Баррингтон Бейли
Курс на столкновение

Глава 1

   Ронд Хешке подумал: наверное, победы без тщеславия вообще немыслимы. Флаги, флаги, куда ни глянь – всюду флаги.
   В квартале ВПБ, резиденции Всемирного Политического Бюро, флаги образовывали что-то похожее на гигантский такелаж – лес многометровых парусных мачт. Хотя последняя война с одним из подвидов недоумков – война с амраками – завершилась победой целых двадцать лет назад, флаги все еще возвещали о военной мощи и доблести. И все так же ежегодно проводились военные парады, произносились пламенные речи, а видеоры заново прокручивали документальные ленты, сопровождаемые хвалебными речами.
   «Битва за Землю» – таков был официальный лозунг. Правда, Земля уже давным-давно была завоевана, необратимо завоевана Подлинным Человеком, и Хешке в глубине души считал, что пора бы приглушить гром победных маршей.
   Хешке прошел по кварталу, подавленный величием красно-черных полотнищ, по сравнению с которыми человек казался муравьем. ВПБ поистине было самым прекрасным из множества впечатляющих зданий административного сектора Прадны: его застекленный фронтон уходил вверх на тысячу с лишним футов, а все вместе создавало такое могучее ощущение власти, что Хешке немедленно счел свои недавние иронические размышления подлинным святотатством. Он вошел в просторный холл и на плане внутреннего расположения помещений отыскал место, куда ему следовало явиться.
   Он поднялся на лифте на двадцатый этаж и пустился в путешествие по лентам коридоров, постоянно сталкиваясь с высокими, стройными мужчинами и женщинами из Легионов Титана – самозваными Стражами Земли; именно они осуществляли политическую власть над всем человечеством. Они носили поблескивающие черно-золотые мундиры, славились безукоризненным генетическим прошлым и бросали на Хешке презрительные взгляды, которые тот сознательно не замечал. Хешке уже смирился с мыслью, что любая военная элита питает склонность к преувеличенной демонстрации собственного превосходства – а он, как ни крути, был всего лишь пухлым штатским средних лет, который к тому же старался по возможности вообще не интересоваться политикой. Его мысли занимало прошлое, а не будущее.
   Двадцатый этаж принадлежал Бюро Пропаганды, а Хешке был вызван в Археологическую Секцию – АС БП. Он явился точно в назначенное время, и миловидная самоуверенная секретарша заставила его ждать приглашения в кабинет каких-нибудь десять минут.
   Титан-майор Броурн привстал в знак приветствия, одарив Хешке равнодушной улыбкой.
   – Рад вас видеть, гражданин Хешке. Садитесь, прошу.
   За спиной Броурна стоял молодой мужчина в чине капитана. Хешке никогда раньше не встречал его. У мужчины была бледная кожа, брезгливое выражение лица и сильно деформированное левое веко, дефект, редко встречающийся среди Титанов и придававший лицу капитана беспокойное, подозрительное выражение. Хешке оставалось лишь предположить, что капитан наделен качествами, искупающими этот физический недостаток, поскольку в противном случае он никогда не попал бы в ряды Титанов.
   – Титан-капитан Браск, – представил незнакомца Броурн. – Я пригласил капитана на нашу беседу по причинам, с которыми вы будете ознакомлены позднее.
   Броурн поудобнее устроился в кресле и уперся крупными ладонями в крышку стола. Он был высоким мужчиной, пожалуй, излишне полным для своего роста, что подчеркивали перекрещивающиеся черные полосы мундира. Темные редеющие волосы, некогда густые и пышные, внимательные глаза и резкие черты лица, понемногу теряющие остроту вследствие канцелярской работы. Хешке предпочел бы прежнего Броурна, подвижного и деловитого, этому добродушному чиновнику, который теперь сидел перед ним. Сердечность Броурна всегда означала: что-то готовится.
   Хешке взглянул на карту археологических исследований, закрывающую стену за спинами обоих мужчин. Тщательность, с какой была выполнена карта, подчеркивала особое значение, которое Титаны придавали историческим исследованиям. Здесь выразительно отображались периодические взлеты и падения цивилизации – устойчивая формула истории рода людского. Хешке внимательно разглядывал карту. Неожиданно Титан-майор Броурн вновь заговорил:
   – Ну-с, гражданин Хешке, как продвигаются раскопки?
   – Мне трудно похвастаться каким-либо прогрессом, если вас интересует это, – Хешке нервно вцепился в папку.
   – Успех нулевой, так вас следует понимать?
   Тон Титан-майора неожиданно сделался суровым и обвиняющим.
   – Тут просто некуда продвигаться вперед, – Хешке пытался защищаться. – Следует прежде всего установить, сколь жестокому уничтожению подвергались силы вторжения чужаков, как получилось, что почти все их следы исчезли. В определенном смысле нам просто повезло, что существует такое место, как руины Хатара.
   Броурн выбрался из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. Лицо его с каждой секундой делалось все более сосредоточенным.
   – Победа за нами. И все же требуется увековечить ее, – заявил он. – Если мы собираемся дать грядущим поколениям верную картину исторической перспективы, мы обязаны как можно подробнее исследовать и задокументировать период Упадка и Темновековья.
   Титан-капитан Браск, казалось, наблюдал эту сцену с высоты собственной точки зрения, а Броурн тем временем продолжал:
   – Мы одолели все подвиды недоумков, но недоумки всегда представлялись не самой страшной угрозой. Нет смысла разъяснять вам сущность подлинной опасности или же всю важность порученных вам исследований, гражданин Хешке. Вы прекрасно знаете характер предстоящей нам войны: мы должны любыми способами защитить нашу планету от нового вторжения инопланетных войск.
   Броурн замолчал и взглянул Хешке прямо в глаза.
   – Наше нынешнее неведение тем более недопустимо. Негативно настроенные инстанции настаивают на необходимости прогресса в изучении сил внеземного агрессора.
   Хешке понятия не имел, что ответить. Он предпочел бы поскорее вернуться в таинственные развалины, вновь заняться вместе с коллегами кропотливой работой, а не торчать здесь, в кабинете, выслушивая нравоучения от Титан-офицеров.
   – В таком случае следует откопать новое поселение, – решился он. – Осмелюсь заявить, что из руин Хатара мы уже выжали все возможное.
   Каких же выводов, подумал Хешке, они могут от меня требовать, если все, чем мы располагаем, это строения и несколько явно принадлежащих не людям скелетов? Строений, останков и предметов они нашли в самом деле на удивление мало.
   Наконец-то заговорил младший из Титанов. Высокомерно и снисходительно.
   – Мы основываемся не только на ваших достижениях, гражданин. Мы располагаем собственными археологическими партиями, которые, простите, достигли больших результатов, чем вы.
   Чего и следовало ожидать, подумал Хешке. Какая-никакая, но у Титанов была идеология, вера. Нетрудно откопать несколько безделушек и скомпоновать их сообразно заранее установленным доктринам. Хешке же считал себя ученым, а не идеологом, и факты были для него только фактами. Что касается инопланетных интервентов, то пока было собрано слишком мало информации, чтобы на ее основе воссоздать какую-либо целостную картину.
   Существовали, разумеется, определенные фундаментальные установки, в справедливости которых никто не сомневался. Примерно восемьсот лет назад мощная и развитая классическая цивилизация пришла к катастрофическому упадку. Наступившее после этого Темновековье длилось около четырех столетий. Возрождение цивилизации произошло лишь по прошествии этих четырех веков.
   Существовали также доказательства того, что в какой-то период минувшего тысячелетия на Земле помимо человеческой цивилизации существовала еще одна, инопланетного происхождения. Она тоже подверглась уничтожению, причем в несравненно большей степени. Такое полное исчезновение целой цивилизации представляет непростую задачу. И хотя споры о возрасте руин, оставшихся от внеземной культуры, продолжались, идеологи Легионов Титана уже успели выдвинуть очевидную, по их представлению, гипотезу: древней человеческой цивилизации Земли навязали войну, и ей пришлось защищать родную планету от интервентов. Земляне победили, но отдали войне слишком много сил – и не смогли выжить.
   Эта теория была вполне приемлемой. Все указывало на то, что поселения чужаков были уничтожены в яростной войне; почти все соглашались, что война между двумя расами действительно имела место. Что же касается второй части этой теории… Взор Хешке обратился к археологической карте. Неожиданное падение классической цивилизации трудно было признать исключительным событием человеческой истории. Наоборот, был известен целый ряд подобных крахов, повторяющихся приблизительно через каждые две тысячи лет, как если бы человеческая цивилизация была в принципе нестабильна и через определенное время разваливалась под собственной тяжестью. Среди Титанов встречались экстремисты, которые объясняли это периодически повторяющимися волнами инопланетной интервенции, но доказательства такого предположения не были найдены.
   Точно так же – несмотря на напряженные поиски Хешке и его коллег – не удавалось найти достаточно убедительных подтверждений тому, что последняя классическая цивилизация и впрямь погибла под ударами чужаков. Хешке скорее придерживался мнения, что окончательное и внезапное падение стало кульминацией постепенного внутреннего распада культуры, продолжавшегося уже около столетия. Более того, в подавляющем большинстве обнаруженных до сих пор документов поражало полное отсутствие упоминаний о какой-либо инопланетной агрессии. Однако Хешке в общем был согласен с Тезисом об Интервенции, по крайней мере, как с одним из вариантов. Как бы то ни было, чужаки при этом должны были применить оружие, последствия действия которого до сих пор не были установлены.
   Хешке заколебался, потом раскрыл папку и достал из нее пачку поблескивающих фотоснимков.
   – Я никак не мог решить, показать их вам или нет. Они довольно любопытны…
   Хешке подвинул снимки через стол, Броурн и Браск склонились над ними. На фотографиях были снятые с разных точек развалины инопланетного поселения, в котором работал Хешке.
   – Они попали мне в руки сравнительно недавно, – с нескрываемым смущением пояснил Хешке. – Их прислал коллега, который раскапывает древний город Йейос, тот, что предназначен на разборку. Мы полагаем, что снимки были выполнены около трехсот лет назад, возможно тогдашним историком-любителем. Сперва мы решили, что можем установить что-либо новое, но…
   Хешке вновь раскрыл папку и протянул своим собеседникам следующую пачку снимков.
   – Эти фотографии сделаны недавно. Для сравнения – в тех же самых ракурсах.
   Броурн переводил изумленный взгляд с одного снимка на другой.
   – Ну и?..
   Хешке наклонился над столом.
   – Обратите внимание вот на эту куполообразную башню. Сегодня она, как видите, в неплохом состоянии. А на снимке, трехсотлетней давности ее нет вообще, остался лишь разрушенный фундамент.
   Броурн нетерпеливо фыркнул:
   – Невозможно.
   – Да, я согласен, – признал Хешке. – Но таких загадок здесь гораздо больше: выкрошившиеся стены, общая степень изношенности развалин – короче говоря, если бы мы решили сверить эти фотографии с реальными объектами, оказалось бы, что сейчас развалины в лучшем состоянии, новее, чем триста лет назад.
   – Выводы!
   Хешке пожал плечами.
   – Думается, снимки по тем или иным причинам были ретушированы. Их фальсифицировали, чтобы показать руины в худшем состоянии, чем фактическое.
   – Но чего ради?
   – Если бы знать! И все же иного объяснения я не вижу.
   – Разумеется. – Ответ Броурна прозвучал саркастически, и Хешке тут же пожалел, что показал снимки. – А это означало бы, что исторической ценности они не представляют, – продолжал Титан-майор, внимательно разглядывая снимки, которые вручил потом Браску. – Распорядитесь сделать копии, – приказал он.
   Хешке в очередной раз осознал, до чего безупречно выполнены фальшивки. При взгляде на эти старые, пожелтевшие изображения у него по спине пробежали мурашки.
   Броурн откашлялся и вновь обратился к Хешке.
   – Мы пытаемся понять, достаточно ли активно вы выполняете порученное вам задание, – заявил он, и у Хешке екнуло сердце. – Быть может, вы не отдаете себе отчета в том, насколько серьезна нависшая над нами угроза. Помните, ваши исследования подразумевают более чем одну цель. Разумеется, нам необходимы научные данные, мы обязаны как можно больше знать о великой войне, которую наши предки вели с агрессором, чтобы подвести под свою политическую концепцию солидный исторический фундамент. Но существует и другая причина. Чуждые силы уже пытались однажды отобрать у нас Землю. Кто знает, когда они отважатся на новую попытку? Мы должны установить, откуда они прибыли, должны убедиться, что они не затевают против нас новых козней. Мы должны ознакомиться с их оружием.
   Браск снова вступил в разговор. В его холодных голубых глазах появился стальной блеск, который еще больше подчеркивал их неодинаковость.
   – Вы знакомы с самыми последними гипотезами, касающимися генезиса недоумков? С давних пор остается загадкой, почему подвиды начали появляться ни с того ни с сего именно тогда, когда естественная линия эволюции человеческой расы неотвратимо нацелилась на чистую кровь Подлинного Человека. Последствия радиоактивного облучения во время войны не проясняют эту загадку, поскольку ядерное оружие эпохи классической цивилизации было радиологически чистым. В последнее время установлено, что земное магнитное поле отбрасывает сильно наэлектризованные частицы, приходящие из космического пространства. Если бы вследствие нарушения магнитного поля частицы, о которых я говорю, достигли Земли, частота биологических мутаций поднялась бы на неестественно высокий уровень. Это открытие связано с происхождением недоумков.
   Хешке нахмурил брови.
   – А вообще-то можно нарушить земное магнитное поле? – недоверчиво спросил он.
   – Теоретически – да. Мы еще не определили точные методы, но, разумеется, работаем над ними. Мне кажется, не может быть сомнения в причине появления подвидов: они – результат воздействия чужого оружия, предназначенного для уничтожения нашей генетической чистоты, и как следствие, вырождения природы!
   Броурн кивком подтвердил его выводы.
   – Мы установили, что вне всяких сомнений, этому воздействию подвергся не только человек. Некоторые современные породы собак, к примеру, тысячу лет назад тоже не существовали.
   Хешке игнорировал последнее, весьма сомнительное утверждение, и предостерег:
   – Если в самом деле будет доказан факт воздействия на магнитное поле Земли в период, о котором мы говорим, это будет серьезное подспорье теории. Но и тогда мы не могли бы с уверенностью утверждать, что эти изменения не были последствием воздействия нашего собственного оружия.
   Титан-капитан Браск отреагировал на это высказывание с явным отвращением.
   – Как мог Подлинный Человек покуситься на чистоту крови своих потомков? Абсурдное и неприемлемое предположение! Воздействие могло исходить только из внеземных источников, и враг, решившийся на это, может и сейчас существовать, готовиться к новому нападению. Может статься, что мы окажемся перед необходимостью защищать не только Землю, но и собственные гены!
   Он пронзил Хешке леденящим взглядом.
   – Такими представляются факты, гражданин Хешке, – угрюмо подытожил Броурн убийственным тоном. – Теперь вы понимаете, почему мы уделяем так много внимания археологическим исследованиям?
   Хешке утомленно закивал. Его изматывали бесконечные идеологические выкладки Титанов, хотя он и понимал причины их бесцеремонного менторства. Деятельность Титанов, бывало, раздражала, но они представляли собой несомненную силу.
   И в ту же минуту Хешке содрогнулся от омерзения. Нарисованная воображением гнусная картина – пальцы чужаков, копающиеся в генетическом наследии человечества потрясла его.
   – Вы правы, вы абсолютно правы, – покорно произнес он. – Перед лицом такой опасности мы обязаны мобилизовать все силы. Только, честно говоря, я не совсем понимаю, что мог бы сделать сверх того, что уже делается. Руины Хатара выжаты практически до капли. Не думаю, что без дополнительных фактов мне удастся прийти к каким-либо новым выводам.
   Титаны переглянулись. Броурн кивнул, и атмосфера мгновенно разрядилась.
   – Мы знаем о ваших заботах, – произнес Титан-майор. – И приготовили для вас кое-что свеженькое. Далеко отсюда сделано открытие, о котором вы еще не знаете. Мы хотим, чтобы вы выехали в тот район.
   Хешке омыла благословенная волна облегчения. Значит, как бы там ни было, его не отстраняют!
   Титаны, с подозрением относящиеся ко всем и каждому, попросту решили его проверить, прозондировать его моральные устои, чтобы удостовериться, годится ли он для намеченной работы. Несомненно, речь шла о задании, которое они не могли доверить своим людям. Хешке был убежден, что Титаны, окажись это в их силах, с радостью вовсе отказались бы от услуг гражданского населения. Но ученые Титанов, предоставленные сами себе, на последней стадии исследований слишком часто заходили в тупик из-за слепой веры в заранее сформулированные теории. Хешке же был признанным авторитетом в своей области. Титаны нуждались в нем и ему подобных.
   Хешке неоднократно прикидывал, что бы он сделал, если бы ему вдруг предложили кооптироваться в Титаны. Как согласие, так и отказ, несли в себе элементы самоубийства.
   – Поездка, о которой я говорю, на редкость необычного характера, – продолжал Броурн. – Должен предупредить, что она связана с определенным риском.
   Хешке быстро-быстро заморгал, не совсем понимая, о чем идет речь.
   – В физическом смысле?
   – Да, я понимаю, что археолог не бывает к такому подготовлен, но… – Броурн пожал плечами и многозначительно махнул рукой.
   – Но ведь нет же, нет, – перебил его Хешке. – Наша профессия требует определенного риска… незнакомые районы и все такое прочее. Куда мы отправляемся? В резервацию недоумков?
   – Мне очень жаль, но подробности пока тайна. Вас поставят в известность в должное время.
   Они наверняка намекают на резервацию недоумков, прикинул Хешке. Закрытые территории, на которых было позволено в целях исследования жить небольшим группам недоумков, была единственными районами освоенной и тщательно контролируемой планеты, где еще могла существовать опасность для здоровья и жизни. Титаны могли сделать там открытие не из мелких – может, выявили неизвестное ранее поселение чужаков?
   – Вероятно, вы могли бы сообщить мне еще что-нибудь, – настойчиво заговорил Хешке. – По крайней мере, я бы знал, к чему готовиться.
   Броурн заколебался, что было совсем на него непохоже.
   – Наша группа обнаружила некое устройство чужаков, во вполне удовлетворительном состоянии. Короче говоря, это устройство действует. Оно, без сомнения, наиболее интересно из всех наших находок… Боюсь, что пока не имею права сказать больше. Я сам располагаю по этому вопросу крайне скудной информацией. В общем, будьте готовы к неожиданному вызову.
   Броурн поднялся, давая понять, что беседа подошла к концу.
   – На этом все, гражданин. Рад, что у вас такое сильное желание действовать. Мы надеемся, что вы окажетесь на высоте положения. Ради нас… ради человечества.
   Хешке встал, поклонился, как это требовала вежливость, и покинул кабинет.

Глава 2

   Массивные куполообразные башни.
   Повсюду на Земле находили подобные остатки архитектурных сооружений чужаков, сохранившиеся лучше прочих, – скорее всего, благодаря исключительной сопротивляемости воздействию времени и человека. В развалинах, где работал Хешке со своей группой, таких башен было много.
   Хешке вернулся в район раскопок на закате. Руины Хатара – так назывался этот район – были одним из самых важных и лучше всего сохранившихся следов внеземной цивилизации. Их обычно обнаруживали в виде сплавленных глыб стекла в тех местах, где ядерные атаки уничтожали города и селения. Руины Хатара избежали атомного удара, однако подверглись серьезным разрушениям вследствие действия оружия меньшего радиуса поражения. Несмотря на это, их до сих пор окружала плотная аура жизни, некогда кипевшей в городе. Изъеденные стены с таинственными изгибами и закруглениями по-прежнему тянулись к небу. Невысокие куполообразные башенки вырастали, казалось, отовсюду и на всех уровнях. Трудно было поверить, что чужаки провели на Земле сравнительно немного времени – и все же это было именно так, если верить в какой-либо смысл и логику истории. Как городище Хатар, так и прочие большие постройки, разбросанные по всей планете, явно строились на века.
   Группа как раз закончила очередной день скрупулезного просеивания земли. Хешке поспешил в палатку, где хранились найденные предметы, в надежде, что там окажется какая-либо новая находка или будет лежать документ, написанный на таинственном языке чужаков, который до сих пор никто так и не смог расшифровать. Как обычно, его ждало разочарование. В северном секторе, в здании, окрещенном археологами Собором, откопали стеклянный предмет, один из тех, какие здесь находили десятками и считали повсеместно используемыми предметами домашнего обихода, предназначенными для получения сока из фруктов.
   В сущности, ничего большего им пока еще не удалось обнаружить. Простенькие предметы повседневного обихода, самые незамысловатые приспособления, немного мебели. Скелеты не давали ясного представления о физическом облике чужаков, а их сложные механизмы, аппаратура, документы – практически все свидетельства существования невероятно далеко продвинувшейся в своем развитии расы – вновь и вновь подвергались тотальному уничтожению в ходе разрушительных нашествий минувших поколений, которые разбивали, сжигали, обращали в прах все, что хоть как-то напоминало о чужаках. Обнаружили, правда, несколько проржавевших, обезображенных устройств, но их состояние не позволяло и приблизительно реконструировать принципы внеземной технологии.
   Хешке не осуждал тех, кто учинил этот погром. Те люди были свидетелями надругательства над их родной планетой, свидетелями распада общества. И все же с позиции стороннего наблюдателя их поступки следовало расценивать как неразумные.
   Ему не терпелось увидеть аппаратуру, на которую намекнул Броурн.
   Наблюдая за действиями молодого архитектора, занятого чисткой соковыжималки, Хешке почувствовал за спиной чье-то присутствие. Повернулся и увидел своего заместителя Блейра Обломота.
   – Ну, и что там, Ронд? – приветливо поинтересовался Блейр. – Чего хотели Титаны?
   Хешке кашлянул и, смутившись, покосился на поглощенного работой молодого коллегу. Он был уверен, что кто-то из группы – «ухо» Титанов, и, зная это, чувствовал себя неуютно. Движением головы он дал Блейру понять, что им следует отойти.
   – Может, пойдем к тебе, выпьем? – предложил Хешке, когда они оказались снаружи. Шагая к палатке Блейра, Хешке внезапно заметил, что в лагере царит неестественное спокойствие. Даже Блейр казался необычно подавленным. Это потрясло Хешке: вечно встревоженный, неуправляемый Блейр всегда производил впечатление человека, которого ничем не проймешь.
   Обломот откинул полог палатки и пропустил Хешке внутрь. Они уселись за деревянный столик, Блейр налил вина.
   – Сегодня здесь были Титаны, – сообщил он. – Задавали вопросы. Собственно, допросили всех, по очереди.
   Хешке оцепенел.
   – О чем расспрашивали?
   – Насчет политики, о чем же еще? – Блейр пожал плечами, отводя глаза. – Знаешь, мне кажется, что подул холодный ветер грядущей чистки. Тобой тоже оч-чень интересовались.
   Хешке отставил стакан, чувствуя странное оцепенение. До сих пор ему удавалось сводить присутствие Титанов на раскопках к минимуму. Он знал, чем кончаются попытки объединения групп Титанов с гражданскими учеными: Титаны очень быстро овладевают спецификой работ и придают им собственное направление. Первой жертвой оказывается научный объективизм. Хешке не хотел допустить этого в руинах Хатара.
   Одновременно его поразил хладнокровный расчет Титанов: хотели провести проверку во время его отсутствия, а ведь он – начальник партии. Почему?
   – О чем они выспрашивали касательно меня? – спросил он Обломота.
   – Вроде бы хотели убедиться… на их ли ты стороне, примерно так это можно сформулировать. А ты на чьей? Что тут вообще происходит, Ронд? Нас берут под контроль?
   Хешке задумчиво покачал головой.
   – Нет… тут что-то другое. – Он на мгновение замолчал. – О Господи, это и в самом деле может быть серьезно, – в изумлении прошептал он.
   – Ты о чем, Ронд? – Блейр взглянул на него с новым интересом. – Ну что ж, мои взгляды тебе известны, не буду скрывать, что натерпелся сегодня страху. Наверное, пора мне отсюда сматываться.
   Хешке недоверчиво заморгал.
   – Не будь смешным, Блейр. Бояться нечего. Обычная проверка, не более. Они сделали какое-то существенное открытие и хотят, чтобы я им помог… Собственно, я не должен был тебе этого говорить, но сейчас мне как-то не до того, к тому же и знаю я не намного больше, чем ты сейчас. Они обнаружили какой-то аппарат чужаков и вроде бы невероятно этим гордятся. Короче говоря, мне придется туда выехать. Куда – не знаю, могу только догадываться, что скорее всего в резервацию недоумков.
   Обломот нахмурился.
   – В самом деле? А почему только «скорее всего»?
   – Мне сказали только, что это довольно рисковано.
   Блейр в ответ пробурчал:
   – В резервациях в последнее время очень спокойно, разве что ожидаются налеты Титанов. Может, они не о резервации?
   – Может, и нет. Я только хочу тебя уверить, что никакой чистки не будет.
   – Спасибо, Ронд. Думаю, мне все равно следует уйти отсюда. Сегодня после полудня у меня создалось впечатление, что затевается какая-то серьезная пакость. Не чувствую себя здесь в безопасности.
   Хешке удивленно посмотрел на него.
   – Блейр, о чем ты, черт побери?
   Обломот нервно дернулся и отпил вина. Свет стоящей на боковом столике лампы озарял его голову так, что она отбрасывала на полотно палатки гротескные тени.
   – Я буду честен, пропади все пропадом. Чувствую, что тебе могу довериться. Ты знаешь, с кем я имею дело, знаешь, что существует политическая оппозиция. Подозреваю, что Титаны хотят до меня добраться, а если так, то ты наверняка догадываешься, что будет, если я здесь останусь.
   – Добраться? До тебя? – ошеломленно повторил Хешке. – Ясное дело, оппозиция существует, она всегда существовала. Принадлежность к ней не преступление. Разве что…
   Он неожиданно замолчал. Он знал Обломота много лет. Как и Хешке, Обломот был экспертом в области археологии, хотя более молодым и не таким опытным. Хешке также знал, с каким презрением Блейр относится к Титанам, знал о его анархически-либеральных взглядах. Однако он всегда относил это на счет странных симпатий свободомыслящего коллеги. Нет, не странных, тут же поправил он себя. «Странных» совершенно неверное определение. Блейр Обломот просто-напросто обладал невероятно капризной душой. И все же Хешке никогда не приходило в голову подозревать его во враждебности по отношению к…
   Он не завершил свою мысль, как не завершил до этого фразу.
   – Рано или поздно непременно дойдет до того, что оппозиционную деятельность не удастся сочетать с восторженным общественным мнением, – едко произнес Блейр. – То, что в мирные времена считается легальным, пусть и не особенно одобряется, в военных условиях приобретает привкус государственной измены. И для каждого приходит пора принять трудное и однозначное решение. Я такое решение принял уже довольно давно.
   Он потер подбородок. Хешке заметил в его глазах страшную усталость – может, Обломот так же, как он, реагировал на контакт с Титаном?
   – Блейр… надеюсь, ты не хочешь сказать, что принадлежишь к?..
   Обломот кивнул.
   – Именно. Я приобщался к этому постепенно, шаг за шагом. Собственно, меня на это толкнули сами Титаны. Со времен войны с недоумками террор только усилился, вместо того чтобы ослабнуть. Они провозглашают все более бескомпромиссные взгляды – теперь даже некоторые мысли можно было бы счесть нарушением закона, если бы существовал способ читать в чужих душах. А уж что касается принадлежности к тайной организации, которая ставит своей целью свержение Титанов всеми доступными ей средствами и в довершение всего считает, что у так называемых недоумков тоже есть право на место под солнцем…
   – Блейр! Ну что ты городишь?
   Обломот пожал плечами:
   – Вот видишь! Даже для тебя эта мысль неприемлема. А ведь ты любишь Титанов почти так же горячо, как я.
   Хешке сгорбился. Вот перед ним сидит старый приятель, Блейр Обломот, который только что спокойно признался, что он – предатель расы, что он занимается тайной деятельностью в рядах повсеместно критикуемой подпольной организации, которая во время последней войны помогала амракам… Хешке не мог собраться с мыслями, он был в полнейшей растерянности.
   С огромным трудом он заставил себя говорить спокойно и миролюбиво.
   – Можно иметь много претензий к Титанам, – произнес он, – но не Титаны – источник их идеологии. Они только главное ее орудие. И такое орудие необходимо, Блейр. Землю надо защищать, как надо защищать и подлинный эволюционный процесс. Странно, что ты этого не понимаешь.
   – Оборона Земли от инопланетных агрессоров – это одно, – тут же отозвался Блейр. – И вот уже несколько столетий нам не приходилось к ней прибегать. Что же касается остального… – он печально помотал головой.
   Хешке устал от дискуссий, но не мог допустить, чтобы столь категорическое высказывание осталось без ответа.
   – Эти проблемы нельзя разделять, – возразил он. – Кровь, текущая в жилах Легионов Титана, – та же кровь, которую проливали земляне в борьбе с пришельцами-агрессорами. Угроза осталась та же самая, и наша первейшая обязанность тоже не изменилась: управлять Землей и сохранить ее!
   Хешке прекрасно отдавал себе отчет в том, что пользуется лозунгами Титанов, но его это не смущало. Это была та часть веры, в которой он никогда не посмел бы усомниться всерьез.
   Обломот же только скептически усмехался.
   – Та же кровь течет и в жилах недоумков. Все мы потомки Классического Человека.
   – Верно, но…
   – Я знаю, что ты скажешь. Что только мы представляем ненарушенную линию развития Классического Человека, что только мы представители расы Подлинных Людей, а все остальные – это продукт отклонений от «естественного» течения эволюции. Да, ты прав, мы ближе всего к Классическому Человеку, по крайней мере, с физиологической точки зрения. С интеллектуальной, наверное, тоже, в этом у меня нет сомнений.
   – Вот видишь. Об этом я тебе и говорю.
   – Верно, ну и что же? Наше сходство со старыми образцами вовсе не должно означать, что более молодые виды менее удачны. Ни я, ни мои друзья не враги эволюции. Наоборот, мы пытаемся помешать застою эволюции, ее торможению, поскольку именно этого и пытаются добиться Титаны. Природе присуще разнообразие, постоянный поиск новых форм. Титаны уничтожают все новые формы и навязывают бескомпромиссное единообразие. Уж поверь мне, в конце концов мы все станем жертвами политики.
   Хешке был поражен этой новой для него теорией.
   – Титаны утверждают, что появление недоумков связано с воздействием вражеского оружия, нацеленного на генетический код человека, – сказал он.
   – Ага, я уже слышал о подобных теориях. Не исключено, что это правда. Но возможно и другое идентичным способом сработано наше собственное оружие. Ну и что дальше? Ведь единственный результат влияния факторов, вызывающих мутации, – ускорение эволюции: изменения, которые должны были происходить на протяжении десятков тысячелетий, оказываются сосредоточены в процессе, длящемся несколько веков. Подвиды, которые мы так тщательно изначально изничтожаем, и без того рано или поздно должны были бы появиться.
   Воцарилось напряженное молчание. Хешке вздохнул и помотал головой.
   – А я продолжаю утверждать, что на Земле должна существовать только одна раса, – упрямо и веско произнес он. – Как же мы должны были бы, по-твоему, отреагировать на массовую атаку, скажем, лоренов?
   Обломот задумчиво кивнул.
   – В этом конкретном случае я вынужден с тобой согласиться. Скорее всего, лорены были еще более агрессивным видом, чем мы. Их необходимо было обезвредить, поскольку возникала такая напряженность, какую наша планета попросту не могла себе позволить. Но мы не остановились на лоренах, мы тут же принялись за других. Лорены нам угрожали, это правда, а амраки? – Блейр улыбнулся. – Нет, Ронд. А урукури? Да ведь они вообще не знали, с какой стороны браться за оружие. Раз уж мы об этом заговорили, мне кажется, что признание их отдельными подвидами на самом деле сильно натянуто. Только потому, что у них ярко выраженные негроидные черты и мирный характер?
   – А ты подумал об угрозе смешения рас, о том, что наша кровь будет испорчена кровью урукури или амраков? – Хешке пробрала дрожь. – Представь, что урукури или амрак мог бы изнасиловать твою дочку. Ведь за ними были замечены попытки покушения на наших женщин.
   Обломот шарил в тумбочке в поисках очередной бутылки. Казалось, он совсем не слушал Хешке. Неожиданно он заговорил, старательно выговаривая слова:
   – Выпей еще, Ронд. Я нисколько не жалею, что ты мыслишь так, а не иначе. Титаны, как ни крути, асы пропаганды и сумели всех заразить ей. В их рассуждениях даже прослеживалась логика, а это лучшее подтверждение их достоинств. Но титаны ошибаются.
   Выцедив очередной стакан вина, Хешке отозвался с явным раздражением:
   – А почему это, если не секрет, ты так откровенно со мной разговариваешь? Вдруг я тебя заложу?
   – Нет, я тебе верю. Другими словами, ты просто не такой, как Титаны. Я хотел, чтобы ты знал, почему я ухожу. К тому же мне хочется, чтобы, когда станет совсем скверно, чего, вероятно, ждать уже недолго, ты знал: то, о чем трубят по всему свету Титаны, вовсе не единственная из возможных интерпретаций нашей расы.
   Обломот поднял стакан, словно хотел чокнуться с Хешке.
   – За будущее!
   – Куда пойдешь? – машинально спросил Ронд.
   – Какое-то время придется скрываться. У меня есть друзья. – Блейр выпил вино до дна. – Прости, что я сделал из тебя «изменника расы». Не сердись, старина.
   – Тут не о чем говорить, – смущенно ответил Хешке и вяло махнул рукой. – Ты знаешь, что я никогда бы не донес на тебя.
   У Хешке просто не было сил продолжать спор с Обломотом. Он выпил еще немного вина, вышел и направился к своей палатке. Уже совсем стемнело, свет полной луны заливал руины неприятным холодным сиянием. Хешке посмотрел вверх, на звездочку спутника, и подумал о патрулях Титанов в пространстве, об одиноких часовых, стерегущих подходы к Земле, бдительно следящих за рубежами Солнечной системы в ожидании сигнала о новом нападении агрессора.
   После, неведомо в который раз, Хешке сосредоточился на самих руинах. Даже днем в них было нечто пугающее, неземное – Хешке не смог бы объяснить это словами, но он всегда связывал свои стандартные ощущения с внезапным происхождением руин. Добираясь к палатке, он упирался ладонью в разрушенную временем стену. Стена была холодной, и все же воображение подсказало Хешке фразу: «живые камни». Изъеденные глыбы, казалось, до сих пор пульсировали жизнью, словно продолжали выделять эманацию тех, кто их создал. Хешке вспомнил о таинственных фотографиях и в отчаянии замотал головой. Башни и стены, которые понемногу сами себя реконструируют? С какой целью мистификатор создал неслыханную подделку?
   Добравшись до палатки, Хешке тут же лег спать. Но разговор с Обломотом не давал ему покоя. Да, говорил он себе, действительно, Титаны – специалисты в области пропаганды, но их пропаганда основана на фактах, а не на фальшивках вроде этих снимков. Сила пропаганды Титанов – в их обращении к вековечным стремлениям человека. Кровь и земля. Почти не было таких, кто мог бы сопротивляться этому.
   И он, Хешке, тоже был той же крови. И той же земли.
   Перед самым рассветом его разбудил рокот реактивных геликоптеров.
   Хешке спросонья сполз с койки и выглянул из окошка в стенке палатки. В центре лагеря шли на посадку два геликоптера с эмблемами Легионов Титана. Два других описывали круги в воздухе за пределами руин.
   Это был классический военный маневр. Геликоптеры, оставшиеся в воздухе, несли охранную службу. Они были оборудованы слепяще-яркими прожекторами, свет которых теперь заливал территорию лагеря и раскопок.
   Хешке поспешно оделся и вышел из палатки. Подвижный сноп света ударил ему в лицо, ненадолго ослепил и сместился дальше. Когда Хешке вновь обрел способность видеть, то заметил двоих унтер-офицеров из Легиона Титана, направлявшихся в его сторону.
   – Гражданин Хешке? – спросил один из них.
   Хешке кивнул.
   – Следуйте за нами.
   Они развернулись и двинулись обратно. Хешке плелся за ними.
   У первого же геликоптера Хешке увидел худощавую фигуру Титан-капитана Браска.
   – Приветствуем вас, гражданин Хешке, – с высокомерием, лишенным, однако, неприязни поздоровался Браск. – Вас предупреждали не раз о необходимости быть наготове. Увы, получилось так, что вы потребовались нам несколько раньше, чем предполагалось.
   Хешке молчал, все еще плохо соображая спросонок.
   – Хотите что-нибудь взять с собой? – вежливо поинтересовался Браск. – Книги, записи, карты? Впрочем, мы и без того предоставим вам все необходимое.
   Хешке обернулся. В их сторону в сопровождении двоих Титанов шел Блейр Обломот. Позади виднелись другие члены археологической группы, которые выбрались из палаток и в растерянности наблюдали за ходом событий, – белые фигурки в предутреннем мраке.
   – Мой ассистент, Обломот, тоже будет участвовать в этой экспедиции? – спросил Хешке.
   Браск отрывисто, неприятно хихикнул.
   – А-а-а… о нем нам все известно. Ему предстоит отправиться в другое место.
   Проходя мимо Хешке, Обломот бросил на него наполовину умоляющий, наполовину многозначительный взгляд: «что я тебе говорил?» Браск отрывисто махнул рукой.
   – Заберите его к майору Броурну, ВПБ-Два. Хешке едет со мной.
   Хешке, обмирая увидел, как его друга заталкивают во второй геликоптер. ВПБ-Два, думал он. Он понятия не имел, что существует еще и Номер Два; не знал, что здание, которое он посетил накануне, это всего-навсего ВПБ-Один.
   Неожиданно он подумал, что все его мелочи и туалетные принадлежности остались в палатке. Но решил не возвращаться за ними. Ему показалось, что Браск начинает проявлять нетерпение, кроме того, Титанам было свойственно с величайшей скрупулезностью обеспечивать людей всем необходимым.
   Он молча поднялся в геликоптер. Машина взлетела и взяла курс на север.
   Неожиданно в той стороне, где геликоптер, уносил прочь Блейра Обломота, полыхнул огонь, донесся грохот взрыва. Хешке в растерянности затаил дыхание, глядя, как пылающая машина пикирует сквозь тьму вниз, к земле.
   Браск, отчаянно ругаясь, вскочил на ноги.
   – Идиоты! В их дурацкие головы не пришла мысль его обыскать! А у него, должно быть, была граната!
   Хешке отвел глаза от горящих обломков геликоптера и с недоумением уставился на Браска. Офицер бросил на него косой иронический взгляд.
   – Вы и в самом деле никогда не слышали о подобном, верно? Эти, из подполья, в последнее время постоянно прибегают к таким трюкам. Их это избавляет от допросов, нас же лишает нескольких человек.
   Перед Хешке неожиданно раскрылись абсолютно новые области человеческой деятельности.
   – Нет… я ничего не знал…
   – Чего и следовало ожидать. Телевидение подобных вещей не рекламирует, а у нас есть свои способы пресекать слухи. Что ж, организованное подполье и впрямь существует, и ваш дружок Обломот действительно к нему принадлежал. Об этом вы тоже не знали? Или все-таки были в курсе?
   Непроницаемый, подозрительный взгляд Браска скрестился со взглядом Хешке.
   – Нет, не был… до сегодняшней ночи, – растерянно пробормотал археолог.
   Некоторое время они кружили над местом катастрофы, ожидая, пока корпус догорит. Потом один из геликоптеров опустился на землю возле обломков уничтоженной машины. Два оставшихся с восходом солнца снова двинулись к цели, которая все еще оставалась для Хешке тайной.

