Анжелика Биляк Каракелле
Услышь меня

   Посвящается моей свекрови Бедрие Каракелле и всем женщинам

     Бушует ураган, но в сердце
     не видно вырванных корней,
     ни изувеченных газонов,
     ни переломанных ветвей.
     Устала я, прости, мой милый.
     Я больше не хочу войны.
     Я не хочу скандалов, криков.
     Мне б только чуточку весны.
     Мне б только малость дуновенья
     шального бриза, тишины…
     Мне б только каплю пониманья
     и чтоб меня услышал ты.
     Я всё прощаю, отпускаю,
     не нужно злости, суеты.
     Душа моя летит к покою,
     развеяв в воздухе мечты.

Анжелика Биляк Каракелле

   Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны.

   © Анжелика Биляк Каракелле, 2022
   © Интернациональный Союз писателей, 2022

   Как ни странно, все это началось и заканчивается в больнице.
   А была ли та жизнь с тобой? Или, может, это кошмарный сон, от которого я так мечтала проснуться, но боялась потерять?..
   Глупо и смешно было на протяжении стольких лет пугаться и бояться. Как хорошо и легко быть свободной от всех страхов и волнений! У меня нет больше сил и желания продолжать. Бедный доктор Юсуф… Я слышала, как он объяснял медсестре, что операция прошла хорошо, но мой организм словно отказывается сопротивляться и выздоравливать…
   Если бы он знал, что это просто душа отказывается жить. Не для кого…
   Наконец-то чувствую себя свободной и счастливой. По-настоящему счастливой.
   Я успела проститься с сыновьями. Даже мой «иностранец» прилетел из Франции. Конечно, я очень люблю своих детей, но не думаю, что с моим уходом что-то изменится в их жизни. Каждый живет собственной семьей и по-своему счастлив.
   Нет, за них я спокойна. Я так мечтала, чтобы они были похожи на тебя, и в то же время панически, до ужаса боялась этого. Только бы никто из них не повторил тебя!
   Ты тоже несколько раз приходил. Было любопытно: пришел убедиться, что я еще жива, или просто из-за соседей – чтобы они знали, что ты честно выполнил свой долг и был со мной до конца?..
   Или я все же что-то значила в твоей жизни? Я смотрела на тебя, и мое изрезанное врачами сердце начинало бешено колотиться и сжиматься в груди до нестерпимой боли.
   Я знаю, у меня почти не осталось времени. Мы прожили вместе больше тридцати лет, но я так и не смогла поговорить с тобой. Ни разу, ни о чем.
   Но разве умеет говорить безмолвная собака?! Разве могла я… сказать тебе: «Я ненавижу тебя… Ненавижу себя за эту проклятую любовь к тебе».
   Если бы у меня было еще хоть чуть-чуть сил, совсем капельку… Сейчас я, наверное, смогла бы говорить. Задыхаясь, я смотрела в твои глаза… а душа кричала так, что изнутри лопались барабанные перепонки. «Услышь меня… любимый!»
   Но из вопля моей души ты не услышал даже шепота.
   Наверное, так и лучше… Ни к чему… Поздно…

1

   Мне было семнадцать лет, когда началась эта история.
   Мы жили на окраине небольшого города на востоке Турции. Самая обычная семья. Папа работал, а мама занималась домом и детьми. В школу отец ни меня, ни сестру не отдавал. Зачем это девочкам? Грамотная жена – это куча проблем для мужчины…
   Если честно, в то время такое отношение мне не слишком мешало. Если папа говорил, что это плохо для меня, значит, так оно и есть. Спорить со старшими, а тем более с мужчинами, было строго запрещено, страшно и, само собой, даже не приходило в голову.
   Я росла хорошей, послушной девочкой. Папин старший брат с женой, которые жили недалеко от нас, часто заходили к нам выпить чаю. Это было волшебное время!.. Мы с моей кузиной Айтэн могли немного поболтать. Радовались каждой встрече: как порядочные девушки, мы не могли выходить из дома без мамы или тети… Да и дел по хозяйству было очень много.
   Мы усаживались пить чай на полу в кухне и мечтали. Айтэн была чуть-чуть старше меня – высокая, стройная красавица. Она уже была помолвлена, и через пару месяцев, когда ее жених придет из армии, должна была выйти замуж. А выйти замуж и родить ребенка – самая волшебная мечта для любой девушки.
   – Айтэн, ты уверена, что любишь Мемета?
   Мне было интересно абсолютно всё. Как это – любить? Как я узнаю, что люблю? А вдруг я не полюблю того человека, за которого мне нужно будет выйти замуж?
   – Ну что за вопросы, Чидэм? Конечно же, люблю! – Айтэн игриво прищурила глаза. – Как можно не влюбиться в такого парня, как Мемет! Он хочет стать учителем и даже обещал научить меня читать… – Она боязливо оглянулась в сторону коридора. – Только не проговорись…
   – Ты что! – успокоила я. – Так рада за тебя… Надеюсь, скоро найдется и для меня жених, и я буду любить его так же сильно.
   – Ну конечно, Чидэм. Ты просто глупышка. О чем же тебе, голубоглазой красавице, волноваться? – шутливо замахнувшись, Айтэн кинула в меня полотенце.
   – Тоже мне, скажешь – красавица… – Я поймала его и бросила назад в кузину. – Посмотри, какого я маленького роста…
   – Не говори глупостей. Ты сама знаешь, как мужчины любят таких вот… аппетитных, – засмеялась Айтэн, снова метя в меня полотенцем.
   – Девочки, принесите чай, – послышалось из зала.
   Мы так заболтались, что забыли про угощение! Непростительная оплошность. Какая хозяйка забудет подать гостям чай? Кто же захочет в невестки такую неумеху?
   Подскочив как ошпаренная, я осторожно, стараясь не обжечься, сняла оба чайника с плиты и побежала в зал. С порозовевшими от стыда щеками, не глядя никому в глаза, я привычными движениями стала разливать по стаканчикам на подносе заварку и кипяток.
   – Подумай, Хасан… – сказал дядя.
   С трепетом подняв глаза, я приостановилась.
   – Иди, дочка… – сказал дядя. – Спасибо.
   Я послушно вышла, но сердце безумно заколотилось в груди.
   О чем отец должен подумать? Моя старшая сестра уже три года была замужем и ждала второго ребенка. Перед сватовством тоже приходил дядя, но с маминой стороны, и так же просил папу подумать. Неужели это произойдет уже скоро?
   – Айтэн, ты слышала какой-нибудь разговор? – спросила я у кузины.
   – Нет. А что случилось?
   – Не знаю, но твой отец что-то предложил моему…
   – Может, в больнице у отца ищут еще санитара?
   – Может… Но мой отец не оставит лавку господина. Неважно. – Я попыталась отвлечься от этих мыслей. – Подождем…
   – А знаешь… – Айтэн задумалась. – Отец рассказывал матери о каких-то новых знакомых. Были на проверке у них в больнице. И отцу понравились. А что, если… – она заговорщически прищурила глазки. – Чидэм, а вдруг у них…
   Я замерла от страха и волнения, не в силах представить даже, что может быть у них. «У них есть…»
   – Айтэн, дочка, мы уходим. – На пороге кухни стояла жена дяди.
   Я вздрогнула от неожиданности.
   – Конечно. – Кузина поднялась с ковра. – Пока!

   Всю ночь я ругала себя… Напридумывала сказок – и сама в них поверила. Зачем-то металась до рассвета. Но в глубине души я верила, что есть он… ты.
   И каким только я тебя не представляла в своих наивных фантазиях! То султаном на коне, то прекрасным пастухом…
   А к утру была влюблена в тебя, даже не зная.

2

   Как Серкану хотелось свободы!.. Наконец-таки быть независимым и самому решать, что делать и когда. Надоело прикидываться послушным сыночком. Ему почти девятнадцать, скоро армия, а там уже и настоящая жизнь начнется. Надоело прозябать в этой деревне. Бежать отсюда, бежать. В городе столько возможностей! И он не упустит ни одной…
   Молодой, статный, полный желаний, амбиций и бешеной силы, Серкан со злостью влепил подзатыльник одному из младших братьев:
   – Шевели ногами быстрее, болван!
   Они возвращались с абрикосовой делянки дяди в деревню – на выходные.
   Все лето парень почти не спускается в село. Там, на горе, есть летний домик, где он спит вместе с двумя братьями и семерыми наемными деревенскими работниками.
   Он, Серкан, не хозяин, а лишь его племянник. Отца давно нет, и дядя, папин брат, живущий в доме рядом, помогал маме растить пятерых ребятишек. Так что рассчитывать особенно не на что: у него шесть своих детей.
   Конечно, дядя тоже работает на делянке, но больше дает указания. Ездит в город, договаривается о поставках и учит старшего сына. Тот пока совсем сопляк, но гонора… Иногда так и подмывает придавить его нечаянно телегой. Да только чем это поможет? Есть еще два сына… не давить же их всех. Старший племянник – это хорошая подмога, но только как рабочая сила, не больше.
   А как хотелось большего, другого! Никто даже не догадывается, как Серкан мечтает убежать, уехать из деревни. И нельзя, чтобы узнали раньше времени. Может, в армии он станет офицером… или даже полковником. Мечты, путая мысли, толпились в голове.
   «Не глупее других!» – волна дикой ярости на тех других пробежала по жилам. С досадой отшвырнув ногой камень с дороги, Серкан зашагал быстрее. Пусть только кто попробует встать на его пути…
   Мальчикам пришлось значительно прибавить шагу, но спорить с братом или сделать ему замечание было делом невозможным. Нет, не только потому, что он старший. А потому, что в моменты, когда Серкан так возбужден, лучше не подходить близко. Рука у него тяжелая и жалости не знает.
   Близкие как могли старались угодить парню, но было ощущение, что никто из них ему не нужен. Конечно, это не совсем так. Он понимал, что семья – вовсе не плохо. Только никто из них не мог ему помочь, не понимал его, а это выводило Серкана из себя и ужасно злило.
   – Пусть знают свое место и не лезут с глупостями, – прошептал он в сердцах.
   Хватит и того, что приходится дядю слушаться безоговорочно. Он хозяин, он дает работу. Платит, конечно, копейки, но кормит и кое-как одевает. И вообще споров не любит. Особенно в семье. За это так прижать может, что ни на выходной не пойдешь, ни сигарет не увидишь, ни денег не получишь. Вот и приходится играть перед ним в хорошего мальчика…
   Земли у дяди много. Часть делянки ему от тестя досталась, потому что братьев у жены нет. Кажется, был один, но погиб в армии. Даже жениться не успел… А другая часть – от деда. Тот-то поделил всё на четверых сыновей, но старший из братьев продал свою часть да в город подался, а младший уехал после армии и не вернулся. Говорят, устроился где-то в Стамбуле… точно никто не знает. Но долю свою он не забрал.
   Серкану же часть его отца не получить и не продать. Мать отсюда не уедет, еще и с младшими братьями надо делиться… Да он и не собирается всю жизнь на делянке горбатиться. В общем, нет тут ничего, что бы удержало его.
   Возле дома дяди Серкан помыл руки из ковшика и, даже не взглянув на братьев, которые прошли к себе, снял у порога резиновые сапоги. Вздохнув, натянул на лицо дежурную улыбку, слегка пригнулся и шагнул через низкий проем в дом.
   Глиняный дом, углубленный в землю и снаружи казавшийся не выше человеческого роста, был довольно просторен внутри. Полы устланы старенькими, но чистыми домоткаными коврами. Как приятно пройтись по ним босиком, разминая уставшие ноги!
   Серкан подошел поздороваться с дядей, поцеловал его руку и приложил ко лбу. Слегка кивнул тете, готовящей с девочками ужин на кухне. Устало опустился на подушки рядом с двумя кузенами.
   Вечер не обещал ничего нового.
   – Как идет сбор?
   – Мы управимся вовремя.
   – А сколько на горе рабочих осталось на выходные?
   Разговор тек по привычному руслу. Серкан не смел перебивать и терпеливо отвечал на вопросы, надеясь при первой же возможности сбежать к Улашу, своему близкому другу.
   Легкой женской рукой рис с фасолью, зелень и тонкая лепешка сменились на чай с вареньем.
   Дядя закурил, откинувшись на подушки, лежащие вдоль стены.
   – Можете идти, – кивнул он сыновьям. – Серкан, задержись. – Он жестом показал привставшему племяннику сесть на место. – Надо поговорить.
   – Как ваша спина? – опасливо поинтересовался Серкан. – Что сказал врач в больнице?
   – Спасибо, все обошлось. Уже лучше. Но кое-что хорошее из этого, кажется, получилось. Ты знаешь, как я отношусь к вам и к тебе…
   – Мы очень благодарны вам…
   – Я не об этом. Ты совсем взрослый, и тебе пора начинать устраивать свою жизнь.
   Все нутро сжалось от неприятного предчувствия. «Нет, нет… Мне не нужны неприятности. Не сейчас». Но, втиснувшись в подушки, Серкан молчал.
   – Я много думал о твоем будущем. Скоро армия, и я хочу, чтобы ты пошел туда женатым человеком.
   – Но я…
   Дядя жестом руки остановил его. Серкан побледнел.
   – Я вижу твой темперамент и не желаю, чтобы ты наделал глупостей. Мне не нравятся ваши с Улашем проделки. Я слышу всё, что говорят о тебе, и думаю, что хорошая девушка поможет тебе стать настоящим мужчиной.
   – Но, дядя, я же скоро уйду в армию. Что я буду делать с женой и детьми? – мысли юноши сбивались. – Зачем мне семья сейчас?..
   Он мысленно уже представил весь ужас такой ситуации. За что?! Злость на весь мир и каждого человека закипала внутри и разливалась по всему телу. Серкан сжал кулаки и закусил губу. Разум бешено метался в поисках спасения…
   – Будешь жить. Как все люди. Отремонтируешь дом отца. Заведешь хозяйство…
   – После армии… это будет лучше, – запинаясь на каждом слове, парень пытался остановить это безумие.
   – Нет. До армии. Ты прекрасно знаешь, как у твоей тети брат не вернулся и у их отца не осталось наследников. Я желаю тебе возвратиться здоровым домой, но будет лучше, если такая ошибка не повторится.
   – Но я не единственный сын! – теряя терпение, отрезал загнанный в угол юноша.
   – Ты старший сын без отца! – тоже довольно резко оборвал его дядя. – Я подобрал тебе невесту. Еще будешь мне благодарен… И без капризов! Через неделю поедем в город на смотрины. Можешь идти.
   Отвечать было бесполезно и бессмысленно.
   Серкан пулей вылетел из дома. Курить при дяде было невозможно. Судорожно перебирая пальцами, вытащил из кармана табакерку, сделал самокрутку и затянулся.
   Что делать? Куда бежать без денег и документов?
   – Зачем мне эта девчонка? Других женихов не нашлось? Совсем никому не нужна? Уродина?! – подогревал себя Серкан, тяжелой поступью идя домой.

   Мать не спала и ждала его. Значит, уже знала…
   – Говорил с дядей, сынок? – начала женщина, но Серкан полоснул ее взглядом, и она осеклась.
   – Неужели ты согласилась?..
   – А что я могу сказать? – в глазах матери блеснули слезы. – Не я решаю… Но знаю, что дядя тебе плохого не пожелает. Кроме того, ты уедешь, а жена твоя будет помогать по хозяйству. Это твой мужской долг – создать семью. Не о чем спорить.
   Болезненно бледная, она медленно ушла в свою комнату.
   Отмучившись ночь без сна, к утру Серкан уже ненавидел свою невесту, даже ни разу не увидав…

3

   Отец с мамой долго о чем-то говорили. Я догадывалась, что решается моя судьба. И хотя мысли и мечты о тебе завораживали меня, но и пугали не меньше. Когда стоишь у края мечты, немного теряешься. Я очень волновалась…
   Но через пару дней папа, вернувшись с работы, за ужином поднял глаза и пристально посмотрел на мое лицо.
   – Какая большая ты у нас выросла! И какая красавица…
   Меня немного смутили такие слова.
   – Ты уже совсем невеста. Мы подыскали тебе жениха. Парень хороший, работящий, из достойной семьи. У них дом в деревне, недалеко. А у его дяди есть небольшая плантация абрикосов…
   Папа еще что-то объяснял, но я не слышала больше ничего… У тех новых дядиных знакомых… племянник… приедут на смотрины… все спуталось в голове.
   Сердце стучало где-то в ушах.
   Я знала, что ты появился в моей жизни, я чувствовала тебя, я ждала!
   – Поскольку наши семьи не знакомы близко, – как из тумана донеслись до меня слова, – то их сторона попросила о смотринах. В четверг к обеду приедут женщины.
   Отец повернул голову к маме.
   – Я договорился с хамам [1 - Хамам – турецкая баня, выдержанная в традиционном восточном стиле. Здесь принято устраивать деловые и дружеские встречи, общаться и обсуждать актуальные события.]. У вас есть три дня, чтобы привести себя в порядок.
   Папа закурил. Растерявшись, я сидела, как завороженная, наблюдая за колечками дыма.
   – Помоги мне с посудой, – позвала мама, встав с пола и сметая крошки на поднос.
   Собрав верхнюю скатерть, я вышла на кухню вслед за ней. Какое-то время мы молча мыли посуду и ставили ее на место.
   – Не волнуйся, – наконец нарушила тишину мама. – Ты ведь красавица. Беспокоиться не о чем. Надеюсь, парень будет хорошим мужем… – Она тяжело вздохнула.
   – Да… Я верю, папа знает, что делает. Просто мне тревожно. Это так неожиданно.
   – Ты уже взрослая, и нужен мужчина, который будет заботиться о тебе. – Мама взяла чайники и вернулась к папе в салон.
   Мне показалось, или она сама сильно нервничает?..
   В кухне остался поднос с сахаром, вареньем и стаканами. Машинально подняв его, я присоединилась к родителям. Они обсуждали детали.
   А я мечтала…

   Два дня мама и тетушки приготовляли меня к смотринам. Кремы, всякие масла и множество других женских хитростей. Я помню, как готовили мою сестру к свадьбе. Правда, она вышла за дальнего родственника, и ей не нужно было делать смотрины. Если бы я могла, отказалась бы от этого, хотя мне нравилось ходить туда с мамой.
   Но тогда не я была в центре внимания.
   Мы пришли в хамам с мамой, тетями, соседкой, Айтэн и двумя кузинами-подростками. Сняв в раздевалке одежду и завернувшись в простыни, прошли в зал.
   Нас встречали музыкой и танцами. Твоя мама подошла ко мне, я поцеловала ей руку. Она улыбнулась, и на душе немного потеплело. На подносах лежали сладости, которые заказал папа. Сгорая от неловкости, я лишь слегка пританцовывала. Щеки горели огнем.
   Мы прошли во внутренние комнаты, где были купальные места, каменная плита и большие чаши, из которых черпали прозрачную воду, чтобы обливаться.
   Все непринужденно болтали между собой. Твоя младшая сестренка – само очарование – подбежала ко мне и протянула лукум.
   – Ты, наверное, даже не попробовала ничего! – хихикнула она.
   – Спасибо… ты права.
   Я положила сладкий кубик в рот. Довольная девочка побежала к матери.
   – Двигайся, не спи! – видя, что я снова растерялась, мама слегка подтолкнула меня к центру зала.
   На подкашивающихся ногах я прошла к огромной каменной плите. Мама улыбнулась и, сняв простыню, начала намыливать меня. Я присела на краешек плиты. Твоя мать и еще несколько женщин подошли ближе. Мама слегка потянула за руку, и я легла, зажмурив глаза.
   «Когда закончится этот кошмар?»
   Всего несколько минут, но какими бесконечными они могут быть…
   Наконец меня полили из ковша, и я села. Все улыбались.
   – Умница. – Мама поцеловала меня в лоб и протянула мне простыню.
   Дальше все потекло как обычно. Все неторопливо мылись и беседовали. Мы с мамой знакомились с будущими родственницами. Правда, я была так взволнована, что плохо запоминала кто есть кто. Но самые близкие тебе женщины были так приветливы, что понемногу мои страхи почти улетучились, оставив меня с надеждой в сердце.

4

   Дядя оставался непреклонен. Бежать было некуда.
   Да и не трус он, Серкан, чтобы бегать от девчонки. Улаш прав.
   Приятель долго смеялся, услышав такую новость. Выпустив лаву злости из своего вулкана ненависти, Серкан задумался. Конечно, не так он представлял свое будущее. Не совсем так. Нет, в нем было место и для девушки.
   Но для той, которую он захочет сам. Для бойкой и игривой. Конечно, не такой развязно-свободной, как девушки, с которыми они с Улашем встречались изредка в городе, но и абы кто ему тоже не нужен.
   Серкан сник от безысходности.
   – С чего ты так взбеленился? – спросил его друг, икая от смеха. – Тоже мне, проблему нашел!.. Ну, девчонка… Дядя твой неглуп. Вреда тебе не желает, так что вряд ли она уродина. – Он дружески похлопал товарища по плечу. – Да и чем она тебе помешает? Поможет матери по хозяйству. Ну и, сам знаешь… – он хитро прищурился, – всегда под боком.
   – Ну тебя! – Серкан швырнул окурок на пол. – Тебя послушать, так я даже радоваться должен.
   – А почему, собственно, нет? Тебя будут обслуживать и заботиться. Она же замуж хочет, значит, пусть старается. Главное, детей не заводи. А там пойдешь в свою армию и делай всё что хочешь. Пусть сами решают свои проблемы. Ты чист перед дядей и свободен. – Улаш протянул ему стакан. – Не раскисай. Всё к лучшему.
   Что ж, при таком раскладе дело выглядело не столь безнадежно. Даже имело некоторые светлые стороны. Если девушке так хочется в постель, что ж, Серкан ей даст этого… вдоволь. А на остальное пусть не рассчитывает.
   Игра будет по его правилам.

5

   Неделя промелькнула незаметно. С самого утра началась суматоха.
   Отец сказал, чтобы к завтрашнему обеду я привела себя в порядок. Что приедешь ты. И что если они все договорятся…
   Всего пара часов разделяет нас… Но они тянутся бесконечно.
   Наконец пришла Айтэн с мамой и жена второго дяди. Женщины занялись кухней, а мы целый день убирали и чистили ковры.
   Вечером, уставшие и довольные, пили чай и разговаривали. О своем, о женском. В этот раз я чувствовала себя частью этого волшебного таинства, недоступного мужчинам. Как это волнующе-трогательно…

   Было очень трудно уснуть. Все мысли крутились вокруг тебя, рисуя в моей голове разные образы.
   А утром, как только пришла кузина, мы спрятались в комнате родителей. Там было зеркало. Я надела нарядную голубую блузку с кружевом и синюю юбку. Мама сама сшила мне ее к праздникам.
   – Лазурный цвет так подходит к твоим глазам! Ты просто красавица, – пыталась успокоить меня кузина.
   – Ты думаешь, я ему понравлюсь? – вертелась я перед зеркалом, в душе довольная собой.
   – Я тебе сотню раз говорила, что ты прелесть, и он будет дурак, если не влюбится с первого взгляда.
   Айтэн причесала меня. Мы шутили и были счастливы. Мама надела свое любимое платье.
   Готовы!..

   А ближе к вечеру пришел ты. Почти как во сне…
   Высокий, смуглый. Немного худощав, но это не важно.
   Пришел именно ты. Я поняла это сразу. Во дворе родители здоровались с гостями и дядей. Я стояла у двери, стараясь не сильно выглядывать из-за нее.
   Мне было страшно поднять глаза и посмотреть на тебя. Стало трудно дышать. Больше всего я боялась, что упаду в обморок. Вот позор тогда будет!.. На мгновение я представила себе эту картину: себя с шишкой на лбу, маму со стаканом воды, обескураженного отца. На долю секунды мне стало весело, и я даже улыбнулась своим мыслям…
   А что же ты?..
   Подняла глаза, и улыбка сползла с моего лица. Ты с иронией наблюдал за мной. Так, наверное, удав смотрит на мышку, слегка улыбаясь своему преимуществу. Как будто подслушал мои мысли…
   – Принесу чай, – еле слышно произнесла я и просто убежала.
   Мне надо было отдышаться.
   Айтэн не могла встречать гостей и ждала меня на кухне. Взрослые прошли в зал.
   – Ну как? Эй, очнись, Чидэм, – Айтэн щелкнула пальцами, выводя меня из оцепенения. – Вечно витаешь где-то. Рассказывай!
   – Да нечего пока. Не разглядела как следует ни родителей, ни его. Он так смотрел, что я убежала.
   – Дуреха, зачем убегать? Парень же к тебе приехал!
   – Не знаю, я вся горю от страха. Посмотри, даже руки дрожат.
   – Ничего у тебя не дрожит. Ты просто, как всегда, волнуешься… – Кузина взяла меня за руку. – Все будет хорошо. Ты красавица.
   – Чидэм, мы ждем тебя! – мама появилась на пороге. – Ну, что застряла? Бери поднос, я возьму чайник. Бегом, не заставляй гостей ждать.
   Я подхватила поднос с сахаром, вареньем и стаканами… Непослушными, в прямом смысле подгибающимися ногами пошла к гостям.
   – Хорошего вечера тебе, дочка, – сказал дядя.
   Поставив поднос на скатерть, расстеленную на полу, я подошла к нему и, поцеловав дядину руку, приложила затем к своему лбу, принимая его благословение.
   – Воспитанная девочка, – сказал мой дядя высокому, смуглому и довольно плотному мужчине.
   Я покраснела еще больше. Было понятно, что это твой дядя. Вы были чем-то похожи, но, скорее, только внешне. Его взгляд казался будто мягче…
   – Здравствуй, дочка, – сказал он мне.
   Подойдя, я поцеловала руку ему, потом твоей маме.
   К тебе не подошла. Только кивнула, присела и стала разливать чай. А затем обошла с угощением каждого.
   Ты следил за мной. Я чувствовала твой взгляд, который обжигал тело. Ничего подобного я раньше не испытывала и совсем не знала, как себя вести. Мне было страшно даже взглянуть в твою сторону.
   Не смотря на тебя, вернее, сверля глазами дырку в твоих ладонях, подала чай и тебе. Присела возле мамы на диван. Все смотрели на меня, хоть сквозь землю провались, но бежать было некуда. О чем-то спрашивали, и я даже отвечала. Чтобы не сомлеть тут перед всеми, пряталась в свои мысли. «Как ишак на рынке… такой серый с красным бантом…»
   Ну и глупости у меня в голове!
   У тебя такие руки… Широкие, с длинными пальцами. Такие плечи… Как хотелось прижаться к твоей груди и почувствовать, как крепкие ладони смыкаются вокруг талии…
   Стой… Подожди! Что за непристойные мечты? Откуда?
   Мне казалось, что ты подслушиваешь мои мысли. О нет, только не это! И усилием воли я подавила желание смотреть на тебя.
   Мужчины пили чай с баклавой [2 - Баклава (пахлава) – восточная сладость в виде пропитанного маслом и сиропом слоеного пирога с начинкой из растертых орехов, сахара и кардамона.], женщины пошли смотреть мое приданое: полотенца, постель, вышитые платки. Тот скромный классический набор невесты, который, я думаю, есть у каждой девушки.
   А мы сидели и молчали, не замечая одну из тетушек, что тихонько притулилась на стуле в углу комнаты и не сводила с нас внимательных глаз.

6

   Почистив ботинки, нарядившись в белую рубашку и не совсем еще старые брюки, Серкан чувствовал легкое возбуждение охотника, идущего по следу.
   Он увидел ее, стоящую в дверях и улыбающуюся своим мыслям.
   Камень спал с души. Не уродина. Не с обложек журнала девушка, но по-своему даже хороша. Небольшого роста, светленькая, аппетитная.
   Пройдя в салон, все сели на топчаны. Она зашла с подносом и опустила его на пол. «Боится смотреть на меня… это хорошо, – вел Серкан мысленный диалог. – Правильно… бойся». Он почувствовал, как тело отреагировало. Мурашки пробежали по спине и рукам.
   Немного повернувшись и прикрыв себя салфеткой, Серкан взял чай из рук девушки, пристально наблюдая за каждым ее движением. Мягка, гибка, послушна. Вполне подойдет. Да она просто святая наивность!..
   «Опять краснеет. Уж не от мыслей ли обо мне? Это становится интересно».
   Дядя что-то обсуждал с отцом невесты, но это не имело значения. В игре было уже два участника, и каждый из них разыгрывал свою партию.

7

   Когда все разошлись, я чувствовала себя словно выжатый лимон. Не знала, радоваться или плакать…
   – Чидэм, ну как ты? – бросилась ко мне кузина.
   – Айтэн… Ты думаешь, я понравилась ему?
   – Конечно. Ты не можешь не нравиться. А как тебе жених?
   – Не знаю. Мне кажется, я уже влюблена. Так стыдно. Не могла остановиться и не смотреть на него. Он такой… такой…
   – Я тебя понимаю, – Айтэн заговорщически улыбнулась, и мы обе засмеялись, скидывая накопившееся напряжение.
   Мы не знали мужчин. Однако мечтали о счастье с ними.
   Моя наивность граничила с безумием. Я не умела читать жизнь между строк.
   А жаль.
   От волнения я почти не ела и не спала. Ждала…

   Через два дня отец вернулся с работы с очень довольным видом. После ужина я подала чай.
   – Ну что ж, дочка, если ты находишь Серкана приятным юношей и согласна продолжить с ним встречаться, готовься к помолвке. Жениху ты приглянулась. Его семья согласна на свадьбу.
   Все во мне ликовало. Если б можно было, я бы запрыгала от счастья.
   Но это так неприлично!..
   Мама нежно обняла меня за плечи.
   – Поздравляю, дочка. Это хорошая новость.
   Отец встал с дивана.
   – Да и сам парень выглядит бойким. Такой не пропадет. И ты с ним. Схожу пройдусь…
   – Я постараюсь быть хорошей женой, – прошептала я вслед отцу.
   – Он волнуется за тебя, – сказала мама.
   Я улыбнулась и обняла ее. Мысли путались. Я буду женой. Твоей женой. Ты будешь моим мужем. Моим…
   Эти слова просто сводили с ума и волновали мое воображение.
   Если бы ты хоть раз знал такую радость, ты бы никогда… никогда…

   На свадьбу Айтэн и Мемета мы пришли обрученными.
   Я была слепа и счастлива.

8

   Помолвка состоялась довольно скоро. Присутствовали только близкие люди.
   Девчонка вызывала слишком много смятения в душе – больше, чем хотелось бы. Это страшно злило. Ее безгранично наивный взгляд то раздражал, то вызывал прилив непонятной нежности. Смущение, написанное на девичьем лице, разжигало такое желание, что Серкан ненавидел себя. А возможность скорого обладания и почти дозволенность вообще затмевали рассудок.
   Какого черта! Никто не привяжет его… пока. Нельзя поддаваться на это.
   С ним это не пройдет.

9

   У нас почти не было возможности видеться, так что узнать тебя получше было нереально. И все свободное время я мечтала о тебе.
   – Нам придется поторопиться со свадьбой, – сказал однажды отец, вернувшись домой.
   – А что случилось? – удивилась мама, перестав нарезать овощи. – Они и так почти незнакомы…
   – Многие, как мы, знакомятся только на свадьбе. Разве ты недовольна своим мужем?
   – Дорогой, что ты говоришь… – мама взяла отца за руку.
   – Сама знаешь, что родственники парня не живут тут. Серкан идет в армию, и они хотят, чтобы Чидэм стала к тому времени его женой. – Отец тяжело вздохнул: младшая дочь, трудно отдавать ее. – Да и что толку тянуть? Опять Али из овощной лавки заводил разговор о Чидэм. Намекал… Отвадить бы его надо. Не доверяю, от греха подальше. Замужняя дочь – отцу спокойней. Я не вижу причин для отказа в скорой свадьбе.
   Мама тяжело вздохнула.
   – Хорошо, папа, я согласна, – губы прошептали, а сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди от переизбытка чувств.
   – Умница. Тогда я обговорю и решу этот вопрос.

10

   Хину [3 - Хина, хна (Kina gecesi, дословно «Ночь хны») – традиционный турецкий праздник, предшествующий свадьбе. Своего рода девичник, прощание девушки с родительским домом. Название связано со старинным обычаем раскрашивать ладони и лицо невесты хной.] делали у нас. Приехало много родни. Дом напоминал муравейник. Спали на одеялах, расстеленных на полу, повсюду бегали дети, галдели женщины и бубнили мужчины.
   С танцами, с музыкой, неся украшенный цветами поднос с хной, мы встречали вашу семью. Ты бросал на меня такие обжигающие взгляды, что я бледнела и краснела. Мы танцевали, держась за руки. Это ощущение близости к тебе кружило голову и пугало. Послезавтра будет свадьба, послезавтра я стану твоей женой. Буду засыпать и просыпаться рядом с тобой…
   Наивные мечты. Если б ты мог почувствовать силу моей любви, посмел бы ты быть таким?
   В тот день я готова была для тебя на всё… абсолютно.
   Скудное приданое закинули в грузовик, и сигналя, с криками и улюлюканьем меня повезли в твой дом.
   Все, что было так знакомо и привычно, осталось там, в моем детстве. Чужой дом, чужая семья, в которую я войду, чужие порядки… Это пугало до остановки сердца, но и бешено разгоняло кровь по жилам, заставляя его колотиться снова.
   Там ведь будешь ты.
   Ты станешь самым любимым и нежным мужем в мире. Мы будем счастливы, обязательно.
   У нас всё получится.
   Мне казалось, что я уже такая взрослая и умная… Конечно, я понимала, что не всегда будет гладко, но… просто у других женщин не было тебя, и они не любили так горячо, как я.

   Хамам в деревне, песни, танцы. Меня готовили к свадебному торжеству, и я чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
   Свадьбу праздновали всей деревней. Приехали мои старшие братья, сестра и многочисленные тети и дяди.
   Некоторых я почти не помнила. Все происходило как во сне. Говорили, пели, танцевали. Разноцветные ряды гостей красиво двигались под музыку. Когда братья по очереди повязывали «кардыш кушак», из моих глаз хлынули слезы.
   Я больше не принадлежала своей семье.
   Вся обвешанная золотыми монетами, я дрожала, понимая, что праздник идет к концу. Гости стали расходиться и разъезжаться. Мама взяла меня за руку.
   – Будь счастлива, девочка моя. Теперь ты жена своего мужа и должна слушаться и во всем помогать ему.
   – Надеюсь, что ты нас не опозоришь… – прошептал отец.
   Мама погладила меня по волосам:
   – Не переживай.

11

   Серкан не сводил глаз со своей невесты. Очаровательна, ничего не скажешь. Улыбчива… а как краснеет, когда он к ней приближается! Иногда кажется, что даже влюблена в него. С чего бы? И виделись-то всего два раза.
   Кроме злости за этот спектакль и дикой страсти изголодавшегося зверя, он ничего не испытывал к девушке. Хотя нет, Чидэм ему определенно нравилась и возбуждала… но это только еще больше выводило из себя.
   Закурив сигарету, присел на сруб. Он не мальчишка, чтоб слепо влюбляться и ради этого всю жизнь сидеть в деревне. Еще станет офицером, и тогда они все увидят. Все!
   – Серкан, Серкан!
   – Черт…
   Пришлось затушить сигарету о подошву ботинка.
   Мать ждала возле дома. Чидэм стояла рядом. Она упорно рассматривала свои руки, крутя кольцо на пальце. Нервничала?.. Боялась?.. Ждала?..
   – Будь хорошим и заботливым мужем, – благословила женщина его и Чидэм. – Не обижай жену, заботься о ней. Она станет твоим близким другом на много лет.

12

   Дверь в дом закрылась за нами… Сердце бешено колотилось. Ты повернулся ко мне лицом и долго, пристально смотрел, пытаясь что-то прочесть в моих глазах.
   Мне было боязно шевельнуться.
   Я так долго мечтала о тебе. Поэтому чувствовала и страх, и радость. «Обними меня!» – кричало все во мне, но произнести это не смела. Я не уличная девка…
   Но ты резко и довольно больно схватил меня за руку и буквально потащил в комнату.
   Не было разговора по душам, не было романтических прелюдий… Ты быстро и грубо снимал мой свадебный наряд.
   Я попыталась улыбнуться. Хотела сказать, чтоб не спешил, что так неприятно, что ты причиняешь мне боль. Попыталась погладить тебя по щеке, успокоить. Но ты не замечал, твои руки тряслись, как дрожала и вся я.
   Наконец, когда из одежды на мне ничего не осталось, ты отстранился и стал рассматривать меня с таким странным выражением лица, что все внутри заледенело.
   – Не смотри на меня так, пожалуйста, мне стыдно… – прошептала я.
   Твой взгляд смягчился, но ненадолго. Ты скинул с себя одежду. С трепетом смотрела я на твое тело, впервые увидев обнаженного мужчину. С бурным волнением, в звенящей тишине мы молча изучали друг друга.
   – Ты моя жена? – пересохшими губами прошептал ты, как бы проверяя, что это не ошибка.
   – Да, любимый, – тихим эхом ответила я.
   Мне показалось, что сейчас ты обнимешь, поцелуешь и…
   Ты действительно подошел ко мне, посмотрел в глаза. С непонятной злостью опустил руку мне на голову и, надавив, поставил на колени.
   – Так знай, кто в доме хозяин!..
   Такого унижения и позора невозможно было представить. Слезы катились по моим щекам.
   Почему?..

13

   Она тихо плакала.
   Серкан отстранился, волна жалости сменила гнев. Он поднял Чидэм с колен.
   – Пойдем в спальню.
   Девушка боялась сделать шаг. Он потянул сильнее, тогда поддалась. Проведя рукой по волосам, Серкан впился в мягкие губы.
   Да, на вкус и на ощупь Чидэм была такой, какой он рисовал себе по ночам после первой встречи. Серкан то с нежностью ласкал ее, то наказывал за все свои неудачи и неведомые ей грехи. Она покорно позволяла себя любить, робко пытаясь ответить на его ласки, и, тихо замирая, молча терпела наказание.
   Парень не мог остановиться. Такого ощущения не давали даже «подружки» из города. Эта девочка теперь принадлежала ему. Была его женщиной, его бедой и радостью. Он мог обладать ею каждый день. Сколько захочет и когда захочет, пока не надоест.
   Серкан откинулся на спину и закурил. Она испуганно приподнялась над ним на локтях и смотрела на него. Почувствовал взгляд Чидэм закрытыми глазами, и ему стало смешно. Улыбнулся, и она приникла к его груди щекой. Серкан прижал ее голову к себе.
   Несколько минут они наслаждались этой негой.
   Он встал, надел рубашку.
   – Я открою дверь? – посмотрел вопросительно на жену.
   – Да-да, конечно, – Чидэм опять покраснела и отвела взгляд.
   Серкан взял ее за подбородок и поцеловал. Нежно. Желание снова пробуждалось, но люди за дверью ждали и волновались.
   Он отстранился, оделся и подождал, пока Чидэм натянет ночную рубашку. Не обернувшись, открыл дверь и, закурив, вышел на улицу.
   Женщины прошествовали в дом.

14

   Я не могла понять, что произошло. Ведь чувствовала, знала, что ты хочешь быть со мной. Иногда ты был так нежен, что незнакомое чувство – страсть – начинало просыпаться во мне. Но затем ты становился так груб, что все во мне сжималось в комок и замирало.
   Почему так унизил сразу?.. Тоже волновался?.. Когда мы узнаем друг друга поближе, ты будешь всегда ласков… Ведь теперь мы вместе, мы одно целое.
   Я улыбнулась своим мечтам. Только они давали мне силы многие годы. Мои мечты… Услышав шаги, вздрогнула от неожиданности.
   – Всё хорошо? – полуспросила-полуответила мама.
   – Да, – ответила я и со смешанным чувством стыда и гордости откинула край одеяла, демонстрируя всем алые пятна на простыне.
   Твоя мама и тетя подошли ближе и осмотрели простыню еще раз, вблизи, затем тетя приподняла мою сорочку и оголила бедро. Найдя и там следы крови, она поцеловала меня в лоб и с довольным видом вышла из комнаты.
   На улице послышались выстрелы из винтовки. Вся деревня получила подтверждение моей невинности.
   Мама нежно обняла меня и поцеловала.
   – Я так рада за тебя!.. Счастья тебе, моя девочка. Слушайся мужа и не перечь ему.
   – Да, мамочка, не волнуйся. Вам не будет стыдно за меня.
   На кухне заваривали чай, женщины болтали о своих делах. Мужчины пили чай и курили во дворе.
   У меня не было сил пошевельнуться. Глаза слипались от усталости и изнеможения. Проваливаясь в сон, почувствовала (не услышала, а именно почувствовала) твои шаги.
   – Спишь?
   – Что ты, нет.
   Я пыталась не зевать. Ты усмехнулся и лег рядом. Руки сомкнулись вокруг моего тела, отгоняя сон.
   Страх и обида ушли, осталось только блаженство.

15

   Серкан обнимал ее – теплую, полусонную. Усталость уступила место наслаждению.
   Так хорошо. Чидэм не дает покоя, волнует и теребит нервы. Для нее он не «неопытный птенец», «желторотик» или «скороспел», как шутя называли его опытные подружки. Здесь он настоящий, опытный мужчина.
   И одна эта мысль уже пестовала его самолюбие. Гордыня согревала душу. Какое невероятное ощущение удовлетворения!..
   Сожалел ли Серкан о своей грубости в их первую ночь? Вряд ли. Скорее, был горд ею. А жена была так молода и неопытна, что не посмела заговорить об этом ни с кем. Да и что она могла сказать? И что необычного в этом было для Турции того времени?
   Да и сейчас для многих. И не только в Турции.

16

   Два месяца, которые прошли до твоего ухода в армию, можно даже назвать счастливыми. Ты был нежен и неутомим.
   Конечно, я старалась вести себя как можно тише, чтобы не раздражать тебя. Иногда это удавалось. Я пыталась предугадать все твои желания. Помогала твоей маме по хозяйству и привыкала к новой жизни и к обязанностям жены.
   В деревне я уже бывала, ездила раньше к бабушке и тете, поэтому не особенно скучала по городу. Было тоскливо вдали от родителей и родни. Но теперь ты моя семья. Ты и наш малыш, которого я, кажется, уже чувствовала внутри себя. И как могло быть иначе?

