-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Ольга Державицкая
|
| Мы не стали легендой
-------
Мы не стали легендой
Ольга Державицкая
Дизайнер обложки Евгения Прасолова
© Ольга Державицкая, 2023
© Евгения Прасолова, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0059-7416-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ольга Державицкая родилась в Казахстане в 1983 году. В юношеском возрасте писала произведения, но судьба распорядилась выбрать более прагматичную профессию – финансист, в которой Ольга добилась блестящих результатов.
Переезд в Краснодарский край, к желанному морю, дал толчок для развития творчества. С этого момента происходят официальные публикации стихотворений на сайте Стихи.ру, а также выпуск первого сборника – «Посторонняя, может близкая…» в 2020 году. Годом позже, издан роман «Графитное фото Габриэль», который с интересом был принят читателями.
За короткий творческий путь поэтесса дважды номинирована на премию «Поэт года», награждена литературными медалями имени Ивана Бунина, Владимира Маяковского и звездами «Наследие» II и III степеней.
Стихи поэтессы опубликованы в сборниках «Дебют 2018», «Стихи 2019», «Современник», «Стихи 2021», «Наследие 2021», «Наследие 2022» и других литературных альманахах.
«Нарисуй, художник, мой портрет…»
Нарисуй, художник, мой портрет,
Распишу в ночи его стихами.
Сто вопросов – лишь один ответ.
Сердце не рисуй, оно со швами.
Глаз игривых подчеркни искру,
На палитре поиграй с тонами,
Волосы развей, как на ветру,
А ещё закат – он за плечами.
Нарисуй, художник, мой портрет
Синевой раскатистого неба,
Утончённый женский силуэт
Без единого хромого следа.
Губ бордо, не скрой их простоту
И не скрой насыщенного цвета.
Лишь сотри всю грязь и тошноту,
Чтоб душа вдохнула краски лета.
Нарисуй, художник, мой портрет,
Облюбуем мы его с сынами.
Через много, много, много лет
Он украсится красивыми цветами.
«Остыла нелепая совесть…»
Остыла нелепая совесть,
горит под ногами земля.
К чертям её – монотонность,
шумят вдалеке тополя.
И месяц глядит неустанно,
сонаты в душе теребя.
Насколько всё это гуманно?
Станцует ли здравый скорбя?
Сыграет ли нищий на скрипке,
на сердце зла не держа?
А малый? Проснётся ли в крике?
Скребут всё сонаты, душа…
И птицы щебечут спонтанно,
над гладью моря рябя.
Предательство – это ль погано?
Быть может, всего лишь судьба…
Остыла нелепая совесть,
горит под ногами земля.
К чертям её – благосклонность,
шумят вдалеке тополя.
«Просто осень. Просто дождь стучит уныло…»
Просто осень. Просто дождь стучит уныло,
просто с гавани не вышли моряки.
Просто, что кипело, вдруг остыло,
улетели стаей журавли.
Осень гладит красками упрямо.
дрогнут, чертыхаясь, патрули.
Просто им моргнёт с роллс-ройса дама
и умчится через сутки на Бали.
Просто осень. Просто зонт кружится мило
и листва дурачится в ногах.
Просто, что хранила, вдруг уплыло
по течению на бумажных кораблях.
Небо тучами тяжёлыми залило,
пузырятся капли на крыльцах.
Просто осень. Осень торопливо
постучалась на южных берегах…
«Если у Вас ещё сердце бьётся в груди…»
Если у Вас ещё сердце бьётся в груди,
если улыбкой Вы отпускаете не судящей,
если Вы ждёте до ранней, ранней зари,
если целуете руки любящей, спящей…
Если в Вашем мире цветёт весна,
если птицы щебечут и слышен смех ребячий,
если вечером ждут Вас у окна,
если ужин, ужин на плите горячий…
Если радуга дарит коралловые цвета,
если закаты встречаете и рассветы,
если исповедь произносите у креста,
если опрятны и чисты штиблеты…
Если слово даёте и Вашему слову цена,
если не милы, не милы горы сулящие,
если понятна Вам этой жизни длина,
если только Вы в этом мире настоящие…
«Самолёт притянет небо у взморья…»
Самолёт притянет небо у взморья,
Мокрый снег упадёт на ладони.
Средь наших с тобой историй
Больше силы нет и погони.
Ношу тяжкую обронили полозья.
Ржут гнедые ретивые кони.
Что-то каркает горло воронье,
Что-то треплет люд, но не больно.
Над главой всё кружатся хлопья.
Полетели к чертям все брони.
Я судьба твоя, воля Божья.
За спиной гневятся, ржут и цокают кони.
Самолёт притянет небо у взморья.
Прозвучат аккорды гармони.
Ты влюблённо глядишь исподлобья,
Целуешь глаза мои и ладони.
«А я тебе налил бокал вина…»
А я тебе налил бокал вина,
У ног твоих расставил свечи…
И как безумный до утра
Дышал тобой, согревая плечи…
Твоя душа, как сталь ножа.
Твои повадки, свет столицы…
Я пред тобой, я чуть дыша
В объятиях ночной тигрицы…
В объятиях моя душа,
Собрала ты её частицы…
А я тебе налил бокал вина,
В дом свет ночной вошёл столицы…
Ты безмятежна, ты княжна.
Цвет глаз напомнит цвет корицы…
В твоих мечтах цветёт весна,
Щебечут на ладонях птицы…
А я тебе налил бокал вина,
У ног твоих расставил свечи…
Ты мной любима, мной ценна.
Дышу тобой, целую плечи…
«Сквозь кроны зелёные – солнце…»
Сквозь кроны зелёные – солнце,
сквозь дождь проливной – весна.
Тебя подарила мне осень,
у счастья бесценна цена.
У счастья бесценны мотивы,
глубинная глубина.
Тебя подарила мне полночь
из яркого вещего сна.
Играют с волною причалы,
стучат неспешно поезда.
А мы – как налиты бокалы,
как праздничная суета…
Как гром среди ясного неба,
как утренний луч у окна.
Как дети, которые слепо
бегут где обрыв, где скала.
Тебя подарила мне осень
и цвета солнца листва.
Сквозь кроны зелёные сосен
мы за горизонт – острова…
«Не исчезай за кроной в летнем парке…»
Не исчезай за кроной в летнем парке.
Ветвями не согреется душа.
Я за тобой по следу на байдарке
Хоть босиком по стёклам, чуть дрожа.
Не исчезай, когда наступит утро
И трелью сладостно зальются соловьи.
Ты помнишь небо цвета перламутра
И домик, где трудились муравьи?
Не исчезай, когда расправил крылья,
Когда огонь развёл в моих глазах.
Все годы прошлые укрылись былью,
Осталась лишь улыбка на устах.
Не исчезай зимой, весной и летом,
И осенью, когда вскружит листва,
По четвергам, по вторникам, по средам,
Если любовь твоя ещё жива…
Не исчезай, распустятся каштаны,
Согреемся мы в солнечных лучах.
На площади смотри – фонтаны
И лебеди воркуют на прудах…
«Папа, нарисуй мне белым мелом…»
Папа, нарисуй мне белым мелом
остров, где сбываются мечты,
остров, где не стану я прицелом
среди нашумевшей суеты.
Папа, нарисуй мне белым мелом
остров, где не видно с высоты
дом с камелией, я в платье белом,
а навстречу ты, несёшь цветы.
Папа, нарисуй мне белым мелом
остров необычной красоты,
остров, где вдохну я телом
и укроюсь от людской беды.
Папа, нарисуй мне белым мелом
остров, где сбываются мечты,
где в улыбке ты, я в платье белом,
а на небе чайки и цветут сады.
«Я б Вас вечность слушала и молчала…»
Я б Вас вечность слушала и молчала,
я б ночами Вас тёмными ждала
за углом у седьмого квартала,
где судьба нас впервые свела.
Я лелеяла б Вас, я любила,
пуще розы я алой цвела.
Я б ценила, как матерь учила,
берегла бы от нечисти, зла.
Я б Вас вечность слушала и молчала,
на груди безмятежно спала.
А под утро строфы писала,
как любима я, как нежна.
Как и Ваша слеза упала,
как и чайка по речке плыла,
я писала бы, я писала,
сына Вам я ещё б родила.
Я б Вас вечность слушала и молчала,
пуще розы чайной цвела.
Я б Вас вечность ждала и дышала
у квартала, у трапа, крыла…
«Кружевами памяти обошью юбку…»
Кружевами памяти обошью юбку,
Закружусь в грустном вальсе,
Украду незабудку,
Позабуду печали, вспомню радости.
Я тебя провожаю, плачу от усталости.
Ты войдёшь тихо в телефонную будку.
Прошепчу: «Я люблю» и забуду,
Кружевами памяти обошью юбку.
Ты меня теряешь, словно на минуту.
Не случайны, поверь, случайности,
Мы не вспомним друг другу гадости.
Провожу тебя, посажу в маршрутку,
Украду по пути снова незабудку,
Кружевами памяти обошью юбку…
Позабуду печали, сяду в чужую шлюпку.
Что-то не сложилось, не нужно гласности,
Я тебя отпускаю в целости и сохранности,
Кружевами памяти обошью юбку.
Прошепчу, чуть дыша: «Люблю» и забуду…
Украду крайний раз незабудку.
