Алайна Салах
Волчонок

Современный любовный роман, Романтическая эротика, Детектив
Теги: #мужское соперничество #триллер #любовь с первого взгляда
//-- * * * --//

1

   – Долго еще ехать, Итан? – нетерпеливо ерзаю задом по бархатной алькантаре эксклюзивного немецкого кабриолета. – Ты говорил, что осталось меньше ста миль, а мы, кажется, проехали все триста.
   Мой мужчина отрывает сосредоточенный взгляд от дороги и посылает мне обаятельную улыбку, которой привык располагать к себе людей всех социальных статусов и возрастов: от смешливой санитарки в Массачусетском госпитале, где я работала, до достопочтенного окружного судьи.
   – За последний час ты спрашиваешь это уже в третий раз, Рика. Если тебе хочется поскорее заняться со мной любовью, то неподалеку есть мотель. Остаться на ночь там я бы не рискнул, но провести парочку незабываемых часов с моей зажигательной девушкой – в самый раз.
   – Ради бога, – шутливо толкаю его в плечо. – Ты всерьез думаешь, что каждый мой вопрос имеет сексуальный подтекст? Просто мне тяжело даются дальние переезды – сидеть на одном месте, как кошка в переноске, для меня подобно пытке.
   Итан ласково треплет меня по волосам и возвращает внимание к дороге. Он ответственный водитель и редко позволяет себе надолго отвлекаться. С поверженным вздохом откидываюсь на спинку кресла и, не потрудившись спрятать взгляд, в тысячный раз любуюсь элегантным профилем своего спутника.
   Если бы меня спросили, существует ли на свете идеальный мужчина, я бы не задумываясь ответила: «Да». И имя этому мужчине – Итан Томас Нортон.
   Шатен с пронзительными голубыми глазами, Итан имеет настолько поразительное сходство с актером Арми Хаммером, что пару раз наши ужины в ресторанах прерывались восторженными девичьими писками с просьбами об автографе. Это, разумеется, не главное. В свои двадцать шесть я научилась понимать, что привлекательная внешность мужчины – скорее приятный бонус. За что я по-настоящему ценю Итана – это за его блестящий ум и упорство, благодаря которым к тридцати двум годам он заработал себе репутацию адвоката, не знающего поражений; и за его выдающееся умение любить и заботиться о дорогих ему людях.
   Я и Итан вместе уже два года. Если когда-нибудь у нас появятся дети, у меня в запасе есть увлекательная история знакомства их родителей.
   В мои первые недели стажировки в Бостонской больнице в приемное отделение поступил пациент с переломом носа. Пока я нетвердыми руками стажера останавливала кровотечение и очищала лицо от подтеков, мы разговорились, и парень рассказал, что пострадал от рук грабителей, пытаясь вернуть пожилой женщине украденную сумку. Отправив его домой с ватными тампонами, торчащими из носа, и листом рекомендаций от врача я почувствовала укол сожаления, что Итан, как представился парень, не спросил моего номера телефона.
   Каково же было удивление, когда этот обаятельный супермен, которого, к слову, ничуть не портила рассеченная переносица, появился в больнице на следующий день с огромным букетом чайных роз и пригласил меня на свидание. Быстро поставив на весы размышлений все «за» и возможные «против», я согласилась, потому что, собственно, никаких «против» у меня и не находилось. Я была свободна от последних отношений с мультидолларовым протеже отца уже несколько месяцев и не прочь окунуться с головой в небольшую любовную авантюру. Разумеется, тогда я и предположить не могла, что невинное свидание в уютном итальянском местечке с пастой и белым вином выльется в то, что я оставлю родной Бостон и соглашусь переехать в Нью-Йорк, где Итану предложили место в крупной адвокатской конторе. Туда мы, собственно, сейчас и едем. На время, пока мы будем подыскивать постоянное жилье, было решено остановиться в доме его покойного отца, который скончался от сердечного приступа больше десяти лет назад. С матерью Итана у меня не было возможности познакомиться, но он пообещал, что обязательно представит нас, как только та вернется из месячного тура по Лигурийскому побережью.
   Когда через час мы, наконец, останавливаемся возле массивной резной ограды, я со стоном облегчения толкаю пассажирскую дверь и опускаю затекшие ступни на асфальт.
   – В доме долго никто не жил, поэтому не удивляйся, если увидишь паутину и пыль, – с этими словами Итан извлекает из бардачка небольшой пульт и тычет в него пальцем, отчего ворота начинают разъезжаться в стороны с характерным скрежетом застоявшегося металла.
   – Садись в машину, малыш, – кивком головы указывает на соседнее кресло. – Въедешь в родовое гнездо Нортонов с королевскими почестями.
   В данный момент почести меня заботят меньше, чем квадратный зад, поэтому я отрицательно кручу головой:
   – Хочу пройтись.
   Автомобиль Итана, с хрустом сминая гравий низкопрофильными покрышками, въезжает внутрь двора, а я шагаю за ним следом, не переставая с любопытством оглядываться по сторонам.
   Родовое гнездо Нортонов – массивный двухэтажный дом в стиле модерн с длинным бассейном в задней части двора и небольшим теннисным кортом. Я никогда не расспрашивала Итана о его семье, полагая, что он сам расскажет мне все, что посчитает нужным, но одно могу сказать точно: он явно не страдал от отсутствия денег на карманные расходы в детстве. Этот дом ничуть не уступает родительскому в Бостоне, а я знаю, какую астрономическую сумму отец потратил на его покупку.
   – Этим лужайкам не помешает садовник, – весело сообщаю вышедшему из машины Итану.
   – Садовник, чистильщик бассейна, уборщица… – перечисляет он, запечатлевая быстрый поцелуй на моих губах. – Все, что посчитаешь нужным. Мама не любит ездить сюда, поэтому весь дом в нашем распоряжении.
   Нагрузившись привезенными вещами, мы идем ко входу, и Итан, просунув замысловатый ключ в скважину замка, распахивает тяжелую дверь. Характерный затхлый запах моментально бьет в ноздри и заставляет морщиться.
   – Я предупреждал, – с извиняющейся улыбкой говорит Итан, пропуская меня вперед.
   – Ерунда. Хорошая уборка исправит дело.
   Интерьер дома подтверждает мои догадки о небедственном положении семьи Нортон: немного тяжеловесная, но, без сомнения, элитная мебель, дорогая паркетная доска, причудливые светильники с явным намеком на дизайнерское участие и много, очень много пространства.
   Я одергиваю тяжелую бархатную портьеру, рассыпая по комнате пыль и солнечный свет, и подмигиваю:
   – Через пару дней я превращу это место в благоухающий райский уголок.
   Итан подходит ко мне сзади и, обхватив губами мочку уха, запускает руку мне под футболку.
   – Не сомневаюсь, Рика. А теперь давай я покажу тебе спальню.
   Урчащие нотки в его голосе не дают шанса усомниться в том, что произойдет дальше. Великолепный секс – это еще один плюс в копилку идеального Итана: он чувственный и нежный любовник, и именно с ним я узнала, что оргазм в постели способны испытывать двое.
   Мы наперегонки поднимаемся на второй этаж и там, на накрытой чехлом кровати, занимаемся сексом в нашем первом совместном жилище.
   Июньское утро в Форест-Хиллс встречает меня бьющими в пыльное стекло солнечными лучами и необычайной бодростью. После почти десяти часов сна я полна энергии претворить свой план по благоустройству нашего с Итаном жилья в жизнь.
   Я выскальзываю из кровати и, натянув футболку, трогаю его за плечо:
   – Эй, соня. Я умираю хочу кофе. Тебе сварить?
   Ответом мне служит глухое бормотание, которое я расцениваю как согласие, и аккуратно прикрыв за собой дверь, шлепаю босыми ногами по длинному коридору к лестнице.
   По пути несколько раз останавливаюсь, потому что кажется, что я слышу какой-то посторонний шум, напоминающий звуки льющейся воды. Это, разумеется, чушь. В привидения я перестала верить еще в четыре года, да и вряд ли Касперу когда-нибудь взбрело бы в голову принимать душ.
   Распаковав привезенные пакеты, засыпаю молотые кофейные зерна в турку и, разобравшись с плитой, ставлю на включенную конфорку. Смахиваю пыль со стульев и стола, и когда приступаю к готовке сэндвичей, мою талию обвивают знакомые руки.
   – Когда-нибудь ты станешь замечательной женой, Рика, – ласково звучит мне в висок.
   – Подай сыр, подхалим, – хихикаю, не переставая старательно размазывать масло по квадратному тосту. Я не слишком сильна в готовке, но, если уж мы с Итаном решили жить вместе, я приложу все усилия, чтобы стать хорошей хозяйкой.
   Объятия исчезают, замещаясь шуршанием бумажного пакета, которое через секунду стихает.
   – Эй, где мой…? – я оборачиваюсь с намерением шутливо отчитать нерадивого помощника, но тотчас же замолкаю, потому что вижу, что Итан застыл возле окна, сжав челюсть до взбугрившихся желваков.
   – В чем дело? – осторожно подхожу ближе.
   Итан молчит, и отчего-то я уверена, что он меня даже не слышал. Прослеживаю направление его взгляда и невольно хмурюсь.
   Во дворе рядом с идеально чистым Порше, нарушая все понятия о парковочной симметрии, стоит огромный черный внедорожник, по стекла покрытый брызгами грязи.
   – Кто это, Итан? – спрашиваю после секундного замешательства.
   Его ответ удивляет меня не меньше, чем увиденное, потому что никогда, ни разу Итан не позволял себе в моем присутствии подобную грубость.
   – Это Тайлер, мать его, – цедит он, ни на секунду не отрывая невидящего взгляда от окна. – Мой младший ублюдок-брат.

2

   – У тебя есть брат? – растерянно разглядываю идеально выбритую щеку. – Но… ты мне никогда о нем не говорил.
   Несколько раз моргнув, Итан отрывает взгляд от окна и поворачивается ко мне. Черты его лица постепенно разглаживаются, возвращая мне мужчину, которого я знаю: уравновешенного и невозмутимого.
   – Эта та часть биографии нашей семьи, о которой я бы предпочел не вспоминать. Если ты слышала выражение «паршивая овца в стаде», то это как раз о нем. Отец бы в гробу перевернулся, узнай, каким вырос этот… – он поджимает губы, словно подыскивает в своем лексиконе подходящее слово, – его младший сын.
   Кофе на плите начинает предупредительно шипеть, наполняя кухню запахом подгоревших зерен, но я не могу пошевелиться, все еще пораженная услышанным. Как случилось, что за два года, что мы вместе, Итан ни разу не упомянул о том, что у него есть младший брат? Что могло произойти между ближайшими родственниками, что вызвало эту жгучую неприязнь, мрачными тенями мелькающую в глазах Итана?
   – А как же твоя мама? – глажу его плечо в надежде немного расслабить. – Она тоже не общается с Тайлером?
   Рука Итана вздрагивает под тканью идеально выглаженной рубашки, заставляя меня отдернуть ладонь и спрятать ее за спину.
   – К счастью, у нас разные матери, Рика. Этот ублюдок – мой брат лишь наполовину.
   Уже во второй раз внутренности неприятно сводит от хлесткого слова «ублюдок». Сейчас оно неприятно вдвойне, наверное, оттого, что Итан явно использует его в оригинальном значении.
   – Кофе горит, – раздается мрачный хрипловатый голос за нашими спинами.
   От неожиданности сердце проваливается вниз и, будто разогнавшийся теннисный мячик, снова подпрыгивает к подбородку. Я вдруг осознаю, что стою посреди кухни в одной футболке, к счастью, достаточно длинной, чтобы скрыть далекое от скромности белье, да и воронье гнездо на моей голове – совсем не та укладка, с которой я привыкла встречать незнакомых людей. Словно заторможенная юла, кручусь на сто восемьдесят градусов и замираю на месте, неделикатно приоткрыв рот.
   Я совершенно зря переживала по поводу того, что окажусь самой раздетой на территории этого дома, потому что из одежды на парне напротив – лишь белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер. И слух меня отнюдь не подвел: судя по влажным волосам, падающим ему на лоб, и поблескивающим на торсе каплям воды, это не Каспер плескался в душе.
   Ударная волна раздражения, исходящая от Итана, иглами впивается в кожу, но даже она не останавливает меня от неприличного разглядывания незнакомца. Уж слишком разительно он отличается от всех парней, с которыми я привыкла общаться в университете, и тех, с кем меня пытался свести отец. Мы с ним явно ровесники, но в его темном, почти черном взгляде столько мрачности и холода, что я невольно задаюсь вопросом, в какой среде он вращается и чем зарабатывает себе на жизнь. На ту же мысль наводит серповидный шрам на его щеке, явно полученный много лет назад, и несколько заживающих кровоподтеков на ребрах и ключицах. Он точно неравнодушен к спорту, потому что такие тела без усилий не достаются: красиво вылепленные мышцы рук, треугольный торс, широкий, но без намека на перекачанность, рельефная грудь и твердые прямоугольники пресса.
   Я корю себя за то, что так откровенно его рассматриваю, но оправдываюсь тем, что не каждый день вижу в десятифутовой близости образец тела со страниц «Sports Illustrated». Это всего лишь свойственное человеку любопытство, не более того.
   – Что ты здесь делаешь? – разносится арктический голос Итана над моими волосами.
   Парень равнодушно царапает мое лицо черным взглядом и переводит глаза на брата.
   – Это и мой дом, – развернувшись спиной, он снимает турку с плиты и начинает наливать кофе в одну из приготовленных мной чашек.
   – Рика готовила это не для тебя, – рявкает Итан, отодвигая меня в сторону. – Ты не имеешь никакого…
   – Я хочу кофе, – невозмутимо отзывается парень, приваливаясь бедрами к кухонному островку, отчего полотенце немного сползает вниз, обнажая резную букву V.
   Я не страдаю излишней стыдливостью, но сейчас быстро опускаю глаза в пол, начиная разглядывать свой розовый педикюр. Очевидно почувствовав мое смущение, Итан переключает внимание на меня: убирает с лица упавшую прядь и обнимает за талию.
   – Ты к нам надолго? – спрашивает уже более спокойно, и от меня не укрывается, как он демонстративно расправляет плечи, словно пытается вернуть себе самообладание.
   Парень делает шумный глоток и, поставив чашку на столешницу, несколько раз проводит ладонью по взъерошенным черным волосам.
   – Я буду нечасто здесь появляться, если ты об этом.
   Он в два глотка расправляется с обжигающим кофе и, игнорируя открытую посудомойку, моет за собой чашку, после чего молча выходит из кухни.
   Чувствую себя по-идиотски. Этот парень планирует задержаться здесь минимум на несколько дней, а нас даже не представили. С другой стороны, кто мешал мне самой проявить инициативу, назвав свое имя? Хотя младший брат Итана явно не из тех, кому важно расположить к себе людей, и кто будет интересоваться, как мои дела, при встрече. Так почему я должна переживать, что наше знакомство не сложилось?
   Я не физиономист, но отчего-то мне кажется, что мы вряд ли поладим. Во-первых, он едва на меня взглянул. Мой утренний образ далек от привычных канонов женской красоты, но я способна трезво оценивать свою внешность и знаю, что, как минимум, не могу быть противной. А еще я склонна доверять Итану, и вряд ли его неприязнь к брату является необоснованной, а это повод относиться к Тайлеру с осторожностью.
   Просто удивительно, что эти двое – кровные братья, потому что в их внешности, помимо роста, нет ни малейшего сходства. Итан худощавый и светлокожий, с тонкими аристократическими чертами лица, Тайлер же широкоплечий и смуглый, и с большой вероятностью, его мать – уроженка Латинской Америки.
   – Позавтракаем? – разбиваю повисшую тишину.
   Отмерев, Итан опускается на стул и машинально делает глоток за чашки, которую я перед ним поставила.
   – Если тебе неприятно его присутствие, – говорю осторожно, – мы можем подыскать другое жилье.
   Итан раздраженно грохает кружкой о стол, заставляя меня подскочить от неожиданности, и его тонкие ноздри раздуваются от негодования.
   – Я не оставлю этого щенка распоряжаться имуществом моей семьи. Пусть не думает, что может вот так просто заявиться в дом, на который он не имеет ни малейшего права.
   Я не слишком сильна в юриспруденции, но разве, имея общего отца, Тайлер не вправе претендовать на долю в наследстве? Однако, глядя на ожесточившееся лицо Итана, решаю попридержать собственное любопытство до более подходящего случая.
   В молчании мы дожевываем приготовленные мной сэндвичи, и когда я приступаю к уборке стола, за окнами раздается звук заведенного двигателя. Секунд через тридцать во дворе воцаряется тишина, плечи Итана ощутимо расслабляются, и на лице появляется намек на улыбку.
   – Сегодня я поеду в офис. Чем планируешься заняться?
   – Садовник, уборщица, чистильщик бассейна, – пожимаю плечами. – Намерена сдержать свое обещание и превратить это место в райский уголок.
   – Я вовсе не собирался делать из тебя раба лампы. Уборка может подождать. Ты планировала увидеться с Дженни, разве нет?
   Дженни моя старшая сестра, которая живет в Нью-Йорке больше десяти лет. Она вырвалась из оков родительского контроля, поступив в Колумбийский университет, а на четвертом курсе вышла замуж за своего однокурсника, чем вызвала огромное недовольство отца, лишенного права вето на неугодный по его материальным критериям брак. К счастью или к сожалению, меньше чем через год Дженни подала на развод, и с тех пор ведет образ веселой нью-йоркской холостячки: крутит многочисленные романы с мужчинами всех возрастов, путешествует по миру и божится, что никогда больше не выйдет замуж. С сестрой мы не виделись почти одиннадцать месяцев, и я клятвенно обещала ей по приезде оторваться как следует.
   – Встречусь с ней завтра. Боюсь, если я хоть день протяну с уборкой, у меня выработается пожизненная аллергия на пыль.
   – Ну хорошо, – Итан подходит ко мне и целует в губы. – Если тебе что-то понадобится – звони. Если мой… брат… – он еле заметно морщится, будто это слово выжигает ему язык, – если он появится, дай мне знать.
   Приняв душ и переодевшись в строгий рабочий костюм, Итан уезжает из дома, а я плюхаюсь на диван и принимаюсь штудировать интернет в поисках выездных служб по уборке. Провисев на телефоне битый час и получив единогласный ответ, что все они готовы довести мое жилище до стерильности не раньше завтрашнего дня, я падаю головой на диванные подушки и набираю номер сестры.
   – Добро пожаловать в Нью-Йорк, толстушка! – слышу ее бодрый голос в трубке. Ее «толстушка» – насмешливая дань моей природной худобе, которой она дразнит меня с детства. – Готова вылезти из-под папочкиного крыла и познать, что такое настоящая жизнь?
   – А есть предложения?
   Ответом мне служит задорный смех, от которого во внутренностях моментально начинает пузыриться азарт. Дженни обладает удивительным свойством привносить атмосферу праздника везде, где бы она ни появилась. Вот и сейчас мы обменялись лишь парой фраз, а я уже перебираю в голове весь привезенный гардероб, размышляя, что бы надеть на предстоящую вылазку. Мне и правда не помешает немного оттянуться. В конце концов, это Нью-Йорк – искрящийся жизнью мегаполис, а я та, кто в течение года брала сверхурочные смены в больнице, чтобы доказать себе и окружающим, что я больше, чем избалованная дочь своего влиятельного отца.
   – Сегодня. Только ты и я, – загадочно произносит Дженни. – У меня есть билеты.
   – Обожаю билеты. – с усмешкой цитирую фразу из любимого кинофильма. Жду, что сестра расскажет о конечном пункте назначения, но она лишь сгущает ауру таинственности:
   – Будь готова к десяти. Каблуки повыше, платье посексуальнее. Где вы остановились?
   Продиктовав Дженни адрес, я слышу короткое «Я за тобой заеду» и следующие за ним гудки.
   Мысленно попросив Господа, чтобы сестре не пришло в голову повести меня на концерт какого-нибудь рэпера, по которым она так фанатела в детстве, я поднимаюсь с дивана и плетусь в гардеробную. Если уж мне и суждено шагнуть в неизвестность, то я сделаю это, выглядя на миллион долларов.

3

   – Хей, толстушка! – задорно восклицает Дженни, распахивая глянцевую дверь своей Тойоты. – Кажется, за год у тебя, наконец, появилось что положить в декольте.
   Сестра выходит из машины и начинает вращаться по часовой стрелке, словно пирожное на элитном кондитерском стенде, давая мне возможность насладиться ее эффектным образом.
   Джен исключительная красавица: натуральная блондинка с пышными формами, к тому же обладающая сокровенным знанием, как их правильно подать. Общие знакомые говаривают, что мы с сестрой очень похожи, вот только мои волосы темнее и ростом я выше.
   Дженни старше меня на четыре года, однако между нами никогда не было сестринской вражды или конкуренции. Я с уверенностью могу назвать ее своей лучшей подругой, и хочется верить, что она считает так же.
   – Выглядишь сногсшибательно, Джен, – резюмирую, сливаясь с ней в сестринских объятиях.
   – Ты тоже, малышка Рика, – на эту короткую фразу голос сестры теряет привычную смешливость и пропитывается нотами теплоты, которые мгновенно переносят меня в наше детство, когда она заплетала мне причудливые косички и тайком от родителей разрешала смотреть любимый мультсериал.
   – Дворец ничего себе так, – присвистывает Дженни, разглядывая мое временное пристанище через ворота. – Это дом Итана?
   – Его семьи. Правда, здесь никто не живет. Его отец давно умер, а матери, кажется, больше по душе обитать на Манхэттене. Есть еще брат.
   – У Итана есть брат? – незаинтересованно переспрашивает сестра, грациозно приземляясь на водительское кресло. – Ты мне ничего о нем не говорила.
   Обойдя машину, я занимаю пассажирское кресло и пристегиваю ремень безопасности. Дженни никогда не была аккуратным водителем, и вряд ли что-то изменилось за время, что мы не виделись.
   – Так что за сюрприз с билетами ты мне приготовила?
   – Не хотела говорить до последнего момента, чтобы не повергать в шок твоего законопослушного избранника.
   Сестра и Итан встречались пару раз на семейных ужинах, организованных мамой, и сразу поладили, однако это не мешало ей время от времени подтрунивать над его правильностью и педантичностью.
   – И-и-и-и…? – вопросительно поднимаю брови.
   – Бои без правил, – подмигивает сестра и, прежде чем я могу начать возмущаться, вдавливает педаль газа в пол, от чего флагман японского автомобильного концерна с визгом срывается с места.
   – Худшим вариантом в моей голове были билеты на концерт Канье Уэста. Когда ты, черт подери, успела увлечься боями без правил?
   – Я там, где море тестостерона, детка, – беззаботно парирует сестра, опуская солнцезащитный козырек со встроенным зеркалом. Убедившись, что макияж в порядке, захлопывает его и переводит взгляд на меня. – А что плохого в боях без правил, Рика? Чем они отличаются от боксерских поединков, которыми так бредит отец?
   – Ничем. Поэтому я их и не смотрю. Понятия не имею, кто вообще получает удовольствие, глядя на то, как два человека наносят друг другу увечья.
   – Люди по натуре жестокие существа, толстушка. Звериные инстинкты у нас в крови. Бои гладиаторов, рыцарские турниры… историю не переписать. Мордобои всегда будут в почете у публики, и чем публика богаче, тем она кровожаднее.
   – А для чего ты ходишь туда, Джен?
   – Тусовка и азарт, – она беспечно пожимает плечами. – И красивые парни, конечно. У меня есть свои любимчики.
   Я не предпринимаю попытки смыть с лица скепсис, поэтому сестра использует запрещенный прием: посылает мне одну из своих улыбок, которыми в детстве успешно выторговывала у отца прощение за многочисленные шкодничества.
   – Обещаю, если тебе не понравится, мы сразу же уйдем.
   Я со вздохом киваю, потому что не хочу портить вечер, и слышу, как сестра бормочет себе под нос:
   – Но ты бы обязательно осталась, если бы знала, во что мне обошлись эти билеты.
   Кажется, судьба вечера решена.
   Мы оставляем машину на обнесенной забором парковке и, стуча каблуками, направляемся в сторону здания, возле входа в которое кишит толпа.
   – Что я говорила? – самодовольно хмыкает сестра. – Хищники, жаждущие крови.
   Я уныло оглядываю скопище людей и в третий раз за последнюю минуту одергиваю подол вечернего платья, откровенно жалея, что не оделась скромнее. Не знаю, каков дресс-код на подобных мероприятиях, но сейчас мне искренне хочется, чтобы вместо тугого огрызка ткани, норовящего продемонстрировать окружающим мое нижнее белье, на мне были свободные брюки.
   Когда мы подходим к зданию, Дженни обхватывает мое запястье и тащит в противоположную от забитого входа сторону. Я не сопротивляюсь, потому что по опыту знаю, что ждать очереди с простыми смертными сестра не привыкла. Остановившись перед неприметной двери с глазком, Джен уверенно барабанит по ней костяшками. Через секунду на пороге появляется осклабившийся амбал с ярко выраженной диастемой, хотя, возможно, я и ошибаюсь, и у него просто не хватает зуба.
   – Скучал, старичок? – кокетливо усмехается Джен, протискиваясь мимо него.
   Под изучающим взглядом парня я семеню следом, боясь хоть на секунду потерять сестру из вида.
   – Привела подружку, куколка? Она такая же заводная, как ты?
   – Подбери слюни, Карсон. Рика моя младшая сестра, поэтому попридержи свои сальные шуточки.
   Чувствую себя маленьким ребенком, который по случайности попал в мир больших игрушек. Я и сама могу за себя постоять, но что-то подсказывает мне, что сейчас лучше придержать язык за зубами.
   Мы идем по длинному коридору до тех пор, пока не упираемся еще в одну дверь, за которой, судя по отдающейся в стены вибрации, и происходит главное действо. Сестра дергает массивную ручку, и в ту же секунду меня слепят огни бесчисленных софитов, а уши закладывает от грохочущей музыки.
   – Билеты, – преграждает путь чернокожий громила, по размерам не уступающий тому типу с невыясненным зубным дефектом.
   Закатив глаза, сестра лезет в сумочку и извлекает два цветных прямоугольника. Демонстративно помахав ими у него перед носом, небрежно пихает их обратно и, схватив меня за руку, тащит в сторону переполненных трибун.
   – У нас лучшие места, – гордо объявляет Дженни, когда мы в сопровождении заинтересованных взглядов мужчин протискиваемся к арене, по виду напоминающей боксерский ринг.
   – А где же сиденья? – начинаю оглядываться по сторонам.
   Сестра обвивает рукой мою шею и заливисто хохочет:
   – Сиденья?! Да любой сидящий удавился бы за эти места. Расслабься и наслаждайся зрелищем.
   Теперь, когда я знаю, что мне, очевидно, придется провести несколько часов стоя на четырехдюймовых каблуках, к списку моих пожеланий к этому вечеру, помимо брюк, добавились еще и кроссовки.
   Шоу боев без правил проходит по всем законам жанра, с которым я познакомилась, посмотрев «Малышку на миллион»: участники, одетые в шорты и накидки с капюшонами, выходящие на ринг под энергичное музыкальное сопровождение; голос конферансье, эффектно растягивающих гласные, показные потасовки перед боем в стиле известного задиры-ирландца и омерзительные звуки рассекаемой кожи. К концу второго боя мне становится настолько тоскливо и неинтересно, что я начинаю изучать трибуны, но судя по перекошенным от возбуждения лицам как мужчин, так и женщин, скучно и неприятно здесь лишь мне одной.
   – Эй, убери эту кислую мину, – дергает меня за указательный палец сестра. – Сейчас будет драться мой любимчик.
   Я нехотя поднимаю взгляд на ринг, и в ту же секунду переполненный зал оглашается звуком протяжного волчьего воя.
   – Это он, это он! – возбужденно восклицает Джен, подпрыгивая на месте. – Мой фаворит, Волчонок.
   Волчьи завывания, от которых кожа рук покрывается мурашками, стихают, заменяясь рок-композицией, по звучанию напоминающей раннюю «Metallica».
   Ведущий сыплет пафосными эпитетами, но я его почти не слышу, вглядываясь в парня, который уверенной походкой спускается на ринг по освещенному лестничному проему.
   Его лицо скрыто под тканью наброшенного капюшона, и все, что попадает в видимость, это черные спортивные шорты с белым логотипом, резинка которых опоясывает будто выточенную из камня букву V и рельефный пресс с отметинами ссадин. Взгляд невольно спускается к его ногам: длинным и мускулистым, с характерными выступающими венами на икрах. Мужские ноги – мой фетиш со времен увлечения студенческим баскетболом, и сейчас я не могу перестать разглядывать ноги этого парня, завороженная тем, как перекатываются под загорелой кожей латеральные и медиальные мышцы.
   – У тебя что-то на подбородке, – усмехается сестра, смахивая с уголка моих губ воображаемую слюну.
   – Мой интерес чисто анатомический, – шутливо скидываю ее руку. – Мне интересно, сколько белка в день потребляет этот парень, чтобы поддерживать такую мышечную массу.
   – Скоро ты увидишь его лицо, и вся эта медицинская чушь вылетит у тебя из головы.
   Парень выходит на ринг под оглушительное скандирование толпы и, несколько раз приподнявшись на носках, небрежным движением скидывает капюшон. Мое изумление тонет в восторженных женских визгах, протяжном улюлюканье сестры и завывании конферансье:
   – Дамы и господа, встречайте Тайлера Но-о-ортона, больше известного как Волчонок.

4

   – Правда он красавчик? – голос сестры врывается в мой онемевший ступор. – Смотри, какие скулы… и этот взгляд. Есть в нем что-то… звериное.
   Облизав пересохшие губы, наблюдаю, как Тайлер сбрасывает с себя накидку и делает несколько круговых взмахов плечами.
   – А он не слишком молод для тебя? – переспрашиваю машинально.
   Спохватившись, что могла обидеть сестру, с опаской смотрю на Дженни, но, к счастью, ее самооценку подобными замечаниями не покоробить.
   – Замуж я за него выходить все равно не планирую, а вот провести одну зажигательную ночь… – Она многозначительно играет бровями, эффектно откидывая назад завитые локоны. – Держу пари, Волчонок и в постели просто зверь. Впрочем, тебе стоит увидеть, как он двигается, и ты сама все поймешь.
   – Это брат Итана! – слова мне приходится выкрикнуть, потому что динамики взрываются звуками лающей рэпчины, а ведущий начинает сыпать градом пафосных эпитетов, представляя соперника Тайлера.
   Несколько секунд сестра непонимающе хлопает голубыми глазами и, сложив губы буквой «О», с шумом выдувает свое удивление.
   – Родной брат адвоката-зануды – звезда боев без правил?
   – Мы познакомились этим утром. И, кажется, какое-то время будем жить под одной крышей.
   С последней фразой лицо сестры расплывается в щедрой белозубой улыбке:
   – Надеюсь, Итан не против гостей. Потому что теперь я точно планирую наведываться к своей сестренке как можно чаще.
   Наш незамысловатый диалог прерывается возбужденным ревом зрителей, заставляя обеих повернуть головы в сторону ринга. Соперник Тайлера, огромный рыжеволосый бугай с торчащей бородой, не обращая внимания на прыгающего рядом худощавого рефери, тычет пальцем в грудь парня и, судя по агрессивным движениям челюсти, рычит что-то нелицеприятное. Конечности мгновенно сковывает страх: хотя Тайлер и рыжий практически одного роста, последний гораздо крупнее и больше похож на окорок, заросший жиром и мясом.
   Толпа неистовствует, требуя кровавого зрелища: зрители жаждут, что противник потеряет самообладание и начнется потасовка. Сердце начинает биться в груди так сильно, что, кажется, его толчки заметны через ткань платья.
   На лице Тайлера застыло то же выражение, что я видела этим утром: равнодушная холодность. Кажется, провокации рыжего никак его не задевают. Не сводя взгляда с брызжущей слюной физиономии, он достает из кармана шорт прозрачную капу и помещает ее в рот.
   Раздается удар гонга, и вместе с ним по залу прокатывается изумленное аханье, потому что ровно в ту же секунду Тайлер делает короткое молниеносное движение головой, ударяя соперника в переносицу. Неуклюже взмахнув руками, гора мяса по инерции отлетает на несколько шагов назад и непонимающе трясет бородой, стремительно окрашивающейся кровью.
   – Он очень быстрый, – возбужденно цокает языком сестра.
   Я ее восторгов не разделяю. Опускаю взгляд на ладони и понимаю, что рассекла свежим маникюром кожу до алых полумесяцев.
   Через несколько секунд рыжий приходит в себя и угрожающе надвигается на Тайлера. Отчего-то тот не предпринимает ни малейшей попытки увернуться, когда разъяренный соперник выбрасывает вперед кулак размером с мою голову и с глухим звуком вонзает ему под ребра.
   Я невольно вскрикиваю и от ужаса жмурю глаза. Теперь понятно, откуда у брата Итана все эти кровоподтеки и ссадины.
   – Он живой? – боюсь преждевременно разомкнуть веки. Так же я делаю в кинотеатре, когда вижу сцены насилия.
   – Можешь открывать глаза, Рика, – теплая ладонь Дженни трогает мое запястье. – Он всегда задорит соперника. Уверена, триумф бородача долго не продлится.
   С такой же беспечностью Тайлер пропускает удар в ключицу, отчего трибуны начинают недовольно галдеть, а хор писклявых женских голосов скандировать: «Убей его, Волчонок».
   Опьяненный успехом Дровосек, как представил его ведущий, расшагивает по периметру ринга, поднимая кулаки вверх с призывом поддержать его овациями, а я в этот момент искренне недоумеваю, почему вместо того, чтобы использовать его тупую браваду и нанести удар, Тайлер просто ждет.
   – Смотри, – доносится до меня дрожащий от возбуждения голос сестры. – Сейчас… вот сейчас. Смотри…
   Оттолкнувшись от ограждения, рыжебородый разбегается с намерением нанести еще один сокрушительный удар, и когда расстояние между ним и его застывшим соперником остается меньше чем критические четыре фута, Тайлер делает резкий рывок вперед, и все, что я успеваю заметить – это занесенную руку, обмотанную белым бинтом. Раздается тошнотворный хруст ломающихся костей, и следующим кадром рыжая борода лежит на полу без движения. Рефери молниеносно подбегает к нему и начинает считать, но еще до того, как он называет финальную цифру, сестра торжественно произносит:
   – Нокаут.
   С колотящимся сердцем я смотрю на Тайлера и вижу, что ледяная паутина его взгляда потрескалась, и за ней угадывается бушующее пламя. Помимо воли прослеживаю капли пота, стекающие по его вискам, и то, как быстро поднимается и опускается мускулистая грудь. В ту же секунду по нервам проносится двухсотвольтный разряд тока, потому что пламенеющий взгляд устремляется на меня. Пальцы сами находят переброшенную через плечо сумку и с силой сжимают. Я чувствую себя так, словно меня застали на месте преступления, но тем не менее отвести глаза не получается. Узнал ли он меня, после того как едва взглянул утром? Наверное, нет.
   Мы смотрим друг на друга так долго, что это переходит все границы приличия, и когда я уже собираюсь сделать над собой усилие и оторвать взгляд, полуголая ринг-герл татуированной рукой обвивает шею Тайлера и под заводное улюлюканье зрителей жадно присасывается к его губам. Перемотанная окровавленным бинтом рука ныряет в ее волосы и их сжимает, после чего девушка отстраняется и, победно тряхнув взлохмаченной копной, покидает ринг.
   – Тяжело, наверное, встречаться с бойцом, – бормочу я, пытаясь привести дыхание в норму.
   – Ты думаешь, она с ним встречается? – фыркает сестра. – Не пройдет и пары боев, как эта подстилка запихнет язык в рот кому-то другому.
   – Тогда почему он ее целовал?
   – По той же причине, почему я хочу пересечься с этим парнем после боя. Тонны нерастраченного тестостерона равно умопомрачительный секс.
   – И когда ты стала такой шлюхой? – не удерживаюсь от смешка.
   – Ханжи называет это распутством, я же зову это свободой.
   Сестра берет меня за руку и, пятясь назад, тянет за собой:
   – Пойдем навестим бар. С появлением Волчонка здесь стало жарковато.
   – Смотри, куда прешь! – раздается раздраженное шипение из-за ее спины. Оно исходит от перекошенной от злости дамы, которой с одинаковым успехом может быть сорок или шестьдесят, благодаря напичканным под кожу инъекциям. Бр-р. Уж лучше заиметь пару лишних морщин, чем каждый день носить на лице такую одутловатость.
   – Вы не на приеме у английской королевы, – огрызается сестра. – Это бои без правил, и здесь никто не застрахован от того, что возбужденная фанатка не оттопчет вам ногу.
   Доказывая собственную правоту, Дженни легко может ввязаться в драку, поэтому я мягко обхватываю ее за талию и выхожу вперед.
   – Приносим свои извинения, мисс, – говорю без сожаления. – На подобных мероприятиях действительно сложно соблюдать дистанцию.
   Считая, что на этом конфликт исчерпан, я пытаюсь обойти энциклопедию пластической хирургии, но женщина вдруг делает знак рукой, и через секунду перед нашими изумленными взглядами материализуется рослый увалень с толстой золотой цепью на шее.
   – Серьезно? – с издевкой фыркает сестра, обливая его презрением. – И что этот тираннозавр сделает? Погрузит нас в багажник и пустит пулю в лоб за то, что я наступила на твои прошлогодние босоножки от Валентино?
   Ох, Дженни. Не нужно подкидывать в эти крошечные мозги отличную идею.
   Пока я пытаюсь прикрыть источающую сарказм сестру собой, рука тираннозавра смыкается на моем предплечье и дергает так, что я едва не валюсь с неустойчивых каблуков. Которые, кстати, из новой коллекции.
   – Извиняйся, – раздается мне в лицо зловонный рык.
   Я бы и пошутила, что у меня на примете есть неплохой дантист, если бы в этот момент мне не было так страшно. Что я могу сделать? Закричать? Судя по настроениям здешней публики, они, скорее, начнут скандировать: «Убей».
   – Руки убери, – доносится из-за спины знакомый голос с хрипотцой, от которого все нервные окончания мгновенно подтягиваются к коже и каждый волосок на теле встает дыбом.
   Тираннозавр теряет ко мне интерес: захват на плече исчезает, а близко посаженные глаза устремляются поверх моей головы.
   Я едва успеваю отскочить в сторону, когда под восхищенное аханье сестры амбал шагает к Тайлеру. Мой вопль «Не надо!» так и умирает в горле, потому что мускулистая рука, покрытая шрамами, предупредительно перехватывает шею тираннозавра до того, как тот успевает приблизиться.
   – Извиняйся, – коротко приказывает парень, и по белеющим фалангам его пальцев я понимаю, что он усиливает захват.
   В сгрудившейся вокруг нас толпе воцаряется тишина, которая спустя несколько секунд прерывается сипящим «Извините». С молотящим в ушах пульсом наблюдаю, как Тайлер отпускает мясистое горло и под надрывное кашлянье амбала переводит холодный взгляд на меня.
   – Ты нормально?
   Пытаясь проглотить комок из страха и адреналина, я молча киваю, не в силах перестать разглядывать его лицо: густые черные брови и яркие губы, испещренные мелкими шрамами.
   – Вам лучше уйти, – продолжает парень, переводя взгляд на сестру. Видимо, волчье чутье безошибочно подсказало ему, кто в нашей женской стае альфа.
   Не переставая беспорядочно хлопать ресницами и широко улыбаться, сестра несколько раз кивает головой, после чего обнимает меня за плечи и без слов увлекает к выходу. Я послушно иду за ней через расступающуюся толпу и не могу отделаться от ощущения, что взгляд Тайлера преследует меня до тех пор, пока тяжелая дверь за нами не захлопывается.

5

   – Как прошел вчерашний вечер? – спрашивает Итан, затягивая идеальный узел на темно-синем галстуке. – Вы с сестрой устроили тур по нью-йоркским барам? Не слышал, как ты вернулась.
   Дженни оставила меня в Форест-Хиллс глубоко за полночь, когда Итан, привыкший ложиться не позднее одиннадцати, уже спал. Ему вряд ли понравится мой ответ, но и утаивать правду я не собираюсь.
   – Мы ходили на бои без правил. Дженни до последнего не говорила мне о планах на вечер, поэтому отказываться было уже поздно.
   Пальцы Итана, держащие запонку, замирают на белоснежной манжете.
   – Ты же не любишь бои и жестокость, – медленно выговаривает он, сводя брови к переносице. – К тому же посещать подобные мероприятия двум молодым привлекательным женщинам отнюдь не безопасно.
   Я знаю, что он прав – достаточно вспомнить об инциденте с королевой ботокса и ее ручным павианом, но подрывать доверие Дженни в глазах Итана мне совершенно не хочется. Теперь, когда мы перебрались в Нью-Йорк, я планирую видеться с сестрой как можно чаще, и мне бы не хотелось, чтобы Итан нервничал в каждую нашу совместную вылазку.
   – Там было много охраны. И я встретила Тайлера.
   При упоминании имени брата на лицо Итана падает тень, а тонкая вена на виске вздувается, и он вновь переключает внимание на запонку, чересчур агрессивно втискивая ее в петлю.
   – Еще одно доказательство, что таких мероприятий следует избегать. Догадываюсь, ты видела его на ринге.
   – Да. Он дрался против огромного амбала.
   От воспоминаний о хрусте костей и брызжущей крови пальцы на руках начинает неприятно сводить – и медицинское образование нисколько не спасает. За годы врачебной практики я привыкла ликвидировать последствия травм, а не быть их свидетелем.
   – Я всегда думала, что люди участвуют в боях из-за денег. Я имею в виду… ведь это травмоопасно, а Тайлер из вполне обеспеченной семьи.
   На секунду в голубых глазах Итана вспыхивает раздражение, но оно быстро гаснет. Застегнув пуговицу и поправив галстук, он шагает ко мне и целует в щеку.
   – Несмотря на возраст, Рика, в чем-то ты еще совсем дитя. Примитивные побоища – максимум, на что способны такие люди, как мой брат. Драться за деньги – выбор, который он сделал. Иногда я рад, что отец мертв и не видит, какой позор этот выродок навлек на нашу семью.
   Мы находимся в Нью-Йорке меньше суток, а я уже услышала из его уст больше бранных слов, чем за два года отношений. Откуда же в нем такая нелюбовь?
   Спустившись во двор, чтобы проводить Итана на работу, я невольно подмечаю, что машины Тайлера нет. Очевидно, он не приезжал ночевать. Оно и к лучшему: надеюсь, в его отсутствие Итан немного расслабится и обретет былое душевное равновесие.
   Вернувшись в дом, наспех принимаю душ, и когда собираюсь сесть завтракать, раздается звонок от службы уборки, сообщающей, что их минивэн ожидает возле ворот.
   К четырем часам вечера родовое гнездо Нортонов сияет чистотой: мебель отполирована до зеркального блеска, в воздухе витает аромат цветочного кондиционера. Вычистив столовые приборы и застелив свежее постельное белье в нашей с Итаном спальне, я решаю немного почитать и сама не замечаю, как проваливаюсь в сон.
   Просыпаюсь от хруста автомобильных покрышек, доносящегося через приоткрытое окно. Выглянув во двор, вижу, как Итан выходит из своего белого Порше, с неудовольствием косясь на запаркованный рядом внедорожник. В ладонях начинает покалывать от волнения: Тайлер вернулся домой, а значит, велика вероятность братской стычки.
   Собрав волосы в конский хвост и натянув поверх майки толстовку, я сбегаю по лестнице, чтобы встретить своего мужчину с работы, как и положено любящей женщине.
   – Как прошел твой день? – целую щеку с наметившейся щетиной. – Как новый офис?
   – В порядке, – рассеянно откликается Итан и, положив кейс на барную стойку, ослабляет галстук. – Он давно здесь?
   – Тайлер? Понятия не имею. Я немного вздремнула после уборки.
   Итан обводит взглядом кухню и расплывается в теплой улыбке, собирающей морщинки в уголках его глаз:
   – Прости, совсем забыл, что ты сегодня хорошо потрудилась.
   – Скорее, трудилась клининговая служба. Из моих заслуг лишь свежее белье и зеркальные ложки. Голоден?
   И здесь я схитрила, заблаговременно заказав два пакета китайской еды. Живя в родительском доме, я никогда не испытывала потребности готовить: на этот случай у нас была миссис Коултер, проработавшая кухаркой больше десяти лет, поэтому взяться за полноценный ужин без предварительной тренировки не рискнула.
   Итан кладет пиджак на барный табурет и присаживается к столу.
   – Я поужинал с коллегами, но готов составить тебе компанию.
   Подогрев в микроволновке остывшие лапшу и цыпленка с рисом, я раскладываю их по тарелкам и занимаю противоположный стул.
   – Ты еще не встречалась с миссис Поулман по поводу вакансии? – интересуется Итан, ловко наматывая на палочки скользкое тесто. – Твой отец разговаривал с ней на днях – она ждет звонка.
   Комок риса застревает в горле, и мне приходится сделать большой глоток воды, чтобы суметь его проглотить. Не знаю, грустить или радоваться, что Итан так близко сошелся с моим отцом. После окончания университета я неимоверными усилиями отстаивала право на свою независимость от родителей и неплохо в этом продвинулась. Но отец, кажется, нашел другой способ лоббирования собственных решений: с помощью Итана. Знаю, что так он пытается избавить меня от проблем с поиском работы на новом месте, но факт заключается в том, что я хочу сделать это сама. Мне надоело чувствовать себя бесталанной актрисой, все трюки за которую выполняет нанятый дублер.
   – Приберегу свидание с миссис Поулман на случай, если все госпитали Нью-Йорка сойдутся во мнении, что студентка, с отличием окончившая магистратуру и почти два года трудившаяся по сто часов в неделю в качестве резидента, недостойна того, чтобы быть принятой на работу.
   Кровь приливает к вискам оттого, что мне снова приходится что-то доказывать, но Итан глушит мое возбуждение мягкой улыбкой.
   – Эй, не кипятись, малыш. Пусть будет по-твоему.
   Сделав несколько глубоких вздохов, я собираюсь встать, чтобы сварить кофе, но в этот момент из гостиной доносятся звуки шагов. Глаза сами ощупывают дверной проем, в котором через пару секунд появляется Тайлер.
   Его внешний вид не сильно отличается от утреннего, с разницей лишь в том, что сейчас на бедрах вместо полотенца – тренировочные шорты, а ссадин на ребрах больше.
   Окинув ничего не выражающим взглядом меня и Итана, он направляется к холодильнику и дергает ручку. А пока он изучает его небогатое содержимое, я в изумлении разглядываю широкую спину, на которой красуется множество продольных царапин, без сомнения, от женских ногтей. Теперь понятно, почему Тайлер не приехал ночевать домой. Как сказала бы Дженни, утилизировал излишний тестостерон и, судя по количеству отметин, делал это не единожды.
   – Может быть, ты наденешь на себя что-нибудь? – раздраженно шипит Итан. – Какого черта мы должны разглядывать твои…
   – Я голоден, – обрывает его увещевания металлический голос. – В этом доме есть еда?
   Слышу, как Итан набирает в легкие воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, и, прежде чем успеваю пожалеть о своем решении, выпаливаю первой:
   – В пакетах на барной стойке полно китайской еды. Можешь брать все, что тебе заблагорассудится.
   Неодобрение Итана хлещет меня по щеке, но я убеждаю себя, что все сделала правильно. В конце концов, Тайлер очень выручил нас с Дженни, и мое предложение – не более, чем дань вежливости. Парень голоден, а у нас есть еда, которую завтра все равно придется выкинуть.
   Захлопнув холодильник, Тайлер разворачивается и идет к барной стойке. На долю секунды наши глаза встречаются, и щеки моментально окрашиваются теплом. Он проходит в футе от меня, и, как я ни пытаюсь сосредоточить взгляд на стоящей на столе салфетнице, в поле зрения все равно попадают низко сидящие шорты, обнажающие темную полоску волос, убегающую под резинку.
   За спиной слышится шорох бумажных пакетов, и через пару секунд Тайлер возвращается к столу, держа две упаковки лапши. Под гневным взглядом Итана приземляется на соседний стул и, сосредоточившись на коробке, начинает поглощать ее содержимое.
   Я никогда не видела, чтобы человек ел так быстро: словно с минуты на минуту кто-то может отнять у него еду. Я уверена, что Тайлер даже не понимает, что именно он ест, потому что его конечной целью является насыщение. За минуту разделавшись с первой коробкой, он отставляет ее в сторону и приступает ко второй.
   – Я потерял аппетит, – громко объявляет Итан, со скрежетом отодвигая стул. – Пойдем, Рика.
   Я растерянно смотрю на свою почти нетронутую тарелку, однако подрывать авторитет Итана в глазах младшего брата не решаюсь.
   – Приятного аппетита, Тайлер.
   Ответа не следует, а когда через час я спускаюсь, чтобы выпить воды, на кухне царит идеальная чистота, а машины Тайлера за окном уже нет.

