   Наш родной вирус
   Том 2

   Олег Ока

   © Олег Ока, 2023

   ISBN 978-5-0051-6614-2 (т. 2)
   ISBN 978-5-0051-6535-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   26.09.2020 г.

Наш родной вирус

том 2

книга 3. Право выбора

глава 1. Томления духа и плоти

   1.
   – Лич, я не хочу…
   – А я пока ничего и не делаю.
   Они лежали в сером свете, укрывшись простынёй, и курили, стряхивая пепел в пепельницу на груди Лича.
   – Ты пошляк, Лич, и мысли у тебя появляются между ног. Я не о том. Я не хочу меняться. Мне и так хорошо, мне нравится жить такой, какая я есть…
   – Вот тем подонкам, которые ночью непотребства творили, им тоже нравится быть такими, как есть. Но нас никто не спрашивает. Видимо Тому, Кто там, наверху, это всё-таки не по душе. И Ему всё это раздолбайство порядком уже надоело…
   – Но почему?! Я, что, тварь какая бесправная? И где наша свобода выбора? И боюсь я.
   – Не надо бояться, маленькая. Может быть, тебе понравится.
   – А может быть, и нет. И что тогда? Я обезьяна какая-нибудь, чтобы опыты надо мной проводить? Пусть Он опыты проводит над теми, кто плохой.
   – Я вот подумал, сколько в мифах и легендах тварей разных. Может быть, это и были попытки, такие, частные, исправить род людской? Но вряд-ли люди смогли-бы ужиться в таком паноптикуме. И ведь это не нам решать, кто плохой, а кто хороший.
   Гибсона они отправили в жильё Баньши, чтоб под ногами не путался и по ночам не подслушивал, только проинструктировали на дорогу:
   – Смотри, без свинства там, соседи – звери!
   – Всё будет согласно законов гостеприимства, – заверил тот, он всем был доволен, ему была предоставлена полная свобода действий, и он уже договорился с Сандерсом о приватной вечерней посиделке, но чтобы присутствовал и кто-то женского пола, естественно, свободная от обязательств.
   – Лич, я не понимаю, есть, конечно, законы развития цивилизации. Но всю историю люди без устали только и занимаются тем, что убивают. Ведь с самого начала видно было, что это стадо надо срочно воспитывать.
   – Для этого нам и был дан Христос. А, войны? Если-бы их не было, очаги цивилизации не зачахли-бы в своих родовых гнёздах, как майя, ацтеки, инки? Не будь Александра Македонского, Европа могла узнать об Индии на сотни лет позже. Как и об империях Китая, Монголии, Сибири без Чингиз-ханов.
   – Ну, хорошо, взаимопроникновение культур, понятно. Но можно было и как-то цивилизованнее, культурнее?
   – Так цивилизация и культура только зарождались.
   – Ладно. А, Наполеон? Гитлер?
   – Что – Наполеон? Симпатичный дядька. Пётр Первый прорубил окно, Наполеон им и воспользовался. Но он и привёл русских в Европу. Вот с Гитлера уже начался регресс. Возможно, сегодняшнее безобразие тогда и началось?
   – Тёмные дела, – вздохнула Баньша и шустро сняла трусики:
   – Значит, займёмся взаимопроникновением. Это и проще и приятнее…
   – Люди совершенно разучились читать книжки. Это искусство утеряно с приходом интернета, – заметил Лич во время небольшого перерыва. – Это беда, и вряд-ли возродится. Скорее, книги совершенно уйдут из обихода, и останутся раритетами в запасниках музеев. Или вообще исчезнут?
   – Но я видела в электричках много читающей молодёжи. Конечно, с книгами в руках – это в большинстве студенты. Но я видела и Дефо, и Ремарка, и Мелвилла, а это уже чтение для себя, – возразила Баньша, отпив стакан сока и закуривая сигарету. – Это информация эмоциональная, и это даёт надежду.
   – Да, в транспорте читают много, а потому что там делать нечего, время убивать надо… Но что читают? Много классики, это уже проверено временем. Или Донцову (это собирательный образ), это уже просто пробежал, ухмыльнулся и забыл (забил). (Я долго работал в электричках, обращал внимание). Кстати, молодые больше читают классиков, видел и Мопассана и Диккенса… Сам пишу, и уже выработал формат – писать маленькие главки (минут на 10—15 чтения) но чтобы в такой главке было что-то цепляющее, заставляющее вернуться. Да ещё и под телефонный стандарт приходится подстраиваться. А про современных писателей – только вчера на одной писательской площадке просмотрел рейтинги и темы. В основном РПГ и фэнтези всех видов. Вот родился новый жанр, РПГ (похоже на противотанковую гранату!), книжки по играм! Не игры по книгам, не в Конана играют, а книжки пишут по компьютерным играм! Ну, во-первых, это, якобы, ближе молодёжи (!) – это уже влияние кино, и автору легче, меньше мозгами работать (да и у молодых писателей жизненного опыта нет, в основном из таких-же книжек и фильмов!), во-вторых, и сами издательства больше нацелены на эти темы, как «востребованные». Модно! Но ведь такие книжки несут очень мало информационного материала, и молодые уже не «западают» на драконов и попаданцев, толку от них, все на одно лицо! Авторам надо искать новые жизненные темы, но это ДУМАТЬ надо. Раньше книги писали по нескольку лет, а сейчас варят от завтрака до ужина! Или «писатели» рассуждают… Вот реклама новой книжки Нелевина (ещё не написано, но уже шедевр!) – тоже (по аннотации), ни сюжета, ни героев, смесь парижского с новгородским, и философские тирады в устах всех, кто под рукой мелькает. Это уже мода «под Кастанеду», а молодым этот Кастанеда…
   – Не распаляйся, скоро это кончится. Новому миру литература будет абсолютно не нужна.
   – Не знаю. Рерихи свою систему назвали живой этикой, и сто лет назад это действительно была живая система. А потом пришёл – явился Кастанеда (антрополог, блин!), и пошло, – Лич дотянулся до телефона, порылся в файлах, нашёл нужный текст. – «Цели эзотерических систем совпадают с религиозными, но связи с определённой религией может и не быть. Эзо-системы также предлагают конкретный воспроизводимый набор методов для расширения сознания.» Так… Вот дальше – «… изменения Личности, к которым стремятся последователи эзо-систем, носят устойчивый характер. В более широком смысле: цель самотрансформации лежит вне зоны личностного саморазвития, то есть „изменение личности“ – лишь средство, а целью является итоговое расширение сущностного мировосприятия.». Не смешно? Расширение сознания! Но ведь происходит как раз наоборот, отвергаются альтернативы и создаётся фанатический догматизм. Сознание ограничивается догмами и попадает в клетку! Беда, когда антропологи, или, скажем, офтальмологи, начинают фантазировать. Конечно, им литература не нужна, если только Лена Блаватская с Гурджиевым…
   – Офтальмологи?
   – Я о знаменитом исследователе загадочной страны Шамбала.
   – Ах, об этом… Ну его в… в Тибет. Кстати, не заняться-ли мне изучением мифологии? И давно я не была в кунсткамере, может быть, соберёмся как-нибудь?
   – Мифология слишком обширна, если только в самом общем изложении. А музей антропологии… с удовольствием. Только сейчас у них какое-то глупое расписание работы, надо будет посмотреть в сети. Если они вообще открыты для посетителей в связи с эпидемией. Из-за вируса доступ к культуре временно прекращён.
   – Лич, перестань стонать. Обличая пороки, ты не рассказываешь о рецептах. Возвращайся на землю, скучно стало.
   – Я занудный? Что-ж, придётся изменить твоё мнение.
   – Это у тебя хорошо получается!
   В это-же время в соседнем парадном, в спальне Баньши не менее увлекательно общались Гибсон и старшая сестра Сандерса Яна.

   ***

   – Вот пришёл ещё один день, наполненный лишь бездельем и ожиданием. Мы живём, как сибариты, занятые только собой, и единственная наша забота, ждать, что ещё произойдёт. Надоело, и кто нам дал такое право, фиксировать и наблюдать, отстранясь от происходящего? Мы, как мыши, ждущие неизвестно чего, и, трясясь, ожидаем самого страшного. Но это не «Декамерон», и не «Пир во время чумы», забавная безделица, придуманная праздными философами.
   Лич стоял у окна, не глядя на Баньшу, и она, напуганная этим взрывом, не знала, чего ожидать.
   – Что ты придумал, Лич? Я делаю что-то не то?
   – Ты здесь не при чём. Ты ничего не делаешь, что было-бы достойно осуждения. Как и я. Мы НИЧЕГО не делаем.
   – Но ты сам говорил, что здесь и невозможно что-то сделать, можно только ждать.
   – И вы поверили старому маразматику? Вы, молодые и полные сил, вы погасили свою энергию, вы стали потребителями жизни… А я сам поверил вам, поверил, что можно просто жить, но это жизнь моллюска.
   – Ты что-то задумал, Лич. Я вижу это, и я этого боюсь.
   Он подошёл к ней, сидящей на постели, и она с надеждой смотрела ему в глаза, уверенная, что он не станет делать ничего безумного.
   – Ну, давай уйдём отсюда? Просто уйдём и забудем это безумие. Куда-нибудь в деревню, где нет вируса, нет интернета и полиции. Просто, знаешь, забудем, что мы люди?
   – Это отчаяние, Баньша. Отчаяние от бессилия. И ты права. Надо уйти. Но я уйду один. Прости, что не смог оправдать твои ожидания. И я не зову тебя с собой, это тебе не нужно, потому что я сам не знаю, куда пойду, в какую сторону. Я не собираюсь бежать в никуда. Я хочу посмотреть и попытаться разобраться в жизни этих людей. Для этого у нас здесь слишком камерная обстановка.
   – Нет… – она со страхом смотрела на него, пытаясь осознать услышанное. – Ты не сделаешь этого. Ты не можешь так поступить со мной, когда я уже поверила тебе. Это слишком жестоко.
   Он взял её за плечи, приблизил лицо, долго вглядывался в её серые, искристые глаза, поцеловал в лоб:
   – Прости меня, Баньша. Я подумаю, что мы будем делать, а ты… – он достал телефон, открыл библиотеку. – Почитай пока о Гильгамеше, раз уж захотела изучать мифологию. Знаешь, кто это такой?
   – Герой из Месопотамии? Что-то слышала. Интересно.
   Вытерев слёзы, она стала читать, шевеля губами и хмуря брови. Постепенно её лоб разгладился, чтение её захватило. Лич возился на кухоньке, готовя завтрак.
   – Слушай, Лич, – окликнула его Баньша, – «… Победит его женщина, как муж могучий!
   Когда он поит зверьё у водопоя,
   Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет, —
   Увидев ее, приблизится к ней он —
   Покинут его звери, что росли с ним в пустыне!»
   И дальше интересно: – «Вот он, Шамхат! Раскрой свое лоно,
   Свой срам обнажи, красы твои да постигнет!
   Увидев тебя, к тебе подойдет он —
   Не смущайся, прими его дыханье,
   Распахни одежду, на тебя да ляжет!
   Дай ему наслажденье, дело женщин, —
   Покинут его звери, что росли с ним в пустыне,
   К тебе он прильнет желанием страстным».
   Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила,
   Не смущалась, приняла его дыханье,
   Распахнула одежду, и лег он сверху,
   Наслажденье дала ему, дело женщин,
   И к ней он прильнул желанием страстным.
   Шесть дней миновало, семь дней миновало —
   Неустанно Энкиду познавал блудницу.
   Когда же насытился лаской,
   К зверью своему обратил лицо он…
   Увидав Энкиду, убежали газели…
   Вот так с вами надо!
   – Не надо мне, чтобы моё зверьё разбегалось! И дело женщин, не только наслажденье, работать тоже надо! – он был доволен, потому что заботы оставили её, и она была при деле. С удивлением он вдруг осознал, что и сам успокоился, и жизнь стала более целесообразна и ясна.

   ***

   Завтракала Баньша левой рукой, а пальцем правой возила по дисплею телефона. Говорила она с полным ртом:
   – У тебя здесь интересные книги, Лич! Мне надолго хватит! Восточная и Центральная Азия, Древняя Греция, это я читала ещё в школе. Передняя Азия… А Европа? Вижу, Зигфрид и Нибелунги, рыцари Круглого стола, Беовульф… Америки нет? Это я сама скачаю…
   – Сама, это хорошо. Но ты богами и героями не очень увлекайся, с ними всё ясно. Обрати внимание на мифологическую зоологию. По теме, меня интересует, как часто люди обращались в тварей, по какой причине, и как это происходило. Можно тебя попросить это сделать?
   – Ещё-бы! Там омлета больше не осталось? Мне и самой это интересно, ведь, может быть, что это аналог настоящих событий? И как они относились после этого к людям. Оборотни сюда относятся?
   – Всё может быть. Я сейчас схожу на станцию, кое-что конкретизирую… И хорошо-бы нам машину…
   – Видишь, Лич, ты уже говоришь «нам». Прогрессируешь на глазах.
   – Или становлюсь идиотом.
   – Часто это одно и то-же. Я сейчас быстренько всё это переброшу на ноутбук и отдам телефон, чтобы был на связи… И внимательней там, не лезь в непонятки, будь осторожен. Маску не забудь… Деньги есть? возьмёшь хлеба… И… Сметаны! Я там в холодильнике хинкали видела, уважаю… Что ещё?
   – Слушаюсь, мэм.
   Оставив Баньшу уткнувшейся в ноутбук, Лич вышел на улицу, глотнул уже горячего воздуха, закурил и быстро прошёл в соседнюю парадную. Поднялся на второй этаж и, не постучав, толкнул дверь, которая оказалась не запертой. Вошёл, заглянул в комнату и отпрянул, встреченный недовольным женским восклицанием. Пожав плечами, он прошёл на кухню, вытащил их холодильника коробку с соком, налил стакан и присел к столу. Через минуту появился Гибсон, застёгивающий брюки.
   – Срочные дела? – Гибсон достал бутылку пива, стакан и пошёл обратно. – Я на секунду.
   – Рассказывай, – пригласил он, вернувшись. – Ведь не от скуки припёрся? В такую рань!
   – Ничего срочного… – медленно проговорил Лич, раздумывая, как всё объяснить, чтобы быть понятым. – Мы уезжаем. Нужна машина, и лучше минивэн.
   – Так. Не на юга собралась? Там сейчас бархатный сезон. И стреляют.
   – Не на юга. Но вот насчёт стрельбы, захотелось оценить масштабы.
   – Надеюсь, не миссионерствовать собрался? Это чревато.
   – Нет. Говорю-же, только сбор информации.
   – И надолго? И когда машина нужна?
   – О сроке не скажу, не от меня зависит. Может быть, не меньше недели. А машина нужна в течении дня, часов через пять. Можно раньше. Есть возможность?
   – Подумал, стоит-ли девчонку ввязывать?
   – А мне разрешили думать? Это ураган Елена. А у тебя кто?
   Гибсон налил пива, жадно выпил, закурил.
   – Яна. Сестра Сандерса. Интересная…
   – Я мало её знаю… Так, что скажешь?
   – Тебе виднее. Машина будет, но попрошу вернуть. Деньги нужны?
   – Сегодня пенсия, через пару часов получу… Оружие есть?
   – А может понадобиться?
   – Знать-бы!
   – Я попробую достать, вместе с машиной. Вот только, если в город собираешься, может не получиться, везде кордоны.
   – Хорошо, что предупредил. Придётся лесными тропами, я знаю пару дорог… Правда, они военные, от спецобъектов, но это, может быть, и лучше. А, может быть, и пригородами обойдусь. В Пушкине знакомый вертолётчик есть, уж они-то с обстановкой ознакомлены.
   – Лич, дело серьёзное… Ты приготовь на всякий случай легенду поглупее, глупцы опасений не вызывают, и им доверяют.
   – … Тёща за лекарствами послала. И рецепт пострашнее сделаю.
   – Ты не придуривайся. Береги свою… Хорошо, сейчас побреюсь и схожу.

   ***

   И Гибсон не подвёл, к двенадцати часам, они даже не успели съесть обед, у дома стоял синий «Форд», а за поясом Лича под футболкой сидел старенький «ТТ».
   – Чистый, – как сказал Гибсон.

   2.

   – «…В 1206 году душевнобольной мальчик в Перудже стал проповедовать и предсказывать грядущие бедствия и конец света, призывая народ к покаянию. Возникла эпидемия «флагелиатизма», то есть самобичевания, которая охватила всю Европу и сопровождалась массовым пилигримством.
   Эпидемия пляски святого Вита зародилась в конце XIV века в южной Германии, и распространилась на соседние страны. Группы больных, держась за руки, образовывали круг, который двигался по улицам, вращаясь и сопровождая своё движение дикими танцами и прыжками. Больные находились в беспамятстве, бреде и галлюцинировали. В 1374 году в Кёльне явилась толпа больных из Германии и перенесла эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург. Музыка, пение и церковная служба содействовали распространению этой эпидемии. Святой Вит считался покровителем этих больных.
   В начале XV столетия сходная с пляской святого Вита эпидемия охватила Испанию и известна в истории под именем «тарантизма». Больные также обнаруживали большую чувствительность к музыке и к некоторым краскам. Так, красный цвет приводил их в неистовство; вода притягивала их к себе, вследствие чего многие больные бросались в воду и тонули…»

   ***

   Баньша находилась в весьма возбуждённом состоянии, и этому причиной было не только предстоящая поездка, которую она воспринимала не иначе, как приключение, но и новые интересные знания, которые она открывала для себя в мифологии, и которые она надеялась применить в предстоящей поездке.
   – Что нового узнала? – поинтересовался Лич, глядя на дорогу, но иногда бросая нежный взгляд на подругу, которую пока ещё и в мыслях не решался назвать женой, потому что это было-бы неудобно (почему – он не мог-бы сказать… может быть потому, что ещё не привык к этой мысли.)
   – А очень много! Пока это только теория, но вот слушай: – «Один из основоположников научной мифологии Э. Б. Тайлор в XIX в. писал: «Ученый, занимающийся анализом мифологического мира и не обладающий способностью переноситься в фантастическую атмосферу, может прийти к столь печальному непониманию этого мира, что примет его за простую бессмысленную выдумку… Развитие мифа замирает под тяжестью мер и весов, пропорций и моделей… Мы видим интеллектуальные пределы, за которые не должен выходить тот, кто симпатизирует мифу, и вне которых должен быть тот, кто желает его исследовать. К счастью, мы живем около этой пограничной черты, так что можем переступать за нее и в ту и в другую сторону…". Как тебе?
   – Мне кажется это обнадёживающим. В том смысле, что идеи разума могут влиять на окружающую среду, и наоборот. Только пока не понятна связь между мифозоями* и происходящим в мире безумством.
   – Как-же не понятна, Лич! Очень даже понятна. Всеобщая истерика рождает особо странные фантазии, а гипертрофированные эмоции, это-же гигантская энергетика, которая воздействует на мир.
   – Посмотрим, – буркнул Лич и закурил.
   – А вот слушай ещё. Это из шаманства. – «…В одном доме был праздник, и люди много пели и плясали. Один из столбов этого дома был демоном, и ему тоже захотелось танцевать. Когда люди уснули, он стал так сильно раскачиваться, что крыша обрушилась на спящих. Испуганные люди вскочили и стали кричать: «Пак! Пак!», из-за чего они превратились в лягушек. (… Можно предположить, что возглас «Пак!» соответствует нашему «Квак!» и именно это кваканье могло быть причиной превращения людей в лягушек, но непонятно, почему испуганные люди стали квакать.) Ты не квакал в своём видении?
   – Это сарказм, или ирония? Ты уже развлекаешься? Сейчас на станции развлечёшься.
   «Станцией» именовался центр Сиверской вокруг станции электричек. Скопище пятиэтажек, очень много магазинов разных размеров, появившихся последние десять лет и явно превышающих потребности района в ассортименте и количестве товаров, ещё были рынок, почта и пяток аптек.
   Они уже ехали вдоль платформы, приближаясь к железнодорожному переезду. Баньша закрыла ноутбук и посерьёзнела.
   – Тебе не кажется, Лич, что искать причины катаклизма в мифологии, это подход… дилетантский?
   – Я и не пытаюсь найти причины и рецепты. Может быть, какие-то ассоциации… Или просто повод подумать. Ситуация слишком серьёзна, а причины глобальных потрясений почти всегда кроются в законах развития общества.
   Минут пять они стояли в очереди перед шлагбаумом, в ожидании проезда электрички. Наконец протряслись через переезд и Лич свернул направо, остановился на асфальтовой площаде.
   – Надо подумать.
   – Ну, и думай. А я перекушу пока.
   Она перебралась в салон, достала из сумки термос, ложки, отвинтила крышечку сметаны.
   – Поешь, Лич, хинкали такие вкусные! Ведь завтракали давно.
   – Пожалуй, можно перекусить, – он присоединился, и они стали есть прямо из термоса, положив на ещё горячие хинкали несколько ложек сметаны.
   – Мне кажется, что мифологические превращения людей в животных не имеют для нас значения, это всего лишь усложнённая антропоморфизация, это чисто человеческое. Думаю, мы не превратимся в сатиров, или в кицунэ, или в Медуз… Хотя, некоторые идут в сторону горилл, орангутангов, свиней, паразитов, но это добровольная деградация личности. Интереснее, когда человек становится чем-то другим. Как в Древней Греции, боги могли стать и радугой, и молнией, то-есть, это уже энергия. Или водой, к примеру. Конечно, боги, и есть боги, могут стать, чем угодно. Но они были всегда разумными, даже в виде сгустка энергии.
   – Но это тоже антропоморфизм, только не в отношении животных, а явлений природы.
   – Питекантропы боялись молний, но они не считали их живыми…
   – А тотемы?
   – Тотемы жили чьей-то душой… Работай, Баньша, читай и думай! Кофе у нас есть?
   – В термосе. Только осторожно, при тряске он разливается, такие у нас термосы.
   – Чорт, в «Магнит» надо сходить, сигарет мало.
   – Я с тобой…
   – Не советую…
   – Мне… в аптеку надо, сам понимаешь. Я маску надену, прямо сейчас.
   – Не теряйся.
   – Лич, где здесь теряться!
   – «Из логова змиева, Из города Питера Я взял не жену, а колдунью…» – пробормотал Лич. **
   – Ты что-то сказал? Смотри, доиграешься!
   Они вышли на солнце, в горячий воздух.
   – Аномальная жара. Погода тоже меняется, сезоны сдвинулись. Когда в Питере было такое лето?
   Он оглянулся на девушку, встретил взгляд блестящих глаз над маской, посмотрел по сторонам. Людей почти не было, пару человек курили у почты, сдвинув маски на шею, вдали, на стоянке такси переговаривались таксисты, несколько человек ждали автобуса. И все были в масках. Вздохнув, Лич достал из кармана свою, скорчив недовольную мину, напялил, и они пошли по Вокзальной в сторону «Магнита».
   – Сначала в аптеку?
   Там тоже был карнавальный паноптикум, Баньша пристроилась за спиной обширной тётки, которой маска мешала болтать, и ждать долго не пришлось. Она скоро вернулась с пакетом женских снадобий, в которых Лич совершенно не разбирался:
   – Я взяла перекись, йод, бинтов, хорошо-бы всё это не пригодилось. А сигареты сейчас здесь продают, киоск переехал, по коридору направо.
   Здесь никого покупателей не было, и Лич сразу обратился к продавцу:
   – Блок «Фараона».
   – Тысяча.
   – Месяц назад было шестьсот.
   – Было. А новости смотрите? Подорожание акцизов.
   – Подорожание у нас не новость. – Лич положил на прилавок банкноту.
   – Зайдём в «Магнит»?
   – Деньги есть, почему не потратиться? Бывает акции, дешёвый кофе, ещё что-нибудь.
   – Угощаешь?
   – А, то!
   Магазин располагался в этом-же здании, в полуподвале, довольно просторный, ярко освещённый, удобный. Пакеты свои они оставили в камере хранения и пошли в лабиринт стеллажей. Сразу-же находился отдел чай – кофе и кондитерский. В самом деле присутствовал кофе по акции, стоил терпимо, даже с подорожанием, и Лич взял три банки. С полки в корзинку также пошли по упаковке пастилы и мармелада.
   – Я сладкоежка, – грозно сказала Баньша, и Лич довольно улыбнулся:
   – Выпадут зубы, кусаться не сможешь.
   – Ничего, вставлю челюсти из нержавейки, помнишь, как в «Джеймсе Бонде»?
   Во фруктовом Баньша положила глаз на арбуз и груши. Пришлось Личу покряхтеть. Ещё взяли кусок сыра и пластиковую бутылку ряженки, банку шпрот, свежий батон и плоскую бутылочку коньяку.
   – Давай на ужин возьмём готовые бизнес-ланчи, чтоб с готовкой не возиться?
   – Хочу гуляш и… и харчо. И надо кваса взять. Остановимся ночевать где-нибудь у воды, искупнёмся и закатим пир! Что ты ещё грузишь, не утащить уже!
   – Баночку печени трески. Очень вкусно.
   – Там сальмонеллы попадаются.
   – А мы их коньячком!
   – Ладно! Хватит, нам ещё месяц жить, надо и домой денег оставить.
   – А у меня ещё зарплата не получена!
   Очереди на кассу почти не было, человек пять в масках, как в чумном бараке. Маразм!
   Расплатившись, они прошли к камере хранения и стали выгружать корзинку. Всё было хорошо, только он вдруг подумал, что на станции они вообще не видели людей в форме. В этом было что-то не нормальное, не соответствующее моменту, и эту тему надо было просветить. Спросить у кого-нибудь? И тут Лич вдруг почувствовал угрозу. Не себе, или Баньше. Что-то происходило за спиной, у касс, какое-то напряжение. Он обернулся – на кассе расплачивалась весёлая группа молодых людей, из тех, кто в магазин ходят только за пивом и водкой. И что-то там было не хорошо, это чувствовалось по вдруг похолодевшим лицам, неуклюжим репликам, и потом вдруг тишина кончилась. Кассирша, совсем молоденькая и обильно раскрашенная, взвизгнула, кто-то из женщин в очереди закричал, всё смялось, падали на пол жевательные резинки и зажигалки, мелькали руки и пакеты, Лич увидел спешащих охранников.
   – Говорю тебе, падла, завтра занесу, получку обещали, – взревел пьяный голос. – Русского языка, сука, не понимаешь?!
   – Верните товар!
   Откуда-то возник прилизанный человек в белой рубашке, при галстуке, он говорил уверенным голосом, но чувствовался в нём страх. Он встал перед группой, спиной к Личу, слышалось «полиция» и «протокол», «хулиганство» и «статья»… Потом кто-то завизжал, и Лич было рванулся туда, в суматоху, но Баньша повисла на руке, и её лицо было похоже на японскую маску, белую, с чёрными щелями глаз.
   – Не пущу! Пойдём отсюда! Бери пакеты, НЕМЕДЛЕННО!
   И он не мог не подчиниться, они медленно пошли к выходу, и он старался не смотреть на свалку у кассы, только краем глаза увидел, что человек в белой рубашке лежит на полу, по белому расползается что-то красное – может быть, томатный соус? – и в возникшей вдруг тишине тот-же хамоватый голос медленно, с издёвкой выговорил :
   – Денег хочешь, петух? На тебе денег, засунь их президенту в…! – по полу рассыпались смятые купюры, и сильные молодые руки уже пихали в пакеты дребезжащие бутылки и банки с пивом…
   А на улице по-прежнему палило солнце, и тени бежали справа от них. В машине было прохладно, Баньша молча перекладывала покупки в сумку-холодильник, потом села и расплакалась.
   – Ты, дурак, ты чего хотел? Вот как тот лежать там, на бетонном полу? А я? А пистолет? Если-бы ты его достал, тебя на куски порвали-бы! И кому хорошо ты сделал-бы?
   Лич достал из сумки бутылку пива, сорвал крышку и выпил всё до дна. Потом сказал:
   – Извини. И… спасибо. Поехали.
   Он перелез на водительское сиденье, завёл мотор и тронулся с места. Баньша осталась в салоне, возилась, сопела, потом притихла. Лич не стал её трогать, чувствовал вину. Да и отдохнуть ей надо было, стресс согнать. Потом она протянула руку и взяла с сиденья ноутбук. Это хорошо, пусть мозги загружает.

