Александр Прокудин
Мнение Джереми Флинна

1. Отдел Z

   Работать в отделе Z не хочет никто. По крайней мере, мне такие чудики не попадались. Я, конечно, имею в виду живых полицейских, как я, а не… Ну, вы поняли. Даже если научиться не замечать запаха, в последнее время парфюмерная промышленность им здорово с этим помогает, всё равно. Вы знаете, что я имею в виду. Чтобы там ни говорили по ящику, радио и в интернете, мы с ними разные.
   Я знаю, что так говорить нельзя, но это моё мнение. Я в курсе, что оно, мягко говоря, непопулярное. Моя бывшая, например, тут же бы меня за него отчихвостила, а начальство наорало бы так, словно я предложил им вернуть в конституцию рабство. Пускай. Я от своих слов не откажусь. Да и многие другие, включая то самое начальство и многих моих коллег, особенно живых, знают, что я прав. Просто помалкивают, чтобы сохранить работу и не иметь проблем. Так что нехер на меня гнать. Я не расист и не нацист. Я просто называю вещи своими именами: живые и мёртвые – разные.
   Готов повторить это тысячу раз подряд, и можете тысячу раз подряд меня за это линчевать. Вот только кто пойдёт разгребать валящееся вам на голову дерьмо? Кто будет разбираться с преступлениями, которые творят и живые, и мёртвые? Явно не Кэрол или кто-то другой из её высоколобых прогрессивных дружков.
   В то время, лет двадцать – двадцать пять назад, вирус ещё только начинал действовать. Как он работает, в каких случаях люди возвращаются с того света, а в каких нет, не было никаких внятных предположений. По телевидению, помню, говорили, что возвращаются только «проклятые», которых Господь не принял на небесах. По другому каналу в то же время выступал другой священник, утверждавший, что воскресают, наоборот, «истинные праведники». Сейчас смешно вспоминать их обоих, но кто мог знать об этом точно? Что мы должны были думать, когда из земли поползли плохо прикопанные и недостаточно разложившиеся трупы? Нас охватила паника. Их уничтожали. Потом начали возвращаться те, кто умер совсем недавно, иногда прямо на похоронах, а то и в моргах. Их в большинстве своём тоже уничтожали. Когда стало понятно, что зомби не агрессивны, их всё равно продолжали убивать – на всякий пожарный, или, в лучшем случае, запирать в концентрационных лагерях, для приличия наречённых резервациями. Когда ж наконец выяснилось, что зомби – те же люди, сохранившие большинство из человеческих чувств, и сами находятся в страшной растерянности, не понимая, что им делать со второй незапланированной жизнью, зазвучали мнения всяких человеколюбивых умников, предложивших изменить к ним отношение коренным образом. Потом, с помощью пропаганды и разных политических делишек, зачастую пахнущих похуже самих зомбаков, их начали интегрировать обратно в общество. Теперь мы живём так, как живём. Бок о бок с ними.
   На животных, слава богу, вирус не подействовал. А, представьте, что было бы, если бы из домашних кладбищ полезли наружу откинувшие лапы домашние любимцы? Все ваши Чарли, Руби, Люси и Минди? Магазины, продающие хомяков, разорились бы или задрали цены до небес – домашние ублюдки жили бы вечно.
   Жили… Ну да, многие употребляют именно это слово, хотя каким боком оно тут подходит? Об этом много спорят, но за полтора десятка лет так и не сошлись во мнениях, какое слово придумать зомбакам вместо «жизнь». Существование? Вторая или повторная жизнь? Живыми, замечу, их не позволяет называть ни наука, ни религия, ни здравый смысл. А на мёртвых они сейчас обижаются и тут же качают права. Это, мол, оскорбляет их чувства – «такие же, как и у вас!». По последним рекомендациям, спущенным с самого верха, вроде как надо избегать называть их мёртвыми. И вообще разделять на «нас» и «них». Особенно в присутствии прессы.
   А все эти чёртовы влиятельные зомбаки! Богачи-ресургенты [1 - Ресургент – «воскресший» (от латинского surgentis – «поднимающийся»)], заранее предвидевшие свою кончину и продавившие законы, обеспечивающие им вторую жизнь в неменьшей роскоши, чем они провели первую. Акционеры «Барквист Z», в основном, и других денежных контор, чья деятельность завязана на услугах ресургентам. Все же в курсе истории Дэвида Рокфеллера [2 - Дэвид Рокфеллер – американский мультимиллиардер, глава дома Рокфеллеров, перенёсший семь пересадок сердца. Скончался в возрасте 101 года, 20 марта 2017 года.] с его пересадками сердца? Не удивлюсь, если выяснится, что всю эту неразбериху вызвал вирус, разработанный в какой-нибудь проплаченной им лаборатории. Правда, сам он вроде точно в могиле. Сведений о его ресургенции я не встречал. Похоже, старик просто не дотянул до «часа икс», несмотря на все свои деньги.
   Печалька, как говорит моя Кэтти.
   Если хотите знать моё мнение, это начало конца света. Нас и так было до хера, но хоть кто-то уходил под землю и в крематории. Теперь же грядёт фатальное перенаселение, это точно. Я чётко прописал в завещании, чтобы меня тут же кремировали и развеяли прах к чертям собачьим. Я не то чтобы уже пожил, но, если честно, совсем не против словить пулю на задании или просто не проснуться, окочурившись от сердечного приступа. Зомби я в любом случае ни за что не стану. Мне некуда возвращаться. Меня тут никто не ждёт. Кроме Кэтти, конечно, но рядом с ней обязательно будет и Кэрол, что сводит весь бонус на нет.
   Отдел Z – собрание неудачников. С этим я смирился и давно не комплексую. Тут самые дерьмовые компьютеры, офисная мебель, коллеги и начальники. Тут нет никого по доброй воле, кроме разве что Джонсона. Он пришёл сюда сам, наперекор высокопоставленному папаше, уже было устроившем для него синекуру в главном департаменте. Джонсон-старший чем-то сильно провинился перед семьёй, после чего младший психанул и послал элитное назначение на хрен самым убедительным образом. Перевёлся в Z. Теперь он тут добровольно, единственный из нас. Я ещё не решил: уважать его за то, что отстоял своё мнение, или побаиваться как категорически слабоумного. Если коп при жизни попадает в Z, значит, он в чём-то плох, будьте уверены. Джонсон плох головой – я только что рассказывал. А так: либо алкаш, либо нечист на руку, либо переспал с женой кого-то выше себя рангом.
   Удобное место, чтобы рассказать о себе… У меня, братцы, бинго. Я точно не самого большого ума человек, раз был пойман лейтенантом, проводившим против меня расследование, пьяным в постели с его жёнушкой.
   Я не сел и слава богу. Так считается. Но, думаю, в тюряге для полицейских мне было бы не сильно хуже, чем в нашем грёбаном Z. Вот только оснований упрятать меня на нары так и не нашли. По простой причине – их и на самом деле не было. Я честный коп, если что. То расследование было фуфлом. Местью одного взятого мной за жопу мудака, достаточно богатого, чтоб иметь связи в полицейском департаменте Нью-Йорка. Хотелось бы сказать, что жена лейтенанта того стоила, но… Ничего подобного. Это была просто пьяная случка, как у похотливых, оставленных без присмотра, собак. Я крепко выпил и пришёл к лейтенанту домой выяснить: какого хрена он под меня копает? Но дома оказалась только его жена, тоже в тот момент выпившая, в поисках приключений. Вечер пятницы, будь он неладен. В общем, что вышло, то вышло.
   Теперь я ежедневно занимаюсь делами зомби, что в карьере современного копа является примерным дном Марианской впадины. Иногда работаю как детектив, чаще как обычный патрульный – в Z-гетто и его окрестностях. Самое распространённое дело, на которое приходится выезжать – семейные скандалы между ресургентами и их вторыми, ещё живыми, половинками. Зомбари не могут пережить, ха-ха (я смеюсь над каламбуром, если что, не над самой ситуацией), что на их месте уже кто-то другой. Часто тот, кого они знали ещё при жизни: близкий друг, коллега, а то и родственник. Случаи бывают разные. Моя задача – гасить конфликты в зародыше. Бывает, что и силой. Зомбарей я не боюсь совсем. Киношные штампы, что вот, он укусит тебя, и ты превратишься в такого же – от первого до последнего слова выдумки. Сейчас это знают все. Можно подхватить инфекцию, даже заражение крови – чуваки всё-таки реально мёртвые – но с не большей опасностью, чем ковыряясь в саду, в земле с обычными микробами. Покраснеет, поболит и пройдёт, если вовремя чем нужно прижечь.
   Ещё один вид преступлений, на который вызывают всё реже, но всё ещё с завидной регулярностью, «неспровоцированная агрессия в отношении подвергшихся ресургенции». Так на нашем протокольном языке называется калечение или убийство ресургентов. Да-да, до сих пор находятся типы, которые хреначат зомби словно в старых голливудских боевиках, ныне запрещённых поправками к закону Гилберта [3 - Закон Гилберта – закон, принятый Конгрессом США, гарантирующий ресургентам права и свободы живых граждан Соединённых Штатов Америки. Гилберт Сколлз – политик и телевизионный деятель, чьейкомпанией в телешоу Миранды Мор впервые был поднят вопрос о правах ресургентов.]. Как правило, просто так, ради забавы или из ненависти. Биты, дробовики, коктейли Молотова… И давайте сразу уточним: я против этого! Пускай я не согласен с тем, что это люди, в том же понимании, как я сам и те, кто до сих пор жив, но всё же так нельзя. И не только потому, что есть закон Гилберта. Они всё ещё, даже мёртвые, могут быть кому-то дороги. Друзьям, супругам, детям. Или, тем более, своим родителям. Вот их права я и защищаю. Права живых, которые имеют права на своих мёртвых. Это моё мнение.
   Некоторые, правда, считают расизмом и это. Блядь… Знаете что? Легко быть святошей, когда ты за это ничем не платишь. Просидите с одним из них запертым в машине хотя бы пару часов. Проведите допрос-другой отброса, сдохнуть которому надо было ещё миллион лет назад, торчка или измучившего всю семью алкоголика, когда он «вернулся» и вовсю качает права. Вот тогда и поговорим. Разные законники, поборники прав, типа Кэрол, идеалисты, ни разу не побывавшие ни в Z-гетто, ни в Центре ресургенции, думают, что с того света возвращаются сплошные Эйнштейны, Курты Кобейны и Джоны Ленноны. Херушки. Судя по тому, с кем приходится иметь дело мне и другим копам, это кто угодно, только не они. Никто нас на том свете не сортирует, забудьте. Возвращается обратно кто попало, включая, самых упоротых негодяев – наркоманов, бандитов, воров, убийц. Если всем распоряжается господь, как думает моя матушка, объясните мне, зачем он даёт второй шанс таким ублюдкам? В то время как, например, Ричард… Как раз тот, кто достоин этого…
   Ладно. Я прошу прощения. Я не хотел об этом. Как-нибудь попозже я объясню, что имею в виду.
   В общем, не надо проводить параллели и делать выводы, которые того не стоят. Я и сам, если ты не слепой, с тем цветом кожи, который считался «неправильным» совсем недавно. И нормально отношусь ко всем, если они ведут себя, как люди. Мёртвые или живые, мне почти без разницы.
   И я не жалуюсь, просто рассказываю о работе в Z. Всё норм, я её делаю как положено. Мотаюсь в гетто, принимаю заявления, собираю показания. Иногда участвую в полицейских операциях, типа обысков или задержаний. И каждый день проклинаю богатого мстительного мудака, семилетний односолодовый и попавшую под руку лейтенантскую шлюху…
   Пить я, кстати, бросил. Почти что. Если и позволяю себе что-то, то только отличного качества, не ниже пары сотен за бутылку, совсем чуть-чуть, три-четыре стопки, не больше, и только по особым случаям. Например, когда приходит сообщение, что прошение о переводе из Z опять отклонено. Или что я снова оставлен в патрульных, несмотря на сданный экзамен на детектива.
   Мои документы, видите ли, «потерялись». При той самой проверке службой внутреннего расследования. «Их ищут, а пока всё останется как есть», – так, пряча глаза, заявил мне босс, один из двух моих прямых начальников, майор Грегори Стэнтон. Второго зовут Уильям Поттер, и он ни хрена не родственник знаменитого Гарри. Скорее в его родне был кто-то по линии безносого Волан-де-Морта. Видели бы вы его, оценили бы шутку. Носа у него и на самом деле нет. Поттер из тех зомби, что не слишком уделяли внимание рекомендованной врачами гигиене. И вот результат – свой шнобель, состоящий, как известно, из хрящей и мягких тканей, в отличие от костей, подверженных гниению, он где-то обронил. И ходит с тех пор так, с двухствольной дыркой посередине грустной мёртвой морды.
   Да, не сказал же! Самое идиотское в правилах нашего отдела Z – это регула, обязующая работать полицейскими парами: один живой, один мёртвый. То есть, при всей моей идиосинкразии к ресургентам, проклятая политкорректность потребовала, чтобы моим напарником был именно зомбарь.
   Ирония? Или нечто похуже? Типа проклятия?
   Моё проклятие носит имя Эдвард Такери, и он, будем честны, не самый худший из вариантов. Наше знакомство состоялось через день после перевода в Z. Крепкий белый мужик, среднего роста, примерно моего возраста. Мёртвого в нем выдавал разве что цвет лица, бледно-синюшный, и тягучий с хрипотцой голос – голосовые связки, как и все другие мышцы у зомби, без снабжения кровью усыхают, вы знаете.
   – Флинн?
   Он протянул руку. Мужское деловое рукопожатие, без заискивания.
   – Такери. Меня предупредили, если что, – сказал он. – О том, как ты относишься к «зетам».
   – И что? – несмотря на лаконичность, это был важный и глубокий вопрос.
   – Ничего, – Такери пожал плечами. – Если тараканы из твоей башки не перебегают дорогу моим, пускай нарезают круги, как хотят. Честно говоря, я и сам недолюбливал зомбарей до этого чёртового рака яичек. Что уж теперь. Главное – работа. Я так считаю.
   Вопреки опасениям мой зомби-напарник оказался относительно сносным типом. Мы притёрлись, насколько это было возможно. Говорили только о деле, в душу друг другу не лезли – может, поэтому.
   Z-копы, или «полицейские-ресургенты», как они называются в официальной документации, – это в основном полицейские, ушедшие на тот свет, чутка не дотянув до пенсии. То есть старые пердуны с инфарктами. Или те же алкаши, вроде меня, но уже отдавшие богу душу. Или ещё по каким-то обстоятельствам умершие полицейские, как Z-напарник Джонсона, Фрэнсис Бойл, попытавшийся на старости лет в свой последний предпенсионный отпуск освоить яхтенный спорт. После «возвращения» им разрешалось доработать на прежней службе, с поправкой на перемещение в Z.
   Бывали, конечно, и исключения. Например, Эйкс. Он был зомбарём, но молодым. Умер, не закончив полицейскую академию, от удара током в подвале собственного дома, затопленного до самого трансформаторного щитка. Доучивался и сдавал экзамены уже у нас. Сейчас Эйкс служил в паре с Майклом Оуэном, живым копом, по слухам, тянувшим взятки с зомбарей из гетто с усердием робота-пылесоса. Продажный коп и коп-зомби – они оба не нравились мне гораздо больше того же Такери. Как и оба моих начальника, о которых я уже упомянул выше. Я от них это, кстати, не скрывал.
   В кабинете, разделённом на две рабочие половины, столы Стэнотона и Поттера стояли по разным стенам, на максимальном отдалении друг от друга. Думаю, на этом настоял Стэнтон – от не слишком заботящегося о своём теле Поттера знатно несло мертвечиной. Впрочем, в отделе Z ею так и эдак пропахло всё.
   Как и любой другой посетитель этого кабинета, войдя, я оказался на равном расстоянии от каждого из своих боссов, став третьей вершиной в равностороннем треугольнике Стэнтон – Поттер – Джереми Флинн.
   – Вызывали, сэр? – задал я вопрос, демонстративно обращаясь только к Стэнтону. Пускай Поттер позлится. Как и все прочие, он знал про моё отношение к ресургентам, к таким, как он, и бесился от этого дополнительно.
   Стэнтон промолчал.
   – Тебя вызвал я! – рявкнул Поттер, обращая на себя внимание.
   – Хм, – ответил я не совсем по уставу.
   – Сядь, Флинн. Разговор серьёзный, – сказал Стэнтон, кивнув на стул, стоящий передо мной – тоже ровно посередине между их столами.
   Я подчинился.
   – Видимо нашлись мои документы? – спросил я как можно невиннее, – Иначе зачем бы вы стали отвлекать от работы одного из своих лучших сотрудников? Без пяти минут детектива!
   – По-прежнему много себе позволяешь, Флинн, – заметил Волан-де-Поттер. – Нет, твои документы пока не найдены.
   Я развёл руки в стороны, играя непонимание: «а что же тогда мы все тут делаем?». Проигнорировав издёвку, мне ответил Стэнтон:
   – Но есть дело, Джереми, которое может сыграть решающую роль в… в их поиске.
   Я усмехнулся. Надо полагать, горько.
   – Я весь внимание, сэр.
   Я решил ничего больше к этим словам не добавлять. Кто знает, что там у них? Скорее всего, ничего, очередной развод и кидалово. Но я не в том положении, чтобы выбирать. Из чёртового отдела Z я должен убраться как можно скорее. Что для этого нужно сделать? Сжечь сиротский приют? Убить президента? Я готов! Я все равно голосовал за другого.
   – К нам обратился весьма уважаемый человек, – сказал Стэнтон. – Известный и влиятельный, мягко говоря, выше среднего. Намного! Он просил прислать ему толкового, опытного копа, чтобы распутать некое «семейное дело» – как он сам выразился. Без огласки и официальных протоколов, исключительно в кругу его семьи. Это ясно?
   Я пожал плечами. Дурака я перестал валять. Мальчишеская злость улеглась. Я коп, легавый, делаю охотничью стойку по велению инстинкта. Тем более… Тот, кто решает проблемы «известных и влиятельных» людей, как правило, имеет возможность решить и свои. А уж чего-чего, а проблем у меня было выше крыши.
   – Ясно, сэр, – ответил я. – Что за дело? И о ком идёт речь?
   Стэнтон переглянулся с Поттером, словно решая прямо тут и прямо сейчас: довериться ли такому сложному человеку, как я? Поттер шевельнул бровями и уставился на свои сплетённые пальцами ручищи – будто всё ещё сомневался.
   Наконец, Стэнтон сказал:
   – Это мистер Франклин Барквист, Флинн.
   И совершенно по делу со значением добавил:
   – Тот самый Барквист.

2. Тот самый Барквист

   Ничего себе. Барквист. Тот самый. Человек, которому принадлежит полмира, если считать и живых, и мёртвых, или весь, если ограничиться только мёртвыми. Это было всё равно, что сказать, что меня просит заскочить и расследовать «семейное дело» сам папа римский или президент страны.
   Франклин Барквист, престарелый мультимиллиардер, владелец империи «Барквист Z инкорпорейтед» жил на вершине мира, причём не особенно фигурально. Конечно, его «Z-тауэрс», или просто «Башни», известны всему миру и без моих пояснений. Но я расскажу подробно, чтобы представление было совсем точным. Их комплекс состоит из четырёх шестидесятиэтажных небоскрёбов, расположенных квадратом и соединённых между собой тремя переходами – таким образом, чтобы при виде сверху получалась та самая буква «Z». Квадрат, образованный этими четырьмя зданиями, вписан в идеальный круг кольцевой дороги, соединяющей небоскрёбы понизу. Фасадные же стороны, обращённые к городу, украшены огромными переплетёнными «B» и «Z», напоминая всем, кто является хозяином этого великолепия.
   Небоскрёбы в народе звались по номерам: «Четвёрка», «Тройка», «Двойка» и «Первый». Каждый имел свою специализацию. В «Четвёрке» сосредоточилась финансовая система: там располагались флагманские отделения банков, фондов, консорциумов и прочих подобного рода организаций, так или иначе относящихся к финансовому сопровождению сделок, связанных с Z-бизнесом. «Тройка» под самую крышу была набита юристами, обслуживающими эти самые сделки и разрешающими любые другие юридические вопросы ресургентов – от разводов и вопросов наследства до штрафов за неправильную парковку за пределами зомби-гетто. «Двойка» приняла в себя службы и организации, отвечающие за социальную помощь ресургентам. В ней располагались биржи по трудоустройству, комиссии, начисляющие ресургентам пособия, медицинские страховые компании, гуманитарные фонды и другие подобные конторы. В «Первом» же жил сам Барквист. Там и был главный офис, само сердце построенной им империи. Не целиком во всём небоскрёбе, это было бы чересчур, но на шести его последних этажах. Всё, что находилось ниже, было занято различными арендаторскими фирмами, как правило, тоже так или иначе делающими деньги на обширном рынке ресургентов США и всего остального Z-мира.
   Стэнтон и Поттер отправляли меня именно туда, в «Первый».
   – Почему вы говорите только со мной? – спросил я. – Что насчёт Эда?
   Я говорил о своём зомби-напарнике. Привлечь его к расследованию, как я уже упоминал, требовали внутренние полицейские правила.
   – Такери подключать не стоит. Пускай пока занимается текучкой, – ответил Стэнтон. – Это неофициальное расследование, имеем право отойти от формальных процедур.
   Зашибись. Всегда бы так, в смысле.
   – Или что? Боишься не справиться? – добавил, исключительно из личной неприязни, Поттер.
   Не справиться я если и боялся (шутка ли – отвечать за всю полицию Нью-Йорка, да ещё перед Барквистом!), признаваться в этом Поттеру не собирался. Но вопросов у меня была масса. У Стэнтона и Поттера под началом были куда более ручные полицейские, зачем им понадобился такой оторванный ломоть, как я? Что-то тут было нечисто.
   – Почему я? – задал я этот совершенно резонный вопрос.
   На этот раз первым высказался Поттер:
   – По двум причинам, Флинн. Лично я думаю, что ты жопу порвёшь, чтобы разобраться с этим делом как надо.
   Выдвинув ящик стола, Поттер вынул из него стандартную полицейскую папку с бумагами. И многозначительно потряс ею передо мной:
   – Чую, твои документы на детектива и перевод отсюда вот-вот отыщутся! Если, как мы и рассчитываем, сумеешь проявить себя на этом деле.
   Я заметил свою фамилию на форзаце. Вот же ты гнилая безносая гнида… Мои бумаги всё это время были у тебя!
   – А могут и затеряться до скончания веков, – Поттер кинул папку обратно в ящик и с треском захлопнул его.
   Я чуть не раскрошил зубы, чтобы удержать за ними язык. Стэнтон, наверное, это почувствовал.
   – Джереми, это твой шанс, – сказал он миролюбиво, будто искренне за меня переживал. – Воспользуйся им.
   Я взял себя в руки.
   – Окей. Но вы сказали, причины две?
   – Так и есть, – ответил Стэнтон. – Барквист сам назвал твоё имя.
   Вот тут я, без сомнений, сильно удивился:
   – Что-о?
   Мультимиллиардеру Барквисту известно моё имя? Откуда? Что происходит?
   – Больше нам по этому поводу сказать нечего, – отрезал Поттер. – Спросишь у него сам.
   – Джереми, – сказал Стэнтон, продолжая отыгрывать «хорошего копа». – Ты же понимаешь, что мы на твоей стороне? Мы даём тебе шанс как отличному полицейскому, весьма ценному для всего управления.
   Пиздуны. Оба. Простите мой французский.
   Если бы не тот странный факт, что мою скромную кандидатуру назвал сам Барквист, я бы не сомневался – на мне просто хотят отыграться. Если дело окажется сложным, например, на меня свалят всю вину за провал – как на копа, который и так был под дисциплинарным взысканием и не один раз имел проблемы с начальством. Если же я справлюсь, они снимут все сливки как «талантливые руководители сложного кадрового контингента».
   Со мной играли, это точно, вот только ни названия, ни правил игры я пока не знал.
   – Будь паинькой. Хоть раз в жизни включи наконец голову, – проворковал Стэнтон напоследок. – И ещё… Я прошу тебя лично… Никаких фокусов. Если ты влипнешь в историю, пострадает не только отдел Z, а всё управление. Ты меня понял?
   Я не робкого десятка, и смутить меня трудно, даже если ситуация на самом деле неловкая. Наглым меня называли с детства, с начальных классов. Я мог бы стать первым хулиганом, но мне почему-то это было неинтересно. Я имею в виду унижать других. А вот вступаться за тех, кого унижают… Вот где я получал своё удовольствие. Тяга к справедливости, так это называется? Всё это у меня от Ричарда. Невозможно было представить, чтобы мой брат в чём-то пошёл против себя. И сам он был прежде всего тем, кто думал над каждым своим поступком. И приступал к какому-либо действию, только когда точно знал, как будет справедливее.
   – Понял, – ответил я. – Вот только скажу вам пару слов, что я сам по этому поводу думаю.
   – Ты опять со своим грёбаным мнением, Джереми? – угадал Поттер. – Засунь его себе в задницу! Оно никому не интересно ни тут, ни тем более в «Первом». Ты выслушаешь, что они говорят и сделаешь так, как они говорят. Больше ничего не имеет значения, Флинн! Я выразился ясно?
   Куда яснее. Я не скажу этого вслух, я не сумасшедший и в данный момент не выпивший. Но единственное, слышишь ты, безносый мудила, единственное, что имеет для меня значение, это как раз моё собственное мнение. И ничьё другое.
   Но чёрт с ними. Как я уже говорил, я сразу понял, такое задание – шанс. Упускать его я не собирался.
   Перед тем как покинуть участок я заглянул к Такери, чтобы, как и рекомендовало начальство, свалить на него всю текучку. Естественно, с удовольствием.
   – Чувак, хочешь, чтобы я пожалел, что не сдох окончательно? – Такери, конечно, в восторге не был. – Чем ты сам так занят?
   – Приватным танцем. На самом длинном шесте в мире, – пошутил я без улыбки, ибо смешно мне не было. Безносый Поттер испортил-таки мне настроение своими вонючими нотациями.
   – Тебе звонила Кэрол.
   – Чёрт…
   Я слышал, как вибрировал телефон, когда разговаривал с боссами, но что это может быть Кэрол, совершенно не подумал.
   А зря. Ох, как зря!
   Я покинул участок бегом, но отправился вовсе не туда, куда мне поручило начальство. Сначала нужно было заехать ещё в одно место – слава богу время позволяло это сделать. Но, впрочем, если бы и нет – эту встречу я не мог отменить даже ради всех Барквистов мира со всеми их семейными происшествиями на миллион лет вперёд.

3. Моя семья

   Я живу один, в скромной съёмной квартире, вполне претендующей на звание холостяцкой. Жена у меня есть, но с приставкой «бывшая», я говорил. Типичная ситуация для копа из киношного боевика, но и в жизни, как видите, такое случается. Большинство моих коллег к такому стереотипу не стоят даже близко – у всех семьи и по трое-четверо детей. Даже у безносого Поттера. Что ж, кто-то должен быть и таким, как я, иначе как верить полицейским боевикам, в которых главные герои именно такие. На первом месте у нас работа, всё остальное потом. Что касается личной жизни – она всегда в руинах, и это неудивительно. Пересмотрите «Крепкий орешек» или «Смертельное оружие», в конце концов.
   Мою бывшую зовут Кэрол, и у нас есть четырёхлетняя дочка Кэтти. Мы ненавидим друг друга, я имею в виду себя и Кэрол, и никогда не упускаем возможности друг другу об этом напомнить.
   Телефон, снова поставленный на полную громкость, затрезвонил, когда я выруливал на трассу.
   – Где ты?! Я звонила раз десять!
   Голос Кэрол не спутаешь ни с чем. Словно по коридорному паркету передвигают тяжёлый, набитый под завязку шкаф.
   – Я почти тут, – ответил я спокойно. – Не надо повышать голос.
   На самом деле ехать мне было ещё добрых полчаса. Понять не могу, как договорённость о нашей встрече вылетела у меня из головы.
   – Надо выполнять то, о чём договорились, и повышать голос не будет причины!..
   Яда, вложенного в это совершенно лишнее нравоучение, хватит на все серпентарии Штатов. Я как-то погуглил ради развлечения – их сто четыре. Да, Кэрол, если что, герпетолог. Специалистка по змеям. И это подходит ей, вы не представляете как! Я же, признаюсь, до чёртиков боюсь этих тварей. Крайне трудно было скрывать это от Кэрол, когда мы были женаты. О месте её работы я узнал, когда уже крепко в неё втюрился.
   – У меня работа, Кэрол, – ответил я терпеливо. – Просто напоминаю это тебе, живущей на заплату, которую мне за неё платят.
   Пауза. Я во время неё улыбаюсь, потому что знаю, чем она вызвана. Кэрол в это время закатывает глаза и, скрежеща зубами, набирает в грудь воздуха, чтобы взорваться.
   – Ты будешь меня попрекать деньгами, Флинн?! Серьёзно? Ты…
   – Я подъезжаю. Поговорим позже.
   Нет большего удовольствия, чем повесить трубку в тот момент, когда Кэрол пытается утопить тебя в своём яде. Отличная защита. Которая работает, правда, только по телефону. При разговоре лицом к лицу она бы меня так просто не отпустила.
   Когда-то мне это даже нравилось. Я имею в виду такие отношения с Кэрол. Я кайфовал от того, что рядом со мной сильная личность, которая может не согласиться с тобой и даже поставить тебя на место. В ней была сила и независимость – те качества, которые я ценю в людях вообще. А что до разных взглядов на некоторые вещи… На самом деле это было не особенно важно. Я любил её и готов был мириться со многим. Почти со всем.
   Почти.
   Мы расстались давно, я плачу Кэрол алименты, а также время от времени добавляю кое-что сверху, когда позволяют обстоятельства. По своей воле. Но, когда обстоятельства не позволяют, у Кэрол начинаются вопросы, как будто я обязан платить больше, чем это установил закон. Сейчас, правда, вопрос был не в этом. Кэрол орала на меня потому, что я опаздывал на день рождения собственной матери. Мы договорились, что приедем к ней вместе, но я, тупоголовый идиот, умудрился напрочь об этом забыть.
   Почему мы не вместе, несмотря на совершенное чудо, которое должно бы связывать нас надёжней самых крепких цепей – нашей дочери, в которой мы оба души не чаем? Всё очень просто. Мы по очереди предали друг друга. Оба. Теперь нам нечего делать вместе. Такое у меня мнение, и Кэрол его разделяет целиком и полностью.
   Я очень хотел детей, но Кэрол, прекрасно зная это, предав все наши договорённости, все мои надежды, мою искренность и откровенность, и любовь к ней, как оказалось, втихаря принимала противозачаточное. Я узнал об этом случайно, найдя в её сумочке рецепт. Да и не просто рецепт, а, сука, продлённый! То, что Кэтти живёт теперь с ней, а мне разрешено её видеть только в установленное время и на установленный судом срок, лишь добавляет в нашу историю глупости и несправедливости.
   Я не гуляка, в смысле холостяцких похождений. Жена лейтенанта – исключение, вышедшее к тому же мне боком. Я был зол на Кэрол за предательство, моя карьера сыпалась к чертям. Жена лейтенанта просто подвернулась под руку, и я отомстил, спьяну решив, что имею на это право. Когда же, после конфликта с лейтенантом, это вышло наружу, Кэрол одновременно сообщила мне две новости: что беременна и что подаёт на развод. Не знаю, как это вышло, то ли таблетки не сработали, то ли она не аккуратно их принимала, но в любом случае через семь с небольшим месяцев она родила Кэтти. Меня же в то время уже официально перевели в Z. Я насмерть рассорился с Кэрол и почти не говорил с матерью, вставшей на её сторону. Я хотел забрать у жены Кэтти, и до сих пор не понимаю, в чём был не прав. Кэрол сама отказывалась давать ей жизнь и лгала по этому поводу не единожды. Но суд решил по-другому. Моя измена, а заодно и волчья характеристика, которую мне дали на любимой работе, сыграли роль. Мать приложила огромные усилия, чтобы нас помирить. Но впустую. Не знаю, что на этот счёт думает Кэрол, мне плевать, но точно знаю, что думаю сам. Давать второй шанс тому, кто тебя предал, нельзя. Это моё мнение. Я же, в свою очередь, не прошу второго шанса у Кэрол – так что не говорите мне, что я в чём-то с ней нечестен.
   Телефон снова трезвонит.
   – Да, Кэрол?
   – Мы не можем больше ждать, мне надо ехать.
   Это чертовски плохо. Я рассчитывал увидеться с дочкой. Именно ради неё, по большому счёту, я и мчусь сейчас по этой грёбаной трассе, нарушая сразу несколько законов штата.
   – Кэрол, постой! Я уже близко. Это пять минут…
   Теперь она бросает трубку. Сука. Какая же она всё-таки сука!
   Ладно, я сам виноват. Я действительно опоздал почти на час. Надеюсь, она всё-таки дождётся меня и даст возможность пообщаться с Кэтти. Хотя бы несколько минут.
   Кэрол видится с моей матерью гораздо чаше, чем я, её сын. На это есть причины. Мама умерла два месяца назад и теперь жила в доме для Z-престарелых. И я ещё ни разу не навестил её там. Кэрол и так готова была сожрать меня за это, я постоянно придумывал разного рода отмазки, но сегодня, в день рождения мамы, отступать было некуда. Как я мог забыть, что мы договорились встретиться… Если бы не срочный вызов на работу, я бы, наверное, вспомнил.
   Мама, Кэрол и Кэтти. Вот и вся моя семья. Отец ушёл из семьи, когда я был ещё малышом и, честно говоря, я не помню, как он выглядит даже приблизительно. Ещё у меня был старший брат Ричард. Вот его я помню отлично, лучше, чем кого-либо другого. Его лицо как будто застыло перед моими глазами навечно. А голос до сих пор звучит в ушах. А вопрос, как так вышло, что он покинул нас, навсегда застрял у меня в сердце, как острая, без конца причиняющая боль заноза.
   У меня есть присказка «это моё мнение». Как привычка, уж не знаю, дурная или нет. Я знаю массу людей без своего мнения, и не меньше тех, у кого оно есть, но кто держит его при себе, если выражаться культурно, или засунув в самое тёмное место собственной сраки, если говорить, как я думаю на самом деле. Людей же, которые открыто говорят то, что думают, я, если поразмыслить, почти не знаю. Мой старший брат – вот кто точно был таким. Таким, каким не стать не только мне, вообще никому. Я не припомню ни разу, чтобы Ричард пошёл на попятную, чего-то испугался или поступил как-то нечестно ради собственной выгоды.
   Я гордился им и боготворил его.
   И он покончил с собой.
   Что могло заставить брата так поступить – для меня загадка. Я пытаюсь её решить почти каждый день.
   Мой брат, самый сильный из всех людей, которых я когда-либо знал, застрелился в своей комнате, не оставив никакой записки, объясняющей, почему он это сделал.
   Наверное, вы уже поняли, как я отношусь к ресургентам. Но тут, в случае, когда это касается родных и близких, думаю, надо пояснить дополнительно. Несмотря на то, что брат не оставил себе шанса на возвращение, выстрелив в голову из охотничьего ружья, к чертям разрушив мозг, я ходил на его могилу не единожды, проверяя грунт. Естественно, напрасно. Даже если бы он выстрелил в сердце, стопроцентных гарантий не было. Сейчас это знают все, тогда это только начинали изучать. Подсчитано, что доля вернувшихся составляет не более 80 процентов и зависит эта цифра от целого ряда факторов. Полгода года своего детства я прожил в глупой, ничем не оправданной надежде, что брат всё ещё может вернуться ко мне. Не выдержав, я раскопал его могилу. Он лежал в гробу, мертвей некуда, и не собирался воскресать. Да и вернись он тогда с того света, даже с заново отросшей башкой, он был бы в крайне плачевном состоянии. Шесть месяцев в земле – это шесть месяцев. Это сейчас мертвецов кладут в специальные вентилируемые капсулы и ежедневно от пяток до макушки протирают не дающими гнить растворами. Воскресай не хочу! Если ты погиб не в транспортной катастрофе, с переломами конечностей, то сохраниться до ресургенции в полном порядке легче лёгкого. К чему я веду… Я не люблю зомби ещё и поэтому. Особенно, если ресургент из моего контингента – тупого, необразованного, жадного и незаконопослушного. Это не их вина, но каждый раз я задаю себе вопрос: почему они, а не Ричард?
   Лучше бы этого сраного вируса не было вообще. Это моё мнение.
   Я въехал на парковку дома престарелых «Второй рассвет Z» с вряд ли разрешённой тут скоростью. Я вылез из машины и, вертя головой, с надеждой осмотрелся, но либо Кэрол поменяла свою вечную, раздражавшую меня своим слишком салатовым цветом «хонду» на что-то другое, либо трубка была повешена не просто так.
   Пройдя через ворота, я отправился к основному зданию, но в нерешительности остановился. Мама вполне могла сейчас быть не там, а, например, в парке. Он был довольно большим, набитым настраивающей на благостное увядание зелени, и занимал всё пространство между въездными воротами и самим домом престарелых – со всеми своими выкрашенными белым скамеечками и отрафареченными контрастной розовой плиткой прогулочными дорожками.
   – Вы кого-то ищете? – просипел вдруг кто-то у самого моего уха.
   Это был один из старичков-ресургентов, в изобилии шаркающих по тротуарным дорожкам. Лет ему было не знаю сколько, но судя по густому седому мху, украшавшему его уши как снаружи, так и изнутри, порядочно.
   Не ожидая большой пользы, я назвал имя и фамилию матери. К удивлению, это помогло. Зомбарь с готовностью подсказал, где её искать.
   – Лора была с семьёй в зимнем саду! Это рядом со столовой. Я вам покажу, мистер.
   Для своего возраста передвигался старик довольно бойко, и буквально через пару минут я увидел мать. Она была одна, сидела на скамеечке в окружении разросшихся розовых кустов и смотрела вдаль. Я окликнул её и подошёл.
   – Джереми… – услышал я дрожащий, почти незнакомый голос. – Ты приехал…
   Я знаю, от каких слов она удержалась: «наконец-то» или «всё-таки». Признаю, я долго собирался с духом, чтобы увидеть её здесь. Чтобы увидеть её вообще.
   – Да, мама. Я тут. С днём рождения!
   Я вручил ей купленные по дороге цветы, приобнял и поцеловал воздух рядом с её щекой.
   – Что Кэрол? Всё-таки меня не дождалась? – я постарался, чтобы вопрос не прозвучал зло.
   – Она только что уехала, Джереми. Развлекала меня целый час, – мать улыбнулась, вспомнив. – Ты знал, что её пригласили преподавать? Она такая молодец…
   Ну уж нет. Слушать про то, какая Кэрол перспективная и многообещающая я не собирался. Особенно после того, что она только что вытворила.
   – А Кэтти такая умница!.. – продолжала умиляться мать. – И такая же красавица, как Кэрол. Кстати… Она осталась тебя дожидаться. Кэтти! Папа приехал!
   Вот это была приятная новость! Мысленно я даже чертыхнулся – сам на себя. Зря наговорил на бывшую, какие бы отношения между нами ни были.
   Кэтти с разбегу воткнулась в подставленные мной объятия и крепко обняла меня за шею. Она действительно была похожа на мать – такая же кудрявая большеглазая красотка, с неповторимыми ямочками на щёчках и обаятельнейшим курносым носом.
   – Папочка! Мама подарила мне леопардового геккона!
   – Ух ты! Круто! – я был на седьмом небе от счастья.
   – Вот он! Смотри!
   Я не успел отпрянуть. Кэтти сунула мне под самый нос что-то влажно-липкое – оно даже коснулось моего подбородка! Машинально я схватил это рукой и мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не заорать и не стряхнуть эту гадость с ладони на асфальт, чтобы тут же раздавить каблуком. Боже мой, какая мерзость!
   – Боже мой, какая прелесть! – пропел я самым сладеньким голоском, на который только был способен.
   – Тебе правда нравится?
   – Ну ещё бы! Возьми-ка его обратно, детка, и положи в банку или что-там у тебя… Он, наверное, очень утомился и хочет спать.
   Я осторожно перегрузил проклятую тварь в пищевой пластиковый контейнер с листьями салата на дне, который Кэтти вытащила из своего розового рюкзачка.
   – Его зовут Мэгги. Я носила его в туалет, чтобы дать попить и охладить под водичкой.
   Женское имя геккона меня смутило гораздо меньше, чем само его присутствие в такой опасной для моей нервной системы близости. Зазвонил телефон.
   Кэрол.
   – Ты уже доехал?
   – Да. Спасибо, что оставила Кэтти.
   – Мне не очень удобно ехать за ней обратно. Завезёшь её ко мне на работу?
   – Нет проблем. С радостью.
   Проблемы, конечно, были. Работала Кэрол в серпентарии Нью-Йоркского зоопарка, естественно, битком набитом гадами всех видов, что ползают по нашей планете. Я бывал там пару раз и при одном только воспоминании у меня, взрослого мужчины, копа, работающего в самых опасных городских кварталах, делались ватными ноги, и по всему телу вставали на дыбы волоски.
   Но признаться в этом Кэрол? Размечталась!
   Пока Кэтти носилась по парку с контейнером Мэгги, показывая его престарелым зомби и обслуживающему их персоналу, я поговорил с матерью, присев к ней на скамеечку.
   – Как ты тут устроилась? – спросил я, чтобы слушать, а не рассказывать самому.
   – Нормально, Джереми, – ответила мама. – Почти не отличается от того места, в котором я умерла. Только санитары из ресургентов. Ну и соседки с соседями тоже.
   Последний год мама прожила в пансионе для обычных престарелых, с тем же названием только без приставки Z. Дом, в котором мы когда-то жили всей семьёй, всё это время стоял пустой. Мама не могла там больше оставаться одна, за ней нужен был уход. Я, конечно, навещал её, но переехать насовсем не мог. Переезд в пансионат хорошего уровня, а проверил я его досконально, был наилучшим выходом. Там она и скончалась. И, воскреснув через четыре дня, переехала сюда. Так делали многие, процедура была давно отработана и чаще всего оформлялась одним договором.
   Мама подробно рассказала о том, как живёт, постоянно заглядывая мне в глаза. Я же избегал смотреть на неё, и просто слушал, кивая и изредка вставляя в паузы ничего не значащие междометия.
   – Мне тут хорошо, Джереми. Единственное… не хватает вас. Тебя особенно, сынок. Я очень тебя люблю.
   Она в который раз посмотрела на меня. В этот раз у меня хватило мужества не отвести взгляд. В её мёртвых глазах я увидел страх. Не дожидаясь, пока он захлестнёт и меня тоже, я обнял её и произнёс:
   – Я тоже, мама. Я тоже люблю тебя. Так же, как и раньше.
   Я врал. Я не чувствовал в этой момент никакой любви. Я любил её живой. Сейчас же она была мертва. Но… Зачем ей об этом знать?
   – Джереми, я хотела поговорить с тобой насчёт дома, – сказала мама.
   – Мы это обсуждали, – напомнил я. – Я не буду там жить. Отдай его Кэрол, если хочешь.
   – Она тоже отказалась, – ответила мама. – Сказала, что не хочет ещё сильнее осложнять ваши отношения.
   Надо же! Куда тут сильнее, действительно.
   – Джереми, я говорю о том, – пояснила мама, – что хочу его продать, и отдать тебе деньги. Ну, кроме тех, что уйдут на моё содержание здесь.
   Это было хорошей мыслью. В нашем семейном доме я не поселился бы никогда, это точно. Расходы же на «Второй рассвет Z» были мне хоть и по карману, но с немалым трудом, если честно.
   – Как скажешь, мама. Спасибо, – я искренне поблагодарил её.
   Мы немного поговорили о том, что делать с домом. Мне пришлось пообещать, что я заеду туда в ближайшее время и, как сумею, подготовлю к продаже.
   – Я очень хочу, чтобы вы помирились с Кэрол., – не удержалась всё-таки мать от любимой темы. – Сынок, прошу тебя. Ради Кэтти, в конце концов. Вы оба могли бы…
   – Мне пора ехать, – сказал я, для убедительности взглянув на часы на телефоне.
   Я поднялся. Мама успела поймать меня за рукав.
   – Джереми…
   – Что, мам?
   Она смотрела мне в глаза, отвести взгляд было просто невозможно.
   – Ты не бросишь меня здесь?
   – Мам…
   – Я очень люблю тебя, сынок, – повторила мама то, что говорила совсем недавно. – Очень сильно тебя люблю!
   Надо признать, случается, что правым оказывается даже такой ублюдок как Уильям Поттер. Есть ситуации, когда своё мнение стоит засунуть в задницу.
   – Я тоже тебя люблю, мама, – повторил и я. – Всё будет хорошо.
   Она улыбнулась. Пользуясь тем, что разговор можно прервать на позитивном моменте, я ещё раз её обнял и подозвал Кэтти, чтобы она тоже могла попрощаться.