6

   Следующие четыре дня напоминают день сурка: до обеда я занимаюсь поиском работы, составляя резюме и рассылая его по намеченному списку на Крейглисте, а вторую половину дня тренирую навыки готовки с помощью кулинарных YouTube-каналов, ожидая Итана с работы. Присутствие Тайлера в доме почти неосязаемо: пару раз по утрам я слышала звуки льющейся воды через приоткрытую дверь его спальни и как-то находила помытую чашку в сушилке. А на следующий день после нашей встречи на кухне нашла на обеденном столе пакет, забитый китайской лапшой. Брат Итана остается для меня загадкой, которую, как я убеждаю себя, мне не стоит пытаться разгадать.
   То, что меня по-настоящему должно беспокоить, так это то, что после приезда в Форест-Хиллс мы с Итаном дистанцировались друг от друга. Он возвращается домой после восьми вечера и, наспех поужинав, со словами извинений садится за ноутбук. Разумеется, первые недели адаптации на новом месте – самые сложные, однако это не повод полностью лишать меня внимания и секса. Поэтому к подготовке к сегодняшнему ужину я прикладываю максимум стараний: наплевав на кулинарные эксперименты, заказываю доставку еды из французского ресторана и надеваю новый комплект белья, который купила с месяц назад в Бостоне и берегла для особого случая: почти прозрачный бюстгальтер на перекрещенных бретелях и крошечные трусики, скорее подчеркивающие наготу, чем ее скрывающие. Этот комплект совершенно не пригоден для ежедневной носки, однако идеально подходит, чтобы соблазнить желанного мужчину.
   – Вкусно? – придерживая рукой горлышко, осторожно разливаю рубиновое мерло по бокалам.
   – Мясо изумительное, малыш, – ласково улыбается в ответ Итан. – Прости, что мало уделяю тебе внимания в последнее время. Обещаю, немного разберусь с делами, и мы с тобой выберемся в театр, ресторан… куда твоя душа пожелает.
   Я ставлю перед ним бокал с вином и присаживаюсь на край стола, грациозно закидывая ногу на ногу.
   – Думаю, твоя работа не пострадает, если ты на один вечер позволишь себе немного отвлечься.
   Итан безошибочно угадывает сексуальный подтекст, потому что откладывает в сторону вилку и перемещает ладонь на мое бедро, ненадежно прикрытое шелковым халатом.
   – У нас сегодня особое меню? – спускается глазами к груди.
   Моим ответом становится игривый кивок головы. Я спрыгиваю со стола и, виляя бедрами, направляюсь к лестнице, ведущей на второй этаж.
   Итану не нужно повторять дважды: он встает и идет за мной следом. Ловит меня в дверях спальни и, запустив теплые руки под полы халата, разворачивает к себе и мягко целует в губы. Смеясь, я дергаю его за лацканы пиджака и втаскиваю внутрь.
   – Кто-то сегодня нетерпеливый, – бормочет Итан, когда я, опустившись перед ним на колени, расстегиваю ремень.
   – Я соскучилась, – с томным мурлыканьем стаскиваю плотные брюки вниз. – Не люблю долго ждать.
   Итан сбрасывает с себя пиджак и помогает избавиться от халата. Едва шелковая ткань падает на пол, обнажая мой полупрозрачный костюм соблазнительницы, над головой разносится звук всасываемого воздуха. Я делаю вывод, что Итан оценил мои приготовления, и невольно начинаю улыбаться. Все-таки приятно ощущать сексуальную власть над мужчиной.
   Следуя намеченному плану, обхватываю рукой затвердевшую эрекцию и глубоко вбираю ее рот. Итан тихо стонет и, откинув голову назад, гладит меня по волосам. Он первый мужчина, с которым я решилась на оральный секс – все попытки протеже отца склонить меня к нему не увенчались успехом, очевидно потому, что он никогда не нравился мне настолько сильно.
   Хочу, чтобы он потерял над собой контроль, поэтому постепенно наращиваю темп, помогая себе рукой.
   – Так очень хорошо, малыш, – слышу его севший голос.
   Открываю глаза, чтобы взглянуть на лицо Итана в момент удовольствия, и в эту же секунду все тело деревенеет, а сердце пропускает удар. Потому что из распахнутой двери на меня смотрит Тайлер. Его губы приоткрыты, словно он тяжело дышит, а во взгляде нет холодного равнодушия – наоборот, сейчас в нем бушует пламя в разы ярче, чем когда он отправил противника в нокаут.
   Если бы меня спросили, чего я сейчас хочу больше всего, я бы пожелала провалиться глубоко под землю. С момента, как мы встретились глазами, прошла пара секунд, а мне кажется, что я сгораю в огне стыда вечность.
   Как только первый шок покидает разум, я выпускаю Итана из рук и вскакиваю на ноги. Жду, что Тайлер исчезнет до того, как его брат успеет повернуться, но он продолжает стоять на месте, изучая глазами мое тело: беззастенчиво разглядывает грудь, отчего просвечивающие через прозрачную сетку соски начинает невыносимо жечь, и спускается к бедрам, задерживаясь там ровно до тех пор, пока резкий окрик Итана не взрывает повисшую тишину:
   – Какого черта ты здесь делаешь?!
   С барабанящим сердцем я наблюдаю, как Итан быстро дергает брюки вверх и, развернувшись, почти бегом идет ко входу в спальню. Лицо Тайлера заковывается маской холодности, и через секунду дверь разделяет нас с оглушительным треском.
   – Я… прости, – мой голос дрожит, потому что я понятия не имею, как смогу оправиться после такого позора. – Я, наверное, забыла прикрыть дверь.
   Итан начинает раздраженно расшагивать по комнате, словно сбившийся маятник, сжимая и разжимая ладони.
   – Ты не виновата. Это все он. Вечно появляется там, где его быть не должно.
   Трясущимися пальцами я подбираю с пола халат и, набросив его на себя, туго затягиваю пояс. Разумеется, ни о каком продолжении не может идти и речи. В данный момент я вообще не уверена, что когда-нибудь смогу заниматься сексом.
   Я сажусь на кровать и, подтянув колени к груди, пытаюсь привести эмоции в порядок. Как мне смотреть Тайлеру в глаза? Он видел, как я делала минет его брату. Теперь у Итана появился лишний повод возненавидеть его еще сильнее.
   – Я пойду в кабинет немного поработаю, – уже более спокойно говорит Итан и, наклонившись, быстро целует меня в лоб. – Не переживай из-за произошедшего, малыш. Я постараюсь сделать так, чтобы это отродье убралось из моего дома как можно скорее.
   Слово «отродье» по обыкновению режет слух, но сейчас решаю не пускаться в этические дебаты. Дожидаюсь, пока дверь за Итаном закроется, после чего падаю на кровать и зарываюсь лицом в подушки. Надеюсь, что поговорка «утро вечера мудренее» себя оправдает.

   *****

   Народная мудрость оказывается ложью: при утреннем свете вчерашнее происшествие кажется еще более ужасным. Я трусливо выглядываю в окно, надеясь, что не увижу машину Тайлера во дворе, но зря: она стоит на привычном месте рядом с Порше Итана.
   Я облачаюсь в белую университетскую футболку и леггинсы и спускаюсь вниз, чтобы сделать Итану завтрак, пока он моется в душе. Раскладываю яичницу с беконом по тарелкам, невольно ловя себя на мысли, что уже который день готовлю с запасом, оставляя одну порцию в сковороде. Я делаю это для Тайлера? Вряд ли. Просто по неопытности все еще не могу правильно рассчитать нужное количество ингредиентов.
   За завтраком мы с Итаном старательно делаем вид, что ничего не произошло, перекидываясь незначительными фразами о ближайших планах на выходные. Я постепенно расслабляюсь, заставляя себя поверить в то, что инцидент скоро сотрется из памяти. И словно в насмешку над моей самонадеянностью, на кухню входит Тайлер. Сейчас на нем гораздо больше одежды: черная футболка и спортивное трико, низко болтающееся на бедрах. Он наливает себе кофе и садится напротив, заставив меня одновременно краснеть и покрываться ознобом.
   Сцепив челюсть, Итан сверлит брата глазами, словно сможет заставить его уйти. Тайлер же этого совсем не замечает, потому что его взгляд устремлен на меня. Кажется, я смогла бы почувствовать его даже с закрытыми глазами. Как расширенные зрачки обводят мой рот, заставляя шею судорожно дернуться, и скользят по плотной ткани футболки, перенося меня на несколько часов назад, когда я стояла перед ним практически голая.
   – Чего ты на нее пялишься? – рявкает Итан, ударяя кулаком по столу.
   Вспыхнув до корней волос, опускаю глаза в тарелку и до крови закусываю губу. Я не вижу его лица, но каким-то седьмым чувством знаю, что даже сейчас Тайлер не перестает на меня смотреть. Ему словно и правда все равно, что рядом сидит его старший брат, а я его девушка.
   – Я пойду наверх, – бормочу, вскакивая со стула.
   Не взглянув ни на одного из сидящих за столом, я со всех ног несусь к лестнице и едва не спотыкаюсь, потому что снова ощущаю это: темный взгляд, настойчиво прожигающий мне спину.

7

   – Вы проработали в качестве резидента в Массачусетском госпитале два года, мисс Таунсенд, правильно я понимаю? Судя по вашему резюме, вам оставалось потерпеть совсем недолго, и должность штатного врача была бы у вас в кармане. Что же случилось?
   – Моего молодого человека перевели в нью-йоркский головной офис, и я переехала с ним, доктор Фейбл. Я очень надеюсь, что смогу продолжить работу здесь, в Нью-Йорке, даже если для достижения конечной цели мне потребуется начать все заново.
   Заведующая отделением хирургии Лэнгдонской городской больницы снимает стильную металлическую оправу с носа и устремляет на меня изучающий взгляд.
   – В качестве рекомендателя вы указали Дэймона Эллиса, вашего непосредственного наставника. Дело в том, что мы с Дэймоном неплохо знакомы, и я знаю, что хорошими рекомендациями он просто так не разбрасывается.
   Она сгребает со стола свой сотовый и демонстративно крутит им перед моим носом:
   – Мисс Таунсенд, что предположительно доктор Эллис скажет мне о вас, если я ему позвоню?
   Если интуиция меня не подводит, сейчас решается судьба моего приема на работу в один из лучших госпиталей Нью-Йорка. Я просто не имею права все испортить.
   – Думаю, доктор Эллис бы ответил, что вашей больнице стоит обзавестись дополнительным спальным местом и пополнить запасы кофе, потому что его любимая ученица не прочь работать сверхурочно.
   Во взгляде женщины мелькает заинтересованная улыбка, которая уже через секунду исчезает. Надев очки, она в течение нескольких секунд снова смотрит в лежащее перед ней резюме, после чего поднимает глаза.
   – Мой секретарь свяжется с вами в течение двух дней. Всего доброго, мисс Таунсенд.
   Я выхожу за дверь и чудом удерживаюсь от того, чтобы не станцевать на глазах у парочки докторов победный танец. Меня приняли. В таких вещах я редко ошибаюсь.
   Окрыленная успехом, по дороге домой я заезжаю в ближайший супермаркет, чтобы приготовить что-то особенное по случаю. Вернувшись в Форест-Хиллс, распаковываю продукты и, включив на телефоне популярное кулинарное шоу, приступаю к готовке блюда с претенциозным названием «Телятина по-нормандски». Миссис Коултер бы мной гордилась: картофельные кружки получаются ровными и аккуратными, и при этом мои пальцы все еще на месте. Я делаю звук погромче и перехожу к разделке мяса: неловко отделяю мякоть от костей и, нарубив его на неровные прямоугольники, помещаю в форму для запекания. Не так уж это и сложно – готовить. Собираюсь ставить блюдо в духовку и вдруг явственно ощущаю, что на кухне я больше не одна. Исключено, что вернулся Итан: мы разговаривали с ним около часа назад, и тогда он собирался на бизнес-ланч с партнерами. Значит, либо в дом пробрались грабители, либо это Тайлер где-то поблизости.
   Телефон продолжает отпускать несмешные шутки голосами ведущих, пока я разглядываю керамическую мозаику на стене, не в силах заставить себя обернуться. Спина наэлектризовывается в чувствительную поверхность, настроенную улавливать малейший раздражитель, и сейчас шлет тревожные сигналы в мозг, вопя о том, что за мной кто-то стоит.
   Я чувствую жар, исходящий от мужского тела, который проникает под одежду и заставляет напрягать каждую мышцу, чтобы не выдать своего волнения дрожью. Без сомнения, это он, Тайлер. Его взгляд изучает мою шею под забранными вверх волосами, его горячее дыхание ранит позвонки. Я даже не знаю, отчего застыла немой статуей. Почему не могу разбить свою замороженную позу и повернуться. Наверное, жду, что Тайлер уйдет и мне не нужно будет встречаться с ним глазами после произошедшего в спальне. Спина под трикотажем толстовки нагревается так сильно, что, кажется, может воспламениться, и когда я уже собираюсь обернуться, мне на затылок ложится тяжелая рука и дергает резинку с волос.
   – Что ты… – от неожиданности я разворачиваюсь на пятках, и остаток фразы погибает под выстрелом темных глаз, смотрящих на меня в упор. Близко, слишком близко. Так, что я могу разглядеть каждую загнутую ресницу и черные крапинки, рассыпанные на коньячного цвета радужке, и ощущать размеренное мятное дыхание на своих губах. Я изо всех сил стараюсь не смотреть вниз, потому что Тайлер в очередной раз не удосужился надеть футболку.
   – Ты стоишь слишком близко, – сиплю, вжимаясь бедрами в кухонный гарнитур. – И ты не должен…
   Я вновь замолкаю, потому что в этот момент Тайлер делает неуловимое движение рукой и перехватывает упавшую на плечо прядь. Не отрывая от меня взгляда, пропускает ее между пальцами и подносит к своему лицу. Нюхает ее?
   Я не могу вздохнуть и выдохнуть, потому что никогда не сталкивалась с подобной мужской бесцеремонностью и совершенно не понимаю, как поступить в такой ситуации.
   – Ты не должен себя так вести, – облизываю пересохшие губы. – Я встречаюсь с твоим братом, и такое поведение недопустимо.
   Тайлер отпускает мой локон и очерчивает взглядом лицо, останавливаясь на губах. Слова, произнесенные низким хрипловатым голосом, звучат совсем негромко, но я почему-то вздрагиваю, а под кожей прокатывается адреналиновый озноб.
   – Почему нет, если я так хочу?
   Он придвигается ближе, так что его бедра соприкасаются с моими, и в ноздри проникает его запах: терпкий и мужской с нотами древесного геля для душа, от которого сердце мгновенно впадает в очередной приступ тахикардии.
   Какого черта я делаю? Нужно прекратить. Оттолкнуть, накричать, уйти. Что вообще позволяет себе этот парень? Неужели после увиденного считает, что имеет право так обращаться со мной? Сделав над собой усилие, я ныряю в сторону, освобождаясь от жарких тисков его близости. Вне его запаха и прожигающей темноты взгляда здравомыслие вновь возвращается ко мне, и я вскидываю подбородок.
   – Тайлер, я не знаю, почему вы с Итаном не ладите, но мне бы не хотелось становиться орудием твоей мести. Мне жаль, если у тебя сложилось превратное мнение обо мне, но я совсем не из тех девушек, с которыми ты можешь обращаться так…
   Грудь вздымается, и руки дрожат от волнения, словно я только что произнесла речь перед тысячной аудиторией. Смотрю на Тайлера, ожидая, что он извинится или уйдет, однако в его лице нет ни намека ни на то, ни на другое. – Ты красивая, – произносит так же негромко. – И мне нравится, как ты пахнешь.
   Это не первый раз, когда мужчина говорит мне комплименты, но сейчас со мной творится что-то по-настоящему странное: по телу растекается эйфория, наполняя каждую клетку необъяснимой радостью. Отчего? Оттого, что этот парень сказал, что считает меня красивой? Мне же, черт побери, двадцать шесть, а не восемнадцать. В Бостоне я повстречала достаточно ловеласов, полагающих, что, произнеся подобное, изобрели безотказный способ забраться ко мне в трусы.
   Но правда в том, что во взгляде и тоне Тайлера есть что-то такое, что не дает усомниться: он это сказал не для того, чтобы меня поразить. Этот парень точно не из тех, кто раскидывается словами, скорее, наоборот, скуп на разговоры.
   – Мне приятно, что ты так думаешь, Тайлер, но и этого ты не должен мне говорить.
   Спохватившись, что так и не поблагодарила его за спасение в клубе, быстро добавляю:
   – Кстати, спасибо, что вступился за нас с Дженни тогда. Я очень это ценю.
   – Итан тебе не подходит.
   Это заявление моментально порождает массу негативных воспоминаний о том, как отец диктовал мне, с кем мне следует встречаться и с кем дружить.
   – Это уже не тебе решать, Тайлер, – изрекаю холодно. – А сейчас прости, мне нужно продолжить готовить ужин.
   Демонстративно обогнув его, стоящего посреди кухни, и изо всех сил стараясь не смотреть на его обнаженный торс, я иду к холодильнику и вдруг снова слышу:
   – Он тебе не подходит.
   Когда Итан возвращается домой, ужин давно остыл, а я уже больше часа лежу в кровати.
   – Прости, малыш, – он посылает мне виноватую улыбку и опускается на постель. – Уолтерс устроил экстренное совещание. Кажется, мне нужно будет улететь в Чикаго на несколько дней.
   – Итан, – я приподнимаюсь на локтях и с мольбой смотрю на него. – Давай подыщем новое жилье. Я могу сама встретиться с риелтором и выбрать любой понравившийся тебе район.
   – Что-то случилось? Этот ублюдок оскорбил тебя? – лицо Итана моментально становится жестким.
   Разумеется, я ни за что в жизни не признаюсь, что хочу уехать из Форест-Хиллс потому, что присутствие его младшего брата странно на меня влияет. Поэтому впервые за долгое время лгу:
   – Тайлер здесь совсем ни при чем. Я просто подумала, что было бы здорово обзавестись собственным жильем.
   – Это и есть мой дом, Рика. Пока он здесь ошивается, я никуда не уеду. К счастью, его визит не продлится долго, и скоро выродок уберется с моих глаз.
   Пока я размышляю о том, почему раньше не замечала в Итане подобную нетерпимость, он избавляется от костюма и залезает под одеяло.
   – Давай спать, малыш, – ласково трогает губами мой лоб. – У меня самолет в шесть утра.

8

   – Я прихвачу с собой шампанское, – весело щебечет голос Дженни по ту сторону телефонной трубки. – Заодно отметим переезд моей младшей сестренки в Нью-Йорк. Надеюсь, бассейн вычистили, потому что я планирую растянуть спину и хорошо поплавать.
   Чтобы не скучать в ожидании возвращения Итана и не оставаться наедине с Тайлером, я пригласила сестру погостить в Форест-Хиллс на пару дней. В развлекательном меню на ближайшие сутки: разговоры по душам, запрещенные пицца и шоколад и много солнечных ванн.
   – Такой кристальной чистоты бассейна ты не видела даже в доме отца, – с удовлетворением оглядываю результаты пятичасовой работы клининговой компании.
   – А есть вероятность, что Волчонок появится? Не могу решить, какое бикини выбрать: удобное либо то, от которого у малыша потекут слюни.
   При упоминании Тайлера по телу прокатывается легкий озноб. Очень надеюсь, что в эти два дня он найдет чем себя занять и будет появляться дома как можно реже, позволив моему сознанию вернуть былое спокойствие.
   Не дождавшись ответа, сестра сама отвечает на заданный вопрос:
   – Пожалуй, возьму несколько. Буду часа через два, толстушка. Не скучай.
   Повесив трубку, я возвращаюсь в спальню и, покопавшись в вещах, влезаю в единственное бикини, которое привезла с собой по случайности: когда мы с Итаном ехали сюда, я понятия не имела, что в доме окажется бассейн. Побросав в сумку термальную воду и книгу, я решаю, что пришло время набрать Итану. Он написал мне сообщение, когда прилетел в Чикаго, и мы договорились созвониться после того, как он немного разберется с делами.
   Спустя пару гудков в трубке раздается его озабоченный голос:
   – Малыш, я перезвоню чуть позже.
   Пробурчав «угу», я откладываю телефон в сторону и заваливаюсь на постель. Надеюсь, интуиция меня не подвела, и я действительно понравилась доктору Фейбл, потому что мне совсем не по душе нынешнее положение вещей: вечно занятой Итан и я, требующая его внимания. В Бостоне все было по-другому: любимая работа занимала львиную долю моего времени и попросту не давала возможности чувствовать себя одинокой.
   Сестра приезжает через полтора часа, мгновенно взрывая фейерверки энтузиазма в выдержанной тишине моего уединения. С улыбкой разглядываю, как она, не переставая болтать, распаковывает пакеты с провизией и шампанским, и на душе становится теплее. Пока у меня есть Дженни, я не буду одинокой – рядом с ней жизнь кажется проще и веселее.
   – Как тебе Нью-Йорк? – сестра ловко разливает переливающийся золотом напиток по бокалам. – Куда мистер Крутой Адвокат тебя водил?
   Ароматные пузырьки щекочут нос, когда я делаю глоток, а игристое тепло моментально разливается по венам.
   – Никуда. Итан предупредил, что в первые две недели будет занят, адаптируясь на новом месте.
   Сестра сочувственно надувает губы:
   – Оу, это грустно. Но, к счастью, у тебя есть старшая сестра, которая не даст тебе заскучать. Бери шампанское, и идем к бассейну. Обсудим планы на ближайшие пару дней.
   И это еще одно качество, за которое я обожаю сестру: она никогда не пытается осуждать и лезть с советами, что вдвойне ценно в семье, где родители привыкли принимать непосредственное участие в жизни своих чад.
   – За блистательную врачебную карьеру моей талантливой сестренки! – Дженни, устроившаяся на соседнем шезлонге, салютует мне бокалом опрокидывает с шампанским и лихо опрокидывает его в себя.
   – Эй, меня еще не приняли.
   Жара и игристый алкоголь делают свое дело: я чувствую себя необычайно легко и расслабленно. Небо кажется на несколько тонов голубее, солнце ярче, а жизнь прекраснее.
   – Конечно, тебя примут, – убежденно говорит сестра, поглубже натягивая на лицо широкополую шляпу. – Посмотри на себя: ты умница и красавица. И в отличие от меня на редкость трудолюбива. Давно хотела сказать, что очень горжусь тобой.
   Единственное, что сдерживает мой порыв обнять Дженни в благодарность за такую веру в меня – это щедрые слои солнцезащитного масла.
   – Спасибо тебе.
   – Всегда пожалуйста, толстушка, – беззаботно откликается сестра и с грацией хищницы встает с шезлонга. – Пойду немного поплаваю.
   Пока Дженни, подняв фонтан брызг, ныряет в воду, я достаю из сумки затертый экземпляр «Пролетая над гнездом кукушки» и, нацепив на нос солнцезащитные очки, погружаюсь в чтение. Один из немногих плюсов быть безработной – возможность поваляться с книгой. Последние два года в Бостоне на отдых катастрофически не хватало времени.
   – Эй, Рика, ныряй ко мне! – слышу голос сестры пять страниц спустя. – Вода просто супер.
   Нехотя отложив книгу в сторону, я встаю с лежака и покидаю свой тенистый читательский рай.
   – Давай с разбегу, как я тебя учила, – задорно подгоняет Дженни, подпрыгивая над голубой гладью.
   Я уже собираюсь шагнуть в воду, как вдруг замечаю Тайлера, стоящего в пяти футах от противоположного края бассейна. Очевидно, зачитавшись, я упустила звук въезжающего автомобиля. Лицо начинает пылать от жадности его внимания и осознания того, что на мне лишь этот крошечный белый купальник.
   Проследив мой взгляд, Дженни оборачивается, и, хотя мне не видно ее лица, я чувствую охотничий азарт, начавший искрить в воздухе.
   – Волчонок вернулся в логово, – она нарочито растягивает слова, пропитывая их нотками сексуальности. – Здравствуй, Тайлер.
   На секунду разорвав наш зрительный контакт, Тайлер смотрит на плывущую в его сторону Дженни и, бросив короткое «Привет», вновь возвращается глазами ко мне. Вся надежда на обретение спокойствия мгновенно улетучивается под действием его изучающего взгляда. Нас разделяют десятки футов, но мне кажется, что я чувствую запах мяты с примесью сандала, врезавшийся мне в память, и ощущаю прикосновение его горячей кожи к своей. Идиотское наваждение. Это все от одиночества и тоски по Итану.
   Дженни, грациозно подтянувшись на руках, вылезает из бассейна, а я, напротив, с шумом погружаюсь в воду. Надеюсь, когда я вынырну, эти двое будут флиртовать между собой, и это поможет моему бесстыдному мозгу отрезветь.
   Проплыв в противоположную сторону, я выныриваю возле бортика, чтобы глотнуть кислорода, и понимаю, что Тайлера уже нет: Дженни стоит одна, глядя на меня с лукавой улыбкой на лице.
   – Ты спугнула Тайлера? – пытаюсь шутить, чтобы скрыть смущение, которое не под силу смыть даже холодной воде.
   – Я? – поигрывает бровями сестра. – Боюсь, я не способна оказывать на него такого влияния. Дело в том, что этот Волчонок уже «запечатлен».
   При упоминании известной фразы из вампирской саги из легких вырывается истеричный смешок. Будучи подростками, мы с Дженни часто высмеивали нелепые диалоги между амебой Беллой и Эдвардом.
   – А судя по твоему выражению лица, – продолжает сестра, – и тому, как старательно отводишь глаза, это для тебя не новость.
   – Что не новость?
   – Ой, да ладно, толстушка. Ты знаешь, что нравишься ему. Звереныш был так увлечен твоим плаванием, что едва на меня взглянул, и это при том, что мой мокрый купальник не оставляет простора для воображения и мне тоже есть что показать.
   – Чушь, – бормочу себе под нос.
   Пока сестра направляется к шезлонгам, я решаю повременить с загаром и поплавать еще, чтобы отсрочить грядущий шквал вопросов, который, без сомнения, свалится на мою голову, едва я вылезу из бассейна.
   Когда я завершаю четвертый заплыв, позади раздается короткий всплеск волн. Обернувшись, вижу в воде широкую спину и темные шорты. Тайлер плывет в мою сторону. Расстояние между нами быстро сокращается, и мозг истеричным колоколом сигнализирует о том, что мне необходимо вылезти. Я подтягиваюсь на руках, но слишком поздно, потому что в этот момент твердая ладонь обвивает мою талию, утягивая в воду.
   – Не уходи, – гулким эхом вибрирует в позвоночнике.
   Я ужасно злюсь на себя. Хотя я далеко не из стеснительных, рядом с этим парнем превращаюсь в краснеющую пятиклассницу, с которой флиртует главный ловелас школы: способность трезво соображать замещается бешеным стуком сердца, конечности становятся ватными, а все вразумительные слова растворяются от единственного прикосновения.
   Резко развернувшись, я сбрасываю с себя удерживающую руку и одновременно встречаюсь со штормовым взглядом Тайлера. Он в очередной раз нарушает все понятия о личном пространстве, находясь так близко, что мы почти касаемся друг друга телами. Я снова оказываюсь загнанной в угол: позади меня холодная плитка, не дающая пространства для маневра. Возможно, это заслуга бойцовских навыков Тайлера, привыкшего загонять оппонента в ловушку.
   – Что тебе от меня нужно, Тай?
   Иисус, я серьезно это сказала? Тай? Откуда это вообще взялось? Последствия выпитого шампанского или солнечного удара?
   В потемневших глазах Тайлера промелькивает вспышка света, на секунду смягчающая черты его лица.
   – Так меня называла мама.
   Сердце тяжелеет и тянет от необъяснимого прилива тепла, но я в очередной раз напоминаю себе, что должна соблюдать границы.
   – Прости за это. Не знаю, что на меня нашло.
   Глаза невольно прослеживают капли воды, замершие на ярких губах, и в голову приходит непрошеная мысль, что Тайлер очень красив. Мужественная челюсть в сочетании с резко очерченными скулами, выразительные глаза и серповидный шрам на щеке, придающий его внешности неповторимую завершенность.
   – Меня много лет так никто не называл. Я бы хотел, чтобы это была ты.
   С опаской смотрю на Дженни, боясь увидеть ее реакцию на подобное общение, но, кажется, шампанское и солнце ее сморили: сестра не проявляет признаков любопытства, а значит, с большей вероятностью спит, прикрывшись шляпой и солнечными очками.
   – А где твоя мама сейчас? – возвращаю взгляд к Тайлеру.
   – Умерла, когда мне было четыре.
   Я прикусываю язык, проклиная себя за излишнее любопытство. Бедный парень. Потерять маму в четыре, а отца… Итан говорил, что его папа умер, когда ему исполнилось восемнадцать, а значит, Тайлер тогда был еще совсем ребенком. Остаться круглым сиротой в таком раннем возрасте… Неудивительно, что он такой замкнутый. Но тогда кем он воспитывался?
   Невысказанный вопрос повисает в воздухе, потому что в этот момент Тайлер снова подает голос:
   – Я хочу, чтобы ты пришла на мой бой завтра.
   Пока мозг познает очередной коллапс из хаотично циркулирующих мыслей, он придвигается ближе, так что даже невидимая прослойка холодной воды между нами не спасает от жара его тела. Дыхание Тайлера заметно учащается, пока его черный взгляд, словно лазер, выжигает узоры на моей коже, неумолимо спускаясь к груди.
   – Тайлер… – безвольно выдыхаю, когда его глаза не спеша очерчивают проступающие ареолы сосков.
   – Красивый купальник.
   Я едва успеваю подавить тихий стон, потому что в ту же секунду горячее тело прижимается ко мне: рельефная грудь упирается в мою, мускулистый живот впаян мне в бедра, и через тонкую ткань, разделяющую нас, я ощущаю эрекцию.
   – Я хочу, чтобы ты была там, – хрипло говорит Тайлер, не сводя с меня расширенных зрачков.
   Он подается вперед, заставляя закрыть глаза, в то время как жалкие остатки разума в панике орут о том, что он меня поцелует. Однако вместо этого я слышу едва различимый звук втягиваемого воздуха рядом с виском.
   – Я не люблю бои, – чудом выдавливаю из себя, распахивая веки.
   – Я буду драться хорошо. Для тебя.
   – Эй, мачо, – слышу веселый голос сестры над нашими головами. – Она пойдет, если пообещаешь нам лучшие места.
   Я бледнею и краснею одновременно, если такое вообще возможно. Кем я выгляжу в глазах Дженни? Встречаюсь с одним братом, а в его отсутствие флиртую с другим.
   Я делаю попытку вывернуться из-под вжимающегося в меня тела, но безуспешно.
   – Лучшие места для тебя и твоей сестры, – так и не удосужившись взглянуть на Дженни, произносит Тайлер. – Скажи, что придешь.
   Напряжение становится невыносимым: смотрящая на нас Дженни; мятно-древесный запах, током проходящий по нервам, горячее тело, от которого веет животной силой; упирающаяся в бедра твердость, посылающая волны неконтролируемого вожделения в мозг. Все это становится причиной, почему я говорю:
   – Я приду.
   Сразу после этих слов клеймо горячего тела покидает кожу, оставляя необъяснимый осадок разочарования.
   – Ты пообещала, – напоминает Тайлер, перед тем как нырнуть в воду. И я вдруг понимаю, что просто не смогу его обмануть.
   В несколько взмахов рук он преодолевает расстояние до противоположного края бассейна и вылезает из воды. Я завороженно наблюдаю, как мокрая ткань плавательных шорт очерчивает мускулистые ягодицы, и слышу над собой восхищенное:
   – Вот это ты, толстушка, попала.

9

   – Мы от Тайлера, – торжественно объявляет сестра, когда очередной громила преграждает нам путь к рингу. – Рика и Дженни Таунсенд. Поройся там в своих бумажках.
   Не сводя с нас подозрительного взгляда, гора мышц лезет в карман за телефоном и, несколько раз щелкнув по экрану крупными пальцами, кивает:
   – Проходите.
   – Спасибо, малыш, – небрежно бросает сестра, взмахивая надушенными волосами. Она явно находится в своей стихии и не пытается скрывать, что упивается полученными преференциями. В этом вся Дженни: никогда не опускается до ложной скромности и фальши.
   – Ради бога, прекрати дергаться, толстушка, – ворчит она, когда я в тысячный раз одергиваю пояс брюк. – Ты сногсшибательна. У тебя редкий дар выглядеть сексуально, обнажив минимум тела. Мне вот такое не удается.
   Я и правда испытываю мандраж. Внутренности точит настойчивое ощущение, что я поступаю неправильно. Пришла на бой парня, от которого мне следует держаться как можно дальше, и ничего не сказала об этом Итану. Когда мы созванивались с утра, я вскользь упомянула, что мы с Дженни планируем выбраться в город, умолчав о предстоящих планах.
   Как и в прошлый раз, мы занимаем места рядом с рингом, с разницей лишь в том, что сейчас они находятся с противоположной стороны. Большую часть боя между коренастым мексиканцем и его темнокожим соперником я занята тем, что изучаю дефекты напольного покрытия и разглядываю золотистый логотип своей сумки. Как людям вообще может это нравиться? Когда два человека сознательно причиняют друг другу боль. Каждый удар на ринге я проживаю собственной кожей.
   Звук волчьего воя, мгновенно приводящий зал в оживление, отзывается гулким сердцебиением в левой половине груди, а глаза сами находят освещенный светом проход, по которому спускается Тайлер. В его движениях совсем нет показной бравады как у других участников, словно его не заботят восторженные визги и протянутые с трибун руки, норовящие его коснуться.
   Он выходит на ринг и сбрасывает накидку, заставляя женскую половину зала визжать еще сильнее.
   – Чувствую себя словно на девичнике в стрип-клубе, – бормочу, не в силах оторвать взгляд от широкоплечей фигуры.
   – Их можно понять, – хихикает сестра. – Он чертовски хорош.
   Покачиваясь на носках, Тайлер обводит глазами периметр ринга, пока не находит меня. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, но дрогнувшие уголки губ и золотые вспышки во взгляде заставляют думать, что именно это он сейчас и делает. Улыбается мне.
   – Боже, Рика, от вас двоих у меня намокает белье. Ты уверена, что того брата выбрала?
   – Не пори чушь, – выговариваю одними губами. – Я здесь только потому, что пообещала.
   – Просто имей в виду, что, если ты решишь пуститься во все тяжкие с этим зверюгой, я не буду тебя осуждать.
   Я перестаю слышать сестру, потому что на ринг выходит соперник Тайлера: бритый мулат, напоминающий огромного шимпанзе, хищно скалящий золотые фиксы. И меня снова посещает мысль, что в глазах Тайлера совсем нет такого лихорадочного азарта и кровожадности. Тогда для чего он это делает? Из-за денег?
   Когда раздается удар гонга, я машинально нащупываю ладонь сестры.
   – Не волнуйся, толстушка, – успокаивающе произносит Дженни, сжимая мою руку. – Это будет эффектный бой. Волчонок точно не преминет покрасоваться перед своей избранницей.
   И снова Тайлер задорит соперника, изящно уворачиваясь от нападения. Он будто предугадывает каждый грядущий удар, уклоняясь за долю секунды до того, как он сделан.
   – Что я говорила? Посмотри, как он двигается. – Дженни поднимает руку, демонстрируя покрытое гусиной кожей предплечье. – У меня, черт возьми, мурашки от этого парня. Толстушка, ты просто обязана с ним переспать.
   У меня тоже мурашки, но, к счастью, их скрывает длинный рукав шелковой рубашки.
   Громила пропускает несколько ударов под ребра, после чего свирепеет и начинает активнее переходить в нападение. В его перекошенном лице столько агрессии и животной ярости, что мне становится страшно. Почему-то мне кажется, что если бы у него была возможность убить соперника, он бы это не задумываясь сделал.
   – Почему Тайлер играет с ним? – вырывается у меня. – Он же может все закончить.
   – Это шоу, Рика. Публика жаждет жестокости, и он им ее дает. В боях без правил тоже есть свои законы.
   Мулат выбрасывает вперед руку и наносит удар по открывшемуся Тайлеру, прицельно попадая в печень. Я утыкаюсь сестре в плечо и кусаю губу, чтобы подавить крик отчаяния. В голове как по команде проносятся последствия печеночных травм: повреждение целостности оболочки с кровоизлиянием, токсическое поражение организма. Черт, мне совсем не стоит думать об этом сейчас.
   – Эй, толстушка, – слышится голос рядом с ухом. – Открой глаза. Кажется, Волчонок ждет твоего внимания.
   Подняв голову, я вновь смотрю на застывшего посреди ринга Тайлера. Нахмурившись, он всматривается в мое лицо и выглядит встревоженным.
   Воспользовавшись тем, что противник отвлечен, мулат делает резкий выпад вперед, и я в очередной раз не успеваю уловить молниеносное движение руки Тайлера, рассекающей воздух. Глухой хруст ломающихся челюстных костей, восторженное аханье зала, грохот падающего тела… все это тонет в гуле крови, тугой волной прилившей к вискам. Очередной нокаут.
   Я не до конца понимаю, что за головокружительное чувство током проходит через все тело: оно совсем не похоже на радость или восторг. Это странная смесь из чистейшего адреналина, облегчения и гордости за Тайлера. Словно я сама имею к нему какое-то отношение.
   Рефери поднимает руку победителя, и мое сердце предательски млеет, потому что Тайлер смотрит прямо на меня, и его губы отчетливо произносят:
   – Для тебя.
   – Удивительно, что твои трусы еще при тебе, – продолжает комментаторскую деятельность сестра. – Мои-то уже давно испарились.
   В этот момент на арене появляется та самая ринг-герл, которая бесстыдно целовала Тайлера на глазах сотен зрителей. Я узнаю ее по татуированной руке и раздутым губам. Виляя бедрами, она направляется к нему с явным намерением повторить эффектное выступление, вызывая ядовитое желание швырнуть в ее голову сумкой, но еще до того, как я успеваю опустить глаза вниз, чтобы не стать свидетельницей неприятного зрелища, Тайлер перехватывает ее руку, которая, словно змея, тянется к его шее, и, отрицательно мотнув головой, отпихивает ее. На лице девицы мелькает недоумение, сменяющееся вспышкой злости, однако она быстро берет себя в руки и, натянуто улыбнувшись, ретируется с ринга.
   – Еще один плюсик в волчью кормушку, – загадочно произносит Дженни. – Пойдем, после такого не помешает чего-нибудь выпить.
   К счастью, на этот раз мы добираемся до бара без приключений. Заказываем шампанского и, примостившись на высоких стульях, чокаемся за победу Тайлера. Несмотря на то, что сердцебиение пришло в норму, рука, держащая бокал, все еще дрожит.
   – Когда старший брат возвращается домой? – интересуется сестра, критически оглядывая свое лицо в золотистой пудренице.
   Упоминание Итана наносит колючий удар по совести, и я спешу запить его большим глотком шампанского.
   – Завтра вечером. Так что дом целиком в нашем распоряжении.
   – Сегодня тебе придется переночевать одной, малышка Рика. Раз уж с Волчонком у меня нет шансов, сделаю пару звонков старым знакомым. Мне просто необходимо снять сексуальное напряжение, нагнетенное всем этим тестостероном.
   Нет-нет-нет-нет. Она хочет, чтобы я осталась дома одна? С Тайлером?
   – Дженни, – я делаю жалобные глаза, – пожалуйста, не оставляй меня.
   Сестра начинает заливисто хохотать, моментально привлекая внимание мужской половины бара, после чего произносит уже более серьезно:
   – Ничего не случится, если ты сама не захочешь, Рика. Этот парень немного диковат, но он точно не из тех, кто обижает женщин. К тому же ты явно ему нравишься.
   Я не успеваю ей ответить, потому что в этот момент кто-то трогает меня за плечо. Обернувшись, вижу перед собой мужчину лет тридцати пяти, явно принадлежащего к высшему эшелону общества. Холеное лицо, которому не чужды салонные процедуры, идеально скроенный костюм стоимостью в несколько тысяч долларов и премиальный парфюм, раздражающий носовые пазухи.
   – Я и мои друзья приглашаем вас с подругой присоединиться к нашей компании. Мы планируем продолжить вечер в более уединенном месте и в более расслабленной атмосфере.
   Меня всегда раздражали такие типы. Которые считают, что могут подойти к женщине и беззастенчиво намекнуть на секс, просто потому что у них имеется определенная сумма на банковском счете.
   – Парень, то, что я пью шампанское в компании своей сестры и громко смеюсь, не дает тебе основание считать нас шлюхами, – холодно произносит Дженни, облекая мои мысли в слова. – Поищи других дур.
   – А что, если мне понравились определенные дуры?
   Вот же хамоватый денежный мешок.
   – Мы ясно дали вам понять, что не заинтересованы, – встречаюсь с похотливым взглядом. – Вам лучше уйти, мистер.
   – Ты слышал ее, – металлом скрежещет над моим затылком. – Уйди.
   Жар, мята, сандал и трепетный озноб на коже. Все это его близость.
   Не знаю, что тип передо мной видит в лице Тайлера, возможно, этот парень и правда имеет какую-то власть над людьми, но заносчивое выражение мгновенно слетает с его физиономии, и он, поджав губы, уходит. Проглотив пульсирующий комок в горле, я оборачиваюсь и упираюсь глазами в широкую грудь, обтянутую черной толстовкой.
   – Тебе понравился бой?
   Несмотря на то, что рядом сидит сестра, Тайлер ведет себя так, словно вокруг никого нет: все его внимание сосредоточено на мне, и, кажется, ему совсем нет дела, что подумают окружающие.
   – Мне не понравилось, что ты даешь себя ударить.
   Это не то, что мне следует говорить, но Тайлер так обезоруживающе откровенен, что кривить душой и играть в равнодушие перед ним кажется неправильным.
   – Я не буду этого делать, если тебе неприятно.
   Вот так просто. Одно мое слово, и он перестанет позволять сопернику калечить себя. Невероятно, но я уверена, что он не лжет.
   – Пожалуйста, больше никогда не делай этого.
   Ответ следует незамедлительно:
   – Не буду.
   – Может быть, мы уже поедем, – жалобно ноет сестра из-за спины Тайлера. – Не хочу выглядеть третьей лишней в глазах этих пресыщенных снобов.
   – Моя машина стоит на заднем дворе. Пойдемте.
   Мы с сестрой поднимаемся со стульев и в сопровождении цепких взглядов, преимущественно женских, идем к выходу.
   – Новые цыпочки, Волчонок? – щерится стоящий возле дверей охранник.
   – Не твое дело. Открывай.
   Очутившись на улице, мы семеним за Тайлером, шагающим к припаркованному в углу двора внедорожнику. Щелкнув пультом от сигнализации, он садится на водительское кресло и захлопывает за собой дверь.
   Расстерянно посмотрев на его затылок из-за бокового стекла, я сама берусь за ручку и забираюсь на длинный кожаный диван. То, что Тайлер не проявил хороших манер, не остается для меня незамеченным, но я убеждаю себя, что не все должны быть такими учтивыми, как Итан. Но у Дженни другое мнение на этот счет. Оставшись снаружи, она требовательно барабанит пальцами в окно с водительской стороны и, когда Тайлер его опускает, насмешливо интересуется:
   – Эй, непобедимый воин, не хочешь открыть для леди дверь?
   Тайлер резко оборачивается, и мы встречаемся глазами. В его взгляде я вижу… смущение? Вину?
   Он быстро вылезает из-за руля и распахивает пассажирскую дверь для улыбающейся Дженни.
   – Прости за это, – он заглядывает ко мне в салон. – Я не слишком силен в манерах.
   – Но ты быстро учишься, – подсказывает сестра. – Правда, Рика?
   Я бормочу «угу», наблюдая, как Тайлер возвращается на водительское кресло, и всю дорогу до квартиры Дженни продолжаю мучиться вопросом, где же все-таки рос этот парень.

10

   В машине Тайлера пахнет им самим: легкий аромат мяты и дерева, перемежающийся с запахом автомобильной кожи. В салоне чисто – никаких пустых бумажных стаканов на ковриках и оберток от фастфуда, как это часто бывает у сестры.
   С тех пор как мы высадили Дженни, в автомобиле царит тишина, но каждый раз, когда я украдкой смотрю в зеркало заднего вида, встречаюсь с изучающим взглядом темных глаз.
   – Сколько тебе лет, Тайлер? – решаю разорвать затянувшееся молчание. Мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось, оттого, что я нервничаю. До Форест-Хиллс ехать около получаса, а это слишком долго наедине с ним без возможности сбежать.
   – Мне двадцать пять.
   Тайлер на год меня младше. Я никогда не встречалась даже с ровесниками: все мои парни были старше минимум на пару лет. Хотя почему я, вообще, об этом думаю? Я совсем не рассматриваю Тайлера в таком качестве. Завтра вернется Итан, и все вновь встанет на свои места.
   – Тебе нравится драться? Я имею в виду то, что ты участвуешь в боях. Почему ты это делаешь?
   Я снова встречаюсь с отражением мерцающих зрачков и изо всех сил пытаюсь не отводить глаза. Мне нужно перестать выглядеть смущающейся первокурсницей перед этим парнем.
   – Я больше ничего не умею.
   И я в очередной раз оказываюсь пораженной искренней прямотой Тайлера: без увиливаний, ложного заигрывания и сожаления. Те парни, которые за мной ухаживали, так или иначе стремились идеализировать свой образ: мимолетные упоминания о перспективной работе, поездках на дорогие курорты и даже знакомствах со знаменитостями. Наверное, поэтому сердце ноет от странного желания его обнять.
   – Ты не стал поступать в университет?
   Я заведомо знаю ответ на свой вопрос, однако Тайлеру и здесь удается меня поразить.
   – Для этого нужно было окончить школу. Я не окончил.
   Каждый его ответ рождает новые вопросы. Я все глубже вязну в трясине по имени Тайлер, и сил ей сопротивляться у меня нет: готова шагать вперед, пока не погружусь по самую макушку. Я просто обязана это прекратить.
   – Прости, что засыпала тебя вопросами, – восклицаю с деланой легкостью. – Ты можешь расспросить меня. Правда, моя жизнь в Бостоне была не слишком увлекательной…
   – Мне не важно твое прошлое. Достаточно того, что я знаю о тебе сейчас.
   Я замолкаю и крепче вжимаюсь спиной в кожаную обивку. Этот парень сбивает с толку и заставляет стыдиться себя. Мы часто судим людей по тому, что услышали о других: собираем анамнез их жизней, оценивая надуманными критериями успеха, подчас не дав даже шанса раскрыться. Ведь, если задуматься, прошлое и правда не имеет значения: важно то, что происходит здесь и сейчас.
   – Ты здорово дрался, Тайлер, – говорю тихо, и от мимолетных золотых вспышек в отражении перехватывает дыхание.
   – Спасибо.
   Ворота со скрежетом раздвигаются, и тяжелый внедорожник плавно въезжает во двор. Тайлер паркует его на привычное место и до того, как я успеваю взяться за ручку, покидает водительское кресло. Стремительно обходит автомобиль и открывает для меня дверь.
   Я аккуратно ступаю на землю и, подняв голову, встречаюсь с ним глазами.
   – Ты и правда быстро учишься, Тай, – не удерживаюсь от улыбки.
   – Для тебя.
   В молчании мы идем по асфальтным дорожкам в сторону дома. Несмотря на то, что сегодняшний вечер довольно прохладен, мои щеки и ладони пылают огнем. К счастью, Тайлер держится на достаточном расстоянии, чтобы я могла соображать. Проклиная лабиринты своей крошечной сумки, шарю внутри нее рукой, пытаясь отыскать ключи. По позвоночнику растекается огненная лава, неумолимо спускаясь за пояс брюк, оттого, что я знаю, что мой спутник наблюдает за мной.
   Дрожащими пальцами вставляю ключ в замочную скважину и несколько раз проворачиваю. Дверь с легким скрипом распахивается, впуская нас внутрь, и я начинаю судорожно ощупывать стену, ища выключатель. Но не успеваю этого сделать, потому что с шумом захлопнувшейся двери жесткие ладони обхватывают мою талию и разворачивают к себе.
   – Не нужно, Тайлер, – лепечу я, игнорируя дрожь, разбивающую тело.
   – Ты тоже этого хочешь.
   Я предательски охаю, потому что Тайлер повторяет запрещенный маневр: прижимается ко мне всем телом, окуная в жар своей кожи и ее пьянящий аромат. Из горла вырываются сипящие вздохи, пока я разглядываю склонившееся ко мне лицо: горящие глаза и выступающие скулы. Его приоткрытые губы так близко, что, кажется, я могу почувствовать их вкус: теплую соль и мяту.
   Тайлер не шевелится, забивая частые вздохи мне под кожу, заставляя тело пылать от твердости, прижимающейся к моему бедру.
   – Я не стану твоей добычей после боя, – выговариваю окаменевшими губами.
   – Мне этого и не нужно.
   Я знаю, что он говорит правду. Именно поэтому его ладони подрагивают на моей талии без движения. Оттого, что он сдерживает себя. И именно поэтому я игнорирую вопли совести и свои принципы и сама тянусь к его губам. Закрываю глаза, ощущая, как мятное дыхание на моем лице учащается, и касаюсь их кончиком языка. Теплые и солоноватые, как я себе и представляла. Тайлер издает короткий звук, напоминающий рычащий стон, от которого кровь плотным напором устремляется вниз живота.
   – Сделай так еще раз.
   Мои колени дрожат, и сердце грохочет звуком катящегося по рельсам поезда, когда я встаю на цыпочки и мягко обвожу его рот языком, на короткую секунду позволяя проникнуть глубже. Мы оба дышим словно после многочасового марафона, и прежде чем я успеваю подумать о том, что нам нужно прекратить, Тайлер обхватывает ладонью мой затылок и жадно целует. Хотя «жадно» – это не совсем подходящее слово. Он целует меня так, словно я последняя капля воды в засушливой пустыне, словно от каждого движения языка зависит его жизнь. Мне нечем дышать, и голова идет кругом, но я лучше задохнусь или упаду в обморок, чем разорву этот поцелуй. Потому что меня еще никто не целовал так: словно отдавая часть души.
   Я не помню, как мои пальцы оказываются под толстовкой Тайлера, жадно ощупывая каждую твердую мышцу под гладкой кожей, и почему мои бедра бесстыдно трутся о его эрекцию. Не имею ни малейшего понятия, как могла допустить, что его руки мнут мою грудь под шелком рубашки, а губы чертят огненные дорожки вдоль шеи, вырывая из легких порочные стоны. Я никогда не испытывала ничего подобного: когда реальность улетучивается, и все, что имеет значение – это прерывистое дыхание на коже, необузданная чувственность прикосновений и неутолимое желание раствориться в ком-то, таком не похожем на всех, кого я встречала. С Итаном все было не так: наша первая интимная близость состоялась как тщательно спланированный акт в красивом гостиничном номере.
   Итан. Что я делаю? Целуюсь с его младшим братом. Готова отдаться ему возле стены в прихожей.
   – Тайлер… – мой голос звучит глухо и хрипло. – Нужно прекратить.
   Обжигая ключицы рваными вздохами, Тайлер отстраняется и находит мои глаза.
   – Он не тот, кто тебе нужен. Ты должна выбрать меня.
   И я снова совершаю ошибку: позволяю себе утонуть в омуте расширенных зрачков и потеряться в густоте ресниц.
   – Почему?
   – Потому что я тоже выбрал тебя.
   Это бред какой-то. Наваждение. Сколько я знаю этого парня? От силы неделю? У меня уже есть планы на жизнь. Через год мы с Итаном должны будем купить собственное жилье и пожениться. Свадьба в платье от Вивьен Вествуд, общие дети… Мы с ним идеальная пара. А в Тайлере меня привлекает эта дикость и непохожесть на остальных. И конечно, доминирование на ринге не проходит впустую для женской впечатлительной натуры. Это химия гормонов, которая быстро пройдет.
   – Мне нужно идти спать, – отшатываюсь в сторону вдоль стены. – Я и ты… мы оба были на взводе после боя. И это больше не должно произойти. Итан…
   – У меня достаточно денег. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.
   – Дело ведь совсем не в этом, – бормочу, отступая к лестнице.
   Разорвав дурманящую близость, я разворачиваюсь и бегу вверх по ступенькам. Тайлер не делает попытки за мной пойти – стоит на том же месте, где я его оставила, провожая меня глазами.
   Я скидываю с себя одежду и, даже не приняв душ, забираюсь под одеяло. Его запах повсюду: в моих волосах и в голове. Прикосновения углями тлеют на коже, а мятный вкус играет на языке. Хватит, черт подери. Мне нужно взять себя в руки.
   Этой ночью мне так и не удается уснуть. Каким-то седьмым чувством я знаю, что все это время Тайлер находится за моей дверью.

