Коллектив авторов
Исламофобия

Предисловие

   Фобия многолика, однако существенным в ней является психологическая узость и тривиальный менталитет. Несмотря на то, что фобия имеет разные источники и цели, она всегда приводит к ослаблению рационального и критического видения, к усилению инстинктивных начал и остатков животного состояния или к тому, что классические мусульманские философы называли гневной душой.
   Фобия – это обратная сторона любви либо ее противоположность. Все вещи, доведенные до уровня прекрасного и истинного, то есть до уровня живого воплощения идеальных пропорций, вызывают симпатию и любовь, как, например, великие творения музыки и живописи. Следовательно, мы можем прийти к выводу о том, что фобия есть результат отсутствия гармонии в сущем и сознании. Однако эта абстрактная истина недостаточна для решения проблем таких фобий, как религиозные, культурные и национальные.
   Возникновение, расширение, углубление и активизация психологии и ментальности подобных фобий есть не что иное, как отражение остатков «первой природы» (инстинкты). Ксенофобия и нацфобия есть более широкая форма племенной фобии, а племенная есть более широкая форма первобытной дикой фобии как естественной формы выживания и противостояния опасности. Следовательно, возникновение различных форм фобии у «развитых и цивилизованных» наций представляет собой тонкий индексатор, указывающий на действенность этнического начала в «национальном духе» и активность «первой природы» в «национальном теле». Подобные нации и народы еще не преодолели в себе окончательно остатки первобытного духа и тела и, соответственно, не поднялись до уровня истинного человеческого бытия. Это связано с тем, что преодоление подобных остатков возможно лишь при действительном поднятии людей (индивидуумы, общности, народы и нации) до уровня культурно-правового духа. Такого состояния можно достичь только на всемирном уровне, когда культурные парадигмы всех или основных народов и наций достигают уровня правового знания и действия в критериях рационализма и гуманизма. В противном случае фобия остается одной из основных идеологических, политических и культурных «ценностей» в жизни народов и государств.
   В истории государств и народов и их противостоянии возникали различные формы ненависти и боязни, разные формы фобий: обыденные, пропагандистские, идеологические и другие. Фобия приобретала в более «совершенном» виде такие формы, как национальная, расовая, религиозная и культурная.
   Сейчас мы стоим перед одной из самых крупных форм религиофобии, в которой ислам и его последователи превратились в объект, средство и цель организованных атак. Современная исламофобия достигает своей вершины, когда она воплощает в себе религию, мировозрение, последователей, историю, культуру и будущее. Центром этой исламофобии становится «запад» (Европа), хотя мир ислама находится в центре геокультурного пространства основных мировых религий и культур. Это единственный мир, который находится в непосредственном соприкосновении с мирами христианства, буддизма и индуизма. Это объясняет частично «общую враждебность» к нему со стороны остальных, исходя из того факта, что соседство всегда представляет собой также подвижную границу разногласий, противоборства и враждебности. Вместе с тем мы наблюдаем факт «привилегии» европейского и американского (как продолжение Европы) сознания в активизации исламофобии на протяжении многих веков.
   Нет ни одного более крупного культурного опыта в истории человечества, который содержал бы, создавал и обосновывал различные формы и типы фобии, чем «западный» (европейский). Это отчетливо видно и на примере современного опыта, ибо в нем мы находим теоретическое обоснование и практическое применение наиболее агрессивных форм фобий, таких, как нацизм, фашизм, апартеид и расизм. То есть всего того, что проникало в поры индивидуального, группового и национального сознания и психологии.
   Имеются две фундаментальные причины данного феномена. Первая связана с тем, что Европа в целом больше, чем кто либо, прошла этапы историко-культурного развития, а вторая связана с тем, что ее теоретический и практический разум не смог одолеть твердое этническое ядро индивидуального и массового сознания.
   С исторической точки зрения фобия превратилась в часть «духовного мировоззрения» Европы в связи с принятием христианства. Этот феномен связан в свою очередь с тем, каким образом переходило европейское культурное сознание к тому, что я называю культурно-религиозным этапом в развитии народов и нации. До принятия христианства религиофобия и нацфобия не была ни мировоззрением, ни идеологией. Отсутствовало какое-либо ее «философское» обоснование. Скорее наоборот. Греческим и римским опытам теоретического и практического разума была чужда идея национальной и религиозной фобии. Хотя эти опыты, по существу, не имеют никакого отношения к современной европейской идее, по крайне мере, до принятия и господства христианства на континенте.
   Острое противоречие и явный парадокс, лежащие в основе расширения разных форм фобий, с принятием христианства состоят в том, что субстанциальным принципом христианской религии является любовь, т. е. тотальная противоположность фобии. Суть данного противоречия заключается в двух аспектах: первый состоит во вхождении «Ветхого завета», содержащего немало «ценностей» всевозможных фобий, в состав «Священного писания»; второй – в том, что христианство не было результатом и творением духовного и религиозного опыта «европейского запада». Первоначальное христианство было «восточным» (точнее, южным или средиземноморским) с точки зрения происхождения, языка, мировозрения, традиции теоретического обоснования (патристика).
   С принятием христианства в качестве идеологического, политического и мировозренческого средства в руках разлагающейся Римской империи начался историко-культурный переход от этнокультурного этапа к культурно-религиозному. А последний есть самый драматический этап в истории развития культурного сознания и наиболее динамичный и строгий в своем стремлении к утверждению идеи единого и единения и отрицания любого проявления множественности и многообразия.
   Отрицание любого проявления иного, нежели «христианского», путем обвинения в ереси либо физического уничтожения было выполнено церковью с горячим рвением. Этот религиозный и идеологический экстремизм во многом был результатом плоского восприятия первоначальной христианской идеи, которая превратилась в орудие подчинения разума – вере, философии – теологии, человека – догмам и всех – церкви. Дело в том, что христианство было «экспортным продуктом», а не результатом внутреннего имманентного переживания и творчества «европейского духа». Более того, всё греческое и римское было объявлено языческим, ненужным и противным.
   Вместе с тем христианство сыграло субстанциональную роль в строительстве европейского бытия и европейской идентичности путем его превращения в единственное сверхмировоззрение, которое определило характер разума, совести, морали и ценностей, тем самым определив методы и исход анализа и оценки любого явления. Однако эта тенденция развития не лишена позитивного смысла, ибо она способствовала объединению общекультурного европейского сознания и общности забот. Но история полна неожиданностей, одна из которых в данном случае была связана с возникновением ислама, который в определенном смысле изменил судьбу христианства и его геокультурное значение и распространение.
   Ислам представлял собой новую силу, способную противостоять любому вызову в критериях физической силы, морального духа и мировозренческого спора. Дело в том, что иудаизм превратился в угнетенную религию, в то время как ислам, возникший в культурном пространстве самого христианства и иудаизма, представлял себя как их продолжение и отрицание. Ислам пытался демонстрировать последовательное единобожие, соответственно, и последовательное объединение людей, общин и народов на основании новых принципов. Он опирался в этих своих устремлениях на единство собственного мировоззрения и собственного свободного народа, а его восход устремлен к созданию монолитного единства общины и государства. Все это придало ему вид религии действенного усердия и свободной воли, освященной «божественным предопределением». Неслучайно поэтому столь быстрое его распространение и господство, которое простиралось в течение нескольких десятилетий на трех континентах. А первым местом его распространения была как раз «священная земля» первоначального христианства. Все это заложило невидимый фундамент страха и ненависти к исламу, которые накопились в течение долгого времени физического, а не интеллектуального противостояния.
   Если отбросим все детали противоборства первых четырех веков после возникновения ислама, которые привели к утверждению новой религии в качестве мировой, в том числе и за счет «христианских земель», то общий результат накопления психологии и ментальности враждебности, ненависти и возмездия проявил себя отчетливо в призыве к «священной войне» против «сарацинов». Классическим воплощением такого призыва является идеологическая и военная подготовка к «крестовым походам». Последние есть первое проявление «мировых» религиозных войн. В процессе этих войн формировалось типичное для «христианского запада» большое количество шаблонных оценок и всевозможных стереотипов, таких как: ислам есть религия силы и принуждения, тела и наслаждения, похоти и желания и т. п. Все эти шаблоны и стереотипы отражают прежде всего европейское видение и европейский опыт, т. е. субъективные оценки определенного историко-культурного опыта, которые не имеют никакого отношения к научному поиску и истине.
   Неслучаен поэтому тот факт, что подобные шаблоны и стереотипы всплывают наверх при каждом столкновении Европы с исламским миром. Мы находим нечто подобное даже в наиболее развитых с точки зрения разума и рационализма творениях европейского сознания, как, например, у Данте, Вольтера и Гегеля, т. е. на всех крупных этапах развития европейского теоретического сознания.
   Девятнадцатый, двадцатый и начало двадцать первого века не являются исключением. В европейском сознании укоренилась та же исламофобия, которая сопровождала психологию и ментальность колониализма и европоцентризма.
   Дихотомия Восток-Запад, характерная для эпохи колониализма, в дальнейшем превращается в дихотомию ислам-Запад. Подобное явление было также связано с системным проникновением психологии и ментальности европоцентризма во все формы общественного сознания. Европоцентризм есть естественное явление, сопровождающее имманентное развитие Европы, отражающее мировозренческий переход от политико-религиозного этапа к политико-экономическому этапу развития. В этом смысле исламофобия становится частью методологических баталий и колониальных интересов. Однако она (исламофобия) приобрела иной характер в процессе формирования современного исламоцентризма. Теперь противоборство этих культурно-политических центризмов становится неизбежным, пока каждый из них не достигнет внутренней полной интеграции в виде окончательного перехода к политико-экономическому этапу собственного развития.
   Таким образом, нынешная форма и масштабы исламофобии на Западе есть одно из проявлений естественного противоборства и соперничества вследствие отличия культурных опытов, экономических и геополитических интересов. Следовательно, подобное соперничество и про тивоборство не стихнет, пока исламский мир не достигнет собственной интеграции в критериях собственного опыта. В одинаковой степени это относится ко всем крупным историко-культурным системам, сложившимся на протяжении тысячелетия во многих регионах мира.

М.М. Аль-Джанаби

Часть I
Исторические, культурные и политические корни исламофобии

   ‘Абдаллах Насири Тахири
   Исторические корни и причины западной исламофобии
   (Ситуационный анализ Крестовых походов)

   Сегодня исламофобия – одно из главных стратегических опасений западного христианского мира. Эта стратегия – не результат какой-то определенной доктрины. Она устанавливалась и формировалась в течение длительного времени. Такие теории, как «Несовместимость цивилизаций», выдвинутая известным французским социологом Раймоном Ароном, «Столкновение культур» именитого исламоведа и востоковеда Бернарда Льюиса или самая знаменитая из них, «Столкновение цивилизаций» Самуэля Хантингтона, оказали серьезное влияние на формирование исламофобии. Но «инаковость» мусульман с точки зрения христиан и чувство превосходства последних над первыми, которые берут начало в учениях Церкви и являются главными факторами западной исламофобии, имеют историческое происхождение.
   Согласно этой исторически сложившейся мысли, «Коран и Мухаммад являются врагами свободы и цивилизации», а «ислам – такая религия, которая не может развиваться, так как очень безнравственна, антинаучна и деспотична» [1 - Закзук, Мухаммад Хамди. Ислам ва гарб [Ислам и Запад] (пер. на перс. яз. Худжат Аллаха Джудаки). Тегеран. Институт гуманитарных наук и культурных исследований. 1387 г.с.х. С. 20.]. Кроме того, созданная в этот период литература, например, «Песнь о Роланде», описывает мусульман как идолопоклонников [2 - Там же, С. 146.] и гласит, что «согласно исламской мысли, необходимо воевать с немусульманами до тех пор, пока рабство перед Аллахом не будет признано и принято во всем мире» [3 - Майер, Ханс Эберхард. Джангхаи салиби [Крестовые походы] (пер. на перс. яз. ‘Абд ал-Хусайна Шахкара). Шираз. Ширазский университет. 1371 г.с.х. С. 340.]. И даже самая резонансная теория «Столкновения цивилизаций» есть итог этого исторического процесса. И, как сказала Ширин Хантер, этого столкновения можно избежать только в случае секуляризации исламского сообщества [4 - Хантер, Ширин. Айандаи ислам ва гарб [Будущее ислама и Запада] (пер. на перс. яз. Хамайуна Маджида). Тегеран. «Фурузани руз». 1380 г.с.х. С. 26 и 51.]. До тех пор, пока это исторически сложившееся мнение не будет пересмотрено и подвержено детальному анализу, невозможно институализировать исторически гарантированное сосуществование и диалог цивилизаций между двумя обширными обществами. «Необходимое условие диалога цивилизаций – это изучение причин и факторов спора» [5 - Хатами, Мухаммад. Мабании назарии гуфтугуйи тамаддунха [Теоретические основы диалога цивилизаций]. Тегеран. «Савганд». 1380 г.с.х. С. 24 и 46.].
   До тех пор, пока это изучение, главным предметом которого являются Крестовые походы, не будет проведено должным образом, диалог будет частичным и фрагментарным. Даже если, исходя из теории Канта, обе стороны представят свои отношения основанными на дружбе и товариществе [6 - Ханики, Хади. «Гуфтугуйи тамаддунха: заминаха ва чашмандази пайдайиши йак назарийа» [Диалог цивилизаций: основания и перспектива возникновения определенной теории]. Гуфтугуйи тамаддунха: мабании мафхуми ва назари [Диалог цивилизаций: смысловые и теоретические основы] (под редакцией Бахрама Мустакими). Тегеран. Тегеранский университет. 1384 г.с.х. С. 174.], или их решение будет принято согласно теориям Хоббеса и Лока, которые, несмотря на свои различия, приводят к одинаковому результату. Первый был убежден, что народы, будучи врагами, поддерживают международные отношения ввиду своих интересов, а второй, подчеркивая необходимость принятия во внимание мировых уставов, утверждал конкуренцию народов и цивилизаций [7 - Там же… С. 173].
   Христиане и западный мир познакомились с исламом через Византию, Сицилию и Андалусию, но двухсотлетние войны, известные как Крестовые походы, внесли наибольший вклад в формирование исторически неправильного менталитета христиан. И если даже мы не с теми, кто считает, что «Крестовые походы в любом случае явились основой враждебных отношений, которые сегодня чувствуются между христианским и мусульманским мирами», мы, бесспорно, признаем, что эти войны были самым ярким проявлением скрытой до того враждебности к мусульманам [8 - Ас‘ади, Муртаза. Мутали'ати ислами дар гарби инглисиза-бан: аз агаз та шураи дувуми Ватикан [Исламские исследования в англоязычном Западе: с самого начала до Второго Ватиканского собора]. Тегеран. «Самт». 1381 г.с.х. / 1965 г. С. 19.]. Настоящая статья призвана проанализировать роль и место Крестовых походов, которые явились одним из фундаментальных факторов исламофобии на Западе.

Крестовые походы и исламофобия

   Немногие христианские историки и мыслители признают Крестовые походы трагедией, вызванной неразумностью христиан; трагедией, вызвавшей длительную вражду между Востоком и Западом [9 - Например, Стивен Рансимен, автор книги «История Крестовых походов» (Т. 3. С. 566.1384 г.с.х.).]. Некоторые из них считают эти события величайшей мировой бедой, самым болезненным ударом по цивилизации и главной причиной ненависти между Востоком и Западом [10 - Стюард, Лотроп. ‘Алами нави ислам йа имрузи муслимин [Новый исламский мир, сегодняшний день мусульман] (пер. на перс. яз. Ахмада Мухаззаба). Тегеран. «Таб‘и китаб» 1320 г.с.х. С. 33.].
   Крестовые походы, которые были предприняты ради «осуществления мечты» (Морис Бишоп), до недавних пор считались важнейшим событием Средних веков, фактором развития городов и установления стабильной политической системы на Западе. Лишь в последние годы некоторые рассматривают их как очень затратные и пагубные события, которые привели к ухудшению отношений между Западом и мусульманами. Основное мнение на Западе в большей степени основано на идеологических мотивах Крестовых походов. На тех основах и принципах, которые в целом считают исторические суждения такими же, как суждения элементарной математики, и, обращаясь к историческим фактам, объясняют непреложные рациональные истины конкретной религии [11 - Браун, Колин. Фалфаса ва имани масихи [Философия и христианская и вера] (пер. на перс. яз. Татавуса Микаилийана). Тегеран. «Интишарати ‘илми ва фарханги» 1375 г.с.х. С. 86–87.].
   С другой стороны, исторически сложившееся мнение о том, что каждый, кто не является римлянином (греком или христианином), – это варвар, нецивилизованный и дикий человек и что они, по выражению Пруденция, поэта IV века, отличаются меж собой как человек и животное [12 - Jones, W.R; «The image of the Barbarian in Medival Europe»; Comparative Studies in Society and History (1971), vol. 13. p. 382..], привело к тому, что христиане стали считать себя избранной общиной, которая призвана исполнить Божью волю на земле [13 - Касим ‘Абдух Касим. Байна ал-адаб ва ат-тарих [Между литературой и историей]. Каир. Институт гуманитарных и социологических исследований. 1824 г.л.х. С. 47.]. Это ощущение собственной уникальности они унаследовали от иудеев [14 - Нардо, Дон. Пайдаиши масихийат [Возникновение христианства] (пер. на перс. яз. Махди Хакикатхаха). Тегеран. «Какнус». 1384 г.с.х. С. 19.]. Такое мнение сформировало даже особый взгляд на географию. Так, исходя из библейской книги «Исход», еврейский мыслитель I века Иосиф Флавий разделил мир на три части. Согласно Флавию, Европа принадлежала Иафету, сыну Ноя, и его потомкам, Африка – Хаму и его потомкам, а Азия – Симу и его потомкам. Затем в IV–V веках Августин и Иероним поддержали это предположение, и вследствие этого Палестина оказалась в центре земель потомков Сима и стала важнейшим географическим регионом земного шара. По выражению Эгерии, она стала местом встречи христиан [15 - Кул, Пини. ас-Сира‘ ал-ислами ал-фаранджи ‘ала Филистин фи ал-курун ал-вуста: Филистин фи китабат ал-‘алам ал-гарби ал-латини фи ал-карнайн ас-сани ‘ашара ва ас-салис ‘ашара лил-милад [Мусульманско-иностранное противостояние в Палестине в средние века: Палестина в сочинениях латинского западного мира в двенадцатом и тринадцатом веках от рождества Христова] (под научным руководством Хадийи Даджани и Бурхана Джахаии). Бейрут. Институт исследований о Палестине. 1994 г. С. 108–119.].
   После Первого Никейского собора, состоявшегося в 325 г., византийский император, исходя из таких суждений, приказал построить в Палестине церковь и христианизировать восточную часть империи, в частности Палестину, а его советник Евсевий, который был епископом Кесарии, стал побуждать христиан к паломничеству в Палестину в своей книге «Ономастикой». Таким образом, Палестина стала считаться местом второго пришествия Иисуса Христа и Святой землей. На карте Беата Лиебанского, составленного в VIII веке, Палестина изображена в большем размере, чем остальные части света [16 - Там же. С. 10–11. Спустя пару столетий после Крестовых походов Ричард из Холдингема составил в 1285 году свою карту, где изобразил Палестину и Иерусалим в центре мира. В таком положении они изображены и на Херефордской карте мира.].
   В такой ситуации было вполне естественно, что Палестина как Святая земля приобрела большое значение в христианском мире, а ее извлечение из мусульманского мира стало восприниматься как религиозная обязанность. Именно поэтому Крестовые походы надо считать чем-то большим, чем просто защита своих единоверцев, т. е. восточных христиан, как это полагал Клод Казн [17 - Майер, Ханс Эберхард. Джангхаи салиби [Крестовые походы] (пер. на перс. яз. ‘Абд ал-Хусайна Шахкара). Шираз. Ширазский университет. 1371 г.с.х. С. 481.].
   Даже беглый взгляд на речь Урбана II на Клермонском соборе, где он собрал правителей, дворян и рыцарей, чтобы создать вооруженное движение и направить его к восточным берегам Средиземного моря, укрепляет нас в мысли, что политические, экономические и социальные условия на Западе явились важным фактором Крестовых походов. Но все же главной причиной была религиозная убежденность. Благодаря этой убежденности он смог сформировать такое движение, и она же после этих войн явилась поворотным моментом в формировании исторического отношения христиан к мусульманам. В той речи он сказал: «Иерусалим, который был предметом гордости и источником изобилия, теперь находится в руках мусульман, которые не оставили в нем иных следов, кроме следов своей религии. Азия, которая была полна богатств и благ, утратила ныне свои богатства и свое бытие из-за преступлений и несправедливостей мусульман и впала в бедность и горе. Антокия и Финикия оказались под властью мусульман, а тюрки дошли уже до ворот Константинополя и вскоре завладеют всеми странами Европы.
   Дражайшие храбрецы! Настало время для того, чтобы вы вонзали в своих врагов те мечи, которые вы до сих пор вонзали в грудь друг друга и применяли против своих братьев из-за простейших обид. Настало время для того, чтобы вы положили конец тому святотатству, которое проявляется в отношении Гроба Господнего. Эта священная война, на которую вы сегодня отправляетесь, призвана не только освободить Иерусалим, но поставить вас над всеми богатыми землями Азии и их бесчисленными переполненными кладами. Сегодня вы должны отправиться в Иерусалим и, освободив его от захватчиков, сделаться его наследниками. Ибо, как сказано в Библии, Иерусалим и Левант – это земли, где течет молоко и мед.
   Дражайшие храбрецы! Этими мечами, с которыми вы вступаете в священную войну, вы завоюете сокровища небес. Если вы одержите победу в этой войне, то все страны Востока будут принадлежать вам. Если же вы будете убиты, то удостоитесь великой чести, то есть падете мучениками там, где Иисус испил чашу мученической смерти» [18 - Насири Тахири, ‘Абд Аллах. Накши исма‘илийан дар джангхаи салиби [Роль исмаилитов в Крестовых походах]. Тегеран. «Какнус». 1387 г.с.х. Насири. С. 105–106.].
   Как известно, Библия описывает Иерусалим как «землю, где течет молоко и мед» [19 - Кул, Пини. ас-Сира‘ ал-ислами ал-фаранджи ‘ала Филистин фи ал-курун ал-вуста., 1994 г. С. 102.]. Так говорит и Иисус в Евангелиях от Луки и от Иоанна [20 - Там же. С. 104..].

Священная война

   Некоторые современные исследователи, так же как и некоторые древние историки, считают, что предшествовавшие Крестовым походам события, как, например, поражение византийцев от сельджуков в битве при Манцикерте, явились главным фактором Крестовых походов [21 - Сурри, Вильям. Тарих ал-хуруб ас-салибийа: ал-а‘мал ал-минджаза фима вара’а ал-бихар [История Крестовых походов: деяния, совершенные за морями] (пер. на араб. яз. Сухайла Заккара). Дамаск. «Дар ал-фикр». 1410 г.л.х. Т. 1. С. 29.]. Рене Груссе [22 - Рене Груссе (1885–1952) – французский ориенталист и историк искусства. Он был крупнейшим французским ориенталистом своего времени и человеком громадной эрудиции. В послевоенные годы написал две историко-философские работы: «Итог Истории» и «Носовые фигуры», посвященные размышлениям об эволюции человеческого общества, становлении философии и месте человека в истории. Научное творчество Груссе оценивается современными исследователями неоднозначно.] также считает, что слабость христианских правителей Восточного Рима и «отсутствие христианского патриотизма» стали причиной поражения в битве при Манцикерте [23 - Битва при Манцикерте – сражение, произошедшее 25 августа 1071 г. на территории Византии, близ города Манцикерт, между туркам и-сельджукам и и Византийской империей. Турки-сельджуки под предводительством султана Алп-Арслана нанесли поражение византийцам и взяли в плен византийского императора Романа IV Диогена, который выкупил свою жизнь лишь за счет части своих земель. Победа турок ускорила установление господства сельджуков в Малой Азии. Битва при Манцикерте – решающее сражение византийцев с сельджуками.], и потому западные христиане снарядили войска, чтобы отомстить за них. Некоторые также считают, что Крестовые походы были отмщением мусульманам за их захват Иберийского полуострова [24 - Подробнее см.: Насири. Накши исма‘илийан дар джангхаи салиби, С. 103.]. Но как написал Максим Родинсон: «Крестовые походы – это пример политических действий, совершенных по религиозным мотивам. Нет никакого сомнения в том, что, по мнению многих людей, по крайне мере самих крестоносцев, силой, побудившей их к этому, было желание покориться воле Господа» [25 - Родинсон М. Ислам ва сармайадари [Ислам и капитализм] (пер. на перс. яз. Мухсина Суласи). Тегеран. «Китабхайи джайби. 1385 г.с.х. С. 258.].
   Историк Джон Ла Монте также считает, что в XII–XIII вв., в эпоху Крестовых походов и священных войн, религия играла ту же роль, что политическая идеология сегодня. За небольшим исключением, не было ни одного мусульманина или христианина, который не использовал бы религию как прикрытие для своих политических и нерелигиозных целей. Но люди сражались под знаменем веры и зачастую ради этого знамени шли на смерть.
   Религиозный фанатизм в эпоху Крестовых походов был важным и ценным стимулом, но очень редко он выступал главным и основным фактором [26 - La Monte, John. Crusade and jihad in the Arab Heritage; U.S.A: Princeton, 1994. C. 165–166.].
   Взгляды восточной и западной частей христианского мира на вооруженные войны различались. Восточные христиане считали войну массовым убийством. Василий Великий, один из основателей православной церкви, был убежден в том, что если христианский солдат погибает на поле брани, то он не считается мучеником; им считается тот, кто умирает с оружием веры [27 - Правер, Джошуа. Алам ас-салибийин [Мир крестоносцев] (пер. на араб. яз. Касима ‘Абдуха и Хасана Халифы). Каир. 1982 г. С. 9.]. Даже Алексей I Комнин, который являлся эталоном мужчин Византии и питал большую склонность к боям и сражениям, воспринимал войну как позорное деяние и считал ее допустимой только в том случае, если иного выбора не оставалось. Но и тогда он признавал ее неким поражением [28 - Рансимен, Стивен. Тарихи чангхаи салиби [История Крестовых походов] (пер. на перс. яз. Мнаучихра Кашифа). Тегеран. «Интишарати ‘илми ва фарханги. 1384 г.с.х. Т. 1. С. 110.].
   Некоторые западные христиане относились к войне так же, как восточные [29 - Это, например, апостол Бруно Кверфуртский, который был убит пруссами в 1009 г., и епископ Ги Анжуйский, который был убежден в том, что без мира и спокойствия никто не узрит Господа. (Рансимен. Т. 1. С. 111–113).]. Но все же большинство придерживалось иного мнения. На Западе война на пути Церкви считалась дозволенной, а те, кто погибал на ней, признавались мучениками [30 - Там же. С. 111.]. После того, как войны между мусульманами и христианами за Андалусию стали набирать обороты, идея о «священной войне» стала укрепляться в Западной Европе и католической церкви [31 - Там же. С. 119–120.]. Постепенно формировалась идея о дозволенности войны за веру против тех, кто овладел землями, населенными преимущественно христианами. Мотивом к пересмотру евангельских учений [32 - Учения, основанные на том, что «тот, кто поднимет меч, от меча и погибнет» (От Матфея, 26:52; 5:38–39; К Римлянам, 12:17–21).] стала идея Августина Блаженного о справедливой войне, т. е. о войне, которая ведется ради защиты христианства и отвоевания земель, исторически принадлежавших христианам.
   Так как католическая церковь, убежденная в своей стержневой роли и считавшая себя матерью всех верующих [33 - Этот стержневой взгляд на католическую церковь также был закреплен Августином Блаженным. «Мы должны твердо верить в христианство и следовать той церкви, которую ее противники прозвали католической». (Кюнг. С. 96.1384 г.с.х.). Кроме того, с точки зрения христиан, Римская церковь была основана Петром, лучшим апостолом Иисуса, и потому она превосходит остальные церкви.], не верила во «спасение вне Церкви» и ставила принадлежность человека к христианской церкви выше его принадлежности к человеческому роду [34 - Кюнг, Ханс. Тарихи калисаи катулик [История католической церкви] (пер. на перс. яз. Хасана Канбари). Кум. Центр изучения религий и сект. 1384 г.с.х. С. 20.], она считала предложенную войну священной, а тот, кто не брал крест и не шел за Иисусом, считался недостойным Христа [35 - От Луки, 14:27; От Матфея, 10:38; 16:24.]. Именно поэтому Крестовые походы, по словам Джона Ла Монте, сформировались под знаменем Церкви и были абсолютно религиозными [36 - La Monte, John. Crusade and jihad in the Arab Heritage C. 165–166.]. И так как крестоносцы верили в счастье после смерти и освобождение от грехов, они решили «потренироваться в умирании», как говорил Платон [37 - Булътман, Рудольф. Масиз ва асатир [Иисус Христос и мифология] (пер. на перс. яз. Мас‘уда ‘Улйи). Тегеран. «Марказ». 1385 г.с.х. С. 39.].
   Слияние трех идей, а именно «войны на пути Господнем», «паломничества ради смывания грехов» и «Тысячелетнего Царства, или Конца света», стало хорошим поводом для того, чтобы западные христиане взялись за оружие, надели кресты и отправились к Святой земле. Первые века паломничество к Палестине не вызывало большого энтузиазма, но после того, как Елена Равноапостольная, мать римского императора Константина I Великого, возвела в Иерусалиме храм Воскресения Христова, толпы пилигримов потянулись к Святой земле. По убеждению Рансимена, этот развивающийся процесс вышел на новый уровень, когда Италия и Южная Франция освободились от подчинения мусульманам, а условия паломничества стали понемногу улучшаться [38 - Рансимен, Стивен. Тарихи чангхаи салиби [История Крестовых походов] (пер. на перс. яз. Мнаучихра Кашифа). Тегеран. «Интишарати ‘илми ва фарханги. 1384 г.с.х. Т. 1. С. 58.]. После этого посещение Вифлеема, места рождения и вознесения Иисуса, стало воодушевлять христиан на духовное путешествие [39 - Рансимен подробно рассказывает об эволюции идеи паломничества в христианском мире. (См.: Рансимен. Т. 1. С. 49–67).]. До Крестовых походов даже сам Урбан II, их главный вдохновитель, побуждал западных христиан расходовать свои средства не на паломничество, а на реконструкцию Кафедрального собора Таррагоны [40 - Майер, Ханс Эберхард. Джангхаи салиби [Крестовые походы] (пер. на перс. яз. ‘Абд ал-Хусайна Шахкара). Шираз. Ширазский университет. 1371 г.с.х. С. 35.]. Папа даже пытался уговорить Беренгера Рамона II, графа Барселоны, остаться в Испании, но это ему не удалось. Он отправился в Иерусалим в 1096 году, где вскоре умер [41 - Там же. С. 38.].
   Развитие идеи паломничества, подкрепленной обещаниями отпущения грехов, стало причиной возникновения идеи о мучениях христиан от рук мусульман. По мнению некоторых исследователей, эта идея исходила в основном от тех католических проповедников, которые преувеличивали значение решений, принятых на Клермонском соборе. Майер же считал, что эта идея возникла либо из-за неосведомленности Урбана II, либо была лишь предлогом, чтобы поднять христиан против мусульман [42 - Майер, Ханс Эберхард. Джангхаи салиби [Крестовые походы] (пер. на перс. яз. ‘Абд ал-Хусайна Шахкара). Шираз. Ширазский университет. 1371 г.с.х. С. 8.]. Он убежден, что нет никаких документов, сохранившихся с XI века, в которых говорилось бы об антихристианской политике фатимидского халифа ал-Хакима би-Амриллаха [43 - Там же. С. 7. Следует отметить, что на страницах 17–18 Майер отмечает некоторые решения ал-Хакима, направленные против христиан (С. 17–18).]. Более того, в эпоху Сельджуков анатолийские христиане пользовались большой свободой и были настолько довольны их правлением, что писали оды и панегирики в честь Малик-шаха [44 - Абуль-Фатх Джалал ад-Дин Мелик-шах ибн Алп-Арслан (Малик-шах) (1055–1092) – сельджукский султан (1072–1092), сын и преемник Алп-Арслана. В правление Малик-шаха сельджукское государство пришло к точке своего наивысшего могущества.]. Согласно более раннему документу, восточные христиане жили в исламском государстве в мире и покое. В этом письме, датированном 869 годом, Феодосий, патриарх Иерусалимский, пишет Игнатию, патриарху Константинопольскому, что «мусульмане – справедливый народ, который никак не притесняет и не угнетает нас». [45 - Thompson; Economic and Social History of the Middle Ages; London: 1953, vol. 1. C. 385.]

Тысячелетнее Царство, или Конец света

   Другим фактором увеличения количества паломников и тех, кто жертвовал свои средства на военную мобилизацию, была легенда о наступлении конца света в конце X века, или о Тысячелетнем Царстве. Дон Нардо пишет: «В ночь накануне 1000 года от рождества Христова в Риме собралась огромная масса людей, чтобы стать свидетелями того, что многие считали концом света. Разумеется, в полночь ничего не произошло. Но, несмотря на это, случилось нечто важное, а именно: впоследствии европейцы на подсознательном уровне стали чувствовать, что в новом столетии они будут жить в новых волнующих условиях» [46 - Нардо, Дон. Пайдаиши масихийат [Возникновение христианства] (пер. на перс. яз. Махди Хакикатхаха). Тегеран. «Какнус». 1384 г.с.х. С. 111; Лейн, Тони. Тарихи тафаккури масихи [Христианские мыслители] (пер. на перс. яз. Роберта Асириана). Тегеран. «Фурузани руз». 1380 г.с.х. С. 144.].
   Развитие этой идеи в конце X века привело к тому, что многие христиане стали вести более религиозный и аскетический образ жизни, а посещение Гроба Господнего перед смертью стало обязательным ритуалом [47 - Насим Йусуф, Джозеф. ал-Араб ва ар-Рум ва ал-Латин [Арабы, римляне и латиняне]. Бейрут. «Дар ан-нахдат ал-‘арабийа». 1981 г. С. 46.]. Идея о Тысячелетнем Царстве, которая была вдохновлена Откровением Иоанна Богослова и которая, по словам Нормана Кона, даже привела к формированию в XI–XVI вв. движений, проповедующих в Северной Европе скорый конец света [48 - Макъюэн, Иэн. Та‘сири ахируззамангарайии масихи бар сийа-сат [Влияние христианской теории апокалипсиса на политику]. Журнал «Шахрванди имруз». № 57 за 1387 г.с.х. С. 39. В Новом Завете сказано: «Здесь мудрость. Имеющий ум, да сочтет число зверя; ибо оно число человеческое. И число его шестьсот шестьдесят шесть» (Откровение Иоанна Богослова, 13:18). Этот стих толковали так, что ислам просуществует самое большее 666 лет. Исходя из того, что ислам возник в 622 году, это означало, что он исчезнет в 1288 году.], была поддержана Августином Блаженным. Он говорил, что в конце седьмого тысячелетия со дня создания Адама наступит конец света [49 - Тахави, Абд ар-Рахман. Дирасат фи тарих ал-‘усур ал-вуста [Исследования по истории средних веков]. Каир. Институт гуманитарных и социологических исследований. 2003 г. С. 279. Этот взгляд Августина Блаженного выражен в книге «О граде Божьем» (De Civitate Dei, XXII, 30). Именно поэтому в 1501 году Христофор Колумб в своем письме Фердинанду II Арагонскому и его супруге и соправителю Изабелле Кастильской, христианским правителям Испании, просил о повторном походе крестоносцев на Иерусалим. Потому что по их подсчетам к тому времени прошло 5343 года со дня сотворения Адама до рождения Христова, а с рождения Христова прошло 1500 лет. Следовательно, это был конец седьмого тысячелетия, о котором говорил Августин Блаженный.].
   История Европы и католической церкви показывает, что до, во время и после Крестовых походов идея о Тысячелетнем Царстве была настолько популярна, что проповедники Парижского собора даже увещевали, что человечество находится на пороге конца света [50 - Блок, Марк. Джами'аи фи’удали [Феодальное общество] (пер. на перс. яз. Бихзада Баши). Тегеран. «Агах». 1363 г.с.х. Т. 1. С.155.]. Отто, епископ Фрейсингский и летописец Крестовых походов середины XII в., писал в своих анналах: «…мы, кто по воле судьбы должен жить в конце времен…». [51 - Там же, С. 154.] По словам Марка Блока, Европа настолько была напугана наступлением конца первого тысячелетия, что была вынуждена… прийти в себя [52 - Там же, С. 156.]. Другими словами этого известного французского историка, этот страх стал одним из самых сильных социальных двигателей той эпохи [53 - Там же, С. 159.].
   Эта идея укрепилась на восточных берегах Средиземного моря в течение XI–XIII вв., т. е. во время длительного противостояния между христианами и мусульманами. Большей частью она была направлена на уничтожение мусульман. Но так как крестоносцы поняли, что обещание непременной победы не исполнилось, они связали свои надежды с новой силой, появившейся на Востоке, т. е. с дикими желтокожими монголами, и решили, что два фронта против исламского мира, монгольский несторианский восток и христианский запад, искоренят эту религию. Но, потеряв надежду и покинув пределы Леванта и Египта, они решили пойти путем Петра Достопочтенного, аббата Клюни, который он проложил в середине XII в. посредством неполного и предвзятого перевода Корана. Он говорил: «Я хочу выступить против вас, но не с оружием, как многократно выступали некоторые из нас, а словом; не силой, а умом; не с ненавистью, а с любовью. Я люблю вас! Обращаясь к вам, я призываю вас к спасению» [54 - Майер, Ханс Эберхард. Джангхаи салиби [Крестовые походы] (пер. на перс. яз. ‘Абд ал-Хусайна Шахкара). Шираз. Ширазский университет. 1371 г.с.х. С. 263.; Самими, Мину. Мухаммад дар Урупа [Мухаммад в Европе] (пер. на перс. яз. Михра Пуйи). Тегеран. «Иттила‘ат». 1382 г.с.х. С. 194.].
   Уильям Трипольский, доминиканец, проживавший в Акко, оказавшись под влиянием идеи о Тысячелетнем Царстве и исчезновении ислама, также считал, что мусульмане должны быть уничтожены силой слова и проповеди [55 - Сузерн. С. 107–108.1984; Рансимен. Т. 3. С. 406.1384 г.с.х.].