   ***

   В Куровицах было пусто, они видели только двух мужиков у автобусной остановки; один мирно спал прямо на траве, другой сидел рядом, опёршись спиной о бетонный столб, в руке он держал темную бутылку, иногда поднимал её к глазам, и, глядя сквозь неё на солнце, пытался определить состояние содержимого.
   Они проехали мостик через Оредеж перед Кобрино, когда Баньша, уже пересевшая на штурманское место, странным голосом сказала:
   – Останови, пожалуйста…
   Съехав на обочину, Лич надавил на педаль:
   – Что?
   – Красные флаги… – она смотрела вбок, в сторону реки, Лич знал, что там находится пляжик, где в выходные собирались толпы желающих искупаться, позагорать, покидать мячик через сетку. И сейчас там что-то происходило. Толпа, человек двадцать, топталась вокруг флагштока, наверху которого свисала красная тряпка, видимо, бывший государственный флаг. Не видно было, митингуют они, или просто обсуждают новости. Иногда к небу поднимались руки, возможно, в угрозе, или приветствии. Ещё человек 7—8 обретались у кромки воды, где река расширялась, образуя купальный водоём с несильным течением.
   – Что они делают? Посмотри, они-же лезут в воду, многие в одежде. А некоторых тянут насильно… Они не дерутся, это какая-то единая группа. Явно, возбуждены, может быть, пьяные? Они не утонут?
   – Хочешь подойти и спросить?
   – Нет, не очень…
   От флагштока некоторые фигуры бежали к речке и тоже лезли в воду, это было похоже на дикое водяное крещение, только без хоругвей и попов.
   – Секта какая? Ты раньше такого не видел? Что это? Там, на воде, к мосту плывёт…
   – Нет, – сквозь зубы ответил Лич. – Такого не видел. А это, кажется, утопленники плывут.
   Тихая вода кружа несла к мостику распростёртые тела. Они не шевелились, лёжа лицами вниз, будто внимательно рассматривали что-то в прозрачной воде на глубине.
   – Это… Это-же дурдом какой-то творится…
   – Мифозоями, говоришь, их надо называть? А, по мне, так конченные уроды, – в заключение праздника зло подвёл черту Лич, рванув машину с места, и больше об этом не говорили.

   ***

   – * – «… Мифологических персонажей, наделенных фантастическими морфологическими характеристиками и сверхъестественными силами (богов, людей и животных) – назовем условно мифозоями с точки зрения научной зоологии…» (цитата из книги)

   – **– парафраз стихов Гумилёва.

   3.

   – «… Земля в ту пору была еще совсем юной и плавала в воде, словно масляное пятно или студенистая медуза. И вот, подобно молодому побегу тростника, вырвавшемуся из ее недр и устремленному к небу, явилось в мир божество, именуемое Умаси-асикаби-хикодзи – Священный Сын – Прекрасный Побег Тростника, а за ним – Амэ-но-токотати, Вечный Оплот Небес…", – торжественно прочитала Баньша, и хлопнула ладошкой по джинсовой коленке. – Понятно, Лич?
   – Японская мифология, сотворение мира. Что мне должно быть понятно?
   – Это поэзия! Это философия нашего мира.
   – «… Земля была безвидна и пуста, И Дух Божий носился над водою».
   – Ну, Лич, ты постоянно обдираешь пёрышки с моих крыльев!
   – Нет, просто сегодня я был в «Магните» и на обочине, над Оредежем. И везде я видел трупы.
   – Значит, раз я там тоже была, а теперь я радуюсь поэзии, я – холоднокровная? Как рептилия?
   – Не обижайся, я не считаю тебя рептилией. Просто ты тянешься к жизни, и не пачкает тебя грязь. Я тебе удивляюсь. Кстати, ты обратила внимание, когда мы из магазина шли к машине, и пока не уехали, к «Магниту» не подъехала ни одна полицейская машина. А ведь наверняка сразу позвонили. Может быть он и не умер? Дали ему в лоб, облили пепси-колой, ну, хулиганство… Охранники могли и не сразу позвонить.
   – Он был мёртв, Лич. Я видела его открытые глаза. Которые ничего уже не увидят. Просто матовые стёкла. Его убили. Ни за что.
   – Я и говорю. Грязь тебя обтекает, не касаясь. Наверное, так легче жить?
   – «Разум в избежании зла, Мудрость в страхе Господнем».
   – Ты уже и Иова прочитала?
   – Я его давно прочитала. Но до сих пор не уверена в Боге. Может быть, я когда-то и приду к Нему.
   – Ты уже давно с Ним, только Он этого не знает.
   Не доезжая до Гатчины, перед новым грандиозным путепроводом, который местные власти возводили, как пирамиды, целую вечность, и на строительстве которого была украдена большая куча денег, Лич свернул направо. Баньша удивилась:
   – Ты не хочешь заехать в Гатчину? Мы едем в… – она прочитала указатель, – Новый свет? Не рано нам туда?
   – В Гатчине могут быть проблемы. Там, перед вокзалом Гатчина-Варшавская стоит бензоколонка, за которой любят прятаться в засаде работники ДПС, и их никак не обойти. Новый свет, скучное поселение, я там был когда-то, и встреченные мной аборигены мне не понравились, алкаши и наркоманы. Но мы сможем выехать на дорогу в Пушкин.
   – Долго туда ехать? Скоро ночь.
   – В Пушкин мы сегодня тоже не поедем, минут через сорок приищем место для ночлега, и дальше рано утром отправимся, когда всем очень хочется спать.
   – Хорошо, я пока почитаю… – но она не успокоилась. – А что мы хотим найти в Пушкине?
   – Друга, который должен знать о происходящем.
   – Понятно. Этот друг не наш агент в ФСБ?
   – Нет, он вертолётчик. То они следят за порядком на дорогах, то проверяют пожарную обстановку в лесах…
   – То следят за скоплениями народа на массовых митингах.
   – Бывает, но это под неусыпным надзором. Но главное, что им видно всё. В том числе и передвижения колонн военной техники. А также маршруты проезда по региону кортежей высших морд. Много интересного, что в СМИ не покажут.
   – Слушай, а куда мы это едем? Новый свет проехали, и теперь опять на запад? И теперь ты поворачиваешь на север…
   – Отстань. «Нормальные герои всегда идут в обход!»
   Баньша надула губки, демонстративно уткнулась в ноутбук, но опять не выдержала пытки:
   – Я думаю, ничего мы из мифо-зоологии не вытянем, больше толку смотреть в мифах.
   – С чего такой вывод?
   – А с того, что всё или чудовища из людей, или люди из зверей. В шаманизме – летел ворон, и вдруг стал человеком, бежала мышь, и вдруг стала человеком, плыла рыба…
   – Я понял. И что?
   – То, что всё это безмотивационные метаморфозы. Вот просто зверушкам захотелось, и они стали. А люди в зверей – это оборотни, и делается это под влиянием эмоций, то-есть, опять-же, без чьей-то посторонней воли, или они сами так захотели, или под влиянием обстоятельств. Это тупик, Лич.
   Лич подумал, пожевал губами, кивнул:
   – Наверное, ты права. Ну и читай Гильгамеша.
   – А я его прочла. Все его приключения потом обыгрывались греками. Интереснее про него в фантастическом романе Виктора Кернбаха «Лодка над Атлантидой».
   – Это где его инопланетяне в космос катали. Это к нам не относится.
   – Ну, и ладно. Я почитаю тогда Японию.
   – А мы приехали.
   Баньша посмотрела вокруг и расплылась в улыбке:
   – Аркадия! И купаться ещё можно, пока солнце не остыло. Что это за речка, Лич?
   – Ижора это. Выгружайся, я диванчик разложу. Одеяло мы взяли?
   – Взяли. И подушка надувная. Одна. Нам хватит? Тогда я пошла купаться. Крокодилы здесь не живут? И дорога далеко, значит, я голенькая буду купаться.
   – В русалку не превратись, эмоциональная ты наша.

   ***

   Вести из города Глупова:

   – " Владимир К.
   Бедность в стране обходится слишком дорого. Все на борьбу с бедностью!
   20 августа

   Эту проблему современной России видели все, за исключением правительства, которое на протяжении ряда лет, устами своего бывшего уже главы, твердило незабываемую фразу «…денег нет, но вы держитесь…».
   При этом правительство, упорно выполняя рекомендации МВФ, вкладывало полученные доходы в доллары и ценные бумаги других стран, обрекая отечественную экономику, на денежный голод, что привело к деградации покупательского спроса, и сворачиванию производства. Совершенно забыв, или сознательно игнорируя тезис основоположника современных экономических теорий лорда Кейнса об эффективном спросе:
   – " Эффективный спрос предполагает благополучное платёжеспособное население, склонное также и к накоплениям, которые можно аккумулировать и инвестировать».
   Рекомендации вещь хорошая, но, как говориться без фанатизма, или по-русски сказать, «Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет», так и у наших эффективных менеджеров.
   Оглянулись вокруг и обнаружили, что покупателей не стало, вернее они есть, но без денег, зато нет инфляции, о чем с гордостью заявила Нагибалова.
   Цель фикс, достигнута, но какой ценой?
   Население по большей части, стало неплатежеспособно, производителям наращивать выпуск продукции нет смысла, многие его даже сокращают, торговля сокращается, зарплаты не только не растут, а падают, растет число потерявших работу. И это при росте цен на все товары.
   Что это, если не стагнация?
   Первым в России публично заявил об этом миллиардер Абар Аразаров, это подхватили СМИ, экономисты, различные чиновники, эта волна докатилась до самого верха, может быть это также стало еще одной причиной для скоропалительной отставки правительства.
   Нищее население, это тормоз для экономики, об этом неоднократно предупреждали, и политики и экономисты.
   Но правящая пария с упорством, достойным лучшего применения, отклоняло все эти законопроекты. Зато на изучение вопроса «О причинах бедности в стране» выделили более 100 млн. рублей, что это, если не издевательство?
   Очевидно, что Госдума оставляла этот вопрос для решения на самом верху, ведь хорошо известно, кто у нас отец-благодетель? Правильно, президент, вот он пусть и сделает людям праздник.
   Заодно и свой авторитет поддержит среди населения, а то разные слухи пошли о падении рейтинга, хотя как говорит Усатов, президент на них вообще никогда не смотрел.
   О том, что денег в стране «полно», уже давно заявлял небезызвестный Антон Губай, но, наверно, не для людей. Сейчас об этом заявляет и президент и правительство, но тут появилась новая проблема, как их потратить так, чтобы и экономику запустить, и спрос поднять, и инфляцию удержать.
   Глава правительства Маруськин недавно заявлял о необходимости повысить собираемость налогов, «дойти до каждого домохозяйства», это, наверное, новый способ борьбы с бедностью, чисто национальный. Во всем мире известен, другой прямо противоположный, снижать налоги, но Россия, как всегда, пойдет своим путем!»
   Известный эпатажный деятель масс-медиа Жехерта в связи с этим предсказал стране всплеск преступности в интервью, данном им каналу «Гроза».

   ***

   Они ещё не успели заснуть, хотя и очень хотелось после нервного дня, когда услышали скрежещущий звук, и машину качнуло.
   – Что это было?
   – Я не слышал ни машины, ни голосов, ни шагов.
   – И ты лежишь рядом со мной?
   – А должен на…?
   – Не груби. Ты должен обойти стоянку с дозором. Пистолет не бери.
   – Здесь ты не угадала. В свете событий…
   – Ладно, иди уже!
   – Слушаю, моя госпожа.
   Машину опять качнуло, звук донёсся уже сверху. Лич подполз к двери, хотел уже её открыть.
   – Подожди!
   – Чего ещё?
   – Помнишь, как в дурацких ужастиках, вот так-же любовники в машине забавляются, потом снаружи что-то происходит, он идёт посмотреть, а потом… его труп на лобовом стекле?
   – Дура какая! Сейчас сама пойдёшь!
   – Лич!… Ты пистолет возьми…
   Он хотел ещё что-то сказать, ласкового, но понял её состояние, молча открыл дверь и выбрался в прохладную ночь, не забыв опасливо покоситься вверх. Баньша натянула одеяло до подбородка и стала ждать, ни о чём не думая. Через пару минут он просунулся в проём:
   – Чего лежишь? Выйди посмотреть, пропустишь, потом ругаться будешь!
   С облегчением осознав, что ничего ужасного не происходит, она выбралась наружу, потом просунула руку в салон, вытянула одеяло и закуталась в нём по уши.
   – Куда смотреть-то?
   – Вверх.
   Баньша задрала голову, некоторое время пыталась понять, что там видит:
   – Господи, Лич, ведь это… потрясающе! Что это такое? Это, как было уже, да? И вот ты всегда так, Лич! Почему ты мне раньше ничего не сказал?
   – Чего я тебе не сказал?
   – Вот этого всего! Но это не страшно?
   – Я не знаю.
   Чёрное, уже осеннее небо, усеянное большими звёздами, колыхалось, но это происходило от эффекта каких-то скоплений мельчайших искр, похожих на светящийся дым, и казалось, будто чёрное пространство над головой изменяется, как поверхность моря, а потом это стало опускаться, и искры увеличивались, будто вокруг них закружили мириады светлячков, до самой земли. И они образовывали вполне видимые струи, плоскости, скопления, всё это передвигалось, сплеталось и всё уплотнялось, высвечивая ночь призрачным мерцанием.
   Через некоторое время Баньша вздохнула, взялась за его руку:
   – Но ведь это странно.
   – Не возражаю. Или это страннее того, что я вижу?
   – Но оно, вот эти… искры, они не могли качать машину?
   – Не могли, возразить нечего. Если они не сопровождают что-то другое.
   – И где оно?
   – Сейчас посмотрим. Возможно, это что-то, не связанное со свечением. И тогда мы должны быть готовы к сюрпризам. Полезай в машину!
   – Ага! Сам вытащил, теперь няньчись!
   – Хорошо, только держись сзади и не путайся под руками!
   Держа пистолет, он индейским шагом пошёл вокруг «Форда», боясь неожиданностей, далеко обходя углы, и у заднего левого колеса они увидели. Это был обожжённый скелет. Его покрывали лохмотья пепла, у одной руки лежал прут арматуры, рядом с другой охотничий нож. Лич поднял ладонь, давая Баньше знак остановиться, стал всматриваться в мерцающую тьму. И конечно-же, любопытная кошка, она тут-же была рядом и закрывала рот рукой. То-ли для того, чтобы не закричать, то-ли её тошнило.
   – Вряд-ли есть кто-то ещё живой. Или в таком-же состоянии, как этот, или уже подбегают к Псковской области.
   – Значит, – Баньша громко икнула. – Извини… Значит, эта штука, получается, защитила нас?
   Она икала всё громче и чаще. Он подвёл её к двери, достал из сумки-холодильника бутылку кваса:
   – Прищеми нос пальцами и пей мелкими глотками, пока не станешь задыхаться. И будешь читать мифы, держи в голове эти искры, не встретится-ли что-то похожее, что помогало людям…

   ***
   Поспать у них получилось около трёх часов, когда начал каркать телефон Лича. Но это был не будильник, это был неугомонный Гибсон.
   – Целы? – прокричал он.
   – Ты с дуба упал?
   – Здесь такое творится, на станции!
   – Убийство в «Магните»? Видели, присутствовали.
   – Значит, зря разбудил? – разочаровался тот. – И вы ни при чём?
   – Ни капли. Случайно попали.
   – Понятно… Но и ещё… В Кобрино, то-ли сектанты, то-ли наркоманы…
   – Слушай, Гибби, тебе делать нечего? Ты по ночам собираешь устаревшие новости? Мы всё это проезжали, и сами можем рассказать такое, от чего у тебя слегка челюсть отпадёт! Скажи от нас Яне спокойной ночи и немного отдохните. Устали, небось, притомились… А нам ехать пора, так что, спасибо за побудку.
   – Вот идиот, – сквозь сон пробормотала Баньша. – Только ты меня не дёргай, я ещё подремлю. Посмотри там, на траве, у костра, не забыли чего? И можешь ехать.
   – Спасибо!
   Но он ещё с фонариком прошёл по дороге до трассы, высматривая следы ночных гостей, но не нашёл ничего, кроме свежей пустой бутылки из-под водки и раздавленного пластикового стаканчика.
   Всю дорогу до «Коммунара» и потом до Пушкина он гнал на полной скорости, притормаживая, только когда видел встречные огни, и всё ему представлялись кружащиеся звёзды и обугленные кости на примятой, но не обожжённой траве.
   Баньша проснулась, когда они проехали Павловск и гнали по Павловскому шоссе вдоль Отдельного парка. Она перелезла на переднее сиденье, протянула ему кружку с кофе:
   – Куда ты так летишь, ведь светло уже, притормози немного. Далеко ехать?
   – Уже подъезжаем, минут десять ещё. Откуда горячий кофе?
   – Из термоса. Это, знаешь, такая штука, чтобы сохранять температуру напитка.
   – Спасибо за информацию. Я удивился, что он горячий.
   – Я вчера у костра не только коньяк пила и мечтала о постели с тобой.
   – Молодец какая. Почти приехали, это здесь, угол Кадетского бульвара и Прямого переулка.
   – Красиво как. Это элитный район? Ведь здесь квартиры десятки миллионов стоят.
   – Это Пушкин! Конечно, здесь дорого, но оно того стоит. А Володька, он потомственный военный, здесь его дед ещё квартировался, полковник царской армии, потом в Красной Армии служил, квартира и сохранилась.
   – А что там за церковь торчит? Как в сказках Гофмана!
   – Иулиановская. Возьми кружку, приехали.
   – Кружку для подаяния?
   Они вышли в маленьком дворике, обнесённом стеной красного кирпича, с несколькими ухоженными деревцами, и Лич уверенно направился к парадной.
   – Не надо говорить о культуре поведения? Мама у него старых правил.
   – Ты с кем связался, Лич? Да я сейчас начну семечки грызть и шелуху сплёвывать! Ну, ты меня знаешь.
   – Охо-хо… Ладно, не бери в голову.
   Они позвонили в звонок рядом с резной дубовой дверью на первом этаже. И сразу-же откуда-то далеко и глухо донеслось:
   – Иду! Секундочку, пожалуйста!
   Дверь приоткрылась на цепочку, их разглядывали, потом цепочка брякнула, и они увидели маленькую аккуратную старушку «в буклях», как говорили «раньше».
   – Геночка! Да, проходите, родной вы наш! Вспомнил старую, уважил. Проходите-же!
   – Здравствуйте, Вероника Олеговна, я вижу, время над вами не имеет никакой власти! Извините, мы с дороги, случаем судеб, а поскольку ещё рано, без букета и торта.
   – А и хорошо, цветов хватает, и пирожки свежие есть! С повидлом. Я помню, что вы любите с капустой, но, увы… Не ждали. Проходите на кухню, в комнату не зову, я сейчас одна живу, беспорядок.
   – Одна? А мне, собственно, Василий надобен, дела наши…
   – Знаю я ваши дела, распутники! Барышня меня простит? Кстати, не представите спутницу?
   – Елена. Елена, это Вероника Олеговна, хозяйка.
   – По возрасту, дочь?
   – Вероника Олеговна, в какие времена мы живём!… Жена она мне, пока гражданская.
   – О, тэмпора… Кстати, сто пятьдесят лет назад это было нормой. Времена-то, похоже, возвращаются, – говорила хозяйка, наливая чай в фарфоровые кружки. – Значит, вам Василий нужен. Вот только вынуждена я огорчить вас, нет его.
   – Да, это огорчительно. Надеюсь, с ним…
   – О, цветёт и пахнет! Работа, голубчик. Угнали их часть в командировку. И недалеко, в соседнюю губернию, а сроков не сказали. Прямо среди ночи вызвали, третьего дня. Так что, извиняйте. Телефона-то его нету?
   – Нет, к сожалению. Дома записан, но книжку в дорогу не взял.
   Хозяйка встала, взяла с холодильника записную книжку в дорогой кожаной обложке, полистала:
   – Вот, запишите, надо будет, созвонитесь. А вы, Леночка, угощайтесь пирожками, вечером от скуки напекла, что одной делать, только по хозяйству, всякой ерундой занимаюсь! А вы служите, или тоже по дому?
   – Служу, – улыбнулась Баньша. – Только какая теперь служба с этими самоизоляциями, вирусами… Учитель я, младшие классы. Когда в школу теперь допустят? Обещают к первому сентября с эпидемией управится, кто-ж его знает.
   – Бросьте, придумали эпидемию! Что хотят, то и воротят. Распустилось нынешнее правительство! Я, правда, самодержавия не застала, но отец мне порассказывал, и маменька, пока жива была…
   – Сочувствую…
   – Бросьте! Всё идёт своей дорогой, все уйдём…
   – Значит, всё у вас в порядке, Вероника Олеговна?
   – Что мне сделается, Геночка. Грех хвалиться, но я ещё, ого-го! А, то! – как говорят в Адессе.
   – Да, я помню, вы жили там некоторое время. Но, мне интересно вот что. В последнее время, особенно в связи с вирусной пандемией, а ещё и кризис, девальвация… мы с Леной проводим вроде социологического исследования. Вы как думаете, общество примет все эти изменения? Ведь сколько частников разорилось, сколько работников лишились возможности зарабатывать…
   – Перестаньте, Геннадий, старой чертовке уши загружать! Всё я понимаю. Вы хотели с Васей поговорить, а я человек полностью прошлого века, я сейчас уже и не разбираюсь ни в политике, ни в терминологии. Когда страна победила в Великой войне, я надеялась, что возвращается Великая Россия. Но нет, победил партийный дух. Он разделил народ на две части, на тех, кто управляет, и тех, кто в стаде. В одних он высвободил единоначалие, в других стадность. Нынешние цари – а их много в одной упряжке – загнали страну в капкан. Но и они сами там-же. На заграницу надеются? Заграница к русским уважительно относилась сто лет назад, чуть побольше. А сейчас мы для них, что старая дойная корова. И вымя пустое, и шкура дырявая. Не найдут они там пристанища, да и жить им сколько осталось? Ведь в страхе существуют, разве это жизнь, с их мешками денег? А ведь можно и на зарплату хорошо жить, не боясь ничего, она у них – официальная – не в пример нашей! Это вот и есть вирус наш российский, бездумное сребролюбие. Бездумное и безумное.
   – Полностью согласен. Да и каждый здравомыслящий человек в стране думает так-же. Но от нас это уже не зависит. Я и о другом хотел спросить. Вы в последнее время, вот, буквально два-три месяца ничего странного не замечали? Я хочу сказать, не о каких-то перегибах, а о сущности. Изменения реальности, так это сейчас говорят квантовые физики.
   – Барабашек?
   – Ну… я не сказал-бы так гиперболически…
   – Перестаньте смущаться, Гена. Жизнь сейчас настолько странная, что уже ничему нельзя удивляться. Слышала от кумушек на рынке много непривычного, но сама нет, не сталкивалась. Да я уже никакой нечисти не боюсь, вот она меня и обходит…
   – Забавная старушка, – заметила Баньша, когда они сели в машину, и закурила. – И знаешь, мне кажется, она переживёт всех наших узурпаторов.
   – Ей уже под девяносто.
   – Ну и что? Её это, кажется, нисколько не напрягает. А ты шутник.
   – Ты о чём?
   – Когда представлял нас. Моя, говорит, жена! Пока, говорит, гражданская! Зачем старушку в заблуждение вводить?
   Лич покосился и ничего не сказал.
   – Молчишь? А ведь, кажется, взрослый человек.
   Лич нажал на тормоз, свернул к тротуару, остановил машину. Они сидели и молчали. Потом он осторожно, боясь сказать не то слово, начал:
   – Ты должна понимать…
   – Я всё понимаю, Лич, – печально сказала Баньша. – Ты, такой крутой, вон, пистолет в штанах… И ты просто трус.
   – Да! Я боюсь! И здесь, при знакомстве, я сказал так, потому что ты не стала-бы скандалить. Так, ради приличия.
   – Ради приличия? Ты оскорбляешь меня ради приличия? Вот как это у тебя называется?
   – Оскорбляю? О чём ты говоришь?
   – Конечно! Ты издеваешься надо мной! Ты перекладываешь на меня обязанность мужчины решать, и когда я скажу, что люблю тебя и хочу жить с тобой всю жизнь, сколько будет дадено, тут ты и посмеёшься надо мной! Это-ли не издевательство!
   – Что… Что ты говоришь такое? Это я боюсь сказать… потому что я, сказав тебе такое, ожидаю высокомерного ответа – посмотри в паспорт, дедушка!
   И она вдруг расхохоталась. Она смеялась, стуча кулачком по панели, и стучась головой, она захлёбывалась от смеха, и он со страхом ждал того самого, о чём сейчас сказал ей.
   – Вот и кончен день забав, стреляй мой маленький зуав! – вспомнил он Остапа Бендера.
   – Ты представляешь, я не думала, что вместе, в одной точке пространства могут встретиться два таких редких идиота! Да, я люблю тебя, Лич! И каждую минуту жду, когда ты скажешь мне это-же! И боюсь, что ты совсем ничего не чувствуешь! И ты боишься того-же самого! Сколько мы с тобой уже в любовниках, и до сих пор не удосужились поговорить о чувствах!
   – Что? Подожди, ты это сейчас говоришь серьёзно? Не издеваешься? Но… Годы…
   – Какие годы, дурачок! Когда ночью ты на мне, я закрываю глаза и чувствую… будто я с молодым и полным сил, и я боюсь, что тебе меня не хватает, и ты найдёшь себе ещё кого-то…
   – Да? – глупо спросил он. – В самом деле? А я… А почему… Ничего не понимаю. Так, заезжаем в лесополосу и закрываемся в салоне… Всё остальное потом.

Глава 2. Форты моря и любви

   4.

   – Лич, может быть ты что-то забыл, и тебе лет тридцать, а не… сколько там? Ладно, и знать не хочу! Может быть, у тебя были какие-нибудь головные травмы, и ты что-нибудь забыл? – потягиваясь всем мокрым телом, спрашивала полностью удовлетворённая Баньша, и ей было легко и чисто.
   – Головную травму я тебе сейчас устрою. Где мои семейные трусы? Может быть, больше сегодня без приключений? Попьём пива, отдохнём? Это у меня уже старческое!
   – Я так понимаю, ты хочешь устроить медовый месяц. А медовый, это как? Сладкий, как мёд? Пиво, солнце, никаких забот, только любовь… Целый чёртов месяц.
   – Это… не надоест?
   – Нет! Не знаю… Но несколько дней точно не надоест.
   – А потом никакой любви и пива? Я евнухом стану.
   – Ты? Не станешь. Давай попробуем?
   – Целый месяц сам с собой? А ты? Ужас. Ты в одном углу, я в другом.
   – Дурак! – она шлёпнула его по плечу, и ей это понравилось.
   – Что-ж, отдых, это хорошо. Только не надолго. И, впрочем, мы можем так-же переезжать, наблюдать, и ты будешь читать мифологию… Подъём! Хватит валяться! Сейчас заедем на рынок, по магазинам, ты пока продумай, какие яства нам нужны, чтобы запомнилось, что-то необычное, не повседневное. Можешь даже подкраситься, а то после вчерашнего купания у тебя и времени не было.
   – Я не красивая?
   – Не говори глупостей! Ты – женщина, и должна блюсти ритуалы.
   – Хорошо. Только ведь у тебя денег не хватит.
   – А я, как мужчина, буду брюзжать и ограничивать тебя в средствах!

