-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Варвара Бестужева
|
| Исорропиус: Добро пожаловать домой
-------
Часть первая. Элис
Пролог
В Нэр-Маре, небольшой стране на востоке континента, шёл триста семьдесят четвёртый год. Здесь из поколения в поколение передавалось знание, что граждане – единственные разумные жители планеты Исорропиус. Якобы соседние земли полны людоедов, кровожадных животных, которые готовы разорвать каждое сухожилие глупого нэрмарца, ступившего на вражескую территорию. Так граждане Нэр-Мара и не высовывались из своей небольшой страны.
Пара крупных городов, холмы, реки, выход к холодному морю – что ещё нужно для счастья двумстам тысячам человек?.. Температуру бы повыше, а так – народ счастлив.
В конце осени в Филлисе, самом восточном городе, ошеломляющая холодрыга. От минус двадцати до минус тридцати градусов по Морзу – такой низкой температуры с высокой влажностью не было давно. За морем Бринца вечная мерзлота – именно так со школьной скамьи внушали деткам.
Жили нэрмарцы обыкновенно. Дети росли, играли, баловались, шумели, учились в школе. Взрослые работали, заводили семьи, покупали квартиры, дома.
Маленькая страна не обладала суверенитетом, потому что являлась закрытым регионом Верэбриума. Политики и экономические управленцы прекрасно знали, что Нэр-Мар – жилище для нэрмаров, то есть немагов. Почти четыре столетия люди жили спокойно, не зная о кровавых восстаниях, которые разобщили не только граждан Верэбриума, но и всего Исорропиуса. В отличие от нэрмарцев, верэбриумцы живут в тысяча четыреста сорок пятом году, когда созданное ими закрытое территориальное образование – лишь в четвертом веке с выдуманной историей.
Однако в Нэр-Маре живут не только немаги. Редко, но случалось, что на Верэбриуме рождался ребёнок, чья магия не проявилась до четырнадцати лет. Такое дитя признавалось нэрмаром, и родители были вынуждены отправиться вместе с ним в Нэр-Мар. Любое сопротивление отца или матери, родственников, попытки к разглашению тайны на территории Нэр-Мара долго карались смертью, но с недавнего времени Верэбриум гордо носит статус правового государства – меры наказания постепенно смягчаются. Однако это потепление длится не больше пяти лет, и никто не знает, как долго нэрмарцы проживут в неведении, как долго маги, которым пришлось переместиться со своими детьми в новую страну, будут молчать.
Одна из таких семей раскололась.
Элис Истом брела по заснеженному тротуару в беспроглядной ночи, таща за собой повалившийся набок, полупустой чемодан. Снег хлопьями летел и подгонял её – трудно представить, смогла бы Элис пройти хотя бы километр, если б ветер дул ей навстречу. Непосильная усталость сковывала путницу. Её мысли заволок бездумный туман, который, казалось, можно было нащупать в воздухе. Глаза постепенно слипались, но она продолжала идти. Ей нужно найти ночлег и доказать самой себе, что она не никчёмная.
Истом пришлось оставить дом. Это случилось не по её желанию. Как многие люди, она постаралась найти хорошее даже в самом плохом. Для Элис уход из дома – новые возможности. Призрачные, но новые. Девушка поставила себе цель – попытать удачу и обрести счастье, иначе всё, что ей пришлось пережить, вытерпеть, все подталкивания судьбы станут бессмысленными.
Масса отвратительных созданий душила её больше двух лет. Ей было страшно открыто выступить против них, выкарабкаться из той вязкой желчи самолюбия и лицемерия близких. Элис пришлось это сделать, когда она, брошенная всеми, словно сломанная кукла, оказалась одна. Ей пришлось уйти.
Уже битый час она брела по холоду, уходя всё дальше от дома. Пройдя границу города, она подумала, что в ближайшем посёлке или деревушке сможет переночевать.
Приветствовала её лачуга с обугленными брёвнами, которые провалились внутрь строения после пожара. Дальше – один из сетевых магазинов, но он уже закрылся. Как назло живот жалобно заурчал. В горле Элис скопилась неприятная горечь от голода. Отсутствие хотя бы какого-нибудь перекуса не было для неё первостепенной проблемой. Главное – найти место для ночёвки.
Спустя время на её глазах выросли пятиэтажки. Путь до них оказался самым сложным. До смерти уставшая, Элис не могла бороться с мыслью о том, что вместо ног у неё росли крепкие брёвна, скованные толстым слоем льда.
Она еле как зашла в отапливаемый подъезд, но тяжелую, металлическую дверь за собой закрыть не смогла – её заклинило. Увидев вторую дверь, Элис с успокоением подумала о том, что хоть где-то ей повезло.
Девушка юркнула в узкий проход между дверьми. От этих махинаций, к которым тело уставшей Истом явно не было готово, она ударилась локтем в косяк второй двери. Заглушив жалкий вскрик и злобно выругавшись, Элис усердно дёргала на себя застрявший в проходе чемодан. Когда он освободился, несчастная усердно потёрла ушибленную косточку и прошла вглубь временного жилья.
Тоненькая, но крепкая ледяная корочка, как будто охватившая лицо и верхнюю одежду девушки, в одно мгновение растаяла. Кожу обдал жар, тело ожило и разгоряченная кровь устроила марафон по телу, разнося тепло.
Тьму подъезда разорвал светодиод, и Элис испуганно подавилась тёплым воздухом. Легким пришлось привыкнуть, ведь они наконец могли наполниться чем-то кроме предзимней мерзлоты.
Положив чемодан и уютно, насколько это было возможно в тот день и в том подъезде, пристроившись к ржавой, оттого шершавой, горячей батарее, Истом поднесла к ней свои окоченевшие пальцы.
От перепада температур у неё выступила испарина на лбу. Не отрывая рук от тепла, Элис стянула фиолетовую плотную шапку с пушистых волос. Резинка оказалась в капюшоне, и теперь наэлектризованные пряди волос прилипли ко лбу, лицу, вороту, голубой куртке. Это может показаться глупостью, но даже такая мелочь способна подкосить человека под корень. Изнеможённо всхлипнув, она кончиками замёрзших пальцев подхватила резинку из капюшона и собрала тёмно-русые пряди в хвостик. Элис стёрла побежавшие капли пота со лба о плечо, так как больше ей не хотелось отрывать окоченевшие руки от батареи.
Истом мало чем отличалась от своих сверстниц. Она не была худой, но и полной назвать её нельзя. Элис с удовольствием гуляла, но обычно в одиночестве, бывало, ходила в тренажёрный зал, но максимум раз в месяц и то от скуки. Её непослушные, пушистые волосы мешали ей спать, так как постоянно распускались из резинки, потому она постриглась как можно короче, но за последние полгода волосы отросли и снова стали доставлять неудобства.
За внешностью она почти не следила. Умывалась два раза в день и почти не пользовалась увлажняющими кремами, разве что постоянно мазала ими трескавшиеся губы. На лбу, рядом с волосами, пробивались незаметные прыщики. На руках росли неухоженные ногти. Этим она пошла не в мать, которая усердно следила за внешним видом и пользовалась множеством косметических процедур, и не в отца, который, насколько помнила девушка, почти всегда ходил в выутюженных рубашках, мягких свитерах и элегантных пиджаках.
Истом чаще всего брала ту одежду, которая висела на стуле, пару раз в неделю отправляя кофту и брюки в стирку. На особенные мероприятия Элис одевалась с большим удовольствием, но далеко не так воодушевленно, как многие сверстницы, за которыми она имела привычку наблюдать.
Больше всего Истом ценила в своей внешности папины желтоватые глаза. Иногда она подходила к зеркалу и специально наводила фонарик, чтобы разглядеть цвета радужки. Цвет глаз напоминал рассветное солнце. Тепло – всё, чего не хватало Элис.
Со временем пальцы налились краснотой. Она размяла их, в подъезде раздался приятный до неги хруст суставов. Встряхнув ожившие пальчики, Истом потянулась к карману куртки, молния звонко разъехалась. Теперь путница могла согреть и душу. Пальчики нащупали и достали из пустого кошелька колечко с толстенькой зеленоглазой кошечкой Милой, которая всегда сладко зевала.
Истом убрала за уши выпавшую прядь, заодно почесав округлый носик и сладко зевнув. Мила опять заразила её! По спине пробежали противные, холодные мурашки. Элис дёрнулась, будто могла прекратить гадость, заигравшую под кожей.
Спустя пятнадцать минут она полностью согрелась и, спрятав руки в карманы, потупила голову.
«Нашла ночлег, нужны деньги, нужна работа. Без законченного школьного образования. Интересно, какие вакансии? Да и ночлег скоро придётся поменять», – Элис попыталась шутливо успокоить себя, подбодрить, но вместо задорного смеха зарождался плач. Беспомощно оглядевшись, она спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как сквозь пальцы льются слёзы. Элис была настолько бессильной и вымотанной, что ощущала себя мокрым бельём, которое безжалостно, до последней капли выжимают, отбивая о камень как какую-то рваную тряпку.
Раздался приглушенный всхлип. Она до боли закусила губу и уткнулась головой в стену. Чтобы снова не разрыдаться, Элис зажмурилась до белых пятен в глазах и нервно прикусила бешено трясущийся кулак.
Задержав дыхание, она замерла. От нараставшей истерики подёргивалась спина.
Глава первая. Паучье королевство
Большая комната, уставленная дешёвой мебелью. Полно пыли. Чуть обшарпанные обои, грязная люстра, тенёта в каждом углу, старый покоцанный стол, телефон, который бьёт по мозгам.
Изредка Элис пробежится тряпкой, чтобы протереть подоконник, стол или пол, обычно этим занимается её мама, Лира Истом. У них напряженные отношения в последние годы –каждая будто пытается тянуть одеяло на себя, обе замечают, что оно вот-вот порвётся, но всё равно продолжают терять себя, отдаляться друг от друга. Потому Элис даже не заглянула на кухню или в комнату мамы и не пожелала доброго утра. Обычно именно Лира начинает говорить с дочерью, чему та не особенно радуется.
Урок истории. Её одноклассник, Джошуа Карпоф, издевался, потому что Элис не причислила его в список работавших над проектом к годовщине школы. Она поступила справедливо: Джош ничего не делал, а Элис никогда не обесценивала свой труд, тем более работу тех ребят, которые сохранили к ней хотя бы зёрна адекватного отношения.
Месть одноклассника поначалу была безобидной: он дёргал ногами и от этого стул Элис, сидевшей напротив, дрожал. Пол заунывно и раздражающе скрипел. Истом терпела, переписывала с доски материал учительницы и сохраняла спокойствие. Карпоф перешёл на новый уровень – щёлканье ручкой и назойливое шмыганье носом.
«Самое гениальное, до чего он мог додуматься?», – подумала она, крепко сжав рельефную фиолетовую ручку и случайно отковырнув резиновое облачко вместо колпачка. Попрыгав по парте, стирательная резинка для ручек грохнулась и покатилась по полу. Элис, глазами обшарпав пол, заметила его возле ног Джоша и нагнулась.
Парень не потерял времени зря – она почти сразу почувствовала, как что-то придавили к затылку. Так и не дотянувшись до облачка, девушка озлобленно обернулась к однокласснику, ощупывая оставленный сюрприз. Карпоф, вызвавший смех позади сидевших ребят, довольный собой качнулся на стуле и скрестил руки на груди. Его губы скривились в ехидном оскале.
Он прилепил в волосы Элис жвачку. Безрезультатные попытки выпутать её завершились разъярённым криком на весь класс, который заставил вздрогнуть испуганную учительницу:
– Идиотина! – Элис поддалась бессмысленной надежде. Она оглядела одноклассников, и почти у всех были смех, удовольствие на лице. Взглянув на учительницу, которая не была злодейкой в жизни Истом, она состроила грустную мину и жалобно замычала. – Нет, ну вы видели? Жвачку в волосы!
– Элис, ты можешь выйти.
Напряженные плечи девушки опустились с тяжелым выдохом. Истом поспешно закивала, незаметно достала из пенала маленькие канцелярские ножницы и вышла из кабинета. В туалете она нащупала сгусток слипшихся прядей, несколько из них полетели в мусорное ведро. Элис пыталась крайне аккуратно срезать волосы, чтобы не остаться полулысой. Когда-то она пыталась подстричь себя, чтобы отвлечься от негатива – вышло ужасно.
«Он думает, что я буду всё игнорировать? Я не буду из-за этого идиота захлёбываться в слезах!».
Истом вернулась в кабинет уже после звонка. Там всё ещё сидели ученики, которые задержались на перемене для объявления об очередном спортивном мероприятии от физрука, мужчины лет шестидесяти, полного и довольно очаровательного дедушки.
Перешагивая через минное поле портфелей, она приблизилась к Джошу. Опираясь на стол, он беседовал с такими же неприятными для Элис ребятами. Карпоф не заметил, как она подошла в плотную и, насколько позволяли силы, толкнула его. Затылок задиры приложился к шкафу. Звонко лязгнули стёкла, за запертыми дверцами западали учебники. Истом с сожалением подумала, что стекло не разбилось. Ещё секунда, и Джошуа набросился бы на неё в ответ, но учитель физкультуры отдёрнул девушку за руку и встал перед ней.
– Десятиклассниками ещё называетесь! Выпускники!.. Как собаки! С цепи сорвались? До глупости смешная картина!
Джош сильнее. Он мог сделать больно, но, если бы это произошло, Элис отделалась всего двумя-тремя синяками. К сожалению, это произошло бы не в первый раз.
Взяв парня под локоть, физрук вывел его из кабинета, после учительница подошла к Элис и отвела её в сторону.
– Когда же ты помиришься с ними?
– Я не перед кем извиняться не собираюсь.
– Я говорила про перемирие, дружбу.
– Да какая с ними дружба? Они идиоты! Он и его компания.
– Даже Виктор?
– Он нашёл себе новых друзей, – обойдя стол, который стоял ближе всего к доске, она подняла взгляд на учительницу. – Могу идти? – не дождавшись ответа, Элис ушла.
Как же ей хотелось дотерпеть до конца года и окончить школу! Сдать экзамены, желательно хорошо, чтобы переехать в общежитие университета. Но жизнь любит давать сюрпризы. Когда судьбе становится скучно, она играет, словно малое дитя, не задумываясь. Ей совсем неважно, если вдруг с кукол полетят головы.
Оставив сумку на задней парте, Элис схватила телефон и спустилась в свою привычную обитель – подоконник туалета. Девушки и девочки приходили, уходили, кто-то курил, кто-то болтал по телефону, но всё это её не касалось. С четырнадцати лет она в этой школе. Найти друзей было не проблемой – оказалось сложно сохранить их. После сдачи экзаменов, ещё до того, как учащиеся получили результаты, кто-то из ребят распустил слух, что новенькая списывала и подбивала к этому других. Тех, кто принял от неё помощь, Истом якобы сдавала проверяющим в коридорах и ребятам пришлось пересдавать экзамены. Всё это было якобы ради того, чтобы Элис сама могла списывать во время экзамена. Крайне глупая и нереалистичная байка от тех, кого спалили со шпорами. Они решили сделать из себя невинных овечек и обвинили несимпатичную для них, новую одноклассницу. Правда мало кого интересовала. Общественное мнение – вот та догма, которой большинство подростков без зазрений совести последовали. Каждый из них выработал собственное мнение по поводу случившегося, считал себя индивидуальностью, но их мнение подчинялось общественному, и какие-либо подозрения о том, что Элис не способна на предательство, да и на такое гнусное – во время сложного экзамена сдать одноклассников – никого не волновали. Большинство знакомых, прознав о «лицемерии» девушки, оборвали с ней общение. Почти вся школа дала имя четырнадцатилетней ученице – «предательница» или «стукачка». Элис не успела и слова вставить. Потому единственное место, где она могла отдохнуть от шума – туалет. Просьбы ученицы о тишине в классе на перемене покрывались ругательствами и оскорблениями. Ей пришлось отступить – и она нашла местечко на подоконнике. Прячась за крайнюю кабинку, Истом сидела почти неподвижно – никто её не замечал, пока не подходил к окну. Но самые частые посетители знали, что она точно там. Поначалу её безмолвное присутствие мало кому понравилось – особенно ученицам постарше, которые заметили Элис лишь после того, как покрыли оскорблениями нескольких учителей после прошедших контрольных работ. «Стукачка» могла сдать их, а после этого особо говорливых исключили бы. Учащиеся обратились к завучу, та – к матери девушки. Лира поорала на Элис, Элис поорала на Лиру, на этом всё закончилось. Десятиклассница уже который год ютилась в туалете на переменках.
Каждый раз, когда туалет пустел, она могла вздохнуть, расправить плечи и облокотиться к стенке, прикрывая от удовольствия глаза в полной тишине. Натянутая тетива выдержки всё ещё не рвётся, а значит нужно наладить дыхание и со звонком идти в класс, выслушать от учительницы очередное замечание по поводу опоздания и продолжить обучение.
Пропустив мимо ушей те же слова, которые вновь и вновь повторяют учителя постоянно опаздывающим и недисциплинированным, она прошла к последней парте левого ряда, не поднимая глаз с пола. Сердце на секунду остановилось. Её портфель пропал. Элис ошарашенно пробежалась взглядом по стулу, парте, полу, кабинету. Портфеля нигде нет. Джоша тоже. Взглянув на одноклассников, она заметила, что некоторые ехидно отводят глаза и шепчутся.
Ямочка на левой щеке Элис бешено задёргалась. На лице смешалась злоба и отвращение. Истом стиснула зубы и выбежала из кабинета, проигнорировав замечание педагога.
Что на этот раз? Выкинут с третьего этажа? Зальют водой? Подожгут тетради? Она пыталась придумать самое худшее, чтобы по итогу меньше расстроиться.
Последний раз самое изощрённое издевательство произошло в конце девятого класса. Джош и его компания, пока что без Виктора, бывшего друга Элис, вывернули сумку наизнанку и вывали всё в канализацию. Девушке пришлось долго ждать специальную службу, чтобы достать вещи. Мамы не было в городе, ключ от дома был в сумке. Истом ютилась в школе, благо, в столовой не отказались во вторую смену дополнительно и бесплатно покормить девушку, ведь её деньги тоже оказались в канализации. В тот день она поняла, что всегда есть неравнодушные люди, главное ощутить, когда нужно применить эту роль на себе.
С того самого дня Элис потеряла бдительность и забыла забрать вещи после небольшой потасовки с Джошем. Стремительно шагая в поисках задиры, девушка корила себя за свою непредусмотрительность, глупость. Заглушая ненависть и растущую злобу, она сообразила, что парни собрались в туалете. Урок начался, мимо проходящие учителя всегда ведут прогульщиков к завучу. Единственный вариант – ребята собрались в туалете.
Выскочив из кабинета, она повернула налево. Вальяжно плывшие одноклассники шли ей навстречу, их смех звенел на весь коридор. При встрече с раскрасневшимся лицом и дикими глазами Истом у Джоша заиграла язвительная ухмылка на губах. Бесстрашно идя к ним, она попробовала протолкнуться к выходу на первый этаж, но долговязый Виктор схватил её за запястье. Он не смог рассчитать силы, хотелось ему этого или нет. Его грубость задела Элис ещё сильнее, чем все проказы Джоша. Хотя, она уже ничему не удивлялась. Бросив на бывшего друга стеклянный взгляд, Истом не удержалась на ногах, потому что третий участник мести, Клаус, впечатал её в стену гораздо сильнее, чем она Джоша на перемене. Затылок больно ударился, в глазах Элис на секунду потемнело.
Парни двинулись дальше по коридору, разрушая тишину уроков своим раскатистым смехом и позорными колкостями. Виктор, с которым она когда-то участвовала в театральных постановках, состояла в кружке волонтёров, с которым училась петь, не разделял их сторону, но всё равно приглушенно посмеивался. Между гонимой обществом и озлобленными людьми Виктор выбрал второе.
Когда парни зашли в кабинет, Элис наконец-то смогла спокойно вздохнуть. Незаметно глаза слёзы покрыли. Потерев ноющий затылок, девушка выпрямилась, и через секунду под её ногами уже пробегали керамические серые плитки, которыми была облицована лестница. Элис спустилась на первый этаж, дошла до мужского туалета, распахнула дверь. В лицо ударила какая-то химическая, резкая и горькая вонь. Плёнка слёз на глазах увеличилась вдвойне.
Элис заприметила в углу, под раковиной, мусорную корзину, на негнущихся ногах приблизилась и еле как села на корточки. Они выбросили портфель. От солнечных лучей, пробивающихся через окно, заблестели капельки на резиновых заплатках портфеля. Истом раскрыла портфель. По запаху стало ясно, что это не вода. Тетради, учебники, пенал – всё пропиталось их мочой.
Вонь стояла омерзительная. Истом безнадёжно вздохнула, подняла подбородок к потолку и зажмурилась, чтобы сдержать слёзы. Когда она зарёванная, все глаза красные, щеки и кончик носа горят от прилившей кровь, нос приглушенно шмыгает. Этого девушка старалась избегать. Никому нет дела до того, что она чувствует, а дальнейшие насмешки ей не нужны.
Элис замерла. Ей не хотелось заглядывать внутрь портфеля, потому что по запаху становилось ясно, что дела обстоят хуже, чем казалось.
«Неужели Виктор допустил это? Что я ему сделала? Зачем они меня обижают?..» – Элис не верилось, что её одноклассники оказались такими извращенцами. Борясь с собой, подросток схватилась за рукава кофты, пальцы впились в колкую шерстяную ткань. Телефон выскользнул из рук. Уголок звонко разбился о кафель. Мысленно молясь всем богам, Элис дрожащими пальчиками разблокировала телефон. Он работает, только экран покрылся царапинами, сколами и трещинами.
Приблизившись к сумке совсем чуть-чуть, нависнув над ней так, чтобы мельком разглядеть содержимое, Элис опешила и резко отвернулась в попытке сдержать рвотный позыв.
«Не может быть! Насколько нужно быть больными, чтобы сделать это?»
Губы жалобно затряслись. На щёки потекли слезы, слипая ресницы. Руки бессильно обмякли. Сердце болезненно забилось, отдавая глухими ударами в грудную клетку. В ушах стоял гул, словно слух перекрыла пробка. Оглядев отвратные последы одноклассников, Элис до скрежета сжала зубы. Тошнота поднималась всё выше и выше.
Девушка начала заливаться слезами от боли, от вонищи. Капли превратились в лужицы на кафельных плитках. Её охватывали ненависть, злоба, апатия, а после и вовсе полное бессилие. Она понимала, что ребята испортили не просто день и её вещи, испортили ей все годы обучения в этой школе. Ей хотелось исчезнуть, утопиться в собственных слезах. Почему её так невзлюбили? За что? Неужели, куда бы она не подалась, все будут гнать её?
Истом вымоталась. Одиноко сидя в туалете над изгаженным портфелем она наконец-то это поняла. Какие мерзости будут поддерживать её бывшие друзья? Готова ли она продолжать бессмысленные поиски маминой любви?
Вытащив из корзины портфель, девушка нащупала пенал с котятками – это последняя частичка мамы, которая осталась прежней, любящей и ласковой. Она подарила его перед экзаменами, его же одноклассники бросили в канализационную трубу. Весь пенал вымочен до нитки. Моча стекала на пол и колени девушки с зелёной резиновой кромки.
Её дрожащие пальцы неловко схватились за замочек и потянули вверх. Она задрожала, всхлипнула, протяжно завыв. Внутри лежало самое дорогое, что только имела Элис в своей жизни, то, до чего раньше никто не мог добраться и что всегда оставалось неприкосновенным – колечко с зевающей кошечкой с яркими изумрудными глазёнками. Последний подарок папы.
В пенале лежало нечто абсолютно отвратное. То, что не должен видеть ни один школьник в своих вещах, как бы он не нравился одноклассникам. Тошнота с новой силой подкатила к самому горлу. Элис закатила глаза и отвернулась в сторону, подавляя рвоту.
Каждый вдох превращался в заиканье, которое колючей шкурой на заднем нёбе раздирало горло. Горячие слезы падали с кончика носа на пол, смешиваясь с другими кляксами. В пустом туалете эхом раздавались её горестные всхипы. Когда она прекращала плакать, лишь на пару секунд туалет будто засыпал в тишине, после плач с новой силы возвращался.
Она оказалась на самом дне. Ей казалось, что снизу постучаться просто невозможно. Вонь разъедала глаза. Очень сильно разболелась голова.
Схватив утекающие силы, Элис прикрыла глаза, чтобы не видеть оставленного смрада, и кончиками пальцев вытащила кошечку. Поднявшись на отекших ногах, она даже не почувствовала, как что-то болезненно хрустнуло в коленке. Всё, что её заботило в те минуты, отмыть кошечку Милу так, чтобы не вырвало. После этого Элис аккуратно вымыла необходимые вещи: ключи от дома, кошелёк, телефон, испачканный в лужице на кафельном полу.
Не позаботившись о маловажных вещах, вроде учебников и тетрадей, она оставила их вместе с портфелем в корзине, вышла к раздевалке, оделась в уличное и ушла из школы, провожаемая безответным возгласом вахтёрши.
По дороге домой у неё была возможность всё обдумать. Она создала план: прийти домой, успокоиться, позвонить маме и всё рассказать. Однако мама уже была дома. Успокоиться не получилось, потому в квартиру она ворвалась зареванная. С кухни послышался грохот. Истом закатила глаза из-за того, что так громко хлопнула дверью.
– Кира? – раздался женский голос, любопытный и колкий, но в то же время нежный и добродушный.
– Нет, – в ответ вырвался то ли плевок, то ли ядовитый змеиный укус подростка.
С кухни вышла Лира Истом, мама шестнадцатилетней Элис. Женщина стойкая, умная, красивая и эмоциональная. В меру добрая, в большей мере злопамятная. Хотя что есть злопамятная? Человек, запомнивший зло, не злопамятный – у него просто нет проблем с памятью. Увидев зареванную дочь, Лира состроила привычную недовольную гримасу. Она вышла в нарядном, но домашнем платьице. На кухне сидела Ирис Карпоф, мама Джоша, лучшая подруга Лиры.
– Почему не в школе? Что случилось? Вещи где? – посыпались едкие вопросы, в ответ – тишина. Ноги Элис дрожали, оттого подкашивались, голова всё также сильно болела – даже свежий осенний воздух не смог этого прекратить. Как бы девушке не хотелось броситься маме на шею и крепко обнять её, она этого не сделала, так как все помысли прижаться к материнскому сердцу очернил следующий вопрос женщины. – Опять ревела?
Резко подняв взгляд на мать, Элис набрала дыхание и, пытаясь сделать голос серьёзным и спокойным, выпалила:
– Я хочу переехать или перевестись в новую школу.
– Опять ты о своём? – мать хлопнула руками и закатила глазами, после оперлась на стену. – Куда это переведёмся? За сто тридцать километров? Мне же больше нечего делать, чтобы возить тебя туда-обратно!
– Я могу пойти на работу и заработать на комнату.
– Работу? Какую работу? – женщина раздраженно усмехнулась. – Ни образования, ни ума! Какая тебе работы, Элис? Что опять в школе случилось? Опять на Джоша накинулась?
Этот вопрос добил её. Губы изогнулись в продолговатой волне. Истом не смогла сдержать слёз при маме. Как всегда.
– Я хочу, чтобы ты поддержала меня! Хотя бы раз! Ты моя мать! Выслушай меня хотя бы раз!
– Я не собираюсь идти в школу и разбираться! Опять выслушивать какая ты плохая? Одноклассники тебя снова задирали? За дело значит! Что я тебя, Элис, не знаю что ли? – взмахнув руками, она словно отмахнулась от проблем дочери и ушла в коридор, бросив напоследок. – Ты не маленькая, разбирайся сама!
– Они обосрали мой портфель! – зарычала Истом, помчавшись за мамой и уронив вешалку. Она с грохотом повалилась на пол, разбив вазу с букетом роз. Только сейчас заметив цветы, Элис вспомнила, что у мамы день рождения. – Они в следующий раз мне на голову насрут, мне тоже это стерпеть?
– Ты меня, конечно, прости, но я думаю, что выпускники школы не занимаются такой дурью, – встряла в ругань Ирис, сжав пальцы в замок и выпрямившись перед ворвавшейся на кухню Элис. – Ты видела, как твои одноклассники это делали?
– А что вы имя своего сынка не произносите? Он урод, и что-то мне подсказывает, что это наследственное!
За спиной Элис показалась мать с чемоданом, который в мгновение повалился на пол. Лира схватила дочку за волосы и вытянула из кухни. Она визгливо вскрикнула, но тут же выпуталась, отпихнув мать.
– Отрезать бы тебе язык! Бессовестная! Уйди с глаз моих! Дай хоть день отдохнуть от тебя! Решила единственный день рождения в компании подруг провести, а тебе нужно и это испортить! Ты всё решила испортить в моей жизни?! Проваливай! Ты же такая хорошая, найдёшь, где переночевать!
Элис ладонями сжала глаза так, словно хотела вырвать их и бросить матери вместе со слезами. Отпихнув её, девушка растворила нижний ящик комода в прихожей, проверила, свой ли паспорт взяла, схватила ручку чемодана и выбежала из дома. За ней громко захлопнулась дверь.
Пройдя почти километр машинально, заливаясь слезами, она незаметно для себя шептала вновь и вновь, что она могла бы сделать одноклассникам, как могла бы отомстить Джошу и оскорбить его мать. Проезжавшие мимо водители тревожно оборачивались, глядя на полусумасшедшую. Начался снегопад. Девушка продолжала идти.
Истом до последнего мгновения оттягивала момент, чтобы посмотреть, чем же чемодан наполнен, однако смогла заняться этим лишь тогда, когда нашла себе ночлег.
В тёплом подъезде раздался звон раскрывшейся молнии. В чемодане лежала пара тёплых вещей, немного денег и зимние кроссовки.
«Забросила всё, что под руку попалось? Прекрасная мать. Чтоб им подавиться её днём рождения!».
Элис гневно дёрнула молнию чемодана, наполовину закрыв его. Плюхнувшись как на какой-то царский трон, девушка не сразу заметила, как из чемодана, посвистывая, выходил воздух.
Где-то на задворках сознания она мыслила рационально: благодарила жителей за то, что те не выходили и не беспокоили её и не без того загнанную душонку.
Она поняла, что всё шло либо к тому, чтобы её продолжали унижать, изощряться над ней всеми возможными средствами, либо к тому, где она сейчас. В подъезде. Одна. Не знает, что делать, не знает, куда идти. В ответ на эти вопросы Элис мысленно шептала: «Сейчас проплачусь и буду идти дальше». Но она и не прекращала плакать, лишь делала это тише, будто давая шанс ночной тишине усыпить себя. Во время истерики Элис потеряла счет времени. Слёзы, пролитые за день, забрали слишком много сил. Ей хотелось спать.
Несколько жителей первого этажа, увидев в глазок двери трясущуюся в слезах фигуру, больше не были заинтересованы в причине шума и ушли спать.
Элис заклевала носом, со свистом вздыхая и изредка рефлекторно подрагивая пальцами левой ноги, так мозг проверял в жизнедеятельность хозяйки. Ночную тишину, гнетущее спокойствие и сон девушки прервал оглушительный гром, словно разверзнувший землю под ногами. Ошеломляющий громовой грохот оказался глухим выстрелом для беззащитных ушей. Истом ошарашенно подскочила и, в панике разлепив глаза, огляделась. Осознав случившееся, она спокойно выдохнула.
«С каких пор у нас гром в снежную осень?..» – поежившись и отогнав спросонья противных мурашей на коже, заглянула в телефон. Уже за полночь.
В подъезд ворвался мужчина, лет сорока трёх, с глубокой щетиной и тёмными мешками под глазами. Очередной раскат грома остановил его в проходе. Он держал деревянную дверь открытой, не зная, кому уделить большее внимание. Заметив неизвестную девушку, ночевавшую в подъезде, он смотрел то на неё, то за собственную спину, на улицу. Мужчина молчал, не издавая ни одного звука, кроме поправлений сумки на плече. Элис замерла на месте. Казалось, что все люди, вся природа спрятались в тишине, чтобы их не заметило нечто опасное, противоречащее естественному ходу вещей, как этот гром.
За головой вошедшего, на улице виднелся волнистый металлический козырёк над входом в подъезд, справа от входа стояла бледно-жёлтая лавка, рядом с ней – мусорный бак, за ним, через дорогу – низкий забор, который огораживал от дороги детскую площадку, закрытую от жаркого летнего солнца деревьями. Все заснежено. Лишь красные пятнышки от рябины пробивались через белое одеяло. Пространство перед подъездом освещено тусклым фонарём.
На секунду весь идиллический зимний пейзаж замолк, застыл, словно погибший после тяжёлого боя. В мгновение, оказавшееся почти для всех нэрмарцев незаметным, беззвёздное, тёмное, как уголь, небо разрезала жёлтая молния колоссальных размеров. В ту крохотную часть от секунды стало светло как днём. Элис дёрнулась и зажмурилась.
Воздух вокруг неё наэлектризовался так, словно можно было его ощупать, поиграть как с ватным шариком, однако этот шарик таил в себе несравненную силу, вечную мощь. Каждый атом тела Элис пропитался воодушевлением, любопытством, радостью, счастьем, тягой к движению, потому она, даже не раскрыв глаза, рефлекторно приподнялась, схватившись за батарею. Тишину природы, которая вернулась в свой изначальный сон после нападения грома и молнии на спокойствие жизни, прервал вскрик путницы.
– Ай!
Статическое электричество насквозь пронзило подушечку пальца и ноготь. Испуганно осев на чемодан, она приоткрыла глаза. После удара молнии белые пятна мерцали то на потолке, то на стенах, то на лице мужчины. Проморгавшись, девушка подавила в себе панику, прекрасно зная, что бывает, когда ржавчина попадает в кровь. Оглядела пальцы, и, ничего не заметив, вдумчиво насупилась. Мужчина прошёл мимо, так и не проронив ни одного слова. Ему в какой-то мере стало жаль девушку, которую он не сможет приютить у себя, так как в каждой комнате квартиры жило минимум двое – большая семья, где каждый метр на счету. Но в ту же секунду грузчик, отпахав сутки на смене, подумал, что не обязан помогать каждому встречному. С Элис его ничто не связывало, кроме молнии, которую мужчина не видел, так как смотрел на незнакомку, которая, в свою очередь, глядела на улицу.
Мужчина дошёл до квартиры, захлопнулась дверь, а руки Истом так и не избавились от покалывания. Всколыхнувшее душу ощущение бодрости отдавалось по всеми телу дрожащей рябью. По спине бежали мурашки, но на сей раз они были не противные, а как раз наоборот, одухотворяющие и безумно приятные, но вместе с тем глубокие и колючие.
Подобное она испытывала впервые, потому приобняла себя за плечи и с наслаждением, сделавшим её лицо детским и беззаботным, сладостно зажмурилась. От кончиков пальцев дрожь побежала к локтям, рёбрам, позвоночнику, дошло до нескольких позвонков, где у некоторых людей появляется горб. Когда мурашки дошли до финиша, а финишем был именно этот участок кожи, они испарились вместе с необыкновенной дрожью.
Заразительный трепет охватил её душу и тело, отводя разум и мысли прочь, и оставляя за собой лишь умиротворение. Оно продолжалось около получаса. Элис ни разу не шевельнулась, в голове крутилась одна и та же мысль: «Мне хорошо».
Однако в мгновение, будто и не было того получаса, проведённого в абсолютном бездвижье, она поднялась с чемодана, поправила куртку, вздохнула и зашагала на второй этаж. Её удовольствие от охвативших тело мурашек исчезло также быстро, как и появилось. Она понимала, что уснуть ей после такого яркого и неясного ощущения не удастся, потому она решила прогуляться по ночлегу.
Простая пятиэтажка, как и в большинстве районов Нэр-Мара. Серые почтовые ящики с номерами квартир, ржавые батареи, велосипеды, коляски и противная затхлая пыль тёплого помещения. На третьем этаже велосипеды, да так много, что человек даже с небольшими пакетами обязательно заденет и уронит хотя бы один. На четвёртом этаже стояли цветы в старых горшках, вокруг которых построилось паутинное королевство. На счастье подростка, жильцов или тем более жутких короля или королевы она не заметила. Не желая наткнуться на паучьих слуг, Истом спустилась на первый этаж. Её разум в те минуты был пуст от мыслей гнетущих. Она лишь созерцала окружающий мир, не задумываясь о том, что произошло за день, что случилось несколькими минутами ранее.
Бездумно проводя время в телефоне, не отвлекаясь от экрана, Элис зацепилась глазом за странный промелькнувший силуэт на улице.
Глава вторая. Побег
Ей хватило времени лишь на то, чтобы определить, что хозяином этого силуэта был мужчина или широкоплечий юноша, высокий и спортивный, статный. Он скрылся за кустами, раскинувшими свои голые ветви над полуметровой изгородью невдалеке от детской площадки. Поразило Элис то, что промелькнувший человек было словно пропитан серым свечением – чуть светлее, чем дождевое небо осенью.
Взгляд девушки удивленно остановился на выпуклом углу и петлях, державшими дверь – в этой точке она в последний раз видела нечто. Истом убрала телефон в карман и встала на онемевшие ноги, размяла ступни, вынырнула из-под козырька подъезда, не отводя глаз и смотря лишь налево, чтобы поскорее обойти препятствие в виде стены, которая и помешала ей разглядеть странника.
Элис вышла на дорогу, полная надежды увидеть хотя бы спину странника и удостовериться, что это не были галлюцинации от усталости и утомления. Девушка щурилась, идя по горячим следам юноши. Складки на лбу становились более жёсткими с каждым разом, когда она думала о неизвестном, а он будто сквозь землю провалился.
Путница со звонким визгом повалилась на дорогу – кто-то толкнул её сзади. Острые осколки стекла или подобного мусора на дороге обдали ладони жгучей болью. На коже выступили алые полосы, но обошлось всё бескровным повреждением эпидермиса. Истом потребовалось около десяти секунд. Они показались ей вечностью и одним мгновением одновременно – настолько она была испугана, потому впала в бессознательность, целью которой было приостановить неугомонно стучащее сердце. Отлежавшись, девушка напряглась в локтях и поднялась с земли. Её потянуло куда-то в сторону. Элис пришлось хвататься за воздух, чтобы прийти в равновесие. Промычав что-то невнятное, она отряхнула испачканные колени. Удостоверившись, что твердо стоит и голова не кружится, странница набрала в лёгкие прохладного воздуха, чтобы вылить град эмоций на виновника случившейся аварии.
– Ослеп?!
Резко обернувшись, Истом сама не поняла, почему осеклась и замолчала. Взгляд зацепился за парнишку, лет пятнадцати-шестнадцати, который обмякло садился на колени. Его плавающие по мягкому снегу руки нащупали и потянули к себе разбитый планшет, по размерам напоминавший электронную книгу.
Элис зашагала назад. Перед ней сидел и жалобно мычал сероватый парень, но не тот же, что заставил её выйти из подъезда. У этого гораздо более худое телосложение. Юноша положил сломанное устройство на колени и, болезненно щурясь, принялся потирать ушибленный лоб.
Она не отводила от него широко распахнутые, большие глаза. Рот в безмолвии приоткрылся. Истом хотела сказать что-то ещё, позвать на помощь, но в итоге лишь нижняя губа изредка подёргивалась в попытках выдать хотя бы слово. Тишину над подростками прерывал лишь посвистывающий изредка ветерок. Он дул в затылок сидевшему на земле юноше и тот приподнял подбородок. Она смотрит на него. Его видят. Так же молча раскрыв рот от удивления, он пытался выудить хоть что-то вроде объяснения. Юноша приметил подобие улыбки на её губах, но так как Элис её не контролировала, усмешка была нервная.
– Кто ты такой?
Парнишка покачал головой и улыбнулся так мило, искренне и светло, что Элис почувствовала, как по телу разливается приятное тепло, но очень далёкое и почти неуловимое. Через мгновение он стал выглядеть как обычный человек, без серости, бликов и лёгкого свечения.
Удивленно поднятые брови и её сомневающаяся ухмылка были компанией для девушки, вновь шагнувшей назад. Она не сводила с него глаза, рефлекторно выставив руки вперёд. Он не известен, необычен, значит, представляет угрозу. Ей нужно быть начеку, однако сам юноша выглядел безобидно, потому Истом ещё не сорвалась с места. Светло-русые волосы соломой взлохматились на его макушке. Только сейчас она заметила оранжевую шапку, которую он поднял с земли и начал отряхать. Комья снега посыпались на его тёмные брюки. Натянув шапку, он спрятал мокрые от снега волосы. Сначала девушке показалось, что юноша младше. Она сделала шаг вперед и мягко, будто говоря с маленьким, очаровательным и послушным ребёнком, добродушно, как с бездомным котёнком, спросила:
– Ты в норме?
– А?
Небольшие тёмно-коричневые глаза сосредоточились на ней. Он смог выдавить из себя лишь одно словечко несмотря на то, что обычно в ситуациях, когда они наконец находят нового мага, он ведет себе сосредоточенней всех в поисковом отряде. Но не сегодня. Голос его раздался мягко, словно кончиками пальцев провели по свежему моху, будто провели ладонью по вычесанной шёрстке домашнего любимца. Его забавное «А?» сочеталось с выгнутой бровью и бессменной улыбкой. Его приятный голос словно оставлял ощущение привкуса молочного шоколада и чуть солёной карамели. Любое движение на лице сопровождалось ямочками, улыбкой на тонкий губах, чуть сморщенным округлым носом. Он совсем не был массивной картофелиной. Его будто аккуратно приплюснули небольшой пуговичкой.
Истом было сложно не заметить его яркие эмоции, поэтому она подумала о жизнерадостности парнишки, но как только на его лбу выступили задумчивые складки,
у девушки сложилось иное впечатление.
– Вы меня видели? – вялость и усталость плавно сменились заинтересованностью юноши. Элис осмотрела его и, уверившись окончательно, что перед ней сверстник, набралась храбрости, хмыкнула и протянула руку помощи, не оставляя старые привычки язвительных комментариев:
– У меня, в отличие от тебя, зрение получше будет. Что это было? Грим? Макияж? Розыгрыш?
Юноша, остановив взгляд на покрасневшей ладони девушки, принял помощь и поднялся с земли, держа в другой руке планшет. Элис вытянула из его руки свои пальцы. Он выше Истом почти что на полголовы. Обвиняемый принялся отряхаться, вертясь вокруг себя, как пёс за хвостом.
– Голова закружится и снова упадёшь.
Оставив неловкость, удивление и испуг позади, он улыбнулся словно ещё шире и выдохнул клуб пара. Глаза скользнули за спину Истом. Парнишка радостно замахал рукой.
– Аарон, иди сюда! – сказал он негромко, но задорно, и девушка обернулась.
Позади неё, вдалеке, широкоплечий серый странник, ради которого Элис и покинула подъезд. Он неторопливо подбежал к растерянной девушке и лучшему другу.
– Она что… видит нас?
Молодой человек в спортивной куртке был старше, чем упавший. Заметив в руках сломанное устройство, он поинтересовался:
– Не работает?
Парнишка поднял планшет повыше и помахал им в воздухе, разочарованно качая головой.
Аарон осмотрел окна и вернулся в нормальный окрас. На его рыжих волосах красовалась приподнятая стрижка, усмешка на лице была дерзкой, но не отталкивающей, а вот низко посаженные, густые брови немного сбивали девушку с толку. Если у него волосы рыжие, то почему брови чёрные?.. Элис поймала его изучающие, проницательные карие глаза, после чего спортсмен перевел внимание на друга.
– Каково наше положение? Никто не видел?
– Уже за полночь, свет нигде не горит, надеюсь, волноваться не за что. Всё равно здесь преграда и плохое освещение, – светловолосый юноша указал на голые ветви деревьев перед домом и ближайший слабый фонарь.
Аарон убрал планшет в задний карман спортивных штанов.
– Я дождусь объяснений? – спросила девушка, но, увидев неудовольствие рыжеволосого, отступила, пытаясь нащупать позади хотя бы что-нибудь: лавочку, палку или железную балку. Под руки ей ничего не попалось. Ощущение безопасности и спокойствия от его младшего товарища почти испарились. – Слушайте, парни, если вы что-то мне сделаете – у меня в этом подъезде живут родители. Я сейчас заору, если вы хоть пальцем меня тронете, – лгала та, пытаясь подавить ком испуга, медленно поднимавшийся от гулко стучавшего сердца.
– Мы Вас не обидим. Меня зовут Оливер Коулман, – виновник столкновения показал на себя, после протянул чуть дрожащие от холода, тонкие пальцы к широкоплечему другу. – А это Аарон Кёрби, – другой кивнул. – У Вас здесь живут родители? Нам нужно поговорить с Вами, а потом, если можно, с Вашей семьёй.
– Для чего?
В ответ Аарон устало закатил глазами и вздохнул, скрестив руки на груди. Он был на голову выше Оливера, и потому любое его движение не оставалось незамеченным, как движение гиганта.
– Если мы скажем, что твой давний родственник был магом, как ты отреагируешь? – Кёрби сонно раскинул руки в сторону, с каким-то беспечным, незлым удовольствием усмехнувшись.
– А о…
«Магом?! Что мне делать? Мне нужно придумать что-то прямо сейчас! Зачем им мои родители? Почему они были серыми, как какая-то плохо проявившаяся
старая фотография? Может быть, это моя мама устроила? Раскрасила этих парней и
сказала найти меня?!»
Элис пыталась держать себя в руках, хотя её ноги поддались дрожи. Бегая по лицам, размышляя без промедлений, девушка натянула улыбку и направилась в подъезд, там взяла ручку чемодана. В голове почти мгновенно возник план.
– Вы идёте?
Аарон и Оливер переглянулись, первый из них пожал плечами, и оба двинулись за ней.
«Здесь пять этажей. Нужно подняться как можно выше, как-то замедлить, ударить и свалить от них как можно дальше…» – мысли шестнадцатилетней беглянки оказались прерваны неожиданно искренним и доброжелательным предложением юноши.
– Давайте я помогу Вам, – негромко произнес Оливер, аккуратно протянув руку к чемодану, когда бродившие ночью уже добрались до второго этажа. – Как Вас зовут?
– Спасибо, – смущённо ответила она, впервые за долгое время приняв чью-то помощь. Не то, чтобы Истом всё время отказывалась, просто никто давно её не предлагал. – Элис. Можешь обращаться ко мне на «ты», как твой мало воспитанный, грубоватый друг, а то мне неловко принимать, что ты не такой же наглый, как он.
Аарон прекрасно слышал это и слабо усмехнулся. В его голове пронеслась мысль, что девушка остра на язык, и, если она будет с ними в одном домике, это даром не пройдет, ведь эвфремы любят погалдеть и повеселиться, а Элис, по его мнению, хорошо вписалась бы в такую компанию. Оливер, кивнув, расплылся в светлой улыбке и забрал товарища-сопутешественника девушки.
– Налегке? – подняв и опустив несколько раз чемодан за ручку, он пытался разрядить обстановку и успокоить её перед тем, как начнётся серьёзный разговор. Нервный смешок скатился с губ, и она буркнула себе под нос:
– Налегке.
Заметив неловкость и нежелание болтать, а также то, как она переминалась с ноги на ногу, Оливер двинулся за другом. Главным для него было: создать спокойную обстановку в семье и разложить всю информацию по полочкам. Парни первыми добрались до площадки третьего этажа, Элис остановилась на лестнице.
«Оливер безобидный, но Аарон меня сильнее. Нет, я не позволю детскому обаянию Коулмана ослепить меня. Нужно мыслить рационально. Они были серыми! Может, маньяки, или я надышалась чем-то наркотическим. Я должна бежать!»
– Всё в порядке? – голос дружелюбного товарища сопереживающе донёсся с этажа выше.
– Извините. Устала после дороги, – она поставила руки на мокрые от снега колени и тяжело вздохнула. – Сейчас я… отдышусь…
– Этаж какой? – голос Аарона раздался сверху, когда он поднялся ещё на пару ступеней.
– Пятый.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– Думал, ты младше. Шестнадцать это многовато, – бросил он в сторону Оливера. Девушка не разобрала этих слов и застопорилась на лестнице, не зная, идти за ними и как-то попытаться обезвредить или сразу бежать. Может, скатиться по перилам? – Домик эвфремов может радоваться новой ученице, верно?
– Надеюсь, что да.
– Надеешься? Есть другие варианты?
– Сам же знаешь, – в ответ Аарон нахмурился так сильно, что оказался похож на быка. – Был бы планшет цел, я б написал Рите. Элис показалась мне довольно своенравной для эвфрема, – прошептал он, догнав Аарона. Колёсики чемодана глухо ударились о ступени.
– Прекращай судить по дому, Олив. Да и к тому же, вы знакомы не больше трёх минут. И да, я тоже своенравный и даже вспыльчивый! И эвфрем! Я – изъян в этой древней системе.
– А вдруг она?..
– Нет, – рыкнул Аарон. – Нет. Почему ты вообще подумал об этом?
– Не знаю. Предчувствие какое-то. Она старше среднего возраста магов на Нэр-Маре – это раз…
Кёрби приглушенно захохотал, обернулся и слабо ударил по ключице лучшего друга, выглянув вниз. Элис стояла в ступоре, ища что-то в карманах.
«Беги! Почему же я не бегу? Из-за слов о магии? Идти за ними – глупо! Но в чемодане осталась одежда, немного денег, колечко, а у меня только телефон… Моя жизнь дороже и важнее любой вещи, даже Милы. Нужно бежать!»
– Ты чего застряла? – выкрикнул Аарон, напугав задумавшуюся Элис. Она подняла чуть ли не мокрое от слёз лицо.
– Да, я сейчас, – прозвучало это нелепо и неискренне, но девушка двинулась по ступеням за ребятами.
Заметив, что и Оливер остановился, Кёрби заметил, как он налаживает дыхание. Аарон перехватил у друга чемодан, прекрасно зная, что даже такой лёгкий предмет тащить для худого эвфрема в тягость.
– Да ладно, мне не тяжело.
– Вижу. Дышишь, как будто стометровку пробежал.
– Я сам могу нести. Слушай, Аарон. Нам нужно только спросить, каким цветом она нас видела. Если светлого – отлично, а если серого…
Они замешкались. За эту секунду Истом свалила все велосипеды по площадке и лестнице. Весь подъезд встрепенулся от гула металлических балок. Эхо оглушительно возрастало, пока не достигло ушей рванувшей Элис. Она ринулась вниз, перепрыгивая ступени.
Издав рассерженный, но усталый вздох Кёрби помчался за ней, уронив чемодан на ступени. Оливер попытался схватить друга за плечо и предупредить «не исчезай!», но тот уже сломя голову несся за Элис.
Она и её подколы казались Аарону забавными, но он прекрасно понимал ответственность происходившего – отряд Коулмана должен привести точку в школу, иначе его лучшему другу и всему отряду могут снять баллы в таблице поисковиков. Это – самый лучший исход, если они не наломают дров. Эта таблица выручает школьников в случае нехватки баллов при поступлении в любой университет, или же эти баллы можно распределить на внутришкольные экзамены и зачёты. Потому, чтобы Оливер не терял много баллов, чтобы Аарон и его девушка, которая ожидала их в другом подъезде, не потеряли такого туза в рукаве; чтобы избежать непоправимых последствий, он рванул за Элис. Главное – нельзя допустить, чтобы в Нэр-Маре люди узнали о магии, потому Оливер отчеканил другу «не исчезай!». Шум, который породила Истом, был крайне не кстати поисковому отряду «Гончие».
Сбежавшая слышала, как ей сели на хвост. Топот грохотал позади, словно удары в бубен в глубокой пещере. Все слова парней растворялись в шелесте отдышки Истом. Когда она на втором этаже чуть не упала на голень, запнувшись о свою ногу, села на перила и съехала до первого этажа, впиваясь пальцами до побеления костяшек в сменявшиеся металлические прутья.
Выбежала на улицу не оглядываясь, рванула налево. Элис бежала со всех ног, не разбирая дороги. Перескочила забор, оббежала деревья. Детская площадка. Вдох и клуб пара на выдохе. Позади всё слышнее доносился шум ломавшихся веток. Колкий воздух резал её щеки.
– Стой! – Аарон не смог сдержаться и наконец выкрикнул приказ, заставивший Элис бежать ещё сильней.
Её сердце бешено колотилось о грудную клетку, в лёгких не хватало воздуха, а вдыхать становилось очень больно, словно кто-то насыпал в горло мизерные колючки, которые терзали его чуть не до крови. Темп Элис уменьшался быстрее, чем она полагала, но всё же сумела пробежать несколько слабо освещенных дворов так быстро, что физрук поставил бы «зачёт».
Аарон с лёгкостью догнал цель. Он хватанул её за руку и дёрнул на себя. Клубок паники накопился за беспрерывные минуты бега и превратился в огромный панический снежный вал, свалившийся на голову девушки.
– Свали! – истошно кричала Истом, отбиваясь, пытаясь попасть пяткой по пальцам ног Аарона, но тот ловко увиливал. Элис зажмурила глаза. Ему пришлось взять её за талию, чтобы та не вырвалась.
Проигравшая забег пыталась отбиться от всех изнурительно жутких мыслей, мычала, но почувствовав, что крепко зажата парнем, начала кричать о помощи. Повышая голос, она разбудила нескольких жителей ближайшего дома. Два окна разных квартир озарились светом, но ни одной тени или лица в проёме не было видно.
Аарон ошарашенно бегал глазами по окнам, и, не отпуская Истом, двинулся с ней дальше, спрятался за деревьями, чтобы их никто не увидел.
– Элис, тише, всё хорошо, ты можешь навредить себе! Я сейчас отпущу тебя! – эвфрем по опыту прекрасно знал, что маги его дома со страха могут оказаться незримыми, после чего новичкам, тем более с Нэр-Мара, трудно вернуть свой нормальный облик. А если же предчувствие Оливера было верным, то исход оказался бы плохим не для неё, а для Кёрби.
Он уверял девушку, что отпустит её сразу же, как она перестанет кричат, но та не слышала. Попав в крепкий захват, Элис желала только одного – вырваться. Не в силах сделать это, согнувшись почти вдвое, она впилась пальцами в кисть юноши и завопила:
– Отвали!..
Одно мгновение. Всего лишь одна секунда…
Отдалённо знакомое, безумно эйфорийное и необъяснимое ощущение вспышками рассеялось по её телу. Жёлтая молния. Подъезд. Как будто она вернулась в ту же минуту. Волна мурашек прошлась от ушей до кончиков пальцев, приятно грея затылок и шею, но кисти на сей раз отяжелели. Пальцы и даже ногти словно прокололи острыми иглами. Ощущение оказалось болезненным. Испуганно взвыв, она отскочила от Кёрби. В абсолютной темноте возникло синеватое свечение с чёрными и белыми прожилками между Аароном и её рукой.
Схоже это свечение с током от плюшевой игрушки, которую берут ночью после того, как она долго тёрлась о постельное бельё. Она щекоткой бьёт пальцы нитями тока, которые видно в темноте невооружённым глазом. Однако Кёрби не было щекотно. Он рухнул на полузамёрзшую землю, схватившись за руку. Аарон тягостно замычал, напряженно поднял голову и закашлялся. Он в панике отполз от Элис. Грудь бешено вздымалась вверх и вниз. Взглянув на ошарашенную девушку, испуганно осматривавшую свои руки, он удостоверился в теории Оливера. После удара Кёрби не мог больше стать невидимым. Паника окутала его сердце словно беспроглядная тьма, но он смог подавить крик, чтобы не привлекать к себе большего внимания. Парень сглотнул, медленно успокоил безумное сердце. Аарон хрипло рыкнул:
– Ты… Зачем ты это сделала?
Широко раскрытые, крайне возмущенные глаза поднялись на Элис. Поднимаясь с земли, он зажмурился, пронзённый тупой болью в спине – при падении он упал прямо на планшет, до сих пор лежавший у него в кармане штанов. Одна сторона устройства врезалась в поясницу. Эвфрем тёр именно это место, понимая, что появится синяк. Он твёрдо встал на ноги и, не отводя взгляд, смотрел на ту, что временно лишила его способностей.
– Я… Что?.. – полушепот скатился с её губ. Оглядываясь, Истом жадно задышала, стараясь наладить сердцебиение, но горло зазнобило от ледяного воздуха. Элис собралась рвануть дальше, но уставший голос Аарона, который непоколебимо вызвал бы жалость даже у самого жестокого маньяка на планете, заставил девушку застыть.
– Ты видела нас серыми, да? А сейчас, как бы я не хотел, не могу сделаться таким, – она мельком оглядела его. – Ты можешь только поверить… Я знаю, тебе сложно…
Кёрби в те минуты думал лишь об одном – выполнить цель и доставить новоиспеченного мага на Верэбриум – открытая неприязнь была бы помехой. Ему пришлось притвориться добрым и понимающим, извиниться перед Элис, хотя он прекрасно осознавал, что способности нэрмарки уже сделали её мерзкой для него.
– Прости, что испугал, я не хотел, но я не могу отпустить тебя – у нас будут проблемы. Конечно же, не вопрос жизни и смерти, но по шее мы с лихвой получим, – он помолчал и, увидев в глазах недоверие и пренебрежение, смешанные со страхом, привёл более весомый аргумент. – Но ответственным за нас людям будет хуже. Им будет угрожать от уголовного срока до…
Истом сделала неуверенный шаг назад. Ноги подкашивались, но она шагала снова и снова. Девушка была готова развернуться и снова побежать, но Аарон проявил честность и искренность:
– Не делай меня крайним! Я тоже пострадал! – он пожал плечами, раскинув руки в стороны, после чего услышал шорох за спиной. Дотронувшись до лопаток, он нащупал вату, торчавшую из порванной спортивной куртки, и сердито выругался. Парень поймал себя на мысли и решил тут же ею поделиться, добавив пару колкостей. – Даже куртка пострадала от тебя! Уж не зарекайся, что я хотел украсть тебя! Просто уговаривал, – Кёрби усмехнулся, после чего нехотя улыбнулся настолько, насколько позволяли его принципы. –Иди с нами. У тебя же здесь нет никакой семьи, верно?
Девушка стояла молча, не двигаясь даже от ветра, поднимавшегося ночью с новой силой. Кёрби выжидающе молчал. Почти на всю улицу раздался девичий возмущенный крик:
– У тебя мозгов нет?! – она всплеснула руками, затем скрестила замёрзшие руки на груди – только сейчас почувствовала, как пальцы отвердели. – Я чуть коньки не отбросила! Ты придурок!
– Я же извинился! А вот ты нет… И будь потише!
– Я что ли порвала твою куртку? Иди ты лесом!
– Нет. Ты лишила меня магии, а это более значительное обвинение, – Кёрби для незнакомцев казался надменным, и Элис сейчас он был крайне неприятен, в отличие от его товарища, который наконец-то приближался к финишу забега вместе с чемоданом девушки. – У тебя родные есть вообще? – Аарон через злость попытался задать вопрос спокойно, но давление выдавило слова с неприязнью и раздражением.
– Нет. Здесь нет, – бросила девушка, не отрывая взгляд от русого парнишки и чемодана.
– Что случилось? – Оливер поравнялся с Аароном. Подавляя отдышку и задерживая дыхание, он тяжело выдохнул. Олив склонился пополам и уронил ручку чемодана, желая вдоволь надышаться опасно влажным осенним воздухом.
– Не так глубоко – заболеешь, – предостерегла Истом, осознав эту ошибку после собственного забега. На губах паренька появилась рассеянная и радушная улыбка, которая почему-то заставила улыбнуться и девушку, хотя ей сейчас было далеко не до этого. Ей нравилась непосредственность и беззаботность Оливера – они делали всё вокруг каким-то спокойным и безопасным. Понравилась его робость, коей она никогда не обладала. На фоне своего лучшего друга Оливер выглядел добрейшей душой, впрочем, он и был таковым.
Аарон, заметив такое взаимоотношение двух незнакомых людей, тем более Элис и его друга, едко насупился.
– Пойдёшь, бездомная? У тебя чемодан, нет родных. Мы должны доставить тебя, – слова взбудоражили утомленную странницу, расправившую плечи, чтобы продекламировать язвительность рыжего эвфрема.
– Аарон, тише, ты чего? Что случилось? – Оливер заметно для своего детского лица нахмурил брови, вглядываясь в серьёзные глаза и огрубевшие черты лица товарища.
– Пословицу помнишь? Гуляй с грозой, беги иль ринься в бой – жизнь твоя и так долой, – Оливер прекрасно понял суть, и только потом Кёрби продолжил. – Ты был прав.
Нетерпеливая девушка закатила глаза и поёжилась.
– Расшифруешь? Ударила током я тебя, ну и что? Ты ж сам упал! Я не специально!
– Ага, – эвфрем хмыкнул и подошел ближе, аккуратно взяв Элис за локоть. На этот раз ничего не произошло, Кёрби спокойно выдохнул двинулся прочь с детской площадки. Остановившись напротив забора, он пораскинул мозгами и решил идти среди деревьев, чтобы не привлекать внимание. – Вырывайся-не вырывайся, но тебе оставаться тут опасно. И другим рядом с тобой тоже. Олив, ты идёшь?
Угрюмость совсем не шла лицу Оливера, была чужеродной, но именно с ней он поднял ручку чемодана и поплёлся за бегунами. Элис несколько раз оборачивалась назад, чтобы посмотреть на него, и, когда всё же делала это, замечала в парне волнение и глубокое размышление. Как только тёмно-карие глаза встречались с Истом, эвфрем улыбался.
После нескольких домов, прерывая свои разношёрстные речи, парни начали зевать. Это отвлекало Элис от тревоги. Искоса глядя на насупившиеся брови Аарона, она, еле передвигая ногами, шла за ним, без устали задавая огромное количество вопросов. На них отвечали оба нехотя, Оливер боязливо, хотя с каждым разом всё меньше и меньше, а Аарон – резко. Со временем Коулман уговорил лучшего друга отпустить Элис и чуть сбавить темп. Тогда чемодан был передан старшему, а Оливер пошёл рядом с Истом. Оба глядели вслед старшему бегуну.
– Я вам не доверяю, – заметила Элис, когда они прошли уже около сотни метров. Ей ничего не оставалось кроме того, как бухтеть, потому что бежать не было ни сил, ни адреналина, который она уже истратила в забеге с Кёрби.
– Сейчас ты не тащишься за ним, а идёшь в спокойном темпе, – всё, что говорил Оливер, звучало мелодично и мягко.
– И на том спасибо.
Они шли ещё пять минут, и это время оказалось, на удивление Элис, самым сумасшедшим в её жизни. Она узнала, что Кёрби и Коулман – учащиеся, а именно будущие выпускники высшей Мариэльской школы Верэбриума, страны, которая находится на Исорропиусе. Мир, в котором она жила, оказался ложью. Как бы она не расспрашивала о Нэр-Маре, ребята отвечали довольно уклончиво. Было видно, как сильно хотел поговорить Оливер и как пихал его Аарон. Однако, когда речь заходила о даре и способностях, оба объясняли всё, чем только могла заинтересоваться Элис.
Их дом, а именно так называют группу людей, которые обладают одной и той же магией, называется эвфремы. Для глаз всех, кроме угрей и других эвфремов, они были невидимы. Оливер не без удовольствия поведал об особом таланте своего дома.
– Особый? А все остальные – среднестатистические?.. – Аарон, шедший впереди, усмехнулся, после чего мысленно отругал себя за непредусмотрительность.
– Мы находим затерянное, потаённое. Я же нашёл вас с Аароном, хотя понятия не имел, в какую сторону вы побежали. Наш поисковый отряд занимается тем, что находит по Нэр-Мару людей, кому снизошёл дар, – он также и упомянул о планшете, главной функцией которого была карта страны. Координаты высылаются Комиссионным центром – организацией, которая контролирует поисковой отряд. В школе так же есть устройство, которое засекает магию на Нэр-Маре, но с обширным и оттого неудобным диапазоном.
– Откуда у меня способности?..
– На твоём этапе развития магия – это не способности, а дар. Способности следует тренировать, развивать. Нужно учиться, чтобы с гордостью назвать дар способностями. Это главное дарование нам от прэмов. Их ещё называют перводуховными и прародителями. Они – первые волшебники. Они открыли магию и передали нам свои дары. Это их наследие и наставление нам, – хотя они обсуждали магию очень тихо, постоянно слышали от старшего товарища недовольный ропот и шиканье. – Магию ищут в генеалогических деревьях. По статистике Верэбриума, примерно за каждые пять-шесть поколений в семье найдётся один, у кого не будет способностей. Таким образом, они переносятся в Нэр-Мар как для собственной, так и для общественной безопасности. В год на Верэбриуме появляется два или три подростка без магии, не больше. На территории Нэр-Мара в год появляется максимум двое с магией – и то это огромная редкость. Магов с Нэр-Мара возвращают на Верэбриум вместе с родителями-немагами. Как полагаешь, всё крайне конфиденциально. Дар у детей Верэбриума появляется до четырнадцати лет. Самый поздний зафиксированный срок появления магии у нэрмарцев – пятнадцать лет. Видимо, ты рекорд! Исследователи истории магии заключили, что четырнадцать лет – возраст, когда личность подростка более активно развивается. А также четырнадцать лет – средний возраст, при котором появился дар у прэмов. Нам перешел их дух – каждый из нас обладает чертами характера, мировоззрением, привычками, интересами, коими обладал и перводуховный. У твоей семьи есть генеалогическое древо?
Элис усмехнулась, но на вопрос не ответила. В её взгляде Коулман прекрасно различил тоску, ненависть, исступлённость, смешанные в самом ужаснейшем сочетании на планете. Она вспоминала об умершем отце.
Кёрби задорно заглянул в подъезд и, оперев чемодан к стене, с распростёртыми объятиями вошёл внутрь. Там ожидала девушка.
Глава третья. Портальщица
Укутанная в клетчатый плед, хватаясь за длинный ворс по краям, возле горячей батареи на раскладном стуле с подстилкой сидела девушка. Её длинные волосы словно пасмурная осень: от каштановых до светло-русых прядей листвы и белокурых, как просветы солнца на небе. Они убраны в хвост, поверх – белоснежная, пушистая шапка. Одета она была в белый полушубок. Светло-голубые глаза подчёркнуты тушью. Это показалось странным для Истом: «На дворе ночь. Обязательно нужно было краситься?!» Вот такой подарок достался ей от природы, мамы и бывших друзей – ворчливость.
Девушка нежно поцеловала молодого человека в щёку и мельком заметила порванную куртку, её подарок с прошлого года на Новую Жизнь -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
.
– Что с курткой?
– Я упал просто. Рита – Элис, Элис – Рита Мёрфи, – он показал поочерёдно. Истом кивнула в знак приветствия.
– Давайте домой, я спать хочу. Мы же можем идти? – полная надежд она обратилась к Оливеру.
– Планшет сломан. Где он, кстати?
– Кажется, я оставил его во дворе.
– Нужно было его забрать! – Мёрфи устало закатила глаза.
Ответственность Риты была самым главным её качеством. Не положительным, не отрицательным, а реальным, которым она жила и руководствовалась при свершении любого действия. Хоть лидером поискового отряда был Оливер, за всё ответственность, даже ту, которая ей не принадлежала, Рита возлагала лишь на себя.
– Он сломан. Я пытался его включить – ничего, – вступился за друга Коулман.
– Кажется, когда я упал, он вообще пополам треснул.
– Я сказала, что его надо забрать. Никаких споров. Долго идти за ним?
– Минут пять бегом, – ответил Аарон и, помолчав секунды две, заметил на лице своей девушки недовольные ямочки на уголках губ. Она ждала, пока кто-то из парней пойдёт за планшетом. Кёрби, поняв это, закивал головой и смиренно отправился на поиски. Мёрфи свернула плед и подстилку, сложила стул и положила вещи к чемодану Элис. Сидеть ей наскучило, а новенькая не могла не вызвать интерес.
– Мне доложили, что перед появлением дара у Элис сверкала яркая жёлтая молния. Это правда? Не будучи гением, я предположу, что ты угорь, верно?
– Рита… – Оливер грустно-угрюмо наклонил голову набок, в ответ его одноклассница лишь пожала плечами.
– А что? Я не против угрей, не имею предрассудков.