Столкновение цивилизаций

   Этот процесс продолжился. После религиозной реформы и начала нового века в Европе группа исламоведов решила придать своим взглядам об исламе более научный характер. Но, как сказал Генри Болингброк, вернувшись из Крестовых походов, неудачливые христиане стали возводить клевету на мусульман [56 - Самими, Мину. Мухаммад дар Урупа [Мухаммад в Европе]. С. 314.]. И она была принята обществом. Потому что, по словам Монтгомери Уотта, представление большинства зиждилось на следующих четырех основах. Они считали, что ислам – религия лжи, меча, сладострастия и что Мухаммад против Христа [57 - Алвири, Мухсин. Мутали'ати ислами дар гарб [Исламские исследования на Западе]. Тегеран. «Самт». 1381 г.с.х. С. 58.]. И даже принятая на Втором Ватиканском Соборе (1962–1965) декларация об отношении церкви к нехристианским религиям, в которой она официально признала их потому, что Господь обращается к людям по-разному, не возымела никакого влияния.
   Сегодня христианский Запад больше прислушивается к посланиям таких людей, как Бернард Льюис [58 - Бернард Льюис, оказавший большое влияние на автора теории о столкновении цивилизаций, родился в 1916 г. в Лондоне. Окончив Лондонский университет, он работал в Министерстве иностранных дел и ряде востоковедческих институтов Великобритании. В возрасте примерно шестидесяти лет он переселился в США и получил гражданство этой страны. Автор многочисленных книг. Во второй половине XX в. он был одним из самых влиятельных западных мыслителей, определявших мнение западных элит и масс.]. Он считает, что Запад (Европа и США) имеет сущностное превосходство над Востоком. Потому что Запад, невзирая на различность стран и языков, представляет собой гармоничную цельность и с точки зрения культуры, религии и ценностей является единым обществом, а Азия и Африка, наоборот, различны и разобщены [59 - Льюис, Бернард. Бархурди тамаддунха [Столкновение культур] (пер. на перс. яз. Бахмандухта Увайси). Тегеран. «Фурузани руз». 1380 г.с.х. С. 73.]. На его взгляд, западные нации единомышленны в том, что касается фундаментальных ценностей, таких как свобода, права человека и моральный кодекс [60 - Там же, С. 85–88.], а такие понятия, как империализм, расовая и половая дискриминация, не выдуманы западными людьми, хоть и введены ими. Поняв их сатанинскую сущность, они резко осудили их [61 - Там же, С. 90.]. По мнению Льюиса, почти синхронное открытие Америки и завоевание Гранады, которое привело к падению режима мусульман в Андалусии, ускорило победу Запада над своими врагами, т. е. мусульманами [62 - Там же, С. 82.].
   Когда этот известный западный востоковед и исламовед пишет о восточной цивилизации, он отделяет исламскую цивилизацию от других восточных религий и цивилизаций, таких как индуизм, буддизм и конфуцианство. Потому что индусы и китайцы не завоевывали римских территорий и не считали Священное Писание христиан искаженным, признавая христианство лишь новым явлением [63 - Льюис, Бернард. Мушкил аз куджа агаз шуд [С чего началась проблема] (пер. на перс. яз. Шахрийара Хаджийана). Тегеран. «Ахтаран». 1384 г.с.х. С. 73.]. Льюис считает, что распространение ислама за пределы Аравийского полуострова было тем, что в современное время принято называть колонизаторством. Он убежден, что ислам в принципе – это религия с военной окраской и что история ислама состоит из одних лишь джихадов [64 - Льюис, Бернард. Забани сийасии ислама [Политический язык ислама] (пер. на перс. яз. Гуламризы Бихруза Лака). Кум. Бюро исламских агитаций. 1387 г.с.х. С. 143, 163–165.; Льюис, Бернард. Бархурди тамаддунха [Столкновение культур] (пер. на перс. яз. Бахмандухта Увайси). Тегеран. «Фурузани руз». 1380 г.с.х. С. 14.]. Однако нам не следует забывать, что в основу его взглядов легли исследования эпохи Крестовых походов. Поэтому, исходя из своих неправильных заключений, сделанных на основе учений исмаилитов-низаритов [65 - Исмаилизм – одно из основных направлений шиизма, восходящее к концу VIII в. Возникновение исмаилитов связывают с расколом в шиитском движении, произошедшем после смерти в 760 г. Джафара ас-Садика, шестого шиитского имама. Низариты – ответвление исмаилитской ветви. Выделились из среды исмаилитов в конце XI в. Учение низаритов говорит о таких вещах, как разумность, плюрализм и социальная справедливость.], он полагает, что каждый мусульманин считает убийство своих противников религиозной обязанностью [66 - Льюис, Бернард. Хашшашин – фиркаи тундрав дар ислам [Ассасины – экстремистское течение в исламе] (пер. на перс. яз. Хасана Хакбаза). Тегеран. «Заман». 1383 г.с.х. С. 301.].
   Неверные ситуационные толкования Льюисом исламских исторических событий или неправильное понимание айатов, хадисов и терминов фикха, каждый из которых имеет особый мотив, а также непринятие им во внимание универсальности и всеохватности исламской мысли ввело в заблуждение его самого и других людей [67 - Льюис, Бернард. Хавармийана [Ближний Восток] (пер. на перс, яз. Хасана Камшада). Тегеран. «Ней». 1381 г.с.х. С. 74–75.].
   Он считает, что главная причина нынешней бедности и отсталости мусульман заключается в том, что у них не светские власти, нет свободы мысли, преобладает дискриминация по половому признаку и попираются права женщин [68 - Льюис, Бернард. Хавармийана [Ближний Восток] (пер. на перс, яз. Хасана Камшада). Тегеран. «Ней». 1381 г.с.х. С. 26–27; Льюис, Бернард. Мушкил аз куджа агаз шуд [С чего началась проблема] (пер. на перс. яз. Шахрийара Хаджийана). Тегеран. «Ахтаран». 1384 г.с.х. С. 227 и 230.]. И убежден, что поэтому они должны следовать Западу. Разумеется, такое повиновение мусульман весьма маловероятно. Поэтому Льюис считает, что столкновение между мусульманами и христианами (западными) несомненно, ведь ислам и христианство, как и любая другая религия, считают только себя глобальной [69 - Хантер, Ширин. Айандаи ислам ва гарб [Будущее ислама и Запада] (пер. на перс. яз. Хамайуна Маджида). Тегеран. «Фурузани руз». 1380 г.с.х. С. 18.] животворящей силой [70 - Ас‘ади, Муртаза. Мутали‘ати ислами дар гарби инглисизабан: аз агаз та шураи дувуми Ватикан [Исламские исследования в англоязычном Западе: с самого начала до Второго Ватиканского собора]. Тегеран. «Самт». 1381 г.с.х. / 1965 г. С. 3.].
   И, поскольку ислам по праву считает себя последней и совершенной религией, а экономическое могущество исламского мира из-за наличия в нем огромных запасов энергоресурсов является главным беспокойством западного мира, постольку страх западного общества перед мусульманами усиливается благодаря западным христианским средствам массовой информации. А исламофобия, это новое явление, ежедневно усиливается в западном мире.

‘Али Муршидизад, Захид Гаффари Хашджин
Исламофобия в Европе. Корни и причины

Термин «исламофобия» означает неразумные опасения, предубеждение и дискриминацию в отношении ислама и мусульман [71 - Fredman, Snadra. Discrimination and Human Rights. Oxford University Press. p. 121.]. Он был введен в употребление в 1980-е гг., но стал чаще употребляться после террористических актов 11 сентября 2001 г. В 1997 г. британский центр Runnymede Trust, специализирующийся на исследованиях вопросов дискриминации и ненависти в пределах Великобритании, представил исламофобию как «страх и ненависть в отношении ислама и, следовательно, страх и ненависть в отношении всех мусульман». В заключении был сделан вывод, что этот термин указывает на дискриминацию и исключение мусульман из социальной и экономической жизни страны. Исламофобия также указывает на то, что у ислама нет никаких общих ценностей с другими культурами, что он ниже классом в сравнении с западной цивилизацией и что это не только религия, но и политическая идеология. Исходя из этого можно заявить, что исламофобия – древнее явление с конкретными культурными, социологическими, политическими и экономическими корнями, которое требует независимого исследования на уровне Европы и С1ИА, т. е. на территории своего возникновения.

Определения и представления

   В январе 2001 г. на Стокгольмском международном форуме по борьбе с нетерпимостью были предприняты шаги для официального утверждения этого термина, и исламофобия наряду с ксенофобией и антисемитизмом была признана формой нетерпимости. События 11 сентября и прогрессирующий рост присутствия мусульман в западных странах разными источниками считаются главными причинами исламофобии. В мае 2002 г. Европейский центр по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии, являющийся одним из специализированных органов Евросоюза, опубликовал доклад под названием «Краткий отчет об исламофобии в Европе после 11 сентября 2001 года», в котором подтверждался рост случаев, связанных с проявлением исламофобии в Европе после тех событий.
   Несмотря на частое и широкое использование, этот термин является предметом серьезных дискуссий. Противники его использования убеждены, что им зачастую злоупотребляют и тем самым мешают научной критике ислама. Они называют этот термин мифом. Так, в марте 2006 г. Салман Рушди и некоторые другие писатели подписали заявление под названием «Вместе против нового тоталитаризма». В нем исламофобия называется «прискорбным термином», который смешивает воедино научную критику ислама как отдельной религии и порочение его последователей. Хотя некоторые противники этого термина называют опасение перед исламом объяснимым явлениям.
   Слово «исламофобия» происходит из двух слов: «ислам» – религия мусульман и «фобия» – неразумный страх перед чем-либо или ненависть к нему. Следует отметить, что слово «фобия» имеет два разных смысла. В психологии оно используется в значении болезни, а в социологии – для выражения отрицательного отношения к тем или иным расам, этносам и т. п. В первом случае оно не имеет прямого отношения к политике, а во втором такое отношение присутствует.
   Самые разные специалисты и организации дали этому термину свое определение. В 2004 г. бывший Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан на одной из конференций, посвященных теме исламофобии, сказал: «Когда мир вынужден создать термин, обозначающий упорство и фанатизм в убеждениях, это свидетельствует о сложных и прискорбных изменениях» [72 - http://www.un.org/News/Press7docs/2004/sgsm9637.doc.htm]. Это высказывание вполне соответствует термину «исламофобия». В 1996 г. исследовательский центр Runnymede Trust создал Комиссию по делам британских мусульман и ксенофобии во главе с проректором Сассекского университета профессором Гордоном Коннуэйем. А в 1997 г. был опубликован подготовленный этой комиссией доклад под названием «Исламофобия – вызов для всех», в котором говорилось, что исламофобия – это «необоснованная боязнь и ненависть в отношении мусульман, которые приводят к их дискриминации». Американский писатель Стивен Шварц дал этому термину такое определение: «Осуждение всего ислама и истории мусульман как экстремистского явления; игнорирование умеренного мусульманского большинства и отношение к исламу как к глобальной проблеме; подход к связанным с мусульманами конфликтам как к результатам их ошибок; утверждение того, что мусульмане по велению своей веры стремятся к глобальным изменениям; и объявление войны против всего ислама» [73 - The «Islamophobes» ThatAren't» http://www.frontpagemag. com/Articles/Read.aspx?GUID=448A41BB-FCAA-4A8F-A288-538DD09269EA]. А статья в социологическом журнале за 2007 г. определяет исламофобию как «расизм против мусульман, в частности против арабов и азиатов» [74 - Poynting, Scott & Mason, Victoria (2007). «The Resistible Rise of Islamophobia», Journal of Sociology 43 (1) pp. 61–86.]. В докладе исследовательского центра Runnymede Trust приводятся следующие восемь заключений об исламофобии:
   1. Исламская цивилизация – это единый, стойкий блок, чуждый переменам.
   2. Исламская цивилизация – это иная культура, настолько чуждая общим с другими культурами ценностям, что не влияет на них и не оказывается под их влиянием.
   3. Исламская цивилизация – это отсталая по сравнению с западной цивилизацией культура, олицетворяющая собой варварство, иррационализм, дикость и похотливость.
   4. Исламская цивилизация – это грубая, агрессивная цивилизация, способствующая терроризму и стремящаяся к столкновению с другими цивилизациями.
   5. Ислам – это политическая идеология, которая используется в военно-политических целях.
   6. Критика мусульман по отношению к Западу стара и неактуальна.
   7. Вражда с исламом – это оправданный предлог для дискриминационного отношения к мусульманам и их изгнания из общества.
   8. Вражда с исламом – обычное явление [75 - http://www.runnymedetrust.org/uploads/publications/pdfs/ islamophobia.pdf].
   Таковы представления об исламе и мусульманах в западных странах, особенно в Европе, хотя там есть и более умеренные взгляды [76 - Веnn, Т. & Jawad, Н. (2004). Muslim Women in the United Kingdom and Beyond: Experiences and Images. 2004, p. 162.].
   В разных странах исламофобия проявляется в разных формах. Ввиду особого взгляда на ислам и мусульман в некоторых странах это явление проявляется как национализм. Так, например, индусы и алжирцы ввиду своих религиозных и культурных отличий от местных традиций и национальной идентичности воспринимаются в английском и французском обществах как инонациональные элементы. Историческая связь этих народов с Британией усиливает такое отношение. По словам Брауна и Майлза, это очень сильно похоже на расизм, хотя таковым и не является [77 - Miles, R. & Brown, М. (2003). Racism, London; New York: Routledge., pp. 163, 164.]. В книге «Общественная работа и меньшинства: европейские перспективы» говорится, что исламофобия – это новая форма расизма в Европе и что, подобно антисемитизму, она стала таким же явлением, как ксенофобия, расизм и нетерпимость [78 - Johnson, M. R. D., Soydan, H; Williams, C. (1998). Social Work and Minorities: European Perspectives, London; New York: Routledge., p. 182.].
   Еще одна форма исламофобии – это смешение национальности (например, арабы), религии (ислам) и политики (терроризм, фундаментализм и т. п.). Браун и Майлз считают, что многие стереотипы, которые причастны к возникновению исламофобии, берут начало в специфическом представлении об исламе. Например, представление о том, что ислам поощряет терроризм. Оно стало преобладающим после событий 11 сентября 2001 г. [79 - Miles, R. & Brown, M. (2003). Racism, London; New York: Routledge., pp.166.]
   По словам Элизабет Пауэлл, приводимым в Encyclopedia of Race and Ethnic Studies, средства массовой информации подверглись серьезной критике, потому что оказались виноваты в возникновении исламофобии [80 - Encyclopedia of Race and Ethnic Studies. (2003). Ed. Cashmore, E. Routledge.]. Она приводит сделанный в Англии ситуативный анализ, в котором в качестве примера исследовано множество газетных статей в период 1994–2004 гг. Согласно полученным результатам, в изученных статьях не приводились мнения мусульман. В них они изображались в негативном свете. Например, одним из отрицательных внушений об исламе и мусульманах, по словам Пауэлл, было то, что они представлялись угрозой западным ценностям и безопасности [81 - Encyclopedia of Race and Ethnic studies, p. 217.]. Бенн и Джавад убеждены в том, что вражда с исламом имеет тесные связи с «представлением мусульман в средствах массовой информации как неразумных, похотливых варваров» [82 - Benn, T. & Jawad, H. (2004). Muslim Women in the United Kingdom and Beyond: Experiences and Images. 2004.]. Егорова и Тудор, также ссылаясь на группу европейских исследователей, заявляют, что использование в средствах массовой информации таких терминов, как «исламский терроризм», «исламские бомбы» и «исламская агрессия», явилось причиной негативных представлений об исламе [83 - В этой книге они ссылаются на результаты следующего исследования: A. Marquina, V. G. Rebolledo. «The Dialogue between the European Union and the Islamic World», in Interreligious Dialogues: Christians, Jews, Muslims, Annals of the European Academy of Sciences and Arts, Vol. 24, No. 10, Austria, 2000, pp. 166–168.].

Мусульмане в Европейском Союзе

   В Европейском Союзе живут более двадцати миллионов мусульман [84 - Masci, David (2004). «An Uncertain Road: Muslims and the Future of Europe, The Pew Forum on Religion and Public Life», December, at http://www.pewforum.org/publications/reports/MuslimsinEurope2004. pdf.]. Назвать более точную цифру очень сложно, потому что некоторые европейские страны не регистрируют религиозную принадлежность своих граждан. Приводимые данные весьма приблизительны, так как основаны на национальной идентичности европейских жителей. Задачу усложняет и то, что мусульманам дают разные определения. По самому распространенному определению, мусульманином является тот, кто родился и вырос там, где большинство жителей исповедует ислам. Согласно другому, более узкому определению, мусульманин – это тот, кто активно исповедует ислам. Помимо этих двух определений есть и другие определения, одно из которых называет мусульманином того, кто считает себя таковым, даже если не следует принципам ислама.
   В результате различности определений термина «мусульманин» возможность точной оценки численности мусульман в европейских странах весьма ограничена. Но, несмотря на эту ограниченность, можно сказать, что наибольшее количество европейских мусульман проживает во Франции (4–5 млн), в Германии (более 3 млн), Англии (более 1,5 млн), Испании (около 1 млн), Италии и Голландии (почти по 1 млн). В Бельгии (от 40 до 500 тыс.), Греции (до 400 тыс.), Австрии (более 300 тыс.), Швеции (более 300 тыс.) и Дании (до 180 тыс.) их меньше, и там они составляют 3–4 % от общей численности населения страны.
   Ввиду различности прошлого членов мусульманских сообществ европейских стран сами сообщества также различны, и у них разные этнические, культурные, языковые и общественные связи. Они принадлежат к разным исламским традициям. Поэтому считать их компактными, сплоченными сообществами – это заблуждение. Но среди новых поколений мусульман, которые родились и выросли в Европейском Союзе и не имеют особо сильных связей с родинами отцов или дедов, этнические и культурные различия постепенно теряют свою значимость [85 - Подробнее о влиянии миграции на взгляды мусульман см.: Шифавар, Вернер (1999). «Мухаджират ва тадаййун» [Миграция и религиозность]. Редакторы: Томас Герхольм и Джордж Литман. Хузури навини ислам дар Урупаи Гарби [Новое присутствие ислама в Западной Европе]. Пер. на перс. Мухаммада Калибафа Хурасани. Тегеран. «ал-Худа». С. 187–203.]. В настоящее время по всей Европе идет процесс формирования местного ислама, а мусульманская молодежь более прежнего относится к исламу как к личным убеждениям, а не как к понятиям, связанным с семьей и традицией [86 - Cesari, Jocelyne (2003). «Muslim Minorities in Europe: The Silent Revolution», in Esposito, Johnand Burgat, Francois (eds.), Modernizing Islam: Religion in the Public Sphere in the Middle East and in Europe, Rutgers University Press, p. 138).].
   Европейские мусульмане и антирасисты не раз выражали свое сожаление по поводу роста негативной информации о мусульманах и создании отрицательных стереотипов о них после событий 11 сентября. Да, многие средства массовой информации стремятся к умеренному и ответственному освещению преобразований, связанных с мусульманами, и стараются создать благоприятную атмосферу для привлечения людей с разными позициями к обмену мнениями о таких проблемах, как ношение хиджаба в школе и т. п. Но в сфере политических изменений, которые произошли после 11 сентября, большинство материалов отражает односторонний взгляд на ислам, представляя его как однобокую радикальную и фундаменталистскую религию, угрожающую демократическим и светским ценностям. Подобные материалы причастны к формированию общественного мнения о том, что мусульмане – «иные» и «опасные» и что «они» отличаются от «нас».
   Представители мусульман Франции и Англии заявляют, что публикация и трансляция таких предвзятых материалов с вызывающими заголовками и картинками, а также широкое освещение взглядов радикальных мусульман неуклонно растет. Представители мусульман Дании также утверждают, что у большинства их умеренных единоверцев не было возможности выразить свое мнение. А представители мусульман Австрии и Швеции выразили свое недовольство тем, что те, кого в средствах массовой информации представляли как экспертов и на кого ссылались, порой толковали принципы ислама очень субъективно и непрофессионально.
   Мусульманские группы в Бельгии и Германии также были в числе тех групп, которые требовали у средств массовой информации повышения объема положительного освещения о вкладе мусульман в развитие общества. А антирасистские активисты Голландии приложили немало усилий для повышения уровня осведомленности руководителей СМИ о важности правильных знаний об исламе как основы его справедливого освещения.
   Возникновение правых популистских партий в последние годы оказало особое влияние на политические дискуссии по теме миграции и ассимиляции мигрантов в Европейском Союзе. Красноречиво говоря о том, что миграция сопровождается социальными болезнями, и требуя ужесточения мер по максимальному ограничению миграции и принуждению мигрантов к соблюдению принятых в новой стране норм поведения, эти партии завоевали в некоторых европейских странах симпатии части местного населения.
   Пользуясь чувством страха и уязвимости, господствовавшим в некоторых странах после террористических атак 11 сентября 2001 г., популистские правые партии стали представлять мусульман как угрозу безопасности и ценностям странам Европейского Союза. Так, например, члены итальянской «Северной лиги», поддерживая идею об ограничении строительства мечетей, ссылались на проблему безопасности, а члены бельгийского «Фламандского блока» ссылались на эту проблему, выступая против государственной финансовой поддержки мусульманских общин. Также французский Народный фронт предупреждал о том, что мусульмане этой страны верны крупной общине верующих, которые представляют собой угрозу национальному правительству [87 - «International Helsinki Federation for Human Rights» (IHF) (2005), Intolerance and Discrimination against Muslims in the EU: Developments since September 11, March, p. 11–17.].
   Рост популярности правых популистских партий в результате их ораторских выступлений, не допустивших смягчения мер в отношении мусульман и других меньшинств, подстегнул другие политические партии к тому, чтобы занять более жесткую позицию в вопросе миграции. Это привело к ужесточению миграционной политики, что увеличило степень уязвимости мусульман и других мигрантов.
   В октябре 2004 г. Конституционный суд Австрии, где Австрийская партия свободы была частью правительства с 2000 г., признал незаконными часть постановлений о предоставлении убежища. А в Дании, где Датская народная партия поддерживала тесное сотрудничество с правительством страны с 2001 г. [88 - Новые выборы прошли в начале февраля 2005 г., и так как по их результатам большинство кресел в парламенте досталось кандидатам от Датской народной партии, стало ясно, что прежние порядки не претерпят изменений.], новые законы о миграции стали одними из самых жестких во всей Европе. В Голландии партия популиста Пима Фортейна недолго пребывала у власти, но наследие этого убитого впоследствии политика все еще влияет на нынешнюю миграционную политику этой страны, и антирасистские организации считают, что они содержат новые жесткие правила, которые свидетельствуют об игнорировании международных стандартов прав человека.
   После событий 11 сентября страны, где правые популистские партии имели определенное влияние в правительстве, также стали проявлять беспокойство по поводу обеспечения безопасности. Так, в Греции и Испании были введены новые ограничения в целях борьбы с незаконной миграцией как часть программы по борьбе с терроризмом. В Швеции, нарушая международные законы о правах человека, стали депортировать из страны всех подозреваемых в терроризме. Поэтому вполне оправдано мнение о том, что все эти ужесточения повлияли на рост предубеждений о мусульманах и других иностранцах в этих странах.
   Представители мусульман Англии и Германии выразили свою обеспокоенность в связи с тем, что меры, принятые для укрепления безопасности после 11 сентября, могут очернить имя всех мусульман этих стран. Так, в Англии после 11 сентября до настоящего времени были задержаны сотни мусульман по подозрению в терроризме.
   Но лишь немногие из них были признаны виновными в террористических действиях, а другие были выпущены без предъявления обвинения. Также многократно возросло количество случаев обыска мусульман в рамках борьбы с терроризмом, а многие отчеты свидетельствуют о том, что подозреваемые подвергались обыску лишь потому, что были мусульманами. Тысячи мусульман в Германии подвергались обыскам и допросам в связи с тем, что их прошлое подпадало под особые определения, в том числе принадлежность к исламу, а десятки мечетей подвергались атакам по неизвестным причинам.
   Согласно заявлениям исламских организаций этих двух стран, среди местных мусульман сформировалось общее мнение, что они несправедливо оказались мишенью антитеррористической политики и стали «коллективными подозреваемыми». Так, например, в 2004 г. 64 % опрошенных британских мусульман сказали, что антитеррористические законы несправедливо используются против них. Исламские организации этих стран предупредили власти о том, что нынешние антитеррористические законы приведут к снижению желания мусульман сотрудничать с правоохранительными органами и утрате доверия к их действиям как к беспристрастным [89 - IHF, 2005, рр. 11–17.].
   Непосредственно после событий 11 сентября во многих европейских странах наблюдался рост количества нападок на мусульман. Спустя несколько месяцев подобные случаев стало относительно меньше, но в некоторых странах, в частности в Англии, их количество все еще выше, чем до террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне. Начиная с 2004 г. сообщаются новости о новой волне нападок на мусульман в связи с новыми террористическими атаками и актами насилия, совершенными под именем ислама. После террористической атаки в Мадриде в марте 2004 г. стал наблюдаться новый рост нетерпимости к мусульманам в Испании, Германии и некоторых других странах, а после убийства голландского кинорежиссера Теодора ван Гога в ноябре 2004 г. то же самое стало происходить в Голландии.
   Большая часть этих недовольств проявляется в словесной форме. И те, чья внешность выдает в них мусульманина, чаще других подвергаются оскорблениям и унижениям на улицах и в общественных местах. Таким образом, мусульманки в хиджабе и мусульмане с бородой и в чалме (так же как и сикхи) становятся жертвами чаще всех. Так, согласно исследованию одной исламской организации, 70 % всех нападок на мусульман во Франции были совершены в отношении мусульманок в хиджабе. Помимо словесных нападок зафиксированы случаи физического насилия, вандализма, поджога мечетей, осквернение мусульманских кладбищ и уничтожения их имуществ по всей территории Европейского Союза [90 - IHF, 2005, рр. 11–17.].
   Кроме того, исламские организации, функционирующие в Европе, выражают свое беспокойство в связи с тем, что после событий 11 сентября социальная атмосфера непрестанно ухудшается для мусульман. В результате повышения государственными органами мер национальной безопасности и превращения религиозного экстремизма в самую актуальную тему имеющиеся ранее предубеждения в отношении мусульман еще больше укрепились. В отношениях с большинством населения мусульмане утратили их доверие и теперь чувствуют повседневное давление при оправдании своих убеждений и доказывании своего отличия от террористов. Например, в Дании и Австрии группы мусульман были свидетелями того, что после 11 сентября открытое объявление вражды с мусульманами стало более «легитимным», и теперь можно говорить о своей нетерпимости в такой форме, какая ранее была непозволительной. Например, предрассудки о допустимости злоупотребления властью в исламе, такие как угнетение женщин и т. п., обсуждаются на общественном уровне [91 - IHF, 2005, рр. 11–17.]. Согласно заявлениям исламских и антирасистских организаций, большинство случаев нападок и агрессии в отношении мусульман в Италии, Англии и других странах не регистрировались, потому что жертвы не обращались в правоохранительные органы, так как не верят, что они всерьез займутся такими проблемами [92 - Там же.].
   В целом можно сказать, что исламофобия проявляется в четырех формах: агрессия, дискриминация, предубеждение и вытеснение. Самые частые формы проявления агрессии – это словесные оскорбления, физическое насилие и причинение материального ущерба. Дискриминация часто проявляется на рабочем месте и в сервисе (образовательные, медицинские и прочие услуги). Предубеждения в основном выражаются двумя способами: в средствах массовой информации и в повседневных контактах. А вытеснение происходит в трех сферах: из политики и правительства, из рынка труда и из управления и менеджмента. В то же время все эти формы настолько переплетены, что между ними невозможно провести грань. К примеру, вытеснение из различных сфер общественной жизни также считается дискриминацией. Публикация карикатур против ислама и мусульман считается предубеждением, но это также нельзя не отнести к категории агрессии (словесных оскорблений).

Причины исламофобии

   В чем причина возникновения исламофобии? Отвечая на этот вопрос, необходимо учитывать исторические, культурные, социальные, политические и другие факторы.
   Миграция и культурный конфликт. Большая часть мусульман европейских стран имеют миграционное прошлое. Так, вследствие Второй мировой войны большинство этих стран увеличило рост трудовой миграции из мусульманских регионов. Изначально планировалось, что мигранты лишь временно будут находиться в Европе, а потом возвратятся к себе на родину, и потому их ассимиляция с местным населением не поощрялась. Однако большинство трудовых мигрантов решило остаться в Европе. В 1970-е гг. Европейский Союз, реагируя на экономическую стагнацию, ввел жесткие ограничения на миграцию, а в последующие десятилетия большинство мигрантов, прибывших в европейские страны, были членами семей трудовых мигрантов, в том числе мусульман, перебравшихся раньше. Они воспользовались специальными программами, направленными на воссоединение семей. Начиная с 1970-х гг. стал наблюдаться рост миграции мусульманских беженцев в страны Европейского Союза. В результате этих преобразований в 1980-е гг. численность мусульман в Евросоюзе стала заметно расти, в особенности в столицах и других крупных городах.
   Например, в Дании нет никакой статистики о религиозной принадлежности граждан, но можно предположить, что численность мусульман в этой стране составляет примерно 160–180 тыс. человек из 5,3 млн населения. На рубеже 1960-1970-х гг. многие мусульмане иммигрировали в эту страну в качестве трудовых мигрантов из Турции, Пакистана, Марокко и бывшей Югославии, а в 1980–1990-е гг. сюда стали переселяться мусульманские беженцы с Ближнего Востока, Сомали, Боснии и Герцеговины. На сегодняшний день те, кто имеет миграционное прошлое, составляют 40 % от общей численности мусульман Дании [93 - «Introduction to Islam and Other Religions in Denmark», at http://www.islam.dk.]. В конце 1990-х гг. около 25 тыс. мусульман являлись полноправными гражданами этой страны, и, возможно, на сегодняшний день их количество возросло. Большинство мусульман проживает в Копенгагене и его окрестностях, а также в крупных городах Орхус и Оденсе [94 - «Islam in Denmark», at http://www.geocities.com.]. Дания традиционно многонациональна и многоконфессиональна, а в результате высокого уровня миграции в последние десятилетия она стала еще более многокультурной.
   Во Франции также не ведется статистики по религиозной принадлежности граждан, но можно предположить, что здесь живут 4–5 млн мусульман, что равняется 7–8 % от общей численности 60-миллионного населения. Это самый высокий показатель по сравнению со всеми странами Европейского Союза. Это также означает, что ислам в этой стране имеет больше всех последователей после христианства.
   В основном местные мусульмане являются выходцами из бывших французских колоний в Северной Африке (Алжира, Марокко, Туниса). После Второй мировой войны многие мигранты из этих стран поселились во Франции, а в следующие десятилетия миграция продолжилась в результате программы воссоединения семей. Кроме того, большое количество мусульман эмигрировало сюда из Турции и африканских стран, расположенных к югу от Сахары. Примерно половина мусульман Франции родились от местных граждан или сами имеют местное гражданство. Большая их часть концентрируется в крупных городах – Париже, Лилле, Марселе и в их окрестностях [95 - Islamic Institute for Human Rights, «Country Profile: The Conditions of Muslims in France», at http://www.iifhr.com/Country%20 – robiles/France.htm.].
   В Германии на основании списка стран происхождения местных мигрантов предполагают, что из 82 млн граждан 3,3 млн являются мусульманами, и лишь около 500 тыс. из них имеют местное гражданство [96 - Информация взята с сайта Центрального совета мусульман Германии: http://www.islam.de.]. Большинство мусульман приехали в Германию из Турции, а пик их миграции на основании двустороннего соглашения о трудовой миграции пришелся на 1960-е и 1970-е гг. Впоследствии количество мусульман стало неуклонно расти в результате действия программы воссоединения семей и прибытия беженцев из Балкан, Ближнего Востока и Индийского полуострова [97 - «Country Profile: Germany», Euro-Islam Info, at http://www.euro-islam.de; Ceri Peach and Gunther Glebe (1995), «Muslim Minorities in western Europe», in Ethnic and Racial Studies, Vol. 18: 1, New York: Routledge; Mathias Rohe (2003), «The Legal Treatment of Muslims in Germany», presented at International ad European Forum on Migration Research in Torino, June, p. 10, at http://www.fieri.it.].
   Примерно 65 % немецких мусульман являются суннитами, а из остальных 340 тыс. – алавиты и 170 тыс. – иранские шииты-имамиты и турки-шииты. Предположительно одна треть этих мусульман являются «статистическими мусульманами», которые не очень активно следуют своей религии или даже отвергают ее. Согласно опубликованным в 2002 г. цифрам, лишь 8 % мусульман Германии постоянно участвуют в пятничной молитве. Но, по заявлению Центрального института исламского архива этой страны, в 2002–2003 гг. мусульмане стали чаще посещать мечети. И это явление связывалось с возросшим среди мусульман чувством своей уязвимости из-за войны в Ираке и ожидаемыми изменениями во взглядах и отношениях местных людей к мусульманам.
   Такие же контингенты с относительными различиями существуют и в других странах. Мусульманские мигранты, которые в большинстве своем приехали в Европу после Второй мировой войны в поисках работы, хуже всех могли интегрироваться в культуру новых стран, так как принадлежали к низшим слоям общества, имели низкий уровень образования, были очень традиционны. Такая культурная непримиримость больше проявлялась в первом поколении мигрантов, чем в следующих поколениях, и потому явилась причиной возникновения у европейцев предубеждений в отношении всех мусульман.

Идеология политического ислама

   Политический ислам содержит множество религиозных идей, каждая из которых притязает на свою истинность и отвергает другую, считая ложной. Среди них можно отметить салафитское движение ваххабизм, который считается очень консервативным течением, и освободительные движения, сформировавшиеся в разных странах против колониализма и влияния Запада и сионизма, такие как Джафаритское движение в Пакистане, Исламское сопротивление в Палестине, Хезболла в Ливане и Исламская революция в Иране, приведшая к установлению исламской системы правления. Общая черта всех этих движений заключается в их убежденности в том, что ислам в состоянии решить все политические, экономические, социальные и культурные проблемы современного мира.
   Ислам по своей сути является политической религией, а на протяжении истории ввиду преобразований в исламском мире и в его отношениях с другими цивилизациями возникли основания для того, чтобы различные исламские движения стали больше прежнего опираться на политические аспекты ислама и использовать его политический и мобилизационный потенциал для сопротивления врагам и противостояния неправедным и несправедливым правителям, а также тому, что сами считали неправедностью и несправедливостью. Разумеется, тот широкий контингент, который входит в понятие «политический ислам», состоит из самых разных течений и движений, от реалистических до утопических, от умеренных до радикальных, от истинных до ложных. Поэтому лишь один общий термин объединяет оригинальные исламские движения в одних странах, основанные на воле народа, с радикальными движениями с других.
   Среди различных исламских течений салафизм создал благоприятные условия для формирования государства Саудовской Аравии, а также политических движений и организаций в арабском мире и в некоторых странах исламского мира. Это течение берет свое начало в учениях таких людей, как Ибн Таймийя [98 - Ибн Таймийя (1263–1328) – теолог, правовед и теоретик «зрелого» ханбализма. Из-за своего религиозного фанатизма, а также конфликтов с правителями несколько раз попадал в тюрьму. Боролся с «недозволенными новшествами», подвергал критике попытки привнесения в исламское богословие элементов греческой философии (фалсафа), рационализма калама, культа «святых». В вопросах политики Ибн Таймийя выступал за единство государства и религии, утверждал необязательность халифата и признавал возможность существования одновременно более одного халифа. В отличие от традиционной суннитской доктрины, он отрицал концепцию выборности правителя, считая, что и в раннем исламе ее не было. Также он отрицал обязательность принадлежности главы государства к племени курайшитов и резко осуждал использование власти в корыстных целях. Согласно Ибн Таймийя, существование государства обусловлено религиозными целями. Авторитет, который имеет государство, – от халифа, вся деятельность которого опирается на шариат. Действия правителя, вступающие в противоречие с Кораном, сунной и традицией первых благочестивых мусульман, дают мусульманской общине право на непослушание халифу. Во всех других случаях непослушание халифу равносильно бунту. Его учение легло в основу ваххабизма и большинства современных исламских экстримистких движений.], а в более позднюю эпоху оно проявилось в учениях Мухаммада ибн ‘Абд ал-Ваххаба [99 - Мухаммад ибн Абд ал-Ваххаб (1703–1792) – основатель ваххабиского движения. Сыграл одну из ключевых ролей в создании Саудовского королевства. С раннего детства Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб начал изучать исламское богословие. Учился первоначально в Медине, затем в Басре, где, по словам ряда исследователей, прожил пять лет. Именно там он начал свою проповедь об очищении ислама от «новшеств». Основные идеи ваххабизма: единобожие – поклонение и прошение только у Бога; отказ от всех нововведений, т. е. всего того, чего не было в раннем исламе; джихад за очищение ислама; Коран и сунна есть единственные источники веры.] в форме вахабизма и подкрепилось идеями Мухаммада Рашида Риды [100 - Мухаммад Рашид Рида (1865–1354) родился в селении Калам близ Триполи. В 1898 г. переехал в Египет и выпускал в Каире известный общественно-политический и религиозный журнал «Аль-Манар». В 1922 г. Р. Рида опубликовал свою работу «Халифат, или великий имамат». Рашид Рида был автором ряда книг. Он написал комментарии к Корану и опубликовал большое количество своих статьей в журнале «Аль-Манар».].
   Несмотря на то, что ваххабизм стал развиваться благодаря идее борьбы с ересью в исламе и возвращения к образу жизни праведных предшественников, он стал одним из препятствий на пути развития исламской мысли. Так, его последователи до недавнего времени считались одними из самых отсталых мусульман. Более того, смерть и разруха, принесенные ваххабитами в разные мусульманские страны, умножили фанатические распри между последователями разных исламских течений. Ваххабиты были недостаточно сведущи в деле познания и представления образа жизни праведных предшественников и оригинальных принципов чистого ислама. Поэтому с точки зрения всех исламских мазхабов, за исключением ханбалитов, их учения о ереси и запретности посещения могил, заступничестве и т. п. не соответствуют подлинному исламу [101 - ‘Инайат Хамид (1979). Сайри дар андишаи сийасии Гарб [Обзор западной политической мысли]. Тегеран. «Амир Кабир». С. 6–7.].
   Один из аспектов влияния салафизма на формирование исламофобии заключается в его агитационной деятельности в различных странах, в особенности начиная с 1970-х гг. Пользуясь поддержкой некоторых государств, в частности Саудовской Аравии, это движение развернуло в последние десятилетия широкомасштабную пропагандистскую кампанию в различных мусульманских и немусульманских странах в целях распространения своих учений. Огромные финансовые возможности и массовая пропаганда привели к тому, что немусульманское население европейских стран сформировало свое мнение об исламе исходя из представляемого салафитами (ваххабитами) образа. Их взгляды не соответствуют нынешним реалиям западных сообществ, и к тому же они бестактно разъясняют законы и предписания ислама, не принимая во внимание время и место своего проповедничества.
   Один из таких случаев произошел во Франции с ‘Абд ал-Кадиром Бузийаном. В интервью местному журналу, опубликованном в апреле 2004 г., этот имам алжирского происхождения отстаивал право мужей на физическое наказание жен и принцип побивания прелюбодеек камнями, что вызвало бурю осуждения во французском обществе [102 - Сначала Бузийан был депортирован в апреле 2004 г., но поскольку он не совершал преступления и ему не было предоставлено возможности отстоять свои права, суд объявил решение о депортации незаконным, и Бузийан смог вернуться в страну. Но после этого вышестоящая инстанция отметило решение суда, и в октябре того же года вынесла вердикт о повторной депортации Бузийана. «France Can Deport Muslim Cleric», ВВС, October 4, 2004; «France Deports Controversial Imams», BBC, October S, 2004.].
   Это вынудило правительство принять новый закон, который позволял депортировать из Франции тех иностранцев, которые «призывают к дискриминации и агрессии в отношение одного человека или группы людей» [103 - France Backs Hate Expulsion Law», BBC, July 16, 2004.]. После этого председатель Исламского совета Франции заявил, что высказывания Бузийана были неуместными, и заключил, что тот, кто поддерживает подобные идеи, недостоин быть имамом. В то же время он подверг критике повышенное внимание средств массовой информации к данной теме и заявил, что такой подход приведет лишь к усилению нетерпимости по отношению к мусульманам. Также он подчеркнул, что лишь небольшое количество имамов выражают в своих проповедях подобные идеи, и потому заявление СМИ о том, что «имамы – это иностранные нахлебники, которые полностью игнорируют верховенство закона», слишком преувеличены. Вслед за этим Антиисламофобская организация Франции выразила беспокойство в связи тем, что правоохранительные органы депортируют имамов, не принимая во внимание всех деталей, а это усложняет их защиту [104 - IHF, 2005, pp. 11–17.]. Иногда такие случаи происходят и в других европейских странах, и это вынуждает исламские организации просить лицензию на подготовку имамов. Некоторые другие страны также ввели определенные ужесточения и обязали мечети и исламские организации выбирать имамов и проповедников из числа тех, кто знает местные язык, культуру и обычаи.
   Другой аспект негативного влияния салафизма связан с формированием радикальных политических движений и организаций. Если изучать историю их возникновения, то следует начать с организации ал-Ихван ал-муслимун [Братья-мусульмане], которая была создана Хасаном ал-Банна [105 - Хасан ал-Банна (1906–1949) родился в египетском городе Махмудия. Его отец был учителем религиозных наук. К 15 годам он выучил наизусть Коран, был одним из лучших учеников медресе, а затем поступил в университет (Дар аль-Улюм). После завершения обучения Хасан аль-Банна стал преподавателем школы в городе Исмаилия, в которой в то время было много англичан. Хасан аль-Банна вместе со своими единомышленниками в Исмаилии основал религиозно-просветительскую организацию «братьев-мусульман». Постепенно ассоциация «братьев-мусульман» превращалась в сильную религиозно-политическую организацию. Члены организации вели свою деятельность даже за пределами Египта. В 1949 г. был убит.], вдохновленным идеями своего наставника Мухаммада Рашида Риды, и начала действовать почти во всех арабских странах.
   С политической точки зрения «ихвановцы» находились под сильным влиянием идей Рашида Риды, и потому, начав свою деятельность, они попытались воплотить их в жизнь с оружием в руках. Помимо этого, они осуждали падение халифата и считали его продуманным планом империализма и продолжением Крестовых походов. Они считали создание исламского халифата бесспорной необходимостью, будучи убежденными в том, что без него невозможно в полной мере исполнять божественные законы. Они также подвергали критике правительство Саудовской Аравии и считали, что до тех пор, пока в этой стране существует разрыв между бедными и богатыми людьми, а ресурсы идут в карман определенных лиц, говорить об исламском правлении не приходится [106 - ‘Инайат Хамид (1979). Сайри дар андишаи сийасии Гарб, С. 158–162).].
   Апогеем радикализма «ихвановцев» можно считать идеи Сайида Кутба [107 - Сайид Кутб (1906–1967) родился в селении Калия близ Асьюта. В 1920-39 гг., после получения начального образования он поехал в Каир, где учился в лицее, а затем поступил в университет (Дар аль-Улум). Там он изучал различные науки и иностранные языки. После успешного завершения учебы Сайид Кутб поступил на работу в министерство образования. Однако он проработал там недолго и стал писателем. Его работы печатались в египетских газетах и журналах. В 1949 г. С. Кутб поехал в Америку, где прожил около двух лет. В своих письмах, которые он отправлял оттуда своему другу Тауфику аль-Хакиму, он критиковал образ жизни и идеалы американцев, указывая, что их цивилизация лишена духовности, возвышенных идеалов. После возвращения из США С. Кутб вступил в организацию «братьев-мусульман» и стал идеологом этого движения. Он был редактором газеты «Ихван аль-муслимун». В этот период он написал много книг на общественно-политические и религиозные темы, такие как «Ислам и взгляд на мир», «Будущее за Исламом». В 1954 г. было совершено покушение на жизнь египетского президента Г.А. Насера. В организации этого покушения власти обвинили «братьев-мусульман». Сайид Кутб был арестован вместе с другими активистами движения. Суд приговорил его к 15 годам заключения. Он просидел в тюрьме 10 лет. В 1964 г. С. Кутб вышел на свободу. В 1965 г. он начал готовить к изданию свою последнюю книгу «Вехи на пути», однако снова был арестован. В 1966 г. С. Кутб был казнен.], выраженные в его книге «Вехи на пути». Перечисляя в этой книге все мерзости нынешних сообществ, в том числе мусульманского, он называет их джахилийскими и считает, что мусульмане обязаны избавиться от них, вступая с ними в джихад.
   Позднее на основе идей Сайида Кутба была создана организация Джама‘ат ал-муслимин [Общество мусульман], также известная как группа ат-Такфир ва ал-хиджра [Обвинение в неверии и Переселение]. Эту организацию стали называть так потому, что ее члены обвинили египетское общество в неверии и переселились в горную местность, где стали заниматься самовоспитанием и военной подготовкой, чтобы суметь «спасти свое общество от джахилийи». За время своей деятельности эта группа совершила множество операций против египетского правительства, а некоторые ее члены и руководители были арестованы и приговорены к тюремному заключению или смертной казни.
   Еще одной организацией, созданной под влиянием идей Сайида Кутба, была ал-Джихад. Она также вела подпольную вооруженную деятельность. Одним из ее членов был небезызвестный Халид ал-Исламбули.
   Эти организации были упомянуты нами потому, что впоследствии во время оккупации Афганистана их члены при поддержке арабских стран отправились туда и стали предтечей Аль-Каиды. Так появилось понятие «афганские арабы». Несмотря на свой догматизм, эти арабы, которые воевали против армии Советского Союза при поддержке Соединенных Штатов, считались международным движением, действовавшим в разных странах. Большинство из них имели высшее образование, знали несколько языков и обладали хорошими военными и техническими навыками.