   ***

   «… Исходя из того, что демоны – падшие ангелы, некоторые демонологи (И. Вейер, Р. Бертон) предположили наличие в Аду системы из девяти чинов, подобной ангельской иерархии Дионисия. Эта система в их изложении выглядит так:
   – Первый чин – Псевдобоги, те, кто выдает себя за богов, их князь Вельзевул;
   – Второй чин – Духи лжи, дурачащие людей предсказаниями, их князь Пифон;
   – Третий чин – Сосуд беззаконий, изобретатели злых дел и порочных искусств, их возглавляет Велиал;
   – Четвертый чин – Каратели злодеяний, мстительные дьяволы, их князь Асмодей;
   – Пятый чин – Обманщики, те, кто совращает людей лжечудесами, князь – Сатана;
   – Шестой чин – Воздушные власти, наводящие заразу и другие бедствия, ими руководит Мерезин;
   – Седьмой чин – Фурии, сеятели бед, раздоров и войн, ими правит Абаддон;
   – Восьмой чин – Обвинители и соглядатаи, под предводительством Астарота;
   – Девятый чин – Искусители и злопыхатели, их князь Маммона…»

   ***

   – Лич, ведь у тебя были женщины? – Баньша ела оставшийся со вчерашнего дня банан, и щурилась на солнце. Она сдвинула сиденье назад, насколько возможно, и положила ноги на панель. У неё было настроение пошалить.
   – Только не спрашивай, сколько. Ведь если я скажу, что ты у меня первая, ты подумаешь, что я больной, или что я обманщик… Или что я больной обманщик. Почему все женщины задают такой вопрос? Им хочется быть первыми у большого мальчика? Вот глупость!
   – Ну, что ты не больной, я знаю точно, и даже не спрашивай, откуда мне это известно. Насчёт обманщика я ещё не решила.
   – Значит, сейчас ты спросишь, было-ли мне с ними так-же хорошо, как с тобой. Нет, не было.
   – Вот теперь я знаю, что ты обманщик. Ведь мне не восемнадцать, и даже не двадцать пять…
   – Ты самая молодая из них. Учти соотношение возраста. Так что, мне с тобой лучше, чем с любой из них.
   Озадаченная Баньша задумалась.
   – Так не честно. У тебя есть жизненный опыт, которого нет у меня, и ты этим пользуешься.
   – Но я не единоличник, давай пользоваться вместе.
   – Банан кончился.
   – Всё хорошее… прости, это пошлость. Но мы уже у рынка. Теперь прояви фантазию. И учитывай наши возможности и размеры холодильника.
   – Да, размеры, учитывая мой аппетит, микроскопические.
   – Это какой-то намёк?
   – Нет, это прямая речь о размерах, которые имеют значение. И они меня огорчают.
   – Всё, будь серьёзной, развлечения отложим, выбор продуктов на рынке – дело, не терпящее легкомыслия.
   – А чего думать? Купим пряной травки, овощи, фрукты и молодого барашка! И бутылочку острого соуса. Самого острого.
   Так они и сделали. Только за отсутствием барашка ограничились свининой.
   Вот в продуктовом магазине пришлось поломать голову, ведь хотелось праздника, а это сложно, глядя в кошелёк и сравнивая его содержимое с ценниками. Но и здесь кое-как управились. Холодильник был забит до отказа.
   – Думаю, испортиться не успеет, будем есть за троих.
   – Это я умею. Теперь куда?
   Лич задумался. Опять на речку, или на какое-нибудь озеро не хотелось.
   – Знаешь, на заливе, на этом берегу есть такое местечко, «Чайка»?
   – И что там?
   – Песчаные дюны, сосны, залив, и никаких комаров. Середина недели, вирусные ограничения, народу не должно быть много. И кафешка есть, с музыкой и танцами.
   – Бесплатно?
   – Увы, что сейчас бесплатно!
   – Танцы я тебе при луне устрою, музыка у нас своя есть. И далеко это?
   – Не очень. Отсюда километров шестьдесят.
   – Я этого не понимаю.
   – Сейчас соображу… Между Большой Ижорой и Лебяжьим.
   – ?
   – Да. Трудно тунгусу на Красной площади… Дамбу знаешь?
   – Дамбу знаю. Как-то проезжали на автобусе.
   – Хорошо. Чайка, проезжая мимо дамбы, ещё километров пять.
   – Теперь поняла, далеко.
   – Тогда поехали. Нам ещё в Левашово где-нибудь надо будет у остановки автобусной покрутиться.
   – Ладно, я почитаю пока. А ты ехай, не думай о плохом.
   – Я не поеду по КАД, не потому, что там платить надо, мне хочется посмотреть, что творится в городе, как себя ведут люди и копы.
   – Это здорово, я тоже давно не была в городе. Люди и нелюди… Представляешь, какое-то время на земле будут существовать две расы, как в допотопные времена. «… В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди. И увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем…» * Похоже?
   – Только сейчас непонятно, кто исполин, а кто человек. А главное, что лучше.
   – Раз воздействуют на человека, значит, он и есть зло. «Велико развращение человеков.»
   – Для природы, да, понятно, а для человеков? По Божески смотреть, мы с тобой прелюбодействуем.
   – Мне это нравится. Но и Адам с Евой не расписывались в ЗАГСе.
   – Ты ещё и богохульствуешь. Адам и Ева были безгрешны. До известного момента.
   – И они не совокуплялись, пока Бог их не изгнал? Вот тоска.
   Лич закашлял.
   – Почему-же? Грех, это состояние души. Животные вон, не думают об этом. Но они невинны.
   – Не изворачивайся, Лич. Теперь понятно, откуда взялись все те толпы, которые встретили после Эдема семейку Адама! Арифметическая прогрессия. А ещё люди крутили амуры с ангелами и нарожали исполинов. А у нас с тобой будут исполины, или мы уродов нарожаем?
   – Не сходи с ума. А то кастрирую.
   – Не дождёшься! Воспроизводство себе подобных, самое естественное дело. И заповедь Божья! Съел?!
   Они уже ехали по Ленинскому проспекту, поглядывали на тротуары. Трупы на земле не валялись (или их оперативно убирали?), люди в панике не прятались в подворотни, некоторые даже смеялись. И без масок было примерно половина.
   – Чтобы что-то увидеть и понять, надо жить среди людей. Из окна автомобиля, как и из Думы, в жизнь людей не вникнешь. Но, на земле чисто, значит, город убирается, дворники работают, мётлы не простаивают.
   – Ты права, страх не ощущается, с транспарантами никто не бегает. Этот народ так просто не поймёшь.
   Они свернули на Дачный, и в районе станции метро «Проспект Ветеранов» уже увидели скопление народа. Но это не были митинги, не было видно ни плакатов, ни ораторов. Если здесь кто-то и возмущался, со стороны всё выглядело культурно. Не было видно ни полиции, ни госгвардии. Баньша посмотрела на Лича и пожала плечами.
   Проехали район Сосновой поляны, и скоро остановились перед автобусной остановкой, на встречной стороне.
   – Что ты здесь хочешь найти?
   – Я хочу поговорить с кем-то, кто едет из пригорода, желательно, из водителей. Надо узнать обстановку на дорогах, есть-ли посты ДПС, и где. И останавливают-ли.
   – Хорошо, – Баньша снова погрузилась в ноутбук. – Только не ввязывайся ни во что.
   Минут через пятнадцать Лич вернулся, сел за руль, пристегнулся ремнём.
   – Посты стоят перед Петродворцом и Ораниенбаумом, ничего страшного, прорвёмся. Не нальёшь ещё кофе? Пробок, вроде, нету, за час доедем.
   – Дрова мы там найдём? Хотелось-бы костерок развести.
   – На пляже обычно много сушняка валяется, да и в кустах можно кое-что собрать.

   ***

   «Искусством создан тот великий Левиафан, который называется государством (по-латыни Civitas) и который является лишь искусственным человеком».
   Гоббс. Вводный параграф из «Левиафана» (приведено «Моби Дик или Белый кит» Герман Мелвилл)

   ***

   Место привело Баньшу в восторг.
   – Это-же Мальдивы, Багамы, Гавайи! Только пальм не хватает, но сосны красивее. А это там Кронштадт? И острова, как корабли!…
   – Это форты…
   – Не умничай, я-же вижу, что это острова. Как Монте-Кристо. Ты молодец, Лич, что привёз меня сюда. Здесь можно просто бродить вдоль берега и ни о чём не думать! То, что нам надо! Я сейчас загорать буду.
   – Только не полностью, здесь трасса рядом, могут неожиданные гости нагрянуть, – Лич сидел на подножке и пил пиво из горлышка. Ветер трепал волосы, вдали над полосой воды виднелась тёмная полоска пляжей Солнечногорска. Всё было далеко, и не имело к ним никакого отношения.
   – Подожди, проедем ещё метров двести, там, вижу, камни, наверное, там разводят костры. И дрова должны быть.
   – Поезжай, я пешком пройдусь.
   Она пришла, волоча пару толстых сухих палок, и Лич достал топорик. Началось обычное обустройство бивуака, но без спешки, с перекурами и заплывами. Это было похоже на счастье, но счастье обманчиво, и Лич был настороже. Баньша нашла в дисках медленную, задумчивую музыку, занялась шашлыком, который взяли готовым, надо было только нанизать мясо и лук на шампуры и выставить над углями. Лич разжёг бездымный костерок между двух геометрических камней, стал нарезать овощи для салата. Когда кожа накалилась, сплавал на глубину, но для этого пришлось брести метров пятьдесят по колено в воде.
   Потом он вспомнил об одной важной вещи, подозвал Баньшу. По его голосу она поняла, что дело серьёзное, подошла, вытирая руки.
   – Видишь вот этот камень? – Лич показал на плоский булыжник за правым задним колесом. – Запомни, я под него кладу эту штуку, – он показал пистолет в целлофане. – Это может быть очень важным. Взводить его не надо, просто жми на курок. Если раньше не стреляла, то и целиться не старайся, всё-равно промажешь. И он мощный, отдача сильная, поэтому не напрягай руки, можно вывих получить. Надеюсь, это не понадобится, но Гатчинский случай обязывает держать ушки на макушке. И это на самый крайний случай. Да, чтобы стрелять, не обязательно вытаскивать его из пакета, целлофан не помешает.
   – Я всё поняла, Лич, – без шуточек проговорила Баньша. – Я постараюсь…

   ***

   – «… Анархия началась с того, что глуповцы собрались вокруг колокольни и сбросили с раската двух граждан: Степку да Ивашку. Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата и умерла от угрызений совести) и, перебив там стекла, последовали к реке. Тут утопили еще двух граждан: Порфишку да другого Ивашку, и, ничего не доспев, разошлись по домам.
   Между тем измена не дремала, явились честолюбивые личности, которые задумали воспользоваться дезорганизацией власти для удовлетворения своим эгоистическим целям. И, что всего страннее, представительницами анархического элемента явились на сей раз исключительно женщины…» **

   ***

   – *– Бытие, гл.6, ст.4—6.

   – **– «История одного города»

   5.

   – Лич, почему люди разрушают свой дом? Ведь мы упорно губим планету, и сами знаем это, но продолжаем?
   – Наверное, потому что мы слишком любим себя. Это правильно, но мы гипертрофируем это чувство. Мы СЛИШКОМ любим себя. При этом мы входим в противоречие с самими собой. Мы думаем только о своём благополучии, презирая будущие поколения, так проще и дешевле жить и действовать. Забота об экологии, это утомительно и затратно. И она не приносит прямой выгоды. Мы пользователи. Это так интересно, грести всё под себя. Но люди упускают из виду, что постоянное потребление, потребление СВЕРХ необходимого, это ещё бОльшие заботы и затраты.
   – Посмотри, как красиво вокруг. И как жаль, что мы лишаем этого великолепия наших потомков. По сути, мы обкрадываем их. А ведь они будут знать, что мы у них украли, останутся картины и фильмы.
   – Да, нам – нам всем! – придётся здорово повертеться в своих гробах. Шашлык готов, выпьем по рюмочке и пойдём ещё поплаваем? Потом будет уже прохладно.
   – Маркизова лужа мелкая, вода долго не остынет.
   – Нет, Маркизова лужа там, за Кронштадтом, а здесь уже открытое море. Да, и здесь глубины небольшие, но ветер приносит прохладу. – Лич взял с камней шампур, подал его Баньше, потом из бутылочки разлил по рюмкам коньяк. – Его не полагается пить с мясом, но мы-же дикари, нам закон не писан.
   Баньша плотоядно хмыкнула и зубами стянула с шампура кусок мяса.
   – Хороший шашлык, мягкий! – проговорила она с набитым ртом. – Дай мне соус.
   Подкрался вечер и было хорошо. Баньша прямо на земле разостлала одеяло, лежала, глядя на огонёк, в который Лич иногда бросал кусочки дерева.
   – Лич, расскажи что-нибудь интересное.
   – Из моей жизни?
   – Из чужой не интересно. Что-нибудь не понятное, загадочное…
   – Хорошо. Попробую… В последнее время мне часто снится один сон. Он никак не связан с моей обычной жизнью, или с тем, что когда-то происходило в ней, с чем-то прочитанным, когда-то увиденном, или услышанным. Иногда он приходит часто, несколько раз в неделю. Потом я начинаю скучать по нему, он начинает представлять для меня какой-то интерес, и я думаю, не дежа-вю ли это? Может быть, это что-то дорогое, связанное с каким-то человеком, важным для меня, сыгравшем в моей жизни особую роль, может быть, даже трагическую. И, по каким-то причинам, я забыл об этом событии, или человеке, ведь бывает иногда, что память изо всех сил старается избавиться, стереть нечто угнетающее, постыдное, или наоборот, очень дорогое, но утраченное по вине самого человека.
   Я иду по пустой улице, какими они бывают очень ранним утром, когда обыватели только начинают просыпаться перед трудовым днём, и в окнах светятся первые светлячки, освещающие кухни, где готовится завтрак и кипит чайник. Но на улицах ещё никого нет, ни единой одинокой души, даже фанатов утренних пробежек, только в лабиринтах перекрёстков дребезжат первые трамваи. Я иду, сам не зная куда, потому что в это время обычно никуда не хожу, незачем мне ходить куда-бы то ни было по ночам. Но во сне я бреду к неизвестной цели, бессмысленно и бездумно, и знаю только одно – где-то впереди, может быть, за ближайшим углом меня ждёт нечто угрожающее, чего нет возможности избежать, что неотвратимо и обязательно встанет передо мной лицом к лицу, настигнет меня, как закон природы, так-же, как смерть. но главное, что заставляет ёжиться и вздрагивать, это бессмысленность ожидания кары неизвестно за что, чего я и представить не могу. Нет в моей жизни таких проступков и грехов, которые оправдывали-бы моё неприятие угрозы, она просто существовала, и не нуждалась в мотивировке, как стихийное бедствие, удар молнии, волна цунами. А потом вдруг я различил близкие звуки шагов, мерных, неторопливых, кто-то шёл впереди меня, но я никого не видел, спешил, заворачивал за углы, проходил под арками, мимо низких стрельчатых дверей и пустых окон, и мне всё казалось, что сейчас, свернув за очередной угол, увижу человека и спрошу, зачем он преследует меня, как-бы нелепо это ни звучало, ведь он был впереди и уходил от меня. И всё-же я чувствовал, что он здесь из-за меня, он связан со мной неведомым замыслом, от которого зависит наше существование. И наконец в какой-то миг я сумел увидеть его фигуру, тут-же исчезнувшую в следующем проулке. И его шаги стихли. Больше я ничего не слышал, но вышел вдруг на широкий проспект, где, кроме ветра, ничего не двигалось… Потом я проснулся. Но сон пришёл снова, и в этот раз в конце проспекта я увидел уходящую фигурку. И в каждом последующем расстояние между нами всё уменьшалось. Были и другие сны. Однажды я очутился на холодной скале в северном море. Недалеко на свинцовой глади торчали другие камни, как остатки челюстей древних левиафанов, покрытые мхом и пятнами ржавчины, без каких-бы то ни было следов человека, но моя скала отличалась. На высоком каменном выступе возвышалась высокая сторожевая вышка с огороженной площадкой наверху. Мне срочно понадобилось увидеть, что скрывается за чертой низкого горизонта, и я полез по крепким, но изъеденным непогодой перекладинам наверх, к серому небу, и это оказалось неожиданно высоко. Но ничего неожиданного я не увидел, только далёкое еле различимое пятно земли, может быть, такого-же заброшенного островка. Достав папиросу, я закурил, облокотившись на высокое ограждение, потом, опустив глаза на доску, прибитую поверх ограждения, обнаружил кривые буквы, вырезанные ножом:
   – «Надеюсь быть».
   Буквы были скандинавские, кривые, похожие на руны, надпись я понял, хотя этого языка не знал, смысл сам собой сложился в мозгу. Но ситуация от этого нисколько не прояснилась, я по прежнему не понимал, зачем и почему торчу на холодном ветру, в месте пустом, как карман Бога.
   А потом я увидел далеко внизу, севернее по берегу, одинокую чёрную фигуру. Было различимо в надвигающихся сумерках только, что фигура медленно передвигалась параллельно линии прибоя, сунув руки в карманы короткой куртки и надвинув на уши широкополую морскую шляпу.
   Бежать за ним, оступаясь на скользких камнях и пытаясь что-то кричать, глядя на его бесповоротно удаляющуюся фигуру? Я знал, что не это от меня требуется, я должен здесь быть и видеть – что? – но время для этого ещё не наступило. Я сел на вытертые доски, прислонился к ограждению, поднял воротник и заснул. Проснулся я дома с ощущением последующего продолжения.
   – И оно было?
   – Нет. Я тогда жил в… другом месте, далеко, самый юг Приморского края, на берегу Японского моря. А потом я переехал сюда, поселился в Сиверской, я ждал продолжения этих снов, но всё ушло. Может быть то была чужая жизнь, чужая память… Кстати, сегодня, или вчера ночью… Дай ноутбук, открой рисунки из мифологии, мне нужен один… Я вспомнил поразительную вещь… В моих недавних видениях, о которых я тебе рассказывал, присутствовали живые машины. Боевые машины. Я видел такое! И я вспомнил – где! Вот, смотри, иллюстрации к мифологии Америки, Австралии, Океании. Рисунок i_067. Это точно оно. Правда, рисунок не чёткий, но сомнений нет!
   – А у меня есть. Не может быть так, что ты когда-то увидел картинку, а потом воспроизвёл её в своём сне?
   – Возможно. Но ведь я не знал раньше, что это такое? Нет, я уверен, что майя (или ольтеки?) видели эти штуки воочию.
   – Но тогда они видели и что-то ещё из твоих снов?

   ***

   Среди ночи Лич проснулся и ощутил одиночество. Баньши не было и на переднем сиденье.
   – В кустики приспичило!
   Но когда она не появилась и через пятнадцать минут, он обеспокоился всерьёз. Исследование показало, что нет и ноутбука.
   – У костра сидит, трудоголик! Я ей всыплю!
   Поворочавшись, он натянул шорты и вышел в ночь, пахнущую сыростью и звучащую плеском прибоя. Увидел он и колеблющийся огонёк костерка. Там в самом деле виднелись тени… двоих. У них гости? Он приблизился быстрым шагом и облегчённо вздохнул, напротив Баньши сидела хрупкая девушка, костюм её, похоже, был сделан из грубой рыбачьей сети, и под ним ничего не было. Короткая причёска и браслеты, похоже, каменные, дополняли облик.
   – Лич! – обрадовалась Баньша. – Я не хотела тебя будить! А посмотри, кто к нам зашёл! Это Васса. И она берегиня.
   – Очень приятно, Васса, доброй ночи вам. И кого вы оберегаете? – Лич присел на корточки и закурил. При этом он отметил, что гостья явно не любит курильщиков, очень её взгляд был неприязненным и… выдавал страх? – Берега?
   – И берега тоже, – чуть хрипло ответила девушка и принуждённо улыбнулась.
   – Лич, ты не понял! Берегиня, это разновидность морского народа… Ну, русалки, по простому.
   – И давно у вас эта идея? Родные не боятся?
   – Перестань грубить, Лич. Вот что написано в мифологической зоологии: -«… морской народ состоит из особей обоего пола, причем половая система устроена так же, как у дельфинов. На близость этого народа к людям указывает возможность скрещивания (interfertility), о которой свидетельствуют многие легенды; не исключена также возможность обмена генами. Таким образом, Пикетт и Долфин считают морской народ разновидностью людей и называют его Homo sapiens marinus.»
   – Простите меня, бывает, я не сразу понимаю ситуацию, – извинился Лич. – Значит, вы происходите от дельфинов? Я читал о такой гипотезе, но не думал, что это правда.
   – Мы не происходим от дельфинов. И мы появились недавно. Нас критически мало, по крайней мере, в Балтийском море. Дельфины рассказывали оркам, а те нам, что в Тихом океане нас уже целый народ. Но и те появились тоже совсем недавно, лет пятьдесят-семьдесят назад. Нас это очень удивляет.
   – Васса, а ты знаешь, кто такой Йамму?
   – Я прочитала уйму книг, и встречала это имя. Это аналог древнефиникийского Посейдона? Это интересно. Похоже, наша раса существовала и в древности, но вымерла. Да и сейчас наша жизнь тяжела, чистой воды очень мало, и становится всё меньше… А в Африканских морях на нас охотятся специально…
   – Понятно… Экология, мать наша… Скажи, Васса, а ты не знаешь о других народах… Не людей, а таких, как вы, недавно появившихся? – осторожно спросил Лич. Не обиделась-бы! Но она обиделась.
   – Мы – люди. Только морские люди. А другие? В море не слышала, а на земле – очень много. Мы часто заплываем в реки… которые почище. В Луге были, и в вашем Оредеже… По ночам мы гуляем по земле, и видим разных. На нас они не обращают внимания, но людей обходят. Вот они точно не люди, хотя, говорят, и были ими. Они могут и снова стать людьми, если захотят. – Васса говорила медленно, с каким-то неуловимым акцентом, но понимать её было легко. – Я не знаю, откуда они берутся, а общаться они не желают. Я не понимаю вообще, зачем они и чего хотят. Как будто их бросили на землю, и не объяснили, для чего.
   – А ты сама как думаешь, они могут быть опасны?
   – Я не знаю. О них ничего нельзя сказать. Я знаю, они убили некоторых людей, но не знаю, почему. Может быть, защищались. Мы никого не убиваем…
   – А вы, вы чем-то занимаетесь у себя в воде? Строите… дома? У вас есть семьи?
   – Конечно, у нас есть мужчины… Но мало хороших… У них много занятий, которые женщинам не интересны. Конечно, у нас рождаются дети, говорят, что и от дельфинов тоже… Мы просто живём. И… нас мало. Поэтому мы и общаемся с людьми… Только мы при этом меняемся, чтобы нас не боялись.
   – Меняетесь? – оживилась Баньша. – Как это, покажи, Васса! Мы не испугаемся, мы-же знаем, кто ты.
   Лич не поверил глазам, стройные, худоватые ноги Вассы незаметно для глаз вдруг слились, на месте ступней сформировался хвост, похожий на дельфиний. Руки почти не изменились, только приобрели фиолетовый оттенок, и между пальцев появились перепонки. Лицо вытянулось, и глаза оказались на месте ушей. Это было, как в сказке, и забавно было видеть на голове всё ту-же короткую причёску. Через минуту Васса возвратилась в свой обычный облик.
   – Тоже хочу! – решительно заявила Баньша. – Это мне нравится! Лич, как ты думаешь, можно это устроить? Ну, пожалуйста, подумай!
   – Только тритончиков мне в ванной не хватает! – отозвался Лич. – За хвост оттаскаю!
   – Наверное, мне пора оставить вас. Спасибо за разговор, – через некоторое время сказала Васса грустно. – Но вы запишите мой телефон, может быть как-нибудь буду у вас в Оредеже, созвонимся.
   – У вас есть телефоны? – поразилась Баньша.
   – Не такие мы уже и отсталые. Вот с зарядкой приходится трудновато, надо ходить на трассу, в какую-нибудь автозаправку, или кафешку, и подзаряжать.
   Достав из кармана, висящего на поясе, она показала смартфон в целлофановом пакете.
   – Это здорово! Но это может быть и опасным!
   – Не опаснее, чем переходить дорогу.
   – А вы долго можете обходиться без воды?
   – Но ведь мы дышим воздухом. Только… кожа пересыхает, стареет. От этого только солёная морская вода помогает, а для этого надо выплывать в Северное море, Балтийское слишком пресное…
   – Понятно, как на курорт.
   – Природа делает своё дело, – задумчиво сказал Лич, когда Васса ушла в воду залива.
   – Мне это кажется привлекательней, чем то, что мы знали до сих пор.
   – Это уже не нам решать. Ведь морской народ возник от целенаправленной мутации. И, скорее всего, на эмбриональной стадии. Не думаю, что взрослый человек может так трансформироваться. Хотя, Бог его знает.

   ***

   – «Ситуация с заболеваемостью вирусом в Москве – на грани критичной – заявил мэр Москвы С. С. Сурянин. – Правительство разрабатывает ряд более жёстких мер для овладевания ситуацией. Сюда входит строгий контроль за передвижениями граждан, ограничение коммуникаций, ряд ограничений на городском и пригородном транспорте и дорогах региона. Также последует ряд ограничений в пользовании сетью связи и интернета.»
   – «Как главы регионов вы наделены ОСОБЫМИ полномочиями и ответственностью по обеспечению эпидемиологической безопасности…» – заявил президент В. В. Шустрин на встрече с губернаторами…*

   ***

   – *– ещё раз подчёркиваю, что приведённые документы как реальны, так и придуманы мной в соответствии сюжету.

   6.