Мёрфи расставила руки на пояс. В глазах – неподдельный интерес и уверенность. Улыбка показалась Истом какой-то диковатой, словно её рассматривали перед тем, как отужинать.
– Проявление магии были?
– Я ударила Аарона током и он упал. Тогда, наверно, он и потерял планшет.
– И ты лишила его способностей? – взгляд перешёл на Оливера, тот кивнул. Рита удовлетворенно вздохнула, с вдумчивой усмешкой убрав руки за спину и сжав их в замок. Подбородок горделиво вздёрнулся. – Твоя фамилия?
– Истом.
– Родители?
– Лира Истом. Отец умер около полугода назад.
Коулман хотел высказать слова соболезнования и приостановить неугомонную Риту, но та грустно закивала, таким образом и выразив своё сопереживание. Однако незамедлительно продолжила добывать информацию.
– Ну, мирьера -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
Истом. Поздновато у тебя дар проявился. С семьёй не говорили?
– Нет.
– Лет тебе сколько?
– Шестнадцать.
– Шестнадцать, – повторила Мёрфи, вновь кивнув головой. Элис показалось, что девушка мысленно пишет рапорт и усидчиво задаёт самые нужные вопросы. Осознав, что это лишь детали, Рита задорно улыбнулась и повернулась к Оливу. – Значит, в любой системе есть изъяны, верно?
– Сложно назвать это системой.
– И то верно. Поисками магов с Нэр-Мара занимаются совсем немного лет. До этого маги-нэрмары просто пропадали без вести. Статистике нужно хотя бы десять для адекватного формирования.
– А как удалось скрыть то, что на Исорропиусе существуют другие страны кроме Нэр-Мара? Верэбриум, да ведь? Как удалось скрыть, что существует магия?
– Нэр-Мар существует не первую сотню лет и был создан как территория, куда ссылались не строго осуждённые немаги после подавленных восстаний. Около тридцати лет назад людей, до четырнадцати лет не открывших на Верэбриуме свой дар, убивали, около двадцати пяти лет назад их садили в тюрьму и около семнадцати лет назад их стали переселять в Нэр-Мар. Они не знали ничего, кроме того, что за территорией Нэр-Мара им не выжить.
– Почему ты говоришь об этом так спокойно? Люди живут в неведении, они ничего не знают!..
– Для них пока что так даже лучше, – в ответ Элис обозлённо нахмурилась и была готова вылить на Риту массу негодования, но её мысли перебил Оливер:
– Расскажи лучше, что происходит с родителями, которые вынуждены отправиться в Нэр-Мар за детьми?
– Около двадцати лет назад им так же, как и детям, очищали память. Относительно совсем недавно всё изменилось и очищение памяти взрослых оказалось негуманным способом сохранения тайны. Взрослым проверяют воспоминания, чтобы они никому из нэрмарцев не раскрыли факт существования магии и не использовали собственные способности. За нарушением этого следует серьёзное уголовное наказание, но не смертная казнь. Несколько лет такие семьи живут под зорким контролем работников КЦ – Комиссионного центра. Это лучшее стратегическое, политическое, экономическое и социальное учреждение нашей страны.
– После Парламента Председателей советов, – добавил Оливер, поправив одноклассницу, обладавшую довольно специфическими взглядами на политическую ситуацию в государстве. Всё, что касается правительства, девушка принимала близко к сердцу, ответственно расследуя любой вопрос в возникшем подростковом споре.
– Конечно, – Мёрфи улыбнулась, ведь её никто не могу переубедить. – Я имела ввиду несравненное учреждение, обладающее исполнительной властью.
С этим спорить Оливер не мог. Рита с одноклассником немного пообщалась о завтрашнем школьном дне так обыденно, простодушно, что Истом ни капли не казалось, что они лгали. Но рациональная часть рассудка, шептала: «Беги!..». От этого Элис задумалась и замолчала, и так глубоко она впала в свои мысли, что ни один мускул на её лице не дрогнул за долгое время. Заметив почти что не моргающую Элис, Коулман перевел взгляд так, чтобы Рита тоже увидела прострацию странницы.
– Ты как?
– С ума схожу.
– Мы поможем тебе, чем сможем.
Элис почесала руку в сгибе локтя, откуда обычно берут кровь из вены. Когда Истом нервничает, волнуется или задумывается, всегда усердно трёт или чешет это место, даже если до самой кожи не добраться, так как её защищают кофта и куртка. Услышав голос Коулмана, девушка пожала плечами и потёрла руки.
– От этого не легче. Бред это всё, и одновременно как будто бы не бред… Я хотела изменений, начать новую жизнь, хотелось чего-то нового, но ведь не такого…
– Интересный случай, – Рита сделала шаг в сторону угря, вглядываясь в каждую клеточку лица, которая могла бы выдать хоть какую-нибудь эмоцию. – Когда мы последний раз забирали мага с Нэр-Мара, он отбивался сильнее, почти что спрятался от Аарона и до конца не верил, что магия существует. Но ты…
– Я слишком разочарована в Нэр-Маре и людях, которые живут здесь, чтобы так рьяно цепляться за свою реальность, – ответила Элис, когда Рита чуть приблизилась к ней.
– Кого-то ты мне напоминаешь. Мы никогда раньше не виделись?
– Не думаю. Я ведь никогда не была за территорией Нэр-Мара.
– Верно подмечено. Тебе придётся привыкать к новому миру. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
– Всенепременно, – благородным голосом произнес вернувшийся Аарон и постучал указательным пальцем по сломанному надвое планшету, гордо передавая его своей девушке.
«Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью», – последние слова, которые помнила Элис от своего отца. За помощью обратиться ей так и не удалось.
Лира Истом была замечательной матерью. Помогала Элис с уроками, делала подделки, даже ночью, когда дочка забывала напомнить о них днём. Две прекрасные особы ходили в парки, кинотеатры. Лира была готова исполнить любое желание дочери. После развода с мужем женщина стала более требовательной, а Элис никак не желала отвечать этим требованиям. Все, чего она желала – встретиться с папой.
В свой день рождения, около полугода назад, Истом искала в коробке с документами паспорт, однако найти ей предстояло свидетельство о смерти отца. Умер совсем недавно. Лира же не хотела ничего говорить, чтобы не травмировать дочь. В одном из последующих спорах зашла речь о том, что папа был бы лучшим родителем для Элис. Её мать вытащила свидетельство, чуть не разорвав его в клочья, принялась тыкать им дочери под носом. Тогда Элис в первый раз подняла руку на маму, за что получила равноценный удар. После Лира поняла, что потратила несколько лет своей жизни впустую.
Рита захрустела пальцами, потратив на это больше пятнадцати секунд, явно наслаждаясь процессом. За щёлканьем последовала встряска. Она подняла кисти, прикрыла глаза и чуть сморщила лоб. Кёрби поднялся на лестницу, загородив Риту со стороны дверей квартир. Оливер выглянул из подъезда – никого не было.
Два кольца из указательных и больших пальцев положились друг на друга. Далее они плавно перетекли в треугольную стрелку, показывающая наверх. Оборот кистей вокруг друг друга и отведение рук в стороны, и вот ладони разрезали воздух. Возник тучно-серый, полуовальный проход с черноватой рамкой вокруг, ростом с человека, а именно с Аарона – он был самым высоким из четверых. По ту сторону ничего не видно, зато слышен почти незаметный шум, шептание незримо скачущих между друг другом линий, помех, шорохов, щекочущих уши.
Элис застыла. Потом засмеялась с широко раскрытыми глазами. Аарон шикнул.
Перед подростками создан портал. Сначала в нём исчез Оливер. Портал поглотил его, на мгновение ярче встрепенувшись. После исчез Аарон, забрав чемодан Истом и вещи Риты. Новенькая в мире магии не сводила глаз, обходя портал то с одной, то с другой стороны. Она тратила время Мёрфи. Портальщица продолжала держать руки в воздухе:
– Тебя долго ждать?
Внимание странницы перенеслось на раздраженное, сосредоточенное, но в равной степени благожелательное и уставшее лицо. Девушка буркнула «сейчас» и, зажмурив глаза, шагнула в неизвестность, на поиски новой жизни. Дома её никто ждать не будет, да и она не вернётся. Нужно перевесить чашу весов в свою пользу. Нужно доказать самой себе, что пережитое было не просто неудачами, бессмысленной болью, созданной закостенелым обществом во вред никчёмной малолетке.
Глава четвёртая. Мариэльская школа
Ребята переместились в небольшое помещение, тренировочный зал, рассчитанный на двенадцать-тринадцать человек. По углам расставлены огнетушители, висели аптечки. На лица мягко падал тусклый свет от тихо потрескивавших ламп. Рита закрыла портал, опустив руки и укутавшись в объятия Аарона.
Раздались приглушённые стуки, затем цоканье каблуков. Из-за двери, слева, поодаль от ребят, вышла женщина. Распущенные жемчужно-пепельные волосы, с рождения вьющиеся в крупные кудри, покрывали её плечи. Строгие, чёрные, идеально выутюженные брюки, белоснежная рубашка с аккуратным вырезом украшали прелестную особу лет сорока пяти. На шее поблёскивал кулон с красным камнем. Прямая, стойкая осанка, довольно мускулистые руки, элегантная и приветливая улыбка показались девушке очень приятными и о женщине сложилось положительное первое впечатление.
– Рада вашему возвращению, – она привычно поблагодарила поисковой отряд «Гончие», после чего серые глаза переплыли на Элис. Губы, выкрашенные красной, но неброской помадой расплылись в полуискусственной улыбке – вошедшая задумалась о том, что где-то видела незнакомку. – А Вас рада приветствовать на Верэбриуме. Меня зовут Люси Моррисон, но можешь называть меня Люси. Я заместитель директора Мариэльской школы и куратор домика рифов -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
, – после взгляд перенесся на лидера отряда. – Оливер, какой дар у девушки?
– Люси, вы всё сами уже знаете, – Рита многозначительно усмехнулась и наклонила голову набок. – Она угорь.
Женщина закивала, не упуская из вида не единый мускул на лице портальщицы. Нависшая тишина и потрескивание ламп давили на Элис. Она чётким, но приглушенным шёпотом заговорила, тихонько подступая к двери.
– Аарон, мне очень жаль, что ты упал, правда, прости за куртку и за планшет, Оливер, прости. Думаю, мне лучше уйти. На воздух хотя бы. Я правда буду молчать, и потому…
Кёрби, стоявший ближе всех, спокойным движением руки остановил шедшую, вручив ей чемодан.
– Вещи не забудь.
– Аарон! – Рита, сдерживая улыбку, для вида ударила его по груди.
– Тебе здесь ничего не угрожает. И ты никому здесь не угрожаешь, – Моррисон подошла к Элис и протянула руку. Последние слова были обращены не к новенькой.
Истом ответила на рукопожатие. Её пальцы крепко сжались рифийкой, хотя она и не собиралась причинять дискомфорт ребёнку – профессия женщины сделала её сильной. Мирьера Люси, убедившись в том, что дар не активен, улыбнулась вновь, выпустив из рукопожатия ладонь Элис.
Дверь, из которой пришла Люси, впечатлившая Элис своей уверенностью, стойкостью и бодростью в столь поздний час, вновь открылась. В зале оказался мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти с полуовальной недлинной бородой и волнами седых волос на ней, с сонным взглядом и морщинистыми мешками под глазами. Тёмно-каштановые, казавшиеся в полутьме черными, волосы, не считая уголков рядом с ушами, почти не затронуты сединой.
Истом прищурилась. Она не двигалась около тридцати секунд, заставив изрядно замешкаться вошедшего. Чемодан, врученный Аароном, грохнулся на пол. Элис бросилась на мужчину с крепкими объятиями, как в детстве, когда он мог поднять и покружить её.
– Папа!
Мужчина не выдержал сильный толчок в грудь и оступился. Он не сразу обхватил спину Элис, прижав большими ладонями её куртку и приложившись подбородком к шапке. Джон Милс не мог произнести ни слова. Он был в ужасе, в шоке. Глаза, которые нельзя назвать карими, потому девушка привыкла принимать их за желтоватые, ринулись к Люси. Стеклянными глазами, готовыми вот-вот разбиться, он молил о помощи.
Когда до директора, в чьих мыслях бушевал ураган, дошли рыдания снизу, он словно очнулся и прошептал имя дочурки. Истом уткнулась в его грудь, постепенно всё сильнее и сильнее прижимаясь к нему, будто пыталась спрятаться в нём от всего мира, от опасностей, от злых людей. Слёзы оставили пятна на пиджаке.
Когда мужчина распутал ворох мыслей, чуть отстранился. Взяв в суховатые и шершавые ладони её лицо, он нежно погладил щёки большими пальцами. Джон вглядывался в каждую частичку её лица. Она смотрела то на его глаза, то на губы, надеясь удостовериться в том, что перед ней не призрак, а живой человек, дорогой и всем сердцем любимый. Наконец на его губах выступила нежная улыбка. На свету поблескивали пролитые слёзы дочери. Отец радостно засмеялся, ещё крепче взяв её лицо в ладони и приложившись губами к носику, как в детстве. Он очень постарел с их последней встречи.
– Ты что здесь делаешь, милая? – от этого голоса по телу Элис побежали мурашки. Она думала, что никогда не услышит его.
– Я? А ты? Ты жив!.. Ты… – она повернулась в сторону ребят, чтобы незаметно для отца вытереть слёзы с щёк. Меръер Милс не отвлекался от неё ни на секунду, и потому разглядел под глазами упавшие реснички. Это примета к счастью и радости.
– Ты так повзрослела…
Мужчина снял её шапку и погладил пушистые волосы. Элис прислонилась головой к его плечу. Папа гордо приобнял дочурку и направился в сторону знакомых. Обратив внимание на каждого, Джон ожидал объяснений. Нависла пауза, которая начинала тревожить мужчину. В отличие от Люси, курировавшей поисковой отряд, директор понятия не знал о докладе, в котором говорилось о жёлтой молнии и вытекавшей логической цепочки.
– Жив? Жив… Ты же заболел и умер! Я видела свидетельство! – шептала она, приподнимаясь на цыпочках к уху папы, хотя так и не доставала до него.
– Элис, счастье моё, давай чуть позже.
Немой вопрос застыл в глазах девушки. Люси нужно было доложить о новенькой, хотя в глубине души она надеялась, что Милс не услышит её слов.
– Она угорь.
Объятие чуть ослабилось. Элис подняла непонимающий взгляд на папу. Его сердце заколотилось быстрее, дыхание приглушенно участилось – девушка услышала это и заволновалась.
– Аарон, Рита, не говорите о даре Элис никому, – серые глазки Люси явственно блеснули в сторону Риты. Та почти незаметно скривила губы в усмешке. – Никому не говорите, что она дочь директора Милса. Спасибо за выполненную задачу. Спокойной вам ночи, – приказ Люси звучал спокойно, оттого его выполнение тем более не требовало отлагательств. Двое переглянулись и отправились на выход. Проследившая им вслед женщина заметила порванную куртку эвфрема.
– Аарон, ты цел?
– Да. Так, земля царапнула.
Кёрби пересёкся с внушительным взглядом Люси. Она скрывала лавину мыслей, но даже за слоем доброты к детям Аарон разглядел волнение. Одиннадцатиклассник напоследок кивнул. Благополучно удостоверившись, что ученики всё поняли, куратор по-матерински, но не без тревоги улыбнулась.
– Спокойной ночи, – Аарон отдал «кружок» лучшему другу. Это их дружеское прощание на расстоянии – указательный и большой пальцы создавали кольцо, которое отходило от виска лёгким взмахом кисти. Дождавшись ответа Оливера, юноша скрылся в коридоре, положив руку на талию портальщицы.
– Вам тоже, – приглушённо раздался голос Коулмана, после чего Рита затворила дверь в зал.
Эвфрему предстояло уговорить свою девушку, чтобы она никому не рассказывала об угре в школе, но у мирьеры Мёрфи были абсолютно такие же планы, только в сторону своего молодого человека. Джон ни на секунду не отрывал глаз от дочки, однако, когда к ним подошла Моррисон, он отвлёкся.
– Я поговорю с мирьерой Люси, а ты можешь погулять с Оливером, если он не против, хорошо? Вы можете поужинать, – в ответ девушка отстранилась. Её лицо помрачнело.
– Я объяснений дождусь?
– Дождёшься, но завтра. Уже глубокая ночь. Чтобы поговорить, нам нужны силы.
– Ты жив! Я оплакивала тебя, ты это понимаешь?! – выкрик сорвал голос. Истом пришлось прокашляться, прежде чем ещё более сердито затараторить. – Это детский сад какой-то! Я тебе звонила, писала, а потом ты раз и мёртв! И жив! Это просто…
– Элис, прошу тебя.
Постаревшие, уставшие, но такие же родные глаза отца очаровывали и возвращали в детство.
– Мы поговорим завтра. Я всё объясню.
– Это отвратительно. Я просто!..
– Ты зла, расстроена и счастлива одновременно. Нам с твоим папой предстоит поговорить о твоём будущем, в том числе и о завтрашнем дне. Прошу тебя, Оливер, составь компанию для новой учащейся, – Люси ласково прикоснулась к её локтю и отвела чуть подальше от директора. Женщина словно передавала угря от отца выпускнику Мариэльской школы.
– Я могу отнести твой чемодан к столовой, – уютный голос Олива не дал Элис отказаться от предложения, хотя и согласия она никак не проявила – всё так же растеряно смотрела на отца. – Ты же не против моей компании?
– Сделай мне футболку «не Аарон, и слава Богу», – буркнула она в ответ, отправляя укор и своему отцу.
Она слишком устала за тот день. С самого утра, отвратительного дня, вечерних прогулок и насыщенной ночи. Ещё и встреча с отцом. Люси права, она счастлива, но зла на отца из-за подобного отношения. Завтра не обойдётся без некоторых комментариев в его сторону, возможно едких. Оливер не виноват в проступках отца, потому срываться на таком светлом юноше было бы просто бессовестно.
Почти незаметная, но всё та же радостная улыбка Коулмана развилась в весёлый смех. Тёмных глаз одиннадцатиклассника почти не видно. Он премило щурился, когда смеялся.
– Аарон – хороший человек.
– Но придурок.
– Уверен, вы подружитесь, – юноша поднял с пола ручку и поставил чемодан на два чёрных расцарапанных колёсика. Девушка, обдумав его слова, приглушённо захихикала. Оливер непонимающе обернулся. – Что?
– Да не, ничего, – улыбка становилась всё ярче и живее, и Коулман, вспомнив слова, виновато-торопливо раскрыл рот для невинных оправданий, что он не имел ввиду придурковатость и лучшего друга, и Элис. Она успокоила парнишку, вытянув руку вперед и махнув, отбрасывая свою колкость. – Да я же шучу, расслабься.
Джон увлеченно наблюдал за дочкой, и, когда оба подростка разговорились, он поймал на себе пытливый взгляд мирьеры Моррисон.
Истом пришлось выйти из зала, оставить отца. Она набралась сил и напоследок улыбнулась обоим, что не осталось без внимания Люси. Девочка ей понравилась. Дверь закрылась. Милс враз задумчиво нахмурился, переведя взгляд на Моррисон, начавшей прорабатывать план:
– Пусть живёт у рифов. У Лиззи свободное место, – увидев во взгляде друга согласие, она призадумалась, равномерно закивав головой и озвучив новый смоделированный шаг. – Как ты смотришь на то, чтобы я рассказала Уиллу об Элис? Он должен знать.
Эту идею Милс принял не так просто, однако Люси настаивала:
– Прекрасно знаешь, я ни за что не допущу, чтобы Элис пострадала. Это для общего блага.
– Общим благом это назвать сложно, – Джон пренебрежительно скривил гримасу усталости и злости. Его не устраивал тот, на кого работает коллега, так сказать, на досуге.
– Прекращай. Он хочет разрешить дело, и это поможет Элис жить спокойно. Угомони свои предрассудки и старые обиды, Джонни, и доверься мне. Я когда-нибудь тебя подводила?
Меръер Милс тяжело вздохнул, поднял хмурый взгляд на свою коллегу. Губы застыли в неприязни к происходящему и внутренней борьбе, однако эти черты оказались бессильными перед спокойной и уверенной улыбкой мирьеры Люси.
– Я ручаюсь за справедливость.
Эти важные слова произнесены были с крайней убеждённостью, верой и сознательной глубиной заместителем директора Мариэльской школы. Последствия несдержанного слова оказались бы непосильными, потому Люси была готова бросить все силы, чтобы исполнить то, за что она боролась всю жизнь. За справедливость.
***
Подростки шли по коридору. Тишину нарушали скрипевшие под ногами половицы. Мимо Элис пробегали лакированные доски, которые отражали свет от небольших хрустальных люстр. Над деревянным покрытием, чуть ниже головы Элис, начинались оранжево-жёлтые обои с малюсенькими цветочками. Такие присущи старым реставрированным особнякам.
– Ученики живут в домиках. На Исорропиусе всего одиннадцать видов магии, то есть домов: рифы, эвфремы, портальщики, целители, природники, телепаты, иллюзионисты, оборотни, аквилеги, общемагийцы, или моновцы, и угри, – постаравшись запомнить всех, девушка решила ассоциативно соотнести название с предположительными волшебными навыками.
– Ты сказал, что все маги пошли от прэмов.
– Мы знаем о них с самых пелёнок. Для нас они, как для вас Бог. Нам рассказывают об их жизни и мы, так или иначе, оказываемся похожими на них хотя бы одной главенствующей чертой. Допустим, моя прародительница, Малия Мариэль была самой творческой личностью из всей семьи первых волшебников. Я, можно сказать, тоже увлекаюсь творчеством, – осознав, что он дал почву для вполне логичного вопроса, Оливер перевёл тему на друга. – В Аароне проявляется черта… Мне не стоит, конечно, рассказывать об особенностях его характера, но он только кажется таким самоуверенным. Нет, конечно, он уверен в себе в большинстве случаев, но часто он начинает оскорблять, подкалывать и прочее тогда, когда чувствует свою неправоту или тревогу. В житие Малии можно проследить те же черты.
Он замолчал и, взглянув на Элис, виновато умолял:
– Не говори ему и не используй то, что я сказал, против него. Как друга прошу. Пожалуйста.
«Друг… За несколько часов у меня появился друг, в котором я нуждалась последние два года… Страшно и смешно одновременно»
– Я обещаю. Но у меня такая же черта, что и у него. Почему я тогда не эвфрем?
– Твоя прэм – Адда Мариэль. Признаюсь, самая любопытная и одновременно жуткая личность. Вместе с этим малоизученная. По системе прэмов в тебе есть более особенная черта, которая была у Адды Мариэль. Однако, как уже сказано, в каждой системе есть свои,.. – он замолчал, подбирая более подходящее слово вместо «изъяны». – Подпункты. Тем более, если эта система касается психологии и социологии. И, при изучении этих наук, история прародителей уходит на второй план, превращаясь в легенды и сказки для детей. Допустим, Кёрби не верит. Он слишком горд, чтобы признаться, что его характер лишь интерпретация одной черты прародительницы. Но людей судить по их дару и вправду глупо. Везде есть хорошие и плохие. Древние истории о прэмах называются «Писаниями», по сути это – жития. В последней части повествуется, как прародители погибли, одарив планету своей силой и тем самым передав её нам вместе с заветами.
– Заветы?
– Да, их немного. Если кратко: творение добра и саморазвитие – самостоянье человека.
– Мариэль… Школа названа в честь них, да?
– Верно. На древнем наречии фамилия означает «кровь» и «род». Ну, значит семья, кровные узы и прочее. Нэр-Мар – переводится как страна без магии, или же в буквальном смысле.
– Без крови перводуховных.
– Да, то есть без наследования их черт.
– А мы связаны кровью с ними?
– Совсем не обязательно – но кто ж знает? Хотя почти у каждого прародителя были дети, о их способностях ничего не сказано.
Коулман был самым сообразительным, начитанным в рамках истории среди учащихся. До него подобным качеством обладал Джон Милс, работающий по совместительству учителем истории Верэбриума.
Элис зевнула. Вся тягость дня снова укутала её сонливостью, но, желая показать, что беседа с Оливером ей интересна, она спросила:
– Что ты можешь рассказать о моём доме? – в ответ юноша замялся.
– Самый малочисленный. В одно время не существовало двух угрей. Вот и ошибка системы. В настоящее время живёт ещё один угорь, кроме тебя. Он в тюрьме. Или же ошибки нет, и он уже умер. Кхм. Большинство известных угрей Исорропиуса были серийными убийцами, кровавыми монархистами и консерваторами, а иные жестокими революционерами.
– Поэтому вы испугались, когда узнали?
Она пожалела в ту же секунду. Оливер погрустнел и опечаленно вздохнул, понимая свою глупость и излишнюю ведомость.
– По-моему, ты ни капли не похожа ни на предыдущих угрей, ни на прародительницу. Ты показалась мне доброй, искренней и сопереживающей.
– Ошибаешься.
Коулман нервно усмехнулся и поднял чемодан. Далее им предстояло пройти слегка закруглённую лестницу. Элис мысленно посмеялась и уже покорила за то, что составляет не лучшее впечатление о себе. Новое место, новые люди – почему бы не начать новую жизнь с немного другой личностью?
Когда двое спустились на первый этаж, Истом не без удовольствия уставилась на высокие плотные тёмные двери с витражными стёклами, на которых изображено солнце, заходящее между зелёными холмами. Двери громоздкие, но Оливер, даже держа чемодан, справился с ними.
Обеденный зал уставлен столами из плотного дерева разной длины и формы. Есть круглые по периметру рядом с окнами, и прямоугольные – в центре зала. Рядом с ними лавочки из тёмного дерева, у круглых – стулья. Эвфрем оставил верхнюю одежду на одной из вешалок и двинулся к столу. Справа от обеденного места, куда решил сесть Коулман, пункт раздачи еды, позади – ступени и подъем, похожий на сцену. Там сидят преподаватели и кураторы домиков.
Элис взглянула на высокий потолок. Хрусталики громадной, белоснежной люстры
поблёскивали и вальсировали в воздухе. На стене висели огромные часы. Они остались за спиной у севшего Коулмана. Круглый циферблат выступал из стены, скрепляясь с нею лозой, языками пламени, волнами и другими отличительными знаками домиков. У эвфремов – вытянутая светлая пружина, напоминавшая оттенок кожи, с которым видели друг друга невидимки.
Эти часы и узор на всю стену старинные. Они высечены с тех пор, когда угрей лишь недолюбливали, а не ненавидели, то есть очень-очень давно.
Девушка приблизилась к причудливой, но изящной стене, чтобы увидеть одиннадцатый домик, свой, но место пустовало. Если бы часы оказались компасом, то у них отсутствовало бы деление на северо-северо-восток, ибо там была лишь пустая лакированная доска.
Истом хмыкнула, после отправилась к столу. Оливер не видел озадаченности девушки часами, а она не стала задавать вопросы.
– Люси попросила, чтобы ужин приготовили для новичка и оставили в тепле. Ауч, ауч, ауч, – юноша хотел снять с подноса горячую тарелку с переливающимся, фиолетовым бульоном и плавающими в нём травами и мясом, но после лишь слегка пододвинул к девушке сам поднос, чтобы не разлить содержимое.
– Вечер сюрпризов: мой папа жив, так он ещё и директор школы в мире магии, а значит, и сам маг. Просто замечательный день, – буркнула она, придвинув к себе поднос. – Кто он?
– Портальщик, как Рита.
– Просто превосходно, – на лице Элис горела усмешка, пронзённая обидой и неведением. – Что ты знаешь о нём?
– Не больше других. Я не знал, что у него есть дочь.
– Сюрприз.
Юноша заметил, как та впала в горестное раздумье. Он придвинулся ближе и прикоснулся худыми пальцами к локтю Истом.
– Может быть, твоему папе пришлось скрывать от тебя магию? Может быть, это связано с Комиссионным центром?
Элис пожалела, что дала повод для этого разговора на ночь глядя. Не желая докучать открытого парнишку, она махнула рукой и приблизилась к супу с немыми вопросами в глазах.
– Это Фитуска. Растение северо-запада Верэбриума. Ещё в нём пряности, травы и мясо. Даю даме попробовать первой, – он галантно повернул кисть в сторону ложки и чуть опустил голову в поклоне, что вызвало приглушённый смешок.
– Запах обалденный, – в животе заурчало, и девушка не посмела больше задерживать главенство желудка, попробовав сначала одну, затем вторую ложку. Необычно, непривычно, но вкусно.
– Позволите?..
Коулман поднял вторую ложку и приблизился к тарелке. Ему было неловко как бы отбирать ужин у Истом, но она не была против и потому пододвинула поднос ближе к юноше.
«Левша», – Элис проследила за его движением и усмехнулась. Она никогда не была знакома с левшой. – «Сегодня день чудес каких-то. Ещё одно, и у меня крыша поедет».
Когда двое отужинали, девушка не без удовольствия легла на скамью, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Это то самое, чего она так долго ждала. Ужин. Даже её мама никогда так вкусно не готовила. Оливер рассказывал о уроках и школе, но Элис, к своему огромному сожалению, почти ничего не запомнила – усталость начинала брать вверх.
Однако труды Коулмана не прошли напрасно. Элис узнала об общемагийцах. Они не могут создавать предметы просто с помощью мысли. Каждый моновец (маг общей направленности, или же общемагиец) изобретает вещь через пробы и ошибки, основываясь на законах физики и магии, а придумать что-либо из неоткуда попросту невозможно.
Проведя около получаса с девушкой, Оливер ощутил, как чувство угрозы от неё испарилось. Он постепенно привыкал к её юмору, голосу и мыслям. Он помнил, как и Аарон, что угри в своё время творили дикие преступления, но напротив него сидела Элис, совсем не похожая на тех, кто совершал чудовищные и беспощадные козни.
***
Джон завершил беседу с Люси, определившись, что в ближайшие недели Элис будет под внимательным надзором куратора рифов. Его дочь будет учиться контролировать магию, но мужчина взял обещание с коллеги, что та ни за что не доложит вышестоящим органам о присутствии угря в школе. Нехотя она согласилась.
Закулисный страх женщины подталкивал её к мыслям, что что-то может пойти не так и лучше перестраховаться, но Люси не смела показывать своей неуверенности, потому что так могла лишиться поддержки Джона.
Идя по первому этажу, поскрипывая половицами, мужчина услышал звонкий хохот дочки, а затем искристый смех Оливера. Джон, счастливо расплывшись в улыбке, которой до этого мешала тревога за дочь, приблизился ко входу в обеденный зал и надавил руками, открыв массивные двери с мозаичным стеклом.
– Уже отбой был, молодёжь! Мне директору доложить?
Милс вызвал улыбку у подростков, впрочем, он любил это занятие. Мужчину всегда отличала от предыдущих коллег веселость с учащимися.
– Нет, не надо, – юноша, сдаваясь, выставил руки вперед, не отводя широко раскрытых, якобы испуганных глаз с учителя. – Простите и отпустите.
– Простить – прощу, отпустить – не забуду, – вспомнив старую пословицу, Джон усмехнулся и ладонью подозвал ребят.
Втроём они вышли на улицу. Ночная темень разбегалась в тех местах, где горели не очень яркие фонари. Они дарили дорожкам белый свет, и этого было достаточно.
Девушка мельком разглядела несколько строений, а именно двухэтажные дома, больше похожие на коттеджи. На более дальних строениях поблёскивали огни, которые обозначали другие дома. Словно охранник пустоши на перепутье тропинок стоял белоснежный фонтан, но разглядеть его в ту ночь у Элис не получилось – трое двинулись по другой дороге.
Тропы Мариэльской школы шли от каждого домика по нескольким маршрутам, что не могло не радовать тех, кто либо обожает не спеша прогуливаться, либо очертя голову бежит на занятия.
– Спасибо за помощь. Люси сказала, что сама займётся отчётом поискового отряда.
– Конечно, директор Милс. Спокойной вам ночи. Пока, Элис.
– Пока.
Потрепав свои соломенные волосы под шапкой, он помахал на прощанье и зашагал по каменной тропинке к своему домику.
Двое молчали, пока Элис не расспросила отца о порталах. Существует несколько видов и открывать их можно по-разному. Это зависит от умений и навыков волшебника, а также расстояния до пункта назначения. Чем дальше – тем замысловатей движения. Джон никогда не был хвалённым портальщиком, потому уделял особое внимание знаниям и выполнял дотошно старые инструкции по использованию магии. Та же Рита Мёрфи, открыв такой же портал на территории школы, могла сделать это просто, чуть ли не по щелчку пальцев. Нельзя сказать, что Джон был настолько слаб, что даже выпускница школы пользовалась магией лучше него. Просто Рита была натренированной и способной к магии больше, чем директор и большинство знакомых ей портальщиков.
– Я даю тебе возможность собраться с мыслями до завтра, пап. У меня будет много вопросов. Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. Рассказал правду, – заметив колкий взгляд дочери, мужчина понимающе кивнул.
Они дошли до двухэтажного домика – самого большого строения из тех, где жили учащиеся. На двери приколочена прямоугольная деревянная табличка с плавными сторонами и надписью: «Домик рифов». Внешняя облицовка домика каменная, крыша – треуголка. Под дверью лежал оранжево-коричневый коврик, освещаемый лампочкой сверху.
Щёлкнула ручка, и перед Истом предстало помещение, которое одолевала ночная, почти непроглядная тьма. Лишь из открытой двери и окон прорывался свет от лампочки и далёких фонарей. Джон забрал чемодан дочки, и оба вошли внутрь.
Слева проход в гостевую комнату, где стоял широкий, вместительный диван, мешки, набитые маленькими, круглыми, пенопластовыми шариками, исполнявшие роль кресел, книжные полки, пара рабочих столов с незаконченными проектами, телевизор; толстый, с огромным ворсом тёмно-коричневый мягкий ковёр. Незамеченной для Элис оказалась кладовая, дверь в которую пряталась в незримом для неё углу.
Справа от входа висели крючки для верхней одежды в длинный ряд, в углу блеснула ручка огнетушителя. Напротив слабо освещён узкий коридор и несколько дверей.
Элис сняла грязную обувь, заметив несколько стоек с кроссовками. Правило есть правило – обувь необходимо снимать, чтобы не пачкать большой ковёр гостевой комнаты и тонкие дорожки в коридорах домика.
Деревянные половицы лестницы заскрипели под ногами. На втором этаже продолжался коридор, справа и слева по пять комнат. Лёгкий свет фонаря из единственного окна на втором этаже, расположенного в конце длинного коридора, освещал краешек ковра и дверь в душевые и туалет.
– Работают? – заметив несколько установленных камер на углах между стенами и потолком, тихо удостоверилась Элис.
– Да, – шепнул он, остановившись возле самой дальней комнаты слева от входа, расположившейся напротив окна в другой стороне. – Так что не устраивай никаких дебошей, я буду всё видеть, – Истом усмехнулась, заставив папу, не видевшего в темноте выражения её лица, тоже улыбнуться.
Он замолчал, легонько прихватив девочку за плечи и поцеловав её в макушку, шурша седой и колкой бородой. Десятиклассница незаметно дёрнулась от колючего подбородка папы, что не осталось без его внимания.
– Добро пожаловать домой, радость моя.
Элис благодушно улыбнулась и забрала у него вещи. Дверь комнаты растворилась, и утомлённая девушка аккуратно перенесла избитый сундук на колёсах через небольшой порожек. Дверь за ней затворил Джон.
Соседка по комнате спала, сладко, но тихо посапывая. Элис старалась не шуметь и не разбудить её. Она нащупала справа от себя свободную кровать. Истом уперлась плечом в шкаф и, опустив испачканный за путешествие чемодан на пол без ковра, поставила туда же грязную обувь. Истом без сил плюхнулась на спальное место и уронила голову на подушку. Она грезила будущим счастьем на новом месте.
«Сейчас всё в моих руках. Не оплошай, Элис! На этот раз судьба на твоей стороне!»
Хотя в голове угря и витали мысли о завтрашнем разговоре с отцом, эмоциональная слабость и физическое переутомление выиграли. Она уснула далеко не сразу, долго проворочавшись, но всё равно присоединилась к полухрапу соседки.
***
Кабинет с глянцевыми серыми стенами. На небольшом столе лежат папки с документами. За ним сидит женщина в очках. Напротив неё стоят двое на расстоянии метра. Они не отводили друг от друга глаз.
– Здравствуй, Джон.
– Здравствуй, Лира, – мужчина пригляделся к её самодовольной улыбке. Уверенная в себе женщина слегка наклонила голову набок и осмотрела бывшего мужа, незаметно надув губки, облицованные стойкой яркой красной помадой.
– Видишь, как жизнь может повернуться? Она, наверно, прыгает от счастья? Посмотрю, как ты поживёшь с этой настырной девчонкой.
– Мы можем побыстрее закончить? – мужчина обратился к женщине, сидевшей за столом.
Она перепроверяла наличие всех документов. Джон не желал видеть Лиру, но обстоятельства обязывали его сейчас, в позднюю ночь или же раннее утро, срочно отправиться в отдел семейного судопроизводства Комиссионного центра, чтобы решить окончательно возникший вопрос под именем «Элис» в свою пользу.
– Подождите немного, – она перелистывала страницы, ставя на них печати и тем самым заверяя возможность передачи ребёнка отцу и переезд моновки, Лиры Истом, обратно на территорию Верэбриума.
Лира не сводила с него глаз. Она – мать, которой пришлось покинуть родной мир, чтобы её ребёнок жил в безопасности, любви и заботе. Женщина лишилась возможности использовать магию, даже говорить о ней.
Истом свыкалась, нашла работу, обустроилась не без помощи КЦ. Она начала новую жизнь, которая умопомрачительно отличалась от старой. Если бы только Элис знала, что маме пришлось бросить всё ради неё…
Джона не было рядом – моновке было в сотни раз больнее, когда Элис упоминала об отце. Чтобы сбросить все вопросы дочери, женщина пошла на обман. Она обратилась к Комиссионному центру, чтобы те создали свидетельство о смерти мужа. Лира хотела отдать его после дня рождения Элис, однако не всё в мире людей идёт по их планам.
– Так соскучился по дочке, что не можешь подождать пять минут? Или тебя моё присутствие коробит?
– Оба варианта, – Милс спрятал руки в карманы пиджака и перевёл взгляд на сосредоточенную, но сонную работницу. Мужчину понемногу охватывало раздражение. – Там все договоры ежегодно подтверждались, КЦ и я выплачивали средства, но несмотря на это мирьера Истом запрещала мне видеться с дочерью, даже когда КЦ разрешил устраивать встречи между родственниками магов и ребёнком нэрмаром.
– Напомнить, после чего я запретила?
– Ты не шла со мной на контакт! Мы могли решить проблему, но ты настолько самоуверенная, мнительная и стообышная -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
, потому…
– Как твоя дочь. Элис абсолютно такая же. При составлении нового договора добавьте, что я отказываюсь оплачивать средства этому ребёнку и навещать её. Я достаточно потратила жизнь на то, чтобы меня дважды предали.
– Тебя никто не предавал, Лира. В том то и дело, что это ты оставила Элис!..
– Неужели? – глаза широко распахнулись и переметнулись на мужа в убийственном удивлении. – Я оставила? Расскажи ей, что все произошедшее в нашей жизни было из-за тебя. Только из-за тебя. Не думаю, что наша любимая девочка простит тебя.
– Она совсем не такая, как ты. Она поймёт, что у меня не было выбора.
– Поживём-увидим. Как там с договором?
– Составляю базовую часть, все предыдущие заверила, – через пару минут она закончила заверение и посмотрела на бывших супругов. – Обозначайте свои права и обязанности.
– Я, Лира Истом, урожденная гражданка Верэбриума, законная гражданка Нэр-Мара подтверждаю, что отказываюсь от родительских прав на дочь, Элис Истом. Обязуюсь не вступать с ней и с Джоном Милсом, её биологическим отцом, в контакт. Взамен в соответствии со статьёй шестнадцать пункт два Семейно-процессуального кодекса Верэбриумского Союза я не буду выплачивать материальную помощь, так как не буду бороться за право взаимодействия с ней. Вот все мои условия, – она самодовольно улыбнулась и, гордо вздёрнув подбородок, повернулась к Джону.
Он с печалью оглядел ту, которую когда-то любил больше всех на свете. Никто из них не мог предполагать, что судьбы раздробятся в щепки.
Далее меръер Милс озвучил свои обязательства принять дочь, изменить, по желанию Элис, материнскую фамилию на отцовскую, обязывался обеспечить ей условия проживания и образования, и, конечно же, со своей стороны запретил Лире контактировать с Элис. Точно так же когда-то сделала и его жена.
Работница КЦ протянула массивные ручки, чтобы Джон и Лира подписали договор. После этого она создала две копии. Оригинал был у Милса, копии остались в КЦ и у Лиры.
Свернув бумажку раз пять, Лира с брезгливой усмешкой убрала её в карман почти полупрозрачной рубашки.
– Прощай, Джон.
Женщина обернулась и, кивком попрощавшись с работницей, покинула кабинета. Пройдя несколько шагов по длинному коридору, она ощутила, как на глаза предательски выступили слёзы. Спрятав их за широкой улыбкой, она отправилась в Нэр-Мар, чтобы собрать вещи и вернуться домой.
Глава пятая. Первый день
На Верэбриуме теплее, чем в Нэр-Маре, но это не мешает лесному свежему воздух врываться в комнату, легонько сбивая тёмно-мандариновые шторки.
Лиззи Шац, рифийка, одиннадцатиклассница и соседка Элис, заметив с утра чемодан и спину спящей, пыталась не шуметь. Она выспалась, собрала всё необходимое для умывания и отправилась к двери, но бесшумно уйти не удалось. Тишину комнаты прервал удар мизинца ноги о ножку кровати и громкий визг, чем-то схожий на кошачий. Это и разбудило Элис.
Угорь как ошпаренная подпрыгнула на кровати и обернулась к источнику звука. Ночь для девушки пролетела незаметно. Вялый и сонный взгляд остановился на блондинке, испуганно зажмурившей глаза.
Вьющиеся, длинные волосы и белоснежная кожа придавали её нежности особую прелесть. В девушке не было никакой холодности – дружелюбность и лёгкая, почти тайная стервозность как изюминка, случайно упавшая в кекс с шоколадной крошкой, насквозь пропитанный добротой и украшенный весёлой дурашливостью. Раскрыв яркие зелёные глаза, она сопереживающе скривила губки и подлетела к соседке, виновато прошептав:
– Простиии.
Остановившись на месте, рифийка дождалась вялого кивка соседки и уже более уверенно продолжила, присев на край кровати:
– Меня зовут Лиззи Шац. Это не сокращённое имя, говорю сразу.
– Элис, – полушёпотом бросила она и потянулась. В горле словно что-то кололо – не хватало ей заболеть!
– Я как староста одиннадцатиклассников и заместитель старосты рифов рада приветствовать тебя среди нас. Если что, с любыми вопросами можешь обращаться ко мне, – она, не прекращая улыбаться, робко сцепила пальчики перед собой.
– Хорошо, – девушка пропустила несколько слов Лиззи. Прикладывая огромные усилия, она полностью раскрыла глаза и оглядела комнату в утреннем свете: всё выдержанно в тёплых тонах. Как будто всё усеяно опавшей ярко-красной, оранжевой листвой и перегнившими коричневыми, сухими листочками. Она проснулась на новом месте, значит, вчерашний день был не сном.
– Я, кстати, в душ, чтобы успеть до подъёма остальных. Пойдёшь умываться?
– Чуть позже.
– Тогда ладно, до встречи. Если пойдёшь, там в тумбочках есть гигиенические принадлежности.
– Угу.
В ответ Лиззи более мягко улыбнулась, не держа ни одной мысли в голове о том, что может раздражать или надоедать незнакомому человеку. Её движения легки, но никак не медлительны, наоборот, целеустремленно-спокойные, уверенные. По ним видно – она чувствует себя в своей тарелке, а значило это, что девушка – авторитет или же образец для подражания. Однако Шац никак не была убеждена в этом – она просто жила. Жила почти без обид, зависти, довольно открыто, не затевала конфликты, и лишь иногда могла с кем-то поссориться, и то не беспричинно.
При всей открытости и жизнерадостности у Шац, конечно же, были друзья, но лучшей подруги у рифийки не было. Ей не с кем было сблизиться до такой степени, чтобы кто-то знал о ней абсолютно всё: все привычки, увлечения, секреты. Да что уж говорить о секретах – почти всё своё время выпускница уделяла учёбе и внеклассным мероприятиям. Она была частью компании, одной из гончих, среди которых были Оливер, Аарон, Рита и другие ребята. Лишь с ними она могла общаться не об учёбе, но случалось это реже, чем мечталось Лиззи.
Она всегда хотела верную подругу, но никто из её знакомых не подходил на эту роль. Одним не нравилось то, что Шац не могла усидеть на месте, вторым, что она всё контролирует, третьим, что она очень эмоциональна, а четвертые завидовали ей. Так было с самого детства. Например, приходит Лиззи в детский сад в красивом новом платьице, хочет поиграть с ребятами, но её прогоняют, пихают в кусты или песочницу. Она спрашивала у мамы и папы, почему с ней никто не хочет дружить, но ответа за семнадцать лет рифийка так и не получила. Если кому-то нужна была поддержка с уроками, магией, эмоциональная помощь – Лиз оказывала её, возможно, чрезмерно экспрессивно, но с неподдельной и неповторимой искренностью. Когда она нуждается в поддержке, рядом оказываются только гончие и семья. Она поняла, что их помощь – не та, какую ей хотелось бы получить. Слова не те, советы не те, но сказать им она это, конечно же, не могла, потому больше не показывала необходимость поддержки.
Вяло скользнув замыленными глазами по двери, новенькая ухватилась за мысль, промелькнувшую в голове о её соседке: «собаку съела».
Пару раз она слышала эти слова о себе, звучали они в отрицательном контексте. Элис не хотелось обижать Лиззи. Шац вообще ничего не сделала плохого, и объективно угорь это понимала, но понимать мало. Истом посчитала соседку назойливой. На это первое пассивно-агрессивно-вредное впечатление повлияло то, что угорь не выспалась. Когда Элис поднялась с новой, чистой кровати, возникло неприятное, ноющее ощущение где-то в полузачерствевшем сердце. Оно громко трезвонило: «Как собака с цепи сорвалась!», потому девушка почувствовала лёгкий укол вины перед соседкой. Заправляя, точнее, забрасывая постель пледом, в который она укуталась ночью, девушка горько усмехнулась собственным умозрениям. Она понимала, что не виновата, ведь не сказала ничего обидного рифийке. Лиззи ничего плохого и не приняла на свой счёт, но почему тогда в конечном итоге Элис обвинила себя?
Завершив утреннее самобичевание, она крепко сжала кулаки и дёрнула рукой, словно отрывалась от наплыва мыслей, решивших с утра «повеселить» подростка. Элис зацепилась взглядом за стену, возвышающуюся над кроватью соседки. На ней прикреплены фотографии, рисунок с подписью «Лиззи Шац, 5-ый класс». Рассматривая владения соседки, угорь не заметила, как на губы вылилась тёплая улыбка. Рядом с рисунком висела фотография семиклассников. Лиззи была с группой ребят, среди которых были Оливер и Аарон. Второго девушка сначала не узнала, чересчур милый плюшевый рыжий мишка не похож на взрослого. Коулман же почти не изменился, лишь подрос. Элис не обратила внимание, но среди ребят не было Риты Мёрфи. Дело в том, что девушка перешла в школу в следующем году, и именно в первый учебный день встретилась с тем, кто поддерживает её во всех начинаниях – с Аароном.
Стены нежного, тёплого оттенка оранжевого. Между окном и дверью больше трёх огромных шагов. Под шторками цвета апельсинового шоколада стоял рабочий стол, общий, рассчитанный на двух учеников. На половине Лиззи вещи лежали в особом порядке: тетрадки, зеркальце с серебряной оправой, учебники и другие вещицы, приготовленные на сегодняшний учебный день. Часть стола новенькой пустовала. По углам стояли светильники с округлённой оранжевой верхушкой.
С обеих сторон комнаты располагались кровати: Лиззи-слева, Элис-справа. Каждой девушке принадлежал шкаф, немногим выше двух метров. Они расставлены за спинками кроватей, где лежат ноги. На полу распластался крупно-ворсовый, мягкий, круглый коврик коричневого цвета, словно подбиравшегося к оранжевому оттенку. На потолке висела простая, круглая люстра, а на стыке со стеной, по периметру помещения, развешена гирлянда, спускавшаяся по косяку к кровати Лиззи, где был выключатель.
Элис хотелось умыться, почистить зубы, но ни одной принадлежности гигиены не оказалось в чемодане. Бурча под нос, что мама даже в последний раз в жизни о ней не изволила позаботиться, девушка раскрыла дверь в коридор. На каждой двери приклеена прозрачная, пластмассовая папочка, в которую вложены карточки с именами и классами проживающих: «Роман Идэн, 6-й класс», «Михил Дар, 7-й класс», «Мари Николсон – 8-й класс» и другие. Длинный, метров десять-двенадцать, тонкий ковер, который вел девушку в душ, был чистым и с виду не очень старым. Цвет выдержан таким же, как и весь дом – тёплым, приближающимся к огню.
Душевые комнаты облицованы белой плиткой с голубыми узорами. Раковины присоединялись с двух сторон к одной стенке с полуматовым покрытием, на которых висели зеркала; стояли несколькими рядами. Две двери – в туалет и душевые кабинки. Помещение, в которое попала Элис, было перевалочным пунктом, где учащиеся обычно умывались.
Под большими зеркалами в углах умывальни стояли голубовато-белые тумбочки, обвеянные нарисованной морской пеной. Плескание и шум воды доносились за дверью справа от раковин, там располагались душевые кабины.
Истом заглянула в тумбочку, там лежала аптечка. Умывшись прохладной водой, вполне приличной на вкус, девушка краем глаза замечала, как вереницы проснувшихся учащихся заняли большую часть раковин. Не желая мешать, Элис закрыла кран и выпрямилась. Спиной она чувствовала колкие взгляды. Ей пришлось пересилить себя, чтобы оглядеть помещение и, встретившись глазами с несколькими из девушек, слабо, но приветливо улыбнуться. Она держала в голове мысль, что, если не сможет прижиться здесь, подтвердит мысли тех, кто считает её никчёмной. Окажется той, за которую её принимала мать.
Лиззи вышла из душевой кабины, сворачивая пудровое полотенце. Поправив высушенные магией волосы, одиннадцатиклассница разговорилась со знакомой.
В атмосфере доброжелательности любой человек, даже самый черствый, постепенно начнет меняться, если не зацепится за мысль, что он изгой. Угорь, с одной стороны, всем сердцем желала быть частью большего, хотела простого, даже банального – хотя бы раз за последние годы так же просто разговориться с кем-то, стать здесь своей, но глупая, дубовая рациональность противостояла. Ей не хотелось заводить много друзей, максимум – одного-двух. Одновременно с этим она боялась показаться ребятам закрытой и скучной, и это еще больше угнетало. Никто не обещал простой и быстрый путь к счастью.
Истом вернулась в комнату, вскоре скрипнула дверь и зашла Лиззи. Она села за стол и бережно принялась укладывать школьные принадлежности в небольшую лакированную сумку.
– В комнате есть батарея?
Отвлёкшись от кропотливого процесса, рифийка чуть отдернула штору и протянула пальцы к белому биметаллическому радиатору. Элис благодарно кивнула, подошла к столу, занявшись устойчивым расположением обуви.
– Нужно высушить? – странница обернулась и впервые увидела мягкие, почти незаметные, но нахмуренные непониманием брови соседки. – Давай я. Ты же новенькая, помогу с магией, – угорь усмехнулась. Найдя пару салфеток, чтобы не испачкаться, рифийка с неподдельным интересом начала разглядывать кроссовки. – Что это за модель?
– На рынке купили.
– На рынке? Ничего себе! – почти моментально пролепетала та, явно изображая восхищение. Осознав глупую попытку сблизиться, она осеклась и неловко закусила губу. – Прости.
Лиззи, поймав на себе угрюмой взгляд из-под бровей, усердно потёрла запястья и положила обувь на ладони. За четыре секунды появился лёгкий парок, который подросток могла не заметить, если бы не заколыхавшиеся волосы соседки.
Элис старалась не выдавать своего удивления, усиленно насупила брови, давая понять, что не происходит ничего необычного. Но как раз это и зацепило рифийку, которая поглядывала на соседку, чтобы как раз-таки увидеть её удивление. Проверив стельку, Лиззи протянула кроссовки.
– Держи.
– Спасибо.
– А тебя совсем не удивило то, что я сделала?.. Потрогай, они абсолютно сухие.
– Я же знаю, что ты рифийка, – она просунула руку внутрь – весь кроссовок тёплый. После вчерашней ночи обувь была насквозь мокрая и холодная. Истом чуть удивилась, чтобы не смутить соседку. – Мы можем дышать пламенем?
– Нет, это всё сказки. Мы создаем огонь, управляем природным. У нас есть стойкость к высоким температурам. Ни разу не слышала, чтобы рифы дышали огнём. Кроме Писаний о прародителе, конечно же, но это сказки.
– Думаешь?
– Мой характер зависит от того, как я была воспитана и что пережила, а не от того, на кого я больше похожа. К тому же, как только учёные поняли, что в системе тысячи прорех, они добавили факт, что зачастую прэм, который понравился ребёнку и передаёт ему свой дар. Да, это подтвержденный исследованиями факт, и я верю, что ребёнок часто получает способность, которую ему хотелось бы. Однако и здесь есть противоречия: почему тогда мало телепатов, иллюзионистов, почему много рифов и моновцев? Ответа нет.
– Да, Оливер рассказывал.
– Тогда ты уже владеешь двумя аспектами мирового спора. Так или иначе, некоторым нужно меньше копашиться в прошлом и больше жить в настоящем. Мы – самый многочисленный дом на планете. Поверь, скучно с нами не будет. Плюс, у меня много друзей, могу познакомить. Хотя, с поисковым отрядом «Гончие» ты уже знакома.
– Да уж. Я обзавелась фаворитом… – в ответ рифийка непонимающе сдвинула брови. Заметив пелену колкого, но скрытого интереса, Элис объяснила. – Аарон меня чуть до инфаркта не довёл.
– Ты пыталась убежать?..
– Думаю, любой адекватный человек сделал бы это.
– Такое уже было. Отряд не имеет право упустить цель, и потому Аарон иногда… нарушает личное пространство.
– Скажи ещё: «по-дружески обнимает».
– В прошлом году его ударил шестиклассник и убежал.
– Не нашли?
– Нашли, конечно же. Учится сейчас здесь, насколько помню, он целитель.
– Шестиклассник смог, а я нет. Кёрби выбесил вчера.
– У него есть такая черта, но он крутой парень. За своих всегда заступится, даже если до него не сразу это дойдёт.
– Увы, я не своя, и знакомство выдалось так себе.
– А с Оливером как?
– Да нормально всё. Он такой тихий, спокойный, робкий. Ни одного похожего в жизни не видела. Хочется его уберечь, спрятать от опасности что ли.
– Если такой настрой – значит вы с Аароном очень похожи. Может быть, заметишь общие черты?..
– Угу, надеюсь, что нет, – от бухчания соседки у рифийки на губах заплясала улыбка, ведь характер Элис всё больше и больше становился схожим с характером Аарона.
– Мне пораньше нужно в школу. Ты в одиннадцатом классе?
– Что?.. Сколько всего здесь классов?
– Одиннадцать, – в ответ Элис ругнулась и слабо ударила лицо ладонью.
– Ещё два года учиться!.. В Нэр-Маре я была выпускницей…
– Зато обретёшь много новых друзей! Была рада знакомству! Ты из дома выйдешь, иди к фонтану, а там трёхэтажная школа.
– Да, я найду дорогу.
– В столовой увидимся! Удачного тебе учебного дня, Элис…
– Пока что просто Элис, – называться фамилией отца она не могла – приказ Люси не давал, но и сказать фамилию матери, оставшейся в прошлом, на новом месте было бы бессмысленной попыткой вернуть всё на круги своя. Потому девушка решила стать бесфамильной, хотя Лиззи показалось, что соседке просто хочется побыть таинственной новенькой. Закивав, она беззаботно пожала плечами.
– Хорошо, «просто Элис».
Лиззи оделась довольно быстро. Её соседка следила за каждым движением, наивно предполагая, что Шац из тех, кто красится три часа и одевается вечность. Ничего против них Элисс, конечно же, не имела, но такие девушки ей встречались и большинство из них были самого высокого мнения о себе. Они беспочвенно грубили преподавателям и часто прогуливали.
На прощание рифийка крепко обняла соседку, не раздумывая ни секунды и не спрашивая разрешения. Громко глотнув воздуха от внезапности, Элис оглядела спину и волосы одиннадцатиклассницы, потом пару раз легонько хлопнула ту по спине в знак благодарности и неловко отстранилась, держа её на расстоянии вытянутой руки, одаривая кривоватой улыбкой.
– Прости, просто, непривычно. Давай без всяких этих. Увидимся в столовой, Лиззи.
Рифийка закивала и безмолвно покинула комнату. В коридоре Шац легонько ударила себя по лбу, оперевшись на стену. Помассировав брови, она мельком заметила выходящих одноклассников и, подняв голову и уверенно зашагав, покинула домик.
Завтрак, обед, полдник и ужин, а также дискотеки и праздники – место, где ученики высшей Мариэльской школы могли как никогда быть ближе друг к другу. Из самого отдаленного домика, построенном меж высоких хвойных деревьев, по каменным дорожкам плыли учащиеся и их педагог. Как селезень, мужчина в возрасте вёл за собой оборотней, разбившихся по парам. Их домик находился недалеко от высокого металлического забора и воротами в открытый лесной массив – место еженедельных тренировок.
Оборотни, меняющие свой облик в животные, копирующие внешность человека, эвфремы, рифы, природники шли с северной части школа. Общемагийцы, аквилеги, управляющие водой, и портальщики – с востока. Целители, иллюзионисты и телепаты двигались с запада. Паутина тропинок всех вела к школе.
Джон ожидал перед входом в западный обеденный зал, за которым прикреплены рифы, общемагийцы, портальщики, эвфремы – четыре самых многочисленных дома. В том же зале часто сидели целители.
Бороды директора и след простыл. Волосы на голове тщательно прибраны, расчесаны и уложены, белая рубашка, галстук, костюм тёмного оттенка превосходно выутюжен. Джон помолодел в глазах коллег и повеселел в глазах учащихся.
Элис безмолвно расставила руки в стороны, восхищённо осматривая папу. Этот комплимент был ему по нраву. Подождав, пока учащиеся зашли в столовую, он приветственно кивнул Люси и широко улыбнулся дочке.
– После завтрака жду в кабинете. С удовольствием обнял бы, но от мирьеры Моррисон был приказ не подавать виду, что ты моя дочь, если не выполню – меня повесят, – Элис приглушенно рассмеялась, мужчина взглянул за спину дочки и нахмурился. – Рита! Знаешь же правила! Порталы открывай на газоне!
– Извините, меръер Милс, тороплюсь, – девушка добежала до дверей в школу, хотя по скорости бег напоминал лишь ускоренную ходьбу. Она сбросила безрукавку на сгиб локтя и обошла директора, – А то мой куратор не любит опаздывающих.
Джон открыл ей дверь и усмехнулся.
В истории Верэбриума известно множество случаев, когда портал, по вине судьбы-злодейки, открывался там, где находился человек, и он в таковом случае переносился в место, откуда был открыт портал. Это чревато последствиями, особенно когда маг другого дома, отличным от портальщиков, оказывался в такой беде, совсем не зная, куда он попал. В городах выделены особые места, стоянки, где маги могут создавать порталы, заранее забронировав место. В школе подобными местами были газоны, в середине последнего месяца осени, пауэля, укрытые перегнивавшей листвой и изморозью.
Портальщикам воспрещалось открывать мосты, проходы, так тоже назывались порталы, внутри школы вне занятий и за территорию школы без предупреждения или веской причины. Обычно ученики договариваются с охранным пунктом, который оповещает директора.
Конечно же, уследить за всеми невозможно, и дети не единожды были пойманы за тем, что переносились без предупреждения. Однако можно ли их судить за то, что они используют данный природой Исорропиуса дар, как ученики-немаги используют ноги, нарушая правила внутреннего распорядка и очертя голову бегают по школе? В глазах магов это одно и то же, и, пока не доходило до серьёзных последствий, никто почти не отчитывал учащихся за «побеги».
Кухня в столовой работала одновременно на два фронта, и некоторые ученики, заметив в другом зале своих знакомых, поспешно махали рукой, подгоняемые лишь очередью и утренним голодом других учащихся. Второй зал, где, например, всегда ели аквилеги, был идентичным первому: высокая хрустальная люстра, множество столов, небольшой подъем для преподавателей и циферблат с символами десяти домиков.
Десятиклассница нашла среди ребят Лиззи. Суматошными, но маленькими шажками, стараясь не задевать учащихся, она двинулась к столу. Элис заметила свободное место, поставила поднос и, перелезая через скамью, наконец плюхнулась. После вчерашнего похода ноги безбожно ныли.
Напротив Элис сидел юноша. Выбритые виски и тёмно-каштановые волосы, лаком приподнятая вверх, привлекали взгляды незнакомых дам. Он не улыбался. Модельное лицо очень скучало. Риф даже не притронулся к еде. Почему-то у него не было настроения. Острая челюсть расслаблена, сильные, но менее мускулистые, в отличие от Аарона, руки покоились на столе. Тускло-зелёные, пограничные с голубыми глаза не шевелились и застыли на ладонях. При виде юноши Элис не сдержалась и скривилась, потому что он показался ей самовлюбленным до крайности и крайне эгоцентричным. Он заинтересованно поднял взгляд на незнакомое лицо. Низким и раскатистым, как гул в преддверии грома, голосом спросил:
– Новенькая?
– Да, – девушка попыталась улыбнуться, но из этого мало что вышло, потому она уронила взгляд в тарелку, принявшись разделывать завтрак вилкой.
Ей казалось, что взгляд парня пропитан холодом и отстранённостью. Объяснений этому не было – ведь молодой человек был объективно миловидный. Истом заметила, что, в отличие от других новых знакомых, от него пахло парфюмом: не горьким, сочетавшимся с горной свежестью. Он подчеркивал какую-то духовную возвышенность его расслабленного лица.
– Меня зовут Уильям Дэккер. Друзья зовут меня Уилл.
У угря болезненно кольнуло в груди. Она носом задержала воздух, словно через секунду он мог исчезнуть на всей планете. Сбросив всё это смутное ощущение на изжогу, девушка попыталась максимально расслабиться и подняла глаза, назвав только имя.
Зеленоватые глаза юноши блеснули. В ответ он кивнул, мол – «ясно», незаметно улыбнувшись. Она замолчала.
Всё же что-то явно менее физиологическое, чем её собственная изжога, смущало её в Уильяме. Что-то потустороннее и необъяснимое.
Элис задумалась, кого он ей напоминает – никого. Слишком красивый. Может быть, эта бесспорная красота и смущала подростка, возможно, даже пугала её. По многим глупым стереотипам красивые люди совершают только хорошие поступки, а Дэккер, без преувеличений, был одним из самых прекрасных людей, которых видела в своей жизни девушка. И оттого он казался ей тьмущей бездной, которая своим спокойствием только отталкивала.
Элис почти дозавтракала. Случайно она встретилась взглядом с Оливером, сидевшим позади Уилла и несколькими столами с учащимися. Юноша озарился светлой улыбкой и приветственно помахал рукой, как будто бездвижно ожидал сутки, пока на него не обратят внимание. Напротив него сидел Аарон. Он обернулся и, заметив угря, почти злобно нахмурился, бросив на лучшего друга недовольный взгляд. Уилл заметил на лице неразговорчивой новенькой вдумчивый, копящий раздражение взгляд. Он повернулся к столу эвфремов. Парнишка хмыкнул, заметив спорящих между собой друзей.
– Стычка с Аароном? Понимаю. Не волнуйся, он подуется-подуется и успокоится. Что-то произошло во время вылазки? – Элис не обращала внимание на слова рифа до тех пор, пока Коулман окончательно не опустил взгляд к тарелке, выслушав крайне резкие советы Аарона.
– А?
– Кёрби. Из-за чего он надулся как путопуст?
Верэбриум, бесспорно, отличался от Нэр-Мара. Но, если они смогли лишить маленькое государство магии, флора и фауна никуда не исчезли. Путопуст – птица с большими щеками и крючковатым клювом. Когда путопусту нужно резко затормозить во время полёта, он раскрывает клюв, воздух набирается и птица падает, затем закрывает мощный клюв и продолжает полёт.
Нэрмарцы видят и многие растения, хотя и не подозревают об их исторической значимости. На территории Нэр-Мара, особенно на западной границе с Верэбриумом, растут самые молодые долины вечных деревьев. Им не больше пары десятков тысяч лет, в отличие от более колоссальных растений, существующих на планете уже сотни миллионов лет. Эти деревья растут крайне медленно и ничто их не рушит: ни топор, ни огонь. Общее у них – огромные размеры и корни, торчащие над землей. Пока не попробуешь срубить такое гигантское дерево, не поймёшь, вечное оно или нет. Древнейшие вечные деревья растут только вблизи Эрикола – пещерного источника, дара создателей планеты прэрам и последующим поколениям. Окунувшись в него, семья Мариэль и получила магию.
– Я поговорю с Аароном, мы лучшие друзья. Как староста нашего домика я буду проводить у тебя первые тренировки. Лиззи, твоя соседка, моя заместительница, вряд ли чем-то поможет в магической подготовке, – юноша сам пошутил и усмехнулся, затем продолжил. – Хотя, забудь, что я сказал. Может быть, мирьера Люси займётся тренировками самостоятельно, так как у меня завал по учёбе. В общем, будем ждать её распоряжений. Не волнуйся, я неплохой наставник.
– Да, да, конечно. Спасибо, Уильям.
Элис вскочила со скамьи и, неловко оступившись, чуть не упала на рядом сидевшего парня. Случайно пихнув его в спину и сдавленным полушепотом бросив извинения, она схватила поднос и понесла его к пункту приёма для мытья, коря себя за неосмотрительность и неосторожность. Низкий и хладнокровный голос Уильяма заставил её волноваться за тайну. Когда он заговорил про тренировки и про мирьеру Люси, Элис не на шутку испугалась и покинула стол переговоров.
Дэккер же, не зная ни о чём, непонимающе проследил ей вслед и задумался. Он наблюдал за каждым её неловким движением. Поймав на себе его холодный взгляд, неуютно устроившийся под нахмуренными бровями, она ретировалась.
На улице прохладно, некоторым ученикам могло показаться, что произошло похолодание – но не Элис. Поправив курточку, она села на одну из лавок, полукольцом окружавшим вход в школу и столовую. Сердце продолжало гулко рваться, болезненно зачесались глаза. Усиленно натирая их ладонями, Элис раздраженно вздохнула, когда задребезжали белые и тёмные пятна. Глаза расслабились, и угорь не потеряла возможность изучить территорию школы, чтобы отвлечься от мыслей об Уилле.
Вокруг трёхэтажной школы, облицованной декоративным камнем, четыре пристройки: двухэтажное строение без окон – библиотека, спортивный зал, напоминавший своей овальной формой стадион под крышей, охранный пункт и общежитие педагогов и работников государственного учреждения. Рядом с уличным входом в спортивный зал, точнее, неподалёку от коридора, связывающего зал и школу, находился медицинский кабинет, в который можно было войти с улицы.
Рядом с главным входом росло большое хвойное дерево, будто прорвавшееся из асфальта и раскинувшее свои корни на поверхность. Оно словно оградилось от окружающего мира и предоставило себя больше личного пространства. Это и было одно из вечных деревьев. Если дерево не хочет превращаться во что-нибудь другое: дом, мебель, игрушки; оно никогда не сделает это, останется навечно в земле.
По другую сторону школы располагалось двухэтажное общежитие, выкрашенное в чистейшую белоснежную краску. Оно скрывалось в веренице небольших, молодых вечных деревьев.