4. Первый раз в «Первом»

   После чудесного ланча, целиком и полностью состоящего из мороженого трёх сортов, шоколадного и карамельного сиропов, ореховой и зефирной посыпки, я привёз Кэтти на работу к Кэрол – как договорились.
   Порог серпентария я переступил с осторожностью сапёра, пробирающегося через минное поле. Понимая, что со стороны это наверняка выглядит глупо, я, тем не менее, глаз не мог отвести от пола, боясь, вдруг какая-нибудь из этих тварей (а их тут были сотни!) сбежала из своего аквариума, или в чём там их держат, и ползает теперь у меня под ногами, ожидая, когда ей выпадет случай вонзить свои отвратительные, загнутые, полные яда зубы в беззащитную полоску тела между туфлей и краешком штанины.
   Кэтти, моя смелая глупая девочка, вела себя совершенно по-другому. Она здоровалась со змеями, как со старыми знакомыми, махая каждой рукой.
   – Привет, Барби! Привет, мистер Хьюит!
   О боже… Только ради тебя, моя дорогая, я способен зайти сюда лишний раз.
   – Кэрол! – просипел я предательски выдавшим волнение голосом.
   Кричать я не решился. Да, я в курсе, что змеи глухие, но… вибрации от звуковых колебаний теоретически они ведь могут улавливать, верно? Мне это надо?
   На мой «крик» из-за уставленных змеиными боксами стеллажей выглянул высокий, худощавый мужчина в лабораторном халате. Хорошо мне знакомый.
   – Привет, Бад. Как твои дела? – поздоровался я с научным сотрудником, бывшим у Кэрол в подчинении.
   Бад был зомби и работал тут ещё при жизни, начальником Кэрол, когда она только пришла студенткой. Сердечный приступ поменял их рабочими местами. Так зачастую бывало и в других профессиях, сопряжённых с опасностью нанести себе или окружающим какой-либо вред. Неразумно доверять ресургентам обязанности той же сложности, что и при жизни, – я с этим совершенно согласен. Не знаю, что по этому поводу думал именно Бад, но большинство зомби, конечно же, считали это очередной дискриминацией.
   В серпентарии, впрочем, зомбакам было самое место. Укусы змей им были вообще до лампочки, Кэрол когда-то рассказывала. Змеиные яды, в целом, двух видов: одни растворяют ткани, разрушая клетки крови и делая из них удобный для переваривания «суп», другие, нейролептические, вызывают паралич дыхательных мышц, наступающий тем быстрее, чем стремительнее кровь разнесёт яд по организму. Крови же в нашем понимании у зомбаков нет вообще, вместо неё у них слабощелочной раствор. И кровотока как такового тоже не существует, сердце не бьётся и не переносит по телу ничего. Вот и выходит, что зубы змеи им не страшнее канцелярского дырокола. Две дырки, вот и весь вред.
   – Ещё ползаю, – ответил Бад. – Кэрол в лаборатории, Джей. Проходи.
   Он гостеприимно указал вдаль по коридору, вдоль стен которого высились многочисленные, поставленные одна на другую чуть ли не до самого потолка клетки со змеями. Что-то, видимо, отразилось на моём лице, раз спустя мгновение Бад добавил:
   – Если спешишь, оставь Кэтти тут, я провожу.
   Я спешил, это правда. Мне, по идее, уже следовало бы подъезжать к «Первому». Искренне поблагодарив Бада, я попрощался с Кэтти и помчался к башням.
   Зомби бывают очень разными. Не в том смысле как это говорят, обсуждая живых: этот жадный, этот умный, этот ни то, ни сё. А с точки зрения их медицинского, физиологического состояния, в котором они живут свои вторые жизни. Уж поверьте копу, видевшему ресургентов всех возможных рас, возрастов и вариантов ухода из жизни.
   Анкета, которую каждый ресургент обязан заполнять ежегодно, толще телефонной книги Китая. Главные параметры, которые оценивают у ресургентов, – это активность мозга и функциональность тела. В зависимости от результатов тестов им присваивают категорию дееспособности. Первая и вторая говорят о том, что изменения минимальны. Обычно в таких случаях воскресшие были относительно молоды, с хорошим состоянием здоровья и сумели вернуться в течение одной-трёх недель после смерти.
   Правила присвоения категорий постоянно меняются. Это оплот бюрократии и коррупции, как следствие, тоже. Но все смотрят на это сквозь пальцы. Категории присваивались на год, на три, или, по решению специальной комиссии, на больший срок. Потом её надо получать снова. Каждый зомби имеет код, в котором зашифрованы два его возраста: первый – от момента рождения, второй – от момента смерти.
   Зомби не живут вечно. Так или иначе они продолжают гнить, хоть процесс этот и значительно заторможён и их собственной физиологией, и пришедшими на большие барыши фармакологическими и парфюмерными компаниями. Тем не менее, всех их ждёт один и тот же конец: теряя категорию за категорией, они умирают ещё раз. Совет Центра ресургенции рассматривает дело, и, если приходит к выводу, что дальнейшее существование не имеет смысла, ресургента приговаривают к растворению оставшихся мозгов – специальной инъекцией в ушную раковину, превращающей мозг в окончательно мёртвую кашицу. Затем его хоронят родственники – в этот раз уже навсегда.
   Надо сказать, что хоть и звучит это всё жутковато, но на самом деле преисполнено милосердия. Когда процесс разложения заходит слишком далеко, и мозг перестаёт давать сигналы в мышцы, это выглядит гораздо хуже. Начинается всё с речи, потом и остальное тело практически останавливается. Работать продолжают только висцеральные мышцы, не требующие активного управления, типа тех, с помощью которых мы дышим или удерживаем в себе, извиняюсь, дерьмо. Часто у таких зомби уже не было каких-то конечностей, они теряли их то там, то тут. Глаза вваливались в череп и уже ничего не могли видеть, кроме собственной башки изнутри. Большинство, видя в кого они превращаются, сами давали разрешение на инъекцию раньше такого, совсем уж бесславного, момента.
   Преступников, которых среди зомби было не меньше, чем среди живых, казнили несколько по-другому. Им, пробивая черепную коробку, вгоняли в мозг специальный стальной стержень. Результат был тот же, но считалось, видимо, что так это больше походило на наказание.
   На то, как выглядел и чувствовал себя зомбак, влияли ещё несколько вещей. Срок от момента смерти до воскрешения: чем он был больше, тем сильнее это сказывалось на физической и ментальной функциональности, в худшую, естественно, сторону. А также вариант кончины, если можно так выразиться. Смертельные болезни считались отрицательным фактором. Разрушенные при жизни естественным ходом событий органы, после смерти, как вы понимаете, не восстанавливались. Если для сердечных и пищеварительных болезней это было не так важно, то в случае с раком мозга, например, вернуться, соображая выше третьей категории, не представлялось возможным. Также не повезло диабетикам – они после воскрешения гнили куда быстрее товарищей, что-то в их и до того разбалансированных клетках делало этот процесс вообще стремительным. Умереть от несчастного случая не всегда было лучше – в зависимости от того, насколько и какие органы при этом пострадали. Идеальным уходом считалась постепенная, без стрессов, кровопотеря, когда весь организм медленно затихал. Проткнутое насквозь сердце, повреждённая аорта или яремная вена. Отравление, если оно не воздействовало на мозг, а касалось чего-то другого, было тоже более или менее приемлемым.
   Но полный пиздец – это утопленники. Поверьте копу из отдела Z. При соответствующей косметике, а она у нас постоянно выходит на новые уровни, обычного зомби с трудом отличишь от живого, включая даже полуразложившихся. Но только не в случае с утопленниками. Недели в воде достаточно, чтобы изменения были необратимыми. Не буду описывать все волдыри, бугры и складки, которыми покрыты их ожившие тела, вы и сами это знаете.
   Холл «Первого» был какой-то бескрайний. И, насколько хватало взгляда, полный народа. Мне дали имя человека, с которым следовало связаться, но в принципе я знал, что так или иначе меня ждут в апартаментах пентхауса. Но как туда добраться ещё надо было понять. Лифтов в холле было примерно как игровых аппаратов в лас-вегасовском «Белладжио» [4 - «Белладжио» – одно из самых популярных казино в Лас-Вегасе.].
   – Эй, пацан! Где тут лифт на самый верх? – спросил я первого попавшегося.
   Им оказался мальчишка лет двенадцати-тринадцати на вид. Вопрос я задал безо всякой задней мысли, ибо думал, что разговариваю с одним из посыльных, которыми «Первый» кишел. От доставщиков пиццы до почтовых курьеров, подрабатывающих, чтобы собрать себе на колледж. Парень был просто вылитый один из них, с той только разницей, что на нём не было какой-то узнаваемой корпоративной формы, куртки, сумки или кепки. Он был одет в белую рубашку с чёрно-серым жилетом, украшенным золочёной буквой «B [5 - Имеется в виду латинская буква, первая в фамилии Франклина Барквиста.]», что по-всякому означало, что это один из миллионов работников Барквиста, занимающийся какой-нибудь хернёй, не требующей образования, квалификации и опыта.
   – Прошу прощения, сэр? – выдал мне пацан в ответ.
   – Я ищу секретаря Фрэнка Барквиста, малыш, – сказал я. – Не знаешь такого? Некоего…
   Я полез в телефон, посмотреть имя, которое мне дал Поттер.
   – Мистера Кирка Уайетта, – подсказал мальчишка с заносчивой важностью. И показал свой бейдж, который эту важность объяснял. – К вашим услугам. Чем могу помочь?
   На бейдже было то самое имя – Кирк Уайетт. Только тут я понял, в чём дело.
   Я не прав. Самое жуткое, с чем не идут в сравнение даже зомби-утопленники, – это зомби-дети. «Ти-зомберы», как их прозвали, или попросту зомби, погибшие и вернувшиеся к жизни в детском или подростковом периоде. Дело в том, что расти после смерти они, естественно, переставали. А вот развиваться в умственном отношении – нет. Ти-зомберы заканчивали школы, получали образование. Даже поступали в колледжи и университеты, самым известным из которых был Университет Барквиста (а какой же ещё?), который целиком состоял из Z-абитуриентов и в большом процентном соотношении из Z-преподавателей. Другие вузы, в том числе и самые престижные, принадлежащие к лиге Плюща, следуя веяниям нашего гипер-либерального времени, тоже открывали Z-факультеты. Смешанное обучение, когда за одной партой сидели и живые, и ресургенты, они тоже пробовали, но признали эксперимент неудачным. Как это часто бывает, фантазии разбиваются о реалии. Одно дело с пеной у рта отстаивать права ресургентов, говоря, что они ничем от нас не отличаются, другое – просидеть с ними в закрытом помещении хотя бы пару минут вместе.
   Я отвлёкся… Так вот, мёртвые дети, которым на вид не дашь больше пяти, семи, двенадцати, с разумом, образованием, лексиконом, интересами и прочими приметами тридцатилетних, – это жутко, ребята! Это тебе не смешной младенец с сигарой в «Кто подставил кролика Роджера?», это реальная жуть!
   Именно таким был пацан, с которым я заговорил в бескрайнем вестибюле «Первого». Ти-зомбер, самый настоящий. С первого, беглого взгляда я не обратил внимания на мертвенно-бледную кожу мальчишки, на тёмные круги под его глазами, на тонкие, сиреневого оттенка губы. Сколько лет он прожил на самом деле можно было только гадать, теоретически он мог быть и моим ровесником.
   Уайетт смотрел на меня исподлобья, снизу вверх, немигающим взглядом, от которого нестерпимо хотелось отвести глаза. И сверлил он меня своими зенками не просто так – парень явно рассчитывал на извинения. Тут он, конечно, ошибался. Зомби, работающие бок о бок с живыми, встречались нечасто – такие как Бад были скорее исключением. В основном они сосредотачивались в гетто и других специальных зонах, где компактно проживали и работали, в основном друг на друга (и на Барквиста, конечно). В общем, я был уверен, что обращаюсь к одному из мальчишек-рассыльных, и не собирался извиняться за недоразумение.
   – Вот как? Ясно, – сказал я по поводу бейджика. – Я из полиции, сержант Флинн. Меня ждут наверху.
   В глазах парня блеснуло настолько острое презрение, что я его почувствовал шкурой. Согласен: «лейтенант Флинн» в башнях Франклина Барквиста звучало бы куда уместнее (да что там, там уместнее звучало бы «комиссар полиции Нью-Йорка», а то и «директор Федерального бюро расследований США»), но этот секрет пока хранился в папочке «неразгаданное».
   – Можешь не провожать, просто покажи рукой, – добавил я к сказанному с ультра-фальшивой улыбочкой.
   – Воспользуюсь вашим предложением, мистер Флинн, – ответил Уайетт в том же тоне. – Сразу, как только увижу ваши документы.
   Пацан протянул руку за документами так, словно я должен был припасть к ней губами. С трудом удерживаясь от какой-нибудь чересчур ядовитой реплики, всё же я был тут по делу, я вынул бумажник и показал Уайетту значок – в руки, разумеется, я его не отдал. Мою усмешку, а, поверьте, в этот момент я её не прятал, ти-зомбарь проигнорировал.
   – Всё в порядке, – сказал он холодно, будто делая мне одолжение. – Вам надо пройти в общую лифтовую зону и доехать до сорок восьмого этажа. Из лифта выйдете направо. Прямо по коридору найдёте приёмную и специальный лифт, ведущий в личную зону семьи Барквист. Справитесь?
   Я ответил без слов, успокаивающей гримасой – «уж как-нибудь».
   А вот от того, что, хлопнув его по плечу, сказал: «Спасибо, малыш, расти большой», конечно, мог и воздержаться.
   Но что сделано, то сделано, чего тут.
   Спустя пару минут, потребных даже самому высокоскоростному лифту, чтобы добраться до сорок восьмого этажа, я шёл по коридору, ведущему к приёмной Барквиста. Там меня ждала охрана. Да какая: белобрысый перекачанный гигант в лопающейся на бицепсах и грудных мышцах белой рубашке с галстуком. Он преградил путь похожей на шлагбаум ручищей:
   – Сюда нельзя.
   – Всем? – спросил я, чувствуя, как внутри шевельнулось недовольство. Охранник даже не поинтересовался, кто я. – Или только тем, кому не назначена встреча?
   Я показал значок. Но он не произвёл на гиганта никакого впечатления.
   – Вам надо найти мистера Уайетта. Вопросы с визитами решает он. Можете ему позвонить.
   – Я с ним только что говорил. Он сказал, что меня ждут.
   – Мне ничего не передавали, сэр. Прошу прошения.
   Гигант пожал плечами, как бы сожалея, но, будь я проклят, если он это сделал искренне, без, пусть едва заметной, но улыбочки.
   Всё ясно. Мелкий засранец отыгрался на мне, он и не думал сообщать охране, что я прибыл. Ещё вопрос, где больше ползучих гадов: у Кэрол в серпентарии или тут, в «Первом». Уайетт вполне напоминал какую-нибудь мелкую, но крайне ядовитую дрянь, типа, песчаной эфы, а этот мускулистый мудак был настоящим тигровым питоном, а то и анакондой.
   – Так позвони ему сам, – предложил я охраннику. – Или готовься объяснять тому, с кем у меня назначена встреча, почему она не состоялась.
   – Да? – мне не удалось испугать гиганта, он лишь усмехнулся. – Сэр, я попрошу вас позвонить мистеру Уайетту. Или уйти.
   Я не шелохнулся. Тогда он взял меня за плечо.
   Хотя я сам мужчина довольно крупный, но в его ручище мой бицепс утонул. Не знаю, куда бы зашла эта ситуация, не лезть же мне было за пистолетом, но ничего хорошего она точно не сулила.
   – Или ты уберёшь руку, или на ней окажутся наручники, – предупредил я.
   В ответ гигант наклонился к моему уху и прошептал:
   – И как ты это сделаешь? Вызовешь подкрепление?
   Как я это сделаю я действительно не представлял. Одновременно этот сукин сын так сжал моё плечо, что я почувствовал, как мышечные волокна раздавливаются о плечевую кость. Действительно, анаконда. Одолеть такие «объятия» у меня не было никаких шансов чисто физически. Похоже я сейчас, что называется, «потеряю лицо».
   – Что ж, передай своему Уайетту, чтобы катился к ебене матери, – нашёл я такой, более чем сомнительный «выход».
   Помощь моей самооценке неожиданно пришла со стороны.
   – Мистер Флинн? – услышал я сзади.
   К нам подошёл высокий темнокожий мужчина. В возрасте, но в прекрасной форме. От него веяло не животным физическим превосходством, как в случае с белобрысым гигантом, а той уверенностью и спокойствием, которые дают профессионализм и опыт самого высокого уровня. Что-то мне подсказывало, что простым охранником он не был, как минимум начальник смены. Лицо его при этом почему-то казалось знакомым, но хвалёная полицейская память дала сбой: где я мог его видеть, я вспомнить не смог.
   На белобрысого качка темнокожий мужчина кинул один-единственный взгляд, и его было достаточно, чтобы тот отпустил меня, отступил и спрятал свои клешни за спиной. Пришёл «альфа», тут всё понятно.
   – Вы позволите? – вежливо осведомился он.
   Значок всё ещё был у меня в руках, я показал его мужчине.
   – Всё в порядке, Джефф, – сказал он охраннику, и тот, поджав губы, кивнул. – Простите, что заставили вас ждать, сержант. Это моя вина. Мистер Уайетт предупредил о вас, но я не успел уведомить подчинённых. Прошу вас, следуйте за мной.
   Надо же. Ти-зомбак оказался ни при чём? Не знаю, со мной он всё равно себя вёл свысока.
   Темнокожий мужчина отстранил потухшего гиганта от двери и лично распахнул её передо мной. За дверью был ещё один коридор, длинный, заканчивающийся лифтом – видимо, тем самым, ведущим к Барквисту.
   – Я ещё раз приношу извинения, – повторил мужчина по дороге к лифту. – Лично я очень уважаю копов, сам начинал в полиции. Надеюсь, не в обиде?
   Он протянул руку:
   – Боб. Шеф службы безопасности «Барквист-Z».
   Начальник смены? Что-то я совсем перестал разбираться в людях. Полицейский, называется.
   – Всё нормально, Боб, – произнёс я одновременно с рукопожатием. – Джереми.
   – Я очень рад, – улыбнулся он.
   Мы вышли из лифта в просторном холле, на этаже, стены которого были украшены разнообразными фотографиями Барквиста в обнимку с другими сильными мира сего: политиками, бизнесменами, кинозвёздами. Боб подвёл меня к рамке безопасности, около которой дежурил ещё один гориллоподобный охранник. Там же был и пульт с бесчисленными мониторами системы видеонаблюдения.
   – Дружище, последняя формальность, – сказал Боб, вынимая пластиковый лоток для вещей, наподобие тех, что дают в аэропортах. – Кроме меня и моих парней сюда никто не входит с оружием.
   – Что, и полиция?
   – Бери выше, – он показал на серию фото Барквиста в обнимку с президентами страны – как нынешним, так и парой бывших. – Даже их охране пришлось согласиться.
   Секунду я раздумывал, не психануть ли снова. Пока это был первый человек в «Первом», который вызвал у меня хоть какую-то симпатию. К тому же я вспомнил, откуда его знаю. Боб Гарднер, точно. Его знала вся страна. Сейчас его слава поутихла, но ещё лет десять назад он был просто национальным героем. Боб служил начальником охраны в известном на всю страну телешоу и защитил его ведущую от нападения террориста, убив того метким выстрелом [6 - События, изложенные в книге «Четыре шоу Миранды Мор».]. Насколько помню, потом он работал её личным телохранителем и возглавлял службу безопасности самого Гилберта Сколлза.
   Так вот он где теперь. Работает на Барквиста.
   Ок, такой парень получит моё оружие.