   – " В молодости я любил спать. Правда, мешали книжки (интернета тогда ещё не было). Сон… это было убежище от беспросветной запрограммированности бытия, обязательной череды серых подробностей, ЗНАНИЯ будущего до каждого года и дальше.
   В сне можно было прожить и прочувствовать год, два, пол-жизни неизвестного, не поддающегося прогнозу и законам природы. В сне жили причуды и фантазии призрачного мира ЗА СТЕНОЙ. То, что здесь было неприличным, выходящим за рамки этикета – там жило своей полноценной жизнью и расцветало всеми красками. Помню сон в синих тонах – это была ночь в неком нереальном лесу, на берегу лесного озера, окруженного чащей кустарника, и вода в озере была синей и кристально прозрачной. Мы ныряли и занимались любовью под водой, не заботясь о последующем вдохе, и наши тела переливались сине-голубыми, лунными сполохами, скользя в колышущихся зарослях водорослей…
   Но последние год-два я стал засыпать всё менее охотно. Мне стало жаль тратить часы на фантазии моего мозга, хотя альтернативой им были фантазии других людей – книги и фильмы. И меня не заботило, что чужие фантазии не более ценны, чем мои собственные – ведь это были чужие жизни… Сон отделяет личность от тела, которое даёт ей энергию жизни. Оболочка личности становится уязвимой, слабой, и душа свободно взаимодействует с энергией космоса – это известно всем, кто хоть раз в жизни спал.
   Это была ночь прихода зимы, потому что вечером моросил дождь, сменившийся с полуночи мелким, тёплым снежком. Может быть это ночное слияние двух сезонов повлияло на вещую направленность сна? Что он показывал – прошлое или будущее? Скорее, будущее, потому что прошлое не имеет значения и названия, оно уходит неразгаданным, и мы без сожаления думаем о стародавних временах, и только свои годы больно ранят душу НЕСБЫВШИМСЯ.
   Картина была чёткая, резкая, но центральная область иногда затуманивалась, теряла определённость границ, будто стремясь оторваться от реальности, но границы переходов держались фиксированно, чуть меняя конфигурацию, но снова восстанавливаясь.
   На Земле горели три войны, одна светилась мощно и ярко, ровным алым светом, не разгораясь и не угасая, но две другие, одна далеко вправо, другая чуть выше центра – еле тлели, покрываясь грязными разводами и разбрасывая клочья тёмного, дымящего огня, которые некоторое время тлели и шипели в лесах. Придут незнакомые люди, о которых никто ничего не знал, они будут всюду и отовсюду, из канализационных коллекторов, со страниц грязных изданий, с экранов ТВ и дисплеев компьютеров, они будут никто, но они станут силой, потому что не выступит против них ни государство, ни сообщество, ни один человек, но они будут делать своё дело неотступно и непрерывно, не встречая противодействия. Зло будет злом, и добро будет злом, и не будет разницы между ними.
   Это будет страшно, но не страшнее всего, что творило человечество всю свою историю, только сейчас это будет страшнее, потому что будет идти против Бога, но Его именем, и Бог не будет против, потому что это в Воле Его.
   Будет пролито много крови людской и людьми, но не будут знать, во имя чего, а будет только злоба и отчаяние, и встанет вопрос: «Господи, зачем? Ведь во Имя Твоё!» Но не будет ответа, только красное небо будет гореть там, где было две войны, и великая страна исчезнет с лица Земли, и другая великая страна станет ничем, будут чужие языки на ней, и незнакомые люди будут равнодушно убивать всё живое. Правители, как безумные, будут плакать и бросаться в огонь, но не будет им сочувствия, а только презрение народов их, потому что обещали, пряча в сердце злобу и корысть. Знание будет развенчано, и останутся только мятые страницы, запятнанные пустыми словами, а люди будут смотреть, но не знать, и будет это от гордыни людской, и будет это в воле Божьей, потому что отвергли, но не от знания, а от спеси и невежества, и снова надо будет идти и нести крест.
   А потом спросится :
   – Люди, вы ли, сотворившие это?
   – Нет, не мы это, но неизвестные пришли из разных мест.
   – Разве не из душ ваших возникло зло? Посмотрите.
   Страх поселится в их душах, они увидят, что сделали добро злом и не различили их.
   – Это сотворили вы. Но чьим именем вы это делали?
   – Твоим, Боже, именем мы творили, но не знали этого…
   И люди увидели, что нет незнакомых людей, но есть они, и они беззащитны, потому что Бог ушёл от них, оставив их в голой пустыне, без всякой надежды на новую жизнь. И они стали жить на пустой земле.
   А я не знал, то ли сон мой был таков, то ли душа моя, освобождённая от тела, посетила пределы наших тайн, заглянув в глубину несбывшихся надежд и наших страхов, куда нет пути и откуда нет выхода…»

   ***

   – Так. Пишет здесь что-то в уединении, как схимник, – Лич вздрогнул, Баньша, незаметно подкравшись, заглядывала через плечо, и он чуть не выругался. – Ты что творишь! Ведь, действительно в гроб загонишь!
   – Что? Вижу, что-то настукиваешь, наверное, интересное, не захотела отвлекать. Вижу, залез в дебри и не можешь выбраться, захотелось помочь. Рассказ сочиняешь? Написал-бы о народе морских людей, или пока не надо, только хуже можно сделать?
   – Баньша, всё должно идти естественно… И ты больше не подкрадывайся, могла подождать и потом спросить, не собираюсь я от тебя ничего утаивать. Просто проснулся в кошмаре, и вот, фиксирую. Это было не видение, а будто размышления во сне. Хочешь, прочитай.
   – Сейчас, я только в кустики сбегаю…
   Вернулась быстро, принесла веточки ягод боярышника:
   – Вот, пожуй, кисленько и вкусно. Давай ноут сюда!
   Прочитала быстро, как она умела – важнейший навык учителя, призадумалась.
   – Знаешь, что ты записал, Лич? Это или апрельские тезисы, или апокалипсис.
   – И на то, и на другое это слишком дохло. Так, впечатление от настроения. Очень что-то мрачное снилось. Помню только, что и ты присутствовала.
   – Если ты от моего присутствия в унынии и депрессии, я лучше в берегини подамся.
   – Вот я и думаю, куда тебе подастся.
   – А что случилось?
   – Надо в магазин слетать, а это означает, или лагерь сворачивать, или ехать кому-то из нас.
   – Чего заморачиваешься? Лагерь свернём, а потом приедем к чужому счастью. Отпадает. Мне здесь нравится. И ещё прими во внимание, вдруг Васса придёт, а здесь чужие? И ведь не факт, что это будут хорошие люди. Поезжай-ка ты сам, как министр-администратор, а я поработаю. И обед надо готовить, творчески так. Вали!
   – Может, лучше ты? В машине, и там, на людях – безопаснее…
   – Я помню, где лежит камень. Ка-а-к пальну!
   – И попадёшь в тюрьму на триста лет. Или себе палец отстрелишь…
   – За дурочку держишь? Я у них над головой пальну. Сразу штаны потеряют!
   – Ты не знаешь, как вести себя… Что я несу! Короче, этот фокус у тебя не пройдёт. Никто никуда не поедет!
   – А хлеба уже нету. И пивка не плохо-бы… Давай тогда я поеду. А ты обед сделаешь.
   В мужиках иногда проявляется непонятный ослизм, замешанный на авось, и тогда здравомыслие покидает их не на долго.
   – Смотри! Я постараюсь туда-сюда, минут на двадцать, ещё и подзаправиться надо-бы, много бензина ушло на телефоны и ноутбук… Ладно. Не выпускаешь из вида дорогу, и, чуть что, прячешься в кустах, наверное, так лучше и правильнее будет…
   Лич уехал, а Баньша, подумав, надела джинсы, сунула тяжёлый пистолет за пояс, взяла миску с овощами и пошла к воде.

   ***

   Уже, выскочив на шоссе и подъезжая к магазину, Лич понял, какой он дурак. Он-бы тут-же развернулся и рванул обратно, но тот-же мужской ослизм заставил его представить насмешливые глаза Баньши, она, конечно, ничего не скажет…
   На стоянке у магазин он едва не сбил парня с двумя пакетами, и тот, широкоплечий, в грязной майке, плюнул ему вслед и громко выкрикнул нечто нецензурное. Чёрт с тобой!
   В магазине он чуть-ли не бегом пробежал по кругу, взял пакет картошки, бутылку водки, пива и кваса, хлеба и ряженки, приплясывал перед кассой, держа наготове деньги, выскочил на улицу, и… «Форд» стоял, осев на переднее колесо… Та сволочь в кепке проткнула шину, видимо, отвёрткой… Что за машина там была? Кажется, нечто убитое… Да если-бы он помнил, разве бросился-бы в погоню? Пока сменишь колесо, они будут в Питере, и что?
   Колесо он менял показательно, как на ралли Париж-Дакар… Ещё заправка… Нет, это подождёт, потом, несмотря ни на что, съездят вдвоём…
   Подъезжая к пляжу, на песчаном кусочке дороги он увидел следы колёс, перекрывающие его следы, значит, кто-то проехал к пляжу, пока его не было. Лич сжал зубы. На пляже, увидев чужую машину, он резко развернулся, чуть не опрокинувшись, выскочил и замер, оглядывая обстановку. всё было тихо. Старая «Лада» стояла пустая, с открытыми дверками, да, именно её он видел на стоянке у магазина, но где приехавшие? И ещё его поразила тишина, которой быть не должно было. Он преодолел прыжком метры до чужой машины, обогнул её и замер, увидев метрах в трёх в стороне лежащего на спине человека. Это был мужчина, и Лич пошёл к нему, ничего не понимая. Это был тот самый парень, на которого он чуть не налетел. И он был явно мёртв, никто не выживет с пулей во лбу.
   Да что-же здесь было?!
   Пройдя ещё несколько шагов, Лич увидел и фигуру, стоявшую у кромки воды… И это была Баньша! Медленно он пошёл к ней, пытаясь совладать с мыслями. Она была цела, это главное! С остальным разберёмся, главное, это она!
   – Лич! Наконец-то!
   – С тобой всё в порядке? – он ощупывал её, заглядывая в глаза. – Всё хорошо? Рассказывай, что здесь произошло? Это я, старый дурак, сволочь! Как я мог оставить тебя! Говори, чего ты молчишь?
   – Что говорить? Да, это я, и со мной всё хорошо. Я убила того гада, не знаю, как у меня это получилось, ведь я стреляла над головами. А их было трое. Наверное, случайно попала. И я ранила второго, он тоже устал, но он кричал, и пытался ползти…
   – Но я никого не вижу! Где они?!
   – Ты знаешь, это наша берегиня! она… Она появилась неожиданно, знаешь, какая она, оказывается, сильная. она утащила в воду третьего, а потом и раненого. Не знаю, что было-бы, если-бы не она. А почему ты так долго? Я услышала звук их мотора, и подумала, что это ты возвращаешься. Хорошо, что перед этим я сунула пистолет за пояс, но всё-равно один успел схватить меня за руку, мог и оторвать. И тут Васса!
   – Прости меня. Теперь всё будет хорошо.
   – Но что мы будем делать? Васса сейчас и этого спрячет в воде. А машина?
   – Пусть стоит. Если кто спросит, скажем, что хозяева пошли в магазин. А если днём никого не будет, ночью я её отгоню подальше на трассу, пусть их ищут в другом месте… Просто, сейчас я поставлю её ближе к кустам, чтобы издали не видно было…
   К ним подошла мокрая Васса, она тяжело дышала, и Лич предложил помощь. Она благодарно кивнула, и они вдвоём отволокли убитого в воду.
   На этот раз она вернулась быстрее.
   – Я привязала их в яме к затонувшему баркасу, чтобы не уплыли. Мертвечину рыбы быстро съедят… Водки нету?
   – Ты пьёшь водку?
   – Пробовала как-то. Помогает забыть нехорошее. А курить тошнит. Ладно, кажется, грязная работа сделана. Я много утопленников видела, привыкла.
   – Хорошо. Водки я купил, Баньша, сделай что-нибудь закусить, а я пока машину спрячу.

   ***

   Через пол-часа они уже перестали думать о случившемся, такова природа человека. Тем более, никакой вины они не чувствовали, и только Лич всё поглядывал на Баньшу с тревогой и виновато. А она с увлечением зачитывала привлёкшую её тему из «Мифологической зоологии»:
   – «Итак, каждый из нас – это половина человека, рассеченного на две камбалообразные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину. Мужчины, представляющие собой одну из частей того двуполого прежде существа, которое называлось андрогином, охочи до женщин, и блудодеи в большинстве своем принадлежат именно к этой породе, а женщины такого происхождения падки до мужчин и распутны. Женщины же, представляющие собой половину прежней женщины, к мужчинам не очень расположены, их больше привлекают женщины, и лесбиянки принадлежат именно к этой породе. Зато мужчин, представляющих собой половину прежнего мужчины, влечет ко всему мужскому… Возмужав, они любят мальчиков, и у них нет природной склонности к деторождению и браку…».
   В некоторых мидрашах (теологических трактатах, толкующих Библию и Талмуд) платоновская история А. повторяется лишь с незначительными изменениями. «Адам и Ева созданы были как единое существо, что срослось плечами спина к спине; затем Господь разделил их, ударом топора рассекши их на мужчину и женщину».
   Утвердился тезис, что смысл этих отношений не в продлении рода, а в стремлении к воссоединению и достижению таким путем совершенства. Один из немецких философов писал: «…андрогин существовал в начале времен и появится вновь в конце времен… Человек станет подобен ангелам, андрогинам». Однако ангелов скорее следовало бы считать существами бесполыми; правда (судя по Библии), однажды, прельстившись дочерьми человеческими, они повели себя, как мужчины, но в роли женщин не выступали ни разу.
   Уже в начале XX в. сходные идеи высказывал русский религиозный философ Н. А. Бердяев. По его мнению, разделение на мужское и женское присуще всему космосу. «Но мировая дифференциация на мужское и женское не в силах окончательно изничтожить коренную исконную бисексуальность, андрогиничность человека, т. е. образ и подобие Божье в человеке».
   – Это правда, я таких знаю. – говорила подвыпившая Васса. – Есть такие и среди нас. Но какое совершенство, если занимаешься этим с себе подобным, особенно мужчины с мужчинами? Это уже распущенность и свинство, а женщины вынуждены идти к дельфинам! Это неуважение к естеству своему!
   Потом она сходила в осиротевшую «Ладу» и притащила ещё пару бутылок водки:
   – Всё-равно пропадёт. А у нас есть право на трофеи…
   – В самом деле, Лич, ведь недавно ещё в стране была уголовная статья за мужеложство, и где оно? Ведь это не только против Божьего творения, это болезнь такая головная, как ты смотришь?
   – Но ведь вот в твоей книжке отмечено, что в Древней Греции, да и в других странах, такое было частью культуры? КУЛЬТУРЫ!
   – Вот видишь, и за такую культуру мы сейчас расплачиваемся. Я смотрела хорошие голливудские современные молодёжные сериалы, и чуть не в каждом – лесбиянки, и это подаётся сочувствующе, как нормальное, рядовое явление! Не понимаю я этого, Лич, и не хочу понимать…

   7.

   Когда стемнело, Лич поднялся. Его немного качало, но он себя знал, и всё было в порядке.
   – Я брошу машину километра три дальше за магазином. Баньша, едешь за мной, метров десять, не больше. Здесь нам трупов больше не надо.
   – Есть, капитан, – приложила руку ко лбу ехидная Баньша.
   – Васса, мы будем быстро, ты пока посиди у воды, если подъедет кто-то проблемный, не надо, чтобы тебя видели.
   – Я поняла. То-есть, есть, капитан!
   – Уже темно, вряд-ли кто-то приедет. Но жди нас в течение пятнадцати минут, мы нигде не будем задерживаться. Ты стёрла с ручек свои отпечатки пальцев?
   – У меня нет отпечатков пальцев.
   – Выгодная особенность.
   – Да, капитан!
   – Перестаньте придуряться! Баньша, поехали.
   Он поморщился, услышав уже привычное, но ничего не сказал. Девчонки развлекаются, ощущение безопасности после преступления настраивает на лёгкое восприятие жизни…
   Всё прошло по инструкции, и они вернулись на пляж во-время. Веселье продолжилось до рассвета, были обсуждены все виды секса и их извращения. Васса при этом показала себя настоящим экспертом.
   – Тебе пора становиться содержателем публичного дома! – не удержался Лич.
   – А, что? Да вы знаете, какой у меня дом? Каменный дворец! Три этажа, подвалы, море вокруг…
   – Не в Дании? Или Шотландия?
   – А в самом деле, Васса, где ты живёшь? – поинтересовалась Баньша.
   – А вон там, – показала Васса. – Форты видите? Людям там делать нечего, мокро там, и капитальный ремонт требуется, а у меня такие апартаменты, даже ванну притащила! Вот, без электричества пока, но думаю генератор купить… И воду хорошую приходится с материка привозить, для этого есть надувная лодка с мотором.
   – Но за всё платить надо.
   – За всё море платит! Там сундуков с драгоценностями…
   – Лич, мы и из тебя русала сделаем, будешь мне сундуки таскать! – было, кажется, последнее пожелание, что запомнилось Личу…

   ***

   Когда они проснулись, было уже точно не утро. День обещал быть хмурым, и Лич уныло умывался водой залива, которая была свинцово-холодной. Баньша вывалилась из салона на свет Божий, и чуть не закопалась носом в песок. Даже стонать у неё не было сил.
   – Не знаешь, Васса, случайно, не утонула? – жалобно спросила она, пристраиваясь рядом с Личем.
   – Не надо жадничать, – отозвался тот. – Излишества всегда боком выходят. Кофе надо. Горячий, чёрный, без сахара.
   – Будет тебе белка, будет и…
   – Как, лифчик надеть? Нету желания?
   – Трусики на месте, условия соблюдены. Отстань ты с такими темами, домостроевец!
   – Значит, сегодня кефир и чтение сутр.
   – Волюнтарист!
   – Что там за мусор в волнах прибоя?
   – Это не… не мусор. Кажется, это Васса. Не помнишь, как ты ей предлагал её сутенёром стать?
   – Врёшь.
   – Ну, вру. А похоже на правду.
   – А правда такова – Екатерина I в своё время издала указ «О небытии кулачным боям без позволения полицмейстерской канцелярии». С 1726 г. строго запрещалось проводить бои без согласования с полицией. Однако власти не вмешивались и в несогласованные бои, так как просто напросто боялись не справиться с толпой разгоряченных драчунов. Так что, кулачных боёв не жди, даже и с попустительства полиции. Хватит уже развлекаться.
   – Значит, медовый месяц окончен? – разочарованно проговорила Баньша.
   – Не плачь, маленькая, всё у нас будет, впереди много хорошего. Только чтобы с утра голова не болела.

   ***

   Психология толпы.
   Психология толпы – раздел социальной психологии, изучающий поведение групп людей и отличия поведения групп от поведения отдельных индивидуумов.
   Под толпой в психологии понимается бесструктурное временное скопление людей, не имеющее чёткой цели, члены которого обладают схожим эмоциональным состоянием и объектами внимания. Одна из ярких черт толпы с точки зрения психологии это то, что в толпе может раствориться любая индивидуальность, каким бы образованным и интеллигентным ни был индивид в отрыве от толпы.
   История знает много примеров, когда большие группы людей способны производить драматические и неожиданные социальные изменения, действуя в обход привычных механизмов и паттернов. Такие события часто приводят к конфликтам. Учёные разработали несколько различных теорий, объясняющих психологию толпы.
   Два механизма предположительно объясняют эмоциональный и иррациональный характер толпы:
   утрата ответственности вследствие анонимности; впечатление всеобщности…
   Гюстав Лебон объяснял духовное единство толпы механизмом заражения – механического распространения аффекта от одного члена к другому по типу инфекционного заболевания…

   ***

   Мучения продолжались до обеда, когда к ним присоединилась и страждущая Васса.
   – Что это было, вчера? – спросила она, выпив пол-бутылки минералки.
   – Вчера была причина сегодня, – пояснил довольный Лич, – всё-таки, русалка ты, или не русалка, но блюсти себя надо. А вам утопление по причине пьянства не грозит?
   – Ещё как! Ребята, я там в одиночестве поразмышляла… С вами мне интересно, здесь ведь почти никого нет, большинство удирает в Западную Балтику, или вообще на Средиземноморье… Может быть мне вообще с вами податься, на Оредеж? Мне рассказывали, там вода чистая.
   – Вода там прозрачная, а про чистоту не буду говорить. Но там ты без своих вообще затоскуешь.
   – Тоска по себе подобным, это хорошо, когда находишься от них подальше… Вот в Питере, в Неве сейчас идёт раздел территорий, такие дураки! Туда в одиночку лучше совсем не заходить.
   – Что-ж, мы с Баньшей как раз обсуждали вопрос, не пора-ли нам домой возвращаться.
   – Ребята, я обузой не буду! Только подождите меня с часик, надо домой сплавать, деньги забрать, вещи кое-какие… Вы меня дождитесь, я не долго!
   – Давай сначала пообедаем.
   – Спасибо, ничего в меня сейчас не полезет. По дороге поймаю какую-нибудь рыбёшку.
   – Мы не ошибаемся? – спросил Лич, глядя вслед уплывшей Вассы.
   – Не понравится, вернётся домой, я к ей не собираюсь в няньки.
   Время потратили на порядок в машине, Баньша простирнула испачканную одежду, потом сели обедать.
   – Лич, я всё чаще вижу в сети посты, восхваляющие работы какого-то историка, академика Хаменкова, которые перевернули наши представления об истории цивилизации. Якобы, он применил математический метод корректировки истории, и всё встало с ног на голову.
   – Ещё-бы. В моей библиотеке есть его книжка, «Истинное понимание истории Европы и Азии», почитай, немало повеселишься, и таких откровений у него не мало! Кстати, академик он самозванный, по образованию математик, и в историю влез только из желания набедокурить, покуражиться.
   – Сейчас посмотрю… Ага, вот оно… " Оказалось, что в действительности средневековая Русь и Великая «Монгольская» орда – это одно и то же. Конечно, это пока всего лишь наша гипотеза. Но появляющиеся новые данные не только подтверждают, но и все более усиливают ее значение… Предложена схема новой, существенно более короткой хронологии древнего мира. Впервые предложена новая датировка Рождества Христова XI веком н. э., то есть на 1000 лет позднее общепринятой… Выявлен поразительный параллелизм между событиями, описанными в Библии, и событиями истории средневековой Европы X—XVI веков н. э.; рассказано о передатировках многих астрономических явлений, ранее относившихся к глубокой древности. В Приложении по-новому датируется знаменитый Никейский собор и новым независимым методом подтверждается датировка Рождества Христова XI веком н. э…»
   – Но ты посмотри, на чём Хаменков строит такие заключения? Вот один из его доводов: – «Сообщая о раскопках царских гробниц в Месопотамии, Л. Вулли рассказывает о серии находок золотых туалетных принадлежностей. И тут неожиданно, по его словам, «один из лучших экспертов заявил, что эти вещи арабской работы XIII века н. э.». И порицать его за такую ошибку нельзя, снисходительно заключает Л. Вулли, «ведь никто не подозревал, что столь высокое искусство могло существовать в III тысячелетии до нашей эры»… Здесь всё до последнего слова фантазия самого математического историка. Что это за «лучший эксперт»? Где его экспертное заключения? В лучшем случае, это только мнение одного из участников раскопок, но Хаменков принимает его за истину, и в последующем такие свидетельства уже ставит в фундамент своих построений. «Большая часть рукописей, на которых основано наше знание греческой науки, – это византийские списки, изготовленные спустя 500—1500 лет после смерти их авторов». «Крестоносцы в конце XI века были убеждены, что карают не потомков палачей Спасителя, но самих этих палачей…"! Всё это игра фактами, датами, идеями… Хаменков объявляет историю полутора-тысячелетия выдумкой, скомпилированной в срок от рождества Христова до 16-го века. Я это даже обсуждать не хочу, здесь не нужно придумывать псевдо-математических методов, достаточно только включить логику и здравомыслие.
   Короче говоря, увлечение вот такими новомодными учениями и философиями, как Хаменкова, Левашова, Гурджиева, Кастанеды, я не говорю о совершенно бредовых сказках Елены Петровны, я рассчитываю, как регресс разума, возможно, насаждаемый целенаправленно. Кто-то создаёт историю культуры с чистого листа, но совершенно дилетантски. Возможно, это одно из условий разворачивающейся игры? Вот, хотя-бы из откровений мэтра Ситчина о появлении жизни на Земле: – «…Информация о сотворении мира – в том числе и самого человека – действительно является не памятью ассирийцев, вавилонян и шумеров, а научным знанием аннунаков. Разумеется, они тоже не могли „помнить“, как образовалась Солнечная система или как в нее вторглась планета Нибиру/Мардук, поскольку в то время их самих еще не существовало…».
   – Про аннунаков я слышала, но я считала это фантастикой…
   – Бред это, а не фантастика. Впрочем, можно считать и так, и эдак, разницы нет. По измышлениям Ситчина, таинственная планета Нибиру, которой астрономами до сих пор не обнаружено, раз в четыре тысячи лет приближается к Земле, и её обитатели, аннунаки, посещают Землю в целях озолотиться. Для добычи золота они когда-то понастроили биороботов, потомками которых мы и являемся. Причём, в любовных утехах этих биороботов участвовали обезьяны, так что, здесь Дарвин прав, приматы приложили руку, или что они там приложили? к нашему появлению…
   – Лич, но ведь это самое натуральное мракобесие…
   – Это наша жизнь, играющая самыми разными красками… Как сказал Конрад Лоренц: – «Недостающее звено в цепочке между животными и настоящим человеком – это, вероятнее всего, мы с вами.»
   Васса не задержалась. С собой она приволокла чёрный целлофановый мешок, в котором лежали туфли, сумка и свёрток одежды.
   – Если остановят, документы неплохо иметь, – сказал хмурый Лич. Раньше он не подумал, но сейчас сообразил, что могут возникнуть проблемы, если они по дороге нарвутся на дотошную проверку.
   – Нет вопросов. – Васса достала из сумочки и протянула, – Паспорт. Немного попорченный, от пребывания в воде, но фото похоже на меня. Галина Николаевна Воропаева, девяностого года рождения. Прописана на набережной Обводного канала.
   – Откуда он к тебе попал, спрашивать не надо?
   – Ничего криминального. Жалко девушку, конечно, упала с моста, пьяная…

   ***

   Но, к крайнему удивлению Лича, дорога домой прошла благополучно. Только перед самой Гатчиной по трассе шла колонна военных машин, по кабины закутанных брезентом. Колонна растянулась километра на полтора, шла медленно, и пришлось обходить её по второй полосе.
   – Целый полк, – пробормотал хмурый Лич. – Куда их чорт несёт? Учения какие-то, или на помощь брату беларуссу гонят?
   – Что это такое, Лич? И что ты там бормочешь?
   – Это реактивные установки. Для уничтожения живой силы и массовой застройки. Здесь их применять просто нецелесообразно, против митингующих из таких штук никто не стреляет. Наверное, у них учения.
   – А тогда почему вон там, на таком фургоне с антеннами висит красный флаг?
   На это Личу сказать было совершенно нечего. В самом деле, почему? Гатчину они опять объехали по кругу, через Новый свет.
   – Тебе в реку? – спросил он у Вассы. – Или дотерпишь до дома, там можно будет в ванной полежать.
   – А вы меня познакомите с друзьями? Тогда поехали до дома.
   У дома Лич проводил девушек, нагруженных пакетами с продуктами, а сам зашёл к Гибсону.
   – Машина у дома, в порядке. Забирай оружие. Четыре патрона использовали, расскажу потом. И с нами приехала новая знакомая, личность весьма примечательная, из новых созданий. Хочешь, придёшь в гости, познакомишься.
   – Что в Городе?
   – Театр бурлеска. Снаружи порядок, но чувствуется полный развал. Что ты меня пытаешь!? Интернет не смотришь, что-ли? Криминальная обстановка хуже, чем в 90-е. Причём, бытовой криминал, это цветочки, и причины его объективны – это криминал государственный. Здесь уже всё слетело с тормозов. Президент от власти отстранился. Страна отдана временщикам на региональном уровне, и это значит, что государственная правовая система не действует. Губернаторы полу-официально наделены чрезвычайными полномочиями, и это означает дробление страны на удельные княжества. Началась эпоха «городов Глуповых». На этом фоне развал страны выглядит не худшим сценарием, ведь есть возможность позитивных изменений локального характера. И это, конечно, означает развал финансовой системы. Так что, всё висит на ниточке, можешь успокоиться, скоро будут приключения…

   ***

книга 4

Неопределённый запутанный кот

   – Некоторые вещи настолько выходят за рамки обыденности,
   что мы считаем их не существующими, и очень удивляемся,
   обнаружив, что они всё-же есть.

глава 1. События разворачиваются. И сворачиваются

   1.

   – «Приведу несколько распространенных типов классификации (демонов):
   а. По местам обитания.
   Этот тип классификации восходит к неоплатоническим представлениям о том, что не все демоны абсолютно злы и не все непременно должны обитать в Аду. Особое распространение в средние века получила классификация духов Михаила Пселла, жившего в XI веке автора целого ряда трактатов по демонологии, такиех как «О демонах», «О действиях демонов», «Некоторые представления эллинов о демонах», «Расположение демонов у эллинов». Предложенная Пселлом модель классификации демонов явно прослеживается в изданной в 1603 г. книге «Compendium Maleficarum» Гваццо, а позднее и в «Melampronoea» Генри Хелиуэлла (1681). Вот она:
   – огненные демоны – обитают в эфире, области разреженного воздуха над луной;
   – воздушные демоны – обитают в воздухе под луной;
   – земные демоны – населяют землю;
   – водяные демоны – живут в воде;
   – подземные демоны – пребывают под землей;
   – люцифуги или гелиофобы – светоненавистники, обитаящие в самых отдаленных глубинах ада;
   …Агриппа в «Оккультной философии» также приписывает духам дворянские титулы, однако большее значение придает «разряду» или «порядку» духа. «Да будет известно, – пишет он, – что дух низшего порядка, какое бы достоинство ему ни было присуще, всегда ниже духов высшего порядка. Не является неудобством, что КОРОЛИ И ГРАФЫ подвластны высшему начальству и НЕ ИМЕЮТ большего значения, чем их министры».