На перепутье всех тропинок стоял фонтан из белого цемента высотой метра три. Он напоминал огромный торт, облицованной белой мастикой, на которой высечены рисунки – настолько фонтан был чист и ухожен. Орнаменты четырёхметровой в диаметре чаши рассказывали историю. Восемь волшебников: четверо юношей и мальчиков, четверо девушек и девочек. На одной четверти окружности они дети, забредшие в лес и нашедшие Эрикол. На следующем отрезке их жизненного пути – усердное личностное развитие, развитие способностей и творение добра – такие заповеди дошли до магов Исорропиуса вместе с дарами семьи Мариэль. Следовали им не все, но никто открытого неуважения не показывал.
Для Элис высеченный орнамент оказался лишь любопытным произведением скульптуры, но сути она пока ещё не понимала.
Лес опоясывал всю территорию, которая прятала горизонт на всех сторонах света. Школа, прилегающие строения, домики – всё это находилось под куполом неторопливых перистых облачков. Наконец Элис заметила отца, шедшего по коридору к выходу.
– Как тебе у нас?
– Теплее, – Элис имела ввиду не только погоду.
Семья Милс поднялась на третий этаж. Кабинет директора был, конечно же, больше, чем комнатка рифийки, но ненамного. Как только Элис зашла туда, почувствовала невероятный запах мокрого дерева и душистых трав, смешавшихся в приятном покалывании носа и расслабленной улыбке – кабинет проветривался, а прямо под окнами росло вечное хвойное дерево Хильдер.
В кабинете больше всего места занимал чёрный, почти как уголь, стол из плотного дерева. Он принадлежал ещё предыдущему директору, Александру Рэйфу, телепату и наставнику Джона. Когда директор Рэйф умело владел браздами правления одного из лучших учебных заведений страны, Милс был для всех простым пятиклассником-Джонни. И вот сейчас мужчина восседал на месте своего удивительного и неповторимого наставника, лучшего педагога столетия. Милс гордо нёс звание директора. Он долго шёл к этому, потому его должность была бесценной. Его радует мысль о том, что, если бы меръер Рэйф был жив и видел бы Джона на его раритетном кресле за тем же столом, то гордился бы им.
Пододвинувшись к столу на кресле с колёсиками, директор указал рукой на свободные места справа. Элис заняла ближайший скрипучий стул и, сложив руки в замок на столе, оглядела помещение ещё раз.
В углах – кипы бумаг, на сейфе и полках – детские подделки, на стенах – грамоты, фотографии, вырезка из старой газеты. За спиной Элис – шкаф с полками, а слева от Джона – большой деревянный глобус Исорропиуса на подставке с колёсиками. Рядом с ним глобус поменьше – лишь с территорией Нэр-Мара, который изобрел предшественник Джона с помощью целительниц и природников. Смесь древнейших трав указывала приблизительное место использование магии на территории Нэр-Мара. Впоследствии КЦ улучшил это изобретение. Однако благодаря встроенному Джоном звуковому сигналу, он раньше КЦ узнавал, что поисковому отряду необходимо выполнить ещё одно задание. Скрепя сердцем, Милс принимал помощь КЦ, ведь именно они посылали более точные координаты поисковому отряду на планшет. Этот планшет – одно из уникальнейших изобретений Верэбриума пятнадцатого столетия, потому даже сломанным его ни в коем случае не должны найти нэрмарцы. Рита позаботилась об этом.
– Хочу начать с того, почему не мог видеться с тобой и почему меня не было в Нэр-Маре вместе с мамой, – Джон ни секунды не молчал, казался уверенным, и Элис смутил этот внешний признак. – Твоё четырнадцатилетие выпало на год, когда Комиссионный центр уже спокойно разрешал переезжать в Нэр-Мар. Замечу, что немаги в глазах верэбриумцев являются чуть ли не самым серьёзным источником опасности по сей день, хотя правительство и старается изменить ситуацию в обществе.
Джон не стал говорить, что самой серьёзной общественной опасностью являлись угри. Немаги высекли ужасающие отметины в памяти всех Нэрмарским восстанием в двенадцатом веке. Немаги, люди, не привязавшиеся к характеру, мировоззрению, к сущности прародителей, были необъяснимым, удивительным явлением. Статистика показывала, что среди немагов множество людей гениальных: физиков, механиков, химиков, историков – то есть тех, кому и не нужны способности для раскрытия личностного потенциала. Среди немагов также в процентном соотношении с магами было довольно много художников, писателей.
Историки и философы объясняли существование немагов тем, что эти люди могли максимально раскрыть свой потенциал лишь без магии. Развитие духа и силы – наследие прародителей, но магии, дара, данного для достижения цели, немаги лишались, получив нечто иное. Для многих нэрмаров в начале магической эры были характерны сила духа и воля, незаурядный ум и стремление к справедливости в одном лице.
Некоторые социологи до Нэрмарского восстания предполагали, что в немагах раскрывается несколько качеств прародителей примерно на одинаковом уровне и потому Эрикол не в силах выбирать конкретного прародителя, потому не передал им дар, оставив с необычайно богатым внутреннем миром, который также необходимо развивать.
Позже было замечено, что в семьях, где появляются немаги, мало или вообще не ведётся речь о прародителях. Также замечено, что многие, кто с детства подсознательно ассоциирует себя с духовным предком магии, зачастую получают дар именно от него.
После Нэрмарского восстания территория Верэбриума создала отдельный административный район, Нэр-Мар. Это была тюрьма, в которой не было ничего от семьи Мариэль.
Люди, выросшие без магии, стремились к уравниванию возможностей, открытию законов физики, боевого мастерства. Сильные люди не могли бездействовать, когда маги принижали их народ, ведь это продолжалось многие сотни лет. Верхушки общества не желали уделять этому должного внимания. Ожоги от рифов, которые чересчур разгорячились, смертельные опыты и пытки ради исследований целителей и природников, потеря воспоминаний во время обучения телепатов, несчастные, сошедшие с ума из-за проделок иллюзионистов – вот, что терпели люди без дара Эрикола до тысяча семьдесят первого года – года Нэрмарского восстания.
Миллионы по всей планете взялись за оружие, доселе не виданному магам, и люди начали вершить самосуд, отмщая за всё, что они пережили. Проблемы немагов были общими для обоих континентов, и «падаль», как называли их военачальники и политики, распространила заразу восстаний по всей планете.
Нападения, взнёсшие так мощно, потеряли свой ход и уступили магам, задавивших всех бунтовщиков. Каждая страна по-своему решала, как справиться с немагами. Верэбриум создал кровавую баню и ямы, в которые сбрасывали трупы, после тюрьму, каторгу, а затем, в зачатки гуманизма и демократии – Нэр-Мар, немногочисленные жители которого с годами получали всё больше и больше прав.
Расцвет гуманизма пришелся совсем недавно, во время государственного переворота при КЦ, и новый директор дал возможность детям-немагам и их родителям видеться с родственниками-магами.
– Люди всё ещё боялись нэрмаров, немагов то есть, но, в конце концов, общество не могло допустить того, чтобы детей при отсутствии магии убивали. Тебе повезло, в этом плане ты оказалась в безопасности. Когда встал вопрос о переезде, меня Комиссионный центр не выпустил, так как я уже был директором высшей Мариэльской школы – крупного учреждения общегосударственного масштаба, особенно в те годы, когда народ только-только сближался с властью, а власть с народом. Если бы я сбежал с поста директора, проявление подобного неуважения не оставили бы просто так. КЦ отыгрался бы на маме и тебе. Я пытался объяснить твоей маме, что мне жаль; что я бросил бы всё ради того, чтобы жить с вами, но мне просто не позволили сделать это. КЦ, видимо, так жаждал избавиться от «черни», нэрмаров то есть. В следующий день после твоего четырнадцатилетия забрали тебя и маму. Ещё на территории Верэбриума, за пару дней до твоего дня рождения, она развелась со мной. Я…
Голос директора дрогнул. Элис не могла смотреть на него, потому разглядывала свои пальцы, внимательно впитывая в себя каждое его слово. В её мыслях давно роились мысли о разводе родителей, она хотела узнать причину, но, услышав понизившийся и запрятавшийся глубоко в горло скорбный голос, она подняла на папу свои большие глаза.
Горячие слезы потекли по его щекам, мужчина поднял взгляд к потолку. Его морщины вырезались на коже, стали ещё виднее, чем были вчера. Голос захрипел, когда он попытался произнести хотя бы ещё словечко. Печаль и ненависть сплотились с унынием и стыдом, сжав сердце меръера. Голос свистел при каждом вздохе, когда тот пытался набраться воздуха и подавить слёзы, чтобы сказать самое важное.
– Я не мог видеться с тобой, потому что твоя мать запретила. О том, что я якобы умер, узнал совсем недавно, и то через знакомую в КЦ. Я не знал, как выйти с тобой на связь, а просто переместиться на территорию Нэр-Мара с моей стороны было бы уголовным преступлением особой тяжести.
Девушка сама была не в силах сдержать плач и потому, протянув дрожащие пальцы к руке отца, взяла его ладонь и приложила к щеке, по которой потекла маленькая слезинка. У угря в мгновение ока покраснели щеки и глазки. Джон приложился губами к её пальцам, а потом, резким толчком с грохотом откатив стул до самого глобуса, поднялся и припал к коленям дочери. Уткнувшись, он повторял снова и снова:
– Прости, Элис, прости…
Нагнувшись, девушка приложила подбородок к его волосам и зажмурилась в надежде задержать слёзы. Элис затрясло. Джон крепко обнял её, хотя у самого сердце билось так гулко, что уши заложило игрой пульса вокруг барабанных перепонок.
Она не видела его два с половиной года. Думала, что он мёртв. Ворочась за вчерашнюю, точнее, сегодняшнюю ночь, она снова и снова обдумывала крупицы информации, которые захватила от Оливера.
Нэрмарцам меняют воспоминания. Что же правдивого было в её жизни? Элис должна была узнать всё, расспросить его обо всём, но при любой попытке выдавить из себя слово она утопала в очередной волне рыданий, которые постепенно уменьшал нежностью отец.
– Тише, тише, радость моя. Всё хорошо. Я жив, ты рядом со мной.
Плавно гладя её пушистые волосы, он полушепотом говорил о том, что её ждёт новый мир, что он будет рядом, что она узнает много нового, заведёт друзей. Что он наверстает всё, что упустил, что не позволит никому обидеть её.
– Твои воспоминания до четырнадцатилетия были заменены на схожие, и многое, что никак не могло связаться с ассоциативным уровнем мышления, оставалось неизменным. Главное для телепатов то, чтобы дети своими пытливыми умами не дошли до неувязок, и, значит, до Верэбриума. Это опасно для здоровья ребёнка и для безопасности страны. Все воспоминания о магии стирались.
– А моя магия? – заикалась она, дрожащей губой пытаясь ухватиться за край одноразового стаканчика с водой, который принёс папа. – П-почему так поздно?
– Ты – первый случай, когда у ребёнка магия проявилась в шестнадцать лет. Было бы гораздо проще смотреть на эту ситуацию, если б твоими родителями были бы нэрмары.
– Подожди… У мамы тоже магия? А она была со мной все эти годы?..
Подступала новая волна рыданий. Стаканчик чуть ли не выпал из дрожащих рук, но слёзы уже были выплаканы и потому девушка лишь зажмурилась.
– Да, Элис. Теперь твоя мама переезжает обратно, на Верэбриум. Она завезёт твои вещи, я принесу их в спальню. Не думай о ней, хорошо? Отныне моя фамилия – твоя, если ты захочешь. Ты хочешь?.. Я буду рядом и сделаю всё, чего бы ты не пожелала, слышишь меня?
Та часто закивала, поднесся к губам стаканчик.
– Если бы ты была дочерью нэрмаров, то ситуация была бы проще – лишь недавно Верэбриум начал принимать магов с Нэр-Мара и потому ни разу не было шестнадцатилетних. Но тот факт, что у тебя не было магии смущает меня до сих пор. Я не могу разобраться в этом. Думаешь, ты не была связана душевно с прэмами? В твоём детстве я рассказывал всё, что знал о прэмах. Ты даже выбрала нескольких любимцев, но среди них явно не было Адды Мариэль.
– А что насчёт Комиссионного центра? Я уже достаточно наслышана.
– Новое правительство КЦ, бесспорно, гораздо лучше предыдущих, но у директора есть свои скелеты в шкафу, в том числе предыдущий угорь. Я узнал, он жив. Это значит, что за полторы тысячи лет магической эры вы – единственные угри, живущие в одно время. Вся система магии рушится на моих глазах, а я, как историк, пожимаю плечами, – мужчина усмехнулся, но изворотливое движение его губ было пропитано неуверенностью и горечью. – Если у тебя появился дар позже, значит ли это, что возраст появления магии повысился? С чем это связано? – Милс тёр ладонями уставшее лицо, Элис протянула ему стаканчик. Подумав, что она хочет ещё пить, он поднялся из-за стола и хотел было налить ещё, но услышав, как плескается вода, благодарно, почти смущенно улыбнулся такой заботе и добродушию дочери. – Я почти не спал эту ночь.
– Вижу по отсутствию бороды, меръер Милс.
– Последние годы дались нашей семье тяжело, и я запустил себя. Так или иначе, я холостяк и вполне молод, красив и умён, нужно держать себя в форме.
Девушка с удовольствием зажмурила глаза, как котёнок, и премило засмеялась. Милс не без улыбки был рад слышать и видеть счастье дочки, которая до этого на протяжении получаса рыдала. Благо, Джон понятия не имеет о том, что происходило в Нэр-Маре.
– Я почти не спал эту ночь, обдумывая всё. Лучше пока придержать информацию о тебе, о том, что твои родители – маги, то есть информацию обо мне. Всё это привлечёт излишнее внимание исследователей и учёных. Неизвестно, что сделает КЦ, когда узнает, что появилась ты, причём прожив без магии шестнадцать лет. Я им не доверяю, поэтому ты новенькая рифийка. В школе много ушей и глаз, не обходится и без недоброжелательных. Будучи дочерью директора, ты была бы под огромным вниманием учеников, а после и их родителей. Умоляю тебя лишь об одном – не лезь на рожон. Будь ниже травы, тише Эрикола, пожалуйста.
– Знала бы я, что такое Эрикол чуть поконкретнее, – вспомнила она надпись на фонтане и почти незаметно усмехнулась.
– Узнаешь. От уроков тебе всё равно не сбежать.
– А что насчёт предыдущего угря? Что же он сделал такого ужасного, что запятнал и без того, наслышана уже, омерзительный дом магов?
– Разрушил половину школы, убил четверых бойцов Комиссионного центра. Официальная версия.
– А по неофициальной? – Джон поджал губы – явный признак задумчивости в их семье. – То есть считаешь, что предыдущий угорь не виновен? А мы можем как-то поспособствовать его освобождению?
– Даже не думай об этом! Так ты ставишь себя под угрозу!
– Хах, грозу…
Рифма сама стеклась в воображении девушки, которая непременно поделилась ею с папой. Джон насупился.
– Элис, не шути над этим. Я не позволю, чтобы несчастного ребёнка забрали боязливые политиканы! – помолчав немного, Джон оглядел стены кабинета, обошёл стол и вытащил из-за глобуса газету. На ней – фотография юноши. Светло-шатеновое каре с чуть удлиненной прядью волос спереди, впалые испуганные глаза, смертельная бледность и подпись «Виновник Грозового сражения – Квентин Кэндалл». Последний известный всему миру угорь. Последний за сотни лет. – Я знаю, что дело Кэндалла всё время заходило в тупик.
– Почему?
– Доказательств либо нет, либо их нельзя получить законным путём, что для крайне принципиального директора КЦ равняется отсутствию оправданий Кэндалла. Директор КЦ может освободить Квентина по щелчку пальцев, но он медлит. Боится пойти против общества, боится свержения другим госпереворотом, наверно. Если он узнает, что ты угорь, я боюсь представить, что может произойти. Директор КЦ настойчив и лицемерен. Если он считает что-то правильным, будет идти по головам.
– Ты к нему не очень хорошо относишься.
– Это не столь важно. Ты не подставишь себя ради призрачного шанса невозможного спасения. Думаешь, директору КЦ важна жизнь Кэндалла? Ошибаешься. Я его хорошо знаю. Для него важнее самоутвердиться. Твоя задача – жить и учиться.
Глава шестая. Воспоминания
Древнейшая история Исорропиуса начинается с сотворения мира. Существует легенда, что много лет назад, во времена, когда звёзды уже были вшиты в полотно небосклона, некоторые из них решили отправиться в путешествие. Далёкое-предалёкое путешествие, чтобы найти нечто необыкновенное, но звёзды не знали, что самым удивительным во Вселенной были именно они.
И вот однажды Иргус и Аэй, две звезды, влюбились. Иргус был колоссальной величины, а Аэй горела ярче тысячи других. Они были единственными звёздами, которые уже умели любить и знали, что нет силы больше, чем любовь. Но в каждом чувстве есть испытания, и главные из них – время и расстояние.
Расстояние между Иргусом и Аэй было огромным. Им только и оставалось, что любоваться друг другом. Так они были бездвижны многие годы, превышающие возраст Исорропиуса в миллиарды раз. Но однажды, когда небосклон уже так сильно наполнился звёздами, что не смог их выдержать, они почувствовали слабость оков, не дававшим им приблизиться друг другу. И тогда Иргус и Аэй пали.
Падение не было позорным наказанием. Это была долгожданная благодать. Они разрезали бескрайний космос, на чёрном полотнище которого были рассыпаны молоденькие, самые крохотные звёздочки.
Иргус и Аэй приближались друг к другу, пока однажды не столкнулись с большим валуном, бесконечно кочевавшим по космосу. Он стал основой для будущей планеты – Исорропиуса.
Древнейшие звёзды, коими и были Иргус и Аэй, обладали поразительной, несравненной силой – магией. Когда они приблизились друг к другу, то наконец-то увековечили свою любовь.
В первый день Иргус создал воздушное пространство на валуне, Аэй создала воду во второй. В третий день звёзды облагородили планету зеленью, создали животных и первые деревья, которые в далёком будущем будут именоваться вечными.
Исорропиус был тихим уголком счастья, но Иргусу и Аэй вскоре стало одиноко, несмотря на возможность прикасаться друг к другу. На четвертый день они создали первый огонь, пламень магии, пламень любви и опустили его в Эрикол, первый источник воды на планете, который спустя множество сотен тысяч лет превратился в подземный водоём, где и получила магию семья Мариэль. Из этого пламени и воды родились Ийг и Эра – полулюди-полузвёзды.
Именно их имена носят светила планеты. Ийг светит ночью, Эра светит днём -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
.
Любовь Иргуса и Аэй была настолько сильной, а магия – бескрайней, что лучшее в них передалось детям, которые полюбили друг друга в самую первую встречу.
Ийг и Эра стали родителями первых людей, Роя и Йоры, а те, в свою очередь, родителями Лой и Яка. И так Иргус и Аэй плодом своей любви и во имя её создали планету, и дети назвали её Исорропиус.
Спустя сотни лет, когда Рой и Йора и их дети были мертвы, но память оставалась жить вечно в сердцах родителей и в умах новых поколений, Ийг и Эра покинули планету и привязались к небосклону, чтобы освещать счастье своих потомков днём и ночью. Иргус и Аэй обрели покой, подарив людям Эрикол и древнейшую магию, которая в будущем досталась прэмам.
Это рассказал Оливер, объясняя Элис, почему Солнце и Луна называются на Верэбриуме иначе. Девушка за недельное пребывание в школе начала привыкать к ребятам, к месту, миру и школе. В сердце даже поселилась какая-то неприязнь к немагам, потому что Нэр-Мар для девушки полон печальными воспоминаниями. Коулман рассказал и о том, как найденные пятеро магов за все годы работ поисковых отрядов желали вернуться на Родину, к друзьям, рассказать близким, как огромный мир живёт и дышит за границами Нэр-Мара. За ними приходилось тщательно следить, объяснять опасность того, что может случится, если нэрмары узнают о существовании магии. Ребятам приходилось мириться с этим и жить дальше.
За мирьеру Милс не нужно волноваться – не было людей на Нэр-Маре, с которыми она была бы рада поделиться таинствами. В глубине души она чувствовала превосходство над ними, едкое и ядовитое. Она понимала, что все нэрмары не заслуживают её колкостей. Они живут полной жизнью: радуются, грустят, скорбят, заводят семьи. Элис была на пике счастья, осознавая, что оказалась сильнее одноклассников, поливавших её ненавистью, мерзостями. Она поймала себя на мысли, что если когда-нибудь встретится со своими «товарищами», то отомстит им, отыграется по полной. Заострять внимание на прошлом попросту не было времени. Хотя расписание составлено ещё не было, угорь была предназначена только себе и, бесспорно, новым лицам, окружавшим её непривычной заботой.
В Лиззи, уже не казавшейся столь навязчивой, Элис распознала милую и лёгкую на подъём для любого приключения девушку. Шац помогала во всём, о чём просила её соседка. К хорошему люди привыкают очень быстро, и потому Милс просила рифийку помочь в тех случаях, в которых раньше справилась бы самостоятельно.
Мирьера Шац любила говорить об уроках, экзаменах и, что было важным для Милс, она рассказала о тесте, который необходимо было сдать, чтобы стать полноценной ученицей высшей Мариэльской школы.
В Базовый тест входили главные дисциплины, без которых дальнейшее обучение в школе и пребывание на Верэбриуме будет просто невозможным, а именно: история Исорропиуса, история Верэбриума, практическая и теоретическая магия, магическая соцпсихология (в Базовом тесте вопросы по дисциплине по самым базовым знаниям). Последняя дисциплина касалась влияния личностей прародителей, изучало процентное соотношение и схожесть внутри и между магическими домами, и потому этот предмет считался наисложнейшим в школе. Он единственный ставил вопрос о том, что, возможно, прэмов никогда и не существовало. В зависимости от выбранной позиции учащегося необходимо было приводить аргументы. Никто в этой дисциплине не отличился больше, чем Коулман, приведший множество исторических и культурных фактов о том, что семья Мариэль, прародители, существовали. Значило это то, что общепринятая точка зрения, несмотря на все исследовательские покушения против неё, устойчиво держала свои позиции о житие Мариэль.
Экзамены, связанные с этой дисциплиной, предназначались для тех, кто собирался поступать в высший Мариэльский университет в Институт Межкультурной Магической Социологии и Истории. На этом поприще собирались люди, всем сердцем жаждущие раскрыть все тайны, связанные с прародителями и ответить на главный вопрос неоспоримыми фактами: существовали Мариэль или нет? Если нет, то откуда на Исорропиусе появилась магия и каким закономерностям она следует?
Коулман когда-то хотел поступать в этот институт, но понял, что уже узнал устраивающие его ответы на эти вопросы и никаких тайн в бытии прародителей он не видит, потому связать с этой отраслью всю жизнь ему не хотелось. Ему хотелось бы совершить какое-нибудь открытие, прорыв в магической соцпсихологии, но сейчас одиннадцатиклассник просто хотел сдать выбранные экзамены, чтобы потом выбрать место поступления.
В Базовом тесте проверялись также владение языком и математика, но с этим у десятиклассницы проблем не было. Эти предметы проверялись обычно с помощью школьных оценок.
Также закреплен перечень дополнительных предметов. В тесте знания той или иной дисциплины проверялись чаще всего развернутыми ответами. В список дополнительных предметов входят: мировое искусство, естествознание, география.
В общей сложности к тесту готовились усердной работой на протяжении трёх-четырёх месяцев. Много зависело от возраста обучающегося.
Подготовка к такому объёмному тесту немного напугала Элис, потому что та давненько не сосредотачивалась на учёбе. Несмотря на обещания новых знакомых помочь Элис овладевала мелко колющая сердце тревога. В большинстве своём это связано с тем, что она не понимает назначение половины предметов, а от неизвестности каждому становится страшно.
Милс за прошедшие дни сблизилась с жильцами домика рифов. Одним из них был Ральф Блэйн, её потенциальный одноклассник, который жил в соседней комнате вместе с Уильямом Дэккером. Элис его больше ни разу не видела, хотя от их порога до двери парней было рукой подать.
Рифы проводили несколько вечеров в неделю за просмотром фильмов на первом этаже, но Милс ещё ни разу не спускалась туда, оставаясь в комнате и штудируя всё, что было в её доступе об истории, о Нэр-Маре, о Квентине Кэндалле.
Элис, проведя неделю на Верэбриуме, накрепко привязалась к магии. Дар угрей никак себя не проявлял, но девушке было достаточно того, что другие творили невообразимые вещи: выращивали пышный фиолетовый цветок с множеством листиков за минуту или создавали предмет лишь по его чертежу – всё, что было для граждан Верэбриума обычным делом, для Милс было чудесным сокровищем. Его она ни на что не променяет.
Десятиклассница зачастила в школьную библиотеку, неподалёку от которой размещён компьютерный класс. В эти два помещения она пристрастилась заглядывать в каждую свободную минуту, чтобы узнать как можно больше об угрях. Элис была осторожна: стирала историю браузера, брала по четыре-пять книг, из которых лишь одна об угрях. Она не привлекала внимание и никто не отвлекался на неё.
Новенькая в мире магии не ждала, что знания посыпаться на нее с небес. Она узнала, что угри – вымершие водные животные, которые зарядом тока могли поразить жертв. Название её дома, в отличие от других, никогда не менялось. Связано это с небольшим количеством магов и тем, что они никогда не встречались между собой. Существует множество мифов, как появилось это название, однако главный факт заключается в том, что слово «угри» впервые использовалось ещё в Писаниях о перводуховных, то есть в первом веке магической эры. Популярны две легенды. Первая гласит о том, как Адда отправилась на рыбалку и решила искупаться. Там её и настигло жуткое, быстрое животное. Когда оно попыталось атаковать, Мариэль с улыбкой взглянула на тварь и забрала его домой. Домашний питомец жил в корыте. По другой легенде Адда Мариэль, как и другие, почти без отдыха занималась развитием магии. Однажды очень уставшая она не удержала молнии и получила шрам, который формой и напоминал изворотливого угря.
В шелесте страниц Элис хрестоматийно прочла все Писания о прэмах, узнала, что её перводуховная якобы во имя добра бывала жестока. Среди клацаний по клавиатуре, девушка прочла сотни статей о Квентине Кэндалле, к которому вихрем развивался душещипательный интерес. Она ни разу не видела его вживую, но, узнав о его существовании, в то же мгновение почувствовала нерушимую внутреннюю связь. Знание о том, почему угорь сошёл с ума и напал на школу заставляло Элис не совершать тех же ошибок. Большинство статей об угрях твердило, что они – сосредоточие зла всей планеты. Меньшинство было уверено в обратном – угри выросли в среде, полной ненависти к этому дому, и ожидать других деяний от них – лицемерно и глупо.
Когда глаза устали от компьютера и книг, Милс решила размяться. Ей не терпелось приступить к развитию собственного дара. Расписание ещё не готово, отца в кабинете не было, потому девушка побрела домой. Глубоко задумавшись, почему её тренировки не начались, чего ожидать от папы и стоит ли бояться Комиссионного центра, а также сосредотачиваясь на том, что в людях Верэбриума воспитали ненависть к её дому, она не заметила, как столкнулась в пустом коридоре с учеником.
На его подбородке от рождения распласталась глубокая вмятина, лицо, покрытое то ли родимыми пятнами, то ли следами от неудачно выдавленных прыщей исказилось презрением. Как только юноша оглядел девушку и понял, что ни разу не видел её в школе, он враждебно распластал руки в стороны, готовый бросаться оскорблениями.
Они столкнулись, когда оба не уступили дорогу друг другу. Парень мгновенно произвел крайне неприятное впечатление для Элис, хотя в целом юноша выглядел неплохо: опрятно одет, голову украшали чёрные кудри, но угорь видела в его лице бывших одноклассников, и потому, приняв привычную защитную позу, она скрестила руки на груди, раздраженно закатив глаза.
– Слепошарая? – черство бросил он.
– Дебил, – коридор наполнился оскорблениями.
– Как ты меня назвала?
– Если, я слепошарая, ты – глухой!
Необычно длинные и приплюснутые губы парня скривились в улыбке, он и сам любит так съязвить. Его звали Джеймс Робертсон, аквилег, потенциальный одноклассник Элис, который станет им, если девушка успешно сдаст Базовый тест. Джим приблизился к её лицу, насколько ему позволяла его наглость, а позволяла она многое.
– Новенькая, завались. А то твой учебный год несладким окажется.
– Эй! – эхом до Элис долетел голос Аарона, вышедшего из другого коридора с кипой книг на руках. – Тебе чего от неё надо?
Аарон питал раздражение и, более того, страх к Элис, но никто в школе не был ему так противен, как завистливый и высокомерный выскочка Джим.
– Так у тебя есть защитнички? Что ж, веселее будет. Подарю тебе очки, зверёныш, – выцедив это сквозь зубы, он отошёл на шаг, с усмешкой оглядел подходившего Кёрби и скрылся с глаз.
Проворный эвфрем поравнялся с Элис, но не подошёл ближе, чем на полметра. Пробежавшись взглядом, он удостоверился, что та в порядке, и ушёл, не проронив ни слова. Пока дар угря никак не проявлялся, Аарон не мог сделать ничего плохого девушке, потому что знал, что обидит своим поступком Оливера, Риту и Лиззи, которые более оптимистично отнеслись к новенькой.
– Если она хоть капельку будет похожа на Квентина, мы с Уильямом разберёмся с ней, – сказал он Оливеру в ту ночь, когда они нашли Элис.
– И что вы собираетесь сделать?
– Посмотрим. Не обижайся, Олив, но, если твоя новая подружка будет угрозой для нас, тем более для школы или Верэбриума, я ни на секунду не замешкаюсь.
– Она не такая, как Квентин.
– Дай Уильяму поболтать с ней, пусть он скажет.
– Что? – Коулман ошарашенно оглядел спокойное лицо друга, освещенное тёплыми лучами настольной лампы рядом с кроватью соседа. – Ты рассказал ему?
Кёрби вздохнул и покачал головой.
– Я бы с удовольствием, но дал слово Люси. И Рита не расскажет. Но мы не собираемся общаться с угрём только потому, что ты нашёл с ней общий язык. Так я буду более объективен к ней, насколько это возможно в нашей ситуации. Это для твоей же безопасности,
– Спасибо, дружище, – Коулман пытался выдавить из себя подобие улыбки, но мало что вышло, потому он захотел поспешно завершить предсонную дискуссию. – Уверен, и ты найдёшь с ней общий язык. Кажется, вы с ней близки по неприязни друг к другу.
Кёрби ничего не ответил, выключил светильник и лёг спать. Оливер по-доброму усмехнулся и принялся доделывать несколько уроков на послезавтра, выставив яркость своей настольной лампы на минимум. В ту ночь ему не спалось, в отличие товарища, через десять минут сладко засопевшего.
***
В доме рифов, на первом этаже, в гостевой комнате, на светло-коричневом стеллаже и в кладовой лежали альбомы.
Ежегодно шуршали рельефные большие страницы с фотографиями.
Одноклассники-активисты, везде участвовавшие, дорожили воспоминаниями и с удовольствием возвращались в прошлое, ностальгируя и смеясь, споря и мирясь.
Седьмой класс. Лиззи получила значок-медальку за третье место в конкурсе пения, посвящённого дню матери. Оливер, Аарон, Уильям и другие друзья набрали цветов, добавив в их композицию бумажные, рукодельные тюльпаны и розы.
– Люси, Люси! – раздался ещё не такой басистый голос Уильяма Дэккера, который протискивался через группу работников молодёжного центра, в котором и проходил конкурс. Женщина, обернувшись и увидев своего ученика, поправила прямое, бордовое платье и поспешила в его сторону. – Вот, – он опустил взгляд к готовому букету, который ему еле как удавалось охватить руками. – Куда его?
– Давай мне, Уилл.
Люси восторженно осмотрела творение учеников и, насколько позволял огромный букет, благодарно положила руку на его плечо, по-матерински тепло улыбнулась. Просиявший юноша передал цветы и ринулся обратно, в зал, где его ждали друзья.
На следующей странице субботник. Аарон держит на руках Риту. Они весело смеются, не отрывая взгляд друг от друга ни на секунду. Душевный и романтичный момент пары. Оливер с натугой тащит на загривке синий мешок с листвой, который шире носильщика и совсем чуть-чуть не достаёт до его роста. Все ребята из класса, многие пока неизвестны Элис, развалились на мешках и сделали фотографию с высоты.
«Неужели кто-то из ребят залез на дерево? Или из педагогов?». Представив, как Люси карабкается на дерево ради запечатления момента, Милс не сдержала тихого смеха, который словно оживил полупустой домик. Слушая забавные комментарии Лиззи Шац, угорь вновь перелистнула страницу.
Фотографии расположены в хронологическом порядке, а Рита появилась на них только в восьмом классе.
«Она была с ребятами не с самого начала и как-то же влилась в коллектив. Она смогла, и я смогу».
В альбоме прикреплена фотография Оливера, победившего в конкурсе живописи. Он смущенно улыбается, держа в руках небольшой кубок. Такие же альбомы есть у каждого одиннадцатиклассника, но всегда всё самое ценное, от некоторых декораций к театральным постановкам до больших настольных игр, хранилось в самом большом домике магов – у рифов.
***
Аккуратно проведя рукой по фундаменту школы, она удивленно ойкнула и отдёрнула пальцы – камушки оказались острые.
Элис нашла тихое место с раскинувшимся пейзажем, заняла одну из лавочек вокруг общежития работников школы. Скоро наступит изриэль – первый месяц зимы. Угрю пришлось выучить новые названия месяцев, чтобы как-то ориентироваться в сроках учёбы. Почти каждый из месяцев был так или иначе связан с магами, потому на территории Нэр-Мара они были совсем другими. Да и распорядок жизни в бывшей тюрьме немагов кардинально отличался. Связано это с климатом – так как на территории Верэбриума теплее, чем на Нэр-Маре, весна начиналась раньше и новый год справлялся тоже раньше.
Весенние месяцы: келиэль – назван в честь родившейся в этот месяц Келии Мариэль, прэмы аквилегов и общемагийцев. В этом же месяце прэмы открыли Эрикол и на Исорропиусе появилась магия. Далее аддэль – назван в честь Адды Мариэль и эль – месяц, когда родители прэмов, Гир и Менэ, заключили брак.
Летние месяцы: сарсэль – рождение Сарсы Мариэль, прэмы природников и целителей. Второй месяц называется марэль, потому что в этот период умер последний из перводуховных. Третий – файсэль – месяц рождения Файсала Мариэль, прэма рифов.
Осенние месяцы: тобисэль – рождение Тобиаса Мариэль, прэма телепатов и иллюзионистов, а также в этот месяц начинается учебный год, киллинэль – рождение Киллиана Мариэль, прэма оборотней, пауэль – рождение Пауля Мариэль, прэма портальщиков.
Зимние месяцы Верэбриума: изриэль связан с древним праздником тишины в знак уважения засыпавшей природе. Второй месяц – малиэль – рождение Малии Мариэль, прэмы эвфремов, и адриэль – последний месяц зимы, на протяжении которого происходили разные древние празднества и гуляния по проводам зимы.
Сидя на прохладной лавочке, Элис с удовольствием закрыла глаза и погрузилась в беспечное пение птичек. Колкий, но не болезненно холодный воздух обуял её щечки. Она вздыхала, безмятежно расслабляясь. Незаметно на потрескавшиеся губы вытекла нежная, умиротворённая улыбка. Перед ней неограниченные возможности, будущее счастье, зависящее только от её поступков, и именно этот поток мыслей, никуда не рвущейся и не пытающийся выбить девушку из колеи, следовал вместе с её умиротворением, грея угря в прохладу Верэбриума.
Чёрное пальто на мгновение взмыло в воздух. Мужчина оправил его, чтобы не помять. Он сел на лавку, обратив на себя внимания чуть ли не засыпавшей Элис, которая испуганно вздрогнула.
Полноватое лицо со смольной щетиной расплылось в радушной улыбке. В его узеньких глазах мелькал голубой цвет. Мужчина протянул рельефный, вторсырьевой держатель с разрисованными чёрными стаканчиками, прикрытыми пластмассовыми крышками с трубочками.
– Не замёрзла? Держи, – низкий, благородный тембр голоса был спокойным, как и всё вокруг.
– Спасибо, – она взяла стаканчик в ладони, отчего их обдало колючим жаром, и девушка мгновенно поставила стаканчик на дощечку скамьи. – Что там?
– Горячий шоколад.
– Никогда не пробовала.
Она приоткрыла крышку, может быть потому, что хотела удостовериться, что там горячий шоколад, а может быть и потому, что ей не терпелось попробовать напиток. Пахло какао. В небольшом проёме между крышкой и стаканчиком виднелась белоснежная бархатистая пенка взбитых сливок.
– Меня зовут Сэмюэль Накано. Я старый друг твоего папы и преподаватель, который подготовит тебя к Базовому тесту. Прости, не мог увидеться раньше, только сейчас вышел из незапланированного отпуска, потому расписание немного задержалось. Не бойся, можешь выпить горячий шоколад, у меня нет цели отравить тебя, – девушка неуверенно усмехнулась и подняла глаза на собеседника. Тот не без улыбки наблюдал колкий взгляд одноклассников Накано: Лиры и Джона. – Ты подзабыла, что рифийки не обжигаются?
– Вы подзабыли, что у нэрмарцев магия бывает бесконтрольна? – она скрестила руки на груди, прислонившись к спинке скамьи. Сэмюэль замолчал, а после вдумчиво закивал головой.
– Джон говорил, что ты повзрослела и изменилась, но недоверчивость и остроумие были всегда тебе присущи, – Элис нахмурила брови. Руки немного обмякли, но она продолжила держать их навесу. – Я знал тебя, но ты этого, конечно же, не помнишь. КЦ принял решение удалить все воспоминания обо мне, потому что я не являлся твоим родственником и большинство воспоминаний были связаны с магией. Например, когда моя дочка построила тебе домик в саду. Так что, поверь, если хотел бы отравить, сделал бы это тогда, когда ты под столом ещё бегала.
Он поднял взгляд с нетронутого напитка на девушку. Педагог вздохнул, отпил из своего стаканчика. Сэм смотрел вдаль. Он печально вспоминал, какой была дружба его дочки и Элис, но тоску эту смывала радость от того, что у него недавно родился сын, заставивший отца выйти в месячный незапланированный отпуск. У Накано было трое детей.
– Я могу показать тебе кое-что.
Он хотел вернуть ей воспоминания, однако только ту часть, которую помнил сам, потому что среднестатистический по способностям телепат не может инсценировать чужое воспоминание с нуля.
***
– Куда вы меня ведёте? – звонкий голосок девчушки дошел до ушей взрослых, которые шли вокруг неё. Джон закрыл её глаза большими ладонями и вывел на улицу.
– Скоро увидишь, – Лира шла вблизи, снимая всё на видеокамеру.
– Там дядя Сэм? Там Мия!? – Элис всё же смогла увернуться от ладоней отца и сбежала из-под его размеренной ходьбы, чуть не споткнувшись о керамического гнома. В дворике семьи Милс, откуда не возьмись, появился каменный дом полтора метра в высоту, но ни меръера Накано, ни его дочки поблизости не было. – Где они? Они приехали? Они где-то здесь?!
Девочке очень понравился домик, но внимание её нацелено совсем на другое. Хотя он и был украшен цветами и рисунками, больше всего ей хотелось найти семилетнюю сверстницу и её отца.
– Посмотри в домике. Их нет? И что мы будем делать? Отменяем праздник? – женский голос обратился к Джону.
– Точно отменяем, – подтвердил Милс, выпрямившись и приобняв жену за плечи.
Девчушка оглядела родителей и, навострив уши, обернулась и двинулась на поиски гостей, оставивших сюрприз. Дверь каменного домика, как и ставни, были деревянными, и именинница вошла в наполненное домашним уютом помещение: детские столы и стулья, кукольный домик, плюшевые медведи.
Конечно же, большинство игрушек уже принадлежало Элис, но были и новые, например, небольшая четырёхъярусная гоночная площадка с разноцветными машинками, которую в магазине игрушек выбрала Мия.
Но даже эта вещь осталась незамеченной ребёнком, потому что она стремительно зашагала к дверце внутри домика. Дверь растворилась, с громкой хлопушкой выпрыгнула Мия. На ней были голубые очки, чуть не сбившиеся на макушку после того, как девочка взмыла руки к потолку и прокричала:
– С днём рождения!
У Мии дар появилась в четыре годика. Это довольно редкое явление. Она увидела в детском саду у мальчика кроссовки с блестящими радужными шнурками и очень захотела такие себе. Настолько сильно было желание ребёнка, чей характер только начинал формироваться, что она сумела создать один шнурок по своему воображению. Сначала тряпочка, потом нечто напоминавшее резину. Она незаметно стянула у мальчика шнурок и прощупала его. Сначала у Мии получилось создать шнур красного цвета. Она потратила целый день на это, прячась в углах и не играя ни с кем, продолжая держать при себе украденный шнурок. Мальчишка не нашёл его и расплакался. Раскрыв дело о пропаже шнурка, воспитательница радостно взмыла руки к небу и оповестила родителей, что их дочке уже достался дар, дар Келии Мариэль. Точную копию шнурка она смогла создать лишь через полгода. Мия до сих пор носит шнурок того мальчика на запястье, сохранив его как память о первом творении.
За Мией из второй комнатки на корточках вылез Сэмюэль, изрядно крехтя и упираясь в стены, чтобы не свалиться. Именно с его воспоминаний Элис и начала видеть историю. Заметив гостей, девочка радостно захлопала в ладоши, но вдруг Накано расставил руки в сторону и побежал ловить девчонок. Визг, смех детей, радость родителей овеяли двор семьи Милс счастьем и весельем.
Накано не удалось поймать Элис и Мию. Они, взявшись за руки, решили не сдаваться и ответно ринулись в бой – Мия подпрыгнула и обхватила его живот, повиснув на нём, а Элис хватала его за штанины и щекотала бока. Девочки одержали победу, ведь щекотка была слабым местом дяди Сэма! Когда пришли другие гости, все вместе славно провели праздник.
Накано открыл глаза. Его руки опустились от висков девушки. Желтоватые глаза, в которых словно застыла роса, замерли на его пальцах. Вспомнив, как они одержали победу, Элис рассмеялась. Более того, она видела, как за столом мама и папа сидели вместе, счастливые. Смех плавно перетёк в уныние.
«Если бы не я, мама и папа были бы счастливы. Почему у меня не появился этот дрянной дар вовремя?..» – заметив смущение и неприкрытую жалость Сэма, она незамедлительно вытерла кофтой глаза, оставив небольшие пятнышки на рукавах.
– А почему я должна верить этим воспоминаниям? Вдруг, вы их сами создали?
– Нет. Во-первых, это жестоко, во-вторых, я на это не способен. Буквально, Элис. Твоя жизнь не заканчивается прошлым, иначе зачем тебе дали будущее?
– А Мия? Я могу с ней увидеться? – Накано отрицательно покачал головой.
– Мия так скучала по тебе после твоего перемещения в Нэр-Мар, что нами всеми, – он говорил про себя, маму девочки и её саму, – было принято решение об очистке воспоминаний с помощью КЦ.
– Это так… жестоко.
– Жестокими были полгода, которые Мия провела чуть ли не в слезах. Не обессудь, но я и Нуми не могли смотреть за тем, как наша дочь не находит себе место без тебя. Мы предложили ей очистить воспоминания. Через несколько недель Мия согласилась. Мне жаль, Элис, но, если ты встретишься с ней, она уже не вспомнит тебя.
– Это жестоко, – Милс обрела дружбу и в ту же минуту потеряла её, но Сэмюэль чувствовал необходимость дать Элис всё, чего она лишилась. Он понимал, что во время занятий он так или иначе расскажет ей о Мие.
– Мне жаль, но эта правда поможет тебе не потерять того, чего тебя лишила судьба, – мужчина говорил о дружбе. Сэмюэль считал её бесценной, ведь он с Джоном знаком ещё со школьной скамьи и за почти тридцать лет они ни разу не поссорились, потому что всегда были открыты.
Сэмюэль Накано постарался оставить о себе хорошее впечатление, потому попрощался дружелюбно. Элис запомнила, что он сделал. От части она была благодарна за воспоминание, но в равной степени он был ей неприятен потому, что такие как он и лишили её памяти. Телепат думал о том же, и Милс прекрасно видела это по его неловкости. Она осталась не в обиде на мужчину и пожелала ему хорошего дня. Глядя ему вслед, девушка ощутила подкрадывающееся неприятное покалывание от холода на шее и спине. Она забрала нетронутый педагогом стакан с горячим шоколадом и покинула место отдыха, отправившись в школу.
Со второго этажа доносился увеличивавшийся гул. Прозвенел звонок и по коридору поплыли толпы учеников. Их было не так много, как казалось прорывавшейся новенькой, но всё же ребята шли на полдник и старались не задерживаться. Идя против толпы, Милс пришлось перетерпеть несколько толчков в бока и грудь, пока она не нашла раскрытый кабинет и не дождалась, пока учащиеся покинут коридор. Когда большинство ребят спустились в обеденные залы, угорь смогла вздохнуть полной грудью и спокойно дойти до кабинета Люси.
За приоткрытой дверью Элис разглядела Моррисон. Она сидела за столом и листала папку, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. Люси совсем не обратила внимание на вошедшую. Чтобы не подслушивать, Милс костяшками постучала в дверь. Рифийка перевела взгляд и незамедлительно попрощалась с собеседником.
– Чем могу помочь? – спросила она, приветливо улыбнувшись. В её нежных серых глазах читалось, что она рада видеть девушку, но также они не стесняясь показывали, что угорь пришла не вовремя.
– Я хотела попытать удачу и узнать у вас, когда моё расписание наконец будет готово. Познакомилась с меръером Накано, но забыла спросить о расписании. Папа говорил, что не знает, когда Министерство просвещения сможет выделить сроки для нэрмарки.
– Да-да, я только общалась о тебе. К счастью, завтра должны прислать расписание, – рифийка поднялась и вышла вперед, оперевшись к боковой стороне стола и загородив вещи на нём. – Даже если оно задержится, я могу провести с тобой занятие завтра. Не против?
– Вы ещё спрашиваете! Конечно хочу, Люси! – взбудоражено затрепетала она, чуть не подпрыгнув на месте, но в ту же секунду осеклась. – Спасибо, мирьера Люси. Люси – это сокращено от Люсинды? Люсинда Моррисон? – полное имя не единожды встречалось в альбоме одиннадцатиклассников. Она была для них мамой, учительницей, другом и воспитателем. Ребята ценили в ней то, что она всегда выслушает, даст совет, когда это действительно необходимо.
– Не называй меня так, пожалуйста, – она отмахнулась от полного имени лёгким мановением пальцев и мягкой улыбкой. – Хочу, чтобы мои дети называли меня по имени, но всё же в рамках школы, приличий и против фамильярности просто добавляй «мирьера» в присутствии других учителей. К тому же, Люсинда звучит слишком жёстко для моего характера.
Замолчав и как будто обдумав свои слова, женщина посмотрела в сторону и улыбнулась. Люси всех учеников домика называла своими детьми. Такова была её привычка. Но этого звания могли удостоиться и те, кто был близок Люси и её детям, например, Оливер и Аарон.
Моррисон стала работать за один учебный год до появления Риты в Мариэльской школе. Люси привыкла к проблемам подростков и им принадлежащим действиям. Женщина не в первый раз оказалась лидером коллектива, и потому легко нашла подход к своим подопечным.
Чтобы предстать перед ними в лучшем свете, ей понадобилась особенная дисциплина в классе, однако в доме рифов никогда не господствовала тоталитарная атмосфера. Люси всегда стремилась понимать учеников, потому жила с ними душа в душу.
В этом учебном году домик рифов покидали ребята, которых она приняла под своё крыло ещё семиклассниками. Лиззи и Уильям, их компания – класс выпускников. Люси старалась не задумываться, как пройдёт их выпускной и сможет ли она сдержаться от слёз, потому не теряла возможности наполнить последний год обучения лучшими воспоминаниями и занять уютное место в памяти детей. Человек живёт, пока живёт память о нём.
Глава седьмая. Начальная магия
Отрывок из трактата «Учение о Человеке». Миргольд Аннэрия. 713 год эры магии.
«Основан на предыдущих учениях собратьев моих и умнейших гениев планеты сей трактат. Человек рождён по воле Всевышних. Изучили мы их деяние и вывели три предмета:
1.Тело. Есть плоть и кровь, которым нужно питаться материальными благами. Тело – пристанище костей и мышц, органов и кожи в совокупности со способностями, которые так же нуждаются в питании, но не едой или водой, а усердием и временем…»
***
– Завтрак! – Дэккер хлопал по дверям комнат ладонью. На первом этаже детей ждала Люси.
– Не спим! Чего как сонные мухи? Доброго утра! Встаём-встаём, а то по пути уснёте, и обойдётесь без вкусненького на завтрак!
Ребята помладше радостно загудели, ведь самое вкусное блюдо, которое давали им на завтрак, они прекрасно знали и ждали, и именно с этого начинались самые удивительные дни в Мариэльской школе.
Рифы заняли свой стол, за ними пришли эвфремы под предводительством самого молодого педагога – куратора Теодена Рока. К раздаточному пункту шли Аарон и Оливер. Как только старший из них заметил угря, попытался отвлечь друга и на его счастье Коулман не заметил Элис.
Лиззи села напротив неё. По всему обеденному залу забрякали подносы, вилки, ложки, смех, перешёптывание, скрип от того, что учащиеся пододвигали общими усилиями большую скамью к столу.
– Лозус – одна из полезнейших круп, полная клетчатки. Выращивается в тёплых краях, то есть на юго-западе Верэбриума! У вас она растёт?.. – к девушкам подсел Уильям Дэккер. – Посоли – вкуснее будет.
– Можешь сахара добавить, получится неплохой десерт, – посоветовал он своим низким голосом. Заметив, что Лиззи была рада видеть одноклассника, Элис поняла, что это его обычный тембр и вполне привычная для всех манера говорить.
– Вообще, кашу нужно есть с хлебными крошками. Так малая горечь послевкусия вообще исчезнет.
Знали бы это кулинарные эксперты, что в Нэр-Маре эта трава используется для подкормки свиней. У Элис рука не поднялась испортить их завтрак, ведь для них лозус – вкуснейшее лакомство. У Милс, как у и любого нэрмарца, и мысли в голове не было, чтобы попробовать эту горькую траву. Она улыбнулась, держа язык за зубами и не давая брезгливости выйти красным румянцем на щёки.
Лиззи ждала, пока Элис попробует кашу тем же взглядом, что смотрят на своих детей мамочки, ожидающие первого слова от чада. Уильям больше не обращал внимание на новую соседку по комнате и молча принялся завтракать, погруженный в свои мысли. Милс неохотно взяла ложку и подчерпнула из тарелки желтоватую консистенцию. Поднесла к носу – пахнет не так плохо, как она предполагала. Подняв глаза на соседку, Элис, к её сожалению, заметила взгляд, не собиравшийся отвлекаться. Угорь вздохнула и попробовала кашу, попыталась улыбнуться, проглотила.
– Не понравилось?
– Уже второму нэрмарцу не нравится наша каша, – усмехнулся Уильям, подперев запястьем подбородок. В глазах парня заблистали огоньки. – Неужто вы что-то скрываете от нас, Элис?
Девушка остолбенела. В глаза рифа читалось явно, угрожающе и жутко – он всё знал. Сердце угря заколотилось быстрее, и, чтобы сказать что-то в ответ, ей пришлось нервно сглотнуть, потому что горечь от каши не исчезала.
– Что скрывает? – спросила Лиззи, нахмурив брови и повернувшись к однокласснику.
Дэккер расправил плечи и усмехнулся, слегка дёрнувшись в сторону от девушек. Милс сжала кулак и отодвинулась от края стола, готовая подняться со скамьи в любое мгновение. Она избегала вопросов о семье, скрывая фамилию, придумывала тысячу и одно оправдание тому, почему она не пользуется способностями, сто раз отказывала добродушным соседям, предлагавшим помощь в освоении дара. И сейчас Уильям мог всё испортить всего лишь одним предложением.
Между тремя подростками нависло угрожающее напряжение. Элис не отводила от Дэккера прожигающий взгляд, решив не дожидаться его наступления и попробовать запугать его без слов. Правая рука от пережатия кулака мелко задрожала. Когда угорь была готова вскочить со скамьи и уйти, сбежать и забрать с собой Уильяма, угрозу, решившей помешать ей жить в мире и согласии, Лиззи засмеялась.
– Чего ты так разволновалась? – она аккуратно положила тонкие пальцы на руку соседки. – Мы прекрасно знаем, для чего нэрмарцы используют лозус! Предыдущего парнишку, ну помнишь, рассказывала, вообще чуть не стошнило, когда ребята из его дома предложили попробовать кашу!
Элис приоткрыла рот в удивлении, непонимающе переведя оледеневшие глаза на ехидное лицо Уильяма. Милс кольнула мысль, что он имел ввиду совсем не подкормку для свиней. Попытавшись объяснить своё поведение, угорь лишь приглушённо, нервно рассмеялась и, отодвинув от себя тарелку с лозусом, выпалила на одном дыхании:
– Я пойду возьму что-нибудь другое, спасибо.
Оставив поднос с полной тарелкой, она стремительно двинулась к пункту раздачи, схватила булочку и отправилась прочь из обеденного зала. Двери поддались ей очень легко – неудивительно. Снаружи стоял человек, который почти что одновременно с Элис открыл дверь. Это был пожилой профессор в белой рубашке, тёмно-синем пиджаке и с чёрным галстуком. Милс почти врезалась в него. Она спрятала булочку за спину и решительно протискивалась в коридор.
– С едой нельзя. В школе и домах мы не разводим тараканов, юная особа, – сверху раздался хриплый голос и Элис, никак не отреагировав, вышла из обеденного зала. Профессор пробурчал про себя. – Ну что за поколение?! – и отправился к директору.
Милс не видела никого вокруг, сосредотачиваясь на мысли, что Дэккер всё знает.
«Зачем я ушла?! Если он расскажет, то сделает это прямо сейчас, когда меня нет рядом с Лиззи! Я не должна потерять её, мы только начали нормально общаться!», – но в ответ прорывались другие мысли. – «Если бы хотел рассказать, сделал бы это давно. А вдруг он только сегодня узнал. От кого? Только Аарон мог растрепать. Но он поклялся не говорить!».
Негнущимися руками она нащупала на вешалке рифов свою куртку, засунула в карман булочку и просунула руки в рукава, после чего потянулась к застёжке.
– И куда ты? Чересчур труслива для своего дома, – позади неё стоял Уильям. Он сверху вниз оглядывал угря, чувствуя собственное превосходство. – Не дрожи ты так. Я никому не говорил.
– А тебе кто сказал? – голос прозвучал громче, чем ей того хотелось. Уильям кивнул мимо проходившим знакомым, улыбнулся так естественно для друзей и так подло для Элис, что она незамедлительно шагнула к выходу.
– Будь тише. Люси мне рассказала. Я специалист по твоему дому.
– Ты? Неужели?!
– Не истери и иди в зал, иначе Лиззи убьёт нас. Меня за то, что, видите ли, смутил тебя, а тебя, Элис Милс, за то, что не поела.
Она замерла. Холодный взгляд парня заставил её тяжело вздохнуть. Оглядев пространство вокруг себя, она попыталась наладить дыхание. Он знает о ней. Уильям приблизился к девушке и, борясь с собой, положил руку ей на плечо.
– Я даю тебе возможность проявить себя как хороший человек, и твоя тайна останется тайной. Я буду наблюдать за тобой, когда Люси не будет поблизости.
Элис попыталась кивнуть, юноша вернулся в столовую. Сердца обоих бегло бились о грудную клетку. Милс со временем расправила плечи и успокоилась. Она сняла с себя куртку, повесила обратно. Страх за сохранение тайны передался ей от отца.
Она вернулась на пункт раздачи, взяла небольшую порцию омлета и вернулась к столику рифов. Взглянув на Лиззи, смущённую и готовую приносить извинения за их глупую шутку, соседка попыталась беззаботно, расслабленно улыбнуться.
После завтрака Элис перехватила Люси. Куратор оповестила, что расписание пришло и самый первый урок будет проходить у неё – урок начальной магии. Когда они шли в зал, девушка тихо говорила, идя по правую руку от заместительницы директора.
– Зачем вы сказали Дэккеру? – Люси не думала, что Уилл расскажет угрю об этом так быстро.
– Он был знаком с Квентином.
– Правда?
– Да. Я никогда не интересовалась твоим домом. Это не мой профиль. Я точно не знаю, смогу ли оказать тебе помощь в развитии магии на том уровне, который ты заслуживаешь, – помолчав, куратор продолжила. – Что Уилл сказал тебе?
– Ничего особенного, только немного побурчал.
Тренировочный зал, который был примерно таких же размеров, как и тот, куда попала девушка в ночь перемещения на Верэбриум. Он обустроен по нормам безопасности. В школе действует нерушимое правило – занятия, на которых необходима или возможна магия, проводятся в обустроенных для этого помещениях. Занятия начальной магии предназначались для того, чтобы задокументировать уровень способностей. Они проводились ежегодно для всех классов, даже для выпускников. В среднем эти занятия продолжаются до двух месяцев, пока несколько учащихся не достигнут базовой магии по нормативам их возраста.
Не знав этого, Элис удивилась, когда увидела юношу, с которым ей по несчастию пришлось столкнуться в коридоре и от нападок которого своим присутствием её освободил Аарон.
Джеймс стоял среди четырёх ребят возрастом куда младше двух старшеклассников. Робертсон и его двоюродный дедушка писали заявление о том, что в начале учебного года он пропустит два месяца учёбы, и потому ему пришлось демонстрировать навыки позже.
Элис и Джим не смотрели друг на друга даже боковым зрением. Делали вид, что не заметили. Ни он, ни она не отказались бы разругаться в пух и прах на ровном месте.
– Я буду первым, хорошо?
– Да, Джеймс, конечно, – Люси указала рукой на специальную зону, в которой будет происходить демонстрация.
Джим вышел вперед, собрался с мыслями. Он прекрасно знал, что от него требуется. Он провёл около двух недель, усердно тренируясь. Юноша согнул локти и выставил руки вперед так, что ладонь правой парила над тыльной стороной левой в паре сантиметров. Аквилег принялся водить их вокруг друг друга подобно мельнице. Когда объём воды увеличился, десятиклассник плавно придал ей форму, заворачивая ладони внутрь.
– Я забыл о канистрах. Устроить можно? – в ответ Люси отрицательно кивнула, и потому подростку пришлось выкручиваться. Юноша вздохнул, но не опечалился.
Шарообразная клякса росла и росла. Заметив кивок Люси, он понял, что выполнил первый пункт для аквилегов – объём жидкости при изделии достаточен. Маг опустил руки вместе с водой к полу и неспешно, кропотливо, от поверхности к поверхности, принялся замораживать слой за слоем.
Элис наблюдала, замерев на месте. Люси подошла ближе, чтобы разглядеть процесс сотворения макета. Сначала – ледяная Мариэльская школа. Джеймс не забыл и про вечное дерево неподалёку от главного входа в школу и медпункта. Затем общежитие, спортивный зал, пункт охраны, домик аквилегов. Главное, на что у него в предыдущие попытки не хватало воды и терпения, потому что и то, и другое он расходовал нерационально, – сотворение ледяного лес. Только сейчас обширным кольцом он опоясал территорию школы. Широкие ветви и огромные корни раскинулись вокруг территории школы, которые на макете, бесспорно, выглядели не так внушительно, как в реальной жизни.
Ни Элис, ни Люси, никто другой не мог спорить с тем, что работа выполнена мастерски. Джеймс, довольный плодами своего труда, обернулся к зрителям и махнул руками, встряхнув их от напряжения и трудоёмкого процесса. Он не мог не сделать дом аквилегов на макете, потому что был очень горд принадлежностью к этим магам, и несколько раз из-за этого терпел неудачу из-за нехватки воды. Но в те минуты он был победителем. Лёд под влиянием мага растаял, оставив после себя разлитую воду. Последним пунктом осталось превращение жидкости в пар, что без затруднений исполнил Джеймс.
Аквилеги управляют водой и всеми её агрегатными состояниями, а также жидкостями, в которых присутствует источник жизни Исорропиуса. Аквилеги редко тонут, потому что у них есть время принять меры: они могут создать купол, сквозь который будут поступать атомы кислорода. Это особый талант, который преподаётся только в высших, как Мариэльская, а не общеобразовательных школах.
Мирьера Люси одобрительно кивнула, внесла его показатели в перечень и выписала молодому человеку документ о наличии способностей по возрасту. Он благодушно, даже игриво попрощался и ушёл.
Милс не сдержалась и закатила глаза, усмехнувшись и повернув голову в сторону. Моррисон продолжила урок.
Семиклассница Джо Винч вышла вперёд. Рифийка грустно вздохнула и нехотя последовала за ней, доставая из кармана брюк дощечку, из которой секундой позже блеснул складной нож. Люси каждый раз подавляла неприязнь к себе, когда приходилось резать ладонь целительницы. Зажмурив глаза уже в пятый раз, она нанесла поверхностную ранку девочке на левую ладонь. Она заранее прикусила губу, но всё же не смогла сдержать испуганный писк.
Мирьера жутко побледнела, увидев порез, хоть и не глубокий. Потекла кровь. Женщина пыталась скрыть, как дрожали её руки, потому поскорее обтёрла нож о салфетку и убрала его в брюки.
Вид у семиклассницы был весьма спокойный, в отличие от учительницы, потому что девочка знала – сегодня всё получится. Целительница взяла со стола небольшую деревянную плошку, села в зону использования магии. Она скрестила ноги и положила на них чашку. Рукой Джо захватила в ладонь немного воды, смешанной с целебными травами, и плеснула её на ранку. Ноготок указательного, выдвинутый сжатием подушечки большого пальца, прижался к месту нанесения ранки. Медленно, но верно, не смыкая глаз ни на секунду, она начала заживление ранки. Ноготь щекотно упирался ей в кожу. Целительство немного кололо место заживления.
Люси, заметив уверенность на лице девочки, тихо, почти боязливо подошла к ней, чтобы случайно не отвлечь ребёнка. Ещё несколько секунд – и Джо справилась! Она заживила ранку полностью, так ещё и уложилась во время норматива!
Моррисон радовалась даже больше, чем ученица. С гордой похвалой она выписала тот же документ, внесла показатели и со спокойной душой отпустила с урока.
Осталось трое пятиклассников, только начавшие обучение в высшей Мариэльской школе. Уровень их способностей был низок, но ни они, ни Люси не сдавались.
– Мы никогда не сдаёмся, верно?! Густав?
– Я, – мальчик отошёл от группы сверстников.
– Повторяй за мной. Раздвинь руки вот так, – произнесла Люси, показывая горизонтально расположенные параллельно ладони. – Представь, как в твоих руках появляется кубик. Простой деревянный кубик. Какого цвета хочешь?
– Синего.
– Хорошо, пусть будет синий. Закрой глаза и не подглядывай! Представь синий деревянный кубик.
Люси знала, что моновец пришел в школу благодаря идеальным отметкам за начальные классы, поддерживала мальчика, видя, как тот расстраивался и как растерянно бегали его глазки в мгновения неудач.
– Ничего нельзя получить просто так. Когда у тебя получится, я возьму тебя и кого-нибудь из твоих друзей в парк аттракционов, – женщина создала стимул, указав на других пятиклассников. – Скажем, что отправились на экскурсию. Я куплю вам сахарную вату, – мальчик раскрыл глаза, но уже не опечаленные, а искристо-радостные. Преподаватель улыбнулась, чуть потрепав его волосы. – Только никому не говорите, – наигранно нахмурив брови, заместитель директора приложила указательный палец к губам и тихо шикнула. Элис, принимая приказ, деловито кивнула. Ребята продолжили трудиться.
Моррисон оказалась в стороне, скрестив руки на груди. Она с теплотой наблюдала за группой ребятишек, которые повзрослеют так же быстро, как когда-то Уильям и Лиззи. Милс подошла к ней.
– За сахарную вату я тоже сделаю всё, что угодно.
Женщина негромко засмеялась и по отзвукам голоса Элис поняла, что куратор опечалена.
– У меня в их возрасте был единственный стимул – избежать побоев отца, – она грустно хмыкнула, но её плечи остались такими же стойкими. – Сейчас я владею огненной магией наравне с профессиональными спортсменами, только направляю её в другое русло.
Женщина подняла правую руку и грациозными переливами махнула пальцами в воздухе. Меж них появился огонь, поднявшийся к синим ноготкам. Ярко всполохнули вальсирующие фигуры – девушка в бальном платье и мужчина в сюртуке.
– Был бы жив отец – продолжал бы слыть меня позорищем.
Элис смотрела на женщину не моргающим взглядом. Ей было страшно даже представить, что могла пережить такая сильная волшебница в детстве, будучи неспособной постоять за себя. Милс подумала, что ей нужно как-то поддержать учительницу. Не сразу, несколько раз отдёргивая руку, она всё же прикоснулась к плечу незаметно, так, что риф ощутила лишь помятость одежды.
В голове зазвучали мысли наперебой: «Семья даёт нам уроки, и жестокие методы усугубляют и без того сложный мир», «Родители, избивающие детей, показывают свою слабость и невоспитанность», «Родители думают, что таким образом учат детей, но нет, они их мучают», «Ни один ребёнок не заслуживает, чтобы его считали никчёмным или позорищем», но ни одна из них не подвигла к словам, и потому Милс стояла молча. Моррисон простого прикосновения было достаточно, чтобы сделать вывод о скрытом добродушии угря. Её цель – наблюдать за Элис и делать соответствующие выводы. Пришлось немного поиграть и вызвать жалость, но всё во благо подростка. Люси благодарно кивнула.
– У неё получилось! Получилось! – дети засмеялись. Тоску Люси как рукой сняло. Пятиклассница побежала к ней, держа перед собой распустившийся цветок в горшке. Состроив серьёзную мину, женщина взяла работу и, оглядев с разных сторон, показав Элис, ещё больше нахмурила брови и опустила взгляд на ученицу. Спустя секунду смущения и непонимания на лице природницы переросли в светлейшую улыбку рифийки.
– Умница!
Девочка решила остаться в компании друзей, и, выслушав, что ей нужно отнести документ её куратору, села вблизи зоны использования магии.
– Она вырастила цветок?
– Ускорила его цветение, – пока моновец и его одноклассница не покладая рук трудились, Люси не теряла шанса пообщаться со своей подопечной. – У природников один из самых колоссальнейших потенциалов. Он сопоставим только с твоим даром и магией телепатов. Чем выше был потенциал у прэма, если они, конечно же, существовали, чем больше они тренировались, тем выше потенциал у последующих магов. Адда и Тобиас Мариэль учились больше всех, Файсал – меньше всех. Потому телепатов, иллюзионистов и, конечно, угрей мало, а рифов много. Мы, рифы, так сказать, дораскрываем потенциал Файсала. Не буду разглагольствовать, что история прародителей – это вымысел, укоренившийся в сознании людей, которые не могут найти другого объяснения магии. Зацепились за мифологические образы и раздули тысячу философских, социологических и психологических течений. Так или иначе, люди, близкие к истории, утверждают, что Сарса Мариэль, прародительница природников и целителей, была одной из самых могущественных волшебниц за всю историю Исорропиуса. Она могла говорить с вечными деревьями, изучала язык природы, смогла разделить свой талант на два дома. Разделение на два дома считается пиком раскрытия потенциала. Тобиас Мариэль сумел разделить свой дар на два течения: телепаты и иллюзионисты; Келия – на моновцев и аквилегов; и Сарса. Эта троица считается самой сильной. Адда вместо разделения магии сумела всё сконцентрировать в одном доме.
– Потому я могу видеть эвфремов?
– Так или иначе, да.
– Оливер говорил мне, что в одном доме могут быть крайне разные люди. Честно говоря, классификация людей по какому-то признаку – это глупость. Псевдонаука какая-то.
– Статистика, приукрашенная сказками. Только не говори Джону, иначе мне не сбежать от нотаций.
– Не скажу, если вы взамен скажете, чего именно, кроме директора, боится папа в Комиссионном центре, – впав в задумчивость, Люси немного нахмурилась.
