Михаил Хазин, Сергей Щеглов
Лестница в небо. Краткая версия

   © Хазин М. Л., Щеглов С. И., текст, 2017
   © Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2017
//-- * * * --//

   – Вы позволите загадать вам на прощание загадку, лорд Тирион? В одной комнате сидят три больших человека: король, священник и богач. Между ними стоит наемник, человек низкого происхождения и невеликого ума. И каждый из больших людей приказывает ему убить двух других. «Убей их, – говорит король, – ибо я твой законный правитель». «Убей их, – говорит священник, – ибо я приказываю тебе это от имени богов». «Убей их, – говорит богач, – и все это золото будет твоим». Скажите же – кто из них останется жив, а кто умрет?
Джордж Мартин, «Битва королей»

Вместо предисловия: то, что нельзя говорить

   Что такое Власть? Как она устроена? Почему у одних людей она есть, а у других, в том числе и у Вас, ее нет? На первый взгляд, все мы прекрасно знаем ответы – «эти там, наверху», «политика – грязное дело», «власть не дают, власть берут». Но настоящие ли это ответы? Дают ли они хоть какое-то понимание, как нужно действовать, чтобы обрести Власть?
   Мы полагаем, что нет. Более того, сотни уже написанных книг «про Власть» также обходят этот вопрос стороной [1 - Макиавелли учит нас, как правильно быть Государем, но многозначительно молчит о том, как им стать; Пфеффер рассказывает, какие должности лучше занимать в корпорациях, но молчит о том, как их занять.], и обходят не случайно. Власть является настолько привлекательной сферой деятельности, что – в отличие от всех остальных! – в нее совершенно не требуются добровольцы. Люди Власти потому и обладают Властью, что не делятся ей с первым встречным; меньше всего они заинтересованы в написании учебников по Власти или раскрытии ее внутреннего устройства.
   Вот почему большая часть знаний о Власти, попадающих к широкой публике, являются сознательно искаженными. Их цель – не помочь, а помешать Вам добраться до подлинной Власти, направить Ваши усилия в ложном направлении. Пытаясь что-то узнать о Власти, нужно прежде всего сознавать ее ключевую особенность – всеми силами сопротивляться попыткам узнать о ней правду. Читая нашу книгу, Вы должны постоянно помнить:

   Читатель [2 - Наша книга написана в форме своеобразной беседы между Теоретиком, Практиком и Читателем. Поскольку у книги два автора, может показаться, что от имени Теоретика выступает один из них, а от имени Практика – другой. Но на деле и Теоретик, и Практик, и даже Читатель являются литературными персонажами, говорящими то, что нужно для максимально точного и интересного рассказа о Власти.]. Погодите, уважаемые авторы, я вас что-то не пойму. А сами-то вы почему разговорились? Почему вдруг решили выдать страшные тайны Власти?!
   Практик. Вопрос явно ко мне, и я отвечу! Дело в том, что мы стоим на пороге масштабной трансформации всей мировой элиты. Как вы узнаете дальше, в такие периоды во Власть могут попасть самые разные, и чаще всего неподготовленные, люди. Так вот, чтобы нынешняя смена элиты не оказалась весьма неприятной, тем, кто придет ей на смену, нужно хоть что-то знать об устройстве Власти. Иначе они такого наломают!
   Читатель. Ничего себе! Так это на самом деле «краткий курс», то есть учебник по Власти?!
   Теоретик. На самом деле. Так что хватит разговоров вокруг да около; давайте учиться!

Часть I
Люди власти

Всякая власть есть непрерывный заговор.
Оноре де Бальзак

//-- Правила Власти для вассалов --//
Теоретик. Говорить о Власти [3 - Здесь и далее мы будем различать Власть с большой буквы, означающую сферу общественной деятельности (подобную науке, торговле, организованной преступности и т. д.), и власть с маленькой буквы, означающую возможность отдельного человека навязать свое решение всем остальным. Власть с маленькой буквы довольно заметна, но само существование Власти с большой буквы (и людей Власти, в ней работающих) до сих пор ставится под сомнение общественными науками.] нельзя не потому, что это запрещено какими-то высшими силами; на любой запрет найдется смельчак, который его нарушит. Невозможным делает такой разговор сама природа Власти, вершащей свои дела в тишине и скрывающейся за различными масками. На Власть нельзя просто указать пальцем; перед тем как рассуждать об ее устройстве, необходимо научиться видеть ее за группами людей и фасадами организаций. Пока Вы воспринимаете всех окружающих как людей, просто делающих свой бизнес или работающих в офисе, Власть останется для Вас тайной за семью печатями. Понимать ее Вы начнете только с того момента, когда обнаружите людей, занятых кое-чем еще.

Глава 1. К власти рвутся бандой

Теоретик. Начнем с простой и понятной любому задачи. Вы только что устроились на незначительную должность в большую и могущественную организацию. Как сделать в ней успешную карьеру?
Практик. Прежде всего, необходимо понять, как вообще можно даже не войти во власть, а хотя бы подойти к ней. Для того, чтобы это сделать, нужно освоить, как «Отче наш», два основных момента, без которых даже разговаривать о власти бессмысленно. Первый из них звучит так:

   Иначе говоря, Власть – это система, в которой не существует индивидуальных игроков, а есть только коллективные. По этой причине любое движение к Власти нужно начинать с поиска «банды», команды, группы, которая играет во властных играх самостоятельную и значимую роль.
   Читатель. Что-то Вы не то говорите. Чтобы сделать карьеру в крупной компании, нужно просто держаться за место и расти по служебной лестнице. А чтобы расти, нужно уметь руководить людьми и ладить с начальством. При чем тут какая-то «банда»? Если это руководство компании, то зачем называть его «бандой», а если не руководство – то какая у этих людей может быть власть?!
   Теоретик. Ваш вопрос – прекрасная иллюстрация тех проблем, которые сразу же возникают при любом разговоре о Власти. Действительно, какая может быть власть у человека, который не занимает руководящей должности? Какой должностной инструкцией она предусмотрена? Какие документы скреплены его подписью?
   Чтобы увидеть Власть, необходимо выйти за пределы штатного расписания компании и обратиться к реальным событиям корпоративной жизни. Давайте сделаем это на простом и широко известном примере – истории компании «Портал», описанной в книге «Жизнь внутри пузыря» [Ашманов, 2007], как говорится, на основе реальных событий [4 - К реальным событиям в российском интернет-бизнесе рассказ Ашманова имеет весьма косвенное отношение, но для наших учебных задач является прекрасным образцом корпоративной жизни.].
   История эта началась в далеком 1999 году, когда владельцы перспективной компании «Портал», продвигавшей популярный русскоязычный интернет-поисковик [5 - Google тогда тоже был всего лишь поисковиком – вот какие перед «Порталом» открывались перспективы!], продали свой контрольный пакет новым инвесторам – российскому Банкиру и зарубежному Латиноамериканцу. Один из прежних владельцев (как раз и организовавший продажу) стал Президентом компании, второй (выведенный в книге под псевдонимом Основатель) возглавил отдел разработки. На первоначальном этапе делами Портала активнее занимался Банкир, делегировавший в него своего представителя, названного в книге Мистер Портал.
   Поскольку инвесторы приобретали компанию в разгар дотком-бума с целью быстрой перепродажи, им требовалось как можно быстрее нарастить «капитализацию», в том числе и за счет приема в штат большого количества разработчиков («команда разработчиков» традиционно считается весомым активом ИТ-предприятия). Так в компанию попали дополнительные сотрудники. Во-первых, программисты:

   «…ещё до получения денег от инвесторов Президент втащил в Портал команду „Физиков“… Это были сотрудники академического института, кандидаты наук, преподаватели, которые считали и преподносили себя самыми крутыми интернетчиками… и знали Президента и Основателя довольно давно». [Ашманов, 2007]

   А во-вторых – лингвисты (основной продукт компании – поисковая система, значит, нужны специалисты по естественному языку):

   «…Ашмановцы, или Лингвисты… Команда состояла примерно из 15 человек, сильных менеджеров, математиков, программистов и нескольких лингвистов, в основном выпускников МГУ» [Ашманов, 2007]

   Поручили этой команде заниматься туманным и никому не мешающим делом – всякими перспективными разработками. Ее лидер, выведенный в книге под фамилией автора (Ашманов), получил должность директора по развитию, и штат будущего русского Google оказался полностью скомплектован. Зная все это, мы можем с легкостью нарисовать организационную диаграмму «Портала» образца 2000 года:

   Рисунок 1. Организационная структура «Портала» в середине 2000 года

   С точки зрения Управления [6 - Мы различаем два слова: Управление с большой буквы как сферу деятельности (которой профессионально занимаются менеджеры) и управление с маленькой буквы, означающее организацию совместной работы людей в конкретной ситуации. Управление с большой буквы – совсем другая деятельность, нежели Власть, и скоро Вы в этом убедитесь.], диаграмма полна и не оставляет сомнений: Президент подчиняется Совету директоров, профильные директора – Президенту, каждый из директоров руководит своим направлением. Однако нам известна и некая дополнительная информация, не отраженная на схеме: 1) Мистер Портал – человек Банкира, и легко может повлиять на него в обход Президента; 2) Директорат по разработке – люди Президента, но не Банкира; 3) Ашманов, в отличие от Основателя и Физиков, непонятно чей человек (его «лингвистов» пригласили всего лишь увеличить капитализацию, но не работать).
   С учетом этих неформальных отношений статусы трех подразделений Портала совершенно неравноправны, а положение подразделения Ашманова самое зыбкое (он ничей человек). В компании явно наличествует плодородная почва для интриги, но глазами Управления ее не видно. Хуже того, этого обычно не видно и в повседневной жизни компании – книга «Внутри Портала» не лежит на каждом рабочем месте, и кто чей человек, не так-то просто определить. На практике «кто есть кто» выясняется только после «оргвыводов», и весьма неожиданно для большинства участников.
   Но вернемся к истории Портала. Ашманов оказался в нем совсем не мальчиком для битья, и сразу же занял активную позицию в корпоративных интригах:

   «Инвесторы довольно быстро начали вмешиваться в операционную деятельность компании на самом низком уровне. Они (в основном Банкир) звонили напрямую дизайнерам, разработчикам, главному редактору и маркетинговым менеджерам и пытались давать самые конкретные указания… Я потратил гигантское количество времени и сил на блокирование и канализирование этих прямых указаний, на объяснения с инвесторами, на разъяснение правил движения в мире интернет-технологий и в конце концов приучил их к тому, что всё равно нужно сначала говорить со мной, потому что без моего приказа в любом случае ничего сделано не будет». [Ашманов, 2007]

   На первый взгляд ситуация, когда «инвесторы» (то есть Банкир) звонят тебе каждый час по поводу «сделать кнопку зеленой», кошмар и ужас. Да, кошмар и ужас для разработчика – но не для человека Власти! Звонят – значит, чего-то хотят, значит, ты контролируешь какой-то нужный им ресурс, а следовательно, от тебя в компании кое-что зависит.
   Ресурс! Запомните это понятие, играющее ключевую роль в теории Власти. Вокруг существует бесчисленное множество сущностей, контроль над которыми делает нас незаменимыми для других людей (право подписи, знание конфиденциальной информации, знакомство с нужными людьми, не говоря уже о банальных деньгах и имуществе); объединив их в одном слове – ресурс, – мы получаем возможность обобщить многие проявления Власти в короткие формулировки. Например, вывести основную формулу Власти: власть →ресурс →власть.
   Вы контролируете какой-то, пусть даже незначительный, ресурс? Отлично! Все, что теперь нужно делать для успешной карьеры, – просто увеличивать свой контроль над этим ресурсом, тем самым повышая свой статус в глазах вышестоящих. Ашманов так и делал: человека, без приказа которого ничего не делается, нужно либо убирать, либо включать в свою команду. И что особенно важно – все его разговоры шли с владельцем компании, а не с ее Президентом. Ашманов налаживал личные отношения с высшим уровнем власти в компании!
   В результате, когда перед Банкиром возникла очередная производственная проблема, он обратился к Ашманову с фактическим приглашением в команду:

   «…в сентябре 2000 Банкир потребовал выпустить-таки давно обещанные контентные проекты Портала, поскольку он тоже их давно много кому пообещал… Когда он спросил меня, я сказал, что могу это сделать к сроку, но мне нужны полномочия…» [Ашманов, 2007]

   Естественно, эта идея не нашла понимания у Президента (у которого уже была своя команда):

   «…Президент заявил, что меня не надо, что он полностью делегирует выпуск контентных проектов Физикам, а управлять выпуском будет лично, без ансамбля». [Ашманов, 2007]

   Таким образом, ответственность за выполнение критического по времени, а потому весьма рискованного проекта оказалась целиком на команде Президента. Когда сроки проекта были сорваны (вообще-то, так бывает с большей частью программных проектов, независимо от квалификации исполнителей), авторитет Президента в глазах Банкира снизился, а авторитет Ашманова, напротив, вырос:

   «С этого момента начался ясно видимый закат команды Физиков в Портале. А когда пошатнулись и позиции Президента, в связи с окончательным падением NASDAQ и постоянно растущими, плохо обоснованными расходами компании, дни их в Портале были сочтены». [Ашманов, 2007]

   Можно ли было разглядеть предпосылки подобных «интриг» на организационной диаграмме? Да, если бы мы дополнили ее изображением властных группировок.

   Властная группировка – второй важнейший термин теории Власти. Как Вы уже могли догадаться, она представляет собой связанную личными отношениями подчинения («Б – это человек А») группу людей, контролирующую определенные ресурсы. Далеко не всякая группа может считаться властной группировкой: чтобы обладать властью, группа должна быть связана отношениями подчинения и обладать хоть какими-то ресурсами.

   Рисунок 2. Организационная и властная структура «Портала» в середине 2000 года. Обозначены властные группировки, правящая группировка выделена темным цветом

   Посмотрите на рисунок 2. Не правда ли, все сразу становится ясным? Участников группировок связывают между собой не служебные, а личные отношения подчинения, основанные на взаимном доверии и взаимной выгоде. Вход в группировки открыт – Ашманов не сразу вошел в доверие к Банкиру, на это потребовался почти год рабочих контактов, в ходе которых выяснилось, что Ашманов не подведет. Разные группировки находятся в конкурентных отношениях – Банкир не склонен доверять Президенту, поскольку тот явно работает на себя, а не на Банкира. Кроме того, группировки имеют разный вес: группировка Банкира, в которую вошел Ашманов, несомненно сильнее группировки Президента, поскольку возглавляется фактическим владельцем Портала. Исходя из этого, нетрудно предсказать результат открытого конфликта между группировками: члены правящей властной группировки повышаются по службе, члены конкурирующей – увольняются или вытесняются из числа владельцев.
   Именно так и произошло в Портале:

   «Инвесторы… начали действия по выдавливанию Президента из Портала. После нескольких раундов переговоров к январю 2001 года они выкупили у Президента и Основателя их акции, по низкой цене, и сняли их со всех постов в Портале». [Ашманов, 2007]

   На место Президента был назначен Мистер Портал, а на место директора по разработкам (и по всем остальным вопросам) – Ашманов.
   Однако, как и везде в жизни, «покой нам только снится». Несмотря на организационные изменения в Портале, он оставался убыточным (а чего еще ждать от проекта, изначально нацеленного не на прибыль, а на перепродажу). В результате лидер правящей группировки – Банкир – потерял к нему интерес:

   «Когда денег стало мало, а Пузырь 1.0 сдулся, Латиноамериканец уговорил Банкира дать ему порулить». [Ашманов, 2007]

   С чего начинается «рулеж» новой властной группировки? Конечно же с поиска «своих людей» – внутри компании или за ее пределами. Так на сцене появился Маг:

   Рисунок 3. Организационная и властная структура «Портала» в 2001 году

   «В Портале, также неожиданно, а на самом деле неизбежно, появился свой Маг – птица особенно высокого полета. Он загипнотизировал где-то в кулуарах нашего Латиноамериканца и с эффектом появился в компании уже в должности вице-президента по маркетингу». [Ашманов, 2007]

   Практик. Обратите внимание на слова «неожиданно, а на самом деле неизбежно». Почему сменивший Банкира Латиноамериканец искал себе помощника на стороне, а не взял в свою команду Ашманова? Потому что Ашманов уже был человеком Банкира, а стороннего человека можно было сделать полностью своим! Второй момент: а чем Маг смог «загипнотизировать» Латиноамериканца? Об этом мы еще напишем отдельно, а сейчас скажем коротко: Маг узнал, что Латиноамериканец не слишком-то разбирается в Интернете, и сам выразил готовность «закрыть» этот участок работы. Разумеется, при этом он «напел» Латиноамериканцу с три короба о своей высокой квалификации и о своих не менее гениальных планах. Выслушав все это, Латиноамериканец поверил, что Маг может закрыть «узкое место», в котором сам Латиноамериканец разбирается плохо. И уже неважно, так ли оно было на самом деле – Маг оказался в команде. Власть строится на личных отношениях доверия, а вовсе не на «объективных показателях работы»!
   Теоретик. Рисунок 3 отражает именно этот момент – Маг уже «загипнотизировал» Латиноамериканца, но еще не вписан в организационную структуру Портала. А теперь, когда Вы уже знаете первые буквы азбуки Власти, попробуйте ответить на вопрос. Чем эти изменения во властных группировках закончились для Мистера Портала и лично для господина Ашманова?
   Читатель. Неужели оба вылетели из компании?!
   Теоретик. Совершенно верно, причем буквально за несколько месяцев. Новому хозяину не нужны были люди, прочно входившие в группировку предыдущего. Мистера Портала Латиноамериканец просто уволил, а Ашманову резко сократил полномочия, фактически вынудив подать заявление об уходе. На последней встрече он был предельно откровенен:

   «„Ну что же, уговаривать [остаться] не буду, ты явно нелоялен мне, мне – владельцу, а я такого терпеть не намерен“, – сказал Латиноамериканец, и мы расстались с ним навсегда» [Ашманов, 2007]

   Подведем итоги этой простой, а потому и весьма наглядной истории. Если смотреть на любую организацию (правительство, администрацию, министерство, крупную компанию) глазами Управления, мы будем видеть только организационную структуру и формализованные процессы принятия решений. Все по-настоящему существенные события (новые назначения, реорганизации, смена корпоративной политики) будут для нас полной неожиданностью. И только когда мы добавим к взгляду управленца взгляд человека Власти, различающего за формальными названиями подразделений контролирующие их властные группировки, мы начнем понимать, что же в компании на самом деле происходит.
   Читатель. А почему в книгах по менеджменту об этом не пишут?
   Теоретик. Основная задача книг по менеджменту – подготовка специалистов в Управлении, которые обеспечивали бы выполнение указаний начальства. Это весьма непростая работа, отнимающая у сотрудников все свободное время, и им совершенно незачем знать еще и про корпоративные интриги. Поэтому про власть и влияние в организациях на Западе пишут не теоретики менеджмента, а социологи, например Джеффри Пфеффер [7 - Джеффри Пфеффер (р. 1946) – американский социолог, автор многочисленных бестселлеров, таких как «Власть и влияние в организациях» и «Власть. Почему у одних она есть, а у остальных ее нет», один из самых цитируемых на Западе гуманитарных авторов, создатель теории «ресурсной зависимости организаций».]. Вот как он описывает предпосылки возникновения в организациях властных группировок:

   «…проблема коренится в том, что для выполнения вашей работы зачастую необходимо сотрудничество коллег, которые вам непосредственно не подчиняются… мы зависим от людей, в отношении которых ни командование, ни вознаграждение, ни наказание невозможно. Например, линейному руководителю производственного отдела нужна помощь сотрудников отдела кадров, чтобы нанять специалиста…» [Пфеффер, 2007, с. 44–45]

   Практик. Что интересно, все это вовсе не является секретом – просто большая часть людей не обращают внимания на смысл тех слов, которые говорятся открыто и честно. Вспомни общеизвестную фразу: «Политика – это искусство возможного». Казалось бы, разве для глав государств существует что-то невозможное?! А вот существует!
   Теоретик. Все мы прекрасно понимаем, что никакими инструкциями невозможно описать все возникающие ситуации. Для повседневной деятельности компании требуются усилия сотрудников разных подразделений, в том числе и тех, которые совершенно не обязаны в первую очередь заниматься именно этой проблемой. Каким же образом менеджер может добиться сотрудничества от неподчиненных? Управление здесь бессильно; во всех таких случаях приходится использовать неформальные связи. Менеджер, способный добиться от сотрудников действий, не предусмотренных инструкциями, обладает над ними реальной властью:

   «У могущественных людей есть могущественные друзья… власть – это производная функция от позиции, занимаемой человеком в системе коммуникаций и социальных отношений, сложившихся в организации, причем в контексте не только формальных полномочий, но и власти и влияния тех, с кем этот человек непосредственно общается». [Пфеффер, 2007, с. 149]

   Однако Пфеффер не говорит нам самого главного, того, что превращает власть в организации в настоящую Власть. Он молчаливо предполагает, что менеджер будет использовать свою власть в интересах самой компании. Но если Ваша личная власть и влияние зависят от конкретных могущественных людей, то есть ли смысл тратить свое время ради какой-то абстрактной организации? Не лучше ли прямо спросить у этих могущественных людей, что нужно делать, и работать на них?
   Читатель. А нужны ли вообще все эти сложности? Почему бы не устроиться в организацию, где все по-честному? Где нет никаких «группировок», а есть только начальство, которое будет ценить тебя за умение работать?
   Теоретик. Вообще говоря, большинство так и делает. Устраиваются в организации и просто работают, как те безымянные сотрудники «Портала», о которых мы так ничего и не узнали. Вопрос в том, кто из этих просто работающих сделает карьеру и попадет в настоящую Власть. Ответ на него – практически никто, и вот почему.
   Начнем с того, что организация, не контролируемая какой-нибудь властной группировкой, неконкурентоспособна. Серьезные заказы и инвестиции будут обходить ее стороной – это же ресурсы, никто не раздает их «ребятам с улицы». А если компании посчастливится найти какую-то новую нишу на рынках, она сама станет ресурсом и будет либо куплена, либо захвачена какой-либо властной группировкой.
   А теперь смотрите, что будет дальше. Вашему начальнику, у которого Вы были на хорошем счету, придется уйти – в какую-нибудь другую компанию. Потащит ли он Вас за собой? Вряд ли, на новом месте у него хватает своих проблем. Будет ли новый начальник ценить Вас, как прежний? Нет, он Вас совсем не знает, а доверяет еще меньше. Простая смена руководства закрывает для Вас все карьерные перспективы.
   Читатель. А что, во Власти разве не так? Если начальник уходит в другое место, он обязательно тащит подчиненных за собой?
   Теоретик. В том-то все и дело! Вспомните, что такое властная группировка. Это группа людей, связанная личными отношениями подчинения, объединившаяся с целью захвата тех или иных ресурсов. Поэтому и Власть в целом – система личных отношений, основанная на глубоком знании людьми друг друга (уровня «пошел бы в разведку»). Свой человек безусловно выполнит указание своего покровителя, чужой – каждый раз будет думать, предусмотрено ли это должностной инструкцией и нет ли у него дел поважнее. Чудовищная разница!
   Вспомните, за счет чего Ашманов сделал карьеру в «Портале» и почему она внезапно закончилась. Разве Латиноамериканец требовал от него профессионального мастерства? От человека на должности директора ему нужна была лояльность, и он точно знал, что никакой лояльности от Ашманова не дождется. Директор, вхожий во Власть, костьми ляжет, но продвинет на нужную должность своего человека. А вот «просто работающему» директору все равно, кто будет его заместителем; «своих» людей для него не существует, и Вы ему, по большому счету, не нужны.
   Единственный надежный способ сделать карьеру заключается в том, чтобы стать своим для вышестоящего человека Власти, то есть такого начальника, который целенаправленно подбирает себе своих людей и «рвется к власти» вместе с ними. Просто устроиться на работу и втираться в доверие к первому попавшемуся начальнику – тупиковый путь; вхождение во власть нужно начинать с поиска «банды», властной группировки, реально контролирующей Вашу организацию.
   А теперь, когда Вы представляете себе разницу между устройством на работу и вхождением во властную группировку, мы можем наконец рассказать про внутреннее устройство Власти.
   Практик. Любая властная группировка, независимо от того, в каком обществе (даже самом «постиндустриальном») она существует, строится по одной из древнейших форм Власти – по феодальной. У каждого члена группировки есть в ее рамках всего один «начальник» (которого мы, по феодальной традиции, называем сюзерен), и влияние этого сюзерена ограничивается его первым уровнем вассалов («вассал моего вассала – не мой вассал»).
   Повторю еще раз: сюзерен у человека Власти может быть только один! Любая попытка играть «на два фронта» становится общеизвестной (сюзерены знают о вассалах значительно больше, чем вассалы могут даже предположить), и репутация такого двурушника низводится до уровня проститутки. Такие люди просто выкидываются из обеих команд и получают «волчий билет» до конца жизни.
   В то же время переход от одного сюзерена к другому вполне возможен. Например, если обязанности твоего сюзерена в рамках группировки изменились, а ты у него отвечал как раз за те функции, которые «отпали», то у тебя есть право уйти к новому. Но! Сначала нужно обратиться к «старому» (то есть действующему) сюзерену и поставить вопрос. В ответ он должен спросить, имеешь ли ты какие-то виды на кого-то другого. Если ответ «да», то сюзерен тебе отвечает, да или нет, и в рамках своего разговора с твоим потенциальным новым сюзереном определяет правила перехода. Эти правила остаются для тебя неизвестными. Если же ты сам никаких видов не имеешь, то соответствующую работу делает сам сюзерен. Теоретически, можно договориться с новым сюзереном до разговора со старым, но с оговоркой – «если разрешит старый, и, желательно, чтобы не по моей инициативе, а по его» [8 - Тут может возникнуть вопрос – а почему сюзерены договариваются между собой о переходе вассалов? Чуть дальше Практик дает ответ: потому что сами сюзерены тоже чьи-то вассалы, и такие переходы возможны только в рамках одной группировки (т. е. двух сюзеренов-вассалов одного вышестоящего сюзерена). Вассалу знать других сюзеренов не положено, так что единственный способ корректного перехода – согласовать его со своим сюзереном.].
   Тут мы, конечно, сильно забежали вперед, но базовые принципы отношения вассала и сюзерена нужно понимать целиком, во всей их взаимосвязи, иначе даже первого шага к Власти сделать не получится. Отметим еще, поскольку это трудно понять начинающему, что сюзерен очень часто не имеет никакого отношения к непосредственному начальнику в рамках служебных отношений.
   Читатель. Постойте, я не понял. Как это – «сюзерен не имеет никакого отношения к непосредственному начальнику»?! Это что же, я буду работать в одной конторе, а сюзерен – сидеть в другой? Как же я его найду, чтобы наняться в вассалы?!
   Теоретик. Напротив, вы начинаете понимать! Разве на Власти может висеть вывеска: «Наниматься в правители здесь, с 9 до 17»? Конечно же нет; как мы увидим дальше, кто чей вассал и кто кому сюзерен, зачастую не знают даже сами участники властных группировок (они знают только своего сюзерена и собственных вассалов). Так что найти, к кому наняться в вассалы, нелегко, даже когда будущий сюзерен работает в той же компании, что и Вы. Но на самом деле такие случаи являются скорее исключением, чем правилом. Дело в том, что настоящая Власть не замыкается в рамках одной организации; сила властной группировки в том, что ее участники могут влиять на ситуацию с самых разных позиций.
   Читатель. Как, оказывается, все сложно…
   Теоретик. Это Власть, уважаемый читатель, а не таблица умножения. Правила Власти не записаны ни в одной инструкции и не изучаются в школе. Почему – об этом мы уже написали в предисловии. Сюзеренам нужны не всякие вассалы, а только те, которые действительно будут соблюдать правила. Брать в вассалы человека, которого плохо знаешь и который еще не понимает законов Власти, серьезный риск. Поэтому устройство Власти несколько сложнее, чем просто «феодальная лестница». У правильного сюзерена всегда существует «буферная зона», в которой проходят проверку будущие вассалы.
   Практик. При выборе первого сюзерена необходимо учитывать, что любая властная группировка имеет достаточно широкий, превосходящий ее во много раз по размеру «шлейф». Этот шлейф состоит из людей, которые так или иначе связаны или с деятельностью группировки, или с какими-то конкретными ее членами, но которые сами в нее не входят, а лишь ищут возможности войти. При этом эти лица тщательно маскируют свою вторичную роль и рассказывают многочисленные «легенды о динозаврах». Проблема при этом состоит в том, что, не обладая «инсайдерской» информацией, почти невозможно реально проверить их рассказы: здесь нужен некий уникальный опыт «игры» на следующем уровне.
   Дополнительной проблемой при этом является то, что «низший» уровень любой властной группировки также изображает из себя «крутых», при этом имея больший объем информации, чем люди из «шлейфа», но и, в связи с этим, более тщательно ее скрывают. Связано такое преувеличение своих возможностей и манипуляции с тем, что возможность делать карьеру (и в рамках формальных должностей, и внутри группировки) или вхождение в нее связана с умением соответствующего человека показать свои возможности по привлечению ресурсов для группировки в целом. Если ресурс признается полезным, то непосредственный начальник (по согласованию с вышестоящим руководством) поощряет того, кто его «принес». А чем больше у тебя вассалов или кандидатов из шлейфа, которые приносят полезные для группировки ресурсы, тем выше твои собственные шансы на карьеру.
   Теоретик. Разделение властной группировки на «внутренний» и «внешний» круги, на «ядро» и «шлейф» можно назвать одним из законов Власти, настолько повсеместно оно встречается в истории. Эти круги описывал Гаэтано Моска в «Правящем классе», их же обнаружил в своих исследованиях «Группы Круглого стола» Кэрролл Квигли, и тот же самый принцип работал в советской номенклатуре:
   «… выборная номенклатура характеризуется прежде всего тем, что она – временная. Эта ее разочаровывающая особенность используется для проверки на работе секретарей парторганизаций с целью отобрать из них подходящих людей в штатную номенклатуру ЦК». [Восленский [9 - Восленский Михаил Сергеевич (1920–1997), советский и немецкий (после эмиграции в 1972 году) историк, начавший свою карьеру переводчиком на Нюрнбергском процессе, а продолживший – на многочисленных номенклатурных должностях в системе Академии наук СССР; автор знаменитой книги «Номенклатура».], 2005, с.149–150]
   Как видите, существование «шлейфа» весьма выгодно для группировки – оно позволяет и проверять потенциальных вассалов на верность, и получать добываемые ими ресурсы, не расплачиваясь за это допуском кандидатов к реальной власти. Без такого «шлейфа» властная группировка оказалась бы не в состоянии сохранить в тайне жизненно важную конфиденциальную информацию – первый же обиженный кандидат разгласил бы ее конкурентам.
   Читатель. А что мешает разгласить ту же информацию уже принятому вассалу?
   Практик. Дело в том, что во власти, как и в разведке, «бывших разведчиков не бывает». Есть действующие игроки, и есть игроки, выведенные в запас. Есть «выведенные» в почти вечный запас – вспомним бывших помощников Ельцина, отошедших от Власти пятнадцать лет назад; их бывший сюзерен уже умер, но они, по большей части, до сих пор помалкивают о тогдашних делишках.
   Все, кто участвовал в реальной «игре», находятся под крайне жестким контролем. Как мне сказал однажды один весьма высокопоставленный человек, очень хорошо знакомый со спецификой процесса, про некоторого человека в некоторых обстоятельствах: «…теперь ему придется жить „под колпаком“ всю оставшуюся жизнь. Он слишком много знает о том, что реально происходило в мире».
   Теоретик. Отличие вассала от обычного человека заключается в «гарантии занятости», которую сюзерен обеспечивает ему в ответ на вассальную верность. Конечно, любая властная группировка обладает достаточными возможностями, чтобы испортить жизнь отдельному человеку в отместку за «предательство»; но главным в поддержании верности является все же не кнут, а пряник. Обычные люди увольняются, вассалы же – выводятся в запас и при благоприятных обстоятельствах могут рассчитывать на возвращение в игру.
   Приведем показательный пример такого «возвращения из запаса». В 2000 году кандидат от республиканцев Джордж Буш-младший победил на президентских выборах в США кандидата от демократов – действующего вице-президента клинтоновской администрации Альберта Гора. Вчерашний высокопоставленный политик мгновенно превратился в частное лицо и многие годы не появлялся в заголовках СМИ.
   Однако в 2006 году на экраны США вышел документальный фильм «Неудобная правда», фактически представлявший собой выступление Альберта Гора о глобальном потеплении. Фильм сразу же получил мощную поддержку в прессе, к ноябрю 2006 года собрал в прокате более 20 миллионов долларов (документальный полуторачасовой фильм!), в феврале 2007-го ему присудили два «Оскара» («документальный фильм» и «песня к фильму»), а в октябре 2007-го Альберту Гору и участвовавшим в создании фильма экспертам вручили Нобелевскую премию мира. Меньше чем за полгода забытый отставник Альберт Гор стал мировой суперзвездой, «лицом» борьбы с глобальным потеплением. В том же 2007 году Гор вошел в число партнеров крупнейшего калифорнийского венчурного фонда КРСВ [10 - Фонд назван по инициалам его учредителей (Kleiner, Perkins, Caufield, Byers), под его управлением на 2013 год находилось 7 млрд долларов, что немного для инвестиционного (в уже состоявшиеся компании) фонда, но очень много для венчурного. В результате КРСВ оказался вторым по объемам венчурным фондом в США.], а уже через два года, в 2009-м, о нем начинают писать как о «первом зеленом миллиардере» – инвестиции фонда в альтернативную энергетику получили мощную государственную поддержку.
   Не правда, впечатляющая история успеха для человека, еще недавно бывшего простым отставным вице-президентом США? Разумеется, далеко не всякий «отставник» может рассчитывать на столь масштабное «выведение из запаса»; но общий принцип – «бывших вассалов не бывает» – поддерживает в каждом надежду, что рано или поздно о нем вспомнят. Именно эта надежда (в сочетании с постоянным присмотром) и обеспечивает пожизненную лояльность властной группировке.
   Практик. Разумеется, в «зеленые миллиардеры» вытаскивают далеко не каждого «отставника». Дело в том, что у каждого члена властной группировки существует три различных рейтинга. Рейтинг первый – профессиональный [11 - Профессиональный рейтинг определяется как официальной должностью в какой-нибудь организации, так и умением выполнять полезные для властной группировки должностные обязанности (готовить документы, вести переговоры, управлять персоналом).]. Рейтинг второй – внутрикомандный. Они исторически коррелируют (если у тебя высокий внутрикомандный рейтинг, то рано или поздно тебе найдут приличное место; если низкий – то рано или поздно на твое место найдут более «достойного» представителя команды), но локально могут различаться. Но наиболее значимым является третий рейтинг – потенциальный. Например, в очень грубом приближении, как это было при советской власти: есть два заместителя начальника отдела, у обоих хорошая биография, но у одного есть «рука» в ЦК. Значит, он более перспективен с точки зрения карьеры.
   Специфика упомянутых выше «отставников» в том, что у них очень высокий потенциальный рейтинг. Этот рейтинг может и не сработать, но если сработает, то человек взлетает вверх ракетой. И серьезной проблемой таких лиц является определить, что дороже – локальный успех с потерей этого рейтинга или наоборот.
   Теоретик. Альберт Гор выжидал несколько лет и был вознагражден участием в «глобальном потеплении». А вот бывший президент США Джимми Картер уже через год после отставки создал собственный некоммерческий фонд, да так до сих пор им и управляет, никуда не взлетев «ракетой».
   Но Вам, уважаемый читатель, до положения отставника еще работать и работать. Пока что Вы всего лишь узнали, чем отличаются те, кто имеет Власть, от тех, кто ее не имеет, и какими законами Власти они руководствуются в своих действиях. Но сами Вы пока еще не человек Власти.
   Практик. И вот здесь начинается самый трудный этап – поиск первого «сюзерена». Самое главное тут не нарваться на человека с низким «потенциальным» рейтингом (несмотря на то, что он может иметь достаточно высокий текущий командный или профессиональный рейтинг) или тем более (о ужас!) на человека из «шлейфа». Отношения вассал – сюзерен, в некотором смысле, сравнимы по прочности с супружескими и уж точно прочнее любовных. При этом в группировке могут быть и личные отношения, и ее члены могут наносить друг другу личные обиды, но это не должно отражаться на «командных» отношениях, уж коли они возникли. Отметим, что за пределами «игровой зоны» соблюдение корпоративных правил не является обязательным, хотя их долгое соблюдение, конечно, оставляет на людях свой отпечаток.
   Теоретик. Важность выбора сюзерена с высоким потенциальным рейтингом вытекает из уже известных нам законов Власти. Отношения вассала и сюзерена – практически пожизненные, переход к другому сюзерену возможен лишь с согласия предыдущего, и то лишь в рамках одной «феодальной вертикали». Поэтому, если Ваш сюзерен окажется неудачником (он сам или его вышестоящие сюзерены проиграют в борьбе за Власть), то вместе с ним зайдет в тупик и Ваша карьера. Прорваться к вершинам Власти можно, лишь попав во властную группировку к высокорейтинговому сюзерену, который и сам будет рваться к тем же вершинам.
   Читатель. Ну хорошо, а как мне узнать, какой человек обладает высоким потенциальным рейтингом, а какой нет?
   Теоретик. Узнать это, глядя на Власть со стороны, невозможно. Нужно усвоить на уровне рефлексов законы Власти, научиться получать нужную информацию даже от людей, не собирающихся ей делиться, устраивать аппаратные «разведки боем» – в общем, нужно начать играть самому О том, как все это сделать, в нашем следующем разделе.

Глава 2. Игра в системе

   Теоретик. Ну что, готовы начать карьеру во Власти? А точно ли готовы? Давайте проверим! Ответьте для себя на простой вопрос: зачем Вам власть? Запишите свой ответ на бумажке и только после этого читайте дальше!
   Ответили? Отлично, а теперь сравним Ваш ответ с ответами настоящих людей Власти. Начнем с далекой от нас Америки:

   «Одна из историй о гендиректоре „IBM“ Лу Герстнере [12 - Луис Герстнер (р. 1942) – генеральный директор IBM в 1993–2002 годы, «человек, который спас IBM» от кризиса, вызванного массовым появлением персональных компьютеров.], акуле бизнеса, пользующемся скорее дурной, чем хорошей репутацией, гласит, что прекрасным воскресным днем он сказал своей жене: „Не могу дождаться того времени, когда я наконец попаду в офис“». [Бинг, 2005]

   Не правда ли, странное желание – попасть в офис. Что он там потерял?!
   Пересечем океан и заглянем в СССР:

   «После своего падения Хрущев говорил, что вот всем пресыщаешься: едой, женщинами, даже водкой, только власть – такая штука, что чем ее больше имеешь, тем больше ее хочется. Побывавший сам на вершинах номенклатуры Джилас назвал власть „наслаждением из наслаждений“…» [Восленский, 2005, с. 116–117]

   Вот в чем секрет людей Власти: им нравится сама Власть. Власть не нужна «для чего-то», она ценна сама по себе, и ее никогда не бывает много.
   В современной России, после «лихих девяностых», когда огромные состояния свалились как снег на голову первому поколению олигархов, возникло совершенно неправильное представление о Власти [13 - В СССР такого не было – там все прекрасно понимали, что жизненный успех – это место в номенклатуре, а не материальный достаток, который сегодня есть, а завтра пришли и забрали.]. Многим стало казаться, что Власть – это купить себе должность, наворовать «чтобы на всю жизнь хватило» и уехать на Лазурный Берег. Прочитав предыдущую главу, Вы уже понимаете, как далек от реальности этот обывательский миф.
   Не деньги, а принадлежность к властной группировке – вот что такое Власть! И эта Власть любит тех, кто сам ее любит, кто только и мечтает, чтобы двенадцать, нет, шестнадцать часов в сутки общаться с людьми, вызнавать, что происходит, принимать решения, отдавать приказы и хотеть по большому счету только одного: еще большей Власти. «Мне нужна Власть, чтобы добиться еще большей Власти» – вот каким должен быть Ваш ответ.
   Читатель. Ну хватит уже меня агитировать за советскую власть! Рассказывайте скорее, как в нее пробиться; например, я работаю в Монтажспецстрое электромонтером; и где здесь Власть?
   Теоретик. Как говорил один мой коллега, когда я еще работал инженером в конструкторском бюро, «У них там в Италии „Спрут-2“, а у нас тут в КБ – Спрут-десять!». Властные отношения есть в любой организации, где работает больше одного человека, а в организации, где работает больше сотни, наверняка присутствует и настоящий человек Власти [14 - Как мы уже писали, это необязательно директор; это может быть хороший знакомый владельца, «смотрящий» от большого человека, контролирующего организацию, и так далее.].
   Практик. Причем тут нужно быть особенно внимательным! В больших организациях, помимо настоящей Власти, часто существуют «ограниченные» властные группировки, которые борются только за локальные интересы и не имеют выхода на общегосударственную «вертикаль Власти». Попасть в такую «команду» значит существенно замедлить свою карьеру, а то и вовсе сделать ее невозможной.
   Читатель. А как мне отличить настоящего человека Власти от «ограниченного»?
   Теоретик. Вспомним пфефферовское определение из предыдущего раздела: «Власть – это позиция, занимаемая человеком в системе коммуникаций…» Что такое «позиция в системе коммуникаций»? Это то, с кем данный человек общается (ходит по руководящим кабинетам – или мотается по вызовам, сутками не появляясь в офисе), какой информацией они с ним делятся (советуются или отдают приказы), и самое главное – насколько прислушиваются к его мнению (готовилось решение А, человек зашел к директору, и решение поменялось на Б). Вот как описывает сильную позицию в системе коммуникаций Владислав Балин [15 - Автор популярного в сети Интернет цикла заметок «Защита от темных искусств» о корпоративных интригах и способах с ними бороться.]:

   «В чем суть интриги, ее механизм? Интриган, пользуясь недостатком информации в корпоративной среде и медленной ее передачей, работает разносчиком информации, внося в нее искажения с целью манипуляции мнением некоторых людей, принимающих решения – разумеется, в своих личных целях.
   Когда человек прибегает к интриге? Когда ему хочется сделать то, чего он сделать не может – не имеет полномочий. Как ему этого добиться? Он должен сманипулировать мнением того, кто имеет полномочия сделать так, как ему хочется». [Балин, 2009, часть 1]

   «Интрига» в понимании Балина очень похожа на «власть» в понимании Пфеффера [16 - Но не в нашем понимании: эти «интриги» и «власть» являются лишь способом повысить влиятельность одного человека. Настоящая Власть возникает, когда люди объединяются в группировку и действуют совместно под руководством ее сюзерена.]: и то и другое позволяет человеку принимать решения за пределами своих полномочий. И хотя «чистый» интриган не является в полной мере человеком Власти (там, где интриган манипулирует, человек Власти приказывает), результаты их деятельности очень похожи: готовилось одно решение, а принято другое.
   Таким образом, внешним проявлением Власти, которое можно заметить со стороны, является ведущая позиция в системе коммуникаций. Влиятельный человек может скрыть от остальных свое истинное место в иерархии Власти (командный рейтинг), но не может скрыть своего влияния на принимаемые в его сфере ответственности решения.
   Установить, хотя бы приблизительно, кто является человеком Власти в Вашей организации, вполне возможно. Единственная, но серьезная проблема заключается в том, что быстро это сделать не получится. Откуда Вы можете узнать, кто с кем контактирует и о чем говорит? Вы не можете лично присутствовать при всех разговорах в конторе, не говоря уже о «решении вопросов» за ее пределами! Владислав Валин, в целом не одобряющий «интриганства», дает на этот счет примечательную рекомендацию:

   «Вам надо иметь доверенное лицо, одно или несколько, причем люди не должны знать, что оно с вами аффилировано. „Агент“ должен быть чист, в интриге не участвовать, и общаться с людьми из разных подразделений. Вы можете просить их навести для вас справки по интересным вопросам». [Валин, 2009, часть 3].

