Футбол – любовь

Илья Богуславский

   © Илья Богуславский, 2023

   ISBN 978-5-0060-0762-8
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   Я не замечал футбол до 12 лет. Любил кино, мультики, обожал играть на асфальте у подъезда в классики.. С удовольствием лазал по стройплощадкам. Копался с друзьями на свалках в поисках фирменных пробок из-под пива. Репетировал роли пионеров в драмкружке…

   Однажды, правда, я включил телевизор (мне было лет пять) и нарвался на футбольный матч. «Чёрные» играли против «белых». Конечно же я стал болеть за «белых», но они никак не забивали, и в итоге выиграли «чёрные». Я расстроился и с треском выключил старенький «Рекорд». С тех пор о футболе долго не вспоминал. Даже в начальных классах, на физкультуре, играть в футбол не пришлось. Старый учитель почему-то все время заставлял нас прыгать через козла и лазать по канату.

   Когда я заканчивал четвертый класс, папа неожиданно принес в дом огромную картонную коробку – а внутри был новый цветной «Горизонт» на сенсорном управлении. О чудо! Мультики и фильмы стали яркими, красочными, к тому же теперь не было необходимости крутить дурацкую ручку в поисках интересного, а достаточно было нажать нужную серебристую кнопочку.

ЧМ-1982

   Наступили долгожданные каникулы. Я закончил учёбу без троек, и мама с папой в честь такого события разрешили мне повалять дурака. Утром родители расходились по работам, а я, не обремененный занятиями и уроками, включал «волшебный ящик» и смотрел все подряд, наслаждаясь красками. И вдруг попал на передачу «Футбольное обозрение», целиком посвященное начавшемуся чемпионату мира по футболу в Испании. В этот дождливый июньский день произошли необратимые перемены в моей мальчишеской голове. Я сидел целый час с открытым ртом, и только повторял про себя, как завороженный: «Камерун, Перу, Аргентина, Бразилия… Марадона, Прохазка, Сократес, Дараселия, Росси, Гойкоэчеа… Гол, пас, угловой, фланг, полузащитник, офсайд, аут, вбрасывание, штанга, перекладина, голкипер…»

   Вот зашел в гости дружок Вовка Герасимов, на год младше, я предложил ему срочно выйти во двор, поиграть в футбол. Но ни у Вовки, ни у меня не было мяча.. Мы выглянули в окно, и увидели, что на школьном поле несколько верзил пинают «кожаного друга». Может примут? Вышли. После дождичка поле было сырое, десятиклассники скользили и часто падали. Вдруг, Толик Бабочкин, по кличке Мухомор, так шлепнулся, что вывихнул ногу и захромал домой.
   «Эй, мелкота, хотите к нам вместо Мухомора?»
   «Хотим…» – неуверенно брякнул я.
   «У нас замена – двое мелких вместо Мухомора!» – крикнул коренастый Федя.
   Я думал, меня убьют. Затопчут. Но обошлось. Через пять минут я был прозван здоровяками Закоси-Нога. За неумение элементарно попасть по мячу. Вовка тоже не блистал, и мы уже были готовы к тому, что нас с позором выгонят с поля, но тут случилось невероятное – я забил гол!… В суматохе мяч внезапно отскочил ко мне, и я, находясь в 5 метрах от вражеских ворот, случайно вонзил его под перекладину. При этом ковырнул землю и лишился кеда.
   «Офсайд!» – закричал вратарь противника, очкастый ПТУ-шник Коренько.
   «Не фига! Закоси-Нога честно забил!» – возразил Айвар Клявиньш, рыжий латыш из десятого «А».
   «Молоток! Мы выиграли 3:2!», подбодрил меня Федя после окончания матча..
   На следующий день я снова играл в команде старшеклассников, Бабочкин выбыл надолго. Закалка дворовыми играми продолжалась все лето и всю осень, к зиме мою позорную кличку уже никто не вспоминал. А Вовка Герасимов как-то незаметно «откололся»..

ЧМ-1986

   Четыре года прошли под знаком футбола. Я распростился с драмкружком, окончательно забросил уроки и перестал ездить с родителями в скучные гости, где одно старичье. Мне купили мяч, потом ещё два мяча. Я считался лучшим игроком во дворе, а в классе уступал только Денису Щербаку, но Денис занимался в секции, я же выбрал «дворовое воспитание». Денис носился по полю, как угорелый, а я предпочитал ходить вразвалочку, экономил силы, дожидаясь, когда мяч ко мне отскочит, чем ужасно его, Дениса, бесил. Я ненавидел бегать, предпочитая отдать точный длинный пас вразрез, или бил по воротам с дальней дистанции. Зачастую – удачно. У меня был хороший удар! Когда я забивал красивый гол, мне одобрительно кричали (все, кроме Щербака): «Сима – сенсей!». Сима – это от фамилии Симаков. А зовут меня Саша. Александр Симаков – неплохо звучит. Внезапно у меня в голове поселился футбольный комментатор Котэ Махарадзе – он часто повторял с грузинским акцентом: «Симаков получает мяч, смещается в центр, обыгрывает двоих защитников, удар, гол!». При этом я представлял, что на стадионе сидят девчонки из нашего класса, а Ленка, которая мне больше всего нравилась, смотрит только на меня. Ленка Зинченко училась плохо, но была самой красивой в классе. С большими синими глазами и короткой стрижкой. Однажды осенью мы с ней на пару, не сговариваясь, забыли сменную обувь, и дежурный нас отправил обратно домой за сменкой. Но вместо того, чтобы вернуться в школу, мы сбежали в кино, прогуляв уроки. Фильм был скучным и серьезным, но мы смеялись. Потом шли из кино, взявшись за руки. Проводив Ленку до подъезда, я набрался смелости и поцеловал ее в щёку. А потом полночи не мог уснуть. Я решил, что у меня появилась девушка. Мы перемигивались на переменах, иногда я провожал Ленку из школы домой.

   Весной наш класс поехал на экскурсию в Пушкинский музей. Я одним из первых юркнул в автобус, устроился у окна. Рядом плюхнулся второгодник Сергунин, вечно грязный и оборванный. Прогонять его я не посмел, не захотел связываться. Хотя раньше, бывало, мы мутузили друг друга из-за наклеек и фантиков. И я даже одерживал верх. Ленка опоздала, вошла последней и не увидела свободного места. Тогда она, брезгливо перешагнув через дебила-второгодника, изящно плюхнулась ко мне на коленки: «Симаков, ты будешь моим сидением!», громко, на весь автобус заявила Лена. Сергунин тут же заблеял: «Жених и невеста!». Весь класс заулюлюкал. Мне стало немного стыдно, но больше приятно. Наша классная руководительница – Евгения Павловна – посмотрела на нас с Ленкой неодобрительно, но ничего не сказала и уселась рядом с водителем. Всю дорогу я любовался Ленкиной стриженной смуглой шеей, вдыхал запах ее волос, ощущал тяжесть ее бедер и боялся только одного. Ну, вы понимаете… Что она почувствует!

   Когда постылые уроки наконец закончились, и я перешел из восьмого в девятый, передо мной встала дилемма. Или ехать в Ленинград с классом (а значит и с Ленкой) или остаться в Москве, смотреть и обсуждать с пацанами долгожданный чемпионат мира в Мексике. А потом устраивать на школьном поле «рубилово» – двор на двор. Ведь я был избран капитаном нашей команды. И кличка у меня была теперь была – Зико. (Это не только имя моего бразильского кумира, но и напоминание о «моей» девушке: Зин-чен-ко). Ленка давно обещала мне выйти во двор, посмотреть на мою игру, но что-то у нее все не клеилось, то с младшей сестрой сидеть заставляли, то в магазин посылали..
   Наши команда старалась одеваться, как бразильская – в желтое и синее. У меня, например, были синие шорты и желтая футболка с Микки-Маусом. А команда дома №17, например, одевалась в черно-белые цвета немцев. Бабочкин и Клявиньш уже закончили школу и оба работали на заводе радиоэлектроники. Айвар даже успел жениться, но постоянно сбегал от жены и годовалого ребенка, чтобы погонять с нами мяч. Старшие делились с нами житейским опытом в перерывах между игрой. Иногда нас угощали дефицитным, добытым в длинных очередях разливным пивом. Сначала я отказывался (горечь!), но потом меня застыдили (чего кобенишься, как баба!) и я выпил целый литр. Во-первых – здорово утоляет жажду! Во-вторых – после беготни в жару – пиво быстро «ударило» по башке. Новое чувство. Было хорошо! Мужики без устали болтали о своих любовных похождениях, а меня будто несло по волнам! Денис Щербак врал, что недавно лишился девственности – трахнул Любку Потехину из параллельного класса. А может, не врал. Потехина, говорят, всем давала. А я мечтал о Ленке, о том, что я уж точно буду хранить свою сладкую тайну, не расскажу никому. И перед отъездом в Питер я случайно заметил у соседнего подъезда ее, Зинченко-Бензинченко.. Она была не одна, сидела с каким-то незнакомым амбалом, который был лет на пять старше меня. Они обнимались и лизались. Я стоял, как вкопанный, не веря своим глазам. Ленка меня не заметила, так была увлечена. Кто это? Потом узнал – какой-то ее земляк, приезжий с Украины по фамилии Лопатко (Ленка переехала в Москву из Харькова в шестом классе). Набить бы рожу ему, да он мне сам наваляет. Я поплелся домой, не жив не мёртв.

   Вечером того же дня позвонила наша классная – химичка Евгения Павловна, по поводу поездки. Я отказался. Раз Ленка ходит сосётся с этим здоровяком, мне в Питере делать нечего.
   «Почему, сынок, ты же так хотел поехать?!» – недоумевала мама. «Ты ведь никогда не был в Ленинграде! Там очень красиво!».
   «Не еду и всё! Мои друзья все остались здесь – в Москве! А класс я ненавижу!», отвечал я и хлопал дверью своей комнаты.
   «Что случилось?» – спросил отец.
   «Ничего!» – и тут слёзы из глаз полились градом. «Не нужен мне этот Ленинград! Эрмитаж ваш дурацкий!».

   Я снова убежал во двор с мячом. Уже стемнело, на поле никого не было, и я один бил по воротам минут сорок, целя в девятку. И жалел себя ужасно… Ленка. Леночка… Как она могла!?.. С другим! Родители смотрели за мной – я видел их силуэты в кухонном окне. Домой назло пришел за полночь. А на следующий день начался чемпионат мира по футболу в Мехико.

   Вскоре стало еще хуже, хотя казалось, что хуже быть уже не могло. Из Калуги нам позвонили соседи бабушки и сказали, что ночью у нее случился сердечный приступ. Родители долго переговаривались на кухне, потом еще звонили в Калугу, а вечером подумали-подумали и решили отправить к бабке меня!
   «А как же моя команда? А как же чемпионат? И почему бабушка не в больнице? У нее в квартире даже телека нет!» – сопротивлялся я.
   Зашибись! И девушка бросила, и с футболом – облом! Нет, я, конечно, любил бабушку, но ПОЧЕМУУУ! Я только и успел увидеть, как итальянцы с болгарами сыграли матч-открытие – 1:1…
   Короче, ясно, что мне уже не отвертеться. Мама и папа работают, а я должен ехать. И не быть «эгоистом и бездушным хамом», по выражению отца. Мне выдали 25 рублей на дорогу и на питание, сунули какие-то таблетки и ампулы для бабушки и посадили в электричку.
   «Не разбей лекарства, Саня!» – громко умоляла мама на весь Киевский вокзал, когда я уже стоял в тамбуре. Папа стал ее успокаивать, двери захлопнулись. Я вяло помахал рукой и побрел в вагон с рюкзаком за плечами. Сел на край двусторонней деревянной скамейки. Рядом тихо матерились колхозные, судя по виду, мужики… От них пахло водкой и какой-то кислятиной. За окном пролетали берёзы и ели. «Переделкино, следующая – Внуково», равнодушно прошипел машинист. Я думал: «А вдруг бабка умрёт? Я еще и виноват буду. Скажут – недоглядел внучок!»..
   Без друзей! Без девушки! Без футбола! В душном, забитом до отказа вагоне. Зашибись!