   С утра ты уехал с Улашем по делам. Я домыла посуду и почувствовала, как все внутри переворачивается. Жуткий позыв тошноты скрутил желудок в кулак.
   Кажется, мои подозрения оправдываются. Я метнулась на улицу, и меня вырвало прямо у входа. Голова кружилась, а сердце бешено стучало.
   – Чидэм, ты в порядке? – твоя сестренка Пиар стояла за моей спиной и с испугом наблюдала.
   – Всё хорошо, – я попыталась улыбнуться. – Сейчас вернусь. Мне надо в уборную.
   – Я с тобой, – хитрая чертовка прищурила глазки. – А вдруг тебе станет плохо?
   Мне стало смешно. Не стоит спорить. Пиар добрая и ласковая девчушка, мы часто проводим время вместе.
   – Тебе плохо потому, что ты ждешь ребенка?
   – Не знаю. Надеюсь, что да.
   – Тебе больно?
   – Нет-нет, только тошнит иногда.
   – Мама тоже считает, что ты в положении.
   – Да? – я немного удивилась. – Хотела с ней посоветоваться, но не была уверена.
   – Мама догадывается и будет рада. Серкан бывает с тобой злой?
   – Он хороший, только иногда в него словно злобный дух вселяется.
   – Мне нравится, что ты с нами.
   Я обняла девочку и прижалась к ней, пытаясь не разрыдаться. Набрав ведро воды, вылила его у входа.
   – Пойдем, – Пнар взяла меня за руку и потянула в дом.
   – Чидэм, дочка, как ты? – Твоя мать ждала нас.
   Я смутилась. Мне очень хотелось сообщить такую новость маме, но она была далеко, а свекрови я побаивалась.
   – Ты ничего не хочешь рассказать?
   – Извините. Я не была уверена, – бормотала я, перебирая бусинки по краям платка, накинутого на плечи.
   – Вижу, последнее время ты почти не прикасаешься к еде…
   – Меня немного тошнит.
   – Это нормально, так часто бывает. Ты говорила с мужем? Серкан знает?
   – Еще нет. Я не знаю, когда лучше сказать. Хотелось быть уверенной…
   – Я думаю, он обрадуется.
   – Да, конечно, – ответила я. Скорее сама себе.
   Мне очень хотелось, чтобы было так, я крепко надеялась на это. И ждала тебя весь вечер, но ты вернулся только глубокой ночью.

17

   Серкан провел с другом в городе прекрасный вечер. Он отвозил товар в магазин, и Улаш поехал с ним. Удалось даже немного подзаработать – так, чтобы дядя не догадался.
   – Ну ты как? Поедем к нашим знакомым или, как женатый мужчина, побежишь домой? – Улаш ехидно подмигнул.
   – Не говори глупостей. Я мужчина и делаю что хочу. Жена дома подождет. Куда денется?..
   – Неделя до призыва, неплохо бы оторваться напоследок.
   – Да, можно, – Серкан сел за руль и прикурил. – А ты был прав. Жена под боком – это удобно.
   – Да тебе, друг мой, повезло! Она у тебя ласковая и на мордочку симпатичная.
   – Мне порой даже кажется, что влюблена в меня. Иногда так смотрит, что самому неудобно.
   – Ну, брат, тогда вообще здорово! А ты-то как сам к ней?
   – Да никак. Она мне нравится, но у меня свои планы, не хочу так жить. Пойми, армия – мой шанс.
   – Кому как… – Улаш отряхнул пыль со штанов.
   – И что, мне всю жизнь на дядю работать? Жить хочу, сам командовать хочу, свободы хочу… – парень явно нервничал, и приятель решил не играть с огнем.
   – Ну, друг, планы у тебя неслабые. Не заводись. Мне бы столько упрямства.
   – Приехали, – Серкан остановил машину. – Тут нас точно ждут.

   По давно знакомому адресу их действительно ждали.
   Неприметный одноэтажный домик казался одиноким на этой почти пустой улице. Постучали условным стуком, дверь открыл крупный мужчина, поздоровался кивком головы. Взяв деньги, рукой указал, в какие комнаты идти.
   – Девочек не обижать, – предупредил вслед.
   …«Девочка» знала свое дело и честно отрабатывала плату. Всё вроде бы здорово, только не отдается она вся полностью, как жена, фальшивит – свободна в движениях, но чересчур. Странное ощущение. То, что так нравилось раньше, теперь раздражало, оставляло неприятный осадок, даже бесило. Не хватало еще привязаться к жене…
   Нет!
   Парень со злостью схватил приподнявшуюся на локте рядом с ним подружку за волосы, посмотрел в испуганные глаза, но не рискнул ударить. Слишком много проблем будет. С этими ребятами за дверью лучше не шутить. Да и вход сюда придется забыть.
   – Принеси арак, – пытаясь унять гнев, сказал Серкан.
   – У тебя проблемы? – мягко выползая из кровати, девушка попыталась разрядить обстановку.
   – Не твое дело.
   Обиженно передернув плечами, та вышла из комнаты и вернулась с бутылкой.
   Выпил. После алкоголя настроение поднялось, «девочка» больше не раздражала. От удовольствия он даже задремал.
   В дверь постучали.
   – Серкан, нам пора.
   – Иду… – Серкан еле двигал ногами: усталость и выпивка делали свое дело.
   Он оделся и вышел.
   – Давай я поведу! – Улаш сел за руль.
   Серкан, не споря, упал на сиденье рядом и закрыл глаза.
   – Твой дядя убьет нас, – прошептал Улаш. – С чего ты вдруг так набрался?
   Но Серкан в ответ только сопел и похрапывал.

   Часа через два добрались до деревни. Улаш выключил фары и, немного проехав вглубь, припарковался чуть поодаль от дома, чтобы никого не разбудить.
   – Давай руку, – Улаш помог другу вылезти из машины. – Умывайся, быстро.
   Серкан послушно подставил руки под ледяную воду. Приятель зачерпнул еще ковш.
   – Сполосни лицо.
   – Да нормально я, спасибо, друг, – он похлопал Улаша по плечу. – Я пошел, поговорим потом.
   Серкан снял ботинки и шагнул в дом. Тихо пробрался в комнату. Он так надеялся, что Чидэм спит… Но она ждала его.

18

   – А ты чего не спишь? – вопрос прозвучал довольно грубо.
   – Волновалась за тебя, – мой голос показался чужим даже мне самой.
   – Волновалась? А я не просил. Мужчина отдыхал. Всего неделя осталась до армии! Привыкать надо спать без меня. – Ты со злостью стянул рубашку и бросил ее на пол.
   Я так волновалась из-за того, что тебя призывают, а ты, оказывается, считаешь дни… Это меня немного обескуражило. Ну да… Ты же еще не знаешь про ребенка… хотя сомневаюсь, что сейчас время говорить об этом.
   И я поднялась с кровати.
   – Ты куда?
   Чувствуя твое раздражение, все же не знала, что делать, как поступить.
   – Приготовлю тебе завтрак.
   – Ночью? Мне не надо завтрака.
   Я окончательно растерялась.
   Ты подошел ко мне вплотную. От тебя несло араком и чем-то сладким, ароматным. Волна тошноты стала подниматься из глубины живота. Попыталась отстраниться.
   – Мне надо в уборную… пожалуйста, – я еле сдерживалась. Все поплыло перед глазами.
   Но ты был явно не в себе. Резко дернув меня за руку, притянул ближе.
   – Ты будешь выходить и приходить, когда я скажу, поняла?! Поняла? – и стал трясти меня за плечо.
   Спазмы сдавили горло, и я, еле вырвавшись, побежала к выходу.
   – Куда пошла? Я не позволял!
   Ты выбежал за мной, но меня уже вырвало возле дерева.
   – Так ты еще и больная?! Мне подсунули больную!..
   И отвернулся с искаженным от гнева лицом.
   – Я не больна.
   Было невыносимо обидно. Слезы наполнили глаза, и всё вокруг стало мутным, словно в тумане. Даже твой силуэт казался расплывчатым. Горло сдавливали спазмы.
   – А я не вижу, что ты делаешь? – ты еще и насмехался.
   – Нет. Мне немного плохо, – попыталась я успокоить тебя. – Но не больна. Я думала, ты…
   – Что «я», о чем лепечешь? – ты ткнул пальцем в сторону дерева. – Что это?
   – Кажется, я жду ребенка.
   Выпрямилась и шагнула к тебе, но ты замер.
   – Кого ты ждешь?
   – Ребенка. Нашего малыша, – сделав усилие, я постаралась улыбнуться.
   – Мне не нужен ребенок, я иду в армию.
   Ты пошатывался, как после удара боксера на ринге. Я не знала, как реагировать на такие слова…
   – Но, дорогой, это наш ребенок. Ты дал ему жизнь…
   – Это ты поломала мне всю жизнь. Я хотел… А тут…
   Ты замахнулся на меня, но, к счастью, во двор вышла твоя мама. Наверное, услышала наши голоса.
   – Нет!.. Серкан, остановись.
   Ты на мгновение замер, а я рванулась к свекрови. Та обняла меня одной рукой:
   – Иди спать, дочка.
   Я нырнула в дом и прислушалась у дверей.
   – Ты в своем уме? Девочка носит твоего ребенка, – твоя мать подошла ближе. – Да ты совсем пьян! Иди спать, немедленно! Может, после армии образумишься. Ты же мужчина, не заставляй меня просить помощи у дяди!
   Развернувшись, свекровь вернулась в дом.

   Серкан стоял у входа, и слезы текли из глаз. Все рушится, ему не разорвать этот замкнутый круг. Нет… нет… От неизбежности он упал на колени и разрыдался.

   Мне не понять, что происходит. Я была так счастлива, что небеса дали мне возможность подарить мужу ребенка. Это то, к чему меня готовили. Я умею быть хорошей женой. Меня правильно воспитали, я стараюсь… но что не так?
   Почему ты злишься, из-за чего? Где и что я делаю неверно?
   Слезы обиды и разочарования текли по щекам.
   – Девочка моя, не расстраивайся, – твоя мама зашла в нашу комнату. Она присела на кровать и погладила меня по голове. – Серкан пьян. Завтра он проспится и тогда поймет, что неправ. Тебе нельзя нервничать. Ты теперь несешь ответственность за новую жизнь.
   Я не могла ничего ответить свекрови. Она вышла. Понимала, что ради ребенка надо быть спокойной, но сил уже не оставалось. Горечь подступала комом к горлу, страх и отчаяние брали верх, и я разрыдалась.

   Когда ты вернулся, не слышала – слишком устала, но проснулась от твоего сопения возле уха. Стало как-то не по себе, и я отодвинула твою руку. Ты спал, а я смотрела…
   Эти руки, такие нежные и крепкие, вчера почти поднялись на меня. Губы, которые целовали меня, такие пухлые, красиво изогнутые, безобразно искажались, изрыгая ругательства… Как ты, такой мой, совсем далек от меня…
   Понимаю, что ты еще не привык. Так безумно хотелось обнять тебя, пожалеть, чтобы ты понял, что я хорошая жена, что всегда буду рядом…
   Но не могла решиться. Ни обнять, ни бежать. Так и сидела на краю кровати…
   – Чидэм, – ты открыл глаза и пристально глядел на меня. – Да не бойся. Иди сюда.
   Я не шевелилась, просто смотрела тебе в глаза. Ты сел на постели.
   – Прости, – выдавила кое-как. – Думала, ты, как и я, мечтаешь о ребенке, нашем с тобой малыше… Думала, что догадываешься и ждешь. Ты женился на мне, чтоб иметь семью? Или есть что-то еще?..
   – Не имеет значения, что было прежде. Нет, я хочу детей… и, может, с тобой… Но не сейчас, после службы. Я хотел… Да неважно. Скоро в армию.
   – Мы с малышом будем ждать тебя.
   – Теперь уже да, будете ждать.
   Ты притянул меня к себе. Каким сладким и бурным было примирение!
   Я надеялась, что у нас больше не будет ни проблем, ни разногласий.

19

   Дни летели так быстро, что мне становилось страшно. Еще пара дней, и ты уйдешь на два года. Два длинных года без тебя…
   Ты же радовался и считал дни. Я лишь мешала тебе.

   – Чидэм, очнись, ставь варенье на поднос, – Пнар насыпала заварку в чайник.
   Столы накрыли на улице недалеко от дядиного дома. Все мужчины деревни собрались проводить призывников. Тебя, Улаша, кузена и еще одного парня, которого я не знала.
   Вы с друзьями сидели за одним столом, мужчины – за столом рядом. Мальчики сновали туда-сюда с подносами.
   Мне, как и всем остальным женщинам, нельзя было быть там.
   Это наш последний вечер вместе, но ты не со мной. Руки и ноги плохо слушались, я чувствовала себя ужасно. Наверное, больше путалась под ногами, чем помогала.
   Выйдя во двор, я пыталась рассмотреть тебя в мужском «муравейнике». Ты шутил, смеялся, хлопал кого-то по плечу. Немного странный со стриженой головой, но такой славный и мужественный! Я так гордилась тобой и так боялась за тебя…
   Гремели выстрелы: подвыпившие гости палили в воздух, кто-то пел. Женщины хлопотали на кухне. Некоторые, постарше, отдыхали и пили чай.
   Неудобно было стоять без дела и любоваться.
   – Как себя чувствуешь? – спросила одна из тетушек.
   – Спасибо, хорошо, – машинально отвечала я.
   – Ты знаешь, Эминэ, жена кузена Али, тоже в положении, – тетя погладила меня по плечу. – Иди, дочка, познакомься поближе. Может, подружитесь, а то ты совсем заскучала.
   – Спасибо… попозже.
   Я стала раскладывать вымытую посуду на полках.
   – Привет, Чидэм! Как дела? Я Эминэ, жена Али. Ты помнишь?.. Мы были у вас на свадьбе.
   – Приятно познакомиться. Извини, я мало что запомнила из того дня.
   Мне было немного неловко, что жена кузена сама подошла ко мне.
   – Да, понимаю. Столько людей. Я тоже никого не помнила, – подмигнув, Эминэ взяла вилки и положила на полку. – Потом познакомилась. Мы живем недалеко. Будем рады, если найдете время зайти в гости.
   – Спасибо, – я натянуто улыбнулась. – Мой муж уходит завтра в армию…
   – Ну, это не конец света, – послала Эминэ улыбку в ответ. – Он скоро вернется, может, на побывку отпустят. Тебе вообще-то будет чем заняться. Я слышала, что ты в положении.
   В лицо мне бросилась краска.
   – Да… Но…
   – Я тоже. Ты не должна стыдиться, это естественно для замужней женщины, – моя собеседница игриво погладила чуть заметно выступающий вперед живот. – Надеюсь, будет мальчик. Али очень хочет сына. У нас есть дочка, муж ее обожает. Ей почти три года… вон, посмотри, она играет с Пнар.
   Я посмотрела в сторону, куда показывала Эминэ. На руках у твоей сестры сидела очаровательная малышка и усердно перебирала чьи-то четки.
   – Она красавица! – невольно улыбнулась я. – Пусть будет счастлива.
   – Спасибо. Серкан, наверное, очень доволен?
   – Конечно… – прошептала я. – Очень доволен.
   Не рассказывать же о том, как муж встретил известие о будущем ребенке. Позор какой… Я снова почувствовала, как краска заливает щеки, а к глазам подступают слезы обиды.
   Но, к счастью, моя новая подруга поняла это по-своему.
   – Меня беременность тоже делает сентиментальной, постоянно хочется плакать от радости.
   Разговорчивость Эминэ, немного напрягавшая вначале, уже не казалась неуместной. Открытость в общении расслабляла и даже напомнила нашу с Айтэн болтовню. Как мне не хватало сейчас кузины! Но она тоже жила слишком далеко от меня.
   – А давай погадаем на кофейной гуще?..
   – Ты умеешь? – заинтересовалась я. – Это как?
   – Просто. Пошли заварим! – Эминэ потянула меня за руку.
   Ловко управившись с кофе и не переставая трещать ни на минуту, жена кузена рассказывала всё и про всех. Мы уселись, откинувшись на подушки. Мне показалось, что всё происходящее отошло куда-то вдаль, стихли даже голоса вокруг. На душе заметно полегчало – я будто пробудилась от непонятного сна.
   – Допивай, эй! Ты где витаешь? – Я послушно сделала последний глоток. – Переворачивай чашку и думай, о чем хочешь спросить.
   На минуту Эминэ замолкла, прикрыв глаза.
   О чем я мечтаю? Что хочу спросить?
   …Хочу быть любимой тобой. Хочу нежности твоих рук, здорового ребенка.
   Чего еще может хотеть женщина? Интересно, Эминэ тоже думает об этом? Я искоса взглянула на нее. Жена Али глядела на меня и улыбалась.
   – А ты фантазерка. Столько времени загадывать! – она прыснула со смеху, я тоже улыбнулась. – Теперь давай открывай. Что ты видишь?
   Я пристально стала всматриваться в кофейные разводы на стенках чашки.
   Что там можно увидеть? Или наоборот: чего там можно не увидеть? Это как облака или рисунки дождя на стекле…
   Но, кажется, моя собеседница видела в этом нечто другое. Эминэ заглянула в свою чашечку и, видимо, осталась довольна.
   – Смотри, видишь?.. У меня будет сын, – она усердно крутила чашку в руках, – и еще один потом. Смотри, сколько цветов. Это здорово!
   – Да, очень… – Тщетно я старалась найти, где Эминэ видит сыновей. Даже цветы нужно было дорисовывать в голове, но она явно их видела и была уверена в этом.
   И я закивала.
   – Покажи-ка свою. Можно?
   Протянула чашку. Эминэ что-то рассматривала, и улыбка постепенно сползала с лица.
   – Странные узоры у тебя, как-то все непонятно.
   Сердце неприятно сжалось…
   – Что ты видишь?
   – Не понимаю. Будут сыновья… Мужчина рядом, но размыт… Цветов много, но их очертания изломаны… Странно, что это значит?..
   – А ты не знаешь?
   – Если честно, не очень. Как-то мама с подругой гадали. Я спросила, и они показали, как увидеть, будет сын или дочка, и про цветы… – Эминэ засмеялась. – Да оставь. Все у нас будет здорово. – Она перевернула чашки и поставила на стол.
   Мы смеялись и болтали о своем, девчачьем. Подавали чай, играли с дочкой Али и Эминэ. Остаток вечера прошел приятно и незаметно.
   Женщины стали расходиться по домам, мужчины тоже понемногу растекались. Только призывники с друзьями продолжали свои посиделки.
   Мне так хотелось побыть с мужем наедине, но… тебе было хорошо в мужской компании, и это уже не казалось странным. Начинала привыкать.

   Мы закончили убирать, и я отправилась в нашу комнату. Как ни странно, уснула, едва коснувшись подушки.
   …Я шла по какому-то лесу. Было здорово: солнечно и радостно. Вокруг благоухало море цветов… Но вдруг резко стемнело. Подул ветер. Я стала искать выход из лесной чащи, но не находила. Стало очень страшно. Сердце бешено колотилось, я пыталась бежать, но ноги не слушались. Судорожно повернулась и… оказалась в чьих-то объятьях. Боясь поднять голову, попыталась вырваться.
   – Тише, тише, всё хорошо. Успокойся.
   Открыла глаза. Ты лежал рядом, ласково обнимая.
   – Это сон… всего лишь сон…
   – Конечно, сон. Кого ты испугалась, моя малышка?
   Я изо всех сил прижалась к тебе, пытаясь избавиться от остатков сна.

20

   Серкан уже изрядно выпил с друзьями. Да, хорошо посидели…
   Завтра вечерним рейсом он поедет в Манису [4 - Маниса – город и район в западной части Анатолии, центр турецкой провинции.]. Это его шанс. Шанс подняться на ноги. Теперь еще и для сына… и для этой девчонки.
   «Мне всю жизнь придется заботиться о них, работать на семью. Дядя говорит, что это самое главное для мужчины. Надеюсь!»
   Он посмотрел в сторону дома, и все внутри сжалось от мысли, что Чидэм там. Такая мягкая и своя. Пошатываясь, поплелся в сторону дома.
   – Серкан! – окликнул кто-то из приятелей, но он только устало махнул рукой.

   Чидэм спала, скрутившись калачиком. Серкан провел рукой по ее волосам. Такая маленькая… Захотелось прижать жену к себе, целовать. Он будет скучать по ней, наверное.
   Но Чидэм повернулась и простонала, потом снова повернулась. Серкан обнял ее. Прижал, пробуя разбудить, оградить от кошмара. Она открыла испуганные голубые глаза и крепко прижалась к мужу, ища защиты.
   Все его существо залило необъяснимой нежностью.
   Это была волшебная ночь.
   Серкан проспал до обеда, был весел и шутил. Его забавляло, что Чидэм готова была разрыдаться, но стойко держалась.
   Когда пили чай, он, приложив ухо к животу жены, со смехом приказал малышу слушаться маму и ждать папу.

21

   Это было так трогательно, так нежно!..
   От этого волшебства, от чудесных объятий нас оторвала дробь барабана.
   Надо было идти.
   Ты взял сумку и, поцеловав нас по очереди, вышел в сопровождении братьев и дяди, который ближе к вечеру подошел к нам вместе с сыном.
   Мне нельзя было проводить вас к автобусу. Мы со свекровью остались стоять и смотреть, как вы под звуки барабана идете к остановке в сопровождении близких мужчин.
   Глупо описывать мое состояние, весь тот кошмар, который я тогда чувствовала. Ты только что стал ко мне ближе – и ушел на два года.
   Твоя мама плакала в своей комнате. Мы с Пнар – в нашей с Серканом спальне.
   Мне тогда казалось, что все рухнуло, и я задыхалась под этими обломками.

22

   «Наконец-то настал этот день… Я еду, уезжаю из этой дыры, полунищеты!»
   Так ликовало всё внутри, что Серкан чуть ли не вприпрыжку шагал под барабанную дробь к автобусной остановке. Улаш еле поспевал за ним – он ехал в Стамбул. Двое ребят – в Измир и Малатию. Но до города, вернее, до автовокзала, ехали вместе.
   Улаш не разделял настойчивого желания Серкана строить военную карьеру. Он любил гульнуть с лихим приятелем, но сильно не заигрывался.
   В их дружбе верховодил Серкан. Улаш частенько пытался подражать тону и манерам товарища, и иногда ему казалось, что он не менее крут. И даже, по-юношески подражая, пытался хотеть того, чего желал друг.
   Но потом понял, что по большому счету ему этого не надо. Нет, он, конечно, перебрался бы в город, но там что, легче жить?.. Или Чидэм – чем она плоха? Он был бы рад такой жене. Она даже снилась ему как-то… И что это за свобода: в армии, в казармах?
   Улаш не понимал, не мог видеть глазами Серкана. Но неосознанно подыгрывал ему и гордился таким смелым другом. Сейчас их дороги разойдутся на два года. Они, родившиеся и выросшие в этой деревне, еще никогда так надолго не расставались.
   – Ну, братан, держись. Покажем им, пусть знают наших! Жизнь начинается! – Серкан перекинул сумку на другое плечо.
   – До встречи, друг. Береги себя.
   На станции парни обнялись, и дальше каждый поехал в свою сторону.

   Серкан пытался уснуть в автобусе, но мысли толпились в голове и мешали.
   Он не мог сосредоточиться ни на чем. Был слишком возбужден и опьянен новыми впечатлениями и надеждами. Серкан твердо верил, что скоро покажет себя и заслужит всеобщее уважение, поэтому у него не было и тени сомнения в своем блестящем будущем.
   Он создан быть большим человеком!
   За окном мелькали деревья, деревни, улицы городов. В некоторых домах Серкан мысленно оставался жить, представляя себя их хозяином. Там не было места никому из его прошлой жизни. У него будет образованная жена, дочь какого-нибудь офицера. Правда, она почему-то упрямо обретала образ Чидэм, но Серкан со злостью отгонял мысли о ней. Как жена попала в его мечты?.. Еще этого не хватало…
   Прочь от всего, что было, от постылой обыденности. Да здравствует такая долгожданная свобода и новая жизнь!
   Усталость взяла свое, и, несмотря на неудобное сиденье, он наконец-то задремал.

   Поплутав по городу, Серкан доехал до военной базы. У него проверили документы и пропустили. За воротами он на минуту замер, пытаясь сориентироваться.
   Армия встретила Серкана большим плацдармом, кишащим тысячами новобранцев. Они шумели и передвигались из стороны в сторону.
   – Тебе в центральный офис? – обратился к нему парнишка с униформой в руках, проходивший рядом. – Сперва в тот барак отдашь бумаги, а там тебя направят.
   – Спасибо. Серкан, – он улыбнулся и протянул парню руку.
   – Шайн. Из Сиваша.
   Они пожали друг другу руки и разошлись каждый в свою сторону.
   Все было четко организовано. Через два часа Серкана уже определили в бригаду, выдали форму и указали кровать в огромной казарме. Его тим [5 - Тим – группа солдат, состоящая из 16 человек и двух командиров.] был расположен между двумя бараками.
   Новобранцы понемногу стекались из разных уголков огромной страны. Всех оттенков и стилей. Деревенские, городские, амбициозные, интеллигентные, тихие и бесшабашные. Все под одной крышей и все на равных. Почти.
   – Подъем! Подъем!
   Жизнь начиналась. Для парня, выросшего в деревне, не было проблемой вставать спозаранку, убирать, бегать, лазить, ползать. Нет, конечно, гоняли сильно, и служба давалась тяжело, но Серкана спасала привычка к физическому труду. Нагрузки раззадоривали, а стремление быть первым давало силы.
   Первые недели пролетели словно во сне. Ему удалось сдружиться с двумя ребятами из бригады. Случались, конечно, стычки с парнями – то за форму, то еще из-за какой глупости, но обходилось малой кровью. Помашут кулаками, походят в синяках, и всё в порядке.
   А как по-другому? Шестьсот молодых и горячих ребят. Резвились…
   Правда, здорово доставалось от «стариков». Те только искали, к чему придраться, и, казалось, им доставляло удовольствие бить тех, кто не имел права отвечать тем же. Отыгрывались за собственные синяки, полученные в свое время от старших. Нескончаемый хоровод обид и унижений…

   Однажды Серкан проснулся от странных звуков. Подняв голову, заметил двух ребят из своего тима, склонившихся над одной из кроватей. Они то ли били, то ли душили лежащего…
   Серкан спрыгнул с койки, потянул за руку приятеля Вулкана. Тот быстро сообразил, что происходит. В два прыжка они были у кровати. Оттащили за шкирки малых, которые били вдвоем парнишку, накрыв того с головой одеялом.
   Один развернулся и заехал Серкану по лицу. Недолго думая, Серкан вмазал в ответ.
   – Что творите?.. Не по-мужски вдвоем, на спящего, – пытался вразумить Вулкан.
   – Натворите бед, всю бригаду нагреют, – поддержал Серкан.
   – Да достал идиот, вечно подводит всех и отлынивает, – огрызнулся один из нападавших.
   – А это что, поможет? – не отступал Вулкан.
   – Поможет. Мужиком научим быть! – сплюнул другой.
   – Я ничего не делал, – еле слышно прошептал парень из-под одеяла.
   – Заткнись! – Один из бивших умудрился треснуть его ногой в бок. – Тряпка!
   – Тихо, тихо, – Серкан оттянул драчуна в сторону. – Я не собираюсь быть битым из-за ваших разборок. Быстро по местам!
   В его голосе было достаточно агрессии и угрозы. Парни решили не связываться и разошлись. Серкан с товарищем вернулись на свои койки.
   – Твари… – процедил Вулкан.
   Только легли, как в бараке появился с проверкой дежурный. К счастью, было уже тихо. Он оглядел ряды коек и вышел.

   Казалось, все обошлось. Однако Эрсин (тот, кого избили) был юношей интеллигентным и не терпел несправедливости. Он решил найти управу на обидчиков и с утра пожаловался командиру бригады. Молодой солдат надеялся, что тот, когда все узнает, сразу наведет порядок.
   Но парень не взял в расчет, да и не мог знать, что командир, достаточно натерпевшийся за свои первые полгода, терпеть не мог доносчиков и сам с удовольствием потакал садизму, пробудившемуся в нем из-за побоев «дедов».
   – Так кто, говоришь, побил тебя ночью? – с насмешкой спросил командир, когда Эрсин подошел к нему с намерением поговорить.
   Ничего не подозревающий юнец пожал плечами.
   – Я не видел, командир. Меня накрыли одеялом.
   – Говоришь, били, но не видел? Синяки, говоришь…
   – Да, – уже неуверенно ответил парень, почувствовав угрозу в голосе командира.
   – Молчать! – тот полоснул его взглядом. – Может, ты наткнулся на угол стола или ударился на ученьях, а теперь подставляешь всю бригаду?!
   Эрсин побелел от такого заявления… Он пытался найти нужные слова.
   – Нет… Зачем? – мямлил, переминаясь с ноги на ногу. – Я спал, а они…
   – Кто «они»? Нету «их»… – передразнил командир. Подошел вплотную к несчастному солдату и, взяв его одной рукой за предплечье, второй с размаху дал ему под дых.
   Парень задохнулся от боли и, скрутившись, повис на руке командира. Тот, тряхнув и приподняв с силой, ударил его в бок. Новобранец глотал воздух, захлебываясь болью. Напоследок он получил еще вскользь крепкий подзатыльник.
   – Думаю, урок усвоен, – командир с самодовольным видом швырнул свою жертву в сторону. – А теперь бегом на место и запомни, что следующую жалобу ты не переживешь.
   Ошеломленный парень, пошатываясь, вышел вон.
   Серкан курил с Вулканом перед сном, когда заметил, как Эрсин плетется в сторону их барака. Его глаза сверкали обидой и унижением.
   – Сигаретку хочешь?
   – Спасибо, – парень жадно выхватил сигарету из пачки и прикурил от спички Вулкана. Нервно затянулся. Затем долго через нос выпускал дым, успокаивая бьющееся сердце.
   – Где тебя носило?
   – Неважно…
   – Ну, как хочешь. Неважно так неважно, – Вулкан демонстративно отвернулся.
   – Я всего лишь сказал, что в бригаде хулиганы распускают руки, а он… он…
   – Ты что, ходил жаловаться?! – Серкан от удивления вскинул бровь и поперхнулся дымом. Такая затея казалась ему абсолютно абсурдной.
   – Я не жаловаться ходил. По именам не называл, только рассказал…
   – Ну ты дурак… – протянул Вулкан. – Не понимаешь, что в армии нельзя этого делать?!
   – А просто так бить можно? – наивно, с негодованием воскликнул парень. – Они же хуже зверей! – он от злости сжал кулаки. – Я старшему расскажу, как командир…
   – А ты не учишься, – Серкан прикурил сигарету от догоравшей в руке и, бросив «бычок» на землю, растер ногой. – Тебе явно не хватило взбучки.
   – А что же делать? – Эрсин вопросительно смотрел на сослуживцев, ища ответа.
   – Оставь это дурное дело, – Серкан сплюнул.
   – Как «оставь»? Командир же так безнаказанно всех станет бить сколько хочет, если будем бояться остановить его.
   – Кого ты остановишь? Убьют тебя, придурок.
   – Есть же закон, – растерянно продолжал Эрсин, – они должны соблюдать права человека.
   – Человека, не солдата. Угомонись. Наделаешь бед, что не расхлебаешь, – Серкану начинала надоедать эта наивность.
   – Это произвол! Если не наказать зарвавшихся у власти, они будут творить беззаконие…
   Серкан с Вулканом озадаченно переглянулись и уставились на парня. Они не могли понять – шутит Эрсин или не в своем уме. Такого пафосного разговора они не слышали никогда в своей жизни. Разве что по телевизору в какой-нибудь передаче…
   – Да откуда ты взялся, недоразумение этакое?! Где набрался этой чуши? Открой глаза. Это армия, тут не прощают и не спрашивают. Тут подчиняются и идут наверх.
   – Это неправильно.
   – Да очнись ты, праведник!..
   – Нужно сообщить старшим. Они поставят командира на место, – не унимался борец за справедливость.
   – Послушай, ты… – Вулкан не выдержал и схватил за грудки нерадивого товарища, которого им подкинула неразборчивая судьба. – Не посмотрю, что ты блаженный. Своими руками отделаю. Ну-ка, выкинул из головы всю глупость про справедливость и заткнулся!
   Он отпустил Эрсина, и тот немного попятился назад.
   – Я думал, вы мне товарищи… а вы…
   – Если б не мы, тебе бы уже давно еще раз «темную» устроили, – Серкан затоптал окурок и посмотрел на растерянного сослуживца. – Мне надоело твое нытье. Иди куда хочешь. Только больше не жди поддержки! – он зашагал в сторону барака. – Я спать.
   Вулкан плюнул под ноги Эрсину и пошел следом.
   Парень остался сидеть, обхватив голову руками, и выл от боли и обиды.
   В казармах и на ученьях процветала дедовщина. Мальчишки, призванные всего за несколько месяцев до тебя, были командирами и не особенно сдерживали свое сомнительное превосходство.
   Серкана это бесило. Командир бригады явно зарывался. Получая свою долю унижения от старшего состава, он с остервенением отыгрывался на новобранцах. Стоять молча, сносить тумаки и затрещины, обладая физическим превосходством, но не имея права ответить и решить вопрос по-мужски… Это просто сводило с ума!
   Всего два месяца, а желания находиться в этих казармах значительно поубавилось.
   Правда, один раз они с Вулканом тоже отличились.
   Одного из новобранцев, работавшего до армии у отца в ателье, иногда вместо учений звали отутюжить офицерскую амуницию. Ну, Серкан с приятелем и выпросили на полчаса примерить командирские кители. И отправились с важным видом прогуляться по базе. Шестьсот человек – кто кого знает? Было весело, когда младший командный состав и новички выстраивались перед ними по стойке «смирно». Один не вытянулся как следует, и Вулкан залепил ему подзатыльник. Однако парнишка был не из трусливых и огрызнулся.
   – Молчать! – гаркнул Серкан и тоже треснул наглеца.
   Они переоделись и вернули форму, довольные, что потешили себя небольшой отдушиной.
   Только не повезло им. Парень, которого они проучили, оказался племянником командира роты. Он пожаловался дяде и опознал их в строю.
   Досталось здорово – и за ношение мундира не по уставу, и за подзатыльник. Их неслабо поколотили четверо солдат. Нельзя было ни ответить, ни сопротивляться. За «сдачу» били сильно, и иногда по несколько человек на одного. А у них не было дяди в командном составе. Так что все тело болело минимум неделю…
   Серкан с Вулканом частенько спорили по поводу Эр-сина. Искатель справедливости никак не мог угомониться и, прикрывая этого болвана, Серкан рисковал и не раз натыкался на стычки. Но по непонятной причине не мог его бросить.
   Как и Чидэм… Они мешали из-за своей слабости, зависели от него. Эрсин физически и морально не мог находиться в такой среде, а Чидэм была неспособна к самостоятельной жизни. Понимал ли Серкан это? Задумывался?.. Одному Богу известно. Но что-то внутри – подсознательно – мешало ему бросить этих людей на волю судьбы.

   Эрсин все больше замыкался в своей ненависти к создавшемуся безнадежному положению. Он не рассказывал никому, не мог признаться, что во всем виновато его упрямство. Отец предлагал поговорить с друзьями и устроить его на другую базу, где условия легче. Но чувство противоречия и желание показать отцу свою самостоятельность не могли позволить парнишке воспользоваться этим предложением. Он, мол, как все пойдет, на равных.
   Да только образование и воспитание было не равным. И Эрсин оказался слабаком. Он не был способен выдерживать такие физические нагрузки, сроду не держал в руках ни тряпки, ни веника. Его каждый раз раздражал этот неотесанный парень, назначенный командиром. И такой имел власть над ним, наследником крупного адвокатского офиса!..
   Но самое обидное, что Эрсин вынужден был это принимать. Впрочем, только пока. Стоило позвонить отцу, и этот кошмар закончился бы моментально. Но он еще не готов сдаться. И покажет всем, что не размазня. Отец поймет, что сын уже взрослый.
   Дежуря на кухне вместе со всей бригадой, Эрсин потихоньку взял нож. Нет, он не собирался никого убивать: просто объяснит всем, что с ним шутки плохи, и тогда его оставят в покое. Протянет таким образом месяц, а там распределение, и отец, увидев, как он сам все решил и со всеми справился, примет его победу.
   Эта идея окрыляла и давала уверенность.

   В тот день вначале проходила военная учеба. Рассевшись на лавках вокруг командира, стоявшего на возвышении, солдаты слушали урок по стратегии боя.
   Серкан увлекся, Вулкану мешало сосредоточиться желание вздремнуть.
   Эрсин же был возбужден предстоящей победой.
   После обеда во время учений на плацдарме он вошел в такой раж, что, когда командир бригады подтолкнул его к деревянному препятствию пинком: «Вперед, ишак!» (это превосходство над подчиненными явно доставляло парню удовольствие), Эрсин послал его от души, да так, чтоб слышали ребята рядом: «Да пошел ты! Тупое животное!»
   Он чувствовал себя героем. Отец будет гордиться сыном. Но знал, что ему не спустят подобной наглости. Эрсин был готов и ждал.
   …Барак был полупустой – человек десять, не больше. Серкан только что получил письмо из дома и писал ответ. Он знал, что весточек от него трепетно ждут, как и его самого. На службе это согревает сердце. Пара ребят хвастались, что уже стали отцами и отпускали шуточки, приводящие в смятение неженатых.
   Тут, в казарме, Серкан даже скучал по объятиям Чидэм и ее теплоте в постели.
   Он очнулся от таких мыслей, когда услышал бодрые шаги и увидел, как трое парней из младшего командного состава подошли к Эрсину.
   Серкан понял, что сейчас будет. Но это не новобранцы… Тут не вмешаешься.
   – Ты, юнец, совсем обнаглел? На кого ты рот открыл?
   – На тебя, собаку. Достал ты меня… – Эрсин гордо выпятил свою пухлую грудь.
   Серкан неслышно подошел поближе. Малый совсем спятил? Что он творит?
   – Ну, щенок, ты сам напросился!
   Один из солдат схватил Эрсина за руку, а другой заехал кулаком в живот. Эрсин закашлялся от боли.
   Все, кто был в бараке, стояли не шевелясь и не дыша. Кто – жалея парня, кто – радуясь такому зрелищу, а кто и с облегчением, что его самого пронесло.
   – Твари… – прошептал Эрсин, извернувшись, и выхватил нож. – Убью, скотина.
   – Брось нож… – шепотом процедил Серкан, онемев от происходящего.
   Нападавшие, кажется, тоже не ожидали такого поворота. Они отшатнулись, что ввело Эрсина в преждевременный победный экстаз, но парни быстро сориентировались и попытались перехватить нож. Новобранец неистово в безысходности размахивал им, не подпуская к себе.
   Серкан не знал, что делать, но надо было скорее что-то предпринять… Он рывком прыгнул на Эрсина сзади, пытаясь выбить оружие из руки, но тот в состоянии аффекта вывернулся и с размаху всадил нож в плечо Серкану.
   Объединившись, ребятам удалось скрутить обезумевшего парня.
   Серкан даже не ощутил боли в первый момент. Все произошло слишком быстро. Солдаты, находившиеся в бараке и наблюдавшие в полной тишине за дракой, кинулись к Серкану. Плечо уже безумно жгло. Он схватился за него ладонью и почувствовал рукоятку ножа.
   Дальше все происходило как в тумане. Носилки. Медпункт. Обработали рану, что-то вкололи. А он все видел перед глазами искаженное ужасом и гневом лицо Эрсина.
   Того арестовали и вызвали психиатра, но оказалось, что отец парня какая-то шишка, и он, оформив сыну отпуск, перевел его на другую базу. Туда, где служат такие, как он, где комнаты на двоих и где знают цену деньгам и чинам.
   Серкан чувствовал обиду и злость. Развлечений захотелось этому папенькиному сынку! А он, как дурак, жалел и прикрывал его!..
   Две недели Серкана продержали в лазарете, а потом отправили домой – в отпуск на десять дней. После этого ему надлежало явиться в жандармерию города Ван.

23

   К счастью, много времени на страдания не оставалось.
   Надо было заниматься хозяйством, домом. Я быстро уставала. Тошнота понемногу отступала, но появившийся живот затруднял движения. Твоя мама жалела меня, старалась не загружать работой. Я очень к ней привязалась. Иногда твой братишка соглашался писать за меня письма, но я не могла говорить ему то, что желала поведать тебе.
   Хотелось рассказать, что твой малыш уже толкается. Хотелось посмотреть в твои глаза, когда ты, приложив к моему животу ладонь, ощутишь это. Один раз я даже положила в конверт засушенный цветок и послала тебе в мамином письме.
   Ты писал нам не часто, а мы так ждали… Мы садились все вместе, и твой брат перечитывал каждую строчку по десять раз.

   Стояла зима. День выдался пасмурным, все были дома. Я сидела в салоне и обвязывала крючком платок. Мама дремала, откинувшись на подушки. Дверь открылась, я выглянула в коридор и чуть не обомлела.
   Ты приехал!.. Я хотела кинуться к тебе, но постеснялась…
   – Мама, мама, Серкан приехал!
   Твои братишки и сестра окружили тебя и потащили в салон. Ты поцеловал матери руку, она обняла тебя. А я молча ждала. Ты осмотрел меня с улыбкой и наконец-то подошел ко мне. Обнял, поцеловал в щеку. Пнар захихикала, за ней ты, потом и я.
   Какое это было счастье! Мир снова обрел краски.
   Мы с Пнар побежали накрывать на стол. Ты остался с мамой и братьями. Вы говорили о чем-то, я же, как музыку, слушала твой голос. Собрала стаканчики на поднос, и Пнар понесла их к вам, а я нарезала сыр и даже не заметила, как ты подошел. Почувствовала лишь, как твои руки сомкнулись вокруг талии, обнимая живот. У меня остановилось дыхание, а ты, прижавшись всем телом, шепнул мне на ухо:
   – Я соскучился. Скорей бы все уснули.
   Хотела ответить тебе, но Пнар вернулась на кухню, и ты вышел. А я весь вечер чувствовала, что кожа горела, словно от ожогов, – там, где прикасались твои руки.
   Кто-то из мальчишек сбегал за дядей. Он пришел вместе с женой и детьми. Явились еще родственники. Вечер обещал быть долгим, а мне так хотелось, чтоб все быстрее разошлись…
   Чтобы можно было остаться с тобой вдвоем, поговорить, расспросить: как там? Тебе хорошо служится? Не голодаешь? Не мерзнешь?