Евроцентризм или расизм

   В статье «Народная культура и создание постмодернистских идентичностей», которая была опубликована в 1992 г. в книге «Модерн и идентичность», Дуглас Кельнер пишет, что идентичность в сообществе до эпохи модерна была общественной, но при этом она не подвергалась сомнениям или противоречиям. Личная идентичность была непоколебимой, потому что древние эпические легенды оберегали заранее определенные роли. Человек был частью древней системы родства. Его мысли и действия существовали в ограниченном мире, а его будущая жизнь была более или менее ясна. Поэтому у него не было необходимости вопрошать о своем месте в этом мире. Темы идентичности в принципе не существовало [108 - Уорд, Глен (2005). Пустмудирнисм [Постмодернизм]. Пер. на перс. ‘Али Муршидизада. Тегеран. «Касидасара», С. 196.].
   Согласно модерну, обычаи и традиции мешают человеку двигаться вперед. Но развитие настоящего и будущего при отрицании прошлого вынуждает его вопрошать о сути своей идентичности. В эту эпоху наши идентичности оцениваются прямолинейно. Так, например, городская, буржуазная, европейская (англосаксонская и т. п.), европеоидная и христианская (чаще католическая и реже протестантская) идентичности считаются самыми лучшими, а все остальные – низшими и отсталыми. Таким же образом определяется развитие. Утверждается, что оно имеет лишь один путь – западный. И, следовательно, для того чтобы стать развитым, надо следовать примеру Запада.
   Экстремистская суть этой идеи выразилась в виде расизма и породила такую культуру, которая отвергает и отрицает все остальные культуры. В настоящее время западные правые партии действуют по этому принципу и развивают эту идею. Среди них можно отметить итальянскую партию «Лига Севера», главным союзником которой являлся Сильвио Берлускони. Она выступала за ужесточение иммиграционного законодательства и принудительную высылку нежелательных мигрантов. Кроме того, она была категорически против строительства мечетей на территории страны, а после событий 11 сентября считала, что нахождение мусульман в Италии угрожает национальной безопасности.
   В Германии такую же идею пропагандировал Христианско-демократический союз. Эта партия определяет культуру большинства населения Германии как «главенствующую культуру», к которой должны приспосабливаться все иммигранты. В ходе скандально известного выступления на ежегодной конференции союза в начале 2004 г. его лидер Ангела Меркель описала германскую культуру как «культуру, в которой мы отмечаем христианские праздники, а не мусульманские», и призывала к совместному стремлению к этой цели. Этот призыв Христианско-демократического союза, который свидетельствовал о необходимости культурного растворения немецких граждан иностранного происхождения, был подвергнут критике со стороны других политических партий и неправительственных организаций, так как внушал опасение перед мусульманами и ненависть к ним [109 - Подробнее о взглядах этих европейских партий см.: International Helsinki Federation for Human Rights (IHF).]. Такая тенденция наблюдается и среди большинства простых жителей Европы, что приводит к неприязненному отношению ко всем, кто не является европейцем, в том числе к мусульманам.

Влияние террористических актов 11 сентября 2001 года

   11 сентября 2001 г. считается поворотным моментом в международных преобразованиях и началом новой эпохи. С этой даты Соединенные Штаты Америки вступили в открытую войну с группировкой «Талибан» в Афганистане и правительством Саддама Хусейна в Ираке. С этой даты также начала усиливаться исламофобия на социальном уровне в виде агрессии, дискриминации и непримиримости в отношении мусульман. Начиная с этой даты, многие политики стали открыто говорить то, чего раньше не могли себе позволить. Они стали обвинять ислам и мусульман в терроризме, призывая к ограничению иммиграции мусульман в европейские страны и предлагая выдворять их, не позволять возводить новые мечети и не допускать к занятиям учениц и студенток в хиджабе. После 11 сентября 2001 г. уровень предубеждений и агрессии в виде словесных оскорблений и физического насилия в отношении мусульман возрос многократно. И, как теперь утверждают исламские и правозащитные организации, тот факт, что после 11 сентября мусульмане стали чаще сталкиваться с дискриминацией, может явиться причиной роста их готовности откликнуться на призывы тех организаций, которые выступают за агрессивные методы сопротивления несправедливости по отношению к мусульманам.
   Согласно результатам исследования, проведенного в Англии в 2004 г., 80 % опрошенных мусульман заявили, что подвергались дискриминации по религиозному признаку, в то время как в 2000 г. это утверждали 45 % респондентов, а в 1999 г. и вовсе 35 %. В последние годы голландские организации по борьбе с дискриминацией получают все больше жалоб о дискриминации по религиозному признаку. И примечательно, что в 2003 г. из 270 жалоб большая часть была подана мусульманами.
   Доклады разных стран показывают, что принадлежность к исламу считается минусом на рынке труда. Проведенные в Швеции, Франции, Англии и некоторых других европейских странах исследования также показали, что люди с арабскими или исламскими именами реже других приглашались на собеседования, имея аналогичные знания и способности. Так, например, согласно результатам проведенного в Англии исследования, при устройстве на работу люди с исламскими именами в три раза чаще получали отрицательный ответ, чем люди с французскими именами, хотя у всех были одинаковые резюме.
   Представители мусульман Австрии не раз говорили, что мусульманки в хиджабе очень часто сталкиваются с трудностями при устройстве на работу, особенно если это работа с клиентами. Результаты работы наблюдательных групп в Голландии, Швеции, правовая практика в Дании и некоторых других странах Евросоюза говорят об усилении дискриминации в отношении мусульманок в хиджабе на рынке труда.
   Есть конкретные отчеты о том, что мусульмане подвергались дискриминации на религиозной почве со стороны госорганов. Мусульманские общины указанных в отчетах стран сталкивались с дискриминацией при обращении в компетентные органы за лицензией на открытие мечети или когда обращались за разрешением похоронить своих родных на общем кладбище. Имели место ситуации, когда госслужащие Франции соглашались на оказание мусульманкам государственных услуг при условии, что они снимут свои платки. Очень часто такое случалось на церемониях бракосочетания. Согласно этим же отчетам, после 11 сентября полицейские Англии, Испании и Греции стали вести себя более жестко при задержании и установлении личности мусульман.
   Исламофобия в Европе – это итог многих преобразований в прошлом и настоящем. Ее нельзя считать единственно результатом провокации. Сегодня действительно важно, чтобы правительства, организации и сообщества приняли соответствующие меры для уменьшения масштабов этого явления. Исламофобия – результат двусторонних действий. Неправильно обвинять в ее становлении и развитии лишь одну сторону.

Масуме Нахаи
Введение в причины исламофобии

   Когда европейский или американский мусульманин подвергается оскорблению на работе или насилию при возвращении с какого-нибудь религиозного мероприятия, то он спрашивает себя: «Почему они так ненавидят мусульман?» Разумеется, если он считает себя нормальным европейцем, американцем и хорошим гражданином, ему нетрудно догадаться, что оскорбление и насилие – это плата за то, что он мусульманин.
   Многие люди задают правильные вопросы, но не могут найти на них правильных ответов, располагая лишь сведениями из средств массовой информации. Под влиянием всех этих картин они видят себя теми мусульманами, чей образ испорчен из-за других мусульман, которых называют террористами. И они имеют право ненавидеть и этот испорченный образ, и тех, с кого этот образ срисован, то есть самих себя, мусульман.
   Когда 11 сентября 2001 г. в самом центре Нью-Йорка были разрушены башни-близнецы, в этом теракте обвинили мусульманскую организацию «Аль-Каида». И вследствие этого обвинения по всей Америке и Европе покатилась волна гнева и ненависти по отношению к мусульманам. Сами мусульмане были опечалены и разгневаны этим событием не менее других. Мало кто из них поддерживал «Аль-Каиду». Но даже противники этой организации не смогли не увидеть в ее создании вины самих Соединенных Штатов, которые представлялись в этот раз в роли жертвы. Немногим позже это негодование привело к тому, что некоторые люди стали обвинять Белый дом и спрашивать, почему Соединенные Штаты обучали людей из «Аль-Каиды» военному искусству и террору? Или руководство США действительно непричастно к гибели самих американцев? Как бы там ни было, враждебное отношение к мусульманам только усилилось.

Историческое прошлое исламофобии

   В 964 г. византийский император в письме к халифу мусульман пригрозил: «Мы подчинили ваши непреступные замки, нагромоздили друг на друга мертвые тела, с которые все еще течет кровь, истоптали ваших крестьян и их жен их же табунами и стадами, разрушили ваши высокие здания! Жители Багдада! Бегите скорее и знайте, что ваша шаткая империя не выстоит! Я иду на Мекку как можно быстрее, и вместе со своими соратниками я приведу под покровом ночи много воинов и завоюю этот город! Затем я пребуду в нем столько, сколько пожелаю, чтобы соорудить в нем трон для лучшего создания – Христа» [110 - Бринтон, Крейн. Тарихи тамаддуни гарб ва мабании ан дар шарк [История цивилизации Запада и ее основ на Востоке]. Пер. на перс. Парвиза Дарийуша. С. 321. «Франклин». 1340 г.с.х.].
   Мечта императора, имевшая религиозный оттенок, так и не была осуществлена. Но спустя 132 года, в ноябре 1096 г., папа римский Урбан II, предков которого считают иудеями, зажег огонь такой войны, которая стала самой ужасной и трагичной из всех религиозных войн, – Крестовых походов. Побуждая христиан к освобождению родины Иисуса Христа от рук мусульман, Урбан II создал такую единую Европу, которая под руководством Церкви провела семь кровавых войн против мусульман.
   Через четыре столетия после своего возникновения на Аравийском полуострове ислам охватил все земли от Леванта до Андалусии (от Сирии до Испании) и почти половину территории Древнего Рима. Константинополь и Палестина оказались под властью мусульман. Но до тех пор, пока священники и епископы не опасались распространения ислама, европейские христиане проявляли уважение к мусульманам по причине торговых отношений с ними и использования их научных знаний.
   Одна из причин Крестовых походов заключалась в том, что христианские священники оказались лицом к лицу с религией, которая очень быстро распространялась и сужала их территорию. (Надо отметить, что главная причина заключалась в религиозных разногласиях и алчности католических священников к возможностям православных священников, проживавших на восточных землях, там, где жили развитые мусульмане). Эти войны, проходившие с переменным успехом, принесли папам большую, недозволенную власть.
   На протяжении четырех с небольших столетий Европа не могла противостоять распространению ислама и могуществу Оттоманской империи. Но в конце концов внутренние проблемы привели к распаду этого исламского государства. И в XIX в. в результате утраты Палестины и серии англо-французских соглашений христианская Европа вновь подняла голову [111 - Хамиди, Джа'фар. Тарихи Уршалим [История Иерусалима]. С. 241. Тегеран. «Амир Кабир».1364 г.с.х.].
   Вследствие западной историографии у многих людей, в том числе и самих мусульман, сложилось такое представление, что все освобожденные мусульманами страны были завоеваны в ходе сражений и войн в эпоху раннего ислама, а затем при Айюбидах, Сельджуках, Мамлюках, Османах и т. п. Даже если подобное описание сражений мусульман кажется обычной исторической ошибкой, именно эта искаженная историография, которую следуют называть умышленной исторической ошибкой, в течение одного столетия сумела представить ислам в том образе, который породил исламофобию. Именно поэтому восточные историки скептически относятся ко многим западным историкам и ориенталистам.

Ислам с точки зрения востоковедов

   Отношение христианского Запада к нехристианскому Востоку всегда было отношением диктатора, гегемона и колонизатора к тем, кто ниже чином и рангом. Отношение, основанное на себялюбии и тщеславии, которое отрицало все восточные ценности [112 - Са‘ид, Эдвард. Шаркшинаси [Востоковедение]. Пер. на перс. ‘Абд ар-Рахима Гувахи. С. 13–19. Бюро по распространению исламской культуры. Издание второе. 1377 г.с.х.]. Такое отношение к исламу – небесной религии, ниспосланной после христианства, – многократно ненавистнее и несправедливее.
   Известный немецкий востоковед и исламовед профессор Аннемари Шиммель откровенно пишет: «Среди всех религий, с которыми имело дело христианство, ислам подвергался наибольшим нападкам. Кажется, что в течение более тысячи лет ислам представляет одну из главных угроз, если не самую главную, жителям Европы. Это привело к возникновению такого мнения, что ислам и последователи этой веры, т. е. мусульмане, являются самыми ярыми врагами западного христианства» [113 - Шиммель, Аннемари. Дарамади бар ислам [Введение в ислам]. Пер. на перс. Абд ар-Рахима Гувахи. С. 17. Бюро по распространению исламской культуры. Издание первое. 1375 г.с.х.].
   Мнение европейцев и американцев об исламе всегда находилось под влиянием этой давнишней ненависти. Поэтому Запад проявляет несправедливое отношение к исламу, не обращая внимания на реальную действительность.
   Несомненно, этот фанатизм и предвзятое суждение прежде всего направлены против Мухаммада, пророка и основоположника ислама [114 - Шиммель, Аннемари. Мухаммад расули Хода [Мухаммад – посланник Бога]. Пер. на перс. Хасана Лахути. С. 4. «Интишарати ‘илми-фарханги». Издание первое. 1383 г.с.х.]. Даже в своих исследованиях о нем, которые начались в XVIII в., они представляют его как противника Христа или величайшего раскольника [115 - Хомский, Ноам. Хаман ки ма мигуйим [То, что мы говорим]. Пер. на перс. Ризы Кишлаки. «Хурсанди». 1389 г.с.х.].
   Представленный Западом искаженный образ ислама не забылся в архивах истории. Более того, он определил отношение Европы и США к мусульманам на последующие столетия.
   В настоящее время в мире около двух миллиардов мусульман. Они проживают в разных регионах и на различных континентах. Среди них Азия, в частности Ближний Восток, имеет особое значение как центр исламского мира. Кроме того, на Ближнем Востоке сосредоточены богатейшие нефтегазовые ресурсы, и потому он играет определяющую роль в международной экономике. Эти два фактора вкупе со стратегическим положением региона являлись на протяжении истории причиной повышенного к нему внимания со стороны мировых держав.
   В эпоху Средневековья власть светских правительств зависела от власти религиозных лидеров, т. е., правители выбирались, а их власть получала легитимность именно благодаря Церкви. Поэтому распространение ислама на территории христианской Европы было потенциальной опасностью как для правительств, так и для Церкви. Ведь они в той или иной мере нуждались в поддержке и защите христианских народов. Следовательно, вражда Церкви и политических лидеров с исламом было вполне понятной и естественной.
   С окончанием Средневековья и началом эпохи Возрождения, которая положила конец могуществу Церкви в мире политики и установила власть Запада над исламскими странами, страх перед мусульманами уменьшился. Однако впоследствии под влиянием старых убеждений и новых материальных находок на Ближнем Востоке опасения западных христиан не только не уменьшились, но и увеличились.
   После открытия Америки, установления в ней власти англичан еврейского происхождения и осознания важности Ближнего Востока еврейские движения сионистов начали свою активную деятельность. Власть евреев в Англии в XII–XVIII вв. и в Америке в XII–ХХ вв. многократно увеличила их могущество. Кроме того, отправляя миссионеров в мусульманские страны, они стали создавать религиозные секты и вносить раскол, что мы наблюдаем по сей день.
   В XVIII в. индустриализированная Европа прикладывала все усилия для создания колонизаторских баз по всему исламскому миру. Для успешности своих колонизаторских проектов они должны были в достаточной мере изучить ислам и его культуру, чтобы установить мощный контроль над местными правительствами. В таких условиях вражды присутствие религиозных миссионеров и востоковедов было неминуемо.
   По мнению некоторых историков, во многих случаях миссионеры прокладывали путь установления власти над новыми странами, особенно над теми, которые находились дальше всех от Европы, и потому их подчинение требовало больших военных расходов.
   На американском континенте, который не имел особо древней цивилизации, работа миссионеров не была сложной. Они с минимальными затратами подготовили почву для принятия европейцев, что в итоге привело к легкому устранению коренного населения и установлению власти пришлых людей. Но в Азии, где были величайшие цивилизации, в том числе и исламская, эта работа требовала больших усилий. Из истории известно, что христианские миссионеры с самого начала стали искажать ислам и представлять его производным от христианства. Для того чтобы очернить его в глазах христиан, они стали внушать, что ислам распространялся мечом, что его законы несправедливы к женщинам и невольникам, что его установления о мщении слишком жестоки, и т. д. Когда их активность пошла на спад, их место заняли востоковеды. Результаты работ большинства из них были направлены на подтверждение измышлений миссионеров.
   В Средние века европейцы питали ненависть и отвращение к исламу как к религии, но восхваляли его цивилизацию. Так, например, Гете в «Западно-восточном диване» выражает свое восхищение исламской культурой, и его интерес к исламскому миру есть нечто большее, чем просто любопытство. Но все же главным результатом влияния литературных произведений той эпохи было то, что неверное представление о мусульманах закрепилось в умах западных христиан, и помимо убежденности в его грубости и жестокости прибавилось также и убеждение в сластолюбии правителей исламского Востока, о котором якобы говорит наличие гаремов. Такую жизнь в своих работах стали изображать европейские художники XIX в., а затем образ ислама как жестокой, отсталой и сластолюбивой культуры был внушен и закреплен в общественном сознании через телевидение, фильмы и средства массовой информации.
   Им удалось представить ислам религией меча, а христианство – религией милости и прощения. Эта мысль впоследствии была подкреплена исламскими фундаменталистами, которые, по мнению исламских богословов, были плодом неправильных религиозных нововведений.
   Д.Р. Хиннеллс, автор книги «Руководство по живым религиям», пишет об этом: «Начиная с эпохи Аббасидов, ислам большей частью развивался и распространялся путем мирной пропаганды. И лишь в редких случаях, количество которых намного меньше аналогичных ситуаций в христианстве, ислам распространялся в некоторых частях Африки и Азии с помощью меча в соответствии с неверным, но распространенным на Западе убеждением, хотя это откровенно противоречит предписаниям Корана, который гласит, что в выборе религии не должно быть притеснения» [116 - Хиннеллс, Джон Рассел. Рахнамаи адйани зинда [Руководство по живым религиям]. Пер. на перс. ‘Абд ар-Рахима Гувахи. С. 154 и 934. Кум. «Бустани китаб». 1386 г.с.х.].
   Аннемари Шиммель пишет: «Распространенное на Западе мнение о том, что ислам открыл себе путь в мир огнем и мечом, не вполне приемлемо. <…> Джихад в исламе означает старание и усердие на пути Господнем, а термин «Священная война» появился в эпоху Крестовых походов и использовался в специальных целях. Он неизвестен в классическом [чистом] исламе» [117 - Шиммель, Аннемари. Дарамади бар ислам. С. 122.].
   В итоге идеология миссионеров и востоковедов стала господствующей в отношениях Запада с исламским миром, а через постоянное внушение созданного ими образа ислама и мусульман в средствах массовой информации США и Европы она были институализирована.
   По словам Эдварда Са‘ида, те различные взгляды и мнения, которые были высказаны востоковедами о религии, обществе, языке, истории и т. д., можно назвать «открытым востоковедением». Но начиная с XIX в., одновременно с ростом влияния европейских держав в исламских странах, появился новый вид востоковедения, который прозвали закрытым». Так, в сочинениях и путевых заметках западных авторов Восток стал изображаться настолько вымышленным, неразумным и суеверным, что представлялся недостойным свободной жизни. Поэтому Запад считал своим долгом направлять Восток в самых разных сферах. Научно-философские исследования внушают мысль, что возможности, новшества и научное развитие восточных народов намного меньше, чем у западных, и потому Запад должен поддержать Восток. Характеристика, даваемая востоковедением исламу (и Востоку), зиждется на четырех основных опорах:
   1. Между Западом и Востоком существует абсолютное систематичное отличие.
   2. Западное представление о Востоке не построено на реалиях современных восточных обществ, а основано на письменных и ментальных описаниях.
   3. Восток неизменен и однообразен и потому неспособен определить свое будущее.
   4. Он зависим и покорен [118 - Химмати Гулийан, ‘Абд Аллах. Тарихчаи шаркшинаси [Краткая история востоковедения]. С. 12–13. Исследование об исламских исследованиях на Западе. Мешхед. «Джихади данишгахи». 1386 г.с.х.].
   Один из примеров востоковедения – сочинения Гегеля. Вне всяких сомнений, работа миссионеров была одной из причин успеха европейцев в покорении мусульманских стран. Но не меньший вклад в это дело внесли мыслители и теоретики религии. И в том, что касается Востока, Гегелю нужно уделить большее внимание, чем остальным. Он создал образ Востока как чего-то иного и отсталого по сравнению с Западом.
   По убеждению Гегеля, восточные люди не знают, что человеческая душа абсолютно свободна, а так как они этого не знают, они несвободны. Они считают свободным лишь правителя. Результат этой односторонней свободы выражается в сладострастии, хищничестве, необузданности или немного мягких проявлениях подобных качеств. С точки зрения Гегеля, древние греки были первыми, кто познал свободу и жил свободно, но они, как и римляне, считали свободными только часть людей и потому не ведали в совершенстве о свободе человека. Платон и Аристотель также не знали об истинной свободе. По утверждению этого философа, германские народы стали первыми, кто с возникновением христианства смог осознать, что человек свободен и что свобода души является его сущностью. Впервые это осознание возникло в вере, т. е. в самой глубокой части души. По словам Гегеля, «восточные люди считали, что лишь один человек [правитель] свободен, а затем греки и римляне догадались, что некоторые простые люди также свободны, а мы теперь знаем, что все люди свободны и что человек по своей природе свободен» [119 - Гегель, Георг Вильгельм. ‘Акл дар тарих [Разум в истории]. Пер. на перс. Хамида ‘Инайата. Т. 2. «Рафи'и». 1381 г.с.х. С. 65–66.].
   Господствующая в философской системе Гегеля логика представляет собой некое исключительное отчуждение. Так, он признает свободу всех людей, но его «все» подразумевает лишь «европейских христиан». Потому что он считает жителей большей части земного шара неспособными к свободе. Философия свободы души зиждется на географической основе души, так же как стадии свободы души согласуются с географией эволюционной истории мира. Так, детство души олицетворяется Востоком, юность – древнегреческим миром, а зрелость – христианским миром, где снизошел божественный дух и вместился в человеке, который абсолютно волен и свободен. «Это объективное согласие с субъективным духом. <…> Это предвечный проект истории, которому должен соответствовать исторический опыт» [120 - Там же. 1381 г.с.х.].
   Из этого следует, что европейский регион с умеренным климатом является сценой истории, «точнее, северная часть регионов с умеренным климатом соответствует этой цели, а регионы с жарким и холодным климатом никогда не смогут достичь свободы и постичь ее дух, потому что находятся в плену природы» [121 - Там же, С. 12.]. По Гегелю, мировая история движется с Востока на Запад, т. е. Азия – это начало истории, а Европа – ее высшая точка. «Внешнее солнце природы восходит на Востоке и закатывается на Западе, но внутреннее солнце самосознания восходит на Западе» [122 - Там же, С. 267.].
   Кроме того, Гегель дает право цивилизованным людям считать отсталых людей варварами. У него есть много высказываний о том, что отсталость некоторых народов, в частности жителей Африки, оправдывает колонизаторство и империализм. В принципе, главы «Естественное положение, или географическая основа мировой истории» и «Классификации мировой истории» – это исследование европейского протестанта об антропологии и исторической географии. В них Гегель признает, что человек свободен потому, что он человек, но вместе с тем подчеркивает необходимость рабства и колонизаторства ради достижения народами стадии «юности» и свободы.
   С таким подходом (который сегодня составляет основу западного мышления, особенно западных средств массовой информации) как одним из главных и стержневых факторов укрепления власти Запад ожидает от востоковедения лишь представления Востока в образе отсталого, третьего мира. Тем временем господство нехристиан, т. е. сионистов, в мире информации не только претворяет в жизнь востоковедческие мысли Гегеля, но и явственнее ставит на Востоке вопрос о мусульманах.

От вражды до страха

   В XX в. границы всех государств были официально определены, а мусульманские народы вновь приобрели политическую власть. После Второй мировой войны средства массовой информации с радостью сообщили новость о создании нового государства Израиль, которое возникло благодаря Англии и Франции в самом центре Палестины. И это вызвало бурю негодования в арабском мире. Это негодование обновило вражду между Западом и исламом, которая определенное время была «в застое». После 1948 г. западные и прозападные средства массовой информации обычно не сообщали отрицательных новостей о тех, кто не был арабом, но постоянно представляли евреев в роли героев. Такой подход в черно-белом мире печати, радио и телевидения означал, что арабы – отрицательные персонажи. В результате закрепления этого стереотипа на протяжении многих лет, а также кампании более откровенной демонизации арабов, которая была начата СМИ в 1970 г., большинство западных людей теперь считают, что все арабы мусульмане и что все мусульмане – плохие.
   Одной из причин финансовой стабильности Израиля является его положительный образ, созданный средствами массовой информации. Например, если общественное мнение на Западе обернется против Израиля и поддержит Палестину, ежегодная безвозмездная многомиллионная помощь, оказываемая Израилю его лоббистами, не будет поступать так легко и гарантированно. Одна из функций средств массовой информации в современном мире – это установление согласия, т. е. приведение народа к подчинению государственной политике.
   Успешность проекта по созданию стереотипа того, что исламская мысль распространилась огнем и мечом, настолько феноменальна, что когда мусульманин совершает преступление, то СМИ тут же тиражируют эту новость без какого-либо анализа, причем они подчеркивают его принадлежность к мусульманской религии и даже выдают это за главную причину совершения преступления.
   Когда же речь заходит о таких террористах, как Эрик Рудольф и Теодор Качинский, СМИ никогда не упоминают об их религиозной принадлежности. Эрик Рудольф осуществил взрыв во время Олимпийских игр в Атланте, а Теодор Качинский рассылал бомбы по почте, но никто не говорил об их вере, несмотря на широкое освещение этой темы в СМИ. Но если террористом окажется мусульманин, его религиозная принадлежность приобретает самое главное значение. В наше время совершается немало терактов в Соединенных Штатах, Европе, Израиле, Индии, Шри-Ланке людьми самых различных вероисповеданий. Но в отношении мусульман мнение людей лишь укрепляется в том, что в жестокости ислам впереди планеты всей. Если один мусульманин совершит жестокость, то ответственность за его проступок ложится на ислам и два миллиарда мусульман.
   Но история помнит все. Во время Четвертого Крестового похода папа римский Пасхалий II повелел крестоносцам напасть на своих единоверцев и разграбить Константинополь. Альбигойские войны против катаров на юге Франции и другие религиозные войны на севере Средневековой Европы – примеры христианского террора, в результате которого были убиты сотни тысяч людей. В эпоху Святой инквизиции было убито около 520 000 человек, а при завоевании Америки – сотни тысяч аборигенов. Все эти войны и завоевания были христианскими, но почему они не вошли в историю под таким названием?
   За первые двадцать лет Религиозных войн во Франции было убито 1 259 220 человек. А во время Тридцатилетней войны между протестантами и католиками погибло около двух миллионов человек, что составляло в то время 15–20 % населения Германии. Это исторический факт, хотя ислам, по словам западных людей, – это религия меча, а христианство славится миролюбием и спокойствием. История завоеваний христианского мира – это история сплошных убийств, но при этом мир страшится ислама!

Исламофобия

   В конце восьмидесятых годов XX в. в Европе было введено в обиход новое слово, которое свидетельствовало о продолжении давней политики Запада в отношении мусульман. В это время слово «исламофобия» стало некой заменой антиисламского проекта, потому что, имея антиисламский характер, оно еще имело иные особенности. В энциклопедии об этнических и расовых исследованиях написано, что, несмотря на широкое распространение исламофобии как опасного явления, в особенности после событий 11 сентября 2001 г., у этого термина нет еще полного и емкого определения [123 - Encyclopedia of Race and Racism. P. 218. 2003.].
   Но в общественном понимании исламофобии мусульмане представляются теми, кто находится в конфронтации с западными ценностями, и считаются врагами и угрозой национальному единству. Этот термин свидетельствует о дискриминации и предрассудке против ислама и мусульман. Часть специалистов дают ему следующее определение: «Опасение или отвращение к исламу и, как итог, – опасение и отвращение ко всем мусульманам». Несмотря на то, что противостояние с исламом имеет давнюю историю, этот термин впервые был введен в употребление в восьмидесятых годах прошлого столетия. После событий 11 сентября 2001 г. он стал упоминаться все чаще в смысле «опасение перед мусульманами и отвращение к ним ввиду того, что они не имеют никаких общих ценностей с представителями других культур».
   Правда в том, что как бы мы ни старались, нам не забыть те беды, которые западная цивилизация и фанатичное, а не подлинное христианство принесли мусульманам за последнюю тысячу лет, если даже принять за точку отсчета эпоху Крестовых походов. Потому что ислам своей сутью постоянно занимал умы последователей других религий и, привлекая их к себе, вызывал ненависть лидеров и фанатиков тех религий. Но преобразование антиисламизма в исламофобию – это другая история. То явление, которое сегодня именуется «болезнью исламофобии», не могло бы возникнуть, не будь длительной вражды христианского и исламского миров. Однако это не вся история. Исторические мотивы могут разъяснить суть этой вражды.
   Распад Советского Союза в 1991 г. стал одним из побудительных мотивов. До этого развитие коммунизма при поддержке СССР было хорошим предлогом для оправдания огромных военных расходов Соединенных Штатов. Страх перед «опасностью коммунизма» помогал оправдывать ужесточение контроля над своим народом. Кроме того, этот фактор породил необходимость роста военных расходов, направленных на защиту внешней политики вмешательства. Сенатор Артур Ванденберг объяснял, что президент Трумэн должен «до смерти запугать страну, чтобы народ полюбил его». Так, создавая образ врага, правительство Соединенных Штатов могло заручиться народной поддержкой в любых военных решениях.
   Без коммунизма в роли врага стало сложно объяснять причины таких больших расходов. США было необязательно создавать образ нового врага, чтобы, с одной стороны, оправдать свои расходы, а с другой – продлить свое присутствие на Ближнем Востоке. По совету теоретиков они занялись внушением страха, который мог стать оплотом внешней политики, преследующей цель военного вмешательства в дела других стран. Этот прием облегчил выделение сотен миллиардов долларов из бюджета страны на оборонные расходы и на военно-промышленную отрасль. В это время средства массовой информации были очень полезны со своими специфическими подходами.
   По утверждению Ноама Хомского, один из самых эффективных способов обмана – это поднять какой-нибудь вопрос и встроить его в структуру невысказанных предпосылок таким образом, чтобы он воспринимался как часть общих принципов теоретической системы. В результате эти принципы не будут анализироваться и станут аксиомами, а не предметом исследований [124 - Хомский, Ноам. Хаман ки ма мигуйим [То, что мы говорим]. Пер. на перс. Ризы Кишлаки. С. 123. «Хурсанди». 1389 г.с.х.].
   Этот прием используется большинством видных американских средств массовой информации, таких как CNN. Так, при обсуждении вопросов, касающихся Ирана, можно услышать такие слова, как «Гитлер», «нацизм» и т. п. Например, Маккейн, один из ведущих канала CNN, сказал: «Со времен нацистской Германии Иран является самой большой мировой угрозой». Западные теоретики и руководители СМИ прекрасно знают, что изменить действительность очень сложно, а порой и вовсе невозможно, но изменить мировоззрение людей и общественное сознание посредством неверных данных вполне реально. Поэтому главная цель неверной информации – это создание и сохранение отрицательного образа, который противоречит объективным данным. Если новые данные будут противоречить стереотипам, люди займут отрицательную позицию по отношению к ним. Сегодняшняя продукция Голливуда об исламском мире производится именно по этому принципу.
   Вследствие этого исламский мир стал восприниматься как альтернативный вариант порождения страха и фобии. Но в это время в Иране неожиданно произошла Исламская революция. Она не была податливой, как правительства Египта, Саудовской Аравии, Ливии, Йемена и прочих арабских стран, зависевших от западных держав, так же как не была безразличной, как остальной неарабский исламский мир. Исламская революция в Иране пробудила исламский мир, и потому интересы Запада и Израиля оказались под угрозой. Поддержка Ираном палестинского движения и постановка этого вопроса на заседании Генеральной ассамблеи ООН вызвали новую волну интереса арабов, мусульман и всего мира к арабо-израильской проблеме, которая замалчивалась после заключения относительного перемирия и задобрения некоторой части арабов. Кроме того, Исламская революция в Иране стала новой преградой на пути западного проекта глобализации и нового мирового порядка. Игнорирование Ираном Запада и его идей, которое было вполне естественным вследствие несоответствий их ценностей и убеждений, предотвратило влияние Запада на Иран, а это непростительная дерзость. Кроме того, Исламская революция, которая не находилась под влиянием ни одной из двух мировых держав, представила миру третий полюс, и он стал привлекать внимание западных мыслителей и политических экспертов.
   В этой ситуации два самых известных западных специалиста последних лет Холодной войны выразили свои мнения, которые легли в основу более крупной холодной войны между Западом и исламом. Бернард Льюис и Сэмюэл Хантингтон предложили когнитивную систему, пересматривающую идентификацию мусульман. Льюис, которого называют идеологом неоконсерваторов при оккупации Ирака в 2003 г., был первым, кто выразил эту идею в 1988 г. во время ежегодного выступления в Национальном гуманитарном фонде. Согласно этой идее, бытность мусульманином опасна. Эта идея фактически декларирует, что западные ценности высочайшие, а ценности остального мира, под которым подразумеваются мусульмане, противопоставляются им как угроза. Эта когнитивная система внушала людям на Западе, что они должны опасаться мусульман.
   Немногим позже, а точнее – в середине девяностых годов Сэмюэл Хантингтон в своем трактате «Столкновение цивилизаций» представил ту же когнитивную систему в иной форме и повел речь о кровавых столкновениях Запада и мусульман на полях цивилизации. Схожесть позиций этих двух специалистов заключается в представлении исламофобии на основе идентичности. Хантингтон пишет, что до тех пор, пока ислам остается исламом, а Запад – Западом, фундаментальное противоречие между этими двумя цивилизациями и образами жизни определит их взаимоотношения в будущем, точно так же как это происходило на протяжении четырнадцати столетий.

Исламофобские средства массовой информации

   Событие 11 сентября 2001 г., в результате которого погибли более трех тысяч человек, не идет ни в какое сравнение с атомной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки. А Соединенные Штаты никогда не осуждали виновных в этой трагедии, унесшей жизни десятков тысяч людей, и не ненавидели их так, как осуждали и ненавидели террористов из исламских экстремистских группировок «Аль-Каида» и «Талибан».
   Это событие было настолько удивительным, что мало кто не допускал вероятности замешанности в нем самих американцев. Но вместе с тем средства массовой информации, чья роль орудия власти неоспорима, представили несчастными жертвами народ и правительство Соединенных Штатов.
   Когда сотни средств массовой информации писали и рассказывали об этом событии, почти никто не задавался вопросом: кто воспитал эти так называемые исламские экстремистские группировки, и какую цель преследовали Соединенные Штаты, когда проводили для них военно-террористическое обучение?
   Специфическая польза, извлеченная Штатами из события 11 сентября, обоснованно умножила подозрения по поводу его организации. Правда заключается в том, что это событие стало отличным поводом для военного вмешательства в дела стран Ближнего Востока. После распада Советского Союза США нашли нового врага в лице всех стран этого региона. У них была одна общая черта: большую часть их населения составляли мусульмане. Сказав, что ислам – это новый большевизм, Маргарет Тэтчер ясно выразила мнение сторонников Соединенных Штатов. После этого поднялась новая волна против не одной страны, а против специфической особенности категории людей, которая в теории Льюиса представлена как исламская идентичность.
   Первый шаг к реализации программы развития ядерных испытаний и размещения военных баз в проблемных регионах по всему миру, известной как «Доктрина Буша», или «Стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов», был сделан под предлогом события 11 сентября в виде военного вторжения в Ирак и его оккупации. Вследствие этого было вполне естественно, что многие мусульмане и темнокожие жители США оказались под давлением. Сотни и тысячи из них оказались за решетками без всяких причин или из страха перед репрессиями бежали, бросив свои жилища.