Ты меня потерял, уходя на минуту…
«Я уйду по тайге с собакой…»
Я уйду по тайге с собакой.
Пёс по жизни мне верный друг…
Станут ближе медведи – братья,
Сёстры – кто-то из диких тварюг…
По болотам, по мхам бродягой
С рассветом, закатом досуг…
Для кого-то осталась я гадом,
Для кого-то – потерянный друг…
Я уйду по тайге с собакой,
Взор очищу от лжи и пьянчуг…
Кожи зуд излечу бодягой,
Зарубцуются раны супруг…
– Квакай, жаба, мне громче квакай.
Под кабаний усну я хрюк…
Мне гораздо комфортней с дворнягой
Среди зноя, среди вьюг…
Я уйду, я уйду с собакой
По тайге, не боюсь я гадюк…
Тяжела порой доля бабья,
На плечах камнем груз да испуг…
«Где твой след, там моя стопа…»
Где твой след, там моя стопа.
Где твой вдох, там мой кислород.
Еще раз по мотивам скрипнет струна,
Прозвучит финальный аккорд.
Грусть, печаль – развеют ветра,
Рука об руку перейдём мы брод.
Предан искренне, я с тобой честна,
Мы наполнены среди всех пустот.
Где твой сон, там моя мечта.
Где твой рай, там несу я мёд.
Если дождь, а я без зонта,
Твоё сердце согреет от природ.
Ты любуешься, я тобой горда.
Время года – осень, отсчёт
Цвет каштановых глаз и твои уста,
Безграничный небесный полёт.
Где твой след, там моя стопа,
Где твой вдох, там мой кислород.
Рука об руку с тобой на века
Среди радости, среди всех невзгод.
«Вот и я склонился над тобой усталый…»
Вот и я склонился над тобой усталый:
как зяблый лист на выпавшем снегу,
как странник одинокий исхудалый —
тревожный сон твой тихо стерегу…
Изгибы линий на твоих ладонях
грядущее прекрасное сулят…
А плечи, плечи словно в бронях,
томительно и судорожно вопят.
Измучена бессонницей и болью,
скупые слёзы на твоих глазах…
О, как мне исцелить своей любовью?
Быть может, исповедаться в грехах?
Твоя улыбка станет мне наградой,
развею напрочь всю твою тоску…
Ты не гляди, что я такой усталый,
твой сон тревожный тихо стерегу…
«В красе берёзовой волнуется река…»
В красе берёзовой волнуется река,
встречают скупо дикие причалы.
Утёс глядит на лодку чужака,
смеются вслед обрывистые скалы.
И месяц землю зорко сторожит,
и птицы спят беспечно на деревьях.
Как будто за спиною мощный щит,
быть может – каменные перья.
Играет солнцем яркая листва,
покладисты крутые перевалы.
Вселенная не ждёт, увы, родства,
таит от люда тихо минералы.
И царство леса душу обнажит,
листву бросая без того стесненья.
Незваный твой не удивит визит,
как и твои ночные откровенья.
Бежит без устали порогами река,
не прячет спешно в недрах капиталы.
Плывут, плывут по небу тихо облака,
не ожидая на пути вокзалы…
«Тихо. Душа говорит шёпотом…»
Тихо. Душа говорит шёпотом.
Мысли бегут прочь.
Над миллионным городом
Снова повисла ночь…
Жалкие мыши таращатся.
Спит беспокойно дочь.
Выживет ли родящийся,
Сможет ли Бог помочь?
Тихо. Сердце стучит боязно,
Стынет по венам кровь.
На доле нашей осознанно ли
Подёргивается бровь?
Ещё расцветут ли цветущие?
Вернётся ли к людям любовь?
Напойте мне, птицы поющие,
Увижу ли мужа я вновь?
«Вдоль дорог качает ветер ковыль…»
Вдоль дорог качает ветер ковыль,
По стеклу капли позднего снега.
До тебя – ещё сотни миль,
А с тобой больше, больше полвека.
Мысли трепетно кружат вальс,
Солнце ярче этой весною.
На веранде слышен рояль,
Моцарт льётся, льётся рекою.
Вдоль дорог фонари, зверя след.
Нет счастливей сейчас человека.
До тебя – ещё ночь и рассвет,
А ещё я простился с Эго.
Бросив плащ, как древо лист,
Я босой ногой шагаю,
Я бегу, я лечу – фаталист.
Я в безумной любви утопаю.
Вдоль дорог за спиной, поодаль,
Край родимый, родимый остался.
Сердце в трепете: радость, печаль.
С ним вчера допоздна прощался…
«Пещерные будни летучих мышей…»
Пещерные будни летучих мышей.
Тоннелями стелются жизни маршруты,
Где воздух студёный из жутких щелей,
Где мрак вековой и отступы круты.
Навстречу ползёт не спеша сталагмит,
Ему улыбается скудно сосулька.
Природа не дремлет, природа творит,
С величием носит призвание – скульптор.
Озёра не плещут, застыл водопад.
Не красит подземное царство и хвоя.
И грот мёртвым взглядом своим наугад
Зовёт тех, кто ищет в руинах покоя.
Причудливо тени рисует скала.
Безмолвно уснули глубинные камни.
Не важно им, ходит ли homo стопа,
Дивятся ли дивными чудесами…
И льются легенды, но залы молчат,
Как будто скрывают правдивые карты,
Как будто пещеру свою сторожат
Час-день, года-миллиарды…
«Бугатти крадётся по моим следам…»
Бугатти крадётся по моим следам,
кручу рулетку в казино и знаю:
ты больше не веришь моим словам,
а я не спешу, не жду – играю.
Бессмертные ходят по головам,
застилают праздно дорогу к раю.
Флиртуют, кричат охмелев: «Мадам!»,
невольно напоминая волчью стаю…
Шелка ласкают изгиб бедра,
шлейф аромата уходит в полночь.
Под свет луны уснула страна,
в подворотне притихла сволочь.
Мысли нитью плетутся в вуаль,
каблуки цокают по асфальту.
А бугатти крадётся по моим следам,
словно утратил иную карту…
Брошу плащ, мож, украсит его капот
или пёстрые в перьях перчатки…
Может, образ влечёт мой господ,
вот плетутся за мной без оглядки.
Пусть горят их в плену сердца,
каблуки, каблуки цокают по асфальту.
Скрою маской я пол-лица,
шагну навстречу гиганту…
«Не говорите мне прощай, друг милый…»
Не говорите мне прощай, друг милый,
И не стыдитесь, если падает слеза.
В тот час, который стала я двукрылой,
О, как прекрасна в отражении органза…
Не говорите мне прощай, друг милый,
Позвольте, поглядим глаза в глаза.
Вы помните кафе и вкус ванили?
Вы мне твердили, что бывают чудеса…
Не говорите мне прощай, друг милый,
И не томите усталью, ведь плачут небеса.
Вы помните? Вы помните букет из лилий?
Кружилась яростно в забвении пчела…
Не говорите мне прощай, друг милый,
Храните трепетно наш смех и голоса.
Я помню час и помню вкус ванили,
И ваши речи, что творятся чудеса…
Не говорите мне прощай, друг милый,
Сегодня счастьем светятся глаза.
Вы посмотрите, я прошу, друг милый,
О, как прекрасна в отражении органза…
«Он много зим и много знойных лет…»
Он много зим и много знойных лет
Скитался, падал, ждал и верил…
Среди порой бессмысленных сует
Не раз, не два – судьбу свою доверил.
Не раз, не два играла с ним судьба,
Он признавался, что порою скверен.
А те росинки, что катились с его лба,
Не стали сахарны, хоть он и был уверен.
Так много зим, так много знойных лет
Искал её, он пыл шальной умерил
И рисовал, закрыв глаза, в ночи сюжет,
Как любит, как любим, как верен…
Как светит солнце, как течёт река
И как горит свеча среди вечерен…
Он ждал, он верил, верил в чудеса,
Споткнувшись, падал, вновь вставал, но верил…
«Отвези меня в лес, брось под дерево выть и скулить собакой побитою…»
Отвези меня в лес, брось под дерево выть и скулить собакой побитою,
Утоли мою жажду, коль станет глотка суха.
Не тревожь, если сердце увидишь, кровью налитое,
На ночлег лишь подушку набей из хвороста, мха.
Отвези меня в лес, хоть одна, хоть со всей своей свитою.
Накорми, если стану совсем я худа и плоха.
И прошу: когда время придёт, ты напомни, где дом и окно приоткрытое,
Где без устали гнётся от кроны ольха.
Отвези меня в лес, брось под дерево всеми, всеми забытую.
Не жалей, когда стану грызть землю и лопуха.
