теологов. Мало того, эти верования имели такой вес в обществе, что отдельным влиятельным людям даже приходилось оправдываться за подозрения в сексуальных связях с демоном, как, например, епископу Труа Гишару.
   У демонологии до появления первых трактатов, связанных с ведьмами и с по-настоящему сильным дьяволом, имелась и немного другая проблема. В ней дьявол был искусителем, но не тираном. Иллюзионистом, но не вредителем. Воевал демонский мир в первую очередь со святыми. Оно и понятно, ведь христиан в то время было еще не так много. Вот дьявол и «выбирал» для себя рыбу покрупнее.
   В схоластической демонологии дьявол претерпевает метаморфозы. Он буквально теряет свою личность (а с ней и возможность создавать иллюзии), превращаясь в аллегорию зла. В вину дьяволу здесь ставят не то, что он злой сам по себе, а то, что он слишком свободолюбив. То есть он совершил что-то, что не предусматривалось волей Господа.
   В XV–XVI веках демонология остается без демонов. Фокус внимания теперь смещается на их слуг среди людей – ведьм. Демон тут все еще присутствует, но уже как помощник и исполнитель чужой воли. Трактаты этого периода представляют собой одну большую дискуссию относительно ведьм. Существуют ли они? Могут они летать или нет? Шабаш ведьм – выдумка или нет? Ведьмы протаскивают в материальный мир и дьявола, который теперь осуществляет свою волю не только через обман. Это можно назвать даже отступлением от изначальной задумки. Ведь дьявол, о чем писалось в этом разделе, охотится в первую очередь за человеческими душами. Тогда какой толк просто убивать людей или пакостить им? Греховнее же они от этого не станут, а наоборот, в тяжелом положении станут просить помощи у Бога.
   Позже демонология вновь вернется к мысли о дьяволе как об иллюзионисте и фокуснике, но связано это будет не с борьбой с ересями, не с возвращением к исконному христианству, а с популярностью научно-рационального мышления. В связи с этим демонология приближалась к медицине. Это в некотором роде облегчило судьбу ведьм, так как теперь они были не злыми вредителями и грешниками, а жертвами дьявольского наваждения. Причиненное им зло теперь старались трактовать без его участия. Дьявол теперь оставался последним аргументом в попытках описать мир.
   Повлиял на дьявола не только рационализм, но и другая мода того времени – индивидуализм. Вера в ценность и самостоятельность человека распространилась и на нелюдей. Конечно же, дьявол не переставал быть абсолютным злом, но он был злом с характером, с особенностями. Между дьяволом и человеком стали находить больше общего. Эта тенденция, в конце концов, и погубит демонологию, превратив ее в копилку художественных образов для поэтов и писателей. Серьезной наукой она перестанет быть очень быстро.
   В этом разделе мы попытаемся на примерах демонологических трактатов и воззрений разных авторов проиллюстрировать примеры тенденций, присутствовавших в демонологии.

«Псевдомонархия демонов» и «Об обманах дьявола»

   Автор «Псевдомонархии демонов» и трактата «Об обманах дьявола» Иоганн Вейер был человеком, прямо скажем, от теологии и церкви далеким. Он был врачом и оккультистом, то есть имел особый, отличный от церковного, взгляд на мир.
   Слово «оккультизм» происходит от латинского occultus, что переводится как «тайный». То есть оккультные знания для того и требуют смешных с виду ритуалов, так как другого пути для их получения просто нет. У этого термина существует масса значений, а если принимать во внимание, что это вообще достаточно маргинальная тема, то трактовок этого явления весьма много. С одной стороны, это плохо, так как каждый может настаивать исключительно на своих взглядах, а с другой – хорошо, и в первую очередь для самих оккультистов, поскольку за прошлые ошибки наказывали бы не сжиганием на костре, а просто тебя посчитали бы невеждой. Причем это вообще не страшно, так как оккультисты – это очень и очень узкий круг людей.
   Свою оригинальную концепцию оккультизма развил французский философ традиционалист Рене Генон, считавший, что оккультизмом можно назвать новые религиозные движения по типу спиритуализма и теософии, которые он, как традиционалист, не одобрял и считал профаническими. Оккультизму он противопоставлял эзотеризм. Рене Генон был специфическим философом, считавшим, что раньше люди обладали скрытым знанием, которое постепенно стало доступным только ограниченной касте людей. Их он называл брахманами, заимствуя это название у индусов. А позже философ уехал в Каир, где принял ислам. Этот абзац просто иллюстрирует разброс пониманий концепций оккультизма.
   Оккультизм никогда не представлял собой единого движения. Он включал в себя разные науки и течения. Первое – это гностицизм, о котором мы уже говорили выше. Второе – это герметизм, который, подобно гностицизму, возник в поздней античности. Представители этого течения изучали сакральные тексты, которые они приписывали вымышленной личности, соединявшей черты египетского бога Тота и греческого Гермеса. Они называли его Гермес Трисмегист, или Гермес Триждывеличайший.
   Герметизму был свойственен синкретизм (сочетание разнородных идей в одной системе без их полного объединения). Это учение стало популярным во времена Возрождения. По понятным причинам, учение не было открыто всем, так как носило эзотерический характер. Последователи герметизма смешивали не только божеств, но и философские взгляды. Греческая философия здесь соседствовала с астрологией халдеев и магией персов и египтян.
   Будоражили умы скучающих мещан и аристократов также неоплатонизм (философское учение древней Греции), алхимия и религиозно-мистическое учение иудеев – каббала. Большинство этих учений зародились еще в античности, так что неудивительно, что Ренессанс как эпоха, вернувшая античность в моду, возродил и их.
   К началу XV века в Западной Европе уже была сформирована светская культура. Церковь хотя и имела монополию на образование, но ее узы ослабевали. Все чаще происходили обычные для современного человека вещи, которые на тот момент считались дерзкими экспериментами. Итальянцы и французы начали изучать греческий язык, стал усиливаться интерес к греческой философии. Надо сказать, что еще Фома Аквинский, знаменитый теолог, зачитывался Аристотелем. Был популярен и учитель Аристотеля, Платон, которого блаженный Августин, живший спустя тысячу лет после него, считал христианином без Христа.
   Философия Платона была очень близка герметизму, так что христианская любознательность играла против самого христианства, увлекая христиан во всяческие ереси. Однако огромный толчок к примирению с герметизмом сделали отнюдь не любознательные студенты религиозных вузов, а сама Церковь. Приспосабливаться ее заставила конкуренция.
   Оккультные науки «приблизились» к христианству из-за желания католиков распространить свою власть на греческое православие, которое на тот момент хитро «подстроилось» под герметизм. Свод герметических трудов под названием «Герметика» был создан в 1050 году Михаэлем Пселлусом, к которому мы еще вернемся. Он сделал эти тексты понятными для христиан, «выбросив» всю магию и алхимию.
   Свои тексты Пселлус писал за четыре года до известного раскола, после которого западная и восточные церкви перестали даже притворяться, что они не имеют друг к другу претензий. Позже геополитическая обстановка (нашествие турок на центр православия – Византию) заставила церкви идти на примирение. Был даже подписан какой-то договор, но он был чисто номинальным и следовать ему никто не собирался, а вскоре турки и вовсе победили, так что религиозные уступки утратили свой практический смысл.
   Однако важно не это. На объединительный собор византийский император позвал с собой ученых, которые должны были защищать православие, а те принесли с собой многочисленные трактаты, не всегда имевшие христианское или богословское содержание. Среди прочего были там и книги по античной философии, преимущественно Платона.
   На собор во Флоренцию с византийской стороны приехал один интересный человек, выступавший под псевдонимом Плетон (Плифон). Он называл себя учителем философии и был приверженцем запрещенной языческой мысли. Стоит отметить, что во Флоренции на тот момент (1439 год) уже был распространен гуманизм и вольные нравы, здесь достаточно популярными были труды Платона, которые противопоставлялись более принятому в католической среде Аристотелю. Не обремененный выступлениями на соборе, Плетон устраивал лекции, в которых сравнивал Платона и Аристотеля в пользу последнего. Говорят, что для узкого круга посвященных он даже делал антихристианские заявления, ожидая возрождения язычества. Своим учением Плетон увлек самого Козимо Медичи, материальные способности которого позволяли распространить это учение.
   Для этого Медичи приютил студента Болоньи Марсилио Фичино, который увлекался греческой философией, за что в свое время был обвинен в ереси. В любом другом месте, кроме Флоренции, это означало бы смертный приговор, но студенту повезло. Под крышей Медичи он перевел «Герметику» и многие тексты Платона и серьезно увлекся герметизмом.
   За свою деятельность Фичино получил виллу в Кареджи, которую он разрисовал оккультными символами и превратил в академию, вошедшую в историю как Платоновская академия в Кареджи. В этом он подражал греческим философам, которые по всему миру устраивали свои школы. На стенах академии была сделана надпись-кредо: «Все в этом мире управляется добродетелью. Наслаждайтесь настоящим; не придавайте значения богатству и не ищите почестей. Избегайте излишеств; избегайте действий. Наслаждайтесь настоящим». Фичино приписывают и исторический дизайн карт Таро, которые называются «Марсельское Таро».
   Со временем запретные искусства стали распространяться по всей Европе. Их носителями являлись в первую очередь мещане и знать, которые считали, что хранителями тайных знаний были преимущественно чужаки (евреи, цыгане и арабы). Интересно, что среди любителей скрытых знаний числятся Леонардо да Винчи, Ньютон и Джордано Бруно, а также другие, менее известные мыслители.
   Немудрено, что при такой интеллектуальной традиции Иоганн Вейер увлекся оккультизмом. Однако он был не просто следовавшим за модой скучающим врачом: его причины примкнуть к тайным учениям были куда серьезнее.
   Родился Вейер в Граве, в Нидерландах, где посещал латинские школы. В четырнадцать лет ему посчастливилось встретить самого Генриха Корнелиуса Агриппу, который стал его учителем. Событие поистине знаковое, так как всего через 6 лет, в 1535 году, Агриппа умрет. Однако Агриппа покинул юного Вейера еще раньше, в 1532 году, поскольку был вынужден уехать из Антверпена, в котором они встретились. Уникальность этой встречи в том, что без нее Вейер мог и не стать оккультистом.
   Сердцем Возрождения была Италия. Именно под палящее средиземноморское солнце стекались бежавшие из Византии ученые, которые привозили с собой тексты Платона и других философов Греции, будоражившие умы пытливой молодежи. Сам Агриппа, родившийся в Кёльне, в молодые годы скитался именно по Италии и Франции, где искал себе покровительство для безбедного существования. Он был знаменит как эксперт в гуманитарных науках и даже читал лекции по богословию, из-за которых был обвинен в ереси. Интерес к оккультизму возник у него во время обучения в Кёльнском университете, где он увлекся альбертизмом (учением Альберта Магнуса). Агриппа называл труд Альберта, посвященный астрономии, своим первым оккультным текстом.
   Начав в 1509 году свою академическую деятельность, Агриппа проповедовал откровенно еретические для того времени воззрения. Используя учение каббалы, он пытался доказать превосходство женщин в своей книге «О благородстве и превосходстве женского пола». Такие резкие высказывания позволяли ему быстро двигаться по карьерной лестнице (одной из его покровительниц была женщина), но в то же время не давали ему нигде прочно закрепиться, так как еретиков не любил никто.
   Агриппа был знаковой для оккультизма фигурой, так как принес его в Северную Европу. Именно из его сочинения De occulta philosophia libra tres («О сокровенной философии») черпали вдохновение последующие поколения оккультистов. Этот труд настолько шел вразрез с тогдашними научными взглядами, что сделал его автора антагонистом инквизиции. По приказу Франциска I Агриппа даже попал в тюрьму. Французскому королю не понравились высказывания ученого о его матери, однако вскоре Агриппу освободили. Хотя его преследования можно назвать условными, ведь точных доказательств этого не существует.
   После отъезда своего учителя Вейер начал изучать медицину в Париже и Орлеане. К слову, врачом успел поработать и сам Агриппа, хотя и не имел соответствующего диплома.
   В своем главном труде по демонологии, «Псевдомонархия демонов», Вейер сделал попытку классифицировать демонов, написав их список в соответствии со значимостью в демонском мире. Проще говоря, кто главнее, тот и выше.
   В начале своей книги Вейер отмечает, что она была извлечена из архива Вассалов Ахеронта. Ахерон – это река в Греции, в «Одиссее» она является одной из рек подземного царства, через которые Харон перевозил тени умерших. В Средние века Ахерон стал синонимом ада. В «Божественной комедии» река Ахерон течет по краям первого круга ада.
   Во времена тотальной религиозности Средневековья и Возрождения набожными людьми были даже оккультисты. Так, Вейер в своей книге упоминает «богохульство», которое совершают ведьмы. Возможно, что это просто способ не привлекать к себе лишнее внимание со стороны «компетентных органов». К слову, ведьм Вейер считал либо околдованными дьяволом, либо шарлатанами, о чем подробнее сказано в его труде «Об обманах демонов».
   Идеи о существовании иерархии демонов также близки к упоминаемому выше неоплатонизму. Отсюда можно сделать вывод, что иерархическая демонология явление не новое. Впервые демонов попытался классифицировать еще Михаил Пселл, живший в XI веке. Византийский монах смог насчитать шесть классов демонов, в зависимости от их места обитания, которое напрямую влияло на сущность демона. Считалось, что чем дальше дьявол от земли, тем сильнее в нем духовные качества. Высшие демоны обитали в эфире, где был разреженный воздух. Эфир находился над луной, где, согласно ортодоксальному христианству, могли пребывать только ангелы. Дальше шли демоны, которые жили под луной. Потом земные, водные и наконец подземные. Самыми последними были так называемые люцифуги («светоненавистники»), которые до того ненавидят свет, что ютятся в самых глубоких и отдаленных местах ада. Причем вредоносными признаются только три последние класса демонов. При этом они неразумны, полностью лишены интеллекта и свободной воли. Местность их обитания превращает их в своего рода животных, которые атакуют случайно попавших туда людей. В поведении этих демонов важную роль играет инстинкт. За двумя предпоследними еще признается способность что-то сказать, в основном это лживые пророчества, но самые глубинные, подземные, – это чистые животные.
   Эти взгляды достаточно далеки от христианского представления, которое предпочитает смешивать всех демонов в один класс, наделяя их ангельскими способностями и «дурной волей». Сам Вейер был осведомлен о труде Пселла и был им недоволен, что понятно из следующего отрывка: «Я не хочу вместе с Пселлом и прочими магами разделять здесь демонов на огненных, воздушных, водных, земных, подземных и боящихся света; на юпитерианских и сатурнианских; на восточных, западных, южных и северных; на дневных, ночных и полуденных; на лесных, горных, полевых и домашних».
   Вейер, не выходя за рамки официальной религии, приводит более простую классификацию, которая базируется на отношении демонов к смерти и злу. Разделяя христианскую доктрину, он признает, что все демоны бессмертны и злы. Вейеру более близка зеркальная классификация демонов по отношению к ангельскому миру. Подобно тому, как среди ангелов существует девять чинов, Вейер признает такую же иерархию за демонами. В этом он оппонирует неоплатоникам, которые поддержали концепцию Пселла.
   Демонские чины выглядят так:
   Первые – псевдобоги, которые присваивают себе божественные имена и желают быть почитаемы.
   Вторые – духи лжи, которые занимаются ложными пророчествами, прикрепляясь к оракулам и провидцам.
   Третьи – сосуд беззаконий. «Духи-изобретатели злых дел и всяких порочных искусств».
   Четвертые – каратели злодеяний. О них Вейер особо не распространяется.
   Пятые – обманщики, они «стряпают лжечудеса, которые используются нечестивыми магами, совращающими этими фокусами народ».
   Шестые – воздушные власти, смешивающиеся с громами и молниями, портящие воздух и наводящие болезни и бедствия.
   Седьмые – фурии, в компетенции которых остаются война, раздоры и беды.
   Восьмые – обвинители и соглядатаи, которые занимаются клеветой, что доводит людей до отчаяния.
   Девятые – искусители и злопыхатели, нападающие на людей.
   В трактате названы 70 демонов, которым присваиваются различные титулы из человеческой иерархии, например король, маркиз, губернатор или граф.
   Самой интересной частью трактата является глава «Призвание вышеупомянутых духов». Неожиданно прочитать такое от человека, который заботился о богохульниках и «монополии культа сатанистов». Вейер в этой главе рекомендует сначала узнать имя и обязанности призываемого духа. Особо он акцентирует внимание на том, что три или четыре дня до призыва нужно хранить себя от всякой скверны и поститься, чтобы призванный дух впоследствии был послушным. Для призыва нужно очертить круг и в нем, держа кольцо, от своего имени прочитать молитвенное благословение. Допускается выполнять ритуал вдвоем, но читать должен только один от имени обоих. Вейер уверяет, что при соблюдении всех условий от духов не будет никакого вреда для призывающего и для его души.
   Заканчивает свой трактат Вейер укором магам: «Сии богохульства и заклятия суть грязь мира и нечистая болезнь, глубоко укоренившаяся в кощунственных магах и справедливо навлеченная за преступные дерзновения их умов».
   Более интересна для нашей темы вторая книга Вейера – «Об обманах демонов». В ней он отстаивает мысль, что ведьм не существует. Вейер выражал позицию, которая вытекала из его теологических представлений о дьяволе как об обманщике. В трактате он говорит, что ему удалось побывать в Африке, где он наблюдал местных колдуний. Исходя из этого, он проводит разделение на женщин, которые сознательно предались дьяволу и несут за это ответственность, и несчастных жертв, которые по слабости своей поддались обманам дьявола. Собственно, «Псевдомонархия демонов» изначально была приложением к «Обманам». Вейер ставил целью разоблачить тех, кто притворяется, будто они маги, а не научить «дьяволизму», как утверждали некоторые. По сути, Вейер стал одним из первых защитников ведьм, а если точнее – противником охоты на них.

«Малый ключ Соломона»

   Соломон был третьим еврейским царем, который правил объединенным Израильским царством во времена его наибольшего расцвета. Именно под его руководством была построена главная святыня иудаизма – Иерусалимский храм. Царь Соломон упоминается в христианстве, иудаизме и исламе. В легендах ему часто приписывают магические способности, такие как понимание языка зверей и власть над джиннами. Во времена Средневековья Соломона почитали как знатока магии и алхимии. А в эпоху Возрождения, когда к магии начали проявлять все больший интерес, ему станут приписывать «Большой» и «Малый» ключи Соломона – так называли сборники тайных знаний, которыми, по представлениям их авторов, владел этот царь.
   На эти трактаты ссылался даже сам Корнелий Агриппа в своем труде «О неопределенности и суетности всех наук и искусств». Также их читали французский оккультист Папюс и алхимик-провидец Нострадамус. «Ключами» книги названы не случайно, так как они с помощью сокровенных знаний открывают двери в другие миры. Эти гримуары (книги, описывающие магические процедуры и заклинания) содержат в себе подробные описания демонов, ангелов, духов и то, как с ними связаться. Книги обещают своим читателям, что они, если смогут постичь смысл полученных знаний, научатся не только вызывать духов, но и использовать их для удовлетворения своих материальных потребностей или же для решения более глобальных проблем в своей жизни. Фактически сведения Соломона повторяют многие авторы, что свидетельствует об их важности для последующей оккультной традиции.
   Наиболее известным «ключом» был «Малый ключ Соломона», или «Лемегетон». Оригинал произведения не сохранился, он был реконструирован исследователями на основе четырех рукописей в конце XIX века. «Малый ключ Соломона» состоит из пяти частей, в которых автор описывает разных существ в соответствии с их уровнем, а также говорит о ритуалах призыва и управлении демонами. Популярность подобных трактатов в свое время только укрепляла веру в ведьм и в существование тайных сообществ, которые выпускают свои обучающие книги. Чтобы эти книги произвели такой эффект, их не надо было ни в коем случае читать. Дело в том, что в популярном в то время представлении о ведьмах они считались слугами дьявола, которые продали душу и получили свой дар. В «ключах» же описывается, как призывать демонов и подчинять их себе, а не подчиняться им самим.
   В первой книге под названием «Гоэтия» описываются демонические существа и самые значимые фигуры ада, которые имеют собственные звания (титулы) и особые сферы деятельности. Здесь же можно узнать о ритуалах их призыва, а самое главное, о методах защиты и подчинения демонов своей воле, так называемых печатях Соломона. Демонов в книге 72, но этот список неполный. Он содержит описание только наиболее значимых: королей, рыцарей, губернаторов, принцев, графов и маркизов. Эта часть книги стала толчком к созданию отдельной оккультной науки гоэтии, которая была полностью посвящена призывам демонов и способам управления ими. Призывают демонов в ослабленном виде, чтобы они не смогли причинить большого вреда оккультисту. Ритуалы можно разделить на простые (слова и действия) и сложные, в которых необходимы определенные инструменты.
   Истоками гоэтии была великая печать Соломона (Звезда Давида, помещенная в круг, которую Соломон носил на своем перстне). С ее помощью царь якобы поймал демонов и спрятал их на дне озера. В легенде о поимке демонов ему как раз удалось запечатать 72 демонов-князей с их легионами в медном сосуде. Позже Соломон смог командовать этими духами. Согласно другой версии Соломон, поймав демонов, спрятал их на дне глубокого озера, откуда сосуд впоследствии выловили вавилонские жрецы и, разбив его, выпустили на волю слуг зла. Из остатков великой печати жрецы собрали семьдесят две малых.
   Следующая глава, «Теургия Гоэтия», уже менее популярна в оккультных кругах, но более близка к ведьмам (хотя надо отметить, что в самой книге, как и во всех «ключах», ничего не говорится о ведьмах). Этот раздел посвящен мелким демонам, которые, согласно традиционным представлениям, и служат ведьмам. Ведь не будут же ведьмы для порчи призывать самого Сатану. Ритуалы, описанные здесь, отличаются простотой, что делало их более популярными в свое время. Также в этой главе описаны четыре князя духов, которые повелевают разными частями света. Видимо, о них впоследствии и будет говорить Вейер в критических отрывках «Обманов».
   Третья глава называется «Арс Паулина», по имени апостола Павла. В ней содержатся сведения, которые святой получил в Коринфе во время своего вознесения на третье небо. Говорится в «Арс Паулине» об ангелах, ответственных за смену дня и ночи и заведующих знаками Зодиака и временами года. Считается, что более продвинутые ведьмы вполне могли использовать эту часть «ключа» для составления своих предсказаний.
   Следующая часть, «Арс Алмадель», описывает 20 старших духов, управляющих четырьмя мирами Вселенной. В ней также повествуется о квадратной пластине с именем Бога и магическими фигурами, которая служит для вызова ангелов. Согласно Вейеру, название раздела происходит от имени арабского мага, который и поделился с израильским царем тайными знаниями.
   И, наконец, последняя часть, «Арс Нотория», содержит советы по коммуникации с самим Богом: различные магические воззвания, цель которых – получить от Бога помощь и поддержку. Одновременно с этим книга не поддается четкой оценке со стороны официального христианства. Ведь если подумать, автор трактата учит обращаться к Богу за получением сверхъестественных способностей, значит, получает он их напрямую от Создателя, а не от сторонних сил. Если это считать ересью, то еретиками можно назвать множество библейских персонажей. С другой стороны, этому трактату можно приписать упоминание Господа всуе, что является далеко не самым страшным грехом.
   «Большой ключ Соломона» – это, скорее, сборник различных гримуаров, которые посвящены ритуалам призыва, но также рассказывают и об устройстве мира. То, что «Большой ключ» появился только в последние годы XIX века, заставляет задуматься о его подлинности. Собран он был МакГрегором Мазерсом, оккультистом из Великобритании, который вполне мог быть движим желанием повысить свою значимость среди товарищей, «раскопав» для них забытый гримуар. В «Большом ключе Соломона» речь идет о многих направлениях эзотерики, что придает ему большой вес среди любителей оккультного, то есть это уже настоящая магия, об использовании которой ведьмами все так много говорили. В нем также описано одно из важнейших условий получения силы и власти от духа – платы.
   Соломону также приписывают и так называемый «Великий Гримуар», состоящий из двух частей. В первой описываются способы призвания духов, построения магического круга, а во второй – сами духи, также в ней приводятся «рецепты» магических хитростей (невидимости и скорохождения).
   Распространение подобных гримуаров, которые напрямую свидетельствуют: «Да, человек может призывать демонов. Да, человек может управлять ими. Да, человек не всегда использует их для добрых дел», – внесли свой вклад в понимание феномена женского колдовства. Хоть они и не выделяли женщин как отдельный класс колдунов, не говорили об их особой восприимчивости, но все же могли служить лишним подтверждением мыслей для нежелающих в чем-то разбираться. Эти гримуары могли быть хорошим инструментом для манипуляций среди мало осведомленных масс. Показывая их публике, можно было изрекать: «А я же говорил».
   Вместе с тем не следует преувеличивать их популярность, так как Церковь, хоть и отошла на задний план, но все еще продолжала играть важную роль в жизни общества. Узнать что-то о ведьмах с помощью этих гримуаров могли только сумасбродные аристократы, которые интересовались всем потаенным.

«Заклятая книга Гонория»

   Будущий папа римский Гонорий III, которого в миру звали Ченчио Савелли, родился в 1155 году в Риме. Происходил он из знатной аристократической семьи Савелли. (Позже эта семья даст Святому городу еще одного папу римского, Гонория IV.) Он сделал головокружительную карьеру. Сначала он был каноником (членом кафедрального капитула), затем архипресвитером, а позже в должности камерленго исполнял светские административные функции при Святом престоле. Проще говоря, Ченчио Савелли управлял финансами и имуществом папского престола. Позже он стал кардинал-дьяконом. За время своего восхождения по карьерной лестнице он успел наладить связи со светскими властями. Например, в 1197 году Савелли был наставником короля Сицилии Фридриха, который в будущем станет императором Священной Римской империи.
   В 1216 году, спустя двое суток после смерти папы Иннокентия III, в городе Перудже собрались семнадцать кардиналов. Целью их встречи было избрание нового папы. Такая поспешность в этом деле была обусловлена геополитическими факторами. Проще говоря, Европа осталась без папы в самый неподходящий момент. С востока угрожали монголы, а внутри церкви назревал новый раскол, связанный с распространением ересей, которые вполне могла поддержать светская власть, желающая выйти из-под власти папы. Решить вопрос с избранием нового папы было необходимо как можно быстрее, и потому пошли на компромисс. Кардиналы Уголино и Гвидо получили право выбрать нового главу Святого престола. Их выбор пал на камерария Ченчио. Поначалу он даже отказывался от своей новой должности, но затем все-таки принял тиару. Рукоположен он был в Перудже 24 июля 1216 года, а коронован в Риме 31 августа того же года. Народ Рима с радостью приветствовал нового папу, который на тот момент был уже известным человеком. Он был знаменит прежде всего своей добротой. Свой план развития церкви Гонорий III обозначил четко: господство Христа над всей землей (а самое главное, над Святой землей) и духовная реформа церкви. Эти цели преследовали практически все папы. Например, тот же Иннокентий III хотел аналогичного, но Григорий отличался от своего предшественника методом. Он желал идти к этому путем компромиссов, а не давления и силы.
   Но в те времена понятие компромисса сильно отличалось от современного. Поэтому Гонорий III стал готовиться к Пятому крестовому походу, который, справедливости ради стоит отметить, начал не он, а Латеранский собор, назначивший его еще в 1215 году, когда Гонорий III папой еще не был. Поход должен был состояться в 1217 году. Для его финансирования Гонорий III приказал кардиналам пожертвовать десятой частью своего дохода за прошедшие три года. Остальные священнослужители отдавали двадцатую часть. Сумма набежала приличная, но все еще недостаточная, чтобы покрыть все расходы, связанные с Крестовым походом.
   Пришлось обратиться к светским властям. Сначала сделали ставку на Пьера II де Куртене, которого папа короновал императором Латинской империи (бывшая Византия). Однако новый император не оправдал надежд и в 1217 году попал в плен во время войны с восточными соседями. Выбор сужался. В итоге Гонорий III вспомнил про своего воспитанника Фридриха II, который торжественно клялся начать поход, но выполнять свою клятву не торопился, из-за чего начало похода откладывалось. Единственный спаситель христианства на Святой земле оказался не таким решительным, как от него требовал Бог.
   Фридрих стал императором Священной Римской империи в 1220 году, но не спешил выполнять своих обещаний. Другие правители Европы также не горели желанием отправляться в далекие страны, чтобы вести войну с арабами за призрачные идеалы, когда можно было воевать с другими европейцами, преследуя вполне конкретные материальные цели. К краху пришла попытка короля Венгрии Андраша вместе с крестоносцами проникнуть в Египет. Им удалось взять город Дамиетта, но внутренние разногласия не позволили там закрепиться. Тем временем Фридрих наконец-то созрел отправиться в поход, но Гонорий умер еще на стадии подготовки к нему в 1227 году, так и не увидев, как реализовываются его планы.
   Внутри церкви Гонорий III старался ввести культ учености, требуя от священнослужителей всесторонней образованности и особых знаний в области богословия. Он даже отказывал отдельным священнослужителям в продвижении по карьерной лестнице, если те, по его мнению, были недостаточно образованны. Свою руку папа приложил к преследованию катаров и войне за веру на Пиренейском полуострове.
   Гонорий III является автором нескольких трудов по богословию, самый известный из которых – Ordo Romanus. А еще ему приписывают авторство гримуара, который так и называется «Гримуар Гонория», или же «Конституция папы Гонория Великого». Так как гримуары – вещь для священнослужителя необычная, то многие специалисты справедливо сомневаются в его авторстве, которое действительно не доказано. Далее мы попробуем порассуждать – если бы папа римский написал гримуар, то был бы он похожим на гримуар Гонория?
   Итак, начинается гримуар со слов о Христе:
   «Святой Апостольский Престол, которому ключи от Царства Небесного были даны с этими словами, адресованными святому Петру Иисусом Христом: Я даю тебе Ключи от Царства Небесного. Тебе одному я даю возможность повелевать Князем Тьмы и ангелами, которые ему служат и которые с почтением послушны ему, и другими словами Иисуса Христа: Поклоняйся Господу Богу твоему, и служи только Ему. Поэтому силой этих ключей Глава Церкви стал Повелителем и Ада».
   То есть, согласно автору гримуара, Христос умел повелевать демонами и злыми духами, а так как Петр является преемником Христа на земле, а папа римский – преемником Петра, то он также умеет повелевать демонами.
   В Библии действительно присутствует момент, когда Христос повелевает демонами:
   «В синагоге их был человек, одержимый духом нечистым, и вскричал: оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него. Тогда дух нечистый, сотрясши его и вскричав громким голосом, вышел из него. И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?» (Мк. 1:23–27).
   Однако фрагмент этот противоречивый. С одной стороны, для правоверного христианина это было богохульством: мол, как это так, Христос у нас теперь главный над демонами. На это можно возразить, что Христос всемогущ, так что он главный над всеми, в том числе и над демонами. Преуменьшение могущества Христа – это больший грех. Однако в вопросе о Петре все противоречиво. Во-первых, то, что Христос назначил его своим преемником, еще не означает, что он наделил его всем своим могуществом, так как тогда было бы два и больше богов, а это уже ересь. Во-вторых, даже если он и наделил его теми способностями управления демонами, которые описаны в Библии, то это еще ничего не значит. В Библии Христос демонов изгоняет, то есть занимается экзорцизмом. Да, он приказывает демонам, да, они повинуются, но он нигде не использует их в своих целях, так как ему незачем, он же всемогущ. Экзорцизм и близко не тождественен призванию демонов. Это, наоборот, антоним экзорцизма. Таким образом, если папы римские и умеют управлять демонами, то делать они могут это только в ограниченных масштабах и только для того, чтобы изгнать их. Эту власть можно сравнить с властью завоевателя над завоеванным. Он может подчинить побежденного своей воле, но будет ли эта власть властью в полной мере?
   Далее Гонорий рассказывает, что до этого времени властью над демонами обладал только папа римский, но он своим произведением хочет поведать эту тайну всем желающим «братьям во Христе». В самом тексте он даже именует свой гримуар буллой. Милости папы нет границ. Он говорит, что выпускает этот гримуар, «чтобы те, кто был искуплен кровью Иисуса Христа, не были изведены колдовством, или чтобы в них не вселился дьявол, и поэтому мы включили в эту Буллу неизменный способ их заклинания, на основании которого их можно вызывать». То есть это способ безопасного призвания демонов, который не вредит призывающему.
   Попытки представить свою демонологию и призывы демонов чисто христианским действием встречаются по всей книге. Например, после напутствия идет следующий текст:
   «Тому, кто читает эту книгу, перед началом работы следует приготовиться к великому деланию – необходимо исповедаться, причаститься и в течение трех дней соблюдать пост, исключив всякую пищу, кроме хлеба и воды. И все это надо делать со смиренным сердцем и покаявшись в грехах, рассчитывая не на силу своей собственной воли, а на всемогущество Бога, чья желанная цель описана в Библии». Также обязательно то, что «заклинание должно быть произнесено смело и бесстрашно, тогда никакого вреда не будет причинено тому, [кто его говорит]».
   Гонорий III даже рекомендует перед прочтением освятить эту книгу и отслужить мессу Святой Троице. Над ней следовало произнести следующее заклинание: «Я заклинаю тебя, книга, быть полезной и с готовностью служить во всех действиях, описанных здесь. Кроме того, я заклинаю тебя силой крови Иисуса Христа, которая находится в этой чаше, чтобы ты доказала свою способность всем тем, кто читает эту книгу». И вот после этого ее и освящают во имя Святой Троицы, три раза перекрестившись.
   И к каким же выводам относительно предполагаемого авторства можно прийти в итоге? Резко отрицательным. Хотя во всем гримуаре и прослеживается линия обращения к Богу, а многие заклинания призыва содержат имя Христа, однако книга эта от христианства крайне далека. Все перечисленные в ней «святые вещи» – лишь внешняя атрибутика, которая никакой роли не играет. В гримуаре содержатся постулаты, которые глубоко противоречат христианской доктрине. Официальная доктрина и теологические труды опровергают интеллектуальные изыскания «Гонория», который и не Гонорий оказался вовсе.