11 сентября, или Новый Перл Харбор

   После события 11 сентября правительство Соединенных Штатов, которое стали подозревать в организации этого теракта, обвинило в нем исламских фундаменталистов, но мусульмане, выразив протест против этой трагедии, стали отводить от себя все обвинения. Однако новая волна антиисламской пропаганды оказала сильное влияние на общественное мнение, особенно в США и Европе.
   Результат этого влияния полностью проявился в молчании и даже содействии Запада при вторжении американских войск в Ирак. Событие 11 сентября, которое, образно говоря, было новым Перл Харбором для Америки, явилось причиной открытой войны против ислама на Ближнем Востоке.
   По убеждению многих политиков, Штатам было известно о подготовке теракта 11 сентября так же, как им было известно об атаке на Перл Харбор в декабре 1941 г., которая стала предлогом для нападения на Японию. Но они позволили ему случиться, чтобы воспользоваться сложившейся ситуацией и напасть на Ирак, обвиняя эту страну в хранении оружия массового поражения.
   Это был не первый случай, когда Соединенные Штаты под каким-нибудь предлогом вмешивались во внутренние дела другой страны. Например, до этого они вторгались во Вьетнам, Никарагуа и Афганистан ради их «спасения от коммунизма», совершали перевороты во имя «освобождения от диктатуры», как это было в Иране в 1953 г., в Гватемале в 1956 г. и в Индонезии в 1966 г., и вступали даже в войну, как, например, с Вьетнамом [125 - В начале августа 1964 г. американцы заявили, что северовьетнамские лодки U2, предоставленные северным вьетнамцам Советским Союзом, совершили нападение на американские лодки в заливе Бабко. Тогда два американских журнала «Times» и «New York» даже напечатали фотографии этих лодок. Но позднее стало известно, что никакого нападения в том заливе не было и что американцы искали лишь предлог, чтобы оправдать бомбардировку Северного Вьетнама и развязывание войны.].
   Событие 11 сентября позволило западным политикам открыто принять состояние боевой готовности. Джордж Буш-младший, бывший тогда президентом США, в первом же выступлении после события заявил: «Вы либо с нами, либо против нас». Таким образом, он практически не оставил никакой возможности для изучения альтернативных путей противостояния проблеме терроризма и не только заручился поддержкой своих исламских и западных союзников, но и предотвратил проявление всякого несогласия с политикой США, особенно в так называемом демократическом и свободном западном обществе.
   Западные информационные программы благодаря развитию информационных технологий стали стремительно распространять ложную информацию и вести негативную пропаганду, что привело к ожидаемому эффекту. Сегодня вполне очевидно, что сионистские владельцы и руководители средств массовой информации самым естественным образом ненавидят ислам из-за своей мечты об Израиле «от Евфрата до Нила» и из-за открытой неприязни мусульман к этой мечте и сионистскому режиму, навязанному миру в 1948 г. Но, может быть, нелишне нам знать, что СМИ с центром в США создали такие благоприятные условия для усиления сионизма, что некоторые западные мыслители и критики называют Соединенные Штаты «Новым сионистским Иерусалимом».
   После 11 сентября 2001 г. СМИ стали создавать благоприятную почву для развития исламофобии, хотя сами и не являлись его причиной. Вероятно, это событие могло быть воспринято как подтверждение предсказания Хантингтона о неминуемом столкновении западного и исламского миров, и это предсказание должно было занимать людей посредством развития исламофобии через СМИ.
   Вне всяких сомнений, СМИ весьма успешно создали необходимые условия для оправдания вторжения Соединенных Штатов в Ирак. Обсуждая последствия игры СМИ с общественным сознанием после вышеупомянутого события, Майкл Селз метко замечает: «Очень часто СМИ показывают фотографии талибов, занятых чтением и изучением Корана (хотя на самом деле они заняты усиленным политическим обучением), или Бен Ладена, окруженного исламской символикой, написанной на арабском языке, вместе с фотографиями двух самолетов, врезающихся в башни-близнецы, и ужасных мучений жертв той трагедии, их родных и близких. Когда между этими картинками создается связь, все проповеди о том, что не все мусульмане – талибы, имеют такой же эффект, как проповеди о вреде курения после того, как люди увидели тысячи фотографий с курящим Человеком Мальборо. Когда человек видит фотографии, связывающие массовых убийц (например, Саддама и Бен Ладена) с исламской символикой (Коран, намаз, азан) и жестокостью (разрушение зданий и горе родных и близких жертв), до него чрезвычайно сложно донести слова исламского мира после таких трагедий» [126 - Со ссылкой на Артура Бухлера, члена ученого совета Университета королевы Виктории в Веллингтоне (Новая Зеландия), выступившего на Форуме по исламофобии в сентябре 2009 г. Сборник статей «Исламхараси пас аз 11 сиптамбар» [Исламофобия после 11 сентября]. С. 74.].
   В продолжение действий СМИ североамериканские, западноевропейские и некоторые другие государства, уверенные в том, что страх перед мусульманами укрепился в общественном сознании в достаточной мере, незамедлительно приняли ряд карательных законов, которые сильно ограничивали гражданские и личные права и свободы людей. В частности, эти законы были направлены против граждан-мусульман тех стран. Примечательно, что трагедия произошла только в США, но репрессивные законы без промедления были приняты в Канаде, а также ряде европейских государств, таких как Великобритания, Франция, Германия и некоторые другие.
   В настоящее время кампания по развитию исламофобии, направленная против ислама и мусульман, ведется Западом по нескольким направлениям. Часть представителей протестантской церкви, известные как евангелисты, часть представителей сионистских академических кругов, которые задают тон в вопросе исламофобии, политики, владельцы средств массовой информации, производители оружия и т. д. сообща реализуют проект нового мирового порядка, в котором должны главенствовать Соединенные Штаты. И в этом отношении вклад академических кругов очень велик. Сейчас Пентагон спонсирует программу под названием «Исследовательская инициатива “Минерва”», и выделяет большие средства преподавателям авторитетных американских университетов на производство антиисламских материалов. Потому что они прекрасно понимают, что сосуществование с мусульманами без постоянного опасения перед ними рано или поздно раскроет истину о них, и тогда будет невозможно или более затратно оправдать военное присутствие сынов отечества в чужих странах и их гибель в далеких регионах.

Пробудившийся мир

   С начала проекта исламофобии до настоящего времени произошло много событий, направленных против исламского мира. От написания книги «Сатанинские стихи» Салманом Рушди, издания оскорбительных карикатур на пророка ислама, демонстративного сожжения Корана, производства антиисламских фильмов, таких как «Фитна» и «300 спартанцев», и вручения призов на кинофестивалях антирелигиозным фильмам до нападения на мусульманские страны под предлогом защиты прав и свобод человека или уничтожения оружия массового поражения. Все это свидетельствует об опасении Запада перед повторным глобальным распространением ислама. Но ни одно из этих действий не вынудило исламский мир покориться западному миру, и потому на Западе все больше и больше развивается исламофобия.
   В отличие от Запада, который ввиду отсутствия собственных непоколебимых ценностей вынужден превозносить себя в сравнении с «иными» и в целях придания себе большего статуса и авторитета отрицать этих «иных» и даже представлять их античеловеческими, ислам имеет специфические особенности, с которыми не сравнится ни одна система ценностей.
   Теперь Запад знает, что вызов ислама западному господству намного серьезнее угрозы коммунизма, которая привела к длительной Холодной войне. Потому что ислам имеет не только идеологическую сторону, но и прямое отношение к контролю над имеющимися в исламском мире ресурсами. Чтобы установить свою глобальную власть, в том числе в Африке, Азии и Южной Америке, Западу пришлось бороться с коммунизмом. Но в случае с исламом ему придется вести борьбу на нескольких уровнях. Потому что мусульмане могут восстать в защиту своих прав. Движение, которое началось на Ближнем Востоке под воздействием Исламской революции, явилось воскрешением политического ислама, который зиждется на самой сущности ислама. Именно эта сущность вынудила Соединенные Штаты поднять вопрос о ядерной программе Ирана. Сегодня многие страны этого региона, вдохновляясь Исламской революцией, восстают против несправедливых правительств, и эта проблема ставит под угрозу существование не только Израиля, но и самих Соединенных Штатов.

Часть II
Исламофобия СМИ и СМИ исламофобии. Исламофобия в западных средствах массовой информации

Сухраб Садики
Исламофобия в американских СМИ

   На протяжении длительного времени мусульмане считают, что американские СМИ освещают тему ислама и мусульман под влиянием исламофобии. В настоящей статье автор выходит за рамки изучения правильности общественного мнения о тенденциях американских СМИ против ислама и мусульман. Основное волнение и внимание автора вызвано новой формой дискурса, касающегося мусульман. Он подразумевает, что в пределах внутренних границ западных стран мусульмане стали восприниматься как «иные». Внимание к этому вопросу вызвано тем, что фраза «самая динамично распространяющаяся в США религия» является еще одной общей и неясной фразой, которая употребляется американскими СМИ в отношении ислама. Несмотря на то, что эта звучная фраза действительно правдива, она имеет антиисламскую суть.
   Является ли это лишь фундаментальным изменением в дискурсе об исламе, который господствует в средствах массовой информации? Автор убежден, что это повседневное и общепринятое наблюдение требует пересмотра тех трудов и сочинений, которые связаны с созданным СМИ образом мусульман. Чтобы решить проблему познания самого себя, Западу необходимо обратиться к Востоку. Если Запад нуждается в Востоке для обоснования своей идентичности, то каким образом гармоничность этой идентичности сохранится после сведения восточных людей с западными? Повлияло ли это изменение на образ ислама, представлений в СМИ?
   Еще до того, как вся мусульманская община оказалась в центре внимание Запада, вопрос о гражданах Палестины, прибывавших в западные страны, был одним из самых серьезных вопросов, обсуждаемых в средствах массовой информации. Но после войны в Персидском заливе и особенно после нападения на Всемирный торговый центр в 1993 г. и взрывов посольств США в Африке в 1998 г. мусульманам стало уделяться особое внимание в СМИ. Общественное мнение в Соединенных Штатах систематически подпитывается негативными образами ислама, и представление о мусульманах в этой стране сформировалось с подачи СМИ. Теперь мусульмане известны именно в образе террористов, угонщиков самолетов и подрывников, которые воюют против «цивилизации» и «демократии», чтобы установить исламский образ жизни вместо образа жизни неверующих и убить всех неверующих или принудить их к принятию ислама. Другими словами, несмотря на проявления насилия от Ирландии до Ливана и бассейна Тихого океана, которые совершаются представителями разных религий, от христиан до индуистов, Запад обвиняет ислам в жестокости больше, чем все остальные конфессии.
   На протяжении истории всегда существовала непосредственная связь между развитием ислама и антиисламскими и исламофобскими действиями. Каждый раз, когда усиливался процесс распространения ислама, особенно в западных странах, тут же усиливались попытки очернить ислам и мусульман. В современную эпоху примерно сто лет назад началась масштабная миграция мусульман в западные страны, но ввиду того, что они сопротивляются растворению в западной культуре, отстаивают имеющиеся между ними различия и следуют предписаниям своей веры, западные люди воспринимают их как «чуждых колонистов». Вкупе с этим западные СМИ создали не соответствующий действительности образ мусульман и внедрили в общественное сознание американцев и европейцев однобокое представление об исламе. Согласно этому представлению, мусульмане считают себя выше всех остальных, ислам стремится к мировому господству, исламские законы попирают права человека, ислам – фанатичная и террористическая религия, которая считает войну и кровопролитие священным действием, а мусульмане – это негативные, замкнутые сепаратисты, чуждые изменениям и преобразованиям.
   Воздушные атаки 11 сентября 2001 г., возможно, стали самым главным поворотным моментом в опыте американских мусульман. Абстрагируясь от негативных последствий этого события и его отрицательного влияния на повседневную жизнь мусульман, средства массовой информации стали освещать тему ислама и мусульман в беспрецедентно большом объеме. Поэтому вопрос о том, является ли эта новая волна искажения образа ислама явлением лишь последних десятилетий, требует отдельного глубокого изучения.
   Главной составляющей ответа на данный вопрос является роль мусульман Америки в общественности Соединенных Штатов. Какое отношение имеют американские мусульмане к этому образу и представлению? После событий 11 сентября мы увидели много мусульман по телевизору и в печати. Можно ли составить единый образец или определить общий дискурс реакции мусульман на эти события? Намного ли больше разрозненности, чем сплоченности? Как в принципе отреагировали мусульмане на трагедию 11 сентября? Можно ли сейчас говорить о наличии «дискурса мусульман» в американских СМИ как о площадке для сопротивления и противостояния? И представляют ли выраженные мусульманами взгляды и мнения, которые соответствовали позиции основных СМИ, господствующий дискурс?
   Исходя из вышесказанного, автор в настоящей статье преследует следующие цели. Он пытается найти ответ на вопрос, есть ли в образе ислама и мусульман, который представляется американскими и французскими средствами массовой информации, нечто новое и отличное от дискурса эпохи колониализма? И если да, то имеет ли это новое явление отношение к присутствию мусульман в Соединенных Штатах? Другими словами, сумели ли мусульмане создать такой дискурс, который влияет на их образ в СМИ? Можно ли считать исламофобию доминирующим подходом западных СМИ, или же присутствие мусульман на Западе и их действия явились причиной того, чтобы этот подход не был просто преобладающим подходом?
   На первый взгляд, можно сказать, что исламофобия в современном мире имеет несколько исторических этапов, которые можно резюмировать в следующем порядке:
   1. Этот проект в конкретной форме начался в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Мотивом его реализации стали Исламская революция и развитие радикальных и фундаменталистских исламских течений по всему миру. Исламская революция в Иране стала причиной формирования и проявления религиозного самосознания в среде мусульман и возрождения исламской идентичности, и это привело к возникновению дискурса исламского пробуждения, который постепенно стал господствующим дискурсом исламского мира.
   2. Второй этап начался с момента распада Советского Союза в 1989 г. С падением восточного блока и СССР все внимание главных игроков обратилось к исламофобии в соответствии с принципами некоторых консерваторов, таких как Лео Штраус, о необходимости существования реального или мнимого врага как одной из стратегий внешней политики Соединенных Штатов. Центры управления США приложили максимум усилий, чтобы заполнить вакуум антагонизма и заменить коммунистическую угрозу исламской. С этой целью они вывели исламофобию из пропагандистской плоскости на новый уровень и дали ей так называемое научно-культурное обоснование. В связи с этим в 1993 г. появилась теория «Столкновения цивлизаций», выдвинутая Сэмюэлем Хантингтоном. В этой теории, которая рассматривает мир после падения восточного блока, он ведет речь о формировании цивилизаций и выражает мысль о неминуемых глобальных конфликтах в культурной сфере. Из всех имеющихся цивилизаций он больше всего акцентирует внимание на исламской, утверждает, что западный мир должен подчинить ее себе. Внедряется представление о том, что исламские законы ущемляют права человека; что ислам – жестокая религия, поощряющая фанатизм; что ислам – фундаменталистская вера, выступающая против науки и развития; что ислам порождает терроризм и т. п. Все это есть часть новой фазы исламофобии на данном этапе.
   3. Третий этап исламофобии начался после событий 11 сентября 2001 г., после взрывов в Нью-Йорке и Вашингтоне. На этом этапе западные СМИ постарались изменить принципы отношений между Западом и исламским миром. Западные информационные и медийные империи начали настолько рьяно пропагандировать исламофобию, что тогдашний премьер-министр Италии имел неосторожность заявить, что западная цивилизация древнее и оригинальнее исламской, и оскорбить мусульман, назвав их слабыми и ничтожными. В продолжение этого процесса Фукуяма через месяц после событий 11 сентября в интервью газете “Guardian” заявил, что ислам – единственная культурная система, которая угрожает западному модерну, и потому Соединенные Штаты могут применить военную силу, чтобы сломить сопротивление исламских стран эпохе модерна. В этом же ключе высказался Уильям Коэн, бывший министр обороны и один из самых известных стратегов США, заявив, что война Соединенных Штатов и их союзников с исламом – это Четвертая мировая война. Третьей мировой войной он считает Холодную войну, которая, по его мнению, длилась 45 лет.
   Но более глубокий взгляд на эту тему знакомит нас с новыми вопросами и явлениями. По мнению автора, эти вопросы – самые главные и важные, потому что независимый дискурс мусульман в американской общественности не лишен важности. Являются ли мусульмане в Соединенных Штатах потребителями американской культуры, или же они принимают американский образ жизни, но в то же время сохраняют и самобытность? Прежде чем приступить к главной теме, автор считает, что для изучения вышеуказанных вопросов необходимо объяснить свою теорию.

Теоретические наблюдения

   Как правило, все анализы и исследования о Востоке начинаются с обращения к книге «Ориентализм» Эдварда Са‘ида. В действительности Эдвард Са‘ид не первый, кто бросил вызов ориентализму. Особенность его книги и взглядов заключается в том, что он поддерживает теории Фуко и Грамши о литературе эпохи колониализма с целью показать, каким образом господствующая в ориентализме система превратила «подлинный Восток» в «Восток с определенным дискурсом». Их влияние очевидно, особенно когда Эдвард Са‘ид рассматривает ориентализм с четырех ракурсов: как научный подход, как образ мышления, основанный на сущностном различии между Западом и Востоком, как дискурс и как гегемонию.
   Влияние Грамши наиболее проявляется в том, как культурное превосходство практически стабилизирует и укрепляет его, а гражданская сфера в культурных отношениях действует в качестве инструмента, посредством которого власть приобретает наибольшую эффективность. Влияние Фуко больше всего связано с тем, как власть в качестве нечастной силы превращает свои субъекты в объекты власти посредством востоковедческого изучения и дискурса и таким образом превращает Восток в совершенно иной, во второстепенный вопрос. А это, в свою очередь, укрепляет представление западного мира о себе как о наивысшей цивилизации.
   Представление иных культур средствами массовой информации должно анализироваться именно в этих теоретических рамках. В настоящее время многие исследователи, занимающиеся изучением СМИ, заявляют, что существует большая разница между тем определением, которое производители новостей дают своей деятельности, и тем определением, которое дают ей социологи. Совершенно очевидно, что медиаисследование – новое явление в сфере общественных наук. И потому оно заимствует большинство своих методов у других общественных наук, таких как антропология, социология и психология, а также у историографии, экономики и новых смежных наук, например, политологии. Также оно пользуется идеями лингвистики, семиотики и языковых исследований. Но, с другой стороны, медиаисследование изобрело и свои новые методы, в частности, разные формы анализа контента средств массовой информации. Поскольку медиаисследование проводится в институтах, которые занимаются и профессиональными исследованиями, то практическое исследование, связанное с этой профессиональной миссией, является важным и значимым.
   Как бы там ни было, некоторые специалисты академического медиаисследования в принципе склонны к решению целевых вопросов. В этой связи дополнительная задача медиаисследования – раскрыть связанные со средствами массовой информации темы. Это связи с общественностью, пропаганда, крупные политические СМИ или создание активных СМИ, которые стремятся изменить взгляды людей на ислам и мусульман. Другая его задача – поиск путей улучшения профессии журналиста и изучения социальных вопросов. Например, международное журналистское движение последних лет пыталось установить более тесные связи между журналистами и обществом. Исследования в медийной сфере, связанные с такими практическими задачами, проводятся согласно определенным теориям, чтобы влиять на наше представление об обществе.
   В целом такие исследования охватывают области, жизненно важные как для существующих организаций, так и для ценных и значимых гипотез. Некоторые исследователи откровенно совмещают эти две цели. Самые лучшие исследования, как правило, охватывают как практические, так и теоретические аспекты. Теории о разделении власти в обществе и причинах разногласий, которые порой называются «критическими теориями», в процессе исследования придают глубину нашему пониманию. Эта работа может считаться одной из социологических функций профессиональных сфер средств массовой информации. Но с позиции истории можно сказать, что зачастую исследователи ограничивают место и время начала функционирования СМИ как отдельной сферы исследования Соединенными Штатами в период между Первой и Второй мировыми войнами, когда кино и театр приобрели широкую популярность.
   Что касается медийной сферы, то производители новостей утверждают, что предоставляемая ими информация отражает действительность, хотя социологи непрестанно говорят о «производстве новостей». В действительности существует некая идеологическая журналистика, которая внедряет такие понятия, как свобода массовой информации, объективность, совесть, нейтральность, умеренность, отражение действительности, изложение фактов и т. п., будто нет никакой культурной связи между тем, что передают журналисты? и тем, что перенимает аудитория.
   Позиция автора в этом отношении считается культуроведческим подходом, т. е. он применяет семиотические анализы журналистики и журналистских идеологий к символическим культурным системам. Согласно этому методу, «ни одно событие в мире не происходит просто так, потому что между всяким событием и определенной символической системой существует связь». В этой связи фундаментальное определение того положения, которое является основой освещения политических событий, в целом соответствует тому определению, которое дается власть имущими и имеет легитимность.
   В общем, представление о том, что журналисты «фиксируют события» и что между фактом и вымыслом в производстве новостей есть барьеры, является лишь мечтой. Поэтому исследование вымысла приобрело еще большую актуальность, чем раньше. И основное внимание при этом должно уделяться текстам как культурным структурам. Как выразились Бред и Дерден: «Культурные антропологи не только открыли сказание как важный компонент исследуемой культуры, но и рационально подошли к пересмотру своих народных сказаний, которые долгое время воспринимались как объективное описание действительности».
   Другими словами, правильнее всего воспринимать этот жанр как некую особую символическую систему и рассматривать новости как предания и сказания. В этой символической системе факты, имена и детали постоянно меняются, но форма, по которой они внедряются в символическую систему, неизменна. Потому что, как говорят Бред и Дерден, «можно утверждать, что все новости как неизменная символическая система преподносят аудитории то, что в основном состоит из формирующих ее частей, независимо от того, являются ли эти части информационными, мотивирующими и развлекательными или нет». Утверждение о том, что информационные предания, такие как сказания, сообщают нам не факты, а «семантическое сходство» некоего события, косвенно указывает на наличие некоего идеального предания, некоего прототипа, который не существует, но который вновь создается при каждом отдельном пересказе.
   Мусульмане всегда возражали против того, как американские средства массовой информации освещали тему ислама и мусульман, но до сих пор никаких детальных и всеобъемлющих трудов по этому вопросу не создано. В настоящее время, несмотря на ограниченное количество книг по данной тематике, пишется немало статей. Многие авторы обращаются к востоковедению как к лекалу для своих работ. Поэтому можно сказать, что востоковедческое представление при описании образа мусульман полностью подтверждается. В некоторых из этих работ, как, например, в статьях Кристофера Аллена и Махбуба Хашима, сделана попытка определения основных периодов. Самое главное, что следует отметить, – это единогласие всех статей в том, что образы ислама и мусульман, которые демонстрируются средствами массовой информации, субъективны, примитивны, грубы и негативны. Главное отличие подхода автора в настоящей статье заключается в том, что он стремится разъяснить отличие мусульман от того образа, который был создан средствами массовой информации после событий 11 сентября 2001 г., и уточнить его теоретическую важность.
   Двустороннее противоречие между Востоком и Западом, которое составляет основу востоковедческого подхода, не может быть абсолютно правильным. Вместе с тем востоковедение все еще является наилучшим инструментом, с помощью которого можно понять западное представление об исламе и мусульманах.

Ислам и мусульмане в средствах массовой информации

Американские СМИ больше не отражают единый дискурс об исламе и мусульманах. Но это не отменяет возможности создания атмосферы дискуссии между некоторыми образцами. Учитывая тот факт, что до атак 11 сентября 2001 г. общественное мнение американцев не сталкивалось с таким агрессивным освещением темы ислама и мусульман, тем более в такой короткий временной промежуток, чрезвычайно трудно собрать воедино все, что было сказано об исламе и мусульманах. Но, несмотря на это, можно выбрать самое важное.
В первые же часы после терактов 11 сентября в них обвинили некоторых мусульман, в основном Бен Ладена и его сторонников. Однако сложно определить, на чем было основано это обвинение: на неопровержимых доказательствах или на самом факте атаки? Но когда эти события привели к войне в Афганистане, американские средства массовой информации начали широкомасштабную кампанию против мусульман, живущих за пределами Соединенных Штатов. В этих условиях американские мусульмане впервые привлекли широкое внимание средств массовой информации. Это был период, который мог стать для мусульман Соединенных Штатов шансом или вызовом. Исходя из краткого обзора деятельности средств массовой информации и реакции американских мусульман, можно сказать, что после атак 11 сентября и широкого присутствия американских мусульман в американских средствах массовой информации произошло изменение в подходе СМИ Соединенных Штатов. Это изменение выразилось в отличии умеренных мусульман от фундаменталистов. В новых условиях колонизаторский дискурс, который объявлял фундаменталистов «иными», не был господствующим. Мусульмане могли уже выражать свою позицию, но нет гарантий, что это положение не может возродить доминирующий ранее дискурс. Вместе с тем присутствие мусульманского меньшинства в Соединенных Штатах позволяет мусульманам вызывать глубокие изменения как в своей, так и в чужой среде.

Реакция мусульман Соединенных Штатов на атаки 11 сентября

   В колонизаторском дискурсе колонизированные народы не ведут между собой диалогов. Другими словами, они являются лишь объектом проявления власти колонизаторов. С момента террористических актов 11 сентября сообщества мусульман Соединенных Штатов стали свидетелями глубоких перемен. Например, в настоящее время существуют многочисленные организации, которые могут быть их представителями в правительстве. В сфере средств массовой информации у мусульман не было газеты национального масштаба или еженедельного журнала, однако журналисты-мусульмане, работавшие в таких газетах и журналах, стали вести колонки и писать статьи.
   Сразу после событий 11 сентября, когда некоторых мусульман, выходцев с Ближнего Востока, стали обвинять в этих террористических актах, на телевидении появились ведущие-мусульмане, которые стали выражать свое мнение. Затем в печати появились многочисленные интервью с мусульманскими лидерами и учеными. Мусульмане Соединенных Штатов больше не молчали. Сайты исламских организаций ежедневно публиковали новые материалы. Мусульмане стали писать статьи, разъяснять свою позицию и даже готовить новостные репортажи.
   Вышеизложенное не значит, что мусульмане создали единый блок для выражения своих взглядов и мнений. Оно указывает лишь на то, что все эти отдельные люди и организации в целом осуждали события 11 сентября и отрицали прямую связь между исламом и терроризмом. И это стало приветствоваться американскими средствами массовой информации. Более того, они были готовы предоставить площадку для мусульманских лидеров, исследователей и мыслителей, которые хотели донести до широких масс свое видение ситуации. Во время программ и мероприятий задавалось множество вопросов о смысле понятий «джихад» и «шахид», связи между исламом и насилием, мотивах антиамериканских настроений среди мусульман. Кроме этих интервью многие мусульмане публиковали свои статьи в еженедельных газетах и журналах. В результате мнения мусульман декларировались в прессе, на сайтах различных исламских организаций, по радио и телевидению. В целом эти взгляды не были под влиянием единого дискурса мусульман США. Наоборот, они укрепляли их господствовавший дискурс. Для того чтобы проанализировать точки зрения мусульман, выраженные тогда в американских СМИ, мы приступим к их классификации.

Классификация мнений мусульман: сторонники, противники и критики

   Эта классификация охватывает высказанные мусульманами мнения, одно из которых занимает серединную позицию между двумя другими. Предлагаемый метод анализа оптимален для определения третьей категории, которая наиболее умеренна. И потому мы можем говорить о трех «примерах» в веберовском смысле.
   Первая группа – это противники. Они проявляли большую активность в Интернете, нежели в других видах средств массовой информации. Они подвергали сомнению все официальные заявления правительственных органов о террористических актах 11 сентября. Разумеется, американские СМИ ошибались в том, что осуждали мусульман без всяких доказательств о личностях подозреваемых. Но противники были совершенно уверены в том, что в этих терактах были замешаны МОССАД и ЦРУ. По их мнению, США реализовали секретный план, который был связан с нефтяными ресурсами. На их взгляд, Соединенные Штаты заблаговременно спланировали военное вторжение в Афганистан и Ирак, чтобы установить контроль над запасами углеводородов. В этой связи США не имели никакого морального права осуждать Усаму бен Ладена. В итоге противники признали Бен Ладена инструментом в руках ЦРУ. «Талибан» также был признан доморощенными кадрами США и союзниками Пакистанской межведомственной разведки. С точки зрения противников, подлинными мировыми террористами были Соединенные Штаты, которые и поплатились 11 сентября за свои террористические действия. Словом, Бен Ладен был тем, кто пробудил американцев и напомнил им об их сатанинской политике против исламского мира.
   Вторую группу, занимающую диаметрально противоположную сторону, составляют главы различных исламских организаций. На первый взгляд, они признают, что террористические акты 11 сентября были совершены мусульманами. В целом они не принимают во внимание внешнюю политику Соединенных Штатов и даже ведут себя патриотичнее многих американцев. Не соглашаясь с критикой мусульман в адрес внешней политики США, они умалчивают даже о таких фактах, как сотрудничество движения «Талибан» с Америкой. Если официальные органы заявляют, что к вышеупомянутым терактам были причастны некоторые мусульмане, то они не станут подвергать сомнению эти заявления. По их мнению, те, кто совершил эти злодеяния, не только пошел против основных принципов ислама, но и не был подлинным мусульманином. По убеждению этой группы, те мусульмане, которые являются гражданами США, должны поддерживать позицию своей страны, и прежде, чем поддаваться эмоциям касательно единоверцев, проживающих за пределами Соединенных Штатов, им следует учитывать свои гражданские обязанности. Кроме того, по их утверждению, политика не входит в число обязанностей мусульман.
   Третья группа состоит из тех, кто критикует позицию обеих вышеуказанных групп. Это мусульмане, которые оказались под сильным воздействием произошедших событий и чувствуют, что должны пересмотреть и проанализировать свою социокультурную систему. Они не скрывают недовольства мусульман внешней политикой США, но вместе с тем их главная цель – это самокритика.

Исламофобия во французских СМИ

   Учитывая высокие показатели рождаемости и рост миграции мусульман во Франции, можно предположить, что в этой стране живут приблизительно пять миллионов мусульман, большинство которых – выходцы из Северной Африки, т. е. из Туниса, Марокко и Алжира, которые в прошлом были французскими колониями. Таким образом, мусульманское меньшинство Франции является самой крупной мусульманской общиной в Европе. Из-за высокого коэффициента их рождаемости французское общество охватил страх исламизации, и потому самым ярким примером исламофобии в этой стране стало утверждение законопроекта о запрете на религиозную символику. В марте 2004 г. Национальное собрание Франции ратифицировало законопроект, запрещающий носить религиозную символику в школах. При голосовании за этот закон проголосовали 494 депутата, 36 выступили против, а 31 воздержались. В результате принятый закон запретил носить в государственных школах хиджаб и другую религиозную символику и атрибутику.
   Некоторые утверждают, что этот закон был принят в целях уравнения членов общества и устранения различий между ними, но в итоге это привело к тому, что многие мусульманки перешли в частные школы или переехали в соседние страны, чтобы там продолжить учебу и сохранить свою религиозную идентичность. Закон о запрете на ношение религиозной символики и атрибутики нанес очень сильный удар по мусульманкам Франции.
   Вслед за тем, как министр внутренних дел Франции заявил, что ислам в этой стране приемлем только в рамках европейской культуры, началась широкомасштабная кампания по выдворению духовных лиц и религиозных миссионеров из арабских стран. Дело дошло до того, что в конце июня 2004 г. правительство Франции объявило, что только французские граждане имеют право заниматься миссионерством и проповедовать в мечетях, при условии, что они будут говорить на французском языке и использовать современную терминологию.
   До появления телевидения ислам во Франции был малоизвестен. Во второй половине семидесятых годов прошлого столетия телевидение стало частью жизни французского общества. В 1960 г. только у 13 % населения этой страны был телевизор, а в 1975 г. этот показатель увеличился до 84 %. Разумеется, в эти годы ислам все еще был малоизвестен широким массам. Да и миграция арабов-мусульман не была серьезной проблемой, хотя уже в то время во Франции жили некоторые выходцы из Алжира, которых знали как арабов и мусульман. Но под влиянием средств массовой информации, в особенности телевидения, французы поняли, что иммигранты – «иные» и отличаются от них. Но если мы хотим провести исследование о телевидении и мусульманах, то должны освободиться от давления СМИ и признать разницу между тем, что освещается в СМИ, и реальной картиной, которую мы хотим узнать.
   Французские СМИ всегда употребляют в отношении ислама и мусульман такие слова и обороты, что приводят людей в замешательство. Самый яркий пример – это слово «мусульманин». СМИ называют им того, кто является выходцем из мусульманской страны, верит в идеологические принципы и этические нормы ислама, но не соблюдает их. Такой подход вынуждает французов задаться вопросом, каков подлинный ислам, и кто истинный мусульманин? Ислам во Франции является «медийным элементом», на который французы смотрят сквозь призму событий, не имеющих отношения к Франции, т. е. не имеющих ни значения для французов, ни связи с французскими мусульманами. Это, например, война в Ираке, теракты 11 сентября в Нью-Йорке и в Вашингтоне и другие подобные события, которые происходят далеко за пределами Французской Республики. Эта стратегия СМИ имеет ясную и четкую цель. Таким образом они хотят внушить, что «все мусульмане одинаковы», т. е. мусульмане Франции ничем не отличаются от мусульман других стран. Следовательно, то, что происходит в других частях света, может случиться и во Франции.
   До начала семидесятых годов прошлого века ислам был «неизвестной верой» для французов. Но Исламская революция 1979 г. в Иране изменила эту ситуацию. С тех пор исламская религия стала восприниматься французскими СМИ одним из главных явлений в мире. Тема ислама стала обсуждаться почти во всех французских семьях. Эта революция явилась причиной того, что многие слова и термины, которые ранее были чужды французам, стали широко известны и популярны. До этого у французов были неоднозначные представления об исламе и мусульманах. Их знания об исламе ограничивались общей информацией и теми стереотипами, которые распространяли востоковеды и исламоведы. После Исламской революции в Иране у французов стали формироваться новые представления. Как следствие этой революции во французских средствах массовой информации стали появляться аналитические материалы об исламе и мусульманах. В востоковедении появились новые имена, такие как Максим Родинсон и Жак Берк. Но после захвата посольства США в Тегеране эти аналитики изменили свое отношение и стали связывать ислам и мусульман с войной против Запада. Так, журнал «Le Nouvel Observateur» выпустил специальный номер под заголовком «Ислам: Америка в осаде», а журнал «L'Express» вышел под заголовком «Ислам: Война». Этот период совпал по времени с волной миграции арабов-мусульман во Францию, в особенности из бывших французских колоний. В результате такого подхода СМИ к теме ислама французы видели прямую связь между исламом и проблемой миграции. Через некоторое время поведение арабских мигрантов оказалось под пристальным вниманием, в то время как мигранты из Испании, Италии, Польши и других европейских стран не пользовались такой «популярностью». Арабские мигранты стали восприниматься как угроза французскому обществу потому, что они были мусульманами. Главной угрозой стали считаться выходцы из Алжира, потому что эта страна, как известно, длительное время была колонией Франции.
   Поэтому с возобновлением темы Алжирской войны, которая была забыта к тому времени, французские СМИ стали связывать проблему миграции с Алжирской войной. Но, с другой стороны, проблема миграции, особенно после смешения мигрантов во французском обществе, вызвала массовые обсуждения о французской идентичности и их христианской сущности. Один из журналистов даже поинтересовался, останутся ли французы французами через тридцать лет? В это время стали подниматься связанные с исламом и Западом вопросы, такие как свобода на Западе и деспотизм в арабских и мусульманских странах, свобода женщины во Франции и ее зависимость от мужа в арабском мире, модернизм и отсталость, демократия и верховенство религиозных традиций и т. п. Относительный интерес французского общества к исламу и широкие обсуждения этой религии привели к тому, что некоторые французы, как, например, Роже Гароди [127 - Роже Гароди (1913–2012) – французский политический деятель, ученый, философ, писатель, публицист, теоретик марксизма. Известен тем, что радикально менял свои взгляды в течение жизни: был набожным христианином, активистом коммунистической партии, принял ислам. Известие о принятии ислама Роже Гароди в 1982 г. стало еще одной сенсацией в глазах мировой общественности. Изменив свое имя на Раджу Джаруди, он начинает утверждать, что «террор и анархию» могут искоренить лишь ценности, установленные исламской культурой. В 1968 г. на заседании политбюро Гароди критикует Компартию Франции за недооценку ею студенческого движения. Потом он выступает против советского вторжения в Чехословакию. В 1991 г. встает на сторону Ирака во время операции «Буря в пустыне», а в 1995 г. в журнале «Старый крот» публикует книгу «Основополагающие мифы израильской политики», которая в последний раз наделала шум вокруг его имени. В этой работе Гароди обвиняет евреев в том, что те преувеличивают масштабы преследования в «третьем рейхе» и превращают так называемый «холокост» в полезный политический инструмент. В 1988 г. Роже Гароди участвует в международном проекте «Зимний университет», организованном мусульманской общиной Южноафриканской республики, читает лекции на форуме ведущих исламских интеллектуалов мира. Он пишет труды, посвященные мусульманской религии, пользующиеся мировым успехом.], Морис Пигот и Кэт Стивенс [128 - Кэт Стивенс (р. 1948) – британский певец, автор песен и мультиинструменталист, в 1970-х годах продавший 60 миллионов копий альбомов, два из которых (Tea for the Tillermann и Teaser and the Firecat) стали трижды платиновыми в США. В 1979 г. Кэт Стивенс покинул поп-сцену, принял ислам и, взяв новое имя, Юсуф Ислам, посвятил себя просветительской и благотворительной деятельности в мусульманском сообществе. В 2006 г. музыкант вернулся на сцену и выпустил свой первый (после 26-летнего перерыва) альбом An Other Cup.], обратились в восьмидесятых годах в ислам.
   Все это свидетельствует, что в настоящее время ислам не является незнакомой темой для французского общества. Ведь до 1986 г. в ислам обратилось более ста тысяч французов из разных слоев общества, а в 1988 г. по сообщению Второго канала французского телевидения, эта цифра удвоилась. Вследствие этого французские СМИ стали выражать опасение по поводу скорой потенциальной войны с участием мусульман и мигрантов, настроенных против иных французов. В этой ситуации, т. е. обращении многих французов в ислам, с одной стороны, и антиисламской пропаганды в СМИ во французском обществе начались новые дискуссии. Когда появилась тема Салмана Рушди, мусульмане Франции стали свидетелями новых событий. Так, после издания его книги «Сатанинские стихи» и фетвы Имама Хомейни, в которой писатель приговаривался к смертной казни, французские мусульмане устроили демонстрации, осуждая Рушди и его книгу.
   СМИ заняли различную позицию по отношению к этим демонстрациям. Одни назвали их «исламскими», другие – «экстремистскими», а третьи – «террористическими». Они по-разному освещались теле– и радиоканалами. Одни показывали кадры с женщинами и девушками без хиджаба, а другие – мужчин в традиционных одеждах, не вдаваясь в подробности. Серьезное противостояние французов исламу на улицах, в школах и университетах началось в 1989 г. когда трех учениц не пустили в школу в хиджабе, и этот вопрос стал обсуждаться в парламенте и средствах массовой информации.
   В девяностые годы Исламский фронт спасения приковал к себе пристальное внимание французских СМИ. Для того чтобы объяснить французам действия этого движения, средства массовой информации стали использовать востоковедческие методы представления образа ислама и мусульман. В это время некоторые известные личности, выступавшие на Западе против ислама, вновь оказались в центре внимания СМИ. Самым известным из них был американец Бернард Льюис. Кое-какие его статьи и книги, в особенности та, в которой выдвигается теория о столкновении цивилизаций, вновь стали актуальными, и СМИ стали снова поднимать тему о большой разнице между исламом и Западом. В это же время проблема миграции и мигрантов снова стала главной темой СМИ, но с той разницей, что в этот раз употреблялись такие фразы, как «восстание окраин против центра», при определении мигрантов из Северной Африки, которые населяли окраины. Журналисты пристально наблюдали за всеми сферами их жизни и, как правило, называли районы их проживания районами религиозных меньшинств и районами вне пределов закона, а их самих «мусульманами», «иными» и т. п. Разные СМИ проводили круглые столы, на которых обсуждались проблемы этих районов, ставился вопрос о том, не стоит ли мусульманам Франции отказаться от своей веры, чтобы лучше ассимилироваться во французском обществе?
   На этом этапе мусульмане находились под сильным давлением средств массовой информации и их негативного отношения. Вследствие волнений в Алжире в 1992 г., падения армии в результате победы Исламского фронта спасения на муниципальных выборах и преобразований во Франции у мусульманских мигрантов появились большие опасения. В это время в средствах массовой информации господствовали стереотипные образы эпохи французского колониализма. В августе 1994 г. произошло важное событие. Три жандарма были объявлены членами армии Исламского фронта, но французское правительство не приняло никаких мер для изучения этого вопроса. Но вместе с тем Шарль Паскуа, бывший в те годы министром внутренних дел, начал информационную войну против исламских организаций и сообществ, которые вели активную деятельность внутри Франции под руководством мусульманских лидеров. Он заявлял, что эти люди имеют связь с радикальными алжирскими фундаменталистами. Французские СМИ стали публиковать и транслировать специальные материалы по этой теме, и вскоре все мусульмане Франции были обвинены в дружественных связях с радикальными фундаменталистами. Парижские события лета 1995 г. и похищение самолета Airbus вызвали новые изменения в представлениях французов об исламе и мусульманах. Через две недели после этих событий Шейх Сахрави ал-Джазаири, один из высокопоставленных членов алжирского Исламского фронта спасения, был убит в Париже. Убийство Сахрави стало главной темой французских СМИ, и они в итоге осознали, что существует два вида исламских движений: умеренные и радикальные. После этих событий они стали отличать Исламский фронт спасения от Исламской армии спасения. Помимо этого, усиление движения «Талибан» в Афганистане в 1996 г. и появление исламистов в Турции привлекли к себе значительную часть внимания французских СМИ, и мусульмане Франции смогли немного передохнуть от медийного давления. Именно в этот период мы стали свидетелями реалистичного подхода к критике образа ислама и мусульман в средствах массовой информации Франции.
   Террористические акты 11 сентября стали ключевыми событиями при определении французами своей позиции по отношению к исламу и мусульманам. После 11 сентября мы вступили в новую беспрецедентную эпоху, в которой Запад оказался под прицелом в собственной вотчине. После обнародования имен задержанных по обвинению в связях с организацией «Аль-Каида», таких как Закария Мусави и Жером Кортали, начались разговоры о провокации с целью отправки молодых французских мусульман на войну в Афганистане. Это привело к решению правительства Франции о необходимости повышения внутренней безопасности, и потому мечети, проповеди и собрания мусульман оказались под тотальным контролем Министерства внутренних дел и Разведывательного сообщества Франции.
   Этот период – самый сложный для медиаисследования положения ислама и мусульман во Франции. Подобное исследование стало называться гипотетическим, и под предлогом предупреждения тех или иных событий оно настолько отошло от действительности, что привело ко многим ошибкам. Так, в подрыве одного завода в Тулузе, который произошел через несколько недель после взрывов в Нью-Йорке и Вашингтоне, все обвинения прямо легли на исламистов. А информационное агентство «Франс-Пресс» незамедлительно сообщило о том, что в этом деле замешаны радикальные исламисты, хотя на тот момент ни одно другое средство массовой информации ничего не сообщало об этом инциденте.
   То же самое повторилось после событий 2003 г. в парижском аэропорту Руасси. Самыми главными материалами того периода были ложные отчеты и доклады, которые тиражировались французской прессой и зачитывались в самых популярных передачах. Именно в это время алжирский журналист по имени Мухаммад Сайфави, который имел связи с генералом Халидом Наззаром и движением в алжирской армии, начал свою активную деятельность во французских СМИ. Он приехал во Францию несколькими годами раньше по контракту с журналом «Мариян», а после событий 11 сентября представился как специалист по исламским вопросам, и некоторые местные СМИ предложили ему вести соответствующие его профилю программы. Он начал готовить фальшивые телерепортажи. В этих репортажах он рассказывал, будто бы проник в некоторые радикальные сети исламистов и снял их деятельность на скрытую камеру. Так, в одном фальшивом репортаже молодой человек говорит ему, что Франция будет следующей мишенью после Соединенных Штатов. Журналисты и владельцы СМИ определили фальшивость его репортажей, потому что вскоре выяснилось, что он пытался таким образом очернить алжирских исламистов и настроить французов против них. А в 2003–2004 гг. во французские СМИ вновь вернулась проблема ношения хиджаба.
   В заключение можно сказать: несмотря на то, что методы и пути французских СМИ в представлении образов ислама и мусульман указывают на некую исламофобию, нельзя утверждать, что она всегда была однообразной. Потому что, когда эти образы сообщались французскому обществу и мусульманскому меньшинству, они вызывали реакцию как мусульман, так и немусульман и побуждали их, особенно в США, выражать свое мнение о вышеупомянутых событиях и их освещении в СМИ.