Глава 3

   В городе Цимбеле они пересели на скоростной межконтинентальный лайнер. На его борту Хешке подали завтрак, но, хотя перелет длился около двух часов, Ронд не получил от Браска ни крохи информации. Во время полета Браск сходил в кабину пилота, чтобы получить радиосообщение, и вернулся явно встревоженный.
   Мчась по траектории протяженностью пять тысяч миль, лайнер все время настигал зону восхода солнца, так что, когда они наконец-то опустились, по-прежнему было раннее утро. Место приземления напоминало частную посадочную площадку. Сразу же появилась машина, на которой им предстояло доехать до невысокого, массивного бетонного здания, видневшегося в нескольких сотнях ярдов от посадочной полосы.
   Едва они переступили порог, как Хешке сразу же почувствовал типичную для Титанов атмосферу напряженной деятельности и беспрестанной спешки. В коридорах стоял монотонный шум, источник которого определить было невозможно. Непонятные Хешке символы указывали пути к различным отделам. Археолог обратился к Браску:
   – Где мы?
   – На территории строго засекреченной исследовательской станции.
   – Это устройство здесь?
   Браск кивнул.
   – Именно из-за него и возник этот Центр: чтобы исследовать аппарат, о котором вы спрашиваете.
   Хешке изумленно шевельнул бровями.
   – Но тогда… когда же его нашли?
   – Более пяти лет назад.
   – Пяти лет? И все это время хранили тайну?
   Браск высокомерно усмехнулся.
   – Терпение, гражданин. Вскоре вам все станет ясно.
   Они подошли к массивным дверям, охраняемым двумя вооруженными Титанами. Браск предъявил пропуска. Зашипел пневматический замок, двери распахнулись.
   По ту сторону охраняемых дверей было более спокойно.
   – Скоро мы доберемся до главных лабораторных помещений, – проинформировал Браск. – Вы познакомитесь со своими новыми коллегами. День здесь начинается с занятий по идеологии… Может, вам будет любопытно взглянуть? Кажется, они как раз заканчивают.
   Хешке без энтузиазма кивнул. Браск провел его по коридору, заканчивающемуся небольшим холлом. Около двух десятков мужчин и женщин в белых халатах глядели на большой экран, где появлялись иллюстрации к тексту, комментарии.
   Хешке обратил внимание на мастерскую манипуляцию изображением. Когда они вошли, на экране виднелся умиротворяющий пейзаж: солнце, заходящее за поросшие лесом холмы. На переднем плане густо-синее море билось о скалистый берег.
   Пейзаж неожиданно превратился в коллаж из вирусов и первичных бактерий. Внезапный переход от обширных пространств, лесов, моря и солнца к невидимому невооруженным глазом микроскопическому мирку на самой границе жизни показался Хешке особенно эффектным. Лекция сразу захватила его, и он с неподдельным интересом вслушивался в сопровождавший изображение, хорошо поставленный, уверенный голос, который своими комментариями связывал разрозненные кадры в единое целое.
   – Вот суть жизни в зародыше, – значительно вещал голос из стереоколонок. – В этих первичных частичках жизни сосредоточена вся сущность духа и эволюции планеты Земля. Эти зерна всех грядущих существ появились в результате мощного проявления энергии, дремлющей в камне, недрах, воде и свете. С того мгновения бесплодная дотоле Земля стала создавать ДНК, и из этой-то ДНК, как исполин из морских бездн, явился конечный продукт реакции: бытие, для которого все остальные проявления земной жизни лишь платформа. Это явление мы называем кульминационной сущностью, или сущностью человека.
   Лекции сопутствовала быстрая и ошеломляющая смена изображений. Вирусы уступили место подрагивающим спиралям ДНК, потом одна за другой появились танцующие хромосомы и ядра делящихся клеток, переплетенные с фигурами разных видов живых существ на разных этапах эволюционного процесса.
   Последние слова лектора иллюстрировало изображение молодого обнаженного мужчины божественного сложения и красоты (это, должно быть, был очень придирчиво отобранный Титан). Мужчина стоял, раскинув руки на фоне заходящего солнца и понемногу расплывался, превращаясь в изображение Земли, плывущей по океану вселенной.
   – Таким образом, – продолжал голос, теперь уже трезво и деловито, – эволюция – не последовательность случайностей, но логический процесс, стремящийся к заранее известной цели. Следовательно, Земля по природе своей способна создать только один доминирующий вид, и эта возможность одновременно и единственная ее цель. Отсюда же вытекает и то, что закономерность эта распространяется на все планеты во вселенной. Земля – мать наша, наша родина, наша опора. Из ее глубин черпаем мы свою кровь. Мы – дети Земли, и никто не в силах отнять ее у нас.
   Под мощные симфонические аккорды экран начал гаснуть. Хешке был очарован. Кровь и земля, снова повторил он мысленно. В лекции было много такого, что раздражало, но одновременно и притягивало: мистицизм, доходящее до обожествления преклонение перед Землей, вера и предназначение. Но кто знает, думал Хешке, может, что-то в этом и есть. Может, эволюция и в самом деле протекает таким образом.
   Присутствующие поднялись с мест и молча начали выходить из зала. Браск подтолкнул Хешке.
   – Теперь можете познакомиться с тем, с кем вам предстоит работать.
   В зале осталось всего три человека. Они направились к небольшому столику в дальней части помещения. Браск и Хешке присоединились к ним.
   Двое, в мундирах, выглядели классическими Титанами. Третий, гражданский, отличался от них даже на первый взгляд, поскольку довольно демонстративно морщился. При этом он настороженно поглядывал по сторонам, словно жалел, что находится здесь, и постоянно желчно кривил губы.
   Браск представил присутствующих:
   – Титан-лейтенант Варданиан. Титан-лейтенант Спаварт. Гражданин Лирд Аскар. А это, господа, гражданин Ронд Хешке.
   Все церемонно поклонились друг другу.
   – Вы тоже археологи? – спросил Хешке как можно вежливее, поскольку фамилии новых знакомцев ничего ему не говорили.
   – Нет, физики, – коротко пояснил Лирд Аскар. Голос у него был такой же, как и выражение лица: едкий, ироничный.
   Браск жестом пригласил всех сесть.
   – Пора кое-что объяснить вам, гражданин, – обратился он к Хешке. – Надеюсь, вы способны адекватно воспринимать непривычные данные? Это оказалось бы сейчас весьма кстати.
   Браск нажал одну из кнопок вмонтированного в стол небольшого пульта. Огромный экран засветился, но какое-то время оставался пустым.
   – Вам уже известно, что мы обнаружили действующее устройство чужаков. Вы, очевидно, решили, что мы нашли его в процессе раскопок. Так вот, оно находилось на поверхности Земли, на полянке, вдали от каких-либо руин чуждой цивилизации. Обнаружили, кстати, совершенно случайно. К тому же все указывает на то, что устройство это совершенно новое.
   На экране появилось изображение. Фон соответствовал описанию Браска: заросшая травой лужайка, ограниченная вдали стеной деревьев. На переднем плане был виден серебристый цилиндр с закругленными краями и рядом мутных матовых окошек. По росту Титана, стоящего рядом для сравнения, можно было определить, что аппарат этот примерно семи футов в диаметре и около двенадцати футов длиной.
   – Как видите, это нечто вроде средства передвижения, – продолжал Браск. – Внутри находились два чужака, умершие предположительно от удушья незадолго до обнаружения объекта. Как первые представители чуждой расы, которых мы могли наблюдать в неповрежденном состоянии, они значительно обогатили наши знания о враге.
   Экран на мгновение опустел, после чего на нем показалось следующее изображение. На этот раз цилиндр был открыт. Оба его пассажира, видные только частично из-за неудобства съемки через люк, сидели, притянутые ремнями, в креслах кубической формы, расположенных друг возле друга. Это были некрупные волосатые создания с вытянутыми мордочками и розовыми, по виду напоминающими кротовые, лапками, размером примерно с молодого шимпанзе. Немного погодя изображение изменилось, появились те же два тела, но снятые гораздо лучше, потому что были разложены на столах в лаборатории Титанов.
   Хешке был поражен до глубины души и все же с удовольствием отметил тот факт, что обнаруженные образцы в значительной степени напоминали результаты реконструкции, выполненной на основе скелетов.
   – Значит, это был космический корабль, – произнес он.
   – Сначала, разумеется, и мы так думали, – раздалось в ответ. – Но ошиблись. Только длительные эксперименты с механизмами управления показали, для чего в действительности служило это устройство.
   Хешке заметил, что физики уставились в пол, словно разговор на эту тему был им невыносимо скучен.
   – Оказалось, это устройство функционирует на совершенно новых для нас принципах, – продолжал Браск. – С его помощью можно совершать перемещения в пространстве, но лишь на незначительные расстояния, исключающие возможность межзвездных перелетов, короче говоря – в качестве побочного эффекта. Настоящее назначение конструкции совершенно в другом. Она была создана для перемещений во времени. Устройство, случайно попавшее нам в руки, оказалось машиной времени.
   Физики продолжали пялиться в пол. Хешке немного выждал, давая себе возможность освоиться с услышанным.
   Время. Машина времени. Мечта археологов.
   – Значит, они явились из прошлого, – произнес он наконец, разглядывая изображение чужаков, путешествующих во времени.
   Браск кивнул.
   – Вероятно. Очевидно, принципы перемещения во времени они открыли на последней стадии своего пребывания на Земле, слишком поздно, чтобы извлечь из этого пользу. Остается лишь надеяться, что на их родной планете до сих пор не знают секрета машины времени. Честно говоря, думаю, что если бы там им располагали, мы бы уже ощутили на себе последствия.
   – Воистину, – пробормотал Хешке, – все это… поразительно.
   – Не вы один так думаете, – заметил Браск.
   Хешке нервно откашлялся.
   – Значит, этот выезд на место… вы подразумеваете путешествие во времени?
   – Возможно. Не исключено.
   – Не понимаю.
   Браск взглянул на Титан-лейтенанта Варданиана.
   – Будьте любезны разъяснить.
   Высокий Титан-физик кивнул и обратился к Хешке:
   – Вы, должно быть, понимаете, что в ходе хаотических эскапад мы не могли рисковать единственной машиной времени, которой располагаем. Поэтому мы построили собственную, как нам казалось, верно действующую машину времени и совершили на ней несколько рейсов.
   Однако результаты этих экспедиций побудили нас обратиться к вам за профессиональной консультацией. Мы не уверены, что наша машина времени функционирует так, как следовало бы. А ведь мы затратили пять лет тяжкого труда на усвоение принципов действия образца, чтобы создать собственную копию.
   Хешке не понимал. Титан покосился на экран, потянулся к пульту и убрал изображение двух чужаков-пилотов.
   – Смотрите внимательно. Продемонстрирую вам ряд снимков, сделанных нашими людьми.
   По экрану промелькнула путаница линий, сразу же сменившаяся изображением чего-то очень быстро двигающегося: какое-то красочное пятно металось из стороны в сторону слишком быстро для того, чтобы глаз успел уловить его очертания. Чуть погодя Хешке заметил, что единственный неподвижный элемент изображения представляют две полосы, сверху и снизу кадра. Он решил, что это, должно быть, края другого экрана или окно, через которое производилась съемка.
   Он никак не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Он просматривал фильм, снятый в прошлом, а компетентный, быстро соображающий Титан-лейтенант спокойно давал объяснения, которые еще минуту назад показались бы ему, Хешке, немыслимыми. В свете происходящих событий даже смерть Блейра Обломота стала лишь туманным воспоминанием, чем-то сродни кошмарному сну.
   Изображение сделалось более четким. Теперь перед Хешке были равнина и солнце, стоящее высоко в небе. В центре кадра на несколько миль протянулся комплекс развалин. Несмотря на почти полное разрушение и густые заросли, их внезапное происхождение было заметно сразу, по крайней мере, тренированному глазу Хешке.
   – Руины Веричи, – негромко произнес Варданиан. – Снимок сделан примерно девятьсот лет назад. Нечто совершенно противоположное тому, чего следовало бы ожидать, верно?
   Истинная правда, подумал Хешке. Девять веков назад руины Веричи – точнее, нынешние руины – должны были бы находиться в полном расцвете: густо населенный, кипящий жизнью город. На пленке фигура в бронескафандре копалась в развалинах.
   – Скорее, так они должны выглядеть через девятьсот лет, – заметил Хешке. – Может, вы отправились не в ту сторону?
   – Сначала и мы так подумали, – ответил Варданиан. – Мы останавливались в пяти точках временного интервала протяженностью в двести лет. И не встретили ни одного представителя чужаков, только руины, такие, как в фильме.
   Вскоре мы, однако, установили, что эти развалины – современницы войн, приведших к агонии и распаду классической цивилизации. Так что, что бы ни казалось, мы побывали в прошлом.
   – Но ведь это невероятно! – раздраженно произнес Хешке, нахмурив брови.
   – Вы правы. Наши исследования показывают, что в эпоху Упадка на Земле находилось большое количество чужаков. Или мы ошибаемся, и чужаки появились на Земле значительно раньше? На это как будто указывает плачевное состояние руин Веричи, но это ничуть не объясняет их нынешнего, значительно более приличного состояния. Честно говоря, тут не подходит ни одно из исторических объяснений. Мы были вынуждены искать другие, более радикальные объяснения: машина времени попросту морочит нам голову, мы вовсе не путешествуем во времени.
   – Я перестаю понимать… В таком случае… куда же вы перемещались?
   Варданиан ответил неясным жестом, словно не мог словами объяснить мысль, имеющую характер абстрактного понятия.
   – Некоторые особые свойства машины времени намекают на другие возможные интерпретации. Она работает исключительно при наличии живого наблюдателя; в автоматическом режиме, без экипажа, машина времени никогда не тронулась бы с места. Так что присутствие живого пилота обязательно. Принимая это во внимание, мы выдвинули предположение, что наша машина – по крайней мере, та модель, которую сконструировали мы сами, хотя, возможно, и оригинал тоже путешествует не в объективном времени, но лишь в зоне «выдуманного времени», – демонстрирует сознанию наблюдателя смесь фрагментов прошлого и будущего, которые черпает, очевидно, из подсознания или воображения пилота либо же пассажиров.
   – Значит, все это только иллюзия?
   Варданиан с сомнением покачал головой.
   – В сильно упрощенном виде – да. Хотя машина времени все же куда-то перемещается, поскольку из лаборатории исчезает.
   Хешке заметил, что Лирд Аскар уже некоторое время раздраженно бубнит что-то себе под нос.
   Варданиан неодобрительно глянул на Аскара.
   – До вчерашнего дня такое объяснение при одном голосе против считалось обязательным.
   – Вчера вы представили нам свои снимки, – вмешался Браск, – которые заставили усомниться в правдоподобности такой трактовки.
   Разумеется, снимки. Снимки руин Хатара трехсотлетней давности, когда их состояние было хуже нынешнего. Снимки несомненно профессиональные, но и несомненно поддельные. Снимки, которые не отражали правду.
   – Благодаря невероятному стечению обстоятельств, – продолжал Браск, – мы получили объективное подтверждение явлению, которое считали субъективным и иллюзорным. Мы немедленно выслали машину времени в Хатар, нацелившись примерно на дату изготовления фотографий, и сделали серию таких же снимков. – Браск выдвинул ящик столика и достал из него пачку поблескивающих отпечатков. – Вот копии обеих пленок. Сравните, будьте добры: они более-менее идентичны.
   Хешке выполнил просьбу. Один набор содержал цветные снимки, другой – старинные, черно-белые. Ознакомившись с фотографиями, Хешке отодвинул их от себя и почувствовал, что для одного дня неожиданностей предостаточно.
   – В самом деле, они похожи. И это доказывает, что, как бы там ни было, вы все-таки путешествовали в прошлое?
   – Да, – запальчиво произнес Лирд Аскар. Это было его первое слово в ходе совещания.
   Другой из Титанов, Спаварт, тоже до сих пор молчавший, заговорил, скрупулезно-сомневающимся тоном, неторопливо подбирая слова.
   – Этот вывод необязательно очевиден. Представленные снимки не следует воспринимать как прямое подтверждение наших открытий. Они и в самом деле могут оказаться фальшивыми.
   К тому же, поскольку путешествия во времени возможны, они могли быть подброшены в прошлое из отдаленного будущего. Интерпретаций много, и ни одна не противоречит тезису о неадекватном функционировании машины времени.
   Верно, подумал Хешке. Кто-то мог перебросить пачку фотографий из точки, отстоящей на триста лет в будущее, в точку прошлого, удаленную от нас на триста лет – шестисотлетний скачок? Такое могло быть. Только чего ради?
   Все умозаключения были обречены на бесплодность. Причин могло оказаться тысячи, непонятных, тривиальных, неугадываемых.
   – Господа, – сказал Хешке. – Все это мне чрезвычайно трудно освоить. Но я хотел бы знать, зачем меня пригласили?!
   – Разумеется, – миролюбиво ответил Браск. – Мы намеревались просить у вас помощи только, когда будет устранен дефект машины времени, но снимки, с которыми вы нас ознакомили, вызвали немалое замешательство. Поэтому мы просим вас отправиться в руины Хатара трехсотлетней давности.
   – Чего ради? – удивился Хешке.
   – Ну, чтобы… – Браск заколебался. – Пока мы действуем наугад. Важнее всего сейчас установить, является ли наша нынешняя способность перемещаться во времени свойством объективным или иллюзорным. Психологи утверждают, что если мы имеем дело с иллюзией, то в мире, якобы существующем вне нашего времени, должны проявиться определенные аномалии, аналогично снам, в которых действительность никогда не воспроизводится до конца верно. Значит, что-то должно отличать развалины, запечатленные на второй серии снимков, от подлинных руин Хатара.
   Хешке вновь принялся сравнивать обе серии фотографий.
   – Мне кажется, они ничем не отличаются.
   – Верно. И все же могут существовать различия, незаметные на снимках. Но к делу: вы знаете руины Хатара значительно лучше, чем кто-либо; это ваша специальность. Мы хотим, чтобы вы отправились на триста лет назад и провели тщательное обследование. Возможно, вам удастся пролить новый свет на эти загадки.
   – Довольно расплывчатое указание.
   Браск пожал плечами.
   – Несомненно, но вас будет сопровождать Лирд. Может, вдвоем вам удастся что-нибудь нащупать.
   Хешке размышлял.
   – Такое путешествие в «выдуманное время» было бы равнозначно спуску в глубины подсознания, верно?
   – Вполне возможно, – ответил Титан-лейтенант Варданиан. И в ту же минуту Лирд Аскар выдавил из себя пренебрежительный смешок.
   – Да не слушайте вы эти бредни, Хешке, – раздраженно заговорил он. – «Выдуманное прошлое», ну как же! Машина работает как надо!
   – А эти руины? – спросил Хешке, опять сбитый с толку.
   Аскар только пожал плечами и отключился от разговора.
   Хешке обратился к Браску:
   – Когда отправляемся?
   – Чем скорее, тем лучше. Хоть сегодня, если вы чувствуете себя в силах.
   – Мне понадобится камера и кое-какое оборудование.
   Браск кивнул.
   – Мы это предвидели. Думаю, мы располагаем всем, что может понадобиться.
   – Вы упомянули о риске…
   – Только в связи с тем, что устройство еще сравнительно мало проверено. Это единственный источник опасности.
   – Не считая прочих аналогичных выдумок чужаков, – добавил Хешке. – Эта машина – доказательство того, что они располагали вполне приличной технологией.
   – Разумеется, но не намного более совершенной, чем наша, – возразил Спаварт. – Как бы там ни было, нам удалось сделать копию этого аппарата, а значит, и мы можем немало.
   – Если исходить из того, что мы изготовили и в самом деле копию, – тут же вмешался в разговор Браск, окинув Спаварта недобрым взглядом.
   – Ясное дело, копию! – гневно бросил Аскар.

   Хешке осмотрел аппаратуру, и ему показали комнату для отдыха. Он проспал несколько часов, а остаток времени провел, полеживая и размышляя о том, что узнал за последние сутки.
   В экспедиции, решил он, должно участвовать четыре человека: он, физик Лирд Аскар и два офицера-Титана, обученные пилотированию машины времени. Старт был ориентировочно назначен на полдень. Время шло, и понемногу у археолога начали сдавать нервы.
   Вскоре после обеда, который ему подали в комнату, Хешке навестил Лирд Аскар. Он все утро провел возле машины времени.
   – Ну как, Хешке, нервишки поигрывают? – с порога приветствовал его вечно недовольный физик.
   Хешке кивнул.
   – Бояться не стоит. Путешествие безопасное и в принципе безболезненное. Для меня это будет третье.
   – И долго оно продлится?
   – Мы делаем сто лет за час. Скажем, три часа туда и три обратно.
   – Но ведь в смысле расстояния мы находимся довольно далеко от Харата?
   – Это не проблема. Двигаясь во времени, мы будем, грубо говоря, двигаться вне времени, так что сможем одновременно произвольно перемещаться по поверхности Земли. Мы выйдем точно в центре нашей цели.
   – Отсюда до Хатара за три часа, – задумчиво произнес Хешке. – Очень недурно. Такая машина времени могла бы оказаться неплохим средством трансконтинентальных перелетов, вам не кажется?
   Аскар засмеялся.
   – Комбинируете вы быстро, только есть одно «но». Пространство и время в данном случае взаимосвязанные элементы. Чтобы попасть в другое полушарие, вам одновременно пришлось бы переместиться лет этак на сто назад. Наверное, можно было бы скакать туда и обратно до тех пор, пока пространство и время не совпадут, но это так затянулось бы, что проще путешествовать ракетой.
   Аскар пошарил по карманам, отыскал смятую папиросу и тут же раскурил ее, окутавшись облаком ароматизированного дыма. Хешке обратил внимание на небольшую лупоглазость физика.
   – Можно сесть? Целое утро мудрил с этими дьявольскими механизмами. Теперь мне малость не по себе.
   – Прошу вас, чувствуйте себя как дома.
   Аскар занял одно из кресел. Хешке уселся на кровать напротив него.
   – Интересно… каков принцип действия машины времени?
   Аскар оскалился.
   – На отделении «сейчас» от «сейчас» и перемещении его сквозь «несейчас».
   Хешке вздохнул и помотал головой.
   – Я абсолютно ничего не понял.
   – Так же, как и я, когда мы наткнулись на это устройство. Поэтому я и уверен, что титанская теория подсознательного времени, или как ее там – полная чепуха. – Аскар затянулся, словно папироса была эликсиром жизни. Хешке понял, что Аскар нервничает еще сильнее, чем он сам. – Прошу прощения, Хешке. Дело в том, что все эти развлечения – пустая трата времени. Машина делает именно то, чего мы от нее требуем: перемещается во времени туда и обратно объективно и реально. И разговаривать на эти темы следует только со мной, поскольку именно я раскусил этот орешек. А они и по сей день возились бы с этим.
   – Так в чем же дело? Профессиональная зависть? – улыбнулся Хешке.
   Аскар презрительно махнул рукой.
   – Кому мне завидовать? Титаны-ученые прекрасно справляются, пока дело касается обычных проблем. Стоит им дать одну-единственную подсказку, и они грамотно и основательно сделают все надлежащие выводы. Но когда возникает необходимость в творческом подходе, то они сразу ударяются в идеологию. А ведь всем прекрасно известно, что их идеология – чушь собачья.
   Хешке нерешительно осмотрелся, опасаясь скрытых микрофонов.
   – Никак не думал, что услышу подобное в самом сердце твердыни Титанов, – сказал он.
   Физик передернул плечами.
   – Меня здесь уважают, со мной считаются. Я занимаюсь этой проблемой с самого начала, вот уже пять лет. Раньше было не так тяжело. А теперь от всего этого меня тошнит.
   – Да? А почему?
   Аскар сардонически скривился.
   – Я им построил машину времени, а они нос воротят: машина, мол, неправильно действует, – им, видите ли, не нравится то, что они отыскали в прошлом. Их беспокоит, что чужаки не сыграли никакой роли в упадке цивилизации землян – вот и вся суть проблемы. А ведь мы не успели еще провести никаких серьезных исследований. Может, чужаки крутились тогда по Земле и там, и там, и там.
   – Чувствуете себя оскорбленным?
   Аскар глубоко затянулся.
   – Устал я, просто устал. Пять лет напряженных размышлений над проблемами времени расстроили мою нервную систему. Так что не обращайте внимания на мои странности, гражданин. Это нормальная составляющая синдромов моей личности.
   – А руины? – напомнил Хешке. – Если воспринимать факты как есть, то получается, что руины эти со временем омолаживаются вместо того, чтобы стареть. А такое попросту невозможно, так ведь?
   Аскар пожал плечами.
   – Откуда мне, черт побери, знать? С тех пор, как мне стало ясно, что время можно подвергать трансформациям, что конкретное «сейчас» одного человека удается отделить от «сейчас» абсолютного – мне уже ничто не представляется невозможным. Какое-то объяснение должно существовать. – Аскар усмехнулся. – Что бы вы сказали вот на такое: тысячу лет назад чужаки посетили Землю и оставили нам нечто вроде зерна, зерна с определенными свойствами. Зерно это прорастает не в растения, вовсе не в какую-либо органику, но в каменные и металлические конструкции. Руины, которые мы наблюдаем, растут от века к веку, и в конце концов из них получаются новенькие дома, города, замки – все что угодно. Когда плоды дозреют, чужаки нагрянут сюда и устроятся лучше некуда.
   Хешке рассмеялся, представив такую картину. Его подкупала буйная фантазия Аскара, его постоянная готовность потягаться с неведомым и решиться на смелые выводы.
   – Но там находят скелеты, – заметил он. – Скелеты же не могли вырасти из семян.
   – А почему нет? Или попросту несколько скелетов подбросили, чтобы сбить с толку археологов грядущего?
   И все же Хешке знал, что физик говорит это не всерьез.
   Они помолчали. Аскар с шумом затягивался и шевелил ногами, уставившись в потолок. Казалось, он забыл о присутствии археолога.
   – А вы не пробовали установить контакт с людьми из прошлого? – не выдержал наконец Хешке. – Очевидно, они смогли бы ответить на многие из наших вопросов.
   – Вы о чем? – Аскар с трудом вернулся мыслями назад в комнату. Взглянул на Хешке пылающими глазами. – Ах, это… Так вы не знаете?
   – О чем? – спросил Хешке с невольным страхом.
   – О том, как все это там, в прошлом. Мы не можем общаться с теми людьми, потому что они нас не слышат. И не видят. Их можно спокойно повалить на землю, а они как ни в чем ни бывало: полежат, полежат, постонут от боли, потом поднимутся, отряхнутся – вот и все. Они ведут себя как роботы, выполняющие заранее определенную им программу.
   Хешке недоуменно посмотрел на физика.
   – Знаю, звучит это аппетитно. – Аскар развеял его недоумение слабым взмахом руки. – Но именно так это выглядит.
   – Выходит, они лишены способности мыслить?
   – Ведут они себя так, словно лишены. Как роботы, как запрограммированные машины, – повторил Аскар.
   – Это… похоже на сон. Вы уверены, что Титаны так уж не правы?
   – Абсолютно. То, о чем я говорил, превосходно согласуется с моей концепцией принципов действия машины времени. Вы, верно, прочитали уйму всяких выдумок касательно путешествий во времени и на их основе выработали собственные представления. В этих повествующих событиях прошлое и будущее принципиально не отличаются от настоящего, хотя, согласно сегодняшним данным, они различаются, и очень существенно.
   Физик докурил, отбросил окурок и полез в карманы в поисках очередной папиросы. Хешке угостил его своими и поднес огонь.
   – В каком смысле?
   – Я вам поясню. Представьте себе вселенную как четырехмерную протяженность; три измерения пространства – в чем вас может убедить повседневный опыт – и одно измерение дополнительное, так называемое время, которое бежит из бесконечного прошлого в бесконечное будущее. Устранив подвижный элемент «сейчас», мы получим то, что можно определить как четырехмерную вселенную. Таким образом, мы пришли к статичной четырехмерной схеме. Именно так вселенная и выглядит. Вся сложность в том, что имеется дополнительный фактор: мгновение «сейчас», которое, как бегущая волна, движется вдоль оси времени.
   Хешке не был физиком, но был достаточно начитан, чтобы вывод Аскара показался ему чем-то совершенно новым. Он кивнул и добавил:
   – То есть «сейчас», в котором мы как бы заключены, внутри которого передвигаемся от точки к точке.
   – Верно. Чем же является это «сейчас»? Существует ли что-нибудь за его пределами? На протяжении многих веков философы задавали себе вопрос, существуют ли прошлое и будущее объективно или же не существует ничего, кроме настоящего, которое мы наблюдаем. Наконец ответ был найден: и прошлое, и будущее существуют, но не обладают своим «сейчас». То есть не имеют времени. Не существует различия между «тогда» и «потом». Как прошлое, так и будущее одинаковы и мертвы.
   – Значит, именно поэтому люди в прошлом ведут себя как роботы?
   Аскар подтвердил это кивком.
   – Перемещающаяся «волна настоящего» их уже миновала. Сознание же есть функция «сейчас», присуще только «сейчас», хотя причины этой зависимости мы еще не установили.
   – Но что представляет собой эта… волна настоящего?
   – Этого мы пока в точности не знаем. Предположительно, это определенная форма энергии, распространяющаяся по четырехмерной бесконечности по принципу ударной волны. Перемещаясь, эта волна вызывает протекание разнообразных процессов и организацию материи в живые существа. Вы слышали, наверное, старое определение «жизненная сила»? Вот и волна не что иное, как жизненная сила.
   Неожиданно Хешке осенило:
   – Вы утверждаете, что прошлое не знает времени. А если переместиться во времени подальше и произвести там какое-то изменение? Что тогда станет с прошлым, которое существовало до этой перемены? Ведь и там должна существовать какая-то разновидность времени, поскольку можно говорить о периоде перед изменением и после него.
   Хешке замолчал. Он запутался в собственных выводах.
   Физик улыбнулся.
   – То, о чем вы говорите, носит название Проблемы Регрессии. И нас здорово занимала эта проблема, когда мы узнали, что путешествие во времени возможно. Если посмотреть под другим углом, то мы имеем дело со старой философской загадкой: как время может течь, если не существует другого времени, в котором этот процесс мог бы осуществляться? Одно мгновение «сейчас» находится в этой точке времени, сразу же после – в другой, и поэтому нам кажется, что существуют «до» и «после», связанные одним моментом: первое – где «сейчас» уже было, и второе – где «сейчас» еще не было.
   – Да, вроде бы именно это я и имел в виду, – неуверенно согласился Хешке.
   Аскар кивнул.
   – С тех пор, как мы получили возможность проводить непосредственные наблюдения, число парадоксов такого типа значительно уменьшилось. Теоретики предполагали существование дополнительного, пятого, измерения, где бы осуществлялись изменения, о которых вы говорите, но мы теперь стали умнее. Вселенная безразлична ко всем переменам, происходящим вне ее, так же как и к актуальному нахождению «сейчас». Вселенная не различает конфигураций, так что любое произведенное нами изменение в сущности не изменило бы ничего.
   Хешке перестал понимать.
   – Однако сохраняется древняя загадка: что произойдет, если я смещусь во времени и убью собственного отца до того, как он успеет меня зачать?
   – В конце концов, наверное, оказалось бы, что вашим отцом был кто-то другой! – едко заметил Аскар. – А если серьезно… если бы вы даже умудрились «убить» отца, то позже обнаружили бы, что он все равно существует. Причины и следствия, в нашем понимании, обязательны лишь внутри двигающейся волны настоящего – в том, что мы называем Абсолютным Настоящим. Мы пришли к такому выводу экспериментальным путем. Везде за пределами «сейчас» вселенная безразлично относится к переменам, и даже если нам удается такие перемены произвести, то последствия их затухают, вместо того чтобы усиливаться.
   – Я уже полностью запутался, – признался Хешке. – Мне трудно понять… что даже если я не приеду сюда утром, то все равно останусь здесь и сейчас, буду курить сигарету, а… а вся разница в том, что сознавать этого я не буду?
   Аскар потер подбородок и зевнул.
   – Вы все поняли как следует. Мы – здесь. Вскоре абсолютное настоящее переместится на пару мгновений в будущее, увлекая с собой наше сознание. Прошлое, однако, не исчезает: мы просто перестаем наблюдать его – так же, как не видим сейчас будущего, которое тем не менее существует перед нами. Машина времени действует как транспортер, выхватывая отдельный момент настоящего и перемещая его в другой пункт. Если ваше сознание будет связано с этим конкретным фрагментом, вы окажетесь в состоянии наблюдать и прошлое, и будущее.
   – И как далеко вы забирались в будущее? – неожиданно спросил Хешке.
   Аскар снова скривился.
   – На какие-нибудь лет сто, не дальше. Смысла нет.
   – В самом деле? А почему?
   – А вы знаете, что таится в будущем? Пустота и хаос – ничего кроме. Никаких живых организмов, ни людей, ни животных, ни травы, ни птиц, ни деревьев – ничего. Там нет даже вирусов и микробов. На расстоянии в одну секунду от места, где мы находимся сейчас, мир лишен какой бы то ни было жизни, и места, которое мы теперь занимаем, зияют пустотой.
   Хешке, пораженный, посмотрел на физика. Аскар кисло улыбнулся.
   – Это логично, стоит немного подумать. Жизнь в прошлом существует, даже если и ведет себя как механизм, поскольку волна настоящего там уже прокатилась, а именно она порождает жизнь. Но волна эта еще не достигла будущего. Все, что мы выстроили из неорганической материи – дома, машины и так далее, – там уже наличествует, но, лишенное присмотра и заботы, подвергается постепенному разрушению. Что же касается строительного материала наших собственных организмов – так там только прах, прах и ничего больше.
   Хешке, задумавшись, попытался вообразить безграничную мертвую пустоту.

Глава 4

   Машина времени, которую сконструировали Титаны, была значительно больше своего прототипа – цилиндрическая, похожая на что-то вроде приплюснутой с обоих концов клетки, с выступающими ребрами и стенками-жалюзи. В одной половине находилась кабина для пилотов и пассажиров, в другой – нелепый огромный механизм. Однако аппарат сохранил некое подобие своему инозвездному первоисточнику: окна изготовили из толстого, почти матового материала, делающего возможным контроль обзора, с помощью особого механизма пропускающего, или блокирующего свет, а вся система управления была точной копией с оригинала.
   Для отрыва от современности машине требовалось другое, еще более мощное устройство, в пасти которого она торчала как высунутый язык. Однако сразу же после старта машина начинала пользоваться собственным двигателем и полностью теряла контакт с базой. Это тревожило Хешке, и пока он боролся со страхом, и пока терпеливо выносил упаковку в жесткий комбинезон, который Титаны категорически посоветовали ему надеть.
   – Удобно? – спросил молодой техник.
   Хешке кивнул, хотя об удобстве не могло быть и речи, поскольку напоминающий кожу комбинезон полностью парализовал его движения.
   Уже несколько минут Зал экспедиций заполнял назойливый свист: это прогревалась катапульта перед стартом. Аскар, как и два офицера-техника, выделенные для пилотирования машины времени, уже был обряжен в комбинезон. Аскар жестом пригласил археолога внутрь.
   – Все в порядке? Оборудование на месте?
   – На борту, – ответил Хешке. Он не очень-то верил, что ему придется чем-либо воспользоваться. Он не очень-то понимал, что ему следует делать, когда они наконец окажутся среди руин.
   – Тогда по местам.
   Хешке вслед за Аскаром поднялся и вошел в машину времени. Кабина оказалась сравнительно большой, примерно девять на десять футов. Хешке уселся рядом с физиком и пристегнул ремни. Офицеры-техники, на которых комбинезоны сидели значительно лучше, чем на гражданских, заняли кресла пилотов в передней части кабины. Люк закрылся, и одновременно оборвался свист из Зала экспедиций – машина времени была звукоизолирована.
   Хешке почувствовал, что его мышцы цепенеют. Офицеры-техники негромко переговаривались, потом все так же негромко передали сообщение обслуживающему персоналу. Хешке услышал за спиной растущий звук, похожий на хрипловатое кошачье урчанье.
   Один из Титанов обернулся к ним вполоборота и сказал:
   – Ну, поехали!
   И это все? Хешке с облегчением почувствовал, что судороги в желудке проходят. Он был уверен, что машина стоит на месте, но сквозь матовую поверхность окна видел мчащуюся полосу движения и краски, с бешеной скоростью осциллирующие то в одну, то в другую сторону, словно аппарат двинулся не по тому курсу.
   – Покидаем дом, – сказал Аскар.
   Хешке поглядел на него, ничего не понимая.
   – Пока мы еще у себя, – проворчал физик. – Не понимаете? Ничего не видите?
   – Вроде бы нет.
   – Мы выходим из Абсолютного Настоящего. А это наш дом. Единственная точка вселенной, где существует разумная жизнь. Подумайте о прошлом, которое раскинулось позади нас, уходя в бесконечность. Чем больше мы в него углубляемся, тем дальше оказываемся от того миниатюрного интервала, в котором сконцентрирована жизнь, – и в конце концов станем подобны духам, крохам времени в безвременной бездне… Точно так же и с будущим. Вы и теперь ничего не понимаете?
   Глаза Аскара полезли из орбит, а на лбу выступили капельки пота.
   – Вы таким образом ощущаете передвижение во времени? – тихо спросил археолог. – Как падение в бездну?
   – Да ведь так оно и есть: пропасть без дна. В которую мы проваливаемся.
   Хешке неожиданно понял его. Аскара, который ободрял его перед стартом, самого терзал смертельный страх. Он боялся, что в результате какой-либо аварии они могут оказаться отрезанными, застрянут в прошлом, не имея возможности вернуться к свету, жизни и времени.
   Аскар отличался слишком буйным воображением и склонностью к мелодраме. Хешке подумал, что пять лет жизни в таком окружении могли несколько нарушить психическое равновесие физика. Аскар, как бы там ни было, работал над поистине безумными проблемами.
   Для Хешке теория времени и не-времени до сих пор оставалась слишком туманной, чтобы он мог подойти к ней трезво: всякий раз, как он пытался ее проанализировать, мысли превращались в изменчивый калейдоскоп. Он не мог понять, почему эта двигающаяся волна «сейчас», эта волна времени, должна была находится в одном конкретном месте, конкретном времени …
   Нет, все не так. Ведь время течет именно оттуда, что волна была там, где была…
   Остаток путешествия они провели в молчании. Аскар вытянулся в кресле, насколько это позволял комбинезон, и время от времени что-то бормотал себе под нос. Прошло три часа. Наконец офицер-техник предупредил их, что близится момент посадки.
   Раздался гонг. Размазанные, переменные образы, которые почти что усыпили Хешке, замерли за окном, но сквозь его толщу трудно было различить что-либо конкретное.
   Аскар освободился от ремней и посоветовал Хешке сделать то же самое.
   – Подойдите-ка к окну, – предложил он. – Это зрелище может вас заинтересовать.
   Хешке приблизился к окну, которое, казалось, было покрыто чешуей. Аскар повернул рукоять – и стекло стало прозрачным.
   Перед ними открылся мучительно знакомый и милый пейзаж. Судя по высоте солнца, стоял ранний полдень. Под голубым небом раскинулась обширная зеленая плоскость – саванна, тут и там отмеченная карликовыми деревцами. На переднем плане Хешке без колебания – несмотря на триста лет разницы – узнал руины Хатара, потрескавшиеся, искрошившиеся, поросшие мхом.
   – Заметили что-либо любопытное? – сказал Аскар с явным интересом.
   Да, кое-что интересное Хешке заметил. Рядом пролетала ворона. Точнее, не пролетала: она неподвижно висела в воздухе, и так близко, что Хешке мог в деталях рассмотреть каждое перо на ее распростертых крыльях.
   – Не шевелится, – ошеломленно пробормотал он.
   – Вот именно, – согласился Аскар с радостным удовлетворением. – Мы в мертвой точке. В застывшем мгновении.
   Тут Хешке осенило:
   – Но тогда мы не могли бы ничего видеть, поскольку свет застыл бы тоже.
   Аскар снисходительно улыбнулся.
   – Быстро соображаете, гражданин, но не совсем верно. Ничего такого, как застывший свет, в природе вообще не существует. Скорость света постоянна для любого наблюдателя, что, выражаясь более точно, равнозначно утверждению, что к ней вообще не применимо понятие «скорость». Лишь немногие умники способны это усвоить.
   Аскар сделал какой-то знак пилоту.
   – Так или иначе, но из практических соображений мы должны исследовать среду, обладающую теми же качествами, что и мы сами, а точнее – среду подвижную.
   Пилот произвел какую-то операцию на пульте управления. Ворона сорвалась с места, махнула крыльями и улетела. Трава заколыхалась от дуновения ветра.
   – Теперь мы движемся в будущее со скоростью секунда за секундой, то есть в соответствии с тем ходом времени, к которому мы привыкли. Такая скорость поддерживается автоматически. Мы можем выйти наружу.
   Люк с тихим шипением откинулся. Внутрь хлынул свежий воздух. Хешке отошел в глубь кабины, взял видеокамеру, сумку с инструментами и коробочку для образцов и присоединился к Аскару.

   Не оставалось никаких сомнений. Снимки, обнаруженные в Йейосе, вышли не из рук фальсификатора. Не было никакой случайности, не было стечения обстоятельств. На этих снимках действительно были руины, среди которых стояли теперь Хешке и Аскар.
   За ними на травянистом склоне под охраной одного из офицеров-Титанов покоилась машина времени. Другой офицер остался на самом краю развалин, чтобы в случае необходимости дать знать об опасности. Одному Господу было известно, какая опасность могла подстерегать их в самом центре небытия, в трехстах годах от нормальной жизни, но Титаны скрупулезно придерживались параграфов инструкций.
   Не укладывалось в голове, что они умудрились проникнуть на триста лет назад в глубины не-времени. Хешке ощущал в воздухе летнюю свежесть, светило солнце, все вокруг казалось умиротворяюще-привычным.
   – Никаких сомнений? – спросил Аскар.
   – Ни малейших. Я знаю эти руины как свои пять пальцев. Все-таки не один год ими занимался. Это несомненно руины Хатара… в состоянии, какого следовало бы ожидать спустя лет триста после нашего времени. Мы должны бы находиться в будущем.
   – Нет, мы в прошлом.
   Аскар нахмурился, неумело маскируя раздражение.
   – И все же… – Хешке положил ладонь на выветренную поверхность строения чужаков и тотчас почувствовал воздействующую на подсознание дрожь, какую уже не раз испытывал прежде. – В таком случае мы оказались перед парадоксом, подтверждающим теорию Титанов: прошлое и будущее подверглись непонятному наложению, и все, что мы наблюдаем, не существует в действительности. Однако должен признать, что и эту гипотезу я склонен отвергнуть. Эти руины слишком совершенны, слишком солидны и подлинны до мельчайших деталей. Они действительно должны были подвергаться постепенному физическому разрушению в те триста лет, что отделяют их от руин моего времени, и результат этого процесса именно таков, какого и следовало ожидать.
   – И все же мы в прошлом, – стоял на своем Аскар.
   Хешке перебросил видеокамеру через плечо и сочувственно покачал головой.
   – Пойдемте со мной, – сказал он.
   Пробираясь между обломков, физик поплелся за археологом в глубь крестообразной структуры невысоких стен, которые показывали, что в прошлом здесь располагался ряд комнат. Археолог присел возле стены, с которой перед этим счистил одеяльце мха.
   – Все верно, – сказал он, поглядев на Аскара. – Видите этот обломок?
   Аскар наклонился. Солнце ярко освещало небольшие островки мха, пыль и поблескивающий камень, подчеркивая затененную цепочку коротких желобков, вырезанных в трех боковых каменных блоках, которые образовывали открытый квадрат.
   – Вижу.
   – Я сам помогал их вырубать. Мы подозревали, что в этом месте может быть скрытая ниша, тайник в стене. Подозревали, кстати, не без оснований. Опорожнив тайник, мы поставили камень на место. Могу показать, если вы мне поможете…
   Хешке достал из сумки два ломика. Аскар помог ему подцепить плиту, которая подалась без особого сопротивления; она была тоньше и не так плотно пригнана, как это казалось поначалу; Хешке посветил в глубь ниши и отодвинулся в сторону, давая Аскару возможность заглянуть внутрь.
   – Спорю на годовую зарплату, что здесь должна быть некая надпись. Только поищите как следует.
   Аскар сунул голову в отверстие ниши. Полость была больше, чем позволяли предположить размеры дверцы, и пахла сыростью, но в ней не было ни следа пыли. На противоположной стенке виднелся ряд крупных букв, старательно вырубленных электрическим пневмодолотом.
   – Скелет, номер тридцать один, – медленно прочел Аскар. – Ожерелье стеклянное, номер четыреста восемьдесят девять.
   Хешке довольно засмеялся.
   – Вот именно. Сам писал. Перечень обнаруженных здесь предметов и их номера в каталоге.
   Аскар распрямился и глубоко вздохнул.
   – Вот вам доказательство, – сказал Хешке. – Мы находимся в будущем, а не в прошлом.
   – Тут вы – специалист, – безразлично ответил Аскар. – Спорить не буду.

   Машина времени стартовала стремительным рывком. Хешке под аккомпанемент приглушенного урчания двигателя тупо смотрел в окно на калейдоскоп форм и красок. В самом начале возвращения в исследовательский Центр Хешке пытался затеять разговор с Лирдом Аскаром, но физик замкнулся в себе и сидел неподвижно, невидящим взглядом уставившись в пол, погрузившись в дремоту или в глубокие размышления.
   Археолог попросил у пилотов разрешения расстегнуть ремни безопасности, которые не только казались ему бесполезными, но и усиливали однообразие путешествия. Однако получил отказ, мотивированный тем, что в случае резкой перемены курса может последовать неожиданный толчок.
   Ему было интересно, как воспримут шефы исследовательского Центра Титанов его сообщение. Пока же он поделился своими открытиями сначала с одним, а потом с другим пилотами-Титанами. Оба, высококвалифицированные специалисты, сделали для себя соответствующие выводы, но с типичной для Титанов сдержанностью не прокомментировали их ни словом.
   Слегка раздосадованный Хешке уперся взглядом в широкие, обтянутые мундирами спины пилотов. Именно такие, как они, вдруг вспомнилось ему, убили его друга, Блейра Обломота. Неожиданно Хешке понял, что с тех пор находился словно под наркозом, как во сне… Он никак не мог осмыслить того, что тогда произошло. С другой стороны, Блейр – как он сам признался – был изменником, изменником вне всякого сомнения…
   Прозвучавший гонг по тону отличался от того, который ранее сообщил, что они достигли цели путешествия во времени.
   – Приближаемся к Абсолютному Настоящему, – сообщил пилот.
   Аскар резко поднял голову. И в то же мгновение второй пилот сказал что-то неразборчивое своему коллеге, который тотчас наклонился, чтобы взглянуть на другую часть пульта управления.
   – Гражданин Аскар, похоже, у нас какое-то повреждение в регистраторе Абсолютного Настоящего, – сообщил пилот, не скрывая изумления.
   – Что-то случилось? – Аскар освободился от ремней и одним прыжком оказался возле указанного аппарата. Он с большим вниманием начал изучать его. Хешке тоже видел это устройство со своего места; это был вытянутый, снабженный шкалой прибор, который засветился при звуке гонга. До сих пор стрелка равномерно подвигалась в сторону нуля, означающего бегущую волну времени.
   Неожиданно стрелка задрожала, заплясала по шкале, отклоняясь то в сторону нуля, то в обратную.
   – Без регистратора нам будет трудно синхронизироваться с точкой «сейчас», – предупредил пилот.
   – Повреждение, еще чего, – фыркнул Аскар. – Наверняка все в порядке.
   – Его показания неправдоподобны, – терпеливо напомнил Титан. – Скорее всего, с устройством какие-то неполадки.
   Аскар на мгновение застыл.
   – Не исключено, – задумчиво произнес он. – Аппарат регистрирует наличие реального времени, однако недостаточное, чтобы счесть его Абсолютно Настоящим. Ну, конечно, черт бы вас всех побрал, ведь каждый из нас носит в себе фрагмент времени – как и любой, кто путешествует во времени!
   Аскар подошел к окну, перевел его почти на полную прозрачность, выглянул наружу, потом перешел на противоположную сторону и произвел ту же операцию с другим окном. На фоне суматошного калейдоскопа четко вырисовывался цилиндрический объект с закругленными краями, который двигался параллельно их курсу.
   Это была идеальная копия машины времени чужаков, которую Хешке видел во время показа фильма.
   Хешке с большой осторожностью расстегнул ремни и встал рядом с Аскаром, зачарованный тем, что видел сквозь слой поблескивающего стекла. Неожиданно он почувствовал, что из-за притемненных окон машины чужаков за ним наблюдают глаза – чужие глаза.
   – О, Великая Мать Земля! – негромко воскликнул один из Титанов.
   Аскар резко повернулся к нему.
   – Парень, ради бога, нельзя им позволить лететь с нами до Центра!
   Титан понял его мгновенно.
   – По местам! – распорядился он.
   Хешке еще не успел как следует застегнуть ремни, когда машина стремительно развернулась и на полной скорости помчалась – предположительно в обратном направлении. Какое-то время археолог сомневался в этом. Ему едва удалось избежать падения на пол. Он успел ухватиться за ремни.
   Регистратор Абсолютного Настоящего разгорался все ярче.
   – Синхронизируемся с настоящим в какой-нибудь отдаленной части Земли, и оттуда уже доберемся традиционными методами, – проинформировал Титан. – Таким образом мы уйдем из поля зрения Чужаков.
   – Нет, – возразил Аскар. – Едем дальше.
   – Чего ради? – резко спросил пилот. – У нас приказ немедленно возвращаться в Центр.
   – Дальше, дальше, в будущее! – голос Аскара дрожал от возбуждения. – Мы должны кое-что проверить. Должны. Ну же, вперед!
   Пилот оглянулся, встревоженный, как и Хешке, волнением физика.
   – Вы предлагаете нам изменить гармонограмму полета, гражданин? Мы не имеем права! Все ваши предложения требуется сначала представить руководящей группе.
   – Ну да, идеологам Титанов, которые не видят фактов, если те у них под носом! – проворчал Аскар, даже не скрывая неприязни. – Они будут тянуть, тянуть и тянуть, пока не станет слишком поздно, поскольку человечеству придет конец.
   Аскар снова встал. И Хешке со страхом увидел, что физик держит в руке оружие, которое было до этого спрятано, вероятно, где-то в комбинезоне. С громким криком Хешке отбросил ремни и ринулся вперед, инстинктивно стремясь остановить Аскара. Но в то же мгновение физик прыгнул к пульту и одним резким движением до упора отклонил какой-то рычаг. Машина времени резко увеличила скорость, проскочила Абсолютное Настоящее и в бешеном темпе устремилась в будущее. Толчок сбил Хешке с ног. Он упал, ударившись со всего размаха головой о поручень кресла, и его поглотила тьма.