Отвези меня, слышишь, подруга? Подругу убитую…
Отвези, да поглубже, где ели, сосна и дорога глуха…
«Устали жить безмолвно мы враждой…»
Устали жить безмолвно мы враждой
и укрываться улыбкою унылой…
События кружат незримой чередой
и улетают птицей однокрылой…
И растворяется над небом сон цветной,
словно сражённый властной силой…
Стоим поникшие мы близ друг друга, но спиной
прощаемся с любовью горькою, остылой…
И нерв не дрогнет над моей губой,
не поведёшь угрюмо ты морщиной…
Словно я немая, ты слепой,
словно чужие: женщина с мужчиной…
Твой след запорошит снежной крупой,
всё больше становлюсь тебе немилой…
И я утратила желание умереть с тобой,
как и склониться над твоей могилой…
«В осеннем парке уснули мысли…»
В осеннем парке уснули мысли,
кружится в танце яркая листва…
На сердце тихо-тихо, даже если
тревогу бьёт вселенная душа…
Рука в руке и безмятежные недели,
где пруд, где ели, неба синева…
Где светит солнце и в глазах капели,
вновь пьяная от счастья голова…
В осеннем парке уснули мысли,
два месяца ещё до Рождества…
А времена разлуки все исчезли,
шуршит опавшая осенняя листва…
Следы уводят память по аллее
и погружают в царство волшебства…
Сегодня осень, а в глазах апрели
и свежая, не скошена трава…
В осеннем парке уснули мысли,
в руке рука и жёлтая листва…
Вновь над рекой мечты повисли
и кружится от счастья голова…
«Где ты, моя Родина? За какой стеной?..»
Где ты, моя Родина? За какой стеной?
За какими тучами, за какой каймой?
Может, ты на севере? Может, на Тверской?
Где ты, моя Родина? Слышу голос твой…
Вёрстами аль милями, ночью аль весной…
Где ты, моя Родина, где ты, мой покой?
Может, каплей в облаке, поутру росой?
Где ты, моя Родина? За какой рекой?
За какими горами? За какой тайгой?
Где ты, моя Родина, ты укрыта тьмой?
Кем ещё воспетая? Песней затяжной…
Кем ещё ты брошена? Кто тебе чужой?
Где ты, моя Родина? Где ты, мой покой?
Может, ты не обнята, может, я тобой?
Может, в одиночестве, пред одной свечой?
Где ты, моя Родина? Знаю флаг я твой…
«Аль не нега, аль не дрожь…»
Аль не нега, аль не дрожь,
аль не тёплые ясные ночи?
Будоражили, но ты ждёшь
в предвкушении закроешь очи…
Аль не правда, аль не ложь
среди листьев, среди клочьев?
Душу ты его не тревожь,
не води средь колодцев…
Аль не капли с её ладош
утоляли жажду сорочью?
Аль не в сердце? В спину нож…
Аль не стало оно одиноче?
Аль не нега, аль не дрожь?
Аль не станет он жесточе?
Потеряешь и вновь найдёшь,
закроешь в забвении очи…
«У Вас нет сердца! Вы его продали?..»
У Вас нет сердца! Вы его продали?
За полцены у старого крыльца?
Я спрашиваю Вас, чтоб Вы молчали?
Не прячьте в шляпе своего лица!
Вы помните ночные фестивали?
Под утро удалого беглеца?
Я спрашиваю Вас, чтоб вы махали?
Как клоун из волшебного ларца!
У Вас нет сердца! Вы сейчас в печали…
Похожи на степного стервеца!
Могу Вам предложить глоток морали,
Щепотку соли и немного чабреца!
Вы улыбнулись, а в душе пылали,
Скажу: к лицу Вам Ваша хрипотца…
Да, Вы меня сейчас узнали,
Привет передаю Вам от отца…
У Вас нет сердца! Вы его продали,
И в поиске иного образца…
А помните, когда в ночи шептали?
Прошу, не прячьте в шляпе Вы лица…
«В заброшенном доме холодно…»
В заброшенном доме холодно,
не топят в нём печи давно.
В заброшенном доме голодно,
потухшая лампа, открыто окно.
Зеркала, в них лица испуганны,
на стене висит кимоно.
Углы паутиной окутаны,
обшарпано в холле панно.
Софы, их в доме полдюжины,
в золоте, в цвете бордо…
Лестницы кованы прутьями,
на паркете былое пятно.
Здесь знати имели ужины
и пили сухое вино…
Сказания хитро надуманы,
но жутко в нём всё равно.
В заброшенном доме сломано
хранилище, веретено…
В заброшенном доме солоно,
мышей в нём летучих полно.
«Когда-то давно, в детстве…»
Когда-то давно, в детстве,
я верила в вещие сны.
Бежала к печи согреться,
отведать у мамы блины.
Не знала, что есть дворецкий
практически у полстраны.
И что высоко в министерстве
все тучные люди скупы.
Когда-то давно, в детстве,
не знала я правде цены.
Спасалась в нелепом бегстве,
сидела у старой сосны.
Не верила, что среди бедствий
и среди глухой тишины
есть смысл одной отсидеться
до новой, зелёной весны.
Когда-то давно, в детстве,
я верила в вещие сны.
Наивно, смешно по-детски
кулюкала я у стены.
«Это было вчера в переулке…»
Это было вчера в переулке,
моросил без устали дождь.
Силуэт в чёрной кожаной куртке
уходил торопливо в ночь.
Спотыкаясь, спешило лето,
жёлтых листьев пришла пора.
Георгины уныло с букета
ожидали число сентября.
Перья чистит свои планета,
гонит тихо седых со двора.
В три аккорда звучит сонета,
то ли жизнь это, то ли игра.
То ли солнце поссорилось с небом,
то ли капли слепого дождя
рвут на части душу свирепо
без мотива, без стыда…
Незаметно умчалось лето,
не исполнилась мечта.
Не сложилась наша беседа,
утекает ручьями вода.
Силуэт в чёрной кожаной куртке
был отцом или, может, точь-в-точь.
Я стояла в промокшей блузке,
букет георгин, дочь и дочь…
«Я любовался одной девушкой…»
Я любовался одной девушкой,
когда она шла по тротуару.
Её парящие шаги были не смелые,
а глаза зелёные усталые…
И платье цвета неба развевалось,
и волосы сверкали от луча.
В руке альбом и кисточку держала,
наполнились слезой её глаза.
– Постойте, незнакомка, не встречали
на станции вы чёрно-белого щенка?
И мысленно в мольбе ответа ждали,
невольно потирая у виска…
– Нет-нет, и вас я раньше не видала,
и не встречались наши поезда.
Простите, я сегодня потеряла
не приходящего в сознание отца…
Предательски коленки задрожали,
упала кисточка к его ногам.
А малахитовые очи зарыдали,
на тротуар роняя шум дождя.
Я обнял незнакомку как родную,
признался, что щенка я не имел…
Мы провели беседу часовую,
летящий с ветки лист прошелестел.
Я познакомился с прекрасной незнакомкой,
меня пленили изумрудные глаза.
Я ей сказал:
– Зовут меня Артёмка! А папу вашего забрали небеса…
«Струится кровь сквозь зелени густой…»
Струится кровь сквозь зелени густой,
Туда-сюда мелькают чьи-то лица.
А ты пластом с внезапной тошнотой,
Как после боя раненая львица.
Как после шторма битая ладья
На берегу лежит, себя стыдится.
Как «марка» среди ветхого тряпья
Старается на фоне с ними слиться.
Струится кровь сквозь зелени густой,
Парит на небе беззаботно птица.
А ты глядишь остылою душой
Туда, где льётся не спеша водица.
Туда, где снова ожидает западня,
Глядит полуживая львица.
Лишь только резкий запах полынья
Позволит уронить слезу глазница.
Струится кровь сквозь зелени густой,
Безвольно кружит близ тебя, сестрица.
А ты тихонько за её спиной
Помолишься и снова возродишься.
«Из года в год так кропотливо…»
Из года в год так кропотливо,
по миллиметрам всех частей,
не отходя от нормативов,
Вы исцеляете людей…
Один молчит, одна криклива,
в шляпе моложе, тот взрослей…
Читаете вновь из архива
истории больных костей…
Дарован дар Вам, доктор, свыше,
творите в жизни чудеса…
А ночью Вы без сил в затишье,
неважно, полночь, три часа…
В Ваших руках хрустят суставы
и спотыкается хандра…
На мониторах все каналы,
и вертится вновь голова…
Из года в год Вы кропотливо
врачуете чужих, друзей…
Лишь на душе у Вас тоскливо,
один Вы, доктор, средь людей…
«Глупец смеялся у забора…»
Глупец смеялся у забора,
когда пришла его пора.
Пора уйти, закрылась штора,
закрылись двери на века.
Глупец игриво рвал на части
то сердце, где жила мечта.
Ходил на зверя, ставил снасти,
по случаю играл шута.
Играл шута и верил в чудо,
и в нечисть верил, и в Христа.
Он не стыдился вовсе блуда,
и не смущала седина.
Не помнил он святое слово,
пароли, явки и глаза.
Глаза, которые по зову рёва
стреляли насмерть ворога.
Пройдут года, нальёт кагора
в начальных числах декабря.
И на двоих святое слово
промолвят вслух его уста.
Стоит глупец вновь у забора,
у дома, где жила мечта.
Открыта дверь, открыта штора,
встречает лишь его не та.
«Не страшась, заблужусь я в роще…»
Не страшась, заблужусь я в роще,
без устали тропку найду.
где ржут и пасутся кони,
где нет суеты на виду…
Где люди приветливо милы,
где хлеб из горячей печи.
Корзинки плетут старожилы,
радушны гостям из Керчи…
– Эй, кони мои вы ручные!
Отведайте, кони, скорей
из рук моих нежных впервые
хрустящих ржаных сухарей…
Примите вы сласть, племенные,
верхом прокачусь меж ночей.