«Книга святой магии Абрамелина»

   Маркиз де Польми Антуан Рене Вуайе д’Аржансон, французский писатель и большой библиофил, собрал впечатляющую коллекцию книг. В 1781 году он продал ее младшему брату Людовика XVI графу д’Артуа. Для публики она открылась только на пятом году Французской республики (28 апреля 1797 года). Одну из богатейших на сегодняшний момент частных книжных коллекций маркиз де Польми начал собирать уже в весьма преклонном возрасте. За свою жизнь он успел побывать военным министром, а позже послом во многих европейских странах (Польше, Швейцарии и Венеции). На сегодняшний день библиотека принадлежит французскому государству.
   Именно в этой библиотеке и хранилась старинная рукопись, происхождение которой так и не было окончательно выяснено. Книга была написана на древнееврейском языке, ее авторство приписывается магу Абрамелину. Принято считать, что под этим псевдонимом скрывался немецкий еврей из Вормса, Абрахам Вормсский – Абрахам бен Рабби Шимон бар Иегуда бен Рабби Шимон. На «еврейскость» книги намекает не только язык, но и утверждение, что магии через нее может научиться только тот, кому не приходилось менять единую веру.
   Сам манускрипт разделен на три книги, титульный лист каждой из них украшен красно-черным орнаментом. Исследователи считают, что оформление книги не несет в себе никакого дополнительного символизма. Просто переписчик книги хотел таким образом придать ей завершенный вид. Все три титульных листа начинаются с текста: «Священной магии, которую Бог даровал Моисею, Аарону, Давиду, Соломону и другим святым патриархам и пророкам, каковая преподает истинное божественное знание, переданное Авраамом своему сыну Ламеху». На форзаце книги также была надпись: «Этот том содержит три книги, первая из которых здесь – Авраам и Ламех, о которых здесь идет речь, были евреями и жили в пятнадцатом веке, а всем известно, что евреи того времени, владевшие Соломоновой каббалой, почитались наилучшими из чародеев и астрологов».
   В 1458 году был произведен первый перевод этой книги с древнееврейского на французский. Сделан он был плохо, в нем напрочь отсутствует пунктуация, разделение на абзацы, в большинстве случаев в конце предложений не стоят точки, а их начало не ознаменовано заглавной буквой. Стиль первой книги – разговорный, ведь в ней по сути записан диалог Авраама и его сына Ламеха. В нем старый маг Авраам обучает своего сына магии и рассказывает о своих путешествиях и приключениях. В рассказах из жизни он показывает, как ему пригодилась магия и какие чудеса он смог с помощью нее совершить. Вторая и третья книга рассказывают о магической системе Абрамелина, которая была основана на двух книгах, врученных Абрамелином Аврааму Еврею.
   На страницах рукописи Авраам уверяет, что получил эти знания напрямую от Абрамелина, а в подтверждение своих слов говорит, что сам испробовал большую часть описанных вещей и добился значительных результатов.
   Средневековый французский алхимик Николя Фламель, этот известный искатель философского камня, был владельцем книжной лавки, для которой однажды купил папирус, называвшийся «Книга Иудея Авраама». Написана эта книга была на арамейском языке. После 20 лет попыток разгадать смысл книги Фламель якобы изобрел философский камень. По крайне мере, так гласит легенда. К слову, жил алхимик недалеко от Библиотеки Арсенала, где теперь хранится «Книга святой магии Абрамелина».
   На момент написания труда Аврааму Иудею было девяносто шесть лет. Родился он в 1362 году и перед смертью захотел передать свои знания сыну Ламеху. Временные рамки его жизни совпадают с жизнью Николя Фламеля. Свои магические знания Авраам получил не от отца или учителя. Для их добычи ему пришлось отправиться в странствия на поиск мудрости. Домой он возвратился уже опытным магом. Это был популярный на тот момент сюжет. Смелость покинуть свой дом, претерпевать всяческие трудности и притягивать к себе опасность считалось обязательным атрибутом волшебника, чуть ли не инициацией в «профессию».
   Места, в которых он бывал, были опасны и труднодоступны, и финалом всего путешествия была встреча с египетским магом Абрамелином. После возвращения из путешествий он поселился в Вюрцбурге, где женился на своей двоюродной сестре, которая родила ему сыновей. Старшего Иосифа он обучил каббале, а младшего, Ламеха, – системе египетской магии. Также у него было три дочери, в приданое каждой из них он дал 100 тысяч золотых флоринов. Он признается, что его огромное богатство пришло к нему из-за магии. Также он говорит, что его отец был каббалистом, который своими рассказами и привил ему любовь к магии.
   В книге он сообщает о своем влиянии на европейскую политику того времени. Он упоминает германского императора Сигизмунда, графов, епископов, римских пап, герцогов и некоторых протестантских лидеров. Для них или против них он и творил свои чудеса.
   Согласно утверждениям Авраама, магом может стать любой, кто не изменил той вере, в которой родился. С подобной «изменой» он связывает неудачи парижского мага Иосифа, который вырос христианином, но позже стал иудеем. Также магией не может овладеть женщина, если она уже не девственница, так что он не советует магам брать в ученицы женщин.
   Особенностью «Книги святой магии Абрамелина» является то, что она призывает своих читателей использовать именно добрых духов, то есть ангелов. Поэтому магия, собственно, и святая. Делается это как из моральных побуждений (Авраам призывает использовать магию только во славу Господа и для добрых дел), так и из чисто практических. Он признает, что добрые духи более могущественны, чем духи тьмы, которые являются падшими ангелами. Однако и от злых духов не нужно отказываться совсем, так как считается, что демоны в наказание обязуются служить ангелам и тем, кто посвящен в магию Света. Так что все материальные результаты магии делаются руками демонов, но по приказу ангелов. От человека, использующего магию, требуется чистота помыслов и твердость воли, так как демоны, желая освободиться, будут всячески совращать человека, пытаясь заключить с ним контракт.
   Книга Авраама Иудея важна и для понимания ведьм. Эти два класса «во всем виноватых» – ведьмы и евреи – не раз стояли вместе. Каждая обвинительная булла против ведьм шла рука об руку с буллой против евреев. То же было и с оправдательными.

О «Демономании колдунов»

   В дискуссии вокруг реальности существования ведьм особое место занимает французский демонолог Жан Боден, позиция которого была противоположной Иоганну Вейеру. Однако если бы его заслуги были только в оппозиции известному оккультисту, то о нем можно было бы упомянуть лишь вскользь. Известен Боден в первую очередь тем, что попытался дать четкую классификацию ведьм с последующим созданием целой системы, которая объяснила бы весь демоноведовской мир. Можно говорить даже шире, Боден, как философ, старался систематизировать весь мир, в котором, несомненно, нашлось бы место и демонам. Его научные изыскания повлияли на всю последующую демонологию и дали новый толчок для охоты на ведьм.
   Главным трудом Бодена, в котором он пытался изучить ведьм, была «Демономания колдунов». Книга была опубликована в 1580 году и при жизни автора издавалась еще четыре раза. Боден называл себя человеком порядка, но осознавал, что окружает его сплошной хаос. Его пылкий ум старался упорядочить весь мир и удивлялся, почему его окружает такой бардак. Корень всего зла он видел в колдовстве и отводил ему такую большую роль, что считал, что изучение колдовства должно стоять на одном уровне с изучением истории и права. По Бодену, нормальное общество нельзя построить, не принимая во внимание этот фактор.
   Мир Бодена был построен по иерархическому принципу, который он заимствовал у афинского христианского мыслителя Дионисия Ареопагита. Согласно теории последнего, небесный мир находится полностью под управлением Господа, который «руководит гармонией». Власть Господа проистекает на все явления природы, включая животных и людей. Стройности этой системе придает наличие других сверхъестественных существ, которые бывают как добрыми, так и злыми. Однако и они находятся во власти Бога. Так как Бог милостивый, то он дарует людям на земле свободную волю. Исходя из этого, люди могут выбирать себе советчиков среди ангелов и демонов. Последних выбирали колдуны, которые и стали причиной земного хаоса. Именно они и нарушают общественный порядок, попирая Божьи правила.
   Боден, помимо всего, был юристом. В мае 1587 года он получил наследственный пост генерального прокурора города Лан. Следуя своим воззрениям на мироустройство, он считал колдовство самым опасным из возможных уголовных преступлений. Ведовство, согласно Бодену, было двойным преступлением, так как оно оскорбляло и Господа, и земной порядок. Таким образом, презрение Бодена к колдовству выходило даже за рамки христианства. Он считал колдунов нарушителями любой формы религиозности, на которой, по его мнению, должно строиться государство. Его светская ненависть к ведьмам проявляется и в том, что он, несмотря на то что был верным католиком (в свое время он даже проходил обучение в Ордене кармелитов), считает, что ведьм должна преследовать именно государственная власть и ее чиновники. Иного пути к порядку в обществе, кроме как через уничтожение всех «непорядочных», Боден не видел. Ведьм следовало преследовать, судить и убивать.
   Боден считал, что Божий гнев можно вызвать самим только сомнением в реальности существования ведьм. Для этого он и писал свои труды, чтобы обучить правителей и судей разбираться в колдовстве, отличать его особенности, а самое главное – понимать его вред.
   В «Демономании» Бодена особое место занимают классификации ведьм и упорядочивание знаний о них (традиционных представлений, воззрений церкви и трудов других демонологов), а также даются практические советы по противодействию преступным замыслам колдунов. Иерархия ведьм и колдунов составлялась на основе следующих факторов: пола, социального статуса, образования, сферы преступных интересов. На каждый вид ведьм имелась своя собственная система наказаний.
   Во введении в свой трактат Боден рассказывает о реальном ведовском процессе, состоявшемся в 1578 году в бальяже Лана. Судили некую Жанну Арвилье, которая была признана опасной ведьмой, но у суда с определением меры наказания возникли некоторые проблемы. Вся загвоздка была в оценке вреда, который нанесла эта ведьма. Мнение судей разделились, одни считали, что ее нужно сжечь, другие – что повесить. Казалось бы, итог что в первой, что во второй казни один, но поскольку речь идет о ведьмах, то здесь важна каждая деталь. Сжигали же для того, чтобы предупредить воскрешение ведьмы. Жан Боден дал госпоже Арвилье определение «весьма опасной ведьмы», что говорит о том, что у него уже на тот момент имелись соображения по поводу классификации ведьм и представления о разных типах колдовства. Это определение было, скорее всего, им заимствовано из «Уголовного регистра крепости Шатле» за 1389–1392 года, о котором он, как изучавший гражданское право в академии Тулузы, не мог не знать. Автор «Регистра», секретарь королевского уголовного суда Парижа Алом Кашмаре, вводил в нем похожую классификацию. Например, существовал «вор», «опасный вор» и «очень опасный вор», которые различались по количеству украденного ими. Видимо, начало рассказа о ведьмах с процесса – также дань «Регистру», представлявшему собой записи о 107 процессах, по которым были осуждены 124 обвиняемых. «Регистр» был ценен не только как описание процессов, но и как своеобразный учебник судебной практики, в котором автор путем своих комментариев излагал взгляды на то, как должен быть обустроен идеальный судебный процесс.
   Труд этот был фундаментальным, в нем Боден вначале решил разобраться с причинами появления ведьм и распространения колдовства вообще. Понятно, что Боден не являлся приверженцем дуалистических ересей, поэтому логично, что он видел причину всего в этом мире в Боге. Поскольку Бог есть причиной всего, то на нем лежит ответственность за добрые и злые поступки, но, кроме того, он ответственен и за те явления, которые лежат вне сферы человеческого понимания. Одним из таких явлений было и колдовство. Его необъяснимость толкала многих современников Бодена в неверие. Мол, если это нельзя объяснить рационально, то не стоит и признавать его существование. Подобное неверие Боден опровергал самым простым способом: он приводил многочисленные материалы ведовских процессов, рассказы опытных судей, трактаты своих предшественников и, конечно же, короля доказательств в ведовских процессах – признание обвиняемой. Причиной же возникновения колдовства стал свободный выбор людей, которые, использовав Божий дар собственной воли, выбрали демоническую сторону, взяв демонов себе в советники.
   После этого объяснения Боден предупреждает, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Автор специально оговаривает, что могут быть люди, которые обратились к силам зла не по своей воле, точнее, неосознанно. Причем таких случаев даже больше. Люди склонны к легкомыслию и любопытству, а еще многие думают, что с дьяволом можно иметь дело, но при условии, что человек его обведет вокруг пальца, а не наоборот. Рассказ о целях контакта с дьяволом очень важен в боденовской системе. Главное различие между ведьмами Боден проводит как раз по способам установления контактов с дьяволом или демонами. В связи с этим в его классификации существуют даже те, которые вступили в сговор с дьяволом, не вызывая его и даже не догадываясь о существовании подобных отношений. Боденовский дьявол хитер и поджидает заблудшие души на каждом шагу, готовясь вступить с ними в контакт в любой момент. Более осведомленные колдуны знают о том, что дьявол всегда к их услугам, и целенаправленно пользуются этим для достижения своих целей.
   На этом строится и первое, более ощутимое различие. Существуют две основные группы ведьм. Первая из них – это те, кто в повседневности использовал вполне безобидные средства для достижения определенных целей. Таких людей еще можно назвать криптоязычниками, а проще говоря, суеверными. Эти люди применяли средства, которые в христианском мировоззрении не имеют никакого смысла, но у Бодена они приобретали дьявольское значение. Такими могли быть таинственные знаки, магические символы, использование трав и животных, а также обереги. То есть в этих случаях человек не вызывал дьявола и не заключал с ним то, что Боден называет «сознательным договором». «Ведьма» просто делала то, что делали ее предки, чтобы уберечь себя от жизненных трудностей. Дальше Боден вводит перечень «наук», которыми грешат подобные ведьмы. Откуда Боден взял эти «науки», неизвестно. То ли он абсолютизировал или неправильно понял отдельные народные ритуалы, то ли просто их выдумал или прочитал у других демонологов. Домашние ведьмы использовали следующие науки: орнеомантию (использования для колдовства наблюдений за птицами), кристалломантию (использование стекол), катоптромантию (использование зеркал в гадании) и онимантию (использование снадобий). Существовали в этой категории и более серьезные колдуньи, такие как некроманты.
   Парадоксально, что к первой группе Боден не относит астрологов, так как в его понимании знание звезд и их влияния на наш мир даруется Господом как талант. Но астролог может быть опасен, если берется судить о внутреннем мире человека по звездам. Подобные рассуждения были для Бодена нарушением правила «не суди». То есть мы видим, что автор воспринимает астрологию как естественную науку, а расположение звезд для него и правда влияло на человека. Астрологические предсказания воспринимались им как выведение результата из наблюдений закономерностей. К слову, так же Боден воспринимал и каббалу, которую он называл учением, «полученным от Господа посредством Его ангелов и пророков и переданным из уст в уста». Но и здесь не все так просто. Запрещалось использовать каббалу для наведения порчи на другого человека, иначе это уже было колдовство. В эту категорию вписывались и те, кто не вызывал дьявола, но пользовался услугами его приспешников среди людей, то есть ведьм. Считалось, что своим участием эти люди поддерживают деятельность дьяволопоклонников. Заниматься этим могли как простолюдины, так и образованные люди.
   Первая группа в боденовской терминологии именовалась «случайными приспешниками дьявола». Попасть в нее могли просто необразованные и легкомысленные люди, которые всегда были самой легкой добычей Сатаны. При этом такие люди часто продолжали верить в Бога, но такая вера была инстинктивной, так как явно шла вразрез с их магическими деяниями. Боден, несмотря на ряд поблажек, которые он делает этому типу ведьм, не считает их жертвами, подобно Вейеру. В его представлении они такие же преступники, судить которых нужно так же, как и остальных.
   Имелось только различие в наказаниях: на первый раз их должны были штрафовать или заставлять публично каяться. Казнили уже в случае повтора «преступления». По-другому необходимо было судить людей образованных. Наказание для них в «Демономании» – это первый образец прогрессивной шкалы налогообложения (когда более богатый платит больше), ведь образованных людей предлагали казнить сразу, даже если они считали, что своими магическими действиями они обращаются к Богу. Вот так социальное неравенство сыграло против высших сословий, и вопрос «Лучше ли быть глупым, но живым?» здесь риторический.
   Во вторую группу входили ведьмы, которые совершенно добровольно, осознавая все риски и вред для общества, шли на контакт с дьяволом. Для них был характерен письменный договор с нечистым. Именно эта группа, по мнению Бодена, была грязью этого мира, самыми гнусными преступниками. Об их опознании автор написал подробнее. Если преступления первой группы доказать трудно, то у вторых обязательно имелась «метка дьявола» в виде отметин на теле, которые они, по легенде, получали после контакта с нечистым. Но всяческие отметины на теле можно было получить и во время обычной жизни, так что главным отличием все-таки оставался письменный договор, который подписывали кровью. Согласно его условиям, ведьма должна была отказаться от Господа и его таинств, давала обещание поклоняться дьяволу и использовать свои навыки исключительно во вред людям. «Контракт» обязывал ведьм посещать шабаши и привлекать к ведовству все большее количество участников.
   Во всем тексте прослеживаются претензии именно к ведьмам, мужчин-колдунов Боден считает в основном только жертвами обстоятельств, которые по ошибке попросили у дьявола свои способности. Хотя согласно Бодену оборотнями могли становиться только мужчины, но сделать это без женщин было нельзя. Эти «услуги» оказывали исключительно ведьмы. И только мужчинами были так называемые «колдуны-куртизаны», которые завлекали на свою сторону высшую элиту общества (королей и римских пап). Пособниками Сатаны объявлялись и судьи, которые «отмазывали» ведьм от казни. Не осталась в стороне и интеллигенция, которую Боден не любил за то, что она заумными речами о тайнах природы завлекает молодежь к служению дьяволу. Ведь мировые законы были установлены Богом и принадлежат лишь ему. Во время описаний этой группы Боден даже назвал несколько имен, чего он избегал, когда говорил о прислужниках ведьм среди судей и магистратов. Досталось уже известному нам Агриппе и его ученику Вейеру. Особенно опасным был последний, так как в своих «Обманах» он утверждал, что ведовство и магия – всего лишь психическая болезнь, насылаемая дьяволом. То есть ведьмы были не его главными пособниками, а жертвами. Вейеру была посвящена даже отдельная глава «Демономании». Нетрудно догадаться, к какому выводу пришел Боден: голландский оккультист был объявлен колдуном.
   Несмотря на эту критику, Боден частично разделял позицию Вейера, но не абсолютизировал ее. Он мог признать, что существуют женщины, которые стали одержимы дьяволом и являлись таким образом его жертвами, но и здесь виноватыми объявлялись ведьмы, которые насылали это проклятье.
   Одержимую отличали по нескольким признакам, которые были недоступны обычным ведьмам. Она могла говорить с закрытым ртом или высунутым языком, а также владела языками, которых не изучала. Преимущественно это были «оккультно-философские» языки, такие как латынь, греческий и иврит. Но Боден и здесь не дает себя провести. Он считал, что есть ведьмы, которые раскаялись и ушли от службы дьяволу, из-за чего он начинал их преследовать и мучить. К таким одержимым Боден допускал использовать только церковные методы изгнания злого демона.
   Теперь расскажем немного о милости Бодена, то есть о придуманной им классификации наказаний. Он допускал послабления для преступников, которые обратились к дьяволу в тяжелой жизненной ситуации, например, чтобы излечиться от тяжелой болезни. Если при этом человек был простаком, то на первый раз его даже можно было простить. При повторном преступлении избить, а казнили только на третий раз. Если человек гадал с помощью земли (геомант), то сначала он платил штраф, при повторном нарушении его избивали и клеймили, а на третий раз казнили. Те, кто с помощью магических способностей помогал людям, так называемые белые маги, не могли открыто называть себя врачами, а в случае поимки их нещадно избивали. Так же наказывали и хиромантов, у которых вдобавок ко всему еще и сжигали их книги.
   Если дело ведьмы было недоказуемым, то ее надлежало отпустить или наказать, не прибегая к смертной казни. Жертву могли в таком случае клеймить, оставить без имущества, заставить публично покаяться или заключить пожизненно. Боден допускал по отношению к ведьмам любые способы наказаний, кроме изгнания, так как такая ведьма могла затеряться в другом городе и продолжать нарушать естественный порядок. К изгнанию из страны можно было прибегнуть, если посвятивший себя Сатане, но не заключавший с ним договора был при этом пастором или священником.
   Также смягчение наказания могло наступить, если обвиняемый не достиг совершеннолетия (18 лет). Однако это «смягчение» было несущественным: ведь сожжение в этом случае заменялось повешением.
   Несмотря на всю ненависть, испытываемую Боденом к ведьмам и колдунам, он считал, что судья при вынесении приговора должен руководствоваться прежде всего вредом, который принесла та или иная ведьма. Чем-то это напоминает античное отношение к ведьмам, но отличие в том, что для Бодена не существовало мирного колдовства, кроме астрологии, которая и колдовством-то признается с натяжкой. Именно поэтому для него были так ненавистны те, кто сознательно пошел по пути служения Сатане и нарушения естественного порядка. Таких отъявленных грешников и стоило судить со всей строгостью. Боден допускал, чтобы по отношению к «колдунам-куртизанам» применялись пытки. Причем делать это нужно было в обязательном порядке, а казнили их через распятие. Подробности казней вписаны в его систему классификации ведьм. Но были у Бодена и просчеты. Например, для колдунов-магистров он предлагал «строгое наказание», но не объяснял, в чем его суть, а из-за того, что все наказанные потом умирали, то степень тяжести наказаний оценить было трудно. Опасными преступницами считались и ведьмы-матери. Боден считал, что ведьмы, подписавшие контракт, обязуются в нем вербовать новых ведьм в свою «секту». Так как дьяволу нельзя было отказать, а в секту никто особо не рвался, то ведьмам приходилось вовлекать своих родственников, в основном дочерей. Такая дочь могла получить прощение только в том случае, если давала показания на свою мать.
   Стоит сказать, что дочери ведьм были одной из малочисленных групп, раскаяние которых могли принять. Если же ведьма или колдун делали это в суде, то Боден строго запрещал оставлять их без наказания, так как это раскаяние могло быть вызвано насилием. По старой традиции охоты на ведьм недобровольным было только раскаяние под пытками, а сведения, полученные аналогичным способом, считались правдивыми. Однако покаяние в суде все же принималось, но только в том случае, если человек сам придет в суд и будет свидетельствовать против себя самого. Правда, выпускали его только под обещание выдать своих сообщников. Для Бодена такие личности были крайне уважаемыми. Он называл их «людьми порядка», имеющими такую волю к службе, что беспорядок, который они сеют в мире, настолько мал, что закон может пойти им навстречу.
   «Демономания» сравнима с попыткой описать ураган, в котором движутся унесенные ветром предметы. В такой же хаос Боден пытается вписать такие категории, как «порядок», «система», «классификация», «иерархия» и другие. Ведьмы для Бодена, как и для любого демонолога тех лет, представляются сообществом, которое оппонирует миру обыкновенных людей. Эти выводы для него закономерны, так как в своем труде он ссылается на многочисленные процессы, дела и демонологические трактаты прошлых лет, а также приводит примеры из собственного опыта. (А опыт был немалый: в 1561 году Боден занимался адвокатской практикой в Париже, в 1587 году стал генеральным прокурором Лана и, по его признанию, за этот период он принял участие в процессах над 200 женщинами, которых считали ведьмами.)
   Бодена вполне можно понять в его стремлении все систематизировать и классифицировать. В исследовании истории есть такой прием, когда идеи автора рассматривают сквозь призму исторических событий, на фоне которых он творил. Например, идея Томаса Гоббса о том, что возникновению государства предшествовала эпоха войны всех против всех, вызвана тем, что английскому философу пришлось испытать ужасы гражданской войны. Так и Боден выпустил свою книгу в 1580 году, когда в его родной стране, Франции, продолжались вестись религиозные (гугенотские) войны. В таком хаосе, несомненно, хочется найти порядок, а если учитывать, что войны 1562–1598 годов проходили не между государствами, а между религиозными группами католиков и протестантов, то тут сам Бог велел заняться демонологией.
   Однако искать рациональное зерно в такой теме – вещь трудная, и потому неудивительно, что Боден допустил ряд ошибок. Конечно, вполне понятно, что судить о достоверности его утверждений насчет ведьм мы не можем. Тут, скорее, можно исследовать противоречия и «дыры» в его теории. Так, не совсем понятно, зачем Боден вставил в сочинение, сразу же после введения, полный текст «Постановления» Парижского университета 1398 года. Вполне возможно, что для автора это был единственный доступный источник информации по поводу позиции католической церкви относительно ведьм. Но проблема в том, что «Постановление» противоречит концепции Бодена. В нем видные теологии высказывают мнение, что никакого колдовства не существует и это просто иллюзии, насланные отцом лжи.
   Противоречивыми были взгляды Бодена и на причины возникновения колдовства. Будучи твердо уверенным в его существовании и связи с дьяволом, автор все-таки не смог дать четкий ответ по поводу взаимоотношений ведьм с Сатаной. С одной стороны, они были его слугами и во всем руководствовались его волей, выполняя условия контракта, но в других местах они как раз руководят дьяволом, используя его для своих целей. Хотя нельзя в этом винить исключительно Бодена. Подобное противоречие прослеживается во многих представлениях о дьяволе – от народных преданий до демонологических трактатов других авторов. Также в боденовской концепции Бог, который создал все сущее и всем управляет, чтобы наказать или испытать своих верноподданных, использует всевозможные способы, среди которых и ведьмы с колдунами. Из этого вполне можно сделать вывод, что борьба с ними бессмысленна, так как Бог еще пошлет, и меняться нужно изнутри. Хотя у Бодена преследование колдунов является одним из добрых дел, так что из этого противоречия он выкручивается, но только частично. Стоит вспомнить, что он считает беды, свалившиеся на государство, наказанием за то, что местные магистраты не преследуют ведьм. Однако и тут все неоднозначно.
   Демонологические трактаты читать сложно. Дело даже не в том, что написаны они на латыни и достаточно путаным языком. Проблема в том, что всем здравомыслящим людям понятна вся абсурдность этих утверждений, их внутренние противоречия и несвязность между своими же частями. На этом фоне «Демономания» Бодена выгодно отличается от своих «предшественников». Несомненно, что это первое демонологическое произведение подобного рода.
   Боден был ужасным фанатиком, видевшим ведьм повсюду и самоотверженно с ними боровшимся. Он считал, что главного «врага» нужно знать в лицо. Именно в ведьмах он усматривал причину беспорядка, который творился в раздираемой религиозными противоречиями Франции. А попытку разобраться с ведовством можно даже оценить положительно, ведь толпа в то нелегкое время могла убивать всех без разбора. Так что вполне возможно, что трактат Бодена с его четкой классификацией даже спас некоторых людей от костра.
   «Демономания» – важный труд для понимания всего творчества Бодена. Ее вполне можно поставить на одну полку с «Методом легкого познания истории», в котором он рассуждает о прошлом, и «Шестью книгами о государстве», где он высказывает свое мнение по поводу идеального устройства общества и власти. Боденовская идея естественного порядка – вещь комплексная и серьезная, которая вполне может существовать и без включения в нее ведьм.
   Несмотря на видные заслуги Жана Бодена в области философии и права, нельзя не отметить, что он был человеком странным. Его идеи можно сравнить с теориями заговора. Посудите сами: тайная организация темных сил своим существованием нарушает естественный порядок, портя людям жизнь. Также есть люди, которые из кожи вон лезут, чтобы доказать, что этой организации не существует. У организации могут быть свои люди во власти, так называемые «колдуны-куртизаны», «колдуны-магистраты» или «колдуны-священники». То есть они вполне могут влиять на правительство. У организации есть свои люди в суде, которые защищают их, действуя заодно. Ну и главный атрибут любой приличной теории заговора тоже присутствует – сведение всех бедствий к одному фактору. (Почему мы проиграли Первую мировую? Евреи. Почему у нас в стране финансовый кризис? Масоны.)
   К слову, с религиозной стороны у самого Бодена все было не так однозначно, как может показаться, когда речь идет о человеке, который положил свою жизнь на борьбу с ведьмами. Например, он признавал, что человек может выбирать для себя религию. Это для нас, современных людей, данная возможность – просто строчка из очередной декларации. Тогда же эта мысль была революционной. Выбирать, конечно, можно было только из христианских течений (Боден не был настолько смелым). Также он написал труд «Семичасовой разговор о секретах высших истин», в котором натурфилософ говорит с представителями разных мировых религий, выясняя плюсы и минусы каждой из них. Сам Боден в этом труде выступает с позиций деизма. За подобные разговоры он чуть не стал одной из жертв Варфоломеевской ночи, когда католики во Франции устроили массовую резню протестантов-гугенотов. Однако это не остановило автора, и он продолжал делать попытки создания «естественной религии».
   Тем не менее рассматриваемый в этой главе труд Бодена – очень ценная находка для исследования европейской христианской демонологии.

«О почитании демонов»

   Николя Реми, французского писателя и демонолога, можно отнести к поздней школе демонологии, однако от этого он был не менее влиятельным человеком в этой сфере. Не зря его называли «лотарингским Торквемадо» – с ведьмами он был знаком не понаслышке. Как и Жан Боден, Реми был юристом. Он утверждал, что за десять лет работы в Лотарингии через его руки прошли 800 ведьм. Нетрудно догадаться, куда именно они прошли. Все свои процессы он конспектировал, занося в дневник записи, которые позже превратились в трактат под названием «О почитании демонов». Эти записи судебной практики превратились в путеводную звезду для французских охотников на ведьм.
   Реми родился в 1530 году в Шарме, в семье известного юриста и профоса (воинская должность в управлении вооруженными силами) Жерара Реми. Продолжая династию, он отправился изучать юриспруденцию в одном из старейших и престижнейших университетов Европы, в Тулузе. Его практика началась в 1563 году в Париже, где он показал свои знания права и умения применять их на практике. После долгих лет усердной работы Реми получил должность заместителя судьи в городе Вогезы (однако сложно оценить его трудолюбие, ведь должность он занял после ухода с нее своего двоюродного дяди на пенсию в 1570 году). В 1575 году Реми попал в личный секретариат герцога Карла III Лотарингского. Как и любой другой интеллектуал того времени, Реми, помимо юриспруденции, увлекался еще и историей, издав на эту тему несколько трудов, а также поэзией.
   Что же могло толкнуть эту светлую голову на занятие такими темными делами? Чтобы похваляться 800 трупами, нужно расти в очень специфических условиях. И таковые у Николя были. Как представитель высшего сословия, Николя с детства был окружен няньками, которые то ли ради забавы, то ли в воспитательных целях запугивали мальчика историями о демонах, злых духах, привидениях и, самое главное, о ведьмах. Запуганный своими воспитательницами, мальчик просто не мог не вырасти суеверным. Также в юности ему пришлось побывать свидетелем на процессах над ведьмами, что заложило в нем зачатки его будущего мировоззрения. Но всерьез выступил против ведьм он не сразу. Имея за плечами двенадцатилетнюю практику, Реми впервые начал активные действия против ведовства только в 1582 году. Остановить его на этом пути могла только смерть, которая сделала это лишь в 1616 году.
   Поводом к началу активных действий была тяжелая ситуация. Однажды его сын отказался подать милостыню нищенке, после чего его нашли мертвым. Врачи долго ломали голову над причиной смерти, но так и не смогли ничего объяснить убитому горем отцу. Тогда Реми решил подумать над причинами сам. С раннего детства наблюдавший ведовство повсюду, он пришел к единственно «правильному» выводу в этой ситуации: нищая была ведьмой, которая прокляла его сына за отказ подать милостыню. В припадке гнева он использовал все свои связи, чтобы обрушить на бедную женщину всю судебную систему Франции. Он подал на нее иск, обвиняя в том, что она сглазила его сына.
   К моменту начала карьеры Николя Реми во Франции уже существовала судебная традиция преследования ведьм. Существовали и труды по демонологии, с которыми Реми, несомненно, был знаком. В его собственных трудах и жизни прослеживается влияние Жана Бодена. Изучив его «Демономанию», Реми искренне поверил в существование ведьм и колдунов, которые заключают с дьяволом контракт и летают на шабаши в перерывах между злодеяниями. Обычно от человека, который связан с правом, ожидаешь меньшей доверчивости. Однако Реми с легкостью верил в фантастические истории о всемогущих демонах, способных перекроить мир. Видимо, ересь катаров не прошла для Франции бесследно. Давно уничтоженная секта надолго осталась в интеллектуальном пространстве тогдашней Франции, которая именно после них привыкла бояться дьявола. Однако яснее всего Реми усвоил боденовский рецепт борьбы с ведьмами – тотальное уничтожение всех зловредных пособников дьявола.
   Спустя десять лет судебной практики охоты на ведьм Реми ушел со своего поста. Затем он бежал из города в деревню. Его побег был связан с разыгравшейся эпидемией чумы. Избавившись от судебной суеты, он наконец-то смог обстоятельно заняться своим трудом «О почитании демонов», который был опубликован в 1595 году в Лионе. В своей книге Николя Реми высказывал личные наблюдения во время проведенных им судебных процессов над ведьмами. Также он не удержался и от оценочных суждений по поводу ведьм, магии, заговоров, шабашей и контрактов с дьяволом. Для такого объемного труда требовалась теоретическая база. В работе он использовал христианскую литературу и демонологические изыскания тех лет, например книгу того же Бодена, который оказал на него колоссальное влияние. Особое место в трактате занимают описания различных видов контрактов с дьяволом. Видимо, здесь дал о себе знать систематизм Бодена, который также хотел классифицировать ведовской мир. Вообще контракты, как и первый контакт человека с дьяволом, представляли для Реми особый интерес. Он также описал схему, по которой действует дьявол, чтобы заполучить новые души. Согласно Реми, он сначала льстит им, обещая исполнить желания, а потом угрожает. Но этот взгляд на природу дьявола не был оригинальным, так как в те времена его придерживалось большинство.
   Чтобы никто не усомнился в высказываемых им истинах, Реми постоянно приводит свидетельства из судебной практики с четким их анализом.
   «В Гермингеме 19 декабря 1589 года Антуан Уэлш больше не осмеливался сопротивляться дьяволу после того, как тот пригрозил ему, что свернет Уэлшу шею, если тот не станет подчиняться его приказам, и, похоже, дьявол был готов выполнить свою угрозу… Разумеется, существует множество доказательств тому в историях о язычниках – об упавших домах, уничтожении урожая, трещинах в земле, сильных пожарах и таких же разрушительных бурях, которые демоны поднимали для умерщвления людей и для других целей – чтобы поглотить их умы и заставить почитать новый культ, чтобы еще жестче установить над ними господство. Тем не менее мы можем, во-первых, заключить, что не существует подтверждений тому, что ведьмы встречаются и беседуют с демонами лично. Во-вторых, ясно, что демоны пользуются могущественными средствами убеждения против слабой воли смертных, а именно, воздействуют надеждой и страхом, желанием и ужасом, ибо они знают, как внушить людям такие чувства и вдохновить их».
   Сведения Реми о 800 отправленных на смерть ведьмах кажутся сомнительными, так как проверить их невозможно из-за малого количества оставшихся документов. В «Почитании» он описывает 128 судебных процессов.
   В то время вся Европа зачитывалась трудом Реми. Все приведенные им доводы казались логичными и обоснованными. Книга была переиздана восемь раз и даже дважды переведена на немецкий. По своей популярности среди охотников на ведьм она даже вытеснила знаменитый «Молот ведьм», по крайней мере, во Франции.
   Реми продолжал свою службу герцогу Лотарингскому до его смерти в 1608 году. Позже он ушел на пенсию, так и не усомнившись в своей правоте. Но легенда говорит, что ему все-таки пришлось помучиться на смертном одре, когда к нему приходили души убиенных им женщин. Его жестокость стала подтверждением того, что светские суды обходились с ведьмами гораздо строже. Именно во время службы Николя Реми, а также его сына, который пошел по его стопам (яблочко от яблони…), охота на ведьм в Лотарингии приобрела небывалый размах.