5. Семейное дело Барквистов

   Сам Барквист был ещё живым, хотя и с признаками будущего трупа. Я имею в виду общее состояние. Возраст у него был такой, что передвигался он с трудом, я понял это по тому, как после приветствия он развернулся и дошёл до своего кресла – каждое его движение было вымученным. Принимал он меня в чём-то вроде роскошно обставленного рабочего кабинета. По крайней мере в нём, около огромного панорамного окна, был большой рабочий стол – современный, из пластика, металла и стекла, а не массивный дубовый или красного дерева, или ещё какой-нибудь такой, как ожидаешь видеть у человека эпохи, к которой принадлежал Барквист. Вся остальная обстановка выглядела так же, в ней чувствовалось соответствие сегодняшнему, а то и будущему времени, но никак не прошлому – Барквист явно держал руку на пульсе всех последних мировых событий.
   Сел он не за стол, а в удобное, выгнутое согласно изучающим задницы и поясницы миллиардеров законам эргономики, кресло, стоящее вместе с остальным мебельным ансамблем у противоположной окну стене. Меня Барквист пригласил сесть в такое же – напротив. Между нами располагался низкий стеклянный столик – из того же комплекта, что кресла и стоящий чуть в стороне диван со спинкой.
   – Боб, приготовь нам кофе, пожалуйста, – попросил Барквист Гарднера. – Какой вы пьёте, сержант?
   – Любой, – ответил я скромно.
   – Как вам у нас в башнях?
   – Спасибо. Гостеприимно, – ответил я, потирая пострадавшее от рукопожатия Джеффа плечо, заметив при этом, как ухмыльнулся моим словам Боб.
   – Познакомились с Уайеттом? – понял их по-своему Барквист. – Выдающаяся личность! Не удивляйтесь, ему уже тридцать восемь. Умер в двенадцать. В детстве считался вундеркиндом. Несмотря на трагедию, которая с ним произошла, я имею в виду смерть, чудесно, что она свершилась именно в наше время. Это великолепная возможность не потерять для мира такие мозги. Такой ум! Хотя бы в таком виде.
   Я по поводу заносчивого гадёныша был совсем другого мнения, но, вспомнив совет Поттера, в который раз за день им воспользовался.
   Боб принёс кофе.
   – Спасибо, Боб, – сказал Барквист. – Сегодня я должен быть в Вашингтоне. Проверь, пожалуйста, всё ли готово?
   Боб удалился.
   Барквист пригубил кофе.
   – Насколько я понимаю, – сказал он, – вы теряетесь в догадках, почему к семейному делу Барквистов привлечены именно вы?
   – Так и есть, сэр, – ответил я.
   Барквист поставил чашку на стол.
   – Раскрою небольшой секрет – я тоже. Моя дочь, Ариэль, это она настояла на том, чтобы дело вели именно вы.
   Это было очередной неожиданностью. И абсолютно ничего не добавляло в ясность происходящего. О наличии у Барквиста дочери я сейчас услышал впервые, поскольку, каюсь, ни минуты своей прежней жизни не потратил на светскую хронику.
   – Не понимаю, – сказал я.
   – И я, – развёл в стороны ухоженные морщинистые ладошки Барквист. – Но это так. Надеюсь, она сама объяснит это нам чуть позже.
   – Но что именно я должен расследовать? – я решил зайти с этой стороны. – Хотя бы это вы знаете?
   – Конечно, – ответил Барквист. – Ариэль вне себя от горя. У неё погиб муж, мой зять Роберт Милхаус. Она хочет поручить вам расследование его смерти. Официально Роберт скончался от инсульта, и вся наша семья ждёт его «возвращения», – Барквист показал пальцами кавычки. – Вот только никакого возвращения не будет. Получив сердечный приступ, он упал вниз головой с большой высоты. Так зафиксировали медицинские эксперты.
   – Разрушен мозг? – уточнил я.
   – Совершенно верно, – ответил Барквист и снова взял в руки чашку с кофе. – Ресургентом он не станет, это исключено. С его помощью пролить свет на то, как он ушёл из жизни, у нас нет возможности.
   Я понимал, что Барквист имеет в виду. Первый вопрос, который задают в Центре ресургенции: «как вы умерли?». Если смерть была насильственной, и новоиспечённый зомбарь мог указать пальцем на того, кто в него выстрелил, пырнул ножом или раздавил автомобилем, в суде это учитывалось как прямое свидетельство. Многие бандосы в своё время погорели на том, что не пустили жертве контрольную пулю в голову или каким-то другим образом не исключили возможность её воскрешения. Сейчас, конечно, такие оплошности допускались редко. Но это если говорить о профессионалах. Обыватели же, в пылу семейной ссоры всадившие в супруга кухонный нож, в состоянии аффекта до такого не всегда додумывались. Судов, где жертва-ресургент свидетельствовала против своего убийцы, было множество.
   – А это крайне важно, – продолжил Барквист. – Прежде всего для моей дочери. Она считает, что его смерть была неслучайной.
   Я задал вопрос, который вертелся у меня на языке:
   – Если позволите… Почему же, если мою скромную кандидатуру назвала ваша дочь, она не присутствует на нашей встрече?
   – По недоразумению, – ответил Барквист. – Самолёт, который должен был привезти её из Майами, вышел из строя. Ариэль пришлось задержаться во Флориде, пока туда перегоняли резервный борт.
   Я напомнил сам себе с людьми какого ранга разговариваю – у них были собственные самолёты, целый парк.
   – Но это даже к лучшему, – продолжил Барквист. – У нас есть возможность поговорить, Флинн. Я хочу заручиться вашим пониманием этого сложного, крайне важного для нашей семьи вопроса.
   В словах Барквиста угадывался намёк толщиной со слоновий хобот. Вот это я понял точно.
   – Не наведи я про вас предварительно справки, Флинн, я бы попросил вас не говорить Ариэль о том, что мы вообще встречались. И, возможно, как-то бы это простимулировал. Но вы ведь не из таких людей…
   Хобот слона превратился в целого слона. Барквист сделал паузу, чтобы пристально посмотреть на меня, я понимал с какой целью – чтобы дать мне возможность опровергнуть его «не из тех людей». Конечно, я ничего опровергать не стал.
   Тогда он продолжил:
   – Я просто скажу вам, что возможность быть «простимулированным» для вас остаётся открытой на всё время расследования. И при этом, поверьте, ни к чему вас не обязывает. Считайте это просто дополнительной причиной делать свою работу как можно лучше!
   Барквист положил передо мной на стол пластиковую карточку фирменных цветов «Барквист Z инкорпорейтед».
   – Вот карта, Уайетт уже оформил её на ваше имя, – пояснил он. – Вы можете ей не пользоваться – из своих принципов, которыми я, поверьте, восхищён. А можете передумать. Честное слово, моё уважение к вам не изменится ни на йоту.
   Ага, конечно. Как будто сыр в мышеловке, положенный туда на глазах у мыши, перестаёт быть сыром в мышеловке, чтобы там не лилось мёдом из старческих губ Барквиста.
   – Чего именно вы ждёте от этого расследования, мистер Барквист? – спросил я прямо.
   – Во-первых, нулевого уровня огласки. Причины, думаю, объяснять не нужно. Бизнес чувствителен ко всему. Во-вторых, вы должны вернуть мне дочь.
   – Что вы имеете в виду?
   – Именно то, что сказал. Она вбила себе в голову, что я имею отношение к тому, что случилось. Ладно… я выражусь прямее… Она уверена, что его убили по моему приказу. И я ничего не могу с этим поделать.
   – Понятно, – сказал я фразу, очень редко отражающую свой буквальный смысл. В этот раз точно.
   – Самое главное, что вы должны знать, – сказал Барквист, – у меня были причины, если не убить Роберта, то… по крайней мере, желать ему неприятностей.
   Интересный поворот.
   – Мы не были друзьями никогда, но в последнее время, можно сказать, откровенно воевали. Вернее… Как бизнес-конкурента я его практически уничтожил. Это было нетрудно, с моим опытом и ресурсами. Женившись на Ариэль, он стал претендовать не только на её сердце, но и на мои карманы. Он не вынимал оттуда своих ручонок годами, пока я не схватил его прямо за них. Я заставил его вернуть всё, что он украл, сделал нищим и полностью от меня зависящим.
   Говоря это Барквист заметно преобразился. Вместо близкого к немощности старика, я увидел опытного, прожжённого бойца. Старого волка, стопроцентного хищника.
   – Я унизил его, – Барквист смягчился и сказал это с сожалением. – Это было ошибкой. Он настроил против меня дочь, и я упустил момент, когда это произошло. Мы несколько лет жили самыми настоящими врагами, с трудом утаивая это от прессы. Это печально, но я бизнесмен. Эмоции меня не интересуют. Сделка считается хорошей, пока все стороны делают то, о чём договорились. Если что-то выходит из равновесия, сделку надо перезаключать. Но, как оказалось, этот… – Барквист, возможно, удержался от ругательства – …как оказалось, Роберт всё это время строил планы. И совсем недавно он попытался отобрать у меня всё. Всё!
   Барквист обвёл руками пространство вокруг себя, имея в виду, конечно, куда большие масштабы.
   – Минуту. Идёмте.
   Барквист прошёл к своему рабочему столу, я поднялся и проследовал за ним. Он вынул из ящика стола и положил на столешницу маленькую зелёную таблетку.
   – Знаете, что это?
   Лёгкий вопрос. Любой коп, если только он не слеплен из прошлогоднего собачьего дерьма, знает, что это.
   – Это «Феникс», – ответил я. – Стоит как моё жалование за полгода.
   Барквист взял в пальцы такого же размера другую пилюлю – ярко-оранжевую.
   – А это?
   Я ответил честно:
   – Не имею понятия.
   – Это «Амбра», – сказал Барквист. – Препарат того же назначения, но мощнее в десятки раз. Хм, и это дорого даже для меня…
   Про «Амбру» я, конечно, слышал. Некоторые вообще думали, что это миф. Но нет. Её стоимость действительно поражала. Чтобы вы понимали, даже миллионеры ей пользовались только по исключительным случаям – произвести впечатление на таких же, как они сами, ну или на личном празднике жизни. По карману «Амбра» была лишь миллиардерам, и то в ограниченном отношении. Такие, как Барквист, как вы только что слышали, считали, что она того не стоит.
   Что удивительно, сами по себе ни «Амбра», ни «Феникс» наркотиками при этом не являлись и были абсолютно легальными для производства и продажи продуктами, типа пищевых добавок, как бы смешно это ни звучало. Они не создавали наркотический эффект, но значительно усиливали его, что в нашем новом мире делало их сродни новому золоту, платине или бриллиантам.
   Эндорфиновые и дофаминовые нейромедиаторы ресургентов передают сигналы на синапсы их мозга в сильно пониженном режиме. В этом есть и плюсы: зомби почти не чувствуют боли, холода, жары, для них не существует раздражающих запахов. Но вместе с тем любые приятные ощущения от них ушли тоже. Кофе – неслучайно все зомби так его любят. Как и прочие сильные, считающиеся приятными, запахи, типа корицы. Они их чувствуют хоть как-то. Но по большому счёту от пищи с напитками удовольствия они получить не могут – вкусовые и обонятельные рецепторы практически отключены. На помощь приходят так называемые «усилители». Попробуйте как-нибудь пищу для зомбарей – вам разворотит скулы, живому человеку такое есть нельзя. Рынок «усилителей» огромен, а диапазон цен безграничен. От дешёвых присыпок и поливок, которыми сдабривают зомбацкий уличный фаст-фуд, до химических произведений искусства, доступных только в дорогих ресторанах, ресургентам соответствующей платёжеспособности.
   «Феникс», «Амбра» и их более дешёвые уличные аналоги не являлись вкусовыми усилителями. Их не добавляли в блюда и напитки. Их принимали перед тем, как вмазаться. Наркота по принципу действия на синапсы ждущего удовольствия мозга ничем не отличается от многого другого – шоколадного кекса, секса или массажа. Если ты принимал её после «бустера», кайф умножался пропорционально силе препарата. У любого барыги, кроме чеков с разного вида кайфом, всегда при себе были и вполне законные «усилители нервной системы». Как правило, дешёвые, с коэффициентом не выше одной десятой, абсолютное большинство торчков ничего дороже себе позволить и не могли. Те, что были побогаче, покупали усилители с коэффициентом до нуля пяти. И только самые богатые могли себе позволить ноль восемь и ноль девять, кратковременно возвращающие чувствительность нейрорецепторов на уровень почти ста процентов. К ним относился тот самый «Феникс». Но на улице их уже не продавали, только в дорогих клубах или по предварительному заказу – как лекарственный дорогостоящий препарат. Суперсредство, перекрывающее показатель в сто процентов, было одним единственным – «Амбра». Она не просто возвращала чувствительность на прижизненный уровень, а преумножала её с коэффициентом один и два. То есть наркота, принятая после неё, уносила в такие дали, которые не были доступны даже живым. Стоимость «Амбры», по слухам, была таковой, что производились они поштучно, по предварительному заказу и предоплате. Позволить себе регулярно упарываться под неё могли только арабские принцы, владельцы взлетевших компьютерных стартапов и кинозвёзды первого эшелона.
   Суперэксклюзивная наркота – это интересно, конечно. Но, учитывая, что обсуждаем мы её на самой вершине мира, в пентхаусе «Первого», то ничего из ряда вон выходящего. Так ведь обстоит дело не только с наркотой, а вообще с чем угодно. Чем больше денег, тем лучше у тебя всё – от колёс до шлюх.
   – Какое отношение это имеет к вашему зятю? – спросил я Барквиста, кивнув на таблетки.
   – Сейчас поймёте, – сказал Барквист. – Представьте, что кто-то нашёл способ производить вот это, – он взял оранжевую пилюлю «Амбры», – дешевле, чем это, – другой рукой он поднял зелёную «Феникса». – Чем это чревато, по-вашему?
   Я не слишком умён, но такое представить способен.
   – Посыплется рынок наркотиков. Произойдёт передел территорий. Возможно, будет война между наркокланами. Что ещё… – я поскрипел мозгами. – Тот, кто вложил бабки в «Феникс» – в глубокой жопе. Извините… Я хотел сказать «банкрот».
   Барквист рассмеялся:
   – Ничего. И то, и другое определение верно. Наркоторговцы, стоящие у руля, будут готовы сделать что угодно, чтобы настолько дешёвая «Амбра» никогда не появилась на рынке. Или чтобы завладеть её новой формулой, позволяющей производить её по цене хозяйственного мыла. Вплоть до устранения того, у кого в руках она оказалась.
   Я не понимал, куда он клонит.
   – Согласен, – сказал я. – Но… внесите ясность? Почему мы вообще об этом говорим? И причём тут ваш «семейный случай»?
   Барквист снова залез в ящик стола и достал оттуда небольшой полиэтиленовый пакетик, набитый оранжевыми пилюлями. Если это «Амбра», а по внешнему виду так можно было подумать, пакетик стоил не меньше пары десятков миллионов долларов.
   – Это принёс мне Роберт, – сказал он. – В уплату долга. И заявил, что больше не нуждается в моих деньгах. А также, что уводит у меня дочь и внуков. Всех.
   Я подозрительно рассмотрел пакет с пилюлями.
   – И что, вы поверили? – скептически заметил я. – Он ведь мог приволочь вам и горсть раскрашенных леденцов, – по внешнему виду «Амбра» действительно мало чем отличалась от любой пилюли, покрытой пищевым красителем.
   – Боб выборочно проверил пять штук, – ответил Барквист. – Стопроцентная «Амбра».
   Старик протянул мне пакетик, предлагая:
   – Роберт оставил это здесь, словно это не баснословное богатство, а лекарство от кашля. Можете исследовать тоже. Но просто потеряете время, есть заключение экспертов.
   Барквист дал мне документ, я пробежал его глазами. В нем говорилось не только, что все образцы оказались «Амброй», но и, что все они по своим химическим параметрам принадлежат к одной партии. Это говорило о том, что кто-то действительно наладил массовый конвейер самого дорогостоящего возбудителя нервной системы в мире.
   – Давайте уточним, мистер Барквист, – попросил я. – Вы предполагаете, что ваш зять нашёл способ производить «Амбру» и рассчитывал на этом баснословно разбогатеть?
   – Видимо так, – Барквист пожал плечами. – Но несчастный случай, я всё ещё надеюсь, что это он, поставил на его планах крест. Если же вы установите, что это было убийство…
   Барквист сделал паузу, будто собираясь с мыслями.
   – Роберт – инвестор, – произнёс он наконец. – Своих денег, достаточных для реализации настолько дорогих проектов, у него не было. Он должен был найти их где-то на стороне. Вполне вероятно, что Роберт просто связался не с тем, с кем нужно. «Амбра» ведь тесно связана с наркоторговлей, я прав?
   Я кивнул.
   – Я прошу вас, разберитесь с этим, Флинн. Роберт погиб через неделю после своего визита ко мне. Ариэль уверена, что я «что-то предпринял», как она выразилась. Она даже обвинила меня в том, что я уничтожил улики!..
   – А вы ничего не предприняли? – спросил я. – Несмотря на услышанные угрозы?
   Вопрос прозвучал нагловато, но Барквиста похоже это не задело.
   – Сначала я им не поверил, – ответил он – Потом, – он кивнул на бланк экспертизы, – мне пришлось поверить. Но Роберт уже не выходил на связь.
   В кабинет, прервав нашу беседу, вошёл Уайетт, по которому я, честно говоря, не успел соскучиться.
   – Мистер Барквист?
   Барквист кинул взгляд на часы, и по тому, как он это сделал, было понятно, что наша встреча заканчивается.
   – Прошу прощения, сержант, – сказал Барквист. – Большим временем я не располагаю.
   – Мне нужна информация об обстоятельствах смерти мистера Милхауса, – сказал я.
   – Вы получите все нужные сведения от Уайетта, – ответил миллиардер, кивнув на ти-зомбера.
   Я поднялся.
   – Нет, нет. Вы оставайтесь здесь, – остановил меня Барквист. – Можете распоряжаться баром. Уайетт проводит меня к вертолёту, а затем вернётся к вам. И не волнуйтесь, ему можно рассказывать всё. Кирк у нас один из членов семьи.
   По-отечески (а на самом деле словно дед внука) обняв Уайетта, Барквист рассмеялся, обнажив безукоризненно ровные зубы.
   Мне тоже пришлось улыбнуться. Что бы сказал старик, если бы знал, что я уже успел нехило поцапаться с его дохлым вундеркиндом.
   Который раз за день я засунул своё мнение туда, куда мне советовал это сделать Поттер. Так и привыкнуть недолго, чёрт возьми.

6. Разговор с Уайеттом

   Оставшись в одиночестве, я воспользовался предложением Барквиста и позволил себе полтора пальца виски – слишком уж он был у него хорош, на любой вкус и сами понимаете какого качества. Я выбрал тридцатилетний «Макаллан», выдержанный в бочках из-под испанского хереса. А что? Разговор с заказчиком, строго говоря, был уже закончен, к тому же мне определённо требовалась анестезия – впереди была неприятная беседа с Уайеттом.
   Ничего. Копы вообще редко разговаривают с приятными людьми.
   Кирк Уайетт меня пугал и не нравился мне абсолютно. Держался он высокомерно, говорил свысока, помня, видимо, те времена, когда его ещё живой мозг удивлял всех вокруг своими способностями. Барквист назвал его вундеркиндом. Наверное, он остался очень умным и сейчас. Мозг вовремя воскресшего ресургента, по всем проведённым опытам, уступал самому себе в живом варианте, но у всех по-разному. Кто-то тупел невероятно, минимум наполовину. Кто-то сохранял мыслительные способности почти на прежнем уровне. Но, во-первых, «почти». А во-вторых, это была такая редкость, что об этом чаще всего писали СМИ. Средний показатель падения ай-кью был от десяти до двадцати процентов. В случае с вундеркиндами, правда, я не знал, что это значит. Уайетт, вероятно, был бы вдесятеро умнее такого как я, даже если бы у него осталось процентов пять от его мозгов. Да что там… Даже если бы он не воскрес вовсе.
   Ти-зомбер вернулся. Я заметил, какой презрительный взгляд он бросил на стакан в моей руке. Ничего, потерпит. Я сел, развалившись, на диван, и закинул ногу на ногу.
   – Ну что, Кирк? Приступим к делу?
   Глоток виски ценой в несколько тысяч долларов за бутылку настроили меня на дружелюбный лад, надо сказать.
   – Я бы предпочёл «мистер Уайетт», – ответил чопорный говнюк, сведя всё моё дружелюбие на нет.
   – Как скажешь, – хмыкнул я. – Мне всё равно.
   – А мне нет, – со змеиной улыбочкой произнёс зомбарь. – Давайте перейдём к делу.
   Он явно считал меня недоумком, это сквозило в каждом его слове. Но что я мог поделать? Только что-то вроде этого:
   – Давай, малыш. Не будем терять времени.
   Я тоже умею бесить, Уайетт. Ты связался с тяжеловесом в этом смысле. «Мистера Уайетта» ты от меня не дождёшься. Не в этой жизни.
   Уайетт, однако, моих слов как будто не заметил.
   – Скончавшемуся мистеру Роберту Милхаусу было ровно тридцать, женат он был на единственной дочери мистера Франклина Барквиста – Ариэль. Долгое время мистер Милхаус возглавлял один из парфюмерных консорциумов «Барквист Z инкорпорейтед», где и познакомился с миссис Барквист. Позже он ушёл из «Барквист Z» и открыл собственное предприятие – фондовое, связанное с инвестициями, в котором и проработал до последнего момента. Погиб на загородной семейной вилле семьи Барквист, на берегу озера. Он часто там отдыхал и работал тоже.
   – Как он погиб?
   – Сердечный приступ. Так указано в медицинском заключении по результатам вскрытия.
   – Указано, – уточнил я, – или так и есть на самом деле?
   – Приступ случился предположительно на балконной террасе, – ответил Уайетт, – она нависает над озёрной бухтой. Следователи думают, что мистер Милхаус перевалился через перила и упал в воду, на подводные скалы. Тело нашли спустя трое суток. Там сильные прибои, и его голову разбило так, что о ресургенции не могло быть и речи.
   – Кто-то видел, как это произошло? Прислуга?
   – Нет. Это небольшая вилла, за ней присматривает не так много персонала. К тому же мистер Милхаус не любил, чтобы его отвлекали, когда он занят. При необходимости он вызывал прислугу сам.
   Да уж. Обстоятельства смерти те ещё – неудивительно, что жена забила тревогу.
   – Что-то пропало с виллы? – спросил я. – Или, может, полиция нашла следы чьего-то присутствия?
   – В протоколе указано, что нет.
   Понимай как хочешь. Уайетт излагал факты слишком сухо, это начинало раздражать.
   – То есть там могло быть что-то, что полиция могла скрыть?
   – Я такого не говорил.
   – Но так думает дочь Барквиста?
   – Это вам нужно будет спросить у неё, сэр. Она, к сожалению, всё ещё во Флориде.
   Я перешёл к другой части вопросов.
   – Что по поводу «Амбры»? Откуда Роберт мог её взять?
   – Не знаю, – ответил Уайетт. – Мистер Милхаус – бизнесмен. Инвестор, вкладывающий деньги в чужие идеи. Думаю, кто-то вышел на него с предложением, и это предложение принесло сверхприбыль.
   Этот момент меня откровенно смущал. «Инвестор», судя по словам его тестя, был в долгах как в шелках. Но, тем не менее, предложение инвестировать поступило именно ему. Странно, мягко говоря. Ладно, разберёмся с этим позже.
   Хотя Уайетт говорил со мной совершенно деловым, даже безучастным тоном, меня не покидали два ощущения. Первое – что со мной говорят снисходительно, что бесило, и второе – что я слушаю детский стишок от пацана, подготовившего сюрприз для Санты. Наверное, был виноват виски. Мне пришлось даже спрятать улыбку в какой-то момент. Но от Уайетта это не укрылось.
   – Я говорю что-то смешное? – спросил он, сверля меня глазками.
   – Нет, дружище. Продолжай.
   Я видел, как его покоробило от моего «дружище». Медленно, но верно я выводил его из себя.
   – Всё, чем я вам могу помочь ещё, сэр, – это отчёты коронера и судмедэкспертов, – холодно ответил он. – Разумеется, сначала вам будет необходимо подписать бумаги о неразглашении информации.
   Зомби-вундеркинд явно стремился закончить наш разговор. Что ж, я был только за. Но парочку вопросов ещё следовало выяснить.
   – И что, ты тоже не знаешь, почему семейка, на которую ты работаешь, выбрала именно меня для расследования этого… дела? – спросил я. Слово «преступление» я не использовал сознательно. Пока я так и не увидел чего-то стопроцентно указывающего на криминал.
   – На это вам тоже ответит миссис Милхаус, – ответил Уайетт, – Хотя, если бы она спросила меня, я был бы категорически против вашей кандидатуры.
   – Вот как? И почему?
   Уайетт заговорил, как будто только и ждал, когда его спросят:
   – Я читал ваше личное дело. Я знаю таких, как вы, Флинн. Вы из числа людей, смотрящих на жизнь ограниченно. На ваших глазах шоры. Вы видите только то, что у вас под самым носом, и то не всегда. Я говорю это не про вашу работу, я не знаю, какой вы полицейский, вас же почему-то прислали сюда… Но человек, – он выделил слово «человек», – вы именно такой.
   Вот оно. Я всё-таки его выбесил.
   – А подробнее? Какой именно?
   Уайетт и тут как будто дождался команды:
   – Составленное неизвестно когда и под влиянием неизвестно чего мнение, коснеет в таких, как вы, навсегда и составляет оболочку вашей примитивной личности, неспособной принять хоть какие-либо изменения.
   Не скажу, что этот трёп задевал меня как-то особенно, но слышать его было неприятно.
   – Держу пари, вы не женаты, – добавил зомби, торжествуя.
   Вот уж обидел, так обидел.
   – Держу пари, ты тоже, – ответил я, широко улыбаясь.
   Уайетт помертвел ещё больше – не знаю, какое слово выглядело бы тут точнее. Он поднялся.
   – Вы не видите во мне и в таких, как я, человека. Это говорит о вас всё.
   Я поднялся тоже.
   – Считай, как хочешь, Кирк. Меня не волнуют твои оценки. Я здесь не для того, чтобы производить впечатление на мёртвых тинейджеров.
   Уайетт ответил:
   – Хорошо. Я профессионал в своём деле, и мне должно быть до лампочки, что вы им не являетесь в своём. Сведём наши отношения к минимуму. Всю недостающую информацию вы получите по электронной почте – через пару часов. Вы не против?
   Он что смеётся надо мной?
   – Конечно, малыш. Присылай. Буду ждать.
   Что говорить, блестяще я начинаю дело, которое могло бы вывести меня из проклятого Z.

7. Дом

   Раз уж мне всё равно предстояло ждать от Уайетта информации, освободившееся время я решил посвятить поручению, которое мне дала мать.
   Дом стоял пустым несколько месяцев. Судя по цветам, соседи насрали на просьбу поливать их хотя бы изредка – мать сказала, что попросила об этом Кроуфилдов ещё до смерти и напоминала пару раз после неё.
   Но что цветы… Мне на них, если честно, было насрать точно так же, как и соседям.
   За ключами я зашёл к тем самым Кроуфилдам. Двери открыла Клементина, которую мы с детства все звали Клемм.
   – Джереми! Я так рада тебя видеть! Как мама? Она устроилась нормально? – Клемм повисла у меня на шее.
   Я ответил, что да, вполне, и попросил ключи от дома. В ответ Клементина разразилась обычной соседской болтовнёй, которую я всегда переносил с трудом. Я сказал, что спешу и это, слава богу, подействовало.
   – Конечно! Прости, заболтала тебя… Погоди, я сейчас принесу ключи.
   Она принесла ключи и ещё примерно вечность рассказывала мне о всякой чепухе, вникать в которую у меня не было ни малейшего желания. Наконец, я улучил момент, чтобы сказать, что я ей горячо признателен за помощь, и что в следующий раз надо бы заскочить поболтать на подольше.
   – Джереми, постой! – воскликнула она. – Совсем забыла! Я нашла кое-что… Лучше отдам сейчас, а то продашь дом, уедешь, ищи тебя. Погоди минутку!
   Клемм скрылась в доме, я остался стоять на крыльце – больше раздражённый, чем заинтригованный. О чём она вела речь? Наверняка, какая-то ерундовина. Забыла отдать что-то по-соседски одолженное у матери? Стул, блюдо, форму для пирога?
   Клемм появилась скоро, действительно через минуту, и протянула мне прямоугольный свёрток размером с почтовый конверт.
   – Вот, посмотри.
   – Что это?
   – Фотографии Джоша. Я нашла их совсем недавно, прибиралась в гараже. И подумала они могут быть тебе… Подумала, что… – Клемм замялась. – Короче, на них Ричард. Я подумала, что ты захочешь их забрать.
   – Спасибо, Клемм. Я посмотрю. Как Джош?
   Это был её старший брат, закадычный друг Ричарда.
   – Ой, да что ему сделается, – Клемм махнула рукой. – Если только перестанет пить.
   Я взял свёрток и положил его во внутренний карман. Возможно, Клемм была удивлена моей реакцией, довольно холодной, но на самом деле это было враньё, защита, свёрток буквально обжёг мои руки и обжёг меня изнутри. А что вы хотите? Там были фотографии Ричарда! Моего старшего, покончившего с собой брата.
   Войдя в дом, я тут же снял пиджак – как будто эти фотографии действительно жгли меня сквозь тонкую ткань кармана – и бросил его на кресло. Я бы не смог ни думать, ни что-то делать, пока они были так близко ко мне. Но я взял себя в руки. Брат бы не понял такого. Это всего лишь кусочки бумаги, на поверхности которых путём светохимических реакций получены определённые изображения. Глупо проявлять такую слабость. Я коп, в конце концов.
   Копом, кстати, я стал из-за Ричарда. Потому что когда-то ответил на его вопрос: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» – «Полицейским». Хотя на самом деле хотел сказать другое: «Тобой!». Но я знал, что это странный ответ. Стать другим человеком вообще невозможно. Во всех смыслах. Поэтому – полицейским. И я угадал, Ричарду такой ответ понравился.
   Бутылка водки, найденная мной в отключённом холодильнике, помогла прийти в себя. Не в том смысле, конечно, что я выдул её всю, но пара глотков прочистила мозги и запустила их работу в правильную сторону. Я пришёл сюда привести в порядок дом. Вот этим мне и надо заняться.
   В доме скопилось много пыли, но собственноручно орудовать тряпками я не собирался, решив попозже вызвать какую-нибудь из клининговых компаний. Вообще, что значит «подготовить дом к продаже», я имел весьма смутные представления. Наверное, стоило избавить его от личных вещей, знать о которых, что они выкинуты на помойку чужими людьми, было бы неприятно. Говоря о каких-то своих вещах или о вещах матери, таких оказалось немного. Большинство я уже давно или забрал себе, или отправил матери в её Z-пристанище. Ещё часть вещей я упаковал по картонным коробкам и принесённым с собой полиэтиленовым мешкам для строительного мусора – чтобы позже отдать на благотворительность.
   Спустя часа полтора я закончил работу. Почти. Была в доме одна комната, с которой я просто не знал, что делать. В ней когда-то жил Ричард. С момента его смерти я заходил туда не больше десятка раз и никогда не оставался дольше пяти минут. Думаю, не нужно объяснять почему. В этот раз мне пришлось перешагнуть через себя.
   Я вошёл в комнату Ричарда. Там всё было, как прежде. Кровать, застеленная домашним одеялом. Письменный стол с тремя ящиками. Шкаф для одежды – я помнил, что он пустой, мать отвезла куда-то все вещи Ричарда, наверное, тоже на благотворительность. На стенах висели плакаты с героями, казавшимися мне когда-то невероятно крутыми и значительными, сейчас же не вызывавшими ничего, никаких чувств, кроме кислого понимания, что никакой «крутизны» не существует вовсе. Есть только шоу-бизнес и многократно повторённые под руководством режиссёра эффектные фразы, из которых зрителям показывают только самый удачный дубль. Неудачные же не принято показывать никому. Их, наоборот, держат ото всех в тайне, делая вид, что этого никогда не было вовсе. Так можно сказать и про целые жизни, не только про какие-то фразы. Давайте забудем, что этот трюк не вышел и снимем другой, который и пойдёт в зачёт? Жизнь Ричарда. Что это, как не запоротая по неизвестной причине попытка, которой, все делают вид, никогда не существовало?
   Если бы не водка, хрен бы я так расфилософствовался…
   Я собрал личные вещи брата в очередной полиэтиленовый мешок. Огляделся. И не выдержал, сел на кровать. Мне нужна была пауза. Я не плакал уже лет пятнадцать и знал, что не заплачу и сейчас. Но просто перевести дух мне было необходимо.
   Я вспомнил, как мы, два брата, боролись на этой кровати. Если, конечно, можно назвать борьбой возню крепкого, даже могучего, двадцатилетнего парня, лучшего квартербека университетской футбольной команды и сопливого восьмилетки, визжащего от смеха и удовольствия в сильных, но бережных руках, каждая из которых в одиночку могла поднять меня за ремень на поясе до самого потолка и кружить там, пока я, задыхаясь от хохота, не запрошу пощады, или не вмешается мама, как и любая другая мать, боящаяся, чтобы её дети себе не навредили…
   Всё-таки я был счастлив в этой жизни. Или даже так: сильнее, чем тогда, я не был счастлив никогда более. Ричард… Что же произошло с тобой? Никто так и не знает.
   Он изменился после поездки в Индиану, на один из футбольных матчей, куда поехал как зритель. Редкий случай – у него была травма, игра была лёгкая, и тренер решил его поберечь. Я не знаю, что там случилось. Может он посрался со своей Милли. Хотя, как я помню, она была в том же шоке, что и все, когда узнала, что он с собой сделал. Но это я так помню… Что я мог понимать тогда в отношениях? Ни мать, ни кто-либо другой никогда не винили Милли в том, что произошло, стало быть, вряд ли она тут причём.
   Возможно, последней каплей стала смерть Джоша Кроуфилда. Он, ближайший друг Ричарда, утонул выпивший, когда рыбачил на местном озере. Это был, конечно, удар по всем, кто его знал и любил. К его счастью, когда Джош вернулся, местная бригада истребителей не стала его забивать, что в те времена было естественным, а, помня его заслуги в качестве одного из «Стражей жизни», передали в резервацию, одну из первых. Сейчас Джош жил в Z-гетто, как и большинство других зомбаков. Клемм и остальная его семья с ним периодически виделись.
   Я понял, что готов к тому, чтобы наконец посмотреть, что мне передала Клементина. Я сходил за пиджаком, вытащил из него свёрток и вернулся в комнату Ричарда. Устроившись на кровати, подарившей мне столько счастливых детских воспоминаний, я развернул бумагу.
   Фотографий было около двух десятков и были они из той самой поездки в Индиану. Как эти снимки оказались у Клемм мне было понятно – в то путешествие Ричард с Джошем ездили вместе. На машине брата – он к тому времени уже несколько лет владел собственным автомобилем, что также являлось для меня дополнительной гордостью. Брат давал мне порулить, и об этом можно было рассказывать пыхтящим от зависти одноклассникам. С Джошем их связывала не просто дружба – они были побратимами. И часто об этом говорили. Я как родной брат даже ревновал, причём не сказать чтобы слегка. Особенно переживал, что они не берут меня с собой на рейды. Теперь-то я понимаю, что и слава богу, но тогда… Не зная, что именно они из себя представляют, я мечтал об участии в них, как, впрочем, и большинство тогдашних мальчишек.
   Да, Ричард тоже состоял в бригаде истребления. Но я откушу голову всякому, кто скажет, что он был там потому, что он садист, убийца, фашист и как там ещё принято сейчас называть тех, кто носил нашивки отрядов «Ангелов» или «Стражей». Там были и такие, не спорю, но, поверьте на слово, большинство из тех, кто охотился на первых зомбаков, были совершенно безобидными, законопослушными гражданами, думавшими, что защищают таким образом свои семьи, дома, родителей и детей. Будущее всего человеческого рода. «Так же, как те, что служили в армии Гитлера и Путина!» – да-да, я знаю этот аргумент. Я его слышал не раз и, более того, я с ним согласен. Теперь. Но тогда было другое время. Страх проник в каждую семью – вспомните, кто постарше, сами, свои первые ощущения, когда вы услышали и впервые поняли, что это не первоапрельский розыгрыш, что по всей земле действительно вдруг начали возвращаться к жизни мертвецы. Что они начали оживать в моргах, вылезать из могил, стали приходить в дома, в которых когда-то жили. Вспомните!
   Страх был повсюду. И защитить от него могли только такие, как мой брат. Смелые, бескомпромиссные, готовые пожертвовать жизнью ради своих семей, пребывающих в ужасе от того, что происходит.
   Ричарда и Джоша уговорил вступить в «Стражи жизни» Стэнли Маклин, отчим Милли, воспитывающий её в одиночку – мать Милли покинула этот мир до всех этих историй с вирусом. Стэн работал в полиции: на службе защищая закон, прописанный в уголовном кодексе штата Нью-Йорк, а в остальное время руководствуясь собственными принципами и представлениями о безопасности и справедливости. Я понимаю Ричарда, это было близко ему. Да и мне, собственно, тоже. Стэнли, в своём роде, заменил отца не только Милли, своей падчерице, но и нам, соседским мальчишкам.
   Ричард вместе с другими дежурил на кладбищах, отправляя на тот свет по второму разу всех, кому удавалось выбраться из могил. Участвовал в рейдах, гоняя тех, кому кладбище всё-таки удавалось покинуть. После же того знаменитого эфира АМТ с Мирандой Мор, где зомби впервые получили возможность высказаться, всё изменилось. Буквально за пару лет «истребители» превратились из героев в убийц, порицаемых всем обществом.
   Спасибо за это в том числе и Бобу, начальнику охраны Барквиста.
   Большинство из «истребителей» позже покаялись, приняв как догму, что их порывы были неправильными, спровоцированными страхами, тёмной стороной их натуры. Некоторые упорствовали – прямо до тех пор, пока создание и участие в бригадах истребления не объявили вне закона. Сначала их сажали просто за «жестокие действия». Теперь же убийство зомби и ответственность за него ничем не отличается от убийства обычного человека. Хотя некоторых, как вы знаете, не останавливает даже это – рейды, наподобие ку-клукс-клановских, проводятся до сих пор. Разумеется, глубоко законспирированные и всесторонне осуждаемые, мной в том числе, я говорил.
   Принял бы новый мир с его новыми правилами мой брат? Я не знаю. Его к тому времени уже не было в живых. Так что, если вы желаете сказать что-то ему, скажите это мне. Но, предупреждаю заранее, запаситесь контактами хорошего лицевого хирурга, умеющего вправлять челюсти и вставлять выбитые зубы. Или же будьте чрезвычайно тактичны. Хотя по опыту знаю: найти хирурга нашим людям бывает проще, чем быть элементарно вежливыми.
   Это моё мнение.
   Я перебирал фотографии одну за другой. Команда выиграла, они это отметили. Ричард, Джош, Милли. Брат совершенно счастлив. Он улыбается во все тридцать два. Что же случилось за эти несколько часов, как они праздновали победу и тем, как возвратились домой?
   Я бросил снимки на кровать. Ещё раз осмотрелся. Так и есть, всегда что-нибудь забываешь. Ящики на шкафу – они были задвинуты так глубоко, что даже с моим ростом был виден лишь самый их краешек. Подставив стул, я достал их с верхотуры. Заглянул внутрь: всякая мелочь, дребедень, вроде битых хоккейных шайб и залистанных комиксов. Но то, что я нашёл под ними, на самом дне, было действительно интересно. Там лежал точно такой же свёрток фотографий, как тот, что передала мне Клемм.
   Я стряхнул с себя пыль, которой перепачкался, пока доставал ящики. Раскрыл свёрток. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это тот же набор фотографий, из Индианы. Вероятно, они распечатали себе по комплекту, не зная, что скоро это вовсе потеряет смысл – бумажные фото я имею в виду. Брат не дожил до цифрового века совсем чуть-чуть.
   Что ж, один из комплектов можно смело отдать обратно Джошу, у меня теперь есть свой.
   Фотографии Джоша всё так же лежали на кровати, как я их бросил – обратной стороной вверх. Только сейчас я заметил, что одна из них подписана. Я поднял её и перевернул. Это было фото, где брат на фоне своей машины в обнимку с Милли и Джошем весело улыбается в камеру. На оборотной стороне я прочёл: «Я помню ваши улыбки. Я иду за вами. Скоро!».
   Я немедленно отыскал тот же снимок в стопке фото Ричарда и перевернул его. Там была та же надпись.
   Холодок пробежал по спине, словно скользкий ледяной змей. Каждый волосок на моём теле ощетинился. Меня стало трясти, и к горлу покатил комок. Я побежал в ванну и еле успел, чтобы меня вырвало не под ноги, а в раковину. Я включил воду, смыл брызги рвоты, пустил струю ледяной воды в сложенные чашей руки и туда же опустил лицо. Я держал его в этой ледяной луже сколько смог – пока лицевые мышцы не стало сводить судорогой.
   «Я помню ваши улыбки. Я иду за вами. Скоро!». Выглядит как угроза, звучит как угроза. Одинаковые надписи на одинаковых фотографиях одинаковым печатным почерком.
   Я знал это. Ты не мог сделать с собой такое, брат. Не мог поступить так со мной. Тебя убили. Кто-то, кому не нравилось, как ты улыбаешься. Тот, кто был так на тебя зол, что даже предупредил, что идёт за тобой. Но ты, слишком сильный, слишком смелый, гордый и независимый, не придал этому значения. Подонок убил тебя. Но я найду его. И приду за ним так же, как он пришёл за тобой. Я клянусь тебе в этом, Ричард. Клянусь тебе, брат. Мы ещё посмеёмся над ним вместе. Мы переснимем это кино, Ричард.
   Я позвонил в участок и предупредил Такери, что сегодня доработаю из дома. Что было чистейшей правдой – от Уайетта как раз пришла почта, и для её изучения, в соответствии с полученными от Поттера и Стэнтона инструкциями, лишние глаза и уши мне были не нужны. Да и просто мне было необходимо прийти в себя. Подумать над тем, что я нашёл в комнате Ричарда. Для чего явно требовалась бутылка виски, не меньше, а до того, чтобы пить прямо в участке я ещё, хотите верьте, хотите нет, не докатился.
   Около подъезда здания, в котором располагалась моя съёмная квартира, я оказался через полчаса.
   – Прошу прощения!
   От стены рядом с входной дверью отделилась высокая женщина. Глаза её скрывали огромные солнечные очки, голову и шею укутывал тёмный платок, из-под которого выбивалось, наверное, специально, несколько изящных прядей длинных каштановых волос. Через плечо на длинной тонкой цепочке у женщины висела сумочка. В пальцах, украшенных многочисленными, дорогими, на мой неискушённый взгляд, кольцами, она держала зажжённую сигарету.
   – Джереми Флинн, – произнесла она, не столько спрашивая, сколько констатируя.
   – Допустим, – ответил я.
   Женщина затушила сигарету в песочной урне.
   – Меня зовут Ариэль, – сказала она. – Я дочь того, с кем вы встречались в «Первом».
   Затем она сняла очки и добавила:
   – Вы должны меня помнить.