   Получить информацию о системе коммуникаций в компании можно только от других людей. Поэтому для надежного выявления людей Власти (без чего невозможна настоящая карьера) нужно самому в каком-то смысле стать человеком Власти. Нужно создать собственную сеть информаторов и честно с ними расплачиваться – не деньгами, конечно, а вниманием, информацией и рассказами о блестящих карьерных перспективах [17 - Рассказы о блестящих перспективах особенно хороши, если у Вас есть хотя бы один конкретный и проверяемый пример успеха. Его можно пересказывать одними и теми же словами каждому новому кандидату в информаторы, ведь лично он его еще не слышал.].
   Вот как подошел к решению этой задачи будущий президент США, а на момент описываемых событий (1931 год) простой секретарь конгрессмена Линдон Джонсон. Появившись в Вашингтоне, он обратил внимание на Малый Конгресс – созданную в 1919 году площадку для обучения секретарей конгрессменов навыкам публичной политики. Джонсон добился избрания на должность спикера Малого Конгресса и изменил его регламент к своей выгоде:

   «Он изменил график заседаний конгресса с ежемесячного на еженедельный, а к старому формату их проведения, заключавшемуся в обсуждении вопросов, добавил выступления«выдающихся деятелей».[Пфеффер, 2007, с. 117]

   Еженедельная работа по подбору «выдающихся» деятелей и организации их выступлений позволила Джонсону познакомиться – причем в выгодном для себя свете! – с большим числом потенциальных сюзеренов. Столь масштабная работе принесла свои плоды (хотя Джонсон стал президентом США только через 32 года, устойчивое положение в «коридорах власти» он занял уже через несколько лет).
   Читатель. Так вот почему некоторые мои знакомые занимаются «общественной деятельностью»! Знакомятся с людьми, создают круг информаторов и выясняют, у кого Власть. Ну что ж, хлопотно, но понятно. А что дальше? Вы меня предупредили, что не надо связываться с «низкорейтинговыми» сюзеренами; а как узнать, какие из них низкорейтинговые?
   Теоретик. Вот теперь, когда мы уже кое-что понимаем во Власти, этот вопрос имеет смысл. Потенциальный рейтинг сюзерена определяется тем, насколько он перспективен в качестве вассала для сюзеренов следующих уровней. Вот как выбирал себе сюзерена один малоизвестный (в середине 19-го века) молодой человек:

   «Когда Отто фон Бисмарк в 1847 году стал депутатом прусского парламента, ему было 32 года, и он совсем не имел друзей или союзников. Оглядываясь вокруг, он решил, что его союзниками не будут ни парламентские либералы или консерваторы, ни какой-либо конкретный министр, ни, конечно, простолюдины. Он выбрал короля Фридриха Вильгельма IV. Это был странный выбор, чтобы не сказать больше, ведь король тогда находился отнюдь не на вершине власти. Слабый, нерешительный человек, он то и дело уступал в парламенте либералам…» [Грин, 2003, с. 130]

   Текущие профессиональные и командные рейтинги прусского короля (в правившей тогда Пруссией властной группировке) были невелики, но Бисмарк ориентировался на его потенциальный рейтинг. Депутаты парламента и министры меняются, король остается; в долгосрочном плане он – наиболее важная фигура. Выбирать следует того сюзерена, который останется в игре при любом раскладе и которому еще долго будут нужны преданные вассалы.
   Другой молодой человек, уже в конце 20-го века, действовал еще более основательно. Подобравшись к подножию Власти, он завел знакомства сразу с несколькими потенциальными сюзеренами:

   «Интеллектуальным наставником Обамы в Гарварде стал блестящий либерал – конституционалист Лоуренс Трайб… Трайб страстно желал занять место в Верховном суде и надеялся, что следующий президент-демократ выдвинет его кандидатуру…
   Майноу… была наставником Обамы в Гарварде. Между ними завязались дружеские отношения, которые сыграли огромную роль как в профессиональной, так и личной жизни Обамы. Майноу выросла в Чикаго. Ее отец, Ньютон Майноу, был председателем федеральной комиссии по связи при Кеннеди…
   Абнер Миква… заседавший в апелляционном суде федерального округа Колумбия, предложил Обаме пойти к нему в помощники, но молодой человек ответил отказом. Миква был поражен. Его суд – второй по важности в стране!..» [Ремник, 2011, с. 207, 220–221, 224, 249]

   Кого в конце концов Обама выбрал в качестве сюзерена, мы не знаем [18 - Получить достоверную информацию о каких-либо событиях становится возможно лишь тогда, когда она больше не влияет на текущие расклады Власти. В случае Обамы этого еще ждать и ждать.], но, судя по его дальнейшей карьере, это был безукоризненно точный выбор. Абнер Миква не ошибся: Обама действительно метил куда выше, чем должность помощника члена Верховного суда.
   Берите пример с великих: не торопитесь. Учитесь Власти за пределами Власти, выстраивая личную агентуру; знакомьтесь с разными людьми и производите на них благоприятное впечатление. И тогда рано или поздно Вы встретите подходящего сюзерена – не с самого верха, чтобы ему еще нужны были собственные вассалы, но достаточно перспективного, чтобы вскарабкаться на этот верх или подсадить Вас [19 - Надеюсь, Вы помните, что профессиональный рейтинг отличается от командного, и президент США – тоже чей-то вассал?].
   Теперь Власть от Вас на расстоянии протянутой руки. Осталось лишь заинтересовать будущего сюзерена.
   Читатель. А как его заинтересовать?
   Практик. Одним из самых тонких моментов в аппаратной жизни, который приводит к созданию самых головоломных комбинаций, является желание конкретных лиц сделать так, чтобы некий персонаж обратил на них внимание. Для подготовки таких комбинаций необходимо как можно больше узнать о потенциальном сюзерене, обращая при этом внимание на его слабые места. Помните пример с Магом и Латиноамериканцем? Маг пообещал (только пообещал!) «закрыть» слабое место Латиноамериканца – плохое знание бизнеса в Интернете – и сразу же попал в его команду.
   Сюзерен – человек и, как все люди, обязательно имеет какие-то слабости. Кому-то лень возиться с юридическими формулировками, кому-то – составлять публичные речи, а кто-то просто любит шашлыки под водочку в живописных местах, но не имеет времени их разыскивать. Человек, который пообещает (не на словах, конечно, а продемонстрировав свои способности на деле) решить подобную проблему, сразу же приобретет в глазах сюзерена определенный статус. Ну а если он еще и на самом деле «закроет» проблему, позволив сюзерену чувствовать себя в этом отношении «как за каменной стеной», то такой вассал станет «непотопляемым»!
   Запомните, что Власть, в отличие от Управления, строится на личных отношениях, которые, в свою очередь, возникают из элементарного «с этим человеком мне лучше, чем без него». Но чтобы сюзерену с Вами действительно стало лучше, нужно компенсировать его слабости, которые сначала следует разузнать.
   Теоретик. Все мы слышали булгаковскую фразу «Никогда ничего не просите у сильных: сами придут и сами все дадут», но мало кто понимает ее истинный смысл. А смысл в ней очень простой: хочешь чего-то получить от сильного – сделай так, чтобы он сам захотел тебе что-то дать. Булгаков – любимый писатель Сталина – прекрасно разбирался в законах Власти [20 - В отличие от его либеральных читателей, понимающих цитату как «держитесь от Власти подальше».]. Добиться выдающегося результата, после чего преподнести его потенциальному сюзерену, – испытанный способ «первого знакомства», за которым с высокой вероятностью последует приглашение в команду. Вот американский пример такого подхода: Стивен Кови [21 - Стивен Кови (1932–2012) – американский бизнес-консультант и тренер личностного роста, автор супербестселлера «Семь навыков лидера», который мы, собственно, и цитируем.] пишет про менеджера среднего звена, вынужденного (а может быть, и сознательно решившего) работать на отличавшегося редкостным самодурством президента компании:

   «Он не остался слеп к недостаткам президента, но вместо того, чтобы критиковать, стал искать, чем бы их компенсировать [22 - Кови, сам того не подозревая, повторяет нашу рекомендацию: ищите слабые места сюзерена!]. Когда президент вел себя неправильно… этот человек служил буфером между ним и остальными сотрудниками, стараясь свести отрицательные последствия к минимуму…
   С ним тоже обращались, как: с марионеткой, но он был выше этого и старался делать больше, нем от него требовалось…
   Однажды я сидел в кабинете президента, к: которому был приглашен в качестве консультанта, и он вдруг сказал:
   – Стивен, я просто поражен тем, что сделал этот человек! Он не просто снабдил меня информацией, которую я просил, но раздобыл дополнительные сведения, оказавшиеся бесценными… Ему цены нет!» [Кови, 1996, с. 105–106]

   С этого момента бывший сотрудник сделался правой рукой президента, и его дальнейшая карьера оказалась обеспеченной [23 - Надо понимать, что президент-самодур не просто так стал президентом, а был поставлен на эту должность вышестоящими сюзеренами (почему и мог позволить себе любое самодурство), а значит, входил в достаточно могущественную властную группировку. Удачный выбор!].
   Практик. Помните, что я говорил про слабые места сюзеренов? В этом примере «проактивный» сотрудник потратил массу времени и терпения, нащупывая слабое место своего будущего сюзерена. И однажды это сработало: выполняя очередное задание шефа, сотрудник попал «в яблочко». Слабым местом «самодура» оказалось неумение самостоятельно раздобывать ценную информацию. «Закрыв» его, сотрудник сразу же оказался на особом счету!
   Теоретик. Как видите, умение вассала преподнести ресурс ценится во все времена и на всех континентах. Принесите будущему сюзерену такой ресурс, продемонстрируйте ему понимание законов Власти и личную лояльность – и Вы почти наверняка получите приглашение в вассалы.
   Читатель. Про ресурсы понятно, но вот лояльность… Я правильно понимаю, что это то же самое, что вассальная верность? Что-то такое, благодаря чему сюзерен начинает тебе доверять?
   Теоретик. Да, с той лишь разницей, что вассальная верность требуется только от вассалов, а лояльным может быть и человек шлейфа.
   Читатель. Что я могу быть лояльным, не вопрос. Но как мне убедить в своей лояльности будущего сюзерена? Как к нему «втереться в доверие»?!
   Теоретик. Раз уж Вы задаете такой вопрос, ответ на него не слишком Вам понравится. Втираться в доверие Вам придется тяжелым [24 - Тяжелым для тех, кто читает книги вроде нашей, – будь этот труд для него легок, он уже плел бы интриги во Власти, не растрачивая время на чтение.] трудом, основанным на понимании человеческой психологии и законов Власти. К несчастью, чем умнее человек, тем скучнее ему с большинством окружающих, тем сложнее проявлять к ним искреннее внимание (не говоря уже о том, чтобы предугадывать малейшие желания), а значит, и тем труднее стать для кого-то из них «своим». Вот почему часто говорят об «отрицательном отборе» во Власть; но этот отбор производит не сама Власть, а наша человеческая природа.
   Чтобы стать для человека «своим», нужно уделять ему внимание, понимать его интересы и предсказывать его желания. Но чтобы при этом стать еще и вассалом, этого мало; тут требуется, чтобы и сам сюзерен Вас правильно понял. Во многих американских корпорациях вассалов отбирают с помощью системы,

   «…названной Джоном Де Лорином „продвижением неявного избранника „Под этим подразумевается продвижение лица, не считающегося достойным кандидатом на должность. Это не только позволяет поставить «своего человека» на должность, но и завоевать его пожизненную благодарность, поскольку своей карьерой в корпорации он будет отныне обязан вам…“» [Пфеффер, 2007, с. 143]

   Преданно смотреть в глаза и исполнять малейшие желания, конечно, весьма полезно, но недостаточная профессиональная квалификация – еще более надежный способ убедить потенциального босса в своей будущей верности. Не правда ли, шокирующая (для людей, гордящихся своей квалификацией) новость? Но таков уж закон власти: здесь нужны прежде всего верные. Поэтому умный человек во Власти должен быть достаточно умен, чтобы не демонстрировать свой ум. И правило это действует до самого верха, вот что пишет Восленский про генеральных секретарей КПСС:

   «Кого эта верхушка стремится выбрать в генеральные секретари: самого сильного и способного? Наоборот, того из членов Политбюро, что кажется ей самым недалеким и безобидным… Только не надо делать отсюда ошибочного вывода, будто в Политбюро попадают и удерживаются там люди неспособные. Наоборот, от этих людей требуется дополнительная способность – умение скрывать свой подлинный политический формат…» [Восленский, 2005, с. 388, 397]

   Теоретик. Сегодняшняя и будущая верность – вот что прежде всего интересует людей Власти. Свой человек – это тот, на кого можно положиться, кто не будет задавать лишних вопросов в ответ на деликатную просьбу, кто никому не выдаст то, что должны знать только двое, и кто уже не раз подтвердил свою преданность на практике. Конкретные способы, убеждающие в верности, зависят от личности будущего босса и от рода его деятельности; но после нескольких лет практики их способен освоить любой человек, которому это интересно. Если Вы будете следовать указанным выше принципам, то сами удивитесь, как быстро Вас заметит настоящий человек Власти.
   Читатель. Давно хотел спросить: а как я узнаю, что принят? В нормальных организациях есть отдел кадров, трудовой договор, официальная должность. А как во Власти? Как там оформляется «прием на работу»?
   Теоретик. Так же, как и все остальное: без единого клочка бумаги. В каждой властной группировке существуют свои ритуалы, позволяющие вассалу и сюзерену понять, что с этого момента они связаны особыми отношениями, и каждый из них это знает. Как мне рассказывали старшие товарищи, в советской номенклатуре таким ритуалом был переход с официального партийного языка («повысить уровень», «больше внимания уделять организационной работе») на обыкновенный русский мат.
   Практик. Существует и такой вариант: когда человек, известный многим членам властной группировки (это может быть и не «верхний» руководитель, а, так сказать, «координатор»), публично появляется с неофитом в некотором условленном месте. Это может быть и «Стена плача» в Иерусалиме, и знаменитая картина в известном музее, и так далее. Формально, для непосвященных, это действие ничего не означает, но для «своих» оно принципиально важно.
   Теоретик. А вот как описывал «официальный» прием во властную группировку Владимир Резун, более известный под псевдонимом Виктор Суворов. Начинающий вассал спрашивает своего сюзерена, почему выбрали именно меня, и тот объясняет ему законы Власти (прежде всего, конечно, «продвижение неявного избранника»):

   «– …Мне нужны помощники, готовые на любое дело, готовые на смертельный риск ради победы. Но мои помощники не должны предать меня в самый тяжелый момент. Для этого существует только один путь: набирать помощников с самого низа… Я тебя поднял, я тебя нашел в толпе не за твои таланты, а из-за того, что ты – человек толпы. Ты никому не нужен. Что-то случится со мной, и ты снова очутишься в толпе, потеряв власть и привилегии… Предашь меня – потеряешь все. Меня точно так же в пыли подобрали. Мой покровитель идет вверх и тянет меня за собой, рассчитывая на мою поддержку в любой ситуации. Если погибнет он, кому я нужен?., помни, что этого разговора никогда не было. Ты просто перепил коньяка и все это сам придумал». [Суворов, 2002, глава IV]

   Несмотря на художественные преувеличения, в этом эпизоде отражены все ключевые моменты посвящения во Власть. Краткое объяснение устройства Власти; указание вассалу его места (он всем обязан сюзерену и без него пропадет); требование пожизненной верности; требование сохранения тайны. Если кандидат в вассалы понимает, о чем идет речь, он отвечает согласием как умеет [25 - Согласием отвечают далеко не все.], и если сюзерен это согласие принимает, посвящение состоялось. С этого момента Вы – в группировке и отныне обязаны играть по командным правилам.
   Читатель. А правила мне тоже объяснит сюзерен?
   Теоретик. Все сюзерены разные, кто-то привык объяснять словами, кто-то – личным примером, а кто-то вообще считает, что нужно иметь дело только с теми, кто все понимает сам. Так что не стоит рассчитывать только на сюзерена; что-то он, конечно, объяснит, а вот спрашивать будет куда больше, справедливо полагая, что если уж ты взялся за Власть, то должен сам понимать что к чему. Поэтому правила Власти Вам объясним мы.
   Первые два правила Вы уже знаете: Власть – это командная игра, и единственный представитель этой команды, имеющий право Вам приказывать, – это Ваш сюзерен. Теперь пришло время запомнить третье правило: не говорить о Власти. Вы уже несколько раз слышали о важности сохранения тайны во властных отношениях, да и в процессе поиска сюзерена убедились, что никто не вывешивает на своем кабинете табличку «Младший сюзерен группировки такой-то». Но почему сохранение тайны настолько важно, что возведено в ранг правила Власти? Почему в сицилийской мафии эта секретность была доведена почти до абсурда:

   «Среди многочисленных правил организации… имелось и знаменитое „положение о представлении”. „Людям чести“ возбраняется представляться как мафиози, даже своим коллегам. Согласно правилу необходим третий, который, представляя друг другу двоих мафиози, скажет: „Это наш друг“ или „Вы двое из той же компании, что и я“» [Дикки, 2007, глава «Ритуал посвящения»]

   Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним еще раз определение власти (с маленькой буквы). Власть – влияние на принимаемые решения за счет выгодного положения в системе коммуникации. С каким человеком скорее поделятся информацией – с тем, кто считается независимым, или с тем, кто явно работает на сюзерена? Чья рекомендация будет весомей – того, кто занимает (как будто бы) нейтральную позицию, или того, кто входит во властную группировку, заинтересованную в результате?
   Однозначно установленная принадлежность человека к какой-то группировке лишает его львиной доли возможностей влиять на принимаемые решения. Все, что остается в распоряжении «разоблаченного» менеджера, это его должностные полномочия, но и в их рамках он постоянно подозревается в работе на сторону. Поэтому секретность властных отношений не просто полезна; она является необходимым условием нормальной работы Власти.
   Примечательно, что Владислав Балин в своей «Защите от темных искусств» для противодействия корпоративным интригам рекомендует придерживаться того же самого правила:

   «1) Если кому-то не обязательно что-то знать, то он это знать не должен. Просто руководствуйся этим правилом всегда, вместо того чтобы просчитывать возможные последствия…
   7) Никогда не раскрывай своих источников информации. Если у тебя есть знакомые в других отделах, кто поставляет важную информацию, не ссылайся на них. Нельзя убивать свои каналы информации и раскрывать агентурную сеть. Враг не должен знать, откуда ты добываешь информацию, чтобы не иметь возможности запустить дезу, а твои информаторы должны чувствовать себя защищенными. Только тогда они станут тебе доверять и станут твоими союзниками.
   8) Четко выделяй внутренний круг и внешний круг. Внутренний круг доверенных лиц должен иметь 100 %-ный взаимный интерес win-win [26 - Win-win – принцип заключения сделки на условиях «либо оба выигрывают, либо оба проигрывают». На Западе обычно обращают внимание на первую часть, а вот в России важнее вторая, «если я упаду, тебе тоже мало не покажется».], должен иметь доступ к важной информации и должен быть полностью информирован о враждебном окружении, чтобы не слить информацию [случайно].
   9) Список лиц внутреннего круга должен быть секретен». [Балин, 2009, часть 4]

   Правила игры во Власть одинаковы для всех – и для тех, кому Власть нравится, и для тех, кто предпочел бы без нее обойтись (ограничившись Управлением). Противостоять властной группировке может только другая властная группировка; одиночка не имеет в этой борьбе никаких шансов.
   Читатель. Скажите, а эти правила действительно везде одинаковы? В Политбюро ЦК, например, играли по ним же? Или в гипотетическом Мировом Правительстве – там тоже есть тайные группировки, грызущиеся между собой?
   Теоретик. Ну, все прекрасно знают, что в гипотетическом Мировом Правительстве как раз и есть столь же гипотетические группировки Ротшильдов и Рокфеллеров, грызущиеся между собой. В советском же Политбюро шла совершенно реальная аппаратная борьба, история которой заслуживает отдельной книги. Правила Власти действительно одинаковы на всех ее уровнях, и, кстати, чем выше этот уровень, тем строже они соблюдаются. Так что будьте уверены: правила, о которых мы рассказываем, что называется, «на всю жизнь». Ничего другого во Власти не придумано, да и придумано быть не может. Просто потому, что верхняя часть Власти в точности повторяет нижнюю!
   Практик. Любая властная группировка устроена по феодальному образцу и, следовательно, имеет структуру дерева. Поэтому на каждом уровне она повторяется абсолютно одинаково. Вершина дерева (ветви) – это главный сюзерен. Ему подчиняются прямые вассалы, которые подобраны им лично или получены им от вышестоящих членов своей группировки в прошлом, когда он еще не был на самом верху. Каждый из этих вассалов, в свою очередь, имеет у себя в подчинении вассалов следующего уровня, и так далее до самого низа.
   Как же должен вести себя член властной группировки по отношению к другим членам своей команды, а также к прочим участникам игры?
   Случай первый. Взаимодействие с другими вассалами твоего сюзерена. Оно строится на двух основных элементах: конструктивное взаимодействие в рамках задач, поставленных сюзереном, и остроконкурентное – во всех остальных случаях. Главная задача любого вассала – качественно выполнять задачи сюзерена и демонстрировать ему, что остальные его вассалы слабее, некачественнее и хуже. Других вассалов можно и нужно подставлять, но не доводить такую практику «до крайности», границы которой устанавливает сюзерен. Такая «дружеская» подначка не считается некорректной, тут главный термин – «ничего личного». В общем, отношения вассалов напоминают отношения в спорте членов одной сборной команды: когда они сборная – они вместе, а когда выступают во внутреннем чемпионате – нужно всех остальных «побороть». Соответственно, цель такой борьбы – перераспределить в свою пользу те ресурсы, которые дает в распоряжение вассалов сюзерен.
   Однако здесь есть один нетривиальный момент: когда ты пересекаешься с человеком, про которого ты не знаешь, что он тоже вассал твоего сюзерена. В этом случае могут быть разные ошибки (вплоть до «комедии положений»), но ответственность за них несет сам сюзерен.
   Теоретик. Обратите внимание, что отношения внутри властной группировки практически те же самые, что и снаружи. Вассалы конкурируют за ресурсы точно так же, как конкурируют за них сами властные группировки.
   Читатель. Простите, что перебиваю, но мне кажется, что это важно. Вы с Практиком постоянно говорите про какие-то «ресурсы», но так толком и не объяснили, что это такое. Я так понимаю, что это что-то вроде «денежных потоков» и должностей, которые их контролируют, но Вы писали, что нельзя все сводить к деньгам. Не пора ли доходчиво объяснить, что же такое ресурсы?
   Теоретик. Хороший и своевременный вопрос! Отвечать на него сразу, без вводной информации о том, как устроена Власть, было бы пустой тратой времени. Сейчас Вы уже понимаете, что Власть – это не деньги и не должности, а часть «социальной сети» (властная группировка), которая, собственно, и определяет, кому достанутся деньги и должности. Поэтому и «ресурсы» в этой игре не совсем те, к которым мы привыкли в обычной жизни.
   Ресурсом в борьбе за власть является то, что ведет к увеличению власти [27 - Мы уже приводили формулу «власть – ресурсы – власть+». Вот ей и надо руководствоваться при попытке разобраться, что же для Вас именно сейчас является ресурсом. То, чего не хватает для еще большей власти!], то есть усиливает позиции группировки в системе коммуникаций. Помните «малый конгресс» Линдона Джонсона, который был назван его важным ресурсом? Так оно и было, ведь благодаря этому конгрессу Джонсон имел возможность общаться с высокопоставленными людьми, к которым иначе бы его и на порог не пустили. Властные ресурсы – это социальные связи (то есть мотивированные к сотрудничеству люди), а также информация, проекты и организации, способствующие их формированию.
   Так вот, ценность вассала определяется тем, сколько таких – властных! – ресурсов он приносит своему сюзерену. Сколько раздобывает инсайдерской информации, сколько находит «выходов» на нужных людей, в насколько важной организации работает или в каком перспективном проекте участвует. Вассала, приносящего ресурсы, сюзерену выгодно продвигать – делиться с ним информацией и связями, устраивать на более перспективные должности. А теперь внимание: кому должен приносить ресурсы вассал?
   Правильно: только своему сюзерену. Делиться добычей с другими вассалами не только глупо (обойдут на повороте и первыми доложат наверх), но и опасно: вдруг они захотят распорядиться ей самостоятельно? Это уже попахивает предательством!
   Вот почему в отношении других вассалов действуют те же самые правила Власти: сюзерен может быть только один, а всем остальным сообщается только та информация, которая им абсолютно необходима для выполнения командных задач. Разница только в одном: в отличие от других властных группировок, с другими вассалами Вы работаете на одного, и притом известного Вам сюзерена. Поэтому Вам проще конкурировать с другими вассалами; игра во Власть внутри группировки легче и безопаснее, чем снаружи.
   Читатель. А я-то думал, что в группировке все свои…
   Теоретик. «Своими» могут быть люди, участвующие в игре с положительной суммой и придерживающиеся стратегии win-win [28 - Напомним, что это стратегия «сделать так, чтобы в случае неудачи партнеру тоже пришлось плохо». Либо победить вместе, либо погибнуть каждому.]. Своим во властной группировке для Вас может быть только один человек – Ваш сюзерен; все остальные – это конкуренты. Этот момент заслуживает отдельного разъяснения. Вспомните, зачем Вы пришли во властную группировку? За Властью, не правда ли? Как Вы можете получить больше Власти, чем уже имеете? Только поднявшись на ступеньку во властной иерархии – обеспечив сюзерену возможность «пойти выше», и заняв его место. Задача вассала – всеми силами помогать сюзерену в его карьере и показывать себя лучшим преемником.
   Но ровно то же самое будут делать и все остальные вассалы! Когда ваша совместная работа увенчается успехом и у сюзерена образуется вакантное место – поставить на него он сможет только кого-то одного. Между вассалами не может быть отношения win-win, в карьерной игре не бывает совместного выигрыша. Помогать другим вассалам – значит топить самого себя.
   Читатель. А если другие вассалы не такие карьеристы?
   Теоретик. Человек пришел во Власть, нашел сюзерена, выдержал испытание «шлейфом», прошел обряд посвящения – и не карьерист?! Да не карьеристов во Власти отсеивают на расстоянии пушечного выстрела! Вспомните, что писал Восленский про советскую номенклатуру:

   «Всем хорошо известно, что карьеризм – главная психологическая черта всех номенклатурщиков. Оказавшись, таким образом, признаком номенклатуры, карьеризм твердо стал негласным критерием подбора номенклатурных кадров». [Восленский, 2005, с. 127]

   Почему карьеризм столь обязателен для вассала? По той же причине, по которой в вассалы обычно подбирают «неявных избранников», людей, не блещущих особыми талантами. Вассал должен быть всем обязан сюзерену, испытывать к нему глубокую благодарность (за назначение на какую-нибудь должность) и возлагать на него все свои надежды (в части еще более высокого назначения). А если вассал не карьерист, то о какой благодарности и о каких надеждах может идти речь? Такому человеку сюзерен ничего дать не может [29 - И даже наказать толком не может – «волчий билет» во властные структуры неприятен только для карьериста.], а следовательно, его «верность» не более чем пустой звук. Возникнет у такого «вассала» какое-нибудь новое увлечение, и поминай как звали. Так что если уж человек попал во Власть, можете не сомневаться – перед Вами волк, готовый загрызть любого ради карьеры.
   Но повторю, что внутри группировки Вы находитесь еще в тепличных условиях: по крайней мере, Вы знаете своих конкурентов! Выбор, кого назначать преемником (и продвигать на новые позиции), у Вашего сюзерена ограничен кругом его вассалов. Других столь же доверенных людей у него нет. Поэтому Вам не требуется быть самым лучшим, достаточно оказаться лучше других вассалов [30 - Проблема «короткой скамейки запасных» не случайно так часто упоминается в разговорах о Власти. Назначать на ответственную должность человека со стороны вдвойне опасно – ладно, если это будет несистемный персонаж, а что, если им окажется вассал конкурирующего сюзерена?!] или просто подставить кого-то из них непосредственно перед кадровыми изменениями. Разумеется, другие вассалы относятся к Вам точно так же и не упустят случая нашептать на ухо сюзерену о Ваших недостатках. Так что отношения внутри команды хотя и тепличные, но профессиональные. В точности как сказано Практиком, «ничего личного».
   А теперь вылезем из песочницы и узнаем, как должен вести себя вассал за пределами своего узкого круга.
   Практик. Случай второй. Взаимодействие с сюзереном твоего сюзерена (или еще более высоким начальником вверх по политической ветке твоего сюзерена). Крайне опасная для вассала ситуация. В идеале необходимо докладывать сюзерену о том, что ты приглашен на такую встречу и, по ее итогам, о чем там говорилось. Необходимо любой ценой пресечь опасения сюзерена, что его собственный сюзерен решил поставить тебя на его место. В противном случае можно остаться без ресурса: сюзерен немедленно у тебя его отберет и вообще начнет тебя всячески «гнобить».
   Если все-таки сюзерен твоего сюзерена начинает питать к тебе некие «особые» чувства (то есть хочет тебя или перевести в свои вассалы, то есть поднять на уровень нынешнего твоего сюзерена, или же вообще поставить тебя на его место), то нужно очень аккуратно строить свои отношения и с одним, и с другим. Совершенно не исключено, что сюзерен сюзерена тебя просто «разводит», исходя из некоторых своих соображений. В идеале [31 - «В идеале» тут и везде означает, что это не абсолютное правило, а то направление, в котором следует искать правильное решение в конкретной ситуации.] следует не вестись на провокации и тупо объяснять «большому» сюзерену, что, пока тебе прямо и явно не предложен «вассальный» договор, ты себя будешь вести как вассал старого сюзерена, полностью выполняя все обязательства перед ним. Но все равно, при всей деликатности и дипломатичности, выход бывшего вассала на уровень своего сюзерена (то есть переход его в непосредственное вассальное подчинение более высокого сюзерена) рассматривается старым сюзереном крайне болезненно.
   Теоретик. Контакты «через голову» своего сюзерена особенно опасны еще и потому, что создают у вассала ложную надежду на ускорение своей карьеры. В истории существует несколько примеров (на миллионы противоположных), когда начавший с самых низов вассал в короткий срок поднимается на самый верх, в буквальном смысле шагая по головам своих сюзеренов. Такие примеры (в силу их редкости) получают широкую известность [32 - Помните у Достоевского – «Кто же сейчас на Руси Наполеоном сделаться не хочет?». Хотели все, но Наполеона среди современников Достоевского так и не появилось.] и часто берутся за образец для подражания. С понятным результатом – дороги Власти усыпаны костями оступившихся.
   Во Власти работает тот же принцип, что и в остальных профессиях: талантливые люди соблюдают правила, гениальные их нарушают. Так вот, правилом является не прыгать через голову сюзерена. Если Вы гений Власти – можете смело нарушать это правило (и все остальные); но тогда и наша книга Вам ни к чему. А если Вы просто талантливы – то пожалуйста, соблюдайте правила.
   Практик. Тут еще можно добавить, что, кроме базовых правил, существуют и менее важные, подчас существующие только в рамках достаточно узких групп. И среди них тоже есть такие, которые нарушать не стоит. А есть такие, которые нарушать нужно – поскольку они для того и придуманы, чтобы проверять молодых неофитов, умеют ли они думать, чувствуют ли тонкости командных отношений. Но вернемся к основным правилам.
   Случай третий. Взаимодействие с представителями других группировок. У тебя объективно не может быть информации, какие отношения есть у твоего сюзерена (или даже его сюзеренов) с этими командами, по этой причине нужно строго следовать инструкциям сюзерена. Если инструкции не сделаны, то поведение такое же, как в первом случае, то есть острая конкуренция. При этом небольшая подстава и подтрунивание криминалом не считается, а любую помощь и вообще благожелательное отношение следует считать подарком судьбы и очень им дорожить.
   Теоретик. Привыкнув к конкурентным отношениям внутри своей группировки (и проникшись ощущением, что другие относятся к тебе точно так же), уже значительно легче взаимодействовать со всеми остальными. Работать с игроками других группировок, а уж тем более с несистемными персонажами в каком-то смысле спокойнее, ведь они не являются Вашими непосредственными конкурентами. Подставы и проблемы, которые они Вам создают, по крайней мере не направлены на Вас лично, а помощь идет «от чистого сердца» и вполне может перерасти во взаимовыгодные отношения.
   Но вместе с тем нельзя забывать, что, не имея ничего против Вас лично, сторонние игроки всей командой играют против Вашего сюзерена (и всей Вашей команды). Поэтому дружба дружбой, а табачок врозь: действия, выгодные для Вас лично, но наносящие ущерб Вашей команде, никакая не «помощь», а прямая агрессия, и должны строго пресекаться. Так что общие правила – никакой информации, сверх необходимой и никаких ресурсов, кроме специально выделенных сюзереном, – остаются в силе.
   Практик. Случай четвертый. Взаимодействие с явно более высокопоставленными персонами, которые в то же время не входят в твою «вертикаль сюзеренов». Тут вариант может быть только один – не высовываться и по возможности смотреть и учиться. Любая попытка хоть что-то сделать может стоить очень дорого и ее даже в мыслях нельзя допускать, поскольку у тебя не может быть никакой информации, на базе которой можно делать предположения, какое поведение правильно, а какое нет.
   Теоретик. Обратите внимание на выделенные курсивом слова. Мы еще не раз увидим, что информация о том, кто есть кто и как с кем себя нужно вести, является едва ли не главной «валютой» властных отношений. Если Вы не знаете, с кем имеете дело, руководствуйтесь базовыми правилами; если же Вы догадываетесь, что имеете дело с более высокопоставленным лицом, не делайте вообще ничего (!).
   В шахматах есть такой термин – цугцванг, означающий позицию, в которой любой ход ведет к проигрышу; так вот, в ней Вы и находитесь, сталкиваясь с вышестоящими. Но в отличие от шахмат, во Власти Вы можете не делать никакого хода. Пользуйтесь этой возможностью.
   Практик. Случай пятый. Взаимодействие с начальником, не являющимся членом твоей группировки. Это очень частая ситуация, непосредственно вытекающая из существования двух иерархий: должностной и командной. Если в организации они совпадают (Ваш начальник и есть Ваш сюзерен), то пятого случая не возникает. А что, если нет? Если твой сюзерен, у которого ты был заместителем, послал тебя в соседнее министерство, на должность с повышением (например, ты был замначальника департамента в Минфине, а стал начальником департамента в Минэкономики)?
   Так вот, как раз для этого случая и существует правило, что командный рейтинг важнее профессионального. Поскольку непосредственный начальник не принимал решения о твоем назначении, он не может и уволить тебя по своему усмотрению. А следовательно, ты исполняешь свои обязанности как можешь или как хочешь (иногда полезно делать профессиональную карьеру, иногда это все равно), но при этом всю более или менее стоящую информацию «сливаешь» своей группировке (непосредственно сюзерену или кому он скажет). При этом своему профессиональному начальнику ты ничем не обязан и должен «сдать» его по первому требованию своего сюзерена. Но, опять-таки, ничего личного, не ты ему при этом делаешь пакость, а твоя группировка – его группировке.
   Теоретик. Разумеется, эти пять вариантов не исчерпывают всех возможных ситуаций, встречающихся во властных играх. Но, во-первых, они все же самые частые, а во-вторых, на их примерах Вы можете научиться общим правилам, позволяющим построить свое поведение и в других, более сложных случаях. При этом основные правила – «никакой информации, никаких ресурсов, кроме необходимых», – нужно не то что заучить наизусть, а вбить в себя на уровне рефлексов. Во Власти, как и у крупного вора, нет мелочей: любое слово или действие – ход в игре, который уже нельзя взять назад.
   Практик. Самое сложное при общении с другими людьми, которые явно куда-то рвутся, – это понять, входят ли они в какие-то властные группировки или представляют собой бесполезный шлейф, а если входят, то в какие и на каком уровне. Именно по этой причине чиновники и политики все время ищут общих знакомых, разбираются в хитросплетениях кадровых движений своих знакомых и еще пытаются разобраться, кто и куда их двигал. При этом эта информация должна еще и сдаваться в свою группировку, чтобы там тоже строили грамотные графики – кто, куда и откуда. Причем не страшно даже, если информация получена ложная – само направление, куда твой собеседник тебя хотел вывести, может много сказать более опытному члену твоей группировки о ведущейся на сегодня «игре».
   По этой же причине, обязательное условие любой встречи с нетривиальным человеком – узнать про него все, что только можно. Я несколько раз оказывался в смешной ситуации, о которой мы уже рассказывали: в рамках моего консалтингового бизнеса меня выводили на каких-то там персонажей, которые меня совершенно не знали. И они в процессе демонстрации своей «крутости» не только сообщали мне реальную информацию о своих сюзеренах, но и рассказывали массу крайне опасных для них сведений. Просто потому, что не понимали, что я был много выше по иерархии, чем даже их сюзерены, и мне опасно вообще что-либо говорить.
   Теоретик. Поэтому основным правилом разговоров во Власти было и остается: «Не знаешь, что нужно сказать, – молчи!»

Глава 3. Надобны нам верные

   Теоретик. Вы уже знаете, кто такие люди Власти, как искать среди них правильного сюзерена, чем привлекать его внимание и как вести себя, будучи простым вассалом. С этого уровня игры Вы еще можете выйти без особых потерь, ведь Вы еще не вкусили настоящей Власти, власти над собственными вассалами. Но если Вы отлично выполняете распоряжения сюзерена, успешно конкурируете со своими коллегами по группировке и неустанно ищете новые ресурсы, неизбежно наступает день, когда перед Вами открывается дверь в настоящую Власть.
   Рано или поздно у Вас появится возможность поспособствовать назначению нужного человека на хорошую должность или просто ответить «Да» на однажды заданный вопрос сюзерена: «А у тебя есть подходящий человек?» И как только Вы решите продвинуть на открывшуюся вакансию своего человека – того, кто будет Вам по-настоящему благодарен, – то в этот момент Вы окажетесь на следующем уровне игры. Вы сами станете сюзереном.
   Практик. Для понимания специфики деятельности сюзерена нужно вспомнить, что он прежде всего тоже чей-то вассал. И как вассал обязан, во-первых, исполнять те функции, которые на него возложены его собственным сюзереном. Во-вторых, он в рамках своего «этажа» феодальной лестницы должен бороться с другими вассалами своего сюзерена за те ресурсы, которые находятся в его распоряжении. В-третьих, он должен защищать интересы всей своей властной группировки от посягательств других группировок. В-четвертых, наш сюзерен должен еще и исполнять свои должностные обязанности, особенно в тех случаях, когда не находится в рамках профессиональной иерархии в подчинении своего сюзерена.
   Теоретик. А кроме всего этого, сюзерен должен еще и властвовать (нельзя сказать «управлять» или «руководить», это вызовет неверные ассоциации) над своими вассалами. Но это как раз и есть основная работа сюзерена, о которой мы будем рассказывать дальше. А сейчас мы хотим, чтобы Вы хорошенько поняли, что значит «быть человеком Власти». Беспрекословно выполнять указания своего сюзерена; постоянно конкурировать с другими вассалами своего уровня; препятствовать проискам конкурирующих властных группировок; и при всем при этом еще успевать что-то сделать на своем официальном рабочем месте. Тут и шестнадцати часов в сутки может не хватить!
   Практик. Исполнение всех этих задач требует от любого человека серьезного напряжения сил. Особенно сочетание первой и второй: стоит чуть-чуть замешкаться, и твою задачу решит другой вассал твоего сюзерена, на которого работает его собственная команда вассалов. Как только это произойдет, твой командный рейтинг, а вместе с ним и предоставляемые сюзереном ресурсы серьезно уменьшатся. Поэтому наличие квалифицированных и преданных вассалов, способных взять на себя часть этих проблем, является для сюзерена жизненно важным ресурсом.
   Я хорошо это понял в одной ситуации весной 1996 года, когда ко мне поступил проект постановления правительства о некоторой финансовой программе. Программа была очевидно коррупционной, и мое отрицательное заключение вызвало естественную реакцию: инициаторы проекта начали ходить по кабинетам моих профессиональных начальников, требуя согласовать его через голову моего подразделения. Дело дошло до диалога двух министров (разумеется, без моего участия), в ходе которого «мой» министр неожиданно встал на мою сторону: «Раз XXX считает, что проект плохой, значит, так оно и есть».
   С точки зрения Управления, бюрократическая система просто сработала как положено. Но зная кое-что о властных группировках, мы можем разглядеть за ней подлинное содержание. Прежде всего, два упомянутых министра входили в разные группировки, и одному из них не было никакой выгоды поддерживать проект другого. Для этого должны быть предложены некоторые варианты, и они несомненно были предложены. Но тем не менее предложение не прошло! Почему?
   А потому, что к тому моменту «мой» министр имел на меня виды как на потенциального вассала (что выяснилось через несколько месяцев, когда мне поступило такое предложение). Именно поэтому он отказался «подставлять» меня, причем в форме («Раз XXX считает…»), не оставляющей у собеседника сомнений: речь идет о члене команды. И этот член команды важнее, чем все обещанные «варианты»!
   Теоретик. Как видите, ценность даже не вассала, а потенциального вассала для упомянутого министра оказалась достаточно высока, чтобы отказаться от весьма привлекательного коррупционного предложения. Произошло это потому, что вассалы для сюзерена – вовсе не роскошь, а самый настоящий ресурс. Ресурс, который он сам создает и контролирует. «Короля играет свита»; не будет преувеличением сказать, что сюзерен «стоит» ровно столько, сколько стоят его вассалы.
   Практик. Итак, главное правило для сюзеренов. Любой член властной группировки должен набирать своих вассалов, чтобы они ему помогали решать его задачи.
   Теоретик. Мне кажется, это правило нужно повторить и еще раз повторить. На протяжении двух разделов мы рассказывали о Власти как о жестко конкурентной среде, где «человек человеку – человек Власти». У читателя могло сложиться впечатление, что внутри Власти нет места взаимовыгодным отношениям, а царят сплошной обман и интриги…
   Читатель. Неправда ваша! Я внимательно читал текст и помню, что отношения между вассалом и сюзереном почти семейные, а кроме того, они, как это у Вас написано, win-win – «если что, отвечать будем вместе». Но потом Вы про отношения между вассалом и сюзереном ничего не писали!
   Теоретик. Да, это так. Но мы уже исправляемся. Вы только что узнали одну из самых неочевидных тайн Власти: сюзеренам нужны вассалы. Нужны, быть может, даже сильнее, чем кандидатам в вассалы – посвящение во Власть. Только со своими вассалами сюзерен находится в взаимовыгодных отношениях, только с ними может слегка расслабиться и только им доверить реализацию своих политических планов. Снаружи и выше сражаются за Власть сторонние группировки, ниже грызутся за Власть сами вассалы, и только два человека – сюзерен и вассал – могут хоть немного доверять друг другу.
   А теперь снизим пафос и вернемся к сухим фактам. Умение подбирать вассалов отличало всех великих государственных деятелей («наполеоновские маршалы», «птенцы гнезда Петрова»); наиболее же выдающиеся ставили это дело на твердую организационную основу:

   «Главным было существо той работы, которую делал Сталин. Недалекие острословы называли его тогда „товарищ Картотеков“. Он и вправду вместе со своими сотрудниками постоянно возился с карточками, заведенными на руководящих работников… Как мне рассказывали, картотеку на наиболее интересовавших его по тем или иным соображениям людей Сталин с первой половины 20-х годов вел сам, не допуская к ней даже своего секретаря». [Восленский, 2005, с. 85]

   Властная группировка масштаба целого государства, которую пришлось создавать Сталину, действительно требует картотеки, ведь невозможно удержать в памяти карьерные истории сотен своих вассалов.
   В американском менеджменте умение найти подходящих людей вообще считается своего рода «пропуском» в управленческую элиту Вот что Миллс пишет о топ-менеджерах американских корпораций, обладающих особыми способностями:

   «Административные способности этих людей как раз и состоят отчасти в том, что онисознают собственную неспособность и знают, где найти человекас соответствующими способностями…» [Миллс, 1959, глава 6]

   Тем же принципом руководствовалась и советская номенклатура [33 - Мы постоянно приводим примеры «из двух миров», поскольку считаем важным продемонстрировать: законы и правила Власти одинаковы повсюду. Люди, заставшие СССР, помнят, как при просмотре фильма «Семнадцать мгновений весны» отношения внутри абвера и гестапо оказывались удивительно похожи и на отношения в советских структурах (будь то милиция или комсомол), и на нравы западных спецслужб, описанные в зарубежных детективах. А все потому, что по-другому человечество пока что не умеет!]:

   «Практика показывает: работа начинается там, где кончается номенклатура. Конечно, из этого правила бывают исключения, мне приходилось их видеть, но о целом дело обстоит именно так: там, где номенклатура, происходит начальствование, работает же неноменклатурный аппарат». [Восленский, 2005, с. 507]

   Отличительная черта хорошего сюзерена – это умение найти человека, который решит проблему, вместо того чтобы решать ее самостоятельно. Дело не только в том, что «умение найти человека» работает для любых задач, а умение решать их самостоятельно – только для тех, в которых сюзерен сам разбирается. Основная причина, почему правило «найти человека» постоянно должно быть в центре внимания сюзерена – это колоссальный объем работы во Власти, который ему приходится выполнять. В одиночку все это сделать невозможно, а следовательно, не нужно даже и пытаться. Нужно обзавестись вассалами и переложить работу на них.
   Практик. Привлекая новых вассалов, нужно соблюдать определенные правила. Они могут показаться очевидными, но от этого не становятся менее важными. Прежде всего, нужно смотреть на личные качества потенциальных вассалов. Первое: готовность выполнять вассальную присягу. В частности, соблюдать верность сюзерену и всей его властной группировке. Предательство – это один из самых серьезных проступков, которое может совершить человек Власти. По этой причине сюзерен должен все время проверять своих вассалов. Давать им каверзные задачки, «подставлять» под потенциальные возможности предательства и так далее. Особенно тщательно их нужно проверять перед «выводом в свет», то есть когда сюзерен начинает представлять своих вассалов перед собственным сюзереном для решения общих командных задач.
   Теоретик. В древние времена, когда Власть и Управление еще не были разделены и служение сюзерену являлось единственным источником средств к существованию, вассальная верность считалась высшей добродетелью [34 - Идеал преданного вассала одинаково популярен как в европейской («куртуазные романы»), так и в азиатской («кодекс бусидо») средневековых культурах, и это не случайность, а отражение законов Власти, одинаковых для всего человечества.]. В наши дни, когда большинство людей зарабатывает на жизнь работой по найму, вассальная верность воспринимается как анахронизм. Зарплата в обмен на выполнение должностных обязанностей – таков кодекс чести современного человека. Мало кто из современных людей воспитывается с детских лет в той же атмосфере нетерпимости к предательству, что и люди Средневековья.
   Может показаться, что обеспечивать преданность вассалов сегодня значительно сложнее, чем в добрые старые времена. Однако нужно понимать, что рассказы о славном прошлом не более чем легенды. Вассальная верность вряд ли ценилась бы так высоко, будь она распространена повсеместно.
   Так что принцип «доверяй, но проверяй» обязателен для сюзеренов всех времен. В наш коммерческий век шире всего распространены банальные провокации, вроде предложения взятки или выведывания вроде бы не секретной, но доверительной информации в случайном разговоре [35 - Роберт Грин в своих «48 законах власти» многократно упоминает Талейрана как мастера выведывать секреты в непринужденной беседе и описывает несколько типовых приемов («откровенность в обмен на откровенность», «предположения, подаваемые как факты», и т. д.), которые он использовал.]. Такие проверки позволяют быстро отсеять нелояльных кандидатов, но требуют наличия хотя бы одного вассала, обладающего навыками подобной шпионской деятельности (в корпорациях ей занимаются службы безопасности с собственной агентурой). Тем не менее попытки «экономить» на проверках ведут пусть и не к быстрому, но неизбежному краху: врожденная вассальная верность среди людей – большая редкость.
   Практик. Еще один серьезный момент аппаратной этики: если стало известно, что твой вассал начал устанавливать «особые» отношения с каким-то другим сюзереном, то реакция может быть только одна – жесткое требование публично определиться и полностью прервать отношения либо с одним, либо с другим. За нарушение этого принципа наказывают не только излишне «бойких» вассалов, но и недостаточно принципиальных сюзеренов [36 - Наказывают сюзеренов, естественно, не вассалы, а сюзерены этих сюзеренов.].
   Теоретик. Ладно еще, если вассал «бегает» к вышестоящему или горизонтальному сюзерену своей группировки; но если он начал работать на сюзерена из команды конкурентов – это чрезвычайная ситуация, требующая немедленного реагирования. Несоблюдение этого правила погубило одного из лучших игроков во Власть за всю историю человечества – Наполеона Бонапарта.
   К началу 1809 года империя Наполеона находилась на вершине своего могущества [37 - В нее входили, помимо Франции, Испания, Италия, Германия, Голландия и Польша, а с Россией был заключен Тильзитский мир. Непокоренными оставались лишь Австрия и Британия.], и любому человеку на месте императора могло показаться, что для него нет ничего невозможного. Тем не менее, получив в январе 1809 года перехваченное разведкой письмо из Парижа к неаполитанскому королю маршалу Мюрату, Наполеон сразу же покинул воевавшую в Испании армию и поспешил в Париж. В письме сообщалось, что 20 декабря 1808 года министр полиции Фуше посетил отставного министра иностранных дел Талейрана (что было особенно подозрительно, так как оба политика считались врагами). У них состоялась беседа, кого возводить на престол в случае внезапной смерти Наполеона, и это место предлагалось занять Мюрату. [Нечаев, 2013, с. 184] Подобные разговоры между вассалами (Талейран хоть и ушел в отставку с поста министра, но оставался в «команде» Наполеона, в частности участвовал в сентябре 1808 года в эрфуртских переговорах с российским императором Александром I) – всегда «красная тряпка» для сюзерена. Вы ведь помните, что вассалы конкурируют друг с другом за его внимание? И вдруг они договариваются, что делать без него! По сути, это измена!
   Неудивительно, что Наполеон закатил подлинную истерику:

   «Император в буквальном смысле слова с кулаками набросился на Талейрана. „Вы вор, мерзавец, бесчестный человек! – бешено кричал он… – Вы – грязь в шелковых чулках!”» [Тарле, 1959]

   Однако истерика в делах Власти – плохой помощник. Выплеснув свой гнев публично, Наполеон этим и ограничился; а между тем ему следовало поручить другим вассалам «поискать компромат» на Талейрана и Фуше. Возможно, они смогли бы выяснить, что Талейран уже несколько месяцев (со времен той самой эрфуртской встречи) работает [38 - В буквальном смысле: за деньги!] на российского императора и даже имеет в русской разведке оперативный псевдоним Анна Ивановна. Эмоциональная вспышка Наполеона позволила Талейрану сохранить свое положение в обществе, а значит, и возможность добывать информацию, вплоть до расположения войск. Сумей Наполеон проявить принципиальность и устранить Талейрана – как знать, удалась бы англичанам победа под Ватерлоо!
   Читатель. Вас послушать, так Вы лучше Наполеона разбираетесь во Власти. А мне кажется, что у него были какие-то основания не отправлять Талейрана на эшафот.
   Теоретик. Разумеется, были. Талейран служил Наполеону около десяти лет и показал себя прекрасным работником (начиная от внешнего вида, производившего впечатление даже на королей, и заканчивая информированностью в европейских делах). Наверное, Наполеону было жалко совсем лишаться такого человека. Но командный рейтинг не просто так выше профессионального. Правила Власти, как и инструкции по технике безопасности, написаны кровью. Вот почему верность вассала всегда должна стоять на первом месте, а его деловые качества – на втором.
   Практик. Второе требование к вассалу: этот человек должен приносить пользу для работы. Есть исключения – например, очень влиятельный человек попросил пристроить «своего» человека (например, родственника). Тогда от такого вассала прямой пользы может не быть, но есть косвенная (можно использовать его связи или впрямую обратиться к влиятельному человеку). Польза может быть различная: есть вассалы-креативщики, есть старательные исполнители, есть узкие специалисты и так далее.
   Сюзерен должен все время поддерживать своих вассалов в состоянии «соревнования» друг с другом. И для того, чтобы держать их «в тонусе», и для того, чтобы они следили друг за другом, чтобы минимизировать вероятность предательства.
   Теоретик. Как видите, поговорка «один танк – это нет танков» вполне справедлива и в отношении вассалов. Успешно работать их команда начинает тогда, когда вассалов становится несколько, и каждому из них можно поручить наиболее соответствующий его талантам участок работы. Но как только такая команда становится полезной для сюзерена, она превращается в его ресурс и начинает требовать соответствующего отношения.
   Практик. Сюзерен должен защищать своих вассалов (всех) и максимально продвигать тех из них, которые доказывают свою пользу для сюзерена и всей властной группировки. Если сюзерен начинает игнорировать вассала и перестает его прикрывать, то это дает вассалу право искать нового сюзерена.
   Читатель. А как на практике выглядит «защищать» и «продвигать»?
   Теоретик. «Защищать» и «продвигать» вассалов означает прежде всего удерживать их на существующих должностях и рекомендовать на новые. С практическими примерами в этой области есть одна сложность, вытекающая из самой сущности Власти. Дело в том, что кадровые решения – как, впрочем, и все прочие – принимаются на основе устных, да к тому же еще и конфиденциальных договоренностей. Предшествующие им аппаратные игры также остаются скрытыми от широкой публики [39 - Редкими исключениями являются биографии действительно великих людей, жизнь которых изучается под микроскопом; см. некоторые примеры в последующих главах.].
   Поэтому я приведу теоретические примеры. Понятнее всего ситуация с «защитой» вассала, находящегося в непосредственном подчинении. Все, что для этого требуется, – держать вассала «на хорошем счету» независимо от фактических профессиональных результатов (за эту работу спрос с него по отдельному, командному счету). Приписывать вассалу чужие успехи и перекладывать с него вину за неудачи – ну, все как обычно в корпоративной жизни. Делать это можно совершенно спокойно, ведь Вы тоже чей-то вассал и точно так же «прикрыты» сверху. В случае, когда вассал оформлен в другой организации, Вам придется защищать его через своего сюзерена.
   Более сложным является вопрос о «продвижении» вассалов. Поначалу [40 - На высших уровнях Власти сюзерен уже может позволить себе не занимать никакой официальной должности, но до этого уровня дорастают далеко не все. Остальным так или иначе нужна официальная должность.] во Власть приходят именно за этим – за карьерным ростом и достижением правильных должностей. Нелишним будет напомнить, какие должности являются правильными (с точки зрения американского исследователя Власти):

   «Хорошим местом или должностью в организации считается позиция, которая позволяет вам: 1) контролировать бюджет, оборудование и прочие материальные ресурсы, 2) иметь доступ к информации о деятельности вашей организации, знать, что в ней происходит и кто к этому причастен, 3) обладать официальными полномочиями нанимать персонал…» [Пфеффер, 2007, с. 99]

   На такое «хлебное» место всегда хватает претендентов, и поставить туда нужного человека можно лишь с помощью хорошо организованной командной работы. Вот как в середине прошлого века в США был «сделан» министр финансов:

   «…Хамфри [41 - Джордж Хамфри (1890–1970), министр финансов США в 1953–1957 гг.]был членом консультативного комитета министерства торговли. Там он познакомился с Паулем Гофманом [42 - Пауль Гофман (1891–1974), директор Администрации экономического сотрудничества (которая управляла реализацией небезызвестного плана Маршалла) в 1948–1950 гг., с 1959 по 1972 г. руководил аналогичной Программой экономического развития ООН.][который] протащил Хамфри в руководство консультативного комитета по вопросам германской промышленности. Здесь он был замечен генералом Клеем… И когда генерал Эйзенхауэр стал президентом, генерал Клей рекомендовал Хамфри своему близкому другу, президенту Эйзенхауэру…» [Миллс, 1959, глава IV]

   Можно предположить, что, «протаскивая» Хамфри в консультативный комитет, Гофман был осведомлен о дружеских связях генерала Клея. Когда Эйзенхауэр стал президентом, комбинация завершилась, и Хамфри получил важную должность. Как видите, продвижение вассала – кропотливая и долгосрочная работа; но и выгоды, получаемые от такого продвижения, далеко превосходят любые результаты вассала на предыдущей должности. Продвигать вассалов нужно не потому, что «так принято», а потому, что без такого продвижения сюзерен будет обойден более активными соратниками по группировке.
   Практик. Теперь о тех же принципах чуть подробнее. Есть несколько вариантов поведения сюзерена по отношению к своим вассалам.
   Вариант первый. Вассал является и непосредственным подчиненным сюзерена в рамках административной вертикали, в частности, в этом случае его профессиональный рейтинг на единицу ниже рейтинга сюзерена. В этом случае сюзерен должен максимально учить вассала своей работе, имея в виду, что может так оказаться, что его самого повысят и тогда вассала можно будет поставить на свое нынешнее место. Если у сюзерена есть и другие заместители, которые вассалами не являются, то все нетривиальные и сложные работы должны доставаться именно вассалу: и для обучения, и для контроля. При этом «выход» на верхних руководителей должен быть доступен только своему вассалу (вассалам), остальные подчиненные должны знать свое место и сидеть тихо. Если у сюзерена несколько вассалов-заместителей или если у него нет близких шансов уйти со своего поста, то он должен попытаться рассадить своих подчиненных-вассалов в разные другие места, чтобы они росли и делали карьеру. При этом если у него есть подчиненные, вассалы других сюзеренов, то их поднимать совершенно ни к чему, для этого у них есть свои сюзерены.
   Теоретик. Первую рекомендацию можно найти во многих книгах «Как делать карьеру»: чтобы Вас повысили, Вы не должны быть незаменимым. Вот только в случае обычных людей (не имеющих вышестоящего сюзерена и его поддержки) готовить себе преемника значит еще и рисковать увольнением. А человек Власти может (и должен) делать это совершенно спокойно!
   Практик. Вариант второй. Вассал находится в более далеком подчинении сюзерена. Этот случай похож на предыдущий, за одним исключением. Сюзерен должен тащить такого вассала и использовать его для контроля над его непосредственным начальником, даже если тот тоже является вассалом этого сюзерена. Вообще, организация конфликта и соревнования между собственным заместителем и его подчиненными – это очень важное умение любого сюзерена.
   Теоретик. Если и заместитель, и его подчиненный – Ваши вассалы, здесь все понятно: вассалы должны конкурировать за командный рейтинг отдельно от профессионального. Сложнее второй вариант, когда Ваш заместитель не является Вашим вассалом. На высших уровнях Власти, где обычных людей уже практически не остается, такое бывает сплошь и рядом. На этом уровне игроки тщательно следят друг за другом, и в кадровых вопросах действует неписаное правило: тот, кто пролоббировал освобождение некоей должности, лишается права кого-то на нее рекомендовать.
   Получив должность, Вы получаете вместе с ней и заместителя, почти наверняка принадлежащего к чужой группировке. Чтобы поменять его на своего вассала, требуется классическая аппаратная интрига [43 - Подобно той, которая описана у Восленского: там некий чиновник лоббирует создание новой должности в Академии наук, чтобы назначить туда с повышением неугодного ему собственного заместителя. Понятно, что такая интрига требует задействования серьезных ресурсов.], которая не всегда возможна; но работать-то надо! Поэтому замена сотрудников на своих вассалов начинается с нижестоящих должностей, за которыми контроль послабее, да и освобождаются они проще – достаточно дождаться какой-нибудь неприятности и свалить ее на подходящего «козла отпущения». После этого в штат принимается свой вассал, направляется в подчинение неугодного зама, и у того начинается веселая жизнь (а у вассала – серьезный экзамен на умение «подсидеть» вышестоящее лицо).
   Практик. Вариант третий. Вассал не находится в непосредственном подчинении сюзерена, но по профессиональному рейтингу все-таки ниже его. В этом случае сюзерен должен по возможности продолжать проталкивать вассала, а также использовать связи с ним для собственного роста, поскольку вассал должен продолжать информировать своего сюзерена о том, что, как и где на его месте работы. Это позволяет сюзерену увеличить свои возможности по решению проблем, которые перед ним ставит собственный сюзерен.
   Вариант четвертый. Вассал обогнал сюзерена по профессиональному рейтингу. Единственное отличие от предыдущего случая в том, что сюзерен в этой ситуации должен давать своему вассалу часть информации о состоянии дел «наверху», то есть обмен становится обоюдным (что в остальных случаях является редкостью). Но в рамках командного рейтинга вассал все равно работает через сюзерена.
   Теоретик. Тут самое место напомнить общее правило: командный рейтинг важнее профессионального. Почему так, Вам должно быть уже понятно: на любой самой высокой должности в одиночку долго не продержаться. Конкуренты, работающие на высокопоставленных сюзеренов, обязательно «сожрут» лишившегося команды зазнайку. А единственный способ играть в команде – это оставаться вассалом своего сюзерена, пусть он даже и не столь успешен профессионально.
   Практик. Вариант пятый. К сюзерену обращается его сюзерен или даже более высокий политический руководитель (но из той же властной группировки) с просьбой отдать ему конкретного вассала (вспомним мою историю, рассказанную чуть выше). Такая ситуация допускает отказ, но, в случае согласия, вассальный договор с этим вассалом расторгается. Иными словами, хорошие личные отношения обычно сохраняются, но никаких взаимных обязательств больше не существует. За одним единственным исключением: достаточно долго первый сюзерен несет ответственность (которая со временем снижается) перед всей своей властной группировкой (то есть вертикалью сюзеренов) в случае, если его бывший вассал совершает по отношению к ней предательство. Мне известны случаи, когда сюзерен не рекомендовал своему собственному сюзерену брать его вассала в непосредственное подчинение, поскольку тот был «политически ненадежен».
   Теоретик. И совершенно правильно не рекомендовал. Все-таки отношения вассал – сюзерен очень личные, и верность вассала одному сюзерену не равна верности другому. Кто-то из вассалов полностью принимает правила «командной игры», а кто-то ограничивается личной верностью. Мы надеемся, что Вы, уважаемый читатель, сумеете руководствоваться правилом «ничего личного» и демонстрировать верность не только своему сюзерену, но и всей его группировке.
   Практик. Подведем итоги. Хотя арифметическое количество вассалов не всегда однозначно характеризует сюзерена, практика показывает, что чем больше вассалов, тем выше возможности сюзерена в рамках отношений с собственным сюзереном.
   Теоретик. Так что поиск, вербовка, проверка и обучение вассалов – главнейшая обязанность сюзерена. Отсутствие интереса к этой работе означает во Власти профессиональную непригодность.
   Практик. Сюзерен может использовать вассалов для собственных интересов, например для борьбы с другими вассалами собственного сюзерена. При этом их совершенно не обязательно ставить в известность о том, с кем же на самом деле они сражаются. Собственно говоря, в идеале любой вассал должен иметь политическую картину мира, созданную исключительно его сюзереном.
   Теоретик. Тут самое время вспомнить пресловутый орден иезуитов. Чем он занимается на самом деле (а не в книжках, где постоянно устраивает заговоры)? Учит детей в иезуитских школах! А чему учит? Совершенно верно: политической картине мира, созданной исключительно самим орденом!
   Практик. Разумеется, такое получается не у всех. Так что задача сюзерена состоит в том, чтобы выстроить вассалу такую картину мира, которая и заставит его выполнять задачи, поставленные сюзереном, и при этом не будет противоречить собственной картине мира вассала. В свою очередь, если задание, выданное сюзереном, явно «выходит» за пределы вассального договора, вассал может высказать свое недовольство. Грубо говоря, командир полка может приказать командиру батальона взять высоту (с высокой вероятностью при этом погибнуть), но приказать ему построить себе дачу он не может: тут речь может идти только о взаимной договоренности.
   Теоретик. Картина мира, в котором существуют Власть и властные группировки, серьезно отличается от общепринятых представлений и требует определенно «переформатирования» мировоззрения вассалов. Существование Власти, то есть возможности отбирать чужие ресурсы просто потому, что ты сильнее, входит в противоречие с глубинным убеждением любого человека, что мир в целом устроен справедливо. Без такого убеждения человек легко превращается в циника, не видящего смысла в соблюдении вассальной верности.
   Поэтому могущественные властные группировки всегда обладают определенной идеологией, обосновывающей справедливость их Власти. Вот, например, «символ веры» советской номенклатуры:

   «Да, мы установили свою диктатуру… Наши привилегии – справедливая награда за жесткое, но правильное руководство обществом» [Восленский, 2005, с. 514]

   А вот его американский аналог:

   «…иерархия – факт из жизни компании, и она явно устраивает людей… стремление к высокому статусу и власти [всегда] будет в компаниях обычным делом». [Пфеффер, 2014, с.11, 221, 226]

   Практик. Дело в том, что логика принятия политических решений радикально отличается от логики научной и, если так можно сказать, «общечеловеческой». Власть – просто другая сфера деятельности. Подумайте, как – с точки зрения абстрактного гуманизма – можно воспринимать действия хирурга: как только возникает риск гибели пациента, он должен, в соответствии с этой логикой, заламывать руки и уходить в запой. А он – режет. И на десять спасенных – пара покойников. И куда тут денешься? Та же картина у офицера – когда он назначает своих товарищей на верную смерть, прикрывать отход основных сил. Не работает при принятии политических решений общечеловеческая логика, поэтому и люди тут требуются другие.
   Теоретик. Требуются люди Власти, и это реальность существующего мира. Сюзерены могут себе позволить напускать любого тумана в рассказы о конкретных ситуациях, но в общих представлениях об устройстве Власти должны быть честны сами с собой. История человечества представляет собой непрерывную и жесткую борьбу за Власть, и надеяться на справедливость и гуманность в этой борьбе значит заранее обрекать себя на поражение.
   Но в то же время нужно понимать, что людям не просто нравится, а психологически необходимо верить в доброту и справедливость этого мира. Поэтому открыто провозглашать циничную правду о Власти ни в коем случае нельзя, ведь в подчиненных у Вас находятся не только вассалы, но и обычные люди, столь же далекие от Власти, как и наш Читатель на первых страницах этой книги. Как же нужно вести себя с этими простыми людьми, не вписанными в систему?

Глава 4. Несистемные элементы

   Теоретик. Теперь, когда Вы уже многое знаете о Власти и готовы видеть ее за каждым кустом, самое время остановиться и перевести дух. Оглядитесь вокруг и подумайте: сколько вокруг Вас обычных людей и сколько – людей Власти?
   Читатель. Трудно сказать. Когда я начинал читать книгу, я их вообще друг от друга не отличал. Да и как их распознать? Ведь не говорить о Власти – главное правило Власти!
   Теоретик. Тогда зайдем с другой стороны. Попробуйте прикинуть, а сколько властных группировок или похожих на них команд Вы встречали в своей профессиональной карьере? Сколько среди Ваших коллег и знакомых было людей со связями, которых продвигали на должности некие покровители?
   Читатель. Ну… Если подумать, то с парочкой группировок я точно сталкивался… Хотя нет, в одном случае продвигали просто родственника, это не считается. Но одна группировка точно была!
   Теоретик. Сделаем следующий шаг: а сколько разных людей Вы встретили за это же время? Тысячи, не правда ли? Вот теперь у Вас есть два числа, и, поделив одно на другое, Вы можете получить весьма близкую к истине оценку количества властных группировок: одна на тысячу человек.
   Читатель. Это что же получается? Властных группировок так мало?! На всю Москву каких-то десять тысяч?!
   Теоретик. Видите ли, это десять тысяч властных группировок, а не десять тысяч оппозиционеров на митинге. Власть – сложное и дорогостоящее занятие, которое может позволить себе далеко не всякий; Вы ведь помните, что уже сюзеренам первого уровня (у которых в подчинении нет сюзеренов, а только вассалы) некогда заниматься своей официальной работой? Доходы им должна обеспечивать какая-то организация (частная или государственная), которую контролирует властная группировка; а чтобы обеспечить достойные для сюзерена доходы, организация эта должна быть достаточно крупной.
   Итак, теперь у нас есть приблизительная оценка количества властных группировок. Чтобы узнать численность окружающих нас людей Власти, достаточно умножить это количество на среднюю численность группировки…
   Читатель. А кстати, какая у нее средняя численность? Типичная группировка – это сюзерен и один вассал, как в «Портале», или пирамида с кучей уровней, как у каких-нибудь Ротшильдов?
   Теоретик. Прежде всего, заметим, что мы не знаем численности группировок в «Портале»! Мы знаем только две пары «сюзерен – вассал», а сколько всего было вассалов, например, у Банкира или сколько было вассалов у самого Ашманова, так и осталось неизвестным. Точно так же невозможно узнать настоящую численность и любой другой группировки: нам станут известны лишь некоторые ее представители, «засветившиеся» в каких-то операциях, а все остальные так и останутся в тени. Поэтому мы обратимся к экспертной оценке нашего уважаемого Практика.
   Практик. Давайте прикинем. У сюзерена в среднем может быть до десяти вассалов. Это нормальное количество – грубо говоря три «бывалых» вассала, три вполне работоспособных и три-четыре новичка. Тогда нормальная властная группировка, с выходом на федеральное правительство (а это минимум три уровня сюзеренов – например, министр → президент компании → «смотрящий», или сотрудник Администрации Президента → губернатор → директор предприятия), должна была бы состоять из 1000 человек. Но в реальности не все вассальные цепочки тянутся до последнего уровня (у «новичков» может и вообще не быть вассалов, а такие новички есть на каждом этаже пирамиды). Так что у самого верхнего сюзерена есть «длинные» вассальные цепочки, а есть короткие, и в результате настоящая властная группировка состоит примерно из 150 человек.
   Но это настоящая группировка, с выходом на самый верх; а есть еще ограниченные группировки, например, на крупном предприятии, замыкающиеся на директора или владельца (как в «Портале»). Их размеры значительно меньше, вплоть до нескольких человек и одного уровня, но зато самих таких группировок значительно больше. Как правило, на одну «ветвь» группировки более высокого уровня всегда находится конкурирующая за тот же ресурс неполная группировка.
   Теоретик. Вот теперь мы можем примерно посчитать среднюю численность группировки, с учетом их разноуровневости. На одну настоящую группировку (150 человек) несколько десятков ограниченных (2–5 человек). Всего в них окажется две-три сотни человек – на два-три десятка группировок; так мы получим простое соотношение: в среднем 10 людей Власти на 1 властную группировку (в ограниченных меньше, в настоящих – больше). Соотношение 1:1000 для властных группировок для людей Власти превратится в 1:100 (их в десять раз больше).
   А теперь мы повторим этот результат отдельной строкой. Один процент населения вокруг Вас – люди Власти; остальные девяносто девять процентов – обычные люди.
   Практик. Это верно в среднем, но в реальности очень сильно зависит от окружения. Для провинции один процент – даже завышенная оценка, а вот в столице людей Власти побольше. Если же взять Правительство или Администрацию Президента, то там почти сто процентов служащих являются людьми Власти. Другим там делать просто нечего. И еще – из оставшихся 99 % примерно 2–3 % что-то слышали про какие-то властные группировки; эти два-три процента и составляют тот самый шлейф.
   Теоретик. Подведем итог. Поскольку Вы еще не в Правительстве, абсолютное большинство людей вокруг Вас – обычные люди. Поэтому человек Власти должен хорошо себе представлять, что с ними делать. Прежде всего, нужно различать две принципиально разные ситуации: когда человек, «не тянущий» работу во Власти, каким-то образом все же попал в Вашу группировку и когда он остается за ее пределами (в шлейфе или просто в штате организации).
   Второй случай обычно не вызывает особых проблем. Если ни у Вас, ни у Вашего сюзерена нет намерений сделать человека своим вассалом, отношение к нему становится сугубо формальным: вот оклад, вот должностная инструкция, вот менеджер, который контролирует результаты работы. Лучше, если менеджер при этом такой же наемный работник, держащийся за свое место. Технологии Управления, которые мы упоминали в самом начале главы, как раз для этого и созданы; афоризм Муссолини «Друзьям все, остальным – закон» является лучшим руководством для работы с обычными людьми.
   Другое дело, если такой обычный (по своему характеру) человек каким-то образом попал во властную группировку, и лишь потом выяснилось, что взаимодействие с ним создает определенные проблемы. Вот таких людей мы называем несистемными элементами, и на работе с ними следует остановиться отдельно.
   Практик. Описанная в предыдущих разделах конструкция Власти носит удивительно красивый и регулярный характер. Выстраивается дерево (для удобства, его проще рисовать растущим вниз), которое непрерывно «растет», на каждом «этаже» сохраняя собственную структуру. Но на практике, конечно, регулярность серьезно нарушается за счет наличия не совсем системных, то есть не помещающихся в регулярную структуру «дерева», элементов. Их достаточно много, поскольку исключения сложно типизировать, но, в общем, сводятся к следующим основным типам.
   Вариант первый. Член группировки, занимающий довольно высокий пост и отказывающийся быть «сюзереном». Это часто связано с личными качествами и, как правило, сочетается с яркими профессиональными талантами. Терпеть такое группировка может лишь в исключительных случаях, например, когда такой человек занимает очень важный профессиональный пост, на котором действительно незаменим – в случае его ухода другого своего человека туда не поставить.
   Тогда группировка должна «продвинуть» в организацию другого своего представителя. Этот человек может не занимать высокий пост (например, быть секретарем или помощником, хотя может стать и заместителем), его главная задача – находить новых вассалов для группировки. Такой человек может вообще не готовиться по профессиональной части, у него очень узкие обязанности: совместно со своим руководителем подыскивать новых членов команды и «вести» их с чисто политической позиции (не вмешиваясь в профессиональную часть, которая идет через начальника).
   Подобная ситуация требует наличия в группировке специфических людей, у которых профессиональные обязанности связаны с работой внутри властной группировки (во времена СССР была такая профессия – кадровый партаппаратчик). Такие люди никогда не занимают высокие профессиональные посты (они ничего не умеют), но внутри группировки пользуются определенным влиянием. Так вот, такие люди не могут сами становится нормальными сюзеренами, поскольку вербуют новых вассалов они под конкретных сюзеренов (а не под себя). «Внутрикомандные управленцы» в нормальной ситуации являются персонажами «второго сорта», только в условиях ослабления внешней конкуренции (типа советского «застоя») они вылезают на первые роли.
   Теоретик. Предельным случаем выдающегося профессионала, но никудышного человека Власти является «маньяк» – человек, полностью отождествляющий себя со своей должностью. Такой ради «интересов дела», которые он сам себе придумал, способен даже уничтожить собственную властную группировку. Сюзерен должен тщательно контролировать своих вассалов на предмет «маньячества» еще до продвижения на ответственные должности, поскольку потом все способы воздействия на него перестанут работать.
   Практик. Вариант второй. «Парашютисты». Это «протеже» высшего руководства, которые оказались на позициях, намного превышающих их квалификацию (как профессиональную, так и политическую). В отличие от предыдущего случая, они активно набирают вассалов, но результат получается еще хуже: качество таких вассалов очень низкое. Сообразительные люди предпочитают не связываться с сюзеренами, которые постоянно «подставляются», и выбирают одного из своих вассалов в качестве «козла отпущения». Таких «парашютистов» (вместе с их вассалами) нужно безжалостно вычищать из группировки – сразу же, как только они лишатся покровительства.
   К несчастью, среди «парашютистов» встречаются и более опасные персонажи – «агрессоры». Это вассалы, активно воюющие против своих же сюзеренов, полагая, что ничем им не обязаны. Обычно вассал не имеет в борьбе против сюзерена никаких шансов – у него просто нет выхода на уровень, где решается судьба сюзерена; однако «агрессоры» такой выход имеют. Поэтому с ними нужно держать «ухо востро» и тщательно отрабатывать каждое их движение.
   Теоретик. Тут нужно заметить, что ситуация, когда «сверху» сюзерену спущен любимчик высокопоставленного лица, означает полную смену всего сценария «игры»: сюзерен из бойца властной группировки превращается в «няньку», и отныне будет оцениваться совсем по другим критериям. Это достаточно обычный вариант произвола сюзерена, от которого во Власти никто не застрахован.
   Практик. Вариант третий. «Выскочки». Это люди, чей профессиональный или политический рейтинг много выше их формальной должности. Появляются такие люди в случае кризисных ситуаций: либо при массовом обновлении кадров, когда главное – обеспечить занятие освобождающихся мест «своими» людьми, любо при решении жизненно важной проблемы, когда нужны не политические ставленники, а профессионалы. Чаще всего такие люди получают эксклюзивные полномочия от своих руководителей, но они обычно не подкрепляются соответствующими официальными должностями, и потому, что это не всегда бывает возможно, и потому, что это создаст излишние проблемы для самих назначенцев – вместо решения текущих проблем им придется разбираться с новыми должностными обязанностями.
   Но кризисы рано или поздно кончаются, и возникает вопрос, что с ними делать дальше. Знания и умения «выскочек» существенно превышают их формальные полномочия, и это создает массу проблем. Варианта здесь только два: либо продвигать «выскочку» и дальше, либо – выбрасывать из команды. Оставлять «выскочку» без продвижения значит растить потенциального предателя; слишком уж большие ожидания были у него сформированы в кризисный период, и слишком уж он хорошо разбирается в том, что происходит.
   Теоретик. Для самого «выскочки» эта ситуация еще более неприятна – подняли из грязи, а потом обратно в грязь. Однако знание законов Власти поможет и здесь: бывших во Власти не бывает, и, правильно восприняв свою отставку, можно рассчитывать со временем вернуться в игру. Ведь Ваш потенциальный рейтинг никуда не делся!
   Практик. Вариант четвертый. «Внекомандные» члены группировки. Такие люди возникают в том случае, если их высокопоставленный сюзерен, обеспечивавший ресурсы всей группировке, неожиданно «выпадает» из команды (по возрасту, здоровью или в результате смерти). Теоретически, его должен заменить один из его вассалов, но если такая замена не была подготовлена, произвести ее невозможно. В результате вся группировка может оказаться вне игры.
   Теоретик. Группа вассалов, оставшаяся без сюзерена, практически не имеет шансов сохраниться как единая команда. В результате на «рынке вассалов» появляются своего рода «ронины», готовые присягнуть новому сюзерену. Однако при этом им придется пройти все те же этапы, что и начинающим людям Власти: выбрать себе нового сюзерена и деятельно продемонстрировать ему свою преданность.
   Практик. Мы перечислили основные правила Власти, которые необходимо знать для вхождения во властную группировку и успешного роста от рядового вассала до преуспевающего сюзерена. Однако на этом карьера настоящего человека Власти не заканчивается, а только начинается. В высших сферах Власти, куда приведут Вас (при правильном использовании) уже полученные знания, все эти правила продолжают действовать; но к ним добавляются новые, о которых мы расскажем в следующей главе.

Часть II
Арена со львами

   Неторопливо истина простая
   В реке времен нащупывает брод:
   Родство по крови образует стаю,
   Родство по слову – создает народ.
Александр Городницкий

//-- Правила Власти для сюзеренов --//
   Теоретик. Итак, сбылось то, о чем когда-то Вы не смели даже мечтать. Вы – сюзерен сюзеренов, и вассал Большого Человека с самого верха. Годы борьбы за Власть привели Вас к впечатляющему успеху – лишь 0,01 % населения может похвастаться столь высоким положением. В среднем городе-миллионнике Вы вошли бы в число 100 человек, владеющих этим городом.
   Читатель. Постойте, постойте! А не слишком ли быстрая карьера получается? Всего-навсего сюзерен сюзеренов, то есть сюзерен второго уровня, – и уже хозяин целого города?
   Теоретик. Давайте посчитаем. Вы ведь помните оценку из предыдущей главы? Один процент – такова доля людей Власти в общем населении средней страны. Ну а дальше вступает в силу властная арифметика. 1 % населения – это вообще все люди Власти, включая рядовых вассалов. Сюзеренов первого уровня среди них будет в десять раз меньше (как Вы помните, среднее количество вассалов – 10 человек), сюзеренов второго уровня (командующих сюзеренами) – еще в десять раз меньше. Вот мы и получили искомые 0,01 %. Это всего 15 тысяч человек на всю Россию, и можете не сомневаться, каждый из них входит в состав национальной элиты. Сюзерены следующих уровней, командующие вассалами из национальной элиты, составляют уже правящую элиту (одна-две тысячи человек на всю Россию [44 - В Палату лордов 65-миллионной Великобритании входит (на 2015 год) 774 человека; конечно, не все из них являются людьми Власти, и не все люди Власти в Великобритании уже получили титул лорда, но среднюю численность правящей элиты это число вполне отражает.]).
   Став сюзереном сюзеренов (сюзереном второго уровня), Вы войдете в состав национальной, но не правящей элиты. К моменту, когда Вы на самом деле достигнете этого статуса, наша книга давно уже покроется пылью в Вашей кладовке – Вам станет не до нее, да и пользы от нее будет все меньше и меньше. Но пока Вы еще располагаете свободным временем и интересом, мы попытаемся донести до Вас вторую часть нашей теории – правила игры для состоявшегося человека Власти.
   Казалось бы, человеку, попавшему в столь избранное общество (15 тысяч на всю страну), получившему в ходе карьеры огромный политический опыт и столь же необъятные связи, можно расслабиться и перестать проводить в офисе шестнадцать часов в сутки. Но на самом деле только с этого момента у Вас и возникают настоящие проблемы. Контролируемые Вашей группировкой ресурсы настолько обширны, что на них постоянно будет покушаться кто-то из конкурентов. А ваш сюзерен, Большой Человек, входит в правящую элиту и поэтому вынужден (хочет он того или нет) участвовать в борьбе за государственную власть [45 - Поражение в которой большую часть человеческой истории означало смерть.].
   Практик. Говоря о Власти, я часто вспоминаю книгу «На арене со львами» американского писателя Тома Уикера. Сама книга рассказывает о том, что некий журналист едет на похороны вышедшего в тираж и спившегося американского политика и вспоминает, как вместе с ним проводил президентскую кампанию. А вот ее название отражает очень простую истину: иногда перед нами открываются двери, и дальше только от нас зависит, сделать шаг вперед или нет. Но в любом случае, независимо от выбора, двери вскоре закрываются. И если шаг не сделан, то об этом можно жалеть всю жизнь. А если сделан, то ты оказываешься на арене со львами.
   Теоретик. Арена со львами – вот что ждет человека Власти, достигшего первого серьезного успеха. Спокойная жизнь, когда Вы имели дело с обычными людьми, беспомощными в сравнении с Вашей властной группировкой, навсегда остается в прошлом; отныне Вашими конкурентами становятся безжалостные («ничего личного») и могущественные властные группировки. Все, что Вы делали во Власти до сих пор, были игры в песочнице; отныне борьба за Власть становится для вас вопросом выживания:

   «Номенклатурщики знают неписаное правило: только тот может удержать свой пост в номенклатуре, кто старается вырасти; тот, кто старается только удержать пост, потеряет его, так как будет вытеснен лезущим снизу». [Восленский, 2005, с. 512]

   Если сегодня Вы не провели на хорошую должность своего вассала – завтра ее занял конкурент; если сегодня Вы не устранили наглого претендента на свое место – завтра вам, а вместе с Вами и всей Вашей команде дали пинка под зад.
   Рассмотрим случавшийся уже миллионы раз, но тем не менее повторяющийся вновь и вновь сценарий корпоративной жизни. Генеральный директор (но не человек Власти!) Боб нанял талантливого менеджера Криса, и тот стал быстро продвигаться по служебной лестнице. На очередном этапе карьеры Крис попадает в совет директоров компании, и вот как Пфеффер описывает дальнейшее:

   «Я уже предвидел следующий шаг, поэтому позвонил Бобу и сказал: „Крис метит на твое место“. Боб ответил, что его интересует только благо компании, он не станет унижаться до политических интриг и считает, что совет директоров видит честность и уровень компетенции и примет правильное решение.
   Можно догадаться, чем кончилась эта история – Боба уволили» [Пфеффер, 2014, с. 238]

   Вряд ли можно подобрать более доходчивый пример разницы между Властью («метит на твое место») и Управлением («интересует только благо компании»)…
   Практик. А давайте, я все-таки попробую! Есть одна хорошая книжка про Власть [46 - Бажанов. «Воспоминания бывшего секретаря Сталина».] (хотя она и написана человеком, во Власти ничего не понимавшим, но зато написана про настоящего гения Власти), и я хочу кое-что из нее процитировать:

   «В первые дни моей работы я десятки раз в день хожу к Сталину докладывать ему полученные для Политбюро бумаги. Я очень быстро замечаю, что ни содержание, ни судьба этих бумаг совершенно его не интересуют. Когда я его спрашиваю, что надо делать по этому вопросу, он отвечает: „А что, по-вашему, надо делать?“ Я отвечаю… Сталин сейчас же соглашается: „Хорошо, так и сделайте“». [Бажанов, 1992, гл. 4]

   Хотите узнать, чем занимался Сталин вместо чтения и согласования бюрократических бумаг? Найдите книжку и прочитайте, там кое-что про это написано. Сталин, в отличие от управленца Бажанова, был выдающимся человеком Власти и работал не с бумагами, а с людьми. Поэтому он совершенно спокойно относился к тому, что Бажанов вместо него принимает решения государственной важности: не эти решения определяли, кто получит Власть, а кто ее потеряет! Вот так и ваш управленец Боб занимался Управлением (как Бажанов), вместо того чтобы хоть немного подумать о Власти (как Сталин).
   Теоретик. Увлекшись Управлением, Боб забыл про Власть, забыл, что он на арене со львами, и закономерно потерпел поражение. Мы надеемся, что наша книга поможет Вам навсегда запомнить: Власть – это вечный бой, где нет места рассуждениям о «благе компании». Чтобы уцелеть среди других сюзеренов и пробиться на следующие уровни Власти, Вам потребуются новые знания и умения, о которых мы постараемся рассказать на следующих страницах. И начать этот рассказ мы хотим с главного врага человека Власти, погубившего больше правителей, чем все конкуренты и заговорщики, вместе взятые: с Вас самих.

Глава 1. Главный враг человека Власти

   Теоретик. 25 декабря 1989 года в городе Тырговиште, что в 70 километрах от Бухареста, был расстрелян президент Румынии Николае Чаушеску, правивший страной с 1965 года. Кто же расстрелял этого выдающегося человека, успешно удерживавшего власть предыдущие 24 года? Не кто иной, как его старый друг Виктор Стэнкулеску, в ночь с 16 на 17 декабря подавивший антиправительственные выступления в городе Тимишоаре. Неделю спустя Стэнкулеску оказался министром обороны нового революционного правительства и лично организовал расстрел своего сюзерена [47 - Разумеется, обвинив его в преступлении, которое сам и совершил. За расстрел протестующих в Тимишоаре Стэнкулеску был осужден только в 2008 году.].
   Как же получилось, что опытнейший Чаушеску (24 года на высшем уровне власти, а до этого еще почти 30 лет в коммунистическом движении, от рядового активиста до члена Политбюро) не разглядел заговора буквально у себя под носом? Почему он не предпринял стандартных в подобных ситуациях действий – не выдал протестующим «козла отпущения», не объявил новый курс, не зачистил половину окружения? Что помешало этому выдающемуся [48 - Действительно выдающемуся – попробуйте-ка сами продержаться у власти 24 года.] политику защитить свою власть, а вместе с ней и свою жизнь?
   Чтобы ответить на этот вопрос, познакомимся с некоторыми обстоятельствами последних лет правления Чаушеску. В 70-е годы Румыния, обладавшая некоторыми запасами нефти [49 - Румынское нефтяное месторождение Плоешти в годы Второй мировой войны было главным источником нефти для всей гитлеровской Германии.], неплохо заработала на разразившемся энергетическом кризисе и привлекла многомиллиардные кредиты. Когда с начала 80-х цены на нефть пошли вниз, выяснилось, что кредиты потрачены, а отдавать их нечем. Идти на политические уступки [50 - Румынии предлагали полное списание долгов за выход из Варшавского договора и СЭВ.] Чаушеску не стал и взял курс на «затягивание поясов». В стране была введена карточная система, все, что можно, отправлялось на экспорт, и в течение шести лет (!), с 1983-го по 1989-й, небольшая Румыния полностью погасила более чем 10-миллиардный внешний долг.
   Населению жесткая экономия не слишком понравилась: разочарованные пустыми полками магазинов, скудным пайком по карточкам и жесткой экономией электричества, румыны начали называть свою страну «Чаусвенцим». Одновременно с этим в СССР пришел к власти Горбачев и фактически начал демонтаж мировой социалистической системы. В замене Чаушеску на более послушного политика оказались заинтересованы и Вашингтон, и Москва; все вместе это было серьезной угрозой, и Чаушеску должен был на нее адекватно отреагировать. Но вот тут-то и проявил себя настоящий враг.
   Вассалы Чаушеску (как и положено придворным) неустанно соревновались друг с другом в лести своему сюзерену и сформировали в стране самый натуральный культ личности [51 - Со всеми его стандартными проявлениями – повсеместными портретами вождя, изданием его полного собрания сочинений, постоянным новостным потоком о достижениях лидера, соревнованием придворных литераторов за лучший титул – «Отец нации», «Гений Карпат», «Полноводный Дунай разума». Особо удались подхалимам книга «Посвящение», содержавшая 664 страницы непрерывных похвал Чаушеску, и исторические изыскания, обосновывающие право Румынии являться правопреемницей Римской империи.]. В результате к середине 80-х постаревший Чаушеску искренне уверовал, что действительно является всенародно любимым отцом нации. Его подозрительность, в былые годы распространявшаяся на ближайших соратников [52 - В первые годы своего правления Чаушеску заменил все высшее руководство Румынии на своих ставленников, отдавая предпочтение родственникам.], полностью переключилась на страх перед покушением – ничего другого среди «любящего народа» Чаушеску не опасался. С этими убеждениями Чаушеску и вступил в последний месяц своей жизни.
   6 декабря 1989 года Чаушеску встретился в Москве с Горбачевым и ответил категорическим отказом на предложение провести реформы по советскому образцу 16 декабря начинаются волнения в Тимишоаре; 17 декабря Чаушеску собирает Политбюро для обсуждения ситуации, и министр обороны Василе Миля заявляет ему открытым текстом: «Нет такого в уставах, чтобы народная армия стреляла в народ». Менее уверенный в себе диктатор уже бы все понял, но Чаушеску спокойно улетает с визитом в Иран, полагая, что ему нечего бояться. Вернувшись, он отдает приказ собрать в Бухаресте грандиозный митинг в свою поддержку – и внезапно видит на нем лозунги «Долой тирана» и «Долой коммунизм». «Я дал им все, – бормочет пораженный Чаушеску, – а они…» Тут уже самые близкие вассалы понимают, что Чаушеску больше не боец и судьба его решена.
   Как видите, Чаушеску действовал в полном соответствии со своими представлениями о ситуации и ни разу не отклонился от твердой и последовательной линии. Проблема заключалась в том, что эти представления совершенно не соответствовали действительности. Пребывание в иллюзорном мире, созданном для сюзерена придворными льстецами, погубило румынского президента, сделав его главным врагом самому себе.
   Читатель. Понятно, что правителю целой страны трудно сохранить здравый рассудок. После пятнадцати лет непрерывных восхвалений во что угодно поверишь. Но мы же говорим о сюзерене второго уровня, у которого в подчинении не больше сотни человек. Неужели и у него может развиться мания величия?
   Теоретик. Давайте спустимся чуть ниже по лестнице Власти. 25 октября 2003 года в Новосибирске был арестован один из богатейших людей мира, владелец нефтяной компании ЮКОС Михаил Ходорковский. Вопреки расхожему мнению, что «богачам закон не писан», он был осужден на реальный срок и вышел на свободу лишь в 2013 году. К моменту его ареста большинству независимых наблюдателей было совершенно ясно, что против ЮКОСа ведется кампания на уничтожение, в которой задействованы (как и в случае с Чаушеску) заведомо превосходящие силы.
   Первые признаки надвигающейся бури появились еще 19 февраля 2003 года, когда на встрече бизнесменов с Президентом России Ходорковский заявил о коррупции на высших уровнях власти и в ответ получил замечание: «А сами-то Вы честно платите налоги?» Даже если бы президент задал такой вопрос из праздного любопытства, найти налоговые нарушения у упомянутых компаний стало бы делом чести для его подчиненных; однако дальнейшие события показали, что претензии к Ходорковскому носили куда более масштабный характер [53 - Существует масса публикаций о «заговоре олигархов», «продаже российской нефти Америке» и планах изменения государственного строя России с целью захвата власти Ходорковским посредством «скупленного парламента». Их проверка требует подробного анализа, выходящего за рамки нашей книги; мы можем лишь констатировать, что дыма без огня не бывает, и коль скоро такие версии были широко представлены публике (а значит, и Президенту), у Ходорковского имелись весьма могущественные противники.]. 19 июня по обвинению в организации убийств был задержан руководитель службы экономической безопасности ЮКОСа Алексей Пичугин, а 2 июля 2003 года, в рамках возбужденного по запросу Юдина уголовного дела, – председатель совета директоров объединения «Менатеп» [54 - Исторически первой компании в империи Ходорковского.] Платон Лебедев. Два разных уголовных дела, реальные задержания высокопоставленных сотрудников (в стране, где до сих пор в ходу поговорка «У нас просто так не сажают») – что еще требовалось для осознания серьезности положения?
   Что же сделал самый богатый российский миллиардер? Ничего! В августе 2003 года Ходорковский посетил США (где американские друзья прямо говорили ему: «Не вздумай возвращаться»), а в сентябре вернулся домой и отправился с лекциями о демократии по городам России. 25 октября лекции закончились тем, чем и должны были закончиться по всем законам Власти.
   Почему Ходорковский не только не уехал, но даже и не предпринял каких-то шагов по примирению с более мощной группировкой? Потому что не считал свое положение сколько-нибудь серьезным:

   «Я сказал просто ему: „Миш, у тебя же есть деньги, все в порядке, может, тебе лучше на время уехать отсюда?..“Но он выбрал то, что он выбрал.
   Я не скажу, что это был жест самопожертвования, он был абсолютно убежден, что с ним ничего не случится», – отметил Пугачев. Он добавил, что Ходорковский накануне ареста говорил, „что у него была встреча с американским президентом, и вообще нет шансов, что что-то произойдет“». [Сергей Пугачев, интервью телеканалу «Дождь», 25.06.2015]