Не спугнут нас дожди проливные,
ускачу от дурных новостей…
– Эй, кони мои волевые!
Будённовский, Русский, Донской!
Расчешу гривы вам золотые,
узду, стремя – скину долой…
Вспомню детство и степи родные,
вспомню тех, кто был трус, кто герой.
Вы чужие мне, кони, чужие,
отчего с вами рядом покой?
Не страшась заблужусь я в роще,
приведу к лошадям сыновей.
Здесь живётся и дышится проще,
нет здесь фальши, нет здесь царей…
Старожилы приветливо милы,
протекает меж сосен ручей.
Здесь мы точно останемся живы!
Среди леса и лошадей!
«Что молчите вы, горы могучие?..»
Что молчите вы, горы могучие?
Содрогнули в Сибири леса?
Что застыли вы, сели тягучие?
Не по вам ли пролита слеза?
Не по вам ли сородичи плачутся?
Эхом в бездне слышны голоса.
Не по вам ли, горы, удачница
Клянчит свыше творить чудеса.
Что бурлите вы, реки разлитые?
Что качаетесь, паруса?
Что вы молитесь, люди избитые?
Переполнены корпуса…
Не по вам ли писались пророчества?
Незаметно прошли века.
Вас не спросят ни имени, отчества,
Участь ваша жалка и горька.
Что молчите вы, горы могучие?
Сколько лет ещё, наша роса?
Что застыли вы, сели тягучие?
Мы посмотрим друг другу в глаза?
«Спой мне на ночь тихонько добрую песенку…»
Спой мне на ночь тихонько добрую песенку,
Если тревожно и боязно, сбереги.
Может, вдвоём на опушку к большому орешнику?
Видишь, горят далеко фонари…
Чувствую, сердце твоё всё ещё мается,
Листья теряют настенные календари.
Любящий душу родную не отрекается,
Будь то придворный ямщик аль цари.
Спой мне на ночь забвенно добрую песенку.
Если не спится, давай посидим до зари.
Может, дощечка к дощечке построим вновь лесенку?
Слышишь, токуют в лесу глухари…
«Ты подарил мне электронную любовь…»
Ты подарил мне электронную любовь
и сердце передал по почте электронно.
Ответь: течёт ли в венах твоих кровь?
Букетные наклейки шлёшь неугомонно…
Ты мне писал в ночи любви слова
и закреплял их сотнями конфеток:
«Да, для тебя и реки, и моря,
и дом с террасой из фруктовых веток…»
Ты подарил мне электронную любовь
и поцелуями украсил свет дисплея.
Прислал мне тортик, электронно вновь,
и сердце, и букет – не сожалея.
Ты мне писал, как стынет твоя кровь,
когда глядишь в глаза дистанционно.
А после, перепутав адрес мой,
прислал подарков снова электронно.
Ты подарил мне электронную любовь
и попрощался тоже электронно.
Ответь: течёт ли в венах твоих кровь?
Аль не спеша пойдёшь традиционно…
«Затянуло над городом мрачно безмолвными тучами…»
Затянуло над городом мрачно безмолвными тучами,
Пощипав унесло, диким вихрем в море крутя.
Что стоишь, человек? И разводишь руками над кучами?
Ждёшь ответ? Не ответят тебе небеса.
На планете играешь чужими безжалостно судьбами,
Не стыдясь, будь старик пред тобой аль невинно дитя.
Что глядишь и молчишь? Похвались ещё дивными плюсами.
Удиви-ка природу, запутай мои пояса.
Управлять ты стихией собрался? Жалкое чудище.
Ты бессилен пред мной, и рука твоя слишком худа.
Не спасёшься за камнем да за стальными шлюзами,
Накажу за деяния ночью и днём без суда.
Что стоишь, человек? И разводишь руками над кучами?
Видишь, снова на небе сверкает ночная гроза.
Затяну я тебя и твой город страшными тучами,
Не спасёшься молитвами, не согреет свеча.
«Подарите мне кусочек земли…»
Подарите мне кусочек земли
С пьянящим видом на море,
С видом, где плывут корабли,
С видом на Кавказское предгорье.
Подарите мне кусочек земли,
Где сады утопают в хвое,
Где бутоны роз расцвели,
Древо где растёт вековое.
Подарите мне кусочек земли
С видом на небо голубое,
Где летят не спеша журавли,
Светит солнце где золотое.
Подарите мне кусочек земли,
С ним дыхание шестое
От заката и до зари
Чтоб кружилась, надев льняное.
Подарите мне кусочек земли
С пьянящим видом на море,
С видом, уплывают где корабли,
С видом на Кавказское предгорье.
«Невозможно привыкнуть к боли…»
Невозможно привыкнуть к боли,
Истязающей в груди,
Как собрать цветки нероли
В далёкой ковыльной степи…
Как в унынии не задохнуться?
Не сгореть, когда льют дожди,
От видений не свихнуться,
Потерять, чтобы снова найти…
Невозможно привыкнуть к боли.
Ангел шепчет: живи и жди.
На земле мы играем роли,
Строго себя не суди…
– Ты попробуй звезде улыбнуться,
По поляне босой пройти,
Когда свищут, не оглянуться.
– Ангел! Давит, так давит в груди…
Невозможно привыкнуть к боли.
Пять утра на часах без пяти.
Пару капель эфира нероли.
Помоги, ангел, душу спасти…
«Самый сильный крик души – молчание…»
Самый сильный крик души – молчание,
Самый тихий шёпот – мысли, глубина.
А глаза сейчас ещё туманнее,
Заревом укуталась луна.
Ни к чему вчерашнее венчание,
Вновь на улице распустится весна.
Жизнь не станет оттого гуманнее,
Злобой, алчностью окружена.
Что гнетёт и душит так сознание?
Отчего от хмеля не пьяна?
Без кольца не стал он безымяннее,
Да и плоть не стала голодна.
Самый сильный крик души – молчание,
В мире дорога ему цена.
А глаза все те ещё туманнее,
Временем сотрутся имена.
«Почва каменистая, местность горная…»
Почва каменистая, местность горная
на грани вечного, среди суеты…
Долина замков, река холодная,
триста метров земной высоты…
Жизнь бесценна, тропа коридорная,
страх, мольба, в горле ком тошноты…
Для чего ты, стихия природная,
обездолила семьи, мечты?
Не сотрёт путёвка курортная,
не омоют сердца пруды…
Организма реакция рвотная
ужасающей беды…
Глубока ты, страна просторная,
необъятны Тянь-Шаня хребты…
Как жестока ты, сель горная,
на могилах ставят кресты…
Почва каменистая, местность горная,
Чарынский каньон Алматы…
Гром, гроза и сель «метеорная»,
смерти нелепые, в храмах цветы…
«А я-то думал, Вы счастливая!..»
А я-то думал, Вы счастливая!
Вы дива страстная и горделивая.
Укрыта тканями из белого,
Ни капли чёрного, ни капли серого…
А я-то думал, Вы счастливая!
Загадочная и молчаливая.
В плен взяли Вы мужчину зрелого
И молодого, и престарелого…
А я-то думал, Вы счастливая!
Не лживая, не похотливая.
Несёте Вы часть мира целого,
Сок нектарина, крайне спелого…
А я-то думал, Вы счастливая!
Вы не ревнива, Вы красивая.
Из бытия на край до вечного
Босой бежали в тканях белого…
А я-то думал, Вы счастливая!
А Вы всего-то терпеливая.
Не знали вовсе счастья женского,
Такого крепкого, такого ценного…
«Аварийная посадка любви на льдине…»
Аварийная посадка любви на льдине.
Боль глубокая, непонимание и темнота…
На морозе готовит плечо к вакцине
И стереть просит месяц, может, два…
На восходе от северного сияния
Лишь осталась та крошечная мечта…
Не нашлось должного оправдания
И не требуется сторонняя чернота…
Боль глубокая, чувства не остывшие
Протяженностью до Кавказского хребта…
В одиночестве новые, бывшие
И горько-приторная тошнота…
И горько-приторное внимание,
Жизненно важная суета…
Без срока давности молчание,
Всё та же северная мерзлота…
Аварийная посадка любви на льдине.
И уставшие серо-зелёные глаза…
Не находится бодрости в кофеине.
Обнуления тихо просит душа…
«Есть женщины, которые не для всех…»
Есть женщины, которые не для всех,
которые притягивают,
а после без капли жалости бросают…
Есть те, чей снится в ночи вам смех
и сладостно,
сладостно, сладостно пробуждает…
Есть женщины, которые не для всех,
которые смеются
и чувствами жонглируя играют…
Есть те, чей след целовать не грех
и без притворства
дарить любовь, пусть привыкает…
«Видишь, как быстро уходит боль…»
Видишь, как быстро уходит боль,
как забываются минуты…
Не вспомним тот, на двоих, пароль,
и не волнуют нас пересуды…
Видишь, потерян порой контроль,
переплетаются маршруты…
Если успеешь, прошу, обезболь,
не требуется для этого ссуды…
Видишь, как быстро уходит боль,
как обесцениваются валюты…
Не жизненно важен алкоголь
и цирковые причуды…
Видишь, ласкает натуру бемоль
и необходимые атрибуты…
Если закроешь глаза, позволь,
согреются наши сосуды…
Видишь, как быстро уходит боль,
нет сомнений, нет простуды…
Терапия души – полироль
и стихотворные этюды…
«Не торопите время никогда…»
Не торопите время никогда,
Не вспоминайте тех, кого забыли.