   Только за полночь, когда ты, засыпая, уже еле отвечал на расспросы, тебя оставили в покое и ты ушел в нашу комнату.
   Никогда еще я не убирала посуду с такой быстротой… но, когда зашла в спальню, ты уже спал. Я остановилась возле постели, внимательно рассматривая тебя. Присела на полу возле кровати.
   На лбу и на руках какие-то ссадины. Тебя били? Я слышала, что молодых ребят воспитывают в армии, но такой шрам! Бедный мой… В порыве жалости я провела рукой по плечу возле раны, но ты в испуге подскочил на кровати.
   – Извини, извини. Не хотела тебя будить. – От неожиданности я отпрянула назад. – У тебя тут шрам. Мне…
   – Не твое дело, что тут у меня! – Твои глаза налились ненавистью.
   Я испугалась.
   – Прости, пожалуйста. Собиралась лишь обнять тебя. Вовсе не хотела сделать тебе больно.
   – Ты и не можешь! Не можешь сделать мне больно!
   Вскочив с кровати, ты озлобленно, как раненый зверь, метался по комнате из угла в угол. Достал сигарету и прикурил.
   – Извини… – еле шевеля губами, вновь произнесла я.
   Было страшно шелохнуться.
   Ты со злостью пнул ногой тапочки, выдохшись, сел на кровать и, схватив подушку, с силой сдавил ее, будто душил невидимого врага.
   – Я никому не позволю…
   С минуту ты молчал, наверное, пытаясь успокоиться, а я не дышала, не знала, что мне делать.
   – Иди сюда.
   Я неуверенно подошла.
   Ты взял меня за руку. В твоих глазах больше не было злости. Улыбнувшись, я взяла тебя за вторую руку и приложила ладонь к животу. Малыш слегка шевельнулся. Не думаю, чтобы ты мог что-то почувствовать. Но ты тоже улыбнулся.
   – Я соскучилась…
   Всю ночь ты крутился и постанывал во сне. Я видела, что тебе плохо, но не знала, чем могу помочь. Любовалась тобой и обнимала.

   Неделя пролетела как во сне. Мы ходили в гости. Многие приходили к нам. Ты куда-то исчезал…
   По вечерам мы наконец-то оставались вдвоем. Ты ничего не рассказывал. Я боялась тебя расстраивать и не спрашивала… Чувствовала, что есть болезненная грань, которую перейти или затронуть очень опасно.
   А потом ты снова уехал. И снова я осталась ждать.
   Теперь уже долго ждать.

24

   Ван – город на востоке Турции возле границы с Ираном. В таких отдаленных местах нет полицейских или других представителей закона, кроме армейской жандармерии.
   Служба там считалась не особенно тяжелой, но и скучной назвать ее было нельзя.
   Из окон автобуса все выглядело уныло и заброшенно. И сказочно заснеженные горы вдалеке казались какими-то нереальными. Трудно было оторвать взгляд. На их фоне, как в кино, мелькали мечты Серкана и его мир.
   Устав, он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
   Плечо понемногу заживало. Да и несколько дней рядом с женой неожиданно показались приятными после армейской кутерьмы, даже кстати.
   Все шло не совсем так, как Серкан предполагал, но прошлого не вернуть.
   Вот Эрсину лучше бы не попадаться ему на глаза. При одном воспоминании об этом папенькином сынке злость вскипала внутри. Серкан даже очнулся от дремоты.
   «Развести меня, как последнего лоха!.. Да ну его. Больше не буду таким наивным. Еще есть шанс, что все получится», – и он снова устремил взгляд на белизну гор.

   В Ване было очень холодно. Ветер резвился над огромным озером. На огромной базе, куда раз в три месяца съезжались солдаты из разных концов страны для распределения по областям, не хватало спальных мест.
   Две ночи Серкан спал на полу, закутавшись в бушлат и прижавшись спиной к стене или к кому-нибудь из соседей. Посреди огромной комнаты топилась печка, но она больше коптила, чем грела.
   …Серкан страшно устал и очень обрадовался, когда наконец-то получил распределение в Байкалу. Ему уже было все равно куда, лишь бы добраться до места.
   – Серкан! – он обернулся на голос.
   К военному автобусу, на котором солдат должны были отвезти на базу, шел высокий светловолосый парень. Униформа сидела на нем не хуже модного костюма.
   Серкан задумался на секунду и улыбнулся в ответ:
   – Шайн! Привет! Ты тоже в Байкалу?
   – Как видишь. С Хасаном, моим друганом. Хасан! Иди сюда!
   От небольшой группы, стоящей сбоку, отделился молодой человек и подошел к ним.
   – Хасан, – протянул он руку
   – Серкан. Рад знакомству.
   – Ну, пацаны, оторвемся по полной! – Шайн по-хозяйски похлопал приятелей по плечу.
   – Садимся! – послышалась команда. – Живей. Не тянем время!..
   Все гурьбой двинулись к автобусу.

   База была небольшой, около сотни человек. Не слишком ветхие казармы за городом – и всё на этом… Больше ничего примечательного.
   Необыкновенными были здесь только звезды. Серкан подолгу смотрел на них. Иногда казалось, что эти крохотные светила слышат его и даже подмигивают в ответ.
   Он не вдавался обычно в размышления, чем звезды влекут его, просто не мог оторвать от них глаз. Иногда вспоминал маму, дядю, братьев и сестер… и даже Чидэм. Тело реагировало на одну мысль о ней, но, не имея по женской части никаких вариантов, Серкан лишь злился и пытался отогнать от себя эту «дурь».
   На таких военных базах, где опасность на каждом шагу, не было места для конфликтов и дедовщины. Все старались помогать друг другу, ведь часто от поддержки товарища зависела твоя жизнь. Такая атмосфера очень нравилась Серкану и облегчала службу.
   Это была приграничная зона. Им предстояло выслеживать и отлавливать контрабандистов, привозящих из Ирана разные товары, поддерживать порядок в поселках этого района.
   Бесконечные вылазки в окрестные деревушки даже нравились Серкану. Солдаты были хозяевами во всех разборках и передрягах. Они были законом и властью для населения этой области.
   Конечно, не все сходило гладко. С одной стороны, жители деревень хотели сотрудничать с армией – это было довольно выгодно, – но не всегда соглашались из-за нежелания ссориться с соседями или выглядеть предателями в глазах друзей и родственников. Да и нравы у многих были горячими. Сколько раз им приходилось выезжать и находить убитых и раненых в междоусобных разборках!
   Серкан уважал желание решать проблемы самостоятельно и понимал, что иногда лишь кровью можно закрыть отдельные счета. Но только особые. А свирепость, которую ему приходилось видеть в этих краях, не раз переходила даже его довольно размытые границы понимания морали и закона. И хотя военные старались не вмешиваться во внутреннюю жизнь сельчан, зачастую все же приходилось это делать. Временами им удавалось предотвратить кровопролитие, если кто-то из жителей деревни сообщал заранее, и они успевали решить конфликт мирным путем.
   Оружие там было почти у всех. Кто-то добывал контрабандой, кое-кто (иногда чуть ли не целые сёла) соглашались сотрудничать с армией и официально получали лицензии. Конечно, по большому счету все понимали, что вооружать население, которым руководят собственные законы и абсолютное нежелание подчиняться какой-либо власти, чревато проблемами. Но выбора особого не было. Или оружие и деньги, или информация. А без нее вычислить тропу, по которой контрабандисты провозят товар, практически невозможно, да и опасно.
   И не один раз на кону стояли жизни солдат.
   Вышли на задание и двигались по указанной тропе. Было темно и зябко, но кровь возбужденно бурлила от предстоящего приключения.
   Все шло размеренно и слаженно. Солдаты продвигались цепочкой, мелкими перебежками, и уже стали занимать позиции для ожидания. Через прибор ночного видения было заметно, как группа людей движется в их сторону. Надо было дождаться, когда они выйдут на «нашу» зону.
   – Двадцать два – восемь, – послышалось в рации Хасана.
   И неожиданно в нескольких сантиметрах от лица что-то просвистело и с щелчком и треском отскочило от камня, за которым сидели Серкан с Шайном… На секунду все внутри онемело. Волна кипятка прошлась и, задрожав на кончиках пальцев, медленно стекла в ватные ноги.
   – Тридцать пять – шестьдесят два («Не высовываться!»), – скомандовал сержант.
   Стрелять не было указаний. В такой местности есть много ложбинок, и они с Шайном вжались в камни. Время замерло, а сердце бешено стучало где-то в горле.
   «Не паниковать, собраться!» – Серкан мысленно давал себе указания.
   Пули снова просвистели рядом.
   Те, кто встречал товар, кажется, рассчитывали отбить его. Явно везут не чай, если нападают…
   – С очередным боевым крещением, – шепнул себе под нос.
   – Один-один-три («Ответный огонь!»). Не рисоваться!
   Стреляли, ориентируясь на вспышки от выстрелов, пытаясь рассмотреть в прибор ночного видения, что происходит там, откуда открыт огонь. Кто-то вскрикнул… Самое важное – не задеть своих и не дать зажать себя в кольцо.
   Контрабандисты на тропе, услышав ответные выстрелы, кинулись назад в горы. Очевидно, что бежать за ними на их территорию – это безумство. Упустили. Равно как и стрелявших. Они, оценив ситуацию, ретировались. Ребятам в тиме не сравниться с местными жителями: тем знакомы все тропки и каждое ущелье.
   А дальше все было как в кино. Нереально. Быстро.
   Несколько секунд тишины – Серкан оценивал ситуацию. Они еще сидели и не высовывались. Он увидел фигуру, мелькнувшую сзади, чуть сбоку.
   – Шайн, спускайся вниз, за мной.
   И спрыгнул, прижавшись к камню внизу.
   – Не давали же команды, – прошептал приятель.
   – Там кто-то есть. Давай.
   Шайн раздумывал лишь секунду, он не мог бросить друга. Даже если тот совершает безумство.
   – «Луна» три-три, перейти в левый два, – слышалось из рации.
   – Серкан, не дури. Там может быть засада, – он пытался остановить приятеля. – Будет хуже, если нас накроют сзади. Надо проверить.
   Шайн присматривался, но не замечал движения.
   – Прикрой меня. Я быстро! – Серкан перепрыгнул через камни и забился между ними, пробежал несколько шагов и снова залег.
   Все колотилось внутри и кипело от азарта. Страх делал нелепые попытки остановить, но желание отличиться было сильнее. Это его шанс. Он спасет свой тим от нападения из тыла.
   – Назад, пятьдесят четыре! – крикнул вслед Шайн, но ветер уносил слова в сторону, а Серкан был так увлечен, что не разобрал их.
   Он сделал еще рывок вперед, но неожиданно споткнулся и с разбегу, по инерции порядком пролетев, грохнулся на землю. Не успел он поднять головы, как сверху налетели и оглушили ударом по темени…

   – Очнись, братан! – ребята из четвертого тима склонились над ним. – Что ты делал тут? Бежал?
   Такого позора Серкан не ожидал. Лучше бы его пристрелили. Как это выглядит со стороны?
   Он молчал, голова дико болела.
   – На, хлебни воды. Ты уж извини, не разобрались. Ваш тим дальше. Мы на подкрепление шли, а тут кто-то крадется…
   – Я думал, засада. Надо было проверить.
   – А почему один?
   – Друг страховал, только я оторвался и свернул. А тут вы…
   – Хорошо, что свои, иначе не быть бы живу, – пошутил один из парней.
   – Это точно, – процедил сквозь зубы Серкан и сплюнул.
   Пока приключения больше походили на провал и пахли взысканием за самовольство.

25

   Я чувствовала, как шевелится наш малыш, и меня радовало, что частица тебя живет во мне.
   Иногда к нам заходила Эминэ, иногда мы с Пиар забегали к ней. Меня это каждый раз прямо-таки спасало.
   Где Эминэ находила слова, чтоб поддержать меня? Мы стали хорошими подругами на много лет. У нее родилась еще одна дочка. И когда она вернулась из больницы, мы долго смеялись, вспоминая ее гадание на кофейной гуще.
   – Третий точно будет сын, – сказал Али, зайдя к нам на кухню.
   Малышка спала, а мы пили чай. Их старшая дочка играла возле нас.
   Мне так хотелось, чтоб ты тоже был дома к рождению ребенка, но я знала, что это невозможно. И научилась ждать тебя. Я училась всему. Школа жизни оказалась штукой непростой…
   Дважды приезжали в гости мои родители. Я была так рада видеть их! Хотя у нас не было возможности даже толком поговорить. Не могла ничего рассказать маме. Было как-то стыдно жаловаться, ведь я уже взрослая и замужем. Все, что было не так, кажется, прошло… Тогда я была уверена, что навсегда. Кроме того, мы всё время были не одни.
   – Всё замечательно, – улыбалась я.
   – Мы очень рады, что у нас будет внук, – сказала мама. – Как самочувствие?
   – Спасибо. Всё в порядке. Уже недолго осталось.
   – Да, я вижу. Молодец, – мама улыбнулась мне, бросая в чай кусочек сахара. – Как дела у мужа? Что он пишет?
   – Пишет, что скучает…
   – Время пролетит быстро, не заметишь, – она тяжело вздохнула в подтверждение своим словам…
   – А как Айтэн? – Мне было интересно, как она живет. Мы так долго не виделись.
   – У нее все в порядке, дочка. Мемет учится в Искашеире [6 - Искашеир (Эскишехир: от eski – старый и şehiг – город) – административный центр одноименной области и городского района. Расположен на реке Порсук, в 250 км к западу от Анкары, в 350 км к юго-востоку от Стамбула.]. Снимают там комнату. Только еще детей Бог не дал, потому она очень расстраивается.
   – Бедняжка Айтэн! – Сердце сжалось в груди, и я инстинктивно погладила свой уже довольно большой живот. – Надеюсь, все у нее наладится. Трудно ждать каждый месяц и разочаровываться…
   – Айтэн ходила к врачу, и ей дали какие-то таблетки. Мы все надеемся, что скоро она тоже станет матерью…
   – Я буду молиться за нее.
   – Хорошо, передам родителям Айтэн, им будет приятно.
   – Передайте, что я скучаю по ней.
   – Обязательно.
   Мы сидели, пили чай и болтали ни о чем. А вечерним автобусом родители уехали.

   Последний месяц выдался довольно тяжелый. Было неудобно делать многие вещи, отекали ноги. Мне казалось, что я похожу на большой мяч, и иногда даже радовалась, что ты не видишь меня такой.
   …Схватки начались ночью. Живот и спину свело такой дикой болью, что, вскрикнув, я скрутилась в постели. Я уже представляла, что будет. Это была излюбленная тема женских посиделок, все без конца говорили об этом… Однако невозможно было даже предположить, что боль может быть такой! Как будто во мне, кроме нее, ничего больше нет…
   Пришлось будить мать и посылать брата за дядей. Нужно ехать в город, в больницу.
   Ту самую, где решилась наша судьба.
   Это так символично, что наш первенец родится именно там. У меня не было сомнения, что будет сын. Ведь это же твой ребенок, и он должен быть таким же сильным и смелым, а мне нужен защитник.
   Только как выдержать эту боль? Становилось легче, когда я пробовала представлять тебя рядом, ведь ради твоей любви я была готова терпеть всё до бесконечности.
   …Почти восемь часов прошло, прежде чем наш сынишка появился на свет. Ты даже не представляешь, сколько трепетной нежности ощущаешь в этот момент!.. Как будто с небес падает дождь из ярких, новых чувств.
   Я с трепетом прижимала этот кусочек счастья к груди. Малыш был похож на тебя и так нуждался во мне… Ощущала себя вымотанной и измученной, но безумно счастливой. Хотелось быстрее рассказать тебе обо всем, показать, какое чудо у нас появилось.
   Но ты был далеко.
   На следующий день нас уже забрали домой.

   Началась нелегкая пора. Спать почти не удавалось. Мальчик был крепким и всегда голодным. Он занимал все мое время, и я с трудом успевала помочь по дому.
   Твоя мама дала малышу имя – Беляль. Красиво, думаю, тебе понравится. Жаль, что ты редко пишешь, ведь мне так хочется немного внимания…
   В конверт с письмом к тебе я положила листок бумаги, на котором угольком обвела ножку Беляля, и пару волосинок, срезанных с его макушки. Думаю, ты обрадуешься. О, если б я могла прижаться к тебе, хоть ненадолго!..
   Очень волновалась за Эминэ. Она долго не заходила: приболела младшая дочка. Температурит день за днем. Я забегала пару раз, когда Пнар оставалась с нашим сыном, но ненадолго. Девочка какая-то бледная, скорей бы поправлялась…
   В общем, жизнь вращалась своим чередом.
   – Тетя Фатима, вам письмо, – мальчишка-почтальон с улыбкой и надеждой на угощение держал в руке конверт.
   – Спасибо. Пусть небеса благословят тебя! – сказала твоя мама, протягивая мальчику лепешку.
   Тот не раздумывая разломил ее на две части и, откусив большой кусок, довольный, отправился дальше.
   Но, к сожалению, прочитать послание мы не могли. Дядя с твоими братьями был на горе, кузен уехал с женой на свадьбу, и долгие два дня мы держали твое письмо в руках, гладили его, каждая представляя, что в нем обращаются именно к ней.
   Твоего брата мы прямо у порога заставили читать нам.
   Написано было немного. Но самое важное – ты сообщал, что через три недели приедешь домой в отпуск.
   Если бы ты мог видеть, как моя душа плясала от радости! Все вокруг обрело радостные, яркие цвета, мир стал празднично-нарядным. Сколько сил влилось в меня с этой новостью!
   Ты приедешь. Ты увидишь своего сына! Он уже понемногу ползает, и с ним так весело играть…

26

   За окнами мелькали города, деревушки и бесконечные деревья.
   Интересно, сколько деревьев осталось до дома? Что с тем деревом, которое растет возле дома? Чидэм так красиво прислонялась к его стволу, наблюдая за ним, Серка-ном, когда тот работал…
   Он как будто видел жену в мелькающих за окном картинках. Солнце игриво запуталось в ее волосах, Чидэм стыдливо опускала глаза, когда он поворачивался к ней. Но чертовка искоса, подзадоривая, бросала на него лукавые взгляды.
   Серкан соскучился по жене, он хотел ее, именно ее. Выматываясь до изнеможения каждый день на базе, там не настолько чувствовал это желание. Все было как раньше, но… не так. Серкан даже не знал, как определить это ощущение. Словно во сне. Его будто встряхнули и подвесили.
   Непривычно свободно ехать одному, думать о Чидэм. Изменилась ли жена? На кого похож малыш?
   Маршрутка остановилась на окраине деревни. Серкан прикурил и, вскинув сумку на плечо, медленно поплелся, шаркая ногами и поднимая пыль. Почему-то это приносило некое удовлетворение.
   Эта пыль… как он. Взлетала под пинками сапог и медленно оседала на почти то же самое место, оставляя осадок на сапогах. Странное сравнение, но оно завораживало.
   Кто-то из мальчишек, бегавших по улице, увидел его, и шумная орава с криками помчалась в глубь деревни.
   Серкан улыбнулся: «А меня еще помнят тут!»
   Всего несколько минут – и ребячья ватага уже бежала к нему. Соседи выходили из домов поздороваться. Он, улыбаясь, кивал. Ощущение собственной важности согревало внутри. Дома его тоже ждут?
   …Он увидел Чидэм издали, у дерева, как и в грезах. Прибавил шагу.
   Жена улыбнулась. Серкан почувствовал, что улыбнулась, но, присмотревшись, понял, что не ему. Улыбалась ребенку, которого держала на руках. Сделав пару шагов навстречу, приостановилась. Неприлично так выражать чувства.
   Серкан не спеша приблизился, но малыш, увидев его, заплакал, и Чидэм принялась утешать его, забыв о муже…
   Ради этого он спешил к ней? Обида и злость волной колыхнулись внутри! Но в это время повисла на шее мать, братья и сестра окружили и пытались его обнять, а жена стояла, покачивая плачущего сына на руках и шепча ему на ухо ласковые слова.
   Серкан уже кипел от ревности, когда Чидэм наконец-то соизволила подойти.
   – Это твой папа, Беляль. Он вернулся к нам. Познакомься, – она попыталась повернуть отворачивающегося ребенка лицом к мужу.
   – Смотри, дорогой, какой у нас сын. Он так похож на тебя…
   Но Серкан только вскользь бросил на нее взгляд и прошел в дом.

   Комнаты наполнялись людьми. Накрывали на стол. Говорили, шутили.
   Малыш сидел то у Чидэм на руках, то на полу, теребя какую-то игрушку. Серкан искоса наблюдал за ним. «Это и есть мой сын? Ее и мой. Наш…»
   Как хорошо, что пришли гости, и мужчины сидели отдельно. Он не знал, как реагировать. Хотел взять мальчика на руки и немного волновался. Взрослый мужик, солдат, а боится приблизиться к ребенку. Совсем уж не к лицу…
   Все выводило из себя. Серкан так хотел остаться с Чидэм наедине, а она не сводит глаз с сына. За эти пару часов лишь несколько раз взглянула на него и улыбнулась. Он дважды выходил на улицу, давая жене возможность подойти к нему, но та сначала была в комнате с его кузиной и кормила ребенка грудью, а позже купала.
   Серкан чувствовал, что прежнюю Чидэм у него забрали и он должен теперь любить непонятно откуда взявшееся чудо, с которым нужно делиться.
   Скорей бы все разошлись!.. Он истосковался по женскому теплу, по горячим ласкам, а вечер тянулся и тянулся. Жена приносила чай уже одна. Наверное, ребенок уснул – хоть это хорошо.
   Серкан прикрыл глаза, делая вид, что дремлет. Пусть расходятся, он устал. Очень.
   В ванной намылился и полил себя водой из ковшика. Надеялся, что Чидэм ждет его. Завернулся в полотенце и прошел в комнату.
   Чидэм сидела на кровати и кормила сына грудью. Серкан готов был убить малолетнего наглеца. Со злостью накинул рубашку и штаны и, хлопнув дверью так, что ребенок заплакал, вышел на улицу…
   Всё не так с ней. Всё не так!.. Ехал к Чидэм, а ей и не нужен. Вот тебе и счастье иметь жену!
   Он присел на лавочку под деревом. Возвращаться в дом не хотелось.
   – Серкан, любимый…
   От неожиданности вздрогнул, но не повернулся. Чидэм провела рукой по его голове и плечам.
   – Я ждала тебя. Так долго ждала, – она обняла мужа. – Очень скучала по тебе.
   – Заметно… – буркнул он.
   Но внутри потеплело.
   Серкан взял руку жены, лежащую на его шее, и перетянул вперед. Она замерла, глядя в его глаза. Привлек ее к себе и поцеловал.
   Он так мечтал об этом! Так хотел быть с Чидэм… Отодвинув от себя, еще раз пристально всмотрелся в ее глаза и, схватив за локоть, увел в дом.

   Серкан смотрел на ребенка, спящего в люльке.
   Теперь он всегда будет тут?.. Станет наблюдать за ними?..
   Но сил на обиды больше не было.
   – Беляль очень похож на тебя. Посмотри! – Чидэм остановилась возле люльки, прильнув к мужу всем телом. – Он такой хороший. Ты будешь еще гордиться своим сыном!
   Но Серкан сейчас не хотел гордиться никем, даже сыном. Он потянул жену прочь от детской кроватки. Страсть заглушила все другие чувства, когда с неистовой силой истосковавшегося по любви дикаря он искал блаженства в ее объятьях. Серкан чувствовал, что надо бы поласковее, но не мог. Желание внутри горело и раздирало на части.
   В теплоте рук и тела Чидэм он топил страхи, боль и поражения последнего года.

   Около четырех утра Серкан проснулся от детского плача. Чидэм выскользнула из постели, взяла мальчика на руки, завернула в платок и прилегла рядом.
   Серкан наблюдал за ними из-под полуприкрытых ресниц. Маленький нахал полез ручонкой в вырез сорочки, и молодая мать, улыбаясь и шепча нежные слова, достала грудь. Довольный ребенок впился в нее, поглаживая крохотными пальчиками.
   Серкан оцепенел. Его ошарашило и возбудило это зрелище. Он молча наблюдал, Чидэм искоса смотрела на мужа и даже погладила по руке, а потом снова увлеклась ребенком. Серкан опять почувствовал себя лишним.
   Пора с этим кончать. Он приехал всего на пару недель. Жена не может все время проводить с сыном. Она не обязана кормить девятимесячного ребенка грудью…
   Чидэм будто подслушала его мысли и снова провела ладонью по волосам Серкана. Она заметила, что муж не спит. Взяла его за руку и погладила ею головку малыша.
   – Папа проснулся, – прошептала она. – Какой у нас папа сильный… Он настоящий герой. Ты тоже будешь таким, как папа.
   Но мальчик толкнул Серкана ножкой. Он явно претендовал на место рядом с матерью. Чидэм нежно погладила розовую коленочку.
   – Нельзя. Это папа. – И снова взяла Серкана за руку.
   Но ребенку это определенно не нравилось. Он снова пнул отца, и его личико скривилось.
   Серкан сел, собираясь уже подняться с кровати, но рожица сына была такой забавной, что он усмехнулся. Беляль тоже улыбнулся, но материнскую грудь отпускать не собирался. «Настоящий мужик растет!» Хулиган снова попытался оттолкнуть Серкана ножкой, но последний схватил его за пятку и грозно прошептал:
   – Не смей. Я твой отец.
   Беляль выпустил грудь и снова скривился. Серкан победно засмеялся и встал, чтобы прикурить. Ребенок заплакал.
   – Я вернусь через пару минут, – он затянулся сигаретой. – Чтоб его тут не было.
   Вышел за дверь. Знал, что на кухне стоит бутыль с араком. Налил в стакан, добавил воды и со злостью выпил залпом.
   Тепло растеклось по всему телу. Закусив сыром и куском лепешки, Серкан сделал еще несколько глотков прямо из бутылки. Нутро обожгло огнем…
   Он хозяин и единственный мужчина Чидэм. Что она себе позволяет?
   Когда жена вернулась в комнату, Серкан сидел на кровати и курил, с удовлетворением наблюдая за ее растерянностью. Он был уставший, пьяный и свободный, а Чидэм принадлежала ему по праву.
   И это дурманило похлеще выпивки.

27

   Я так готовилась к твоему приезду!.. Несмотря на то, что комната, да и весь дом просто сияли чистотой, вымыла и перечистила всё, что только было можно.
   Когда услышала, как мальчишки на улице кричат, что ты идешь, мое сердце бешено застучало. Стало трудно дышать, ноги подкашивались от волнения.
   Ждал ли ты встречи со мной?.. С нами – ведь теперь у нас есть сын. Надеюсь, я не подурнела. Схватила сына на руки и хотела кинуться навстречу к тебе. Но бежать с ним на руках сложно, можно упасть. Кроме того, это так… неприлично. Соседи начнут судачить. Это будет позор…
   И я остановилась возле дерева. Когда ты приблизился, сделала шаг к тебе, но Беляль дотянулся до ветки, поцарапал ладошку и шею, закричав от боли и обиды. Пришлось успокаивать его, и там выбежали уже все, а сын, напуганный криками, не собирался успокаиваться. Попыталась подойти к тебе, как только Беляль притих, но ты прошел в дом с братьями и мамой. И я отправилась кормить ребенка.
   Конечно, чувствовала – что-то не так, ты обижен, но не могла понять почему. Так хотелось украсть тебя у всех, показать сына, дать подержать его на руках, чтобы ты понял, какое это счастье…
   Но ты как будто избегал даже глядеть на Беляля.
   Женщины говорили, что отцам нравится смотреть, когда кормят детей, и я специально разбудила ребенка, чтоб тебе захотелось взять сына, но ты почему-то рассердился и вышел злой на улицу. Такой чужой…
   Положив малыша в люльку, я пошла за тобой, теряясь в догадках.
   Мне показалось, что ты ждал меня. Смотрел мне в глаза с такой страстью, что во мне все сжалось.
   …Это была волшебная ночь, наполненная чувствами и твоей почти звериной страстью. Приятно, что ты так истосковался по мне. Правда, иногда не замечал, что причиняешь боль, но я готова была терпеть всё, лишь бы ты был рядом и счастлив.
   Когда уснул, долго гладила тебя по спине и мечтала, будто ты вернулся навсегда. Тогда я была уверена, что с твоим возвращением дом наполнится счастьем и светом…

   Как назло, Беляль проснулся очень рано, и я забрала его к себе покормить. Обычно мне удавалось уложить малыша рядом и поспать вместе еще часок. Надеялась, что, проснувшись, ты захочешь, чтоб сын был с нами.
   И действительно, вначале ты улыбнулся и даже стал с ним играть, но потом… как будто что-то перевернулось в тебе. Ты с силой взял мальчика за ножку. Да-да, мне не показалось, ты так сильно сжал его пяточку, что я испугалась, а Беляль заплакал. Ты сказал ему грозные слова и велел мне вынести ребенка из комнаты.
   Сердце опустилось и похолодело. Сын не нравится тебе? Ты его не любишь?
   Жутко даже подумать такое, но ослушаться я не посмела. Сдерживая слезы и пытаясь улыбнуться, отнесла малыша к твоей сестре.
   В комнату возвращалась с тяжелым чувством. Ты сидел и курил, тупо глядя на пустую люльку. Остановившись на пороге, не могла решить, что делать. Подойти к тебе или ждать?.. Но ты повернулся сам.
   – Я не хочу, чтобы мальчик спал с нами, пока я здесь.
   – Но люлька нашего сына тут…
   – Мне все равно, что тут! – Ты резко встал навстречу и закрыл мне рот ладонью. – Пока я не уехал, ты будешь здесь только со мной.
   С силой прижав к себе, ты приподнял меня так, что я еле касалась пола пальцами ног, и стал целовать. От тебя невыносимо несло араком. Было очень неудобно, я с трудом стояла на ногах. Тогда ты просто швырнул меня на кровать. Конечно, приятно, когда муж желает тебя, но…
   – Дорогой…
   Ты не дал мне договорить.
   А то, что происходило потом, я буду помнить всю жизнь! Будто демон вселился в тебя. Было больно телу и тошно душе. Напрасно пыталась остановить это безумие.
   – Я твоя, дорогой… Тебе не нужно брать меня силой…
   Ты на секунду приподнялся надо мной и, залепив пощечину, прошипел:
   – Молчать…
   Захлебнувшись обидой даже больше, чем болью, я уже не сопротивлялась. Ты делал с моим телом что хотел. Моей души там больше не было. Мучительное разочарование теснилось в груди. Только бы не забеременеть от такой любви, только не сегодня!
   Однако в глубине души чувствовала, что мне не уйти от этого.
   Скрутившись калачиком, я пыталась заглушить свои всхлипы. Ты, словно ничего не замечая, погладил меня по голове:
   – Моя малышка, моя хорошая… – И, довольный, закинув на меня поверх одеяла руку и ногу, моментально уснул.
   А мне нужен был душ. Хотелось смыть с себя всё случившееся, как жуткий сон. Но я не могла выйти: боялась разбудить тебя, а еще больше боялась, что кто-то увидит мое заплаканное лицо.
   Я так старалась быть хорошей для тебя, но, кажется, у меня ничего не получалось.
   Ничего!
   Когда убедилась, что спишь крепко, все же выбралась из кровати, из спальни. Мне очень хотелось убежать из твоей жизни… вернее, прогнать тебя из своей. И стало жутко только от этих мыслей.
   Что у меня в голове? Куда мне идти? Нельзя допустить позора для своих родителей, вернувшись к ним. Да и что я могу объяснить?! Не понравилось, что муж требовал принадлежащее ему по праву?
   «Надо успокоиться!»
   Руки тряслись, когда я поливала себя из ковшика. Дрожало все тело.
   «Какая я дура. Ну подумаешь – не так, как хотела. Он ведь год не видел женщины. Ему и так трудно. Не сдержался, устал и выпил. Чего я так разобиделась?»
   И хотя внутренний голос протестовал против этих само-уговоров, мне удалось успокоиться. Надо идти к ребенку, надо много чего успеть. Нечего придумывать себе проблемы. Если муж так сильно хочет быть со мной – значит, любит…
   Святая наивность! Это в песнях говорится о любви, да только не уточняется к кому. В твоих романсах пелось только о любви к тебе – единственному.
   А я как саз [7 - Саз – музыкальный инструмент типа лютни. Распространён в Турции, Азербайджане, Армении, Афганистане, Иране и других странах Востока.] в твоих руках, на доверчивости и открытой любви которого так удобно играть…

28

   Серкан проснулся ближе к вечеру, свежий и отдохнувший.
   «Давненько не удавалось так выспаться!»
   Из зала доносились голоса. Соседи и родственники начинают заходить на чай, а заодно послушать новости из армии. Даже не столько послушать, сколько повспоминать свое.
   С удовольствием потянувшись, Серкан обнял подушку и выдохнул. Как хорошо дома, и, кстати, жена – это не так уж плохо!..
   «Ладно, пора вставать!»
   Он быстро ополоснулся под душем и вышел поздороваться с гостями. Обменявшись парой слов с родственниками, переступил порог кухни.
   Чидэм была там – укладывала сахар в вазочку. Беляль сидел у ее ног и гремел мисками. «А он симпатичный и, кажется, в самом деле напоминает меня». Серкан присел возле сына на корточки, взял одну из мисок, положил ее в другую. Беляль посмотрел на него, на посудину, не зная – отползти поближе к маме или принять игру.
   Серкан взял еще миску и постучал ею по первой. Он видел, как жена удивленно и с улыбкой в глазах наблюдает за ними.
   Не обиделась. Немного полегчало. Серкан не хотел ее обижать, просто так получилось. Когда он пьян, то быстро выходит из себя.
   – Ты отдохнул, дорогой? Хочешь поесть? Я быстро.
   – Было бы хорошо, а то папа страшно голоден… И может проглотить всех!
   Он сделал ударение на последнем слове, и малыш, решив не рисковать, попытался уползти к маме, но Серкана увлекла эта игра, и он, взяв сына сзади под мышки, подбросил вверх. Беляль неожиданно засмеялся. Серкан опустил его вниз и снова поднял. Ребенок опять засмеялся.
   Оказывается, с детьми бывает и весело. «Папа» развлекался от души.
   – Ну, космонавт, держись! – Он еще пару раз с азартом подкинул мальчика.
   – Смотри, как Беляль тебе рад! – с улыбкой сказала Чидэм. – Ему очень нравится.
   Она переложила рис и фасоль из кастрюлек на плите в тарелку. Постелила скатерть на полу и присела, поставив поднос с блюдом и зеленью.
   Серкану было приятно наблюдать за мягкими движениями жены. Он опустил сына на пол, и тот незамедлительно пополз к маме. Чидэм, усадив его на колени, стала кормить рисом.
   Серкан ел и не сводил с них взгляда.
   Кажется, он немного перебрал вчера. Мальчонка у него славный получился. Еще бы поиграл с ним, но гости ждут.

   Вечером, когда все разошлись и Серкан вернулся в спальню, кроватки там не было. Он улыбнулся своей победе и, счастливый, лег в постель.
   На следующий день малыш даже сам подползал к нему, и они немного играли. Серкану нравилась роль главы семьи. Единственное, к чему он не был готов, – это принять семейный образ жизни. Он по-прежнему чувствовал себя борзой собакой на привязи, которую кормят и дают спать в конуре, но не выпускают в поле и не берут на охоту.
   У него было все то, что требуется для обычной жизни, но ничего этого он не хотел… И не имел права не хотеть.
   Каждый день заходили все кому не лень, они с Чидэм навещали старших, дабы оказать уважение, и Серкану даже пару раз удалось встретиться с приятелями. Улаш будет дома только через месяц. Жаль. С ним можно было б оторваться. А так…
   Немного помог матери по хозяйству и, главное, отсыпался.
   Дни бежали безумно быстро, и Серкан даже не понял, как снова оказался в автобусе, только ехавшем уже в другую сторону, далеко от дома. В бесконечном мелькании дороги весь отпуск казался каким-то нереальным, похожим на сон.
   Покоробил и оставил тяжелый осадок их визит к кузену Али.
   …Эминэ все время держала младшую дочку на руках, и Серкан не сразу понял – почему. Чидэм предупредила, что малышка нездорова, но он не думал, что дети могут так серьезно болеть.
   Ребенок был совсем слабым: девочка еле сидела и совсем не ползала. А бледная какая!
   Али ворковал возле детей. Улыбался и, играя со старшей, все время пытался развлечь и младшую. Чидэм помогла Эминэ заварить чай. Али расспросил про службу и уводил беседу в сторону от болезни дочери. Было видно, что ему трудно об этом говорить. Обошли всех врачей в городе, обращались к знахаркам в округе. Ничего не помогало. Что-то было не в порядке с кровью, и никто не знал, что делать. На душе становилось муторно и страшно.
   И Серкан по возможности поторопился уйти. Он не мог находиться больше там, не мог понять, как Али живет в этой обстановке и способен обожать женщину, которая родила ему больного ребенка.
   На стекле в каплях дождя всплыл образ Чидэм. Какое счастье, что она родила здорового малыша, и сразу сына! Это взбодрило и подняло настроение.
   Сын у него был славный. Весь в папу.

29

   Ты снова уехал. К своему стыду, я не знала, огорчает это меня или радует. Жена не должна так думать о муже.
   Я как могла старалась, чтоб тебе было хорошо. Наверное, просто устала. Каждое утро, пока ты спал, бежала кормить сына. Надо было вернуться до того, как ты проснешься, и нельзя, чтобы Беляль плакал.
   Совсем не успевала спать. У мальчика резались зубки, и иногда он был невыносим, но тебя раздражал плач, и мне приходилось носить его на руках.
   Бесконечные гости и горы чашек – и как тихо сейчас.
   А главное, ты не злишься на меня. Звенящая пустота внутри, в полной тишине чувств какое-то нудное, словно жужжание комара, чувство страха и безысходности.
   Как же дальше быть, что же делать?..
   Но даже на эти переживания не было сил, мне больше не хотелось ничего, лишь спокойствия и тишины. Я плохая жена, плохая, раз могу так думать об отце своего сына! Но ты так измотал меня, что мне нужно время. Какое счастье, что у меня еще есть целый год, чтобы соскучиться!
   Обняв спящего Беляля, я наконец-таки спокойно уснула… без тебя.

   На скуку времени не оставалось. Братья твои очень хорошо ко мне относились и помогали как могли, но большую часть времени они проводили на горе. Возвращаясь на выходные домой, падали с ног от усталости. А ведь на них было еще и хозяйство. Свекровь чувствовала себя не слишком хорошо, и мы с Пиар разрывались на части.
   Вдобавок к этому мои опасения подтвердились. Я снова ждала ребенка. Ребенка после той ночи. И мне совсем не хотелось, чтобы он был похож на тебя.
   Дитя будет нежным. Оно будет моим. Мои малыши будут добрыми…
   И самое главное, пусть будут здоровы!..