8. Дочь Барквиста

   Прилетевшая из Флориды Ариэль Милхаус заявилась прямо в Z, где ей и дали мой домашний адрес, сказав, что сегодня меня можно застать уже только там. Вести такую важную даму к себе в квартиру я не особенно хотел – моя холостяцкая берлога требовала многочасовой уборки, чтобы туда можно было без стыда привести хотя бы пуэрториканскую уборщицу, не то, что владелицу собственного самолётного парка. Слава богу, этого и не потребовалось. Ариэль Милхаус сама предложила поехать за её машиной в место, «в котором нам будет удобно поговорить». Что ж, для меня это было удобная пауза, чтобы в деталях вспомнить, что именно связывает меня, обыкновенного нью-йоркского копа, с дочерью одного из самых влиятельных людей планеты.
   Это случилось более двух лет назад, когда я ещё работал в нормальном полицейском отделе. Я бы в жизни не оказался на таком вызове, это прерогатива дорожной полиции, а не сержанта-оперативника третьего класса, но так уж случилось – ближе моей машины к месту происшествия никого не было.
   Дело было ясное как таблица умножения на ноль. Водитель дорогущего автомобиля, из пасти которого за милю несло марочным бурбоном, размазал по пешеходному переходу какого-то бедолагу. На своё счастье тот оказался зомбарём и только поэтому не сошёл с ума от боли, вызванной переломами, которым подверглись его руки, ноги и рёбра. Не знаю, в каком состоянии он был до столкновения, но после он представлял собой беспрерывно охавший, стенающий и матерящийся на чём свет стоит мешок сложенных между собой как попало костей. Водителя я вытащил из-за руля за шкирку. Я и сам не прочь выпить, как вы поняли, и делаю это регулярно, но никогда не позволяю себе сесть в таком состоянии за руль. А то, что я не позволяю себе, я не позволяю и другим, будьте уверены. Однако мужчина, а водителем был мужчина лет сорока, считал совершенно иначе.
   – Приятель, – начал он разговор, повиснув у меня на плече, словно мы были однокашниками, которые не виделись с выпуска, и вот теперь встретились на юбилее школы. – Я думаю, ты всё поймёшь правильно… Я тебе помогу… Он… Этот парень… Выбежал на дорогу!.. На тёмном, неосвещённом участке. И я сделал всё, что мог, чтобы предотвратить столкновение…
   «Предотвратить» этот мудак выговорил еле-еле, с трудом ворочая языком. Через секунду его морда впечаталась в капот его же автомобиля, а на его запястьях я застегнул наручники.
   – За кого ты впрягаешься?! – он был в самом настоящем бешенстве. – За это дохлое дерьмо? Ты в своём уме? Ты вообще знаешь, с кем имеешь дело?!
   На этом месте из машины вылезла она.
   – Что вы делаете?! Как вы смеете! Вы пожалеете об этом!
   Потом они оба стали предлагать мне деньги. Столько, что я сначала не принял это всерьёз. До тех пор, пока она не вынула из своей дамской сумочки сумму, которую я зарабатываю за несколько месяцев – как я понял, она их просто носила с собой в качестве мелочи. До того, чтобы стать лейтенантом первого класса, на которого я уже сдал экзамен, мне оставалась примерно неделя. И я чётко знал, почему хочу им быть. Чтобы иметь возможность помогать тем, кто без моего вмешательства не смог бы даже приблизиться к справедливости. Короче, я всегда ношу с собой запасную пару наручников, и она мне пригодилась.
   Твою мать, я даже не знал, кого арестовал! До сих пор. Свои документы без адвоката они мне показать отказались, а дальше… Никогда на меня так не орали, как на следующий день в кабинете шефа нашего участка. От меня требовали изменить протокол, чтобы он «более соответствовал действительности». Я, разумеется, отказался. Самое обидное, что в итоге пострадавший зомбак сам изменил показания! Якобы наезд на него совершил совсем другой автоводитель, а этот наоборот остановился, чтобы оказать ему помощь. Протоколы о содержании в крови водителя спиртного и наркотиков, а можете не сомневаться, они в ней были, или я не коп с десятилетним стажем, говорили, что он чист, как хрустальный ангел!
   Дело завели на меня – за вымогательство, блядь, и угрозы превышения полномочий. Именно его и разбирал этот ебучий, несчастливый в браке лейтенант. Впрочем, возможно, он тут ни при чём, просто делал свою работу. Я ему сочувствую на самом деле. Если подумать, с моей стороны это было нечестно – я воспользовался ситуацией. Прикрываясь такой логикой, обшаривают карманы пьяных и мёртвых, а мерзее этого я не могу себе представить вообще ничего. Разве только уничтожить на корню чьё-то будущее. Поломать ни за что ни про что карьеру. Упрятать в убогий отдел Z. А потом заявиться как ни в чём ни бывало с требованием оказать помощь!
   «Вы должны меня помнить…». Не сомневайся, милочка, не забуду. Если зять Барквиста, которого угробили, окажется тем самым мудаком из автомобиля, я, пожалуй, подумаю: а не найти ли его убийцу, чтобы с благодарностью пожать ему руку?
   К моему удивлению, мы приехали не в «Первый», а в отель «Плаза». Дочка не желала делить крышу над головой со своим сложным папашей, ясно.
   Молча мы прошли в лифт. Ариэль Милхаус нажала кнопку верхнего этажа. Мы стояли рядом, но не смотрели друг на друга, как это чаще всего и бывает с людьми в лифтах.
   – Вы уже говорили с моим отцом, – повторила она, чтобы занять время, пока лифт доставлял нас в самый, я был в этом уверен, дорогой номер отеля.
   Я уклончиво пожал плечами – этот жест можно было истолковать, как угодно.
   – Я не спрашиваю, я это знаю, – пояснила дочь Барквиста.
   – Я пришёл на встречу, которую мне назначили и поговорил с тем, кто на неё явился, – ответил я.
   – К сожалению, я не успела. Но я приехала, как только смогла.
   – Чем были заняты?
   – Записывала песню и снимала клип.
   Вот тут я взглянул на неё.
   – Не смейтесь, – сказала она без улыбки. – Я не собираюсь начинать карьеру поп-звезды. Это чисто для себя.
   Чего ж тут смешного? От клипов, снятых богатыми дурами, всегда хотелось только плакать. Не беспокойтесь, я догадался не сказать это вслух.
   Лифт довёз нас до места. Как и ожидалось, номер Ариэль был огромным, состоящим из нескольких комнат, каждая из которых утопала в роскоши. Впрочем, возможно, и не до конца безвкусной. Бархата с золотом я, например, не заметил, хотя белый рояль, стоящий на одноступенчатом возвышении у панорамного окна, что-то такое подчёркивал.
   Ариэль сразу же прошла к бару и цапнула оттуда бутылку мартини. Налила себе, посмотрела на меня вопросительно, я отрицательно качнул головой. Она, пригубив бокал, села.
   – Отец, полагаю, давил на вас, но, надеюсь, вы устояли, – манера произносить неочевидные вещи утвердительным тоном была у неё в разряде привычек.
   – Что вы имеете в виду?
   – Вашу репутацию. Любого другого отец купил бы с потрохами. Но с вами ведь не договоришься. Верно?
   – Вы когда-то пробовали, – напомнил я. – Можно и мне вопрос? Как вам в голову пришла эта мысль?
   – Какая именно?
   – Что лучший способ провести расследование – поручить его тому, об кого вы недавно вытерли ноги?
   Она сделала внушительный глоток и сказала:
   – Я приношу вам свои извинения, Флинн.
   Ох ты ж, надо же…
   – Как я о них мечтал, – сказал я с такой долей сарказма, что от моего укуса сдохла бы любая из тварей Кэрол.
   Ариэль посмотрела мне прямо в глаза. Очки она к тому времени сняла, обнаружив под ними немного уставшие, вероятно вследствие утомительного перелёта, но довольно симпатичные глаза. Того же цвета, что у отца, надо сказать: зелёного, конечно, цвета денег, какого ещё.
   – Я понимаю вашу реакцию, – сказала дочь миллиардера. – Вы имеете на это право. Роберт был пьян. И я тоже. Мы ехали с вечеринки и вели себя не лучшим образом. Я ещё раз прошу у вас прощения за это. Поверьте, мне очень стыдно. Но всё, что случилось дальше… Ни я, ни Роберт не имеем к этому отношения. Это всё дело рук моего отца. Это его методы – не выносить сор из избы любым образом.
   – Ну да, конечно, – от острого приступа недоверия я рассмеялся. – По словам вашего отца, сегодня он про меня услышал впервые в жизни.
   – Думаю, так и есть, – она усмехнулась. – Неужели вы полагаете, он лично занимается такой мелочёвкой? Наверняка, он поручил это Бобу – начальнику службы безопасности. А тот уже всё устроил через свои связи в полиции.
   Боб Гарднер по-прежнему оставался единственным из окружения Барквиста, кто произвёл на меня хорошее впечатление. Работяга и профессионал. Я знал таких людей и немало уважал их. Не хотелось думать, что он принимал участие в моем «наказании». Впрочем, я и не собирался. Если делить всю вину на тех, кто отдаёт приказы и тех, кто их исполняет, первые, по моему мнению, куда виноватей.
   – Что, – я тоже позволил себе усмехнуться, – хотите сказать, если бы это зависело только от вас, ваш муж сидел бы сейчас в тюрьме?
   Она допила мартини и снова потянулась за бутылкой.
   – Нет, конечно. Он получил бы условное и выплатил бы большую компенсацию, – бокал снова наполнился. – Он её и так выплатил, кстати. Неофициально. В любом случае такого жёсткого давления, какое оказали на вас, не было бы. И если говорить именно об этом… Вы сильно впечатлили меня. Вы пострадали, но не поддались…
   Она села рядом со мной, закинув свои длинные, украшенные майамским загаром ноги на диван. Не зная обстоятельств дела, могло показаться, что у нас свидание.
   – Я чувствую себя виноватой перед вами, Флинн. Я бы предложила вам деньги, но знаю, что вы их не возьмёте. И именно поэтому я обратилась к вам. Мне нужна помощь человека, которого не волнуют доллары. Среди тех, кто окружает моего отца, а значит и меня, с самого моего детства, таких нет.
   Выглядело, что она говорит искренне. Хотя мне, если честно, это было по барабану. Имели ли её слова вообще значение? Я имею шанс вернуть свою жизнь в нормальное русло, и мне стоит сконцентрироваться на этом. Мне надо всего лишь установить, случилось ли с Робертом Милхаусом что-то криминальное. Если я не найду ничего, чего не нашла до меня полиция, какой с меня спрос? Я честно сделаю свою работу и честно получу за это то, что мне положено. Эмоции будут только мешать. К черту их!
   – Ладно, проехали, – комплименты Ариэль заставляли меня только злиться. – Давайте обсудим дело. Как я понял, возобновить расследование было вашим совместным с отцом решением? Но раз он пошёл на это, значит, он не боится, что я найду что-то против него, не так ли? Может потому, что он действительно ни в чём не виноват?
   Ариэль скривилась.
   – Отец слишком хорошо умеет врать. И действовать так, чтобы со стороны выглядело, что он вообще ни при чём. Как вы думаете он заработал свои деньги?
   Честно говоря, это знал любой школьник. Империя Барквиста выросла из закона Гилберта, с которым он водил крепчайшую дружбу. Согласно основным его положениям, зомби приравнивались к обыкновенным гражданам, с теми же правами, вплоть до избирательных. Барквист одним из первых сообразил, что зомби – это огромная рыночная сила, как в области политики, так и в области экономики.
   – Он первым воспользовался ситуацией, – дал я очевидный ответ.
   – Это слишком упрощённый взгляд, – хмыкнула Ариэль. – Сначала он создал эту ситуацию. Это был план.
   – Вы что, про вирус?
   Но одна из расхожих теорий заговоров (в которую я и сам немного верил), что зомби-апокалипсис запустили богачи, пожелавшие жить вечно и спонсировавшие с этой целью приведшие к катастрофе эксперименты, оказалась ни при чём.
   – Нет, конечно… Вирус… – Ариэль замотала головой. – Я имела в виду другое. Отец, конечно, не устраивал зомби-апокалипсис, но вместе с Гилбертом Сколлзом стоял за революцией в умах! Не знаю, возможно, всё и так пришло бы к тому же. Но именно они сдвинули эту махину с мёртвого места.
   Я промолчал.
   – Давайте вернёмся к Роберту, – Ариэль и сама поняла, что разговор повело не туда. – Я не просто так думаю, что отец имеет отношение к его смерти. Муж предупреждал меня, что с ним может случиться нечто подобное.
   Вот это уже было чем-то наконец относящимся к делу. Я оживился:
   – Вот как? И что именно он говорил?
   – Что схватка, в которую его втянул мой отец, может стоить ему жизни. И что это неслучайно. Что именно такой у отца был изначальный план.
   Смахивало на бездоказательное умозаключение, сдобренное к тому же второй порцией мартини. Но Ариэль была уверена в том, что говорит:
   – Я сразу вспомнила эти слова, когда мне сообщили, что Роберт мёртв. Я позвонила отцу, чтобы он ответил прямо. Конечно, он всё отрицал.
   Она сделала очередной глоток.
   – Может быть потому, что он и вправду ни при чём? – повторил я свою очевидную мысль.
   – Или потому, что уверен, что хорошо спрятал все концы, – Ариэль стояла на своём. – Я наняла частного детектива. И он установил, что в день, когда Роберт перестал выходить на связь, возле виллы видели чужую машину.
   – И что?
   – Проехать до виллы и обратно на одном баке затруднительно, она в уединённом месте. Чаще всего люди заправляются по дороге. Детектив проверил ближайшие автозаправки и на камерах одной из них нашёл этот автомобиль.
   – Так, отлично!
   – Он позвонил мне прямо с заправки, чтобы я дала добро на покупку записей. Потом пропал. И позвонил через два дня с другого конца страны. Сказал, что вынужден оставить дело. Задаток вернул.
   – Почему?
   – Вы ещё не поняли? Отец! Он или запугал его, или задавил деньгами. А может сделал и то, и другое!
   Большие зелёные глаза Ариэль подёрнулись влагой, но гнев, вспыхнувший в них вместе с этим, тут же их высушил.
   – Ничего, – сказал я. – Главное, что есть записи. Что с ними?
   – Детектив сказал, что на них ничего не было, и он уничтожил их. Отец купил его, как покупает всех.
   Вот что имел в виду Барквист, когда говорил, что Ариэль будет обвинять его в уничтожении улик.
   – Но он отрицает это? – уточнил я.
   – Он лжёт, что вообще не понимает, о чём идёт речь. При этом я точно знаю, что они с детективом встречались.
   – Откуда?
   – От меня.
   Я обернулся на неожиданно прозвучавший за спиной голос. В дверном проёме стоял Кирк Уайетт и снова пытался наделать во мне дырок своими детскими мёртвыми глазками.
   – Я провожал этого детектива к мистеру Барквисту точно так же, как и вас, – сказал ти-зомби. – И присутствовал при их встрече.

9. Власть против правды

   Ничего себе. Малыш, с которым я успел поцапаться, правая рука Барквиста, как старик сам его называл, на самом деле на стороне враждующей с ним дочки?
   – Не удивляйтесь, – уловила Ариэль моё замешательство. – Я знаю Кирка с детства, мы росли вместе и всегда были друзьями. Мы учились в специальной школе, при Нью-Йоркском университете. Кирк, как сверходарённый ребёнок, вундеркинд, а я как дочка Франклина Барквиста, как понимаете. Это неважно. Он один из немногих, а может и единственный, кому я верю в этих чёртовых башнях.
   – Несмотря на то, что он работает с вашим отцом? – я выразил сомнение. – Когда мы разговаривали в «Первом», ваш Кирк ни слова не сказал в вашу защиту. И про детектива, кстати, тоже не упомянул.
   Уайетт снова смотрел на меня свысока, и чёрт меня возьми, если я понимаю, как он это делал с его ростом.
   – Я знал, что миссис Милхаус сделает это позже. Это во-первых, – пояснил он мне терпеливо, как малоумному. – А во-вторых, впечатление, которые вы произвели…
   Ариэль вовремя вмешалась:
   – Кирк хочет сказать, что он к вам приглядывался. Решал, можно ли вам доверять. А по поводу его работы у отца… Папа должен считать, что Кирк на сто процентов принадлежит ему. И именно так он и считает. Я прошу вас, Флинн, относитесь к Уайетту как к верному союзнику.
   Ага. Прямо сейчас у мелкого крысёныша сверкали глаза от ненависти, когда он смотрел на меня. А в ушах его, я думаю, до сих пор звучали мои оскорбления. Так себе союзник.
   Пока я размышлял, Ариэль и Уайетт обменялись любезностями.
   – Как прошла запись в Майами? – спросил он. – Всё получилось?
   – Отлично! – ответила Ариэль. – Ты настоящий талант, Кирк! Вот последний вариант, послушай и скажи, что думаешь.
   Она протянула зомбарю инкрустированную золотом флешку на серебряной цепочке. О, мой бог! Вундеркинд ей что, ещё и песенки пишет?
   – Так что было на встрече Барквиста и детектива, Уайетт? – спросил я, чтобы вернуть к себе внимание.
   Уайетт положил флешку в карман.
   – Детектив показал отцу миссис Милхаус видеозаписи, после чего мистер Барквист велел оформить на его имя кредитную карту.
   – А записи?
   – Их уничтожили. Тут же. Но один раз я их видел.
   – С этого и надо было начинать, – проворчал я. – Что там было?
   – Я не поручусь на сто процентов, – сказал Уайетт, – всё-таки это запись с камеры наблюдения, но там была машина, тёмная «Тойота-Камри».
   – Номер?
   – Нет.
   – Кто сидел за рулём?
   – Увы.
   – Ну что ж, всё равно это уже что-то, – отметил я. – Если, конечно, этим данным можно верить.
   – Можете не верить, – оскорбился, впрочем, достаточно хладнокровно, ти-зомбер.
   Ариэль положила мне руку на плечо, во второй она держала только что прикуренную сигарету.
   – Я знаю, что вы успели испортить отношения, – сказала она. – Но я прошу вас забыть об этом. Обоих. Тебя, Кирк, ради нашей дружбы. Вас, Флинн, я думаю, мне тоже есть чем заинтересовать.
   Интересно, что она имеет в виду? Говорила она с уже откровенно пьяными нотками, движения её стали плавны, а во взгляд прокралась мутная истома. Или я окончательно одичал после разрыва с Кэрол? Видимо так и было. Разговор, слава богу, пошёл о деньгах.
   – Сколько вам предложил мой отец? – спросила Ариэль. – Он ведь не умеет не предлагать.
   – Не знаю, я не уточнял.
   Я действительно оставил карточку Барквиста у него на столе в «Первом».
   – Знайте – я дам не меньше!
   Ариэль вытащила из сумочки карту – точно такую же, какую мне пытался всучить её папаша. Вот так: ещё с утра у меня не было ничего, кроме скромного жалования полицейского отдела Z, а сейчас я уже скопил на две пенсии.
   Разумеется, моя реакция могла быть только такой:
   – И чем вы отличаетесь от своего отца?
   Ариэль закусила губу, похоже я задел в ней что-то больное.
   – Ему нужна власть, – сказала она. – А мне нужна правда.
   – И вы считаете, что и то, и другое можно купить?
   – Я считаю, что и то, и другое стоит дорого!
   Ариэль затушила сигарету в услужливо поданной Уайеттом пепельнице.
   – Флинн, поймите… Роберт не был таким, каким вы его помните. Не был таким всегда во всяком случае. Это всё мой отец. Я не просто так прячу от него детей – они учатся в Европе, как можно дальше от него. Я боюсь, что он повлияет на них так же, как на Роберта. Отец испортил его. Отравил жаждой власти. Думаю, и в этом у отца был свой план…
   Разговор снова стал скатываться в абсолютно ненужную мне драму. Я попробовал вернуть его в «детективное» русло.
   – Что вы знаете о последней встрече вашего отца и вашего мужа?
   – Только то, что она была, – пожала Ариэль плечами.
   – То есть про «Амбру» вам ничего неизвестно? – уточнил я.
   – Про что? – брови Ариэль поползли вверх.
   Это, кстати, было очко в пользу Барквиста. Если бы он был виновен, ему стоило утаить от меня эту часть разговора с зятем. Хотя, с другой стороны, он мог побояться это сделать. Вдруг Роберт рассказал Ариэль обо всём? Тогда молчание Барквиста об «Амбре» выглядело бы подозрительным. Впрочем, как ещё одна вещь.
   – Вы не знаете про «Амбру», Ариэль, – сказал я, как бы «размышляя», – но ваш верный Уайетт о ней как раз в курсе. Не находите это странным?
   Уайетт оскорблённо приподнял подбородок.
   – Эту информацию я получил одновременно с вами, сержант. Сегодня.
   Мой взгляд, полный недоверия, он выдержал без труда. Говорил ти-зомбер правду или нет, понять у меня не получалось.
   В двух словах я рассказал Ариэль об «Амбре» и о том, что Роберт Милхаус непонятным образом получил доступ к неким её залежам, в фантастических размерах. К сожалению, Ариэль по этому поводу ничего добавить не могла, кроме самых общих вещей.
   – Роберт зависел от отца во всём, – рассказала она, продолжая прикладываться к мартини. – Все его начинания, так или иначе, стоили много денег, а отец никогда не давал их просто так. Он завлёк его в свой бизнес, дал заработать состояние, но как только Роберт решил начать собственное дело, тут же разорил его. Поэтому… Если Роберт нашёл как поставить отца на место… Отец мог пойти на многое, чтобы его остановить.
   – Даже на убийство мужа своей дочери? Отца своих внуков? Согласитесь, это звучит…
   – У меня есть ещё одна причина так о нём думать. Подождите, секунду…
   Ариэль достала из сумочки телефон.
   – Это сообщение я получила недавно. Как раз перед тем, как принять решение обратиться к вам, – сказала она.
   Лицо Уайетта вытянулось, хотя, как известно, зомби в мимике сильно ограничены, все их мышцы работают не так как раньше, начиная с лицевых и заканчивая сфинктерами. Тем не менее их остаточной упругости хватило на то, чтобы я однозначно понял – Уайетт явно недоволен тем, что делает Ариэль.
   Она тем временем нажала на телефоне нужную кнопку. Из динамика, сопя и чавкая слюнями, донёсся чей-то явно нетрезвый голос.
   «Миссис Милхаус… Прошу прощения, что я снова… я звоню вам… С тех пор, как я узнал, что случилось с Робертом…».
   Чувак был пьян в грязищу. Язык его заплетался, нос хлюпал, он тяжело дышал и с трудом подбирал слова.
   «Мне очень жаль… Мы с ним… Я…».
   Говоривший заплакал, но спустя пару секунд взял себя руки.
   «Это всё ваш отец, Ариэль… Роберт был бы жив, если бы не пошёл против него… Господи… Мне так страшно… Если бы я знал… Если бы я знал, что закончится этим… Простите меня…»
   Что с ним случилось дальше, понять было трудно – может он просто заснул – запись оборвалась.
   – Кто это? – спросил я.
   – Не имею понятия, – она помотала головой. – Номер скрыт.
   – Он сказал, что «звонит снова».
   – Да. До этого от него было ещё несколько сообщений, но он их стёр сам, не дождавшись, когда я их прослушаю. Вот.
   Ариэль показала мне телефон: действительно, несколько звуковых файлов, отправленных с того же скрытого номера, были удалены.
   – Полагаю, он, слишком пьяный, не сумел сформулировать, что хотел сказать, и удалил эти записи как лишние, – выдвинул версию вундеркинд.
   Возможно, возможно.
   – Наверное, как-то можно узнать, что это за скрытый номер? – спросила Ариэль. – Простите, я плохая сыщица.
   А Кирк Уайетт плохой актёр. Ему явно не нравилось, что Ариэль вообще заговорила об этих сообщениях. Оставалось понять почему.
   – Ничего, я сделаю это сам, – успокоил я дочь миллиардера. – Перешлите мне запись. Я позвоню вам.
   – Когда?
   – Когда будут новости. Или возникнут новые вопросы.
   С одним вопросом мне, впрочем, было уже всё ясно. В отношениях Ариэль и Уайетта многолетняя дружба была ни при чём, чтобы они там мне не рассказывали. Зомбак был в неё влюблён – по самые свои мёртвые уши!
   Или я ничего не понимаю в людях – ни в живых, ни в мёртвых.

10. В участке

   Что ж, теперь смысла вернуться на рабочее место явно прибавилось. Целый ряд вопросов требовал разъяснений и связанных с этим полицейских действий. Вместо того, чтобы поехать к своей бутылке виски, я заехал в участок. Благодаря разговору с Ариэль и Уайеттом теперь у меня был материал, с которым можно было начинать что-то делать.
   – Флинн, решил всё-таки поработать? – удивился возвращению мой мёртвый напарник.
   – Да, Такери, – ответил я ему. – Заодно проверить дышит ли твоя мёртвая задница.
   – Тебя искали, – он очевидно имел в виду Ариэль.
   – Нашли.
   По пути в участок у меня было время обдумать, что я узнал, и что следует предпринять, чтобы вскоре узнать больше. Доверять влюблённому в дочку своего босса зомбаку я не собирался. Кто даст гарантии, что его супермозг, или что там от него осталось, не придумал схему, в результате которой объект его желания лишался мужа, сам он занимал его место, а со временем, может, и место самого Барквиста? И не говорите мне, что такое невозможно. Браков живых с ресургентами полно. Конечно, чаще это фиктивные браки, имеющие всякие побочные цели, но встречаются и истории настоящей любви. Вряд ли, конечно, это возможно в случае с Уайеттом и Ариэль, учитывая, что он ти-зомбер, но скидывать со счетов эту версию полностью я бы не стал. Уайетт был бы счастлив, это точно, а что до Ариэль, она произвела впечатление дочери, способной пойти на что угодно, лишь бы насолить отцу. Дохлый вундеркинд мог продумать и это – если бы он смог убедить Ариэль, что Роберта укокошили по приказу её отца, она бы решилась и не на такую месть. Наверняка он подпевал ей в этом, подливая масла в костёр.
   Другими словами, всё, полученное из детских рук Кирка Уайетта, я решил подвергать трёхкратному сомнению. «Во-первых» я только что объяснил. Во-вторых, что бы там ни думала про его дружбу сама Ариэль, но её ушлый отец вполне мог знать про её отношения с Уайеттом, а то и лично спровоцировать их, чтобы иметь в её стане свои глаза и уши. Кто его знает, на каком крючке он держит каждого из них? Уайетт вполне мог вести двойную игру, отчитываться как перед дочкой, так и перед отцом, а сам в это время преследовать свои, ещё какие-нибудь, цели. Ну и в-третьих, он точно успел возненавидеть меня, и не так я глуп, чтобы слепо верить хоть в чём-то человеку, презирающему всё, что я собой представляю.
   В участке под конец рабочего дня были почти все. Джонсон и Бойл встретили меня с деланным восторгом:
   – Вот он, коп, которому звонят из самых «Башен»! Парни, кого Флинн, по-вашему, скоро заменит? Стэнтона или Поттера?
   Все заржали. Очевидно, в секрете, как того просили боссы, сохранить дело не удалось. Обвинить в этом меня, впрочем, никто не мог. Это Ариэль Милхаус поставила наш участок на уши, я был ни при чём.
   Не все коллеги отнеслись к свершившемуся безболезненно. Майк Оуэн, например, процедил:
   – Флинн, ты в самом деле, работаешь на «Первый»? Я не верю!
   – Хотел бы оказаться на моём месте?
   Уж кто-кто, а Майк Оуэн завидовал точно. Он бы ни за что не отказался от карточек, предложенных Барквистом и его дочерью. Я мог ответить ему и грубее, но не стал. На Майка Оуэна у меня были свои планы. Как и на Эда.
   – Пробей мне этот номер, Такери, – я дал ему данные пришедшего Ариэль пьяного сообщения. – И всё, что найдёшь по владельцу.
   Да, я решил наплевать на просьбу Стэнтона и Поттера, не посвящать ни во что напарника, ещё до того, как добрался до участка. Мне нужна была помощь, чтобы помимо прочего, успеть заняться и собственным делом – найденными в комнате Ричарда фотографиями. По этой причине я счёл возможным обратиться не только к Такери.
   – Майк? У меня к тебе тоже просьба.
   Майк и его зомби-напарник Эйкс отвечали в Z за борьбу с наркотиками в гетто. Оуэн, как поговаривали, закрывал глаза на слишком многое, благодаря чему, с каждым годом всё с большим трудом объяснял налоговой непонятно откуда взявшуюся новую машину или только что купленный катер для только что купленного домика у озера. Конечно, я бы предпочёл не связываться с копом, о котором слухи не просто «ходят», а «путешествуют» со свитой, гардеробом и походной кухней, но, с другой стороны, именно такие знают больше. Логика моя была проста: если зять Барквиста и в самом деле нашёл способ разбогатеть через товар, сопутствующий торговле наркотой, то в гетто могли об этом знать. Не рядовые торчки и их дилеры, разумеется, но на уровне бригадиров – вполне.
   Я попросил Майка поднять связи, чтобы узнать, не появилась ли на рынке баснословно дешёвая «Амбра»? Или слухи о ней. Или ещё что-то, говорящее о скором переделе рынка. Естественно, первое, что сделал Майк Оуэн, – это послал меня подальше.
   – Говоришь со мной каждый раз, словно делаешь одолжение, Флинн, – ощерился он. – А тут я тебе понадобился!
   По факту он был прав. О своём отношении к таким, как он, я уже рассказывал.
   – Майк, – ответил я, как мне показалось, крайне дружелюбно, – большие шишки, как ты знаешь, способны на большую благодарность. Ты в ней заинтересован? Если нет, ок. Я просто потрачу больше времени и сил, и сделаю всё сам…
   Я встал, как бы собираясь уходить. Этого было достаточно, чтобы Оуэн пошёл на попятную.
   – Ладно, ладно, – он поднял руку в миролюбивом жесте. – Подойди через пару минут. Или я пришлю за тобой Эйкса. Идёт?
   Майк и Эйкс отправились к себе и сели на телефоны. Такери уже вовсю колдовал в базах данных. Я же вернулся к делам семейным – уже не Барквиста, а своим собственным.
   – Алло, Джош? Привет! Как дела? Это Джереми Флинн, если помнишь.
   Телефонная трубка радостно захрюкала:
   – Джереми? Шутишь? Конечно, помню! Какими ветрами?
   – Джош, я бы заскочил на минутку поболтать.
   – Сегодня? Конечно! Буду ждать! Ты знаешь, где меня найти?
   Я уточнил адрес, данный мне Клемм, он оказался верным. Джош объяснил, как быстрее до него доехать. Это было недалеко, на окраине Z-гетто, я успевал метнуться к нему минут на сорок и вернуться к делу Милхауса. С Милли я бы тоже поговорил с удовольствием, но где её искать, пока не имел ни малейшего представления. Она уехала, покинув не только город, но и штат, вскоре после смерти Ричарда, почти сразу. Все отнеслись к этому с пониманием. Какое-то время мы поддерживали отношения, поздравляя друг друга с праздниками дежурными открытками, но не более того. Кто его знает, визит к Джошу мог помочь и в этом. Они дружили очень тесно все трое – Ричард и Милли с Джошем.
   – «Фарматико»! – вдруг произнёс Такери, не отрываясь от экрана компьютера. – Номер зарегистрирован на фирму с таким названием. Владелец некий Самуэль Гласс. Всё? Или что-то ещё?
   – Минуту, – попросил я и взял телефон. – Ариэль? Вам говорит что-нибудь имя Самуэль Гласс?
   – Гласс? Конечно! – Ариэль не разочаровала. – Лично мы не знакомы, но это давний друг Роберта. Они учились вместе.
   – Где?
   – В Принстоне. Потом Роберт перевёлся на юридический, и их пути разошлись.
   Что-то не сходилось. «Фарматико» по названию не походила на адвокатскую контору совсем.
   – А перевёлся откуда? – спросил я.
   – С биохимического факультета, – ответила Ариэль. – Смешно представить, но Роберт сначала хотел стать микробиологом…
   Ничего смешного. Это бинго. Вот он, человек, в которого инвестировал зять Барквиста. Самуэль Гласс – химик, имеющий свою фармакологическую фирму и историю добрых отношений с финансистом Робертом Милхаусом.
   – Вы знаете, где он живёт?
   – Понятия не имею, – судя по голосу, Ариэль приговорила ещё мартини, а то и не один. – Я же сказала, я с ним…
   – Ясно, пока, – я повесил трубку.
   Куда двигаться дальше, мне и так было понятно.
   Явились Майк с Эйксом.
   – Эд, нарой мне всё, что можешь по этому Глассу, – дал я новое задание Такери. – Учился в Принстоне, химик или биохимик, не знаю, в чём принципиальная разница…
   Такери в вальяжной позе развернулся ко мне на стуле:
   – Флинн… А ты не охуел?
   Майк и Эйкс синхронно усмехнулись. Похоже, у каждого из них ко мне был точно такой же вопрос. Пришлось ответить сразу всем, предельно честно.
   – Парни! – я даже сложил руки в молитвенной позе. – Мы все сейчас работаем на мой перевод отсюда! Вы что упустите возможность от меня избавиться?
   – Принято, – махнул на меня рукой Такери и вернулся к компьютеру.
   – Слушаю вас, сержант Оуэн, – вежливо сказал я Майку.
   – Эйкс! – дал он команду младшему коллеге.
   – Про новую «Амбру», – приступил Эйкс к изложению, – никто на улицах не слышал. Но, честно говоря, я бы удивился. Торчков в гетто больше интересуют собственные дела. Они и «Феникс»-то себе позволить не могли, а уж «Амбра» им точно не по карману!
   – Но есть другие новости, – добавил Майк, подняв для подчёркивания важности указательный палец. – Между бандами, крышующими Z-наркоту наметился напряг. Мелкий, по большому счёту, говнюк вдруг поднял хвост на куда более серьёзных конкурентов.
   – Интересно, – отреагировал я. – И кто?
   – Зовут Кларк Митчелл, – сказал Майк. – Его сразу не грохнули, но, наверное, только от удивления. Решили прощупать, вдруг за ним стоит кто-нибудь по-настоящему грозный.
   – И что? Стоит?
   Майк пожал плечами.
   – Эйкс скинул на твою почту, всё, что по нему есть.
   Компьютер был под рукой, я тут же открыл файл. И сразу понял: Кларк именно тот, кто мне нужен! На фотографии, некогда сделанной оперативниками, он сидел за рулём «Тойоты-Камри» тёмно-зелёного цвета. Предположительно такой же, какая была на записи, найденной нанятым Ариэль детективом. Похоже версия о том, что зятёк Барквиста каким-то образом связался с наркомафией и не потянул это сложное общение, нашла подтверждение близкое к стопроцентному.
   – Тут есть адрес? – спросил я, чтобы не перелопачивать все документы.
   – Есть. Но вот ещё один интересный момент, – обратил внимание Оуэн. – Пару недель назад Кларк пропал. Так мне сказали.
   Пару недель. Примерно в то же время, когда Милхаус отдал богу душу. Если Митчелл имел отношение к его кончине, а сейчас на это указывало всё, ему имело смысл залечь на дно, что он, видимо, и сделал.
   Оуэн, правда, выдвинул другую, не менее убедительную версию:
   – Думаю, его закончили «пробивать», и никого за ним не обнаружили.
   – Если у него хоть что-то было в мозгах, он так далеко отсюда, что бесполезно искать, – сказал и Эйкс.
   – Если же нет… – Оуэн пожал плечами. – Никто не удивится, если его усадили на асфальт жопой. В любом случае по его адресу ты вряд ли кого-то обнаружишь.
   Несмотря на явный информационный прорыв, праздновать пока было нечего. Даже найди я Митчелла, предъявить ему я ничего не мог. Присутствие его машины на автозаправке и так доказательством убийства не являлось – мало ли кто куда заезжал – так ещё и сами видеозаписи были уничтожены. Единственный, кто точно мог что-то добавить в этом смысле, был Самуэль Гласс. Это было совершенно очевидно.
   – Такери, что-нибудь есть? – спросил я с надеждой.
   – По мелочи наскрёб, – ответил Эд, не оборачиваясь. – По полицейской базе он не проходил, но есть пара статей в общем доступе. И кое-что интересное в специализированных финансовых дайджестах – не по нему конкретно, по «Фарматико».
   – Скинь, я почитаю, – попросил я.
   Всё, что Эду удалось найти на Гласса, было, мягко говоря, комплиментарным. В молодые годы он считался надеждой отрасли, учился на с лёгкостью завоёванные гранты, за право с ним сотрудничать бились серьёзные компании. Но он предпочёл автономное плавание, послав крупную фарму, типа контор, входящих в империю Барквиста, надеясь достичь успеха самостоятельно. Но финансовым гением гений химии не оказался. Несколько патентов, которые он получил на старте, позволили ему существовать относительно спокойно, но подняться выше определённого уровня было нереально. Эти бизнес-воды принадлежали таким мегалодонам, как Барквист, и даже при всей своей гениальности Гласс был для них мелкой рыбёшкой, если не крилем или планктоном.
   Фармакологическая компания Гласса, как и многие другие, специализировалась на гигиенических мелочах, которые требовались ресургентам ежедневно. Такери установил, что несколько лет назад Гласс почти разорился, но в последнее время его дела неожиданно пошли в гору. Он получил несколько городских тендеров, не особенно крупных, но позволивших ему выгрести обратно на поверхность. Кредитные грузы, тянувшие его ко дну, были погашены. В самое же последнее время, что было особенно интересно, он получил невероятно большую сумму денег от анонимного инвестора.
   Ещё одно точное попадание. Это явно были деньги Милхауса! Но – откуда он их взял? По словам Барквиста, которые к тому же подтвердили и Уайетт с Ариэль, крупных сумм у него не было.
   С учётом всего мне известного, получалась такая цепочка. Зять Барквиста унижен и раздавлен отношением тестя. Но у него есть друг, гениальный химик, которому, судя по всему, удаётся синтезировать препарат нового поколения, сулящий многомиллиардные прибыли. Милхаус вкладывается в производство Гласса, но своих денег ему недостаточно, и он привлекает деньги со стороны, неосмотрительно связываясь с Кларком Митчеллом. Находясь в эйфории и предвкушая скорое финансовое супер-благополучие, Роберт чувствует себя равным тестю, а то и собирается вовсе низвергнуть его с бизнес-Олимпа. Он приходит к Барквисту и ставит ему условия. Но в то же время у него возникают проблемы с Кларком, с наркомафией, и с ней договориться у Милхауса не получается. Его находят мёртвым. Гласс в панике, он боится, что с ним произойдёт то же самое и звонит Ариэль.
   Непонятно одно: почему в своём сообщении он упомянул отца Ариэль? Самуэль Гласс – вот с кем мне надо поговорить в первую очередь. Уточнить роль Барквиста и добыть более убедительные улики на Митчелла.
   Я попросил Такери поискать ещё что-нибудь на Кларка и на Гласса, сам же тем временем, как и планировал, покинул полицейский участок, чтобы наведаться к Джошу. Майк Оуэн и Эйкс проводили меня отчаянно завистливыми взглядами – я чувствовал их спиной сквозь всю свою толстую шкуру.