11

   Мой утренний вид идеально транслирует душевное состояние: темные круги под глазами, искусанные губы и размазанная по щекам косметика.
   Приняв душ и переодевшись в майку и джинсы, я выглядываю в окно и вижу припаркованный автомобиль Тайлера. Значит, он все еще в доме. Осознание его присутствия вызывает во мне противоречивые чувства: трепетное покалывание в животе и страх встретиться лицом к лицу после произошедшего.
   Решив, что умирать от голода в спальне недостойно взрослой женщины, я спускаюсь на кухню и начинаю готовить завтрак: подсушиваю тосты, обжариваю бекон и яйца. В очередной раз еды оказывается даже больше, чем могут съесть два человека. В глубине души я знаю, что делаю это для Тайлера. После таких физических нагрузок ему необходимо хорошо питаться, а вчера он остался голодным, частично по моей вине.
   Сварив кофе, опускаюсь с кружкой за стол и начинаю ковырять хрустящую полоску бекона. Не представляю, как встречусь с Итаном. Мне необходимо эгоистично стереть из памяти события вчерашней ночи и позволить себе поверить, что ничего не произошло. Это единственная возможность для меня не сгореть в муках совести, когда я буду смотреть ему в глаза. И Тайлеру тоже.
   С лестницы доносится звук спускающихся шагов, заставляя меня сильнее сжимать вилку. Спокойнее, Рика. Нужно уметь справляться с последствиями опрометчивых поступков.
   Тайлер появляется на кухне, одетый в спортивные шорты и серую футболку. Вопреки собственной установке не смущаться в его присутствии, я все же опускаю взгляд вниз, утыкаясь в красиво выточенные икры. Ничуть не лучше.
   – Доброе утро, Рика.
   Тайлер впервые назвал меня по имени, но даже этот факт не объясняет того, почему моя кожа густо покрывается мурашками.
   – Доброе утро, Тайлер.
   Спохватившись, я вскакиваю со стула и быстро иду к плите.
   – Я приготовила завтрак. Яйца и бекон. Есть еще тосты… – начинаю тараторить, доставая тарелку. – Ты, наверное, очень голоден.
   – Голоден. – раздается одновременно со звуком отодвигаемого стула.
   Стараясь не разглядывать обтянутые футболкой мускулы, я ставлю перед Тайлером наполненную до отказа тарелку и присаживаюсь напротив. С секунду он изучает мое лицо, затем берет в руки вилку и начинает есть. Как и в прошлый раз, делает это не отрывая взгляда от тарелки, быстро и жадно.
   В груди вновь возникает тянущее чувство: надломленная нежность и желание о нем позаботиться. Словно мы знакомы очень давно.
   – Я могу приготовить еще, если ты захочешь, – говорю осторожно.
   Тайлер на секунду замирает и, опустив вилку, поднимает глаза.
   – Я быстро ем.
   Из его уст это одновременно звучит как вопрос, констатация факта и извинение.
   – Я неправильно выразилась. Ты вправе есть так, как привык, – в попытке немного его расслабить, добавляю с улыбкой: – Я приму это как комплимент моим кулинарным навыкам.
   Но, кажется, я не звучу слишком убедительно, потому что Тайлер отстраняется от стола и, взяв в руку лежащий без дела нож, начинает неловко резать кусок бекона.
   – Ты голодал? – непроизвольно вырывается из меня.
   – От того, как быстро я ел, зависела моя жизнь.
   Сочувствие и ноющая боль обжигают грудь, толкая к глазам непрошеную влажность. Я не ошиблась. У этого парня было ужасное детство. И скорее всего, голод – лишь вершина его айсберга.
   Чтобы не дать волю чувствам, я взмываю со стула и едва не бегом несусь к плите под предлогом налить себе кофе. Тянусь за кружкой и вдруг ловлю движение за окном: разъезжающиеся ворота и переливающиеся изгибы седана представительского класса.
   – Кажется, у нас гости, Тай.
   Автомобиль останавливается посреди двора, и из него выходит высокий мужчина в пиджаке. Обогнув капот, он идет к пассажирской двери, откуда через пару секунд появляется изящная шатенка лет пятидесяти.
   Я вздрагиваю, потому что ощущаю прикосновение горячей кожи к плечу: Тайлер бесшумно встает рядом, всматриваясь в окно. Внешне он кажется спокойным, но его тело буквально звенит напряжением, натягивая мышцы на шее и руках.
   – Ты их знаешь?
   – Это Глория, – произносит Тайлер, ни на секунду не отрывая леденеющего взгляда от окна. – Мать Итана.
   По телу растекается нервозность, но я быстро беру себя в руки. Совсем не так я представляла встречу с матерью Итана: это должно было произойти в ресторане в его присутствии, и точно не тогда, когда на моем лице неоновой вывеской горят следы мук совести и бессонной ночи.
   Смахнув выбившиеся пряди, я быстрым шагом иду в прихожую, чтобы встретить неожиданных гостей. Если я не смогу поразить маму Итана внешним видом, то, по крайней мере, постараюсь компенсировать это хорошими манерами. На секунду оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Тайлера, и вижу, что он по-прежнему стоит возле окна, словно высеченная из камня скульптура.
   Я распахиваю дверь еще до того, как в нее успевают позвонить и встречаюсь с изучающим взглядом из-под элегантной оправы солнцезащитных очков.
   – Здравствуйте, миссис Нортон.
   Фарфоровые зубы женщины обнажаются в приветливой улыбке.
   – Рика, правильно понимаю? Прости, Итан не успел тебя предупредить, что я заеду.
   В сопровождении того самого высокого мужчины она проходит внутрь дома и, погрузив меня в шлейф благородного парфюма, изящно целует воздух рядом с щеками.
   – Ничего страшного, миссис Нортон, – уверяю ее, отстранившись. – Мы как раз завтракали. Будете чай или кофе?
   – Не откажусь, – откликается та, небрежным жестом снимая с себя оправу и передавая ее в руки следующего за ней по пятам мужчины. – Я забыла телефон в машине, Киган.
   Все так же не проронив ни слова, тот разворачивается и тяжелым шагом идет к двери.
   – Вы давно вернулись из Италии? – интересуюсь по пути в гостиную.
   – Я прилетела вчера. Лигурия прекрасна, но я безумно соскучилась по своему мальчику. К тому же, – Глория вновь презентует мне белоснежную улыбку и мягко касается запястья, – мне не терпелось познакомиться с его избранницей. Он очень много рассказывал о тебе.
   Кажется, не все так плохо, как я себе представляла. Мать Итана вполне приятная и вроде бы не имеет ничего против моего непрезентабельного вида.
   – Чай или кофе? – уточняю, заходя на кухню, но Глория мне не отвечает. Застыв в дверном проеме, она разглядывает Тайлера, и ее накрашенные губы презрительно кривятся.
   – Так, значит, это правда, – из мягкого и приветливого ее голос становится язвительным и дребезжащим. – Ты здесь.
   – Это и мой дом.
   – Твой дом? – шипит женщина, рождая разительные перемены в своей внешности: гладкое ухоженное лицо трескается паутиной морщин, а благородная осанка дамы высшего света сменяется угрожающей позой. Сейчас она похожа на разозлившуюся кобру, готовую броситься в атаку. – Здесь нет ничего твоего, мелкий выродок.
   Тайлер никак не реагирует на оскорбления и продолжает сверлить ее мрачным взглядом.
   – Мой сын это прекратит. Вернешься туда, где тебе место: в канализацию с крысами.
   Я в растерянности наблюдаю за этой односторонней перепалкой и искренне не понимаю, что мне делать: оскорбления в адрес Тайлера мне омерзительны, но вступаться будет неуважительно в первую очередь по отношению к нему самому. Тайлер не из тех, кого стоит защищать.
   Женщина поворачивается ко мне, и ее черты, искаженные злобой, разглаживаются.
   – Милая, пойдем отсюда, – она обхватывает мою руку, увлекая в сторону гостиной. – Не могу находиться в одной комнате с этим отвратительным существом.
   Отвратительное существо? Тайлер? Этот пронзительный и искренний парень? Кем мнит себя эта женщина?
   Я отшатываюсь от нее и выдергиваю ладонь из цепких тисков.
   – Прошу прощения, Глория, – мой голос звучит холодно. – До того, как вы приехали, мы с Тайлером пили кофе. Думаю, я хочу закончить.
   На идеально отштукатуренном лице женщины вновь образуются гневные заломы, но сейчас мне глубоко на это плевать, потому что вспышки солнечного света в глазах Тайлера с лихвой перекрывают весь ее яд. И сейчас мне совсем не важно, какие последствия будет иметь такое пренебрежение для моих отношений с Итаном. Мне хочется дать понять Тайлеру, что он не один. Я знаю, чувствую сердцем, что ему это нужно.
   – Кажется, мы выбрали не совсем подходящее время для визита, – сухо изрекает Глория после секундного молчания. Развернувшись на каблуках, кивает головой застывшему в дверях спутнику: – Поехали, Киган. Навестим моего сына позже.
   Обернувшись к Тайлеру, я с изумлением замечаю, что он больше не выглядит невозмутимым и равнодушным. Сейчас в его глазах пылает самая настоящая ненависть. Сжимая кулаки, он смотрит на спутника Глории, Кигана.

12

   – Привет, малыш, – голос Итана звучит немного натянуто, когда он обнимает меня одной рукой и быстро целует в губы. Я прижимаюсь к идеальному пиджаку и вдыхаю пряный аромат его парфюма. Жду, что спокойствие и умиротворение наполнят меня, как обычно бывает в его присутствии, но этого не происходит. Прижимаюсь сильнее, вдыхаю глубже – не помогает.
   – Как ты справлялась без меня, Рика? Это существо не путалось у тебя под ногами?
   Опять это омерзительное слово, не применимое для человека. Мой голос звучит холоднее, чем хотелось бы, но по-другому говорить не выходит. Мне претят неприкрытое высокомерие и брезгливость в его тоне.
   – Глория приезжала в твое отсутствие. Она об этом рассказывала?
   Лицо Итана – чистый лист: в обычно теплом взгляде нет ни единой эмоции.
   – Да, мама мне говорила, что вы познакомились.
   Жду, что он скажет что-то еще, но вместо этого Итан отпускает мои плечи и, отвернувшись, начинает снимать пиджак.
   – Я забронировал стол в ресторане на семь вечера. Тебе пора собираться, если мы не хотим опоздать.
   Я с сожалением оглядываю стоящую на плите утку с овощами, на приготовление которых потратила целых пять часов и осторожно предлагаю:
   – Мы можем никуда не ехать. Я сделала ужин. Подумала, что после перелета ты захочешь побыть дома.
   – Я обязательно попробую его завтра, – следует безапелляционное. – Думаю, нам обоим будет полезно развеяться.
   Я совсем не планировала выходить из дома, но сейчас не хочу спорить с Итаном. Несмотря на внешнее спокойствие, в его поведении угадывается напряжение, и я рассчитываю, что бутылка хорошего вина и расслабленная атмосфера помогут это исправить.
   – Дай мне полчаса. Обещаю применить все свои навыки экспресс-преображения.
   В ответ Итан рассеянно кивает и, выудив из кармана брюк телефон, утыкается в него взглядом.
   Ужин в ресторане проходит спокойно, хотя в воздухе между нами по-прежнему витает смог недосказанности. Кажется, Глория Нортон все же посетовала на то, что девушка ее сына не оказала достойный прием в ее собственном доме. Несколько раз я пытаюсь подвести к этому разговор, чтобы выяснить, верна ли моя догадка, однако Итан тактично уклоняется от ответа. В итоге весь вечер мы беседуем о его делах и моих перспективах работы в Нью-Йорке и, расплатившись, вызываем такси в Форест-Хиллс.
   Надежда, что возвращение Итана вернет все на свои места, оказалась тщетной. Наоборот, складывается ощущение, что странная неловкость между нами только усилилась. С момента переезда в Нью-Йорк мы словно отдалились друг от друга, и нельзя не признать, что в этом частично есть и моя вина, хотя бы потому, что половину сегодняшнего ужина мои мысли плавали далеко за пределами ресторана.
   Когда мы въезжаем в ворота, сердце знакомо екает: во дворе стоит машина Тайлера, а в окнах гостиной горит свет. Итан что-то зло бормочет себе под нос, но я опускаю защитный звуконепроницаемый колпак, не позволяя слышать очередное оскорбление в адрес Тайлера. Нам обязательно нужно будет обсудить эту непонятную ситуацию между ними, потому что мне невыносимо, когда в моем присутствии пытаются оскорбить или унизить человека.
   От зрелища, открывшегося в гостиной, губы невольно трогает улыбка: Тайлер сидит на диване, углубившись в книгу. Судя по обложке, это «Изгои». Я очень люблю этот роман, и мне неожиданно приятно сознавать, что у нас с ним есть что-то общее.
   – Просто удивительно, – саркастично бросает Итан, останавливаясь в дверях. – Ты еще не разучился читать.
   Я поджимаю пальцы в туфлях так сильно, что начинает ломить ступни. Почему он, черт подери, никак не может прекратить задирать его? Такое поведение совсем не вяжется у меня с уверенным и исполненным собственного достоинства мужчиной, которым в моих глазах всегда был Итан. Сейчас я вижу банальную подростковую злость.
   Тайлер отрывается от страницы и смотрит на нас. Медленно ощупывает мое тело, облаченное в платье-футляр, и поднявшись с дивана, направляется нам навстречу. Ох, нет-нет-нет. Они же не собираются драться?
   Боковым зрением я замечаю, как дергается кадык на шее Итана и напрягаются его плечи. Во всей его позе безошибочно угадывается страх. Он боится. Тогда почему открыто конфликтует?
   Тайлер неумолимо продолжает надвигаться на брата, словно собирается сровнять с полом, и когда расстояние между ними остается менее одного фута, и я уже готова завизжать, Итан отшатывается в сторону, пропуская его. Не меняя траектории движения, Тайлер проходит мимо, задевая его плечом.
   – Мое терпение имеет границы, – доносится его холодный голос из-за наших спин.
   – Пойдем в спальню, Рика, – после секундного замешательства Итан обхватывает мою руку. – Нам нужно наверстать упущенное за эти дни.
   Еле переставляя ноги, ставшие ватными, я следую за ним к лестнице и старательно отвожу глаза в сторону, когда замечаю Тайлера, стоящего в кухонном проеме. Он хмурится, провожая нас взглядом, а его пальцы с силой сжимают дверной косяк.
   Мы с Итаном входим в спальню и в молчании начинаем раздеваться по разные стороны кровати. Я вдруг отчетливо понимаю, что впервые за все время, что мы вместе, не хочу секса. Странно, ведь мы не виделись три дня, а для нас это большой перерыв. Я забираюсь под одеяло и откатываюсь на свою половину кровати. Итан ложится следом и, забросив руку на талию, подтягивает к себе.
   – Я не слишком хорошо себя чувствую, – шепчу, уставившись в стену. – Наверное, устала. Давай перенесем секс на другой раз.
   Тело Итана ощутимо напрягается за мной, и на секунды он перестает дышать.
   – Не злись, пожалуйста. Со мной и правда что-то странное творится.
   Ничего не ответив, Итан крепче прижимает меня к себе, а его ладонь незамедлительно спускается к моему животу. Я перехватываю ее до того, как пальцы успевают нырнуть под резинку моего белья.
   – Итан, я говорю, что не в настроении…
   Словно не слыша меня, он отталкивает мою руку и скользит ниже. Узловатые пальцы царапают чувствительную плоть, причиняя боль.
   – Ты сухая, – констатирует очевидное. Прежде чем я успеваю вымолвить слова возражения, Итан наваливается сверху, лишая возможности вздохнуть, и нетерпеливо стаскивает с меня кружевные танга.
   – Перестань…
   Я намеренно не повышаю голос, чтобы не доводить эту ситуацию до абсурда в собственной голове. Мы же пара, встречаемся, живем вместе. Итан не насильник.
   – Сейчас я это исправлю.
   Он расталкивает мои ноги и, не обращая внимания на мое сдавленное мычание, врывается внутрь грубым толчком. Промежность обжигает боль неприятия, и от неожиданности я не успеваю погасить крик.
   – Расслабься, Рика, – Итан покрывает быстрыми поцелуями мои щеки. – Я просто по тебе соскучился.
   Я закусываю губу и принимаю движения внутри себя, от которых изголовье кровати монотонно стучит о стену. Мне хочется верить, что глухой удар за дверью спальни – всего лишь игра моего воображения.
   Минуты, пока Итан достигает кульминации, тянутся мучительно долго, вызывая жгучее желание расплакаться. Я напугана, растеряна и сбита с толку. Это ведь Итан. Чуткий мужчина, с которым я встречаюсь уже два года, и который все это время не давал повода думать о нем плохо.
   – Расслабься, малыш, – эти слова он повторяет как заведенный. – Так будет лучше.
   В попытке забыться я закрываю глаза и представляю лицо Тайлера: что это его тело вдавливает меня в простыни, его ладони сжимают мои плечи и его тяжелое дыхание опаляет кожу.
   – Вот, так-то лучше, – слышу удовлетворенный голос Итана. – Умница.

13

   Я просыпаюсь от ощущения жара и бьющего в глаза солнечного света. Сажусь на кровать, убирая мокрые пряди со лба, и стаскиваю липкую от пота пижамную майку. Ощущая себя совершенно разбитой, скорее всего, оттого, что всю ночь мне снились беспокойные сны. Явственно помню лишь один: я убегаю от преследователей, и, хотя стараюсь делать это быстро, ноги отказываются меня слушать – они тяжелые и неуклюжие.
   Итана дома нет – в девять он должен быть на работе, и сегодня этот факт меня несказанно радует. Мне необходимо остаться наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок и трезво оценить случившееся.
   Я встаю под горячие струи воды и, вылив на губку половину флакона геля для душа, начинаю чересчур агрессивно мылить тело. Вот и ответ. Как я ни стараюсь убедить себя, что ничего страшного не произошло, и секс между людьми, которые решили жить вместе, априори не может считаться насилием, я чувствую себя грязной. Итан склонил меня к близости тогда, когда я этого не хотела, воспользовавшись своим физическим превосходством.
   Когда я выглядываю в кухонное окно, внедорожник Тайлера по-прежнему стоит во дворе, но самого его нигде нет. Я чувствую себя сомнамбулой: машинально варю кофе и сооружаю незатейливый завтрак. Опустившись на стул, жую приготовленный сэндвич и совсем не ощущаю вкуса. Понятия не имею, как мне быть с Итаном. Что вообще происходит между нами? Все два года я словно парила на розовом облаке и сейчас попала в грозовую тучу. Воспроизвожу в памяти его прошлые поведение и поступки, но не нахожу ровным счетом ни единого намека на то, что он мог оказаться не тем, кем представлялся. Может быть, я все же слишком близко приняла к сердцу произошедшее.
   Я нащупываю в кармане спортивных штанов телефон, чтобы набрать сестре. Я запуталась, и мне необходимо поделиться с кем-то близким. Дженни я могу рассказать все и в ответ не получу надрывного оханья, осуждения или категоричных советов.
   Едва я выбираю имя сестры в списке контактов, телефон разражается стандартной эппловской трелью: на экране мигает незнакомый номер.
   – Мисс Рика Таунсенд? – произносит мелодичный женский голос. – Я звоню из Лэнгдонской городской больницы по просьбе доктора Фэйбл. Она просила передать, чтобы вы подъехали в течение дня с соответствующими для трудоустройства документами.
   Ох. Меня приняли. Приняли, черт возьми.
   – Благодарю вас, мисс… э-э-э-э… в общем, спасибо. Я буду в течение пары часов. Обещаю, ваша начальница не пожалеет о своем решении.
   Внезапно события прошлой ночи отходят на второй план. Я сделала это. Мое первое достижение в огромном мегаполисе, полном конкуренции. Я нашла работу сама, без посторонней помощи.
   Окрыленная чудесной новостью, я взмываю на второй этаж и, переодевшись в кремовый костюм-двойку, спускаюсь в гостиную. Прохожу на кухню, чтобы забрать телефон, и почти сразу же упираюсь взглядом в Тайлера, жадно пьющего воду из пластиковой бутылки. Он явно вернулся после пробежки: стекающий по вискам пот, промокшая спортивная футболка и вздувшиеся на руках вены. Дуновение ветра из приоткрытого окна доносит его запах: троекратно умножившийся древесный аромат, кондиционер для белья и мужскую терпкость, от которых внизу живота начинает горячо покалывать.
   Я смотрю на него из дверей и не решаюсь подходить ближе.
   – Не знала, что ты бегаешь по утрам.
   Тайлер отрывается от бутылки и, опустив ее на столешницу, сосредотачивает интенсивный взгляд на мне.
   – Обычно не бегаю.
   Короткая фраза повисает в воздухе, и внезапно я чувствую себя виноватой перед ним. За все: за наш поцелуй, которому позволила случиться, за Итана и из-за произошедшего в спальне.
   – Ты в порядке, Тай?
   Не шевелясь, он продолжает вглядываться в мое лицо, и я улавливаю в его глазах мимолетную тень тревоги:
   – Да. А ты в порядке?
   – Конечно. Ох, знаешь что? Меня приняли на работу с Лэнгдонский госпиталь.
   – Ты медик, – медленно произносит Тайлер, и я снова вижу в его взгляде то самое памятное выражение: немую улыбку. – А я часто получаю травмы.
   Фраза о том, что из нас вышел бы отличный тандем, готова слететь с языка, но я вовремя стопорю ее в горле, напоминая себе о ее непозволительной двусмысленности. И чтобы завуалировать неловкость, начинаю бодро тараторить тоном заботливой мамаши:
   – Сэндвичи и кофе на столе. Обязательно позавтракай. Я уезжаю в город, так что ты сможешь расслабиться и побыть один.
   Я корю себя за излишний энтузиазм и насквозь фальшивую веселость, но в данный момент это единственное оружие защиты в моем арсенале.
   – Я тебя отвезу.
   Есть в его голосе что-то такое, от чего мне совсем не хочется с ним спорить. Возможно, потому, что я и сама хочу, чтобы он это сделал. Но попытку поступить правильно все же предпринимаю и качаю головой:
   – Не стоит, Тай, я вызову такси.
   – Я тебя отвезу, – повторяет Тайлер и направляется к дверям, пределы которых я все это время не решаюсь покинуть. – Только приму душ.
   Когда он подходит ближе, я машинально вжимаюсь в дверной косяк в попытке защититься от его доминирующей близости. Тайлер совсем не облегчает мне задачу: останавливается напротив и несколько секунд пристально оглядывает мое лицо, словно ищет в нем потаенные секреты.
   Мой рост выше среднего, но рядом с этим парнем я чувствую себя коротышкой. Все его тело излучает силу и притягательность, которые заставляют меня краснеть и прятать пальцы в кулаки от желания вновь ощутить тепло его кожи.
   – Подожду тебя во дворе, – бормочу, опуская глаза.
   Жар его взгляда на лице ослабевает, и я снова могу дышать.
   В машине мы по обыкновению едем молча, но это комфортная тишина, которую можно позволить себе с теми, с кем вы хорошо знакомы.
   Откинувшись назад, я невольно кошусь на водительское кресло, наблюдая за Тайлером. За плавным движением его рук, вращающих руль, и тем, как перекатываются тугие мышцы под хлопком свежей футболки; прослеживаю волевую линию его подбородка, покрытого легкой щетиной. Красивый и сексуальный. Невозможно не признать.
   – Откуда у тебя шрам? Я имею в виду тот, что на щеке. Ты получил его на ринге?
   Тайлер несколько раз моргает, словно я застала его врасплох.
   – Нет, это произошло по-другому.
   Кажется, он чувствует дискомфорт, поэтому я спешу стереть его быстрым вопросом:
   – Как давно ты участвуешь в боях?
   – С семнадцати лет.
   Восемь лет этот парень дерется за деньги. Какой это, должно быть, огромный стресс для организма.
   – Ты всегда жил в Нью-Йорке?
   – Нет, я часто переезжаю из штата в штат. Живу там, где проходят выступления.
   – А где твой дом? Я имею в виду, настоящий дом, куда ты всегда можешь вернуться.
   Пронзительная чернота его взгляда обжигает глаза, но я стоически ее выдерживаю.
   – У меня его никогда не было. Но ты бы могла им стать.
   От его искренней прямоты у меня в очередной раз перехватывает дыхание.
   – Тайлер, ты не…
   Я в очередной раз хочу сказать, он не должен говорить мне все эти вещи, но короткий предупредительный взгляд осекает мою трусость.
   – Не нужно.
   В салоне вновь повисает тишина, но уже секунд через тридцать она обрывается звонком по громкой связи. Я украдкой кошусь на автомобильный дисплей, на экране которого высвечивается незнакомый номер.
   Тайлер принимает вызов, и салон моментально оглашается томным урчанием:
   – Привет, это Бэтси. Та, что на желтом Камаро. Мы с тобой и с моей подружкой Одри отлично провели время на прошлые выходные, и я подумала…
   – Не звони сюда больше, – отрезает Тайлер и, ткнув в кнопку на дисплее, сбрасывает вызов.
   Вытянувшись струной, я начинаю увлеченно разглядывать однообразные пейзажи за окном в попытке замаскировать смущение, что стала свидетельницей этого разговора. Перед глазами проносятся воспоминания об отметинах на его спине, и кровь обжигает ядовитая кислота. Теперь я ревную его к одноразовым связям? Всегда считала, что ревность – бессмысленное низменное чувство и совершенно точно неуместна по отношению к Тайлеру.
   В несколько выверенных движений Тайлер паркуется возле больницы и, переведя коробку в режим паркинга, разворачивается ко мне.
   – Позвони мне, как закончишь. Я буду поблизости.
   Он достает из кармана джинсов телефон и, несколько раз ткнув в него пальцем, протягивает мне:
   – Мой номер.
   Я быстро забиваю его в телефонную книжку и, поблагодарив за комфортную поездку, дергаю хромированную ручку.
   – Подожди.
   Замерев, я смотрю, как Тайлер вылезает из-за водительского сидения и огибает массивный капот.
   – Спасибо, – шепчу, когда он открывает передо мной дверь.
   – Удачи тебе, Рика. Я буду ждать твоего звонка.
   В течение часа я оформляюсь в бухгалтерии, после чего мой назначенный куратор, доктор Элиза Поллак, посвящает меня в распорядок рабочего дня. Проводит экскурсию по больнице, демонстрируя комнату приема пищи, раздевалку и палаты, а также знакомит с остальным персоналом.
   – Приступать можете завтра, Рика. Рабочий день начинается в восемь утра, а дальше по обстоятельствам. Пропуск вам сейчас выдадут здесь, а униформу получите на складе.
   На душе вдруг становится радостно. До этого дня моя жизнь в Нью-Йорке смотрелась сквозь призму пыльного объектива, и сейчас я начинаю понемногу отстраивать фокус. Доктор Поллак кажется приятной женщиной, да и остальной коллектив выглядит вполне доброжелательным. Без сомнения, я приживусь здесь.
   По пути к складу меня настигает телефонный звонок. На экране мигает номер Итана. Палец замирает на кнопке «принять», и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы слабовольно не отклонить вызов.
   – Слушаю тебя, Итан.
   – Малыш, ты где? – его голос звучит встревоженно и мягко. – Я пораньше уехал с работы, но тебя не оказалось дома.
   – Я в Лэнгдонской городской больнице. Оформляла документы на трудоустройство.
   – Тебя приняли? – живо отзывается Итан, и мне приходится убеждать себя, что нотки удивления в его голосе – лишь плод моей уязвленной фантазии.
   – Приняли. Выхожу на работу с сегодняшнего дня.
   – Великолепно, малыш. Мы обязательно должны это отпраздновать. Я выезжаю к тебе. Дождись меня в каком-нибудь кафе – я приготовил сюрприз.
   – Я не уверена, что сейчас нуждаюсь в каких-либо сюрпризах с твоей стороны, Итан, – говорю сухо. Если продолжительное время я чувствую себя плохо, значит, имею на то основания, и значит, нет смысла спускать случившееся на тормозах.
   – Рика, просто дождись меня, и мы обо всем поговорим.
   – Хорошо, – сообщаю после небольшого колебания. Пожалуй, и правда не стоит откладывать эту беседу – речь ведь идет не о глупой обиде. – Буду в кафе через дорогу.
   Сбросив вызов, я несколько секунд смотрю на экран мобильного и набираю Тайлеру.
   – Рика.
   Четыре буквы, произнесенные его хрипловатым голосом, и мое тело вновь покрывается огненным водопадом мурашек, стекающих к ногам.
   – Меня заберет Итан, – отрывисто выталкиваю из себя слова. – Прости, что заставила ждать.
   Повисает секундная пауза, в течение которой я успеваю до боли прикусить губу. Потому что не хочу его обижать.
   – Хорошо. Помни, что я тебе сказал.
   В висках помимо воли закручивается ураган из произнесенных им фраз и мимолетных воспоминаний, но я вовремя выставляю ментальный барьер.
   – Увидимся, Тайлер.
   Получив униформу, я складываю ее в большой пластиковый пакет и иду в кофейню напротив. После получаса бесцельного штудирования интернета и двух чашек кофе вижу в окне подъехавший Порше Итана. Он выходит из него, держа пышный букет роз в руках, и в голову непрошено закрадывается мысль, что я как-то говорила ему, что терпеть не могу розы.
   – Малыш, это тебе, – положив цветы на стол, Итан нежно целует меня в щеку. Делает знак официанту, чтобы принес счет, и садится напротив.
   – Я должен извиниться за вчерашнее, Рика, – скользнув ладонью по столу, он находит мою руку. – Не знаю, что на меня нашло. Неделя была изматывающей, и я немного понервничал из-за того случая с мамой. Так или иначе, я не должен был так себя вести.
   Мне становится немного легче от его слов и того, что он наконец признал, что Глория ему рассказала об инциденте в доме, но простить произошедшее так быстро не могу.
   – Итан, я принимаю твои извинения, но ты…
   – Уйдем отсюда, малыш. Я забронировал стол в новом ресторане в Верхнем Ист-Сайде. Нас ждут там в течение часа.
   Очевидно чувствуя мой скептический настрой, он спешно добавляет:
   – Там мы сможем все спокойно обсудить.
   Дав себе секунду на раздумье, я согласно киваю головой и поднимаюсь. В конце концов, какая разница, где произойдет этот разговор.
   Выбранный Итаном ресторан отличается изрядной помпезностью, и я мысленно благодарю себя за то, что серьезно подошла к выбору одежды для визита в больницу.
   Супермодель администратор, сияя улыбкой, ведет нас через весь зал в огороженную дверями зону.
   – ВИП-зал? – поднимаю брови. – По какому поводу?
   В ответ Итан посылает мне загадочную улыбку и слегка сжимает болтающуюся вдоль тела руку. Жестом иллюзиониста администратор распахивает дверь, и я в изумлении застываю на пороге, приоткрыв рот.
   – Мама… пап? – растерянно оглядываю сидящих за столом родителей. Перевожу взгляд на стоящую чуть поодаль Дженни и сверкающую белизну зубов Глории Нортон, после чего неловко поворачиваюсь к Итану.
   – По какому поводу сюрприз? Мой день рождения еще не скоро.
   – Я подумал, что будет уместно собрать сегодня обе наших семьи, потому что на то есть достойный повод. Я попросил у твоего отца разрешение взять тебя в жены, и он ответил согласием.
   Я не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть, пока наблюдаю, как Итан лезет в карман пиджака и извлекает оттуда красную бархатную коробочку.
   – Слово за тобой, малыш, – он отщелкивает крышку и под восторженное оханье мамы демонстрирует увесистый бриллиант в тонкой платиновой оправе. – Выходи за меня замуж.

14

   Я словно стою на тускло освещенной сцене и на меня единственную падает луч прожектора. Зал замер в ожидании финальной реплики ведущей актрисы, от которой зависит успех всего представления. Не зря я никогда не тяготела к сцене.
   Мама скрещивает пальцы в замок под подбородком, словно молится на удачу, и в ее устремленных на меня глазах поблескивают слезы. Лицо Глории напоминают каучуковую маску с застывшей на ней улыбкой, а сестра выглядит так, будто меня застали справляющей нужду и ей меня жаль. Я смотрю на отца: он в нетерпении поднимает густую бровь, демонстрируя, что слишком тяну с ответом.
   И правда, почему я молчу? Разве сегодняшний день – не логичный итог наших двухлетних отношений с Итаном? Люди встречаются, начинают жить вместе, женятся, заводят детей. Ведь всего пару недель назад я мечтала о нашей свадьбе. Так почему сейчас меня обуревает одно-единственное желание – убежать?
   Знаю почему. Потому что чувствую, словно мне не оставляют выбора. Потому что после того, как Итан фактически меня изнасиловал, я усомнилась в том, что достаточно хорошо его знаю. Потому что еще пару дней назад я целовалась с Тайлером.
   Меня подташнивает от волнения, и я перевожу взгляд на Итана. Он по-прежнему улыбается, но черты его лица скованы напряжением.
   – Ты же хотел со мной поговорить, – мой голос звучит так тихо, что я сама еле себя слышу. – А это все немного неожиданно.
   Щека Итана дергается, но ему удается удержать улыбку:
   – Мы можем обсудить все позже, малыш.
   Он придвигает ладонь, где на красном бархате ледяными гранями переливается бриллиант.
   – Мы вместе два года, я люблю тебя. Ты любишь меня. Почему нет?
   «Потому что я не уверена!» – хочется закричать мне. Потому что представляла этот момент не омраченным сомнениями и обидами. И уж точно не думала, что буду чувствовать такое давление со стороны.
   – Итан… я не говорю тебе «нет», – я удерживаю его взгляд, полный ожидания, и набираю в легкие воздух и всю свою смелость, чтобы закончить сложную фразу: – Но и «да» сказать сегодня тоже не могу.
   Глаза Итана меркнут, заволакиваясь пасмурностью, и он опускает руку, с силой сжимая в ладони коробку.
   – Не злись, – произношу одними губами. – Просто сегодня не подходящий день.
   Годы противостояния гнету отца играют мне на руку: у меня есть опыт говорить «нет». Правда, до этого дня ни разу не было так сложно, ведь сейчас по ту сторону весов боль Итана.
   Я поворачиваюсь к застывшим родителям и посылаю извиняющуюся улыбку Глории.
   – Простите, вы, наверное, не этого ожидали… И уверяю, что у вас совершенно нет поводов для беспокойства. У нас с Итаном все прекрасно. Нам просто необходимо обсудить произошедшее наедине.
   Мама нервно сдвигает и раздвигает губы в попытке не уронить с лица улыбку, но с треском проваливается: ее рот начинает дрожать, и она быстро опускает ресницы, пряча слезы. Отец выглядит возмущенным, однако не говорит ни слова. В глазах сестры я вижу тень гордости и тонны поддержки, отчего становится немного легче. По крайней мере, не каждый присутствующий в этом помпезном помещении меня осуждает.
   Когда же я встречаюсь взглядом с Глорией, то столбенею от неприкрытой злобы в ее лице: в уголках тонких губ собрались морщины, прищуренные глаза испепеляют меня яростью. Очевидно, ее самомнению нелегко справиться с тем, что я отвергла предложение руки и сердца от ее сына. В любом случае, ей придется смириться, потому что брак – лишь наше с Итаном дело.
   – Ну раз уж мы все здесь собрались, – с деланной легкостью в голосе обвожу глазами скисшие лица сидящих, – не будем терять такую прекрасную возможность познакомиться семьями и вкусно поужинать. Не знаю, как вы, а лично я очень голодна.
   Нащупав за спиной руку Итана, я тяну его к столу. Чувствую, этот ужин мне придется вытаскивать на собственных плечах.

   **********

   – Ты понимаешь, что выставила меня идиотом, Рика? – отец отводит меня в сторону после того, как провальные посиделки с семьей окончены. – Я дал свое согласие на ваш союз, а что выкидывает моя младшая дочь? Говорит, что ей нужно время подумать.
   – И в чем проблема, пап? Теперь я знаю, что ты одобряешь наш с Итаном брак, а дальнейшее решение принимать уже мне, разве нет?
   Должность мэра, занимаемая отцом более пяти лет, наложила отпечаток властности на его характер: Джулиус Таунсенд считает, что его решения являются окончательными и обжалованию не подлежат. Между собой мы с Дженни зовем это профессиональной деформацией.
   – Тебе пора бы подумать о детях, Рика, – более спокойно говорит отец. – От Дженни я уже ничего не жду, но ты… – его голос становится на полтона выше. – Ты же всегда была умной девочкой. И Итан давно хочет детей.
   Вот так сюрприз, ведь мы с Итаном ни разу не затрагивали тему деторождения. С первых дней наших отношений я начала принимать противозачаточные и не собиралась отказываться от них еще минимум пару лет. К тому же я только что получила работу в одном из лучших госпиталей Нью-Йорка и просто не могу, нет… не хочу отказываться от нее, потому что Итан вдруг решил, что ему срочно необходимы дети. Такое решение должны принимать двое.
   – Все будет в порядке, пап, – наклонившись, целую гладко выбритую щеку, – мы с Итаном сами во всем разберемся. Обещаю, когда-нибудь ты обязательно станешь дедушкой.
   Я обнимаю на прощание маму и сестру и собираюсь духом, чтобы попрощаться с Глорией, которая провела остаток вечера, не снимая с лица выражения глубокой оскорбленности, однако она, кажется, не собирается нас покидать.
   – Садись, мама, – Итан кивает в сторону своего Порше и жестом швейцара распахивает для нее дверь.
   Расцеловав маму и Дженни, Глория направляется к автомобилю, грациозно переставляя ноги в изящных шпильках. Мимоходом погладив Итана по щеке, опускается на переднее пассажирское кресло. На мое место. С секунду я глазею, как она набрасывает ремень безопасности и, стиснув зубы, залезаю назад.
   – Ты можешь погостить несколько дней в Форест-Хиллс, мама, – говорит Итан дорогой. – В доме полно свободных комнат.
   Костлявая кисть в обрамлении золотых колец находит его ладонь и ласково похлопывает:
   – Это очень мило с твоей стороны, Итан, но ты прекрасно знаешь, что я не смогу находиться под одной крышей с этим животным. Ума не приложу, как тебе удается сохранять спокойствие.
   – Я работаю над этой проблемой, мама, – ответно сжав ее руку, Итан быстро подносит ее к губам и целует. – Обещаю, скоро он уберется с наших глаз.
   Я никогда не подозревала, что он так близок со своей матерью, и сейчас, глядя на них, пребываю в небольшом замешательстве. Итан не часто упоминал ее в разговорах, и я хорошо запомнила лишь то, что Глория Нортон много ездит по миру, но ни разу за два года не выбрала время наведаться в Бостон, чтобы увидеть сына. С другой стороны, в этом не было необходимости, ведь Итан и сам часто летал в Нью-Йорк по работе.
   – Высади меня возле «Конфитюэль», милый. Киган меня заберет.
   Итан послушно выкручивает руль к обочине, и выходит из машины, чтобы открыть для матери дверь.
   – Всего доброго, Рика, – перед тем как покинуть салон, Глория разворачивается ко мне, неприятно сражая зияющей пустотой в глазах. – Надеюсь, наша третья встреча станет более удачной.
   Когда дверь за ней захлопывается, у меня на языке вертятся лишь два слова: «Злобная карга».
   Всю дорогу до Форест-Хиллс Итан хранит молчание, и чувство вины начинает топить меня в поднявшихся волнах: я знаю, что нанесла серьезный удар по его самолюбию своим отказом.
   – Итан, повторюсь: я не сказала «нет». Просто ты выбрал не самый удачный момент, чтобы сделать предложение.
   – Я извинился за прошлую ночь, – бесцветным тоном произносит он, не отрывая взгляд от дороги. – Что еще тебе нужно, Рика?
   Что мне еще нужно? Не знаю. Возможно, уверенность в том, что он тот же идеальный мужчина, каким я его считала.
   – Брак – это навсегда, Итан.
   Эти слова повисают между нами глухой разделительной завесой, и оставшийся путь мы снова едем молча. Когда машина Итана заезжает во двор, он впервые не выходит открыть для меня дверь, оставаясь сидеть на месте.
   – Ты не пойдешь в дом? – оглядываю его застывшую фигуру.
   – Мне нужно разобраться кое с чем в офисе из-за того, что я уехал пораньше. Думал, оно будет стоить того.
   Мне не удается скрыть недоумение и обиду на лице, поэтому он добавляет уже более мягко:
   – Мне требуется поработать несколько часов, Рика. Дело Джейкоба не терпит отлагательств. Надолго я не задержусь.
   Я киваю в знак понимания и выхожу из машины. В доме не горит свет, а значит, этим вечером я остаюсь совсем одна.
   Поднявшись в спальню, я переодеваюсь в пижаму и ныряю под одеяло. От насыщенного эмоциями дня тело сводит ноющая усталость. Лезу в телефон, чтобы размягчить сознание цветной лентой инстаграм, и вижу на экране новое входящее сообщение. Сердце ухает вниз, словно вагончик с американских горок. Тайлер.
   «Ты дома?»
   Целую минуту я борюсь с искушением напечатать ответ и в конце концов проигрываю.
   «Дома. А вот тебя здесь нет».
   Я откладываю мобильный в сторону, но уже через пару секунд хватаю его снова и напряженно вглядываюсь в экран.
   «Я тренировался. Сегодня останусь в городе».
   Он остался в городе? Но где? У одной из его сумасшедших фанаток? Какой-нибудь Бэти или Линдси?
   Пока я сражаюсь с невыясненным едким чувством, на которое я не имею ни малейшего права, приходит следующее сообщение.
   «Завтра у меня последний бой в Нью-Йорке. Я уезжаю на две недели. Оставлю пригласительные для тебя и сестры. Надеюсь, ты придешь».
   Я всматриваюсь в буквы на экране, чувствуя, как внутри рассыпаются опустошение и непонимание. Тайлер уедет и, возможно, больше не вернется. Он сам говорил, что много времени проводит в разъездах. В носу начинает предательски пощипывать, и я даю себе мысленную оплеуху. Ради бога, Рика, что за сентиментальность.
   С секунду я разглядываю телефон, после чего твердыми пальцами набираю:
   «Я приду».

15

   Мой первый рабочий день пролетает незаметно: беготня по этажам, общение с пациентами и длинный инструктаж от доктора Поллак, в процессе которого я начинаю жалеть, что мой диктофон остался в ящике с одеждой. Несмотря на загруженность, мысли об отъезде Тайлера не покидают голову. Я убеждаю себя, что это к лучшему, и время вдали положит конец моей неконтролируемой тяге к нему, тогда как сама я должна разобраться с личной жизнью. Но у сердца свое мнение на этот счет: на душе пасмурно и тоскливо, словно меня лишили нью-йоркского солнца и перенесли в дождливый Орегон.
   В обеденный перерыв я звоню Дженни, чтобы пригласить на бои. У меня нет ни малейшего представления, чт скажу Итану о планируемой вечерней отлучке, но я твердо решила, что пойду, даже если для этого мне придется солгать.
   – Как первый рабочий день, толстушка? – раздается ее звенящий энтузиазмом голос в трубке.
   – Разумеется, все влюблены и очарованы. Я звоню, потому что у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
   – И что это?
   – Пригласительные на сегодняшние бои.
   Жду, что услышу радостный визг, однако вместо этого динамик оглашается расстроенным вздохом.
   – Боюсь, именно сегодня не смогу составить тебе компанию, толстушка. Фред позвал меня на свидание. Бедный парень ждал своей очереди почти месяц, и даже моей несуществующей совести не хватит духу его продинамить.
   Я молчу, начиная беспокойно расхаживать с телефоном по раздевалке. Бои и закрытые клубы – это неизведанная территория, где я совсем чужая. С Дженни, чувствующей себя в любом месте как рыба в воде, все гораздо проще. Может быть, мне стоит отказаться от этой идеи? Ответ приходит незамедлительно: нет. Я просто не могу не пойти, ведь, возможно, мы с Тайлером видимся в последний раз.
   – Эй, толстушка, – прерывает размышления голос сестры. Очевидно, пауза в разговоре чересчур затянулась. – Если тебе понадобится алиби для Итана, ты можешь на меня рассчитывать.
   Надежный сестринский тыл. Прикроет, даже когда ты об этом не просишь.
   – Спасибо, Джен. Думаю, я сама справлюсь.
   – Просто помни: что бы ни произошло, я на твоей стороне.
   – Знаю.
   По возвращении в Форест-Хиллс я звоню Итану, чтобы предупредить, что у меня есть планы на вечер и дома буду поздно. Он отвечает, что ужинает с клиентом, интересуется, не нужно ли меня отвезти, и обещает перезвонить, как освободится. Чувство вины снова запускает ядовитые когти мне под кожу: Итан мне доверяет, и ему даже в голову не приходит отнестись к моим планам с подозрением. Я злюсь на себя, что перелопатила весь гардероб в поисках наряда, в котором буду выглядеть эффектно. Слишком много приготовлений для того, чтобы попрощаться.
   В сердцах избавившись от тугих пут бандажного платья, влезаю в уютный белый сарафан, не сковывающий движений, и смотрюсь в зеркало – оттуда на меня смотрит скромница-белоснежка с горящими от волнения глазами. Все лучше, чем нервная секс-бомба. Несколько расслабляющих вдохов и звонок в службу такси. Теперь пути назад точно нет.
   Толпа возле клуба кажется еще более огромной и походит на гудящий улей. За неимением Дженни рядом я не нахожу в себе достаточно наглости, чтобы идти через черный вход, поэтому скромно встаю в конец очереди. Парочка парней, стоящих передо мной, начинает коситься с любопытством, и мне приходится демонстративно углубиться в телефон, чтобы дать понять, что я не заинтересована.
   – Ты Рика? – спрашивает грубый мужской голос рядом с ухом.
   Подпрыгнув на месте от неожиданности, я оглядываю коренастого крепыша, облаченного в черную футболку с логотипом клуба.
   – Это я, – говорю чуть громче, чем обычно, чтобы не выдать нервозности.
   Парень бегло оглядывает меня с ног до головы, и на суровом лице вспыхивает дружелюбный оскал.
   – Тайлер просил тебя встретить. Видно, не хотел, чтобы такую красотку замяли в толпе.
   Я с опаской смотрю в удаляющуюся квадратную спину и, поколебавшись несколько секунд, следую за ним. Надеюсь только, что меня не затолкают в ржавый контейнер и мне не придется до конца жизни работать шлюхой в картеле у мексиканцев.
   – Не бойся, красотка, – словно подслушав мои мысли, говорит крепыш, когда мы подходим к уже знакомой мне двери. – Я не кусаюсь. И, кстати, меня зовут Кайл.
   – Приятно познакомиться, Кайл.
   Дверь с характерным металлическим звуком распахивается, и с порога на нас смотрят глаза амбала с диастемой. На этот раз мое появление обходится без сальных замечаний: в угловатом лице мелькает узнавание, и он молча кивает, пропуская нас внутрь.
   – Спасибо, что проводил! – стараясь перекричать грохочущую музыку, наклоняюсь к Кайлу, когда мы минуем последнюю преграду в лице мышцатого билетного контроля.
   Парень отрицательно мотает головой и, взяв меня за локоть, тянет в сторону ринга.
   – Рано благодаришь, красотка. Тайлер просил побыть с тобой до конца поединка.
   В груди разливается солнечное тепло от осознания проявленной им заботы, но быстро сменяется сгущающимся чувством утраты. Когда я так успела к нему привязаться?
   На протяжении двух часов непрекращающегося мордобоя я нарочно не заглядываю в телефон, на случай, если Итан решит поинтересоваться, где я нахожусь. Если уж мне и придется выслушать его оправданное недовольство, то позже. От Кайла я узнаю, что Тайлер будет драться последним, потому что его бой с Черным Драконом, как зовут его соперника, зрители ждут с особым нетерпением.
   Едва он появляется в зале, в животе закручивается вихрь волнения, неумолимо поднимающийся к горлу. Руки подрагивают, и я даже начинаю лучше видеть. Тайлер выходит на ринг и, знакомым движением сбросив с плеч накидку, очерчивает глазами толпящихся за канатами людей. Ищет меня? Ответ приходит через пару секунд, когда его взгляд падает на мое лицо и застывает без попытки двинуться дальше. Кожа начинает нестерпимо пылать, и по телу вспыхивают яркие покалывания, которые формируют огненный ком, спускаясь к бедрам.
   «Рад, что ты пришла», – удается прочитать по его губам. Я позволяю себе забыть о приличиях и шлю беззвучный ответ: «Я тоже».
   Раздавшийся удар гонга разбивает наш беззвучный диалог. Противник Тайлера, крепко сбитый мулат, внешностью напоминающий горного тролля, бросается в атаку. Даже на расстоянии в десяток футов я слышу, как его огромный кулак с шумом рассекает воздух всего в паре дюймов от виска Тайлера. Прикусываю щеку и стискиваю вспотевшие ладони. Черный Дракон, несмотря на небольшой рост, кажется гораздо более опасным соперником, чем предыдущие.
   – Тайлер его сделает, красотка, – слышится насмешливый голос Кайла сбоку. – У этого кривоногого пня нет против него никаких шансов.
   – Откуда ты знаешь? – бормочу, наблюдая, как мулат предпринимает попытку загнать Тайлера в угол. – Он выглядит очень грозным.
   В тоне Кайла звенят отголоски гордости:
   – Просто я знаю, на что Волчонок способен, когда дерется в полную силу.
   Превозмогая адреналиновое волнение, я заставляю себя оторвать глаза от ринга, чтобы взглянуть на Кайла:
   – Ты хорошо знаешь Тая?
   – Тая? – Кайл многозначительно поигрывает бровями, но уже через секунду его лицо снова становится серьезным. – Когда-то этот парень спас мне жизнь.
   Тайлеру удается нанести противнику серию ударов, отчего тот, кажется, теряет координацию и начинает совершать оплошность за оплошностью. Спустя несколько минут он загоняет измотанного Дракона в угол, и далее происходящее походит на боксерскую тренировку с грушей: серия быстрых глухих ударов – и ни одного в ответ. Поединок заканчивается безоговорочной победой Тайлера, и я с чувством удовлетворения отмечаю, что на протяжении всего боя он ни разу не позволил себя задеть.
   После объявления имен победителей трибуны понемногу начинают редеть, а я в нерешительности стою на месту, не зная, что делать дальше. Мне невыносима мысль, что Тайлер уедет не попрощавшись.
   – Я провожу тебя к раздевалкам, – перерубает мои мучения голос Кайла, и в ответ на мой вопросительный взгляд он поясняет: – Тайлер так сказал.
   В молчании я следую за ним по длинному коридору, ощущая озноб во всем теле. Я нервничаю? Да, черт побери. Последний раз я так волновалась на выпускных экзаменах в университете. Что я ему скажу? Пожелаю удачи на новом месте? Смогу ли я сделать так, чтобы он не заподозрил всю степень моего неподобающего отчаяния?
   – Правая крайняя, – говорит Кайл, когда мы останавливаемся вдоль стены с шестью прямоугольниками дверей. Подмигнув, посылает мне ободряющую улыбку: – Удачи, красотка.
   После того как его спина теряется из виду, я поворачиваюсь лицом к нужной двери. Скажу, что Тайлер провел великолепный бой, и возьму обещание, что и впредь он не будет позволять сопернику ударить себя. Заношу руку, чтобы постучаться, но дверь сама распахивается, сталкивая меня лицом к лицу с двумя девицами. Облако приторного парфюма, гладкие гелевые губы, короткие платья и вызывающие декольте. Окатив волнами недовольства, девушки обходят меня и, стуча каблуками, направляются в сторону выхода. Я же, растерянно застыв на месте, глазею на Тайлера, стоящего посреди пустой раздевалки в одном лишь полотенце. Меня словно пнули ногой в грудь: вся кровь отливает от лица, и становится нечем дышать. Спина покрывается липким холодом, а глаза, напротив, нестерпимо печет.
   – Ты… я просто… – как не пытаюсь, я не в силах справиться с эмоциями. Это все слишком неожиданно. Я совсем не готова ни к такому зрелищу, ни к собственной на него реакции. Опускаю стремительно намокающие глаза в пол и пячусь назад. – Прости, я пойду.
   Какая же я идиотка. Навоображала себе того, чего нет. Разумеется, вокруг него всегда крутятся женщины. Взять хотя бы Дженни… Идиотка, глупая наивная идиотка.
   В попытке сбежать я цепляюсь каблуком за порог, и в этот момент две горячие ладони ловят меня, не давая упать лицом вниз.
   – Отпусти, – шепчу, не в силах заставить себя обернуться. – Пожалуйста.
   Вопреки просьбе, Тайлер разворачиваетт меня на сто восемьдесят градусов. Глаза упираются в широкую грудь, на которой поблескивают капли воды. Кажется, Тайлер вышел из душа.
   – Это просто фанатки, – в хрипловатом голосе нет ни раскаяния, ни извинения.
   Я незаметно втягиваю носом воздух, проклиная свою невесть откуда взявшуюся эмоциональность, и давлю в себе предательский всхлип:
   – Это не мое дело.
   – Они не имеют значения.
   «Тогда что они делают в твоей раздевалке, когда ты находишься там почти голым? – хочется проорать мне. – Пока я, как дура, пытаюсь подобрать слова, чтобы с тобой попрощаться».
   Разумеется, этого я сказать не могу, и лишь кручу головой, стараясь освободиться из огненного кольца его рук.
   – Ничего не было. Я попросил их уйти.
   Я непроизвольно вскидываю глаза. Не было? Сказал им уйти?
   – Рад, что ты пришла, – последнее, что я слышу, перед тем как губы Тайлера жадно впечатываются в мои.
   – Боже, – успеваю пролепетать, прежде чем ответить на его поцелуй. Слезы, совесть и отчаяние растворяются под жаром его языка и теплого мятного вкуса, от которого разряды тока ударяют по нервам. Я вцепляюсь в твердые плечи пальцами, потому что, кажется, еще секунда, и упаду от вихря обрушившихся эмоций. Прижимаюсь к раскаленному телу, словно могу с ним слиться, отчаянно стону, когда жесткая ладонь накрывает мои ягодицы и легко тянет вверх. Обвив ногами прикрытые полотенцем бедра, я позволяю Тайлеру отнести себя в раздевалку и с грохотом захлопнуть дверь.
   Не могу оторваться от его рта, да и не хочу. Ведь он уезжает, и, скорее всего, это наш последний поцелуй. Не знаю, что происходит со мной и почему я так реагирую на этого парня, но сейчас я хочу отключить разум и логику. Хочу дать себе еще одну минуту наедине с ним: ощущать каждый твердый выступ его тела под своими пальцами, как его язык переплетается с моим, разрывая горячие фейерверки в животе; чувствовать холодную поверхность стола под своими бедрами и твердость, прижимающуюся к задранному сарафану.
   – Ты уезжаешь.
   Тайлер обводит глазами мое лицо, словно пытается его запомнить, и хрипло обещает:
   – Я вернусь.
   Поддавшись порыву, вновь прижимаюсь к его губам. Жадно прикусываю, посылая в них возбужденный стон от тех горячих волн, которые нагнетает его эрекция, задевающая меня между ног. Отстранившись, Тайлер напряженно вглядывается в мое лицо, словно ищет ответ. Если он попросит, если проявит настойчивость, я перейду черту. Знаю, что не смогу устоять, потому что еще никогда так отчаянно не желала мужчину.
   – Пожалуйста… – сильнее сжимаю его шею. Понятия не имею, о чем я прошу. Конечно имею. Хочу, чтобы это испепеляющее тело и рассудок пламя перестало сжигать меня так сильно.
   Тяжелая ладонь ложится мне на поясницу и подтягивает к самому краю стола. Низ живота скручивает раскаленным узлом оттого, что я чувствую, какой Тайлер большой и горячий, даже через полотенце. Не отрывая от меня расширенных зрачков, наклоняется ближе, так что наши лбы соприкасаются, и делает резкий толчок бедрами.
   – Тай… – выдыхаю вместе с наслаждением, поразившим каждую клетку тела.
   Тайлер молчит, лишь крепче вдавливает пальцы мне в поясницу и толкается снова. И снова и снова, заставляя вонзать ногти ему в плечи и с силой смыкать веки от стремительно приближающейся развязки.
   – Ты красивая, – следует резкий толчок, раскручивающий спираль моего финального наслаждения, и мои стоны, которые мгновенно заглушаются его прижатым ртом.
   – Я вернусь, – повторяет Тайлер, когда я обмякаю в его объятиях. – Помни, что я сказал.