   Младшая дочь Али угасала на глазах. Она почти не видела и уже не могла сидеть.
   И когда девочка уснула навсегда, у Эминэ уже не было сил плакать. Она сидела на кровати, держа малышку на руках, и смотрела в пустоту. Столько мучений за такую коротенькую жизнь для маленького ангела… Как это страшно. Надеюсь, там, на небесах, ей хорошо.
   Я старалась быть рядом с Эминэ, но ей сейчас было невыносимо видеть детей, а оставлять Беляля дома редко получалось. Подруга держалась как могла. Али был рядом, и это давало ей немного сил.
   Оставаясь одна, я рыдала и по несколько раз за ночь подскакивала от страха и кошмаров, каждый раз проверяя, дышит ли Беляль. Боялась потерять этот живой комочек под сердцем. Какое счастье, что у меня будет еще ребенок…
   В такие моменты мне мучительно не хватало тебя. Казалось, ты мог бы укрыть нас от бед, обнять и шепнуть, что все будет хорошо. Еще хотелось обнять родителей, но без твоего разрешения и сопровождения не могла этого сделать.
   А ты был далеко.
   Однажды пришло письмо. Но не от тебя. И как же я удивилась, когда его мне прочли!
   Оно было от Айтэн. И написала кузина его сама. Ее муж скоро будет учителем и научил ее грамоте. Она даже читает книги! Детей небеса им еще не дали, но Айтэн не теряет надежды.
   – Это за то, что занимается мужскими делами, – с неожиданной злобой в голосе высказалась твоя мама. – Разве она может выносить ребенка, если, как мужчина, пишет и читает?!
   – Но разве это плохо? – попыталась я защитить кузину.
   – Видели мы таких грамотных! Забывают и мужа, и свое место. Больше никаких развратных писем! – Тяжело поднявшись, свекровь взяла письмо из рук сына и, не дав дочитать, скомкала и велела Пнар бросить в печь.
   Неделю женщины обсуждали мою «непутевую» родственницу и бросали мне вслед далеко не приветливые взгляды. Трудно было понять – почему. Айтэн честная и хорошая жена…
   Эминэ поддерживала меня, но они с мужем решили переехать в город неподалеку: здесь все напоминало им об умершей дочке, может, в другом месте станет легче. Али уехал к своему родственнику в город, устроился на работу, через пару месяцев снимет комнату. Маленькую, но свою, отдельную. Без родителей.
   Я была очень рада за них, хотя это означало, что скоро останусь совсем одна…

   А беды сыпались как из рога изобилия.
   – Чидэм, дочка, проснись! – твоя мама стояла у кровати.
   Ночным автобусом приехал мой кузен.
   Когда увидела его на пороге, мое сердце словно остановилось от ужасного предчувствия. Он испуганно смотрел то на меня, то на мой живот… У меня уже текли слезы, ноги подкашивались, а в глазах стало темнеть. Кузен подхватил меня и усадил в салоне на подушки.
   – Прости, что с печальными новостями, но твоего отца больше нет… Это случилось на работе. С утра у него кружилась немного голова, сказал, что плохо спал. А к середине дня упал, и когда привезли в больницу, уже было поздно. Твоя мама попросила меня поехать к тебе и умолять, чтобы тебе позволили съездить завтра на похороны. Ты можешь успеть.
   Я с мольбой посмотрела на твоего дядю, стоящего на пороге. Он в свою очередь пытался прочитать что-то на лице твоей мамы. Меня знобило, но от этих взглядов тело вспыхнуло огнем.
   – Это мой отец… пожалуйста, – губы еле шевелились…
   – Я понимаю твое горе, дочка, но ты носишь ребенка. Семь месяцев – это большой срок. Провести ночь в автобусе в твоем положении очень опасно. А если роды начнутся?
   – Всего лишь пять часов. Пожалуйста. Пожалуйста… там мои родители… – язык с трудом повиновался.
   – И еще час по городу, – дядя насупился. – Если потеряешь ребенка, что я скажу твоему мужу? Его здесь нет, да и машина не в деревне. Ты же знаешь, что повезли товар и до завтрашнего вечера точно не вернутся.
   – Пожалуйста! – я сползла с подушек и, пошатываясь, встала на колени. – Пожалуйста…
   – Прекрати, дочка, прекрати… – дядя поднял меня с пола… – Попробуем что-то придумать. Мы же тебе не враги и очень почитаем твоих родителей. Постарайся успокоиться. Понимаю, такое несчастье, но подобная поездка очень опасна для тебя и ребенка.
   Погладив меня по голове широкой ладонью, он вышел из комнаты. Свекровь последовала за ним. Упав боком на подушки, я тихо скулила. Живот стало предательски сводить судорогой.
   – Нет… нет… пожалуйста, не сейчас, – обняв живот руками, я старалась восстановить дыхание. – Держись, малыш… прошу, держись. Нельзя нам сейчас, нельзя… Надо поехать… нам надо… – я шептала это как молитву и кусала губы от боли, но, видно, небеса разгневались на меня.
   Твой дядя вернулся, и я попыталась сесть.
   – Дочка, мы с Юсуфом поедем с тобой. Собирайся, только осторожно.
   От волнения сердце снова бешено заколотилось, мне хотелось поцеловать дяде руки. Но, вставая на ноги, почувствовала, как бешеная боль разрезала низ живота, рассекая спину. Я вскрикнула, и свет в глазах померк. Последнее, что ощутила, были крепкие руки, подхватившие меня. Силы окончательно оставили меня, и я растворилась в тишине.
   Очнулась от сильной головной боли и невольно зажмурила глаза.
   Пнар и мама сидели возле меня. Сознание медленно возвращалось.
   Отец… ребенок… Машинально пощупав живот, прислушалась к движениям внутри себя…
   – Жив…
   Я обессиленно смотрела в потолок. Всё кончено. Никуда мне теперь не поехать. Не проститься с отцом… Больше не хотелось ничего. Апатия разливалась по телу. Живот тянуло, но как-то отдаленно, сквозь пелену безразличия.
   Спешить больше некуда. Глаза закрылись сами, и только слезы, катившиеся по щекам, осиротело стекали по шее на подушку.

30

   Служба была тяжелой, скучать не приходилось. Истощающие душу и тело дежурства иногда оборачивались неожиданными событиями.
   В одной из деревушек, куда приехали по наводке, бригада осматривала дом. Хозяин даже не пытался скрыть свою неприязнь к военным. Солдаты же по взгляду его бегающих глазок пытались уловить, где может быть спрятано оружие.
   Серкан с товарищем под прикрытием спустились в подвал. Шайн резко плечом высадил дверь и, влетев внутрь, вместо вооруженных террористов наткнулся на прехорошенькое юное создание.
   Ярко-синие глаза на смуглом личике ошеломили друга Серкана до глубины души. Девушка испуганно забилась в угол. Шайн инстинктивно кинулся к ней, но Серкан схватил его за плечо.
   – Стоять! Не смей!
   Шайн застыл. Серкан, отодвинув его плечом, показал девчонке рукой, чтобы убиралась в другую сторону. Та взглядом искала выход к лестнице. Ребята, поняв, освободили дорогу, и смуглянка стрелой взлетела по ступенькам.
   Наверху же разгневанный хозяин, что-то прорычав, залепил дочери пощечину, а мать за руку втянула ее в комнату, откуда уже вышли солдаты.
   Обшарили весь дом. Ничего. Было ясно, что этих людей предупредили…

   Всю дорогу Шайн молчал, что-то кивая в ответ.
   Он не мог найти покоя. Отныне не было ни одной вылазки в эту деревню, которую бы парень пропустил.
   И всё бы ничего, но девушка была помолвлена с племянником деревенского старосты. Хоть и невелика честь идти второй женой к сорокалетнему мужчине, но для семьи ее ранга это считалось большим успехом. Родители были счастливы, что такая удача выпала на их долю, а строптивую девчонку на всякий случай запирали в подвале. От греха подальше…
   Весельчак и затейник Шайн превратился в молчуна. Серкан пытался поговорить с товарищем, но натыкался на стену отчуждения.
   – Ты не поймешь. Я не знаю, что делать. Родители не согласятся. Ни мои, ни ее…
   – Ежу понятно, что нет. Ты турок, а там свой жених, да еще и не бедный. Они не упустят такую партию… Забудь ее…
   – Я говорю, не поймешь! Ты женат на ком хотел, а я не хочу жить без нее…
   – Не говори глупостей. Что тебе известно о моей жизни?.. Не вешаются из-за юбки.
   – Убирайся…
   – Ты же не знаешь девчонку, – пытался он вразумить друга. – Папашу видел? Он тебя в день свадьбы задушит…
   – Я поеду после окончания службы. Еще пара месяцев осталось… Поговорю с ее семьей.
   – Совсем с ума сошел?! Тебя пришьют, как только ты появишься на границе деревни. Она же будет уже замужем!
   – Что делать… Пусть лучше убьют, чем без нее…
   – Дурак, вернешься из армии – не будет отбоя от девушек.
   – Они мне не нужны.
   – Это потом решишь. Не дури. Давай в мое село после службы. Таких красоток увидишь…
   Шайн не ответил. Он отвернулся, и Серкан слышал его тяжелое дыхание.
   Он завидовал в душе другу, хотя и не понимал: как можно влюбиться, видев девушку всего один раз?.. А вдруг она беззубая или вредная? Ему нравится Чидэм, ее мягкое, теплое тело, лукавый взгляд, но он не пошел бы сводить счеты с жизнью ради нее. Да и ради любой другой. Серкан пробовал уже женщин и не понимал такого безумия, но именно это будто давало ощущение некой обделенности или даже ущербности.
   Может, это та самая любовь, что в песнях и кино?.. Но почему он не нашел такую? Чем он хуже?
   Да к черту всё! Ерунда какая-то, дребедень, придуманная такими впечатлительными, как Шайн. Серкан со злостью ударил по подушке кулаком. Он не инвалид душевный, тоже любит и даже ждет возвращения домой, встречи с Чидэм, думает о ней.
   Да только он понимал, что это не совсем оно, не то… хотя жена его любит, кажется, тоже по-другому. Скорее, как Шайн. Даже ей дано больше, чем ему, Серкану.
   – Дура чертова! – злость сжимала нутро тисками. – Идиоты.

   В день свадьбы смуглянки (как и пару дней до нее) Шайн дежурил на базе.
   Серкан вернулся с трудного задания и провалился в тяжелый сон. Он обнимал Чидэм, любя каждый сантиметр ее тела, а потом превратился в какое-то чудовище, которое лапой придавило ее к кровати, пытаясь задушить. Серкан видел, как меняется от ужаса лицо жены, и это вызывало в нем дикую радость и веселье.
   А Чидэм, превратившись в птицу, выпорхнула в окно, и безумная боль потери заполнила всё…
   – Нет, нет! – в исступлении он вытянул ноги и, сжав руки в кулаки, проснулся от шепота.
   Однако это был не его шепот.
   Серкан сел в кровати. Звуки доносились сверху, с койки Шайна.
   Какое-то десятое чувство заставило его подняться. Шайн больше не шептал, он лежал неподвижно. Серкан повернул его за плечо. Левая рука безвольно свесилась. Ужас ледяной волной прошелся от головы до ног. Кровь стекала из вскрытой вены.
   Не задумываясь, на автомате, Серкан схватил полотенце и, пережав запястье поверх разреза, стал хлестать друга по щекам. Тот вздохнул, приоткрыв затуманенные глаза.
   – Шайн, Шайн… Ты что, друг? Очнись… Хасан, Хасан, – Серкан толкнул в плечо спящего рядом приятеля. – Только тихо. Помоги.
   Они спустили товарища – обессиленного, но в сознании – на пол. Перебинтовали руку. К счастью, он не успел порезать вторую…
   Хасан дал Шайну глотнуть холодной воды из фляжки.
   – Дурак… Как ты меня напугал! – Серкан сел на пол рядом. – Как ты мог…
   Шайн молчал, слезинки поблескивали в уголках глаз.
   – Я не просил… Не просил вас… Я не успел… не успел…
   – Да, к счастью, не успел порезать вторую руку… – процедил Серкан сквозь зубы.
   – Мужества не хватило? – съязвил Хасан.
   – Хватило… Сознание на время потерял, – прошептал Шайн. – С детства крови боюсь…
   – Так что ж резать-то решился? Повесился бы!
   Шайн только пожал плечами.
   – Уже неважно.

31

   Два дня я пролежала в кровати. Вставать мне не позволяли.
   Дядя и брат, как и обещали, поехали на похороны.
   Мне так хотелось домой! Очень переживала за маму.
   Пнар разрывалась на части, хлопоча по хозяйству, и мне было очень стыдно, что я не могу ей помогать. Как ты был нужен нам! Как ты был нужен мне! Все обиды давно стерлись из памяти и уже казались непонятно откуда возникшими.
   Я снова скучала по тебе. Мне было просто невыносимо одиноко. В моем сердце жила благодарность к твоей семье и росла любовь к Пнар, которая из смешной девчушки за эти пару лет превратилась в настоящую невесту.
   Не знаю, как бы я справлялась тогда без всех них.
   Забегала Эминэ. Беляль был в восторге от возможности поиграть с ее дочкой. В присутствии подруги становилось немного легче.
   – Не грусти. Главное, твой ребенок жив и будет здоров, – утешала она.
   Я согласно кивала в ответ. Эминэ, пережив страшное горе, умела поддержать как никто другой.
   – Если будешь осторожна, то потерпишь еще два месяца, и у малыша будет больше шансов родиться здоровым.
   Глаза Эминэ наполнились слезами, но она не заплакала. Лишь на минуту ушла куда-то внутрь себя, наверное, вернулась мыслями к своему маленькому ангелу, позволив слезинкам сползти по щекам. Подруга смахнула их уже у подбородка.
   – Очень постараюсь, – заверила я, прижав ее ладонь к щеке.
   – Мне пора.
   Даже шкодливый Беляль, как будто чувствуя мою тоску, повзрослел и притих.

   Мне нужен был защитник, и я ждала тебя. Ждала, как прохладного вечернего ветерка после знойной жары.
   Скоро родится наш второй малыш. Ты нужен нам всем. Трудно без хозяина в семье. Ты был моей тюрьмой и свободой. Только ты один мог дать мне уверенность в том, что я твоя жена, а ты моя опора. Только ты мог отвезти меня повидаться с моей семьей. И только с тобой мог появиться наш дом, в котором я мечтала жить счастливо, в любви.
   Я так хотела твоей любви…

32

   Вылазка выдалась не из легких. Контрабанда была организованной, а террористы хорошо подготовлены. Им почти всем удалось скрыться, но и ребятам повезло. Одного подстрелили, а второго все же удалось взять – хоть и раненым, но живым.
   Его закрыли в камере, предварительно обыскав каждый миллиметр одежды. Завтра за ним придет машина из центра. Давно на базе пытались выйти на эту группу, но либо их предупреждали, либо наводки были не достоверными. В итоге боевикам всегда удавалось скрыться в горах. Командиры не могли слишком рисковать своими солдатами и заходить далеко от базы на их территорию.
   Такого ценного пленника охраняли как зеницу ока. Каждые пятнадцать минут дежурный проверял камеру в подвале здания.
   Серкан заступил на дежурство к вечеру. Он распределил солдат охраны по точкам. Все было тихо, ничто не вызывало подозрений.
   Часа через два дежурный в очередной раз спустился в подвал и, заглянув через решетку в камеру, застыл от ужаса.
   Заключенный, по виду бездыханный, висел на трубе обогрева. На трясущихся ногах перепуганный парень побежал к Серкану.
   – Сержант, скорей… – дежурный запыхался и задыхался.
   Было понятно, что случай чрезвычайный. Серкан стрелой кинулся к подвалу.
   «Только не это! У него ничего не было – ни веревки, ни ножа… Кто-то помог? Как он сумел?» – мысли перепрыгивали с вопроса на вопрос.
   – Командир, у нас ЧП с задержанным.
   – Что произошло?! Ничего не трогайте. Иду к вам.
   – Есть. Жду…
   – Здесь. Смотрите. – Дежурный указал на висящего пленника.
   Серкан, вцепившись в решетку до побелевших пальцев, замер, пораженный.
   Майору понадобилось всего несколько минут, чтобы оказаться на месте, и по его покрасневшему лицу было понятно, что он бежал.
   – Как это произошло? Кто заходил в камеру? – вопросы сыпались градом.
   – Никто не подходил. Я действовал строго по указанию, – оправдывался дежурный, трясущимися руками отпирая замок.
   Вблизи зрелище было не из приятных. Посиневшее от удушья лицо… Притащили два стула. Но майор лично осмотрел всё, прежде чем сняли тело.
   Заключенный свел счеты с жизнью при помощи обычного пояса от джинсов. Нет, не на ремне. Его отобрали до того, как посадили в камеру. Арестант был готов к такой ситуации и обучен, что делать. Он отпорол пояс штанов, куда вставляют ремень, и сделал из него петлю, а из штанов – веревку. Труба обогрева (которой здесь не должно было быть, но так уж построили) послужила опорой, а близость решетки к трубе позволила пленнику подняться наверх и завершить свой жизненный путь.
   Такого никто не ожидал. Попалась жирная щука – и уплыла. За такое явно не похвалят…
   Колесо завертелось.

   За неосмотрительность всех, кто был на дежурстве, включая Серкана и его командира, с утра уже вызвали на допрос поодиночке, без устали выясняя, не были ли они в сговоре с террористом и не помогли ли ему.
   Через неделю их вызвали на центральную городскую базу, но, ничего так и не добившись, сделали выговор и вернули в строй.
   Отныне о военной карьере думать было нечего. Да Серкану уже и не особо хотелось. Даже «средние» командиры подчинялись старшим. А стать генералом образование не позволяет. Так что ловить тут нечего. Нет свободы в армии – это он за два года хорошо усвоил.
   Еще и Чидэм все чаще приходила во сне. Вернется домой, там решит, что делать. Тем более у него сын растет. Он ведь теперь отец, и почти дважды. Круто. Ребята ему даже завидовали, и он с гордостью считал себя специалистом по женской части.
   Скорей бы домой. Устал, надоело…

   И снова автобус, колеся по городам и улицам, вез Серкана домой.
   Все, что было с ним за эти годы, уже казалось далеким и странным сном. Он скинул со своих плеч базу, подъемы и казармы, дежурства и даже большую часть сослуживцев.
   Какая легкость и в мыслях! Он свободен. Теперь-то он понял, каково это – быть свободным. Наверное, надо было пройти через все армейские трудности, чтобы понять, какое это восхитительное чувство – оставить всё позади. Дядя, как всегда, был прав: только став мужчиной, ты сделаешься хозяином жизни.
   А этого Серкан точно добьется. И никто ему не помешает.
   Сколько времени на размышления и планы! Под их равномерное течение он задремал, облокотившись на оконное стекло и подложив под голову куртку.

33

   Хорошо, что схватки начались к утру, а не ночью. Мне не хотелось никого тревожить. Жаль, что ты не успел приехать. Я так надеялась… Было бы легче, если бы меня в больницу отвез ты, но не получилось.
   Главное, что скоро ты будешь дома, с нами.
   Я тихонько окликнула Пнар:
   – Кажется, надо ехать в больницу. Страшно, если не успеем.
   – Конечно, – твоя сестренка быстро вскочила с топчана, с легкостью отогнав остатки сна. – Сейчас скажу маме. Юсуф сбегает к дяде за машиной. Не волнуйся.
   Проверила еще раз скудный набор, приготовленный в больницу. Вроде ничего не забыла… Схватки снова прострелили спину. Скорей бы все закончилось!.. Я почти забыла, как это больно.
   – Поешь, дочка.
   Твоя мама сидела на кухне, а Пнар разливала чай.
   – Спасибо, не хочется, – и присела на табурет, не решившись опуститься на ковер.
   – Тебе понадобится много сил, – свекровь протянула мне лепешку с завернутым в нее огурцом. – Не для себя, ради малыша.
   Послушно откусив, попыталась через силу проглотить кусочек, но отложила.
   – Тогда возьми с собой, вдруг проголодаешься.
   Я успела сделала несколько глотков чая до того, как пришел Юсуф.
   – Можем ехать, – он заметно волновался. – Всё в порядке?
   Из-за очередного приступа мое лицо исказила гримаса боли.
   – Всё хорошо, – слова давались с трудом. – Надеюсь, доедем.
   – Можно я с вами? – подскочила Пнар, с мольбой глядя матери в глаза.
   – Да, дочка, можно. Юсуф, присмотри за ней.
   – Спасибо, мамочка. Я быстро! – Девочка выскочила из кухни, накинула кофточку и собрала волосы. – Готова!
   Мы сели в машину, и Юсуф, не торопясь, чтобы не растрясти меня и будущего малыша, вывел машину из деревни.

   Автобус Серкана, задержавшись на полчаса из-за пробитого колеса, наконец остановился на обочине дороги. Мальчишки, увидев его, тут же окружили и веселой гурьбой, задавая миллион вопросов, радостно шагали рядом.
   Странно – он уже возле дома, но никто не встречает у порога. Ни жены, ни сестры, ни брата… Что-то случилось?
   Серкан снял обувь и зашел в дом.
   – Сынок! – мать обрадованно потянулась к нему.
   Он поцеловал ей руку и приложил тыльной стороной кисти ко лбу. Мать притянула его к себе и обняла.
   – А где все?
   – В больницу поехали. Только что… Как же вы разминулись? У Чидэм начались схватки. Надеюсь, все пройдет легко.
   Серкан немного оторопел.
   – В больницу?..
   – Да, полчаса назад, сынок, уехали. Если б знали, что ты вернешься… Жена тебя ждала. Хорошая она у тебя, ласковая и любящая.
   – А Беляль где?
   – Его кузина Омюр взяла. Мне не справиться с ним, очень шустрый мальчик, весь в тебя. Ну, ты ведь с дороги. Иди искупайся, отдохни. Кушать будешь?
   – Нет, мама, спасибо.
   Серкан не знал, что лучше: отдохнуть и ждать новостей дома или сесть на вечерний автобус и поехать в город к Чидэм.
   Принял душ, переоделся. Но безумно захотелось встретиться с женой, увидеть ее улыбку… Никому ни о чем не говоря, вышел из дома, закурил и направился в сторону проезжей дороги.
   Он доедет на попутке: мама же сказала, что Чидэм ждала его.

   Дорога заняла не меньше двух часов, но ожидание некого чуда, волшебства слегка пьянило и делало незаметными все эти мелочи.
   – Юсуф, Пнар!
   Брат с сестренкой сидели на больничной скамейке, и он их сразу заметил. Как они повзрослели!
   Серкан ускорил шаг. Они услышали, как старший брат окликает их и встали ему навстречу.
   – Как Чидэм?
   – Будем надеяться, что все хорошо.
   Серкан прикурил и протянул брату сигарету. Тот потупил взгляд, изучая ботинки.
   – Да ладно, можешь брать. Не мальчик уже, сам вижу, бери.
   Юсуф осторожно взял, не решив еще, может ли он позволить себе курить при старшем брате. Но Серкан, кажется, не шутит. Юсуф прикурил от спички, протянутой братом, и опасливо сделал шаг назад: на случай, если Серкан для смеха отвесит ему подзатыльник. Но тот лишь похлопал Юсуфа по плечу.
   – Кури, не бойся.
   Сегодня он мог позволить всё и всем.
   Юсуф искоса поглядывал на старшего брата. «Вроде немного изменился… надеюсь. Чему-то армия научила. Может, и дома с ним станет легче…»
   Парень безумно волновался за Чидэм. Невестка ему очень нравилась.
   Нравилось, как молодая женщина смеется и играет с Бе-лялем, что всегда приветлива. И Юсуфу было тяжело, когда он замечал, что Серкан обижает ее. Как мог старался помочь невестке. Конечно, он не собирался соревноваться с братом, даже допустить такую мысль было грешно, но Чидэм была так беззащитна и открыта, что его мужское начало пробудилось и готово было перевернуть ради нее горы. На плечи Чидэм и так немало бед свалилось. Так хотелось, чтобы брат был помягче с ней…
   Серкан рассказывал смешные истории. Пнар с Юсуфом тоже весело болтали о своей жизни и деревенских новостях. Они никогда не сидели так вместе, просто беседуя. И это было новое, удивительное ощущение для всех троих. Как будто заново познакомиться…
   Но, несмотря на оживленный разговор, часы ожидания тянулись и тянулись.
   Серкан уже заметно начинал нервничать. Чаще вставал и прохаживался, пиная попадавшиеся под ноги камни. Пнар клевала носом, и ее отправили спать в машину.
   – Ты с дороги, отдохни тоже пока. Я позову, когда сообщат! – Юсуф достал очередную сигарету.
   Но Серкан неожиданно отказался.
   – Нет, братишка, я подожду. Хочу сам их увидеть. Узнать первым. Ты сам иди отдохни.
   – Нет, вместе легче ждать. Да и с тобой, оказывается, интересно, – Юсуф с улыбкой посмотрел на брата. – Скоро самому в армию, так что твои истории очень кстати.
   – Да, странно, ты стал совсем мужчиной. А как насчет девочек? Уже пробовал? – Серкан так ехидно хмыкнул, что Юсуф покраснел и потупил взгляд. – Не смущайся. Я тебя просвещу. Свожу куда надо. Девочки из тебя настоящего мужика быстро сделают! – И брат заговорщически похлопал его по плечу.
   Юсуф совсем растерялся. Какие девочки, когда у тебя жена и дети? Его по-юношески романтические взгляды не могли принять услышанное.
   Они снова закурили и молча наблюдали, как дым, рисуя узоры, растворяется в воздухе, тая прямо на глазах и позволяя каждому составлять свой калейдоскоп мыслей.

   Около двух часов ночи Серкан вздрогнул и оглянулся. Кажется, задремал в машине.
   Вышел и потянулся, разминая ноги.
   В очередной раз поднялся по ступенькам к регистратуре. Медсестра узнала его и улыбнулась.
   – Чидэм Челик родила?
   – Минутку, – она перелистнула страничку в журнале. – Да. Совсем недавно. Поздравляю вас с сыном!
   Сердце бешено застучало от волнения, глаза вспыхнули радостью.
   – Спасибо, спасибо. Будьте добры, передайте моей жене, что я приехал.
   – Постараюсь.
   – Поздравляю, друг! Позволь и мне спросить.
   Серкан даже не заметил, как сзади подошел мужчина.
   – Конечно, – отойдя от окошка и перепрыгивая через ступеньку, выбежал на улицу и быстрым шагом направился к машине.
   – Сын! Сын! У меня сын! – Серкан растолкал спящих брата с сестрой и, довольный, сел за руль.
   Чидэм у него золото, с женой ему и правда повезло.
   Может, и прав дядя. Надо только найти хорошую работу.

34

   Наверное, мало женщин на свете, которые скажут, что роды проходят быстро и легко.
   Невозможно описать словами ту боль и ту радость, такие ощущения просто не поддаются никаким сравнениям. Но мне кажется, что так же мало женщин, которые не мечтают пройти через это хотя бы один раз в жизни.
   Когда ребенок появился на свет, взглянув на него и услышав, что это мальчик, я обессиленно откинулась назад и прикрыла глаза.
   Откуда берется столько счастья? Сердце чуть не разорвалось, оно так бешено колотилось, что казалось, стучит по вискам и пульсирует в руках и ногах. Как я любила тебя в этот момент! Как была благодарна за это чудо!
   Но сквозь пелену восторга до сознания стала доходить тишина, затем шепот врача акушерке:
   – Еще раз… аккуратно…
   Сердце остановилось посреди удара. О нет… нет… ужас сдавил горло.
   Послышался еле слышный писк.
   – Дышит. Хорошо, – врач повернулся ко мне. – Ребенок жив, но очень слаб и вдобавок наглотался воды. Мы понаблюдаем за ним пару дней.
   – Спасибо, доктор, спасибо, – я заикалась от пережитого шока. – Спасибо…
   Доктор перешел за ширму к другой роженице. А сердце, как будто очнувшись, снова резко застучало, поддерживая ритмом ручейки слез. Я пыталась остановить этот набат, но у меня не получалось.
   Малыша унесли, даже не показав мне. За ширмой слышались стоны, крики и детский плач, но я еле разбирала звуки извне. В голове застыл ужас. «Ребенок очень слаб…» – он не выживет? Только сейчас я по-настоящему поняла, какая невыносимая боль выпала на долю Али и Эминэ. Боже, что за нестерпимая мука!.. Какое счастье, что Серкан еще не вернулся. Может, все же наш мальчик окрепнет.
   А если… не хочу даже думать так, но если… то для него этого ребенка и не было. Он его не ждал, как я, и не носил под сердцем. Ему будет легче принять, не видя этого кошмара… Нет, нет… О чем я думаю? Все наладится… Все наладится.
   Пришла медсестра, помогла мне подняться и проводила в палату.

   Уже ничего не оставалось, кроме ожидания. Какие бесконечно длинные бывают ночи! Невозможно описать, как я ждала утра… То молилась, то проваливалась в сон на несколько минут. Боялась и замирала от ужаса, когда медсестра проходила мимо палаты.
   С рассветом я задремала и открыла глаза, когда принесли градусник.
   На обходе врач осмотрел меня и сказал, что всё в порядке. А главное, малыш дожил до утра. Я была так рада! Его принесли кормить, но мальчик был настолько слаб, что ничего не получилось. Я сидела, держа его на руках, и плакала. Хотелось просто выть от безысходности, но я не смела пугать это маленькое, хрупкое счастье.
   Вернулась медсестра.
   – Он не ест…
   – Ребенок очень слаб, ему необходимо материнское молоко.
   – Но он не берет сосок, – я захлебывалась слезами, снова и снова прикладывая сына к груди.
   Тяжело вздохнув, медсестра забрала ребенка и вышла.
   Мыслей было столько, что я не могла больше разобрать ни одной из них.
   День закончился, прошла ночь… Мне передали, что ты приходил. Я долго ждала тебя, но сейчас твой приход меня только расстроил. Еще бы пару дней, когда малыш окрепнет… Сейчас меня интересовал только сын, а он по-прежнему был чуть жив, почти ничего не ел, и я не знала, что делать…
   К обеду медсестра сообщила, что нас выписывают. Я не могла прочитать, что написано на листке, но доктор подошел и пытался объяснить. Все, что смогла понять, – они не могут нам помочь, и будет лучше, если ребенок уйдет из этого мира дома, а не в больнице.
   Врач даже не давал шанса на попытку спасти моего малыша… Это было как кошмарный сон, от которого невозможно проснуться.
   – Пожалуйста, может, у вас есть какое-нибудь лекарство? Подождите, вдруг завтра ему будет лучше? Он же не сдается, – я растерянно умоляла врача осипшим от слез и обезумевшим от страха голосом. Никогда бы не поверила, что смогу спорить с доктором, но безысходность заставляла меня говорить безумные вещи. – Осмотрите его еще раз, пожалуйста…
   – Мне очень жаль, извините. – Врач сочувственно взглянул мне в глаза. – Вы молоды, все пройдет, вы еще сможете родить здорового малыша, а меня ждут пациенты. Крепитесь!
   Он вышел, даже не обернувшись.
   А через полчаса мне принесли сверток с моим мальчиком. Такой славный, такой маленький… Как страшно держать его в руках, не зная, в какой момент он оставит тебя, и понимая, что не можешь удержать.
   На ватных ногах я побрела в коридор. Ты ждал меня, и по твоим глазам было понятно, что уже все знаешь.
   Мы молча вышли из больницы и сели в машину. Ты не сделал даже попытки взглянуть на сына, и всю дорогу мы ехали молча. Я не знала, что сказать, но эта железная звенящая тишина обжигала уши и душу. Все тело пылало огнем.
   Лишь возле дома, открывая дверцу машины, ты тихо сказал:
   – Надеюсь, это быстро закончится.
   Я оледенела от твоих слов, не смея шевельнуться и не понимая, что они означают. Но продолжения не последовало, только краем глаза я видела, как ты припарковал машину возле дядиного дома и ушел в сторону автобусной остановки…
   Все вокруг закружилось и смешалось. Боль свела спазмами низ живота, онемевшие ноги стали подкашиваться, я судорожно впилась руками в одеяльце и, наверное, упала бы, если бы не Юсуф, который встречал нас. Он подхватил меня, а подбежавшая Пнар взяла малыша.
   Мы вошли в дом.
   Все рассматривали ребенка и плакали. Забившись с ногами в угол кровати, я находилась в каком-то исступлении. Меня знобило – то ли от ужаса, то ли от твоих бессердечных слов и безразличия к собственному ребенку.
   И что теперь делать?

   Новость разнеслась по деревне подобно ветру. Прибежала, запыхавшись, Эминэ.
   – Где Серкан?
   – Не знаю… – безразлично пожала я плечами. – Уехал по делам, наверное. Не успела с ним поговорить.
   – Что врач сказал?
   – Ничего… Не знают, что с мальчиком. Он слабеет, и в больнице не хотят отвечать, если не выживет. Нас отправили домой…
   – И ничего не нашли? Они сказали что-то конкретное?
   – Нет. Говорят, что не могут помочь.
   – Значит, надо искать, бороться. Есть и другие врачи!..
   – Эти врачи не смогли помочь вашей дочке, значит, и нам не помогут…
   – У нас сложный был диагноз. От него нет лечения. А у вашего сына не нашли ничего. Значит, неизвестно, есть лекарство или нет. Быстро, собирайся.
   – Куда?! Мы только вернулись…
   – Нету времени прохлаждаться. Так и будешь просто смотреть и плакать? Или все же попытаешься спасти мальчика?
   – Но Серкана нет…
   – Не имеет значения. Ребенок сейчас важнее. В Мала-тии [8 - Малатия (Малатья) – город в Восточной Турции, административный центр одноименной провинции.] есть хороший доктор. Он пытался нам помочь.
   – У меня нету денег. Это же областной центр, там дорого.
   – Али оставил мне, могу дать.
   – У меня тоже есть немного, – добавил Юсуф. Он услышал разговор и зашел в комнату. – Не сдавайся. Надо ехать и спасать малыша.
   – Возьми! – твоя мама протянула мне полушку [9 - Полушка – обиходное название золотой монеты, представляющей собой половину турецкой лиры.].
   Слезы текли по щекам. Я обняла ее и поцеловала руку.
   – Спасибо.
   – Иди собирайся, скоро автобус…
   Сборы не заняли много времени, и вскоре мы уже шли на остановку, неся на руках драгоценный груз.
   Дорога была долгой и трудной. Меня укачивало, руки отнимались, хотя Эминэ пыталась подменить меня, взяв малыша. Я все время пробовала кормить его из бутылочки, но это только еще больше расстраивало меня.
   – Какое имя дали сыну? – Эминэ пыталась отвлечь меня от тревожных мыслей.
   – Свекровь назвала Дэнизом. Мне, конечно, нравилось Гюльдуан, но это имя тоже красивое.
   – Да, красиво. Вот поправится, подрастет, родишь ему братика Гюльдуана…
   Я в ответ только прикрыла глаза, мне не хотелось говорить. В душе не было уверенности, что поступаю правильно. Если доктора в больнице ничего не смогли сделать, каков шанс, чем в большой Малатии помогут?.. Ведь не смогли же спасти дочку Эминэ. Откуда ее слепая вера во врачей? Моей явно не хватает.
   А вдруг ты рассердишься, когда узнаешь? Хотя, конечно, просто сидеть и ждать еще страшнее… И как потом жить, зная, что шанс, возможно, был, а я им не воспользовалась?.. Нет, Эминэ права! Что бы я делала одна? Она бросила дочь, все дела и поехала со мной.
   В порыве благодарности я погладила запястье подруги, слегка сжав пальцы.
   – Спасибо, дорогая! Я всю жизнь буду тебе благодарна.
   – Не стоит. Лучшей благодарностью мне станет жизнь Дэниза.
   Я прильнула лбом к плечу Эминэ. От нее веяло материнским теплом. Как мне не хватало мамы и папы… Снова накатились слезы, но я не позволила им разлиться ручьями.
   Сейчас у меня не было права на такую слабость.
   Мы приехали в Малатию к утру, уставшие и измотанные.
   Но день только начинался.
   Пересели на маршрутку и поехали в больницу.
   Сколько там было народу! Неужели у всех серьезные проблемы со здоровьем? Сколько же несчастных людей! Господи, помоги им всем…
   Я растерянно крутила головой по сторонам, так что Эминэ пришлось подталкивать меня, пока мы шли по широкому коридору. Все тут было большим и просторным в сравнении с нашей районной больницей.
   Мы ждали в коридоре больше часа. Я ничего не ела сегодня, но даже не замечала этого.
   Наконец нас пригласили в кабинет. Врач, довольно молодая и приветливая женщина, долго перечитывала бумаги и качала головой.
   Затем нас попросили сделать анализ крови.
   Дэниза распеленали. Это было тяжелое зрелище: тельце ребенка выглядело настолько тощим, что было непонятно, как он еще жив.
   – Какой крепкий малыш, настоящий боец, – с улыбкой сказала медсестра.
   Я с ужасом смотрела, как она пинцетом приподнимает почти прозрачную кожицу, чтобы вставить иглу в вену. Силы предательски оставили меня, и я медленно стала сползать по стене, вжимаясь в нее спиной. Одна из медсестер подбежала ко мне и усадила на лавку. Дала понюхать какую-то гадость, от которой я всем телом встрепенулась и открыла глаза.
   – Подождите здесь. Вам не надо туда, – слегка подталкивая вперед, меня, мягко говоря, выставили за дверь.
   Может, так и лучше. Все равно не могла ничем помочь, а там, кажется, знали, что делать. Молоко у меня окончательно пропало, и я чувствовала себя совсем бесполезной.
   Врач входила и выходила… Мы с Эминэ молча сидели и наблюдали, как медперсонал снует по коридору. Появлялись еще врачи, потом какие-то молодые парни и девушки в белых халатах. Несмотря на возраст, они казались совсем другими людьми, словно из иной, неведомой мне жизни.
   Наверное, Айтэн теперь тоже такая. Она грамотная, и муж учитель. Интересно, получилось ли у кузины забеременеть? Очень надеюсь, что она счастлива. Счастлива по-настоящему.
   – Пройдите, пожалуйста, – совсем юная медсестра буквально выдернула меня из нахлынувших воспоминаний. – Хорошо, что вы вовремя приехали. Еще пара дней, и мы ничем не смогли бы помочь.
   – Так вы его спасете? Вы можете вылечить моего сына?
   Не веря своим ушам, я переводила взгляд с врача на медсестру и обратно, пытаясь уловить в их взглядах, серьезно ли они говорят…
   – Мы не боги, много времени упущено. Однако ваш сын очень упорный мальчик, он хочет жить, и мы попытаемся ему помочь.
   – Но в больнице нам сказали… – я пыталась осознать и боялась поверить.
   – Мы видели, с каким диагнозом вас выписали, и тоже сперва согласились с ним. Но кое-что нам показалось странным, решили проверить глубже. У нас были похожие случаи, и мы надеемся на успех. Пока побудете у нас несколько дней, а там будет видно.
   Послушно, словно кукла, я кивала в ответ. Была согласна на всё, абсолютно на всё.
   – Не могу дать никаких гарантий, кроме того, что буду бороться вместе с вашим сыном, – добавила врач.
   В порыве благодарности я готова была целовать ей руки.
   – Извините, мне пора идти, – молодая женщина улыбнулась и вышла из кабинета.
   Эминэ не могла больше задерживаться. Ей надо было домой, к дочке, и она уехала вечерним автобусом. Я же осталась ждать и молиться. Если бы ты был со мной рядом и слышал, что врачи говорят про нашего сына, ты бы гордился им.

   Капельницы делали свое дело. Дэниз стал выглядеть лучше. Он начал реагировать на запах молока в бутылочке и понемногу пить из нее. Мальчик явно поправлялся, и счастье видеть это было неописуемым.
   Сердце ликовало от такой победы. Эминэ, я обязана тебе этим счастьем! Мне нечем отблагодарить тебя, но знай – ты наш ангел. Я готова отдать тебе свою жизнь, да только она ничего не стоит. Буду молиться за тебя…
   Слезы преданности и радости смывали потеки страха.
   Неделю мы провели в больнице, а ты ни разу не приехал. Конечно, как я не сообразила сразу: ты же не знаешь, где мы. Может, Эминэ не успела рассказать тебе. Или ты дома с нашим Белялем. Ты же не можешь его оставить, пока я здесь.
   Дорогой мой… Тогда, после больницы, ты, наверное, просто испугался за ребенка, и поэтому сказал те слова. Боялся, что он будет мучиться и страдать. Когда ты увидишь, что наш сын выздоравливает, то будешь доволен. И то, что я уехала без твоего разрешения, уже не будет казаться плохим поступком. Это же такое чудо, что Дэниз поправляется!
   Я была на седьмом небе от счастья. Готова была простить тебе всё… даже не простить, просто оправдать любой твой шаг.
   Всю дорогу назад я представляла наше с сыном счастливое возвращение домой и почти не замечала мелькающих за окном городов и улиц. Не могла насмотреться на порозовевшие щечки малыша и оторваться от мыслей о тебе…

35

   Серкан чувствовал себя настоящим мужчиной. Второй сын – это, конечно, здорово. Прямо как в кино. Он даже не заметил, как у него появилась семья.
   Что только со всем этим делать?.. Надо найти работу, их же всех надо кормить.
   Может, поехать в город, узнать, как Али устроился?
   Восторга немного поубавилось. Серкан опять почувствовал себя зажатым в тиски.
   – Черт! – Злость от осознания взваленной на него ответственности снова распустила свои чары, туманя голову.
   Как он запутался!..
   Приняв поздравления, закрылся в комнате и долго курил, лежа на кровати.

   День, наполненный размышлениями, немного помог, и в больницу Серкан ехал уже в приподнятом настроении, приняв решение о переезде. Тем более что Юсуф тоже подумывает о женитьбе. О маме будет кому позаботиться, пока они с Чидэм устроятся. Дядин старший сын тоже подрос и вполне заменял Серкана, пока он был в армии.
   Так что делать здесь больше нечего. Он все равно вырвется из этой деревни и из этой жизни. Жена сопротивляться не станет и примет его решение.
   Серкан взлетел по ступенькам в лобби [10 - Лобби (от англ. Lobby: кулуары, коридор) – вестибюль, фойе, помещение на первом этаже, где расположена стойка администрации или регистратура.] клиники. Врач говорил, что к обеду их выпишут.
   – Добрый день.
   – Добрый день. Я муж Чидэм Челик. Когда ее можно забрать?
   – Подождите немного. Доктор Мемет хочет поговорить с вами.
   – Со мной?.. О чем? Что произошло? – Серкан занервничал.
   – Не волнуйтесь. Я вас позову. Присядьте.
   – Спасибо.
   Он отошел и присел на стул в коридоре, но тут же поднялся. Просто сидеть и ждать было трудно, и Серкан начал мерить шагами коридор. Затем встал у стены, оперевшись спиной, достал четки и стал судорожно их перебирать.
   – Доктор ждет вас, проходите.
   Он прошел в кабинет с обшарпанным полом. От тяжелого предчувствия было не по себе.
   Врач, как видно, хотел побыстрее закончить с этой неприятной ситуацией, поэтому сразу перешел к делу. Серкан не особенно разобрался в его замысловатых фразах и медицинских терминах.
   Понемногу до него дошел смысл услышанного. Новорожденный болен, и они не могут его вылечить. Чидэм выписывают, чтобы ребенок умер дома…
   – Что за ерунда? Я не понял, что значит «домой, ждать конца»? – от неожиданного кошмара леденела спина и отказывались слушаться ноги. – Почему дома?
   – Сожалею, но мы ничем не можем помочь.
   Врач не привык, чтобы с ним вступали в пререкания и нарушали субординацию.
   – «Сожалею»?.. Вы сожалеете? Что мне с ребенком дома делать? Я не готов сидеть и смотреть, как он умирает! – голос Серкана истерично срывался и уже походил на визг.
   Он не согласен на тот кошмар, который видел у кузена Али. Ему этого не надо.
   – Возьмите себя в руки! – Врач встал из-за стола и на всякий случай отошел в сторону.
   – Кого вы мне подсунули?! В нашей семье все здоровы. У меня не мог родиться больной ребенок!..
   Гнев, смешанный с беспомощностью, кипел и извергался, будто лава из вулкана. Серкан еле сдерживал себя. Если бы он мог, то скрутил этого докторишку в бараний рог и заставил бы оставить Чидэм с сыном в больнице, но медсестра успела притащить санитара, который недвусмысленно маячил в дверях.
   – Лечите, раз это ваша работа! Делайте что угодно. Я не собираюсь забирать их домой!..
   – Подумайте о своей жене. Ей нужна ваша поддержка, – врач пытался успокоить бушующего мужчину.
   – Это не мой ребенок. У меня дома здоровый сын. Понятно? – Серкан обхватил руками голову, продолжая метаться из угла в угол. – Это не мой ребенок… Мне пытаются подсунуть чужого…
   – Прекратите! – повысил голос врач, видя, что еще немного – и молодой человек окончательно впадет в истерику. – Ведите себя как мужчина.
   – Вот именно! Я мужчина… И у меня не может…
   – Я понимаю ваше горе, но ваша жена ни в чем не виновата.
   Этот наглец явно раздражал врача. Его, кажется, волновали не ребенок и жена, а лишь личное неудобство. Он иногда сталкивался с такими людьми, но те не были настолько агрессивны в отношении медперсонала. Что они делали дома с бедными женщинами, одним небесам известно, но здесь, в стенах больницы, все вели себя пристойно.
   – Такое случается, – терпеливо сказал врач. – Это не генетическая болезнь. Сейчас успокойтесь, выйдите из кабинета и заберите жену с ребенком домой. Надеюсь, вы будете благоразумны. Прощайте.
   Мужчина в белом халате вышел, оставив дверь открытой.
   Серкан с силой стукнул кулаком по стене. Санитар сделал настороженный шаг в его сторону, и он обессиленно опустился на стул, закрыв глаза.
   Это сон, дурной сон. Такого не может быть в реальности! Только вроде все начинало налаживаться, так нет, снова что-то ломается.
   Сейчас он откроет глаза, и окажется, что это неудачная шутка…
   – Вы не можете здесь больше оставаться, – санитар стоял рядом. – Будьте добры, пройдите в регистратуру. Там вас ждут.
   Серкан открыл глаза и поднялся со стула.
   – Сон, дурной сон, дурной сон, уйди вон… – шептал он под нос словно молитву, идя по коридору, не поднимая головы и не желая принимать эту реальность.