11. Разговор с Джошем

   Джош выглядел гораздо хуже, чем я его помнил. Он ушёл молодым цветущим парнем (пусть и с небольшим лишним весом), но теперь выглядел ничуть не моложе той же своей сестры, продолжавшей «стареть» Клемм. На то было своё объяснение. Всё-таки, когда он умер, всех этих профилактических парфюмерных штучек и спасающей от разложения медицины почти не было, эта индустрия ещё только начиналась. Слава богу, утопленником он пробыл недолго, около недели, а то вообще жутко представить, во что превратилась бы его физиономия, да и всё остальное тело. Квартирка, в которой жил Джош была ему под стать, и снаружи, и внутри – настоящие трущобы окраин зомби-гетто. Тоже в своём смысле когда-то умершее жилье. Впрочем, был бы Джош жив и проживай он хоть в центре Манхэттена, сомневаюсь, что внутри любого его жилища было бы больше порядка.
   – Джереми! Заходи, дружище! Чертовски рад тебя видеть!
   Лучший друг брата встретил меня радушно и тут же открыл по этому поводу очередную (ещё из прихожей я увидел сколько пустых бутылок было разбросано по его квартире) бутылку виски. Z-виски, разумеется, не обыкновенного. Обыкновенный, как вы знаете, жжёт зомбакам кишки, отчего они распадаются ещё быстрее. После дружелюбных, необязательных и бессодержательных расспросов о том, кто как поживает, я перешёл, наконец, к той единственной теме, которая по-настоящему меня волновала.
   – Расскажи мне о вашей поездке в Индиану, Джош, – попросил я.
   Джош застыл в недоумении.
   – Ты думаешь, я что-то помню теми мозгами, которые остались?
   – Напрягись.
   – Окей… – он погладил себя по скрывающей поплывший от разложения подбородок бородке. – Это была большая поездка, на неделю. Смотались до Индианы и обратно. Что ещё ты хочешь знать?
   – У Ричарда угнали машину?
   – Да, – подтвердил Джош. – Ещё по пути туда. Мы заезжали закупиться в мол, и её увели со стоянки.
   – Что дальше?
   – Ничего. Мы заявили об угоне и поехали на матч на моей. На ней же вернулись потом домой.
   Джош отвечал уверенно. Я решил спросить прямо:
   – Что случилось в Индиане?
   – Да ничего! – Джош всплеснул руками. – Посмотрели матч, отпраздновали победу и погнали домой.
   – Машину так и не нашли?
   – Кажется нет. Скажи, а почему ты вдруг заинтересовался этой поездкой?
   Я достал фотографии – один комплект. Положил его перед Джошем на замызганный, заваленный брошюрами Центра ресургенции журнальный столик.
   – Посмотри.
   Он взял снимки в руки, на лице тут же отразилось недоумение.
   – Опа! Откуда они у тебя, Джей?
   – Клемм сказала, что нашла среди твоих вещей. Как я понимаю, они с той самой поездки.
   – Наверное, – нахмурясь, он продолжал рассматривать фотографии. – Я плохо помню.
   Я вынул фотографию с подписью, я хранил её отдельно, и показал Джошу:
   – Пожалуйста, вспомни. Кто мог оставить такую подпись?
   – Понятия не имею!
   Зомби не умеют ни краснеть, ни бледнеть. Волосы дыбом у них тоже не становятся. Но глаза… Глаза не спрячешь. Что-то мелькнуло в мёртвых зрачках Джоша, я был в этом уверен. Хотя, может, он просто окосел – к виски за время нашей беседы он приложился раз пять, не меньше.
   – Я нашёл точно такие же снимки и у Ричарда, – сказал я. – И эта фотография у него подписана теми же словами.
   Джош был в растерянности.
   – Это… Я не знаю… Кажется, мы фоткались возле мотеля по дороге в Индиану. Большего не помню. Джей… Браток… Постой, мне надо отлить. Если не сделаю этого сейчас, боюсь, за ночь снова натечёт…
   Джош вышел в уборную. Подробно останавливаться на особенностях выделительной системы ресургентов незачем, но да, их перистальтика работала совсем не так, как у живых. Пища и жидкости почти не переваривались и не усваивались, поэтому, кстати, не воняли, но при переполнении организма, могли доставить неприятности в виде большой утренней лужи.
   Джош отсутствовал минут десять. Я за это время осмотрел его жилище, ещё раз убедившись, что в определённом смысле люди после смерти остаются теми, кем были при жизни. Джош сохранил статус злоупотребляющей алкоголем свиньи, если что.
   – Ну? Так и не вспомнил? – спросил я вернувшегося из уборной хозяина квартиры.
   – Нет, Джей. Понятия не имею, о чём ты говоришь, – ответил Джош. – Но я многого не помню. Я же ресургент, не забывай, провалы в памяти у нас обычное дело.
   Это было правдой.
   – Ричард умер всего через месяц после этой поездки, – решил я поразмышлять вслух. – Мне кажется, что это угроза. Его убили.
   – Джереми…
   – Я уверен в этом.
   Я наклонился к нему ближе и заглянул в самые глаза.
   – Что случилось в Индиане, Джош? Расскажи мне, как друг. Как друг Ричарда, как его побратим. Я прошу тебя!
   Джош опустил глаза, не выдержав. Он шмыгнул носом, налил себе пол стакана виски и выпил его словно воду.
   – Во всём виноваты эти блядские рейды, – сказал он наконец и замолчал, закусив губу.
   Я ждал, когда он продолжит.
   – Мы всегда были по уши в крови после них. Многие приезжали домой прямо так, но не твой брат. Он требовал, чтобы мы, какими бы ни были умотанными за ночь, всегда заезжали на ручей. Там мы смывали кровь зомбаков со своей одежды, с тела и оружия… Черт побери, Джереми… Иногда нам приходилось драить всю машину! Отмыть её дома, в гараже было куда проще, но твой брат требовал этого, и, ты знаешь Ричарда, спорить с ним не имело смысла. Это было его мнение – и точка! Он… Он не хотел, чтобы ты видел всё это.
   Это правда. Я никогда не видел своего брата с окровавленной бейсбольной битой или дробовиком в руках. Он просто уходил, созвонившись с Джошем или Стэнли, а потом возвращался. Как правило, под утро, усталый, но всё равно улыбчивый и полный сил. Которых у него всегда хватало, чтобы сказать что-то приветливое мне, маме и встречающим своего сына Кроуфилдам. На плече его куртки красовалась эмблема «Стражи жизни» вот и всё, что выдавало в нём «истребителя», как я это помнил.
   – Не понимаю, Джош, – я действительно не мог понять. – о чём ты говоришь? Причём тут рейды и поездка в Индиану?
   – Ни при чём, – ответил Джош, всхлипнув (тут я понял, что совершил ошибку, дав ему напиться). – Джей… Парень… Ричард поехал мозгами от всего этого…
   – Что? Что ты имеешь в виду?
   – Как только на наши отряды стали гнать, говорить, что зомбари имеют чувства, право на жизнь и так далее… – Джош уронил стакан из-под виски на пол. – Ричард слишком близко это воспринял. Он страшно переживал. И не смог с этим справиться…
   – Что за чушь ты несёшь! – я разозлился.
   Пьяные слёзы Джоша было уже не остановить.
   – О! Если бы ты видел, что мы вытворяли на этих рейдах, ты бы так не говорил! Иногда я и сам жалею, что не поступил, как твой брат…
   – Но… Фотографии, Джош? Откуда они? Откуда на них эта угроза?
   – Я не знаю… Оставь меня в покое…
   Джош, окончательно опьянев и расклеившись, неуклюже улёгся на продавленный, заскрипевший под его тушей диван. Я пустил в ход последний козырь:
   – Послушай, Джош. А может, и ты умер не случайно? Не мог ли кто-то и тебя, и Ричарда…
   – Глупости! – перебил Джош с дивана. – Про Ричарда ничего не скажу, меня в его комнате не было. Но вот свою смерть помню отлично. Я утонул, Джереми! Пьяный в сопли. Упал, когда рыбачил, с пристани. Штанина зацепилась за скобу на свае. До сих пор перед глазами мальки, наблюдающие, как я отдаю концы прямо у них на глазах.
   У меня остался последний вопрос к Джошу, и я его задал:
   – Я хотел бы поговорить с Милли. Не знаешь, где она?
   – Прости, Джей, и тут не помогу, – с сожалением развёл руками Джош, он с трудом сел и снова схватился за бутылку. – За Ричарда! – он высоко поднял стакан, половину из него расплескав. – Упокой господь его душу и души всех, кого мы с ним угробили!..
   Оставив пьяного, рыдающего от нахлынувших воспоминаний Джоша, я покинул его убогую, выделенную государством Z-квартирку.
   Я умею давить на людей, я коп. Но не любой из моментов удачен для давления. Желательно хотя бы в общих чертах понимать, что ты от этого выиграешь. Говоря конкретнее, прямо сейчас я мог бы прижать Джоша к стенке и потребовать объяснений: какого чёрта он соврал, что не знает, как найти Милли? Пока он ходил отлить, я заглянул в его телефон. Он и Милли перебросились поздравлениями на её день рождения, совсем недавно. Мало того, она достаточно подробно описала, где живёт и что нового происходит в её жизни. Что ты скрываешь, Джош? И в чём наврал мне ещё? Вот мои следующие к тебе вопросы, и я обязательно задам их тебе в своё время. После того, как поговорю с Милли. Судя по телефонному коду, она находилась в соседнем штате, и, конечно, я не поленюсь туда съездить.

12. Кларк и Гласс

   Такери по телефону отчитался о том, что ещё нашёл на Гласса и Кларка Митчелла. Честно говоря, ничего нового в его сообщении не было. Самой ценной информацией был адрес фармакологической лаборатории Гласса, где предположительно и производилась сказочно дешёвая «Амбра».
   По пути, тем не менее, мне было ближе к Кларку. После информации, полученной от Майка Оуэна, рассчитывать застать его дома было глупо, но осмотреться и оценить обстановку лично стоило.
   Как хороший полицейский про наркоту для зомбарей я знал много. Хотя кое-что уже можно было выбрасывать из головы. Препараты, которыми барыжили на улице, менялись едва ли не ежемесячно. Особенно поначалу. От большинства тех, что продавались ещё лет десять назад, не осталось и следа. Как правило, выяснялось, что вреда они зомбакам доставляют куда больше, чем кайфа. Гнить от некоторых они начинали как диабетики, помноженные на утопленников. По этой причине химики постоянно вели охоту за новыми, более безобидными для разлагающихся тел и мозгов, формулами, и пока вышли наконец на то, что зомбарей более-менее вставляет, но при этом не превращает в огородные удобрения, перевели уйму мертвяков.
   Кларк жил в частном двухэтажном доме на границе относительно плохого и относительно благополучного районов, что, возможно, делало его относительно своим и там, и там. Уже вечерело, но света в окнах его дома не было. Я прокатился вокруг и припарковался метрах в пятидесяти, у соседнего здания. За домом, на первый взгляд, никто не следил, припаркованных рядом подозрительных машин я не заметил. Тем не менее я направился не к парадному входу, а, на всякий случай, к заднему. И был вознаграждён. Я высокого роста, мне хватило его, чтобы увидеть через изгородь, что стекло рядом с ручкой двери черного входа выбито. Что ж, отлично! Для копа это прекрасный повод нарушить неприкосновенность жилища без ненужных формальностей. Через уже взломанную кем-то заднюю дверь я проник в дом Кларка Митчелла.
   Судя по всему, взлом был совершён не так давно. Пыли, осевшей на полу, было гораздо больше, чем на разбросанных по нему стёклах. Внутри был бардак, но не такой, как будто там что-то искали. Скорее кто-то впопыхах собирал вещи. Были открыты дверцы шкафов и тумбочек, часть вещей валялась на полу, но остальные лежали на полках нетронутыми, аккуратно сложенными на своих местах.
   Значит, Кларк всё-таки сбежал, сделал я вывод. И тот, кто пришёл за ним через заднюю дверь, опоздал, как и я.
   Сейчас, один, я ничего поделать не мог. Следовало прислать сюда полицейскую бригаду и провести полноценный обыск на предмет любых улик, способных связать Кларка Митчелла с Робертом Милхаусом и Самуэлем Глассом. Статус подозреваемого в убийстве я ему мог обеспечить: слов Уайетта, видевшего на записи машину Кларка, и свидетельства Гласса, которого я надеялся разговорить, должно было хватить. Впрочем, насчёт Уайетта я не был уверен. Одно дело он рассказал о машине мне и Ариэль. Пойти против Барквиста, официально его предав, у него может оказаться кишка тонка. Гласс. Мне обязательно нужен Самуэль Гласс!
   Спустя некоторое время, сидя в своей машине, я набрал номер лаборатории. Трубку подняли сразу.
   – Алло? Кто это?
   Отлично! Голос тот же, что в звуковом сообщении на телефоне Ариэль.
   – Меня зовут Джереми Флинн, я работаю в полиции, мистер Гласс.
   Трубка молчала. Думаю, он обмочил от страха штаны.
   – Я звоню вам по просьбе Ариэль Милхаус. Она прислушалась к вашему звонку и пытается разобраться в чём дело. Мы можем встретиться?
   – Я… Пожалуйста, давайте завтра… Сейчас я не могу, я очень занят в лаборатории!
   – Я бы предпочёл прямо сейчас, мистер Гласс. У меня есть адрес, я недалеко. Буду у вас через двадцать минут.
   Не дав ему опомниться, я закончил звонок. Кстати, я наврал. Мне не было нужно ехать до лаборатории двадцать минут. Я был уже перед ней. Просто хотел проверить, не вызовет ли мой звонок какой-нибудь необычной реакции.
   К моему удивлению, при подъезде я увидел припаркованную «Тойоту-Камри», тёмно-зелёного, как вы догадываетесь, цвета. Вот это удача! Значит, Митчелл не сбежал, а прямо сейчас находится вместе с Глассом в его лаборатории. Вероятно, проводит производственное совещание на приблизительную тему: «где же нам найти нового, более живого, чем недавно приконченный нами Милхаус, инвестора?».
   Я достал пистолет.
   Не знаю точно, было ли дело исключительно в моём звонке, но реакция на него была, да ещё какая. Едва я прикоснулся к дверной ручке входной двери, лаборатория взорвалась мне прямо в рожу. Я буквально почувствовал, как становлюсь ресургентом в реальном времени. Выбитой взрывом дверью меня отбросило на десяток, как минимум, метров.
   Лёжа на спине, я осторожно пошевелился, с меня посыпались мелкие куски стекла. Тела своего я почти не чувствовал, да и звуков почти не слышал – в ушах стоял оглушительный звон. Я попытался приподняться на локтях. Зря. Голова тут же отчаянно закружилась. Перед тем как улететь в темноту, я услышал, как со стороны припаркованной «Камри» заревел мотор и взвизгнули с прокруткой автомобильные покрышки.

13. В больнице

   Я открыл глаза и первое, что увидел, – больничный потолок. Не знаю, как это работает, но больничный потолок ты всегда отличишь от любого другого, согласны?
   – Пап? Хватит спать.
   Кэтти! Моя малышка. До чего же приятно слышать её голос. Я повернул голову и увидел её милое личико.
   – Пап, я принесла тебе сэндвич!
   Кэтти показала на тумбочку, где лежал пластиковый контейнер.
   – Спасибо, родная…
   Я обнял дочку.
   – Джей, как ты?
   Кэрол тоже здесь. Странно, сукой почти не выглядит. На лице, прямо скажем, вполне человеческое сострадание.
   – Кэрол. Ещё не понял. Вроде нормально. Какой сейчас… день?
   Оказалось, я был в отключке меньше суток. Согласитесь, повезло. Переломов не замечено, хотя синяков, конечно, полно. Сильный удар по лбу дверью и по затылку асфальтом – вот и все главные печали.
   – Пап, Мэгги тоже пришёл тебя навестить!
   Чёрт, мне снова пришлось взять в руки эту склизкую дрянь, изображая при этом невероятную радость.
   Кэрол от души рассмеялась.
   – Что? – огрызнулся я.
   – Ты думаешь, я не в курсе, что ты боишься моих змеюшек до смерти? Не знала только, что это распространяется и на ящериц. Видел бы ты сейчас свои глаза, Джей! Кэтти, детка, убери Мэгги, а то папе придётся вызвать медсестру с уткой.
   Слава богу, Кэтти её послушалась.
   – Что с тобой приключилось? – спросила Кэрол уже серьёзно. – Мы очень за тебя испугались.
   – Печалька, – подтвердила Кэтти, смешно наморщив нос.
   Мы.
   – Несчастный случай, – сказал я, стараясь звучать как можно беззаботнее.
   Жена недоверчиво скривила губы и сузила глаза.
   – Честное слово, Кэрол, – поспешил я успокоить. – Просто оказался не в том месте. Матери ничего говорить не надо. Ок?
   Кэрол, чуть помедлив, кивнула.
   – А ещё… Кэрол, я нашёл кое-что по Ричарду.
   – В каком смысле?
   – Я точно не знаю. Но…
   Нас прервал густой жизнерадостный бас:
   – Флинн? Привет! Как себя чувствуешь?
   В дверях палаты стоял темнокожий здоровяк, с которым я познакомился в «Первом».
   – Нормально, Боб, – я поднял руку в приветствии. – Говорят, ничего серьёзного.
   – Отлично, – Боб Гарднер просиял. – Ой, прости… – он обаятельно улыбнулся Кэрол и Кэтти. – У тебя семья. Я подожду в коридоре.
   – Мы уже уходим, спасибо, – ответила Кэрол. – Джей, поговорим позже. Позвони.
   – Кэрол…
   – Выздоравливай.
   – По поводу Ричарда…
   – Расскажешь, когда выйдешь отсюда. Кэтти, скажи папе «до свидания». Мы спешим. Я привезла тебе одежду, спроси у персонала.
   Я очень хотел поделиться хоть с кем-нибудь насчёт того, что нашёл по Ричарду, но, честно говоря, Кэрол на эту роль подходила плохо. Я не раз изводил её своими, не всегда трезвыми, если честно, болезненными воспоминаниями о брате и почти конспирологическими версиями о том, что он не мог покончить с собой, и что могло случиться «на самом деле». Не удивительно, что она предпочла не затевать этот разговор сейчас, да ещё и при Кэтти.
   Кэрол, Кэтти и леопардовый геккон Мэгги покинули палату. В дверном проёме вновь замаячила широкоплечая фигура Гарднера.
   – Ну что, готов? – спросил Боб. – Тебя ждут в башнях. Собирайся, довезу с ветерком.

14. Второй раз в «Первом»

   По дороге начальник службы безопасности «Барквист Z инкорпорейтед» явно меня «прощупывал» – такое у меня, несмотря на всю симпатию к Бобу, возникло ощущение.
   – Ариэль рассказала отцу, что вы делали в «Фарматико». Вы пришли поговорить туда с неким Самуэлем Глассом, верно? Однокашником Роберта? – задал как будто между прочим вопрос Гарднер.
   Я уклончиво промолчал.
   – Вот кто втянул его в аферу с «Амброй», – сказал Боб. – Ясно.
   Я решил не комментировать и тут, и вместо этого сам задал вопрос:
   – Что известно про взрыв?
   – Что это не несчастный случай, – ответил Гарднер.
   – Я бы очень удивился, – хмыкнул я, поморщившись от боли в затылке.
   – Рвануло в нескольких местах, – рассказал Боб. – Лаборатория выгорела дотла, вместе со всем оборудованием.
   – Погибшие?
   – Только один, но безвозвратно. Опознан как тот самый Гласс. От него мало что осталось.
   Я знал ответ на следующий вопрос, зелёная «Тойота-Камри» до сих пор стояла у меня перед глазами, но тем не менее задал его:
   – Известно, кто это сделал?
   – Воздержусь от показаний, господин полицейский, – рассмеялся Боб. – Обсудите это с боссом. Мы почти приехали.
   На проклятой рамке меня снова обшмонали, хотя оружия у меня не было (мой пистолет с места преступления должна была изъять полиция, пока я валялся в отключке на парковке лаборатории). Обезьяна Джефф выглядел довольным, водя по мне портативным металлодетектором. Думаю, ему приятно было видеть, что мою рожу превратили в сплошной синяк.
   Меня встречали всей семьёй. Кроме Боба присутствовали: Ариэль Милхаус, Уайетт и, разумеется, сам. Барквист выглядел виноватым.
   – Вы не представляете, как мне жаль. Все расходы на лечение мы возьмём на себя. Также вы получите премию, я настаиваю! Расскажите, что случилось?
   – У меня не было времени подумать, что случилось, но, если коротко, Гласс и ваш Роберт вошли в предприятие, финансируемое наркомафией. Что-то пошло не так, и мафия решили наказать вашего зятя, а затем и Гласса.
   – Мафия, – сказала Ариэль, поджав губы. Как всегда, в своей любимой манере: не то спрашивая, не то утверждая.
   – Я видел у лаборатории ту же машину, что была на записи с заправки. Принадлежит она наркоторговцу по фамилии Кларк Митчелл. Думаю, именно он покончил с вашим мужем.
   – Флинн…
   Голос Барквиста прозвучал удивлённо, и я знаю почему.
   – Да, мистер Барквист, – ответил я. – Я знаю, что было на записи, которую вы выкупили у детектива, чтобы уничтожить. Откуда, догадывайтесь сами.
   Барквист задумался меньше чем на секунду и перевёл мгновенно ставший жёстким взгляд на Уайетта. Зомби-бой отвёл глаза, не забыв при этом злобно на меня ими зыркнуть.
   – Не обижайся, Кирк, – сказал я ему. – Мне всё равно пришлось бы это сказать. К тому же тут есть персоны повиноватее тебя. Верно, мистер Барквист?
   – Что?
   – Скажите, почему вы решили уничтожить это видео? Как вы связаны с Кларком Митчеллом? Он действовал по вашему приказу?
   – Осторожнее, молодой человек! – теперь уже гневный взгляд в меня метнул Барквист. – Вы делаете ошибочные выводы.
   – Правда? – я смотрел ему прямо в глаза. – Уничтожить записи у вас могла быть только одна причина. Если Кларка наняли вы.
   – Папа… Папа… – Ариэль прямо-таки вся дрожала.
   – Боб! – крикнул Барквист, и Гарднер сделал шаг в мою сторону.
   «Сейчас меня вышвырнут из «Первого», а потом из отдела Z. Даже из отдела Z!» – пронеслась в моей голове мысль.
   Но я ошибся.
   – Боб, – попросил Барквист, – будь любезен, объясни ему, почему я поступил так с записью. И ты, Ариэль, послушай тоже.
   Вместо того, чтобы схватить меня за шиворот и вывести, как я ожидал, вон из апартаментов, Боб сел напротив и заговорил:
   – На том видео, кроме машины Митчелла, так же есть и я. Вот почему его уничтожили.
   Я почувствовал себя дураком, ещё не понимая, в чём именно ошибся.
   – После того, что тут устроил Роберт, я поручил Бобу установить за ним слежку, – сказал Барквист. – Мне надо было знать, блефует он или говорит правду.
   Боб Гарднер продолжил:
   – Я зафиксировал, как Роберт встречался с Кларком. С моими связями в полиции пробить его было делом техники. Когда я выяснил, что это наркоторговец, то тут же связался с мистером Барквистом. Он приказал продолжить слежку. Не знаю, что случилось, но отношения между ними изменились: на следующей встрече Кларк на Роберта уже орал и угрожал ему оружием. Мистер Милхаус умчался на виллу. Я понял это так: он пытается скрыться. По указанию мистера Барквиста я переключился на Кларка.
   – Это была моя ошибка, – мрачно добавил Барквист. – Я должен был всё тут же рассказать тебе, Ариэль. Вместе, возможно, нам удалось бы образумить твоего мужа.
   – Когда я понял, что Кларк едет на виллу, я перехватил его и поговорил с ним начистоту. На той самой заправке. Митчелл рассказал, что Роберт и его напарник, вероятно он говорил о Глассе, взяли у него огромную сумму на какой-то супервыгодный проект. Но потом у них что-то пошло не так, и теперь они оба пытаются соскочить.
   – Эту часть произошедшего вы поняли совершенно верно, мистер Флинн, – отметил Барквист. – Браво.
   – Мало того Роберт перестал выходить с ним на связь, – продолжил Боб. – Кларк от этого пришёл в бешенство и ехал с ним разобраться. Я уладил этот вопрос на месте.
   – Деньгами, – пояснил Барквист. – Я велел заплатить этому Кларку щедрые отступные. Ариэль, я пробовал спасти Роберта, а не погубить!
   Ариэль смахнула побежавшую по щеке слезу, губы её были закушены до белизны.
   – Что было дальше? – спросил я.
   – Митчелл развернулся и укатил в Нью-Йорк, – ответил Боб. – Я же съездил на виллу и успокоил мистера Милхауса, сказав, что всё улажено.
   – Он был жив? – спросила Ариэль дрожащим голосом.
   – Абсолютно!
   – Так что же с ним произошло?
   – То, что написано в полицейском отчёте, миссис Милхаус. Он и так был выпивший – со страха, а тут, я думаю выпил ещё и на радостях. Словил инсульт и упал с балкона в залив, на камни.
   Ариэль закрыла лицо руками.
   – Милхаус что-нибудь рассказал вам о том, почему у него ничего не вышло с «Амброй»? – спросил я Боба.
   – Он сказал, что его обманул тот, кому он доверял как себе. Вероятно, речь шла о Глассе, но понятно это стало только сейчас.
   Барквист с болью смотрел на дочь. Из её глаз продолжали капать слёзы.
   – Мне очень жаль, Ариэль, – проговорил старик, положив ладонь на запястье дочери. – Представь, что я почувствовал, когда ты наняла ищейку и он раскопал эту запись. Она ведь полностью подтверждала твою версию, что я… организовал… смерть твоего… Милая моя… Прости, что я стёр это видео, и что завалил деньгами детектива, лишь бы он не открывал больше рта. Если бы не Кирк, как я понимаю… – он бросил резкий взгляд на сидевшего тише мыши Уайетта, – …на этом бы всё и закончилось. Но ты узнала о моих действиях, укрепилась в своём видении ситуации и решила обратиться к тому, кого «нельзя купить».
   Барквист повернулся ко мне.
   – Так и оказалось, кстати. Мистер Флинн отверг моё предложение. Ты была права в своих ожиданиях, конечно, я его сделал. Впрочем, я не особенно беспокоился. Ведь в том, в чём ты меня обвиняла, я не был виновен. Ничего против меня Флинн найти не мог.
   Он вернул своё внимание целиком дочери.
   – Прости… Я просто не знаю других методов. В этом ты права. Я попробую измениться. Я попробую, несмотря на возраст и прочее. Ты моя дочь и я люблю тебя…
   Я кашлянул, прервав сентиментальный поток семейных признаний.
   – Минутку… Но почему же Гласс сказал, что вы в этом замешаны, мистер Барквист?
   – Что? Когда?
   – Он прислал вашей дочери несколько звуковых сообщений.
   – Понятия не имею, о чём вы говорите. Можно их услышать?
   Я посмотрел на Ариэль, она кивнула. Достала телефон и проставила запись на громкое воспроизведение. Я внимательно наблюдал за реакцией Барквиста. Напрасно. На его лице не дрогнул ни один мускул.
   «Это всё ваш отец… Роберт был бы жив, если бы не связался с ним…»
   – По-моему, тут всё очевидно. – сказал Барквист. – Он говорит о нашем противостоянии, которое длилось годами. Но сама эта история с наркотиками… Причём тут я? Я и о существовании Гласса узнал только после взрыва его лаборатории. Наверное, этот пьяница просто повторял то, что ему наплёл бедный Роберт, который меня… – он проглотил слово «ненавидел». – Полагаю, Гласс обманом получил от Роберта деньги, чтобы поправить свои дела. Убедил его, что разработал новую формулу «Амбры», и Роберт вложил туда всё, что имел. Но в придачу, на свою голову, ещё и связался с мафией!..
   Эта версия совпадала с информацией о финансовом состоянии «Фарматико», которую нарыл мне о Глассе ещё Такери.
   Обсуждать, вроде, было больше нечего. Боб Гарднер поднялся:
   – Ну что ж… Выходит со всем разобрались?
   Видимо так. Хотя…
   – Постойте, – попросил я. – Один вопрос всё же остался без ответа.
   На меня с интересом уставились все: Барквист, Ариэль, Боб и совсем поникший Уайетт.
   – Откуда у Милхауса взялась «Амбра», если метод Гласса не работал? Причём целая гора! А если работал, то какой смысл мафии было поднимать на воздух всю его лабораторию?
   Переглянувшись, все промолчали.
   – На этот вопрос вам ответит Кларк, когда его поймают, – после краткого раздумья сказал Гарднер. – Кто знает, может, он вытряс из Гласса этот секрет перед смертью?
   Что ж, такое могло быть. В этом случае «Амбра» скоро появится на рынке.
   – Как бы там ни было, вы, Джереми, проявили себя крайне достойно, – Барквист похлопал меня по плечу, одновременно пожимая руку. – Так вашему начальству от меня и передадут!

15. Прощание с Z

   Я ненадолго заехал домой, обнаружил в почтовом ящике два конверта с кредитными карточками «Барквист» – от него самого, как я понял, и от его дочери. Ладно. Поттер и Стэнтон твердили, что это неофициальное расследование, стало быть, и от своих собственных «официальных» правил я имел право отступить. Может, это позволит не продавать дом? Посмотрим.
   Переодевшись, я отправился в участок. Что обычные, что Z-копы приветствовали меня, как вернувшегося с того света – про взрыв в участке знали все.
   Фрэнсис Бойл передал мне небольшой конверт с прослойкой из пузырчатой плёнки.
   – От кого? – спросил я, не обнаружив на конверте имени отправителя.
   – Без понятия, Флинн. Просто принёс курьер, на твоё имя.
   – А пистолет мой не присылали?
   Я ожидал, что оружие, изъятое на месте взрыва, уже занесли, как положено в протокол, и вернули в участок, но оказалось, что нет. Придётся денёк-другой походить английским бобби [7 - Английский бобби – просторечное название английского полицейского. По традиции английские полицейские из вооружения имеют при себе только дубинку.].
   В конверте была флешка, я вставил её в свой портативный компьютер. Несколько звуковых файлов. Слушать их на всю катушку в шумном полицейском участке было не очень. Где-то в столе у меня были наушники, я начал рыться, разгребая скопившееся в нём барахло. Нашёл, но естественно они были запутаны в узел, размером с бейсбольный мяч. Чертыхаясь, я принялся его распутывать, но не успел продвинуться и наполовину.
   – Флинн! – обратился ко мне Эйкс. – Тебя вызывают наверх.
   Ладно, послушаю, как приду. Я бросил недораспутанные наушники на стол и захлопнул ноутбук. Флешку оставил как есть, чтобы прослушать то, что там есть, как только вернусь.
   Стэнтон и Поттер ждали меня, чтобы сообщить приятные известия:
   – Ну? Как там Барквист?
   – Нам передали, что ты справился блестяще!
   В словах обоих сквозило недоверие. Оно, кстати, было оправданным. По сути, я ничего не раскрыл. Разве что вышел на Гласса, и то при помощи тупого полицейского запроса, который сделал к тому же не сам, а через Такери. И то – слишком поздно, если вспомнить печальную судьбу химика.
   Пару минут ушло на то, чтобы обсудить моё здоровье.
   – Возьми отпуск на пару дней, – предложил Стэнтон.
   – Так и сделаю, – ответил я.
   Отпуск был действительно кстати, хотя провести его дома перед ящиком я не собирался. Милли жила в другом штате, не особенно далеко, но всё же на поездку требовалось выкроить время.
   – Перейдём к сладкому, – елейно провозгласил Стэнтон. – Грег?
   Поттер, сопя безносыми дырками пошарил в столе и выудил из него папку с моим именем – ту самую, которой дразнил меня при прошлом разговоре.
   – Поздравляю, лейтенант, – сказал он без тени радости в голосе. – Наконец, ваши документы нашлись.
   – Да и все нужные подписи на месте, – подхихикнул Стэнтон. – А характеристика, – он достал ещё один лист и протянул мне в руки, – вообще на загляденье! Такого копа в отделе Z не удержишь, везде с руками оторвут.
   Я поблагодарил их без слов, вместо руки прикоснувшись папкой с документами к виску. Особой радости, к собственному удивлению, я не почувствовал. Наверное, потому, что понимал: на самом деле меня всё равно поимели. Вместе со всем моим, так дорого мной ценимым, собственным мнением.
   Я возвращался к своему рабочему месту, когда у меня зазвонил телефон. К моему удивлению, это был Кирк Уайетт.
   – Флинн! – он заговорил сразу, не дав мне отвесить очередную унизительную шуточку в свой адрес. – Вам должны были кое-что доставить! Получили?
   Конверт с флешкой был от барквистовского ручного ти-зомбера? Интересно!
   – Получил, но пока ещё не смотрел. Что там, Уайетт?
   – Прослушайте файлы. Вы всё поймёте. Дело вовсе не кончено, – голос Уайетта походил на испуганный. – Ладно, я скажу прямо… Помните, Гласс оставил Ариэль ещё несколько сообщений?
   – Которые потом удалил? Ты про эти?
   – Да, – подтвердил Кирк. – С единственной поправкой, их удалил не он. Это сделал я.
   – Что? – пришло время удивиться.
   – Я стёр их с телефона Ариэль, – повторил Уайетт. – Но перед этим переслал себе, сохранил.
   – Понятно. А зачем?
   – Это не телефонный разговор. Я не знаю, как далеко всё это зайдёт. Я хочу, чтобы вы тоже были в курсе.
   – В курсе чего?
   – Послушайте файлы! – повторил он. – Ей я тоже всё отправил. Наша песня с Ариэль не получилась, Флинн. Но в ней точно что-то было.
   Песня? Что он несёт? Нашёл время переживать о такой херне.
   – Хорошо. Сейчас я послушаю и перезвоню, – я положил трубку.
   Думаю, я знал, что было в этих файлах. Наверняка на них Гласс говорил про роль Барквиста в деле Роберта более детально. Я был прав с самого начала – Барквист и Кларк Митчелл стопудово связаны! Мелкий же засранец сохранил эти записи у себя, чтобы потом шантажировать шефа, вытребовать у него кусок имперского пирога, с дочерью императора в придачу. Но теперь испугался. И я его понимаю: когда только что на твоих глазах умерли двое, третьим стать ни за что не захочется. После убийства Гласса, Кларку Митчеллу терять было нечего.
   Я как раз дошёл до своего рабочего стола. И замер на месте. Интересно. USB-портов на моём ноутбуке два, но один из них фурычит не очень – с тех пор, как я чересчур сильно выдернул из него провод мышки. Но флешка Уайетта торчала именно из него.
   Я огляделся. Все были чем-то заняты. Бойл и Джонсон оживлённо обсуждали вчерашний футбольный матч. Майк Оуэн сосредоточенно читал документы очередного дела. Эйкс печатал на компьютере, а Такери говорил с кем-то по телефону, прикрывая трубку ладонью, чтобы не мешать остальным. Я дождался, когда он закончит разговор и подсел рядом.
   – Эд, – произнёс я вполголоса. – Кто-то подходил к моему столу?
   Такери удивился вопросу.
   – Не видел, Джей. Но я отходил минут на пять. Что-то случилась?
   – Ничего. Наверное, я сам ошибся.
   Я переставил флешку в более надёжный порт и щёлкнул по появившейся иконке. Файлы были на месте. Я распутал наконец наушники и включил воспроизведение. И ничего не понял. На записи был длинный и нудный тренинг менеджеров по продаже акций компании «Барквист Z инкорпорейтед». Прослушав минут пятнадцать и почувствовав себя полным идиотом, я набрал Уайетта. Телефон сделал несколько гудков и сбросил вызов. Я позвонил ещё раз, но телефон Уайетта был уже отключён.
   Какого чёрта происходит? Ладно, если это действительно важно, он найдёт меня сам.