   Придя в сознание, Хешке обнаружил, что сидит в своем кресле, аккуратно притянутый ремнями. У него страшно болела голова, но он тут же позабыл об этом, испуганный и парализованный тем, что увидел.
   У стены лежал один из пилотов, вне всякого сомнения, мертвый.
   Разоруженный Титан стоял у другой стены, пристально наблюдая за Аскаром, который отчаянно управлял машиной, не выпуская при этом пилота из поля зрения.
   – Что… что тут происходит? – прохрипел Хешке.
   Аскар мельком взглянул на него.
   – А, очухался. У нас тут вышло небольшое недоразуменьице. Лейтенант Хаск погиб от пули. Это и в самом деле не моя вина, – раздраженно добавил он.
   – А чужая машина времени? – чуть погодя спросил археолог.
   – Мы ушли от них. – Аскар выдавил из себя кривоватую, ироническую усмешку. – Я выжал газ до предела, почти сто пятьдесят лет в час.
   Крик «Да вы с ума сошли!» застрял у Хешке в горле.
   – Где мы теперь?
   – Лет на четыреста в будущем.
   Хешке расслабился в кресле, борясь с чувством безнадежности. Без сомнения, все указывало на то, что нервы Аскара не выдержали напряжения. Хешке считал, что теперь ему и пилоту остается лишь терпеливо ждать подходящей возможности, чтобы обезвредить физика.
   – В будущем? И что вы ожидаете там увидеть? – спросил он, с трудом выговаривая слова. – Вы же сами говорили, что будущее мертво и пустынно.
   – Перед нами факты, – возразил Аскар. – Каким образом можно определить настоящего ученого, Хешке? Только по тому, что факты он воспринимает как данность, даже если они противоречат теории, и лишь на их основе делает наиболее очевидные выводы. До сих пор у меня не было возможности поступать так.
   – О каких фактах вы говорите? – Хешке нервно покосился на Титана, который напряженно разглядывал Аскара.
   – Прежде всего, тот очевидный факт, что руины построек чужаков стареют в обратную сторону. Если мы этот факт воспримем буквально, то следует надеяться, что в будущем мы отыщем их в первозданном виде. Именно этим мы теперь и займемся.
   Его прервал гонг. Регистратор Абсолютного Настоящего засветился ярким огнем уже во второй раз с тех пор, как они отправились в обратный путь.
   – Вот оно! – Аскар чуть не прыгал от волнения.
   Титан изумленно раскрыл рот. Он разглядывал аппарат, словно отказывался верить собственным глазам.
   – Но ведь мы в четырехстах годах от Абсолютного Настоящего!
   – В четырехстах годах от нашего Абсолютного Настоящего.
   – Другого не существует, – возразил Титан без особой убежденности. – Это доказывают ваши собственные расчеты… ведь это вам мы обязаны раскрытием тайны времени…
   – У человека есть право иногда ошибиться, – ответил Аскар без улыбки. – Как вы думаете, чем я занимался первые три часа дороги домой? Сидел и думал о призрачных красавицах? – Он презрительно рассмеялся. – Нет, я все время размышлял о тех самых формулах, которые вам кажутся чем-то вроде Священного Писания… И мне пришло в голову, что, может, я вовсе не знаю о времени так много, как мне только что казалось, и что уравнения мои вполне могут быть ошибочны. И тогда я принялся анализировать ряд других решений. Например: Абсолютное Настоящее не обязательно является уникальным явлением, каким я его считал. Возможно, существуют другие волны времени, отделенные от нашей миллионами, миллиардами лет – а вдруг всего лишь столетиями? Может, существует целый комплекс волн времени, образующих узловые пункты космической волны, которая охватывает своей вибрацией всю вселенную? Так или иначе, я пришел к выводу, что даже если бы я решил уточнить свои уравнения с учетом одной из вышеперечисленных возможностей, то основные принципы, на которых зиждется теория движения времени, в этом случае остаются неизменными… Значит, требуется пересмотреть все теоретические предпосылки, даже если для этого необходимо будет пересмотреть свое отношение к великой Матушке-Земле.
   Не переставая излагать свои предположения, Аскар без всякого труда манипулировал машиной времени, распределяя внимание между пультом управления и обоими терроризированными пассажирами. Его правая рука ни на мгновение не отодвинулась от оружия дальше, чем на несколько сантиметров.
   – А если, – продолжал он свой вдохновенный монолог, – какая-то волна времени движется в направлении, противоположном нашему? Не из прошлого в будущее, согласно тому, как мы это понимаем, но из будущего в прошлое? В таком контексте уже сами понятия «прошлое» и «будущее» теряют всякое значение: все, что мы, двигаясь, оставляем позади, именуется прошлым, все, что находится перед нами, это будущее… Есть!
   Последнее слово он выкрикнул во все горло. Указатель регистратора Абсолютного Настоящего поравнялся с нулем и остановился немного позади него.
   Аскар одним движением рукояти придал окнам полную прозрачность.
   – Полюбуйтесь, – пригласил он остальных. – Мы – в остановленном времени.
   Хешке медленно поднялся и подошел к окну.
   Он увидел Землю – но и не Землю. Небо было голубым, усеянным неподвижными мощными облаками. Размеры, цвет и яркость солнца были в точности такими, какие он помнил. Но на этом все сходство с земным пейзажем заканчивалось. Да, была еще трава – зеленая трава… но у этой травы был оливковый, с примесью бледно-серого, оттенок; все прочие растения имели мало общего с земной флорой. Гротескно изогнутые карликовые деревца не напомнили Хешке никакие из земных деревьев.
   Эти деревья, а также травянистый склон холма ненадолго привлекли внимание Хешке. Краем глаза он еще заметил неподдающегося определению летающего зверя, застывшего в воздухе, как ворона в начале их путешествия, – и неожиданно поразился: у подножия холма открылось невероятное зрелище.
   Он увидел руины Хатара – но не те, которые многие годы исследовал, и не те, какими они станут много веков спустя. Он видел город Хатар в его расцвете, нетронутый и заселенный. Очарованный, он вглядывался в неповрежденные поблескивающие куполообразные башни, общественные здания, Собор (назначение которого он не успел еще определить), кварталы домов, площади, дороги…
   Все выглядело именно так, как он множество раз рисовал себе в воображении. Чуждое – но живое. Пульсирующий жизнью центр внеземной культуры.
   Представители этой культуры густо заселяли Хатар. В воротах треугольной формы, на улицах, на площадях – повсюду полно было волосатых созданий с вытянутыми мордочками. Все они замерли на половине движения, словно на трехмерном фотоснимке: машина не перемещалась сейчас во времени ни в одном из направлений.
   – Инопланетные агрессоры! – с угрозой прошептал Титан, который, как и Хешке, забыл о молчаливой договоренности обезоружить Аскара.
   – Верно, только они не пришельцы. Хотя, в определенном смысле, и чужаки.
   Титан сжал кулаки.
   – Значит, мы все это время заблуждались. Враг нагрянет из будущего. Именно здесь он устроил себе базу.
   – Да нет же! – перебил его Аскар тоном снисходительного наставника. – Посмотрите повнимательнее: я приведу вас в движение при постоянной биологической скорости секунда в секунду.
   Он выполнил соответствующую операцию на пульте. Сцена ожила. Облака поплыли по небу, деревья закачались, обитатели Хатара двинулись по улицам и площадям.
   – Они двигаются задом наперед, – сообщил Хешке, окончательно глупея.
   И впрямь: то, что они видели перед собой, напоминало фильм, пущенный задом наперед.
   – Это потому, что мы приняли свойственное нам ощущение времени, – пояснил Аскар, – которое не соответствует их восприятию. Посмотрите, что произойдет, если я начну пятиться на машине в том же темпе, секунда в секунду.
   Он надавил нужную кнопку. На их глазах происходящее за окном начало раскручиваться в противоположную сторону: неведомые создания теперь передвигались нормально, вперед, слегка волоча ноги и не совсем в вертикальном положении.
   – Вот нормальное для них восприятие времени, – объяснил Аскар. – Обратное нашему. Теперь понимаете? Эти создания – не чужаки на Земле. Это земные создания. Продукт эволюции, от которого нас отделяют миллионы лет. Аналогично, наши времена для них – далекое будущее. На Земле протекают два совершенно отличных друг от друга эволюционных процесса, разделенные во времени и существующие внутри двух разных течений времени – течений, идущих в противоположных направлениях к неизбежному столкновению.
   Когда Аскар закончил, Хешке и лейтенант некоторое время ошеломленно молчали. Они тупо смотрели перед собой, не в силах выдавить ни слова.
   – Но Мать-Земля… – простонал Титан.
   Аскар безжалостно рассмеялся.
   – Мать-Земля! – Он намеренно выговорил это как проклятие.
   Хешке отвернулся от него, ткнул указательным пальцем в картину за окном.
   – Мы не слишком заметны? Что будет, если они поймают нас здесь?
   – Они не в состоянии нас увидеть. Мы не синхронизированы с их настоящим, мы двигаемся с отрывом от него в несколько минут.
   – Столкновение! – с угрозой повторил Титан. – Не понимаю! Что тогда произойдет?
   Аскар опять рассмеялся, еще более зловеще.
   – Не догадываетесь? Обе временные волны теперь разделяет расстояние примерно в четыреста лет, и обе стороны уже убедились в существовании друг друга. Каждая из сторон подготовит массированную атаку против другой. – Глаза Аскара сверкали, словно физик позволил небывалому зрелищу до конца захватить себя. – Несмотря на то, что волны времени будут отстоять друг от друга еще на целые столетия, а их природа так и останется невыясненной, процесс гибели будет прогрессировать. Каждая из двух цивилизаций, наблюдая магическое развитие другой внутри своей собственной, видя, что с каждым годом враждебная цивилизация все больше молодеет, окажется во власти хаоса и паники. В конце концов обе стороны начнут пытаться манипулировать одним и тем же материалом в двух противоположных точках времени! И совершенно напрасно, поскольку каким может быть результат неизбежного столкновения двух потоков времени? Сможет ли что-либо пережить подобный удар? Произойдет взаимоуничтожение. Взаимоуничтожение и полное уничтожение всякого времени…
   Титан с величайшим усилием освободился от магии слов Аскара. И тут же сделался деловитым.
   – Нельзя терять ни минуты. Надлежит немедленно поставить в известность верховное руководство.
   – Да, это наша обязанность. – Аскар дрожал всем телом. Он освободил пилотское кресло, оставив оружие на пульте, и трясущейся ладонью вытер лоб. – Займите свое место, лейтенант.
   Титан уселся перед пультом, настроил приборы. Похоже было, что к нему уже полностью вернулось самообладание. Он обернулся, с сокрушительной самоуверенностью произнес:
   – Следует признать, что вы оказали человечеству неоценимую услугу, гражданин Аскар. Тем не менее, по возвращении в Абсолютное Настоящее вам придется предстать перед судом за невыполнение приказа и убийство Титана-офицера.
   – Ради бога, оставьте вы его в покое, – встревоженно перебил его Хешке. – Разве вы не видите, что этот человек свихнулся?
   – Свихнулся… – повторил Аскар. – А кто бы не свихнулся? Пять лет одиночества… там… Любой бы свихнулся. Это время… сознание, что ты единственный человек на Земле, способный разгадать загадку… раскрыть человечеству тайны путешествия во времени. Я не знал, удастся ли мне это. У врага большее преимущество. Оставалось или превзойти его, или погибнуть… А теперь… мы и без того погибнем…
   Шум двигателей усиливался – они набирали скорость. Машина времени мчалась в прошлое. Хешке успокоился, видя, что за пультом опять сидит внушающий доверие Титан, а Аскар – по крайней мере, с виду – ушел в себя.
   Около часа они двигались в молчании. Хешке задремал, как вдруг его разбудил пронзительный вскрик пилота и резкий толчок: машину тряхнуло. Пилот пытался обогнуть какое-то препятствие.
   Хешке заметил, что регистратор Абсолютного Настоящего опять слабо пульсирует. Пилот установил окна на полную прозрачность, и все увидели, что их настигает чужая машина времени. Аскар издал невразумительный крик, и в то же мгновение они почувствовали могучий удар, после которого аппарат беспорядочно закрутился.
   У Хешке закружилась голова. К тому времени как он превозмог слабость, машина неподвижно замерла, странно наклонившись. Одну ее стену украшала огромная дыра. Из машинного отсека доносилось отрывистое, скрежещущее гудение.
   Хешке, неведомо почему, поразил тот факт, что чужая машина времени оказалась вооруженной.
   – Проклятье! – постанывал Аскар. – Проклятье!
   Хешке встал. Титан уже стоял возле дымящегося отверстия в стене и выглядывал наружу. Археолог присоединился к нему и увидел висящий в воздухе сигарообразный предмет, полуреальный, словно тающий в тумане. Потом предмет исчез. Хешке инстинктивно отшатнулся, но, увидев, что Титан осторожно выбирается наружу, последовал за ним и огляделся.
   Если смерть означает отсутствие жизни, то Хешке никогда еще не встречал такого триумфа смерти. Перед ними открылся серый, унылый и бесплодный пейзаж без каких-либо характерных примет, если не считать нескольких холмов на западе и едва сохранившихся руин на юге. Ни стебелька травы, полная неподвижность и пыль. Хешке трудно было представить, что такое нагромождение пыли вообще возможно – разве что на Луне.
   Мертвенно-бледный Аскар выбрался из кабины вслед за ними.
   – Двигатели уничтожены! – с трудом выговорил он. – Стервец точно знал, куда целиться!
   Потом безрадостно огляделся.
   – Вы меня спрашивали насчет будущего, Хешке, – вот оно. Вот вам будущее, до которого время еще не дошло и в котором мы увязли по горло.
   Значит, это именно то, чего он так боялся, подумал Хешке.
   – Не удалось, – произнес лейтенант ломающимся голосом. – Братья не получат нашего сообщения…
   – Ну и что из этого, идиот, – прорычал Аскар. – Жизнь на Земле продлится еще ровно двести лет, а после этого уже ничего не будет.
   «Кровь и земля, – подумал Хешке. – Кровь и земля».
   Они стояли, глядя на мертвую пустыню.

Глава 5

   Вдали от Земли, где-то на полпути между Альтаиром и звездой Барнарда, то есть по возможности подальше от прочих небесных тел, дрейфовал, словно впаянный в черноту пространства, КМЦ – Космический Межзвездный Центр, прозванный его обитателями Городом-Ретортой. Это название точно отражало его внешний облик, поскольку КМЦ по форме напоминал двойную реторту или клепсидру, но только невероятно увеличенную в размерах. Город-Реторту можно было бы назвать и городом в бутылке, потому что его прозрачная оболочка отливала стеклянным блеском. Если бы тот, кто рассматривал КМЦ снаружи, заглянул внутрь, под стеклянный панцирь, он обнаружил бы там что-то вроде двух близнецов-веретен, поскольку именно такова была внутренняя конструкция города. По перемене огоньков наблюдатель заметил бы также нерегулярное движение средств внутреннего транспорта в обоих направлениях.
   История города насчитывала пять тысяч лет, не отмеченных, как и было задумано, какими-либо драматическими событиями. Правительство КМЦ не исключало возможности существования в радиусе около ста световых лет от Солнца других подобных ему поселений, уцелевших частиц давно вымерших земных цивилизаций – идея отказаться от жизни на планетах и основать космические города в межзвездной пустоте некогда была на Земле достаточно модной. Однако никакой уверенности в этом у правительства КМЦ не было, и оно не испытывало желания шарить в космосе в поисках гипотетических дальних родственников.
   Две половины КМЦ в быту называли Нижней Ретортой и Верхней Ретортой, но эти названия характеризовали социальную структуру, а не положение в пространстве. Официально КМЦ разделялся на Продукционную Реторту и Мыслительную Реторту. Никто, за исключением новорожденных, не имел права переходить из одной Реторты в другую.
   Почти никто.
   Ху Су Мин выключил станок и какое-то время невидящим взглядом блуждал по производственному цеху – огромному, просторному помещению, заполненному рядами машин, почти таких же, как та, на которой он работал. Уже начала собираться следующая смена. Рабочие переговаривались, просматривали разнарядки, включали станки, тут же погружаясь в трудовой процесс.
   Большинство рабочих из смены Су Мина уже разошлись по домам. Сам он тоже направлялся к выходу, когда его остановил улыбающийся юноша, чуть старше его.
   – Су Мин, приветик. Мне сегодня на своей установке делать почти нечего. Не подкинешь работенку?
   Су Мин заколебался. Он как раз получил задание, которое его весьма заинтересовало, и собирался закончить его на следующий день. Оно заинтересовало его настолько, что он отложил реализацию завершающей стадии своего нового проекта до тех пор, пока не разберется с новым поручением. Он поглядел вниз, на наполовину завершенную структуру прецизионных элементов – новый тип вычислительного устройства, заказанный Верхней Ретортой для устройства, о котором Су Мин не имел ни малейшего представления.
   – Может, посмотришь это? – предложил Су Мин без малейшего желания. Он достал схему и принялся разъяснять коллеге различные подробности, а также то, насколько далеко он сам продвинулся в работе.
   – Но тут можно не спешить, – добавил он. – Времени еще месяц с лишком.
   Молодой рабочий закивал. Его глаза горели от желания взяться за дело.
   – Опять не спешить! Терпеть не могу такой неторопливой работы!
   Су Мин вышел из цеха, повесил в шкаф защитный фартук, вымыл руки и лицо, опрыскался специальным дезодорантом. Благодаря мельчайшим капелькам гормональной эссенции, осевшим у него на коже и в ноздрях, он почувствовал себя свежим и бодрым – усталость после многочасового рабочего дня как рукой сняло.
   Су Мин, худощавый, хорошо одетый, спустился по спиральной лестнице к лифту. Он лихорадочно размышлял о своих тайных планах, но мысли эти, к его неудовольствию, перебил Ли Ким, старый приятель еще по ремесленному училищу, которого он встретил в лифте, идущем на жилые уровни. Ли Ким предложил сыграть в настольный теннис. Не очень-то умея отказываться, Су Мин вышел вместе с ним из лифта, и они направились к ближайшему центру отдыха.
   Ким достал из автомата две банки пива, одну протянул Су Мину. Они прошли мимо ряда игральных автоматов, потом мимо ряда дверей, ведущих в театры. Чуть дальше из-за стены доносился грохочущий шум – скорее всего, отголоски бурной игры в крикет.
   Настольный теннис, подумал Су Мин. Да, здесь развлекаются настольным теннисом. В Верхней Реторте теннис – игра незнакомая. О, Всемогущее время! Какие же там игры!
   Теннис в том виде, в каком он прижился у обитателей Города-Реторты, был игрой весьма интересной, хотя и плебейской. Они отыскали стол, и Су Мин взял ракетку. Вытянутый стол в форме широкого, плавного корыта был разделен тоненькой алюминиевой стенкой. Ли Ким допил пиво, широко улыбнулся, огляделся по сторонам и подал мяч. Шарик заметался между игроками. Ким был мастером по теннису, о чем Су Мин знал давно. Вогнутая поверхность стола требовала особенно хорошей реакции и глазомера, но в распоряжении Кима было и кое-что посущественней.
   Су Мин чуть не пропустил мяч, в последнее мгновение успел дотянуться до него ракеткой и направил в левый угол алюминиевой преграды.
   Прямо над преградой шарик неожиданно растаял в воздухе.
   Ким тоже исчез. Долей секунды позже шарик уже стремительно мчался обратно к Су Мину, а Ким опять находился на своем месте, на противоположной стороне стола.
   Это была демонстрация главного достижения Города-Реторты: возможности манипулировать временем. Стол был разделен на временные зоны, и моменты настоящего каждого из участков были смещены на доли секунды. Тут требовалось кое-что большее, чем обычная реакция; чтобы предвидеть, откуда и когда появится шарик, необходимо было обладать чуть ли не парапсихологическими способностями. Фазы можно было смещать в сторону большего или меньшего сбоя во времени, а кроме того – но на это решались только немногие – приводить во вращательное движение, благодаря чему шарик, посланный влево, неожиданно возвращался с правой стороны. Можно было даже отбить подачу до того, как она была произведена.
   Рабочие из Нижней Реторты относились к этим техническим забавам без всякого удивления. Как бы там ни было, именно техника была их профессией.
   Ким был в отличной форме, он исчезал и появлялся так быстро, что Су Мин не успевал за ним следить. Игра шла бы лучше, если бы Су Мин смог на ней сосредоточиться, но его голова была забита другими мыслями, и мысли эти мешали движениям. Ким выиграл.
   – Еще разок? – спросил он, широко улыбаясь.
   Су Мин отложил ракетку.
   – Давай в другой раз. Сегодня я играю так плохо, что это даже трудно назвать партией!
   – Тогда в многовременные шахматы? С разными градиентами времени на каждом ряде?
   Су Мин, отказываясь, помотал головой.
   Многовременные шахматы требовали такой небывалой концентрации внимания – феноменальной концентрации – что у него не было даже самой слабой надежды на выигрыш.
   – Решил отдохнуть? Может, заглянем на какое-нибудь представление или прогуляемся к девочкам? – не успокаивался Ким.
   – Прости, Ким, мне еще надо кое-что сделать по дому. Мне надо бежать.
   – Понимаю. Ну так беги. А я тоже пошел.
   Ким по-приятельски махнул рукой, прощаясь, и большими прыжками понесся к прямоугольному проходу, за которым располагалась секция прыжков с трамплина. Су Мин вышел из центра отдыха и поехал домой.
   По дороге он думал, что Ким никогда не понял бы того, что ему не дает покоя. Более того, намерения Су Мина шокировали бы его и вызвали отвращение. Никто в обеих половинах разделенного города не понял бы его, потому что люди не в состоянии понять того, что выходит за пределы их опыта. Для всех, за исключением Су Мина, вторая Реторта – будь она Верхняя или Нижняя – существовала лишь как абстрактное понятие…
   Лифт падал вниз, минуя многочисленные уровни заводов и фабрик, центры развлечений, жилые этажи. Наконец-то выбравшись из него, Су Мин углубился в лабиринт узеньких улочек и добрался до небольшого, симпатичного домика, являющегося одним из элементов некоего архитектурного целого. Он приложил к замку указательный палец и вошел.
   Дед сидел за столом и потягивал шипящую минеральную воду. Дед был всего лишь на двадцать лет старше Су Мина (еще одно доказательство того, что жители Города-Реторты овладели временем).
   Су Мин почтительно поздоровался и достал из автомата ужин – искусственный рис, курицу под соусом карри и побеги бамбука.
   – Ну, как на работе? – спросил дед, внимательно разглядывая его. Су Мин машинально кивнул.
   – Неплохо.
   Несмотря на то, что прошло уже десять лет, его до сих пор удивляло, как много места в повседневных разговорах обитателей Нижней Реторты занимает работа. Общественная структура действовала здесь без каких-либо сбоев: все были неимоверно заинтересованы в производственных вопросах, в выпуске продукции. Он и сам интересовался этим – производство, как бы там ни было, затягивало – но работа не могла полностью занять его мысли. Он заботился о том, чтобы не утратить более широкий кругозор, который был недоступен этим… расам…
   Он быстро покончил с едой и устроился поудобнее, погруженный в свои мысли. Дед включил стенной экран. Какой-то специалист объяснял принципы работы системы, вызывающей замедление хода времени. Система и в самом деле тормозила, многократно подгоняя частичку подвижного «сейчас» через одну и ту же фазу. Су Мин, который уже был знаком с излагаемым методом, смотрел программу без интереса. Он подумал, что следом покажут или какую-нибудь сентиментальную драму, или комедийное шоу, или еще что-то в том же духе.
   И почувствовал, как в нем поднимается волна протеста.
   – Жаль, что ты не видел, что показывают там, в Верхней Реторте, – произнес он с неожиданной запальчивостью.
   Дед вздохнул и поглядел на него со скептической улыбкой.
   – Опять о том же?
   – Но, дедушка, сам подумай, неужели ты не хотел бы посмотреть, как это все там? – спросил Су Мин. – Там все абсолютно по-другому. Людям живется намного легче, и все вокруг такое… великолепное. Тебе просто необходимо это увидеть.
   Дед рассмеялся. Это был ласковый смех, полный добродушия и спокойствия.
   – Это все заслуга твоего отца! – хихикнул дед. – Лучше живут, говоришь? А я вот совершенно уверен, что хуже. – Он скривился. – Не работают, ничего не производят, какой смысл в такой жизни! Меня и моя вполне устраивает.
   Вот именно, подумал Су Мин. Вот она, основа функционирования системы. Ни одна из половинок разделенного города не завидует другой. Обитатели Мыслительной Реторты считают рабочих, с которыми никогда не сталкивались, бездумными роботами; рабочие же говорят, что те, кто живет в окружении утонченной культуры, предаваясь духовному самосовершенствованию, – обыкновенные трутни, которых ничто бы так не осчастливило, как здоровый общественно-полезный труд. Это идеальное равновесие могло нарушить лишь непосредственное соприкосновение обеих групп.
   Именно поэтому система не сработала в случае с Су Мином.
   – Да успокойся ты наконец, – уговаривал его дед. – Мы и здесь живем совсем неплохо. Хватит забивать себе голову теми, кто наверху. Пусть живут как хотят. Мне достаточно и того, что у меня есть.
   Общественная структура Города-Реторты не имела, пожалуй, сколько-нибудь подобных себе. Она была не только надежна, но и гениальна. Основанная на непременной сегрегации классов, она, однако, позволяла сохраняться достаточно специфической модели демократии: демократии, основанной на том, что оба класса менялись местами с каждым следующим поколением. Через несколько часов после рождения младенцев отбирали у родителей и переносили их в другую Реторту, где их воспитанием занимались деды.
   Эта практика опиралась на простой, но фундаментальный этический принцип: человек может быть обречен всю свою жизнь провести в Продукционной Реторте, но его утешает по крайней мере знание того, что его дети будут пользоваться всеми благами Мыслительной Реторты. И, наоборот, каждый из родителей, вынужденный отправить свое чадо в Нижнюю Реторту, обрекал ребенка на суровые условия труда и дисциплины, получая взамен для воспитания своего внука.
   Все работало как часы. За многие столетия этот порядок пытались нарушить лишь несколько раз, но на принципы самой общественной системы не замахивался еще никто. По крайней мере, Су Мин ни о чем таком не слышал. Су Мин жалел, что определенные прецеденты уже были: возможно, в противном случае его не так мучил бы кошмар всеобщего отупения. Поскольку сам он был живым примером исключения из правил, причем, насколько он знал, единственным на протяжении многих лет. Его отцом был Ху Сяо, высокопоставленный правительственный чиновник, а то и министр в Верхней Реторте – так считал Су Мин. Должно быть, с отцом и в самом деле творилось что-то странное, поскольку, живя в обществе, члены которого за многие века идеально приспособились к древним обычаям и неуклонно придерживались их, он неожиданно убедился, что не в силах смириться с мыслью, что его новорожденный сын должен отправиться в Нижнюю Реторту. Нарушив закон, он оставил ребенка у себя, повсюду выдавая его за прибывшего «снизу» внука.
   Казалось бы, обман должен был сразу выплыть наружу, в первую очередь потому, что Су Мин не появился там, где должен был, и все же Ху Сяо умудрялся сохранять это в тайне целых десять лет. Но потом преступление раскрылось. Закон был суров и не признавал никаких исключений. Су Мин, воспитанный в условиях, пожалуй, самой совершенной культуры во всей галактике, был сослан, несмотря на свой возраст, в совершенно чуждую для него и гораздо более суровую обстановку.
   Первые годы были непрекращающимся кошмаром и, хотя под конец он все же частично адаптировался к новым условиям, Су Мина до сих пор не оставляло чувство сильнейшего возмущения такими принципами социального разграничения.
   А его отец – сын человека, сидящего сейчас напротив него – был осужден. И срок наказания еще не вышел.
   Глядя на деда, Су Мин понял, что вызывает у старика что-то вроде жалости. Слишком поздно он появился в его жизни, и появился как посланец иного мира.
   Они не имели права так поступать, подумал Су Мин. Я должен был оставаться там, где мое настоящее место.
   Он поднялся из-за стола и раздвинул одну из ширм, которыми было перегорожено все небольшое помещение. За ширмой помещалась крохотная мастерская.
   С узкой полки Су Мин снял изготовленную им модель Города-Реторты: две стеклянные колбы, скрепленные в месте соединения стальным обручем, внутри которых металлически поблескивали многочисленные блоки конструкции, напоминающей деревце.
   На изготовление модели ушло около двух лет. Собственно, это была не модель, а маскировка: игрушка Су Мина на самом деле была вполне исправным устройством. Су Мин вложил в нее все свое умение, все воображение и непоколебимое конструкторское терпение. В Продукционной Реторте по крайней мере одно было выше всяческих похвал: уровень подготовки специалистов.
   Аппаратик давал Су Мину возможность добраться туда, где было его место: к отцу.
   Следующие несколько часов Су Мин с помощью разнообразных приборов проверял работу модели. Наконец он услышал, что дед улегся на циновку и почти сразу же заснул, негромко похрапывая. Су Мин завершил последние замеры, проскользнул в свой закуток за ширмой, переоделся в просторную, складчатую тунику со стоячим воротником, запаковал модель Города-Реторты в тряпичную сумку и вышел из дома.
   Вскоре он уже мчался на скоростном лифте к транспортному центру Продукционной Реторты – огромного металлического обруча, через который все средства транспорта пропускали на другую половину. Он безразлично скользил глазами по конструкциям, среди которых изредка попадались такие, что даже на него производили впечатление: гигантские сверкающие сооружения из стали, алюминия, титана, создающие картину нарастающего производственного процесса, находящего свое завершение в транспортном зале.
   Не привлекая ничьего внимания, он вышел из лифта и побрел через маневренные площадки, с которых огромные цилиндрические подъемники доставляли вверх, в другую Реторту. Су Мин вошел в редко используемый узкий тоннель, идущий мимо основных контрольных пунктов. Затворив за собой несколько дверей, он оказался в полумраке у спиральной лестницы, которая убегала вверх и словно бы в бесконечность.
   Этот путь Су Мин обнаружил в результате многочасовых размышлений над картами и схемами и длительных разведок. Оказалось, что таких проходов несколько: пространство, разделяющее обе Реторты, было густо пронизано линиями коммуникаций. Следовало лишь обзавестись нужным оборудованием и действовать.
   Су Мин наконец-то добрался до верхней площадки лестницы, где был выход на галерею, идущую вдоль массивного обруча, обегающего все огромное металлическое кольцо, которое соединяло Реторты. И он тотчас же почувствовал признаки того, что находится вблизи мощного источника пульсирующего поля времени: давление в области носовой перегородки, легкое нарушение зрения, настораживающие сбои сердечного ритма.
   Если бы он решился проделать этот путь, укрывшись в одном из контейнеров, то резкие перепады времени безусловно убили бы его, неважно, какие меры предосторожности он бы принял. Теперь, как улитка пробираясь по коммуникационным туннелям, он не подвергался особой опасности. Су Мин достал из сумки модель Города-Реторты и нажал на несколько кнопок, размещенных на нижней поверхности основания. В ответ внутри засветился калейдоскоп огоньков, золотистых, зеленых и белых.
   Новым прикосновением к кнопкам он скорректировал огоньки. С этого мгновения модель брала на себя управление его индивидуальным «сейчас», защищая от пульсации энергетических волн внутри туннелей. Благодаря этому Су Мин мог рассчитывать на более мягкую синхронизацию с переменным временем, а значит, и на беспрепятственное достижение цели.
   Он двинулся вперед. Чудовищно огромное пространство, окружающее его, было так напичкано разного рода устройствами, что, казалось, образовывало единый монолит. Чем дальше он протискивался в дебри кабин и контейнеров, тем сильнее становился рев машин. Один раз он остановился, чтобы настроить модель, пока, наконец, не определил по ней то, о чем уже начал догадываться.
   Он находился уже за временным барьером, синхронизированный со временем Мыслительной Реторты.
   Преград оставалось немного. Определенное время ему пришлось затратить на то, чтобы миновать аппаратуру, контролирующую временные процессы, а потом использование модели, пожалуй, стало ненужным. Су Мин отключил устройство. И почти сразу же столкнулся с непредвиденным препятствием. Там, где он провел последние десять лет, не существовало ни карт, ни планов Верхней Реторты. Су Мин надеялся, что вход в нее будет более-менее зеркальным отражением входа в Нижнюю Реторту: он ожидал увидеть убегающие вниз ступени, расположенные симметрично тем, по которым он поднимался вверх. Но где они?
   После долгих поисков он все-таки обнаружил то, что хотел. Не ступени, а небольшую двигающуюся платформу, которая вынесла его за пределы металлического кольца. Он был в Верхней Реторте.
   Внизу виднелась транспортная площадка, через которую доставлялось все, что изготовляли для города трудолюбивые невольники его нижней части. Транспортная площадка была почти идентична той, что располагалась в Нижней Реторте, только здесь создавалось впечатление, что всеми операциями руководят кибернетические устройства. Содержимое же распечатанных контейнеров перегружали на электрокары, которые развозили изделия заказчикам.
   Су Мин спустился по эскалатору и уверенно двинулся вперед. Причин для опасностей не было. Он знал, что никто его не остановит, не спросит, что он делает в этом районе: в Мыслительной Реторте никого ни о чем не спрашивали.
   С бьющимся сердцем он заметил первые признаки отличия мира, в котором он находился, от мира, из которого он прибыл. Прежде всего – воздух. Пробыв долгие годы рабочим, Су Мин перестал обращать внимание на то, что во всей Продукционной Реторте воздух был пропитан еле уловимым запахом копоти и промышленных субстанций. Здесь же в воздухе ощущался тонкий, располагающий к мышлению аромат.
   Су Мин неоднократно восстанавливал в своей памяти топографический план Верхней Реторты. Он решил не откладывать и кратчайшим путем направился к цели.
   Следующие полчаса обернулись сущим кошмаром. Су Мин проходил мимо роскошных садов, мимо бульваров, которые уже успели изгладиться из его памяти, мимо спокойных, доброжелательных людей, не спеша идущих по своим делам, которые вполне могли подождать – людей, свободных от расписаний и гармонограмм, поглощенных отвлеченными проблемами искусства, философии и прочих высоких областей культуры. Жизнь здесь достигла вершины духовности и была непонятна обитателям Продукционной Реторты, не привыкшим вдаваться в подобные тонкости. Су Мин успел и понять, и принять ее – а потом все это у него жестоко отобрали. Вбирая атмосферу Мыслительной Реторты, Су Мин чувствовал, что его жизнь внизу начинает казаться сном… Ему необходимо взять себя в руки. Неизвестно, долго ли удастся пробыть здесь – а ему еще предстоит выполнить задачу величайшей важности.
   Он добрался до малонаселенного района Верхней Реторты, большую часть которого занимали правительственные здания. Никем не остановленный, он шел по недавно освеженным малиновым и зеленым коридорам оранжереи, ведущим к рядам кабинетов, одно воспоминание о которых наполняло Су Мина дрожью: именно там содержали его отца.
   Десять лет назад Су Мин стал свидетелем заточения Ху Сяо. Совет Справедливости вынес страшное решение, соответствующее масштабам преступления. Отсутствие поблизости людей нисколько не удивило Су Мина: этих мест все старались избегать.
   На дверях был несложный замок, но открыть его можно было лишь изнутри. Су Мин достал из сумки нехитрое приспособление и, помудрив немного, без труда справился с задачей. Он оказался в застекленной прихожей, откуда была видна камера преступника. Камера напоминала жилое помещение, какое в Нижней Реторте занимали Су Мин с дедом, но была значительно просторнее и гораздо лучше меблирована. Оказалось, ее никто не охраняет. Су Мин внимательно изучил распределительную таблицу, вмонтированную в заднюю стенку прихожей. Множество индикаторов, переключателей. Су Мин извлек устройство контроля времени и поднял его на высоту таблицы. Наблюдая за изменениями внутри стеклянной клепсидры, он прикоснулся к нескольким кнопкам.
   Потом с усилием поднес к губам микрофон и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и безмятежно:
   – Досточтимый отец! Знаю, что ты видишь меня, хотя я тебя не вижу. Это я, Су Мин, твой сын. Я пришел, чтобы освободить тебя, если это возможно.
   Он отложил микрофон и вернулся к таблице в стене. Собственноручно изготовленная им модель Города-Реторты с одной стороны заканчивалась металлической пластиной – теперь Су Мин прижал ее к распределительному щиту. Кружащие внутри пластины магнитные вихри возбудили контролируемое протекание тока в механизме, скрытом в стене.
   Ничто не могло убедить Су Мина в том, что его отец и в самом деле заслужил то наказание, к которому он был приговорен. Совет Справедливости осудил Ху Сяо на пожизненное проживание в прошлом. Он был десинхронизирован: его индивидуальное «сейчас» отставало от общего «сейчас» Мыслительной Реторты всего на несколько секунд. Невозможно вообразить себе большего одиночества, а возможность покидать на какое-то время камеру заключения была лишь слабым утешением, поскольку все люди жили относительно Ху Сяо в будущем: он видел их, но они его не видели, не слышали, никак не ощущали его присутствия. Он был словно призрак, скользящий среди полностью безразличных к нему фигур.
   Су Мин подумал, что это – самое гнусное заключение, какое только мог измыслить человек.
   Огоньки в стеклянном аппаратике Су Мина замигали и начали танцевать, как в калейдоскопе. Помещение на долю секунды осветилось – поле искусственно запаздываемого времени было нарушено. Ху Сяо задумчиво посмотрел на сына, но, как и Су Мин, заставил себя сохранять полнейшее самообладание.
   Бывший министр поразительно напоминал своего отца из Продукционной Реторты. Совпадал даже возраст – обоим было под пятьдесят. И все же на фоне общего сходства различия были очевидны. Ху Сяо носил длинную редкую бороду и ухоженные длинные усы, окаймляющие узкие губы. Крутые дуги тонких выщипанных бровей были подкрашены хной, а старательно зачесанные назад прямые волосы были куда длиннее, чем аккуратно подстриженные шевелюры людей снизу.
   Ху Сяо неподвижным взглядом следил за Су Мином, который открыл внутренние двери и вошел в камеру.
   – Сын мой, – заговорил он наконец, – что за нелепая затея?
   Но Су Мин, вперившийся в него таким же неподвижным взором, был не в состоянии объяснять, откуда взялась эта нелепая идея. Он никогда не забегал в своем воображении за пределы этого мгновения: мгновения, когда он освободит отца. Он подсознательно верил в то, что его отец, почтенный пожилой человек, известный своей образованностью и умом, будет знать, что делать дальше.
   И только сейчас Су Мин понял, что то была вера десятилетнего мальчишки, зародившаяся в то мгновение, когда закон силой разлучил их. И все эти годы он жил в мире детского преклонения сына перед отцом.
   Только сейчас, оказавшись лицом к лицу с Ху Сяо, Су Мин понял, что его отец так же беспомощен и бессилен, как и он сам.