   Он узнал Чидэм по изношенным тапкам. Медленно поднял глаза, скользнул взглядом по ее халатику и остановился на бездонных глазах, с испугом смотревших на него, – словно заключенный, ожидающий приговора.
   Жена так беззащитно-трепетно сжимала в руках загадочно-страшный сверток…
   «Господи!.. Что мне с этим делать?»
   Жалость стала просачиваться в трещины к испугу и злости.
   Серкан не мог подойти к жене, не мог заставить себя заглянуть под уголок одеяльца. Но не мог и бросить их, как грозился. Он прекрасно знал, что ребенок его, понимал, что наговорил глупостей и вел себя как последний идиот. Ему всегда сложно остановиться, когда ярость берет верх над разумом…
   Но куда бежать от этого кошмара?
   – Пойдем, – Серкан отвел глаза и, повернувшись, зашагал к лестнице, даже не обернувшись и не желая видеть, как растерянно и тяжело жена семенит следом, терпя боль и унижение, придавливая их никому не нужными слезами.

   Всю дорогу царило молчание. Серкан не знал, что сказать, а Чидэм боялась нарушить эту стонущую тишину.
   Он видел, как мучился Али, еще тогда это произвело на него такое впечатление, что заставило колотиться его не слишком-то чувствительное сердце. А теперь и ему жить в этом страшном сне?.. Нет, увольте, он не согласен. Никак не готов к такому повороту. Что за больница, которая выписывает умирающих детей?
   Его второе «Я» кричало и бесновалось в голове.
   В подобных размышлениях Серкан даже не заметил, как приехали домой.
   Он помог жене выйти из машины.
   – Надеюсь, это быстро закончится! – просто не знал, что еще сказать, это был остаток злости.
   Серкан на самом деле считал, что так будет лучше. Кажется, Чидэм ужаснулась. Чему? Да неважно. Он не может идти за ней в дом. Пока не может.
   Запрыгнул назад в машину, отогнал ее к дядиному дому и быстрым шагом направился к остановке. Любой попуткой, куда угодно, только подальше.
   …Его высадили недалеко от трассы, а там добрался на маршрутке до знакомой улицы.
   Уже достаточно стемнело, и никто не видел, как озлобленно, с хрипом в груди, Серкан обламывал ветки и пинал безответные деревья. Пойти и успокоиться в объятьях старой подружки? Зачем он вообще приперся сюда? Бежал к жене, спешил обнять, а теперь…
   Ему там нет места, Чидэм нянчится с ребенком, ей снова не до него.
   Почти год не видел жену… Куда ему идти? Кто спросил, как себя чувствует он?
   Забыть всё.
   Там, за углом был киоск. Повезло, что открыт. Серкан купил бутылку арака и сделал пару глотков. Горло обожгло. Забытое ощущение расслабления потекло по жилам вместе с алкоголем. Хорошо!..
   Все подождет. Он устал от проблем. Серкан отхлебнул еще пару раз и отбросил бутылку в сторону. Достаточно. Затем все же поднял и поставил возле камней на входе.
   На всякий случай.

   Домой вернулся к утру, уставший.
   Потихоньку прошел в комнату. Пнар уже хлопотала по хозяйству. К его великой радости, в комнате никого не было, он блаженно растянулся на кровати и уснул.
   Проснулся ближе к обеду и еще долго с удовольствием лежал в тишине. Покой… Никаких детей. А где Чидэм? Беляль?
   Серкан сел на кровати, натянул брюки, пригладил рукой волосы и, натягивая рубашку, вышел в салон. Мать сидела на стуле. Она была бледна, с заплаканными глазами.
   – Где ты был, сынок? Мы тебя искали.
   – Мне надо было съездить по делам. А что случилось? – с опаской и долей надежды спросил он.
   Может, пока он ездил, все само разрешилось? Но мать заломила руки.
   – Чидэм поехала с ребенком в Малатию… В больницу.
   – Куда?! С кем?..
   – Эминэ повезла их к какому-то доктору. Они так быстро собрались, что…
   – Уехала, не спросив меня?!
   – Как тебя можно было спросить, если ты уехал по делам?
   – Нельзя было подождать? – Серкан сел на тахту.
   – Ребенок погибает, не было времени ждать. Я согласилась. Не хочу брать грех на душу.
   – А деньги на дорогу?.. Плата врачу?
   – Эминэ дала немного, Юсуф помог… Я дала полушку.
   – Так вы еще за моей спиной сговариваетесь? А кто возвращать им долг будет? Врач ясно сказал, что ничего нельзя сделать. Он говорил со мной. Чем быстрее закончится все это, тем лучше для всех. Нечего мотаться и тратить то, чего нету!
   – Мы же хотели помочь! – женщина явно растерялась от такого поворота.
   – Это ваша помощь?! Я не готов терпеть и ждать, пока он мучает весь дом. Мне не нужен больной ребенок в семье. Не нужен… Я вернулся из армии. Меня почти год не было дома, и где моя жена?..
   – Мы говорим про твоего ребенка! – ужаснулась мать.
   Она не ожидала такого от сына.
   – Небеса дали и, когда решат, заберут, – отрезал Серкан.
   Злость не проходила. Зашел в комнату, переоделся, кинул в сумку пару вещей и выскочил из дома.
   Хватит, пора убираться из этой дыры. Он же хотел в город?.. Значит, пора уезжать. Он и в Малатию может поехать. У него там друг есть, армейский. Хасан звал его в гости. Чем не идея?
   На раздумья времени не было. Надо принимать решение.
   И Серкан уверенно зашагал к остановке.

   И снова за окном проплывают города и деревни. Последнее время он столько раз наблюдал за этим… В каждом доме своя жизнь.
   Почему все счастливы, кроме него? Счастливы… или только кажутся такими?
   У всех есть проблемы, или лишь он козел отпущения у судьбы?.. Что с ним не так?
   Незаметно мелькание за окном превратилось в сплошной поток мыслей, и Серкан задремал, уткнувшись лбом в раму окна.

   Хасан был рад встрече.
   – Как ты вырвался так быстро? Что-то случилось?
   – Всё в порядке. Приехал осмотреться.
   – Здорово, молодец. Нам отдых нужен после армии. Оторвемся!
   Два дня они гуляли, сидели по вечерам в кафе, курили и играли в нарды. Жизнь обретала краски, но это была чужая палитра.
   – Какие планы на жизнь, друг? – Хасан затянулся сигаретой на кухне после завтрака.
   – Думаю, было бы неплохо найти работу тут, в Малатии. Не хочу возвращаться в деревню. Мне здесь нравится.
   – Ты вовремя приехал! Я недавно отмечал с одноклассниками свое возвращение, так Мемет предложил идти служить в полицию. Ты же читать умеешь?
   – Конечно.
   – Тогда пошли со мной. Я как раз собирался идти записываться.
   Друзья проехали пару остановок на автобусе, заполнили бланки, поговорили с начальником и прошли медосмотр. И, даже не особенно утруждаясь, через два дня Серкан и Хасан уже были приняты на службу.
   Серкан не верил своей удаче. Наконец-то и у него все начинает получаться! Через неделю он получит аванс. Вполне сможет снять маленькую квартирку на окраине.
   Он встанет на ноги… И заберет Чидэм.

36

   Дом встретил нас с Дэнизом пустотой и безмолвием.
   Пнар с Белялем были у кузины. Твоя мама спала на диване. Братья работали на делянке.
   С сыном на руках я тихо прошла в комнату в надежде отдохнуть, но уже через десять минут в дом начали стекаться любопытные соседки.
   Беляль немного растерялся, когда, вернувшись, увидел меня. А я расплакалась от счастья, обнимая моих мальчиков. Жаль, что ты еще не вернулся с работы и не знаешь, что твой сын будет жить!..
   Я ставила чай и витала в радостных мыслях, словно в облаках.
   – Дочка, а Серкан не приехал с тобой? – тетя Омюр пристально смотрела на меня.
   – Со мной? – растерялась я от такого вопроса и взгляда.
   – Вы вернулись не вместе? Он разве не был с тобой в больнице?
   – Так Серкан не на работе? – я не сразу поняла, о чем говорит тетушка.
   – Он уехал, и до сих пор неизвестно, куда.
   – Как… уехал?
   Эта новость сразу выбила у меня почву из-под ног.
   – Фатима сказала, что Серкан поехал к тебе в больницу. Но вижу, что она ошиблась.
   Тетя Омюр вышла. Ложечки выпали из моих рук, с грохотом свалившись на железный поднос.
   Встрепенувшись от этого звука, я пыталась осознать услышанное.
   Ты не был дома все это время? Свекровь надеялась, что отправился ко мне, а я – на то, что не мог приехать из-за сына и работы.
   Ты нас бросил?.. Ноги стали ватными, а сердце бешено заколотилось. Не может быть. Просто тебя не поняли, что-то случилось.
   Серкан поехал по делам. Он вернется и все объяснит. Надо только подождать. Немного подождать.

   И я ждала. Три долгих месяца унижений и кривых взглядов соседей. Стала женой, от которой убежал муж. Даже твоя мама, довольно тепло ко мне относившаяся, больше не заговаривала со мной. Мне лишь давались указания, не выполнять которые я была не властна. И это в деревне, где все живут как одна семья!
   А я никто…
   Если бы не дети, которые принадлежат твоему роду, меня бы уже отправили назад к матери. Хотя иногда мне очень хотелось самой убежать в отчий дом. Но тогда позор упал бы на маму. А ей и так трудно после смерти отца.
   Круг безысходности сомкнулся, и я оказалась бегающей по его грани – без права остановиться.

   Но в один из дней в деревню въехала полицейская машина. Дети мчались следом и визжали от восторга.
   По телу побежали мурашки, руки задрожали.
   Машина подъехала к нашему дому, и из нее вышел ты. И опять сердце заколотилось так, что стало трудно дышать. Дэниз захныкал, почувствовав мое тревожное состояние, а Беляль, рисовавший палкой на песке, прижался к ноге.
   Я сделала шаг навстречу и остановилась. К кому ты приехал?.. Судя по шепоту за спиной в последние месяцы у меня были причины сомневаться, что ты мой гость.
   В форме полицейского, подтянутый и, как всегда, уверенный в себе…
   Дыхание замерло, но ты вдруг улыбнулся так, что все дурные мысли улетучились. Нежность приятным теплом заполнила мою душу. Ты приехал ко мне!
   Глупая улыбка прилипла к губам. Ноги отказывались слушаться, и я так и осталась стоять и смотреть на тебя.
   Кажется, тебя это забавляло. Продолжая улыбаться, ты подошел и взял удивленного Беляля на руки.
   – Привет, сынок!
   Но мальчик, почти не знакомый с папой, выкручивался и рвался ко мне. Ты поставил его на землю и шагнул ближе.
   – Дэниз… больше не болен… – Я не знала, что еще сказать, чтобы не испортить этот момент, и поэтому молча рассматривала твои ботинки.
   – Серьезно? – кажется, ты не мог поверить в мои слова. – Но врач сказал мне, что ничего нельзя сделать…
   – Эминэ отвезла нас к другому врачу, в большую больницу, и там сказали, что наш сын настоящий борец.
   – Так он больше не болен? Совсем выздоровел? – ты с любопытством всматривался в лицо Дэниза. – Точно не умрет?
   – Нет. Он очень упрямый мальчишка, весь в тебя.
   – Как здорово. Это точно мой сын!
   – Серкан, ты совсем забыл про меня.
   Я вздрогнула от неожиданности и, повернувшись, заметила твоего напарника. Он стоял возле машины и весело махал нам рукой.
   – Идем к нам. Что ж ты стоишь там?
   – Хасан, – представился парень и шутливо подмигнул тебе. – Друг, я уже завидую!
   Щеки вспыхнули огнем. Не зная, как понимать такие слова, я быстро юркнула в дом.

37

   Серкану удалось снять комнату вместе с несколькими ребятами из полиции.
   С первой зарплаты он купил себе брюки и новую рубашку. Еще пара месяцев, и сможет арендовать отдельное жилье. Серкан надеялся, что к тому времени дома все наладится. Он не струсил, не убежал. Просто не мог оставаться и жить в ожидании.
   Серкан ничего не чувствовал к этому ребенку, разве что немного жалости. Он не врач и ничего сделать не может. Поэтому вернется после, и тогда Чидэм будет только с ним. Станет принадлежать лишь ему.
   Он ярко представлял жену в своих мыслях и, злясь то на нее, то на себя, шел искать утешения у «подружек». Ведь такие девочки для этого и существуют. А у него есть сын. Чидэм родит ему еще здорового ребенка. Ему же лучше пока заняться тем, что важно. Работой. Службой.
   А работа в полиции доставляла удовольствие. Как он раньше сам не додумался?..
   На улице для простых людей Серкан был «богом в погонах». Он мог остановить любую машину, и люди, даже влиятельные и обеспеченные, подчинялись ему. Самолично решал, взять откуп или наказать. Конечно, не задирался без меры – зачем лезть на рожон, когда место хорошее?.. У Серкана не было ни профессии, ни хоть какого-то образования, а потому парень прекрасно понимал, что полиция – его «жар-птица». При этом не армия с ее бесконечными чинами и подчинениями.
   Уже через три месяца он снял отдельную комнату. Небольшую, но для троих достаточно. Серкан надеялся, что история с ребенком уже позади. Врач говорил про неделю, максимум две. Три месяца должно хватить, чтобы Чидэм пришла в себя.
   Договорился на работе, взял служебную машину и поехал в деревню. Прихватил Хасана для компании – так чувствовал себя более уверенно.

   Как по заказу, Чидэм была на улице. Он увидел ее сразу. На руках жена держала грудного малыша.
   Серкан оторопел. Вот это дела! Этого не может быть… Или это чужой ребенок?..
   Вышел из машины. Жена стала еще привлекательней. Прядка волос, выбившаяся из-под платка, задорно качалась от ветерка. Внутри снова вспыхнуло жаркое пламя.
   Необъяснимо, но она затрагивала в его душе неведомые струны, чего не чувствовалось ни с одной другой девушкой. Серкан хотел ее. Чидэм должна была принадлежать только ему, подчиняться только ему и думать только о нем.
   Кажется, жена смущается, он чувствовал свои превосходство и силу, когда находится рядом с ней… Улыбнулся и пошел навстречу.
   Как подрос Беляль! Серкан с удовольствием подхватил его на руки и подкинул вверх.
   «Упрямец, пытается вырваться… потом разберемся». Он опустил сына на землю.
   – Беги, – Серкан слегка шлепнул его по попе вдогонку.
   Мальчик прижался к ногам Чидэм и с интересом наблюдал за отцом из-за юбки. Можно было бы вытащить его из укрытия… но не сейчас. Он смотрел на ребенка в руках жены. Чидэм нежно целовала его в лобик.
   Еще не все закончилось? Улыбка сползла с лица Серкана и сменилась испугом, так что жена, кажется, уловила этот страх.
   Он не ослышался?.. Это его сын, и он уже не болен?
   Мужчина всматривался в симпатичную мордашку малыша. Его не обманывают? Фильм ужасов, сценарий которого он написал в своей голове, не разыграется на сцене его жизни? Он даже был готов простить жене ее самовольную отлучку из дома.
   Хотел уже незаметно обнять Чидэм, но приятель, о котором Серкан забыл от неожиданности, напомнил о себе.
   Хасан подошел к ним и вдруг стал пялиться на Чидэм. Ей, очевидно, комплимент пришелся по душе, раз зарделась и убежала. Румянец на щеках, две очаровательные ямочки… Серкан еле держал себя в руках. Как она может при муже строить глазки его другу! Могла среагировать как-то иначе, а не так кокетливо убегать.
   Злость снова попыталась занять свои позиции, но здравый смысл одержал верх.
   Он понаблюдает.

   Сколько суматохи в доме! Дяди, тетушки, другие родственники, просто соседи… Все желали удостовериться, что Серкан вернулся к жене. А новость о том, что он забирает свою семью в город, ошарашила всех.
   Чидэм в прямом смысле порхала по дому. Она складывала в расстеленные простыни те немногие вещи, что у них были, и завязывала в узлы. А Серкан наблюдал за каждым ее шагом и движением. Слегка округлившаяся фигура притягивала взгляд.
   Однако Хасан, кажется, тоже посматривал на молодую женщину. Он хвалил рис с фасолью и забавлял Беляля.
   Когда Чидэм вынесла узлы из комнаты, Серкан, перехватив взгляд друга, который явно собирался предложить отнести их в машину, сам рывком забрал поклажу из рук жены. Хотя ведь для этого он и взял Хасана с собой?.. Вроде ничего такого, всё выглядит вполне невинно, но присутствие приятеля ужасно портило настроение и заставляло нервничать.
   Чидэм же делала вид, что не замечает ничего.
   И это бесило еще больше.

38

   Ничего не замечая вокруг, я гордо проходила мимо кумушек, еще вчера шептавшихся у меня за спиной, а сегодня сгорающих от зависти.
   Мы будем жить в городе, и не просто в нашем Ешиль-юрте [11 - Ешилыорт – город и район в провинции Малатья. Название переводится с турецкого как «зеленый дом».], а в самой Малатии! Трудно было поверить, что это не сон. Знала же, что ты нас не бросил! Ты думал о нас, ты заботился.
   Я гордилась тобой. Забыла все обиды и тревоги. Счастливей меня не было женщины на всем свете. Как я боготворила тебя в этот момент! Воистину светилась счастьем и любовью, чувствуя на себе твои обжигающие взгляды.
   Пнар занималась детьми, пока я укладывала вещи. Я заметила, как она исподтишка заинтересованно поглядывала на гостя. Меня это развеселило еще больше. А девочка-то совсем выросла!
   Пробегая мимо, я не удержалась и обняла Пнар за худенькие плечи.
   – Рановато еще.
   – Я знаю, – твоя сестренка смущенно посмотрела на меня. – Он такой красивый… Только не говори никому. Мама рассердится.
   – Ни за что. Тоже ведь была юной, как ты, и не знала, какого жениха мне выберет отец, – я присела на корточки возле Пнар, поправляя на Дэнизе пеленку. – Родители не хотят нам плохого, и тебе тоже найдут хорошего мужа.
   – А если он не будет красивый?
   – Главное, чтобы у него было хороший характер. Дядя тебя силой не отдаст. Только не сильно привередничай, а то можешь упустить своего мужчину.
   – Мне так страшно иногда думать об этом…
   – Ты что, глупышка… Не надо бояться. Доверься небесам и своей семье, и все будет хорошо, – я погладила Пнар по руке, а она, взяв мою ладонь в свои, крепко ее сжала.
   – Мне тебя будет не хватать, – в глазах девочки заблестели жемчужинки слёз.
   – И мне тебя, – горло сдавили спазмы. – Надо собираться.
   Я встала и быстро вышла из комнаты, чтобы не разрыдаться.
   Эти три года Пнар была моим самым преданным другом. А после отъезда Эминэ – и единственным. Я полюбила ее как родную сестренку и, наверное, тосковала бы, уезжая из этого дома. Но только не сегодня. Счастья от того, что ты приехал за нами, и мечты о своем уголке вместе с тобой не могло омрачить ничто.
   Я была счастлива.
   Сборы заняли всего пару часов. Машина была загружена до отказа. Детей пришлось взять на руки, и мы сидели, зажатые сбоку одеялами и подушками.
   Беляль, поначалу с удовольствием наблюдавший за дорогой и радовавшийся такому аттракциону, как машина, устал и начал капризничать. Хасан, сидевший рядом с водителем, взял Беляля к себе на колени. Малыш притих и стал засыпать, но ты попросил Хасана сменить тебя за рулем, сославшись на боль в ноге.
   Я обрадовалась, подумав, что ты соскучился по сыну и хочешь побыть с ним. Но ты через пару минут откинулся на сиденье и передал мальчика мне, хотя Дэниз тоже спал у меня на коленях. Было неудобно, немели руки. Кое-как подперла детей подушками, чтобы стало полегче.
   Но даже эти мелкие неудобства не испортили мне радости ожидания. Я витала в своих мечтах, не замечая дороги и усталости. Накрывала обед на красивой скатерти в большой комнате. Целовала тебя у двери, встречая с работы.
   Ради новой жизни я готова была терпеть эти несколько часов.

   Только с чего я взяла, что это тот же роман жизни, который пишешь ты?..
   У тебя был другой сценарий, и он совсем не походил на придуманный мною. Просто возвращаться в пустой, без жены-прислуги, дом было неприятно. Да и статус холостого мужчины усложнял жизнь.
   А моя наивная душа не желала ничего замечать… не была способна видеть. Или мое понимание жизни тогда вполне принимало твою безоговорочную власть надо мной?
   Любовь слепа. И я готова своей жизнью подписаться под этой фразой…
   Но это сейчас. А тогда…

   Тогда мы приехали домой, в наше новое жилище. Хасан помог занести вещи.
   Это была небольшая комната с одной кроватью. Люльку Дэниза мы поставили возле нее, Белялю устроили постель из одеял на полу. Узлы с вещами лежали вдоль стен.
   Я положила в маленький холодильник сыр и йогурт, немного овощей, варенье и урюк – всё, что захватила в деревне. Заварила чай, нарезала сыр и поставила на поднос.
   Хасан увидел три стакана и воспринял это как приглашение. Но ты преградил ему дорогу.
   – Спасибо, друг. Ты меня очень выручил. Не обидишься? Мне бы хотелось остаться с женой вдвоем, – он заговорщически подмигнул.
   – Конечно, – Хасан усмехнулся, окончательно меня смутив. – Доброй ночи. Увидимся завтра на службе! – Он понимающе кивнул тебе, улыбнулся мне и вышел за дверь.

39

   Наконец-то они остались одни!
   Напряжение било током и обжигало кожу. Чидэм подливала чай в стакан, а он взглядом ласкал и раздевал, да так очевидно, что жена краснела и смущалась.
   Серкан обнял ее и, с силой прижав к себе, поцеловал. Платок соскользнул с головы и упал на пол. Чидэм обняла его, доверчиво прильнув. Серкан потянул ее за руку в сторону кровати, снимая кофту, надетую поверх платья, и зацепил ногой один из узлов.
   Послышался детский плач.
   На секунду оба замерли, Чидэм метнулась в сторону люльки, но он удержал жену за руку.
   – Подожди. Он сейчас уснет.
   – Нет. Мальчик голоден. Будет кричать и разбудит Бе ляля.
   Попыталась вырвать руку, чтобы подойти к ребенку, но Серкан не собирался отпускать жену. Прижав ее к стене, он пытался задрать юбку, несмотря на ее сопротивление и мольбы подождать пару минут. Но Дэниз не унимался, в его плаче зазвучали более требовательные ноты. Беляль заворочался на полу…
   Серкан со злостью потянул жену к себе, полоснув испепеляющим взглядом, и отшвырнул с такой силой, что она упала на пол и ударилась о табурет.
   Поднявшись и потирая ушибленный бок и руку, Чидэм с удивлением посмотрела на Серкана, отвернувшегося к стене, и дрожащими руками стала греть молоко.
   Она молчала. Что тут скажешь?.. Было даже не столько больно, сколько обидно. Это их первая ночь вместе после стольких трудностей и разлуки… Что она сделала не так?
   Ком в горле мешал дышать, но заплакать не осмелилась и непроизвольно хватала носом воздух. И когда Дэниз, наевшись, задремал у матери на руках, Чидэм еще несколько минут не укладывала его в люльку, не решаясь вернуться к мужу в кровать.
   Она совсем забыла, каким грубым может быть Серкан. Слишком долго ждала и любила. В ее памяти и мечтах он был другим. Чидэм отказывалась видеть правду и винила лишь себя. Она женщина, и ее мужчина недоволен ею.
   Стараясь не дышать, легла на край кровати, прикрыв глаза, прошептала молитву, а затем легонько провела рукой по его волосам, плечам… Серкан откликнулся еле заметным движением и глубоко вздохнул, отгоняя сон и усталость. Она еще раз погладила его плечо, не зная, то ли делает, что должна, или мешает мужу спать.
   Но в этот момент он повернулся к ней и сгреб в объятья, чтобы наконец-то насладиться ее близостью.

40

   Понемногу жизнь начинала налаживаться. Я научилась чувствовать твое настроение и предугадывать твои желания. Старалась как могла.
   Мне хотелось хоть немного праздника, и приходилось искать его в любой мелочи, так как ты не слишком баловал меня своим вниманием.
   Денег, которые ты оставлял, хватало лишь на хлеб, молоко, муку и бургуль [12 - Бургуль (булгур) – крупа из обработанной кипятком, высушенной и раздробленной пшеницы. Широко используется на Ближнем Востоке, Кавказе, юге России, Балканах, севере Индии и в Пакистане.], но я не жаловалась. Следовало радоваться тому, что есть. Я не знала, сколько ты зарабатываешь, и боялась спросить об этом. Зачем? Ты ведь трудился днями и ночами. Зато ты позволил мне съездить к маме и на суннет [13 - Суннет (сюннет) – торжество по случаю проведения обряда обре-] к племяннику.
   Всё у нас было хорошо. Правда, мы не поехали на помолвку к твоему брату, так как ты не смог взять отпуск. Но свадьба всё равно будет не сейчас, а когда Юсуф приедет на побывку из армии. Невесте всего пятнадцать, потому ее родители дали согласие с условием подождать год. Так что на главное торжество мы успеем.

   Летом я с детьми поехала в деревню – погостить и помочь по хозяйству.
   Детям там было раздолье. Мальчишки росли шустрыми и озорными. С криками радости они носились по улице, и мне постоянно приходилось бегать за ними между готовкой, уборкой и обработкой абрикосов. Дэниз в свои полтора года тянулся за трехлетним Белялем и повторял за ним всё, что мог.
   Мой мир будто заливался светом без завесы твоей непонятной злости, но ему и не хватало красок без твоей ласки. Мне было тяжело с тобой и плохо без тебя.
   Но всё же лето было чудесное. А тут еще неожиданно я встретилась с Эминэ. Это был замечательный подарок небес!.. У нее родился здоровый сынишка, и с наступлением жарких дней она приехала к свёкрам. Шла подготовка к женитьбе Юсуфа: он должен прибыть на две недели в отпуск, и тогда будет свадьба. Как я была рада за него!
   Твоя мама с дядей и родителями невесты до глубокой ночи обсуждали за чаепитием все детали торжества. А мы с Пнар, уложив детей спать, заваривали чай на кухне и подолгу болтали. Больше всего нас тоже занимала предстоящая свадьба.
   Невеста Юсуфа была очаровательна. Девушка приходила с родителями и помогала Пнар по дому. Они жили в деревне и были дальними вашими родственниками. Оказывается, твой братишка давно на нее засматривался. Смуглая, с большими красивыми глазами и покладистым характером. Теперь ей уже шел семнадцатый год.

   К осени все закружилось в бешеном ритме. После работ на делянках и сбора урожая абрикосы продавали, а на вырученные деньги по всей округе играли свадьбы. Почти вся деревня готовилась выдать замуж дочек или женить сыновей – если не своих, так детей местных родственников.
   Твоя мама вместе с Пнар и двумя младшими сыновьями постоянно ездили то туда, то сюда. Иногда брали с собой и меня. Но в повозке не всегда было место. Поговаривали, что дядя подобрал жениха и для Пнар, но пока об этом не говорили открыто, и она очень волновалась.
   Наконец приехал Юсуф, и все закрутилось. Было приятно смотреть на него с невестой, это заставляло меня улыбаться при мыслях о тебе. Парень был так нежен и внимателен к суженой! Почти как ты… в моих мечтах. Почти как ты…
   Приехали еще родственники. Небольшой дом был забит людьми. Спали на полу, кто где. Приехала и моя мама с невесткой. Последним, к утру перед хиной, явился ты.
   Мне редко удавалось приблизиться к тебе. То ты был у Улаша, то сидел с мужчинами, а мне ведь туда нельзя… Не выходило побыть вместе, вдвоем, а мне так хотелось, чтобы ты сам обнял меня, пока никто не видит! В городе ты был занят на работе, а тут – всеми.

41

   Жизнь при жене стала намного удобней. Стало тепло в кровати и чисто дома. Было кому подать чай и вымыть посуду.
   Да и легче было отделаться от случайных знакомых. По долгу службы случалось разное, и Серкан не отказывал себе в удовольствии иногда утешить вдову или защитить несчастную барышню. Форма полицейского открывала двери домов и вызывала доверие. А уж привлечь женское внимание он умел. Во всяком случае, был уверен в этом.
   Дома Серкан бывал редко: времени не хватало. По вечерам они с друзьями встречались в кафе, где курили и играли в нарды. Как ни старался, денег на семью оставалось немного. Да и что им надо? Он твердо, как и положено мужчине, устраивал так, что жена соглашалась на всё.
   Серкан наконец-то чувствовал себя вполне счастливым. В деревню он больше ездить не собирался, и если б не женитьба Юсуфа, то его ноги бы там больше не было. Однако не поехать на свадьбу брата он не мог. Да и с Улашем надо бы встретиться – подзабыл он друга в этой беготне. Даже поговорить с ним не успел: заехал тогда, адрес оставил, но тот ни разу еще не побывал у них. «Да ладно, встречусь – обсудим».
   Взял отпуск на неделю и сел на вечерний автобус.
   Неожиданно для самого себя Серкан обнаружил, что ему доставляет удовольствие эта поездка. Ни мама, ни дядя больше не имели прежнего значения. Он был взрослым на равных с ними.

   Отдохнув с дороги и выпив чаю, Серкан отдал визит вежливости дяде, а оттуда направился прямиком к Улашу.
   – Братан, а ты самый шустрый оказался! – Серкан с интересом выслушал рассказ друга. – Просто расписались, и всё? А как же родители? Ну ты даешь!
   Серкан смеялся от души. Его приятель так вскружил одной девчонке голову, что та сбежала с Улашем, и они расписались в муниципалитете – без всякой свадьбы! Всего интересней было то, что девушка из весьма небедной городской семьи отказалась от беззаботной жизни и поехала за Улашем в деревню.
   – Небось, капризничает часто?
   – Да нет. Сразу объяснил, что я не папа, а муж. Да сам увидишь. Вернется скоро, пошла с мамой соседке помогать. Ну а ты-то как?..
   – Замечательно. Работаю, как хотел. Надеюсь, скоро куплю земли немного. На окраине можно не так дорого взять…
   – А жена? – перебил Улаш. – Наладилось?
   – Ты был прав. Воспитанная жена не мешает. Зато у меня два сына.
   – Да, я видел. Симпатичные ребята у тебя. Старший вообще сильно на тебя похож.
   – Да. Весь в меня… А ты в город не думаешь податься? – Серкан не задумываясь сменил тему. Дом и жена не те разговоры, которые его сейчас интересовали.
   Он ожидал, что друг обрадуется его предложению, но Улаш вздохнул.
   – Знаешь, я думал об этом. Но это не то, чего я хочу. Город, кутерьма – это не для меня. Родители здесь, хозяйство. Всегда есть хлеб. А в городе не так.
   Серкан хотел возразить, но Улаш говорил слишком спокойно и обдуманно, а он не собирался унижаться до уговоров. Друг сильно изменился за последние годы…
   – Ну, приятель, как знаешь. Мне пора. Увидимся…
   – Не обижайся… – Улаш понимал, что его отказ заденет друга детства, но собственная семья и покой были ему важнее.
   – Забудь, – перебил Серкан. – Всё в порядке, мне правда пора. Увидимся вечером.
   Его друг, который слепо шел за ним повсюду, больше не интересовался его мнением и принимал решения сам. А он так надеялся, что перетянет его к себе поближе… Что ж, пусть прозябает в деревне, его воля.
   Всё же на душе стало муторно. Как будто у тебя забрали любимую игрушку, да еще тогда, когда ты собирался развлечься.
   «Черт с ним, не больно и нужен, обойдусь. Хватает друзей и без него». Серкан шел быстрым шагом, споря с самим собой. Хорошо, что он уехал. Правильно решил. Нечего ему тут делать.
   Мужчина сел на лавку под деревом возле дома и закурил. Дверь открылась, и оба его сына друг за дружкой выбежали на улицу. Чидэм вышла следом, неся в руках котел для плова. Остановилась у скамейки и улыбнулась. Солнце искрилось в волосах, и она машинально зажмурила глаза. Серкан на минуту засмотрелся на нее.
   Здесь, в деревне, он больше замечал Чидэм, и жена его чаще волновала. Странно, но дома на нее не хватало времени… Серкан бросил сигарету и поднялся ей навстречу, но дети, увидев, что мама остановилась, сменили траекторию бега и вцепились в ее шаровары.
   Серкан взял Дэниза на руки.
   – Куда так спешишь? – Он хотел подкинуть его, но ребенок задрыгал ногами. – Ладно, не хочешь… – Серкан опустил его на землю. Молча повернулся и пошел к мужчинам, сидевшим неподалеку за самодельными столами и обсуждавшим какие-то свои дела.
   – Серкан! Подожди! – Чидэм сделала шаг в его сторону, но он не повернулся.
   Сам не мог объяснить, почему так разозлился. То ли оттого, что жена улыбалась, несмотря ни на что (даже когда он готов разорвать всех на части), то ли потому, что этот упрямец полутора лет от роду не желает идти к отцу. Или из-за того, что эти мальчишки всегда не вовремя?.. Он всегда номер два – после них…
   Да и неважно, почему. Чидэм сводит его с ума и до безумия раздражает. Он был с женщинами, и не раз, – с опытными и страстными, но никогда не был так потерян, как в собственном доме. С первого дня всё шло не так.
   – Серкан! – окликнул его приятель. – Ну, расскажи, горожанин, как там у вас, городских?
   Мужчины, сидящие рядом, засмеялись. Серкан улыбнулся, сел рядом на лавку и закурил. Гостей собралось много: со всех окрестных сёл и городов. Все родственники и друзья. А быть в центре внимания ему очень нравилось.

42

   Хина и свадьба пролетели быстро. Мы, женщины, правда, больше готовили и убирали, чем веселились, но всё же было здорово.
   Мне нравилось танцевать рядом с тобой, смотреть на твой танец. Беляль, выплясывая в конце хоровода, так старательно махал платком, что я рассмеялась, а ты, взяв его на руки, продолжил танцевать с ним.
   Дэниза вовсе не устраивало, что его все подхватывают и тискают, и он, капризничая, переползал ко мне. Хуже всего было то, что сынишка упрямо не шел к тебе. Даже держа меня за руку, отказался дать тебе вторую ладошку. И это при всех… Ты побелел от злости, но на людях не позволил себе выругаться. Однако твой подвыпивший приятель подлил масла в огонь.
   – Друг, да этот мальчишка далеко пойдет. Смотри, какой сердитый! – пошутил Улаш, потрепав Дэниза по голове. – Надеюсь, у нас будет более послушный сын. – Он провел рукой по сильно выпирающему животу жены. Та молча улыбнулась ему и положила руку поверх его.
   – Не волнуйся, воспитаю… – присев на корточки перед Дэнизом, ты пристально посмотрел на него. От этого взгляда мальчик попятился назад, пытаясь укрыться за моими ногами. – Это он рядом с маминой юбкой капризный. Я из него мужика сделаю!
   С этими словами ты подхватил ребенка и снова подкинул его. Малыш стал дрыгать ножками и повизгивать.
   – Ну-ну, молчать, когда папа здесь! – Алкоголь делал свое дело. Ты завелся и шлепнул сына по попе, Дэниз захныкал громче. – Сказал, молчать!
   Второй шлепок был сильнее. Я знала, как тяжела бывает твоя рука, но ребенок вел себя плохо, и его следовало наказать… И не посмела перечить тебе. Только сердце сжалось в комок. Малыш завизжал сильнее.
   – Упрямец, – засмеялся Улаш. – Подрастет пусть, оставь.
   Ты швырнул Дэниза мне на руки.
   – Забери и успокой. Совсем распустились без меня…
   И, отвернувшись от нас, ты взмахнул платком и продолжил танец.
   Я прижала сына к себе. Он всхлипывал и обиженно тер грязной ладошкой глаза. Чумазый и такой несчастный…
   Отойдя к женским столам, я отдала Дэниза своей маме и занялась хозяйством и гостями. Да, видела, что ты уже изрядно пьян, но не в моих силах остановить тебя. Была мысль обратиться за помощью к твоей матери, но после твоего отъезда ее отношение ко мне резко изменилось, не хотелось выглядеть перед свекровью совсем беспомощной. А может, не была уверена, что ты ее послушаешь…
   Внутри все сворачивалось в тягостном ожидании. Я прекрасно знала, каков ты пьяный. Правда, при людях ты умел сдерживать себя.
   Гости, приехавшие из округи, понемногу стали расходиться. Молодые ушли в дом, а мы сидели и ждали, когда нас позовут. Беляль уснул в маминой кровати. Он единственный, кому она это позволяла.
   Мы сидели на лавочке у дома, Дэниз спал у меня на руках. Когда Юсуф открыл дверь, тетушки и наши матери прошли за ними в дом.
   Из-за дверей послышалось улюлюканье. Все будто повторялось. Я вздрогнула от воспоминаний о нашей первой ночи и сильнее прижала к себе сына.
   Юсуф никогда не злился, как ты. Я вздохнула и стала искать тебя глазами. Еще немного надеялась, еще любила…
   Твоя мама подала знак дяде, и раскаты выстрелов разорвали напряженную тишину.
   Дом заполнился людьми. Я побежала ставить чайник. Женщины сидели на подушках и, как всегда, обсуждали свои дела. Некоторые курили. Мне стало душно, и я, взяв ведро с мусором, вышла на улицу.
   – А я тебя жду! – Я чуть не вскрикнула от неожиданности. – Напугалась? – выйдя из тени деревьев, ты улыбался мне. – Не бойся, иди ко мне, моя малышка. – Сердце застучало сильнее: ты не баловал меня вниманием в последнее время. – Ты сегодня очень красивая.
   Щеки вспыхнули, и я опустила глаза.
   – Не надо, не смущайся, – рукой ты приподнял мой подбородок и жарко прильнул к губам.
   – Нас тут увидят. Мне надо в дом, – шептала я, то ли возражая тебе, то ли уговаривая себя.
   Ты был пьян, и, несмотря на мое страстное желание обнять тебя, остаться с тобой, я немного нервничала.
   – Пойдем, – ты снова притянул меня. – Я соскучился…
   – Нужно помочь в доме, – сделала я еще одну попытку.
   – Ты должна быть со мной! – объятия стали жестче.
   – Да, любимый… – я не желала сердить тебя отказом. Мне и самой так хотелось верить, что ты скучал. И я обняла тебя. – Но дом полон гостей, куда мы пойдем?
   – Найдем, пошли! – голос становился прерывистым, и ты, взяв меня за плечо, потянул в сторону сарая.
   …Несмотря на то, что там было темно, доска лавки давила на спину, ты был пьян, нетерпелив и даже груб, наша близость казалась мне волшебно-романтичной. Ты снова был рядом и снова хотел меня. Пусть и совсем недолго, но каким-то десятым чувством мне было понятно, что это ночное приключение останется в моей памяти навсегда.

   Через день мы вернулись в город, и все возвратилось в прежнее русло. Тебя снова почти никогда не было дома, а я крутилась как могла… только уже с тремя сыновьями.