   ***

   Вернувшись домой (Лич волок одеяла, подушку, полотенца, что Баньша не удосужилась прихватить из машины), они застали в сборе почти полную команду – вести в этом мире разносятся гораздо быстрее света. Здесь были Сандерс, Гуль с Лянкой, Пол с Фионой, давно не показывающаяся на глаза, темпераментная Клермонта на пару со своей близкой (очень близкой) подругой Дру, и также уезжавший на юг Дио. Дио когда-то дружил с Клермонтой, но после появления Дру загрустил, подумывал о смене пола, но успокоился и уехал лечить нервы к тётке в Кисловодск.
   Васса всем понравилась, и она была польщена, оказавшись в центре внимания, но хвост демонстрировать отказалась, сославшись на подсохшую кожу.
   – Хорошо, ребята, – сказала Клермонта. – Мы видим, что вы здесь интересно проводите время. Что-то у вас происходит. Не поделитесь?
   Пришлось поделиться. Рассказ получился долгим, но Личу помогали Баньша с Фионой, и он, в общем, справился.
   – Я что-то такое приметил на Кавказе. Счёл национальными особенностями. Но, получается, что всё это единый процесс? – выразил недоумение Дио.
   – Да, это явление глобальное, и игнорировать не получится. Так или иначе, это коснётся всех…
   – И Васса – часть этого процесса.
   – Как и мы все.
   – И, по твоему, этот процесс инициирован людьми?
   – Да. Вот не знаю, когда и как это началось, но ответственны все. В той или иной мере.
   – Лич, – напомнила Баньша. – Ты как-то заикался о национал-социализме?
   – Да. И это вполне может быть. Таких глобальных политических идей, замешанных на антропологии, раньше не было. Гитлер попытался столкнуть лбами нации, и это вполне могло окончиться гибелью цивилизации.
   Гибсон, который всё это знал, ковырялся в интернете, и неожиданно что-то привлекло его внимание.
   – Лич, вы вчера сюда какой дорогой ехали?
   – По Киевскому шоссе, вообще-то… Кстати, там интересная картина была…
   – Военная колонна? И вы не в курсе?
   – В курсе чего мы должны быть?
   – Расстреляли твою интересную картину.
   – Не понял, это как?
   – Как партизаны в войну немцев расстреливали. И под откос. Расстреляли, между прочим, с воздуха. Подробностей пока нет. Может быть, у тебя есть?
   – Я не знаю, что произошло. Мы к этому отношения не имеем, если тебя это интересует… В этой колонне была странная подробность. Над штабной машиной болтался флаг… Бывший флаг страны, красное знамя. Но всё было культурно, это была просто колонна из реактивных установок. Я решил, что у них какие-то учения…
   – Какие-то учения у кого-то, похоже, проводились…
   – Начались военные игры? Чья это может быть инициатива?
   – Судя по флагу, развлекается политическая оппозиция. И эти развлечения вышли им боком. По разговорам на местном сайте, гражданские не пострадали. В акции участвовали три военных вертолёта, использовались ПТУРСы.
   – В Пушкине вертолёты таким оружием не снабжены, – проговорил Лич, думавший о чём-то своём. – Но должно последовать заявление властей?
   – Вряд-ли они будут отчитываться в своих действиях. Придумают что-нибудь о террористах… Я давеча видел такую информацию:
   – " Странные события в центре Москвы. В четверг, ***, в центр Москвы были введены дополнительные подразделения Госгвардии и полиции. Телецентр в Останкино окружён и взят под «кольцевую охрану». Аналогичным образом – Боровицкая площадь, ряд улиц в центре, примыкающих к административным зданиям, и один из выездов из Кремля перекрыты.
   Гарант Конституции – президент В. В. Шустрин, вместе с ближайшим окружением возраста 65+, уехал сроком на месяц на «самоизоляцию» в Сочи. Доступа к нему нет. Что происходит, пока непонятно.
   В субботу, ***, в 11.30 должна была состояться панихида возле Останкинского телецентра в память о погибших во время боестолкновений 1993 года. Сегодня, как сообщил мне источник из числа бывших военных, панихида была запрещена.
   В воскресенье, ***, у Поклонного Креста возле бывшего «Белого Дома России» должна состояться панихида по убиенным в этот день в 1993 году, которую традиционно проводит престарелый батюшка – священник Виктор Кузнецов, который был непосредственным участником тех трагических событий. Гражданские шествия, которые традиционно проходят в память о погибших, официально запрещены под предлогом «тяжёлой эпидемиологической ситуации».» Ничего на память не приходит?
   – Приходит. Происходящее один в один с Хрущёвской отставкой. А реакция?
   – Никакой. Вмиг налетели «кремлеботы» и стёрли автора в порошок. И тишина, точнее, блокировка. Только ведь времена не те. И возможности тоже. Без сомнения, профилактические меры проводятся, но… Помнишь генерала Хохлина? Претендент есть…

   ***

   Васса, уже некоторая время строившая недовольные гримасы, подошла к Баньше, склонилась к уху:
   – Мне… надо. В воду. Жарко сегодня…
   – Пойдем в ванную.
   Проводив их взглядом, Гибсон негромко обратился к Личу:
   – Тебе не кажется, что морские люди выпадают из твоей теории? Ведь это не изменение, это мутация.
   – Изменение на генетическом уровне, – пожал тот плечами. – Вероятно, проверяются многие варианты. Мне тоже кажется, что морские люди – тупиковый вариант. Слишком долгий. И они вовсю спариваются с людьми! Кто знает, что будет в результате? Тем более, что ведь не выбирают напарников, используют, что попадётся. И по каким параметрам выбирать? Дело случая.
   – Ихтиандр в женском обличье, – протянул Дио. – Интересно и романтично.
   – Помнишь, чем закончилась романтика Ихтиандра у Беляева?
   – Не бери в голову, Дио! Вот станешь сам каким-нибудь мокрецом Стругацких, – подначил Сандерс, и впал в задумчивость. Понял, что каркает не в тему, кто знает, что ждёт его самого? Дио тоже поскучнел.
   – Что наша красавица? – спросил Лич у вернувшейся Баньши.
   – Отмокает в ванной. Спрашивала, чем вечерами занимаемся, есть-ли где отдохнуть, потанцевать…
   – Далеко пойдёт!
   – А это идея, – загорелся Дио. – Чего дома вечерами киснуть?
   – Конечно, ночами в камере интересней! А танцевать ты в маске собираешься? «Слушай, какой-такой павлин-мавлин!? Не видишь, джин кушает!»
   – Вечно, Лич, ты с настроения собьёшь! Природа у тебя такая?
   – Ребята, я просто хочу от вас здравомыслия. Чтобы потом не было мучительно больно. Все больницы перепрофилированы на борьбу с вирусом, и со сломанными рёбрами обращаться некуда.

   ***

   К вечеру Васса решила устроить торжественный ужин в честь вступления в компанию. С Дио и Сандерсоном был совершён набег на магазин, потом женщины отправили мужчин пить пиво на брёвнышки, чтобы не мешались, при этом им был вручён пакет картошки и килограмм лука, «чтобы жизнь малиной не казалась».
   А ближе к вечеру вся компания уже исполняла трогательную песню:
   – Собака бывает кусачей
   Только от жизни собачьей!
   Только от жизни, жизни собачьей
   Собака бывает кусачей…
   Думали повторить куплет, но Баньша подняла руку и продолжила соло:
   – Собака бывает воровкой,
   При этом ей очень неловко.
   Но только от жизни, от жизни собачьей
   Собака бывает воровкой…
   – Я раньше этого не слышал, – удивился Лич.
   – Юные дарования. Одна кроха сочинила. Очень ей захотелось продолжения. Всем хочется продолжения.
   Человеческий разум устроен идеально. При встрече с глобальной, неразрешимой, а тем более не понятной проблемой, он отключается от её решения, уповая на интуитивное знание, и оно нередко приходит на помощь. Но бывает и так, что разум не подготовленный может уйти от проблемы туда, где его ничто не достанет, и возвращение его становится проблематичным. Однако, на счастье, наша компания отличалась безрассудностью и широкими взглядами на жизнь. И в этот вечер они отдыхали, презрев все проблемы.

   ***

   – «… нет различия между происхождением того или иного демона: падший ангел и бывший римско-греческий бог преследует одну и ту же цель, обладают одними и теми же свойствами основная черта их деятельности – причинение зла, вредительства, малефициум. Вот почему их, с точки зрения их основной деятельности, следует называть малефиками (зло-вредителями).
   Их вредительство чаще всего проявляется через людей, которых они наделяют особыми способностями, направленными ко злу, и которых обычно называют колдунами, кудесниками, чародеями, волхвами, прорицателями, заклинателями и т. п. Непосредственно или через колдунов дьявол всегда и везде старается причинить людям физические страдания, насылает засуху, неурожай, голод, чуму, мор, проказу и иные бедствия – правда, по попущению божьему. И нравственное зло имеет своим источником дьявола и его помощников: они насаждают язычество и заставляют язычников смотреть на них, как на божество. От них исходят толкование примет и знамений, умение угадывать, равно как разные магические фокусы, чародейство, колдовство и астрология…» «Молот ведьм», предисловие С. Лозинского.

   ***

   Глубокой ночью трое вышли на балкон, больше здесь не было места.
   – Что с Вассой решили? – спросил Лич у Баньши.
   – Гуль и Лянка приютят её пока, только им надо в бане сделать для неё бассейн. Решили поставить надувную лодку и наполнять её водой. Потом снимет квартиру, денег у неё достаточно.
   – Ладно, сегодня пусть спит в ванной, если хочет…
   Ночь была прохладной, зябкой. Вдали, между кронами на трассе что-то погромыхивало, иногда прорывался сквозь маскировочные щитки свет от фар, опять шла военная колонна.
   – Вся страна вдруг оказалась заполненной военными! Впечатление, будто вторгся инопланетный десант. И откуда они все взялись?
   – Всё то-же, что и было, хвала президенту. Ведь штаты раздувались последние двадцать лет. Армия и внутренние войска полтора миллиона человек, МЧС и ФСИН триста пятьдесят тысяч, всякая мелочь, вроде ФСО, таможня, прокуратура ещё тысяч двести плюс столько-же фБС. Не считая молодцев МВД. Госгвардия почти пол-миллиона человек. Десятая часть взрослого населения в погонах! Треть федерального бюджета, плюс ГМО.
   – Издеваешься? Какие ещё ГМО? Овощи? – встряла Баньша. – Ненавижу дилетантские сказки, мои ученики лучше всяких доморощенных, на диванах выращенных блогеров в этой химии разбираются!
   – Нет, это уже не сказки. Гено-модифицированное оружие. Корпорация Гос-нано, слышали? Бессмертный и непотопляемый Антон Губай. Вся страна удивлялась, куда он получает, и на что тратит триллионы дотаций. Армия биороботов, вот куда. Сибирь практически вся под контролем этих монстров.
   – Гибсон, это уже звёздные войны получаются, как войны клонов. Не думал, что эти сказки придут в жизнь. Откровенно говоря, на эту сторону жизни я мало обращал внимания, Афган и Карабах всякий интерес отбили.
   – Теперь придётся. Умные люди ищут их слабые стороны… А они должны быть! Пока они контролируют и сдерживают, держиморды. Психологическое оружие. Конечно, и кое-какие деликатные задачи выполняют, о чём интернет не знает… Но тебе не кажется, что все эти погоны вряд-ли будут подчиняться одному центру? Разные ведомства, разные приоритеты, разные пирожки с плюшками…
   – Да, скорее всего. И это хуже для страны. Похоже, ребята, время теорий закончилась. Начинается кровавая практика.
   – И чего теперь ждать?
   – Из исторического опыта – комендатуры, комендантский час, передвижение по пропускам, военный режим. Возможно, и законы военного времени.
   – Что это за законы?
   – Это без суда и следствия, лицом к стенке и пуля в затылок. И никакого звонка адвокату.
   – Перестань, Лич, пугать, не думаю, что до такого дойдёт, времена не те. Ведь страну объявят вне закона.
   – Это делается не сразу, сколько жертв для этого нужно! И дай Бог, если вообще дойдёт до этого. Будем посмотреть. Баньша, ты за нашими архаровцами присматривай, жалко молодёжь…

   2.

   – Ребята, это какая-то война миров получается. Я, например, на такое не соглашался. Да, мы просто не готовы к такому, – растеряно сказал утром Дио.
   – Дио прав, – кивнул Сандерс. – Нам что, в народное ополчение идти записываться?
   – Прежде опохмелиться надо, – сказал практичный Пол, и получил подзатыльник от Фионы. – Чего ты, ведь прав я, и нечего драться.
   – Можно до магазина сходить, – согласился Лич. – Может быть, новости какие будут. Я думаю, сейчас власти зачешутся, руководящие указания посыплются. Угрозы, ограничения, правила. Мне вот интересно, что с деньгами будет?
   Они поочерёдно подходили к окну, выглядывали из-за шторы, рассматривали появившийся ночью на перекрёстке бронетранспортёр, на броне которого, на башне сидели два солдата с автоматами, курили. У въезда в городок, напротив «Паруса» стоял также лёгкий танк. Там никого видно не было.
   – Баньша, что там в интернете?
   – Ничего. Новости две. Везде войсковые пикеты. Везде, это значит, по всей стране. Но стрельбы пока нет. Или о ней молчат. И второе – аэропорты Москвы, Санкт-Петербурга, всех региональных центров забиты пассажирами, все рейсы задержаны до особых указаний. Взлетают только самолёты спец-рейсов и частные. Упс! Всё, ребята, интернет сдох. Не думаю, что только у нас.
   – Правильно думаешь, страна, похоже, осталась без мобильной связи. Теперь мы все в равном положении, в информационной чёрной дыре. Значит, началась миграция леммингов. Деньги-то уже давно выведены, теперь полетели чемоданы.
   – А – правительство? – спросила Клермонта.
   – А правительство у нас не предсказуемое. Кто знает? Кто желает прогуляться?
   Баньша закрыла ноутбук, но Лич остановил её:
   – Ты посидишь дома, без обсуждений. Пол, сходим до «Паруса»?
   – А, и сходим, я не против.
   Пройдя до перекрёстка, Лич подошёл к БТРу.
   – День добрый, мужики! Службу несём?
   – А, что? – солдат окинул их взглядом с головы до ног. – Срок, как говорится, идёт. Наше дело маленькое.
   – И что за причина, здесь торчать?
   – Начальству виднее.
   – Это, конечно, больше звёзд, зорче взгляд… Но, вроде, здесь объект не военный, ракеты не стоят.
   – Ну их в… Полиции в подмогу поставили, за порядком следить.
   – Вот у них заботы! И денег не жалко.
   – Что им деньги! Денег отсыпали не меряно, сразу за пол-года.
   – Но ведь не просто так? Какие-то особые указания?
   – Нет, в общем. Предотвращать беспорядки, мародёрство, грабежи. Арестовывать зачинщиков и передавать полицейским патрулям. Да, у вас здесь, как-бы, тихо?
   – Тихо. Здесь к порядку приучили, ещё когда летная часть стояла. Ну, удачи вам, мужики!
   В магазине взяли три бутылки водки и пять литров пива. Народу почти не было по причине раннего утра, кассиры зевали, и на отсутствие масок внимания не обратили, что было уже не привычно.
   – Давай ещё пару пива возьмём, солдатам. Хочу посмотреть, как отреагируют.
   Солдаты отреагировали правильно, оживились, поблагодарили, хотели деньги отдать, но Лич воспротивился:
   – На здоровье, служивые. Вы поосторожнее, ещё старшой в принцип полезет.
   – Какой старшой! Поставили недоучку с училища, всех деловых офицеров в другие места командировали.
   – В другие? – осторожно удивился Лич.
   – А, как-же. Вновь сформированные части с новыми образцами, новейшая техника, значит. На запад их погнали. А кого, говорят, и на Кавказ.
   – Вон оно что! Ну, бывайте!

   ***

   – Что интересного у армии узнали? – спросил Гибсон, разливая пиво.
   – Солдаты, рядовой состав, что они знают! Но кое-что видят. Главное, опытных офицеров перевели во вновь сформированные и вооружённые части и разослали по границам. Меня интересует, это инициатива высшего армейского начальства, или президента?
   – Вряд-ли это известно на периферии. Но, судя по взаимодействию с полицией, здесь и губернаторы причастны. Или их аппарат. А я так думаю, что подобное сейчас во всех странах творится. Страны обособляются от соседей. Никто никому не верит. Вот он, кризис государственности наглядно.
   – Да, пусть они, что хотят, делают, лишь-бы со страху стрелять не начали!
   – Ну, высшие сферы сейчас, наверное, финансовые запасы делят. Территории им сейчас не нужны, все системы в стагнации. А нам только ждать, пока они до чего-нибудь договорятся. Или не вмешается третья сила.
   – Ты про вирус?
   – Про него, родного. Он их всех может помирить, и очень быстро. Деньги, это хорошо, но они не лечат, и от кризисов не спасают. Здесь только на голову надеяться.
   Здоровье поправилось, разговоры полились свободнее, Васса о чём-то шепталась с Дио, тот увлечённо кивал, потом объявил:
   – Мы на бережок. Никто не хочет освежиться?
   – С ума сошли, – возразила Фиона. – Вода ещё самая холодная, идти, так после обеда.
   – Ничего, окунуться можно, хмель сбить.
   – Сходите, – пожал плечами Лич. – Шершавая публика ещё или спит, или, как мы, лечится.
   Собрались быстро, к моржам присоединились Сандерс и Гуль с Лянкой. Взяли с собой полотенца и пакет с припасами и пошли.
   До речки дорога была пустая, не считая встреченной бабки с козой, никого не было и у мостков, где речка немного расширялась, можно было и понырять и поплавать. Вот только желания не было. Отчаянные Сандерс и Лянка прыгнули было в воду, огласили утро воплями, дрожа, выбрались на сушу и закутались в полотенца. Сандерс тут-же полез в пакет «за согревающим». Васса пожала плечами, скинула блузку и юбку, оставшись в своём «аквакостюме» из обрывка рыбачьей сети, села на край мостков, опустив ноги в воду. Присутствующие, ещё не видевшие трансформации, с интересом наблюдали. При виде хвоста, Лянка захлопала в ладоши, а Дио завистливо вздохнул:
   – Дёшево, красиво и практично.
   Васса медленно опустилась в воду, скрылась из виду, минут через пять вынырнула в человечьем обличье:
   – Я хочу сплавать выше по течению. Ди, там есть интересные места?
   – Места? Видишь – мост. Метров сто дальше вверх на этом берегу небольшая полянка. В воде у берега здоровенные валуны, ещё с ледника, с них удобно нырять. Дно – песок, вода прозрачная.
   – Спасибо, я сплаваю.
   – Хорошо, я сейчас туда подойду.
   Васса исчезла, и Дио протянул руку за стаканом.
   – А мы чего будем здесь сидеть? – поинтересовалась приземлённая Лянка. – Пошли все туда, там можно костерок развести, а здесь на виду…
   – Ребята, – Дио обвёл всех просящим взглядом. – Ну, вы понимаете…
   – Иди уже, казанова! Даём минут сорок, потом заявимся! И чтобы дрова были!
   Дио ушёл, по дороге присматривая сухие палки. Оставшиеся прикладывались к пиву, курили, согревались в лучах поднимавшегося солнца.
   – Значит, Лич уверен, что страна разваливается, вот день-два, и что? Анархия? Ведь не может быть, чтобы правительства не было. Значит, что-то изменится, но страна останется? – проговорила Лянка, которая не любила молчания в компании.
   – Лич уверен, что весь мир полетит в ад, и уже никакие правительства ничего не смогут сделать. Конечно, что-то сохранится, свято место пусто не бывает. Но это будет уже что-то совсем другое.
   – Не думаю, что простой народ это сильно заденет, кому мы здесь и везде в мире нужны?
   – Развалится экономика, вот что нас заденет, – возразил Пол. – Все фирмы обанкротятся, финансовая система развалится. Естественно, и нашими деньгами, у кого они ещё есть, можно будет подтереться.
   – Понятно. И Баньша так-же думает?
   – Муж и жена, одна сатана.
   – Ты уже и скажешь! Он в два раза старше…
   – Всё меняется, Лянка. После войны в некоторых деревнях на любого деда было по три желающих молодухи. А Лич, да он любого молодого обойдёт. Здоровый мужик. И не дурак…
   – Что это?
   – Где? Да вон, на воде, – они увидели усы разбегающихся волн, будто в воде очень быстро что-то двигалось. – Похоже, наша русалка плывёт. Интересно, Дио ей сказал, что придёт туда, за мост.
   – Безалаберная девица.
   Васса выскочила из воды у самого мостка, впрыгнув на старые доски:
   – Чего сидите?! Давайте, бегом! Там Дио!… Какие-то пьяные парни… Они пристали ко мне, и он… Он стал меня защищать, они дерутся. Они убьют его!
   Секунду друзья осмысливали услышанное, потом сорвались, побежали, оставив вещи и только по дороге присматривали колья, Гуль подскочил к ограде огородика, мимо которого пробегали, махом оторвал дранку, всё лучше, чем с пустыми руками…
   Но они опоздали, наверное, хулиганы испугались исчезнувшей в реке Вассы, решили, что утонула, и брать это на себя им не хотелось. Тем не менее Дио досталось порядочно.
   – Сломано ребро, – уверенно заявила Лянка. – Может быть и не одно. Покашляй!
   Дио сделал усилие, кашлянул пару раз, сморщился и застонал от боли.
   – Сплюнь! Крови нет? Главное, чтобы лёгкие остались целы, остальное заживёт…
   Но дело не ограничивалось только рёбрами. Похоже, что и нос был сломан. Вообще, на Дио смотреть было страшно. До дома добирались очень долго, Васса сбегала, позвала помощь.
   – Кто это его? – спросил подошедший Лич.
   – Какие-то отморозки с Межно. То-ли наркоманы, то-ли алкаши. Молодые, двадцати нет…
   – У Дио есть, кому за ним ухаживать? – тихо спросила Васса у Сандерса.
   – Только бабка, старая совсем. Родители в Сибири живут.
   – Врача надо, – заявила Баньша.
   – Какие тебе сейчас врачи! И что, думаешь, они его в больницу положат? А если и так… Наши больницы не знаешь? Так, ребята, думайте, что у кого есть дома в аптечках. Надо фиксирующие повязки, и хорошее обезболивающее. Ещё перекись водорода, пластыри, аспирин.
   Фиона и Баньша отправились по домам за требуемым. Выпив целый стакан водки, Дио лежал на диване, смотрел в потолок, кусал губы и иногда стонал.
   – Они сначала денег спросили, – вдруг прошептал он. – Потом увидели Вассу в воде, и как с ума сошли… Они решили, что она утонула и испугались…
   Дио замолчал, забылся в сне.
   – Я зайду к нему домой, чтобы бабка не волновалась. – предложила Клермонта. – Скажу, что он на недельку поехал в Питер, по делам.
   – И нам, наверное, пора домой, – сказала Лянка. – Гуль, я еле на ногах стою после вчерашнего. Не пора-ли отдохнуть. Остальным, думаю, тоже. Васса, ты не пойдёшь с нами? Устроим тебе гнёздышко.
   Васса растерянно посмотрела на Дио:
   – В общем, надо, конечно. Но я хотела поухаживать за Ди. Ведь он пострадал, защищая меня.
   – Думаю, здесь сиделок хватает. Но, конечно, как хочешь. Мы накачаем лодку в бане, нальём воды, положим там тебе бельё и дверь не будет заперта. Ты можешь приходить, когда вздумается, и отдыхать. Нас беспокоить не надо, но можешь заходить, телевизор посмотреть, поесть. Не заблудишься?
   Объяснив подробно дорогу, они ушли, за ними стали собираться и Фиона с Полом.
   – Кстати, когда шли сюда, я приметил на автобусной остановке плакатик, похоже, официальная бумага. Мне кажется, администрация вывесила обращение к жителям. Надо-бы ознакомиться. Но не думаю, что это срочно, наверняка, такие бумаги расклеены уже на всех домах, а может быть, и в магазине будут раздавать… – сказал Лич.

   ***

   Когда все разошлись, Лич погрузился в ноутбук, просматривал какие-то документы, делал выписки. Баньша уединилась на кухне, занялась хозяйством. Васса пощёлкала кнопками телевизора, с отвращением выключила лживую коробку, прошла на кухню.
   – Наверное, я вам мешаю? Я уйду вечером… Случай с Дио… выбил меня из настроения. страшно получилось.
   – Сейчас лучше быть вместе… Кто знает, что может случится.
   Васса налила кружку молока, подогрела в микроволновке, присела к столу.
   – Я хочу поговорить с тобой, Баньша…
   – О Дио?
   – А это видно? Хороший парень, но он… какой-то одинокий.
   – Как сказать. Он имел склонность к Клермонте…
   – Она лесбиянка!
   – Это её дела. Но Дио оказался выброшенным за борт. Всё не может оправиться.
   – Он мне нравится. Как ты думаешь? Это не будет неправильным, если мы… ну, с ним…
   – Васса, сейчас все правила меняются. Ведь ты не собираешься пиариться в сетях? Да и сетей уже нет. Я думаю, что, возможно, такие отношения не имеют будущего, но ведь и опыта такого нет. Всё от вас зависит.

   ***

   – «… В Глупове, в сию счастливую годину, не токмо хозяин, но и всякий наймит ел хлеб настоящий, а не в редкость бывали и шти с приварком».
   Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись на полу.
   Так прошел и еще год, в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того, как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее – анализ.
   С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту «новоявленную у них способность» не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать…».

   3.

   – «… И тут вдруг случилось грандиозное наводнение (Большой Скорпион немного побледнел, когда сказал мне это: оказывается, люди-кошки больше всего на свете боятся воды). Наводнение унесло множество дурманных деревьев. Без чего-нибудь другого жители еще могли обойтись, но без дурманных листьев они не могли предаваться праздности и лени, поэтому всюду начался разбой. Судебных дел стало так много, что правительство издало еще один в высшей степени гуманный указ: не считать кражу дурманных листьев преступлением. Последние триста лет были периодом разбоя, но это совсем неплохо, так как разбой свидетельствует о свободе личности, а свобода всегда была высшим идеалом людей-кошек. (Примечание. Слово «свобода» в кошачьем языке не совпадает по своему значению с аналогичным китайским словом. Люди-кошки называют свободой насилие над другими, отказ от совместной деятельности, произвол…). Лао Шэ, «Записки о кошачьем городе».

   ***

   – Есть проблема, – потихоньку обратилась Баньша к Личу, убедившись, что Васса не слышит. Они вышли на балкон и закурили.
   – Значит, Васса будет жить у Лянки. А ты забыл, что было недавно? Если при ней повторится?
   – Баньша, тогда и будем думать.
   – Не забывай, что связи нет. Она там будет в полной изоляции.
   – Надеюсь на Дио. Квартира у него большая, а Васса всё-равно думает искать съёмное жильё. – Подожди, Лич, я только сейчас поняла. Связи нет. Ни телефонов, ни интернета. Ведь это остановка всего! Все предприятия, банки, транспорт… Ведь сейчас всё на интернете! Ведь жизнь в стране остановилась!
   – Не думаю, что всё так серьёзно. Отключили некоторые каналы на спутниках связи. Может быть, даже не во всех регионах. Кстати, я про телевизор забыл!
   Лич отыскал на книжной полке пульт, начал нажимать кнопки.
   – Новости хотите посмотреть? – спросила Васса с дивана.
   – Хотим… Вот только Телеком отключен. Значит, с космоса сигнала нет. Но у меня ещё осталась комнатная антенна… Вспомнить надо, в какой дыре она похоронена… Кажется, на антресолях.
   Лич подволок стул, полез в закрома, с грохотом выволок антенну, подключил, начал крутить рога, ловя сигнал.
   – Хорошо, если пару каналов поймает, примитивная технология… Смотри-ка, есть два канала. Первый и 5-й, Питерский, федеральная брехня. Значит, телевышка в Гатчине функционирует. Что-ж, будем слушать официальное враньё… Наверняка, и интернет в банках есть, и связь для армии.
   – Интернет к этой антенне не подключить?
   – Увы, нас вернули на сорок лет назад.