16

   После отъезда Тайлера моя жизнь, словно отремонтированные часы, постепенно возвращается к нормальному ритму. Итан вновь стал заботливым и уравновешенным мужчиной, которого я знала, будто и не было этих двух недель бок о бок с его раздражительным клоном. На новой работе все тоже складывается как нельзя лучше: под надзором Элизы Поллак мне доверили вести двух несложных пациентов, с вливанием в коллектив проблем тоже не возникает. С одной из девушек, Сарой Миллс, я даже сдружилась, и иногда после работы мы заходим в кафе неподалеку, чтобы выпустить пар и выпить по бокалу вина.
   – Ты не видел мои таблетки, Итан? – спрашиваю после того, как уже в четвертый раз перерыла содержимое тумбочки. На ней я оставляю упаковку противозачаточных вместе с бутылкой воды, чтобы не забыть принять их с самого утра, и сегодня почему-то никак не могу найти.
   Итан защелкивает именную запонку на безукоризненной белизне манжеты и с улыбкой пожимает плечами:
   – Я похож на того, кто пользуется контрацептивами, малыш? Кстати, для чего они тебе сейчас? Ты, кажется, говорила, что у тебя месячные.
   И пусть основной часовой механизм приведен в строй, одна тонкая секундная стрелка никак не желает сдвинуться с места. Я не могу заставить себя заниматься сексом с Итаном после того, что произошло в клубе. Убеждаю себя, что мне просто необходимо время, что побороть муки совести, но со дня отъезда Тайлера прошло уже шесть дней, а мне, кажется, становится только хуже. Я думаю о нем в обеденный перерыв; сидя в такси по пути в Форест-Хиллс; и особенно часто перед сном: воспроизвожу в памяти упругую твердость мышц, опьяняющий запах, отзывающийся в теле неконтролируемым возбуждением, тембр голоса и жадную темноту взгляда. Знаю, что если займусь сексом с Итаном, все равно буду представлять его.
   – Кто бы мог подумать, что ты так хорошо разбираешься в средствах контрацепции, – бормочу, задвигая ящик. – Нужно будет спросить миссис Карсон, может быть, она куда-то их убрала.
   Миссис Карсон наша новая домработница, которую я наняла за отсутствием времени и желания убирать огромные площади. Ума не приложу, для чего вообще строить такие большие дома, не имея многодетной семьи.
   – Конечно спроси, малыш. Я спущусь вниз. Приготовить для тебя кофе?
   Я встречаю его заботливый взгляд и в очередной раз недоумеваю, почему между нами не может быть все так, как раньше. Хочу вернуть прежний душевный штиль и избавиться от грызущего ощущения, будто моя жизнь катится под откос. Я совсем не в том возрасте, чтобы променять проверенные временем отношения на неожиданно вспыхнувшую страсть. Мне нужно быть взрослее и эгоистичнее. Кто знает, чем занимается сейчас Тайлер – возможно, он обо мне уже не вспоминает.
   Посреди рабочего дня меня застает звонок сестры. В течение недели мы пару раз созванивались с ней, но поговорить спокойно не удавалось: то я была слишком занята на работе, то сестра была на свидании с очередным ухажером.
   – Эй, толстушка! Я без прелюдий. Приезжай сегодня ко мне – устроим пижамную вечеринку, как в детстве. Только вместо сока разопьем вино, а вместо профитролей съедим… ммм… хотя профитроли, пожалуй, стоит оставить.
   Я проклинаю себя за то, что испытываю облегчение от того, что у меня появилась возможность еще на один день отсрочить близость с Итаном. Пусть он и не так тесно знаком с особенностями женской анатомии, но вряд ли поверит, что критические дни могут идти больше недели.
   – Я только предупрежу Итана, – пытаюсь скрыть звенящие нотки радости, – и после работы сразу поеду к тебе.
   – Жду с нетерпением, толстушка.
   Если Итану и не пришлась по душе моя ночевка, он не подает вида: в назначенный час забирает меня с работы и отвозит к сестре.
   – Я позвоню тебе с утра, – говорит на прощание и ласково треплет по щеке. – Ты часто не слышишь будильника, соня.
   Я покидаю салон автомобиля, в очередной раз раздираемая угрызениями совести. Гораздо проще найти оправдания собственной слабости, когда Итан не так со мной мил.
   За бутылкой сухого вина мы с Дженни обсуждаем всевозможные сплетни, деликатно обходя ситуацию с Тайлером, и после того, как выполняем месячный план по калориям, разбредаемся по комнатам. Я залезаю в кровать и, утонув головой в подушке, захожу в интернет. Несколько секунд бесцельно таращусь в экран, после чего быстро забиваю в поисковой строке «Тайлер Нортон».
   Первой открывается его фанатская страничка в инстаграм с более чем двумястами тысяч подписчиков. В основном это фотографии с боев, но есть и те, где он выходит с сумкой из спортзала или хмуро смотрит в камеру, позируя для селфи с ошалевшими от счастья фанатками. Последнее фото отмечено геолокацией штата Кентукки и подписано: «Волчонок нокаутировал Сорви-Голову меньше чем за шесть минут, не позволив тому ни разу себя ударить». Губы непроизвольно дергаются в улыбке: быть может, это просто совпадение, но я предпочту думать, что Тайлер держит данное мне слово. Я перелистываю страницы поисковика, пытаясь раздобыть хоть какую-нибудь информацию о его детстве: заметки Википедии, выдержки из интервью, но не нахожу ровным счетом ничего. Тайлер словно из-под земли на свет появился.
   Отчаявшись выяснить о нем что-нибудь новое, тянусь выключить ночник, но в этот момент телефон, брошенный на одеяло, коротко вибрирует. Восторг, трепетные мурашки и адреналин – все это делают со мной шесть букв, горящих на экране. Тайлер.
   «Все в порядке?»
   Все совсем не в порядке. Я не могу перестать думать о тебе. Это слабовольное признание я оставляю при себе и дрожащими от волнения пальцами набираю:
   «У меня все хорошо. Сегодня ночую у сестры. А как твои дела? Где ты сейчас?»
   «Я в Луисвилле. В гостинице. Почему у сестры?»
   Потому что не могу заставить себя спать с Итаном после того, что произошло между нами.
   «Дженни предложила устроить девичник. Женские штучки, если ты понимаешь, о чем я».
   Женские штучки? Если ты понимаешь, о чем я? Боже, что я несу.
   «Я думаю о тебе».
   При взгляде на эту короткую фразу сердце пропускает удар и начинает колотиться в удвоенном ритме. Он помнит обо мне, невзирая на мили и толпы фанаток.
   «Я за тебя волнуюсь, Тай».
   «Не нужно. Мне ничего не угрожает».
   Я не успеваю ответить, потому что телефон снова вибрирует во влажной ладони.
   «Пришли мне свою фотографию».
   Хотя в сообщении Тайлера нет ничего особенного, щеки мгновенно пунцовеют. Наверное, потому что никто из тех, с кем я встречалась, не просил этого сделать.
   Я сажусь на кровать и, быстро причесав пальцами волосы, навожу на себя объектив камеры. Поколебавшись, опускаю телефон немного ниже, чтобы в фокус попал верх груди, прикрытой пижамной майкой. «Чтобы фото не слишком походило на тупое селфи», – убеждаю себя. Несколько раз жму на иконку фотоаппарата и, приблизив экран, разглядываю то, что получилось. Взволнованная синева глаз, неловкая улыбка, каштановые пряди, хаотично разметавшиеся по плечам, и затемненная ложбинка груди. Можно попытаться сделать лучше, но тогда этот процесс растянется в вечность. Выдохнув, я непроизвольно жмурю глаза и жму «отправить».
   В течение тридцати секунд в ответ ничего не приходит, несмотря на то, что Тайлер находится онлайн. Я вдруг явственно представляю, как он сидит на кровати гостиничного номера и разглядывает мою фотографию.
   «Самое красивое, что я когда-либо видел».
   Я столько раз перечитываю это сообщение, что экран успевает погаснуть, и в его почерневшей гладкости вижу отражение глуповатой улыбки.
   «Теперь ты. Пришли мне свое фото».
   Я нетерпеливо кручусь на кровати, ожидая его ответа. Проходит минута, две, три. Я перегнула палку? Он не хочет фотографироваться?
   От звука вибрации я вздрагиваю и впиваюсь глазами в экран. Оттуда на меня смотрит Тайлер: взгляд сосредоточенный, но не хмурый. Кажется, его волосы стали короче, придавая красивому лицу большую жесткость. В кадр попадают рельеф плеч и выраженная линия ключиц. Он без футболки. Возможно, в шортах или в полотенце. А возможно… черт, нужно прекращать фантазировать.
   «Я никогда не фотографировал себя».
   «Для первого раза у тебя отлично получилось».
   «Я бы хотел твое фото без одежды».
   Замираю с телефоном в руках, ощущая, как мощная волна возбуждения жаром ударяет по бедрам.
   «Ты всегда делаешь то, чего тебе хочется, Тай?»
   «Да. Но я учусь себя сдерживать».
   Прежде чем я успеваю придумать достойный ответ, приходит еще одно сообщение:
   «Для тебя».
   Я нервно ерзаю на кровати, кусая губы, пока пальцы сами выстукивают провокационный вопрос, который мне совершенно точно не стоит задавать:
   «А что, если бы тебе не нужно было сдерживать себя со мной?»
   Точки на экране мелькают мучительно долго.
   «Сделал бы тебя своим домом и не выходил сутками».
   Во рту пересыхает, а сердце впадает в агрессивную тахикардию. Мне нужно это прекратить сейчас же. С каждым следующим сообщением я все больше перехожу черту, погружая себя в одержимость, от которой жажду избавиться.
   Вдавив пальцы в серый металлический корпус, я быстро печатаю:
   «Спокойной ночи, Тайлер. Помни, что обещал не подставлять себя под удар».
   Ответ приходит через секунду.
   «Ты должна выбрать меня».

17

   – Чего ты носишься, как заведенная белка? – усмехается сестра, поглядывая на меня из-за дымящейся кружки с кофе. – До начала твоих больничных будней полтора часа, да и отвергнутый Ромео, кажется, еще не подъехал.
   – Совсем вылетело из головы, что нужно успеть забежать в аптеку. Вчера я пропустила прием противозачаточных из-за того, что не смогла их найти. Как сквозь землю провалились, ей-богу.
   Сестра замирает, так и не сделав глоток, и несколько секунд наблюдает, как я при помощи расчески и пары заколок формирую на голове подобие укладки.
   – Знаешь, Рика, я давно отказалась от таблеток. Давай-ка я дам тебе телефон моего гинеколога. Один укол, и ты свободна от нежелательной беременности на полгода.
   Оторвавшись от столешницы, она скрывается в комнате и секунд через тридцать возвращается с визиткой в руках.
   – Тара Ульрих, – протягивает пластиковый прямоугольник. – Исключительный специалист по вагинам. Позвони ей.
   Я засовываю визитку в карман пиджака и посылаю сестре благодарную улыбку. Приятно, что она так обо мне заботится.
   – Спасибо, Джен. Позвоню ей завтра.
   Вернувшись в спальню за телефоном, я в третий раз за сегодняшнее утро перечитываю переписку с Тайлером, отчего тянущее чувство в левой половине груди усиливается. Может быть, стоит написать ему? Пожелать хорошего дня или что-нибудь в этом роде. Я осекаю неуместный порыв, напоминая себе, что через пятнадцать минут за мной заедет Итан, мужчина, с которым меня связывают отношения и который не заслуживает того, чтобы его обманывали. Закрываю мессенджер и набираю номер, полученный от Дженни.
   На том конце провода приятная девушка предлагает записать к доктору Ульрих назавтра в удобный для меня обеденный перерыв. Подтвердив визит, я собираюсь убрать телефон в сумку, но ощущение зудящего беспокойства меня останавливает. Может быть, виной тому мое щепетильное отношение к собственному здоровью, а может, свою роль сыграла тревога, которая почудилась мне в глазах сестры, но я решаю перезвонить в клинику снова.
   – Здравствуйте. Я только что подтвердила свой прием у доктора Ульрих… Мое имя Рика Таунсенд. Не подскажете, а нет ли свободного окна на сегодняшний день? Боюсь, завтра у меня могут возникнуть проблемы со временем.
   В течение минуты или двух я внимаю звуку быстрых щелчков клавиатуры, после чего мелодичный женский голос услужливо информирует:
   – Да, сегодня есть свободное время на четыре часа. Если оно вас устраивает, мы можем перенести прием.
   Я соглашаюсь и с чувством глубокого облегчения кладу трубку. Все-таки медицинское образование обязывает относиться с особой скрупулезностью к графику приема медикаментов.
   – Итан ждет тебя внизу. Заметила его в окне, – объявляет сестра, когда я выхожу в гостиную. Почти одновременно с этими словами раздается звонок по мобильному от него.
   Перекинув через плечо сумку, я быстро целую Дженни в щеку, и снова замечаю призрачное беспокойство в ее взгляде, пока она заботливо поправляет мне волосы.
   – Пожалуйста, береги себя, толстушка.

   *******

   – Как смотришь на то, чтобы на этот уик-энд слетать в Майами, малыш? – спрашивает Итан на обратном пути в Форест-Хиллс. – Знаю, со всей свалившейся на меня работой ты чувствовала себя одиноко, и мне бы хотелось это исправить.
   – Майами? – машинально переспрашиваю, прослеживая, как полированный капот автомобиля заглатывает белую ленту дорожной разметки. – В эти выходные?
   – Да, – терпеливо повторяет Итан. – Поваляемся на песке, побродим по местным ресторанам и поплаваем. Ты рассеяна в последние дни, думаю, работа и тебя сильно выматывает.
   Он прав, но моя рассеянность никак не связана с загруженностью в госпитале. За прошедшие два дня Тайлер не написал мне ни слова, и, хотя я внушаю себе, что это к лучшему, голову то и дело атакуют вопросы, чем он занят и как проходят его выступления. Я запретила себе подписываться на его страницу в инстаграм, чтобы не позволять увлеченности заиграть новыми гранями, однако каждый вечер перед сном слабовольно вбиваю его имя в поисковой строке и жадно разглядываю свежие снимки.
   – Мне нужно уточнить расписание у Элизы. Возможно, понадобится поработать сверхурочно.
   – Буду очень надеяться, что все получится, – в голосе Итана слышен намек на грусть. Он отрывает взгляд от дороги, что делает крайне редко, и со значением смотрит на меня. – Я скучаю по тебе, Рика.
   Чувство вины, нежность к нему, притупившаяся под гнетом собственных переживаний, тяжелым молотом ударяют в грудь.
   – Прости, – глажу его руку, застывшую на рычаге передач. – Давай слетаем. Нам и правда не помешает провести время в нейтральной обстановке. Думаю, мы оба сильно устали.

   ************

   – Китайская или итальянская? – с энтузиазмом интересуется Итан, когда мы входим в дом. – Наверное, лучше все же итальянская, потому что сегодня у меня есть настроение выпить вина.
   – Пусть будет итальянская, – со стоном удовлетворения скидывая обувь с ног. – Я не слишком голодна.
   Пока Итан делает заказ в службу доставки, я переодеваюсь и спускаюсь на кухню, чтобы сервировать стол. Мои движения так резки и неловки, что я чудом не разбиваю коллекцию дорогих фужеров, успевая поймать их в последний момент. Я нервничаю, ведь сегодня у меня нет ни единой причины отказать Итану в близости, но также понимаю, что нельзя постоянно убегать от проблем. Итан здоровый мужчина, и я не имею права лишать его секса просто потому, что в душе у меня творится эмоциональная неразбериха.
   – Ты довольна новым местом? – элегантно отрезая кусок курицы по-неаполитански, Итан вопросительно смотрит на меня. На семейных ужинах мама всегда восхищалась безукоризненностью его манер и исключительным знанием столового этикета. Одновременно с этой мыслью, словно вода, просочившаяся в плохо заштукатуренную щель, в голове непрошено возникает образ Тайлера, сидящего за родительским столом, и устремленные на него осуждающие взгляды мамы и отца.
   – Вполне. Элиза говорит, что у меня есть неплохие шансы получить должность штатного врача уже через полгода.
   Промокнув губы салфеткой, Итан обнимает пальцами тонкую ножку бокала и тепло мне улыбается.
   – За это и выпьем.
   Я стягиваю со стола переливающийся бронзой напиток и делаю жадный глоток. Хочу отвлечься и забыться. Итан старается сделать этот вечер особенным, и я собираюсь ему помочь.
   Со вторым выпитым бокалом нега растекается по телу, оживляя каждую клетку забытым чувством расслабления. Я позволяю себе откинуться на спинку стула и слушать Итана, который рассказывает о причудах старшего партнера в его адвокатской фирме, снабжая повествование беззлобными шутками. Кажется, между нами и впрямь все становится так, как прежде. Почему нет? Итан красивый, умный, и моя семья от него в восторге. И он идеально подходит мне. А Тайлер мимолетное влечение, страсть, которая скоро пройдет. Мне просто нужно быть умнее и переждать этот непростой период. В конце концов, никто не застрахован от соблазнов – задача в том, чтобы суметь их преодолеть.
   Так я думаю до тех пор, пока Итан не начинает посматривать на часы, недвусмысленно сигнализируя о том, что пора идти спать. И тут же выясняется, что даже алкоголю не под силу вернуть мне былое влечение. Как ни парадоксально, именно затуманенное сознание неожиданно расставляет все по своим местам: я не хочу заниматься с Итаном сексом не потому, что буду представлять на его месте другого. Я не хочу спать с ним, потому что мое тело, вопреки здравому смыслу, пытается блюсти верность Тайлеру.
   – Давай посидим еще немного, – силюсь улыбаться. – Вино и еда просто замечательные.
   Свет в лице Итана едва заметно тускнеет, однако уже через секунду он снова искрит благодушием.
   – Конечно, Рика, – поднявшись, он сгребает со стола мой фужер и идет к барной стойке. – Налью тебе еще. Сможешь достать из холодильника оливок?
   Разложив в посуду новую порцию закусок, я выпиваю очередной бокал, и когда тянусь за вторым, вдруг понимаю, что изрядно пьяна. Заготовленные фразы растекаются в бессвязную массу, конечности ощущаются ватными, и голова плывет.
   – Итан, – с трудом разжимаю онемевшие губы. – Кажется, я много выпила.
   Его улыбка дребезжит перед глазами, как видео, отснятое рукой дилетанта, а слова доносятся будто через забитую в уши вату.
   – Кажется, вторая бутылка и правда была лишней, Рика. Я помогу тебе подняться в спальню.
   Две руки, поднимающие меня со стула, парфюм, не имеющий ничего общего с запахом сандала и мяты, острота ступеней и кромешная темнота.
   Утро встречает меня чувством болезненного распирания в висках: словно в черепную коробку поместили воздушный шар и с каждой секундой загоняют в него все больше воздуха. Я с трудом разлепляю глаза и мгновенно морщусь от ярких солнечных лучей, простреливающих глазницы. Развернувшись, упираюсь взглядом в Итана, безмятежно спящего рядом. Когда я успела так набраться? Совершенно не помню, как оказалась в спальне. Очевидно почувствовав мое внимание, Итан коротко потягивается и открывает глаза.
   – Привет, малыш, – его рука гладит меня по лицу. – Ты в порядке? Кажется, ты вчера немного перебрала с вином.
   Я открываю рот, чтобы пробормотать слова оправдания, но в этот момент в глазах темнеет и желудок, сплющив стенки, подкатывает к горлу. Прикрыв ладонью рот, я бегу в туалет, где меня отвратительно выворачивает в фарфоровую белизну унитаза.
   Кое-как отдышавшись, подхожу к умывальнику и щедро ополаскиваю лицо ледяной водой. Разглядываю себя в зеркало: мертвенно-бледная кожа, частый пульс и россыпь пота на висках – явные признаки интоксикации. Нужно было уточнить у доктора Ульрих по поводу совмещения укола с приемом алкоголя. Я приглаживаю руками всклоченные волосы и замираю от ощущения вытекающей жидкости. Приспустив белье, несколько секунд непонимающе разглядываю расползшееся на ткани влажное пятно, после чего одергиваю его обратно и с колотящимся сердцем выхожу в спальню.
   – Итан… – я морщусь от пульсирующей боли в висках. – Я плохо помню, чем кончился вечер. Мы разве… занимались сексом?
   Нахмурившись, Итан приподнимается на локтях и оглядывает меня с ног до головы.
   – Не помнишь? Ты сама настаивала на этом. Я видел, что ты не в том состоянии, но ты ничего не хотела слышать.
   Пока я растерянно хлопаю глазами, пытаясь воспроизвести события вчерашней ночи, он встает с кровати и обнимает меня за плечи.
   – Ты выглядишь бледной, малыш. Не знал, что превышение обычной дозы алкоголя оказывает на тебя такое влияние. В этом состоянии я не могу отпустить тебя на работу. Позвоню в офис и предупрежу, что сегодня останусь дома.
   Обвив рукой мою талию, он подталкивает меня к кровати:
   – Ложись, Рика. Тебе нужно хорошо поспать. Я закажу бульон и принесу таблетку аспирина.
   Словно безвольная тряпичная кукла, я валюсь на простыни и нащупываю в кровати телефон, чтобы предупредить Элизу, что не в состоянии выйти на работу. Превозмогая головокружение, закрываю глаза и через пару минут проваливаюсь в сон.
   Я выхожу из бессознатетельной комы только тогда, когда на улице уже стемнело. К счастью, утреннее состояние напоминает о себе лишь ноющим покалыванием в висках. На цыпочках спускаюсь в гробовую тишину гостиной и прохожу на кухню. Кажется, Итана нет дома. Налив стакан воды, залпом его осушаю, но не чувствую освобождения от мучительной жажды. Тянусь, чтобы наполнить его снова, но в этот момент из-за приоткрытого окна доносится скрежет распахивающихся ворот.
   Я всматриваюсь в темноту двора, прослеживая голубоватое свечение диодных фар. Нет, это не Итан. У его Порше совсем другой звук. Рука с зажатым в ней стаканом начинает дрожать, потому что я безошибочно узнаю очертания высокого черного внедорожника. Тайлер вернулся домой.

18

   Я так сильно втискиваю пальцы в стекло бокала, что, кажется, на нем останутся вмятины. Несмотря на слабость, в животе бьют шипящие гейзеры, омывая пустившееся вскачь сердце волнами счастья. Тайлер здесь, в Форест-Хиллс. Вернулся раньше.
   Я выскакиваю в прихожую как есть: босая, в смятой футболке и с растрепанными волосами. Останавливаюсь будто вкопанная, глядя, как входная дверь распахивается и на пороге, впуская вечернюю влажность и щемящую радость, появляется Тайлер. Едва мы встречаемся глазами, мириады невидимых искр разрываются в воздухе вокруг нас, попадая прямиком в сердце. Его присутствие мощнее самого большого магнита: меня так сильно тянет к нему, что, кажется, ноги на дюйм отрываются от пола.
   – Ты здесь, – мой голос хрипло дребезжит, и приходится пришпорить себя к месту, чтобы не броситься ему на шею. Ради собственной безопасности я должна держать дистанцию. – Почему ты вернулся раньше?
   Тайлер моргает, разрывая плотную нить нашего зрительного контакта, и идет в мою сторону. Кожа мгновенно начинает ныть от желания его прикосновений, так же, как умирающий от жажды сходит с ума, ощущая близость воды.
   – Я снялся с турнира.
   – Почему? – по-прежнему стоя на месте, я жадно впитываю едва уловимое дуновение ветра, доносящего его запах.
   Тайлер делает еще один шаг вперед, но затем, словно вспомнив о чем-то, хмурится и остается стоять на месте. Учится себя сдерживать.
   – Приехал за тобой.
   Всего одна произнесенная им фраза рождает во мне целый карнавал эмоций: от взрывного восторга до десятибалльной паники. Он приехал за мной? Хочет, чтобы я бросила Итана и была с ним? С парнем, к которому меня безудержно влечет, но о котором я совсем ничего не знаю? С Итаном я представляла себе все: нашу свадьбу, совместный быт, общих детей, застолье у родителей. А какое будущее меня ждет с Тайлером? Пусть сейчас у нас с Итаном временные трудности, мы сможем их преодолеть. Ведь отношения двух людей – это больше, чем страсть и увлеченность… Общий круг интересов, схожие представления о жизни. Тайлер же дерется за деньги. Каково мне будет наблюдать, как очередной громила на ринге пытается его покалечить?
   Сама того не замечая, я делаю шаг назад и, как кукла с пружиной в шейном механизме, трясу головой.
   – Тайлер… не все так просто. Ты не понимаешь… Я и Итан, мы давно вместе. Знаем друг друга. Я не могу взять и все перечеркнуть.
   Заломив руки за спину, я с мольбой заглядываю в застывшее лицо, ища в нем хоть какой-то намек на злость или разочарование. Я хочу, чтобы он разозлился. Назвал меня лживой трусихой, сделал хоть что-то, чтобы снизить отчаянный градус моей вины перед ним, а не безмолвно принимал бессвязный поток моих неубедительных доводов.
   – Я просто не могу, Тай, – завершаю свой никчемный монолог. – Мы совсем друг другу не подходим.
   – Я снял квартиру в Стейтен Айленд. Скину адрес тебе в сообщении.
   Отчаяние и необъяснимая тоска вновь затопляют нутро. Снял квартиру? Уезжает? Опять оставляет меня? Черт подери, Рика, нельзя усидеть на двух стульях сразу. Определись уже в своих желаниях.
   – Тайлер, я не приду, – шепчу, опуская взгляд в пол. В висках тяжелеет, и темная паркетная доска расплывается в мутное пятно. – Пожалуйста, прости меня.
   Из глаз катятся слезы, которые я уже не в силах замаскировать. Умом я понимаю, что поступаю правильно, но сердце протестует, истерично колотясь о грудную клетку. Телефон, оставшийся на кухне, жалобно звякает звуком входящего сообщения.
   – Мой адрес.
   Втянув влагу носом, я поднимаю глаза и встречаюсь с пронзительной прямотой его взгляда. В нем нет ни упрека, ни мольбы, ни злости, ни сомнения.
   – Я буду тебя ждать, Рика.
   Удаляющиеся шаги Тайлера отдаются в сердце звуком забивающихся в гроб гвоздей. Он покидает дом и, вероятнее всего, мою жизнь.

   ************

   Все время до возвращения Итана я сижу на кровати подобно статуе потерянного будды. Сухой огонь, выжигающий грудь, иссушил все слезы, и плакать больше не получается. Я поступила правильно. И пусть сейчас больно, со временем я смогу свыкнуться, что так для всех будет лучше.
   – Проснулась? – Итан опускается рядом со мной и гладит меня по волосам. – Я ездил за новой порцией бульона, потому что предыдущая остыла, пока ты спала. Как ты себя чувствуешь?
   – Не очень хорошо, – шепчу, не в силах оторвать взгляд от замершей стрелки часов на стене. Все же приятно снова говорить правду.
   – Надеюсь, к завтрашнему дню это пройдет, малыш. Я купил билеты.
   – Билеты? – вторю ему охрипшим эхом.
   – В Майами, не забыла? Вылет завтра в десять утра. Я забронировал любимый отель мамы. К слову, Ричард Гир тоже его обожает.
   Уик-энд с любимым мужчиной на побережье Майами. Походы по ресторанам, белоснежное тепло песка, солнце, ласкающее кожу, и коктейли на парусиновых шезлонгах. Какая бы женщина отказалась от такого?
   – Думаю, тебе стоит собирать вещи, – Итан выпрямляется и, наклонившись, целует мои волосы. – Ну или ты можешь ничего не брать с собой, и мы купим на месте все, что тебе необходимо.
   Я машинально киваю и, соскользнув с кровати, начинаю паковать чемодан. Бездумно швыряю в него несколько платьев, комплект нижнего белья и совершенно не нужный в сорокоградусную жару теплый свитер. Сверху бросаю банку с кремом для лица и, замерев, гипнотизирую вещи глазами. Кажется, я не положила купальник, но его можно будет купить на месте…. Боже, какого черта я творю… Я не испытываю никакого желания лететь в Майами и вряд ли смогу делать вид, что со мной все в порядке. Я бы тысячу раз предпочла остаться в кровати и упиваться горькими последствиями собственной трусости.
   Может быть, я слишком много думаю? Для чего представлять всю свою жизнь наперед, вешая табличку со своим именем на дверь, которая кажется самой надежной? Чтобы шагнуть за нее и понять, что там все так, как ты и представлял? Может, стоит рискнуть и выбрать ту, что нравится больше, пусть она даже не слишком вписывается в продуманный интерьер? Что, если у меня не будет второго шанса узнать, что за ней скрывается? И пусть там нет роскошного платья от Вивьен Вествуд и мужа, разгуливающего в дорогом пиджаке… разве существует точная формула счастья?
   – Малыш, сейчас ты похожа на задумчивого зомби, – облокотившись о дверной косяк, Итан смотрит на меня с игривой усмешкой. – Тебе помочь?
   За последние три недели мое сердце так часто работает в изматывающем режиме, что впору найти себе хорошего кардиолога. Этот случай не исключение.
   – Итан, – вцепившись в пластиковую ручку чемодана, встречаю его взгляд. – Я не могу с тобой проехать.
   В тонких чертах проскальзывает недоумение, на смену которому приходит намек на раздражение.
   – Если ты волнуешься о работе…
   – Работа здесь ни при чем. Поехать с тобой означает обманывать тебя и саму себя, а я больше не хочу этого делать.
   Кадык на шее Итана нервно натягивает кожу, а во взгляде мелькает смятение, но этот разговор я намереваюсь довести до конца. Вряд ли боль от наполовину воткнутого ножа сильно отличается от загнанного по рукоятку.
   – Итан, ты хорошо меня знаешь и просто не мог не чувствовать, что в последнее время между нами не все так гладко. Я ждала, что мое странное состояние пройдет, но этого долгое время не происходит. Я нисколько не виню тебя. Дело во мне и только во мне. На протяжении долгого времени мы были друг с другом честны, и мне не по душе иное положение дел. В последние дни я сама себе противна, и, кажется, пришло время положить этому конец.
   Обычно высокий и статный, Итан будто становится ниже ростом. Его рот слегка приоткрыт, а глаза невидяще скользят по мне вниз и вверх.
   – Прости, – повторяю второй раз за день. – Ты навсегда останешься близким мне человеком, но я больше не могу быть с тобой.
   Хочется плакать, но слезные каналы превратились в иссушенные нитки. Что бы ни происходило между нами, это не отменяет того факта, что Итан – моя первая большая любовь и тот мужчина, которого я выбрала сама.
   – И давно ты это решила? – его слова звучат резко, но это оттого, что Итан силится совладать со своими эмоциями. Его лицо и шея потемнели, словно ворот накрахмаленной рубашки стал ему чересчур тесен.
   – Буквально только что.
   Расставание по инициативе одной из сторон – пилюля, которую невозможно подсластить. Как мы ни убеждаем себя в обратном, факт остается фактом: нас бросили, и это больно, а слова успокоения – это лишь бесполезный компресс на ампутированную ногу.
   – Я пойду, Итан, – крепче стиснув ручку чемодана, я шагаю к двери, – позвони мне, когда захочешь, и мы можем все обсудить.
   Не дожидаясь ответа, я огибаю его, застывшего посреди спальни, и выхожу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Пальцы прокалывает дрожь адреналина, пока я, стоя на улице, жду такси. Главное, много не думать и не сомневаться. Я сделала то, что хотела, а в своей жизни я нечасто могла подобным похвастать.
   Ткнув в последнее входящее сообщение, я называю водителю адрес Тайлера. Надеюсь, что он еще не передумал. Господи, я только что бросила мужчину, с которым планировала связать свою жизнь, ради парня, с которым знакома меньше месяца. Разве не сумасшествие? Ругаю себя, что поверженный образ Итана так легко стирается картинками лица Тайлера. Хотя, возможно, это сигнал, что я все делаю правильно?
   Когда такси останавливается возле опрятного кирпичного таунхауса, стоящего особняком от проезжей части, я расплачиваюсь и на нетвердых ногах покидаю салон. Впервые за всю мою жизнь я шагаю в неизвестность без всякой страховки, и вполне естественно, что мне страшно. Вцепившись в чемодан, как в спасательный круг, я оглядываю дом в поисках входа, и вдруг в полумраке двора замечаю сидящую на ступенях фигуру. Широкие плечи, флуоресцентное пятно белой футболки и длинные ноги, обутые в кроссовки. Сомнений нет. Это Тайлер.
   Забыв как дышать, я подхожу ближе, оставив чемодан одиноко стоять посреди двора.
   – Почему ты сидишь на крыльце, Тай?
   Плечи Тайлера едва заметно вздрагивают, и он вскидывает голову, впиваясь в меня взглядом. В эту секунду я впервые вижу, как он по-настоящему улыбается: тихо, едва поднимая вверх уголки губ. Пусть и скупая, для меня эта улыбка ярче тысячи солнц.
   – Ждал тебя.
   – Я ведь могла не прийти, – шепчу, смахивая вновь набежавшие слезы. Оказывается, я не до конца лишилась способности плакать.
   Тайлер поднимается со ступенек и коротким движением снимает с моего плеча сумку.
   – Но ведь пришла. А я обещал тебя ждать.

19

   Жилище Тайлера – просторная квартира с темными полами и стенами из кремового кирпича. Нити матовых светильников, стекающие с потолка, большие квадратные окна, густой ворс бежевого ковра и пухлый шоколадный диван. Я не большой эксперт в недвижимости, но аренда такого жилья должна обходиться в круглую сумму.
   – Красивая квартира, Тай, – силюсь улыбнуться. Адреналиновый поток вдруг иссяк, и я начинаю ощущать себя чудовищно неловко. Не слишком ли импульсивно я поступила? Может быть, стоило снять номер в гостинице, а только потом сообщить, что я свободна от отношений с Итаном?
   – Здесь мало вещей, – Тайле кладет мою сумку на диван и, повернувшись, оглядывает меня, приросшую к полу подобно гипсовому сталагмиту. – Завтра купим все, что посчитаешь нужным.
   Не знаю, что действует на меня: спокойствие его взгляда либо же упоминание о том, что у нас будет общее «завтра», но мне становится немного легче.
   – Покажешь, где душевая? – видит бог, душ мне просто необходим после того, как я проспала весь день.
   Тайлер кивком головы показывает следовать за ним. Через приоткрытую дверь в спальню я замечаю кровать, застеленнуб белым постельным комплектом, и кожа покрывается волнительным ознобом. О чем я думаю? С большой вероятностью, секса у нас сегодня не будет. Тайлер явно устал, а я час назад разорвала свои двухгодичные отношения.
   – Я буду на кухне, – говорит Тайлер, остановившись возле матовой стеклянной двери в конце коридора. – Если что-то понадобится – позови.
   Ванная светлая и просторная, залитая точечным светом софитов. Судя по безукоризненной чистоте сантехники и отсутствию малейших разводов на душевой кабине, в квартире совсем недавно сделан ремонт. Я скидываю с себя футболку и спортивные шаровары, которые мне по понятным причинам так и не удалось сменить, и залезаю под бьющие с потолка струи. Нарочно делаю воду погорячее, чтобы помочь снять налет нервозности с кожи. Значит, вот так просто мы с Тайлером начнем жить вместе? А вдруг мы совсем не подходим друг другу в быту? Я беспокоилась о том, что совсем не знаю его, но ведь и он не знает обо мне ровным счетом ничего. Быть может, при более близком контакте он во мне разочаруется.
   Обтершись полотенцем, я машинально оглядываюсь в поисках фена и, как ни странно, нахожу его в тумбе под раковиной, в упаковке и совершенно новым. Тайлер купил его для меня? Был так уверен, что я к нему перееду?
   Высушив волосы, я наклоняюсь к горке своих вещей, лежащих на полу, и понимаю, что совсем не хочу их надевать. Они словно связывают меня с Итаном, и кажется нечестным носить их в этой квартире. Поэтому когда я вижу серую футболку, висящую на сушилке, без раздумий выбираю ее. Она доходит мне до середины бедра, а исходящий от нее аромат кондиционера для белья и кожи Тайлера заставляют меня блаженно зажмуриться.
   – Надеюсь, ты не против, что я надела твою футболку, – сообщаю, застыв на пороге кухни.
   Эта фраза повисает в воздухе подобно тяжелому гелевому шару, и меня мгновенно бросает в жар от изучающего взгляда Тайлера.
   – Я совсем не против, – медленно произносит он, поднимаясь со стула.
   Я снова начинаю жутко нервничать, поэтому торопливо семеню к плите.
   – У тебя есть кофе или чай? Я бы не отказалась выпить чего-нибудь горячего.
   – Кофе, – коротко изрекает Тайлер, стыдя меня своим невозмутимым спокойствием. – В пакете на столешнице.
   Я чересчур резко и торопливо шуршу бумагой, пока извлекаю оттуда пакет с молотым кофе. Именно тот, какой я каждое утро пила в Форест-Хиллс.
   – Я сварю на двоих, – бормочу, открывая верхние ящики в поисках турки. – Кажется, ты так же, как и я, неравнодушен к кофе.
   – Да, – хрипло раздается рядом с моим затылком, отчего я замираю в своей неуклюжей позе. Чувствую прикосновение его руки к своему позвоночнику, которое неумолимо спускается к пояснице, отзываясь головокружительной слабостью в конечностях, отчего сердце барабанит как сумасшедшее. Я разворачиваюсь и сразу же встречаюсь с темной воронкой взгляда, в которой мгновенно тону подобно крошечному суденышку, попавшему в шторм.
   – Ты волнуешься. Не нужно.
   Осторожно кладу ладонь Тайлеру на грудь и ощущаю кожей гулкие удары сердца.
   – Ты всегда такой горячий, – с трудом разлепляю пересохшие губы. – Гораздо горячее, чем я.
   Его рука накрывает мою и тянет вниз, запуская под ткань футболки. Его тело под моими пальцами – словно греческая скульптура, идеально выточенное и твердое, кожа – гладкая и упругая.
   Взгляд Тайлера не позволяет покинуть его, пока моя ведомая рука скользит ниже, прослеживая тугие мышцы пресса и две извилистые вены, уходящие под пояс спортивного трико.
   – Хочу, чтобы ты потрогала меня.
   Эта короткая просьба моментально запускает взрывной механизм в теле: влажный жар между ног и прилив крови к вискам. Тайлер отпускает мою ладонь, а остальное я делаю сама: плотнее прижимаю подрагивающие пальцы к коже и скольжу под резинку штанов. В глазах напротив золотыми фейерверками взрывается чернота, обнажаящая суровый голод, едва я обхватываю его рукой.
   – Ты большой, – шепчу, не в силах скрыть своего замешательства. И этот совсем не праздный комплимент. Твердая длина с выступающими венами и массивной головкой чудовищно огромная и с трудом помещается мне в ладонь.
   Ресницы Тайлера трепещут, когда я скольжу по члену вверх и вниз, ощущая, как он каменеет под моими пальцами. Беззвучно втянув воздух сквозь приоткрытые губы, он обещает:
   – Я буду осторожен.
   Мне приходится прекратить изучение, потому что он наклоняется ближе и жадно обхватывает мои губы своими. Влажное давление языка, искры перед глазами, сильные руки на моей талии, резкий рывок и гладкость обеденного стола.
   Отстранившись, Тайлер фокусируется на мне глазами и сгребает в ладонь ткань моей-его футболки. Получив мое молчаливое согласие, тянет ее вверх, медленно и деликатно, словно разворачивает дорогой подарок. Я помогаю ему, поднимая руки. Футболка беззвучно оседает на пол, а грудь обжигает прохладный воздух работающего кондиционера и желание в его почерневшем взгляде. Я вцепляюсь пальцами в края стола, боря в себе желание прикрыться, и позволяю Тайлеру изучать себя.
   Когда его пальцы касаются резинки белья, я вздрагиваю. Сглотнув, приподнимаю бедра, помогая спустить их к щиколоткам. Последний оплот моей целомудренности приземляется рядом с футболкой.
   Кадык на шее Тайлера дергается, и он мягко кладет ладонь мне на грудь, заставляя откинуться назад. Я послушно опускаюсь на гладкость стола, вбирая позвоночником его контрастирующую с моим внутренним жаром прохладу. Чувствую себя беззащитной, лежа перед ним совершенно обнаженной, но зажиматься и по-ханжески прикрываться ладонями считаю недостойным. Тем более когда Тайлер смотрит на меня так… Словно я самое красивое, что он видел.
   Его взгляд, подобно горячему свечному воску, покрывает грудь и живот и сосредотачивается между бедер. Едва уловимым движением Тайлер обхватывает мою лодыжку и, поставив ее на столешницу, широко отводит в сторону. То же самое проделывает со второй, заставляя щеки пунцоветь от откровенности этой позы.
   – Тайлер… – выдыхаю вместе с мольбой. Хочу его. Тяжесть его тела на себе, ощущать движения внутри, его губы, царапающие кожу.
   – Потрогай себя, – его глаза смотрят напряженно и открыто. – Хочу видеть.
   В сопровождении его пристального взгляда я послушно спускаю ладонь вниз. Я совсем не застенчива в вопросах интима, но с Тайлером меня не покидает ощущение, словно мне опять девственные девятнадцать.
   Слегка пробегаюсь пальцами по разведенным складкам и подушечкой надавливаю выше, отчего ноющее томление в животе усиливается. На скулах Тайлера подрагивают желваки, пока он неотрывно наблюдает за мной. Первобытное вожделение в его взгляде и собственное возбуждение добавляют мне смелости, поэтому, не прекращая движения пальцами, прошу:
   – Сними футболку, Тай.
   Быстрым рывком он удовлетворяет мою просьбу, оставаясь стоять лишь в спортивных брюках, не скрывающих очертания его эрекции.
   – Нравится? – хриплю, шире раскрывая себя для него.
   В ответ он молча отводит мою кисть в сторону и, прижав два пальца к клитору, скользит ими ниже, погружая в меня. От неожиданности и остроты ощущений выгибаюсь на столе дугой и судорожно ловлю ртом воздух.
   – Тай…
   Не прекращая наблюдать, как я давлюсь стонами, выходит и снова толкает их внутрь.
   – Да, мне нравится.
   Я чувствую близость оргазма и непроизвольно жмурю глаза, не в силах совладать с грозой ощущений, и когда уже готова разлететься на лоскуты наслаждения, давление пальцев покидает меня, замещаясь прикосновением горячего рта к соску. Медленное и вместе с тем жадное, вдавливающее вершину внутрь и вбирающее в себя губами, заставляющее дрожать и запускать ладони в жесткие волосы.
   – Займись со мной сексом, Тай… – лепечу, подаваясь навстречу нависающему надо мной телу. – Пожалуйста… пожалуйста.
   Его язык всюду: ласкает мою шею, собирая капли пота с ключиц, не спеша обводит впадины подмышек, заставляя меня одновременно краснеть и хотеть большего, электризует губы.
   Тайлер замирает рядом с моим виском, и, коснувшись его носом, глубоко вдыхает.
   – Твой шампунь, – не могу не улыбнуться.
   – Нет. Ты пахнешь домом.
   Сердце бьется, как пойманная бабочка в стекле банки, когда он, выпрямившись, освобождает себя от ткани штанов.
   – Я буду осторожен, – повторяет, поймав мой взгляд.
   Я качаю головой и касаюсь его бедра ступней, прося поторопиться.
   – Не нужно, Тайлер. Я хочу от тебя всего.
   Плотный воздух доносит его утяжелившееся дыхание, когда он направляет себя мне между ног, и последующее прикосновение посылает новую волну эйфории в кровь. Еще никогда желание физического слияния не казалось мне жизненной необходимостью, но именно это я сейчас чувствую. Невыносимое желание утолить свою жажду по нему, возникшую в тот день, когда мы впервые увиделись.
   Осторожный толчок его члена внутрь меня дарит телу ощущение болезненной наполненности.
   – Боже… – я всаживаю пальцы в склонившиеся надо мной плечи. Тайлер во мне, и еще ничего в жизни не казалось мне таким правильным.
   Он толкается еще, разливая горечь наслаждения по внутренностям. Вглядывается в мое лицо и повторяет движение снова, отчего стол жалобно стонет скрипом напольных царапин. Я кусаю губу, чтобы не выдать себя криком боли – не хочу, чтобы Тайлер сдерживался, тем более что развязка приближается с каждой секундой. Сегодня она имеет неизведанный источник: идет из самых глубин тела, подкрепляясь сломанной плотиной чувств.
   Все мысли о том, что мы с Тайлером мало друг друга знаем, растворяются под натиском его движений, ярко горящих глаз и заботливых прикосновений к лицу. В близости я не испытывала такого единения даже с Итаном.
   – Еще, – касаюсь языком его губ, памятуя о том, что ему это нравилось.
   Тайлер жмурит глаза и мотает головой.
   – Я обещал быть осторожным.
   – Хочу тебя, – ловлю зубами его губу. – Покажи, как сильно ты хочешь меня. Потому что я этого очень хочу.
   Его глухой хрип, напоминающий рык, когда он врезается глубже, отзывается во мне приливом эйфории. Сдерживать стоны невозможно, но я и не пытаюсь. Это чистые эмоции – то, что происходит сейчас между нами, в них нет места фальши.
   – Еще, Тай, – подгоняю его, крепче сжимаю его шею. Не хочу оставлять на его спине царапин. Не хочу иметь ничего общего с теми, кто у него был до меня.
   У меня на позвоночнике наверняка останутся ссадины от того, как яростно он вжимает меня в твердую поверхность. Тяжелое дыхание на моем лице, скрежет двигающегося стола, капли пота, стекающие по его вискам, – идеальная музыка для моей кульминации.
   – Сейчас… – успеваю всхлипнуть до того, как меня закручивает в воронку экстаза.
   – Моя, – следует сдавленный стон. Наполненность внутри становится еще более давящей, через секунду сменяясь пульсирующим жаром.
   – Твоя, Тайлер.
   Горячая влажность щеки прижимается к моему лицу, и за этим следует глухое обещание:
   – Ты никогда не пожалеешь, что выбрала меня.