«О демониалитете и бестиалитете инкубов и суккубов»

   Людовико Мария Синистрари (1622–1701) – последний из демонологов, следовавший традиции Реми и Бодена. Он был известен как хороший лингвист и просто образованный человек своего времени. В двадцатипятилетнем возрасте Синистрари вступил в орден францисканцев, после чего стал профессором теологии в Падуанском университете. Также он был консультантом Высшего трибунала инквизиции в Риме и викарием архиепископа Авиньонского. В 1688 году под его авторством вышел устав францисканского ордена, а в 1700 году Синистрари опубликовал свою наиболее объемную работу под названием «О преступлениях и наказаниях», которая, однако, была сразу же включена в «Индекс запрещенных книг». Список этот составлялся католической церковью. Чтение, печатание и распространение входящих в него книг грозило отлучением от церкви. Выбраться из черного списка книге Синистрари удалось только в 1753 году, спустя полвека после смерти автора. К слову, разрешение цензуры книга получила после ее редактирования в Риме.
   Но Людовико Синистрари известен не только благодаря своим трудам по праву или по причине запрета их католической церковью, но и своими демонологическими воззрениями. Точнее, из-за специфики этих воззрений. Труд «О демониалитете и бестиалитете инкубов и суккубов» был посвящен одной из важнейших тем всей демонологии – отношениям между смертными и дьяволом, в первую очередь сексуальным. Серьезное исследование этой темы назревало уже давно. Ведь, по мнению и теологов и народа, ведьмы на шабашах не только целуют Сатану, но и вступают с ним в интимную связь.
   В начале своего труда Синистрари объясняет термин «демониалитет» (демоноложество) и сравнивает его с бестиалитетом (скотоложеством). Он сообщает, что термин этот придумал богослов и философ Хуан Карамуэль, употребив его в своем труде «Основное богословие». Карамуэль первый отделил демониалитет от бестиалитета, под которым раньше понимали любые сношения человека с объектом другого рода или вида. Так считал, например, Фома Аквинский. Это воспринималось как преступление над природой, нарушение естественного закона. Такого же мнения придерживался и Фома Каэтан, католический богослов, который считал сношение с демонами просто подвидом бестиалитета. Однако «учащение» таких случаев (точнее, распространение представлений о половых сношениях с дьяволом) заставило пересмотреть это явление и выделить его в отдельную категорию.
   Далее автор заявляет, что оба эти явления были осуждены папой Александром VII как нечестивые и мешающие воспроизведению человеческого рода. Очень важным автор считает разделение бестиалитета и демониалитета, так как для получения епитимьи необходимо указывать конкретный грех. И до появления этого разделения кающийся мог признаться только в бестиалитете, даже если имел сношения с дьяволом. Это кажется Синистрари странным, так как любые контакты с дьяволом, кроме борьбы, несомненно, должны наказываться сильнее, чем нездоровый интерес, например, к козам. По признанию автора, так считают и теологи-моралисты, которых он упоминает.
   Весь труд написан в форме серьезной научной работы. Однако время наложило на него свой отпечаток, и доказательства, которые предоставляет автор, совершенно ненаучны – в частности, это ссылки на авторитет уважаемых личностей, таких, например, как блаженный Августин.
   Автору приходится оппонировать неверующим в реальность ведьм. «Подобные вещи, говорят они, встречаются в рассказах о колдунах; при наваждении дьяволом люди думают, что присутствуют на ночных сборищах и имеют с дьяволом плотское сношение; на самом же деле все это они воображают, как то и было установлено двумя соборами». Сразу же за этим он разоблачает эти утверждения через ссылку на «мнение теологов и католических юристов, пространно изложенное в Compendium Malifecarum («Списке ведьм») Франческо Мария Гуаццо».
   Не обходится и без ссылки на Августина, который в книге «О граде Божием» писал следующее: «Очень распространено мнение, что сильваны и фавны, обыкновенно называемые инкубами, часто беспокоят женщин. Есть также дьяволы, которых галлы называют дузиями, которые предаются таким нечистым сношениям. Это засвидетельствовано такими многочисленными авторитетами, что было бы наглостью их отрицать». То есть Синистрари ссылается даже не на авторитет Августина, а на авторитет тех, кого Августин считает авторитетным.
   Дьявол может совокупляться как с колдунами и ведьмами, так и с обычными людьми. В первом случае они заключают договор, после чего предаются дьяволу. У упомянутого выше Франческо Мария Гуаццо также есть фрагменты признаний ведьм под пытками, в которых они сообщают, что, помимо договора, проводили 11 обрядов. Эти обряды типичны для тогдашних представлений о связях с дьяволом: как всегда, нужно поклясться, отречься от веры, потоптать и оплевать святые реликвии, поставить на себе метку и послать проклятие на кого или что-либо. Интересны только несколько моментов: Синистрари подтверждает мнение об обязательстве вербовать других ведьм, говорит о некоей книге дьявола, в которую ведьмы попадают после того, как их вычеркивают из книги Христа, а также приводит рассказ об отрезании части своей одежды, которую даруют дьяволу в знак почтения.
   Автор не забывает о противоречии, которое связано с тем, что дьявол не имеет материальной оболочки. Процедура совокупления с бестелесным очень сложная. Для этого демону необходимо обрести некое подобие тела. Для начала дьявол заимствует труп человека, потом превращает его в красивую женщину (это обязательный этап, даже если совокупление предполагается с другой женщиной). Потом в этом образе он совокупляется с мужчиной, чтобы забрать его семя. Также Отец лжи может напустить на человека во сне «сладострастное сновидение», чтобы добыть семя без прямого контакта. И после этого он может вступить в телесную связь с ведьмой – во время подписания контракта или на шабаше.
   Минусом произведения является то, что автор в начале не дает объяснения, кто такие инкубы и суккубы, что делает текст сложным для понимания неподготовленному человеку. Инкубы – это распутные демоны мужского пола, а суккубы – аналогичные существа женского пола. В труде преимущественно говорится об инкубах, так как основными жертвами дьявольской страсти были именно женщины, из которых преимущественно и состояла ведовская секта. Считается, что инкуб не может женщину изнасиловать. В труде несколько раз упоминается, что ему необходимо добровольное согласие. Добивается он его через «просьбы, слезы и ласки».
   Важная деталь характеристики суккубов и инкубов: оказывается, они могут совокупляться не только с людьми, но и с животными: «Дьявол соединяется не только с женщинами, но и с кобылицами; если они уступают его желанию, он осыпает их заботами и ласками: заплетает гриву в косички, которые потом невозможно расплести; но если они сопротивляются, он их бьет, награждает сапом, вредит им всячески и в конце концов убивает их».
   В классификации инкубов автор упоминает неких «фоллетов», которые, в отличие от других демонов, не боятся имен Христа и Девы Марии, молитв, святых образов – словом, всего, чем экзорцисты изгоняют обыкновенных демонов.
   В подтверждение своих слов автор приводит историю, которой он лично стал свидетелем в его бытность профессором богословия в монастыре Святого Креста в Павии. Там жила почтенная набожная женщина. Однажды она отдала пекарю на выпечку замешанный хлеб. Когда тот возвращал его хозяйке, то, помимо хлеба, принес лепешку странной формы. Хозяйка сначала отказывалась ее брать, но пекарь настоял, так как, кроме нее, к нему никто в тот день больше не приходил. Лепешку они съели всей семьей.
   На следующую ночь хозяйка услышала над ухом вопрос: «Был ли вкусен пирог?» Женщина испугалась и начала креститься, вспоминая Иисуса и Деву Марию, но голос не уходил. Он призвал ее успокоиться и не бояться. Дальше он говорил, что обольщен ее красотой и желает насладиться ее объятьями. На переговоры с духом женщина не шла и ограничивалась только святыми именами. Подобные искушения продолжались каждую ночь, но она оставалась стойкой. Днем она ходила к своему духовнику за советом и просила проверить, не вселился ли в нее бес. Также она освятила дом, спальню и все предметы в нем. Не помогло.
   Инкуб изменил тактику и стал являться к ней в виде красивого молодого человека «то с золотистыми кудрявыми волосами, белокурой бородой, отливающей золотом, с серо-зелеными глазами, то с волосами, подобными цвету льна, и, чтобы прибавить очарования, в одежде изящного испанца». Он преследовал ее везде, но видела его только она одна. Вел он себя как типичный возлюбленный. Льстил, плакал, посылал поцелуи. Но и это не приблизило демона к успеху.
   После он выбрал новую тактику. Дьявол начал похищать у женщины священные реликвии: серебряный крест со святыми мощами, освященного воскового «папского агнца», которого женщина носила с собой. Позже он перешел на драгоценности, а затем начал избивать ее, красть ребенка во время кормления, перенося его на край крыши, бить посуду, а потом все восстанавливать. После очередного отказа он даже построил вокруг ее кровати стену. Наутро ее разобрали, а камни сложили в угол, откуда они пропали через два дня.
   Когда муж женщины пригласил своих друзей на обед, то прямо перед началом праздника дьявол похитил стол с угощениями, заменив его роскошным обедом. Сначала гости сомневались, стоит ли есть, но потом с радостью угощались дьявольской пищей. Под конец обеда в комнату вернулись угощения, приготовленные хозяйкой, но все были до того сыты, что даже не притронулись к ним.
   Женщина хотела избавиться от приставаний инкуба через молитву к блаженному Бернардину Фельтрскому. Она дала обет целый год ходить в серой рясе миноритов (орден, к которому принадлежал святой). Когда в этой рясе она явилась к порогу храма, дьявол лишил ее одежды, оставив совсем нагой. Ее спасли две женщины, которые, заметив это, прикрыли ее и отвели домой.
   В итоге инкуб отстал только после длительных отказов. Из этой истории автор делает следующий вывод, который очень важен для оценки греха демониалитета: раз инкуб в своих приставаниях не просит отказаться от Бога, то этот грех стоит оценивать не как безбожие или богохульство, а как невоздержание.
   От совокупления с инкубами, по мнению автора, могут родиться дети, которые будут «весьма высоки, сильны, свирепы, горды и злы». Синистрари говорит, как о точно установленном факте, о демоническом происхождении Александра Македонского (который, однако, вопреки описанию выше, был небольшого роста, что замечает и сам автор), Платона, Сципиона Африканского и Августа (о каком конкретно Августе идет речь, не уточняется). Также делается вывод, основываясь на Святом Писании, что великаны – это результат сношений людей с демонами.
   Синистрари также берется опровергнуть тезис о том, что инкубы являются бестелесными. Он говорит о том, что среди ангелов существует очень сложная иерархия, следовательно, в ней могут существовать как телесные, так и бестелесные ангелы. Он считает, что подобный вывод примиряет решения Латеранского и Седьмого Вселенского (Второго Никейского) соборов. Никейский собор изначально был посвящен теме икон, так как на тот момент существовало иконоборческое движение. Поэтому необходимо было доказать, что ангелы имеют форму, следовательно, их можно изображать. В доказательство телесности ангелов Синистрари приводит тот факт, что ангел переводится с греческого как «посланник», а посланниками могут быть и люди, которые телесные, значит, ангельская сущность не противоречит телесности. Еще одним доказательством существования именно суккубов и инкубов автор считает утверждение, что у них есть чувства, а для чувств необходимо тело, следовательно, они существуют. Нелогичность подобного утверждения очевидна.
   Также телесность некоторых ангелов и инкубов доказывается тем, что манна, которой кормился еврейский народ во время странствий в пустыне, названа «ангельским хлебом». Следовательно, тем хлебом питались и ангелы, значит, они телесные, раз им необходима пища.
   Важнейшим доказательством телесности инкубов и суккубов, по мнению автора, служит свидетельство святого Иеронима и его рассказ о встрече святого Антония Великого в пустыне с фавном (инкубом):
   «Святой Антоний… шел однажды к святому Павлу.
   …Пройдя немного, св. Антоний встретил на этот раз маленького человека, почти карлика, с искривленными руками, с рогами на лбу, тело которого оканчивалось ногами козла. При виде его св. Антоний остановился и, боясь козней дьявола, осенил себя крестным знамением. Но маленький человек, не думая бежать и даже не испугавшись, почтительно приблизился к святому старцу и предложил ему плоды пальмы, как бы свидетельствуя свои миролюбивые намерения.
   Тогда св. Антоний спросил, кто он такой. “Я смертный, – ответил тот, – один из обитателей пустыни, которых язычники в своем заблуждении удостаивают различных имен: фавнов, сатиров, инкубов; я послан с поручением от моего народа-стада; мы просим тебя помолиться за нас Богу, Который сошел для блага всего мира и прославление Которого раздается по всей земле”.
   Услышав такое почтительное отношение ко Христу, св. Антоний, исполненный радости, повернулся по направлению к Александрии и, ударяя палкой о землю, воскликнул: “Горе тебе, развратный город, который обожает животных, как богов”.
   Сомневаться в правдивости этой истории, когда она засвидетельствована самим великим ученым Церкви, святым Иеронимом, авторитет которого никогда не оспаривался ни одним кафоликом, было бы дерзко».
   В последнем абзаце, как видим, представлено типичное для этого труда доказательство – ссылка на непререкаемый авторитет.
   Утверждая телесность инкубов, автор опровергает утверждения, выдвинутые им в начале. Например, о том, что инкубы заимствуют семя от мужчин. Не стоит воспринимать это как критику автора, так как он говорит об этом сам, когда объясняет, почему больше не появляется гигантов. Все дело в том, что существуют инкубы воды, земли, воздуха и огня. От их места обитания зависит и их размер (эта закономерность распространяется на всех животных). Например, рыбы живут в воде, и оттого они маленькие. До потопа, когда воздух не был таким густым из-за наполнения водой, к девицам спускались инкубы с воздуха, производя гигантов, но после потопа властвовать стали водные инкубы, которые не могут произвести ничего великого.
   В конце своего труда Синистрари приходит к выводу, что сношение ведьм с дьяволом является самым большим грехом, так как ему предшествует отказ от Христа и своей веры. Однако без всех этих атрибутов это просто телесный грех, так как бестелесный дьявол (дьявол не равно инкуб) использует тело другого человека, то есть, сношение происходит с бестелесным объектом. При этом сношение с инкубами также нельзя расценивать как нечто более греховное, чем бестиалитет, так как тело инкубов совершенно, следовательно, таким образом человек не принижает своей природы. Но все портит один важный нюанс: когда женщины сходятся с инкубами, они думают, что это демон. Следовательно, они совершают предательство своей религии. То есть все дело в мотивах.
   Труд Синистрари достаточно важен для ведовской демонологии, так как повествует об одном из наиболее распространенных сюжетов, связанных с ведьмами. Несмотря на внешнюю нелогичность рассуждений, он вполне стройно вписывается в тогдашний уровень развития мысли, а религиозная оценка данного явления несомненно стала полезной во время суда над ведьмами.

«Молот ведьм»

   Следующий труд по демонологии был настолько популярен, что само его название стало символом эпохи охоты на ведьм. «Молот ведьм», написанный печально известным инквизитором Генрихом Крамером в соавторстве с Якобом Шпренгером в 1486–1487 годах, можно назвать настольной книгой охотника на ведьм.
   Можно долго спорить о «христианскости» этого трактата, так как во многом он отходит от догматов церкви и даже пытается примирить их с языческими представлениями о ведовстве.
   Популярность труда была фантастической. Печатные станки работали не переставая. Однажды кто-то, чтобы проиллюстрировать влияние интеллектуальной работы на повседневную жизнь, сравнил философов с динамитом. Пожалуй, для оценки влияния «Молота» потребуется аналогия с большей взрывной мощью – например, атомная бомба. Это практическое руководство по преследованию ведьм пережило 29 изданий, без подсчета тех копий, которые выходили без указаний на автора и дату издания. Книга была 11 раз переведена на французский, 16 раз на немецкий, 2 раза на итальянский и 6 раз на английский. Языком оригинала была латынь, и в подлиннике труд назывался Malleus Maleficarum. Закрепившееся название «Молот ведьм» – это перевод с немецкого названия Hexenhammer. Книга вышла в 1486 году и почти двести лет – аж до 1669 года – издавалась в качестве серьезной и полезной книги. Все книги того же жанра (практического пособия для охотников), такие как труды Бодена и Реми, можно смело назвать «молоточками», так как выпущены они были уже позже и только изредка затмевали славу своего предшественника.
   Генрих Крамер, монах-доминиканец, был инквизитором в Тироле, чрезвычайно фанатичным в своей работе (а чего еще можно ожидать от авторов подобных трактатов?). Усердие его в борьбе с ведьмами было столь велико, что местные жители взбунтовались. Процесс привлек к себе внимание и после рассмотрения материалов дела другими судьями Крамер был отстранен. Местный епископ и судьи предложили Крамеру покинуть город, чтобы не навлечь на себя справедливую ярость населения. Обвиненных им женщин освободили, а Крамер был вынужден уехать из Инсбрука. Изгнанный с позором, потерпевший сокрушительное фиаско инквизитор решил написать трактат по колдовству, который послужил бы оправданием его действий и обосновал жестокость по отношению к «зловредной секте». Однако просто написать книгу было мало. Ее нужно было еще издать. Распространение литературы в те времена отличалось от теперешнего, и выпускать книгу никто не хотел. Ситуация была катастрофической. Крамер имел большие шансы войти в историю как инквизитор-неудачник, которого запомнят только по проваленному процессу.
   В этот момент на его жизненном пути встретился Якоб Шпренгер. Декан Кёльнского университета и один из самых популярных теологов того времени часто значится как соавтор труда, хотя по факту таковым не является. Весь труд был написан Крамером. Шпренгер стал его первым читателем и первым поклонником. Также богослов внес несколько правок и написал пролог. Возможно, Крамер захотел воспользоваться престижем известного теолога для популяризации своего труда. Как бы там ни было, но имя Шпренгера сделало свое дело. Новая «книга Шпренгера» была нарасхват. Сам Крамер подписывался под псевдонимом Инститорис, что переводится с латыни как «инквизитор».
   Еще одним шагом в «пиар-кампании» стало письмо известных богословов Кёльнского университета, которые в 1487 году выразили одобрение труду своего коллеги. Однако осмелились подписаться под письмом только четыре профессора, с предупреждением о том, что чтение этой книги для неподготовленных умов не рекомендуется, так как есть опасность впасть в ересь. Достаточной «разминкой» перед чтением книги считалось получение звания доктора богословия.
   В начале книги была размещена папская булла «Всеми силами души», выпущенная специально для Крамера, которая наделяла его чрезвычайными полномочиями для борьбы с ересью и колдовством в Рейнской области. Дата выпуска буллы – 1484 год, за год до того, как он был изгнан из Инсбрука. Текст ее составил сам Крамер, а папа лишь подписал документ. По мнению автора, размещение буллы должно было придать его труду легитимности со стороны церкви. Хотя папа в своей булле не писал ничего близкого к тексту «Молота».
   Книга состоит из трех неравных частей и построена в форме вопросов и ответов. На каждый вопрос дается обстоятельный ответ по пунктам, с пространными рассуждениями по теме вопроса. Правда, Крамера часто обвиняют в алогичности и противоречии самому себе, якобы в тексте содержатся утверждения, которые опровергают ранее написанное. С первым нельзя не согласиться, так как в тексте содержатся, например, такие нелогичные утверждения, как «что подчинено телесным законам, то не обладает силой воздействия на телесные существа», однако со вторым можно поспорить. Критики Крамера приводят следующие фрагменты из рукописи:
   «На земле не существует колдовских действий. Доказательство: если бы таковые существовали, то это было бы делом рук дьявола. Утверждать же, что бесы могут производить телесные превращения или им препятствовать, не является правоверным, так как в таком случае они могли бы разрушить весь мир». Здесь Крамер якобы опровергает существование колдовства, что для инквизитора и яростного борца с ведьмами минимум странно.
   Позже Крамер высказывает свои взгляды на медицину (они были, безусловно, неверны даже для того времени): «Всякое изменение тела, будь то болезнь или здоровье, сводится к перемещению веществ в пространстве. Это явствует из физики. Сюда относится прежде всего движение светил небесных, но демоны не могут произвести этого движения». И далее из этого следует вывод: «Отсюда ясно, что демоны не могут произвести никакого, по крайней мере фактического телесного, изменения».
   Однако в самом начале первой части написано, что автор пытается ответить на вопрос «существует ли колдовство», а все приведенные выше цитаты начинаются после фразы: «Доказывают, что подобное утверждение не является католически правоверным». То есть автор просто решил начать свой труд с ознакомления с выводами оппонентов. Позже в графе «Ответ» он начинает опровергать «три еретических лжеучения».
   Тремя лжеучениями Крамер называет следующие:
   а) представление о том, что ведьм не существует;
   б) ведьмы существуют, но, подобно дьяволу, могут только насылать фантазии;
   в) ведьмы не могут ничего сделать, даже если им помогает дьявол.
   Первое учение автор опровергает через авторитет святого Фомы, который признавал защитников этого учения еретиками. Фома Аквинат говорил, что эта ересь противоречит основным учениям святых, ведь в Святом Писании сказано, что бесы как раз имеют над материальным миром полную власть, «если на то будет Божье попущение». Крамер считает, что приверженцы подобного учения и вовсе отрицают наличие демонов в мире, что с точки зрения христианства, несомненно, ересь.
   С остальными двумя лжеучениями сложнее, так как существование бесов они не отрицают, но, по мнению приверженцев этого учения, бесы действуют только через фантазии. Сторонники учения ссылаются на канон Episcopi (XXVI). В нем можно прочитать следующее: «Кто верит или учит, что какое-либо существо может быть превращено в лучшее или худшее состояние или его облик может быть изменен помимо творца вселенной, тот должен считаться неверующим и хуже язычника».
   Однако Крамер полагает, что божественное, церковное и гражданское право опровергает эту мысль. Раз существует огромное количество наказаний для ведьм, то они не могли возникнуть, если бы ведьм не существовало. Дальше он приводит цитаты из Библии, в которых говорится о колдовстве. Также важным доказательством существования колдовства является тот факт, что Бог всемогущ и вполне мог его сотворить. А если связать это с утверждением, что колдовство происходит по божьему попущению, то все встает на свои места. Ведьмы – это наказание погрязшего в грехах человечества.
   В качестве объяснения общего наказания человечества Крамер выдал следующий весьма негуманный пассаж: «Сыновья представляются до известной степени вещами своих отцов, а рабы и скот представляются вещами своего хозяина. Так, сыновья временами наказываются за вину своих отцов… Одна похороненная женщина постепенно проглатывала свой саван в гробу и… чума до тех пор не прекратится, пока женщина эта полностью не проглотит савана. После совещания местных властей могила женщины была разрыта. Присутствующие увидели, что уже почти половина савана была проглочена трупом. Когда староста это увидел, он вытащил в возбуждении меч, отрубил трупу голову и выбросил ее из могилы, после чего чума тотчас же прекратилась. При последовавшем инквизиционном процессе обнаружилось, что женщина эта в продолжение долгого времени была кудесницей и чародейкой. Власти не преследовали ее. Значит, с Божьего попущения, грехи этой женщины пали на невинных, которые и понесли за нее наказание».
   Далее автор пытается описать внешний облик ведьм, используя для этого физиогномику – науку о том, как внешность человека зависит от внутренних процессов в нем. «Вследствие сильного душевного напряжения происходят изменение и перемещение в элементах тела. Это изменение происходит главным образом в глазах, и из них происходит излучение. Таким образом, глаза заражают воздух на определенное значительное расстояние. Отсюда – новые и чистые зеркала становятся тусклыми, когда смотрят в них женщины во время месячных очищений, как это и указывается Аристотелем (о сне и бодрствовании). Если душа неудержимо клонится ко злу, как это бывает в особенности у женщин, то это происходит, как нами ранее указано. Их взгляд ядовит и несет порчу. Главным образом он вредит детям, обладающим нежным телосложением и впечатлительностью».
   Далее автор рассуждает о сношениях человека с инкубами и суккубами. Здесь он придерживается общепринятого на тот момент мнения о том, что демоны воруют человеческое семя. «Жизнь изливается материально из семени, и демон, как инкуб, может, с Божьего попущения, ввести его с помощью совокупления. Но не свое семя вводит он, а семя, специально взятое для этого от какого-либо человека, как и указано святым Фомой (1 qu. 51 art 3). У мужчины дьявол берет семя, принимая вид суккуба; вводя семя в женщину, превращается в инкуба. Для зачатий других творений демоны таким же образом пользуются и не человеческим семенем, как это явствует из сочинения Августина “О троице”».
   Из этого автор делает следующий вывод: «Когда спросят, чьим же сыном является тот, кто зачат таким образом, то ясно, что это не сын демона, а сын того мужчины, от семени которого женщина зачала. Демон может незаметно принять и впустить семя. Но он охотнее производит это как суккуб и как инкуб, чтобы этой мерзостью осквернить и тело, и душу как мужчины, так и женщины». Подобному мнению оппонирует Синистрари в разбираемом выше труде «О демониалитете».
   Разобравшись с амурными делами демонов и лишний раз доказав, что они могут иметь и материальную форму, необходимую для совокупления, автор начинает классифицировать демонов: «О существовании иерархического порядка между демонами говорят и их имена. Бесами, часто упоминаемыми в Святом Писании, управляет один главный дьявол. Слово дьявол (diabolus) происходит от dia (т. е. duo, “два”) и bolus (т. е. morsellus, “укус, смерть”). В переводе с греческого слово это обозначает “замкнутый в темницу”. Он носит также имя Belial, что значит “безъяремный”, “без хозяина”. Также и Beelsebub (Вельзевул) называется он, что в переводе значит – “муж мух”. Ему дается также имя Satanas (Сатана) и Behemoth, т. е. “зверь”. Демон блуда и князь инкубата и суккубата называется Asmodeus (Асмодей), а в переводе – “носитель суда”. Демон заносчивости называется Lewiathan (Левиафан), т. е. “добавление”. Демон скупости и богатства носит название Mammon (Маммон), о котором говорил Христос».
   Делается попытка разобраться с тем, почему именно женщины так подвержены контактам с дьяволом. Как обычно, приводятся ссылки на их греховность. Этот фрагмент изобилует цитатами из Святого Писания, словами Отцов Церкви, святых, присутствует лингвистический разбор слова «фемина» и даже ссылка на античные источники.
   Далее в главе «Кому колдун не может вредить?», которая относится ко второй части, автор высказывает достаточно противоречивое утверждение, которое может поставить под сомнение ценность всего труда (впрочем, такого рода утверждений в книге более чем достаточно): «А так как теперь мы заняты обработкой материала морального порядка, то нет необходимости слишком подробно останавливаться на различных доказательствах и объяснениях». Но далее он оправдывается тем, что «так как то, что излагается в следующих главах, достаточно выяснено в предшествующих вопросах, мы просим благочестивого читателя, чтобы он не домогался объяснений во всех случаях, где достаточно одного лишь доверия к истине, установленной или собственным опытом через зрение или слух, или донесением заслуживающих доверия лиц». (Такое пренебрежение к доказательствам характерно не только для этого труда, но и для всей эпохи охоты на ведьм.)
   Далее автор отвечает на вопрос, вынесенный в название главы: «Может ли кто-либо быть настолько охраняем ангелом-хранителем, что не бывает околдован ведьмами ни одним из ниже приведенных средств?» Он выводит классы людей, которым ведьмы не могут навредить:
   «1) кто выполняет обязанности общественного суда против ведьм или выполняет какую-либо другую общественную службу против них;
   2) кто охраняет себя, согласно принятым священным обрядам, как-то – окроплением святой водой, принятием освященной соли или посредством освященной в день Сретения Господня свечи и освященных в Вербное воскресенье ветвей (чем и церковь изгоняет бесов), чтобы ослабить власть бесов, о чем еще будет суждение;
   3) кто различными и бесчисленными средствами пользуется милостью через святых ангелов».
   Затем автор приводит несколько историй из собственной инквизиторской практики, чтобы убедить людей в существовании ведьм: «Некая благочестивая женщина, по женскому обычаю, сильно поспорила с другою, заподозренною в колдовстве; ночью, когда она клала грудного младенца в колыбель, то вспомнила, что произошло у нее днем с заподозренной ведьмой; опасаясь за ребенка, она положила на него священные травы, окропила его также святою водой, положила ему в рот немного освященной соли, оградила его крестным знамением и заботливо привязала колыбель. И вот около полуночи она услышала плач ребенка и по обыкновению хотела ощупать его и покачать колыбель, находившуюся около ее кровати на той же высоте; колыбель она действительно покачала, но ребенка ощупать не могла, потому что его там не было; дрожа и громко рыдая, бедная зажгла свет и нашла плачущего ребенка в углу под кроватью невредимым. Отсюда можно сделать вывод о том, какая сила заключается в церковных заклинаниях против козней дьявола». Вывод поразительный, но интересно в этом фрагменте также и то, что автор лишний раз подкрепляет благость зла («благость и мудрость Всемогущего Бога, проявление коих бесконечно, направляют также и злодеяния дурных людей и демонов ко благу»), хотя и признает, что для добра не обязательно должно существовать зло («добро может существовать без зла, но зло никогда не может существовать без добра. Ведь создания Божии сами по себе хороши»).
   Большая половина второй части книги посвящена двум темам – «Способы привлечения невинных» и «Способы устранения или излечения околдования». Так же и названы соответствующие разделы книги.
   Автор выводит три способа, с помощью которых дьявол через ведьм привлекает и соблазняет «невинных для умножения нечестия». Первый способ – это создание неблагоприятных обстоятельств, из-за которых люди вынуждены «сперва обращаться к ведьмам за советом, а под конец подчиняются их планам». Как обычно, любые несчастья воспринимаются как испытание для людей (такими испытаниями называются и агрессивные народы вокруг Израиля, а также гуситы и другие еретики).
   Обратившиеся за помощью к ведьме должны исполнить некоторые обязательства перед «духом». Начинается все с малых и незначительных действий во время богослужений: «во время возношения тела Христова плюнуть на землю или закрыть глаза или произнести какие-либо пустые слова».
   Если ведьма имеет дело с молодым человеком, то использует уже другой способ: играет на его склонностях к телесным желаниям и плотским удовольствиям. Такое искушение она насылает чаще на людей «святых», так как люди злые уже и так во власти дьявола.
   Третий способ частично перекликается с первым: «Падшие девицы, покинутые своими любовниками, которым они отдавались ради обещания жениться на них, потеряв всякую надежду и отовсюду встречая только позор и стыд, обращаются к помощи дьявола или с целью мести, околдовать своего бывшего любовника или ту, с которой он связался, или чтобы просто заняться всеми мерзостями колдовства. И так как подобным девицам нет числа, как, к сожалению, учит опыт, то нет числа и ведьмам, вышедшим из них».
   Этот раздел состоит преимущественно из описаний различного колдовства. Он содержит такие главы, как, например, «О способе, коим ведьмы переносятся с места на место», «О способе, коим ведьмы имеют обыкновение задерживать силу деторождения», «Как ведьмы наводят различную порчу на домашний скот». Однако в самом конце встречается и более интересное название главы – «О трех видах колдовства, свойственного мужчинам, разбираемых в трех разделах и в последнем из них – о стрелках из луков». Глава посвящена тому, как мужчины для повышения своего мастерства владения луком стреляют в изображение Христа. Вторым видом колдовства является заговор оружия перед битвой – над оружием следовало произнести определенные заклинания или начертить знаки. А чтобы обезопасить себя от ранения, нужно было отрезать Христу ту часть тела, которую человек желал защитить.
   Третью часть трактата можно назвать практической, так как она повествует не о теологических нюансах. В ней говорится о судебном процессе и принципах дознания. То есть о том, чем, собственно, охотники на ведьм и занимались.
   Итак, для возбуждения дела могло быть три основания:
   «1. Если кто-либо предъявит перед судьей кому-либо обвинение в совершении преступления ереси или в покровительстве еретикам. При этом такой обвинитель обязан быть готовым к представлению доказательств. Если он таких доказательств не сможет представить, то он может претерпеть наказание за ложные сведения.
   2. Если обвинение предъявляется денунциантом (доносителем), который не ручается за достоверность своих показаний и не берется их доказывать. Он утверждает лишь, что доносит на еретика, движимый рвением к вере или желая избегнуть отлучения за сокрытие ереси или наказания, которым грозит светский судья.
   3. Если до слуха инквизиторов дошла молва, что в таком-то и таком-то городе имеются ведьмы, занимающиеся тем-то и тем-то. Это – обвинение путем инквизиции. В этом случае инквизитор начинает действовать не по указанию какого-либо обвинителя, а по своему собственному почину».
   Первую причину автор отвергает как непригодную для дел о ведьмах, которые, как он считает, наводят порчу скрытно. Так как первый пункт – единственный, в котором говорится о необходимости доказательств, и при этом он единственный, который отвергается, можно настроиться на увлекательный рассказ о том, как сжечь кого угодно. У предостережения о доказательствах есть вторая «практичная» сторона: если обвинитель не докажет достоверность своего обвинения, то он может испытать на себе злость ведьмы, которая будет мстить. Из этих же соображений от ведьм скрываются имена свидетелей.
   Для начала процесса судья должен инициировать вызов свидетелей. Обычно это делается с помощью объявления на дверях церкви или ратуши – каждый, кто знает что-либо о ведьмах, в течение двенадцати дней должен явиться и рассказать все, что ему известно, иначе будет отлучен от церкви. Чтобы сведения доносителя имели вес, он должен поклясться на четырех Евангелиях или на кресте. Также он должен ответить на вопрос о корыстности его донесений. Не донес ли он из желания оклеветать кого-то? Существуют также и нормы по количеству свидетелей, их должно быть не менее (а лучше более) двух. С этим связано определенное смягчение: «Даже в том случае, когда имеются налицо двое законных и согласных в своих показаниях свидетелей, при наличии дурной молвы об обвиняемом, осудить такого обвиняемого нельзя. Ведь доказательства должны быть яснее дня. Совесть судьи должна подсказать ему, как ему надлежит поступить, и именно допустить ли подозреваемого к очищению снятием с него клятвенного утверждения о невиновности или действовать по букве закона».
   Свидетелям не выдвигалось никаких требований, кроме их количества: «Отлученные, а также участники колдовских преступлений, лишенные прав, преступники и крепостные против своих владетелей могут допускаться к свидетельству во всех религиозных процессах. Еретики могут свидетельствовать против еретиков, а ведьмы против ведьм. Допустимы к свидетельству также супруги, сыновья, домочадцы». Отказать в свидетельстве могли только смертному врагу. Любая другая вражда тоже учитывается, но она лишь снижает степень достоверности. Здесь скорее задействовано то, что в юриспруденции называется «судебная дискреция», когда судья сам решает, что ему делать, если нет соответствующей нормы.
   Третий вид возбуждения процесса, который основывается на народной молве, не требует призвания свидетелей. Для начала подобного процесса достаточно, чтобы молва дошла до инквизитора. Из-за умения ведьм скрывать свои злодеяния применялся принцип «Лучше сжечь десять невинных, чем упустить одну ведьму».
   Для доказательства вины ведьмы требовалось три основания:
   1) очевидность проступка. Если порча наступала после слов ведьмы о надвигающемся несчастье;
   2) если показания свидетелей совпадают;
   3) если ведьма сама признает вину.
   Правда, далее автор говорит, что каждое из этих условий по отдельности достаточно только для того, «чтобы считать обвиняемую явно подозрительной». Очевидной вина становится только после совпадения трех оснований. Если после уличения обвиненная не признается в своем преступлении, то ее передают светской власти для костра. При наличии признания она может получить пожизненное заключение или также быть сожжена. Отсутствие улик вкупе с сильным подозрением также считается достаточным основанием, чтобы заключить ведьму под стражу, где она, «сломленная тяжким заключением, признается». Такое поведение судьи считается справедливым.
   После взятия под стражу ведьме разрешается даже защищаться, если судья не возражает против этого. В этом случае ей назначают допрос без пыток. Однако подобный процесс разрешается только после того, как служанки и подруги обвиняемой будут допрошены. Допускается также и очная ставка свидетелей и обвиняемой, но делается это только при условии, если обвиняемая попросит об этом сама и на это согласятся свидетели и судья. При этом судья должен оценить, существует ли опасность для жизни свидетелей или нет.
   Обвиняемой может предоставляться защитник, который в своей защите не имеет права «возбуждать соблазн в вопросах веры и причинять вреда справедливости». Также защитник, согласно тексту, должен отвечать следующим требованиям:
   «1. Прежде всего адвокат должен познакомиться с делом. Ежели он находит, что дело обвиняемого право, то пусть он возьмется за него при желании с его стороны. Ежели он считает дело обвиняемого не правым и безнадежным, то пусть он от него откажется. Если же он, взяв с обвиняемого деньги и убедившись во время процесса в неправоте клиента, посоветует ему отказаться от защиты, то он обязан вернуть ему деньги, взятые за защиту. На этом возврате денег настаивает Гоффред, тогда как Гостиенсис придерживается противоположного мнения, за исключением того случая, когда адвокат показал свое полное усердие при ведении дела. Значит, если негодный адвокат, зная безнадежность дела, склонит клиента предоставить ему защиту, то он становится ответственным за расходы и потери.
   2. Защитник должен обладать следующими двумя качествами:
   а) скромностью, чтобы не быть дерзким, бранчливым или многоречивым;
   б) любовью к истине, чтобы не заслужить упрека во лжи при представлении сведений, доказательств или при ссылке на свидетелей или при присяге, а также при требовании отсрочек, и именно в процессе против еретиков, где предписывается действовать просто и избегать излишних формальностей. Сверх того, защитник за свое выступление обязан получить вознаграждение, обычное в данной стране».
   О качестве предоставляемой в связи с этим защиты говорит тот факт, что судья предупреждает адвоката, что он должен опасаться накликать на себя обвинения в покровительстве еретикам, иначе ему также грозит отлучение.
   Защитник также может попытаться узнать имена свидетелей, что допускается. Конечно же, судья не имеет права разглашать их напрямую, но он дает адвокату определенные сведения. Если обвиняемая просит защитника их раскрыть, то он должен отвечать: «Из показаний против тебя ты можешь догадаться об именах свидетелей, а именно: такой-то ребенок, такой-то домашний скот были околдованы, такому-то мужчине и такой-то женщине, не исполнивших такой-то твоей просьбы, ты ответила: „Ты почувствуешь, что было бы лучше исполнить мою просьбу“. После этих слов такой-то и такая-то внезапно заболели. Твои поступки кричат, как свидетельства».
   Этот момент очень важен, если помнить о том, что свидетельские показания аннулируются при наличии смертельной вражды.
   В заключение третьей части рассказывается о том, как нужно оглашать приговор. Существует шесть способов его произнести, а кроме того, еще тринадцать пунктов, повествующих о различных тонкостях в разных ситуациях. И, наконец, послесловие книги посвящено апелляциям.
   Несмотря на то что не стоит излишне демонизировать что бы то ни было, «Молот ведьм» и вправду так ужасен, как его описывают. По сути, вся книга, а особенно первая ее часть, – это издевка над правом. В ней содержатся советы, как затянуть дело, пересмотреть, обойти закон, использовать ненадежные источники. Иногда кажется, что Крамер просто любил смотреть на костер, найти иное объяснение всему этому сложно. Здесь и учет народных сплетен, и личные подозрения судьи, на рассуждения которого отдана основная часть процесса. И нетрудно представить, к какому решению придет судья, почерпнувший из книги информацию о своем всевластии и о том, что борьба с ведьмами важнее, чем их права.
   Совсем странными являются советы о правильном поведении и внешнем виде судей во время ведения дела: «Когда другие еретики видят, что судьи утомлены долгой работой при римской курии, они поднимают голову, начинают презирать судей, становятся злостными и дерзновеннее сеют свою ересь. Когда же против них начинается процесс, они подают свои апелляции. И другие судьи становятся слабее при исполнении своих служебных обязанностей по искоренению еретиков, так как начинают бояться усталости, как следствия уныния и неприятностей. Все это весьма вредно отзывается на вере и святой церкви Господней. От сей напасти да защитит церковь Жених ее». То есть, судья должен осуждать людей с улыбкой на лице, иначе они будут чувствовать его уныние.
   Глупость книги очевидна, но пугает даже не она. Пугает популярность этого трактата.