   Ходорковский всерьез (как Чаушеску на румынский народ) рассчитывал на помощь мирового капитала [55 - В частности, Ходорковский был лично знаком с одним из Ротшильдов, Джейкобом (р. 1936), и даже включил его в траст, распоряжавшийся акциями ЮКОСа.], которому предлагал разнообразные лакомые проекты (продажу части ЮКОС-Сибнефть, 30-летний договор о поставке нефти в Китай, ядерное разоружение России). С точки зрения самого Ходорковского, ситуация 2003 года выглядела не как столкновение с вышестоящим сюзереном, а как очередной этап борьбы за впасть с равным противником, причем на стороне Ходорковского в ней выступали и высшие чиновники российского правительства, и Ротшильды, и даже сам американский президент. Все карты на наших руках, вперед, к победе – так и только так должен действовать человек Власти в ситуации своего превосходства. И все бы у Ходорковского получилось, если бы не проклятая реальность.
   Читатель. Ну да, очень похоже на Чаушеску. Но про того целые книги издавали, а про Ходорковского только статьи, какой он крутой и талантливый. Хотя знакомство с Ротшильдом, встреча с американским президентом… было от чего крыше поехать.
   Теоретик. Можете не сомневаться, было. Порой и одного подхалима достаточно, чтобы убедить человека в собственной гениальности, а в штате империи Ходорковского их числилось несколько сотен. В результате Ходорковский намного переоценил уровень собственной властной группировки и вступил в безнадежную борьбу, закономерно закончившуюся поражением.
   Практик. Тут нужно понимать, что Ходорковский вообще не был политиком. Он рассматривал себя как управленца, который был поставлен владельцами (сначала на ЮКОС, а потом, как он надеялся, и на Россию), пусть и вопреки желанию «старых» сотрудников компании. И соответственно, проблема его была не только в том, что у него сыграла поддержанная «клакой» мания величия, но и то, что эта мания была построена на совершенно неадекватной модели мира. Это типовая ошибка для тех, кто сделал слишком быструю карьеру – они преувеличивают силу своих сюзеренов (которые у многих российских олигархов были за пределами страны) и склонны недооценивать своих соперников, карьера которых развивалась более медленно (как у Путина, например).
   Теоретик. Горькая правда о Власти заключается в том, что точно такую же ошибку может допустить любой сюзерен, независимо от своего уровня. Сама природа Власти требует от своих людей большей склонности к риску [56 - Напомним в очередной раз, что Власть – это принудительное изъятие чужих ресурсов, которые мало кто отдает с удовольствием. Властвовать значит обижать людей и плодить врагов, в белых перчатках Власть не делается. Подобное занятие требует крепких нервов и спокойного отношения к рискам.], некоторой «безбашенности» (опирающейся, конечно, на точный расчет). Когда раз за разом рискованные решения приводят к победам, любой человек начинает чувствовать себя баловнем судьбы, «другим нельзя, а мне можно» [57 - Те, у кого не получается, не пробиваются к вершинам Власти, поэтому наверху оказываются только «баловни судьбы». В статистике это называется «ошибкой выживших», если проводить опрос по телефону, есть ли у вас телефон, результат будет 100 %, точно таким же будет результат опроса «везучий ли вы человек» среди победителей лотерей.]. Обладание властью позволяет избавиться от множества мелких проблем, вызывающих стресс у обычного человека (страх перед увольнением, управление автомобилем, ненужные встречи). Благодаря этому «фоновый» уровень стресса у человека Власти заметно ниже, и он располагает большими ресурсами для конфронтационного поведения (обмана или агрессии). Постоянная практика «тренирует» человека Власти – то, что у обычного человека вызывает стресс [58 - Классический пример: Вы везете труп в багажнике, и Вас останавливает полицейский. У обычного человека тут ноги подкосятся, а человек Власти улыбнется и поинтересуется, чем он может помочь.], для него обычная рутинная работа. И это замечательно, но подобное притупление чувства опасности распространяется на все риски, в том числе и те, которыми нельзя пренебрегать!
   Практик. А я еще раз повторю свою мысль. Поскольку сюзерены склонны в разговорах со своими вассалами преувеличивать свои возможности, вассалы часто преувеличивают потенциал сюзеренов. А поскольку реальной информации о той ситуации, в которой сюзерены действуют, им взять неоткуда, вассалы часто совершают ошибки, связанные с переоценкой собственной значимости.
   Так, однажды я разговаривал с одним олигархом, который готовился к встрече с тогда еще недавно назначенным Путиным и потому решил со мной посоветоваться. Я его честно послушал и сказал, что его позиция Путину будет не интересна. Олигарх очень удивился, на что я его спросил, что он скажет, если у него будет 20-минутный ланч с Уорреном Баффетом. «Ну, – грустно сказал олигарх, – я ему не интересен! У него миллиардов много больше, чем у меня!» – «Ну вот, – подытожил я, – а теперь подумай, сколько ядерных ракет у Путина, а сколько у тебя». До этого разговора олигарх совершенно не представлял себе пропасти, разделявшей его и путинский уровни Власти.
   Теоретик. Предрасположенность людей Власти к недооценке рисков и переоценке собственной значимости является их профессиональной чертой характера, без которой они и не смогли бы стать сюзеренами. Внешние проявления этой особенности выглядят настолько своеобразно, что заслужили в западной психиатрической литературе специальное название: гибрис-синдром. Придумал этот термин не кто иной, как профессиональный английский политик, министр иностранных дел Великобритании в 1977–1979 годах, а также нейропсихолог по образованию – лорд Дэвид Оуэн [59 - По иронии судьбы, одновременно с изучением психического здоровья людей Власти (в 2002–2005 годах) лорд Оуэн занимал должность председателя совета директоров компании ЮКОС Интернешнл.]. В ранних нулевых Оуэн заинтересовался профессиональными болезнями глав государств и правительств (его первая статья 2002 года называлась «Отравленные, слабоумные, депрессивные: больные люди во главе государств»). Однако быстро выяснилось, что психические расстройства у людей Власти совсем не такие, как у обычных людей, так что формулировки «слабоумие» и «депрессивность» вводят читателей в заблуждение.
   Правильным словом стал термин гибрис – патологическая зависимость от демонстрации своей власти и превосходства. Вот как описывает Оуэн человека, одержимого гибрисом:

   «он… 1) воспринимает мир как сцену для самопрославления посредством использования власти… 5) отождествляет себя с нацией (организацией), 6) использует королевское „мы“ в разговорах… 9) готов отвечать только перед высшим судом (Истории или Бога)… 12) склонен к нетерпеливым, рискованным и импульсивным действиям, 13) позволяет своему чувству „правильности“ преодолевать любые возражения практической целесообразности, цены и расходов…» [Owen, 2011]

   Обратите внимание, что гибрис-синдром в этом психиатрическом описании в точности соответствует привычному всем образу харизматического вождя. Человек с гибрис-синдромом каждым своим словом, жестом и действием демонстрирует свое превосходство, свою принадлежность к высшей касте людей, неподвластных обычным законам, презирающих низменные материальные соображения. Такой человек всегда абсолютно уверен в том, что делает, и за счет этого способен увлекать за собой других людей. В критических ситуациях (когда лучше действовать неправильно, чем никак) он никогда не будет колебаться и первым примет решение. Гибрис-синдром – это набор качеств настоящего лидера, и если у Вас он по каким-то причинам не сформируется сам по себе, Вам следует научиться его имитировать – людям это нравится.
   Однако за все на свете приходится платить, и Власть – не исключение. Как только гибрис-синдром перестанет быть для Вас средством укрепления собственной власти и превратится в цель Вашего существования, как только Вы станете получать удовольствие не от результатов своих действий (рост числа вассалов, новые подконтрольные организации), а от самих действий (помыкать подчиненными, нести чушь на публику), гибрис-синдром станет Вашим самым опасным врагом. С этого момента Ваша жизнь окажется в руках Вашей иллюзорной картины мира, где Вы равны богам и действуете единственно правильным образом. Подобная самонадеянность неизбежно приведет к столкновению с более сильной группировкой, которое Вы обязательно проиграете.
   Читатель. Кого боги хотят покарать, того лишают разума. Помню-помню. Но, может быть, это и не так плохо – всласть покуражиться, а потом отойти в сторонку и посмотреть, как за Власть дерутся другие?
   Теоретик. Вы забыли, что дверь, через которую Вы вошли на арену, захлопнулась за Вашей спиной. Мы уже писали о том, что обладание настоящей Властью (которая как раз и начинается с уровня «сюзерен сюзеренов») является высшим наслаждением из всех доступных человеку (только с ее помощью можно пусть на какое-то время, но ощутить себя богом). Лишившись этого удовольствия, бывший человек Власти испытывает мучения, сравнимые по интенсивности разве что с героиновой ломкой.
   Людям, никогда не пробовавшим Власть на вкус, невозможно понять глубокой депрессии (доходящей до разных вариантов самоубийства), охватывающей высокопоставленных людей Власти после падения. Казалось бы, что такого – сбережения остались, профессиональная квалификация тоже, живи дальше и радуйся. Однако в такой жизни нет самого главного: нет ощущения себя человеком Власти, нет чувства, что все в мире идет так, как тебе хочется. Так что на самом деле отойти в сторонку и снова стать обычным человеком невозможно; однажды испробовав Власть, Вы вряд ли сможете стать счастливым обывателем.
   Единственный способ и дальше оставаться счастливым заключается в том, чтобы успешно сражаться на арене со львами. Для этого Вам придется одновременно и потакать своему гибрису (иначе как получить удовольствие от Власти?), и держать его под контролем. Последнее не так-то просто сделать (когда все вокруг требуют от Вас быть величественным и безрассудным); но к счастью, в Вашем окружении имеются люди, способные привести Вас в чувство. Мы говорим о Вашем сюзерене, непосредственно заинтересованном в Вашем здравом рассудке, и о Ваших конкурентах, организующих Вам проблемы, а не восхваления. Лучшее средство для поддержания контакта с реальностью – чаще взаимодействовать с теми, кто сильнее Вас (здесь как в шахматах, чтобы чему-то научиться, нужно играть с сильными соперниками и проигрывать). Вечный бой на арене со львами – не только постоянная угроза, но и единственный шанс на спасение.
   Читатель. Звучит логично, но как-то абстрактно. Шахматы, или гладиаторские бои, или даже военные действия – там понятно, кто противник и как с ним сражаться. А как сражаются между собой властные группировки?
   Теоретик. Вы наверняка слышали расхожую цитату из Клаузевица: «Война – это продолжение политики другими средствами». В оригинале она звучит еще значительнее: «…с прибавлением иных средств»; для Клаузевица война (в которой он хорошо разбирался) была высшей формой политики (в которой он разбирался значительно хуже). Но на наш взгляд, дело обстоит прямо противоположным образом: война – это упрощение политики, сведение ее к ограниченному набору средств, благодаря чему она и становится относительно понятной.
   Настоящая политика (которая и представляет собой борьбу за власть между властными группировками) намного сложнее и военных действий, и даже публичной политики (которую принято анализировать в рамках политологии). Нет ничего удивительного в том, что Вы пока не можете охватить ее одним взглядом. Короткий ответ на заданный Вами вопрос существует: «Властные группировки перехватывают друг у друга контроль над ресурсами», – но сейчас он покажется Вам столь же абстрактным и неясным, как слово «гибрис» несколькими страницами ранее. Ведь все на свете можно (при определенной наглости) назвать «ресурсами» и любую причастность к каким-то делам – «контролем».
   Поэтому мы не будем забегать вперед, а продолжим планомерное знакомство с устройством высших уровней Власти. Вы уже знаете своего главного врага (гибрис) и в общих чертах представляете себе, как с ним бороться; теперь самое время познакомиться с Вашими соседями по арене. Как уживаются между собой верховные сюзерены и всегда ли безопасно входить в их круг с привычками, приобретенными на низших уровнях Власти?

Глава 2. Монархия или олигархия?

   Теоретик. 8 ноября 1960 года демократ Джон Кеннеди победил республиканского кандидата Ричарда Никсона и стал самым молодым президентом за всю историю США. На формально главные должности своего кабинета Кеннеди назначил политических тяжеловесов, однако все ключевые решения принимал самостоятельно, сформировав для этого команду своих персональных помощников. Среди них можно упомянуть спичрайтера Теодора Соренсена, придумавшего знаменитую фразу: «Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спрашивай, что ты можешь сделать для своей страны», и историка Артура Шлезингера, получившего Пулицеровскую премию за книгу о становлении американской демократии «Эпоха Джексона».
   Кеннеди хотел создать «команду мечты» – и добился своей цели. Впервые в истории США интеллектуалы заняли столь высокие посты в государственном управлении и получили возможность непосредственно влиять на принятие решений о судьбах Америки. Сбылась вековая мечта о «республике ученых», обществе, управляемом «мудрецами» (как прозвала советников Кеннеди американская пресса). «Камелот» предоставил многим интеллектуалам лифт на высшие этажи Власти; но кто же из них сумел закрепиться на самом верху и войти в состав американской правящей элиты?
   Читатель. Что-то я никого не припоминаю. По-моему, никто и не должен был закрепиться – интеллектуалы слишком много о себе думают, чтобы преуспеть во Власти.
   Теоретик. И тем не менее, такой человек нашелся. Им оказался политолог и публицист Генри Киссинджер [60 - Генри Киссинджер (р. 1923) – американский ученый, дипломат и государственный деятель, сыгравший решающую роль в формировании американской внешней политики в 1970-е годы (окончание войны во Вьетнаме, партнерство с Китаем, примирение арабов с Израилем, политика разрядки в отношениях с СССР – вот лишь некоторые успешные проекты Киссинджера). Разумеется, за столь активную и самостоятельную деятельность его считали и главным врагом СССР, и советским шпионом. Наша реконструкция пути Киссинджера к власти основана на его биографии [Isaacson, 1992].], работавший в администрации Кеннеди на скромной должности консультанта. К моменту, когда Кеннеди начал собирать свою команду мечты, Киссинджер уже заслужил репутацию эксперта своей книгой «Ядерное оружие и внешняя политика» (1957). Однако между славой ученого и самой скромной позицией во Власти лежит пропасть; преодолевать ее Киссинджер начал в 1958 году, познакомившись с Кеннеди через его спичрайтера Соренсена. Оценив потенциал Кеннеди, Киссинджер в 1960 году специально вступил в Демократическую партию [61 - Чтобы оценить важность этого решения, нужно знать, что с середины 50-х Киссинджер тесно сотрудничал с республиканскими политиками в рамках рокфеллеровского Совета по международным отношениям и свою книгу о ядерном оружии написал как раз на основе одного из тамошних проектов. Так что переход в демократы был для Киссинджера сознательным и рискованным шагом на пути к Власти.] и попросил своего друга Шлезингера замолвить за себя словечко перед будущим президентом. В результате в феврале 1961 года Кеннеди лично принял Киссинджера в Белом доме и пригласил поработать консультантом у своего советника по национальной безопасности, Макгрегора Банди.
   Практик. Обратите внимание: Кеннеди сам назначил Банди подчиненного, обеспечив тем самым контроль «снизу» за работой своего вассала.
   Теоретик. Как мы не раз говорили, законы Власти одинаковы на всех континентах. Итак, Киссинджер попал в команду; дальше ему требовалось «подсидеть» формального начальника. Вскоре для этого возникла отличная возможность. 7 апреля 1961 лидер СССР Никита Хрущев объявил, что восточная часть Берлина [62 - Находившаяся по международным соглашениям под контролем советских войск, но не принадлежавшая в явном виде ни Западной, ни Восточной Германии.] будет передана ГДР, и тем самым активизировал «берлинский кризис». Кеннеди нужно было как-то реагировать, и он потребовал от своих консультантов обоснованных рекомендаций. Киссинджер незамедлительно написал 32-страничный «Меморандум для президента», изложив в нем собственное понимание ситуации.
   Разумеется, Банди не остался в долгу и при личной встрече с Кеннеди раскритиковал предложения своего подчиненного. Кеннеди сделал выбор, и в октябре 1961 года Киссинджеру пришлось выйти в отставку. На тот момент казалось, что как раз он, а не Банди или Шлезингер, навсегда покинет большую политику.
   Читатель. А на самом деле оказалось наоборот? Я правильно понимаю, что после убийства Кеннеди вся его команда лишилась работы, а клеймо «вассал Кеннеди» на ней так и осталось?
   Теоретик. Проблема была в том, что присяга приносилась не лично Джону Кеннеди, а всему «клану Кеннеди». Поэтому даже после смерти одного брата вассалам некуда было податься – а Кеннеди из американской политики выдавливали жестко и всерьез. А вот Киссинджер, сохранивший свободу рук, смог и дальше искать подходы к верховной власти (для начала снова поменяв партию и вернувшись в республиканцы).
   США потихоньку втягивались во вьетнамскую войну и с марта 1965 года перешли к полномасштабным операциям против Северного Вьетнама. Послом США в Южном Вьетнаме был в это время Генри Лодж, с которым Киссинджер познакомился в 1964 году на конференции Республиканской партии. Столкнувшись с нарастающими проблемами, Лодж пригласил Киссинджера в качестве консультанта. На этот раз Киссинджер не упустил свой шанс и стал наращивать свое влияние в сфере вьетнамской проблемы (проверенными способами – статьями в ведущих журналах и бесчисленными личными переговорами). В июле 1967 года на очередной Пагуошской [63 - Пагуошское движение (названное по местечку в Канаде, где прошла первая конференция) – популярная в 20-м веке организация ученых, выступающих против использования ядерной энергии в военных целях.] конференции в Париже Киссинджер познакомился с героем французского Сопротивления Раймоном Обраком [64 - Раймон Обрак (1914–2012) – символ французского Сопротивления, был арестован гестапо, освобожден обратно соратниками, вывезен в Лондон, после войны возглавил полицию в Марселе и жестоко преследовал всех, кого считал пособниками нацистов.] и выяснил, что тот в годы войны был хорошо знаком с руководителем Северного Вьетнама Хо Ши Мином.
   У Киссинджера мгновенно возник план закулисной дипломатии, который он успешно претворил в жизнь, наладив переговорный канал с Хо Ши Мином через французских посредников. С учетом того, что вьетнамская война была в те годы главной головной болью любого американского правительства (прекратить – позор, вести дальше – разорение), приобретенный Киссинджером ресурс был поистине бесценен. Оставалось конвертировать этот ресурс в реальную власть, то есть место в окружении президента. Киссинджер с блеском решил эту задачу, задействовав свое знакомство с Дином Раском, все еще остававшимся госсекретарем в правительстве Джонсона. Узнав о возможности прямых переговоров, Джонсон ухватился за шанс прекратить войну и направил Хо Ши Мину пакет мирных предложений. Все переговоры шли через Киссинджера, летавшего то в Париж, то в Вашингтон, подобно челноку в ткацком станке [65 - Тогда у Киссинджера и возник термин «челночная дипломатия», ставший позднее его визитной карточкой.], и регулярно встречавшегося с президентом.
   Однако положение неформального советника президента, да еще по одному только вопросу, было совершенно неустойчиво [66 - Переговоры с Хо Ши Мином быстро зашли в тупик – вьетнамский лидер потребовал прекращения бомбардировок без каких-либо обязательств, что оказалось неприемлемо для администрации Джонсона.]; Киссинджеру нужно было развивать успех. Оценив ценность имеющихся у него ресурсов (война во Вьетнаме продолжалась, ядерное противостояние с СССР тоже, экспертов по этим вопросам в мире практически не было), он решил выбрать себе более подходящего президента. В президентскую гонку 1968 года вступили несколько сильных кандидатов (Линдон Джонсон, в победе которого при прочих условиях не приходилось сомневаться, неожиданно отказался от дальнейшей борьбы) – Роберт Кеннеди, Хуберт Хамфри [67 - Хуберт Хамфри (1911–1978), вице-президент США при Джонсоне, однофамилец упоминавшегося ранее Джорджа Хамфри.], Ричард Никсон и внезапно решивший стать президентом Нельсон Рокфеллер [68 - До 1968 года Нельсон Рокфеллер, один из представителей династии Рокфеллеров, ограничивался неформальным контролем над республиканской партией и всеми ее кандидатами; по всей видимости, этот контроль стал ослабевать, что и привело к столь неудачному решению. Хотя Киссинджер и был знаком с Нельсоном Рокфеллером с 1955 года, он никогда не принадлежал к его ближнему кругу и не приносил вассальной присяги.]. Что сделал в этих условиях Киссинджер? Он предложил свои услуги кандидатам, которых счел наиболее перспективными для себя лично:

   «В разгар президентских выборов 1968 года Генри Киссинджер связался по телефону с командой Ричарда Никсона… Киссинджер предлагал лагерю Никсона ценную конфиденциальную информацию по мирным переговорам по Вьетнаму… Люди Никсона с радостью приняли предложение.
   Одновременно… Киссинджер искал сближения с кандидатом от демократов Хамфри, предлагая ему свою помощь. Команда Хамфри хотела получать от него конфиденциальные сведения о Никсоне, и Киссинджер предоставлял их. „Видите ли, – говорил он людям Хамфри, – я всегда не мог терпеть Никсона [69 - Киссинджеру было чем подтвердить эти слова: в ходе республиканских праймериз он выступал на стороне Рокфеллера и много чего плохого сказал и написал про Никсона. Но мы помним один из законов Власти: «ничего личного». Мало ли что человек говорит и пишет, главное – какие ресурсы он приносит в группировку!]“… В действительности он стремился к тому, что и получил в результате: гарантии высокого поста от обоих кандидатов». [Грин, 2006, с. 212]

   На выборах 5 ноября 1968 года победил Никсон (с которым до этого момента Киссинджер встречался всего один раз) и уже 25 ноября назначил Киссинджера своим советником по национальной безопасности.
   Формально пост советника по национальной безопасности не относился к числу самых важных в государстве (это не вице-президент, не госсекретарь и не министр финансов), однако он позволял иметь доступ к президенту в любое время и способствовал установлению партнерских отношений. Пользуясь двумя нехитрыми, но действенными приемами [70 - Первый: прямая, грубая, наглая, непрерывная лесть [Кемп, «Берлин 1961»]. Второй: подготовка нескольких вариантов решений по каждому из интересующих начальство вопросов, из которых только одно лишено явных недостатков; сколько-нибудь разумный начальник его и выберет [Грин, 2006, с. 348].], Киссинджер очень быстро стал для Никсона незаменимым [71 - «Я не доверяю Генри, но он мне полезен» – так характеризовал Никсон Киссинджера перед его недоброжелателями в своей администрации. [Isaacson, 1992]]; биограф Киссинджера Айзексон сравнивал его с другими выдающимися «альтер эго» президентов США – полковником Хаузом (при Вильсоне) и советником Гопкинсом (при Рузвельте). В результате после победы Никсона на выборах 1972 года его администрация поменялась практически полностью, а вот Киссинджер при этом не только сохранил пост советника по национальной безопасности, но стал еще и государственным секретарем.
   Политика отказа от вассальной присяги и выстраивания взаимовыгодных отношений («Не доверяю, но нуждаюсь» [72 - Известно, что Киссинджер придерживался этого подхода в своих внешнеполитических операциях (чего стоит, например, «принуждение к разрядке» СССР путем улучшения американо-китайских отношений – хотя СССР и не доверял США, но перед лицом союза США и Китая вынужден был пойти на уступки); а вот что точно так же он действовал и в собственных властных комбинациях, можно узнать лишь из его политической биографии.]) помогла Киссинджеру и в 1974 году, когда в результате уотергейтского скандала Никсон досрочно покинул пост президента. К моменту, когда новый президент Джеральд Форд объявил об окончании «национального кошмара», в который превратился уотергейтский скандал, Киссинджер оказался единственным сотрудником никсоновской администрации, никак не замешанным в неблаговидных делишках своего шефа (ведь он постоянно находился в разъездах по дипломатическим делам, защищая интересы Америки по всему миру). В результате Киссинджер сохранил не только пост госсекретаря в администрации Джеральда Форда, но и репутацию человека, который может быть полезен для всей американской элиты.
   На протяжении восьми лет, с 1968-го по 1976-й, Генри Киссинджер фактически единолично руководил американской внешней политикой. Приняв мировую политику с «холодной войной», войной во Вьетнаме и постоянной угрозой ядерного апокалипсиса, Киссинджер ушел в отставку в условиях разрядки, мира во Вьетнаме и советско-американского договора о контроле над ядерными вооружениями. Неплохой результат для интеллектуала, начинавшего свою карьеру простым преподавателем Гарварда!
   Читатель. А что было дальше, после 1976 года? Кажется, Киссинджер совсем недавно приезжал в Москву, а ведь прошло уже почти сорок лет!
   Теоретик. Визит Киссинджера в Россию в октябре 2013 года сопровождался комментариями прессы: «Мы на пороге больших перемен, просто так Киссинджер никуда не ездит» [73 - Разумеется, события, случившиеся буквально через несколько месяцев после этого (Майдан-2, Крым, санкции), можно считать простым совпадением.]. К этому моменту Генри Киссинджеру исполнилось девяносто лет, и он 37 лет не занимал никаких официальных должностей в американских правительствах; тем не менее, этого старичка-пенсионера принял сам Президент России. Нетрудно догадаться, что Киссинджер и до наших дней сохранил обширные связи, позволяющие ему беспрепятственно проводить закулисные переговоры по самым острым вопросам международной политики. Как говорил сам Киссинджер в 1977 году: «Я – фигура мирового значения»; за восемь лет пребывания на второй по значимости должности первой по значимости страны мира он сформировал настолько разветвленную и масштабную личную группировку, что уже не нуждался в официальных званиях [74 - Приведем пример того, как действовала эта группировка. В 1988 году Киссинджеру пришла в голову идея «Ялты-2» (пересмотра договоренностей с Советским Союзом относительно Восточной Европы, на основе обмена либерализации восточноевропейских стран на отказ от переманивания их в НАТО). Президентом США в этот момент стал Джордж Буш-старший, который в 1971–1973 годах работал послом США при ООН и с тех пор терпеть не мог Киссинджера (бывшего с подчиненными столь же грубым и надменным, сколь льстивым и внимательным с начальством). Тем не менее госсекретарь Джеймс Бейкер, знакомый с Киссинджером еще со времен никсоновской администрации, уговорил Буша, и Киссинджер отправился в Москву, где 18 января 1989 года провел переговоры с Горбачевым [Isaacson, 1992] – с хорошо известными результатами. Обратите внимание, что мы приводим эту историю как пример власти Киссинджера, а не как эпизод из истории холодной войны!]. Так что когда Киссинджера называют в прессе «вестником Апокалипсиса», это не пустые слова: если столь пожилой и занятый человек сам приезжает на переговоры, то уж наверное не просто так!
   Читатель. Да, интересная история; вот как, оказывается, делается мировая политика!
   Теоретик. Нет, нет, про то, как делается мировая политика, у нас не было ни слова (да и откуда, мы же пишем про Власть, а не про дипломатию). Мы рассказали Вам историю о карьере человека Власти, поднявшегося с самых низов (какой-то, извините за выражение, писатель) до уровня могущества, который мы даже представить себе не в состоянии (Киссинджер навязывал свою волю Никсону, Форду и Брежневу). А теперь попробуйте догадаться – зачем мы ее рассказали?
   Читатель. Поскольку раздел называется «Монархия или олигархия», понятно, что Вы рассказали про карьеру в условиях олигархии. Когда на самом верху несколько сюзеренов, можно бегать от одного к другому, не связывая себя обязательствами, а наращивая собственные ресурсы. Потому-то Вы постоянно и подчеркивали, что Киссинджер никому не приносил вассальной присяги. Но тогда получается, что первое правило Власти не столь уж и обязательно? Можно достичь самых высот, вообще никому не присягая?!
   Теоретик. Более того, в некоторых условиях это единственный способ добраться до этих самых высот. Речь идет о государствах, в которых высшая Власть организована олигархически, то есть принадлежит достаточно многочисленной группе сюзеренов одного (самого высокого) уровня, вступающих в постоянно меняющиеся коалиции. В этом случае достичь верховной Власти значит стать одним из таких сюзеренов, стать тем, с кем договариваются.Если Вы уже присягнули кому-то из «высшей лиги», никто не станет рассматривать Вас как самостоятельного игрока; единственный способ пробиться на самый верх – с самого начала выстраивать с людьми Власти договорные, а не вассальные отношения.
   Читатель. Так что же Вы мне голову морочили? Получается, что вассальная присяга не больно-то и нужна?!
   Теоретик. Если Вы профессор Гарварда, обладаете талантами Киссинджера и живете в США середины прошлого века, то да, Вы сможете обойтись без вассальной присяги. Но в большинстве случаев про нее можно сказать словами Жванецкого: «Присягу можно и не приносить. Если Вас не интересует результат». Посмотрим, как сложилась карьера другого гениального ученого, обладавшего столь же выдающимся талантом располагать к себе сильных мира сего.
   Абу Зейд Абдурахман Ибн Хальдун происходил из древнего рода, хорошо известного в 14-м веке по всей территории Магриба [75 - В дословном переводе – «страны, лежащие к Западу от Египта».] (современные Марокко, Алжир и Тунис, плюс арабская на тот момент Андалусия в Испании). Политическая география Северной Африки выглядела тогда следующим образом. На западе располагалась территория династии меринидов, со столицей в городе Фес, в центре (современный Алжир) правила династия абдальвадидов, со столицей в городе Тлемсен, а на востоке соперничали между собой три города – Бужи, Константина и Тунис, принадлежавшие династии хафсидов. Разумеется, каждый правитель охотно вторгался на территорию соседей, но подобные завоевания оказывались недолговечными, поскольку местные кочевые племена поддерживали представителей знакомых династий.
   Прадед Ибн Хальдуна был хаджибом [76 - Хаджиб в мусульманском Средневековье – управляющий хозяйственными делами и дворцовой стражей, фактически, второй человек в государстве после султана.] у правителя города Бужи, дед короткое время занимал ту же должность в Тунисе, и только отец отошел от политических дел. Ибн Хальдун получил прекрасное образование (и познакомился с доброй половиной юристов и богословов Магриба) и с самого детства мечтал о политической карьере. В 1349 году эпидемия Черной смерти, опустошившая Европу, пришла в Тунис; 18-летний Ибн Хальдун лишился родителей, а также всех своих учителей (кто не умер, тот эмигрировал – в обезлюдевшем Тунисе им больше нечего было делать).
   Никаких карьерных перспектив жизнь на родине не сулила, и Ибн Хальдун запланировал переехать в Фес, столицу меринидов, куда уже перебрались многие его знакомые. Не прошло и двух лет, как для этого представился благоприятный случай: в 1351 году власть в Фесе захватил молодой принц Абу Инан и сразу же приступил к традиционному занятию меринидов – завоеванию окрестных земель. В 1352 году он взял город Тлемсен и оказался совсем неподалеку от Ибн Хальдуна, жившего в ту пору в соседней Бискре. Визит Ибн Хальдуна в Тлемсен был хорошо подготовлен его знакомыми учителями и прошел вполне успешно: молодой ученый [77 - В ту пору знание Корана, Хадисов и каллиграфии уже означало ученого человека; настоящим ученым Ибн Хальдун стал значительно позже.] столь приглянулся султану, что тот немедленно назначил его в свиту своего хаджиба. Уже в 1354 году Абу Инан вызвал Ибн-Хальдуна в Фес, предоставив место в королевской академии и должность придворного писца. Казалось бы, служи себе да делай карьеру, однако Ибн Хальдун желал большего, и поскорее.
   Он разузнал, что в тюрьме Феса содержался бывший правитель Бужи, эмир Мухаммад, и в 1537 году предложил ему организовать побег – в обмен на должность хаджиба после возвращения к власти. Мухаммад охотно согласился, но не успел Ибн Хальдун и шага ступить, как заговор был раскрыт. Окажись Абу Инан крепче здоровьем, карьера Ибн Хальдуна на этом бы и закончилась; но к этому времени султан тяжело заболел и в 1358 году был задушен в постели собственным первым министром. В последовавшей за тем схватке за власть Ибн Хальдун сделал правильную ставку, примкнув к будущему победителю, султану Абу Салиму В 1359 году Абу Салим захватил трон и сделал Ибн Хальдуна своим министром, однако тот по-прежнему хотел большего.
   Почувствовав, что власть Абу Салима не так уж и крепка, Ибн Хальдун в очередной раз вовремя предал своего сюзерена. В 1361 году некий везирь Омар привел в Фес христианских наемников, захватил дворец, казнил Абу Салима и провозгласил новым султаном своего ставленника. Ибн Хальдун остался министром, но вопреки ожиданиям не получил дальнейшего продвижения. Мы полагаем, что характер молодого Ибн Хальдуна уже достаточно ясен читателю, чтобы угадать, что он сделал дальше.
   Читатель. Да тут действительно к бабке не ходи. Наверняка, как и Киссинджер, начал искать себе следующего сюзерена!
   Теоретик. Совершенно верно: не прошло и года, как Ибн Хальдун стал просить у Омара разрешения на эмиграцию. Зная привычку Ибн Хальдуна к предательству, Омар не разрешал ему выехать в соседние государства, но не стал возражать против заморской Гранады; так в 1362 году Ибн Хальдун прибыл ко двору тамошнего султана Мухаммада V.
   Репутация ученого Ибн Хальдуна, министра многих правительств, к тому времени была вне конкуренции, и Мухаммад V сразу же назначил его своим личным советником. Однако дальше произошло то же самое, что и во всех предыдущих случаях: Ибн Хальдун убедился, что повышать дальше султан его не собирается, и принялся смотреть на сторону В 1364 году его старый знакомый, эмир Мухаммад, которого наконец выпустили из фесской тюрьмы, собрал своих сторонников и захватил власть в Бужи. Помня о данном семь лет назад обещании, он прислал Ибн Хальдуну письмо с приглашением прибыть в Бужи и занять должность хаджиба. Разумеется, наш герой ни секунды не колебался и тут же оставил службу у Мухаммада V (который, как мы увидим позднее, хорошо это запомнил).
   Казалось бы, Ибн Хальдун осуществил мечту своей жизни – подобно прадеду, стал наконец хаджибом. Но не прошло и года, как эмир соседней Константины, Абу-ль-Аббас, напал на Бужи и разбил войска эмира Мухаммада. По своему обыкновению, Ибн Хальдун тут же преподнес победителю ключи от города и заверил Абу-ль-Аббаса в готовности служить ему верой и правдой. Однако Абу-ль-Аббас был наслышан о предыдущих похождениях Ибн Хальдуна и не горел желанием приближать к себе столь непостоянного вассала. Ибн Хальдун немедленно бежал из Бужи и обосновался в Биксре [78 - Как Вы наверное заметили, с этой Викеры, как и с Дона, выдачи не было; а все потому, что территория вокруг Викеры принадлежала кочевому племени дававида, периодически поддерживавшему того или иного султана, но сохранявшему полную независимость. Ибн Хальдун был в хороших отношениях с вождями этого племени и пользовался на его территории не только неприкосновенностью, но и немалым авторитетом.], выжидая благоприятного момента, чтобы примкнуть к очередному сюзерену.
   Случай представился практически сразу: в 1366 году султан Тлемсена Абу Хамму решил захватить Бужи и для этой цели привлечь на свою сторону кочевые племена, с которыми нашел общий язык Ибн Хальдун. Не откладывая дела в долгий ящик, Абу Хамму прислал Ибн Хальдуну приглашение стать своим хаджибом [79 - Мы понимаем, что вся эта история все больше становится похожа на сказку «Тысячи и одной ночи», но таковы уж были реалии тогдашней Северной Африки. Постоянные войны и смены правителей сопровождались значительными потерями среди образованных людей, и найти себе толкового хаджиба было не так-то просто. А если учесть хорошие отношения Ибн Хальдуна с племенем дававида, то он и вовсе оказывался нарасхват.], собрать войско и присоединиться к военной кампании. Однако это было не то предложение, которого ждал Ибн Хальдун (он охотно переходил на сторону победителей, но исход сражения за Бужи был далеко не ясен). Он отказался от должности хаджиба (предложив Абу Хамму взамен своего брата), но согласился вести агитацию среди племен и в результате оказался уже вассалом Абу Хамму.
   Читатель. Надо полагать, он недолго им оставался?
   Теоретик. Довольно долго – подходящий случай переметнуться еще к кому-нибудь представился только через четыре года. В 1367 году правивший в Фесе везир Омар был убит своим очередным ставленником, султаном Абд аль-Азизом. Молодой султан тут же принялся расширять свои владения и к 1370-му добрался до Тлемсена. И вот тут привычный для Ибн-Хальдуна сценарий – султан отправляется на бой, а министр встречает победителя в городе, – дал сбой. Абу Хамму предпочел сбежать, и Ибн Хальдуну пришлось последовать его примеру.
   По реакции Абд аль-Азиза на новость об этом двойном бегстве можно понять, какой была репутация Ибн-Хальдуна в те годы. Молодой султан немедленно направил большой отряд с целью перехватить Ибн Хальдуна – а вовсе не беглого султана! Разумеется, Ибн Хальдун был схвачен и доставлен в лагерь Абд аль-Азиза, где незамедлительно выразил желание служить новому господину как и прежним. Удивительно, но Абд аль-Азиз принял Ибн Хальдуна на службу, поручив ему все ту же работу – агитацию среди племен.
   Читатель. Что-то постоянные смены сюзеренов стали приносить все меньше дивидендов. У Киссинджера все получилось куда лучше!
   Теоретик. Вы тоже это заметили? А между тем худшее для Ибн Хальдуна было еще впереди. Абд аль-Азиз не смог полностью разгромить Абу Хамму, и боевые действия продолжались с переменным успехом до 1372 года, когда Абд аль-Азиз неожиданно умер от лихорадки. Переживший своего соперника Абу Хамму триумфально вернулся в Тлемсен, а Ибн Хальдуну пришлось в очередной раз спасаться бегством. На какое-то время он укрылся в Фесе, где сохранил некоторое количество старых знакомых, но в 1374 году султан Гранады Мухаммад V (все тот же) направил в Фес целую армию и передал трон своему ставленнику. Ибн Хальдун оказался во власти своего бывшего сюзерена, прекрасно помнившего предательство десятилетней давности. В попытке выпросить у Мухаммада V какую-нибудь должность Ибн Хальдун даже совершил путешествие в Гранаду, но безуспешно: ему было предписано покинуть владения султана.
   Вернувшись на африканскую землю, Ибн Хальдун пришел к закономерному итогу своей восемнадцатилетней карьеры. Андалусия и Морокко находились под властью Мухаммада V, которого Ибн Хальдун предал в 1364 году, в Алжире правил Абу Хамму, которого Ибн Хальдун предал в 1370-м, в Тунисе власть по-прежнему принадлежала Абу-ль-Аббасу, раскусившему Ибн Хальдуна еще в 1364-м. При всей своей виртуозности в смене сюзеренов Ибн Хальдун остался у разбитого корыта: новых сюзеренов больше не было, а старые не желали иметь с ним никакого дела.
   Читатель. Да уж, поучительная история. Как же Ибн Хальдун выкрутился? Ведь он прожил еще больше тридцати лет?
   Теоретик. Выкрутился Ибн Хальдун не менее поучительно: он задействовал новые ресурсы. Вы помните, что он рекомендовал Абу Хамму в хаджибы своего брата? Этот брат, Яхья, сохранил верность своему сюзерену, а потому и должность министра, и теперь смог заступиться за Ибн Хальдуна. Его хлопотами Ибн Хальдун получил прощение и поселился в глухом городишке, где занялся литературными трудами. Через четыре года из-под его пера вышла «Мукаддима» [80 - Главная книга Ибн Хальдуна, о которой мы подробно расскажем в третьей части.], и для Ибн Хальдуна началась совсем другая жизнь – не государственного деятеля, а повсеместно признанного мудреца, историка и философа.
   Закончим на этом затянувшуюся историю величайшего предателя [81 - Имя Ибн Хальдуна стало в арабской традиции столь же нарицательным, как имя Макиавелли – в европейской.], вовремя сменившего специальность, и вернемся на нашу арену со львами. Чему учат нас две столь похожие по форме (18 лет, много могущественных сюзеренов, отсутствие присяги) и столь непохожие по результатам (один из властелинов мира – жалкий изгнанник) карьеры?
   Читатель. Смотря чему нужно научиться. Пока что я вижу, что не хватавший звезд с неба, но сохранявший верность Яхья в конечном счете сделал лучшую карьеру, чем его своенравный братец. Получается, что во Власти нет никаких жестких правил – иногда присяга вредит карьере, а иногда без нее не обойтись.
   Теоретик. Если во Власти не было бы никаких правил – зачем бы мы стали развивать ее теорию и писать толстую книгу? Приведенные примеры учат нас совсем другому: что правила работают (Ибн Хальдун потерпел поражение), но не всегда и везде, а только в тех ситуациях, для которых придуманы. Мы начинали нашу книгу с описания монархического устройства Власти (феодальная пирамида, «вассал моего вассала – не мой вассал»), в котором личная преданность – альфа и омега любой карьеры. На низовом уровне, с которым Вы могли непосредственно сталкиваться и до прочтения нашей книги, Власть именно так и устроена – там слишком мало ресурсов, чтобы кормить олигархию. Но как только мы добрались до высшей лиги, скрывать от Вас существование другого способа организации Власти было бы совершенно неправильно.
   Чем отличались друг от друга карьеры Киссинджера и Ибн Хальдуна? Они оба были талантливыми учеными, гениальными дипломатами и исключительными эгоистами, ни в грош не ставившими своих сюзеренов. Но один добился выдающегося успеха, другой же упал на самое дно и выжил лишь благодаря заступничеству брата. Отличие заключается не в образе действий наших героев, а в том, в каких условиях им приходилось действовать. Американские политики, среди которых Киссинджер делал свою карьеру, сильно отличались по своим нравам и поведению от мусульманских правителей Северной Африки. Чтобы успешно играть в высшей лиге Власти, нужно хорошо разбираться в устройствах различных типов Власти и безошибочно определять, с каким из них Вам приходится иметь дело.
   Читатель. А сколько их всего, этих типов? Судя по заголовку, только два, но Вы так говорите, как будто их много больше!
   Практик. Всего типов власти три. Первый, самый сложный и на сегодня самый распространенный – экономический. Отношения между людьми в нем носят временный характер – работаю, подчиняюсь, уволился – поминай как звали. Вследствие этого экономические отношения слабее феодальных: никакие должностные инструкции не могут помешать человеку Власти. Но вместе с тем экономические отношения несравненно гибче: благодаря ним, люди ежедневно сами считают копеечку, участвуя тем самым в управлении всем обществом; никакое внешнее принуждение не способно добиться от них того же усердия.
   Выше стоит второй тип власти – феодальный, основанный на отношениях личной преданности. Он значительно проще, но встречается куда реже – потому, что требует формирования долгосрочных отношений. В столкновении экономической и феодальной власти, как правило, побеждает последняя: настоящая верность покупается не деньгами. Но стоит попытаться управлять по-феодальному экономикой – как она деградирует и умирает: управляющая система не может быть проще управляемой.
   Третий тип власти существует только в тех странах, где имеются наследственные элиты, и он еще древнее и проще, чем феодальная иерархия. Этот третий тип власти – родоплеменной, самый примитивный и самый надежный [82 - Вспомните, что помогло в конечном счете Ибн Хальдуну!]. Принадлежащий к наследственной элите человек с детских лет воспитывается в духе противостояния «мы – они» и сохраняет верность своему «племени» даже вопреки вассальной присяге. Благодаря этому наследственные элиты (если они есть) всегда контролируют политическую власть: сюзерен, пошедший против своих, сразу же лишается своих лучших вассалов.
   Читатель. Я правильно понимаю, что олигархия – это и есть родоплеменной тип власти?
   Теоретик. Правильно. Подумайте сами – что может удержать верховных сюзеренов от междоусобной борьбы за место самого главного сюзерена? Только верность определенной традиции, воспитанная у каждого из них из поколения в поколение, только впитанный с молоком матери запрет на убийство своих.
   Читатель. А откуда пошла эта традиция? Как первое поколение сюзеренов догадалось, что нужно перестать стрелять друг в друга?
   Теоретик. Разными способами, но главным образом – долгим, очень долгим естественным отбором. Настолько долгим, что в большинстве современных стран наследственная элита просто-напросто не сформировалась [83 - Нужно понимать разницу между обычной передачей имущества и должностей по наследству и наследственной элитой как социальным институтом. Наследственная элита – это когда философ Бертран Рассел (1872–1970) приходится прямым потомком графу Эдварду Расселу (1653–1727), одному из «семи бессмертных», призвавших Вильгельма Оранского на английский престол. Имущество и должности без соответствующего воспитания и поддержки от других членов элиты ничего не значат: дети выбившихся в люди родителей, как правило, проматывают отцовские состояния, и следующее поколение снова опускается на дно; отсюда известная английская поговорка: «От деревянных башмаков до деревянных башмаков – три поколения» (в России она известна по американскому переводу: «От бедности до бедности», но версия с деревянными башмаками куда доходчивей).]у и верховная Власть до сих пор устроена по феодальному типу Точно так же дела обстоят и на низовых уровнях Власти – там слишком мало ресурсов, чтобы поддерживать существование целого племени правителей. Вот почему до сих пор мы говорили только о феодальной Власти.
   Читатель. А почему теперь вспомнили про родоплеменную? Ведь она так редко встречается, что ее, считай, и вообще нет?
   Теоретик. Дело в том, что мы пишем не просто про Власть, а про Власть в эпоху мирового кризиса. Мы хотим помочь хотя бы некоторым из наших читателей выйти на высший уровень Власти и достойно на нем выступить. Этого нельзя сделать в одиночку; хуже того, этого нельзя сделать и с помощью одной властной группировки, даже если в ней будет состоять население целой страны. Играть и побеждать в высшей лиге можно только по правилам родоплеменной власти [84 - Хотя этот закон Власти известен уже несколько сотен лет, в каждом веке появляются люди Власти, проверяющие его на прочность. Вернуть Европу к монархическому правлению в 19-м веке пытался Наполеон, в 20-м веке Гитлер, 21-й век еще ждет своего Великого Вождя. Однако каждый раз родоплеменной тип власти оказывался прочнее.], расширяя свое влияние за счет временных союзов с другими игроками. Хотим мы этого или нет, но мировая власть в 21-м веке является родоплеменной, и строящему долгосрочные планы игроку необходимо знать ее специфические правила.
   Читатель. Вот это новость! Ну ладно Англия, в которой палата лордов заседает с тысячу мохнатого года; но мировая власть? Разве в США есть наследственная аристократия?
   Теоретик. Теперь Вы понимаете, почему мы начали наш разговор с истории Генри Киссинджера? Конечно же никакой аристократии в США нет; но устройство тамошней политической жизни несомненно является олигархическим. Стабильность тамошних правил игры (сменяемость власти, сохранение проигравшим возможности отыграться, широко распространенная работа с людьми, не приносящими вассальной присяги) может поддерживаться только за счет сложившейся наследственной элиты, представители которой и являются носителями соответствующих традиций. Американская наследственная элита формировалась через несколько веков после английской и создала намного более сложные [85 - Настолько сложные, что в социологии до сих пор идет спор между «элитистами», обнаруживающими в США наследственную элиту, и «плюралистами», отрицающими ее существование. Подробнее об этом во второй части.] механизмы защиты своих привилегий. Существование такой элиты не является тайной для большинства американцев; приведем характерную цитату из учебника Дая и Зиглера, переиздающегося уже больше сорока лет:

   «Элиты поддерживают консенсус относительно фундаментальных норм социума… стабильность, и даже само выживание социума, зависит исключительно от поддержания такого согласия… В Соединенных Штатах основой элитного консенсуса являются святость частной собственности, ограниченные права государства и личная свобода граждан». [Dye, Ziegler, 2009, pp. 2–3] [86 - На этой книге, «Ирония демократии», регулярно переиздающейся в США с 1966 года, выросло уже несколько поколений студентов; на 2016 год запланировано очередное, уже 17-е издание. Поэтому мы и называем ее классическим учебником.]