Асгар Ифтихари
Позитивная и негативная стороны исламофобии в западной пропаганде

   «Однозначно, за последние тридцать лет религия стала играть важную политическую роль […]. Течение обстоятельств за эти три десятилетия было таким, что можно утверждать, что двадцатое столетие завершилось возрождением религиозных движений» [129 - Симбар, Риза и Курбани Шайхнишин, Арслан. Исламгараи дар низами байналмилал (Исламизм в международной системе). Университет им. Имама Садика. 1389 г.с.х. С. 201.].
   Краткий анализ места религии в международных отношениях свидетельствует о том, что ислам занимает особое место на мировой арене и что нет такого периода, в котором мусульманские игроки или мыслители не поднимали бы религиозных вопросов на региональном или международном уровне. Например, исламское учение было связано с антиколониальными движениями 1950-х годов, с сопротивлениями в шестидесятых и семидесятых в оккупированной Палестине, с новым мироустройством в восьмидесятых и, наконец, с продвижением идеи о мировом правительстве в двадцать первом столетии. Поэтому в «исламских претензиях» можно ясно увидеть протест против экспансии могущественных держав или конкуренцию дискурсу гегемонии либеральной демократии [130 - Там же. С. 98–102.].
   Следствием всей этой борьбы является возникновение антиисламских мотивов у конкурентов и их усердие, направленное на ослабление и вытеснение ислама из сферы влияния на международном уровне, что в разных формах отражено в их стратегиях. В этом смысле исламофобию можно считать эффективной стратегией, которая в настоящее время стала большим и серьезным препятствием на пути стратегии «исламского призыва».
   Целью этой статьи является не анализ основ, принципов и целей исламофобии, так как на эту тему проведено множество исследований, а выяснение причины относительного успеха проекта исламофобии в современном мире. Другими словами, автор спрашивает о мотивах успешности стратегии исламофобии на Западе. Прибегая к методу «ярлыка», который будет разъяснен в теоретической части, и к его привязке к теме исламофобии, настоящая статья выдвигает гипотезу о том, что успех проекта западной исламофобии зависит от формирования «положительной исламофобии» в исламском мире.
   Эта гипотеза основана на том, что исламофобия имеет две стороны – положительную и отрицательную. Отрицательная исламофобия сформировалась исторически в результате противостояний исламского и западного миров, а положительная – возникла внутри мусульманской общины вследствие косвенного влияния западной политики. Результаты исследования показывают, что отрицательная исламофобия стала терпеть неудачу, так как столкнулась с сопротивлением общественного мнения, сформировавшегося вследствие создания образа угнетенного исламского мира в борьбе с Западом. Поэтому в ее поддержку возникла положительная исламофобия, которая до сих пор представляет собой большую часть исламофобии в целом. Для того чтобы яснее представить эту гипотезу, вначале будут освещены понятийные основы и теоретические рамки, а в конце приведен анализ автора.

Понятийные основы

   Поскольку исламофобия понимается по-разному и называется разными словами, вначале необходимо определить понятийные грани этого термина.
   Этимология. Исламофобия берет начало в истории социально-политических преобразований мирового сообщества, но само слово «исламофобия» появилось в западной литературе в девяностые годы двадцатого столетия, и после этого периода мы наблюдаем эволюцию его смыслов и определений. Так, например, британский исследовательский центр «Раннимид Траст» приводит несколько главных заключений об исламофобии [131 - Салихи. 1389 г.с.х. С. 15–16.]:
   1. Исламофобия указывает на формирование единого стойкого блока исламской державы, чуждой переменам.
   2. Исламофобия указывает на уникальную исламскую цивилизацию, которая отличается от иных культур и не находится под их влиянием.
   3. Исламофобия указывает на особое представление западной цивилизации об исламской цивилизации, согласно которому мусульмане – чуждые и опасные элементы для Запада.
   4. Исламофобия указывает на наличие некоторых отрицательных явлений в исламском обществе, таких как насилие, агрессия, терроризм и т. д.
   5. Исламофобия свидетельствует о наличии политических мотивов и целей у исламских движений на теоретическом и практическом уровне.
   6. Исламофобия свидетельствует о наличии радикально-критических взглядов мусульман в отношении новой западной цивилизации.
   7. Исламофобия оправдывает антиисламскую дискриминационную политику Запада.
   Вышеприведенные заключения настолько разнообразны, что позволяют нам разделить их на две группы: пессимистическую, которая связывает исламофобию с сутью ислама, и оптимистическую, которая считает исламофобию орудием в руках либеральной политической системы в борьбе против исламского мира.
   В настоящей статье исламофобия рассматривается как сложное явление, вмещающее в себе все вышесказанное, и ей можно дать такое определение: «Исламофобия – это некое представление об исламе, которое побуждает людей проявлять негативную реакцию (теоретическую или практическую) на предложение, установление или развитие исламской системы на определенном уровне (будь то поднациональный, национальный или наднациональный)». Это определение основано на нескольких стержневых понятиях:
   Представление. Образы составляют основу исламофобии. Исходя из теории о создании образов, которая утверждает, что они составляют основу принятия решений и что события приобретают смысл в рамках образов, можно утверждать, что основу исламофобии составляют образы, созданные в атмосфере противостояния западного и исламского миров.
   Политическая система. Под «системой» подразумевается свод учений и стратегий, в том смысле, что она имеет теоретический (учение) и практический (организация и правление) аспекты. Исходя из этого, исламофобия может быть направлена против исламских учений или институтов либо на те и другие одновременно.
   Уровень и масштаб. Сфера влияния исламофобии очень широка. Поэтому она может касаться как внутренних проблем мусульманских стран [132 - Например, выражать протест против применения законов шариата внутри конкретной страны.], так и выражать негативную реакцию на национальном [133 - Например, выражать протест против установления исламской системы в конкретной стране или странах.] и транснациональном уровнях [134 - Например, выступать против развития применения исламских методов в региональных и международных отношениях.]. Другими словами, исламофобия – это такое явление, которое не будет ограничено географическими и правовыми рамками в случае прихода к власти [135 - Анализ истории исламофобии подтверждает это и показывает, что даже некоторые мусульманские страны, вступив по разным причинам в союз с Западом, периодически поддерживали западный проект исламофобии своим молчанием или заявлениями, но в итоге сами оказались в зоне этого проекта (см.: Full Graham. The Future of Political Islam. New York: Palgrave, 2003.; Huntington, Samuel The Clash of Civilization and the Remaking of World Order. New York: Simon & Schuster, 1993.].
   Отрицательная реакция. Исламофобия – не просто представление. Она имеет реальные последствия, которые можно представить на теоретическом (научная, культурная и агитационная реакция) и практическом (военные действия) уровнях. Да, исламофобия формируется в интеллектуальном пространстве, но не ограничивается этими рамками.

Понятийные грани

   Представленное выше определение отделяет исламофобию от других похожих явлений и предоставляет теоретикам возможность лучше изучить ее, а практикам – эффективнее контролировать ее. Ниже рассмотрим смежные с исламофобией понятия.
   Политический ислам. Термин «политический ислам» появился одновременно с дискурсом секуляризма. Идея о том, что церковь должна быть отделена от государства, приводит к тому, что некоторые люди отводят ислам к категории религий и потому считают его аполитичным по своей природе. Поэтому, ведя борьбу с исламскими течениями, которые проявляют активность в сфере политики, они объявляют их «вне рамок религиозной традиции» и, употребляя термин «политический ислам», пытаются доказать, что они отличаются от основных исламских течений. Большинство западных авторов смотрят на политический ислам именно с этого ракурса и поэтому считают его угрозой секулярному дискурсу либеральной демократии [136 - Huntington, Samuel. The Clash of Civilization and the Remaking of World Order. New York: Simon & Schuster, 1993.].
   Вместе с тем после становления и развития секуляристского и либералистского мышления в мусульманских странах некоторые мусульманские авторы также стали использовать этот термин. Следование либерализму привело к тому, что они стали отделять ислам от политического ислама [137 - Тайиби, Бассам. Ислам, сийасати джахани ва Урупа (Ислам, мировая политика и Европа). Пер. на перс. Махмуда Сайфи. Университет им. Имама Садика. 1389 г.с.х.]. Это при том, что противная сторона признает присутствие политической составляющей в исламском мировоззрении и считает термин «политический ислам» искаженным с точки зрения смысла и неправильным с точки зрения применения. Потому что ислам как единое независимое мировоззрение по своей сущности имеет и политический аспект [138 - Эту мысль в нынешнюю эпоху возродил Имам Хомейни и выразил в книге «Вилайати факих» (Мусави Хумайни). Автор этих строк также сформулировал ее в отдельном сочинении в виде политической теории (Ифтихари, Асгар. «Шар‘исазии сийасат» (Шариатизация политики). Ежеквартальный журнал «Даниши сийаси». Год второй. № 4 за 1385 г.с.х.].
   Исламизм. Слово «исламист» употребляется в отношении тех людей и исламских движений, которые убеждены в том, что исламская идентичность должна стать во главу угла и определять все аспекты жизнедеятельности, будь то личная или общественная [139 - Сайид Ахмад, Раф‘ат и аш-Шабуки Амр. Айандаи джунбишхаи ислами пас аз 11 сиптамбр (Будущее исламских движений после 11 сентября). Пер. на перс. Мейсама Ширвани. Университет им. Имама Садика. 1387 г.с.х.; ас-Сайид, Ридван. Ислами сийасии му‘асир дар кашакаши хувийат ва таджаддуд (Современный политический ислам в борьбе идентичности с модернизмом). Пер. на перс. Маджида Муради. Центр изучения ислама и Ирана. 1383 г.с.х. С. 7–10; Муттаки, Ибрахим. Руйаруйии Гарби му‘асир ба джахани ислам (Противостояние современного Запада с исламским миром). Институт исследований исламской культуры и мысли. 1387 г.с.х. С. 209–216.]. То, что особо выделяет исламистов на общем фоне, – это их убежденность в «верховенстве религиозных текстов». Но при этом следует отметить, что исламизм не обязательно приводит к политическому исламу, потому что исламизм имеет методологический смысл, а политический ислам является компонентным аспектом. Таким образом, политический ислам может быть компонентом исламизма.
   Фундаментализм. Слово «фундаментализм» возникло вследствие идеологического противостояния между протестантами и католиками в двадцатом столетии. Тогда возникла идея о необходимости вернуться к исходным принципам христианства, не принимая во внимание особенностей места и времени, что походило на косность мысли [140 - Said, Ваbi. Fundamental Fear. London: Macmillan, 1998. Miller, Judith. «The challenge of Radical Islam». Foreign Affairs. Spring, 1993.]. Вслед за этим появился «исламский фундаментализм», который охватывал всякое исламское движение, которое выступало против модернизма и призывало вернуться к своему наследию, не внося в него никаких изменений. Фундаментализм в таком смысле представляет ислам в негативном свете, так как это очевидный застой [141 - Докмеджан, Грайр. Ислам дар инкилаб: джунбишхаи ислами дар джахани Гарб (Ислам в революции: исламские движения в западном мире). Пер. на перс. Хамида Ахмади. «Кийхан». 1377 г.с.х. С. 19–29.].
   Традиционализм. Традиционализм – это одно из тех слов, которые неверно считаются синонимами фундаментализма [142 - ал-Мусули, Ахмад. Мавсу‘ат ал-харакат ал-исламийа фи ал-ватан ал-‘араби, Иран ва Туркийа (Энциклопедия исламских движений в арабском мире, Иране и Турции). Центр исследований арабского единства. 2004 г.; Кардави, Йусуф. Айандаи бидарии ислам ва мафхуми бунйадгарайи (Будущее исламского пробуждения и понятие «фундаментализм»). Пер. на перс. Муса Тимури. «Мутарджим». 1381 г.с.х.]. По словам Гануши, возвращение к своим традициям приветствуется всеми мусульманами, и это не следует путать с застоем и косностью, которые присущи фундаментализму [143 - Гануши, Рашид. Харакати Имам Хумайни ва тадждиди хайати ислам (Движение Имама Хомейни и обновление исламской жизни). Пер. на перс. Хади Хусравшахи. «Иттила‘ат». 1377 г.с.х. С. 40–45.].
   Таким образом, традиционализм указывает на необходимость вернуться к своим истокам (то есть к следованию священным текстам и житиям святых) и на то, что нельзя без обращения к этим принципам анализировать проблемы и находить их решения. Этот подход не обязательно связан с косностью мысли и может быть вполне практичным и актуальным. Традиционализм не идентичен фундаментализму, но фундаментализм можно считать неким неполноценным видом традиционализма. Таким образом, становится ясно, что фундаментализм более схож с радикализмом и не вбирает в себя традиционализм.
   Этот анализ отличается от заявлений таких авторов, как Эдвард Са‘ид, так как они считают фундаментализм общим явлением и серьезной угрозой, называя его радикализмом. Несмотря на то, что такой подход находит в западном обществе наибольшее число сторонников, он не имеет достаточной теоретической точности и научной верности. Поэтому для более правильного понимания традиционализма необходимо конкретизировать его отличия от фундаментализма.

Теоретические рамки: метод одностороннего и двустороннего ярлыка

   Определение исламофобии как стратегии, связанной с областью создания стереотипов и образов, поднимает важный вопрос о том, когда созданные образы начинают оказывать влияние и становятся эффективными? В ответ представлено множество теорий, основой которых можно считать метод «ярлыка». Согласно этому методу, чем сильнее созданный образ сможет приблизиться и «приклеиться» к теме, тем большее влияние будет оказывать на нее. И наоборот, чем дальше он будет от нее, тем менее эффективным он окажется [144 - Наср, Салах. Джанги равани (Психологическая война). Пер. на перс. Махмуда Хакикат Кашани. «Суруш». 1380 г.с.х. С. 403–420.]. Далее этот метод представлен более подробно и путем его анализа будет достигнут более универсальный и эффективный метод для анализа исламофобии в современном мире.
   Метод одностороннего ярлыка. Из существующих теорий о создании образов и стереотипов явствует, что большинство аналитиков связывают эффективность создаваемых образов с мощностью «программы актора», подразумевающей комплекс возможностей, которые «главный игрок» использует в борьбе с «целевым игроком», пытаясь создать необходимый для себя его образ. Это – моральные, материальные и управленческие возможности, включающие пропаганду, капитал, технологии и даже манипуляцию сложившимися условиями [145 - Там же. С. 491–502.].
   Таким образом, успешность стереотипа обеспечивается тогда, когда действующий игрок сможет управлять связкой образ-цель и заменить действительность ярлыком.
//-- Схема № 1. Теория об одностороннем ярлыке --//

   Как видно, в данном случае главный игрок – это актор (А), а эффективность образа зависит от мощности его программы, направленной на приклеивание ярлыка на страну, которая выступает как цель (Б).
   Метод двустороннего ярлыка. Несмотря на неоспоримость практической ценности «программы актора» в создании образов, критический анализ имеющегося опыта свидетельствует о том, что эта теория неполноценна и что эффективность «программы актора» ограничена. Для того чтобы яснее объяснить это примечание, выраженное в данной статье как теория о двустороннем ярлыке, можно сказать, что для превращения «образа» в «ярлык» необходимы два условия, в то время как теория об одностороннем ярлыке учитывает лишь одно из них.
   Условие первое: действия актора в рамках вышеуказанной программы актора.
   Условие второе: действия цели, которые можно назвать покровительствующей актору программой.
   Покровительствующая программа фактически объясняет то, может ли созданный образ «приклеиться» к целевому игроку или нет. Другими словами, комплекс мер актора, направленный на оправдание созданного образа, в итоге может столкнуться с серьезной преградой, которой является социальный капитал целевого игрока. Этот капитал может стать препятствием на пути привязки стереотипа к целевому игроку, как бы сильно он ни пропагандировался (см. схему № 2).
   Второе условие теории о двустороннем ярлыке вынуждает целевого игрока играть такую роль, которая приводит к созданию покровительствующей актору программы, несмотря на то, что внешне она определяется и реализуется против него. С одной стороны, эта программа уменьшает социальный капитал целевого игрока, а с другой – предоставляет необходимые обоснования для претензий действующего игрока (см. схему № 2).
//-- Схема № 2. Метод двусторонней этикетки --//

Виды стратегии исламофобии

   Исходя из представленного аналитического метода (теория о «ярлыке»), можно разделить все принятые меры по определению и усилению исламофобии на два основных вида:
   Отрицательная исламофобия. Этот вид исламофобии создается действующим игроком во внешней среде. Его главная цель – искажение подлинного образа ислама. Она достигается следующими методами.
   1. Преувеличение. В рамках этого способа действующий игрок представляет те вопросы, которые по-разному отражаются в дискурсе целевой аудитории и в исламском дискурсе, и затем с помощью пропагандистских инструментов раздувает их с целью внушения отрицательных эмоций.
   Например, такова кампания, направленная на искажение сути исламских принципов мести и смертной казни [146 - Аз-Зухайли пишет в «Асар ал-харб» («Последствия войны»): «Подчеркивание радикальности принципа наступательного джихада и его возведение в ранг приоритета по сравнению с принципом мира и согласия являются одним из теоретических ударов, которые сумели исказить общее представление об исламе на международном уровне» (аз-Зухайли. 1412 г.л.х.). Напротив, Салихи Наджафабади в своей книге «Джихад дар ислам» («Джихад в исламе») заявляет, что обязательность наступательного джихада в принципе не доказана, и потому он считает это решение акцидентным, а не неотъемлемой частью подлинного исламского дискурса (Салихи Наджафабади. 1382 г.с.х.). Как видно, второе мнение противоречит первому, которое утверждает, что наступательный джихад играет стержневую роль в исламской доктрине. С нашей точки зрения, оба мнения являются крайними.].
   Учитывая практичность этого метода, он все чаще используется в отношении все новых и новых тем. А такие вопросы, как отношение ислама к правам человека, к правам женщин, нормам одежды, народовластию и т. д., поочередно обсуждаются в негативном свете, чтобы таким образом отрицать истинность и даже надобность ислама, представляя его как закостенелую идеологию [147 - Бенард, Черил. Ислами димукратики мадани (Цивилизованный демократический ислам). Пер. на перс. Асгара Кахраманпура. Институт стратегических исследований. 1384 г.с.х.].
   2. Искажение. Стержень этого метода – это искажение принципов исламского дискурса и их разъяснение в рамках таких теорий и практических методов, которые вызывают в целевой аудитории отвращение к исламу. В качестве примера можно привести предпринятые меры с целью исказить принципы джихада, исламской справедливости, человеческого достоинства и т. п. [148 - Масштаб этих искажений действительно велик, и в качестве примера можно указать на предпринятые шаги по искажению принципов универсальности ислама (в целях отрицания допустимости рациональности в исламе), вечности ислама (в целях недопущения гегемонии исламской системы), совершенства ислама (в целях внушения антипатии к исламу последователям других религий) и т. д. (См.: Эспозито, Джон Л. Инкилаби Иран ва базтаби джахании ан (Иранская революция и ее мировой резонанс). Пер. на перс. Мухсина Мудиршаначи. Центр изучения ислама и Ирана. 1382 г.с.х.] В этом отношении также можно вспомнить массивную американскую кампанию против Исламской Республики Иран и стремление представить ее мировому сообществу в искаженном свете. Как пишет Дж. Эспозито, рост влияния Исламской революции привел к тому, что либеральный дискурс в целях сохранения своей гегемонии сократил уровень привлекательности исламских учений искажением образа Ирана.
   3. Подмена. В рамках этого метода действия некоторых мусульманских игроков представляются как истинные исламские принципы, и таким образом в целевой аудитории вызывается плохое суждение об исламе. В качестве примера можно указать на пропаганду ваххабизма как самого истинного исламского течения [149 - Среди самых главных приемов можно указать на всесторонние усилия сторонников проекта исламофобии, направленные на подмену понятия «мученических актов» такими словами, как «террор» и «самоубийство», категориями, которые с точки зрения смысла и употребления не имеют никакого отношения к «мученическим актам», но в то же время несут большую негативную смысловую нагрузку и порождают антипатию к исламу и мусульманам (Файзуллахи, Рух Аллах. Накд ва баррасии тирур дар Кур’ани Карим (Анализ проблемы террора в Священном Коране). Университет им. Имама Садика. 1389 г.с.х.).]. Так же, как словом «терроризм» замещают слово «сопротивление» и пытаются таким образом расширить грани исламофобии, представляя ислам покровителем террористов [150 - Тайиб, Гуламриза (составитель и переводчик). Терроризм (сборник статей). «Ней». 1382 г.с.х. С. 39–40 и 371–390.].
   Как видно, все три описанных метода опираются на волю актора и применяются в отношении ислама извне. Именно по этой причине все они имеют угрожающий характер. Их общая черта – стремление скрыть все преимущества исламского дискурса. Но она делает их уязвимой, так как побуждает некоторых аналитиков думать, что исламофобия – ложное явление, представляющее собой продукт антиисламского менталитета западных людей, а это не имеет никакого отношения к внешней действительности исламского мира. В качестве примера можно привести сочинения таких авторов, как Кепель, Рубин и Эдвард Са‘ид [151 - Пути и методы, используемые Западом против ислама и мусульман, многочисленны, но в настоящей статье представлены лишь те, которые имеют отношение к исламофобии. Остальные методы касаются проектов «антиисламизма» и «внутреннего заката ислама», о чем можно подробнее почитать в книге «Руйаруйии Гарби муасир ба джахани ислам» (Муттаки. 1387 г.с.х. С. 97–209).].
   Положительная исламофобия. Помимо вышеуказанных негативных методов можно представить такой вид исламофобии, при котором вышеупомянутые стратегии составляют основу исламофобии внутри самого исламского мира [152 - Здесь в качестве примера можно привести тех радикальных мусульманских авторов, которые в принципе отрицают ценность и идентичность Запада и западной цивилизации. Заявление Маудуди о превосходстве исламского мира и совершенной развратности западной культуры, слова Сайида Кутба о джахилийском характере модерна и его полное отрицание Запада, критика западного материализма Абу ал-Хасаном Надави и мнение Шейха Тантави о том, что Запад есть Даджаль, – все это поддерживает такое мышление (Сайид Ахмад. Раф‘ат и аш-Шабуки Амр. Айандаи джунбишхаи ислами пас аз 11 сиптамбр (Будущее исламских движений после 11 сентября). Пер. на перс. Мейсама Ширвани. Университет им. Имама Садика. 1387 г.с.х.; ас-Сайид, Рыдван. Ислами сийасии му‘асир дар кашакаши хувийат ва таджаддуд (Современный политический ислам в борьбе идентичности с модернизмом). Пер. на перс. Маджида Муради. Центр изучения ислама и Ирана. 1383 г.с.х.]. Этот вид назван «положительным» ввиду того, что комплекс мер такой исламофобии основан на восприятиях, решениях и поведениях мусульманских игроков. Рассмотрим самые главные из этих мер и движений.
   4. Экстремизм. В рамках этого способа мусульманские игроки по разным причинам, независимо от того, оправданы они или нет, реагируют на действия своих противников таким образом, который не соответствует общепринятым правилам или принципам взаимодействия [153 - Взгляды некоторых западных аналитиков, влияющих на проект исламофобии, гласят: их убежденность в том, что ислам и мусульмане по своей природе таковы, что не считаются с другими игроками и в итоге применяют насилие и агрессию, подпитывается непосредственно положительной исламофобией. Другими словами, такие эксперты, как Шауль Шай, Палмер, Бурген и Дон Ричард, извлекли максимум пользы и подтверждения своим словам из неверных действий некоторых экстремистских исламских группировок и правительств, таких как «!Талибан» или Саудовская Аравия.]. Как следствие, основной игрок использует эти действия в своей информационной политике, а порой и в целях раздувания проблемы. В итоге экстремизм подтверждает, что созданный отрицательной исламофобией образ соответствует действительности [154 - В качестве примера можно указать на работу Ридвана ас-Сайида, который утверждает: «Своим стремлением к централизации роли исламской идентичности исламизм в итоге пришел к тому, что объявил западную идентичность противной себе и тем самым создал благоприятную почву для роста исламофобии на Западе точно так же, как западная политика инакомыслия создала почву для антизападничества в исламском мире» (ас-Сайид, Ридван. Ислами сийасии му‘асир дар кашакаши хувийат ва таджаддуд. 1383 г.с.х.).]. В качестве примера можно вспомнить радикальную реакцию некоторых исламских движений и правительств, которые стали демонстративно праздновать события 11 сентября 2001 г., пусть даже это и было реакцией на все те угнетения, которым они подвергались со стороны США.
   5. Допущение и поддержка насилия и агрессии. Ислам – религия мира и спокойствия. Его высшая цель – построить отношения всех игроков на основе мира и согласия. Это настолько важно в исламской доктрине, что даже воинственные правила и принципы этой религии должны пониматься в рамках принципа мира и справедливости. Но, к сожалению, некоторые мусульманские мыслители и деятели пренебрегают этим основополагающим принципом, и в теории и на практике они придерживаются принципа войны как самого главного исламского правила.
   Относительно темы насилия и агрессии в мусульманском обществе сформировалось три основных подхода [155 - 1) Те, кто считает, что насилие дозволено исламом, и убежден в том, что ввиду дозволенности убийства неверных и обязательности наступательного джихада это насилие священно и необходимо, и в итоге оно наставит всех на «прямой путь» 2) те, кто, поддавшись влиянию либерализма, полностью отвергают насилие и считают, что существующие законы шариата вымышлены и что в исламе есть только милость и сострадание и нет никаких жестоких законов 3) те, кто различают аспекты милости и жестокости в исламе и, признавая первую грань, исключают из исламского дискурса определенные виды контролируемой жестокости.], один из которых представляет собой яркий пример положительной исламофобии. Понижая высокую степень единобожия до уровня примитивной борьбы с многобожием и сравнивая каждого немусульманина с многобожником, сторонники этого подхода видят главную миссию ислама в уничтожении всех немусульман [156 - Сайид Ахмад, Раф‘атиаш-Шабуки‘Амр. Айандаиджунбишхаи ислами пас аз 11 сиптамбр (Будущее исламских движений после 11 сентября). Пер. на перс. Мейсама Ширвани. Университет им. Имама Садика. 1387 г.с.х. С. 135–213.], чтобы таким образом достичь абсолютного верховенства ислама.
   Самое примечательное здесь то, что этот подход тесно связан с экстремизмом и в итоге приводит к образованию таких движений, как «Талибан», или идеологий, как принципы «Аль-Каиды», которые утверждают, что исламскую общину одолела ересь, и потому во имя установления единобожия и справедливости они выносят решения о дозволенности убийства даже некоторых мусульман [157 - Сайид Ахмад и аш-Шабуки. Айандаи джунбишхаи ислами пас аз 11 сиптамбр С. 135–143.].
   Дозволение жестокости и придание войне приоритетного статуса становятся причиной возникновения или укрепления такой исламофобии, которая скорее не отрицательная, т. е. не навязывается противниками, а положительная, т. е. имеет внутреннее происхождение. К примеру, Стивен Шварц, исходя из идеологии и действий династии Саудитов, развивает исламофобию на основе «принципа агрессивности».
   6. Создание кризиса социального капитала. Тот факт, что сегодня социальный капитал является самым главным источником, подпитывающим политику преобразования и развития, вынуждает нас признать прямую и тесную связь между положением игрока в международной системе и его социальным капиталом. Это мнение, основанное на теории «мягкой силы», полностью поддерживается большинством экспертов внутренней и внешней политики, считающих мощь социального капитала каждого игрока главным условием успешности их политики развития [158 - Ифтихари и другие. 1389 г.с.х. А и Б.].
   Поэтому тот комплекс мероприятий, который так или иначе приводит к уменьшению или исчерпанию социального капитала, усиливает исламофобию путем развития недоверия. Веру можно назвать самым главным фактором исправления образа игроков в глазах друг друга. Поэтому «ненадежные» игроки, чьи партнеры или заявления весьма изменчивы, вплоть до противоречивости, вызывают опасения. Например, можно вспомнить сильные колебания Саддама Хусейна в отношениях с арабскими странами, начиная с их признания в качестве главных заступников Ирака в войне против Ирана и заканчивая тем, что они были объявлены предателями и главными врагами в ходе войны против Кувейта.
   Анализ шести вышеприведенных методов показывает, что положительная исламофобия на руку отрицательной исламофобии и что как минимум двумя способами она оказывает поддержку усилению исламофобии в современном мире:
   1) она активирует и усиливает источники исламофобии;
   2) она порождает и представляет необходимые действующему игроку доводы и факты.
   Именно поэтому коэффициент влияния положительной исламофобии намного выше, а ее контролирование – сложнее. Анализ трудов таких экспертов, как Фуллер [159 - Фуллер, Грэм. Ихсаси мухасира: жиупулитики ислам ва Гарб (Ощущение осады: геополитика ислама и Запада). Пер. на перс. Гуламризы Фаршчи и Али Акбара Карами. Исследование черной войны. 1384 г.с.х.], Руа [160 - Руа, Оливье. Ислами сийаси (Политический ислам). Пер. на перс. Мухсина Мудиршаначи и Хусайна Мути‘и Амина, «ал-Худа». 1378 г.с.х.] и Джирджис [161 - Джурджис, Фуад. Амрика ва ислами сийаси (Америка и политический ислам). Пер. на перс. Мухаммад Камала Сурурийана. Институт стратегических исследований. 1382 г.с.х.], показывает, что изменения в стратегии развития исламофобии на Западе в течение как минимум последних тридцати лет произошли по этой причине. То есть оказанное отрицательной стратегии сопротивление показало, что чрезмерный рост и развитие отрицательного отношения к исламу может привести к тому, что ислам и мусульманский мир будут восприниматься как «угнетенные», что усложнит признание правильности претензий Запада и его исламофобских аргументаций. Поэтому в целях устранения этой проблемы был предпринят новый стратегический шаг, вследствие которого обоснованность исламофобии должна была подтверждаться действиями самих мусульманских игроков. И в конце двадцатого века этот план стал успешно выполняться с появлением таких движений, как «Талибан». И если сегодня мы являемся свидетелями того, что подлинный исламский джихад не понимается западными мыслителями [162 - Kepel, G. Jihad. Sntony Robert (trans), Camberidge: Harvard U.P, 2002.], или того, что ислам как монотеистическая религия не воспринимается должным образом [163 - Eliade, M. Encyclopedia of Religion. Macmillan: M.P.Co 1995.], но в то же время искаженные образы и предания воспринимаются как истинный ислам и становятся причиной исламофобии, то это потому, что некоторые внутренние игроки создают образ положительной исламофобии. Поскольку этот вид исламофобии усиливается действиями внутренних игроков, этот вопрос невозможно контролировать. Говоря простыми словами, единственный верный метод борьбы с западной исламофобией – это борьба с источниками положительной исламофобии, которые, будучи внутренними, требуют анализа и контроля в рамках совершенно иных стратегий.
   Несмотря на то, что исламофобия стала активной стратегией западных игроков, которые с помощью научных, культурных, информационных, экономических и даже военных инструментов стремятся расширить ее масштабы, нельзя сказать, что причина их относительного успеха за последние два десятилетия заключается только в их больших ресурсах и антиисламских действиях. Отделяя отрицательную исламофобию от положительной, автор попытался показать в этой статье, как мусульманские игроки, такие как «Талибан», поддерживают и усиливают западную исламофобию. Эти идеологические и политические игроки, представляя пример экстремизма, агрессивности и ненадежности, предоставляют западным экспертам необходимые доводы для создания искаженного образа ислама. Поэтому заявления некоторых аналитиков о том, что США и Англия используют подобные группировки в своих интересах, недалеки от истины [164 - Ахмады, Хамид. Баррасии тахаввули гуфтмани ислами сийаси дар карни бистум (Анализ преобразования дискурса политического ислама в двадцатом веке). Институт стратегических исследований. 1386 г.с.х.; Муради, Маджид. Джунбишхаи исламии му'асир (Современные исламские движения). «Башгахи андиша». 1389 г.с.х.]. В действительности эти экстремистские движения изначально были созданы Западом, но затем вследствие идеологического сдвига они стали его полноценными противниками. И именно на этом новом для себя этапе они довели исламофобию до апогея при содействии политических и информационных центров Запада.
   Говоря иначе, согласно теории о «ярлыке», положительная исламофобия оказала большую помощь в том, чтобы отрицательная западная исламофобия, направленная против ислама и мусульман, казалась оправданной и обоснованной. Выдвинутая автором теория может стать новым методом контролирования исламофобии, который должен быть рассмотрен отдельно.

‘Абд Аллах Канбарлу
11 сентября и рост исламофобии на Западе

В начале XXI века исламофобия все так же является важным элементом, влияющим на международные отношения мусульман с другими народами, в особенности с западным миром. Вследствие событий 11 сентября 2001 г. на Западе поднялась новая волна антиисламских движений, которая оказала значительное влияние на взаимоотношения между мусульманами и западными людьми. Призыв Терри Джонса, пастора маленькой общины в штате Флорида, к демонстративному сожжению Священного Корана 11 сентября 2010 г. (в девятую годовщину трагедии 11 сентября 2001 г.) стал одним из ярких проявлений новой вехи в развитии исламофобии. Этот пастор, который объяснял свой поступок и подобные ему действия желанием дать мусульманам шанс отказаться от своей веры, осуществил свой замысел 20 марта 2011 г., что привело к массовым протестам в исламском мире. Некоторые из этих акций протеста вылились в беспорядки и привели к трагическим последствиям. В афганском городе Мазари-Шариф было подожжено здание местного представительства ООН и убито 12 сотрудников.
Действия церкви Флориды свидетельствуют о серьезном интеллектуальном движении, которое, питая ненависть к исламу и мусульманам, имеет тенденцию к их унижению и оскорблению. Исламофобия имеет глубокие исторические корни, но в целом ее разрушающая сила стала реально ощущаться в последние десятилетия. В особенности после 11 сентября 2001 г. стали прилагаться массовые усилия, чтобы сохранить в памяти эти события в целях усиления антиисламских и исламофобских тенденций. Настоящая статья посвящена анализу влияния событий 11 сентября 2001 г. на исламофобию. Главная идея статьи заключается в том, что они привели к росту исламофобии, особенно в западном мире. Для подтверждения этой идеи была использована информация, имеющаяся в письменной форме. Разумеется, ввиду сложности измерения уровня исламофобии нет точных статистических данных, где сопоставлялось бы положение дел до и после событий 11 сентября. Однако сообщения в средствах массовой информации свидетельствуют об актуализации этой проблемы. Кроме того, западные и другие институты, занимающиеся исследованием исламофобии, более или менее признают факт роста исламофобии. В заключении упоминается общий подход некоторых исламистских течений к данному явлению.