– Предвзятости он боится. Я считаю, что доклад о тебе в КЦ сделает твоё будущее более счастливым и простым.
– Почему же вы не доложили?
– Я подруга Джона. Я пообещала ему не говорить, и потому пока не буду делать этого. Ты вне опасности в любом случае. КЦ не несёт никакой угрозы, поверь мне.
– Откуда такая уверенность?
– Я там работала. Директор КЦ хочет удостовериться, что ты как личность и как угорь не несёшь угрозы. Он живет не в затвердевших древних поверьях, смотрит на человека отдельно от его дома. Так уж сложилось, что твой духовный прародитель, Адда Мариэль, оказалась козлом отпущения в мифологии. Вы – меньшинство, главные враги большинства. Как же в истории без злодея?
– Всё равно считаю это глупостями. Как чей-то характер давным-давно мог предопределить мой?
– По мнению твоего отца и многих ему подобных ты рождаешься, растёшь, и потом, как только начинает формироваться характер, получаешь дар от Эрикола – способности, которые помогут раскрыть твой потенциал. Я пережила многое и не желаю верить, что мои действия были скопированы по облику и подобию кого-то там ещё, – Моррисон взглянула на ребятишек, продолжавших усердно трудиться. – Мариэльская школа крепче всех связана с историей и мифологией Верэбриума, и потому понятно, что большинство учащихся и педагогов верят, а, конкретнее, «знают», что прэмы существовали. Иногда это раздражает, но за годы работы я привыкла.
Прозвенел звонок. Моновцы ушли без подтвержденных нормативов. В их случае предмет начальной магии будет существовать ещё максимум две недели, иначе поднимется вопрос исключении. Моррисон не смела давить этим на учеников, потому поддерживала и ободряла их всем, чем могла.
Как только Люси хотела заняться угрём, в дверь постучали. Её приоткрыла пухлая черноволосая девушка. Она не поднимала глаз с пола и не желала заходить внутрь. Ровесница угря, чуть ниже её, была одета почти во всё черное. За девушкой показался мужчина. Моррисон вышла из тренировочного зала для разговора.
Опоздавшая неохотно вошла в зал. В её носу продето кольцо, на губах темная помада. Она была уставшей, бледной, даже изнеможённой. Элис без труда догадалась, что девушка плакала. Она не умела поддерживать незнакомых, да и с близкими это выходило тяжеловато. Милс лишь со стороны наблюдала, как волшебнице было не комфортно находиться в кругу незнакомцев. В этом они с Элис немного похожи.
Люси сопереживала каждому человеку, о чьих несчастьях имела возможность знать. Особенно близко к сердцу Моррисон принимала боль детей, у которых были проблемы с родителями или же, как у пришедшей, родителей не было. Подойдя к ней, насколько позволяла внешняя колючесть подростка, учительница попыталась приветственно улыбнуться.
– Хэллен, ты готова?
– Да, – сухой и безразличный, но твёрдый голос обратился зеркалом, в отражении которого Элис вспомнила себя. Люси, проверив нормативы, указала на Милс.
– Её зовут Элис. Пожалуйста, сделай так, чтобы рядом с ней появилась её копия, – Хэллен резко подняла голубые глаза на пялившуюся десятиклассницу. – Пусть она будет в чём-то нарядном, – Моррисон, зацепившись за первую ассоциацию при взгляде на дочь директора, добавила. – Добавь к ней живого кизана.
Непонимание ненадолго взъерошило брови иллюзионистки, и та усердно оглядела пространство вокруг Милс. Первые секунды пронзили тяжеловесные складки сосредоточенности на лбу, но затем волшебница делала то, в чем была мастерицей.
Её ладони плавно и уверенно гладили воздух, и Элис мгновенно обернулась к появлявшемуся облику. Тень, набиравшая свою чёткость и объёмность всё больше и больше, становилась ярче, и угорь испуганно вздрогнула, когда чуть не столкнулась с иллюзионисткой, которая слишком близко разглядывала образец.
Магам этого дома необходимо видеть всё, что они делают. Плавные, сонливые движения ускорялись и становились резче. Хэллен была художницей, её пальцы -кистями.
Не зная, куда смотреть, Милс перебегала глазами с иллюзионистки на её работу. Ей казалось, что весь процесс был долгим, хотя уже через пять минут рядом с Элис стояла её копия в тёмно-бордовом платье в пол с большим белоснежным цветком из кружева на талии, который спускался к оборке переливами тёмных атласных подшивок.
Над дизайном Хэллен не раздумывала. Ни время, ни, тем более, желание не работали ей на руку, но она выполнила норматив, создав по левую руку от Милс высокое животное. Тревога окутала угря, когда та наблюдала за созданием непонятного животного. Элис отошла от него так далеко, насколько это позволила Хэллен Пэрр. Мельком заприметив шок девушки, Хэллен пронзила утопавшее в тишине помещение громогласным возгласом:
– Стой на месте! – затем последовало менее напряженное предупреждение. – Не прикасайся к иллюзии, а то повредишь.
Элис впервые ощутила страх и смятение перед девушкой, аж до дрожи в груди. Одноклассниц Милс всегда могла угомонить, но Хэллен совсем другая. Угорь прекрасно видела в ней сломленность, но оттого и огромную силу.
– Мирьера Пэрр, прошу вас продолжать.
Растерянность угря подпитала её интерес к иллюзионистке, и потому Милс, пережив секундное замешательство, стояла на своем месте спокойно, не задевая ни одну из работ волшебницы. Рядом с Элис вырос кизан, мифологический конь, устрашающий, высотой немногим больше, чем два с половиной метра. Нижняя его половина искрила, а выше брюха словно окружена тиной. По легендам, кизаны защищали Эрикол от злобных людей, которые хотели использовать источник магии во вред. Кровожадно разрывая неприглашенных гостей, кизаны словно и не помнили, что когда-то были друзьями, домашними питомцами людей в первую сотню лет от сотворения Исорропиуса.
Увидев свирепую клыкастую лошадиную морду и лютые кроваво-чёрные глаза, Элис остолбенела. Кизан шибанул копытом о пол и неистово заржал. Истошно вскрикнув, угорь беспомощно впечаталась в стену и сбилась с ног. Ошарашенно глядя на монстра, она не могла унять мандраж, бивший по всему телу, толкавший к горлу тошноту.
Хэллен испугалась от крика Элис, но, несмотря на это, не упустила контроля над иллюзиями. Кизан замер.
– Ты как? – Моррисон примчалась к угрю, растерянно осматривая её лицо. – Не сильно ударилась?
– Я… не ожидала.
– Разве фраза «живой кизан» не говорит сама за себя?
В ответ на колкость Пэрр, Милс прикрыла глаза, приняла помощь Люси и поднялась с пола. Моррисон мысленно корила себя за то, что попросила создать именно кизана. Это животное имеет огромную связь с перводуховной Аддой Мариэль. Согласно Писаниям, именно сражаясь с ним у неё впервые проявилась магия. Так как Люси не верила в прэмов, но немало знала о них, решила удостовериться в том, что Элис никак не связана с вымышленными магами. Итог эксперимента оказался не ясен.
– Это было… круто, хоть я чуть и не сдохла.
– Кроличья лапка -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
? – Пэрр за недолгое нахождение в Мариэльской школе наконец-то хотя бы усмехнулась. – Могу поделиться савежом -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
, если надо.
– Откуда у тебя? – рифийка выискивающе оглядела иллюзионистку и сделала несколько стремительных шагов к ней. – В медпункт сдай. Всё. Я не буду шариться в твоих вещах, не вынуждай ни меня, ни твоего куратора, меръера Накано. Хэллен, давай мы с тобой не будем ссориться.
Они знают друг друга. Вне школы. Элис поняла это, видя полное спокойствие на лице Хэллен.
– Жду документацию нормативов, заселюсь и сдам савеж. У меня всего лишь пачка.
– Учащиеся не могут хранить у себя лекарственные препараты, – женщина свысока, но без высокомерия, смотрела на подростка, обречённо-устало вздохнула и отправилась к кипе с документами. Заполнив поля, Люси передала документ о сдаче магической базы. – Можешь идти на заселение, но перед этим зайди в медпункт. Я позвоню целительнице и спрошу, выполнила ли ты просьбу.
– Ага, – её худые кисти шелохнулись вблизи иллюзий и те исчезли. С проницательной, но безобидной усмешкой пройдя мимо Элис, Пэрр забрала у педагога документ и покинула помещение, не попрощавшись.
Отдышавшись, угорь полюбопытствовала:
– Что с ней случилось? – в ответ Люси горестно вздохнула.
– Её мама и тётя погибли в пожаре, участвуя в спасательной операции научного центра Эфимерии. Ужасная трагедия. Мирьера Пэрр была вдовой. Она работала в Министерстве обороны КЦ, в ведомстве по борьбе с терроризмом. Им пришлось устранять угрозу на территории соседней страны. К сожалению, обе погибли, и девочка перешла сюда. Мариэльская школа буквально под крылом КЦ. Их работники платят меньше за обучение детей или…
– После смерти родителей во время исполнения обязанностей дети могут учиться здесь за счёт государства.
Элис почувствовала, как кожу заколола кофта, хотя та и не была колючей. Ей было неприятно, противно, а с сердца будто срывала обои совесть. Элис было жаль незнакомку. Через минуту они зашли в кабинет Моррисон, в котором не было камер.
Люси заранее подготовилась к сегодняшнему занятию, взяла у заведующего хозяйством, Питера Хэнрика, куратора оборотней и преподавателя искусствоведения, в подвале-кладовой две лампочки. Теперь же она просунула руку в ящик и, не отводя взгляд от угря, достала их.
– Дар вообще никак не проявлялся? И раньше, до жёлтой молнии, никогда ничего не чувствовала?
– Как и многие другие, я чувствовала уединение с непогодой, но в этом нет ничего необычного. Многие любят дождь и грозу. А откуда та жёлтая молния?
– Неизвестно. Она появлялась лишь несколько раз: перед тем, как у Квентина проявился дар, в день Грозового сражения, когда меръера Кэндалла захватили под стражу, и в день, когда ты встретилась с ребятами. Три раза. Насколько мне известно, перед тем, как Квентин получил свой дар, он был опечален ссорой родителей. Не происходило ли что-то такое, что заставило тебя впасть в отчаяние в ту ночь? – женщине было бы полезно знать, чувствовала ли Элис что-то перед появлением магии. – Когда Квентин получил дар, был опечален, сверкала жёлтая гроза. Затем, в день Грозового сражения он чувствовал себя в опасности, и снова та молния.
– Да, – ответила Милс, прекрасно осознавая, к чему клонит куратор. – Да, мне было, – ненадолго замолчав, Элис подбирала более нейтральное слово для описания тех чувств, что она переживала в тот день. – Мне было грустно и одиноко.
– Ты говорила папе?
– Нет. Давайте приступим к практике, пожалуйста.
Моррисон не стала настаивать, видя отрешённость в глазах подопечной, потому положила рядом с ней лампочки.
– Зажми так, чтобы они не выпали, – Люси, продемонстрировав сжатие рук в крепкий замок с двумя отверстиями: вокруг больших пальцев и мизинцев. – Представь молнию, ток, гром, всё, что связано с этим, конечно, желательно не в катастрофических масштабах. Урагана мне тут не надо, – она шутила, но сосредоточенному угрю было не до шуток. – Ты должна научиться контролировать магию для своей же безопасности. Почувствуй, как тебя вновь и вновь бьёт током, как раньше. Колется немного, верно? Что ты чувствовала? Немение в ногах, шее и руках? Затекание спины, а затем резкий удар электричеством? Ощути это снова.
Элис слабо усмехнулась, вспоминая совсем недавние события. Было приятно от тока – вот, что она помнила. Милс закрыла глаза, сосредоточилась только на ощущениях, а не воспоминаниях, хотя те так и норовились отвлечь её внимание.
Прошло десять минут. Пятнадцать. Прошло тридцать минут, и следующий урок уже начался, но у Моррисон не было занятий, потому что она прекрасно знала – Элис потребуется много времени.
Ничего не происходило. Со временем и нетерпением воспоминания становились сильнее сосредоточенности угря, отталкивая ощущения на второй план, а затем подросток и вовсе начала нервничать и злиться до красноты на щеках.
Моррисон, понимая, что затягивать с тренировками больше нельзя, так как проявление дара может застигнуть Элис в самый неподходящий момент, пошла на безжалостный шаг. Всё ради безопасности угря. Видя, как истекает время, теряется интерес и терпение подростка, она решила воспользоваться этим шагом.
– Вспомни, какого тебе было в ту ночь. Кёрби мог убить тебя. Он выше, сильнее, гораздо сильнее тебя, – Моррисон вкрадчиво, с расстановкой, словно смакуя слова, внушала Элис бессознательный страх, возвращая её в ту ночь. – Ты звала на помощь, молила, визжала, но всем было всё равно. Он сгрёб тебя в охапку как пух, сжал так сильно, что ты почувствовала хруст костей? Тебе было больно, страшно? Ты не могла вырваться? На Нэр-Маре часто случаются убийства?..
Элис судорожно раскрыла рот и оглядела женщину, не веря, что слова, произнесённые ею, принадлежали доброй учительнице. Милс с головой погрузилась в воспоминания того дня и на неё снова нахлынул леденящий кровь ужас, парализующий страх и безумно рвущееся сердце, которое вот-вот остановится.
– Ты была бессильна против него, плюсом, он эвфрем. Они мастера прятать предметы в самые потаённые уголки, чтобы их никто и никогда не нашёл.
– Что вы несёте? Замолчите!
Глаза девушки покрылись слоем слёз. Руки бессильно обмякли, оттого она не заметила, как безвольно расслабились онемевшие пальцы. Лампочки разбились. Осколки разлетелись под ногами угря.
Пальцы и ладони сплелись тончайшими синеватыми линиями тока, которых девушка не почувствовала, потому что ладони были слишком сильно прижаты друг к другу. Способ с лампочками, придуманный Люси, не сработал. Ей было стыдно за потраченное время, за ужасы, что ей пришлось сказать. Но, так или иначе, дар вновь проявился. Цель выполнена.
В полной тишине угорь услышала приглушённый шёпот электричества, напоминавший неслышимое трение краешков ржавых металлических пластин между собой. Приглушённое шершавое эхо. На лице Милс выскочила улыбка, она хохотнула и повернула голову набок, разглядывая своё творение.
– Сомкни руки, – чётко и ясно раздался голос Люси.
Элис выпала из безмятежности в панику, но лёгкая эйфория не покидала её. Она сжала руки и, услышав полную тишину, прерванный успокоенным вздохом рифийки, раскрыла ладони, расслабилась и уронила их по швам. Тело её было так напряжено, что в сгибе локтя правой руки запульсировала вена, будто нечто всесильное толкало поток остановившейся крови к кисти. Правая ладонь засветилась и засверкала. Люси, заметив это, остолбенела, но без паники отчеканила:
– У тебя на руке шаровая молния, – её края были тёмно-синего перелива, к центру шар сосредотачивал яркий белоснежный свет.
– И… И что мне делать?
– Дыши спокойно. Не расслабляй и не напрягай руку. Шар привязался к ладони. Не бойся, Элис, я с тобой.
Она не сводила глаз с Люси, боясь увидеть чудо, которое сотворила. Переполнявшее любопытство и восторг исчезли, когда ей пришлось сконцентрироваться и обездвижить ладонь, которую с каждой секундой всё больше и больше покалывал ток, а онемевшие мышцы предательски начинали подёргиваться. Моррисон, даже будучи в более опасном положении, чем Милс, незамедлительно двинулась к ней и встала напротив.
– Ты в безопасности, – Люси знала, что крайне не профессионально и просто не по-человечески запугивать подростка, мысленно возвращая её в жуткие воспоминания. С самого начала это было чревато последствиями, с которыми они и столкнулись. – Тебе ничего не угрожает. Прости меня, но нужно было испугать тебя. Ты здесь, со мной. Тебя никто не тронет. Ты управляешь даром, а не он тобой. Дыши ровнее, Элис. Постарайся подвигать пальцами, – угорь исполнила приказ, поочерёдно затрепетав пальцами. – Рука не затекла? – Милс неуверенно дёрнула головой. – Аккуратно сожми пальцы в кулак.
Угорь, стоявшая столбом, и не заметила, как красные щеки добела побледнели. На лбу выступил пот, капнувший с реснички на подбородок. Она исполняла всё, что с расстановкой твердила Люси, внушая уверенность, доверие. Ладонь медленно сжалась до побеления хрустяшек.
Элис сосредоточилась на том, что больше не ощущает грозовое резало, и потому раскрыла ладонь. Благо, она поплыла на одной волне с решимостью мирьеры Люси и потому была уверена, что справится. Иначе, как бы сильно угорь не сжимал ладонь, если он не сосредоточенный трус, это чревато возникновением более мощной шаровой молнией.
Милс разомкнула пальцы. Моррисон эйфорически улыбнулась, благоговейно вздохнула и перевела взгляд на восторженные глаза подопечной.
– Отлично справились!
Люси положила руку на её надплечье и искренне улыбалась, как это делают гордые учителя и родители. Тепло от такой поддержки разлилось по всему телу, и Элис засмеялась, не сводя ярких глаз с прекрасной рифийки. Вновь и вновь ученица смотрела то на руки, то на Люси.
Женщина вытащила из папки документ, заполнила его.
– Твоему куратору я сама передам, – в ответ на шутку угорь звонко рассмеялась и попрощалась.
Мирьера Люси глубоким, явно изучающим, но безмерно заботливым взглядом продолжала смотреть в душу девочки, даже когда та затворила дверь кабинета. Оставшись наедине с мыслями, женщина вышла из-за стола. Под каблуками захрустели осколки. Достав из ящика блокнот и телефон, она набрала номер, и, не дождавшись ответа, почти сразу положила трубку. Понурый вздох пухом оттолкнулся от стен кабинета и вернулся к женщине, которая отправилась за уборщиком.
Глава восьмая. На практике
Радостный трепет согревал затылок Элис, когда она выходила из кабинета Люси. Мурашки играли в салочки на коже после создания первой шаровой молнии. Угрю, как маленькому ребёнку, хотелось прыгать, хлопать в ладоши и напевать песенку. Насвистывая мелодию, она завернула в туалет, чтобы остаться наедине с собой, своей победой и завизжать от счастья. Вдруг донесся рваный вздох. Пройдя мимо кабинок, Милс заглянула на подоконник. Хэллен пыталась скрыть своё лицо, обернувшись к окну. Улыбка медленно сползла с лица Элис. Она запрыгнула на подоконник, села на колени и взглянула на иллюзионистку.
– Я не прячусь, – слёз не было видно, но на взмокшем ворсе кофточки выступало пятно. – Жду, когда мой попечитель вернётся от директора.
Иллюзионистка расправила плечи, заплыла руками за голову и поправила капюшон, после оперлась спиной к стенке. Милс молча закивала, обернувшись к окну. Хэллен привыкла к тому, что люди вокруг неё задают вопросы об утрате лишь из любопытства, которое скрывают за искусственной скорбью. Она ненавидела таких людей, потому что считала их соболезнования оскорблением для памяти о маме и тёте. Эти удивительные женщины были достойны самого лучшего при жизни, и потому после смерти должны получить то единственное богатство, которым обладает Хэллен – искренность. Поначалу она благодарила за слова поддержки, далее угрюмо хмыкала, после и вовсе игнорировала. Людям, которые искренно соболезновали ей, было тяжело видеть медленно угасающую жизнь подростка, её бледно-мёртвые черты, отсутствие прежнего жизнерадостного блеска в глазах, потому они оставили её одну. По отношению к ним в сердце Хэллен таилась не ненависть, а обида.
– Я не нуждаюсь в жалости.
– Жалость – это не плохо. Я бы всё отдала, чтобы в нужный момент меня просто пожалели, а не посмеялись надо мной, – голос Элис прозвучал необычно тихим. Она рассматривала опавшую, почти сгнившую листву под слоем изморози. Хэллен обернулась к ней и заметила маленькую слезинку, которая скопилась на ресничке в уголке глаза.
Трагедия произошла пару недель назад. Мария Пэрр и Кларисса О’Нелли погибли, спасая людей в научно-экспериментальном центре соседнего государства, Эфимерской республики. Произошел взрыв, унесший сотни жизней работников и десятки спасателей.
На Марию, портальщицу, маму Хэллен, обрушился потолок. Кларисса не видела гибели младшей сестры. Вскоре она тоже покинула мир под завалом с другим спасателем и двумя парализованными пострадавшими после повторного обвала.
Никто не мог пошевелиться под грудами камней, боялись спровоцировать новый обвал. Как назло, не было ни портальщика, ни моновца рядом – лишь две рифийки, эвфрем и оборотень. Клариссе, как стало известно после, приказали спуститься через окно по тросу вместе со своим товарищем, но они услышали крики, двинулись на помощь и погибли через час нахождения под завалами от кислородного голодания. Ещё раньше погибли раненные от кровопотери.
– Хэллен, послушай меня. Я думаю, что твоя мама и тётя не хотели бы, чтобы ты провела всю оставшуюся жизнь, скорбя о них.
– Это не твоё дело.
– Не моё, – Элис так и не повернулась в сторону Хэллен. Ей и без взгляда на иллюзионистку было понятно – она в бешенстве. В бешенстве от того, что незнакомка узнала её трагедию, от того, что раздаёт советы. – Но если ты своим делом не занимаешься, кому-то же нужно. Я здесь недолго и, поверь, мне тоже бывало несладко, но мне кажется, что ты здесь уживёшься. Я рифийка и приглашаю тебя в гости в наш домик. Ученикам положено стучаться, разрешаю войти без стука.
Наконец Милс повернулась к сверстнице. На её лице смешались непонимание, страх, неловкость, беспокойство и злость. Со смерти близких с ней так прямолинейно никто не разговаривал. Все ходили вокруг да около, подступаясь к словам соболезнования. Элис слабо улыбнулась и, мысленно удостоверившись, что сказала необходимое, кивнула и спрыгнула с подоконника. Угорь отправилась к выходу, но её остановил словно прорезавшийся, бодрый голос.
– Вы, рифы, шумные. Не хочу к вам, – Хэллен выдержала паузу и продолжила, как показалось Элис, более дружелюбно. – Если захочешь, сама приходи в наш домик. Не думаю, что мои соседи будут против.
– Обязательно воспользуюсь приглашением. Савеж сдать не забудь, а то так и не заселишься.
Главная медсестра Мариэльской школы, Хлоя Фрауз, целительница, проводила консультацию и обследование перед выдачей лекарственных препаратов. Если же учащемуся необходимо было обезболивающее, она старалась обходиться другими травами. Не савежем, так как он вызывает привыкание. Когда-то он рос на территории школы, пока учащиеся не раскрыли наркотический эффект этого растения. На следующий день савежа уже не было. В прошлом учебном году ребята устроили вечеринку у обрыва и нашли савеж за территорией школы. Если растение смешать с другими травами, то получится интересный эффект.
Аарон, Уилл и Ральф брали на веселье лишь юношей старше четырнадцати лет. В прошлом году третий пропустил веселье, так как не хотел потерять доверие одной очаровательной рифийки. Настоящий мальчишник, который они устроили в запрещённом месте. За нарушение дисциплины больше всего ученикам досталось от Люси. Она объяснила им достаточно отчетливо и во всех подробностях, что при ещё такой оплошности преподаватели будут вынуждены собрать воспитательный состав поставить вопрос об исключении.
Дэккер в тот год занимал должность только заместителя старосты дома рифов, будучи в десятом классе, потому показал себя не с лучшей стороны. Моррисон решила отстранить его от этой должности до конца четверти. Уиллу также досталось и от Лиззи, которой пришлось исполнять его обязанности, так как больше никто не хотел.
Теодор Рок, куратор эвфремов, наказал Аарона Кёрби. Ему пришлось таскать мешки с постельным бельём из нескольких домов на протяжении всей четверти в дни генеральной уборки.
Никто из них не жалел о содеянном. Они прыгали с обрыва в реку. Рана любого не была опасна, так как неподалеку раскинулась целая поляна савежа и в рядах веселящихся был целитель. Обезболивающее, которое обладает седативным эффектом – лучшее, что могли найти проворные и бойкие юноши.
Проводились ли ещё вечеринки на обрыве и других опасных местах? Да, просто с каждым разом ребята были всё более осмотрительными, осторожными и больше не попадались.
Элис и Лиззи, как всегда, проводили вечер вдвоём: Шац за уроками, а угорь за чтением статей про Квентина Кэндалла. Все источники твердили как под копирку, что он напал на школьника, это и стало предпосылкой ко дню Грозового сражения, в котором погибли несколько работников КЦ. В отличие от тысячи статей фотографий преступника было немного – от силы три или четыре. Взволнованно дёргая ногой, угорь читала о судьбах духовных собратьев. Шац постоянно отвлекалась на скрип половиц под ногами подруги. Скрывая лёгкое раздражение, она спросила:
– Что читаешь?
– Я? Да о Верэбриуме, прародителях, всё то же самое, что и раньше.
– Как тебе меръер Накано?
– Да-да…
Угорь прикусила язык. Предложение оборвалось. Девушка чуть не сказала соседке, что Сэмюэль Накано – друг отца. Она устала врать. Она устала врать Лиззи. Шац была слишком замечательной для того, чтобы ей лгали, и Элис корила себя за каждое неправдивое слово.
Неловкую паузу, которая нависла над соседками, прервал стук костяшек в дверь. После разрешения войти в проёме показался Уилл, который взглянул на Элис и незаметным кивком головы позвал её выйти.
– У вас тренировка? Почему так поздно?..
– Да, времени не было, – риф держал большую тёмно-серую спортивную сумку, покачивающуюся из стороны в сторону. Уилл замолчал. Он скептически настроен ко всему плану Люси, не мог для себя решить, стоит ли обратиться в Комиссионный центр, или подождать, поглядеть, какова Милс на самом деле. Он хочет дать ей шанс. В равной степени ему хочется задушить угря, когда она мирно спит в соседней комнате.
Переодевшись, Элис тепло попрощалась с Лиззи и вышла из домика вместе с рифом. Она была рада тому, что он выдернул её из тупиковой беседы с соседкой. На улице их ждали Люси и Рита.
На первом классном часу в восьмом классе, показавшимся воодушевлённой портальщице безмерно скучным, она принялась рассматривать кабинет: доску, часы над выходом, парту, одежду их классного руководителя – Люси. Когда всё это было оценено внимательной ученицей, она без стеснения начала разглядывать одноклассников, среди которых были Уильям, Лиззи, Оливер, которые сначала вовсе не привлекли её внимания.
На последней парте третьего ряда, ближайшего к окну и самого дальнего от учительского стола, сидел юноша с высеченным, как у искуснейших скульптур, подбородком, который он подпирал крупным кулаком. Взъерошенные рыжие волосы могли бы оказаться частью костюма, где эвфрем играл бы костёр. Его сосредоточенный взгляд направлен на Люси.
Юноша оправил тёмно-зелёную в футболку и качнулся на стуле, скрестив руки на груди. Он мельком взглянул на новенькую, которая внимательно наблюдала за ним. Его удивленный взгляд не смутил уверенную в себе портальщицу. Она ни на миллиметр не отвела от него глаза, после чего незаметно, краешком губ, с огоньком усмехнулась. Аарон повторил это действо. После того классного часа двое разговорились и больше не могли оставить друг друга, разве что во время ссор, которые случались относительно часто и быстро забывались.
Люси и её подопечная о чём-то оживленно беседовали, но, как только дверь в домик рифом открылась, замолчали. Дэккер прошёл первым через открытый Ритой портал, таща увесистую сумку. За ним в портале исчезла Элис. Рита от волнения и возмущения немного раскраснелась, но продолжила спор с Люси.
– Если вдруг что-то пойдёт не так…
– Почему ты желаешь всё и всех контролировать, Рита?
– Думаю, лидерские качества у меня от папы. Люси, я не смогу долго скрывать от него существование ещё одного угря.
– Понимаю.
– Почему ты тянешь время? Из-за меръера Милса?
Люси подходила к порталу, и потому девушка не смогла разглядеть незаметную улыбку. Да, Люси не желала разъединять судьбы Джона и его дочери. Моррисон необходимо было удостовериться, что угорь не несёт опасности для общества. Ей нужно быть уверенной в Элис, чтобы защитить её. Люси необходимо быть уверенной в себе и в той позиции, которую она занимает, чтобы не оплошать перед КЦ.
– Я напишу, когда нам снова понадобится портал.
– Через сколько примерно?
– Через полтора-два часа.
Закрыв за ушедшей портал, Рита побрела по вымощенной серыми булыжниками тропинке к соседнему домику – дому эвфремов.
В лицо Элис ударил свежий, даже холодный ветер. Слева, в паре шагов, раскинулся пологий берег. Быстрый, широкий ручей, чья глубина не доходила до щиколотки, толкает с песка камни, играется ими, весело журча. За спинами магов раскинулся бескрайний лес с простыми и вечными деревьями. Путь до Эрикола и древнейших вечных деревьев от ручья занимает пять-шесть часов ходьбы через лес.
Красота природы захватила душу Элис в свои нежные, заботливые объятия. Посвистывающий ветер сбрасывал маленькие снежинки с огромных ветвей деревьев. Под ногами хрустела трава, покрытая колючей изморозью. Со стороны леса доносилось звонкое пение птиц. Идиллию и безмятежность поляны у ручья прервал суровый голос Дэккера. Он прекрасно знал эти места и не разделял мнение об их красоте и умиротворении.
– На этом берегу произошло Грозовое сражение. Где-то в полуторе километрах отсюда предыдущий угорь убил работников КЦ, а после был повержен.
Милс заметила, что Уилл скрывает отвращение и неприязнь в голосе. Это получилось бы, если б его напряженные плечи не дрогнули в момент, когда он сказал про убийство работников КЦ.
– Уилл, школа ведь где-то там, да? – педагог решила прервать напряжение, нависшее тяжеловесной тучей над рифом.
– Что? – выдернутый из размышлений, выпускник обернулся к Люси. Дэккер махнул в сторону леса. – Пара километров туда, верно.
Дэккер уронил сумку на бледно-жёлтый песок, который шуршащим одеялом покрывал берег ручья. Песчинки разлетелись в стороны. Риф сел на корточки и раскрыл сумку, затем вытащил защитный костюм. Тёмный, уплотненный. Мягкие, воздухопроницаемые пупырышки на руках, плотная, но довольно гибкая защита на корпусе напоминает корсет. На спине защита менее прочна, потому что это костюм предназначен для простых тренировок, где бить в спину запрещалось. Наколенники в два раза тоньше корпуса, вокруг них и накладках на локтях – зелёная полоска, обозначающий минимальную защиту.
Риф не стал ждать просьб о помощи. Он взял Элис за руку, чтобы та не свалилась, когда поверх штанов натягивала цельный костюм. Юноша застегнул ей молнию на спине. Осмотрев целостность формы, Дэккер надел на себя более защищенный вариант, отличающийся плотным слоем корпуса из пластмассы. Швы обведены голубым цветом – защита на уровень выше.
Элис не сводила с него взгляд. Он слишком сосредоточен, слишком задумчив. Уильям сам себе на уме, и она не знает, чего ожидать от тренировки. Она защищается от лёгкого, подкрадывающегося страха нападением.
– Почему именно ты здесь, Уильям Дэккер?
– Может быть, я самый красивый?
Он обернулся и подмигнул, но черты его лица остались столь же холодными. Уильям умел улыбаться и смеяться. Иногда он делал это громче всех, возможно, ради того, чтобы все знали, что он и его друзья веселятся. Может быть, он делал это потому, что сам хочет удостовериться в том, что ему смешно, в том, что у него есть друзья. Ни этот берег, ни знакомство с Элис не располагали его к шутовству, однако он всё равно пытался понизить напряжение, которое бессознательно производил на угря.
– Красивый – да, но что-то в тебе мне не нравится.
– Элис! – возразила Люси, чтобы избежать конфликта, но её слово впервые за всю педагогическую карьеру не имело веса.
– Я и не тысяча акритов -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
, чтобы каждому нравиться.
– Что смущает твоё сердце, Дэккер? Общение со мной?
– А ну прекратите! Соберитесь и не смейте спорить! Для тебя, Элис, главное – научиться контролю. Увы, наша с тобой практика прошла не очень удачно, поэтому здесь Уилл. Как бы это глупо не звучало, но он более компетентен в вопросах о способностях угря, чем я. А ты, друг мой, будь добр и не зазнавайся. То, что ты помогаешь Элис, скажется хорошо на твоём будущем.
Дэккер приглушенно вздохнул, потому что знал, если сделает это громко и вызывающе, Люси не упустит шанса прокомментировать и это. Он спрятал волосы под уплотнённый тканью капюшон формы и обернулся к Люси.
– Если бы я не знал этого, ни за что бы не согласился помогать угрю.
Рвано крутанув кистью, юноша создал огненный шар и прицелился в левый бок девушки. Воздух вокруг нагревался, словно становился плотнее. Шар за секунду преодолел расстояние между рифом и угрём. Элис успела броситься в сторону и уцелеть. Она свалилась на песок, волнами разлившийся в разные стороны. Пламень потух в песке.
– Ты! Ты идиот?!
– Мы пришли сюда тренироваться. Давайте тренироваться.
Элис взбешенно закатила глаза и ударила кулаками по песку. Она поднялась на колени, затем, оперевшись ладонью о чашечку защиты, выпрямилась и встретилась с мрачным лицом Дэккера, который двигался ей на встречу.
– У вас с Аароном крыша одна на двоих? Поехавшая?.. Звоните Рите! Я не буду с тобой тренироваться! Люси, сделайте с ним что-нибудь!
– А что? Дело огнём запахло? – бросил он, краснея от злости каждую секунду.
Люси разочарованно вздохнула и, сделав шаг вперед, встала между подростками, упираясь ладонями в их нагрудники. Она пронзала Уилла разочарованным, гневным и угрожающим взглядом, но на него это не действовала. Подколы Элис сорвали чеку, которая удерживала взрыв негодования и ненависти.
– Ты чувствуешь, что от меня исходит угроза, верно, Элис? – словно скапливая яд, плевался слюной Уилл. Лицо его исказилось болью, ненавистью. Однако ни Элис, ни Люси не понимали, к кому испытывал ненависть Дэккер. – Ты понятия не имеешь, что чувствовали мы, когда учились в пятом классе! Мы были до смерти напуганы из-за такого, как ты. Из-за угря. Меня не устраивает, что ты находишься в Мариэльской школе, но что ж поделать, ты не моя дочь и я не директор. Ты несёшь потенциальную угрозу, и я хочу удостовериться, что прав в этом. Если мне понадобится, я сделаю то, чего когда-то не смог меръер Милс. Избавлю школу, избавлю мир от угрозы!
У Уильяма закончился воздух в лёгких. Отдышавшись, он словно переродился. Жгучей красноты на лице и след простыл. Он непонимающе осматривал Люси и Элис. Тишину в те секунду перекрыло журчание ручья. Трое молча прожигали друг друга взглядом. У Милс изрядно чесались руки, но она приняла всё, что сказал риф, натянула на губы улыбку и подалась подбородком чуть выше. Моррисон встала напротив к ученику, перекрыв собой ухмыляющуюся Элис.
– Всё сказал?
Женщина подняла руку и сжала ухо подростка, отчего тот склонился пополам и болезненно замычал.
– Всё сказал, я спрашиваю? Что ещё скажешь? Скажешь, что все угри жестокие, как Адда, а все рифы верные, как Файсал? Скажешь, что Квентин был монстром всю свою жизнь? – куратор понизила голос и в тембре и в громкости, чтобы Милс слышала не всё, но то, что она сумела разобрать, вызвало улыбку. – Я привела тебя сюда не для того, чтобы ты включал заезженную пластинку.
Дэккер не смел отпихнуть от себя Люси или отдёрнуть её руку от уха. Он просто не знал, что делать. Впервые Люси воспользовалась физическим воздействием на ученика, потому что иного выхода не нашла. Женщина отпустила его и машинально поправила рукава формы. Затем взглядом приказала подойти к Элис. Уилл раздраженно размял пальцы.
– Уилл, Элис не Квентин. Она другой человек. Нам нужно обучить её контролю магии, иначе она принесет ещё больше вреда, чем принес Квентин, вне зависимости от её характера и желаний. Отсутствие контроля гораздо хуже, чем жестокость. Помни об этом всегда.
Помолчав, словно вертя эти слова снова и снова, он начал обучать Милс всем приёмам, о которых было известно во время обучения Квентина Кэндалла. Поначалу он делал это сухо, нехотя, но после словно и забыл о взрыве гнева.
– Соедини указательные, средние и большие пальцы в треугольники на обеих руках между собой. Потом опусти средние и указательные пальцы к большим. Плавно, округляя. Представляй, как в твоих руках зарождается искра. Распространи её, растяни. Отстрани эти щепотки от друг друга. Молодец, правильно. Представь, как грозовые нити сплетают твои пальцы между собой. Поднимай и опускай средние и указательные пальцы вверх и вниз до тех пор, пока не получится.
Элис в точности выполняла его поручения. Снова и снова. Каждую минуту откуда-то сверху раздавался вздох Дэккера, разочарованного учителя. Уже второй раз за день раздражение накатывало из-за того, что у неё ничего не получается. Милс помнила, что с шаровой молнией в кабинете Люси ей помог эмоциональный всплеск и инстинкт самосохранения.
– Просто создай длинный грозовой кнут, плавный, гибкий, как волна.
– Это не просто, – с рассерженной усмешкой, смешенной с горечью и обидой, раздосадованностью и злостью, с нетерпением Милс мельком подняла взгляд на одиннадцатиклассника и вернулась к своим рукам, рвано повторявшим одни и те же движения.
– Чувствуй ток, а не думай о нём.
Прошло три четверти часа. Угорь вновь чувствовала, как её руки горели от перенапряжения, а пальцы затекали. Ей хотелось пощелкать суставами, но под зорким взглядом рифа она педантично исполняла всё то, что он требовал. Уильям изредка бросал взгляд на Люси, стоявшую невдалеке и пристально наблюдавшую не столько за Элис, сколько за Уиллом. Когда угорь всё-таки пощёлкала пальцами, под недовольное бухчание Уильяма продолжила работать над навыком.
– Разминай кисти, растягивай пальцы. Они у тебя деревянные, – в ответ Элис молчала. Уильям не был обходительным, потому что не придавал этому значения в обществе угря. Когда она проигнорировала наставление, он обратился к классной руководительнице. – Мирьера Люси, так дело не пойдёт. У неё кисти никакие! Для угря важна их плавность, потому что без плавности резкость будет рванная и бесконтрольная.
– А с чего ты решил, что у меня получится овладеть способностями за день?
– Думал, ты этого хочешь. Но, если не выполняешь мои поручения, значит, тебе это не надо. Если тебе этого не надо – мне и подавно.
– Так, – Люси тяжело вздохнула и поставила руки на талию. – Элис, поразминай кисти, пожалуйста. А ты, Уилл, вспомни ещё что-нибудь.
– Если она не хочет работать, я не собираюсь тут тратить своё время.
– Ой, а ты у нас такой вечно занятой! Староста рифов, заместитель старосты одиннадцатиклассников! Так усердно ничего не делаешь, оставляя почти всю работу Лиззи.
– Она тебя науськала?
– Нет, просто я постоянно наблюдаю за твоей надменной мордой. Больше никого в этой школе не нашлось, кто изучал бы угрей?
– Изучал?
– Уилл, – Люси вновь успокаивала учеников, но уставшая Элис, расстроенная своими неудачами, принялась высказывать всё, что скопилось за проведенный срок в школе.
– А что? Ты и Аарон, вы же оба такие святые, благодетельные! Всех угрей в котёл, пусть побурлят и сварятся в огне! И передохнут все, верно? Каждый раз, видя, как Кёрби отвлекает Оливера, чтобы тот даже не посмотрел в мою сторону, каждый раз, когда ты выпендриваешься, я думаю, а не себе ли могилу я рою, находясь здесь? На вас двоих с половиной, включая, наверно, Риту, которые меня не очень жалуют, у меня есть полтора друга – Оливер, который пытается оправдать и защитить меня в ваших глазах, и Лиззи, которая даже не знает о моём даре. Дар!.. Это проклятие, а не дар! И предыдущий угорь, Квентин Кэндалл, отбывает свой срок, потому что вы сгноили его! Вы все! Кто просто хочет сбросить ответственность за собственную неспособность влиять на жизнь и мир вокруг на козла отпущения, на угря! Была б моя воля…
– Ты бы подохла в камере Квентина. Я думал, что Квентин сдох, потому что в одно время не существовало двух угрей. В Писаниях сказано, что угри самые приспосабливающиеся, а, значит, и сильные, и потому вас так мало. Всё это брехня! Вы, – он стремительно зашагал к подростку, чуть ли не тыкая ей в лицо. – Гнусные твари! Ты и он – не козлы отпущения, а убийцы, не способные отвечать за слова и действия! Думаете, что такие одинокие и несчастные, а вы, – Люси настойчиво отталкивала его от Элис, перебивая его слова замечаниями и возгласами, но её слова вновь не давали плодов. Она впервые видит Дэккера таким бесконтрольным, до отсутствия рассудка озлобленным. Удар кулаком Люси пришёлся Уильяму между рёбер. Он согнулся пополам и замолчал, сквозь зубы со свистом набирая воздух.
– Всё! Хватит! Прекратите истерики! Оба! Вы оба думаете только о своих проблемах! Вы уже не дети! Возьмите себя в руки! Уилл, – она опустила взгляд на юношу. – Элис – случай, выходящий из рамок статистики. Она и Квентин – редчайшие объекты наблюдения Комиссионного центра. Навредишь ей – навредишь КЦ. Ты понимаешь дальнейшую ответственность за это преступление?
Она шагнула в сторону подопечного. Дождавшись рванного кивка, рифийка протянула руку и помогла парню разогнуться. Оба взглядом зашелестели по берегу ручейка. Элис подошла слишком близко к водоёму, мысленно прокручивая слова Люси.
«Случай, статистика, наблюдений, Комиссионный центр, ответственность… Кроме того, что Уиллу известно, что мой папа – директор, так ещё и она рассказала обо мне КЦ!..» – даже после утреннего разговора с Моррисон в глубине души теплилась надежда, что куратор рифов последует плану отца. Элис чужими руками нарушила обещание, данное папе. Совесть изрядно кололо и тяготило сердце, ноги машинально брели дальше от рифов. Страх и стыд захлестывали, уши закладывало. Что сделает с ней КЦ? Что будет с папой? Его казнят из-за того, что он скрывал угря?..
Элис взглянула на ладони. Она, как и Квентин, лишь интересные случаи, неизвестные переменные. КЦ выбрал иной путь – наблюдение вместо заключения под стражу. В теле возрастала неприятная дрожь. Милс не даст себя в обиду Уильяму, который её не жалует. Она не даст себя в обиду Люси, и, если ей придётся защищаться, она прибегнет ко всем возможным способам, чтобы обезопасить себя и близких. Она в тысячный раз повторила уже отточенное движение. Подушечки пальцев закололи щекочущие нити тока. Уильям пригляделся. За долгие годы он вновь увидел то же свечение. Ни Люси, ни Дэккер не предполагали, что Элис поддалась панике. Парень с облегчением, даже восторженно окликнул угря и выставил руки вперед в качестве образца.
– Крутани кисть и положи запястья друг на друга. Да, вот так! Теперь растягивай кнут.
Она повторяла это действие снова и снова. С каждым разом кнут становился длиннее и толще.
Позднеосеннее вечернее небо заслонили угольные тучи. Иссиня-чёрный кнут сочетал в себе синие и белые электрические линии, вены, опоясывавшие оружие вкруговую. С каждым поскрежеванием тока они менялись местами, перепрыгивая, как в салках, пытаясь догнать друг друга. Кнут мягко освещал пространство вокруг. Пока Элис спокойно держала кнут в руках, от него не исходило шума, но при каждой попытке сделать его больше, резкий скрежет разносился эхом от ручья до самого леса. Грозовой кнут – самое громкое оружие угрей.
– Со временем приспособишься и сможешь придумать собственный способ создания кнута.
Радость расплылась на лице Люси. Она двинулась в сторону девушки. Заметив это, Элис машинально шагнула назад, попав ботинком в воду; боязливо выставила руки с кнутом перед собой.
– Вы обещали не рассказывать КЦ обо мне!
– Я не говорила, что оповестила КЦ. Ты меня не так поняла, Элис!
– Вы сказали, что я и Квентин – редчайшие объекты наблюдения, лабораторные крысы КЦ.
Люси прикусила язык. Если она скажет, что КЦ не знает о существовании Элис, потеряет доверие Уилла. Если скажет, что уже оповестила КЦ – ухудшатся отношения с Джоном и Элис. Выбор Люси был очевиден. Она надеялась, что Дэккеру не будет никакого дела до того, что им пытались манипулировать.
Он отвлёкся на небо и почувствовал, как волосинки на его затылке медленно встали дыбом. Волосы на макушке зашелестели в потоке ветра. Небо почернело. Дэккер опустил взгляд на растерянную Элис, которая вытягивала правду из Моррисон.
– Выходи из воды! Элис! Выходи из воды! – закричал он, рванув в её сторону.
Грохнули раскаты грома, утопившие слух угря в глухом шуме. За её спиной, вдалеке мелькнула молния, раздробив беспроглядное небо и воткнувшись прямо в землю. Она мгновенно взметнула обратно. Жёлтая гроза. И вновь она ударила, но на сей раз гораздо ближе. Застигнутый врасплох Уильям подавился воздухом, опешил, споткнулся, бросился к сумке, чтобы достать телефон. Подняв и будто в лихорадке случайно уронив его в песок, он вновь поднял его и набрал Риту. Пальцы дрожали. Она не взяла трубку. Раздались медленные гудки. Сердцебиение рифа слилось с ними.
Элис отошла одновременно и от ручья, и от настигавшей её молнии. Волны мелкой приятной дрожи заиграли на затылке, пояснице, икрах. Шаги угря становились тяжелее и тяжелее, пока девушку вовсе не одолела отдышка.
Люси расстёгивала длинную куртку, чтобы вытащить из кармана брюк телефон. Она забыла его в школе. Уильям трясся, сбрасывая и набирая номер портальщицы снова и снова. Он нервно сглатывал почти каждую секунду, подавляя ком нараставшей паники.
Молния явилась в паре километрах от другого берега.
– Идём пешком! – раздался приказ Люси, заглохнувший в раскате грома.
Аромат свежести добрался до носа девушки, после чего та вдохнула полной грудью, машинально раскинув от удовольствия руки в стороны. Она витает в нём, не ощущая земли под ногами. На другом берегу ручья жёлтая молния разломила камень натрое. Горькая гарь ударила в нос рифам.
– Идём! – выкрикнул Уильям почти над ухом Элис, дёрнув её за руку, прочь от берега и от опаснейшей молнии, покрытой желтыми, почти незаметными пятнами и обрамленной синими потоками сверхъестественной силы.
– Что? Почему? Через лес?! Это же опасно! – угорь еле поспевала за тем, кто схватил её руку и больно тянул в сторону леса. Проходя мимо бревна, Милс немного оступилась и шагнула в сторону, чтобы забрать с собой оставленную куртку. На это у неё ушло капля времени. Уильям в ответ ещё сильнее дёрнул на себя кисть девушки, которая от резкости приглушенно хрустнула. – Подожди! – крикнула десятиклассница в попытках выдернуть руку и посмотреть, в порядке ли она, но Уилл не отпускал, предполагая, что кисть всего лишь щелкнула после длительной тренировки и напряжения.
Молния вонзилась в песок, оставив чёрную кляксу под ногами у бежавших магов. Уилл ошарашенно свалился. Молния была на волосок от того, чтобы раскроить череп рифа как тот камень. Дэккер словно в помешанном безумии полз по песку дальше от места, где его ослепило. Элис отошла от леса, заметив, как бешено вздымается грудь бедного рифа. Она двинулась к нему с протянутой рукой помощи. Над головой раздался грохот, бросивший угря в сильный озноб. Милс обняла себя, пытаясь унять холод, который охватил дрожащее тело. Она бессознательно прикрыла глаза от удовольствия, которое приходило вместе с болью.
Риф вскочил на ноги. Он пригляделся к лицу Элис и заметил тот самый взгляд, бездонный, плавающий в эйфории, который уже видел. Уильям Дэккер поспешно зашагал в сторону, подальше от угря.
Ветер путал её волосы, вороша их в разные стороны. Уши поглотил плотный шум. Она не слышала крики Люси. Мирьера Милс затерялась в пространстве. Через секунду всё вокруг погрузилось в ослепляющем, белоснежном свете. Молния, раздавшаяся с небывалым громом в небе, вонзилась в пальцы угря. Элис бросило в противоположную сторону, но она устояла. Она с легкостью продержалась лишь секунду. Ноги больше не держали её. Руку, в которую входила молния, она не чувствовала. Не осталось сил. Молния была слишком мощной, чтобы удержать её. Угрю казалось, что молния вдавливает её в песок, что она тонет, но Элис не хотела сопротивляться. Ноги немели и подкашивались. Ток проник в каждую клеточку, в каждую молекулу и атом её тела, начиная с полыхающих пальцев, заканчивая мизинцами на ногах. Её дрожь становилась тряской. Огромные, острые мурашки, зародившиеся в области шеи, расплылись по рукам, лопаткам, спине и животу. Напряженно мотнув головой, Элис заворожённо улыбнулась и зажмурила глаза.
Вблизи ручья мелькнули тень и свет открывшегося портала.
Уилл рванул подальше от угря, которая напоминала статую, упал на колени, вскочил, машинально схватил сумку с земли и побежал к пришедшим. Люси сорвала голос в попытках докричаться до угря. Прикосновение к Элис убило бы её. Из портала вышел Джон Милс.
Он увидел Элис. Его взгляд пал лишь на тень, исходившую от молнии. Джон открыл другой портал рядом с дочерью. Он кричал её имя что было мочи. Милс приближался к ней, но свет от молнии был таким ярким, что ему пришлось закрыть глаза рукавом и вслепую искать дочку. Краем уха она зацепилась за окончание фразы «…молния убьёт тебя!»
Милс раскрыла глаза, её ослепило. Она в панике вскрикнула и отскочила от молнии. Она подарила угрю чувства свободы, безнаказанности, вечного желания вседовлеющей силы, безумного могущества. Когда Элис вернулась в реальность, все ощущения показались ей наваждением, приятным сном. Молния колом вонзилась в портал и исчезла в ненаселённой части пустыни на территории восточного континента. Свет исчез, всё пространство погрузилось во тьму.
Угорь не удержалась на ногах и без сил осела на песок. Она жмурилась, потирая глаза. Дрожь не покидала её. Голова опустела. Одновременно она не чувствовала своих ног и ощущала каждую их клетку. Руку, которую удерживала молния, поразил тремор. Элис не сразу услышала слова папы. Он помог ей подняться. На свой страх и риск он прикоснулся к дочери, но на удивление остался цел и невредим.
– Пойдём, солнце моё, – шептал он, чуть ли не неся её на руках. Она еле как переставляла ноги. – Всё будет хорошо…
Первым в портал прошёл Уилл, после Люси. Она не смола поднять глаза на Джона. Она не сдержала обещание и подвергла Элис опасности. Джон и его дочка покинули берег ручья и оказались в его кабинете, портал закрылся.
– Вы о чём думали?! – Джон бросил эти слова словно в пустоту, садя дочку на стул и всматриваясь в черты лица, поглаживая её волосы. – Люси, как ты допустила это?!
– Я совершила ошибку, Джон. Мне жаль!
– Жаль? Жаль! Ты видела, что там случилось?!
Удивительная сила, доселе виданная лишь двум магам на Исорропиусе, вскружила голову и сердце Элис. Она вела её к мнительному счастью, как наивная и глупая мечта ведёт к пустоте и страданиям. Угорь безмятежно улыбнулась.
Директор перевёл взгляд на дочку. Элис не понимала и не принимала ничего происходившего вокруг.
– Элис, ты в порядке? – мужчина только сейчас обратил внимание на свои трясущиеся руки.
– Да. Папа, пожалуйста, не злись на Люси. Она ничего не смогла бы сделать. Это я поддалась молнии, – раздался кристально чистый, невинный и почти исповеднический голос угря. – Знал бы ты, что я только что испытала… – тихо прошептала она, продолжая испытывать откатывающиеся мурашки по телу, не осознавая, что подвергла и себя, и людей вокруг опасности. Джон вздохнул, смотря в её затуманенные глаза.
– Не делай так больше. Никогда. Не прикасайся к природной молнии, особенно к жёлтой. Она смертельно опасна! Тебе очень повезло, ты это понимаешь? Если бы ты не совладала с ней, то умерла бы на месте.
– Я с ней и не совладала. Она овладела мной. Ей не хотелось убивать меня.
Рифы и портальщик непонимающе переглянулись. Джон провел ладонью по щеке дочки, которую называет солнцем только потому, что знает это ласкательное выражение нэрмарцев.
– Не выходи на улицу, когда идёт гроза, – раздался его голос, и дочка машинально кивнула. Элис поднялась со стула, так как с горечью почувствовала, что дрожь в теле полностью исчезла.
Джон проводил дочку до дома. Гром бы слышен в школе. Он и заставил Джона сначала найти Риту, а после узнать место их переноса. Элис вошла в домик рифов. Милс потерла глаза, опустилась к обуви, полной песка, сняла кроссовки и оставила их на стойке рядом со входом. Подойдя к двери в комнату, она повернула круглую позолоченную ручку. За спиной брёл Уильям.
– Ты где был? – спросил его Ральф, когда Уилл открыл дверь в свою комнату.
– Да так, – плечи вздрогнули. Он почувствовал комнатное тепло и попытался расслабиться, попытался придать себе уверенный вид. Ребята не должны знать о том, что рядом с ними живёт угорь. Они, по мнению Дэккера, заслуживают того, чтобы спать спокойно, в ощущении безопасности. – Ты забрал мой полдник?
Дверь в комнату парней закрылась. В комнате девушек горел свет обоих настольных ламп. Лиззи мгновенно обернулась к скрипнувшей двери и застала Элис, сонную, безмолвную, которая непроницаемым взглядом осматривала комнату. Вся форма испачкана в песке.
Заметив всматривающуюся в неё Лиззи, угорь расплылась в улыбке и бросила на пол куртку. Она принялась стягивать с себя форму, но, вспомнив о застёжке, потянулась к спине в попытках ухватиться за замочек.
– Ужас! – Лиззи помогла снять защиту. – Что у вас случилось?!
– Я была на тренировке…
Милс не выпуталась бы из защиты без помощи Лиззи. От рукава правой руки несло гарью.
– Вы где это тренировались? Неужто Уилл затащил тебя к ручью?
– Да. У нас был гром…
– Да? Я была в наушниках…
– И гроза.
Угорь улыбнулась, осматривая одиннадцатиклассницу, которая сдирала с её ноги штанину защитной формы. Милс плюхнулась на стул. Лиззи, когда сняла защитку, пересадила подругу на кровать, укутала в плед и принялась отогревать с помощью слабого огня.
Не отводя с неё глаз, Элис заулыбалась.
Почему бы не подружиться? Как долго можно чертыхаться от любой близости? Бояться, что тебя высмеют, а потом бросят? Лиззи все эти дни была рядом. Она была назойливой, да, временами казалась надоедливой, но она была искренней и была рядом особенно тогда, когда Элис нуждалась в ней.
Сладкая нега, в которой утопала девушка после тренировки, помутнение её рассудка, утомление, приятельские отношения с Лиззи толкнули Милс к следующим словам, сказанным так беззаботно и безропотно, что они попросту не могли бы привести её к серьёзным последствиям.
– Я угорь.
– Чего?..
– Шшш, – ученица плавно прилегла к стене, расслабив плечи и прикрыв глаза. Шац прекратила согревать её.
– Что?.. – Элис, утопавшая в счастье как в каком-то наркотике, кивнула.
– И ты тренировалась в грозу? С ума сошла?! – повалились вопросы. Тревога и испуг, разум, кольнувший сердце, не смог победить, потому Лиззи мысленно досчитала до десяти, чтобы не сказать ничего лишнего и не закричать от нахлынувших эмоций. Элис на задворках рассудка в момент лёгкости и равнодушия ко всему, кроме заботы подруги, предполагала от неё более агрессивную реакцию, схожую с реакцией Уильяма и Аарона
Комната утонула в тишине, в которой не была никогда с приезда в Мариэльскую школу Лиззи Шац. Она усердно тёрла лоб, да так сильно, что тот оказался краснее крови. Не отводя взгляд от счастливой улыбки подруги, она не смогла сдержать собственной. Улыбка эта была испуганной, обидевшейся от того, что ей не рассказали правду раньше, благодетельствующей и сопереживающей.
– Я никому не скажу. Клянусь.
Милс было в ту минуту, по большей части, всё равно на ответ подруги, но она благодарно кивнула и потянулась вперед. Рифийка, удивленная этим, обняла не очень тактильную особу.
– И ещё я дочка Джона Милса. Теперь у меня нет от тебя секретов.
Медленно кивая, пытаясь переварить нахлынувшую информацию, Лиз подумала, что у её подруги проблемы с рассудком. Она мягко положила голову подруги на подушку.
– Давай ты поспишь, придёшь в себя, а завтра мы поговорим.
Когда обессиленная тренировкой и соединением с молнией Милс уткнулась в подушку, то почти сразу уснула.
Лиз, услышав сладкое сопение, поднялась с кровати и безмолвно осмотрела комнату. Что ей делать? Смириться? Кто ещё из гончих знает?
Мысли копошились в её голове, их нужно было как-то угомонить. Взглянув на запутанные космы угря, Лиззи выключила свет в комнате. Затем она вызвала Уильяма Дэккера в кладовую на очень содержательный разговор.
Глава девятая. Рядом с Лиззи
Лишь спустя время Элис осознала, почему появилась жёлтая молния. Она подумала, что Люси предала её. Однако вместе с этой догадкой она ощутила, как Моррисон предала отца, и продрогла смертельным страхом перед КЦ. Девушка удостоверилась, что куратор рифов не докладывала центру и солгала Уиллу, чтобы привести того в адекватное состояние рассудка. Лишь тогда Милс почувствовала себя в безопасности.
Также стало ясно, почему Джон смог прикоснуться к своей дочери без последствий после того, как ей овладела молния. Элис не могла использовать дар пару дней – с грозой в портал ушёл и ощутимый заряд её сил.
Шёл первый месяц зимы. Элис не покладая рук училась.
Семейные обстоятельства вынудили Лиззи Шац взять неделю выходных. Комната была в полном распоряжении угря. Она стащила со столовой несколько баночек свежего яблочного сока, конфеты и печенье. Они ожидали на столе, теснясь с пеналом, рисунками и тетрадями по подготовке к Базовому тесту. На лампе висело кольцо зеленоглазой кошечки на недавно подаренной отцом серебряной цепочке.
Вскоре пришёл Оливер. Кёрби по его просьбе помог принести учебники. Младший эвфрем часто помогал Элис с домашними заданиями от меръера Накано, да и в целом объяснял девушке то, что ей неясно о новом мире.
– Бери, – она протянула банку сока и пачку печенья Кёрби. – Я знаю, что вы сегодня полдник пропустили. Как, кстати, ваш пробник прошёл?
Оливер озадаченно вздохнул, а Аарон, переведя взгляд на утомлённого друга, вонзил в Милс острый взгляд, грозящий, что ей лучше не говорить об этом. Кёрби хотел бы инфантильно игнорировать Элис, но живот предательски заурчал – помимо полдника юноша пропустил обед, потому что готовился вместе с лучшим другом к экзамену. Выхватив перекус, Аарон допустил на губах подобие искренней улыбки, коротко поблагодарил, похлопал друга по плечу и безмолвно удалился из комнаты. Милс закатила глаза на «незаметную» неприязнь Кёрби.
Экзамен эвфремов включал в себя нахождение спрятанного предмета в огромном помещении библиотеки. Чтобы сдать его, всем эвфремам необходимо продемонстрировать навыки скрытности, бесшумности и аккуратности, найти спрятанное как можно быстрее, ведь испытание проходит ещё и на время. Способность, которая трудна в развитии, но по программе должна иметься у всех эвфремов-выпускников высшей школы: у них есть особое ощущение, чутьё – они могут найти то, что сокрыто от глаз людей. Так, в библиотеке прятали предмет. Обычно им оказывалось странное украшение, чудаковатая мягкая игрушка – уникальные предметы, которые не похожи на себе подобных. Этим же умением успешно воспользовался Коулман, когда на Нэр-Маре нашёл сбежавших Аарона и Элис.
Перед пробным экзаменом всем старшеклассникам-эвфремам показали их предметы, которые они должны найти. У Оливера оказалась жуткая, мягкая рыжая кукла с ярко-красными губами и румяными щеками. Глаза – большие пребольшие, зрачки – чернее тьмы в самой глубокой ночи, радужка – краснее самой спелой ягоды.
Кукла была не больше ладони Коулмана, но размер никак не влиял на простоту прохождения экзамена – проверяющие вместе с куратором прятали их в специальных, старых и ненужных книгах, у которых вырезали сердцевину, ещё находили места под полом, между полками, в пустых стенах. Пару лет назад проверяющий просто спрятал кольцо с большим, фиолетовым камнем у себя в руке. Ученик нашёл мгновенно и такие хитрости экзаменаторами больше не использовались.
Главное для эвфремов – сосредоточиться на предмете, держать его перед глазами, не забывая про время, аккуратность и скрытность. Оливер не был лучшим среди старшеклассников-эвфремов в практике использования способностей, потому чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ух, какая красавица, – Аарон ободрительно ударил друга в плечо, когда им и ещё нескольким ученикам показали предметы. Кёрби должен был найти брошь в виде аквилега, который принадлежал хранительнице знаний, родившейся с водной магией, но перенесшей внимание на науку и книги. – Если ты не найдешь эту куклу, она навестит тебя ночью, – нагоняя жуть на лучшего друга, Аарон засмеялся. Проходил экзамен, и Теодор Рок многозначительно взглянул на Кёрби. Тот озарился широченной улыбкой.
Эвфремов вывели из библиотеки в коридор вместе с куратором, пока проверяющие прятали предметы в заранее подготовленные места. Этому экзамену было больше сотни лет, и никто из проверяющих никогда не прятал предметы в одно и тоже место. Непоколебимое правило и традиция. Впрочем, для Мариэльской библиотеки это было совсем не затруднительно – по своей площади она была больше, чем спортивный зал вместе с трибунами, а высота стеллажей, полок и шкафов доходили до восьми метров.
Оливер знал очередь – ему идти после Аарона.
У Коулмана родилась мысль пошутить: «Если ты не найдёшь эту брошку, хранительница приснится тебе в кошмаре». Но он увидел, как Кёрби пожимал своими плечами, волнительно подпрыгивая на месте – особая черта юноши, когда тот беспокоится. Коулман подошёл со спины и положил руку на его предплечье.
– Всё получится.
Аарон, приглушенно смеясь, гоготнул, взглянув на широкую, светлейшую улыбку лучшего друга.
– Как в Эрикол глядишь -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
, дружище.
Выпускник протянул кружок из пальцев, их тайное прощание и приветствие, придуманное ещё пятиклассниками. Старший эвфрем шутливо щелкнул пальцами и спрятал руку за спину, довольно собой улыбнувшись. Разыграть друга во время тревоги тоже привычка Кёрби, к которой Олив уже привык.
Аарона позвали на экзамен. Первым в библиотеку ступил Тео Рок, подозвав подопечного.
Кёрби отдал кружок, приложившись двумя соединёнными пальцами к виску, пробежался по уверенному взгляду друга. В его сердце прибавилось веры в себя. Рыжая макушка скрылась за дверью. Кёрби зажмурил глаза, вспоминая, как выглядит брошь в виде цветка.
Оливер нашёл предмет в отличное время, но он был слишком громок, пока передвигался по библиотеке. У каждого из учеников есть несколько попыток выбрать нужное место, где, по их мнению, спрятан предмет. На предпоследней, второй попытке, Оливер смог найти страшную куклу. Кёрби сдал пробный экзамен с первой попытки, взглянув под стул и найдя там прикрепленную брошь. Оценки эвфремам были неизвестны.
– Неплохо, я надеюсь, – Оливер принял от девушки коробочку сока, оторвав трубочку и освободив её от упаковки. – Спасибо. Я его сдал, но не знаю, на какую оценку. Были у меня проколы. Я уронил книгу. Это грубейшее нарушение, но я успел поймать её. Тео, мой куратор, заметил это, но я не помню, видели ли это библиотекари. Посмотрим, что поставят.
– Если думаешь, что сдал, значит сдал! Надеюсь, что эти моменты они сгладят и всё будет так, как ты хочешь.
– Поистине лучшее пожелание. Как подготовка к тесту с меръером Накано?
– Немного давит, – Милс устало оперлась о стену и прикрыла глаза. Сэмюэль Накано даёт много материала по истории. Она знает минимум, необходимый для теста, но всем ученикам с Нэр-Мара преподаёт больше, акцентируя особое внимание на прэмах. – Слишком много домашки, но Лиззи помогает, помогала, точнее, пока не…
Заметив обострившуюся обеспокоенность эвфрема, его медленно, но широко раскрывающие глаза и распахнутые уши в ожидании ответа, она прикусила язык и сжала губы. Она боялась, что потеряет доверие рифийки, рассказав слишком много о её состоянии друзьям.
– Когда я прошу, она помогает, но я прошу редко – не хочу слишком тревожить её. У меня пока что пройдена древнейшая мифология, сейчас заучиваю характеристики прэмов.
– Сарса?
– Это перводуховная природников и целителей. Природная магия появилась сразу же, после взаимодействия с Эриколом. Навык целительства она раскрыла гораздо позже. У Сарсы, как у Адды и у Келии, прародительницы аквилегов, был огромный потенциал, но относительно он не раскрыт, потому целителей и природников больше, чем, например, телепатов. Маги каждого дома должны максимально раскрыть потенциал Сарсы через свою магию. Так в девятом веке природники и целители сумели общими усилиями создали раствор с целебными травами и с помощью магии научились воссоздавать вены, за пару веков до этого они занимались мышцами и прочее.
– Очень хорошо, но я имел ввиду её характеристику.
– Согласно Писаниям, Сарса была спокойной, гармоничной личностью, следовательно, и её потомки такие же или являются носителями других, не менее важных черт личности. Всё-таки я сторонница того, что детям просто внушают быть похожими на прэмов и они получают магию в соответствии с симпатизирующим.
– Кто ж знает, – Оливер попытался сделать вид, что его не задели слова угря. Они вели к тезису «перводуховных магов не существовало», которого Коулман остерегался, боясь ошпариться, как о кипячёную воду. – Меръер Накано мастер в работе с нэрмарцами. Я всегда рад помочь тебе. Если понадобится помощь с Лиззи…
– Я сама попробую разобраться. Давай приступим к учебникам, хорошо?
***
Уборки в домиках проходили два раза в месяц: в начале и в середине.
Лиззи после недельного отъезда домой вернулась в крайне подавленном состоянии. Она почти не выходила из комнаты, мало разговаривала с Элис, совсем не обращала внимание на гончих.
Всё, что она делала – подготавливала долги по учёбе за пропущенную неделю, усердно скребя ручкой в тетради. Милс слышала, как её подруга приглушенно плачет по ночам.
Лиззи поджимала губы, когда её о чём-то спрашивали. Она поправляла резинку на волосах, снова и снова делая хвост.
Милс решила взять всё в свои руки. Она поинтересовалась у Оливера и Уильяма, чем увлекается и что любит Лиззи, кроме пения и цветов. Ответ её поразил – «я не знаю». Ребята с пятого класса не оставляли друг друга в учебных трудностях, но они понятия не имели, что случилось с девушкой и почему её бодрая улыбка и позитивный настрой канули как Эрикол -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
.
В Мариэльской школе началась генеральная уборка. В домике рифов ею управляли самые ответственные люди. На этот раз бразды правления пришлось взять Уильяму.
Лиззи вынесла из комнаты корзину с бельём и оставила недалеко от двери Ральфа, чьей обязанностью во время этой уборки было относить корзины с содержимым на общий пункт сбора – в гостиную, где он, Уилл и несколько рифов раскладывали их в разные кипы – наволочки к наволочкам и так далее.