16. Милли

   Не могу утверждать на сто процентов, но на девяносто пять я был уверен – Джош предупредил Милли, что я могу объявиться. Поэтому я не стал ей звонить, а сразу приехал по найденному в полицейской базе адресу. Я узнал её сразу. Милли осталась всё такой же красавицей, хоть и чуть другой, чем я её помнил. Ещё бы, в последний раз я её видел, когда мне было двенадцать, и тогда она казалась мне сошедшей с небес богиней. Сейчас же я видел в ней просто красивую, тщательно следящую за собой женщину.
   Я дождался её около дома. Милли появилась с покупками и уже дошла до крыльца, когда я вылез из машины и помахал ей рукой.
   – Привет, Милли!
   – Да? – она застыла в удивлении.
   – Джереми. Флинн. Ты помнишь?
   Её лицо просветлело, она была очень удивлена.
   – Да, конечно… Ой, я рада тебя видеть!
   Может, Джош и не предупреждал её? Судя по тому, сколько он пил, он вообще мог не вспомнить о моём визите.
   Мы обнялись и тепло расцеловались.
   – Какими судьбами? Ты проездом? Как ты меня нашёл?
   – Я приехал специально.
   – Очень интересно! Пойдём в дом.
   Мы прошли в дом, небольшой, но уютный, на четыре комнаты. В коридоре, рядом с входной дверью стояла пара собранных чемоданов.
   – Ты куда-то собралась?
   – Нет, наоборот, приехала. Ещё не разобрала.
   Спустя минут двадцать мы сидели у Милли на кухне, она угостила меня кофе. Милли перебирала фотографии, особенно задерживаясь на снимках с Ричардом.
   – Как давно это было… Ты приехал из-за этих фотографий? Я правильно тебя поняла?
   – Из-за одной из них, Милли.
   Фотографию с угрозами я ещё не показывал. Несмотря на это Милли сказала:
   – Я знаю из-за какой. Сейчас я расскажу тебе.
   Милли сосредоточенно закурила, словно на что-то настраиваясь.
   – Это снимки с моего фотоаппарата, Джей. Я распечатала их после смерти Ричарда и Джоша, – произнесла она после глубокой затяжки. – А слова на них – мои.
   – Что?
   Я ожидал какого угодно ответа, но точно не этого.
   – Всё просто, Джереми, – сказала Милли. – Джош, мой близкий друг, умер, и никто не думал, что он вернётся. Мой парень покончил с собой. Я собиралась сделать то же самое.
   «Я иду за вами». Так вот что это значило!
   – Что? Милли! – воскликнул я тем не менее.
   – Ты не представляешь, что я пережила… – Милли глубоко затягивалась после каждого предложения. – Меня спасло только то, что я уехала, оставив всё в прошлом. Я распечатала эти снимки, последние снимки, на которых они были живы, где мы, все вместе, так беззаботно и счастливо улыбались, и оставила у них дома. Клемм и твоя мама пустили меня в их комнаты, я попросила.
   Милли действительно была у нас дома больше, чем просто гостьей. Мама очень любила её, как и семья Кроуфилдов.
   – Я как будто пришла к ним на могилы, – продолжила Милли. – Я подписала эту фотографию и положила вместе с остальными там, где они никому не попадутся на глаза. А сама… сама отправилась в аптеку… за таблетками… чтобы…
   Голос её задрожал, не выдержав, Милли заплакала, я обнял её, успокаивая.
   – Успокойся. Не надо. Это и правда в прошлом.
   – Я не знала, как мне жить дальше … Я не хотела жить дальше…
   Я осторожно вынул из её пальцев окурок и затушил его в пепельнице.
   – Что случилось в той поездке, Милли? – спросил я, ибо, как мне по-прежнему казалось, всё началось именно там.
   – Ничего… Она ни при чём, – Милли утёрла слёзы, успокаиваясь. – Это всё ресургенты, Джереми. Ричард очень переживал из-за того, сколько людей они с Джошем угробили…
   То же самое рассказывал Джош Кроуфилд, но поверить в такое я всё равно не мог.
   – Ты имеешь в виду зомби? Это было шестнадцать лет назад, тогда никто не считал их людьми!
   – Нет, Джей, – покачала головой Милли, не соглашаясь, – тогда мы уже начали задавали себе эти вопросы. Даже те, кто был в числе истребителей. Даже лучшие из них, как твой…
   – Я не верю!
   – Это не случилось в один день, пойми! Последней каплей для Ричарда стало то, что умер Джош. Его самый близкий друг. И он не выдержал. И я… я тоже думала, что не выдержу… Я уже купила снотворное, чтобы… Я собиралась…
   Она снова разрыдалась и крепко обняла меня, прижавшись всем телом. Я гладил её по голове, по волосам и подрагивающей спине, пытаясь успокоить. Потихоньку она приходила в себя.
   Милли выскользнула из моих объятий, но только затем, чтобы дойти до бара и налить два стакана виски. Я сел на диван. Она вернулась, протянула мне стакан и села рядом. Близко, касаясь моего бедра своим.
   – Ты так похож на брата, Джей… Такой же сильный. Большой и смелый. Такой же непримиримый…
   Чёрт меня побери, если я знал, что мне дальше делать и как поступить правильно.
   – Я рада, что ты нашёл меня. Даже если я никогда тебя больше не увижу.
   Мы оба выпили залпом. У меня не было женщины с той самой жены лейтенанта, а это больше двух лет, если что. Прости меня, Ричард. Ты знаешь, что я бы не стал этого делать, если бы не… Прости меня, брат. К чёрту!
   Я остался ночевать у Милли. Проснувшись среди ночи, я увидел её, неспящую – полусидя, опершись на подложенную к спинке кровати подушку, она курила, задумчиво выпуская дым перед собой. Какое-то время я просто смотрел, любуясь её обнажённым телом, словно прекрасной картиной, тонким произведением искусства, вряд ли предназначенным взгляду таких грубых людей, как я.
   По щеке Милли скатилась слеза, которую она, шмыгнув носом, поймала на самом подбородке.
   – Милли? – я подал голос. – Ты в порядке?
   Она обернулась, улыбаясь – слёзы при этом продолжали мерцать в её глазах.
   – Ничего. Не обращай внимания.
   – Я коп, – сказал я. – Обращать внимание – моя работа.
   Я продолжил, не сводя с неё глаз:
   – Например, я точно знаю, что ты собиралась уехать, а не приехала, как сказала. Я видел, как ты развешивала одежду из чемоданов в шкаф: она вся была свежей, не помятой и не ношеной, только что после стирки и глажки. Включая нижнее белье – прости, я заглянул и туда.
   Милли молчала, замерев. Вокруг неё, застывшей, как статуя, вились подвижные струйки голубоватого табачного дыма.
   – Думаю, тебе позвонил Джош, – продолжил я, – и предупредил, что я тебя ищу. Думаю, он рассказал тебе эту дурацкую версию с самоубийством и попросил её повторить.
   Милли закрыла глаза, слёзы из них полились вновь – несколько капнули прямо на постель.
   – О чём ты ещё солгала, Милли? Как насчёт самого главного? Об этом снимке. Твой рассказ легко проверить – напиши тот же текст печатными буквами и дай мне сравнить. Это же нетрудно?
   Милли, всхлипнув, склонила голову до самых согнутых колен и произнесла:
   – Ты прав. Во всём прав. Прости меня.
   Она набрала воздуха, какое-то время подержала его внутри, и, наконец, выдохнула:
   – Его зовут Питер Джексон.
   – Кого, Милли?
   – Того, кто убил твоего брата, Джереми.

17. Два копа, ресургент и Милли

   Около полудня в гостиной Милли сидели Джош Кроуфилд и Стэнли Маклин, её отчим. Как выяснилось, он тоже принимал участие в тех событиях. Им, с просьбой приехать, по моему настоянию, позвонила Милли.
   Стэна Маклина я не видел сто лет. Он постарел: поседели усы и стали глубже морщины, но в остальном остался так же крепок. Настоящий коп. Джош выглядел, как кусок разваливающегося говна.
   – Итак, Джей, – протянул Стэнли, – Милли рассказала тебе о поездке в Индиану.
   – Не совсем так, – поправил я. – Милли сказала, что всё расскажете вы с Джошем.
   Это было действительно так. Я ничего не смог от неё добиться: Милли только плакала и твердила «Прости». Сейчас она сидела с сигаретой тут же, в углу гостиной, но никакого участия в разговоре принимать не собиралась.
   – Хорошо, – ответил Стэнли. – Так и сделаем. Главное, что ты должен знать, – никакую машину у них не крали. Они попали в аварию. Рассказывай, Джош!
   Джош засуетился:
   – Да, кхм… Конечно… Джей… Мы… Мы выпили, крепко. Настроение было весёлое, мы уже собирались домой. Но заметили зомбака, не знаю откуда он вылез. И решили с ним… Ну… Сделать то, что делали на каждом рейде…
   Джош явно мучился, рассказывая это, но, возможно, ему просто непривычно было быть так долго трезвым.
   – Мы погнались за ним, – продолжил он. – Ричард был за рулём. Мы почти догнали этого зомбаря, когда он… Он что-то подобрал с земли и бросил нам прямо в лобовуху. Камень или что-то типа этого. Ричард выкрутил баранку и свернул, а то бы мы получили трещину через всё стекло. Но лучше бы он этого не делал…
   – Почему?
   Джош бросил взгляд на Стэнли, словно искал поддержки. Стэн едва заметно кивнул.
   – Там на тротуаре стояла женщина, – сказал Джош. – Там, куда свернул Ричард. Мы впечатали её прямо в стену. Она погибла на месте.
   – Что ты несёшь?! – я схватил его рукой за ворот рубашки.
   – Ты хотел слышать правду, Джей? – спросил Стэнли. – Так слушай!
   – Мы пытались оказать ей помощь, – забормотал Джош, – но это было бесполезно… Ей нечем было помочь! Мы газанули и уехали.
   Я кинул взгляд на Милли. Она сидела, закрыв лицо руками.
   – Когда мы сели в машину и уже развернулись, то увидели, что к этой женщине подбежал какой-то парень. Он кричал и обнимал её, мы поняли, что это её муж… Глупо было возвращаться…
   Я схватил Джоша за грудки обеими руками и встряхнул так, что его тупая мёртвая голова едва не отделилась от тела.
   – Враньё! Ты лжёшь! Ричард не поступил бы так!
   Джош повис у меня в руках, в голосе зазвучала мольба:
   – Мы хотели пойти в полицию, Джей! Хотели! Думали, как это сделать правильнее. Милли позвонила Стэну, спросить совета, и он… он попросил не спешить. Расспросил обо всех деталях и сказал, что перезвонит. А когда перезвонил, оказалось, что он уже всё сделал.
   Я перевёл взгляд на отчима Милли.
   – Что ты сделал, Стэн?
   – Оформил от имени Ричарда заявление об угоне. Задним числом. Парень не видел их, только машину, так что в связи с наездом их имена даже не вспыли, – спокойно ответил он.
   Настолько спокойно, что меня бросило в холодный пот.
   – И Ричард на это согласился? Ты думаешь, я в это поверю? Ты в своём уме?
   – Милли уговорила его, – вставил слово Джош.
   – А ты? – я рявкнул на него. – Тебя и уговаривать не надо было? Что вы сделали с тачкой?
   – Избавились от неё, как подсказал Стэн, – ответил Джош. – Сожгли.
   – Ты пошёл на подлог, – сказал я Маклину.
   – Ради своей дочери, Джей, – ответил коп. – И ради парня, которого она любила. Твоего брата.
   – А фотографии? Откуда их взял Джексон? И как они появились у меня и Джоша дома?
   – Милли? – обратился Стэнли к падчерице.
   – Я держала фотоаппарат на весу, в руках, – тихо проговорила она, не поднимая глаз, – когда хотела сделать кадр с убегающим зомби. И выронила, когда Ричард затормозил.
   – Очевидно, Джексон подобрал его, – сказал Маклин. – Я узнал его имя, когда пришёл запрос по поводу машины. Только он мог прислать те снимки с угрозами. Больше некому. Я думаю, он убил Ричарда в отместку за смерть своей жены, а может даже подстроил смерть Джоша.
   – Сколько раз повторять – я помню, как умер! – Джош с раздражением хлопнул себя по ляжке.
   – Неважно, – сказал Стэнли. – Он мог не знать, что ты по пьяной лавочке уже сделал всю работу за него. Поэтому отправил фото и тебе, и Ричарду.
   Я закрыл глаза, пробуя уложить в голове всё услышанное.
   – Парни сделали глупость, скрывшись с места аварии, – добавил Стэнли. – Они бы сели. Вся жизнь пошла бы насмарку. Я прикрыл их. Никто не знал, что Джексон найдёт этот чёртов фотоаппарат и установит, чья это была машина.
   – Милли? – окликнул я.
   – Что?
   – Тебе нечего добавить?
   – Нечего, – прошептала она, – кроме ещё одного «прости», Джереми.
   Стэнли сделал попытку поддержать дочку, положив ей на запястье ладонь, но она отдёрнула руку и потянулась за очередной сигаретой и зажигалкой.
   – Всё это время вы все знали, что убийца Ричарда на свободе. И не сделали ничего, чтобы… – начал я.
   – Ты что? Нет! – возмутился Стэнли. – Мы думали, что Ричард покончил с собой из-за угрызений совести! Так ведь, Джош?
   – Конечно! – подтвердил Кроуфилд. – Сам.
   – Но фотографии ясно говорят, кто это сделал!
   – Джереми, мы узнали об их существовании от тебя, – сказал Маклин. – Несколько дней назад. И, прости, придумали эту дичь, которую тебе рассказал сначала Джош, а потом Милли, чтобы ты угомонился.
   Стэн снова взглянул на Джоша.
   – Ни одну из них не видел прежде, – приложив руку к небьющемуся сердцу заявил Джош. – Я клянусь!
   Я нашёл фотографии, разбирая вещи, – они были спрятаны, скорей всего Ричардом. А в дом Джоша они вообще попали неизвестно как, вероятно, в то время он уже был мёртв. На этот вопрос мог ответить только один человек – Питер Джексон.
   – Поверь, если бы я знал, – сказал Маклин. – Джексон не ушёл бы от расплаты. Но Ричард не раз говорил, что не собирается жить с таким грузом на совести. Мы были уверены, что он хочет сознаться полиции и говорит именно об этом и так, наверное, и было. Но когда его нашли мёртвым… Все подумали, что он свёл счёты с жизнью.
   Я был прав насчёт своего брата все эти годы. Ричард не мог убить себя. Правда, я не мог представить и что он уехал, оставив умирать сбитую им женщину. Уверен, через какое-то время он обязательно бы покаялся. Обязательно! Но убийца не дал ему шанса.
   – Вопрос сейчас на самом деле один, – сказал Маклин. – Что ты будешь со всем этим делать, Джереми?
   Они смотрели на меня, все трое. Стэнли полез в нагрудный карман и вытащил из него свёрнутый листок бумаги.
   – Я предлагаю тебе сделку, – продолжил он. – На этой бумажке адрес того, кто убил твоего брата. И я меняю его на эти фотографии.
   Это был символический обмен. Я коп и скорей всего мог бы найти этого Питера Джексона и самостоятельно, элементарно подняв архивы. Но если бы я взял его адрес из рук Стэнли, это значило бы большее. Это значило бы, что я их всех прощаю.
   – Прямо сейчас. Выбирай.
   Да и фотографии эти ничего не решали. Пригодиться они могли только в суде – как доказательство, что их подписал именно Джексон. Но кто собирался идти в суд?
   Я думал недолго.
   Стэнли взял зажигалку Милли и высек огонёк. Фотографии мигом занялись, через несколько секунд их остатки догорали в пепельнице. Маклин протянул мне бумажку с адресом.
   – Молодец. Именно так я про тебя и думал, Джереми. С рождеством.
   На столе лежала папка с материалами, найденным для меня Такери – ожидая приезда Стэнли и Джоша, я работал над делом Милхауса. Поверх бумаг лежала фотография Кларка в «Тойоте». Стэнли заинтересовался этим фото.
   – Ха! Это что, Митчелл? – удивился он.
   – Ты его знаешь? – спросил я.
   – Немного, – ответил Маклин. – Проходил по нескольким делам, вместе с дружками. Я слышал, его грохнули.
   – Не совсем. Недавно он натворил дел. Его ищут, но, видимо, он залёг на дно.
   – Я бы искал его у Мэнни, – сказал Стэн авторитетно.
   – Мэнни? Кто это?
   – Самый близкий из дружков. – Маклин игриво подмигнул и сделал губы «трубочкой». – Не криминальный, если понимаешь, о чём я. Подкинуть и его адресок?
   Действительно похоже на Рождество – Санта-Стэнли сделал мне сразу два подарка. Что же, видать, я вёл себя хорошо. Эльф по имени Эд Такери, которому я тут же позвонил в участок, раздобыл мне все нужные сведения по этому Мэнни за считанные минуты. Я решил, что сначала разберусь с ним, а затем сразу же примусь за Питера Джексона. Я ждал этого шестнадцать лет, пара дней никакой роли не играли.

18. У Мэнни

   На первый взгляд в доме дружка Кларка никого не было. Я наблюдал за ним больше сорока минут и не заметил ни малейшего движения в комнатах. Припаркованного рядом автомобиля тоже не было – Такери раздобыл мне номер тачки, на которой ездил этот Мэнни. Кто его знает, может его уже и проверили, мне же никто не отчитывался о том, как идут поиски Кларка Митчелла.
   В общем скорей всего я даром терял время. Да и если бы он был дома, одному, без оружия, сюда было бы глупо соваться.
   Я решился подойти к дому вплотную и заглянуть в окно. И не зря: я тут же кое-что заметил! Чемодан. Похоже, все вокруг меня путешествуют? Ариэль на собственном самолёте, Милли в попытке от меня сбежать, Кларк, упаковавший часть шмоток, перед тем как вальнуть Гласса и удариться в бега. Вот и Мэнни, видать, куда-то собрался. Не туда ли, где его ждёт его кровавый любовничек? Узнать это можно было двумя способами: дождаться неизвестно когда собирающегося домой хозяина или провести небольшой, слегка выходящий за рамки законности, обыск.
   Короче, тихонько вскрыв замок, я оказался в доме.
   Митчелл возник передо мной неожиданно, появившись из-за угла комнаты. Он не подкарауливал меня, я был для него таким же сюрпризом. Но заорал благим матом от ужаса из нас двоих именно я – словно в дурацкой чёрной комедии. Кларк выглядел чудовищно! Кожа свисала с его лица бурыми беспорядочными лохмотьями, у него не было ни волос, ни ресниц, ни бровей. Язвы покрывали его голую бугристую лысину словно пятна шкуру оцелота. Голова его при этом свисала набок, будто из-под неё удалили все шейные позвонки. В почерневших лишённых кожи руках он держал кружку со свежезаваренным кофе и тюбик с лосьоном, предназначенным контролировать гниение.
   – Блядь! – выкрикнул я. И был бы у меня на тот момент пистолет, я бы или выронил его из рук или выпустил бы в Кларка всю обойму. – Кларк?!
   В том, что это был именно Кларк Митчелл, впрочем, я был уже уверен – я видел его прижизненные фото.
   – Ёб твою мать! – он напугался не меньше моего. – Я чуть не наделал в штаны! Кто ты, мудила?! И какого хера тут делаешь?!
   – Спокойно! – я поднял руку в успокаивающем жесте. – У меня к тебе пара вопросов…
   – Чё? – висящая на боку голова насмешливо осклабилась. – А не пошёл бы ты…
   Я всё ещё был без оружия, а он вроде как потянулся за чем-то спрятанным сзади на поясе. Не размышляя, я влепил по его свёрнутой набок башке левым хуком, да так, что она переложилась с правого плеча на левое. Кларк рухнул, обдав мои щиколотки горячим, как лава преисподней, кофе.
   Нокаутировать зомби, кстати, проще чем живого. Физиологически сотрясение – это нарушение связей между нейронными узлами. А у покойников с ними неважно и без всяких сотрясений. Лёгкого удара хватает, чтобы зомбак вырубился. Но двинул я его, как выяснилось, напрасно. Оружия у Кларка не было, потянулся он скорее всего за телефоном, чтобы набрать своего драгоценного Мэнни.
   Пока Митчелл валялся без сознания, у меня было время пошарить и в комнате, и в собранных для поездки чемоданах. Их оказалось два – по всей видимости «голубки» собрались рвать из Нью-Йорка когти вместе. И им было на что: в одном из чемоданов я нашёл скромный целлофановый пакетик, в котором было с пару десятков «Фениксов» и несколько штук Амбры» – на глаз миллиона на полтора в сумме.
   Кларк пришёл в себя. Он сильно обгорел, но сохранил функциональность мышц, с которых огонь уничтожил лишь жир и эпидермис. Умер он при этом не от огня, как вы поняли, у него была свёрнута шея. Ему бы не помешала помощь: обычных умерших всегда отправляют в центры ресургенции, и это обязательная точка между моргом и кладбищем. В принципе от морга они не сильно и отличаются: такие же капсулы, ящики в стене, только с возможностью подать сигнал, когда (и если) очнёшься.
   – Ты не представляешь, как меня радует то, что ты сдох, Кларк! Чисто из любопытства – что произошло? Неудачное барбекю? Или злоупотребил самбукой?
   Митчелл не собирался идти на контакт. По крайней мере, его «иди на хер» я понял именно так.
   – А может, неаккуратно взорвал лабораторию, убивая Сэмюэля Гласса, сукин ты сын?
   – Чего? – он возмутился.
   Я показал Кларку пакетик, который нашёл, пока он был в отключке.
   – А это у тебя откуда? От изжоги принимаешь? Колись, зачем ты убил Гласса? Он же приносил тебе бабки. И как ты вышел на Милхауса? Барквист? Это он на него тебя вывел?
   Кларк изображал полное непонимание последовательно, по всем вопросам.
   – Я никого не… Откуда ты знаешь? Что? Барквист? Какой ещё Барквист?
   – Тот самый, опарыш. Чьим лосьоном ты собирался мазать свои копчёные культяпки.
   – Я не знаю, кто ты! – воскликнул Кларк. – Но похоже тебе нужно в больничку не меньше меня, только к мозгоправу! Барквист? Ты ненормальный? Постой!.. – он вдруг осёкся. – А Гласса что, мочканули?
   Если он играл со мной, то делал это убедительно.
   – Да, – ответил я. – Вчера. И сделал это тот, кто приехал на твоей тачке. Которую я видел лично.
   – Да блядь… – выругался Кларк, будто удивляясь моей несообразительности. – Ты не понял, приятель. Я сижу тут больше двух недель, не выходя. Прямо с тех пор, как меня грохнули, – он даже рассмеялся, такой, наверное, у меня был глупый в это время вид. – Я и заресургентился-то случайно. Если бы не Мэнни, догорел бы до головёшек. Он спас меня. Держал тут, в подвале, пока я не ожил. Ох, сука… – вздохнул Кларк, – лучше бы он меня добил…
   Не похоже было, чтобы он врал. Я повидал зомбарей: Кларк действительно выглядел так, будто откинулся неделю назад минимум. Представить себе, что в этом состоянии он сгонял в лабораторию, было трудно.
   – Кто это сделал с тобой? – спросил я, кивнув на увечья.
   – Понятия не имею! Справедливости ради, в гетто я так навыёбывался, что желающих была здоровенная очередь, – пожал плечами Кларк. – Напали сзади, потом подожгли прямо во дворе. Мэнни случайно оказался рядом, заехал на ужин. Потушил и забрал тело. А всё этот дохлый ублюдок Милхаус!
   – Вот как? – я оживился, – вот тут давай поподробнее, Кларк. Откуда ты знаешь, что Милхаус мёртв? Ты попал! Я говорил только про Гласса. Кстати, я всё-таки думаю, что это ты грохнул его. Или твой сладкий дружок Мэнни. Колись! Вы убили их обоих по заданию Барквиста?
   – Да иди ты и со своим Барквистом, и со своим Глассом! – огрызнулся Митчелл. – Понятия не имею о чём ты! И с Милхаусом ни я, ни Мэнни тоже ни при делах. Хотя с удовольствием всадил бы ему пулю в бок. Из-за этого сукиного сына я и поднял бучу в гетто. Взял такие деньги… У таких людей… – Кларк как мог покачал головой. – И посмотри теперь на меня!
   – Но что-то же ты получил взамен? – я потряс пакетиком перед его носом.
   – Пф! – фыркнул зомбак с возмущением. – Это всё, что этот пидор мне дал! Ещё при первой встрече, по цене втрое ниже рыночной.
   – И чем ты недоволен?
   – Он обещал в сто раз больше!
   Пора было решать, что делать дальше. Моё предложение было конкретным.
   – Если в смерти Гласса и Милхауса ты не виновен, с остальными проблемами я помогу, – сказало я. – Сдашь, кого можешь из Z-мафии, оформлю тебя, как свидетеля, нуждающегося в защите. Ты ресургент, после суда спрятать тебя проще простого. Хочешь перебирайся в Арктику, хочешь в Большой каньон. Туда за тобой вряд ли кто полезет. Идёт?
   У меня зазвонил телефон, я посмотрел – номер был незнакомый. Наверное, Уайетт. Хочет проверить, что я усвоил из курса продаж. Сейчас у меня были дела поважнее. Подождёт.
   – А за это, – продолжил я, – ты расскажешь мне всё про Роберта Милхауса и вашу с ним сделку.
   Деваться Кларку было некуда. По любому новость о его ресургенции дойдёт до тех, кто за ним охотится. Он сдался:
   – Да всё просто. Мне дали наводку – поговорить с Милхаусом насчёт супер-выгодного вложения бабок. Мы перетёрли, и этот мудак убедил меня достать зелёных, чтобы вложиться в контору его кореша!
   – «Фарматико».
   – Точняк. Но потом вдруг начал от меня бегать. Я прочистил ему мозги, сунув под нос волыну, но это не помогло. Он решил сбежать на свою вонючую виллу! Я приехал разобраться.
   Он заметил мой взгляд.
   – Только поговорить, матерью клянусь! – уточнил Кларк.
   – И что?
   – Он был пьян в стельку. Сказал, что ничего не будет. Что его обманули. Что всё это подстроил его кореш, с него и спрос.
   – Гласс?
   – Ну да, – ответил Кларк. – Я собрался было к нему, к этому Глассу, но тут меня и кончили.
   Вдруг до меня дошло.
   – Стоп! Я не понял. Так ты был у Роберта на вилле и разговаривал с ним?
   – Был… – Кларк смотрел на меня с непониманием. – Чёрт, я думал ты это знаешь… Но я ни при чём! Я его не убивал, это был несчастный случай. Я дал ему разок в рожу, он побежал от меня, пьяная харя, и слетел с балкона. Клянусь, я нырял за ним раз пятьдесят, но так и не смог вытащить! Я просто срулил оттуда как можно быстрее и начал думать, что делать дальше. И тут меня…
   Телефон зазвонил снова, я сбросил не глядя. У меня буквально лопалась голова – новые детали противоречили всему, что я знал до этого.
   – То есть ты не встречался с Бобом? – спросил я. – И он не платил тебе отступные за Милхауса?
   – Чего? – протянул Митчелл. – Не встречался с кем?
   Вот это была новость. Но долго удивляться ей я не смог, ибо появился новый повод к удивлению, и куда убедительнее.
   Обгоревшая голова Кларка Митчелла разлетелась на моих глазах на части, выплеснув на стену струю кровавых ошмётков. Одновременно с этим я услышал глухой хлопок – стреляли с глушителем. Автоматически я дёрнулся за оружием, которого не было, но был остановлен строгим окликом:
   – Ни с места, Флинн! Иначе с твоей башкой произойдёт то же самое.
   Голос я узнал.
   – Привет, Боб, – сказал я, поднимая руки и позволяя себя обыскать начальнику службы безопасности «Барквист Z инкорпорейтед». – Сложный у тебя выдался месяцок.
   – Бывало и похуже.
   Очевидно, Боб вошёл в дом через взломанную мной дверь, незаметно для меня и Кларка.
   Держа меня на прицеле, Гарднер прошёл в комнату.
   – Живучий сукин сын, – сказал он о Кларке. – И ты тоже, Джереми.
   Ничего ответить ему я не успел.
   – Твою мать… – услышали мы оба незнакомый голос. – Вы кто, на хуй, такие?
   В дверях стоял мужчина лет тридцати с напомаженными, зализанными назад волосами. На лице его застыло крайнее удивление. Вероятно, это был Мэнни. Боб развернулся к нему, одновременно Мэнни увидел лежащего на полу Кларка.
   – Сука! – его рука нырнула за пазуху.
   Боб выстрелил. Думаю, он не промахнулся, хотя лично этого не зафиксировал. Воспользовавшись шансом, я выпрыгнул в окно, выломав его вместе с рамой, и кубарем скатился в сторону, уходя с линии огня. Я тут же бросился наутёк. Пару выстрелов вслед я всё-таки слышал, пули прожужжали примерно в полуметре от меня.
   Спрятавшись за деревом, я осторожно из-за него выглянул – не преследует ли меня Боб? Оказалось, нет. Он спокойно маячил в окне дома Мэнни, звоня кому-то по мобильному. Сказав что-то одной короткой фразой, он снова принялся набирать номер. На этот раз зазвонил мой телефон.
   Я спрятался за дерево, чтобы Боб не вздумал выстрелить в засветившийся экран, как в ориентир, и поднял трубку.
   – Флинн, дружище! Я не буду лазить за тобой по ночным кустам. Давай договоримся, и ты придёшь ко мне сам.
   – Не очень хочется, Боб. Я немножко занят.
   – Думаю, есть люди, ради которых ты найдёшь время, – сказал Гарднер. – Не дури. Не звони в полицию. Мы ещё можем договориться. Я буду ждать тебя в «Первом». Приходи, как только поймёшь, что во все другие места ты опоздал.
   Куда я опоздал? Что он имеет в виду?
   – Не увеличивай количество трупов. Сейчас это зависит только от тебя.
   Что этот сукин сын имеет в виду?!
   – Боб! Если ты тронул кого-то, кто мне дорог…
   – Не я. Твой приятель Джефф, – ответил он. – Пустить пулю в башку криминальному педику так, чтобы он исчез навсегда, оказалось слишком для него сложным. А вот справиться с бабой и ребёнком, пускай и окружёнными змеями, самое то. Он из Аризоны.
   – Боб…
   – Приезжай. Позвони снизу, как всегда.

19. Снова в серпентарии

   Телефон Кэрол не отвечал. Я на всех парах помчался к серпентарию. Там на месте я обнаружил только Бада – насмерть перепуганного. Как я и думал, гориллы Боба забрали Кэрол и Кэтти именно отсюда. Судя по описанию, которое дал Бад, это был Джефф.
   – Он просто схватил их обеих, сунув себе под мышку. Они ничего не могли сделать.
   – А ты? Почему ты не позвонил в полицию?
   – Я решил сначала позвонить тебе. Ты же коп, верно?
   – И?
   – Что и? Ты меня сбрасывал!
   Да, так и было. Я же думал, что это Уайетт.
   – Джереми, что происходит? Кто это был?
   – Тебе лучше не знать, Бад. Им кое-что нужно от меня.
   – Так отдай им это!
   Конечно. Кэтти и Кэрол. Они важнее. Важнее моей жизни, важнее Ариэль, важнее Питера Джексона, с которым я так и не успею разобраться. Мне придётся отдать то, что им от меня нужно – свою жизнь. Да и хер с ней, честно говоря.
   Бад, очевидно, уловил моё настроение.
   – Но ты же коп, Джей!
   – Это не поможет.
   – У тебя есть пушка.
   – Нету, – признался я, с сожалением. – Да и если бы была, её всё равно отнимут. Туда не пронести оружие, кругом металлодетекторы.
   А без оружия я ничего не смогу сделать. Боб и его громила Джефф – каждый из них с лёгкостью уделает меня в рукопашной. А уж вооружённые… Пистолетом, даже если я его раздобуду, мне не дадут воспользоваться, на это не стоит даже рассчитывать. Нож? Его тоже найдёт металлоискатель.
   – У меня есть кое-что, что не обнаружит металлодетектор, – сказал Бад.
   Я поднял на него глаза. Старик стоял между стеллажами с бесчисленными клетками со змеями. Взгляд его светился идеей.
   – Оглянись, – произнёс Бад. – Перед тобой несколько десятков самых смертельных оружий! Причём таких, которые не обнаружит ни одна рамка безопасности.
   Я понял, что он имел в виду. И, конечно же, рассмеялся.
   – Бад, ты шутишь? Как ты себе это представляешь? Я войду в «Первый» с коброй в руках и двину ей по башке охраннику?
   – Нет, конечно, – старик был серьёзен. – До поры до времени змею тебе придётся прятать.
   – Где?
   – На теле.
   – О! Серьёзно? А я думал, ты предложишь мне засунуть её в задницу!
   – Не психуй, – сказал Бад. – Я бы не заводил этот разговор, он ведь и вправду похож на бред, если бы сам не проходил через такое.
   – Через что, Бад?
   – Подрабатывал так в молодости. Мы возили через границу экзотических животных. Нелегально, как понимаешь. Змей в том числе. Прикрепляли их к телу под одеждой…
   Сумасшедший зомбарь оказывается не шутил!
   – Господь всемогущий! – воскликнул я. – Ты всерьёз предлагаешь мне сунуть одну из этих тварей под… О! Ты сбрендил?!
   – Хорошо, хорошо, – он примирительно поднял руки. – Я знаю, что говорю. Какой ни есть, но это шанс. Но решать действительно тебе. Кэрол и Кэтти, Джей. Подумай о них в первую очередь.
   О боже мой… Подумать мне требовалось о массе вещей. Что мне успел рассказать Кларк, а что нет? Откуда и почему появился Боб? Что хотел сказать Уайетт этой чёртовой флешкой с курсами продаж? Но старик, конечно, был прав. Кэтти и Кэрол был важнее всего.
   Как это бывает, когда ты уверен, что выхода из тупика уже точно не найти, вдруг всё стало понятнее некуда. Буквально всё нашло своё объяснение и встало на свои места. Я понял, что других вариантов у меня просто нет.
   – Готовь своё оружие, Бад, – сказал я. – И скажи: нет ли у тебя виски?