Генеалогия исламофобии

   С исторической точки зрения причины исламофобии в современном мире коренятся в разногласиях и столкновениях между исламским и западным миром в очень и не очень далеком прошлом. Вследствие разногласий между последователями обеих сторон стали укореняться негативные отношения. Поначалу столкновения между двумя мирами имели идеологический и религиозный характер, но постепенно они стали принимать политический и экономический оттенок. И сегодня, несмотря на высокий уровень мирного сосуществования и взаимопонимания, среди представителей исламского и западного мира все еще сохраняется уверенность в конфликте между собой.
   Востоковедческие движения на Западе и, главным образом, созданные многими востоковедами представления об исламе и мусульманах оказали сильное влияние на усиление конфронтации. Первые шаги востоковедения были сделаны представителями христианского духовенства, и первое поколение востоковедов состояло из священников и монахов. Позднее к ним примкнули и другие. На сегодняшний день востоковедческие исследования большей частью проводятся в университетах и в современных научно-исследовательских институтах. Первый этап востоковедения начался после взятия мусульманами Андалузии (710 г.). Тогда востоковеды хоть и были под впечатлением высокого научно-культурного уровня мусульман, но все же заложили основы искаженных и негативных представлений. Второй этап начался после Крестовых походов. Западные люди вновь убедились в превосходстве Востока и были настолько поражены, что написанные в исламском мире труды и сочинения стали для европейцев одним из самых важных научно-исследовательских источников. Но вместе с тем многие исследователи, в частности священники и монахи, приложили немало усилий, чтобы представить ислам в неблагоприятном свете и внушить на западе ненависть к мусульманам. Третий и четвертый этапы начались во второй половине XVIII в. и после Второй мировой войны соответственно. Именно на третьем этапе, который пришелся на период между началом первой половины XVIII в. и началом Второй мировой войны, сформировались масштабные антиисламские научно-исследовательские движения, которые заложили главные основы современной исламофобии и антиисламизма [165 - Дасуки, Мухаммад. Сайри тарихи ва арзйабии андишаи шарк-шинаси [Исторический обзор и анализ востоковедения]. Пер. на перс. Махмудриды Ифтихарзады. Тегеран. «Хазаран». 1997 г. С. 79–119.].
   На третьем этапе востоковедение стало более академичным, а в 1769 г. в Оксфордском словаре английского языка впервые появилось слово «востоковедение». Востоковеды этой эпохи смогли не только исказить образ ислама в глазах западных людей, но и сослужить важную службу колониальной политике западных стран, настроив общественное мнение против исламских учений. В эпоху колониализма, когда прогресс Запада был сопряжен с регрессом исламского мира, возникли благоприятные условия для развития востоковедения и его открытого служения колониальной политике западных держав. Так, Наполеон Бонапарт, один из самых видных политических деятелей того времени, воспользовался услугами востоковедов для нападения на Египет. На этом этапе американское востоковедение стало развиваться наряду с европейским. Востоковеды брали на себя обучение многих студентов-мусульман как в исламских, так и в западных странах. Конечно, следует отметить, что группа востоковедов стремилась занять объективную позицию в отношении ислама, а некоторые из них даже были увлечены исламскими учениями. Но позиция большинства востоковедов была негативной. Они считали, что ислам – это вера тех, кто проповедует жестокость, отсталость и косность [166 - Дасуки, Мухаммад. Сайри тарихи ва арзйабии андишаи шаркшинаси [Исторический обзор и анализ востоковедения]. Пер. на перс. Махмудриды Ифтихарзады. Тегеран. «Хазаран». 1997 г. С. 110–113.].
   Такова часть ужасных представлений, которые создавались востоковедами, чтобы обезобразить и поставить под сомнение исламские ценности. И такие представления до сих пор бытуют в западном мире.
   На четвертом этапе развития востоковедения, т. е. после Второй мировой войны, многие востоковеды постарались понизить авторитет деструктивных тенденций своих предшественников двух предыдущих столетий и представить новый, мирный образ ислама и мусульман. Это новое поколение востоковедов считало, что осуждение и разрушение исламского мира в принципе не соответствует ни экономическим и политическим целям и целям безопасности западного сообщества, ни представлениям западного модерна о правах человека. Поэтому они стали развивать взаимопонимание и взаимоуважение между последователями разных религий [167 - Comission on British Muslims and Islamophobia (2004).]. Но вместе с тем в последнее время востоковедческие сочинения западного мира имеют такие же антиисламские настроения, как и в прежние времена. После терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне некоторые негативно настроенные востоковеды попытались воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы распространить свои идеи. Событий 11 сентября 2001 г. стали символом для некоторых радикальных антиисламских групп.
   Предвзятые негативные впечатления некоторых востоковедов и реальные столкновения, которые иногда случались между исламским и западным обществами, явились причиной того, что исламофобия постоянно влияет на социальную жизнь мусульман. Она более ощутима для мусульман, живущих на Западе. За последние десятилетия опасения антиисламских групп возросли из-за роста численности исламского общества и антизападных и даже враждебных настроений некоторых мусульман, живущих на Западе. Так, например, численность мусульман в странах – членах Европейского Союза, которая с 1982 г. по 2003 г. составляла 6,8 млн человек, что равнялось 1,9 % от общей численности населения Европы, возросла до 15,2 млн человек, что составляет теперь 4 % [168 - U.S. Department of State (2003). Annual Report on International Religious Freedom.]. После нефтяного кризиса 1970-х гг. большинство западных стран уменьшили количество преград для своих мигрантов по сравнению с мигрантами-мусульманами. Тогда Ближний Восток и Северная Африка были главными отправными точками миграции мусульман на Запад, в частности, в Европу. Но главная проблема заключалась в том, что, несмотря на свое желание эмигрировать на Запад, мусульмане серьезно сопротивлялись растворению в западной культуре.
   При обсуждении мотивов исламофобии западных людей каждая группа теоретиков указывает и подчеркивает разные факторы. Эти факторы подвергаются критике со стороны многих мусульманских и даже немусульманских мыслителей. Они утверждают, что западная исламофобия в большей степени является результатом неправильного представления об исламе и исламских течениях. Помимо того, что западные люди имеют неполноценные знания об исламе, они оценивают мусульман, исходя из собственных ценностей [169 - Kalin, Ibrahim (2004). «Roots of Misconception Euro-American Perceptions of Islam before and after September 11», in Joseph E. B. Lumbard. Islam, Fundamentalism and the Betrayal of Tradition: Essays by Western Muslim Scholars, Bloomington, Ind: World Wisdom Books.]. Одним из важных источников, который может познакомить нас с такими представлениями, является доклад «Исламофобия: вызов для всех нас» [170 - Islamophobia: A Challenge for Us All. UK: Runneymede Trust. Its summary is available at: www.runneymedetrust.org/uploads/publications/pdfs/islamophobia/pdf. 1997.], составленный Комиссией по делам британских мусульман и исламофобии, которая была основана в 1996 г. исследовательским центром «Раннимид Траст». В этом докладе приводится восемь заключений об исламофобии:
   1. Исламская цивилизация – это единый, стойкий блок, чуждый переменам.
   2. Исламская цивилизация – это иная культура, настолько чуждая общим с другими культурами ценностям, что не влияет на них и не оказывается под их влиянием.
   3. Исламская цивилизация – это отсталая по сравнению с западной цивилизацией культура, олицетворяющая собой варварство, иррационализм, дикость и похотливость.
   4. Исламская цивилизация – это грубая, агрессивная цивилизация, способствующая терроризму и стремящаяся к столкновению с другими цивилизациями.
   5. Ислам – это политическая идеология, которая используется в военно-политических целях.
   6. Критика мусульман по отношению к Западу стара и неактуальна.
   7. Вражда с исламом – это оправданный предлог для дискриминационного отношения к мусульманам и их изгнания из общества.
   8. Вражда с исламом – обычное явление [171 - Comission on British Muslims and Islamophobia, 1997.].
   Как уже было сказано, такое представление об исламе и мусульманах – явление не новое. Оно глубоко коренится в истории взаимоотношений между исламским и западным мирами. Причины, по которым сформировалось подобное представление, различны, начиная с завоеваний мусульман в эпоху рассвета ислама и заканчивая Крестовыми походами и конфликтами между мусульманами и немусульманами в последние столетия. Одни принципиально убеждены, что жестокость и реакционность есть неотъемлемая часть ислама, и потому каждый мусульманин готов к насильственным и террористическим поступкам. Но другие утверждают, что жестокость некоторых мусульман или исламских группировок не имеет отношения к самому исламу и что лишь реакционные интерпретации исламских учений становятся причиной проблем. Поэтому исламские учения вполне можно толковать в миролюбивом и прогрессивном духе, что на практике доказывается многими умеренными исламскими течениями.

Характер исламофобии после 11 сентября

   Исламофобия – это страх определенной группы людей перед мусульманами и ненависть к ним или же вражда с ними, в результате чего в жизни и развитии мусульман возникают значительные проблемы из-за дискриминационных и угнетающих действий этой группы. Ведется агрессивная пропаганда специфического образа ислама и мусульман, в котором они предстают исключительной категорией людей со склонностями к суеверию, косности мысли, насилию, террору и империализму, а их весомый вклад в развитие человеческой цивилизации вообще игнорируется. Исламофобия, которая в принципе возникла в западном мире и там же находит благоприятную почву для развития, является одним из главных фактором разногласий между мусульманами и немусульманами, а на более общем уровне она создает необходимые условия для их конфронтации и столкновения. Возникновение исламистских течений и выдвижение таких теорий, как столкновение исламской и западной цивилизаций, за последние десятилетия сыграло большую роль в развитии исламофобии.
   Конечно, исламофобия не ограничивается только исламским миром. В настоящее время наблюдается ее проявление в самых разных регионах, в том числе в Азии. Некоторые активные группы на Западе в принципе имеют антагонистические тенденции и в целом выражают опасение в связи с ростом численности нетитульной нации в странах Европы и США. Но ярче всего выражаются их антиисламские настроения. В течение последних десятилетий эти опасения вышли далеко за пределы США и Европы и теперь наблюдаются в таких странах, как Австралия, Китай и Индия. Больше всего эти опасения связаны с вероятностью прихода к власти исламистских групп и с их радикальными тенденциями. Политический исламизм привел к тому, что правительства разных стран стали более пристально наблюдать за действиями мусульман и вводить в их отношении определенные ограничения.
   Исламофобия была более развита в Европе, нежели в США, но в последние годы, в особенности после событий 11 сентября 2001 г., в Америке наблюдается значительный рост антиисламских настроений. Такое положение дел вкупе с военными атаками Соединенных Штатов на некоторые мусульманские страны под предлогом борьбы с терроризмом увеличило взаимную неприязнь [172 - Nimer, Mohamed (2007). Islamophobia and Anti-Americanism: Causes and Remedies. Beltsville, MD: Amana.]. С одной стороны, эти разногласия имеют идеологические корни, так как взгляды большинства мусульман на жизнь более традиционны, чем более современные взгляды западных людей. А с другой стороны, такие проблемы, как арабо-израильский конфликт, свидетельствуют о практических разногласиях между мусульманами и западными людьми. И такая ситуация очень благоприятна для развития исламофобии на Западе.
   Несмотря на то, что сегодня жизнь мусульман на Западе относительно спокойна, многие из них страдают от дискриминации со стороны некоторых сограждан и сотрудников государственных органов. Чувство страха и ненависти к мусульманам является причиной многочисленных случаев плохого обращения с ними. После событий 11 сентября 2001 г. Европейский центр по контролю расизма и антагонизма спрогнозировал рост исламофобии в Европе. В последующем не раз звучали предупреждения о развитии этого явления. Уже в 2002 г. в опубликованных докладах говорилось, что после 11 сентября мусульмане и представители других уязвимых групп столкнулись с ростом враждебных и дискриминационных действий в отношении себя [173 - Allen, Chris (April 2010). «An Overview of Key Islamophobia Research». National Association of Muslim Police, available at: www. muslimsafetyforum.org.uk/Publications/Overview_Islamophobia.pdf.].
   Исследование, проведенное при участии британских мусульман, выявило, что после событий 11 сентября мусульмане и представители иных уязвимых групп столкнулись с ощутимым ростом враждебных отношений к ним. Это исследование, в котором участвовали 222 британских мусульманина, показало, что ощущение косвенной дискриминации у них достигло 82,6 %, а ощущение открытой дискриминации – 76,3 %. Результаты этого исследования свидетельствуют о том, что религиозное отличие играет большую роль в проявлении враждебных и дискриминационных действий, чем расовое или этническое отличие [174 - Sheridan, Lorraine Р. (March 2006). «Islamophobia Pre – and Post-September 11th 2001». Journal of Interpersonal Violence. Vol. 21, No. 3, 317–336.].
   В мае 2002 г. исследователи проблем исламофобии Крис Аллен и Юрген Нильсен опубликовали доклад, в котором предупредили о тревожном факте усиления ненависти, жестокости и дискриминации в отношении мусульман. Согласно их докладу, уровень причиненных словесных оскорблений, физических неудобств и моральных унижений намного выше прямой, открытой агрессии. В качестве примера можно привести оскорбления по телефону и электронной почте, письма и сообщения с угрозами в адрес частных лиц, мечетей и исламских культурных центров. В это время стала наблюдаться значительная активизация деятельности правых групп, таких как нацисты. К сожалению, ввиду отсутствия детальных статистических данных до 11 сентября невозможно с точностью сопоставить положение дел до и после этой даты, но значительный рост различных отдельных нелицеприятных ситуаций совершенно очевиден. Кроме того, во многих случаях негативное отношение к мусульманам было прикрытием для расистских действий. Рост исламофобии был настолько динамичным, что антиисламским действиям подвергались даже некоторые внешне похожие на них люди, например, сикхи. Негативное отношение к женщинам в хиджабе – одно из главных проявлений исламофобии, что свидетельствует о большей уязвимости женщин по сравнению с мужчинами [175 - Allen, Chris and Jorgen S. Nilsen (2002). Summary Report on Islamophobia in the EU After 11 September 2001. Vienna: European Monitoring Centre for Racism and Xenophobia.].
   Дискриминация и негативное отношение имеют разные проявления, в числе которых можно упомянуть следующие:
   • неполное или несоответствующее обслуживание в ресторанах, развлекательных центрах и прочих подобных местах;
   • неделикатное и неуважительное поведение;
   • неуместные подозрения и обвинения;
   • установление наблюдения и контроля над людьми в общественных местах;
   • действия, свидетельствующие об опасении и беспокойстве;
   • прямые и косвенные издевательства;
   • вербальные оскорбления и употребление речевых клише, таких как «террорист» и т. п.;
   • избегание установления близких и дружественных связей;
   • действия, свидетельствующие об умалении или принижении статуса мусульман;
   • полицейское наблюдение и контролирование сверх общепринятых норм;
   • физическое насилие и иные агрессивные действия;
   • дискриминация при принятии на частную работу и государственную службу;
   • дискриминации при оказании правоохранительных и судебных услуг [176 - Sheridan, Lorraine P. (March 2006). «Islamophobia Pre – and Post-September 11th 2001». Journal of Interpersonal Violence. Vol. 21, No. 3, 317–336.].
   Как уже было сказано, террористические акты 11 сентября 2001 г. сыграли важную роль в усилении дискриминации и ограничений в отношении мусульман. Эти события и вызванная ими массовая деструктивная пропаганда, направленная против мусульман через официальные и неофициальные каналы, привели к ухудшению условий жизни многих мусульман, живущих на Западе. В течение первых двух лет после событий 11 сентября наблюдался резкий рост исламофобии, но и в последующие годы эта тенденция не снижается. Ниже приводятся примеры антиисламских действий западных людей в 2005–2007 гг.
   В Европе не уменьшались случаи оскорбления исламских святынь. Повторные публикации оскорбительных карикатур на Пророка ислама в 2006 г. в газетах и интернет-сайтах некоторых европейских стран, несмотря на волну протестов мусульман, были одной из самых мощных антиисламских кампаний, вызвавшей официальные протесты государственных органов исламских стран.
   В июне 2005 г. член одной из радикальных группировок исписал стены мечети в Роттердаме призывами к уничтожению всех мечетей, имеющихся в этом городе, и попытался поджечь ее.
   В результате террористического акта в июле 2005 г. в Лондоне группа неизвестных лиц совершила ряд нападений на мечети и исламские центры. Причиняя материальный вред, они выкрикивали резкие оскорбления в адрес ислама и мусульман.
   В сентябре 2005 г. группа неизвестных лиц закидала камнями мечеть в австрийском городе Линц.
   В январе 2006 г. несколько человек демонстративно сожгли Коран возле мечети и выбросили в ближайший мусорный бак несколько исламских книг. В том же году были совершены нападения на различные исламские святыни в этой стране.
   В сентябре 2006 г., в канун священного месяца рамадан, в Ярославле молодые люди совершили акт вандализма, разбив окна местной мечети и забросив внутрь бутылки с зажигательной смесью.
   В апреле 2007 г. группа расистов-вандалов, которые, вероятно, были нацистами, осквернили могилы на мусульманском кладбище в одном из французских городов, что было осуждено тогдашним президентом Франции Жаком Шираком. Подобные случаи происходили в 2003 г. в Австрии и в 2006 г. в России.
   В 2005–2007 гг. в разных городах США произошло несколько нападений на мечети и осквернение Священного Писания мусульман [177 - Human Rights First (2007). «Islamophobia: 2007 Hate Crime Survey». A Human Rights First Report, www.humanrightsfirst.org. p. 4–5.].
   Перечисленные выше примеры – лишь незначительная часть тех неприятностей, с которыми столкнулось мусульманское меньшинство западных и других стран. Множество докладов свидетельствуют о том, что даже через много лет после событий 11 сентября в Европе довольно часто наблюдались случаи исламофобии (Международная хельсинская федерация по правам человека, 2009). Порой такие случаи дискриминации принимают слишком острую форму и приобретают общественный резонанс. Так, убийство проживавшей в Германии этнической египтянки Марвы Эль-Шербени в здании суда немецкого города Дрезден является одним из примеров подобных действий. Этот случай произошел 1 августа 2009 г. За год до этого 28-летний гражданин Германии Алекс Винс оскорбил и унизил 32-летнюю Марву из-за ее хиджаба, вследствие чего она подала на него в суд. В ходе судебных разбирательств он нанес ей 18 ножевых ранений, от которых она умерла на месте. Это событие вызвало волну гнева и негодования мусульман.
   Оскорбление и дискриминация мусульман часто встречаются в прессе, фильмах и агитационных роликах западных стран. Многие фильмы прямо или косвенно пытаются представить мусульман безнравственными, грубыми и жестокими. Так, например, после 11 сентября западные средства массовой информации многократно показывали ликование нескольких сотен палестинцев, подчеркивая, что мусульмане рады террористическим актам. Но ни одно из них ни разу не показало минуты молчания тысяч других палестинцев, которые выражали соболезнование семьям жертв той трагедии.
   Такие мыслители, как Эдвард Са‘ид, жалуются на то, что западные средства массовой информации очень предвзяты и необъективны. Многие из них считают лозунг об «угрозе исламизма» новой формой культурного империализма. В течение нескольких лет после 11 сентября стало издаваться больше книг и журналов об исламе и мусульманах, но большинство из них придерживаются антиисламских принципов. Следует отметить и то, что на Западе много активистов, которые стремятся утвердить взаимопонимание и взаимоуважение между исламским и западным миром. Эдвард Са‘ид – один из них. После террористических актов 11 сентября он сказал: «Если знания Запада об исламе связаны с господством, силой и властью, то пришло время разом отсечь эту связь» [178 - Кизилсуфли, Мухаммадтаки. Импириалисм чист? Тарих ва назарийа [Что такое империализм? История и теория]. Бабольсер. Мазендеранский университет. 2007 г. С. 229].
   Исламофобские и антиисламские действия не находятся под полным контролем властей. Зачастую власти считают, что они противоречат государственным интересам, и осуждают их. Но в то же время во многих случаях власти сами выступают главными инициаторами этих действий. Можно сделать вывод, что исламофобия стала основной причиной выдвижение таких теорий, как «Столкновение цивилизаций», и ее усиление может стать большим вызовом мирному сосуществованию народов. Реакция народных масс на публикацию оскорбительных карикатур на Пророка ислама в датской газете или на призыв американского пастора к сожжению Корана в целом свидетельствовала о возмущении мусульманской общественности такими действиями, несмотря на то, что власти многих мусульманских стран занимали пассивную позицию. Радикализация подобной реакции может привести к еще большему росту исламофобии на Западе и умножить вероятность столкновения между двумя цивилизациями.

11 сентября и исламофобский дискурс правых христиан США

   Исламофобия не имеет единого конкретного теоретического обоснования. Также нет единого представления об исламе и мусульманах у активистов различных стран, склонных к исламофобии. Одни имеют расистские наклонности и ненавидят мусульман за то, что они в большинстве своем – представители других рас. Другие думают, что ислам против современного развития, и потому не любят мусульман. Третьи считают ислам религией предрассудков, а мусульман – суеверными. Четвертые считают мусульман агрессорами и террористами. Пятые недолюбливают мусульман из-за неразвитости мусульманских стран. В общем, исламофобия разных категорий людей имеет разные причины, а вышеприведенные примеры – самые частые из них.
   Следует особо отметить исламофобскую позицию категории людей, которая вследствие событий 11 сентября получила шанс вмешаться во внешнюю политику администрации Буша и сыграть важную роль в оправдании военного вторжения Соединенных Штатов в мусульманские страны. Это – правые христиане, которые вместе с неоконсерваторами администрации Буша попытались использовать трагедию 11 сентября как шанс для реализации своих антиисламских программ. Деятельность этой группы явилась одним из главных факторов роста исламофобии в Соединенных Штатах после 11 сентября.
   Христиане, в особенности протестанты, сыграли большую роль в развитии исламофобии на Западе. Ввиду особого исторического опыта, касающегося роли религии в обществе в Средние века, эта категория людей очень чувствительно относится к вмешательству религии в общественную жизнь. И теперь в связи с социальной ролью ислама среди христиан возникло опасение насчет развития исламизма. Как правило, эти христиане пользуются при описании ислама теми же стереотипами, что и в Средневековье в отношении самого христианства. Все это следует учитывать вместе с факторами, которые напоминают о столкновениях с мусульманами в ту эпоху. Многие христиане убеждены в том, что ислам – это религия жестокости и застоя, и потому мусульмане нуждаются в возрождении и реформах, которые произошли в западном мире и принципиально изменили роль религии [179 - Ibrahim Kalin (2004). «Roots of Misconception Euro-American Perceptions of Islam before and after September 11», in Joseph E. B. Lumbard. Islam, Fundamentalism and the Betrayal of Tradition: Essays by Western Muslim Scholars, Bloomington, Ind: World Wisdom Books.].
   Три основных течения христианства – это католицизм, православие и протестантизм. Страны Южной Европы и Латинской Америки в основном исповедуют католицизм, страны Восточной Европы и Россия – православие, а страны Северной Европы и США – протестантизм. Протестанты делятся на два главных течения: либералов и консерваторов. Отличительная черта протестантов-консерваторов заключается в их одновременной симпатии к иудаизму и сионизму и ненависти к мусульманам. Церковь во Флориде, которая призывала к акту сожжения Корана в честь девятой годовщины трагедии 11 сентября, и пастор Терри Джонс в частности, считаются радикальными протестантами-консерваторами. При описании этой группы христиан иногда употребляются термины «правые христиане» или «христиане-сионисты». Разумеется, не все правые протестанты-консерваторы обязательно придерживаются радикальных взглядов, но в целом они известны как радикальное, фундаменталистское течение. Они составляют примерно одну четверть населения Соединенных Штатов.
   Христиане-сионисты считают, что пришествие Христа будет предварено великим событием, коим является победа и правление иудеев. Будучи убежденными в избранности иудеев, они считают Палестину землей обетованной. На их взгляд, повторное завоевание иудеями Иерусалима в 1967 г., которое является знаком о втором пришествии Христа, случилось потому, что Бог благословил их на это. По убеждению иудейских и христианских сионистов, в преддверие пришествия Христа и конца света в районе между Палестиной и Иорданией произойдет великое сражение под названием Армагеддон. Враги Христа и иудеев придут к этому сражению с Востока и потерпят поражение. Поначалу успех будет сопутствовать врагам, но в это время явится Христос и спасет иудеев, а после победоносной битвы он наставит их на путь христианства. Затем во всем мире воцарятся подлинные мир и спокойствие. До второго пришествия Христа мир во всем мире невозможен, и потому христиане должны подготовить почву для Армагеддона. По мнению сионистских фундаменталистов, мечети ал-Акса и Куббат ас-сахра в Иерусалиме должны быть разрушены, а вместо них следует построить величественный храм и установить монумент Соломону. После сражения Иерусалим станет центром мирового правительства [180 - Clark, Victoria (2007). Allies for Armageddon: The Rise of Christian Zionism. New Haven: Yale University Press.].
   Исходя из вышесказанного, подход правых христиан к мусульманам становится ясным. Они не определяют конкретного места и статуса для мусульман, но в целом подчеркивают необходимость противостояния исламскому миру. Эта их позиция стала усиливаться в особенности после событий 11 сентября. Правые христиане характеризуют их как символ противостояния мусульман против христиан и, подчеркивая агрессивную суть исламской религии, акцентируют внимание на исходящие от нее угрозы в адрес иудеев и христиан. Именно поэтому правые христиане горячо поддержали заявления Буша о Крестовых походах, сделанные вследствие событий 11 сентября, и милитаристскую политику Вашингтона в отношении мусульманских стран. С тех пор было опубликовано множество материалов в поддержку сионистских принципов этой группы христиан. «Поддержка христианского сионизма» Дэвида Поусона – один из ярких примеров пропаганды этих принципов [181 - Pawson, David (2008). Defending Christian Zionism. Norwich, Vt: Terra Nova.].
   Правые христиане не преминули воспользоваться событиями 11 сентября как прекрасной возможностью для пропаганды своих идей. Они представили заявления Бен Ладена и его соратников об иудеях и христианах и цитируемые ими айаты Корана как неоспоримый факт деструктивной роли ислама и мусульман. Заявления некоторых лидеров правых христиан, в том числе Пэта Робертсона, Джерри Фалуэлла и Джерри Вайнза, подтвердили, что публикация и трансляция негативных материалов об исламе после 11 сентября стала неотъемлемой частью политического дискурса правых христиан. Так, например, пастор Джерри Вайнз на ежегодном собрании пасторов-консерваторов в июне 2002 г. не только оскорбительно высказался об исламе, но и подверг резкой критике религиозный плюрализм в Соединенных Штатах потому, что у разных религий разные истины и ценности. В октябре того же года Джерри Фалуэлл, выступая на канале CBS, позволил себе довольно оскорбительные слова о Пророке ислама и исламской религии [182 - Ахмады, Куруш. «Ислам ва Иран дар нигахи раст-масихи» [Ислам и Иран с точки зрения правых христиан]. Журнал «Рахбурд». Осень 2005 года. № 37. С. 64–66/].
   Многие правые христиане видят разницу между исламскими течениями, но вместе с тем настойчиво представляют ислам как религию войны и агрессии. Параллельно пропаганде ненависти к исламу и мусульманам они призывают к поддержке иудеев и сионизма. Сионистские христиане, которые активно поддерживали Джорджа Буша на президентских выборах в 2000 г., после событий 11 сентября попытались вместе с неоконсерваторами внедрить свои идеи в официальную политику администрации Буша и достигли в этом определенного успеха. Рост исламофобии в Соединенных Штатах и странах Европы после 11 сентября находился под заметным влиянием их идей.
   Пастор Терри Джонс и его ближайшие единомышленники, которые в сентябре 2010 г. призывали к демонстративному сожжению Священного Корана, считаются правыми радикальными христианами. Ввиду своей заинтересованности в распространении христианства, они опасаются деятельности конкурирующих течений, в особенности исламистов. Это течение не допускает примирения с исламистами и настаивает на необходимости подхода к ним с позиции силы. Материалы о биографии этого пастора показали, что на президентских выборах в 2000 и 2004 гг. он поддерживал Джорджа Буша, а в 2008 г. – Джона Маккейна. Он выступал за военное вторжение Соединенных Штатов в Ирак и Афганистан и в целом поддерживал наступательную политику республиканцев в отношении исламского мира. Джонс – один из тех правых христиан, которые стремятся внедрить идеи консервативного христианства во внешнюю политику США. После 11 сентября этот пастор вместе со своей женой начали серию нападок на ислам и мусульман. На главных улицах города Гейнсвилл они установили плакаты с надписью: «Ислам – религия дьявола». В своих многочисленных заявлениях Джонс разглагольствовал о росте исламизма в Соединенных Штатах и утверждал, что ислам – главный враг Америки [183 - Goldman, Russel (7 September 2010). «Who Is Terry Jones? Pastor Behind Burn a Koran Day». ABC News, http://abcnews.go.com/US/terrujones-pastor-burn-koran-day/storu?id=l 1575665.].
   Одним из последних примеров исламофобии правых христиан является протест при обсуждении вопроса о строительстве одной из исламских организаций 13-этажной мечети и культурного центра на Манхеттене недалеко от места разрушенных башен-близнецов Всемирного торгового центра. Мотивом этой организации, поддерживаемой некоторыми мусульманскими странами, было желание восстановить взаимопонимание между мусульманами и последователями других религий, в особенности христианами. Но, несмотря на разрешение Городского совета Нью-Йорка и мэра города Майкла Блумберга, этот проект столкнулся с массовым недовольством. Опрос, проведенный центром Расмуссена, показал, что около 58 % ньюйоркцев были не согласны со строительством мечети и культурного центра [184 - Rasmussen. Reports (23 July 2010). www.rasmussenreports.com.]. При выражении несогласия приводились разные доводы. Так, некоторые, в том числе Сара Пэйлин, бывшая губернатор штата Аляска, объявленная Джоном Маккейном в ходе президентских выборов кандидатом в вице-президенты США, заявили, что строительство мечети и исламского центра в таком месте может быть воспринято как провокация. Приводились и такие доводы, что в некоторых мусульманских странах, например, в Саудовской Аравии, не разрешают строить храмы других религий, т. е. церкви, синагоги и т. п. А сторонники этого проекта ссылались на то, что несправедливо запрещать строительство мечети там, где разрешено строить церкви и синагоги, и что подобные проекты могут укрепить дух взаимопонимания и дружбы между мусульманами и немусульманами, а это в интересах США. Многие представители государственных органов Соединенных Штатов, в том числе и президент Барак Обама, являлись сторонниками этого проекта, но большинство правых христиан, в том числе Терри Джонс, были его ярыми противниками. Это было также одной из главных причин призыва к сожжению Корана. После предварительного отказа от своего замысла Джонс сказал, что имам нью-йоркского Исламского культурного центра дал согласие на то, чтобы мечеть и культурный центр не строились вблизи места трагедии 11 сентября. Но имам Файсал Абд ар-Рауф заявил, что эта новость не соответствует действительности. Джонс и его единомышленники настаивали на изменении места строительства. Давление со стороны госорганов США и лично Барака Обамы сыграли главную роль в предварительном отказе пастора от сожжения Корана, но до сих пор сохраняет актуальность вопрос о том, что побудило большинство политических деятелей США выступить против этого акта – их гуманистическая позиция или соображения безопасности? Исламофобия – одна из давних реалий западного мира и, вероятно, в будущем она сыграет важную роль во взаимоотношениях исламского и западного миров.

Деятельность исламистских течений

   Важность данной темы исходит из того факта, что в последние десятилетия деятельность исламистских течений, в особенности радикальных исламистов, стала главной причиной роста исламофобии среди западных антиисламских движений. Несмотря на то, что западные сообщества не представляют собой монолитного единства, у них есть общие сущностные интересы, которые отличают их от незападных сообществ. Модернизм – самая главная черта, которая отличает западные сообщества от исламских. Разумеется, в исламском мире есть модернистские интеллектуальные течения, так же как в западном мире есть движения, выступающие против модернизма. Это неоспоримый факт. Но на сегодняшний день главный стержень противостояния западного и исламского миров – это западный наступательный модернизм, который играет важную роль в стимуляции радикального и фундаменталистского исламизма. Модерн состоит из множества компонентов: индустриализация, капитализм, секуляризм и рационализм. Некоторые из этих компонентов, в частности, секуляризм, оказывают наиболее значительное влияние на конфронтацию между исламом и Западом. Западный модернизм становится проблематичным, когда приводит к разным формам интервенции.
   На протяжении двух последних столетий существует два вида исламистских движений: модернистские исламисты, которые убеждены в совместимости ислама и модерна и потому поддерживают этот синтез, и радикальные фундаменталистские исламисты, которые убеждены в несовместимости ислама и модерна и потому порой выступают за конфронтацию между ними. Некоторые западные мыслители, в частности Питер Уотсон, считают, что Первая мировая война и распад Оттоманской империи явились важными факторами вытеснения модернистских исламистских движений и развития фундаменталистов. Раздробление Оттоманской империи и колониальные интервенции европейских держав в отколовшиеся от этой империи мусульманские страны, что в итоге привело к созданию Израиля, являются одним из самых ярких примеров западного вмешательства в исламский мир в течение XX в., которые и привели к антимодернистскому исламизму [185 - Watson, Peter (2001). A Terrible Beauty (also published as Modern Mind: An intellectual history of the 20th century). London: Weidenfeld & Nocolson Ltd.].
   Западная интервенция является одной из главных причин возникновения новейших исламских террористических движений во главе с «Аль-Каидой». В большинстве своем эти движения считают исламофобию результатом империалистических действий западных держав и неким проявлением их враждебности в отношении мусульман. Несколько лет назад Усама бен Ладен в своем обращении к властям западных стран ставил им в вину империалистическую интервенцию. Он сказал, что присутствие западных держав на Ближнем Востоке вызвано не желанием спасти мусульман, а поддержать иудеев, которые нуждаются в помощи своих братьев христиан в деле контроля региона. Он заявил, что на веру мусульман совершаются нападки, они лишаются жизни, их богатства разграбляются, а честь и достоинство попираются. И добавил, что «Аль-Каиду» объявили террористической организацией потому, что она осмелилась выразить протест против этого гнета и бесчинства [186 - Sinclair, Samuel J. & Alice Lo Cicero (2007). «Osama bin Laden: A Developmental Perspective». The New School Psychology Bulletin. Vol. 5, No. l.Pp. 32–33).].
   Основная мысль послания лидера «Аль-Каиды» заключалось в том, что террористические атаки этой организации являются естественной реакцией на вмешательство Запада в дела исламского мира. Другими словами, если разделение Оттоманской империи и создание государства Израиль на территории Палестины – это примеры империалистической интервенции Запада в исламский мир, то события 11 сентября – это пример отмщения мусульман западному империализму. Поэтому западные люди не должны считать мусульман агрессорами и террористами по своей природе. В ноябре 2004 г. в ответ на заявления некоторых политических лидеров западных стран, в том числе Джорджа Буша, которые назвали «Аль-Каиду» врагом свободы, Бен Ладен спросил: если это так, то почему «Аль-Каида» не нападает на такие страны, как Швеция? Он подчеркнул, что эта организация состоит из свободолюбивых людей, которые сражаются потому, что не хотят прогибаться под гнетом и мечтают вернуть мусульманам свободу [187 - News N Shit. «Why they hate America in their own words», http:// newsnshit.com/charts/words.html.].
   Исламская Республика Иран, которая на государственном уровне является результатом иранского исламистского движения, по своей сути в принципе не приемлет наступательную позицию западного модернизма и очень негативно реагирует на любое вмешательство западных держав. Высшее руководство Ирана считает, что исламофобия и антиисламизм – это контролируемая западными странами реакция на вызванное исламским пробуждением сопротивление исламского мира западной интервенции. По убеждению Духовного лидера, Исламская Республика не находится в том положении, чтобы отчитываться перед Западом за свой политический курс и извиняться за свой выбор. Она занимает должное место и всегда будет подходить к вопросу соблюдения своих прав и прав всех мусульман с позиции силы. Разумеется, это не означает оправдание и поддержку террористических актов наподобие событий 11 сентября. Главный принцип заключается в том, что за последние десятилетия западные державы проявили и проявляют много несправедливости в отношении мусульман, и потому сегодня задача мусульман заключается в том, чтобы требовать у стран-интервентов соблюдения своих прав, не разделяя своих единоверцев и последователей других религий на разные течения.
   Непосредственно после событий 11 сентября все высшие органы власти Исламской Республики Иран осудили террористические атаки «Аль-Каиды» и выразили соболезнования семьям жертв этой трагедии. Но в то же время была подвергнута критике однобокость суждений американских политиков. Так, аятолла Хаменеи назвал рост антиисламизма в Соединенных Штатах после 11 сентября и заявление Джорджа Буша о крестовом походе показателями предвзятых намерений высшего руководства Америки в отношении ислама и мусульман. В ответ на заявление президента США о том, что «кто не с ними, тот против них», Духовный лидер Ирана подчеркнул, что такое позиционирование неверно в корне, и лучшим доказательством тому служит Израиль, который, будучи союзником США, покровительствует самым опасным террористам.
   По убеждению высшего руководства Исламской Республики Иран, западная исламофобия скорее не естественное социально-политическое явление, а конкретный проект, главным создателем и исполнителем которого являются западные политики, чья главная цель – оправдание империалистического вмешательства в дела мусульманских стран. Другими словами, западные власти пытаются с помощью исламофобии не допустить исламского пробуждения и сломить сопротивление исламского мира. Исламофобия – не прямое и естественное последствие исламского пробуждения и сопротивления, а спланированный проект, призванный подавить их.
   Исламофобия, влияющая сегодня на все аспекты социально-политической жизни мусульман, имеет давние исторические корни. Ислам и мусульмане в целом были представлены западному сообществу востоковедами, которые в большинстве своем негативно относились к мусульманской общине. Помимо расовых и религиозных мотивов, востоковеды находились под воздействием исторического опыта отношений между мусульманами и западным миром. После завоевания Андалузии и Крестовых походов превосходство мусульман привело к тому, что западные люди переняли некоторые интеллектуальные особенности мусульман и попытались воссоздать Запад с иной идентичностью и подготовить почву для его усиления. И в этом они достигли значительных успехов. Прогресс Запада и регресс исламского мира в эпоху колониализма явились причиной обновления механизма исламофобии. В этот раз ввиду слабости и в то же время сопротивления мусульман наступательному модернизму и вмешательству Запада были созданы новые условия для исламофобии. В эпоху модерна часть исламского мира пыталась гармонировать с ним. Турция и Иран периода правления династии Пехлеви – примеры модернистского движения в исламском мире. Но другая часть пыталась всеми способами противостоять модерну или, по крайней мере, умерить его. Движение «ал-Ихван ал-мусулимун» и Исламская революция в Иране – примеры сопротивления исламского мира западному модерну.
   Исламистские движения в большинстве своем считают исламофобию результатом империалистических действий западных держав и неким проявлением их враждебности в отношении мусульман. На их взгляд, исламистские движения в принципе возникают как реакция на империалистическое вмешательство крупных держав во внутренние дела мусульманских стран, и потому, когда это вмешательство прекратится, никаких угроз со стороны исламского мира в адрес Запада не будет исходить. «Аль-Каида» – одно из самых агрессивных в отношении Запада исламистских движений. Его лидеры взяли на себя ответственность за террористические акты 11 сентября 2001 г. Но даже они заявили, что не считают борьбу между исламом и Западом необходимостью, а лишь пытаются защитить свои интересы от западного наступательного подхода. Однако на практике после событий 11 сентября началась новая волна интервенции западных держав в мусульманские страны.
   Нынешняя политическая система Ирана, являющаяся плодом исламистского движения, постоянно указывает на государственном уровне на злодеяния Запада в самых разных точках земного шара, особенно в мусульманских странах. Она ведет свою стратегию борьбы таким способом, который не отклоняется от логики и общепринятых в современном мире норм борьбы и может стать успешным примером исламского сопротивления. Поэтому Исламская Республика, не отрицая закономерности требований таких организаций, как «Аль-Каида», придерживается иного пути сопротивления. Исходя из того, что движения сопротивления исламского мира усиливают рост исламофобии на Западе, Иран, веря в свои силы, стремится придерживаться собственной линии. Главное внимание при этом высшее руководство страны уделяет не христианству или иудейству, а могущественным политическим движениям, которые пытаются разными способами растворить исламскую идентичность мусульман, чтобы достичь своих империалистических целей.

Часть III
Ислам и исламофобия

Хасан Шамсини Гийасванд, Хуршид Наджафи Джуйбари
Анализ исламского неофундаментализма и глобализации идентичности

Ввиду преобразований на мировом уровне за последнее десятилетие двадцатого столетия и изменений в сфере политики, науки и технологии из-за краха марксизма исламские движения также претерпели изменения. Изменения коснулись целей, механизмов, методики и образов действий старых исламистских движений. Кроме того, в исламском мире появились новые движения, которые представляются отличными от старых и называются неофундаменталистскими. Формирование исламского неофундаментализма изучается на двух уровнях: низшем и высшем. На высшем уровне он объясняет глобальные причины этих движений, а главный их фактор – это глобальные преобразования. А на низшем уровне обращается к внутренним проблемам исламского мира.
Тема неофундаментализма впервые была поднята Оливье Руа в его книге «Провал политического ислама». Он считает исламский неофундаментализм возвращением к истинным религиозным убеждениям. Этому явлению столько же лет, сколько самому исламу. А современные тенденции, называющиеся неофундаменталистскими, объединяют декультурированный технический модернизм с традиционными тенденциями, чтобы отличаться от традиционного ислама и современной западной культуры и глобализации [188 - Руа Оливье (2008). Ислами джахани шуда [Глобализированный ислам]. Пер. Хасана Фариштийана. Кум. «Бустани китаб». С. 35.]. На его взгляд, основное течение исламских движений перешло границы борьбы за создание мирового исламского общества как идеи «исламского национализма». Неофундаменталисты хотят, чтобы их официально признали новыми игроками на внутренней политической арене. Они уже в значительной степени отошли от своих транснациональных взглядов, которые до сих пор составляют часть их идеологии. С другой стороны, политика «возрождения исламизма», которая проводилась многими правительствами, в том числе секулярными, с целью ослабления оппозиционных и революционных исламистов, в частности, после Исламской революции в Иране, и приобретения религиозной легитимности, дала обратный эффект [189 - Там же. С. 103.]. В результате сдерживания революционного исламизма возник такого рода фундаментализм. Это новое движение охватывало образ жизни, питания и богослужения, стиль одежды, манеру общения с противоположным полом, методы воспитания и обучения детей и т. д. Его целью была исламизация общества, начиная с низов [190 - Кепель Жиль (1991). Ирадаи Худаванд [Божья воля]. Пер. ‘Аббаса Агахи. Тегеран. Бюро исламской культуры. С. 57.]. Самое примечательное то, что причиной противостояния неофундаменталистов властям мусульманских стран стала не деспотическая политика или экономическое давление, а неисполнение законов исламского шариата и содействие этих властей христианам и иудеям в нападениях на мусульманские страны. Неофундаменталисты открыто придерживаются антизападной позиции и яростно противостоят модернизму. С точки зрения многих, самое яркое тому подтверждение – это их несогласие с тем, чтобы женщины занимались общественной деятельностью [191 - Руа Оливье (2008). Ислами джахани шуда, С. 53.].

Новейшие социальные движения в сфере теоретизирования

   Фолкнер разделяет классические и новые движения по девяти следующим особенностям:
   1. Стремление контролировать власти против независимости и плюрализма в гражданском обществе.
   2. Угроза капитализму против угрозы бюрократии.
   3. Политическая сущность против социокультурной сущности.
   4. Тактика избирательных кампаний и забастовок против тактики протестов.
   5. Социальная база интеллигентов и рабочего класса против среднего класса.
   6. Упор на гражданские права против общечеловеческих прав.
   7. Партийно-классовая иерархическая структура против сетевой неиерархической структуры.
   8. Национальная и международная деятельность против местной деятельности с глобальными взглядами.
   9. Социал-демократический подход против партиципаторной демократии.