20

   Жесткость ладоней на талии – первое, что я чувствую, когда просыпаюсь. Немного тянет низ живота, но это и неудивительно после того, что случилось прошлой ночью. Боюсь пошевелиться, потому что не хочу разрушать идеальность ощущения, что в моей жизни вдруг все встало на свои места. Я чувствую себя умиротворенной и эгоистично счастливой, и это не под силу омрачить даже тому факту, что вчера я причинила боль близкому человеку, потому что сейчас я уверена, что все сделала правильно. Я словно долгое время провела под лампой дневного света, ошибочно принимая ее за солнечные лучи, и сейчас открыла настоящее солнце.
   Осторожно снимаю с себя тяжесть руки и выскальзываю из-под одеяла. Хочу приготовить Тайлеру завтрак до того, как он проснется. Думаю, необходимо что-нибудь сытное с большим количеством бекона. Возможно, придется навестить супермаркет.
   Я натягиваю лежащую на полу футболку и оборачиваюсь: Тайлер продолжает спать безмятежным сном, сжимая ладонью одеяло, как до этого – мою талию. Грудь затопляет прилив солнечного тепла, и мне приходится стопорить в себе желание к нему прикоснуться. У нас будет на это куча времени, ведь мы выбрали друг друга. Все страхи того, что я и Тайлер несовместимы, испарились прошлой ночью. У нас получится. Точка.
   Бросив на него последний взгляд, я на цыпочках выскальзываю из спальни и аю за собой дверь. При дневном свете квартира мне нравится еще больше: в ней много пространства, и здесь я чувствую себя как дома, в отличие от Форест-Хиллс с тяжеловесной холодностью его интерьера.
   Тайлер позаботился и о завтраке: в холодильнике обнаруживаются яйца, бекон, несколько сортов сыра и фрукты. Порывшись в ящиках, я нахожу сковороду и приступаю к готовке. Пока нарезаю сыр, мысленно составляю список необходимых покупок: мой любимый шампунь с маслом арганы, крема, чистящие средства, салфетки, лавандовый ароматизатор, чашки… я полна энтузиазма превратить эту квартиру в наш дом.
   Низкий голос позади заставляет вздрогнуть, а тепло рук на талии окрашивает лицо счастливой улыбкой.
   – Ты рано встала.
   Отложив нож в сторону, я поворачиваю голову к Тайлеру.
   – Не хотела тебя будить.
   Живот обдает приливом жара, потому что вместо ответа его руки спускаются ниже, прослеживая очертания моих ягодиц, забираются под футболку и тянут хлопок белья вниз. Я впадаю в немой ступор, ошеломленная молниеносным откликом своего тела: не могу пошевелиться и возражать тоже не могу. И не хочу. Потому что за короткие секунды достигла высшей степени возбуждения.
   Белье повисает у меня на щиколотках, и я чувствую Тайлера кожей. Его член, горячий и твердый, упирается мне в ягодицы, глубокое дыхание запутывается в волосах, пальцы поглаживают соски. Я помогаю ему, шире расставляя ноги, и с глухим стоном принимаю вторжение. Все еще болезненно, но несравнимо ни с чем.
   Отвожу руку назад, чтобы удовлетворить свое утреннее желание к нему прикоснуться. Обхватываю затылок, крепче притягивая к себе. Хочу его ближе, жажду получить каждый его вдох под кожу. От глубины врезающихся толчков тазовые кости больно ударяются о края столешницы, и, хотя я не против терпеть, Тайлер предугадывает мою боль: спускает ладони ниже, накрывая ими зоны поражения. Дом – это место, где ты чувствуешь себя в безопасности. Возможно, поэтому Тайлер кажется мне таким родным – рядом с ним я ощущаю себя защищенной.
   Я достигаю оргазма быстро, чересчур быстро. Возможно, виной тому эффект спонтанности, а возможно, потому что я занимаюсь этим с особенным мужчиной, чья первобытная раскрепощенность передается и мне. Тайлер помогает: сжимает сильнее, врезается глубже, не давая ускользнуть ни крупице моего наслаждения.
   Когда дрожь пульсации стихает, он неожиданно выходит из меня и разворачивает к себе. В затянутом голодом взгляде я безошибочно считываю немую просьбу. Не отвожу глаз, чтобы не терять нашей связи, и опускаюсь перед ним на колени. Тайлер безмолвно наблюдает за мной: как я обхватываю его у основания и вбираю в себя ртом. От выдающегося размера горло окольцовывает спазм тошноты, и голова немного плывет от нехватки кислорода, но то, как Тайлер жадно следит за скольжением, воодушевляет меня не сдаваться. Я толкаюсь навстречу его длине, каменеющей с каждой секундой, ловлю взглядом расширенные зрачки и приоткрытые губы, с которых срываются шершавые хрипы. Выражение его лица в этот момент – моя лучшая награда, ведь он совсем не умеет притворяться.
   Тайлер не предпринимает ханжеской попытки отстраниться, когда достигает финиша, продолжая неотрывно следить, как я принимаю вкус его наслаждения. Помогает мне подняться и, прижав к себе, глубоко целует в губы. В мозгу нечаянным выстрелом гремит мысль, что даже после более скромного орального эксперимента Итан никогда меня не целовал.
   – Мне нужно приготовить завтрак. Сегодня мы многое должны успеть. Ты обещал мне проехаться по магазинам, помнишь?
   Снова улыбка. Почти невидимая, как солнечный луч, мелькнувший в тончайшем зазоре двери.
   – Я помню о своих обещаниях.
   От его пристального взгляда я снова начинаю смущаться, поэтому припускаю голос веселостью и шлепаю его по обнаженному плечу:
   – А теперь иди в душ и возвращайся голодным. Шопинг и я терпеть не можем ждать.
   Тайлер разворачивается и твердой поступью выходит из кухни, я же смотрю вслед его удаляющейся спине, уже во второй раз за это утро чувствуя себя неисправимо счастливой.

   ***********

   – А почему ты снялся с турнира досрочно? – интересуюсь, пока Тайлер паркует свой внедорожник недалеко от девятиэтажного здания «Macy's».
   – Это ни на что не влияло. Я хотел к тебе.
   Я в очередной раз удивляюсь, как скупо он распоряжается словами. Наверное, так происходит, когда человек знает им цену.
   – Я рада, что ты приехал раньше.
   – Я тоже.
   – Обожаю «Macy's», – тараторю по дороге с парковки, чтобы не позволять чувству волнения овладеть собой. До этого дня я не совершала домашних покупок в компании мужчины. Итан пару раз сопровождал меня в магазин белья, но даже это далеко не так интимно, как покупать вещи в наш общий дом. – Там есть потрясающее постельное белье, милые бамбуковые салфетки и ароматизированные свечи…
   Спохватившись, что Тайлеру может быть совсем не по вкусу превращение его дома в логово Бри Ван де Камп (героиня сериала «Отчаянные домохозяйки» – прим. автора), я считаю нужным добавить:
   – Выберем те, которые тебе понравятся.
   – Бери все, что посчитаешь необходимым, Рика. Тебе не нужно моего разрешения.
   Едва мы вместе с другими посетителями вливаемся внутрь здания, я хватаю его за руку, утягивая в сторону лифтов.
   – Не хочу толпиться на переполненном эскалаторе. Возле лифта совсем нет очереди.
   От того, как резко Тайлер останавливается, запястье болезненно дергается.
   – В чем дело? – вглядываюсь в его застывшее лицо. – Ты передумал идти?
   – Я бы предпочел эскалатор.
   Я решаю не заострять на этом большого внимания и, кивнув, тяну его в противоположную сторону. В конце концов, у каждого могут быть свои пунктики. Я, например, ненавижу метро после того, как посмотрела фильм о террористах, и при возможности стараюсь его избегать.
   В течение четырех часов мы слоняемся по торговому центру, набивая корзину кучей всего, что предположительно должно сделать квартиру более обжитой и уютной: от густых махровых полотенец до тяжелого стального подноса, на котором, как я вдруг решила, буду приносить Тайлеру завтрак. Каждая мелочь, на которую падает взгляд, неожиданно обретает свое предназначение, воплощая будущие моменты нашей совместной жизни.
   – Еще немного, – умоляюще смотрю на Тайлера, терпеливо сносящего мой приступ шопоголической истерии.
   – Я совсем не устал. Мне нравится за тобой наблюдать.
   Меня посещает мысль, что, не считая сестры, еще ни с кем мне не было так просто, как с Тайлером. Я точно уверена, что он говорит именно то, о чем думает, без желания угодить или ввести в заблуждение, и это… расслабляет. Честность и прямота – большая редкость в наши дни.
   – Я закончила, – все же решаю не злоупотреблять его терпением. Осмелев, встаю на цыпочки и прикасаюсь губами к теплой щеке. – Спасибо.
   Тайлер быстро трогает пальцами то место, куда я его поцеловала, и молча кивает.
   – Мне понравилось, – говорит несколькими секундами спустя.
   – Тогда у меня для тебя хорошие новости, Тай, – бросаю кокетливо. – Я буду делать это часто.
   Молчаливое одобрение в его взгляде лучше всяких слов. Ему нравится.
   – Я хочу оплатить половину, – с беспокойством наблюдаю, как счет на кассе переваливает за четырехзначную сумму.
   Тайлер молча качает головой и накрывает ладонью мое запястье, осекая попытку извлечь из сумки кошелек.
   – В этом нет ничего такого, Тай. Мне приятно делить с тобой расходы.
   – У меня достаточно денег, – повторяет он когда-то сказанную фразу. – Я хочу тратить их на тебя.
   Правда – палка о двух концах. С ней тяжело спорить.
   – Надеюсь, сейчас ты не будешь против лифта, – игриво толкаю Тайлера в бок, когда наша груженная бесчисленными пакетами тележка выкатывается с кассы. – Потому что вдвоем нам это не унести.
   Тайлер послушно идет за мной к лифтам, помогает мне закатить тележку внутрь, но как только двери начают съезжаться, покидает кабину.
   – Встретимся внизу, – слышится его голос в исчезающий зазор.
   Я в недоумении глазею на серебристые створки лифта до тех пор, пока тот не достигает первого этажа. У Тайлера клаустрофобия? Боязнь замкнутого пространства совсем не вяжется у меня с ним, всегда таким спокойным, сильным и невозмутимым. С другой стороны, чем еще объяснить его поведение?
   – Прости, что сразу не поняла, – виновато смотрю на него, после того, как он спускается с эскалатора. – Ты боишься закрытых помещений?
   – Не люблю в них находиться, – безэмоционально отзывается Тайлер, извлекая из тележки пакеты.
   Он не выглядит раздраженным или смущенным, поэтому я решаю это обсудить.
   – Я могу постараться тебе помочь. В университете у нас был курс психологии. Нужно выяснить истинную причину фобии и ее проработать.
   – Я знаю причину.
   Забытое чувство возвращается вновь: фантомная боль за него. Уверена, этот страх – следствие его тяжелого детства.
   – Не хочешь мне рассказать?
   – Нет.
   – Я понимаю, ты пытаешься защитить себя от боли, но…
   – Нет, – темные глаза Тайлера смотрят на меня с обычной прямотой, за которой угадывается… сочувствие? тревога? – Я пытаюсь защитить от боли тебя.

21

   – Куда ты меня везешь, Тай? – шутливо допытываюсь, глядя, как внедорожник, хрустя шинами, скатывается по холмистому склону.
   Глаза Тайлера слегка прищуриваются, что означает, что он улыбается. За неделю, что мы живем вместе, я успела узнать о нем многое. Например, что он на редкость дисциплинирован и чистоплотен. Как я ни стараюсь его убедить, что посудомоечная машина избавляет от необходимости каждый раз мыть за собой тарелку, он делает это снова. Его вещи никогда не валяются по полу, как часто происходит с моими, а еще он встает в одно и то же время и не пропускает ежедневных тренировок в спортзале. Исключение составили лишь наши первые совместные выходные, когда мы буквально не вылезали из постели.
   – Это место, куда я приезжал с отцом в детстве.
   Всякий раз, когда Тайлер упоминает о своей семье, я превращаюсь в чувствительный слуховой приемник, ловя каждое его слово. Я изнемогаю от желания узнать больше о его прошлом, чтобы понять, что скрывается за мрачностью взгляда, когда он погружается в свои мысли. Выпрашивать воспоминания о его детстве я не хочу, да и вряд ли имеет смысл. Это еще одно качество, которое я открыла для себя в Тайлере: если он чего-то делать не хочет, то настаивать бесполезно.
   – Вы приезжали сюда вдвоем? Без Глории и без Итана? – замираю, как фотограф, просидевший сутки в засаде и наконец поймавший в объектив тот самый эксклюзивный кадр, боясь его спугнуть.
   – Вдвоем. Мы редко проводили время все вместе.
   Ответ и снова вопросы. Вопросы, больше вопросов.
   Я нахожу его безымянный палец и слегка сжимаю.
   – Ты любил его, Тай?
   – Отец хорошо ко мне относился.
   По упавшей завесе его взгляда я понимаю, что продолжать расспросы бесполезно, поэтому откидываюсь на спинку кресла и слежу за сменяющимся за окном пейзажем.
   Тайлер паркует машину в тени деревьев, помогает мне выйти, и, открыв багажник, извлекает оттуда корзину для пикника.
   – Ого, – кокетливо обвиваю его локоть обеими руками, прижимаюсь к нему крепче. – Кто-то подготовил для нас романтическое свидание.
   Странно, но я совсем не чувствую дискомфорта от свойственной Тайлеру немногословности. Наверное, потому что за него говорит его тело: каждый мимолетный взгляд, движение ресниц, каждый жест преисполнен значения. И сейчас, когда он смотрит на меня так, я точно знаю, что он наслаждается моими прикосновениями. С ним привычная обыденность обретает новый смысл.
   Тайлер ведет меня по петляющей песчаной тропе, поросшей сухими кустарниками, до тех пор, пока мы не упираемся в небольшую округлую площадку на краю обрыва с видом на океан. Место и правда живописное: густая сень склонившихся деревьев, создающая эффект уютной беседки, и чарующая тишина в сочетании с дуновением легкого бриза.
   Тайлер извлекает из корзины покрывало и расправляет его на земле. Показывает мне сесть, после чего доставает съестные припасы: бутылку с яблочным фрешем, сэндвичи с ветчиной, сыр и виноград.
   – Вы устраивали пикники с отцом? – принимаю протянутый стакан с соком.
   Наполнив следующий, Тайлер садится рядом и кладет ладонь мне на колено, заставляя улыбаться. Такой простой жест в его исполнении – в тысячи раз больше, чем самые интимные прикосновения. Я твердо знаю, что до меня Тайлер так ни к кому не прикасался, и для меня это означает его полное доверие. Мы никогда не говорили о его личной жизни, но я уверена, что до меня все его отношения ограничивались лишь сексом.
   – Да. Приезжали сюда раз в неделю. Отец брал с собой сэндвичи с ветчиной и яблочный сок.
   Вот что он делает. Пускает меня в свои самые теплые воспоминания и защищает от плохих. Делится со мной драгоценным.
   – Здесь очень красиво, Тай, – шепчу, осторожно кладя голову ему на плечо. – Мне жаль, что твой папа умер.
   Напряжение в его мышцах почти неуловимо, но все-таки оно есть.
   – Мне тоже.
   Немного помолчав, Тайлер просит:
   – Расскажи мне о своей работе. Почему ты захотела стать врачом?
   – Врачом? – одариваю его улыбкой. – Ничего оригинального. В детстве большинство мальчиков мечтают полететь в космос, а девочки – делать людей здоровыми.
   – Я никогда не хотел полететь в космос.
   – А о чем же ты мечтал в детстве, Тай?
   – Я хотел проектировать здания.
   Ответ застает меня врасплох, и я немного отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза:
   – Ты мечтал стать архитектором?
   – Меня впечатлило здание банка в Бруклине. Я захотел построить такое же. Даже рисовал чертежи.
   Мне становится тоскливо. Несмотря на то, что долгое время в семье не утихали споры по поводу моего поступления в медицинский, меня не лишили возможности следовать за мечтой. У Тайлера же такой возможности не было.
   – Еще не поздно, Тай…
   – Нет. Уже слишком поздно.
   Чтобы не омрачать наше уединенное свидание, я решаю перевести тему:
   – Мне очень нравится работать в госпитале. Бывает тяжело видеть страдания людей, но осознание того, что я могу им помочь, перевешивает все. Мне кажется, профессия врача – лучшая в мире. Ведь если ты смог облегчить страдания хотя бы одного человека, ты проживаешь свою жизнь не зря.
   – Ты очень смелая и добрая, – негромко произносит Тайлер, и я вдруг ясно понимаю, что чувствуют актеры на церемонии Оскар, когда их объявляют победителями. Счастливая дробь сердца и наворачивающиеся слезы.
   – Спасибо тебе, – повинуясь мимолетному порыву, я поднимаюсь на ноги и, обхватив его ладонь, тяну за собой: – Посмотрим на океан.
   Держась за руки, мы подходим к краю обрыва. Глядя на бесконечный океанский простор, не имеющий границ, ощущаешь себя крохотной песчинкой перед лицом величия природы.
   – Завораживающе, правда? – сжимаю его руку.
   – Идеально.
   Мы стоим так до тех пор, пока Тайлер не произносит:
   – Я должен вернуться в машину за телефоном. Нужно узнать место следующего боя.
   – Иди. Я постою здесь еще немного. Мне нечасто удается выбраться на природу.
   Он скрывается за деревьями, а я вновь возвращаю взгляд к воде и окунаюсь в пучину фантазий. На рождественские каникулы мы с ним могли бы полететь на Карибские острова. Снять небольшое бунгало, гулять по ночным пляжам, заниматься сексом на песке. Возможно, чересчур самонадеянно заглядывать так далеко в будущее, но впервые в жизни у меня нет сомнений: у нас все получится.
   От полулитра выпитого сока живот начинает сводить позывом в туалет, поэтому я решаю воспользоваться отсутствием Тайлера, чтобы одиночестве удовлетворить естественную потребность организма и пробираюсь вглубь растущих деревьев. Хочу, чтобы Тайлер подольше пребывал в уверенности, что я принцесса.
   Когда спустя несколько минут я возвращаюсь к месту нашего пикника, Тайлера все еще нет. Странно, ведь по моим расчетам он уже должен был вернуться. Я набираю его номер и от неожиданности дергаюсь, потому что мелодия звонка раздается совсем рядом. Прослеживаю источник звука и вижу, что его мобильный лежит на покрывале.
   – Тай! – выкрикиваю, оглядываясь по сторонам. – Где ты?
   Ответом мне служит тишина, отчего тело охватывает дрожь смутного волнения. Зажав в руке телефон, я бегу по песчаной дорожке к машине. Внедорожник стоит на том же самом месте, но Тайлера рядом с ним нет.
   – Тайлер! – мой голос срывается в панику. Куда он мог подеваться?
   Я возвращаюсь назад и, сев на покрывало, обхватываю колени руками. Это просто недоразумение. Наверное, он вернулся и, не обнаружив меня на месте, ушел искать. Возможно, немного заблудился, так что нет повода для беспокойства. Не знаю, сколько я сижу без движения, пока треск сухой ветки не заставляет обернуться.
   – Тайлер! Что… Где ты…
   Его одежда полностью промокла, а с прилипших ко лбу волос стекают струйки воды. Он тяжело дышит, и впервые я вижу в его лице такие сильные эмоции. Больше, чем тревога, страх или паника.
   – Тайлер… – я чувствую, как губы начинают дрожать. – Ты… прыгнул вниз?
   От одной мысли, что он это сделал, ноги предательски слабеют. Все подножье обрыва усыпано скалами, с торчащими из воды острыми пиками. Даже самый отчаянный экстремал не пошел бы на такой риск.
   Тайлер молчит, продолжая смотреть на меня, словно ему требуется время убедиться, что я действительно стою перед ним.
   – Ты… зачем ты это сделал? – помимо воли голос срывается во всхлипывания. – Ты понимаешь, что мог разбиться?
   – Я думал, ты упала вниз.
   С этими словами какой-то крошечный нерв, удерживающий остатки моего самообладания, беззвучно лопается. Я плохо соображаю, когда бросаюсь к нему и повисаю на шее. Глажу его мокрые волосы, ощупываю ткань футболки, вдыхаю его запах, словно это происходит в последний раз.
   – Ты мог погибнуть, глупый, неужели не понимаешь?
   Его ладонь ложится мне между лопаток и крепко прижимает к бешено стучащему сердцу.
   – Я должен был тебя спасти.

22

   – Как я выгляжу, Тай? – принимаю карикатурную позу модели на съемках, демонстрируя результаты свои часовых стараний: завитые локоны, платье в стиле бэби-долл и искусный макияж. Хочу выглядеть сногсшибательно, потому что сегодня у Тайлера должен состояться важный бой, от результата которого зависит выход в полуфинал чемпионата. А еще это наше первое появление в свете в качестве пары.
   Мерцающий прищур глаз и легкое движение губ, ради которых я это и спрашиваю. Люблю метаморфозы в его лице.
   – Самое красивое, что я видел.
   – Тогда ты просто не имеешь права не победить сегодня, Волчонок, – кокетливо наматываю локон на палец. – С такой-то фанаткой.
   – Я это сделаю, – уверенно отвечает Тайлер, словно озвучивает давно известную аксиому.
   В клуб мы приезжаем за час до начала боя. Держа меня за руку, Тайлер проводит нас мимо толпящихся возле входа девушек, которые при виде него мгновенно оживляются, начиная махать и громко приветствовать. Он коротко кивает им и, поздоровавшись с охранником, увлекает меня внутрь здания.
   – Кайл будет с тобой, – говорит, когда мы останавливаемся возле входа в зал.
   – Кайл – твой друг, да? Кажется, он неплохо тебя знает.
   – Мы давно знакомы. И я ему доверяю.
   – Я желаю тебе удачи, Тай, – осторожно провожу ладонями по крепким плечам и целую в губы.
   – Удача ни при чем. Я выиграю.
   Если я думала, что уже видела переполненные залы, то глубоко заблуждалась. Сегодня во вместительном пространстве клуба в буквальном смысле яблоку негде упасть, поэтому я очень благодарна, что рядом есть Кайл, который широким разлетом плеч отпихивает каждого желающего потеснить меня с занятого места.
   Первые бои я, по обыкновению, едва удостаиваю вниманием, чтобы не вливать в себя лишнюю порцию жестокости. Вряд ли я когда-то полюблю этот вид спорта, но ради Тайлера буду стараться не пропустить ни одного боя.
   Сегодняшний его соперник не похож на стероидного убийцу, в отличие от предыдущих: невысокий азиат с развитой мускулатурой, больше напоминающий каратиста.
   – Этот боец не выглядит опасным, правда? – поворачиваюсь к Кайлу.
   – Я бы не был так уверен, красотка, – басит тот. – Кореец очень быстрый и одинаково хорошо владеет левой и правой руками. Я бы сказал, что Тайлеру предстоит сложный бой.
   Я моментально начинаю волноваться, но затем напоминаю себе, что Тайлер обещал мне победу, и у меня нет причин ему не верить.
   Начало боя проходит по непривычному сценарию: соперники не сразу бросаются в нападение, пританцовывают по окружности, словно им нужно время присмотреться друг к другу. Первым не выдерживает Кореец: срывается с места и выбрасывает вперед замотанную бинтом руку, целясь в солнечное сплетение. К счастью, Тайлер успевает заблокировать удар и сразу же наносит ответный, однако соперник уворачивается, и он проходит по касательной, лишь немного задев ребра.
   От волнения сердце качает кровь так сильно, что вены начинают гудеть.
   – Хватит нервничать, красотка, – усмехается Кайл, глядя, как я сжимаю кулаки. – Кореец хорош, но Волчонок превосходит его в технике.
   Соперники обмениваются серией ударов, большинство которых блокируются или пролетают мимо, после чего жаждущий крови зал начинает скандировать «нокаут». Интересно, они хотя бы на секунду понимают, что означает нокаут для человеческого здоровья? Что ушиб мозга даже легкой и средней тяжести не проходит бесследно. Ведь невозможно угадать, какой отдел пострадает и как это отразится на физическом и психическом состоянии человека. Потребуются месяцы лечебной реабилитации, исключение любых тренировок и прохождение курса психологической коррекции.
   Кореец тем временем переходит к более активным действиям: сейчас он нападает, а Тайлер лишь обороняется.
   – Тай что, устал? – Вытираю вспотевшие ладони о ткань юбки. – Почему он совсем не пытается его ударить?
   – Значит, у малыша есть план. Нужно лишь немного подождать.
   Кайл оказывается прав. Когда Кореец предпринимает очередную попытку нападения, Тайлер совершает головокружительный прием с захватом ноги, в то время как его руки, подобно лассо, обвивают шею соперника. Секунда, и они оба лежат на полу. Трибуны визжат и ликуют, пока ставшее малиновым лицо Корейца кривится от боли. Я же не могу ни кричать, ни шевелиться, и лишь тихий голосок внутри меня умоляюще шепчет: «Не вставай, пожалуйста, не вставай».
   Кореец кряхтит и скалит зубы, до последнего сопротивляясь поражению, но инстинкт самосохранения в конце концов берет верх. Ладонь, зажатая в кулак, разжимается и начинает отчаянно колотить по полу.
   – Победа! – громко вопит Кайл, сотрясая воздух поднятыми над головой руками. Раздается финальный удар гонга, со звуком которого Тайлер отпускает соперника, и зал взрывается шумными завываниями и свистом.
   Господи. Он победил. Как и обещал.
   Поднявшись, Тайлер находит меня глазами и посылает невидимую улыбку.
   – Для тебя, – произносит ту самую фразу.
   Чистейший адреналин, гордость за него, неподдающийся контролю восторг и незамутненное чувство счастья дрожью сотрясают внутренности. Мне хочется плакать, танцевать, кричать и смеяться, чтобы дать выход этим эмоциям. Но мое тело находит иной способ самовыражения: комок чувств, разрывающий грудь, подступает к горлу, и губы сами произносят:
   – Я люблю тебя.
   И лишь после того, как я говорю это вслух, вдруг понимаю, что давно это знаю. Я люблю его. Без оглядки на то, что мы разные, и что для такого признания еще наверняка слишком рано. Люблю безусловно, без каких-либо ожиданий, и приму каждое новое открытие в нем как данность. Это все он, Тайлер, заставляет меня доверять своему внутреннему голосу и блокировать искусственный шум, звучащий извне. Ведь если хочется обнять – нужно обнимать, а если любишь – нужно позволять себе любить. Честность с собой делает жизнь гораздо проще.
   Тайлер напряженно вглядывается в мое лицо, едва заметно сводя и разводя брови.
   – Я люблю тебя, – повторяю с улыбкой. Так просто. Словно сделать глоток чистого воздуха, наполнив каждую клетку легкостью.
   Быстро моргнув, опускает руку рефери, оставляя того растерянно стоять в компании поверженного соперника, и через весь ринг направляется ко мне.
   Сердце отбивает барабанную дробь, когда он опирается на разделяющие нас канаты и, подавшись вперед, гипнотизирует меня чернотой своего взгляда. Пожалуй, я никогда не смогу подобрать слов, чтобы описать все, что я вижу в его лице в этот момент. Наверное, такие эмоции можно увидеть у потерпевшего кораблекрушение, которому после недель одиноких скитаний открывается берег.
   – Люблю тебя, – повторяю громко, чтобы он слышал.
   Тайлер перемахивает через канаты так быстро, что я не успеваю удивиться или почувствовать смущение. Обхватывает мокрой от пота рукой мой затылок и алчно прижимается губами. В ту же секунду все вокруг исчезает: любопытствующие взгляды толпы, восторженно-завистливые женские писки, ослепляющие вспышки фотоаппаратов, и остается лишь головокружительная эйфория от его такой необходимой близости, горячее влажное тело, прижатое к моему, и безукоризненное совершенство этого момента.
   Самые сильные положительные эмоции, что я знаю – это триумф и счастье. Сейчас я испытываю их одновременно. Счастливый триумф – лучшее название тому, что я чувствую.
   Не разрывая поцелуя, Тайлер перемещает ладонь мне под бедра и знакомым движением тянет вверх. Тело с готовностью откликается ему, обнимая собой его шею и талию. Вспышки камер мелькают белыми тенями в закрытых веках, пока Тайлер выводит нас из зала. Прячу лицо в изгибе его шеи, чтобы не встречаться ни с кем глазами. Потому что не желаю вторжения посторонних в наш идеальный мир на двоих.
   Металлический хлопок двери эхом отрезает возбужденный гул, спину обдувает прохладный воздух коридора. Я хорошо его помню: по нему Кайл вел меня в раздевалку Тайлера за день до отъезда.
   – Ты. Выйди, – слышу его голос поверх моего плеча, после того как распахивается дверь раздевалки. И прежде чем я успеваю что-либо понять, мимо нас проскальзывает коренастый парнишка.
   Грохот захлопывающейся за ним двери символично стирает остатки сдержанности между нами. Впиваюсь Тайлеру в губы, собирая вкус влажной соли, в то время как его руки лихорадочно задирают платье и дергают в сторону тонкую ткань белья.
   – Хочу тебя, – зубами оттягиваю его губу. – Быстрее.
   Я ловлю позвонками твердость стены одновременно с вторжением тугой плоти. Обхватив мой затылок ладонью, Тайлер запечатывает вскрик своими губами. Врезается глубже, рассыпая сноп искр перед глазами. Не пытается быть осторожным, потому что сейчас осторожность совсем ни к чему. В нем не стих адреналин боя, а я только что осознала, что глубоко и бесповоротно влюблена.
   Мои стоны, его тяжелое дыхание и звук сталкивающейся плоти вибрируют в стенах, кажется, целую вечность. Тепло его семени стекает между бедер, но даже после этого Тайлер не перестает двигаться во мне, подводя к третьему сокрушительному оргазму.
   – Тайлер… – ловлю его взгляд.
   – Мне тебя всегда мало.
   Мы покидаем здание через час, когда парковка уже почти опустела.
   – Отметим твою победу? – предлагаю, залезая на пассажирское кресло. – Поужинаем где-нибудь.
   – Хорошо.
   Пока он обходит автомобиль, чтобы сложить спортивную сумку в багажник, я вдруг явственно ощущаю неприятное покалывание на коже. Словно за мной наблюдают.
   Через лобовое стекло я вглядываюсь в темную пустоту парковки и тогда замечаю его. На расстоянии, слишком далеком, чтобы слышать разговор, но достаточно близком, чтобы нельзя было ошибиться: это Итан стоит рядом со своим автомобилем и смотрит прямо на меня.

23

   В растерянности я наблюдаю, как застывший силуэт Итана приходит в движение, и он, обойдя капот, скрывается в салоне своего автомобиля. Глаза ослепляют голубые вспышки фар и, одновременно с тем, как Порше трогается с места, на водительское кресло опускается Тайлер.
   По тому, как его палец застывает на кнопке зажигания и как пристально он вглядывается в мое лицо, я понимаю, что пытаться делать вид, что ничего не произошло, не имеет смысла.
   – Здесь был Итан, Тай, – с трудом ворочаю языком. – Он видел нас. Смотрел прямо на меня.
   Мы с Тайлером никогда не обсуждали, при каких обстоятельствах я рассталась с Итаном и какую назвала причину, но, кажется, сейчас есть необходимость это прояснить.
   – Я ушла от Итана, сказав, что больше не могу быть с ним. О нас с тобой я не упоминала. Надеюсь, тебя это не обидит.
   Я чувствую себя ужасно. Рано или поздно, Итан бы все равно узнал о нас с Тайлером, но я не хотела, чтобы это произошло так… По самому худшему из возможных сценариев. У них с братом и без меня сложности в отношениях, а наше воссоединение – последний гвоздь в крышку их гроба. Уверена, сейчас Итан чувствует себя глубоко преданным.
   – Ты не хотела делать ему больно, – негромко произносит Тайлер. – И защищала меня.
   Как и обычно, понимает даже то, что не было произнесено.
   – Мне нужно поговорить с ним, – легко провожу пальцем по сбитым костяшкам. – Если уж тайное стало явным, он заслуживает разъяснений.
   Тайлер несколько раз смаргивает, как обычно происходит, когда он взволнован, после чего твердо произносит:
   – Я тебя отвезу.
   – Это ни к чему, Тай. Я предложу Итану встретиться за обедом где-нибудь в городе. Мы поговорим и навсегда закроем этот вопрос.
   После секундной паузы Тайлер кивает и жмет кнопку зажигания. Тяжелый внедорожник трогается с места, покидая парковку и оставляя на ней часть моих тревог.

   ********

   Я гипнотизирую лежащий на столе мобильный в течение десяти минут, прежде чем перешагнуть через свою трусливую нерешительность и набрать номер Итана. Пока слушаю гудки, плотно вжимаю влажные пальцы в металлический корпус, пытаясь побороть волнение от его реакции на мой звонок. Я совсем не тешу себя надеждой, что мы с Итаном сможем остаться друзьями, но, по крайней мере, надеюсь, что он не станет меня презирать.
   – Здравствуй, Рика, – звучит в динамике бесцветный голос, за которым невозможно угадать настроение его владельца.
   – Прости, что отвлекаю, Итан. Звоню, чтобы предложить встретиться. Думаю, после вчерашнего я должна тебе кое-что объяснить.
   Я жмурю глаза и кусаю губу в ожидании его ответа. Напоминаю себе, что не имею права злиться или расстраиваться, если он откажется – в конце концов, у него есть на то все основания. И потому немного удивляюсь, когда после небольшой заминки слышу:
   – Хорошо. Где?
   – Если тебе удобно, то можно увидеться в кафе на пересечении Четвертой и Пятой. Например, сегодня в два дня?
   – Я буду, – коротко говорит Итан, после чего в трубке раздаются гудки.
   Вернув телефон на стол, я невольно начинаю улыбаться. По крайней мере, все не так и плохо, как я себе рисовала: Итан не сыпал проклятиями и не называл меня распутной предательницей. Быть может, есть шанс, что при случайных встречах в будущем у нас получится друг друга приветствовать, не держа зла за душой.
   Я прихожу в кафе на пятнадцать минут раньше назначенного времени, чтобы исключить вероятность того, что Итану придется ждать. У меня нет заранее приготовленной речи, поэтому я решила, что буду действовать по обстоятельствам. Не хочу, чтобы наша встреча походила на постановочный спектакль, в котором я эгоистично очищаю совесть.
   Итан появляется в дверях кафе ровно в два. Как и обычно, его внешний вид безукоризнен: гладко выбритое лицо, идеально сидящий костюм и строгая прическа. Жду, что внутри промелькнет хотя бы тень тоски по нему и нашему прошлому, но этого не происходит. Кажется, присутствие Тайлера в моей жизни не оставляет места для других мужчин.
   – Привет, – посылаю ему несмелую улыбку.
   – Здравствуй, Рика, – отзывается он скупым телефонным голосом и делает знак официанту: – Я буду двойной эспрессо, а тебе… – вопросительно поднимает брови: – Как обычно? Латте на кокосовом молоке?
   Оттого, что, несмотря ни на что, Итан пытается быть со мной милым, я чувствую болезненный укол совести. Иногда доброта и учтивость – самое сильное оружие.
   – Латте, – киваю официанту, и тот удаляется, оставляя нас двоих в неизбежном одиночестве. Я делаю глубокий вдох и мужественно встречаюсь глазами с Итаном. Кажется, он все же немного похудел.
   – Хочу выразить свою благодарность за то, что ничего не сказал отцу о нашем расставании, дав возможность сделать это самой.
   Я и правда ему безмерно за это благодарна. Несмотря на то, что до вчерашнего вечера Дженни была единственной, кто знала о нас с Тайлером, каждый день я все равно подсознательно жду гневного звонка из родительского дома. Нет ни малейшей вероятности, что отцу придется по душе новость о том, что я порвала с перспективным юристом и связала свою судьбу с бойцом без правил, но это не означает, что я собираюсь держать отношения с Тайлером в секрете. На эти выходные я лечу в Бостон и расскажу обо всем родителям лично.
   – Я не стал ничего говорить ему, потому что до последнего рассчитывал, что ты одумаешься и вернешься. Считал, что перемена места жительства и моя занятость сбили тебя с толку, и тебе всего лишь необходимо время разобраться в себе.
   – Но теперь ты так не считаешь, верно? – уточняю тихо.
   – Теперь нет. Вы с… моим братом очень убедительно проиллюстрировали мое заблуждение на глазах у тысяч людей.
   Значит, он все видел. Видел, как я целовалась с Тайлером и как он вынес меня из зала. Хуже просто не придумаешь.
   – Клянусь, я не хотела, чтобы ты узнал обо всем так. Но и сказать тебе не могла, чтобы не делать еще больнее. Поверь, я совсем такого не планировала. Все это… – я намеренно стараюсь не упоминать имя Тайлера, – оказалось сильнее меня, и я не могла сопротивляться. И обманывать тебя тоже не могла.
   Итан несколько секунд смотрит в окно, затем подносит к губам чашку и делает глоток. Я машинально прослеживаю это движение и замечаю на внешней стороне кисти четыре глубокие царапины.
   – Ты поранился, Итан? Такие раны лучше бы обработать.
   – Разбил бокал, – безэмоционально откликается он. – Ничего страшного. Пара дней, и заживет.
   – Мне бы не хотелось усугублять твою неприязнь к Тайлеру. Ты должен знать, что это был мой выбор.
   Итан ставит чашку на стол и встречается со мной глазами.
   – Я даже в этом не сомневаюсь. Не знаю, чем он тебя очаровал, но, если таков твой выбор, я готов его принять. Уверен, ты еще много раз пожалеешь, но вряд ли это убедит тебя изменить свое решение.
   Вопреки скепсису его замечания, мои губы невольно дергаются в улыбке. Я твердо знаю, что ни о чем не пожалею.
   – Ты сильно злишься на меня?
   – Я бы солгал, сказав, что факт того, что ты променяла меня на моего никчемного брата, меня сильно радует, но такова реальность. Так что нет, я не злюсь на тебя, Рика. Хочу, чтобы ты знала, что, несмотря ни на что, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
   Чувства тепла и благодарности к нему заливают меня по самую макушку. Даже в наиболее смелых фантазиях я не могла представить, что наш разговор пройдет в таком миролюбивом ключе. Что Итан найдет в себе столько мужества и благородства, чтобы воздержаться от обид и обвинений.
   – Спасибо тебе, – я тянусь через стол, чтобы коснуться его руки. – Ты даже представить не можешь, как много твои слова для меня значат.
   – В Форест-Хиллс остались твои вещи, – Итан медленно опускает взгляд на мою ладонь, вызывая желание ее одернуть. – Думаю, тебе нужно их забрать.
   – Конечно. Если они не слишком мешают, я бы заехала на следующей неделе. На эти выходные я лечу в Бостон.
   – Передавай привет отцу. И раз уж мы все прояснили, – он лезет в карман пиджака и достает из бумажника двадцатидолларовую купюру, – не буду задерживать тебя в твой обеденный перерыв.
   – Спасибо, – говорю от самого сердца и встаю, чтобы его обнять. Худощавое тело под дорогим костюмом ощутимо напряжено, когда я быстро целую его в щеку. – Я желаю тебе счастья, Итан.
   Отстранившись, я заглядываю ему в лицо, больше напоминающее застывший восковой слепок. Сейчас в тонких чертах нет ни единой живой эмоции.
   – Береги себя, Рика, – звучит металлом, перед тем как Итан разворачивается и шагает к двери. Я смотрю ему вслед и недоумеваю, почему, невзирая на позитивный исход разговора, в груди зреет призрачная тревога.

24

   Появившаяся в ординаторской голова Сары отвлекает меня от заполнения медицинской карты.
   – Рика, там в коридоре какая-то женщина очень настойчиво желает тебя видеть.
   От того, как сочувственно она морщит нос и поджимает губы, внутри неприятно екает. За полтора месяца проживания в Нью-Йорке я не успела обзавестись столь близкими знакомыми, которые могли бы заявиться ко мне на работу с требованием немедленной аудиенции. На всякий случай засовываю телефон в карман больничной робы и выхожу из кабинета. Заметив невысокую женскую фигуру в конце коридора, направляюсь к ней и по мере приближения ощущаю, как ноги тяжелеют с каждым шагом. Что здесь делает мать Итана?
   – Здравствуйте, миссис Нортон, – я сдержанно приветствую нежданную посетительницу, остановившись на расстоянии вытянутой руки от нее. Эта женщина с первого дня вызывает во мне глубокую неприязнь, и она, догадываюсь, мои чувства разделяет, даже если и не слишком убедительно пытается показать обратное.
   Глория окидывает цепким взглядом мой рабочий костюм и забранный на затылке хвост, так контрастирующие с ее вычурной элегантностью: дорогими кольцами, обжимающими костлявые пальцы, дизайнерской сумкой, зажатой под мышкой, и чересчур безупречной укладкой. Она похожа на злую колдунью, променявшую душу на семизначный счет в банке. Не удосужившись одарить меня ответным приветствием, она вскидывает острый напудренный подбородок и без лишних предисловий переходит в наступление:
   – Вчера я узнала, что ты променяла моего сына на низкопробное отребье, которое не стоит и его мизинца, – от открытого негодования тонкие нос и губы начинают трястись. – Поэтому сейчас я здесь. Чтобы посмотреть тебе в глаза и спросить: девочка, каким местом ты думаешь и что о себе возомнила?
   Опешив, я смотрю в ее скомканное злостью лицо, подавляя желание переадресовать ей ее же вопрос: что, черт возьми, эта высокомерная особа возомнила о себе, если считает, что имеет право прийти ко мне на работу и разбрасываться нелепыми оскорблениями?
   – Если вы о нашем расставании с Итаном, то оно касается лишь его и меня. Мы с ним уже все выяснили, и вопрос о том, каким местом я при этом думала, считаю бестактным.
   – Мало того, что ты забрала два года из жизни моего сына, – будто не слыша меня, продолжает мегера, – ты еще и опозорила его. Вашими фотографиями с этим мелким ублюдком кишит весь интернет. Только дешевая шлюха могла переметнуться от одного брата к другому.
   Последние слова Глория практически выкрикивает, отчего Джулиана, толстушка, работающая за стойкой приемной, косится на нас с любопытством. От возмущения услышанным кровь приливает к ушам, и сжигающий гнев начинает клокотать в груди, требуя выхода. Я не ошиблась насчет этой женщины: она и впрямь относит себя к привилегированной касте людей, которым дозволено больше, чем простым смертным, и любое неугодное действие рассматривает как плевок в лицо.
   – Если уж вы перешли на прямые оскорбления, в дальнейшем разговоре с вами я не вижу смысла. Я убедительно прошу вас покинуть место моей работы и больше никогда меня не беспокоить.
   Я даже не помню, когда вообще была так зла. Я настолько нестройно балансирую на острие своей сдержанности, что лучший способ не сорваться в неподобающий крик – уйти прямо сейчас. Поэтому, не дожидаясь ответной реакции на свое миролюбивое предложение, я разворачиваюсь, собираясь вернуться в кабинет, но ровно в этот момент цепкая клешня впивается мне в локоть.
   – Я еще не закончила, милочка, – несется мне в затылок колючее шипение.
   Медленно развернувшись, я демонстративно оглядываю удерживающую меня кисть и, не скрывая брезгливости, ее стряхиваю.
   – Думаю, вам следует смириться с тем фактом, что не все в жизни происходит так, как вам хочется, Глория. Мы с Итаном не будем вместе. Я теперь с Тайлером. Точка.
   Если последнюю фразу я по понятным причинам не могла позволить себе произнести рядом с Итаном, то сейчас, глядя в позеленевшее лицо его матери, испытываю двойное наслаждение. От того, что, наконец, свободно произношу эти слова вслух, и от того, какое они оказывают на нее впечатление.
   – Ты думаешь, мой сын притронулся бы к тебе после того, как ты побывала в койке этого грязного выродка? Теперь ты такая же грязная, как он… незаконнорожденный сын шлюхи, ничтожество, недостойное топтать….
   Я всегда считала, что хорошим манерам под силу взять верх над эмоциями, но выходит, ошибалась. Потому что при виде того, как кривится тонкий рот, извергая потоки грязных ругательств, мое воспитание катится к чертям. Еще ничего в жизни я не желала так сильно, как того, чтобы прямо сейчас эта злобная женщина замолчала. Каждое ее лживое слово в адрес Тайлера лезвием ножа режет нервы, поэтому, не дав себе времени на раздумья, я заношу руку и наотмашь бью ее по лицу.
   Глория застывает в позе немого изумления, прижав тощую ладонь к алеющей щеке.
   – Ты… ты… – беззвучно раскрывает тонкий рот. – Как ты…
   Я еще никогда ни на кого не поднимала руку. Ладонь горит, в крови бушуют тонны адреналина. Сожаление? Ни капли. Эта злобная шипящая змея заслужила.
   – Ты вынудила меня. Я не потерплю, чтобы в моем присутствии оскорбляли Тайлера. А теперь, раз уж твой словесный поток иссяк, самое время нам попрощаться.
   Воспользовавшись тем, что Глория Нортон, кажется, лишилась дара речи, я оставляю ее наедине с оскорбленным достоинством и быстро шагаю в ординаторскую. Вновь усаживаюсь за компьютер, но как ни стараюсь сосредоточиться на работе – ничего не выходит: горящий яростью взгляд и мерзкие ругательства плотно засели в голове. Еще никогда за свою двадцатишестилетнюю жизнь я не сталкивалась с такой неприкрытой концентрированной злостью. И с этой женщиной Тайлер жил в одном доме? После сегодняшнего разговора я уверена, что Глория ненавидит его с детства. Скорее всего, история стара как мир: муж завел любовницу, которая забеременела и родила ему сына. После ее смерти он решил поступить благородно и привел мальчика в дом, что, разумеется, не могло прийтись по душе его жене. Боюсь подумать, что Тайлеру пришлось пережить по ее вине в детстве.
   Из невеселых размышлений меня вырывает телефонный звонок. На экране горит номер отца, и по внутренностям разливается пульсирующая тревога.
   – Привет, пап. Что-то срочное? Потому что я на работе…
   – Ты что такое вытворяешь, Рика? – грохочет в динамике его гневный голос. – Ты хоть понимаешь, что твои фотографии с этим бойцом без правил повсюду? Почему я последний узнаю о том, что ты порвала с Итаном?
   Кажется, мой план рассказать родителям о стремительных изменениях в личной жизни в эти выходные с глазу на глаз только что бездарно провалился.
   – Я собиралась сделать это в свой предстоящий приезд, пап. Не хотела говорить по телефону.
   – Что с тобой происходит, Рика? – продолжает кипятиться отец. – Итан идеально тебе подходил…
   Обычно я предпочитаю разрешать конфликты с отцом полюбовно, но, кажется, встреча с Глорией чересчур сильно повлияла на мое эмоциональное состояние.
   – Только мне решать, кто мне подходит, а кто нет, пап, – говорю твердо. – Я прилечу домой на уик-энд и все сама объясню.
   Отец пытается сказать что-то еще, но в конце концов бросает сердитое «До встречи» и отключается.
   Несколько секунд разглядываю зажатый в ладони телефон, после чего нахожу в списке быстрого набора номер Тайлера. Я даже рада, что правда всплыла наружу раньше. Теперь, когда родители и Итан обо всем знают, мне больше не от кого прятаться. И если мне предстоит отстаивать свое право на счастье перед семьей, я предпочитаю сделать это как можно скорее.
   – Привет, – слышу в трубке знакомый хрипловатый голос. – Я думал о тебе.
   Зачастую окружающие пытаются внушить нам чувство стыда за то, что делает нас счастливыми. Так вот, счастье – это совсем не то, чего нужно стыдиться.
   – Я тоже думала о тебе, Тай, – улыбаюсь в трубку. – Какие у тебя планы на эти выходные?
   – Быть с тобой.
   – Отлично. Тогда предлагаю вместе полететь в Бостон и познакомиться с моими родителями.

25

   – Ты волнуешься, – произносит Тайлер, когда мы, держась за руки, приближаемся к входной двери в родительский дом.
   – Нет, с чего ты… – я начинаю оправдываться, но, едва встречаюсь с его ясным взглядом, поверженно соглашаюсь: – Конечно, ты прав. Волнуюсь.
   – Не нужно. Я тебя не подведу.
   Мне стыдно признать, что Тайлер безошибочно озвучивает мои потаенные страхи, хоть и их причина вовсе не та, которую он может предположить. Меня не беспокоит, что родители сочтут Тайлера недостойным их дочери. Меня беспокоит большая вероятность того, что они это продемонстрируют, и тем самым его обидят.
   Дверь по традиции открывает мама. Семейные ужины для нее – большое событие, и она всегда подходит к ним с особенной тщательностью: начиная от собственного внешнего вида и заканчивая сервировкой стола. Вот и сейчас она выглядит безупречно: элегантное черное платье в комплекте с дизайнерской брошью, бриллиантовые серьги и салонная укладка.
   – Здравствуй, милая! – легко коснувшись кончиками пальцев моей щеки, мама мягко меня целует. – Как добрались?
   – Прекрасно, мам. Дороги сегодня практически пустые.
   – А ты Тайлер, правильно? – мамин голос звучит чуть выше, чем обычно, когда она сосредотачивает внимание на моем спутнике.
   Я предупредила, что приеду не одна, поэтому появление Тайлера не должно стать для нее сюрпризом, однако это не мешает ей замереть с неестественной улыбкой на лице и оценивающе изучать его глазами.
   – Правильно, – негромко произносит Тайлер. – Здравствуйте, миссис Таунсенд.
   Не позволяя маме чересчур увлечься разглядыванием, я сжимаю его ладонь и тяну за собой в прихожую.
   – Кстати, Дженни тоже будет, – сообщает мама, закрывая за нами дверь. – Позвонила сегодня утром и сказала, что купила билет на самолет.
   Чувство облегчения разливается по коже, подобно воде из душевой лейки. Я знаю, что Дженни симпатизирует Тайлеру, а значит, сегодня за столом в моей команде будет на одного человека больше.
   Мы проходим в гостиную, в которой нас ожидают облаченный в строгий костюм отец и стол, уставленный закусками. При звуке нашего появления его суровый взгляд впивается сначала в меня, после чего бегло переключается на Тайлера. Чересчур долго задерживается на нем, сканируя до мельчайших деталей, словно пробует на зуб подозрительную монету. Тайлер стоит молча, позволяя ему беспрепятственно изучать себя.
   – Здравствуйте, мистер Таунсенд, – произносит после того, как пристальный взгляд отца ослабляет свою хватку.
   – Добрый день, – сухо бросает отец и переключает внимание на меня. – Как вы добрались, Рика?
   Он явно пребывает не в самом благостном расположении духа, и вряд ли это связано с работой. Очевидно, нескольких дней, прошедших со времени нашего последнего телефонного разговора, оказалось недостаточно, чтобы смириться с изменениями в моей жизни, и отец явно собирается это продемонстрировать за ужином.
   – Привет, пап, – отпустив руку Тайлера, я шагаю к отцу и быстро целую шершавую щеку. – Мы приехали на машине Тая.
   Повернувшись, я посылаю своему парню кокетливую улыбку:
   – Он, кстати, отличный водитель.
   – Давайте садиться за стол, – распоряжается отец, глядя на застывшую в дверях гостиной маму. – Дженни, как обычно, явится в последний момент, поэтому не вижу смысла задерживать ужин.
   Мне бы как раз хотелось дождаться подмоги в лице сестры, но я решаю с ним не спорить.
   – Тайлер, ты давно занимаешься боями? – осторожно приступает к допросу мама спустя десять минут после официального начала ужина.
   – С семнадцати лет, миссис Таунсенд, – ровным голосом отвечает он, откладывая вилку. От волнения я проглотила уже половину салата, а Тайлер свой едва ли попробовал.
   – И что? Хорошо платят? – это отец подает голос, не удосужившись приправить его малой толикой деликатности. Ясно дает понять, что он на своей территории, я его дочь, и у него есть преимущества в виде возраста и статуса.
   – Хорошо. Рика ни в чем никогда не будет нуждаться.
   – Ну а сколько ты еще планируешь драться за деньги? Что случится, когда после очередного нокаута ты превратишься в вареный овощ?
   От такой неприкрытой грубости я непроизвольно подскакиваю на стуле, но Тайлер перехватывает мою руку под столом, прежде чем я успеваю начать возмущаться.
   – У меня не бывает нокаутов.
   По тому, как отец набирает воздух, я вижу, что он хочет возразить, однако Тайлер продолжает:
   – Я не планирую всю жизнь заниматься боями. Я хочу осесть в Нью-Йорке и приобрести жилье. Сейчас подыскиваю зал, чтобы набрать группу детей и тренировать их.
   По тому, как медленно он выговаривает слова и делает паузы, будто ему необходимо передохнуть, я ощущаю, как непросто ему это дается. Тайлеру несвойственно изъясняться пространно, и сейчас он изменяет себе для того, чтобы поладить с отцом. Делает это для меня.
   И лишь через несколько секунд до меня вдруг доходит смысл его слов. Тайлер не хочет связывать свою жизнь с боями. Думает о том, чтобы стать тренером. Он никогда об этом не говорил.
   – Тренер, – повторяет отец, вкладывая в короткое слово весь присущий ему скептицизм.
   – Рика ни в чем не будет нуждаться, – произносит Тайлер, в очередной раз безошибочно угадывая завуалированное послание.
   Я нахожу его руку под столом и коротко сжимаю. Возможно, гордость – неподходящее в данной ситуации чувство, но я им горжусь. Я знаю мало людей, которые бы не растерялись перед прессингом отца, а он по долгу службы в этом большой профессионал.
   Повисает неловкая пауза, но через пару секунд, к счастью, раздается звонок в дверь, отдаваясь в душе эхом облегчения. Моя Дженни. Ей всегда с небрежной легкостью удается парировать нападки отца на ее праздный, по его мнению, образ жизни, и я очень надеюсь, что обстановка за столом немного разрядится.
   – Всем привет! – сестра входит в гостиную, наполняя ее стены бьющим через край энтузиазмом. Подмигивает мне и с озорной улыбкой смотрит на Тайлера: – Добро пожаловать в семью, красавчик.
   Она по очереди целует маму и отца, после чего подходит ко мне и, обняв за шею, заговорщицки шепчет:
   – Решила, что сегодня за столом тебе не помешает дополнительный игрок, толстушка.
   Я с благодарностью сжимаю ее ладонь и глажу по волосам. Приятно, что хоть кто-то в семье на моей стороне.
   Дженни усаживается рядом с мамой и, салютуя стаканом минеральной воды, весело интересуется:
   – Как дела на работе, пап? Люди вокруг по-прежнему такие же идиоты?
   Отец недовольно морщит нос, не удостаивая ответом саркастическое подначивание сестры, и вновь переключает внимание на меня:
   – Я подумал, что на это Рождество неплохо будет всей семьей слетать в Ванкувер. Навестим вашего дядю Джорджа. Он недавно добился значимого повышения, и я хочу лично его поздравить. Так что на праздники ничего не планируй, Рика. И ты тоже, Дженни.
   – Мы обсудим это с Тайлером, пап, – произношу нарочито громко. – Если у него на Рождество нет планов, мы с удовольствием присоединимся.
   – Я говорил о семье, – безапелляционно рявкает отец.
   Флюиды сочувствия в глазах сестры заряжают неприятием каждую клетку тела, и я вдруг ясно осознаю, что больше не имею ни малейшего желания делать вид, что то, что происходит сейчас за столом – в порядке вещей. Потому что ни возраст, ни социальный статус, ни родственные связи не являются поводом терпеть обесценивание и неуважение к себе и окружающим.
   – Папа, – я отодвигаю от себя тарелку и медленно поднимаюсь. – Я бы хотела поговорить наедине.
   Отец демонстративно медленно промокает губы салфеткой и, откинувшись на стул, смеряет меня продолжительным взглядом. Закончив сеанс визуальной пытки, поднимается и, не дожидаясь меня, идет в сторону своего кабинета.
   – Я ненадолго, – глажу Тайлера по плечу.
   В ответ он поднимает на меня глаза, в которых безошибочно угадывается улыбка.
   – На Рождество я свободен.
   Мне вдруг становится необычайно легко. С чего я решила, что Тайлера задевает сказанное моими родителями? Он уже много раз доказывал, что его уверенности в себе и самодостаточности хватает для того, чтобы наплевать, что о нем думают другие. Он здесь лишь потому, что это важно для меня, и, что бы ни думали о нем мои родственники, на нас и наши отношения это никак не влияет.
   – Так когда вы с моей сестрой заедете ко мне в гости, Тайлер? – доносится веселый голос Дженни, пока я следую за отцом. – Чтобы ты знал, я готовлю изумительные равиоли.
   В кабинет я захожу, преисполненная спокойствия и уверенности в собственной правоте.
   – И на этого парня ты променяла Итана? – гремит родитель, едва дверь за мной захлопывается. – Перспективного юриста на бойца без правил, который в будущем хочет стать тренером?
   – Я думала, ты любишь бои без правил.
   – Я люблю смотреть их по телевизору. И никогда не предполагал, что с одним из этих груш для битья моя младшая дочь решит связать свою жизнь.
   – То есть они достаточно хороши, чтобы тебя развлекать, но недостаточно, чтобы сидеть с ними за одним столом и проявить уважение? Не слишком ли скандальное заявление для представителя власти? Вряд ли бы народ Бостона такое оценил.
   – Ты передергиваешь, Рика, – кривится отец, хотя мы оба знаем, что это не так. – Подумай, что ждет тебя с этим парнем? Итан воспитанный, интеллигентный, имеет вес в обществе. В нем я, по крайней мере, уверен…
   – Твоя уверенность – совсем не главное здесь, пап. Прежде всего должна быть уверена я. И я люблю его, – добавляю с улыбкой. – Тайлер делает меня абсолютно счастливой.
   – Я думал, моя младшая дочь умнее своей ветреной старшей сестры, – качает головой отец, вкладывая в это движение всю горечь собственного разочарования.
   – Разве ты любишь меня за то, что я принимаю умные решения, пап? Неужели тебе важнее раз в месяц лицезреть фальшивую проекцию счастья на семейном ужине, чем быть уверенным, что я по-настоящему счастлива? Каково тебе будет знать, что твоя дочь живет с нелюбимым человеком лишь для того, чтобы потешить твои представления о том, какой должна быть ее жизнь?
   – Как политик, я привык смотреть в будущее, Рика, – жестко произносит отец. – С этим парнем у тебя будущего нет. С первого взгляда бросается в глаза, что вы не одного поля ягоды. Любовь, страсть, все это проходит. А что вы будете делать дальше?
   – Не знаю, пап, – пожимаю плечами. – То же, что и все. Ходить на ужины и по магазинам. Купим дом, заведем детей. Уверена, Тайлер будет прекрасным отцом.
   Отец молчит, упершись ладонями в стол, явно не разделяя моей уверенности.
   – Пап, – шагаю к нему ближе. – Ты ошибочно полагаешь, что твои слова или демонстративное пренебрежение могут что-либо исправить. Это не так. Мои отношения с Тайлером – вопрос решенный, и твоя родительская задача – принять.
   – Я не принимаю ваш союз, Рика.
   – Это твое право, пап. Но ты, по крайней мере, можешь сделать видимость из любви и уважения ко мне. А если этого не случится, то нам придется встречаться реже, потому что даже от семьи я не потерплю неуважения к моему выбору.
   Я быстро целую его в щеку и выхожу из кабинета, оставив переваривать услышанное. Каким бы тяжелым человеком отец ни был, я знаю, что он любит меня, а ради любви можно смириться со многим.