   На чем держится государственное устройство США? Вовсе не на священной американской Конституции и не на воле вооруженного народа; стабильность американского государства поддерживается консенсусом наследственной элиты о целесообразности сохранения существующей системы. Как только этот консенсус будет нарушен [87 - Как он был нарушен в середине 19-го века, в результате чего началась весьма кровопролитная Гражданская война. По некоторым признакам (мировой экономический кризис, поляризация политического спектра) очередное нарушение консенсуса уже на подходе.], никакие силы не смогут удержать американское государство от революционных перемен.
   Читатель. А можно узнать, кто входит в эту американскую элиту? А еще лучше – в мировую?
   Теоретик. Можно! Сделайте карьеру вроде киссинджеровской, и Вы всех узнаете! А вот более короткого пути в высшую мировую лигу не существует: игроки этого уровня не нуждаются в публичном признании. Конечно, некоторые домыслы на этот счет имеют право на существование, но заявить с полной уверенностью, что Джон Смит принадлежит к правящей элите, может только тот, кто сам к ней принадлежит.
   Практик. В некоторых случаях это можно сделать с довольно большой уверенностью. Вот смотрите, в 2003 году президент США Джордж Буш-младший решил вторгнуться в Ирак. Для этого хорошо было бы получить санкцию ООН. Но Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан наотрез отказался подчиниться Бушу. В ответ силовые структуры США завели дело на сына [88 - Коджо Аннан (р. 1973, Женева) – сын Кофи Аннана от первого брака (с нигерийкой Тити Алакиджа).] Кофи Аннана (от первого брака), который работал в структурах ООН и занимался программой «Нефть в обмен на продовольствие». Откаты и взятки там были оформлены практически прямым текстом, так что проблем с арестами соответствующих исполнителей не было бы никаких; однако прошло несколько месяцев – и дело заглохло. Почему?
   А потому, что, кроме сына, у Кофи Аннана была еще и жена. Некая Нани Лагергрен, дочь Нины Лагергрен, сестры небезызвестного Рауля Валленберга. А Валленберги – это не просто самая богатая семья Швеции, они точно принадлежат к мировой правящей элите (как Ротшильды и Рокфеллеры). Поэтому полномочий президента США недостаточно для ареста члена семьи Валленберга! Так что ничего у Буша не вышло, и пришлось стать нападать на Ирак без санкции ООН!
   Теоретик. Как видите, в некоторых случаях принадлежность человека к мировой элите можно определить и со стороны – например, по его неподсудности даже великим державам. Но вернемся к нашей основной теме. Вы ведь все еще на арене со львами и все еще плохо понимаете их повадки.
   В общих чертах Вы знаете, что нужно делать – конечно же продолжать усиливать собственную группировку, захватывая контроль над новыми ресурсами [89 - Напомним, что под «ресурсами» мы понимаем не только деньги (бюджеты), но и любые другие сущности, способные влиять на поведение других людей. Информация (СМИ), судебные решения (суды, адвокатура), следственные действия (правоохранительные органы, прокуратура), законы (законодательная власть), государственные услуги (исполнительная власть) и даже банальные тоталитарные секты – все это и многое другое тоже является ресурсом. Ресурсов вокруг куда больше, чем мы можем себе представить; проблема заключается в том, чтобы суметь их использовать по формуле «власть → ресурс → власть+».]. Постоянная экспансия – закон Власти высшего уровня, остановившись, Вы станете жертвой сначала своего гибриса, а потом своих конкурентов. Но куда направить эту экспансию? На высшем уровне Власти свободных ресурсов не существует [90 - Вспомните Ибн Хальдуна, для которого в какой-то момент не осталось места во всей Северной Африке. Территория в те годы была чуть ли не главным ресурсом и вся целиком контролировалась его врагами.], любой шаг за пределы уже достигнутого означает конфликт (потому-то у нас и арена со львами).
   В этот момент у многих сюзеренов появляется предательская идея – остановить внешнюю экспансию и уделить больше внимания уже захваченным ресурсам (например, самому заняться управлением крупной компанией). Надеемся, что Вы уже понимаете, почему такой вариант равносилен самоубийству Замкнувшись в рамках полностью подконтрольных организаций, сюзерен лишится достоверной информации об окружающем мире (которую могут дать только те, кто сильнее) и станет жертвой своего гибриса. Чтобы выжить, человек Власти должен бороться за еще большую власть – как акула, которая способна дышать, только пока движется.
   Так что хотите Вы этого или нет, а Вам придется позариться на чужие ресурсы. Но как именно позариться? Ворваться в офис конкурента, приставить пистолет ко лбу и заставить переписать фирму на себя? Такое может сработать лишь в очень экзотических условиях (бездействие или отсутствие правоохранительной системы, отсутствие у конкурента могущественного покровителя, и т. д.); в остальных случаях подобные действия заканчиваются тюрьмой или перестрелкой с неизвестным заранее результатом. Захват чужих ресурсов идет на пользу группировке только тогда, когда он является легитимным с точки зрения остальных игроков на арене. Когда все сделано правильно – по правилам, установленным до Вас и не Вами.
   Вот теперь мы можем до предела заострить разницу между феодальным и родоплеменным типами Власти (между монархией и олигархией). Легитимность захвата ресурсов при монархии определяется исключительно решением монарха: «быть посему», и в одну минуту вчерашний фаворит лишается головы, а его ресурсы достаются более ловкому конкуренту. А вот в олигархии единый центр принятия решений отсутствует: любое перераспределение ресурсов проходит сложный и длительный процесс согласования со всеми заинтересованными группировками, и легитимность перераспределения ресурсов устанавливается консенсусом элиты.
   А теперь представьте себе человека Власти, привыкшего решать вопросы с монархом. Сможет ли он продолжать экспансию своей группировки в олигархическом окружении? Разумеется, нет – он начнет ошибаться на каждом шагу [91 - Возможно, поэтому зарубежный бизнес плохо получается у российских олигархов.]. И наоборот, человек, привыкший согласовывать свои действия с несколькими разными игроками, – долго ли он протянет в условиях монархии, когда решения принимаются одним сюзереном?
   Экспансия властной группировки в разном окружении требует разных и при том несовместимых между собой стратегий. То, что хорошо для одного типа (концентрация всех усилий на верховном сюзерене), не работает в другом (там требуется формирование широкой коалиции), и наоборот (формирование коалиции при живом сюзерене – предательство). Поэтому для человека Власти жизненно важно уметь разбираться, в каком окружении он ведет игру, и переключаться между двумя принципиально разными способами захвата новых ресурсов.
   Читатель. А как отличить, какая в стране власть – монархия или олигархия?
   Теоретик. Если одним словом, то непросто. Проблема заключается в том, что тип власти создается не конституцией (мало ли что на бумажке написано) и не волей отдельного человека (пришел освободитель и ввел своим указом демократию), а закреплен в представлениях самих людей Власти о том, кому и на каких условиях они готовы подчиняться. По всем законам и по публичным клятвам все вокруг Вас могут быть «демократами», требовать решать все вопросы «голосованием», но как только на такое голосование будет вынесен действительно серьезный вопрос, Вы вдруг обнаружите, что все эти «демократы» побежали к уважаемому человеку за инструкциями, как голосовать. Как мы уже писали выше, сам факт передачи по наследству должностей или богатства тоже не означает олигархического характера власти: наследство легко проматывается, если не подкреплено привычкой других олигархов поддерживать своих. Наконец, и в самой монархической среде возникают ситуации, когда верховный правитель исчезает (умирает или свергнут), и его место оказывается вакантно; в этот момент кажется, что монархия кончилась и все вопросы решаются через формирование олигархических коалиций. Но проходит несколько лет, и выясняется, что все «олигархи» предпочли сгрудиться у трона, ловя подачки из рук набравшего силу нового монарха.
   Так что определять, в каком именно властном окружении находитесь лично Вы, Вам придется самостоятельно. Мы можем лишь рассказать об общих принципах борьбы за ресурсы в каждом из двух разных типов Власти. И начнем конечно же с более простого и намного более распространенного – с монархического.

Глава 3. Государство – это он!

   Теоретик. «Должен быть главный, и все должны его слушаться», – так формулировали свое политическое кредо московские бандиты 90-х. Именно это убеждение, разделяемое людьми Власти (а вовсе не личная гениальность вождя), создает на высшем уровне власти монархическое правление. Феодальная пирамида, о которой мы писали в первой главе, доходит до самого верха: все конфликты между сюзеренами верхнего уровня разрешает один и тот же человек, являясь тем самым верховным сюзереном. Основное преимущество этой системы заключается в экономии насилия: кого казнить, а кого миловать, решается в дворцовых интригах, а не на полях сражений. В результате, хотя головы сюзеренов регулярно скатываются с плеч, их вассалы остаются в живых, а потому продолжают горячо поддерживать монархические порядки.
   Устойчивость монархического правления, которую мы наблюдаем во всей человеческой истории, объясняется тем, что его предпочитают сами вассалы [92 - Блестящей иллюстрацией этому служит история российских политических партий. Все они (и у «демократов», и у «патриотов») оказались партиями одного человека, что и породило популярную поговорку: «Какую партию ни создавай, все равно КПСС получится».]. Подчиняться одному сюзерену намного проще, чем искать компромисс с несколькими разными игроками (поэтому даже при олигархической власти на низовых уровнях сохраняются феодальные «пирамидки»). Так что в подавляющем большинстве случаев на высших уровнях Власти Вы столкнетесь с продолжением уже привычной Вам властной вертикали, упирающейся в фигуру верховного сюзерена. Какой должна быть стратегия и тактика властной группировки в этих условиях?
   Читатель. Я давно хотел вот что спросить. Что такое борьба за власть для одного человека, более или менее понятно. Работа на сюзерена, повышение профессионального и командного рейтингов за счет добычи новых ресурсов, ну и заброс удочек насчет потенциального рейтинга. Но что такое борьба за власть в исполнении целой команды? Есть у нее какие-то рейтинги или же там в зачет идет что-то другое?
   Теоретик. На самом деле, тут не один вопрос, а сразу несколько. Начнем с первого: за что борется властная группировка? Ну то есть конечно понятно, что за еще большую Власть, но как ее измерить? Как «растет» во Власти отдельный человек, мы уже знаем – с малых рейтингов до высоких, с низших должностей на высшие, с простого вассала до сюзерена сюзеренов. А как растет властная группировка?
   Рост властной группировки – это постепенное, снизу вверх, заполнение своими сторонниками публичных позиций в системе организаций (частных и государственных), контролирующей ресурсы страны или группы стран. Чем больше важных позиций в этих организациях заняты своими людьми, тем больше ресурсов [93 - Еще раз напомним, что под «ресурсами» мы понимаем любые сущности, способные влиять на поведение других людей. В примитивных сообществах главными ресурсами оказываются насилие (число вооруженных людей под командованием группировки) и религия, в более сложных – деньги и связи, в еще более сложных – информация, идеология и образование.] оказывается в распоряжении группировки и тем сильнее ее позиции по отношению к другим группировкам. Таким образом, как и отдельному вассалу, властной группировке можно приписать три рейтинга – командный (ценность для верховного сюзерена), профессиональный (контролируемые должности в разных организациях) и потенциальный («знатность» в прямом смысле этого слова – авторитет группировки среди других представителей элиты).
   Казалось бы, каждая группировка должна стремиться достичь верховной Власти; однако это естественное желание наталкивается на серьезное препятствие. Дело в том, что в большинстве случаев вершина пирамиды уже занята властной группировкой правящего монарха. Впрямую продвигать своего человека на это же место – государственная измена; делать то же самое втайне значит интриговать против самой могущественной из властных группировок. Решиться на такое можно лишь в исключительных случаях [94 - Например, когда господствующая группировка ослабла (смерть монарха при отсутствии явного наследника) или конкурирующая группировка получила неожиданные ресурсы (помощь соседнего государства, вассальная присяга другой крупной группировки). Об этом – чуть позже.], но даже в этом случае цена победы над господствующей группировкой оказывается очень высокой (вспомните революцию 1917 года и лихие девяностые), а уж поражение и вовсе означает уничтожение мятежников.
   Чтобы понять, какую реальную цель должна ставить перед собой любая «рвущаяся к власти» команда, рассмотрим чуть детальнее устройство монархической Власти высшего уровня. Вот как описывает этот уровень Власти в СССР [95 - Пример СССР взят не только потому, что Восленский описывает Власть тем же языком, что и мы, но и потому, что в СССР была реализована выборная (а не наследственная) монархия, чаще встречающаяся в современных обществах. Наличие общепризнанного наследника – редкая роскошь, на которую нельзя рассчитывать при планировании стратегии в 21-м веке.] Михаил Восленский:

   «После смерти или смещения прежнего Генсека преемник – наиболее удачливый из его вассалов – оказывается во главе группы вассалов своего предшественника… На этой стадии Генеральному секретарю приходится возглавлять подобранную прежним Генсеком группу. Собственную же свою группу он еще должен втащить на высшую ступень и перейти таким образом во вторую стадию своих взаимоотношений с верхушкой номенклатуры…
   …Генеральный секретарь стремится… к установлению своей единоличной власти. Для достижения такой цели у него очень сильная позиция, но трудность состоит в том, что цель известна. Применить же силу и выгнать неподатливых членов Политбюро и Секретариата он – во всяком случае сначала – не может, поскольку они – высокопоставленные члены класса номенклатуры, у каждого из них широкий круг вассалов. Обычный метод – возвысить как можно больше своих вассалов и расставить их, пользуясь своей властью, на подходах к верхушке номенклатуры. Это сложная шахматная игра с продвижением пешки в ферзя. Вот почему так мучительно долго происходит назначение на высшие номенклатурные посты: дело не в том, что сомневаются в политических качествах кандидатов (не говоря уж о никого не интересующих деловых качествах), а в том, что разыгрывается столь трудный политико-шахматный этюд». [Восленский, 2005, с. 380–382]

   Мы привели столь объемистую цитату в силу ее исключительной выразительности. В немногих абзацах описан универсальный жизненный цикл [96 - Подобный же жизненный цикл воспроизводится и на низших уровнях Власти (промежуточные сюзерены так же смертны в физическом и политическом смысле, как и верховные правители).] монархической Власти – 1) единоличное правление, 2) смерть или смещение правителя, в результате чего наследник, ставший «неполным» сюзереном, вынужден имитировать «коллегиальное» управление, 3) постепенное укрепление его единоличной власти и снова единоличное правление. Этот цикл основывается на правиле смены вассалов – чужих на своих, что происходит при каждой смене верховного правителя [97 - Как и у всякого правила, у него есть свои исключения: некоторым вассалам удается вовремя переприсягнуть новому сюзерену.]. Вы наверняка слышали, что «революция пожирает своих детей», теперь же Вы можете понять, почему это происходит. Старый верховный сюзерен умирает, физически или политически; его вассалы, до этого момента конкурировавшие между собой, вынуждены «выбрать» нового сюзерена [98 - Если они этого не сделают (что, кстати, довольно часто бывает), лишенная единого руководства команда быстро проиграет конкурентам, даже если раньше те и головы поднять не смели.]. У нового сюзерена возникают две разные «вассальные группы»: свои старые вассалы и новые, доставшиеся от прежнего сюзерена. Кому он может доверять больше? Конечно же, старым вассалам, которых подбирал и «тащил» лично (а новые ему ничем не обязаны). Следовательно, чем все закончится для остальных вассалов прежнего сюзерена? Правильно: постепенным отстранением от Власти.
   Разумеется, каждый из вассалов, приступая к выборам «первого среди равных», прекрасно это понимает. Но не выбирать вообще никого значит потерять власть сразу; поэтому стандартным решением является выдвижение в сюзерены самого «безобидного» из имеющихся кандидатов, вроде Сталина в 1924-м или Горбачева в 1985-м. Конечно, очень скоро «безобидный» покажет свой норов и вычистит из Власти своих «соратников» (а на самом деле – своих конкурентов). Но по крайней мере какое-то время старые вассалы сохранят положение во Власти и успеют подготовить «запасные аэродромы». Как видите, потеря сюзерена – действительно серьезная проблема для его вассалов.
   И вот теперь, зная, как устроена высшая Власть, мы можем наконец сформулировать стратегическую цель властной группировки в условиях монархического правления. Этой целью является вовсе не захват верховной власти, и уж тем более не революция, а встраивание в господствующую группировку. Провести своего сюзерена в вассалы первого лица, оттеснить остальных сюзеренов, переключить на себя контроль над основными ресурсами – вот за что бьется каждая из конкурирующих группировок [99 - Не правда ли, очень похоже на конкуренцию между вассалами одного сюзерена? И правильно, что похоже: Власть везде и всюду устроена одинаково.].
   Цель каждой из конкурирующих властных группировок (а значит, и их сюзеренов) – встроиться в господствующую группировку, то есть стать вассалом верховного сюзерена (далее мы будем называть такого сюзерена-вассала придворным), причем желательно – первым вассалом. Достигается эта цель в два этапа: на первом сюзерен привлекает к себе внимание и делом доказывает свою полезность монарху; на втором, став придворным, оттирает других придворных и становится фаворитом.
   Хотя истории известны случаи, когда будущим фаворитам удавалось с первого раза привлечь внимание монарха [100 - Классический пример – история Уолтера Рэли (1554–1618), в 1581 году бросившего бархатный плащ под ноги королевы-девстенницы Елизаветы Английской. Рэли пробыл фаворитом больше десяти лет, получив рыцарское звание и став одним из самых богатых людей Англии.], даже у чемпионов в борьбе за Власть на это уходили многие годы. Упоминавшийся в предыдущей главе Бисмарк с 1847 по 1850 год вел в прусском парламенте монархические речи, пока не смог наконец обратить на себя внимание короля выступлением по поводу Ольмюцкого соглашения [101 - Которое также называли «ольмюцским унижением», т. к. по этому соглашению Пруссия фактически капитулировала перед Австрией. Короля за многое хвалили, но похвала за такое «достижение» не могла не обратить на себя внимание!]. Великий Ришелье в течение пяти лет, с 1610-го по 1614-й, писал безответные письма и обивал пороги знатных домов, пока не получил возможность привлечь к себе внимание Марии Медичи выступлением на заседании Генеральных штатов. Леонид Ильич Брежнев, хотя и стал Генеральным секретарем ЦК КПСС в 1964 году, всю полноту власти получил лишь в 1976-м, после того, как ликвидировал в Политбюро группировку председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного.
   В условиях феодальной пирамиды, когда от решения верховного сюзерена зависит не просто рейтинг, а жизнь или смерть любой властной группировки, никакие ресурсы, затраченные на вхождение в ближний круг монарха, не будут потрачены зря [102 - И наоборот, никакие ресурсы, накопленные группировкой, не пойдут ей на пользу, если отношения с верховным сюзереном окажутся испорченными.]. Поэтому постоянная активность (восхваления, подарки, торжественные приемы, заманчивые проекты, воинственные речи – никогда нельзя заранее предсказать, что именно понравился монарху на этот раз) в адрес первого лица является главным занятием политически активного сюзерена. Мы не случайно говорим про активность – далеко не все (что сильно облегчает дело) сюзерены одинаково настойчивы в достижениях своей цели; некоторых уже успел одолеть гибрис-синдром, другие же не обладают необходимой энергией, чтобы интриговать 16 часов в сутки.
   Когда эта деятельность завершается успехом (если 5 лет по 16 часов в сутки бить в одну точку, успех, как правило, приходит), перед сюзереном возникает следующая, еще более сложная задача. Монарх обратил на Вас свое внимание, сделал своим придворным; но с Вами ли он будет советоваться по большинству вопросов? Чтобы перетянуть на себя внимание первого лица, требуется участие в делах, которые более всего интересны ему самому [103 - Такими делами часто оказываются бессмысленные развлечения, вроде охоты, пьянства и разврата. Тем не менее и за счет таких занятий можно завладеть вниманием монарха; классическим примером служит тут маркиза де Помпадур, организовавшая для своего короля, Людовика XV, целый элитный бордель.]; поскольку все монархи, как и люди, разные, то далеко не факт, что его интересы совпадут с Вашими.
   Вот почему Ришелье, начавший свою карьеру при регентстве Марии Медичи, достиг положения всесильного первого министра лишь при Людовике XIII, разделявшем интерес Ришелье к укреплению государственной власти и расширению подконтрольных территорий. Та же история приключилась и с Бисмарком: хотя он и стал в 1851 году одним из министров прусского короля Фридриха-Вильгельма IV, но настоящую власть приобрел только в 1862 году из рук следующего короля, Вильгельма I, увлекшегося объединением Германии. А имена бесчисленных придворных, так и не дождавшихся подходящего им монарха, известны ныне только профессиональным историкам.
   Читатель. Это что-то новенькое: приглянуться одному монарху, а первым министром стать у другого. Разве новый монарх не приводит с собой собственную команду?
   Теоретик. Конечно приводит, но вот тут-то и проявляется разница между выборными и наследственными монархиями. В отличие от генсеков КПСС, наследственный монарх не является одним их придворных, а ведет до своего воцарения достаточно автономную жизнь наследника престола. Поэтому вассалы предыдущего монарха воспринимаются им не как конкуренты (от которых нужно избавляться любой ценой), а как потенциальные (а то и уже присягнувшие) собственные вассалы. В 1709 году, когда на Государственном совете Франции обсуждался вопрос о капитуляции в Войне за испанское наследство [104 - В итоге эта война закончилась вничью, но в 1709 году положение Франции казалось безнадежным, поскольку противники (Австрия, Голландия, Англия, Италия) теснили французов по всем фронтам.], официальный наследник короля-солнца Людовика XIV, Людовик Великий Дофин [105 - В истории он так и остался Людовиком Великим Дофином (1661–1711), умерев за четыре года до своего отца.], именно так и отнесся к вассалам своего отца:

   «Наследник престола заявил министрам, что в один прекрасный день он будет их господином, и если они посоветуют королю заключить мир, то впоследствии ответят за свои действия… В итоге „партия мира“ при французском дворе, добивавшаяся безоговорочной капитуляции Франции, потерпела поражение». [Борисов, 1991]

   Поэтому попасть в придворные при одном короле автоматически означает остаться там и при следующем. Вильгельм I относился к Бисмарку с немалой личной неприязнью (характер у Бисмарка был не сахар, не случайно его прозвали в молодости «бешеным»), но оценил его службу прусской монархии и включил Бисмарка в круг своих придворных; вот тут-то и выяснилось, что Бисмарк – именно тот человек, который и был нужен!
   Читатель. Получается, что помимо собственно монарха имеет смысл поглядывать и на его наследника?
   Теоретик. Особенно тогда, когда Ваша личная несовместимость с правящим монархом становится очевидной. В этом случае у Вас есть только два варианта дальнейшей карьеры, одним из которых является заблаговременная подготовка к смене монарха. Разумеется, не путем устройства заговоров (в большинстве случаев они заканчиваются разоблачением), а через налаживание контактов с будущим монархом или его группировкой. Тот же Ришелье, участвуя в конфликте (уровня вялотекущей гражданской войны) Марии Медичи с Людовиком XIII, работал на обе стороны, играя роль миротворца, и в конечном счете переметнулся к победителю. Другой выдающийся человек Власти, Талейран, сумел переметнуться к победителям за несколько лет до фактического краха Наполеона; это был непревзойденный мастер интриги, высказывание которого – «Вовремя предать значит предвидеть» – мы и хотим предложить Вам в качестве третьего правила борьбы за власть при монархии. Правильная тактика придворного в условиях слабости действующего монарха блестяще описывается в историческом анекдоте про того же Талейрана:

   «Во время Французской Июльской революции 1830 года после трех дней мятежей Талейран, бывший в то время уже в годах, сидел около окна., прислушиваясь к колокольному звону, который оповещал о том, что мятежи в Париже подавлены. Повернувшись к своему собеседнику, он сказал: „А, колокола! Мы побеждаем“. – „Кто это мы., мой князь?“ – спросил тот. Жестом прервав его, Талейран отвечал: „Ни слова! Я завтра скажу вам, кто мы“». [Грин, 2003, с. 219]

   Нет никакого смысла оставаться на стороне действующего монарха, если победитель в любом случае будет набирать себе вассалов среди тех же самых придворных. Лучше заранее установить контакты со всеми потенциальными победителями, особенно с теми, кто ближе Вам по своим стратегическим интересам.
   Читатель. А второй вариант? Вы ведь говорили о двух вариантах карьеры?
   Теоретик. Первый вариант хорош только в том случае, когда перспективы смены монарха реальны [106 - Вспомните Ибн Хальдуна: пока он перебегал от проигравших к победителям, проблем не возникало; но стоило ему несколько раз ошибиться и покинуть монархов, оставшихся у власти, как он оказался не ко двору во всех государствах сразу.], что бывает нечасто. Поэтому полезно иметь под рукой более надежный вариант; он заключается в том, чтобы самому отойти в сторону и прибегнуть к ресурсам своей группировки. Если среди Ваших вассалов найдется человек, близкий по интересам к правящему монарху, выгоднее продвинуть в фавориты именно его [107 - Разумеется, при этом обострится проблема верности такого вассала. Решать ее следует задолго до его продвижения наверх, за счет родственных связей, воспитания и идеологической обработки.], обеспечив тем самым продвижение своих интересов. Именно этим способом в Англии начала 18-го века группировка Роберта Харли [108 - Роберт Харли (1661–1724), граф Оксфорд с 1710 года – английский государственный деятель, глава английской разведки, большой интриган, «любивший заниматься обманом чисто из удовольствия», литератор, друг Джонатана Свифта, Дэниэля Дефо и Александра Поупа.] взяла верх над казавшейся непобедимой группировкой герцога Мальборо [109 - Джон Черчилль (1650–1722), граф Мальборо с 1689 года, герцог Мальборо с 1702 года – выдающийся английский военачальник и политический деятель, лучший полководец 18-го века, фактически в одиночку выигравший Войну за испанское наследство.].
   Жена герцога Мальборо, Сара, с 1675 года была близкой подругой принцессы Анны; когда в 1702 году Анна унаследовала английский престол, она назначила Мальборо главнокомандующим английскими войсками (в Войне за испанское наследство), а его друга барона Годольфина [110 - Сидни Годольфин (1645–1712) – английский государственный деятель, собственно и вошедший в историю благодаря своей дружбе с Мальборо.] – лорд-казначеем (фактически, первым министром) Англии. Роберт Харли, занимавший в ту пору должность спикера палаты общин, возглавил оппозиционную Мальборо властную группировку (в которую входили и либералы, и консерваторы). Поначалу Харли пытался действовать политическими методами и даже вошел в правительство в качестве северного [111 - До 1782 года в Англии существовало два равноправных госсекретаря – по южным делам и по северным. В 1782 год эти должности распределили более разумно – появились внутренний госсекретарь и министр иностранных дел.] госсекретаря (в 1704 году). Однако события 1706 года, когда Мальборо через королеву Анну продавил назначение своего зятя, лорда Сандерленда, южным госсекретарем, продемонстрировали, что поддержка королевы значит больше, чем любые парламентские дебаты.
   Тогда Харли прибег к помощи своей родственницы, Абигайль Мешем [112 - Абигайль Мешем (урожденная Хилл, 1670–1734) – фаворитка королевы Анны, более ничем не прославившаяся.], которая с 1704 года входила в число фрейлин королевы. В отличие от Сары, постоянно досаждавшей Анне политическими разговорами, Абигайль в точности соответствовала по характеру самой королеве – любила поесть, выпить и повеселиться [113 - Современники, включая Сару Мальборо, не сомневались, что Анну и Абигайль связывали любовные отношения, однако с тем же успехом они могли быть просто собутыльниками, как, например, Харли с Дефо.]; так что смена фаворитки прошла как по маслу. В 1707 году королева Анна лично присутствовала на тайной (!) свадьбе Абигайль с неким Самуилом Мешемом, и с этого момента стало понятно, что Сара Мальборо больше не в почете. Хотя в 1708 году Мальборо с Годольфином добились временного успеха, заставив [114 - Откровенным саботажем – отказавшись исполнять свои обязанности до выполнения требуемого решения.] Анну уволить Харли с поста госсекретаря, это им дорого обошлось: королева окончательно разорвала отношения с Сарой и при первом же удобном случае, представившемся в 1710 году [115 - Им оказалось «дело Сашеверелла», англиканского священника, выступавшего с антивиговскими проповедями, которые были истолкованы как критика Славной революции. Возникла конфронтация (вплоть до массовых беспорядков) вигов и тори, требовавшая радикальных решений.], заменила Годольфина на Харли в должности лорд-казначея. Герцог Мальборо продержался еще год, но уже в 1711 году был отправлен в отставку с поста главнокомандующего, а в 1712 году обвинен в растрате государственных средств и вынужден был покинуть Англию.
   Читатель. Кто о чем ни говорил бы, все равно сведет на баб…
   Практик. Помните: главное – это понять, что больше всего интересует монарха или его наследника. Список тут довольно ограничен, и бабы встречаются в нем достаточно часто; собственно, только алкоголь тут может с ними соревноваться. Так что никуда не денешься!
   Теоретик. А я отвечу другой поговоркой: вам шашечки или ехать? Человек Власти должен уметь работать с любыми первыми лицами и приспосабливаться к их индивидуальным особенностям. Любит монарх государственные дела – отлично, предлагаем ему строительство великой страны. Не любит – выделяем ему умеющего пить и веселиться вассала, а сами все равно занимаемся государственными делами [116 - Справедливости ради заметим, что Роберт Харли, при всех его выдающихся талантах, как раз государственными делами заниматься и не любил, а предпочитал им бутылочку бренди с утра.]. Нет такого вассала в группировке? Вербуем, обрабатываем, готовим – только не прекращаем усилий и не стоим на месте!
   Читатель. Вас послушать, так все очень просто. Почему же не каждый придворный становится первым министром?
   Теоретик. Да потому, что для этого нужно работать. Шестнадцать часов в сутки, семь дней в неделю. Много Вы видели людей, которые так впахивают? Пожалуй, их даже меньше, чем первых министров! Повторю в который раз: в делах Власти нет ничего невозможного, регулярные, правильные и длительные усилия в ней точно так же приводят к успеху, как и в любой другой сфере человеческой деятельности. Нужно лишь понимать, на что должны быть направлены эти усилия. Если высшая Власть в стране принадлежит монарху – значит, Вам нужно завоевывать его расположение.
   Читатель. А что дальше? Если я уже стал первым министром – все, на этом карьера закончена?
   Теоретик. Во-первых, это не такой уж плохой конец карьеры, не правда ли? А во-вторых, и на этом уровне у человека Власти есть разнообразные перспективы. Проблема лишь в том, что если рост до уровня первого министра является стандартной карьерой в феодальной пирамиде, то дальнейшие сценарии борьбы за власть строго индивидуальны. Не существует единой рекомендации, что делать, когда работа первым министром начинает Вам надоедать – слишком многое зависит от конкретной исторической ситуации и Ваших личных талантов. В большинстве случаев наилучшим выбором является верная служба монарху до самой смерти (его или своей); однако если условия наследования власти в государстве допускают возможность самому занять место монарха, такой вариант также стоит иметь в виду.
   Читатель. Если первый министр и сам может стать монархом, то почему Вы не говорите об этом прямо? Зачем эти экивоки – «стоит иметь в виду»? Надо просто брать власть, и дело с концом!
   Теоретик. Вспомните, что мы говорили Вам несколькими страницами ранее. Монархия – это не дворец и не трон, а представления людей о том, как должна быть устроена Власть. Если такие представления допускают назначение в монархи любого человека (соправителя, преемника и так далее), тогда у первого министра действительно имеется шанс. Но абсолютное большинство монархий устроены более основательно: наследовать монарху может ограниченный круг людей, ни при каких обстоятельствах не включающий в себя первого министра. Конечно, если Вы – наследник престола, устранение монарха может пойти Вам на пользу; но мы пишем нашу книгу для широкого круга читателей; каждый из них имеет шанс выбиться в первые министры, а вот наследников престола среди них значительно меньше.
   Читатель. Но ведь представления людей можно и поменять! Как насчет революций? Разве в истории мало примеров, когда предводитель восставших свергал предшествующего монарха и сам занимал его место?
   Теоретик. Вообще говоря, мало, иначе мы не помнили бы едва ли не каждую европейскую революцию. На одну успешную революцию приходится не менее десяти столь же успешных передач власти по наследству. Обычно мы предпочитаем писать о правилах, работающих в 90 % случаев, а не в 10 %, однако стараниями марксистской пропаганды в России создан определенный культ Революции с большой буквы, и было бы неправильно оставить его без комментариев. Поэтому скажем несколько слов о революциях.
   Английская революция 1640 года началась с созыва Карлом I так называемого Долгого парламента. Парламент под предводительством некоего Джона Пима [117 - Джон Пим (1584–1643) – английский государственный деятель эпохи революции. И кто его сейчас помнит?] потребовал от короля поделиться властью (приняв законы о регулярных собраниях парламента и Билль о милиции, лишивший короля статуса командующего войсками); король воспротивился, и в 1642 году началась гражданская война. Один из капитанов армии парламента сделал в ее ходе военную карьеру, стал главнокомандующим и в 1653 году объявил себя лорд-протектором, то есть следующим монархом. Сегодня мы знаем его как Оливера Кромвеля; но кто в 1640 году мог знать, что следующим монархом станет именно этот капитан кавалерии?
   Великая французская революция 1789 года началась с созыва Людовиком XVI Генеральных штатов (не собиравшихся с 1614 года), которые после некоторых дискуссий провозгласили себя Национальным собранием, претендуя тем самым на всю полноту власти. Когда король попробовал разогнать собрание силой, часть дворянских депутатов, под предводительством графа Мирабо [118 - Оноре Мирабо (1749–1791) – видный деятель Великой французской революции, тем не менее умерший от болезни, а не от гильотины.] и маркиза Лафайета [119 - Жильбер Лафайет (1757–1834) – французский государственный деятель, участник американской войны за независимость, Великой французской революции и революции 1830 года.], организовали вооруженное сопротивление. В начавшейся гражданской войне один из артиллерийских офицеров сделал военную карьеру, возглавил целую итальянскую армию и в 1799 году совершил военный переворот. В 1804 году он присвоил себе титул императора, и сегодня мы знаем его как Наполеона I; однако кто мог в 1789 году предсказать, что Францией будет править простой лейтенант, а не Мирабо или Лафайет?!
   Февральская революция в России началась с созыва Николаем II очередной сессии распущенной на каникулы Государственной думы. 14 февраля 1917 года Дума возобновила работу, и с ее трибуны сразу же зазвучали требования смены режима. Они упали на хорошо подготовленную почву: еще в 1916 году видный российский политик Гучков [120 - Гучков Александр Иванович (1862–1936) – российский политик, председатель III Государственной думы, в 1917 году – председатель Военно-промышленного комитета, благодаря чему имел обширные контакты с генералитетом. Умер в эмиграции в Париже.] составил план отстранения Николая II от власти [121 - Заключавшийся, по показаниям самого Гучкова Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, в восстании петроградского гарнизона и остановке царского поезда «где-нибудь между Царским Селом и Ставкой [находившейся в Могилеве]», в точности как и было проделано 23–28 февраля 1917 года.], к которому к февралю 1917 года присоединились большинство оппозиционных фракций Госдумы, включая ее председателя Родзянко [122 - Родзянко Михаил Владимирович (1859–1924) – российский политик, в 1917 – председатель IV Государственной Думы. Умер в эмиграции в Югославии.]. Поддерживали смену режима и заговорщики из «великокняжеской фронды», в декабре 1916 года организовавшие убийство Распутина, фактически первого министра Николая II. 22 февраля 1917 года Николай II выехал из Петрограда в Ставку [123 - Для подготовки давно запланированного и согласованного с союзниками весеннего наступления на Германию.], на следующий же день, 23 февраля, в Петрограде произошли массовые стихийные [124 - Даже наиболее авторитетный историк Февральской революции Г. М. Катков [1997] не смог установить, кто и как организовал эти беспорядки, но справедливо замечал, что «невозможно движение такого масштаба без какой-то направляющей силы». На наш взгляд, желающих организовать что-то подобное в феврале 1917 года было более чем достаточно, и у кого-то получилось.] демонстрации и забастовки под лозунгами «Долой самодержавие»; 27 февраля начался мятеж войск Петроградского гарнизона. 2 марта, в полном соответствии с планом заговорщиков, Николай II отрекся от престола в царском поезде, остановленном между Ставкой и Царским Селом.
   Однако заговорщики переоценили свои возможности. Борьба за власть продолжилась в виде полноценной Гражданской войны; в ее ходе на первую роль выдвинулся вернувшийся из-за границы лидер маргинальной политической партии, которого сегодня мы знаем как великого Ленина. Кто из думских политиков, великих князей и офицеров Генерального штаба, начинавших революцию, мог подумать, кому они в конечном счете вручат российский престол?
   Читатель. Кажется, я понимаю, куда Вы клоните…
   Теоретик. Давайте не будем забегать вперед, а рассмотрим еще один, последний пример. Исламская революция 1979 года в Иране началась 23 октября 1977 года, когда в иракском городе Наджаф умер от инфаркта Мустафа Хомейни, сын жившего с 1964 года в изгнании иранского религиозного лидера аятоллы [125 - Аятолла – звание исламских богословов, означающее право выносить самостоятельные судебные решения на основе шариата. В Иране 1970-х таких аятолл было около тридцати.] Рухоллы Хомейни [126 - Рухолла Хомейни (1902–1989) – знаменитый иранский религиозный авторитет, глава исламской революции.]. В Иране, которым правил светский режим шаха Резы Пехлеви [127 - Мохаммед Реза Пехлеви (1919–1980) – второй шах Ирана из династии Пехлеви, бежавший из страны в результате исламской революции и умерший в изгнании от рака.], эта смерть была приписана проискам шахских спецслужб и вызвала небольшую демонстрацию происламски настроенных студентов. В ответ шахское правительство опубликовало в главной газете страны статью, обвиняющую Рухоллу Хомейни в работе на англичан и коммунистов. Вопреки ожиданиям [128 - А может быть, и в полном соответствии с ожиданиями – см. дальнейшее развитие событий.], статья вызвала у религиозно настроенной молодежи взрыв возмущения; 8 и 9 января 1978 года в священном городе Кум состоялись демонстрации протеста, в ходе разгона которых погибло несколько человек. Через 40 дней демонстрации уже в память о мучениках повторились в Куме и в Тебризе, причем демонстранты прибегли к ограниченному насилию (битью стекол и поджогам в «оскорбляющих ислам» помещениях, таких как редакции газет, банки и полицейские участки). В дальнейшем протесты с разной интенсивностью продолжались через каждые 40 дней, исправно поставляя начавшемуся движению все новых мучеников; вскоре выступления стали собирать уже стотысячные толпы, и 4 сентября 1978 года на демонстрации по случаю окончания рамадана впервые прозвучало «Аллах акбар – Хомейни рахбар». [129 - Верховный вождь и правитель.]
   Необходимо заметить, что даже миллионные демонстрации в столице не представляют угрозы для хорошо организованной правящей группировки [130 - Так, ни к чему не привели многомиллионные протесты в том же Иране в июне 2009 года. Не про кого было кричать «XXX рахбар!».]. Однако сплоченность группировки Резы Пехлеви к этому времени была серьезно подорвана: у шаха был диагностирован рак, и всем было ясно, что долго он не протянет [131 - Шах умер в июле 1980 года, меньше чем через два года после описываемых событий.]. Вопрос о преемнике по понятным причинам (гибрис-синдром и конкуренция у трона) невозможно было даже поставить, но каждый из придворных всерьез задумывался: а что дальше? Шансы Хомейни на приход к власти в этот момент уже были выше, чем у любого из альтернативных кандидатов, и третье правило придворного (вовремя предать значит предвидеть) заработало в полную силу. Шах стал делать одну уступку за другой, и 29 декабря 1978 года согласился покинуть Иран, оставив страну на свеженазначенного премьер-министра Бахтияра. Тот (согласно первому правилу придворного) сразу же стал искать контактов с Хомейни (перебравшемуся к этому времени в Париж), и на этом «революция» фактически была закончена. Формальности, вроде триумфального прибытия Хомейни в Тегеран и учреждения Исламской республики, заняли еще несколько месяцев, и в ноябре 1979 года Хомейни стал официальным верховным лидером Ирана.
   Как видите, аятолла Хомейни (в отличие от предыдущих «революционеров») сумел не только начать революцию, но и успешно ее закончить, заняв место единоличного правителя. Так почему же мы учим вас трем правилам придворного (привлечь внимание монарха, завладеть всем вниманием монарха, вовремя предать), а не правилам делания революций? Только ответив на этот вопрос, Вы и в самом деле поймете, куда мы клоним!
   Читатель. Потому, что революции типа иранской редкость, а куда чаще встречаются революции типа английской, французской и российской?
   Теоретик. Это верно; типичная революция представляет собой вовсе не военную кампанию, направляемую к победе твердой рукой полководца, а ужасающую неразбериху, результат которой невозможно предсказать заранее. Такие революции действительно пожирают своих детей, и ладно бы детей – столь же эффективно они убивают своих инициаторов.
   Эта на первый взгляд странная закономерность прямо следует из все тех же законов Власти. Ослабление или свержение привычного монарха разрушает основной способ конкуренции между группировками – слово верховного сюзерена. Как только такой сюзерен исчезает, единственным способом выяснить, кто кому должен подчиняться, оказывается прямое насилие. Но как раз к нему группировки и оказываются не готовы: долгие годы их основным оружием были придворные интриги, направленные на завоевание благосклонности монарха. В результате в начавшейся кровавой каше власть достается не самой крупной и даже не самой сплоченной, а самой агрессивной из группировок, той, которая первая начинает «революционный террор» и лучше других умеет контролировать взбунтовавшуюся толпу.
   Однако причина, по которой мы не учим Вас делать революции при монархической Власти, заключается в другом. Посмотрите еще раз на главных участников событий в Иране – шаха Резу Пехлеви (59 лет) и аятоллу Рухоллу Хомейни (76 лет). Хомейни был на 17 лет старше своего противника! Когда молодой шах в 1953 году прятался за спинами англо-американских наемников, свергавших национальное правительство Моссадыка, Хомейни уже был аятоллой; когда в 1963 году шах проводил либеральные реформы (названные «Белой революцией»), Хомейни стал их главным противником и был заключен в тюрьму вместе с сыном, а позднее выслан из страны. Ни единой секунды Хомейни не был придворным иранского шаха, а всегда оставался независимым сюзереном, командовавшим своей собственной (религиозной) властной группировкой и постоянно претендовавшим на верховную Власть. В отличие от придворных, погрязших в дворцовых интригах, Хомейни фактически вел необъявленную войну с шахским режимом. Так стоит ли удивляться, что в условиях революции именно Хомейни оказался тем будущим монархом, к которому обратили свои надежды все отвернувшиеся от шаха властные группировки? [132 - Точно такая же история приключилась с Нельсоном Манделой, которого правительству ЮАР пришлось в 1990 году выпустить из тюрьмы, а в 1994 году – привести к власти путем «демократических выборов».]
   Правила, по которым Хомейни взял власть, не являются правилами для вассалов верховного сюзерена. Это правила для независимого сюзерена, претендующего на верховную власть на своей территории и не желающего делить ее ни с кем другим. В условиях монархии подобная позиция, как правило (желающих всегда намного больше, чем мест на верхушке пирамиды), ведет к тюрьме, изгнанию и смерти и лишь в редких случаях приводит к успеху. Однако каждый такой случай (в отличие от поражений) прославляется в веках, создавая «бескомпромиссным революционерам» репутацию будущих победителей. Не поддавайтесь этой пропаганде: путь революционера – один из самых опасных и ненадежных, и именно поэтому его так настойчиво рекламируют СМИ, принадлежащие действующей Власти.
   Читатель. А что же тогда делать, если все-таки началась революция?
   Теоретик. Пользоваться третьим правилом придворного – вовремя предавать. И только в том случае, если Ваша властная группировка (в силу исторических особенностей) способна перейти при необходимости к прямому насилию, можно осторожно подумать о вооруженном захвате Власти. Но вести его следует по совершенно другим правилам, относящимся уже не к монархической, а к олигархической Власти.

Глава 4. Воевать или договариваться?