– Это из комнаты Элис и Лиззи. Весь комплект, пледы на дне, – парнишка передал вещи своему другу и соседу.
– Понял.
Уильям опустошил корзину, посчитал бельё, поставил пометки в графе сдачи и, услышав, как тихо скрипят половицы на лестнице под ногами уходящего Ральфа, вздохнул.
Элис… Он ненавидел и сопереживал ей одновременно настолько, что голова шла кругом и шалили нервы. Как итог – иногда костяшки покрывались плотным слоем тромбоцитов после выброса эмоций о стену или тумбу.
Вспомнив их тренировку с Люси, Дэккер раздраженно смял пододеяльник до хруста в пальцах и бросил его к кипу белья. После этого риф утомленно осел и оглядел все вещи, что лежали перед ним, отдышался и принялся спокойно разбирать их.
Милс раскрыла шкаф, в котором всё ещё прятался несчастный, избитый нэрмарскими дорогами чемодан. Она переложила оставшиеся вещи по полочкам в шкафу и прикроватную тумбу. Ей не хватало времени, сил и желания, чтобы выбросить путешественника раньше.
Ужившись на новом месте, Элис взяла пустой чемодан, вышла на улицу. На переднем дворике дома рифов стоял смежный с эвфремами контейнер для мусора, который после уборки портальщики перенесут в сортировочный центр. Чемодан полетел на дно контейнера.
Лиззи набрала ведёрко с водой и принесла в комнату. Под ногами в коридоре уже не лежал ковёр – его пропылесосили и свернули – ребята мыли пол раз в месяц. На носочках допрыгав до комнаты, Милс нырнула в неё и отряхнула руки.
– Ты пока не выходи, там ребята полы начали мыть.
– Угу, – риф поставила ведёрко под ноги и села на матрас.
Элис долго думала. Как можно развеселить подругу? Пощекотать? – что за детский сад? Поговорить? – Лиззи почти не идёт на контакт. Задача угря – протереть стол, подоконник, протереть сверху оба шкафа. Задача Лиззи – вымыть пол в комнате. Она решила помочь подруге со шкафами.
Когда Лиззи поднялась на стул с колёсиками, чтобы протереть свой шкаф сверху, Милс не придумала ничего лучше, чем откатить рифийку на несколько метров. Элис выставила руку наверх, чтобы Лиззи не упала. Угорь закрехтела – так затрепетал её неловкий смех. Рифийка затряслась на стуле, теряя равновесие. Схватившись за руку угря, она спустилась на пол.
– Чего ты пугаешь?!
– Это ты меня пугаешь, Лиззи. Что у тебя случилось?
– Ничего, говорю же! Всё нормально.
– Врёшь.
– Ты рассказывала, что была не в настроении годами. Тебе приятно было, когда под кожу лезли?
Элис солидарно закивала, досадливо усмехнувшись. Заправив прядь волос в резинку, она приблизилась к Лиззи и взглянула в её лицо – серое, унылое, безрадостное. Шац почувствовала почти незаметный угол совести за слова, сказанные угрю, но сдержалась и не стала извиниться, сжав кулаки и уперев глаза в пол.
– Такое длительное отсутствие настроения может быть по нескольким причинам: проблемы в семье, проблемы с молодым человеком, проблемы с другими близкими и смерть.
Лиззи молчала. Угорь заметила, как у подруги задребезжала ямочка на щеке. Значит, Элис угадала с причиной. Она мысленно молилась, чтобы Лиззи не потеряла никого из близких.
– Что случилось?
– Зачем тебе мои проблемы? Со своими разберись, хорошо?!
– Ты меня таким не обидишь, Лиз. Здесь у меня нет никаких проблем, есть пара целей. Хочешь, поделюсь? Во-первых, обрести дом – выполнено. Во-вторых, обрести друзей – выполнено. В-третьих, измениться в лучшую сторону – в процессе.
– Беседа со мной лишь пункт среди твоих целей?
– Скорее нет, чем да, – Элис с усмешкой вспомнила психологические тесты, которые она проходили в школе, и задумчиво пощёлкала пальцами. – Я эгоистка. Не могу веселиться, когда тебе грустно, потому давай решим твою проблему.
– Она так просто не решится, – рифийка не замечала, как Элис пытается отшутиться.
– Если выговоришься, станет легче. Обещаю, – в ответ на это Лиззи Шац раздраженно махнула руками.
– Да, проблемы с родителями. Тебе ли не знать, каково это понимать, что ты ничего не можешь сделать?.. – улыбка становилась шире и кривилась в жалком изгибе губ. – Мама у меня телепатка, мой папа – эвфрем. Они на грани развода! Она пытается поймать его на измене, а так как телепаты не могут просмотреть воспоминания эвфремов – всё просто «прекрасно»! – Лиз плюхнулась на матрас, отчего кровать жалобно скрипнула. – Они глодают друг друга, как собака кости, уже несколько месяцев. Они не мирятся, не расходятся. Их ссора дошла до того, что мой младший брат, Лео, не мог больше находиться дома! Ты представляешь?! Они орали друг на друга, а он не мог заснуть! Он прислушивался, думал, за кого ему придётся заступаться, если они раздерутся!.. Потом он жил у бабушки, а она старенькая, болеет, а за восьмилетним портальщиком нужен глаз да глаз! Пришлось следить за ним и помогать бабушке. Я орала родителям, что они безответственные дети. Пусть они обидятся на меня, возненавидят – но на правду не обижаются! – Лиззи замолчала, гневно потирая лоб. – Я просто хочу, чтобы Лео вырос в нормальной семье. Я не разговариваю с родителями. Сейчас они вроде как поутихли, Лео вернулся домой. Мама и папа друг с другом почти не общаются, не спят в одной комнате, едят в разное время. И я не знаю, чем всё это закончится…
Истеричная улыбка Лиззи превратилась в плоскую полоску раскрасневшихся губ, на которую текли слёзы. Под глазами у рифийки обострились иссиня-красные мешки.
– Бабушка узнала, что между родителями происходит. Ей стало совсем плохо. Когда мы с Лео жили у ней, она пила таблетки, всё было нормально. Как только родители нагрянули к нам с ором, что она настраивает нас против них… Ей стало совсем плохо. Бабуля в больнице, мама почти не навещает её! Она настраивает Лео против отца, а он – против неё. Я готова молиться всем богам, всем прэмам на свете, чтобы они развелись, чтобы Лео спал спокойно и чтобы бабушке стало лучше.
Сухо вздохнув, Лиз покашляла и вытерла слёзы. Голос звучал тише и глухо скрежетал.
– Почему, если существовали эти прародители, Малия, прамать эвфремов, могла скрывать свои намерения от Тобиаса, а от Адды не могла? Почему телепаты не видят эвфремов, а такие, как ты, их – чуть ли не насквозь?
Милс не могла ничего сказать. Ни вздохнуть, ни опустить голову, ни положить ей руку на плечо – ничего. Она врезалась глазами в изнеможённые черты рифийки и потом, когда её взгляд остановился на угре, ожидая ответа, девушка крепко обняла её.
Шац ошарашенно посмотрела на спину соседки и попыталась отодвинуться, но Элис не выпускала её из объятий. Рифийка попробовала снова и снова, начала бить её ладонями по лопаткам, позвоночнику, пояснице, но угорь не сдалась и обнимала подругу всё крепче и крепче.
Когда Лиззи обмякла и опустила голову на ключицу угря, заскулила, всхлипывая и причитая:
– Почему? Ну почему? Я… Я восемнадцать лет живу на этом свете и до сих пор не понимаю, почему они не могут разойтись, если не любят друг друга!
– Может… может быть они хотят, чтобы их дети ни в чём себе не отказывали? Живут вместе, работают…
– Лучше пусть разведутся, чем такое терпеть! Я прямо чувствую, как их ссоры, плач Лео по ночам сосут соки из меня! А бабушка? Целители не могут излечить её, – голос изменился и оказался издевательски-саркастическим, – их потенциал, видите ли, далёк от такого. А моя мать дальше своего носа не видит!
У Элис что-то защемило в груди. То злосчастное слово. Мать. Зажмурив глаза, чтобы не допустить слёз – здесь, в момент утешения подруги, они совсем не к месту – угорь прислонилась лбом ко лбу Лиз и взглянула в её измученные печалью глаза.
– Настаивай на том, чтобы они расходились. Лучше, чтобы они жили раздельно, но счастливо, чем вместе, ненавидя друг друга с каждым днём всё больше и больше. Пусть лучше дети будут любить родителей, живущих раздельно, чем ненавидеть их обоих.
– А что… – Лиззи всхлипнула. – А что, если Лео придётся жить с мамой, а мне с папой? Или наоборот? Он, он же мой младший брат, я должна заботиться о нём! Лео…
– Всё наладится. Если ваши родители любят вас – оставят вас вместе.
– А если разделят?..
– Не разделят. Тебе восемнадцать – ты совершеннолетняя. Ты взрослая и сама решишь, как и с кем жить, и что делать.
Голос разума подруги привёл рифийку в чувства. Быстро закивав, она выпустила на губы кривоватую, словно избитую преступниками, улыбку.
– Мой братишка рассчитывает на меня. Я не должна раскисать, но не могу. Если получится, то заберу его себе. Он им не игрушка, с помощью которой они докажут, кто лучший родитель. Если не помирятся, Лео будет жить со мной в школе или университете.
– Я могу спать на первом этаже или на полу, если понадобится. Коврик как раз мягкий, чистый – мне сойдёт.
Угорь услужливо взглянула на подругу и ещё раз обняла её, аккуратно, мягко, успокаивающе. В комнате раздался спокойный выдох. Рифийка прикрыла уставшие от слёз глаза.
Глава десятая. Грозовое сражение. Часть первая.
Пролетели предпраздничные недели, наполненные уроками, репетициями, посиделками и вечерними сборами школьных советов: активистов, вокалистов, театральной студии – все, кто мог бы участвовать в годовщине победы в Грозовом сражении, которую отмечают двадцать шестого изриэля.
В центральной части Верэбриума почти бесснежно. На юго-западной части государства, где находятся Мариэльские школа и университет, а также Эрикол – источник магии; мягкий белый снег покрыл землю, крыши зданий, макушки деревьев. Старинный фонтан на перепутье тропинок на зиму отключается, орнаменты покрылись тонкой коркой льда.
Элис, приподнимаясь с кровати, убрала лохматые волосы за уши и жалобно промычала.
– В субботу?.. – девушка не успела договорить, потому что её прервал протяжный зевок. – Да-да, сегодня крутой праздник, все радостные и счастливые. «Ура, угорь повержен, ураааа, уиииии», – Милс подняла кулачки по-детски закружила ими, вызвав слабую улыбку подруги.
– День Грозового сражения – серьёзное мероприятие. Не волнуйся, я буду рядом.
– Даже не уделишь время на медленный танец с Ральфом? – Элис положила руку на плечо воображаемого партнёра, аккуратно прикоснулась к его талии и воображением закружилась, сидя под помятым белоснежным пододеяльником. – Я ж вижу, как он на тебя смотрит. Парень влюбился.
Лиззи смущенно улыбнулась и бросила в неё подушку за баловство. Милс радушно рассмеялась, стянув с головы наволочку. Марте, бабушке рифийки, стало гораздо лучше, Лео больше не жаловался на родителей. Лиззи всем сердцем надеялась, что это надолго, и угорь делала всё, чтобы отвлечь подругу от тревожных мыслей.
– Если он заходил к нам почти каждый час, это ничего не значит.
– Он волновался о тебе не меньше моего! Настоящий мужчина – всегда хороший человек, волнуется и заботится. Если он пригласит тебя на танец, то ты… – угорь атаковала той же подушкой в ответ.
– В слезах убегу в лес, крича, чтобы все слышали, что я его не достойна! – девушка драматично положила тыльную сторону ладони ко лбу и ахнула. – А вдруг он не обратит на меня внимание на балу. Не знаю, просто мы – гончие, значит, друзья. У нас там просто посиделки… Ральф милый, весёлый, красивый, но ведь…
– Тогда я передам Рите и Аарону, что они, будучи гончими, не могут любить друг друга.
Лиззи приглушенно усмехнулась, подавшись к шкафу и раскрыв дверцы. Она вытащила официальную форму дома рифов.
Милс не в первый раз замечала, как Ральф смотрел на Лиззи и как та смущенно избегала взгляда. Так было на уроках, в столовой, во время вечернего просмотра фильмов, во время планирования праздника – почти всегда, когда рифы находились в одном помещении.
– Он знает, что я не очень люблю, когда ко мне навязываются, вот и всё. Как-то уже пыталась завести отношения в школе, в девятом классе.
– С кем?!
– Лучше тебе не знать.
– Если уж начала говорить – рассказывай!
– С Уиллом…
Угорь прыснула, отчего вновь получила подушкой. На сей раз удар увёл подростка в нокаут удушающего смеха и взвизгиваний.
– Да что?! Мы просто не сошлись характерами.
– Домочадцы и не сошлись характерами? Или одинаковые личности отталкиваются?
– Великий ты психолог! – Лиззи накинула форму на открытую дверцу шкафа. – Наш учебный роман длился неделю.
– И кто кого бросил?
– Бессмертная тайна, Элис.
– Но мне же можно… Я же твоя подруга…
– И искусная манипуляторша!
– Одно другому не мешает.
– Я не скажу и на уговоры не поведусь. Ни Оливер, ни Ральф, ни, тем более, Аарон не знают, что у нас вообще были отношения!
– А как так-то?
– А вот так. Уилл очень любит, когда ему уделяют много времени. Он ревнует, постоянно хочет видеться. Он романтик, не спорю, но меня спустя пять дней начало раздражать, что он постоянно лезет ко мне со своими приглашениями, шутками и прочее. Он был слишком навязчивым… даже для меня. Думаю, мы просто не подошли друг другу. Надеюсь, когда-нибудь найдётся тот, чьи комплименты не будут мне надоедать.
Милс сама за собой не заметила, как с трепетом на сердце слушала и представляла, как Дэккер и Шац идут по школьным коридорам за ручку. Хотя, когда она училась на прежнем месте, её тошнило от парочек. Как будто они заглядывали друг другу в рот и назло всем шептали слащавые комплименты и противные пошлости, которые ей случайно приходилось слышать. Ну а потом слёзы и драма в её заветном туалете о том, как они друг друга бросили, предали и возненавидели. Одна и та же шарманка с одними и теми же одноклассницами. Но сейчас она, раскрыв глазёнки в ожидании, искренне интересовалась любовными делами своей подруги.
– Ни я, ни Уилл ни в кого никогда не влюблялись. В него влюбилась однажды девчонка, сразу после нашего расставания, Эрика Дозэр, портальщица. Её исключили за драку за его чувства спустя пару недель его игнорирования. Идиотизм. Зачем она так унижалась мне до сих пор не ясно.
– Любовь зла – полюбишь и Уильяма.
– Вот так вот. Я доверила тебе секрет. Никому не говори.
Внушительно осмотрев лохматую подругу, Лиззи приподняла брови в ожидании обещания. Элис, закрыв рот на замочек, поднялась с кровати и положила невидимый ключ в ящик рифийки. Милс приблизилась к висевшим рубашке, брюкам, юбке соседки.
– Нарядная форма только по праздникам?
– Твой отец против повседневной строгости. Школа – второй дом.
– Пойду на урок меръера Накано в тапочках с плюшевыми ушками.
– А у тебя есть такие?
– Нет, но я могу попросить общемагийца, чтоб он их сделал.
– За деньги. Если моновцы создают вещи, то за деньги.
– Ах наглые предприниматели!..
Элис переоделась в ту же форму, что была у Лиззи. Угорь буквально ощущала себя не в своей шкуре. Она с незаметным отвращением поправила эмблему рифов и вышла из комнаты. Люси ожидала своих огоньков в гостиной на первом этаже. Услышав топот ног с лестницы, она поднялась с кровати и расправила элегантную форму педагога-куратора, поправила пиджак с эмблемой в виде буквы «М», опоясанной огнём.
Рифы отправились в столовую, но сегодня пришли почти что самыми последними, когда в обеденных залах уже гудели учащиеся в ожидании ежегодной речи директора. Меръер Милс проверил микрофон, произнеся несколько слов и пожелав доброго утра. Он поднялся из-за стола на возвышенной сцене, где сидели кураторы.
– Сегодня важный день!
Уильям, проходивший мимо, сел рядом с Элис, чтобы не привлекать внимание вещавшего директора. Джон почти всегда помогал каждому нуждающемуся ребёнку. Благодаря этому многие дети, желавшие поехать в летние лагеря Верэбриума и восточного континента, добивались этого, потому что портальщик отстаивал кандидатуры своих учеников на всеобщем собрании руководителей высших школ.
Никто видел, чтобы директор Милс ругался с кем-то из детей. Многие ученики вдохновлялись Джоном, потому и поступали в Мариэльский университет на педагогику.
– Как вам известно, сегодня – двадцать шестое изриэля. Важный день для нас, для нашей школы, для истории. Шесть лет назад мы одержали победу над опасным преступником, ужасным и кровожадным угрем, чьё поражение является безмерным счастьем и достоянием! Хочу поздравить особенно тех, кто работал и учился в нашей школе в то время и участвовал в сражении, эвакуации учащихся и работников. Списки мероприятий на сегодня вскоре будут вывешены на двери домов. Приятного аппетита!
На удивление ребят, в этом году речь оказалась очень короткой. Угорь украдкой заметила, как Лиззи поджала губы и закатила глаза. Ей было неприятно слышать такие слова, потому что она поставила себя на место подруги. Лиззи, как и мирьера Люси, Аарон, Рита, не совсем верит в мифы страны. Хотя КЦ и поддерживает идею реальности бытия перводуховных, чтобы большинство в обществе поддерживало эту организацию, её управляющие – люди прогрессивных взглядов. Аккуратно, но своевременно они внушали обществу, что прародителей не существовало. За последнюю сотню лет люди, признавшие множество несостыковок в жизни первых магов, не считались врагами народа. Раньше же их никогда не принимало большинство, но в настоящее время человек может свободно высказывать свои мысли без страха ареста и казни.
Мельком пробежавшись во восторженным лицам учеников, Элис язвительно усмехнулась. Знали бы они, что Джон Милс и в предыдущие года нелестно высказывался об угрях лишь потому, что так требовало общественное мнение. Сейчас появился ещё один фактор, который влиял на сердце и разум портальщика – его дочь.
Позавтракав в атмосфере всеобщего праздника, девушка вилкой перебирала завтрак, поддерживая щеку кулаком и изредка отвлекаясь на вопросы соседки, отвечая только «да» или «нет». Лиззи, которая следовала обещанию быть рядом, объясняла слова о весомой неприязни общества к дому десятиклассницы. Уильям молча кивал, дополняя некоторыми фактами. Таким, например, являлось недавнее голосование, в котором участвовали граждане Верэбриума. Пятьдесят два процента ответили, что угри опасны для человечества, потому что их сложно контролировать, но убивать их и быть такими же жестокими – лицемерно и бессмысленно. Десять процентов решило, что их нужно истреблять без суда и следствия. Одиннадцать процентов за то, что их необходимо использовать в благо науки и магии, но держать в заключении. И двадцать семь процентов настаивало на том, что угри – люди, подверженные стереотипному мышлению, что они – жертвы общества.
Результаты, с одной стороны, были неутешительными, так как много людей не готовы проводить честный суд угрям, но и довольно обнадёживающими, потому что много людей осознавало то, что угри тоже маги люди, тоже маги.
У подростков, к которым снизошёл дар, всегда проблемы с самоконтролем вне зависимости от домика: у рифов проблемы с управлением огнём, у телепатов – со сложностью самого простого – чтения мыслей, у эвфремов – с исчезновением и так у каждого домика. Возможно, что благодаря литературе, средствам массовой информации люди стали более терпимы к тем, кто, на первый взгляд, кардинально отличается. Никогда человек не ошибается так сильно, когда полагается только на первое впечатление. Людей, сознающих это, было не так много, как желало того смущённое сердце Элис.
– Сегодня ты можешь услышать много чрезмерно безрассудного, оскорбительного о Квентине. Ни в коем случае не воспринимай это на свой счёт. Говорить такие вещи – долг и бремя.
– Да уж, папа. Я, угорь, страшная до жути, ууууу, – прошептала она, приближаясь пальцами к отцу, как щупальцами. Не увидев на лице отца ни малейшего намёка на улыбку, та приняла более серьёзный вид, подбоченилась и слегка нахмурилась. Спустя долгое пребывание в Мариэльской школе Элис начинало надоедать то, что она не способна открыто использовать дар. Угорь попросту не имеет на это права.
– Элис, – он набрал воздух в грудь и тише продолжил. – Ты не страшная. Всё будет плохо, если в неподходящий момент, а это, например, сегодня, узнают о том, что ты угорь. Приедут люди из Комиссионного центра, начнут разбирательство. Тебя не было, когда они следили за прошлым угрём. Тебя заберут и, возможно, никогда не отпустят.
– Возможно.
– Возможно, – повторил он, не осознав пародирование дочки. – Лучше тебе вечером посидеть в комнате.
– Но там же наши устраивают вечеринку! Я никогда не была на вечеринке! – Элис качнулась в сторону, пытаясь поймать взглядом знакомых и придумать ещё какой-нибудь весомый аргумент.
– Возможно, ты сможешь прийти, но только под конец, на танцы. К нам нагрянут гости, в том числе и бывшие сотрудники КЦ. Вероятно, они будут шерстить территорию. Твои негативные эмоции влияют на вызов жёлтой молнии. Не хватало, чтобы в вечер победы над Квентином захватили и тебя, солнце моё. Я этого не допущу.
Элис отвела невидящий взгляд в сторону и приуныла.
– Обещай, что не покинешь комнату, пока я не удостоверюсь, что ты будешь в безопасности.
– Ладно, – потаённое раздражение выступило нахмуренными полосками на лбу и дёрнувшейся руке. – Ты мне обещал подкупить одежду, помнишь? А то моих сувениров с Нэр-Мара можно на пальцах пересчитать.
– Конечно, помню.
Элис очень любила подарки. У неё их немного – мамин пенал и папино колечко. Само слово «подарок», обращённое в её сторону от лица папы, мгновенно поднимало настроение. Милс, как ребёнок, хлопнула в ладоши и широко улыбнулась. Не сдержавшись от сохранения тайны об их родственной связи, она крепко обняла его и ринулась по каменной дорожке к соседнему строению – спортзалу для простой физической культуры.
Мариэльская школа находилась будто в лукошке, ручка от которого – голубое небо и отблески бледно-желтоватого утреннего солнца над головой Элис, а плетенные стенки вокруг дна – почти бескрайний лес. На улице холодно, под ногами хрустит тонкий слой изморози.
Лиззи ждала Элис рядом со входом в спортзал. Когда обе заняли места на последнем ряду, сняли верхнюю одежду.
– Ты чего холодная такая? – Лиззи положила свою ладонь на пальцы соседки и выпустила на свои подушечки почти незаметное тепло, от которого красная сухая кожа угря постепенно становилась мягче.
В спортивный зал вошёл пожилой профессор. Складывалось ощущение, что он забрёл по ошибке, глубоко погруженный в свои мысли о бренности человеческого бытия и о размерах Вселенной. Заметив претивших учащихся, он даже не улыбнулся. Размеренно шагая к микрофону, он прокашливался. Проверив работу устройства, пожилой мужчина спровоцировал недовольный ропот ребят, оглушенных противным свистом от помех.
– Кто это? Я его где-то видела.
– Это учитель естествознания и куратор природников. Он тот, кто лишил тебя вчерашнего ужина, когда ты уснула за просмотром фильма. Я хотела забрать с собой хотя бы десерт, но он не дал – был дежурным.
– Фильм, кстати, скучный. Скольких ребят я должна благодарить за то, что в процессе переноса в комнату они не разбудили меня?
– Двоих: Уилла и Ральфа. Хорошо, что ты не проснулась от парочки неудачных попыток взять тебя за ноги. И ещё хорошо, что не осталось синяков, – Лиззи, помнившая, как кисть угря случайно застряла между перилами, забавно улыбнулась.
– Они уронили меня? – улыбка угря перешла в звонкий смешок.
– Я вам не мешаю? – голос профессора накрыл девушек с головой. Мужчина вздёрнул подбородок и поправил очки, чтобы разглядеть сидевших вдалеке учениц.
– Нет! У нас выходной, вообще-то. Мы, может, не хотим сидеть здесь!
– Старшеклассникам нужно готовить дискотеку! – девочки, сидевшие перед Элис и Лиззи, подумали, что обращение шло к ним, потому что они тоже громко беседовали.
– У нас тоже выходной. В этом году праздник выпал на субботу. На этом точка, вопрос закрыт, – профессора легко вывести на эмоции, тем более чужому домику. – Продолжим…
– Какой душный травник, – со вздохом заявила Элис, оперевшись на стену позади и скрестив руки на груди. Спереди раздался несдержанный смех, растекшийся почти по всем рифам.
– Я же сказал соблюдать тишину! Кто это сказал? Будьте добры выйти вперед! – Милс вопросительно указала на себя пальцем. – Да, да, вы!
Вздохнув и встретившись с тревожным взглядом подруги, она вышла к ступеням и спустилась вниз. Близко сидевшие рифы замолкли.
– Я вас уже видел. Кажется, вы проигнорировали моё замечание по дисциплине в столовой. Да-да, вы почти сбили меня с ног! Давайте-ка послушаем, как незнающий человек, новичок, сможет одолеть угря, – он вёл себя воспитанно, скрывая неприязнь к девушке, которая, как он мельком прочёл по губам, оскорбительно нарекла его травником. Профессор – жутчайший педант. В ответ на молчание мужчина вздохнул. – Представьте, что угорь хочет напасть на вас, в его руках молнии, он замахивается на вас. Ваши действия?! Что вы сделаете? Спрячетесь за спиной кураторши? – он попытался произнести это дипломатично, однако слова были брошены высокомерно. Казалось, что он выплёвывал их вместе с ядом.
Элис смотрела только на Лиззи, надев на губы легкую, ненавязчивую, полную уверенности, но довольно искусственную улыбочку. Её всегда очень раздражало, особенно раньше, в очередных ссорах с мамой, когда к оскорблениям приписывался близкий человек. Папа всегда был для неё важным человеком. Даже лучшие математики не смогли бы сосчитать, сколько у них с мамой было ссор по этому поводу. Люси, о которую профессор так же неблагоразумно упомянул, стала для неё важным наставником. Конечно, Люси совершала ошибки по отношению к Элис, но она делала всё, чтобы исправиться. Одним из значимых плюсов рифийки было то, что она угощала угря сладостями. Такие добрые люди – неприкосновенный запас света в бесконечной тьме.
– Чего ты замолчала?
– Да вот думаю, сколько грубых и тупых людей я встречу в этой стране. Вы второй.
– Что ты?.. – Элис на мгновение показалось, что профессор был готов свалить стойку с микрофоном прямо ей на ноги, но мужчина лишь ошарашенно отошёл назад, раскрыв рот в попытках подобрать слова. – Да как?! Ты меня тупым назвала, соплячка? – он позабыл о привычном спокойном тоне и границах в ответ на невоспитанность учащейся.
– Джеймс Робертсон и вы – одного поля яблоки.
Дверь в зал с грохотом растворилась.
– Профессор Робертсон! – выкрикнула Люси, ритмично постукивая белоснежными каблуками.
Элис насмешливо прыснула и закатила глаза, повернувшись к профессору спиной. Мужчина, услышав песнопение дерзости, отправился в сторону Люси, махая кулаком и злобно заявляя:
– Эта особа забыла, в каком учреждении находится! Она такая же агрессивная и обнаглевшая, как… как и все рифы!
Разгневанный педагог позабыл о контроле над собой. Из зала понеслись свистки, возгласы и вскрики. Люси, оглядев своих учеников, легким мановением ладони заставила их замолчать. Женщина не спеша приблизилась к коллеге, дрогнув улыбкой в ответ на оскорбление своего дома.
– Меръер Робертсон, – его очень раздражало, когда в стенах школы его называли не профессором. Люси прекрасно знала это. Насмешки над старым учителем всегда были одной из актуальных тем на собраниях гончих. Тогда Лиззи и Оливер молчали, глубоко погруженные в свои мысли, потому что никогда не грубили педагогам, – Вы невнимательно посмотрели изменения в списке? Или же забыли, что вы – взрослый человек, педагог, который должен контролировать себя и подавать пример, даже учащимся из других домов? Особенно учащимся из других домов. Вы должны проводить инструктаж у природных магов, только вот они находятся в кабинете практической магии вашего дома. Эти ребята – мои, и провожу инструктаж у них я, насколько вы можете догадаться. Потому я понятия не имею о причине вашего присутствия здесь. Прошу вас следить за своим языком, иначе вы очень глупо выглядите, а после будете чувствовать ещё и стыд. Если у вас есть совесть, конечно же.
Мужчина просто не сдержал язык за зубами, но после слов женщины выглядел ещё более уязвленным, разгневанным и покрасневшим.
– Вы, молодая особа!.. – гневно обратился он к рифийке, но, как только та выжидающе и заинтересованно подняла брови, затих, нахмурив морщинистый лоб и раздраженно стукнув оправой очков по переносице, когда пытался поправить их.
Широкая улыбка озарилась на лице угря. Испепеляя взглядом надоевшего многим преподавателя, она прятала ухмылку, изредка бросая взгляд в зал. Она видела на лицах знакомых веселье, восхищение мирьерой Люси и любопытство. Милс было приятно чувствовать себя в компании людей, которые понимают её, потому она незаметно расправила плечи и с наслаждением вздохнула полной грудью.
Профессор оправил костюм и обошёл рифийку, выдержав от столкновения расстояние в паре миллиметров. Он не сводил с неё глаз, бурча что-то невразумительное явно оскорбительного содержания.
Вдруг штанина брюк профессора подожглась – проделка породила хохот учеников. Робертсон панически затряс штаниной, надеясь её потушить.
Люси обернулась. Лёгкая улыбка осветила и без того прекрасное лицо. Мановением пальцев она потушила огонь. Гул от хохота становился всё громче. Женщина нахмурилась и окинула взглядом своих детей. Смешки затихли. Двери в зал шумно захлопнулись так, что, казалось, задребезжали окна. Вот сколько сил прибавляет старому человеку злоба.
– Я думаю, что директор узнает про это и без меня. Элис, я не скажу, что ты провинилась, но больше такого не должно повториться. Возвращайся на место.
Она кивком поблагодарила и зашагала на крайний ряд, прислушиваясь к довольным и воодушевленным перешептываньям соседей.
– Шесть лет назад преподаватели и ученики нашей школы одержали победу над угрем. Кто сможет рассказать, кто такие угри? – руку поднял Уильям. – Начинай.
Парень поднялся со скамьи, прокашлялся и начал рассказ бодро, громко и чётко, иногда пробегая взглядом по лицам учеников, желая удостовериться, что его слушают.
– Угорь, он же волшебник грозы, грозовой волшебник или маг – самый редкий и самый опасный дом. Их способности не до конца раскрыты до сих пор, но известно, что угри со стажем могут без труда открывать порталы. Настоящий угорь способен лишать способностей абсолютно всех волшебников лишь одним прикосновением, – он ненароком взглянул на Элис. Безобидная усмешка заиграла на губах, затем взгляд перешёл на мирьеру Люси и других ребят. – Неизвестно, может ли угорь забрать магию у другого угря.
– Почему? – спросила Люси. Поднялось несколько рук. – Может быть, кто-нибудь помладше знает? – руку поднял пятиклассник.
– В одно время не существует двух угрей.
– Молодец, Джек, – после поощрения Люси Уильям продолжил.
– Также известно, что поистине сильный угорь может контролировать природную молнию. Контролировать молнию – значит обуздать её, сохранить её внутри и спокойно выпустить в нужное русло: цель, портал и тому подобное.
– Придурок,.. – без обиды хмыкнула девушка, опустив глаза. Вскоре на её лице появилась идентичная Уиллу усмешка. Элис приблизилась к уху подруги и прошептала. – Гляди, он меня вывести пытается. Зачем, ты думаешь, он говорит «настоящий угорь», «угорь со стажем», «сильный угорь»? Хочет позлить меня… Почему можно отбирать только способности? Я бы забрала его язык, совсем ненадолго, конечно же. Украла бы и выкинула его детское чувство юмора.
– Эээй, тише ты, – шепнула Лиззи, пока друг продолжал монолог. – Во-первых, я и Уильям вместе пошли в пятый класс этой школы и знаю, что у него медленнее всех рифов развивались способности. Он лишь спустя месяц учёбы в пятом классе сумел создать маленький огненный шарик на расстоянии, а ты уже соединилась с природной молнией. Ты выстояла и не умерла! Тут даже и сравнивать нечего, Элис. Уилл иногда раздражает, соглашусь, но он очень хороший парень. Обижаться на их с Аароном шутки – по ложке пить из Эрикола. Бессмысленно, то есть.
Риф завершил доклад. Раздались поддерживающие хлопки, к ним присоединились две соседки, не сводящие глаз со старосты.
– Спасибо, Уилл, – Люси благосклонно кивнула головой, немного поправив стойку микрофона. – Чтобы не терять наше время я буду говорить кратко. Грустно признавать, что мы слабее, но наш дом за многие сотни лет всё же выработал тактику. Главной слабостью угрей являются ноги, потому что особый акцент они делают только на руках, оставив нижнюю часть тела без внимания. Если на вас когда-нибудь нападет угорь, запомните, бейте по ногам. Это лучший приём борьбы с угрями. Однако, некоторым домам легче сражаться с угрями. Аквилеги могут покрыть их водой. Угорь сам себя ударит током, а продолжение вам известно из курса физики седьмого-восьмого класса.
– А кому неизвестно?.. – спросил шестиклассник. Новая волна смеха заиграла на лицах рифов. Люси радушно улыбнулась.
– Значит, скоро узнаете. Телепаты могут свободно читать мысли, уходя от ударов. Эвфремам хуже всего, потому что угри видят их. Вот и всё, я думаю. Зачем вам выслушивать по часу одно и тоже каждый год? Не шумите, занимайтесь делами, дети мои, и хорошего дня!
Люси добродушно улыбнулась, держа руки за спиной, слегка поклонилась в знак завершения доклада. Все ученики, благодаря за столь «долгий» инструктаж, вскоре покинули спортзал. Куратор лёгким движением руки подозвала двух выпускников и угря.
– Как тебе мой доклад? – самодовольно улыбнулся Уилл.
– Неплохой рассказик.
Элис щёлкнула по носу парня указательным пальцем с малым и контролируемым разрядом тока. Юноша схватился за него, потёр и почесал, произнося болезненное и возмущенное «ауч».
– Без рукоприкладства. Лиззи, как у вас подготовка к вечеринке?
– Да, всё нормально. Сейчас соберёмся, потом в кладовые и школьный подвал.
Уильям сосредоточился на магии. В его ладони загорелся клуб огня, Элис не забрала его способности. Он взглянул на девушку и усмехнулся, сомкнув пальцы и потушив огонь. Кроме создания контролируемого грозового кнута и шаровой молнии она ничему, к её огромному сожалению, пока не обучилась. В списке её целей – овладеть всем, что знает Уилл, а он знает всё.
– В спортзале больше не будет уроков, да? Директор Милс обещал.
– Да, уроков в спортзале не будет. Ключ на прежнем месте, – Люси довольно оглядела своих огоньков, затем поставила руки на талию, огорченно вздохнув и подняв серые глаза на детей. – Гостьей сегодня будет Элиза Адамс.
– Да ладно?! Опять она?! – перебил учительницу Уилл. Лиззи переметнула взгляд на подругу. – Я терпеть не могу её долгую монотонную речь! Точнее, я её терпеть не могу! Я устал делать вид, что её присутствие мне приятно.
– В прошлом году её не было и всем очень понравился вечер, – добавила Лиз.
– Я опоздала на инструктаж, потому что отвечала на её согласие посетить нас. Уилл, ты должен больше всех понимать, зачем она приходит. Она каждый год придумывает что-то новое и старается для вас! Честно, я от неё тоже не в восторге, но нам всем следует проявить уважение… Я же проявляю.
Двое рифов, со временем смирившись с правдивостью слов куратора, молча кивнули. Она объяснилась для угря:
– Элиза – телепат со стажем. Именно из-за таких, как она, тебе и придётся ютиться большую часть праздника в домике.
– У меня есть телевизор со скучными фильмами. К тому же я знаю, где лежит еда.
На девушке остановились две пары встревоженных глаз, заставивших Элис замолкнуть. Рифы синхронно посмотрели на Люси, шутливо улыбнувшись. Она, как и другие преподаватели, запрещала хранить еду в домиках, но прекрасно знала, что детям на подобные правила всё равно. Милс, вспомнив про это, виновато закачалась, по-детски стыдливо опустив голову:
– Всё, поняла. Там нет никакой еды. Она мне приснилась.
Моррисон привыкла к подобным мелким нарушениям, шалостям. Она признавалась самой себе, что за безобидные проделки ещё больше любит детей.
– Мы сначала в кабинете начальной магии соберёмся, с парнями вытащим парты, потом поднимем нужные вам коробки.
– «Вам» коробки? Ну-ну, не разорвись, Уилли. Не нужно так нос вздёргивать перед Элис. Знаешь, что парни устроили в прошлом году? Они сбежали, и всё таскали мы.
– А вы спрашивали нас, нужен ли нам был этот бал? – возмущённый низкий голос эхом раздался по пустому спортзалу.
– Это традиция юбилейного года! Вот где сейчас Руфус? М? Натравил нас против друг друга в прошлом году, и вы пошли развлекаться! Только Оливер, Ральф и дети не ушли.
– Просто невинные! – усмехаясь и передразнивая Лиззи, воспел Уилл, сложив руки в молитвенной позе и подняв взгляд к небу. Он прекрасно знал о симпатии друга к соседке. Ральф Блэйн потому и пропустил тусовку в прошлом году, потому что не хотел расстроить Лиззи.
– Да, невинные!
– Зато нам было круто! Мы с Аароном нормально так погуляли!
– Ага! – рифийка ударила юношу по животу. В зале прокатился звонкий шлепок. Люси закивала головой, с теплотой и оторопью вспоминая приключения детей. – Зато Аарону потом ой как досталось от Риты и Люси! Сначала вы прогуляли подготовку к балу, потом пошли на обрыв, напомнить, что было после этого?..
– Плакаты с прошлого года не порваны? Все декорации целы? – прервала их дружескую перепалку Люси. – Если нет, напишите – после светского вечера в КЦ директор Милс привезёт. До встречи, ребята, – зная, что если два огонька продолжат, то либо раздерутся, либо доведут куратора до весёлых слёз и колик в животе, потому она незамедлительно отправилась подготавливаться к вечеру.
Поболтав ещё немного, Уилл, Элис и Лиззи зашагали в другую сторону. Натянув верхнюю одежду, они раскрыли высокие двери. Утренний свет и лесная, морозная свежесть окатили их лица покалывающим ветерком и белоснежной яркостью.
Они прошли с десяток шагов. Элис только и успела что ошарашенно взвизгнуть. Ледяная вода сбила шапку с её головы, захлестнула волосы, лицо и одежду. Затем то же самое случилось и с рифами. Еле как удержавшись на ногах, оторопев, угорь вытерла воду и огляделась. У Уильяма и Лиззи на ладонях уже наготове горели пламенные шары.
– Страх потерял? – Уилл расправил плечи и закрыл собой Элис, оградив её от ехидной морды Джима Робертсона. Он гнусно засмеялся и потёр ладони в сладком предвкушении мести.
– А пусть отродье знает своё место! За дедушку я любого порву!
Пальцы Дэккера подобрали воздух. На руках всполыхнул огненный щит, который состоял из двух мощных жарких шара. Он не атаковал. Элис, оглядев пространство вокруг себя, заметила пару декораций на газоне под деревьями перед входом в зал. Она выхватила железный прут, из которого торчали верёвки. Сжав до побеления в костяшках леденящую кожу поверхность, угорь поравнялась с товарищами.
– Уух… Трое на одного. Ребятки, так не честно, – Джим, довольствуясь собой, расставил руки в стороны и выкрикнул. – Парни!
Шуршание кустов и появление ещё двоих учеников заставили Элис отступить на шаг за спину соседа. Увидев, что Уилл не обомлел, вернулась на то же место. Трое стояли плечом к плечу.
– А что же ваша подруженция без зажигалки? Силёнок мало?.. Или вы её как домашнего питомца забрали? Как штаны пожилому человеку поджигать – это вы первые!
По лицу Милс пробежалась пелена злости. Её губы искривилась в жажде развязать драку. Дэккер услышал, как угорь глухо рыкнула. Незаметно повернув голову, он сухо произнес:
– Не лезь.
Их одежда промокла насквозь. Элис каждой волосинкой на руках ощущала холод, словно он покрывал кожу тонким слоем льда. Её руки постепенно обмякали – держать балку становилось тяжелее. Надплечья онемели, но угорь старалась стоять неподвижно. Девушка следила за каждым движением старших товарищей, готовая повторять и выполнять всё, что они потребует для благополучного выхода из конфликта. Благополучного только для рифов и угря, конечно же.
Угрю ударила в спину мощная волна холодной, но не ледяной воды. Металлическая балка звонко ударилась о камни на дорожке, подскочив и звонко упав снова. Элис удержалась на ногах. Джеймс торжественно и надменно почесал вздёрнутый щетинистый подбородок. Робертсон гораздо умнее, чем может показаться. Он прекрасно знал места, которые не видны на камерах охранного поста.
С губ Элис сорвался злобный стон, перебиваемый паузами постукиваемых от холода зубов. Тому, кто зашёл со спины и проделал гнусный поступок, досталось несладко. Уильям обернулся, оставив предводителя без внимания, и швырнул всполохом огня. Лиззи не сводила взгляд с Джеймса. Тот, кто напал со спины, теперь валялся в кустовом дереве, с жалким хрустом сломав тому ветви.
Угорь сжала зубы настолько сильно, что десны заболели от давления. Челюсть окаменела. Элис заметила, как Джим дёрнулся в сторону Лиззи. Мгновенно угорь распластала руки и в разминке пробежалась пальцами по воздуху. Лиз одёрнула её. Приведя подругу в чувство с помощью боли и неожиданности, она приказал ей бежать.
– Элис, уходи. Мы справимся.
– Но, я ведь… – пытаясь подобрать слова, Милс не сопротивлялась тому, что Лиззи отталкивала её в сторону тропинок.
Элис никогда не сбегала от драки, но сейчас она не знала, что делать. Она не могла заступиться за себя – это было непривычно настолько, что болезненно щемило сердце. Угорь отрицательно замотала головой. Когда Уилл оттолкнул её сильнее, чуть не сбив с ног, она ошарашенно оглядела рифов и мгновенно юркнула за здание. Милс побежала. Деревянные ноги подкашивались от каждой ямки в газоне, угрожая хозяйке позорным падением, проигрышем. Они её почти не слушались. Голова была забита мыслями о том, что она оставила рифов драться, а сама убежала, поджав хвост.
За ней бежал Джим или Гарт, его собрат по дому, или кто-нибудь – она не оборачивалась. Использовать силы для неё значило серьёзно пострадать самой, навредить другим и навсегда осквернить дом угрей. Она могла повторить судьбу Квентина.
Оббежав чей-то домик, с перепугу, в ярости и досаде, она с грохотом растворила дверь и захлопнула её, провернув позолоченную ручку и закрывшись на замок.
Уронив лоб на дверь, угорь заполнила лёгкие тёплым воздухом. Тяжёлые плечи опустились и через секунду в дверь застучали, попытались повернуть ручку – закрыто. Отшарахнувшись от двери, Милс пробежалась по убранству взглядом. Домик этот небольшой. Если бы угорь не заметила Хэллен, сидевшую за ноутбуком в гостиной, то не сразу бы поняла, что попала в гости к иллюзионистам и телепатам. Увидев знакомое лицо и почувствовав себя в безопасности, несмотря на угрожающие выкрики и громоподобный стук в дверь, она согнулась пополам, дрожа от холода. Вдох-выдох, вдох – угорь криво улыбнулась подошедшей иллюзионистке.
– Я попала.
– Аквилеги? – вода равномерно капала на пол с куртки Элис. – Почему не ударила в ответ? – взволнованности в голосе иллюзионистки не слышно. Лишь любопытство и некоторое отчитывание – именно такой стальной голос звучал над оседавшей Милс.
– Плохо с магией.
– Бесперспективняк… Я, конечно, приглашала тебя, но думала встреча окажется более запланированной, – выглянув в окно и заметив по дорожке незнакомого, но злобного парня, иллюзионистка помогла совсем севшей на пол девушке подняться. – У меня есть идея. Я создам иллюзию, что ты бежишь куда-то. Могу отправить его в противоположную сторону от дома рифов, чтобы ты оказалась там, в безопасном месте. Поняла? – заметив утомленный кивок, Пэрр взяла её побег в свои руки. – Следи за окном, но не показывайся!
В ответ раздалось непонятное «угу» или «ага» на выдохе запыхавшейся бегуньи. Хэллен Пэрр крикнула, чтобы аквилеги проваливали. Ропот и гул за дверью притихли. Она приказала гостье ожидать её сигнала. Пэрр направилась по лестнице на второй этаж. Навстречу ей спускался единственный телепат среди учеников высшей Мариэльской школы – Томас Хук. Одиннадцатиклассник непонимающе оглядел спешащую соседку, затем взглянул на промокшую нэрмарку.
– Элис, верно? Рад знакомству, – оторопев и раскрыв зажмуренные глаза, девушка оглядела телепата. В уши било бешено колотящее сердце. Плавный голос юноши звучал словно минорная симфония. – Меня зовут Томас.
Мирьера Пэрр вышла к большому окну, через которое будет удобнее создавать иллюзию.
– Это сделал Робертсон? Аарон говорил о ваших стычках, – он безынтересно пожал плечами, проходя мимо. Его тёмные глаза и большие ресницы, смольный пиджак, брюки и белоснежная полупрозрачная рубашка оказывали крайне мистическое влияние на угря. Вдруг он застыл на месте, задумавшись. Телепат слегка повернул высеченный подбородок к Элис, чьи мысли сталкивались друг с другом и оттого казалось, что в голове царил пустырь. – Не думал, что молодые рифы не дают отпор.
Он замолчал и сосредоточился. В его глазах мелькнул огонёк. Уголок губы устремился ввысь, и телепата одолел смешок.
– Запомни, Элис. Никогда не отталкивай тех, кому ты дорога, ведь они безвозмездно пришли тебе на помощь. Ну так, на будущее.
Она непонимающе взглянула на него. Парень давно привык чувствовать себя непонятым, потому беззаботно пожал плечами и вальяжно улыбнулся. Двинувшись к двери, он прислушался к мыслям снаружи – тишина. Для выпускника не было угрозы оказаться облитым, и он покинул домик под застланным раздражением и непониманием взглядом угря. Спустя пару минут Пэрр завершила работу.
– Готово! – Хэллен, облокотившись на подоконник, не сводила глаз и не отпускала руки с иллюзии.
Угорь ринулась прочь. Мысленно благодаря за гостеприимство Пэрр, Элис засеменила по газонам к домику рифов. Она оббежала Томаса. Ещё двадцать шагов. Быстрее. Десять. Шесть. Три. Оглушительно захлопнулась дверь, испугав учеников, сидевших в зале. Что-то пролепетав вроде «простите, случайно», она помчалась в комнату, перепрыгивая ступеньки, но почти каждый раз спотыкаясь о них негнущимися ногами.
Ворвавшись в комнату, она закрыла её на замок и обернулась к окну, кроватям и ковру. Она заметила сидевших на полу Лиззи и Уилла. Оба в высушенной одежде перебрасывали друг другу небольшой шар огня, чтобы согреться. Всполошившись от ворвавшейся в комнату, Лиззи, поймавшая мячик последней, потушила его и поднялась к подруге.
На лицах друзей ссадины, царапины и тонкие струйки крови. Аквилеги атаковали рифов мизерными колючими ледышками. Ответив на объятие, Элис безмолвно забегала глазам по ранам рифов.
Она струсила. Элис корила и била себя по голове за то, что Уилл и Лиззи были втянуты в эту историю, что она не смогла постоять ни за себя, ни за них. Остановившись на обеспокоенном лице подруги, Милс подняла её подбородок и осмотрела красную полосу раздражённой кожи на левой щеке, на которую приклеили пластырь. Злоба и ненависть клокотали в сердце угря. От скрежета зубов жадно задёргались желваки.
– Это Джим сделал? – угорь мгновенно приблизилась почти вплотную к лицу Уилла. Она села на колени, чтобы рассмотреть его раны. – У неё могли глаз задеть! Она могла ослепнуть!
Пальцы угря задрожали, когда она увидела пластырь, приклеенный к виску Уилла. Ещё ближе к глазу.
– Я убью их за это, – она вскочила с пола, но Дэккер впился в запястье горячими пальцами. Милс чуть не упала на пол рядом с ним.
– Нельзя!
Горячая кровь дрожью била по черепу. Грудь то и дело вздымалась, когда угорь пыталась нащупать самые оскорбительные слова, которые она только знала, чтобы направить их в адрес аквилегам.
На кончиках пальцев заискрился шуршащий ток. Элис крепко сжала кулаки, держа их на расстоянии от мокрой одежды. Буря чувств в её душе громила контроль над собой. Желание отомстить стучало в ушах вместе с потоком крови. Однажды она уже ушла, не ответив за издевательства. Больше такого она не хочет допускать.
За время тренировок Милс привыкла разделять тёплое щекотание от более колючего. В первом случае появлялась шаровая молния, во втором – грозовой кнут. Сейчас в ладонях зарождалось тепло.
Не сводя глаз со смятения десятиклассницы, Дэккер уверенно, не поддаваясь панике, каменным голосом приказал:
– Дыши.
Поняв по прекратившему дрожанию губ Элис, что она послушалась, он перевёл взгляд на её побелевшие кулаки. Казалось, если она ещё сильнее сдавит их – всё взлетит на воздух.
– Молния, – догадалась Лиз. – Потуши её.
– Они в обеих руках. Я создавала и тушила только на одной. Не могу…
– Можешь. Дай руку.
– С ума сошел? Выйди из комнаты. Выйдите оба, живо, живо!
Уильям не отошёл бы ни на шаг, если бы Лиззи не потащила его за собой. Спиной упёршись в дверь, она провернула замочек и выскочила в коридор, дёрнув за рукав Дэккера. Элис тяжело и порывисто вздохнула. Почему-то заболел живот. Устремив на товарищей молящий и отталкивающий взгляд, угорь зажмурилась и сосредоточилась до морщин на лбу.
Риф взволнованно сглотнул и собственными руками, нехотя этого, затворил дверь.
– Стой здесь. Я за медсестрой, – риф всегда оставался рациональным в самых опасных ситуациях. Дэккер ринулся по коридору и скатился по перилам, без верхней одежды выскочил на улицу. Переступая с ноги на ногу, Лиззи смотрела под дверь, на проём, через который виднелся белоснежный свет в комнате.
Ком паники перекрыл всё дыхание Элис. Щёки и лоб покраснели – становилось жарче с каждой секундой сдерживания шаровых молний. В ушах загудело, а сердце, уставшее биться быстро, лишь с гулом гоняло распаренную кровь по телу. Поднявшись с коврика, претерпевая скованные и напряжённые ощущения в мышцах, угорь разомкнула пальцы, держа ладони параллельно друг другу, как её учили Уильям и Люси. Две шаровые молнии стягивались словно магниты. Слепящий свет. Милс зажмурилась.
Большая шаровая молния, размером чуть меньше коврика под ногами, пожелала в первое мгновение своего перерождения сбежать от хозяйки. Элис оступилась, но не потеряла равновесие, стояла на своём: на своём желании, цели и силе воли. Одну шаровую молнию она тушить научилась – а этой, огромной, пришлось стать самым тяжёлым рекордом.
Сворачивая шар ладонями, Элис прикусила губу. Через мгновение она мычала от боли, срываясь на крик. Ежесекундо каждый миллиметр, каждую полоску на шершавых ладонях словно прижигали клеймом. Страдания угря возрастали вместе с запахом запёкшейся крови, криком и искусанными сухими губами.
Ещё немного… Свет угасал, нужно постараться ещё немного! Зажмуривая глаза до белых пятен, она наконец закрыла ладони. Боязливо приоткрыв глаза, угорь удостоверилась, что колоссальная шаровая молния развеялась. Утонув в упоении, она дрогнула губами. Всё тело обмякло и превратилось в ком мокрой ваты, который оставили на скользком стекле. И вата эта, как угорь, теряла управление и скатывалась вниз. Элис не удержалась на ногах и сползла на пол.
Заметив, что в щели под дверью больше не мерцает свет, Лиззи ворвалась в комнату и ринулась к угрю. Её бледное лицо не двигалось. Элис, как тряпичная кукла, осела в углу между рабочим столом и кроватью с закрытыми глазами. В комнате стоял горький запах горелого.
Шац упала напротив подруги. Гласные слетали с её губ, пытаясь составить слова поддержки, но у рифийки получалось лишь приглушенное, испуганное мычание. Её руки забегали по лицу, приоткрывали глаза, шлёпали по щекам. В ответ – дрогнувшие губы.
Истеричный, звонкий смешок сорвался с улыбки рифийки. Она, схватившись за ладонь подруги, чтобы поддержать её, замерла. Лиззи побледнела даже больше, чем Элис. Ладони угря превратились в кровавую кашу. Ближе к пальцам выросли островки запёкшейся, тёмно-бордовой крови. На пересечении линий, в месте, где и были потушены шаровые молнии, при малейшем прикосновении ощущались торчащие кости. Почувствовав, как к горлу подступает тошнотворный ком, Лиззи зажмурила глаза и аккуратно положила ладонь Элис на пол.
– Сейчас придёт Уилл, он медсестра. И медсестра… Ты только не бойся, пожалуйста…
Шац была не в себе от страха, дрожа и мечась из стороны в сторону, как осенний лист на ветру. Впиваясь пальцами в испачканный кровью коврик, Лиз осматривала Элис, поднималась к двери, думая, что слышит шаги, вновь падала к сокрушённой подруге.
Наконец в комнате открылся проход. Хлоя Фрауз, медсестра, целительница, вместе с приставленной к ней портальщицей в миг оказались в домике рифов.
Женщина предстала перед ними в белоснежных брюках и кофте с карманами по бокам. В её руках – деревянная плошка с водой, в карманах – лечебные травы, тёмно-зелёное пюре в пакете с молнией и нож.
Лиззи нехотя уступила место, припав спиной к своей кровати. Рвано дыша, девушка вновь подступилась к подруге, но рука, преградившая дорогу, заставила рифийку осесть. Она мельком рассмотрела кровь угря на своих дрожащих ладонях. Это Лиз испачкала ковёр, а не Элис. Фрауз вдумчиво осмотрела багровые и местами почерневшие ладони. Широко распахнутые глаза вкалывались в особо повреждённые места. Её смуглое лицо каменело, но подавать виду она не имела права. Целительница приказала портальщице привести директора или куратора, а после не возвращаться. Черноволосая и полноватая работница раскрыла портал и исчезла. Повисло молчание, прерываемое всхлипами Лиззи.
– Ожоги угревые.
Сердце Дэккера рухнуло в пятки. Кулаки сжались.
– Положи руки сюда.
Угорь приоткрыла глаза. Перед ней мельтешила незнакомая женщина, и Милс отпрянула в попытке подняться. Попытка эта потерпела незамедлительный крах, сопровождаемый мучительным воплем. На ладони, которой она схватила угол рабочего стола, лопнул волдырь, налитый межтканевой жидкостью и сгустками запёкшейся крови. Рука повисла на обагрённом уголке стола, и Фрауз, незамедлительно освободив девушку в агонии, окунула её руки в плошку с холодной водой. Она обволакивала израненные ткани, отталкивая боль и уступая место мелким мурашкам, поставившим на дыбы тёмные волосинки на руках угря. С её губ сорвался приглушённый стон. Тело бесконтрольно погружалось в истому. Мышцы шеи бессильно наклонились набок, голова упала на кровать.
Уильям не сводил глаз с медсестры, которая ни капли не испугалась, когда поняла, кто сидит перед ней. Угорь. Недоверчиво скрестив руки на груди, Дэккер высовывался из-за спины Хлои и, грызя ногти, волнительно следил за малейшими изменениями на лице угря. Он винил себя. Не смог выстоять против Джеймса и его компании. Не смог приучить её к контролю, самообладанию. С появлением Элис его жизнь словно повторяется, он наступает на те же грабли.
Медсестра нервно укусила губу. Стряхнув воду со своих пальцев, она положила нож на коврик рядом с коленом и достала концентрированный и спрессованный савеж.
– Зовут тебя как? – угорь ответила не сразу. – Жуй, Элис. Только попробуй выплюнуть, – женщина отломила кусок, раскрошила траву и засунула в рот угря. Она послушно сомкнула зубы и прожевала. Кислющий сок раскатился по горлу, и весь покой исчез. – Держи ей рот, – бросила она Лиз, и та закрыла окровавленной ладонью губы Элис. Угорь проглотила обезболивающее.
Фрауз вытащила оставшийся савеж и замочила в плошке, в которой изредка подрагивали пальцы на сожжённых участках кожи, оголённых мышцах и гусенице волдырей. В районе пястной кости большого пальца правой руки и основания запястья с мизинцем на левой рана покрылась некрозными тканями.
По истечению полуторы минуты, показавшейся для ребят изнурительным тысячелетием, ладоней угорь больше не чувствовала. Вернее сказать, она ощущала, что они словно замкнуты в льдине и уходят на дно океана. Кислятина во рту раздражала нёбо и внутренние стороны щёк. Обильно выделялась слюна. Отсчитав девяносто секунд после введения анестезии, Фрауз скомандовала:
– Держите её крепко.
Дэккер переступил через медсестру и сел ближе всех к Милс, прижав её плечо к ящикам рабочего стола.
Хлоя набрала в лёгкие воздуха и обернулась, вытащив из-под колена нож. Из возникших губ-трубочек от волнения со свистом подул холодный воздух. Перехватив складной нож, оказавшийся медицинским скальпелем с рукоятью, целительница окунула его в раствор с савежом и принялась вырезать омертвевшие участки кожи.
Милс приглушённо замычала. Нечленораздельные стоны превратились в абсолютную тишину. Элис потеряла сознание в течение сорока секунд от начала операции – Фрауз на это и рассчитывала, когда дала ей большую дозу концентрированного савежа. Девушку ввели в анестезии. Куски почерневшего мяса сбрасывались под кровать Элис.
Хлоя, не занимавшаяся лечением угрей уже шесть лет, подзабыла, каково это – удалять некроз от электрических разрядов, однако руки всё помнят.
На живых участках кожи, оставшихся после срезанных омертвевших, с помощью магии целительства были возвращены утерянные ткани, сосуды, вены, мышцы и кожа. Сложнее всего было восстановить центр ладони – место, истерзанное до костей. Благо, они остались целыми. Лиззи, удушаемая запахом сожжённого мяса, растворила на распашку окно.
Ладони Элис будут долго неметь после выздоровления – целительницы, как и другие маги, далеко не всесильны, как бы им этого не хотелось. Волдыри были заживлены, оголение мышц исчезло. Лиззи вытерла сок савежа с лица подруги. Уильям уложил её на кровать.
Ребята прибрали все принадлежности целительницы с пола. Шац оттёрла окровавленный угол стола, затем почистила местами испачканный ковёр. Уильям затирал пол после собранных медсестрой вырезанных тканей. Лиззи не смогла бы сделать это – рифийку бы точно вырвало, и потому на помощь пришёл Дэккер. Фрауз убрала в вакуумный пакет для утилизации некрозные ткани и, осмотрев комнату на наличие чистоты, взглянула на ребят.
Без особых трудностей исцелив их ранки на лицах, шее и ладонях после нападения аквилегов, она выросла над головами учеников и внушительно заявила:
– Она цела и невредима. Проснётся максимум через пять часов. Директор знает о ней?
Лиззи хотела ответить, что Элис – его дочка, но Дэккер выставил руку вперёд и позаботился о тайне угря.
– Да. Знает. Куратор тоже знает, что она – угорь. Всё под контролем.
– Я вижу, – переведя сдержанный на эмоции взгляд, женщина обтёрла руки о брюки, оставив розоватые подтёки. Мысленно упрекнув себя за это, она обернулась к пациентке и невнятно зашевелила губами, в конце концов произнеся ясные слова после сжатого напряжением горла. – Ей нужно следить за способностями. Не знаю, что собираются делать Джон и Люси, но, если она не научится контролю, закончит хуже, чем Квентин. Он всегда был спокоен и лишь пару раз получал такие серьёзные травмы.
Встретившись с озлобленными глазами и выступившей веной на лбу Дэккера, медсестра осуждающе закачала головой.
– Тебе меня не переспорить, как других, Уильям. Я удивлена и даже очарована тем, что ты помогаешь ей. Только ради чего? Чувствуешь вину?
– Не ваше дело, – процедил он сквозь зубы, и на сей раз Лиззи преградила его путь рукой.
– Не моё. Как и дело Кэндалла, верно? Не волнуйся, если во второй раз меня вызовут по ходатайству, я приду. А ты?
Фрауз покинула комнату под испепеляющим взглядом Дэккера.
Глава одиннадцатая. Грозовое сражение. Часть вторая.
Ежегодно собирались «шишки», чтобы послушать речь директора КЦ, посвященную победе в Грозовом сражении. Сам же директор относился к упоминанию Грозового сражения лишь как способу наладить контакт с обществом, сойтись на чем-то едином. Тот, кто занимает такую высокую должность, должен знать, что за ним наблюдают все, кому не лень. Его слова запоминаются, его движения и мимика трактуются психологами, а его приверженность к тем или иным позициям являет собой лицо государства, лицо народа. Потому даже в вещах, в которых он не согласен с народом, Рикмусу приходилось подчиняться мнению большинства, но далеко не бездумно. Используя традицию сбора высокопоставленных лиц в день Грозового сражения, он перенаправлял злобу и ненависть к Квентину Кэндаллу и угрям в мирное русло.
Каждый год собрание начиналось с исторический справки, и под конец Рикмус утверждал необходимость уважения к каждому дому, необходимость поддержания мира во всем мире. Ему также приходилось прославлять Союз Председателей партий, являвшийся законодательным органом Верэбриума, хотя все прекрасно понимали, что настоящая власть, уважение и любовь почти всего народа принадлежат именно директору Комиссионного центра.
На съезд в КЦ отправился Джон, директор высшей Мариэльской школы, государственного учреждения с углублённой программой. Лишь в этой школе проходят социализацию и учатся дети с Нэр-Мара – директор КЦ избрал именно эту школу, так как своим существованием она символизирует магию на Исорропиусе.
Люди, ни разу не бывавшие в школе и не общавшиеся с учениками, не знают, какое отношения к перводуховным хранит в себе Мариэльская школа. В новостях всегда говорилось, что эта школа – оплот культуры и магии, что ученики хранят традиции, а учителя передают их из поколения в поколение. На самом же деле отношение учащихся, учителей и работников школы к первым магам было таким же, как и у граждан Верэбриума. Большинство – верили, меньшая часть – могла привести доказательства существования, другие – не верили, и самая малая часть, из которых, например, были меръер Накано и Оливер, могли убедить почти любого в существовании семьи Мариэль. Так или иначе, школа представляла полноценное отношение к истории магии, что поначалу вызывало путаницу у нэрмарцев. Те ждали меж нескольких огней, пока какой-нибудь из них не бросит искру и не зажжёт мышление новоиспеченного мага.
Рикмус не желал видеть меръера Милса директором школы, однако тот занимал эту должность давно, еще до государственного переворота в КЦ. Должность была заслуженной, полученной, конечно, не кровью, но пот и упорство были явными спутниками к успеху Джона. Он всегда был желанным гостем в светском обществе. Человек умный, ловкий и принципиальный всегда найдёт место в мире.
Отправившись на светский вечер, директор Милс оставил школу на попечение Люси. После мероприятия Милс вместе с приглашёнными гостями, включая мирьеру Адамс, телепатку, участвовавшую в захвате Квентина, перенёсся в Мариэльскую школу, но это произошло лишь за несколько часов до того, как Элис пришла в сознание. Так получилось, что директору пришлось покинуть школу почти сразу после речи в столовой, и он никак не мог узнать о том, что его дочка пострадала. По крайней мере, это могла рассказать ему лишь Люси.
В комнату Моррисон настойчиво стучала Донна, портальщица, которая привела целительницу к пострадавшей. Она надеялась, что девушка не при смерти, потому не посмела заходить в комнату заместительницы директора.
Шумела вода. Капли разбивались о кафель, размножая эхо, троекратно увеличивавшего гул в душевой кабинке. Мокрыми, холодными пальцами женщина усиленно протерла глаза, чтобы как можно быстрее вернуться к своим обязанностям, которые не оставляют её даже на час, чтобы спокойно принять душ. Так как Люси оставалась в школе, ей необходимо было проконтролировать украшение зала, встретить гостей, занять их чем-нибудь, для этого на мероприятие нужно приходить за несколько часов до начала уже при параде.
Раздраженно повернув кран и выключив воду, Люси впала в тишину. Утомленно оперевшись на раковину, она тяжело вздохнула. Настойчивый стук в дверь нарастал. Вынырнув из ванной комнаты, накинув домашний халат и не споткнувшись о порожек, она побрела ко входной двери.
Портальщица выпрямилась, наконец-то увидев заместительницу. Отуманенный и утомленный взгляд упал на серо-зелёную полоску на манжете пыльно-серой охранной формы – знак, что Донна приставлена к целительнице.
– Что случилось? – Люси заволновалась, осознав, что портальщица могла явиться только по делу.
Оборвав её на первом предложении после слов «Дэккер, нэрмарка, домик рифов», Люсинда затворила дверь, переоделась и через пятнадцать секунд приказала открыть портал. Боясь получить выговор от заместительницы, Донна открыла портал на лужайке перед домом рифов.
Раздраженно рыкнув в ответ на педантичное следование правилам из страха попасть под дисциплинарную ответственность, Моррисон растворила дверь и в секунду забежала на второй этаж. Люси застала Лиззи, не сводившую глаз со спящей подруги.
– Что с ней?
– Её исцелили. Проснётся под вечер, – сухо бросила рифийка, не отводя ни на секунду взгляд с Элис.
– Что у вас произошло?
– Аквилеги напали на нас. Робертсон решил за дедушку заступиться. Элис разнервничалась ну и… психанула, – ответила та, заметив подходившую к дверям портальщицу.
– Где Уилл?
– Не знаю. Мы тут на иголках все время были, пока Элис лечили. Когда всё закончилось, он рассмеялся и ушёл. Я понятия не имею, что с ним происходит, – Лиззи стушевала и опустила голову.
– Не волнуйся, огонёчек мой. Я разберусь с аквилегами и Уиллом.
***
На столе стоял стакан с прохладной водой. Об этом позаботилась Лиззи. Она неплохо разбирается в естествознании и знает, каковы последствия от употребления савежа: после долгого сна наступит прилив адреналина, сухой кашель, ощущение рвоты, головные боли и голод.
Рифийка отсчитывала часы после исцеления угря. Ей пришлось пропустить украшение спортивного зала к празднику, потому Уильям исполнил роль за двоих. Когда Лиззи на мгновение оставила девушку, чтобы постучаться к соседу, тот недовольно рявкнул вместо приветствия. Заметив уставшую и отрешённую одноклассницу, он взял себя в руки и выслушал её. Двойная работа оказалась как раз тем, чего не хватало терзаемому сомнениями рифу.
Он ненавидел угрей, но ничего не имел против Элис. Когда он мысленно пытался разъединить Милс и её дар, голова тут же разбаливалась. Уильям приходил в бешенство. Он уклончиво отвечал на расспросы о его поведении.
Примерно через час Элис должна очнуться. До начала мероприятия оставалось совсем немного. Лиззи долго разрабатывала дизайн украшения зала, но, видя соседку, обессиленную, беззащитную, просто не смогла оставить её.