Глава 6

   Собравшиеся в безопасном укрытии на незаселенной улочке погрузились в гробовое молчание. Собри Обломот посмотрел на Председателя, слегка раздраженный сочувствием, которое выказывали его коллеги.
   – Нам очень жаль, Обмолот, – произнес Председатель неуверенно. – Ваш брат погиб достойной смертью. С сильным грохотом. И потянул за собой четверых Титанов.
   – В этом нет ничего особенно героического, – холодно ответил Собри. – Я и сам покончил бы с собой, зная, что меня ждет в ВПБ-Два.
   Руководитель группы округа Кансорн кивнул.
   – Последнее время Титаны стали применять значительно более радикальные методы. Честно говоря, я и сам порой просыпаюсь посреди ночи в холодном поту. Я теперь шагу не делаю без С-гранаты.
   – И я тоже, – подхватил его сосед. Он был в маске и говорил через звукомодулятор, поскольку и его высокое общественное положение, и значение для Лиги требовали полнейшей анонимности.
   – Лига шатается под ударами Титанов, – продолжал он. – За последние несколько месяцев арестовано около трехсот человек. Территориальные сети практически перестали существовать. Если этот процесс будет прогрессировать, то мне страшно за судьбу нашего движения.
   Присутствующие слушали его со спокойствием, рожденным безнадежностью. Председатель, не выдержав, скрипнул креслом и заговорил, вдохновляясь собственными словами:
   – Причин для страха меньше, чем кажется на первый взгляд. Репрессии – доказательство нашей растущей силы, а не слабости. Давайте вспомним, какими силами мы располагали двадцать лет назад: бывало вся Лига Пангуманизма насчитывала не более пятидесяти человек. – Председатель оптимистически улыбнулся. – Само ее название звучало тогда просто как удачная шутка. Так было во время войны. Теперь же, после многих лет мира, мы смогли расширить нашу деятельность и усилить влияние. Реакция Титанов на наши успехи была неизбежна.
   – Это верно, – вмешался руководитель группы округа Кансорн. – Единственный вопрос – как этой реакции противостоять. Все зависит от того, выдержим ли мы этот напор.
   Председатель закивал.
   – Это и есть главное из того, что нам осталось обговорить. На последнем совещании было высказано предложение не принимать в Лигу людей смешанной крови. Это предложение, как все наверняка помнят, имело своей целью воздействие на общественное мнение, – эти слова он произнес с явной неприязнью, – попытку показать, что мы – не скопище «свихнувшихся» чудаков и недочеловеков, как принято считать. Надеюсь, все выработали свою точку зрения по этому вопросу?
   – Я – против, – тут же раздался чей-то голос. – Это противоречит нашим идеалам. Таким образом мы только доказали бы, что тоже считаем остальные подвиды рода людского низшими… Не дадим втянуть себя в расистскую игру Титанов!
   – Какой процент среди наших составляют люди смешанной крови? – ни с того ни с сего спросил Собри.
   – Статистический отдел сообщает примерно о двадцати процентах, – ответил Председатель. – Это немало. И наверняка достаточно для пропаганды, нацеленной против Лиги.
   – Пропаганда нас меньше всего волнует, – скривился руководитель группы округа Кансорн. – Титаны усиливают гонения на полукровок. А выслеживая их, рано или поздно доберутся и до самой Лиги. Одно тянет за собой другое.
   – Для этих людей Лига как щит, – сказал Собри. – Если мы исключим их, то не сможем ждать от них лояльности. И угроза тогда увеличится вдвое.
   – И еще одно, – добавил первый несогласный. – Придется ли нам тогда отказаться от контактов с резервациями недоумков?
   После минуты напряженной тишины Председатель ответил:
   – Думаю, нам пришлось бы до некоторой степени ограничить свою деятельность в резервациях. Контроль Титанов на этих территориях в настоящее время настолько плотен, что сейчас они – самое слабое место в нашей сети. Уже задержан целый ряд агентов, пытавшихся войти или выйти из резерваций. С другой стороны, интернированные племена знают о нашей деятельности. Многие из них уже отказались от надежды на свободу, и единственное их желание – жить в мире, постольку, поскольку это вообще возможно.
   Послышались недовольные покашливания. Большинство членов Лиги категорически отвергало все варианты будущего, отданного на откуп ненавистным Титанам, титанским ученым и специалистам по утилизации земли (все еще ратующим за уменьшение и без того крохотных территорий, украденных у «Подлинного Человека»).
   Все взгляды устремились к человеку в маске, с чьим мнением – хотя он и оставался замаскированным – очень считались. Человек в маске какое-то время размышлял.
   – Польза от принятия этого гнусного предложения, – наконец произнес он, – несомненно не смогла бы оправдать наш отход от идеологических принципов. А в дальнейшем это ничем не поможет нам в развенчании легенды о Темной Клятве.
   Да, подумал Собри Обломот, Темная Клятва – неуверенно утонченный, тщательнейшим образом разработанный план уничтожения Подлинного Человека, который, якобы, появился сотни лет назад как плод коллективной деятельности всех возникших к тому времени видов недоумков. Члены Лиги знали, что ни такой документ, ни вообще какой-либо документ или план, хоть отдаленно на него похожие, никогда не существовали. И все же предрассудки, которыми оброс миф, глубоко укоренились в сознании людей, благо Легионы Титана непрестанно напоминали об этом. В глазах большинства Лига пангуманизма являлась существенным элементом Клятвы и появилась в результате первого, неудачного, покушения на Подлинного Человека, место которого должны были занять ошибки природы… мутанты Матери-Земли, калеки, плоды невсхожие.
   Зная о бездоказательности заявлений такого рода, Собри Обломот порой напрочь терял уверенность в том, что Лиге удастся достичь своей цели: вернуть земной цивилизации умение мыслить рационально.
   Слушая спор товарищей, Собри опять вернулся мыслями к своему брату. Он думал о нем беспрестанно с тех пор, как ему сообщили о его самоубийстве. Блейр покончил с собой – эти слова кружили у него в мозгу, как бездумно заученная лекция. Схваченный Титанами, он погиб в пламени взрыва. Такой эпизод великолепно подошел бы для исторических хроник, повествующих о героизме. Прекрасный повод для возведения памятника в каком-нибудь более гуманном мире. Тут же – во тьме незримого сражения – этот подвиг был попросту бессмыслен.
   Блейр лишь недавно начал принимать активное участие в работе Лиги. Собри проклинал себя за то, что сам вовлек брата в движение. Своими аналогиями, выводами, апелляциями к здравому смыслу он перетянул брата на сторону оппозиции. Блейра не пришлось долго переубеждать, но он всегда оставался наивным идеалистом и моралистом-простаком, чтобы иметь реальную пользу от своей подпольной деятельности. Собри только сейчас осознал все это с полной очевидностью. Не следовало привлекать Блейра к работе в Лиге. Не Блейр должен был погибнуть от взрыва С-гранаты.
   Погибнуть должен был он, Собри.
   Председатель прекратил дискуссию и поставил вопрос на голосование. Принцип чистоты крови был отклонен незначительным большинством голосов.
   Начались споры касательно тактических методов. Было решено расформировать несколько групп, а их членов рассеять по всему земному шару с тем, чтобы они терпеливо ждали дальнейших инструкций. На повестке дня оставался еще один пункт.
   – Это касается твоего брата, Обломот, – сказал Председатель. – Как ты, наверное, знаешь, он работал на раскопках руин чужаков в так называемом Хатаре в составе экспедиции знаменитого археолога Ронда Хешке. Есть подозрения, что той ночью, когда погиб твой брат, Хешке тоже забрали Титаны.
   – Понятия не имел, что Хешке имеет что-то общее с Лигой, – удивленно ответил Собри.
   – А он и не имеет. Насколько нам известно, Хешке – лояльный гражданин с официальным свидетельством чистоты крови. Мы знаем, что его доставили в Цимбел, где их уже ждал частный ракетоплан. Мы подозреваем, что ракета, в которой находился Хешке, направилась в сторону пустыни Сарн.
   – И что из этого? – спросил Собри.
   – Титаны организовали там секретный исследовательский Центр, – объяснил Председатель. – Центр стерегут настолько тщательно, что нам никак не удается узнать, чем же там занимаются. Однако сам факт, что на работу туда пригласили Ронда Хешке, говорит о связи исследований с проблемами агрессии чужаков.
   – То есть с тем самым, что нас интересует, – кивнул Собри.
   – Именно. Мы тоже хотим знать, кем были агрессоры, откуда прибыли и к какой расе принадлежали. Быть может, расистский фанатизм землян порожден именно антагонизмом между человеком и чужаками. Если так, то наши психологи утверждают, что для того, чтобы исчезла межвидовая ненависть, надо сперва преодолеть в людях страх перед инопланетными захватчиками.
   Собравшиеся закивали. Теория эта была всем известна. Ее очевидность не требовала даже ссылки на авторитетных психологов.
   – Я вспомнил об этом лишь потому, что нам требуется больше информации, а получить ее непосредственно – трудно, – небрежным тоном закончил Председатель. – Пустите по своим сетям запрос, кто что знает о транспортах, направляемых в пустыню Сарн, и если такие выявятся, то что именно они перевозят. Все дело выглядит тем более интересно, что Ронда Хешке забрали из Хатара внезапно и при достаточно драматических обстоятельствах.
   Человек в маске глухо рассмеялся.
   – Это ни о чем не свидетельствует, Титаны обожают спектакли.
   – Да, может, это и верно… – Председатель стремительно повернулся к неожиданно приоткрывшейся двери. В его руке блеснул пистолет.
   Оказалось, это всего лишь часовой.
   – Нам сообщили, что Титаны прочесывают окрестности, господин Председатель. Мы решили, что следует вас проинформировать.
   – Благодарю. Тебе лучше отправиться домой, как и группе снаружи.
   – На этом мы заканчиваем собрание из соображений безопасности, – сообщил Председатель, когда за стражником закрылись двери. – У кого нет алиби?
   Собри поднял руку. Как художник, он мог свободно переезжать с места на место, не объясняя цели своих разъездов. Все остальные имели при себе служебные или частные оправдательные документы, свидетельствующие о необходимости их присутствия в Цимбеле. Большинство прибыло на первое заседание Всемирной конференции экономического сообщества. Именно поэтому на этот раз местом встречи Лиги был избран Цимбел.
   – Обломот выходит первым, – решил Председатель. – Если часовой еще на месте, попроси, чтобы он провел тебя сквозь патрули – и пусть немедленно убирается из города. – Он обвел глазами остальных. – Все будут проинформированы о месте и времени следующего заседания.
   Собри без особых церемоний покинул собравшихся. Остальные должны были выходить по очереди, через каждые десять минут, человек в маске – последним.
   Часового уже не было. Собри выглянул на улицу и украдкой выскользнул из обшарпанного здания. Он шел торопливо, почти бежал, пока не добрался до узкого проулка, выводящего на главную магистраль.
   Титаны уже наверняка сообразили, думал Собри, что всемирный съезд – прекрасное прикрытие для тайных встреч. Председателю придется изобрести что-нибудь новенькое.
   Собри повстречалось всего несколько Титанов в мундирах, но он подозревал, что большинство их носит штатское. Нетрудно было выявить на улице высоких светловолосых молодых людей, которые окидывали лица прохожих холодными, подозрительными взглядами. Наверное, выискивали конкретных людей.
   Собри изо всех сил старался проходить мимо них по возможности безразлично. Его не оставляла уверенность, что, выйдя на Блейра, они доберутся и до него. Однако случай с Блейром имел место несколько недель назад, и почему-то никто до сих пор не навестил Собри посреди ночи. Возможно, он все-таки достаточно умело заметал следы.
   А единственный след, которого он боялся, Блейр стер С-гранатой.
   Добравшись до огромного коммуникационного центра Цимбела, Собри купил билет на ближайший самолет в Саннан. До отлета оставалось больше часа. Он выпил стаканчик для успокоения, но тут же решил, что в зале ожидания ему не следует показываться. Поэтому он вышел наружу, какое-то время прогуливался возле аэропорта, а потом обосновался в баре. Там – пропустив несколько рюмок он почувствовал себя значительно лучше.
   Нечего бояться, уговаривал он себя. Председатель попросту излишне осторожен – за что честь ему и хвала. Лига пангуманизма не просуществовала бы сто лет с лишним, если бы ее члены не умели выпутываться из любых неприятностей.
   Еще несколько стаканчиков – и ракетоплан с Собри на борту стартовал под оглушительный рев двигателей. Собри собирался продремать весь двухчасовой полет в верхних слоях атмосферы, но у него разболелась голова, и он все время думал о брате.
   Лайнер снизился над родным городом Собри, Саннаном. Стоял ранний осенний вечер. Саннан, чудесный город, по счастью, уцелел во время войны с недоумками. Вдоль линии горизонта, переливаясь разноцветными красками в косых лучах солнца, тянулись жилые кварталы. В устремленности к небу с ними соперничали купола и шпили церквей, которыми славился город и которые были некогда центрами религиозных культов. Верующих постепенно отучили от религиозных обрядов, религии умерли естественной смертью. Святыни же использовались теперь во время сборищ Титанов и ритуалов, посвященных Матери Земле.
   Собри вышел из аэропорта. От прохладного вечернего воздуха в голове прояснилось. Он сел в метро и добрался до своего района. Переступая порог квартиры, он почувствовал, что входит в святилище, в мирок, полный ожиданием Лайелы, женщины, с которой он жил.
   У Собри случались приступы депрессии, разочарования в деле, которому он посвятил свою жизнь. В такие минуты его подмывало поддаться воздействию пропаганды, давлению общественного мнения и на все махнуть рукой: пошло все к чертям, пора подумать о себе, какое мне дело до прочих? Так или приблизительно так почти все и рассуждали. Титаны, как бы там ни было, трудятся ради нашего блага, ради блага Подлинного Человека. А судьба тех неизбежна, никто не в силах ее изменить.
   Но стоило ему взглянуть на Лайелу – и он вновь обретал веру. Наверное, именно из-за нее он никогда, ни за что не отречется от своих целей: Лайела была полукровкой. Нечистой расы. В ее жилах текла толика крови амраков.
   Миниатюрная – Лайела и сама не знала, кто был амраком, ее дед или прадед, а может, просто в определенный момент проснулись давно заложенные гены. Хотя благодаря искусному макияжу посторонний наблюдатель вообще не заметил бы, что здесь что-то не так, но Собри, однако, знал все, что отличало Лайелу от большинства людей, а очарование, которое эти отличия ей придавали, каждый раз заново ошеломляло его. От амраков она унаследовала небольшую, правильной формы голову и круглые глаза с ласковым взглядом, уголки которых она умело удлиняла тушью. Определенное сомнение могли вызвать ее уши, и поэтому Лайела скрывала их под аккуратной стрижкой ярко-рыжего цвета. Кожа тоже была не такой, как требовали предписания, с легким красноватым оттенком, характерным для амраков. Лайела избавлялась от него при помощи специального красителя.
   Небольшие отличия в осанке и пропорциях тела она маскировала одеждой.
   Пока они жили спокойно и эти отличия не бросались в глаза, Лайела была в безопасности. Пожениться, разумеется, они не могли, так как официальная брачная церемония требовала от обоих супругов свидетельства о чистоте расы, но ни один случайный наблюдатель не отличил бы Лайелу от Подлинной Женщины.
   Но Собри, как и Лайела, прекрасно знал, что она не прошла бы на антропометрических испытаниях, которые проводили эксперты Титанов по расовым проблемам. Измерительные приборы тотчас выявили бы мистификацию. Измерили бы ее нос, индексы черепа, сняли бы сотни других параметров. Воспользовались бы химикалиями, чтобы выявить подлинный цвет кожи, потом исследовали бы его оттенок колориметром. Взяли бы на проверку образцы волос, чтобы определить их пружинистость. Приказали бы Лайеле раздеться догола, чтобы понаблюдать за ее фигурой во время ходьбы и в сидячем положении. А под конец, если бы у антропометристов возникли определенные сомнения, ее подвергли бы специальной съемке, на основании которой можно провести анализ хромосом.
   Но скорее всего, подумал Собри, ее вообще не станут подвергать никаким обследованиям. Не нужен такой уж тщательный анализ, чтобы определить ее подлинное происхождение. Ходили слухи, что некоторые эксперты – подлинные кудесники в своей области – способны «распознать кровь с первого взгляда». Они взглянули бы на нее, приказали бы пройтись по помещению или сесть в кресло, чтобы проверить расположение ягодиц, и немедленно все стало бы ясно. И Лайела была бы отправлена на безболезненную инъекцию или – что значительно хуже – в резервацию амраков.
   Собри бросился на диван, измотанный сегодняшними происшествиями, и с благодарностью принял из рук Лайелы чашку заманчиво-теплого бульона. Потом рассказал ей о случившемся с Блейром.
   Сочувствие Лайелы не было, к счастью, таким деланным, как сочувствие товарищей по Лиге. Лайела инстинктивно ощущала настроения и потребности Собри. Она молча уселась рядом, легонько касаясь рукой его бедра.
   Собри поспешно допил бульон и с глубоким вздохом растянулся на диване.
   – Лайела, – с усилием произнес он. – Нам придется расстаться.
   Глаза Лайелы расширились от ужаса.
   – Почему?
   – Становится опасно.
   Собри пытался подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что он имеет в виду. Порой Лайела была совершенно невосприимчива к окружающим опасностям. Совсем как Блейр, подумал Собри, дивясь собственному сравнению.
   Он упорно не позволял Лайеле присоединиться к Лиге, хотя благодаря ему она была неплохо осведомлена о ее деятельности. Собри вовсе не собирался делать принадлежность к Лиге своей привилегией. Но одновременно он не мог избавиться от уверенности, что самая большая угроза для Лайелы – он сам. Если его арестуют, у Лайелы не останется шансов на спасение.
   – Я не хочу, чтобы из-за меня погиб еще кто-то, – выдавил он бесцветным голосом.
   – Как это понимать: еще кто-то?
   – Тебе неясно, почему Блейр покончил с собой? – спросил он, глядя ей в глаза и изо всех сил сдерживая дрожь в голосе.
   – Каждый бы так поступил, – попыталась она его успокоить. – Так надо.
   – Нет, ничего ты не понимаешь, – Собри сжал кулаки. – Блейр – он не из… он был… не из тех людей, что кончают самоубийством. Он держался бы за жизнь до последнего. Блейр – оптимист. Он бы так сразу не пошел на гибель – и все же он взорвал гранату. Взорвал сразу же, как только его задержали, прежде чем успел выяснить, что, собственно, о нем известно. Он сделал это ради меня. Чтобы меня не выдать. Я был единственным человеком, о котором он мог хоть что-то рассказать. Ни с кем другим он не вступал в непосредственные контакты.
   Они оба надолго замолчали.
   – Теперь ты понимаешь, почему мы должны расстаться, – снова заговорил Собри. – Мы слишком долго играли с огнем. Я не хочу оказаться причиной еще и твоей гибели.
   – Блейр был твоим братом, – возразила Лайела. – Если бы они что-нибудь подозревали, они давно бы пришли за тобой.
   – Неизвестно, может, они уже следят за мной, – ответил Собри. – Правда, наша семья очень многочисленна и разъехалась по миру. Они могли и не связать меня с Блейром. Но дело не в этом. Так или иначе, но однажды за мной могут явиться. И тебя тогда не должно быть рядом.
   – Исключено, – категорически заявила Лайела, ухватившись за его руку. – Ты… мой муж. Я останусь с тобой, и будь что будет.
   Собри сорвался с дивана и принялся расхаживать по комнате, поглядывая сквозь окно на огни вечернего города, созвездиями загорающиеся в сгущающейся тьме.
   – Ну и болото! – тяжело вздохнул он. – Эти проклятые Титаны, этот их бессмысленный террор… Теперь во всем мире не найдешь такого места, где человек чувствовал бы себя свободным.
   – Это не их вина, – ласково возразила Лайела, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Это началось не из-за так называемого Подлинного Человека, а скорее всего из-за лоренов.
   – Нет, не из-за лоренов, – резко перебил ее Собри. – Это началось значительно раньше. Началом всего этого безумия было вторжение чужаков. Если бы не они, человеческие расы до сих пор жили бы в мире. Так же, как они жили, как мне кажется, до начала агрессии.
   Лайела подошла к нему сзади и обняла. Он почувствовал прикосновение к спине ее пышной груди, почувствовал тяжесть ее головки у себя на плече. Перед собой он видел приоткрытые двери в мастерскую и часть мастерской, забитой холстами и художественными принадлежностями. Там было много портретов Лайелы. Собри с горечью подумал о всех тех картинах, которые так и не решился написать из опасения, что их кто-то увидит: о портретах Лайелы без маски косметики, обнаженной, с характерными пропорциями тела и бедер. Он подумал о детях, которых они не решались зачать из страха перед тем, что их ожидает.
   Все казалось безнадежным. И при его жизни не будет никаких перемен: все достигнутые успехи, которые так старательно подчеркивали члены Лиги пангуманизма, были, по сути дела, тривиальными. Собри припомнил аксиому, которую любил повторять Председатель: то, за что мы боремся, осуществится только через несколько столетий; мы работаем на далекое будущее.
   – Послушай, – заговорила Лайела. – Я бы не вынесла разлуки. Это меня попросту убило бы. Выйди из Лиги, если тебе так тяжело. Уедем отсюда куда-нибудь далеко-далеко, где никто не будет знать, чем мы раньше занимались. Я не прошу тебя об этом. Единственное, о чем я тебя прошу, – не прогоняй меня.
   – Хорошо, – сказал Собри. – Оставайся, раз уж тебе так хочется, раз уж ты готова к любым последствиям. Я Лигу не брошу. Лига сейчас – самое главное.

   Совсем в другом месте, в нескольких километрах от границы города Прадна, в огромном замке проходило заседание, являющееся полной противоположностью тайной встрече Лиги пангуманизма.
   Легионы Титана питали пристрастие к парадной торжественности: к высоким спинкам кресел были привинчены именные таблички из титана в золотом обрамлении, кресла окружали малахитовый стол, инкрустированный платиной, со стен свисали гобелены, иллюстрирующие распространенные лозунги: Мать-Земля и ее сильный, здоровый сын; картины древнего благополучия; героические сцены победоносных войн.
   Генералитет Титанов собирался обычно раз в год или же, в случае чрезвычайных обстоятельств, по личному желанию Верховного Вождя Планеты, Лимниха. Члены Совета приветствовали Вождя неподвижностью, которую развивали в себе все, особенно во время совещаний. Верховный Вождь Планеты, Лимних, был большим поклонником медитации: он верил, что медитация развивает силу воли. Практика духовного созерцания культивировалась с очень давних пор, но особенного успеха добивались – причем лишь немногие избранные – не только хорошо осведомленные в вопросах духовной жизни Подлинные Люди.
   – Внимание.
   Лимних выговорил это слово негромко, но отчетливо, едва только массивные дубовые двери закрылись за ним с еле слышным причмокиванием. Лимних был ростом чуть ниже среднего Титана, бледнокожий, с синеватым торчащим подбородком, отвислыми щечками и холодными рыбьими глазами, прикрытыми большими, круглыми очками, которые он надевал поверх контактных линз.
   Вырванные из медитации генералы дружно, как один, открыли глаза и, полные внимания, смотрели, как Верховный Вождь Планеты, Лимних, занимает почетное место за столом, после чего уселись в подчеркнуто деловых позах.
   – Приветствую вас, – произнес Лимних тоном крайней недоброжелательности. – Вас, должно быть, удивляет, что я назначил заседание Совета именно сейчас, хотя день нашего ежегодного съезда не так далек. Как вы уже, наверное, догадались – и правильно догадались – я хочу ознакомить вас с информацией первостепенной важности. Однако для начала я хотел бы выслушать ваши доклады.
   Генералы один за другим сделали краткие сообщения. Это были выдержки из донесений, зафиксированных в огромном количестве в накапливаемых компьютерами документах, поскольку каждый из генералов контролировал широкий круг вопросов. Лимних, однако, был принципиальным приверженцем ритуала. С особым вниманием он выслушал отчет об операциях против Лиги пангуманизма, о выявлении представителей смешанных рас, которых все еще немало оставалось в здоровом обществе, хотя последняя война с недоумками завершилась давным-давно.
   – Нас и в дальнейшем ожидает напряженная работа, – резюмировал он. – Но результат ее может быть только один. Следует с неиссякаемой энергией развивать нашу деятельность. Гарантия безопасности Земли – это стопроцентная чистота расы… А теперь я хотел бы перейти к сути дела, из-за которого собрал вас сегодня…
   В полумраке зала, где единственным источником света были затемненные лампады, голос Лимниха перешел в драматическое мурлыканье, знакомое слушателям по очень немногому числу видеозаписей. Верховный Вождь Планеты, Лимних, был важнейшим человеком на Земле. Титул «Вождя» был лишь официальным подтверждением его руководства Легионами Титана. Существовал еще Президент Всемирной Расы, штатский, охрану которого несли Легионы, и все же именно Лимних, этот серый кардинал, властвовал почти над всеми проявлениями общественной жизни и принимал наиболее ответственные решения, хотя для широкой публики сообщали о его предварительных консультациях с Президентом.
   – Вам известно об исследованиях, проводимых в Центре Сарн, и о сделанных там открытиях, – говорил Лимних, положив обе руки на стол и не отводя глаз от его малахитовой поверхности. – Секретным донесением нас известили об исчезновении нашей первой удачной машины времени вместе с ведущим физиком Лирдом Аскаром и археологом Рондом Хешке.
   Утрата Аскара оказалась для нас трудновосполнимой, ибо именно благодаря его гению мы имеем разработанную теорию путешествий во времени. К счастью, исследования достигли уже той стадии, когда мы можем обойтись и без него. Нам удалось сравнительно быстро привести в готовность машины номер два и три и немедленно предпринять розыски исчезнувшей экспедиции. Установлено, что экспедиция достигла цели. Но, несмотря на тщательное прочесывание всей трассы полета, а также прилегающих зон и альтернативных маршрутов, которыми следовало воспользоваться в случае неожиданной опасности, не найдено ни малейших следов пропавшего аппарата.
   Лимних умолк и блеснул глазами из-под очков, словно коварный карлик.
   – Мы сошлись на мнении, что машина была перехвачена чужаками, а ее экипаж взят в плен.
   За столом поднялся шум, все оцепенели на местах. Услышанное было сюжетом кошмарных снов, фабулой сказочек, известных с детства: историй о том, как появились отвратительные твари и принялись швырять жертвы в свои бездонные глотки. А нет глотки более необъятной, чем бездна времени.
   – Принимая во внимание возможность того, что пленных вынудят указать местонахождение Цента Сарн, я приказал немедленно расформировать его на рабочие группы, направленные в разные точки земного шара, а также бросить все силы на максимально быстрое усовершенствование методов перемещения во времени. В результате принятых мер удалось запустить двадцать машин времени и подвергнуть тщательному обследованию временные зоны, которые нас окружают.
   Одна из первых машин была атакована и уничтожена во время рейса. Поэтому я рекомендовал отправлять их эскадрильями, не менее чем по три. Машины, сопровождающие уничтоженную, одновременно пустились в погоню за нападавшими и ушли за ними в будущее, где потеряли их след.
   В ходе дальнейших розысков было установлено присутствие чужаков во многих точках, а это означает реальную опасность, особенно серьезную в связи с тем, что оживленная активность чужаков не ограничивается нашим прошлым и настоящим, но распространяется и на наше будущее.
   – На будущее, вождь? Да разве такое возможно? – поразился солидный генерал лет шестидесяти, классический Титан старого образца, родившийся и воспитанный в эпоху войны с недоумками.
   Его биография изобиловала сражениями и триумфальной демонстрацией силы, вследствие чего он с трудом воспринимал абстрактные выводы Лимниха.
   В глубине души Лимних презирал тупость некоторых военачальников. От кое-каких ветеранов, подумал он, придется поскорее избавиться. Их следует заменить молодыми, более приспособленными, способными усвоить не только необходимость действовать, но и определенные теории.
   – Все указывает на то, что враг основал в будущем мощную базу, от которой нас отделяет несколько столетий, – ответил генералу Лимних. – Очевидно, в надежде, что там мы его не выявим. Но они заблуждались! – Бесцветное рыбье лицо Лимниха неожиданно исказилось от ярости. Верховный вождь планеты стукнул кулаком по столу. – Я вам должен заявить одно: мы в очередной раз вступаем на тропу войны. Второе столкновение с чужаками, столкновение, с возможностью которого мы всегда считались, теперь неизбежно.
   Прозвучавшее в этих словах радостное вдохновение развеяло все и всяческие сомнения присутствующих. То, что они услышали, было ясно, как солнце, и так же, как солнце, согревало души.
   Война!
   – Я обязываю вас перевести все области промышленности на рельсы военного времени, – продолжал Лимних уже спокойнее. – Подробные разработки вы получите в ближайшее время, как только мы обучим достаточное число специалистов по манипулированию временем. Я предпринял также определенные шаги с целью ускорения выпуска элементов, необходимых для машин времени, и начала их изготовления в промышленных масштабах. В связи с вышесказанным, из числа Легионов Титана будут сформированы новые батальоны, обученные и экипированные для войны во времени.
   Лимних снова умолк, после чего впал в пророческий тон, к которому прибегал при каждом удобном случае:
   – Мать-Земля вновь взывает к своим детям о помощи. Мы должны откликнуться на зов и преисполниться мужества, должны ударить первыми, пока на нас не обрушилась лавина чужаков. В том, что такое нападение готовится, нет никаких сомнений. Непозволительно терять время: мы вступили в эпоху новых сражений.
   Лимних поднялся и выждал, пока встанут остальные присутствующие. Руки дружно взметнулись вверх, стиснутые кулаки перекрестились в салюте Титанов. Лимних повернулся и, ни слова не говоря, покинул зал.

Глава 7

   Первые два дня рассудок Хешке упорно сопротивлялся мыслям о неизбежной смерти, безостановочно двигаясь по проторенным дорожкам, словно жизнь продолжалась как ни в чем не бывало.
   На второй день иссяк запас воды. Офицер-техник, титан-лейтенант Ганн, предложил отправиться на поиски воды, но Лирд Аскар высмеял его.
   – А чего ради? – ехидно поинтересовался он. – Воду мы, может, и отыщем, но вот еды не найдем точно. Мы на мертвой планете. – Аскар похлопал по пистолету. – Вот что я вам скажу: как только почувствую, что невмоготу, воспользуюсь этой штуковиной, и всему конец.
   И все же, хотя он непрерывно облизывал пересохшие губы, хотя с трудом проталкивал через непослушное горло жалобные, плаксивые слова, но на спуск так и не нажал. Хешке казалось, что он знает причину: отточенный, изощренный мозг Аскара продолжал работать на максимальных оборотах, намеренный сражаться с загадками времени до последнего мгновения.
   Они похоронили убитого Титана в сыпучей могиле, после чего уселись в тени изуродованной машины времени. Начались безнадежные разговоры. Лейтенант Ганн страдал из-за бесславного завершения рейса, но Аскар растолковал ему, что он заблуждается.
   – Титаны вышлют очередные зонды, это вопрос недель. Правда быстро выйдет наружу. Немного времени – и истина дойдет даже до этой банды недоумков… пусть попляшут от радости…
   Хешке содрогнулся, слушая это уверенное предсказание неизбежного катаклизма.
   – Есть у нас какие-нибудь шансы на спасение? – спросил он.
   – Ни малейшего. Не стоит тешить себя тщетными надеждами. Район поисков огромен: вся планета и по несколько сотен лет в обе стороны. Они не смогут на нас наткнуться.
   – А на цивилизацию чужаков?
   – На них – без сомнения. Не так быстро, как мы, правда, поскольку не додумаются до того, до чего додумался я, но обязательно наткнуться.
   – Их могут сбить, как и нас.
   – Нескольких наверняка и собьют. Тогда наши сообразят в чем дело, вышлют бронированные машины, ну и так далее…
   В разговор замогильным голосом вмешался лейтенант Ганн:
   – То, что мы открыли… уму непостижимо… Вы уверены, Аскар, что лобовое столкновение неизбежно?
   – Я тоже не возьму в толк, – признался Хешке. – Надо понимать так, что мы обнаружили цивилизацию, способную путешествовать во времени? Цивилизацию, которая обладает возможностями перемещать во времени все атрибуты своего образа жизни?
   Аскар мотнул головой в знак согласия.
   – Мы обнаружили нечто более значительное. Мы имеем дело с совершенно самостоятельной биотой, с комплексом биологической жизни, которая с нашей жизнью не имеет ничего общего. Я полагаю, что это природное явление, а не искусственное изменение. Похоже на то, что наше настоящее, поток времени, в котором мы существуем, не является единственным. Он лишь один из двух – по меньшей мере из двух – таких потоков, двигающихся навстречу друг другу в четырехмерном пространстве. Когда они встретятся, то получится примерно то же, что получилось бы, если бы Господь Бог хлопнул в ладоши, а все живые существа как раз находились между ними…
   – Конец света?
   Физик пожал плечами и глубоко вздохнул.
   – Может, и не совсем так. Может, всего лишь конец времени. Не знаю, мне никак не удается это рассчитать.
   – И еще одно не дает мне покоя, – заговорил Хешке после недолгой паузы. – Та цивилизация расположена, похоже, всего в четырех столетиях от нашей. Но состояние оставленных ею следов – например, руин Хатара – указывает, что их покинули значительно раньше, чем четыреста лет назад. Мне трудно установить наиболее вероятный срок, но я склонен оценить его лет в восемьсот, в тысячу. Тут тоже какая-то аномалия.
   Несмотря на скверное самочувствие, Аскар решился иронически хмыкнуть.
   – Собственно, это и была одна из вех, которые направили меня по нужному пути. Разрушение может проявляться по мере воздействия Абсолютного Настоящего или согласно принципам энтропии. Однако существует и другой вид процессов разрушения, когда их центр находится вне движущейся волны времени, а именно: разрушения в не-времени. Как только прекращается воздействие конструктивных сил настоящего, начинается процесс распада, и поначалу энтропия выступает здесь значительно более ускоренной, если сравнивать с тем, к чему мы привыкли в настоящем: именно поэтому, путешествуя в будущее, мы наблюдаем столь стремительное разрушение материального мира. Потому же, к примеру, все живые существа бесследно исчезают.
   Наступила тишина. Они обдумывали слова Аскара.
   – Разумеется, – небрежно добавил Аскар, – по мере сближения волн «сейчас» все возрождается заново, словно от прикосновения чудодейственной руки.
   Хешке как раз обдумывал, как сформулировать свой следующий вопрос, когда наверху раздался пронзительный свист. Все трое подняли глаза, и то, что они увидели, заставило их с испуганными криками метнуться в машину времени, хоть та и не могла дать им убежище.
   С голубого неба на них с огромной скоростью падал металлический объект. Хешке и его спутники машинально потянулись за оружием. Археолог еще раз до конца осознал, что попытка убежать наверняка обречена на неудачу, когда надвигающийся объект затормозил и невероятно ловко опустился на землю всего в нескольких ярдах от них.
   – Похоже, эти поганцы чужаки вернулись за нами, – процедил Аскар сквозь зубы.
   Титан предостерегающим жестом опустил руку на плечо археолога.
   – Живыми они нас не возьмут, – произнес он, но без особой уверенности. – Мы обязаны принять смерть, это наш долг.
   – Да, да, разумеется, – пробормотал Хешке.
   Однако все трое оттягивали решительный момент. Хешке водил пальцем по пистолету: мысль о том, что ему предстоит пустить себе пулю в лоб, наполняла его паническим страхом. Аскар скривился и сделал несколько шагов вперед, демонстративно подставляя себя под удар чужаков и держа оружие на открытой ладони.
   Наверное, хочет прихватить кого-нибудь из них с собой, подумал Хешке, поражаясь иррациональному мужеству Аскара. Может, и мне следует сделать то же самое?
   К изумлению Хешке, объект, опустившийся рядом с ними, ничем не напоминал уже знакомые ему машины времени. Он был похож на земные аппараты, курсирующие в качестве космических подкидышей: овальный, он садился на хвост, опираясь на телескопические ноги. Что-нибудь именно такое выдумал бы земной инженер, намереваясь представить «ракету с другой планеты», подумал Хешке.
   Его растерянность возросла, когда открылся люк и появились фигуры, вне всякого сомнения человеческие. Аскар опустил оружие, а лейтенант Ганн выдвинулся вперед с заинтересованным, внимательным выражением вдумчивого эксперта.
   – Только этого не хватало! – фыркнул Аскар.
   Хешке рассмеялся, хотя и не совсем уверенно.
   – А вы говорили, нас никто не спасет.
   – Тихо! – раздраженно одернул Аскар.
   Хешке замолчал. Люди, приближающиеся к ним, не носили ни мундиров, ни знаков отличия Титанов. Не было на них и обычных для земных космонавтов комбинезонов.
   Их было трое. (Трое на трое, с облегчением подумал Хешке. Значит, не нападут.) Все – в легких, скроенных из одного куска одеяниях, лишенных каких-либо обозначений или символов. На головах – легкие, изящные шлемы с перышками антенн. Приблизившись, они протянули к потерпевшим крушение раскрытые ладони, улыбаясь и переговариваясь на странном певучем языке.
   Хешке спрятал оружие: доброжелательность пришельцев была более чем очевидна. Они пригляделись к лицам: лица были желтоватыми, точнее, совсем желтыми, с непривычно выпирающими скулами, слегка приплюснутыми носами и раскосыми глазами…
   Хешке почувствовал неожиданный прилив слабости.
   За его спиной лейтенант Ганн громко и хрипло втягивал в себя воздух.
   – Недоумки!
   Аскар попятился, желая оказаться ближе к товарищам. Пистолет нерешительно покачивался у него в руке. Он глядел на пришельцев с изумлением, граничащим с безумием.
   – Это еще что за зверушки? Откуда? Зачем?
   Пришельцы, несомненно, не имели ничего общего с Подлинными Людьми. Хотя они выглядели не так гротескно, как представители некоторых рас, не так давно искорененных полноправными сынами Земли, но не укладывались и в модель Подлинного Человека, модель, тщательно разработанную антропометристами Титанов. Даже антрополог-дилетант немедленно признал бы, что имеет дело с представителями подвида недоумков.
   Грохот выстрела был оглушительным. Раз за разом, с полной убежденностью в своей правоте, лейтенант Ганн нажимал на курок. Один из недоумков закрутился на месте и упал, держась за раненую руку.
   Дезориентированный Хешке торопливо извлек оружие, спешно прикидывая, не должен ли и он броситься на неприятеля. Но выстрелить он не успел. Оба спутника раненого что-то выкрикнули и нацелили на людей предметы, которые все время держали на ладонях, – слишком маленькие, чтобы на таком расстоянии их можно было как следует разглядеть. Перед тем, как потерять сознание, Хешке почувствовал под черепной коробкой могучий лязг.
   Он пришел в себя в одно мгновение, будто кто-то, щелкнув выключателем, зажег у него в голове свет. И все же вполне отдавал себе отчет о провале в памяти.
   Довольно много времени у него ушло на то, чтобы освоиться со странной обстановкой. Он лежал, точнее, полулежал на чем-то среднем между креслом и диваном в узком вытянутом помещении, украшенном по стенам поблескивающими золотистыми занавесками. Он был один, если не считать желтокожего недоумка, который стоял возле устройства с плоским, серым экраном. Недоумок приветствовал Хешке дежурной улыбкой.
   – Чувствуешь хорошо? – спросил он со странным, противоестественным акцентом, медленно и старательно выговаривая слова.
   Хешке кивнул.
   – Это хорошо.
   Хешке внимательно разглядывал гладкое лицо низкорослого молодого охранника. Эти недоумки кого-то ему напоминали… Они наверняка не относились ни к одному из ныне существующих видов, но Хешке помнил, что видел похожие лица на фотографиях давно исчезнувших рас. Как же они назывались? Китайцы? Как бы то ни было, они составляли весьма малочисленную группу. Но тот факт, что они использовали машину времени или же космические корабли, настораживал.
   – Где мои друзья? – спросил Хешке.
   Желтокожий терпеливо выслушал вопрос, но, казалось, не понял его. Очевидно, он мог пользоваться языком Хешке в весьма ограниченных пределах.
   Хешке убедился, что ему оставили полную свободу движений. Он соскочил с дивана и с угрожающим видом направился к недоумку.
   – Что вы сделали с моими спутниками? – повторил он вопрос, поднимая голос почти что до крика.
   Недоумок остановил его на расстоянии одним движением, свободным, плавным, уверенным.
   – Не-надо-ничего-бояться, – открыто улыбнулся он. А потом гостеприимным жестом указал на заботливо сервированный стол: чайник, чашка, миски с разными кушаньями. Он распахнул дверь, которую Хешке раньше не заметил, и вышел, закрыв ее за собой.
   Хешке подошел к столу, занял стоящее возле него кресло и некоторое время изучал блюда и приправы. Потом взял в руки чайничек и, очарованный лучистым поблескиванием материала, его теплой золотистой окраской, совершенством формы, наполнил чашку жидкостью лимонного оттенка. И тут же выпил до дна, пораженный незабываемым, несравненным вкусом напитка. Только наливая себе вторую порцию, он обратил внимание на изящество чашки. Она была сделана из легкого, словно пух, материала, напоминающего кость, но тонкого и хрупкого чуть ли не до прозрачности. Никаких украшений на ней не было: совершенство формы не требовало подчеркивания.
   Хешке понял, что оказался в руках людей, которые знают, как услаждать взгляд.
   Голодный как волк, он набросился на еду: смесь остро приправленного мяса, соуса и почти лишенных вкуса белых зернышек, которые он не мог распознать. Поначалу он скривился, так как еда оказалась едва теплой, а он терпеть не мог холодной пищи, но тут же с аппетитом уничтожил все содержимое тарелки.
   Насытившись, он почувствовал себя значительно лучше. Тревожные мысли, что он оказался в руках недоумков, не удавалось заглушить довольно долго, но сейчас Хешке гораздо сильнее занимала необычайность его положения.
   Его не убили и вроде бы не собираются убивать. Теперь все представлялось в значительно более приятном свете, чем до этой необычной встречи.
   Хешке внимательно осмотрел помещение. Оказалось, что пропорция четыре к одному может производить очень приятное впечатление. Хешке подумал, что ему никогда не пришло бы в голову придать комнате именно такую форму, и все же что-то в этом было: помещение доставляло эстетическое наслаждение. Недоумки они или не недоумки, подумал Хешке, но художественным вкусом обладают наверняка.
   Он вспомнил Блейра Обломота и его яростные речи в защиту недоумков. И почувствовал боль в сердце. Бедный Блейр.
   Неожиданно Хешке понял, что слышит еле уловимый рокот машин, доносящийся из-под пола. У него создалось впечатление, что помещение двигается вверх, слегка клонится на сторону и тут же восстанавливает равновесие.
   Ну, ясно! Он на борту какого-то транспортного средства.
   Хешке прошелся вдоль стен, выложенных горизонтальными листочками цвета меда, и остановился перед устройством, возле которого недавно стоял недоумок. Устройство, опирающееся на массивное основание, напоминало умывальник. Когда Хешке приблизился к нему, плоский серый экран наполнился нейтральным светом и на нем появились слова:

   ТЫ ЛЕТЕТЬ МЕЖЗВЕЗДНОЕ ПРОСТРАНСТВО

   Чисто функциональное написание букв было лишено какой-либо индивидуальности. Далее следовала схема, состоящая из ярко и слабо выделенных точек, на которые накладывался целый ряд концентрических окружностей. От центра оторвалась стрелка, которая медленно двинулась к краю схемы, а потом пунктиром ушла в пустое пространство.
   Хешке понял, что перед ним карта неба, но, будучи дилетантом в астрономии, не смог по ней ничего прочесть.
   Он подождал немного, но никакая новая информация на экране не появилась. Впрочем, и увиденного ему было достаточно, чтобы почувствовать парализующий страх. Его цивилизация еще не располагала средствами для межзвездных перелетов, хотя и довольно хорошо изучила околицы родной планеты вплоть до системы Сатурна. Сам факт, что недоумки пользуются столь совершенной техникой, болезненно ранил расовое самосознание археолога, который подсознательно старался отыскать у своих похитителей черты интеллектуальной или духовной ущербности, свойственные всем недоумкам.
   Погруженный в размышления, он бродил по комнате. Машинально толкнул дверь, через которую вышел его надсмотрщик, потом потянул за ручку. К его изумлению, дверь легко поддалась, уходя в стену.
   Он выглянул в пустой коридор, выложенный такими же пластинками медового цвета, как и его комната. И заколебался. Может, недоумок забыл запереть двери? Он все же вышел из помещения и побрел по коридору, настороженно озираясь, полный нелепого чувства вины, убежденный, что спустя мгновение кто-нибудь обязательно остановит его.
   Коридор заканчивался круглым залом, от которого радиусами разбегались другие коридоры. Хешке тихонько крался вдоль стены и по очереди заглядывал во все проходы. И неожиданно оцепенел: по коридору с правой стороны к нему шел недоумок, которого Хешке ранее не заметил.
   Хешке решил не оказывать сопротивления и, беспомощно ссутулившись, стоял, поджидая недоумка. Тот замедлил шаги и взглянул на него с интересом пытливого исследователя. Потом жестом, явно означающим приветствие, поднял руку, слегка поклонился и пошел дальше.
   Хешке недоуменно уставился ему вслед.
   – Гражданин Хешке!
   Археолог испуганно обернулся. Голос принадлежал лейтенанту Ганну, который почти бегом приближался к нему по другому коридору.
   – Слава Земле, что я вас отыскал, – произнес запыхавшийся Титан. – Я боялся, что с вами что-нибудь сделали.
   – Так вы тоже свободны?
   Титан кивнул.
   – И Аскар тоже. Этим дьяволам на все наплевать: они отдали нам весь корабль.
   – Но почему?
   – Понятия не имею. Если пытаться понять недоумков, можно голову сломать. Наверное, они хотят понаблюдать за нами, когда мы этого меньше всего будем ожидать.
   Титан осмотрелся, обшарил глазами стены, пол, потолок, явно надеясь отыскать подслушивающие устройства.
   – А где Аскар? – спросил Хешке.
   – У себя в комнате. Погрузился в депрессию, сидит и отказывается разговаривать.
   Археолог внимательно поглядел в глаза Титану. Он подметил признаки нервного истощения. Ганн был смекалист и хорошо обучен, но и он оказался подверженным стрессу: в конце концов, согласно идеологии, которую он исповедовал, он оказался в самом сердце ада.
   – Пойдемте, – подтолкнул Хешке лейтенант. – Если мы будем двигаться, нас будет труднее подслушать.
   Он потащил Хешке за собой в глубь одного из коридоров, размашисто шагая и бормоча тихим нервным шепотом.
   – Только тихо, – предостерег он. – Мы не должны их настораживать.
   – Вы что-нибудь знаете? – заинтересовался Хешке.
   – Мы летим в межзвездном пространстве. Корабль, очевидно, располагает аппаратурой, дающей возможность одновременно перемещаться и в пространстве, и во времени. Мы всегда подозревали, что у чужаков что-то такое имеется. Так или иначе, но то, что с нами произошло, противоречит теории Аскара, будто чужаки – земляне.
   – Чужаки? – удивился Хешке. – Но ведь…
   Ганн взглядом заставил его замолчать.
   – Это же очевидно. Недоумки работают на чужаков. Это как раз в их стиле. Нас наверняка собираются доставить на какую-то базу.
   Да, подумал Хешке, для него это очевидно, поскольку укрепляет веру в Мать-Землю, очищает ее от подозрения в измене, что было бы, появись на ней две равноправных коренных расы.
   Даже сам Хешке, хотя и не был согласен с доктриной, все же видел в рассуждениях Титана определенный смысл.
   – Но почему вы так уверены? – спросил он. – Может, это работа самих недоумков?
   Ганн ответил не сразу. Он сначала внимательно огляделся по сторонам, настороженно размахивая руками.
   – Не думаю, гражданин. Вы сами видели высокий технический уровень этого корабля. Невероятно, чтобы его построили недоумки. Они должны были бы сами открыть возможность путешествовать во времени, а для этого требуется гений. Деградировавшие расы не располагают таким мыслительным потенциалом. Они могут проявлять умение, это верно, но не гениальность. Так что, гражданин, за этим, наверняка кроются чужаки.
   Это тоже звучало правдоподобно. Хешке приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за Титаном. Но в то же время, если признать правоту Ганна, во вселенной действует гигантская тайная сеть, направленная против Подлинного Человека…
   Ганн опять подтолкнул его, увлекая в боковой коридор. Они миновали то ли зал, то ли холл, в котором группа недоумков возле стенного экрана изучала какие-то таинственные кривые. Недоумки негромко спорили, лишь на мгновение прервав беседу, чтобы скользнуть взглядом по проходящим людям.
   Ганн заговорил снова только тогда, когда они оказались в следующем пустом коридоре.
   – Знаете, кто они такие? – спросил он чуть громче, чем раньше. – Конечно, вы имеете право и не знать, а я во время обучения прошел курс определения рас.
   – Я и в самом деле не знаю, кто они, – признался Хешке.
   – Китайцы, – сообщил Ганн. – Официально сообщается, что последние их группы исчезли пятьсот лет назад. Очень интересный подвид, хотя и недоумки. Похоже на то, что они были наделены прямо-таки нечеловеческой сообразительностью.
   – Нечеловеческой? – недоуменно повторил Хешке. – Вы подразумеваете их интеллектуальные возможности?
   – Должно быть, это только инстинктивная реакция, хотя и развитая в очень высокой степени. Разум недоумка всегда извращен, плоды его – научные и технические причуды, хотя и выполненные порой с поразительной утонченностью. Когда-то даже говорили «хитрый как китаец».
   Хешке усмехнулся такому сравнению, но Ганн тотчас же укоризненным взглядом призвал его к порядку.
   – Это не повод для смеха. Вы бы сами убедились, дай вам в руки китайскую головоломку.
   – Китайскую головоломку? А что это такое?
   – Оружие, которое они применяли для того, чтобы вызывать нервное расстройство. Этакое невероятно хитрое приспособление из проволоки и кусков металла. Человек, пытающийся ее решить, тотчас сталкивается с целым рядом взаимосвязанных проблем и вопросов, которые полностью парализуют его мозг. А хуже всего то, что избавиться от этого можно, лишь разгадав головоломку, на что способен только китаец.
   Хешке с глубоким вздохом подумал, что, возможно, и в самом деле поспешил рассмеяться.
   – Сами видите, они прирожденные кандидаты в союзники с чужаками, – подытожил Ганн. – Может быть, они с самого начала действовали заодно?
   – Нам-то что теперь делать?
   – Наша обязанность – приложить все силы, чтобы захватить корабль и вернуться на нем назад, на Землю, в Абсолютное Настоящее.
   – Но как? – выдохнул Хешке, пораженный смелостью плана.
   – Еще не знаю. Я еще не закончил разведку. Похоже, экипаж не особенно многочислен.
   – Но, если даже мы все-таки захватим управление, что представляется маловероятным, что мы сможем с ним сделать?
   – Я умею пилотировать машину времени. Принцип ее действия тот же, что и у этой. С помощью Аскара мы сможем более менее справиться. А помочь я его заставлю, пусть даже силой.
   Титан неожиданно замолчал. Они оказались в просторном проходе, скорее даже галерее, стены которой были задрапированы шелковыми полотнищами, украшенными утонченными рисунками – фигурами мужчин и женщин на фоне верб. Манера художника была сдержанной, аскетичной, но необычайно выразительной.
   – Такова в общих чертах наша ситуация, – сказал Ганн. – А теперь мы можем разойтись по своим каютам. Я еще не ел и дьявольски проголодался.
   – Вас не накормили? – удивился Хешке.
   – Что-то там поставили, но я заметил, что двери открыты, и решил сразу же пойти осмотреться. Я облазил уже весь корабль.
   Так вот почему Титан знал намного больше, чем он. Ганн поистине оказался образцовым службистом.
   – Боюсь, я не найду дороги назад, – ответил Хешке.
   – Я вас провожу. Или лучше пойдемте ко мне. Хотя не думаю, что в помещениях можно безопасно беседовать.
   Хешке позволил провести себя по сети коридоров и выслушал лекцию о внутренней планировке корабля, в которой Ганн разобрался с поразительной легкостью. Прежде чем они распрощались, Хешке поглядел Титану в глаза и приподнял палец, словно собирался сказать нечто необычайно важное.
   – Вы упомянули о китайской головоломке. Не могу понять, почему они позволяют нам бродить где попало, шептаться по углам и строить враждебные планы. Может, мы сами – части такой головоломки, которой они манипулируют?
   По печальному, напряженному лицу Титана он понял, что тому эта мысль тоже приходила в голову.
   На корабле китайцев легко было потерять счет времени. Пищу приносили нерегулярно, а только тогда, когда ее заказывали. Достаточно было нажать на определенную кнопку возле серого экрана, и минуту спустя в каюте появлялся улыбающийся китаец с подносом, полным непривычных блюд.
   Лейтенант Ганн ел немного. Все свое время он посвящал обдумыванию способов реализации своего плана захвата корабля и в каждом очередном варианте неизменно предусматривал непременное участие Хешке. Довольно быстро они отказались от идеи не вести разговоры в каютах. Хешке был не в состоянии угнаться по коридорам за неутомимым Титаном, а к тому же – об этом он сразу же сообщил Ганну – находящиеся на борту китайцы, вне всяких сомнений, плохо владели языком Земли. Подслушивающей же аппаратуры на корабле, похоже, не было вовсе.
   Они намеренно обговорили несколько исключительно смелых предложений, чтобы проверить, не набросится ли на них – как предполагал Ганн – из укрытия банда китайцев, но ничего такого не произошло.
   Как Ганн, так и Хешке пытались договориться с Лирдом Аскаром, но физик так глубоко ушел в себя, что, казалось, с трудом узнавал их. Он до дурноты объедался китайскими блюдами, а жалобы Ганна на их экзотический вкус, казалось, доставляли ему огромное удовольствие.
   – Все ваши планы ни на чем не основаны, – бурчал он в ответ на тирады Хешке. – Так же, как все ваши нелепые теории.
   Археолог не мог скрыть удивления. Каково бы ни было психическое состояние Аскара, физику нельзя было отказать в проницательности.
   – Меня удивляет ваша позиция, – произнес он с явной обидой. – Я считал, что вам в первую очередь захочется одержать верх над чужаками.
   Аскар только пожал плечами, неприятно скривился и все свое внимание посвятил дымящейся горе риса.
   Хешке и Ганн перешли в каюту Титана.
   – Пока что на него рассчитывать не приходится, – неохотно признался лейтенант. – Но я уверен, что, когда придет время, он не откажет нам в помощи. Короче говоря, самое сложное нам придется делать самим.
   Хешке вздохнул. Предстоящая затея вдохновляла его значительно меньше, чем он это показывал.
   – Не думаю, что нам удастся чего-либо добиться, – сказал он. – Вдвоем против всего экипажа?
   – Но мы обязаны попытаться, каковы бы ни были шансы. Если ничего не выйдет, наш долг – покончить с собой до того, как корабль достигнет цели. Нельзя, чтобы нас допрашивали. Так что терять нам нечего. – Ганн невесело рассмеялся. – Аскара тоже придется убить.
   – Да, конечно, конечно… что надо делать?
   – Есть один план.
   Ганн сунул руку в карман туники и достал острый нож.
   – Откуда он у вас? – удивился Хешке.
   – С кухни. Успел прихватить, прежде чем меня оттуда выставили.
   – Но это же не оружие, – возразил Хешке, справившись с растерянностью.
   – Найдется кое-что еще. Вот, смотрите.
   Ганн расстегнул тунику, задрал рубашку и коснулся места сразу же под ребрами.
   – Пощупайте.
   Хешке выполнил просьбу. Под кожей Титана прощупывался твердый шарик.
   – Об этой штучке китайцы не имеют никакого понятия, – с удовлетворением произнес лейтенант. – Капсула с парализующим газом. – И неожиданно Ганн протянул нож Хешке, острием вперед. – Ну, давайте!
   – Что? – не понял Хешке.
   – Вырежьте ее!
   Хешке взял нож, борясь с приступом слабости. Ганн вытянулся на койке, закусив воротник рубашки. Хешке сделал надрез, понимая, что причиняет боль.
   К счастью, капсула находилась под самой кожей. Ее вживили так умело, что на теле не осталось ни малейших следов хирургического вмешательства. Интересно, все ли Титаны снабжены таким оружием, подумал археолог. Наверное, так. Вполне в их стиле, вдобавок, этим и вытатуированной на внутренней стороне предплечья группой крови, они демонстрировали свою принадлежность к элите.
   Яйцевидную капсулу, скользкую от крови, удалось извлечь без труда.
   – Благодарю, – выговорил Ганн. – Я мог бы сделать это сам, но боялся напортачить.
   – У вас сильное кровотечение, – заметил Хешке.
   Ганн осмотрел помещение, стянул с небольшого столика скатерть и сильными руками оторвал от нее ровную полосу, которой, как бинтом, перетянул себе бок.
   – Пока сойдет. А вот наш план. – Он осторожно взял капсулу и обтер с нее кровь. – Первое: мы должны раздобыть оружие. Второе: захватить пульт управления. Обычно китайцы ходят без оружия, но, может, вы обратили внимание на тех, кто одевается иначе, чем прочие, в голубые куртки с высоким воротником?
   Хешке согласно кивнул.
   – У меня есть причины думать, что они вооружены. Это, вероятнее всего, какие-то чиновники или офицеры. Один из них всегда стоит на посту перед входом в рубку. Вы пойдете к нему и попытаетесь завязать беседу. А я тем временем подберусь сзади, ясно?
   Ганн взялся за нож и пантомимически изобразил, как он сзади подкрадывается к человеку и перерезает ему горло.
   Хешке еще раз кивнул, хотя ему опять стало противно.
   – Отлично, – сказал Титан. – Потом забираем у него оружие и бросаем капсулу с газом в рубку. Газ действует мгновенно, а через полминуты уже улетучивается, так что мы без труда захватим управление. Если кому-то удастся оттуда выбраться до того, как на нем скажется действие газа, нам с вами придется его застрелить в дверях.
   – А потом?
   Титан нахмурил брови.
   – Потом, к сожалению, придется импровизировать. Остается проблема: что делать с остальным экипажем. Так или иначе, мы захватим самую сильную позицию в нервном центре корабля, к тому же в нашем распоряжении окажется весь арсенал. По крайней мере, мы им покажем, что значит сражаться.
   Не гожусь я для убийства, думал Хешке, направляясь туда, откуда должно было начаться его участие в реализации планов Титана. Я – археолог, к тому же немолодой человек. Неужели в самом деле нет иного выхода?
   Выхода не было.
   Какое счастье, что это всего лишь недоумок, продолжал размышлять Хешке. Убить недоумка – это не то же, что убить Подлинного Человека.
   Но думать о том, чтобы убить даже собаку, и то было отвратительно.
   Вот такие мысли кружились у него в голове, когда они свернули в последний коридор, ведущий в рубку. Ганн ободряюще пожал локоть археолога и скрылся в одном из боковых ответвлений.
   Хешке двинулся вперед, прямо к полуовальной нише, в которой находилась раздвижная дверь, ведущая к пульту управления. Возле нее, словно швейцар перед входом в шикарный ресторан, стоял китаец. Увидев его, Хешке замер, не в силах справиться с мгновенным приступом беспомощности. Китаец был совсем молоденьким, лицо его – открытым и наивным до предела.
   Повернувшись, он просто не мог не заметить растерянности Хешке. За спиной охранника появилась высокая, зловещая фигура Титана. Ганн нетерпеливым движением призвал Хешке к действию. Археолог, покачнувшись, сделал шаг вперед.
   И тотчас же, раздраженный его колебаниями, Ганн ринулся в атаку. Обхватив шею китайца руками, он запрокинул ему голову, обнажая место, которое должен был пропороть нож. Хешке почувствовал, что его глаза полезли из орбит: он не мог смотреть на происходящее, но не мог и отвернуться.
   Однако в тот миг, когда должно было свершиться самое страшное, нечто – лучик света – сорвалось с потолка и ударило Ганну в спину. Титан моментально обмяк и сполз на пол, едва не увлекши за собой китайца. Но лицо лейтенанта не изменило своего выражения.
   Охраннику удалось сохранить равновесие, и, наклонившись над телом, он с недоумением разглядывал его. Потом он приоткрыл скользящую дверь и высоким, певучим голосом крикнул что-то находящимся внутри людям. Из рубки выбежала группа китайцев. Все они сперва смотрели на тело Ганна, а потом сразу же обратились к Хешке, пытаясь на своем языке и жестами выразить ему сочувствие, соболезнования и доброжелательность. Один из китайцев взял Хешке под руку и провел в рубку. Хешке обвел ее взглядом дилетанта: тянувшиеся вдоль обеих стен многочисленные пульты и экраны, перемигивающиеся калейдоскопическими изображениями, абсолютно ничего ему не говорили.
   Китаец, пришедший с ним, подошел к одной из панелей и что-то отстучал на клавиатуре. Почти сразу же на экране над его головой появилась надпись. Программа корабль самозащита. Печальный смерть друг. Нельзя предотвратить. Большой скорбь.
   Хешке грустно покивал в ответ и вышел из рубки, у которой еще стояла группа китайцев. Появился Аскар и с непонятным выражением некоторое время разглядывал тело лейтенанта. Потом неожиданно вскинул руки, скрещенные в салюте Титанов.
   – Слава доблестному офицеру, – иронически произнес он.
   – Он и в самом деле проявил доблесть, – заметил Хешке.
   – Знаю.
   Хешке почувствовал, что измотан до предела и ни на что не способен.
   Он вернулся в свою каюту и до конца путешествия не покидал ее. Он ощущал полнейшую безнадежность, но с изумлением убедился, что смерть лейтенанта подействовала на него не слишком сильно.
   На самоубийство он тоже не отважился, поскольку пришел к выводу, что Аскар оказался прав: Ганн слишком поспешно судил о людях, которые вырвали их из не-времени. Никаких доказательств их враждебных намерений не было.
   Хешке спал, ел, опять спал и опять ел, пока не почувствовал, что больше не способен ни на то, ни на другое. Тогда появился китаец, который снова провел его в рубку. Находящийся там Аскар приветствовал его взглядом и кивком. Он явно уже чувствовал себя в рубке как дома.
   Китаец указал пальцем на экран, и только тогда Хешке все понял. Перед ними находилась цель их путешествия. Словно в трансе, он рассматривал поблескивающую конструкцию, напоминающую клепсидру, которая висела в черной пустоте, среди сверкающих звезд. В нем заговорили давно укоренившиеся сомнения: это база чужаков или?..
   Вот именно: или – что?

Глава 8

   Сквозь прозрачную стену обсерватории пространства-времени Шу Кун Чен наблюдал за причаливающим к ближайшей посадочной площадке космическим кораблем, вернувшимся с Земли. Наблюдал без энтузиазма и даже с легким раздражением: маневры корабля мешали работе его аппаратуры, и это заставило Шу Кун Чена на время отложить эксперимент.
   Ожидая, пока все вернется в норму, Шу созерцал обступившую его со всех сторон черную, усыпанную звездами вселенную. Он с удовлетворением отметил ощущение собственной незначительности перед грандиозностью того, на что взирал; он чувствовал, что, будучи элементом органическим и мыслящим, он представляет собой чужеродное вкрапление в мироздание. Вокруг него расстилалась беспредельность не-времени, вселенная, которая очень долго вообще не знала такого явления, как время. Явление это начало понемногу проявляться тут и там, как правило, очень слабо, хотя порой возникали и процессы большой мощности, развивающиеся в разных направлениях, под разными углами относительно друг друга. Некоторые пересекались. Именно благодаря этим спорадическим, нестойким факторам и оказалась возможна жизнь.
   Землю подстерегало величайшее несчастье для всего будущего: на ней появились два разнонаправленных потока времени. И, что еще хуже, потоки эти должны были столкнуться лоб в лоб.
   Уникальной эта ситуация не была, особенно в галактиках, где отсутствие равновесия сил ин и янь вызывало образование сразу нескольких систем времени. Уже хотя бы поэтому было выгоднее жить в межзвездном пространстве, вдали от потоков времени. Но и там Город-Реторта несколько лет назад оказался на грани гибели, когда рикошетом столкнулся с объектом, траектория времени которого пересекалась с направлением течения времени Города. Шу Кун Чен до сих пор вел наблюдение за этим объектом. Именно он был предметом его нынешних экспериментов.
   Наливая себе третью чашку ароматного чая, Шу Кун Чен удостоверился, что пространственно-временной корабль уже прошел сквозь шлюз. Земные пассажиры наверняка растеряны и беспомощны, подумал он, предвидя множество утомительных обязанностей, которые в связи с этим ожидали его. Шу Кун Чен был принципиально против оказания Земле какой бы то ни было помощи, особенно из-за опасения, что все производственные мощности Нижней Реторты окажутся нацелены на эту задачу; это причинит ему значительные неудобства, поскольку вызовет задержки в изготовлении заказанной им исследовательской аппаратуры. Его возражения, однако, не нашли поддержки у остальных членов кабинета, питающих сыновнее почтение к планете – прародительнице человечества.
   Помещенный сбоку индикатор показал, что корабль только что заглушил двигатели. Шу Кун Чен поднялся и взмахом руки призвал своих кибернетиков.
   – Путь свободен. Начинаем.
   Роботы разъехались по залу, чтобы закончить последние приготовления. И в тот же миг Шу Кун Чену вновь помешали: со стороны входа в обсерваторию послышалось вежливое приветствие, и в дверях появилась подтянутая фигура премьера, Хвен Ву.
   – Приветствую достопочтенного коллегу в своей обители, – произнес Шу Кун Чен с едва заметной ноткой недовольства в голосе. – Очевидно, вы прибыли в связи с возвращением корабля с Земли.
   Гость наклонил голову.
   – Один из пассажиров – как будто бы ученый с достаточно высокой репутацией. Говоря точнее, именно он расшифровал принцип перемещений во времени. Что касается познания, тут он ненасытен. И ему наверняка захочется побеседовать с вами.
   Шу Кун Чен нетерпеливо потеребил бороду и едва слышно выругался.
   – Мне что, предстоит тратить время на болтовню с этим невежественным варваром? Пусть он кому-нибудь другому продемонстрирует беспредельность своей необразованности. Для этого сгодится кто угодно.
   Хвен Ву позволил себе высказать недоумение.
   – Кун Чен, нам должно проявлять гостеприимство. Мне передали, что, судя по образу жизни этого человека, он станет настаивать на встрече с нашим ведущим специалистом, а это значит – с вами.
   – Ну ладно, ладно. Но нельзя ли с этим повременить? Я как раз в процессе чрезвычайно важных изысканий. Мне того и гляди удастся установить контакт с Существованием Наискось.
   – Неужели? – Хвен Ву всплеснул руками, укрытыми в провалах широких рукавов. – Я полагал, оно уже вне нашей досягаемости.
   – Да, для старой техники. Однако мое новое устройство действует на принципе непосредственного общемыслительного контакта.
   – Но разве здесь нет доли риска? – добродушно встревожился Хвен Ву.
   Шу Кун Чен повел плечами.
   – С этим землянином можно не торопиться, – немного погодя согласился премьер. – Ему еще предстоит обучиться языку. Но не обреку ли я ваш эксперимент на неудачу, если побуду здесь и…
   – Ни в коем случае, милости прошу, – ответил Кун Чен. – Хотя наверняка увидите вы немногое.
   Роботы просигнализировали о полной готовности. Шу Кун Чен, ведущий экспериментатор Города-Реторты в области исследований проблем времени, заперся в стеклянном шаре, внутреннее пространство которого, несмотря на прозрачные стены, было погружено в полумрак. Кун Чен пробормотал какое-то распоряжение, которое было немедленно воспринято устройствами кибернетического контроля.
   Хвен Ву наблюдал за происходящим с доброжелательной улыбкой. Он заметил, что запертый внутри шара ученый начинает цепенеть, словно внезапно разбитый параличом. Кун Чен глядел не видя, потом вслушивался не слыша, он уже не ощущал ни прикосновения одежды, ни упругости пола под ногами. В физическом смысле он продолжал присутствовать в лаборатории, но все его ощущения и сознание перенеслись на сотни световых лет от нее, в направлении, которое не смог бы определить ни один компас: наискось во времени.

   – Так что же нам делать, отец?!
   Бывший министр Ху Сяо посмотрел на Су Мина с болью в сердце. Он понял, что его сын превратился в довольно привлекательного молодого человека.
   – Нам? – недоуменно спросил он. – Но ведь это твой план, это у тебя должны быть какие-то дальнейшие цели…
   – Я надеялся, отец, – смущенно забормотал Су Мин, – что ты научишь меня, что делать. Может, нам удастся выбраться из Города и добраться до Земли?
   – Хм… Может, и удастся… хотя я в этом сомневаюсь. К тому же мы ничего не знаем о том, какие теперь там условия. Не уверен, что нам удалось бы в них выжить.
   Су Мин не стал спорить: план путешествия на Землю и самому ему с самого начала казался наименее реальным. Он просто-напросто рассчитывал на то, что вдвоем с отцом они до чего-нибудь додумаются. Первоначальная растерянность понемногу прошла, Су Мин приободрился и произнес с неожиданной настойчивостью:
   – В таком случае, возвращайся со мной в Продукционную Реторту. Там полно безлюдных, покинутых участков. Мы подыщем себе убежище.
   – Ты предлагаешь мне сменить одну тюрьму на другую? И что это даст? – нахмурил брови его отец.
   – Дело не в этом.– Су Мин внезапно отчетливо понял смысл своего поведения. – Нам предстоит осуществить нечто несравнимо более важное! – торжественно произнес он. – Мы должны оздоровить существующую систему!
   Отец посмотрел на него как на безумца.
   – Ты не ведаешь, что говоришь! – с трудом произнес он.
   – А разве не из тех же побуждений ты решился на преступление, пытаясь защитить меня от заранее предрешенной судьбы? – тут же возразил Су Мин. – Или тебя не волнует та громадная несправедливость, с которой мы постоянно сталкиваемся? Одна часть общества обречена только трудиться и жить лишь ради своей работы и немногих примитивных развлечений, которые им доступны, в то время как вторая половина прекраснейшим образом паразитирует на них, совсем как пиявки.
   – Но таким образом мы поддерживаем высшую стадию развития цивилизации! – сразу же ответил Ху Сяо. – Расцвет искусства и науки достиг в Мыслительной Реторте своего апогея, не говоря уже о совершенстве нашего образа жизни. Были бы мы в состоянии целиком посвятить себя всему этому, если бы одновременно оказались вынуждены производить материальные блага?
   Получив неожиданный отпор, Су Мин почувствовал раздражение.
   – Обитателям Нижней Реторты тоже понравилось бы жить здесь, – сказал он. – Конечно, если бы у них появилась возможность здесь оказаться. Но именно этой возможности они лишены, в чем и состоит несправедливость. Все должны принимать одинаковое участие в производстве и иметь равный доступ к благам высшего порядка.
   – В таком случае у нас не оказалось бы ни прекрасно развитой промышленности, ни образцовой культуры, – ответил отец, подчеркивая свои слова движением руки. Он понизил голос и погрустнел. – Что же касается мотивов моего желания оставить тебя в Мыслительной Реторте, то, должен признаться, они были чисто эгоистическими. Я хотел, чтобы мой сын жил так же, как живу я сам. В этом не было ни тени ощущения общей несправедливости. Такое чувство могло зародиться только у того, кто, как мне кажется, знаком с жизнью по обе стороны.
   – Так пойдем со мной в Нижнюю Реторту, и ты узнаешь обратную сторону жизни!
   Ху Сяо вздохнул.
   – Мне кажется, что, скрываясь по покинутым помещениям, я стану куда более серьезным преступником, чем до этого. Социальная революция, надо же!
   – Значит, ты согласен? Если мы исчезнем сейчас, о твоем побеге узнают не сразу.
   – Уже знают, – сказал Ху Сяо, кивнув на распределительные щиты возле дверей. На одном из них пульсировал золотистый огонек. – Контролер фазы времени уже поставил в известность о произведенном тобой изменении.
   Су Мин напрягся и затаил дыхание. Потом бросился к щиту, на ходу вытаскивая модель Города-Реторты, которой пользовался для манипуляций со временем.
   – Быстро! Пока они не явились! Может, с помощью этого нам удастся переместиться в другую фазу и мы станем невидимы.
   На лице Ху Сяо отразилась смесь печали, любви и жалости. Он вышел вслед за сыном в коридор; Су Мин торопливо колдовал над моделью, которая мигала множеством разноцветных искр.
   – Получилось! – наконец довольно произнес Су Мин. – Смещены во времени на целые полминуты, и если поспешим, то уже через час окажемся в Нижней Реторте.
   Ху Сяо вновь заколебался, после чего, словно неожиданно приняв решение, кинулся следом за сыном в пропитанные ароматами коридоры, держась все время в зоне действия контролера времени. Су Мин шагал быстро, радостно, в приподнятом настроении. Однако прежде чем покинуть опасный участок, они наткнулись на то, чего с самого начала ожидал Ху Сяо, хотя в приливе оптимизма он и усомнился в неизбежности такого развития событий.
   Им открылось редкое для Мыслительной Реторты зрелище: с противоположной стороны коридора к ним двигались четверо в мундирах стражей порядка, поразительно сурового вида из-за обтягивающих, кроваво-красных рубашек и стоячих воротников. Они приближались спокойно и уверенно.
   Командир сжимал в руке тонкий стержень, которым помахивал перед собой как тросточкой. Су Мин почувствовал дурноту и с неудовольствием понял, что его вернули в нормальное время. Он инстинктивно потянулся к своей двойной реторте, но рука остановилась на полпути, едва только Су Мин сообразил, насколько более мощной аппаратурой располагают его противники.
   Командир по очереди обвел их взглядом, в его глазах появились огоньки узнавания.
   – Будьте добры, проследуйте за мной, – церемонно произнес он. – Весьма прискорбно, но у нас создалось впечатление, что вы ведете себя не в соответствии с установленным в Городе законом.
   Все четверо повернулись и двинулись обратно, давая пленникам возможность без принуждения следовать за ними. Су Мин с горечью подумал, сколь эфемерными оказались его надежды.

   С того момента, как они покинули космический корабль и оказались в невероятном межзвездном городе, продолжалась непрекращающаяся фантасмагория небывалых впечатлений. Хешке только сейчас смог понять, что корабль, на котором они прибыли, был образцом сурового и практичного рационализма в сравнении с той пышностью, в которой жили обитатели Города.
   Бодрящий воздух благоухал. Ронд Хешке и Лирд Аскар вышли из здания, в которое их корабль впорхнул как птичка в гнездо, и оказались перед ошеломляющим зрелищем: многоярусные соты из домов и переходов, переплетающихся как лабиринт, с вкраплениями сказочно красивых садов и парков.
   Все вокруг дышало комфортом. Повсюду, даже из стен и потолков, вырастали грозди цветов и нежные чашечки орхидей. Это напоминало научно-технический рай.
   Китаец провел их по невысокой сводчатой галерее и жестом предложил занять место в машине, которая только что появилась перед ними и, как с изумлением заметил Хешке, была изготовлена, казалось, из зеленого нефрита. Экипаж бесшумно помчался по улочкам лабиринта, и Хешке воспользовался возможностью понаблюдать за местными жителями. Одеты они были по-разному, но большинство мужчин отдавали предпочтение длинным складчатым шелковым халатам с расширяющимися рукавами. Непременной деталью облика мужчин в возрасте была длинная, редкая бородка, делавшая еще более причудливыми их лица, и без того имеющие мало общего с чертами землян.
   Женщины наряжались значительно более разнообразно. Одни окутывались пышными шелками, другие предпочитали короткие юбки со смелыми разрезами или нечто такое, что лишь символически можно было назвать одеждой. Черные волосы украшались цветами. Несмотря на врожденную неприязнь к недоумкам, Хешке впитывал чуждую ему красоту как зачарованный, поражаясь грациозности и спокойствию движений мужчин и женщин.
   Его «научная» концепция недоумков с каждой минутой утрачивала свое правдоподобие. Казалось невозможным, чтобы все это – согласно теории лейтенанта Ганна – было плодом работы инопланетнян. Китайцы обладали несравненным чувством прекрасного – качеством, свойственным, согласно доктрине Титанов, исключительно Подлинному Человеку. Хешке вспомнил Блейра Обломота – вот кого подобный факт нисколько бы не удивил.
   Аскар в очередной раз оказался прав: там, на Земле, они заблуждались от начала до конца. А ведь Аскар ни в коей мере не симпатизировал подпольщикам. Хешке повернулся к физику, намереваясь обменяться впечатлениями на эту тему, но Аскар вообще не обращал внимания на окружающее. Он уперся пустым взглядом себе в колени, а на его лице застыло привычное выражение брезгливого превосходства.
   Его это нисколько не впечатляет, с изумлением подумал Хешке. Аскар – это рассудок, слепой ко всему, кроме абстракций.
   Аппарат задержался на платформе подъемника, который сквозь завесу приятно пахнущих листьев поднял их на более высокий уровень. Садов здесь не было; перед путешественниками теперь открылась бесконечная перспектива комнат летних домиков, образованных легкими, подвижными, богато украшенными ширмами. По совету проводника Аскар и Хешке вышли из машины и вошли в это здание без стен. Хешке обнаружил, что мебель здесь почти отсутствует. И к счастью, поскольку переизбыток предметов наверняка портил бы впечатление легкости и призрачности внутреннего убранства. Казалось, здесь все размещалось так, чтобы благоприятствовать общей гармонии.
   Они свернули за угол и оказались в небольшом помещении, где высокий бородатый старец приветствовал их нарочито холодным взглядом. На столике возле него стояло несколько мисочек, лежал набор тонких игл, золотых и серебряных. Позади столика виднелся аппарат неведомого назначения, а на стене, за спиной старца, – обычный с виду телевизионный экран.
   Старик что-то негромко произнес и повелительным жестом приказал Хешке занять место на ложе.
   Археолог не без опасений повиновался и с испугом убедился, что китаец берет в руку одну из тонких иголок. Отвращение к недоумкам воскресло практически мгновенно, и воображение Хешке тут же поглотили кошмарные образы жутчайших утонченных пыток. Заметив его страх, китаец заколебался и искоса посмотрел на него.
   И тут Аскар заговорил, сражаясь с непослушными силлабами. К безграничному изумлению Хешке, физик умудрился овладеть некоторым набором фраз на необычайно трудном языке китайцев. Старец что-то ответил Аскару, выговаривая слова очень медленно и четко, так, чтобы тот наверняка смог понять их.
   – Нечего бояться, – сказал физик археологу. – Ничего с вами не случится… Это всего лишь своего рода внушение: они хотят обучить нас своему языку.
   Несколько успокоенный, Хешке вновь опустился на ложе. Старец приблизился, что-то негромко бормоча себе под нос, и прикоснулся к голове Хешке за ухом. Место, до которого он дотронулся пальцем, сразу же утратило чувствительность. Китаец тотчас же воспользовался иглой: наблюдая за его движениями, Хешке установил, что иглу ввели под кожу на довольно значительную глубину.
   До самого мозга!
   Хешке попытался побороть в себе чувство паники. Китаец с прежней непринужденностью и профессионализмом знающего доктора воткнул еще с дюжину игл в разные точки тела археолога, большей частью в области головы, шеи, ладоней и плеч. В ходе процедуры чувство страха улетучивалось, сменяясь странным состоянием смутного блаженства. Наконец старец отошел в сторону, но немного погодя вернулся, чтобы одеть на Хешке наушники и темные очки, и тот оказался в полнейшем мраке. Хешке еще успел услышать, как щелкнул переключатель.
   И мгновенно заснул.

   Очнувшись, он понятия не имел, сколько могло пройти времени. Старец с величайшей скрупулезностью извлекал иглы из его тела. Процедура над Аскаром тоже была завершена. Физик приподнялся на соседнем ложе и приветствовал Хешке сардонической ухмылкой.
   – Прекрасно, – произнес старец. – Приветствую вас в нашем городе, досточтимые гости.
   Он произнес это на певучем языке китайцев, и все же Хешке понял каждое слово.
   – Невероятно! – воскликнул он, но старец движением руки призвал его к покою.
   – Ты все еще разговариваешь на своем языке, – мелодично укорил он его. – Попробуй найти в себе другой язык и произнести сказанное еще раз.
   Хешке, заинтригованный, попытался воспользоваться рекомендацией, сосредоточив все внимание на своем внутреннем мире.
   – Я выразил восхищение эффективностью метода, – сказал он. – Хотел бы я знать, на чем он основан.
   Говоря это, он сделал неожиданное открытие: он обнаружил «второй язык», существующий в его сознании наравне с «первым», освоенный в достаточной степени, чтобы пользоваться языком и гортанью и выражать мысли так же автоматически и безошибочно, как и на родном языке. Несколько последних слов Хешке произнес по-китайски.
   Сперва его это удивило и вызвало странное ощущение: словно ему удалось простым усилием воли переключить видео на другой канал.
   Старец приветливо улыбнулся.
   – Принцип действия необычайно прост, – пояснил он. – Пока вы спали, в ваш мозг ускоренным методом был внедрен запрограммированный компьютером курс языка. В результате ваши речевые центры располагают в настоящее время нашими аналогами для каждого слова и понятия, существующего в вашем родном языке.
   – Совсем неплохо, – вмешался Аскар, безукоризненно пользуясь языком китайцев. – Я никогда ни о чем подобном не слышал. И никогда бы не поверил, что такое возможно, а уж особенно – в таком быстром темпе.
   Хешке с удивлением слушал плавное течение речи Аскара, с не меньшим удивлением убеждаясь в своей способности понимать эту речь.
   – Похоже на то, что возможность человеческого мозга усваивать информацию со скоростью работы компьютера еще неизвестна людям Земли, – заметил старец. – Мы достигаем этого при помощи метода акупунктуры. – Он кивнул на разложенные на столе иглы. – Введение вот этих игл в определенные точки тела позволяет нам притормаживать или активизировать работу отдельных нервов. Так мы открываем каналы, ведущие непосредственно в мозг, который при этом обретает способность усваивать сведения значительно быстрее, чем в обычном состоянии. Акупунктура применяется также в ряде других случаев.
   – Однако метод этот производит впечатление крайне примитивного, – заметил Хешке, разглядывая иглы. – Их трудно назвать вершиной технического прогресса.
   – Этот метод в большей степени связан со знанием и практикой, чем с техническим совершенством, – возразил старец. – Он применяется с древнейших времен, но только здесь, в городе, нам удалось значительно углубить и расширить область его использования. Считается, что его разработал древний философ Мао Цзедун, который также открыл метод генерирования электроэнергии. – Тут китаец снисходительно улыбнулся. – Разумеется, это легенда, на которую не следует до конца полагаться. О том же самом Мао Цзедуне говорят, что он выпустил на волю злых демонов Лю Шао Цы и Линь Бяо.
   Аскар презрительно хмыкнул и иронически покосился на Хешке.
   – Прекрасно сказано. Вся история – сплошное сборище сплетен.
   Хешке не обратил внимание на колкость.
   – Подозреваю, что ваши люди привезли нас сюда не без причин, – обратился он к старцу. – Когда же нас с ними ознакомят?
   Китаец вздохнул.
   – Да, это весьма прискорбно. Но не имеет ко мне никакого отношения. Вы сможете встретиться с представителями правительства, не исключено что и с самим премьером. Имейте терпение.
   – Будь оно проклято, ваше терпение! – не выдержал Аскар, убеждаясь, что ругательства, распространенные в Городе-Реторте, на его вкус недостаточно крепки. – Когда я смогу наконец поговорить с вашими физиками?

   Учитывая серьезность преступления, на судебном заседании председательствовал сам премьер Хвен Ву. Места по обеим сторонам от него заняли два министра, на боковой скамье уселись судебные консультанты, эксперты по вопросам логики и права.
   Ху Сяо отвечал первым. Ему предложили чашку зеленого чая, но бывший министр отказался. Он признался в попытке покинуть место принудительной изоляции, добавив при этом, что намеревался найти убежище в Продукционной Реторте, куда его должен был провести сын. В его тихом и спокойном голосе чувствовалась страшная усталость.
   Ход процесса нарушил душевное равновесие Хвен Ву. Премьер знал, что этого человека, бывшего некогда его близким другом, может ждать только один приговор.
   – Я хотел бы сделать Высокому Суду еще одно признание, – сказал Ху Сяо. – Я прошу считать моего сына, Су Мина, невиновным, поскольку, соглашаясь провести меня в Нижнюю Реторту, что было исключительно моей, а не его идеей, он всего лишь выполнял сыновний долг. Сын относится ко мне с тем уважением, с каким мы сами привыкли относиться к дедам. Добавлю также, что все его отклонения от нормы исключительно моя вина: если бы несколько лет назад я не совершил свое первое преступление, сын был бы сейчас счастливым и законопослушным обитателем Нижней Реторты и ничего не знал бы о какой-либо иной жизни. Поэтому я должен заметить, что любое наказание в отношении моего сына будет несправедливым.
   Один из логиков поднял руку и встал, когда ему предоставили право голоса.
   – Признание обвиняемого, что он сам склонил сына к бегству в Продукционную Реторту, представляется маловероятным, – заявил логик без тени настойчивости. – Факты таковы: Ху Сяо и Су Мина мы задержали в тот момент, когда они покидали зону изоляции, которая была определена для Ху Сяо. Обвиняемый подтверждает это. Если принять его утверждение за истинное, не следует забывать: Ху Сяо должен был знать, что их с сыном задержат раньше, чем они успеют покинуть Мыслительную Реторту, тогда как его сын вряд ли мог знать об этом и, вероятно, в самом деле не знал.
   Невероятно, что Ху Сяо сознательно предпринял попытку к бегству, заранее обреченную на неудачу, – поэтому следует допустить, что его действия преследовали другую цель.
   – А какую именно? – заинтересовался Хвен Ву.
   – Факты позволяют предположить, что Ху Су Мин появился у отца неожиданно и без его участия ликвидировал сдвиг по времени. Ху Сяо оказался в затруднительном положении: он знал, что план сына невыполним, что Ху Су Мина ожидает суровое наказание. С этой минуты главной его целью стало избавить сына от наказания – напоминаю об узах, которые их связывали, хотя они могут представляться нам противоестественными. Поэтому Ху Сяо притворился будто принимает план сына, надеясь, что в критическую минуту ему удастся выдать себя за сообщника Су Мина и тем самым взять на себя часть его вины.
   Хвен Ву повернулся к обвиняемому:
   – Подтверждает ли обвиняемый такую интерпретацию событий?
   Ху Сяо кивнул: логик безжалостно обнажил его подлинные побудительные мотивы.
   – Вторая же часть заявления Ху Сяо не вызывает подобных сомнений, – продолжал логик. – Нарушения умственной деятельности Су Мина можно в самом деле приписать соответствующей деятельности отца. Можно ли в свете вышеизложенных фактов признать младшего из обвиняемых невиновным – отдельный вопрос. Мы не имеем права так легкомысленно игнорировать принципы личной ответственности.
   Премьер слушал внимательно, вдумчиво разбирая каждое из утверждений. Потом он вновь обратился к обвиняемому:
   – Суд установил, что обвиняемый виновен в попытке побега. Однако суд не считает его виновным в планировании побега и подготовке к нему. В этом случае нарушение обвиняемым этического кодекса Города не квалифицируется как особо серьезное, и потому далее мы его рассматривать не будем. Зато существенно то, что снова всплыло предыдущее преступление обвиняемого, преступление более серьезное. Обвиняемый повинен в воспитании личности с, по-видимому, неизлечимыми преступными наклонностями. Сын обвиняемого в ходе следствия признал, что является убежденным противником господствующей социальной системы.
   Премьер задумчиво потеребил бородку.
   – Преступление обвиняемого непростительно, поскольку оно направлено на подрыв основ нашей социальной системы, – подвел он итог. – Распространение подобных взглядов могло бы грозить гибелью всей цивилизации Города-Реторты. Несмотря на это, обвиняемому был вынесен сравнительно мягкий приговор, поскольку это было первое преступление подобного рода за многие века. Этот милосердный приговор мы вынуждены сегодня аннулировать. Я с прискорбием вынужден заявить, что Суд приговаривает осужденного к смерти. – Премьер пристально посмотрел на Ху Сяо. – Согласен ли обвиняемый с приговором?
   Ху Сяо кивнул. Он читал в мыслях премьера: приговор касался не только его – Хвен Ву воспользовался возможностью осудить Су Мина без вынесения ему приговора. Таким образом он добивался справедливости и в моральной, и в юридической областях, хотя совместить оба эти принципа было почти немыслимо.
   – Приговор прошу привести в исполнение немедленно.
   Ху Сяо повернулся и вышел через двери с правой стороны.
   После короткой паузы место на скамье подсудимых занял Су Мин. Он выслушал обвинительное заключение и признался в содеянном, после чего сделал заявление, в котором полностью очищал отца от подозрений в причастности к разработке планов бегства.

   В те же самые минуты рядом, за стеной, Ху Сяо, покоясь на ложе, принял предложенную ему чашку зеленого чая.
   Это была чашка из необычайно тонкого фарфора, украшенная особо ценным, едва угадываемым на ощупь орнаментом. Ху Сяо потягивал чай, наслаждаясь его ароматом. Мало-помалу содержащаяся в напитке отрава проникла в его тело, и его охватило оцепенение, которое трудно было бы назвать неприятным. Он поставил недопитую чашку на столик и спокойно отдался смерти.

   Хвен Ву официальным тоном сообщил о принятии заявления Су Мина, после чего сообщил ему приговор, вынесенный его отцу.
   – Приговор, – добавил он, – очевидно, уже приведен в исполнение.
   Реакция Су Мина вызвала у всех присутствующих чувство нескрываемого отвращения, но в то же время явилась свидетельством эмоциональных уз, связывающих двух людей, которые не должны были даже знать друг друга. Су Мин побледнел и согнулся вдвое, словно получил удар в живот. Он с трудом взял себя в руки, выпрямился, обратил к Хвен Ву разом постаревшее лицо, взглянул премьеру в глаза.
   – Будь ты проклят! – произнес он сдавленным голосом. – Будьте вы все прокляты! Будь проклята вся ваша система, пропитанная злом, которая однажды рухнет…
   Председатель суда наклонил голову.
   – Ваши взгляды и причины, их сформировавшие, нам известны. Нам также понятно, что вы не захотите изменить свое отношение – и именно это ставит нас перед вопросом, что же нам с вами делать. Суд не намерен карать вас, поскольку приговор уже вынесен: наказанием для вас станет осознание того факта, что вы послужили причиной смерти отца. Мы также не можем позволить вам остаться в Мыслительной Реторте, поскольку это было бы нарушением обязательных для всех принципов. Если же мы вернем вас в Продукционную Реторту, то вы, без сомнения, будете продолжать там свою преступную деятельность. Таким образом возникает вопрос: как нам следует с вами поступить?!..