   Теоретик. Подобно тому, как при монархии легитимность положения властной группировки устанавливается решением одного человека, при олигархии для этой легитимности требуется согласие нескольких человек (и стоящих за ними властных группировок). Когда такого согласия нет (как чаще всего и бывает сразу после очередной революции), фраза «Белые пришли – грабят, красные пришли – грабят» как нельзя лучше описывает всю ненадежность положения любой властной группировки. При монархии Вашу судьбу может решить блажь одного человека, но Вы по крайней мере знаете какого; после его свержения таких желающих оказывается много [133 - Вплоть до анекдотичных, но весьма неприятных очередей из разных бандитских группировок, выстраивавшихся в приемных у бизнесменов «лихих 90-х».], и все привычные средства выживания во Власти (лесть, обещания, присяга) отправляются на помойку. Отныне (и неизвестно на какой срок) миром правит прямое насилие.
   Какие же правила могут помочь Вам не просто выжить среди этого кошмара, но и укрепить положение своей группировки? Прежде всего заметим, что ситуация с несколькими центрами Власти (которая возникает в ходе любой революции, а иногда сохраняется и после нее в виде наследственной олигархии) существенно сложнее, чем уже привычная нам монархия. Революции не возникают на пустом месте; чаще всего, конечно, их причиной является слабость правящего монарха и необходимость замены его на другого, более популярного; однако иногда бывает и так, что причиной революции становится смена убеждений основных представителей правящей элиты. Еще вчера им казалось, что «должен быть главный и все должны его слушаться», а теперь представители элиты, словно сговорившись, требуют подчинить армию Парламенту и поставить над королем какую-то Конституцию! Отныне их лозунгом становится «Нет налогов без представительства», что в переводе на язык Власти означает «согласен подчиняться правилам, но не личностям».
   Разница в убеждениях переходит в поступки и приводит к разным сценариям развития событий: в одном случае результатом революции станет появление нового монарха, а в другом властные группировки сумеют договориться, и в стране установится олигархическое правление [134 - Повторим, что внешне эти два способа правления могут выглядеть совершенно одинаково: «президентская республика» может на практике оказаться и жесткой единоличной диктатурой, и олигархией, где «первый чиновник» мало что решает. Способ правления определяет не Конституция, а привычки и убеждения сюзеренов высшего уровня (правящей элиты).].
   Вторым моментом, определяющим выбор стратегии, является силовой ресурс Вашей группировки. Контролируете ли Вы армейские, полицейские или специальные подразделения? Есть ли в составе Вашей группировки преступные сообщества или иные группы вооруженных людей? Если всего этого нет, Ваше участие в революции сводится к правилу Талейрана: «Я завтра скажу вам, кто такие мы», причем вне зависимости от того, настроены остальные группировки (монархически или олигархически). А вот когда Ваша группировка располагает некоторым силовым ресурсом, революция (и даже просто революционная ситуация) открывает Вам неплохие перспективы для захвата верховной Власти. Но как раз в этом случае нужно обязательно учитывать убеждения элиты, поскольку основой Вашей будущей монархической власти являются не штыки и тюрьмы, а желание других сюзеренов подчиняться самому сильному. Если такого желания нет, применение силы приведет к прямо противоположному результату. Рассмотрим показательный пример из недавнего, но уже прочно забытого прошлого.
   К 1958 году внутриполитическое положение Франции точнее всего характеризовалось словами «революционная ситуация». Продолжавшаяся с 1954 года война в Алжире затягивалась до бесконечности; гражданское правительство и население были недовольны военными расходами, генералы – тем, что им не выделяют достаточно средств для победы. Экономическое положение также оставляло желать лучшего (дело дошло до карточек на бензин). Политическая власть формально принадлежала парламенту и правительству, однако из-за большого числа политических партий [135 - На выборах 1956 года в парламент прошло девять партий, ни одна из которых не набрала более 30 % голосов.] сформировать сколько-нибудь устойчивое правительство не получалось [136 - С 1954 по 1958 год во Франции сменилось шесть премьер-министров.].
   Революционность ситуации в полной мере осознали две [137 - На самом деле, конечно, их было больше, заговоры составляли все кому не лень, но для простоты изложения мы выделяем только две основные группировки.] властные группировки. Одна из них, «бонапартисты», во главе с бывшим главнокомандующим Алжира Шеррьером [138 - Генерал Поль Шеррьер командовал французскими войсками в Алжире в 1953–1954 годах, но не заслужил даже персональной страницы в Википедии. Мы упоминаем его заговор (сведения о котором почерпнуты из книги [Мусский, 2004]), поскольку его история чрезвычайно поучительна.], с 1957 года составляла планы военного переворота и учреждения военного правительства (Директории). Другая («голлисты»), во главе с национальным героем Франции Шарлем Де Голлем [139 - Шарль де Голль (1890–1970) – великий французский политик, символ французского Сопротивления, председатель послевоенного Временного правительства 1944–1945 гг. и первый Президент Франции по действующей французской конституции («Пятая республика»). На начало 1958 года он был частным лицом, 68-летним стариком, пишущим мемуары в провинции; его легальная политическая партия, «Объединение французского народа», имела рейтинг около 3 %.], подошла к делу основательнее, развернув публичную и закулисную пропаганду своего шефа. Один из соратников Де Голля, Дебре, с января 1958 года начал выпускать журнал «Курьер гнева», требовавший создания правительства национального спасения с понятно кем во главе; еще двое, Дельбек и Нейвирт, проникли в штат Министерства обороны и создали в Алжире специальное представительство, через которое начали обработку армейских офицеров, прежде всего – действующего главнокомандующего алжирскими войсками Рауля Салана.
   Поначалу генералы не понимали, «при чем здесь де Голль», но это выяснилось уже в апреле 1958 года. В парламенте Франции начался очередной правительственный кризис, и алжирские «бонапартисты» направили своему лидеру телеграмму: «Грузите товар». Это означало «Прилетайте в Алжир, и начинаем переворот», однако Шеррьер трезво оценил свою популярность (то есть ее отсутствие) среди французской элиты и остался в Париже. А вот Де Голль, на уединенную виллу которого прибыли с визитом Дельбек и Нейвирт, переспросил несколько раз: «Армия точно за меня? Вы договорились с Саланом?» [140 - См. [Арзаканян, 2007, с. 149] и далее. Наша реконструкция событий 1958–1961 гг. опирается главным образом на эту книгу.] – и согласился встать во главе мятежа. Сказано – сделано, в мае 1958 года в Алжире начинаются беспорядки, 13 мая создается «Комитет общественного спасения», и Рауль Салан телеграфирует в Париж: «Считаю необходимым обратиться к национальному арбитру, чтобы сформировать правительство общественного спасения». 15 мая Де Голль публикует собственное коммюнике: «Я соглашаюсь принять на себя полномочия главы Республики». В последовавших за этим двухнедельных переговорах Де Голль сумел убедить представителей основных политических сил, что с ним они сохранят жизнь и влияние, а без него – рискуют быть расстрелянными военной Директорией. 1 июня 1958 года Де Голль при поддержке 8 из 9 политических партий стал новым премьер-министром Франции.
   Читатель. Какой-то странный переворот. Военная сила была у Салана, а власть захватил Де Голль!
   Теоретик. Если Вы еще помните, мы приводим пример того, как применение силы приводит к нежелательным результатам. Пока что Салан не применял силу, а лишь угрожал ее применением, поддерживая переговорную позицию Де Голля. А теперь посмотрим, что было дальше.
   Несмотря на то что Де Голль пришел к власти при поддержке военных, для которых война в Алжире была главной кормушкой и источником Власти, он сразу же начал проводить собственную политику и к осени 1960 года взял курс на предоставление Алжиру независимости. Разумеется, военным это не понравилось [141 - В результате чего на Де Голля было произведено аж 32 покушения.], и в апреле 1961 года четыре генерала, включая уже знакомого нам Салана [142 - К этому времени успевший и получить повышение с переводом в Париж, и выйти в отставку.], повторили сценарий 1958 года. В ночь с 21 на 22 апреля Первый парашютный полк Иностранного легиона захватил город Алжир. На следующий день часть вооруженных сил перешла на сторону мятежников, остальные заняли выжидательную позицию. Однако дальше все пошло из рук вон плохо: руководители парижской группы заговорщиков едва ли не в полном составе попались в руки полиции [143 - Подготовку столь масштабного мероприятия, как вооруженный захват Парижа, довольно трудно сохранить в тайне.], попытка взорвать Де Голля в «Комеди Франсэз» сорвалась, а большинство политических партий и общественных организаций выступило против путча, вплоть до создания отрядов самообороны и общенациональной забастовки. Стало понятно, что даже переход на сторону путчистов всей алжирской армии не даст им решающего преимущества, и уже 26 апреля глава мятежников, генерал Шалль, сдался французским властям.
   Ну как, Вам по-прежнему кажется, что в 1958 году сипа была в руках у Салана, а не у Де Голля?
   Практик. Следует учесть также роль сюзеренов самого высшего уровня, которыми в тот момент были руководители США и СССР. Это сейчас Западная Европа полностью «лежит» под США, а тогда все было по-другому, и есть серьезные основания считать, что де Голль обратился за поддержкой к СССР, а выход Франции из военной организации НАТО [144 - Франция вышла из военной организации НАТО в 1966 году, но понятно, что такие серьезные решения требуют некоторой подготовки.] был платой за эту поддержку Впрочем, все это я говорю с одной-единственной целью: чтобы Вы поняли, что мы из всей очень сложной картины мира выбираем некую упрощенную линию, которая наиболее ярко демонстрирует правила Власти. Но никогда не нужно забывать, что эта линия – не единственная!
   Теоретик. В любом случае, вопреки ожиданиям генералов французские властные группировки объединились не вокруг мятежников, а против них. Власть во Франции еще с 19-го века была устроена олигархически, и враждующие между собой группировки были едины в главном принципе: первым лицом государства может быть только представитель правящей элиты, в отношении которого можно быть уверенным: он будет соблюдать правила. Де Голль был для элиты своим, и его поддержали; а Шалль был обыкновенным служакой, работавшим за оклад и повышение по службе, и никто не желал видеть его в президентском дворце. Поэтому мы и учим Вас тщательно изучать существующую систему Власти: ее устройство может быть разным, и в зависимости от него одни и те же действия могут привести вместо успеха к позорному провалу.
   Читатель. А если бы армию контролировал бы кто-то из олигархов? Тогда бы ему подчинились?
   Теоретик. Отличный вопрос! Давайте немножко подумаем. Вот есть у нас несколько олигархов, номер один контролирует армию, а остальные номера – скажем, торговлю, промышленность, транспорт, и все такое. Как по-вашему, будут все остальные доверять номеру один?
   Читатель. Да какая разница, будут или нет? Если он захочет, он их в любой момент может объявить предателями и расстрелять!
   Теоретик. Вот именно. При олигархическом устройстве власти силовые ресурсы – армия, полиция, спецслужбы – могут находиться только под общим контролем олигархов.
   Практик. Есть еще промежуточный вариант, как в современном Китае: разные силовые структуры находятся под контролем разных кланов. То есть у каждого олигарха, как у средневекового феодала, есть своя частная армия.
   Теоретик. Такой вариант не случайно назван промежуточным: наличие собственной армии показывает низкий уровень взаимного доверия между высшими сюзеренами. Либо доверие вырастет, и тогда армии станут не нужны, либо какие-то два клана вступят в жесткий конфликт и пустят свои армии в ход [145 - Результатом чего, как нетрудно догадаться, станет очередная «революция», то ли оранжевая, то ли культурная.].
   Так что при настоящей олигархии «силовики» всегда оказываются «людьми второго сорта». Вот как поступали с популярными полководцами в классическом государстве олигархов, Венецианской республике:

   «Граф Карманьола был одним из самых храбрых и удачливых предводителей наемных военных отрядов… Внезапно граф был отозван в Венецию. Любимец народа, он был принят пышно, со всевозможными почестями. Вечером ему предстояло отужинать с самим дожем, во дворце дожей. Однако по дороге туда он заметил, что стражник ведет его в другом направлении… Он был осужден по сфабрикованному обвинению, а на другой день на площади Святого Марка перед замершей от ужаса толпой, не понимавшей, почему его судьба так круто изменилась, его обезглавили». [Грин, 2003, с. 129]

   Практик. А командующий венецианским флотом вообще не имел права появляться в Венеции – если он только пересекал границу Адриатического моря (то есть оказывался ближе к Венеции, чем остров Корфу), то подлежал немедленной казни!
   Теоретик. Так что если Власть в Вашем государстве устроена олигархически, забудьте про революции и военные перевороты!
   Читатель. А если нет? Вы же сами говорили, что монархий на Земле куда больше, чем олигархий!
   Теоретик. Если окружающие Вас властные группировки настроены монархически и у Вас имеется определенный силовой ресурс, тогда, конечно, Вы должны уметь им правильно распорядиться. К счастью, это довольно просто [146 - Мы уже говорили, что война – это упрощение политики; так что нет ничего удивительного, что организация революций и переворотов является сегодня самой изученной частью теории Власти. Поэтому мы спокойно отсылаем читателя к соответствующей литературе, ограничившись лишь упоминанием основных принципов ведения боевых действий.] – учебник по вооруженной борьбе за власть появился полвека назад, в 1968 году [147 - Мы говорим о книге Люттвака «Государственный переворот» [Люттвак, 2012]. Предшествовавшие ей работы Ленина (серия статей о вооруженном восстании) и Малапарте «Техника государственного переворота» (1931) отражают лишь отдельные моменты захвата Власти и могут пригодиться лишь в качестве дополнительного чтения.], и с тех пор регулярно переиздается на всех основных языках мира. Мы не будем пересказывать эту фундаментальную книгу, а лишь зафиксируем Ваше внимание на сформулированных Люттваком принципах использования силы.
   Первое правило Люттвака относится к определению ситуаций, в которых можно использовать силу [148 - Вы ведь понимаете, что за эвфемизмом «использовать силу» стоит банальное убивать живых людей? Обычно за такое сажают в тюрьму, а то и расстреливают.]. Для этого требуется, чтобы Власть 1) была сосредоточена в руках узкого круга людей и 2) лишена внешней поддержки, будь то иностранные государства или находящиеся за пределами столицы вооруженные части (например, воинственные племена в Африке). Концентрация Власти в руках немногих как раз и означает монархическое правление (группировка монарха получает все, за ее пределами Власти не остается); но если действующий монарх сам является чьим-то вассалом, то занять его место можно только с позволения вышестоящего сюзерена; вот почему так важно отсутствие внешней поддержки.
   Второе правило Люттвака относится к тому, какие силовые структуры нужно использовать. Успешный переворот подразумевает использование вооруженных сил действующего монарха. Правящая группировка, опираясь на все ресурсы государства, обладает заведомо более мощным аппаратом насилия, чем любой из претендентов на власть. Поэтому попытки опереться на собственные «отряды самообороны», «повстанцев» или иностранных наемников, как правило, заканчиваются неудачей; успех переворота гарантирует лишь «переход армии на сторону восставших» (хорошо подготовленный предшествующей агентурной работой).
   Третье правило Люттвака относится собственно к периоду сразу после захвата власти и заключается в привлечении на свою сторону как можно большего числа властных группировок. Для этого претендент на Власть должен создать впечатление более безопасного и договороспособного правителя. Достигается это двумя основными способами: 1) риторикой за все хорошее и против всего плохого, то есть против предшествующего монарха и за всех сколько-нибудь влиятельных сюзеренов, 2) организацией «стихийных» массовых беспорядков, с которыми действующая власть не способна справиться, и потому надеяться приходится лишь на революционеров [149 - Узнаете иранскую революцию 1978–1979 годов? Сделана как по учебнику!]. Цель переворота заключается не в том, чтобы устранить прежнего монарха, а в том, чтобы самому стать новым; для этого нужно не проливать реки крови, а добиться вассальной присяги от сюзеренов высшего уровня.
   Читатель. Интересная у Вас революция получается – «война фигня, главное – маневры».
   Теоретик. Шутки шутками, а принцип «главное – маневры» с прошлого века является основой военного искусства под названием «стратегия непрямых действий». То, что хорошо работает на войне, разумно использовать и в ходе революций; афоризм Сунь Цзы «Лучшая победа та, что одержана без боя» следует всегда держать в голове, планируя какие-либо конфликты.
   Три перечисленных правила Люттвака и составляют основное содержание теории Власти по отношению к революциям. Мы хотим особо подчеркнуть, что, как и всякое насилие, революции и войны резко упрощают ситуацию, сокращая количество доступных действий противоборствующих сторон, и за счет этого быстро приводят к тому или иному результату. Ошибку, допущенную в ходе придворных или олигархических интриг, всегда можно исправить; революционер же, как и минер, ошибается только один раз. Поэтому прибегать к государственному перевороту нужно не тогда, когда Вы абсолютно уверены в успехе (уверенность Вам всегда обеспечит гибрис-синдром), а тогда, когда успех действительно возможен. Условия возможности силового захвата Власти мы свели в специальную таблицу.
//-- Таблица. Оптимальные варианты действий в условиях революций --//

   Вот теперь мы можем объяснить, почему мы все это Вам рассказали. Маловероятно, что Вам когда-нибудь придется захватывать власть вооруженным путем; но выбор между «воевать» и «договариваться» возникает каждый раз, когда над Вашей и конкурирующей группировками нет общего сюзерена. Вот в этой ситуации бывает очень полезно посмотреть в Таблицу 1 и выбрать правильную линию поведения. А в случае, если расклад позволяет решить проблему силовым способом – вспомнить три принципа Люттвака и правильно провести «боевые действия».
   Читатель. Из таблицы получается, что если верховная власть на планете организована олигархически, то никакой мировой революции нам не светит?
   Теоретик. Совершенно верно. Вспомните последние мировые войны (включая холодную): каким бы сильным ни было отдельное государство, заявившее претензию на мировое господство, оно каждый раз проигрывало коалиции остальных государств, временно объединившихся против общего врага. Вот почему мы так много времени потратили на объяснение разницы между монархической и олигархической Властью…
   Читатель. И ни слова пока не сказали, как бороться за власть в условиях олигархии!
   Теоретик. Вы снова правы. Быть может, Вы попробуете угадать, почему мы этого до сих пор не сделали?
   Читатель. Видимо, это самая сложная тема и к ней нужно как следует подготовиться?
   Теоретик. Это действительно так, и вот в чем заключается сложность. Исход борьбы за Власть в условиях монархии всегда ясен: имена монархов и их первых министров звучат на каждом перекрестке. А вот чем закончилась борьба за Власть при олигархии, и закончилась ли вообще, узнать не так-то просто. Приведем простейший пример: Вы наверняка слышали, что миром правят евреи во главе с Ротшильдами. Но сможете ли Вы вспомнить какое-нибудь решение, открыто навязанное человечеству лично каким-нибудь Ротшильдом? Как, например, решение об атомной бомбардировке Японии, принятое лично президентом США Труменом, или решение о капитуляции в холодной войне, принятое лично лидером СССР Горбачевым?
   Читатель. Честно говоря, не знаю. Может быть, создание Федеральной резервной системы США?
   Теоретик. Вы хотите сказать, что на Законе о создании Федерального резерва стоит подпись Ротшильда?
   Читатель. Нет конечно, но ведь сам закон готовили его партнеры-банкиры…
   Теоретик. А если еще точнее, то политики, лоббировавшие интересы его партнеров-банкиров. Поскольку некоторые участники создания ФРС появятся буквально на следующих страницах нашей книги, вспомним, как это все происходило. В октябре 1907 году в США разразился банковский кризис [150 - Проходивший по сценарию Великой депрессии – перегрев фондового рынка с последующим обвалом цен на акции, утрата платежеспособности банков, серьезно вложившихся в акции, угроза остановки всей банковской и финансовой системы. Дело дошло до того, что город Нью-Йорк готов был объявить себя банкротом!], и министр финансов Кортелью вынужден был обратиться за помощью к лидеру крупнейшей финансовой группировки Джону Пирпонту Моргану [151 - Джон Пирпонт Морган (1837–1913) – знаменитый американский финансист, контролировавший к моменту своей смерти около 40 % американской экономики. Тем не менее его личное состояние составило всего 69 млн тогдашних долларов в недвижимости и 50 млн в коллекции картин. Власть Моргану давали не деньги, а преданность обширного круга деловых партнеров, многие из которых были намного богаче самого Моргана.]. Договорившись о выделении из бюджета министерства беспроцентных депозитов на сумму в 42 миллиона долларов, Морган организовал в своем офисе штаб по борьбе с кризисом, превратившись фактически в центральный банк США [152 - Одна из функций центрального банка – поддержание ликвидности банковской системы, то есть выделение срочных кредитов проблемным банкам.]. Даже конкуренты Моргана (такие как Рокфеллер [153 - Джон Дэвисон Рокфеллер (Джон Д. Рокфеллер, 1839–1937) – крупнейший американский предприниматель, создатель Standard Oil и основатель династии предпринимателей, до сих пор контролирующей изрядную часть американской экономики.] и Гарриман [154 - Эдвард Гарриман (1848–1909) – американский железнодорожный магнат, отец Аверелла Гарримана.]) признали эффективность действий его группировки и присоединились к работе по купированию кризиса. В результате кризис был успешно преодолен, лидерство Моргана в американском истеблишменте стало общепризнанным, а полезность центрального банка сделалась очевидной для каждого банкира. Вопрос заключался в том, какая из группировок первым напишет соответствующий законопроект.
   Первым за дело взялся республиканец Нельсон Олдрич [155 - Нельсон Олдрич (1841–1915) – видный американский политик, сенатор, лидер республиканской партии с 1881-го по 1911-й. В 1901 году Олдрич породнился с Рокфеллерами, выдав свою дочь Абигайль за Джона Дэвисона Рокфеллера-младшего. Именно в честь Нельсона Олдрича был назван уже знакомый нам Нельсон Рокфеллер – его внук по материнской линии.], уже в 1908 году создавший сенатскую комиссию по расследованию причин кризиса. В результате ее деятельности был подготовлен проект создания федерального банка, способного сделать то же самое, что и Морган, только без Моргана. Именно этот проект и обсуждался на знаменитой встрече представителей [156 - Вопреки домыслам конспирологов, состав участников встречи (вторые-третьи лица крупнейших банков и автор двух статей про создание центрального банка Варбург) свидетельствует о ее техническом, а не политическом характере. Политические решения по ФРС принимались в другом месте и другим способом.] крупнейших банкиров в ноябре 1910 года на острове Джекилл. Однако в 1912 году президентские выборы выиграл демократ Вильсон, и инициативу у Олдрича перехватил уже видный демократ Картер Гласс [157 - Картер Гласс (1858–1946) – американский издатель, политик, конгрессмен от демократической партии, министр финансов в правительстве Вильсона и автор двух законов, сформировавших современную финансовую систему США – акта Гласса-Оуэна, ставшего законом о Федеральном резерве, и акта Гласса-Стиголла, запретившего банкам совмещать расчетные и инвестиционные операции.]. В отличие от Олдрича, связь которого с Рокфеллерами была видна невооруженным глазом, групповая принадлежность Гласса была не столь очевидна; лишь впоследствии выяснилось, что его ближайшим помощником стал Рассел Леффингуэлл, один из партнеров Моргана. Под руководством Гласса законопроект был доведен до конца, и 23 декабря 1913 года принят Конгрессом в качестве закона о Федеральной резервной системе.
   Как видите, приписать создание ФРС лично Ротшильду можно лишь с очень большой натяжкой – слишком уж очевидно, что создание Федерального резерва отвечало интересам всей американской правящей элиты. Тем не менее потребовалось несколько лет на согласование конкретных формулировок закона, определивших дальнейший расклад сил в финансовом секторе. Поскольку конечную редакцию законопроекта формировал Гласс, а не Олдрич, основную выгоду от создания ФРС получил Морган [158 - Уже в 1914 году Морганы провели своего человека, банкира Бенджамина Стронга, на должность президента Федерального резервного банка Нью-Йорка, главного банка в системе ФРС первой половины 20-го века. После Первой мировой войны это позволило группировке Морганов получить контроль над расчетами по репарациям Германии, а вместе с ними и над всеми международными расчетами.], которого часто называют представителем Ротшильда в США. Но проследить цепочку принятия решений от подписавшего закон Вильсона до якобы приказавшего его принять Ротшильда (даже если бы такой приказ реально существовал) практически невозможно.
   «Загадка, завернутая в тайну внутри головоломки» – эти слова Черчилля, сказанные про СССР, в полной мере относятся к политическим процессам в условиях олигархии. Как мы уже убедились на примере ФРС, даже результаты подковерных схваток за ресурсы не всегда очевидны [159 - Начали создавать ФРС Рокфеллеры, а закончили Морганы; так чья это была победа? Или вспомните историю неудачного выдвижения Нельсона Рокфеллера в президенты США. Можем ли мы однозначно сказать, уменьшилось ли в итоге влияние Рокфеллеров на американскую политику? Или же, с учетом продвижения хорошо проспонсированного Киссинджера на пост второго человека в государстве, наоборот, увеличилось?]; что же касается самих боевых действий, то они и вовсе остаются тайной за семью печатями, в том числе и для их непосредственных участников.
   Читатель. Вот даже как?! Но тогда откуда Вы сами узнали, как там ведутся боевые действия и какие у них правила?
   Теоретик. Вот для этого на самом деле и нужны теоретики. В отличие от практика, все свое время посвящающего сиюминутным властным раскладам, теоретики обладают достаточным свободным временем, чтобы изучить многочисленные схватки прошлого, в особенности те, где победитель хорошо известей. На основе анализа подобных уже завершившихся событий и формулируются общие правила, которые работают в большинстве случаев. Рассмотрим один из самых показательных примеров борьбы за ресурсы, случившийся в 20-м веке: еще одну схватку Рокфеллеров и Морганов, в которой Рокфеллеры отыгрались за понесенное в 1908–1913 годах поражение.
   К началу 1930-х годов группировка Морганов [160 - После смерти Дж. П. Моргана-старшего эту группировку формально возглавлял его сын, Дж. П. Морган-младший, однако реально решения принимались несколькими крупнейшими совладельцами финансовой империи, наиболее публичным из которых был Томас Ламонт. Юридически группировка Морганов базировалась на компании J. Р. Morgan & Со, совладельцами которой и были «партнеры» Моргана (владевшие иногда большими долями, чем сам Морган). Эта группировка контролировала два банка, First National и National City, а те, в свою очередь, сотни крупных и мелких корпораций.] по-прежнему занимала главенствующее положение в американской экономике; в 1933 году она включала в себя 89 корпораций, производивших около 30 % ВВП США [161 - Наш рассказ о Морганах и Рокфеллерах основывается на статье [Tabarrok, 1998], откуда и взята приведенная оценка.]. Контроль Морганов над дочерними корпорациями обеспечивался за счет совмещения банковской и инвестиционной деятельности: на привлеченные в банки средства приобретались крупные пакеты акций, позволявшие проводить в советы директоров нужных людей. При этом широко практиковалась система взаимозависимых директоратов, когда одни и те же люди (по большей части партнеры «Морган и К») входили в советы нескольких корпораций [162 - В 1929 году 167 партнеров «Морган и К°» занимали 2450 (!) мест во взаимозависимых директоратах различных корпораций. [Кори, 2012]]. Группировка Рокфеллера, несмотря на внушительное личное состояние [163 - Составлявшее 1,4 млрд тогдашних долларов, или 1,5 % ВВП; по личному состоянию Рокфеллер далеко опережал Моргана-младшего, но по количеству контролируемых компаний и совокупному влиянию на экономику столь же значительно отставал от «Морган и К°».] своего основателя, Джона Рокфеллера-старшего, контролировала значительно меньший сектор экономики (75 % от производства нефтепродуктов и примерно 10 % финансов); и ее дальнейшему росту уже ощутимо препятствовала вездесущая «Морган и К». Как же Рокфеллерам удалось потеснить экономически более могущественного противника?
   Рокфеллеры задействовали ресурс государственной власти. Еще с 1929 года в американской экономике начался серьезный кризис, позднее названный Великой депрессией; ответственность за резкое ухудшение жизни большинство американцев возлагало на «жирных котов», богатейших банкиров, не сумевших (в отличие от 1907 года) спасти экономику от депрессии. Сложилась благоприятная обстановка для изменения правил игры в крупном бизнесе, и один из самых преданных вассалов Рокфеллера, Уинтроп Олдрич [164 - Уинтроп Олдрич (1885–1974) – американский банкир, сын Нельсона Олдрича, президент Chase National Bank в 1930–1955 гг., в 1931 году перехвативший контроль над ним у Морганов и включивший этот банк в империю Рокфеллеров. Именно Олдрич лично обучал банковскому делу и прочим премудростям Власти ныне действующего главу дома Рокфеллеров, Дэвида Рокфеллера (р. 1915).], начал действовать.
   Очевидной причиной кризиса 1929 года (как и прочих финансовых кризисов) было увлечение банков игрой на фондовом рынке, в результате которого резкое падение цен на акции приводило к исчезновению денег вкладчиков. Поэтому еще с 1930 года уже знакомый нам Картер Гласс продвигал проект закона, запрещающего публичным банкам размещать деньги в финансовых активах. При республиканской администрации Гувера этот закон так и не прошел дальше конгресса; однако в 1932 году выборы выиграл демократ Франклин Рузвельт, взявший курс на усиление государственного регулирования. Рузвельт сразу же предложил Глассу (работавшему в администрации Вильсона, ставшей основным «кадровым резервом» демократов) должность министра финансов, однако из-за настойчивых попыток Гласса продвинуть к себе в заместители двух людей Моргана, Леффингуэлла и Гилберта, назначение так и не состоялось. Тем не менее законопроект Гласса теперь имел все шансы на поддержку президента, и игрок такого уровня, как Уинтроп Олдрич, увидел в этом свой шанс.
   Первоначально проект Гласса предполагал регулирование только публичных (акционерных) коммерческих банков, к числу которых как раз и относился совсем недавно перехваченный Олдричем у Морганов Chase National Bank. Уинтроп Олдрич разгадал план Гласса – пожертвовав для вида крупнейшими банками, в которых положение Морганов и так было довольно шатким, сохранить финансовую империю, переместив контроль в частные банки, – и сразу же понял, как превратить моргановский законопроект в его полную противоположность. 8 марта 1933 года Олдрич публично объявил о разделении коммерческой и инвестиционной деятельности в Chase National Bank, о своей полной поддержке законопроекта Гласса и о необходимости дополнить его более жесткими пунктами. Олдрич предлагал распространить госрегулирование и на частные банки, предписать всем банкам без исключения разделить коммерческую и инвестиционную деятельность и самое главное – запретить «взаимозависимые директораты», то есть участие инвестиционных банков в управлении компаниями, акциями которых они владеют.
   Последний пункт означал смертный приговор «Морган и К°», поскольку вся их империя была построена на банковском контроле над дочерними корпорациями [165 - Рокфеллеры использовали более замаскированный контроль, через инвестиционные фонды; именно он сегодня стал основным способом владения корпорациями, при котором имена реальных собственников сохраняются в полной тайне.]; разумеется, Гласс не пожелал менять законопроект. Поэтому сразу же после своего сенсационного заявления Олдрич начал формировать коалицию, способную продавить принятие нужной версии закона. Он воспользовался связями своего друга, Гордона Очинклосса, который был женат на дочери знаменитого полковника Хауза [166 - Эдуард Хауз (1858–1938) – американский политик, «правая рука» президента Вильсона, советник президента Рузвельта, сыгравший решающую роль в разделе мира по итогам Первой мировой войны и сохранявший свое влияние в демократической партии США до самой смерти.]. Олдрич встретился с Хаузом, заинтересовал его своим проектом и с его помощью добился встречи не только с министром экономики Роупером, но и с самим Рузвельтом. Роупер сразу поддержал позицию Олдрича, но для убеждения Рузвельта требовались дополнительные усилия. Олдрич обратился к члену совета директоров своего банка, Винсенту Астору [167 - Винсент Астор (1891–1959) – американский бизнесмен из династии миллионеров Асторов.], который не только приходился Рузвельту двоюродным братом, но и много лет был его ближайшим другом. Другим союзником Олдрича выступил банкир Аверелл Гарриман [168 - Аверелл Гарриман (1891–1986) – американский предприниматель и политик, в числе прочего – руководитель программы ленд-лиза и посол США в СССР в 1943–1946 гг.] (сын Эдварда Гарримана, уже упоминавшегося конкурента Моргана в начале века), также друживший с Рузвельтом и позднее вошедший в его администрацию. С их помощью Олдричу наконец-то удалось убедить Рузвельта; Гласс был поставлен перед выбором – либо закон Гласса в версии Олдрича, либо закон другого сенатора – и сдался. 16 июня 1933 года «Банковский закон» прошел все инстанции и был подписан президентом Рузвельтом; четвертьвековому доминированию Морганов в экономике США пришел конец.
   Читатель. Не такая уж и сложная интрига. Если у тебя в совете директоров лучший друг президента…
   Теоретик. Не такая уж и сложная она лишь в нашем предельно упрощенном изложении. Конечно, Астор был другом Рузвельта, но в совет директоров он попал еще в те времена, когда банк контролировали Морганы, и Олдричу стоило немалых усилий (о которых мы просто ничего не знаем) перетащить Астора на свою сторону. Очинклосс мог помочь Олдричу встретиться с полковником Хаузом, но убедить полковника предпринять какие-то действия Олдрич должен был уже самостоятельно.
   Теперь, когда у нас перед глазами есть конкретный эпизод борьбы за ресурсы в условиях олигархии, мы можем сформулировать основные правила, по которым ее ведут успешные игроки. Во-первых, Вы заметили, за что боролись две могущественные группировки? Не за назначение своего лидера первым министром и не за тюремное заключение или конфискацию имущества противника; борьба велась за отдельные положения закона, менявшего установленные для всех правила игры. В отличие от привычного нам феодализма, законы при олигархии действительно соблюдаются, поскольку отражают элитный консенсус и определяют легитимность существования властных группировок. Можно сказать, что, «вступая в ряды олигархов», сюзерены властных группировок отказываются от нарушения общепринятых правил в обмен на гарантии сохранения жизни, собственности и социального статуса. Морганы потерпели в 1933 году сокрушительное поражение, но каждый из более чем сотни партнеров «Морган и К°» сохранил все возможности для дальнейшей игры; а чем бы для них закончилась проигранная гражданская война?
   Во-вторых, обратите внимание, кто непосредственно проводил решающее сражение между Морганами и Рокфеллерами. Вовсе не Рокфеллер-младший [169 - Старший Джон Д. Рокфеллер хоть и был еще жив, но давно отошел от управления своей империей.] и не Морган-младший; формированием элитного консенсуса по проблемному вопросу занимались наиболее подходящие лица – банкир Олдрич и специалист по финансовой политике Гласс. Сколачивание коалиции в условиях олигархического правления – сложнейшее искусство, ведь каждому новому союзнику нужно не только описать его выгоду от предлагаемого изменения правил игры, но и добиться, чтобы он в эту выгоду действительно поверил. Поэтому при олигархической власти профессиональный рейтинг становится важнее командного и на роль «генерала» каждого отдельного сражения выдвигается наиболее квалифицированный специалист. Сейчас Вы наверняка вспомнили Киссинджера, и правильно сделали: именно эта особенность олигархической власти (основанной на постоянном формировании временных коалиций) и позволила ему сделать головокружительную карьеру за счет своего таланта переговорщика.
   В-третьих, история борьбы за «Банковский закон» наглядно показывает родоплеменной характер олигархической власти. Олдрич приходился хоть и дальним, но родственником Рокфеллеру; добраться до Рузвельта ему помогли знакомства с родственником Рузвельта, Астором, и с родственником значимого для Рузвельта человека, Хауза. Главным союзником Олдрича стал Аверелл Гарриман, наследник одного из самых непримиримых конкурентов «Морган и К°» Эдварда Гарримана.
   При прочих равных условиях мы больше доверяем людям, которых знаем, то есть тем, с кем постоянно общаемся и чей жизненный путь нам хорошо знаком. Родственники, ближние и дальние, с которыми в высшем свете принято регулярно встречаться, – первые кандидаты на эту роль. Заявившись к Рузвельту «с улицы» (даже будучи президентом одного из крупнейших банков), Олдрич не имел бы никаких шансов быть правильно понятым («еще один банкир-проситель»). Заручившись поддержкой родственников и ближайших друзей Рузвельта, Олдрич вошел в круг «своих» американского президента и обеспечил себе заинтересованное отношение.
   Читатель. Это что же получается? В американском «демократическом» обществе все вопросы решаются через родственников?!
   Теоретик. Все вопросы Власти – безусловно. Даже в привычной нам феодальной пирамиде Вы должны доверять своим вассалам и не возьмете в них первых встречных. Для будущих олигархов входной билет стоит еще дороже: от них требуется уже не преданность одному человеку [170 - Вассал, преданный своему сюзерену и всегда следующий его указаниям, не может быть самостоятельным участником олигархических коалиций. С ним не о чем договариваться – дела можно вести только с его сюзереном. Поэтому участники олигархических группировок располагают значительно большей свободой действий, а лидеры таких группировок не обладают полной властью над своими партнерами (почему и называются у нас лидерами, а не сюзеренами).], а преданность всей правящей элите, гарантирующая соблюдение общепринятых правил. Обеспечить такую преданность может либо принадлежность к элите с детских лет (благодаря чему ценности и правила поведения намертво закрепляются в характере), либо безукоризненная личная репутация кандидата в глазах многих олигархов. Поскольку заслужить доверие даже одного олигарха весьма непросто, большую часть олигархии всегда составляет наследственная элита.
   Читатель. То есть мне, чтобы попасть в мировую элиту, нужно с ней породниться?
   Теоретик. Это самый надежный, хотя и не самый быстрый путь в элиту. Вспомним уже упоминавшегося нами политика, поднявшегося от сына племенного вождя до Генерального секретаря ООН. Кофи Аннан родился в 1938 году в управляемой англичанами Гане, получил в 1958–1962 годах экономическое и управленческое образование в Швейцарии и в США. В 1962 году, в возрасте 24 лет, он устроился на работу (разумеется, по протекции своих преподавателей) во Всемирную организацию здравоохранения (там же, в США) и начал обычную карьеру чиновника в среде международной бюрократии. Через восемнадцать лет он дослужился до поста директора ооновской комиссии по делам беженцев в Швейцарии, и только здесь ему наконец улыбнулась удача. В том же швейцарском офисе ООН работала юристом та самая Нани Лагергрен; Кофи Аннан с ней познакомился, приглянулся [171 - В те годы Кофи Аннан был весьма импозантен, его даже путали на улицах с популярным актером Морганом Фрименом.], и в 1984 году они поженились. С этого момента карьера Аннана резко пошла в гору, с 1987 года он занимал должность помощника Генерального секретаря, а в 1996 году стал первым чернокожим Генеральным секретарем ООН.
   Разумеется, существует и другой, более быстрый способ. Завести, как Киссинджер, устойчивые связи с несколькими президентами США, Генеральными секретарями СССР, и далее по списку. Подумайте сами, успех на каком из двух путей более вероятен?
   Читатель. Согласен, удачная женитьба выглядит предпочтительнее. Но даже на нее нужно работать много лет…
   Теоретик. Не правда ли, теперь первая стадия вхождения во Власть кажется Вам легкой прогулкой? Вот потому-то олигархия и сильнее, при прочих равных условиях, феодальной пирамиды: отбор вассалов в ней куда длительнее, строже, а значит, и надежней. Обратной стороной этой надежности является ее закрытость: попасть в олигархию довольно сложно. Однако вспомните, сколько лет требовалось лучшим игрокам во Власть, чтобы получить статус первого министра; вхождение в круг олигархов требует сопоставимых, но не сверхчеловеческих усилий.
   Основная проблема при этом заключается в том, что «втираться в доверие» приходится уже не к отдельному человеку, а ко всей правящей элите. Единственный способ это сделать – вести дела, пусть даже совершенно незначительные, с теми, кто в элиту уже входит; причем в отличие от монархии, где все внимание нужно концентрировать на единственном человеке, здесь наоборот важно взаимодействовать с как можно большим числом олигархов. Пусть каждый из них знает, что есть такой инициативный и вроде бы порядочный человек. А Вы, в свою очередь, будете знать, через кого из родственников и близких друзей лучше подобраться к интересующим Вас людям.
   Здесь работает та же система, что и в любой властной группировке: для попадания в ее «шлейф» не требуется присяга сюзерену, достаточно просто вести с группировкой совместные дела. Лишь с момента, когда Вы попадаете в круг людей, с которыми говорят олигархи [172 - Мы почерпнули эту формулировку из «Волшебника Земноморья» Ле Гуин, где главный герой был человеком, с которым говорят драконы.], перед Вами открывается возможность по-настоящему сыграть в высшей лиге. Для этого нужно примкнуть к одной из постоянно формирующихся временных коалиций и качественно выполнить свою часть работы по ее усилению.
   Читатель. О какой «работе» Вы говорите? Чем конкретно занимаются игроки при формировании олигархических коалиций?
   Теоретик. Если коротко, то придумывают новые правила. Эти правила могут быть сформулированы в виде законов (и это Ваш шанс, если Вы – квалифицированный юрист), в виде меняющих общественное мнение концепций (случай Киссинджера, начинавшего как политолог-теоретик) и даже в виде политических и правовых учений, формирующих умы следующих поколений элиты (высший пилотаж борьбы за Власть, доступный лишь очень древним и хорошо понимающим, что они делают, семьям). Англосаксонское прецедентное право как нельзя лучше соответствует олигархической системе правления: буквально каждая конфликтная ситуация создает возможность слегка подправить обязательные для всех законы и тем самым изменить баланс сил.
   В общем, в хорошей схватке за пересмотр правил работа найдется для всех. Наше второе правило связано не с этими профессиональными занятиями, а с общей стратегией формирования коалиций. В любой олигархии существуют сильные и слабые группировки; попробуйте ответить на вопрос: с какими из них выгоднее объединяться?
   Читатель. Поскольку в олигархии все совсем наоборот, чем при феодализме, подозреваю, что объединяться выгоднее со слабыми. Но почему?!
   Теоретик. Дело в том, что взаимодействие [173 - Мы пишем «взаимодействие», а не «борьба», поскольку отношения между разными командами могут быть и враждебными, и союзническими, причем даже одновременно.] властных группировок при олигархии напоминает средневековую европейскую политику, когда десятки небольших государств непрерывно интриговали друг против друга, легко переходя от войн к союзам и обратно. Именно в этих условиях был сформулирован знаменитый «закон союзов» Макиавелли:

   «…уместно заметить, что лучше избегать союза с теми, кто сильнее тебя, если к этому не понуждает необходимость… в случае победы, сильного союзника ты у него в руках, государи же должны остерегаться попадать в зависимость к другим государям». [Макиавелли, 2003, с. 111–112]

   Выживание слабого государства в окружении более сильных возможно лишь в условиях конкуренции этих сильных между собой [174 - На этот счет существует даже математически точный пример – задачка о «трехсторонней дуэли». Три стрелка, в порядке убывания меткости А, Б и В, устраивают дуэль, поочередно получая право на выстрел, и начинает самый плохой стрелок, В. Так вот, чтобы прожить подольше, ему следует стрелять в воздух. В этом случае стрелку Б будет выгоднее пытаться убить А, а вот если стрелок В выстрелит в кого-то из противников и, не дай Бог, попадет, то оставшийся более искусный стрелок займется уже самим В.]. Точно так же самостоятельное развитие слабой властной группировки возможно лишь при условии, что более сильные группировки не обращают на нее внимания, решая более важные проблемы. Объединившись с сильным союзником, группировка мгновенно обращает на себя внимание столь же сильных противников и попадает в уязвимое положение. Поэтому второе правило олигархии звучит так: объединяться со слабыми против сильного. Сильный общий противник (такой, как «Морган и К», бывшая на пике могущества сильнее и Рокфеллеров, и даже американского правительства) создает мощный стимул для объединения более слабых; коалиция же с ним самим может быть в любой момент разорвана, поскольку сильный не слишком нуждается в помощи слабого.
   Второе правило олигархии прямо противоречит аналогичному правилу для феодальной власти и является той «лакмусовой бумажкой», которая отличает настоящих олигархов от обычных людей:

   «Андрей Васильев [175 - Васильев, Андрей Витальевич (р. 1957) – известный российский журналист, редактор газеты «Коммерсант» в 1999–2005 гг.]рассказывал, как спустя много лет спросил у Бадри Патаркацишвили [176 - Бадри Патаркацишвили (1955–2008) – российский и грузинский бизнесмен, ближайший деловой партнер Бориса Березовского.]:
   – Вы ведь действительно тогда победили, смели коммунистическую заразу. Зачем вы потом рассобачились?…когда вы рассобачились, вас поодиночке всех удавили.
   – А знаешь почему? – ответил Бадри Патаркацишвили. – Потому что мы были никакие не олигархи. Это вы нас называли олигархами, а мы на самом деле были кооператоры». [Млечин, 2012, с. 249]

   Так что перед тем, как следовать второму правилу олигархии, еще и еще раз убедитесь, что Вы действительно имеете дело с олигархическим правлением (согласно Таблице 1). Среди «кооператоров» попытка объединяться со слабыми против сильных закончится катастрофой: Вас предадут все.
   Читатель. А как узнать, кооператоры вокруг или олигархи? На словах-то все за мир, дружбу и демократию…
   Теоретик. Во-первых, далеко не все «за демократию» даже на словах. Помните формулировку «должен быть главный, и все должны его слушаться»? Ее московские бандиты высказывали открыто, ничуть не стесняясь; столь же прямо выражался и Сталин, интересуясь у Черчилля: «А сколько дивизий у папы Римского?» Во-вторых, убеждения человека проявляются не только в ответах на стандартные вопросы («поддерживаешь мир во всем мире?»); его аргументы, приводимые в дискуссиях (особенно примеры из жизни, «был у нас такой, дали по башке, сразу все понял»), также являются следствием определенной картины мира. То, в чем человек по-настоящему убежден, что он впитал с молоком матери, во что он действительно верит, невозможно скрыть при обсуждении серьезных вопросов [177 - Скрыть свои убеждения можно, представив обсуждаемые вопросы несерьезными; так поступал бывший президент США Барак Обама, воздерживаясь от голосований в сенате США (когда он был еще просто сенатором от Иллинойса). Отсутствие позиции лучше, чем неприемлемая позиция; таким образом, Обама сумел понравиться большей части избирателей. Но переговоры между олигархами это не голосование в Сенате: с человеком без позиции просто не станут разговаривать.].
   Поэтому любые кандидаты в элиту проходят тщательное тестирование на соответствие личных убеждений и базовых ценностей сложившемуся элитному консенсусу В отличие от монархии, где схожее тестирование проводит один человек (благодаря чему можно войти к нему в доверие, играя на личных особенностях и интересах), здесь экзаменаторами выступает множество людей. Чем с большим числом олигархов Вы знакомитесь, тем тщательнее Вас проверяют на благонадежность; пройти этот многоступенчатый фильтр без искренней веры в правильность мировоззрения правящей элиты практически невозможно.
   Но точно так же, как они проверяют Вас, Вы можете проверять их! Как только Вы добрались до реальной задачи по формированию временной коалиции, как только с Вами стали разговаривать, ценности и убеждения окружающих Вас людей проступают сквозь обычные «разговоры в пользу бедных». И если среди этих убеждений преобладает «подчиняюсь правилам, а не личностям», Вы можете быть уверены: Вас окружают настоящие олигархи.
   Читатель. Олигархи вокруг хороши, когда ты сам олигарх. А если я не согласен с их «элитным консенсусом»?!
   Теоретик. Вот мы и добрались до третьего правила олигархии. Поскольку личные убеждения являются основой олигархической власти, человек с «неправильной» картиной мира, как правило, не допускается к участию в реальной политике. Если Вы не разделяете элитный консенсус, Вам придется решать свои вопросы, действуя через посредников [178 - Как Ходорковский пытался решать свои вопросы через лорда Оуэна.], являющихся действующими олигархами. Проникнуть в ряды правящей элиты, не перестроив свои привычки и образ мысли под существующие в ней традиции, можно лишь в исключительном случае.
   Читатель. В каком?
   Теоретик. В условиях острого кризиса, угрожающего существованию всей правящей элиты. В таких ситуациях входные фильтры слабеют, традиции, приведшие к столь плачевному результату, отодвигаются в сторону, и на короткий период доступ в элиту предоставляется всем необходимым для ее спасения сюзеренам. Вот в таких условиях Вы можете попасть в элиту, даже не разделяя предыдущий элитный консенсус [179 - Собственно, именно так элитный консенсус и меняется: до 1929 года американский истэблишмент стоял на позициях «свободного рынка» и ни в грош не ставил государственное регулирование, но, когда грянула Великая депрессия, элита быстро поменяла свои убеждения и принялась петь осанну антикризисному менеджеру Рузвельту. Потому что Рузвельт ее реально спас.].
   Читатель. Так-так, с этого места поподробнее!
   Теоретик. Совсем напротив, уважаемый Читатель: на этом месте мы остановимся. Цель, которую мы ставили в начале книги, достигнута. Вам стала интересна карьера во Власти, и Вы увидели перед собой захватывающие перспективы. С этого момента мы желаем Вам все меньше и меньше читать про Власть, а все больше и больше применять полученные знания на практике. А чтобы Вам было легче это сделать, мы совершим с Вами краткую экскурсию по истории Власти, поставив в фокус внимания один еще не затронутый нами вопрос.

Часть III
В поисках вечности

   Если бы какой-то республике выпала такая удача, что кто-либо из граждан… своим примером помогал бы обновлению законов и не только предупредил бы ее крушение, но и возвратил ее к началам, такая республика существовала бы вечно.
Никколо Макиавелли

//-- Правила Власти для верховных правителей --//
   Теоретик. Невозможно рассказать на немногих страницах о всех открытиях, сделанных человечеством в теории Власти. Однако существует одна проблема, которую так или иначе касался любой ученый, задумавшийся о Власти больше чем на пять минут. Какое устройство Власти самое лучшее, а следовательно, и самое устойчивое? Как следует вести себя правителям, чтобы их власть – и власть их потомков – продлилась как можно дольше?
   Практик. Тут нужно отметить, что передать Власть преемникам намного сложнее, чем добиться ее самому! Вспомните великого китайского императора Цинь Шихуанди. Он первым в истории объединил весь Китай, создав Империю Цинь. Но вместо подготовки преемника он искал личного бессмертия – и после его смерти империя просуществовала всего три года.