Пишите судьбы, стройте города
И не блефуйте там, где вас простили.
Не торопите время никогда,
Несите ношу ту, что вам по силе.
На небе, на обрыве высота,
Тяжёл тот крест, который на могиле.
Не торопите время никогда,
Не опоздайте, где вас оценили.
Часы, минуты прочь бегут, года,
Не потеряйте то, что так хранили.
«Нагое тело штора белая скрывает…»
Нагое тело штора белая скрывает,
Художник разбавляет акварель.
Приёмник фоном новости вещает,
Позирует худая мадемуазель.
Цвет солнца в волосах её играет,
Капелью перельётся март в апрель.
Страсть к диве сердце пленника терзает,
Шагнул художник с кистью на дуэль.
Желание над искусством нарастает,
В сознании она и гранд-отель.
Нагое тело штора белая скрывает,
Он рисовать готов все сто недель.
Мадемуазель, позируя, мечтает,
Где есть она и он, и весь апрель.
Художник мысленно её желает,
Но между ними тонкий параллель.
«А ты не пиши, не звони…»
А ты не пиши, не звони,
И посмотрим.
В тебе нуждались давно,
Сейчас новые судьбы строим.
А ты не проси, не смеши.
Возможно,
Ты давно, давно прощён,
Но, увы, поздно.
А ты не спеши, не вези.
Безнадёжно
Железный замок от ключей
Утонул в прошлом.
А ты не звони, не кричи
Слёзно.
Больше не имею нужды
В твоём сердце жёстком.
«Зимующее поле вдалеке…»
Зимующее поле вдалеке
укрылось покрывалами забвенно.
Словно немое, словно в пелене,
не чувствует тепло. Презренно
Льдяные слитки кинула зима,
пурговым кружевом украсила хибары.
В порыве грёз, словно сошла с ума,
метелью заметает яры.
Мерцает звёздами сверкающая даль,
местами скудным, серым буреломом.
Надела образ, словно женщина вуаль,
и смотрит взглядом, взглядом незнакомым…
– Земля моя! О Родина! О мать!
Тебя ль звала? Тебя зову я домом?
Твою ль я принимала благодать?
И предавалась чувственным истомам…
– На сердце свищет кроткая печаль.
Глумится вьюга над моей любовью…
Отчизна! Родина моя! О мать!
Позволь, прильну к твому я изголовью!
– Позволь, с тобой закрою я глаза,
укрой меня пуховым одеялом.
Мне грезилось тебя, тебя обнять
и прикоснуться к девственным началам…
– О Родина! Земля моя! О мать!
Почём свирепствуешь, неведомая сила?
Пленишь, и в рыхлом снеге утопать
меня не приглашая пригласила…
Молчит предательски холодная зима,
скрипит и властвует надменно стужа.
Словно не чувствует, не чувствует она,
морозит душу, душу мне утюжа…
«А ты настоящая!..»
А ты настоящая!..
Ей вслед томящие глаза кричали, нервно докуривая сигарету…
Люблю, родная, спящая!..
Шептало сердце, словно принимая эстафету…
Ты сексуальная, манящая!..
За сотни вёрст признался, захмелев, поэт поэту…
Не лебезящая!..
Стук каблуков уверенно стучал по кабинету…
Да, чудеса творящая!..
Полз на коленях, ты пленила сердце сердцееду…
И в то же время чтящая!..
Позволь лишь прикоснутся к неземному силуэту…
А ты настоящая!..
На край земли я за тобой – шептал в ночи поэт поэту…
Люблю тебя, родная, спящая!
Ты, ангел мой, подобна дорогому самоцвету…
«Напиши ей письмо, напиши, если хочешь…»
Напиши ей письмо, напиши, если хочешь,
Если сердце всё жмёт, если душу тревожит.
Напиши…
Ну зачем хлеб ты нервно крошишь?
Лишь она спасёт, лишь она поможет.
Напиши ей письмо, ничего, что без точек,
Она помнит и ждёт тот знакомый почерк.
Напиши…
Без неё стали дни короче,
Не смыкаешь ты днём, ну и ночью очи.
Напиши ей письмо, сколько хватит строчек,
Что скучаешь и ждёшь, и прощенья просишь.
Напиши…
Не кроши хлеб ты тёмной ночью,
Лишь она поймёт, изучив твой очерк.
Напиши…
«Координаты, письма и почерки…»
Координаты, письма и почерки,
Не воздушные льются слова…
На экранах крутятся ролики,
Чёрные ждут берега…
Нет ни разницы, ни логики,
Есть Амура стрела у стрелка…
Удивлённо дышат поклонники,
Тает Северная река…
Воскресенья, среды и вторники,
На бумаге ложится строка…
Мысли путают хитрые гномики,
Возвращается в сердце тоска…
Нет ни разницы, ни логики,
Есть влюблённые, есть глаза…
По какой-то тайной методике
Соединяются полюса…
«Я прижимаюсь к тебе крепко…»
Я прижимаюсь к тебе крепко
В доме с террасой на океане.
Уже не страшно, уже не едко,
И не бегу в самообмане.
Я каждый день смотрю на небо,
На чаек, что летят в тумане.
И вновь в тебя влюбляюсь слепо
На Тихом, дальнем океане.
Я буду ждать откуда-либо
Там, где живём с тобой в нирване.
Свечу зажгу, скажу спасибо,
Отдам, что есть в моём кармане.
Я прижимаюсь к тебе крепко
В прозрачном лёгком сарафане.
С тобой не страшно, с тобой не терпко
Проснуться рядом на океане.
«Отпусти меня, видишь, луна…»
Отпусти меня, видишь, луна,
Луна воет, луна мечется…
Я с тобой побыла сполна,
Не зови, рана лечится…
Отпусти, подари два крыла,
За спиной пусть тихо шепчутся…
Никогда не забыть имена,
Может, слюбится, может, стерпится…
Отпусти, я к тебе холодна,
Мне по сердцу милый встретится…
Заиграет цветами весна,
А тебе всё архивы мерещатся…
Отпусти меня, там глубина
И зеркальная гололедица…
Я с тобой побыла сполна,
Всё забудется, всё залечится…
«Боли, душа моя, за тех…»
Боли, душа моя, за тех,
кто близок был со мной, кто рядом…
Боли за тех, кто не успел,
венки несу я к их оградам…
Боли, душа, сейчас не грех
смеяться над Христом распятым…
Боли за всех, за всех, кто ветх,
чужим он будь тебе аль братом…
Боли, душа моя, за тех,
кто с наихудшим результатом…
Кто не грешен, кто ждал успех,
боли, душа, за них, будь рядом…
Боли, душа, сейчас рассвет,
не собирай любовь по датам…
Боли, душа моя, за тех,
кто был, кто есть, кто будет рядом…
«Если сегодня тебя нет…»
Если сегодня тебя нет,
это не значит, что ты не рядом…
За окном за твоим закружит метель,
скажешь нет ты снегам и преградам…
Если сегодня с тобой меня нет,
не было и в двадцатом…
Холодна всё ещё моя постель,
отдаю предпочтение нарядам…
Если всё ещё нас с нами нет
в этом мире пустом, полосатом…
Я холодный встречу апрель,
ты изучишь меня по цитатам…
«Напои меня кровью, устели моё ложе…»
Напои меня кровью, устели моё ложе,
Познакомимся ближе, да, наивна, но всё же…
Накорми меня болью до мороза по коже,
Опали подло крылья, и золы мне в ладоши…
Напои меня солнцем, напои меня морем,
Познакомимся снова, улетим в край далёкий…
Накорми меня счастьем и напитком хвойным,
Где скитаешься? Гордый, синеокий…
Напои меня кровью, дай мне сердце без дрожи,
Познакомятся души не сейчас и не в прошлом…
Накорми меня ядом, усыпи, коль дороже,
Не встречал, не нашёл в городе миллионном…
«Если Вы приснитесь мне когда-нибудь…»
Если Вы приснитесь мне когда-нибудь
Гордым, неприступным у штурвала…
Невидимкой я прильну, где грудь,
Прошепчу, как сильно тосковала…
Если Вы не в силах оттолкнуть
И прочтёте всё, о чём мечтала…
Крыльями смогу я вновь взмахнуть,
Но сейчас, в объятьях, я б молчала…
Если Вы приснитесь мне когда-нибудь
На скамье в рубахе цвета лета…
Я рискну навстречу Вам шагнуть,
Позабуду нормы этикета…
Если Вы позволите черпнуть
Мне кувшином счастья и сюжета…
Но сейчас боюсь я сон спугнуть
И нагой лежу, где пол с паркета…
Если Вы приснитесь мне когда-нибудь
Гордым, неприступным у штурвала…
Я шагну за борт, где утонуть
Невидимкой, чтобы не кричала…
«Счастья хватит на всех…»
Счастья хватит на всех,
Сироте и вельможе.
Поклониться не грех,
Будь ты стар аль моложе.
Не поднимет на смех
И согреет ладоши
Только тот человек,
Кто обходит все вожжи.
Счастья хватит на всех,
Улыбнётся прохожий.