26

   – Ты не рассказала мне, как прошла встреча с Итаном, – напоминает сестра, когда мы входим на кухню с горой грязной посуды.
   – Все прошло на удивление спокойно. Разумеется, наш союз с Тайлером не вызвал в нем восторга, но расстались мы на мирной ноте. Итан даже сказал, что я могу обратиться к нему, если мне понадобится помощь.
   Сестра убирает со лба упавшую прядь волос и задумчиво произносит:
   – Либо у адвоката-зануды под пиджаком спрятаны ангельские крылья, либо он очень кривит душой. Я, разумеется, ни в чем тебя не обвиняю, но ты просто на секунду представь, что бы ты чувствовала, если бы в один прекрасный день Итан ушел ко мне?
   Даже представлять не хочу. Наверное, мой мир бы рухнул. И не только из-за предательства Итана, а еще и потому, что в один день я потеряла бы двоих самых близких мне людей.
   – Мне было бы очень больно. Но в этом случае потеря усугубилась бы тем, что, помимо парня, я бы потеряла лучшую подругу. У Тайлера с Итаном отношения далекие от того, чтобы назвать их даже приятельскими.
   – Вот это-то и странно, толстушка, – мягко говорит сестра. – Было бы куда естественнее, если бы он метал гром и молнии. Отказался бы от встречи или, на худой конец, внес твой номер в черный список. Но это? «Обращайся за помощью»? Снобизм твоего бывшего парня заметен почти так же, как гель в его волосах. Помимо задетых чувств, это еще и сокрушительный пинок по его самолюбию. Какой афронт: его блестящей адвокатской заднице предпочли стальные мускулы его ненавистного младшего брата.
   – Я думала, тебе нравится Итан.
   – Разумеется, я не испытываю неприязни к Итану, Рика, но он мне НЕ нравится. Просто не видела смысла этого показывать, когда ты была с ним. Я ценю в людях естественность и приветствую очаровательные недостатки, а Итан… это человек, которого я не понимаю. Словно смотришь на манекен в мужском отделе, пытаясь угадать, что творится в его пластмассовой голове.
   Все-таки Дженни удивительный человек. Ее способность любить превосходит потребность высказать свое мнение, а это большая редкость.
   – А Тайлер тебе нравится? – с любопытством смотрю на нее.
   – Волчонок? С ним ты сияешь, толстушка. Этот парень, в отличие от его старшего брата, настоящий. И, к слову, очень надеюсь, что у него и в штанах все в порядке, потому что…
   – Так, стоп, – со смехом перебиваю ее, ударяя по плечу. – Тебе не достанется даже воображаемого кусочка Тайлера.
   – Чуть больше двух недель в объятиях альфы, и вот она уже собственница, – хихикает сестра и, обняв за шею, тянет в сторону гостиной. – Пойдем, пока мама-крольчиха не растерзала твоего волка расспросами.
   Когда мы возвращаемся к столу, отца уже нет, а мама и Тайлер мирно беседуют наедине. Кажется, ее позиция относительно моего выбора не так категорична.
   – Мам, мы, наверное, пойдем спать, – обняв Тайлера за плечи, утыкаюсь подбородком ему в макушку. – Завтра рано выезжать обратно в Нью-Йорк.
   В мамином взгляде мелькает смятение, но ей все же удается замаскировать его улыбкой. Наверное, она вовремя поняла, что в мои двадцать шесть глупо пытаться развести нас с Тайлером по разным спальням.
   – Спокойной ночи, миссис Таунсенд, – негромко произносит Тайлер, поднимаясь со стула.
   – Спокойной ночи, Тайлер. Спокойной ночи, Рика, – прощается мама и переводит взгляд на сестру. – А ты присаживайся, Дженни, расскажи, как у тебя дела с тем ухажером… Дэвид, кажется?
   Оставив маму тешить себя надеждой, что Дженни в ближайшее время выйдет замуж, я обхватываю руку Тайлера и утягиваю к лестнице на второй этаж. Мне не терпится показать ему свою спальню и, наконец, как следует поцеловать.
   – Смотри, это я третьем классе, – я указываю на фотографию в рамке на стене. – Кажется, тогда я считала, что мне очень идут хвостики.
   Тайлер приближает лицо к снимку, и уголки его губ приподнимаются в улыбке:
   – Ты похожа на ангела.
   – О, уверяю тебя, я была еще тем дьяволенком.
   Наши взгляды встречаются, и в тихом полумраке моей юношеской спальни мгновенно начинает искрить сексуальное напряжение.
   – Поцелуй меня, Тай.
   Без слов Тайлер шагает ближе и, положив ладонь мне на шею, обхватывает мои губы своими. Целует глубоко и жадно, с каждой долей секунды усугубляя голод по нему.
   – В комнате отличная шумоизоляция, – бормочу, нащупывая ремень на его джинсах. – Я обожала громко слушать музыку.
   Среди нас двоих я не единственная, чей рассудок помутнен желанием. Поведение Тайлера теряет привычную сдержанность: руки уверенно сдирают с меня рубашку, дыхание сбивается, перемежаясь с возбужденными хрипами. Это еще одна причина, почему я так люблю заниматься сексом с ним – мне нравится видеть пробоины в его самообладании. Знать, что я та, кто заставляет его терять контроль над своим спокойствием и высвобождает первобытную сущность.
   Тайлер несет меня к кровати и скидывает с себя свитер, оставаясь стоять в расстегнутых мной джинсах.
   – Хочу тебя голой, – озвучивает свое желание, недвусмысленно скользя глазами от шеи к бедрам.
   Приподнявшись на локтях, я расстегиваю бюстгальтер и отбрасываю в сторону, обнажая грудь. Поднимаю глаза на застывшего у изножья кровати Тайлера и невинно уточняю:
   – Так достаточно?
   Отрицательный кивок головой.
   – Ниже.
   Приподняв бедра, я избавляюсь от юбки, оставаясь лишь в полупрозрачном белье.
   – А так? – развожу ноги и одариваю Тайлера порочной улыбкой. – Достаточно?
   Даже в сексуальной игре он ведет себя предельно честно. Ни намека на фальшь или на то, что он мне подыгрывает.
   – Нет. Сними это.
   Я повинуюсь его просьбе и, откинувшись назад, позволяю Тайлеру себя разглядывать.
   – Хочешь, чтобы я потрогала себя? – шепчу, скользя ладонь вниз.
   – Нет. Хочу попробовать с тобой другое.
   С этими словами Тайлер опускается передо мной на колени и, обхватив бедра, тянет к краю кровати.
   Рваное дыхание на оголенной коже и лихорадочно горящий взгляд находят мгновенный отклик в теле: щеки начинают пылать, а низ живота пульсирует мучительной истомой.
   – Ты никогда этого не делал? – я тяну руку, чтобы провести по жестким волосам.
   – Не испытывал потребности.
   Я закрываю глаза и прикусываю губу, потому что горячее дыхание становится все ближе и раскаленнее. Ожидание его прикосновений так невыносимо, что, кажется, когда это произойдет, я разлечусь на миллиарды осколков. Я затаиваю дыхание и со стоном выгибаюсь дугой, когда чувствую скольжение влажного языка по раскрытой плоти.
   – Тай… – измученно всхлипываю, подаваясь вперед. Комната начинает кружиться, унося меня из реальности в мир инстинктов и желаний. – Еще.
   За первым прикосновением следует второе, медленное и изучающее. Настойчиво вдавливается вглубь меня и поднимается выше, круговыми движениями ласкает клитор, заставляя извиваться на кровати, мучительно долго спускается вниз и повторяет это снова.
   На спине выступает испарина, а на языке играет солоноватый привкус крови, от того, как сильно я стараюсь сдерживать стоны. Потеряв себя, в исступлении царапаю Тайлеру голову и бессовестно развожу бедра, сама толкаясь ему навстречу.
   – Пожалуйста, пожалуйста.
   Когда ноги начинают трястись в ожидании финального взрыва, Тайлер сжимает их руками, усмиряя дрожь, одновременно обхватывая губами набухший клитор. Втягивает его в себя, растирая языком до тех пор, пока темнота перед моими глазами не рассыпается в мелкий цветной песок и спальня не оглашается рвущимися из самых глубин стонами.
   – Тайлер, это было… – я приподнимаю отяжелевшую голову и замолкаю, сраженная голодным безумием в его взгляде.
   Он без слов скидывает джинсы, обнажая раскачивающуюся эрекцию, и коротким движением переворачивает меня на живот. Наваливается сверху, придавливая к кровати, и, найдя мою грудь, сжимает одновременно с резким проникновением.
   – Не могу быть осторожным, – предупредительно шепчет мне в ухо.
   Прикосновение горячего торса быстро покидает спину, заменяясь давлением ладони на пояснице, пока Тайлер грубо врезается в меня, наращивая темп с каждой секундой.
   Я закусываю ткань одеяла, чтобы заглушить стоны наслаждения и боли. Хочу принять в себя всю его страсть и природную дикость, поэтому прогибаю поясницу и сильнее развожу ноги. Хочу, чтобы он получил все из моего тела. Сквозь звуки тяжелого дыхания и яростного скрипа кровати я чувствую стремительно накатывающую волну оргазма. Того другого, который впервые испытала лишь с ним. Утыкаюсь ртом в одеяло, готовясь притупить стоны, и в этот момент ощущаю тугое давление пальца между ягодиц.
   – Тайлер, – сиплю, поворачивая голову. – Я никогда…
   – Не бойся. Доверяй мне.
   Кивнув, я закрываю глаза и отдаюсь многогранности ощущений, которые дарят суровое проникновения члена и ритмичные толчки пальцами, удваивающие мое наслаждение. Оргазм, захлестнувший меня, так сокрушителен, что, кажется, я на несколько секунд теряю сознание. Я царапаю одеяло, отдавая ему все свои стоны, пока Тайлер, не переставая двигаться, изливается в мое лоно. Эмоции рвут меня на части, отчего слезы непроизвольно начинают катиться из глаз.
   – Я так люблю тебя, Тай.
   Тайлер вновь накрывает мое тело собственным жаром и прижимается губами к волосам. Прерывисто дышит, оставляя на них следы беспорядочных поцелуев.
   – Ты мой дом.

27

   Тайлер отрывает взгляд от тарелки с щедрой порцией завтрака и медленно изучает мое лицо глазами.
   – Мне нужно уехать на два дня. У меня бой в Нью-Джерси.
   Возможно, через какое-то время, когда новизна наших отношений немного потускнеет, сердце перестанет так болезненно ныть при мысли даже о коротком расставании с ним. Засыпать в руках Тайлера каждую ночь – ритуал, без которого я не представляю свою жизнь, и все мое существо протестует изменить ему даже на сутки.
   – Конечно, – я быстро опускаю глаза в фарфоровые стенки кружки, чтобы он не прочел мой неконтролируемый протест. – Разъезды – это часть твоей работы.
   Я не вижу лица Тайлера, но чувствую, что он все еще смотрит на меня.
   – Я бы хотел взять тебя с собой. И я тоже буду скучать.
   Острота моих чувств и стремительно накатывающее нежелание его отпускать подбрасывают меня со стула: в два шага я огибаю стол и забираюсь к Тайлеру на колени.
   – Я буду скучать по тебе, – шепчу, покрывая беспорядочными поцелуями его лицо. – Очень сильно.
   Тайлер сжимает мою талию и гладит рукой по волосам. В его голосе столько тепла, что оно способно растопить громадную льдину.
   – Я вернусь очень скоро.
   Тайлер выезжает вечером, после того как привозит меня с работы домой. Обещает быть осторожным и просит звонить по малейшему поводу.
   – Это телефон Кайла, – комментирует звук входящего сообщения. – Пока меня нет, можешь обращаться к нему по любому вопросу.
   – Например, если мне понадобится поднять на первый этаж сумку с продуктами? – уточняю с шутливой улыбкой. Совершенно не представляю, что могло бы меня заставить обратиться за помощью к малознакомому человеку, даже если это и близкий друг Тайлера.
   – Не важно. Я ему доверяю во всем.
   К счастью, рабочая беготня и вновь поступившие пациенты лишают меня времени на тоску по Тайлеру, даже если мысли о нем всегда звучат в голове несмолкаемым фоном. Из его последнего сообщения я знаю, что бой состоится завтра вечером, и по окончании он сразу поедет ко мне.
   По возвращении домой я собираюсь набрать сестре и пригласить ее ночевать, чтобы скрасить мое одиночество, но в последний момент передумываю: мне нужно научиться мириться с фактом, что Тайлер не всегда будет находиться рядом. Чтобы отвлечься, приступаю к уборке квартиры: словно одержимая, драю полы, полирую мебель и даже перестилаю комплект постельного белья, который заменила буквально на днях.
   Когда настенные часы показывают почти полночь и руки начинает ломить от непривычной нагрузки, я решаю покончить с приступом чистоплотности и иду в душ. Залезаю с ноутбуком в холодную постель с намерением посмотреть легкий фильм, но вместо этого повинуюсь давней навязчивой идее и набиваю в поисковой строке имя Грегга Нортона, отца Тайлера.
   По тому немногому, что Итан о нем рассказывал, я знаю, что тот имел непосредственное отношение к банковской деятельности и часто выступал спонсором благотворительных мероприятий. Этот факт дает мне надежду, что я найду в интернете хотя бы один его снимок и смогу вложить крошечный пазл в размытую картинку детства Тайлера. Имя Грегга Нортона выдает такое количество результатов, что я рискую провести за ноутбуком всю ночь. Немного поразмыслив, я добиваю в поисковую строку слова «Банкир» и «Меценат» и жадно впиваюсь глазами в экран.
   Последняя информация о нем датирована маем две тысячи восьмого года. «Известный банкир и щедрый меценат Грегг Эйдан Нортон скончался от сердечного приступа в возрасте сорока девяти лет у себя дома. Лечащий врач семьи Нортон подтвердил имеющиеся у него давние проблемы с сердцем. Приносим соболезнования близким и друзьям покойного», – сообщается в статье. К ней также прикреплен снимок с изображением темноволосого мужчины в строгом пиджаке, явно позаимствованный из официального источника. Затаив дыхание, я вглядываюсь в его лицо, чувствуя, как пульс разгоняется до ста ударов в минуту. Сворачиваю статью и дрожащей от волнения рукой тычу во вкладку «Изображения».
   Опасения, что мои детективные поиски ограничатся лишь парой снимков, оказываются напрасными: Грегг Нортон не страдал от невнимания журналистов. Вот он позирует на благотворительном вечере в компании седых представительных мужчин в смокингах; на следующем снимке пожимает руку действующему мэру Нью-Йорка. В сети очень много фотографий, где он стоит со своей женой Глорией: мегера с тех пор нисколько не изменилась, разве что цвет волос немного поменял оттенок. Но поражает меня вовсе не обилие снимков и не то, как близко Грегг Нортон знаком с правящей элитой Нью-Йорка. Я шокирована его невероятной схожестью со своим сыном: темные брови и немного удлиненная челюсть, густые черные волосы и упрямый подбородок… Помню, когда я впервые увидела Тайлера, то решила, что отголоски латиноамериканских черт в его внешности – заслуга его матери. Я глубоко ошибалась. Матерью Тайлера с успехом могла быть светлокожая датчанка, потому что наличие латиноамериканской крови в родословной его отца заметно невооруженным глазом.
   Я жму зум до максимума, пытаясь уловить сходство Итана с отцом, но не нахожу ровным счетом ничего. Кажется невероятным, как много природа смогла передать от родителя одному сыну и как скупо обделила другого. Была бы я циником, подумала бы даже… Нет, об этом лучше не думать. Глория Нортон та еще сука, но вряд ли стоит вешать на нее грех прелюбодеяния.
   Я откладываю ноутбук в сторону и, откинувшись на спинку кровати, потираю виски. Не знаю, отчего я так поражена своей находкой. Наверное, оттого, что картина появления Тайлера на свет, которую я рисовала себе до сегодняшнего дня, только что пошатнулась. Не в силах терпеть до утра, я беру с тумбочки телефон и набираю Тайлеру сообщение:
   «Спишь?»
   Вместо ответа секунд через десять раздается звонок.
   – Привет, Рика. Нет, я не сплю.
   При звуке низкого голоса с хрипотцой я начинаю улыбаться и беспокойно ерзать на простынях.
   – Я уже говорила, что скучаю по тебе?
   – Говорила, – по мягкости его тона я понимаю, что Тайлер тоже улыбается. – Около трех часов назад.
   – Знаешь, я подумала, что тебе стоит отдохнуть после боя и как следует выспаться. Ночные дороги небезопасны, поэтому лучше выезжать с утра.
   – Нет. Я хочу поскорее вернуться домой.
   Переубеждать Тайлера бесполезно и эгоистично не хочется. Я мечтаю, чтобы он был рядом.
   – Я недавно поняла, что ты никогда не говорил мне, как звали твою маму.
   – Ее имя Хелен.
   – Она была американкой? – осторожно уточняю, в глубине души надеясь, что Тайлер простит мне подобную бестактность.
   – Да. Родилась в Вирджинии, переехала в Нью-Йорк по работе. Больше я ничего не знаю.
   Как и обычно, его абсолютная бесхитростность заставляет меня стыдиться себя. Кажется нечестным утаивать от него даже часть правды.
   – Я нашла фотографии твоего отца в интернете, Тай. Ты очень на него похож.
   – Мне об этом говорили.
   – Кто. Твоя мама?
   – Нет. Домработница Глории.
   – А какой была твоя мама? Ты помнишь?
   – У нее был красивый голос и волосы пахли домом.
   Ты мой дом.
   Сердце сжимается, как воздушный шар, из которого резко выпустили воздух. От боли за него, от того, что люблю так сильно, от необъяснимой тоски по нему. Словно Тайлер – потерянная часть меня, которую, наконец, удалось обрести и сейчас до дрожи в пальцах страшно лишиться снова.
   – Ты тоже мой дом, Тай.
   Напряженная тишина в трубке прерывается лишь его неровным дыханием, заставляя меня превратиться в слух.
   – Тай…
   – Я люблю тебя, Рика.
   И пусть я давно знаю об этом, но услышать эти слова от него сродни удару молнии в сердце. Пальцы гладят телефон, а слезы счастья серыми пятнами оседают на одеяле.
   – Спокойной ночи, Тайлер.
   – Спокойной ночи.

   **********

   В очередной рабочий день в перерывах между опросом пациентов я думаю лишь о том, что приготовить на ужин и в каком белье встретить своего мужчину. По моим расчетам, Тайлер должен приехать в полночь, и ложиться до этого времени я не планирую.
   В течение нескольких часов я беспорядочно переключаю телевизионные каналы, после чего, не сдержавшись, набираю Тайлеру. Когда его мобильный разражается неживым голосом автоответчика, мне приходится собрать в кулак все свое здравомыслие и напоминать себе, что по дороге он мог попасть в зону ограниченного доступа связи и повода для волнения у меня нет.
   Я пытаюсь сосредоточиться на чтении статьи о цифровых технологиях в хирургии, когда мой телефон начинает нервно крутиться на одеяле. Не глядя на номер, выдыхаю в трубку:
   – Тай?
   – Это Кайл, Рика, – слышится грубый голос. – Тайлер в полицейском участке. Его обвиняют в избиении человека.

28

   Мое тело походит на большую сердечную мышцу: сжимается, сплющивая внутренности, и разжимается, чтобы после секундного расслабления запустить болезненный процесс вновь. Во рту застыл нервный привкус желчи, а ладони и спину сковал лед. Тайлер в тюрьме? Задержан за избиение человека? Это нелепый бред… мой Тайлер никогда бы такого не сделал – он умеет контролировать свои эмоции лучше всех, кого я знаю, и ни за что бы не позволил себе праздно использовать физическое преимущество. Он ехал ко мне, любить меня, и ни за что не стал бы драться.
   Сквозь дебри скомканного сознания я ловлю ускользающую нить мысли: мне необходимо вызвать такси. Поехать к Тайлеру. Решить недоразумение и вместе вернуться домой. Я мечусь по квартире в поисках телефона, даже не замечая, что все это время он зажат у меня в руке. Вызываю такси и машинально натягиваю кардиган поверх пижамных штанов, дрожащей рукой беру с журнального стола ключи и выхожу во двор.
   Назвав водителю адрес полицейского участка, я упираюсь лбом в прохладное стекло и невидящим взглядом помечаю проносящиеся за окном улицы. Мне нужно привести себя в порядок. Сейчас Тайлеру необходима поддержка, а не перепуганная истеричка. И я вдыхаю, вдыхаю глубоко, и еще глубже, пока пласты кислорода не придавливают своей тяжестью мою неконтролируемую панику, возвращая способность соображать.
   На нетвердых ногах я вхожу в полицейский участок. Никогда не была в подобных местах и совершенно не представляю, что меня ждет. Дженни бы наверняка так не растерялась.
   На входе, огороженный от посетителей толстым стеклом, сидит худощавый мужчина в очках и полицейской форме и сосредоточенно разглядывает монитор.
   – Мне сообщили, что мой парень задержан, сэр, – говорю чересчур громко, чтобы раздавить предательскую дрожь в голосе и в теле и заодно подбодрить себя. – Его имя Тайлер Нортон.
   Мужчина не спешит оторвать глаз от экрана, наглядно демонстрируя преимущество благородной буквы закона перед запачканным связью с потенциальным преступником. Не знаю, догадывается ли он, что в отражении его очков видна картинка бессмысленной компьютерной игрушки, которую он заинтересовано разглядывает, в то время как моя жизнь и моя душа расходятся скрипящими трещинами.
   – Тайлер Нортон, сэр! – заношу кулак над стеклом, едва успевая остановить себя до того, как отчаяние возьмет верх над разумом.
   Нехотя оторвав взгляд от монитора, любитель компьютерных игр ощупывает меня глазами и, поджав губы, вновь ныряет в экран. Цветная картинка в его стеклах сменяется изображением длинной таблицы, которую он бегло просматривает.
   – Поступил полтора часа назад. Задержан по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений.
   Мне хочется проорать ему через стекло, что он понятия не имеет, какую чушь несет, но вместо этого я придвигаюсь ближе, надеясь, что его сознание, очерствевшее за года службы, уловит степень моего отчаяния.
   – Это ошибка, поймите, сэр. Он ничего не совершал. И ему нельзя в камеру… у него боязнь замкнутого пространства.
   Мои аргументы, разумеется, не действуют: полицейский раздраженно вздыхает и начинает с утроенным интересом изучать монитор.
   – Я должна его увидеть, – повторяю настойчивее. – Я его девушка.
   – Его может видеть только его адвокат и родственники, – буркает мужчина.
   – У него нет родственников. Тайлер сирота.
   – Зачем же так преувеличивать? – раздается знакомый голос рядом из-за плеча. – У моего брата есть родственники.
   От неожиданности дернувшись, я вскидываю глаза и упираюсь взглядом в голубую полоску идеально отглаженной рубашки.
   – Привет, Пол, – Итан коротко кивает полицейскому за стеклом и вновь смотрит на меня. – Здравствуй, Рика.
   Я так туго соображаю, что с трудом подбираю слова. В кромешной ментальной пустоте лишь одна мысль чернеет жирной точкой: мне необходимо увидеть Тайлера.
   – Что ты здесь делаешь? Как ты…
   – Как узнал? Я его единственный родственник. Полиция звонит мне первому.
   Итан шагает ближе, нависая надо мной обвинительной тенью:
   – Я предупреждал тебя, Рика…
   – Не нужно. Тайлер не делал ничего из того, в чем его обвиняют.
   Его сочувственный взгляд не вызывает ничего, кроме раздражения и желания, чтобы сам он исчез. Пусть Итан и не хочет мне зла, но он плохо отзывался о Тайлере, и ему сейчас не место рядом со мной.
   – Мне нужно увидеть его.
   Итан пристально изучает меня глазами, после чего разворачивается к компьютерному полицейскому и начинает негромко с ним переговариваться.
   – Пойдем, – произносит секунд через тридцать, обхватывая мой локоть. – У нас есть десять минут.
   Это прикосновение откликается в теле стойким неприятием, даже несмотря на то, что Итан пытается мне помочь. Среди отчаяния и боли чувству благодарности нет места, поэтому я просто выдергиваю руку и плотнее кутаюсь в кардиган.
   – Здесь, – кивает охранник вглубь узкого коридора, из которого доносится запах тоскливой сырости.
   Итан делает попытку пойти за мной, но я его останавливаю:
   – Спасибо, что помог, но дальше я сама справлюсь.
   Я намеренно смотрю поверх его плеча, но отчетливо представляю, как напрягаются желваки на гладко выбритых скулах. Наплевать. Сейчас Тайлер единственный, кто имеет для меня значение.
   По коридору я почти бегу, ощущая, что дышать становится тяжелее с каждой секундой. Потому что вижу это. Зрелище, которое никому никогда не пожелала бы увидеть. Тайлер в клетке. Обжимает кулаками металлические прутья решетки, словно пытается их раздвинуть, и смотрит в пол.
   Слезы забивают глаза и носовые проходы, лишая меня способности видеть и дышать. Я проглатываю их, остервенело смывая с лица рукавом. Быть сильной. Я нужна ему сильной. А поплакать я смогу и потом.
   При звуке шагов его взгляд отрывается от пола и устремляется на меня, наотмашь ударяя по сердцу. На его висках и лбу серебрится россыпь пота, грудь быстро и часто вздымается. У Тайлера приступ клаустрофобии.
   – Тай, – я вжимаюсь в металл решетки и нащупываю его пальцы – Дыши. Здесь достаточно воздуха. Дыши глубже. Я с тобой.
   Недаром я с детства ненавидела зоопарки: за отчаянное бессилие и тоску во взглядах животных, которых в угоду человеческой прихоти нелепо лишили свободы. Мне невыносимо видеть то же выражение в лице Тайлера.
   – Прости, – тяжело выговаривает он и впервые за все время нашего знакомства отводит глаза. – Так не должно было случиться.
   – Я знаю, что ты ничего не совершал, Тай. К утру здесь будет лучший адвокат, который вытащит тебя отсюда.
   Как заведенная, я глажу его пальцы, молясь о том, что смогла забрать часть его страданий себе, пока он сражается со своими страхами.
   – По любым вопросам обращайся к Кайлу.
   Кадык на его шее несколько раз дергается, когда он вновь смотрит на меня.
   – Со мной все будет в порядке.
   – Конечно, все будет в порядке, – заверяю его через сгущающуюся пелену перед глазами. – Я весь Нью-Йорк на уши поставлю, чтобы разрешить это недоразумение.
   – Ты сильная, – тихо говорит Тайлер, проводя жесткой подушечкой пальца по моим костяшкам.
   Глотаю катящиеся слезы и улыбаюсь.
   – Для тебя.
   Позади разносится гулкое эхо шагов, от которых спина мгновенно деревенеет.
   – Рика, – говорит голос, пропитанный заботой. – К сожалению, время для посещения вышло.
   Тайлер поднимает глаза поверх моей головы, и его лицо мгновенно затягивается ледяной коркой.
   – Здравствуй, Тайлер, – произносит Итан, поравнявшись со мной. – Не нужно так на меня смотреть. Между прочим, это я помог Рике устроить свидание с тобой.
   Если бы взглядом можно было убивать, от Итана не осталось бы даже горстки пыли.
   – Нужно идти, Рика, – повторяет Итан. – Не будем злоупотреблять оказанными мне привилегиями.
   – Тай, – быстро наклонившись, я целую его пальцы, пытаясь захватить по максимуму от последней минуты с ним. – Обещаю, ты скоро будешь на свободе.
   – Пойдем, – инородная ладонь касается моего запястья.
   Мои ноги неуклюжие и неповоротливые, словно увязшие в болоте, когда я делаю первые шаги к выходу.
   – Если захочешь, я могу порекомендовать тебе хорошего адвоката…
   Недосказанная фраза Итана прерывается оглушительным металлическим звоном, эхом разносящимся по холодным серым стенам. Повторяется снова и снова. Это Тайлер безостановочно бьет ладонью по прутьям, не сводя чернеющего взгляда с Итана.
   – Тай… – застыв, с мольбой смотрю на него.
   Снова удар, разрывающий сердце в кровавые клочья.
   – Пойдем, – бормочет Итан, утягивая меня за руку. – Он совсем из ума выжил.
   Я так резко вырываю ладонь из его хватки, что начинает ломить запястье.
   – Дайте мне еще минуту с ним, пожалуйста, – кидаюсь к ожидающему нас полицейскому. – Только минуту, и, клянусь, я сразу уйду.
   В отличие от его коллеги на входе, тот смотрит с сочувствием, но даже это не спасает меня от отрицательного кивка головы.
   Я зажимаю уши всю дорогу в такси и позже дома, когда рыдаю в кровати, но звук металлического эха настойчиво продолжает рвать сердце, не желая сжалиться надо мной ни на секунду.

29

   Утро наваливается на меня грузом неумолимой реальности: Тайлер за решеткой, ему предъявлены обвинения в избиении человека. И забыться сном не получится – сейчас мне необходимо решительно действовать. Я буквально насильно заставляю себя принять душ и причесаться, после чего звоню в госпиталь и предупреждаю, что по семейным обстоятельствам не смогу выйти на смену. К счастью, часы сверхурочной работы играют мне на руку – доктор Поллак не выказывает недовольства и тепло желает поскорее разрешить проблемы.
   Сложно отыскать стоящего юриста в огромном мегаполисе, не имея опыта судебных тяжб, поэтому первое, что приходит в голову – залезть в интернет. Вот только адвокатов, способных оплатить рекламу – тысячи, а мне нужен самый лучший, ведь я не имею шанса на ошибку. Наверное, разумно было бы воспользоваться рекомендацией от Итана, все же юриспруденция – его стихия, но внутренний голос настойчиво советует так не поступать. Поэтому я делаю выбор в пользу человека, который ни разу меня не подводил. Дженни.
   – Ты ведь в курсе, что я не встаю раньше десяти утра, толстушка? – слышится ее сонный голос.
   – Мне нужно увидеть тебя. Срочно.
   Даже сонное состояние не способно лишить сестру тонкого природного чутья на неприятности. Я ясно представляю, как она садится на кровать и протирает заспанные глаза, когда слышу:
   – Где?
   Через полчаса я сижу в кафе на Пятой авеню, нервно болтая ложкой в остывающем американо в попытке хотя бы немного успокоиться. Мне невыносима мысль, что Тайлер находится за решеткой, а я теряю драгоценные минуты в ожидании.
   Сестра врывается в кафе, оглашая свое появление грохотом двери. Небрежно швырнув сумку, усаживается напротив и озабоченно вглядывается в мое лицо.
   – Что-то случилось с Тайлером?
   – Ему нужен адвокат. Самый лучший. Вчера ночью его задержали по подозрению в избиении человека.
   Я в очередной раз благодарна сестре за отсутствие шокированных ахов, прижатых ко рту пальцев и сочащегося из глаз сочувствия. Собственных эмоций мне хватает с лихвой, чтобы разбавлять их еще и чужими.
   Несколько секунд Дженни молча хмурит светлые брови, после чего уточняет:
   – У него вчера ведь был бой в Джерси, верно?
   В ответ на мой вопросительный взгляд, поясняет:
   – Подписана на фан-страничку твоего парня в инстаграм.
   – Тай ехал домой после боя. Ночью мне позвонил его приятель Кайл и сказал, что его задержали, – ложка в моих руках предательски дергается, отчего несколько темных кофейных пятен оседают на скатерти. – Мне нужно его вытащить оттуда, Джен. Он ничего не совершал. Тайлер совсем не такой… И он страдает клаустрофобией… ему нельзя…
   От новой волны ночных воспоминаний голос ломается, и я замолкаю, чтобы вновь не сорваться в слезы. Сестра находит мою руку и мягко гладит в знак поддержки.
   – Ты обратилась по адресу, толстушка. Потому что у твоей старшей сестры есть масса полезных связей: от самых изворотливых юристов до профессионального киллера.
   Она деловито извлекает из сумки телефон и, несколько раз щелкнув по экрану указательным пальцем, прикладывает его к уху. Пока в трубке идут гудки, подмигивает мне и негромко поясняет:
   – Я звоню Тодду Нельсону. Он ловкий сукин сын. Если в деле твоего Волчонка есть хоть малейшая лазейка, он ее не упустит, поверь мне, – смешно сморщив нос, она вздыхает: – Если бы он еще и в постели был так ловок…. Тодд!! Здравствуй, милый. Я к тебе по делу…

   *************

   – Я ознакомился с материалами задержания и предъявленными обвинениями, – поясняет Тодд Нельсон, худощавый брюнет лет сорока на вид. – Прорех в деле масса: во-первых, есть лишь слово потерпевшего против слова обвиняемого. Пострадавший утверждает, что около одиннадцати вечера по дороге домой на него напал темноволосый парень, лет двадцати пяти-тридцати со шрамом на щеке. Мистер Нортон заявил, что в это время находился в пути. При условии, что он говорит правду, его слова будет несложно подтвердить съемкой с дорожных камер. Во-вторых, налицо отсутствие убедительного мотива: обвиняемый и потерпевший не были знакомы. В своих показаниях потерпевший заявил, что причиной избиения стала словесная перепалка, произошедшая между ними: якобы мистеру Нортону не понравилось, что, когда мужчина переходил улицу, он задел его машину.
   – Тайлер никогда бы так не поступил, Тодд, – заверяю его. – Он не опустится до того, чтобы спорить на улице, а уж тем более бросаться на кого-то с кулаками.
   – На меня он тоже не произвел такого впечатления. В связи с недостаточностью улик я подал прошение об освобождении под залог, – он устремляет пытливый взгляд на меня и щурится. – Должен признать, что сумма, названная в суде, привела меня в некоторое замешательство. Обычно в делах об уличной потасовке все ограничивается гораздо менее серьезными цифрами.
   – Сколько? – еще до того, как я задаю этот вопрос, знаю, что, какой бы ни была сумма, я ее достану.
   – Сто пятьдесят тысяч долларов.
   В голове, словно по щелчку выключателя, загорается свет: сейчас у меня на счету семьдесят пять тысяч – своеобразный фонд отца в мое безбедное настоящее. Также у меня есть много украшений: подарки родителей на круглые даты и выпускной… дорогой браслет от Итана. Заложу их.
   – Мой вклад в освобождение невиновных волчат – восемьдесят тысяч, – легко произносит сестра. – Надеюсь, ты так же бережно обходишься с фондом Джулиуса Таунсенда, как я, толстушка?
   Я смотрю на Дженни, и слезы вновь не затягивают глаза. Наверное, такой и должна быть настоящая семья – всегда на твоей стороне, даже если весь мир против. Проглатываю порыв сентиментальности и поворачиваюсь к адвокату:
   – Если я сегодня соберу всю сумму – Тайлера освободят?
   – Это будет не так просто, но думаю, я смогу этого добиться, – кивает Тодд и делает знак официанту. – Случай кажется легким, если бы не впечатление от некоторой судебной предвзятости. Скажу честно – меня сильно смущает сумма залога. Подозреваемых в убийстве отпускают под меньшие суммы.
   Мне требуются неимоверные мышечные усилия, чтобы сформировать на лице подобие благодарной улыбки, когда он встает.
   – Спасибо, Тодд. Я свяжусь с тобой, как только нужная сумма будет у меня на руках.
   Кивнув, он кладет на стол десятидолларовую банкноту и, коснувшись плеча Дженни, покидает кафе. На несколько секунд за столом повисает молчание. Не знаю, о чем думает в этот момент сестра, но лично я сражаюсь с чудовищными подозрениями, которые, подобно жужжащему сверлу, вдалбливаются в мозг, и которые я больше не могу игнорировать. От которых под мышками неприятно колет и по позвоночнику скребет озноб.
   – Ты думаешь, Итан в этом замешан, Джен?
   Сестра одаривает меня сочувственной улыбкой и глубоко вздыхает:
   – Для меня это очевидно, толстушка.

   **********

   Хотя Тодд и пообещал, что постарается решить вопрос с освобождением под залог как можно скорее, время на часах показывает почти десять вечера, но от него нет вестей. Когда я звонила ему в последний раз, он сказал, что возник ряд препятствующих формальностей, но он занят тем, что старается это решить.
   Чтобы не проводить время в бесцельном ожидании, я начинаю готовить ужин, представляя, что Тайлер вернется домой и мы сядем за стол, как и раньше. Хотя готовка должна отвлекать, мысли неумолимым бумерангом возвращаются к словам Тодда о судебной предвзятости в отношении Тайлера и репликам Дженни о том, что Итан никогда ей не нравился. Его пренебрежительные слова в адрес Тайлера, обещание избавиться и то, как внезапно он появился в участке, – все это начинает складываться в одну неприглядную картину, которую я, ослепленная двухгодичной верой в его непогрешимость и порядочность, не хотела видеть.
   Подчиняясь потоку стремительно закручивающихся догадок, я лезу в карман джинсов, чтобы достать телефон. Пусть и для рабочих звонков поздновато, но Клайд из лаборатории меня обожает и наверняка простит.
   – Решила рассказать, как здорово ты проводишь свой незапланированный выходной? – знакомо картавит динамик. – Чем обязан, прекрасная Рика Таунсенд?
   Дрожащим от нервозности голосом я впервые озвучиваю вслух то, что не давало мне покоя очень давно:
   – Клайд, есть ли шанс найти наркотик в волосах спустя почти два месяца?
   Тон Клайда моментально утрачивает насмешливую веселость, заменяясь нотками профессионализма:
   – Я бы сказал, что шансы неплохие, если речь идет о человеке, а не колибри. Потому что метаболизм колибри, как ты знаешь…
   – Я поняла, Клайд. Спасибо тебе большое. Увидимся завтра.
   Раздавшийся звонок в дверь екающим аккордом ударяет по нервам, и невидимая сила срывает с места. С колотящимся сердцем я дергаю ручку и застываю на пороге.
   – Ты… – все, что выходит из меня, потому что сейчас любые слова лишние.
   В молчании Тайлер переступает порог и обнимает меня. Даже суткам, проведенным в подвальной сырости, не под силу перебить аромат мятного тепла сандала, исходящим от него.
   – Ты дома, – всхлипываю ему в футболку, лихорадочно ощупывая пальцами спину. Пусть со стороны это выглядит истерично и нелепо, но мне нужно убедиться.
   Тайлер сжимает мою талию и зарывается лицом в волосы. Дышит много и часто, словно пытается наверстать проведенное время без воздуха.
   – Дома. И больше никуда не уйду.

30

   Несмотря на то, что провела без сна почти сутки, я просыпаюсь несколько раз за ночь, чтобы убедиться, что Тайлер рядом. Что его руки по-прежнему обнимают мое тело, теплое дыхание путается в волосах, а сердце бьется близко к моему. Страх потерять его обязательно пройдет, но не сегодня и даже не в ближайшую неделю.
   Я открываю глаза, когда часы показывают уже половину одиннадцатого. Отвожу руку, ощупывая место позади себя, но оно оказывается пустым. Тайлера нет. От волнения я подскакиваю на кровати и натыкаюсь на белый лист бумаги, лежащий на подушке. На нем неровными буквами выведена фраза:
   «Скоро вернусь. Не волнуйся»
   Нельзя быть такой нервной. Наверняка Тайлер поехал на тренировку или вышел за кофе, и у меня совершенно нет повода для беспокойства.
   Я иду в душ, и, когда начинаю смывать шампунь с волос, за спиной слышится звук отодвигаемой перегородки. Через секунду обнаженное тело Тайлера прижимается ко мне, отчего контрастные волны возбуждения и умиротворения затапливают меня с головой.
   – Я соскучился, – шепчет он мне в ухо, скользя ладонью по животу вниз.
   Я закрываю глаза от теплого проникновения пальцев и улыбаюсь ему из-за плеча:
   – Докажи.

   ********

   После того как Тайлер дважды подтверждает свое заявление, мы покидаем душевую и перемещаемся в спальню.
   – Где ты был, Тай? – я выглядываю из гардеробной, натягивая леггинсы. – Ездил на тренировку?
   Вместо ответа он исчезает из комнаты и через пару секунд возвращается с прямоугольным свертком в руках, который молча вкладывает мне в ладонь.
   – Что это? – одариваю его вопросительным взглядом, разворачивая целлофан. В нем обнаруживается несколько увесистых пачек стодолларовых банкнот.
   – Тайлер… Это совсем необязательно.
   Нахмуренные брови и предупредительный кивок головы осекают мои протесты:
   – Не надо. Я тебе говорил, у меня достаточно денег.
   Выдержав секундную паузу, я киваю и убираю деньги в тумбу. Не хочу обижать Тайлера. Я никогда не задавалась вопросом, сколько он зарабатывает, но догадываюсь, неплохо, если может позволить себе аренду этой квартиры и в короткие сроки собрать такую наличность.
   Яобвиваю руками его шею и заглядываю в глаза. Прикасаться к Тайлеру как можно чаще – моя жизненная необходимость.
   – Ты голоден?
   – Очень.
   Переместившись на кухню, я быстро накрываю на стол поздний завтрак из омлета с ветчиной и кофе и усаживаюсь напротив Тайлера. Вчера у нас не было времени обсудить его арест, но сейчас это просто необходимо.
   – Что сказал Тодд по поводу твоего дела? Какой у него план относительно твоей защиты?
   Тайлер отрывает взгляд от тарелки и смотрит на меня. Я знаю, что ему непросто бороться с привычкой быстро уничтожать пищу, но он очень старается.
   – Тодд сказал, что запросил данные с дорожных камер. Если подтвердится, что я был в дороге, меня оправдают.
   – Тогда нам не о чем волноваться, – решительно заявляю я, чтобы подбодрить его и подпитать собственный оптимизм.
   Уголок губ Тайлера едва заметно дергается вверх.
   – Ты так веришь в меня, Рика.
   Я с удивлением вглядываюсь в его лицо, ища подтверждения того, что искорки озорства, мелькнувшие в темном взгляде, мне не почудились.
   – Тай, – щурюсь на него с подозрением. – Ты что, сейчас пошутил?
   Тайлер молчит, но по сощуренным уголкам его глаз вижу, что я права. Он действительно подтрунивает надо мной. Я делаю большой глоток кофе и понимаю, что не могу перестать широко улыбаться. Мой Тайлер умеет шутить.
   Остаток утренней трапезы я сражаюсь с сомнением озвучить мысли относительно заключения Тайлера и в конце концов решаюсь. Я и так слишком долго прятала голову в песок.
   – Мне кажется, что Итан причастен к твоему задержанию, Тай, – выжимаю из горла непростые слова. Ведь всегда остается шанс, что я не права.
   Я встречаюсь с его спокойным взглядом и невольно поджимаю пальцы ног. Не хочу, чтобы мои домыслы стали причиной очередного конфликта между братьями.
   – Я знаю.
   То есть для Тайлера подлость старшего брата не новость. Пока не пойму, хорошо это или плохо.
   – И что ты собираешься делать?
   – Ничего.
   – Ничего? Но… – мои мысли начинают метаться, словно пойманная в стекло бабочка. – Может быть, стоит обратиться в полицию…
   – Я не верю в полицию.
   – Но… Ведь что-то нужно делать…
   – Я знаю, что нужно делать. Но тогда я нарушу свое обещание тебе.
   – Какое, Тай?
   – Быть дома, с тобой.
   Я не знаю, что и думать. С одной стороны, единственное, что сейчас имеет значение – это свобода Тайлера, но, с другой стороны… так быть просто не должно. Нельзя сфабриковать дело, запереть человека в клетке и остаться безнаказанным.
   – Это несправедливо, Тай… – шепчу, опуская глаза в стол. – То, что произошло… такого не должно было случиться.
   – Если выбирать между тобой и справедливостью, я выберу тебя. И всегда буду выбирать.

   **************

   Первое, что я делаю, после того как Тайлер отвозит меня на работу – иду в лабораторию к Клайду. Кладу перед ним конверт с прядью волос, а рядом ставлю большой стакан с его любимым пряным мокко.
   – Сделай анализ как можно быстрее и будешь получать порцию кофе каждый день в течение месяца.
   – Я бы согласился и на один поцелуй в щеку, милашка, – игриво подмигивает Клайд, отщелкивая пластиковую крышку стаканчика.
   – Боюсь, моему парню это не понравится, донжуан. Он у меня боец, если ты не знаешь.
   – Тогда, пожалуй, обойдемся лишь кофе, – ухмыляется тот. – Как только анализ будет готов, я тебе сообщу.
   В течение дня я целиком ухожу в работу, наверстывая пропущенные часы. К счастью, вчера не было грандиозного наплыва пациентов, и я могу не уничтожать себя чувством вины за то, что подвела доктора Поллак. Я ценю ее расположение ко мне и меньше всего хотела бы разочаровать. Когда рабочий день подходит к концу, мой мобильный, наконец, разражается долгожданным звонком.
   – Зайди ко мне, милашка, – весело произносит голос Клайда. – Волосики готовы давать показания.
   Я соскакиваю с рабочего кресла, едва его не уронив, и на нетвердых ногах устремляюсь в лабораторию. Не хочу верить в то, что Итан подмешал мне наркотики. Не знаю, по какой причине он ненавидит Тайлера, но со мной он так поступить не мог. Отравить, чтобы воспользоваться моим беспомощным состоянием и заняться сексом. Для чего? Какое удовольствие заниматься сексом с тем, кто не отдает себе отчета в том, что происходит? Если только… нет, даже думать об этом не хочу. Не хочу верить, что два года жизни отдала человеку, который способен на такое.
   – Что там, Клайд? – еле слышно шевелю пересохшими губами, когда подхожу к столу, уставленному реактивами.
   Клайд выглядит очень довольным собой. Засовывает за ухо карандаш и, откинувшись назад, начинает весело раскачиваться в кресле.
   – Скажи своей подруге, милашка, чтобы переставала шарахаться по сомнительным вечеринкам. Потому что в ее волосиках я обнаружил остатки рогипнола.
   – Рогипнол? – переспрашиваю, короткими рывками загоняя кислород в легкие.
   – Наркотик изнасилования, милашка. Жертву накачивают этой дрянью и, пока она лежит в отключке, используют как резиновую куклу. Я бы на ее месте сдал анализы на половые инфекции и…
   Наверное, на моем лице написана вся гамма чувств, которые я испытываю в этот момент: шок, отвращение, испуг, гнев; потому что Клайд обрывает свою насмешливую фразу на полуслове и в течение нескольких секунд растерянно таращится на меня.
   – Эй, милашка… прости, я идиот. Я правда не понял…
   – Спасибо, – успеваю сказать, перед тем как вылететь за дверь.
   Я забегаю в рабочую душевую и начинаю истерично сдирать с себя одежду. Льющиеся обильным потоком слезы мешают видеть, а желудок подкатывает к горлу волной отвращения. Его непрекращающиеся спазмы ударяют под дых, опрокидывая на колени, после чего меня выворачивает на холодный кафельный пол душевой. Унижение и ощущение того, что я с ног до головы перепачкана грязью, душат меня. Кто этот человек, которому я подарила два года своей жизни и за которого когда-то мечтала выйти замуж? Как он мог так поступить со мной? Как вообще так можно поступать с людьми?
   Я залезаю под горячие струи воды и стою там около часа, молясь, чтобы они помогли смыть следы моего прозрения от Тайлера. Несмотря на свое потерянное состояние, я твердо уверена: если я выдам себя, если позволю ему узнать об этом, случится непоправимое.