Анализ новых теорий, ориентированных на идентичность

   В этом разделе из различных теорий о новых социальных движениях, в том числе о неофундаментализме, будут приведены теории Кастельса, Докмеджана, Оливье Руа и Хуршида Ахмада, которые видят причины возникновения этих движений в их связи с идентичностью в эпоху глобализации.
   Теория Кастельса. Кастельс убежден, что социальные движения и политические решения возникают вследствие действий и реакций в процессе глобализации, которые берут начало в технологиях, идентичностях (сексуальной, религиозной, национальной, этнической, региональной, социальной и т. д.) и государственных институтах. Ввиду того, что структура социальной идентичности формируется на основании отношения властей, он приводит три формы такой идентичности.
   1. Легитимирующая идентичность. Она создается большинством общественных институтов для того, чтобы власти рационализировали их и ставили выше общественных активистов.
   2. Сопротивляющаяся идентичность. Этот вид идентичности создается активистами, которые находятся в таком положении, которое властями считается малозначительным или унизительным.
   3. Спланированная идентичность. Этот вид идентичности возникает, когда социальные активисты используют различные средства и материалы и таким образом пытаются изменить общую форму социальной структуры.
   Фундаментализм означает возрождение определенной идентичности с целью уравнения поведения индивида и действий общественных институтов с помощью тех средств и методов, которые основаны на божественных законах, а их толкование возложено на компетентных авторитетов, являющихся посредниками между Всевышним Господом и человечеством. Фундаментализм существовал на протяжении всей истории человечества, но в последние годы прошлого тысячелетия он проявляется как удивительно мощный и эффективный источник идентичности. По мнению Кастельса, те изменения, которые произошли на заре информационной эпохи, привели к завершению древних социальных движений и возникновению новых. В настоящее время социальные движения, возникшие путем коллективного сопротивления глобализации и капитализму, реструктуризировались и стали основными вершителями преобразований в нынешний период. Кастельс считает «сетевую, нецентрализованную организацию» как специфическую особенность новых социальных движений самым главным фактором изменений в современной эпохе [192 - Кастельс Мануэль (2001). ‘Асри иттила'ат, иктисад, джами'а ва фарханг (Кудрат ва хувийат) [Информационная эпоха: экономика, общество и культура (Власть и идентичность)]. Второй том. Пер. Хасана Чавашийана. Тегеран. «Тархи нав». С. 43–418.].
   Современная исламская идентичность формируется как реакция на недосягаемую модернизацию, негативные последствия глобализации и крах постколониальной националистической программы. Вероятно, политический исламизм и исламская фундаменталистская идентичность, которые развивались в 1990-е гг. в различных социальных и институциональных условиях, находились в непрерывной связи с динамикой социального отторжения или с кризисом национального государства. Программа исламского фундаментализма появилась в мусульманских сообществах и в мусульманских меньшинствах немусульманских сообществ вследствие ряда различных политических процессов, связанных с динамикой каждого национального государства и методом глобального планирования каждой экономики. Новая идентичность находится в процессе становления, но не как возвращение к традиции, а как работа над традиционными материалами с целью создания божественного братского мира, в котором лишенные народы и недовольные интеллигенты смогут привнести новый смысл, который ввиду своей универсальности сможет заменить мировую систему отторжения [193 - Там же. С. 43–418.].
   Теория Докмеджана. Протестные движения возникают в условиях, когда исламское общество находится в обширной кризисной среде. Эта среда имеет несколько главных признаков, которые после XIX века охватили большинство исламских сообществ на Ближнем Востоке. Среда современной эпохи создала обширный кризис, который вмещает в себя шесть второстепенных кризисов, а именно: кризис идентичности, кризис легитимности, кризис хаоса и давления, межклассовые распри, системная слабость и кризис культуры (см. схему № 1).
//-- Схема № 1. Понятийные рамки [194 - Докмеджан Грайр (1998). Джунбишхаи исламии му‘асир дар джахани ‘араб [Современные исламские движения в арабском мире]. Пер. Хамида Ахмади. Тегеран. «Кийхан». С. 24–28.] --//

   Теория Оливье Руа. Сегодня мы являемся свидетелями обсуждения различных вопросов, связанных с проблемой правления определенного движения, которое стремится к новой исламизации и возрождению идентичности. Оно проводится индивидуальным путем и пытается создать некую общность или общину, которая не может ограничиваться пределами определенной страны и которая в противном случае должна формироваться в виртуальном формате.
   Движения по индивидуализации и деисламизации являются признаками глобализации ислама. Но в разных формах, которые не могут полностью отличаться в политическом и религиозном выражении, возникает духовный, гуманистический, неофундаменталистский, коллективистский или радикально-интернационалистский ислам [195 - Руа Оливье (2008). Ислами джахани шуда [Глобализированный ислам]. Пер. Хасана Фариштийана. Кум. «Бустани китаб». С. 17.].
   По мнению Руа, новая всесторонняя исламизация – это не только протест против определения идентичности и результат определенных усилий, направленных на примирение верности традиционным и современным ценностям с индивидуальной независимостью, но и явный признак процесса аккультурации, т. е. пренебрежения основной культурой в пользу некоего вида западничества. Новая волна исламизации шире всяких культур, чьи исторические аспекты и особенности давно определены [196 - Там же, С. 20.].
   В ответ на вопрос, почему сегодня радикальные антиимпериалистические заявления становятся источником питания исламистов, надо сказать, что окраины и периферийные пространства заняты большим количеством мусульман. Возвращение в лоно ислама позволяет им создать протестующую и бунтующую идентичность. Также следует больше прежнего отделять особый религиозный радикализм отдалившихся от своих корней людей, бескультурие и новые формирующие идентичность элементы от насилия на Ближнем Востоке. Насилие в ближневосточном регионе смешалось с современным национализмом, панарабизмом, антиимпериализмом и поддержкой третьего мира и подпитывается антиамериканскими эмоциями и безусловной поддержкой Израиля рядом западных стран [197 - Там же. С. 37–38.].
   Запад воспринимает ислам как динамично развивающуюся религию, но мусульмане считают себя подавляемым меньшинством даже в мусульманских странах. Это противоречие взрывоопасно, ибо такое противоречивое мнение двух сторон позволяет им принять меры по политическим и стратегическим вопросам и даже по вопросу определения идентичности [198 - Руа Оливье (2008). Ислами джахани шуда [Глобализированный ислам]. Пер. Хасана Фариштийана. Кум. «Бустани китаб». С. 38.].
   Также следует сказать, что постисламизм – это приватизация повторной исламизации. Так, когда правительства Турции и Египта согласились на применение исламских законов, т. е. на установление шариата, консерваторы получили большое преимущество. Борьба неофундаменталистов против государственной монополии вылилась у афганских талибов в форму противоречивой политики, так как они не обращали особого внимания на правление, изменив лишь термин «государство» в Афганистане на «эмират». Чрезмерно жесткое применение шариата в этой стране навредило государственной политической системе [199 - Там же, С. 61.]. Противоречие в том, что усердие неофундаменталистов представить ислам как совершенную модель жизнедеятельности вопреки мнению исламистов приводит к тому, что любая социальная политика оказывается вне ислама. Это безразличие к социальным аспектам является еще одним признаком полной совместимости неофундаментализма с глобализацией. Неофундаментализм в новой либеральной форме не ставит никаких ограничений, кроме этических вопросов, что точно совпадает со взглядами правых религиозных течений Соединенных Штатов [200 - Там же, С. 62.]. В настоящее время у неофундаменталистов появляются новые площадки для выражения своих взглядов. Это, например, вопрос о частном праве индивидов, в особенности тех, кто отдалился от своих корней и утратил свою идентичность, и вопрос о глобальной нации, в частности в виртуальном мире [201 - Там же, С. 63.].
   Теория Хуршида Ахмада. Хуршид Ахмад считает, что опыт мусульманских сообществ за последние два столетия и отношения между мусульманами и Западом, которые берут начало в эпохе колонизации, представляют собой хорошее основание для объяснения причин усиления стремления к исламскому образу жизни. Он считает, что мотивы современного исламского возрождения следует искать в наследии колониализма или, другими словами, в том влиянии, которое колонизаторы оказали на мусульманские общины. Рост стремления к исламскому образу жизни – это последствие процесса колонизации и действий колонизаторов в исламском мире. По мнению Ахмада, колонизаторская политика оставила четыре следа на мусульманских сообществах:
   1. Секуляризация мусульманских сообществ, в частности правительств, и политических, экономических и социальных институтов.
   2. Установление западной модели правления и зависимости политических, экономических и социальных институтов мусульманских стран перед Западом, что институализировало эту модель.
   3. Разделение учебной системы на традиционные и современные школы и институты, что привело к формированию новой научной элиты, чуждой народу.
   4. Управленческий кризис, вызванный разрушением традиционной для мусульманских сообществ управленческой системы и навязыванием извне политического управления, которое не пользовалось народной поддержкой [202 - Ахмад Надым Хуршид (1995). Ислам ва Пакистан [Ислам и Пакистан]. Лахор. «ал-Маврид». С. 218–219.].
   Прогресс западного общества и регресс исламского мира вынудили интеллектуальную и политическую элиту искать выход. Часть элиты видит решение проблемы в следовании западной цивилизации и подражании исламского общества примеру западного мира в политическом, экономической и социальном плане. Хуршид Ахмад называет этот взгляд «модернистской стратегией». Другая часть, которая более привержена традиционным убеждениям и ценностям, считает, что главная причина отсталости исламской общины заключается в том, что мусульмане отдалились от духа ислама, и утверждает, что возвращение к исламской традиции является единственным верным путем развития мусульман. В этих двух группах возникло два мнения об исламе. Так, первое мнение игнорирует все достижения западной цивилизации и, отдаляясь от модерна, подчеркивает необходимость сохранения древних религиозных традиций в неизменном виде. Хуршид Ахмад называет этот подход «стратегией защитного сопротивления».
   Теория Хуршида Ахмада выдвинута в целях определения мотивов исламского движения возрождения исламского образа жизни, возникшего в последнем столетии. Она пытается дать верную трактовку политическому и интеллектуальному исламскому возрождению мусульманских объединений в исламской общине. Возрождение исламского образа жизни – это специфическое явление современной эпохи и итог столкновения между исламским и западным мирами в эпоху колониализма. Поэтому нынешнее противостояние исламских движений с правительствами западных стран и их сторонниками нельзя считать элементом исламской мысли или естественной враждебностью ислама к западному миру. Это самая естественная реакция мусульман на оскорбления и неадекватные действия со стороны Запада в отношении исламского мира.

Идеологические основы и принципы неофундаменталистов

   Глобальные преобразования должны рассматриваться с учетом нижеследующих факторов:
   1. идентификационные вызовы;
   2. рост значимости культурных вопросов;
   3. западная секуляризация и демократизация и развитие политики вестернизации мира, проводимая западными странами.
   Основными фундаментальными принципами исламского неофундаментализма являются:
   1. историческая битва между верой и неверием;
   2. ориентация на общину;
   3. несогласие с человекоцентризмом, или гуманизмом;
   4. несогласие с демократией;
   5. акцент на особые вопросы вместо акцента на внутренние вопросы;
   6. акцент на религию и пренебрежение разумом и наукой;
   7. антисемитизм;
   8. конституционализм;
   9. склонность к ваххабизму и антишиизму.

Источник неофундаментализма

Корни и причины исламского радикализма исследуются в трех разделах: условия, процессы и ускоряющие события. Условиями называются те факторы, которые имеют постоянную или почти постоянную сущность. Они являются итогом процессов, происходящих в течение длительного времени и приводящих к конкретным последствиям. Ускоряющими событиями называются такие значительные происшествия, как войны или революции, которые приводят к фундаментальным изменениям политической динамики определенного региона или государства. Один из самых важных факторов, оказавших наибольшее влияние на формирование политической среды исламского мира, в частности, арабского мира, – провал почти всех политических и экономических моделей, которые были применены в этом регионе после приобретения независимости. Это главная проблема большинства стран данного региона и главный источник значительной доли экстремизма, который вызывает наше беспокойство. Этот вопрос отсылает нас к понятию антизападничества (антиамериканизма). Гнев мусульман против политических и социальных компонентов некоторых действий США является лишь предлогом для выражения этого самого гнева. Гнева, который совершенно отличается от антиамериканизма, основанного на несогласии с некоторыми действиями Соединенных Штатов, когда они уходят от ответственности за сложившуюся ситуацию, используя любые дипломатические и другие приемы.

Роль Запада в формировании неофундаментализма и действиях неофундаменталистов

//-- Религиозный фундаментализм --//
   Религиозный фундаментализм как стремление возродить религиозные ценности в пику современным идеологиям и тенденциям стал всеобщим и повсеместным явлением в двадцатом столетии и возник в самых разных религиозных культурах, будь то иудаизм, христианство или ислам. В принципе, между консерватизмом и религией существует прочная связь. Но между консерватизмом как идеологией или политическим сознанием и религиозным фундаментализмом эта связь приобретает новые очертания.
   Религиозный фундаментализм как общая консервативная тенденция стал неким восстанием против западного модерна и наследия Просвещения. Фундаменталисты всех религий стремятся вернуться к абсолютным догмам и восстать против релятивизма эпохи модерна. Фундаментализм против принципов модерна – таких как индивидуализм, рационализм, секуляризм, свобода, толерантность, демократия, плюрализм, релятивизм, человекоцентризм. Он за романтические иррациональные тенденции, абсолютизацию ценностей, коллективизм вместо индивидуализма, элитаризм в его различных формах, сочетание религии и политики, общественную дисциплину, авторитаризм, культурную изоляцию и моральный контроль общества.
//-- Исламофобия: корни и причины --//
   Термин «исламофобия» означает неразумные опасения, предубеждение и дискриминацию в отношении ислама и мусульман. Он был введен в употребление в 1980-е гг., но стал чаще употребляться после террористических актов 11 сентября 2001 г. В 1997 г. британский центр Runnymede Trust, который специализируется на исследованиях вопросов дискриминации и ненависти в пределах Великобритании, представил исламофобию как «страх и ненависть в отношении ислама и, следовательно, страх и ненависть в отношении всех мусульман». Исходя из этого, можно заявить, что исламофобия – древнее явление с конкретными культурными, социологическими, политическими и экономическими корнями, которое требует независимого исследования на уровне Европы и США, т. е. на территории своего возникновения. В январе 2001 г. на Стокгольмском международном форуме по борьбе с нетерпимостью были предприняты шаги для официального утверждения этого термина, и исламофобия наряду с ксенофобией и антисемитизмом была признана формой нетерпимости.
//-- Региональные условия и неофундаментализм. --//
   Сразу после событий 11 сентября 2001 г. президент США Джордж Буш-младший и глава Госдепартамента Колин Пауэлл объявили Усаму бен Ладена и организацию «Аль-Каида» главными подозреваемыми в организации террористических атак на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и Пентагон в Вашингтоне. И тогда американцы заявили, что приложат все усилия для поимки Бен Ладена и, если понадобится, захватят всю территорию Афганистана, где базировалась его организация. Вслед за отказом «Талибана» выдать Бен Ладена американским властям США начали подготовку военной атаки на Афганистан в рамках широкомасштабной кампании под названием «Борьба с терроризмом». В итоге 7 октября 2001 г., т. е. через несколько недель после событий 11 сентября, Соединенные Штаты вступили в первую в XXI веке войну против Афганистана, его правящей системы («Талибан») и организации «Аль-Каида». Самым главным аргументом США при этом была превентивная защита собственной безопасности. Принцип этой стратегии заключается в том, что для совершения атак нет необходимости в наличии объективной опасности, угрожающей национальным интересам США. Для применения силы достаточно и одной вероятности наличия такой опасности.
   В сложившихся особых условиях международной системы и специфической внутренней ситуации в Афганистане нападение Соединенных Штатов на эту страну быстро завершилось успехом. Главной причиной столь быстрой победы США в этой войне эксперты назвали содействие различных стран под эгидой борьбы с терроризмом вкупе с внутренней ситуацией в Афганистане. После разгрома «Талибана» Соединенные Штаты, претворяя в жизнь свои лозунги, провели 26 ноября 2001 г. специальную конференцию под наблюдением ООН с целью положить конец внутренним распрям в Афганистане и установить новую правящую систему в этой стране. В итоге 5 декабря 2001 г. было принято решение о создании временного правительства под руководством Хамида Карзая.
//-- Вмешательство США в регионе --//
   События 11 сентября 2001 г. стали концом переходного периода в международной системе. Потому что с появлением нового врага под названием «терроризм» Соединенные Штаты создали благоприятную почву для вмешательства в международную систему. Да, события 11 сентября подпортили имидж властей США как внутри страны, так и за ее пределами, но новая ориентация во внешней политике создала выгодные условия для консерваторов, которые отныне позволяли им преследовать свои империалистические и гегемонистские цели с помощью военной силы. США приложили максимум усилий, чтобы не только представить терроризм как проблему внешней политики, но и вознести его в ряд вопросов национальной безопасности. Поэтому они стали создавать разного рода союзы и коалиции. Борьба с терроризмом стала ориентиром американской внешней политики. С помощью лозунга «Борьба с терроризмом» Соединенные Штаты сумели подогнать под свой флаг давнего конкурента в лице России и новых конкурентов в лице Китая, Индии и Европейского Союза. Разумеется, некоторые страны присоединились к новым коалициям, получив определенные преимущества, но все же США закрепили за собой роль гегемона. Терроризм явился причиной того, что с учетом нового врага некоторые понятия внешней политики США стали интерпретироваться по-новому, и это привело к ряду изменений во внутренней и внешней политике Соединенных Штатов. Так, понятие «терроризм»:
   1) разрешило кризис смысла в аппарате внешней политики США;
   2) сделалось хорошим подспорьем и аргументом для оправдания глобальных действий США;
   3) стало критерием дружбы и вражды США с другими странами («Кто не с нами, тот против нас»);
   4) создало для США необходимые условия для использования своего большого военного потенциала, ведь без этого они утратили бы свое влияние;
   5) позволило США утвердить свою роль гегемона посредством международных коалиций против терроризма;
   6) позволило США усилить давление на своих давних противников (Иран, Ирак, Ливия и Северная Корея);
   7) облегчило установление контроля США над нефтяными и энергетическими ресурсами Ближнего Востока, Центральной Азии и других стратегически важных регионов и открыло путь к реализации проекта «Большой Ближний Восток» в ближайшее время;
   8) обеспечило присутствие США в ближневосточном и центрально-азиатском регионе, что привело к росту влияния США в России, Китае, Индии и Иране.
   Распад Советского Союза и, как следствие, отсутствие серьезной угрозы стали преградой на пути процесса установления Соединенными Штатами мировой гегемонии. А события 11 сентября предоставили сторонникам американской гегемонии отличную возможность, так как США, создав образ нового врага, сумели оправдать свое присутствие во всех регионах земного шара. В результате указанных событий США объявили борьбу с терроризмом доктриной своей внешней политики и национальной безопасности. Так как стратегия национальной безопасности США представляется основанной на национальных интересах, изучение этих интересов очень важно для понимания стратегии этой страны.
   В результате распада Советского Союза приоритетные интересы Соединенных Штатов претерпели некоторые изменения. Постепенно интересы США в мусульманских странах стали жизненно важными, а после событий 11 сентября они достигли своего апогея. По утверждению американцев, терроризм, учитывая события 11 сентября, угрожает жизненно важным интересам США, и так как очаг терроризма находится в мусульманских странах, следовательно, там сосредоточены жизненно важные интересы самих Соединенных Штатов. С другой стороны, согласно американской стратегии, принятой после 11 сентября 2001 г., успешность борьбы с терроризмом зависит от установления демократии в мусульманских странах. Поэтому установление западной демократии или американских ценностей входит в список жизненно важных интересов. В целом, интересы США в мусульманских странах резюмируются следующим образом:
   1. Защита безопасности США (борьба с угрозой терроризма и производства оружия массового поражения).
   2. Изменение политических систем мусульманских стран.
   3. Изменение социокультурных устоев мусульманских стран.
   4. Установление структурных экономических связей и контроля над энергетическими ресурсами.
   5. Устранение главных мировых и региональных держав и борьба с регионализмом.
//-- Присутствие американских сил --//
   Линия Буша-младшего, которая официально называется «Стратегией национальной безопасности Соединенных Штатов Америки» и которая была представлена им конгрессу 2 сентября 2002 г., является важнейшим и опаснейшим документом правительства США. Она определяет пределы военной и культурной власти Америки во всем мире и является самым подробным текстом, разъясняющим внешнюю политику этой страны, начиная с ее оборонной стратегии и заканчивая международными соглашениями. Также это самый ясный документ, объясняющий общественному мнению то, что США приложит все усилия для изменения мирового порядка в соответствии с собственными интересами, будь то с помощью военной силы, оккупации иных стран или экономической экспансии. Американский глобализм, который отражает единство интересов и ценностей этой страны, очевиден в этой избранной линии. Она основана на том, о чем Буш-младший открыто заявил: бесподобное и беспрецедентное могущество и влияние Соединенных Штатов во всем мире, в котором Америка извлекает максимум пользы для себя.
   Несомненно, распад Советского Союза и конец Холодный войны также повлиял на американскую стратегию, принятую после событий 11 сентября. Поэтому «установление», «сохранение» и «развитие» мира являются тремя главными целями Соединенных Штатов. Эти три цели являются прикрытием для трех подлинных целей, обеспечивающих интересы США, а именно для ослабления своих противников, предотвращения усиления других мировых держав и передела политической системы региональных держав, иначе говоря, установления власти над стратегически важными регионами путем развития союзных политических и социальных систем.
   Главная цель стратегии Буша-младшего после 11 сентября – это борьба с терроризмом на международном уровне и с мировыми державами. Особенностями этой новой стратегии являются:
   1) превентивная атака;
   2) решение региональных кризисов с помощью военной силы;
   3) изменение политической системы с помощью военной силы;
   4) расширение масштабов вмешательства;
   5) пренебрежение ролью международных организаций.
   Национальные государства традиционно являются самыми главными игроками на арене международной системы. В связи с этим террористические организации, в особенности те, которые имеют глобальные цели, такие как «Аль-Каида», постепенно становятся важными игроками международной системы. Например, такие организации могут с помощью террористических актов менять правительства, влиять на национальную экономику через ослабление туристической и инвестиционной привлекательности, вызывать этнические, религиозные и культурные противоречия между разными народами и создавать конфликты в отношениях между государствами. А последствия этого на глобальном уровне угрожают миру и безопасности всего человечества. Вопрос терроризма, его угроза народам и властям региона и его важность для международной системы и великих держав в теоретическом и практическом плане оказывает большое влияние на проблемы Ближнего Востока.
   В первом заявлении Усамы бен Ладена, сделанном после событий 11 сентября, также был сделан акцент на негативной роли Соединенных Штатов в мусульманских странах. В нем, в частности, говорилось: «В настоящее время мусульмане живут в беспрецедентном унижении и несчастье. То, что сейчас переживает Америка, – это лишь самая малая часть той боли и тех страданий, которые мы, мусульмане, испытываем на протяжении последних восьмидесяти с небольшим лет в результате расчленения исламского мира после Первой мировой войны и после распада Исламского халифата. Соединенные Штаты – главный виновник горя и несчастья мусульман. Потому что именно Америка защищает Израиль и его агрессоров против некоторых мусульманских народов. Уже на протяжении многих лет Америка враждует с исламом и собирает весь мир, в том числе некоторые мусульманские страны, против группы людей («Аль-Каида», «Талибан» и их сторонники) лишь потому, что они не покоряются ей и отвергают то, чем они кормят весь мир под названием “терроризм”».
//-- Сионистский режим и неофундаментализм --//
   Отношения США и Израиля описываются самыми разными способами и в самом разном свете. США как мировая держава и Израиль как региональная держава имеют довольно тесные отношения. Одни политики называют Израиль самым надежным союзником США на Ближнем Востоке и даже во всем мире. Другие характеризуют его как стратегического партнера США. Максимальное укрепление и углубление отношений с Израилем является одним из самых главных компонентов внешней политики Соединенных Штатов Америки за последние три с половиной десятилетия. Все американские политики единогласны в том, что Израиль расширил круг интересов США на ближневосточном регионе; что он успешно уничтожил радикальные исламские и арабские националистические движения в Ливане, Иордании и Палестине; и что он всегда был серьезным препятствием на пути нежелательных США режимов, таких как Иран, Сирия и Ирак.
   В первом видеообращении Усамы бен Ладена, сделанном 7 ноября 2001 г. через несколько часов после вторжения США в Афганистан, говорилось о глубокой ненависти мусульман к США из-за их преступлений против исламской общины и их роли в создании Израиля 50 лет назад и его защиты по сей день (по словам аз-Завахири, преемника Бен Ладена). В нем также говорилось, что события 11 сентября – это естественное последствие тиранической политики Соединенных Штатов. В этом видеообращении Бен Ладен также сказал: «До тех пор, пока мусульмане Палестины не будут жить в мире и спокойствии, а все войска неверных не покинут земли Мухаммада, Америке и ее населению не видать безопасности». В заявлении Аймана аз-Завахири, которое было показано телеканалом «ал-Джазира» 10 сентября 2003 г., также было сказано: «Вы помните клятву Бен Ладена о том, что пока в Палестине и других мусульманских странах не будет подлинной безопасности, Америке не видать спокойствия? Я советую матерям солдат-крестоносцев: если они мечтают вновь увидеть своих детей, пусть как можно скорее потребуют от своих властей вернуть их до того, как они вернутся в гробах. Своим палестинским братьям я советую не связываться с теми, кто официально признает легитимность Израиля и за бесценок продает Палестину».
   По мнению некоторых аналитиков, позиция Израиля после 11 сентября довольно сильно зависит и будет зависеть от действий Соединенных Штатов в конфликтных зонах (Афганистан, Ирак и некоторые другие страны). Часть экспертов убеждена в том, что устранение режима Саддама Хусейна не было самоцелью, потому что оно предоставило историческую возможность для изменения географической карты Ближнего и Среднего Востока в масштабе, сопоставимом с устранением Оттоманской империи.
//-- Америка и демократия на Ближнем Востоке и в исламском мире --//
   После событий 11 сентября 2001 г. распространение демократии на Ближнем Востоке стало одним из главных элементов борьбы Соединенных Штатов с терроризмом. Логика этого действия заключалась в том, что одной военной силой нельзя победить терроризм, и что для всестороннего подхода к проблеме экстремизма и терроризма в ближневосточном регионе необходимо создать предпосылки для демократизации местного населения. И, как следствие, стратегия развития демократии на Ближнем Востоке стала частью большой стратегии борьбы с терроризмом, которая, по словам американских чиновников, стала высшим приоритетом внешней политики этой страны.
   Несмотря на то, что борьба с терроризмом подняла в вашингтонских кругах вопрос о демократизации ближневосточного региона, следует учесть, что когда американская стратегия борьбы с терроризмом связывается с вопросом развития демократии, возникают определенные противоречия. В том смысле, что некоторые элементы борьбы с терроризмом вступают в явный конфликт с идеей развития демократии, и в этих условиях американские политтехнологи должны выбрать один из двух противоречащих друг другу вариантов. Фактически для борьбы с «Аль-Каидой» Соединенные Штаты, с одной стороны, вынуждены плотнее сотрудничать с авторитарными системами арабских стран на Ближнем Востоке и создать более привлекательные условия взаимодействия. Но, с другой стороны, факты показывают, что именно эти авторитарные системы играют важную роль в создании благоприятных условий для развития терроризма среди своего населения и что для искоренения терроризма эти системы должны уступить свое место тем системам, которые в определенной степени будут избраны народом. Противоречивые требования борьбы с терроризмом придали Бушу-младшему и его внешней политике двойственный характер. С одной стороны, в целях устранения террористических сетей Буш-реалист имеет тесные связи с тираническими режимами, являющимися союзниками США, а с другой – Буш-утопист звонит в колокола о развитии и укреплении демократии на Ближнем Востоке.
   Также в Соединенных Штатах есть опасения насчет того, что слишком быстрое открытие политической атмосферы закрытых систем, например, в Саудовской Аравии, Кувейте и даже Египте, может привести в краткосрочной и среднесрочной перспективе к большей активности экстремистских групп в этих странах и дать обратные результаты в борьбе с терроризмом. А проведение свободных и честных выборов в таких регионах, как Ближний Восток, чревато не только возникновением разногласий ввиду этнических и культурных различий, но и вероятностью победы антидемократических и антиамериканских сил.
//-- Борьба Запада с идентичностью и неофундаменталисты --//
   Вопрос о присутствии ислама и мусульман в США и взаимном влиянии в политической, культурной, социальной и экономической сферах может быть рассмотрен в трех формах: прошлое, настоящее и будущее. Одни считают это присутствие угрозой или абсолютным шансом, а другие видят это угрозой и шансом одновременно, подчеркивая необходимость строить нацию и культуру в среде мусульманских эмигрантов и их детей, уже являющихся гражданами этих стран. Основа «гражданского течения» ислама на определенном временном отрезке – это центральная роль гражданской идентичности, правительства и правящей политической системы.
//-- Рост давления западных средств массовой информации на мусульман --//
   В конце 2009 г. в своей статье под названием «Мусульмане не должны расплачиваться за кризис идентичности Европы», опубликованной в журнале «Внешняя политика», Рамзи Баруд написал: «Снижение национальной и религиозной (христианской) идентичности в Европе и во многих других местах привело к тому, что политические, интеллектуальные и общественные лидеры сделали дискриминацию ислама и мусульман приоритетной задачей своих программ». По словам Шахида Малика, первого министра-мусульманина в правительстве Великобритании, сегодня мусульмане воспринимаются в Европе как евреи вчера, становясь объектом расизма и дискриминации.
   Главный момент заключается в том, что образ ислама составлен на основе политического насилия, что подтверждается пониманием джихада мусульманами. Джихад имеет разные проявления. Но в современных течениях акцент делается именно на военный компонент, ведь одно из значений джихада – это вооруженная борьба, поэтому большинство мусульман и немусульман воспринимают джихад именно в таком свете. Фактически это впечатление производится самим Кораном там, где говорится о насилии и жестокости в отношении мусульман. Многие современные аналитики утверждают, что джихадское насилие – один из наиболее распространенных методов среди современных мусульман [203 - М. Steven Fish, Francesca R. and Katherine E. Michel August (2010). Islam and Large-Scale Political Violence: Is There a Connection? Comparative Political Studies 2010. sagepub.com.]. Преподаватель Университета Западного Иллинойса Мухаммад Садики говорит, что освещение ислама в основных газетах Соединенных Штатов весьма огорчает, потому что ошибочно называет фундаменталистом каждого мусульманина.
   В целом дискурс западных средств массовой информации о мусульманах зиждется на следующих пяти темах:
   1. Связь мусульман с терроризмом.
   2. Ислам – это отсталая, опасная и иррациональная религия.
   3. Ислам – это часть нескольких культур.
   4. Вероятность столкновения между исламской и западной цивилизациями.
   5. Ислам – это угроза западному образу жизни.
   Также можно сказать, что после распада Советского Союза и коммунизма лидеры сионистского режима приложили все усилия, чтобы представить ислам как давнего врага и втянуть Соединенные Штаты и Европейский Союз в войну против фундаментализма. Краткий обзор заявлений сионистских политиков может ясно показать их враждебную позицию в отношении политического ислама. Так, например, бывший президент Израиля Хаим Герцог во время визита в Польшу сказал: «Исламский фундаментализм распространяется очень быстро, и он представляет угрозу не только евреям, но и всему человечеству».
   В целом подход западных средств массовой информации к исламу и мусульманам можно представить следующим образом:
   1. Представление грубого и жестокого образа ислама и мусульман.
   2. Ислам – образец косности и тирании.
   3. Ислам – главный фактор отсталости мусульман.
   4. Представление исламских принципов и учений, таких как джихад, хиджаб и т. п. в неверном и искаженном свете.
   5. Поддержка книги «Сатанинские стихи» – явный пример враждебности Запада к исламу и мусульманам.
   6. Использование специальных агитационных и информационных приемов, например, карикатуры, фотографии и т. п., для показа вымышленного образа ислама и мусульман, для искажения подлинного образа ислама и всего, что с ним связано, в частности личности Пророка, этики, норм и традиций мусульман и т. п.
   Все это – спланированный проект, который с давних пор реализуется Западом в разных формах, в том числе через философию, театр, литературу, изобразительное искусство, карикатуру и т. п. Исходя из вышесказанного можно утверждать, что доминирующий в западной мысли дискурс об исламе негативен и необъективен. Другими словами, история западной мысли, науки и литературы в отношении мусульман не позитивна. Поэтому современные западные люди ментально связывают главные вызовы с исламом и мусульманами.
   По мнению некоторых экспертов и теоретиков, вестернизация» означает продолжение колониальной политики западного мира. Колонизаторы фактически применяют новые тактики и модели поведения, исходя из новых условий. Так, в прошлом оккупация чужой территории, экономическая эксплуатация, военное вторжение, вмешательство во внутренние дела мусульманских стран путем переворотов и т. п. были более действенны. Но в нынешний век глобализации более эффективны такие методы, как установление власти культуры, внедрение своих ценностей и убеждений, интеллектуальное подчинение интеллигенции, образовательное производство и т. п. Если в прошлом колонизация имела ярко выраженную форму, то ее новая форма, т. е. вестернизация, замаскирована. Если в прошлом колонизация чаще прибегала к военным и экономическим инструментам, то ее новая форма более склонна к информационным и культурным, т. е. интеллектуальным инструментам. Если в прошлом колонизация больше опиралась на такие методы, как государственный переворот, поддержка диктаторов и интеллигенции и т. п., то ее новая форма прибегает к таким приемам, как «исламофобия», «столкновение цивилизаций», «конец истории», «демократизация исламского мира», «исламский радикализм» и т. п.
   Другими словами, современные колонизаторы пытаются проводить свою одностороннюю колонизаторскую политику в исламском мире с помощью новейших теорий, таких как глобализация, постмодернизм, постиндустриализм, постсекуляризм, информационный век и т. п. Суть этой новой политики западного мира довольно скрыта и неочевидна. Поэтому многие эксперты и простые люди, не познав ее сути, неосознанно пропагандируют такие идеи. В целом на формирование и институционализацию западнизации и на возрождение религиозной идентичности фундаменталистскими религиозными движениями повлияли одни и те же факторы.
   Влияние глобализации на исламский неофундаментализм можно рассмотреть в следующих элементах:
   • распад односторонних и чистых идентичностей;
   • распад элементов религиозной и исторической традиции идентичностей;
   • рост столкновений идентичностей;
   • распространение западной культуры;
   • культурный индивидуализм;
   • представление исламских ценностей непрактичными;
   • подчеркивание превосходства интеллектуальных и идейных моделей Запада;
   • распространение идеи секуляризации;
   • демократизация исламского мира;
   • стремление уничтожить политические ценности ислама;
   • акцент на выдвижение поддерживающих Запад экспертов;
   • продолжение двойной политики;
   • проект исламофобии на Западе и поддержка аполитичного ислама в исламском мире;
   • новое разделение стран по принципу культуры и цивилизации;
   • доступ к информациям и т. п.
   Дискурс вестернизации – это новейшая политика и стратегия некоторых могущественных стран современности, в частности Соединенных Штатов, направленная на укреплении их власти на глобальном уровне. Даже если допустить, что нет никаких письменных планов в этом направлении, фактически вся политика, все программы, идеи и действия Запада так или иначе направлены на вестернизацию. В самом деле, вестернизация – это такой дискурс, который можно назвать господствующим в мире суждением, которое, создав внутри себя различные теории, сформировалось на внутреннем, региональном и мировом, а также микро– и макроуровнях. Дискурс, в рамках которого все пытаются представить свои идеи и видения, хотя существуют и противоположные дискурсы. Так, например, некоторые эксперты и аналитики считают дискурс исламизма и линию Исламской Республики Иран противоположным вестернизации дискурсом. И этот дискурс постепенно набирает мощь и значимость как на региональном, так и на мировом уровне, расшатывая основу и структуру вестернизации. В настоящее время мир становится свидетелем того, как распадаются доминирующие в мире принципы Запада и формируются новые дискурсы, в частности в исламском мире.

Кристофер Аллен
Исламофобия и ее последствия

   В докладе, подготовленном десять лет назад исследовательским центром Runnymede Trust Комиссии по делам британских мусульман и исламофобии, сказано: «Исламофобия – это опасение перед исламом или отвращение к нему и, следовательно, страх или неприязнь в отношении всех или большинства мусульман» [204 - Runnymede Trust (1997). Commission on British Muslims and Islamophobia, Islamophobia: a challenge for us all: report of the Runnymede Trust Commission on British Muslims and Islamophobia, London: Runnymede Trust, p. 1.]. Если допустить, что эта фраза широко признана в качестве определения исламофобии и что указанный доклад оказывает влияние на формирование общественного мнения, то довольно удивителен тот факт, что термин «исламофобия» лишь пять лет назад приобрел небольшую значимость за пределами Великобритании.
   Как бы там ни было, ситуация изменилась. Сегодня исламофобия – это следствие вызванных идеологическими целями экстремистских действий на обоих полюсах. С одной стороны – тех, кто представляет исламофобией всякую критику ислама или мусульман, а с другой – тех, кто активно и открыто поддерживает враждебную ненависть к исламу и мусульманам. В итоге при употреблении и понимании этого термина редко наблюдается взвешенность мысли и выражения. В настоящее время в дискурсе исламофобии одинаково обсуждаются самые разные события, начиная с убийства Тео ван Гога в Голландии и массовой негативной реакции против мусульман и заканчивая протестами против безответственной парковки автомобилей во время пятничных молитв. Термин «исламофобия» остается неясным и «незрелым» и потому употребляется весьма разнообразно и в самых различных смыслах.
   В настоящее время исламофобия встречается чаще и шире, чем раньше, и при этом ее присутствие в обществе все больше оказывается под влиянием средств массовой информации. В то же время СМИ считаются самым влиятельным фактором в создании стереотипных взглядов на ислам и мусульман. В политике все еще много взглядов, которые так или иначе поддерживают теорию Хантингтона о столкновении цивилизаций, начиная с известного высказывания Берлускони о том, что исламская цивилизация «отсталая» и заканчивая дискуссиями о ношении хиджаба во Франции, Англии и Голландии. Все это относится не только к тем странам, где живет большое количество мусульман, но даже и к Бельгии, где ношение платка и прочей исламской атрибутики запрещено на местах во многих школах [205 - IHF (2005). Intolerance and Discrimination against Muslims in the EU: Developments since September 11, March.].
   Таким образом, независимо от географического положения и национального аспекта, маловероятно, что за последние пять лет во многих точках Европейского Союза закончились про– или антиисламофобские заявления в СМИ, в политической или общественной сфере. Лишь нескольким странам удалось воздержаться от заявлений об угрозах со стороны ислама или мусульман и в некотором смысле – от динамичного роста исламофобии в Европе. В любом случае мнения людей всегда субъективны и потому различны.
   Одно из последствий этого явления – это детальный анализ и пересмотр функций и обязанностей европейских мусульманских сообществ. Это явление ускоряет и упрощает формирование более радикального и открытого дискурса об исламе и мусульманах быстрее, чем основные политические сферы, а в некоторых условиях оно само их формирует. В то же время некоторые обстоятельства указывают на некую аудиторию, которая больше других готова к принятию такого дискурса. Возникновение Британской национальной партии является примером инициаторов, которые пропагандируют такой дискурс и внушают массовое беспокойство о «безопасности» и «терроре», чтобы подготовить почву для того, что может быть быстрее и легче принято.
   Параллельно с этим возникли бесчисленные законные критерии, политические дискуссии и рекомендации, а также культурно-познавательные программы, чтобы остановить то, что некоторыми людьми называлось «сложным и медленным принятием таких дискурсов». Потому ситуация не столь однобока и люди не могут обвинять всех жителей и чиновников Европы, как поступали некоторые комментаторы и миссионеры. Часть мусульманских сообществ тоже дает неоднозначные ответы. Если органы безопасности будут стремиться к установлению большей безопасности, а вопросы безопасности станут приоритетными, то возникнут изменения в сторону большей радикализации мусульманской молодежи. И наоборот, некоторые мусульманские сообщества станут реагировать на исламофобию более позитивно и положительно.
   Недавно в Англии был учрежден ежегодный конкурс, где вручается приз «Исламофобу года» [206 - Ежегодный конкурс призов за исламофобию был учрежден Исламской комиссией по правам человека. Подробнее см.: http:// www.ihrc.org.uk], чтобы с помощью юмора повысить уровень информированности людей об исламофобии. Одновременно с этим был проведен Форум против исламофобии и расизма, чтобы противостоять этим явлениям и их последствиям [207 - Подробнее о Форуме против исламофобии и расизма см.: www.fairuk.org]. Поэтому за последние пять лет ситуация, которая повлияла на мнение жителей Европы, однозначно изменилась.
   Но вопреки или, может быть, благодаря этим изменениям исламофобия остается одним из самых обсуждаемых понятий [208 - Christopher Allen (2006), «Islamophobia: contested concept in the public space», Ph.D dissertation, University of Birmingham.]. Аргументирование самых разных дискурсов, как про-, так и антиисламофобских, – весьма изменчивое и в большей степени несовместимое явление. Марсель Мауссен [209 - M. Maussen. «Anti-Muslim sentiments and mobilization in the Netherlands: discourse, policies and violence», in Cesari (2006).] сказал: «Исламофобия охватывает все различные виды дискурса, слов и дел, указывая на то, что все они возникли из одного идеологического ядра, которое представляет собой неразумный страх (фобию) перед исламом» [210 - Jocelyne Cesari (2006). Securization and religious divides in Europe: Muslims in Western Europe after 9/11 – Why the term Islamophobia is more a predicament than an explanation, Paris: Challenge, p. 6.].
   Упрощенные определения и термины, которые охватывают различные действия и события, не в состоянии разъяснить явление, которое возымело столь трагичное влияние, причем в такой относительно короткий временной промежуток. В то же время можно сказать, что именно эта несостоятельность и не удовлетворяет тех, кто сильно сомневается в подлинности исламофобии, особенно ввиду того, что последние пять лет были одним из самых беспрецедентных и богатых на события периодов истории. Таким образом, несмотря на то, что существуют признаки некоего антиисламского явления, существует определенное разногласие о том, каково это явление, где оно берет свое начало и в чем проявляется.
   Первоначальные исследования, связанные с вышеуказанным докладом, были кратким отчетом об исламофобии в Европейском Союзе после событий 11 сентября 2001 г. Они проводились Европейским центром по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии. Уже тогда стало очевидно, что значение «исламофобии» непонятно и что неизвестно, кто выдумал этот термин [211 - Christopher Allen and Jorgen Nielsen (2002). Summary report on Islamophobia in the EU after 11 September 2001, European Monitoring Centre on Racism and Xenophobia (EUMC), Vienna.]. Тогда же 15 стран-членов должны были представить свое определение «исламофобии», и большинство из них посчитало представленное в докладе определение весьма спорным, в том смысле, что итоговый результат был недостаточным и неполноценным. Это определение было утверждено на основании специального исследования, проведенного Европейским центром по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии до 11 сентября 2001 г.
   В свое время Димитрия Клейтон пыталась представить такие определения расизма, антисемитизма и исламофобии, которые могли бы употребляться на европейском уровне и которые могли бы классифицироваться на основании мировых критериев политической, правовой и социальной сфер [212 - Этот проект был реализован на рубеже 2001–2002 гг. Его целью был поиск наилучших определений для расизма, ксенофобии, антисемитизма и исламофобии. Результаты проекта были озвучены Димитрией Клейтон участникам форума NFP Raxen, который состоялся 24–25 июня 2002 г. Подробнее см.: Dimitria Clayton, «Data comparability, definitions and the challenges for data collection on the phenomenon of racism, xenophobia, anti-Semitism and Islamophobia in the European Union», European Monitoring Centre on Racism and Xenophobia Collgue, EUMC, Vienna, 25 June 2002.].
   Этот проект показал, что в семи странах из пятнадцати ясное определение исламофобии неприменимо [213 - Дания, Финляндия, Германия, Греция, Италия, Люксембург и Португалия.].
   Из остальных стран две [214 - Франция и Голландия.] заявили, что это не операционное слово, но для него можно составить определение. Три страны [215 - Австрия, Ирландия и Англия.] сослались на метод Runnymede Trust. А остальные страны [216 - Бельгия, Испания и Швеция.] представили разные и даже одинаковые определения. Таким образом, термин «исламофобия» был принят на Всемирной конференции ООН по борьбе с расизмом, ксенофобией и нетерпимостью, проходившей в Дурбане, хотя его смысл и суть не были достаточно ясными и понятными.