   Баба Катя сама открыла входную дверь (вот уж не ожидал!). Как только увидела меня, полезла обниматься, и я вспомнил ее знаменитую железную хватку. Ничего себе, больная!
   «Ба, а ты же в постели должна быть?», сказал я, снимая рюкзак.
   «В постели, Санечка, в постели…», промямлила она слабеньким голоском, хотя за минуту до этого грозным басом спрашивала за дверью: «Кто там?».
   Короче, полный облом. Папа сможет приехать только через 2 недели, и все это время я должен быть в этой сраной Калуге. Жить с притворной бабкой в коммуналке обветшалого дома. Без телевизора. Без радостей.
   Вскоре я уже брел в магазин за хлебом, кашей и кефиром. Баба Катя сунула мне рубль, и я не отказался, хотя у меня были родительские деньги. Надо экономить, мало ли чего произойдет. Я так расстроился, что даже мяч забыл с собой взять из Москвы. У бабки во дворе, правда, нет никакой площадки, ни ворот, только забор, палисадник и белье на веревках висит. И погонять не с кем, соседи – сплошь алкаши и старичье.
   Возвращался я из магазина с одними бутылками – хлеб брать не стал. Он был позавчерашний – черствый и с плесенью, а овсянки вообще не оказалось. Зато я купил бутылку сухого вина «Столове рожеве». Рубль, сорок копеек со стоимостью посуды. И мне, ребенку, продали! Кассирша равнодушно пробила чек. Может я подрос и стал смахивать на взрослого? Я ещё никогда не пил вина. Только пиво с пацанами. Я завернул бутыль с вином в целлофановый непрозрачный пакет и решил оставить у себя в закутке, на топчане, под лоскутным одеялом. А кефир положил в авоську. Пришел, бабушка была у соседки (ля-ля-ля, болтушка-притворушка). Проскользнул в свою комнатку, спрятал вино. Плюхнулся на пахнущий сыростью топчан, взял пыльную книгу, попробовал читать (ну, а что еще делать). Лесков. «Очарованный странник». Вроде, по внеклассному чтению задавали… Скучища. Бабки за стенкой болтают – и то интересней: «пенсия маленькая, продукты дорожают, Семеновна вчерась за ливерной колбасой 3 часа отстояла, Петька жену топором чуть насмерть не зарубил…». Попробую-ка я это красное сухое! Пробрался на кухню, стырил штопор. Еле открыл. Всю пробку расковырял, палец поранил. Глотнул. Ещё. И тут бабка заходит. Я чуть не подавился…

   «Саня, ужинать иди! Ты чего это пьёшь?».
   «Это сок, ба… Виноградный… Из Москвы… Хочешь?».
   «Нет, милый, мне нельзя, у меня диабет».
   «Ну ладно, я сейчас дочитаю страницу и приду!»
   «Иди давай, а то стынет!»

   Фу! Пронесло! Хорошо, баба Катя еще и близорукая, а то отцу бы нажаловалась, как минимум! Я закупорил початую бутыль, спрятал и выбежал на улицу, позабыв про ужин. В голову вдруг шибануло. На лестнице даже чуть не упал, схватился за перила. Кислятина, конечно, но мощнее пива бьет! А ведь всего пару глотков сделал! На крыльце я вдруг увидел мяч. Старый, потертый, но накаченный, целый, футбольный мяч! Чей это? Я подцепил мяч ногой и стал чеканить. Бум-бум-бум. Нога, голова, грудь, колено. Настроение улучшилось.
   Я побежал по улице, на ходу продолжая чеканить. Вижу – арка дома напротив. Удар! Гол! «Симаков бьет с 25 метров и мяч от штанги влетает в сетку! Один – ноль, впереди сборная Советского Союза!» Перебегаю дорогу, влетаю через арку в чужой двор, мяч забрать. А там… Там народу – тьма. И прожекторы светят, краны какие-то, машины. Я застыл на секунду, потом пошел мяч из зарослей выковыривать. Вдруг, какой-то мужик в громкоговоритель как заорет: «Эй, парень! Не лезь в кадр! Ты мешаешь!»
   Мяч, как назло, застрял в кустах.
   «Ну-ка, сосунок, дуй отсюда! Быстро! Чтобы духу твоего здесь не было! Маша, я же сказал – не пускать на площадку посторонних!» Смотрю, девушка лет 20, может 22. Глазастая, в джинсах, белой ковбойке и со стрижкой каре. Чем-то предательницу-Зинченко напоминает. Только взрослее. Мне показалась, что она мне улыбнулась. Я мяч взял и поплелся домой.. Вдруг слышу другой мужской голос, уже без мегафона: «Мальчик! Ты, ты! Ну-ка подойди сюда. Не бойся!» Я обернулся и тут только понял, что это кино снимают! А я очень люблю кино! Почти так же, как футбол. Но, чего они от меня хотят? Вдруг в милицию отведут? А я еще и пьяный.. Вот влип! Надо бежать! Но любопытство победило. К тому же хотелось рассмотреть эту Машу поближе.
   Я подошел, и увидел около камеры киносъёмочной двое мужчин спорят. Тот который меня позвал, с бородой, говорил другому, голопузому, тому, кто меня прогонял:
   «Валя, мы всё равно сейчас простаиваем. Что, тебе несколько метров пленки жалко?…»
   «Да, Серега! Это „Kodak“! У нас каждый метр – на вес золота!»
   «Не морочь голову, ты уже мне метров сто забраковал!»
   И мне: «Как тебя зовут? Сколько лет? Местный? Из Москвы? В футбол хорошо играешь? Покажи, что умеешь!»
   Я стал чеканить. Ногой, головой, коленом. Начеканил раз 55 подряд, на 56-ом ударе мяч сорвался и полетел прямо в камеру. Оператор Валя на меня матом орет, а режиссер Сергей смеется: «Пять рублей заработать хочешь? Неделю будешь мороженое лопать. Сделай тоже самое еще раз! Чекань!»
   Оператор Валя снова орет: «Я не буду это снимать!»
   А Сергей спокойно так ему кулаком в пузо – тресь! Несильно. Мол, заткнись, я тут главный, делай чего говорят!
   Пришлось Вале подчиниться. Он только выругался в мой адрес: «Вредитель! Откуда ты взялся на мою голову!»
   Потом меня водили минут двадцать по двору, выбирали место, где лучше снять. Маша была рядом. Красивая!.. Вот бы мне такую подружку!.. Мечтать-то не вредно!

   Наконец меня поставили в кадр, режиссер скомандовал «Мотор!» и я начал чеканить. Ну, конечно, заволновался, и сбился на четвертый раз. Оператор опять матюгнулся, но камеру не остановил. Я представил, что на меня смотрят все: не только съемочная группа, но и друзья, родители, одноклассники, Зинченко… И у меня пошло!..
   «Стоп! Достаточно!», крикнул Сергей. И мне стали аплодировать! Громче всех – Маша. Она подошла и спросила:
   «Как тебя зовут?»
   «Саша»
   «А я Маша», она подошла ко мне и вручила синюю хрустящую пятерку.
   «Я знаю», не очень вежливо оборвал я.
   «Будь умницей, Сашун! Ариведерчи!»
   Сашун… Меня так никто не называл.
   Через 10 минут я был дома. Бабушка болтала по телефону. Я поймал себя на том, что уже не жалею об этой поездке!
   Меня клонило в сон, хмель еще не выветрился. Да и столько всего за день было! Засыпая, думал о Маше..

   На следующий день меня разбудил звонок в дверь. Смотрю – час дня. Ни фига себе, проспал!
   Баба Катя кричит: «Саня, хватит валяться, поди посмотри, это медсестра укол мне делать пришла!». Натянул штаны, открыл.. Не может быть! На пороге стояла Маша. Та самая, со съемочной площадки, только в белом халате..

   «А, Сашун! Надо же! Калуга – большая деревня! Дашь войти?» – Маша явно обрадовалась нежданной встрече.
   «Ой, привет!» – я попытался изобразить на своем лице непринужденное обаяние, но понял, что получилась идиотская гримаса на заспанном лице. Да еще и волосы свалялись, причесаться не успел..

   Сделав укол, Маша весело щебетала с бабушкой и соседкой. А я стоял в дверях, как истукан, и думал: только не уходи, Маша, задержись, пожалуйста!..

   Наконец Маша засобиралась. Сняла халат и оказалась в красном сарафане. Вышла в коридор.. Я увидел маленький шрам у нее на плече.
   «А вы… ты медсестра?», спросил я.
   «Ты очень сообразительный!» – весело ответила девушка.
   «А как же кино?»
   «Я очень хочу в сниматься в кино, но роль не предлагают. Не то что некоторым!», Маша потрепала меня за челку.
   У самой – волосы густые, темно-каштановые. Глаза синие. Ресницы длинные! Брови вразлёт. Ямочки на щеках.
   «Ну, это… Тебя только в главной роли можно снимать!», выдавил я и покраснел.
   «Спасибо, дорогой! Я в театральное этим летом буду поступать! Медучилище я еще год назад закончила. Я же – местная. Узнала про съёмки случайно, напросилась поработать ассистентом, пока фильм в Калуге снимают. Ну и оказать первую помощь, если кому вдруг плохо станет».
   Говоря последнюю фразу она высунула язык и закатила глаза, притворяясь удавленной. Ей даже это шло!
   Вдруг Маша неожиданно ткнула меня в живот.
   Я машинально напряг пресс и старался казаться невозмутимым.
   «Как тебя по имени-отчеству, звезда ты наша нереальная?»
   «Александр Витальевич» – элегантно представился я.
   «Витальевич, моя смена закончилась, съёмок сегодня нет, давай-ка ты меня проводишь, я тут недалеко живу, на Кутузова, и ещё поболтаем!»
   Об этом я даже и не мечтал! Но брякнул небрежно: «О’кей».
   Мы вышли во двор. И Маша взяла меня под руку! Я уловил чарующий аромат то ли духов, то ли цветов.. Мы были одного роста, но Маша на каблуках. Тук-тук-тук. Нет, это мое сердце бьётся…
   Калуга мне теперь нравилась. Только жаль, нас не видит Зинченко! Впрочем, ей всё равно… А теперь – и мне!
   «Сегодня матч „СССР-Венгрия“, а у нас, как назло, телевизора нет..», и я кратко изложил Маше свою печальную историю.
   «Бедненький! Нет проблем, что-нибудь придумаем! Я тоже люблю футбол, Сашун!..»
   Она любит футбол!…
   «Но только трансляция очень поздно закончится. Бабушка волноваться будет!», господи, зачем я это говорю!..
   Маша вдруг высвободила руку, достала из сумочки сигареты «Космос» и закурила. Она уже курила на съёмках, я заметил. Вообще, не люблю, когда девчонки курят. Но Маша – другое дело.
   «Прокутим твою пятёрку?», подмигнула она. Первую зарплату нужно быстро прокутить! Есть в кино такая примета! Иначе больше не повезёт!»
   «Конечно, прокутим!», весело откликнулся я. «А как?»
   «Сколько тебе лет?»
   Вот, блин, не ожидал такого коварства..
   «Шестнадцать… с половиной, в десятый перешел», соврал я, прибавив себе полтора года и один класс.
   Маша посмотрела на меня, выпустив дымок тонкой струйкой.
   «Нехорошо совращать симпатичного мальчика, но у меня такой план: Пиво любишь?.. Ну вот! Отметим знакомство, неожиданную встречу и твой кинодебют! Сергей Александрович сказал, что поставит тебя на финал картины! Он финал другой придумал, это ты его вдохновил! Давай, в восемь я буду ждать тебя здесь! Заметано?»…

   Лет с пяти я полюбил смотреться в зеркало. То, что я видел, мне нравилось. Мама и папа наградили меня хорошей внешностью. Только вот, рост подкачал, и глаза – голубого цвета. Я всегда считал, что у мальчика должны быть карие глаза! Тем более, у футболиста! Так мужественнее! Теперь на меня смотрела Маша. Похоже, я ей тоже нравился. Но, вдруг, я нравлюсь ей, как брат, или еще хуже, как сын? Кто их женщин разберет?…

   В восемь я вышел к продмагу. Маша почти не опоздала. Помахала мне рукой, как старому приятелю. На этот раз она была в белом ситцевом платье в цветок. Ей безумно шло!