   ***

   День продолжился информацией, принесённой Сандерсом. Это была листовка на серой, похожей на обёрточную, бумаге.
   – В магазине дали. И такая-же висит рядом с парадной.
   Лич взял бумажку, сначала сам пробежал глазами, сморщился, как от зубной боли, потом ознакомил присутствующих:
   – " Уважаемые граждане! В связи с усложнившейся эпидемиологической обстановкой в стране, администрация района сообщает о мерах, принимаемых для улучшения контроля и помощи населению.
   1. В поселениях района назначаются ответственные коменданты, отвечающие за порядок и контролирующие выполнение предохранительных мер для защиты населения от распространения заболевания.
   2. Населению не рекомендуется участие в массовых, несанкционируемых мероприятиях, запрещаются скопления людей в местах общего пользования, передвижение компаний по району без особых причин, в общественных местах и транспорте рекомендуется соблюдение безопасной дистанции. Также обязательно в общественных местах и предприятиях ношение защитных противовирусных масок и перчаток.
   3. Выезд за пределы района должен быть согласован с комендантом по месту жительства, для чего выписывается пропуск в соответствии паспорта выездного гражданина.
   4. Не рекомендуется покидать жилище после 22.00 и до 05.00 ежесуточно.
   5. Вводятся ограничения в движении общественного транспорта, о чём будет сообщено на станциях и автобусных остановках в изменённых расписаниях движения.
   6. О проведении семейных и корпоративных праздников граждане должны сообщать своему коменданту по месту жительства.
   7. Для улучшения информированности населения о принимаемых администрацией мерах в ближайшее время будут проведены настроечные работы в пунктах общественных сетей, из-за чего будут случаться перебои в мобильной связи и приёме сетей интернета.
   8. Гражданам, проживающим не по месту постоянной прописки, следует информировать коменданта, с предоставлением документа, подтверждающего личность.
   9. За распространение дестабилизирующих общество слухов и неверных сведений граждане будут наказываться административными мерами и наложением установленных штрафов.
   Администрация **** района.
   Комендатура военного городка находится по адресу ***
   Время работы круглосуточно, без выходных.»

   – «Проезжая станцию и глядя в окно, у меня слетела шляпа», – прокомментировал Лич чтение сакральной листовки. – Вот мы и в зоне, ребята. По телевидению в утренних новостях уже были похожие инструкции, «по просьбе трудящихся». Судя по изящному слогу сего опуса, грядёт культурная революция, наподобие китайской, шестьдесят лет назад.
   – У нас эта революция идёт уже лет тридцать, пора снова «ликбез» вводить. Только надо будет всё это согласовывать с комендантами. Кислое название – «комендант», совковой общагой несёт. Назвались-бы уже в духе революционной романтики – «комиссарами»! – Гибсон выпил стакан пива, вздохнул. – Последнее пиво без санкции комендатуры, ребята! Отныне «Шаг влево, шаг вправо – демонстрация гражданского неповиновения!» Соответственно, будет расцениваться, как провокация «врагов народа». «А вместо статуй будут урны революции культурной…».
   Молодёжь переглянулась, о китайской «культурной революции» они понятия не имели.
   – Написано не Гоголем, и не Булгаковым, скорее, Шариковым. – сказала Баньша. – Неужели всё так плохо?
   – А вот этого мы пока не знаем. И я не горю желанием узнать, насколько это «плохо» заложено в программе праздника. Думаю, надо сходить в «комендатуру», познакомиться с господином комендантом, выяснить подробности. И заодно познакомить его с Вассой.
   – Зачем? Зачем Вассу приплетать?
   – Баньша, я тебе завидую, ты ещё не сталкивалась с таким культурным наследием СССР, под названием стукачество! Лучше идти самому, не дожидаясь, пока за тобой придут. Лояльные граждане вызывают у властей приятную отрыжку. А пребывание гостей пока ещё не регламентируется.
   Лич ушёл, а оставшиеся включили телевизор и стали ждать новостей. 5-й канал скрывался за завесой помех, иногда выдавая неясную картинку, Первый работал более внятно. Шло очередное идиотическое шоу, пресное и беззубое.
   – Говно! Всё, как обычно, юмор на уровне анальных отверстий.
   – Не всё, – подметил Гибсон. – Обратили внимание, ни одной рекламы? Все рекламодатели в ауте. Интересно, за счёт чего демонстрируют это дерьмо? Наверное, уже оплаченная запись.
   Смотреть было тоскливо, но скоро передачу прервал выпуск новостей, и они навострили уши. Однако, сначала ведущие долго и нудно рассказывали о трудной и отвратительной жизни ближнего зарубежья, ихней оппозиции, подстрекаемой МВФ, глупых экстремистах, претендентах на ихний трон, и мудрых решениях действующих президентов. Действующие были из числа друзей президента Шустрина. Новостей по стране не было, и только под занавес выдали информацию по вирусу:
   – " Ученые подтвердили способность коронавируса проникать в мозг на основании данных о вскрытии тел пациентов с COVID-19.
   Ранее сообщалось, что коронавирус может негативно повлиять на мозг человека. Так, американские ученые установили, что COVID-19, попавший в мозг, не провоцирует иммунную реакцию. Вместо этого SARS-CoV-2 ограничивает нейронам доступ к кислороду, что способствует их гибели. Он также быстро уменьшает число синапсов – связей между нервными клетками, – нанося вред когнитивным способностям.»
   – «Когнитивные» – это что? – поинтересовался тёмный Сандерс.
   – Это состояние разумности, у тебя этого не наблюдается. – пояснила Баньша.
   – У наших правителей этого не наблюдается! – окрысился Сандерс. – Не даром у них то один, то другой объявляют, что заразились вирусом. Даже Губай подхватил!
   Следующая новость повествовала о героических деяниях мэра Москвы:
   – «МОСКВА, ** окт – РИА Новости. Власти Москвы не хотят ничего закрывать с точки зрения экономики, это последний шаг, заявил мэр столицы С. С. Сурянин.
   Однако, по его словам, следующая неделя в столице станет решающей.
   «Мы должны сохранить рабочие места, заработную плату, развитие города, это тоже прямо влияет и на социальное, психологическое здоровье людей, но и напрямую на здоровье и благосостояние людей, поэтому мы не хотим ничего закрывать с точки зрения экономики, это самый последний шаг, который можно предпринять», – сообщил мэр корреспонденту Первого канала.»
   – Вот и всё. Недолго музыка играла, – меланхолично заметил Гибсон. – Москва изолирована от среды обитания.
   – Но он сказал, что не хочет ничего закрывать! Это ещё под вопросом…
   – Читай между строк. У нас дерьмо высказанное тут-же материализуется. Москва, ради заботы о здоровье граждан, в самоизоляции. Но Сурянин пока в кресле. Не он-ли крутит ручку шарманки?

   ***

   Комендатура располагалась на втором этаже двухэтажного дома 1957 года постройки, в котором изначально помещался детский сад, но уже года три было почтовое отделение, в котором Лич получал пенсию. И ещё на днях наверху пребывал детский клуб по интересам, с началом эпидемии не действующий. Теперь на его месте разместился комендант со своим бюрократическим аппаратом. Посетителей ещё было немного, Лич оказался третьим и присел на стул, ожидая очереди.
   В углу, у стола копошилась девушка, видимо, секретарь коменданта. Насколько Лич смог разглядеть, она изготавливала трафареты со стандартными запрещающими надписями.
   Просители обслуживались оперативно, и скоро Лич был приглашён в тронный зал. Закрыв за собой дверь, он тут-же обратил внимание на прекрасно работающий телевизор, по 546-му каналу «Рыболов, охотник"демонстрирующий фильм о рыбалке на озере Балатон. Потом Лич рассмотрел хозяина кабинета, курящего папиросу «Беломор канал» в роскошном кожаном кресле за роскошным столом резного дерева, и был весьма удивлён, узнав старого знакомого, бывшего замполита авиационного полка, теперь отставника капитана Чавалюка Вольдемара Никитовича.
   – Не понял. Вольдемар, а ты что здесь делаешь?
   Бывший политолог, прищурившись, рассмотрел посетителя, сухо улыбнулся:
   – Так, кажется, оппозиция пожаловала, сам Геннадий Сергеевич. Так сказать, выразитель вольнодумия. А я при исполнении, Гена. Облечён, так сказать, доверием. Надеюсь, ты не с конструктивной критикой?
   – Тебя это никогда не волновало. И критиковать мне пока особо нечего, поскольку мы сейчас в закрытом информационном поле. А у тебя, вижу, телевидение по полной программе?
   – Привилегия достойных. Но, давай к делу, если оно есть.
   – Есть, но мелкое, личное, можно сказать. Сейчас у меня гостит дальняя родственница из города. Хотелось-бы оградить её от ненужных формальностей и покушений твоего аппарата репрессий. Ведь такой уже есть?
   – Не надо оскорблять действующую власть, Геннадий. Для нас главное – закон.
   – Который вы сами и пишете… – Лич понял, что нарывается, и прикусил язык. – Хорошо, давай по закону. Мне нужно получить санкцию на временное пребывание родственника?
   – У родственника документы, прописка имеются?
   – Вот паспорт, прописка питерская.
   Чавалюк косо посмотрел на предложенный паспорт, брезгливо поморщился:
   – Подойди к секретарю, она выпишет мандат. А у меня лично к тебе просьба. Ради твоего-же благополучия и спокойствия. Я часто наблюдал тебя в твоём окружении, какая-то аморальная молодёжь… Впрочем, я тебя знаю, и надеюсь на твою лояльность. И разум. Мой совет, внуши контингенту, что власть серьёзно относится к своим обязанностям по стабилизации обстановки и спокойствию граждан. Тем более, вирус, сам понимаешь. Надеюсь, ты примешь мой совет во внимание…
   Вернувшись домой, Лич выслушал информацию о положении в столице, пожал плечами:
   – Чего и следовало ожидать. Васса, держи бумажку, положи в паспорт. На всякий случай.
   – Как прошла встреча с команданте?
   – Тоска. Представляешь, это оказался капитан Чавалюк, бывший замполит лётной части, стоявшей здесь, мой знакомый. К сожалению, он меня отлично знает. А значит, следует ожидать контроля. К счастью, он человек… обычный служака, бюрократ… Типичный карьерист, дорвавшийся до кабинета. Действия правительства похожи на работу механизма, не производящего ничего. И, поскольку такая деятельность лишена смысла, на свет появляются монстры, рождённые бюрократической системой. И они начинают жить своей собственной жизнью, откликаясь в исполнителях сообразно их представлениям о результате. Сейчас этот результат в удержании власти, и они стремятся к нему, не взирая на логику, на людей, чьё благосостояние должно быть их главной заботой. Смысл, целесообразность, совесть, человеколюбие, даже законность здесь не имеют никакой ценности. Они мешают работе механизма, который эффективно функционирует только благодаря смазке деньгами.
   – Это мы поняли. Что в программе власти на сегодня?
   – Понять трудно. Это временщики, надеющиеся на помощь извне. И на вливание денежных потоков. Ведь страна разворована, брать не откуда, и продать сейчас, в изоляции, не представляется возможным… Они растеряны, но уйти у них здравомыслия не хватает. Скорее всего, будут держаться за власть до последнего, а потом… Что-то будет.
   – Мамонты, минуточку внимания!
   – Ты, Сандерс, кого мамонтом обозвал? – удивился Лич.
   – По 5-му какие-то новости, давайте послушаем, уже, и так качество никакое.
   – «Последние указы правительства, активно проводимые в жизнь большинством регионов, подводят страну к точке невозврата, за которой нас ожидает кризис государственных структур и коллапс власти, что подчёркивают ведущие эксперты аналитических агентств России и зарубежных центров, и это видят все здравомыслящие граждане страны. Идёт распад финансовых и производственных структур, транспорта и мобильной связи. На большей части страны происходят массовые отключения интернета. Обстановка в обществе находится на грани взрыва. Не ясно, известно-ли президенту сложившееся внутри страны положение… До центра доходят не подтверждённые сообщения о массовом недовольстве населения в отдельных регионах Дальнего Востока, Средней и Западной Сибири, доходящее до стычек с отдельными частями внутренних войск МВД и Госгвардии, кажется, пока без применения оружия… Армейские подразделения находятся в состоянии повышенной боевой готовности, но не ясно, чьи приказы они будут выполнять и чью сторону примут в случае наступления чрезвычайной ситуации… " – на этом передача новостей 5-го канала прервалась.

   4.

   – «… Вам когда-нибудь приходилось откупоривать бутылку? Дьявольщина! Вспомните, как это было приятно. А случалось ли вам видеть собаку, нашедшую мозговую кость? (Платон во II кн. De rep. note 2 утверждает, что собака – самое философское животное в мире.) Если видели, то могли заметить, с каким благоговением она сторожит эту кость, как ревниво ее охраняет, как крепко держит, как осторожно берет в рот, с каким смаком разгрызает, как старательно высасывает. Что ее к этому понуждает? На что она надеется? Каких благ себе ожидает? Решительно никаких, кроме капельки мозгу. Правда, эта „капелька“ слаще многого другого, ибо, как говорит Гален в III кн. Facu. natural. note 3 и в XI De usu parti. note 4, мозг – это совершеннейший род пищи, какою нас наделяет природа…»
   «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля…". Франсуа Рабле.

   ***

   – Сандерс, – сказал Лич ближе к вечеру. – По темноте сходишь к Лянке с Гулем на их фазенду, скажешь… Нет, сначала расскажешь о новостях по телевизору, и что я узнал от коменданта. В общем, в такие времена лучше находиться в компании. Пусть перебираются в городок, и ещё, может быть, у Лянки есть оружие, тоже пусть прихватят, но чтобы не нарвались на патрули. А патрули будут. Поэтому успей до комендантского часа, идти можешь сейчас, скоро стемнеет, а если спросят на улице, кто там при исполнении, так время разрешённое, а ты местный житель. Ну, будем надеяться на твою осторожность и настырность.
   – А если не захотят?
   – Будь убедителен, скажи, что я об этом прошу… Гуль, парень здравомыслящий, да и Лянка не дура.
   Когда Сандерс исчез, Баньша подошла к Личу, присела ему на колени:
   – Я понимаю ход твоих мыслей. Собрать свой гарнизон, на случай обороны от… кого-нибудь. Но ведь здесь, в квартирах, мы будем, как в ловушке. Не лучше-ли будет частный дом той-же Лянки превратить в Брестскую крепость? Там есть пути для отхода.
   – Я думал об этом. Но там и глаза вокруг, рядом магазин, церковь. Думаешь, батюшки не знают, что творится вокруг? Там мы скорее привлечём внимание, например коменданта Чавалюка, хотя, там, за рекой, должен быть свой генерал, и уж ему-то доложит любой. Там есть и другие препоны. Если отключат электричество, там будет нечего делать, только бежать.
   – Свет могут отключить и по всему району.
   – Тогда и будем думать. Баньша, нельзя предусмотреть всего. Давай отталкиваться от того, что есть уже. Может быть, кто-то из ребят найдёт для себя свой путь. Но сейчас одному быть плохо. Смертельно плохо.
   – Но мы вдвоём. И другие тоже.
   – Тем более. Но и вдвоём тоже трудно. Двое уже не сила против троих. А впятером можно и десятерым навалять. Только этих десять ещё поискать надо. Не думаю, что у коменданта есть свой собственный карательный отряд, и он будет вынужден обращаться за помощью в полицию, но и полиция ему не подчиняется, там могут быть свои резоны.
   – Лич… Неужели России конец?
   – Конец? Нет! Развалится система государственности, а Россия останется на своём месте. Вот люди изменятся, что я только приветствую. Появятся новые ориентиры, система ценностей, это хорошо. Людям нужны новые мотиваторы. Но сначала будет кнут. Это заставит многие горячие головы остыть…
   – Ты не любишь людей?
   – Может быть. Я не Бог, чтобы любить всех. И некоторых я не люблю. За особенности нашей ментальности. Я не люблю наших людей за безумие 90-х. Ты этого не помнишь, только появилась на свет… То, что было, обусловлено не только политикой, но и нашим родным принципом – называется, халява. Вдруг государство подарило людям возможность, не делая ничего ни для людей, ни для государства – иметь всё. Сегодняшние политики всё ещё живут тем-же принципом, а он подразумевает презрение к плебсу…
   – Дислокацию разрабатываете? – поинтересовался подошедший Гибсон.
   – Да, кажется, пришла такая пора. Баньша за частный дом, я – чтобы здесь остаться.
   – Что-ж, для начала лучше здесь, как говорится, дома и стены в помощь. А вот если будет серьёзная заваруха… думаю, до нас дела никому не будет. Слишком у нас мелкий масштаб для того, что будет… Хорошо, устраивайтесь, а мне надо отлучиться.
   – Своих пойдёшь искать?
   – Должен быть кто-нибудь. Правда, здесь, в Сиверской, место временное, основная квартира в Гатчине. Но, во всяком случае, попробую оружие достать.
   – Осторожнее там с оружием, не дай Бог, если что… Отправят далеко и надолго. Документы у тебя липовые?
   – Опыт в заячьих играх есть. А после десяти придётся в тени держаться.
   – Илья, я, конечно, знаю о твоих навыках… Но, здесь сейчас не горячая точка. Я даже не знаю, во что это может вылиться. И я не про политические игры. Можно ожидать любого казуса. Может произойти всё, что угодно, и нельзя доверять даже себе. Всё может оказаться не тем, чем кажется.
   – Я буду сдержан. И осторожен.

   ***
   Новости Первого канала:
   – «В Кремле не исключили новых мер в связи с коронавирусом.
   Пресс-секретарь президента России Димитрий Усатов констатировал, что за последние сутки был установлен «печальный антирекорд» – в России зафиксировали более 12 тыс. новых случаев коронавируса. При этом он не исключил, что власти при росте заболеваемости, возможно, будут рассматривать вопрос о введении новых мер.
   «Но какие именно – сейчас я вам не могу сказать», – сказал Усатов. Вместе с тем он отказался уточнять, что за меры имеются в виду, заметив, что «точных параметров быть не может».
   «Очевидно, что цифры растут. Сегодня действительно печальный антирекорд по России, но очень многие пока не считают необходимым заняться обеспечением собственного здоровья. Это очевидный факт, и его приходится констатировать», – сказал он в ответ на.
   Ранее Усатов заверял, что власти пока не планируют вводить жесткие ограничения на фоне ухудшения эпидемиологической ситуации в стране. На тот момент суточный прирост составлял 9,5—10 тыс. зараженных.
   В свою очередь вице-премьер Татиана Веникова, которая курирует оперативный штаб, также отмечала:
   «У нас с вами нет выбора: либо мы соблюдаем все те меры безопасности, либо мы идем в самоизоляцию, чего мы допустить не хотим, не будем и не собираемся».
   В России, согласно статистике, сложнее всего ситуация обстоит в Москве. За сутки в столице зарегистрировано 3 901 случай заражения, всего – более 331 тыс. Выздоровели свыше 249 тыс. москвичей, умерли 5 930 человек.
   Столичные власти призвали горожан строго соблюдать масочный и перчаточный режим, а пожилым людям и москвичам с хроническими заболеваниями рекомендовали не покидать дом без крайней необходимости.»

   ***

   – Ты что, в Рэмбо играешь? – спросил Пол. – Не серьёзный ты человек, Санчес.
   – Или в Чингачгука, – высказал предположение Лич, с удивлением разглядывая физиономию Сандерса, разрисованную чёрными полосами.
   – А что такое?
   – Вон там висит зеркало, – показал Лич. – Посмотри и, что увидишь, расскажи нам.
   – Чорт! Вот это да, в саже измазался…
   – И где-ж ты её нашёл?
   – Так я и говорю, дом Лянки сгорел! Я сам не видел, а когда подошёл, пожарники потушили уже, и шланги свои сворачивали. Народ там, соседи, в общем, кутерьма!
   – А Гуль с Лянкой? Ты их видел? Где они? И кто это устроил?
   – Да, никто не устраивал! Я хотел соседей расспросить, но что они знают? Бабушки глухие, да алкаши из магазина, они ведь все уже потом набежали. Но там и двое попов из церкви стояли. Я к ним и обратился, попы, они всё знают, тем более, от церкви сто метров. Спросил у одного, что помоложе, а он сначала – «Из праха, говорит, пришли, в прах и уйдём», а потом сказал, что был здесь инспектор пожарной охраны, и на вопрос, за чью душу молиться, сказал, что людей в доме не было. Самовозгорание! Наверное, старая проводка закоротила! И в толпе ни Лянки, ни Гуля не было. Странно, да?
   – Странно… И не понятно. А пожарников кто вызвал?
   – Продавщица из магазина, у них стационарный телефон есть, в магазине.
   – Значит, суммируем известное. Гуль с Лянкой пропали, то есть, исчезли в неизвестном нам направлении. Дом они сожгли?
   – Зачем им сжигать дом? Могли просто нам оставить. Вассе дом нужен.
   – Бросьте! Сейчас чужими домами пользоваться, сразу налетят коршуны… коменданты. Это только ненужное внимание привлекать. Но раз они там не появились, с инспектором не встретились, о страховке не озаботились, значит, им это ничего не нужно. Конечно, мы можем строить какие-то хитрые версии, под Мегрэ, но в жизни такого не бывает. Наши друзья изменили свою жизнь. Сами отказались, или были принуждены, не известно. Я думаю, мы с ними больше не встретимся. Во всяком случае, не скоро. А дом, и в самом деле, мог сам загореться, нас это не должно интересовать.
   – Значит, ты думаешь, что они… изменились?
   – Что ещё можно думать? Мы с тобой видели это. Возможно, это был пробный вариант. И с ними это произошло с первыми. Где они сейчас и в каком качестве? Вопрос интересный, но искать их, я думаю, бесполезно. дело в другом. исчезновение хозяйки сгоревшего дома может вызвать интерес в полиции, вплоть до заведения уголовного дела. Начнутся поиски, а нас там видели, всю весёлую компанию. Не думаю, что нас это должно волновать, у нас нет мотивации. Так что, если заявятся следователи, говорим правду. Без экзотики, конечно. Как оно всё было на самом деле – весёлая вечеринка, ничего более.
   – А мне Лянка сразу показалась странной, ещё в первую встречу, – задумчиво проговорила Фиона. – Какая-то она выглядела чужой, отстранённой, не от мира сего.

   ***

   Гибсон появился под утро, грязный и хромающий на правую ногу. Он передвигался, горбясь, и был похож на злую обезьяну. На шее у него висел автомат со складным прикладом, а на плече тяжёлая сумка. Сонный Лич включил чайник и заглянул в сумку, которую Гибсон тяжело положил на стол. Он увидел несколько пистолетов и снаряжённые обоймы.
   – Ты ограбил оружейку полиции?
   – Шутишь? Оружие из наших запасников. Там много добра, но, думаю, пулемёты и гранаты нам не понадобятся. А это защита от мародёров.
   – Я вижу, ты хорошо информирован. Связался со своими? Как?
   – Действуют каналы связи, к ним можно подключиться.
   – Это разговор надолго. Подожди, я Баньшу позову.
   Баньша пришла быстро, опухшая и любопытная:
   – Ты цел, Гибсон, это хорошо. Что там творится, на свету?
   – На свету темно. В стране анархия. В общем понимании, страны нету.
   – Как понимать?
   – Нет централизованной власти. А местные органы парализованы, растеряны, и действуют, как кому вздумается, в зависимости от возможностей и своего видения. Военные сохраняют нейтралитет, выжидают прояснения обстановки. Но не везде. На востоке идут столкновения с дикими дивизиями, которые проводят политику геноцида. Кто ими управляет, пока не ясно, возможно, кто-то из ястребов министерства обороны.
   – Значит, нами правят узурпаторы?
   – Можно так сказать. Но они нужны, как сдерживающее начало. Пока идёт информационная изоляция, население нуждается хотя-бы в видимости власти. Народ не может существовать в условиях безвластия! думаю – и так думает большинство оппозиции – наша обязанность помогать этому выкидышу государственности. Ради людей, понимаете? Должны действовать электростанции, котельные, транспорт. Конечно, скоро работники поймут, что работают бесплатно, и тогда нашей задачей будет помогать им в продолжении работы. оплачивать продуктами, товарами, бензином.
   – Короче, у вашей организации вдруг появилось много полезной работы.
   – Да. Мы вдруг стали нужны. Я сейчас здесь займусь медициной. Аптеки, врачи, поликлиника. Скорая помощь. Не борьба с дурацким вирусом, а реальная помощь людям.
   – А магазины? Людям нужны продукты…
   – Лич, деньги пока не отменяли. И хозяевам торговых сетей не интересно знать подробности. Кстати, ты будешь удивлён, но банки тоже функционируют. Но теперь у них свои приоритеты.
   – Думаю, они скупают валюту.
   – Правильно думаешь. Причем, очень дорого, и это ошибка. Это они того… не подумавши. И от отчаяния. Деньги сейчас практически ничего не стоят, это мировая тенденция. Сейчас в цене природные ресурсы. И, как ни странно, технологии.
   – Но – деньги?
   – На биржах процветает натуральный обмен. И мы здесь в конце очереди. Из-за нарушенной инфраструктуры и отсутствия гарантий никто не хочет связываться со страной-банкротом.
   – Ладно, о глобальном поговорили. А нам, конкретно, простым обывателям, что делать? – поинтересовалась Баньша.
   – А вы не хотите ждать, пока власти организуют рынок труда?
   – Это за какие-то продуктовые талоны наводить порядок на дорогах, заготавливать дрова, волонтёрить, что там ещё востребовано во время кризиса?
   – Работы много. И прямо сейчас. Мужчины могут заняться патрулированием поселений, ни армия, ни госгвардия этим всерьёз заниматься не желают. А грабежи уже начались. Службы комендантов, это развлечение администрации, видимость деятельности, ничего другого они не умеют. И у полиции сейчас начнутся горячие времена. Если она вообще сохранится. Ведь МВД, по сути, прекратило свою деятельность.
   – Что-ж, это надо обдумать. И для вывески, надо делать это под эгидой комендатур. Всё-таки это последняя на данный момент официальная власть. Придётся идти на контакт с бывшим замполитом…

   ***

   – «… Закон для домохозяина – добывание средств в жизни соответствующей ему работой, брак в равной семье, но с разными предками, (после брака) половые отношения в установленное время, раздача даров богам, предкам, гостям, слугам и поедание остатков от жертвоприношений…
   Закон для удалившихся в лес – половое воздержание, ложе на земле, ношение косы, одевание в антилоповую шкуру, поддержание жертвенного огня, омовения, почитание божеств, предков, гостей и лесная пища…» Артхашастра.

   – «…управляя, совершенномудрый делает сердца подданных пустыми, а их желудки – полными… Он всегда стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знания не смели-бы действовать…»
   Лао Цзы.

глава 2. Чужой Эдем

   – «… Посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода. – Вот в чем почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества; но тут же видны слабость, недостатки и злоупотребления законов и их шероховатая, так сказать, сторона. Тут видна алчность дворянства, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. – Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, – воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у него постепенно! С одной стороны – почти всесилие; с другой – немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола во ярме…»
   А. Радищев, «Путешествие из Петербурга в Москву».

   5.