«Евангелие ведьм»

   Следующий демонологический трактат – «Арадия, или Евангелие ведьм» – кардинально отличается от предыдущих. И первое его отличие – в дате создания. Написан он был в 1897 году, а опубликован в 1899-м. А второе отличие в том, что создатель книги совсем не похож на «автора трактата о ведьмах» – во всяком случае, такого, какого обычно рисует наше воображение. Но на этот раз автор не теолог и не оккультист, а просто писатель, фольклорист, да еще и юморист. Зовут его Чарльз Годфри Леланд. Родом он из Америки, что также, хоть и в меньшей степени, отличает его от уже привычных демонологов-европейцев. Ну а в-третьих, этот трактат – сборник ритуалов и заклинаний, которые применяла группа ведьм-язычниц из Италии. Отличительной чертой здесь является именно язычество, тогда как обычно авторы представляют ведьм христианами.
   Книга была написана после изучения автором итальянского фольклора. В истории создания книги есть одна особенность, которая позволяет рассматривать ее в этом разделе. Основой для труда Леланда стала работа одной итальянской ведьмы, последовательницы ведовского культа, якобы берущего свое начало еще от этрусков. После того как ведьма выслала Леланду некий манускрипт, их общение прекратилось.
   Содержание трактата представляет собой заклинания, ритуалы, молитвы и мифы, которые смешивают в себе элементы язычества и христианства. Книга состоит из пятнадцати глав, десять из которых – это перевод присланного итальянкой манускрипта. Однако перевод достаточно творческий и дополненный, из-за чего вокруг него до сих пор ведутся споры. Собственно, некоторыми исследователями ставится под сомнение и само существование ковена, описанного автором.
   В «Арадии» рассказывается о приворотах, амулетах, ритуальных пиршествах и других атрибутах ведовства. Но дьявола там нет. Упоминаемый в книге Люцифер – это всем известный языческий бог солнца. Из христианской мифологии там присутствует Каин. Большое значение придается богине Диане, которая выступает в мифологии «Арадии» демиургом.
   Выход книги не привлек к себе общественного внимания, и лишь спустя 50 лет ею заинтересовались неоязычники. «Евангелие ведьм» оказало ощутимое влияние на одну из современных неоязыческих религий – викку.

Соревнования в изощренности. Пытки ведьм

   Применение пыток на ведовских процессах занимало особое место, если не первостепенное. Кроме того, что это был способ наказать ведьму, главной их задачей было добыть ценные сведения. Ценными они были и для суда, и для демонологии, которая таким образом подтверждала свои «исследования». На процессах по обвинению в колдовстве для применения пыток не требовалось каких-то особых обстоятельств, как это было в остальных делах (там сведения, полученные вследствие боли или страха боли, считались недостоверными).
   Религиозный фанатизм некоторых инквизиторов только подливал масла в огонь. Если жертва теряла сознание во время пыток, инквизитор мог с легкостью сказать: «Вы посмотрите, дьявол усыпляет своих слуг, чтобы избежать кары». Пытки также были одной из причин распространения охоты на ведьм. Ведь под пытками человек мог сознаться в чем угодно, в том числе выдать (или оговорить) других людей или рассказать больше об искусстве ведовства. И тем больше людей попадало в жернова инквизиции.
   Рассмотрим несколько распространенных в Средневековье пыток ведьм.
   Пытка бессонницей. Особенно распространенным этот способ был в Италии. На жертву надевали железный обруч с четырьмя зубцами и прикрепляли его к стене, так что ведьма не могла лечь. В продолжение всей пытки охранники пинали ее ногами и пиками, не давая уснуть. Через несколько дней у человека, лишенного сна, начинались галлюцинации и бред.
   Пытка на дыбе. Женщину укладывали на железную раму с деревянными валиками на концах. С их помощью ведьму растягивали, пока суставы тела не разъединялись. Эта пытка могла быть смертельной.
   Утиный стул. Ведьму привязывали к стулу, который на какое-то время опускали в воду. Это была не только пытка, но и дополнительный способ определить ведьму. Если женщина всплывала, значит, это точно была ведьма и ее ожидал костер. Если же тонула, то невинная душа отправлялась на небеса на праведный суд.
   Ведьмоколы. В инквизиции существовали специальные люди, задачей которых было выявлять на теле ведьм места, нечувствительные к боли и не кровоточащие. Делали они это, как можно понять, с помощью уколов. Во время этой проверки женщина вполне могла умереть от потери крови или болевого шока. В первом случае смерть могла растянуться на несколько дней.
   Кресло допроса. Кресло представляло собой седалище с усеянной острыми железными шипами поверхностью. Женщину усаживали на него обнаженной. При малейшем движении ведьма чувствовала сильную боль. Чтобы усилить муки, под жертвой разводили костер, который нагревал железо.
   Подвес. Одна из самых распространенных пыток. Обвиняемой связывали за спиной руки, другой конец веревки перебрасывали через перекладину и начинали поднимать жертву. К ногам могли привязать дополнительный груз.
   Пытка водой. Для этого использовали специальную дыбу с приподнятой средней частью. Жертве в рот заливали огромное количество воды, а затем били по вздутому животу.
   Испанский сапог. Изобретение представляло собой подобие сапога, оснащенное железными обручами, которые сжимались по мере закручивания винта. У жертвы сдавливало голень, вплоть до перелома костей.
   «Дочь дворника», или «Аист». Это приспособление представляло собой прут с железными кольцами. В большое кольцо сверху заключенный просовывал голову. Посередине были два кольца для рук, а внизу – для ног. Человек находился в максимально неудобном положении. Все было продумано до мелочей. Несколько минут сидения в подобном положении приводили к сильнейшему спазму мышц в области живота. Позже спазм переходил на грудь, шею, руки и ноги. Вместе с расширением «географии» росла и боль. Спустя некоторое время человек начинал впадать в безумие от боли. Пока жертва мучилась, ее дополнительно пытали каленым железом. Железные путы врезались в кожу, становясь причиной гангрены.
   «Бдение», или «Колыбель Иуды». Изобретатель этого инструмента, Ипполито Марсили, называл его переломным моментом в истории пыток. Устройство представляло собой пирамиду, на острую вершину которой усаживали жертву. Часто к ногам привязывали тяжелые гири, так что истязуемая медленно сползала по пирамиде вниз. На этом устройстве часто теряли сознание, из-за чего казни приходилось переносить.
   «Испанский осел». Устройство достаточно похоже на «Бдение», оно представляло собой треугольный параллелепипед, который лежит на одной из своих граней. На верхнее острое ребро усаживали жертву, к ногам которой привязывали вес. Таким образом ребро впивалось между ног. Это устройство было популярно среди охотников на ведьм. Бюджетная версия «Испанского осла» называлась «Кобылой» и представляла собой просто веревку, которая впивалась между ног, натирая плоть до крови.
   «Нюрнбергская дева». Так ласково это орудие пыток было названо из-за внешней схожести с девушкой, так как готовилось оно для ведьм. А география в названии означает место, в котором оно было впервые использовано. Представляет собой саркофаг с шипами внутри, которые впивались в жертву, когда инквизиторы захлопывали дверь. Дверь также была оборудована шипами. Со стороны может показаться, что это скорее орудие казни, чем пыток, однако шипы были расположены так, чтобы ни один из жизненно важных органов не пострадал. Первая жертва, к которой применили эту пытку, промучилась в саркофаге три дня.
   «Вилка еретика». Инструмент представляет собой ошейник, на котором закреплены две вилки с зубцами. Зубцы впивались жертве в подбородок и в районе грудины. Подобное орудие причиняло боль при любом движении человека. На вилках часто было написано «Я отрекаюсь». Название свое это орудие пыток приобрело из-за вилкообразной формы и широкого применения на процессах по делам ведьм и еретиков.
   «Груша». Ее вводили в любое отверстие на теле женщины. Форма, как нетрудно догадаться, напоминала грушу. После того как прибор оказывался внутри тела, палач начинал крутить винт, и «груша» раскрывалась, острыми частями повреждая внутренние органы жертвы, что приводило к смерти.
   Ручная пила. Это скорее способ мучительнейшей казни, чем пытка. Жертву привязывали вниз головой, широко разводя ноги, и распиливали между ног. Распространена эта казнь была преимущественно во Франции и использовалось против ведьм, которые якобы забеременели от Сатаны.
   Коленедробилка. Устройство представляет собой две палки со стальными шипами, скрепленные на концах винтами. Между этих палок помещали часть тела жертвы. Чаще всего это были колени. Затем винт начинали закручивать, ломая человеку суставы и кости.
   Существовало еще множество других устрашающих орудий пыток. В современности пытки при расследовании преступлений больше не используются, так как в целом отношение к преступникам стало более гуманным. Но у этого есть и более практические причины – сведения, которые можно получить от человека под пытками, не всегда правдивы. Ведь, чтобы избежать мучений, люди могут сказать все, что угодно. Однако психологическое давление на осужденных никто отменять не спешит.

Преступление и наказание

   Казнь ведьм была логичным финалом всего действа. Ради этого все и начиналось. Именно после того как угольки костра остывали, инквизитор со спокойным сердцем мог сказать: «Зло повержено».
   Во времена позднего Средневековья и Ренессанса ведьм могли повесить или отрубить им головы. Однако королем казни был все-таки костер. Делалось это неспроста, а на основании религиозных представлений тех времен. Считалось, что огонь очищает.
   Костер символизировал ад, так что инквизиторы были уверены, что подобным образом они подготавливают ведьму к ее загробному будущему. Огонь также был и символом очищения, которое доступно всем, вне зависимости от тяжести греха. Считается, что страдания очищают душу, именно поэтому очищающее средство было выбрано наиболее болезненное. Человек получал ожоги, несовместимые с жизнью.
   Кроме того, во многих народных поверьях говорится о том, что ведьмы могут воскресать, оживленные Сатаной. Судьи, боявшиеся ведьминской мести, желали избавиться от нее окончательно. Нет тела – следовательно, нет и зомби.
   Отсутствие трупа устраняло хлопоты с похоронами, которые никто не спешил на себя брать, чтобы не быть самому заподозренным в ведовстве. Не хотело за них платить и государство (что логично, учитывая масштабы «производства»). Ведьм нельзя было хоронить на обыкновенных христианских кладбищах, а выделять отдельный кусок земли во времена, когда она была основным ресурсом, было безрассудно.
   Отход от казней на костре случился одновременно с ростом городов. Деревянные дома были слишком уязвимы перед огнем. К тому же людей уже не так развлекали вопли горящего заживо, а прогрессивно мыслящих даже пугали или как минимум вызывали отвращение. Жар огня вытеснялся холодом стали.
   Наравне со смертной казнью практиковали и пожизненные заключения, но они были не так популярны. Ведь колдовские силы ведьмы не были изучены, и было неизвестно, может ли она колдовать из тюрьмы. Хотя автор «Молота ведьм» считал, что ведьма ограничена только влиянием на стражников тюрьмы и судей, но в большинстве случаев судьбу старались не испытывать. Да и толку от такого заключения, если душа ведьмы все равно остается во власти дьявола? А страдания костра вполне могли очистить душу.
   Также казнь выполняла то, что в юриспруденции называется «превентивной функцией». Костры пугали и были очень убедительным аргументом, чтобы держаться от колдовства подальше. Правда, эффективность подобных мер оценить сложно, так как подробной статистики в то время никто не вел.
   Ведьмы в Средневековье воспринимались, как в современности – террористы. И, чтобы их обезвредить, любые средства считались хороши.

Звезды ведьмовского мира

Петронилла де Мит

   Говоря об охоте на ведьм, в первую очередь стоит вспомнить об Ирландии. Именно в этой крошечной, окруженной со всех сторон водой стране 3 ноября 1324 года сожгли на костре Петрониллу де Мит. Это был один из первых случаев казни за ведовство в Европе и первый – в Ирландии. Событие это положило начало охоте на ведьм по всей Европе, которая унесла десятки тысяч невинных жизней.
   Петронилла де Мит была служанкой Алисы Кителер, ирландской аристократки. Сама Алиса за всю свою жизнь четыре раза побывала замужем. Последний муж леди Кителер, сэр Джон лэ Поэр, тяжко страдал от головокружений и обмороков. Касательно его здоровья у окружающих возникли странные подозрения. Близкое окружение семьи было уверено, что его понемногу травит собственная жена. Начали поговаривать, что графиня свела в могилу и трех своих предыдущих мужей, так как все они умерли при подозрительных обстоятельствах.
   Судебный процесс по обвинению Алисы Кителер состоялся в 1324 году. Им занялся епископ Оссорийский Ричард де Ледреде. После обыска было обнаружено множество атрибутов, которые якобы использовались для занятия черной магией. Графиню обвинили в колдовстве, а также в том, что она является главой группы колдунов и еретиков.
   Улов для церкви был крупным. Приношение в жертву животных, отказ от христианской веры, осквернение храмов, нанесение вреда жизни и здоровью людей с помощью заколдованных мазей и порошков… Сама Алиса обвинялась также в том, что по ночам встречалась с дьяволом, который являлся ей в виде кошки или лохматой собаки.
   Появились вопросы и насчет богатства, которым обладала Алиса Кителер. Откуда у нее такое состояние? Каким образом она получила такое сильное влияние в обществе? Католическая церковь обвинила женщину в обогащении с помощью колдовства (для неверующих в колдовство можно сказать, что церковники завидовали ее богатству).
   С помощью связей графине все-таки удалось бежать (более того, Алиса даже смогла добиться того, что сам епископ Ричард де Ледреде был брошен в тюрьму). Однако ее сподвижников постигла совсем иная участь. Многие подверглись жестоким пыткам. Сын Алисы был осужден как еретик и брошен в заключение на 9 недель, после чего его отправили в паломничество в Англию к могиле святого Томаса Кентерберийского. Но больше всего пострадала Петронилла де Мит, бедная служанка высокородной дамы.
   Женщину обвинили в том, что она является ведьмой. Под пытками Петронилла де Мит призналась в том, что ее госпожа, Алиса Кителер, давала познать себя плотски демону, советовалась с дьяволом и отрицала христианскую веру. Также девушка утверждала то, что ее госпожа применяла зелья и летала на метлах. Однако эти признания не могли защитить и оправдать ее саму. И в один из первых дней ноября запылал жаркий костер, который забрал ее жизнь.
   Эта таинственная история стала началом эпохи охоты на ведьм. Сама графиня смогла спастись от ответственности. Епископ Оссорийский Ричард де Ледреде был осужден в ереси и изгнан из епархии. А служанка стала тем человеком, который понес ношу своей госпожи.

Аррасские ведьмы

   События, происходившие в этом маленьком городке в XV веке, ужаснули Францию и всю Европу. Но первой переполошилась Бургундия, к которой на тот момент принадлежал город.
   Широкомасштабная охота на ведьм, охватившая Аррас в 1459–1460 годах, приняла размеры массовой истерии, нарастающей как снежный ком.
   А началось все с признаний нескольких неуравновешенных женщин в том, что они посещали шабаши, где парили в воздухе, меняли обличье, занимались темной магией и плотскими утехами с нечистью. Также некоторые из них утверждали, что проникали во дворы обычных людей и вредили их домашнему скоту. Желающих поговорить о своей причастности к опасному ремеслу оказалось достаточно много.
   Все эти рассказы мгновенно распространялись, так что вскоре ими заинтересовалась святейшая инквизиция. В те времена не было привычного для современности досудебного следствия. Никому не было дела до долгих разбирательств, поэтому всех девушек, которые хвастались своими похождениями на шабаши для ведьм, отправили на костер.
   Инквизиторы, которых католическая церковь направила в Аррас, начали поговаривать о том, что в этом городе связаны с нечистым не только казненные ведьмы, но и обычные жители. Ведь под пытками женщины, которые признали себя виновными, назвали еще много имен. По Аррасу стала распространяться волна обвинений, арестов, пыток и новых признаний, которая захватывала не только бедных женщин с неустойчивой психикой, но и людей знатных. И всякий, кто посмел выступить против казней, моментально становился таким же обвиняемым и подвергался преследованиям.
   О городе начали говорить по всей Европе, а более всего во Франции, Испании и Италии. Через некоторое время стали выдвигать подозрения, что ведьмовство касается не только этого городка, но и всей Европы в целом. В списки так называемых «служителей темных сил» входили даже некоторые кардиналы и священники.
   Истории об этом проклятом месте ходили из уст в уста, и власти в итоге начали опасаться беспорядков на этом фоне. Чтобы успокоить напуганное население, властям нужно было как-то обозначить источник зла. Было заявлено, что в Аррасе действует секта последователей Пьера Вальдо, – вальденсы, признанные еретиками.
   Пьер был богатым купцом из Лиона, ставшим радикальным христианином. Его идеи заключались в том, что никто из людей не должен быть рабом своих денег, что только будучи независимым от собственного состояния человек сможет максимально приблизиться к Богу. Более того, Пьер Вальдо отдал свою недвижимость жене, а деньги раздал бедным. Его идеи распространились по Франции, Германии, Италии, Чехии и Испании. В 1179 году католическая церковь признала Вальдо и его последователей еретиками.
   Истеричная охота на ведьм в Аррасе продолжалась. Инквизиция бесчинствовала. Всех подозреваемых подвергали жестоким пыткам, растягивали на дыбе, жгли пятки огнем, давали пить уксус и масло. В результате они признавались во всем, чего от них хотели судьи. Некоторых после пыток бросали в тюрьмы, те, кто был побогаче, подкупали инквизиторов и тем самым получали желанную свободу.
   В конце концов охота на ведьм нанесла огромный ущерб коммерции города. Многие из-за страха быть обвиненным в колдовстве боялись вести дела в городе, а у торговцев, которых обвиняли в использовании темных сил, конфисковали все имущество и деньги. Никто из населения города не мог получить кредит. Каждодневные «нахождения» все новых еретиков и ведьм привели к тому, что когда-то славившийся своим богатством Аррас оказался в изоляции и был обречен на вымирание.
   Ничто не указывало на прекращение несправедливых дел инквизиции. Однако герцог Бургундский Филипп Добрый, каждый день получая все новые и новые подробности о событиях в Аррассе, верил им неохотно. Он все больше убеждался, что на самом деле никаких злых темных сил в Аррасе не существует, а слухи и «свидетельства» – это бредни выживших из ума больных женщин и дело рук самих инквизиторов.
   И в конце 1460 года Филипп Добрый активно вмешался в события, творящиеся в городе. Аресты прекратились. В 1461 году Парижский парламент потребовал освободить некоторых заключенных. Остальных освободил епископ Арраса, отсутствовавший во время этой массовой истерии. Тридцать лет спустя, в 1491 году, Парижский парламент осудил жестокость пыток и заявил, что инквизиция действовала в Аррасе несправедливо.
   Массовый психоз прекратился. Однако не навсегда. Спустя время охота на ведьм запалила новые костры, и средневековую Европу засыпало их пеплом.
   К сожалению, в Европе не было никаких шансов это предотвратить. Как показали события в Аррасе, правители государств не располагали особой властью. Монархи и герцоги все же не могли тягаться с авторитетом церкви. Именно благодаря ей по призыву папы римского в крестовые походы отправлялись сотни тысяч человек.