Кимоно из прорех,
На плече ангел Божий.
Не в цене нынче мех,
И не важен цвет кожи.
Счастья хватит на всех,
Не теряй своей ноши.
«Дорогой дневник!..»
Дорогой дневник!
Мне не подобрать слов, что я испытала вчера…
Я хочу написать!
Написать, как горела внутри от стыда…
Тишина!
Разорвалась струна, и померкла ночная звезда…
Я одна!
В океане бездонном тонула, тонула мечта…
Суета!
Я хочу написать, как уносит ветрами слова…
Навсегда!
Дорогой мой дневник!
Мне не описать тех эмоций, что я получила вчера…
Знаю, что не права!
Я стучала туда, где заросшая мхами тропа…
Пустота!
Среди вечного льда растворилась немая слеза…
Я грешна!
Признаю, как мне сладки чужие уста…
Никогда!
Не умрёт ни за что правота…
Я хочу!
Дорогой мой дневник!
Лишь дождусь, снова город укутает тьма…
Без стыда!
Напишу, как дрожали ладони, когда я смотрела в глаза…
Ночь без сна!
Дорогой мой дневник ты стерпи всё, перо и слова…
И душа!
Вновь познает, где есть на земле красота…
Я хочу написать!
Я письмо написать хочу, что не сирота…
И вот снова стучу!
Тишина…
Дорогой дневник!
Ты прости, когда в полночь тебя я беру…
Я одна!
«Он сказал вчера: лучшая из всех…»
Он сказал вчера: лучшая из всех,
А в окно луна, а в глазах рассвет.
Он сказал вчера, что любить не грех,
Не засыплет снег ни единый след.
Он сказал: века не растопят лёд,
Но полил цветок и огонь разжёг.
Он сказал вчера, что душа ревёт
И порою ищет тёплый уголок.
Он сказал: не зря на земле живёт,
Он свершил обет, он надел звено.
Новый год настал, вновь идёт отсчёт,
А в глазах рассвет, а луна в окно.
Он сказал вчера: среди всех суббот
Он искал исток, он искал буёк.
Он сказал вчера, ночью у ворот,
Что любовь жива, но не уберёг.
«Деревья укутаны инеем…»
Деревья укутаны инеем,
Снегами покрыта земля.
На встречу с единым родителем
Бреду от морей, от Кремля.
Планета от вируса лечится,
Граница сопит, сторожа.
Бреду я, дождись ты вечера,
На сердце ладонь положа.
Деревья укутаны инеем,
Промёрзла родная земля.
Ступлю на неё победителем,
Противника тлеет петля.
На небе сиренево-призрачном
Повисла ночная звезда.
Бреду я, поэтом признанным,
Бреду, почтенна и сыта.
Льдяными осколками сыплется,
Снегами покрыта земля.
На встречу с единым родителем
Бреду от морей, от Кремля.
«Расстояния не преграды…»
Расстояния не преграды,
Если в сердце живёт теплота.
Год за годом бегут декады,
В небе ясном порхает мечта.
На губах цвет любимой помады,
В танце вальса кружит суета.
Строим мы и гадаем шарады,
Покоряем легко города.
На закате поют серенады,
Маринист всё творит у холста.
Кто-то ищет заветные клады,
Но теряет при этом года.
Расстояния не преграды,
Если жизнь друг без друга темна.
Вот и снова прошли листопады,
Одинокая светит звезда.
«Бросишь взгляд, покинешь залы…»
Бросишь взгляд, покинешь залы
и дорогой не спеша
побредёшь туда, где шпалы,
где отходят поезда.
Где прощаются навеки,
прошлое не вороша.
Где на час сомкнуты веки
и в тревоге спит душа.
Где скитаются кидалы
без стыда туда-сюда.
Люд пугают их оскалы,
сторонятся господа.
Бросишь взгляд, зовут сигналы,
по щеке бежит слеза.
Не согреют капиталы,
не свершатся чудеса.
Через реки, перевалы,
через степи, города
возвращаешься в кварталы,
провожаешь поезда.
«Мелодия мысли, потеряны сны…»
Мелодия мысли, потеряны сны.
Пред очами образ ушедшей жены.
Печали, не вейте, не рвите струнЫ,
За шторами осень, дождливые дни.
Вы вспомните день, где ещё не грешны,
Клялись о любви у высокой сосны.
Предельно честны и в меру скромны,
Ваш лик освещал свет полной луны.
Мелодия мысли, и вновь влюблены.
Но только лишь в образ ушедшей жены.
Вам снятся пустые тревожные сны,
За шторами осень, дождливые дни.
«Жизнь не балует, мечты не сбываются…»
Жизнь не балует, мечты не сбываются,
На закате кружит суета…
Кто-то мрёт, а где-то рождаются,
Наливаются кровью сердца…
Жизнь не балует, люди чаются,
Не меняют свои паспорта…
Они бьются, они стараются
Избежать нищеты и креста…
Жизнь не балует, грехи не смываются,
Обретёт отчий дом сирота…
Судьбы смертных на небе решаются,
Год за годом проходят века…
Жизнь не балует, реки стекаются,
И становится пресной еда…
Кто-то ссорится, а где-то влюбляются,
Строят замки из грёз и песка…
«Познакомьте меня с отцом…»
Познакомьте меня с отцом
на перроне…
Прошепчу еле слышно «шалом»,
и ладони…
станут мокрыми за стеклом
в павильоне…
Познакомьте меня тайком,
на фоне…
Худощав, поседели виски,
в телефоне…
Никогда мы не были близки,
лишь в кулоне…
И канонам всем вопреки
в полутоне
от него узнаю о себе:
нет Сони…
Познакомьте меня с отцом
на перроне…
Мы в вагоне поедем шестом
к иконе…
И пурга закружит за окном
на склоне…
Соня едет в вагоне с отцом,
мокрые ладони…
«Только в мире грёз и суеты…»
Только в мире грёз и суеты
Мы теряем ближнего и судим.
Рушим все бетонные мосты
И поодиночке тихо блудим.
Поглощают всю печаль пруды,
Но с тобой давно уже не шутим.
Мы любовь, любовь на лоскуты
Разорвали и верёвки крутим.
Только в мире, полном немоты,
Постепенно прошлое забудем.
Станем незнакомцами, чужды
И друг друга больше не разбудим.
Ищем свет средь полной темноты
И в ключе мы воду мутим, мутим.
Рушим все бетонные мосты
И поодиночке тихо блудим.
«Разрешите мне Вас любить…»
Разрешите мне Вас любить
Без притворства, без оскомины…
Между нами невидима нить,
На главах шляпы соломенны…
Разрешите мне Вас спросить,
За какие заслуги ордены?
Буду тайну я нашу хранить,
Почему же Вы, Вы так холодны?
Разрешите, как прежде, парить,
Мои крылья ещё не сломлены…
Вы молчите, а мне говорить,
Говорить, говорить, Вы особенны…
Разрешите мне Вас любить,
Вы мне Богом, Богом посланы…
Разрешите мне Вас любить,
Почему же Вы, Вы так холодны?
«Не люби меня, не люби устало…»
Не люби меня, не люби устало,
Не зови меня, если в сердце жало…
Не ищи конец, не ищи начало,
Не смирись сейчас, да, оно страдало…
Не люби меня, не люби устало,
Не держи меня, где меня кусало…
Не кричи сейчас, не кричи «не стало»,
А вчера жило, а ещё трещало…
Не люби меня, не люби устало,
Не зови меня, если в сердце жало…
Не ищи меня, не ищи – пропало,
Не пережило и не всё сказало…
Не люби меня, не люби устало,
Не суди меня, слёз ушло немало…
Не смотри туда, да, вчера дышало,
А сегодня биться, биться перестало…
«Если будет грустно, приходи…»
Если будет грустно, приходи.
Помнишь, провожали где закат?
В гавани нас ждали корабли,
А ты очищал с Баку гранат…
Если будет грустно, ты не жди
Звёзд упавших и ночной раскат…
Ничего, что льют сейчас дожди,
Листья всё кружат, кружат, кружат…
Если будет грустно, не томи,
Я не жду алмаза в пять карат…
Мне тебя роднее не найти,
И не станешь ты опять женат…
Если будет грустно, приходи,
Приходи, я знаю, не богат…
Если только трепетно в груди,
Если не потух влюблённый взгляд…
«За окном всё кружатся листья…»
За окном всё кружатся листья,
Дождь по каплям стекает с крыши…
Вновь проверила почту – чисто.
Неужели совсем забываешь?
Осень в душу проникла глубже,
Бродит холод, надену пижаму…
Барабанит за окнами, слышишь?
Жаль, не смоет семейную драму…
На рассвете, возможно, по лужам
Поищу, где тропа лесная…
И с кукушкой тихонько по душам
Пусть расскажет, в чём сила мужская?
Соберу я дар леса в ладоши.