Основание

   Возможно, исламофобия похожа на ксенофобию, но непонятно, как, где и когда она возникает. Впервые это французское слово было упомянуто в печати в 1920 г., а второй раз в 1970 г., но в обоих случаях им обозначалось разногласие внутри ислама, а не антиисламское явление. В известном ныне смысле оно стало употребляться вследствие возвращения к своим традициям тех, кто родился мусульманином после семидесятых, в частности феминистами и либералами, у которых возникла некая «фобия» после того, как жизненный уклад мусульман стал более традиционным вслед за Исламской революцией в Иране. Это, конечно, возможно, но весьма маловероятно, что тот, кто впервые употребил это слово в английском языке, просто перевел его с французского и описал им враждебные действия немусульман в отношении мусульман. Существует множество примеров того, что исламские организации Великобритании определяют это слово как откровенно направленное против ислама и мусульман. Но вполне вероятно, что английская фраза имеет иную суть.
   Когда мы рассматриваем первое письменное упоминание этого слова в наше время, то возникает вопрос: это та самая фраза, которая была напечатана в американской газете «Insight» в 1991 г., или та, которая упоминалась в том же году в газете «Independent» в статье Тарика Мадуда об одной книге? [217 - 16 декабря 1991 г.] Мадуд дважды употребляет это слово, но ни в одном случае нет ясного ответа. Поэтому оно нуждается в определении или разъяснении. Более того, непонятно, сам ли он выдумал этот термин или нет. Вместе с тем абсолютно очевидно, что этого термина нет в рассматриваемой им книге [218 - Muhammad Aanazir Ahsan & Abdul Raheem Kidwai. Sacrilege versus civility: Muslim perspectives on the Satanic Verses affair; Leicester: Islamic Foundation, 1991.]. Позже он был использован также без каких-либо разъяснений в докладе об антисемитизме исследовательского центра Runnymede Trust в 1993 г. [219 - Runnymede Comission on Anti-Semitism (1994), A very lidht sleeper: the persistence and dangers of anti-Semitism, London: Runnymede Trust.] Через три года этот центр создал Комиссию по делам британских мусульман и исламофобии, которая в дальнейшем подготавливала доклады об исламофобии в период 1997–2004 гг., но доклад под названием «Исламофобия: вызов для всех» [220 - Runnymede Trust: Comission on British Muslims and Islamophobia (1997), Islamophobia: a challenge for us all: report of the Runnymede Trust: Comission on British Muslims and Islamophobia, London: Runnymede Trust.] за 1997 г. возымел наибольшее влияние на общество. Как многократно сказано в пункте 3 доклада, представленная модель исламофобии оказала содействие в формировании определений и пониманий этого явления, т. е. того, что мы теперь знаем об исламофобии и ее проявлениях. Поэтому исламофобия, как сказано в предисловии, – это опасение перед исламом или отвращение к нему и, следовательно, страх или неприязнь в отношении всех или большинства мусульман [221 - Там же. С. 1.].
   Однако сам отчет и его модель не могут выдержать испытания нашим временем, и почти любой детальный анализ сможет выявить ряд его серьезных недостатков [222 - Аллен. Указ. соч.]. Самый главный недостаток этого термина заключается в том, что он представляется как некая «фобия». Но поскольку фобии иррациональны, подобное обвинение вызывает у людей возражение и протест, а это, в свою очередь, препятствует аргументационному диалогу. Таким образом, исламофобия как отдельное, независимое понятие косвенно указывает на то, что предубеждение о мусульманах не имеет отношения к другим видам предубеждений, например, к таким, как предубеждение по национальному или расовому признаку, предубеждение к мигрантам, к экономическим, религиозным и военным противникам, предубеждение к социальному слою или статусу. Отчужденность этого понятия также может означать, что сами мусульмане хотят быть «отделенными» и «иными», чтобы таким образом не признать и не принять на официальном уровне существующих «сходств». В условиях нынешнего времени особенное значение имеет то, что постоянное и чрезмерное употребление этого термина препятствует разумной и легитимной критике мусульман. В тех случаях, когда этот термин используется неуместно, он не способен провести черту между антирелигиозными и антиисламскими убеждениями. Так, например, Поли Тойнби пишет в газете «The Guardian»: «Да, я исламофоб, но я также христианофоб и юдофоб» [223 - The Guardian за 5 октября 2001 г.]. Как говорит Холидей, ключевое явление, которое должно быть изучено, – это вражда к исламу, которая проявляется к этнической и религиозной идентичности, а не к религиозным догмам и принципам [224 - См. главы 4 и 6 книги: Fred Halliday (1999), Islam and the myth of confrontation: religion and politics in the Middle East, London: IB Tauris.]. Исходя из модели Runnymede Trust, можно сказать, что «средство не подходит теории» [225 - Jacques-Philippe Leyens et. al. (1994). Stereotypes and social cognition, London: Sage, p. 37.].
   Если принять во внимание исламофобию саму по себе, становится очевидно, что то средство, которое мы собирается определить и разъяснить, не соответствует теории и лишено всякого предубеждения. Несмотря на способность дать определение событиям и проявлениям того, что условно можно исламофобией, «нет обязательных причин для таких нападок», как об этом сказано в докладе Европейского центра по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии. Возможно, исламофобия – это «двигатель», который составляет их основу [226 - Там же. С. 34.]. Поэтому то, что мы, на наш взгляд, знаем об исламофобии, не может представить разъяснений о том, почему совершаются мстительные, исламофобские действия, или почему существует такое явление? В итоге мы пытаемся определить место того, чего, возможно, мы не знаем в достаточной мере. И доклад Европейского центра по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии на эту тему не снимает всех вопросов. В нем говорится: «Этот термин не разъясняет в положительном или отрицательном свете те вопросы и тенденции, которые возникли вследствие событий 11 сентября 2001 г. Один комментарий сам по себе не может полностью разъяснить все те события, которые случились вследствие известного происшествия. Но это может повлиять на формирование некого видения конкретного явления, поддающегося определению» [227 - Там же. С. 49.].
   Поэтому самое главное, с чем мы здесь сталкиваемся, – это логичное и аргументированное заключение о вышеупомянутом докладе, который посвящен «конкретному явлению, поддающемуся определению» [228 - Allen & Nielsen (2002). Р. 49, op. cit.]. По сравнению с докладом «Раннимид Траст», этот доклад отделяет «общие темы и тенденции» от того, что считается исламофобией, и не делает выводов о том, каковы образы или проявления этого «конкретного явления, поддающегося определению», и о том, каковы его составляющие.

Условия

   Ясна или нет четкость этого «конкретного явления, поддающегося определению», оно влияет на повседневную жизнь реальных людей и развивается как понятийная или социальная структура. Поэтому необходимо поставить вопрос о том, в каких условиях возникает и развивается исламофобия. В последнее время мы сталкивались с террористическими актами, широким освещением смысла растущего уровня «борьбы с терроризмом». Критерии оценки могут быть преувеличенными и менять мифическое содержание или подлинную действительность в нечто непонятное и искаженное. Как сказал Жан Бодрийяр о фотографировании крупным планом: «Когда мы слишком приближаемся к какому-нибудь объекту, то порой не можем определить, что это за объект. В таких случаях мы не можем утверждать, что понимаем, какой объект находится перед нами. По этой аналогии, вымышленная реальность похожа на фотографирование крупным и мелким планами одновременно. Другими словами, нет третьего варианта и иного реалистического ракурса» [229 - Richard J. Lane (2001). Jean Baudrillard, London: Routledge, p. 98.].
   Для исламофобии эти условия стали в некоторой степени показателями снижения значимости атмосферы кругозора, который был обусловлен и проявлен историей событий и атмосферой страха, но без необходимого влияния. С исторической точки зрения ислам и мусульмане представлялись как внешнее, чуждое явление по форме и по сути. В последние годы эта критическая дистанция устранилась. В новых условиях мусульмане не являются «внешними врагами», теперь они считаются «внутренними врагами». Разумеется, это не объясняет того, почему не – которые европейцы чувствуют необходимость отмщения или же совершают некие мстительные действия. Исходя из новых условий и глобальных беспокойств, связанных с «борьбой против терроризма», которая стала причиной большей осведомленности западных людей, это явление можно назвать вероятным двигателем. В действительности эти чувства не утихают и за последние годы, возможно, даже усилились, что позволяет наблюдать формирование благоприятных для исламофобии условий. Ввиду этих факторов «в ближайшем будущем будут наблюдаться исламофобия и антиисламские эмоции» [230 - Allen & Nielsen (2002). Р. 37, op. cit.].
   Также необходимо отметить то, каким образом эти факторы имеют одинаковые условия, что влияют на реакцию на исламофобию. Если учесть эту реакцию на уровне Европы, мы поймем, что эти условия стали причиной различных докладов и взглядов, таких как доклад Европейского центра по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии после 11 сентября 2001 г. Но это не совершенно негативный процесс, потому что именно эти доклады помогли легитимно и авторитетно распространить термин «исламофобия» на европейском уровне. Но также следует отметить и то, почему хотя бы на уровне Европы не было почти никаких действий, направленных на подавление исламофобии. Сложность проблемы исламофобии, независимо от того, считается она социальной или политической, так или иначе связана с допущением возникновения критического анализа, той критики, которая в определенной степени может быть классифицирована в научных кругах.

Последствия

Для определения оснований и условий, связанных с исламофобией, необходимо учесть события и происшествия, которые оказали реальное влияние на жизнь реальных людей. Такие последствия довольно масштабны, начиная с нелицеприятных слов и ссор на улицах, преступлений на почве ненависти до заявлений политиков, которые внушают страх и фобию к изолированным периферийным сообществам, и ужесточения критериев безопасности в целях контроля, ограничения, а порой и лишения возможностей определенных лиц.
Для лучшего понимания масштабов этих последствий необходимо разъяснить имеющиеся различия. Важно отметить, что сами по себе последствия идут от исламофобии, но еще важнее то, что, возможно, они начинаются с неких идеологических смыслов и мотивов или совмещаются с ними. Например, ссора с кем-нибудь сама по себе достаточно далека от исламофобии, но ссора с кем-нибудь по той причине, что оппонент мусульманин, скорее всего, происходит из-за антиисламской идеологии. Поэтому реакция на «мусульманство» или «принадлежность исламу» идет от исламофобии, и этот вопрос требует тщательного изучения. Это различие важно потому, что указывает на неспособность довольно примитивной модели «Раннимид Траст» проводить необходимую дифференциацию.

Ослабление и закат модели мультикультурализма

   Динамичный рост присутствия мусульман и, что еще важнее, официальное признание этого явления означает, что тема интеграции стала постоянной особенностью дискурса, который формируется в отношении ислама и мусульман. И это породило много вопросов о месте и статусе мусульман в Европе, или европейских мусульман.
   Помимо мусульман, самая главная жертва этих дискуссий – это социальная модель мультикультурализма, которая раньше пользовалась всесторонней поддержкой. В особенности это касается Великобритании и Голландии. Главные аргументы против действующей модели мультикультурализма указывают на то, что дальнейшая реализация этого проекта может привести к серьезным проблемам и даже устранить понятие европейской идентичности. В особенности эта тема связывается с принадлежностью к белой расе и христианству.
   Арест «внутренних террористов-смертников», виновников трагедии 7 июля 2005 г., привел к полному пересмотру идеи мультикультурализма в Великобритании, хотя за десятки лет, в течение которых выходцы из Северной Ирландии занимались террористической деятельностью на территории Великобритании и Северной Ирландии, это явление не было в диковинку.
   Одним из этих последствий было устное обсуждение того, возможно ли быть британцем и мусульманином одновременно? В целом большинство последних нападок на идею о мультикультурализме было относительно скрытой формой нападок на мусульман и их идентичность. В Голландии, чья модель свободного мультикультурализма ставилась в пример для Великобритании, всё больше и больше акцентируют внимание на культурной интеграции, а идея о «хорошем гражданине» и «гражданской гармонии» превратилась в главную политическую цель [231 - Cesari (2006), op. cit.].
   Опасения, беспокойства и угрозы, которые вместились в этот дискурс, нигде так открыто не проявлялись, как в партии убитого Пима Фортейна. Он рьяно выступал за сохранение либеральных ценностей и общественной морали в Голландии, обращая при этом большую часть своих выступлений в адрес ислама и мусульман. В частности, он говорил: «Если бы это было дозволено законом, я бы не позволил мусульманам заниматься здесь какой-либо деятельностью». По его мнению, ислам не смог принять необходимый для реконструкции процесс, а это совершенно необходимо для того, чтобы мусульмане стали абсолютными голландцами. Он считал, что ислам либо не способен признать определенных принципов западного общества, либо не согласен на это [232 - Rod Dreher (2002). «Murder in Holland», National Review, 7, May.].

Антитеррористические законы и законы о безопасности

   Максимальное ужесточение и исполнение антитеррористических законов и законов о безопасности бросили на мусульман большую тень обвинений и подозрений по всей Европе. В этой ситуации вопросы о безопасности и антитерроризме воспринимались наряду с вопросами о миграции, а меры по повышению внутренней и внешней безопасности стали сливаться и даже заменять друг друга. Поэтому мусульмане стали восприниматься «иными», вечными чужаками и недругами, террористами и пятой колонной.
   После событий 11 сентября на территории Европейского Союза было задержано в 20 раз больше подозреваемых лиц, чем в самих Соединенных Штатах [233 - Cesari (2006).]. В Великобритании одна четверть дел касалась применения огнестрельного оружия в отношении подозреваемых, что может быть красноречивым показателем. Так, например, британские полицейские пустили семь пуль в гражданина Бразилии Жана Шарля де Менезеса лишь по подозрению в том, что он террорист-смертник. С тех пор начались разного рода разговоры о том, как он «смотрел» на мусульман, и к чему это привело. Но, несмотря на убийство невиновного, заявления и позиция полиции, политиков и общественного мнения показали, что если безопасность имеет приоритетное значение, то подобные ошибки неизбежны.
   Другой похожий случай – это ранение британского мусульманина Мухаммада Абдул Каххара, жившего в Лондоне. Он был ранен в своем доме в результате полицейского штурма, в котором, по некоторым данным, приняли участие 250 полицейских в полной экипировке. Несмотря на проведение таких масштабных операций и на все другие случаи применения оружия, представители властей неизменно приводили одни и те же доводы, даже в тех случаях, когда признавали невиновность жертв.
   Такие «террористические атаки» стали постоянным явлением в Великобритании. Похожие случаи происходили в Германии и Италии. Несмотря на популярные в народе подходы к противникам, терроризм во многих европейских странах после событий 11 сентября очень редко имеет «исламское» обличье. Например, многие из задержанных в Испании и Франции лиц были баскскими националистами, а не исламистами, т. е. из числа 358 арестованных во Франции по обвинению в терроризме лишь 94 были мусульманами [234 - Alexandre Caeiro. «French report», in Cesari (2006), p. 203.].
   Принятие новых законов в такой ситуации в целях роста безопасности страны и граждан приводит и к другим последствиям. Так, например, согласно новому британскому закону, косвенная пропаганда или поддержка терроризма считается преступлением. И вследствие этого закона участились случаи длительного содержания подозреваемых в терроризме лиц в следственных изоляторах без предъявления обвинения или суда. А в Германии не только стали запрещать деятельность некоторых организаций, но и под разными надуманными предлогами начали проводить обыски в мечетях и применять новую технику в целях сбора данных для выявления «умеренных» радикалов [235 - Yasemin Karakasoglu et al. «German report», in Cesari (2006), pp. 148–149.]. Поэтому создавшаяся ситуация имела следующие последствия. Во-первых, ужесточение контроля и полицейский подход. Во-вторых, запрещение различных исламских организаций и ограничение мусульман. В-третьих, рост депортации подозреваемых в радикализме или экстремизме лиц. Каждое последствие оказало на мусульманское сообщество большее влияние, чем на какое-либо иное.

Миграционная политика

   Сразу после событий 11 сентября 2001 г. ужесточились миграционные законы, особенно в тех разделах, где они смешивались с вопросами безопасности и не подлежали четкому разграничению. Так, например, в Германии и Франции принятие большого количества неквалифицированных мигрантов сделалось абсолютно политическим вопросом, а с социальной точки зрения стало совершенно неприемлемым. Тогда власти этих стран попытались решить этот вопрос путем одновременного упрощения въезда квалифицированных мигрантов и усложнения въезда неквалифицированных. Требование Николя Саркози о принятии избирательных мер по вопросу миграции привело к введению ряда законов в мае 2005 г. Преднамеренно смешивая вопросы миграции и безопасности, Саркози ясно обращал свои публичные заявления в адрес мусульман и утверждал, что каждый мигрант, вновь прибывший во Францию, должен, например, принять карикатуры на религиозные темы, а женщины обязаны фотографироваться на документы без головного платка. В схожей манере он отреагировал на беспорядки 2005 г., указывая на роль и влияние мусульман [236 - Caeiro (2006), p. 198.].
   Следует отметить, как после событий 11 сентября дистанция во взглядах и дискурсах левых и правых политиков заметно сократилась [237 - Christopher Allen (2005). «From race to religion: the new face of discrimination», in Tahir Abbas (ed.), Muslim Britain: communities under pressure, London: Zed Books.]. Во Франции те, кто придерживался левых взглядов, приняли активное участие в связанных с исламом вопросах, в частности в гендерном вопросе. Так же, как и глава антирасистской организации SOS и один из видных членов Социалистической партии Малик Ботье, который выступал за политику лаицизма в сфере миграции и принятие гендерного равенства как предусловие миграции [238 - Caeiro (2006), p. 197.].
   Примерно схожей была позиция министра иностранных дел Голландии, который подготовил фильм, призванный помочь «подходящим» мигрантам сделать «правильный» выбор. Этот фильм демонстрировал практикующиеся сексуальные отношения в этой стране и рассказывал о личностях неординарных женщин [239 - Marcel Maussen. «Anti-Muslim sentiments and mobilization in the Netherlands: discourse< policies and violence», in Cesari (2006), p. 122.]. Кроме того, проводились гражданские конкурсы, хотя они вызывали немало споров и нареканий. Так, например, в Германии в Баден-Вюртемберге детям задавали вопросы о нравственности, и на них отвечал весь класс. В Великобритании эти вопросы задавались для того, чтобы предоставить детям-мигрантам возможность проявить уважение к британским традициям и ценностям и внести свой вклад в их развитие [240 - http://news.bbc. со. uk/l/hiAik politic s/4393172. stm].
   Рассматривая введенные в Испании и Италии новые миграционные законы, можно с легкостью определить, как они применяются к мусульманам по сравнению со всеми остальными мигрантами. Так, например, пресс-секретарь Ассоциации марокканских трудовых мигрантов в Испании (ATIME) Мустафа Мурабит указывал на явную разницу между удовлетворением 52 % прошений граждан Марокко и 80 % прошений граждан стран Латинской Америки [241 - Jose Maria Ortuno Aix. «Report on Islamophobia in Spain», in Cesari (2006), p. 253.].
   Важно отметить, что во многих случаях изменение миграционных законов и связанные с ними обсуждения должны пониматься в более широком смысле, потому что подходы к проблеме миграции постоянно меняются. Эти изменения вытесняют не только мусульман. Например, в Великобритании активно обсуждались вопросы о расширении зоны Европейского Союза и наплыве мигрантов из Бельгии, Польши и Румынии.

Физические нападения и материальные потери

В 2002 г. Европейский центр по мониторингу проявлений расизма и ксенофобии отметил, что «во всех странах – членах Европейского Союза выявлены случаи, которые классифицируются как отрицательное или дискриминационное поведение в отношении мусульман или связанной с исламом идентичности» [242 - Allen & Nielsen (2002), op. cit.]. Но из-за отсутствия эффективных и авторитетных систем контроля на национальном или европейском уровне определение подлинного масштаба или характера агрессии и дискриминации в адрес мусульман не так просто. Сложно определить мотивы таких действий, а также наблюдается массовое несогласие в среде мусульманских сообществ (независимо от того, где они находятся) с отчетами и докладами по этим преступлениям. В результате представленные свидетельства мифичны, и потому с легкостью отбрасываются. И поэтому изучение длинного списка нападок и потерь не так уж полезно, так как не показывает подлинной картины сложившейся ситуации.
После террористических атак 11 сентября наблюдалась такая тенденция, что все события и происшествия, которые характеризовались как «исламские» и «мусульманские» действия, были призваны вызвать реваншистскую реакцию. Например, после событий 11 сентября в Австрии и Ирландии участились случаи словесных оскорблений и физических нападений на мусульманок, а в Дании одна женщина была выброшена из такси на полном ходу лишь потому, что была мусульманкой. Схожие случаи, имевшие более или менее серьезный характер, происходили и в Бельгии, Финляндии и Люксембурге. Таким же образом после убийства Тео ван Гога в 2004 г. в Голландии зарегистрировали более восьми нападений на мусульман, в том числе факты минирования мусульманской школы и поджога молитвенного дома в Хелдене неонацистами [243 - Maussen (2006), op. cit.]. Вслед за трагедией 7 июля 2005 г. в Великобритании произошли другие подобные происшествия, зафиксированные в отчетах полиции города Шеффилд. Обратите внимание, что с января по июль 2005 г. было сообщено лишь об одном исламофобском случае, а через две недели после событий 7 июля было уже более тридцати таких сообщений [244 - Эти неопубликованные данные были получены в полиции Йоркшира (Шеффилд) в ноябре 2006 года.]. Впоследствии цифры вернулись к своей «обычной» норме, но напряженность и конфликты на улице никуда не делись.

Роль политических лидеров и партий

   Возможно, как следствие политического давления, оказываемого посредством таких тем, как терроризм, миграция и расширение границ Европейского Союза, возник некий правый и националистический дискурс. Как отмечает один австрийский источник, «в настоящее время проявляются страх, ненависть и создание образа врага, а террористические атаки 11 сентября и борьба с терроризмом подтверждают давние предубеждения» [245 - Этот неопубликованный документ, являющийся частью программы EUMC по мониторингу исламофобии после событий 11 сентября 2001 г., был получен в Центральном управлении в Австрии.]. Не только исламофобия возникла как следствие этого изменения, но и другие формы ксенофобии и дискриминации, в том числе расизм и антисемитизм [246 - European Monitoring Centre on Racism and Xenophobia (2006), Anti-Semitism – Summary overview of the situation in the European Union 2001-05, Vienna: EUMC.].
   Например, множество подобных случаев можно наблюдать в Италии, где представители партии «Нова сила» утверждают, что с исторической и сущностной точек зрения Италия является католической страной. Этот аргумент приводится потому, что мусульмане не католики. Следовательно, они не итальянцы и не могут быть итальянцами. Поэтому не надо давать им гражданство, так как они никогда не будут «хорошими» гражданами [247 - Mirna Liguori. «Report on Islamophobia», in Cesari, pp. 308–309.]. А «Северная Лига» стала определять свою позицию, используя измененные приемы традиционного антисемитизма в отношении ислама. Аналогичные события можно наблюдать и в Дании, которая стала занимать одно из центральных мест в общественном мнении вследствие издания карикатур на Пророка Мухаммада.
   Дания, премьер-министр которой подверг критике мусульман за то, что они каждый день оставляют свое рабочее место на определенное время и предаются богослужению, стала первой европейской страной, в которой проводились государственные выборы после 11 сентября. И, возможно, никого не удивило то, что политический капитал, сконцентрированный на роли и влиянии мусульман в Дании, привел к массовым обсуждениям вопросов о миграции, терроризме, безопасности и роли «чужаков», под которыми в повседневном общении понимались мусульмане. Дело дошло до того, что в полицию поступили обращения о ксенофобских преступлениях Датской народной партии, и вслед за этим политическая атмосфера в стране подверглась испытанию на верность. Более того, для мусульман были введены специальные предусловия. Так, например, они должны были соблюдать датскую конституцию лучше, чем Священный Коран; в отношении граждан и жителей Дании были введены ограничения в плане переселения своих супругов из других стран; принимались меры для того, чтобы у мигрантов сложились с Данией самые сильные культурные связи по сравнению с другими странами. Не вдаваясь в подробное обсуждение карикатурного скандала, отметим лишь то, что через год после издания карикатур члены молодежного движения Датской народной партии были сняты скрытой камерой за работой над новыми карикатурами на Пророка Мухаммада.
   Аналогичное изменение можно было наблюдать в правой популистской политике и исламофобской деятельности популярной Британской национальной партии. Фактически эта партия, как и многие другие партии, возникшие как расовое и религиозное движение вследствие беспорядков 2004 г. в Бредфорде, призывает к тому, чтобы иначе взглянуть на «азиатов» и вместо их «азиатства» обсуждать их «мусульманство» [248 - Christopher Allen (2003). Fair justice: the Bradford disturbances, the sentencing and the impact, London: FAIR.]. Направив свою предвыборную кампанию на бедные районы, где в основном проживают белые, Британская национальная партия заняла в результате очередных муниципальных выборов 43 кресла в Совете Большого Лондона, что равнозначно занятию 11 из 13 кресел в мае 2006 г. Заручившись местной поддержкой и приняв участие в выборах в Европейский парламент, они привлекли сикхские и индуистские меньшинства на свою сторону в своей антиисламской деятельности.
   Подобные примеры показывают важные изменения, которые произошли в Европе за последнее время. Несомненно, теперь можно свободнее выражать взгляды против ислама, мусульман и мигрантов и предлагать то, что пять лет назад было совершенно неприемлемо. Но с политической точки зрения необходимо также упомянуть и о двух других течениях.
   Во-первых, это активное разделение «хорошего» и «плохого» ислама посредством таких понятий, как «общепринятый», «умеренный», «экстремистский» или «радикальный» [249 - Laurent Bonnefoy (2003). «Public institutions and Islam: a new stigmatization?», International Institute for the study of Islam in the Modern World, No. 13, December, pp. 22–23.]. Очень редко в политических кругах слова «ислам» и «мусульмане» употребляются непредвзято. Если даже допустить, что деление ислама на «правильный», «умеренный», «общепринятый», «подлинный» и т. п. происходит давно и систематически, суть этого явления заключается в том, что ислам и мусульмане в принципе проблематичны, и потому упоминание таких свойств, как «правильный», «умеренный» и т. д. просто необходимо.
   Во-вторых, динамично развивающиеся взгляды мусульман сталкиваются с критикой в свой адрес. Привлекая сикхов и индуистов, Британская национальная партия вносит с их помощью баланс в массу мнений мусульман. Возможно, самый известный пример – это Хирси Айаан Али, которая неизвестно на каком основании представляла себя специалистом по исламу. С того момента, как она приобрела популярность, они сменила свои политические взгляды с левых на правые. В целом можно сказать, что она считает умеренные высказывания об исламе неэффективными, так как, на ее взгляд, они в принципе несовместимы с либеральной демократией [250 - Maussen (2006), ibid, p. 128.].

Информационное освещение ислама

   Как и в политической сфере, в средствах массовой информации ислам и мусульмане представляются в рамках дискурсов, связанных с насилием, терроризмом, мизогинией. Как показывает проведенное Фондом семьи Кайзера исследование о средствах массовой информации Франции, они предпочитают популярные предубеждения тому, чтобы быть умеренными и информативными. Также оно показывает, что СМИ имеют самое прямое отношение к возникновению «вопроса о хиджабе». Они решают, какие взгляды должны публиковаться и транслироваться, отказываясь от мнений тех социологов, феминисток, активистов и т. д., которые не выступают против ношения хиджаба [251 - Caeiro (2006), рр. 208–209.].
   В Испании аналогичная ситуация, т. е. местные СМИ вновь представляют мусульман как «внутренних врагов» [252 - Jose Maria Ortuno Aix. «Report on Islamophobia in Spain», in Cesari (2006), p. 253.], в то время как в Италии такие люди, как Гритти, напоминают о том, почему абсолютно большая часть информационного освещения страны основана на «мифе мученичества, исламской угрозе и национальных фанатиках» [253 - R. Gritti da ‘Torn crollanti. Comunicazioni, media e nuovi terrorismi dopo I’ll settembre’, Rome: Fillenzi, pp. 278–279.].
   Два случая наилучшим образом показывают роль средств массовой информации. Первый случай – это решение британской газеты «Daily Star» выпустить издевательский номер, в котором колонка главного редактора была бы пустой и озаглавлена «цензурирована», а на других страницах были бы напечатаны фотографии полуобнаженных моделей. Этот номер планировалось издать под названием «Daily Fatwa» и под заголовком «Какой будет ваша любимая газета по мусульманскому закону» [254 - Socialist Worker (London, 21 October 2006). The article can also be retrieved from: (http://www.socialistworker.co.uk/article.php?article_id=9977).]. Национальный союз журналистов не допустил его к изданию. Но через несколько дней журнал «Zoo» подготовил такой же номер и посвятил этой теме две полосы под заголовками «Обезглавливание», «Общественная косность» и «Никто не имеет никакого удовольствия». Этот журнал также поместил на всю страницу фотографию девушки в никабе с надписью: «Девушка! Такую вы никогда раньше не видели… до одобрения шариата». Далее в статье говорится: «Может быть, закон шариата не такой спорный… Мусульмане, которые живут по закону шариата и действуют согласно его букве, могут развестись со своими женами по телефонному сообщению. Но в то же время женщинам запрещается находиться в салоне автомобиля вместе с мужчиной, который не является ее ближайшим родственником. Им запрещается даже водить машину. Но может быть, строгая мусульманская женщина счастлива скрывать свое лицо и тело от посторонних глаз?» [255 - AIM (London, 21 October 2006). This article can also be retrieved from: (http://www.asiansinmedia.org/diary/7pM5).]
   Второй случай – это решение газеты «Jyllands Posten» опубликовать карикатуры на Пророка Мухаммада. В то время как одни говорили о провокации и вопрошали о цели публикации этих карикатур, другие говорили о важности свободы слова в Европе и даже во всем мире. Но все же многие мусульмане и некоторые датчане, не исповедующие ислам, обвинили газету в злоупотреблении свободой слова [256 - Allen & Nielsen (2002), pp. 52–53.].

Антиисламские инициативы и действия

   Условия, которые инициировали большее приятие исламофобии и антимусульманских отношений, были теми же условиями, которые сформировали борьбу с исламофобией. Поэтому на политическом уровне разные политики в разное время просили людей ясно выражать разницу между исламом и мусульманами и тем, что порой упоминается как исламизм, фундаментализм и т. п. Некоторые политики (премьер-министр Великобритании Тони Блэр, премьер-министр Ирландии Берти Ахерн и другие) попытались в свое время сделать жесты «доброй воли» в отношении мусульман в своих национальных контекстах [257 - Allen & Nielsen (2002), рр. 52–53.]. Но были ли эти жесты успешными? Вопрос остается открытым для обсуждения, особенно когда унизительные или негативные высказывания об исламе и мусульманах представляются важными для европейцев, выходящими за национальные границы. Может быть, это больше говорит о средствах массовой информации, чем о политиках.
   Другие усилия по борьбе с исламофобией стали появляться в целом ряде европейских стран, хотя они сосредоточены в одном регионе и в значительной степени освобождены от влияния государств и правительственных институтов. Но в Великобритании государство в той или иной степени признает необходимость того, что мусульмане и немусульмане должны развеивать заблуждения и недоразумения в отношении ислама и мусульман. Это приняло целый ряд форм, в том числе стремление полицейских сил не допустить ни малейшего бунта или ответного удара по мусульманам и снизить чувство угрозы, которое ощущается самими мусульманами. В различных местах полицейские патрули были усилены вокруг мечетей и исламских центров, а старшие офицеры стремились поддерживать связь с лидерами общин. Одним из таких проектов было сотрудничество между лондонской полицией и мусульманской общиной в Саутуарке. 58 различных добровольных и общественных мусульманских организаций приняли участие в заседании по вопросу выделения отдельной телефонной линии для записи преступлений против мусульман и фактически любой другой общины.
   Реакция на это мероприятие во всей Великобритании была столь же широка, как и в мусульманских общинах. Так, Мусульманский совет Британии систематически проводит совещания с сотрудниками различных государственных учреждений, включая министра иностранных дел и премьер-министра, при поддержке около 50 партнерских организаций [258 - Подробнее см. на сайте МСВ: http://www.mcb.org.uk]. Также через год после 11 сентября 2001 г. был издан сборник статей мусульманских и немусульманских авторов под названием «В поисках здравомыслия: размышления oil сентября и его последствиях» [259 - Abdul Wahid Hamid (2002). The quest for sanity: reflections on September 11 and its aftermath, London: MCB.].
   Вскоре после ужасных терактов в Мадриде в тысячи мечети были направлены письма, которые призывали имамов содействовать развитию мира и согласия. Иные организации, включая Исламскую комиссию по правам человека, давали советы по сохранению безопасности и среди прочего провели в Университете Вестминстера конференцию на тему «Исследование исламофобии: углубление нашего понимания ислама и мусульман» [260 - 29 сентября 2001 года.]. Кроме того, Исламский фонд [261 - Подробнее см.: http://www.islamic-foundation.org.uk.] предоставляет немусульманским экспертам культурные сведения и разнообразное обучение, а Исламское общество Великобритании [262 - Подробнее об Исламском обществе Великобритании см.: http://www.isb.org.uk.] ежегодно с 1994 г. проводит Неделю исламской осведомленности [263 - Подробнее о Недели изучения ислама см.: http://www.iaw.org.uk.], а после событий 11 сентября они проводятся с большей энергией.
   За пределами Великобритании мусульманские общины усилили свои организации не только для отслеживания и ведения учета исламофобских инцидентов, но также для содействия их официального признания. Одним из таких примеров является создание Исламской антидиффамационной лиги в Италии в 2005 г. [264 - Liguori М. (2006). «Report on Islamophobia» in Cesari (2006).]
   Наиболее заметными были различные инициативы, которые исходили от других религиозных групп и общин и идентифицировались, в частности, с развитием инициатив межконфессионального диалога между мусульманами и христианами. Они очень важны и эффективны. Так, например, вскоре после событий 11 сентября архиепископ Христодул, предстоятель Элладской православной церкви, провел в Греции общую встречу видных лидеров авраамических религий в знак солидарности. Кроме того, Константинопольская православная церковь организовала межконфессиональный саммит в Брюсселе, чтобы бросить вызов наследию исторической вражды, сквозь призму которого люди смотрят друг на друга [265 - Allen & Nielsen (2002).]. Среди иных инициатив – молитвенные мероприятия, проводимые на Сенатской площади в Хельсинки, и речь для мира, организованная «Pax Christi» в Лиссабоне [266 - Там же.].
   Межконфессиональные инициативы стали неоценимой возможностью для сообществ собираться вместе и бросить вызов заблуждениям. Так, например, немецкая Христианско-исламская организация – это национальная организация, которая организует такие диалоги и создает группы в разных городах по всей Германии [267 - Karakasoglu et al. (2006). «German Report” in Cesari (2006).]. Кроме того, Немецкий ислам-форум устанавливает связь между мусульманами и немусульманами. В то же время Центральный Совет немецких мусульман объявил 3 октября, День германского воссоединения, Днем открытых дверей мечети, тем самым предоставляя людям возможность посетить мечеть и поговорить с мусульманами. Аналогичная инициатива одновременно происходит и в Австрии [268 - Allen & Nielsen (2002).]. В Испании был создан совет для изучения проблем между мусульманами и мигрантами и предоставление рекомендаций испанскому правительству по вопросам интеграции. В то же время Испанский наблюдательный совет по борьбе с расизмом и ксенофобией занят, хотя и не явно, мониторингом и подготовкой отчетов по целому ряду вопросов, в том числе и по исламофобии [269 - Ortuno Aix (2006).]. А в Голландии была создана Комиссия по равному обращению, в то время как Национальное бюро по борьбе с расовой дискриминацией проводит эксперимент по предотвращению роста расовой и религиозной дискриминации [270 - Maussen (2006).].
   Исламофобию понять нелегко. Несмотря на то, что с момента издания доклада центра Runnymede Trust прошло почти 20 лет, новые доклады показывают, что исламофобия стала «более четкой». Поэтому мы стоим лицом к лицу с обратным процессом, который связан с такими событиями и происшествиями, которые, кажется, не имеют никакого отношения к прежним представлениям об исламофобии. Поэтому многие рассмотренные в этой статье примеры нельзя считать совершенно исламофобскими. Но, кажется, все-таки существует некая антиисламская и антимусульманская идеология, основу которой составляют почти незаметные методы, и она разъясняет многие причины и последствия этих случаев. Несмотря на недостатки этого термина, исламофобия, без сомнения, существует, как и ранее, и ее уже невозможно исключить из европейского лексикона или игнорировать.
   Еще несколько лет назад этот термин был незнаком широкой общественности, но его стремительное лексическое и смысловое распространение как в общественной, так и в политической сфере свидетельствует о том, что в настоящее время исламофобия считается социальной реальностью. Исламофобия стала более важной и срочной проблемой, которая требует нашего внимания и действия.

Коллектив авторов Исламофобия