Агнес Сэмпсон и дело ведьм из Норт-Бервика

   Эта история произошла в конце XVI века, в Шотландии, которая на тот момент была независимым государством с монархической формой правления. Официальной религией здесь было католичество, и потому неудивительно, что охота на ведьм не обошла страну стороной.
   Впервые упоминания о ведьмах появились в статуте Марии Шотландской в 1563 году. Охота на ведьм в Шотландии имела свою специфику. Например, здесь наказывали не только самих ведьм, но и тех, кто обращался к ним с какими-либо просьбами. Но так же, как и везде, людей обвиняли в том, что они вызывают демонов, фей, дьявола.
   Расцвет охоты на ведьм в Шотландии пришелся на времена правления Якова VI (Якова I Стюарта). Для работы с подобными делами был создан Тайный совет. Существовала особая процедура разбирательства. Совет собирал комиссии, которые расследовали всевозможные случаи применения колдовства и использования темных сил. Бывало и так, что работа комиссии ограничивалась только расследованиями, но зачастую они же и выносили смертный приговор предполагаемым слугам дьявола, и применяли пытки, чтобы вырвать признания у подозреваемых.
   Для вычисления ведьм применялось множество способов. Однако в силу постоянного напряжения между Англией и Шотландией, которое в любой момент грозило перерасти в вооруженное противостояние, король не мог позволить больших расходов из государственной казны на расследования дел о колдовстве, и поэтому использовались особые методы. Зачастую дела велись за счет самих подозреваемых – еще до конфискации их имущества. Но если обвиняли в колдовстве человека бедного, то расходы на расследование ложились на церковный и городской совет.
   Говоря о различиях охоты на ведьм в Шотландии и других странах Западной Европы, стоит упомянуть о том, что это была единственная страна, в которой обвиняемому в колдовстве полагался адвокат. Правда, как ни удивительно, никакого существенного влияния на приговор это не имело.
   Заключенных подвергали пыткам, очень часто даже в обход закона. Тем, кто был в заключении, по несколько дней подряд не давали спать, оставляли их на холоде без одежды, подолгу держали в одиночной камере. Известны случаи, когда в таком одиночном заключении люди просто сходили с ума. Обвиняемых в колдовстве пороли кнутом, ломали ноги в тисках, дробили пальцы и вырывали ногти, но все это не могло сравниться с пыткой, которая применялась только в Шотландии: волосяную рубашку смачивали в уксусе, а затем надевали на узников. Через какое-то время кожа слезала лохмотьями, и многие умирали от болевого шока.
   Яростно преследовали и тех, кто просто занимался врачеванием. Почему же это происходило? А все потому, что в целебные мази и зелья, которые готовили «ведьмы», зачастую входили нетипичные и малоизвестные компоненты. Получается, их преследовали, по сути, за новаторство в области фармацевтики.
   Одной из первых жертв шотландской охоты на ведьм стала целительница и повитуха Агнес Сэмпсон.
   Ее арест имеет предысторию. Все началось с событий, происходивших совсем в другой стране. В те времена Данию, как и многие из европейских государств, охватила ведовская истерия. В связи с широким применением пыток люди, обвинявшиеся в колдовстве, признавались во всех мыслимых и немыслимых грехах, увлекая вслед за собой на костер и множество других людей. Так, обвиненная в колдовстве Анна Колдингс назвала имя повитухи Агнес Сэмпсон. И вот по какому поводу.
   Осенью 1589 года у берегов Шотландии разыгрался страшный шторм. Штормы в этих местах не редкость, но в тот раз в бурю попал корабль принцессы Анны Датской – невесты шотландского короля Якова VI. Судно уцелело только чудом, и всей флотилии пришлось остановиться в Норвегии, чтобы переждать непогоду. Король лично отправился встречать будущую жену. Но когда королевская чета возвращалась в Шотландию, буря налетела снова. После долгого изнурительного путешествия они все же смогли добраться до дома. Но суеверный монарх был уверен: обрушившаяся на их корабли буря – не просто разыгравшаяся стихия, а самое настоящее колдовство.
   Началось расследование. В его ходе выяснилось, что датский министр финансов – тот еще пройдоха, положивший себе в карман деньги на оснастку королевских кораблей. Также он признался, что обращался к колдунье Анне Колдингс, чтобы та вызвала бурю. Ее тут же арестовали. И под пытками ведьма подтвердила, что шторм на море вызвала она, потому что ее просили утопить корабль королевы. Более того – она назвала несколько имен других ведьм, вместе с которыми она якобы совершала необходимые для этого ритуалы.
   И первой в этом списке была повитуха из графства Ист-Лотиан Агнес Сэмпсон. Ей приписывали колдовство и посещение шабашей, где присутствовал сам Сатана. Говорили, что именно Сатана приказал Агнес и другим ведьмам вызвать бурю, чтобы погубить королеву Анну.
   Агнес Сэмпсон считалась главной ведьмой, и поэтому ее увезли в Холирудский дворец (резиденцию монархов Шотландии), где она предстала перед королем Яковом Стюартом и шотландской знатью. Женщине выдвинули всевозможные обвинения. Агнес все отрицала, но верхушке Шотландии было необходимо ее признание, и потому ее отправили в тюрьму, где подвергли пыткам. Агнес тщательно осматривали, чтобы найти метку дьявола. Для этого сбрили все волосы на ее теле (считалось, что метка чаще всего располагается на незаметных местах). Такую процедуру проводили со всеми ведьмами в стране, потому что считалось, что прежде чем принять ведьму в качестве своей слуги, дьявол обязательно оставляет на ее теле свою метку. Печать дьявола на теле Агнес Сэмпсон обнаружили на половых органах. В конце концов женщина не выдержала пыток и созналась во всех обвинениях и к тому же рассказала и о других ведьмах.
   Против Агнес Сэмпсон выдвинули обвинения по 53 пунктам. Под пытками целительница призналась в изготовлении порошков, которые якобы требовались для ведовских ритуалов, а также в связях с демоном в обличье какого-то лохматого животного. Кроме того, она рассказала о собрании ведьм, состоявшем из 90 женщин и мужчин.
   В декабре 1590 года посол в Шотландии Роберт Боуэс написал о признании Агнес Сэмпсон, а также упомянул о том, что она пыталась заполучить королевскую рубашку для своих темных ритуалов. И что она посещала ведьмовские шабаши и там собирала кости для приготовления специальных мазей и зелий. Используя их, женщины менее болезненно рожали.
   Следующее сообщение было взято из одной шотландской газеты:
   «Агнес Сэмпсон призналась во всех возможных странных и не странных вещах перед королем Яковом Стюартом. В свою очередь, король назвал всех обвиняемых крайними лжецами, но когда Агнес сказала, что Яков говорил своей жене в первую брачную ночь, он начал более охотно верить в слова ведьм».
   Этот громкий процесс против ведьм в Шотландии, вовлекший большое количество людей, более известен под названием «Дело ведьм из Норт-Бервика».
   Некий Дэвид Ситон, заместитель шерифа города Транента, начал замечать, что его служанка Джилли Дункан куда-то уходит по ночам. Это вызвало у него подозрения. Что интересно, Джилли, как и Агнес Сэмпсон, славилась способностями исцелять различные болезни. Дэвиду Ситону эти ее способности казались крайне неестественными, и потому он заподозрил женщину в связях с дьяволом.
   Удивительно, что единственным способом разоблачения человека в те времена считались пытки, и бдительный хозяин не преминул им воспользоваться.
   Вот как написано об этом в источнике того времени («Новости из Шотландии», 1591 г.):
   «Посему хозяин служанки стал приглядываться к ней и следить за ней, и вызнавать, каким образом творит она все это, а она не могла ему ответить. Хозяин же, продолжая разыскания, сговорился с прочими горожанами и подверг свою служанку пытке тисками, каковые налагаются на пальцы рук и причиняют жуткую боль, а еще перетягиванием головы веревкой, что не менее жестоко, и все же она не сознавалась. Посему, предполагая, что носит она на теле дьявольскую метку (как положено истинным ведьмам), устроили ей досмотр и отыскали сию метку в ложбинке на шее, и тогда лишь она призналась, что по воле дьявола творила колдовство и иные непотребства и наводила порчу».
   Чуть позже мужчина передал служанку властям, где ее продолжили пытать. И под пытками женщина «выдала» группу своих сообщников, которых тут же арестовали. Среди прочих она назвала и Агнес Сэмпсон.
   Как упоминалось ранее, Агнес призналась в том, что собрала 90 женщин и мужчин, и именно на этом собрании они решили вызвать шторм, чтобы потопить корабль короля, возвращавшегося из Дании.
   Среди «сообщников» Агнес Сэмпсон стоит упомянуть Барбару Напье. Ее обвиняли в участии в предательском заговоре и в том, что она пыталась убить короля при помощи его восковой фигурки. Интересно, что комиссия, рассматривавшая дело женщины, в конце концов отказалась от расследования. Король Яков Стюарт пришел из-за этого в ярость и потребовал, чтобы дело немедленно пошло в ход. Он даже потребовал удушить и сжечь женщину, а присяжных, которые оправдали Барбару Напье, наказать за умышленную ошибку. Девушка попросила отсрочить приговор, так как была беременна. Спустя непродолжительное время ее и вовсе освободили.
   Еще одним человеком, на которого указала Джилли Дункан, был доктор Джон Фиан (Джон Каннингем). Он был самым известным «колдуном», проходившим по делу ведьм из Норт-Бервика. Его обвиняли в том, что он был секретарем на ведьмовских сходках, где ведьмы готовили покушение на короля. Также его обвинили в сговоре с дьяволом, который велел ему бросить в море мертвую кошку, чтобы потопить корабль Якова Стюарта. Пунктами обвинения были также получение печати дьявола, воровство трупов из могил с целью применения на них заклинаний, а также другие магические ритуалы. Джона Фиана подвергли нечеловеческим пыткам, и он сознался во всех этих обвинениях. Но однажды подсудимый сумел раздобыть ключ от камеры и ночью предпринял отчаянную попытку бежать… однако вскоре вновь был схвачен. В этот раз он отказался от всех своих признаний, утверждая, что сознался только лишь из-за страха перед болью. Правда, участь его это не облегчило.
   «Чтобы перестал он упорствовать и сознался окончательно, подвергли его удивительной пытке, заключавшейся в следующем. Ногти на всех его пальцах отодрали и выдернули приспособлением, каково в Шотландии именуется “туркас”, а в Англии называется “клещами”; и под каждый ноготь ввели по две булавки почти до головок. Несмотря на жестокие мучения, доктор не издал ни стона и ни в чем не сознался, хотя применялись к нему и иные пытки. Тогда его по приказу его королевского величества вновь поместили в “сапоги” и долго не выпускали, и столь мучительным было испытание, что ноги его были совершенно расплющены […] вследствие чего более не мог он ходить. И, вопреки всем этим жестоким пыткам и невыносимым мукам, отказывался он сознаваться в чем-либо – столь глубоко проник дьявол в его сердце, что он отвергал все, сказанное им прежде, и повторял лишь одно: что все слова, под коими стоит его подпись, были сказаны в страхе перед пытками, каковым его подвергали…
   Вышеозначенный доктор Фиан был допрошен, обвинен и приговорен по закону к смерти, а после – к сожжению согласно уложению сей земли. Посему его посадили в повозку и сперва удушили, после чего незамедлительно кинули тело в разведенный по этому случаю большой костер, каковой разожгли на Замковой скале в городе Эдинбурге в первый день января 1591 года. Остальные ведьмы, коих не казнили, оставлены в тюрьме для дальнейшего расследования и дознания по воле его королевского величества». («Новости из Шотландии», 1591 г.)
   Агнес Сэмпсон была сожжена 28 января 1591 года.
   Эта показательная история ярко иллюстрирует то, что происходило в Западной Европе в XIV–XVIII веках. Множество невинных людей подвергались жесточайшим мучениям, от боли или из страха перед ней признаваясь в любых обвинениях и оговаривая других людей, лишь бы избавиться от мук. Слухи служили фактами, а признания под пытками – доказательствами, и тысячи людей взошли на костер ни за что. Правители государств не имели ни малейшего представления о справедливом суде, и шотландский король тому яркий пример.
   Этот случай – далеко не единственный в Шотландии. Абердинские ведьмы, ведовский процесс в Парте, дело ведьм из Питтенуима… Все это происходило в Шотландии и оставило свой след в истории.

Судебные процессы над ведьмами в Вале

   Невиданная по размаху охота на ведьм произошла в XV веке на территории нынешней Швейцарии. По статистике, в этом государстве сожгли намного больше ведьм и колдунов, чем в какой-либо другой стране. Ни Италия, ни Германия не сравнятся со Швейцарией по количеству казненных на костре.
   Город Вале, в котором в период с 1428 по 1447 год по обвинению в колдовстве сожгли не менее 387 человек (точные данные неизвестны), на тот момент принадлежал герцогству Савойя. Это маленькое государство находилось в состоянии, близком к гражданской войне. Все общество было измучено и пребывало в большой напряженности.
   Во времена больших потрясений, когда происходят войны, эпидемии, революции, перевороты, по цепному принципу приходят и другие бедствия. Так случилось и в Савойе. Накаленная до предела атмосфера в обществе привела к масштабному преследованию ведьм (как всегда, нужно было найти виновника всех бед).
   В каждом государстве были свои особенности охоты на ведьм. В Савойе для начала судебного процесса, требовалось, чтобы обвинение в колдовстве выдвинули не менее трех человек. Если арестованный признавался, что занимался темной магией, его сжигали заживо, если не признавался – его пытали до тех пор, пока не признается.
   К сожалению, процессы над ведьмами плохо задокументированы. Остались некоторые записи Ганса Фрюнда, секретаря суда, бывшего очевидцем начала событий в Вале:
   «В год тысяча четыреста двадцать восьмой после Рождества Христова епископство Уоллиса столкнулось со злом, убийствами и ересями среди ведьм и колдунов, женщин и мужчин, известных на латыни под названием sortilegio, и были они первыми, кого обнаружили в двух долинах Уоллиса…» – так описывает Ганс Фрюнд начало охоты на ведьм.
   «…и множество их призналось в большом зле и во многих убийствах и ересях, и во множестве злых деяний, которые они совершили, известных на латыни как sortilegio, о которых много говорится в этом документе… люди, будь то мужчины или женщины, виновные в содеянном ими зле, совершили его по наущению злого духа…»
   «Были даже те, кто убивал своих собственных детей, жарил их на огне и брал их в компанию, чтобы их ели…»
   Не выдерживая адских пыток со стороны преследователей, люди сознавались в любых приписываемых им обвинениях, однако крайне редко, но все же встречались и те, кто, несмотря ни на что, отрицал свою вину. Если же заключенный называл кого-то, этого человека сразу же арестовывали, кроме тех случаев, если подозреваемый имел высокую репутацию и к тому же был богат. Относительно такого человека сначала проводили осторожное расследование, однако если его выдавали сразу несколько заключенных, то его бросали в тюрьму незамедлительно.
   Обвинения не были оригинальными. Как обычно, ведьм и колдунов обвиняли в умении летать (и использовать это умение во вред людям), в призывах дьявола для обучения темной магии, в проклятиях, заговорах и наведении порчи, в излечении недугов, насланных колдовством… Нередко подозреваемых обвиняли также в ликантропии (будто они превращались в вервольфов и нападали на скот) и даже в каннибализме – что «слуги дьявола» похищали и ели детей.
   Казнь чаще всего происходила следующим образом. Приговоренным к смерти вешали на шею мешочек с порохом и привязывали их к лестнице, которую затем приставляли к столбу. После этого вокруг столба разжигали костер. Однако не все доживали до костра, многие умирали во время пыток.
   Имущество казненных, как правило, переходило в руки знати, которая оплачивала казни. Его возвращали, только если родственники обвиненного могли доказать свою непричастность к колдовству.
   События в герцогстве Савойя – пример того, как внутригосударственная разруха и всенародная паника могут принести еще одну беду. Огромное влияние в преследовании ведьм сыграла массовая истерия среди простого населения. Ведь, когда вокруг предательство, разруха и нищета, легко поверить в то, что все это возникло не на пустом месте. Необходимо было найти конкретную причину, и ее нужно было персонифицировать, так как покарать можно только персону. Процессы над ведьмами стали своеобразным побегом от несовершенного мира, побегом от его закономерностей. И это желание бежать было вызвано страхом людей перед злым роком.

Анна Колдингс

   Эту женщину называли «мать дьявола» и считали опасной колдуньей. Многие, кто хотел нечестным путем достичь своих целей, обращались к ее услугам. Поговаривали, что она обладает могущественной силой, знает толк в травах и зельях и способна даже управлять стихиями. Тот, кто замышлял коварное покушение, обращался именно к ней.
   Настоящее имя ее было Анна Колдингс. Произошла эта история в конце XVI века в одной из самых развитых стран Европы, а именно в Дании. Можно было бы подумать, что в силу своего географического положения скандинавские страны избежали истерической охоты на ведьм, распространившейся, как эпидемия, в Западной Европе. Однако это не так. Стоит сказать, что уже к началу XVII века в Дании и Норвегии по обвинению в колдовстве было казнено около полутора тысяч человек.
   Анна Колдингс была одной из главных подозреваемых на знаменитом судебном процессе в Копенгагене в 1590 году. Фантастичность этой ситуации в том, что это судебное разбирательство велось параллельно с процессом над ведьмами в Норт-Бервике в Шотландии, и поводом к обоим делам стала буря, во время которой чуть не погиб король Шотландии Яков Стюарт.
   Как уже упоминалось, осенью 1589 года принцесса Дании отправилась из Копенгагена в Шотландию, чтобы выйти замуж за шотландского короля. Но разыгралась буря, и из-за сильного шторма принцессе пришлось свернуть с пути и укрыться в порту Осло. В итоге свадьба состоялась в Норвегии, а не в Шотландии, как планировалось изначально. Может быть, все бы и обошлось, если бы на обратном пути в Шотландию королевская чета снова не попала в сильнейший шторм. Король едва не погиб. И хотя жизнь короля удалось спасти, у него возникло подозрение, что буря эта случилась неспроста и что, похоже, без колдовства здесь не обошлось. По возвращении короля в Шотландию начался судебный процесс над ведьмами в Норт-Бервике и великая охота на ведьм в Копенгагене.
   Министр финансов Дании Кристофер Валькендорф был обвинен в растрате и в том, что корабль короля был плохо оснащен, так что мог не выдержать шторм. Чтобы избежать наказания, Валькендорф сказал, что буря была вызвана ведьмами, которые послали в море демонов, чтобы потопить королевский корабль. По версии министра, колдуньи действовали в доме ткачихи Карен. Ее тут же арестовали и применили пытки, чтобы узнать имена сообщников «ведьмы». Как и стоило ожидать, не выдержав мучений, женщина назвала несколько имен якобы своих соучастников.
   Одной из этих соучастниц оказалась Анна Колдингс. Во время допроса она, в свою очередь, назвала еще пять человек, среди которых была Агнес Сэмпсон (о ней мы уже рассказывали выше), а также жена мэра Копенгагена. Анну Колдингс считали очень опасной и могущественной ведьмой. Женщина была признана виновной во всех выдвинутых обвинениях. И летом 1590 года она взошла на костер.
   Говоря об Анне Колдингс и о преследованиях ведьм в Дании, стоит упомянуть еще об одной знаменитой датской ведьме, а именно о Марен Сплид. Она была женой богатого застройщика в городе Рибе. Известно, что чем богаче человек, тем более опасны и многочисленные его конкуренты. Так, один из конкурентов мужа донес на Марен, будто она является ведьмой и использует колдовство. В итоге женщина так же, как и многие другие жертвы ведовской истерии, была сожжена на костре. В городе Рибе, в котором в XV–XVI веках проходили карательные процессы над так называемыми ведьмами, ныне находится мемориальная доска в память о Марен Сплид и о печальных событиях того времени.

Орлеанская дева

   По решению инквизиционного суда Жанна д’Арк была признана ведьмой. По крайне мере, сходятся как минимум две вещи: ее сожгли, и сожгли за ересь.
   На территории Франции, откуда родом Жанна д’Арк, полыхала Столетняя война с англичанами, которые как раз побеждали, взяв под свой контроль все крупные политические центры страны. Победа была за малым. И в этот отчаянный момент к дофину Карлу прибыла Жанна, обыкновенная пастушка, которая утверждала, что слышала голоса святых, приказавшие ей явиться сюда, чтобы спасти Францию. До этого по стране ходила легенда, что от бедствий войны Францию может спасти посланная Богом дева. Дофин, знакомый с легендой, отнесся к девушке со вниманием и после нескольких проверок, которые Жанна с честью выдержала, поручил ей командование своей армией.
   Первой победой Жанны было снятие осады Орлеана, казавшееся на тот момент невозможным. После этой победы она и была прозвана Орлеанской девой, и именно она положила начало триумфальному освобождению французских земель. Жанна внесла свой вклад не только в военные действия, но и в политику, приняв участие в помазании на царство дофина Карла. Это лишало Англию легитимных претензий на французский престол.
   Однако весной 1430 года Орлеанская дева попала в плен к бургундцам, которые позже продали Жанну яростно ненавидевшим ее англичанам (еще бы, ведь она посмела увести у них победу буквально из-под носа). Король Карл, столь многим обязанный Жанне, не предпринял ничего, чтобы выручить ее.
   Для англичан важно было не просто убить Орлеанскую деву, но обязательно развенчать образ Жанны как посланницы Бога на земле. Процесс над ней должен был стать определенно инквизиционным. Но все теологи и священнослужители были отобраны таким образом, чтобы угодить политическим интересам Англии.
   Судьи настаивали на том, что голоса, которые она слышала, имели вовсе не ангельское, а наоборот, демоническое происхождение. Во время процесса различными ухищрениями они пытались выбить у нее признание в ереси. Однако ничего не получалось. Все разбивалось не столько об ее теологические знания, сколько о непоколебимую веру.
   Вскоре ее перевезли в другую тюрьму, где отобрали женскую одежду, подсунув мужскую (среди грехов, в которых обвиняли Жанну, было ношение мужской одежды). Под предлогом, что Жанна «впала в прежние заблуждения», надев мужскую одежду, суд приговорил ее к смерти. 30 мая 1431 года на площади Старого рынка в Руане Жанна Д’Арк была сожжена на костре.
   Через два десятка лет, не без участия короля Франции, Жанна была оправдана, а в начале ХХ века канонизирована католической церковью.

Каэль Мерри

   Как известно, в эпоху охоты на ведьм практически не бывало случаев, когда обвиняемого в колдовстве человека оправдывали. Как правило, судьба несчастных, попавших в стальные клещи инквизиции, была предрешена. Эта история – о девушке, которая стала исключением из правил. Она одна из тех немногих, кого на судебном процессе оправдали. Правда, сказать, что это ей помогло и последующая ее жизнь была долгой и счастливой, нельзя.
   Эти события произошли в Испанских Нидерландах. Испания, вопреки распространенному стереотипу, была страной, в которой ведьмы чувствовали себя относительно безопасно. Конечно, инквизиция этой страны даже заслужила отдельное название («испанская инквизиция» давно стала символом фанатизма и массовых репрессий), но женщин понапрасну не трогала. Еретиков, евреев и арабов сжигали, а вот ведьм – сравнительно редко. Однако Нидерландов (на тот момент это государство находилось под испанской короной) это не касалось. Преследование ведьм здесь разгорелось во впечатляющих масштабах. Под подозрение первыми попадали, в основном, старые женщины, которые выделялись тяжелым характером или особыми дефектами внешности. Король Испании Филипп II в 1595 году издал для Испанских Нидерландов указ, в котором шла речь о том, что в делах касательно ведовства под подозрение в первую очередь попадают старые женщины.
   Почему же эти процессы все-таки происходили? И не только в Нидерландах, но и по всей Европе? Многие историки считают, что это был ответ на всплеск общественных страхов, которые были вызваны ростом нищеты и социальными кризисами. По мнению некоторых ученых, более существенными причинами являлись стихийные бедствия и всплески эпидемий. Нужно было найти козла отпущения. Церковь трактовала чуму и другие эпидемии как «проделки Сатаны» и «вмешательство темных сил». И потому инквизиция действовала, отправляя на костер тысячи людей, с целью «предотвратить» смерти миллионов.
   Выявить ведьму было настолько легко, что практически каждая третья женщина попадала под эту категорию. Например, в Нидерландах широко использовался метод весов. Девушка должна была встать на весы, а на другую их сторону клали груз весом в пятьдесят килограммов. Если девушка была легче этого груза, она считалась ведьмой. Почему? Потому что предполагалось, что «грузоподъемность» метлы – не более пятидесяти килограммов. И потому вследствие всего лишь своей худобы на костер отправлялись тысячи невинных женщин.
   Судебный процесс над Каэль Мэрри состоялся в Рурмонде. В этом городе проходили самые громкие в Испанских Нидерландах дела по обвинениям в колдовстве.
   Судебные процессы проводились здесь своеобразно. В основном на предполагаемых колдунов доносили крестьяне, которые считали, что их домашний скот или их семью околдовывали. Но, что примечательно, так называемые ведьмы или колдуны могли в ответ подать иск на тех, кто на них клеветал.
   Одним из способов доказательства того, что человек не связан с колдовством, была следующая процедура: доносчик должен был прийти к оговоренной им ведьме и попросить у нее особого ведовского благословения. Если он получал отказ, это и считали доказательством ее невиновности. В случае, если подозреваемый не мог таким образом защитить свою честь, открывали судебное разбирательство. Истец должен был предоставить доказательства.
   Очень большое значение имело количество свидетелей. Если свидетелей было от четырех до восьми, этого было достаточно, чтобы вынести ведьме смертный приговор, но если их было меньше, колдунью отпускали на свободу. Как ни странно, репутация того или иного доносчика играла огромную роль в ведении и решении судебных дел. Если истец имел значительное влияние в тех местах и был зажиточным, в таких случаях смертные приговоры звучали гораздо чаще.
   Довольно гуманным было здесь то, что подозреваемого в колдовстве подвергали пыткам, как правило, только в случае прямых доказательств виновности. Здесь заметна разница в судебных процессах в Испанских Нидерландах и в любой другой стране Западной Европы. Во Франции, Ирландии, маленьких германских княжествах и в Англии просто пытали человека до тех пор, пока он не признается абсолютно во всем, в чем его обвиняют, чтобы потом отправить его на костер.
   Стоит также упомянуть о других громких процессах, проходивших в Рурмонде.
   В 1522 году состоялся суд над Трейн ван дер Мулен. Она призналась в использовании темных сил и была приговорена к сожжению на костре.
   В 1526 году в колдовстве были обвинены две женщины. Крестьяне доносили, будто бы они использовали колдовство против их домашнего скота: лошадей, коров, коз и кур. Как и следовало ожидать, после жестоких пыток женщины сознались в колдовстве, после чего были заживо сожжены на костре.
   Способы опознания ведьм зачастую были совершенно абсурдными. Иногда для предполагаемых ведьм устраивали испытания – такие как, например, проверка метлой. Перед «колдуньей» бросали метлу, а она должна была через нее переступить. Мифы гласили, что ведьма не сможет этого сделать.
   Забавным признаком того, что в местности обитает много ведьм, считалось большое количество громко мяукающих кошек. Предполагалось, что это ведьмы превратились в животных, чтобы в таком облике отправиться на шабаш.
   Случай, связанный с перевоплощением и связью с Сатаной, якобы произошел в этом же городке в 1594 году. По признанию некоторых ведьм (как получали эти признания, уже известно), в одну субботнюю ночь все ведьмы Рурмонда собрались и превратились в кошек. После чего они вызвали дьявола, который предстал перед ними в облике кота, и предались с ним плотским утехам.
   В 1611 году произошел еще один из немногих случаев, когда женщину, обвиненную в колдовстве, отпустили. Некая Итген Хёддерс коснулась ребенка, и на месте ее прикосновения у ребенка появилась сыпь. Женщина предстала перед судом по обвинению в колдовстве и была брошена в темницу. Все обвинения она отрицала. Однако по прошествии некоторого времени, что удивительно, ее отпустили. Возможно, сыграло роль то, что женщина была из богатой семьи.
   Процесс над ведьмами, проходивший в 1613 году, является, наверное, одним из самых громких судебных дел Рурмонда, а может быть, и всех Нидерландов. Документация процесса была утрачена, но история сохранила общие сведения о страшном преследовании ведьм в Рурмонде в 1613 году. Тогда было арестовано 64 ведьмы, которые обвинялись во множестве преступлений: им приписывали выкидыши, болезни животных, причинение вреда сельскохозяйственным культурам с помощью темной магии, наведение порчи на людей. На этот раз все обвинения исходили не от крестьян, а от правительства и церкви. В Рурмонде действовала настоящая инквизиция, и людей обвиняли не только в колдовстве, но и в ереси, и в заключении договоров с дьяволом.
   Один из громких случаев на том процессе был связан с одной женщиной и ее дочерью. Женщину обвинили в том, что она обучала колдовству свою двенадцатилетнюю дочь. Девочка демонстрировала другим детям, как она умеет заставлять появляться вещи, например монеты, из своего рта. Девчушка предстала перед судом. При допросе она призналась, что волшебству ее научила мать. Женщину арестовали и подвергли жестоким пыткам. И в скором времени она призналась во всем, а также выдала множество других колдунов и ведьм. Мать была заживо сожжена, а дочь – заключена в монастырь до конца жизни.
   При допросе вышеупомянутой жертвы была получена информация, что некий Ян ван Ол является колдуном. Его арестовали одновременно еще с десятью ведьмами. Во время пыток Ян ван Ол во всем «признался» и к тому же сказал, что пытался уговорить свою жену, чтобы она заключила сделку с дьяволом, однако та отказалась. Мужчина, испугавшийся, что жена его выдаст, убил ее и разрезал на кусочки, после чего выбросил останки в колодец. «Сознался» он и в том, что действовал по наущению дьявола. Под пытками он назвал имена еще 41 человека, однако это его не спасло. Мужчину сожгли на костре.
   Названные им ведьмы также были взяты под стражу. Они «признались» в убийствах детей, а также искалеченных или больных людей, в том числе и членов своих семей. Так же, как и другие, несчастные женщины сказали, что их заставил так поступить дьявол, которого они вызывали.
   Жертвами судебного процесса 1613 года всего стало шестьдесят четыре ведьмы и единственный мужчина-колдун – Ян ван Ол. Так что в течение месяца костры горели не переставая, и каждый день сжигали по два человека. Казни были проведены в очень короткие сроки. Магистраты решили, что это необходимо сделать, потому что множество новорожденных детей и пожилых людей, а также тысячи животных были якобы убиты колдовством (похоже, была эпидемия). Угрозу ликвидировали радикально.
   Однако вернемся к истории с Каэль Мэрри, случившейся в 1581 году. В Рурмонде в то время начали происходить странные события: на город обрушился мор скота, от неизвестной болезни умирали старики и дети, также портились продукты, быстро скисало молоко. Все эти случаи крестьяне приписали колдовским чарам датчанки Каэль Мерри. Женщина отрицала все обвинения и поклялась в своей невиновности на Библии. И самое удивительное в этой истории то, что суд оправдал женщину, постановив лишь немедленно покинуть страну. Женщина и сама не желала оставаться на месте, опасаясь новых обвинений. Она тут же бросилась в бегство, однако далеко не ушла. Слишком многие жаждали, чтобы «ведьма» понесла наказание, и не могли смириться с ее освобождением. Неподалеку от Рурмонда женщину настигли испанские наемники и утопили в реке.
   В эпоху охоты на ведьм женщинам жилось несладко. В любой момент можно было стать жертвой обвинения в колдовстве. На примере событий в городе Рурмонде можно убедиться, что могут сделать инквизиторы, обладающие вседозволенностью и странными критериями определения ведьм. Подобная власть, питающаяся народным страхом, развращает человека, будь он хоть трижды доктором богословия, исповедующим заповедь «не убий».

Энтьен Гиллис

   В XVI–XVII веках Нидерланды были достаточно горячим местом. И жар этот шел от костров, на которых горели ведьмы. Одной из таких ведьм была Энтьен Гиллис.
   Род ее занятий изначально располагал к тому, чтобы она закончила свою жизнь на костре. Энтьен Гиллис была повитухой – профессия в те времена настолько же полезная, насколько и опасная. Если по каким-либо причинам новорожденный умирал, первой в этом обвиняли повитуху. Что уж говорить о временах, когда младенцев косил неведомый мор…
   На знаменитом Рурмондском процессе над ведьмами 1613 года в числе прочих было названо и имя Энтьен Гиллис. Когда Энтьен схватили, к ней применили пытки, под которыми человек был готов признаться в чем угодно. Так поступила и Энтьен, которая рассказала судьям о своих интимных связях с Сатаной, за которые он и наградил ее магическими способностями. Однако, чтобы магия не исчезала, ее необходимо было подпитывать кровью младенцев. Для этого она убивала новорожденных и грудных младенцев, что при ее работе было достаточно легко. Также она призналась, что некоторых младенцев, которые были защищены особой церковной молитвой, она не могла похитить и убить. И тогда она отправлялась на кладбище, находила могилы недавно погибших младенцев и пожирала их плоть.
   Энтьен Гиллис призналась также и в посещении шабашей, и в продаже души дьяволу, и во многом-многом другом. А перед казнью, по преданию, она прокляла весь город.

Мерга Бин

   Принято считать, что казненными на кострах ведьмами были в основном деревенские простушки. В это легко поверить, так как в основном именно в деревне сохранялись древние языческие верования, да и вообще деревня была родиной всяческих суеверий. Богатые же сословия, наоборот, больше увлекались наукой. Однако когда мы говорим об оккультистах, то в первую очередь представляем все-таки заскучавшего аристократа.
   Также считалось, что богатые могли откупиться практически от любых обвинений. В древности и правда существовала законодательно закрепленная практика, когда высшие сословия могли официально откупиться, в то время как низшие за те же преступления отправлялись на плаху. Однако в делах о колдовстве все происходило наоборот. Конечно же, социальное разделение существовало и здесь, но все трактовалось совершенно иначе. Более богатые подвергались преследованиям сильнее – не стоит забывать о том, что имущество казненных подвергалось конфискации. И что главный враг богача – это другой богач. Обвинение в колдовстве было едва ли не самым легким способом избавиться от конкурентов, как экономических, так и политических. Так что богатство не означало, что можно уйти от суда.
   Так случилось и с Мергой Бин. История эта произошла в Германии в начале XVII века. Некто Бин, состоятельный человек, женился второй раз – на женщине по имени Мерга. Первая жена его умерла, оставив вдовцу детей. Спустя некоторое время после женитьбы на Мерге и мужчина, и его дети внезапно умерли один за другим. Это не могло не вызвать подозрений, и первой, кто под них попал, была Мерга Бин – якобы женщина убила мужа и его детей ради наследства. Дело передали в обычный мирской суд (в котором не применяли пыток и искали доказательства), но женщине не повезло. В городе в то время был проездом известный охотник на ведьм Бальтазар фон Дернбах, князь и аббат города Фульда.
   После возвращения из изгнания, в котором он пребывал, неистовый фон Дернбах принялся за единственное, что он умел, – обвинять в колдовстве. И со всей страстью охотник за ведьмами взялся за «расследование» этого дела. На тот момент женщина носила ребенка, однако его это не остановило. Женщину обвинили в сношениях с дьяволом, от которого, собственно, она якобы и забеременела. И после длительных пыток Мерга Бин сама в этом призналась (а что ей оставалось?). Также она указала на то, что дьявол помог ей расправиться с мужем и его детьми.
   Мерга была приговорена к смерти и сожжена на костре, и даже беременность не смогла ее спасти. Не спасло ее и богатство. А Бальтазар фон Дернбах продолжил свою яростную охоту на ведьм, и в течение следующих нескольких лет в Германии были осуждены и приговорены к смерти около 250 человек. Остановить фон Дернбаха смогла только его смерть в 1606 году.

Катарина Хенот

   Казненная в 1627 году Катарина Хенот – одна из самых известных жертв охоты на ведьм в Кёльне. Известно, что это дело было от начала и до конца сфабриковано, а процесс велся вопиюще беззаконно – даже по меркам того сурового времени.
   О Катарине Хенот сохранилось довольно много сведений. Она была жительницей Кёльна, происходившей из состоятельной и уважаемой в городе семьи. В наследство от отца она получила одно из почтовых учреждений города и управляла им совместно с братом. Женщина была достаточно влиятельна и образованна, много занималась благотворительностью. Однако влиятельное положение не спасло ее от преследований.
   По одной из версий, у Катарины возник конфликт с графом Леонардом фон Таксисом-вторым, который хотел создать центральный почтамт. Хенот подала на него в суд, настаивая на своих наследственных правах. Вот тут и появилась «одержимая» монахиня, обвинившая Хенот в колдовстве. Якобы Катарина наслала неизвестную болезнь на женский монастырь, а кроме того, будто бы напустила на него… гусениц.
   Возможно также, что Катарина Хенот стала жертвой заговора городских и церковных властей, крайне неудачно подвернувшаяся под руку хитрой монахине и епископу, который в погоне за властью не побрезговал жизнью девушки. Вероятно, обвинение в колдовстве было способом отвести взгляд от явных махинаций в стенах монастыря.
   Авторитет монахини, которая указывала на женщину, не позволил проигнорировать эти обвинения. Катарину арестовали. Также дополнительным аргументом обвинения было то, что женщина часто посещала монастырь. Случалось, она бывала в его стенах несколько раз в неделю, что делало ее первой в списке подозреваемых (то, что она могла посещать монастырь просто по роду своей деятельности, в расчет не принималось).
   Попытки оправдаться у Катарины не было, так как время было суровое – XVII век – и со «слугами дьявола» не церемонились. В тюрьме ее подвергли жесточайшим пыткам, чтобы вырвать признание в обвинении. Однако женщина стойко переносила и мучения, и тюрьму, и издевательства обвинителей.
   Брат Катарины всеми силами старался доказать ее невиновность. Он упирал на то, что его сестра вела достойный образ жизни и имела репутацию уважаемого человека, что она постоянно посещала церковь и никогда до этого не обвинялась ни в одном преступлении. На ее стороне выступили даже соседи, что нетипично для подобных процессов. Несмотря на всю абсурдность ситуации, невзирая на то что против Катарины не нашлось никаких доказательств, кроме слов монахини, и даже несмотря на то что признания вины у нее так и не удалось вырвать, женщину приговорили к смертной казни. Попытки родных добиться участия в процессе адвокатов были и церковными, и одновременно государственными властями отвергнуты.
   После длительных пыток Катарину удавили (это было своеобразным актом «милосердия»), а тело ее предали огню. Казнь произошла 19 мая 1627 года. Женщина стала еще одной невинной жертвой развернувшейся в те годы в Кёльне охоты на ведьм, где в итоге сожгли 400 ведьм. Такой «масштаб» облегчал работу инквизиторам.
   Даже после казни Катарины Хенот ее брат всячески пытался восстановить ее доброе имя. Однако вскоре он и сам едва не стал жертвой охоты на ведьм. Его имя под пытками назвала еще одна «ведьма» Кёльна – Кристина Плам. В 1631 году брат Катарины Хенот вместе с некоторыми другими влиятельными гражданами Кёльна был арестован. Однако ему повезло больше, чем Катарине, – через некоторое время судебное разбирательство было прекращено.
   Прах Катарины Хенот рассеялся, но напомнил о себе спустя 400 лет. В Германии существует инициатива евангелического священника Хартмута Хегелера из города Унна, который многие годы борется за реабилитацию сожженных в эпоху гонений женщин, казненных как ведьмы. Его логика проста: если решения об аресте и казни принимались конкретными судами и конкретными представителями власти, то невинно осужденные ведьмы должны быть оправданы соответствующим образом. Подобная практика применяется в отношении жертв более поздних преследований. Современные суды отменяли решения по их делам и реабилитировали невинно осужденных людей.
   В 2012 году Хартмут изучил дело Катарины Хенот. По нему сохранилось довольно много информации, которая могла бы помочь священнику. Также к исследованию подключились и потомки Катарины, которые хотели восстановить ее честное имя.
   28 июня 2012 года Городской совет Кёльна принял постановление о реабилитации Катарины Хенот и других жертв преследований ведьм в Кёльне. В нынешнее время имя Катарины Хенот носит улица и одна из школ Кёльна. А в 1988 году на городской ратуше города появилась скульптура Катарины Хенот авторства Марианны Людике – отдаленного потомка ведьмы-почтмейстерши.