43

   Серкан был рад вернуться домой, к своей службе и новой городской жизни.
   …Когда они приехали на вызов, на обочине уже столпились люди. Водитель грузовика, бледный, с трясущимися руками, сидел прямо на дороге.
   – Я их не видел. Они выехали из-за поворота, – пытался оправдаться он: то ли перед полицейскими, то ли перед толпой людей или перед самим собой.
   В луже крови лежали парень и девчушка лет трех… Рядом валялся искореженный велосипед. Даже немало повидавшего Серкана затошнило, но надо было принимать решение о дальнейших действиях. Почти не дыша, они с напарником накрыли тела простыней, которую взяли в машине, огородили место и попытались разогнать любопытных.
   Краем глаза Серкан заметил, как к ним бежит девушка, – платок, видно, упал по дороге, и растрепанные ветром темные волосы липли к лицу. Она не замечала этого. С обезумевшими глазами мчалась туда, где собралась толпа.
   Серкан догадался, что это жена парня, и попытался преградить дорогу. Подъехала «скорая». Не надо ей видеть тело под простыней. Один лишь миг – и жизнь разделилась пополам – до и после. И нет возврата.
   Стало безумно жаль молодую женщину. Она пыталась вырваться из крепких рук, но Серкан не выпускал, несмотря ни на царапины, ни на удары ее кулачков. Кто-то рядом тоже пытался помочь ему, но в состоянии аффекта юная мать была нереально сильна.
   Серкан попытался оттащить истошно воющую девушку в сторону, но она таки успела увидеть ту страшную картину. Ее тело напряглось на секунду, она онемела, расширив от ужаса глаза, и, закатив их, тихо обвисла у Серкана на руках. В толпе кто-то вскрикнул.
   Серкан подхватил женщину на руки и понес к машине скорой помощи. Ей дали понюхать нашатырь и ввели успокоительное. Но криков больше не было. Она просто сидела и шептала молитву с закрытыми глазами. Словно боялась открыть их и поверить в реальность, которую уже никак не изменить…

   По дороге домой Серкан купил сыновьям конфет.
   Это были не первые трупы в его практике и не последние, но горе той девушки запало в сердце. Хрупкое трепещущее тело в его руках затронуло неизвестные струны суровой души.
   Под предлогом расследования Серкан несколько раз навещал Гюльзар (так звали молодую вдову), даже принес ей продукты с рынка. Он делал такое нечасто даже для своих детей. Домой обычно закупал мешками бур-гуль да муку, иногда покупал рис, фасоль и кусковой сахар. Соусы, сыр либо везли из деревни, либо делали сами из молока.
   Серкана не особенно интересовало, как жена крутится одна с тремя детьми и без денег, не имея возможности куда-либо выходить.
   А куда, собственно, должна ходить женщина? Чидэм бывала в хлебной лавке, пила с соседками чай и смотрела за детьми и домом. Он же ей ничего и не запрещает…

   У Гюльзар был еще один ребенок – годовалый сын. Он улыбался Серкану, когда тот попробовал с ним поиграть.
   Однако сама вдова была слишком убита горем и словно не замечала молодого полицейского. А Серкану хотелось утешить ее. Он навещал Гюльзар каждую неделю уже несколько месяцев. Чаще с напарником, чтобы не вызывать подозрений.
   Но как-то, проезжая мимо, решил зайти вечером.
   Она была дома одна, но дверь открыла.
   – Проходил мимо вашего дома. Так замерз, что подумал… может, вы угостите меня чаем?
   Женщина молча шагнула в дом, и Серкан последовал за ней.
   Ребенок спал. Гюльзар ушла на кухню ставить чайник. Он сел на диван, осматривая уже почти знакомую комнату. На столике возле цветов – фотография семьи. Погибшие муж с дочкой и она с сыном на руках. Как много значит иногда одно мгновение в жизни…
   Гюльзар зашла с подносом, поставила его на пол в центре салона и взглянула на гостя.
   Серкан поднялся с дивана.
   – Вы ходили узнать по поводу пенсии?
   Она подняла на него глаза.
   – Вы приходите не первый раз. Всегда вас посылают ко мне?
   – Нет… Меня не посылают, – Серкан слегка запнулся от столь прямого вопроса. – Я волнуюсь за вас, поэтому прихожу. Показалось, вам нужна поддержка.
   – Мне так страшно… Без мужа и дочки в доме пусто и жутко.
   По лицу Гюльзар текли слезы, и она размазывала их кулаками.
   Серкан молча подошел и обнял. Она зарыдала, уткнувшись в мужское плечо, а он гладил ее по голове, и все его тело кипело от желания.
   Незаметно поцеловал в макушку. Гюльзар замерла, но не оттолкнула его. Мужчина поцеловал еще раз, затем стал спускаться к нежной шее. Она не возражала, но и не подалась навстречу…
   Серкан посмотрел на женщину… и, неожиданно для себя самого, вышел в коридор, надел ботинки и выскочил из квартиры.
   Кажется, впервые в жизни растерялся, сел в машину в полном замешательстве. Все как будто шло как раньше, но почему-то он не смог остаться. А ведь Гюльзар и не сопротивлялась… Но он не посмел… Не посмел.
   Безумно захотелось домой.

   В своей квартирке прошел мимо играющего на полу сына и поспешил в душ.
   Долго поливал себя водой из ковша. Затем молча, не отвечая на вопросы, сел на диван и закрыл глаза. Не хотелось ни говорить, ни думать.
   Жена, видя его усталость, попыталась разговаривать с детьми как можно тише, но это плохо удавалось и тоже вызывало досаду.
   Чидэм принесла на подносе суп и хлеб, но Серкан, не говоря ни слова, ушел в спальню.

44

   Ты страшно выматывался на работе и иногда с трудом держался на ногах.
   И очень много ночных дежурств… Мне было непонятно, как ты выносишь такие нагрузки.
   Дети подрастали, и я перешивала им одежду из твоей формы. Ты не брал меня за покупками, лишь изредка приносил домой из магазина пару обуви или шаровар, чтобы я выбрала из них.
   – Спасибо, дорогой… но, может, мы сходим вместе? Я сама выберу, и тебе не надо будет возвращать то, что не подходит. – Улыбаясь, я смотрела в твои глаза, но, к сожалению, это вызвало лишь всплеск злости.
   – Тебя вечно всё не устраивает! – Выхватив у меня из рук непонятной расцветки шаровары, ты ушел из дома.
   А я разрыдалась…
   Осенью выдали замуж Пнар, и она переехала к мужу.
   Юсуф перебрался в Малатию и купил немного земли на окраине пригорода. Там, где ничего еще не было, но собирались строить новый район.
   Твой брат рассказывал, а я уже представляла дом с садом, наши чаепития под тенью деревьев. Я видела, что ты задумался, и терпеливо ждала.
   И не ошиблась. Однажды, придя домой, ты сообщил, что надо бы купить землю поблизости от брата. У нас наконец-то будет свой дом!
   От радости я повисла на твоей шее, ты обнял меня, и мы провели прекрасную ночь.
   Продав золотые монеты, которые мне подарили на свадьбу, и добавив то, что отложил ты, мы купили немного земли. Там ты построишь наш дом.
   Правда, денег на постройку не было, и все затянулось на год с лишним…

   Каким же сказочным замком казался мне дом!
   Целых две комнаты и небольшой сад. Мы посадили лимон, гранат, алычу и много других фруктовых деревьев. Мальчишкам наконец-то было где бегать. Понемногу застраивались соседние дворы.
   Как было здорово, когда Али и Эминэ переехали и тоже купили землю неподалеку!
   Беляль пошел в школу. Так жаль, что ты был на работе в этот день и не смог его проводить… Мы очень волновались. Я не могла купить портфель и сложила его книги в мешок из булочной.
   О нет, мы не были самыми бедными, многие жили так же скромно. Да я не особенно и замечала какие-то неудобства. Может, если бы я тогда умела считать деньги или понимала бы, сколько их «сгорает» в твоих сигаретах… Может, я бы потратила их на детей.
   Но ты покупал сигареты, а денег почти не давал. Хотя, повторяю, нелегко приходилось и другим. Я даже была по-своему счастлива. Вела собственное хозяйство, смотрела за детьми. Днем, когда мужчины на работе, могла сходить к Эминэ или жене Юсуфа, поболтать с соседкой. Иногда мы ужинали вместе, и это было здорово. Изредка ходили в гости, порой знакомые заходили к нам.
   Всё как у всех. Только ты редко бывал дома или приходил поздно, а я не знала, где ты. Но расспрашивать мужа, куда он ходил или почему не явился ночевать, не приходило в голову. Мне было достаточно ждать и любить тебя такого, как есть. Ты был единственным мужчиной в моей жизни, и я могла грезить только тобой. Несмотря ни на что.
   Если бы ты остановился хоть на минуту и заметил, сколько во мне нерастраченной любви, тебе бы не пришло в голову распылять ее ветром твоих измен и гнева.
   Но ты не видел, а я молчала.

45

   Месяца два он обходил дом Гюльзар стороной.
   Но мысли крутились возле молодой женщины. Серкан, конечно, был не прочь бы утешить, но именно эти чувства (точнее, их сила) отпугивали его: привязываться к кому-то душой вовсе не хотелось.
   Вернувшись домой, стал сравнивать Гюльзар с Чидэм, упорно отгоняя от себя грешные думы. Внешне, конечно, жена выигрывала. И в постели с ней хорошо. Да и сыновей ему подарила… Но что поделать, если Гюльзар прочно поселилась в его голове?..
   Еще месяц Серкан терпел. Давно бы провести со вдовушкой ночь-другую, да и выбросить ее из головы. А так желание томило и перетягивало канат на себя.
   Не выдержав, отправился к ней.

   Возле дома Гюльзар он почувствовал, как мурашки поползли по спине и занемели пальцы. Серкан сцепил их в замок и, вытянув ладони, хрустнул суставами.
   Нет, он не мальчишка. Нечего мечтать, надо брать то, что само идет в руки.
   К счастью, подъезд был открыт. Перепрыгивая через ступеньки, мужчина взлетел на третий этаж. Остановился у двери и, чертыхнувшись, постучал.
   За дверью царила тишина. Серкан стукнул еще раз – негромко, чтобы не привлекать внимания соседей. Но ему никто не ответил.
   «Тоже мне, герой-любовник!»
   Вытащив сигарету, поплелся по ступенькам вниз.
   А с чего, собственно, он решил, что Гюльзар дома и ждет его? Может, и имени не помнит. Все бабы дуры. Тоже мне, романтический рыцарь. Фантазер-идиот. Где может шляться по вечерам одинокая женщина?.. Шлюха! А он-то из-за нее не наведывался ни к одной знакомой…
   Серкан сел на мопед, посидев минуту в тишине, завел мотор и… снова выключил. «Нет, дождусь ее и узнаю, где она ходит!» Он чувствовал, что Гюльзар должна принадлежать ему. Хотя по какому праву? Неважно! Достаточно того, что Серкан так решил.
   Прошло полчаса… час… Но Гюльзар так и не появилась. Что за бред сидеть словно мальчишка и ждать какую-то женщину?
   Он снова завел мотор. Много чести!
   Всю дорогу Серкан ненавидел Гюльзар и себя. Даже не заметил, как припарковался у дома. Свет в окнах уже не горел. Все спокойно спали, а ведь раньше Чидэм ждала его. Никому он не нужен!..
   Серкан сидел на лавке у дома и курил, глядя на темные окна. Как-то всё муторно, надоело. А с утра на дежурство.
   Пора идти спать.
   Он шагнул в дом, хлопнув дверью. С шумом прошелся по дому. Чидэм не выходила. Беляль повернулся на диване и натянул одеяло на голову. Прячется, засранец. Серкан ждал – жена услышит, что он вернулся и выйдет навстречу. Но, кажется, напрасно. А где Арман? Снова Чидэм позволяет мальчишке спать на его месте!
   Ругаться, однако, не было сил. Серкан отправился в ванную, чтобы смыть с себя сегодняшний вечер. После зашел в комнату и повернул выключатель.
   Жена съежилась в кровати, прикрывая глаза от света.
   – Дорогой, что случилось?
   Он сдернул с Чидэм одеяло. Ребенка там не было. «Успела отнести в детскую, чертовка!» Потушил свет. Жена села в кровати.
   – Я ждала тебя, – она провела в темноте рукой по его голове.
   Злость немного утихла, но не покидала. Внутри всё будто сжалось в комок, и Серкан обиженно решал: нападать или проявить милость.
   – Что-то плохо заметно, как ты ждала!
   – Не знала ведь, когда ты придешь. Я все время жду тебя! – Чидэм провела рукой по плечам и обняла сзади, прильнув всем телом к его спине. – Ты мой муж.
   – Я занят на работе.
   – Знаю. Ты у меня самый лучший.
   Молча прижал жену к себе. Он ей нужен… Только вот не знает, кто и что нужно ему самому. Он запутался в этом лабиринте судьбы.
   Но страсть и желания сильного, здорового тела взяли верх. Размышления сейчас ни к чему, и злость захлопнула дверцу до следующего раза.

   Утром Серкан ушел в полной уверенности, что больше не явится в ту чертову квартиру.
   Он честно гнал от себя мысли о Гюльзар, даже вернулся домой пораньше. Поужинали вместе. Беляль смешно жаловался, как тяжело приходится в школе, а упрямец Дэниз, наоборот, мечтал скорее пойти учиться. Арман, пока все отвлеклись, изрисовал старшему брату тетрадь.
   Уложив детей, Чидэм вышла к нему, и они долго сидели на веранде, с удовольствием пили чай и курили.
   А затем Серкан сказал, что ему надо по делам.
   И снова поехал туда.

   В окне был виден свет, и Серкан радостно взлетел по ступенькам.
   Но дверь открыл мужчина. На секунду он растерялся, но сообразил вынуть свое удостоверение.
   – Гюльзар Имир здесь живет?
   – Вы про ту несчастную женщину с девочкой?
   – Да. Она что, переехала?
   – Да. Сейчас квартиру снимаем мы. Я могу чем-то помочь?
   – Вы знаете ее новый адрес?
   – Нет. Извините.
   …Серкан вышел из подъезда, не зная, что делать. Как он не догадался спросить, что Гюльзар собирается делать дальше? И теперь потерял ее. По своей же глупости…
   Наверное, не судьба.
   Он тихо вернулся домой. К счастью, все домочадцы спали. Серкан был не в состоянии разговаривать, в груди кипела ярость. Немного выпил и лег в кровать.
   Долго курил, пуская дым в потолок, и наконец-то уснул.

   Теперь Серкана еще больше раздражало всё в доме.
   Он и раньше не давал себе труда сдерживаться, не задумываясь поднимал руку и на жену, и на детей. Но теперь Чидэм вызывала в нем особенное раздражение. Ее ласки и забота доводили до бешенства. Сыновья шумно играли и мешали отдыхать после работы.
   Всё было не на месте. Абсолютно всё!
   Однажды, когда Серкан вернулся к обеду, Чидэм подала ему и детям макароны. Ладно бы на ужин, но днем… Обычно обедал в кафе, но сегодня освободился пораньше. У него есть планы на вечер.
   «Она что, думает кормить меня вот этим? Готовить не умеет?»
   – Где еда? Я должен жрать голые макароны? – Серкан сделал шаг в ее сторону.
   Дети инстинктивно вжали головы в плечи. Арман зажмурил глазки, надеясь спрятаться в темноте.
   – Извини, дорогой, – тихо сказала Чидэм, – ты так занят последнее время, что не успевал ходить на базар. Есть еще бургуль. Я сейчас приготовлю.
   – Ты растранжирила все деньги, а я виноват?
   Он со злостью дернул скатерть, скинув на пол посуду, и швырнул в жену, гневно сжав кулаки.
   – Не надо, Серкан. Дети же тут… Не надо. Я сейчас приготовлю еду.
   – Мне не нужна твоя стряпня! Дура безрукая.
   Он зажал ее в угол, и злость, выпущенная на свободу, гуляла по телу.
   – Оставь маму! Оставь! Не трогай! – Дэниз, повиснув на отцовской ноге, молотил по ней кулачками.
   Серкан отшвырнул его, и ребенок отлетел к дивану.
   – Щенок, ты на кого напал? – он сделал шаг к сыну.

46

   – Не трогай его, пожалуйста! – я кинулась к Дэнизу, кровь текла из носа и с разбитой губы, но мне было не до этого.
   – Я тебе покажу, как надо отца уважать! – ты до синяков сдавил мальчику плечо и, приподняв за руку, с силой ударил пониже спины.
   – Сын извинится. Он понял! – я попыталась перехватить снова поднятую руку.
   Удар пришелся по моей голове. И я отлетела к стене.
   – Воспитаю мальчишку сам, раз ты не можешь!
   Дэниз не кричал ни после второго, ни после пятого шлепка. Он только извивался от боли.
   – Прости нас. Отпусти его… – я повисла на твоей руке.
   Ты швырнул ребенка мне и ушел в другую комнату.
   Сил не осталось. Я сидела на полу, обняв Дэниза, и просто выла от обиды.
   – Не плачь, мамочка. Мне не больно, не плачь, – сынишка гладил мою голову. Мой маленький защитник…
   А Арманчик так и сидел с закрытыми глазами. Я взяла его на руки и прижала к себе.
   Какое счастье, что Беляль был в школе! От испуга он прятался куда придется и долго не выходил. Мне подолгу приходилось искать мальчика. Я даже наказывала его за это. Но не помогало.
   – Папа устал. Он отдохнет и не будет ругаться, – надо было успокоить детей. – Пойдемте во двор, не будем ему мешать.

   Дела в нашей семье стремительно ухудшались. Тебя всё меньше интересовали дом и мы с сыновьями. Казалось, тебя даже не волнует, есть ли у нас хлеб.
   Два дня назад Дэниз, играя с друзьями в футбол, ударил по мячу босой ногой и вернулся без ногтя и весь в крови. Он стоял на пороге, испуганно кусая губу. Я растерялась и со страху шлепнула его полотенцем, висящим на плече.
   – Опять ты носишься, не смотря под ноги. Просила же!
   Сын смотрел на меня широко открытыми глазками, и я, присев, обняла его. Он не виноват в том, что у него нет обуви…
   Я не могла идти работать: ты не позволял. И вообще, замужним женщинам работать неприлично. Это было бы для тебя куда большим позором, чем нехватка денег в доме.
   Нет-нет, я не жаловалась на нужду. Мало кто из соседей жил лучше, но были те, кто проявлял заботу о жене и детях.
   Не могу сказать, будто замечала тогда многое из того, что поняла позднее. Я была обычной женщиной и матерью, как все. Происходящее казалось обыденным и естественным, хотя сейчас я вздрагиваю от тех воспоминаний.
   Но ведь эти картины из прошлого – последние в моей жизни.
   И я должна вспомнить.

47

   Он научит их уважать себя! Распустила всех… Муж пришел уставший. В собственном доме нету покоя!.. У всех дети как дети, а у него непонятно кто растет.
   Надоели все!..
   Серкан раздобыл новый адрес Гюльзар, но не поехал к ней. Как объяснить, зачем явился?.. Она живет там, наверное, с семьей мужа. Странно, ведь его это никогда не останавливало. Но все, что касалось этой женщины, путало правила его игры.
   Злость разрывала его изнутри. Хорошо, что много времени занимала работа.
   А тут еще вчера этот наглец с наркотиками… Он, конечно, возмутился для вида, но вообще предложение заманчивое. Наверное, стоит подумать над этим.
   Чем, собственно, он рискует? Только кое-чего не замечать и сообщать о готовящейся облаве, а деньги каждую неделю в кармане. Добавка к жалованью ему не помешает.
   «Интересно, а кого-нибудь еще этот наркодилер “сосватал”? Мой друг тоже втихаря занимается такими играми?.. Голова идет кругом. Надо соглашаться, а то кто-то перехватит, упущу случай. А тут еще эта Гюльзар…»

48

   Я раньше любила праздники. Когда жила дома, в эти дни у нас было весело. Приходили гости, и мы тоже навещали родственников и соседей. Я тоскую по этим временам. Но ты давно не позволяешь мне съездить к моим родным.
   – Дорогой, как хорошо, что ты пришел пораньше!.. Ты голоден? Подогреть тебе еду?
   – Подогрей, я устал. Уйми детей!
   – Не волнуйся, они играют на улице.
   Я разогрела рис и нарезала салат. Поставила чайник. Когда ты устроился на диване со стаканом чаю, присела рядом с тобой.
   – У моего племянника в Анкаре будет суннет, – сказала осторожно. – Мне так хотелось бы поехать туда и повидаться со всеми…
   – Жаль, но не сможешь, – ты оборвал меня на полуслове.
   – Это важное событие.
   – Я сказал: не поедешь! Твое важное событие – это заниматься домом и семьей.
   – Пожалуйста, всего два дня!.. Мы с мальчиками быстро вернемся.
   – Ты не будешь никуда таскать моих детей.
   – Мама тоже хочет их видеть. Они так подросли…
   Но, как всегда, если тебе что-то было не по душе, твоей натурой словно управлял демон. Однако мне уже было все равно, я хотела встретиться с мамой.
   – Ты не можешь запретить мне видеть семью, – мой голос стал резким и хриплым.
   – Неужели?.. Ты сомневаешься?
   – Я езжу каждое лето к твоей маме и работаю там и на делянке, и по хозяйству…
   Договорить не успела, получив сильную пощечину.
   – Смеешь упрекать меня?! – ты вскочил с дивана и схватил меня за рукав кофты. – Сказал и не буду повторять…
   – Я хочу видеть семью, – попыталась я еще раз достучаться до тебя…
   – Твоя семья тут! – прошипел ты со злостью мне в лицо, а затем просто швырнул к дивану, как нашкодившего кота. Но я зацепилась за поднос и полетела на пол, с силой ударившись спиной о деревянную боковушку. От боли перехватило дыхание.
   – Можешь ехать сама! Раз семья у тебя там. Одна! Решай.
   И, бросив на меня презрительный взгляд, ты спокойно ушел в спальню.
   Боль сползла в низ живота и застыла внутри. Словно рыба, выброшенная на берег, я судорожно хватала воздух, надеясь, что ты выйдешь и поможешь – ты ведь должен заботиться обо мне! Ты же мой муж…
   Если бы хоть на минуту ты почувствовал мою боль… Смог бы ты спать?
   Я сделала попытку встать. Но поясница совсем онемела, ноги не слушались, и мне оставалось только сидеть на полу. Даже слезы больше не хотели капать, а обиженно застыли в полуприкрытых глазах.
   Этого ребенка я потеряла, как и надежду на твою любовь…
   А может, и к лучшему.

49

   Год прошел после его последней встречи с Гюльзар.
   Конечно, работая в полиции, Серкан без труда нашел ее адрес. Несколько раз хотел съездить, увидеть, поговорить. Однажды даже поехал. Прождал женщину два часа у дома и уехал. Как последний идиот…
   Настроение было отвратительное. Серкан искал, чем заполнить пустоту внутри себя.
   Заходил (и не раз) в теплые местечки и совсем неплохо проводил там время. С куда более привлекательными и горячими девицами… а из-за этой дурочки млел, как мальчишка. И жена теперь не доставляла такого удовольствия, как раньше. Да еще всё чаще попадала под руку.
   Надо поехать и поставить точку в этой странной, непонятной ему истории. А может, перевезти Гюльзар поближе?..
   И что дальше? Нет, определенно надо съездить. Надоела эта затянувшаяся неизвестность. Что есть в этой женщине такого, из-за чего ее невозможно забыть?
   Он сел на мопед и поехал. Остановился недалеко от ее жилья, но так, чтоб не вызвать подозрений у соседей. Хорошо, что домик отдельный. Правда, за городом, далековато.
   Больше часа Серкан наблюдал за домом. Затем решился и вошел во двор. Ворота были не заперты. Как неосмотрительно!
   Пару минут прислушивался к звукам за дверью. Сердце бешено стучало.
   Хватит рассусоливать!.. Он постучал в дверь и почувствовал, как мурашки ознобом пробежались от спины до кончиков ногтей. Еще раз стукнув костяшками пальцев по двери, Серкан отошел подальше, чтобы его не было видно в дверной глазок.
   Тишина. Он уже готов был уйти. Не открывает – значит, не хочет.
   Но тут в двери щелкнул замок, и на пороге появилась Гюльзар.
   – Добрый вечер.
   В горле пересохло, и голос предательски хрипел.
   – Вас только по вечерам посылают? – улыбнулась женщина.
   – Днем на работе много дел. Только освободился.
   – Вы что-то хотели мне сказать?
   – Нет, ничего. Просто хотел удостовериться, что вы в порядке.
   – Как видите, жива.
   – Я могу чем-то вам помочь?
   – Спасибо, мне ничего не надо.
   – Вот… принес конфеты и подарок малышу, – Серкан протянул пакет, который держал в руке.
   – Благодарю, но мне неловко брать это. У вас, наверное, свои дети дома?
   – А вы угостите меня чаем, – увернулся он от ответа, – а то неудобно на пороге разговаривать.
   Серкан не знал, как она отреагирует на просьбу впустить его, не знал, есть ли в доме кто-то кроме Гюльзар. Но терять было нечего. Он переступил через порог, и хозяйке не оставалось ничего другого, как пропустить гостя внутрь.
   – Думала, вы больше не придете… – Женщина в упор посмотрела Серкану в глаза.
   – Я тоже думал, что не приду, но пришел. Если не выгоните, конечно.
   Гюльзар молчала, не зная, идти ли ставить чайник или выгнать сразу, но мужчина понял ее замешательство по-своему и, обняв, прижал к себе. Она уткнулась носом Серкану в грудь и тихо всхлипнула.
   И он не ушел. Остался до утра…

   Дальше все закрутилось колесом. Работа, друзья и жизнь на два дома.
   Серкану казалось, что ноги сами ведут его к Гюльзар. Он злился, что привязывается к ней, и, ненавидя всё и всех, бежал домой, к Чидэм. Грелся в ее любви, в своей власти над женой.
   А потом, снова сгорая от ревности, сидел у ворот маленького домика, наблюдая – не появился ли какой соперник. Вдоволь настрадавшись, шел к Гюльзар и оставался с ней.
   К концу лета ему пришлось, как всегда, на месяц уехать в деревню. Надо было собирать абрикосы, и мать ждала помощи. Да и притомился Серкан бегать туда-сюда. Хорошо бы остановиться, подумать.
   …Он пришел за день до отъезда. Нужно было убедиться, что у Гюльзар все будет в порядке до его возвращения. Продукты ей уже привез, а там видно будет. В этот раз он едет в деревню с семьей.
   – Ты устал на работе? Проходи.
   Гюльзар приготовила манты. Знала, что Серкан их любит, хотелось сегодня его побаловать. Назначенная ей пенсия плюс его финансовая поддержка позволяли не бедствовать.
   – Я уеду завтра. Тебе что-то надо? – мужчина затянулся сигаретой.
   – Нет. У нас всё есть, – ей нравилось казаться независимой. – Ты с женой поедешь?
   – Не играй с огнем! – Серкан злился, когда она намекала на Чидэм.
   Он сам решает, что и как делать. Знала ведь, что семейный, когда оставляла у себя. Дома не потерпел бы таких расспросов, но тут он не хозяин. Эта женщина с ним, но не совсем его. Есть желание остаться с Гюльзар, но еще не уверен, надолго ли.
   – Нет-нет. Не волнуйся, все хорошо. Тебе нужно идти, собираться ведь надо.
   – Я думал, ты захочешь в этот вечер побыть со мной.
   Он не планировал еще уходить, но Гюльзар поднялась, чтобы унести посуду на кухню.
   – Я не совсем хорошо себя чувствую, – невзначай бросила молодая женщина.
   – Тебе плохо? Отвезти к врачу?
   Серкан не совсем понимал, куда она клонит.
   – Нет, не надо к врачу, иди. Ко мне скоро приедет кузина, не волнуйся… Тебе пора.
   Гюльзар знала, что он не любит ее гостей. Ей нравилось заводить Серкана. Хотелось немного отомстить за то, что любовник на целый месяц уезжает вместе с женой.
   – Какая еще кузина? – мужчина явно начинал нервничать, но ее это веселило.
   – Моя. Кузина Фатима.
   Гюльзар буквально выпроваживала гостя за дверь. Серкан ничего не мог ни сказать, ни сделать. Ее дом, ее правила.
   Раньше она не могла позволить себе такой роскоши, и теперь Гюльзар нравилось это ощущение, названия которому даже не знала… Независимость?.. Сама запуталась. Потеряв мужа и дочь, она не понимала, как жить дальше, а этот полицейский вернул ее к жизни. Но нужна ли ей эта жизнь, хорошо ли так? Часто ее мучили совесть и сомнения, но и отпустить Серкана она боялась больше смерти.
   На пороге, когда он надел ботинки, Гюльзар взяла его за руку.
   – Поезжай спокойно. Врач не нужен. Мы будем ждать тебя… – Говоря это, она многозначительно улыбнулась, приложив его ладонь к своему животу.
   Видя, как мужчина меняется в лице, осознавая услышанное, вырвала руку и закрыла дверь. Серкан еще секунду стоял перед запертой дверью, не зная ни что сказать, ни как поступить.
   – Открой, открой! – от неожиданности и растерянности он колотил по деревянной обшивке кулаками, не чувствуя боли.
   – Уходи. Люди вокруг. У тебя своя жизнь… – было слышно, как Гюльзар всхлипывает.
   – Я скоро приеду, всего один месяц! Я должен. Я вернусь… Сердце колотилось, голова пыталась сообразить, что делать. Серкан в смятении сел на мопед. Ну и кашу он заварил… Гюльзар же, сидя на полу спиной к двери, тихо плакала – то ли от радости, то ли от обиды.
   Кто же поймет…

50

   Я ждала тебя пораньше. Хоть ты и нечасто ночевал дома, завтра с утра надо было ехать в деревню. Собрала сумки и уложила детей. Мне надо было с тобой поговорить.
   Но ты пришел поздно и абсолютно пьяный. Улыбнулся у двери, но у меня все похолодело внутри от твоей улыбки-ухмылки.
   – Моя красавица… Ты ждешь меня?
   – Жду, только не думала, что ты явишься в таком виде.
   Я подошла поближе, чтобы помочь тебе дойти до дивана. Ты оперся на меня.
   – А некоторые, между прочим, ждут и радуются.
   – Кто тебя ждет? – застыла я в дурном предчувствии.
   – Она мне радуется… да и девочки тоже.
   – Серкан, кто «она»? Какие девочки? – всё во мне сжалось в обжигающе-ледяной ком.
   У меня будто открылись глаза. А я-то переживаю, что он столько работает для нас! Жалею…
   – Одна ты всегда недовольна!
   Ты остановился посреди комнаты напротив меня и отстранился.
   – Я?.. Недовольна?.. Серкан, что происходит?
   – Тебе всегда всего мало и всё плохо! – Пошатываясь, ты подошел к стулу.
   – Ты так редко бываешь дома, а когда приходишь, всегда сердишься на нас… У тебя… есть другая женщина? – запинаясь, я все же выговорила эту фразу.
   Казалось, сами слова режут язык на части.
   – Я устал и запутался.
   Как давно ты не смотрел на меня без злости…
   – У тебя есть я и трое сыновей. Зачем тебе еще кто-то? – выдавила я в растерянности.
   – Не получается у нас… Тебе ведь плохо со мной.
   Ты нервно прикурил.
   Я присела рядом на корточки и заглянула в твое лицо.
   – Ты мой муж, я люблю тебя… Ты единственный мужчина в моей жизни.
   – Давай разойдемся… – то ли прошептал, то ли подумал.
   Слов было почти не разобрать. Я угадала, прочитала по губам. Тошнота поднялась к горлу. Не может быть. Нет, это пьяный бред.
   – Серкан, ты выпил лишнего. Давай утром поговорим. Нам ехать чуть свет, – я так надеялась, что к утру этот кошмар забудется!
   – Серьезно говорю. Не хочу так больше… – Поднявшись со стула, ты встал у окна, глядя в сад через тонкую белую занавеску.
   – Но ты ведь женился на мне…
   – Так пожелал дядя. Я не хотел этой свадьбы.
   – Но ты мне говорил…
   – Да мало ли что говорит мужчина в постели! У страсти нет совести…
   Я не знала, что ответить на это. Все так женятся. Но, может, поэтому ты так груб со мной…
   – Ты просто меня никогда не любил?
   Вопрос прозвучал смертным приговором. Потому что ответ просто висел в воздухе.
   – Я старался. Не важно… Давай собирайся. Я отвезу вас.
   Лучше бы ты кричал и даже бил меня, чем этот мертвенно холодный голос. Без капли какого-то чувства. От него дрожь, забившись в кончиках пальцев, перекликалась то с замиравшим, а то безумно колотившимся сердцем.
   – Нет, Серкан, подожди! – я схватила тебя за руку. – Что значит «собирайся»? Куда?
   – Мне всё равно… – ты выдернул ладонь. – К матери. Ты же хотела… Вот и поезжай. Я не держу.
   – Но ты же знаешь… После смерти отца мама живет у старшего брата.
   – Но мне-то что?..
   – Как это «что»? – мой голос дрожал, срываясь на высоких нотах… – Я твоя жена. У нас трое сыновей… Что будет с нами?
   – А что будет со мной?! – ты поднялся и пошел в сторону двери.
   От испуга, что ты уйдешь и больше не вернешься, у меня остановилось сердце. Метнувшись к двери, я упала у твоих ног на колени.
   – Пожалуйста, не бросай нас!
   Ты остановился, не смея переступить через меня.
   – Отпусти. Так будет лучше… Всем… – и погладил меня по волосам.
   – Нет, нет! – я уже не плакала, а выла в диком исступлении, кусая губы и сжимая твои ноги. Меня трясло от холода или жара… я не различала ничего. Все плыло перед глазами. – Не уходи, любимый…
   Ты взялся за дверную ручку.
   – Куда я пойду беременная? Серкан… – Я разжала руки, не в силах больше сопротивляться. Панический ужас безысходности и страх за детей парализовали мое тело.
   Все кончено. Я зажмурила глаза, чтоб не видеть, как ты переступишь порог.
   Но ты на секунду замер и вдруг обмяк. Защелкнул замок двери и, еле переставляя ноги, поплелся в спальню.
   Я еще несколько минут лежала на полу, пытаясь справиться со всем этим. Ненавидела себя, ненавидела тебя… нет, наверное, по-прежнему безумно любила, иначе не боялась бы потерять.
   «Что терять? То, чего никогда не было? – внутри головы пробивалось мое забытое Я… – Но куда… И что делать? Что я могу? Жить. Не зависеть от его настроений. Я его жена. Должна сохранять семью… Разве это семья?! Выгони его. Сама. А какая она, семья? А мои дети… такой позор… Позор – это ты: беременная на полу. Я не умею… Прости…»
   Снова поборов себя, молча пошла в спальню. К тебе.
   Ты сквозь сон повернулся и обхватил меня рукой, а я тихо заплакала.

   Я выиграла битву… но войну, наверное, проиграла.
   Деревня, чарующая красота природы и почти полная свобода. Дети с радостью носились по сельским просторам, а я, хоть и страшно выматывалась физически, но отдыхала душой.
   Мы редко ездили сюда. После свадьбы Пнар твоя мама с наступлением холодов приезжала к нам, а весной, взяв с собой Беляля, возвращалась в деревню. Она обожала внука. Его и Мемета, сына Юсуфа. Остальные дети ее мало интересовали. Почти не замечала Дэниза – думаю, не простила его болезни. А может, он сам, чувствуя бабушкину отчужденность, не искал с ней общения. Наш средний сын вообще был немного «не от мира сего».
   Твоя же мать, прожив много лет без мужа, любила всеми повелевать. Казалось даже, что в городе ее самочувствие улучшается. Во всяком случае, сил на командование мной и домом становилось намного больше. Самое главное – при маме ты был более сдержан, поэтому я была рада ее присутствию.
   Обычно она величественно сидела на тахте или на камне у порога дома, сжимая правой рукой палку с рогатиной на конце, в расщелине которой неизменно лежал ее большой палец. Пристально наблюдала за всем, и, если дети резвились и мешали ей, резким движением могла треснуть палкой куда ни пбпадя. Это немного походило на выпад змеи. Мне это страшно не нравилось, но кто смел ей перечить?..
   В августе ты ездил к ней в деревню один, помогал на делянке и с продажей урожая, а мы ждали вас с Белялем дома.
   Но в этот раз мы поехали вместе. Нужна была моя помощь по хозяйству, потому что жена твоего младшего брата была на сносях. К тому же твою кузину выдавали замуж, а на свадьбе родственников лучше быть вместе.
   В деревне всегда было легче с продуктами. Куры, яйца и сыр там имелись всегда. Жаль, что всем детям не удавалось проводить лето в деревне. Но хотя бы Беляля брали, и на том спасибо.
   Я вообще боялась чем-то вызвать твое недовольство и соглашалась на всё. Большую часть времени ты сидел у Улаша или еще у кого-то из друзей.
   Когда завершился сезон абрикосов и продали урожай, настало время свадеб.

   Мы гуляли на свадьбе твоей кузины. Я помогала разносить еду. Проходя мимо мужских столов, услышала твой голос, доносившийся откуда-то из-за дома.
   Любопытство взяло верх, и я подошла ближе.
   Твой дядя сидел на валуне, а ты стоял рядом, прислонившись к дереву. Было слышно, как дядя ругает тебя. Я знала, что некрасиво подслушивать, но не могла оторваться и уйти.
   – Ты не можешь вообще не заботиться о семье, не можешь до бесконечности тратить деньги на проституток! – Я задохнулась от услышанного. Вот они, «девочки», о которых он спьяну говорил… – Уже не мальчик шестнадцатилетний…
   Ты молчал… Жаль, что я не могла видеть твое лицо. Так хотелось прочесть на нем возмущение… Но ты молчал, значит, соглашался. Сколько сюрпризов мне еще уготовано?
   – Я закрывал тогда на это глаза.
   – Вы знали, дядя? – Тебя это удивило.
   – Ну не совсем дурак, извини уж. Надеялся, что женишься, образумишься, а ты, как блудливый пес, не знаешь границ!
   Мое сердце тарабанило в ушах свой безумный набат.
   – Вы правы, я уже не мальчик. Разберусь сам, – в твоем голосе звучало неприкрытое раздражение. – Я сам содержу семью, которую вы мне навязали.
   Я боялась вздохнуть, чтоб не нарушить повисшей тишины. Так спорить с дядей!
   – Как ты смеешь говорить такое… Мы заботились о тебе. Подобрали хорошую жену. Чидэм хозяйственная, у вас здоровые сыновья, чего не хватает? Что тебе надо?
   Ты снова молчал. То ли не хотел отвечать, то ли не знал, что сказать…
   – Ты не беспокоишься о семье. Дэнизу через две недели в школу, а ему еще не совершили обрезание… Белялю мы сделали без тебя.
   – Так делайте что хотите. Как вы хотели, я останусь с Чидэм. Но больше не требуйте от меня ничего. Простите, устал…
   Ты вынул из кармана сигареты, чиркнул спичкой и, глубоко затянувшись, зашагал прочь… Дядя же, тяжело вздохнув, поднялся, отряхнув брюки, и пошел к гостям.
   Я утерла свои глупые и абсолютно никому не нужные слезы.
   Где же я во всей этой истории? Впрочем, ничего нового я не услышала. Хорошо, что ты хотя бы не собираешься бросить нас по возвращении. Может, все еще и наладится. Жили же мы как-то все эти годы… Бывают мужья и похуже.
   Вернувшись к женщинам, даже заставила себя потанцевать с детьми. Они так смешно топали в конце хоровода, что я наполнилась гордостью за своих сыновей. Беляль, Дэниз и Арман казались мне самыми лучшими в мире мальчиками! Так хотелось, чтобы ты это заметил… Заметил, какие они славные.
   Танцевальный круг пестрел всеми красками. Мужчины, девушки, дети…
   В нем не хватало только тебя.
   Я старалась не выпускать твою мать из поля зрения, чтобы быть рядом, если ей что-то понадобится. Она сидела на стуле рядом с другими женщинами. Я видела, как она разговаривает с братом, твоим дядей. Боялась, чтобы он не рассказал ей о своей беседе с Серканом, с волнением следила за выражением ее лица. Но, кажется, пронесло.
   Свекровь взмахнула рукой, подзывая меня.
   – Подготовь сыновей. Крестный и парикмахер здесь. Сделаем суннет сейчас.
   – Но я не знаю, где Серкан… – День был богат на сюрпризы.
   – Если ждать будем, то ребенок в школе опозорится. Готовь обоих.
   Я так разволновалась! Обрезание ведь такой важный момент!
   Позвала Дэниза с Арманом и пошла их купать. Элиф, жена Юсуфа, отправилась со мной. Она постелила на кровать чистые простыни. Нагрев на газплите воду, я наполнила ведро. Мальчики, возбужденные всем происходящим, крутились и баловались.
   – Горячо… – пискнул Арман, но я была так возбуждена, что не могла сосредоточиться.
   – А ну, тихо! – я слегка стукнула куском мыла обоих по голове.
   Они, заметив дрожь в моих руках, немного притихли. Я вытерла их и надела чистые рубашки. Какие красавцы!
   Незаметно чмокнула каждого в макушку. Так обидно, что суннет Беляля прошел без меня…
   Элиф поставила чайник. Самые близкие уже собрались возле дома.
   Крестный взял Дэниза на руки. Оба твоих брата держали над ним простыню. Парикмахер, присев под этот полог, под бой бубна ловко отрезал крайнюю плоть – в тот момент, когда крестный засунул лукум в искривленный от боли рот ребенка.
   Веселое улюлюканье зазвенело в воздухе. Выстрелы винтовок отозвались эхом. Это всё в честь моих мальчиков… Какое это счастье и гордость для матери! Ранку тут же обработали, и крестный отнес Дэниза в дом, уложив на кровать. Наклонившись к сыну, я поцеловала его. Обнять побоялась, чтобы не причинить нечаянно боль.
   – Ты теперь совсем взрослый мальчик и вел себя как настоящий лев. Я так горжусь тобой!
   Но я хотела не пропустить и суннет младшего. Оставив Дэниза с тетей, снова вышла во двор, чтобы пройти обряд вместе с Арманом. Поздравления, радость…
   И, как всегда, без тебя. Правда, теперь я не ждала чудес.
   Их не будет.