   «Мария! Так, я не понял!?»… Прямо передо мной возник тот самый оператор Валя, он был весь красный, голый по пояс, и, судя по всему, сильно пьяный. Меня будто водой из колодца окатили. Я вздрогнул. Что за день сегодня!
   «Ты с этим щенком от меня намылилась?!», Валя шатался. Вдруг он ударил Машу по лицу, выбив у нее зажженную сигарету. Я сжал кулаки и хотел набросится на эту пьяную сволочь, хотя он был в два раза старше и здоровее меня. Но, видно, не очень хотел. Струсил, растерялся, промедлил. А через пару секунд Маша налетела на своего бывшего ухажера, толкнула, сбила с ног, и Валя рухнул, как в кино, на кучу деревянных ящиков со стеклотарой. Раздался трек и звон. Валя заорал таким матом, которого я не слышал даже от пацанов во дворе. А еще кино снимает! Не дожидаясь, пока оператор встанет, моя новая девушка улыбнулась и взяла меня за руку: «Ну что, мой лыцарь! Побежали!» Она так и сказала «лыцарь»…

   Мы были уже в километре от того места, а я все думал, что, конечно, она считает меня ребенком. Ведь я струсил… И все же Маша – какая-то необыкновенная. Она – умная, веселая, красивая. Даже дралась как-то неловко и очень трогательно.
   Помните, в фильме «Собака на сене» Джигарханян пел: «Если вы на женщин слишком падки, в женщинах ищите недостатки…». Папа, видя мою нарастающую озабоченность по женской части, посмеивался: «Ищи, сынок, недостатки! А то ты у нас с мамой чересчур уж влюбчивый! Как Пушкин. Это опасно и вредно для здоровья!»
   Я искал недостатки. И находил. Всегда. Например, соседка Вера – косоглазая, отличница Оля – противно морщит нос. У смазливой Светки Холодковой – прыщи на лбу. У многих девиц недостатки так выпирали, что их и искать не надо было. Вот у Ленки Зинченко я до сегодняшнего дня не мог найти недостатков, кроме того, что она – шлюха. А сейчас вдруг вспомнил ее лицо и сразу нашел. Нос! У Ленки был курносый, слишком вздернутый нос. Как я раньше не замечал? Да она – уродина! Ещё и дура – не одной книжки наверняка не прочитала, только журналы модные все листала с подружками на перемене. Сколько раз пытался поговорить с ней про книги, а она – ни бе, ни ме, ни кукареку! И сейчас я с небывалой легкостью «отпускал» Ленку к этому её накаченному – два сапога пара! У него, наверняка, тоже мозгов нет – все в мышцы ушли…

   «А у меня вино дома есть. Почти целая бутылка!», сказал я, когда мы, потратив всю мою киношную зарплату, вышли из магазина. Пива, конечно, там не было, но пепси-колу, сыр, колбасу, хлеб и конфеты мы купили.
   «Тогда идем к тебе, кавалер!», Маша отдала мне продуктовую сумку, и мы двинулись обратно к бабушке, но другим маршрутом, чтобы на Валю не нарваться.
   «А почему этот оператор злой такой? Чего он к тебе домогался?»
   «Да, козел!..», немного помрачнела Маша и стала еще красивее.
   «А чего он напился?», я был похож на трехлетнего ребенка, который постоянно задает глупые вопросы.
   «Потому что он мудак! Жди здесь! Я за телевизором только заскочу. Тебя маленький устроит?», Маша остановилась и показала на девятиэтажный дом. Я сначала не допер, что «маленький», это не в мой адрес.
   «Дай сигарету!», зачем-то попросил я.
   «Не стыдно, Сашун?! А еще пионер!» – Маша протянула пачку, чиркнула зажигалкой и скрылась в подъезде новой башни.. Мне показалось, навсегда..
   «Какой я тебе пионер?.. Я уже год красный галстук не ношу!» – буркнул я себе под нос и закашлялся.
   Я курил второй раз в жизни. Пропустил дым через нос, как Маша. Машенька! Не исчезай!
   В носу защипало. Маша вышла, держа за ручку переносной черно-белый телевизор «Юность».
   «Держи! У отца выпросила, ему сегодня все равно в ночную смену. Будет тебе вечером футбол!».
   Мне казалась, что я знаю эту чудесную девушку целую вечность. Было душновато, пахло листвой, гарью, асфальтом. Но не так, как в Москве. Свежее было. Мы смотрелись, как супружеская пара, у «жены» в руке – сумка с продуктами, у «мужа» – телевизор. Уже стемнело, когда мы вошли в квартиру. Все спали. И баба Катя тоже храпела. Это хорошо. Мы на цыпочках прошли в «мой притон», как назвала его Маша. Я поставил «Юность» на тумбочку, повернулся к ней. Она стояла в темноте, её глаза блестели. Рот был приоткрыт, как будто звал… Мы поцеловались в губы. Я это делал впервые, но быстро оторвался, отвернулся и деловито воткнул в розетку телек. Мол, поцелуй поцелуем, а футбол пропустить нельзя. Через пару секунд я услышал знакомый грузинский голос: «В воротах стаит Рэнат Дасаев, дэсатый номэр – Ныколай Кузнэцов…» Матч только начался. Вдруг Маша проворно сняла через верх свое платье и легла на мой позорный топчан… Внутри у меня все заныло, но я продолжал деловито настраивать антенну. Маша оказалась без лифчика, в одних трусиках. Боковым зрением отметил ее груди – две большие капли с маленькими черными сосками…
   «Жарковато… Ну, наливай, юный алкоголик!»
   Я полез под кровать за вином. Больно ударился лбом об угол топчана. На меня смотрела Машина ступня. Шевельнулись пальчики.
   «Презервативами ты, конечно, не запасся? И я хороша! Повсюду СПИД бушует, а мы с тобой такие беспечные…»
   Я был близок к обмороку. Через меня будто пропустили разряд. Я не стал возиться с бутылкой, скинул джинсы, стянул с себя трусы (это оказалось, сложнее, чем я думал) и бросился на Машу.
   «Удар! Гол! Пэрвый гол за нашу сборную забывает на втарой минутэ Павэл Яковэнко!» – раздалось из телевизора.
   Маша засмеялась, зажав рукой рот, а я готов был от стыда разлететься на молекулы, на атомы… Раствориться в этом жарком воздухе, с примесью чего-то нового, невыносимого и влекущего одновременно.
   «Слышал, Дон Жуан? Наши забили вместе с тобой!»
   Я поднял голову, и где-то вдалеке увидел кусочек такой далекой, искаженной черно-белой Мексики.. Изображение было кривым, звук немногим лучше, наши ребята бежали, обнимались, радовались. Они смеялись надо мной, весь мир смеялся, ведь только что я так постыдно расстался с невинностью… Взяв минутную передышку, я снова ринулся в бой. Теперь я задвигался, задышал, как в порнухе на видаке у Дениса Щербака.
   «Гол! Сэргэй Алэйников сылным ударом издалы посылает мяч в варота сборной Вэнгрии!»
   Маша уже не смеялась. Она обнимала меня крепко-крепко и тихонько шептала: «Гол! Опять гол, родной мой.. Давай еще забьем..»

   Мы допивали вино из горла, передавая друг другу бутылку. Голова кружилась. Я совсем потерял стыд. Стал нахальным исследователем женского тела. Перевернул податливую Машу на живот. Как она кричала! Потом я уснул. Через полчаса проснулся. И Машенька радушно приняла меня.
   «Уймись, монстр!», тихонько стонала она и снова смеялась.
   Потом Маша заснула, а я на неё смотрел. Роскошная, голая! Моя!
   Я боялся разбудить ее.. Вдруг проснётся, посмотрит на меня и как закричит!… Но она крепко спала. А я всё не мог насытиться.. Наконец, за секунду до того, как упал и провалился, краем глаза заметил итоговый счет 6:0…

   Утром Маши рядом не оказалось. Зато я услышал голоса в коридоре. Вышел.. Бранилась соседка Анна Петровна, философствовал с похмелья ее сын – пьяница Коля Баранов. Бабушка жарила на кухне картофельные биточки…
   Я сбегал в соседний двор, на съёмочную площадку, но там уже, конечно, было пусто. Весь день караулил Машу возле той самой девятиэтажки. Маша, где ты? Укол бабушке пришла делать пожилая медсестра. Не объявилась Маша и через день, и через неделю. Я каждый день ходил знакомыми маршрутами в надежде встретить ее. Но Маша исчезла. Только забытый чёрно-белый переносной телевизор «Юность» напоминал о ней. И чужой мяч. И еще топчан с простынёй и подушкой. И едва уловимый, исчезающий запах Маши.
   Через пару недель бабушка поправилась и я уехал в Москву. На школьное поле под одобрительные вопли пацанов вышел Саша Симаков, вышел уже мужчиной. Наши на том чемпионате играли здорово, но уступили бельгийцам в 1/8 финала. Не повезло, да и судья-сволочь нам порядочно нагадил. Чемпионами стали аргентинцы во главе с хитрым Марадоной.

ЧМ -1990

   Фильм «Время в полёте» режиссера Сергея Милованова вышел летом 1987 года. Я пошел в кино один, на утренний сеанс. Народу было – человек семь. Я не увидел мальчика с мячом – не в финале, не в начале, не в середине. Меня вырезали. Или, скорее, просто решили не ставить. Зато я увидел Машу! В эпизоде, у реки, на пикнике, рядом с главными героями. Она смеялась и ела черешню.
   Через год Мария Ратникова (так я узнал ее фамилию) появилась еще в трех фильмах, затем еще в двух, но уже в главных ролях. Ее портрет красовался на обложке журнала «Советский экран». Я увидел его в киоске «Союзпечать», чуть не подпрыгнул от неожиданности – купил сразу 3 экземпляра. Маша стала еще красивее. Один портрет я тут же приклеил скотчем над своей кроватью, выкинув фирменный плакат Кайли Миноуг (куда ей!). Маша давала большое развёрнутое интервью, а в другой статье критики хвалили ее за успешные работы. Я перечитывал эти статьи раз по пятьдесят. Я узнал, что Маша учится на третьем курсе Щукинского училища, в мастерской Юрия Катина-Ярцева (это, который играл Джузеппе в фильме «Буратино»). Я искал между строк намеки на её личную жизнь, замужем ли она, развелась, с кем живет?… Она стала звездой, как и мечтала. А я бегал на её фильмы… На экране была моя Маша, мое сокровище, моя тайна! Однажды мелькнула знакомая грудь с маленькими тёмными сосками. Недосягаемая Маша. Рассказать о ней пацанам я даже спьяну не решался, засмеют, не поверят, и правильно сделают.