20. Замечательная черта тайпана Маккоя

   Да, я пошёл на это. Я пронёс оружие в «Z-тауэрс». Я намотал грёбаную змею на собственное тело и пронёс её через рамки безопасности!
   Но сначала эта тварь прошла у нас с Бадом кастинг. Мы ходили от террариума к террариуму, выбирая, какая из гадин лучше справится с задачей.
   Гадюк типа гюрзы или песчаной эфы Бад отмёл сразу:
   – Гемолитические яды нам не подойдут. Нам нужны нейротоксинные, вызывающие паралич. Причём мгновенный.
   Коралловый аспид был забракован из-за медленного действия яда – чтобы прикончить человека ему нужны были чуть ли не сутки. Вспомнив массу Джеффа и Боба, я предположил, что подойдёт кто-то типа королевской кобры. Но Бад мои познания высмеял:
   – Королевская кобра вовсе не самая ядовитая, Джереми. К тому же где ты будешь её прятать? Наши экземпляры от трёх до пяти метров, тебя придётся обмотать в несколько слоёв. Филиппинская, кстати, была бы понадёжнее, но и ей потребуется минут двадцать, чтобы свалить человека.
   Так, отметая одну змею за другой, мы сокращали этот ужасающий список самых смертоносных тварей на земле, одну из которых я должен был запустить себе под рубашку. В финал вышли: тайпан Маккоя, чёрная мамба, голубой крайт и морская змея Бэлчера. Любое из этих чудовищ могло убить одним укусом что Джеффа, что Боба, что меня, что всех нас вместе взятых несколько раз подряд.
   В итоге придирчивый Бад остановился на тайпане.
   – У него есть совершенно замечательная черта, – сказал он, смакуя, как самый настоящий маньяк. – Тайпан Маккоя нападает серией укусов, вводя в жертву столько яда, что шансов у неё практически нет. К тому же у меня есть прекрасный экземпляр, отлично подходящий по размеру!
   Бад попросил меня снять пиджак, а сам приготовил ножницы, чтобы вспороть подкладку.
   – Змея будет «висеть» у тебя в рукаве, – объяснил мне Бад. – Головой вниз. Не бойся, её пасть я закрою в специальном пластиковом контейнере, а хвост я прикреплю к пиджаку – изнутри подкладки, в районе воротника.
   – Как?
   – Пришью, – спокойно ответил Бад, но видя мои изумлённые глаза, пояснил: – Не бойся, я её перед этим усыплю. Она ничего не будет чувствовать.
   Я, честно говоря, боялся совсем не этого. Я вообще не мог поверить, что Бад говорит серьёзно. Но он действительно поместил голову тайпана, который в это время отчаянно вырывался, обвивая его руки кольцами, в небольшой пластиковый контейнер, чтобы змея не могла никого укусить. Затем сделал укол снотворного, дождался пока змея вырубится и проткнул её хвост иглой насквозь. После чего крепкой ниткой, стежок за стежком, пришил его изнутри к воротнику пиджака. По длине – как раз, чтобы голова змеи была на уровне моего запястья.
   Бад взял ещё один шприц.
   – Скоро очнётся. Рану на хвосте я обколю обезболом, змея её сразу не почувствует.
   А потом? О, боги!
   – Потом анестезия пройдёт, – продолжил герпетолог. – Хорошо бы к тому времени от змеи уже избавиться.
   Зашибись!
   – Она может меня укусить?
   – Пока не снимешь колпачок, нет, – ответил Бад. – В нужный момент возьмёшь её в руку, крепко зажмёшь шею и снимешь его. Тут же суй её в этих уродов, она сразу примется за дело. Потом аккуратно сними пиджак, и заверни тайпана в него. И, Джей, – в голосе старика появились жалостливые нотки, – если получится, пожалуйста, принеси его обратно? Я подлечу его и отправлю обратно в клетку.
   – О! Если получится, то, конечно, Бад!
   Ирония и сарказм не помогали от слова «ни хера», но я хотя бы попытался.
   – Но ты прав, мало ли что пойдёт не так, – Бад стал серьёзнее. – Внимательно послушай, что ты должен сделать, если тебе всё-таки достанется. Сразу же после укуса, отсасывай яд что есть силы! И можешь не сплёвывать: смешиваясь со слюной, он становится безвредным.
   Видя сомнения в моих глазах, он похлопал меня по плечу:
   – Правда, правда. В сети полно роликов, как факиры пьют яд подоенной на глазах у зрителей кобры. Это не фейк, всё взаправду. Для желудка это такой же белок, как, например, яичный. Кисленький на вкус, если что.
   Он достал из ящика жгут с рычажным механизмом и бросил мне.
   – Держи. Сразу за этим поставишь турникет, чтобы то, что проникло, не успело распространиться по органам. А то они начнут отключаться один за другим. Ставится одной рукой, прочти инструкцию.

   – Может лучше просто антидот? – спросил я.
   – Сыворотку тоже дам, – одобрил предложение Бад. – Но с ней не так просто. Перед введением делают аллергическую пробу, это время. В нашем случае, считай повезло, мы знаем заранее, что может случиться, сделаю её тебе прямо сейчас.
   Да что может случиться? С такой тщательной подготовкой?
   Примерно через час белобрысая ручная обезьяна Боба Гарднера обыскивала меня металлодетектором. В другой руке у Джеффа был пистолет, направленный мне в бок. Руки я держал вытянутыми в стороны и, мать его, физически ощущал, как в левом рукаве начинает шевелиться просыпающаяся змея. Никогда ничего страшнее со мной не происходило.
   – Где моя жена и дочь? – спросил я, заодно рассчитывая отвлечься от мыслей о тайпане.
   – Им ничего не угрожает, – ответил Джефф. – Если не наделаешь глупостей.
   Камеры видеонаблюдения, я заметил, были выключены. Что не говорило ни о чём хорошем – значит, то, что тут будет происходить, не должно было иметь свидетелей.
   Ничего не найдя, Джефф двинул меня стволом между лопаток.
   – Иди.
   Мы прошли в кабинет Барквиста.
   – Стоять, – приказал Джефф. – Ко мне лицом.
   Я повиновался. Джефф позвонил по мобильному:
   – Шеф, он тут.
   – Закончи дело, – в комнате было тихо, и я слышал каждое слово, которое произносил Гарднер.
   – Что с Кэрол и Кэтти, Боб? – прокричал я. – Ты обещал!
   Следующая секунда была самой долгой в моей жизни.
   – Закончишь – отпусти их, – сказал наконец Гарднер Джеффу. – Если они тебя не видели.
   Если не видели… А если наоборот?
   – Ок, понял.
   Джефф бросил замолчавший мобильный на стол и достал из-за пояса ещё один пистолет. Я втянул руку в рукав и нащупал пальцами пластиковый колпачок, удерживающий голову тайпана. Мне надо было схватить змею покрепче за шею, другой рукой сдёрнуть контейнер и сунуть её Джеффу прямиком в морду. Но для этого нужно было найти удобный момент. Пока им и не пахло.
   – Собираешься забрызгать кровью всё это великолепие? – спросил я, чтобы сказать что-нибудь. – Я и думать не мог, что закончу в такой роскоши.
   – Ничего, – рассмеялся Джефф. – Ты уже навёл тут беспорядка. Загляни-ка за диван!
   Я осторожно скосил глаза за спинку шикарного дивана Барквиста. Там лежал Кирк Уайетт. Во лбу его зияло отверстие, явно проделанное пулей, под затылком темнела расплывшаяся лужа крови.
   – Узнаешь ствол?
   Джефф приподнял пистолет, который достал из-за пояса. Я понял, что он имеет в виду: это был мой «глок», «потерянный» во время взрыва.
   – Понятно, – сказал я. – Это ты и Боб Гарднер взорвали лабораторию, убили Гласса и Кларка. И Уайетта в придачу.
   Я схватил тайпана за шею, он тут же задёргался. Я почувствовал, как он пытается оторвать свой хвост, пришитый к моему пиджаку. Бад говорил, что это будет, но всё равно, я не думал, что змея будет вырываться с такой силой, и от испуга чуть её не разжал пальцы.
   – Ну уж нет. Чужих подвигов мне не приписывай. Это ты убил Уайетта, – ухмыляясь, объяснил Джефф. – Что вы были на ножах может подтвердить каждый – Кирк успел всем на тебя пожаловаться.
   – На ножах со мной полсвета, – ответил я, пытаясь утихомирить тайпана, сжав его крепче. – Думаешь, кто-то поверит, что это причина его грохнуть?
   – Копы разберутся, – рассмеялся Джефф, который, оказывается, умел и в иронию. – Лично я думаю, установят, что ты решил шантажировать семью Барквиста оглаской. Тебе отказали, ты потерял контроль, а поняв, что натворил, тут же свёл счёты с жизнью.
   Мне нужно было, чтобы он подошёл на расстояние вытянутой руки, я с трудом удерживал пальцами вырывающуюся гадину. По всему, чтобы произвести выстрел, Джеффу потребуется прижать ствол к моей голове. В этот момент я и буду действовать.
   – Хорошо, что ты успел побывать в переделке, – сказал Джефф и пояснил. – Новой ссадины на твоей роже никто не заметит.
   Неожиданно он врезал мне по лицу рукояткой пистолета. Я упал, машинально выставив локоть, чтобы защитить себя при падении. Всем своим весом я приземлился на бедную змею, одновременно холодея от одной этой мысли. В то же мгновение я ощутил жгучую боль в ладони. Херов пластмассовый колпачок, разломавшись, слетел с головы тайпана и, конечно же, первое, что он сделал, – это вонзил мне в руку свои клыки! Я тут же перехватил змею за шею, и только поэтому не получил от него целую серию укусов, о чём предупреждал Бад. Но, честно говоря, по его же рассказам, я знал, что мне с головой хватит и одного.
   Я заорал так, что Джефф удивлённо округлил глаза – не так уж сильно он мне двинул, чтобы я так корчился.
   – Больно? Прости. Не смог отказать себе в удовольствии.
   Я лежал на животе, еле удерживая извивающуюся, обезумевшую от боли змею. Джефф поставил свой ботинок мне на шею, придавив к полу. Свой пистолет Джефф засунул за пояс, в его руке был мой «глок». Он явно собирался приставить его к моему виску и выстрелить.
   – Ну что, дерьмоед? – задал он риторический вопрос. – Готов проверить, чем на том свете заняты Гласс с Милхаусом?
   Ждать больше нельзя было ни секунды. Я сунул здоровую руку в рукав, схватил голову змеи и рванул, что было сил, отрывая её хвост от подкладки. Не дав тайпану опомниться, я сунул его прямиком Джеффу в штанину ноги, стоящей на полу перед моим лицом. Змея, скрываясь от безумной боли, живо заползла внутрь.
   – Ауч! – воскликнул Джефф, схватившись свободной рукой за икру. – Что это?! Что ты только что… Ауч! – его рука переметнулась выше, к ляжке, на лице появилась паника.
   Пользуясь моментом, я перекатился в сторону и заполз за диван, в то же время лихорадочно ища по карманам выданные мне Бадом антидот с турникетом.
   До Джеффа наконец дошло, что в его штанах происходит нечто ужасное. Он завопил страшным голосом и принялся лупить себя по бедру и мошонке. Но гадина Маккоя уже заползла в самые его джунгли и, я очень на это надеюсь, всё это время кусала, кусала, кусала…
   Меня кинуло в жар, яд действовал мгновенно, руку жгло как в раскалённой печи, боль была нечеловеческая. Мы с Джеффом орали оба: я, сидя за диваном, сжимая пылающую руку, Джефф, катаясь по полу, в бесплодной попытке сорвать с себя брюки. В отличие от него, в своём крике я делал перерывы на то, чтобы, приникнув губами к оставленным тайпаном ранкам на моей ладони, изо всех сил втянуть в себя проникший в мою плоть яд. Свободной рукой в это время я накладывал жгут. Кисть руки в это время чувствовала себя примерно так же, как если бы её пропускали через раскалённую до красна мясорубку.
   Раздался выстрел, я ничком рухнул на пол – прямо напротив безжизненного детского лица Уайетта. Но визжащий от ужаса и боли Джефф стрелял вовсе не по мне. Он пытался попасть по тому, что жалило его изнутри левой штанины, находясь уже возле самого паха.
   Поставив турникет, я вколол себе сыворотку. Всё, большего я сделать не мог, оставалось только ждать, справится ли мой организм с ядом этого смертоносного ублюдка Маккоя.
   Джефф тем временем выпустил всю обойму, и я услышал, наконец, как упало его тело. Боль в руке начала утихать. Крики Джеффа тоже. Я выглянул из-за дивана. Помощник Боба Гарднера лежал на спине, штаны его были спущены до коленей, он хрипел, глаза выкатились из орбит, а на ставших сиреневыми губах пузырилась пена. В руке Джефф держал мой полицейский «глок», с обнажившимся затворным механизмом, что означало, что обойма была расстреляна полностью. Кругом была кровь – Джеффа, но не только. Удивительно, но ему удалось убить змею. Он разнёс её одним из выстрелов вместе с собственным членом.
   Он ещё дышал, я присел рядом.
   – Где Кэрол и Кэти, Джефф? Говори, и я дам тебе антидот.
   – Пожалуйста… – прохрипел он. – Они тут. Я ничего им не сделал.
   – Где тут?
   – В соседней комнате… Там есть свой лифт, до самого низа. Дай…
   – Где Боб и Барквист?
   – Они в отеле… с Ариэль… Дай же…
   – Прости, дружок. Доза была только одна.
   Джефф затих окончательно примерно через минуту. Сомневаюсь, что антидот смог бы ему помочь, у этой твари было время выдавить себя всю в него полностью. На ресургенцию на его месте я бы тоже не слишком рассчитывал. Если Джефф и вернётся, то наверняка конченым дурачком. Я уже говорил про яды, и как они действуют на мозги.
   Кэрол и Кэтти были перепуганы до смерти. Я нашёл их связанными, с тёмными мешками на головах. Какой реакции стоило ожидать от Кэрол, можно было только догадываться. Конечно же, я спас их, но и втянул их в эту историю тоже я.
   Я поступил так, как поступаю обычно. Сказал то, что думаю:
   – Я очень виноват перед вами. Простите меня. Если бы с вами что-то случилось…
   – Если бы?
   – Ты права. Прости, Кэрол. Прости, если можешь.
   Кэрол промолчала, хотя что-то ядовитое на её раздваивающемся язычке явно вертелось.
   Через подземную стоянку мы покинули «Башни». Я довёз их до дома.
   – К сожалению, не могу сказать, что всё закончилось, – сказал я. – Прошу вас сделать следующее: заберите маму и езжайте в безопасное место. Оставьте адрес у Бада. Когда всё уладится, я вас найду.
   – Джереми?
   Я смотрел в глаза женщины, которую когда-то любил. Она прижимала к себе заснувшую по дороге Кэтти.
   – Пожалуйста, будь осторожен.
   – Конечно, – ответил я. – Идите собираться.
   Поцеловав Кэтти, я ушёл. Ехать «Плазы» было недолго, но мне следовало поторопиться, чтобы застать там всех, кто был мне нужен.

21. Отец и дочь

   Я мчал по маршруту, ведущему к «Плазе». Чувствовал я себя неважно: меня тошнило, адски болела рука и раскалывалась голова. Но в целом было терпимо – сыворотка действовала.
   Позвонил Бад, уговаривая оставить все дела и лечь в больницу.
   – Идеально было бы переливание крови, Джей!
   – Чуть попозже, старик. Спасибо, что беспокоишься.
   Если промедлить, никакая больница мне не понадобится. Меня обвинят в смертях секретаря и охранника Барквиста, а тот, кто заварил всю эту кашу, подчистит последние следы и выйдет из воды сухим.
   – Тогда пей как можно больше воды и делай, как можно меньше движений, – посоветовал Бад. – Чтобы яд не расходился по телу.
   Я пообещал Баду быть паинькой.
   Естественно, я опасался Боба Гарднера. Вступать с ним в открытое противоборство было нежелательно, хоть теперь я и был вооружён. Я взял пистолет Джеффа, свой же табельный «глок» оставил рядом с его трупом. На это были веские причины. Во-первых, из него только что убили одного человека, другому же отстрелили член, а, во-вторых, он был весь в отпечатках пальцев телохранителя Барквиста, а не моих, что мне было на пользу.
   Находясь в вестибюле «Плазы» с телефона Джеффа я отправил Бобу эсэмэску: «Дело сделано, но нужна помощь. Жду на месте». После чего отключил телефон. Быстрой походкой Боб вылетел из отеля спустя пару минут и, сев в свой автомобиль, рванул в сторону башен. Ну, а я тут же отправился в апартаменты Ариэль Милхаус, в которых когда-то уже бывал.
   Разумеется, меня тут не ждали. Встреча отца с дочерью была больше деловой, чем семейной – на столе в большом количестве лежали банковские бумаги.
   – Решаете, кто в семье главный? – бестактно прервал я беседу.
   – Флинн? – удивился Барквист. – Не думал встретить вас ещё раз. Но очень рад. С вами всё в порядке? Вы выглядите бледным.
   – Вашими молитвами, – ответил я и без приглашения плюхнулся на диван. Когда я стоял, честно говоря, у меня кружилась голова.
   – Что случилось? – спросила Ариэль.
   – Есть новые детали в деле вашего мужа, – сказала я. – Вы удивитесь какие.
   – Вот как? – Барквист сузил глаза. – И что же это, позвольте узнать?
   – Терпение, мистер Барквист, – с фальшивой любезностью ответил я. – Вы, Ариэль, были совершенно правы, когда подозревали своего отца в причастности к смерти Роберта. Именно он уговорил Гласса сообщить вашему мужу о якобы изобретённом способе синтезировать «Амбру».
   – Флинн! – глаза Барквиста из узких превратились в широко распахнутые.
   – Это он оплатил все долги Гласса и потребовал отработать их обманом Роберта.
   – Вы забываетесь! – с негодованием повысил голос Барквист. – Я не позволю вам… Ариэль, не слушай эти бредни!
   Но окаменевшее лицо Ариэль говорило как раз об обратном – о явном желании меня выслушать.
   – В качестве доказательства работы формулы, которой на самом деле не было, – продолжил я, – Гласс предъявил Роберту целый пакет «Амбры». Но не сделанной в его лаборатории, а настоящей, дорогой. Купленной на деньги вашего отца. Вот откуда она взялась.
   Барквист хохотнул, будто ничего смешнее в жизни не слышал. Но Ариэль не обратила на это ни малейшего внимания. Она слушала меня.
   – Поверив другу, Милхаус взял огромный заём, – сказал я, – у вашего же отца и вложил его в липовое производство «Амбры». Вследствие чего оказался разорён полностью…
   – Это полная чушь, Ариэль! – вставил Барквист.
   – …Хотя пока и не знал этого, – продолжил я, – Поэтому Роберт пришёл к вашему отцу и хвалился перед ним новой «Амброй». По расчётам вашего мужа, скоро он должен был обладать, как минимум, тем же финансовым могуществом, что и ваш отец. В том числе и потому, что кроме банка нашёлся ещё один источник финансирования – мафия!
   Ариэль взяла в руки одну из бумаг на столе.
   – Мы только что говорили об этом займе, папа, – сказала она. – Ты сказал, что Роберт взял его, чтобы расплатиться с другими кредиторами.
   – Так и есть, Ариэль! Кого ты слушаешь?!
   – Впрочем, меня нисколько не удивит, – заметил я, – если выяснится, что на наркоторговца Кларка Митчелла Роберта вывел тоже ваш отец. Не лично, разумеется. С помощью Боба.
   – Боба Гарднера, – в своей манере то ли просто повторила, то ли уточнила Ариэль.
   – Да. И до него ещё дойдёт очередь, – пообещал я. – Гласс, узнав, что теперь обманутый им друг должен не просто банку, а наркомафии, не выдержал. Он признался Роберту, что всё это обман, затеянный его тестем. Вот что значат его пьяные звонки, Ариэль. Ваш муж в отчаянии сбежал на загородную виллу, но мафии его там найти было нетрудно.
   Ариэль подняла на меня глаза:
   – Но ведь отец сказал, что заплатил за него им?
   – Это ложь, – ответил я. – Они с Бобом сочинили это, чтобы оправдать уничтожение записей с заправки. На самом деле её уничтожили, чтобы скрыть от вас само участие мафии в этом деле.
   Подбородок Ариэль задрожал.
   – Так Роберта всё-таки убили…
   – Трудно сказать, – сказал я честно. – Кларк Митчелл утверждает, что нет. Он сказал, что Роберт умер у него на глазах, действительно свалившись в воду пьяным.
   Барквист, долгое время молчавший, наконец нашёл место вставить слово.
   – Кларк Митчелл? – торжествуя воскликнул он. – Вы говорили с Кларком? И каким же образом, Флинн? Он же…
   Барквист замолчал, вовремя поняв, что говорит лишнее.
   – Он же что? Договаривайте! – усмехнулся я. – Мёртв? Он действительно должен был быть мёртв, и вы знали это. Боб Гарднер должен был позаботиться об этом. Но допустил оплошность – Митчелл превратился в ресургента.
   – Во-первых, я хотел сказать не «мёртв», а «исчез», – «поправил» себя Барквист. – Во-вторых, если то, что он говорит правда, пожалуйста, предъявите его нам. Полиции, суду – пусть даст показания!
   – Вы прекрасно знаете, что Боб Гарднер исправил свою ошибку, – сказал я. – Теперь Кларк действительно мёртв.
   Я вернулся к Ариэль:
   – Кстати, взорвал лабораторию и убил Гласса тоже не Митчелл. Ваш отец приказал сделать это Гарднеру.
   – Вы ответите за каждое своё слово, сержант, – сказал Барквист с ледяной ненавистью.
   – Лейтенант, – поправил я его с удовольствием. – Простите, Ариэль, но это не все новости. Кирк Уайетт был вовлечён в эту аферу тоже.
   – О боже… – выдохнула Ариэль и наконец позволила пролиться первой слезинке.
   – Это он рассказал вашему отцу о Глассе, он же их познакомил. Помните стёртые сообщения от Гласса на своём телефоне? Их удалил Уайетт, оставив только самое последнее, абсолютно невнятное.
   – Но зачем?
   – В первых сообщениях Гласс упоминал его имя и роль, которую он сыграл в обмане Роберта, – объяснил я. – Если бы вы узнали это, он бы уже не мог рассчитывать на вашу… м-м… дружбу. А, впрочем, к чёрту! Будем откровенны. Он же любил вас, Ариэль?
   Барквист отреагировал саркастическим хмыканьем. Ариэль же промолчала, но было понятно, что с этим фактом она просто не собирается спорить.
   – Падение Роберта входило в его интересы, – продолжил я мысль. – Так что чему удивляться? Не уверен, кто навёл Кларка с деньгами, взятыми у наркомафии, на Роберта, но вряд ли это был Кирк. Скорее этим занимался Боб, с его связями в полиции и криминале. План вашего отца был в том, что Роберт не просто разорится, а попадёт в кабалу к бандитам. И только он, великий Франклин Барквист сможет его спасти!..
   – План… У тебя всегда есть план, папа… – произнесла Ариэль.
   – Ариэль, не верь ни единому его слову! – не сдавался миллиардер. – Я уничтожу этого подонка в суде!
   – Ты всё предусмотрел… – она его не слушала и говорила скорее сама с собой.
   – Это ложь! – Барквист вскочил и повернулся ко мне. – Вы говорите про какие-то записи? Дайте нам их послушать? Где они? Если Уайетт их стёр, откуда вы знаете, что на них?
   Я улыбнулся, словно был уверен, что полностью контролирую ситуацию. На самом деле чувствовал я себя не очень. Следовало поторопиться, закончить с Барквистами, и, следуя совету Бада, заняться укушенной рукой, которая снова начала гореть.
   – Кирк сохранил перед этим их у себя, Фрэнк, – сказал я. – Наверное, хотел вас ими потом шантажировать. Или же для собственной безопасности. А перед своей смертью он прислал их мне…
   Ариэль остолбенела, её глаза раскрылись от ужаса:
   – Что? Что?! П… перед чем?
   «Болван, – отругал я себя мысленно, – мог бы догадаться сказать это помягче».
   – Да, Ариэль, простите, перед своей смертью, – повторил я. – Кирка Уайетта они тоже убили. Пытаясь обставить всё так, чтобы можно было обвинить в этом меня. Для этого Джефф похитил мою жену и дочь, которых буквально час назад я чудом спас от гибели.
   Я почувствовал, что меня прошиб пот. Вода. Бад говорил, что надо много пить. Я встал, чтобы налить себе воды из графина, голова сразу же закружилась, я пошатнулся.
   – Записи? – каркнул Барквист. – Вы говорите вам их прислали?
   – Да, они у меня, мистер, – ответил я, наливая воду. – Желаете послушать их вместе с дочерью или сразу с адвокатами?
   – Чушь собачья, Флинн. Ничего у тебя нет.
   Это сказал не Барквист и, уж тем более, не Ариэль. Я обернулся. В дверях стоял Боб, с направленным на меня оружием – кольтом сорок пятого калибра.
   – Оружие, Флинн.
   Пистолет Джеффа, который я держал в руке, был направлен на Боба, поэтому я позволил себе ответить ему в тон:
   – Оружие, Боб.
   Он усмехнулся.
   – Как ты оказался тут? – спросил я. – До башен и обратно больше часа.
   – Когда мы общаемся сообщениями, обязательно указываем в них кодовое слово. Как раз для таких случаев. Я сделал вид, что уехал, Флинн, и ты купился. Как тебе удалось одолеть Джеффа? Ты же не пожертвовал своими женщинами?
   – Не надейся. Что будем делать дальше?
   – Боб… – попробовала заговорить с ним Ариэль.
   – Помолчите, миссис Милхаус, – грубовато осёк её Гарднер. – Что мы будем делать… Чёрт… Вот вопрос, на который мне не нравится ни один ответ. Ясно одно – за пределы этих стен наш спор точно не выйдет. Ну что? Устроим небольшое стрелковое состязание?
   Я был не против, я стреляю хорошо. В такую мишень, как Гарднер, промахнуться трудно. Но проверить свои шансы мне не довелось. Неожиданно стены и потолок завертелись, а спустя секунду я почувствовал, как бьюсь лицом о пол.
   – Что это с ним? – услышал я откуда-то сверху голос Боба.
   – Головокружение от успехов, – ответил Барквист.
   Мысль «надо было послушаться Бада» была для меня последней перед тем, как наступила кромешная, безмолвная темнота.

22. Резервный план

   – Готовь своё оружие, Бад, – сказал я. – И скажи: нет ли у тебя виски?
   – Вообще есть, – ответил Бад. – Лучшее средство от вцепившегося питона. Если плеснуть ему в морду, он тут же думает, что жертва несъедобна и прекращает пытаться её сожрать.
   – Ладно, я просто так спросил, – сказал я. – Сколько у меня времени?
   Бад дал мне сорок минут, этого должно было хватить. Я выскочил из лаборатории и помчался в участок. Нет, я не забыл, что Боб категорически запретил обращаться в полицию. Просто, помните: меня перед этим озарило? Всё сошлось. Я с полной ясностью осознал, что происходит, и что следует предпринять, чтобы иметь хоть какие-то козыри в рукаве, кроме тех, что туда поместит сумасшедший помощник Кэрол.
   Я упоминал, что в нашем отделе хороших копов нет. Либо неудачники, вроде меня, либо ушлые и продажные типы. Так вот: один из них сдал меня с потрохами Фрэнку Барквисту. Он следил за мной и с самого начала сообщал в «Первый» всё, что появлялось в расследовании: то, что я вышел на след Гласса, что я узнал, где искать Кларка, что я получил флешку с некой записью от Уайетта.
   – Привет, это Флинн! – позвонил я по телефону. – Ты в курсе, что у твоей тачки колеса порезаны?
   – Что?!
   Продажная шкура! Если бы ты также заботился о долге полицейского, как о собственном вонючем автопарке…
   На стоянку ублюдок прибежал быстрее пули. Машина его, разумеется, была в порядке.
   – Где? Где, Джей, я не вижу? – кудахтал он, бегая вокруг автомобиля.
   Я вломил ему так, что его башка просто чудом удержалась на шейных позвонках. Он шмякнулся на спину.
   – Флинн! Какого чёрта! – выкрикнул он, одновременно выплёвывая выбитые зубы.
   – Слушай меня внимательно, Такери! Если они навредят Кэрол или Кэтти, я размажу тебя по наждачной бумаге, вонючий ты кусок мёртвого дерьма!
   Мой зомби-напарник, предатель, продавший меня Барквисту, попытался изобразить святую невинность.
   – Я не понимаю, о чём ты говоришь! – прошипел Такери. – Я напишу на тебя рапорт!
   – Прости, Эд. Тебе нечем будет это сделать, – сказал я и оторвал ему пару пальцев с правой руки.
   Согласен, это жестковато. И не особенно эффективно. Допрашивать зомби с пристрастием – дело пропащее. Они почти не чувствуют боли. Если только не поработать над этим специально.
   Я достал пакетик, найденный у Кларка.
   – Приготовься, дружок, – сказал я, потряхивая пилюлями перед его ошеломлённой рожей. – Сейчас ты примешь участие в самом дорогом допросе в истории полиции Нью-Йорка. Я скормлю тебе столько «Амбры», что каждая клеточка твоего тела десятикратно прочувствует всё, что я с тобой сделаю!
   Я получил то, что хотел довольно быстро. Продажные копы хороши ещё и этим – они сдают своих покупателей с той же лёгкостью, что и коллег. Как я и думал, на Эда вышел Боб Гарднер, и Такери с лёгкостью согласился сливать ему всё, что я добуду по делу Милхауса. Справедливости ради я здорово облегчил ему эту задачу, собственноручно попросив найти Гласса и адрес Мэнни.
   К Такери у меня остался последний вопрос, но, возможно, самый важный.
   – Что ты сделал с флешкой, гондон?
   – Я позвонил по номеру, который мне оставили, и сказал, что тебе пришла посылка. Меня попросили прислать им файлы с флешки, я это сделал. Через минуту пришло задание стереть их. Вернее, чтобы ты ничего не заметил, заменить теми, которые они вышлют. Я сделал и это.
   Так. У меня не было иллюзий – в «Первом» меня убьют. Я был опасным свидетелем. У них были Кэрол и Кэтти, и взамен я им мог предложить только свою жизнь. Но сейчас у меня появился шанс получить нечто, что можно было попробовать продать Гарднеру вместо неё. Такой скользкий сукин сын, как Такери, вполне мог сохранить стёртые файлы для себя, «на всякий случай». И ещё – это был единственный способ не прибегать к полоумному плану Бада!
   – Где настоящие файлы, Эд? – спросил я, мысленно скрестив пальчики.
   – Я всё удалил.
   – Ты врёшь.
   – Честное слово!
   Я от души пару раз к нему приложился.
   – Джереми… – Такери запросил пощады. – Я клянусь! Меня просто просили держать их в курсе твоих действий… Я представить не мог, что это кому-то навредит…
   Чёрт, получается, что мне всё-таки нечего предложить Бобу.
   – Прости, Джей… – продолжал ныть Такери. – Но все знают, что с тобой не договоришься. Я подумал, что это как раз тот случай, когда ты перегибаешь палку…
   Я снова занёс над ним кулак, но услышал окрик:
   – Что тут происходит?! Флинн!
   На парковке появились Поттер, Стэнтон и ещё пара копов – видимо, дежурные, увидевшие потасовку на камерах наблюдения, подняли тревогу.
   – Ничего. Прощаюсь с коллегами.
   Я схватил Такери за шиворот и как следует встряхнул:
   – Они были в курсе?
   Сукин сын промолчал, но мне было всё понятно и так. Мне понадобилось всё отпущенное мне богом самообладание, чтобы покинуть парковку нашего участка, ничего не сказав в адрес глазевших мне в спину боссов. Я помчался обратно к Баду. Его план, к моему огромному сожалению и даже ужасу, из резервного стал основным.