Листья красит палитра цветная…
Никого нет сегодня дороже,
Без тебя уже осень шестая…
За окном всё промозгло, сыро,
Чашка стынет душистого чая…
Слышу голос, он шепчет мне свыше,
Я дышу, я люблю, я скучаю…
«И ступала нога её, где ничья не ступала…»
И ступала нога её, где ничья не ступала,
И томилось сердце его, и порою неслышно стучало…
На рассвете фото тайком к груди прижимала,
Фото тоже, глядя на любимую, тосковало…
Улетала она далеко, выше облака, словно сбегала,
Забывала о всех, обо всём, словно прошлого и не бывало…
Сердце, что далеко, не держало с ней больше сигнала,
Оно билось, стонало и жгло, и кого-то в ночи согревало…
И ступала нога её, где ничья не ступала,
И светились глаза её, а порою смотрели устало…
Вновь рождалась любовь, вновь в огне умирала,
А графитное фото её со стены лишь смотрело, лишь молчало…
«И меркнет свет, и гаснут фонари…»
И меркнет свет, и гаснут фонари,
И спотыкается прохожий…
Словно мгновенье, пролетают декабри,
Не нарисует год узор на коже…
Счастливчик, кто сегодня визави,
Кто ложе не устелет ей рогожей…
И меркнет свет, и гаснут фонари,
Белеет от восторга темнокожий…
Рви розы голыми руками и дари,
Она небес подарок Божий…
Нет цвета, красный у неё в крови,
Не брезгует простой одёжей…
Есть сердце у большой любви,
Есть море, солнце и похожий…
И меркнет свет, и гаснут фонари,
И восторгаются вельможи…
«Ничего не случилось сегодня…»
Ничего не случилось сегодня,
Безмятежно простилась вчера.
Нет сомнения, воля Господня,
Там темно, где сияла искра.
Может, завтра я стану богемна,
Может, станет роднее сестра.
Тема прошлого строго запретна,
Украшает её мишура.
Ничего не случилось сегодня,
С нетерпением жду января.
В январе вся печаль прошлогодня
Станет хворостом, станет стара.
Если тайна на сердце священна,
Если слово в ночи не игра,
Не завянет без корня вербена
И не сломит внезапно хандра.
Ничего не случилось сегодня,
Подожду я ещё января.
Дней осталось без малого сотня,
Всё пестрит блокнот от пера.
«За зелёной чертой кресты…»
За зелёной чертой кресты,
То ли души там, то ли мёртвые.
И кружат, всё кружат птенцы,
То ли лебеди, то ли вороны.
От любви до границ полверсты,
Вновь на теле платье чёрное.
И ступаю ногой, где следы,
В царство странное, бутафорное.
За зелёной чертой плоды,
Делят лучшее, делят спорное.
Но не видеть им новой среды,
Не вернуться в Заозёрное.
В суете сожгу все мосты
И покину поле сапёрное.
Там кружат, всё кружат орлы,
То ли беркуты, то ли вороны.
«Может быть, судьба потешилась…»
Может быть, судьба потешилась,
И любовь с горьким ядом мешена.
Может быть, мне померещилось,
Что возникла меж нами трещина.
Покрывалом светло-бежевым
Застелить, где усыпано щепками.
И с желанием страстно-бешеным
Вновь укрыться зелёными ветками.
Может быть, я немного рассержена,
Зря царапаю душу скрепками.
Может, слишком самоотверженна,
Раздаю своё сердце слепками.
«Как мне проснуться и забыть…»
Как мне проснуться и забыть,
И как молить, чтоб развенчаться…
Ведь душу рваную не сшить,
Не выбросить и не расстаться…
Как мне судьбу свою просить,
Да так просить, чтобы не сдаться,
Дай, Боже, силы разлюбить,
Не принимать, не ошибаться…
Как мне сегодня не спешить,
Оледеневши попрощаться…
А может, в пепел превратить
И до утра с собой шептаться…
Как мне судьбу свою просить,
Где от него сейчас спасаться…
Живой остаться, полюбить
И к прошлому не прикасаться…
«Повстречаю я Вас на недели…»
Повстречаю я Вас на недели
Среди серых, усталых домов…
Да, не скрою, увы, постарели,
На запястье не вижу часов…
Взгляд усталый, до боли нежный,
Вы сменили пять, семь городов?
Предо мною сегодня не грешный,
Ну а в прошлом Вы с этих рядов…
Пригласите меня Вы на ужин,
Пригласите меня Вы в кино…
Не могу. Вы немного простужен,
И, простите, не пью я вино…
Ах, сегодня ещё Вы не бриты,
Ну конечно, не ждали, смешно…
Вы поправите шарф, деловиты,
Расскажу Вам о жизни в кино…
Вы забыли? Когда-то чужая,
Вас спасала от бурных затей…
И в безумной любви, угасая,
Всё ждала и ждала новостей…
Повстречаю я Вас на недели,
Нет ни жалости, ни стихов…
Ваши грозы давно отшумели,
Нет у Вас на меня рычагов…
«Простите, болен я не вами…»
Простите, болен я не вами,
Простите, болен, господа…
Я ночь не сплю, она цунами,
Передо мной её глаза…
Передо мной её улыбка,
Её осанка, полплеча…
В руках её не плачет скрипка,
Она как солнце горяча…
Простите, болен я не вами,
Простите, доктор, болен я…
Час перерыв между звонками,
Я неспокоен, как дитя…
Я неспокоен, если слышу
На заднем плане голоса…
И фото милое приближу,
Когда тревогу бьёт душа…
Простите, болен я цунами,
Всему виной её глаза…
Они, как остров в океане,
Со мной творятся чудеса…
«Мои степи родные, мои дали тёмные…»
Мои степи родные, мои дали тёмные,
И поля колосистые, и подсолнухи жёлтые,
И озёра первые, и леса мои скудные.
Ну и годы лучшие и порой тяжёлые.
Мои степи дальние и карьеры рудные,
Родники прозрачные, родники природные.
Здесь и мысли все потерялись блудные,
И отцы мои здесь покоятся мёртвые.
Мои степи дикие и колючки острые,
И пески зыбучие, и моменты чудные.
Мои степи родные, мои степи дальние,
Годы вольные и обручальные.
«Вы мужчина моей мечты…»
Вы мужчина моей мечты,
Не усаты, совсем не пузаты.
На районе у нас и под Алматы
Вы имеете антиквариаты.
Ваши речи отнюдь не пусты,
Ну а руки слегка волосаты.
Ничего, так объятия будут теплы,
Нас заснимут фотоаппараты.
Вы забыли сегодня цветы?
Или Вас подвели циферблаты?
Среди шумной земной суеты
Это льстит, Вы сейчас виноваты.
Вы мужчина моей мечты,
И для Вас все мои шпагаты.
Мне и те и другие чужды,
Мне бы Вас и любви концентраты.
Завтра наши увидим посты,
Руку Вам пожмут дипломаты.
Вы мужчина моей мечты,
А ещё, а ещё Вы немного женаты.
«Букет эвкалипта…»
Букет эвкалипта.
Им ночью глубокой, глубокой дышала.
И ноты звучали,
И лампа горела, и Вы прощались.
Я столько видала
И столько слыхала, прошу Вас, не нужно скандала.
Но перед уйти
Вы чем-то невнятным бросались.
Я не угодила
Вам тем, что так много и много писала
И что рассказала
Всё то, что слоями на сердце лежало.
Прошу Вас,
Постойте, вот Ваша осталась текила
И что-то ещё,
Что в пакете противно шуршало.
И сердце щемило,
И сердце болело, и сердце рыдало,
А Вы уходили,
Любовь умирала, а я всё дышала.
Букет эвкалипта
Лишь от синдрома простуды спасало.
Я не допускала
И не представляла такого ночного финала.
«– Помогите слепому, хоть на ходу…»
– Помогите слепому, хоть на ходу.
Бренный мир не украсит его дорогу.
Сколько там на его-то горьком веку
Дней осталось слепых по итогу…
Вот и я шагаю по тонкому льду,
Обороняя без скорби тревогу.
Ряд событий я зрею сейчас наяву,
Вытирая влажную щёку…
– Я, конечно, вам, старец, сейчас помогу
И продолжу свой грешный путь к Богу!
Мне б проснуться на белом пушистом снегу,
Но я здесь и бреду по болоту…
«Мы не стали легендой», – шептала она тишиной…»
«Мы не стали легендой», – шептала она тишиной.
Отвечали: «Взаимно» пустые раскаты.
Лист опавший кружил не спеша над землёй,
цветом солнца горели морские закаты.
Мы не стали единой полночной звездой
и не стали красивы в прозрачном наряде.
Суета нас окутала трепетно мглой,
рассмешили всех: и бедняг, и знатей…
Мы не стали легендой, не стали единой судьбой,
у икон помолившись, да будем не кляты.
Души выжжены, слёзы льются рекой,
погорело всё: и тайга, и вклады…
Мы не стали легендой, развеялся образ ночной,
и угрюмо стонали: «Взаимно» с окопов солдаты.
Лист опавший замёрз под снежной крупой,
Не правы оказались, не виноваты…
«Я могу тебя долго ждать…»
Я могу тебя долго ждать,
Только лишь бы сердце билось.
Под луной стану ночь танцевать,
Даже если небо грозилось.
Даже если туча сползла
И повисла над крышей дома,
Даже если огонь дотла
Уничтожит снимки альбома.
Я могу тебя очень ждать
На поляне, где запах лета.
Шорох слушать и тихо молчать,
Собирая росу с букета.
Даже если наступит мгла
И тропа станет мне незнакома,
Я останусь, поверь, цела —
Лишь на тело осядет истома.