Массовые казни в Бамберге

   Пожалуй, наиболее жестокими были преследования ведьм в Германии, где существовали территории, на которых правители, как светские, так и духовные, существовали в одном лице – князья-епископы. Среди таких городов были Трир, Страсбург, Бреслау, Фульда, Вюрцбург и Бамберг.
   Немецкий историк XIX века Иоганн Шерр писал: «Казни, совершаемые разом над целыми массами, начинаются в Германии около 1580 года и продолжаются почти целое столетие. В то время как вся Лотарингия дымилась от костров… в Падеборне, в Бранденбурге, в Лейпциге и его окрестностях совершалось тоже множество казней. В графстве Верденфельс в Баварии в 1582 году один процесс привел на костер 48 ведьм… В Брауншвейге между 1590–1600 годами сожгли столько ведьм (ежедневно по 10–12 человек), что позорные столбы их стояли “густым лесом” перед воротами. В маленьком графстве Хеннеберг в одном 1612 году сожжены 22 ведьмы, в 1597–1876 годах – 197 ведьм… В Линдхайме, насчитывавшем 540 жителей, с 1661 по 1664 год сожжено 30 человек.
   Фульдский судья Бальтазар Фосс хвастался, что он один сжег 700 колдунов обоего пола и надеется довести число своих жертв до тысячи. В княжестве Нейссе с 1640 по 1651 год сожжено около тысячи ведьм; мы имеем описания более чем 242 казней; между жертвами попадаются дети от 1 до 6 лет. В то же время в епископстве Ольмюц умерщвлено несколько сотен ведьм. В Оснабрюке в 1640 году сожгли 80 ведьм. Некий господин Ранцов сжег в один день в 1686 году в Гольштейне 18 ведьм».
   А вот как описывал преследование ведьм в Бонне в начале XVII века священник из немецкого городка Альфтера в письме к графу Вернеру фон Сальму:
   «Кажется, вовлечено полгорода: профессора, студенты, пасторы, каноники, викарии и монахи уже арестованы и сожжены… Канцлер с супругой и жена его личного секретаря уже схвачены и казнены. На Рождество Пресвятой Богородицы казнили воспитанницу князя-епископа – девятнадцатилетнюю девушку, известную своей набожностью и благочестием… Трех-четырехлетних детей объявляли любовниками дьявола. Сжигали студентов и мальчиков благородного происхождения 9–14 лет. В заключение скажу, что дела находятся в таком ужасном состоянии, что никто не знает, с кем можно говорить и сотрудничать».
   В Бамберге в то время правил «ведьмин епископ» Готфрид Иоганн Георг II Фукс фон Дорнхайм, который, по самым скромным подсчетам, отправил на костер около 600 ведьм. К слову, он был кузеном епископа из Вюрцбурга – города, так же, как и Бамберг, печально прославившегося преследованием ведьм. Некоторые исследователи говорят даже о родственной конкуренции в количестве отправленных ими на костер.
   Охота на ведьм в Бамберге началась позже, чем в остальной Германии. Такое отставание легко объясняется раздробленностью Германии, которая на тот момент представляла собой кучку маленьких государств. Начало преследованию ведьм положил епископ Иоганн Готфрид фон Ашхаузен, правивший в городе с 1609 по 1622 год. Он сжег 300 человек по обвинению в колдовстве. Причем треть из них – за один тяжелый 1617 год. Однако его перегнал «ведьмин епископ» фон Дорнхайм, который смог прийти к вышеописанному результату при поддержке главного викария, викарного епископа Фридриха Фернера и докторов права светского совета.
   В 1624 и 1627 годах они возобновили преследования ведьм, соорудив для этого специальную постройку под названием «Дом ведьм». Здание представляло собой тюрьму вместимостью 30–40 человек. Аналогичные спецтюрьмы возникли во многих малых городах епархии: в Халльштатте, Кронахе и Цайле. С 1626 по 1630 год велись судебные процессы, которые не имели ничего общего с правом. Отличались они и особой жестокостью по отношению к обвиняемым. Вседозволенность в соединении с фанатизмом приносила страшные плоды.
   Однако в городе существовала и оппозиция этому безумию. Например, вице-канцлер Бамберга доктор Георг Хаан добился определенных успехов в укрощении инквизиторского пыла. Однако его противодействие имело лишь временный эффект. В дальнейшем его упорство в защите женщин Бамберга стало поводом к предъявлению обвинения ему самому. Вместе с другим доктором по фамилии Фладе в 1628 году он был сожжен на костре как подозреваемый в сочувствии к ведьмам. На костер также отправились его жена и дети. Воспрепятствовать произволу пытался сам император Фердинанд II Габсбург. Но епископ Бамберга попросту игнорировал его указ, и Георг Хаан отправился на костер. Впрочем, в те годы шла кровопролитная Тридцатилетняя война (1618–1648), и власть императора в тех условиях была ограниченной.
   Среди жертв террора были и другие видные горожане, которые чем-либо не угодили охотникам. В 1631 году наметилась тенденция к спаду террора. В это время в тюрьме для ведьм и еретиков находилось около 22 обвиняемых, среди которых был и казначей епископа. К слову, охота на ведьм оказалась делом достаточно прибыльным, ведь, как уже неоднократно говорилось, имущество обвиняемых конфисковали. Сумма накопилась приличная – 220 000 флоринов, которые остались при епископе. Кроме того, все расходы на судебный процесс и казнь ложились на плечи родственников.
   Лавина пыток и казней, захлестнувшая город, заставила многих уехать из страны. Отправлялись беглецы преимущественно в Рим, Богемию или любое другое место поближе к дворцу императора в Регенсбурге. Бежавшие распространяли ужасные (и более чем имевшие основание) слухи о епископе Бамберга. Однако священнослужителя это не слишком заботило, так как единственной силой, которая могла привлечь его к ответственности, был император, а ему зачастую было не до провинции на юге. И хотя иногда монарх пытался вмешиваться в дела города и отправлял указы о помиловании, они ни к чему не приводили. Например, император Фердинанд II выразил покровительство некой Доротее Блок, жене богатого горожанина, однако даже заступничество августейшей особы женщину не спасло – ее все равно сожгли. Более того, из опасения преследований пришлось бежать и всей ее семье.
   Любой, кто сталкивался с судом, понимает, что дело это не быстрое. Однако не в Бамберге. Примером тому служит суд над фрау Анной Хансен, который состоялся в 1629 году. Вот краткая хронология событий:
   «17 июня. Заключена в тюрьму по подозрению в ведовстве.
   18 июня. Отказалась сознаться; выпорота кнутом.
   20 июня. Пытка с применением тисков для пальцев; созналась.
   28 июня. Женщине оглашено ее признание.
   30 июня. Добровольно подтвердила свое признание; приговорена.
   4 июля. Проинформирована о дне казни.
   7 июля. Обезглавлена и сожжена».
   Вот так просто и обрывались жизни в те жестокие времена. И это была не просто смерть, а смерть мучительнейшая. Пытки проводились с помощью особых приспособлений. Использовались всевозможные тиски для разных частей тела (пальцы, ноги, руки). Обвиняемых могли просто пороть кнутом, предварительно подвесив или оставив в лежащем состоянии. Применялись разновидности дыбы, колодки с железными шипами, в которых человека держали много часов. Распространена была «молитвенная скамья», инструмент незатейливый, но эффективный – просто доска с острыми деревянными шипами, на которую ведьма становилась коленями. Использовались и более примитивные способы пытки, такие как растирание веревкой шеи и других органов – до тех пор, пока не станет видна кость. Ведьм также окунали в ледяные ванны (а иногда могли бросить и в кипяток) или обсыпали перьями, пропитанными серой (они жгли в подмышках или паху). Одной из экзотических пыток было кормление соленой селедкой – но воду несчастным не давали.
   Пытки были не только процессуальным инструментом, как у других инквизиторов, но и способом наказания. Ведьма могла быть подвергнута дополнительным пыткам даже после того, как уже призналась в том, что планировала наслать потоп на весь мир. Иногда их применяли даже по пути к месту казни. Человеку могли отрубить руку или раскаленными щипцами оторвать грудь. Хотя иногда, как в случае Анны Хансен, казнь могла быть более милосердной – сжигали не живьем, а после отсечения головы.
   Особого внимания заслуживает история бургомистра Бамберга Иоганна Юниуса. Сохранились некоторые записи об этом судебном процессе. На основании этих документов можно отметить некоторые процессуальные особенности епископского суда.
   Арестовали Иоганна Юниуса в 1628 году по обвинению в ведовстве. В записях говорится, что он «был допрошен без пыток». Обвиняемый отрицал свою вину и попросил, чтобы ему показали хотя бы одного человека, который утверждает обратное. Вспомним, в том же «Молоте ведьм» говорится, что обвиняемый в колдовстве не имеет права знать, кто свидетели по его делу, так как считалось, что он может им навредить. Однако для Юниуса даже устроили очную ставку со свидетелями-обвинителями. В материалах написано следующее: «Очная ставка с доктором Георгом Адамом Хааном. Тот говорит, что поставил бы свою жизнь против того, что видел его, Иоганна Юниуса, полтора года тому назад на ведовском сборище в выборной комнате совета, где они пили и ели. Обвиняемый это полностью отрицает. Очная ставка со служанкой Эльзой. Также утверждает, что он был на шабаше на большом болоте в лесу, но сначала осквернил гостию. Юниус отрицает и это. Тогда ему объявили, что все его сообщники сознались и разоблачили его, дали время подумать».
   Его не сразу подвергли пытке, тиски для пальцев рук и ног, а также дыбу к нему применили позже. Несмотря на пытки, он «говорит, что никогда не отрекался от Господа Спасителя и никогда не был крещен никаким другим именем, готов был поклясться в том своей жизнью». После пыток идет следующая запись: «Обвиняемого раздели и обыскали; на правом боку обнаружили синеватое пятно в форме трилистника, трижды кололи булавкой, что не вызвало ни крови, ни каких-либо ощущений». В конце концов Иоганн Юниус сознался.
   Сохранился и текст его признания: «Когда в 1624 году процесс в Ротвайле обошелся ему в шесть сотен флоринов, вышел он в августе месяце в свой сад во Фридрихсброннене и уселся там в задумчивости. Пока он так сидел, подошла к нему женщина и стала спрашивать, отчего он так печален. Он ответил, что вовсе не печален, но она соблазнительными речами заставила его уступить ее воле… а затем девушка обернулась козлом, который заблеял и сказал: “Теперь ты видишь, с кем тебе пришлось иметь дело. Ты будешь моим, а иначе я сломаю тебе шею”. Тогда он испугался и задрожал с головы до ног. Но дух схватил его за горло и потребовал, чтобы он отрекся от Всевышнего, на что Иоганн ответил: “Господи, помоги мне”, – и дух тотчас исчез, такова была сила этих слов. Но враг немедленно вернулся с людьми и снова стал требовать, чтобы Юниус отрекся от Господа и всего небесного воинства, и так его ужасно запугал, что тот произнес за ним следом такие слова: “Я отрекаюсь от Господа и всего Его небесного воинства и отныне признаю дьявола своим богом”. После отречения присутствующие так его убеждали, что он позволил дьяволу наречь себя именем злого духа. Морхауптин дала ему дукат крестильного золота, которое потом превратилось в черепок от горшка. Имя ему дали Крикс. Его суккуба звали Лисица. Собравшиеся поздравляли его от имени Вельзевула и говорили, что они теперь все равны. На крещении, помимо прочих, присутствовала упомянутая Морхауптин Кристиана, молодой Гайзерлин, Пауль Глазер, Каспар Виттих и Клаус Себхард, садовники. Затем они исчезли. В это время его любовница пообещала снабжать его деньгами и брать время от времени с собой на шабаш. Когда бы ему ни вздумалось поехать на шабаш, к его кровати подходила черная собака и говорила, что пора; он садился ей на спину, собака именем дьявола поднималась в воздух, и они летели. Года два тому назад собака отвезла его в выборную комнату совета, по левую руку от входа. Там за столом сидели канцлер, бургомистр Нойдекер, доктор Георг Хаан и еще двадцать четыре человека. Поскольку зрение его было уже не то, что раньше, многих он не узнал. После этого ему дали еще время на раздумья. 7 июля 1628 года вышеупомянутого Юниуса допросили вновь, чтобы узнать, в чем еще решил он сознаться. Он сообщил, что около двух месяцев тому назад, на следующий день после казни, ходил плясать с ведьмами к черному кресту, где им явился Вельзевул и сказал прямо, что их всех сожгут на этом самом месте, смеялся и издевался над ними. Назвал еще четверых ведьм».
   Вот еще его признания: «Соблазнив его, суккуб немедленно потребовал, чтобы он убил своего младшего мальчика Ганса Георга, и дал ему для этой цели серый порошок, но для него это было слишком тяжело, и он вместо мальчика убил своего гнедого коня. Суккуб также неоднократно побуждал его убить своих двух дочерей, а так как он отказывался, то бывал бит. Однажды, по просьбе своего суккуба, он вынул изо рта священную облатку и отдал ей. Был вынужден время от времени совокупляться с суккубом. За неделю до ареста по пути в церковь Св. Мартина повстречался ему дьявол в облике козла и рассказал, что вскоре его заключат в тюрьму, но пусть он не тревожится, дьявол его быстро освободит. Кроме этого, клянется спасением своей души, ничего ему не ведомо, но все, им сказанное, – чистейшая правда, и за это он готов поручиться своей жизнью. 6 августа 1628 года вышеупомянутому Юниусу прочли его признание, которое он полностью подтвердил. Позднее он добровольно подтвердил то же самое в присутствии суда».

   Признания, конечно, фантастические, однако от боли – или от страха боли – люди были готовы рассказать что угодно. Гораздо интереснее другой документ… В Королевской библиотеке в Бамберге сохранилось трогающее за душу письмо этого самого бургомистра Иоганна Юниуса, погибшего на костре. Он написал его своей дочери Веронике из тюрьмы, но письмо, возможно, было перехвачено. Вот некоторые отрывки из него:

   «Добрый вечер сто тысяч раз, Вероника, моя дорогая дочь. Без вины я вошел в тюрьму, без вины меня мучили, и без вины же я должен умереть, ибо всякий, кто войдет в этот дом, по необходимости делается колдуном. Его мучают, пока он не выдумает из своей головы что-нибудь, или пока Бог не сжалится над ним. Я расскажу тебе, что со мной сделали.
   Первый раз, как меня пытали, судьями были доктора (права или теологии) Браун, Кодендорф и два чужих доктора.
   Доктор Браун сказал мне: “Э, как вы сюда попали?” Я ответил: “По ложному доносу, по несчастью”. “Слушайте”, – сказал он, – вы – колдун, сознайтесь добровольно, а иначе вас станут пытать, палач уже рядом с вами”. Я сказал: “Я – не колдун, и моя совесть спокойна, пусть войдут хоть тысяча свидетелей, я охотно выслушаю”. Тогда мне вывели доктора Адама Хаана, сына Георга Хаана. “Господин доктор, – сказал я ему, – что знаете вы обо мне? Я никогда не имел с вами никакого дела”. Он мне ответил: “Я вас видел на шабаше”. – “Неужели? Каким это образом?”
   Он не знал. Я попросил судей допросить его под присягой, но доктор Браун сказал: “По вашей воле не будет сделано, достаточно, что он вас видел. Идите, господин доктор”. Я сказал: “Что же это за свидетель, господа? При таких условиях вы столь же мало в безопасности, как я, и всякий почтенный человек”.
   Но меня не слушали. Затем был выведен сам Георг Хаан. Он сказал, как и его сын, что видел меня, но что он не видел меня таким, каков я есть. Затем была приведена Эльза (служанка, тоже арестованная) она-де видела меня на большом болоте. Я спросил ее, как она меня видела. Она сказала, что не знает. Тогда я во имя Бога просил судей убедиться, что это ложные свидетели, и привести их к присяге, но они не хотели ничего слушать и сказали, чтобы я лучше сознался добровольно, а то палач живо принудит меня сознаться. Я ответил: “Я никогда не отрекался от Бога и теперь я не могу это сделать; да поможет мне Бог, знающий мое сердце”.
   Тогда, увы, приблизился палач – да сжалится надо мной Господь, – он связал мне руки и надел мне напалечники. Кровь брызнула из-под ногтей и отовсюду. Четыре недели я не мог пользоваться моими руками, да и теперь еле пишу, как ты видишь по почерку.
   …Затем мне связали руки за спиной, втянули меня по лестнице и подняли на дыбу. Мне показалось, что земля и небо проваливаются; три раза меня подтягивали вверх и три раза меня заставляли падать на землю; боль была ужасная. И при этом я был совсем гол, так как меня совсем раздели.
   Но наш Спаситель помог мне, и я имел силы сказать судьям: “Да простит вас Бог, что вы так мучаете невинного. Вы не только губите мое тело и душу, но заритесь и на мое имущество”.
   Доктор Браун сказал: “Ты негодяй”. Я ответил: “Я вовсе не негодяй, я такой же честный человек, как и вы; но при таких порядках в Бамберге скоро никто не будет в безопасности – ни вы, ни кто другой”.
   …Это было в пятницу 30 июня, что я должен был терпеть пытку. За все это время я не мог ни одеться, ни пользоваться моими руками, не считая других мучений, которые я должен терпеть безо всякой вины.
   Когда палач после пытки отвел меня в тюрьму, то он сказал мне: “Ради Бога, сознайтесь в чем-нибудь, будь то истина или нет. Выдумайте что-нибудь, ибо вам не вынести мучений, которым вас еще подвергнут; и хоть бы вы все их перенесли, вам все-таки не спастись, будь вы хоть граф; одна пытка последует за другой, пока вы не признаете себя колдуном; без этого вас не оставят в покое, как вы это видите из всех их приговоров”. […]
   Чувствуя себя очень плохо, я просил день на размышления и прислать мне священника. Мне дали один день, но отказали в священнике.
   Теперь, дорогая дочь, что думаешь ты об опасности, в которой я находился? Мне приходилось сказать, что я – колдун, а я никогда им не был, и что я отрекся от Бога, а я никогда этого не делал.
   Наконец я решил, что лучше согрешить на словах, чем на деле и что ответственность падет на тех, которые меня к этому принудили.
   И вот признание, которое я сделал, но где нет ни слова истины; вот что я заявил, дорогое дитя, дабы избегнуть ужасных мучений, и после чего мне остается только умереть.
   В 1625 году […] ко мне подлетела бабочка и сказала: “Почему ты так грустен?” Затем она обратилась в козла, который сказал: “Ты видишь теперь, с кем имеешь дело”. Козел схватил меня за горло и сказал: “Ты должен быть моим или я тебя убью”. Я ответил: “Да спасет меня Бог”. Он исчез, но скоро вернулся с тремя мужчинами и двумя женщинами. Тогда мне пришлось отречься от Бога и небесных сил, что я и сделал. Затем меня крестили и две женщины служили мне крестными матерями, после чего они дали мне дукат, но он оказался простой медью.
   Я думал, что этого будет довольно, но на меня напустили палача и спросили, где я был на шабаше. Я не знал, что ответить. Но я вспомнил, что письмоводитель, его сын и Эльза указывали на большое болото; тогда и я назвал это место. Затем мне надо было указать, кого я там видел. Сначала я сказал, что никого не знал. “А, негодяй, сейчас мы отдадим тебя в руки палача. Говори, был там Теорий Хаан?” Я сказал: “Да”. – “А кто еще?” Я сказал, что не знаю.
   […]
   Затем у меня спросили, что я делал на шабаше. Я сказал, что дьявол соблазнял меня на разное зло, но я не соглашался и он тогда ударил меня.
   “Вздернуть негодяя на дыбу!” – сказал судья.
   Тогда я сказал, что я должен был убить моих детей, но вместо них убил одну лошадь. Но этого не было достаточно. Тогда я сказал, что я взял освященное причастие и зарыл его в землю.
   После этого они оставили меня в покое.
   Теперь, дорогое дитя, ты знаешь все мои показания и мою историю; мне же остается только умереть. Но Бог знает, что я все это выдумал от страха перед новыми пытками. Я умираю невинным и как мученик.
   Я писал это письмо несколько дней; мои руки болят, и я не могу стоять. Спрячь это письмо, дорогое дитя, а то меня будут еще хуже мучить. Молись за меня после моей смерти как за мученика. Ты можешь смело поклясться, что я не колдун, а мученик.
   Твой отец Иоганн Юниус, который не увидит тебя более. 24 июля 1628 года.
   Дорогое дитя, шесть человек свидетельствовали против меня, но все они говорили ложно лишь вследствие мучений, как они и сами признали, и просили меня простить их».

   Беспощадная жестокость епископа Бамберга в конце концов вызвала возмущение многих влиятельных людей по всей Германии. Началось давление на императора, который единственный был в силах остановить беспредел. Священник ордена иезуитов отец Ламормайни, духовник самого Фердинанда, не побоялся власти монарха и напрямую заявил: «В ужас приводят слова и помыслы уважаемых людей о том, что происходит в тех судах». Генрих Тюрн из Падеборна (тоже иезуит) высказывался о делах в Бамберге так: «Некоторые люди начинают испытывать сочувствие к несчастным жертвам; высказывают серьезные сомнения, правда ли бесчисленные погибшие в огне и в самом деле были виновны и заслуживали столь жестокой смерти. Вообще многие люди начинают считать такое обращение с человеческими существами, чья жизнь куплена драгоценной кровью Христовой, жестоким и более чем варварским».
   К протестующим присоединились и беглецы из Бамберга, которые своими глазами видели весь ужас, происходящий там. Например, советник Дюмлер, у которого под каток репрессий попала беременная жена, в итоге сожженная после долгих пыток. Он передал императору следующее: «Люди протестуют, говоря, что все приговоры, вынесенные в Бамберге, не могут быть справедливы». Ему же принадлежит и самое продуманное предложение, как остановить убийства. Пока все остальные возлагали вину исключительно на епископа, Дюмлер предложил не конфисковывать имущество ведьм. Он понимал, что за борьбой с ересью стоит банальное желание наживы. Также императору поступали многочисленные свидетельства о людях, которые не признались в своей вине, однако все равно понесли наказание. Такой была, например, Барбара Шварц, которую подвергали пыткам восемь раз и бросили в тюрьму на три года.
   Епископ все-таки не был чрезмерно безрассудным. Чтобы спасти свою репутацию, он отправил во дворец послов, которые должны были обелить его в глазах императора. Однако приняты они были исключительно холодно. Впрочем, император не спешил предпринимать какие-либо меры. Действовать он начал только тогда, когда под ним зашатался трон. Точнее, под его сыном. В 1630 году исповедник Фердинанда II, отец Ламормайни, сказал императору, что всеобщая враждебность, вызванная его пассивностью в беззаконных делах по ведовству, препятствует избранию его сына на императорский престол.
   Император был вынужден начать разбирательства и приказал публично обнародовать поводы для протеста. В 1630 и 1631 году он издал два указа, регулирующих судебные расследования дел по ведовству. Из положительных моментов можно отметить, что конфискацию имущества колдунов и ведьм отменили, а обвиняемые теперь имели право на адвоката. Однако запрещать пытки император не спешил.
   Террор пошел на спад только летом 1631 года. Частично это было вызвано смертью викарного епископа Фернера в 1630 году и угрозой войны со шведским королем Густавом, который занял Лейпциг. Исследователи считают, что указы императора (1630 и 1631 годов) в прекращении гонений сыграли не главную роль (хотя отмена конфискации имущества была очень важным шагом). Сам «ведьмин епископ» скончался в изгнании в 1632 году.

Процессы в Вюрцбурге

   Вюрцбург также отличался крайней жестокостью своих инквизиторов, в чем соперничал с Бамбергом. В главе о Бамберге уже упоминалось, что князья-епископы этих двух городов были родственниками. В Вюрцбурге правил двоюродный брат епископа Бамберга – епископ Филипп Адольф фон Эренберг. Так что сожжение ведьм здесь, похоже, было делом семейным.
   Началась охота на ведьм в Вюрцбурге в 1626 году, когда один крестьянин на основании обычных сплетен обвинил своего соседа в порче. Разумеется, того сразу же схватили и подвергли пыткам. Не выдержав мучений, он начал выкрикивать имена членов «ведовской секты», сдав еще семерых людей. В итоге все они были казнены на костре.
   Спустя два года было осуждено трое детей. Старшей из них было 13, а младшей 8 лет. Детей подвергли пыткам, и они признались в сношениях с дьяволом. Двоих из них сожгли, а самую младшую отправили домой на перевоспитание.
   В том же году под чуткий инквизиторский надзор попал школьник по имени Иоганн Филипп Шук, которого также пытали. Ребенку нанесли 46 ударов кнутом, но он продолжал стойко держаться и утверждать, что никак не причастен к колдовству. Ситуацию исправили еще 77 ударов, после которых удивительным образом выяснилось, что он все-таки посещал ведовские шабаши, назвал он и своих сообщников. Ребенок был казнен. Скорее всего, относительная «мягкость» пыток вызвана юным возрастом подозреваемого.
   Двенадцатилетний школьник Якоб Русс также после нескольких порок признался в том, что посещал шабаши, но он был немного хитрее и, чтобы напоследок отомстить своим мучителям, признался, что видел на шабашах нескольких священников.
   Существует датированный 16 февраля 1629 года список 29 массовых казней в Вюрцбурге. На них было сожжено 157 жертв. К слову, мужчин в списке было столько же, сколько и женщин, а кроме того, в нем были и дети. Варьировался и социальный статус жертв. Были там как богачи, так и крестьяне.
   Ведовская истерия стала утихать после одного случая. У епископа был юный родственник – единственный претендент на его немалое наследство. Звали юношу Эрнест фон Эренберг, он был перспективным студентом, но амурные дела вскружили ему голову, и в погоне за женщиной он забросил учебу. Также он начал пить и кутить. После разговора с иезуитами те пришли к выводу, что юноша не гнушался и колдовства. Молодого человека схватили, и епископ отдал приказ казнить его. После этой казни епископ изменился и приказал провести поминальную службу по всем жертвам ведовских процессов.

Дело о ядах

   В конце XVII века двор французского короля Людовика XIV охватила кампания по охоте на ведьм и отравительниц. Этот пример отлично иллюстрирует одну из сторон охоты на ведьм – закулисные интриги аристократии. В этот раз все разыгрывалось вокруг закулисной борьбы военного министра Лувуа с первым министром Кольбером. Истерия больше всего ударила по последнему и его приближенным.
   Расследование дела отравительниц инициировал шеф парижской полиции Габриэль Николя де ля Рейни. Началось все со смерти его подчиненного, возле которого нашли бумагу, компрометирующую его любовницу, маркизу де Бренвилье. Из документа следовало, что маркиза ради получения наследства отравила своего мужа, а вслед за ним – своего отца, двух братьев и сестру.
   За свои преступления маркиза де Бренвилье была приговорена к пытке питьем, а затем обезглавлена. Это событие взбудоражило высшие сословия. Стали поговаривать, что недавние (и довольно многочисленные) смерти придворных также вызваны отравлениями. Слухи дошли и до ушей короля, который начал масштабную проверку парижских гадалок и алхимиков. Проверяли их на наличие «порошков для наследников», или попросту ядов.
   Слухи подтвердились в 1677 году, когда де ля Рейни вышел на авантюристку Катрин Монвуазен, которая торговала подобными снадобьями. Предполагалось, что именно она и поставляла зелья и порошки в Версаль.
   Для расследования учредили специальный трибунал под названием «Огненная Палата». Монвуазен была арестована, а спустя месяц предстала перед судом. Под пытками она призналась во многих преступлениях, в том числе в убийствах младенцев во время черных месс. В связях с Монвуазен были уличены несколько родственников короля, многие светские дамы признались, что принимали участие в черных мессах.
   В 1680 году Катрин Монвуазен была сожжена на Гревской площади, после нее на костер отправилось еще 30 человек, а все дело насчитывало 400 фигурантов. После развязывания этого клубка многие люди потеряли свое положение при дворе.

Руфь Осборн

   В XVIII веке официальные судебные преследования ведьм и колдунов закончились. Но в маленьких городах и деревнях охота на ведьм все еще продолжалась. Ведь у добропорядочных горожан все так же скисало молоко и временами дохли куры. Ну а кто обычно виноват в таком вредительстве? Само собой, ведьмы! Но донести на предполагаемую колдунью властям теперь уже не было возможности, и потому народ вернулся к старинному способу решения проблем – самосуду.
   Так в апреле 1751 года в английском городке Тринге были растерзаны толпой семидесятилетняя Руфь Осборн и ее муж. Пожилая пара имела в селении репутацию колдунов, и если где-то происходило какое-либо несчастье, обвиняли в нем в первую очередь их.
   Главным их врагом был фермер Баттерфилд: однажды он отказался дать Руфи молока, и вскоре стали умирать его коровы. Баттерфилд продал ферму и открыл таверну, но дела все равно шли плохо. Гадалка, к которой обратился Баттерфилд, подтвердила, что на него навели порчу. Молва быстро распространилась по округе, и 22 апреля разъяренная толпа начала искать Осборнов, которых местные власти для безопасности спрятали. Обнаружив их укрытие, горожане стали штурмовать дом, разбили окна и вытащили оттуда пожилую пару. Горе-охотники раздели стариков и бросили в воду, проверяя, всплывут они или нет. Неожиданно Руфь Осборн всплыла, после чего ее начали толкать и колоть.
   После все-таки вытащили женщину на берег, и там она испустила дух.
   Главный организатор расправы – трубочист по имени Коллей – позже был обвинен в преднамеренном убийстве и повешен.

Самсберийские ведьмы

   В северо-западной Англии есть маленькая деревушка под названием Самсбери. Это мирное и уютное селение хранит темные истории, произошедшие в нем несколько веков назад.
   В XVII столетии три здешние жительницы – Дженнет Бирли, Эллен Бирли и Джейн Саутворт – были обвинены в колдовстве, убийстве ребенка и каннибализме. А обвинила их четырнадцатилетняя девочка по имени Грейс Совертбаттс – что удивительно, внучка и племянница двоих из них.
   Девочка утверждала, что ее бабушка и тетка могут превращаться в собак и что они проникли в дом одного крестьянина и высосали кровь из его ребенка. А когда младенца похоронили, они выкопали труп, принесли домой, ели его и готовили из его частей колдовскую мазь.
   Судили самсберийских ведьм судом присяжных в главном городе графства Ланкашир – Ланкастере. Заседание проходило 19 августа 1612 года и длилось два дня. Вместе с ведьмами из Самсбери судили еще десять человек – так называемых ланкаширских ведьм.
   Что весьма необычно, трио из Самсбери было оправдано, в отличие от остальных женщин. Их обвинение эффектно рухнуло в суде, когда выяснилось, что девочку, главного обвинителя, подговорил оклеветать женщин католический священник. Напомним, отношения англиканства, принятого в Англии, с католической церковью были более чем натянутыми. Можно сказать, что этот суд, как и многие другие, был следствием религиозной борьбы того времени.

Салемские ведьмы

   От своих европейских коллег старались не отставать и американские охотники на ведьм. В 1692 году в маленьком городке Салем на северо-востоке Америки были обвинены в колдовстве три женщины. Это запустило цепь событий, получивших в истории отдельное название – «охота на салемских ведьм».
   Началось все с того, что дочь и племянница пастора Сэмюэла Перриса – девятилетняя Элизабет Перрис и одиннадцатилетняя Эбигейл Уильямс – стали странно себя вести. Девочки кричали, издавали странные звуки, жаловались, будто их кто-то колет булавкой и ножом, а когда священник пытался читать проповедь, они затыкали уши. Пастор решил, что причиной этой необычной болезни является колдовство.
   1 марта 1692 года по показаниям девочек были арестованы три женщины: работающая в их доме служанка-рабыня по имени Титуба, а также Сара Гуд и Сара Осборн. Подозреваемые были допрошены и подвергнуты осмотру в поисках метки дьявола. Все трое были удобными мишенями для обвинений: Титуба – бесправная рабыня, Сара Гуд – нищенка, а Сара Осборн – одинокая вдова. Кроме того, женщины длительное время не посещали церковь. У них не было никаких защитников.
   Вскоре были произведены и другие аресты. Девочки продолжали указывать на все новых и новых «ведьм». Антиведовская истерия принимала впечатляющий масштаб. Всего в тюрьме оказалось полторы сотни человек, девятнадцать из них были повешены, двое умерли в тюрьме, одного задавили камнем во время пытки, семеро получили отсрочку приговора, еще одну держали без суда и следствия в тюрьме, затем продали в рабство за долги, а одна сбежала.
   В 1697 году судьи признали свою ошибку, а в 1702 году решение суда было признано незаконным.