51

   Они вернулись в город к сентябрю.
   Всё как будто снова успокоилось и возвратилось на круги своя.
   В окружении Гюльзар Серкана никто не знал. И так как второй брак женщины не празднуют (тем более после такой трагедии), то появление кольца на пальце было достаточным доказательством замужества. Форма же полицейского вообще закрывала все вопросы об его отсутствии. Немногочисленные родственники, которые жили неподалеку, были рады, что Гюльзар устроена, а она была счастлива тем, что ждет ребенка.
   Это ожидание возвращало ее к жизни. Серкану нравилось бывать у Гюльзар, быть рядом с ней. Доставляло неимоверное удовольствие ощущение того, как женщина отогревалась в его руках. Заботясь о ней, Серкан был героем в своих глазах.
   Конечно, если б не Али, ее сын, было бы намного лучше. Но Гюльзар обожала мальчика, и он не смел его обижать. Правда, мальчишка, не питающий к чужому мужчине симпатии, постепенно отдалялся. Но именно эта необычная ситуация, немного таинственная обстановка щекотала нервы и делала их связь более интригующей.
   Между тем Серкан так же регулярно бывал и дома. Мать, гостившая у них зимой, в отличие от жены, интересовалась его отсутствием, и он не мог позволить себе отлучаться чересчур часто.
   Чидэм после их разговора перед поездкой стала еще тише и мягче. Иногда ее нежная чувственность и податливость сводили Серкана с ума, и он был искренне рад, обнимая ее, но порой это почти безропотное послушание приводило его в ярость. Мужчина не находил сопротивления, и собственная власть, не видя тормозов, заносила его в дебри.
   Дома он, конечно, чувствовал себя хозяином.
   После долгих размышлений Серкан все-таки сумел разделить свое время между двумя женщинами. Обе они безоговорочно принадлежали ему и обе были беременны. Но это ли он искал, этого ли хотел? Серкан и сам не мог ответить себе, чего желает. Просто менять что-то было уже поздно и нереально, и винить уже тоже некого. Это его жизнь. И он в ней король в любой ситуации.
   Серкан любил весну, когда все просыпается от зимней стужи. Жизнь, как кровь по венам, бежит по деревьям и кустам, наполняя их мощью.
   Прохлада освежает и дает силы. Сегодня он освободился около пяти утра и, сев на мопед, поехал к Гюльзар.
   Она еще спала. Серкан тихо прошел в спальню и залез под одеяло. Теплое ото сна и располневшее от внутренней ноши тело уютно манило к себе.
   Гюльзар лениво потянулась и улыбнулась, не открывая глаз. Серкан обнял женщину, уткнувшись носом в ее макушку, но тут в дверь комнаты постучал Али.
   – Мама, мама! Мне плохо.
   – Али, мама спит, – он хотел отослать ребенка, но Гюльзар убрала его руку.
   – Дорогой, подожди минутку. Ему нехорошо. Иду, мой мальчик!
   Быстро накинула халат и выпорхнула за дверь. Злость на этого поганца вспыхнула огнем, но Серкан не мог ничего сделать: из них двоих Гюльзар всегда предпочтет сына.
   Захотелось домой. Он встал, оделся и вышел в салон.
   Али лежал на диване, а Гюльзар суетилась вокруг него.
   – Наверное, простудился. У него температура. А ты куда? – заметила, что Серкан идет к двери.
   – Мне надо срочно быть на работе. Заеду позже.
   – Я думала, ты…
   – Сказал же, надо ехать, – довольно грубо оборвал он. – Заскочу потом.
   – Хорошо, дорогой, – прошептала женщина.
   И даже не пошла проводить. Осталась с сыном. Он опять не важен… Когда родит, у Серкана будет больше прав на нее. Тогда приструнит и этого мальчишку.
   «Отдохну дома!»
   Не оборачиваясь, надевая на ходу ботинки, он вышел из квартиры.
   Дверь подъезда с треском захлопнулась за ним.

   Чидэм была на улице. Развешивая белье во дворе, она так усердно тянулась к веревкам, привставая на носочки, что выпиравший живот смешно выглядывал из-под вязаной жилетки, накинутой поверх кофты. Он засмотрелся и невольно улыбнулся.
   Злость понемногу отпускала и, подойдя, Серкан обнял ее за талию.
   Чидэм от неожиданности застыла, не дыша. Ему нравилось, как жена реагирует на его прикосновения. Она не сняла его руки, просто шепнула:
   – Дети собираются в школу. Могут увидеть. Я приготовлю тебе завтрак?..
   – Будет неплохо. – Он опустил руки и прошел в дом.
   Дети окружили его. Серкан погладил каждого по голове, поцеловал руку матери и отправился в ванную.
   Когда вышел, завтрак был готов. Старшие дети убежали в школу, а Арман гулял с бабушкой на улице. Настроение поднялось: Чидэм явно ждала его.
   Дядя прав. Его жена хорошо воспитана. Но надо выспаться после дежурства.
   Прикурив сигарету, Серкан проследовал в спальню.
   …Проснулся он от звуков разговора. Мама спорила с Чидэм. Хоть они и старались говорить полушепотом, тон речи был явно повышенный. Взглянув на часы, поморщился. Еще час можно было спать… Что они там устроили? Он уже не уснет, надо вставать. Скоро все равно ехать на работу.
   Голоса не умолкали. Серкан оделся и вышел в салон. Женщины притихли. Мать сидела насупившись, а Чидэм с заплаканными глазами водила щеткой по ковру.
   – Хорошо, что проснулся, сынок.
   – Чего вы не поделили?
   – Что ты, нам нечего делить. Я еду завтра в деревню и возьму с собой Беляля! – сказала мать тоном, не терпящим возражения.
   – Но мальчика нельзя сейчас забирать из школы, – возразила Чидэм. – Его оставят тогда на второй год.
   – Ничего страшного. Тоже мне, профессор растет. – Для убедительности мать рассекла палкой воздух.
   – Ему и так трудно учиться. Он должен ходить в школу.
   – Воспитывала бы лучше, не было бы трудно, – упрямо парировала женщина.
   – Я хорошо смотрю за детьми, – обиженно произнесла Чидэм.
   – Не придумывай мне сказок. Я вон скольких вырастила, и всё слава Богу, – мать повернулась к сыну, ища поддержки. – А ты с тремя еле справляешься.
   – Оставьте меня в покое со своими передрягами. Совсем от рук отбились!.. Еще не хватало ругани в доме…
   – Но, Серкан, это твой сын, его не переведут в следующий класс, – Чидэм поднялась с пола.
   – Сказал же, оставьте меня в покое! – он раздраженно отшвырнул ногой щетку, которую жена еще не успела поднять.
   – Я умру от этих скандалов. Спорить с матерью! – Фатима-ханым демонстративно приложила руку запястьем к голове. – Чему она только детей научит?
   Ее монолог был явно направлен на сына.
   – Не спорь с мамой, – отчеканил Серкан. Ему надоел этот базар.
   – Я не спорю, но прошу забрать его позже. Хотя бы через месяц…
   – Мы едем завтра. Не собираюсь тут сидеть еще месяц. И так надоело, дома хозяйство ждет.
   – Беляль не может поехать завтра! – стояла на своем его жена.
   Голова у Серкана шла кругом. Ему было все равно, останется сын на второй год или нет. И эта борьба за ребенка была ему непонятна. Пусть едет, меньше будет путаться под ногами.
   – Пожалуйста, объясни маме… – взмолилась Чидэм.
   – Она еще смеет указывать мне и настраивать моего сына против меня! Сынок, объясни жене, кто в доме хозяин…
   – Хватит! – Серкан крикнул так, что мать присела и вжала голову в плечи, не зная, чью сторону примет сын, а Арман, сидевший на полу в углу кухни и не смевший выйти, снова с силой зажмурил глаза. – Я сказал: не спорить с мамой!
   Та торжествующе подняла голову.
   – Мальчик ходит в школу, он не может… – Чидэм осеклась, увидев, как взметнулся кулак и муж навис над ней с искривленным от злости лицом.
   Она инстинктивно наклонила голову и прикрыла живот руками.
   – Нет! – вскрикнула Фатима-ханым.
   Серкан застыл на мгновение, глядя на скрученное тело жены, и толкнул ее на топчан к матери.
   – Делайте что хотите! – он хлопнул дверью и, раздраженный, вышел.
   С ревом завел мопед.
   – Папа, пока! – сыновья, возвращаясь из школы, помахали ему, когда он поравнялся с ними на углу улицы. Серкан даже не повернул к ним головы.
   С этими семейными дрязгами он почти опоздал на работу…

52

   Схватки пронзили тело одновременно с хлопком двери. Скрутившись на топчане и захлебнувшись этой болью, я беззвучно хватала воздух ртом.
   Твоя мама, забыв о споре, повернулась ко мне.
   – Ты ушиблась?
   Так же безмолвно я покачала головой.
   – Кажется, началось… – боль отошла, и я тяжело поднялась с топчана. – Надо ехать в больницу.
   – Да, четвертые роды могут быть быстрыми. О мой Бог… Серкан, как назло, уехал.
   – Мама, мы дома! – Дэниз с порога вбежал в салон и остановился в растерянности. Его старший брат следовал за ним.
   – Беляль, мальчик мой, беги к дяде Юсуфу и позови тетю.
   – Что случилось? – сыновья окружили меня.
   Я погладила их по волосам. Арман вылез из своего укрытия и тоже прижался к моим ногам. Несмотря ни на что, спасибо небесам, что у меня есть дети. Какое это счастье!
   – Беги уже! – твоя мать концом палки слегка шлепнула Беляля по спине. – Скажи, чтобы быстро пришла.
   – Мама, тебе плохо?
   – Нет, что вы, все хорошо. Просто наш малыш хочет появиться на свет. Мне надо к врачу.
   – Беги уже! – Удар палки стал сильнее, и Беляль выскочил за дверь. – А ты бегом мыться и делать уроки! – прикрикнула свекровь на Дэниза. – И забери брата, чтоб не мешал.
   Юсуф прибежал вместе с женой. Элиф помогла мне собраться и забрала мальчиков к себе, а твой брат вызвал такси и отвез меня в больницу.
   Кто-то отправился в полицейский участок – за тобой. Но когда ты приехал, я уже обнимала нашу дочку.

   Через день мы вернулись домой, и я увидела, что твоя мама все же увезла Беляля в деревню.
   К моему огорчению, сына оставили на второй год. У тебя не нашлось времени как-то уладить в школе этот вопрос, а я не посмела пойти к директору. Что я скажу? Пожалуюсь на свекровь? Неприлично…
   А ты как будто и не заметил того, что произошло. Я, как всегда, промолчала. Ничего уже не изменить, так что споры бессмысленны. Да и сил на выяснение отношений у меня уже просто не было…
   Моим спасением и отрадой были дети. Иногда мне казалось, что они видят и понимают всё даже больше, чем я. Сыновья изо всех старались помочь мне. И тогда снова казалось, что мир вокруг стал спокойным и относительно тихим.
   Эминэ и Юсуф с семьями были рядом. И с соседками мне повезло: мы были близки и помогали друг другу. Как на заказ, одна соседка (слева) растила семерых сыновей, а вторая, справа, – семерых дочек.
   – Дал же Бог мне столько мальчишек! Никакой управы… – слышалось с одной стороны.
   – За что такое наказание? Какой кошмар иметь одних дочерей! – откликались с другой.
   Ребят в округе вообще бегало много. И скучать женщинам было некогда: дети непрестанно рвали и пачкали всё, в чем выходили из дома. А уж мест и мыслей, где и как можно испачкаться, у них было предостаточно.
   Я не успевала чинить мальчикам одежду, перешивала ее как могла, используя остатки от твоих отрезов на форму и мои старые вещи. Сколько ни ругала и ни гоняла, никакого толку. С этими озорниками было не справиться…
   Изредка, на праздники, ты бывал дома, с нами, и даже покупал Белялю и Арману новые штаны или ботинки. Дэниз и Пелин всегда донашивали за старшими братьями.
   Единственное, чего я не знала, – ходишь ли ты к своим «девочкам». Мне не хватало в этом водовороте твоей ласки и внимания. Я мечтала, что сегодня ты заметишь, какая я хорошая жена, какие у нас славные дети, и тогда все будет по-другому.
   Но ты, как обычно, почти не замечал нас: главное, чтобы ребятишки не мешали тебе отдыхать, когда ты дома. Меня же ты либо хотел до боли, с каким-то бешеным остервенением, либо до боли ненавидел. И в любом варианте мне приходилось терпеть и мириться с таким отношением. Какое дело было тебе до того, что нужно мне…
   И не могла понять: как можно ненавидеть тех, кого любишь?..

   – Чидэм, завтра подними мальчиков к шести утра, они пойдут со мной, – прямо с порога заявил ты.
   – Зачем? – удивилась я. Ты никогда не брал с собой сыновей.
   – Я договорился с другом, у него небольшой слесарный завод. У детей каникулы. Нечего носиться по улицам без толку. Пусть учатся жизни.
   – Обоих возьмешь? – переспросила я. – Но Дэнизу всего девять лет, а Беляля твоя мама ждет на лето в деревню.
   – Хватит! – резко оборвал ты. В голосе слышалось раздражение. – Нечего штаны протирать. Завтра утром чтоб были готовы. Оба!
   Я промолчала, и ты отправился в ванную. Возражать не имело смысла. Если ты уже решил и договорился, то не уступишь. Даже была немного рада, что ты думаешь о сыновьях. Кроме того, я понимала, что им надо с чего-то начинать жизнь, что они должны расти мужчинами.
   Но сердце за них болело. Совсем маленькие еще… Всю ночь я крутилась в постели и переживала. Прижимаясь к тебе всем телом, завидовала спокойствию, с которым ты посапываешь.
   – Что, не спится? – ты потянулся к графину с водой у кровати.
   – Всё хорошо. Просто волнуюсь, как мальчики завтра будут работать.
   – Как и все. Нашла о чем переживать. До свадьбы их возле юбки держать собиралась? Спи.
   – Ты прав, дорогой, – больше мне нечего было ответить.
   Скрутившись калачиком, я прикрыла глаза. Ты обнял меня. Рука провела по волосам, спустившись к плечам, перекочевала к бедру и, скользнув под пижаму, обожгла тело. Все переживания на мгновение притихли. Господи, как хорошо мне бывает с тобой…
   Жаль, что ты редко бываешь таким.

53

   Вечер уже набирал обороты, и, хотя Серкан приехал на пост раздраженный, настроение понемногу поднималось.
   Он любил ночные смены. Во время них редко приходилось скучать. Казалось, что с приходом мрака вокруг просыпались какие-то темные силы, и люди, иногда самые неприметные с виду, совершали поступки, на которые не решились бы днем.

   Подрулив к обшарпанному подъезду, Серкан с двумя сотрудниками поднялся по ступенькам.
   Дверь в квартиру была открыта. Соседи, вызвавшие полицию, стояли у входа с испуганными глазами, не решаясь идти в дом.
   – Не уходите, – обратился к ним напарник Серкана, и они молча прошли внутрь.
   Женщина сидела на табуретке и не отрываясь смотрела в пол. На ее лице и теле были отчетливо видны синяки и кровоподтеки. Мужчина лежал на полу, накрытый простынею.
   К ним подошел медбрат.
   – Мы всё осмотрели. Ножевые ранения. Можете полюбоваться сами. Сколько вам времени надо? А то у меня смена уже закончилась.
   Серкан, не обращая внимания на его слова, прошел к телу. Его напарник приподнял окровавленную простыню. Женщина, смотревшая в одну точку у себя под ногами, на секунду перевела взгляд и сжала челюсти с такой силой, что на лице вздулись желваки. Было ощущение, что она боится разжать зубы, чтоб они не начали отстукивать дробь вместе с дрожью, сотрясающей ее худенькое тело.
   Все было понятно – кроме того, как женщина решилась на такое. Конечно, бытовые убийства случаются, но обычно жертвой, как правило, оказывались представительницы слабого пола. А бывает, что рука у мужа очень тяжела, и смертельная травма происходит нечаянно. Но чтоб женщина решилась это сделать… Хотя, судя по всему, нож оказался в руке не намеренно. Но от этого преступление не становится менее тяжким.
   У Серкана не возникло ни капли сострадания к избитой и перепуганной подозреваемой. Пожалей одну, и женщины забудут свое место, примутся творить всё, что захотят.
   – Что тут произошло? – Серкан сел на табурет.
   Женщина не обращала внимания на его слова.
   – Она ничего не говорит, – вмешался второй медбрат, вышедший из ванной. – С самого нашего приезда молчит.
   Взгляд хозяйки квартиры по-прежнему был устремлен в одну точку. «Шок, так бывает довольно часто, – думал Серкан. – Вряд ли она сейчас что-то скажет. Главное, чтоб в истерику не впала. Переночует в КПЗ, а утром расспросим. Хотя и так все ясно…»
   Тело вынесли на носилках. Пора было закругляться.
   – Пройдемте, – подойдя к убийце, мужчина слегка подтолкнул ее, чтоб она встала.
   Женщина не отреагировала. Серкан молча надел на нее наручники.
   – Пойдем, – кивнул напарнику, и тот, закончив разговор с соседом, подошел к ним.
   Они взяли женщину под мышки и приподняли с табуретки. Встав на ноги, она как будто только сейчас осознала все, что произошло, широко открыла глаза и истерически закричала:
   – Нет!
   Этот крик пронзил всё вокруг, пробежал ледяной струей по жилам всех присутствующих.
   – Началось… – зло буркнул Серкан, крепко сжимая хрупкое предплечье. – Пошли. Тихо. Не надо кричать, – немного мягче, но довольно резким тоном отчеканил он.
   Женщина еще несколько раз попыталась дернуться, затем стихла и безропотно пошла с полицейскими.

   По возвращении в участок Серкана ждал сюрприз.
   – Наши поздравления! – дежурный весело подмигнул, поднимая трубку зазвонившего телефона. – Полиция, слушаю.
   – Мне дали премию? – пошутил Серкан.
   – Беги в больницу: у тебя, кажется, пополнение, – ответил дежурный, повернув трубку в сторону. – Давай-давай! С тебя баклава.
   Что за день выдался?.. То мать с женой дома не давали покоя, то это убийство, то парень с передозировкой. Перебор даже для него. Так еще и рожать Чидэм сегодня приспичило! А он так мечтал отдохнуть…
   Выйдя из участка, сел на мопед и поехал к Гюльзар.
   Роды – не мужское дело!.. Отдохнет и съездит.

   …В больнице он появился, отоспавшись после дежурства и пообедав. В регистратуре сказали, что родилась прекрасная девочка.
   Волна гордости и радости на минуту окатила Серкана. Конечно, по этой части жена у него молодец. Дети здоровые и красивые. У таких не будет проблем устроиться в жизни. Главное, не бросаться в глаза медперсоналу с расспросами. Ему еще с Гюльзар сюда скоро ехать.
   Домой спешить было незачем. Мать с Белялем уехали, Юсуф отвез их на автобусную остановку и забрал к себе Дэниза с Арманом. Не ему же с мальчишками сидеть!
   И Серкан отправился в кафе неподалеку. Арак, нарды, приятели. Это как раз то, что ему надо сейчас. А ночь он посмотрит где провести. По обстоятельствам.

   Гюльзар тоже подарила ему дочь. Через месяц после Чидэм. Такой же маленький комочек, который не давал спать по ночам.
   Но Серкан был рад рождению ребенка. Теперь Гюльзар больше не сможет быть ничьей.
   Ему доставляло удовольствие смотреть, как она кормит их дочь, как купает. Ее мальчишка больше не будет на первом плане, она занята их малышкой. Его частицей.
   Чидэм заботилась о хозяйстве и детях и почти ничего не требовала. Серкана ждали и принимали в каждом из двух домов. Он соблюдал минимальные приличия и жил спокойно, занимаясь своими делами, не особенно интересуясь, как и чем живут все остальные.
   Однажды в клубе зашел разговор о детях.
   – Мой сын точно врачом станет, – хвастался изрядно подвыпивший приятель. – Все время книжки читает.
   – Большим человеком будет, тебе волноваться не о чем, – поддержал второй.
   – А кто со мной работать будет в мастерской? Сын-то у меня один.
   – Кончай трепаться, бросай кости, – усмирил страсти Серкан.
   – А что твои собираются делать? – не унимался друг.
   – Сидят у мамы под юбкой, – ухмыльнулся он.
   – А давай-ка их ко мне в подмастерья. Я из них живо мужчин сделаю… – процедил приятель сквозь зубы, с наслаждением затянувшись сигаретой. – У меня не побалуют. Чего им на каникулах шататься-то без дела?
   – Ты прав, дружище. Хотят конфет, пусть зарабатывают на них. Я себе сам все заработал! – Тщательно перемешав кости, Серкан метнул их на доску с нардами.
   – Настоящий мужчина сам всё делает. Приводи своих мальцов.

54

   Беляль с Дэнизом уходили с зарей и возвращались после заката.
   Я скучала по сыновьям. Как советовали соседи, стала капать лимонный сок и прикладывать тертый картофель к их опухшим от сварки глазам. Они вырывались и плакали, приходилось крепко держать мальчиков.
   Однажды ночью я проснулась от кошмарного сна. Сердце колотилось, уснуть не получалось. Еле дотянув до утра, я встала приготовить завтрак.
   Сыновья что-то живо обсуждали и, быстро перекусив, выскочили из дома.
   Я не удержалась и незаметно пошла за ними до конца улицы. Там начинался небольшой парк. Проходя мимо качелей, ребята запрыгнули на них и стали раскачиваться. Душа сжалась в комок, и слезы навернулись на глаза.
   Они ведь совсем еще дети! Хотелось бежать за ними, обнять и увести домой… Но вместо этого я повернулась и, глотая бесполезные слезы, поплелась назад, чтобы подать тебе завтрак перед работой.
   Это то, что я могу.
   Вернулась. Умылась холодной водой и натянула улыбку…

   Дети подрастали хозяйственными и, главное, добрыми… Мальчики чинили всё, что могли, и обожали сестру. Становилось намного легче.
   Я так закрутилась со всеми заботами и хлопотами, что не заметила, как отдалилась от своей семьи. Мне так редко удавалось увидеться с ними, что даже кончина моей любимой мамы не стала такой трагедией, как уход отца. Ты позволил мне с Пелин поехать к брату на несколько дней, и я смогла увидеться с мамой в ее последний час, сказать, как я люблю ее и скучаю.
   Но мир уже не уходил у меня из-под ног. Я скорбела, но могла жить дальше.
   А мне было тогда для кого жить. И ты в этом списке занимал первую строчку. Незаслуженно, неоправданно, но ты делил ее с детьми.
   Дома, в родном Ешильюрте, я наконец увиделась с Айтэн.
   О небеса! Она стала такой красивой, элегантной, другой… и напомнила мне тех девушек-стажеров из больницы. Кузина выучилась и тоже, как и муж, работала учительницей. Рядом с ней я казалась себе вымотанной, растолстевшей и неухоженной клушей.
   К сожалению, у Айтэн с мужем так и нет детей, и они подумывают взять ребенка из приюта. Это очень благородно! Даже не знаю, способна ли я на такой поступок?..
   Семья Мемета предлагала ему развестись и взять другую жену, но он отказался. Даже ради возможности иметь наследника.
   Наверное, для счастья надо что-то еще… Мне трудно понять, что именно, но Мемет так смотрел на Айтэн, что я терялась. Четверых детей подарила тебе, а ты ни разу не подарил мне такой взгляд.
   И все же дети были моим утешением. На небесах лучше знают, что нужно людям.
   Мы болтали с кузиной до полуночи. Как же мне не хватало моей верной подружки! Я будто окунулась на пару дней в детство…
   И снова уехала.

   Смешно – мальчики попытались научить меня читать. Но время ушло, и мне уже ничего не хотелось менять.
   Ты позволил Белялю пойти в среднюю школу. Я гордилась этим. Конечно же, мальчики уставали, ведь они по-прежнему работали после уроков и на каникулах. Из-за этого уделять учебе должное внимание было трудно. Белялю, как позже выяснилось, совсем и не хотелось учиться дальше.
   Но зато Дэниз учился на «отлично». Ты, наверное, совсем забыл, как обещал купить ему мяч за хорошие отметки. Ему было очень важно быть первым в игре, а без мяча он не мог стать капитаном команды. Мальчик так старался быть лучшим в классе… но мяч ты не принес. Они купили его с Белялем потом сами, на свои копейки. О, ты тогда дико разозлился и хотел выбросить мяч, но Дэниз так уверенно смотрел тебе в глаза, что ты не посмел.
   Ты же, ссылаясь на нежелание учиться старшего сына, никак не соглашался позволить среднему продолжить учебу. К счастью, вмешался сосед, к мнению которого ты прислушивался. Его сын дружил с Дэнизом, и он обратил внимание на нашего сорванца. Ты не мог показаться плохим отцом в глазах уважаемого человека, и Дэниз смог доучиться в средней школе. Я мечтала, что он сможет окончить и старшую, но здесь уж ты уперся не на шутку.
   Директор школы оказал честь специально прийти к нам домой, чтобы с тобой поговорить.
   – У вашего сына большие способности, – начал он разговор издалека.
   – У моего сына должна быть специальность и работа, – довольно грубо ответил ты, даже не потушив сигарету.
   – Но поймите, Дэниз может многого добиться: выучиться, стать врачом, инженером, – директор нервно перебирал в руке четки.
   Я прислушивалась из кухни и замирала от гордости. Но, как всегда, не имела права голоса.
   – Еще скажите, профессором, – съязвил ты.
   – А почему нет? С его данными он сможет…
   – Чтобы быть профессором, надо родиться в семье профессора. А мы люди простые. Десять лет оплачивать никчемное учение не приучены.
   – Но мальчик потом сможет хорошо зарабатывать…
   – «Потом» меня не интересует. Извините, господин директор, у меня служба. Пора идти.
   – Речь идет о будущем вашего сына!
   – Моего. Не вашего. Спасибо за заботу. Мне пора.
   Ты развернулся и пошел к выходу надевать ботинки.
   Директор растерянно поплелся следом.
   Они молча вышли из дома, дверь хлопнула, и я поняла: что-то очень важное разлетается вдребезги. У меня не было денег оплачивать школу. Кроме слез у меня ничего не было. А они абсолютно бесполезны. Это то, что я хорошо поняла за все эти годы.
   Пелин обняла меня, и я, прижавшись к ней, вдыхала ее родной, нежный запах. Какое счастье, что есть дочь…
   Арман, бегавший с друзьями на улице, заметив, что ты ушел, прибежал домой. Грязный, опять с разбитыми коленками, растрепанный и трогательный. Я невольно улыбнулась, любуясь им. Он постоял секунду у двери, соображая, что произошло, и тоже обнял меня.
   Господи, какая же я счастливая!
   По большому счету, в твоем решении не было ничего странного. Вокруг нас почти все парни работали. Только сыновья Юсуфа и соседа пошли в старшую школу, да еще дочка Эминэ поступила в университет учиться на адвоката. Но у них все было по-другому. Ты говорил, что детей так баловать нельзя. И настоящий мужчина должен уметь трудиться, а не просиживать штаны за партой. Жена Юсуфа вообще посматривала свысока на босоногих племянников, и я понемногу отдалялась от них. Эминэ же всегда была мне ближе душой.
   К осени мы делали вместе с женщинами в округе сал-чу [14 - Салча (Biber sal^asi, дословно «перечная паста») – соус из болгарского красного перца с добавлением перца чили и различных приправ. Широко используется в турецкой кухне.], собирались у кого-нибудь во дворе и лепили кубэ [15 - Кубэ (киббех, кеббе) – в традиционной турецкой кухне котлеты из булгура (дроблёной пшеницы) и мелко измельчённого мяса со специями.] или манты. Готовились к праздникам, которые отмечали тут же, на улице. В общем, помогали друг другу как могли.
   И много болтали о том, что волновало нас, – о мужьях, сыновьях и дочках, хозяйстве. Было естественно, что женщины жили своей жизнью, а мужчины – своей.
   Жаль только, что в твоей жизни было так мало места для меня и для детей.

55

   Когда тела вытащили из воды, зрелище было не из приятных. Даже Серкан, несмотря на солидный опыт, почувствовал легкую тошноту, а новенький вообще чуть не потерял сознание. Хорошо, Мустафа заметил и отвел его в сторону.
   Эти романтичные Ромео и Джульетта совсем сошли с ума. Ну, не разрешили им жениться, так родители лучше знают. Знают, почему нельзя. А эти сопляки…
   Серкан разнервничался не на шутку. У него росли две дочери. Конечно, он гордился тем, что имеет троих сыновей, но дочек он любил по-другому. И было страшно даже подумать о том, что они могут его ослушаться или наложить на себя руки.
   Эти впившиеся в разбухшую, посиневшую кожу веревки, которыми парень с девушкой навеки связали себя, вызывали безумную смесь чувств из безысходности, жалости и злости. Ребята со «скорой» загрузили трупы в машины. Их работе не позавидуешь.
   Скоро родители узнают. Начнутся крики, обмороки, истерики. Как хорошо, что не в отделении и не здесь. Пусть врачам кричат… Это всё, что им осталось, раз не углядели. Главное, чтобы семьи мстить друг другу не начали, а то начнутся разборки. И черт их рассудит, кто прав, кто виноват. И все равно ведь уже не поможет…
   Берег опустел. Надо закругляться и доложить в отделении.
   – Как насчет успокоиться? – Мустафа протянул самокрутку.
   – Спасибо, друг, ты вовремя, – Серкан затянулся и передал новичку. – Пара «шахт» тебе не помешает.
   Серкан молча поднялся и стал скручивать оградительную ленту.
   – Не балуй, – Мустафа перехватил сигарету из рук парня, как только тот сделал несколько затяжек.
   Напарники тоже поднялись и занялись делом. Правда, до обеда только один вызов был. Так, мужик слегка подебоширил, ничего особенного. Они бы и сами разобрались. Да только баба так визжала, что соседи полицию вызвали. Пожурили парня слегка, взяли «на чай» за потраченное время, да и отправились восвояси.

   Он поехал ночевать к Гюльзар. Не собирался вчера: у Айлы болело ушко, и Серкан предпочел бы переждать эти неприятные дни дома с Чидэм. Но так вышло.
   Не было печали… Дэниза, видите ли, в старшую школу собрались отправлять. Профессора нашли! А кто будет платить за это? У него свободных денег нет. Чидэм, правда, на эту тему не спорила, так директор собственной персоной явился. Ну не было у Серкана желания ничего с ним обсуждать! Вот и пришлось сделать вид, что на работу торопится. А как еще было избавиться от этого советчика и возможных слез и скандалов?
   Выспаться, конечно, не получилось. Отмучился ночь возле Гюльзар с ребенком в кровати. Чидэм бы он этого не позволил, но любовнице не мог запретить. И не только потому, что, потеряв в свое время дочь, Гюльзар предпочла бы выставить его, чем меньше заботиться о малышке. Но и потому, что сам не мог. Гюльзар вызывала в нем какие-то другие чувства. Серкан мог разозлиться на нее, но никогда позволял так показывать характер, как дома.
   Наверное, он любил Гюльзар. Не так, как в кино или песнях. Но Серкан боялся ее потерять.

   Голова гудела после выпивки и проигрыша. Позавчера так проигрался… В долг ему, конечно, дали, но ненадолго. Кормушка от парней с поставками порошка давно накрылась. Один нелепо нарвался на пулю. Чего он там не поделил со старшими в деле?.. Да неважно. Другой сам «перекачался», а третий чуть не выдал Серкана с потрохами.
   Здорово он тогда перенервничал. Дело, конечно, решили. Того-то, собаку, не жалко, а вот пара лишних лир не помешали бы. Только больше связываться с наркоторгашами Серкан не хотел. Слишком опасно, да и взгляды с годами как-то поменялись. Лучше тут-там понемногу брать вместо штрафов, чем рисковать местом. Проблем ему не надо.
   Деньги он, конечно, раздобудет. У жены где-то есть несколько золотых монет, подаренных к рождению Пелин. Хранит на черный день. Немного времени у него есть.

   Чидэм возилась дома по хозяйству. Он окликнул ее:
   – Я дома.
   – Здравствуй, дорогой, – она вышла из ванной с корзиной выстиранного белья. – Будешь кушать или пока чаю заварить?
   – Папа пришел! – девочка запрыгала возле него.
   Серкан улыбнулся и взял Пелин на руки.
   Арман зашел вслед за сестрой со двора.
   – Добрый день, папа.
   Он свободной рукой погладил сына по голове. Все-таки дома неплохо.
   – Я попью чай и пойду спать. Устал немного.
   – Конечно, минуту. – Чидэм ушла на кухню.
   Серкан сел на тахту. Дочка с серьезным видом перебирала пуговки на рубашке отца.
   – Как дела в школе? – спросил Серкан Армана, который, сидя на полу, усердно возил какой-то деревяшкой по полу, имитируя звуки машины.
   – Хорошо, – ответил мальчик, не отрываясь от игрушки.
   – Уроки делаешь?
   Не то чтобы его это сильно интересовало. Но он как отец должен воспитывать сына.
   – Да.
   – Если узнаю – что-то не так, уши оторву.
   Ребенок застыл, переваривая услышанное и невольно потрогав свое левое ухо.
   Серкану стало смешно, Арман, поняв по улыбке, что угроза не реальна, снова увлекся игрушкой. Чидэм принесла чай. Снял дочку с колен, и Пелин стала играть с братом.
   Он отхлебнул обжигающий напиток.
   – Откуда у нас полка для обуви?
   – Ты заметил? Здорово, правда? Это мальчики сделали. И дверцы у шкафчика на кухне починили. Такие хорошие они у нас!..
   – Да, хорошие, – повторил Серкан за женой.
   – Ты не поверишь, они из бочки мне стиральную машину делают! – Чидэм так увлеченно говорила про сыновей, что глаза у нее заблестели, как сапфиры.
   Он невольно залюбовался.
   – К выходным, сказали, будет готова. Во дворе, можешь посмотреть…
   – Потом. Я устал. – Проблема с долгом занимала его больше. – Хорошо, что помогают тебе.
   – Серкан, мне надо…
   – Я сказал: потом. Я устал, – процедил Серкан, отчеканивая каждое слово.
   – Да, конечно… – она прекрасно понимала, что спорить бесполезно, и молча ушла на кухню.
   Серкан зашел в спальню, постоял несколько секунд, прислушиваясь к тишине, затем открыл шкаф. Вынул из коробки золотую монету, прикрепленную к булавке с красной атласной ленточкой, затем взял еще одну, но, передумав забирать последнюю, бросил назад и достал свое обручальное кольцо. Подержал на ладони, улыбнувшись каким-то своим мыслям, а затем с ухмылкой (или с досадой?) положил в карман пиджака.
   Немного постоял у окна, то ли рассматривая деревянную бочку, то ли просто глядя внутрь себя. Разделся и лег в кровать.
   Нет, его не мучила совесть. Спокойно уснул.

   Серкана вполне устраивало, что сыновья выполняют все его обязанности по дому. Это освобождало его от особых хлопот. Они достроили еще две комнаты, сделали ванную, купили мебель. Он же полностью был предоставлен своим бесконечным желаниям и прихотям.
   Его пасынок, сын Гюльзар, отдалился от них еще больше с тех пор, как родилась его сестра. Мужчина замечал, как Али потихоньку покуривает травку, которую таскает из его заначек. Сам Серкан ее не часто употреблял. Так, иногда, в охотку. А вот мальчишка явно пристрастился. Но он не собирался говорить Гюльзар об этом. Хватило той ссоры, когда предложил и Али отправлять иногда работать…
   Долго тогда она злилась на него, и Серкан даже на пару месяцев уходил от Гюльзар, благо в женщинах у него никогда недостатка не было. Однако все же потом вернулся. Теперь пусть сама этого лоботряса пристраивает. Главное, чтобы Али дома не мешал.
   Он не позволит никому себе мешать.

56

   Как все же небеса благосклонны ко мне! Мне даровано счастье быть матерью таких замечательных детей… И пусть у них нет возможности учиться в университете, как у сыновей Юсуфа, но они все равно умные и хорошие. Даже ты при них стал меньше грубить мне.
   У меня была самая лучшая в мире защита.
   – Мам, мам! – мальчики, запыхавшись, вбежали в дом.
   – Собирайся.
   – Куда? – удивилась я.
   – Пойдем в магазин!
   – Какой? Зачем? – спросила растерянно.
   Лишних денег не было, так что покупки я не намечала, а судя по глазам сыновей, мы пойдем не за чаем. Ты никогда не брал меня в магазины, и я немного растерялась.
   – Мама, давай, собирайся! – Арман, подражая старшим, стоял в дверях спальни.
   Пелин, восторженно смотря на братьев, заговорщицки подмигнула мне. Я надела другую кофту и вышла с детьми на улицу.
   Миновав пару переулков, мы переступили порог лавки с женской одеждой.
   – Выбирай! – Дэниз слегка приобнял меня за плечи, а я стояла посреди магазина и плакала.
   Это был первый раз за всю мою замужнюю жизнь, когда пришли купить что-то мне лично. Не принесли, словно собаке, домой что попроще, как делал ты. Сказали, что я могу выбрать. Что мы тут ради меня…
   – Вам нехорошо? – заволновалась продавщица. Ее муж в растерянности смотрел на меня из-за прилавка. – Что-то случилось?
   – Всё в порядке, – ответил за меня Беляль.
   – Мама, почему ты плачешь? – Пелин прижалась ко мне.
   – Всё хорошо. Это от счастья. Самого большого. Материнского счастья.
   Мы выбрали мне кофту, юбку и туфли. Они так и лежат в шкафу до сих пор. Поношенные, но самые любимые вещи. Их, конечно, потом выбросят. Кому нужны мои тряпки?.. Но они столько лет грели мне душу, когда все дети разъехались…

   Беляль ушел в армию. Как быстро он вырос! Я смотрела на него в форме, когда он приехал на побывку, и не верила своим глазам. Наш старшенький – совсем мужчина. Ты не смог поехать к нему на присягу. Как, впрочем, и ни к кому из сыновей.
   А через год призвали и Дэниза. Как хорошо, что со мной оставались еще Арман и Пелин! Ты бывал дома редко. Как далеки мы стали друг от друга… И как близка оказалась старость.
   До меня доходили слухи о разных твоих женщинах. Но я не хотела им верить. Не могла. Ведь ты все равно возвращался домой… Увлечения проходят. Я понимала, что мужчине без них трудно, и молчала. Надеялась, что к старости ты поймешь, насколько важны семья, дети.

   Беляль вернулся совсем возмужавшим. Мы быстро подобрали ему невесту. Мне она очень понравилась: хозяйственная и самостоятельная. И когда Дэниз приехал в отпуск, не откладывая устроили помолвку.
   Ряды стульев на улице, музыка, танцы. Время как будто повернулось вспять. Совсем недавно на месте этой девочки была я. Так же зачарованно не сводила с тебя глаз. Как она смотрит на Беляля… Как он ловит каждое движение невесты… Берет за руку. Я не была такой смелой. Это другое поколение, надеюсь, более счастливое.
   – Ты бы присмотрелся к девушкам вокруг. Смотри, сколько красавиц, – я присела рядом с Дэнизом.
   – Спасибо, мама, мне пока не до семьи, – ответил он с какой-то грустью.
   – Так все парни считают, пока не женятся. – Я приняла тогда это за обычную растерянность.
   – Ты сама всегда говоришь, что я не такой, как все. – Сын хитро улыбнулся, встал и обнял меня за плечи. – Пойду потанцую.
   – Иди, сынок.
   Что я могла ответить?.. Дэниз никогда не соглашался обсуждать этот вопрос. Время есть. Закончит армию – повзрослеет. Всё должно быть как у людей.
   Мальчики сами организовали вечеринку в честь помолвки брата. Ты ни в чем не участвовал. Беляль не попросил, а ты и не предложил. Я видела краем глаза тебя в кругу мужчин. Ты что-то увлеченно рассказывал. Наверное, страшные истории из своей полицейской службы.

   – Чидэм, Чидэм! – Жена Юсуфа вбежала во двор.
   Я застыла в дверном проходе от дурного предчувствия. Невестка нечастый гость в моем доме, особенно спозаранку.
   – Ты новости слышала?
   – А что случилось?
   – Твой Дэниз каким автобусом уехал?
   – В Хаккари, вечерним. А что произошло?
   Ноги стали подкашиваться, и я села на ступеньки.
   – Бойцы ПКК [16 - ПКК (Partiya Karkeren Kurdistan) – Рабочая партия Курдистана, организация, борющаяся за политические права курдов и создание курдской автономии в составе Турции. Признана террористической] остановили автобус, вывели всех солдат и расстреляли на глазах у остальных пассажиров.
   Элиф сняла с плеч платок и то сжимала его в кулаке, то перебирала расшитые бисером края.
   – О Боже, нет… нет… Какой автобус?! Нет… – меня трясло в ознобе. Зубы стучали, а сердце окаменело от ужаса. – Что за автобус? Куда?
   – Где-то по дороге в Хаккари. Я как услышала, сразу к тебе побежала. Твой же вчера на базу поехал…
   Я ошарашенно кивала головой, затем словно очнулась. Где Серкан? Надо позвонить Серкану. Он может узнать. Надо что-то делать. Я не знала, автобусом какой фирмы уехал сын.
   Сидя на ступеньках, я выла, раскачиваясь в такт молитве.
   – Нет, нет… Я не могу еще раз его потерять… не могу.