31

   Как я ни стараюсь замаскировать открывшейся правдой состояние, для Тайлера оно не остается незамеченным. По дороге домой он несколько раз спрашивает, все ли со мной в порядке, на что я отвечаю, что ему не о чем беспокоиться. Знаю, что мне не удается его обмануть; чувствую это по тому, как часто он подходит ко мне, чтобы молча заключить в объятия, или как без причины окликает, по нескольку долгих секунд всматриваясь мне в глаза. В эту ночь мы впервые не занимаемся любовью: Тайлер ложится рядом и, прижав меня к себе, гладит по волосам до тех пор, пока я вместе со своими тяжелыми думами не проваливаюсь в сон.
   К счастью, к утру я чувствую себя значительно лучше: быть может, это заслуга целительных объятий Тайлера, а возможно, мне требовалось время смириться с мыслью о том, что человек, которому я безоговорочно доверяла, оказался способен на одну из самых омерзительных гнусностей, какую мужчина может совершить по отношению к женщине. По дороге на работу я лихорадочно обдумываю план дальнейших действий: первым в списке моих дел значится убедиться в том, что я не беременна. Я снова благодарю небеса и родителей за подарок в лице старшей сестры, которая заблаговременно порекомендовала сделать противозачаточный укол. Теперь я уверена: пропажа моих таблеток была не случайной. Но даже если выйдет так, что контрацепция не сработала, я сделаю аборт. Ребенок должен быть плодом любви, а не напоминанием о дне самого большого унижения.
   Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что спустя два месяца прядь моих волос вряд ли явится достаточным основанием к привлечению Итана к уголовной ответственности, как, впрочем, и мои голословные обвинения. Даже если мне удастся довести дело до суда, шансы на благополучный исход минимальны, и в конечном итоге случится то, чего я опасаюсь больше всего: Тайлер возьмет на себя роль судьи. Но и оставить все так, как есть, я тоже не могу, иначе крики отчаяния в моей душе не смолкнут. Мне нужно увидеть Итана и заглянуть ему в глаза. Сказать, что я знаю о наркотике и о том, что он причастен к аресту Тайлера. Пусть не считает, что и дальше исподтишка сможет безнаказанно вытворять все, что ему вздумается. Хотя сейчас закон и не на моей стороне, но всегда есть альтернативные способы решения. Я обязательно дам ему знать, что, если он снова предпримет попытку вмешаться в нашу с Тайлером жизнь, я расскажу обо всем отцу. А уж Джулиус Таунсенд не преминет воспользоваться своим высокопоставленным положением, чтобы стереть в порошок того, кто портит жизнь его младшей дочери.
   С трудом дождавшись обеда, я сажусь в такси и называю водителю адрес офиса Итана. По дороге визуализирую нашу встречу: как взгляну на него и скажу, что знаю о его гнусном поступке. Как он отреагирует? Начнет отпираться? Или признается во всем и рассмеется мне в лицо? Как вообще реагируют на подобные заявления подлецы вроде него? Не имею ни малейшего понятия, потому что до него с такими не сталкивалась.
   – Возьмите, – протягиваю таксисту свернутую десятидолларовую купюру. – А сдачу можете…
   Я замолкаю, не договорив, потому что в этот момент вижу, как Итан выходит из здания с телефоном возле уха и направляется к своему Порше. И почему я раньше не замечала этого высокомерия и холодности в его лице? Как презрительно сжимаются его губы, когда он с недовольным видом выплевывает слова, и всю резкость его движений. Возможно ли, что все время, проведенное со мной, он лишь притворялся?
   Я так увлекаюсь наблюдениями за открывшимися метаморфозами, что Итан успевает сесть в свой автомобиль и завести двигатель. Не дав себе времени на раздумья, я подаюсь вперед и быстро выпаливаю:
   – Я бы хотела продолжить поездку, мистер. Пожалуйста, следуйте за белым Порше.
   Судя по вытянувшемуся лицу, водителю явно не по душе перспектива пуститься в детективную погоню, но он тем не менее выжимает педаль газа. Понятия не имею, почему я его об этом попросила. Может быть, потому что хватаюсь за возможность узнать правду о человеке, который оказался совсем не тем, кем я его считала.
   Миновав пять кварталов, машина Итана заезжает в спальный район и паркуется возле скромного двухэтажного дома.
   – Остановитесь здесь, пожалуйста, – указываю на место недалеко от автомобиля Итана, пока он сам, щелкнув сигнализацией, направляется к подъездной двери. Судя по тому, как он не глядя тычет в кнопку звонка, Итан явно пришел сюда не впервые. В голову закрадывается идиотская мысль, что, возможно, здесь живет его вторая семья, которую он умело от меня скрывал. Хотя отчего же идиотская? Я совершенно не знаю этого человека.
   Я доплачиваю водителю пятьдесят долларов сверху и провожу в машине еще час, ожидая, пока Итан выйдет. Я больше не преследую цели поговорить с ним: теперь я хочу знать, к кому он приехал. Он здесь явно не с рабочим визитом: клиенты Итана – статусные люди, обитающие в престижных районах вроде Манхэттена и Сохо, да и все его деловые встречи проходят в ресторанах. Тогда что он делает здесь в обеденное время? Сомневаюсь, что кто-то из его новообретенных нью-йоркских знакомых обитает в этом районе.
   Итан появляется во дворе спустя час. Поправляет узел галстука на рубашке и, бросив деловитый взгляд на часы, садится за руль Порше. После того как белый автомобиль скрывается из вида, я благодарю таксиста за ожидание и в сопровождении его облегченного вздоха покидаю салон.
   Я не смогла разглядеть, какой именно из четырех звонков Итан нажимал, поэтому решаю попробовать все. Первые две попытки оказываются безрезультатными – очевидно, что хозяев дома нет. На следующий звонок дребезжащий старческий голос в динамике домофона говорит, что не имеет ни малейшего понятия, кто такой Итан, и грозится позвонить в полицию. С колотящимся сердцем изучаю последнюю затертую серую кнопку и на выдохе давлю в нее пальцем.
   – Кто это? – спрашивает хрипловатый женский голос спустя десять секунд.
   От волнения я придвигаюсь к динамику ближе и сильнее сжимаю кожаный ремешок сумки.
   – Меня зовут Рика Таунсенд. Я знакомая Итана и хотела бы с вами поговорить.
   Женщины-детективы из сериалов, которые я смотрела в детстве, придумали бы более оригинальную легенду: что-нибудь о дератизации или социальном опросе населения… Но ведь мы не в кино и я не вовсе детектив. Я почти жду, что меня пошлют или снова пригрозят расправой полиции, однако вместо этого входная дверь отщелкивается. Не веря в удачу, возвращаю взгляд к звонку, чтобы запомнить номер нужной квартиры, и, гулко стуча по ступенькам подошвами лоферов, взмываю на второй этаж.
   Затертая ручка и местами облупившаяся краска – то, что я успеваю заметить перед тем, как дверь под номером двенадцать распахивается. На пороге, кутаясь в безвкусный цветастый халат, стоит девушка, на вид моя ровесница или чуть старше. Светлокожая брюнетка, но, судя по прилично отросшим корням, ее волосы от природы явно светлее; густо накрашенные глаза со следами размазанной туши, впалые щеки и пухлый рот, который можно было бы назвать красивым, если бы не свежая ссадина, пересекающая верхнюю губу.
   – Я знакомая Итана, – повторяю, стараясь звучать как можно доброжелательнее, чтобы девушка не захлопнула дверь перед моим носом. – Вы меня не знаете, но…
   – Я знаю, кто ты, – перебивает девушка, делая шаг в сторону. – Можешь проходить.

32

   – Пройдем на кухню, – кивает девушка и, плотнее кутаясь в халат, ведет меня вглубь квартиры. Взгляд цепляется за дешевую мебель, потертый ковер и простенькие занавески на окнах, однако, несмотря на скромное внутреннее убранство жилья, повсюду царит идеальная чистота. – Кофе?
   Я в нерешительности застываю посреди крохотной кухни и, обхватив себя руками, вымучиваю улыбку:
   – Да, если можно.
   От осознания того, что я нахожусь в чужой квартире с незнакомым мне человеком, решимость, навеянная адреналином преследования, постепенно угасает, оставляя после себя чувство растерянности и недоумения. Откуда эта девушка знает меня? И чем мне объяснить свое вторжение? Вряд ли то, что я решила проследить за бывшим парнем и узнать, чем он занимается в свой обеденный перерыв, является достойным объяснением.
   Девушка ставит на стол кружку с растворимым кофе и безлико предлагает:
   – Присаживайся. Ты же, наверное, поговорить сюда пришла.
   Машинально кивнув, я выдвигаю табурет и опускаюсь на край. Меня вдруг осеняет мысль, что до этого дня, за исключением Глории, я не встречала ни одного человека, с которым Итан был близок. В Нью-Йорке большую часть времени мы проводили вдвоем, изредка выбираясь на ужины в ресторан с его коллегами-юристами и их женами; а по воскресеньям собирались у моих родителей – общих друзей у нас никогда не было.
   – Прости, я не знаю, как тебя зовут, – вопросительно смотрю на девушку, которая, усевшись напротив, нервно потирает фаланги тонких пальцев без следов маникюра.
   – Сэйди. У меня мало времени, так что…
   – Откуда ты знаешь Итана? – выпаливаю первый пришедший в голову вопрос.
   – Мы познакомились в кофейне. Я работала баристой, а ему нужен был кофе.
   – Вы… какие у вас с ним отношения?
   Девушка едва заметно покачивается и закусывает губу, отчего из запекшейся раны немедленно начинает сочиться кровь.
   – Обычно он приезжал ко мне пару раз в неделю, но в последнее время делает это чаще.
   Жду, что она скажет что-то еще, но Сэйди молчит и, опустив слипшиеся от туши ресницы, разглядывает зажатые в кулак пальцы.
   – Он твой любовник? – выдыхаю бестактный вопрос, ответ на который маячит восклицательным знаком с той секунды, как я переступила порог этой квартиры.
   – Он занимается со мной сексом и сразу уходит. Но мы ни разу никуда не выходили вместе… я имею в виду, ужины или то, что он привык делать с тобой.
   Безуспешно пытаясь побороть ядовитое жжение в груди от подтверждения своей догадки, я еле слышно сиплю:
   – Откуда ты знаешь обо мне?
   – Видела твою фотографию, и Итан… он иногда упоминает о тебе.
   – Как давно вы встречаетесь?
   – Около двух лет.
   В меня словно выпустили колчан стрел: они мучительно больно вонзаются в глаза, в виски, в грудь, на долгие секунды мешая видеть, дышать и соображать. Два года. Два года Итан встречался с другой женщиной. Занимался с ней сексом, а потом возвращался ко мне. Улыбался и целовал, притворяясь любящим человеком; заставлял верить, что у нас с ним все по-настоящему. Долгое время бессовестно лгал мне и моей семье, которая принимала его как своего.
   – Вижу, ты не знала, – бесцветно роняет Сэйди. – Мне правда жаль.
   Болезненная агония моментально сменяется вспышкой злости. Ей жаль меня? Два года она спала с моим мужчиной, зная, что у него есть я, и все это время меня жалела?
   – Мне не нужно твое сочувствие, – не удосужившись прятать лед в голосе, впечатываю пальцы в керамические стенки кружки. – С твоей стороны оно неуместно.
   – Осуждаешь. Но такой, как ты, никогда не понять людей вроде меня.
   – Такой, как я? – впиваюсь в нее глазами и помимо воли замечаю в распахнутом вороте халата несколько пожелтевших отметин синяков и затертый тональным кремом кровоподтек на скуле.
   Господи… Неужели все это сделал с ней он?
   – Из обеспеченной семьи, выросшей в красивом доме в окружении любящих людей, – поясняет Сэйди. В ее голосе нет ни тени злости или зависти, лишь безэмоциональная констатация фактов. – Поспорю, у тебя было все: новая машина на семнадцатилетие, престижный университет, богатые ухажеры. Ты и понятия не имеешь, что такое работать с пятнадцати лет, выживая от зарплаты к зарплате. Наскребать на аренду жилья без шанса на то, что когда-нибудь станет лучше.
   Я не считаю нужным доказывать ей, что она ошибается и моя жизнь была тяжелее, чем та радужная картина, которую она нарисовала. Мне, действительно, повезло больше, чем многим, но я не чувствую вины.
   – Итан содержит тебя?
   – Он снимает для меня эту квартиру и оставляет кое-какую наличность.
   Итан арендует это жилье? Дешевую квартиру со старой мебелью в недорогом районе? При всех его деньгах, педантизме и тяге к роскоши?
   – Ты работаешь, Сэйди?
   – Уволилась давно. Итан против, чтобы я работала, потому что хочет, чтобы я была дома, на случай если он решит заехать.
   – И ты просто его ждешь?
   У меня в голове не укладывается, что кто-то способен жить так, как живет она. Отказаться от всех возможностей, которые дарит тебе судьба, во благо желаний человека, совершенно того не стоящего.
   – Вижу, что ты меня осуждаешь. Я говорила, тебе меня не понять.
   Немного помолчав, она поднимает глаза и впервые по-настоящему смотрит на меня.
   – Ты зря злишься на Итана. Я для него зверушка для развлечений, которые он не мог позволить с тобой. То, что непозволительно делать с девушками твоего круга, легко можно делать с такими, как я, – очевидно заметив недоумение в моем лице, она поясняет: – Он показал мне твою фотографию и дал денег, чтобы я сделала прическу, как у тебя. Я знаю твое имя, потому что так он зовет меня, когда занимается со мной сексом.
   Я чувствую себя так, словно проваливаюсь под лед. Конечности и спина холодеют, а горло сковывает удушающий спазм от невозможности вздохнуть. Это бред какой-то. Страшный сон.
   – Ссадина на твоей губе… его рук дело?
   Сэйди вновь утыкается припухшими глазами в стол и молчит.
   – Ты не обязана терпеть. Эта дешевая квартира и деньги, которые он дает, не стоят того, чтобы сносить унижения и побои. Ты должна обратиться…
   – Итан не плохой, – перебивает девушка, резко вскидывая голову, и впервые в ее глазах появляется хоть какое-то подобие живых эмоций. Когда она бросается на защиту того, кто над ней издевается. – Просто у него есть свои потребности. И он добрее ко мне, чем многие. Родители редко вспоминают о моем дне рождения, а Итан дарил мне подарки.
   Ее ладонь скользит по бледной шее и нащупывают тонкую серебряную цепочку.
   – Это его подарок. До него никто не дарил мне украшения.
   В горле разбухает ком, когда я вижу, как подрагивают ее пальцы, теребящие недорогую змейку металла. Для нее это больше, чем украшение – это вера в человеческое небезразличие; оправдание жестокости, за которое она цепляется, как потерявший надежду утопающий за бесполезный обломок дерева.
   – Ты не должна терпеть издевательства надо собой, Сэйди, – стараюсь звучать мягко и убедительно, потому что в этот момент ничего не желаю так сильно, как того, чтобы она мне поверила. – Ты молодая и привлекательная. Просто запуталась и забыла, что значит по-настоящему жить. Ты обязательно встретишь парня, который полюбит тебя и будет тебя ценить, но для этого нужно научиться любить и ценить себя.
   Сэйди так энергично трясет головой, будто пытается скинуть в себя осадок моих слов до того, как они успеют проникнуть в ее сознание.
   – Ты просто не понимаешь… – повторяет бесполезное заклинание. – Тебе никогда не понять…
   Можно ли помочь тому, кто не хочет принимать помощи? Вряд ли. Могу ли спросить что-то еще? Пожалуй, нет. Я и так узнала даже больше, чем хотела бы.
   – Спасибо за кофе и за то, что ответила на мои вопросы. Я не буду больше задерживать тебя.
   Сэйди беззвучно семенит за мной к двери и, обхватив острые локти, терпеливо ждет, пока я надену туфли. Повинуясь порыву, я открываю молнию сумки и нащупываю пальцами гладкие стенки кожаной коробки. Это кольцо, подаренное Итаном на двадцатипятилетие, которое я собиралась заложить, чтобы внести залог за Тайлера, и о котором благополучно забыла. Оно словно ждало этой встречи на дне сумки.
   – Возьми, – шагаю к притихшей Сэйди и решительно вкладываю коробку в прохладные пальцы. – Сдай его в ломбард или продай ювелиру. Этих денег хватит на несколько месяцев аренды жилья и проживание. Используй свой шанс, чтобы начать новую жизнь.
   Пока Сэйди растерянно смотрит на ее содержимое, я думаю о том, как, черт возьми, это символично: дешевая цепочка для запуганной малообеспеченной девушки и дорогой бриллиант для дочери мэра. Пусть по образованию Итан не экономист, но, оказывается, прекрасно разбирается в инвестициях.
   – Спасибо, что пытаешься помочь, – тихо говорит Сэйди, неуверенно протягивая ко мне ладонь с зажатой в ней коробкой, – но я не собираюсь никуда переезжать. Здесь у меня есть квартира и Итан… а что ждет меня в другом месте? Где гарантии, что следующий мой мужчина будет лучше?
   Я совсем не удивляюсь. Сложно развеять годами накопленные страхи парой воодушевляющих слов и куском дорогого металла.
   – Оставь его на случай, если наберешься храбрости попробовать стать счастливой. Береги себя, Сэйди.
   Девушка быстро прячет кольцо в карман и начинает бегло тараторить:
   – Я не стану говорить, что ты приходила. И еще… Итан очень зол на тебя, Рика.
   Кивнув, переступаю порог и аккуратно прикрываю за собой дверь. Теперь я это и так знаю.

33

   Остаток рабочего дня проходит странно. Мое тело словно существует на автопилоте: я разговариваю с коллегами, провожу опрос пациентов, заполняю больничные листы, в то время как мысли циркулируют совсем на другой орбите. Если защитные стены моего уютного мирка доселе лишь трещали по швам, то сейчас они окончательно обвалились, явив порочность и жестокость человеческой натуры. Я не могу выкинуть из головы хрупкие бегающие пальцы и затравленный взгляд Сэйди, равно как и ее слова. Всего лишь зверушка.
   Откуда в людях потребность в жестокости? Рождаются ли они с ней или приобретают под влиянием жизненных обстоятельств? Лично я склоняюсь к первому, потому что перед глазами есть яркий пример в лице Тайлера: как бы сурово жизнь ни обошлась с ним, в моем Волчонке совсем нет жестокости.
   В назначенное время я покидаю госпиталь и выхожу на парковку. Оглядываюсь в поисках машины Тайлера и, когда вижу ее, не могу спрятать счастливую улыбку: он стоит, облокотившись на бампер, и держит в руках пышный букет фиалок. И пусть в моей жизни было много цветов от поклонников, сейчас сердце стучит так гулко, словно мне шестнадцать, а в ладони у Тайлера – мой самый первый букет. Потому что любые проявления чувств от него – пронзительно искренни и потому несравнимы ни с чем.
   Я иду к нему так быстро, насколько позволяют каблуки, купаюсь в неге его взгляда, который, как по волшебству, смывает тяжелый налет от встречи с Сэйди.
   – Красивые цветы.
   Сморгнув, Тайлер смотрит на букет и быстро протягивает его мне:
   – Это тебе.
   – Самый лучший букет в моей жизни, – я опускаю нос в атласные лепестки, от аромата которых душа наполняется чувством любви и заботы. Говорю совершенно искренне, отчего любимые мной солнечные блики поселяются во взгляде Тайлера.
   – Такие цветы растила Эсперанса. Они цвета твоих глаз.
   – Спасибо, – поднявшись на цыпочки, целую его в губы. – Эсперанса – это…?
   – Бывшая домработница Глории.
   Дорогой домой я судорожно обдумываю, как преподнести Тайлеру информацию о своем сегодняшнем открытии. Если о наркотике и об изнасиловании я, по понятным причинам, рассказать ему не могу, то молчать о судьбе бедной Сэйди просто не имею права.
   – Тай, ты должен кое-что знать.
   Тайлер отрывает взгляд от дороги и, прищурившись, пристально смотрит на меня. Интуитивно чувствую, что он ждет, что я раскрою ему причины своего вчерашнего подавленного состояния, но я просто не могу.
   – Сегодня в обед я отправилась в офис к Итану, чтобы задать ему несколько вопросов. Поговорить не удалось, потому что я приехала как раз тогда, когда он покидал офис. Я проследила за ним. Все это время у него была любовница, Тай. Мы с этой девушкой поговорили… он жестоко с ней обращается… на губе и на шее я заметила у нее ссадины. Для Итана она подопытная зверушка, на которой он вымещает свои нездоровые фантазии.
   С последней фразой все тело Тайлера заметно напрягается, а пальцы стискивают руль так, что фаланги белеют, и он коротким кивком головы дает понять, что я могу продолжать.
   – Я пыталась ей помочь. Предложила обратиться в полицию и оставила кольцо, чтобы она попробовала начать все сначала… но Сэйди и слышать не захотела. И теперь я чувствую…
   – Ты сделала все, что смогла, – негромко произносит Тайлер, в очередной раз безошибочно угадывая, что меня гложет. – Остальное ее выбор.
   Наверное, он прав. Конечно, Сэйди напугана, но она, в конце концов, взрослая женщина, и у нее на руках есть выигрышные комбинации. Уехать, написать заявление в полицию… Другое дело, когда путей к отступлению нет…
   Молниеносное озарение ударяет по мне с такой силой, что в подмышках за секунду собирается липкий пот.
   – Тай… Итан издевался над тобой в детстве?
   Мгновения, что я ожидаю ответа, натягивают нервы, как тетиву лука – кажется, еще секунда, и они лопнут. Перед глазами вдруг ясно возникает образ до смерти перепуганного черноволосого мальчика с заплаканным лицом. Черт, нужно успокоиться. То, что к тридцати годам Итан приобрел ряд отклонений, совсем не значит, что он был таким и в детстве.
   Но обращенный на меня взгляд, полный сочувствия и тревоги, утверждает об обратном.
   – Итану нравится унижать тех, кто слабее его, – тихо произносит Тайлер.
   Мне хочется зарыться головой в колени и выть. Содрать с себя одежду и на несколько часов залечь в горячую ванну, чтобы вытравить с кожи любое воспоминание о прикосновениях Итана. От этого Тайлер и пытался меня уберечь: от осознания того, что я была привязана чувствами к человеку, который совсем их не заслуживал. Гнусный предатель, издевающийся над детьми и женщинами.
   – Тебе не нужно меня защищать от правды, Тай. Я взрослая женщина и способна с ней справиться. Я уже знаю, что мужчина, с которым я встречалась, – лжец, имеющий явные психические отклонения. Я должна знать, на что он еще способен.
   – Тебе ничего не угрожает, Рика. Он тебя пальцем не тронет.
   – Но мне важно знать… я не хочу, чтобы ты был наедине со своими воспоминаниями.
   – А я хочу забыть прошлое, Рика. Оно мешает настоящему.
   – Тай… А ты когда-нибудь хотел отомстить?
   – Хотел.
   Разумеется, он хотел. Потому что я думаю о мести с того момента, как Клайд озвучил мне результат анализов, а у Тайлера же, теперь я в этом уверена, причин для подобных мыслей гораздо больше.
   – Что-то изменилось сейчас?
   – Сейчас я встретил тебя. Теперь я хочу просто жить.

   ******

   Весь оставшийся вечер я убеждаю себя, что мне нужно последовать примеру Тайлера и не тревожить прошлое. Но очевидно, что его добродетель и выдержка куда выше моих, потому что у меня не получается выкинуть из головы бегающие глаза Сэйди и образ напуганного черноволосого мальчика. Я просто не смогу успокоиться, пока не выясню, какие еще скелеты запрятаны в шкафу у семьи Нортон.
   – Тай, – приподнимаю голову с его колен, чтобы заглянуть ему в глаза. – Ваша домработница Эсперанса была мексиканкой?
   – Да.
   – А ты помнишь ее полное имя?
   Я не боюсь того, что Тайлер спросит, для чего мне эта информация, потому что излишнее любопытство и подозрительность ему несвойственны.
   – Эсперанса Браун. Ее муж работал в Форест-Хиллс садовником.
   Эсперанса Браун. Нужно будет порыться в телефонном справочнике.

34

   К счастью, в Нью-Йорке живет всего три Эсперансы Браун, потому я без труда нахожу ту самую.
   – Миссис Браун, мы с Вами договаривались о встрече. Это Рика Таунсенд.
   В домофоне раздается треск, после чего пыльная дверь отщелкивается, впуская меня в подъездный полумрак. Поднявшись на второй этаж, я нахожу глазами дверь с нужным номером и решительно стучусь. Сегодняшний визит отнюдь не экспромт, поэтому я не чувствую себя растерянной, как это было на встрече с Сэйди. Я заранее набросала список вопросов, которые хочу задать, и на которые давно хочу получить ответы.
   Спустя несколько секунд на пороге появляется полная мексиканка лет пятидесяти, одетая в леггинсы и спортивную олимпийку.
   – Здравствуйте, миссис Браун. Спасибо, что согласились встретиться со мной.
   Женщина оценивающе оглядывает меня с ног до головы, и, прихрамывая, направляется вглубь квартиры.
   – Я думала, ты приедешь с малышом Тайлером, – слышится ее удаляющийся голос. – Хотела бы я знать, каким он вырос.
   Несколько секунд помявшись в прихожей и так и не дождавшись приглашения, я скидываю с ног обувь и шагаю следом за хозяйкой квартиры.
   – Я готовлю энчиладас. Проходи, угощу и тебя, hermosa.
   Я захожу в тесную кухню, в воздухе которой витает запах фритюра и влаги, и робко опускаюсь на стул.
   – Так как дела у малыша Тайлера? – не переставая активно орудовать лопаткой в сковороде, женщина поглядывает на меня из-за плеча. – Я надеялась его увидеть. Столько времени прошло – он ведь теперь совсем взрослым стал.
   – Тайлер не знает, что я здесь. Но я могу показать вам его фотографию.
   Я достаю из кармана джинсов телефон и начинаю листать галерею в поисках нужных снимков. Останавливаюсь на том, где я целую его в щеку, и с гордостью демонстрирую Эсперансе.
   – Это мой Тайлер.
   Блюдо на плите продолжает шипеть, испуская аромат мяса и специй, пока женщина с интересом вглядывается в экран моего телефона.
   – Каким красивым вырос этот мальчик, – удовлетворенно цокает языком. – И шрам его совсем не портит. Как же я рада, что он нашел такую любящую девочку для себя. Господь свидетель, он этого заслуживает.
   – Я приехала, чтобы расспросить вас о детстве Тайлера. Мне кажется, он многое пережил, и мне не дает покоя то, что его семья могла быть в этом замешана.
   – Что ты хочешь услышать, hermosa? Что у мальчика была тяжелое детство? Ты и сама это знаешь.
   Я взвешиваю все за и против и решаю сказать правду. Нет смысла утаивать что-то от этой женщины, если в ответ я хочу получить ту же любезность.
   – До Тайлера я встречалась с его братом, Итаном. И сейчас я узнаю много того, о чем раньше не подозревала. Тайлер защищает меня и поэтому ничего не рассказывает, но я хочу знать. Почему Итан так ненавидит своего брата? Как он рос? Как погибла его мать и какие отношения у него были с отцом? Я хочу знать все, потому что я очень люблю его и хочу понять его боль.
   Эсперанса выслушивает мою эмоциональную тираду, после чего со вздохом выключает плиту и опускается на противоположный стул.
   – Я могу рассказать тебе лишь то, что происходило до моего увольнения. Мистер Нортон привел малыша в дом, когда он был совсем крохой. У меня сердце кровью обливалось, когда я думала, что мальчику суждено будет расти без матери. Глория, конечно, возненавидела его с первого взгляда, – скривив губы, Эсперанса откидывает со лба темную с проседью прядь. – Еще бы, для нее этот ребенок был живым напоминанием о том, что ее идеальный брак – не более, чем мыльный пузырь.
   От предчувствия подтверждения моих догадок во рту пересыхает, а пульс начинает молотить чаще.
   – Мыльный пузырь?
   – После рождения Итана только идиот не судачил о том, что он не сын мистера Нортона, – фыркает женщина, презрительно скривив нос. – Ты видела его фотографии? То-то же. Откуда в генах латиноса взяться голубым глазам и белой коже? А когда в доме появился малыш Тайлер, отличие между ним и старшим сыном стало еще очевиднее. Как тогда сходила с ума Глория… Весь ее маскарад пошел облезлому псу под хвост. Для нее нахождение мальчика в доме было не только напоминанием об измене мужа, но и о том, что у нее, непогрешимой леди высшего света, рыльце в пушку. Я всегда восхищалась мистером Нортоном за его доброе сердце, но с его стороны было большой ошибкой привести мальчика в дом.
   Так значит, не у меня одной закралась мысль, что Итан мог быть не сыном своего отца. Очевидно, что и сам Грегг Нортон подозревал правду, а возможно, и выяснил наверняка… Вот это поворот.
   – Вы считаете, что Итан не сын мистера Нортона?
   – Разумеется, у меня нет прямых доказательств, но я пару раз во время уборки комнат слышала, как мистер Нортон грозил Глории сделать тест на отцовство.
   – А вы что-нибудь знаете о матери Тайлера?
   – Мы, прислуга, знаем о многом, hermosa. Я никогда ее не видела, но по телефонным разговорам Глории с адвокатом поняла, что мистер Нортон поднимал тему развода. Она тогда жутко паниковала и все спрашивала, есть ли лазейка, чтобы отсудить у него дом в случае обнаружения измены.
   – Вам не нравилась Глория?
   – Ты лучше спроси, кому она нравилась. Мерзкая была женщина. Холодная и подлая, как змея: чуть что не по ее, бросится на шею и придушит. И что бы ни писали газеты, я знаю, что смерть мистера Нортона на ее совести. Руками своего душегуба убила его, чтобы в случае развода не остаться ни с чем.
   – Вы говорите про Кигана?
   – А про кого же еще. У меня только от воспоминания о нем мороз по коже, Пресвятая Мадонна. Они с Глорией из одного теста – ни души, ни сердца. Неудивительно, что и сын ее вырос таким же.
   – Итан был жесток к Тайлеру?
   – Мистер Нортон много времени проводил на работе и не знает половины того, что творилось в доме. Тысячу раз говорила и тысячу раз повторю: лучше бы мальчику расти в приюте, чем с этими змеями. Бывало, убираюсь в доме и слышу плач. Глядь, а мальчонка то в шкафу, то в подвале заперт. Сидит в темноте по нескольку часов без еды и питья, зареванный и трясущийся, а самому хозяину все равно ни слова не говорит. То ли боялся, то ли запрещали ему жаловаться. Меня ведь уволили как… я цветы сажала в саду… муж у меня садовником работал, ну я ему и помогала в свободное время. И как-то раз слышу, кричит кто-то, да так, что душа в клочья… Ну я семена побросала и на крик бегу… Как увидела картину эту, сердце зашлось… Старший змееныш на младшего взгромоздился и камнем острым ему по щеке тащит… Тот верещит, дергается под ним, да куда ему… в нем весу как в индейке, а тот уже взрослый совсем… Ну я и закричала, что мистеру Нортону все расскажу… Меня в тот же вечер и уволили. А шрам хорошо зажил, я по фото увидела, а то волновалась я, что изуродует изверг мальчонку.
   Мое тело противится услышанной информации, выталкивая ее из себя мелкой дрожью и собравшимися в уголках глаз слезами. Вот откуда у Тайлера шрам. Это мерзавец Итан с ним сделал. Как и в случае с Сэйди, воспользовался своим физическим преимуществом. Вот только у нее был выбор уйти, а у малыша Тая такого выбора не было.
   – А вы никогда не хотели пойти в полицию, миссис Браун? Рассказать о своих подозрениях?
   – О том, что змеюка эта мужа прикончила? Так кто ж мне поверит? Она ведь дама представительная. Ох, как она на публику убивалась, когда мужа ее мертвым нашли, как прикидывалась… Лживая гадюка, одним словом. Все, что ей нужно было от хозяина – его положение и его деньги. Глория всю жизнь себя белой костью мнила, а на остальных смотрела свысока. И сына так же своего воспитала, что все окружающие его хуже. Он и малыша Тайлера называл грязной зверушкой. Ни я, ни он в его глазах настоящими людьми никогда не были.
   Помолчав, она поджимает губы и качает головой:
   – Я, конечно, порасстраивалась первое время, что меня уволили, а потом подумала, что к лучшему это. Страшные люди они. Мальчика только жалко было, но вроде ничего, выжил и даже девушку хорошую встретил. Ты береги его, hermosa. Представить не могу, как настрадался этот парень. У каждого человека должен быть свой островок счастья. Надеюсь, что Тайлер нашел свой.

35

   Пообещав передать привет Тайлеру и поблагодарив за беседу, я покидаю квартиру Эсперансы. Выхожу на улицу и, не справившись с обуревающими меня эмоциями, безвольным грузом опускаюсь на щербатые ступеньки. Я словно нахожусь в дурном сне, от которого хочется поскорее очнуться, чтобы вздохнуть с облегчением и продолжить жить, как и раньше. Вот только твердая поверхность подо мной, впивающаяся в тазовые кости, и невыносимое жжение в грудной клетке не дают ни единого шанса усомниться, что я не сплю. В детстве Тайлер действительно подвергался насилию со стороны человека, которого я долгое время считала идеалом мужчины, и чья мать, возможно, замешана в убийстве. Слишком много шокирующих открытий в один день для девушки, которая о жестокости человеческой натуры знала только по просмотренным фильмам.
   Меня вдруг осеняет, что, если то, что сказала Эсперанса, правда, значит, я лично знакома с убийцей. Здоровалась с ней, разговаривала, трогала за руку… и этот факт меня несказанно шокирует. Я привыкла думать, что убийцы изолированы от общества, но оказывается, они могут свободно существовать среди людей, продолжая рассыпать семена своей отравляющей злости.
   Каким бы поверженным ни было мое состояние, я рада, что узнала правду. Несправедливо, что все эти годы Тайлер живет наедине со своим прошлым. Ведь когда любишь человека, хочешь делить с ним все: плохое и хорошее. В собранной по частям картине его непростого детства не хватает лишь одного важного фрагмента: я не имею ни малейшего представления о том, как он жил после того, как умер его отец. Но, кажется, знаю, кто может мне в этом помочь.
   Поднявшись со ступенек, я достаю из кармана телефон и нахожу в записной книге контакт Кайла, единственного человека, знакомого с прошлым и настоящим Тайлера, из которого я и собираюсь вытянуть недостающий пазл. Понятия не имею, что я буду делать с полученной информацией, но я должна знать все, потому что больше не могу жить в неведении.
   – Кайл, это Рика. Мне очень нужно с тобой поговорить.
   – Ты приглашаешь меня на свидание, красотка? Если да, то вынужден отказаться, потому что малыш Тайлер мне кости переломает.
   В любое другое время я бы могла поддержать его шутливый тон, но сейчас совсем не тот случай.
   – Мне нужно поговорить с тобой о прошлом Тая. Я могу подъехать, куда скажешь.
   Очевидно почувствовав мое напряжение и решительный настрой, Кайл замолкает на пару секунд, после чего говорит уже более серьезно:
   – Можем встретиться в кафе на пересечении Лексингтон и Сто десятой в течение часа.
   – Я буду, – поднимаю руку и машу проезжающему мимо такси.

   *************

   Кайл внимательно осматривает мое лицо, которое как лакмусовая бумага, передает мое состояние и резюмирует:
   – Выглядишь напряженной, красотка.
   Мне совсем не до дружеских заигрываний и праздных «как дела», поэтому я сразу перехожу к сути:
   – Кайл, я не знаю, существует ли у вас с Тайлером договоренность не касаться темы его прошлого, но, если есть, пожалуйста, пересмотри ее. Тай утверждает, что прошлое не имеет значения, но я с ним в корне не согласна… особенно если оно возвращается и начинает усиленно портить тебе жизнь. Буквально пару часов назад я выяснила, что его старший брат, который, вероятно, ему вовсе не брат, издевался над ним в детстве, и что его мачеха, возможно, убила его отца. И пусть Тайлер думает, что делает лучше для меня, защищая от грязи и боли, я имею право знать. Должна знать, потому что люблю его и хочу быть частью его жизни, будь то прошлое или настоящее. Я должна знать, что случилось с Тайлером после того, как его отец скончался. Ты мой единственный шанс.
   Плечи Кайла, обтянутые черной футболкой, заметно напрягаются, а по собравшимся на лбу морщинам я понимаю, что он ведет борьбу с собой.
   – Мне нужно знать, – повторяю более настойчиво, чтобы разбить поток его сомнений. – Я его семья, и я имею на это право. Тайлер никогда больше не должен быть один.
   Кайл несколько секунд разглядывает свои квадратные ладони и с прерывистым вздохом поднимает глаза.
   – Я многого не знаю, красотка. Впервые я увидел Тайлера на заброшенном складе в Омахе, где обитали еще несколько таких же беспризорников, как я. Мы не были уверены, что парнишка выживет, потому что сутки он провалялся без сознания, а когда очнулся, еще долго ни с кем не говорил. Кажется, он несколько дней находился без еды и питья.
   – Почему в Омахе? – прячу глаза в стол, потому что очень боюсь, что если я расплачусь, то Кайл перестанет говорить. Казалось бы, открытия последних дней должны были защитить нервы броней, но этого так и не произошло.
   – Каррик, наш главный, сказал, что его несколько суток везли в деревянном ящике. Мы понятия не имели, откуда парень родом. Какой-то мужчина дал денег, чтобы Каррик отнес его туда, где его не нашла бы полиция.
   Полные губы Кайла расплываются в горькой усмешке, когда он смотрит куда-то мимо меня.
   – Мы клянчили денег на улицах и воровали. Дрались за пачку китайской лапши и забивали камнями голубей, чтобы не умереть с голоду.
   Чудовищно-мрачный пазл начинает постепенно сходиться в голове: то, как быстро Тайлер ест, и его боязнь замкнутых пространств. Это сделали с ним они, бездушные больные люди из его прошлого.
   – А как же детские дома?
   – Когда ты полжизни провел на улице, сложно делать вид, что твоя единственная проблема в том, что у тебя нет семьи. К тому же никто не собирался отпускать тебя в розовый мир овсянки и смотрин благодетелей. Каждому из нас была отведена своя роль в уличной иерархии. Бездомные малолетние оборванцы вроде меня – это ежедневный доход для нетитулованных королей улиц, в добыче которого каждому из нас была отведена своя роль. Я, например, виртуозно воровал бумажники у прохожих, Марлон, самый мелкий из нас, торговал наркотой в местных школах, ну а Тайлер лучше всех орудовал кулаками, поэтому со временем его стали выставлять на подпольные бои.
   Господи, Тайлер младше меня на год, а у него за плечами испытаний на целых три моих жизни. Чем занималась я, когда он выживал? Беспокоилась, что у Дженни плейер новее моего, или что Джастин Тимберлейк женится не на мне?
   Кайл замолкает и, развернувшись, устремляет взгляд в окно. Догадываюсь, своим допросом я всколыхнула в нем не самые лучшие воспоминания.
   – Ты как-то сказал, что Тайлер спас тебе жизнь.
   – Было и такое. Однажды я залез в карман не тому, кому нужно. Племяннику местного наркобарона, который грозился отрезать мне за это руки. Я уже со своими счастливыми пальцами попрощался, но появился Тайлер и вырубил тех двоих, что меня держали. А потом он сказал, что больше так жить нельзя, и той же ночью мы вдвоем сели на поезд в Нью-Йорк. Ты зря говоришь, что у Тайлера нет семьи. Он мне как брат, и я бы не задумываясь за него отомстил. Я столько раз я предлагал ему услуги наемников, чтобы те ублюдки, которые с ним такое сотворили, понесли справедливое наказание, но он всегда отказывался. Не знаю, откуда в нем все это благородство, или как еще это можно назвать… Потому что я бы такого не забыл.
   Скомканная салфетка, лежащая передо мной на столе, расплывается в дребезжащее пятно, и мне приходится задрать голову, чтобы слезы закатились обратно.
   – Он и не забыл, Кайл.
   Мне требуется несколько секунд, что вновь вернуть себе способность дышать.
   – Но как же полиция… расследование?
   – Ты и правда веришь, что спустя почти десять лет после произошедшего кто-то прислушается к словам невесть откуда появившегося парня? С деньгами своего покойного мужа эта тощая сука наверняка скупила половину полицейского участка, а иначе почему за все время никто не хватился пропавшего подростка? Закон не всегда на стороне справедливости, красотка.

   *********

   Я успеваю вернуться домой до того, как у Тайлера заканчивается тренировка. Не знаю, возможно ли полюбить его больше, но сейчас мне кажется, что это произошло: огромное восхищение, сочувствие и нежность переполняют меня настолько, что ломит грудь. Как после того, через что он прошел, ему удалось остаться таким чистым и искренним, не возненавидеть весь мир и не растерять способность любить? Окажись я на его месте, не уверена, что справилась бы.
   Когда дверь, наконец, распахивается и Тайлер появляется на пороге, я срываюсь с дивана и бросаюсь ему на шею. Замерев, он роняет спортивную сумку и в ту же секунду кладет теплую ладонь на мои волосы.
   – Ты плачешь, – произносит встревоженно. – Почему?
   – Я знаю, что ты пережил… – всхлипывая, целую его щеки. – Знаю, что Итан издевался над тобой, и про то, что тебя везли в ящике, тоже знаю. Что… ты жил на улице… Мне так жаль, клянусь, мне так жаль…
   Твердые мышцы, прижатые к моему телу, становятся почти каменными, но тем не менее голос Тайлера звучит спокойно:
   – Все это в прошлом.
   – Тай, – отстранившись, стираю кулаком размазанные по щекам слезы. – Глория причастна к смерти твоего отца?
   Боль в его глазах настолько острая, что я ощущаю ее физически. По тому, как напрягаются его черты и как стекленеет взгляд, я понимаю, что вытащила наружу самое мучительное из его воспоминаний.
   – Я смотрел, как он умирал, но ничего не мог сделать.
   Рыдания сжигают грудную клетку, но сейчас моя боль не имеет значения, потому тушу их усилием воли и осторожно провожу пальцами по выступающим скулам.
   – Тай, если ты чувствуешь за это вину, то зря. Тебе не в чем себя винить.
   Я обнимаю плечи и быстро целую застывшее лицо, как если бы это могло убедить Тайлера в моей правоте, но его губы все равно продолжают беззвучно повторять:
   – Я ничего не мог сделать.

36

   – Выпьем за торжество правосудия и дорожные камеры! – восклицает сестра и, приподняв бокал с золотистым напитком, окидывает нас с Тайлером радостным взглядом. По случаю того, что суд вынес оправдательный приговор в деле Тайлера об избиении человека, мы забронировали стол в ресторане, чтобы отметить окончание месяца волнений и изнурительных бесед со слугами закона.
   В карих глазах Тайлера плещется улыбающееся спокойствие, когда он поднимает бокал с минеральной водой, молча салютуя сестре. Я переживала, что ему будет некомфортно ужинать в публичном месте, но, как оказалось, зря: он ведет себя вполне расслабленно, а его столовые манеры с каждым днем становятся все более неторопливыми и уверенными.
   – Так теперь ты снова можешь участвовать в боях? – интересуется сестра, делая глоток шампанского. – Раз тебя оправдали, значит, все ограничения сняты?
   Помимо того, что по регламенту MMA боец, находящийся под следствием, не имеет права принимать участие в соревнованиях, в статье обвинения, вынесенного в отношении Тайлера, его профессия является отягчающим обстоятельством. Даже думать не хочу, что было бы, если бы следствие не установило его железное алиби.
   – Могу, – отвечает Тайлер, поглядывая в мою сторону. – У меня бой в Уичито послезавтра.
   Рука, поглаживающая мое колено, замирает, и я знаю почему: он не хочет оставлять меня одну, равно как и я не хочу отпускать его от себя после случившегося. Но еще я знаю, что нельзя позволять страхам доминировать над здравым смыслом: у меня есть рабочие обязательства, так же, как у Тая есть свои.
   Сестра по очереди изучает наши лица, после чего небрежно взмахивает рукой и объявляет:
   – Тогда, пока ты будешь выплескивать накопившуюся энергию в Уичито, я присмотрю за моей младшей сестренкой. Сходим в кино, навестим парочку бутиков: мне как раз нужна новая пара обуви. Кстати, в Сохо проходит интересная выставка в галерее…
   – Спасибо тебе, – негромко произносит Тайлер, и его ладонь на моем колене сжимается.
   Дженни вскидывает брови и с новым интересом оглядывает его лицо, и ее губы медленно расплываются в улыбке:
   – Всегда пожалуйста, Волчонок.