Анна Гельди

   Одной из последних «ведьм» в Европе, казненных по обвинению в ведовстве, считается Анна Гельди, жительница Швейцарии, осужденная на казнь в 1782 году. Дело Анны получило довольно широкую огласку.
   Анна родилась 24 октября 1734 года в городке Зеннвальд, недалеко от границы с нынешней Австрией. О семье Анны известно крайне мало – что вполне понятно, так как она происходила из обычной, далеко не богатой семьи. Известно, что с раннего возраста Анна стала работать горничной.
   В возрасте 28 лет девушка устроилась работать служанкой в приют при церкви в своем родном городе. Там она познакомилась с мужчиной по имени Якоб Родунер, солдатом, который в ее городе был проездом. Анна забеременела от него, но вскоре солдат уехал. Чтобы не потерять работу, Анна была вынуждена скрывать беременность. Родила она втайне, ребенок родился болезненным и через некоторое время умер. Между тем местные власти обвинили Анну в преднамеренном детоубийстве. Такое явление было довольно широко распространено в те времена, особенно в ее положении – бедной и незамужней женщины, родившей вне брака и не имеющей возможности заботиться о ребенке. Анну приговорили к позорному столбу и шести годам домашнего ареста; но для одинокой женщины ограничение свободы передвижения, а значит, и невозможность заработать, означает голодную смерть. Чтобы избежать наказания, Анна перебралась в другую часть страны, кантон Гларус.
   В городке Моллис она устроилась прислугой к некоему доктору по имени Цвикки. Вскоре она вновь забеременела уже от своего нового работодателя. Цвикки, по-видимому, имел семью, так что на брак с ним нельзя было рассчитывать, и ребенок опять оставался без отца. На какое-то время Анна переехала в Страсбург, где и родила второго ребенка. О дальнейшей его судьбе ничего неизвестно.
   Вернувшись из Страсбурга в швейцарский кантон Гларус, Анна нашла работу в его столице – городе Гларусе, где, судя по всему, относительно спокойно жила еще пятнадцать лет – по крайней мере, о ее жизни в этот период история умалчивает. Некоторые исследователи приводят архивные записи тех времен, позволяющие полагать, что у Анны был и третий ребенок, однако эти данные не точные. В 1780 году, на сорок шестом году жизни, Анна устроилась прислугой в дом известного и уважаемого жителя Гларуса, доктора и судьи Якоба Чуди, жившего с женой и пятью детьми.
   Проблемы у Анны начались через год работы в доме Чуди. По версии, которой сейчас придерживаются историки, занимающиеся изучением истории Анны Гельди, причиной всего стал конфликт между Анной и второй дочерью Якоба, любимицей семьи Анной-Марией. Якобы девочка, балуясь, пару раз стягивала платок с головы служанки, на что та дала ей подзатыльник. Анна-Мария пожаловалась матери и та отчитала Анну.
   А несколькими днями позже Анна-Мария заявила, что нашла иголку в своем молоке. На следующий день – еще одну иголку. А затем – еще одну, но уже не в молоке, а в куске хлеба. Подозрение в первую очередь пало на служанку – во-первых, именно она занималась готовкой для всей семьи, а во-вторых, имела мотив после недавнего конфликта. Через несколько дней мать решила лично проверить молоко, предназначенное для своих дочерей, и действительно нашла иголки в кружках двух из них – Анны-Марии и Сюзанны. Служанку сурово допросили, но та лишь ответила: «Где мне взять игл, если только я не колдунья». Но когда на следующий день иголки вновь были найдены в молоке и хлебе Анны-Марии, Анну Гельди выгнали из дома.
   Однако если доктор Чуди и его семья надеялись, что, избавившись от Анны, они избавятся и от проблем, то их ждало разочарование. В тот же день с Анной-Марией случилось нечто удивительное: у нее начались припадки, в ходе которых ее охватывали судороги и сильная дрожь, а сама она, пребывая будто в бреду, как во время сильной лихорадки, стонала и выкрикивала неразборчивые фразы: «Кто-то должен помочь», «Здесь люди», «Они хотят нас убить», – и подобные. Кроме того, на протяжении нескольких дней она отказывалась от еды, только пила воду. Во времена между припадками вела себя вяло. Вскоре к судорогам и бреду добавился нескончаемый кашель, и однажды, во время очередного приступа кашля, из нее вышла кровавая масса, в которой плавали иглы и булавки.
   Подобные случаи извержения игл происходили еще несколько раз на протяжении нескольких дней. Об Анне-Марии и ее странной болезни вскоре заговорил весь город; многие стремились воочию увидеть необъяснимый феномен. Многочисленные иглы всевозможных форм и размеров, выходившие из измученной девочки (счет их уже пошел на сотни), аккуратно собирали и сохраняли в попытках понять причину такой загадочной болезни.
   Общественное мнение пришло к заключению, что эти события связаны с инцидентами, предшествующими увольнению Анны Гельди. И хотя с момента увольнения Анны до первого случая извержения игл прошло уже восемнадцать дней, всем казалось правдоподобным, что человек, коварно подкладывающий ребенку в молоко и хлеб иголки (хотя Анна это отрицала), скорее всего, несет ответственность и за попадание игл в тело девочки. Хотя всем было известно, и это не опровергалось родителями, что Анна-Мария не проглотила ни одной иглы, обнаруженной в еде. И непонятно, почему рвота иглами начались только восемнадцать дней спустя. Объяснить происходящее было невозможно – и Анну обвинили в наведении порчи на ребенка, из чего следовало, что она являлась ведьмой.
   Событие имело достаточно широкий резонанс, так что власти посчитали необходимым вмешаться. Был создан специальный отряд, посланный на поиски Анны Гельди и ее арест.
   Однако задержать женщину по горячим следам не удалось. Отец второго ребенка Анны, уже упоминавшийся Цвикке, успел предупредить ее, благодаря чему она смогла скрыться. А тем временем состояние дочери доктора Чуди не улучшалось. На протяжении месяца из нее продолжали выходить иглы. К ним добавились и мелкие кусочки металла, и даже обрезки провода. Но хуже всего были начавшиеся судороги ног. Как отмечено в медицинских записях, «мускулы застыли и стали похожи на стальные тросы». Левую ногу невозможно было согнуть или разогнуть, даже с помощью внешней силы. Почти все время девочка проводила в постели или в кресле. Несчастные родители испробовали все, что могли, чтобы исцелить дочь. Поскольку официальная медицина не приносила плодов, они обращались к различным целителям. Один из них, испробовав множество загадочных зелий и снадобий, сообщил, что исцелить девочку может только тот, кто виновен в ее болезни.
   Доктор Чуди вновь обратился к городским властям с запросом о серьезном расследовании дела. Во всех газетах была размещена информация об Анне Гельди и объявлялась награда за помощь в ее поимке. И 21 февраля 1782 года Анна, которую несколькими днями ранее арестовали в городе Дегерсхайм, была доставлена в Гларус. С этого момента начался судебный процесс над ней.
   А тем временем стали известны обстоятельства, которые делали ситуацию еще более странной, нежели казалось ранее. Благодаря им действия Анны выглядели куда более коварными. Анна-Мария порой упоминала о том, что знает какой-то секрет, но не может его рассказать, потому что случится «что-то плохое». После долгих уговоров и обещаний, что с ней ничего не случится, она согласилась раскрыть тайну. Секрет оказался следующим: в воскресенье, когда никого из членов семьи не было дома, Анна взяла маленькую Анну-Марию в небольшую комнатку для прислуги. В ней их уже ждал замочный мастер Штайнмюллер; он присел рядом с Анной, а по полу ползало «нечто», не имевшее ни рук, ни ног. Анна дала ей сладость из горшочка и настойчиво наказала не говорить об этом маме и папе. Рудольф Штайнмюллер и «лежащее на полу» существо молча наблюдали. Когда через несколько дней у Анны-Марии случился первый приступ, ползавшая по полу особь была рядом, а Анна похлопала девочку по ноге, той самой, которую впоследствии свела судорога.
   После того как эта фантастическая история, рассказанная ребенком, стала достоянием общественности, виновность Анны Гельди в болезни девочки посчитали установленной. Иглы и кусочки провода были якобы подмешаны Анной в угощение, которое она дала девочке, а мотивом Анны было личное плохое отношение к ребенку и желание отомстить.
   Но с началом следственного процесса возникли проблемы. В кантоне Гларус существовало три суда: один для католиков, другой для протестантов и третий, «общий», для смешанных и прочих случаев. По обычной практике правоведения, Анна должна была предстать перед общим судом. Однако Чуди, вновь проявив настойчивость, потребовал, чтобы дело вел суд для протестантов, поскольку преступление случилось в его доме, а сам он был протестантом. Допросы, бывшие частью следственных мероприятий, не могли начаться, пока вопрос о юрисдикции суда не был решен.
   Тем временем доктор Чуди не терял времени зря. Восприняв всерьез слова одного из целителей, что лишь наведший порчу может ее снять, он подал прошение властям, чтобы Анна попыталась исцелить его дочь. Власти дали согласие и передали ей просьбу доктора Чуди, но Анна отказалась. «Как я могу исцелить ребенка, если не причинила ему никакого вреда?» – сказала она. Тогда было решено попробовать убедить несговорчивую женщину иными методами. «Поскольку нет сомнений в том, что именно она является преступницей, но отказывается помочь ребенку, не остается иного выхода, кроме как передать ее в пыточную», – было сообщено ей. Проведя три недели закованной в цепи, Анна попросила день на обдумывание и наконец согласилась.
   Подсудимую доставили в помещение суда, где уже находилась больная девочка. Анна опустилась на колени перед ней и принялась аккуратно сгибать и растягивать охваченную судорогой ногу; все это время она непрестанно плакала, говоря о своей невиновности. Процедура повторилась еще несколько раз в течение следующих дней, но так и не принесла скорого излечения. Тем не менее люди были поражены, что Анна-Мария, дома испытывавшая боль от малейшего прикосновения к больной ноге, здесь спокойно переносила процедуры.
   После недели не слишком успешных попыток было решено провести процедуру там же, где была наведена порча. Анна была доставлена в дом семейства Чуди, чтобы повторить попытку исцеления. И внезапно их ждал успех. Девочка смогла встать и простоять несколько минут без чьей-либо помощи. Тогда процедуру повторили в бывшей комнатке Анны, где, судя по рассказу Анны-Марии, женщина навела на нее порчу. На этот раз успех был стопроцентным: девочка встала и выбежала из комнаты к радости всей семьи.
   Чудесное исцеление стало сенсацией. Но оно было воспринято как наглядное доказательство виновности Анны в случившейся болезни. Дело Анны Гельди решено было рассматривать в протестантском суде. 21 марта 1782 года, спустя четыре недели после ареста, Анна была допрошена в первый раз. Ей задали вопрос об иглах, которые были найдены в молоке Анны-Марии, на что она ответила, что не знает, как они попали туда. Но этого было недостаточно, и допрос продолжался, пока женщина не созналась, что сделала это с помощью злого духа. В качестве мотива она указала желание отомстить девочке за то, что та донимала ее, дергая за платок.
   На следующий день состоялся второй допрос. Анну допрашивали часами, доводя до изнеможения. На этот раз ее принудили сознаться, что она подложила иглы в угощение, которое дала девочке. Но когда ее спросили о том, что это было за угощение, женщина не нашлась с ответом. Ее продолжали допрашивать, пока она не созналась, что угощение ей дал Штайнмюллер. Но когда Анне зачитали ее показания, она попыталась опровергнуть свои слова о Штайнмюллере, не желая оговаривать невинного человека. Вслед за этим последовал повторный допрос: кто тогда дал угощение, если не он? От бессилия Анна ответила, что это был сам дьявол. Слова эти вполне удовлетворили следствие. Признание в сотрудничестве с дьяволом было наилучшим доказательством. «В какой форме явился дьявол?» – был задан вопрос. «В форме мучений», – ответила женщина и потеряла сознание.
   Следствие постановило задержать Штайнмюллера. Престарелый мастер предстал перед судом, охваченный страхом; но несмотря на это, с уверенностью отверг все обвинения. У него даже было алиби на тот день, когда Анна якобы наводила порчу на девочку. Штайнмюллеру устроили очную ставку с Анной, и она заявила о его соучастии ему в лицо.
   Поскольку явных улик не было, следствие прибегло к пыткам. Самая легкая из пыток, «пытка страхом», заключалась в демонстрации орудий пыток допрашиваемому и описании их предназначения, по возрастанию производимого ими ужаса. Анна вновь повторила свои показания против Штайнмюллера и созналась, что дьявол лично явился к ней в кухню и подал завернутые в бумагу желтую крупу и белую отраву, которые она и дала Анне-Марии, подложив в кусок хлеба. Дьявол был в форме черного зверя.
   Но, получив признание, следствие находило в нем противоречие. Анна теперь заявила о куске хлеба, хотя в рассказе Анны-Марии была некая сладость. Тогда было принято решение подвергнуть Анну настоящим пыткам. Женщину подвесили за связанные руки, но она не изменила своих показаний. Двумя днями позднее пытку повторили уже с камнями, привязанными к ногам, и тогда она признала, что это был не кусок хлеба, а сладость. Анна вновь заявила о соучастии Штайнмюллера. После третьей пытки она уже не меняла своих показаний.
   Поскольку (после долгих пыток) рассказ Анны в целом совпадал с рассказом пострадавшей девочки, в верности версии следствия больше не сомневались.
   Между тем Штайнмюллер доставлял следствию крупные неудобства. Старик, которого допрашивали уже несколько недель, продолжал настаивать на своей полной невиновности. Он имел достаточно влиятельных родственников, и потому его не подвергали пыткам, продолжая допрашивать, шантажируя и угрожая, лишь оказывая психологическое давление. После многочасовых допросов он признал все, что ему предъявляло следствие, однако в ту же ночь повесился в своей камере. Это было расценено следствием как признание вины.
   Перед судом теперь оставался вопрос наказания: заслуживает ли Анна пожизненного заключения или смертной казни. Поскольку в кантоне Гларус не было своих тюрем (только камеры временного задержания), в случае пожизненного лишения свободы Анну пришлось бы отправить в другой кантон. А это грозило пересмотром дела и отменой всех решений суда и следствия. И Анна была приговорена к смертной казни по обвинению в отравлении 13 июня 1782 года и в тот же день обезглавлена. В приговоре не содержалось прямых упоминаний чародейства и колдовства, хотя упоминались «особые и необъяснимые умения», под которыми, конечно, понималось ведовство.
   Дело получило широкую общественную огласку как в Швейцарии, так и за ее пределами. Пресса выражала возмущение по поводу охоты на ведьм, к тому времени уже считавшейся пережитком прошлого. Во многом благодаря общественному возмущению по всей Европе это судебное расследование стало одним из последних ведовских процессов.
   Существует версия, что доктор Чуди обвинил Анну в колдовстве, поскольку имел с ней любовную связь и решил таким образом избавиться от нее – огласка его внебрачной связи могла стоить ему доброго имени.
   27 августа 2008 года, через 226 лет после казни, парламент Швейцарии признал это судебное решение ошибочным, реабилитировав Анну Гельди.

Барбара Здунк

   Барбара Здунк – так звали женщину, ставшую одной из последних жертв охоты на ведьм.
   Барбара, полька по происхождению, проживала в городе Решель, некогда входивший в состав Речи Посполитой, но после ее раздела перешедший Пруссии. Родом Барбара была из семьи фермера, она рано ушла из дому и начала работать. В юности вышла замуж за солдата, от которого и взяла фамилию Здунк, впрочем, брак продлился недолго. После этого у Барбары было много любовников.
   История Барбары обросла множеством легенд и неподтвержденных версий. Так, по одной из них, она, будучи несколько невменяемой, сама не раз заявляла о своих колдовских силах. В 1806 году город пострадал от сильного пожара, уничтожившего множество домов. А в 1808 году Барбара якобы предстала перед толпой на одной из главных площадей и заявила, что это она сожгла город и может сжечь его вновь. Толпа разозленных граждан едва ее не растерзала, и только арест уберег ее от расправы. Между тем толпа не унималась, всерьез поверив в версию виновности ведьмы. Кроме прочего, Барбара была полькой, что служило еще одним поводом для ненависти немецких горожан, поскольку Польша на тот момент выступала противником Пруссии. Местные власти, не желая иметь дело с разъяренной толпой, отправили Барбару в Кёнигсберг, где суд в итоге признал ее виновной в поджоге и приговорил к смертной казни на костре. До последних мгновений своей жизни Барбара продолжала выкрикивать оскорбления и злить собравшийся народ.
   Существует и другая версия событий, которой придерживаются официальные историки. В 1807 году Барбара подожгла дом одного из своих любовников, таким образом решив отомстить ему после расставания. А пожар вскоре охватил весь город. Барбару арестовали по обвинению в поджоге, но суд, за неимением свидетелей, затянулся. И все же в 1811 году ее признали виновной в поджоге и приговорили к казни путем сожжения на костре, предварительно задушив.
   Именно из-за редкого уже на тот момент способа казни, походившего больше на типичную казнь ведьм, по мнению историков, и возникли слухи о том, что Барбара была сожжена по обвинению в ведовстве. Так или иначе, легенда о Барбаре считается одной из последних по времени историй об охоте на ведьм, даже если в подлинной истории ее жизни прямых обвинений в ведовстве не было.

Мэри Бейтмен

   Хоть со временем процессы над ведьмами и становились все более редкими, но народная слава о женщинах, которые могут одним только помыслом причинить человеку вред, не утихала еще долго. Этим не побрезговали воспользоваться предприимчивые люди. Если сейчас благодаря достижениям глобального прогресса сфера заработка на человеческой глупости сузилась до гаданий, то раньше авантюристам было в чем развернуться. К слову, промышлять подобным тогда было несравнимо опаснее, чем сейчас.
   Мэри Бейтмен, известная как йоркширская ведьма, была одной из жаждущих легкой наживы, сделавшая себе имя в криминальном мире.
   Родилась Мэри, в девичестве Харкер, в 1768 году в Асенби (графство Северный Йоркшир) в семье фермера. С детства она проявляла удивительные умственные способности, которые, к сожалению, не хотела использовать должным образом. Ее интеллект быстро превратился в хитрость.
   Мэри получила хорошее для ее социального класса и времени образование. Умела читать и писать. Несмотря на это, она с самого детства демонстрировала склонность к мошенничеству и в еще юном возрасте совершила свои первые кражи.
   Сельская жизнь, которая была традиционной для культуры и быта XVIII века, девушку не прельщала. Так как социальные лифты в то время работали плохо, особого выбора у юной особы, которой не хотелось всю жизнь копаться в земле или смотреть за свиньями, не было.
   Мэри решила покинуть отчий дом и переехать в соседний город Тирск, где она устроилась прислугой. Работодатели не вызывали у нее никакого уважения. Девушка совершила несколько мелких краж, однако вскоре ее темные делишки стали известны и ее выгнали.
   Вкусившая городской жизни девушка не горела желанием с позором вернуться в родную деревню. Мэри отправилась в Йорк. Добывать себе на хлеб она решила самым привлекательным и легким для нее способом – мелкими кражами. В 1780-х годах она начала свою карьеру мелкой воришки и мошенницы. Однако хрупкая девушка, не имевшая большой физической силы, в деле крупного грабежа была обречена на провал. Тут Мэри и пригодилось ее сельское происхождение, а точнее, знание сельского фольклора. Вполне вероятно, что напуганная в детстве историями о ведьмах, девушка решила обернуть эти знания против всех, кто был богаче ее. Она убеждала своих жертв в наличии у нее сверхъестественных способностей. Мол, не отдашь кошелек, золотую цепочку, а еще вот эти сережки – жди беды: порчи или сглаза. У горожан, к их несчастью, страх перед ведьмами еще не развеялся. По слухам, она даже вводила своих жертв в состояние транса, после чего «избавляла» их от тяжелого груза материальных благ.
   Однажды Мэри на попытке кражи была поймана, после чего двинулась на юго-запад Йоркшира, в город Лидс, где решила искать роботу. Здесь она встретила своего будущего мужа – Джона Бейтмена, за которого вышла замуж в 1792 году. Однако и он стал жертвой ее махинаций. Однажды Мэри оставила в мастерской мужа записку о том, что его отец находится на грани смерти. Джон мигом отправился к родителю в другой город, где нашел отца в полном здравии. Вернувшись домой, он побежал к жене, чтобы рассказать о том, как его обманули, но дома обнаружил лишь пустую комнату. Всю мебель жена продала, чтобы покрыть какие-то свои расходы.
   Устав от постоянных ухищрений жены, Бейтмен сбежал от нее в армию. Но женщину это ничему не научило. Наоборот, ее руки были развязаны, ведь совестливый муж теперь не попрекал ее по каждому поводу.
   В этом городе к ней пришло народное признание и слава выдающейся гадалки. Она готовила зелья, которые якобы лечили людей или отгоняли от них злых духов, и проводила аборты. Дела шли как нельзя лучше: жертвы сами стекались к Мэри, чтобы быть обманутыми. Своим клиентам она сообщала, что является представительницей некой миссис Мур, о которой она говорила как о седьмом ребенке седьмого ребенка (что является признаком ведьмы). До сих пор неизвестно, существовала ли такая женщина на самом деле. Однако вполне можно предположить, что у Мэри был некий сообщник.
   Параллельно с этим она занималась пошивом одежды, но особого дохода это не приносило. Основными ее клиентами были люди из низших классов.
   Только поселившись в Лидсе, Мэри сразу была поймана на краже серебряных часов и ложки у своего соседа. Украденное имущество она вернула, что и спасло ее от наказания. В дальнейшем ей многое сходило с рук, так как она была непревзойденной актрисой, притворяясь бедной девушкой, которая совершала преступления лишь по необходимости, что при незначительности ее преступлений давало повод для прощения.
   Не гнушалась она и совсем мелким мошенничеством. Например, однажды у мясной лавки Мэри услышала, как мясник дает мальчику поручение отнести баранью ногу заказавшему ее джентльмену. Она отправилась на мост, по которому должен был идти паренек, завязала с ним разговор и сообщила, что является служанкой заказчика. Отругав посыльного за то, что тот так долго несет товар, Мэри дала ему пощечину и забрала баранину, сказав, что сама отнесет ее владельцу. Понятное дело, отдавать баранину заказчику она не собиралась. Разозленный заказчик отправился к мяснику со скандалом, где узнал о случившейся ситуации и по описанию «служанки» сразу понял, что это Мэри. Когда он явился к ней домой, первое, что он увидел, это зажаренную баранью ногу. Мэри согласилась заплатить за нее, и дело решилось мирно.
   Пик популярности Мэри Бейтмен пришелся на 1806 год, когда она осуществила свою самую известную мистификацию – «курица-пророк из Лидса». Суть обмана такова: курица откладывала яйца, на которых были написаны знамения по поводу конца света. Настоящая шумиха поднялась, когда из-под курицы посыпались яйца с надписью: «Христос грядет». Значительно позже было установлено, что Мэри заблаговременно засовывала разрисованные специальной кислотой яйца в яйцевод курицы. Со всей страны стекались охваченные религиозным экстазом люди, чтобы лично увидеть курицу, предсказывающую конец света. Если среди увлеченной толпы попадались скептики, они рисковали встретиться с осуждающей реакцией остальных зрителей.
   Мэри не упускала ни единой возможности заработать нечестным путем. Однажды в 1796 году на мануфактуре в Лидсе случился крупный пожар, в результате падения стены погибло много людей. Увидев в этом источник дохода, Мэри пошла к мисс Мод, известной благотворительнице, и рассказала душещипательную историю о погибшем ребенке, бедная мать которого не может найти средств, чтобы его похоронить. Мисс Мод не стала давать деньги, а решила помочь имуществом, необходимым для похорон. Однако все вещи мигом оказались в ломбарде. Позже Мэри стала ездить по городу, представляясь медсестрой и собирая старое белье, которым якобы намеревалась перевязывать раны.
   В 1806 году, во времена «курицы-пророка», к Бейтмен обратилась семья Периго. Муж Уильям считал, что его жена Ребекка стала жертвой проклятия, причинявшего ей невыносимую боль в груди. Колдунью просили снять проклятие. В качестве лечения Мэри прописала пропитанный зельем пудинг.
   В течение нескольких месяцев Ребекка принимала назначенное «лечение». Увы, масса съеденного пудинга никак не исправляла ситуацию, и женщине становилось только хуже. В конце концов в мае 1806 года Ребекка умерла. Уильям заподозрил, что колдунья кормила его жену вовсе не волшебным лекарством, а ядом, после чего и пошел в полицию, которая сразу же арестовала горе-ведьму. Для поимки особо опасного преступника была проведена целая операция, во время которой Уильям заманил ведьму в специальное место, где ее уже поджидала полиция.
   Мэри кричала о своей невиновности, но обыск ее дома показал обратное. В ее жилище были обнаружены яды, а также личные вещи ее жертв, среди которых была и парочка вещей семьи Периго.
   Суд над «ведьмой» состоялся только в марте 1809 года в Йорке. Заседание длилось одиннадцать часов. Несмотря на это, присяжные всего через несколько минут однозначно признали ее виновной в убийстве Ребекки Периго и в мошенничестве. Приговором была виселица. Мэри изо всех сил цеплялась за жизнь и заявила, что беременна и потому не может быть повешена. Однако этот обман позволил оттянуть казнь ненадолго. После медицинского осмотра было дано заключение, что Мэри не беременна и может быть казнена.
   Приговор был приведен в исполнение 20 марта 1809 года. Мэри Бейтмен была повешена вместе с двумя мужчинами. На казнь пришли тысячи людей.
   Однако этим дело не кончилось. Даже после смерти Мэри удалось оставаться в центре внимания. Ее тело выставили на всеобщее обозрение, и каждый желающий, заплатив определенную сумму, мог прийти и посмотреть на колдунью. Затем ее тело расчленили врачи, чтобы исследовать органы. Даже медики не упустили возможности подзаработать на ее славе. С трупа сняли кожу, разрезали ее на кусочки и продавали в соседних деревнях в качестве амулетов, которые якобы отгоняют злых духов.
   Свое окончательное пристанище она нашла в университете Лидса, где хранится ее скелет, перевезенный в 2015 году из медицинского музея Такрея.

Кристина из Цейновы

   Кристину из Цейновы, умершую в 1836 году, можно считать последней из известных жертв охоты на ведьм в католической Европе.
   Кристина была вдовой рыбака, жившей в прибрежной деревушке Цейнова, ныне носящей название Халупы, на Хельской косе, принадлежавшей в те времена Пруссии. Среди односельчан о ней ходили всевозможные слухи, женщину считали подозрительной, поскольку она никогда не посещала церковь, а на печную трубу ее дома слетались черные вороны. Ее считали ведьмой, но закон к тому времени уже не наказывал за колдовство.
   В один из дней что-то спровоцировало односельчан, и те решили разобраться с ведьмой; зачинщиком расправы был некто Каминьский. Он позвал на помощь людей из соседнего городка Сопот, и собравшаяся толпа схватила женщину, решив подвергнуть ее «испытанию водой», благо деревня стояла на берегу Балтийского моря. Кристину вывезли на лодке далеко от берега и сбросили в воду. К удивлению многих, она долгое время держалась на плаву, что было принято за доказательство того, что она ведьма. На деле же ей помогала держаться сохранившая в себе пузыри воздуха плотная одежда. Признав ее ведьмой, оставшиеся в лодке забили ее насмерть веслами.
   Впоследствии виновные в ее смерти были арестованы и приговорены к различным срокам за убийство и самосуд. Таким образом, даже в середине XIX века среди людей продолжала сохраняться вера в существование ведьм.

Существовала ли инквизиция и преследование ведьм на Руси?