   Юсуф позвонил в полицейский участок. Тебя там не оказалось. Сказали, что давно должен быть дома. Потом вызвали по рации. Ты вернулся в участок, и стали связываться с полицией Немрута. Искать списки бедных ребят.
   Сколько ненависти в людях, чтоб стрелять в безобидных мальчиков, так холодно расстреливать в упор!.. Но теракты в ту пору, к сожалению, не были редкостью.
   Имена погибших еще были неизвестны. Соседи сбежались к нам, и все пытались успокоить друг друга.
   Наконец и ты приехал домой.
   – С участка позвонят, когда что-нибудь прояснится! – бросил на ходу.
   Подошел ко мне и обнял. В твоих глазах застыли слезинки. Я прижалась к тебе всем телом и навзрыд расплакалась. Сердце разрывалось, и я рыдала, больше не заботясь ни о приличиях, ни о людях вокруг. Не двигаясь, ты сжимал меня в объятиях, и я чувствовала, как твое тело содрогается.
   Еще несколько бесконечных часов ожидания. Мы сидели на диванах в салоне, сигареты дымились в руках. Кто-то приносил чай. Я не могла поверить. Мой мальчик…
   Ты стоял у телефонного аппарата и разговаривал с Юсуфом… Бесконечные звонки. Вот снова. И тут ты, побелев, застыл с непонятным выражением лица. Я сидела напротив, и мне показалось, что я теряю сознание. Но ты улыбнулся.
   – Сынок, Дэниз…
   На непослушных ногах я кинулась к телефону и вырвала трубку.
   – Алло, алло!
   – Мама, у меня всё в порядке. Я на базе.
   – Сынок, ты жив?!
   – Да, мама, всё в порядке. Не волнуйся. Больше не могу говорить.
   – Да, конечно, конечно.
   – Я люблю тебя, мама.
   – Я тебя тоже люблю, мой мальчик… – захлебывалась я слезами радости.
   В трубке послышались гудки.
   Мне не приснилось? Я окинула взглядом улыбающихся людей. Дэниз жив… жив.
   Но, несмотря на это безумное счастье, боль сжимала сердце. Ведь столько матерей потеряли своих детей навсегда!
   Мы сидели еще долго, от избытка эмоций люди не хотели расходиться. И ты никуда не ушел, ты был моим и со мной. Всю ночь я обнимала тебя и долго не могла уснуть от счастья в твоих объятьях. Таких редких и таких долгожданных… Любуясь, я проводила пальцем по твоим непослушным бровям, пухлым губам, по еще упругому плечу, очерчивая в своей памяти каждый миллиметр твоего тела.
   Если б ты только знал, как я любила тебя в тот вечер! Давно мое сердце не испытывало к тебе столько нежности. Те минуты казались вершиной счастья.
   Однако подобные моменты тем и запоминаются, что очень быстротечны.

   Дэниз, вернувшись из армии, уехал работать в Стамбул, а затем отправился еще куда-то по миру, так наотрез и отказавшись жениться.
   Беляль после рождения дочери тоже отправился на заработки. Они с братом настояли, чтобы Арман и даже Пел ин закончили старшую школу. Но этот упрямец, увидев, как братьям достается их кусок хлеба, тоже устроился на работу.
   Я их почти не видела и тревожилась за сыновей, но жить становилось легче. Дом расширился и благоустроился. Появился второй этаж, где жила Севжи – жена Беляля с двумя детьми. Мы не стали богачами, но больше не зависели от твоих денег, больше похожих на милостыню. И на присяге Армана я была вместе с Дэнизом.
   Гора забот упала с твоих плеч. И иногда, когда ты приходил домой, так хотелось сказать: «Посмотри. Ты должен гордиться детьми. Это я их воспитала. Я хорошая жена. Это я сохранила этот дом для тебя… Это я все годы ждала тебя и надеялась… пусть даже не на твою любовь, но хотя бы на твое внимание».
   Но я, улыбаясь, молча подавала тебе чай. А ты упорно не слышал криков моей души, хотя мне казалось, что воздух дребезжал и звенел от них, взвивался вверх, как ураган, и разбивался на миллионы обиженных кристалликов у твоих ног.
   А может, я просто тихо кричала в пустоту?..

57

   Эта идея с арбузами казалась Серкану великолепной.
   Всего в сорок пять оказаться на пенсии… Конечно, с одной стороны, это здорово, да только куда себя девать? И как прожить, не имея никаких дополнительных доходов, когда ничего не капает тебе в карман?..
   Серкан так и не научился обращаться с деньгами. Они всегда утекали у него между пальцев. Ему нравилось шиковать на свадьбах, даря крупные монеты и осыпая танцующих деньгами. Он ловил удивленные взгляды и чувствовал себя героем. Связи с женщинами тоже требовали финансовых трат.
   Больше года не мог найти, куда приложить свою энергию. Устал от этой пустоты больше, чем от дежурств. И тут такая удача!..
   Серкан сам съездил на бахчу в Диярбакыр и проверил рассаду. Правда, нужно было вложить в дело пару тысяч, но он решил эту проблему. И встретившись с Али (близким другом одного знакомого) в баре, он довольно быстро был готов заключить сделку.
   – Значит, мы договорились? – Али, затянувшись сигаретой, протянул руку.
   – Да, можешь не сомневаться. Али надежный парень, – вставил его приятель. – Я бы сам вошел с ним в долю, только у меня вложиться нечем.
   Серкан отхлебнул мутного напитка и пожал протянутую ладонь.
   – Договорились.
   – Вот и отлично.
   Они еще немного посидели, выпили и, довольные, разошлись по домам.

   Почти месяц Серкан был в приподнятом настроении и даже купил по кольцу обеим своим женщинам.
   А потом грянул гром. Именно гром – в прямом смысле этого слова. Град, выкованный неизвестно в какой преисподней, ледяные ядра, обрушившись на его бахчу, превратили его мечту в пепел.
   Получив известие по телефону, Серкан первым же рейсом поехал в Диярбакыр. Он как ненормальный бегал по полю, пытаясь приподнять безжалостно растоптанные стебельки. А затем просто опустился на камень и долго сидел, глядя в никуда. Али, видя состояние напарника, не мешал ему.
   Серкан сидел на обочине и чертил что-то палкой на земле. Соседние поля почти не пострадали. Чем он так прогневил небеса? Вложил в это дело всё, что сумел сберечь и одолжить у брата под будущий доход. И даже снял кое-какую сумму со счета сыновей. Пока они работали за границей, он имел доверенность на крайний случай. Это, конечно, был не тот крайний случай, какой имелся в виду, когда дети подписали ему бумаги, но ему позарез нужен был новый мопед. А теперь… Что делать теперь…
   Мужчина не находил себе места.
   Опозориться перед братом, у которого он и так не пользовался уважением… Те с женой открыли собственный ресторанчик, купили сыну квартиру и отправили его учиться на адвоката, а он… Серкан и так в глазах Юсуфа жалкий неудачник. Как он объяснит, что ему нужна отсрочка?
   Серкан метался как загнанный зверь.
   Вдобавок ко всему вконец обнаглевший сын Гюльзар стащил у нее остатки пенсии. Она сидела в слезах на диване. Дочка гладила ее по голове и пыталась успокоить.
   Слезы Гюльзар всегда вызывали в Серкане непонятную растерянность. Злость на этого выродка, всегда бурлившая в нем дремлющим вулканом, наконец-то нашла выход и огненной лавой хлынула наружу.
   – Говорил же тебе, что ты слишком много ему позволяешь! – выплеснул он первый поток.
   Гюльзар еще громче всхлипнула, втянув голову в плечи.
   – Я не хотела плохого…
   – Да плевать, чего ты хотела. Работать надо было отправлять, как моих, а не держать у юбки. – Каждое ее слово вызывало в Серкане новый всплеск гнева. Ему необходимо было излить свои злобу и ненависть.
   – Ему… и так было… сложно, – всхлипывая, шептала женщина, вскинув на него заплаканные глаза.
   – Ему сложно! Дура! Это мне сложно! – он хлестал Гюльзар словами, и та скручивалась в комок на его глазах. Боль и унижение любовницы доставляли неимоверное утешение его душе. – Сколько раз тебе говорил: нечего баловать!
   – Хотела как лучше, – она испуганно смотрела на Серкана, забившись в угол дивана и поджав ноги.
   – «Как лучше»? Лучше было слушаться мужчину, – он навис над Гюльзар, упершись одной рукой в спинку дивана. – Не рыдала бы тут сейчас. Да знаешь, что? Сиди сама теперь со своими умными мыслями!
   – Папа, не уходи! – дочка, убежавшая с его приходом на кухню, стояла, держа поднос с чаем.
   – Да ну вас к черту! – он замахнулся кулаком, девушка зажмурила глаза и, ожидая удара, склонила голову слегка набок. Но Серкан с силой ударил по краю подноса, и тот с грохотом, обжигая дымящимися ароматными брызгами, полетел на пол.
   Этот взрыв эмоций немного успокоил его, и, придя домой к Чидэм, он уже спокойно пил чай, сидя на диване.
   Нужно было думать, что делать. Даже продав свой новый мопед, он не закроет долг.
   Зазвенел телефон.
   – Беляль, сынок, как вы там? У меня хорошо… – Серкан краем уха слушал разговор, и в голове появилась надежда. – Да. Папа дома… отдыхает. Где Дэниз? И я вас…
   Серкан вышел в коридор и взял у жены трубку.
   – Как дела? Как с работой?.. Учусь быть пенсионером. Да, бахча в порядке. Когда вас ждать? Через два месяца? Хорошо. Хорошо! Удачи вам.
   Серкан, довольный, отправился в ванную и ополоснул лицо. Ему определенно везет. Как же он не подумал раньше?.. Это и есть тот крайний случай, его крайний случай… Мальчишки кладут деньги на счет, у него есть доверенность… Там должно хватить…
   Он улыбнулся своему отражению в небольшом мутноватом зеркале. Вышел на крыльцо, где Чидэм чистила фасоль. Она поднялась с пола с тазиком в руках, он молча встал перед ней, преградив дверной проем. Жена удивленно подняла на него свои небесные глаза.
   Серкан смотрел с веселой недвусмысленной улыбкой так, что Чидэм растерялась и опустила взгляд. Он взял тазик и поставил его на полку с обувью у входа, а другой рукой обнял и притянул к себе.
   Он почти забыл аромат этой женщины.
   Чидэм растерянно замерла, а затем прильнула к мужу, заставив его тело вспыхнуть. Мурашки прошлись по коже до кончиков пальцев.
   – Мама, смотри, что Эминэ мне подарила, – Пелин открыла калитку.
   Чидэм отстранилась. Серкан улыбнулся дочке:
   – Как дела, красавица?
   В этом круговороте событий он подзабыл о чувствах и о том, какими волшебными бывают вечера и какими яркими ночи.
   …А с утра Серкан поехал в банк и снял все деньги со счета сыновей.
   Нет, его не мучили сомнения по поводу того, имеет ли он на это право. Не возникло даже тени жалости к ребятам, работающим по двенадцать часов в сутки. Что это всё, чем они располагают, чтобы начать жизнь.
   Он – отец, вырастил детей, и они ему должны… Им до отпуска еще несколько месяцев, успеют себе насобирать. У сыновей много лет впереди.
   Главное, теперь никто не скажет, что Серкан неудачник. Теперь у него все будет хорошо.

   Сыновья разъехались работать по разным странам. Дочка вышла замуж. Арман помолвлен. Дэниз, наотрез отказавшийся от всех невест, которых предлагал отец, женился где-то во Франции. Их с Гюльзар дочь Айла тоже замужем.
   Дома опустели. И свободного времени оказалось больше, чем Серкан хотел.
   Друзья, нарды, арак. И жизнь на два дома. Он по-прежнему раз в год ездил в деревню помогать на абрикосовых делянках, с удовольствием проводя вечера с друзьями. Ничего не поменялось в жизни Серкана. Просто она замедлила темп.

58

   Мальчики стараются приехать в отпуск одновременно. Я, как всегда, волнуюсь и готовлюсь.
   Арман с Белялем бывают дома чаще, а вот упрямец Дэниз остался жить в далекой Европе. В этот раз на свадьбу к Арману он приедет с женой и дочкой. Мы не были на их регистрации во Франции и невестку видели только на фото. На свадьбу Пелин сын приезжал еще один.
   Интересно посмотреть наконец на ту девушку, которая смогла заинтересовать Дэниза. С Элен невозможно говорить по телефону: она совсем не знает турецкого языка. Не могу понять, зачем надо было жениться на чужбине. Наши девушки куда покладистей, да и хозяйки из них лучше. И вообще, про француженок разное говорят… Но кто же слушает мать? Да и неважно теперь. Сыну хорошо, и мне хорошо. Тем более что там у нас уже растет внучка.
   Однако как здорово, когда все собираются вместе! Дом наполнен родственниками, приехавшими на свадьбу издалека. У меня не хватает времени на размышления. Готовка, уборка, стирка. Севжи, не покладая рук, хлопочет по хозяйству. Со старшей невесткой нам безумно повезло. Надеюсь, и с остальными мы поладим. Беляль с Арманом все время бегают по делам, привозят продукты, говорят по телефону. Я любуюсь ими.
   Ты, надев новую рубашку, которую подарили тебе ребята, сидел с мужчинами во дворе и курил. Завтра хина. Не верится самой… Я глубоко вздохнула. Последнее время у меня немного болело в груди и казалось, будто тяжело дышать. Наверное, от волнения.

   Машина подъехала к дому уже около полуночи. Я заметила ее из окна наверху.
   Нет, не совсем так. Я почувствовала, что они приехали, и, подойдя к окну, увидела подъезжающую машину. Дэниз взял у жены ребенка и помог ей выйти.
   Я поспешила к воротам, еле переводя дыхание и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Но приехавших уже увидели все и с любопытством высыпали на улицу. Невысокая, миловидная Элен растерянно улыбалась всем, явно не ожидая увидеть на пороге два десятка человек.
   Я обняла и поцеловала ее.
   – Мама… я мама твоего мужа…
   Но, кажется, эти слова ей незнакомы. Элен удивленно мотала головой, ища взглядом Дэниза с дочкой, но их уже утащили во двор дома к мужчинам.
   Не зная, как объяснить, я взяла сноху за руку и отвела на второй этаж. В комнатах Севжи и Беляля сидели женщины. Всем было интересно посмотреть на французскую невестку, мы пытались ее расспрашивать, но она, к сожалению, ничего не понимала. Спросив о чем-то на своем языке, Элен окинула всех взглядом. Не получив ответа, замолчала, слегка натянуто улыбаясь, когда кто-то произносил ее имя или обращался к ней.
   Как же мой сын с ней разговаривает?..
   Жаль, что нет Эминэ. У нее болеет мама, и она вернется только через два дня. Она могла бы поговорить с Элен. Да ладно, подождем, пока Дэниз поднимется к нам.
   Было так интересно наблюдать, как сын говорит с женой! Она понимает его! Значит, он точно знает ее язык, а не бормочет что-то… Невероятно! В этом наборе звуков есть слова, и их можно разобрать. Я ужасно гордилась моим мальчиком. Даже «умный» сын Юсуфа ничего не мог сказать. Все кумушки просто закрыли рты и умирали от зависти. Особенно когда дети поднесли нам с тобой подарки.
   А какой восторг был утром, когда мы услышали, как Элен говорит с малышкой Лорен!.. Такая маленькая, и уже понимает маму…
   Даже ты не отходил от внучки. Носил ее на руках и вообще почти не уходил из дома всю неделю.

   Хину отметили прямо возле дома невесты, в пригороде, а свадьбу уже справляли у нас. Ребята арендовали зал, большой и красивый. Мы танцевали с тобой рядом, вместе с детьми и внуками.
   Я была безумно счастлива. Мы не зря прожили эти годы.
   После свадьбы молодые переехали в свою квартиру, которую Арман купил перед свадьбой.

   Мы почти не выходили за пределы своего круга общения.
   Я знала, что есть много разных мест – музеев и парков. Видела такое по телевизору. Не могу сказать, чтобы меня это сильно интересовало: хватало забот по хозяйству. Никогда мы не видели и иностранцев. И все соседи заходили то соли попросить, то приносили угощение. Я-то знала, что просто хотят поглазеть на Элен поближе. Некоторым позволяла остаться на чай.
   Жена Юсуфа приходила каждый день. Мне было смешно, когда она невзначай приподняла футболку Дэниза, проверяя этикетку фирмы. Я еле сдержалась, чтоб не рассмеяться. Как же: «голодранцы» встали на ноги!..
   Моя французская невестка с удовольствием выходила со мной покурить во двор, смело, не стесняясь, держала Дэниза за руку при всех и свободно гладила его по плечу. Она работала и водила машину. Не мужу в лавке помогала, а сама.
   Мы видели такое по телевизору – в Анкаре, в Стамбуле, но для нас и это было словно на другой планете. Не ближе, чем тот Париж.
   Большая часть гостей разъехалась. Каждый занялся своими делами и семьей.
   Наконец вернулась Эминэ. Но мои «иностранцы» где-то бегали по магазинам, и нам пришлось ждать их почти до вечера.
   Они вернулись довольные, с полными пакетами. Я за всю жизнь не видела столько покупок! Да и соседи тоже.
   – Это моя подруга Эминэ, – представила я.
   – Элен, – невестка подошла поздороваться и обняла ее в ответ.
   – Добро пожаловать, дочка, – Эминэ волновалась, я видела это по ее подрагивающей щеке.
   – Если б не она, твоего мужа сейчас бы тут не было, – с гордостью сказала я.
   Но Элен лишь улыбнулась и развела руками, извиняясь.
   – Ну, переводи, – сказала я отвлекшемуся на телефон сыну.
   Он повернулся и что-то непонятно прочирикал.
   – Спасибо, – ответила Элен по-турецки, забавно коверкая слово.
   – Не за что. Чидэм – хорошая мать и подруга…
   Дэниз снова что-то сказал жене вполголоса.
   Мы посидели около часа и проводили Эминэ до ворот.
   Калитка закрылась. Элен вдруг побелела, что-то забормотала и, передав дочку на руки мужу, кинулась по лестнице наверх. Дэниз растерянно побежал следом, а мы, уже совсем ничего не понимая, тоже поспешили за ними.
   То, что происходило, было нереально и странно. Элен лежала на кровати почти без сознания. Дэниз что-то шептал, но она лишь изредка шевелила губами.
   – Мне плохо…
   – Тут есть врач поблизости. Сейчас привезу, – ты первый сообразил, что делать.
   Я принесла тазик и стала менять мокрые полотенца на лбу, Элен тихонько потрясли за плечи. Но невестка снова закатывала глаза. Дэниз сидел с мокрым от слез лицом. Мы все растерялись. Что происходит?.. Почему?..
   …Врач измерил давление, пощупал пульс, посветил в глаза. Элен приоткрыла веки и снова сомкнула. Она не обращала внимания даже на плачущую дочь. Малышка упрямо сползала с папиных коленей и лезла к матери. Дэниз пересел с табуретки на край кровати, и девочка притихла возле мамы.
   Доктор еще что-то слушал и проверял.
   – Не могу понять. Не вижу никаких причин. Женщина выглядит здоровой. Либо подождите, либо везите в больницу. Я не могу больше ничем помочь.
   – Может, знахарку позвать? – робко вставила Севжи. – Вдруг она поможет?
   Врач поморщился.
   – Не знаю. Хуже вряд ли будет…
   – Я знаю одну.
   – Поехали, я подвезу.
   Беляль вышел. Мы так и стояли, не зная, что делать.
   К счастью, мужчины довольно быстро вернулись.
   Элен перенесли в салон и, подперев подушками, усадили на пол по центру комнаты. Дэниз встал позади жены и поддерживал, чтобы не упала. Ей на руки положили дочку и обеих накрыли покрывалом.
   Знахарка что-то шептала и водила у них над головами расплавленным оловом, а затем вылила его в кастрюлю с водой. Раздалось шипение. Она опустила руку в ведро и достала… серебристую змею с заостренной головой и высунутым жалом.
   Мы все завороженно смотрели на происходящее.
   Элен подняла голову и стянула с себя покрывало. Минуту или две она приходила в себя. Никто не произнес ни слова. Дэниз присел рядом и обнял жену за плечи.
   – Возьмите эту змею, – нарушила тишину ворожея, – и повесьте у входа в дом. Она будет оберегать вас, – она протянула на ладони оловянную фигурку. – Слишком сильный сглаз был. Не к жизни это было, не к жизни…
   Я не знала, что делать. То, что это сглаз, не вызывало сомнений.
   Эминэ была у нас последней. Моя самая близкая подруга, человек, благодаря которому жив Дэниз… Ее же заклюют в округе, если узнают или хотя бы заподозрят.
   Когда знахарка собрала свои вещи и вышла, я повернулась к домочадцам.
   – Пожалуйста, не говорите никому о случившемся. Не нужно сплетен… Элен просто слишком устала, нервный срыв.
   – Я поставлю чай, – сказала жена Армана и вышла на кухню.
   – Я помогу, – Пелин последовала за ней.
   Ты достал сигарету, но, поймав взгляд гостьи, поднялся и вышел во двор. Интересно, но наша иностранка не позволяла курить в доме возле ребенка никому. Даже тебе. И самое невероятное, что ты соглашался с этим. Да и не только с этим.
   Но сегодня мне было не до подобных размышлений. Я хотела сходить к Эминэ и поговорить, но ты не позволил мне выйти.
   – На, держи, – протянул мне сигарету.
   Дети вышли на улицу, принесли чай, и мы сидели еще какое-то время, переживая все, что случилось, в подробностях.

   С утра я пошла проведать подругу. Не хотелось, чтобы Эминэ кто-то рассказал, что произошло с моей невесткой.
   Она выслушала меня, и слезы сперва заблестели в ее глазах, а затем, как на санях, наперегонки потекли по щекам.
   – Прости, Чидэм.
   – Что ты! Я не сержусь. Понимаю…
   – Я не хотела. Просто на минуту представила моего ангелочка на месте Элен. Они с Дэнизом ведь могли быть красивой парой… могли бы быть…
   Мне нечего было ответить, и я тихо гладила Эминэ по вздрагивающим плечам.

59

   Гюльзар обшивала бисером платок и тихонько напевала, Серкан сидел на диване и смотрел концерт по телевизору.
   Тихий домашний вечер, какие в последнее время выдавались довольно часто. Он даже подумывал пойти в клуб, но погода на улице была отвратительной, шел дождь, и выходить из дома не было никакого желания.
   Телефонный звонок слился с громом, и женщина вздрогнула. Серкан поднял трубку.
   – Папа, мне плохо… – Послышались грохот и гудки.
   Сердце замерло. Но размышлять было некогда.
   – Это меня. Придется выйти. По делам.
   – Куда в такую по… году? – Серкан, надевая ботинки, метнул обжигающий взгляд, и Гюльзар осеклась на полуслове, произнеся остаток фразы уже себе под нос.

   Айла жила недалеко – через квартал. Серкан сел на мопед и, не замечая луж и воды, льющейся с небес как из открытого крана, полетел к дочери.
   Что произошло?.. Опытный в таких делах, он внимательным глазом замечал у Айлы синяки, но она никогда не жаловалась. Значит, сама виновата, если муж воспитывает. Хотя он как никто знал, что его девочка покладиста и не капризна. И если позвонила, значит, дело серьезное. Она беременна вторым ребенком. Может, что-то случилось… Серкан не хотел пугать Гюльзар. Ей хватает переживаний из-за непутевого сына.
   Он оставил мопед у входа и, перепрыгивая через ступеньки, взбежал на третий этаж. Дышать стало трудно, сердце бешено колотилось. «Уже не мальчик…» – мелькнула неприятная мысль, уже не в первый раз пришедшая ему в голову.
   За дверью было тихо. Может, всё в порядке… Серкан пытался успокоить сам себя, но жизненный и служебный опыт оставлял мало надежды.
   Он постучал. За дверью что-то передвинули. Мужчина слышал шаги, но никто не открывал. С силой нажал на кнопку звонка и снова постучал железным кольцом по металлической поверхности.
   – Айла, Мустафа, откройте! – За дверью заплакал ребенок. – Откройте! Я выломаю дверь! – Серкан со злостью пнул дверь ботинком. – Немедленно отпирай!
   Шаги приблизились, и щелкнул замок.
   Мустафа стоял на пороге.
   – Что случилось? Вы решили загля…
   – Отвали, – Серкан оттолкнул зятя к стене и прошел в комнату.
   На полу виднелись размазанные следы крови. Айла лежала в кровати. Лицо распухло. Пальцы с содранными ногтями нервно перебирали край одеяла.
   – Не волнуйся, папа. Я упала… Неудачно… – шептала она фиолетовыми губами.
   Серкан не слышал ее слов. Рванул одеяло: так и есть. Дочь в одежде, вся простыня в крови.
   – Айла же сказала вам, что упала. – Серкан на время забыл, что зять стоит за спиной. – У нее, кажется, выкидыш.
   Злость яростной волной вскипела в груди. Давно гнев так не овладевал всеми мыслями Серкана.
   – Упала? – одной рукой он схватил Мустафу за ворот, а другой с силой заехал по ухмыляющейся физиономии. Тот с грохотом упал на спину, ударившись головой о мягкий диван. Серкан подошел и с угрожающим видом наклонился над зятем. Тот инстинктивно прикрыл лицо рукой.
   – Не надо, папа, пожалуйста. Не надо.
   Серкан приостановился и опустил кулак.
   – Даю тебе десять минут, чтобы собраться и уйти. И чтоб ты больше никогда не появлялся возле них. Запомнил?
   – Это мои жена и дочь. Мы помиримся… Я не хотел… Так получилось…
   – Запомни, ты! Если хоть раз еще попробуешь появиться здесь, клянусь, пристрелю тебя, как собаку. Вон!
   Айла зажмурилась от отцовского крика. За дверью в комнате снова послышался плач. Серкан вошел в спальню и вынул девочку из кроватки. Подошел к дочери.
   – Тебе больно? Отвезти в больницу?
   – Нет. Все прошло… мне надо в душ.
   – Муж тебя не тронет больше.
   Она разрыдалась.
   – Я люблю его, папа, не выгоняй его…
   – Ты что?.. Ты согласна с ним жить?!
   – Прости его… Он просто очень ревнив.
   – Ах, ревнив? – Серкан достал пистолет. Мустафа онемел.
   – Нет! – Айла, прижав к себе дочку, зажмурилась.
   Но Серкан не собирался сидеть из-за зятя в тюрьме. Он лишь перезарядил пистолет. Таких мерзавцев только страх остановит.
   – Не испытывай мое терпение! – бросил он Мустафе.
   Рывком положил пистолет в кобуру и вышел за дверь.
   Злость еще гуляла по венам черным ядом. Пару лет назад руки были посвободней. Последнее дело бить женщину по лицу. Одно дело – объяснить ей, чтобы знала свое место, а другое – тупо избить. Пусть еще хоть раз тронет Айлу, он решит эту проблему по-другому. Но, кажется, вид пистолета поставил этого идиота на место.
   С другим зятем, мужем Пелин, им больше повезло. Да и вообще их с Чидэм дочь куда более самостоятельная. Братья неизменно стояли за нее горой. Пелин всегда слушалась мужа, и всё у них дома иначе: мирно и спокойно.
   Назад к Гюльзар сегодня не хотелось. Купил в магазине бутылку арака и поехал домой.

   Света в комнатах не было. Серкан зашел на кухню, взял стакан и сел во дворе.
   Довольно прохладно. Но это хорошо остужало накаленные нервы. Как давно он не смотрел на небо… Странно. Где прятались от него звезды столько лет? А вдруг там, между этими блестящими огоньками, и затерялись его мечты или, может, запутались в серых облаках…
   А о чем он мечтал? Карьера, деньги, признание… Как-то всё не так получилось. Серкан сделал еще глоток и глубоко затянулся сигаретой, медленно играя с колечками дыма. Благодатная влага, так живительно растекшаяся по жилам и приятно согревшая тело и душу, вдруг навеяла ностальгию и жалость к себе.
   «Кажется, хватит. Пора спать. А то еще усну тут, на улице…»
   Он устало поднялся и, слегка покачиваясь, прошел в дом. Почти незаметно тело стало подводить все чаще. То спина, то ноги, то сердце. Как будто есть какая-то граница, перейдешь которую – и все начинает рассыпаться, как карточный домик.
   Комнаты, еще совсем недавно полные детей и бодрой энергии движения, теперь отдавали эхом пустоты. Чидэм спала. Даже не ждала его…
   Сегодня он, кажется, и сам себя не ждал.
   Серкан специально с шумом скинул одежду, но жена лишь шевельнулась. Он ухмыльнулся своим мыслям и тихо лег в кровать.
   Совсем позабыл!.. Он же обещал Севжи взять у друга машину, чтобы отвезти Чидэм в больницу. Несколько дней назад жена была на свадьбе у племянника в Сиваше. Там сестре пожаловалась на что-то, а той делать было нечего – потащила Чидэм к врачу. А к ним как придешь, так и найдут, что лечить… Сказал, мол, что-то не в порядке. Так невестка такой балаган подняла, что ему было проще согласиться свозить Чидэм в больницу, чем спорить. Беляль не научил жену, как себя надо вести, вот она всем и управляет.
   Вообще сыновья какими-то слабаками выросли. Все слушают, что жены скажут. Времена другие, наверное. Сам он с Севжи старался не пререкаться. Она и за домом присматривает, и о них с Чидэм заботится.
   «Завтра поговорю с Юсуфом или с Али. Заодно и сам проверюсь. Тоже не помешает, раз уж все равно брать машину и ехать».

   Утром позавтракал. Внуки сбежали со второго этажа, чтобы идти в школу, зашли поздороваться.
   – Я надеюсь, вы помните: завтра нужно ехать, – сказала Севжи, спустившись с ними.
   – Забудешь тут… – огрызнулся Серкан.
   – Я отведу детей, и надо будет почистить фасоль, – обратилась женщина к свекрови, явно игнорируя его ухмылку.
   «Ну и черт с вами!»
   – Мне пора, – Серкан поднялся с пола, взял пиджак и, надев у порога туфли, вышел за калитку, даже не пожелав детям хорошего дня.

   Врач оказался довольно молодым. Он долго выслушивал Чидэм, что-то измерял. Делали ЭКГ, ходили в разные кабинеты, ждали в коридоре.
   – У вас совсем забиты сосуды. И проблема с клапаном сердца. Это очень опасно. Мы попробуем сделать центур [17 - Центур – катетеризация сердца и магистральных сосудов. Применяется для уточнения распространенности и тяжести поражения сердца, а также перед проведением некоторых хирургических вмеша-тельств.]. Почистить без операции. Но особенно рассчитывать на это нельзя. У вас лишний вес и высокий уровень сахара в крови. Если не поможет, то через месяц вам придется лечь на обследование, и тогда будем делать операцию уже на открытом сердце.
   Все трое молча слушали, не зная, что спросить и как теперь быть.
   Чидэм оставили в клинике на центур. Серкан и Севжи уехали домой только к ночи.

   Процедура прошла нормально, только результат, как и ожидали, оказался почти равен нулю. А это уже куда более серьезная проблема.
   – Завтра Пелин с мужем заберут Чидэм из больницы, – Севжи прервала тишину, царящую в машине. – Арман приедет завтра к обеду. Надо сообщить Дэнизу. Не знаю, сможет ли он прилететь ко дню операции, но сказать нужно.
   Невестка разговаривала сама с собой. Серкан, задумавшись, еле слышал ее слова. «Вот она, та самая старость – в каких-то пятьдесят? Куда бежать от возраста, и как так быстро все пролетело?» Мысли сменялись одна за другой, и он не мог задержаться ни на одной из них. А этот центур ему тоже надо будет делать…
   В общем, настроение было никудышное.
   Он высадил невестку возле дома и поехал к Гюльзар. Она не больна и моложе. Подальше от этого кошмара – хоть ненадолго. Лишь бы пасынок не заявился… Этот бестолковый наркоман только мешал всем. От него даже беременная жена убежала. Никакое лечение ему не поможет, пока сам не остановится. Но он слабовольный и зависимый.
   Серкан бы и не ходил сюда, да только Гюльзар до сих пор волнует его сердце. Он по-прежнему чувствует желание держать ее в объятиях и защищать. И слезы этой хрупкой женщины, как и раньше, бередят его душу.
   Но сегодня и рядом с Гюльзар он не переставал думать о жене. Ее испуганное и по-детски растерянное лицо вызывало в нем жалость и даже нежность.
   Может, лучше было сегодня пойти домой? Но слишком пусто там без Чидэм.

60

   Этот центур ничем не помог, только больше паники устроил.
   Ну, болит в груди немного, ну, иногда трудно дышать, так и что? Теперь ничего делать не дают. Севжи всё взяла на себя, иногда Пелин забегает.
   Эминэ заходила. Мы долго болтали. Через месяц должен прилететь в отпуск Беляль. К этим числам назначили операцию. Я не хотела этого, но с врачом спорить не могла. Он лучше знает, что делать. И так столько времени на меня потратил…
   Дэниз обещал тоже приехать. Арман уже навещал меня несколько раз. Так что кое-что хорошее в этом положении тоже есть. Ты реже уходил вечерами на свои дежурства. Совсем у них персонала нету, если человека с пенсии дергают на вызовы, и еще хуже – на ночные смены. Но ты всегда был незаменим. Я их понимаю. Мне иногда тоже хочется, чтоб ты был почаще дома.
   Сегодня соседка зашла пригласить на хину к сыну. Женился последний из семи парней. Вечеринку устраивали у невесты, а это совсем на другом конце города. Кажется, я никогда и не бывала в тех краях. Все, что мне необходимо, а также люди, с которыми я общаюсь постоянно, находятся в шаговой доступности.
   – Дорогой, у тебя есть какие-то планы на среду? Нас пригласили…
   Ты, как всегда, не дал мне закончить фразу и не дослушал до конца.
   – Нет, у меня дежурство со среды на четверг. Возьми Севжи и сходи с ней куда тебе надо.
   Я хотела еще что-то сказать, но передумала. Соседка овдовела пару лет назад, и ты больше не общался с ними. Схожу с невесткой. Не впервой. Не стоит возвращаться к этой теме.

   Ты уехал с утра. Мы собрались, сели на автобус и через полтора часа были на месте.
   Постепенно подходили и подъезжали люди. Мы сели на расставленные стулья, рассматривали гостей и обсуждали наши дела.
   Вдруг всё внутри меня остановилось и замерло.
   Я увидела тебя.
   Ты же на дежурстве. Явился по службе?.. Хотела встать и подойти, но ты пришел сюда не один. Рядом стояла незнакомка, и ты беседовал с нею как с близким человеком.
   Мы с Севжи не знали, что подумать. Сердце бешено заколотилось.
   – Пойду поговорю… – сделала я попытку подняться.
   – Нет, – невестка дернула меня за руку, и я опустилась на стул. – Посмотрите.
   Мы обе замерли на месте. К вам подошла молодая женщина, заметно похожая на тебя. С ребенком. Твоя спутница взяла малыша, но тот потянулся к тебе. Ты подхватил его на руки и поцеловал, а она поглаживала ножку ребенка, что-то приговаривая. Меня стало подташнивать.
   – Пойдем, пожалуйста, Севжи… Не хочу на это смотреть.
   Мы поднялись и незаметно ушли в сторону остановки.
   Шагали молча. Я пыталась остудить огонь, обжигающий все внутри. В глазах плыло, ноги заплетались. Мне приходилось часто дышать, чтобы наполнить легкие воздухом.
   Подошел автобус. Кое-как я забралась в него. Мне не хотелось пугать невестку. Но жжение разрасталось во мне, и грудь сдавило с такой силой, что дышать уже не получалось и все голоса стали доноситься словно издалека…

   Не помню, как меня довезли до больницы: мы были поблизости от нее, а людей в автобусе было немного.
   Готовиться к операции не позволяло время. Врачам пришлось действовать очень быстро.
   Когда пришла в себя и открыла глаза, все было позади.
   Через пару дней я могла наблюдать, как играют приехавшие навестить меня внуки. Смотрела на них и понимала: больше не смогу быть со всеми. Вам хорошо и без меня.
   Свет в моей душе погас. Вот они, твои «дежурства» и уходы. У тебя другая семья. Да, тогда, лет двадцать пять назад, ты упомянул об этом. Но я-то думала… надеялась, что все давно закончилось… А ты остался тогда со мной из жалости. Я не нужна тебе.
   Не нужна себе и вообще никому.
   На поправку я шла медленно, несмотря на все старания врачей. Меня выписали… Но диабет делал свою работу. Раны не заживали, швы расходились. Мальчиков не было в Турции. Требовалось снова ехать в клинику, но пока ты нашел машину и время, пока Дэниз узнал, выслал тебе деньги на лечение… уже было поздно и ничего не решало.
   Я и сама больше не хотела жить.

61

   Бывают в жизни такие случайности и совпадения, что, даже если планируешь заранее, они кажутся невозможными. Как могло получиться, что племянница Гюльзар окажется той самой невестой нашего соседа и именно к ним приедет Чидэм?..
   Серкан увидел жену почти сразу. Просто не подал виду. Тут вся родня, и разборки ни к чему. Чидэм тоже заметила его и, наверное, всё поняла – судя по тому, что они с Севжи очень быстро уехали.
   По крайней мере, обошлось без ненужных слез и сцен. Он не смог сделать выбор за всю жизнь, и выбирать сейчас совсем глупо. Всё уже утряслось. Дома потом решит. Разберутся.
   Правда, домой вечером он не поехал и телефон отключил. Пусть страсти немного утрясутся. Но Чидэм удивила… С чего жена так расстроилась? Он не обещал верности, хотя и остался с ней. Соблюдал все приличия.
   Врач немного успокоил, сказав, что операция прошла хорошо, и даже выписал Чидэм.
   Но на самом деле все вышло из-под контроля. Приехали дети, все суетились. Серкан сидел возле жены, она молчала, а ему не хотелось поднимать больную тему. В конце концов он здесь, рядом с ней.
   Все разъехались, а Чидэм становилось хуже и хуже. Серкан убегал из дома, чтобы не видеть изможденную и безмолвную жену. Севжи требовала снова везти ее к врачу, но он, как назло, опять проигрался… Пришлось сообщить сыну, чтобы прислал деньги. После этого сразу взял машину и честно повез Чидэм в клинику.
   Но она впала в кому. Серкан приходил пару раз и сидел рядом. Если бы знал, что ей так плохо, раньше бы привез. Он не хотел, чтоб жена уходила.
   Дети снова прилетели и съехались из разных стран и городов. Врач сказал, что будут выводить из комы. Чидэм открыла глаза, узнала всех. Появилась надежда…

   Серкан проснулся от кошмарного сна в четыре утра и сел на кровати. Сердце его отбивало набат где-то у горла, заставляя сделать глубокий вдох, чтоб не задохнуться.
   Он понял, что Чидэм ушла. Ее больше нет.
   Прошел на кухню. Трясущимися руками налил стакан воды и попытался сделать глоток. Дрожь и озноб сотрясали тело. Комок в горле застрял, и глаза наполнились слезами. Желваки свело до боли в зубах.
   Открыл окно. Серкан мог поклясться, что отчетливо почувствовал, как Чидэм провела ладонью по его волосам и плечу.
   – Я тебе всё прощаю, слышишь? – шептал ветер.
   – Слышу…
   Его тело вспыхнуло огнем.
   Раздался звонок. Это из больницы… Подняв трубку, Серкан молча слушал и, не замечая, с силой сжал стакан. Тот раскололся прямо у него в руке, и кровь закапала с пальцев на пол под гудки в трубке, которую он так и держал у уха…
   Ну вот и всё…

Об авторе

   Наверное, самое сложное – это рассказать о себе.
   Жила-была маленькая девочка… Родилась в городе Могилёве (Белоруссия) летом 1972 года, в большой и дружной семье (вторая из четверых детей).
   Вопреки прогнозам врачей и клинической смерти, она выжила – благодаря маме. Лилия Наумовна Дубникова работала воспитателем в детском саду и была настоящей квочкой, айдише мамой. Папа, Ярослав Васильевич Биляк, трудился на заводе, а затем много лет ходил боцманом в «загранку». Смешная переписка, флажки на карте и много интересного.
   В доме имелась большая библиотека, а дедушка и бабушка были заядлыми театралами. Дедушка Наум Яковлевич – ветеран, прошедший войну с 1939 по 1946 год, от Финского фронта до Кореи. Изобретатель и мастер на все руки. Бабушка Мира Абрамовна – красавица и «энциклопедия на ногах».
   Все они – сильнейшие образы в жизни автора. Деревянный домик для кукол с настоящим электричеством, семейные вечера и шумные праздники с тётями, дядями и друзьями. Девочка могла часами играть с братом вылепленными из пластилина игрушками, придумывая про них разные истории. Часто игры заканчивались ссорами. Но кто же может похвастаться их отсутствием?
   То, что ребёнок рифмует стишки, бренча на пианино, мама заметила рано, около четырёх лет, тогда же Анжелика научилась читать. К шести знала таблицу умножения и умела писать. Могла читать до утра. После старшей группы, экспериментально, она поступила в первый класс со старшим братом и окончила десятилетку к шестнадцати годам. Ходила во всевозможные кружки, пока не открыла для себя цирковую студию и серьёзно ею не увлеклась. Мячики и булавы заняли первое место в её жизни. Родители, мечтавшие о другой карьере для дочери, безуспешно сопротивлялись. Требовали ходить на курсы юнкоров при местной газете, участвовать в разных конкурсах. Но кроме ненависти к журналистике не вышло ничего.
   В 1991 году семья переезжает в Израиль. Новая и непонятная страна. Ни языка, ни друзей, ничего… Много лет ушло на то, чтобы встать на ноги. Анжелика окончила бухгалтерские курсы, выучилась на налогового инспектора и довольно удачно строит карьеру.
   После восьмилетнего несложившегося брака в 2000 году на её пути появляется мужчина, ставший центром и любовью всей жизни. Эроль, приехавший в Израиль работать из Турции, остался рядом в очень сложный период жизни. У старшей дочери появляются ещё три сестрички.
   Всё так же большой дружной компанией сестёр и братьев, семьями, они любят собираться вместе, путешествовать, кататься на лыжах, ходить в театр, заниматься фитнесом.
   Во всей этой кутерьме, немного подняв детей, собрав кузов опыта и пережив много разных моментов в жизни, уже взрослой женщиной Анжелика снова пробует писать. Изнемогая от бессонницы, ночью берёт телефон – и печатает. Герои романа «Услышь меня» начинают свою жизнь.
   Вновь возвращается желание писать и потребность в рифме. Стихи на клочках бумаги больше не выбрасываются. По совету подруги они появляются на сайте «Стихи. ру».
   Через месяц Анжелика стала номинантом премий «Поэт года – 2021», «Наследие-2021». Приглашена в сборники «Антология русской поэзии – 2021» и «Самому себе не лгите» издательства «Четыре». Уже идёт к завершению работа над вторым романом.
   «И хотя годы берут своё, в душе озорная девчонка всё так же, сидя на высоком тополе, слушает сказки, которые шепчет ветер зачарованной листве…»

Анжелика Биляк Каракелле Услышь меня

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

Об авторе

Анжелика Биляк Каракелле
Услышь меня