23. Чем закончить долгий спор

   Темнота ушла не сразу. Сначала посреди неё возникли радужные всполохи, потом они стали ярче, появились и звуки, и, наконец, я открыл глаза.
   – Он очнулся, – услышал я голос дочери Барквиста.
   Лицо моё было мокрым – видимо, чтобы привести меня в чувство, мне плеснули водой в лицо – но утереть его я не мог. Руки мои были чем-то намертво связаны за спиной.
   – Спасибо, Ариэль, – ответил ей голос Боба. – А теперь отойди и сядь на своё место.
   Ага. Ариэль, выходит, тоже пленница?
   – Боб… – попробовала она.
   – Я не стану повторять, – сухо сказал Гарднер.
   Я сидел на изящном дизайнерском стуле, других тут быть и не могло, вытащенном на центр комнаты. Ариэль разместилась в углу гостиной, там ей определил место Гарднер. Лицо её было бледнее извести, а нос и глаза красные как стоп-сигнал – наверняка, она успела оплакать Кирка Уайетта. Отделённый от дочери пространством с белоснежным роялем Барквист занимал позицию у по-прежнему заваленного бумагами стола. Вид у него был величавый и бесстрастный, он сидел, откинувшись на спинку стула, скрестив на груди руки, словно был на очередном собрании руководства своей вонючей империи, которую лично я успел возненавидеть всем сердцем.
   С сосредоточенным видом Боб расхаживал передо мной, как дрессировщик перед провинившимся тигром, будто решая, какого именно наказания я заслуживаю – хлыста или револьвера. Я решил помочь ему.
   – Ну что, Боб? Вопрос тот же… Что мы будем делать?
   – Нет, Джереми, – рассмеялся Боб. – Этого вопроса уже нет. Ты покойник. Но мне нужно задать тебе кое-какие другие вопросы.
   – Дай догадаюсь. Тебе интересно, что именно случилось с записями Уайетта?
   – Боб… – в углу заплакала Ариэль. – Ты убил Кирка…
   Боб строго посмотрел на Ариэль, приложив палец к губам. Затем обратился к Барквисту:
   – Я надеюсь, вы найдёте нужные слова для своей дочери, мистер Барквист. Мне бы не хотелось делать это самому.
   Барквист тяжело кивнул.
   – Дочь, я прошу тебя, потерпи. Скоро мы со всем разберёмся.
   Ариэль отвернулась к стене, чтобы не видеть ни отца, ни его боевого пса Гарднера, ни меня, грешного.
   Боб присел возле моего стула на корточки и принялся пристально меня рассматривать.
   – Ты лжёшь, Флинн, – сделал он вывод. – Ничего у тебя нет. На флешке, присланной Кирком, извини, совсем не то, на что ты рассчитываешь. Я только что проверил.
   Боб показал мне флешку, которую, пока я был без сознания, он, видимо, вытащил из моего кармана. Из его слов я понял, что Такери побоялся сообщить ему о моём зубодробительном визите. По всей очевидности сейчас Боб думал, что я успел прослушать звонки Гласса, но потом мой зомби-напарник стёр её, так что никакими доказательствами я не обладал.
   – Откуда же тогда я знаю, что на ней было? Что если есть копия? – спросил я.
   Боб не поверил.
   – Блеф, – сказал он уверенно. – Если бы запись была у тебя, ты обязательно бы попробовал обменять её на свою жену и дочь. Но ты и слова об этом не сказал.
   Что сказать? Он был прав. Боб Гарднер раскусил меня. Профессионал, как я о нём и думал. Записи звонков Гласса у меня не было.
   – Ты неплохой парень, Джереми, – как бы с сожалением сказал Гарднер. – Но попал не в ту историю. Если бы я не знал, какой ты упёртый, я бы может попробовал с тобой договориться. Может даже позвал бы к себе в команду!..
   Он рассмеялся. Я, кстати, тоже – наверное, нервы.
   – Ты сам не дал себе никаких шансов.
   Гарднер всё ещё сидел передо мной на корточках. Весёлость из его глаз ушла, уступив место холодному, так сильно почитаемому мной, профессионализму. Из подмышечной кобуры, стараясь сделать это незаметно для чувствительной Ариэль, он вынул пистолет. Это была такая же «беретта», как у Джеффа. Аккуратно передёрнув затвор, Гарднер приготовил оружие к использованию.
   – Фрэнк, – попросил он, не оборачиваясь. – Заберите, пожалуйста, Ариэль и идите вниз. А я…
   Выстрел, оборвавший героя нации на полуслове, прозвучал неожиданно и для меня, и для Боба. Гарднер получил пулю в левую часть затылка. Она прошла через его череп и вместе с мозгами вышла чуть выше правой скулы, по пути захватив и глаз. На белый рояль лучших апартаментов «Плазы» легла размашистая россыпь бурых кровавых капель и бледно-розовых ошмётков мозгов.
   Ариэль взвизгнула и закрыла лицо. Я же сидел со скованными за спиной запястьями и не без удивления смотрел на Франклина Барквиста, держащего в правой руке «беретту» Джеффа.
   Боб упал навзничь. Под моим изумлённым взглядом Барквист положил пистолет на стол, взял с него нож для разрезания конвертов и обошёл меня сзади. Я вздрогнул, ибо не был уверен, что именно он собирается этим ножом делать, но старик всего лишь разрезал удерживающие меня путы – ими оказались пластиковые стяжки.
   Растирая затёкшие запястья, я смотрел на Барквиста – признаюсь, с удивлением и недоверием. Но он, несмотря на то что теперь я был свободен и оружие, что Джеффа, что Гарднера, было у меня под рукой, как будто этого не замечал вообще.
   – Ариэль, ты в порядке? – спросил он с заботой. – Мне нужно, чтобы ты меня сейчас внимательно выслушала. Это касается и вас, Флинн. Садитесь, а то опять, чего доброго, грохнетесь в обморок.
   Я присел, меня действительно снова покачивало. Ариэль внимательно смотрела на отца.
   – Вот как было дело, мистер Флинн, – Барквист заговорил тоном, каким, должно быть, отдавал распоряжения на совете директоров. – Боб шантажировал Роберта и плёл интриги против меня и моей семьи. Пользуясь постом главы безопасности, он нанял команду головорезов, по сути, набрав собственную армию, чтобы бесконтрольно влиять на любую ситуацию в свою пользу. Мой зять Роберт, защищая меня и мою дочь, пошёл против него и поплатился за это. К сожалению, я не успел ничего предпринять, прозрев слишком поздно.
   И я, и Ариэль слушали миллиардера с нарастающим удивлением.
   – Боб Гарднер вовлёк Роберта в опаснейшую игру с мафией, он способствовал его смерти, а то и, кто его теперь знает, возможно и убил его лично, – продолжил Барквист. – Когда же Ариэль, ошибочно приняв его действия за мои, потребовала расследования, использовал все своё влияние, чтобы замести следы. Убрал Гласса, убрал связанных с ним бандита Кларка, а также нашего несчастного Уайетта.
   Барквист развернулся ко мне:
   – Но браво вам, Джереми. Вы раскусили его игру, попав тем самым в его чёрный список вместе со своими родными. С вашей супругой, я надеюсь, все в порядке? И малышка не слишком испугалась? – на его лице появилось даже некое, вполне похожее на искреннее, сочувствие. – Я выпишу чек на любую сумму, чтобы снять все потенциальные психологические последствия. Боб был мой человек, и я более чем виноват перед вами. И, конечно, перед тобой, Ариэль!
   Барквист замолчал. Молчала и Ариэль. Я видел по её лицу, по её зелёным, как у отца, глазам – она хотела поверить ему. Она уже верила. Про себя я такого сказать не мог.
   – Значит, всё это вина исключительно Боба Гарднера? – уточнил я. – Не ваша?
   – А какие у вас основания думать иначе, лейтенант? Я имею в виду твёрдые, неоспоримые доказательства? – интонацией Барквист выделил и «твёрдые», и «неоспоримые». – Наш долгий спор пора бы закончить, Флинн. Или вы не поняли, что блеф с записью не удался?
   – Если это был блеф.
   По лицу Барквиста пролетела тень.
   – Ариэль, – сказал я. – Ваша песня, написанная Уайеттом. Он обещал послушать запись и сказать вам, что думает. Он вернул вам вашу золотую флешку?
   – Да, – ответила удивлённая Ариэль. – Недавно.
   – Вставьте её в компьютер.
   – Милая, не позволяй ему… – попытался вмешаться Барквист.
   – Не сейчас, пап!
   Ариэль отыскала в сумочке флешку на серебряной цепочке и подключила её к ноутбуку. Высветилось окошко с содержимым устройства.
   – Вот все файлы, – произнесла Ариэль. – Что мы ищем?
   – Запись Гласса, – ответил я.
   «Наша песня с Ариэль не получилась, Флинн. Но в ней точно что-то было». Умница вундеркинд Кирк Уайетт не мог сказать просто так настолько полную бессмыслицу. Это было чёткое указание. Я понял это не сразу, но всё-таки вовремя.
   Ариэль включила файл, названный «The cute song. Финальная версия». Полилась музыка. Голос Ариэль, кстати, вполне приличный, запел:

     I hope, you`ll find some time
     For me, my dear?
     Or do I have to die
     For you to be here?
     I know, we could be close
     All stars and clouds among
     Like melody and words
     In beautiful, cute song… [8 - Перевод с англ.На нашу встречу время есть,Любимая моя?Или мне нужно умереть,Чтоб получить тебя?Средь звёзд и облаковПарить мы сможем вместеКак пара музыки и словПрекрасной, чудной песни]

   И Ариэль, и Барквист смотрели на меня с недоумением. Я и сам был озадачен. Я был уверен, что Уайетт замаскировал запись под песню Ариэль и именно об этом сообщил мне в телефонном разговоре.
   Неужели я ошибся?
   – Что вы пытаетесь доказать, Флинн? – ехидно спросил Барквист. – Смиритесь! Вы невообразимый гордец!
   – Стойте, – прервал я запись. – Я понял в чем дело! Что это за файлы?
   Ариэль глянула на экран. Кроме финальной версии, там было ещё несколько вариантов, обозначенных просто цифрами.
   – Неудачные версии. Мусор. То, что не получилось
   Ну конечно! «Наша песня с Ариэль не получилась». Бинго, Кирк!
   – Сейчас мы найдём то, что искали, – пообещал я. – Привлечь вашего отца к суду почти невозможно, так или иначе он всё свалит на Гарднера, но вы, вы будете знать правду!
   Я навёл курсор на неудачную версию и кликнул по тачпаду. Голос Гласса зазвучал мгновенно:
   «Миссис Милхаус, меня зовут Самуэль. Я друг вашего мужа. Узнав о том, что с ним случилось, я не могу больше молчать. Вы должны знать, что случилось! Примерно месяц назад ко мне обратился некий Кирк Уайетт, работающий на вашего отца. От его имени он предложил мне решить все мои финансовые проблемы…»
   Я направился к выходу.
   – Я никогда больше не появлюсь у тебя! – услышал я отчаянный крик Ариэль. – И внуков ты тоже никогда больше не увидишь! Я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя!..
   – Ариэль… Я прошу тебя… Это неправда! Ты разбиваешь мне сердце… Флинн, я предупреждал! Ты пожалеешь о том, что сделал!..
   Я закрыл за собой двери и пошёл к лифту. О переводе из Z, вероятно, теперь можно даже не задумываться. Хорошо, если удастся удержать звание лейтенанта, а то и вообще не вылететь из полиции. Может попроситься к Барквисту на место начальника службы безопасности? Вакансию-то он только что создал лично? А… К чёрту… Нет такой шутки, которая могла бы меня сейчас развеселить. Меня ждёт Индиана, и я отправлюсь туда самым серьёзным человеком на свете.

24. Питер Джексон

   Ричард, мой брат. Всё, что я могу для тебя сделать, я сделаю. Можешь мне поверить. Я не отступлю. Я всегда буду тем, кем ты воспитывал меня вместо отца. Я отдам тебе этот долг всем, что у меня есть. Прости, если этого окажется мало.
   Дом Джексона стоял на отшибе. Соседей, способных вмешаться и повлиять на события, у него не было. В доме, насколько я мог понять из пятичасового наблюдения, жил только он. Машина одна, никакого движения в окнах, не прикрытых ни занавесками, ни ставнями, ни жалюзи.
   Дом был у дороги, и изредка по ней проезжали машины. Свидетели мне не были нужны, поэтому я ждал темноты. Чтобы прийти в ней и опустить её на человека, забравшего у меня брата. Возраст Питера Джексона был примерно таким же, каким бы он был сейчас у Ричарда, может на пару лет старше. Он жил всё это время в долг, и я взыщу с него за каждую секунду. Мне приходилось стрелять в людей. Это нелегко. Без профессиональной полицейской подготовки не думаю, что смог бы это сделать, даже защищая свою жизнь. Но тут другой случай. Я нажму на курок без раздумий.
   Наконец спустились сумерки. Машины включили фары, и теперь было видно издалека, проедет кто-то в скором времени мимо дома или нет. Пора было действовать. Я достал пистолет. Не штатный, полицейский, чьи баллистические данные внесены в реестр, а другой, специально раздобытый для меня Стэнли Colt М-1911 [9 - М-1911 – пистолет Браунинга, производимый компанией Colt, принятый на вооружение армии и полицейских подразделений США в период с 1911 по 1985 год. Разрешён к использованию военными и полицейскими служащими в качестве личного оружия и в настоящее время.], выйти по которому на меня было невозможно.
   Задняя дверь весь день была открыта, и на ночь Питер её тоже не запер. Судя по всему, она вела в заднюю комнату, откуда можно было пройти в гостиную. Именно там Джексон уселся смотреть ящик – я видел это по всполохам света, идущим от включённого экрана.
   Всё будет просто. Я войду в дом, пройду через заднюю комнату, войду в гостиную и выстрелю подонку в голову. Чтобы его мозги ни за что не собрали вместе и не вернули его нечаянно на этот свет.
   Не знаю как, но он почувствовал моё присутствие. Я стоял позади него, сидящего в кресле перед телевизором, с вытянутой в направлении его затылка рукой с пистолетом. Я подошёл неслышно. Джексон в это время жрал чипсы или ещё что-то такое же, оглушительно хрустящее. Я сам из-за них не слышал ни собственных шагов, ни биения бешено колотящегося сердца. Тем не менее внезапно он застыл, напряглись его плечи и затылок, он перестал жевать, прислушиваясь.
   – Кто здесь? – спросил он громко и повернулся.
   Я бы мог уже выстрелить. Но промедлил и теперь, глядя в лицо убийцы своего брата, не смог удержаться от ответа:
   – Призрак из твоего грязного прошлого, Питер. Пришёл передать тебе привет от своего брата Ричарда.
   Джексон всмотрелся в моё лицо и протянул:
   – Ага… От Ричарда Флинна?.. Да, точно. Вы похожи.
   Я сжал зубы так, что почувствовал, как крошатся пломбы.
   – Что? Ему надоело платить, и он прислал своего брата застрелить меня? Неудивительно. В вашей семье не один убийца, я правильно понимаю?
   – Закрой пасть!
   Вместо этого он рассмеялся.
   – Давай, делай своё дело. И будь проклят! Так же как твой поганый…
   Я не собирался позволять ему договаривать. Я вскинул руку с пистолетом и совершенно точно выстрелил бы, но вдруг услышал шум – со стороны комнаты, отделённой от остального дома занавеской, раздалось что-то вроде невнятного бормотания. Затем там что-то уронили на пол.
   Я перевёл оружие на занавеску.
   – Что там?
   – То, что твой брат и его дружки сделали с моей жизнью, – ответил Джексон. – Желаешь посмотреть?
   Он отдёрнул занавеску, за которой, я думал, у него кухня или что-то такое. То, что я увидел там, заставило меня застыть столбом. От ужаса я буквально потерял дар речи, к горлу подкатила тошнота, а сердце забилось так, словно пыталось любой ценой вырваться из грудной клетки.
   – Вот моя жизнь, – сказал Джексон. – С тех пор, как я встретил твоего брата и его милых друзей!
   Передо мной была женщина-зомби, она сидела в инвалидной коляске. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что стадию пятой категории она прошла давно. Кожа и мышцы лишь кое-где покрывали её покоричневевший череп, волосы свисали отдельными прядями, верхняя губа сгнила полностью, виднелись обнажившиеся под отвалившимися тканями кости рук, кистей и предплечий. Но самым страшным было то, что она держала на руках. Это был мёртвый младенец. Z-младенец, если быть точным. Я бы сказал, что он умер практически новорождённым, ему, возможно, не было и месяца. И он был в не лучшем состоянии, чем его мать, но так же, как она, всё ещё «был» на этом свете. Он двигал тем, что осталось от его ручек и ножек, и слегка ворочал головой.
   Хозяин дома наслаждался моей растерянностью.
   – Сьюзи, моя жена, которую убил твой брат с друзьями, была на последнем месяце. Они умерли обе – и она, и наша дочка, которой мы ещё не успели выбрать имени. Всё спорили: Лиза или Бетси? И воскресли потом тоже обе – дочку мне пришлось доставать скальпелем. Ты представляешь, что она пережила, когда поняла, что наш ребёнок, её ребёнок, которому она уже купила первую, малюсенького размера одежду, коляску, сделала ремонт в детской, что её ребёнок навсегда останется таким? Никогда не вырастет? Она потеряла рассудок. Я думаю и сейчас никто не знает, как быть с такими случаями, а уж тогда, столько лет назад, помочь ей было невозможно и подавно.
   – Расскажи, что случилось, – произнёс я голосом, которого никогда от себя не слышал, мне будто камней набили в глотку.
   – Ты сказал, что знаешь, – осклабился Джексон.
   – Я хочу услышать от тебя.
   – Ок, – ответил он. – Только пойдём обратно в комнату. Сьюзи не понимает, что происходит вокруг неё, но может начать волноваться из-за чего угодно для себя непривычного.
   Полуистлевшая женщина-зомби действительно проявляла некоторую нервозность. Она держала мёртвого младенца так, будто опасалась, что я могу попробовать его отобрать.
   Джексон поднял с пола алюминиевую тарелку, это она упала на пол.
   – Всё хорошо, милая. Он не причинит вреда ни тебе, ни Лизе.
   Мы вернулись в гостиную, комнату со Сьюзан Питер Джексон закрыл как прежде занавеской. Он сел обратно в своё кресло, выключил телевизор и повернулся ко мне.
   Я всё ещё держал его на мушке.
   – Я не видел, кто был за рулём, – начал Джексон, – но я видел уезжающую машину, её номер и тут же описал её полиции. Твой брат сказал, что за рулём был не он, что его машину украли. Это подтвердил его друг и его подруга, а также заявление в полицию об угоне. Я ничего не мог доказать.
   – Почему же ты решил, что они лгут, раз не видел, кто был за рулём? – спросил я, зная, что на самом деле он был прав.
   – Потому что чуть позже ко мне домой пришли истребители, – сказал он, издевательски разведя руки в стороны. – И сказали, что, если я не угомонюсь, они загонят мою жену обратно в могилу, как сделали это не раз с массой других мертвяков.
   – Это не мог быть мой брат!
   – Я не знаю, кто это был, – не стал спорить Джексон. – Их было двое, они были в масках, в куртках с эмблемами «Стражей жизни». Один из них занёс биту над кроваткой нашей дочери, а второй приставил пистолет к голове Сьюзи. И я сдался. Я отказался от мести, чтобы Сьюзи и Лиза могли продолжать жить. Хотя бы так…
   – А Ричард?
   – Что Ричард?
   – Ты хочешь сказать, что не убивал его?
   – Кого?
   – Ричарда! Моего брата!
   Джексон пару секунд усиленно соображал, потом его лицо озарила самая настоящая радость.
   – Так что, он мёртв?! – он засмеялся. – Прекрасно! И давно?
   Я с трудом удержался, чтобы не врезать ему стволом по морде. Джексон очень вовремя сбавил уровень восторга.
   – Нет. Я не убивал твоего брата. Я вообще не знал, что он мёртв. И от кого же тогда всё это время поступали деньги?
   – Какие деньги?
   – А на что, по-твоему, я каждый год покупаю своим девочкам третью категорию? Да и вообще содержу этот дом? Он или его друзья действовали не только угрозами. Они платили мне!
   Вот, что он имел в виду, когда сказал о Ричарде, что «ему надоело платить».
   – А как же фото?
   – Что фото? – не понял Джексон.
   – Ты нашёл выпавший из машины фотоаппарат, распечатал с него фотографии и послал их моему брату и его другу с угрозами!
   – Что? – он искренне не понимал. – Нет, такого не было.
   Я застыл в растерянности. Мысли носились в голове, как шары в лототроне, налетая друг на друга, с треском сталкиваясь и тут же разлетаясь в разные стороны.
   Джексон смотрел на меня почти с участием.
   – Всё, что я сейчас понимаю, – сказал он, хохотнув. – ты мало знал своего брата. Он был настоящим ублюдком!

25. Последняя смерть в этой длинной истории

   Мы собрались вместе снова, на этот раз дома у Джоша. Милли специально приехала для этого в Нью-Йорк, Стэнли съездил за ней. Я не стал играть в игры и рассказал всё прямо – точно так, как услышал от Джексона. Как я и предполагал, Маклин от услышанного вышел из себя.
   – Ты поверил ему?! Не нам?! – он побагровел от возмущения. – Джей! Зачем ты вообще позволил ему раскрыть пасть?!
   – На это ты и рассчитывал, верно? Что я пристрелю его без разговоров, – спросил я. – И, наконец, можно будет перестать ему платить.
   – Что?! Что? Как ты можешь, щенок?!
   – Я видел его жену и его ребёнка. Поэтому могу, Стэн! Ты и Джош, это ведь вы пришли к нему с угрозами? Точно не Ричард.
   – Пошёл ты на хер!
   Милли и Джош вели себя намного потише. Для меня это было лишним доказательством, что Джексон сказал правду. Чтобы разложить всё по полочкам, я проговорил события вслух, как я их понимал.
   – Когда я заинтересовался поездкой в Индиану, Джош поднял панику, испугался, что я докопаюсь до всей истории. И так бы и случилось – мне стоило всего-то запросить криминальную сводку по Индиане за те дни. Там бы всплыла машина брата, и я вышел бы на Питера Джексона. Он рассказал бы мне всё, и тогда бы вы оказались за решёткой. Непредумышленное убийство, подлог, шантаж, сокрытие улик. Вы выдумали версию самоубийства Ричарда, чтобы меня успокоить. Но она не сработала. Когда я приехал к Милли, вы поняли, что это дело я не брошу. И придумали эту историю, перемешав правду и ложь так, чтобы я поверил, что Джексон убил Ричарда и отправился мстить за него. Это был дьявольский план, Стэн. Сделать из меня убийцу и избавиться от платы Джексону.
   – Это всё чушь собачья, – мрачно отозвался Стэнли. Он уже успел успокоиться, уселся на продавленный Джошем диван, откуда глазел на меня исподлобья. – Просто у тебя оказалась кишка тонка, вот и всё. Как и у твоего брата.
   – Мой брат, – сказал я, – зря сделал с собой это. Это правда. Но ты не имеешь права его судить. Если только не хочешь уйти на пенсию не по выслуге лет, а по инвалидности, Стэн.
   Маклин усмехнулся, глядя мне в глаза. Мне не удалось испугать его, слишком давно он был копом.
   – Это не Ричард виноват в том, что случилось, Джереми…
   Эти слова произнесла Милли.
   – Что? – переспросил я.
   – Детка… Думай, что ты делаешь, – процедил Стэнли. В его глазах мелькнула тревога.
   – Милли, не надо, – сказал и Джош.
   – Что ты имеешь в виду, Милли?
   – Я не могу больше молчать! – выкрикнула Милли. В ней как будто набирала пары какая-то машина.
   – Милая… – Стэн поднялся и протянул руку к дочери, пытаясь её остановить.
   Джош втянул голову в плечи.
   – Милли, говори! – я повысил голос.
   – Это он! Он! – машина внутри Милли взорвалась. Она вскочила и встала перед отчимом, указывая на него пальцем. – Во всём виноват только он!
   – Я?! Правда?! – взорвался и Стэнли. – Ты забыла, кто был за рулём? Ты забыла?!
   – Я помню! Помню прекрасно! Каждый день я вижу, как впечатываю эту женщину в стену! Вижу её огромный живот, который она обхватила руками! Вижу, как из её рта хлещет кровь! Каждый день я слышу, как она воет! – Милли перешла с крика на шёпот. – Но я помню и ещё кое-что, Стэн… Как ты сгоняешь меня с водительского места, врубаешь заднюю, чтобы отъехать для разгона, а потом давишь на газ, до самого пола, чтобы убить её окончательно!..
   – Милли! Что ты творишь?
   Это выкрикнул Джош, он тоже вскочил.
   – Ты сделал это! Ты! – продолжала твердить Милли, дырявя пальцем воздух перед лицом Маклина. – Ты!
   – Она видела тебя за рулём! – Стэнли схватил падчерицу за горло. – Она видела всех нас! Что, по-твоему, я должен был сделать? Арестовать тебя?
   – Стэн, успокойся! – Джош повис на его руке, защищая Милли. – Пожалуйста!
   Маклин отпустил дочку, она тут же отошла на безопасное расстояние. В глазах её был ужас.
   – «Нас», Стэнли? – переспросил я. – Ты сказал, «она видела нас»? Ты был там?
   – Сука… это ты виновата!
   Стэн в бешенстве шагнул к Милли, замахнувшись на неё рукой, но на его пути выросла неуклюжая туша Джоша.
   – Знаешь что! – крикнул он отчаянно. – А не пошёл бы ты на хуй, Стэн! Я тоже не могу так больше! Это ты убил ту девушку! Ты! И Ричарда тоже!..
   – Заткнись!
   – Что?! – вырвалось у меня.
   – Это сделал он, Джей!.. – Джош тоже ткнул пальцем в Стэнли.
   – Заткнись! Заткнись! Заткнись!
   С каждым словом Маклин вгонял в тело Джоша Кроуфилда по пуле. Я выхватил оружие, но направить его на Стэна не успел. Он опередил меня – ствол его пистолета смотрел мне прямо в лоб. Моя же пушка, тот самый М-1911, из которого я собирался убить Джексона, была ещё на предохранителе – был бы у меня мой любимый «глок» [10 - Глок 17 – штатное оружие полицейских Нью-Йорка, благодаря особенностям конструкции для начала стрельбы не требует снятия с предохранителя.], возможно, дело повернулось бы по-другому.
   – Стоп, Джей! Не вздумай!
   Я замер.
   – Идиот! – с досадой сказал Стэнли о Джоше. – Он вынудил меня это сделать!
   Тело Джоша лежало между Маклином и его падчерицей. Милли в ужасе закрыла обеими ладонями рот, по её щекам текли слёзы, оставляющие неровные дорожки размытой туши.
   – Значит, ты был там с ними, Стэн? – повторил я вопрос. – В этой грёбаной поездке в Индиану?
   – Не с самого начала. Мы встретились на месте, перед матчем. Мне дали пару выходных, я подумал, почему бы не сгонять с ребятами?
   – И ты убил жену Джексона.
   – Я должен был это сделать, Джей! – он говорил с полной уверенностью в своей правоте. – Ради Милли. Она вела машину, когда это случилось. И эта баба… она видела её! Видела нас всех. Нам был бы пиздец!
   – Ты ездил к Джексону, чтобы заставить его замолчать.
   – Ездил, – усмехнулся Маклин. – Только не с Джошем, он к тому времени уже был в морге. Пришлось попросить помощи у братства, тогда среди истребителей были мужики с яйцами.
   – И ты убил Ричарда.
   – Джереми… – Стэнли вздохнул, – мне жаль. Ничего бы не было, делай он всё, как я просил. Он сам виноват. Я уладил дело. Я предложил Джексону на выбор: оставить нас в покое, или же я нашлю на него и его восставшую из ада девку отряды истребителей. Я дал ему денег! И платил исправно каждый год. И он принял это предложение. Принял! Но Ричард – нет. Он всё равно хотел сознаться. Я не мог ему этого позволить. Мне пришлось так поступить.
   – Он застрелил его, – сквозь слёзы проговорила Милли, – и угрожал сделать то же самое с Джошем, когда тот вернулся и всё узнал.
   Стэн усмехнулся с некоторым нетерпением, будто хотел сказать «а как ещё я мог поступить?».
   – Это всё было ради тебя! А ты… Ты никогда не ценила того, что для тебя делают! Сбежала в другой штат…
   – Я ненавижу тебя, – прошептала Милли. – Ненавижу! Ненавижу!
   Пользуясь их перепалкой, я постарался незаметно взвести курок и снять пистолет с предохранителя. Стэнли, как опытный коп, несмотря на выяснения отношений с дочерью, оружия с меня не сводил, ствол его пистолета по-прежнему смотрел на меня. Я почти преуспел. Но только почти.
   – Оружие на пол, Джей! Я не шучу! Быстро! – Маклин всё-таки заметил мои манипуляции.
   – Бляха-муха… Сколько новых дырок ты во мне понаделал… – раздалось вдруг у него из-под ног.
   От неожиданности Стэнли Маклин обернулся. Мне хватило этого мгновения, я выстрелил. Стэнли выронил оружие и схватился за горло, кровь потекла у него между пальцами. Со звериной ненавистью убийца Ричарда сверлил меня глазами ещё секунд пять, затем рухнул мне и Милли под ноги.
   Милли кинулась ко мне. Я обнял её.
   Очнувшийся Джош в это время, охая, осматривал оставленные в нём пулевые отверстия.
   – Черт… Мне же придётся как-то объяснять это на ежегодной медкомиссии…
   – Скажешь, что на вас со Стэнли напали грабители из гетто, – сказал я. – Его убили первым. Потом из его оружия стреляли по тебе. Ты, когда очнулся, позвонил мне, потому что знал, что я работаю в Z. Дальше моя работа – я составлю рапорт как надо.
   – Понял, – кивнул Джош. – Милли, ты в порядке?
   Я отпустил Милли, она более-менее пришла в себя.
   – Нет, – ответила она. – Но мне гораздо легче, чем было все эти годы.
   – Прости нас, Джереми, – сказал Джош. – Мы оба очень боялись Стэна. После того, что случилось с Ричардом, я понимал, что меня, пускай уже мёртвого, он прикончит ещё раз, не задумываясь. Он бы убил и Джексона со всей его семьёй, но его остановила Милли.
   – Я сказала, что точно пойду в полицию, если погибнет ещё хоть кто-нибудь, – подтвердила она. – И настояла, чтобы Стэн выплачивал Джексону компенсацию.
   – Это его жутко разозлило, – Джош хохотнул, – но ничего поделать он не мог. Всё изменилось, когда ты заявился ко мне со своими вопросами. Стэн заявил, что с него хватит, и что он придумал, как закончить историю с Джексоном твоими руками.
   – Правда? Только Стэнли? – переспросил я. – Но это ты назвала мне имя Питера Джексона. А ты подтвердил всю ложь, которая должна была заставить меня убить человека.
   – Ты сам знаешь, что сделал бы со мной Маклин, если бы я ослушался, – виновато сказал Джош.
   – А ты, Милли? – спросил я. – Тебя бы он не тронул, верно?
   – Верно, – ответила она. – Но он сказал, что убьёт тебя.
   Мне не о чём было больше их спрашивать. Все слова были сказаны. Я стоял над телом убийцы своего брата. Всё разрешилось и встало на свои места. Почти всё.
   – Фотографии? – произнёс я. – Откуда они всё-таки взялись? И кто написал на них угрозы?
   Милли взяла со стола карандаш и первый попавшийся из буклетов Z-рекламы. Ничего не говоря, она вывела на нём печатными буквами: «Я иду за вами». Буквы были точно такими же, как на тех самых снимках.
   – Вот чёрт… – вырвалось у меня.
   Тогда, у себя дома, Милли рассказала мне правду. Слова на фотографиях действительно были её предсмертной запиской, посланной уже мёртвым друзьям.
   – Хорошо, что ты передумала, – сказал я искренне. – По какой бы причине это ни случилось.
   – Он до сих пор не знает, да? – сказал Джош странным тоном.
   Милли потупилась.
   – Не знаю чего? – спросил я.
   Она молчала, не в силах на что-то решиться.
   – Милли, я бы на твоём месте рассказал, – посоветовал Джош.
   – В тот день… – Милли утёрла остатки слёз, – вместе со снотворным я купила тест на беременность.
   И снова замолчала.
   – У тебя есть племянник, Флинн, – сказал за неё Джош.
   От изумления у меня глаза выкатились из орбит.
   – Джекки – вот такой парень! – Джош поднял вверх большой палец. – Учится в кадетской академии, готовится к карьере в армии. Вам обязательно надо познакомиться!
   – И ты уехала?! – одновременно с восторгом я негодовал. – Почему ты не рассказала? Почему?! Мама и я… Мы бы ни за что не оттолкнули тебя! Милли…
   – Я не могла, – ответила Милли, снова заплакав, слёзы потекли, будто неуклюжий водитель большегруза снёс пожарный гидрант. – Оставаться там, зная, что Ричард погиб из-за меня. Смотреть в глаза тебе и твоей матери, зная, что его убил мой отчим. Я уехала, чтобы начать новую жизнь, вдалеке от отца и всего, что с ним связано. Прости меня, Джереми. Прости, я прошу тебя…
   – Ты не права, Милли, – сказал я. – Я не думаю, что Ричард погиб из-за тебя. Он погиб потому, что остался самим собой.
   Вот моё мнение. Мой брат не был ни слабаком, ни сукиным сыном, чтобы там ни наплёл про него бедняга Джексон и, тем более, вонючий ублюдок Маклин.
   Пора было валить.
   – Милли, Джош? Подождёте меня в машине?
   Как я не раз говорил, природа делает ресургентами всех, без разбора, включая тех, кто этого совершенно не заслуживает.
   Стэнли лежал головой ко мне, в луже собственной крови.
   – Прости, что так долго, Ричард, – сказал я перед выстрелом.

26. Мнение Джереми Флинна

   Высокий лопоухий парень неловко переминался с ноги на ногу и не знал куда девать ручищи. Лицом на Милли он был похож больше, чем на Ричарда, но что касается телесной грации и изящества, тут ему перепало от Флиннов, это точно. Ничего, выживет.
   Крепче всех в него вцепилась, конечно же, бабуля.
   – Джек, мой милый! Как же мне жаль, что мы не познакомились, пока я была жива, – кудахтала моя матушка, не отпуская внука ни на секунду. – Но ничего. Мы обязательно наверстаем!
   Подбежала моя Кэтти со своим ужасным леопардовым гекконом и упросила Джека пойти с ними поиграть. По-моему, он согласился с облегчением – новые, свалившиеся на голову родственники, заставляли испытывать смущение.
   Мама посмотрела на Милли, стоявшую тут же, наблюдавшую, как сын знакомится с новой семьёй.
   – Милли? Деточка, я бы хотела сказать тебе кое-что… – произнесла моя мать.
   Милли опустила взгляд, щёки её покраснели.
   – Простите меня… Я понимаю… И вы, и Джей, вы ненавидите меня… Я это заслужила…
   – Стой, дурочка, перестань! – мама крепко обняла её. – Я хочу сказать тебе спасибо! Ты не представляешь, как долго я не была счастлива так, как сейчас. Джереми мне всё объяснил. Я не держу на тебя зла. Прошу тебя, приезжай ко мне время от времени. И обязательно вместе с внуком.
   – Я обещаю… Я обещаю…
   Они заплакали, обнявшись, обе, хотя слёзы текли только у Милли, у большинства зомби с работой секреций плоховато. Конечно, я объяснил маме внезапное появление внука, скрыв всю жесть, включая действия подонка Маклина. Она поверила. Что касается этого говнюка, то его похоронили со всеми почестями, положенными K.I.A. полицейским [11 - «Killed In Action» (англ.) – «убит при исполнении служебных обязанностей (в бою)». Классификация, используемая в армии и полицейских подразделениях США.]. Пусть. Его пенсия, более чем внушительная, достанется Милли и Джеку, но на его могилу вряд ли кто-то придёт. Он получил, что заслужил.
   Ко мне подошла Кэрол.
   – Хорошо, что ты не продал дом. Милли в нём будет хорошо. А что ты сам?
   – Я перевожусь в Питсбург, так что буду неподалёку. В Пенсильвании тоже нужны толковые копы.
   – В нормальный участок?
   Ага, как же. Историю с оторванными пальцами Такери удалось замять, он зассал предъявлять мне какие-либо претензии, но старый говнюк Барквист сдержал слово: мне выдали настолько волчий билет, что просто удивительно, как я не лишился ни звания, ни работы. Официально они со мной этого сделать не могли, было не за что, но неофициально испоганили всё, что можно.
   – Не. Всё тот же Z, – ответил я. – Ничего, я уже привык.
   Кэрол кивнула.
   – Бад передавал привет. Как твоя рука?
   – Спасибо, лечу, как он посоветовал. Кэтти… не слишком переживает?
   – У неё хорошее воображение, – ответила Кэрол. – Слава богу, она отнеслась к этому, как к игре. Надеюсь, со временем забудет вообще.
   Я был очень рад это услышать.
   – А ты? – спросил я. – И мы?
   – Что «я» и что «мы»? – не поняла Кэрол. – В каком смысле?
   – Я имею в виду… Может быть, нам тоже что-то забыть? Хотя бы попробовать. Согласись, не всё, что с нами случилось, стоит того, чтобы хранить это в памяти.
   Кэрол смотрела на меня с лёгким недоумением, словно не до конца веря услышанному.
   – Что случилось, Джереми? – спросила она. – Ты поменял своё знаменитое мнение?
   Я ответил предельно честно:
   – Я изо всех сил пробую что-то с ним поделать.
   – Почему?
   – Потому что понял, что есть вещи важнее. На выходных, если ты найдёшь время приехать ко мне в Питсбург, посмотреть, как я обустроился, я был бы рад.
   – С Кэтти?
   – Можно и с ней. А можно оставить её с Милли и Джеком. Ну просто, чтобы…
   – Всё. Замолчи. И пришли адрес.
   Господи, такой мощнейшей эрекции я не припомню за всю свою самцовскую жизнь! Только бы не заметили Кэтти с Джеком… Впрочем, и маме с Милли тоже не стоило её видеть. Кэрол пошла пообщаться с ними. Все собрались на пасторальной лужайке маминого дома престарелых словно большая, современная нью-йоркская семья с картинки барквистовского буклета, рекламирующего «счастливую вторую жизнь».
   Что ж, это действительно напоминало именно её. В моем случае точно.
   Мать подвела ко мне старичка-ресургента, показавшегося мне знакомым.
   – Сынок, пожалуйста, поздоровайся с Роджером. Ты же помнишь его?
   – Мистер Уилкс, – представился пожилой зомби, и я вспомнил его окончательно. Это был тот седоухий джентльмен, что проводил меня к матери в мой давний визит в дом престарелых.
   – Да, конечно… – ответил я на приветствие. – Как поживаете, сэр?
   – Мы объединили наши комнаты, – сказала мне мама шёпотом, словно признавалась в детской шалости. – Это позволяется, если родственники не против. Тебе надо будет подписать пару бумаг, хорошо?
   – Ваша мама, Джереми, конечно, гораздо моложе меня, – сказал седой Роджер, – я и в сравнение с ней не иду, но… Быть одиноким… Даже тут, где вроде бы полно народа… Вы не представляете…
   – Не беспокойтесь, – успокоил я его. – Я всё подпишу. Никто не вечен.
   – Ещё бы! Слыхали потрясающую новость? – подхватил Уилкс. – Франклин Барквист умер в результате инфаркта! Семья и бизнес-партнёры ждут, состоится ли ресургенция, а пока всем управляет его дочь, некая Ариэль Милхаус…
   Я вежливо кивал, но не слушал. Новость была мне известна, про себя я уже давно ей порадовался. Смертельный инфаркт Барквист схватил через пару дней после нашей с ним встречи. Надеюсь, спровоцированный мною скандал между ним и Ариэль, часть которого я успел захватить, покидая номер с перепачканным кровью роялем, внёс в него свой вклад. Показания полиции, впрочем, старик дать успел. Как я и предполагал, бойню в «Первом» и «Плазе» объяснили происками Боба Гарднера, бесславно закончившего карьеру национального героя в статусе возжаждавшего власти предателя своего босса.
   Всё это было уже позади и не являлось важным. Сейчас я думал о словах Уилкса про одиночество. Я представлял себе, что имел в виду мамин ухажёр, куда сильнее, чем мне хотелось бы. И больше не желал одиночества никому, включая себя. Второй шанс никому не даётся просто так: что в отношениях с бывшей, что в масштабе всего человечества. Им необходимо воспользоваться. Жизнь продолжается: у кого-то первая, у кого-то вторая, и имеет все мнения, которые только возможны. Она больше любого из них, значительней и сильней. И она невозможна, если рядом нет никого из тех, за кого ты готов с ней расстаться.
   Вы уж простите меня за этот грёбаный пафос, но это первое, что я скажу Кэрол, когда она заедет ко мне в Питсбург. Это моё мнение. Теперь.

Александр Прокудин Мнение Джереми Флинна