   – «… официальный документ ООН в котором прописаны планы по построению New World Order – нового мирового порядка – рассчитанного на период с 2021 до 2030 гг.
   …обозначены следующие цели:
   – установление единого мирового правительства
   – безналичная единая мировая валюта
   – центральный/единый мировой банк
   – единая мировая армия…
   – отмена частной собственности
   – упразднение института семьи
   – сокращение населения планеты
   – контроль над ростом и плотностью населения…
   – имплантация микрочипа в тело человека для возможности совершать покупки, оплаты, путешествий и для контроля за передвижением человека
   – внедрение социального рейтинга
   – правительство возьмет на себя право воспитания детей…
   – упразднение частного автотранспорта
   – упразднение всех частных предприятий…
   – сосредоточение людей в специальных зонах (пригородах)…
   – отмена частного жилья
   – ограничение землепользования…
   – запрет на все виды ископаемого топлива…»

   ***

   – Гибсон, так ты можешь подключить нас к интернету! – восхитилась Баньша. – Дорогой Гибби, вот тебе ноутбук и действуй! А я постараюсь ублажить твою душеньку чем-нибудь вкусным. Хочешь пирог?
   – Хочу. С картошкой и рыбой. И чтобы много лука. А насчёт интернета не обнадёживаю. Здесь, на аэродроме, наверняка стоят мощные глушилки…
   – Какие глушилки, здесь, кроме охраны сто лет уже никого нет!
   – Этого мы знать не можем. Конечно, учитывая наступивший хаос… Но, ты говорил, что у коменданта телевизор отлично работает?
   – Супер! – подтвердил Лич. – Тысяча каналов с великолепной картинкой!
   – Попробуем… А ты про пирог не забудь, он у меня уже в повестке дня!
   Унылая Баньша пошла ставить тесто:
   – А картошку сам будешь чистить!
   Через пол-часа Лич уже рылся в интернете:
   – Смотри, что я нашёл! Слышал о таком, но не видел. Интересная штука, с дальним прицелом. И будто рассчитанная на ситуация с вирусом!
   Гибсон глянул, пробежал глазами:
   – Очередная бюрократическая утопия! Или антиутопия.
   – Не скажи! Половина предложенного весьма прогрессивно. Есть и перегибы, но всё-равно к этому идёт. В цивилизованном исполнении, конечно. Вот о семье и детях, это уже маразм и черносотенство, Оруэллом высмеяно…
   – Если ООН догадается взять правительства под контроль, хотя-бы основные страны… И тут уже не до прав человека.
   – У нас давно забыли, что это такое, любое лекарство впрок пойдёт, даже вирус.
   – Ты посмотри на комментарии. Писано явно под диктовку либералов! Что интересно, данный опус – вилка в задницу правительствам, но в строку представителям мирового капитала! Это уже противостояние не противоположностей, это разброд в стане единомышленников.
   – Что доказывает маразм правителей, и всё-таки здравомыслие капитала. – заметил Лич. – Что из этого выйдет, не известно, но это шаг в развитии цивилизации. И это паника среди тёмного населения, настроенного вот такими комментаторами. Кстати, правительства уже нет, на что теперь будут кушать все эти боты?
   – Свято место… А такие манипуляторы нужны любому правительству.
   Подошла Баньша, прочитала документ:
   – Это кто родил! О! ООН… Не похоже… Запрет гомеопатии? Воспитание детей в концлагерях? Гендерное равенство и отмена института семьи? Это что за бред? Дальше, отмена частного жилья и сосредоточение населения в пригородах. Подразумевается колючая проволока? Да это из «Майн Кампфа»!
   – Где там про концлагеря? – всполошился Лич.
   – Читай между строк, воспитание детей государством, это что, по твоему, означает? Как ты видишь воплощение этого в жизни? В общем, Город Солнца. Но там-же и сказано… Где здесь библиотека… Вот! :
   – «… Гостинник: – Скажи, а какой у них порядок выбора должностных лиц?
   Мореход: – … они приступают к изучению более отвлеченных наук: математики, медицины и других знаний, постоянно и усердно занимаясь обсуждениями и спорами… Они отправляются на поля и на пастбища наблюдать и учиться земледелию и скотоводству; и того почитают за достойнейшего, кто изучил больше искусств и ремесел и кто умеет применять их с большим знанием дела… они издеваются над нами за то, что мы называем мастеров неблагородными, а благородными считаем тех, кто не знаком ни с каким мастерством, живет праздно и держит множество слуг для своей праздности и распутства, отчего, как из школы пороков, и выходит на погибель государства столько бездельников и злодеев… должностных лиц избирают четыре главных правителя… и руководители соответственных наук и ремесел, хорошо знающие, кто наиболее пригоден заведовать тем или иным мастерством и ведать ту или иную добродетель. И никто не выступает сам в качестве соискателя, как это обычно принято, а предлагается на Совете должностными лицами, где каждый на основании своих сведений высказывается за или против избрания определенного лица… никто, однако, не возводится в это звание ранее достижения тридцатипятилетнего возраста. Должность эта несменяема до тех пор, пока не найдется такого, кто окажется мудрее своего предшественника и способнее его к управлению."… Вот это уже точно утопия, заставь президента пасти овец!
   – Это точно, они себя в богах видят, и пасут стада человеков… Но Мор и сказал: – «При частой игре добьёшься и выигрыша.» Вот выигрыша у них точно не будет.
   – Пошла я пирог готовить. Гибсон, чисть картошку. И лук! Ну вас, с вашим пессимизмом. И как-же всё это печально…
   – Лук! Вот что печально.
   – Нет, лук, это предчувствие праздника живота. А печально вот это всё, – Баньша ткнула пальцем в книжные полки. – Хемингуэй, Чапек, Экзюпери, Ремарк и Грин. А это что? Бирз и Вернадский! Воннегут и Саймак! Где всё это скоро будет? В зимних печках?
   – Зря ты так, всё-таки не эра романа Брэдбери или расовых теорий Геббельса… Книги ещё долго будут стоять на полках, вспоминая о своих читателях. Всё ещё будет востребовано.
   – Не умеешь ты утешать, Лич.
   – Умею. Только не время сейчас.

   ***

   Пироги Баньши обладали какими-то полумистическими квантово-запутанными свойствами, их притягательные запахи проникали сквозь бетонные стены и перекрытия, и даже достигали соседних домов. И к обеду в квартире Лича уже собрался полный комплект гостей. Даже и Дио очнулся от травматического небытия, и с интересом предавался анализу обонятельных впечатлений. Конечно, причиной тому был не только волшебный пирог, но и потребность общения, получения новой информации. И в одиночестве уже было не уютно. Идея личной зоны комфорта перестала работать.
   Концепцию Лича выслушали внимательно, наверное, надеясь на откровения, но откровений не услышали, и больше принюхивались. Потом Фиона раздумчиво сказала:
   – Ваша идея с помощью местным властям – это утопия. Знаешь, сколько сейчас быдлятины развелось? Против них и полиция не зашевелится, если только ОМОН. Только, где сейчас тот ОМОН? Это получится гражданская война, и где-то это уже наверняка идёт. Лич, ты прав в одном – одиночки сейчас, это кандидаты на тот свет. Начнётся мародёрство, причем территория будет поделена, это мы уже проходили. Банды воевать друг с другом не будут, добычи и так много. Ну, если только маргиналы-одиночки. Шерстить жителей будут основательно и методично. Магазины? Если Махно будет обладать дальновидностью, склады возьмут под охрану, а от населения будут избавляться. Для этого и убивать не надо, очисть холодильник, и человек или умрёт с голода, или побежит на помойку, что равнозначно. И ты своими пистолетами ситуацию не изменишь.
   – У тебя есть разумная программа?
   – Я не методист. Ясно, что от разваленного государства помощи лучше не ждать, целее будешь. И сидеть на развалинах, забаррикадировавшись, это не метод. Надо уходить. Достать транспорт, лучше военный, и совершать набеги за горючим для генератора. Сейчас горючее – главный капитал… Где-нибудь у речки, чтобы сделать запруду и иметь свою электростанцию. Организовать оборону и убивать всех агрессоров. Да, вместе с бензином нужно и оружие. И люди. Адекватные, умные люди. Врачи, механики, электрики. Вот и вся программа. Я предлагаю Карельский перешеек. Думайте, люди. А я хочу пирога.
   – И водки, – дополнил Гибсон. – Пока магазин работает, надо затариться всем необходимым, соль, чай, кофе, курево. Надо составить список. И денег не жалеть, это мусор. Транспорт на примете у меня есть. БТР-60-па. Кто в курсе, машина для нас. Ну, что, робинзоны космоса, напьёмся? Давайте-ка, женщины накрывают стол, а мужики – в магазин. Проводим старый мир. Такого момента, я чувствую, у нас долго не будет.
   – Это я вам обещаю, – пригрозила Фиона.
   – Гибсон, а что это за угрозы насчёт БТР? – поинтересовался Лич по дороге в магазин.
   – Нет, это простая экспроприация. Видишь эту штуку? – они как раз проходили мимо боевой машины у перекрёстка. – Ты ведь общался с экипажем? Ребята адекватные?
   – Я не хочу их подставлять, – угрюмо ответствовал Лич. – За утерю техники их вполне могут к стенке поставить.
   – А не надо подставлять. Надо пригласить их в гости, довести до кондиции, и они очухаются уже за пределами юрисдикции. А там предоставим им выбор, или с нами, или они сами по себе, пусть крутятся самостоятельно.
   – Это похоже на план, – согласился всё ещё сомневающийся Лич. – Но это надо делать быстро, пока обстановка не изменилась.

   ***

   – «… Невежда отбрасывает как грубость все то, что не вполне невежественно; полузнайки отвергают как пошлость все то, что не изобилует стародавними словами; некоторым нравится только ветошь, большинству – только свое собственное. Один настолько угрюм, что не допускает шуток; другой настолько неостроумен, что не переносит остроумия; некоторые настолько лишены насмешливости, что боятся всякого намека на нее, как укушенный бешеной собакой страшится воды; иные до такой степени непостоянны, что сидя одобряют одно, а стоя – другое. Одни сидят в трактирах и судят о талантах писателей за стаканами вина, порицая с большим авторитетом все, что им угодно, и продергивая каждого за его писание, как за волосы, а сами меж тем находятся в безопасности и, как говорится в греческой поговорке, вне обстрела. Эти молодцы настолько гладки и выбриты со всех сторон, что у них нет и волоска, за который можно было бы ухватиться…» Томас Мор, «Утопия».

   ***

   Люди у нас приучены к государственным катаклизмам, и реагируют на уровне рефлексов – в магазине бушевали страсти и раздавались отработанные призывы «давать в одни руки»… Пришлось пристроиться в очередь и стоять пол-часа. К счастью, наших друзей было пятеро, и сумки они забили до отказа. Решили через пару часов сходить ещё раз, и до дому пошли отягощённые.
   Когда проходили мимо бронетехники, Гибсон подмигнул Личу и носом указал на машину.
   – Надо ближе к вечеру. Их ведь, наверняка, контролируют. Вот уснёт их начальство… И ты учти и танк у «Паруса». Вечером оттуда ничего не увидят, а сейчас… кто их знает.
   Стол уже был накрыт, и девчонки не пожалели фантазии. Сумки были сложены на кухне, все уселись, и Баньша включила тихую музыку.
   – Как я понимаю, на переезд все согласны? – начал Лич. – Думаю, мы когда-то вернёмся сюда, но всё ценное нужно забрать. Двери оставим открытыми, чтобы не выломали.
   – А ты сам имеешь понятие о конечном пункте?
   – Думал. Мне кажется, надо ехать на Вуоксу. Вряд-ли сейчас там много народа, людям не до туризма. Там есть заброшенный детский лагерь, рядом с рекой, дорога, дома, баня, все удовольствия.
   – И охрана.
   – Я говорю, лагерь заброшен. Подремонтируем какой подходящий домик, перекроем дорогу и перезимуем. К весне, думаю, ситуация прояснится, может быть и правительство определится.
   – Мне интересно, где сейчас Шустрин, что поделывает?
   – На Карибах, наверное. Ведь его дочка именно там выходила замуж, оставила сколько-то миллионов долларов, их там должны помнить и уважать. Что-ж, помянем достославного президента нашего, теперь он обычный миллиардер, каких там, как собак не резанных.
   – Не везёт России на правителей.
   Им было хорошо, но грустно. Прошлое ушло, и завтра они будут вспоминать – «а, вот как раньше…". Женщины шушукались, обсуждая, что нужно взять с собой обязательно, а что можно оставить в памяти, одновременно прислушиваясь к Гибсону, объясняющему парням правила обращения с оружием, разложенным тут-же, на столе, между тарелками.
   Когда на улице стемнело, Лич тяжело поднялся, сунул в карман пол-бутылки водки:
   – Гиб, убирай арсенал, надеюсь, будут гости. Девушки, вы-бы собирали вещи, кто знает, возможно, выедем ночью. Завтрашний день здесь проводить не хорошо, многое может изменится.
   На удивление, он вернулся быстро, видимо, служивым осточертело сидеть в холодной машине. Выглянув в окно, Гибсон под деревьями увидел громаду брони, сделал всем знак поменьше болтать. Солдаты, которых звали Андрей и Фёдор, освоились быстро. Они с удовольствием закусывали, материли начальство, слушали анекдоты, и напились на удивление оперативно. Всё это время шла загрузка машины, Лич проверил топливо, надо было заполнить запасные баки, проверил боекомплект, подумав, прихватил мобильную рацию – на всякий случай, вдруг кто из командиров вздумает проконтролировать экипаж, но всё обошлось. Сборы были окончены к двум часам ночи, и Лич, пересчитав команду, тронул машину с места. Проехал мимо котельной, чтобы не беспокоить экипаж танка, вывернул на трассу и рванул на запад, в обход Гатчины. По дороге, увидев магазин «Всё для дачи» (без охраны), поживились газовой плитой, парой баллонов, инструментами. Прихватили и два генератора, привязав коробки на крыше, за башней. На бензозаправке залили триста литров солярки в баки и сто в канистры, заправили газом и баллоны. Через два часа, миновав Токсово, они неслись по шоссе в сторону Сосново. Андрей и Фёдор мирно спали на полу, остальные ещё посидели, обсуждая грядущие заботы и попивая водку, потом тоже разлеглись, кто на лавках, кто на полу, на разостланных одеялах.

   6.

   После Токсово солдаты зашевелились, первый поднял голову старший, Федя. Обвёл мутным взглядом салон, что-то сообразил, ткнул в плечо лежавшего рядом Андрея:
   – Просыпайся, прынц, нас похитили. Сейчас у Министерства обороны будут требовать выкуп и самолёт до Аргентины.
   – Хоть к чорту на рога, лишь-бы похмелиться дали, – простонал тот.
   – Похмелиться у нас есть, – сказал Лич, которого за рулём сменил Гибсон. – Но на продолжение банкета не рассчитывайте.
   – Давайте уже!
   Рядом с Гибсоном на командирском сиденье в качестве стажёра сидел Сандерс. Женщины наводили марафет.
   – Скоро речка? – поинтересовалась Васса.
   – Гибсон, притормозишь в Кавголово у озера, – предупредил Лич и повернулся к военным, – А теперь давайте решать вашу судьбу. Варианта два. Или с нами, или в Кавголово идите на электричку.
   – А с вами, это как?
   Лич описал обстановку в стране и рассказал о планах, без уточнение географии. Фёдор задумчиво кивнул:
   – Значится, в стране бардак. А раз я на контракте, можно считать его утратившим силу. Слышь, Андрюха, кому мы присягали, приказало долго жить. Я-то сам из-под Выборга, и что меня там ждёт? Пустая квартира и безработица? Ребята, если не возражаете, я с вами.
   – Хорошо. Только у нас будет дисциплина, и работать придётся. В смысле, по дому, для себя.
   – А я работы не боюсь. По профессии я электрик, высший допуск.
   – Это хорошо, в электриках нужда. Андрей?
   – Что – я? У меня семья в Псковской, мне домой надо. Вы мне на прощание адресок дайте, если дома могила, так мы к вам. Три дочки у меня, им защита нужна.
   – Вот и решили. Располагайтесь. А ты, Фёдор, можешь приступать к обязанностям электрика. На крыше два генератора, разберись. Мы ведь не специалисты.
   – Девчонки, сейчас остановимся у озера, на часик, надо-бы общество накормить завтраком.

   ***

   – «… Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего народа. Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву…»
   А. Радищев, «Путешествие из Петербурга в Москву».

   ***

   Васса уже плескалась в озере, немного подумав, к ней присоединился Пол, дико заорал, потом позвал:
   – Фиона, поплавай, вода с лета ещё не остыла!
   Откинув боковую дверь, Лич с Сандерсом выволокли газовый баллон, подключили плитку, и Лич тоже решил искупнуться. Но прежде подошёл к Андрею:
   – Возьми денег на дорогу, дома, наверное, нету? Купишь чего дочкам. Бери, бери, у нас этого добра много. И не скупись, деньги скоро уйдут из обращения.
   – А что будет?
   – Может быть, талоны введут. Сказать точно пока невозможно, от губернатора зависит. У тебя частный дом?
   – Да, свой собственный. Огород шесть соток, садик…
   – Оружие есть?
   – «Тулка», 16-й калибр.
   – Вот и держи её наготове. Охраняй садик с огородом, иначе зимой с голода сдохнете. Сейчас завтрак будет готов, поешь и отправляйся. Видишь, платформа электрички? Не знаю, как ты будешь от Луги до Пскова добираться, там должны быть частники… Хотя, кто его знает… Удачи, Андрей. Да, ещё. Машину водишь?
   – Имею представление…
   – Так, если прижмёт, хватай любую машину, какая подвернётся, и дуй к нам. Никто за тобой гоняться не будет. И ружьё держи заряженным. Дали-бы пистолет, но, сам понимаешь…
   – Спасибо, Лич…
   Скоро пригласили к столу, выбрались из воды купавшиеся, присаживались к костерку, дрожали, укутывались в полотенца.
   – А заметили, на озере ни одного человека. А раньше здесь была сутолока, музыка, прокат лодок, цыгане… – заметил Лич.
   – На завтрак пельмени, салат из баклажанов, остатки водки. Я подчёркиваю – ОСТАТКИ, – непреклонно провозгласила Баньша.
   – На завтрак – пельмени? – саркастично констатировал Лич.
   – Надо уничтожать, холодильник у нас маленький. Кстати, как обживёмся, надо будет обзавестись большим. Фёдор, генератор потянет?
   – Генератор потянет, свет, телевизор и холодильник работать будут. Но не постоянно, бензин придётся экономить. Кстати, бензина у нас ноль, а надо много.
   – Найдём бочки и посетим закрома. – сказал Лич.
   – И побыстрее, – встрял Гибсон. – Мы не самые хитрые, будет конкуренция.
   – Ладно, ребята, вы ешьте, а я, для поднятия боевого духа, почитаю вам кое-то, – предложила Баньша. – Роберт Бёрнс, ДЕРЕВО СВОБОДЫ.

   Есть дерево в Париже, брат… – Я немного сокращу, не теряя смысла… —
   Где нынче у его ствола
   Свободный люд толпится
   Вчера Бастилия была
   Всей Франции темница.
   Из года в год чудесный плод
   На дереве растет, брат.
   Кто съел его, тот сознает,
   Что человек – не скот, брат.
   Его вкусить холопу дай
   Он станет благородным
   И свой разделит каравай
   С товарищем голодным…
   Но юной жизни торжеству
   Грозил порок тлетворный
   Губил весеннюю листву
   Червяк в парче придворной
   У деревца хотел Бурбон
   Подрезать корешки, брат.
   За это сам лишился он
   Короны и башки, брат!
   Тогда поклялся злобный сброд,
   Собранье всех пороков,
   Что деревцо не доживет
   До поздних, зрелых соков.
   Немало гончих собралось
   Со всех концов земли, брат.
   Но злое дело сорвалось,
   Жалели, что пошли, брат!
   Скликает всех своих сынов
   Свобода молодая.
   Они идут на бранный зов,
   Отвагою пылая.
   Новорожденный весь народ
   Встает под звон мечей, брат.
   Бегут наемники вразброд,
   Вся свора палачей, брат.
   Британский край!…
   Богатым лесом ты одет
   И дубом, и сосной, брат.
   Но дерева свободы нет
   В твоей семье лесной, брат!
   А без него нам свет не мил
   И горек хлеб голодный.
   Мы выбиваемся из сил
   На борозде бесплодной.
   Питаем мы своим горбом
   Потомственных воров, брат,
   И лишь за гробом отдохнем
   От всех своих трудов, брат.
   Но верю я: настанет день,
   И он не за горами,
   Когда листвы волшебной сень
   Раскинется над нами.
   Забудут рабство и нужду
   Народы и края, брат.
   И будут люди жить в ладу,
   Как дружная семья, брат!

   Посидели в задумчивости, потом Лич вздохнул:
   – Истинная поэзия универсальна для времён и пространства. Молодец, шотландец…
   – У него ещё про Россию есть! О ПЛОХИХ ДОРОГАХ —

   Я ехал к вам то вплавь, то вброд
   Меня хранили боги.
   Не любит местный ваш народ
   Чинить свои дороги.
   Строку из библии прочти,
   О город многогрешный:
   Коль ты не выпрямишь пути,
   Пойдешь ты в ад кромешный!

   – А мне нравится – " Пускай я буду осужден
   Судьей в ослиной коже,
   Но старый мудрый Соломон
   Любил девчонок тоже!
   Сперва мужской был создан пол.
   Потом, окончив школу,
   Творец вселенной перешел
   К прекраснейшему полу!» – продекламировал Лич, и Гибсон поаплодировал.
   – Каждому своё, – вздохнула Баньша. – Утро поэзии закрыто.
   – Кстати, в лесу мы можем и не иметь телевидения, – объявил Гибсон.
   – У меня на дисках сотни фильмов. Но, наверное, и книжки в ход пойдут. Библиотека большая, только скачивай!
   Позавтракав, свернули бивуак, проводили на электричку Андрея и отправились дальше.

   ***
   За Раздолье свернули налево, на гравийную, довольно не плохую дорогу, и долго ехали до посёлка Барышево. Здесь большинство вылезли на крышу, любовались видами Карелии.
   – Волшебные места. Курорт! Здесь несколько баз отдыха питерских предприятий, но сейчас не сезон… Да, и не до отдыха людям. Так, отдельные фанаты. А рыбалка здесь – мечта поэта!
   – Роберта Бёрнса? – Васса жадно глядела на Вуоксу, больше похожую на просторное озеро.
   – Я аллегорически, – туманно пояснил Гибсон. – Тебе, Васса, здесь раздолье, может быть и своих найдёшь, недалеко Выборг. И будешь нас рыбкой обеспечивать! Лич, долго ещё трястись? – крикнул он в открытый люк.
   – Километров девять.
   Опять свернули, уже направо, здесь дорога была попроще, изгибалась вдоль береговой линии, и скоро пошла по косе, перепрыгнула через мостик, и они очутились на острове.
   – Остров Извилистый. Наша крепость. Можете пройтись, размяться, тут меньше километра. Только осторожнее, вдруг сюда уже кто-то проник, до нас. Такие-же, как мы.
   За опущенным шлагбаумом под соснами виднелось с десяток построек разного размера, небольшая котельная, над скважиной нависал водяной бак.
   – А за водой придётся ходить на озеро, наш генератор насос не потянет, – разъяснил Фёдор.
   – Лич, красота какая, – прошептала Баньша. – Поднимай уже шлагбаум, и пойдем жильё себе выбирать!
   – Сначала надо всё осмотреть, потом соберёмся где-нибудь и решим, как обустраиваться будем. Желательно всем в одном здании, и отапливаться легче, и с водой проще, и с электричеством…
   Он заехал на территорию и оставил машину у въезда, развернув башню в сторону дороги:
   – Это для нежелательных гостей, типа предупреждение. Надо будет сделать табличку «Вход запрещён, спец. объект».
   Вечером все собрались в комнате, выбранной под столовую. Здесь уже была оборудована кухня, принесены припасы и наведён «женский» уют. Все были в восторге. Отсутствовала только Васса – осваивала водные просторы.
   – Предложение – кто-то постоянно должен быть в машине, – срузу-же охладил собрание Лич. – Вот с темноты и начнём. Предлагаю по три часа, касается мужского пола.
   – Начинаешь с сегрегации? Это волюнтаризм!
   – Дамы, вам никто не мешает пребывать на посту… в качестве группы поддержки. Только без стриптиза, дело серьёзное. Теперь что? Давайте темы!
   – Баня, – высказалась Баньша.
   – Баня здесь есть… общая, и рассчитанная на детей. Кстати, здесь была база отдыха завода «Арсенал», организация серёзная и богатая, всё сделано основательно. А баня… Её надо переоборудовать. Уголь здесь есть, но придётся и дровами запасаться. Отапливаться будем от котельной, конечно, отключим большинство зданий, чтобы меньше топлива тратить. Воду придётся носить из озера, это не страшно, каждый сходит раз по пять, разминка будет. Что ещё?
   – Продукты, – вспомнила Дру. – Надо какой– холодильник.
   – За холодильником съездим… Вот здесь я положу тетрадку и ручку, каждый пишет, что надо привести. Это чтобы нам лишний раз не светиться в населённых пунктах.
   – А в Барышево и многоквартирные дома есть, трёхэтажки. И церковь… – сказала Фиона.
   – Там население мизерное, люди из таких мест разбегаются, здесь кроме баз отдыха и работы нет… А сейчас и подавно… Но, конечно, осторожность не помешает… Это что за явление? Васса?…
   В самом деле в дверях стояла Васса в своём аква-стриптиз наряде. Неуверенно она прошла к кухонному столу, налила из чайника кофе, на пол с её наряда стекала вода…
   – Ребята, я здорово испугалась… В озере живёт какая-то чертовщина, и это не водяные люди… И не вьилы… Может быть лунъюй?…
   – Это что за бес?
   – Не бес. Лунъюй это рыба-дракон. Огромная рыба с головой, руками и ногами человека, может проглотить целую лодку. Может и на берег выйти.
   – Перестань панику разводить, чудо-юдо, рыба-кит. Ты его видела?
   – Не видела, только почуяла. Что-то чужое и большое… Где я купаться буду?
   – Хорошо… Со временем разберёмся. За водой-то ходить можно? Не слопает?
   – … Кажется, нет. Он рыбу ест… и коров.
   – Нет у нас коров, пусть рыбу жрёт. Ладно, дамы, подумайте об ужине, Дио вам в помощь. Как ты себя чувствуешь?
   – Жить буду. Но, пока, тяжёлую работу не предлагать. Могу в БТРе сидеть. Картошку чистить.
   – Вот и хорошо. Значит, после ужина пойдёшь на пост, с девяти до двенадцати, потом будишь меня, если засну. – хитрый взгляд в сторону Баньши. – Пол, с трёх до семи твоя смена. Кто-нибудь график нарисуйте и на стенку повесьте. Про тетрадку не забывайте. А мы с Гибсоном попробуем разобраться с котельной.
   – А ты имеешь понятие?
   – В гидросистемах разбираюсь. Дело не хитрое.
   – Старообрядческий скит!

   ***

   – «… Собрав все силы и глубоко вздохнув, юноша заговорил слабым голосом:
   – Сладостная, действительно ли ты спаслась или, став жертвой битвы, ты и после смерти не в силах покинуть меня, и призрак твой, душа твоя, следует за моей участью?
   – В тебе, – отвечала девушка, – мое спасение и гибель. Ты видишь вот это, – тут она указала на меч у своих колен, – до сих пор он бездействовал – его удерживало твое дыхание.
   С этими словами она вскочила с камня, а разбойники, находившиеся на горе, пораженные изумлением и ужасом, словно ударами молний, попрятались кто куда в кустарник, потому что девушка, выпрямившись, показалась им как-то выше ростом и божественной, – так при внезапном движении зазвенели ее стрелы, так сверкала на солнце ее златотканая одежда, так неистово развевались под венком ее волосы, широко рассыпаясь по спине. Все это устрашило разбойников, но еще больше, чем это зрелище, пугала их непонятность происходящего. И одни говорили, что это некая богиня – Артемида или местная Изида, другие – что это жрица, приведенная в неистовство каким-нибудь богом, и что ее делом было убийство всех тех, чьи трупы во множестве они видели. Так судили разбойники, но они еще не знали истины…».
   Гелиодор, «Эфиопика».

   7.