В комнате раскрылся портал. Взгляд директора упал на дочку, которая, как могло показаться со стороны, мирно спала. Джон узнал о произошедшем от Люси. В произошедшем он никого не обвинил – лишь себя. Меръер Милс надеялся, что Элис сможет воспитать самоконтроль, которым обладал Квентин Кэндалл.
Джон сокрушенно опустился на колени. Его пальцы нежно убрали прядь волос с лица дочки. На его лице выступили морщины. Внешне он снова постарел. Лиззи видела широкую спину, напряженные плечи, которые мелко дрожали. Руки несчастного отца бродили по лицу Элис, искали пульс. Шершавые пальцы прикоснулись к исцеленной ладони. Милс, осмотрев её, бережно поцеловал и прикоснулся лбом, сдерживая слёзы.
– Этого больше не повторится, меръер Милс. Мы будем защищать её.
– Не вы должны её защищать, Лиззи, а я. Элис – моя ответственность. Это мне необходимо взять ситуацию под контроль, но я не могу. Я не привык к тому, что всё решается без меня. Знала бы ты, Лиззи, от скольких людей зависит благополучие и безопасность Элис. От меня – в меньшей мере.
– Вам сложно совмещать отцовство и пост директора. Вы ответственны за всех. Элис рассчитывает на вас как на отца, а не как на директора.
– Я стараюсь. Я так давно не был отцом, что и позабыл, какого это.
– Главное, чтобы вы не забывали её, – Лиззи сосредоточилась на лице Элис. Её обвинительный тон нанёс бы смертельный удар Джону, если бы обрёл форму оружия. Дрожащие плечи директора в миг замерли. Мужчина слегка повернул голову в сторону выпускницы. – Это не моё дело, меръер Милс, но рано или поздно она догадается.
– Ты права, Лиззи, это не твоё дело. Ты слишком мало знаешь о жизни – любительнице подбрасывать людям испытания, – слова прозвучали дипломатично, даже хладнокровно. – Я благодарен тебе за то, что ты поддерживаешь её и дружишь с ней, но…
– Так или иначе, она хочет видеть в вас папу, а не директора, педагога и наставника, – Шац не желала слышать обвинения или дипломатичные угрозы портальщика, потому перебила. Милс обернулся к рифийке и оглядел её сосредоточенные черты. Удивление на его лице медленно перетекло в печаль.
– Все, что я способен делать как отец – дарить подарки и успокаивать. Во всём остальном я, к сожалению, остаюсь директором.
Джон занялся тем, что умеет. Он принес в комнату обещанные подарки, с надеждой, сожалением и тоской заботливо и боязливо бросая взгляд на дочку. После он отправился исполнять обязанности директора.
После того, как портальщик окончательно покинул комнату, Лиззи тяжело выдохнула и напряженно потерла глаза. Черные пятна распрыгались под закрытыми веками. Её догадки оправдались. Сдерживая слёзы, она печально подняла глаза на подругу. Губы рифийки невнятно прошептали слова укора и сожаления. Лиззи думала о том, что ей не следовало заводить разговор с Джоном. Теперь она не знает, что делать – рассказать правду или наблюдать за тем, как Элис радуется любому вниманию со стороны отца.
Не в силах больше размышлять, Шац отправилась в столовую, где сумела благодаря очарованию уговорить повариху забрать еду в домик для болеющей соседки. Неся поднос с тёплым супом, хлебом, салатом и сладким питьём, Лиз услышала кашель из комнаты.
Громко шуршал плед. Элис выпрямилась, жадно глотнула воздуха и закашлялась – послевкусие савежа разлилось по всему телу горьким удушьем. На глаза выступили слёзы. Стуча себя в грудь, угорь в панике оглядела комнату.
Суматошно растворив дверь и чуть не уронив обеда, Лиззи встретилась с широко распахнутыми глазами подруги, жадно глотавшей воду из стакана. Питьё текло по подбородку и шее, капало на ноги угря и плед. Шац со звоном оставила поднос на столе. Почти незаметный пар, аромат пряностей и мяса не доходили до угря, потому что та всё ещё не могла избавиться от горечи савежа. Элис, осушив стакан и отдышавшись, упала на подушку.
– Я тебе покушать принесла. Ты как?
Угорь молча зажмурила глаза и потерла нахмуренный лоб. Она вспомнила, что произошло. Подняв над головой невредимые ладони, она безмолвно взглянула на соседку и за её спиной заметила подарочные коробки.
– Тебя исцелили, но нужно время, чтобы руки привыкли к новым тканям. Они будут сильно неметь, но ты не переживай, – после слов Лиззи Элис как по щелчку почувствовала, что ладони словно прокалывало миллион игл одновременно. Она приглушенно ойкнула. – Потом ты снова сможешь заниматься магией. Кушай, Элис, кушай, тебе нужны силы. Я пока что пойду к Люси или твоему папе, хорошо? Это от него, – она мельком бросила взгляд на две коробки позади, высота одной из которых была чуть меньше, чем рост Элис. Лиззи за минуту подогрела суп. – Попробуй. Скажи, если нужно ещё погорячее.
Милс свесила ноги с кровати. Шац выставила руки вперед, если Элис понадобится поддержка, но угорь спокойно села за стол и попробовала обед.
– Нет, спасибо, – низкий и сухой голос девушки перебил кашель. Придя в норму, она благодарна улыбнулась и почти что набросилась на обед.
– Как тебе инициатива подождать меня и вместе раскрыть подарки? Ты не против?
– Если успеешь вернуться за время, пока я ем.
Лиззи нервно посмеялась, похлопала угря по плечу и покинула комнату.
Поднос опустел быстрее, чем за десять минут. Ощущение внутренней, голодной пустоты пропало, и Элис с удовольствием развалилась на своей кровати.
Она прокрутила в голове случившееся за сегодня. Ей нужно прекращать злиться. Нужно учиться контролировать себя. Но только Адда-прародительница и Квентин могли бы понять, как это тяжело – ставить себе рамки и жить взаперти общественной нормы и хладнокровия.
Полежав немного, угорь ощутила прилив сил, необычайное желание действовать. После предложения Лиз распаковать подарки вместе делать это одной теперь казалось для угря самым скучным занятием на планете.
Недолго думая, она раскрыла тихо скрипнувший ящичек и выудила сверху первый попавшийся учебник. География Исорропиуса. Накано задал выучить страны и их основные отрасли промышленности, политики и инфраструктуры. Пришлось несколько раз сменить позу для чтения, чтобы как-то уменьшить немение ладоней. Сев за стол и перелистнув страницы, она нашла ту, к которой была приклеена закладка. Милс пробежалась глазами по тексту, вспоминая изученный материал.
×Лереанское королевство×
Монархическое федеративное государство на восточном континенте с тремя округами: Дэрдэн, Швэнц и Лереанс (со столицей – Креодол).
В процентном соотношении магов к их возможному потенциалу и численности населения выделяются: целительницы, природники, оборотни, рифы.
Здесь царствует природа. Страна на первом месте в мире по количеству озёр. Государством управляет королева Октавия.
В стране доминирует натуральная экономика, потому она является крупнейшим экспортёром мясных, овощных продуктов, а также изделий из природных материалов.
Природа в Лереанском королевстве превосходна, а пейзажи неописуемы. Равнины раскинуты до горизонтов, холмы опоясывают границы административных округов.
×Эфимерская республика×
Центр развития всей планеты. Туда приезжают умнейшие люди с различными способностями, изучающие абсолютно все отрасли культуры и науки.
Президент республики – Лоренцо Фендерелл, столица – город Доцреф.
В процентном соотношении магов к их возможному потенциалу и численности населения выделяются: моновцы, портальщики, рифы, аквилеги.
В государстве множество научных и экспериментальных строений, где проходят исследования, например, по поиску других миров, развитие медицины, наблюдения, опыты и эксперименты.
Большую роль в развитии играют химики, люди, занимающиеся созданием веществ, снадобий вместе с целительницами, но являются обладателями другой магии, нежели целительства. Также важное значение играют хранители знаний – люди, на первый план избравшие потенциал духовный и любознательный, а не магический.
Принято считать, что в Эфимерии лучшее образование на планете. Эфимерия стала центром глобализации. Именно эта странна оснащает мир техникой, лексикой и преподносит массовую культуру.
×Верэбриумский союз (Верэбриум)×
Наше государство. Столица – город Цэриздэль, расположенный в южно-западной части центра страны.
В процентном соотношении магов к их возможному потенциалу и численности населения выделяются: рифы, моновцы, портальщики и эвфремы.
Мариэльская школа и Мариэльский университет, а также Эрикол находятся в западной половине южной части государства.
Политическая структура: законодательная ветвь власти – группа политиков, представляющих Союз Представителей партий (или же Парламент Председателей советов – позже), желающих лучшего для страны и объединяющие ради этого свои усилия.
Исполнительную власть несёт Комиссионный центр, подразделенный на министерства и ведомства: Министерство образования, Ведомство правоохранительных органов и антитеррористических организаций и проч.
Директор КЦ в настоящее время – Рикмус Мёрфи.
Одна из безмерных задач КЦ – обеспечение бесплатного образования в высших школах для способных детей и для нэрмарцев.
В высшие школы попадают те, кто/кому:
~За учёбу платят родители.
~За хорошую учёбу в младших школах(1– 4 класс).
~За спортивные успехи.
~Отлично развитые способности.
~Победу в конкурсах.
~Обучение нэрмарцэв происходит только в высшей Мариэльской школе.
Преимуществом окончания школьного образования именно в этом учреждении является крупный внутренний конкурс с привилегированными местами в Мариэльский университет посредством сдачи специализированных экзаменов, практических проверок и прочее (в зависимости от желаемого института).
Государство далеко не всегда имело суверенитет. Страна формировалась из небольших территорий многие годы.
В последнее воскресенье лета Верэбриумский союз отмечает праздник – основание государства в девятьсот восемьдесят седьмом году.
Экономика направлена на предоставление услуг разной направленности и на лёгкую промышленность.
× Тильен×
Крупнейшее по площади государство на планете, расположенное на восточном континенте.
Смешанная экономика, низкий уровень жизни по отношению к общему мировому показателю, бедность, заболевания, победы в завоеваниях, богатые земли, удивительные художественные творения человечества, культура, литература, архитектура, древнейшая история, уходящая далеко до магической эры, первый на планете основанный город – всё сочетает эта удивительная страна.
Государство с закрытыми границами и авторитарным режимом.
×Нэр-Мар×
С древнего эрикольского наречия название трактуется по-разному: «без – семьи», «без – крови». Эти словосочетания переводятся как отсутствие магии прародителей Мариэль.
Унитарное, также закрытое государство под крылом Верэбриумского союза. Исторически сложилось, что туда ссылают семьи немагов. Население малое, несколько крупных городов, промышленность лёгкая. Не богата ресурсами. История государства переписана. Например, в историческом центре – Филлисе, якобы произошло подавление восстание чернокнижников-фанатиков, желавших распространить веру в тёмные силы. На самом же деле Филлис – первая каторга, созданная Верэбриумом после восстания нэрмаров и их союзников.
В стране развивался свой фольклор, устройство жизни, так как сосланным туда людям изменяли воспоминания. Так, дневное светило на Нэр-Маре именуется солнцем, а не Эрой, ночное светило – луной, а не Ийгом.
Тайна магов строго охраняется. Волшебники, раскрывшие её, подвергаются серьезным наказаниям.
×Прогнившие земли×
Островное государство кочевых народов, созданное приблизительно во второй половине двенадцатого века. Туда ссылались самые жестокие преступники, революционеры вне зависимости от владения способностей.
Магия в государстве пресекается. Экономически, политически воинственная страна не выходит на связь.
Известна кознями, террористическими атаками и суровым климатом.
Элис со вздохом закрыла учебник – в голове гудело. Она болела так, будто вокруг неё лепили глиняный слепок, сильно надавливая на виски ладонями. Положив книгу и расслабив руки, она ощутила лёгкое дребезжание, а затем и сильную дрожь на участках, где был некроз и сожжение мышц до костей.
Мельком она заметила испачканную эмблему. Создавались они по одному шаблону – треугольная форма с округлыми углами, буква «М» и нечто отличающее факультеты друг от друга. У рифов – огонь, фон в тёплых тонах, у портальщиков под буквой изображён портал, у целительниц – деревянные чаши, у аквилегов – синий цветок, который любила Келия Мариэль. Именно в честь него и назван дом.
Элис удобно расположилась на кровати. Попытавшись оттереть пятнышко, она огорченно уронила голову на подушку.
«Впервые надела форму и в тот же день испортила! Хорошо хоть, что руки целы!»
Глаза остановились на беловатом как облако потолке. Свежий воздух из открытого окна колыхает закрытые шторки.
Элис сложила на животе замок из пальчиков, прикрыла глаза, чтобы скука, одиночество и стены не давили на мысли. Голова побаливала, но угрю совсем не хотелось спать, не хотелось даже сидеть и потому она поднялась, принялась мерить комнату шагами. Под ногами тихо скрипели половицы. Угорь засматривалась на огромную коробку.
Через некоторое время раздались поспешные шаги в комнату. Лиззи зашла первой, за ней – Люси и Джон, которых она долго искала. Милс крепко обнял дочку, чуть ли не перекрыв её доступ к воздуху.
– Как ты себя чувствуешь? – Люси спросила это ободрительно, хотя в её голосе Джон услышал неестественные нотки. Рифийка пыталась скрыть волнение.
– В порядке. Голова немного болит, объелась, руки немеют, а так – всё отлично.
Джон не собирался отпускать дочь. Её будущее, её безопасность почти не зависят от него. Он чувствовал, что все его слова, все его действия словно без толку. Элис была ранена собственной магией – и он никак не мог оградить её от этого. Всхлипнув и поцеловав дочку в волосы, директор отстранился и взял её лицо в шершавые ладони. Отцовские глаза стояли на мокром месте, и Элис, чтобы не заплакать, опустила взгляд в пол.
– Всё со мной нормально, правда. Просто я допустила ошибку. Такого больше не повторится, обещаю. Я сама не поняла, как разозлилась. Просто Уилл и Лиззи… У них были раны прямо рядом с глазами. Те идиоты получили по заслугам? Ну, друзья Джеймса?
– Поставлены вопросы об исключении, но Джеймс останется в школе, – ответила Люси.
– Как? – возмущенно вскрикнула угорь и затребовала у отца. – Он должен быть исключён! Он всё это начал!
– Если мы поставим вопрос о его исключении, будет выставлено ответное заявление на того, кто поджог штаны профессору Робертсону, – докладывала Люси. – Джим сирота, его дедушка – уважаемый педагог – неплохие привилегии. Так как никто не знает, кто конкретно из рифов сделал это, а Джим твердит, что это совершила ты – высока вероятность, что тебя тоже исключат.
– Это умопомрачительно нечестно. А если это повторится? Если этот мудак снова нападёт?
Лиззи не сдержала приглушенный смешок. Поправив прядь белокурых волос и откинув их за спину, она заверила:
– Джим трус. За ним теперь никто из его компании не пойдёт. В одиночку он никогда не нападёт. Его «друзья» узнают, что ребята исключены, а зачинщик конфликта, Робертсон, продолжает обучение.
– Известно, кто поджег штаны профессора? – спросил директор. Когда Люси рассказывала о произошедшем, он сидел в кабинете и усердно тер лоб, после чего его покрыло огромное красное пятно.
– Известно, – заверила Люси, и Лиз положительно кивнула. – Но никто этого не скажет.
– Один за всех и все за одного, – в ответ на слова Лиззи директор нахмурился, и рифийка как можно быстрее отвела взгляд, бурча про себя. – Меръер Робертсон давно напрашивался.
– Трудно не согласиться, – ответил мужчина, который в свою молодость тоже учился у профессора Индина Робертсона. Мужчина тяжело вздохнул и приобнял дочурку за плечо.
– Джим не высунет носа, пока не обретёт компанию. Не спорю, он может найти тех обездоленных, бедных и несчастных парней, которые еле как учатся, ничем на досуге полезным не занимаются и мало чем помогают коллективу, школе, но это произойдёт не скоро. Минимум месяц. И в компании Джеймса, как и в стенах школы, они продержатся недолго.
Уже не в первый раз активным ребятам, выпускникам Мариэльской школы, приходилось сталкиваться с хулиганами и выскочками, среди которых был и Джим. Но никто из них прежде не смел посягать на здоровье учеников. Никто из них не нарушал важнейшее правило школы – использование магии в драках строго запрещено. Робертсон позволил себе быть первым за долгие годы.
Поймав на себе немного удивленный взгляд куратора, Шац вздохнула.
– Да, я не люблю ребят, похожих на Джеймса. Они сначала ноют, потом ничего не делают, снова ноют, потому что ничего не получают.
– Джим, судя по всему, такой же, – предположила Элис, подпрыгнув и чмокнув папу в нос. Выкружившись из его объятий, она села на кровать напротив подарка.
– В любом случае, – стальной голос зазвучал со стороны кураторши рифов. – Никогда не лезьте в драку первыми. Никогда. Здесь упорство не в почёте. До вечера, девочки.
– До свидания, – Элис помахала ладонью, Люси затворила дверь. Угорь обернулась к папе. – Будем сейчас раскрывать с Лиззи подарки. Хочешь увидеть мою реакцию?
– Хотел бы, милая моя, но мне нужно сопровождать гостей. Я буду ждать вечера, чтобы увидеть тебя в моём подарке, солнце моё, – он снова поцеловал её в макушку, затем открыл портал и исчез.
– Приступим? – задорно хлопнув в ладоши, угорь поднялась с кровати и оглядела продолговатую коробку высотой по колено.
Лиз, с позволения подруги, взялась за крышку и отбросила её к двери. Внутри лежали серый спортивный костюм приятной, мягкой ткани, несколько пар брюк, рубашки в клетку, пара толстовок и, главное, две пары зимних кроссовок: одни белые, другие чёрные. Там же были чёрные глянцевые туфли с небольшим каблучком.
Настал черёд огромной коробки. Лиззи сняла крышку. Стенки из плотного картона падали на кровать, шкаф и Элис, успевшую увернуться. Девушки засмеялись, пока на глаза угря не попался главный подарок.
Платье висело на черных пластмассовых плечиках, которые держались за металлическую подставку. Иссиня-чёрное, как небо в глубокой ночи, оно словно поглощало свет комнаты. Звёзды высыпаны гранёными кристалликами и блестящими крапинками на тёмном полотнище. Длина платья чуть ниже колена. Тон корсета светлее. Он сливался с ультрамариновой юбкой, украшенной чёрной сеточкой. Синева и её тёмные подтёки не могли не напомнить Милс о её магии. Она рассмотрела платье под другим углом: сеточка – угольный контур грозового кнута, градиент из чёрного и синего в белоснежный – шаровая молния.
– Примерь! – Лиззи, притянув к себе юбку, ощутила лёгкое покалывания от блёсточек, разлетевшихся по комнате в танце как солнечные зайчики.
– Ближе к празднику, думаю. Я же не знаю, когда дорогие гости покинут территорию школы, – по-детски передразнивая и обиженно хмуря брови, Элис встала по другую сторону к платью и завороженно останавливала взгляд на каждой искорке.
После уговоров Элис Лиззи решила отправиться на праздник. Рифийка начала собираться. Её платье было не менее прекрасным и грациозным. Смесь алого и бордового выглядели под стать рифийке. Длиной до колен с киноварным градиентом на левом плече, тонким ремешком на талии, скреплённым сбоку искусным квадратиком с поблёскивающими на свету камнями. Наряд мастерски подчёркивал фигуру и огненную, прекрасную натуру девушки.
Лиззи решила завить волосы в более мелкие кудри. Самое простое занятие для рифийки – сесть рядом с зеркалом и филигранно закрутить локоны титановой плойкой, нагреваемой с помощью магии. С причёской за спиной помогла Элис. Боязливо держась за прорезиненную ручку, она направляла локон в щипцы, а после говорила Лиззи нагревать. Длина уменьшилась до плеч, волосы стали пышными. Светлые кудри, окружившие голову, напоминали пушистый одуванчик. С виду страстное платье контрастировало с детской причёской – но это был поистине образ Лиззи Шац. Её наряд – её отражение, и она удивительна.
Элис восторженно проводила принцессу на бал, помыла посуду и легла на кровать. Каждую минуту она поднимала взгляд на своё платье. Борясь с желанием нарядиться и прийти на праздник раньше положенного, она повесила его в шкаф, разгладив так, чтобы оно не помялось. Радоваться вечеринке в день падения духовного собрата – крайне прозаично.
Глава двенадцатая. Грозовое сражение. Часть третья.
Раздался звонкий, ободряющий стук в дверь. И ещё один, лёгкий и ненавязчивый. Сдернув наушники, Элис поняла, что стучат к ней, отправилась открывать. Мысли о том, что она пропускает бал из-за гостей, которые могут оказаться опасными для неё, заставил угря спросить у пришедшего его имя.
– Кто там?
– Оливер.
Расплывшись в мягкой улыбке, Милс впустила друга. Тёмно-карие глаза радостно поприветствовали хозяйку комнаты. Тонкие губы тронулись милой, ребяческой улыбкой. Его серый костюм переливался с тёмно-зелёными, незаметными в темноте тонюсенькими полосками, составлявших неприметные клетки. Эвфрем благородно поправил манжеты пиджака и спустил его с плеч, оставшись в рубашке цвета морозного неба и галстуке оттенка спелых томатов.
– Вы наряднее любой дамы, меръер Коулман.
– Праздник всегда требует нарядного вида. Нам остаётся соответствовать.
Младший из одиннадцатиклассников крутанул стул, повесил пиджак и сел напротив угря. Оба недолго замолчали, и, почувствовав, что тишину требуется нарушить, заговорили одновременно:
– Как твои руки?
– Какие доказательства?..
Олив и Элис захихикали: Коулман, щуря глаза так, что вместо них проглядывали чёрные бусинки, а у Милс сморщенный нос мелко дрожал, как у котёнка. Эвфрем махнул рукой и попросил повторить вопрос.
– Хотела спросить, о каких реальных доказательствах можно писать в Базовом тесте, чтобы не сняли баллы.
– Кроме датированных Писаний? В пещере Эрикола, на каменных стенах высечены имена на древнем наречии – восемь слов и символы, показывающие в общих чертах их развитые способности. У Адды – молния, у Келии – волна, молоток, у Киллиана – животное, предположительно волк, у Файсала – огонь. Тобиас, как самый старший и, по Писаниям, самый умный изобразил книгу и солнце. Чтение мыслей есть самая интересная книга, доступная лишь некоторым. Также есть их могилы, следы от старого поселения и прочее. Доказательств много, потому большинство не просто верит, а знает, что прародители – не мифы и не легенды. Мне кажется, что люди ищут рациональность в истории магической эры, потому что не могут ответить на вопросы настоящего времени. Не спорю, Писания – утрированные рассказы, созданные после смерти прародителей, но это правда. Отрицающие это, как Аарон и, мне известно, что Люси тоже не сторонница идеологии, столкнулись в жизни с тем, что никак не соответствует судьбе, характеру их прэмов. Они пытаются избавиться от перводуховных, от корней ради того, чтобы разобраться в жизненных проблемах.
Заметив то, как Элис внимала каждому слову, Оливер воодушевленно продолжал:
– Безусловно, каждый человек является личностью, но они не внимают тому, что идеология и не отрицает их уникальности. История о прародителях всегда твердила, что человек неповторим и, стремясь к раскрытию потенциала, добивается таких высот, которые раньше казались вообще невозможными. Да что там невозможными?! – невообразимыми и безрассудными! Никто и подумать не мог, что Адда создаст портал, научится исцеляться, превращать ток в предметы – а твоя прародительница смогла! И ты когда-нибудь сможешь. Так как ты?
– С руками всё в порядке, – девушка показала их, рассматривая вместе с Коулманом. – Они не болят почти.
– Уилл сказал, что раны были серьёзными. Прошу тебя, будь осторожна.
– Я пытаюсь, но иногда крышу срывает. Ненавижу себя за это и ничего не могу с собой поделать! Что-то в глубине души подсказывает, что целительнице придется не единожды навещать меня.
– Надеюсь, что такого не будет. Хочешь поговорить о чём-нибудь другом?
– В смысле?
– Ну, – Оливер замялся, неловко поправляя руками манжеты рубашки. – Вдруг в день Грозового сражения тебе не хочется говорить о твоём доме, способностях и, тем более, ранах.
– Олив, ты что? Боишься крови?
– Нет, не боюсь, – невозмутимо ответил тот, развязав галстук и положив его на стол.
– Честно-честно?
– Я боюсь в жизни только одного, и это точно не кровь.
– Поведайте мне, чего же вы боитесь, достопочтенный меръер, – сидя на кровати, она склонилась в поклоне. Прядь волос угря оказалась преградой, и Милс не разглядела веселье невидимки.
– Увы, но нет, милая мирьера. Вы меня совсем не знаете и не ведаете, что у меня на душе!
– Так поделитесь, – Элис, заинтересованно отодвинулась к стенке и расправила плечи в ожидании рассказа. – Иначе жуткий угорь добудет истину силой.
Наигранно рыкнув, она скорчила лицо, но не сдержала улыбку. В итоге Элис будто спародировала кота, который подавился шерстью. Коулман разразился смехом, зажмурив до слёз глаза и схватившись за бока.
– Да ладно, Олив, колись! – Милс прокашлялась и хлопнула друга по плечу. Тот в беззвучном хохоте выпрямился и стер с глаз воображаемые слезы.
– Что ж. Меня зовут Оливер Нэйтан Коулман. Мне семнадцать лет. Учусь в одиннадцатом классе. Рост – сто семьдесят один сантиметр и пять миллиметров.
– Как детально-то. До вашего единственного страха мы дойдём, когда нам будет по семьдесят. Тогда возраст, класс и рост будут не соответствовать, и ты начнёшь всё по новой?
– Как пожелаешь. Я родился в Агиране, небольшой деревушке. Папа риф, работает на растопке, мама – моновка, учительница истории. Я шёл на учёбу, она – на работу, но пункт назначения был один и тот же – небольшая деревенская начальная школа. Перед пятым классом победил в конкурсе сочинений и попал сюда.
– Что такое «растопка»?
– Это огромный подземный комплекс заводов, который поставляет тепло всем странам и нашей школе прямо сейчас тоже. Папа работает там по сменам, как и другие рифы.
– А про что сочинение?
– Про Манифест 1013.
– Год основания Верэбриума.
– Молодец, Элис.
– Глупо терять время, когда перед тобой нераскрытый мир. Ты тоже молодец! В четвёртом классе сочинения на исторические темы писать…
– Да. Моя мама привила любовь к истории, но, клянусь честным словом, не помогала, – заявил Оливер, потерев затылок. Локоны не выбивались, как солома, были расчесаны и прибраны лаком. – А что ты можешь рассказать о своей семье? – спустя пару секунд он заметил, как Элис немного побледнела. – Прости, если ты…
– Да ладно, нормально всё, не волнуйся. Моего папу ты знаешь, а моя мама – крайне любопытная личность. Усидчивая, целеустремленная, работала бухгалтером на Нэр-Маре. Только на Верэбриуме я поняла, что моей матери пришлось заново учиться жить, обходиться без магии, и всё лишь потому, что мой дар не раскрылся. Мы часто ссорились.
Последние слова прозвучали как приговор. Взгляд Элис всматривался в неизвестную бездну. Она не двигалась.
– Несмотря на всё, мне её жаль, – угорь сильнее прижалась к стене. – Я чувствую вину из-за того, что иногда перегибала палку с ней.
Оливер не знал, что сказать. Он видел, как Милс была готова расплакаться, боялся этого и потому, казалось, не дышал, чтобы не потревожить девушку своим присутствием. Однако она всё же подняла глаза на взволнованного парня. Заметив его беспокойство, Элис мгновенно улыбнулась, расправила плечи, выпрямилась и торопливо, безмятежно заметила:
– Впрочем, и мама перегибала палку со мной. Ты не поверишь, но она выгнала меня из дома, потому что я испортила ей день рождения своими проблемами. Так что, обстоятельства, конечно, влияют на человека, но далеко не всегда оправдывают его поступки. Её не оправдывают, – её уверенные слова только усилили переживание Оливера. Она видела его сосредоточенное, вдумчивое лицо, но не могла остановить исповедь. – Ты хороший друг, Олив. У меня таких не было. Мои меня буквально поливали всем, чем могли. Вот и вся я, все мои секреты. А ещё я иногда краду у Лиззи конфеты…
Милс нервно засмеялась. Оливер даже не шелохнулся. Он не сводил с неё взгляд, полный тревоги. Угорь не могла остановиться. Медленно смех перешёл в сдавленный плач. Коулман вышел из оцепенения и мгновенно осел рядом с девушкой, успокаивая.
– Элис, ты замечательная! Ты очень сильная, умная, у тебя всё получится! Ты всегда можешь обратиться за помощью ко мне, к Лиззи, даже к Аарону, мы все рядом. Мы тебя не оставим, слышишь?
Ладони эвфрема покоились на её щеках, поправляя волосы. Глаза эвфрема бегали по раскрасневшемуся лицу угря. Она машинально кивала каждому его слову. Сердце замедляло свой бег с каждой секундой нахождения рядом с Оливером. Со временем Элис успокоилась, вытерла слёзы. Тонкая холодная струя воздуха сбила прядь тёмно-русых волос угря.
– Если ты хочешь выговориться, я здесь. Я никуда не уйду.
– Нет-нет, я в порядке. Просто, – Милс улыбнулась уже более естественно, голос её звучал живее. – Не знаю, что на меня нашло. Сегодня был сложный день. Прости, что разревелась, как маленький ребёнок.
– Ничего страшного, Элис, – он уверенно кивал своим словам, пересаживаясь на стул. Оливер посчитал, что теперь девушке после нахлынувших эмоций нужно личное пространство. – Мне остаться или лучше уйти?..
– Останься! Не волнуйся, Олив, со мной такое бывает, правда, всё хорошо, – если бы не краснота лица после слёз, никто бы не догадался по голосу и улыбке угря, что минуту назад она плакала. – Давай поговорим, пожалуйста, – Элис мгновенно нашла тему для беседы. – Меня давно интересует то, как вы познакомились с Аароном.
Оливер опешил, не знал, как начать, не сводил обеспокоенных глаз с подруги, которая желала поскорее забыть о случившейся истерике.
– Вы с раннего детства дружите?
– Нет, – голос эвфрема раздался неуверенно. – Мы познакомились в этой школе в день заезда, когда оба пошли в пятый класс. Я искал дом невидимок, эвфремов то есть, – заметив расслабление Элис, он продолжил. – У каждого домика чуть ли не сотни наименований. Они зависят от местности, истории, количества магов, какого они пола, каких нравов и прочее. Название «невидимки» не прижилось в народе, так как в какой-то момент зазвучало оскорбительно. В научной литературе Эфимерии я часто встречаю это слово – приелось, но на Верэбриуме прижилось слово «эвфремы». С древнего эрикольского наречия это значит «тень». Видимо, слово «тень» оказалось более приятным, нежели «невидимка». Так вот, в день нашего с Аароном заезда старшеклассники были… странными. Они сняли все таблички с дверей. Я отстал от группы, запутался среди домов и зашёл в первый попавшийся, чтобы попросить помощи. Попал я в этот, – парень оглядел комнату. – У рифов традиция встречать учеников громкими хлопушками…
Элис внимательно слушала эвфрема, подсаживаясь поближе. Она сложила ноги друг на друга и подложила под подбородок кулачок. С каждым его словом улыбка становилась шире и брови приподнимались. Оливеру было неловко продолжать. Он замолчал, краснея и отводя взгляд.
– Говори же! – смеялась Милс, легонько ударив парня по плечу. Он робко улыбнулся.
– Ладно, ладно. Я был трусливым мальчиком, а хлопушка была очень громкой. Ну, я и исчез, стал невидимым, бежал, куда только глаза глядят. В пятом классе у меня плохо было с возвращением в нормальное состояние. Сам того не заметив, я бросил чемодан возле дома рифов и побежал в школу, спрятался в туалет на первом этаже.
– Бедняяга, – тихо протянула она, придвинувшись ещё ближе в ожидании продолжения.
– Мне очень повезло, что Аарон был неподалёку. Он увидел меня и нашёл в туалетной кабинке. Мы друг друга видим иначе, чем угри. От нас исходит почти незаметное светлое свечение, а тон кожи нормальный. Угри же видят нас серыми, но ты и сама это знаешь. Аарон успокоил меня, объяснил, как я могу вернуться, и так мы сошлись, заселились в одну комнату. Вот так, – Оливер слабо улыбнулся, после чего от мановения грусти улыбка переродилась в полу-печальную.
– Что не так?
Юноша молчал. Пальцы нервно перебирали друг друга. Тяжело вздохнув, он прикрыл глаза и виновато, болезненно улыбнулся. Элис была уверена в том, что нечто, кроме её слёз, тяготило его душу.
– Аарон – мой лучший друг. Я очень боюсь, что после выпускного мы прекратим общение.
– Почему?
Ещё немного помолчав, Оливер потёр глаза.
– Да просто… Банальная история. Мы пойдём в разные университеты. Он хочет стать спортсменом, а я – учителем.
Элис никогда не была в такой ситуации. Она не знала, как поддержать Оливера, но чувствовала необходимость сделать это.
– Если вы настоящие друзья, он никогда не забудет тебя. Возможно, в начале обучения будете общаться меньше, но ты для него так и останешься лучшим другом. Рано или поздно он снова вернётся к тебе. Я уверена. Может быть и по-другому: ничего не изменится, вы будете собираться на выходных каждую неделю. Ты только не переживай, – мирьера Милс аккуратно взяла руки эвфрема и посмотрела в глаза, полные цветами закатного солнца, осенней листвы и старинной книжки.
Оливер нехотя отстранился, чуть опустив голову. Его с начала учебного года не покидала мысль: «Он оставит меня, как когда-то… Когда он стал лучшим другом Уилла. Так же забудет про меня. Я знаю, что буду его ждать, потому что никто больше не захочет со мной общаться. Не хочу, чтобы это повторилось».
Праздничная улица через открытое окно ворвалась в комнату. Официальная часть закончилась, началась дискотека. Элис нужно лишь дождаться прихода кого-нибудь, кто передаст разрешение отца. Оливер взглянул на слабо колыхавшуюся штору.
– Я плохо танцую. Да мне и не с кем особо, – заметил он, прислушиваясь к знакомой мелодии.
– Правда? Тогда я… Желаю пойти с тобой на танцы!
Угорь поднялась с кровати, выпрямив спину и горделиво, почти как гусыня, подняла нос к потолку. Эвфрем приоткрыл рот, чтобы объяснить, что ей запрещено покидать комнату без разрешения, но та заулыбалась, не прекращая обожать его наивность.
– Мне папа подарил платье, – она раскрыла шкафу. Коулман заметил тёмно-небесный уголок ткани. – Я танцую хуже бегемота. Уверена, что слишком часто наступаю на ноги, не умею двигаться, могу попасть руками по лицу. Кхм, кхм, – согнув руку в локте и приложив её к животу, девушка педантично поклонилась. – Не против ли Вы составить мне компанию, меръер Коулман? – мгновенно настроившись на волну Элис, парень вскочил со стула, который с грохотом брякнулся о кровать рифийки, и так же выпрямил спину.
– Конечно, мирьера Милс, я буду ожидать вас, – элегантно поклонившись, эвфрем покинул комнату, захватив пиджак и галстук.
Блестящее платье породило в угре властительницу космоса, Галактики и всей Вселенной. Ночное звёздное небо раскинулась на её талии. Надев туфельки, девушка открыла дверь в комнату, разгладила ткань. Мелкие белоснежные блестки покалывали болезненно-ноющие ладони.
Олив, надев галстук и пиджак, уже ожидал в коридоре и по приглашению девушки вернулся в комнату. С прямой осанкой и приподнятым подбородком он переступил порожек и затворил дверь.
– Вы прекрасна, мирьера Милс!
– Благодарю, – она грациозно поклонилась, затем подошла к столу, чуть запнувшись о коврик. Элис закрыла окно, посторонней музыки почти не было слышно. Олив убрал коврик с пола, свернув и положив его под кровать. Коулман отворил верхний ящик стола Лиззи и вынул колонку. – Лиз знала о том, что ты придёшь? – с прищуренным взглядом, игриво подбоченившись, выпытывала она. Парень подключил к колонке телефон.
– Да, я преступник. Обворовал Лиззи Шац и забрал свою же колонку, которую она одолжила и сказала, что могу забрать её в любое время. Вы сдадите меня властям?
– Тогда мне не с кем будет танцевать.
– В таком случай выбирайте музыку. Если буду наступать на ноги, кричите о помощи, – юноша благородно протянул тонкие пальцы.
– Если я буду наступать вам на ноги, притворитесь мёртвым. Только так вы спасётесь, – девушка приняла предложение, оказалась на шаг ближе к невидимке. – Какую музыку вы можете мне предложить?..
Коулман открыл папку с песнями. Элис закрыла глаза, провела пальцем по экрану, и множество строчек пролетели мимо. Ещё одно прикосновение, и ненавязчивые ноты наполнили комнату. Лёгкие покачивания, заменившие танец, сопровождались беседой, шутками, от которых оба ученика заливались смехом на весь опустевший домик рифов.
– Мне очень повезло, что я встретила Вас… – мельком взглянув на чуть зацепившееся платье и отдёрнув его, Элис вновь подняла глаза на Коулмана. Она осеклась. Прочитав безмолвный вопрос в глазах эвфрема, она заулыбалась и быстрым движением потёрла глаза. – У тебя когда-нибудь было ощущение, что скоро должно произойти что-то… плохое или хорошее, неважно, но что-то очень важное? Ощущение из неоткуда. Оно просто есть и всё.
– Было. Перед выходом за точкой в тот день, когда мы встретились.
Оливер не без удовольствия следил, как секунду назад встревоженная и чем-то опечаленная мирьера заулыбалась и засмеялась так звонко и нежно, что любой бы, услышавший этот смех, усмирил свою ненависть к угрям. Всё ради того, чтобы Элис Милс жила счастливо и дарила радость близким, например, ему.
– На самом деле у меня никогда не было такого ощущения. Думаю, не стоит задумываться о том, чего может и не произойти. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить её в страхе. Мне кажется, что ты и сама это прекрасно знаешь, потому ценишь каждую минуту, – Милс понимающе кивнула, последовав за ведущим в танце.
– Тогда ты сам себе ответил: не нужно волноваться за Кёрби. Будь что будет, как говорится. Когда всё хорошо, в какой-то момент становится трудно в это поверить и начинаются сомнения, а вправду ли всё хорошо? Или так кажется, потому что хуже некуда? Или худшее только впереди?
– Тебе хорошо сейчас? Верь, всё будет точно так же. Не беспокойся, Элис. Мы гончие, и просто так тебя не оставим.
Милс благодарно, с умиротворённой улыбкой закивала. Оливер не сводил с неё взгляд. Её лоб покрылся лёгкой испариной, а щёки покраснели. Он заметил это и открыл окно. Свежий воздух и музыка дискотеки вновь ворвались в комнату.
Эвфрем отключил мелодичную композицию и предложил посмотреть фильм. Получив положительный ответ, он повернул ручку двери, чтобы спуститься на первый этаж и найти интересный фильм, который мог бы ещё больше приблизить нэрмарку к культурному наследию Верэбриума. Лишь эвфрем ступил на ковёр коридора, до его ушей долетел женский голос с первого этажа:
– Здесь кто-нибудь есть?
Оливер узнал её. Элиза Адамс. Взгляд угря остекленел, когда Коулман приложил палец к губам.
«Телепатка не должна видеть Элис. Нельзя допустить, чтобы женщина, схватившая Квентина, напала на Элис лишь потому, что она тоже угорь», – решил для себя эвфрем, стараясь быстро и бесшумно вернуться в комнату. Утопавший в напряжении и волнении, он споткнулся о порожек под дверью и стиснул до боли зубы, чтобы не издать ни единого звука. Если бы не руки Элис, подхватившие его, парень упал бы. Оливер мгновенно пришёл в себя, взял угря за руку и сделал её невидимой. Он машинально закрыл дверь комнаты, раскрыл полупустой шкаф Элис.
Не отпуская её руки, Коулман подвёл Милс к шкафу, чтобы та на небольших каблуках устойчиво встала на деревянную полку. После этого эфрем спрятался там же, опустив голову под металлическую балку и вынырнув с другой стороны, у стенки шкафа. Элис повторила его движения. Юноша отодвинул пару пустых вешалок и несколько с одеждой ближе к дверцам. Прикрывшись ими, ребята закрыли шкаф.
Коулман заметил, как дрожали руки Элис. Она поправила платье и встала спиной к углу, держа пышный наряд. Оливер внимательно смотрел на неё, не отпуская кисть. Встревоженные сердца угря и эвфрема гулко бились в унисон.
Незваная гостья осматривала все комнаты, желая найти хотя бы одного ученика. Она вышла в коридор и обратила внимание на свет, который проходил под дверью самой дальней комнаты. Когда она только зашла в домик рифов, то услышала какой-то шум со второго этажа. На мгновение освещение стало ярче. Послышались шорохи и обрывки фраз. Вопросительно взглянув на Коулмана, угорь навострила уши. Кто-то оказался в комнате.
– О, здравствуйте! А что вы тут делаете? – Рита вышла за порог комнатушки, где прятались её друзья.
– Я хотела найти Уильяма Дэккера, – солгала телепатка, входя в комнату. Она незаметно для других заострила внимание на способностях и несколькими секундами спустя получила то, что ей было необходимо. На щеке удовлетворенно дёрнулась почти незаметная ямочка. Однако Рита заметила. – Не видели его?
– Он был на дискотеке, в зале, – ответил Аарон.
– А что вы здесь делаете? – спросила Адамс, зная, что никто из этих учащихся не риф и находится не в своем домике. Портальщица перевела взгляд на тумбочку Лиззи, достала оттуда косметичку и демонстративно потрясла небольшой сумочкой перед телепаткой. – А. Мирьеры Шац?.. Украшение души украшает внешность, но и ресницы тоже подкрасить можно.
Последовало предложение Риты переместить женщину в зал, но та отказалась, оправив платье. Элиза сдержанно улыбнулась.
– Раз я Уильяма в первый раз не заметила, значит, не судьба. Хорошего праздника, ребята.
– Спасибо, мирьера Адамс, – Элиза, благосклонно кивнув головой, отправилась на выход из дома рифов. Аарон спустился вниз и проверил её отсутствие, затем ринулся на второй этаж.
Рита сидела на кровати, осознавая свою ошибку и волнительно кусая указательный палец сжатого кулака. Она испуганно дёрнулась, когда раскрылся шкаф. Элис вышла первой, неловко ступив каблуком на пол и оступившись. Напряжённая портальщица подскочила к ней, хотя угорь и без её помощи устояла на напряженных ногах.
По коридору донесся бег. В комнату ворвался эвфрем. Заметив чуть ли не выползающего из шкафа друга, он задумчиво взъерошил и без этого лохматые рыжие волосы. Кёрби помог ему выбраться из заточения, сняв вешалки и бросив одежду Элис на кровать. Пожав ладонь друга, парень навалил на его плечи руку и благодушно обернулся к дамам. На щеке красовался след от тёмно-бордовой помады Мёрфи.
Элиза не была готова увидеть в комнате двух одиннадцатиклассников в подобном виде, в котором они были выдернуты с вечеринки. У Кёрби к тому же был явно потрепанный вид – мятый костюм, раздольно танцующий галстук на груди, пара расстёгнутых пуговиц, торчащая из брюк рубашка навели любого на одну мысль. Любого, но не телепата. Её не сбили столку. Она услышала необходимые ей мысли.
Исполнив цель, предписанную ей нравственным долгом, Элиза Адамс провела лекцию об опасности угрей. Но на сей раз она покидала Мариэльскую школу с небывалым торжеством, который вызван исполнением воли свыше. Она всегда на стороне сильнейших, потому считает, что её цель грандиозна и значима. Адамс исполнила приказ, узнав о присутствии в школе угря, и всё благодаря одному-единственному предложению в голове мирьеры Мёрфи. Портальщицы, которая от стыда готова срывать волосы с безрассудной головы.
– Что она тут делала?
Рита, одетая в бежевое длинное платье, покрытое редкими, разношерстыми тонкими черными полосами, поднялась с кровати. Опущенная голова привлекла внимание Элис. Прикрывая стыдливо нахмуренные брови и виноватый взгляд, она отправилась к выходу.
– Рит, ты как? – Кёрби перехватил её и слегка сжал в своих объятиях. – Всё хорошо? Ревнуешь меня к Элис? – добившись скатившегося с губ смеха, Аарон приобнял её сильнее и поглядел на ребят. Угорь закатила глаза и сложила руки на груди.
– Ты такой очаровательный, когда молчишь. Что этой тётке нужно было от Уилла?
– У них старые тёрки. Нам повезло, что Уилл заметил, как она шла в дом, – Кёрби с усмешкой взглянул на небольшую сумочку, которую Мёрфи до сих пор сжимала в мелко трясущейся левой руке, сама того не замечая. – Косметичка?
– Сымпровизировала, – девушка почти безучастно приблизилась к губам молодого человека и аккуратно прикоснулась. Двое слились в привычном, недолгом, но сладком поцелуе, который приуменьшил волнение портальщицы.
Вновь закатив глаза, Элис взяла в охапку валявшуюся на кровати одежду, развесила в шкаф и сняла туфли.
– Но вечер ещё не закончен.
– Если эта женщина искала меня, то не уйдёт. Кто-то слил информацию центру.
– КЦ здесь не причём, – Рита отстранилась от Аарона и виновато обвела взглядом непонимающее лицо угря. – Адамс не любят в КЦ. Она работала при старом правительстве. Только в один день её считают желанным гостем – сегодня. А где и с кем она проводит остальное время – неизвестно.
– Думаешь, она работает на прогнивших? – предположил Коулман, задумчиво массируя висок и садясь на кровать Лиззи.
– Не удивлюсь.
– Откуда такие познания? – высоко поднятые чёрные брови Кёрби застыли на небесных глазах портальщицы.
– Тот же вопрос, – Элис почти воинственно приблизилась к Рите. – Откуда знаешь, что КЦ не жалует Адамс?
– Знакомые там работают.
– Говоришь как Люси.
– Думаю, нам стоит пойти в зал к ней и твоему отцу, – угорь раздраженно пробурчала недовольства и села на кровать. – Мы должны им рассказать.
– Я никуда с тобой не пойду.
– Элис… – голос Риты жалобно дрогнул, но Милс, натянув на ноги кроссовки, прервала любую попытку к спокойному разговору своим криком.
– Теперь я тебе не доверяю! – обойдя свою девушку, Кёрби сел на корточки перед Элис и отчеканил:
– Обороты сбавь.
– Аарон, не надо. Нам нужно пойти к твоему отцу и Люси, чтобы рассказать, – Оливер хлопнул друга по плечу и приблизился к девушке. – Здесь никто не хочет навредить тебе. Ты мне доверяешь?
Нервное постукивание пяткой по полу разрушило тишину. Переведя обозлённый взгляд с Кёрби на Мёрфи, Милс поднялась с кровати, схватила куртку и отправилась в спортивный зал.
После долгой тишины громкая вечеринка била по ушам. Разноцветные плакаты на стенах с поверженными угрями, вывески с лозунгами, сверкающие подвески и блестящие украшения, свисающие с потолка, световые и дымовые эффекты плясали вокруг пришедшей Элис.
– Мы поищем Люси и Джонни, – бросил Кёрби вблизи ушей ребят, затем последовал за Ритой. Вдумчиво глядя вслед портальщице, Элис не заметила, как Оливер в который раз спросил:
– Хочешь попить?
Несколько столов, покрытые жёлтой скатертью, стояли близко к выходу, подальше от зоны танцев. Девушка последовала за Коулманом, обойдя несколько групп ребят помладше. Они стояли в кругах и озабоченно повторяли движения: то перешагивали друг другу ноги, то клали подбородки на плечи и далее и далее. Любой праздник дарил им счастье, так как отбой был гораздо позже.
На столе расставлен легкий перекус: бутербродики, фрукты, сладости, напитки. Выбрав шпажку с оливкой, кусочком сыра и зеленью на белом, пористом хлебушке, Элис запила горьковатый перекус газированным напитком. Оливер, по неудовлетворённому лицу угря, решил попробовать другое, а именно фрукты на шпажке с хрустящим печеньем.
Пара крошек повалились на галстук. Милс стряхнула их. Коулман передал ей такую же шпажку. Переведя взгляд на спину, эвфрем помахал нескольким знакомым и приветливо кивнул.
Каждый ученик не упустил возможность показать новый наряд и насладиться красотой других. Девушки были в самых разных платьях: пышные, яркие, элегантные, с открытыми плечами, закрытыми, в пол, мини – на любой вкус и цвет. Юноши в выутюженных костюмах казались галантными кавалерами и учтивыми партнёрами по танцам. На самом деле, мало кто из них желал выходить на медленный танец или приглашать кого-то из девушек, потому они стояли в кругу на улице и смеялись так громко, что, будь музыка чуть тише, их мог бы услышать каждый.
– Где же они?
– Рита и Аарон ищут их.
– Что-то мне подсказывает, что эти двое занимаются чем-то другим.
Коулман непонимающе нахмурил брови и обернулся к Элис, мелодично кивавшей головой. Когда она приподняла брови, Оливер издал несколько странных, нечленораздельных звуков и отвернулся от неё. Милс устало улыбнулась и вновь обвела зал взглядом. Зазвучала музыка для медленного танца. Как только Элис приметила Лиззи и Ральфа танцующими, сердце участило биение, и девушка расплылась в благодушной улыбке. Она думала, что Шац как раз не хватает чего-то нового, радостного, большей поддержки и ещё одного доброго и дорогого человека рядом.
Оливер, проследив за безмятежным взглядом, мягко взял её руку и повёл в толпу. Он поздоровался с подругой Риты, Катериной Гриффин, аквилегом и десятиклассницей. В ближайшем будущем её официально примут в гончие.
Спортивные кроссовки не очень сочетались с пышным звездным платьем, но Элис настолько была погружена в свои мысли, что её не волновал внешний вид.
Где отец? Что имела ввиду Рита? Неужели она соврала, и Люси всё же рассказала Комиссионному центру? Что скажет по этом поводу папа? Кому нужна информация о том, что в Мариэльской школе появился угорь? Всё это кипело в голове, превращавшейся в огромный котёл размышлений. Оливер пытался её отвлечь шутками, короткими историями об окружившей их толпе, но в ответ угорь лишь молчаливо кивала. Подумав, что она устала, Коулман предложил ей прогуляться и подышать свежим воздухом. Возражений не последовало, и двое направились к выходу.
Оглядывая учащихся в надежде увидеть Риту, Аарона, отца или Люси, Элис никак не ожидала, что заметит налитые кровью глаза Уильяма. Он отвернулся и ушёл. Приподнимая юбку платья, Милс протискивалась через толпу за Дэккером, не упуская его из виду. Эвфрем беспокойно взглянул на её цель. Уильям обернулся. Рассмотрев выпирающую вену на шее и лбу рифа, он преградил Элис дорогу.
– Ты посмотри, Оливер. Он же явно хочет мне что-то сказать!
Коулман не отходил ни на шаг. Немая ненависть падала на угря от рифа. Уилл сам подошёл к ним.
– Нужно поговорить, но лучше не здесь. Пойдём в дом.
– С чего это? У тебя опять приступ ярости и злобы?
– Не думаю, что было хорошей идеей привести её сюда, – бросил он Оливеру, но тот из-за музыки ничего не расслышал.
Шея рифа окаменела. Уилл набрал воздуха и схватил знакомых за плечи. Спеша за ним, Оливер то и дело ловил на себе встревоженный взгляд Элис, в котором смешались непонимание, беспокойство и желание оказаться в безопасном месте. Бегая по множеству лиц вокруг, Милс застопорилась на Хэллен, одиноко стоявшей почти что рядом с самым выходом. Иллюзионистка заметила, как её новообретенную знакомую дёргал и тащил смазливый амбал. Отойдя подальше от входа, на место утренней драки, Уильям опустил ребят. Трое оказались зимой без курток на улице, но ни один даже не подумал о холоде.
– Я понял, что ты змея, – он стеной наступал на угря и не сводил с неё тычущий указательный палец. Риф плевался оскорблениями. – Медленно впрыскиваешь яд, а потом удушаешь жертв. Люди рядом с тобой страдают!
– Да, Джим напал на нас, но я не…
– Я пресеку это сразу же, потому что знаю, что будет дальше!
– Тебя в детстве не роняли?
– Не надо, Элис, – Коулман попытался вытащить девушку из-под волны обвинений, потянув на себя, но та отдёрнула руку и в ответ сделала шаг к Дэккеру.
– Ты опять психуешь как в дни наших тренировок? Думала, мы прошли этот этап.
– Твоя глупая и очаровательная наивность, которую ты скрываешь беззаботностью и обучением, меня больше не проведёт. Я просто забыл, какая ты по своей сущности зверюга. Ты и все тебе подобные! – заорал, ткнув её в грудь. Элис отступила.
– Уилл, прекрати, пожалуйста, – Оливер положил руку на плечо друга, чтобы хоть как-то оградить Милс от желчи рифа. – Тебе лучше уйти. Пожалуйста, Уилл, прошу тебя, уйди.
– У вас всё нормально?
Фиолетовое платье с шёлковой юбкой, покачивающейся шлейфом, блеснуло в свете вечерних фонарей и светомузыке. Серебристое колье, пришитое к вороту платья, опоясало лямкой левое плечо и незаметно скатилось к локтю, когда Пэрр поставила руки на талию, поправив не застёгнутую куртку. Выпытывающе глядя на незнакомых юношей, она уверенно подошла к Элис, оказавшись лицом к лицу с Дэккером. Иллюзионистка передала двоим чужие куртки, которые нашла на скамье. Оливер и Милс натянули одежду, не сводя глаз с Дэккера, который злобно, чуть ли не с пеной у рта отдёрнул костюм-тройку. Подняв бесстрашные и холодные глаза, Хэллен смело процедила:
– Тебе сказали уйти.
Он словно ненавидел весь мир, себя, воспоминания, возможное будущее – он ненавидел всё. По-зверски рыкнув, он мотнул головой в сторону и ударил себя по лбу.
– Ведёшь себя как псих.
– Ты вообще кто такая?! – исподлобья вонзив взгляд в иллюзионистку, Уильям, казалось, мог в любую секунду вспылить огнём как спичка от охватившего свирепства.
– Идём, – прошептал эвфрем, прикоснувшись к локтю Элис и потянув в сторону спортивного зала.
– Куда?! – прошипела Хэллен, когда Уилл хотел подойти к Милс.
Спеша за взволнованным эвфремом, который вновь и вновь оборачивался на взбешённого одноклассника, Элис еле как успевала переставлять ноги. Пэрр, наклонив голову и выискивающее цепляясь за яростные огоньки в глазах рифа, утробно засмеялась.
– Мальчик, не очень-то ты обходителен с дамами!
– Не твоё дело, – сплюнув в сторону и напряженной челюстью думая припугнуть Хэллен, он вновь направился в зал.
– Не моё, – лёгким прикосновением пальцев по галстуку она остановила рифа. – Но пока ты не разорвал её горло зубами, мне интересно, что она тебе сделала? На девчонку нападают второй раз за день. Любопытная она особа.
– Значит, не просто так нападают.
Пэрр не собиралась его отпускать. Она отвлекала внимание, чтобы помочь кроличьей лапке. Парень ощутил холод, подкрадывающийся по спине. Расправив плечи, он сумел согреть себя почти незаметным теплом, исходившим от тела.
– Что тебе сделала эта девчонка?
Припухшие от выпячивания глаза тускнели в накатывающей стыдливости, борющейся с ненавистью. Уильям простоял около десяти секунд безмолвно и вдруг оступился, потирая щёки и глаза. Он думал. Пэрр наклонила голову набок, будто могла найти ответы в потухающем взгляде одиннадцатиклассника.
– Парнишка увёл у тебя из-под носа Элис, потому ты распсиховался? Ну тише, тише, – видя, как глаза Дэккера покрылись пеленой слёз и путанности сознания, которое пыталось схватиться хотя бы за одну уверенную мысль, Хэллен немного встревожилась. Волнение это было похоже на то, что чувствует герой, который видит, как его враг может быть повержен другим соперником. Хэллен, не чураясь будущим в школе, хотела заступиться за единственного человека, с которым ей пришлось общаться, но столкнулась с парнем, который спустя минуту из агрессора стал самой жалкой жертвой. – Может, тебе в медпункт?
– Я устал. Я запутался… – прошептал он и на негнущихся ногах отправился в спортивный зал. Он понимал, что нужно извиниться перед Элис, но одновременно с этим хотел убить угря – такими были помысли рифа. Застопорившись перед входом, он оглядел куст, в который утром толкнул напавшего со спины аквилега. За рифом бесшумно наблюдала иллюзионистка.
– Что случилось с Дэккером? Чего он накинулся опять? – Милс напряженно потерла шею и оглянулась ко входу. Двое встали напротив стола с закусками, рядом с дверью в комнату со спортивным инвентарём, где минутами ранее стояла Хэллен.
– Он просто нехорошо себя чувствует.
– Не увиливай, Олив. Не терплю, когда не договаривают.
– Может лучше домой?
– Раз уж эти двое голубков так и не нашли ни Люси, ни папу – сама займусь.
Милс заглянула в их кабинеты – там их не оказалось. Спустя полчаса она решила вернуться в зал, где её обеспокоенно ожидал Оливер, который перед этим получил почти что приказ Элис не идти за ней.
На подступах к тропинке, ведущей на дискотеку, не торопясь шли Люси и Джон.
Рифийка в строгом чёрном платье с белым градиентом по оборке выглядела зажато и грузно без привычной одежды. Куртка скрывала стан непривычно сгорбленный под эгидой нового платья.
Директор шёл в раскрытой куртке. Бежевый костюм-тройка, укрытый клеткой, выглядел привычно и мало отличался от ежедневной формы директора.
Элис радостно улыбнулась, заметив их. В глазах мужчины мелькнуло нечто знакомое – сверкающий наряд дочки. Прикоснувшись к юбочке, угорь покрутилась вокруг себя и приветливо засияла. Джон скорым шагом отправился к дочке, которая в два раза опережала его в сокращении расстояния.
Подняв взгляд на ясное звёздное небо в поздний вечер, девушка оступилась и столкнулась с Оливером, который шёл позади. Директор оказался всего в нескольких шагах от дочери. Его путь преградил портал, который возник из ослепляющего удара жёлтой молнии. Мужчина свалился наземь, болезненно зажмуривая глаза.
В мгновение ока метнувшись в небо, гроза оставила после себя отметину на земле, словно клякса сажи распласталась колючим ежом. Вместе с бесшумной грозой исчезла и Элис, не успев даже пискнуть.
Директор вскочил. В глазах мельтешили белые пятна. Он пытался нащупать дочку, идя на множественные источники звука. Ощупывая воздух, Джон шептал, постепенно повышая голос, одно и то же имя. Элис.
– Она пропала, – перехватив мужчину, Люси растерянно оглядела вход в зал и стоявших там групп детей. Те, как ни в чём не бывало, продолжали веселье.
«Неужели не заметили?..» – с надеждой подумала она, склонив голову на кричавшего коллегу.
– Элис… – жалобно мычал Милс, неровно дыша и продолжая осязать пространство вокруг. – Где она? Где она?!..
Кончики его пальцев столкнулись с кармашком на костюме нахмуренного Дэккера. Он оправил пиджак.
– Где она?..
– Знала бы я… – сжав его руку, Моррисон одним уверенным толчком заставила директора выпрямиться и прекратить дрожащими руками хвататься за воздух. – Почему никто не отреагировал на случившееся?
– Не благодарите, – элегантно расправив фиолетовую оборку платья, иллюзионистка выпрямилась и приняла из рук Уильяма очередную салфетку. За короткое время рождались и не такие альянсы.
***
– Ты употребляешь наркотики? – Хэллен не упускала из виду рифа, чтобы при необходимости снова заступиться за Элис. Она была одной из немногих, от кого иллюзионистку не воротило. Возможно, это из-за прямолинейности «рифийки», а может быть и потому, что она просто понравилась Пэрр. – Если да, то пора бы бросить.
– Нет. Чего ты хотела? – Уилл упирался лбом в стену. Под ногами валялась разбитая плитка. Рыкнув на девушку, он отвёл кулак за спину. С костяшек капало немного крови. Рассудок Дэккера помешан. Он до безумия запутался в себе и происходящем. Его мозг кипел от давления, повышая с каждым мыслительным процессом температуру, потому он часто краснел и быстрее уставал. Риф не двигался.
Пэрр решила передохнуть от галдящих подростков, шумных компании и громкой музыки. Она посчитала мужскую раздевалку, избранной рифом для выброса пара, вполне неплохим вариантом. Сев на скамью, она выжидающе подняла на него глаза.
– Ты чё припёрлась? Вот чё тебе надо?!
– Знакомых новых приобретаю.
– В другом месте приобретай.
– У тебя умер кто-то?
Дэккер застыл. Не изменившись никак в лице, оставаясь хладнокровной и любопытной, Хэллен видела смятение рифа. Он ей доставлял какое-то странное удовольствие своим несуразным поведением.
– Лучше бы я умер.
– Но ты жив.
– И должен двигаться вперёд?
– Ну, попробуй назад, не оборачивайся только. Свалишься в окно, разобьёшь голову, свернёшь шею – столько вариантов!
– Ты больная.
– А ты нет? Ты ревнуешь Элис?
– Че-го? – со смехотворной расстановкой раздался истеричный голос рифа. Парень, подпрыгнув, сел на стол и упёр в иллюзионистку сверкающие от смеха глаза. – Детский лепет, честное слово!
– Тогда чем же она тебе так насолила?
– Она? Она – угорь, представляешь? Всё ещё будешь с ней общаться? – удивленно прыснув, Пэрр беззаботно пожала плечами.
– Ну да, а что? Меня это никак не тревожит. Думал, шок увидеть? Не угадал. Дома телепатов и иллюзионистов следующие в пробах на роль козлов отпущения.
– Вы-то тут причём?
– Нас меньше, мы сильнее.
– Ты не сильнее меня.
– Проверить хочешь? А к мамочке Люси не побежишь?
– И что же мне может сделать иллюзионистка вроде тебя?
– Создам мощную звуковую иллюзию. Настолько сильную, что ты закричишь. Ты бы всем телом ощутил, каково это – взрыв мозга.
– А потом всё окажется неправдой и боль мигом пройдёт.
– Ради тебя могу подержать иллюзию подольше, если ты любишь причинять себе боль, – девушка мельком бросила взгляд на кафель и наклонила голову набок, вглядываясь в утомленного Уилла. Тот со временем снова погрузился в раздумья. Хэллен всегда любила наблюдать за людьми. Ей это было необходимо для раскрытия дара. Эмоции, действия, мимика – всё это превращалось в удивительные и реалистичные иллюзии.
Со временем, когда злобная краснота полностью сплыла с лица Уилла, он словно переродился, спрыгнул со стола и хлопнул девушку по колену, позвав её следовать за собой. Он хотел искупить вину перед Милс. Да, она угорь, но невозможно вырезать из человека какую-то часть, которая тебе не нравится. Двое нашли угря.
– Нужно сделать так, чтобы Элис не увидели, если она что-то сделает, поняла?
– Ты и в правду самый странный человек, с которым я когда-либо общалась.
– Бывают и хуже, поверь. Будь начеку. Давай немного подождём.
– Только зачем тебе это? Ты же кричал на неё!
– Хочу разобраться в происходящем. Хочу разобраться в ней, в себе. Я хочу добраться до правды. Вообще, какая тебе разница? Я попросил тебя об одолжении. Если слабо, можешь идти.
Через какое-то время Элис вышла на улицу. Уильям дернул на себя Хэллен, та поспешно кралась за рифом, чтобы ясно видеть происходящее.
– Накрой пространство иллюзией.
– Зачем?
– Накрой!
Пэрр сосредоточенно размяла пальцы и перед входом в зал застыла картинка, словно Джон и Люси остановились, а Элис вышла к ним. Дэккер ощутил что-то, словно сердце кольнуло – предчувствие, подкрепившееся серьёзным доводом. Ему казалось, что Милс была в бешенстве на него из-за ссоры, потому он подумал, что мог спровоцировать молнию, которая пожелает защитить угря. Риф запереживал, что у иллюзионистки ничего не получится. Как только она начала рисовать картину, он легко разглядел на лице Хэллен потуги. Однако всё оказалось лишь немногим хуже, чем мог мечтать Уильям. Молния лишь слабо блеснула, чуть прорвавшись светом через иллюзию, но никто не заметил этого, а если кто-то и различил малейший блеск, подумал, что это дело светомузыки.
Когда иллюзия исчезла, Элис уже не было.
Пэрр приняла из рук рифа пачку салфеток, взятых со стола, принялась останавливать кровь, которая, бывало, шла из носа от серьёзного перенапряжения. Вытерев каплю крови, проплывшую ярко-красной полосой до самого подбородка, она прикрыла уставшие глаза. Уильям повёл её к директору и Люси.
***
– Мы с Хэллен позаботились, – продолжил Дэккер, высматривая малейшие изменения вокруг. – Немного повздорив, я подумал, что у Элис опять могли зашалить нервишки. Хорошо иметь неподалёку иллюзионистку, если нужно быстренько что-то исправить, например, сверхъестественную молнию. Нужно было лишь понаблюдать за Элис и…
– Я сделала всю вашу кутерьму невидимой. Не бойтесь, никому не расскажу, что она угорь. Кажется, один дом обязан выплатить мне компенсацию за то, что я исполняю их обязанности, – если бы Пэрр знала, что Оливер эвфрем, то одарила бы его язвительной усмешкой.
– Но, – голос Коулмана захрипел и пришлось прокашляться, чтобы подавить панический ком в горле. – Куда перенеслась Элис? И кому под силу создать портал из молнии?..
Глава тринадцатая. Брат
Элис упала. Ударившись лбом о собственный кулак, девушка жалобно прокрехтела и приподнялась на локти, чтобы осмотреть пространство вокруг. Она оказалась в довольно большом помещение с каменными колоннами, словно влитыми на половину в стену. На них – тлеющие факелы. Не успела девушка протереть глаза, чтобы внимательнее осмотреться, кто-то оттолкнул её в сторону. Прокатившись по полу и врезавшись в стену, угорь болезненно замычала и прикоснулась к ноющему затылку.
– Кто здесь? – бросила она, забившись в угол как раненный зверёк.
На другой стороне комнаты чиркнула спичка. Играющий пламень развеселился на новом факеле и осветил оковы ртутного цвета на запястьях, выпирающий кадык на жилистой шее. Оттуда до мочки уха раскинулся широкий розоватый шрам. Вздёрнутый подбородок владельца, осматривавшего Элис, порос угольной щетиной.
Прищурившись, угорь различила благородный остроконечный нос, тёмные мешки под глазами, оттопыренные уши и массивный хвост с петухами тёмных каштановых волос, которые в полутьме казались чёрными.
Элис видела это лицо не в первый раз, но в газетах, интернет-статьях оно было здоровее и моложе.
– Квентин, – скованно прошептала девушка. В душном и затхлом помещении не хватало воздуха, напряженная грудь окаменела.
Ощупав пространство вокруг, так как глаза не до конца привыкли к полутьме, Элис поняла, что сидит в углу между унитазом и выпячивающей колонной. Безмолвно идя к угрю, парень двадцати четырёх-двадцать шести лет сжимал в руке факел. Сев на стульчак, он поставил древко в металлический держатель и опустил на Милс огромные глаза.
– Прости, что толкнул, мне пришлось. Это слепое пятно моей камеры. Тебя не видят. Надеюсь, что охранники прошляпили портал. Ты угорь? – Милс почти ничего не слышала. Она не могла взяться за бразды рассудка. Кэндалл положил скованные руки на колени и поднял блёклые зелёные глаза, которые в полутьме казались серыми.
Сидя в нескольких сантиметрах от него, упираясь в угол и боясь попасться на камеру, Элис задержала дыхание. Она не сводила глаз с нар, не желая даже боковым зрением взглянуть на собеседника, на того, чью историю она так кропотливо изучала. Поправив пепельно-хлопчатую рубаху, он понимающе закивал.