   В 1988-м я закончил школу и со скрипом поступил в Институт Связи. Там была военная кафедра – отсрочка от армии. Родители боялись, что меня заметут в Афган. Но, когда я учился на первом курсе, войска из Афганистана стали выводить. Правда, на территории разваливающейся империи тут-же образовались ещё несколько горячих точек.
   «Саша, скоро сессия! Учись! Не то, загремишь в Нагорный Карабах!», то и дело повторял теперь отец.
   «Чтобы у тебя язык отсох!» – переживала мать и стучала отцу кулачком по макушке.
   Я не любил точные науки и на втором курсе завалил экзамен по высшей математике. Меня отчислили. Родители были в ужасе. А я был даже рад – скоро чемпионат мира в Италии, да и в футбол с мужиками можно теперь спокойно погонять – столько времени освободилось! О будущем я не думал. Заберут в армию, и ладно! Вон, все служат, и ничего, возвращаются. Щербака тут недавно провожали, «Агдама» ящик выпили. Из закуски были только кальмары и квашеная капуста. Я облевал весь двор… Вовка Герасимов рассказывал, что я бегал по двору с раскладным ножом и орал: «Машка, сука, выходи!». Пока не упал.

   В мае 1990-го раздался звонок в дверь – на пороге стояли лейтенант и солдатик. Отец посмотрел в глазок, вернулся и, ни слова не говоря, запихнул меня в платяной шкаф. Военных отец на порог не пустил, наплёл им, что я уехал дикарем на юг отдыхать. Они поворчали, вручили повестку и ушли. На следующий день меня решили припрятать подальше.
   «Ты – идиот!» – говорил мне отец на вокзале. «Прогулял весь семестр, только музыку слушал и футбол смотрел! Ты понимаешь, что сейчас в стране творится? У моего коллеги сына в армии довели до самоубийства! В реке утопился! А может, утопили! Ты знаешь, что сейчас в газетах пишут? А у меня только один сын! Один! Я не хочу тебя хоронить в цинковом гробу! Кретин! От тебя требовалось одно – учиться! А мы чем сможем – поможем! Репетитора наймем, в конце концов, если сам – тупой! Но нет, ты все нервы нам истрепал – мать в дурдом скоро попадет!»…

   С тех пор, как я лишился девственности, я только эпизодически трахался с четырьмя девицами, включая и Ленку Зинченко (прямо на выпускном в комнате завхоза). Тварь бесстыжая!
   Какие еще достижения? Каждый день дрочу, глядя на плакат Маши… Только ее люблю… Но – безнадежно… Кто я, а кто она?!…
   Собрал три коллекции наклеек с футболистами. Прочитал несколько книжек – самая любимая «История мирового футбола». Стал курить, полюбил выпивать (напитки выбирать не приходится – что наливают, то и пью). Мечтаю поступить в какой-нибудь гуманитарный ВУЗ, где нет «вышки» и физики. Но там и военной кафедры нет… Мать говорит – будешь, Саша, массовиком-затейником, на большее ты не годен…

   Итак, снова Калуга.. В продмаге на прилавках уже совсем ничего не было, кроме трехлитровых банок с прокисшим соком.. На сигареты, мыло, сахар и зубную пасту ввели талоны. Поговаривали о талонах на хлеб. Баба Катя одряхлела, но все еще носилась с этими самыми талонами, судачила с соседками, ругала Горбачёва и жаловалась на маленькую пенсию. Я зашел в свой закуток и сразу вспомнил Машу. Что меня поразило – телек «Юность» и мяч были на месте! Видно, бабка посчитала, что это – мои вещи и не тронула их. Телек Машкиного отца работал…

   …Шел из магазина, сел на лавочку в парке, на улице Карла Маркса.. Закурил.. Снова один, даже поболтать не с кем.. Спрятали меня до осени.. В институте друзей так и не завел – они для меня все с другой планеты – сплошные ботаны. Их только формулы, лабы и чертежи интересуют…
   Чемпионат мира закончился. Сплошное разочарование. Наши проиграли Румынии и Аргентине. Выиграли у Камеруна, правда, 4:0, но это потому, что «львам» ничего не нужно было, они и так выходили в плей-офф. Остальные матчи – скучные. Сплошные 0:0, 0:1… Голландец Райкард плюнул в лицо немцу Фёллеру. Марадона опять сыграл рукой…
   Надо бы телек теперь вернуть! От бабки до башни на улице Кутузова – 10 минут ходьбы.. Вдруг Машу увижу? Страх от этой мысли погнал меня к её дому.
   «А Ратниковы здесь живут?», спросил я у женщины с коляской, выходящей из подъезда. Номер квартиры я не знал.
   «Нет таких тут», ответила мамаша.
   «Малой, ты Сергеича ищешь? Помер Сергеич в прошлом годе!», это какой-то мужичонка с лавочки брякнул. Я его и не заметил сначала.
   «Я телевизор ему отдать хотел. Я не знал..»
   «А дочь его, проститутка, блядь, актриса, отца едва похоронила, квартиру продала, там теперь узбеки живут!»
   Исчерпывающе…
   «А ящик оставь, мой это!» – не унимался алкаш.
   Врёт, пьянь. Ну, пусть пропивает! Теперь мне все равно.
   Я поставил «Юность» на асфальт, развернулся и ушёл. Не обратно же его к бабке тащить.
   Бреду домой, вдруг смотрю – Маша! Да не одна – с ребёнком! Метрах в тридцати от меня, на другой стороне улицы! Торопится, мальчика за ручку держит, годика три ему. Сын? Мужик какой-то дверь «Волги» перед ней открывает. Сажает ребёнка на заднее сиденье. Уехали… Замуж, конечно, вышла. Родила. Хотя, в интервью об этом ни слова, но про личную жизнь наши актёры не любят рассказывать… Значит, она в Калуге! Приехала в гости к родным? Впрочем, какое тебе дело, Симаков?… Муж – не муж? Алкаш сказал – проститутка. Наверное, ведет беспорядочную половую жизнь, как все киношники. Да и время сейчас какое! Тьфу! Что-то я, как баба Катя стал рассуждать… Снова закурил «Космос», как Маша. Ведь это она меня к сигаретам пристрастила. Здесь, на этом самом месте, четыре года назад.
   Осенью меня восстановили в Институте Связи на втором курсе. Отец похлопотал…
   Теперь у меня снова была отсрочка от армии.

ЧМ – 1994

   Страна развалилась. Футбол развалился. Кино развалилось. Даже моя семья развалилась – отец внезапно ушёл от матери к своей молодой секретарше – прямо как в дешёвом романе… Недаром мне снились сны, что отец пропал без вести. Бабушка Катя умерла зимой 1992-го…
   А я – в порядке. Денег – немерено! Коммерцией занимаюсь! Толик Романов, мой однокурсник, еще за два года до окончания ВУЗа понял, что работать по специальности – дохлый номер. Придумал и организовал нехитрый бизнес. Предложил войти в долю. Я у отца три тысячи занял. Схема простая. Закупаем на птичьем рынке у алкашей оптом «собачьи» товары. Ошейники, поводки, намордники… Продаём все это дело в нашем районе втридорога. Ставим столик для торговли. Работаем посменно: день через день. Отстёгиваем за место на рынке червонец ежедневно..
   И дело пошло. Наш район – огромный, интеллигентский, ленивый. Уйма собачников. На «Птичку» тащиться далеко, а тут – всё под боком! Даже прикормки и лекарства есть… На третий день продаж купил себе спортивный костюм и блок тонких сигарет More. Долг отцу отдал через неделю. Через месяц всем пацанам во дворе – всей нашей команде – форму бразильскую закупил на складе в Мытищах! Через полгода нанял Ромарио и Бебето (кликухи наших пацанов) – они открыли лотки в Крылатском и в Митино. Машину купил – Опель Кадет, 1988 года, красный. Маме помогаю, она не работает, её сократили, а до пенсии еще о-го-го…
   От подружек отбоя нет! Сейчас с Ингой живу, квартиру снимаю в соседнем доме. Потому что дома – мама и Маша… Маша на фото, в моей комнате.
   С Ингой познакомились случайно, на вечеринке у друзей Толика Романова. Вдова, двое детей. Двойняшки. Мальчик и девочка. Митя и Лиза. По четыре года. Папой меня называют. Их родного отца убили бандиты пару лет назад. Ехал на жигулях, на перекрестке ему в бок BMW врезался, вышли пятеро и один из них разрядил в него обойму…

   Купили мы c Ингой весной огромный телевизор Sharp с пультом, и видеомагнитофон, дети мультики смотрят, а я чемпионат мира жду, предвкушаю! Впервые сборная России будет играть! Первый матч – с Бразилией!
   Инга равнодушна к футболу, но не к сексу. Тут она – ас! Всё время что-то придумывает. Когда я её первый раз увидел, подумал, нет, не в моем вкусе.. Тонкая кость, вся такая прозрачная. Аристократка. Но – темперамент! Один раз уложила детей и заставила меня прямо на толчке сексом заняться. Хорошо, у нас ванная с туалетом совмещенная, просторная, не кабинка какая-нибудь..
   «Симаков, что ты все время этот нудный фильм смотришь?», спросила Инга, когда мы уже в постели лежали.
   «Я там снимался, но в итоге не попал в кадр. Так, воспоминания о юности…»
   «Ты? В кино?! Вот умора!» – Инга запустила свою утонченную руку под одеяло и потрогала мой член.
   «Почему умора?», член, естественно, встал.
   «Да ты в зеркало себя видел, Костолевский?»
   «А что?»
   «Ты же страшный, как чёрт!»
   «Ах, так!»
   За это я Ингу подверг злостному нетрадиционному «насилию». Ей понравилось.
   «Симаков!», Инга закурила.
   «У-у», я уже засыпал.
   «Я ещё мальчика хочу!»
   «Легко!»
   «Ты ведь еврей?»
   «Наполовину. По маме.»
   «Значит, еврей! Мой муж был целиком еврей. Но такой же мудак, как ты», Инга допила банановый ликер прямо из горла.
   «Ну, что ты несёшь?.. Давай спать, завтра мне киндеров рано в сад везти…»
   «Я в Израиль хочу, Симаков. Насовсем!»
   «Да ну его в жопу, твой Израиль! Уже говорил тебе… Чего я там буду делать? Иврит учить? Арабов гонять по Голанским высотам? Меня и тут неплохо кормят…»
   «Причём тут Голландия? О матери своей подумай! О детях! Что их здесь ждёт? Это ж Совдепия! Ничего здесь никогда не изменится!» – Инга вдруг стала слишком серьезной, даже злой, ей это совсем не шло.
   Она замолчала. Я уснул. Мне приснилась голая Маша на фоне израильского бело-голубого флага. Она плакала и улыбалась одновременно.
   Она говорила «Сашун! Я тебя люблю! Но карьера важнее!»