   *********

   Тайлер улетает в четверг и собирается вернуться в субботу с утра. Крепко обнимает на прощание и берет с меня обещание, что при необходимости я буду звонить ему или Кайлу в любое время суток. И пусть многие слова не произнесены вслух, я ощущаю его тревогу: по тому, как он вглядывается мне в глаза и долго не выпускает из объятий.
   Дженни остается верна своему слову и звонит мне в обеденный перерыв с предложением поужинать по окончании работы. После двухчасовых гастрономических излишеств ей удается уговорить меня остаться у нее, и мы полночи проводим в разговорах о новом ухажере сестры: бейсболисте из Небраски, с которым у нее случился скоропалительный роман после того, как он въехала в зад его внедорожнику. По этой причине весь следующий рабочий день я провожу, не выпуская из руки кружку с кофе, то и дело зевая, и иду на запланированный шопинг лишь потому, что обещала.
   – Ты точно не поедешь ко мне? – в третий раз спрашивает сестра, когда я, подняв руку, торможу проезжающее такси. – Я отменю встречу с Терренсом, если ты останешься.
   – Спасибо, Джен, но мне правда нужно домой. Тайлер возвращается рано утром, и я хочу встретить его с завтраком.
   – И в красивом белье, – подсказывает сестра, многозначительно играя бровями. – Держу пари, Волчонок вернется о-очень голодным.
   – Пока, неугомонная, – целую в щеку и берусь за ручку пассажирской двери такси. – Передавай привет Терренсу и его бейсбольной бите.
   Сестра машет мне на прощание и провожает глазами до тех пор, пока водитель не сворачивает за угол. Расплатившись, я покидаю салон автомобиля и звоню Тайлеру. Его выступление окончилось безоговорочной победой, и сейчас он уже должен находиться в отеле.
   – С победой, мой чемпион, – улыбаюсь в трубку при звуке его хрипловатого приветствия. – В перерывах между шопингом с Дженни я смотрела трансляцию. Ты был великолепен.
   – Ты дома?
   – Почти. Я только что вышла из такси, – придерживая телефон плечом, я лезу в сумку и извлекаю со дна ключи. – Во сколько у тебя самолет?
   – В четыре утра. Приеду домой около семи.
   – Я буду ждать тебя в обновках, – подразумеваю тот новый комплект красного кружевного белья, который выбрала вместе с Дженни. – Еще наберу тебя перед сном.
   – Думаю о тебе, Рика.
   – И я.
   Вернув телефон в сумку, я поворачиваю в замке ключ, и едва переступаю порог, как чьи-то руки заталкивают меня в темноту. Шок и ужас расползаются по телу, сковывая горло и превращая меня в одеревеневшую статую без возможности шевелиться. Первая мысль, мелькнувшая в объятом паникой мозгу, – это то, что на меня напали грабители, однако с щелчком выключателя выясняется, что человек передо мной гораздо хуже тех, кто пробирается в дома ради наживы. Итан, одетый в неизменно дорогой костюм, склонив голову в сторону, с издевкой сканирует меня глазами.
   – Вижу, ты не ждала гостей.
   Звук защелкивающегося замка атакует меня новой волной бешеного сердцебиения, отказывая телу в способности подчиняться рассудку. Конечности ощущаются резиновыми и слабыми, ладони покалывает, между грудями и лопатками собирается липкий холодок. Я ощущаю себя героиней идиотского триллера, оказавшейся лицом к лицу с маньяком. Остается только надеяться, что в этом кино мне отведена главная роль и я не играю последний свой эпизод.
   – Для чего ты пришел? – с трудом раздвигаю онемевшие губы. – Тайлер скоро будет дома.
   – Мы оба знаем, что это существо сейчас за тысячу миль отсюда, – несмешливо произносит Итан, делая шаг вперед, отчего я начинаю машинально пятиться к стене. – Кто бы мог подумать, что ты такая лгунья, Рика.
   Моя спина соприкасается с косяком двери между прихожей и гостиной, и Итан в ту же секунду оказывается рядом, так что его лицо отделяет от моего всего каких-то несколько дюймов. Слишком мало, чтобы не испытывать тошноту от его пугающей близости и не увидеть азарт и ярость, пляшущие в его расширенных зрачках. Критически мало, чтобы не хотеть разрыдаться от парализующего чувства страха.
   – Ты боишься меня? – голос Итана звучит омерзительно ласково, когда он кладет ладонь мне на шею и начинает поглаживать ее большим пальцем. – Немного обидно видеть такую реакцию от женщины, которой я предлагал стать моей женой.
   – Поэтому я отказалась, – хриплю, не в силах перестать судорожно сглатывать.
   – Ты отказалась не поэтому, – Итан повышает голос, и его пальцы на моей шее коротко сжимаются, подталкивая к глазам застывшие слезы. – Ты отказалась, потому что променяла меня на это существо. Ты правда ждала, что я пожелаю вам счастья после того, как ты предала меня? Чем я был плох для тебя все эти годы?
   Он дергает мою шею к себе, и на короткие секунды я вижу в его глазах неприкрытую боль.
   – Я старался быть для тебя идеальным, дать тебе все, к чему ты так стремилась: заботливого мужчину и любовника. Старался быть лучше для тебя, потому что думал, ты этого достойна. Но ты, мать твою, оказалась обычной дешевкой, которая только и ждала момента изваляться в грязи с таким выродком, как мой брат.
   Упоминание о Тайлере и его оскорбления, как ни странно, отрезвляют.
   – Так старался, что подсыпал наркотик, чтобы изнасиловать? Ты так старался, что на протяжении всего времени, что мы были вместе, имел любовницу? Летал каждую неделю, прикрываясь деловыми встречами в Нью-Йорке.
   Меня вдруг посещает скоротечная мысль, что этим разоблачением я могла усугубить положение Сэйди, но через секунду выясняется, что зря:
   – Зверушка рассказала мне о том, что ты приходила, – Итан кривит рот в издевательском сочувствии: – О, ты думала, она будет молчать? Наивная дурочка. Людишкам вроде нее нужен хозяин, чтобы его боготворить. Для нее такие люди, как я, недосягаемый идеал: сын нью-йоркской элиты, блестящий адвокат. Она готова до смерти довольствоваться всем, что я ей предлагаю, потому что знает, что это лучшее, что она способна получить от своей никчемной жизни. То же самое касается и того выродка, который по недоразумению носит ту же фамилию, что и я.
   – Сэйди – просто запуганная женщина, не знающая себе цену. Только поэтому она все еще не сбежала от тебя. И ценность человека больше века не определяется его родословной, а если бы и так, ты, Итан, мизинца Тайлера не стоишь.
   Я знаю, что последнюю фразу произнесла совершенно зря, но единственное, что удерживает меня от того, чтобы не разрыдаться – это адреналин, подпитывающий мой гнев, и сейчас он говорит за меня.
   Лицо Итана багровеет, а губы кривятся в злом оскале, что наталкивает меня на мысль о том, что намек на то, что в семье Нортон он единственный, чье благородное происхождение остается под вопросом, для него не новость.
   – Общение с выродком не лучшим образом влияет на твое воспитание, Рика, – цедит он, играя выбритой челюстью, – а грязи, как известно, нужно всегда напоминать, где их место.
   Я не успеваю уловить угрозу в его словах, так быстро и сильно его рука сдавливает мне горло. Собравшаяся кровь начинает шуметь в ушах, и рот лихорадочно раскрывается в поисках глотка кислорода. Я вцепляюсь ногтями в его руку, сражаясь за свое право дышать, и с ужасом ощущаю, как сухие пальцы, царапая ногу, скользят мне под юбку.
   – Раз уж ты теперь ничем не лучше Сэйди, не вижу смысла быть деликатным, – шипит Итан мне в лицо, и в сознании, стремительно ускользающем от асфиксии, рождается мысль, что он похож на чудовище: лихорадочно горящие глаза, хищный оскал рта и напряженная челюсть.
   Я пинаюсь и царапаюсь что есть мочи, но наши силы слишком неравны, даже с учетом того, что один из нас сражается за свою жизнь, а второй руководствуется местью. И когда уже думаю, что потеряю сознание, рука на моей шее расслабляется, и жесткие губы впиваются в рот, обжигая кожу тошнотворным прикосновением языка.
   – Целуй меня, маленькая дрянь. Ты ведь это делаешь с моим братом каждую ночь. Трахаешься с ним, трогаешь, сосешь ему…
   Я кручу головой, жадно ловя глотки спасительного кислорода, давлюсь слезами и собственным унижением, от того, как ненавистные руки шарят у меня под юбкой: больно сжимают бедра и раздирают белье.
   – Снова сухая для меня… от него ты наверняка течешь, мелкая дешевка.
   Рыдания от собственного бессилия и предчувствия непоправимого душат меня, мешая говорить и двигаться.
   – Пожалуйста, не надо, – всхлипываю, тщетно пытаясь оттолкнуть настойчивую руку. Вдавливаю себя в стену насколько возможно, чтобы не чувствовать прикосновение бугрящейся под брюками эрекции. – Итан… я ведь любила тебя, и ты говорил, что любишь меня… Пожалуйста… остановись.
   Эти слова рвутся из меня без надежды на то, чтобы что-то изменить, как предсмертная речь приговоренного к казни, однако неожиданно хватка на моих бедрах ослабевает. Итан замирает, упершись подбородком мне в плечо, и рвано дышит. Я тоже не двигаюсь, последними усилиями воли глуша рыдания, чтобы не спугнуть свой шанс выйти из этого кошмара.
   Простояв так несколько секунд, Итан отступает в сторону и зло кривит рот:
   – Ты недостойна того, чтобы я к тебе прикасался.
   Одернув выбившийся галстук и поправив пиджак, он разворачивается и, не взглянув на меня, по-прежнему пытающуюся стать частью стены, покидает квартиру. И только когда дверь за ним захлопывается, я оседаю на пол и, обхватив колени руками, начинаю истерично рыдать. От страха и отвращения, оттого, что на коже несмываемым унижением горят следы его прикосновений, от облегчения, что самого страшного не случилось, и оттого, что я не имею ни малейшего понятия, как мне быть со всем этим и не подставить Тайлера под удар.
   Только боязнь того, что Итан может вернуться, поднимает меня с пола, чтобы закрыть дверь на оба замка. Телефон, лежащий в сумке, разражается настойчивой вибрацией, и когда я его достаю, то вижу на экране номер Тайлера. Я держу мобильный на дрожащей ладони до тех пор, пока он не затихает, после чего опускаюсь на пол и ледяным пальцем тычу в контакты записной книжки.
   Отец не берет трубку в течение долгих секунд, с каждым мгновением превращающихся в вечность, после чего, наконец, слышится его густой голос:
   – Не слишком ли поздно для звонка, Рика?
   – Пап… – как я ни стараюсь держаться, нервы подводят меня, и я снова начинаю рыдать. – Я должна тебе рассказать… давно должна была, но думала, что сама справлюсь…

37

   Не уверена, что этой ночью мне удалось поспать: тело словно отключилось, в то время как мозг продолжал бодрствовать, вновь и вновь воспроизводя кадры случившегося и реагируя на малейший шорох. Что некстати, ведь к утру мне понадобится вся моя собранность, чтобы не выдать себя Тайлеру дрожащими руками и затравленным взглядом. Я просто не могу позволить, чтобы его снова заперли в камеру.
   Мышцы и кости ломит, когда я встаю с кровати и, подавляя дрожь в теле, иду в душ. Третий по счету за последние семь часов. Вода, стекающая из-под потолка, горяча настолько, что обжигает, но даже ей не под силу растворить унижение и страх, сковывающий грудь ледяными тисками. Я до сих пор чувствую на себе пальцы, обшаривающие тело; дыхание, пропитанное похотью и злостью; слышу голос, говорящий унизительные вещи. Быть сильной, быть сильной. Растираю кожу полотенцем докрасна и оглядываю себя в зеркало: на шее и предплечьях предательски багровеют отпечатки ночного кошмара. Я лезу в туалетный ящик, извлекаю оттуда тюбик тонального крема и начинаю с остервенением мазать им кожу, как если бы он обладал волшебными свойствами не только маскировать следы, но и стирать память. Через пару дней гематомы потемнеют, а значит, о майках и футболках можно забыть минимум на пару недель.
   Мои движения резки, когда я наношу на лицо пудру с эффектом сияния и делаю несколько мазков румян, чтобы скрыть нездоровую бледность. Натягиваю водолазку с длинным рукавом, подкатываю ее ворот под самый подбородок. Возвращаюсь на кухню и, следуя составленному плану, начинаю варить кофе и готовить яйца в попытке отвлечься домашней рутиной. Совсем немного потерпеть. Скоро Тайлер приедет домой, и этот металлический ком, мешающий мне дышать, исчезнет.
   Тайлер появляется на пороге через час, привычно роняет на пол спортивную сумку и заключает меня в объятия. Я жмусь к нему сильно, дышу им, его запахом, любовью и спокойствием, и шипящий голос, отравляющий слух, постепенно стихает, напряжение ослабляет хватку, и конечности теплеют.
   – Я очень скучала, – стискиваю тугие плечи крепче. Я могла бы греться в его объятиях весь день.
   – Вчера ты не брала трубку, – произносит Тайлер, покачивая меня в руках.
   Я по-детски скрещиваю пальцы, словно это поможет уменьшить вину из-за моей лжи.
   – Уснула.
   Тело Тайлера едва заметно напрягается подо мной, поэтому я спешу отстраниться и отвожу глаза, чтобы он не прочел в них пробивающееся отчаяние.
   – Я приготовила завтрак, – говорю чересчур быстро и быстро шагаю в кухню. Начинаю греметь крышками и хлопать дверцами кухонного гарнитура, извлекая тарелки. – Ты ведь любишь яйца пашот больше, чем глазунью, я правильно подметила? Кажется, я нажарила слишком много бекона, но, к счастью, у моего бойца хороший аппетит.
   Рука Тайлера разворачивает меня, заставляя замолчать и крепко сжать в ладони столовую лопатку.
   – В чем дело, Тай? – выжимаю из себя улыбку, пока он, нахмурившись, разглядывает мое лицо. Старательно напрягаю уголки губ в попытке не уронить свою беззаботность, ведь на кону моей актерской игры, возможно, стоит наше будущее.
   Тайлер постепенно разжимает ладони на моих плечах, и, когда я почти готова вздохнуть с облегчением, его пальцы подцепляют ворот водолазки и оттягивают вниз. Мое тело напрягается, словно гитарная струна, перетянутая руками неумелого настройщика, пока он осматривает мою шею. Наверное, нужно что-то соврать, сказать, что ударилась… сказать хоть что-то, чтобы спасти ситуацию, но я просто не могу. Потому что нервы предают меня здесь и сейчас, и все, на что я способна – это судорожно втягивать носом воздух и не позволять скопившимся слезам вытечь из глаз. Потому что я устала. Потому что слаба.
   Пальцы Тайлера перемещаются мне на запястья и тянут рукава вверх. Я не вижу его лица, потому что мой взгляд сосредоточен на стоящем в стеллаже золотом поясе, который Тайлер привез с последних соревнований; но отчетливо слышу, как учащается его дыхание, перемежаясь с шершавыми хрипами. Когда он тянет вверх ткань водолазки, обнажая живот, я мотаю головой и перехватываю его руку.
   – Там ничего нет, Тай.
   Я заставляю себя поднять глаза и посмотреть на него. Лучше бы мне этого не делать. Не видеть его лицо, скованное неверием и яростью, потому что это выражение я никогда не забуду. В нем отражение всех моих страхов, прямая угроза нашему будущему, решимость и жажда отомстить.
   – Он… сделал… Что он с тобой? – хрипит Тайлер, сжигая меня невидящей чернотой зрачков.
   Я смахиваю текущие из глаз слезы и истерично глажу Тайлера по сжатым кулакам, словно этот набор действий способен повернуть время вспять.
   – Ничего… клянусь, ничего. Он ушел… просто хотел меня напугать.
   Лицо Тайлера похоже на высеченную из камня маску бога войны, и, глядя на него, я понимаю, что уже ничего не смогу изменить. Что бы я ни сказала и ни сделала, он уже принял решение.
   Он коротко обнимает меня одной рукой, и я, предчувствуя неизбежное, начинаю судорожно цепляться за него: хватаюсь за футболку, крепче стискиваю талию и запускаю пальцы за ремень его джинсов в попытке удержать.
   – Не нужно защищать меня, Рика. Я тот, кто должен защищать тебя, – он решительно снимает с себя мои руки и разворачивается.
   – Тай… Пожалуйста… Я уже позвонила отцу. Он обязательно поможет.
   – В этом мне не нужна помощь, – последнее, что я слышу перед тем, как входная дверь захлопывается.
   И я снова на полу, рыдаю, истерично дергая на себе волосы. Я не могу потерять Тайлера. Я слишком долго его искала, чтобы лишиться, и знаю, что не смогу без него жить. В приступе отчаяния я звоню отцу, но его телефон недоступен. Он обещал приехать в самое ближайшее время, и сейчас, возможно, в полете. Позвонить Дженни? Для чего? Сестра все равно ничем не поможет. Ненавистное чувство бессилия. Моя жизнь рушится, как шаткий картонный домик, а я ничего не могу сделать. Абсолютно ничего.
   Я сижу на диване, гипнотизируя стену в ожидании приговора своим чувствам до тех пор, пока дверь не распахивается и в квартиру не входит Тайлер. Его футболка разодрана в нескольких местах, на лице и неприкрытых тканью предплечьях темнеют алые брызги, а костяшки кулаков покрыты черными воронками ссадин.
   – Я сейчас вернусь, – он быстро оглядывает меня, застывшую немой скульптурой посреди прихожей, и проходит в сторону душевой.
   Я иду за ним и, прислонившись к стене рядом с захлопнувшейся дверью, стою там до тех пор, пока звук льющейся воды не стихает. Тайлер появляется на пороге, замотанный в полотенце, и стоит нам встретиться глазами, он в два шага подходит ко мне и поднимает на руки. Несет меня в спальню и, положив на кровать, стягивает водолазку. Покрывает поцелуями шею, стирая ненавистные воспоминания, гладит лицо, руки, живот, не переставая шептать: «Прости». Я сама стаскиваю с себя джинсы и сдираю с него полотенце, отвечаю на поцелуи, умоляя его не оставлять меня. После мы еще долго лежим, соприкасаясь лбами, кожа к коже, потому что ни один из нас не хочет находиться друг от друга дальше, чем это. Его руки на мне, мои – в его волосах, так должно быть всегда.
   – Ты обещал никогда меня не оставлять.
   – Я сделал то, что должен был.
   Решительный стук в дверь впивается в сердце осколками разбившихся надежд. Так быстро? Сейчас они его у меня заберут?
   Закутавшись в халат, я шагаю к двери на ватных ногах и нерешительно дергаю ручку. Облегчение от вида нашего посетителя ударяет по нервам с такой силой, что я в ту же секунду начинаю рыдать.
   – Папа, – бросаюсь отцу на шею, утыкаясь лбом в шершавую щеку. – Пап… ты не успел… Тайлер все решил сам…
   Отец отступает в сторону и начинает озабоченно вглядываться в мое лицо, пока не находит отметины на моей шее. Его темные брови грозно съезжаются к переносице, и впервые за мою жизнь он позволяет себе грязно выругаться.
   – Здравствуйте, мистер Таунсенд, – звучит из-за спины голос Тайлера.
   Отец окидывает его пристальным взглядом и, коротко кивнув, возвращает глаза ко мне:
   – Лучше бы этому ублюдку быть мертвым, милая, потому что я это так не оставлю.
   – Пап… Тайлер…
   Мою фразу обрывает стук в дверь. В отличие от предыдущего, он более отстраненный и настойчивый, словно человек по ту сторону знает, что попадет внутрь так или иначе.
   По тому, как Тайлер запускает руку в волосы и в тысячный раз передает глазами немое «прости», я знаю, что ему известно то же, что и мне. Человек по ту сторону пришел, чтобы забрать его у меня.
   – Рика, думаю, тебе нужно открыть дверь, – напоминает отец.
   Дрожащей рукой тяну ручку, чтобы убедиться, что я не ошиблась: на пороге стоят два офицера в полицейской форме. Не дав времени смириться со своим присутствием, тот, что повыше ростом, требовательно спрашивает:
   – Тайлер Нортон проживает здесь, мэм?
   Я машинально загораживаю собой проход и киваю:
   – Здесь.
   – Мы можем войти?
   Скрепя сердце отступаю назад, впуская мужчин внутрь, ощущая, что с каждой секундой их присутствия в квартире становится все меньше воздуха.
   – Вы Тайлер Нортон? – лающим голосом спрашивает мулат-полицейский.
   Он встречает устремленное на него подозрение со спокойствием и сдержанно кивает:
   – Да, это я.
   – Где вы были между восемью и десятью утра, сэр? – более миролюбиво спрашивает высокий. – У нас есть основания полагать, что вы причастны к нанесению телесных повреждений Итану Нортону. Час назад он поступил в реанимацию в крайне тяжелом состоянии.
   Я вижу, как Тайлер открывает рот, готовясь окончательно отрезать себе путь на свободу, но в этот момент раздается решительный голос отца:
   – Прошу прощения, что вмешиваюсь, господа, но, думаю, ваши подозрения ошибочны. Как раз в это время мистер Нортон завтракал со своей семьей.
   До боли сжав ладони в карманах халата, я перевожу взгляд с отца на Тайлера, который впервые на моей памяти кажется растерянным.
   – А вы кто такой? – воинственно настроенный мулат смеряет отца недовольным взором, всем своим видом демонстрируя служебное превосходство. Идиот. Он просто не понимает, что таких, как он, отец по долгу карьеры ест на обед и ужин.
   Отец лезет в карман и так медленно извлекает оттуда удостоверение, что издевку в его поведении не усмотрел бы только глупец.
   – Джулиус Таунсенд, сынок, – тычет в лицо желтокожему полицейскому развернутую корку. – Действующий мэр Бостона и хороший друг губернатора штата Нью-Йорк. Если у вас есть какие-то вопросы касательно алиби жениха моей дочери, то мы можем это обсудить по дороге в участок.
   В сопровождении растерянных лиц полицейских отец наклоняется ко мне и быстро целует в щеку:
   – Поговорим потом, милая. Я немного прогуляюсь с джентльменами.
   Я мычу в ответ что-то невнятное, боясь поверить, что все это происходит на самом деле. Что в этой чудовищной истории еще есть шанс на хэппи-энд. Когда дверь захлопывается, скрывая утренних посетителей, я поворачиваюсь к замершему у стены Тайлеру. Кажется, ему тоже не верится в то, что сейчас произошло, потому что он продолжает беспорядочно моргать ресницами, сдвигая и раздвигая брови.
   – Тай, ты слышал, что сказал папа? – с улыбкой шагаю к нему, позволяя слезам радости течь по щекам. – Сегодня ты завтракал со своей семьей.

38

   Два месяца спустя

   – Милый, передай, пожалуйста, соль, – мама касается руки отца, покоящейся на столе, и с улыбкой обводит глазами меня, Дженни и Тайлера:
   – Как же хорошо, что мы все наконец собрались дома.
   Слегка откашлявшись, отец поднимает бокал, отчего взгляды присутствующих устремляются на него.
   – Выпьем за здоровье очаровательной женщины, подарившей мне двоих прекрасных дочерей, и которая уже более тридцати лет является моей поддержкой и опорой во всем, – он гладит маму по щеке и аккуратно целует ее висок. – Ценю каждый подаренный тобой год и никогда не устану благодарить за счастливую жизнь. С днем рождения тебя, моя родная.
   Отец смотрит на меня поверх стекла и посылает молчаливую улыбку, отчего в уголках его глаз собираются добрые морщины. Я возвращаю ему любезность и невольно сжимаю мизинец Тайлера, сидящего рядом. И пусть мамин пятидесятипятилетний юбилей – главное сегодняшнее событие, все присутствующие знают, что мы также негласно отмечаем окончание месячного расследования по делу об избиении Итана.
   Несмотря на то, что дело получило широкий резонанс в средствах массовой информации и было взято под личный контроль мэра, виновника так и не нашли. Самого Итана лишь пару недель назад выписали из реанимации, и теперь ему предстоит длительный курс восстановительных процедур. В больницу к нему я не ходила, но из того, что написано в интернете, знаю, что у него раздроблена челюсть, частично потерян слух, а также зафиксированы множественные переломы конечностей. В ходе установления вероятных причин нападения следствие выяснило пару любопытных нюансов: оказывается, Итан, занимая адвокатскую должность, несколько раз превышал свои полномочия и вступал в несанкционированные договоренности с представителями закона, в том числе и с судьей, который назначил залог по делу, возбужденному против Тайлера. Эта новость вызвала негодование общественности, и, скорее всего, в ближайшее время Итана лишат адвокатской лицензии. А еще два дня назад в участок пришла Сэйди Монахэн, давняя знакомая Итана, и положила на стол следователя заявление о сексуальном насилии с его стороны, подкрепленное свидетельствами соседей и фотографиями ссадин на ее теле. Расследование по ее заявлению еще предстоит.
   – Так как у тебя дела на личном фронте, милая? – мама с робкой надеждой во взгляде смотрит на Дженни, энергично ковыряющуюся в салате. Ее родительское сердце никак не оставит идею, что в ближайшее время на искрящихся горизонтах жизни сестры появится тот, кто сможет поселить в ее голове мысли о свадьбе и продолжении рода.
   – Все прекрасно, мам. Через месяц мы с Эверли едем в Индонезию учиться серфить и постигать дзен, а потом я одна еду в Италию, объедаться «маргаритой» и фотографировать развалины.
   Голос мамы взлетает на пару октав выше, и она силится улыбнуться:
   – Эверли – это тот бейсболист?
   – Нет, – беспечно отмахивается Дженни. – Эверли – это тот, у кого свой ресторан в нижней части Манхэттена. Очень неплохой, кстати, – она корчит забавную гримасу и ободряюще улыбается: – Ну хватит уже так реагировать, мам. Когда вы с папой, наконец, смиритесь, что мне не быть замужней матроной и не подтирать младенческие какашки? Для этого у вас есть Рика.
   А пока я пытаюсь найти ее ногу под столом, чтобы воткнуть каблук в икру, сестра тычет вилкой в Тайлера:
   – Ну что, Волчонок, когда ты уже женишься на моей сестре?
   Я делаю большие глаза, надеясь, что Дженни без труда прочтет в них гневные субтитры: «Я убью тебя», но она лишь беззаботно пожимает плечами и делает еще один шумный глоток воды.
   – Иногда твоя сестра способна говорить разумные вещи, – замечает отец, многозначительно глядя в спокойное лицо Тайлера.
   – Пап!
   Отец поднимает густые брови, транслируя невозмутимое «Что?», а потом вновь возвращается к еде. За последний месяц родители смогли поближе познакомиться с Тайлером и успели проникнуться к нему симпатией, но так и не поняли одного: его невозможно заставить делать того, чего он не хочет. Ни намеками, ни просьбами, ни прямыми угрозами.
   – Мам, пап, – я по очереди целую подставленные щеки и нахожу руку Тайлера за спиной. – Мы пойдем спать – у нас вылет рано утром. Еще раз с днем рождения, мамуль.
   Оставив Дженни на растерзание родительским расспросам, мы поднимаемся в мою спальню, которая теперь переименована в «нашу» в связи с частыми визитами и появившейся в ней двуспальной кроватью.
   – Готов к ночи запретной любви в родительском доме? – обнимаю шею Тайлера и тянусь к нему губами. – Потому что твоя ненасытная девушка совершенно точно готова.
   Тайлер коротко отвечает на поцелуй и, положив руки мне на талию, мягко отстраняется. Пока я не без доли разочарования оглядываю его, пытаясь понять причину, по которой прервана прекрасно начавшаяся прелюдия, он лезет в карман джинсов и под звук моего ускоряющегося сердца достает оттуда квадратную синюю коробочку с серебряным тиснением.
   – Тай… – от невозможности справиться с эмоциями прикладываю ладонь к губам. Я знаю, уверена, что там не дурацкие сережки или подвеска. Там обручальное кольцо.
   – Купил вчера, – одарив меня тихой улыбкой, Тайлер отщелкивает крышку, где на темном бархате хрустальными бликами переливается бриллиант огранки Принцесса. И пока я завороженно его разглядываю, не в силах поверить, что все происходит в действительности, он продолжает говорить. Делая паузы, чтобы передохнуть, часто моргая и не переставая поглаживать мой безымянный палец.
   – Ты должна выйти за меня, потому что так будет правильно. Я не думал, что захочу этого с кем-нибудь, но ты изменила все… Вернула мне дом, и теперь я хочу много… Тебя, семью… просто хочу жить… Ты уже выбрала меня, так выбери снова. Выйди за меня, Рика.
   Есть ли момент прекраснее этого? Наверное, нет. С открытостью и чистотой его чувств он становится идеальным.
   – И я хочу с тобой всего, – я касаюсь раскрытой ладони со стоящей на ней коробочкой подрагивающим пальцами. – И я, конечно, за тебя выйду.
   Когда ободок серебристого металла прохладой скользит по коже, я спохватываюсь:
   – Тай… Папе было бы приятно, если бы ты попросил у него благословения. Понимаешь, он человек старой закалки…
   – Я понял, Рика, – перебивает Тайлер, осаждая мое поднявшееся волнение прямотой взгляда. – Я сделаю это.
   – Для меня?
   – Не только.

39

   – Тай, – окликаю своего жениха, который с головой погружен в чтение. Кажется, на этот раз он выбрал «Над пропастью во ржи».
   Тайлер роняет квадратный томик на колени и смотрит на меня, чуть приподняв брови.
   – Тебе никогда не приходило в голову заявить свои права на наследство? Я имею в виду, твой отец был обеспеченным человеком. Помимо дома в Форест-Хиллс Гарден имел внушительный счет в банке и недвижимость в Италии.
   Я очень рассчитываю, что Тайлер не будет шокирован тем, что мы с отцом провели собственное расследование на предмет материального состояния семьи Нортон, и не сочтет меня меркантильной из-за того, что я коснулась этой темы. Единственное, что заставило меня завести этот непростой разговор – жажда справедливости. То, что Глория и ее бездушный терминатор не только находятся на свободе, но и безнаказанно пользуются имуществом супруга, в чьей смерти они оба повинны, не дает мне спокойно жить и дышать.
   – Мне не нужны эти деньги – у меня достаточно своих, – равнодушно произносит Тайлер, не давая ни малейшего шанса усомниться в том, что он говорит абсолютно искренне. Это не пустые слова, не беспечная расточительность и не праздная гордыня. Он и правда переступил через свое прошлое и не хочет иметь с ним ничего общего.
   Исходящие от него тепло и спокойствие магнитом манят через всю гостиную, я повинуюсь им и приземляюсь рядом с ним на диван.
   – Мне не дает покоя то, что ты, возможно, единственный законный наследник своего отца, потому что Итан… – я с секунду раздумываю над тем, правильно ли будет произнести эти слова, и твердо заканчиваю: – Я встречалась с вашей домработницей, Эсперансой, и она считает, что Итан не является биологическим сыном Грегга Нортона.
   Как и предполагалось, Тайлер не выказывает ни малейшего удивления при упоминании о том, что я навестила словоохотливую мексиканку, и спокойно кивает.
   – Я это знаю.
   – Знаешь, что Итан тебе не брат? – От удивления я даже слегка подпрыгиваю. Итан часто называл Тайлера ублюдком, намекая на его незаконнорожденность, а он молча все сносил, ни разу не бросив ему в лицо это знание.
   – Но тогда почему… Как же ты никогда…
   – Я и Итан услышали правду, когда отец и Глория ругались в кабинете. Итан закрылся у себя в комнате и не выходил оттуда сутки. Он плакал.
   Я вглядываюсь в лицо Тайлера, пытаясь понять, правильно ли я все поняла. Он сочувствует Итану. Несмотря на боль, унижения детства и все, что ему пришлось вынести, он нашел в себе мужество сопереживать.
   – Сколько вам тогда было?
   – Мне чуть меньше пяти, а Итану тринадцать.
   – Он после этого стал… задирать тебя?
   – Думаю, это послужило причиной. Он очень любил отца.
   И пусть жалость совсем не то, что я должна испытывать к человеку, изнасиловавшему меня, чувство, которое сейчас наполняет мою грудную клетку, отдаленно его напоминает. Поступкам Итана нет оправдания, но сейчас я, по крайней мере, знаю, что послужило пусковым механизмом. Что бы чувствовала я, узнай в тринадцать лет, что не являюсь дочерью своего отца, которого тоже безумно люблю? Как это отразилось на моей дальнейшей жизни? Скорее всего, породило бы массу комплексов и невольное сравнивание с отношением родителей к Дженни… Нет, о таком даже думать неприятно.
   Я откидываю голову Тайлеру на плечо и закрываю глаза. Может быть, он прав и нужно переступить через прошлое, оставив все разрушительные эмоции позади, и жить настоящим. Ведь в настоящем у нас есть все: любящая семья, мы друг у друга и возможности добиваться поставленных целей.
   – Быть может, пропустишь сегодняшнюю тренировку и поедем в твое любимое место к океану? Что скажешь?
   – На этот день у меня были другие планы.
   – Вот как? – От возбуждения я сажусь прямо и заглядываю ему в глаза. – И что же это?
   – Мы с тобой поедем кое-что посмотреть.
   Через два часа внедорожник Тайлера привозит нас в уютный частный сектор с аккуратно подстриженными газонами, обрамляющими узкие асфальтные дорожки, и заборами, из-за которых проглядывают небольшие дома, перекликающиеся разнообразием архитектурного стиля: от замковых кирпичных построек с остроконечными крышами, до приземистых прямоугольных коробок в стиле минимализма.
   Мы останавливаемся возле обочины за припаркованным ретро-седаном и выходим на улицу. В воздухе царит расслабленная тишина, так что я даже слышу, о чем переговаривается парочка подростков, неспешно дефилирующих по противоположной аллее с рожками мороженого в руках.
   – Так зачем мы сюда приехали? – с любопытством смотрю на Тайлера, потому что если мы здесь – значит, не просто так. Догадка вьется в голове тонкой спиралью, но я не хочу преждевременно поддаваться ей, потому что происходящее уж слишком сказочно.
   – Идем, – Тайлер обхватывает мою ладонь и тянет в сторону причудливой ограды, возле которой нас ожидает женщина лет сорока пяти, одетая в неброский деловой костюм.
   – Мистер Нортон, – здоровается кивком головы и переводит взгляд на меня: – Я Элисон Хадсон. А вы, должно быть, миссис Нортон?
   И пусть на моем пальце еще нет обручального кольца, я, не раздумывая, киваю, потому что мне безумно нравится, как это звучит. Миссис Рика Нортон. Непроизвольно сжимаю руку Тайлера и чувствую тепло его улыбки на своей щеке. Ему тоже нравится.
   Женщина беззвучно отпирает замок металлических ворот и впускает нас внутрь. Мы следуем за ней по вымощенной брусчаткой дорожке к небольшому двухэтажному дому с треугольной черепичной крышей, чей красный кирпичный фасад украшают широкие окна с окантовкой темно-шоколадных рам и такого же цвета гаражными воротами.
   Я замедляю шаг, позволяя женщине уйти вперед, и заставляю Тайлера посмотреть на себя:
   – Тай, это то, о чем я думаю?
   Он смотрит с улыбкой во взгляде и отпускает очередную шутку:
   – За время нашего знакомства ты проявила себя очень сообразительной, Рика, поэтому, скорее всего, так и есть.
   И прежде, чем я успеваю вылить весь шквал вопросов, вращающихся на языке, агент по недвижимости, а теперь я уверена, что именно этим Элисон Хадсон и зарабатывает себе на жизнь, окликает нас:
   – Пройдемте.
   Держась за руки, мы минуем приоткрытую дверь черненого массива и входим внутрь. Я никогда не перестану удивляться, как Тайлеру, который знает меня относительно недолго, удается настолько тонко чувствовать и предвосхищать все мои потребности и фантазии. Потому что, едва я переступаю порог, понимаю, что очутилась дома.
   Интерьер, открывшийся моему взору, не имеет ничего общего с тяжеловесностью особняка в Форест-Хиллс с его давящей роскошью – в этом доме все намного проще: светлые паркетные полы, которые даже визуально выглядят теплыми, высокие белые потолки и кремовые стены, отражающие солнечные лучи, сочащиеся через просторные окна. Мебели совсем нет, но это даже к лучшему, потому что мое воображение само мгновенно доигрывает нужные детали нашей с Тайлером будущей счастливой жизни: картины на стенах, большой ковер, который я недавно присмотрела в «Macy's», стеллаж, заполненный цветными корешками книг и серебром канделябров, и льняной диван с пухлыми подушками. Да, это определенно тот самый дом, где я бы хотела жить.
   Из моего мечтательного полета фантазий меня возвращает голос Элисон Хадсон, и, судя по торжествующей улыбке, от нее не укрылся восторг, написанный у меня на лице.
   – Что скажете, миссис Нортон?
   В поисках ответа я смотрю на Тайлера, не решаясь произнести вслух, что этот дом нравится мне настолько, что я наперед представила всю свою жизнь в нем, потому что не уверена, что он нам по карману. И пусть это не Форрест-Хиллс Гарден с его семизначными ценами на недвижимость, но район однозначно не из дешевых, и покупка этого дома – серьезная трата для молодой пары вроде нас.
   – Я могу себе это позволить, Рика, – твердо произносит Тайлер, глядя мне в глаза. – Слово за тобой.
   Я медлю всего секунду, прежде чем взвизгнуть и повиснуть у него на шее, позволяя себе слабость быть восторженной женщиной, перед которой разворачивается самая желанная сказка.
   – Мне безумно нравится, Тай, – захлебываясь нагоняющими друг друга словами, шепчу ему в ухо. – Не знаю, как тебе это удается, но я представила все наше будущее здесь… И оно прекрасно.
   Тайлер сжимает мою талию крепче и мягко потирается подбородком о висок. Мозг все еще продолжает фонтанировать кадрами нашего уютного семейного быта, когда он негромко произносит:
   – Мы его берем.

   ************

   – Тай, но почему ты вообще задумался о покупке дома? – спрашиваю, когда мы вновь оказываемся на улице. Я все еще не в силах поверить в то, что вот так просто каких-то полчаса назад мы выбрали наше будущее семейное жилье.
   – Так ты жила в Бостоне, и я подумал, что тебе захочется свой дом.
   И пока мое сердце в очередной раз тает от проявленной им заботы, Тайлер добавляет:
   – К тому же этот район больше подходит для детей.
   – Ты хочешь детей? – мой голос взлетает и стремительно летит вниз в сопровождении гулких ударов сердца. И пусть деторождение – вполне естественный план для супружеской пары, впервые услышать от любимого мужчины о том, что он хочет от тебя детей, неописуемо.
   – Да, хочу. С тобой я хочу всего.

40

   Во время моего понедельничного обеденного перерыва раздается звонок от Дженни. Отложив вилку с насаженной брокколи, принимаю вызов и улыбаюсь при звуке ее возбужденного голоса:
   – Ну что, толстушка, ты в курсе последних новостей?
   – Каких? – уточняю, зная, что под новостями сестра может подразумевать что угодно: очередной план поехать в Индию кататься на слонах или желание научиться обжигать горшки.
   – Итана признали виновным в превышении должностных полномочий. Сегодня суд вынес окончательный вердикт: четыре года исправительной колонии общего режима и какой-то заоблачный штраф. И это только по первому делу. Если докажут, что твой экс-мудак и правда насиловал и избивал ту девчонку, то ему светит срок гораздо больше.
   Сердце начинает колотиться чаще, но совсем не от радости – сложно испытывать торжество, когда ломается чья-то жизнь. Все же я знала этого человека продолжительное время и не могу злорадствовать, что он много лет проведет в тюрьме. Мне бесконечно жаль, что Итан позволил отравить себя ненавистью и это в итоге привело к таким разрушительным последствиям. Знаю, что внутри него все еще осталось место чему-то хорошему, потому что в противном случае в ту ночь он бы меня не отпустил.
   – Эй, ты здесь? – обеспокоенно спрашивает сестра в ответ на мое затянувшееся молчание.
   – Да-да. Просто все это как-то грустно.
   – Выше нос, толстушка. Адвокат получил по заслугам. Ладно, не буду отвлекать. Звони, как выйдешь с работы.
   Пробормотав «угу», я вешаю трубку и в растерянности смотрю перед собой. Наверное, воспылай я ненавистью к Итану, принять эти новости было бы гораздо проще.
   Телефон вновь разражается звонком, и я, погруженная в свои рассуждения, не глядя принимаю вызов. И едва не опрокидываю стоящую рядом кружку с кофе, потому что слышу знакомый шипящий голос, от ядовитой злости в котором волоски на предплечьях моментально встают дыбом.
   – Ты и этот выродок… вы пожалеете, что на свет родились, и заплатите за то, что сделали с моим сыном. И никакой влиятельный папаша тебя не спасет, мелкая шлюха. Будь проклят тот день, когда он с тобой связался…
   – Ты бы прикрыла свой рот, Глория, а то ведь я и мой влиятельный папаша не поленимся покопаться и в твоем пропахшем нафталином белье, и ты со своим подельником отправишься прямиком в тюрьму за то, что убила своего мужа, – произношу на одном дыхании, стараясь не выдать того удушающего волнения, которое вызвал ее звонок. И снова в голову приходит сравнение Глории с рептилией – холодная и шипящая, готовая вонзить свои отравленные зубы в руку любого, кто ей неугоден.
   – Ты пожалеешь. Вы оба пожалеете, – бросает она, после чего отключается.
   Как я ни стараюсь возвести защитные барьеры, чтобы не дать яду Глории проникнуть под кожу, ее слова звучат в голове снова и снова, отдаваясь внутри сгущающейся тревогой. Отчаявшись ее усмирить, я решаю позвонить Тайлеру, чтобы рассказать о звонке. Кто знает, что эта взбешенная кобра способна придумать, чтобы отомстить за единственного человека, который когда-либо представлял для нее ценность.
   Тайлер меня внимательно выслушивает и просит с работы поехать к Дженни, откуда заберет меня после того, как у него закончится тренировка. Сестра с энтузиазмом встречает мое желание повидаться, и мы вдвоем заваливаемся в бар неподалеку от моей работы, чтобы пропустить по бокалу вина.
   Когда время подходит в десяти вечера, я начинаю беспокойно поглядывать в телефон, недоумевая, почему Тайлер так долго не проявляется. Несколько раз перезваниваю ему, но номер не отвечает.
   – Джен, мне нужно ехать. – Волнение накрывает меня, я соскакиваю с места и трясущейся рукой бросаю на стол тридцатку. – Тайлер не выходит на связь, и я боюсь, что эта… женщина…
   – Эй-эй, успокойся, Рика, – Сестра поднимается следом и перекидывает сумку через плечо. – Возможно, Волчонок увлекся общением с грушей… или что он там колотит. В любом случае я поеду с тобой.
   В напряженном молчании мы погружаемся в такси, и я уже собираюсь назвать водителю адрес нашей квартиры, но передумываю и прошу ехать в спортивный клуб, где занимается Тайлер. Иногда он задерживается там, на добровольной основе тренируя новичков, и я очень рассчитываю, что сегодня ему попался кто-то особенно упорный.
   Такси останавливается возле зала, и я испытываю приступ тошноты от стремительно растущей тревоги, потому что в окнах не горит свет.
   – Возможно, он вернулся домой, Рика, и где-то оставил телефон, – успокаивающе произносит сестра. – Или…
   Но я ее уже не слышу, потому мое дребезжащее паникой и дурным предчувствием сердце тащит меня ко входу, где я замечаю что-то темное, лежащее на земле. С каждым шагом уверенность в том, что это человек, крепнет. Я пытаюсь идти быстрее, но ноги меня не слушаются. Кажется, все тело отказывается мне подчиняться, потому что я не дышу, не вижу и не чувствую, пока преодолеваю последние футы, чтобы убедиться в своем самом страшном кошмаре: это Тайлер лежит без движения. Его сумка валяется рядом, а чуть поодаль – разбитый мобильный.
   Я с размаху бухаюсь на колени возле него, но боли совсем не замечаю. Шепчу, бормочу, плачу, ощупывая его тело. Он теплый и дышит, и глаза открыты. Значит, самое страшное позади.
   – Тай… Это они, да? Тебя избили?
   – Девять-один-один, – раздается за спиной отрывистый голос сестры. – Нападение на белого мужчину…
   – Я в порядке, – чтобы его расслышать, я придвигаюсь ближе, и Тайлер касается пальцем моей щеки. Даже сейчас пытается меня не пугать. – Когда скорая приедет, она со всем разберется.
   – С чем разберется, Тай?
   Я оглядываю его тело, на котором нет никаких признаков кровотечения, и ничего из того, что бы могло объяснить, почему Тайлер до сих пор лежит на земле.
   – Тай… – паника достигает своего максимума, в горле становится сухо, а спина напротив покрывается влажностью. – Ты не можешь встать?
   Ответом мне служит тот самый взгляд, который я видела лишь однажды, когда Тайлера заперли в камеру: боль и бессилие.
   – Не могу.

41

   – Рика, зайдешь потом ко мне в кабинет, – Доктор Поллак смотрит на меня многозначительно, что свидетельствует только об одном: ее диагноз неутешителен, и прежде, чем сказать о нем Тайлеру, она хочет обсудить его со мной.
   – Вы можете говорить здесь, Элиза, потому что я все равно передам Тайлеру ваши слова.
   Несколько секунд наставница оценивает выражение моего лица и, очевидно убедившись, что я настроена серьезно, переводит взгляд на Тайлера, лежащего на больничной койке.
   – Мистер Нортон, утаивать диагнозы не в моих правилах, поэтому я буду с вами предельно честной: травма, нанесенная нападавшими, оказалась достаточно серьезной, чтобы лишить вас возможности передвигаться на несколько лет вперед, а при самом неблагоприятном раскладе – и на всю жизнь. Хорошая новость в том, что ваш мышечный каркас оказался достаточно крепок, чтобы защитить спинной мозг от повреждения, а это, поверьте, при вашей травме большая удача, потому что утечка спинальной жидкости могла в будущем обернуться необратимыми последствиями для всего организма. Ваш организм силен и молод, и медицине известны случаи, когда люди оправлялись и от более серьезных травм.
   Она делает паузу и смотрит на нас, чтобы убедиться, что мы ее поняли. Тайлер коротко кивает, давая Элизе знак продолжать, а я стискиваю пальцы в карманах халата так сильно, что кости начинает ломить. Неделя, которую Тайлер находится в госпитале – худшая в моей жизни. Я забыла, что такое еда, отдых и сон. Я забыла, что такое улыбаться и разговаривать с семьей. Я хочу лишь одного: чтобы мой Тайлер вновь вернулся к полноценной жизни, а виновники были наказаны. Кажется, судьба решила, что сполна одарила меня сказкой, потому что результаты проведенных тестов и снимки не приносят надежды на то, что в ближайшее время Тайлер сможет ходить, а все попытки полиции разыскать Глорию и ее хладнокровного робота оказываются тщетными. По последним данным, она заморозила банковский счет и покинула страну.
   – Вам предстоит пройти длительный курс реабилитации, прием соответствующих медикаментов для уменьшения болевого синдрома и раз в неделю получать помощь психолога…
   – Для чего? – перебивает Тайлер.
   Доктор Поллак смотрит на него почти с материнской теплотой и деликатно поясняет:
   – Отказ от полноценного образа жизни – всегда стресс для организма, и часто человеку требуется время и помощь извне, чтобы это принять.
   Она замолкает и осторожно гладит мое плечо. Я знаю, что скрывается за этой недосказанностью: если верить статистике, пятьдесят процентов людей, оказавшихся в инвалидном кресле, предпринимают попытку суицида, а потому они всегда должны оставаться в зоне психотерапевтического надзора.
   – Также я рекомендую вам предварительно озаботиться изменениями в интерьере вашего жилища ввиду того, что мистер Нортон не может самостоятельно передвигаться, например, опустить замки…
   Я даже не знаю, каких сил стоило Тайлеру дослушать все эти рекомендации, потому была несколько раз близка к тому, что выскочить за дверь и разрыдаться. Мой Тайлер, боец и победитель, по воле безграничной человеческой ненависти прикован к инвалидному креслу, словно мало того, что ему уже пришлось пережить.
   – Думаю, на этом мы закончим, – мягко произносит Элиза. – И помните, нет ничего невозможного. Забота близких и вера творят чудеса.
   Когда дверь за ней захлопывается, скрывая белую спину и темный пучок волос, я беру Тайлера за руку и сжимаю. Он не выглядит грустным или подавленным: его лицо полно той решимости, которая проявляется всякий раз, когда он выходит на ринг, заранее зная, что победит.
   – Не надо, Рика, – он коротко сжимает мою ладонь в ответ, призывая не поддаваться панике. – Я встану.

   ***************

   В нашем новом доме, в который мы переехали после того, как в нем был сделан ремонт, одна комната отведена под студию реабилитации: в ней размещено оборудование для тренировки позвоночника, подвесные тросы для механического поднятия ног, гантели, ремни-растяжки и много всего остального. Что-то из приспособлений заказывала лично я, а что-то привез Кайл, который в последние месяцы стал частым гостем в нашем доме. Тайлер, практически никогда не использовавший интернет, теперь много времени проводит на YouTube, изучая комплекс упражнений, разработанный русским тяжелоатлетом, который получил перелом позвоночника с утечкой спинальной жидкости и, несмотря на приговор врачей, смог поставить себя на ноги.
   Одному Богу известно, чего мне стоит изо дня в день наблюдать, как он истязает себя в этом спортзале. Рычит от боли, без сил падая в кресле, и, отдохнув, начинает все заново. С какой молчаливой стойкостью он терпит вынужденную заботу, когда я и нанятый отцом медбрат помогаем ему принимать ванну и переодеваться. Мне невыносимо видеть, как день ото дня ему приходится учиться жить со своим состоянием, и безумно боюсь, что однажды его железобетонная выдержка даст трещину и я обнаружу другого Тайлера, потерявшего надежду и сломленного. До замирания сердца страшусь, что те жуткие пятьдесят процентов статистики заденут и нашу семью.
   Вернувшись с работы, я прохожу в гостиную, по привычке собираясь пойти в зал к Тайлеру, из которого он практически не выходит все эти месяцы. Бросаю на диван сумку и вдруг замечаю его, сидящего в своем кресле-каталке рядом с окном. В комнате царит полумрак, и он просто смотрит куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. Все мои страхи концентрируются в одной точке в левой половине груди, и я срываюсь с места и со всех ног бегу к нему.
   – Тай, – опускаюсь перед ним на колени и сжимаю руки, – я знаю, что тебе тяжело, но, прошу, не позволяй себе грустить и сдаваться.
   Мы встречаемся взглядами, и на секунду мне кажется, что я вижу в нем отголоски вины. Это второй мой по значимости страх: что Тайлер решит, что стал для меня обузой и начнет отдаляться, а то и вовсе скажет, что нам нужно расстаться, ведь ввиду свалившейся трагедии мы с ним так и не поженились.
   – Не смей, Тайлер, – вместе с давлением пальцев пытаюсь втиснуть ему мою веру и поддержку. – Только попробуй скажи, что в таком состоянии ты мне не нужен или что хочешь бросить меня. Потому что я тебе этого не позволю…
   – Я никогда не брошу тебя и не попрошу об обратном, – негромко перебивает Тайлер. – Я ведь просил выбрать меня и обещал, что ты об этом никогда не пожалеешь.
   Чувство любви и необъятное облегчение, что мои страхи не оправдались, накрывают меня с головой. Зарывшись лицом в его колени, впервые за долгое время позволяю себе дать волю эмоциям не только за запертой дверью туалета и начинаю рыдать.
   – Мне жаль, что я так увлекся своим выздоровлением и совсем не уделял тебе время, – Тайлер обхватывает мои подмышки и, приподняв, сажает к себе на колени. Не в силах перестать содрогаться от всхлипываний, я обнимаю его шею и прижимаюсь крепче, пока он, управляя кнопкой на подлокотнике кресла, везет нас в кухню.
   – Ужин? – забыв о слезах, я оглядываю сервированный стол и свежий букет хризантем, стоящий по его центру.
   – Китайская лапша, – улыбается Тайлер и гладит мой затылок. – Та самая, какой ты меня угостила.
   Я осторожно поднимаюсь с его колен и оглядываю тарелки, на которых возвышаются бумажные коробочки. Я никогда не пожалею, что выбрала его.
   – Да вы романтик, мистер Нортон, – посылаю в ответ мокрую улыбку, чувствуя, как ком в груди постепенно тает, давая сердцу расслабление.
   – Для тебя.

   ****************

   Я хорошо помню тот день, когда это случилось. Когда те уютные фантазии, которые играли у меня в голове с того момента, как я переступила порог еще не нашего дома, словно душа, по глупому стечению обстоятельств оторвавшаяся от тела, вновь стала срастаться с моим настоящим.
   Полчаса назад я вышла от врача, сообщившего мне самую радостную новость за последние семь месяцев: у нас с Тайлером будет ребенок. На данный момент крохе одиннадцать с половиной недель, он похож на зернышко, а его сердце грохочет как у маленького гиппопотама. Ведь там, где есть любовь, счастье найдет свое место всегда.
   Я врываюсь в гостиную и оглядываюсь по сторонам, сжимая в ладони первую фотографию нашего малыша. Окидываю взглядом картины на стенах, мягкий ворс ковра, льняной диван с большими квадратными подушками, и отчего-то в этот момент ко мне приходит стальная уверенность, что темная полоса в нашей с Тайлером жизни подошла к концу. Я уже собираюсь пойти в зал, но неожиданно вижу его. Кислорода в легких становится так много, что, кажется, словно его молекулы размножаются внутри меня, напором разгоняя по венам звенящее счастье. Губы дрожат и слезы льются из глаз. Самые счастливые слезы во вселенной. Тайлер стоит в дверном проеме реабилитационного зала, упираясь на костыли, и греет меня молчаливой улыбкой.
   Я по-глупому не могу сдвинуться с места, а губы сами шепчут, давая подсказку сердцу:
   – Все правильно… Ведь ты же мне обещал.

42

   Эпилог

   Ленивые апрельские лучи заливают окно нашей кухни, заставляя меня щуриться и прикрывать глаза рукой, пока я помешиваю в кастрюле обед для Тайлера, который вот-вот должен вернуться с очередной тренировки. Речи о возвращении на ринг пока не идет, но, кажется, мой муж не слишком об этом переживает: в прошлом месяце он арендовал зал и сейчас активно набирает группу ребятишек, желающих обучиться боевым искусствам.
   Теперь, когда у нас есть маленькая Эмми, я понимаю, почему Тайлера привлекала идея тренировать детей: он ладит с дочерью на каком-то космическом уровне, одними лишь жестами и взглядами создавая контакт, которого даже мне, ее маме, не удается с ней достичь.
   – Привет, – Тайлер улыбается мне с порога и, сбросив с плеча сумку, за несколько шагов оказывается рядом и заключает меня в объятия. – Пахнет вкусно.
   – Я или бульон?
   – Ты. Эмми давно спит?
   – Пару часов. Думаю, скоро должна проснуться.
   – Ты читала ей про барсука?
   – Нет, от меня Эмми ждет колыбельных. Чтение – это твоя отцовская прерогатива.
   Теперь Тайлеру приходится разговаривать гораздо больше, ведь наша пятимесячная дочь обожает засыпать под папины сказки. Каждый вечер он по нескольку часов проводит на полу рядом с ее розовой кроваткой и читает о приключениях отважного барсука Питера. И, кажется, ему это очень нравится.
   Вибрация мобильного в спортивном трико Тайлера заставляет меня вернуться к готовке, чтобы позволить ему поговорить. Когда звук разговора стихает, я поворачиваюсь к нему с ложкой в руках и пробую на вкус обжигающий бульон.
   – Кто звонил?
   Тайлера возвращает телефон в карман, его лицо непроницаемо.
   – Звонил юрист. Два дня назад в Генуе грузовик переехал машину с двумя американцами. В погибших опознали Глорию и Кигана. Водителя грузовика не нашли.
   В течение нескольких секунд мы изучаем друг друга глазами: Тайлер смотрит пытливо, словно пытается пролезть мне в голову, я же спокойно удерживаю его взгляд. Когда жжение на моем лице ослабевает, я зачерпываю из кастрюли новую ложку и подношу к его рту.
   – А что они хотят от тебя?
   – Хотят урегулировать вопрос наследования имущества отца, – Подув на дымящийся бульон, Тайлер втягивает его губами и одобрительно качает головой: – Очень вкусно, Рика.
   С удовлетворением от похвалы поворачиваюсь к плите и бросаю в кастрюлю финальную щепотку орегано. Именно так учат в моем любимом кулинарном шоу.
   Чувствую теплое дуновение дыхания в затылок и с улыбкой глажу широкую ладонь, легшую мне живот.
   – Я люблю тебя, Рика.
   – Ты мой дом, Тай.

От автора

Друзья, спасибо за то, что терпеливо ждали окончания этой истории и прощали мне мои перерывы. Писать эту историю было безумно приятно и местами очень тяжело, и надеюсь, что вы не будете разочарованы немного нестандартным эпилогом. Спасибо, что были со мной, Тайлером и Рикой. Спасибо за ваши симпатии к героям. Я часто говорю так о своих мужских персонажах, но на данный момент мальчик Тай мой любимый герой. Немного выжата прошедшей болезнью и эмоциональными главами, поэтому буду краткой. Спасибо вам за все. Низкий поклон, Алайна.

Алайна Салах Волчонок

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

От автора

Алайна Салах
Волчонок