– Если сюда не явилась охрана, значит, портал не заметили. Мы можем спокойно поговорить. Жаль, что недолго. Вижу по твоему запуганному взгляду, что ты обо мне наслышана. Неужели пришла поздравить меня в этот злосчастный день? Как мило с твоей стороны, – под носом во время слабой усмешки дрогнул глубоко высеченный щетинистый желоб. – Как сейчас меня называют? Придумали более остроумные оскорбления, чем урод и мразь?
Угорь ни секунду не отвлекался, изучая принцессу в пышном, синем платье и куртке.
– Зовут тебя как?
– Элис, – отрезала та, медленно подняв взгляд на Кэндалла. Страх отступал на второй план. Не давало покоя лишь одно – она не знала, как вернуться домой, потому что доброжелательный и благодетельный портал исчез сразу же, как появился. – Жёлтая молния открыла портал, и я оказалась здесь.
– Торопишься? – выискивающее впившись в её большие глаза, он плодотворно усмехнулся. – Угревая. Точно угревая. Жёлтая молния появляется только тогда, когда мы в опасности.
– Ложь, – выдавив одно слово, она нервно сглотнула. Худоба, но не чрезмерная, большие мешки под глазами делали его в глазах Милс несчастным.
– Знаю. Я не договорил, Элис, – угорь будто попробовал прелестное имя на вкус и спокойно объяснился. – Мало с кем имею возможность поболтать о своём доме. О нашем, извини, пожалуйста. Непривычно, – говорил он медленно, с расстановкой, смакуя, наслаждаясь каждым словом, сказанным не директору КЦ или кому-то из его подчинённых, а своей духовной сестрёнке. Он ощущал, что перед ним – угорь, но объяснений этому найти не мог. Ему не нужно было никаких доказательств: портал открылся угревой. Квентин ценил сам факт существования Элис, – Жёлтая гроза появляется, когда мы чувствуем особое беспокойство: страх, одиночество, боль, печаль. Что чувствовала ты?
– Радость, – не изменяя себе и отвечая также односложно, подчёркивая нарочитое недоверие к Квентину (которого сама была готова защищать, но, встретившись с ним на его территории без возможности отступления, на время потеряла всю храбрость). – Я испытывала радость.
– Странно. К тому же, ни разу не сталкивался, чтобы эта молния открывала портал. Прекрати брезгливо или боязливо жмурится, когда смотришь на меня, Элис. Я тебе не угроза. Я твой друг, брат.
Слово это для Кэндалла было его счастьем, его погибелью. Печально закивав своим воспоминания, он опустил голову к коленям. Просидев так несколько секунд, парень выпрямился и продолжил разговор – заняться самобичеванием и воспоминаниями он может заниматься в любое другое время, но сейчас у него – особая гостья.
– Что ты умеешь?
– Всё по базе. Грозовой кнут, шаровая молния. Один раз сцепилась с жёлтой молнией.
– Это меньше базы. Я в твоём возрасте умел больше. Не в обиду. Подожди, сколько тебе вообще лет?
– Шестнадцать. Я нэрмарка. Магия открылась около полутора месяца назад.
– Невообразимо. На Нэр-Маре такой малый шанс появиться магии, тем более угревой! Я поражён. Тогда твою базу вполне можно считать добросовестной. Не думаю, что портал вернётся. Долгая задержка, – оглядев унитаз, он брезгливо усмехнулся. – Обратит внимание охраны. Если они там, конечно же, не уснули, но рисковать не стоит.
– Стой, подожди. Я, я так много хотела спросить! Как ты? Какие границы есть у нашего потенциала?
– Года жизни – вот единственный ограничитель твоего потенциала. Я изучил, не постесняюсь своих слов, всю литературу об угрях и унаследовал все способности от Адды Мариэль. Порталы, исцеление, создание предметов, лишение магии, сцепка с природной грозой, кнут, шар – всё, о чём только нашёл информацию. Придумать своего я ничего не сумел. Надеюсь, что этот талант достанется тебе. Мы должны оправдать имя Адды Мариэль. Его желают стереть из истории, Элис, ты понимаешь? Испуганное общество желает стереть человека, благодаря которому мы являемся собой!
– Я являюсь самой собой не из-за какой-то женщины, жившей полторы тысячи лет назад.
– Девушки, Элис, девушки. Такой же, как ты. Она избрала нас, хотели мы того или нет, потому общество нас отвергает. Мы мечтатели, но они всё равно давят нас гребёнкой стереотипов, сцепляя с предыдущими убийцами-угрями. Не обижайся из-за отсутствия феминитивов, угорь. Нас было так мало, что некому было заняться реформацией названия. Как дали дому, так до сих пор и называют, – Кэндалл поднялся со стульчака и двинулся к нарам. Сев лицом к Милс, он мельком взглянул и предположил, как выглядел бы на камере. Угорь лёг головой к камере так, что движения его рта были незаметны для зрителей. – Я хотел бы говорить с тобой часами, но тебе нужно уходить. Охрана проверяет меня раз в несколько часов, и я не знаю, когда нагрянет проверка, – Квентин солгал. Он чувствовал жизненную необходимость увести второго угря из тюрьмы, в которую был заточён. Он понимал, что, если Элис не уйдёт, он ринется на неё с объятиями и никогда не отпустит. Рядом с ним, в паре шагах, другой угорь. Человек, который понимает его. Вера Кэндалла в прэмов и связь с его домом была так сильна, что давала ему сил держаться от Элис подальше. – Придётся создать портал. Для этого всегда нужно место, свобода для рук. Ни разу не пробовала?
– Бывало, но ничего не получалось.
– Портал это следующий навык после твоей базы. Я освоил за месяц неторопливого усердия.
– У меня нет столько времени.
– Судя по всему, ты довольно талантливая, – призадумавшись, он почесал переносицу и продолжил, – Особенность дома, так сказать. Нас мало. Мы резкие, нелицеприятные, жестокие, кровавые убийцы и пожиратели детей, – Милс не сдержалась и нервно прыснула, заставив улыбнуться Квентина, в уголках губ которого вяло задребезжали морщинки. – Директор КЦ рассказал мне пару месяцев назад, что кто-то написал сказку, где главный злодей – я. Мало приятного, – не менее опечаленно вздохнув, как человек, которого всю жизнь хаяли, ненавидели, унижали, а потом оставили в каком-то замшелом переулке в полном одиночестве, он потёр глаза и ободрительно улыбнулся Элис. – Наши порталы отличаются от переходов портальщиков. Они педантичны в изучении карт, адресов, географии. Для них главное – адрес. Ну, конечно, они не могут просто подумать об улице Келии Мариэль и оказаться там. Им необходимо узнать, в каком городе тот или иной адрес, иметь некоторые ориентиры: от фонаря до торгового центра. Им совсем необязательно видеть эти ориентиры, им нужно знать, что они есть. Нам, угрям, нужно в деталях представить место, где мы хотим очутиться. И там, и там есть плюсы и минусы. Портальщики могут посетить любую точку планеты, даже в которой не были ни разу. А нам желательно представлять только места, в которых мы уже были. Допустим, тёмная комната с кроватью и плюшевым медведем ведь не одна на Исорропиусе. Наши перемещения чреваты последствиями потеряться, заблудиться или вообще оказаться посреди моря или в лесу, когда случайно отвлечёшься от мысленной цели.
Милс внимала каждому слову, бездвижно застыв возле стены и не сводя с Квентина пытливого взгляда.
– Но ты не переживай. На тридцать моих порталов я отвлекался лишь пару раз. С тобой такого не случится, – он пытался внушить уверенность подопечной. – В отличие от меня у тебя будет наставник-угорь. Закрой глаза, Элис. Представь место, в котором мало кто может оказаться. Это на всякий случай, чтобы кто-нибудь не перенесся сюда. Место безопасное, в котором ты часто бывала или уголок, где была один раз, но он навсегда впечатался в твоей памяти.
Милс напряглась, смутив лоб морщинками после трудного дня. Не сдержавшись и зевнув, девушка подумала о своей кровати.
– Место есть. Родное, так сказать. Мало кто может оказаться там.
– Что это? – сев спиной к камере, он мог говорить свободно.
– Моя кровать.
– Отлично. Представь, как ты лежишь в этой кровати. Видишь, что окружает тебя? Какой потолок? Люстра есть? Какая она? Посмотри налево. Может быть, там стеллаж с книгами?
– Рабочий стол, – поправила Милс, с закрытыми глазами рисуя картину в голове.
– Отлично. Продолжай. Заранее предупреждаю – не думай о людях. Да, своим советом я только подтолкнул тебя, чтобы ты думала о них в комнате, а своим оправданием я заставил тебя о них подумать, но лучше, чтобы ты на корню срезала эти мысли. Будет меньше трудностей с созданием порталов. Я этого не знал. Лучше не представлять то, что меняется в твоей комнате: температуру, ароматы и прочее. Представь комнату, которая тебе внедряется в мысли сразу же.
– Допустим.
Кэндалл и вправду своими поправками усложнял задачу Элис, но она сосредотачивалась лишь на кровати и внешнем облике вещей в комнате. Старшего угря можно понять – общение, тем более преподавательство дело трудное, особенно когда сидишь шесть лет в одиночной камере, так и не закончив одиннадцатый класс.
– Я бы показал тебе, как открывается портал, но при любой попытке сотворить магию мои оковы пробьют кожу на пару сантиметров. Закрыла глаза? – устремив боковое зрение, он с расстановкой объяснил. – Создай грозовой кнут, не выпуская изображения окружения вокруг твоей кровати. Если училась по моим стопам, в итоге у тебя должны оказаться приблизительно параллельные руки с соединенными большие и указательные пальцы. Вот так, молодец! Твой наставник неплохо изучил книги про угрей. Ты молодец. Не разъединяя руки и сохраняя кнут, одновременно приблизь к груди левую руку, затем правую руку. Хорошо. Чувствуешь под щепоткой большого и указательного на правой косточку у основания среднего пальца на левой? Это бугор над головчатой костью. Его можно увидеть, когда человек сжимает кулак – косточка и кожаный мешочек поверх неё выпирают. Ты должна ноготком подцепить его, возможно даже поцарапать. Разведи щепотки – пальцы правой не доходя до локтя левой, а пальцы левой не доходя до сгиба правой руки. Помни о комнате. Теперь резко оттолкни от себя грозовой кнут. Держи картину в голове. Пробуй, пока не получится.
Он каждую секунду краем глаза наблюдал за Элис. Его сердце билось чаще, а в голове крутилось тысячи мыслей. Одной из главных оказался факт, что теперь он не единственный угорь. Второй – Квентин возродил давно угасшую мечту об освобождении. Покорив себя за свою глупую наивность, он сжал кулаки и с тяжёлой улыбкой присматривал за ней.
– Не получается! Спустя грёбаных пятьдесят девять попыток! – выкрикнула Элис, всплеснув руками.
– Добей до ста. Мучиться да мучиться, что-нибудь получится, – пораженный тем, как быстро девушка потеряла терпение, он попытался успокоить гостью. – Не переживай. Скоро получится. Это не самое сложное в нашем арсенале. Думал, тебе привычно хладнокровие.
– Как для однополюсных магнитов притяжение.
В какой-то момент камеру осветило родное, но такое далёкое в воспоминаниях Квентина свечение. Беспроглядная тьма, окружённая поясом грозового кнута. Клякса с плавными краями в воздухе. Так выглядел угревой портал. Уголки губ и брови обоих одновременно поползли вверх.
– До встречи, дорогая Элис.
Претерпевая желанием помахать ей (в силу того, что резкое и игривое мановение пальчиков способно активировать кандалы, Квентин делал всё аккуратно, чтобы не столкнуться с тем, что он пережил в первые годы заключения под стражей жестокого человека, предыдущего директора КЦ), Кэндалл незаметным кивком проводил младшую сестрёнку.
Словно перехватив желание парня, Элис помахала пальчиками, после чего прикоснулась к порталу и исчезла из камеры Квентина Кэндалла. Бесчеловечного преступника, опаснейшего из убийц пятнадцатого века.
Глава четырнадцатая. Поведай мне секрет
Плюхнувшись на жалко простонавшую кровать, Элис до смерти испугала Лиз, которая чуть не свалилась со стула. Бросив оттирание макияжа перед сном, Шац, бубня себе под нос скороговоркой вереницу вопросов, бросилась к подруге с объятиями.
– Ты хочешь, чтобы у нас совсем нервов не осталось?
– Нет, не хочу. Это как-то само происходит…
– Нужно позвать твоего папу и Люси!
– Мне кажется, что я скоро все движущиеся объекты буду называть: «Люси? Мирьера Люси?! Люси!», – глупо пошутив, Милс создала для себя возможность не проболтаться о Кэндалле.
– Люси?
– Люси, Люси!
– Люси? Люси, – подхватив заразу от угря, девушка пересела на её кровать и положила голову на плечо. – Куда ты исчезла?..
– Не знаю, – прикусив язык и оборвав предложение, девушка попыталась искренне оглядеть вдумчивую подругу. – Казалось, что я в какой-то пустоте.
Отчасти верно, но укол вины пронзил сердце угря. Она незаметно сглотнула и погладила чуть лохматые волосы рифийки. Тайна почти всегда становится явью. Элис солгала, но знала, что рано или поздно расскажет об их встрече с Квентином – ей необходим лишь лучший момент. Когда-нибудь в будущем.
Поступки – малые повороты человеческих судеб, которые почти не меняют направления уже созданного истока. Человек, хранящий больше тайн, самый могущественный. Он способен изменять судьбу тех, кто слабее. И за счет жизней слабых могущественные меняют свою судьбу, но также и не имеют полной власти над ней.
Сильные испытывают фортуну, когда слабые о ней даже не разумеют. Эта фортуна – исключение из правила, опечатка в информационном коде, многоликая насмешка Вселенной. Она – частичка развития, приводящая к регрессу или прогрессу. Не везёт людям, которым не улыбается фортуна, но её не стоит принимать за злодейку, ведь так или иначе она пытается возместить ущерб удачей. Некоторые, получая подарки судьбы, попросту не замечают их и принимают за должное от реальности. Элис благодарила фортуну за встречу с Квентином и надеялась на неё ради того, чтобы не было серьёзных последствий.
Кэндалл не выходил из её головы весь оставшийся вечер. Джон навестил дочку и, удостоверившись, что она жива, цела, в порядке, пожелал ей и соседке спокойной ночи. Он пообещал, что после окончания семестра они семьёй отправятся к морю, как когда-то в детстве, ещё живя на Верэбриуме, мечтала Элис.
– Я не знаю, как оградить тебя от опасностей.
– От жизни не оградишься, папа. Я угорь, что ж поделать. Думаю, мы с Уиллом продолжим практические занятия, и я выйду на новый уровень.
– Дай себе отоспаться. О занятиях с Дэккером поговорите попозже.
– Как он? Сегодня он как-то слишком завёлся…
– Всё хорошо, Элис. Не переживай.
Мягко погладив дочку по щеке, он покинул домик рифов. Когда Джон отправился в общежитие, Лиззи, закрутив волосы в хвост, неуверенно заговорила об однокласснике, почти после каждой фразы кротко поджимая губы.
– Уилл хороший, весёлый парень, защитник, как и Аарон. Это их сблизило когда-то давно. Уилл, как и все мы здесь, обычные, – неопределенно пожав плечами, рифийка легла на спину и ностальгически провела кончиками пальцев по детской фотографии с одноклассниками. – Просто он переживает тяжелый период в жизни. Будь с ним помягче, пожалуйста. Знаю, что он может наговорить много чего обидного, но попробуй быть к нему снисходительнее.
– Мои с Уиллом отношения простые – он орёт и учит, учит и орёт. Довольно посредственный педагог, – вздохнув и опустив взгляд на угол, в котором сидела истерзанная собственной шаровой молнии, Милс выключила светильник.
Комната погрузилась в тихую тьму. Изредка колыхались шторы и с улицы доносились приглушенные голоса, которые спустя десять минут и вовсе затихли. Лиззи заснула быстро. Элис поняла это, когда рифийка обыденно засопела со звонким присвистом.
Угорь не могла уснуть. В голове мысли о Квентине боролись на ринге за звание самой неординарной, и спустя тысячу раундов Элис допереворачивалась на кровати до такой степени, что на пол свалилась подушка, оставив наволочку под головой. Расправив углы и вернув под голову мягкую подушку, Милс легла на спину и закрыла глаза, положив на них согнутую правую руку.
«Он не похож на убийцу. Хм, – мысленно хихикнув, она продолжила размышлять. – Как будто я убийц видела и знаю, какие люди на них похожи, а какие нет?.. Судя по тому, что у него в тюрьме есть книги, значит он послушный пленник и ему идут на уступки. Кэндалл заключён пожизненно. Мне его жаль. Он бледен, как мышь. На солнце, наверно, не бывает – не удивительно. Но почему все так ополчились против него? Аарон лишний раз взглянуть на меня боится, думает, что стошнит. Про Уильяма вообще молчу – сплошной стресс и психи. Впрочем, откуда я знаю, может они попали под сильнейшую антиугревую политику? Хотя Лиззи и Оливер со мной близки, помогают, не боятся и не оскорбляют. А вдруг мне кажется? Может, они играются со мной, а Аарон и Уильям, как лидеры гончих, хотят насолить мне? Будет грустно, но я бы такому исходу не удивилась, – перевернувшись с затёкшего бока, она сильнее зажмурила глаза, обняв уголок подушки. – Нет. Олив и Лиз не станут в этом участвовать. Я не верю, что они что-то замышляют против меня. Да и зачем Уиллу сначала обучать, а потом унижать? Он же мне рассказывал, как я могу расширить тот же грозовой кнут и держать его уверенно, а не в щепотке. И за Квентина мне больно. Всей душой больно. Ха, настолько раскисла?! Единожды видела, и уже плакать за его страдания в подушку готова? Видели б меня бывшие одноклассники… – снова перевернувшись, она взбила подушку и улеглась. – Не позволю Кэндаллу отбывать свой срок, если он не виновен. А он не виновен. Я чувствую это. Я в этом почти что уверена. КЦ обязан доказать его невиновность. Сколько статей изучила – везде «данные заблокированы, виновников, кроме Квентина, нет». Ложь это всё! В любом конфликте виноваты все стороны, участвовавшие и не решившие его мирно. Но кто сможет достучаться до КЦ? Люси говорила, что там сейчас дипломатия. Может быть, мне стоит самолично пойти туда? – тягостно вздохнув, она раскрыла глаза в полной темноте. Попривыкнув, различила на потолке незаметный отсвет в лампочках гирлянды от далёких уличных фонарей. – Нет, не пойду. Папа так старается, я не могу предать его доверие. Если он не доверяет КЦ и является ответственным за меня, я должна в этом его слушать. Но, – приподнявшись на скрипнувшей кровати вместе с родившимся озарением, она раскрыла шкаф и взяла ту чужую куртку, которую ей дала Хэллен на вечеринке. – Люси сможет точно разузнать, как обстоят дела с Квентином!. Я могу ей рассказать… А могу ли?.. Расскажу! Если Кэндалл сидит козлом отпущения уже шесть лет, я просто не имею права ждать! Моррисон не сделает плохого для меня – знает, что отец не простит ей этого. Я ей доверяю».
Переодевшись, Милс покинула домик фаеров.
Беззвёздное небо раскинулось над её головой. Тихо перешёптывались деревья. Хруст снега под ногами. Бредя по каменным дорожкам, закрывая горло воротом, она оказалась перед дверьми в общежитие работников. Высокие, плотные, с позолоченными узорами они тяжело раскрывались и не сталкивались со стеной. Внизу, на косяке деревяшки прибит мягкий ограничитель.
В первую неделю пребывания дочки в школе Джон провёл экскурсию по своей комнате – холостяцкая, прибранная к приходу гостьи хатка с сейфом под кроватью, в котором он прятал крепкий алкоголь и деньги.
Мягко ступая по половицам, девушка заворачивала по плавным коридорам цилиндрического общежития. Дорогу освещали энергосберегающие лампочки.
Наткнувшись на дверь с именем Люси, совершенно в другом от отца крыле, Элис набралась храбрости, дыхания и, уверившись в своих намерениях, тихо постучала.
Женщина не спала, потому открыла почти мгновенно. Рифийка встретила на пороге угря в домашней серой футболке и шортах. Моррисон, узнавшая о её возвращении через отца, но не проведавшая перед отбоем, мановением кисти пригласила войти внутрь. С запястья сбился и слетел к локтю разноцветный браслет, по рисункам на котором можно сразу сказать – сделал его ребёнок, точнее, пятиклассник, который наконец-то сдать курс начальной магии в этом году. Улыбающееся солнце, цветочки, кошачьи нос и усы, заячьи уши долго изготавливались учеником в благодарность за поход в парк аттракционов.
– Я рада, что ты цела. Жду от тебя более откровенных подробностей, чем «пустота», – властность добившейся успеха женщины ещё в первую их встречу понравилась подростку, и сейчас Люси никак не скрывала вид человека, который владеет ситуацией. Заметив в её глазах огоньки, Милс чуть наклонила голову набок, всматриваясь всё пристальнее и пристальнее, будто желая проникнуть в каждую мысль мирьеры.
– Вы всё знаете, верно?
Элис заняла белоснежный пуфик неподалёку от кроватного подлокотника, на котором хозяйку комнаты ожидал недоеденный кусок торта. Рефлекторно сглотнув, угорь мгновенно убежала глазами от вкусности к сосредоточенному лицу Люси.
Улыбка заиграла на губах Моррисон, и, раскрыв мини-холодильник, высотой под подоконник, она вытащила контейнер с тортом, отложила кусочек для Элис. Постаравшись скрыть удовольствие от предлагаемого лакомства, девушка принялась уплетать его, словно только ради этого и побеспокоила заслуженный отдых куратора.
Тепло, по-матерински улыбнувшись, Люси вернулась на кровать и доела торт, чтобы не смущать подростка, опередившего в пустоте тарелки рифийку.
– Знаю, – произнесла женщина после лёгкого ночного перекуса, складывая тарелки в ёмкую посудомоечную машину. – Камеры КЦ не видели тебя, но захватили две вспышки. Первая – портал грозовой молнии. Вторая не яркая, буквально в краешке экрана, на границе со слепой зоной в камере Квентина. Грозовой кнут, если не ошибаюсь? – Моррисон поправила прикроватную лампу и уменьшила яркость, сев на вытянутой руке от угря.
– Всё верно. Ни я, ни он не вызывали эту грозу.
– Кэндалл не может физически, я знаю. Ты не можешь, потому что ни разу не видела его тюремной камеры. А ты молодец! Научилась открывать порталы в такой срок – просто умница! Но мне любопытно, о чём же вы с ним говорили.
– А мне любопытно, – девушка приблизилась к Моррисон, не сводя с неё зорких глаз, – откуда же вы так много знаете? Ваш вопрос – мой ответ и далее.
Люси не удивлена, что дочь его друга обладала его креативностью и остроумием.
– С удовольствием. Я заместительница директора Комиссионного центра, на данный момент по совместительству. В тысяча четыреста сорок первом году мы плечом к плечу устроили государственный переворот в верхушках исполнительных властей. Педагог – далеко не первая моя специальность. Люсинда Моррисон – рядовая, а после и командующая антитеррористическим отрядом под ведомством правоохранительных органов при КЦ. Моя первая профессия, преимущественно физическая, – Элис и не предполагала, что сильные, даже мускулистые руки Моррисон появились не просто из-за генетики, а благодаря усердным тренировкам. – После небольшого… – женщина тяжело вздохнула, но продолжила, не заостряя внимание на печальных событиях прошлого. – Отдыха и разобщения отряда работала в ведомстве КЦ, где и познакомилась с будущим директором. Пресекая незаконную политику Ирмина Аздели, во время правления которого произошёл захват Квентина и утверждение антиугревой политики, повышение коррупционной деятельности по всей стране, неимоверно подтолкнувшую инфляцию, а также введение войск в Тильен не по мирному договору, мы захватили власть. Была бы тогда моя воля, устроили бы самосуд, но Рикмус, мужчина умный, расчётливый в рамках политики, дипломатичный и, что было необходимо нашей стране, законопослушный холоден на голову, в отличие от меня в те годы. Я была молода, горяча и глуповата. Он был мыслящей головой, я была руками. Когда мы поняли, что на нашей стороне много хороших людей, талантливых работников, от юристов до спецслужб, Рик создал десятилетний план политики после победы. Он был уверен в ней ещё до того, как мы прижали к стене Аздели. Среди первых пунктов была проверка образовательных, медицинских учреждений для вычисления коррупционных организаций. Вместе с этим Мёрфи следовал личной цели – исполнить мечту дочурки-восьмиклассницы и отправить её в лучшую школу страну – сюда.
– Быть не может.
– Может, Элис, может. Но, перед тем, как отправить Риту в школу, да и под крыло директора, с которым у них некоторые недомолвки, Мёрфи предложил мне новое задание. После распада одного из отрядов антитеррора у меня было несколько лет, и я решила попробовать себя в роли педагога-психолога. Получила квалификацию, потом скоротечно переучилась и вот я здесь. Я встретила Джона на педагогической конференции. Знакомство прошло прекрасно. Я поведала выдуманную историю о том, как ушла из предыдущей школы из-за отвратительных условий работы, плохого отношения к себе и прочее. Как раз должность куратора рифов освободилась – так я пришла работать в школу. Не без помощи Мёрфи, конечно же. На моё удивление, коррупцией тут и не пахло – твой отец бережёт своё место. Раньше я думала, что он успел подчистить хвосты после переворота в КЦ, но нет – тот же профессор Робертсон, который не очень любит твоего отца, кхм, который вообще мало кого любит, настаивал на том, что все сметы соответствовали реальности, так как занимал какое-то время должность завхоза и все чеки сохранены. Даже проверка воспоминаний оказалась излишней. Твой отец в самый смутный период полувека сохранил честь и достоинство, не воспользовавшись ослабленными поводьями министерств образования и внутреннего экономического разлада в государстве. Рита пришла в школу после того, как я завершила трёхмесячную проверку. Но что-то задержало меня здесь. Думаю, дети заставили меня остаться и продолжить работу. Знала бы ты как поначалу было непросто. Ни дисциплины, не гаркнуть, не испугать охранным патрулированием КЦ вне очереди. За полтора года перед переворотом я была главой охраны одного из комплексов КЦ, а потом моя жизнь перевернулась. Я стала работать с детишками. Знала бы ты, сколько мне нервов потрепали Аарон и Уильям в первые месяцы. Седьмой класс был, острейший перец, – ностальгически вздохнув, женщина потёрла лоб и улыбнулась. – Вот так вот. Я ушла из КЦ и возвращалась лишь по сущей необходимости. Дети изменили меня. Могу сказать, что они сделали меня мягче, добрее к миру. Рикмус был только рад тому, чтобы я приглядывала за его дочерью. Я привыкла ко всему, полюбила это место, людей, детей, но вот в моей жизни появилась ты. Джон показывал твои детские фотографии. В нашу встречу я подумала, что мне показалось, но когда пришёл Джон… Знала бы ты, в каком я была шоке. А потом оказалось, что ты ещё и угорь. Дело Квентина Кэндалла не входило в десять пунктов плана Мёрфи, но оно вытекало из другого – реформации судебной системы. Она завершилась только отчасти. Самое громкое дело – меръера Кэндалла – оставалось неясным для директора. Мёрфи – самый справедливый человек из всех, кого я знаю. Он объективно подошел к проблеме угрей. Он понял, что общество хает их из-за привычки. В деле Кэндалла он нашёл несколько несостыковок. По процессуальному кодексу следствия особо тяжких преступлений у потерпевших, обвиняемых и других, желательно как можно больше вовлечённых в процесс, обязаны проверять воспоминания. Ни у Квентина, ни у его семьи, ни у отряда мирьеры Адамс, который захватил цель, не была проверена память. Документально проверку до мельчайших подробностей прописывают, тем более у пожизненно осуждённого, а в папке Квентина везде над строчками были расставлены галочки и надпись «Телепатическая проверка подтвердила обвинения». Без доказательств.
– Что мешает проверить воспоминания и освободить Квентина сейчас?
– Внезапно участники отряда разъехались по миру и их так никто и не нашёл. Совпадение? Мне так не кажется. Что-то подсказывает, что они либо мертвы, либо очень тщательно скрываются. Они исчезли. Все, кроме, конечно же, мирьеры Адамс. Здесь и проблема. Память других не проверена, а воспоминания телепатки доказали виновность Квентина. Он своими руками злостно убил работников КЦ.
– Нет! Всё это ложь, враньё. Ей же могли изменить воспоминания, верно?
– Рикмус подумал также. Он никогда не уважал Адамс. Эта женщина служит любой власти, если чувствует, что она на стороне победителей. Я тоже не очень хорошо к ней отношусь, однако она всё еще играет значимую роль в глазах верэбриумцев. Память Квентина ясно показывает, что это жёлтая молния убила работников КЦ, которые подходили со спины через ручей.
– А семья Кви?.. Вы же сказали…
– Сказала, верно. По законодательству очевидцы, свидетели, понятые и родственники имеют право отказаться в повторной проверке воспоминаний по истечению четырёх лет вынесения приговора. Если бы Рик обратился к делу раньше, то мог бы государственными и узаконенными методами настаивать на телепатической перепроверке, а так…
– Они отказали? Родители Квентина отказались проверять воспоминания ради освобождения сына?! – возмущенно вскрикнула Милс, вскочив с кровати и принявшись мерить комнату шагами. Люси сочувственно кивнула.
– Мёрфи не станет обходить закон. Не ради освобождения одного человека. Мне жаль, Элис. Квентин живёт в вполне приличных условиях.
– Его камеру освещают факелы!
– Лишь вечером. Днём светят лампы.
– Он худой и бледный!
– Многие из людей худые и бледные – таковы люди. Все разные. Квентин питается хорошо. Выпускать его на прогулку по улице мы не можем – если кто-нибудь увидит…
– Рисковать не хотите, значит?!
– Мы слишком долго стремились к справедливости в государстве. Но ты не думай, что мы бездействуем. У нас припасён туз в кармане, милая моя Элис.
Она взволнованно прощёлкала пальцами, подняв глаза, полные надежды, на наставницу.
– Есть у Рикмуса особое право – выдача амнистии раз в четыре года. Лишь это он попросил после того, как освободил страну. Формально, сюда входит не только помилование, но и продвижение любого законопроекта, которого он пожелает, вето и далее. Люди чуть ли не молились на Мёрфи и были готовы пойти на любые его условия. Во время принесения присяги говорилось «имею право под свою ответственность ради развития государства принимать решения, которые могут быть не одобрены парламентариями». Он ни разу не пользовался амнистией, и на данный момент у него есть одна на счету.
– Он потратит её на Кви?
– Не просто так. Освобождение Квентина будет держаться на его честном слове. Он не может рисковать. И тут появилась ты. Рита, можно сказать, маленькая копия своего отца. Я уговорила её не рассказывать о тебе Мёрфи, чтобы самой удостовериться в тебе и не ранить твоего отца в случае, если…
– Если я окажусь безбашенной убийцей… Мне правда приятно, что вы позаботились о нас.
– Недолго. После тренировки с Уиллом на берегу ручья он рассказал всё Рите. Она пришла ко мне и заявила, что доложит отцу. Слишком уж она ответственна и непреступна. Как и её папа, впрочем.
– Директор ругал вас за то, что вы молчали?
– Нет. Рите пришлось солгать, ведь молния была зафиксирована на Нэр-Маре именно с помощью технологий КЦ. А куда отправляются все маги оттуда?
– Сюда…
– Мёрфи солгала отцу, чтобы сдержать слово передо мной. Как я потом поняла, Рикмус сам нашёл ответы благодаря кому-то внутри школы. Я так и не поняла, кто бы это мог быть. Как видишь, КЦ не связал тебя и не посадил в тюрьму по соседству с Квентином, – поймав на себе досадный, перешедший в злость взгляд угря, она понимающе извинилась и заговорила более серьёзно. – Была б моя воля – я бы спустя неделю общения с тобой доложила Рикмусу, что на тебя можно положиться, и он бы создал амнистию. Подготовиться к ней – более кропотливое дело, чем тебе может показаться. Нужно быть стопроцентно уверенным…
– Со мной это невозможно. Там конфликт, тут ссора…
– Это лишь малая доля сложности. Наблюдение за тобой продолжается сторонними глазами. Если бы Рикмус удостоверился в тебе, он бы уже пришёл. Мне пришлось поговорить с ним о тебе. Он никогда мне так уклончиво не отвечал! Ох уж эти дипломаты! Их так сложно вывести на чистую воду… Я дам тебе совет, который ты уже слышала много раз, например, от отца. Не ввязывайся в драки и не исчезай в порталах. Пока я не вычислю этого объективного наблюдателя, амнистии не будет. Ей поспособствовать может только чудо или твоё отличное поведение. В лучшем случае – и то, и другое. А ещё тебе лучше подружиться с Ритой, сама же понимаешь. Я благодарна за то, что ты пришла ко мне в этот тяжёлый день, что ты доверилась. Для меня это важно и не как для агента КЦ – как для учительницы, твоего друга. Спасибо, Элис.
– Вам спасибо, Люси. Кажется, я задолжала вам свой ответ? Он будет не таким интересным. Квентин рассказал о жёлтой молнии, что она приходит нашим личным психологом в моменты одиночества, страха и прочее. Я сказала, что из неё возник портал в его тюрьму, когда я была рада видеть вас с папой. Да и всё, на самом деле, – Элис зевнула так широко и шумно, что её глаза покрылись влажной пеленой. – Квентин знает откуда я, спросил, как с магией дела, научил открывать портал, поделился, какого быть отщепенцем общества. А вы что-то конкретное хотели узнать?
– Нет, Элис, просто полюбопытствовала, – женщина размяла шею. – Я скажу тебе, что никто не имеет морального права раскрывать доверенные секреты. Я доверилась твоему отцу, потому он молчал о моем, так сказать, предыдущем профессиональном опыте. Никто, кроме Риты, не знает обо мне. Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Поняли. Спасибо за торт и беседу, мирьера Люси. Буду перевоспитываться, чтобы не участвовать в конфликтах. Спокойной вам ночи.
– И тебе тоже.
Рифийка проводила её до двери. Элис, прикоснувшись к круглой ручке, замялась и, вспомнив кое-что, робко взглянула на учительницу.
– Вам очень шло то платье, Люси, – «даже несмотря на то, что вам его непривычно носить или вы просто стесняетесь» – подумала она, но не стала портить рассудительностью комплимент.
– Спасибо. Твой наряд Джон выбирал вместе со мной. Я знала, что тебе к лицу синий цвет, угрёныш, – последнее, вроде бы обидное слово женщина произнесла с несоизмеримой лаской. Элис расплылась в тёплой улыбке, благодарно кивнула и с утомленной за сутки душой поплелась домой.
Люси, закрывая дверь, почувствовала, как от перенапряжения подкосились ноги. Осев на пол, к пуфику она устало вздохнула, до покраснения растирая насупившийся лоб. Ох, как бы ей хотелось не быть обременённой чужими секретами… Благо, на один из них стало меньше, плохо, что несколько прибавилось. Она понимала, что нужно ещё более усердно заняться делом угрей, ведь Рикмус Мёрфи тоже знает о том, что Элис навестила Квентина Кэндалла.
Если человек не будет бороться с препятствиями, они накроют его с головой. За свою жизнь Люси уже прекрасно выучила этот урок.
Глава пятнадцатая. По разные стороны
Первая неделя второго месяца зимы. В малиэле повалили снегопады.
Всё это время Элис стоило больших усилий, чтобы тайком не навестить Квентина. Она понимала, что её задача – держать себя в руках ради свободы угрей. Быть свободным казалось несбыточной мечтой, к которой она всё равно шла, ведь рядом были люди, поддерживающие в этом начинании – Люси, отец и друзья.
Рифийка наблюдала за подопечной во время практик. После дня Грозового сражения Уилл пообещал себе, что не станет больше помогать угрю. Он отказался преподавать, и потому Элис оставалось более качественно освоить кнут, шар и портал, так как Моррисон требовалось время, чтобы изучить литературу об угрях и сформировать план тренировок.
Создание грозового кнута ускорилось в разы – он стал шире и при возникновении выглядел так, будто Элис создала меч, упавший канатом к земле. Увеличился заряд – во время удара угорь раскалывала камень пополам, источавший вонючую гарь и едкий дым.
К использованию шаровой молнии она подходила боязливо после того, как её руки чуть не сгорели дотла. Потому она сразу определила нелюбимца в даре и почти не обращала внимание на шар – лишь научилась метать его в цель. Каждая такая тренировка сопровождалась неприятной тяжестью в животе и испариной у лба – Милс было страшно до жути, когда она создавала шар. Ощущение онемевших ладоней словно возвращалось и назло пугало угря. Люси ничего не смогла сделать, чтобы успокоить Элис, потому дальше метания в цель развитие шаровой молнии не двинулось.
С порталами дела обходили интереснее. Элис сумела по описанию помещения Моррисон оказаться там, хотя прежде ни разу не бывала – в школьном подвале, где хранятся декорации. Рита, узревшая навык десятиклассницы, пораженно, даже ревниво критиковала расположение её кистей, неустойчивое положение ног. Портальщика прекрасно знала, что пространственные переходы их домов разные. Она завидовала, но не с желчью у рта и кровавым, испепеляющим взглядом. Где-то в глубине души Мёрфи скрывала радость за девушку, но память о том, как она днями и ночами изучала карты, путешествовала, методами проб и ошибок научилась открывать порталы мгновенно, безопасно; не давали даже похвалить Элис. Рита была словно хорошистка, которая собственными знаниями написала контрольную на удовлетворительно, а списавшие с чистой душой получили отлично. Упрёки – вот что слышала угорь, когда выпускница оказывалась на совместных с мирьерой Люси практиках.
– Я бы на тебя в жизни не взглянула, не будь ты моим первым заданием. Ты просто моя миссия, Милс. Я отвяжусь от тебя, как только папа выполнит планируемое. И то, если сам захочет, – язвительно усмехнувшись, Рита с удовольствием наблюдала на лбу Элис вырезавшуюся вену. Портальщица знала власть отца и то, что решение зависит лишь от него, как бы угорь не старалась проявлять себя, как бы Рита не ставила ей палки в колёса, испытывая терпение угря, и как бы Люси не помогала новенькой развивать способности. Решение будет за директором Мёрфи. – Не злись, деточка. Амнистия, – звонкое эхо разнесло нараспев это слово, и Рита обрела менее раздражающее выражение лица. – Одно моё слово и ни ты, ни Квентин больше не только не увидите друг друга, на эру не выйдете. Вы есть – мне всё равно, вас не будет – у меня только время свободное прибавится. А вот насчёт обвинений в сторону Аарона и Уилла… Если ты хоть пальцем их тронешь, я брошу тебя над заливом Королей. Плавать умеешь?
Элис, готовая вспыхнуть, но терпящая и вдавливающая ногти в кулак всей силой, напрягла плечи и повернула голову, заглядывая в небесные глаза портальщицы. Скрежет зубов засвистел в ушах десятиклассницы. Её лоб покрылся десятком складок, и, незаметно пересчитав их, Мёрфи не сдержалась и прыснула.
– Да шучу я, Милс. Расслабься. Я отношусь к тебе вполне в рамках нормального. Ты моё первое поручение, и останешься им навсегда. Я не Лиззи. Без обид, но я не прыгаю на шею с предложением дружбы первому встречному. Аарон недолюбливает тебя, потому что ревнует к Оливеру.
– Серьёзно? – все озлобленные рельефы на лице разгладились. После перенапряжения она почувствовала, как голова мало-помалу загудела.
– У Коулмана появился новый человек, и Кёрби, как пёс, обнюхивает тебя перед тем, как впустить в дом. Но пахнет от тебя конечно…
– Очень смешно. Аарон знает, что ты его с псом сравниваешь?
– Так мы все такие – гончие. Вот и живём – лаем на тех, кто приближается к слабым, оберегаем единство.
– Считаешь Лиззи и Оливера слабыми? Зря. Как ты хорошо за всех решила. Корона на голове не мешает?
– Померить хочешь, Милс? С короной приходит ответственность. Не думаю, что ты её потянешь. Пойдём, хулиганка, а то Люси подумает, что мы разодрались.
С каждым разом Элис чувствовала, что Рита относится к ней теплее, с пониманием. Однако Милс самой не очень хотелось сближаться, и потому обе общались лишь о навыках, знаниях, характере угря и общих друзьях.
***
Вся Мариэльская школа запомнила, как мальчишки устроили праздник на обрыве в прошлом учебном году. Мало кто знает, что неподалёку от опасного и отныне запрещенного для прогулок места расположена база гончих.
Старый, заброшенный, почти что обветшалый сарай с копнами сена в потолке первого этажа. Второй разрушен годами и природными стихиями. Накрест разбросанные доски стали держателем чёрного ламинированного нетканого материала для крыши. Его тщательно расстелили Аарон и Уилл на полу второго этажа, чтобы капли дождя скатывались и сливались по шершавому материалу на землю, а не на головы подростков.
Убранство базы гончих лишь мечтало об удобствах: несколько видавших многое кресел, относительно новый и целый стол, который принёс Уильям из старого дома, в котором когда-то жила его семья. Лиззи принесла лампы, которые заряжаются от солнечного света – весной, летом и осенью они стояли на крыше, а зимой – в глубине найденной неподалёку от сарая и принесённой туда тумбы. Рита поделилась теплом и оснастила сарай одеялами, пледами, ковром, местами прожжённый, исполосованный дырами и навсегда испачканный не отстиравшимся детским творчеством. Оливер принёс спальные мешки на каждого, тёплые, но не самого лучшего качества – достались от умершего от гора -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
в возрасте восьмидесяти трёх лет дедушки. Родители сказали, что они не нужны и сам дедушка выкинул бы, будь он жив. Юноша был только рад продлить жизнь тем вещам, с которыми связаны походы и рыбалка с дедом. Коулман внес лепту в общий дом, в их базу. Ральф, как самый молодой и новый член компании, приносил еду и напитки. Аарон был создателем этого логова и настаивал на том, что в открытом им королевстве он лидер, вожак. Ролью он этой пользовался редко и не кичливо, потому никого из друзей это не тревожило.
В день, когда Рита разъяснила своё отношение к Элис, Аарон и Уильям отправились на базу вдвоём, прихватив с собой пару баночек слабоалкогольных напитков и стащенных булочек в столовой. Кёрби с пакостливой ухмылкой выудил из кармана горсть табачных изделий, пока Дэккер разводил огонь на выложенной камнями яме в полу.
Вдвоём они выбирались очень редко. С появлением Милс среди их знакомых – впервые. И потому беседа не могла не зайти об угре.
Раскрутив обёртку, Аарон подкинул и поймал ртом конфету, звонко ударившуюся о зубы. Потерев челюсть, юноша приглушённо замычал и положил напротив друга такую же. У эвфрема было два абсолютно разных, но лучших друга. Он уважал и ценил каждого. С Коулманом нельзя повеселиться и выпить для разнообразия, а с Дэккером невозможно обсуждать тайны, осевшие на сердце, делиться мыслями. Уилл и Олив, будь они в одном человеке, оказались бы лучшим, что было в жизни у Кёрби. Максимально к этому «идеалу» близка Рита Мёрфи. С ней Аарон мог поговорить и помолчать, что часто бывает важнее.
– Олив говорит, что она неплохая, обычная. Надоедливая, конечно, – его перебил риф:
– Неужели Оливер может вслух произнести такое оскорбительное слово?
– Это я от себя добавил. Он говорит, что Милс – сообразительная, с горьким опытом. Уж не знаю, какой у неё может быть горький опыт, – прекрасно помня прошлое лучшего друга, эвфрем усмехнулся и покрутил волчком на столе закрытую жестяную банку. – Он говорит, что Элис общительная. С юморком, так сказать.
– Я и не говорил, что она плохая. Просто не такая, как мы.
– Угорь она, а не «просто не такая как мы».
– Без тебя знаю, умник, – Дэккер подался вперед и схватил конфету со стола. – Почему она не аквилег? Всё было бы проще.
– Или хотя бы оборотнем. Да любым. Что нам-то с ней делать? – передвигая языком горьковатую конфету и с удовольствием причмокивая, Керби сложил пальцы на груди и откинулся в кресло.
– А что ты хочешь? Закопать её на заднем дворе? – Уильяму уже поднадоел этот постоянный вопрос со стороны Кёрби, потому голос зазвучал строже. – Делай что хочешь, но ничего противозаконного.
– А ты что?
– Я перестал вести у ней уроки.
– Всего-то?.. – в ответ риф всплеснул руками и сурово нахмурился.
– Что ты хочешь услышать? Аарон, у тебя обудка скоро с этим «что делать?» сотрётся. Отвали от неё. Пусть спокойно живёт. Уже два месяца, даже больше – все живы, здоровы. Ты не обязан ненавидеть угрей так же, как я. Как собачонка под ногами бегаешь «что делать?», «что делать?»… Сам-то, я уверен, не хочешь ничего плохого ей сделать. Признайся, Кёрби, ты просто думаешь, что сближение с ней испортит моё отношение к тебе? Ошибаешься. Я живу в соседней комнате от неё. Лиз стала её лучшей подругой. Элис нетерпеливая, заносчивая, но она человек, а потом уже угорь. Хотя вторую бы её часть я очень хотел бы истребить. Когда я не задумываюсь, что она угорь, понимаю, что Милс стала бы прекрасной частью нашей компанию. А когда вспоминаю, кто она…
Кёрби солидарно закивал головой, вызвав у Дэккера искристый смех.
– И вот опять ты со мной согласен… Послушай. Элис не Квентин, она мою жизнь не испортит. Сколько слежу за ней – она не злодейка. Просто живёт и наслаждается. Берёт всё от нового мира – знания, умения, навыки.
– Олив сказал, что она прочла уже около двенадцати толстенных книг за время пребывания в школе. Думаешь, после такого мы сможем подружиться с ней?
– А ты думаешь, что она вынашивает злобный план, как изничтожить Лиззи и Оливера? Не верю в этом. Не хочу. Она не Кэндалл. Всё-таки, может быть, нужно стараться не судить по дому.
Эвфрем ни на шутку задумался, потупив невидящий взгляд на ножку стола. Дэккер закатил глаза и незаметно взял баночку коктейля Кёрби, пару раз сильно встряхнул, чтобы друг не видел, и передал ему. За убежищем послышался шелест травы. Уилл, сидевший ближе к окну, вскочил и проверил территорию – никого нет. Вернувшись на скрипучее, пружинное кресло, риф прикоснулся к своей баночке, на которой остался отпечаток пальцев вокруг конденсатной плёнки.
Приподняв в знак тоста, друзья не отводили друг от друга взгляд. Кёрби открыл баночку, а одновременно с этим риф попался на свою же шутку – газированный напиток прыснул и зажурчал из обеих банок. Вскочив с кресла в непрерываемом смехе, Кёрби вылил свой пенящийся и брызжущий напиток на рифа. Дэккер сделал то же самое. Когда коктейлей осталось немного и они больше не буянили, парни стукнулись банками и допили терпкий сок брожённого винограда.
Риф не взаимодействовал с Элис, почти не видел её, даже избегал, и от этого ему становилось лучше, отношение к угрю становилось благосклоннее. Вернувшись в домик рифов, Уилл встретился с Люси, провожавшей Милс после практики до комнаты. Мгновенно учуяв запах алкоголя, да что там запах – заприметив мокрую одежду, она напрягла губы и строго нахмурилась, подбоченившись.
– Это что такое? Хотите, я сейчас возьму тряпку и надаю вам с Аароном по шее. Нужно?
– Не нужно, мирьера Люси, – подступая к своей комнате, он вжался в стену, но дорогу преградила кураторша. Выглянув за её спину, он помахал воображаемой Элис и поздоровался. Люси, обернувшаяся к двери угря, упустила мгновение, когда выпускник промчал мимо неё, ударившись в стену и чуть ли не став её частью – настолько сильно прижался. Раскрыв комнату, он заперся от педагога, не сдерживая смеха.
Моррисон несколько раз настойчиво постучала, но после не услышала ни одного шороха – Уилл прикоснулся пальцем к губам и подал знак Ральфу, чтобы он не двигался.
– Уборка тропинок от домов к школе. А ещё уборка газонов рядом со школой и вокруг каждого дома! Суббота. Шесть утра. Ты берёшь лопаты и Аарона. Не переживай, утром могу разбудить ещё пораньше. Теодора оповещу.
Уильям, раскрасневшись от клокотавшего волнения внизу живота, замер и остановил на соседе возбуждённый, трепетный и понимающий взгляд – таким дети смотрят на родителей, потому что прекрасно, за что их отчитывают.
Моррисон, услышав за дверью старшеклассника его тяжёлый вздох, постучала каблуками к выходу и отправилась в домик эвфремов, чтобы оповестить молодого куратора. Дэккеру и Кёрби предстояло много работы. Эвфрем не обрадовался такому занятию, но и перечить не стал. Как только он появился в комнате, сразу услышал голос Люси с первого этажа. Больше и понимать не надо – их секрет был рассекречен. В итоге – Аарон сгребал снег в одну кучу, а риф топил его.
– Они никогда не могли усидеть на месте, – Лиззи редактировала сочинение после того, как Моррисон распорядилась в коридоре об исправительной работе подростков. – Уборка это ещё не самое худшее. В начале восьмого класса им пришлось чистить туалет в школе на протяжении семестра еженедельно – тогда они шумно вернулись с тусовки. Люси только начинала работать в школе, а парни были пьяны до безобразия, – со вздохом отстранившись от тетради, она устало потёрла глаза. Увидев в руках Милс книгу, Лиззи прочла название и заинтересованно улыбнулась. – Готовишься к Накано? У него снова отпуск?
– Правильнее сказать – пропажа. Неделю его не было. Отец места не находил. Папа тоже решил развеяться позавчера, – показав пальцами, будто она пьёт из них напиток, Милс отложила в сторону учебник. – Хорошо, что вчера дядя Сэм появился в школе.
Телепат сам просил его так называть, потому что, если бы у Элис проявился дар, они бы до сих пор дружили семьями.
– Так что, готовлюсь к сегодняшнему уроку. Через месяц с небольшим базовый тест, а я ещё не готова.
– Мне кажется, он будет простым. Уверена, что ты справишься. Внутришкольные экзамены даются потом с большим трудом, так что не трать нервы сейчас – прибереги.
Стряхнув с переносицы неоткуда возникшую щекотку, угорь улыбнулась и поблагодарила подругу за поддержку.
«Тратить нервы будешь, но позже, а пока – не парься! – а потом скажет и во время подготовки к экзаменам не париться – в университете сложнее. Лиззи не унывает и держится. Надо будет спросить, как у неё родители. Хотя, если было б всё плохо, она бы рассказала. Не буду напоминать ей о плохом», – с этими мыслями она отправилась на урок. Отсчитав триста девяносто семь шагов от домика и, не дойдя до фонтана, середины пути, она сбилась со счёта.
Мужчина сидел за рабочим столом и пролистывал файлы с материалами уроков. Его кабинет построен по принципу аудитории, задние парты ряда уходили вверх по лестнице. Подняв на скрипнувшую дверь голубые и радостные глаза, он поздоровался с Элис.
Девушка заняла уже привычное место – за первой партой напротив него; вытащила привычные предметы: пенал, текстовыделители, две тетради. Она из занятия в занятие ставила локти на стол и на запястья клала подбородок, ожидая темы и новой страницы мира, приоткрывавшего тайны. Вот так обыденность и безграничное познание с удивлением соединялись в кабинете меръера Накано.
– Дядя Сэм, что проходим сегодня? А ещё меня больше интересует, почему вы отсутствовали, – в глазах замелькали огоньки, и Милс попыталась снизить допрос улыбочкой, но на губах выскочила безобидная, но язвительная усмешка. – Месяц остался до теста, а занятий, насколько я помню, не больше пятнадцати. Где вы пропадали?
– По семейным обстоятельствам, дорогая Элис, – не ожидая такого любопытства, Накано понимающе улыбнулся и не обратил внимание на излишнюю колкость подростка. – Стыдно, что не предупредил Джона и подставил тебя с пропущенными занятиями, но ты не переживай – трёх упущенных занятий ты даже и не заметишь. Древнейшую мифологию ты уже изучила, историю прародителей тоже. Не против, если мы проведём ещё одну контрольную по ним?
– Зачем? Я же уже сдавала.
– С недавних пор во всех учебниках Эфимерской республики, государстве, которое так рьяно пытается отказаться от существования наследия семьи Мариэль, раздел «История Прэмов» стал называться просто – «Мифы и легенды Исорропиуса». Образование Эфимерии принято считать лучшим на планете, и люди там работают якобы гениальные. Крайне неприятно, когда труд твоей жизни пытаются перечеркнуть люди, решившие, что корни магии – вымысел. Ты же прекрасно знаешь моё отношение к перводуховным. В Министерстве образования Верэбриума хоть и есть глуповатые люди, но ценность нашей истории знают, и потому, вероятно, везде в тестах и экзаменах будут особое внимание уделять семье Мариэль.
– Хорошо, поняла. Тогда поспрашивайте меня устно, а то, когда пишу тесты или эссе, трачу лишние нервы. Мне было сказано – не беспокойся, базовый тест лишь первая ступень.
– Верно, не беспокойся, ты со всем справишься, – заметив лёгкое и прекрасное настроение угря, Сэмюэль задумался и, вытащив галстук из-под края парты, придвинулся ближе и заинтересованно спросил. – Кто же этот философ, давший тебе хороший совет?
– А кто ещё? – не понимая, почему телепат обратил именно на это внимание, Элис продолжила, набираясь уверенности в каждом слове. – Лиззи. Кому, как не ей знать обо всех деталях обучения. Она помогает мне с домашней работой часто, как и Оливер. Каюсь, что не делаю всё в одиночку. Наверное, вы из некоторых сочинений это уже поняли.
– Да, верно, – что-то смутило телепата, но он продолжил урок. – Тогда поспрашиваю устно. За чем пошли Адда и Келия, когда нашли в глуши Эрикол?
– Детский вопрос, дядя Сэм, – уверенно отклонившись на стуле, она гордо приподняла подбородок и скрестила руки на груди. – Во-первых, за ними шёл Тобиас. Во-вторых, они шли за аквилегами, любимыми цветами Келии. Хоть я сама не до конца верю в прародителей, изучила всё, что было под рукой.
– Значит, за тест тебе беспокоиться не стоит, – он проигнорировал слова подростка, потому что прекрасно понимал – вступать в спор по поводу историчности прародителей не имеет смысла – у Элис ещё недостаточно знаний, чтобы выстоять спор с кандидатом исторических наук. – Тебе нужно выучить отрывки из трактата о Человеке, – телепат вдумчиво проверяя, нужный ли это лист, вытащил из файла и передал подошедшей девушке. – Завтра или послезавтра проверю. Это тоже по прародителям могут спросить.
– Угу, – не отрываясь от отрывков, девушка вернулась на место и внимательно вчиталась. – Миргольд Аннэрия? Часть про тело я уже где-то читала.
– Мне очень приятно, что ты самостоятельно что-то изучаешь.
– Да уж, – Элис вовремя прикусила язык, чтобы не проболтаться об изучении дела Квентина Кэндалла. – Я оказалась в новом мире. Нужно не отставать.
– Вот бы каждый ученик был таким же настойчивым.
– Тогда учителя не были бы нужны, – произнесла она вполне серьёзно, но, заметив, что мужчину как-то, но не обидно, задели слова, шутливо улыбнулась и от неловкости впилась глазами в трактат.
«Учение о Человеке». Миргольд Аннэрия. 713 год эры магии.
2. Сущность. Понятие сущности включает в себя мировоззрение и характер мага. Не стоит даже и рассуждать, что части сущности сами являются обширнейшими понятиями психологии и философии. Мысли, представления о морали, нравственности, черты характера читатели, известные как телепаты, и иллюзионисты наследуют от перводуховного Тобиаса, предметные маги – от Келии и так каждому своё.
Тело и сущность формируют Человека, обладающего магическим даром, а, возможно, даже и талантом, если он особенно близок к перводуховному.
Этот трактат не умаляет значения личности и индивидуальности каждого человека – ведь скрытые, они же невидимки, не обязаны любить себе подобных и могут вполне полюбить угрей несмотря на то, что исторически Малия и Адда не ладили.
Также сей трактат подтверждает влияние семьи Мариэль, и отныне никто не смеет сомневаться, что они существовали и передали нам, духовным детям, дар Эрикола, и две заповеди: развиваться и сохранять мир».
– Почему в трактате нет ни слова о немагах?
– Как бы это не звучало грубо, трактат о Человеке, а не о человеке. В те времена довольно попустительски относились к нэрмарам, старались просто не обращать внимания на них – ведь их было мало, меньше, чем нэрмарцев сейчас. Сегодня мы займёмся возникновением Нэр-Мара. Перечерти таблицу, – мужчина поднялся из-за стола и взял мел с доски, дребезжа заскрипел по ней, чертя линии.
На протяжении всего урока Милс хмурилась. Как бы она не относилась к людям с Нэр-Мара, признавала, что их предки боролись за свободу счастье, за возможность не умереть зимой от голода.
Элис запомнила один из самых удивительных моментов Нэрмарского восстания. Прогнившие земли когда-то был частью Верэбриума. Туда отправляли в ссылку обвинённых в измене родине. Аквилеги отделили штормом Прогнившие земли от континента. Никто из них не выжил, так как затраченные силы не восполнились. Многие считают, что смерть тех аквилегов стала наказанием за то, что магией люди стали творить зло. Аквилеги нарушили заповедь перводуховных и поплатились за это.
Глава шестнадцатая. Помощь ближнему
Несколько раз в месяц у старшеклассников высшей Мариэльской школы проводятся междомные тренировки. Гончие, как уже собравшаяся команда, большинством голосов решили пригласить Элис на общее занятие. Так как предложение прозвучало от Лиззи – угорь без раздумья согласилась и с трепетом ждала дня, когда она продемонстрирует свои навыки и докажет, что её принадлежность к угрям никак не сказывается на её характере. И вот этот день наступил.
Лиззи вышла из домика рифов. По пятам за ней, не скрывая улыбки, брела Элис.
Со стороны дома эвфремов гремела заводная музыка, специально подобранная для тренировки. Невидимки были самым громким и шабутным домом, и в этом есть весомая заслуга Аарона Кёрби, поднимавшего всех на любое веселье со словами: «Жизнь одна!».
Некоторые тренировались на уличном стадионе за спортивным залом, другие – на газоне за фонтаном. Никакой снег и холод их не брал – благодаря работникам из растопки, в том числе и папе Оливера, Кристиану Коулману. Работники создали тёплые купола вокруг каждой команды. Юноша был рад встретиться с папой и пообещал, что вечером они погуляют и зайдут в тренажерный зал к Аарону. Отец эвфрема до рождения Оливера почти каждый вечер проводил в досуговом спортивном комплексе растопки.
Элис видела отца друга лишь на фотографиях. Мужчина с несколькими рифами был приставлен к домику телепатов и иллюзионистов. Томас Хук, взявший под свою опеку новенькую иллюзионистку, вёл её к своей группе.
Компания гончих одеты в бордовую форму, на вид гораздо более серьёзную, чем та, в которой тренировалась Элис. Защита с видимым уплотнением на коленях, локтях и прессе создана из почти что неразрушимого сплава металлов, потому это была самая безопасная и относительно тяжелейшая форма в арсенале Мариэльской школы.
– Мы ждём Люси? – спросила Элис, ступив на газон вместе с Лиз.
– Да, и Уилла, – Аарон затягивал потуже шнурки на кроссовках.
– Не порви, как в прошлый раз, – предостерегая, заметила Рита, держа между двух пальцев горлышко бутылки с водой.
Кёрби, улыбнувшись и завершив работу с непослушными нитями, прикоснулся к щеке Риты ласково, аккуратно, словно коллекционер, бережно берущий бесценную фарфоровую куклу. Внизу живота портальщицы приятно потеплело. Она потянулась к эвфрему, незамедлительно ответившего любимой алыми губами.
– А где наша форма? – рифийка растерянно оглядывала землю. Нехотя отстранившись от Мёрфи, Кёрби нетерпеливо обернулся и схватил лямки спортмешков. Сумка с грохотом полетела в ноги одноклассницы.
– Аарон!
– Элизабет?! – передразнил эвфрем, повторив её раскинутые в стороны руки. – Прости, гончая, я не специально.
Лиззи ненавидит, когда её называют Элизабет. Кёрби это прекрасно знает. Нахмурив сморщенный носик и отведя глаза от вредного одноклассника, Шац мельком заметила, как он скорчил ей рожицу.
Рифийка уже привыкла к такому поведению друзей, хоть оно её иногда и раздражало, даже злило. Шац прекрасно знала, что, если она обратится за помощью, двое из ларца не проигнорируют. Невзирая на это, отличница не просила их ни о чём, если это не касалось помощи в поднятии чего-то сверхтяжёлого или ещё чего-нибудь, где пригодится их грубая, почти безграничная юношеская сила. Поэтому окружающие, которые не знают о компании гончих, называли насмешки эвфрема обозлёнными или завистливыми, хотя Кёрби никому и никогда в жизни не завидовал.
Лиззи, вытащив форму для себя и подруги, позабыла о ехидстве одноклассника, когда встретилась с идущим по тропинкам Ральфом. Её щёки заметно порозовели. Она кивком поприветствовала его. Её девичье очарование и симпатия к рифу никак не могли побороть звенящий в ушах свист, громыхающие хлопки и крик Аарона:
– Блэйн, не сдавай позиции! Ты из гончих! Мы с тобой, дружище!
Десятиклассник хлопнул в ладони и победоносно потряс ими над головой. Из-за того, что ребята согласились провести тренировку с Элис, Ральфу пришлось присоединиться к другой группе, что его немного задело, но он же парень. И Уилл, и Аарон отвернутся от него, если он заговорит об обиде. Так думал сам Ральф.
Встретившись взглядом с Элис, он спрятал подбородок в ворот и стремительнее зашагал на тренировку. Лиззи огорчённо вздохнула, переведя взгляд на эвфрема. Он был против того, чтобы Милс участвовала в тренировке и тем более заменила Ральфа, но порывистый парень оказался в меньшинстве.
Со стороны школы шли недовольный Уилл и ободрённая Люси. От солнца форма на ключицах бросала яркий свет от плотной прошивки, защищавшей шею и грудь.
Когда рифы поравнялись с гончими, Дэккер ринулся в сторону друга и забурчал от недовольства, что угорь будет присутствовать на их тренировке.
– Долго ждать, пока ты оденешься? – сухой голос Моррисон раздался над ухом Милс, когда она запуталась в форме и тратила время впустую, чтобы разобраться с ремешками и насадками застёжек неизученной защиты. Коулман замедлил шаг, услышав грубый тон рифийки, неловко предложил подруге помощь. Элис, не менее удивлённая обращением женщины, сочла это за наглость и изумлённо выпрямилась, поставив руки в бока.
– Может, сошьёте нормальную защиту для начала, м?
Люси надменно взглянула на Элис. Выхватила форму, распустила все ремешки и вернула ученице.
– Надевай.
– Мирьера Люси, – подступил Оливер. – С вами всё хорошо?
– Да, я в порядке. Лучше помоги ей.
Коулман проследил вслед уходящему куратору рифов. За ней поспешно двинулся Уильям. Никто не заметил удовлетворённой усмешки Риты.
– Что с ней?
– Вдруг, случилось что-то, – предположил юноша, взяв рукав формы.
Завершая процесс обмундирования, Милс понимала, что эта гораздо тяжелее и плотнее той, в какой она была на тренировке возле ручья. Обувь угорь переодела сама. С воодушевлением осмотрев защиту, Элис поднялась со скамьи, одарив благодарным взглядом эвфрема. Тот мечтательно улыбнулся, и карие глаза превратились в безобидные, осчастливленные чёрные бусинки.
За свою жизнь угорь впервые видела подобных людей, тихих и спокойных, добрых и щедрых, не жалеющих ни капли своего времени для других. Оливер из тех, кто готов терпеть, чтобы рано или поздно к нему вернулись люди, ушедшие прежде по своей глупости. Он примет их вновь с той же наивностью и любовью. Подобных ему мало.
Многие думают, что они слабые, но Оливер знал, что для него сила – люди, оставшиеся рядом или вернувшиеся, которые осознали свою ошибку. Во вторую группу входил лишь один человек – его лучший друг. Именно этих людей он готов беречь и защищать всеми силами, но их, увы, не всегда достаточно.
– Рита, открывай!
На берегу ручья учащихся ожидал купол, поддерживаемыми тремя работниками. Они из КЦ, пришли сюда по просьбе Люси. Они не выдадут тайну Элис. Люси развернулась к учащимися. Она стояла над ними, как орлица, держа руки за спиной. Учащиеся оказались возле привычного для угря бегущего ручья, но не в том месте, где раньше уже бывала Элис. Здесь не было ни единого камня, которые она раскалывала во время тренировок. Лишь песок, пара бревен, ракушки и камушки причудливой формы, сухие палки, которые надуло ветром. Люси пересчитала всех учащихся.
– Три пары. Шестеро: Рита, Элис, Уилл, Аарон, Лиззи и Оливер. Всё как всегда. Раунд до победы, то есть до падения соперника, – Люси оглядела всех учеников. – Так. Рита и Аарон, Лиззи и Оливер, Уилл и Элис. Согласны?
– Да, – почти единогласно и одновременно произнесли ребята. Только Элис, не привыкшая к таким тренировкам, молча кивнула.
Старшеклассники двинулись к соперникам. Рита, по-кошачьи улыбаясь, взяла за руку эвфрема и отвела его в сторону.
Между бойцами расстояние составило не более трёх метров. Элис, ощущая, как волнение перед неизвестным занятием обволокло сердце, бегала глазами и копировала всё, что видит. Сначала рукопожатие, затем кивок головой в сторону тренера и стойка, которая у угря оказалась не надёжнее колыхавшегося кроваво-оранжевого осеннего листика, который вот-вот сорвётся с ветки.
– Элис, будь добра, не бросайся молниями просто так. Раз, два, три. Начали!
Девушка, не успевшая даже мысленно съязвить на очередное проявление неприязни учительницы, свалилась наземь. Уильям, не теряя времени, согласно тактике борьбы против угрей, отправил в ноги девушки огненные шары.
– Оххо, – прокряхтела Милс, зажмуриваясь и потирая ушибленный затылок. Уильям не сразу, но подошёл и помог ей подняться.
– Первый раунд завершён! По одному очку получают Рита, Лиззи и Уилл.
Задача эвфремов в дуэлях немного отличалась. Они должны перемещаться крайне осторожно и незаметно, что на песке почти невозможно. Их главная цель – сделать противника невидимым, и тогда балл достанется им. Аарону попросту не удалось победить свою любовь, столь внимательную и талантливую. Оливер оплошал, потому что замешкался и не сошёл с прямолинейной траектории для Лиззи, когда на место, где стоял одноклассник, она замахнулась огненным хлестом, сбив юношу с ног.
– Второй раунд: Элис и Рита, Уилл и Оливер, Аарон и Лиззи, – ученики поспешно перестроились. – Начали!
Одиннадцатиклассница, наконец столкнувшаяся с портальной соперницей, не без удовольствия улыбнулась ей, прожигая пламенным, но не угрожающим взглядом. Пока Мёрфи решила немножко отыграться за совместные портальные тренировки и зависть к угрю, Элис не растерялась. Она предполагала, что такое желание захватит сердце гончей и не прогадала. Угорь резкими, но плавными и контролируемыми движениями создала тонкий грозовой кнут. Он со свистом рассёк воздух. Кнут нацелен в грудь портальщицы, ещё секунда, и он окрутит стан мирьеры Мёрфи. Всё, что она успела сделать – отскочить и свалиться в песок.
– Не больно? – вальяжно подойдя к портальной наставнице, Милс покровительственно взглянула на неё.
– Мало приятного, – девушка поднялась с песка. В тугом хвосте запуталась сорняковая трава, и угорь незаметно для Риты вытащила её, пока одиннадцатиклассница обернулась на место падения, потирая ушибленное запястье. – Ушиблась о камень, наверно. Ничего страшного.