   Наши продули бразильцам и шведам. Опять выиграли у Камеруна 6:1. Пять мячей забил Олег Саленко, став лучшим бомбардиром одного матча. Но Россию это не спасло. Этого оказалось недостаточно. Снова не вышли в плей-офф, полетели домой. Чемпионами стали бразильцы – выиграли у Италии по пенальти. Тухляк…

ЧМ-1998

   Наш «собачий» бизнес давно рухнул. Толик смылся в неизвестном направлении, прихватив с собой всю выручку. Я поработал какое-то время на заводе радиоэлектроники, но меня уволили за систематические пьянки и прогулы. Ещё до кризиса Инга нашла себе еврея, который забрал её с детьми в Израиль.
   Пацан по кличке Ромарио, лучший наш дворовый бомбардир, погиб в Чечне…
   Мы живем с мамой на ее пенсию… Работы нет. Секса нет. Мой старый Опель Кадет уже весь ржавый. Арки, пороги – гнилые. Хочу продать одному деятелю за копейки. Жить ведь на что-то надо…
   Отец купил мобильные телефоны – себе и своей молодухе. Хвастал, открывал крышечку, вытаскивал антенну, звонил кому-то… Говорил, мол, за ум возьмёшься и сам себе купишь такой. Старый, седой кабель.
   Россия не попала на чемпионат мира. Я купил бутылку коньяка, пачку сигарет и уселся смотреть финал, тихо, сам с собою. Мама спала. Шёл проливной дождь.
   Еще в перерыве я допил коньяк и пошел за второй бутылкой. А что ещё пить? Франция же… Французы лихо обыграли бразильцев 3:0.
   Фото Марии Ратниковой из «Советского экрана» совсем выцвело, я достал из тумбочки другой, запасной журнал и поменял старый плакат на свежее изображение. Маша! Где ты сейчас?…

ЧМ – 2002

   «Давай, милый! Иди ко мне!»
   Я допил джин-тоник и пополз на встречу с волосатым бугорком. Вера была похожа на мальчишку. Коротко стриженая, шустрая, пылкая. Я приметил её на «точке». «Точку» посоветовал знакомый мент. Вера мне понравилась, она была хороша в постели, и не задавала лишних вопросов. Сегодня – наше шестое свидание. Я пользуюсь тем, что популярен, но при этом никто не знает меня в лицо. Я теперь – футбольный комментатор! Работаю за кадром на спортивном телеканале. Начиналось всё так: два года назад встретился мне случайно Вовка Герасимов, бывший сосед по лестничной клетке, с которым я гонял мяч во дворе еще в детстве. Видно было, он хорошо «поднялся». Одет цивильно, машина, крутые «котлы», телефон элитный. Зашли в хорошее кафе, заказали водки и пожрать. И всё, говорит Вовка, за его счёт! Я не возражал, так как сидел на мели. Стали вспоминать. Слово за слово, вижу, он на меня как-то странно смотрит. После второй бутылки бьёт меня кулаком в грудь и говорит: «Саня, ты же прирожденный рассказчик! И тембр голоса у тебя хороший! А память какая! Я еще в школе охуевал: ты же всех игроков помнишь – кто, когда и где играл! Короче, я сейчас курирую первую лигу российского чемпионата. Мы снимаем и транслируем матчи. Типа, блядь, футбол отечественный развиваем. Бабки осваиваем. Но никто, понятное дело, не хочет освещать это говно! Ты же сейчас без работы? Хочешь, я тебя протолкну? У тебя есть мобильный? Давай, запишу!»

   Я думал, протрезвеет, забудет. Но нет. Позвонил.
   Через неделю я приехал в Останкино, меня встретили, завели в закуток с монитором, дали микрофон, поставили заранее записанный матч и сказали: «Комментируй. Это твое тестовое задание». Играли «Шинник» и «Уралан». И правда, зрелище тоскливое. Мы во дворе даже под градусом лучше бегали. Я распечатал списки игроков и прокомментировал это тухлое дело. Меня проводили, отметили пропуск. Через день перезванивают: «Александр Витальевич, а у вас какое образование? Высшее? Вы нам подходите! Зарплата – тысяча долларов, плюс премиальные…»
   Таким образом, я впервые устроился на постоянную работу с неплохим заработком. Да еще на телевидение, в спортивную редакцию крупного канала! И впервые я делал то, что люблю и умею, да еще и получал за это деньги! Вскоре я «проставился» Вовке.
   «Чувак, я тебя люблю! Поэтому и решил помочь!», говорил расчувствовавшийся пьяный Герасимов, когда гуляли в кафе но уже на мою зарплату.
   «Вовка, а помнишь мое прозвище – «Закоси-нога?!»
   «Ха-ха, вот сейчас вспомнил! А помнишь как меня прозвали?»
   «Не-а!»
   «А не как! Вовка и всё!»
   Мы громко заржали, посетители резко оборачивались в нашу сторону.
   Потом мы долго стояли на улице, обнявшись, пока за Вовкой не пришла служебная машина…

   Мама была счастлива, когда впервые услышала мой голос за кадром.
   «Санечка, это разве ты?».
   Просияла, помолодела лет на пятнадцать.
   А через полгода меня позвали комментировать товарищеский матч: Россия – Франция. Сыграли тогда 0:0. Но! Матч посмотрело много народу и появилась куча отзывов в интернете на всяких спортивных форумах: «Что это за диктор?» «Круто комментирует!», «Я хочу его слушать!» «Он необычный!» «Он интересный!» «Он – клёвый», «Комментатор – говно, но тембр голоса запомнился!», «Этот Симаков прикольный!», «Симкин не скучный!», «Как его фамилия, кто-нибудь знает?!», «Этот мужик весело работает!» «Он слишком борзый, но крутой!»…
   Тем временем, Россия, спустя 8 лет, под руководством Олега Романцева, пробилась в финал! А весной мне неожиданно предложили лететь в Японию, делать живые репортажи на чемпионате мира! Блин, я ведь дальше Калуги никуда не ездил!…
   Даже похудел от волнения на три кило. Впервые оформил загранпаспорт (срочно, с переплатой). Подстригся, купил одежды в бутике – маек разных и джинсов… Ежедневно смотрелся в зеркало, ведь мою будку увидит вся страна! Может и Маша увидит?…
   За три дня до вылета мне сделали визу. Я выучил несколько слов по-японски. Английский мой был на уровне – спасибо отцу и преподам!

   Мы летели вместе с операторами – Димой и Стёпой (оба – раздолбаи), с переводчицей Ольгой (бальзаковский возраст, добрая, милая, услужливая), а так же с недавно пришедшим в редакцию монтажером – чернобровой и глазастой девушкой по имени Цветка. Именно Цветка – потому что родом из Болгарии.
   Я со страху еще в Шереметьево нажрался виски – первый полет, да еще такой долгий! Наш лайнер постоянно трясло. И тут Цветка (она не отставала от меня в плане алкоголя) начала травить анекдоты про стюардесс, про гейш, про наших футболистов… Я вспомнил про Чапая и Вовочку. Ольга рассказала про Брежнева… Дима – про каких-то зверей травил, Стёпа – молчал. Прошло четыре часа. Самолет выровнялся и мерно загудел. Операторы уснули. Ольга ушла надолго в туалет. Я заметил, что Цветка улеглась ко мне на колени. Я гладил её голый животик, затем залез под юбку. Она не возражала. А у меня так давно не было бесплатных отношений с девушками… Вдруг сердитая стюардесса приказала нам пристегнуть ремни.. Цветка подмигнула и многообещающе свернула свои пухлые губы в поцелуй. Моя гейша!…

   Япония не произвела на меня должного впечатления. Девки – страшные, кривоногие, тесно, суетливо, душно. К тому же – суматошная работа и бурный роман с видеомонтажёром… Наши выиграли у Туниса 2:0, но проиграли Японии 0:1 и Бельгии 2:3… И снова не вышли из группы… Романцев не дал мне интервью, напялив темные очки, срочно ретировался в раздевалку и больше на посту тренера его никто не видел…

   Домой я вернулся «звездой спортивного репортажа». Меня стали узнавать на улицах: «Александр, респект и уважуха!», «Саша, ты монстр комментария!» и все в таком роде…
   А осенью я поехал на новеньком «Пежо-406» в Грузию, в гости к самому Котэ Махарадзе! За рулём была Цветка. Мы к тому времени уже жили вместе. Характер, правда, у черноморской девчонки оказался не очень. Ревнивая, обидчивая, гневливая. Но, отходчивая. К тому же Цветка отлично водила машину, истошно кричала во время секса и считалась супер-профи в монтаже. Мы прошли таможню и блокпосты, долго петляли до Тбилиси по старой военно-грузинской дороге, еле успели на стадион «Локомотив», где начинался отборочный матч Грузия-Россия. Зарегистрировался, провел Цветку… Сел комментировать в убогой кабинке, для радио, поэтому мой пыльный дорожный вид никого не смущал. Цветка сидела рядом, пила местное пиво. После матча я должен был подняться на верхние трибуны, там владения мэтра Котэ, которого я боготворил с детства! Махарадзе вместе со мной вёл репортаж на стадионе, для Грузии! Вдруг погас свет, вырубились прожекторы. Всё мгновенно погрузилось во мрак. Цветка достала зажигалку и стала жечь мои распечатки. Повсюду вопли, ор, свист. Связь с Москвой вырубили. Я разнервничался. Наорал на Цветку: «Ты что, дура?!! Сейчас всё тут спалишь нахер!» Она обиделась и ушла. Через какое-то время свет дали и матч продолжился. В перерыве снова всё погасло, теперь уже надолго. Матч отменили. Я (уже без должного настроя) направился к кабинке батоно Котэ, как и было оговорено, но меня не пустила охрана. Они чего-то орали по-грузински, а затем один из них сказал на ломаном русском, что Махарадзе плохо, и его отправили в больницу…
   Я звонил Цветке на мобильный, роуминг у нас был. Абонент не доступен… В отель она не пришла. Моя машина со стоянки исчезла. И на следующий день Цветка не отвечала. Вот, сучка! Уехала! Я злился на нее. А вечером купил билет на самолет. Когда прилетел, мне открыла мама, с каменным лицом.
   «Саша, папа умер! Мгновенно, в лифте. Не мучился. Сердце…»

   …В тот день умер не только папа. В этот чертов день, 11 октября 2002 года Цветка разбилась насмерть, возвращаясь домой из Грузии на моей машине. Камнепад… Цветка была беременна, на третьем месяце. Об этом знал только я… А через два месяца умер Котэ Махарадзе, так и не придя в себя после инсульта, случившегося на том злополучном матче.

ЧМ-2006

   Я в который раз открываю свой планшет и набираю в поисковике «Мария Ратникова». Снова сведения скудные: 7 фильмов, несколько ранних фотографий, пара старых интервью… Маша родилась 30 мая 1968 года. По гороскопу – Близнец. Значит, в то лето 1986-го ей уже исполнилось восемнадцать. На три года старше меня. Я иногда, как бы невзначай, спрашивал киношников на тусовках, помните, мол, такую актрису? Некоторые вспоминали, говорили, что была красива и талантлива, но, куда пропала, не знали. Однажды одна моя знакомая, кинокритик, сказала, что Маша уже давно не живёт в России, а обосновалась в Америке. Только в какой – в Южной, или Северной, не помнит…

   А я сейчас в Германии, на своем втором чемпионате мира по футболу, в качестве журналиста и комментатора. На стадионе в Гельзенкирхене я пью американское пиво, рядом стоит корейская машина, какой-то счастливчик – обладатель билета, возможно, ее выиграет… Мой сосед – комментатор из Австрии – Роман. Мы сдружились ещё в отеле на почве ставок. За бутылкой литрового «Егермейстера» (далее последовал литр «Бехеровки», а потом снова «Егермейстер») Рома уговорил меня сделать ставку на предстоящий матч-открытие «Германия – Коста-Рика». Он утверждал, что в этом поединке будет забито более пяти мячей! Я горячо возражал: «Роман, ю крейзи! Ю вилл лост!» Но он уговорил меня и я отстегнул свою кровную купюру достоинством 100 евро. Коэффициент на это событие у букмекера, где уже год зависал Рома, был равен шести. Таким образом, при ставке 200 евро (Рома тоже ассигновал стошку) наш суммарный выигрыш должен был составить 1800! То есть – по 700 евро на брата… Матч закончился со счетом 4:2 в пользу хозяев, и мы в этот же день получили выигрыш! Весь чемпионат мы бухали и ставили, ставили и бухали. И нам почти всегда везло! Под пеленой сладкого и крепкого ликера прошел весь Мундиаль. Страшные шлюхи в Мюнхене, пьяные хорваты в Гамбурге, потасовка в Дрездене, где Ромке набили морду нигерийские болельщики, и, наконец, финал, где я заснул прямо в прямом эфире… Не выдержал напряжения… Да еще и захрапел на всю страну… Проснулся, когда Зидан боднул Матерацци. Но было поздно…