Глава 9

   С самой ранней молодости Лирда Аскара занимала только одна проблема.
   Проблема времени.
   Аскар хорошо запомнил тот день: ему исполнилось десять лет, когда тайна времени впервые предстала перед ним во всей своей красе, когда он понял, парадокс, неразрешимый и неприятный парадокс времени: иллюзорный момент настоящего появляется из прошлого и исчезает в неведомо откуда появляющееся будущее. И вытекающую отсюда еще более непонятную загадку, названную позже Аскаром Проблемой Регрессии: как время может «двигаться», если нет «времени», в котором движение это могло бы происходить?
   Вопросы эти лишили Аскара каких-либо других интересов. Он читал на эти темы все, что только был в состоянии понять, а потом занялся изучением физики и математики, чтобы разобраться в том, чего пока еще не понял. Он всегда отличался опережающим развитием, всегда превосходил запасом знаний своих одноклассников. Никаких привязанностей он не приобрел, но мог бы легко сделать блестящую карьеру практически в любой из областей физики; вместо этого он посвятил себя утомительным исследованиям природы времени, которые, в дополнение к прочему, был вынужден финансировать сам. Среди людей более консервативных взглядов он заслужил репутацию чужака и ненормального, а его эксперименты то и дело застывали на мертвой точке из-за ограниченных финансовых возможностей.
   В конце концов Аскар вступил в контакт с исследовательскими организациями Легионов Титана, которые и предоставили ему возможность продолжать работы. Ряд побед над недоумками вызвал у него подлинный взрыв лихорадочного интереса к различным областям знания. Окрепло убеждение, что Подлинный Человек способен достичь всего, чего пожелает. Не только Аскар получил средства для реализации своих идей: их получили и несомненные шарлатаны, и неучи, проповедующие самые неправдоподобные идеи. Аскару удалось добиться определенных успехов, а затем настал тот незабываемый день, когда благодаря захваченной машине времени чужаков перед ним открылась вся правда.
   Этот момент стал переломным в жизни Аскара. Другой перелом произошел в тот день, когда ему представили Шу Кун Чена, главного специалиста по вопросам времени, причем главного в таком месте, где эти вопросы были разработаны чуть ли не в мельчайших подробностях.
   То, что его приучили относиться к представителям расы Шу Кун Чена как к нелюдям, нисколько не мешало Аскару. Он был готов покорно усесться даже у ног шимпанзе, если этот шимпанзе мог научить его тому, что он хотел знать.
   Теперь он сидел напротив прославленного физика, возле которого на особом лакированном столике пускал пар чайник с зеленым чаем. Шу Кун Чен пил чашку за чашкой. Они сидели в обсерватории, которая, как начинал понимать Аскар, позволяла вести исследования как пространства, так и времени: сквозь одну из стен, выпуклую и прозрачную, была видна беспредельность угольно-черной пустоты, в другую стену были вмонтированы ряды устройств неведомого для Аскара назначения.
   Аскар давно уже приглядывался к Шу Кун Чену, но убеждался лишь в том, что тот ничем не отличается от своих соплеменников: все китайцы казались ему одинаковыми. Одевался Шу Кун Чен скромно: простой шелковый халат, подпоясанный кушаком, длинная шелковистая борода, обычная для мужчин его лет. Однако Аскар заметил, что у Шу необыкновенно длинные ногти, к тому же покрытые лаком. Похоже было, что он не выполняет почти никаких физических действий: все оборудование, которым он располагал, хотя и было спроектировано им самим, но производилось где-то в другом месте и поступало в обсерваторию в готовом виде. Здесь же его эксплуатацией занимались роботы, которые сейчас с тихим шумом возились с чем-то в противоположном конце помещения.
   – Да, это очень интересно, – сообщил Шу Кун Чен, с вежливым вниманием выслушав признания Аскара касательно собственных теорий и путей их генезиса. Они были вынуждены пользоваться описательным методом, поскольку Шу расценил формулы Аскара как почти бесполезные, собственные же его расчеты оказались совершенно непонятными для земного физика. Математика, которой пользовался Шу, явно выходила за пределы познаний Аскара, и даже акупунктурный курс языка помочь тут не мог.
   Аскар сцепил руки и, посапывая, принялся раскачиваться на кресле.
   – Еще недавно я считал, что в этой области мне все ясно, – произнес он. – Считал, пока не открыл другое «сейчас», другую систему времени, двигающуюся в противоположном направлении – и тут же все перестало сочетаться, я просто не знаю, что и думать. Картину, которую я сконструировал на основе собственных теорий, можно принять лишь при признании уникальности Абсолютного Настоящего. – Аскар нехотя посмотрел Шу прямо в глаза. – Скажите: вселенная и в самом деле идет к гибели?
   На изборожденном морщинами лице Шу проступило веселье, физик захохотал, словно оценил неудачную шутку.
   – Да нет же, ни в коем случае. Уж не вселенная – это точно. Всего лишь органическая жизнь на Земле. Иными словами, на Земле скоро будет ощущаться острая нехватка времени.
   По кивку Шу подъехал кибернетический прислужник со свежей порцией чая.
   – Вы не до конца разработали Проблему Регрессии, потому и поспешили с выводами.
   Аскар нахмурился.
   – Могу поклясться, что мы говорим о разных вещах. Ведь Проблема Регрессии выявляет явную невозможность течения времени вообще. Вот ее объяснение: возьмем три следующих одно за другим события – А, Б и В. Одно из них имеет место «сейчас», два других относятся к прошлому и будущему. Допустим, Б имеет место «сейчас», А находится в прошлом, В – в будущем. Однако существовал момент, когда в «сейчас» происходило А, а Б и В находились в будущем. Точно так же наступит момент, когда в «сейчас» будет находиться В, а два других события будут относиться к прошлому. Таким образом мы можем нарисовать схему трех конфигураций этих событий, получив девять разных сочетаний. Но следует пойти дальше: остановившись на этом, мы получили бы три одновременно существующих «сейчас», а ведь «сейчас» может быть исключительно одно. Поэтому мы вынуждены приписать «сейчас» только одной выбранной конфигурации АБВ, а это дает нам «сейчас» следующего порядка, относящегося не к отдельному событию, а к динамической системе трех событий, к той, в которой определено истинное положение «сейчас». Но и это не конец. Каждое состоит из трех сочетаний, поскольку «сейчас» является подвижным элементом. Таким образом возникает новая схема, в которой первое сочетание – девять групп АБВ – повторялось бы трижды, а число отдельных событий возросло бы до двадцати семи. К такой схеме было бы применимо понятие «времени третьего порядка». Таким же образом получается схема времени четвертого порядка, пятого и до бесконечности.
   Шу перебил его нетерпеливым движением руки, словно устав от доказательств.
   – Ваши выводы мне непонятны, – произнес он. – И все же, на каком основании вы решили, что парадокс объяснен?
   – Когда мы в конце концов осуществили путешествия и в прошлое, и в будущее, – задумчиво ответил Аскар, – и убедились, что «сейчас» там не существует, то я счел все доказательства ложными. Факты свидетельствуют о том, что регрессии попросту нет.
   – А вы не спросили себя, почему регрессии нет? – с иронией поинтересовался Шу. – Нет, вы этого не сделали. Вы повели себя словно ученик и просто махнули на все рукой.
   Аскар надолго погрузился в молчание.
   – Согласен, – наконец заговорил он. – Так в чем же моя ошибка?
   – Основная ваша ошибка – утверждение, что время является общим свойством вселенной, – пояснил Шу Кун Чен, выговаривая слова медленно и со вкусом. – Вы вообразили Абсолютное Настоящее как подвижный трехмерный объект всего существования, что-то наподобие головки, которая, перемещаясь вдоль магнитной ленты, оживляет записанные на ней образы. Я не ошибся?
   – Нет, – согласился Аскар. – Довольно удачное сравнение.
   – Но разве вы не видите, что даже после принятия такой концепции Проблема Регрессии не перестает существовать?
   – Нет, – ответил Аскар, подумав. – Нет, потому что время только один раз проходит через каждый последний пункт…
   Он замер.
   – Действительно, – неожиданно согласился он, – вы правы. Теперь мне понятно. Должно было бы существовать бесконечное количество идентичных вселенных, соответствующее числу отдельных моментов нашей собственной вселенной, которые различались бы лишь тем, что Абсолютное Настоящее, а точнее, точка движения времени, находилась бы в разных пунктах. И следовательно, каждая из точек прошлого, настоящего и будущего находила бы в одной из этих вселенных свое Абсолютное Настоящее, которое в общей сложности одновременно распространялось бы на все мироздание.
   – И следовательно, – продолжил за него Шу, – должна была бы существовать следующая система вселенных, в количестве бесконечность, помноженная на бесконечность, где протекал бы следующий этап регрессии.
   – Тем самым мы додумались бы до надбесконечности.
   Аскар оживленно закивал:
   – Верно, так же верно, как и то, что моя модель времени не выдержала проверки фактами. Тогда какова же правда?
   – А правда такова, – произнес Шу, – что в широком смысле вселенная не знает категории времени. Утверждение, что во всех точках вселенной одновременно властвует «сейчас», – ложно. Вселенная по природе своей статична, инертна. Нет и настоящего.
   Он замолчал, чтобы налить себе еще чая, и тем самым дал возможность Аскару воскликнуть:
   – Но ведь время существует!
   Шу, соглашаясь, наклонил голову.
   – Исключительно как локальное, случайное явление, лишенное какого-либо общего значения. Временные процессы встречаются кое где на небольших участках, большей частью на планетах, хотя это и неправильно. Сам процесс основан на пересечении волн энергии из одной точки в другую: они, собственно, являются небольшими подвижными волнами «сейчас». Философия разъясняет это следующим образом: вселенная отщепилась от Наивысшего Бытия как противоборство сил ин и янь, стремящихся к достижению совершенного, замкнутого, гармонического равновесия. Время от времени происходит нарушение равновесия этих двух сил, что вызывает передачу энергии времени, длящуюся до момента восстановления совершенной гармонии. Прохождение волны времени организует материю в ожившие формы, становясь первопричиной процесса, известного нам как эволюция.
   – Следовательно, время – это биологическое, а не универсальное понятие?
   – Наоборот: это биология, скорее, следствие времени. Вне пределов биологических систем время вызывает и иные явления. Число их значительно. Однако в подвижном участке настоящего могут зародиться жизнь и сознание, которые потом перемещаются дальше вместе с этим участком.
   Это объясняет, почему передвигаться во времени сравнительно легко, – продолжал Шу. – Достаточно выделить отдельный фрагмент подвижной волны «сейчас» и направить его в выбранную точку подлинного, статичного мира не-времени. Это именно потому можно сделать без труда, что приходится иметь дело с локальной энергией, а не с частью структуры космоса.
   – Хорошо, – согласился Аскар. – Это одновременно объясняет, почему для приведения в действие машины времени необходимо присутствие живого человека. Наши попытки отлично согласуются с этой теорией.
   – Лишь по причине примитивности оборудования, – разочаровал его Шу. – Здесь, в Городе, мы посылаем в глубь времени зонды и без экипажа.
   – Надо же…
   Аскар усиленно пытался вообразить картину времени, которую нарисовал ему Шу Кун Чен.
   – Что ж, попробуем подытожить, – произнес он после долгих размышлений. – Вселенная – это статичная четырехмерная матрица…
   – Не четырехмерная, – поправил Шу. – Все наши теории относительно измерений – полная чушь: никаких измерений нет. Если же они необходимы вам в качестве описательных категорий – милости прошу. Но в таком случае, чтобы охватить все возможные направления, следовало бы говорить о шестимерной матрице. Волна времени может выбрать одно из следующих направлений: вперед, назад, в сторону, вверх, вниз или изнутри наружу. Вообразить себе это немыслимо. Фронт волны по мере ее продвижения, для того, кто находится внутри, одновременно образует, второе измеряемое окружение. Для заточенного внутри наблюдателя всегда формируются также прошлое и будущее.
   – А Проблема Регрессии? – напомнил Аскар. – Как она выглядит в свете этой теории?
   – Просто отсутствует. Проблема Регрессии появляется в том случае, если мы расцениваем время как абсолютное свойство вселенной. Время же, по сути дела, фактор случайный и крайне незначительный. Вселенная в целом безразлична и к времени, и к порожденным им эффектам, например, к живым существам. Так что нет никакого противоречия между «до» и «после», между прошлым, будущим и движущимся моментом. В масштабах вселенной это не вызывает никаких изменений: не-время поглощает эти происшествия без следа.
   Шу тактично сделал паузу, позволяя Аскару спокойно разобраться в его выводах. Землянин подпер подбородок руками и уставился в пол.
   – Значит, вот что выпало на долю Земли, – произнес он после долгой паузы. – Там укоренился другой временной процесс, породивший еще одну систему эволюции, процесс, развивающийся в противоположную по отношению к нашей сторону. И обе эти системы времени должны столкнуться…
   – Именно так, – безмятежно согласился Шу Кун Чен.
   – Я все еще испытываю определенные трудности в понимании концепции времени, идущего вспять, и все же пришел к выводам, аналогичным вашим. Я привык считать, что законы природы – например, химические реакции или принципы термодинамики – действуют только в одном направлении. Принцип энтропии, к примеру, – если мы его признаем, то должны одновременно признать, что время течет всегда в одном направлении, безотносительно…
   – Это, опять-таки, следствие привычки воспринимать время как абсолютную функцию. Что же касается закона энтропии, принципа распада по мере течения времени, то последствия действия этого закона вызывает именно само время. Любая волна времени содержит в себе две противоположные тенденции: первая – это тенденция усиления распада, вторая же – тенденция усиления интеграции, следствием чего является образование биологических систем. Это результат наличия в волне сил ин и янь, которые, вместо того, чтобы стремиться к гармонии, борются друг с другом. Ин – это склонность к интеграции, янь – тенденция к нарушению порядка. Когда их борьба завершается, время останавливается.
   – Но ведь не это же угрожает Земле?
   – Не это. Вашей цивилизации здорово не повезло, как, впрочем, и той, которая с вами столкнется. Произойдет быстрое, катастрофическое по своим последствиям соприкосновение сил, которые не поддаются контролю. Возможно, это будет самое небывалое происшествие в нашей вселенной.
   – А что дальше?
   – Вероятно, в итоге время перестанет существовать. В результате лобового столкновения произойдет взаимоуничтожение волн как следствие этакого взрыва времени.
   – Я смотрю на это с другой точки зрения, – произнес Аскар, старательно избегая взгляда Шу. – Как это отразится на людях, которые к тому моменту окажутся на Земле?
   – Вам в самом деле хотелось бы это знать? – спросил Шу. – Я могу показать вам, как это приблизительно будет выглядеть.
   Шу поднялся и направился в другой конец лаборатории, где находился прозрачный шар диаметром около восьми футов.
   – Город-Реторта пережил в свое время подобное происшествие.
   Аскар мгновенно вскочил и подбежал к нему.
   – И все-таки вы остались живы! – выкрикнул он.
   – Это была не такая уж серьезная катастрофа, не то, что поджидает вас, – добродушно пояснил Шу. – Во-первых, объект, с которым мы столкнулись, задел нас чуть-чуть, поскольку его траектория шла под углом к нашей. Это не было лобовое столкновение, которое предстоит Земле. Во-вторых, тот факт, что мы висим в межзвездном пространстве, оказался для нас крайне благоприятным. Как только мы получили первое предупреждение, мы смогли переместиться так, чтобы по возможности избежать прямого удара. Тем не менее волны времени соприкоснулись, и последствия были, мягко говоря, неприятными. Мы еще ни разу не оказывались так близки к гибели.
   Шу остановился перед прозрачным шаром.
   – Тогда был проведен ряд общемыслительных записей. Общемыслительные записи известны на Земле?
   Полностью ошеломленный, Аскар покачал головой.
   – Как указывает само название, запись воздействует на сознание и все органы чувств – и не только снаружи, но и изнутри – вызывая, к примеру, определенные физиологические реакции. Там, где действуют эмоции, одновременно функционирует и мозг, так что в общем вы не сможете отличить того, что произойдет с вами через минуту, от происходящего в действительности.
   Шу повернулся спиной к гостю.
   – Если хотите, я могу поставить для вас одну из этих лент. Но должен предупредить: это может оказаться не совсем приятно.
   – Не страшно, – презрительно скривился Аскар. – Я хочу знать, как это выглядит.
   Шу кивнул, сохраняя непроницаемое и безразличное выражение лица, после чего указал Аскару на узкую дверцу, ведущую внутрь шара. Дверца закрылась, едва физик исчез за ней. Шу улыбнулся. Он был – о, чудеса! – очень доволен земным посетителем: такой варвар, а оказался довольно сообразительным учеником.

   Снаружи сквозь стеклянные стены ничего не было видно. В приглушенном свете Аскар разглядел кресло, привинченное к полу. Едва он успел опуститься в него, как свет погас, и он оказался в полной темноте.
   Поначалу ничего не происходило. Неожиданно свет снова зажегся, но Аскар находился уже не внутри стеклянного шара: он занимал идентичное кресло в типичном просторном помещении где-то на территории Города-Реторты. В воздухе витал букет утонченных ароматов, а откуда-то снаружи доносились звуки отрывистой и какой-то неуверенной музыки, исполняемой с большим вдохновением.
   Только после длительного осмотра помещения Аскар убедился, что в обстановке есть что-то странное. Комнату отличали неправильные пропорции, которые с каждой минутой становились все более неправильными. Угол, под которым стена соприкасалась с полом и потолком… Он вдруг понял, что углы не сочетаются, что они образуют какую-то немыслимую комбинацию, словно само пространство пыталось изменить законы геометрии.
   Музыка оборвалась на едином звуке на одной ноте посреди сложного фрагмента. Теперь звук этот растягивался до бесконечности, пронзительный и дрожащий, неспособный вырваться из застывшего мгновения.
   У Аскара глаза полезли на лоб, когда он увидел изящную вазу, которая слетела с полки и принялась порхать по помещению по невероятно запутанной траектории. Это было бы не столь удивительно, если бы не тот факт, что ваза непрерывно меняла при этом форму. Под конец ошеломленный Аскар убедился, что ваза превратилась в четырехмерный предмет, нечто вроде «бутылки Клейна», изделие в трехмерном пространстве немыслимое, которое не имеет ни внутренней, ни наружной стороны, а состоит из ряда искривленных плоскостей, входящих одна в другую.
   Аскар оцепенел от мысли, что не только способен вообразить подобную деформацию предмета, но и видит ее собственными глазами.
   Остальные предметы в комнате тоже начали подвергаться такого же рода искажениям. Встревоженный Аскар попытался подняться с кресла, но это оказалось невозможно. Как сквозь туман, он вспомнил, что все это эффекты записи, что все это происходит не на самом деле. Он подумал, что, быть может, лента общемыслительной записи ограничивает возможность движений воспринимающего ее. Вскоре он отказался от попыток выбраться из кресла, поскольку деформации докатились и до него, и их последствия были омерзительны.
   Аскар издал пронзительный писклявый крик. Больно… Больно… Больно… Помещение наслоилось само на себя, на его месте образовалось нечто неопределенное. Неожиданно Аскар понял, что его собственная нервная система в виде этакой паутины или сетки парит в воздухе подобно невесомому облаку, лишенная какой-либо осязаемой формы, и в таком облике пробирается через некий многомерный лабиринт. Уже ничто не удавалось определить, ощущение времени тоже исчезло. И только нервная система – быть может, из-за изменения хода биохимических реакций, вызванного чужим полем времени, – непрестанно сигнализировала о боли, о невыносимой, немилосердной боли.
   Зато в сознание Аскара проникало нечто такое, что, казалось, чуть погодя уничтожит это сознание навсегда. «Бам-бам-бам», – гудело вокруг, словно сердце или молот, бьющий по наковальне, на которой распласталась душа Аскара.
   На короткое время окружающее выкристаллизовывалось. Аскар видел теперь не только помещение, где только что находился: он видел целый сектор Города-Реторты, деформированный в странные фигуры неевклидовой геометрии, в которых стены уже не служили осями для определения формы. И в этом кошмаре виднелись плененные люди, обезображенные настолько, что уже ничуть не напоминали человекоподобные существа, запутавшиеся в липких переплетениях нитей паутины: они выступали из пола, потолков, стен, соединенные с фрагментами мебели; рамы, распавшиеся на отдельные элементы тела, связанные лишь нитями вытянувшихся нервов.
   И вдруг Город снова зашевелился, все принялось корчиться, растягиваться и извиваться, словно бесформенное живое чудовище, выплывающее из глубин времени.
   Шу Кун Чен, следящий за вмонтированным в основание шара экраном монитора, именно в этот момент решил отключить запись, опасаясь, как бы у Аскара не возникли длительные нарушения психики.
   Он отключил свет внутри шара и открыл дверцу. Лирд Аскар выбрался наружу, шатаясь как пьяный. Лицо его посерело, дышал он с трудом.
   – С вас довольно и этого, – приветствовал его Шу. – Дальше еще хуже, а я не хочу, чтобы вы оказались в психиатрической лечебнице.
   – Еще хуже?
   – Да. То, что вы видели, это всего лишь эффект приближения чуждого поля времени. Когда все кончилось, оказалось, что каждый десятый у нас в городе этого не перенес. И если бы тот объект, способный, как и мы, манипулировать временем, не предпринял аналогичной нашей попытки изменить направление полета, было бы значительно хуже.
   Аскар всем телом привалился к дверце шара.
   – И то же самое будет на Земле?
   – То, что произойдет на вашей планете, будет несравненно страшнее. Тут было лишь легкое соприкосновение. То, что ожидает Землю, скорее всего превосходит наше воображение.
   – О, Святая Мать-Земля! – хрипло выговорил Аскар.

Глава 10

   Министры кабинета Хвен Ву безмятежно глядели на землян, и лица их выражали доброжелательное превосходство. Эта радушная снисходительность, столь характерная для всех обитателей Города-Реторты, действовала Хешке на нервы. Ему казалось, что никто из них не способен по-настоящему заинтересоваться другим человеком.
   – Таким образом, я надеюсь, что грядущая судьба Земли в эту минуту вам полностью ясна, – произнес Хвен Ву тоном дружеского участия, словно речь шла о том, как провести несколько свободных часов. – Мы здесь, в Городе-Реторте, знаем об этом уже несколько месяцев, с тех пор как Шу Кун Чен случайно направил один из своих зондов в сторону Земли. Именно поэтому мы отправили на околоземную орбиту один из наших пространственно-временных кораблей, который должен был провести дальнейшие подробные исследования.
   – Каким же чудом его не заметили? – перешел в наступление Аскар. – Земные радиолокационные станции следят за всем пространством Солнечной системы.
   – Мне кажется, его орбита во времени была эллиптической, – ответил премьер. – Корабль не только огибал вашу планету в пространстве, но одновременно непрерывно перемещался из прошлого в будущее и обратно. Ваши локационные станции были не в состоянии обнаружить его.
   – Гениально, – негромко буркнул Аскар.
   Хвен Ву продолжил.
   – Мы решили предложить Земле всю помощь, на какую окажемся способны. Для переговоров об этом нам необходимы эмиссары, к чьему мнению прислушивалось бы земное правительство, поскольку ваша идеология не признает расу, к которой мы принадлежим. Вот причины, по которым вас доставили в Город-Реторту: наши наблюдатели, проследив за вашим трагическим путешествием в не-времени, пришли к выводу, что именно вы будете наиболее подходящими кандидатами. Вы оба пользуетесь на Земле известностью и авторитетом, а кроме того, в определенной степени вы уже были знакомы с самыми существенными фактами.
   – Что мы должны сделать для вас? – спросил Хешке.
   – Мы хотим, чтобы вы вернулись на Землю и от нашего имени обратились к своему правительству, поставив его в известность о том, что вы уже знаете, а также о том, что мы намерены оказать вам помощь.
   – В какой же форме, если позволено будет спросить? – вмешался Аскар, раздраженно кривя губы.
   – Единственное условие, какое мы ставим вашей цивилизации, – это принять наш образ жизни, – ответил Хвен Ву. – То есть жить в космическом пространстве, в искусственно созданных городах. Вы должны покинуть Землю до катаклизма.
   Хешке оцепенел.
   – Но ведь это технически невыполнимо! Вы не сможете забрать всех!
   – Всех не сможем, это верно. И все же мы предлагаем вам помощь. Мы располагаем серьезными производственными мощностями, по крайней мере такими же, если не большими, чем земная цивилизация в целом. Мы в состоянии перевести Продукционную Реторту, то есть нижнюю половину нашего города, на циклическое время, в результате чего вместо каждого отдельного производственного процесса получим целую их серию.
   – Мы научим вас строить космические города, – добавил солидный, самый старший по возрасту министр. – И возьмем на себя часть расходов.
   Хвен Ву подтвердил его слова кивком.
   – Сменится еще несколько поколений, прежде чем две системы времени на Земле столкнутся. Мы должны успеть за это время разместить в космосе хотя бы двести миллионов человек. Их могло бы быть и больше, но, – премьер легкомысленно махнул рукой, – такое же предложение мы сделаем цивилизации, которая имеет несчастье двигаться вам навстречу, так что все производственные мощности Нижней Реторты будут задействованы.
   – Двести миллионов людей… но ведь это только горстка граждан Земли.
   – И все же ее наверняка окажется достаточно, чтобы сохранить земную культуру и позаботиться о ее дальнейшем развитии. В определенной мере мы руководствуемся именно стремлением не допустить гибели занятных культур.
   – Занятных культур? – повторил Хешке недоуменно. – Но ведь вы знаете, что по нормам нашей культуры все вы – просто отклонения от нормы, чудовища, заслуживающие разве что безболезненного умерщвления. И, несмотря на это, вы хотите нам помочь? Нам?
   – Религиозные воззрения землян никак не влияли на наше решение, – ответил Хвен Ву холодно, но вежливо. – Мы руководствуемся рассудком и реальной оценкой возможностей, но ни в коем случае – по крайней мере, мы на это надеемся – не эмоциями.
   – А толку никакого, – ехидно заметил Аскар. – Легионы Титана об этом даже слушать не захотят. Земля для них богиня. Они не покинут ее ни под каким предлогом.
   – Боюсь, что Аскар прав, – вздохнул Хешке. – Что и впрямь нет других возможностей? Ведь вы – повелители времени: разве вы не можете сделать так, чтобы столкновение не произошло?
   – Вы просите невозможного, – возразил Хвен Ву. – Мы не способны управлять временем в таких масштабах. Мы можем контролировать время в пределах нашего города, но не столь обширные и мощные временные потоки, как те два, что образовались сейчас на Земле. Такая попытка была бы равнозначна перемещению целой планеты… разве я не прав, господин Аскар?
   – Так, по крайней мере, мне втолковывает Шу Кун Чен, – меланхолически согласился Аскар.
   – А если наше правительство откажется? – спросил Хешке.
   Хвен Ву едва заметно пожал плечами.
   – Это уже их дело. Тогда мы попросту перестанем уделять им внимание.
   Премьер поднялся и жестом подозвал кибернетического прислужника. Машина подкатилась к изысканно разукрашенным раздвижным дверям и развела их створки.
   – Вы вернетесь на Землю не один, – заявил Хвен Ву. – Вас будет сопровождать уполномоченный Города-Реторты. Если наша миссия увенчается успехом, он останется на Земле, чтобы координировать наши совместные усилия.
   И в зал вошел Ху Су Мин.

   Хешке вытянулся на низком ложе. Протер лоб пузырьком, полным ледяных кубиков. У него болела голова, и он чувствовал смертельную усталость. Он знал, что должен как следует отдохнуть: на утро был назначен отлет на Землю.
   Утром, утром, утром…
   Иллюзии времени.
   Хешке потянулся к стоящему рядом кувшину и налил себе вина с ароматом брусники. Вино бодрило и возбуждало, но ничего большего археолог и не хотел.
   Аскар же, наоборот, пил много и с нескрываемым удовольствием.
   – Я считаю, что не очень-то порядочно с вашей стороны, – укорил его Хешке, – так накачиваться, да еще в такую минуту. Ваши предыдущие капризы нам тоже дорого обошлись, но все же я не ожидал от вас такой безответственности.
   Вот тут физик и заявил, что он с Хешке на Землю не возвращается. Шу Кун Чен принимает его в ученики, и Аскар решил умыть руки, отстранившись от проекта помощи Города-Реторты Земле, и целиком посвятить себя научной деятельности под руководством гения.
   На возмущенные тирады археолога он ответил хохотом.
   – Вы же знаете Титанов, коллега. Вся эта затея благополучно провалится. А я слишком стар, чтобы заниматься безнадежными делами – впрочем, вас одного хватит, чтобы довести задуманное до счастливого завершения.
   Может, он и прав, подумал Хешке. В последнее время даже я неоднократно переживал внутренние бунты. А человек, да еще такой неуравновешенный, как Аскар, должен был прореагировать полным отстранением от всего, даже от собственной расы, даже от родной планеты.
   Правда, себя Хешке к расистам больше не причислял. Как и следовало археологу, он внимательно ознакомился с вариантом истории, узаконенным в Городе-Реторте: не выводы на основании раскопок, но записи фактов. Факты же были таковы, что на Землю никогда не вторгались инопланетяне, да и Подлинный Человек никогда не существовал. Человеческая цивилизация периодически возвращалась к варварству, ибо такова была схема ее развития. Руководители Города-Реторты утверждали, что установленный у них правопорядок – единственный, на который не распространяется земная историческая последовательность и при этом способен существовать на протяжении многих тысячелетий. Что касается недоумков, то Хешке узнал, что предположения Блейра Обломота на этот счет оказались верными. Естественной тенденцией каждого вида было образование подвидов. В эпохи миграции населения на Земном шаре происходило такое смешение рас, что подвиды смешивались в один вид естественным путем. Однако в определенный период истории, после стремительного упадка, отдельные группы людей оказывались изолированными друг от друга на довольно значительное время, становясь различными по критерию географической принадлежности. Влияние радиоактивного излучения, оставшегося после окончания ядерных войн, увеличило естественный процент мутаций, и в результате сочетания всех этих факторов выкристаллизовывались новые расы.
   Подвид, к которому принадлежал сам Хешке, известный в расовой системе Титанов как Подлинный Человек, вовсе не был ближе прочих ни к виду гомо сапиенс трехсоттысячелетней давности, ни к какому-либо из аналогичных видов. Попросту ему удалось оказаться наверху.
   – Интересно, план спасения культур распространяется на культуры недоумков? – произнес Хешке, отказавшись от бесполезных попыток пристыдить Аскара. – Вы знаете, что на Земле существует организованное подполье, которое противостоит Титанам и пытается защищать права недоумков?
   Аскар скривился.
   – Ага, слышал. Лига пангуманизма. Банда придурков.
   – Допустим, что, так или иначе, недоумкам сейчас не особенно-то поможешь. – Хешке отставил чай и вытер лоб полотенцем. – Скажите лучше, Лирд, что вы думаете о наших хозяевах?
   – Что я о них думаю? Прекрасная культура мышления!
   – Я как-то не в состоянии их полюбить. В них есть что-то на удивление холодное: слишком много логики, слишком много рассудочности. Излишек интеллекта… и ни намека на человеческие чувства.
   Аскар возмутился.
   – Вы говорите словно обучающая лента Титанов.
   – Возможно. А знаете вы, к примеру, как функционирует их общественная система? Рождаются дети, их сразу же отдают в чужие руки, и дети эти становятся работниками и техниками… – Хешке все еще помнил растерянность и отвращение, охватившее его, когда он впервые услышал о принципах общественной структуры Города. Реторты действовали в двух разных фазах времени. Детей, появившихся в Мыслительной Реторте, отбирали у матерей сразу же после рождения и смещали во времени на двадцать пять лет. Дети эти примерно на двадцать пятом году жизни обзаводились собственными потомками, которые в свою очередь переправлялись в Мыслительную Реторту. Таким образом родители лишались собственного ребенка, но в тот же день получали дитя взамен… своего внука.
   – Просто поразительно, – ответил Аскар с редкой для него открытой улыбкой. – Они тут выкидывают разные штучки со временем. Продукционная Реторта может, к примеру, осциллировать в нескольких фазах времени, может функционировать циклически – причем не только назад и вперед, но, насколько я понял, и в боковых направлениях… А это значит, что продукция, на изготовление которой в обычных условиях потребовалось бы, ну, скажем, шесть месяцев, может оказаться готовой через пять минут. Шу Кун Чен постоянно пользуется такой возможностью. Это превосходно!
   – Превосходно, если ты – Шу Кун Чен! – раздраженно перебил его Хешке. – Но нисколько, если вся твоя жизнь посвящена исполнению капризов разных Шу Кун Ченов.
   В этом аспекте планы Титанов, касающиеся человечества или, по меньшей мере, Подлинного Человека, представлялись Хешке глубоко гуманными и справедливыми. Титаны, как бы там ни было, все же понимали необходимость придерживаться определенных демократических принципов. Они признавали необходимость культуры и для рабочих тоже.
   – Там вовсе не так уж плохо, – равнодушно ответил Аскар. – Материально они обеспечены, чувствуют себя счастливыми. Да и вообще, что нам об этом беспокоиться, если мы здесь, а не там?
   – Не стоит сердиться, – вздохнул Хешке, в очередной раз поражаясь узости воззрения физика. – А мне бы хотелось вздремнуть. Мы отправляемся рано утром.
   – Ясно. Только не забудьте, что я вас предостерегал.
   Аскар вышел из комнаты, не потрудившись попрощаться.

Глава 11

   За окнами просторного помещения шумела улица.
   Согласно стандартам Титанов, личный кабинет Лимниха был далек от роскоши. Верховный Вождь Планеты был известен своими аскетическими вкусами и воздержанностью в привычках. Кабинет помещался даже не в здании ВПБ, а в каменном строении двухсотлетней давности, расположенном на окраине нового административного квартала города. Лимних хранил здесь коллекцию черепов, библиотеку по расовым вопросам и ряд других собраний и редкостей.
   Несколько последних дней кабинет Лимниха был ареной небывалой активности, которая нарушила незыблемый покой уходящей под самый потолок темной мебели и звукопоглощающих ковров. Сам Лимних признавался, что его совершенно вывели из равновесия. Времени на церемониальные советы в высоком замке не оставалось. Действовать следовало немедленно. Кабинет Лимниха превратился в оперативный центр планеты: именно отсюда Верховный Вождь осуществлял реорганизацию Легионов Титана применительно к задачам надвигающейся войны.
   Лимних избавился от большинства старых генералов, одних отправив на пенсию, другим перепоручив административные функции, которые не требовали особой инициативы. Их заменили молодые, более энергичные и образованные – такие, как полковник Браск (который до самого критического момента был капитаном Браском), человек, с самого начала связанный с планами предстоящей войны во времени. Теперь такие, как Браск, действовали в самом центре, подготавливая самое невероятное из сражений в истории.
   Браск сидел в кабинете Лимниха. Он прокручивал на стенном экране карту времени, которая должна была демонстрировать колоссальное преимущество временной системы чужаков перед их собственной. Это была подвижная карта, драматически отражающая темп приближения противника и намеченные точки атаки.
   От картины надвигающейся стены времени Лимниха бросило в дрожь.
   – Значит, нам осталось около двухсот лет? – спросил он.
   – До собственно столкновения, – отрапортовал Браск. – Однако первые признаки появятся значительно раньше. Мы еще не имеем исчерпывающих данных, но полагаем, что последствия интерференции начнут сказываться уже лет через пятьдесят. А на что мы окажемся способны через столетие… этого мы не можем предположить. Не исключено, что нам уже будет не до каких-либо акций.
   – Слава Всемогущему, что нам вовремя удалось узнать правду!
   Лимних перевел взгляд с экрана на лицо Браска. В сероватом свете помещения изуродованное веко полковника смотрелось почти гротескно. Если бы не его талант как военноначальника, деформация закрыла бы Браску путь в Легионы Титана, но тщательное генетическое обследование, которому подвергались все кандидаты, не выявило никаких наследственных изменений, поэтому Лимних решил его кандидатуру утвердить.
   Несмотря на свой рассовый фанатизм, Лимних порой мог пойти на снисхождение, но только если отклонение от правил могло принести пользу. В составе нового руководства был, к примеру, некий офицер-полковник Ядраш, в жилах которого текла кровь с примесью лоренов. Однако этот Ядраш был таким фанатичным приверженцем Подлинного Человека – тем более активным, что сам не был чистой крови – а услуги, которые он оказывал расе, были настолько значительны, что Лимних (а следовательно, Президент Планеты) решил: от такого специалиста не следует отказываться. Поэтому вместо того, чтобы ликвидировать Ядраша, его стерилизовали, дабы он случайно не нарушил чистоты крови Подлинного Человека.
   Дубовые двери неожиданно открылись.
   – Явился полковник Хутт, Вождь, – доложила секретарша Лимниха.
   Лимних кивком дал понять, что информацию усвоил. Вошел Титан-полковник Хутт. Они обменялись салютом скрещенных рук, и Вождь вернулся на свое место.
   – По вопросу пропаганды, Вождь…
   Лимних еще раз кивнул.
   – Я уже принял решение. Средний человек слишком ограничен, чтобы сразу осознать всю правду. Поэтому официальные сообщения должны содержать упрощенную версию предстоящих событий: следует говорить о нападении из будущего, в котором инопланетные силы вторжения подготавливают новую попытку захватить Землю.
   Иными словами, люди должны воспринимать это событие так, как мы сами совсем недавно его воспринимали, – разъяснил Браск. – Разумеется, мы и в дальнейшем будем формировать общество, и по мере общего роста уровня культуры и образованности можно понемногу начать подавать факты в подлинном виде.
   – Понял, – доложил Титан-полковник Хутт.
   – Еще одно, – добавил Лимних. – Величайшая опасность, перед какой когда-либо оказывалось человечество, наверняка вызовет глубокий политический кризис. Ликвидировать все диссидентские группы. Для этой цели поручаю вам информировать руководство Лиги пангуманизма обо всех фактах, которыми мы на данный период располагаем.
   – Обо всех, Вождь? – поразился Хутт. – Но для чего?
   – А вы знаете лучший способ выбить их из седла? – ответил вопросом на вопрос Лимних, сохраняя каменное выражение лица. – Ручаюсь, большая часть Лиги дезертирует и перейдет на нашу сторону, как только там узнают правду.
   Лицо Хутта осветилось неожиданным прозрением.
   – Да, Вождь, конечно. Я уже понял. – Полковник Хутт с удовлетворением отметил, что старый лис не потерял хитрости, что Лимних по-прежнему остается необычайно быстрым и тонким тактиком.
   Тем временем Лимних отчаянно боролся с нарастающей яростью. Перед его глазами снова возникла поразительная, невероятная картина: две надвигающиеся друг на друга системы времени. Он еще не думало том, как все это выглядит с точки зрения Матери-Земли, богини, к которой он испытывал глубочайшее почтение. И даже не хотел об этом думать.
   – Слава Всемогущему, что нам удалось открыть правду вовремя! – повторил он глухо.
   Но так ли это в действительности? Могло ли что-либо спасти их?

   На установление контакта с землянами будущего потребовалось, разумеется, больше усилий, чем в случае с Титанами. Два молодых философа, Ван Ятсен и Ли Лисан, которым премьер доверил эту миссию, оказались перед довольно сложной задачей.
   Прежде всего они должны были убедить лемурообразных, что не являются представителями цивилизации, которая принесет им гибель. Это было нелегко, поскольку чужаки не видели тонких физиологических различий между китайцами и Титанами. Разведывательные экспедиции смогли, однако, расшифровать их язык (а говоря точнее, несколько языков), используя в качестве рабочего материала радиопередачи, что позволило ученым Города-Реторты разработать курс обучения чужому языку и записать его на ленты. Таким образом Ван Ятсен и Ли Лисан научились в меру правильно издавать отрывистые, щебечущие звуки, хотя сами идентифицировали их на пределе понимания.
   Под конец им вроде бы удалось убедить хозяев в мирных намерениях делегации, поскольку их забрали из военного госпиталя (который был на самом деле центром биологических исследований и экспериментов), где держали с прочими пленниками, которых подвергали отвратительным опытам.
   Теперь они сидели в куполообразном помещении со стенами из твердого камня. Туземцы, очевидно, испытывали слабость к этому строительному материалу, так же, как и к куполообразным формам в архитектуре. Все двери были треугольными, и человек мог пройти в них только сильно согнувшись. Скудную обстановку составляла грубая мебель из неструганных реек и досок. Несмотря на успехи в технике, чужаки не уделяли ни малейшего внимания ни удобству домов, ни удобству жилищ.
   Две фигуры по другую сторону грубого стола принадлежали к верхушке общества чужаков. Ван Ятсен рассматривал их со спокойным интересом, в очередной раз привлеченный возбудимостью этих созданий. Их хрупкие тельца по малейшему поводу начинали дрожать, а нежные усики рта тут же топорщились и принимались сильно вибрировать.
   – Так почему вы делаете нам такое предложение? – прощебетал первый. – Чего ради затрачиваете столько сил? Чтобы нам помочь? Откуда нам знать, что это не хитрость?
   – Отвечаю по порядку, – произнес Ли Лисан. – Наша готовность оказать помощь вытекает из уважения, которое один вид мыслящих существ может испытывать к другому аналогичному виду. Что касается второго вопроса, мы в состоянии дать вам гарантию нашей доброй воли. Такое же предложение о помощи мы одновременно сделали и человеческой цивилизации. И если и вы, и они примете наше предложение, то сможете сотрудничать, а не сражаться.
   – Если угодно, мы готовы взять с собой на КМЦ ваших представителей, – примирительно вмешался Ван Ятсен. – Пусть увидят все собственными глазами.
   Лемурообразные игнорировали это предложение.
   – Хотите, чтобы мы отступили перед врагом? Чтобы покинули свою планету? – тональность звуков свидетельствовала о сильнейшем эмоциональном возбуждении говорящего. По его конечностям пробежал трепет, напоминающий предсмертные подергивания раненого зверя. – Эта планета принадлежит нам от начала времен. Мы будем защищать ее до последнего.
   – Мы никогда не отступали перед врагом, – заявил второй лемурообразный. – Несколько дней назад наши биологические родственники атаковали два наших крупных города, причем использовали оружие, которое, судя по количеству выделенной энергии, действует на принципе распада легких атомных ядер. Оба города полностью уничтожены, а область радиоактивного заражения занимает большие площади вокруг них. Но мы еще отомстим! Отомстим!
   Столь внезапная вспышка эмоций привела посланцев Города-Реторты, привыкших к холодным, рациональным оценкам, в немалое смущение.
   – Вы сами должны признать, что ваша высокоэмоциональная привязанность к трагическому месту обитания в данный момент весьма неразумна, – попытался переубедить их Ван Ятсен. – Ваши, как вы их называете, «враги» просто-напросто отвечают, как вы сами: реагируют на атаки. Эвакуация с Земли – и для вас, и для них единственная надежда.
   – Мы не согласны с таким утверждением, – пискливо застрекотал лемурообразный. – Мы знаем, что враждебные живые формы нападают на нас из будущего, и если мы позволим им там остаться, то обречем себя на неминуемую гибель. А значит, мы должны одолеть их!
   – Каким же образом? – поинтересовался Ли Лисан.
   – Мы вывели вирусы, которые уничтожат всю биоту врага, – ответил лемурообразный. – Мы используем их в массовых масштабах, так что, когда наша система времени достигнет расчетной точки столкновения, всякий след жизни из биосферы врага уже исчезнет. И таким образом не сможет помешать дальнейшему продвижению нашей собственной волны времени.
   Переглянувшись, Ван Ятсен и Ли Лисан поняли, что их миссия провалилась. Они поднялись с мест.
   – Нам кажется, вы поступаете неразумно. Итак, наше предложение следует считать отклоненным? – произнес Ван Ятсен, не отказавшись от доброжелательного тона. – Если так, нас здесь больше ничто не задерживает. Позвольте нам удалиться, чтобы мы вызвали транспорт и вернулись на родину.
   – Ну, нет! – пискнул лемурообразный. – Мы не выпустим вас с информацией, которую вы сможете использовать против нас. Вы принадлежите к той же расе, что и наши враги. Забрать их на Биостанцию!
   Обоих философов вернули на военную станцию биологических исследований, которую им уже не суждено было покинуть.

   Собри Обломот добрался до лабиринта подвалов и немедленно понял: тут что-то неладно.
   На этот раз собрание должно было состояться в Саннане, родном городе Собри. Власти не знали о существовании древней системы подземных коммуникаций, которые много лет назад, в ходе перестройки города, были замурованы. Существовала лишь два замаскированных прохода вниз, и знали о них лишь доверенные люди Лиги.
   Собри насторожило в первую очередь молчание климатизатора; до сих пор машина действовала круглосуточно. Несмотря на тишину, в атмосфере чувствовалось сильное напряжение, словно его излучали побеленные кирпичные стены.
   Тут и там стояли группки людей и о чем-то спорили. Невысокий худощавый мужчина проскользнул между ними и подбежал к Собри.
   – Наконец-то, Обломот!
   – Что тут творится? – спросил Собри, с почтением поклонившись.
   – На твоем месте, – собеседник понизил голос, – я бы отсюда смотался, и как можно скорее. Вместе с девушкой. Дело в том…
   Однако ему помешал другой участник собрания, появившийся откуда-то сбоку от Собри.
   – Вижу, что все-таки удалось. А то ты запаздывал. Мы подумали, может, ты уже знаешь.
   – Но что?
   – То, что распространилось уже по всем сетям, по всему земному шару. Похоже, что конец уже близко.
   В ответ на настойчивые требования дальнейших объяснений спутник Собри вывел его из помещения, где они разговаривали, и провел по низкому проходу до дверей, которые отворились и закрылись, едва Собри переступил порог.
   Совет Лиги пангуманизма продолжал заседание. Все посмотрели на Собри со скрытым напряжением. Нет, вовсе не все, сообразил Собри. Примерно треть членов Совета в зале отсутствовала.
   Неожиданно Собри помертвел, потому что одно из лиц было ему незнакомо. Лицо принадлежало человеку, который до сих пор всегда сохранял инкогнито, а сегодня впервые сидел без маски и модулятора голоса.
   Но что могло вызвать столь тревожное нарушение тактики? Обломот с интересом присматривался к неожиданно сбросившему маску человеку. Его лицо, без сомнения, сразу бросалось в глаза: здоровое, чистое, с чертами, выдающими недюжинную силу характера. Белая кожа, голубые глаза, льняные волосы – оно настолько совершенно воплощало идеал красоты Титанов, что его обладатель не мог быть не Титаном. И в самом деле, это был знаменитый титан-офицер высокого ранга, но одновременно, как это ни удивительно, он был членом Лиги пангуманизма.
   Собри, словно бы сквозь туман, припомнил что где-то уже видел это лицо. Он видел его, подобно лицам многочисленных, окруженных преклонением героев, на поблескивающих обложках иллюстрированных журналов и в видеорекламах.
   – Садись, Обломот, – произнес Председатель непослушным от напряжения голосом.