   – «… стали догадываться, что речь идет о событии, имеющем весьма серьезное международное значение. Никто и не подозревал, что в течение нескольких критических дней Европа, а вместе с ней и весь мир, была на волосок, от войны… обе державы потом, конечно, взаимно обвиняли друг друга, и каждая уверяла, что начала другая…
   Через несколько лет.. немецкий исследователь д-р Ганс Тюринг установил, что балтийская саламандра… отличается некоторыми особыми физическими признаками: она якобы несколько светлее, ходит прямее, и ее френологический индекс свидетельствует о том, что у нее более узкий и продолговатый череп, чем у других саламандр. Эта разновидность получила название der Nordmolcn или der Edelniolch…
   Вслед за тем и германская печать начала усердно заниматься балтийской саламандрой… Подчеркивалось, что именно под влиянием немецкой среды эта саламандра превратилась в особый и притом высший расовый тип, который природа, бесспорно, поставила над всеми другими саламандрами. Германская печать с презрением писала о дегенеративных средиземноморских саламандрах, вырождающихся физически и морально, о диких тропических саламандрах и вообще о низших, варварских и звероподобных саламандрах других наций…". К. Чапек, «Война с саламандрами».
   Так делается политика…

   ***

   Конечно, Баньша не отпустила Лича на дежурство одного.
   – Вдруг заглянет одалиска из деревни… Знаю я их!
   – До деревни девять километров!
   – Пьяному козлу восемь вёрст не крюк…
   Они сидели на броне и любовались на озеро. Откровенно, Лич не верил в неожиданное, тем более направленное вторжение. Возможно, конечно, что нагрянет пьяная гопота, что у них на мозгу, кто может сказать? Но это ситуация чрезвычайная. Не верилось, что в посёлке такие банды существуют, не та среда.
   – Какая всё-таки красота…
   – Вот вспомнилось из молодости, на тему… Хочешь, расскажу?
   – Конечно, Лич!
   – Я тогда работал на «Адмирале». И задумали мы с другом в выходные рыбалку, на озёрах, в Карелии. выбрали озеро Комсомольское, не знаю, может быть, его уже переименовали. Это недалеко, километров двадцать к северо-востоку. Поехали. друг взял у друга резинку надувную. Приехали, а там озеро прямо рядом с платформой. Накачали лодку, погрузились и поплыли. А приехали под вечер, хорошо, белые ночи в разгаре. Озеро колдовское. Представь, гладь воды, и по ней разбросаны островки. Причём, островки маленькие, такие холмики из воды, и на каждом с десяток сосен… И вот мы плывём между этими островками, как между кораблями эскадры, ночь, над водой туман. А лодка, представляешь, оказалась дырявой, и заполняется водой. Один гребёт, другой воду вычерпывает… Я устал, остановился, оглянулся, и… застыл. Ну, представь, туман над водой, мы в центре, и только смутно проглядывают корабли-острова. Нет ничего, кроме воды и нас на ней… Я тогда в кинотеатре посмотрел «Легенду о динозавре», и тут привиделось такое – недалеко от лодки из воды вдруг бесшумно выдвигается безобразная голова на длинной шее…
   – Я с ума сошла-бы от страха! А дальше? Была голова?
   – Увы, нет. Мы подгребли к островку с пятью соснами, высадились на берег, и хотели уже развести костерок, подсушиться. Но на другой стороне обнаружилась натянутая палатка и лодка рядом, островок был занят… Посидели, покурили и решили, что рыбалка окончена. Доплыли до платформы и первой электричкой домой.
   – Интересно. Вот из таких событий и состоит жизнь. вроде, ничего не произошло, но сколько эмоций, и есть, что вспомнить… А у вас не было мысли украсть ту лодку?
   – У тебя мысли мелкоуголовные, Баньша, с кем я связался! и оставить ту парочку на острове, в полукилометре от электрички?
   – Почему – парочку?
   – Потому-что на верёвке сушился лифчик.
   – Логично. А как ты думаешь, в этом вот, нашем озере может быть динозавр?
   – В этом мире сейчас может быть всё. А динозавр – нет. Для чего он нужен? Васса, может быть, что-то и учуяла. Очень может быть, всё-таки её чувства нацелены на пребывание в воде… Но вряд-ли это дракон…
   – Лич… Мы здесь надолго?
   – Вот фокусы. Тебе здесь не нравится?
   – Почему? Здесь хорошо. Но… тихо и пусто. Наверное, мы разучились жить в природе.
   – Сик транзит глория мунди. Ведь всего тридцать лет назад у человечества были возможности избегнуть тупика, были перспективы. Сейчас государство, как дождевой червяк, который и разорванный на части – живёт. Придётся привыкать. Чего мы здесь лишились?
   – Чувства принадлежности. Значит, всё у нас в порядке… «С таким счастьем, и на свободе!"… Погуляем по дороге?

   ***

   – Сандерс, хочу попросить тебя о деле. Сейчас мы с Гибсоном съездим за бензином для генераторов…
   – Тетрадку не забудь, – напомнила Клермонта, оторвавшись от завтрака, – Мне нужны духи – не за сто рублей! – и лак для волос!
   – Для кого здесь тебе нужны лак и духи? – удивился Лич, и посмотрел на Дру, – Понятно, хм. Мы постараемся не забыть.
   – Постарайтесь не забыть посмотреть записи в тетрадке.
   – Хорошо. Значит, Сандерс… Здесь за котельной есть детский пляжик, он огорожен от озера и мелкий, никакая рыба-кит не пролезет. Сходишь туда с Вассой, ей нужна вода… А потом пройдёшь по дороге с километр, и посидишь там в засаде, чтобы тебя не было видно. Оружие не забудь… Пол, поедешь с нами? Надо будет наверху закрепить четыре бочки под соляру и бензин. Фёдор, ты поставь генераторы где-то в доме, чтобы не очень их слышно было, и подключи проводку. Мы поехали.
   Часа через два они возвращались с чувством исполненного долга. Подобрали на дороге ожидавшего их Сандерса, и тот с удивлением увидел в салоне худого, плохо выбритого мужика в кепке и майке.
   – Местный комендант, Серёгин Алексей Викторович, – представился тот. – Можно просто Лёша.
   – Учтём. А скажи нам Лёша, как ты попал в эту уважаемую должность? – спросил Гибсон.
   – Просто попал. Как все побежали, это когда связь пропала, зашёл ко мне здешний председатель поселкового совета, Лабуденко, и назначил. – Присмотри, говорит, здесь за порядком, за домами. А я тебе в подмогу вооружённых людей подошлю, чтобы грабежей не было. До сих пор подсылает.
   – Много в Барышево народу осталось?
   – Двадцать семь человек, вместе со мной. В основном пенсионеры. Вы не грабить собрались?
   – Мы законопослушные люди. Хотя, законов уже не осталось…
   – Это я уже сам понял. Ни законов, ни властей… А людям как жить?
   – Так и жить. Магазины у вас действуют?
   – Что там делать без денег? Я так понимаю, что пенсию сюда не привезут.
   – Правильно понимаешь. А где хозяева магазинов?
   – Универсама в Сестрорецке. Есть ещё маленький магазинчик, хозяйка здесь живёт.
   – Придётся тебе с ней поговорить. Деньги скоро из обихода выйдут… Пусть она продукты так людям раздаёт, без денег. Объясни ей, что, если власть объявится, ты за неё встанешь, там, льготы какие-нибудь, компенсация. Ненадёжные люди здесь есть? Кого бояться нужно?
   – Некого здесь бояться. Пара алкашей, но они смирные, никого не трогают…
   – Здесь и церковь есть?
   – Есть. В сезон батюшка из Приозёрска здесь живёт, а сейчас закрыта. До весны.
   – А что за чудо у вас в озере живёт?
   – Знаете уже? Мне тоже говорили, что-то странное появилось, рыбаки, вроде, видели, но что это, точно сказать никто не может. Людей не трогает, и то хорошо…

   ***

   – Я сегодня встретила нашего, он из Выборга. Про чудо-юдо сказал, что оно не опасно, таких и в море видели, откуда они, никто не знает, – тихо сказала Васса за обедом.
   – А что в Выборге?
   – Там не хорошо. Бандиты гуляют. Только в порту безопасно, там военные моряки командуют, и люди к ним стараются перебраться. А наши оттуда бегут, в них стреляют, не разбираясь, не военные стреляют, а бандиты.
   – Почему-же они военых о защите не попросят?
   – Дураки потому-что. Некоторые боятся, а некоторые ждут, когда люди друг друга перебьют…
   – «Что делает государство в тот момент, когда напуганный народ сидит без работы и денег?
   Дает больше официальных полномочий полиции и Госгвардии, в частности, применение оружия, вскрытие автомобилей и т. д. Закупает военную технику для Госгвардии, в том числе аэростаты и технику для разгона митингов. Помогает финансами олигархам. Вводит всё новые и новые штрафы – за нарушение режима самоизоляции, за нарушение обязательного масочного режима, за отказ от прививок и тестирования на коронавирусную инфекцию.»
   – Ты что, Сандерс, по губам учишься читать?
   – Озвучиваю новости, телевизор здесь без звука.
   – Твоему тексту уже месяца три-четыре. Новости! Эти новости у нас постоянно, уже десятки лет.
   – Многие перебираются в реки и озёра, – продолжала Васса, – В Ладогу, Онегу.
   – А океан?
   – Там хорошо, но опасно. Акулы, морские леопарды, змеи. Дельфины нас защищают, но они не ходят в холодные моря… В океане надо жить стаями, и оружие надо. А оружия мало.
   – А я всё думаю, что стало с Гулем и Лянкой… – проговорила Фиона. – Вдруг вернутся, а нас нет.
   – На столе в квартире я оставил им записку, где нас искать.
   – Прямо так адрес написал?
   – Зачем адрес? Географические координаты острова… Вряд-ли кто из возможных мародёров заинтересуется этой цифирью.
   После обеда решили опять съездить за горючим, заодно и коменданта завезли в посёлок.
   Несколько дней не баловали событиями. Начался сезон дождей, землю закрыло покрывало листвы. Мужчины бродили по лесу, собирали валежник, подвозили тачкой уголь в котельную, которую наконец затопили. Дом быстро прогрелся, стало по семейному уютно. Ещё пару раз ездили за горючим, за продуктами, познакомились с населением Барышево. В посёлке был интернет, и Лич с Баньшей часто пропадали там, возвращались хмурые, новости из большого мира не радовали.
   – Сибирь и Дальний Восток объявили о суверенитете.
   – И что там теперь? Китай?
   – Китая, похоже, тоже нет. Распался на провинции, государства, королевства, снова династии объявились. Но подробностей никто не знает, одни предположения. На месте штатов три государства. В Европе не пойми что, информация самая противоречивая.
   – Я вот что не пойму, Лич, финансовая система рухнула, все договоры полетели к чорту. А интернет есть?
   – Кто-то содержит космос. Возможно, с дальним прицелом, держать под контролем планету. И операторы связи, наверное, входят в систему. Конечно, интернет не за ради нас работает, его используют стороны, и те, и эти. Без связи цивилизация развалится, это никому не нужно.

   ***

   В один из таких уютных вечеров в дверь постучали и вошёл Алексей.
   – Здравствуйте, ребята… У нас сложная ситуация, и я подумал, что вы что-нибудь знаете, как нибудь сможете объяснить… – на пол с него натекала вода, он снял кепку, переминался с ноги на ногу, и явно чувствовал себя неловко.
   – Садись, Лёша, – пригласил Лич. – Куртку можешь снять, повесь у печки, пусть подсохнет. Ты что, пешком шёл? По такой погоде…
   – Нет, Геннадий Сергеевич… Я… я реквизировал машину… Брошенную машину. Хозяин уехал больше месяца назад, и вряд-ли появится. А машина понадобилась… по ситуации. Там люди. Они, понимаете, тоже не знают, что делать… А в посёлке, там творится непонятное… Страшно там.
   – С вами ещё кто-то приехал? Чего-ж вы их на улице оставили?
   – Не на улице… Они в машине сидят. У вас там часовой, такой грозный парень, меня пустил, потому что раньше видел, а остальные, говорит, пусть разрешения ждут.
   – Да, Имп крутой парень. Что-ж, раз ты уже мокрый, сходи, пригласи гостей, я выйду на крыльцо, помашу Импу.
   Дождь лил стеной, Имп осветил крыльцо прожектором, увидел Лича, сделал жест сидящему в машине Лёше. Подъехал микроавтобус, и Лич увидел, как вслед ему поворачивается башня броневика – Имп сообразил, что нужно делать. Но в машине оказались только жители посёлка, десять человек. Они были напуганы и растеряны. В столовой их усадили, Фиона разлила чай, поставила на стол хлеб, порезала колбасы:
   – Угощайтесь, гости. Извините, мы уже поужинали. Но, если кто голоден, можно разогреть суп.
   – Значит, в посёлке какое-то ЧП? Надеюсь, все целы?
   – Целы… Все. Не знаю, можно про них сказать, что целы… Я вообще ничего не понимаю. То-ли этот страшный вирус, которым пугают уже пол-года?… Но по телевизиру ничего такого не было, только что-то заикались про осложнения, симптомы, может быть это такие побочные явления? Только уж очень… непривычно. И страшно.
   – Лёша, ты рассказал-бы подробнее. Ничего мы пока не понимаем.
   – Синие люди! – отчаянно выдохнул комендант и вытер пот с лица.
   – Ты уже скажешь, люди! – вмешался Илья, поселковый житель, рыбак-браконьер. – Какие люди! Это… это больше похоже на того чудика из «Охотников за привидениями». Как будто его из пластилина слепили. Без лица, и не руки, а будто змеи… Это мутант какой-то, не знаешь, с какой стороны подойти!
   – Подождите… Синие люди? Много их?
   – Как сказать… Видите, нас здесь десятеро? Значит, как мне кажется, остальные стали ими.
   – Стали. Интересно. Вот прямо так и стали? Вы это видели? Как они стали?
   – Кто-ж их знает? Только вот человек исчезает, а на его месте этот… Синий.
   Женщины из приехавших загалдели подтверждающе, только понять их было трудно. Трудно что-либо понять, когда говорят сразу пятеро или шестеро.
   – Подождите, женщины, пусть один говорит. Ведь не разобрать, когда вы хором… Эти, синие, они что-то плохое делали? Нападали на кого-то? Что-то у кого-то украли?
   – Кажется, нет, – озабочено проговорил Лёша. – Но ведь это уже не люди, как я понимаю. Кто знает, что от них ожидать? А если они заразные?
   – Сейчас уже ночь… Вы ляжете поспать, вам надо ведь отдохнуть? Здесь тепло, сухо, а завтра, днём, мы уже будем разбираться, и вы решите, что вам делать.
   – А чего решать? – почти выкрикнула полная женщина в мужском плаще и рыбацких сапогах, – Хоть убейте меня, я туда не вернусь! Это ведь привидится такое, выхожу утром к колодцу, а он тут стоит, у калитки, и руки свои, что шланги, тянет. И лицом плывёт, как маска резиновая! Да пропади оно всё, а я туда больше ни ногой!
   … – Вот как им объяснишь, что это их будущее? Что не интересны они этим существам? – спросил Лич Баньшу, когда гости успокоились в кроватях, и видели странные сны. – И они сами скоро станут чем-то другим. Ведь им это совсем не надо. Я не умею, и не хочу им объяснять такое. А нам что с ними делать?

   8.

   Президента открыто проклинают в интернете. Это означает, что страны нет.

   ***

   – «Государь, который имеет способности к тому, чтобы управлять самостоятельно, не выполняет своего предназначения, если позволяет вместо себя управлятьпервому министру. Но и, наоборот, государь, не имеющий от природы таких дарований, озлобляет себя и свой народ, если ему не хватает ума отыскать такого разумного мужа, который вместо него мог-бы нести бремя управления государством…» Фридрих Великий, «Анти-Макиавелли».

   ***

   – Сорок лет назад страной руководил странный двуликий строй. С одной стороны совет министров, состоящий из профессионалов, отвечающих за свои отрасли, и с другой стороны центральный комитет комунистической партии, состоящий из догматиков от развитого социализма. Члены комитета наслаждались верховной властью, поскольку коммунисты были везде. Старые маразматики управляли страной волюнтаристскими методами, и то время прозвали застоем. Экономика ветшала, отставала от времени, но страна жила. И люди, в абсолютном большинстве, были довольны. Ведь людям не интересны дебри экономики, люди видели, что строятся заводы-города, строятся больницы, школы, жильё. Страна жила своим производством. И наука была передовая, и ракеты в космос летали. Требовалось только обновление кадров и приоритетов экономического развития, – размышлял Лич, сидя за рулём «Ситроена», пригнанного Лёшей. – То время окрестили геронтократией, но старики ушли сами по себе, по закону природы, и страна пошла вразнос. Новые политики захотели всего и сразу, причём теми-же волюнтаристскими методами. Но если цивилизацию строить насилием, ничего хорошего не получится, обязательно к власти придут узурпаторы, и это уже в натуре человеческой. Природа в ответ сделала свой ход, и опять возникло противостояние, которого не должно быть, если мы хотим жить и развиваться по принципам общежития.
   – И ты решил попробовать здесь? – отозвалась Баньша.
   – Сейчас главный враг человека – сам человек. Мы во всём видим угрозу, даже если её нет, на это нас настроила история. Вся наша история, это череда завоеваний и побед, которые всегда почему-то оборачивались поражениями. Мы победили пространство, мы завоёвывали территории, мы покоряли природу… Вместо того, чтобы просто и разумно пользоваться тем, что нам досталось по праву разумных.
   – Красивая здесь церковь, – заметила Баньша, указывая пальцем вправо. – И вообще, посёлок красивый, уютный. Не считая вон тех трёх-этажек. Смотри, даже вышка связи есть. Илья, вышка работает?
   – Не сезон. Только телевизор показывал, а телефоны не работали, и без интернета. Сколько скандалили в Сестрорецке и Выборге! Деньги, говорят, давайте, вас, говорят, зимой здесь живёт тридцать человек, не выгодно…
   – Что-же это у вас так всё запущено…
   – Остановимся у церкви?
   – Пожалуй. Ребята, вы только не паникуйте при встрече с новыми. Они в нас не нуждаются, и мы можем надеяться на сотрудничество, только заинтересовав их какими-то перспективами.
   – А вот и, кажется, первый из них, вон, у ёлочки. – сказала Фиона.
   В самом деле, на траве, под дождём торчал некий обрубок непонятно чего, странной, будто переливающеся раскраски. Ни головы, ни конечностей видно не было, и также непонятно было, чем он занимается. Кажется, ничем. Просто «сидел» у старинного фонаря, справа от крыльца.
   – Значит, так, выходим и идём к церкви. Ведём себя, как любопытные туристы, но к ЭТОМУ интереса не проявляем. Смотреть можно, но не пытайтесь общаться. И учтите, наши мысли и эмоции для них открыты, так что, сдерживайте негатив. Ну, обращайте внимания не больше, чем на собаку, например. Возможно, ему самому интересно, и он это как-то проявит. Илья, Пол, посидите в машине?
   – Почему не посидеть? Курить-то можно?
   Они вышли под дождь и подошли к крыльцу, где с двух сторон на них скорбно смотрели святые угодники. Здесь их ждала первая неожиданность – высокие двери были распахнуты.

   ***

   Пол проводил взглядом уходящих Лича и Баньшу с Фионой, подмигнул Илье:
   – Закурим! Здесь и музыка есть!
   Не глядя, он вытащил диск из коробки, вставил в проигрыватель. Салон наполнился визгом, металлическими хрипами, мелодичным визгом и ритмичными ударами и вздохами копра, забивающего сваи.
   – Убери! – взмолился Илья, закрывая уши. – Чтоб они все подавились своей музыкой, диджеи долбанные!
   Пол поспешно вынул дик, бросил его под ноги, поставил другой. Это оказались Shocking blue.
   – Совсем другое дело! Вот девчонка пела, уважаю.
   – Маришка Вереш и сейчас поёт! Правда, не знаю, сейчас поёт, или нет…
   Пол поднял глаза на потемневшее стекло двери и застыл:
   – Господи! У нас гость! – там высилось нечто тёмное, по которому перекатывались полосы и кляксы ярких красок.
   – Внимание!
   Дверь открылась и в салон протиснулось нечто, похожее на сюрреалистический огурец с шестью толстыми щупальцами, уселось в кресло, стало раскачиваться, в салоне стало жарко, и он наполнился паром. Никаких признаков лица, или глаз у него заметно не было. Маришка закончила композицию (Это была «Вена»), и в салоне раздался голос, ровный, безразличный, с финским почему-то акцентом:
   – Музыка. Это хорошо. Давно не слушал хорошую музыку. Много лет.
   – Много лет? – удивился Пол, думать о чём-то связном он сейчас всё-равно не мог.
   – Это по моему мироощущению. По вашему, это может быть несколько часов. Или дней, не знаю… Мы не умеем делать музыку. Это не хорошо. В природе много звуков, но в них нет мотивов для… подумать. Только информация.
   – Кто ты? – нерешительно спросил Пол, он не знал, какой может быть реакция на вроде невинный вопрос, и напрягся.
   – Я тот, кто есть. Я живу, я изменяюсь. Это хорошо.
   – Но есть и другие? Которые убивают людей?
   – Мы не убиваем людей. Люди меняются, и это тоже хорошо.
   – А почему это началось недавно?
   – Это было всегда. Но не везде. А сейчас стало необходимо везде… Я ещё приду к вам слушать музыку, – и гость ушёл в открывшуюся дверь.
   – Чорт! – прохрипел Илья. – Чорт, чорт! Ты видел, он не притронулся к двери, она сама…
   Обойдя пришельца, к машине подошли девчонки.
   – И вы что, дураки? – сказала Баньша. – Вам мало получить по башке? Что вам ещё надо?
   – Пришла грозная воительница… – пробормотал Пол. – Ты чего злишься?
   – Не знаю. Церковь открыта, и там никого. Только впечатление, будто там побывали варвары. А вы пустили в машину это… Не подумали, что происходящее с ними может быть заразным?
   – Это в тебе бушует вирус. Кстати, где вы потеряли Лича?
   – Да, вон он, общается с тем парнем… Тоже… Что-то со мной происходит…
   Подошёл хмурый Лич, уселся за руль:
   – Надо возвращаться. К нам в лагерь проехала машина, в ней четверо. Кто – неизвестно.
   – Это он тебе сказал?
   – Да, они такое чувствуют.
   – Но кто они, и откуда они?
   – Жители. Просто местные жители.

   ***

   – «…Сам Диоген Лаэрций не только философию считает изобретением греков, но и весь человеческий род понимает в его происхождении как греческий. Тем не менее то, что мы находим в изложении Диогена Лаэрция о «варварской» философии, почти целиком совпадает с тем, что мы находим в его изложении о греческой философии. У персов были, как он говорит, маги. Однако, несмотря на большое расхождение греческих философов с этими магами, Диоген Лаэрций все-таки утверждает, что маги приносили жертвоприношения богам, «рассуждали о природе и происхождении богов», «считали богами огонь, землю и воду», «они составляли сочинения о справедливости», считали богами солнце и море. Все подобного рода учения сам Диоген Лаэрций находит и у многих греческих философов, так что у читателя Диогена Лаэрция возникает вопрос: почему же этих персидских «магов» не считать (хотя бы и отдаленными) предначинателями философии? Далее Диоген Лаэрций сообщает, что у вавилонян и ассирийцев были халдеи, у индийцев – гимнософисты, у кельтов и галлов – друиды и семнофеи, но халдеи, например, по Диогену Лаэрцию, занимались астрономией и предсказаниями, а индийские гимнософисты и галльские друиды учили чтить богов, презирать смерть, не делать зла и упражняться в мужестве. Еще ближе к греческим философам то, что Диоген Лаэрции говорит о египтянах. Он сообщает, что последние рассуждали «о богах и справедливости», что «богами они считают солнце и луну», что, по их учению, «началом всего является вещество» (hyle, собственно говоря, «материя»), из которого «выделяются четыре стихии и в завершение создаются всевозможные живые существа». Диоген Лаэртский, «Жизнь, учения и изречения знаменитых философов».

   ***

   Шлагбаум на въезде был поднят, и у БТРа курил Имп. Дальше под кроной осины виднелся старенький красный «Москвич».
   – Ты кого впустил? – спросил Лич, притормозив, и тон его не внушал тёплых чувств.
   – Понимаешь, Андрей вернулся! Ну, помнишь, солдат с Сиверской, который уехал…
   В прихожей их встретила озабоченная Клермонта:
   – Ребята, там Андрей с женой и двумя дочерьми… вы не очень на них наседайте вопросами… Плохо им.
   – Две дочери? Он говорил о троих?
   – Да. Одна погибла, старшая… Её убили…
   Новость поразила непривычной обыденностью, и это было страшно. Они столкнулись со смертью и не знали, как реагировать.
   Вновь прибывшие сидели в столовой, близняшки рядом с матерью, молчали, только переводили пустые взгляды по лицам.
   – Клермонта, вы показали-бы приехавшим их комнаты, им наверное умыться, переодеться с дороги надо. Андрей, покурим?
   Они вышли на крыльцо, помолчали.
   – Я опоздал, – глухо сказал Андрей. – Не успел. Приехал на похороны. А потом разобрался с этими… нелюдями. Таких и животными не назовёшь, это люди… только другой породы.
   – Мне сегодня один из новых сказал, что они не убивают людей…
   – Нет, эти были из старых, из 90-х. И я не жалею, что пришлось… Понимаешь, это как-бы была моя обязанность. Ведь если-бы я их не… Потом могли погибнуть другие, хорошие люди. И их смерть уже висела-бы на моей совести.
   – Я понимаю. И ни в чём тебя не могу упрекнуть. Думаю, нам всем ещё придётся с этим столкнуться.
   – Лич, неужели сейчас по всей стране такое?
   – Не думаю… У меня есть двоюродный брат, моложе меня на четыре года. Мы никогда не были особо близки… И как-то в детстве он пришёл переночевать к нам… Тут-же у нас жили собака и два котёнка. Один котёнок, грязный и мокрый, пришёл с прогулки, и полез к брату, он просто хотел тепла и ласки. И я еле успел его забрать от брата. Возможно, он его убил-бы, не знаю. Но я почувствовал, что он хочет причинить ему боль. Может быть именно из-за того, что котёнок был грязным и слабым… И брат меня понял, понял, что я чувствую его ненависть. И его желание сделать беззащитному существу зло. Знаешь, Андрей, когда-то я побывал… в «Крестах», потом на зоне, в нашей стране это не есть что-то исключительное… И вот я не понимал, и до сих пор не понимаю странного явления… Сидящие ненавидят людей, потерпевших от их произвола. Тех, кого они грабили, обворовывали, избивали, убивали. Почему-то они считали их виноватыми в том, что очутились за решёткой. И ещё они ненавидели их за слабость, за то, что они позволили себе подвегнуться насилию. Так вот, мне кажется, что такое чувство испытывают наши правители в отношении к своему народу. Не к сильным, наглым, способным переступить через других, таким, как они сами. А к слабым, бедным, несчастным. Которых они по сути своей и должны делать богатыми, счастливыми, свободными. А они почему-то несчастны, бедны, больны, и постоянно в чём-то нуждаются. И уже три десятка лет наши власти культивируют сильных, наглых и тупых. На кого они могут положиться, и кому они ничего не должны. И сейчас они сами пали жертвами наглых и сильных, они получили то, чего добивались. Но я больше надеюсь вот на этих, новых. У них свои знания, свои понятия, свои законы…

   ***

   – «…Моря будут заражены искусственно культивированной жаберной чумой. А это, брат, конец. Саламандры погибнут.
   – Все?
   – Все до одной. Это будет вымерший род. От них останется только старый энингенский отпечаток Andrias’a Scheuchzeri.
   – А что же люди?
   – Люди? Ах да, правда… Люди… Ну, они начнут понемногу возвращаться с гор на берега того, что останется от континентов; но океан еще долго будет распространять зловоние разлагающихся трупов саламандр. Постепенно континенты опять начнут расти благодаря речным наносам; море шаг за шагом отступит, и все станет почти как прежде. Возникнет новый миф о всемирном потопе, который был послан богом за грехи людей. Появятся и легенды о затонувших странах, которые были якобы колыбелью человеческой культуры; будут, например, рассказывать предания о какой-то Англии, или Франции, или Германии…
   – А потом?
   – Этого уже я не знаю…»
   Карел Чапек, «Война с саламандрами».

   ***

   Внешне мир остался тем-же, родным, каким был с начала времён. Но теперь каждый человек, даже тот, кто ничего не понял в происшедшем, чувствовал, что наш мир зависит от нас, от любого из нас. И если мы хотим и дальше иметь дом, по-прежнему жить уже нельзя.

   20.10.2020 г.

Наш родной вирус Том 2 Олег Ока