   Прилетел в Москву, через два дня меня уволили с телеканала, а заодно и с радиостанции. Ролик в сети с моим храпом посмотрели чуть ли не больше народу, чем итало-французскую футбольную драку… Надо мной смеялись на улице. Завидя издали, храпели на разные лады. Этого мало, еще какие-то жёлтые журналюги раскопали запись телефонного разговора одной проститутки, которая, якобы, делала мне когда-то минет. Потом с этой подставной «блядью» было несколько интервью (лица не было видно, голос искажен, как водится), в том числе и по НТВ, в программе «Максимум». После этой передачи (я не знал, что там будет, и не успел ее предупредить) мама слегла с давлением, а затем попала в больницу…
   Пока мама лежала в палате (денег ещё хватало на то, чтобы её не держали в коридоре), какой-то мудак ткнул мне в бок отверткой, когда я, возвращаясь из больницы пытался сесть в машину на улице Вутечича. Я только услышал голос с кавказским акцентом: «Это тебе, сука, за Ксюху!..» К счастью, были задеты только мягкие ткани, меня перевязали в районном травмпункте, до которого я доехал сам в своем окровавленном «Судзуки», и отпустили домой…
   Из дома я позвонил знакомому менту, тот приехал вместе с Герасимовым.
   «Ты, Саня, легко отделался!» – говорил мент.
   «Только не говорите журналюгам, мама не выдержит!»
   «Поздно. Ехали с Толиком в машине, в вечерних новостях передали, мол, Симаков госпитализирован после нападения лица, предположительно кавказской национальности, освободившимся из мест заключения, тыры-пыры…», проинформировал меня грустный Вовка Герасимов.
   «Блядь, да кто уже успел стукнуть?!»
   «Да ты, Сима, выпал из реалий? Снял шустрик молодой на мобильник вашу потасовку и продал интернет-ресурсу какому-нибудь, типа „Лайв-ньюс“. Кавказцу отстегнул, понятное дело… Ты пока – персона популярная, хоть и в опале. Жив остался, а это самое главное! Остальное наладится…»
   «Тебе баба хорошая не нужна на ночь?», с деланной заботой спросил мент. «У меня в машине сидит, ничего такая…»
   Толик мне иногда доставлял телок, а я ему билеты на Лигу Чемпионов доставал.
   «Дурак что ли, Толян? Меня проткнули почти насквозь, бок болит!»
   «Так она, это, медсестра, вроде, последит за тобой в эту ночь. Можешь не трахать, только не обижай, девушка хорошая, налей ей вискаря, она и рада будет…»
   Медсестра. Я сразу посмотрел на Машу. Старый плакат с оборванными уголками все еще висел над кроватью… Мама говорила часто: «Сынок, может снимешь, стыдно, ты же не подросток уже. Некрасиво…»
   Я подумал с минуту и согласился на бабу. Тем более, вискарь у меня есть и я тоже был не прочь хлебнуть сегодня…
   Еще через пять минут ребята уехали, а на кухне обосновалась рослая, грудастая девица лет двадцати пяти, по имени Кристина (так она назвалась, а как на самом деле, хрен знает).
   Кристина сосредоточенно пилила ногти, пока я разливал алкоголь.
   «Ну, за футбол!», пробасила моя новая подруга и опрокинула стакан внутрь.
   «Ты мне повязку-то сможешь завтра поменять?»
   «Не вопрос», и снова стала ногти пилить…
   «А спать где будешь?»
   «Где положишь, там и лягу», флегматично буркнула Кристина.
   Сапожищи у нее были не по сезону, массивные, высокие. Чёрные колготки, кожаная мини-юбка. Замшевая, бежевая жилетка с лапландскими узорами. Ноги длинные, красивые. Фигуристая. Алкоголь разбередил меня и я понял вдруг, что у меня к этой чужой бабе сильнейшее влечение, несмотря на все стрессы минувших дней. Я вдруг представил, что передо мной – Маша, только немного усталая и равнодушная. Густые темные волосы до плеч, бархатный голос, полная грудь. Я разлил еще виски, Кристина опрокинула очередные 100 грамм, теперь уже молча. Она демонстративно мусолила свой мобильный, затем вдруг уронила его на пол, привстала и повисла на мне, глупо хихикая: «Неси меня в спальню, герой!» Я уловил запах духов, волос, пота, замши и алкоголя. Захотел эту Кристину еще сильнее. Пьяные огромные серые глазищи с длиннющими крашеными ресницами смотрели сквозь меня. Я взял обмякшую подругу на руки и понес на диван в гостиной (не к маме же ее класть). Тяжёлая… Раненый бок остро отозвался на нагрузку. Но я донес увесистую фемину, положил, снял с нее сапоги… Медсестра уже спала. Ноги бесстыдно раскорячились, обнажая бледно-розовые трусики под кожаной мини.
   Я совсем озверел. Разделся, стянул со спящей Кристины её колготки и стринги, и вперед, в атаку!
   Она не шевелилась, если не считать отдачи от моих похотливых импульсов. Кристине было пофиг, что её «обижает» лучший футбольный комментатор в стране. Она плохо знала свое дело. Ступни неухоженные, грязные. Быстро утолив похоть, я оставил её. Встал с дивана, взял планшет, зашел к любимому букмекеру. Сделал ставку онлайн на футбольный матч второй лиги, до окончания которого оставалось 15 минут. Счет был 1:1, я поставил десять тысяч на то, что в матче будет больше двух голов. Сходил на кухню, допил виски. Открыл новую бутылку. Еще выпил. Вернулся в гостиную. Нет, не Маша. Маша была свежая, страстная, неравнодушная, а, главное, она любила меня, 15-летнего, никому неизвестного пацана. А эта сучка уснула даже не подмывшись, потому что знает, что Симаков уже пошел на дно… Ну-ка, а сиськи у нее какие? Я задрал чёрную водолазку. Размякшие, рыхлые, соски большие, грязно-кирпичного цвета. А что там с футболом?.. Ура! Енисей забил гол и выигрывает 2:1 за пять минут до окончания матча! Хоть тут повезло. Коэфициент был 2.5, значит я заработал пятнадцать штук за один клик! Я перевел бабки на карту. Кристина громко пукнула во сне.

   Мама чудом не узнала о моей «встрече» с кавказцем. Но лечащий врач сказал, ей нужна операция. Сложная и дорогая. А деньги-то у меня кончаются, работы нет, отовсюду повыгоняли… Но вдруг позвонили из какой-то страховой компании, у них там юбилей – 10 лет. Позвали на корпоратив и предложили такую сумму, сколько я за полгода не получал!
   «Прикинь, Вован!…», говорил я Герасимову. «Между Орбакайте и Меладзе меня засунули. Текст выслали. Типа – футбольный комментарий, хуйня короче, какая-то. Минут на пять, не больше…»
   «Ну, правильно, ты же своими последними „подвигами“ такой пиар себе сделал, что стал окончательной и бесповоротной звездой!», отвечал мой друг. «Ты ещё подожди, что перед новым годом будет!»
   «А что?»
   «Будешь работать на ёлках!»
   Вовка как в воду глядел. Я действительно три раза был Дедом Морозом, нес всякую околофутбольную чушь, затем снимал бороду и дарил подарки. Последний гонорар покрыл стоимость маминой операции, а так же пост-операционный период, месяц в Карловых Варах.

ЧМ-2010

   В ЮАР я не полетел. Да и зачем летать, если наша сборная, как и 4 года назад, облажалась. Даже «счастливый» Гус Хиддинк не помог. Сижу в Москве, в адовом дыму. Жара не спадает вот уже два месяца. Кругом – пожары. Мама задыхается. Люди ходят по улицам в респираторах, натуральный апокалипсис… Я же перемещаюсь короткими перебежками из квартиры в машину и обратно. (от кондиционера – к кондиционеру). В самый разгар лета позвали сниматься. Клей рекламировать. Сюжет такой: я наношу каплю этого клея на футбольный мяч, ставлю мяч на газон, подбегает футболист, бьет по мячу, хватается за ногу, мяч остается на газоне… Мой текст: «Склеим всех!».. В студии нет «кондея» и поэтому – 38 градусов. Чуть не сдох, но «склеил»…
   А что делать, я на мели, поэтому согласился. Четыре года уже на телеке не работаю. После того случая в Германии, когда напился и уснул прямо на матче. Но, не забывают люди, нет, прав был Вовка Герасимов, моя морда стала «медийной». В прошлом году даже снялся в кино! Комедия. Большая роль – 19 съемочных дней. Сыграл бригадира гастарбайтеров. Гримеры сделали из меня то ли среднего азиата, то ли молдаванина. На этот раз меня почти не вырезали.. Но роль мне не понравилась, хотя сценарий и был смешной. Режиссер – кретин, самомнение, как у Спилберга, а Сары Бернар от сенбернара отличить не может. Но зато я познакомился с массой интересных людей. И вот мы вместе с нашим фильмом отправились на фестиваль в Выборг. Фуршет после показа. Стою, пью шампанское брют. Подальше от нашей съёмочной группы держусь (надоели). Вдруг – смотрю – через два столика – она…
   Машенька!… Не изменилась. Как на моем выцветшем плакате, только еще лучше, взрослее, что ли… Я не смог сдвинуться с места. А она смотрела на меня и улыбалась, как и четверть века назад… Тогда я вылакал фужеров восемь подряд (для смелости) и пошел на Машу, как на медведя…
   «Маша!»
   «Здравствуйте, Саша! Мы разве знакомы?» – её тон мне показался довольно холодным.
   «Ну… Вы же сказали – Саша…» – я старался выглядеть жизнерадостным и успешным.
   «Да, конечно, Саша, я помню Ваш храп в эфире!»
   Стоявший рядом с Машей народный артист России так заржал, что напугал половину тусовки. Я решил дать ему в рыло, но, вдруг, неожиданно подскользнулся обо что-то и упал… Оказалось, кто-то уронил на пол кусок соленой семги.
   «Вот, непруха! Ведь Маша теперь подумает, что я алкаш-неудачник» – пронеслось в голове.
   Мне помог встать другой, не менее известный артист. Мы вместе в рекламе пива снимались пару лет назад. Он схватил меня под локоть и повел на улицу.
   «Саша, пойдем, чего ты все на неё оборачиваешься, я тебе таблетку хорошую дам, а то ты пьяный совсем.»
   Я почему-то повиновался…
   Вместо таблетки мы с артистом в его номере выпили ещё коньяку…
   Я спросил артиста: «А ты знаешь Машу Ратникову?»
   «Машку? Да, пробовались вместе в кино, сто лет назад. Сейчас она богатая и живет в Бразилии. Там у неё муж и двое детей. Сын – взрослый. Бизнес-хуизнес. И много-много диких обезьян! Не Маша Ратникова, а донна Мария Насименту! Сюда прилетела на пару дней по делам, а потом обратно – в джунгли!»
   Вдруг артист придвинулся, положил потную руку мне на ширинку и стал …лизать мой подбородок. Мои руки среагировали не сразу, но довольно уверенно хлопнули его по ушам с двух сторон. Артист упал и завыл. Я кое-как вышел, перешагнув через его тушу… Искал Машу. Не нашёл.
   «Маша!»
   Очнулся я у себя в номере следующим вечером. В дверь стучали. Оказывается, я проспал свой поезд…
   Голландия проиграла Испании в финале 0:1
   А я поставил крупную сумму на победу голландцев, можно сказать, весь гонорар за кино…
   Пришлось залакировать свой крупный проигрыш литром вискаря…
   Насименту… От расстройства я подошел и сорвал со стены старый плакат с Машей. Это был последний экземпляр.
   Прощай, Мария Насименту! Прощайте детские мечты! Пора мне браться за ум. Жениться, наделать детей. А то мама не дождется…

ЧМ-2014

   Снова наши вышли в финал Мундиаля! Лечу в Бразилию, на чемпионат мира по футболу, с молодой женой! Лера – рыжая бестия, ярко и стремительно ворвавшаяся в мою нетрезвую жизнь… Познакомились мы с ней на базе сборной России по футболу. Я приехал туда после отборочного матча, который вывел нашу команду в финальную стадию. Многие нынешние игроки считают меня хорошим талисманом, говорят: «когда Храп Виталич» на нас ставит, мы выигрываем!» Я не обижаюсь! «Храп Виталич» – это мой мемчик! Он меня кормит. Корпоративы, реклама… Короче, игроки меня в сауну позвали, там уже девочки были. Я накатил вискаря и разговорился там с одной. Умная! Красивая! Стройная! Юная! Утром я отвез распаренную Лерку домой, благо, мама в Карловых Варах. Господи, какая это была ночь! А через месяц мы поженились! Свидетелем с моей стороны был старый дружбан Вовка Герасимов.