   – Невероятно! – воскликнул Обломот. – Это просто в голове не умещается!
   – Поверить трудно, зато – правда.
   – А откуда эта уверенность? Вдруг это очередная сказочка, придуманная Титанами?
   – И все же это правда, – подтвердил бывший аноним. – Правда, которая дошла до нас из двух источников. Титаны намеренно проинформировали об этом Лигу через своих агентов. Я, однако, могу с полной уверенностью подтвердить эту информацию благодаря должности, которую занимаю в Легионах. Растерянность, которую эта правда посеяла среди вас, не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось среди них.
   Без модулятора голос Титана звучал звучно и солидно, но при этом был полон молодого задора.
   Собри обратился к Председателю:
   – Я не очень-то ориентируюсь в научных объяснениях, которые здесь были зачитаны. Гибель надо воспринимать дословно? Гибель… вызванная… воздействием… другой… волны… времени… из… будущего?
   – Да, и гибель эта постигнет не только нас, но и все живое на Земле. Если только мы не найдем способ помешать этому.
   – Но какая роль в этом отведена нам, Лиге?
   – Именно это мы и обсуждали, когда ты вошел, – ответил Председатель после длительной паузы. – Спору нет – все, что мы до сих пор считали выдумками Титанов, оказалось правдой. Нашему существованию в самом деле угрожает инородная сила, хотя даже Титаны не смогли предвидеть нетипичные формы ее воздействия. В таком контексте наши собственные цели следует признать малосущественными, если не сказать – тривиальными…
   – Лига должна добровольно самораспуститься и перейти на сторону Титанов, – произнес чей-то голос. – Большинство наших товарищей и без того перейдут на их сторону.
   – Это уже наверняка сделали те, кто не явился на встречу, – добавил Председатель.
   Собри слушал их и не понимал. Объединиться с ненавистными Титанами? Предать вековечное стремление к расовому равенству?
   – Мы не можем пойти на это! – неожиданно запротестовал он. – На нас возложена священная миссия!
   Ему ответил Титан.
   – Мне кажется, особого выбора у нас нет. Речь идет уже не о спасении отдельных подвидов, которым угрожает гибель, а о существовании самого человечества. Я провел среди Титанов всю свою жизнь и всегда их ненавидел… даже я вижу сегодня, что только они способны спасти нас. Титаны теперь – единственная надежда человечества. И с этой минуты я становлюсь лояльным офицером Легионов Титана.
   Собри был не одинок в своем возмущении. К нему присоединилось еще несколько голосов, с гневом кричащих о предании идеалов.
   – А что теперь будет с подвидами недоумков? – разгоряченно вопил Собри. – Что будет с амраками, с урукури, со всеми прочими? Нам что же, просто махнуть на них рукой?
   – С сожалением должен признать, что о них придется забыть, – спокойно ответил расконспирировавшийся Титан. – В свете надвигающегося и столь грозного кризиса они попросту слишком мало значат, чтобы обращать на них внимание. Ведь речь идет о человечестве, а не о каких-то там подвидах.
   Послышались громкие замечания. Лица, которые за годы конспирации превратились в каменные маски, начали одно за другим меняться под воздействием принятого решения.
   Собри не понял, как и когда началась пальба. Оружие появилось в нескольких руках одновременно. Раненый в грудь Титан сполз под стол, его прекрасные, правильные черты исказились от боли. Грохот стоял оглушительный. Председателя ранило в плечо в тот момент, когда он сам собирался нажать на курок. Он свернулся клубком с гримасой отчаянной боли на лице.
   Собри с некоторым запозданием выхватил оружие и нырнул под стол, где убедился, что все голоса, поддержавшие его протест, уже стихли, как если бы их обладатели простились с жизнью.
   Собри разорвал рубашку на груди, сунул руку за пазуху и выглянул из-под стола.
   Он увидел наставленные на него пистолеты. Он вытянул руку, которую держал на груди, а вместе с ней С-гранату – ее он всегда носил в мешочке под одеждой.
   – Не двигаться, – приказал Собри. – А то мы взорвемся все вместе!
   Шаг за шагом, он продвигался к дверям под растерянными взглядами присутствующих. Добравшись наконец до выхода, он резко толкнул дверь и стремглав бросился в лабиринт подвалов.
   Он миновал побелевшие при звуке выстрелов лица с черными дырами разинутых ртов. Движением руки с гранатой он заставлял встречных прижиматься к стенам, с изумлением отмечая, что за ним почему-то еще никто не гонится. За какие-то двадцать секунд он домчался до ближайшего выхода. Согнувшись, бросился в глубь влажного туннеля, откуда мог выбраться на свободу.
   Туннель заканчивался потайными дверями, которые вели в следующий подвал, на этот раз под заброшенным складом. Минуту спустя Собри был уже на боковой улочке на окраине Саннана. Откуда он торопливо добрался до более оживленного района города, где воспользовался первым попавшимся видеофоном.
   На экране показалось лицо Лайелы. При виде Собри глаза ее расширились.
   – Эй! Что случилось?
   – Немедленно уходи из дома.
   На лице Лайелы проступил страх.
   – Что ты говоришь?
   – Уходи из дома, вот и все! Ничего не трогай, только прихвати немного денег. – Он на мгновение заколебался. – Встретимся под часами на площади Костина. Поняла?
   Лайела была очень бледна, но уже успокоилась.
   – Поняла.
   – Все.
   Экран погас. Собри шел по оживленной улице, в голове у него роились мысли. Он попытался оценить ситуацию со всех возможных точек зрения. Им придется уехать из Саннана, и как можно скорее. Они могут отправиться в… Вот именно, куда? Везде становилось жарко. Сети уже разваливаются, скоро от них не останется ничего.
   Он на метро добрался до окрестностей площади Костина, откуда неторопливо, пешком отправился в указанное место, исходя из собственной оценки времени, которое потребуется Лайеле, чтобы оказаться под часами. Когда он наконец-то дошел, Лайела уже ждала его. Одетая в неуклюжий бронзовый плащ, она нервно оглядывалась по сторонам.
   – Куда идем? – спросила она, глядя на него круглыми амракскими глазами.
   – Пойдем к Ербу Гандатту, – ответил Собри. – Он нам поможет.
   Ведь должно же что-то остаться от Лиги, убеждал он себя. Такие твердые орешки, как он сам или Ерб, не поддадутся. И подобных им окажется достаточно, чтобы сохранить хоть какую-то степень организованности.
   Он был уверен, что может полностью полагаться на Ерба и что друг чем-нибудь ему поможет. Саннанская группа (которой, подумалось с горечью, до нынешних событий он руководил) наверняка распадется, но Ерб не принадлежал к ней. Ерб был связником Собри по району, а значит, мог узнать, где сейчас безопасно.
   Когда они переходили через площадь, Лайела взяла Собри под руку. Сперва Собри не обратил внимания на то, что выходы с площади сегодня сильнее запружены народом, чем обычно, и что неподалеку стоит словно бы случайно припаркованный черный грузовик без каких-либо надписей и обозначений. Однако едва они втиснулись в толпу, как почувствовали у себя на плечах руки, которые настойчиво подталкивали их к машине.
   Задняя дверка фургона была открыта. Внутри сидел невысокий лысоватый мужчина и осматривал площадь с помощью надзора перископов. И Собри неожиданно понял, что они оказались перед тем, о чем он неоднократно слышал, но ни разу не сталкивался: это был передвижной пункт расового контроля. Пузатый же человечек был одним из тех полулегендарных экспертов по недоумкам, которые могли с первого взгляда определить нечистокровку.
   Эксперт оглядел Лайелу с головы до ног с таким выражением, словно перед ним предстало нечто невероятно омерзительное.
   – Ну, ясно, ясно, – произнес он резким гнусавым голосом. – Интересно, как ей до сих пор удавалось это скрывать.
   Собри тихо вскрикнул. Но он так никогда и не узнал, хватило бы ему мужества воспользоваться С-гранатой, убивая тем самым и Лайелу. Два агента Титанов развели ему руки в стороны, а третий запустил руку под рубашку и извлек смертоносное устройство.

   – Любопытно… любопытно… – негромко пробормотал Лимних. – Значит, говорите, Лирд Аскар остался там?
   – Так точно, Вождь, – ответил Хешке.
   – Хм-м… Что ж, мы всегда принимали во внимание возможность существования колоний людей в межзвездном пространстве, даже колоний недоумков. В записях времен Пандейской эры упоминается о межзвездных перелетах… да вы, разумеется, и сами это знаете, гражданин Хешке.
   – Так точно, Вождь, – повторил Хешке с некоторым почтением. Верховный Вождь Планеты Лимних был известен знанием истории Подлинного Человека; Хешке убедился в этом еще во время предыдущих встреч. Лимних разбирался в археологии почти так же хорошо, как и сам Хешке.
   Сейчас Хешке сидел за столом, напротив Лимниха, и Вождь уважительно беседовал с ним. Присутствующий при беседе Ху Су Мин был посажен в углу, по бокам стояли два стражника. Верховный Вождь Планеты время от времени бросал на него суровые взгляды, явно недовольный тем, что ему приходится принимать недоумка в собственном кабинете.
   – А что лично вы, Хешке, думаете обо всем этом проекте? Что за ним кроется?
   – Я глубоко убежден, что за всем этим проектом ничего не скрывается, Вождь, – ответил Хешке со всей искренностью. – Город-Реторта не связывает с Землей никаких планов, даже не проявляет к ней обычного интереса. Может быть, это прозвучит весьма странно, но они руководствуются лишь обычным добрососедским желанием помочь.
   – Хитрые как китайцы, – пробормотал Лимних, кивнув при этом, словно одобрял сам себя.
   – Я уже слышал эту поговорку, – заметил Хешке неожиданно холодным и официальным тоном.
   За спиной Лимниха стоял полковник Браск, который прислушивался к разговору, приняв ту же самую позу, которую Хешке запомнил после своего визита в кабинет Титан-майора Броурна. Взгляды, которые Браск бросал на Ху Су Мина, были полны неприкрытой ненависти.
   – И как вам понравилось среди этих… китайцев? – спросил Браск у Хешке.
   Археолог шевельнулся в кресле, словно неожиданно почувствовал себя очень неудобно.
   – Ну, что ж, они… не такие, как мы.
   – Не сомневаюсь.
   – Однако они поразили меня своим желанием и возможностью оказать нам помощь, – закончил Хешке.
   Браск усмехнулся с леденящей иронией, а Лимних заметил:
   – Независимо от желания, план их на этот раз провалился. Вам, гражданин Хешке, надеюсь, не надо объяснять, что Подлинный Человек не пожалеет сил, чтобы сохранить для себя Землю. Сын не оставит мать даже ради спасения собственной жизни, как бы велика не была грозящая им обоим опасность. Мы вооружимся, чтобы отстоять свое право на жизнь, мы готовы дать дружный отпор… может быть, неумелый, но и не оставляющий в покое противника. Присутствующий здесь Титан-полковник Браск руководит формированием Легионов Титанов Хроноса, названных так в честь древнего божества времени. Эти формирования помогут нам, а точнее, уже помогают, отбивать атаки на протяженном фронте времени. Полковник может сам уверить вас, что нам еще очень далеко до поражения.
   – Но, Вождь! Ведь в чем, собственно, суть грозящей нам катастрофы? – не выдержал Хешке. – Это природный катаклизм, не зависящий ни от каких врагов. Каким же образом вы намерены справиться с ним?
   – Соответствующий план уже разработан, – назидательно произнес полковник Браск.
   – И что же это за план? Очень интересно было бы ознакомиться! – Несмотря на парализующее присутствие представителей власти, Хешке не смог скрыть иронии.
   – Мы намерены уничтожить биосферу врага. Массированной ядерной атакой мы ликвидируем там все проявления жизни, не оставив ни микроба. Враждебная система времени неразрывно связана с наличием жизни: значит, ликвидируя волну времени, что произойдет одновременно с исчезновением биологической жизни, мы избавляемся от угрозы собственному существованию.
   Хешке повернулся и вопросительно посмотрел на Ху Су Мина, но молодой техник из Города-Реторты только пожал плечами. Хешке вновь перевел взгляд на Браска.
   – Но если вы произведете эти тысячи взрывов…
   – Сотни тысяч, – поправил Браск.
   – …если вы их произведете в отстоящем от нас на четыреста лет будущем, то что же произойдет, когда наше время достигнет той точки? Не окажемся ли мы тогда в эпицентре поражения?
   Браск снисходительно усмехнулся.
   – Время обладает определенными особыми свойствами. Когда мы там окажемся, последствия взрывов станут уже неощутимыми, если, разумеется, нам удастся в полном объеме нейтрализовать временной фронт неприятеля. В противном случае это – так или иначе – будет несущественно. – Заметив, что Хешке не очень его понимает, полковник добавил: – Я знаю, что это звучит странно, но, как мы убедились, время действует именно таким образом.
   Хешке снова поглядел на Ху Су Мина, который на этот раз кивнул.
   – Это верно. При условии, что противоположная волна времени подвергнется полному уничтожению.
   – Надеюсь, что при таком положении дел наш отказ вас не удивит, – заговорил Лимних своим низким, звучным голосом. – Война, которая нас ожидает, может вознести Подлинного Человека на вершину славы. Если кто-то поднял на нас руку, пусть знает… – Лимних судорожно сжал кулак, и Хешке показалось, что Вождь с трудом сдерживает приступ ярости, что, впрочем, соответствовало истине.
   Неужели мы – раса безумцев? – с горечью подумал Хешке. Может, это и верно. Может, это и к лучшему, что все идет к концу. Он с изумлением обнаружил в этой мысли зародыш смерти, что, как всегда утверждал Блейр Обломот, было характерной особенностью психики всех Титанов.
   – Благодарю, что вы выслушали нас, Вождь, – покорно произнес он.
   – После такого необыкновенного приключения я не мог отказать вам в беседе, – ласково ответил Лимних. Он позвонил в стоявший на столе золотой колокольчик. – Отведите в ВПБ, – приказал он появившимся на звук сигнала охранникам.
   Хешке и Су Мина вели по подземным переходам в ВПБ, когда археолог неожиданно остановился как вкопанный.
   С противоположной стороны коридора и тоже под конвоем к нему приближался человек, которого, как Хешке убедился после недолгого колебания, он уже встречал, хотя лишь однажды: брат Блейра Обломота, Собри.
   – Обломот! – крикнул Хешке.
   Мужчина сперва не узнал его, но потом выдавил слабую улыбку. Охранники попытались развести их, но археолог запротестовал.
   – Требую, чтобы мне разрешили побеседовать с этим человеком. Не забывайте, я вам не заключенный!
   – Он прав, – безразлично поддакнул один из охранников. – Гражданин Хешке лишь временно интернирован. Он беседовал с самим Вождем Планеты.
   Конвойные переглянулись, и один из них толкнул ближайшую дверь.
   – Сюда! – приказал он. А поскольку конвойные не хотели разделяться, то Су Мина тоже пропустили внутрь. Охрана осталась возле дверей, не спуская глаз со своих поднадзорных и от скуки помахивая дубинками.
   Хешке с удовлетворением убедился, что присутствие Титанов нисколько его не смущает. После минутного колебания он рассказал Собри о гибели Блейра, что вызвало лишь печальный кивок: Собри уже знал.
   Потом Собри торопливо и не очень внятно рассказал Хешке собственную историю: членство в лиге Пангуманизма, связь с полу-амраканкой, арест и доставка в ВПБ в Прадне.
   – Хотят, чтобы я работал на них, – с горечью признался Собри. – Они намерены раз и навсегда покончить с Лигой. Если я заложу тех, кто пока сам не стал предателем, они позволят Лайеле поселиться в резервации амраков. Если же нет… ее убьют как собаку.
   – А вы могли бы сделать то, чего от вас требуют?
   – Мог бы, но… о Бог мой…
   Хешке печально вздохнул.
   – Они по крайней мере сохраняют иллюзию милосердия, – негромко произнес он. – Ведь могли бы и применить третью степень допроса.
   Собри изумленно посмотрел на него, потом недоверчиво рассмеялся:
   – Уж не подозреваете ли вы их в гуманизме? Это вопрос времени, не больше. Они так рьяно взялись за дело, что все камеры пыток во ВПБ-Два временно переполнены. А они просто видеть не могут, если кто-то сидит и ничего не делает.
   Хешке решил добиться от Титанов, чтобы его самого и Ху Су Мина поместили в соседние камеры, что позволило бы им свободно переговариваться. Первый короткий обмен впечатлениями состоялся сразу же, как только они расстались с Собри Обломотом.
   – Жаль мне этих двоих, – сказал Хешке. – Они теперь в безвыходном положении: Титаны могут сделать с ними все, что заблагорассудится. Мир ужасен, Су Мин.
   – Воистину так. Но мне-то какая разница? Я вовсе не подхожу для той роли, которую мне на этот раз доверили. Я сделал все, что было в моих силах. И теперь хочу лишь, чтобы меня оставили в покое.
   Хешке лежал на нарах, прикрыв глаза.
   – План твоих приятелей неосуществим, – сообщил Су Мин. – Они делают принципиальную ошибку: волна времени не порождается следствием органической жизнью. Все как раз наоборот. Биологические системы – это побочный продукт времени, а не его причина.
   – И что же?
   – А то, что даже полное уничтожение биосферы ничего изменить не может: волна времени в любом случае будет двигаться дальше.
   – Вот как, – тихо произнес Хешке. – Ну, а я что могу с этим поделать?
   Через минуту он уже спал.

   Несмотря на глубокую ночь, Лимних продолжал сидя за своим столом, внимательно изучать генетические карты подозреваемых офицеров. Расовой чистотой земной элиты он всегда занимался лично.
   Уличное движение снаружи прекратилось, и установившуюся тишину лишь изредка нарушал рокот какой-нибудь припозднившейся машины. Неожиданно Лимних застыл в кресле и от удивления перестал дышать.
   В полумраке кабинета перед ним стоял китаец, которого Хешке привез из космоса.
   У Лимниха не умещалось в голове, что кто-то непрошеным может войти в дом: китаец вырос как из-под земли. Вождь схватился за пистолет, который всегда держал на полочке под крышкой стола, и дрожащей рукой прицелился в живот незваному гостю.
   – Как ты сюда попал? – с трудом выдавил он.
   – Я хитрый как китаец, – с ухмылкой ответил Су Мин, цитируя недавние слова Лимниха.
   Войти ему удалось без труда. Во время личного обыска Титаны отобрали у него все, за исключением нескольких устройств со смещением во времени, прикрепленных к телу. Сдвинутые на минуту в прошлое, эти устройства обнаружены не были. В случае необходимости их оставалось лишь перевести в фазу настоящего.
   Основным аппаратом был манипулятор индивидуальным временем, похожий на тот, которым Су Мин воспользовался во время бегства из Продукционной Реторты, но миниатюрный и более совершенный. Су Мин перенес себя на минуту назад, открыл замки на дверях камеры и спокойно вышел из ВПБ. Невидимый для охранников и секретарш, он добрался до кабинета Лимниха и здесь вернулся в нормальное время.
   Но как объяснить это Лимниху, для которого его появление имело привкус черной магии?
   – У меня есть устройство, при помощи которого я могу при желании становиться невидимым, – сообщил он, словно говорил о чем-то самом обыденном. – Не надо бояться, Верховный Вождь Планеты, я не собираюсь делать вам ничего плохого. Я пришел с предложением, которое, мне кажется, будет выгодно нам обоим.
   Лимних не опускал оружия, борясь с невыразимым чувством отвращения, которое вызывало в нем это чуждое существо. Свободной рукой он нащупал золотой колокольчик – и вдруг холодный расчет взял верх над эмоциями. Он отдернул протянутую к колокольчику руку и посвободнее уселся в кресле, не спуская глаз со скуластого, омерзительно нечеловеческого лица молодого китайца.
   – Говори, – приказал он.
   – Твоя цивилизация, Вождь, стоит перед лицом неотвратимой катастрофы, – произнес Су Мин чуть ли не весело. – Запланированная водородная атака землян будущего может уничтожить врага, но не уничтожит самого главного. Основная проблема останется, потому что никакая водородная бомба не в силах справиться с мощнейшим потоком времени.
   Лимних внимательно слушал его, пытаясь относиться к услышанному серьезно.
   – В самом деле? – спросил он. – Ну, что ж, даже однократное уничтожение врага будет крупным достижением. Впрочем, нам осталась еще целых пятьдесят, а то и сто лет, чтобы справиться с этой проблемой…
   Голос Лимниха притих, потом стал совсем неслышным, а взгляд погрузившегося в видения Вождя оторвался от лица китайца. Лимних вглядывался теперь в крышку стола, забыв, что сжимает в руке пистолет.
   – Я хотел бы рассказать вам кое-что, в том числе и о Городе-Реторте, – заговорил Су Мин. – Там властвует исключительно нечеловеческая, несправедливая и омерзительная социальная система. Знаете ли вы, почему именно меня отправили с миссией на Землю? Потому что я – регенерат, нарушающий покой властителей Города. Они с радостью избавились от меня, поскольку знают, что я пойду на все, лишь бы изменить установленный там строй.
   Лимних неожиданно закашлялся.
   – Всюду влезут!
   – Простите? – вежливо переспросил Су Мин.
   – Диссиденты! Они, как термиты, подтачивают любое здоровое общество. Но мне-то какое до этого дело? Прошу покороче, у меня масса дел.
   – Разве вы не понимаете, – терпеливо продолжил Су Мин, – какую огромную помощь мог бы оказать вам Город-Реторта? Его почти неограниченные производственные мощности способны с лихвой заменить всю промышленность вашей планеты. Кроме того, вы могли бы многому научиться в технических областях, а наш контроль над силами времени значительно превосходит ваши достижения, – Су Мин извлек гладкий яйцеобразный предмет, идеально подогнанный под углубление ладони. – Как вы понимаете, я могу стать невидимкой, чтобы проникнуть в ваш кабинет. Я скажу вам, как можно захватить Город-Реторту, если взамен вы обещаете уничтожить установленный там строй и позволите заменить его новым, более демократическим общественным порядком.
   Лимних только теперь отложил оружие.
   – Как же мы могли бы захватить его? – с интересом спросил он, поблескивая глазами из-под округлых очков. – Если я хорошо помню, то Город-Реторта расположен в скольких-то там световых годах от нас.
   – Да. И, что еще хуже, смещен относительно времени Земли. Однако вы располагаете космическими летательными аппаратами, верно? Этого достаточно. Я научу ваших техников изготавливать пространственно-временные двигатели, которыми можно будет оснастить корабли. Я, – небрежно добавил он, – техник очень высокой квалификации. Достаточно тридцати или сорока таких кораблей с вооруженными экипажами – и вы без труда захватите Город.
   Верховный Вождь Планеты погрузился в размышления, всесторонне оценивая необычайное предложение. Осознав выгоды, которые обещал план Су Мина, он почувствовал неожиданный прилив энтузиазма.
   Тот факт, что Су Мин решился на такую страшную измену своим соплеменникам, нисколько не удивил Лимниха. Су Мин был, что ни говори, всего лишь китайцем и действовал согласно своей подлой натуре. Даже возвращение Ронда Хешке из города недоумков в полной мере подтверждало теорию Лимниха.
   – Хорошо, я согласен, – неожиданно произнес он, разрывая тишину, – мы выполним твою просьбу, если, разумеется, все пойдет согласно разработанным планам.
   Лицо китайца на мгновение озарилось торжеством, чтобы затем тотчас снова стать лишенной выражения маской.
   – Поскольку мы уже договорились, – произнес Су Мин, – позволь мне поставить еще одно условие. Ронд Хешке, которого я ценю и уважаю, обеспокоен судьбой своих друзей, которых сейчас содержат в ВПБ: я имею в виду Собри Обломота и Лайелу Франк. Я прошу не осуждать их на смерть, но позволить поселиться в резервации, поскольку именно этого хочет Ронд Хешке.
   – Что? Ты еще смеешь ставить какие-то условия? – взорвался Лимних, пораженный его наглостью. – Или ты решил, что все зависит от твоей доброй воли? Еще слово – и ты будешь с нами сотрудничать из комнаты пыток.
   Злобная гримаса подтвердила серьезность угрозы.
   – Прошу не забывать, что между нами есть определенная разница, – произнес Су Мин ледяным тоном. – А если пытки на меня не подействуют? Вы до сих пор не задумались о том, ради чего я иду на все это? Из моего народа лишь я один знаю, что такое сила человеческих привязанностей. Именно поэтому меня так заботит судьба тех двоих в ВПБ: их такие узы соединяют.
   Такая же связь существовала между мной и отцом, которого за одно это осудили на смерть. Вот в чем причина моей просьбы: я сын своего отца. Вам и вашему народу эти чувства тоже не чужды.
   Лимних воздержался с ответом. Впервые с начала разговора на его лице появилась тень улыбки и даже сочувствия.
   – Да, – иронически произнес он. – Я это прекрасно понимаю.
   – И еще одна мелочь, – задумчиво сказал Су Мин.
   – Опять? – Лимних поудобнее устроился в кресле, неожиданно совершенно успокоившись. Несмотря на физическое отвращение, которое вызвало в нем присутствие китайца (ведь поначалу Лимних испытывал чуть ли не дурноту), несмотря на чувство неприязни, он заметил, что, договариваясь с недоумком, испытывает какую-то противоестественную радость. Было в этом что-то необычайно возбуждающее – что-то от подписания договора с дьяволом.
   – Корабль, на котором мы прибыли, до сих пор кружит по околоземной орбите. Он наверняка сможет обнаружить земную армаду.
   – Уничтожить его не удастся?
   – Не исключено, хотя и сомнительно. Если уничтожить его нам не удастся, он тотчас же вернется в Город-Реторту с предостережением, и тогда они успеют хорошо подготовиться к атаке. Этого допустить нельзя.
   – Значит, его следует склонить к отлету. Предлагаю: установите с ними контакт и порекомендуйте немедленно возвращаться на базу.
   – Они не улетят, пока я или Хешке не окажемся на борту. Иначе это будет противоречить инструкции.
   Казалось, Су Мин впервые испытывает затруднения.
   – Ну, так отправим Хешке, – нетерпеливо сказал Лимних. Его раздражали такие незначительные подробности.
   – Мне кажется, что и он не особенно рвется вернуться.
   – Гм-м-м, – Лимних задумался. – А Хешке может установить контакт с кораблем?
   – Разумеется, если я дам ему передатчик.
   – Прекрасно. В таком случае я позабочусь о том, чтобы ему захотелось вернуться. Вы, кажется, просили, чтобы я сослал его дружков в резервацию? Отлично, мы их отправим, а у Хешке будет возможность их сопровождать.
   – Не понимаю.
   На лице Верховного Вождя появилась злобная ухмылка.
   – В течение нескольких ближайших недель мы оцепим все резервации и ликвидируем их обитателей. Я прослежу, чтобы Хешке был об этом своевременно проинформирован. Да он на коленях будет молить, чтобы его пустили на борт вашего корабля!
   Су Мин смутился.
   – Я бы не хотел использовать Хешке как пешку в игре…
   – Все мы пешки, – фыркнул Лимних. – Когда его будут отправлять в резервацию, дашь ему передатчик. Уговори его вызвать корабль и отправиться в Город-Реторту с отчетом о выполнении миссии. Только ни слова о наших планах, помни! – Он несколько пренебрежительно посмотрел на Су Мина. – Может, вы, китайцы, и не такие уж дьявольски хитрые.

Глава 12

   Над пыльной желтоватой равниной, кое-где поросшей рахитичными деревцами и отмеченной то тут, то там домишками из кирпича или глины, заходило солнце. Ронд Хешке сидел на веранде аккуратного домика из красного кирпича и любовался пейзажем, полный неожиданного благодушия и спокойствия.
   К дому как раз направлялся Херрик – амрак, у которого поселились Хешке и Собри с Лайелой. Херрик шел странно, раскачиваясь всем телом, что было свойственно амракам, и Хешке с изумлением заметил, что даже внезапное появление чистокровного недоумка уже не нарушает его благодушия и спокойствия.
   Сначала он испытал жестокий шок: как можно так запросто сослать в резервацию законопослушного гражданина со свидетельством о расовой чистоте! Хешке был не только потрясен, но и разозлен. Его протесты ни к чему не привели, а из сделанных мельком замечаний он понял, что на принятое решение повлияла его связь с семейством Обломотов. В конце концов, Собри тоже осудили на ссылку лишь за связь с Лайелой. Да, поначалу пребывание в резервации амраков оказалось для Хешке нелегким испытанием. Если бы не то обстоятельство, что он уже приобрел некоторый иммунитет благодаря общению с китайцами, оно наверняка завершилось бы психической болезнью.
   А теперь… Херрик поднялся по ступенькам веранды. Он был стопроцентным амраком: красноватая кожа, правильный шарообразный череп, круглые глаза и характерные длинные уши, а кроме того, тревожны диспропорции в строении тела и пугающая плавность движения, словно у существа, лишенного костей. И все же Хешке это нисколько не мешало. Он думал о Херрике как о симпатичном представителе симпатичной расы и не видел в этом ничего удивительного, а его симпатии становились еще сильнее, потому что амраки были эпигонами гибнущей культуры.
   – Привет, Ронд! – поздоровался Херрик с сильным американским акцентом. – Собри дома?
   Хешке кивнул, и Херрик без церемоний прошел внутрь. Хешке же вновь залюбовался заходом солнца, размышляя о том, как прекрасно последние амраки приспособились к условиям жизни в резервации. Их здесь было около трех миллионов, и они занимали почти двухсоткилометровую полосу земли (некогда амраки заселяли два континента). Сухая земля не годилась под посевы, но амраки решили эту проблему с помощью ирригации почвы. Они организовались в небольшое стабильное общество, выстроили несколько небольших городков, создали даже промышленность – разумеется, в небольших масштабах, лишь для собственных нужд. Их никогда не покидала мысль, что они полностью зависят от каприза своих завоевателей.
   Хешке уже давно слышал о высокой технической культуре амраков, но считал, что они попросту копируют достижения Подлинного Человека. Поэтому во время пребывания у Херрика он с великим изумлением на каждом шагу убеждался в их мастерстве и оригинальности. Херрик часто вспоминал о войне, в которой он, молодой ученый, принимал участие – тогда амраки в последний раз пытались отстоять свою независимость. Он работал над проектом, который так и не был реализован: над созданием силового поля, которое должно было изменять направление движения ядерных боеголовок на противоположное.
   – Вы, белые, – заявил как-то Херрик (амраки не пользовались термином «Подлинный Человек», но говорили: белые), – выиграли только благодаря умению подчиняться центральной власти. Вас всех можно направить к единой цели. Наша общественная система всегда была слишком свободной, чтобы мы могли противостоять вам. Мы до последней минуты транжирили энергию на бесчисленные индивидуальные проекты.
   – Не смогу согласиться с этой теорией, – возразил Хешке. – Как ты, в таком случае, объяснишь упадок цивилизации лоренов?
   – Верно. Лоренов отличала еще большая целенаправленность, чем вас. Так вы и победили их только с нашей помощью. А одним вам было бы не справиться.
   У Хешке не нашлось контраргументов. Странно было разговаривать с кем-то, кто оперировал версией, несовпадающей с принятым Титанами взглядом на войны Подлинного Человека с остальным миром. Официальные источники старательно умалчивали об участии союзников в расовых войнах. Подлинный Человек – учили Титаны – сумел собственными силами разгромить своих разнообразных и коварных врагов.
   Подобные противоречия недолго занимали внимание Хешке: освобождение из-под власти пропаганды он принял с огромным облегчением.
   Порой Хешке наблюдал, как амрак Херрик возится – используя при этом самые разнообразные, случайно раздобытые детали и элементы – с устройством, созданию которого ему мешала война. Аппарат этот должен был стать телевизором, но без передатчика, без камеры, одним только приемником. Херрик открыл, что методом дальнейшей интерференции световые волны можно превращать в ультракороткие радиоволны, которые потом принимались контрольной станцией. Иначе говоря, он подтвердил возможность приема изображения со слабым сигналом на значительных расстояниях. Хешке часами просиживал возле Херрика, наблюдая, как амрак манипулирует потрескивающим аппаратом, время от времени получая туманные, едва различимые изображения горного хребта или участка океана. Возможности контроля источника воображения были мизерными; никогда не было известно, что покажется на экране, поскольку это зависело от магнитного поля Земли.
   Солнце спряталось за горизонтом, и археолог озяб. Он встал, потянулся и вошел в дом.
   Херрик и Собри сидели за столом. Они были серьезными, чтобы не сказать важными; Собри, пожалуй, даже больше, подумал Хешке, когда приятель поздоровался с ним.
   – Плохие новости, Ронд. – Он указал на Херрика. – Мы только что получили сообщение из Прадны.
   – Вы все еще в контакте?
   Собри кивнул.
   – За несколько последних недель нам удалось наладить связь с теми членами Лиги, которые пережили последнюю облаву Титанов. Лига понемногу встает на ноги, благодаря чему у нас до сих пор сохранились свои люди в администрации.
   Собри замолчал. Хешке всегда поражала та легкость, с какой его приятелю удалось пристроить их троих в резервации амраков. Похоже, что у Лиги пангуманизма были свои люди в большинстве резерваций: Херрик тоже был связан с ней.
   – Лимних отдал приказ о ликвидации всех резерваций, – тихо сообщил Собри. – Конец амракам, конец всем нам.
   – Мы ожидали этого рано или поздно, – произнес Херрик без тени горечи. – Единственное, что можно сделать, это покориться судьбе.
   – Я тоже предвидел такой поворот событий, – сказал Хешке.
   Он залез в карман и достал небольшой передатчик, который ему вручил на прощание Су Мин. Молодой китаец, должно быть, уже тогда подозревал, что должно произойти: как иначе следовало понимать его смущение во время последних встреч и неясные намеки на то, чтобы Хешке воспользовался передатчиком и покинул Землю?
   Все указывало на то, что Су Мин оказался каким-то образом в милости у Титанов. На высказанное Хешке беспокойство о безопасности молодого китайца тот туманно намекнул, что договорился с Лимнихом и выполняет для него ответственное задание. Невероятный союз, подумал тогда Хешке.
   Он положил передатчик на стол.
   – Вы можете выбраться отсюда, – заявил он Собри. Мы можем отправиться в тот космический город, о котором я говорил. Вас там наверняка примут, они очень гостеприимны.
   – Уподобиться крысам, бегущим с тонущего корабля? Нет, я на это не соглашусь. Ты, Ронд, разумеется, лети. Ведь тебе вообще нечего было здесь делать.
   – Нет, я остаюсь, – вздохнул Хешке. – Я бы не хотел корчить из себя героя, но этот безумный мир уже отравил меня. На мой взгляд, за последнее время произошло слишком многое, изо дня в день я все больше уставал. Я отдохнул только здесь, в резервации, и мне здесь нравится.
   – Ронд прав, – сказал Херрик. – Если есть шанс спастись, ты, Собри, должен им воспользоваться. Не ради тебя самого – ради Лайелы. Обречь ее на гибель – это ложный героизм. Она ни в чем не виновата.
   Да, Лайела. Собри задумался.
   – А не могли бы они забрать с собой группу амраков? – нерешительно спросил он. – Всего несколько супружеских пар?
   Херрик с горькой улыбкой покачал головой.
   – Остатки исчезнувшей расы? Никто не согласится играть эту роль. Мы уже давно смирились с неизбежностью гибели нашего народа.
   – Я составлю отчет – а вы исполните роль эмиссаров Города-Реторты вместо меня и Су Мина. Городу следует сообщить о позиции Лимниха.
   – Я хотел бы, чтобы ты отправился с нами.
   – Исключено. Хватит с меня похождений в пространстве и времени. Перспектива смерти нисколько меня не смущает. Я намерен отдыхать и наслаждаться жизнью до того дня, когда сюда войдут Легионы Титанов.

   Комплекс пещер гремел и грохотал от воя и свиста механизмов. Стоящий на галерее Лимних с удовольствием кивал. До сих пор инспекции главных тринадцати баз операции «Столетие» выявляли только добросовестную работу администрации.
   Лимних со знанием дела просмотрел перспективные планы, вылавливая взглядом все более высокие показатели.
   – Вижу, вы перевыполнили план на двенадцать процентов, – заметил он.
   Возле него на галерее стоял директор базы, толстяк с вульгарной физиономией.
   – Так точно, Вождь, – произнес он с нескрываемой гордостью.
   – Значит, я могу надеяться, что и в дальнейшем темп производства сохранится: двенадцать процентов сверх плана плюс текущая продукция.
   – Точнее, алгебраический темп прироста продукции? Если только материалы и полуфабрикаты будут поступать строго по графику…
   – Будут, – резко оборвал его Лимних. Он убедился, что абсурдно завышенные задания могут давать результаты, граничащие с чудом.
   В окружении свиты он прошел за директором по галерее, а потом по туннелю в следующий комплекс пещер. Это был один из полигонов, где тренировались Легионы Хроноса. Они прошли вдоль рядов изящных боевых машин времени, вертикально расположенных на пусковых установках так, словно они нетерпеливо дожидались выстрела.
   Из дальних помещений доносились крики и топот – это солдаты проходили там специальную, разработанную психологами тренировку по повышению восприимчивости нервной системы. У входа в тренировочный зал стоял Титан-полковник Браск, который салютовал Лимниху и немедленно повернулся, чтобы прорычать команду: «Внимание, в шеренгу стройся!» Лимних неторопливо вел инспекцию, задерживаясь чуть ли не возле каждого солдата и оглядывая его с головы до ног. При этом особое внимание он обращал на индивидуальный комплект устройств, предназначенных для войны во времени, которыми все они были оснащены. Из-за стены до них доносился оглушающий грохот: сотни машин времени проходили предстартовые испытания.
   Лимних закончил инспекцию отряда. Он остался доволен, и Браск провел их в третий зал, где возле машин времени экипажи уже стояли в полной боевой готовности. По сигналу Браска экипажи заняли места на борту и минуту спустя все машины времени, звучно рокоча двигателями, разом исчезли из поля зрения, чтобы в не-времени сформировать эскадру.
   – Отлично, – похвалил Лимних. – Это в самом деле производит впечатление.
   – Впечатление будет еще сильнее, когда они появятся во времени противника с полным грузом водородных бомб, – добавил Браск со злобным удовлетворением.
   Браск и Верховный Вождь Планеты неторопливо прошли в кабинет, чтобы оговорить отдельные детали. Во время их совещания видеофон просигналил о сообщении для Лимниха.
   На экране появилось желтое лицо недоумка Ху Су Мина. Браск привычно скрипнул зубами, но на лице Лимниха не дрогнул ни единый мускул.
   – Кажется, ваш план удался, Вождь, – сообщил китаец. – Мое устройство показало, что корабль Города-Реторты выслал транспортное судно в резервацию амраков и буквально минуту назад ушел с орбиты.
   – Уже? – удивился Лимних. – Невозможно, чтобы Хешке так быстро получил сообщение. Значит, либо должны существовать какие-то другие каналы информации, либо резервация стала ему поперек горла!
   Последним словам сопутствовала ехидная ухмылка.
   – Значит, теперь ничто не стоит на пути нашей экспедиции?
   – Нет, я немедленно отдаю соответствующие распоряжения.
   Подготовка продлится еще с неделю, прикидывал Лимних. Установки контроля времени были уже готовы, их изготовили по чертежам китайца, и теперь требовалось лишь смонтировать их на межпланетных кораблях. Люди, оружие, стратегия – все готово.
   Их ждет великое приключение, подумал Лимних и почти пожалел, что сам не примет в нем участие.

   Херрик принес ленту, которая откуда-то появилась в возрожденной конспиративной сети.
   – Фильм о ликвидации резервации бугелов, – пояснил он Хешке с оттенком легкой печали. – Если не хочешь смотреть, скажи сразу.
   – Нет, покажи, покажи, – возразил Хешке, чувствуя тошноту.
   Херрик вставил ленту в проектор.
   – Она появилась не по обычным каналам, – добавил он. – Не исключено, что ее подкинули.
   – Подкинули?
   – Да. Может быть, Титанам хочется, чтобы мы увидели этот фильм.
   Лента ожила, наполнив экран длинной, плохо смонтированной чередой кадров, отснятых как попало, без комментариев. Через несколько минут Хешке убедился, что едва справляется с желанием зажмурить глаза.
   Пейзаж напоминал вид за окном: безжизненная пыльная равнина. О приближении Титанов свидетельствовали клубящиеся над горизонтом облака пыли, поднятые гусеницами вездеходов.
   Бугелов – меднокожий народец, напоминавший пигмеев, с достаточно примитивной культурой, для простоты можно было бы назвать дикарями. Очень незначительная группа, они занимали небольшую резервацию. При виде приближающихся машин Титанов они в панике пытались бежать, встречая свою судьбу без тени достоинства с истерическим страхом.
   Титаны загнали всех бугелов в огороженное место, где их расстреливали или убивали инъекциями, погребая потом тела в рвах.
   Хешке представил себе ту же самую сцену в резервации амраков: облака пыли, свидетельствующие о приближении карателей (во времена войн эти отряды действовали в тылу, ликвидируя поселения недоумков; тогда их называли ООМ: Отрядами Очистки Местности), торжество смерти, чиновники, сверяющие идентичность жертв со списками (в список бугелов были включены лишь наиболее уважаемые граждане), санитары, делающие уколы, и врачи, подписывающие акты о смерти.
   Судя по лицам, Титаны выполняли задание без удовольствия, словно считали свое занятие очень неприятным, унизительным – но крайне необходимым.
   Какой целью руководствовались Титаны, подбрасывая ленту в резервацию? Хешке скептически отнесся к подозрениям Херрика. Чтобы поиздеваться над ними? Чтобы их запугать? Или это попросту злобная самодеятельность переполненного ненавистью чиновника?
   Херрик спокойно смотрел на экран, неторопливо курил, словно мыслями был далеко-далеко отсюда.

Глава 13

   Шу Кун Чен и его понятливый ученик Лирд Аскар как раз завершили подготовку к запуску общеэмоционального передатчика, когда в противоположном конце обсерватории настойчиво зазвенел видеофон. Робот подъехал к ним с экраном, на котором они увидели лицо президента Хвен Ву.
   – Простите, что помешал, – извинился президент после обмена приветствиями, – но дело невероятно срочное. Все указывает на то, что отправка на Землю молодого Ху Су Мина, нарушившего порядок в Городе, оказалась досадной ошибкой. Су Мин вернулся во главе чужих войск.
   – Я догадываюсь, что вы говорите о тех примитивных калошах, которые примерно с час назад я видел из окна обсерватории, – с раздражением заметил Шу. – Я думал, что это очередной бесполезный замысел правительства. Просто счастье, что они, как мне кажется, для мансаров в ближнем пространстве используют атомные двигатели, так что хотя бы не расстроят мне аппаратуру.
   – Эти корабли – детище сына Ху Сяо и его новых друзей, – пояснил Хвен Ву. – От этого семейства одни неприятности. Агрессоры смогли провести на посадку четыре корабля с вооруженными отрядами на борту, захватили космодром и теперь быстро выводят на посадку остальные. Вы не слышали страшный грохот? Они располагают довольно значительными силами.
   – Разумеется, я отметил недопустимое усиление шума и даже несколько раз обращался с просьбами вести себя потише, – капризно оборвал его Шу. – А теперь я хотел бы выяснить, почему с этим вы обращаетесь именно ко мне?
   – Потому что вы, как-никак член правительства, – напомнил Хвен Ву. – Думаю, нам надо собраться и обсудить ситуацию. Ху Су Мин требует от нас безоговорочной капитуляции.
   Слова премьера подтвердил отдаленный басистый гром: грохот взрыва.
   – Хорошо, – недовольно вздохнул Шу. – Сейчас иду.
   Робот с видеофоном откатился на свое место. Шу многозначительно посмотрел на Аскара.
   – Ну вот, совершенно не дают работать, – пожаловался он. – Неужели и у вас на Земле существуют подобные обычаи?
   – Боюсь, что да, – лаконично ответил Аскар.
   – Варварство! – тихо прокомментировал Шу.
   – Я могу продолжать эксперимент во время твоего отсутствия? – осторожно спросил Аскар.
   – Да, разумеется… Тебе все ясно?
   – Абсолютно – благодаря несравненному учителю.
   Шу Кун Чен покинул обсерваторию. Аскар с горячностью неофита вновь взялся за прерванный контроль работы систем, внимательно следя за ползущими по экрану столбцами иероглифов.