   Сам термин «инквизиция» в современном его понимании неразрывно связан с католической церковью, некогда безраздельно властвовавшей на территории Западной Европы. В сознании нынешнего обывателя одно это слово вызывает образы костров, испепеляющих ведьм. Но если вникнуть в историческую сущность инквизиции как церковного учреждения, созданного для борьбы с врагами церкви – еретиками, колдунами и прочими хулителями, – то и на Руси были явления, подобные действиям католической инквизиции, и они не менее известны современному человеку. Это, например, история раскола Русской православной церкви в результате никоновских реформ и последовавшие за этим движением гонения на старообрядцев, в своей жестокости не уступавшие процессам инквизиции. И хотя это еще не осуждение ведьм и колдунов, это историческое событие дает понять, что и на территории Руси церковное право защищалось силой, и православная церковь имела полномочия и инструменты, позволяющие ей не отставать от католической.
   Общеизвестен тот факт, что христианство (на тот момент еще не разделившееся на православие и католичество) было принято на Руси князем Владимиром Святославичем; им же был составлен первый на Руси церковный Устав – свод законов, учреждавших существование церковного суда и устанавливающих его юрисдикцию над различными делами. Среди них, помимо вопросов семейного права, находились также и дела о преступлениях против церкви, в частности – обвинения в ведовстве и чародействе. Таким образом, с самого своего зарождения и обретения организованной формы церковь на Руси осуществляла те же функции, что приписываются инквизиции. На деле, если сравнить, они были даже шире: на Руси церковные суды имели полномочия разбирать дела любого рода, если их участники относились к особому списку «церковных людей» – в первую очередь священников, но также и различных получающих или получивших помощь от церкви либо работающих под ее началом. К примеру, лекарям, в силу убежденности в их непосредственных связях со знахарством и языческими обрядами, разрешалось работать только под неустанным контролем церкви, чтобы очиститься от всяких подозрений.
   Несмотря на то что церковь в древнерусском государстве всегда оставалась в подчинении власти светской, это не мешало ей преследовать собственных врагов; отношения же со светской властью всегда выстраивались в форме тесного сотрудничества. Это давало церкви возможность в любой момент просить заступничества у государства, пользоваться делегируемой им юридической властью, в обмен своим духовным признанием укрепляя авторитет государства. Основными жертвами преследований церкви становились либо откровенные конкуренты – раскольники и еретики, угрожавшие своим существованием и неподчинением церковной иерархии и монополии православной церкви на руководство духовной жизнью общества (именно к этой категории относились вышеупомянутые раскольники – старообрядцы), – либо же политические диссиденты, которые свой политический протест подкрепляли протестом против церковных канонов православия. Несмотря на обилие политико-культурных репрессий церкви против своих врагов, свидетельствующих о том, что оная явно не гнушалась применять силу (что, собственно, и составляет суть инквизиции – расправа религиозной власти над несогласными с ней людьми), нас в первую очередь интересует не «политическая», а «колдовская» инквизиция. Ведовские и колдовские процессы, хотя и не были приоритетными для церкви, тем не менее в истории случались.
   Первое упоминание о ведьмах и об отношении к ним древнерусской церкви находится в уже упомянутом нами церковном Уставе Владимира, где за ведовство устанавливалось наказание, а судебные разбирательства по делам такого рода передавались в юрисдикцию церковных судов. Более конкретно, и на этот раз с позиции самой церкви, о ведьмах и колдунах говорится в обращении к язычникам в слове «О злых дусех», авторство которого приписывают святому Кириллу (одному из создателей, вместе со своим братом Мефодием, старославянской азбуки и церковнославянского языка), – здесь уже прямо утверждается необходимость осуждения и наказания ведьм и колдунов церковным судом.
   Первым упоминанием о конкретном событии, согласно летописям, является поимка в 1024 году на территории Суздальского княжества и последующая казнь через сожжение волхвов и «лихих баб», что вполне можно считать названием ведьм. Обвинение, которое было им предъявлено – в случившемся тогда неурожае, – является довольно типичным для «ведьмовских процессов».
   Для Руси X–XI веков, недавно принявшей христианство и еще хранящей следы дохристианской языческой веры, интересной особенностью являлось то, что колдовство и ведовство зачастую ассоциировались с язычниками, сохранившими верность культам предков, в особенности со жрецами язычников – волхвами. Ведь языческие жрецы, согласно языческим представлениям, способны были «заклинать силы природы» и совершать прочее колдовство. Получившее власть над умами народа христианство говорило о магии и колдовстве уже не как о проявлении тайного и мудрого знания, а как о грехе. Церковь, обозначавшая любое колдовство как взаимодействие со злыми духами явно демонической натуры, смогла, таким образом, подкрепить враждебное отношение к своим соперникам на религиозном поприще, в чьих магических способностях люди хотя и не сомневались, однако отношение к язычеству менялось – с уважительного и авторитетного на явно враждебное. Так, согласно летописям, в XI веке нередки были церковные процессы над язычниками, обвиненными как в хуле на христианскую веру и церковь, так и в колдовстве.
   Но и позже, когда нужда в борьбе с остатками язычества отпала, православная церковь на территории Руси продолжала воспитывать народ в страхе и непринятии волшебников и ведьм. В 1227 году в Новгороде были подвергнуты допросам под пытками, а затем, по настоянию местного архиепископа, сожжены четыре волшебника.
   Примерно к тому же времени относятся и другие дошедшие до нас источники, выражавшие отношение общества к преследованию церковью причастных к колдовству. Так, в трактате «Каково жить христианам» автор, чье имя осталось неизвестным, обращается к светским властям с требованием казнить колдунов и чародеев, в случае же отказа призывает церковь проклясть непокорную власть. В менее резкой форме, что объясняется его официальным статусом и должностью, Киевский митрополит Иоанн выражал согласие и одобрение практике церковных судов над колдунами и ведьмами и жестоким приговорам, настаивая на необходимости такой суровой меры. В данном им объяснении эта необходимость обосновывается пользой для духовной жизни народа: желающих заняться различными магическими практиками следует побуждать к отказу от подобных стремлений под страхом наказания; а также создавать у народа негативное отношение ко всему, что связано с колдовством. Проповедник Серапион, Владимирский епископ, в своем послании князю, вознамерившемуся избавиться от ведьм и колдунов, выражал горячую радость по сему поводу и призывал к жестоким расправам над оными. Судя по его словам, целью он видел защиту и охранение морального облика общества, искренне полагая ведьм и колдунов виновниками морального разложения.
   В целом, работа «инквизиции» православной церкви в XIII веке была организована следующим образом: церковные власти самостоятельно разыскивали ведьм и колдунов, сами арестовывали их и сами же проводили следствие и суд. И только при исполнении наказаний нуждались в содействии светской власти, которой передавали уже осужденных церковным судом для исполнения приговора. При этом еще на этапе следствия арестованные могли быть подвергнуты различным пыткам. Помимо пыток, обвиняемые подвергались «испытаниям водой и огнем», перенятым у католической церкви. Сперва считалось, что для подтверждения своей виновности и связи со злыми духами подозреваемый должен был удержаться на поверхности воды; но, как оказалось, очень многие люди не умели плавать, а большое количество погибших еще до суда не лучшим образом сказывалось на авторитете церковных судов, в том числе и внутри самой церкви. Вследствие этого признаки «одержимости бесами» были изменены, и подтверждающим это фактом стала, наоборот, невозможность удержаться на плаву – теперь признавалось, что тех, кто тонул, «утягивают на дно черти».
   Вполне естественной для той поры была широко распространенная среди простого люда вера в существование злых духов, ведьм и колдунов и магии вообще, которая и приводила к общественной поддержке подобных расправ над заподозренными в колдовстве. Но и сама церковь не препятствовала подобным убеждениям, а напротив, поддерживала и культивировала их, объявляя ересью и соответствующим образом карая всех, кто смел высказать сомнения в реальности существования колдовства, одержимости злыми духами, ведьм, чародеев и их связей с дьяволом, являющегося источником их колдовской силы.
   Постепенно образ типичного колдуна менялся, и на смену языческим волхвам пришли ведьмы, связавшиеся с демонами. Основными жертвами «инквизиции» православной церкви Руси становятся женщины. По церковным представлениям, женщины более склонны к соблазнам демонической силы и более подвержены ее влиянию. Типичными обвинениями были вызванные при помощи колдовской силы стихийные бедствия, непогода, неурожай, что являлось исполнением воли темных сил.
   В 1411 году киевский митрополит Фотий обратился к духовенству с призывом принять созданный им комплекс мер по борьбе с «ведьмами и чародеями», где, в частности, призывает отлучать от церкви всех, кто пользуется услугами колдунов. Что же касается самих колдунов, а не тех, кто обращается к ним за услугой, то борьба с ними велась нещадно: в том же году в Пскове, при широкой поддержке духовенства, были сожжены 12 ведьм по обвинению в чародействе. Даже знать порой становилась жертвами подобных расправ – тремя десятками лет позднее в Можайске по обвинению в чародействе был публично сожжен боярин Андрей Дмитрович и его жена.
   В XVI веке преследования продолжились. Не последнюю роль в развитии событий сыграл и царь Иван Грозный. Сперва он не был активным сторонником столь широких полномочий церкви и ее глубокого проникновения во все сферы общественной жизни. Так, проведенный при его участии в 1551 году Стоглавый собор – совместное заседание земского собора и духовенства – отверг планы Ивана Грозного и его правительства по некоторой секуляризации государства. Принятый же на нем новый Свод законов, заменивший прежние, не остался без вопроса о ведьмах; так, в нем осуждались все, кто каким-либо образом занимался магией или пользовался ею. На основании этого решения местные церковные власти принимали свои постановления, решавшие вопросы с ведьмами и колдунами на подконтрольных им территориях. Так, в 1555 году решением властей Троице-Сергиевого монастыря повелевалось изгонять всех «волхвей» и «баб-ворожей», изымая все их имущество. С тех же, кто допустил общение с ними, повелевалось брать денежный штраф. Впоследствии даже ближайшие советники царя, Адашев и протопоп Сильвестр, по ходившим среди прочих приближенных к престолу слухам, «счаровали» царицу Анастасию, первую жену Ивана Грозного. Неизвестно, насколько поверил царь именно в «магическую» версию причастности оных к смерти своей жены (он также предполагал, что она могла быть попросту отравлена), но оба они в 1560 году были сосланы им в монастырь.
   В различных письменных произведениях того периода отражается проводившаяся церковью пропаганда против ведьм и колдунов. Так, в «Повести о волховании», которая немало походит на «Молот ведьм» «оригинальной» инквизиции, предлагалось сжигать занимающихся магией. В широко известном «Домострое» говорится, что те, кто пользуются услугами ведьм и колдунов, непременно попадут в ад, поскольку выбор этот означает неверие в праведность дел Божьих – по-видимому, полагалось, что колдовство искажает замысел Божий относительно судьбы человека. В народном творчестве осталось немало и других следов, отображающих влияние церкви на отношение к ведьмам. Хотя иногда это приводило не столько к ненависти, сколько к страху – так, по некоторым народным преданиям, период правления Ивана IV был временем небывалого разгула нечисти, в том числе и ведьмовской. По другим поверьям, с колдунами велась неустанная борьба – к примеру, в одной из легенд повествуется, как под руководством священников на городских площадях сожгли несколько ведьм. Порой и сам Иван Грозный предстает борцом с нечистой силой и колдовством – в одной из сказок он персонально руководит ловлей и сожжением ведьм. В русских народных сказках можно встретить отголоски того же самого влияния. Так, в сказке «Арысь-поле» ведьма выступает главным антагонистом на протяжении всей истории, а в счастливом финале подвергается сожжению, что преподносится как вполне благое дело. И в сказке «Белая уточка» злую ведьму в итоге казнят хорошие герои.
   В результате веры в действенность магических сил нередки были судебные процессы, где ведьм и колдунов обвиняли в наведении порчи на конкретного человека. В 1591 году в Астрахани были казнены на костре колдуны, обвиненные в наведении порчи на крымского царевича Мурада Гирея. В 1606 году подобное повторилось уже в Перми.
   Характерной особенностью «инквизиции» православной церкви, действовавшей в плотном сотрудничестве с государственной властью, являлось то, что «чародейство и колдовство» воспринималось как преступление против общества, общественного уклада и стабильности, против государства и царя как его олицетворения. Что отличается от католической инквизиции, которая, имея в своем распоряжении целую сферу знаний о ведьмах, колдунах и других злых духах – демонологию – полагала применение колдовских сил в первую очередь преступлением против Бога и божественного порядка, проявлением злых, демонических сил, которым необходимо противостоять самим по себе.
   Нередки были случаи, когда царская власть сама выступала инициатором усердной борьбы с происками колдунов, имея чаще всего политическую заинтересованность. При первом царе из династии Романовых – Михаиле Федоровиче – в приграничные города было направлено указание, запрещавшее покупать хмель у Речи Посполитой, с которой в тот момент Русское царство находилось в напряженных отношениях. Согласно документу, царские разведчики выяснили, что некая баба-ведунья, живущая в Литве, наговаривает на хмель, поставляемый на Русь, дабы принести через него мор на земли Русского государства.
   В целом, именно при первых царях из династии Романовых борьба с колдунами на Руси особенно обострилась, а колдовские процессы не только участились, но и приобрели массовый характер. В 1628 году произошел случай, когда один воевода предъявил коллективное обвинение принадлежащим монастырю крестьянам в наведении на себя порчи; настоятель монастыря был вынужден лично просить царя о передаче следствия по делу в ведение воеводы из другой области, чтобы спасти свою от запустения. В 1630 году расследовалось дело некой «бабы-ворожейки», где были привлечены тридцать человек. В 1647 году случилось дело Тимошки Афанасьева, где виновных было уже около пятидесяти. На следующий год – по делу обвиненного в чародействе Первушки Петрова – уже целая сотня; по делу Аленки Дарьицы того же года, уличенной в том же самом, – целых полторы сотни. В следующем году вместе с обвиненной в чародействе Анюткой Ивановой под суд попали уже четыреста человек. А в 1664 году в Сумах проходил другой процесс, отличавшийся своей масштабностью, – обвиняемыми в нем было около полутора тысячи человек. Многие из них умерли от пыток еще во время следствия; впрочем, объяснения отвечавшего за проведение следствия местного воеводы о естественных причинах смерти подозреваемых оказалось вполне достаточно для его оправдания.
   Не столь масштабным по числу, но не меньшим по своему резонансу стало дело, имевшее место в 1638–1639 годах, – оно затрагивало членов царской семьи и потому расследовалось с особой тщательностью. К сожалению, далеко не в пользу обвиняемых. Началось оно с доноса одной из придворных на другую лично царице: дескать, та сыпала на следы царицы заговоренный песок. Дело сразу же получило особую важность, так как воспринято было как преступление против государственной власти. Подозреваемая, Дарья Ламанова, под пытками созналась в своей вине перед государем и государыней, а также в том, что обращалась к некой чародейке Настасьице, которая и заговаривала «пепел от женских воротников». Чародейку нашли: выяснилось, что ее муж по происхождению литвин, что давало основания подозревать здесь уже международный политический заговор, однако никаких улик в пользу этой версии так и не нашли. Настасьицу также подвергли пыткам, но не смогли получить подтверждений заговора. Она лишь утверждала, что советовала придворным мастерицам «сжигать свои воротники и пепел сыпать на следы царицы, дабы та относилась к ним снисходительней». Не удовлетворившись этим ответом, назначенные вести это дело следователи пытались выпытать у нее еще хоть что-то, и в итоге добились имени обучавшей ее приворотам некой Маньки Козлихи. Оная также была найдена и подвергнута пыткам; она призналась в том, что заговаривает людей от болезней. Ничего по поводу умысла против царской власти она не сказала, но следователям было нужно хоть что-то, и они получили у нее имена трех известных ей ворожей. Их также нашли, но и они не сознавались ни в какой злонамеренности; одна призналась, что заговаривала товары купцам для успешной продажи; другая – что может видеть намерения людей; третья – что исцеляет недуги. Больше они ничего не рассказали. Казалось, для следствия это был тупик. Но в скором времени от болезней умерли два царских сына: один – лет пяти, другой – и вовсе новорожденный, что для той поры не было редкостью. Всем до этого подозреваемым в чародействе с непонятной целью предъявили обвинение в наведении порчи на здоровье царской семьи и подвергли пыткам раскаленным железом. Тех, что выжили, сослали в Сибирь.
   Но случалось, что царская власть вмешивалась и в те дела о колдовстве, что не касались ее непосредственно, это подчеркивает бóльшую «светскость» подобных преступлений. К примеру, в 1647 году Алексей Михайлович, второй царь из династии Романовых, издал указ, касающийся конкретного дела: в нем он определял наказание для обвиненных в колдовстве простолюдинов Агафьицы и Терешки. В том же указе раскрывается и позиция обвинения: уличение в колдовстве основывалось на том, что гостившие у обвиняемых вскоре заболевали, но конкретных улик – к примеру, ядов – найдено не было. Что же касается наказания, то, по решению царя, виновные должны быть прилюдно сожжены в специально возведенном посреди площади срубе. Чуть больше повезло крестьянину Михаилу Иванову: согласно иному указу, он, будучи признан виновным в наведении порчи на царскую невесту Ефимию Всеволжскую, был приговорен к ссылке в монастырь.
   В следующем, 1648 году, царь издал еще один указ, на этот раз уже общий, а не относящийся к конкретному случаю: белгородскому воеводе он дал наказ разыскивать и ссылать в отдаленные селения всех, кто уличен в ведовстве и чародействе, так как они прельщают людей.
   В этот временной отрезок усиливается миграция на территорию Русского царства из сопредельных государств – например Речи Посполитой, где бушует гражданская война; и вместе с людскими массами на территорию Руси попадают и новые магические ритуалы и распространяются новые колдовские писания. Это не остается без последствий: в своих донесениях царю местные власти часто жалуются на засилье ведьм и чародеев и популярность, которой они пользуются у народа. Приняв к сведению эти послания, царь вынес решение: в своем новом указе для той же Белгородской области он установил главной причиной роста популярности колдовства то, что «люди перестали бояться Бога и думать о загробной жизни». Реагировать на это он приказал сожжением и разорением жилищ всех, занимающихся грехом колдовства. Подобная мера стала очень популярной: вскоре подобная практика начала применяться во всех пограничных областях. Указ 1653 года обобщает сложившуюся практику. В 1654 году, после перехода Гетманщины в состав Русского царства, до этого находившейся в составе католической Речи Посполитой, сожжения обвиненных в ведовстве легко приживаются на новообретенной территории: здесь народ уже успел привыкнуть к ним под властью католической церкви. В 1666 году, к примеру, по приказу гетмана Брюховецкого были сожжены шесть ведьм. Но сожжения продолжаются и на исконных землях Русского царства: так, в обширном описании жизни Российского государства, составленного сбежавшим в Швецию чиновником посольского учреждения Григорием Котошихиным по приказу шведских властей, в середине XVII века в Москве по обвинению в колдовстве было сожжено немало людей.
   Но подобные дела заводили не только по усердию государственной власти и церкви. Нередко ситуацией пользовались в своих целях различные хитрые люди – чаще всего при помощи обвинения в колдовстве сводили счеты с личными врагами. К примеру, в 1636 году владелец кабака Сенька Иванов обвинил владельца конкурирующего с ним кабака Петрушку в том, что тот якобы достал некий магический корень, склоняющий посетителей к алкоголю. Петрушка был арестован, а кабак Сеньки остался единственным в округе. Немногим ранее, в 1622 году, крестьянин Лунка решил подобным образом свести счеты с женой и тещей – их он обвинил в наведении порчи на своего недавно умершего брата и, избив, заставил сознаться. Правда, повезло ему в воплощении его задумки несколько меньше – церковные следователи больше поверили его жене, заявившей, что она оговорила себя под его принуждением, в итоге Лунка сам угодил в темницу.
   В XVII веке крестьяне еще сохраняли некоторые права и не были окончательно закрепощены, что не очень устраивало помещиков. Как одно из средств принуждения, те порой обвиняли собственных крестьян в колдовстве. Так, в 1647 году сын боярина Кирилла Баранова изнасиловал и убил дочь одного из крестьян своего отца, а когда тот попытался добиться наказания для боярского сына, обвинил его и его сыновей в колдовстве и подкупил нескольких лжесвидетелей, подтвердивших его обвинение.
   Дело Аленки Дарьицы представляет собой интересный случай. Началось оно с обвинения Федьки Филиппова, бывшего драгуном, что Дарьица при помощи чародейства лишила его «мужской силы» и, дескать, похваляется этим перед посторонними. Вопреки тому, что обвиняемая была женой церковного дьячка, следствие приложило немало усилий и в итоге обвинило более 140 человек, раскрыв целую колдовскую сеть – знакомых Дарьицы, знакомых знакомых и так далее. Нашлось, что интересно, немало свидетелей, подтвердивших виновность обвиняемых. На этом примере видно, что и без явных личных счетов всеобщая вера в колдовские силы приводила к тому, что люди полагали врагами случайных знакомых.
   Тем легче было обвинение, если по неосторожности обвиняемый сам признавал за собой наличие колдовской силы. Таково было дело, произошедшее в 1677 году. Крестьянин Митька пожаловался, что его жена распухла после того, как погостила у его кума Емельяна. А через какое-то время Емельян, в пылу спора с неким служивым человеком, заявил тому, дескать, «пухнет от меня жена Митьки, и ты распухнешь». Тот же, прибыв в Москву, обо всем доложил начальству. Емельяна в итоге приговорили к сожжению.
   В 1671 году было подавлено крестьянское восстание под предводительством Степана Разина. Одна из участниц восстания, происходившая из Выездной Слободы города Арзамаса, старица Алена Арзамасская, была схвачена в городе Темникове. В розыск ее объявил лично митрополит Филарет; митрополичьим духовным приказом она была обвинена в колдовстве. Представляют интерес процессуальные особенности этого дела: после осуждения церковным судом старица Алена была передана в распоряжение подавившему восстание Юрию Долгорукому, а затем, по приказу царского палача, основывавшемуся на решении церковного суда, сожжена. Стоит отметить, что церковный суд начал постепенно утрачивать свою автономию в разрешении подобных дел, лишаясь в первую очередь власти определять наказание.
   Практика насильственной борьбы с виновными в грехе колдовства нашла свое отражение и в уставе первого высшего учебного заведения в Русском государстве – созданной в 1682 году Славяно-греко-латинской академии. В академии запрещалось преподавать любые связанные с колдовством учебные предметы, иметь учителей по ним или даже учебники. Изучавших, вопреки наказу, колдовские науки, как и учивших им, приказывалось сжигать безо всякой жалости.
   В конце XVII века на престол Русского царства взошел Петр I. В своем желании ограничить влияние церкви он подчинил ее государству, а сам государственный аппарат реформировал в попытках увеличить контроль и уменьшить чиновничий произвол. Это несколько снизило частоту и безоглядность колдовских процессов. Хотя и Петр, при всей своей прогрессивной политике, не отказался от положений в законодательстве, осуждающих чародейство и колдовство. В «Уставе воинском» 1716 года, составленном Петром, постановлялось подвергать суровому телесному наказанию или вовсе сожжению уличенных во всевозможных видах колдовства солдат. Хотя неизвестно, был ли кто-либо в действительности подвергнут наказанию согласно этому положению устава, но именно Петру принадлежит заслуга ключевого перелома в отношении государства и церкви к преследованию уличенных в колдовстве.
   На протяжении XVII века в Русском царстве стало популярным явление кликушества. Кликуша – это чаще всего женщина, подверженная истерическим припадкам. Считалось, что в нее неким колдуном или ведьмой вселен бес, и когда в порывах беснования кликуша выкрикивала имена, считалось, что так бес сообщает о том, кто поселил его в тело кликуши. Названные имена считались неоспоримым доказательством виновности. Как и в других случаях, кликушество стали использовать в личных целях, подговаривая кликуш выкрикивать имена тех, от кого нужно было избавиться. Очень кстати такой способ пришелся политическим группировкам, борющимся в конце XVII века за власть, – сперва сторонниками царицы Софии против только взошедшего на престол Петра, а после того, как его власть устоялась, – противниками его реформ. Хотя Петр и без того планировал ограничить власть церкви, подчинив ее государству, подобные попытки использовать веру народа в существование колдунов и монополию церкви на разбирательство с ними уже против самой царской власти еще больше мотивировали нового царя радикально решить этот вопрос. В 1715 году Петр издал указ: всех кликуш любого пола арестовывать и допрашивать под пыткой. На следующий год вышел новый указ, абсолютно меняющий «правила игры»: пусть и не отменяя существования статей о колдовстве, Петр передал разбирательство по ним в ведение гражданского суда. Продолжила бороться с кликушеством и взошедшая на престол вслед за Петром императрица Анна Иоанновна: борьбу с кликушеством она подкрепила указом, постанавливающим лишать сана священников, которые держат в своих церквях кликуш.
   Таким образом, тенденция к прекращению колдовских процессов на Руси наметилась благодаря не столько общему переходу общества к светскости, сколько воле монарха, той же, которая до тех пор и позволяла им происходить.
   На протяжении XVIII века борьба с колдовством постепенно сходила на нет, хотя рецидивы все еще случались. Несколько человек были наказаны за чародейство по решению теперь уже светского суда. Порой также случались и стихийные преследования колдунов, основанные на панике и произволе, и местные власти порой не стремились их пресекать. К примеру, в 1738 году в селе Гуманец, что на Подолье, началась эпидемия моровой язвы, и местные жители, нисколько не оставившие старых суеверий, обвинили крестьянина Михаила Матюковского в наведении порчи и сами же его сожгли.
   Церковная же власть, особенно наиболее консервативное ее крыло, не исполняла правительственных указов, а порой даже потворствовала суеверности в народе, что выливалось в самостоятельные расправы. Кликуши, которые хоть и были уже официально наказуемы, продолжали безумствовать в глубинке; правда, теперь вместо обвинений в колдовстве, которые перестали интересовать гражданский суд, они с помощью своего «бесовского ясновидения» обвиняли людей уже в материальных преступлениях – кражах, убийствах. В случаях, когда не находилось других свидетелей преступления, их слова порой формировали общественное мнение, которые оказывало влияние на следствие и суд. Светская власть отреагировала на подобную ситуацию новым указом, датированным 1770 годом: на этот раз следственным органам запрещалось принимать во внимание показания кликуш, а их самих следовало подвергать наказанию. В том же документе содержится и достаточно наглядно демонстрирующее дух новых времен замечание – что вера в кликушество есть суеверие, основанное на безответственном легкомыслии людей, а само оно – следствие сугубо злого и зачастую корыстного умысла.
   В XIX веке наказания за колдовство вскоре полностью исключаются даже из светских законов, колдовство и обвинения в нем становятся официально признанным суеверием. Хотя стихийные расправы над ведьмами порой продолжают происходить, теперь уже сами их организаторы подвергаются наказанию, а пострадавшие – защите. Так, в 1893 году жительница города Мышкина, заболев, обвинила свою свекровь в наведении на себя порчи. Она смогла убедить в этом односельчан, после чего те, собравшись у нее дома, дождались прихода свекрови и сильно ее избили, от чего та вскоре скончалась. В итоге все участники расправы отправились на каторгу.
   А вот другой случай: в 1879 году вернувшуюся из города в родное село женщину местные жители обвинили во внезапно случившейся вспышке какой-то болезни и сожгли в собственном доме. Но это дело разбирал суд присяжных и оправдал подсудимых, объяснив их преступление недостатком просвещения.
   Борьба со стихийными расправами продолжалась: вступившее в силу в 1885 году уложение, помимо прочего, запретило обвинение кого-либо в колдовстве, карая это заключением в психлечебницу. Это положение оставалось в силе до самого 1917 года. А затем наступила новая эпоха, эпоха официальной идеологии материализма, в которой не нашлось места вере в колдовство и самостоятельным преследованиям ведьм и колдунов.

«Баба-яга против!»: выступления против охоты на ведьм

   Выступления против преследования ведьм периодически возникали в разных местах еще в XVI веке, в самый разгар охоты на них. Правда, толку от них было тогда немного.
   Первые проблески сопротивления осуждению ведьм появились во Франции еще в XV веке. Так, в частности, важное значение имело оправдание Жанны д’Арк. Правда, оно было вызвано скорее политическими причинами, так как тогдашнему королю Франции было крайне невыгодно, чтобы Жанна считалась ведьмой.
   По-настоящему громко «антиантиведовская» риторика прозвучала после выхода «Молота ведьм», который наделал шуму не только среди инквизиторов, но и среди других теологов, подозревавших авторов трактата в ереси. Среди таких критиков был легист Констанца Ульрих Молитор, который логически довел тезис о подчинении ведьм дьяволу. Если дьявол – это отец лжи, то его слугам не запрещено врать. Поэтому все сведения, которые основываются на их показаниях, можно со смелостью отвергать как лживые. Молитор был представителем взглядов на дьявола как на иллюзиониста, который не может влиять на материальный мир. Также против глупости инквизиторов-доминиканцев выступали с позиций юмора, как это делали Ульрих фон Гуттен и Эразм Роттердамский. Обличалась и жажда инквизиторов к наживе.
   Против преследований ведьм выступали также и оккультисты, в частности широко известный Агриппа, отрицавший возможность магии как таковой. Конечно же, прямых нападок на охотников на ведьм у него нет, но его скепсис по отношению к магии несомненно нанес удар по теоретической базе противника. За подобное он попал под подозрение в сношениях с дьяволом, а вскоре и вовсе был заключен в тюрьму.
   Флаг борьбы поднял его ученик Иоганн Вейер, который вступил в борьбу уже более активно. В 1563 году она даже выпустил специальную книгу о ведьмах и процессах над ними. В ней он активно осуждал существующие практики преследования ведьм и абсурдность самих обвинений. Вейер говорил: «Ведьмы – это большею частью слабые, старые, не вполне разумные женщины, которыми, когда они отягчены горем или недомоганием, овладевает бестелесный дух или дьявол, который путем ослепления и наваждения так сильно внушает им, что они причинили людям всякого рода несчастья, вред и порчу, что они начинают верить в действительность всего этого, между тем как они совершенно невинны». Дьявол у Иоганна Вейера такой же иллюзионист, как и у его учителя Агриппы.
   В предисловии к трактату Вейер даже пытался образумить европейских государей: «Безумные, бедные женщины, одержимые злым духом, которых без пощады бросают в темную мрачную тюрьму, мучают под пытками, осуждают на смерть и сжигают на костре, оказываются виновными единственно на том основании, что они сознались в своих мнимых преступлениях. Только этим порядком судопроизводства объясняется то, что многие несчастные предпочитают один раз умереть в огне, чем много раз переносить бесчеловечные пытки. И бессердечные судьи, и палачи не хотят понимать, что часто проливается невинная кровь и что несчастные себя обвиняют только благодаря ужасным мучениям пытки. Ибо если какая-либо из них не сознается и испускает дух под страшными пытками или решается в отчаянии на самоубийство в тюрьме, то судьи объясняют это тем, что дьявол свернул им шею, для того чтобы помешать им признаться и подвергнуться публичной казни».
   Подобные воззрения подготовили почву к будущему табуированию темы. Нельзя проследить прямой линии между оккультными произведениями и законодательными актами, но не стоит и преуменьшать значение заложенных там идей. Против преследования ведьм выступал король Фридрих Вильгельм, который даже требовал присылать ему на утверждение все приговоры ведьм. Этим он хоть и не отрицал колдовства, но сильно ударил по охотникам. Окончательно пытки были отменены в 1740 году Фридрихом Великим.
   Прусский король запустил подобные процедуры по всему германскому миру. В 1740 году во время правления австрийской эрцгерцогини Марии Терезии прекратились преследования ведьм в Австрии. К слову, в этой стране сделать подобный шаг было достаточно трудно, так как вера в ведьм здесь была чрезвычайно сильной.
   Французы отменили охоту на ведьм во время правления Людовика XVI, который издал эдикт, где полностью отвергал их существование и прямо запрещал судам принимать обвинения в ведовстве. Однако редкие процессы над ведьмами продолжались. Все прекратилось только вместе с Великой французской революцией.

Преследование ведьм у нехристианских народов

   Одним из многих заблуждений относительно ведьм является утверждение, что они якобы существовали только в христианстве, более того – только в Европе. Этот тезис как минимум несправедлив, ведь он снимает ответственность с других культур, религий и этнических территорий. Однако самое обидное здесь даже не это. Мнение, что «ведьм сжигали только европейцы», отбирает у остальных народов исконное «право на зло». Современный философ Славой Жижек приводит пример своего общения с индейцами, которые обижались на представление о них как о любителях природы. Для справки: индейцы уничтожили не меньше бизонов, чем это сделали белые колонизаторы. Идеальных людей, а уже тем более культур, не существует.
   Говоря о колдовстве в нехристианских культурах, стоит вернуться к причинам возникновения представлений о ведьмах и самой охоты на ведьм.
   Представления о ведьмах вытекают из представлений о магии вообще как о способности человека воздействовать на внешний мир без применения физической силы. Возникновение магии вполне можно объяснить существующим в прежнее время восприятием мира человеком. В древности люди верили, что есть некий внешний мир, непостижимый умом, который влияет на мир физический. Также была распространена вера в людей, которые могут связаться с внешним миром и «попросить» его повлиять на наш земной мир. Такие воззрения возникали в любой точке планеты и ничего специфически европейского в них нет.
   Преследование ведьм связано с социальными кризисами и потрясениями. Охотились на них во время стрессовых ситуаций, связанных с жизненными неудачами, а неудачи – реалии общечеловеческие.
   Большинство религий выработали свое отношение к магии и ведьмам, во многом между собой сходное. Например, ислам, как и христианство, признает существование магии и также считает эти действия достойными осуждения. В Коране сказано: «Однако шайтаны (дьяволы) стали неверными, а затем обучили людей колдовству (выведя их из религии)» (сура «аль-Бакара», аят 102). Здесь и второе сходство с христианством: дар колдовства получают от дьявола. Также колдовство включено в семь смертных грехов. За него предлагают наказывать отрубанием головы. Однако в Коране встречаются упоминания, в которых колдовство признается вымыслом. Например, там говорится, что лишь трое не попадут в рай: пьющие, бросившие родственников и те, кто верит колдунам.
   Иудаизм магию также осуждает.
   А вот виккане с магией и ведьмами связаны прочно. Викка – это современная неоязыческая европейская религия, которая была популяризирована Джеральдом Гарднером в 1954 году. Правда, у виккан ведьмы не имеют отношения к дьяволу, так как в его существование они просто не верят. И хотя в качестве своего символа последователи викки используют пентаграмму, они придали этому символу другой, не связанный с дьяволом, смысл. Свои общины виккане называют ковенами, а во время ритуалов произносят заклинания, с помощью которых желают добиться каких-либо благ.
   Подобные представления существуют практически в каждой культуре мира, и каждый народ сочиняет своих ведьм. У кого-то они добрые, у кого-то более злые, чем у нас, но главные признаки ведьм сохраняются везде: это женщины, и они колдуют, а больше ничего и не надо.

Источники

   1. Агриппа // Энциклопедический лексикон – СПб.: 1835. – Т. 1. – С. 168.
   2. Аутодафе // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). – СПб., 1890–1907.
   3. Боден / А. В. Чудинов // Большая российская энциклопедия: [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов. – М.: Большая российская энциклопедия, 2004–2017.
   4. Будур. Н. Инквизиция. Гении и злодеи. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. – 319 с.: ил. – (Мировая история. Войны и мир).
   5. Ведовство и ведьмы в Англии: Антропология зла / Юлия Игина. – СПб.: Алетейя, 2009. – 332с.
   6. Вир, Иоганн // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). – СПб., 1890–1907.
   7. Гинзбург К. Образ шабаша ведьм и его истоки // Одиссей. Человек в истории. – М., 1990. – С. 132–146.
   8. Грейвз Р. Мифы Древней Греции. – М.: Прогресс, 1992.
   9. Григоренко А. Ю. Магия как социальный институт // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. – СПб.: РХГА, 2013. – Т. 14, № 4. – С. 13–21.
   10. Гуревич А. Я. Ведьма в деревне и перед судом // Языки культуры и проблемы переводимости. – М., 1987.
   11. Даль В. И. Ведьма // О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. – 2-е изд. – СПб.: М.О. Вольф, 1980.
   12. Делюмо Жан. Ужасы на Западе. Пер. с фр. Н. Епифанцевой. М.: Голос, 1994. – 416 с.
   13. Демонология эпохи Возрождения (XVI–XVII вв.). Пер. с англ., лат., нем., франц. / Общая редакция и составление М.А. Тимофеева. – М.: Издательство «Российская политическая энциклопедия», 1995. – 464 с.
   14. Завадська В., Музиченко Я., Таланчук О., Шалак О. Чугайстер // 100 найвідоміших образів в української міфології / Під загальною редакцією доктора філол. наук Олени Таланчук. – К.: Орфей, 2002. – С. 170–172.
   15. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. – М.: Наука, 1991. – С. 421–423.
   16. Канторович Я. А. Средневековые процессы о ведьмах. – М.: Книга, 1990. – 221 с. – (Репринтное воспроизведение издания 1899 г.)
   17. Левкиевская Е. Е. Ведьма // Мифы русского народа. – М.: АСТ, Астрель, 2000. – 527 с.
   18. Маслов Н. Бич и молот. Охота на ведьм в XVI–XVIII веках – Антология – СПб.: Азбука-классика, 2005. – 302 с.
   19. Махов Александр Евгеньевич. HOSTIS ANTIQUUS: Категории и образы средневековой христианской демонологии. Опыт словаря. – Москва: Intrada, 2006. – 416 с.
   20. Молот ведьм / Генрих Крамер, Якоб Шпренгер. – 1-е изд. – Шпайер, 1487.
   21. Никифоровский Н. Я. Ведьмаки и ведьмы // Нечистики: Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. – Вильна: Н. Мац и Ко, 1907. – С. 90–96.
   22. Орлов М. А. История сношений человека с дьяволом. Амфитеатров А. Дьявол в быту, легенде и литературе средних веков. – М.: Эксмо, 2003. – 800 с. – Серия «Великие посвященные».
   23. Роббинс, Рассел Хоуп. Энциклопедия колдовства и демонологии /Р. Х. Роббинс; Пер. с англ. Т. М. Колядич, Ф. С. Капицы. – М.: ООО «Издательство Астрель», 2001. – 560 с.
   24. Сатана // Краткая еврейская энциклопедия. – Т. 7. – С. 691–692.
   25. Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. – М.: Индрик, 2003. – 463 с.
   26. Сперанский Н. В. Ведьмы и ведовство. Очерк по истории церкви и школы в Западной Европе. – М.: Изд-во ГПИБ, 2015. – 400 с.
   27. Узнать врага в лицо. Иерархия ведьм и колдунов в «Демономании» Жана Бодена // In Umbra: Демонология как семиотическая система. Альманах / Отв. ред. и сост. Д. И. Антонов, О. Б. Христофорова. – Вып. 3. – М., 2014. – С. 17–40.
   28. Украинцы: народные верования, поверья, демонология. – К., 1992. – С. 43.
   29. Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. – М.: Политиздат, 1986. – 704 с.
   30. Циркин Ю. Б. Мифы Древнего Рима. – М., 2000.
   http://maxima-library.org/mob/b/354003?format=read
   http://www.all-crime.ru/kazni/en-kazney/kazni-en-09-vedmi.htm
   https://www.pravda.ru/society/1026731-witches/

Фатум Евангелие ведьм. Шабаши и костры