   Место, где долгие годы висел плакат Маши Ратниковой из журнала «Советский экран» теперь занимал постер с моей харей, рекламирующей клей! «Надо СЕБЯ любить», учил мой друг и ангел-хранитель Вовка.

   Я полетел с Леркой в Бразилию, как турист. Медовый месяц! Никакой работы, никаких комментариев! Самба, румба и танго! Пляжи, рестораны и кровать-сексодром в пятизвёздочном отеле!
   Я маме: «Что тебе купить?» А мама шутит: «Привези мне, сынок, из Бразилии внука!» Но я решил для начала сделать несколько ставок, приумножить своё состояние. А потом уже о продолжении рода думать… Вывел все оставшиеся от свадьбы бабки и вложил их в победу сборной России, как истинный патриот! 2 миллиона рублей поставил на победу над Южной Кореей, три миллиона то, что не проиграем Бельгии и пять – на то, что уделаем Алжир. Естественно, никому ничего не сказал, даже молодой жене! Чтобы не сглазить… Перед отлетом в церковь пошёл, свечку поставил. Хоть я и атеист.

   Бразилия! Прошла неделя… В пьяном угаре, в безудержном трахе… 10 лимонов – как не бывало. Сборная Фабио Капелло украла у меня счастье, личную жизнь, будущее!… Проигрыш Бельгии и две ничьи! Все – мимо! Твари! Дебилы, бля! В сауне с блядями они только герои! После вылета наших козлов из группы я напился, ударил Лерку, оставив ее рыдать в номере. Вышел на Самбордом – главную улицу Рио. Присоединился к каким-то трансвиститам, бухал с ними, думал, что теперь делать? Надо отыграться! Там у меня еще на карточке где-то поллимона осталось… Ах ты, Рома, Рома, австрийский сучий потрох! Это ты меня научил играть на тотализаторе! Чтоб тебе гореть в аду со своими сладкими ликёрами! Я достал кошелёк, а там – пусто, карты нет, налика нет… Грабанули! Пока отплясывал с этими трансами! А может Лерка карточку вытащила?.. В портмоне – только обратные билеты…

   Беда не приходит одна. В Москве узнал жуткую новость – мой друг Вовка Герасимов скоропостижно скончался в Китае при загадочных обстоятельствах. В деловой поездке… Оставил жену и троих несовершеннолетних детей… А я и цветы ему купить на могилу не могу. Не на что… Всё просрал в игре… Лерка уехала к себе в засранный Мурманск, подала на развод… Конечно, теперь я ей не нужен – старый, толстый и нищий..
   Я понял! Это все Маша Ратникова, госпожа Насименту, гражданка говёной Бразилии, видно, насмехалась надо мной, сглазила, подстроила все, «отомстила» мне за мою женитьбу, за сорванный плакат, за «предательство»! Суки, твари, все, все против меня! Денег осталось только на бутылку вискаря, да и то – самого дешёвого… Мама! Какого хера ты меня родила, а? На хуя такая жизнь?… Мама!… Прости! Твой единственный сын – мудак! 43-летний конченый мудак!

ЧМ – 2018

   Сегодня матч-открытие в Лужниках! А я весь в долгах. Работы нет никакой уже три года. Забыли меня, совсем забыли, теперь молодые «шуруют»! Комментируют, пишут, рекламируют, каналы на ютубе открывают, суки!
   Продал машину по дешёвке одному барыге. Деньги проиграл за месяц. На мне – шесть крупных кредитов. Сначала банки мне давали деньги. Потом стали отказывать. Я уже не брезговал микро-займами, брал небольшие суммы под огромные проценты. Таких займов у меня накопилось – 34. И суммы-то плёвые, по 20—30 тысяч.. Я ставил на футбол, теннис, хоккей, гандбол, волейбол, баскетбол и даже на снукер… Иногда выигрывал, но в итоге всё просрал.. Сегодня не то, что поставить, выпить не на что. Вышел с похмелья из дому, мысль в голове одна: надо квартиру заложить. Но для этого нужна подпись мамы, а она у меня на улицу последнее время не выходит. Все больше лежит. Нужно найти этих, как их, чёрных риелторов, и получить хоть какие-то деньги, чтобы отыграться…
   Зашел к Бабочкину, он до сих пор на заводе радиоэлектроники работает. Хорошо, что он оказался дома, хоть здесь повезло.
   «Толян, здорово, узнаешь?»
   «С трудом…»
   «Это я, Симаков, чего ты?»
   «А, Саня, Храп Виталич… Что с тобой, что случилось? Выглядишь херово…»
   «Слушай, дай тысячу до зарплаты, опохмелиться…»
   Из-за двери выглянули его дети (или внуки) – лет шести-девяти. Бабочкин их шуганул.
   «Нету, Сань».
   «А сколько есть?»
   «Вот, пятьсот.»
   «Через неделю верну.»
   «Да, брось! Чего-то тебя не видно, не слышно давно?…»
   «Не ссать, прорвёмся!»
   Я махнул рукой и побежал в магазин за дешёвым коньяком. Купил поллитра отравы, открыл, сделал хороший глоток, грамм на 150, стало полегче. Боль уходила потихоньку. Но, я знал, ненадолго. Пока шёл к подъезду, встретил двух алкашей бомжеватого вида. Подошёл поближе – бля! Ленка Зинченко и Сергунин – одноклассники. Я пожалел, что не убрал бутылку, но было поздно. Ленка была в грязном спортивном костюме, под глазом черный синяк, половины зубов нет. Сергунин выглядел ещё хуже, но меня это уже не удивило, он и в школе так выглядел. У подъезда стояла свежевыкрашенная лавка, когда-то, сидя на ней, юная Ленка разбила мне сердце…
   «О, братан! Плесни ветерану – жидо-бандеровцу!», обрадовался Сергунин. «А то мы с мамкой не похмелившись!…»
   Они меня, похоже, не узнали… Приняли за чужака. Хотя я уже мало отличался от них, разве что воняло от меня не так крепко… А может я к себе просто принюхался… Я разлил пойло по грязным одноразовым пластиковым стаканам, которые у них, похоже, всегда были наготове…
   Выпили.
   «Сожительствуете?», зачем-то спросил я.
   Та, что когда-то была Ленкой, кивнула.
   «Ну! Мы же, ёбта, с детства дружим! Как мать моя померла, он у меня окопался, жидюга!» – Ленка скорчила обиженную гримасу и стукнула друга ладонью по голове.
   «Я – русский! Она – хохлушка! Но я её люблю, не смотря на линию партии!» – орал Сергунин.
   «А я ему люстацию делаю, суке! Об люстру головой бью!» – теперь гримаса у Ленки была ехидной, вылитая бабка Ёжка.
   Оба «бомжа» заржали, похоже эта шутка им обоим нравилась…
   Я глотнул из бутылки столько, что бедолагам уже не осталось. Но они не унывали.
   «Давай к нам! Посидим на троих! Вспомним годы боевые! Мать, у нас заначка была?».
   Сергунин озадаченно глядел на Ленку. Она тоже глупо взирала на своего возлюбленного… Пока они молча шатались на ветру, я решительно зашел в подъезд, нажал кнопку лифта. Мне было не до них, хоть бы они корчились в муках, я думал о ставках и о деньгах, о том, где ещё одолжить, как отыграться.. Ведь сегодня – такой день! Мне обязательно повезёт! С этого дня начнется моё возрождение! Тело перестало болеть, башка, накаченная спасительным коньяком, подсказала: «У вдовы Герасимова еще не брал!»
   Ну да, совесть не позволяла. Вдова всё-таки. Дети несовершеннолетние, трое. А сейчас вроде-бы совести у меня и нет, так что позвонить можно. Мама спит. Сел на кухне, закурил. Нет, звонить ей не буду, лучше напишу, тем более она с детьми сейчас в Праге живет. Написал. Соврал, что готовлю новый проект, хуё-моё, весь в долгах, нужно 100 тысяч рублей, через полгода верну. Ответ был почти молниеносный: «Конечно, Саня, давай номер карточки, вышлю.» Ура! Помнят меня еще люди! Выручают, жалеют! Стало совсем тепло. Через час смартфон возвестил о том, что Виктория Андреевна Герасимова перевела на мою кредитку денежку! Очень кстати – организм уже сигнализировал – пора выпить! Ну и пожрать что-то купить, мама проснулась, есть хочет… Глянул в окно – не стоит ли еще «сладкая парочка»? Нет, бомжи уползли. А на футбольном поле по-прежнему резвились пацаны… Я бы сейчас и пары метров не пробежал, помер бы сразу. Покупая коньяк (подороже и целый литр – могу себе позволить) разработал в голове такую стратегию – ставить против России. Хоть группа у нас слабая и чемпионат впервые проходит на родине, сборная играет отвратительно. На матч с Саудовской Аравией ставлю 30 тысяч, что наши не выиграют. На Египет – 30 тысяч, что проиграют, на Уругвай – пока подожду, как там первые два матча сложатся!
   …Через неделю понимаю, что проиграл больше половины денег вдовы. Эти твари снова надо мной покуражились! Выиграли оба матча и вышли в 1/8 финала в первый раз за 32 года.. Это потому что я НЕ НА НИХ поставил… Откуда у них игра взялась? Какое-то фатальное, фантастическое невезение!…
   «Сынок, давай вызовем скорую, мне плохо!», это мама пришаркала на кухню.
   «Чего, мам, опять межреберная невралгия? Тебя не примет ни одна больница, ты же знаешь! Пей таблетки и иди спать!»
   «А если это инфаркт? Саша, мне очень плохо!» – мама скуксилась и заплакала.
   «У вас, женщин, инфарктов не бывает, это мужское заболевание, пей таблетки, иди спать!» – заорал я.
   Я вышел на улицу, надо успеть до одиннадцати купить коньяк. Денег на карточке – 36 тысяч. Так, ставлю тридцать на победу России над Уругваем, раз эти суки так разыгрались… Шесть остаётся на еду и коньяк. Можно на водку перейти, она подешевле… Вот, поперло же Стасику Черсчесову… И Дзюбе… А ведь в полной жопе были ещё недавно. Помню, как Черчесов камень под строительство стадиона «Спартак» закладывал, интервью мне давал… Я на этом «Спартаке» так ни разу и не был…
   Купил коньяку, сразу две, по литру, чтобы завтра не бегать. Глотнул граммов двести, пока до подъезда шёл. Стало привычно хорошо… И у меня попрёт, только моя серия удач чуть позже начнётся!
   Утром поставил последнюю тридцатку на победу наших «дуболомов», вечером они проиграли Уругваю 0:3. С горя выпил ночью весь коньяк, спал до часу дня, пока мама не разбудила. Главное, не делать вид, что у меня все плохо…
   «Мам, ну что, тебе полегче?»
   «Саша, ты опять пил? Почему ты так много пьёшь?»
   «Ну вот, ты опять вопросом на вопрос… Значит, полегче… Ты ела чего-нибудь?»
   «Я сама только встала, ночью таблетки сильные выпила… Ох, сынок!»
   И моя старуха снова заплакала…