   Рисунок 4. Продолжительность правления китайских династий(http://www.yangsheng.ru/ru/zhongguo/lishi/dynasty-timeline.html)

   Теоретик. Если бы столь недолговечной оказалась бы только империя Цинь, ее крах можно было бы списать на личные особенности императора. Однако статистика по пятидесяти китайским династиям со времен Цинь показывает, что средняя продолжительность их существования составляла 86 лет и лишь 17 династий из 50 протянули дольше 75 лет. Подобно людям, властные группировки смертны, и срок их жизни редко превышает отпущенный одному человеку.
   Казалось бы, однажды захватившая Власть группировка имеет решающее преимущество перед всеми остальными: ее старшее поколение делом доказало, что лучше всех разбирается в законах Власти и располагает всеми возможностями передать эти умения (не говоря уже о ресурсах) своим наследникам. Однако получается это едва ли у трети группировок (17 из 50), а продержаться у власти на протяжении нескольких веков удается лишь считаным единицам.
   Перед лицом этого факта любому мыслителю (будь он древнегреческим философом или современным социологом) приходят в голову одни и те же вопросы. Судя по результатам, разные группировки властвуют по-разному; значит, существуют «правильные» и «неправильные» разновидности Власти? Основательно их изучив, можно открыть законы, которым подчиняется рождение и гибель династий? А зная их – чем черт не шутит! – еще и изобрести способ, обеспечивающий вечную Власть?!
   Две с половиной тысячи лет лучшие умы человечества пытались разрешить эту вечную загадку. Последуем за ними, чтобы узнать, возможна ли вечная Власть!

Глава 1. Смерть неизбежна

   Теоретик. За сто лет до Шихуанди, около 360 года до нашей эры, великий философ Аристотель закончил книгу, которая могла бы подсказать будущему императору, как основать по-настоящему прочную династию. Мы говорим о «Политике», на протяжении тысячелетий остававшейся непревзойденным образцом теоретического осмысления вполне практических умений: борьбы за Власть и поддержания порядка в государствах.
   «Политика» не случайно появилась на свет именно в Древней Греции. Благоприятный климат Средиземноморья и дешевизна перевозок (изрезанные берега, позволявшие морским судам подходить прямо к городскому рынку) обеспечивал античным городам возможность содержать значительное (до 30 % от общей численности населения) количество свободных от повседневного труда граждан. В военное время эти граждане сражались с соседними полисами, а в мирное – занимались кто чем придется, начиная от публичной политики (требовавшей умения складно излагать свои мысли) и заканчивая философией. В результате всего за несколько веков в Элладе было создано такое количество текстов, что знание древнегреческого до сих пор (через 2 тысячи лет!) служит критерием качественного гуманитарного образования.
   Аристотель, живший (384–322 гг. до н. э.) в эпоху расцвета античной цивилизации, располагал богатейшим материалом для размышлений о Власти – как теоретическим, так и практическим. Во времена Аристотеля на берегах Эгейского моря существовали сотни [180 - Только в Делийскую лигу, созданную в 478 г. до н. э. для противодействия персидскому вторжению, входило от 150 до 173 городов.] независимых городов-государств (полисов), каждый со своей формой правления и политической историей. При столь благоприятных [181 - Разнообразие политических режимов, существовавшее в Древней Греции (от диктатуры до демократии с выбором должностей по жребию), никогда больше не повторилось в человеческой истории.] внешних условиях трудно было бы не заметить, что продолжительность существования разных форм государств существенно отличается друг от друга.

   «…олигархия и тирания – более кратковременные виды государственного строя. Дольше всего сохранялась тирания в Сикионе… она длилась сто лет». [Аристотель, 1315b]

   Что такое сто лет для античных времен? Сравним самую длительную тиранию с государствами, которые Аристотель упоминает как образцовые. К моменту написания «Политики» Лакедемон (Спарта) существовал уже более 500 лет [182 - Законы Ликурга, определявшие государственное устройство Спарты, датируются серединой IX века до н. э.], Карфаген – более 400 лет [183 - Основание Карфагена принято датировать 814 годом до н. э.], да и в Афинах, где Аристотель писал свою книгу, уже 150 лет сохранялась та самая афинская демократия. Неудивительно, что Аристотель полагал тиранию и олигархию неправильными формами государства:

   «…ясно, что только те государственные устройства, которые имеют в виду общую пользу, являются… правильными; имеющие же в виду только благо правящих – все ошибочны». [Аристотель, 1279а]

   Читатель. Погодите-ка! Всю книгу Вы писали, что Власть захватывают только для собственной выгоды, и вдруг – какая-то «общая польза»?!
   Теоретик. Надо просто понять, чья эта «общая польза». Государство существует для пользы граждан; но кто у нас граждане? Уж конечно же не рабы; но что интереснее, это и не занятые каким-либо трудом:

   «…граждане не должны вести жизнь, какую ведут ремесленники или торговцы (такая жизнь неблагородна и идет вразрез с добродетелью); граждане… не могут быть и землепашцами, так как они нуждаются в досуге и для развития добродетели, и для политической деятельности». [Аристотель, 1329а]

   Все дело в том, что под «гражданами» Аристотель понимал исключительно людей, располагающих свободным временем для решения вопросов Власти. В нашем понимании это не кто иные, как рядовые и офицеры правящей властной группировки. Вот об их – и только об их! – благе и пишет Аристотель, причем по самой веской из возможных причин:

   «…немыслимо, чтобы люди, имеющие возможность проявлять силу и оказывать сопротивление, постоянно мирились со своим подчиненным положением…» [Аристотель, 1329а]

   Стоит переименовать Аристотелево «государство» в привычную нам «властную группировку», как забота об «общем благе» превращается в писаный кровью закон Власти. Сюзерен, не заботящийся о «благе» своих вассалов, недолго будет оставаться сюзереном. Располагающие свободным временем граждане быстро устроят ему государственный переворот.
   «То, что мы предполагали исследовать, почти все уже рассмотрено. Мы должны далее разобрать, вследствие каких причин происходят государственные перевороты…» – так начинает Аристотель знаменитую Пятую книгу «Политики». Если вас свергли в результате переворота, трудно утверждать, что ваш государственный строй был самым правильным. Хорошая власть – прежде всего стабильная власть, и Аристотель совершенно естественно переходит от рассуждений о «благе вообще» к рассуждениям о том, зачем это благо следует обеспечивать.
   Итак, причиной государственных переворотов является недовольство граждан [184 - Под «гражданами» здесь по-прежнему понимаются вооруженные люди, располагающие свободным временем и зачастую входящие в личную охрану первого лица.], доходящее до открытого мятежа. Предотвратить такое развитие событий можно двумя способами: либо заботиться о том, чтобы граждане были довольны, либо сделать так, чтобы их недовольство все же не перерастало в вооруженное сопротивление.
   Аристотель прекрасно знал, как препятствовать организованному сопротивлению недовольных:

   «…«подрезывать» всех чем-либо выдающихся людей, убирать прочь с дороги всех отличающихся свободным образом мыслей… вообще остерегаться всего того, откуда возникает уверенность в себе и взаимное доверие, не позволять заводить школы или какие-нибудь другие собрания с образовательной целью и вообще устраивать все так, чтобы все оставались по преимуществу незнакомыми друг с другом, так как знакомство создает больше доверия…» [Политика, 1314а]

   Соответствующие страницы «Политики» можно полностью переписывать в какой-нибудь «учебник диктатора», и все эти методы действительно работают. Проблема заключается в том, что работают они относительно короткое время (в случае тираний – не более 100 лет, в случае китайских династий – не более 300). Вот почему основная часть пятой главы «Политики» посвящена совсем другому способу:

   «…главной причиной крушения политий и аристократий являются… отклонения от справедливости». [Политика, 1307а]

   Вооруженные граждане очень не любят, когда лишь некоторым из них достаются блага жизни (богатство, должности, слава), а остальные оказываются ими обделенными. Поэтому Аристотель прямо рекомендует ограничивать возможности отдельных лиц выделиться из круга равных:

   «…самое главное при всяком государственном устройстве – это посредством законов и остального распорядка устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться…» [Политика, 1308b]

   А в случае, если эти меры окажутся недостаточными – прибегать к более радикальному средству, остракизму:

   «Лучше же всего… наладить дело так, чтобы никто слишком не выдавался своим могуществом, будет ли оно основываться на обилии друзей или на материальном достатке; в противном случае лучше удалять таких людей за пределы государства». [Политика, 1308b]

   Узнаете правило Власти для олигархии – «объединяться против сильного»? Как видите, оно известно больше двух тысяч лет!
   Читатель. Почему же тогда все эти две тысячи лет люди, как правило, объединялись против слабых?
   Теоретик. А монархические династии гибли одна за другой? Казалось бы, рецепты пусть не вечной, но длительной Власти известны – властвуй справедливо, заботься о всех вассалах, пресекай чрезмерное усиление какой-то одной группировки. Однако тысячелетия человеческой истории говорят о том, что следовать этим рецептам мало у кого получается. В чем же дело?!
   Ответа на этот вопрос пришлось ждать почти две тысячи лет. Быть может, Вы уже обратили внимание на то, что открытия Аристотеля не появились на пустом месте, а были основаны на богатейшем опыте сотен древнегреческих государств. Можно предположить, что очередное достижение в теории Власти должно было появиться на территории, предоставившей новому мыслителю столь же разнообразный практический опыт. Но появления такого места на Земле пришлось ждать очень долго.
   Полисная цивилизация Эллады оказалась недолговечной, и господствующей на Земле формой правления стала монархия. Долгое время единоличное правление оставалось единственной формой Власти, существовавшей в реальном мире. Подходящие условия, способствующие открытию новых законов Власти, сложились только к началу 14-го века, и не в Европе, а на территории Северной Африки (левая ее часть на карте, от Марокко до Туниса). Автор этих открытий, Абу Зейд ар-Рахман ибн Мухаммад аль-Хадрами, известный как Ибн Хальдун (1332–1406 гг. н. э.), был современником исторических событий, которые мы сегодня воспринимаем как древние мифы. Авиньонское пленение пап, эпидемия Черной смерти, Столетняя война, Куликовская битва и завоевания Тамерлана – все это происходило при жизни Ибн Хальдуна; но к изучению Власти его подтолкнула совсем другая история.
   Родную для Ибн Хальдуна Северную Африку в те годы можно было с полным правом назвать полем боя между цивилизацией и варварством. Узкая полоска плодородной земли вдоль Средиземного моря способствовала возникновению торговых (и пиратских, как же без этого) городов-государств. Но уже в сотне километров в глубь континента начиналась громадная пустыня, кормившая миллионы [185 - «…их [арабов] было всего каких-нибудь 200 тысяч среди миллионов берберов». [Жюльен, 1961, с. 191]] кочевников-скотоводов. Численное и военное превосходство берберских (а позднее и арабских) племен над городами было несомненным, и, чтобы выжить, городам приходилось нанимать одни племена против других.
   Читатель. Непонятно. Если племена составляли главную военную силу, то почему они подчинялись городам-государствам, а не наоборот?
   Теоретик. Зная теорию Власти, Вы легко сможете ответить на этот вопрос. Во-первых, потому что племен много, а государство (когда оно существует) – одно. Попытка какого-то племени захватить центральную власть могла быть подавлена с помощью других племен (как чаще всего и случалось). Во-вторых, «власть даром не раздается, поскольку приобретена аналогичным путем». Что из себя представляли государства Северной Африки в 13–14-х веках? Наследственные династии, созданные вождями племен, которым все же удалось захватить столичные города!
   Мы снова видим, как географические факторы – сочетание судоходного Средиземного моря и примыкающей к нему огромной пустыни – способствовали возникновению особого жизненного уклада. В полисах Древней Греции неоткуда было взяться племенным вождям (все «племена» на территории Греции давно стали рабами); в Древнем Китае, напротив, так и не появилось городов-государств (не было судоходного внутреннего моря). В Северной Африке хватало и тех и других – и у истории появился новый сценарий, «варвар на троне», рождение и гибель династий, основанных племенными вождями [186 - Этот сценарий был отлично обыгран в знаменитой «Дюне» Херберта – главный герой удаляется в пустыню, проповедует племенам, собирает армию и захватывает столицу, даром что дело происходит в эпоху звездолетов.].

   Рисунок 5. Продолжительность правления арабских династий [Игнатенко, 1980, с. 104–105]. Медиана – 120 лет, половина династий теряла власть до 121 года своего правления.

   Ибн Хальдуну «посчастливилось» провести большую часть своей жизни в самой гуще подобных событий. На его глазах захватывались города и гибли правители, плелись интриги и привлекались в союзники племена. Раз за разом повторявшийся сценарий невольно заставлял задуматься: почему, захватив города и огромные территории, династии оказываются не в состоянии их сохранить на сколько-нибудь длительное время? Почему малообразованные и довольно примитивные племена раз за разом выдвигают вождей, способных выигрывать войны и основывать династии, а сами династии ослабляются и деградируют, иногда вплоть до ежемесячных дворцовых переворотов, так что средняя продолжительность жизни этих династий ненамного превышает срок жизни одного человека (Рис. 4)?
   Потерпев поражение в многолетних политических интригах, Ибн Хальдун получил дополнительный стимул задуматься над этим вопросом. Удалившись в провинциальный городок, он посвятил несколько лет своей жизни научным изысканиям, работая над историей Северной Африки и ее теоретическим осмыслением. В 1377 году эта работа оформилась в знаменитую Мукаддиму («Введение в историю», «Пролегомены» – в разных вариантах перевода).
   На первый взгляд, «Мукаддима» представляет собой философский трактат; однако для искушенного читателя быстро становится понятным, что посвящена она исключительно теории Власти:

   «Необходимо взглянуть на людское общежитие, каковое представляет собой обустроенность, и отделить в нем состояния, которые оно испытывает благодаря самому себе и которые обусловлены его природой, от тех, что привходящи и не идут в счет, а также от тех, что вообще не могут иметь места…
   Представляется, что это – самостоятельная наука… Эта наука, как представляется, создается вновь. Клянусь жизнью, ни у кого не встречал я ничего похожего…» [Смирнов, 2008, с.6]

   Наука об «обустроенности»! Общие правила обустроенности, позволяющие отличать неизбежное развитие событий от случайного, – вот что интересует Ибн Хальдуна и вот чем он решился поделиться с читателями. Ну а поскольку «обустроенность» в тогдашней Северной Африке представляла собой постоянную борьбу за власть с установлением и разрушением правящих династий, то перед нами действительно новая наука, и это – наука о Власти. Ибн Хальдуна интересует то, как Власть устроена сама по себе [187 - В этом Ибн Хальдун выгодно отличается от Аристотеля – тот больше интересовался, как сделать Власть долговечной; возможно ли это в принципе, исходя из сущности Власти – такой вопрос он даже не ставил.], пусть даже такое знание и покажется кому-то неприятным:

   «Многие из государственных мужей, обладающих трезвостью в политике, могут обратить внимание на признаки разрушения, которые постигают их государство, и посчитать, что этого можно избежать. Они принимаются исправлять государство, улучшать его составные части и оздоровлять его, стремясь уберечь от этого разрушения. Они считают, что несчастье постигает их государство из-за небрежения или глупости тех государственных мужей, которые были до них. Но это не так. Это разрушение природно». [Игнатенко, 1980, с. 62]

   Итак, гибель династий не случайность, а закономерность, точно так же, как и их создание новыми завоевателями. Что же такое имеется у примитивных племен, воюющих под знаменами очередного вождя или пророка, и отсутствует у столетних династий, владеющих городами, кораблями и мощным чиновничьим аппаратом [188 - Через шестьсот лет после Ибн Хальдуна аналогичный вопрос задаст в своей книге «О насилии» Ханна Арендт: как может победить революция, если военная мощь государства бесконечно превосходит военную мощь революционеров (у которых вообще нет никакого тяжелого вооружения)?]? Какая сила создает новые государства, а потом утекает прочь, обрекая их на неминуемую гибель?

   «Нравы людей таковы, что меж ними царит несправедливость и вражда: кому приглянулось имущество брата, тот уж тянет к нему руки, если только не сдержит его какой-нибудь усмиритель…
   В городах взаимную вражду людей сдерживают правители и государство: они связывают руки всем нижестоящим, так что одни не могут затронуть других или напасть на них. Внешних врагов сдерживают укрепленные стены…
   Что касается жителей открытых пространств, то у них [порядок] поддерживают шейхи и старейшины благодаря всеобщему почтению и уважению к ним. От внешнего нападения их очаги охраняют защитники из числа воинов и юношей… Однако они станут охранять и обороняться, только если представляют собой спаянность [189 - В оригинале – «асабийя», главный термин, достижение и открытие Ибн Хальдуна. Смирнов переводит его как «спаянность», Розенталь на английский – как group feeling («чувство локтя»), у самого Ибн Хальдуна этот многозначный термин используется и для обозначения автоматической реакции «наших бьют», и для групповой увлеченности призывами какого-нибудь проповедника, и для «верности» большого числа людей единому правителю.]…» [Смирнов, 2008, с. 21–22]

   Где нет укрепленных стен и «вертикали власти», там можно выжить, только держась друг за дружку, коллективно, «всем миром» сопротивляясь внешним врагам. «Жить на открытых пространствах могут лишь племена – носители спаянности», – так называется 7-я глава II части «Мукаддимы». А вот в городских стенах спаянность перестает быть необходимой!
   Асабийя – «спаянность», «чувство локтя», «сплоченность» – вот что отличает примитивные племена от цивилизованных, защищенных стражей и стенами, а потому «свободных от необходимости» жителей городов. Конечно, какое-то время и у какой-то части горожан асабийя вполне возможна, но с необходимостью она будет возникать и воспроизводиться только у племен, живущих на открытых пространствах.
   Однако Ибн-Хальдун понимал, как устроен реальный мир: какой бы идиллической [190 - Реальная племенная сплоченность, разумеется, ничего общего не имела с всеобщей любовью и братством. В религиозной организации альмохадов, к примеру, «…иерархизированное общество подчинялось строгому распорядку, и махди крепко держал его в руках. Усердие при отправлении религиозных обязанностей было обязательно. Небрежное отношение к ним влекло за собой наказание кнутом и даже смерть». [Жюльен, 1961, с. 120] Сплоченность племен достигалась, как и в современных тоталитарных сектах, полным контролем за свободным временем каждого человека, не оставлявшим для него возможности поступить как-то иначе, чем предписано обычаями и указаниями старших.] ни была асабийя исходного племени, образование племенного союза, а уж тем более создание собственной династии требует уже других отношений.

   «Главенство же принадлежит у них не всем, а какому-то определенному кругу. А поскольку главенство бывает благодаря преобладанию, из этого необходимо следует, что спаянность этого круга сильнее, нежели прочих групп: благодаря этому он получает преобладание и осуществляет главенство…» [Смирнов, 2008, с.24]
   «…люди, устраивая общежитие, нуждаются в усмирителе и правителе, который удерживал бы их друг от друга. Вот почему в силу той же спаянности он должен преобладать над ними… Такое преобладание и есть владение [191 - Мулк, еще один труднопереводимый термин Ибн Хальдуна. Он одновременно означает и принуждение (другого независимого человека), и владение им (как вещью), и возможность собирать с него налоги.](мулк).
   Это – нечто дополнительное в отношении главенства. Главенство – это господство, его носителю люди покорны без принуждения с его стороны. Владение же – это преобладание и правление благодаря принуждению» [Смирнов, 2008, с. 26–27]

   Асабийя возможна лишь среди небольшой, долго жившей совместно группы людей; распространить свое главенство на большее население можно лишь в форме владения (мулка), подменив подчинение из уважения подчинением из страха. Поэтому, хотя асабийя и лежит в основе всякой династии, заметить ее в условиях «огороженного пространства» практически невозможно:

   «Это [асабийя] далеко от понимания людей. Они игнорируют это, ибо забыли эпоху, когда устанавливалось государство в самом его начале. Длительно время их жизни в условиях цивилизации, при ней сменялись их поколения одно за другим, и не ведают они, каково было творение бога в начале существования государства. Они видят государственных мужей, только когда укрепилось их дело, и им было все передано, и стала ненужной для них асабийя…» [Игнатенко, 1980, с. 138]

   «Укрепившись, государство может обойтись без асабийи», гласит заголовок 2-й главы III части «Мукаддимы». Коль скоро мы уже живем в государстве, шансы разглядеть в нем остатки асабийи ничтожны; вокруг только мулк, только «владение», принуждение и насилие. И если полагать такое государство вечным, то и впрямь нет смысла знать что-то про «асабийю». Но в том-то все и дело, что Ибн Хальдун считал государство преходящим, несовершенным и обреченным на гибель способом существования! Смерть государства таится в самой его природе, подменяющей естественную общность людей (асабийю) внешним принуждением (мулком) и приводящей к единоличной власти:

   «Возникает стремление к самообожествлению, что в природе людей, плюс требуемое политикой единовластие, чтобы все не развалилось из-за расхождений между многими властвующими… И он единовластно распоряжается властью, отталкивая других от соучастия в ней. Это может произойти с первым из владык государства, а может только со вторым или третьим в зависимости от степени сопротивления группировки и ее силы, но в государствах это неизбежно». [Игнатенко, 1980, с. 140]

   Становление единоличной власти правителя неизбежно приводит к конфликту с его собственной (даже самой близкой) группировкой, помнящей времена «главенства», а не «владения»:

   «Если же наступил второй фазис и кто-то один стал самоуправно распоряжаться и себе одному присваивать величие… то они [бывшие соратники] становятся его настоящими врагами и он начинает нуждаться в близости кого-то другого, чужаков, на которых он опирается в борьбе против бывших соратников… Он наделяет чужаков властью над теми. [192 - Читатель, конечно, узнает стандартный сценарий завершения совместного правления равных – как только один из них становится сюзереном, он предпочитает собственных вассалов, а не вчерашних соратников. Как видите, он действительно реализуется во все времена и у всех народов.]
   Держава – не тем, кто ее создавал, а слава – не тем, кто ее добывал». [Игнатенко, 1980, с. 142]

   Последняя фраза исчерпывающе характеризует отношение Ибн Хальдуна к современным ему (да и вообще всем) государствам: хотя поведение правителей и соответствует их природе, оно все равно вызывает сожаление.
   Ибн Хальдун хорошо представлял себе «жизненный цикл» современного ему государства. Он прямо писал, что у государств, как и у человека, существует естественная продолжительность жизни – три поколения, или 120 лет [193 - Ибн Хальдун упоминает срок – 3 поколения – и продолжительность одного поколения в 40 лет. Если сравнить его результат с эмпирическими данными по арабским династиям (120 лет – медианная продолжительность существования), то нельзя не признать, что перед нами один из самых точных результатов во всей теории Власти!]. Первое поколение несет в себе асабийю жизни на открытых пространствах, второе привыкает жить за городскими стенами в условиях мулка, третье окончательно погрязает в роскоши, «привыкает пресмыкаться и повиноваться» и становится неспособно к сопротивлению внешним захватчикам.
   Согласно Ибн Хальдуну, воспрепятствовать такому развитию событий невозможно: он не знает другого способа создания асабийи, кроме «жизни на открытых пространствах». Создав государство, люди тем самым отказываются от естественного источника Власти в пользу его суррогата (насилия) и вступают на дорогу, с которой нет возврата.
   Правила поддержания вечной Власти существуют и хорошо известны («справедливость» у Аристотеля, «асабийя» у Ибн Хальдуна); проблема заключается в том, что правители – не во втором, так в третьем, не в третьем, так в четвертом поколении – неспособны им следовать. Рано или поздно они поддаются искушению заменить асабийю на мулк – и тем самым разрушают основы своей Власти. Таков ответ Ибн Хальдуна на вопрос: «Возможна ли вечная Власть?»
   Читатель. А это правильный ответ? Со времен Ибн Хальдуна прошло еще семьсот лет; неужели человечество больше ничего не придумало?
   Теоретик. Конечно же придумало. Ибн Хальдун достаточно ясно обозначил проблему, препятствующую достижению вечной Власти: природное свойство всех властных группировок деградировать от асабийи к мулку. Естественным путем это свойство преодолеть невозможно; но кто сказал, что его нельзя преодолеть искусственно?!

Глава 2. Искусственное государство

   Теоретик.«От одного упоминания имени Макиавелли кровь стынет в жилах» – так начинает свою книгу об этом великом итальянце Пол Стретерн. Макиавеллианец в современном понимании – психопат-манипулятор, который обманет и убьет вас без малейших угрызений совести. И тем не менее какой будет Ваша первая ассоциация на слова «книжка про власть»? Конечно же «Государь» Макиавелли!
   Книга, воспевающая обман и жестокость, является сегодня общепризнанным учебником Власти. Неискушенному читателю может показаться, что так и должно быть – ведь Власть и в самом деле требует держать язык за зубами и ставить интересы группировки выше личных эмоциональных пристрастий. Но мы-то хорошо знаем, что Власть не любит раскрывать свои тайны! Как же получилось, что на первый взгляд правдивая книга до сих пор остается самым популярным руководством по Власти?
   А дело в том, что настоящее открытие Макиавелли заключается вовсе не в его максиме «Лучше опираться на страх, чем на любовь». Подобно Аристотелю, хорошо знавшему нехитрые приемы, продлевающие власть тиранов, но писавшему главным образом о справедливости, Макиавелли интересовался куда более масштабной проблемой, нежели сохранение Власти отдельно взятым государем. И как вы уже наверняка догадались, этой проблемой была вечная Власть.
   Начнем рассказ об открытии Макиавелли с простого вопроса: в каком из сочинений изложено его настоящее учение? В самом начале «Государя» Макиавелли пишет: «Я не стану касаться республику ибо подробно говорю о них в другом месте» [Макьявелли, 2002, с. 59]. Этим «другим местом» принято считать «Рассуждения», действительно частично посвященные республиканскому Риму Но «Государь» принято датировать 1513 годом [194 - Сразу же после того, как Макиавелли выпустили из тюрьмы и отправили в ссылку в родовое поместье.], а «Рассуждения» – 1517-м! Ссылаться в 1513 году на работу 1517-го Макиавелли мог только в одном случае: если в 1513-м она уже существовала хотя бы в набросках. Существуют свидетельства [Тенненбаум, 2012], что «Государь» писался наскоро (Макиавелли еще питал надежды вернуться на службу [195 - Обычно полагают, что «Государь» был персонально адресован одному из правителей Флоренции, Лоренцо Медичи, но это всего лишь легенда (Лоренцо стал правителем в 1516, а «Государь» был закончен еще в 1513). На деле Макиавелли пытался просто устроиться на службу к новой власти, рукопись «Государя» он передал своему другу Веттори, послу Флоренции в Риме (где папой был избран еще один Медичи, Джованни, он же Лев XII), дабы тот похлопотал за него перед домом Медичи, но Веттори, прочитав «Государя», решил этого не делать, а других контактов при дворе у Макиавелли не было. [Скиннер, 2009]]) и представлял собой выжимки об единоличном правлении из общей рукописи, которая и стала в конечном счете «Рассуждениями». Так что настоящая теория Макиавелли изложена вовсе не в «Государе», а в «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия».
   Двинемся дальше. Какую теоретическую (а быть может, даже практическую) проблему решает Макиавелли в своем главном труде? Зачем он вчитывается в историю древнего, еще республиканского Рима [196 - «Первая декада» Тита Ливия – это книги 1-10 из громадной «Истории от основания города», охватывающие период с 8-го века до н. э. по 293 г. до н. э. и полностью дошедшие до наших дней, в отличие от второй и большинства последующих «декад».], сравнивая события давно минувших дней с современной ему историей Италии? Ответ на этот вопрос хорошо известен: Макиавелли, не мысливший себя вне политической деятельности [197 - Раннюю смерть Макиавелли в 1527 году (ему было всего 58 лет, для тогдашней Италии не возраст) обычно связывают с отказом очередного – республиканского – правительства Флоренции взять его на службу, что повлекло за собой депрессию и тяжелую болезнь.], больше всего на свете хотел гордиться родной Италией. К восстановлению ее величия призывал он потенциальных читателей своего «Государя» (глава 26 так и называется – «Призыв овладеть Италией и освободить ее из рук варваров»); о величии Рима писал он едва ли не на каждой странице «Рассуждений». Казалось бы, имея перед глазами блистательный пример Римской республики, правители Италии должны были в точности знать, что им нужно сделать для восстановления былого величия. Но нет, огорчается Макиавелли:

   «Мы, однако, не сыщем государя или республику, которые следовали бы примеру древних во внутренних учреждениях, поддержании власти, управлении царством…» [Макьявелли, 2002, с. 139]

   Успешный опыт Римской республики оказывается невостребованным современниками, и Макиавелли видит свою задачу в том, чтобы сделать его пригодным к использованию.
   Большинство правителей в эпоху Макиавелли полагали, что успех или неудача «государственного строительства» зависят исключительно от воли случая, а не от сознательных усилий. Макиавелли желал опровергнуть это господствующее заблуждение, показать, что величие Рима не случайно, а прямо следует из его государственного устройства. Для этого Макиавелли просто обязан был найти долговременный (Римская республика просуществовала около 500 лет) источник Власти. Разумеется, этот источник не может быть свойством одного человека, будь он хоть самый государственный Государь. Чтобы просуществовать пятьсот лет, Власть должна опираться на что-то, распределенное среди многих людей [198 - Ибн-хальдуновская асабийя удовлетворяет этому условию, и поначалу кажется, что Макиавелли должен переоткрыть именно ее. Но никаких кочевых племен в Италии не было даже во времена Древнего Рима, так что свою «асабийю» Макиавелли пришлось искать в другом месте. Тем интереснее его результат.].
   Вот те начальные условия, с которыми Макиавелли приступает к созданию своей теории. Отметив, что «в новых государствах удержать власть бывает легче или труднее в зависимости от того, сколь велика доблесть нового государя» [Макьявелли, 2002, с. 72] он делает важные замечания относительно связи судьбы и доблести:

   «…пусть те из наших государей, кто, властвуя много лет, лишился своих государств, пеняют не на судьбу, а на собственную нерадивость. В спокойное время они не предусмотрели возможных бед – по общему всем людям недостатку в затишье не думать о буре…» [там же, с. 128]

   Доблесть государя заключается в том, чтобы не уподобляться «всем людям», а в том, чтобы делать необходимое для сохранения своего государства (своей Власти), даже если это встречает (или может встретить) сопротивление:

   «Кто… следует путем доблести, тому трудно завоевать власть, но легко ее удержать; трудность же состоит прежде всего в том, что им приходится вводить новые установления и порядки, без чего нельзя основать государство и обеспечить себе безопасность… Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые», [там же, с. 73]

   С этого момента читатель начинает понимать, что доблесть [199 - В оригинале – virtu, доблесть, добродетель и сила одновременно. Как обычно, адекватный перевод с языка другой культуры невозможен, по-русски получается что-то вроде «добро с кулаками».] – это постоянная готовность совершать действия, задевающие чьи-то интересы [200 - Этим «доблесть» Макиавелли напоминает «пассионарность» Гумилева.].
   Тратить деньги на оборону значит заставлять своих подданных затягивать пояса, и хотя это абсолютно необходимо, но подданным наверняка не понравится. Создание великого государства – это путь постоянных конфликтов с внутренними противниками, и следование по нему требует особого душевного состояния.
   Макиавелли называет его virtu, или «доблесть», отличное определение которому дал Скиннер:

   «Таким образом, virtu представлена как готовность поступать любым – добрым или дурным – образом, как того требуют обстоятельства, чтобы достичь гражданской славы и величия». [Скиннер, 2009, гл. 3]

   Вот здесь-то и появляется столь широко разрекламированный «макиавеллизм». Теория, оправдывающая политические убийства, заставит поморщиться даже нашего уважаемого Читателя. А между тем главным в макиавеллевской доблести является не оправдание всяческих преступлений, а та самоотверженность, с которой обладающий доблестью человек приносит свои личные интересы – спокойную жизнь в окружении друзей – в жертву интересам сохранения Власти. Во всех существовавших до Макиавелли книгах-наставлениях правителям неизменно рекомендовалось благородное и высокоморальное поведение; Макиавелли же обнаружил, а обнаружив, не побоялся сказать, что между моралью обычного человека и доблестью человека Власти лежит пропасть. В руках государя находится не только его жизнь и жизнь его семьи, от него зависит будущее целого государства, а потому он должен руководствоваться не моралью, а доблестью.
   Макиавелли с предельной доходчивостью объясняет читателям эту разницу:

   «Чезаре Борджа многим казался жестоким, но жестокостью этой он навел порядок в Романье, объединил ее, умиротворил и привел к повиновению.
   И, если вдуматься, проявил тем самым больше милосердия, чем флорентийский народ, который, боясь обвинений в жестокости, позволил разрушить Пистойю [201 - Пистойя – городок неподалеку от Флоренции, на полдороги к Лукке. В начале 1500-х годов в нем обострился давний конфликт между семьями Канчельери и Панчиатики (восходивший еще к старинной вражде между гибеллинами и гвельфами). Макиавелли предложил флорентийскому совету вмешаться в конфликт военной силой и установить в Пистойе мир, однако его предложение было отвергнуто. В 1502 году в Пистойе началась гражданская война, в результате которой к 1503 году многие его жители были убиты, а город частично разрушен. Знакомый сценарий и для 21-го века, не так ли?]. Поэтому государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявитбольше милосердия,чем те, кто по избытку его потворствуют беспорядку. Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица», [там же, с. 104]

   А теперь вспомним, что задачей Макиавелли было найти источник долговременной Власти, превосходящей продолжительность жизни любого правителя. Доблести отдельного государя для этого недостаточно, и ограничься Макиавелли открытием своего «макиавеллизма», мы знали бы его сегодня как теоретика морали, но не теоретика Власти. Однако Макиавелли пошел дальше и совершил другое открытие, надолго опередившее время [202 - Как мы увидим далее, фактически это было открытие национального государства, первые образцы которых стали появляться в Европе только в середине 18-го века.]:

   «Такие же пороки и доблести, о которых я рассказываю применительно к отдельному человеку, бывают и у республик, примером чего могут служить римляне и венецианцы», [там же, с. 438]

   Читатель. Доблесть – у целых республик?! Погодите-ка, а это не то же самое, что ибн-хальдуновская асабийя? Та тоже приобреталась полной опасностей жизнью и способствовала основанию династий…
   Теоретик. Разница между Макиавелли и Ибн Хальдуном заключается в том, что асабийя – естественное свойство общества, а доблесть – искусственное, создаваемое целенаправленными усилиями. Ибн-хальдуновская асабийя утрачивается уже в первом поколении династии, а вот макиавеллевская доблесть может сохраняться на протяжении веков (чему пример – Римская республика):

   «Если рассмотреть, каково было начало Рима и какое устройство он получил от первых законодателей, то не покажется удивительной великая доблесть, хранимая его гражданами на протяжении веков и позволившая этой республике завладеть огромными территориями», [там же, с. 140]

   Что толку от асабийи, если она все равно будет потеряна внутри городских стен? Сохранить ее и преумножить в виде доблести – вот о чем должен заботиться мудрый правитель! Настоящее открытие Макиавелли, спрятанное от большинства глаз за его «Государем», заключается именно в этом: доблесть не даруется судьбой, а представляет собой особый навык, который может быть сформирован как у отдельного человека, так и у большого числа граждан. Те государства, устройство которых поддерживает формирование доблести, будут могущественны и стабильны, ну а остальные, как итальянские города-государства времен Макиавелли – обречены терять земли и терпеть многочисленные перевороты.
   Какие же способы предлагает Макиавелли для формирования доблести у граждан? Напомним, что основное отличие доблести от морали заключается в том, что доблестные решения принимаются исходя из интересов государства («общего блага», как часто пишет Макиавелли), моральные же – из интересов отдельного лица. В силу этого ключевым моментом в формировании доблести становится сама возможность отдельного гражданина действовать в интересах государства, принимая участие в государственных делах – иначе какое ему будет дело до интересов государства?!
   Обеспечить такую возможность может лишь республика (res publica – «общее дело»):

   «…не частные интересы возвеличивают государство, а общее благо. Заботятся же об общем благе одни только республики… Если же принимаемые меры затрагивают кого-либо из частных лиц, большинство остается на стороне общего интереса и заставляет предпочесть его вопреки мнению немногих обиженных. Обратное происходит, когда во главе города стоит государь; чаще всего то, что он делает для себя, ущемляет граждан, а то, что делается для них, невыгодно ему…» [там же, с. 270–271]

   Республиканское правление формирует доблестных граждан, и именно этот ресурс обеспечивает долгосрочность Власти в рамках отдельного государства:

   «…таков был римский народ, который, пока республики не коснулось разложение, никогда не был ни смиренным рабом, ни чванливым господином, а, напротив, с достоинством нес свое звание, подчиняясь собственным постановлениям и должностным лицам; а когда надо было восстать против кого-либо из сильных мира, за ним задержки не было». [там же, с. 254]

   Первое правило единоличного правителя – «подрезывать» всех конкурентов – прямо противоречит воспитанию доблести в своих согражданах; единолично править куда спокойнее «недоблестным», замкнутым в частных интересах народом. Но в долгосрочном плане такое правление (каким бы оно ни было стабильным, пока жив государь) приводит к утрате доблести и наследниками самого государя, а затем – к гибели правящей династии. Долгосрочное величие государства требует постоянного воспроизводства доблести, которое возможно только в республиках.
   Читатель. Вот это новость! Половину книги Вы учили, что любая власть организована иерархически, что во главе властной группировки всегда стоит единственный сюзерен – и вдруг оказывается, что это не наилучшее устройство Власти?!
   Теоретик. Раз уж Вы задали этот вопрос, отвлечемся на минутку от Макиавелли и рассмотрим его идею с точки зрения нашей теории Власти. В каких случаях макиавеллевская «доблесть» может быть полезна для властной группировки? Доблестные вассалы имеют собственное мнение относительно целей группировки и в любой момент готовы восстать против сюзерена. Причем восстать успешно, ведь доблесть означает и умение притворяться, и умение быть беспощадным. Даже если сюзерен сойдет с ума (начитавшись Макиавелли) и будет подбирать себе в вассалы таких людей, он недолго будет оставаться сюзереном. В краткосрочном плане властная группировка, состоящая из доблестных вассалов, оказывается чрезвычайно неустойчивой. Вот почему мы всю книгу пишем об иерархической сущности Власти и будем продолжать писать о ней дальше.
   Но как же тогда существуют могущественные государства с республиканским способом управления? Пусть Римская республика скатилась в конечном счете к солдатским императорам, но ведь до этого она достигла величайшего могущества, и как раз при республиканском строе? Получается, что доблестные вассалы не только вредны, но и полезны? Да, так оно и есть. В тех редких [203 - Действительно редких – на десятки республик в мировой истории приходятся тысячи монархий!] случаях, когда объединение доблестных вассалов выживает на протяжении нескольких поколений, оно вырабатывает особые правила, препятствующие как узурпации власти одним из них, так и развалу республики на несколько независимых монархий. И вот тогда – в долгосрочном плане! – начинают проявляться преимущества коллективного управления.
   Открытие Макиавелли относится к тысячелетним государствам, а не к локальным властным группировкам. Представьте себе сотни тысяч доблестных, нацеленных исключительно на величие своей страны и не стесненных никакими моральными нормами граждан, умеющих к тому же согласовывать свои действия и поступаться личными интересами ради общего дела. Подобная Власть отличается от привычной нам Власти одного сюзерена, как атомная бомба от бочки с порохом; кто сможет противостоять такой мощи?! Однажды возникнув, столь совершенная социальная машина должна неизбежно завоевать весь мир!
   Читатель. Вы намекаете, что «Государь» Макиавелли был специально распиарен, чтобы скрыть от широкой публики рецепт такой социальной машины?
   Теоретик. Вполне возможно! Для государств, построенных на принципах доблести, обычные монархии, даже вооруженные «Государем», не представляют никакой угрозы. Куда хуже, если конкуренты начнут читать «Тита Ливия».
   Впрочем, всерьез этого можно не опасаться. Хотя идеи Макиавелли известны в узких кругах уже пятьсот лет, мир по-прежнему остается разделенным между тысячами отдельных государств и группировок. По-видимому, создать «доблестное государство» весьма непросто; даже у лучших его исторических образцов срок жизни оказался конечным (500 лет у Римской республики, около 1000 лет – у Венецианской). Существующие в наши дни великие республики – США и Великобритания – намного моложе, и нет никаких гарантий, что они переживут своих исторических предшественников.
   Читатель. Великобритания – республика?! Вы не оговорились? Разве там правит не английская королева?
   Теоретик. Конечно нет! Более того, Великобритания – первая из известных нам республик, чей государственный строй был спроектирован сознательно, с учетом всех известных на то время законов Власти. Но обо всем по порядку Существует простой способ определить тип государственного устройства. Достаточно единственного вопроса: а где в данном государстве находится оппозиция действующей власти? Партизанит в лесах, сидит по тюрьмам или заседает в парламенте?
   Чем выше в государстве статус оппозиционных властных группировок, тем более «республиканским», в макиавеллевском смысле, оно является. Исходя из этого критерия, британская монархия реализовала в своей стране весьма республиканский способ правления. Правящие и оппозиционные партии сменяют друг друга у власти уже более трехсот лет [204 - Парламентские разногласия вокруг политического устройства Англии оформились в политические партии в ходе дискуссии по поводу «Билля о запрете» (предлагалось запретить брату Карла II, Джеймсу, будущему королю Якову II, наследовать английскую корону, в силу его католического вероисповедания) в 1678–1680 гг. Именно тогда появились либералы-виги (взявшие себе прозвище шотландских протестантов, начавших в 1637 году восстание против Карла I) и консерваторы-тори (взявшие в отместку вигам прозвище ирландских повстанцев-католиков).], и ни одна из них не была запрещена как экстремистская, а уж тем более не ликвидирована как класс.
   Читатель. А многие считают, что английская королева все решает единолично…
   Теоретик. Даже если английские монархи лично определяют курс акций на бирже, факт остается фактом: за последние 300 лет они ни разу не приняли решение ограничить свободу политической конкуренции между своими гражданами. Машина по производству доблести работает до сих пор, и на примере Великобритании мы можем сделать вывод, что открытие Макиавелли оказалось весьма полезным.
   Практик. Добавлю чуть-чуть насчет доблести. Еще в первой половине XIX века русская контрразведка обнаружила, что если из французских или немецких гувернанток/гувернеров в русских домах работают на соответствующие разведки каждый второй-третий, то из английских – все поголовно. Граждане Британии были искренне убеждены, что помогать своей стране – это их священный долг, которым нельзя пренебрегать, даже работая на иностранцев. Достойный пример, особенно если его сравнить с нынешней ситуацией в российской элите.
   Теоретик. Но как же получилось, что республиканские технологии, ограничивающие власть наиболее сильных группировок (например, королевской семьи) и потому им явно невыгодные, все же восторжествовали в Великобритании? Какая сила заставила сюзеренов отказаться от претензий на абсолютную власть?
   Мы полагаем, что такой силой оказался человеческий разум. Когда властная группировка (уже знакомая с идеями Ибн Хальдуна и Макиавелли) сталкивается с тем, что интересы группировки в целом (например, выжить) могут не совпадать с личными интересами ее сюзерена (например, сохранить должность премьер-министра), она может задуматься, не поменять ли что-то в устройстве своей Власти. Одно такое столкновение с реальностью никого ничему не научит; но если на протяжении жизни одного поколения законы Власти бьют по лбу второй, а то и третий раз, у выживших сюзеренов появляется стимул несколько изменить свое поведение.
   Во второй половине 17-го века жителям Англии выпало сомнительное удовольствие жить в подобную эпоху перемен. На протяжении жизни одного человека [205 - Например, Джона Локка, 1632–1704: мальчиком он мог бы видеть толпы лондонцев, окруживших дворец Карла I в 1641 году, а в старости оказался чиновником по делам американских колоний в правительстве Вильгельма III Оранского, восшедшего на престол благодаря Славной революции.] маятник политического устройства Англии трижды качнулся от деспотизма единоличной власти к «разгулу демократии» республиканского правления.
   Долгий парламент, созванный королем Карлом I в 1640 году, с первых же заседаний взял курс на ограничение королевского правления и фактически развязал гражданскую войну. Победив в 1646 году войска Карла I, созданная парламентом армия повернула штыки против собственного правительства (что могло стать неожиданностью лишь для тех, кто еще не читал нашу книгу), и Власть в Англии перешла в руки ее главнокомандующего, Оливера Кромвеля. В 1649 году Англия была объявлена республикой, однако уже в 1653 году Кромвель стал официальным диктатором (лордом-протектором), и Англия вернулась к монархическому правлению.
   Со смертью [206 - Довольно ранней – в 59 лет, предположительно от малярии. Кромвель запросто мог прожить еще лет двадцать, и тогда вся история Англии, да и всего человечества, оказалась бы совсем другой. Такова роль случая в делах Власти.] Кромвеля в 1658 году среди его вассалов началась неизбежная борьба за власть, и им пришлось собирать обратно Долгий парламент. На несколько месяцев Англия снова становится республикой, но уже в мае 1660 года она заканчивается реставрацией монархии, на престол вступает Карл II. Поначалу он делит власть с регулярно собираемым парламентом, однако в 1681 году окончательно его распускает и устанавливает единоличное правление. В феврале 1685 года у 55-летнего Карла случается инсульт [207 - Еще один пример огромной роли случая в делах Власти. Проживи Карл II столько же, сколько его спонсор Людовик XIV – еще 23 года, – ничто не помешало бы ему стать английским «королем-солнцем», полностью изменив известную нам историю Европы.] (апоплексический удар); королем становится его брат Джеймс, известный в русскоязычной истории под именем Якова II, и в правящей королевской группировке начинается активная смена вассалов. За пределами королевской властной группировки оказываются многие влиятельные аристократы. Уже в 1688 году их общие интересы оформляются в общие действия – группа заговорщиков, названных позднее «семь бессмертных», направляет письмо голландскому штатгальтеру Вильгельму Оранскому с предложением вторгнуться в Англию и сместить действующего короля. Не проходит и полгода, как Вильгельм Оранский откликается на приглашение, после чего «абсолютная монархия» Якова II рассыпается как карточный домик [208 - Томсинов (2010, с. 37) приводит слова епископа Бёнета (соратника Вильгельма Оранского) – «одна из самых странных катастроф, случавшихся в какой-либо истории»; король Англии, в распоряжении которого была 30-тысячная армия, оказался отстранен от власти за несколько месяцев и без каких-либо крупных сражений.]. В январе 1689 года в Вестминстерском дворце собирается парламентский Конвент [209 - Не парламент – право созывать парламент имелось только у короля, а короля на тот момент в Англии не было, бегство Якова II было приравнено к отречению от престола. Это была лишь одна из многочисленных юридических проблем: решить, кто будет королем, может только парламент, но собрать парламент может только король, а его нет; что же теперь, страну распускать?] (Convention Parlament), который принимает Билль о правах, и фактически учреждает в Англии новое государственное устройство.
   Посмотрим на сложившуюся ситуацию глазами крупнейших сюзеренов, собравшихся в Палате лордов. Один раз – случайность, два раза – совпадение, но три раза – это уже привычка; эти слова из старого анекдота как нельзя лучше описывают события последних пятидесяти лет. Раз за разом попытки установить хоть какое-то устойчивое правление – без разницы, единоличное или парламентское – наталкиваются на действие неумолимых законов Власти. Монархии рушатся со смертью монархов, парламентское правление приводит к власти новых лидеров, рано или поздно превращающихся в монархов; все это непременно сопровождается войнами, мятежами, и что самое неприятное, постоянным переделом должностей, привилегий и собственности. К 1689 году даже самые твердолобые из аристократов понимают, что этот безжалостный маятник способен качаться вечно – если, конечно, не попытаться его как-то остановить.
   Но как это сделать? Какая сила способна противостоять законам Власти, раз за разом ввергающей Англию в пучину революций? Собравшимся на Конвент лордам нужны были не общие рассуждения о «мулке» или о «доблести», а конкретные, проверенные практикой рецепты, которые можно пустить в дело прямо сейчас. Пожалуй, впервые за все существование человеческой цивилизации [210 - Многие ученые 21-го века, такие как Асемоглу и Робинсон или Нортон, Уоллис и Вайнгаст, считают Славную революцию поворотным моментом в истории человечества, давшим начало современной западной цивилизации.] противоборствующие властные группировки отложили в сторону проверенные инструменты Власти (улыбки и кинжалы) и предъявили спрос на технологии государственного Управления. Силой, заставившей властные группировки отказаться от вечной войны за Власть (и перейти к вечной борьбе за Власть более мирными средствами), оказался банальный инстинкт самосохранения [211 - Существует гипотеза, что английским властным группировкам помогли принять соответствующее решение старые европейские деньги – банковские дома, вышедшие из Венеции и обосновавшиеся к 17-му веку в Голландии. Но даже в этом случае выбор английских аристократов выглядел как «между пачкой денег и пулей в лоб».].
   Ответом на прямой социальный заказ английской аристократии стали великие социально-философские трактаты Гоббса и Локка. Читая сегодня «Левиафана» и «Два трактата о правлении», мы должны понимать, что написаны они не столько лично их авторами, сколько могущественными властными группировками, одна из которых (локковская) в конечном счете победила в 50-летней гражданской войне. Предъявив спрос на новые технологии управления, английская аристократия искала их не в уже опубликованных книгах, а в разговорах со специально обученными и подготовленными интеллектуалами.
   Изобретение, которое Гоббс довел до всеобщего сведения в 1651 году, состояло из двух положений. После десяти лет гражданской войны первое из них не вызывало никаких вопросов:

   «…пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех». [Гоббс, 1991, с.95]

   О том, насколько такая война скверное дело, Гоббсу не требовалось много писать; большинство англичан к тому времени были согласны на любую власть, лишь бы она обеспечила хоть какой-то порядок. На любую – но на какую именно? Второе положение Гоббса дает на этот счет точный ответ:

   «…для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями… Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой». [Гоббс, 1991, с. 132–133]

   Чтобы узнать, кого поддержит большинство, нужно всего лишь отложить в сторону кинжалы и открыто об этом договориться – предложение, кажущееся банальностью нормальному человеку, но человека Власти (которая есть «путь обмана») поражающее своей новизной. Открыто договориться с противниками? Да еще соблюдать потом достигнутые договоренности?! Какого черта, другие же не будут так делать?
   Неважно, что они будут делать, отвечает на это Гоббс. Если в момент заключения общественного договора группировки уже передали Левиафану «право управлять собой» [212 - Во времена Гоббса «передача права» была вполне материальной: передача королю права собрать налоги позволяла тому профинансировать армию и физически уничтожить каждого противника созданного таким способом Левиафана.], то тем самым они не только выделили Левиафану необходимые для такого управления ресурсы, но и придали Левиафану статус легитимного правителя. Все последующие попытки отдельных группировок вытащить фигу из кармана и отказаться от выполнения своих обязательств столкнутся уже не с возражениями отдельных группировок, а с властью Левиафана – согласованной с большинством группировок фигурой, которую этому большинству выгодно поддержать в любом конфликте [213 - Этот эффект – автоматическая поддержка большинством действующей власти – позволяет контролировать голосование в крупных акционерных обществах пакетом в 1–2 % от общего числа акций.].
   Создание Левиафана позволяет прекратить войну властных группировок и перевести ее в относительно мирное русло (придворных интриг или парламентских дебатов, в зависимости от принятого государственного устройства). На смену «священному праву королей», предписывающему поддерживать любого самодура на троне (который может довести дело до гражданской войны), предлагается договорное право Левиафана, специально сконструированной государственной машины, главная задача которой – предотвращение открытого столкновения группировок.
   Разумеется, Гоббс не был первооткрывателем идеи о договорном источнике верховной власти [214 - Даже в Англии – «14 января 1649 года Палата общин английского парламента приняла резолюцию, в которой объявила, что «народ, живущий под Богом, является источником всякой праведной власти». [Томсинов, 2010, с. 122]]; но образ Левиафана (помещенный на обложку книги), «смертного бога», созданного самими людьми для своего же блага [215 - Левиафан у Гоббса, в отличие от его же Бегемота и от «Левиафана» одноименного фильма, положительный образ, это защитник властных группировок от жестокостей гражданской войны, а не тиран, зачищающий под себя все политическое пространство.], оказался отличным инструментом для пропаганды идеи общественного договора. Что делать, когда непонятно, вокруг кого объединяться? Собраться, договориться и сделать себе Левиафана!
   Изобретение Гоббса (конечно, не одного Гоббса, мы же помним, что он лишь высказал от своего имени идеи, сложившиеся у влиятельнейших людей своего времени) сразу же было взято на вооружение. В 1653 году английский парламент выбрал Левиафаном Кромвеля, а в 1660-м – Карла II. Но в 1685 году власть Карла II унаследовал никем не выбранный Яков II, и сразу же в полной мере проявил все недостатки наследственной монархии, начав продвигать своих единоверцев-католиков. Перед английской аристократией возникла новая проблема: что делать, если Левиафан вместо поддержания мира между группировками сам становится властной группировкой? Гоббс, не рассматривавший вопрос долгосрочной эволюции власти, для ее решения был бесполезен; требовалось новое изобретение, способное поставить Левиафана на место [216 - Это изобретение сначала обсуждалось по светским салонам, затем проверялось на практике в ходе Славной революции, и только потом появилось в виде опубликованного текста, предназначенного стать библией нового государственного устройства.].
   Итак, кому же доверить управление государством, чтобы исключить использование такого управления в личных целях? Сама постановка вопроса уже содержит ответ: разумеется, не личности и даже не группировке. Левиафан, государственная машина, обеспечивающая мирное разрешение конфликтов, и должен представлять из себя машину [217 - Тут можно было многое написать про Научную революцию 17-го века, эмпиризм и материализм, сменившие в качестве философской моды общепринятый идеализм, паровую машину и «Человека-машину» Ламетри (появившиеся уже в следующем веке), но мы пишем учебное пособие, а не философский трактат. Поэтому скажем коротко: сам Локк еще не знал слово «машина» и не мог назвать свою версию Левиафана этим словом; но смысл его изобретения именно таков: государство как беспристрастный, не являющийся человеком механизм обеспечения справедливости.], работающую по строгим, одинаковым для всех правилам. Только в этом случае он не сможет превратиться в правящую группировку, что закончится уничтожением всех остальных; только такая машина обеспечит реальный «гражданский мир» и гарантирует право группировок на жизнь.
   Руководитель государственной машины, полностью зависящий от установленных не им законов, не обладает никакой властью, «…политической властью я считаю право создавать законы…», пишет Локк уже в первой главе второго из «Двух трактатов». Изобретение, сделанное английской аристократией по итогам правления Карла II, заключалось в лишении государства (а вместе с ним и короля!) всякой реальной власти и превращения его в безличную машину для соблюдения законов. Тридцати лет (с момента казни Карла I до начала обсуждения «Двух трактатов» в кругу Шефтсбери) оказалось вполне достаточно, чтобы английские аристократы на собственном опыте убедились в недостаточности гоббсовского изобретения. Какое-то время король помнит, кто посадил его на трон, но затем неумолимые законы Власти берут верх, королевская группировка усиливается, становится господствующей – и начинает уничтожать все остальные. Для властных группировок единственным способом выжить в долгосрочном плане оказывается полное подчинение государства Закону, превращение в государственную машину, не имеющую возможностей стать самостоятельным субъектом Власти.
   С появлением такой машины борьба между группировками переносится с полей сражения в стены парламента, где обсуждаются и принимаются Законы. Обычные же конфликты между группировками решаются государственной машиной [218 - Локк еще не выделял судебную ветвь власти, в зависимости от важности вопросов, ее функции выполняют у него и законодательная, и исполнительная власть, а в роли верховного суда выступает парламент.] в формальном порядке:

   [вступая в общество, человек] «…уполномочивает общество или, что все равно, его законодательную власть создавать для него законы, каких будет требовать общественное благо; он должен способствовать исполнению этих законов (как своим собственным установлениям). И это переносит людей из естественного состояния в государство, поскольку на земле появляется судья, имеющий власть разрешать все споры и возмещать любой ущербу который может быть нанесен любому члену государства; этим судьей является законодательная власть или назначенное ею должностное лицо». [Локк, 1988, с. 312]

   Определив государство как состояние, в котором между любыми людьми существует независимый суд, Локк моментально приходит к выводу, что абсолютная монархия государством не является:

   «Отсюда очевидно, что абсолютная монархия, которую некоторые считают единственной формой правления в мире, на самом деле несовместима с гражданским обществом и, следовательно, не может вообще быть формой гражданского правления… В тех случаях, когда существуют какие-либо лица, не имеющие такого органа, к которому они могли бы обратиться для разрешения каких-либо разногласий между ними, эти лица все еще находятся в естественном состоянии. И в таком состоянии находится каждый абсолютный государь в отношении тех, кто ему подвластен». [Локк, 1988, с. 312–313]

   Договор между властными группировками, соблюдение которого контролирует еще одна властная группировка, не стоит и бумажки, на которой он нацарапан. Договор только тогда становится Законом, когда контроль за его исполнением осуществляется самими группировкам (периодически) либо передан подчиненному органу, полномочия которого строго ограничены тем же договором:

   «Во-вторых, законодательная, или высшая; власть… обязана отправлять правосудие… посредством провозглашенных постоянных законов и известных уполномоченных на то судей». [Локк, 1988, с. 341]
   «…в хорошо устроенных государствах… законодательная власть передается в руки различных людей, которые, собравшись должным образом, обладают сами или совместно с другими властью создавать законы; когда они это исполнили, то, разделившись вновь, они сами подпадают под действие тех законов, которые были ими созданы…
   Но так как законы, которые создаются один раз и в короткий срок, обладают постоянной и устойчивой силой и нуждаются в непрерывном исполнении или наблюдении за этим исполнением, то необходимо, чтобы все время существовала власть, которая следила бы за исполнением тех законов…» [Локк, 1988, с. 347]

   Законы, исполнение и соблюдение которых осуществляют подчиняющиеся тем же законам люди, становятся рычагами и шестеренками, из которых собирается государственная машина. Именно эту машину, вместо отдельной личности (например, короля) или группировки (например, церкви), английские виги предложили конкурирующим властным группировкам в качестве компромиссной фигуры во главе английского государства.
   Читатель. Вы хотите сказать, что английский король управляет, но не правит?
   Теоретик. Если понимать под «английским королем» место в системе английского государства, то именно так: король лишен законодательной инициативы, не имеет возможности расширять предоставленные ему права и принимать решения о выборе наследника. По закону, король – всего лишь глава исполнительной власти, которая, как мы уже знаем, и властью-то не является.
   Как видите, изобретение государственной машины не только помогло властным группировкам избежать кровопролитных войн, но и окончательно разделило Власть и Государство. Глава государства, подчиняющийся законам, да еще не имеющий возможности их изменять, принадлежит не Власти, но Управлению. Государство, долгое время являвшееся другим названием правящей группировки, превратилось в машину по обслуживанию интересов правящей элиты, состоящей из нескольких разных группировок, пришедших к «элитному консенсусу». Стараниями английских властных группировок было создано искусственное государство, обеспечивающие – по крайней мере на протяжении последних 300 лет – долгосрочное сохранение их Власти.
   Но гарантирует ли такое искусственное государство вечную Власть? Мы помним, что «элитный консенсус» может меняться, особенно в кризисные времена. Рим и Венеция пали, Лондон и Вашингтон пока стоят, но надолго ли? Экспериментального ответа на этот вопрос ждать еще сотни лет; но, может быть, в истории науки о Власти удастся найти теоретический ответ? Способны ли однажды договорившиеся властные группировки хранить верность этому договору? Что может обеспечить устойчивость совсем уж субъективного фактора – элитного консенсуса?

Глава 3. Булат и злато

   Теоретик. Итак, республика и подчинение государству-машине позволяет соперничающим властным группировкам жить долго и умирать счастливо. Но где гарантия, что среди этих группировок не заведется такая, которая пошлет подальше «элитный консенсус» и не подомнет под себя саму республику (которая, как мы прекрасно понимаем, точно такой же ресурс, как и любая другая организация)?
   Гарантию может дать лишь какое-то специальное устройство самих таких группировок, но чтобы придумать специальное устройство, нужно сначала хоть что-то узнать о реальном! Для этого требуется заглянуть за фасад республики, увидеть за ним властные группировки и исследовать их со всей беспристрастностью. Первым в истории человечества сделал это сицилиец Гаэтано Моска.
   Моска родился 1 апреля 1858 года в Палермо, в обеспеченной семье выходцев из Пьемонта, по-видимому вхожей в тот самый «правящий класс», существование которого Моска открыл для мировой науки. Судите сами: в 1877 году Моска поступает на юридический факультет Палермского университета, в 1879-м начинает писать заметки в «Палермское обозрение», в 1881-м получает степень бакалавра. В 1882–1883 гг. Моска продолжает обучение в Риме [219 - Где в числе прочих слушает лекции будущего премьер-министра Антонио Саландры (1853–1931). Через много лет, в 1914 году, Саландра пригласил Моску в свой кабинет помощником министра колоний.] и Палермо, но уже в области истории и географии, и одновременно работает над книгой «Теория правлений и парламентское правление», которую заканчивает 17 апреля 1883 года, в возрасте 25 лет (и спустя всего 5 лет после начала хоть сколько-нибудь самостоятельной научной деятельности). В этой 356-страничной книге уже содержатся все основные идеи, которые Моска будет развивать в следующие пятьдесят шесть лет [220 - В «Элементах политической науки» (1896), втором издании «Элементов» (1923) и английском издании этой же книги под названием «Правящий класс» (1939).] (существование правящего, или политического, класса, неизбежность власти меньшинства над большинством, критика парламентаризма, из-за которого в правящий класс попадают недостойные люди).
   Столь быстрая разработка совершенно новой (и весьма критической по отношению к общепринятому тогда парламентаризму) политической теории представляется невозможной без соответствующего интеллектуального окружения, в котором Моска мог сформироваться как оригинальный мыслитель. Биография Моски проливает свет на особенности этого окружения: известно [Martinelli, 2009], что в Палермский университет он поступал вместе со своим другом,Витторио Орландо [221 - Витторио Эммануэле Орландо (1860–1952) – итальянский политический деятель, депутат с 1897 года, министр нескольких кабинетов, премьер-министр в 1917–1919 гг.], будущим премьер-министром Италии. Сам Моска в 1887 году получил должность секретаря в сицилийском парламенте, а в 1888 году переехал в Рим уже в качестве личного секретаря маркиза ди Рудини – того самого ди Рудини, который с 1886 года являлся лидером правительства «Правой» итальянского парламента (а позднее побывал и премьер-министром). Учитывая, что ди Рудини также был родом из Палермо, избирался в итальянский парламент именно по этому округу, а после его смерти в 1908 году соответствующее место в парламенте фактически унаследовал Моска, можно предположить, что Моска с юношеских лет был вхож в высшие круги итальянского политического класса.
   Что же счел нужным сообщить миру молодой, но несомненно талантливый итальянский ученый? Прежде всего, сам факт существования политического класса:

   «Во всех обществах (начиная со слаборазвитых или с трудом достигших основ цивилизации, вплоть до наиболее развитых и могущественных) существуют два класса людей – класс правящих и класс управляемых…
   В реальной жизни мы все признаем существование этого правящего класса (или политического класса [222 - Сложность очевидного – мы видим группу людей, которые правят; но как же ее правильно назвать? – в полной мере проявилась с названием этого самого класса. В разных работах Моска называет его «доминирующим», «правящим», «высшим», «управляющим» классом, «правящей кликой», «организованным меньшинством», «управляющим меньшинством» [Bobbio, 1962, р.6]. К нашей собственной терминологии (властная группировка, правящая властная группировка) ближе всего, конечно, «правящая клика» (в отличие от «класса», клика – это небольшая и хорошо знакомая между собой группа людей); но «клика» – ругательное слово, и защищавший интересы этой самой клики Моска предпочел более нейтральный термин – «политический класс» (так называется соответствующая глава второго издания «Элементов политической науки»).], как уже предпочли ранее определить его). Мы все знаем, что в нашей собственной стране, как бы то ни было, управление общественными делами находится в руках меньшинства влиятельных людей, с управлением которых, осознанно или нет, считается большинство». [Моска, 1994 (1), с. 187]

   В этой отточенной к 1939 году формулировке и заключается революционное открытие, которое Моска попытался донести до своих современников. Власть в любом обществе принадлежит не отдельным «монархам» и не «всему народу»; наиболее значимые решения готовятся и принимаются хотя и небольшой по численности, но группой людей, составляющих правящее меньшинство. А следовательно, практически полезной будет лишь та социальная теория, которая вместо «политических организаций», создаваемых такими группами, будет изучать сами эти группы:

   «…ключ ко многим великим тайнам истории, точное знание первопричин, детерминирующих расцвет или упадок великих человеческих цивилизаций, нужно искать прежде всего, изучая правящие классы…» [Моска, цит. по Рахшмир, 2001, с. 25]

   Так что же обнаружил сам Моска в своих исследованиях «правящего класса»? В качестве источника власти, позволяющего меньшинству навязывать свою волю большинству, он выделяет организованность [223 - Это уже не асабийя-сплоченность Ибн Хальдуна и не доблесть Макиавелли, а вполне современное понятие, подразумевающее помимо единства цели еще и сложную структуру этой самой «организации».]:

   «…меньшинство организованно именно потому, что оно меньшинство. Сто человек, действуя согласованно, с общим пониманием дела, победят тысячу несогласных друг с другом людей, которые общаются только один на один». [Моска, 1994(1), с. 189]

   Но почему меньшинство (сотня людей) может организоваться, а большинство (тысяча, не говоря уже о миллионах) – нет? Моска вплотную подходит к еще одному открытию:

   «…можно согласиться с тем, что в борьбе между двумя обществами (caeters paribus) должно побеждать то, в котором его представители в целом будут обладать более сильным нравственным чувством…» [Моска, 1995(2), с. 135]

   Для поддержания высокого уровня организации требуется «нравственное чувство» (мы уже знаем какое: умение соблюдать правила Власти), присутствующее далеко не у каждого индивида. Меньшинство правит не потому, что меньшему числу людей легче организоваться; оно правит потому, что составляющие его люди умеют властвовать. Разумеется, раскрытие правды об этом умении совсем не в интересах самого правящего меньшинства: того и гляди, подданные сами захотят организоваться! Поэтому правящий класс вырабатывает идеологию, ложную, но убедительную легенду, объясняющую публике причины его пребывания у власти:

   «…политический класс никогда не утверждает свою власть только в виде фактического господства, а пытается придать ей моральную… санкцию, представив ее как неизбежное следствие из учений и верований, общепризнанных и общепринятых в руководимом им обществе… Эта юридическая и моральная база, на которую в любом обществе опирается господство политического класса, и является тем, что в одной работе мы называли политической формулой». [Моска, 1995(1), с. 138]

   Сам Моска скептически относился к таким формулам, полагая, что они служат исключительно для успокоения масс, но не должны приниматься за чистую монету самими представителями правящего класса:

   «…Это заметил еще Спенсер, который писал, что божественное право короля было великим суеверием ушедших веков и что божественное право ассамблей, избираемых посредством народных выборов, великое суеверие нашего века». [Моска, 1995(1), с. 139]

   Итак, во все времена и у всех народов правит меньшинство, умеющее выступать единым фронтом и объясняющее свое господство с помощью популярной в массах идеологии [224 - В отличие от своих предшественников, представлявших официальную идеологию 19-го века (представительское правление, парламентаризм, социал-демократия) единственно правильным и «научным» способом организации государства, Моска открыто называл ее всего лишь «политической формулой» и относился к ней весьма критически: «Мы полагаем, что социал-демократия угрожает будущему современной цивилизации, но, вместе с тем, вынуждены признать, что она основывается на чувстве справедливости, зависти и жажде наслаждений, а эти чувства столь широко распространены среди людей, особенно сейчас, что было бы серьезной ошибкой отрицать тот факт, что социалистические учения обладают большими способностями само воспроизводства». [Моска, 1994 (2), с. 112]]. Благодаря этому властные группировки высшего уровня, прячущиеся в современном мире за различными государственными организациями, и можно увидеть: группировки не десантируется на Землю в полном составе, а формируются постепенно, привлекая в свои ряды все новых и новых сторонников [225 - Вспомним классическую структуру любой властной группировки: ядро и шлейф. Для привлечения людей в шлейф требуются красивые «легенды о динозаврах», которые отлично маркируют распространяющую их группировку.]. На этапе своего формирования каждая новая группировка будет открыто заявлять о себе, и притом делать это достаточно откровенно. Более того, высшей Власти достигнет только та группировка, политическая формула которой окажется востребованной массами:

   «Правда состоит в том, что они [политические формулы] отвечают действительной потребности человека, связанной с его социальной природой: управлять и чувствовать себя управляемым не только под действием материальной и интеллектуальной силы, но также благодаря действию морального принципа». [Моска, 1995(1), с. 138–139]

   Политические формулы создаются не только для обольщения широких масс, но и для консолидации (будущего) правящего класса вокруг его основателей. В 7-й главе «Правящего класса» (с симптоматичным названием «Церкви, партии и секты») Моска приводит многочисленные примеры властных группировок, возникших вокруг религиозных или политических учений (начиная, разумеется, с ислама и заканчивая «вечным революционером» Мадзини). Все они в своем развитии прошли три этапа («три периода, через которые проходит жизнь всякого великого реформатора») – разработка учения (оно же – политическая формула), проповедь учения и (в случае успеха проповеди) формирование «руководящего ядра» будущей властной группировки. После этого начинается собственно политическая борьба – группировка должна обрасти «вторым слоем» правящего класса:

   «[без которого] не была бы возможна никакая организация, потому что одного лишь первого слоя явно недостаточно для того, чтобы мобилизовывать массы и управлять ими». [Моска, цит. по Рахьимир, 2001, с. 28]

   В отношении этого «второго слоя» допустимы (и более того, единственно возможны) самые грубые приемы идеологического манипулирования:

   «Отсюда следует, что верующие всегда должны быть „народом“, „лучшими людьми“ или „прогрессивными личностями“, выступающими как авангард подлинного прогресса. Так, христианин должен с удовлетворением думать о том, что все нехристиане будут прокляты… Социалист-радикал должен быть убежден, что все, не разделяющие его взгляды, либо эгоистичные, испорченные деньгами буржуа, либо невежественные холопы-простофили». [Моска, 1994(2), с. 105]
   «Все партии, все культы взяли за правило утверждать, что, сражаясь в рядах партии, человек велик, а все прочие – дураки или мошенники». [Моска, 1994(2), с. 115]

   А что же потом, когда сопротивление противников подавлено и властная группировка становится правящим классом? Да то же самое, что мы уже читали у Ибн Хальдуна:

   «Правящий класс, который может позволять себе от имени суверена делать все, что ему вздумается, претерпевает самую настоящую моральную деградацию. Такая деградация свойственна тем людям, действия которых не сдерживают никакие узы и никакой контроль, налагаемые обычно мнениями и совестью других людей. Ответственность подчиненных в конце концов пропадает из-за безответственности и всевластия одного человека или небольшой группы, вставшей во главе всех функционеров, того или тех, чье имя – царь, султан или Комитет общественного спасения, и на всю политическую машину постепенно распространяются те же пороки, какие абсолютизм породил у высших лиц». [Моска, 1995(2), с. 140]

   Но Моска вносит в эту модель важное дополнение. Поскольку в правящем классе существует «второй слой», не допущенный до личных контактов с руководящим ядром и потому вынужденный принимать решения исходя из воспринятой им идеологии, то эволюция правящей группировки становится зависимой от эволюции этого самого «второго слоя»:

   «В конечном счете именно от уровня морали, интеллигентности и активности этого второго слоя зависит состояние всего политического организма… Интеллектуальные и моральные недостатки этого второго слоя оказываются намного более опасной и трудноизлечимой угрозой для политического организма, чем та, которая возникает в тех случаях, когда те же самые недостатки проявляются у нескольких десятков людей, держащих в руках рычаги от механизмов государственной машины» [Моска, цит. по Рахшмир, 2001, с. 28]

   В результате сам «первый слой» оказывается заложником своей политической формулы в том виде, в котором она оказывается воспринята «вторым слоем». Резкие повороты руля «государственной машины», противоречащие привычкам «второго слоя», будут в лучшем случае саботироваться, а в худшем – приведут к революции внутри самого правящего класса.
   Как видите, Моска не просто открыл существование правящих классов, но и обнаружил их существенную особенность, невидимую (в силу неразвитости самого предмета наблюдения) для его предшественников. Для Макиавелли проблемы противодействия «второго слоя» резкой смене курса, диктуемой политической необходимостью, еще не существовало, его «доблесть» гарантировала единство правящего класса в любых условиях. Правящий класс Моски, опирающийся на идеологизированный «второй слой», оказался менее свободен в своих действиях, а следовательно, менее долговечен. Удержание вечной власти в одних и тех же руках представлялось Моске несбыточной мечтой; будущее человечества он видел в тех же мрачных тонах, что и его прошлое:

   «Вечно готовые на поиски того, что они считают благом, люди всегда находят предлог убивать и преследовать друг друга. Некогда они убивали и преследовали из-за трактовки догмы или отрывка из Библии. Затем убивали и преследовали во имя Царства свободы, равенства и братства. Сейчас они убивают и преследуют, дружески мучают друг друга во славу других вероучений. Завтра, возможно, они станут убивать и мучить друг друга с целью уничтожить последние следы жестокости и несправедливости на земле!» [Моска, 1994(2), с. 116]

   Читатель. Но можно же повернуть формулу и обратно? Что, если «второму слою» привить правильную идеологию – вот все эти республиканские ценности, вроде личного участия в делах государства и свободы политической деятельности? Быть может, тогда он станет «подчищать» загнивающую группировку и все-таки обеспечит ей вечную Власть?
   Теоретик. Вот, Вы начинаете понимать! Либеральные свободы – это не блажь зажравшихся властителей мира, а способ их долгосрочного выживания. Только постоянная конкуренция снизу может обеспечить здоровое состояние правящей элиты, вне такой конкуренции элита деградирует и гибнет. Отсюда следует, что правящие классы, которые пришли к власти с республиканскими политическими формулами (святость частной собственности и сменяемость власти), обладают большей продолжительностью жизни.
   Тут самое время вспомнить заочную дискуссию между американскими теоретиками Власти – Робертом Далем и Джеймсом Мэдисоном. Во «Введении в теорию демократии» Даля (1956) разъясняется концепция «полиархии», противопоставляемая общепринятой (в то время) идее «мэдисонианской демократии». Мэдисон [226 - Джеймс Мэдисон, 1751–1836, один из авторов конституции США, четвертый президент США, помимо прочих заслуг вошедший в историю своим афоризмом: If men were angels, no government would be necessary (Если бы люди были ангелы, правительство не понадобилось бы).] был одним из авторов знаменитой серии статей «Федералист», публиковавшихся в 1787–1788 годах в поддержку конституции США, и, по мнению Даля, наиболее выдающимся из этих авторов. В его честь «мэдисонианской» была названа теория демократии, основанная на бесспорном утверждении: люди – не ангелы:
   «Дайте власть большинству, и оно станет угнетать меньшинство. Дайте власть меньшинству, и оно станет угнетать большинство» (эти слова принадлежат соавтору Мэдисона, Гамильтону [227 - Александр Гамильтон, 1757–1804, в числе прочего, первый министр финансов США.], но выражают те же самые «мэдисонианские» идеи). Ну а поскольку люди не ангелы и всегда будут стремиться угнетать себе подобных, реальная демократия должна быть компромиссом между равными (избирательными) правами всех и правом меньшинства на защиту от тирании. Власть любого, хоть трижды демократического правительства должна быть законодательно ограничена – например, системой разделения властей и запретом на изменения избирательных прав в пользу победившей фракции. Иначе будет как во французском Конвенте, когда целая партия депутатов (жирондисты) была демократическим решением большинства исключена из его состава, а затем физически уничтожена; так может получиться только «якобинская диктатура», но никак не «якобинская демократия». Демократия – как процедура – сама по себе не может защитить от тирании, а потому должна быть дополнена Законом, стоящим выше любых голосований.
   Эти соображения кажутся настолько очевидными, что кажется немыслимым, чтобы человек демократических убеждений мог с ними не согласиться. Тем не менее, Даль это сделал! Он выступил с убедительной критикой «мэдисонианской» теории демократии, ударив ее в самое уязвимое место. Хорошо, люди не ангелы и всегда стремятся к угнетению себе подобных. Но почему какой-то Закон (конституция) может препятствовать этому стремлению? «Договоренности между учредителями создают Конституцию, но не создают общество», – справедливо замечает Даль. Конституция – всего лишь написанные на бумаге слова, и совершенно непонятно, почему люди, стремящиеся угнетать друг друга, вдруг перестанут это делать по воле каких-то текстов. Существование реальной демократии (а такая демократия, по мнению Даля, действительно существует) нужно объяснять, исходя из взаимоотношений самих людей, а не ссылаться на правильно составленные Конституции. «Никакие конституционные соглашения не могут обеспечить отсутствие тирании, – пишет Даль. – История многочисленных латиноамериканских государств служит тому достаточным примером». [Dahl, 1956, р. 83]
   Так как же возможно существование реальной демократии? Вот тут-то и приходит на помощь полиархия. Этим термином обозначается такое состояние общества, при котором ни одна из располагающих властными ресурсами группировок не в состоянии (по тем или иным причинам) распространить свое влияние на все сферы общественной жизни. Для решения спорных вопросов между такими группировками возможны два способа: 1) гражданская война, которая в условиях равенства сил может обойтись очень дорого, а для проигравшей группировки закончится полным уничтожением; 2) мирное (через голосование) выяснение того, чью позицию поддержит большинство (а следовательно, и кто, скорее всего, победит в гражданской войне). Если таких спорных вопросов несколько и по каждому из них мнения в обществе разделены по-разному, каждая из группировок предпочтет не доводить дело до стрельбы, а решать вопросы путем голосования – в одном вопросе проиграем, зато в другом выиграем. Демократия оказывается выгодной правящим элитам и поэтому может существовать в реальном мире!
   Естественный отбор работает в пользу республик – вот к какому неожиданному выводу приводит нас концепция Моски, развитая Далем. Но между сравнительно большей продолжительностью жизни и бессмертием по-прежнему лежит пропасть. Гарантирует ли правильная «политическая формула» вечную Власть? Пусть демократия выгодна всем властным группировкам, но что будет, если отдельно взятая группировка в силу элементарной тупости вдруг посчитает, что единоличная Власть ей еще выгоднее? Существует ли какое-то объективное ограничение, способное помешать ей захватить всю планету [228 - На начало 21-го века история человечества привела скорее к массовой «феодальной раздробленности», когда на Земле существует около 200 независимых государств, чем к формированию единой Империи под властью Темного Властелина. Так что какое-то ограничение на установление единоличной Власти безусловно существует. Осталось лишь его обнаружить.]?
   Ответ на этот вопрос был дан лишь в самом конце 20-го века. Правда, в анекдотической форме он содержался еще в рассказе О'Генри «Кто выше» (1908). Вор-медвежатник, карточный шулер и биржевой аферист вместе бегут из тюрьмы и начинают обустраиваться в жизни. Первым удается разбогатеть вору – он успешно взламывает банковский сейф. Следом приходит очередь шулера – предложив сыграть «на интерес», он легко обчищает вора. Но в конечном счете выше всех оказывается аферист – открыв подставную брокерскую фирму, он обменивает наличные шулера на ничего не стоящие «акции». Более сложные формы отъема денег побеждают менее сложные.
   Так и в человеческой истории – прямой грабеж постепенно сменился сложной системой налогов, а затем и относительно честным обменом наличных на кредитные карточки и брокерские счета. Все мы привыкли к такому положению дел, но когда в случайном разговоре заходит речь об источнике Власти, им, как правило, оказывается сила – «кто сильнее, тот и прав».
   Но почему тогда в современных развитых странах власть принадлежит гражданским, а не военным правительствам? Ведь сила – в виде больших отрядов вооруженных людей, современного вооружения, наконец, ядерного оружия – находится в руках военных? Почему же они подчиняются гражданским, каким-то чиновникам, умеющим только писать бумажки? Почему в давнем споре «золота» и «булата» победителем оказалось золото?
   В 1992 году Чарльз Тилли [229 - Чарльз Тилли (1929–2008) – американский социолог, политолог и историк, профессор Мичиганского и Колумбийского университетов, фактически создатель исторической социологии, автор многочисленных книг по происхождению государств и теории революций.] завершил книгу «Принуждение, капитал и европейские государства», исчерпывающе ответив на этот вопрос и совершив тем самым, быть может, самое важное открытие в теории Власти. Золото не просто оказывается сильнее булата; одновременно с этим оно обеспечивает объективную причину, препятствующую появлению Темного Властелина.
   Изучая историю европейских государств, Тилли обнаружил фактор, ускользавший от целых поколений историков. Война – вот что разрушает одни государства и создает другие, приводит к революциям, сносит правящие элиты и формирует новые, умеющие лучше собирать деньги с подвластного населения.

   «Все великие европейские революции и некоторые меньшие начались с трудностей, вызванных войной. Английскую революцию вызвали попытки Карла I в обход парламента получить средства для ведения войны на континенте и в Шотландии и Ирландии. Французскую революцию приблизил долг французской монархии, появившийся во время Семилетней войны и Войны за независимость в Северной Америке. Потери России в Первой мировой войне дискредитировали самодержавие, способствовали военным поражениям, ослабили государство, обнажили его слабые стороны, и последовали революции 1917 г.». [Тилли, 2009, с.268]

   Способность к ведению войн является необходимым условием существования государства, без которой оно погибает в первом же внешнем конфликте. Следовательно, заключает Тилли, «государственная структура – побочный продукт деятельности правителя по приобретению средств ведения войн». [Тилли, 2009, с.39]
   Итак, чтобы выжить, государство должно воевать. Но как именно? Тилли обнаруживает, что в 990-м году, 1490-м и 1990-м сами войны велись совершенно по-разному.«В XIII в. каждое знатное домохозяйство имело шпаги (мечи), но ни одно домохозяйство XX в. не имеет авианосцев» [там же, с. 132], замечает Тилли. Оказывается, что на каком-то этапе (1400–1700 гг. в Европе) преимущество [230 - Ярчайшим примером 100 % наемнической и 100 % успешной войны является Славная революция в Англии (1688), в ходе которой примерно 50-тысячная наемная армия Вильгельма Оранского, прибывшего в Англию из Нидерландов, свергла тогдашнего английского короля и возвела Вильгельма на престол. Двумя веками ранее состоявшая из французских наемников армия позволила Генриху Тюдору свергнуть законного короля Англии Ричарда III.] в войнах получили государства, использующие наемную армию. Вдумайтесь в этот факт: принято считать [231 - О чем писал еще Макиавелли в «Государе».], что наемники воюют плохо, предают при первой возможности и обходятся слишком дорого. Однако государства с наемными армиями (Венеция, Испания, позднее Голландия) образуют мировые империи и чувствуют себя превосходно, а их воюющие по старинке соседи терпят одно поражение за другим.
   Когда войны между государствами ведутся постоянно, в течение сотен лет, способы войны, используемые в государствах-победителях, нельзя не признать самыми эффективными. Но как же наемники могут воевать лучше, чем феодальные дружины и городские ополчения?! Можно предположить, что в свою личную армию монарх способен собрать лишь ограниченное количество воинов, а вот численность армии наемников ограничена только размерами его кошелька. В результате «господь на стороне больших батальонов», и богатые государства побеждают бедные.
   Так золото впервые выходит на сцену со словами «Все возьму!», которые раньше произносил булат. Далее выясняется, что на некоторых территориях (с развитым разделением труда, коммерцией, рынками и денежным обращением) правитель может не только собирать налоги, но даже брать в долг у независимых горожан, вести на эти деньги войны, облагать налогами новые захваченные территории и из этих средств возвращать долги. Но почему государства не просто отбирают у этого «капитала» деньги, а прибегают к договорным отношениям – купле-продаже, налогам и займам?
   Дело в том, что город (в книге Тилли «город» фактически синоним для «капитала») представляет собой намного более сложную систему, нежели живущая натуральным хозяйством деревня. Для получения доходов с деревни достаточно регулярно изымать какую-то часть урожая в пригодном для хранения виде (зерно, рис); а вот что брать с городов?! То же самое зерно? Но город богат не только и не столько зерном, сколько всем многообразием товаров. Брать с него дань каким-то списком товаров? Но для этого нужно заранее знать, сколько каких товаров понадобится в будущей войне, что никому не под силу. Единственным эффективным способом использования городов является обложение их денежными налогами, с последующей покупкой за собранные деньги именно того, что прямо сейчас потребуется на войне. Начальным этапом такого обложения были разовые откупы осажденных городов от разграбления (после этого завоеватель оплачивал услуги наемников и шел воевать следующий город); на следующем этапе налоги становятся постоянными.
   Государства, опирающиеся на города как поставщики товаров и кредита, получали возможность не только содержать большие армии, но и быстрее собирать их в случае войны. Однако такая возможность требовала от государств встречных уступок: развитые отношения между городами и государствами не могут строиться только на принуждении.
   Читатель. Почему? Всегда можно двинуть на город войска…
   Теоретик. Погодите, какие еще войска? Мы с вами обсуждаем ситуацию, когда правителю срочно понадобились деньги на ведение войны. На него уже кто-то напал, денег нет, воевать не на что – и в этих условиях Вы предлагаете напасть на богатый город? Какой армией, откуда ее взять?
   Читатель. Хм, да это же кредитная удавка получается. Экономим на постоянном содержании армии, зато, когда припрет, приходится идти к кредиторам с протянутой рукой?
   Теоретик. Совершенно верно. Но другого выхода нет – постоянно кормить многотысячную армию не мог себе позволить ни один европейский правитель. Выбирать приходилось между двумя вариантами: либо вообще не вести масштабных войн (слабое государство), либо вести их на заемные деньги. И вот тут мы вспоминаем, что договорные отношения с подданными – «налоги в обмен на представительство», хозяйственные свободы и все такое прочее – как раз и являются одним из вариантов республиканской политической формулы. Той самой, которая обеспечивает относительно большую продолжительность жизни правящей группировки.
   Вот он, объективный фактор, препятствующий установлению единой мировой диктатуры: «политическая формула» диктатора не позволяет ему собрать достаточно денег, чтобы захватить весь мир. А «политическая формула» республики такие деньги собрать позволяет – правда, позволяя при этом еще и захватывать мир другими, менее затратными способами.
   Добавление фактора капитала (городов-государств) к давно известному фактору принуждения (военно-бюрократических государств, «взимателей дани») позволило Тилли дать хороший ответ на вопрос «Почему Европа?». Европа колонизировала Азию, а не наоборот, не потому, что была богаче или умнее, а потому, что в ней принуждению удалось договориться с капиталом. Та же самая модель позволяет ответить и на другой вопрос: почему в современных западных государствах преобладают гражданские, а не военные правительства (и почему в обществе предпочитают договариваться, а не подчинять друг друга)? Потому, что гражданские лучше умеют собирать деньги, чем военные!
   Читатель. Хочу заметить, что Ваша теория кое в чем отличается от теории Тилли. У Вас властные группировки сами решают «жить дружно», а у Тилли их принуждает к олигархии недостаток денег. Вы уж определитесь, что здесь первично, а что вторично!
   Теоретик. Мы определились еще в предыдущем разделе. Помните, как англичане несколько раз пробовали поменять одну монархию на другую, пока не убедились, что все равно получается плохо? Группировки выбирают олигархию сами, но делают это не от хорошей жизни; первичным и необходимым условием такого выбора являются исторические обстоятельства – угроза самому существованию группировок и наличие хоть каких-нибудь традиций мирного сосуществования. Вот когда эти условия имеются, тогда и можно обсуждать вопрос, а не завести ли нам олигархию и не создать ли искусственное государство.
   Во всех остальных случаях выбора нет – сколько бы слабые ни совещались, сильнейшая группировка все равно захватит всю власть и установит монархическое правление. Объективные законы развития общества могут хоть в оба королевских уха орать: «Предоставь городам свободы и занимай у них деньги!» – ихнее величество останется глухо и угробит свою династию в первом же серьезном конфликте. Именно поэтому История насчитывает тысячи (короткоживущих) монархий и всего десятки (долгоживущих) республик.
   Читатель. Но пока большой войны нет, давить свободы получается выгодно? А как насчет современного мира? Уже семьдесят лет, как в нем не было больших войн! Угроза для правителей исчезла, нет больше необходимости договариваться, чтобы собирать деньги на войну; значит, всем этим республиканским ценностям скоро придет конец?
   Теоретик. А разве, глядя вокруг, вы сами этого не замечаете? Как раз поэтому мы и решили написать нашу книгу Грядет мировой кризис, и в него нужно вступать подготовленным.

Литература

   Аристотель – «Политика».
   Ашманов, Игорь – «Жизнь внутри пузыря», веб-публикация http://www.ashmanov.com/pap/bubble, 2007.
   Бажанов, Борис – «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», «Всемирное слово», СПб., 1992.
   Балин, Владислав – «Защита от темных искусств», 2009, сетевая публикация, http://softwarepeople.ru/blog/2009/ ll/10/balin defense against the dark arts, и далее в разных местах.
   Бинг, Стенли – «Как поступил бы Макиавелли?». М., Попурри, 2005.
   Борисов Ю.В. – «Дипломатия Людовика XIV». М., Международные отношения, 1991.
   Восленский, Михаил – «Номенклатура». М., «Захаров», 2005.
   Гоббс Т. – «Сочинения в 2 томах». Том 2. М., «Мысль», 1991.
   Грин, Роберт – «38 законов власти». М., Рипол классик, 2003.
   Дикки, Джон – «Cosa Nostra. История сицилийской мафии». М., Эксмо, 2007.
   Жюльен, Андре – «История Северной Африки». М., Издательство иностранной литературы, 1961, том 2.
   Игнатенко А.А. – «Ибн-Хальдун». М., Мысль, 1980.
   Кемп, Фредерик – «Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле». М., Центрполиграф, 2013.
   Кови, Стивен – «Семь навыков лидера». Минск, «Вега-принт», 1996.
   Кори, Льюис – «Морганы. Династия крупнейших олигархов». М., Центрполиграф, 2012.
   Локк, Джон – «Сочинения в трех томах». Том 3. М., Мысль, 1988.
   Люттвак, Эдвард – Государственный переворот. Практическое пособие. М., Университет Дмитрия Пожарского, 2012.
   Макиавелли, Никколо – «Государь: Сочинения». М., Эксмо, 2003.
   Макьявелли Н. – «Сочинения исторические и политические. Сочинения художественные. Письма». М., ACT, 2002.
   Миллс, Чарлз Райт – «Властвующая элита». М., Издательство иностранной литературы, 1959.
   Млечин, Леонид – «Путин. Россия перед выбором». СПб., «Питер», 2012.
   Мортон А. Л. – «История Англии». М., Издательство иностранной литературы, 1950.
   Моска Г. – «Правящий класс». Перевод с английского T.Н. Самсоновой. Глава 2. Социологические исследования, 1994(1), № 10; Глава 7. Социологические исследования, 1994(2), № 12.
   Моска Г. – «Элементы политической науки». Перевод с итальянского А.А. Зотова. Глава 3. Социологические исследования, 1995(1), № 4; Глава 5. Социологические исследования, 1995(2), № 5, Социологические исследования, 1995(3) № 8.
   Мусский, Игорь – «100 великих заговоров и переворотов». М., Вече, 2004.
   Нечаев, Сергей – «Талейран», М., Молодая гвардия, 2013.
   Пфеффер, Джеффри – «Власть и влияние в организациях». М., «Вильямс», 2007.
   Пфеффер, Джеффри – «Власть. Почему у одних она есть, а у других – нет». М., «Карьера пресс», 2014.
   Ремник, Дэвид – «Мост. Жизнь и карьера Барака Обамы». М., «Астрель», 2011.
   Скиннер К. – «Макиавелли. Очень краткое введение». М., «Астрель», 2009.
   Смирнов А.В. – «Ибн Халдун. Введение (ал-Мукаддима)», Историко-философский ежегодник 2007. М., Наука, 2008; цитируется по веб-публикации PDF на сайте автора.
   Суворов, Виктор – «Аквариум». М., ACT, 2002 (?).
   Тарле, Евгений – «Талейран», биографический очерк в книге Талейран, «Мемуары» (ред. Е. Тарле). М., Издательство института международных отношений, 1959.
   Тенненбаум Б. – «Великий Макиавелли». М., «Эксмо», 2012.
   Тилли, Чарльз – «Принуждение, капитал и европейские государства. 1990–1992». М., «Территория будущего», 2009.
   Томсинов В.А. – «Славная революция» 1688–1689 годов в Англии и Билль о правах. М., 2010.
   Успенский Ф.И. – «История Византийской империи. Период Македонской династии». М., Мысль, 1997.
   Фуко, Мишель – «Надзирать и наказывать». М., Ad Marginem, 1999.

   Dahl Robert. «A Preface to Democratic Theory», The University of Chicago Press. Chicago, 1956.
   Dye, Thomas R., Ziegler Harmon. «The Irony of Democracy. An Uncommon Introduction to American Politics», 14th edition, 2009.
   Martinelli, Claudio. «Gaetano Moscas Political Theories: a Key to Interpret the Dynamics of the Power». Italian Journal of Public Law, I, 2009.
   David Owen, Jonathan Davidson. «Hubris syndrome: An acquired personality disorder? A study of US Presidents and IK Prime Ministers over the last 100 years», 2009.
   Tabarrok, Alexander. «The Separation of Commercial and Investment Banking: The Morgans vs. The Rockefellers», The Quarterly Journal if Austrian Economics, vol. l,no. 1 (1998).

Михаил Хазин, Сергей Щеглов Лестница в небо. Краткая версия