Я могу тебя долго ждать,
Даже если стекло разбилось,
Даже если осудит мать —
Только б сердце тобой любилось…
«Ночь нагая бесстыже ползёт по двору…»
Ночь нагая бесстыже ползёт по двору,
Дождь безликий грохочет упрямо.
То ли к худшему, то ли к добру
Вновь приснилась глубокая яма.
Вот и двор, и колодец, трухлявый пень,
Вот и мать стоит у порога.
Та же сбитая в сени крутая ступень,
Рябью пышут далече озёра…
Пыль степная хрустит на молочных зубах,
Не балует изяществом флора.
Вот и снова салюты в детских мечтах,
Осень красит листву у забора.
Снова я босиком по сырому песку,
Бьют лицо ветром скудные косы.
Я нарочно смеюсь, навожу суету,
Тереблю виноградные лозы…
– Я сегодня пришла, так скажи мне, мать,
Без лукавства да без укора,
Можно ли от себя убежать?
Не рисуя на сердце узора…
Может, я еще к декабрю
Повзрослею, умнее стану…
Отчего ты молчишь, седая мать?
Ты боишься со мной разговора?
Может, это всего лишь сон,
Тусклый свет вдали светофора.
Не горел, не погас – лишь истошный стон
Раздаётся в конце коридора…
Ночь нагая бесстыже ползёт по двору,
Дождь по сердцу стучит без бальзама.
Отчего ты не рядом, седая мать?
Всё стоишь в избе у порога…
Снова я босиком по морскому песку
Ото всех, от себя убегаю…
Лишь волосья бьют жёстко меня по лицу.
Далеко ли ещё? Не знаю…
«Мне бы воды напиться из святого колодца…»
Мне бы воды напиться из святого колодца
Да в купель заповедную окунуться.
Мне бы согреться лучами жаркого солнца
Да уснуть сладким сном, не встрепенуться.
Сколько ещё моей душеньки надобно времени?
Чтоб поостыть, успокоиться, больше не маяться,
Бросить всё тяжкое за углом безликими тенями
Да раствориться во светлом, поверив, что справилась.
Если ты слышишь, Господи, даруй мне здравие!
Я на коленях стоять буду, низко кланяться.
Если ты только видишь моё скитание,
Как и тело моё, без ножа изранено…
Очи карие ведь отнюдь не лукавые.
Слышишь, Господи, прошение от сломавшейся?
Я в лесу схороню свою гордость, тщеславие,
Только, пожалуйста, дай проснуться улыбавшейся.
Где бы воды напиться из святого колодца?
Мне помолиться, да так, чтоб Господь услышал.
Как бы согреться лучами жаркого солнца?
В надежде, что не поздно… слишком…
«Россыпью звёздной устлано небо…»
Россыпью звёздной устлано небо,
снежной пургой заметает поля.
Вдоволь ли собрано нынче хлеба?
Хватит ли всем на земле тепла?
– Друг мой, ответь, быть может, вместе
нам с тобой до Кремля?
Что это значит, карта крести,
и что мечта умерла…
– Что же ты, друг мой, такой не упрямый?
Что ты прячешь стыдливо глаза?
Каждый пришедший к Верховному – жданный!
Видишь, моргнула с неба луна!
– В дар поспешу принести я книгу!
Книгу – без тиража…
Что ты всё прячешь её как улику?
В ней сокровенное, в ней душа!
Друг мой покинул меня на рассвете,
с тревогой глядя в глаза.
Он усомнён в законе, в поэте,
а я стоял ещё так – полчаса…
В путь соберусь, помолившись у церкви,
поезд не терпит душа.
Да и в полёте страх мой не меркнет,
вот и пойду не спеша.
Россыпью звёздной устлано небо,
снежной пургой заметает поля.
Много ли слов ещё у поэта?
Краток ли путь, не ждёт ли петля?
«Ну что ж… На этом всё!..»
Ну что ж… На этом всё!
Эпоху мы утратили и веру.
К верхушкам хвои я направлю взор,
подобный загнанному зверю.
Пусть время нас сегодня торопит,
и поневоле мы несём потерю.
Прощальный вальс за облаком звучит,
я уезжаю, но ещё не верю…
И солнце заморожено в окно
шпионом пробирается к торшеру.
Как будто луч со всеми заодно
пытается наладить атмосферу.
– Скажи в лицо, суровая зима,
скольких ты обогрела в перевалах?
И сколько надо всем ещё ума,
чтоб время коротать в концертных залах…
– Хрустит морозная глухая тьма,
прощаются родные на вокзалах.
Все будут ждать горячего письма
во всех обычных всеми ритуалах.
Рисует празднично студёная узор.
На сердце полыхает жарко вьюга.
Ну что ж… На этом всё!
Прощайте, ближние, прощай, моя подруга…
«В снах непрошеных, днях утраченных…»
В снах непрошеных, днях утраченных
растворилась тревога злющая.
Попрощавшись с ней, я уставшая
прошептала: «Какая ты жгучая…»
Мне бы с мёдом сейчас пряники,
на окошке птичье пение…
Солнце яркое, море тёплое —
уста мужнины да забвение.
Я б в наряды сарафанные
нарядилася да накрасилась…
– Что вы лица, лица странные —
осуждаете… Не понравилась?
– А я по полю да с ромашкою,
да с травою одурманенной.
А я песнь спою с дикой пташкою,
что за сопкой живёт затуманенной…
Пусть на мне сейчас в дырах штаники
да жилеточка в чёрну крапинку.
Но мне мёду б сейчас, да на прянике,
да головушку на грудь страннику…
«За окном так темно и холодно…»
За окном так темно и холодно,
Будит душу стращая пурга.
Я в пальто, но стою, словно голая,
На пороге чужого крыльца…
Ветер бьёт, я пред ним окаянная,
Задыхаясь, жду ветра хлестка.
А я гостья, гостья незваная,
Что ты смотришь? – Свысока…
Тучи нежно тебя баюкают,
Да не слышен и вой тебе пса.
Как ты, месяц? Тебя не празднуют?
Что закрыл, смеясь, глаза?
Вот и речка застыла поодаль,
Гнутся наземь безмолвно леса.
Безмятежно уснула природа,
Как волшебна ночная краса.
Вижу свет, истоплена хижина.
Поздние за окном голоса.
Я стою, никем не услышана,
На пороге чужого крыльца…
«Моё сердце во сне тревожно…»
Моё сердце во сне тревожно,
Погрузилась на землю тьма.
Мира нет – оттого и тошно,
Человечество сходит с ума.
Разбредаются люди родные,
Их врасплох застала зима.
От бессилия полуживые
Покидают свои дома.
Кто-то зябнет на переправах,
Чьи-то души греет корчма.
Да и те, кто уже в канавах,
Всё за них решила судьба.
– Что вы зреете, очи слепые?
Что не молвите, стиснув уста?
Вы сегодня ещё молодые,
Да не войте вы, ради Христа…
Моё сердце во сне тревожно,
Нет покоя и днём – духота.
Непрерывно душа истошно
Напевает: беда, беда…
«Долог день, когда слепые очи…»
Долог день, когда слепые очи.
В тягость ночь, когда не видишь звёзд.
Бьётся блюдце, а на нём твой росчерк
Фиолетово-расплывчатых борозд.
Сладкий мёд разбавит эту тягость
Да приглушит топот, птичий звон.
Мне б шутить, да смех сейчас не в радость,
Как дождаться день свой похорон?
Знаю, не к добру осколки в лаптях,
И толпится люд зря у икон.
Нынче у соседа пусто в снастях,
Отсырел в ружье его патрон.
Шепчет на досуге:
– Эх, годины! Доживаем век мы свой без жён…
Как устал от «мать его…» рутины,
Нам вернуть бы памятных времён.
А сейчас смотри, что с нами стало,
Грудь безмолвно дарит дикий вой…
Словно в ней осталось где-то жало
И укрылось непроглядной тьмой.
«Полдень снежный ленью дышит…»
Полдень снежный ленью дышит,
Красит блёстками пурга.
На опушке чьи-то лыжи,
Льдом покрылись берега.
Еле слышно кот мохнатый
Песнь, мурлыкая, поёт.
Нынче год сей полосатый,
То везёт, то не везёт…
Ель укрылась пухлым снегом,
Скинул в зиму лось рога.
Отчего сейчас не лето?
Пышут рябью облака…
Серебрятся всё снежинки,
Люд из дома в дом снуёт.
А мне море да песчинки,
Парк, где лилия цветёт.
Всё приходит, всё уходит,
Как страницы дневника.
А прогноз – всё о погоде:
В полдень – сказка, ночь – пурга…
«Не плюйте в душу человека…»
Не плюйте в душу человека,
не жгите свечи до утра.
У правды здесь не дрогнет веко,
шальная вышла всё ж игра…
На тихой лире засыпая,
друг друга мысленно любя,
свидетель лишь звезда ночная,
а вам желаю я добра…
Пусть день грядущий станет краше
и не сломает вас хандра.
Пусть всё моё вдруг станет ваше
на святки, в числах января…
Не смейтесь там, где плакать надо,
нет веры – прочь от алтаря.
Я не стыжусь, я виновата
лишь в том – доверчива, мила…
Не плюйте в душу человека,
не бросьте слов исподтишка.
Ведь с вами нам ещё полвека,
и всё ж желаю я добра…