   Я выбежал за сигаретами и коньяком. Нет, сегодня куплю водки…

   Днём я приехал в центр, на Никольскую улицу. Думаю, посмотрю на этот праздник жизни, в который раз проходящий мимо меня… Прошёл рамку металлоискателя. План был таков: выпить водки вместе с бразильцами и аргентинцами, которых в Москве нынче пруд пруди, выпить в последний раз. И всё закончится! Так как я бросил в бутылку восемь таблеток маминого феназепама. Короче, я решил сдохнуть красиво, вместе с шумными болельщиками, уснуть рядом с Красной площадью, и не проснуться.
   Стояла жара, не ветерка. Я глотнул водки из термоса, чтобы детей и ментов не пугать, меня быстро развезло, во мне еще бродили остатки вчерашних двух литров коньяка. Было ощущение, что я нахожусь внутри компьютерной игры, где мне плохо, неуютно, не хватает воздуха. Где я – лишний, чужой… Висюльки-гирлянды и весёлые вопли гостей столицы только усиливали мой пиздец. Я присел в тенёк, под навес у какого-то кафе…
   Прощай, бедная мама! Ты сегодня долго не уснёшь, ведь сын ушел и забрал у тебя всё снотворное. Ушёл навсегда… Нет, мама, к тебе не придут чёрные риелторы, забирать квартиру… Все долги спишут… Наверное.. Впрочем, мне до фени… Отчего-то вспомнился 1978 год, мне семь лет, я с родителями, молодыми и красивыми, въезжаю в новостройку на северо-западе. И пустили туда первым меня, первоклассника… Остро пахло краской, клеем, побелкой… Это был запах детства, запах счастья. Отдельная квартира, после коммуналки, где я все время писался по утрам в коридоре, так как не мог дождаться, когда оправятся старики-соседи со своими геморроями и запорами…
   Тем временем, вокруг меня образовалась кучка аргентинцев, они что-то кричали, показывали на меня пальцем… Я осклабился, подмигнул им и глотнул ещё собственноручно приготовленного напитка. Мне показалось, что чужестранцы на редкость агрессивны. Может они знают, ЧТО ИМЕННО я пью и осуждают мой добровольный уход на тот свет? И вдруг я понял, что фанаты в бело-синюю полоску задевают меня, потому что на мне футболка Криштиану Роналду, которую мне подарили в Португалии, лет десять назад, или больше. Она тогда была мне сильно велика, а сейчас – даже маловата. Обтягивает мои жирные безобразные бока. Ну ничего, осталось недолго ждать! Скоро я перестану просыпаться с отвращением к своей судьбе, к своему телу, просыпаться со стыдом, со страхом, с болью… С мыслями о ставках, о том, как отыграться, напиться, о том, кого еще обмануть, перед кем унизиться, чтобы достать хоть какие-то деньги…
   На спинах аргентинских фанатов мелькали какие-то фамилии новых футбольных звёзд, но я никого не знал, кроме Месси. Я уже давно не запоминаю молодых пижонов.
   «Эй, ты Роналду! Кто тебя надул?» (странно, я понимаю испанский, хоть и не учил)
   Я вяло помахал в ответ рукой… Пузо безвольно свисало чуть не до асфальта.
   «Это не Роналду, это Храп Виталич!», раздался вопль по-русски, надо же кто-то меня еще помнит…
   «Пошёл на хуй!» – с небывалым для себя энтузиазмом, и, как мне показалось, по-португальски выкрикнул я.
   «Храп Виталич, какой твой прогноз на матч «Россия-Испания?», весельчак не сдавался.
   «Нальёшь, скажу!»
   «Не вопрос!»
   Через минуту около меня выросла большая кружка холодного пива. Это не входило в мои планы, но я жадно осушил бокал, во рту был сушняк…
   «Наши победят по пенальти!» – крикнул я веселой компании, разбил кружку о брусчатку. Все заржали.
   Ну и пофиг. Смертушка уже близко! Я чувствую! Ноги отнимаются! Скоро увижу своих, по которым так соскучился…
   Вот уже баба Катя смотрит на меня, улыбается своим железным ртом, гладит по голове, говорит: «Санюшка, тебе блинок, аль конфетку?»
   Вот на поле чеканит Димка по кличке Ромарио, подмигивает мне: «Санёк, я там никого не убил, честно! А они меня – в яму!»
   Вот появляется смуглянка Цветка в белом платье, моя невеста! Она не одна – в руках у Цветки кричащий сверток, завязанный ярко-синим бантом: «Сашка, у нас сын!»
   А вот и молодой мой папа – дарит мне свой навороченный мобильник, говорит: «Лучшему журналисту – лучший телефон! Ты – моя гордость, сынок! А вот я тебя подвел… Но я по-прежнему люблю вас с мамой, просто так бывает, Саня, подрастёшь, поймешь!»
   И Вовка Герасимов тоже здесь.
   «Не убивайся ты из-за этих денег, которые у Вики взял! Деньги – мусор, а у моих этого мусора – навалом, я же позаботился, ты же меня знаешь!» (подмигивает).

   Почему-то мне очень плохо. Мимо ходят ноги в кроссовках, шлёпанцах. Как в мультике. Много ног. Долго ходят. Одни ноги в красных туфлях на каблуках почему-то стоят… Долго стоят. Знакомые ноги… Смешные такие… Или грустные?… Я не могу поднять глаза, чтобы рассмотреть хозяйку этих ног, на меня как будто наложили заклинание…
   Откуда-то издалека, будто с вершины горы (откуда в Москве гора?) кричали: «Саша, Сашун! Держись, милый! Сейчас, подожди, не отключайся, скорая уже едет!»
   Я усилием воли покрутил занемевшей шеей.
   Может я все-таки умер?… Эту женщину я считал живой, но она, наверное, тоже у себя в Бразилии дала дуба… Госпожа Насименту, Маша.
   «Давайте его на носилки, скорее! Уберите телефоны, уроды, человеку плохо!»
   «Да мне похуй, я такого борова не потащу, зови Борю!»
   «Боря за баранкой, Боря тяжести не таскает!»
   «Я вам помогу! Ей, ребята, кто-нибудь, помогите, нам четвертый нужен!»
   «Да он весь в блевотине!»…

   …
   …
   …

   ЧМ-2022 (эпилог)

   Мы в Израиле! Я, мама, Маша и дети. Сан Саныч-первый, Луселия, и Сан Саныч-второй. У нас – квартирка, три комнаты. Оба Сан Саныча – мои родные дети. Одному 35 лет, другому – полтора года. Луселии – 20, она от покойного Машиного мужа, Рикардо Насименту, между прочим, родственника самого Пеле. У него в Бразилии была самая крутая фирма по производству футбольной атрибутики! И еще к нам сегодня из Хайфы приехали на матч Миша и Лиза – близнецы, дети Инги, ну и можно сказать, мои тоже. Ведь я их нянчил маленьких, те пару лет, когда с Ингой жил. Ингу я нашел в соцсетях, года два назад. Постарела, пополнела, развелась. Держит кафе на побережье. Я со всеми решил подружиться. И с ребятами из общества анонимных игроков, и со старыми друзьями-коллегами, и с молодой порослью, и с израильтянами, и с одноклассниками, и с однокурсниками. А на моё пятидесятилетие даже Вика, вдова Герасимова с тремя детьми прилетала из Праги.
   Мама посвежела, она, наконец, переехала на свою историческую родину, её здесь здорово подлечили. Бегает, как конь, всем вечно недовольна, особенно ценами… Я тоже тут в Иерусалиме работаю, освещаю спортивные новости на русском радио. Но усиленно учу иврит в Ульпане. Денег, конечно, на порядок меньше, чем платили в Москве, но зато я теперь не играю в азартные игры. С долгами почти со всеми расплатился. Маша часто летает в Рио (бизнес, наследство господина Насименту). А здесь один репатриант-режиссер предлагает снять её в сериале, в главной роли. Голову ей морочит, мол, её в Израиле помнят и любят. Надеется, что Маша его проект частично профинансирует, знает, старый козёл, что Маша – девушка не бедная.
   А сегодня – матч. Мама ушла в кафе, тут недалеко, в районе Гило. У нее с недавних пор ухажер завёлся, старый еврей с палочкой, из Грузии. Все остальные – в сборе.
   Сан-Саныч-младший ходит в обнимку с любимой плюшевой свиньей, уже похныкивает, спать хочет. Маша берёт его на руки, но тут же к ней подлетают Люселия и Лиза и наперебой просят Саню-младшего уложить. Скидываются на камень-ножницы-бумага (я их научил), выигрывает Лиза, Люселия злится, плюхается на диван. Матч начинается. На столе – вино, пиво, фисташки, хумус, вяленые помидоры, сыр, фрукты. Я посередине, справа Маша, слева – Люселия (все еще дуется), на полу Миша-Мойше. А старший наш Сан-Саныч – в телевизоре, за 2000 километров от нас, в Катаре, на матче. В кабинке, на стадионе. Вот появляется титр на иврите – Александр Насименту (Бразилия), судья VAR, отсматривающий видеоповторы. Люселия громко кричит, Маша шикает – младшего укладывают, не шуми!
   Через два часа мы с Машей остаёмся одни на диване. Матч окончен, завтра вечером буду делать обзор на канале. Все спят, и мама пришла из кафе, направилась тут же в свою комнату, даже на внука в телевизоре не взглянула.
   «Сашун, помнишь счет в том матче „СССР – Венгрия“ в 1986-м?»
   «Ну, сколько можно спрашивать? Конечно, помню…6:0»
   «Ты мне Сан-Саныча-первого тогда сделал. Странно, что не шестерых!»
   «И все были бы Сан-Санычами.»
   «А наше кино помнишь?»
   Вдруг Маша встала, открыла свой чемодан, с которым прилетела из Рио, вытащила красную флэшку, вставила в телек…
   «Вот, я оцифровала тут на днях с видеокассеты.»
   Она переключила канал, на экране возник двор, старый калужский дворик, и в центре кадра парень чеканил мяч. Запись была с помехами, с замятинами…
   Этим худым и красивым парнем был я. Нога, колено, голова, плечо… Бум-бум-бум. Я всё чеканил и чеканил мяч, через 15 минут после того, как впервые попробовал вино, за несколько часов до потери девственности…
   «Это я у Вали-оператора нашла, когда разбирала его барахло после похорон. Кассета была подписана: «Время в полете» – мой лучший фильм: не вошедшее»… Ты плачешь, Сашун?»
   «Нет, блядь, хумус острый попался.. Идем спать, завтра рано в Бен-Гурион ехать, я Сан-Саныча обещал на машине встретить»
   «Я с тобой, Люселия с мелким посидит, хорошо, что он от сиськи уже отвык…»
   «А я не отвык, Машка… Можно мне твою сиську, а?
   «Иди в жопу, опять напился! Маме твоей завтра всё расскажу!»
   «Но в Израиле можно даже выпить и сесть за руль! Тут главное – ответственность!» сказал я, обхватив любимую упругую грудь с маленькими чёрными сосками.

Футбол – любовь Илья Богуславский