   До чего приятно оторваться от канцелярщины! Титан-майор Броурн уже давно мечтал о настоящем деле.
   В данный момент он стоял на большой площади со странной и неправильной геометрией и наблюдал за образцово протекающей транспортировкой солдат, оружия и техники из зоны высадки. Цветы и газоны, миниатюрные деревца и тонко расписанные ширмы – все это сравняли с землей, разметали, открывая машинам путь к центру города. Окрестности посадочного поля немедленно оцепили тяжелые пулеметы, среди которых оказалось даже орудие большого калибра; каждый час приносил новые сведения о захвате целых кварталов – и все без намека на какое-либо сопротивление со стороны аборигенов.
   Если такой темп удастся поддерживать и дальше, то к вечеру город окажется в их руках.
   Несколько вылазок на оккупированные участки подтвердили его давние предположения. Именно на это он и рассчитывал: декадентство – и ничего больше. Декадентское искусство, декадентская наука, декадентские обычаи. Китайцы оказались слишком эстетами, слишком интеллектуалами, они были полностью поглощены удовлетворением своих духовных потребностей, а весь их город был концентрацией технологического уюта. Они не знали, как следует реагировать на вторжение. В них не было ни крошки той здоровой, бескомпромиссной агрессивности, которая свидетельствовала о величии Подлинного Человека.
   Броурн направился к небольшому зданию на краю посадочного поля, где разместилась штаб-квартира командования. Он застал там Ху Су Мина, изучающего подробную карту города, которую он сам же и составил. По мере поступления сообщений, Ху Су Мин покрывал карту голубыми пятнами, которые означали: «захвачено».
   Собственно, весь оперативный план был детищем Ху Су Мина. Это именно он придумал, как можно захватить город прежде, чем власти Мыслительной Реторты оправятся от шока и предпримут какие-либо шаги. Удар был направлен вниз, к соединяющей обе Реторты перемычке, чтобы лишить жителей возможности отступить в том направлении и прекратить поступления оружия от рабочих. Ху Су Мину обещали, что после захвата Мыслительной Реторты он сможет отправиться в Продукционную Реторту во главе небольшого отряда Титанов. Ху Су Мин надеялся, что обитателей Нижней Реторты обрадуют новости, которые он собирается им сообщить.
   – Все в порядке? – буркнул старый служака Броурн.
   Ху Су Мин кивнул, глядя снизу вверх на крепкую, почти кубическую фигуру майора.
   – Продвигаемся согласно плану.
   – Слишком уж хорошо все складывается! – скривился Броурн. – Я люблю, когда противник хотя бы немного сопротивляется.
   Ху Су Мин не обратил внимания на его недовольство и вернулся к изучению карты, пытаясь прикинуть, где в это время могут находиться Хвен Ву и остальные члены кабинета.
   Неожиданно в дверях появился Титан-сержант.
   – Нашли беглого, господин майор! – доложил он.
   Броурн выжидательно обернулся, но лицо зажатого между двумя солдатами человека ничего ему не говорило. Мужчина был высок, худощав, спокоен и довольно странно одет: в костюм местного образца, но сшитый явно в космическом городе – так, по крайней мере, решил Броурн.
   – Кто такой? – спросил Титан.
   Пленник на мгновение заколебался, потом тихо ответил:
   – Гражданин Собри Обломот.
   Титан-майор нахмурился, но решил сразу не выказывать излишней суровости.
   – Не ожидал встретить здесь белого человека, – прокомментировал он. – Как вы оказались в этом городе?
   – Прилетел на корабле китайцев, – объяснил Обломот. – Из резервации амраков.
   – Амраков? Так ты амрак? – изумление Броурна граничило с отвращением. – Никогда бы не подумал…
   – Нет, я не амрак. Меня сослали в резервацию по… политическим причинам.
   – Ах, так, – скривился Броурн. – Мои люди, которые привели вас сюда, разыскивали Ронда Хешке, археолога. Он ведь тоже прибыл таким же образом, верно?
   – Нет… – ответил Обломот, смутившись. – Ронд остался в резервации.
   Броурн был явно разочарован.
   Собри с горечью рассматривал штаб-квартиру майора. Выходит Титаны, от которых, как ему казалось, он избавился раз и навсегда, сумели добраться и до Города-Реторты! У него в голове промелькнула безумная мысль, что Титаны овладели уже всей вселенной.
   Он тут же подумал о Лайеле. Даже в местном одеянии ее красота не вызывала сомнений. Какие-то женщины предоставили ей убежище. Если хоть немного повезет, то Титаны отыщут ее не сразу.
   У Собри не было желания скрываться.
   Когда он пытался ответить себе на этот вопрос, то решил, что, должно быть, Ронд Хешке заразил его своим фатализмом.
   Молодой офицер, сидевший за столом, неожиданно повернулся и что-то сказал Титан-майору. Собри с изумлением узнал в нем Ху Су Мина – в мундире Титана! Китаец, переодетый Титан-лейтенантом, выглядел настолько противоестественно, что Собри не смог сдержать смеха.
   Броурн строгим взглядом призвал его к порядку и подошел к карте. Его отряды уже достигли центра города, по крайней мере, этой его половины. Даже если бы власти и приняли теперь какие-либо оборонительные меры, у Города-Реторты шансов не оставалось.
   – Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Броурн с удовлетворением. – Похоже, что в дом мы влезли. Теперь все позади.
   Су Мин поднялся и важно произнес:
   – В таком случае, господин майор, позвольте сообщить, что, согласно нашей договоренности, я во главе отряда отправляюсь в Нижнюю Реторту, чтобы и там овладеть ситуацией.
   Титан зашелся омерзительным хохотом.
   – Сядь, китаец, никуда ты не пойдешь.
   На желтом лице Су Мина отразилось беспокойство.
   – Я не понимаю вас, господин майор. Верховный Вождь Планеты Лимних лично обещал…
   – Мы не заключаем никаких сделок с недоумками, – перебил его Броурн со злобной улыбочкой. – Бывает, что они оказываются полезны, как порой бывают полезны животные. Ты свое сделал, благодарю, а теперь – проваливай.
   Резким жестом он подозвал часовых, которые стояли у стены. Те немедленно подошли и стали наготове по обе стороны от него.
   Ну и кретин, подумал Собри. Он действительно понятия не имел, с кем связывается. И, похоже, до сих пор не понимает, что такое расизм.
   У Су Мина и в самом деле был вид обиженного ребенка.
   – Но… но ведь это явное предательство! – ужаснулся он, с трудом дыша. – Когда Лимних узнает…
   – Лимних! Лимних! – Броурн оскалился, и помещение вновь наполнилось его деланным хохотом. – Каждый раз после твоего ухода кабинет Лимниха дезинфицировали.
   – Без меня вы не сможете проникнуть в Нижнюю Реторту…
   – Нижнюю Реторту ждет то же самое, что и этих людей, и совсем скоро…
   Броурн хотел начать атаку с Нижней Реторты, но на его беду там не было космодрома. Он не ожидал никаких осложнений со стороны туземцев: поскольку, решил он, господа ведут себя как телята, рабы окажутся еще покорней.
   – Единственная роль, которую тебе еще предстоит сыграть, – сказал он Су Мину, – это роль переводчика… Нам потребуется еще несколько таких.
   Он дал знак часовым.
   – Увести. Этого, Обломота, тоже. Потом я решу, что с ним делать.
   Сперва Су Мин стоял, словно замороженный. И неожиданно сделал нечто необыкновенное: отступил на шаг и одновременно ударил обоих солдат ладонями по шеям.
   Солдат словно подбросило, и они без чувств повалились на пол.
   Китаец скользящим движением оказался возле эскорта Собри. Он почти не касался часовых, выписывая руками в воздухе причудливые арабески. Солдаты, опутанные невидимой паутиной, какое-то время беспомощно катались по полу, пока, ошеломленные, не задержались у противоположной стены.
   Жители Верхней Реторты развивали искусство и прочие интеллектуальные развлечения; в Нижней Реторте занимались спортом. Су Мин воспользовался «хока» – вершиной развивавшегося на протяжении тысячелетий искусства боя без оружия. В сравнении с фанатиками этой дисциплины Су Мин был всего лишь дилетантом третьего класса, но и он был способен обезвредить, а если необходимо – хотя это было запрещено – и убить противника одним легким прикосновением. Тело человека, который не знал принципов хока, становилось в его руках беспомощным нагромождением устройств для саморазрушения.
   Броурн выхватил пистолет. Су Мин неуловимым движением нацелил на него свой «Коргель». Титаны, принимая Су Мина в армию, позаботились о полной его экипировке, снабдив его даже необходимыми бумагами, среди которых было «Почетное свидетельство о чистоте расы». Су Мин наклонился вперед и аккуратно прицелился в плечо Титан-майора.
   Броурн отскочил назад, воя от боли.
   Су Мин опустил ладонь на плечо Собри и подтолкнул его к выходу. Они побежали через площадь в ту же сторону, куда непрерывным потоком двигались орудия и машины, время от времени подскакивая на неровной земле.
   Собри оглянулся и увидел, что Броурн с трудом добрался до дверей и остановился, опираясь о косяк. Су Мин властным жестом остановил фургон.
   Водитель вопросительно посмотрел на него, но, поскольку он уже слышал о необычном офицере-недоумке, просьба Су Мина подвезти их не показалась ему странной. Собри он игнорировал. Су Мин полуприказным жестом отправил приятеля в кузов под брезентовый навес, вскочил вслед за ним и постучал по кабине: можно ехать.
   Кузов фургона был наполовину заставлен ящиками с боеприпасами. Су Мин и Собри устроились поудобнее, машина тронулась.
   – Как только покинем этот район – выскакиваем. Пойдем другим путем, – прошептал Су Мин.
   Собри кивнул. Какое-то время они ехали спокойно, не встречая никаких опасностей. Временно оказавшийся не у дел Су Мин только сейчас ощутил все значение своего предательства.
   – Любой дурак мог предсказать тебе это давным-давно, – заговорил Собри, видя его подавленность. – Трудно свалять большего дурака, чем пойти на союз с Титанами.
   – Я хотел, чтобы смерть моего отца имела хоть какой-то смысл, – ответил Су Мин. – Я хотел, чтобы отцам никогда больше не пришлось умирать за то, что они любят своих детей…
   Он вдруг замолчал, поняв, что Собри понятия не имеет, о чем речь. Его лицо сморщилось от напряженных размышлений.
   – Может, Титаны, получив то, чего добиваются, улетят?
   – Я бы не особенно рассчитывал на это. Скорее всего, они попробуют перевести ваш город на орбиту в пределах Солнечной системы. Слишком сильное искушение: готовый промышленный комплекс с миллионами высококвалифицированных невольников – они захотят исчерпать этот источник до дна. А если даже и решат покинуть Город, то ни одной живой души здесь не оставят. Согласно их философии, твой народ – ошибка природы. А больше всего меня удивляет то, что ты этого не замечал.
   – Я знал, что они исповедуют какой-то биологический культ, – нехотя признал Су Мин, – но не предполагал, что это может как-то повлиять на наши планы, чисто практические планы, которые в результате могли бы принести обоюдную пользу. Так, по крайней мере, я думал. Не было никакого конфликта в заинтересованности.
   – Если бы ты принадлежал к другой расе, дело наверняка кончилось тем же, – вздохнул Собри. – Титаны заботятся только о собственной пользе и никогда не пекутся о других.
   Су Мин молчал.
   – Вот еще один результат социальной политики Города-Реторты, – заговорил он наконец, медленно цедя слова сквозь зубы. – Меня воспитали в замкнутой системе, я не в состоянии приспособиться к обычаям иного мира.
   – Но выводы ты делаешь сам, – со смехом заметил Собри. – Тебе требуется лишь возможность действия. Собственно, куда мы едем?
   – Я навлек на свой город несчастье и теперь должен по меньшей мере попробовать помешать развитию ситуации. Может, что-то еще удастся спасти.
   – Интересно, как ты это намереваешься сделать?
   Су Мин задумался, потом неожиданно выглянул через прорезь в брезенте.
   – Пора! – бросил он.
   Они выскочили, скатились на обочину и быстро направились к растущим неподалеку деревьям. Колонна двигалась дальше.
   За деревьями начиналась колоннада, уходящая в палисандровые заросли. Они вошли в нее, и Су Мин, что-то бормоча и поминутно останавливаясь, повел Собри кружным путем по перифериям Мыслительной Реторты.
   Собри, для которого Реторта оставалась неизвестной территорией, чуть ли не на каждом шагу приходил в восторг. Только мелькающие повсюду черно-золотые мундиры Титанов нарушали гармоническое единство пейзажа. Собри с изумлением обнаружил, что, по-видимому, их до сих пор не разыскивают: патрульные группы несколько раз приветствовали Су Мина традиционным салютом.
   Все здесь создавало ощущение нереальности происходящего. Местное население, чьи одежда и манера держаться контрастировали с внешним видом недавно появившихся оккупантов, не проявляло никаких признаков беспокойства. Титаны старательно оборудовали свои лагеря под смех и шутки аборигенов. Если бы не то, что Собри уже успел оценить необычайный интеллект этих людей, он счел бы их за наивных детишек, которые не ведают, что творится.
   Наконец они вошли в какое-то здание. Собри решил, что это, должно быть, родильный дом: вдоль стен залитого ярким светом зала стояли ряды колясок, и почти в каждой лежал младенец. Насколько Собри разбирался в детях, здесь были только новорожденные.
   Он тщетно пытался понять, зачем Су Мин привел его на территорию роддома. В зал вошла молодая женщина. Су Мин быстро заговорил с ней, понизив голос. Слушая его, девушка то хмурилась, то на лице ее отражались сомнение и даже недоверие. Под конец девушка и Су Мин вместе вышли из зала.
   Су Мин вернулся как раз вовремя: Собри уже начинал волноваться.
   – Согласились, – сообщил китаец. – Не так легко убедить местную публику, что им грозит опасность. Я уж думал, что придется применить силу.
   – На что согласились? – спросил Собри, идя следом за Су Мином. Ароматным коридором они добрались до следующего зала, назначение которого Собри никак не мог определить: коляски стояли здесь на рельсах, рельсы исчезали в стене. В зале слышался едва уловимый шум.
   – Мы спустимся в Продукционную Реторту, – объяснил Су Мин.
   В зале появилась группа мужчин. Они сняли коляски с рельсов, а на их место установили мягкие кресла.
   Один из мужчин весело улыбнулся Су Мину.
   – Давно не пользовались, – сказал он.
   Су Мин дал знак Собри занять кресло рядом с ним. Стена раздвинулась, открывая туннель, которому не было видно конца.
   Лицо Су Мина ничего не выражало. Платформа вкатилась в неосвещенный туннель, и скоро их окружила непроницаемая тьма. Они двигались плавно, на одной скорости – не чувствовалось даже движения воздуха, – и все же Собри испытывал необычное ощущение, словно что-то тянуло его вперед и одновременно вдавливало в спинку кресла. Далекий поначалу шум с каждой минутой усиливался. Через некоторое время впереди показалось светлое пятнышко, оно приближалось и приближалось, и наконец платформа въехала в помещение, почти идентичное тому, которое они покинули.
   Су Мин выскочил из кресла, оживленно приветствуя молоденьких медсестер, ошеломленных их необычным и неожиданным появлением. Собри побежал за ним в соседний зал. Где-то неподалеку плакали младенцы.
   В помещении, куда они вбежали, детей не было. Зато здесь был пульт, усеянный клавишами и отталкивающего вида приборами, который полукругом огибал вращающееся кресло. В кресле сидел оператор в свободном темно-красном комбинезоне, что удивило Собри, успевшего привыкнуть к изящным одеяниям, которые было принято носить в Мыслительной Реторте.
   Су Мин резким движением вышвырнул оператора из кресла, а сам начал очень внимательно изучать аппаратуру. Удивленный неожиданной переменой места оператор глазел на него с пола: от растерянности он позабыл встать.
   Всеобъемлющий шум, звучащий на грани слышимости, который сопровождал их всю дорогу, неожиданно стих и установилась полнейшая тишина. Су Мин, торжествуя, выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в главную панель, надежно выводя аппаратуру из строя.
   Реторты оказались разъединены во времени, их уже ничто не соединяло. Если бы даже Титаны прошли через тот же самый туннель, по которому ехали Су Мин и Собри или добрались до Продукционной Реторты каким-либо иным путем, то они встретили бы здесь лишь безлюдное будущее.
   – Иди за мной, – обратился Су Мин к оператору, с которым только что так грубо обошелся, – мне необходимо немедленно поговорить с руководством Реторты.

   – Арестованы несколько советников, господин майор!
   – Отлично. Давайте их сюда.
   На экране возникли разодетые в шелка и атлас старцы со спокойными лицами, длинными вислыми усами и шелковистыми бородами.
   – Откуда известно, что именно они члены правительства? – спросил Броурн.
   В разговор вступил молодой бравый капитан.
   – От них самих, господин майор. Мы отыскали компьютер, который знает несколько земных слов.
   – Несколько? А точнее?
   – Боюсь, недостаточно, чтобы подробно их допросить.
   – Ясно. Заприте их пока.
   – Слушаюсь! – капитан отдал честь и исчез с экрана.
   Броурн с недовольным лицом отвернулся и принялся массировать раненую руку, висящую на перевязи. Какой смысл брать пленников, если с ними даже не побеседуешь? Неведомо в который раз он выругался при мысли о том, что позволил Су Мину так легко сбежать. Сперва он даже не подумал организовать погоню или розыск. Напрасные старания, китаез наверняка сразу избавится от мундира, а это равнозначно тому, что он станет невидимкой. Все китайцы выглядят одинаково.
   И все же, утешил себя Броурн, этим возможности не исчерпываются. Его люди рано или поздно должны напасть на след Лирда Аскара, который до сих пор где-то на территории Города. Аскар, правда, был неуравновешенным чудаком – информационная сводка даже предупреждала Броурна насчет его «безответственности» – но было весьма вероятно, что он владеет языком китайцев, как владел им Хешке. Что ж, придется довольствоваться Аскаром.
   Видеофон снова запищал. Броурн подошел к экрану.
   – Штаб-квартира, майор Броурн.
   С экрана в глаза ему с важным видом смотрел офицер-техник.
   – Мы получили рапорт отряда, высланного в Нижнюю Реторту, господин майор.
   – Слушаю.
   – Они утверждают, что там нет ни одной живой души. Полно фабрик и станков, но ни одного человека.
   – Никого? Может, они куда-нибудь попрятались?
   – Не похоже. Отряд до сих пор никого не отыскал.
   – Должно быть, паршивый выродок нас обманул, – сказал Броурн. – Весь комплекс наверняка автоматизирован, а рабочих никогда не было.
   – Возможно, но на это тоже не похоже. Все машины стоят. Отмечены также признаки постепенного разрушения, словно весь комплекс был отключен и покинут людьми около пятидесяти лет назад.
   Броурн напряженно размышлял.
   – Не получается, – сказал он наконец. – Никак не получается. Вам случайно не говорили, что обе половины города живут в разном времени?
   – Наши люди прошли по туннелю длиной около трехсот метров, – ответил техник. – Но есть и другие туннели: например, сортировочная платформа, через которую проходит вся продукция фабрик. Мы не прекращаем розыски…
   – Отлично. Информируйте меня по ходу дела.
   Именно сейчас очень бы пригодился Лирд Аскар, подумал Броурн.

   Аскара трясло от эмоций.
   За последние несколько недель Шу Кун Чен очень многое рассказал ему о Существовании Наискось, которое однажды чуть не уничтожило Город-Реторту. Он рассказал ему все, что знал сам. Аскару очень хотелось лично познакомиться с таинственным объектом посредством общеэмоционального контакта, но Шу возражал, считая, что это преждевременно. Общеэмоциональные передачи были пока, по его мнению, слишком примитивными.
   И Аскар терпеливо работал под руководством наставника, многому учился, очень много размышлял. Шу дал ему понять, что Существование Наискось обладает прямо-таки сверхчеловеческим могуществом. Оно не было биологическим образованием, не принадлежало к какой-либо планете или другому небесному телу, и разум человека с трудом улавливал сущность его бытия, хотя объект этот и обладал материальной структурой.
   Титаны атаковали КМЦ в тот момент, когда работы над усовершенствованием общеэмоционального передатчика вступили в завершающую стадию. Шу, как обычно, невозмутимый (Аскар не мог надивиться, до чего велика сопротивляемость жителей Реторты самым серьезным происшествиям. Шу как-то заметил, что они попросту полные дилетанты – не знают, как жить), доверил продолжение работ Аскару. Тот взялся за дело под аккомпанемент приближающегося грохота разрушения, поскольку Титаны сносили целые кварталы города, чтобы обеспечить своим войскам возможность маневрировать.
   Вот уже с полчаса, как звуки схватки прекратились. Очевидно, Мыслительная Реторта оказалась в руках Титанов, а это означало, что они в любую минуту могут ворваться в обсерваторию. Аскар сделал все, чтобы отправиться в путешествие раньше, чем это произойдет. Он был уверен, что Титаны не предоставят ему возможность познакомиться с Существованием Наискось, а им двигало нечто большее, чем просто научный интерес. Однажды он спросил Шу, в какой степени соотносятся знания Существования Наискось о физическом строении вселенной с их собственными.
   Шу Кун Чен заколебался.
   – С точки зрения людей это было бы знание, которое приписывалось вашим древним богам.
   Аскар хотел задать Существованию Наискось несколько самых обычных вопросов.
   Он закончил замеры. Шу уже провел испытание нового устройства – теперь нужно было лишь проверить его в действии.
   Пляска иероглифов на экране компьютера наконец-то закончилась: аппаратура была готова к работе. Аскар потер глаза. Он научился довольно бегло читать каллиграфию Шу, но расшифровка китайских иероглифов в таком темпе до сих пор давалась ему с трудом.
   Он посмотрел на большие, поблескивающие мощные трансформаторы энергии времени, которые были как попало составлены в самом центре обсерватории: от них доносилось металлическое гудение. Изготовление таких устройств, подумал Аскар, в нормальных условиях заняло бы по меньшей мере год, а Шу получил их через час после отправки заявки. Принцип производства материальных благ, которым Шу пользовался столь широко и бесцеремонно, не переставал поражать Аскара. Шу заказывал все новые устройства, нисколько не считаясь с количеством рабочего времени, необходимого на их изготовление, чтобы проверить на практике правильность своих многочисленных (и не всегда до конца продуманных) предположений. Склад обсерватории трещал по швам от избытка аппаратуры, зачастую вообще не используемой, а многие приборы, после нескольких неудачных попыток отправлялись на доработку.
   Существование Наискось наконец-то начало отвечать на сигналы: оно выразило готовность к контакту. Кибернетический оператор переключился на режим контроля. Аскар с бьющимся сердцем забрался внутрь прозрачного шара. Люк закрылся, как только физик оказался в установленном в центре кресле. Стало темно.
   Передатчик завладел его эмоциями, которые, вырванные из тисков потока времени, устремились в направлении, неведомом ни одному компасу.
   Сперва была лишь тишина и непроницаемый мрак. Неожиданно в темноте раздался голос:
   – Я здесь. Ты прибыл на место. Чего ты хочешь?
   Голос был девичий, ласковый и дружелюбный. У Аскара создалось впечатление, что кто-то говорит ему прямо на ухо, а точнее – в оба уха одновременно. Там, где кончался голос, начиналась тишина, но Аскару казалось, что из этой тишины доносится едва уловимый свист, напоминающий фон, который порой сопутствует радиопередачам.
   – Я хочу видеть тебя, – произнес Аскар во тьму.
   – Каким бы ты хотел меня увидеть?
   Аскар сперва не понял вопроса, а потом ответил:
   – Я хочу увидеть тебя таким, какое ты есть.
   – Как хочешь. Вот наш физический облик.
   Наступила болезненно-резкая перемена. Неожиданно Аскар оказался посреди полной визга и грохота галереи. Он пригнулся, потому что потолок находился в каких-нибудь четырех дюймах над головой, примерно столько же места оставалось до стен. Галерея казалась бесконечной. Более того, она была лишь одной из множества идентичных конструкций, проходящих и справа, и слева, и сверху, и снизу – в чем Аскар удостоверился, перегнувшись через мостик, соединяющий их. А на этих мостиках…
   Аскар внимательнее пригляделся к конструкции. То, что было установлено на мостиках, было скорее всего какими-то механизмами. Галереи же представляли собой лишь направляющие непрерывного процесса работы этих машин, которые безостановочно визжали, крутились, двигались. Аскар находился как бы в центре огромной, шумной, полной разнообразных механизмов фабрики, которая производила впечатление индустриальной версии Ада.
   – Это ваша техника? – спросил он в пространство.
   – Нет, – немедленно раздался ответ, очень четкий, несмотря на оглушительный шум. – Собственно, это и есть мы, малая частица меня самого. Все это народилось спонтанно, как побочный эффект процесса времени. Я/Мы не являемся биологической системой.
   Аскар почувствовал, что движется вперед. Он не ощущал перемещение пола у себя под ногами, но ему в лицо дохнули жаркие порывы ветра. По мере того, как Аскар набирал скорость, таинственные галереи сливались в один туннель. Аскара несло в бездну бесконечности.
   Неожиданно, без всякого предупреждения, он остановился. Видимый теперь позади него комплекс машин превратился в исполинскую ажурную стену, структурой напоминающую атомную решетку металла.
   Аскар стоял теперь на краю гигантского бурлящего залива, над которым клубился водяной пар и поднимались пощипывающие кожу кислотные испарения. Размер бухты было трудно оценить. Аскар двигался вдоль края дьявольского бассейна, пока его не остановило очередное препятствие: следующая стена псевдомеханизмов. Однако на этот раз механические соты были лишены галерей: казалось, сквозь них не пройти, поскольку ячейки были недостаточно велики, чтобы Аскар смог протиснуться сквозь них.
   Он посмотрел вверх, заинтересованный мерным шумом, мощность которого достигала границ человеческой выносливости. Там под углом шло нечто, напоминающее конвейер, ремень трансмиссии или ленту печатной машинки. Это нечто было добрых сто миль длиной и молниеносно двигалось с оглушающим грохотом.
   – Может, ты предпочел бы меня в другом облике? – спросило Существование Наискось.
   Последовало очередное изменение.
   Теперь Аскар находился в комнате средней величины. У комнаты были светло-голубые стены – краска по слою штукатурки. Невидимый источник давал яркий свет, напоминающий свет солнца. Перед Аскаром стоял ореховый стол на высокой ножке.
   Дверь открылась, вошла молодая женщина. Заняла место за столом напротив Аскара. В ее коже был оттенок серебристой голубизны. Девушка слегка улыбалась. Поблескивающие голубые глаза смотрели куда-то сквозь Аскара, словно в неведомое.
   – Здравствуй, – произнесла она милым звучным голосом. – Так лучше?
   Прошло какое-то время, прежде чем Аскар нашел силы ответить.
   – Но это не твой подлинный облик, верно? – все же спросил он.
   – Верно.
   Аскар испытал нечто вроде разочарования.
   – Значит, это всего лишь иллюзия, которую ты транслируешь через общеэмоциональный передатчик. Я забрался в такую даль не для того, чтобы иметь дело с иллюзиями.
   – Ошибаешься, это не иллюзия. Твое нынешнее окружение существует в физическом аспекте: мы изготовили материальную конструкцию, в которую передали потом твои эмоции. Женщина – тоже живая, настоящая женщина.
   Аскар оторопел.
   – И ты смогла это сделать… за одну минуту?
   Короткое молчание.
   – Не за минуту. На изготовление женщины потребовалось около ста лет. Впрочем, это не имеет значения, потому что время можно замкнуть в кольцо.
   Вот, значит, как, подумал Аскар. Еще одна Продукционная Реторта, разве что масштабы покрупнее. Начало и конец длительного процесса можно подогнать друг к другу так, чтобы они оказались в соседних моментах.
   Его интриговало еще одно.
   – Иногда ты говоришь о себе «я», а иногда – «мы», – заметил он. – Так что же ты такое: единый разум или групповое сознание?
   – Я не отдельное и не групповое, – пояснило Существование Наискось. – По природе моей личности ко мне не применимо ни «я», ни «мы».
   – Так что же ты?
   Девушка наклонила голову, разглядывая что-то на стене, слегка хмурясь – обеспокоенно и задумчиво.
   – Может быть, и в такой обстановке ты чувствуешь себя недостаточно хорошо? – спросила она. – Попробуем другой вариант.
   Она поднялась и жестом направила Аскара к другим дверям, которые находились прямо за его спиной.
   – Прошу, иди по этому коридору. Для тебя приготовлена еще одна комната.
   Аскар окинул ее отсутствующим взглядом, но послушался. Коридор, лишенный каких-либо характерных особенностей (даже дверей в уныло-серых стенах не было) протянулся на двести ярдов до поворота или до тупика – этого Аскар не смог определить сразу. Но уж через несколько шагов физик стал наблюдать странные иллюзии. Краешком глаза он замечал арки проходов, за которыми среди позеленевших камней и колышущихся водорослей мелькали какие-то рыбообразные силуэты. Но стоило ему повернуть голову, чтобы присмотреться попристальнее, как взгляд натыкался на сплошную литую стену.
   Он подметил странное ощущение: эти рыбьи силуэты мелькали не где-то снаружи, а в закоулках его собственного разума. Он прошел еще несколько десятков ярдов – и иллюзия исчезла. Но одновременно начал меняться сам коридор: он уже не был таким безликим, как вначале, более того, он начинал казаться Аскару знакомым. И неожиданно физик остановился. Он увидел перед собой дверь. Дверь с номером 22. Узнал царапины и следы на месте отлетевших чешуек краски.
   Он оказался в коридоре Центра Сарн – или в его идеальной имитации.
   С колотящимся сердцем он открыл дверь. Он увидел уютное помещение, немного напоминающее каюту, с диваном, креслами и столом, заваленным грудами расчетов и уравнений. Еще на столе лежал толстый блокнот. Всю левую стенку занимал стеллаж с подручной справочной библиотекой.
   Это была его собственная комната, убежище, в котором он провел целых пять лет.
   Он медленно закрыл дверь и устроился в своем любимом кресле, понимая, что Существование Наискось должно было извлечь все детали обстановки из его собственной памяти.
   Над дверью помещался небольшой динамик, служащий в Центре Сарн для передачи сообщений. Именно через него заговорило на этот раз Существование Наискось.
   – Возвращаясь к твоему вопросу… – голос опять был мужской, такой же, как вначале. – Мое сознание не является ни индивидуальным, ни групповым сознанием, ни скоплением нескольких индивидуальных сознаний. В твоем языке более точно, чем «я» или «мы», это определится словом «здесь». С этой минуты я буду обозначать себя «здесь».
   Аскар медленно проанализировал эту информацию и кивнул. Метод общения Существования Наискось оказался удачным: в своей комнате он и в самом деле почувствовал себя значительно лучше. Он с трудом вспоминал, что находится вовсе не в Центре Сарн.
   – Поскольку, как я уже успел заметить, ты читаешь мои мысли, то наверняка знаешь, какой вопрос я хочу тебе задать, – произнес Аскар. – Скажи, что тебе известно о Земле?
   – Здесь о Земле известно все, – ответило Существование Наискось.
   – Ты подразумеваешь все то, что вычитало в моих мыслях?
   – Нет. Здесь знают о Земле очень давно, путем непосредственных наблюдений.
   – Значит, тебе известно, что там произойдет?
   – Да.
   – В таком случае, – произнес Аскар свободно и весело, – скажи: существует ли способ, какой угодно способ, отклонить или остановить поток времени? Способ избежать столкновения?
   Существование Наискось не сразу дало ответ. Вместо слов из динамика послышалось протяжное мелодичное мурлыканье. Неожиданно вокруг Аскара словно бы все взорвалось, и сам он поплыл в расширяющейся пустоте, среди роев разноцветных силуэтов, которые подобно вспыхивающим искрам вплывали и выплывали из поля зрения.
   Аскар почувствовал, как его тело растягивается, расплывается, словно облако дыма на ветру. Он постепенно удлинялся до бесконечности. Процесс этот длился долго, очень долго, а потом – так же неожиданно, как произошел взрыв – Аскар опять оказался в своем любимом кресле, в своем уютном кабинете.
   – Ты ничего не сможешь сделать, – ответило Существование Наискось.

   Когда отряды Броурна наконец-то ворвались в обсерваторию пространства-времени, Лирд Аскар все еще сидел в прозрачном шаре всеэмоционального передатчика.
   После недолгой возни Титаны открыли крышку люка. Аскар вел себя так, словно их не видел: сидел в кресле и бормотал что-то невразумительное. Без малейшего сопротивления он позволил подхватить себя под мышки и выволочь из кабинета.
   – Это, должно быть, тот самый Аскар, – заявил сержант. – Но кажется мне, что китайские штучки совсем заморочили ему голову!
   – Может, он попытался решить китайскую головоломку? – предположил кто-то из солдат.
   – Что такое? Что происходит? – Аскар начал приходить в себя. Он взглянул на солдата из-под прищуренных век.
   – Взять его, – приказал сержант. – Майор Броурн приказал немедленно доставить его к нему.
   Солдаты вывели Аскара из обсерватории. Неожиданно произошло нечто, заставившее их оцепенеть и обменяться недоуменными взглядами. Вот уже несколько часов в городе стояла тишина, а теперь издалека доносились звуки канонады.

   Хешке позволил угостить себя сигаретой и с каким-то особым удовольствием втянул ароматный дым.
   Это был прощальный вечер, в прямом смысле. Все знали, что утром, в лучшем случае к полудню, Титаны войдут в резервацию. Поэтому Херрик пригласил нескольких друзей, как он выразился, «достойно отметить смерть расы».
   На вечеринке царило свободное оживление. Хешке не переставал дивиться тому спокойствию, с каким амраки воспринимали неизбежную гибель. Может быть, именно в неотвратимости того, что должно было совершиться, они и черпали свою непоколебимую стойкость, подумал археолог. Если бы существовала хоть тень надежды, они, наверное, ударились бы в панику.
   Разговоры велись главным образом на языке амраков, с которым Хешке еще недостаточно освоился, чтобы говорить бегло. Однако в соответствии с требованиями законов гостеприимства здесь пользовались и основным диалектом белых этого мира, так что Хешке не чувствовал себя совсем позабытым.
   К нему подсела худенькая девушка.
   – Наша деревушка, должно быть, кажется такой скучной по сравнению с Прадной, – она улыбалась, потягивая молодое вино, получаемое благодаря усовершенствованному процессу ферментации.
   – Собственно, я мало знаю Прадну, – возразил Хешке. – Большую часть времени я проводил на раскопках, исследовал руины городов чужаков. Честно говоря, Прадна – довольно дрянное место. Мне здесь нравится намного больше… несмотря на то, что нас ждет.
   Произнося последние слова, он испытал неприятное ощущение, что допускает бестактность. Может быть, упоминания об… этом среди амраков запрещены, может, эта тема – табу. Девушка, однако, очень непосредственно рассмеялась.
   – Прадна, должно быть, и в самом деле дрянное место, – пошутила она, – раз уж вы так это говорите.

   Херрик открыл двустворчатые двери мастерской и принялся возиться со своим телевизором без передатчика. Хешке, не желая показать, как сильно заинтересовал его разговор с девушкой, пошел за приятелем. Херрик в течение нескольких минут пытался изменить напряжение электромагнитного поля, выискивая что-нибудь сенсационное. Эффект был лучше, чем когда-либо.
   – Сегодня условия нам исключительно благоприятствуют! – заметил он не без удивления. – Необычайно хороший прием. Ого! Совсем неплохой вид!
   Они увидели – как и в большинстве случаев – пейзаж с высоты птичьего полета. Судя по размещению домов, это была окраина города средней величины. Угол падения солнечных лучей говорил о том, что там сейчас ранний полдень.
   – Знаешь это местечко? – спросил Херрик.
   Хешке помотал головой. Это мог быть любой из тысячи городов.
   Вместо того, чтобы через несколько секунд исчезнуть, как это обычно происходило, изображение на экране сохранялось. Благодаря этому Херрик смог так точно настроить резкость, что прием был почти как в стандартном телевизоре.
   – Наконец-то я чего-то добился, – произнес Херрик с горечью. – Жаль, что… А это что такое?
   Края изображения по-прежнему оставались четкими и неподвижными, но некоторые элементы начали блекнуть и исчезать на глазах собравшихся. Херрик почувствовал, что у него за спиной стоят еще несколько человек. Все дома на экране растаяли без следа. Исчез даже видневшийся там пруд и кусочек луга.
   Осталась лишь голая девственная земля.
   – Сбой системы? – с тревогой спросил Хешке.
   – Малоправдоподобно, – пробурчал в ответ Херрик. – Некоторые телевизионные системы способны давать такой эффект, но эти системы оборудованы банками памяти, где изображение делится на кусочки из составляющих элементов. Я, однако, придерживался старой техники точечного воссоздания изображения. Смотри: четко видны места, где находились дома. Точно весь город состоял как бы из воздуха.
   – В таком случае, ты должен был принимать два наложенных друг на друга изображения, – решил Хешке. – Потом одно исчезло, а второе осталось.
   – Ну что ж, вполне возможно, – согласился Херрик, но явно без особой уверенности. – Вероятно, так оно и было. Но только каким образом они оказались столь точно подогнанными?.. А кроме того, я считал, что проблема настройки уже решена.
   Хешке вышел из мастерской, оставив Херрика возле телевизора.
   Он остановился на веранде. Вокруг простиралась плоская равнина. На ночном небе мерцала странная, переменчивая подвеска – так, словно где-то за горизонтом бушевала гроза.

   Титан-майор Броурн одним резким движением сбросил со стола весь ряд видеофонов. Все равно никто уже не отзывался.
   Броурн сидел в кабинете в одиночестве. Недавно он отослал адъютанта на баррикады. Он знал, что приближается последний, решительный бой.
   Он вышел наружу. Его штаб-квартира оставалась – насколько он ориентировался – последним не покоренным еще пунктом. Атаки следовало ожидать с минуты на минуту.
   От дома начиналась длинная аллея, образованная аркадами. Прекрасная оборонительная позиция – много пустого пространства и ни одного места, где можно было бы спрятаться. Однако Броурн знал, что это слабое утешение – китайцы располагали такими штуковинами.
   Едва он добрался до стальной баррикады, перегораживающей галерею, едва успел бросить солдатам несколько одобряющих слов, как китайцы начали наступление.
   Они появились со всех сторон одновременно. Некоторые из них оказались по внутреннюю сторону баррикады, и люди Броурна вступили с ними в ближний бой, остальные же обстреливали штаб-квартиру с противоположной стороны преграды. Броурн имел возможность убедиться в смертоносности приемов хока, но, к счастью, у Титанов здесь было численное преимущество. Он заглянул за баррикаду и увидел людей в голубых мундирах и полукруглых шлемах, которые то появлялись, то исчезали, точно призраки. Он увидел врага, который примерно половину времени оставался невидимым.
   Неожиданно майор Броурн испустил дикий крик, в котором звучало торжество. Он подскочил к гнезду с пулеметом, отпихнул в сторону солдата и поднял тяжелый пулемет со станка. Эта операция обычно требовала усилий двоих мужчин, и все же Броурн перебрался с пулеметом через баррикаду, волоча за собой ленту с патронами. Он дал длинную очередь от бедра.
   – Не копошитесь там, ребятишки! – взревел он. – За мной! Покажите этим!
   Покачиваясь, он бежал по аллее и без перерыва стрелял из тяжелого, неудобного пулемета, целясь в толпу то видимых, то снова невидимых китайцев. Вот так и надо, думал он. Погибнуть как мужчина, сражаясь с этой ордой недочеловеков до последнего дыхания.

   Солдаты в голубых мундирах столпились на площади под балконом, на котором стояли Су Мин, Собри, премьер Хвен Ву и члены его кабинета. Су Мин нервно облизнул губы.
   Это была его идея: он хотел, чтобы власти Мыслительной Реторты предстали перед одержавшими победу воинами. Он верил, что после такой демонстрации эти почтенные сановники раз и навсегда потеряют уважение народа, превратившись в обычных слабых людей; рабочие же собственными глазами увидят тех, кто урезал их права.
   Оказалось, что Хвен Ву – о чудо! – полностью на стороне этого начинания.
   Похоже было, что он совершенно не понимает намерений Су Мина, которого сердечно благодарил за организацию мероприятия. Следовало бы прямо сказать ему, для чего все это задумано, решил Су Мин.
   Премьер звучными, округлыми словами принялся благодарить рабочих из Продукционной Реторты за своевременное вторжение.
   – Ваше глубокое чувство гражданского долга истинно согревает мне сердце, – закончил Хвен Ву затянувшееся обращение. Его аристократическое лицо оставалось импонирующе неподвижным. – А теперь, поскольку мы уже избавились от инородных варваров, мы все можем вернуться к своим занятиям, восстанавливая тем самым совершенную гармонию и порядок общественной жизни.
   Хвен Ву отступил в глубь балкона и ласково улыбнулся Су Мину и директорам из Продукционной Реторты, которые сперва сбились в группу на одной стороне балкона, а теперь выстроились вдоль стены.
   Бедняга Су Мин, подумал Собри. Главную роль у него отобрали.
   Ответственный за управление Продукционной Ретортой шагнул вперед, слегка поклонился премьеру и произнес несколько положенных слов о том, как он счастлив, что сумел послужить на благо Города.
   Рабочие глядели на него с полным отсутствием интереса. Царили покой и порядок. Собри со страхом понял, что эти люди сейчас безропотно вернутся в Продукционную Реторту, к своим фабрикам, к своим примитивным развлечениям.
   Директор закончил говорить и отошел. Собри знал, что Су Мин сейчас уже совсем потерял голову. Он, по-прежнему, был совсем неопытным революционером и понятия не имел, каким образом производятся социальные перемены – он думал, что нужда в этих изменениях очевидна.
   После недолгого колебания Су Мин сделал шаг вперед, но Собри оказался проворнее: одним движением он оказался в центре внимания толпы.
   Что он должен сказать, чтобы начать процесс перемен в мышлении этих людей, чтобы привить им стремление к всеобщему равенству? Собри лихорадочно перебирал в уме фрагменты революционных воззваний, пока наконец не вспомнил старый-старый лозунг, легендарный, почти мифический, передаваемый из поколения в поколение с тех времен, когда учебников истории еще не существовало.
   Он взметнул сжатый кулак.
   – Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей!

Глава 14

   Их шаги отдавались эхом в огромном подземном помещении. Верховный Вождь Планеты, Лимних, окруженный адъютантами и охранниками, перед самым входом в штаб наткнулся на высокого, идеально спокойного полковника Браска.
   – Вы получили мое сообщение? – спросил Лимних, когда ритуал приветствий был завершен. – Вы оценили его значение?
   – Оценил, Вождь.
   Браск распахнул дверь и жестом пригласил Лимниха внутрь.
   Верховный Вождь Планеты сделал сопровождающим знак ждать его снаружи, и вошел в кабинет один. С облегчением, словно силы его были на пределе, он опустился в глубокое кожаное кресло.
   – Надеюсь, вы понимаете, почему я передал эти сведения шифром? В такой момент я не мог полагаться на видеофоны… Осторожность сейчас – требование номер один.
   Он невольно захлопал веками и потянул носом. Ему было холодно, его лихорадило, но он знал, что все это – чистая мнительность: эпидемия охватывала изо дня в день все новые и новые районы. Вирусологические лаборатории работали на пределе, сражаясь с потоком неведомых ранее заболеваний, обрушившихся на Землю. Вирусы происходили, скорее всего, из внеземных источников. Только удавалось получить те или иные антитела, как место побежденного вируса немедленно занимал новый.
   – Было ли какое-нибудь подтверждение этого сообщения, Вождь? – спросил Браск.
   Лимних кивнул.
   – Нет необходимости искать дальнейшие подтверждения. Целые территории попросту исчезли с карты. Это какое-то новое оружие чужаков. Наверное, лишь Мать-Земля знает, каким образом можно уничтожить людей, дома и растения, не оставив при этом ни следа. Никакого излучения – вообще ничего. Голая земля.
   – Но исчезли в первую очередь резервации недоумков. Разве это не странно?
   Лимних пожал плечами.
   – Возможно, чужаки сочли их подходящим полигоном. Но мы здесь наверняка ни при чем, в этом нет ни малейших сомнений. Вы сами видите, что положение тревожное. Использовать вариант «С»?
   – Так точно, Вождь. Первая эскадра стартует через несколько минут.
   Браск включил демонстрационный экран. Лимних увидел бравых солдат в комбинезонах во времени. Солдаты строем уходили с площади, где состоялась прощальная церемония. Лимних внимательно разглядывал их, удивляясь отваге и преданности своих отрядов.
   Время поджимало. Уже нельзя было ждать, пока Легионы Хроноса наберут ту силу, которая, по мнению Лимниха требовалась для решающего удара. Не было времени так одеть воинов, отправляющихся на фронт времени, чтобы у них оставалась хоть тень надежды на спасение. Это были отряды самоубийц, готовых сражаться до последнего ради возможности сбросить груз ядерных бомб, несколько десятков которых нес на борту каждый корабль. При виде их решимости Лимних почувствовал, что к нему возвращается крупица прежней уверенности. Он знал, что за несколько часов до этого у каждого из солдат была взята сперма, которая хранится теперь в сейфах-холодильниках: эти ребята отправлялись в бой уверенные, что их семя будет причастно к развитию земной расы.
   – С вашего позволения, Вождь, теперь, согласно разработанному нами плану, я вас покину.
   Браск нажал какую-то кнопку. Вошел молодой офицер – еще один бравый юноша, один из тех, на кого Легионы возлагали такие надежды.
   – Согласно вашей предварительной инструкции, дела от меня до момента отправления следующей эскадры принимает полковник Гоул, – отрапортовал Браск.
   Лимних кивнул в знак того, что принял сказанное к сведению, и Браск вышел, отсалютовав им обоим.
   Верховный Вождь планеты увидел на экране, как Браск занимает свое место среди солдат. Потом последовал ритуал вступления на борт машин времени. Браск взял руководство на себя.
   – Когда-нибудь мы все же отыщем способ возвращаться оттуда живыми, – обратился Лимних к полковнику Гоулу. – А пока придется действовать так, как можем.
   – Так точно, Вождь.
   Под звуки, напоминающие раскаты грома, отряды исчезли. С монотонным успокаивающим свистом они помчались в будущее, вдохновенно неся на своих бортах груз смерти, смерти и еще раз смерти.

   Следует сказать, что картина устройства времени, используемая в качестве общего фона действия, происходит из дискуссий Дж. У. Данни, его знаменитых «Экспериментов со временем», и в особенности из его книги «Последовательность Вселенных» (J.W. Dunne. The Serial Universe), где им подробно описана Проблема Регрессии, о которой у меня идет речь в 9-й главе.
   Теория времени, которую я выбрал исходя из упомянутых дискуссий, не вполне четкая и продуманная, но позволяет обсудить вопрос о том, может ли кто-то существовать параллельно нам в нашей Вселенной, во что верил физик Лирд Аскар, или время – это всегда локальный процесс, как полагали ученые Города-Реторты. Сам я более склоняюсь к тому, что вторая версия ближе к правде, хотя вопрос, привязано ли время к биологическим системам, или к крупным физическим объектам, например галактике, или даже еще более масштабным, как вся обозримая вселенная, остается открытым.

Баррингтон Бейли Курс на столкновение