Не принимая поражения, Мёрфи подняла отчасти гордящийся взгляд и прикоснулась к плечу девушки, высокопарно произнеся:
– Ты молодец, Элис. Думала, порталами меня победишь, было бы эффектней.
– Не забывай, что мы с тобой из разных домов и способности к перемещению у нас разные. Уверена, если б я использовала порталы, проиграла бы этот бой, – обменявшись актёрскими комплиментами и признаниями, которые отчасти всё же являли собой истинное отношение девушек к друг другу, каждая осталась при своём мнении; Рита была слишком близка Элис по духу, потому она не могла подружиться с ней, а Милс не устраивало, что портальщица имеет над ней власть и влияние отца-директора КЦ. – Кстати о моих способностях. Разве бой честен? Я ведь не овладела всей угревой магией, да, Дэккер? – бросив на него укоризненный взгляд, девушка скрестила руки на груди.
– Не отлынивай. Для этого и нужны тренировки, – резко отчеканила Моррисон, даже не посмотрев в сторону ученицы.
– Но не с людьми же. А если я кого-нибудь случайно раню?
– Давай-ка без своеволия! – Люсинда встала над Элис. – Тренировки для того и нужны, чтобы ты училась контролировать свой дар, чтобы никого не ранить. Тебе скучно что ли, я понять не могу?
– Да что с вами сегодня? Вы мыслите неадекватно! Причём тут «скука»?! Может, я вообще не хочу участвовать в бою с Лиззи и Оливером?
– Могла и не соглашаться – никто бы не заплакал, – бросил Аарон, приблизившись к своей девушке.
– Заткнись, Аарон! Я вообще боюсь подцепить от вас с Дэккером какое-нибудь пограничное расстройство личности! – отвернувшись от эвфрема, Милс не обращала внимание ни на кого, кроме насупившейся рифийки. – Вот это броня, – лямки формы натянулись и резко вернулись на прежнее место, со шлепком ударившись. – Выдержит прямого удара угря? Что-то мне кажется, что нет. Всё! Не хочу я больше тренироваться с вами не на равных условиях! Херня эта ваша практическая магия, понятно?!
Люси держалась стойко, молча, сдерживая смех и неловкость от происходящего. Её нахмуренные брови острее лезвия, а поджатые губы казались твёрже кирпича.
– Снимай тогда защиту.
– Чего? С ума сошли?! Вы почему так со мной обращаетесь? Мы же на одной стороне!
– Только не плачь, хорошо? Выбери двух противников, не считая Аарона и Оливера, конечно.
Тень озлобленности упала на угря, откинувшей голову назад и вымученно замычавшей.
– Я жду.
– Уилл и Рита.
– Отлично. Остальные – покиньте площадку, – когда одноклассники встали плечом к плечу, значительно, с немыми переговорами глядя друг на друга, повернулись к растерянной и злой девушке. – Двое на одного. Отлично. Как раз для скучающих. Неужели ты чем-то недовольна?
– Да не говорила я такого!!! – вскрикнула Элис, разъярённо шагнув к Люсинде. Та, рассматривая эмоции угря на протяжение нескольких секунд, безотлагательно посчитала до трёх и новый бой начался. Рита открыла портал, соперники исчезли. – Что за?.. – обречённо прошептала девушка, кружась вокруг своей оси с изготовленными к бою руками. Люси следила за каждым её шагом, за каждым шевелением губ подростка, задумчиво почёсывая подбородок, будто там находилась щетина. За спиной ошарашенно крутившейся Элис раздался холодный голос.
– Не меня ищешь?
Холодный, высокомерный мужской голос вызвал мгновенную реакцию угря. Милс развернулась кругом, но никого не заметила – Дэккер высовывал голову и тратил нервы утомлённой, отвлекая её и тратя решительность и реакцию угря. В её руках блеснул более широкий кнут. Ещё несколько ложных, показательных звуков заставили ученицу очень разозлиться, до выступившей красноты на лбу. Вот ещё открылся один портал. И ещё… И ещё раз…
«Этот будет последним», – подумала Элис, заметив краем глаза серый проход. У неё есть миг, чтобы атаковать, и, не теряя времени, она обернулась. Швырнув грозовой кнут, она ощутила, как тот соскользнул с пальцев и тотчас же влетел копьём в портал.
Изумление ребят в клочья разорвал надрывный крик. Милс отлетела на несколько метров. Она напряженно, до побеления костяшек хватала то, что попадалось под руку: от острых камушков, режущих ладони, до мокрый деревяшек, красящих кожу. До скрежета и боли в челюстях стиснув зубы, она сильно зажмурилась, словно её глаза могли выскочить из орбит. В спине разгорался очаг боли, распространявший волны агонии по всему телу: от пальцев до корней волосков. Слёзы прыснули из глаз, стекая с подбородка в песок и оставляя мокрые кляксы на земле. Она не успела среагировать, осознать, что произошло, тем более не сумела вернуть копьё обратно в руку или отскочить, как в ту же секунду боль словно пронзила её насквозь, до самых костей.
Душераздирающий горловой вой выбил весь воздух из лёгких. Крича так, как только может человек, угорь болезненно скрючилась. Шея мелко дёргалась, мышцы тела жгло клеймом, но вмиг все телодвижения Элис прекратились. Она застыла. Крик затих. Впервые созданное грозовое копьё попало ей в спину. Ток растёкся по каждой клеточке, но их оказалось мало, чтобы впитать весь заряд полностью в такое короткое время. Угорь не успела взять под контроль собственную силу.
– Элис!
Рита выбежала из портала. Милс судорожно задышала и глотнула песка, который прилип к губам. Она закашляла и жалко шевельнулась. Первым к ней подбежал Аарон. Он заметил, что форма на спине пробита. С обугленной защиты поднимался едкий дым. За эвфремом оторопью бежала Рита.
– Прости! Прости, я не думала, что ты так сделаешь… Я… я…
Сухо выкашлянув песок, Элис медленно подняла лицо, не понимающе потянулась дрожащими пальцами к спине. Заметив угревые изменения на лице девушки, Аарон бросился назад, не подпуская к пострадавшей Мёрфи. Он поднял Риту за талию и перенёс за спину, когда та примчалась к Милс.
Боль Элис утихала медленно, почти незаметно. Тело продолжало принимать неусвоенный ток, но большая его часть пульсировала и расплывалась по атомам, связкам, органам и коже, подняв наэлектризованные ртутные волосы на затылке.
Прибрежный ветерок охлаждал шею, вея платиновые локоны Милс. Радужки переливались серебром с тонкими голубыми прожилками, напоминавшими веточки тока.
Разглядев изменения во внешности угря, Уильям, как от проклятого, ринулся прочь. Он свирепо зарычал и пнул песок в ручей. Руки истерично вздымились к голове, схватились за ухоженную причёску и тотчас испортили её. Он рухнул на песок, спрятал голову в руках и надсадно замычал.
– Твои волосы… Твои глаза… – Рита дрожащей кистью показывала на угря.
– Больно… – выдавила из себя поверженная, пытаясь совладать с ногами и подняться с колючего песка. – Помогите…
Милс, изо всех оставшихся сил опираясь ладонями, пыталась выгнуть позвоночник, от чего постепенно утихавшая боль разбила тело новой волной. Угорь надрывно вскрикнула, прижавшись к земле.
Гончие остолбенели, утонув в яме безмолвного шока и страха. Если кто-то из них и хотел бежать, то не мог. Ноги будто ужасом вкопаны в землю. Рита схватилась за рукав Аарона, желая вырваться вперёд, но Кёрби локтем отталкивал её.
Оливер стоял совсем неподалёку, рядом с Лиззи, боязливо не отрывая глаз от истинной сущности угря. Он не мог заставить себя сделать шаг, хотя очень хотел. Ей необходим лишь шаг навстречу…
Лихорадочно бегая по лицам, Элис не понимала, почему ребята смотрят куда-то поверх сквозь неё. Локон платинового оттенка небрежно висел перед ней. Схватившись за волосы, Милс отбросила в сторону прядь, некогда бывшей тёмно-русой. Полные слёз и надежды глаза впились в компанию.
– Поменялся цвет, это ведь ничего, да? – несколько слов упали в пустоту. Голос дрожал. – Олив, помоги мне, пожалуйста, – остановившись мокрыми глазами на сердобольном юноше, она тихо молила. – Пожалуйста…
Люси, словно очнувшись ото сна, пробурчала что-то наподобие «успокойся, без паники» и отошла в сторону. Всё пошло не по её плану. Точнее, не по его. Личина угря оттаяла в воспоминаниях Уильяма Дэккера. Элис стала такой же, каким был Квентин Кэндалл очень много лет назад.
– Я не сделаю вам больно, клянусь… – это была её последняя мольба о помощи. На щеках копились градины слез, но на сей раз больше не от физической, а от душевной боли. От одиночества. От брошености. Не сводя ни на секунду стеклянных глаз с остолбеневших друзей, угорь беззвучно закричала. Так он пыталась освободиться от свалившегося на грудь мучения. Она знала, что никогда бы не причинила ребятам боль.
«Я не хотела… Это произошло случайно!», – в мыслях бушевал шторм горечи.
Угорь закрыла глаза, сжимая попавшие между пальцами камушки.
Коулману будто кто-то повторно, но с большей силой ударил в голову словами «Помоги мне!». Побледневший эвфрем рванул с места, оставив после себя клубы вздымавшегося песка.
Он боится лишь одного на свете, и это явно не угревая сущность Элис Милс. Он боится лишь того, с чем только что столкнулась угорь.
Ему удалось сделать первый шаг, и он не отступил. Песок и ракушки захрустели под подошвами, когда он перешёл на бег. Оливер прорвался через Аарона, увертываясь от его хватающих рук.
Эвфрем прокатился на коленях к Элис. Как только он приблизился, девушка расплылась в дрожащей, упоительной улыбке. Она не одна. Он её не оставил, не отрёкся. Оливер потянул тонкие пальцы правой руки, чтобы успокоить шею девушки, бесконтрольно поддававшейся редким конвульсиям. Он хотел погладить её, её волосы, чтобы дать понять, что всё будет хорошо. Прикоснувшись к коже угря, Оливер завопил и затряс рукой. Он машинально положил в рот обожжённые пальцы и пронзительно завыл.
Эвфрема поразил ток, которого в теле девушки было чрезмерно много. Белоснежная кожа на подушечках пальцев юноши покрылась чёрной скорлупой, охватившей несколько ногтей. Когда он вынул охлажденные пальцы изо рта, взглянул на угря. Без обвинений, без обиды, без страха – только с болью.
Элис, несмотря на агонию в теле, ринулась к Коулману, но в ту же секунду отдёрнула руку, подавляя вой, ненависть к себе и магии, способной причинять такие страдания близким.
Аарон бросился к Оливеру, схватил его за здоровую руку и оттащил от Элис. Если бы эвфрем не был поглощён страхом и злобой, то заметил бы в глазах угря благодарность. Коулман вырывался, но силы его были далеки от возможностей Кёрби.
– Успокойся! – Аарон вторил ещё какие-то слова, чтобы угомонить друга, но он ничего не слышал, ничего не понимал и уже не ощущал боли. Коулман схватился за ворот друга, потянул к земле, но сильные пальцы вонзились в его ключицы и отбросили подальше от Милс. – Сиди!
Дрожа отвернувшись от ребят, она заметила Лиззи, со слезами на глазах раскрывшей рот и безмолвно прокручивавшей в голове тысячу мыслей. Её обуял ужас. Самое худшее, что может совершить человек – думать о чём-то важном, но бездействовать.
Милс надеялась, что Лиззи не оставит её в трудную минуту, и потому всё, на что была способна опустошённая – жалостно улыбнуться. Скатившиеся слёзы скопились на уголке губ, и последнее, о чём она молила, это портал в безопасное место. Претерпевая боль, угорь сделала несколько отточенный движений. Рядом, в песке возник проход. Милс качнулась в сторону и исчезла. Последнее, что она видела – Лиззи, которая наконец шагнула навстречу угрю.
Часть вторая. Угри
Глава первая. Духовная сестрёнка
Угревой портал раскрылся в воздухе, немного ниже потолка. Квентин, ведомый любопытством, поднялся с нар, стремительно двинулся под него. Сверху кто-то летел. Парень машинально выставил руки вперед, но не удержался на ногах и упал вместе с Элис. Тюремная камера наполнилась пронзительным криком и плачем.
– Что с тобой?!
Лицо Квентина закрыло свет от ламп на потолке. Он видел угревую сущность Элис, которой сам когда-то обладал. Платиновые волосы, ртутный оттенок глаз, всё это было дорого Квентину Кэндаллу, всё это оказалось их проклятьем. По щекам Элис текли градины слёз. До носа старшего угря дошёл запах гари. Он ощупью нашёл брешь в защите.
– Не двигайся, я посмотрю, – голос был твёрд, но сердце угря билось так сильно, что почти мгновенно заболела голова.
– Помоги… – Элис вспомнила, что случилось с Оливером, и завопила. – Стой!
Было поздно. Кэндалл незамедлительно и ловкими движениями расстегнул ремни и снял верхнюю часть защиты. Милс не знала, почему Квентин остался целым и невредимым. Может быть, молния в теле угря не была страшна собрату, или же весь чрезмерный ток атаковал Оливера и больше не был опасен для других. Однако радость выступила на слабую, болезненную улыбку девушки.
Квентин приподнял подпалённую футболку, осмотрел ранение. Молния попала в область позвоночника, выше копчика примерно на три спичечных коробка.
– Не двигайся. Потерпи немного, пожалуйста.
Кэндалл собрался избавить Элис от остатков непринятого телом тока, но перед его глазами встали наручники. Незамедлительно он принялся разрушать их, громя выпуклые колонны.
Молодой человек прекрасно знал, что наручники сломать невозможно. Он пробовал много раз, и все попытки терпели крах, но каждый раз после них, благодаря механизму внутри его кандалов, руководство тюрьмы получало сигналы о попытке бегства. Горький опыт в первые два года, ещё до госпереворота в КЦ, навсегда отбил желание устраивать попытки к бегству. С того времени Квентин был помечен глубоким шрамом от кадыка до мочки уха, который спустя годы оставался розоватым и уродовал юношу.
Как и предполагал угорь, в камере открылся портал. Несколько охранников поравнялись с двумя угрями, после в тюрьме оказались две Люси Моррисон. Элис, приподняв голову на появившийся свет и заметив их, подумала, что от боли начало двоиться. Угорь зажмурилась, опустив голову к полу и со свистом глотнув воздуха. Люси, зашедшая второй, мгновенно подбежала к Элис.
– Бедная моя, – прошептала она, упав рядом с подопечной и нежно погладив по щеке, почти не обратив внимание ни на ртутные локоны, ни на бело-голубые глаза с небесными прожилками.
– Снимите наручники, я помогу ей! – повелевал Квентин, который без колебаний двинулся к другой Люси.
Кэндалл легко догадался, кто скрывается за личиной белокурой женщины, и этот человек, не раздумывая ни секунды, разблокировал оковы. Когда те со звоном упали на пол, угорь впопыхах вернулся к духовной сестрёнке.
Он потёр руки, размял пальцы, кисти плавными, но быстрыми мановениями в воздухе. Он ждал этого шесть лет, но сейчас наслаждаться и утопать в воспоминаниях по угревой магии не было времени. Склонившись над Элис, Квентин поставил безымянный, средний и указательный пальцы правой руки, окружив рану, ловко крутанул и потянул на себя. Спину девушки обдало холодной сталью. Она немного дёрнулась, испуганно подавившись воздухом. Кэндалл медленно отодвигал руку, повторяя одни и те же круговые движения. За пальцами, трепыхаясь, будто танцевала в воздухе миниатюрная молния. Когда рана опустела, Квентин не без удовольствия принял остатки грозового заряда, сжав молнию в кулаке. После повторной процедуры из раны ничего не вышло – исчезновение остаточного, самого высокого заряда тока дало девушке вздохнуть полной грудью. Она жадно глотала воздух вместе с песком, который остался на губах.
Кэндалл опустил прожжённую футболку младшей и скользнул взглядом по оставшемуся шраму. Чёрный, с тёмно-синими, как воды морей, прожилками вокруг, словно чешуя электрических угрей.
Люсинда помогла Элис сесть и опереться на стену. Протянув одноразовый стаканчик с прохладной водой, принесённый охранником, Моррисон молча поглаживала её волосы. Дрожащие руки угря расплескивали воду, рифийка помогла ей попить и успокиться.
У другой Люси, говорившей с подчинённым, мгновенно изменилась внешность. На месте женственной, властной дамы в защитной форме оказался рослый мужчина с вытянутым лицом и холёной чёрной бородой. Профиль высечен мрачными умозаключениями, направленными к подчинённому, из рук которого он принимал очки с оправой цвета волос. Мужчина расстегнул узкую для своего настоящего тела защиту. Оборотень накинул дорогой, качественный пиджак из плотной ткани.
– Меръер Мёрфи! – Люсинда поднялась с пола, отряхнула брюки и злостно увела мужчину от чужих ушей. Он навредил невинному ребёнку.
– Как ты себя чувствуешь? – Квентин сел на корточки напротив Элис. Он вглядывался в каждую черту её лица, надеясь угадать любое желание духовной сестрёнки.
– Цела.
– Что тебя ранило? – Милс грустно улыбнулась и подняла желтоватые глаза на Квентина.
– У нас была тренировка, я попала в себя копьём.
– Грозовым копьём? Разве он бывает?
– Я сделала это случайно, – виновато прошептала девушка, стыдливо уронив голову.
– Я не про это. За годы тренировок я даже и не подозревал, что ток можно трансформировать в копьё. Чувствую себя глупцом.
– Ты самый лучший из угрей, которых я знаю, Квентин. Спасибо, что помог мне.
Кэндалл впервые за долгие годы рассмеялся, тихо, приглушённо, а после словно удивился тому, что всё ещё способен смеяться. Подчинённые Ирмина Аздели, предыдущего директора КЦ, пытали, избвали заключенных, унижали, оставляли голодом, без воды в полной темноте в то время, когда Рикмус Мёрфи, принявшись за дело угря, создал в тюрьмах отдельные слепые зоны для туалета, разрешил подстригаться раз в месяц (действовать с Квентином приходилось деликатно, шаг за шагом, потому что работники КЦ, как и большинство людей Верэбриума, могли воспротивиться решениям нового директора), и даже дал добро на чтение современных книг.
Люсинда с самого начала работы над делом Кэндалла была уверена, что полностью доказать его невиновность можно лишь с появлением нового угря, потому что укоренившаяся ненависть людей Исорропиуса к этому дому требовала своего уничтожения с помощью бесспорных доказательств того, что угри способны жить в обществе.
Рикмус Мёрфи предположил о нахождении в школе угря после фиксации желтой молнии на Нэр-Маре, но его дочь ответила, что новая новенька – рифийка. Рита солгала ему, и Рикмус это почувствовал, но не стал давить на дочку и другими средствами узнал правду. Этим средством была медсестра, Хлоя Фрауз, которая шесть лет назад давала показания после ареста Квентина Кэндалла. Мужчина наблюдал чужими глазами за угрём, и, набравшись достаточно знаний о ней, решился познакомиться лично.
Даже такой умный политик, стратег, перевернувший Верэбриум с ног на голову и открывший им врата в светлое будущее допустил непростительную ошибку, за что с сокрушенной головой приблизился к Милс. Даже такой сильный человек как он совершил ошибку. Все люди не идеальны, однако от ошибки одного, возможно, ничего не изменится, а от ошибки другого может наступить конец света.
Директор, безусловно, корил себя за произошедшее с девушкой. Он испытывал её терпение, и оно, конечно же, не прошло испытание – результат раненной говорил сам за себя, однако никто из магов не справился бы. Рикмус Мёрфи был готов сделать всё что угодно, чтобы загладить вину. Он твердо решил, что вскоре начнёт готовиться к сложнейшему шагу расследования – обнародованию амнистии.
У Рикмуса Мёрфи есть самый дорогой человек на планете, его дочурка Рита. Она совсем ненамного старше Элис. Он подвергнул ребёнка гибели и возненавидел себя. Рикмус пойдёт на всё, чтобы искупить вину. Необходима проверка воспоминаний семьи Кэндалл, но для этого Мёрфи придётся обойти закон, который был для него святыней. Если же и память родственников не даст никаких результатов, то всё следствие зайдёт в тупик.
Элис рискнула собственной жизнью ради того, чтобы очистить честь дома угрей. Мёрфи обязан ответить тем же.
– Весь фарс на тренировке – это очередное испытание. Стоило догадаться, – девушка огорчённо хмыкнула, чуть отвернувшись от людей. – Проверка на вшивость? Забавно. Дэккер и ваша дочь знали? Ну конечно знали, о чём это я…
– Стой, что? Уилл?!
– Уильям Дэккер, да.
Кэндалл раскрыл рот от удивления. Раздался глухой смешок. Остервенелый взгляд впился в Рикмуса Мёрфи, который держал эмоции под контролем и никак не изменился в лице.
– Зная всё о Грозовом сражении, зная мою память от корки до корки вы подпустили его к Элис?!
На лице обычно спокойного юноши кипела злоба, смешанная с ненавистью и болью от пережитого. Угорь спрятал лицо в жилистых ладонях. Дэккер… При упоминании девичьей фамилии матери на лице угря выступила животная желчная ухмылка, раздался болезненно-нервозный, беспорядочный смех. В камере прекратились все перешёптывания со стороны работников КЦ.
– Что случилось? – Элис прикоснулась к плечу старшего.
Квентин замолк, не стирая с лица усмешку. Он вскочил с пола и подступил к директору. Рикмус смотрит на него сверху вниз, уверенно и с виду непринуждённо. Кэндаллу хотелось взять его за пиджак и хорошенько дёрнуть, чтобы мужчина упал на колени, но он знал, что лишь от Мёрфи зависит его свобода, свобода Элис.
– Как вы подпустили его к ней? Отвечайте!
– Он помогал ей.
– О, вижу плоды его помощи! Вы прекрасно знаете, что он виноват во всём случившемся! – Рикмус поднял смольную бровь и этого хватило, чтобы Квентин сбавил тон и отошёл на несколько шагов от директора. Голос угря звучал не так грозно. К нему возвращалось воспитанное хладнокровие. – Его презрение, его ненависть могли убить её. Почти убили.
– Нам точно не известно, кто виноват, потому веди себя спокойно, Кэндалл, – Люси осадила угря, глубоко в душе отдавая предпочтение его младшему брату.
– Я буду вынужден пойти на рискованный шаг и проверить воспоминания Уильяма и ваших родителей. Против их воли. Ты понимаешь, насколько опасно подобное преступление?
Кэндалл всегда доказывал, пытался убедить весь глухой свет вокруг в том, что младший брат виновен, потому что именно он настроил всех против него и возобновил ненависть к дому угрей. Квентин всем сердцем на протяжении шести лет жаждал осознать, чем он вызвал гнев одиннадцатилетнего младшего брата, обрёкшего его на страдания, но так и не нашёл истины.
В голове Милс будто что-то щёлкнуло. Вот почему Аарон и Уильям так относились к ней. Поначалу они видели в ней картинку злобного-угря Квентина, но она, не оправдав их ожиданий, оказалась такой же, как и многие подростки: немного вспыльчивой, иногда нервной, но искренней и жизнерадостной. Ошарашенно осматривая пол, она осознала, что ребята всё знали. Она поняла, что и Оливер, и Лиззи знали о причинах перемен настроения рифа, но молчали, скрывали, таили. Люси и папа тоже знали…
Милс медленно, опираясь боком и руками о стену, приподнялась. Квентин, услышав позади шорох, поддержал плечо и предплечье Элис, не давая ей упасть. Она перекинула левую руку за его шею, схватилась подушечками пальцев за рубаху; Квентин поддержал её за талию. Угрю стоять было в тягость, но даже сравнивать режущие ощущения с агонией после попадания копья она никогда бы не посмела.
– Квентин, Уилл правда твой брат? – осторожно прошептала Элис ему на ухо.
– К моему сожалению, – враждебно бросил он, не желая вновь погружаться в могилу воспоминаний, где заключенный утопал весь свой срок. Милс затихла.
– Мирьера Милс, нам нужно идти, – Рик сделал один шаг, но Кэндалл загородил собой угря.
– Не прикасайтесь к ней. Я не позволю, – в ответ на эти слова Рикмус Мёрфи, чтобы убедить Квентина, показал истинные эмоции: сожаление и печаль.
– Мне очень жаль, что так получилось. Это моя вина. Я должен искупить её всеми способами, – глаза директора КЦ покрылись мокрой плёнкой. – Поэтому Элис должна пойти со мной, – мужчина сделал ещё шаг, протянув руку.
Кэндалл сжал Милс ещё сильнее и отпускать не собирался. Угорь боялась пискнуть. Подумав немного, она осмотрела бледную Люси, не сводившую с ученицы взгляд, затем непреклонного Рикмуса. Девушка немного отстранилась от Квентина.
– Всё в порядке, – подтвердила угорь, совершив немалое усилие и убрав затёкшую руку с шеи Квентина, до которой ей приходилось дотягиваться чуть ли не на цыпочках. Нехотя заключенный ослабил хватку и, поддерживая, передал директору Комиссионного центра, не спуская с Элис зелёных глаз. Милс до последнего не сводила с Квентина уверенного и спокойного взгляда, перед перемещением улыбнулась. У Кэндалла кольнуло в груди. Духовная сестрёнка исчезла. Он медленно спустился на нары, ссутулившись и вытянув вперёд руки для оков. В ту же секунду они щелкнули и лишили пленника долгожданной сладости магии.
Директор, его заместитель и угорь в сопровождении нескольких членов охраны плыли по белоснежному, почти что ослепительному коридору колоссального здания КЦ. У некоторых дверей стояли работники крупнейшего исполнительного органа Исорропиуса. На охранниках надета синяя форма с оранжевыми манжетами, воротами и резинками над обувью, пересекаемые тонкими чёрными полосами; бейдж с фамилией и именем, штрихкодом, должностью и разделением по месту службы. У некоторых над бёдрами висел плотный ремень с рацией и множеством карманов, в том числе и для оружия. Сейчас Элис и окружавшие её люди находились в центральном корпусе Комиссионного центра.
Милс оставили в одной из комнат для гостей, приезжавших на Верэбриум в качестве послов или политиков. Директор вызвал в эту комнату целительницу и распорядился, чтобы принесли две порции обеда. После Люси и Рик отправились к детям, которые остались у ручья.
***
После того, как Элис исчезла в портале, директор КЦ спешно переместился на работу, где его как на иголках ожидала Люси. Предчувствие подсказывало, что произошло нечто ужасное.
Оставшиеся около ручья ничего не говорил на протяжении десяти минут. Ребята разошлись в разные стороны под тепловым куполом. Каждый думал о своём. Лишь Аарон не отходил от Коулмана, прикладывая к почерневшим коже и ногтям мокрую тряпку, сорванную с футболки и вымоченную в ручье.
– Может быть, пойдём в школу? – сдавленно предложила Лиззи, нарушив внешнюю природную идиллию, шум бегущего ручейка и посвистывание тёплого ветра.
– Нет, – отчеканил Оливер, избегая глазами своих пальцев. Он боялся смотреть, хоть и не пытался подавать виду.
Эвфрем сохранит пальцы в двух случаях: если ему вырежут повреждённую плоть и создадут новую, либо отрубят кости и полностью восстановят пострадавшие пальцы. Второй случай требует профессионального опыта. Кость – самая трудная часть в восстановлении. Она может не сцепиться с другими костями и принести человеку невыносимую боль. В случае Коулмана окончания пальцев почернели насквозь, потому, как сказала Рита, вероятнее всего ему отрубят пальцы и сделают новые. КЦ точно поможет.
Оливер перевернул кисть, мельком заметив три почерневших ногтя. Несмотря на то, что ему требовалась помощь, он отказывался уходить. Оливер не собирался покидать этот ручей, пока не увидит её.
Уильям Дэккер, с рождения Кэндалл, бродил из стороны в сторону рядом с неглубоким песчано-глиняным обрывом подле ручья. Эвфрем помнил, как Уилл обозлился, когда Элис стало плохо. Он видел очередной прилив ненависти, утопленный в самобичевании и разъярённости.
– Да забейте вы! – вскликнул риф. Лак на его волосах больше не выполнял свои функции, и они, подобно замёрзшему венику, колыхались при каждом его резком движении. – Нашли из-за кого переживать!
Дэккер ненавидел Элис за то, что она была угрём. Квентина он ненавидел не из-за дома, а якобы совершенных ошибок прошлого. Если бы у Уилла была возможность, он отрезал бы Милс от способностей и убил бы вторую часть, без жалости и скорби. Убил бы то, что связывало её с Квентином.
– Закрой рот, Уильям! – выругалась Рита, положив руки на плечи Аарона, сосредоточенно охлаждавшего кожу друга.
– Она бы с лёгкостью грохнула тебя! Или меня! – он возмущенно указал сначала на портальщицу, потому ткнул себе в грудь. – Если б вместо неё была ты, умерла бы сразу же. На месте! Лучше уж пусть она помучается… Пусть она подохнет – мир немногое потеряет! И пусть Квентин вместе с ней сдохнет! Сгниёт заживо, как ему и полагается! – изо рта разлеталась слюна. Глаза рифа налились кровью. – Чего вы разнылись?! Забыли, кто они такие?! Они – твари, чудовища, мрази! Надо было нам с Аароном в первую же ночь задушить Милс подушкой, чтобы не подпускать к вам, мягкотелым!
Оливер впервые за всю жизнь так обозлённо посмотрел на кого-то. Не желая больше выслушивать речи сумасбродного, эвфрем в запальчивом порыве исступлении, охватившего некогда светлое и моложавое лицо юноши, вскочил с сумки и бросился к рифу. Меръер Коулман не послушал голос разума, совести – всё заволокло неистово бьющееся сердце.
– Ты идиот! – он толкнул Уилла, но тот лишь отступил на пару шагов и, дав пару секунд удивлению, засмеялся. Впервые видя тихого и доселе поистине невидимого человека, Дэккер ехидно вытер наигранную, желчную слезу. – Это ты мразь!
– Что, Оливер? – ухмыляясь, трезвонил Уильям, проигнорировав очередной толчок в поджарую грудь. – Я не прав? Да она тебя без жалости пополам разрубит! Попользуется и прикончит! В следующий раз вместо пары пальчиков сам сгоришь. Ты окажешься тупоголовым чёрным трупом!
– Прекратите оба! – встрял Аарон, направляясь к ним. Впервые младший из выпускников оказался проворнее.
– Закрой пасть! Заткнись! – заорал он несносному однокласснику.
Олив с размаху ударил его кулаком. Риф свалился на колени, почти неощутимо задев кончиками пальцев ушибленное место. Он разглядел капельки крови. Нёбо впитывало медный, горьковато-приторный вкус крови из носа.
– Да у тебя неплохая левая, парень! Давно боксом занялся? Или ты так за конспекты её накачал? – парень поднялся с земли и напыщенно шагнул тому навстречу. Приманивая пальцами, он издевался, довольствуясь собой. У рифа голова была не на месте. Он не мог контролировать ни слова, ни действия, как бы того не хотел. А в те минуты он ничего не хотел, потому что ничего не понимал – лишь следовал слепому свирепому инстинкту. – Давай, ударь меня ещё раз! Ударь друга за девчонку!
Оливер остервенело замахнулся вновь, но его оттащил Кёрби. Подняв того над песком, Аарон перехватил за шиворот защитной формы вырывавшегося коротышку.
– Успокойся! – твердил он, отталкивая от себя Коулмана в песок. Рослый эвфрем в секунду вырос перед рифом. Дэккер, ощупывая бакенбарды, крикнул напавшему:
– Будет синяк! Очень неплохо для новичка!
Оливер глухо рыкнул, вскочив с песка. Поймав на себе останавливающий, грозный взгляд Кёрби, он развернулся и побрёл к бревну, подальше от рифа. Аарон отправился за ним, несколько раз презрительно осмотрев рифа с ног до головы. Дэккер остался на краю ручья. Он приглушенно посмеивался.
Аарон верил, что никто не знает лучше Уильяма, как поступать с угрями. Он внимал каждому слову ради благой цели – защиты друзей, мира, но, впервые оттаскивая Коулмана как разъярённого пса, понял, что вверился Дэккеру слишком самозабвенно.
Вскоре портал рассёк воздух, и на песок ступил Рикмус Мёрфи, за ним – Моррисон. Незамедлительно найдя глазами Дэккера, мужчина указал на него пальцем и призвал подойти к себе в сию же секунду.
– С чего это ради? – хмыкнул он, отбросив палку в ручей, которой до прихода волшебников рисовал по песку.
– Это приказ.
– Я не выполняю ваших приказов.
– Уильям, прекрати, пожалуйста, – умоляюще прошептала Люси. Когда Уилл взглянул на неё, то осёкся и поджал губы. – Если ты ни в чем не виноват, тебе нечего боятся!
– Я отказываюсь проходить телепатическую проверку!
– Ты обязан, – прошипел Рикмус, коря самого себя за ложь. Вытащив из заднего кармана противомагические наручники для рифов, он двинулся к вновь распалявшемуся юноше.
– Что за?! Что вы делаете? Я вас засужу! Это незаконно!
– Знаю.
Дэккер, скрученный мощными руками директора КЦ, не поддавался оковам. Он опоясал горло мужчины огненным хлыстом. Рикмус ощутил колючий жар и замер. Глаза Уилла горели сумасшествием.
– Если двинетесь – умрёте, – Уильям словно прочёл мысли портальщицы и несмело, около воровато улыбнулся.
Директор не терял времени – впившись пальцами в свои ноги, чтобы сосредоточиться, он зажмурился, превратился в горги -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
и зарылся в песок. Его дочь отточенными движениями пальцев раскрыла портал под ногами рифа, оставив на прощание разочарованный взгляд. Он посягнул на жизнь её отца. Она этого не забудет.
– Куда ты отправила его? – директор КЦ вернулся в своё обличие, стряхнул песок с рукавов и расстегнул пиджак.
– В комнату допроса. Ты как, пап?
– Нормально, нормально.
Аарон застыл на месте. Директор КЦ приобнял дочку и приблизился к Кёрби, неуверенно идущего им навстречу. Рикмус, с улыбкой опустив взгляд на Риту, спросил:
– Представишь нас?
– Да, конечно, – она притянула к себе эвфрема, улыбнувшись. – Аарон, это мой папа, меръер Мёрфи, папа, это мой парень, Аарон…
Кёрби, недолго думая, протянул руку. Директор КЦ без промедлений ответил.
– Сильный, – заметил отец Риты, сдержанно улыбнувшись Аарону. – Сработаемся.
Рита никогда не говорила отцу об отношениях. «Почему ты не рассказывала?», она ответила буквально «А ты не спрашивал», и умоляла Люси не раскрывать её тайну.
– А ты говорила, что вы однофамильцы, – вспомнил Аарон, прошептав над её ухом.
Лиззи сидела рядом с Оливером, не сводя с него полные слёз глаза. Люси, не желая нарушать тишину, произнесла сначала тихо, но вскоре пришлось повысить голос, чтобы каждый из присутствующих четко расслышал:
– Нам нужно в КЦ.
– Ёжик, будь добра, отправляйтесь в школу, – поймав на себе всё тот же, как в детстве при любом упоминании ласкового слова, смущённый взгляд, Рик улыбнулся.
– Пап, ну не при всех же, – Рита покраснела, что случалось реже редкого.
– Я вернусь в школу и расскажу всё Джону, – скрывая печаль перед детьми добавила Люсинда Моррисон. Мёрфи при упоминании директора сурово, почти что сердито кивнул. Его дочь раскрыла портал для отца, а после и для гончих в неполном составе.
Рикмус вошёл в допросную, испугав своим появлением побледневшего охранника, который сковывал вырывавшегося и оравшего Дэккера.
– Переместитесь в тюрьму и приведите Квентина Кэндалла в комнату мирьеры Элис Милс, Гостевая 4-Д. Дайте ему возможность привести себя в порядок, отдохнуть. Я прикажу, когда их нужно привести в допросную 5-Б. А ты, дружище… – он восстал над подростком ястребом, не сводя выискивающих глаз. – Я надеюсь, ты найдёшь весомые оправдания тому, что пытался убить меня.
Глава вторая. Двое
В апартаментах Элис зеркальный потолок, плинтуса, усеянные серебряными лианами, несколько дверей: в ванную, спальни и на балкон. Рядом с выходом на балкон стоял широкий плазменный телевизор на чёрной, как пустота, тумбочке. Огромнейшая кровать с узорами ртутных оттенков – будто Рикмус специально подобрал именно это помещение для отдыха угрей
Как только девушка легла на кровать, растворилась в мягком матрасе, с наслаждением откинула голову на подушки и прикрыла глаза. Не заметив, как дремота охватила её, сладко засопела. Спустя время дверь, даже не скрипнув, раскрылась и в комнате послышались неспешные шаги. Кэндалл потянул за резинку и распустил длинные, уходящие за лопатки спутанные тёмно-каштановые волосы. Улыбка заиграла на губах Кэндалла, когда он заметил солнечный свет из окна.
За угрём следовал официант. Он тратил все силы на то, чтобы сдержаться, не сбежать, не уронить подносы. Взгляд Квентина упал на спящую Элис. Он перехватил подносы и поставил их на прикроватный столик. Работник отступил, испуганно раскрыв глаза и захрипев, чуть ли не выбежал из комнаты. Это означало, что весь КЦ скоро заполнится слухами.
Рикмус Мёрфи позаботился, чтобы заключенных кормили недорогой, но сбалансированной и вполне съедобной едой, а не куском заплесневелого хлеба, как во времена Аздели. Перед глазами угря лежала румяная курица с хрустящей золотистой корочкой, от которой веял пар. На гарнир – печёный лозус с приправами, салат из овощей, фруктовая нарезка и несколько стаканов воды. Рассматривая вкусную еду, которую не видел годами, Квентин не заметил, как его руки покрылись мелкой дрожью. Вдохнул аромат – вся еда свежая, подсоленная! Кэндалл расправил плечи и почти что накинулся на обед, изредка поглядывая на дверь в апартаменты, чтобы никто не помешал ему поесть. Вилкой отделив белое волокнистое мясо, он с зажмуренными глазами положил кусочек на язык и медленно, смакуя каждое мгновение пребывание еды во рту, не сдержал слёз. Это было непросто вкусно. Такое маленькое и обыденное слово не опишет того, что ощущал угорь. Если бы Элис не спала и спросила, как он, молодой человек разревелся бы от счастья.
Солоноватый сок приправленного мяса мановением перышка прошёлся по горлу. Квентин ел и ел, сидя на коленях. Поначалу он беспокоился и старался не шуметь, чтобы дать сестричке поспать, но с каждым кусочком забывал обо всём и всех вокруг. Когда Кэндалл жадно проглатывал изумительную еду, даже лозус – простецкое и привычное блюдо для верэбриумцев, всё шире улыбался. Вдруг из зацикленных возвращений вилки к тарелкам он обронил её. Звонкое падение зазвенело в ушах выдернутой изо сна Милс.
– Я не хотел будить тебя. Прости, – Квентин нагнулся за вилкой и его длинные волосы упали на лицо. Когда он выпрямился, Элис заметила покрасневшие глаза. Она впервые рассмотрела угря при ясном свете. На щетине и в волосах кусочки хлеба, мокрое желтоватое пятнышко и зерно лозуса, кусочек кожицы от курицы на рубахе. Тоскливая, но не менее блаженная улыбка выступила на дрогнувших от сожаления губах девушки.
– Ты как? – тихонько спросила она.
– Видимо, немного испачкался, – юноша проследил за взглядом Элис и уже убирал остатки еды. – Доем, приму душ и стану самым счастливым человеком на планете. Как ты себя чувствуешь? Тебе больше не больно?
– Только неприятное, какое-то ноющее ощущение в спине. Как будто мне воткнули иглу, вытащили, а порез и внутреннее пространство раны осталось.
Взгляд Милс мельком упал на балкон. Поднявшись с кровати, она повернула белоснежную, чистейшую ручку, словно ни одна пылинка не имела право упасть на неё. В номер хлынула зимняя прохлада. Детскими глазами заприметив небо, Кэндалл словно вспомнил о его существовании, оставил еду и встал за Элис.
Под ногами ребят простиралось тридцать метров. Вечные деревья внизу почти что доставали своими толстыми листами до здания. Над головами апартаменты при КЦ возвышались ещё на несколько этажей.
Квентин бегал глазами по небу в поисках эры, но, увы, их номер находился не на солнечной стороне, что очень опечалило парня.
При ярком дневном свете Милс ужаснулась, когда синяки под глазами Кэндалла оказались глубже, а тон кожи сравним с цветом стали. Она зацепилась взглядом за блекло-малиновый шрам на шее. К горлу подкатил ком горечи и тошноты. Милс опустила взгляд вниз, зажмурившись.
Что он пережил? Почему Рикмус не поддерживал здоровье заключенного, если знал, что он не виновен? Сотни вопросов пожирали её голову. Положив руки на затылок, словно защищаясь, Элис тягостно вздохнула. Квентин прервал нависшую тишину.
– Если всё получится, в этом году отпраздную свой день рождения. Как полагается, на свободе. Я куплю вкусный торт. Ты любишь торт с шицидой? – ответив на собственную недальновидность, угорь приглушенно хмыкнул. – Ты ж с Нэр-Мара, там такое не растёт. Шицида – кислая ягода, но ты не поверишь, какая она на вкус со взбитыми сливками. Если меня запечённая курица так впечатлила, то мне даже страшно представить, что сделает со мной эта вкуснятина! Гостей будет немного, уверен. Ты, да я, да мы с тобой. Если повезёт, найду пару знакомых, которые захотят видеть меня. Я найду все мои любимые песни, сам сделаю свечки.
Выслушивая мечтания угря, Элис прикоснулась к сжимавшемуся сердцу и стиснула зубы. Тоска тянула гоняющий кровь орган к низу живота. Боль за другого – вот что она испытывала.
– Я не знаю, что тебе подарить.
– Всё что угодно. Я не очень привередлив.
Кэндалл приглушённо засмеялся. Он убрал половину волос за ухо и поднял блёкло-зелёные глаза на спасительницу. Взгляд медленно угасал, юноша спрятал лицо за скомканными волосами.
– Вся моя жизнь на дне Эрикола, – он опустил голову к запястьям и щёлкнул тревожно дрожащими пальцами. – Умоляю тебя, всегда держи себя в руках, чтобы не оказаться там же, – Кэндалл отстранился от подоконника и мельком взглянул на спину Элис. – Никогда не мог найти медицинского объяснения нашим шрамам. Твой через пару дней начнёт темнеть, – худощавые длинные пальцы слегка приподняли обугленный край футболки. На месте попадания грозового копья остался иссиня-чёрный шрам с глубоко-кобальтовыми и белыми жилами. Кэндалл приподнял свою рубаху. На левом боку старая отметина – шрам, оставленный природной молнией по неосмотрительности. Белых нитей, исходящих от места попадания разряда, уже не видно – с годами они почернели. – У тебя такие же голубоватые линии, как и у меня. Раньше мне казалось, что это – сгустившиеся, запёкшиеся вены и нервы. Я получил отметину в конце десятого класса, после неудачной тренировки. Решил, дурак, схватиться за настоящую молнию, она соскочила. Слышала бы ты мой вопль…
– Представляю, – Милс поправила футболку и грустно усмехнулась.
Квентин ненавидел, презирал плюнувших в душу людей, но, шагами меряя тюремную камеру, юноша трепетно воображал, как встретится с ними. Не сдержит слёз? Бросится к ним на шеи? Язык будет заплетаться, он не сможет произнести ничего внятного? Будет обвинять их в случившемся, будет радоваться, рыдать, смеяться?
Ему хотелось верить, что он даже не посмотрит в сторону брата и родителей, но он понимал, что реальность часто отличается от человеческих ожиданий. Внешняя злоба из-за гордыни и открытое презрение после беспочвенного обвинения сдерживали поток радостных чувств. Гнев, обида угря были сильнее, чем любовь. Ненавидя бросивших его людей, он с благоговением принимал ложь о том, что виновны в случившемся только они. До того, как Кэндалл возненавидел мир, который допустил такой несправедливости к нему, он жаждал оставить близких людей светом в гниющем от уныния сердце, но годы заключения сделали своё. Пытки, издевательства и унижения заставили Квентина ненавидеть мир, жизнь в котором когда-то казалась ему благословением.
Он перестал представлять себя на месте предателей и возненавидел их. Воспоминания оказались спрятаны за сотнями замков. Изредка они колотились в израненную душу угря и вызывали тем самым приступы гнева, слезливого удушья, бешенства и омерзения к самому себе.
– Их настолько коробила наша фамилия, что они просто заменили её, – голос Кэндалла прозвучал тихо. Элис поначалу даже не расслышала его. – Были Кэндаллами, стали Дэккерами. Почему бы и нет? Старший сын опорочил род, может быть, из младшего что-то хорошее выйдет?
Кэндалл тяжёлыми шагами покинул балкон и прошёл в ванную комнату, включил свет и закрыл дверь на защёлку. Серые плиты на стенах окружили его. Элис поёжилась и вернулась в комнату.
Что он будет делать, если память семьи подтвердит его виновность? Значит, воспоминания родителя и Уилла окажутся ложными. Кто их испортил? Для какой цели? Чтобы весь мир возненавидел людей? Или кто-то просто решил, что страдания для невинного угря то, чего он заслуживает?
Сбросив на пол перед душевой кабинкой рубаху и штаны, он закрылся в цилиндрических, непрозрачно-матовых стеклянных стенках и повернул кран. Тёплая вода приятно обволокла лицо, шрамы на ключицах, плечи. Капельки сбегали по шее, груди, животу и падали на резиновый коврик под ногами.
«А если сбежать? Проникнуть на те же Прогнившие земли? Там обо мне, наверно ни сном, ни духом. Или наоборот, меня там превозносят как врага верэбриумского народа. Но как же Элис? Она пойдёт со мной? Нет, она откажется, потому что у неё есть близкие люди. Это у меня нет никого, ради кого бы я остался. Кроме неё, кроме неё…».
В глаза попала вода. Потерев их ладонями, он взял с миниатюрной полочки лимитированную упаковку шампуня и зубами раскрыл, сплюнув кусочек фольги. Растопыривая пальцы, угорь промывал волос от корней до кончиков. Голова чесалась – от перхоти такое малое количество шампуня не поможет.
«Если останусь с Элис, что случится? Куда мне податься? Вернуться в школу?.. Мне нужно образование. Без него я не смогу прокормить себя, а профессия в нелегальных сферах для меня приравнена к очередному сроку».
Намылив руки и пресс, обильно покрытые смольными волосами, молодой человек охладил воду и смысл с себя пену, не без удовольствия зажмуриваясь от относительно неограниченного душа. Выступив из кабинки на свою одежду, он высушил о неё ступни и пренебрежительно пнул вещи к раковине.
Тщательно вытерев тело, он с нарастающим воодушевлением хлопнул в ладоши, размял пальцы и зажмурил глаза. Он представил всю одежду, которую собирался создать с помощью магии.
Растирая пальцы о друг друга до дребезжания в коже и подушечках, угорь постепенно расширял расстояние между ними, пустив ток делать предназначенное Аддой дело. По итогу через десять минут у угря оказался полный набор одежды: бельё, спортивные штаны и длинная чёрная майка.
Накинув сотворенные предметы на сушилку, Кэндалл создал ножницы и повернулся к зеркалу. Ладонь проплыла по запотевшему стеклу. Собравшиеся капельки покатились вниз. От того, что угорь поднял руки к затылку, блёклая кожа на лопатках сложилась и помяла широкий чёрный круг на спине – татуировку восьмилетней давности, которая символизировала для юноши начало жизни и её завершения, возрождения и упадка, вечности и небытия.
Холодное лезвие ножниц прикоснулось к шее. Щёлк лезвиями, и волосы стали короче. Свалявшиеся на затылке пряди, которые он не успевал промывать даже в отведённое Рикмусом время, с последней стрижки скрутились как стог сена. Волосы полетели на пол.
Не отрывая взгляд от зеркала, Кэндалл непривычно морщился при виде бледно-болезненной кожи, местами вросшей щетины. По окончанию стрижки волосы угря висели над ключицами. Он оставил правый локон удлинённым; привычно спрятал левый за ухо.
В апартаментах выключилась вода, вскоре скрипнула дверь, Квентин убрался в ванной комнате. Он преобразился и решил, что Элис тоже хотелось бы вернуть свою предыдущую ипостась, спрятать угревую сущность.
– Знаешь, я в средней школе очень тщательно изучал химию на факультативах. Кто бы знал, что мне это пригодится. Все каникулы после десятого класса я проторчал в изучении строения красок для волос и создал это, – он протянул кружку, в которой перед этим создал тёмную краску для волос. Девушка приняла дар от старшего угря. Лицо медленно исказилось и опечаленно вздрогнуло. – Что не так?
– Я никогда не верну свою внешность? Я буду до конца жизни скрывать волосы и глаза краской и линзами?..
– К сожалению, да. В тюрьме мне красили волосы, когда платина снова пробивалась, приносили линзы раз в месяц. Всё ради того, чтобы я своим обличием не пугал работников, не выделялся. Я не успел научиться создавать линзы, но, если меня освободят, я займусь этим. Пойдём в ванную, я покрашу тебе волосы, если ты этого хочешь.
Не задумываясь ни на секунду, Элис поднялась с кровати и прошла в ванную. Квентин кропотливо прокрашивал локоны. Пришлось настежь открыть балкон, потому что запах веял неприятный, горьковатый. После того, как покраска волос завершилась, Милс осмотрела результат в зеркале. Цвет почти такой же. Она на пути возвращения своего облика, с которым может вернуться к друзьям. Сердце грызла тоска. Какие же они друзья? Казалось, эта мысль пришла бы любому человеку после раскрытия тайны Уильяма Дэккера и того, что гончие знали правду, но не ей. Элис всем сердцем ждала встречи с ребятами и до смерти волновалась за Оливера, хотя в присутствии Квентина не смела говорить о своих переживаниях.
Она крепко-прекрепко обняла Квентина. Прикосновения за долгое время одиночества ему опротивели, и сердце будто провалилось под пол, когда она обвила его стан руками и сжала, повторяя одни и те же благодарности. Замерев, он словно забыл, как стоит отвечать на подобную близость, поэтому нерешительно похлопал её по спине. Будучи не такой чуткой, как её друзья, Элис не заметила неловкость Кэндалла и продолжала светиться улыбкой, за которой скрывалась тревога и уныние.
Дверь номера с грохотом растворилась. Послышались возмущения охранников. Они не были помехой взволнованному отцу и мирьере Люси.
Глава третья. Притча о девушке
Молодая, одна из красивейших девушек во всем университете не одаряла вниманием ни смельчаков, ни романтиков, ни умников, ни спортсменов. Свысока глядя на них и прекрасно зная себе цену, она старалась как можно дипломатичнее объяснить, что не нуждается в любви или заботе, но колкий язык оставил за собой не одно разбитое сердце.
Она не преуспевала в одной стези – культурно-исторической. На помощь с экзаменом ей пришёл юноша, риф, не высокий, не низкий, не толстый, не худой. Этот юноша умён и добродетелен, а также очарован девушкой, её властностью. Оказавшись более смышлёным, чем все товарищи по учёбе, он держался холодно и не проявлял никаких симпатий, только указывал ошибки, критиковал и поучал её.
Что-то притягательное в нём захватило девичью душу, и она сама сделала первый шаг, потому что больше не в силах была скрывать чувства, переполнявшие сердце. Добившись желанного результата, юноша был самым счастливым на планете и считался самым уважаемым среди парней университета, потому что добился того, что никому раньше не удавалось.
Бок о бок они прошли университетскую скамью, скрашивая друг другу самые скучные занятия и воспламеняя чувства под каждым алым закатом. Она вышла замуж и желала лишь одного – ребёночка, частичку наследия, счастье и гордость. Дочурку, такую же своенравную и красивую, как она, или сынишку, начитанного и чуткого, как папа. И вот однажды её мечта исполнилась. Выносив под сердцем положенный срок, она родила в суровую, заснеженную осень мальчика. Назвала Ийгом, в честь светила, царившего серебристо-жёлтым диском на ночном небе во время родов.
Рос он здоровым, красивым, своенравным, бывало, совсем не слушался родителей, шустрым, потому что пошёл в восемь месяцев, сообразительным, рано начал говорить. Ийг, хлопая большими-пребольшими глазами, слушал сказки от папы, летал на руках у мамы и звонко смеялся.
Она и её суженный жили душа в душу до тех пор, пока муж не охладел к ней. Добившись цели, мужчина чувствовал, как она наскучила ему. Он покидал дом, оставляя месяцами жену одну с малым ребёнком. Ей приходилось оставлять на ком-то Ийга, чтобы отправиться на службу. Работа была её бременем в отличие от судьбы мужа, сумевшего выбиться с выбранной кафедры культурологии в более спокойное течение, чем постоянные облавы его жены.
Ийг стал часто болеть, и одного оставлять его было никак нельзя. Целительницы не могли помочь, лекарства лишь заглушали хриплый кашель и приступы удушья у ребёнка. Около двух лет несчастная мать скиталась, передавая сына то друзьям, то бабушке, не особо жаждавшей внука и потому отказавшей следить за ним после единственного раза; передавала его почти что незнакомым соседям, то няням, к которым потеряла доверие после двух краж.
Служба не отпускала её. Два года она ждала своего любимого, ненавидя себя за то, что относится к нему без презрения. Она по-прежнему его любила. Окружавшим её людям говорила, что способна выцарапать ему глаза, если тот появится, хотя прекрасно знала, что она кинется к нему на шею и благоговейно взглянет на небо, благодаря за то, что её мольбы услышаны.
В бесконечный раз переворачивая сыночка и помогая ему прокашляться, мать проклинала мужа за то, что он оставил их. Её поглощала жгучая обида на магию и науку, ведь ничто из этого не спасало её сыночка. Никто не знал, что с ним. Целители делали вывод, что его отравили. Бедная предположила, что это сделала её мать. До приезда к ней Ийг просто болел, а после какая-нибудь отрава ухудшила самочувствие ребёнка. Пожилая женщина исчезла с Верэбриума, оставив немой ответ для своей дочери.
Обездоленная мать прошла через отвергнутую веру в Создателя Вселенной, допустившего, чтобы Иргус и Аэй родили из своей любви Исорропиус. Что за счастье, когда умирают невинные дети? Это плоды любви Иргуса и Аэй? Мать молилась с раннего утра, ночевала в храмах с ребёнком, веруя, что это поможет ему. Сначала она вытерпела предательство отца, затем мужа, а после и матери. Всё, что ей оставалось делать, это быть верной сыну, не отпускать его.
Её странствия прекратились, когда она поняла, что ничего не помогает Ийгу и ему становится лишь хуже. Кашель продолжался затяжнее, хрипы сгущались, он не спал ночами, а мальчику всего лишь хотелось домой, повидаться с друзьями из детского сада. Деньги закончились. Матери пришлось вернуться на работу. Она снова наняла няню, и, благо, в этот раз хорошую и добропорядочную женщину.
Когда-то брошенная жена питала к мужу любовь, которую скрывала за ненавистью. Забота о сыне вытеснила все злые чувства. Ей стало всё равно на то, что он бросил их – главной проблемой была болезнь Ийга.
Возвращаясь вечером со службы, она зашла в квартиру, поставила пакеты с едой, включила свет и позвала няню. В ответ – топанье ножек, но, увы, не в сторону пришедшей. Уронив пальто на пол, девушка заглянула в гостиную – никого. Прошла на кухню, мимо ванны – пусто. Отправилась в детскую – никого. Повернув ручку от балкона, скрипнувшего, когда на старые доски ступила нога, она сквозь осеннюю темень различила силуэт мало чем примечательного внешне мужчины. Он посадил сына на подоконник и, заметив пришедшую маму, помахал ладонью ребёнка.
– Кто тебя впустил?! Где няня? Как ты узнал, где мы?!
– Любимая, я всегда знал, как вы и где вы.
– Ийг, беги к маме… – вытянув руки к сыну, она требовательно подступила к мужу.
– Мама, но папа…
– Без разговоров, Ийг. Давай к мамочке.
– Успокойся, любовь моя, – мужчина встал боком, ограждая сына от свирепой медведицы.
– Мне не интересно с тобой разговаривать. Ты закрыл створки? – как бы девушка не напрягала зрение, в темноте разглядеть не могла.
– Закрыл, конечно.
– Эти слова не значат, что ты ответственный отец. Тебя не было несколько лет, ничего страшного, если не будешь с нами до своей смерти!
Ийг закашлял. Муж взял крупного парнишку на руки и закачал его, немного подбрасывая в воздух. Вдруг мужчина так же закашлял. Сжимавшееся сердце накаляло нервы девушки. Либо её муж, с которым она до сих пор состояла в браке, заразился от сына, либо же сын унаследовал болезнь отца. Безусловно, оставался вариант о матери, но ей не хватило сил разобраться с этим после случившегося.
– Отдай мне сына. Он сейчас посмеётся, а потом кашлять всю ночь будет. Ему будет только хуже! Отдай мне его!
– Хуже от тебя. Я заберу тебя в новый дом, – он приблизился носом к сынишке. – Там много места, игрушек, много детей и добрая новая мама. Хочешь к новой маме? – широко улыбаясь, он покрутился вокруг оси с засмеявшимся в кашле Ийгом. Мать испуганно перехватила мальчика и прижала его голову к груди, как только почувствовала, как от мужа несёт перегаром.
– Уходи! Прочь! Вон отсюда, кому сказала!
– Мама, не кричи, – жалобно раздался голосок. Она машинально гладила его волосы, но не обращала внимания на слова. Она всё громче и громче выплескивалась оскорблениями на мужа.
– Пшёл ты, чёртов пьяница! Прожигаешь свою жизнь! Своего сына я не отдам! Убьёшь, но не отдам, слышишь!
Лицо мужчина никак не изменилось. Оно оставалось таким же простым, невзрачным. Высокий градус алкоголя в крови и немало принятых веществ, заработанное венерическое заболевание – вот такие завоевания получил за два прошедших года мужчина.
Он яростно скривился и дал оглушительную пощёчину жене отяжелевшей за годы драк и пьянок рукой. Она, беспомощно вскрикнув, облокотилась на косяк. Сумасшедший мужчина выхватил сына, посадил его на подоконник, чтобы освободить себе дорогу и задушить преграду в виде девушки, которой когда-то приносил клятвы о вечной любви и заботе.
Ийг пронзительно завизжал, и последнее, что услышала несчастная мать – заглушённый смертью кашель. Пьяница забыл закрыть створку окна. Мать не перепроверила, потому что наивно доверилась. Ийг не удержался и выпал с четвёртого этажа. Она бросилась к подоконнику. Она слышала его испуганный вскрик, когда тот не почувствовал за спиной опоры. Он всё ещё звенел в ушах. Она нащупала рукав его свитера, но не удержала… Мальчик умер.
– Ты! Ты карга! – мужчина измывался, затравленно оплакивая сына.
Он схватил девушку за волосы и потянул на себя. Она зарычала. Балкон озарился пламенем. Он заорал от смертельной агонии, когда вместо его руки оказалась обугленная культяпка, через секунду раскрошившаяся в пепел. Рифийка нашла в себе силы, чтобы не убить его. Она оставила квартиру. Вслед ей несся вопль проклятий.
Она нашла в себе силы, чтобы спуститься к Ийгу. Она похоронила его на небольшом кладбище, на холме, который греется в лучах Эры и Ийга. Он никогда не увидит ни того, ни другого.
***
– Уилл будет в порядке?
– Конечно, не переживай.
– Он угрожал человеку! Что с ним происходит?
– Не знаю, Аарон. Что-нибудь ещё? Мне нужно идти.
– Простите, Люси, – портальщица потянула на себя молодого человека, хмуро оглядев его набиравшее недовольство лицо.
– Нет, подождите! Вы что, собираетесь отпустить его брата?
– Милый Аарон, тебе не стоит влезать в это. Рита, будь добра, поговори с ним. Мне нужно к Джону, – в ответ девушка понимающе кивнула и сильнее потянула на себя Аарона, но такому высокому столбу на все безмагические усилия девушки было всё равно.
– Как это не влезать?! А Уилл? А кто Оливера сопровождает? Что с Милс?
– Не испытывай моё терпение, Аарон. Ты мешаешь мне исполнять обязанности. Уведи его, – сухой приказ и насупившиеся брови обращены к портальщице.
Люси пыталась унять боль в груди, ноющую, поедавшую все силы и эмоции, все чувства и ощущения, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты. Она даже не запомнила, как дошла до кабинета Джона – здоровалась с кем-то или просто брела по ступеням, бледная, как смерть.
Ей предстояло признаться ему и самой себе, что оказанное доверие чуть ли не погубило его дочь. Она подвела его, не сумев защитить Элис. Люси не послушалась Милса, когда тот настоятельно, почти до ора требовал, чтобы она оберегла девочку от КЦ. Поравнявшись с дверью в кабинет директора, сразу же постучала.
– Да, входите, – дружелюбный голос Джона, сидевшего за работой, зацепил нить души. Она жалко лопнула. Взволнованная ворвалась в кабинет и выбрала стул ближе всех к директору. – Что случилось, Люси? Как тренировка?
– Джон, – голос раздался тихо, а в конце и вовсе глухо. Прокашлявшись, рифийка вцепилась в оборку кофты и подняла полный раскаяния взор. – Я виновата. Умоляю, прости меня, – женщина со всех сил сдерживала слёзы. Джон побледнел. – Элис, она… Рикмус узнал о том, что она угорь. Мы готовили план амнистии для Квентина и не могли обойтись без второго угря. Она нужна нам для отстаивания чести дома угрей.
Безжизненный, впалый взгляд прожигал в голове Люси дыру. Джон поднял со стола руки в знак того, чтобы рифийка замолчала. Стальной голос холодно произнёс:
– Где Элис?
– В безопасности, она в КЦ. Джон, пойми, мы не могли без неё…
– Плевал я на её роль в освобождении Кэндалла. Она цела? Элис в порядке?!
– Теперь да, думаю да. Она атаковала молнией, но та поразила её саму. Квентин помог ей. Сейчас она в КЦ.
– Замолчи, – оборвал он, напряженно сжав челюсть. Портальщик зажмурился. Тишина давила на Люси ещё больше, чем давил бы злобный ор. Милс решил исправить это. – Ты лживая!..
Весь некогда приветливый и доброжелательный кабинет заполонил его громящий всё на своём пути крик. Люси, не отводя взгляд ни на секунду, наблюдала за каждой чертой на его остервенелом лице. Заметив на себе пустые бегающие глаза женщины, Джон ударил кулаком по столу и вскочил с кресла, отчего то врезалось в подоконник и свалило кипу бумаг, с шелестом распластавшихся по полу.
– Ты отвратительна!
– Мне жаль, Джон…
– Я доверил тебе самое ценное, что есть в моей жизни, а ты, подлая, ничтожная, отобрала это у меня!
– Я?! У тебя? – впервые выслушивая оскорбления от друга и коллеги, по щеке Люси потекла слеза. Она не обратила на неё внимания. Поднявшись со стула, она почти что поравнялась с глазами директора школы. – Только сейчас, когда судьба вернула её тебе на блюдечке с золотой каёмочкой, ты принял этот дар! И сейчас ты попрекаешь меня?! Я служу своему государству, а не твоим прихотям! Я хотела защитить её! Ты же знаешь, как я пекусь о детях!
– Не тебе трепаться о детях! Ты самая скотская мать из всех! Я лучше попрошу родительского совета у последнего человека на Исорропиусе, чем у тебя!
Удары в груди рифийки приостановились. В горле пересохло. Её шея обмякла. Мизинец нервно задрожал, когда Люси жадно сглотнула и распахнула полные слёз глаза. Отвернувшись в сторону, она прикусила губу и зажмурилась, не давая дрогнуть плечам и выдать, что она разбита и повержена, разорвана в клочья его словами.
– Люси… Я не… – в ответ женщина выпрямилась и без малейших эмоций взглянула на него.
– Я боролась за Ийга до последнего. Ты оставил Элис сразу же, поэтому закрой пасть, – холодно раздался её голос. – Поверь, ты ранил её больше, чем шаровая молния и грозовой кнут вместе взятые.
Глава четвёртая. Допрос
«Не тебе трепаться о детях! Я лучше попрошу родительского совета у самого последнего человека на Исорропиусе, чем у тебя!»
Слова звучали эхом в голове рифийки, когда она наблюдала за тем, как Джон крепко обнимает дочь. О прошлом Люси знало немного людей. Милс оказался среди них. Она доверилась ему, как и он ей.
Смесь вины и ярости застыли на её взоре, остром, как колья, пламенном, как самый жаркий шар рифов, печальном, как у матери, потерявшего ребёнка.
– Ради Эрикола, Элис, ты меня так напугала… Я чуть с ума не сошёл! – поцеловав её в макушку, мужчина прикрыл глаза и прислушался к дыханию кровинушки. Люси, стоявшая в стороне, хмыкнула и скрестила руки на груди. Квентин медленно поднялся с кровати, разглядывая педагога и, как оказалось, его дочь.
Милс, удостоверившись в целости и невредимости Элис, мягко отошёл от неё, не сводя глаз со светлого личика. Идиллия испарилась, когда взгляд Джона скользнул за спину дочери. Там стоял Квентин. Элис прекрасно помнила, как отец вторил ей, что его ученик не виновен. Именно его слова воспламенили интерес к поиску правды о «злостном» угре.
Кэндалл заметил отблески сострадания в мокрой пелене глаз наставника. Он мягко улыбнулся и протянул руку. Засмеявшийся от счастья директор без промедлений и неуверенности крепко пожал её и прижал голову угря к своей груди, заключив в отцовские объятия.
Джон виновен во многом в своей жизни, впрочем, как и каждый человек, но Квентину отводилось особое место в его совести, конечно, не такое значимое, как место для дочери. Шесть лет назад он не смог защитить угря, отстоять его честь. Он никак не помог ему, потому Кэндаллу пришлось бороться против всего мира в одиночку. С
Люси с язвительной усмешкой наблюдала за картиной. Милс и Мёрфи никогда не уважали друг друга, однако в отличие от Джона Рикмус сделал многое для мира, для страны и, в частности, для нэрмарцев и Квентина.
– Рад тебя видеть! – Джон гордо осмотрел исхудалого юношу и положил ладони на его бакенбарды, довольно улыбнувшись. – Ты возмужал!
Дружески похлопав спину, портальщик отстранился и оглядел учащегося, желая выразить соболезнования, скрупулёзно режущие душу. Череда скорбных слов сердобольного прервал зазвонивший телефон Люси. Она взяла трубку.
– Моррисон слушает. Да. Я здесь, да. Есть, – отключив вызов и убрав устройство в карман выутюженных брюк, женщина расправила плечи и положила руку на руку за спину, выпрямилась и холодно бросила. – Мы идём на допрос.
Джон хорошо знаком с её повадками и потому с лёгкостью различил в голосе обиду, скрываемую за напускной уверенностью и равнодушием. Этот рокот негодования и агрессии повис в комнате.
– Дэккер там?
– Там.
– Я не ручаюсь за себя, если он станет провоцировать, – переведя взгляд на директора, Квентин признался. – Всё спокойствие, которым я обладал в школе, исчезло в четырёх стенах камеры.
– Поосторожней со словами, Кэндалл, – дробью раздался громогласный голос Люси. – Ты всё также остаёшься самым опасным преступником века. Если тебя не волнует положение в обществе, подумай о будущем Элис.
– Будущее угрей, справедливость и Элис – всё, что меня волнует.
– Ещё, – не обратив внимание на пылкость юноши, Моррисон продолжила. – Элис, тебе нужно пойти с нами.
– Люси, – Джон решил извиниться вновь, но женщина остановила его повелительным взглядом серых глаз и высокомерно вздёрнутым подбородком. Начальственно подбоченившись, она отчеканила почти что сквозь зубы.
– Это приказ командира. Моего руководства. Элис, ты обязана пройти допрос.
Двое неохотно поплелись за рифийкой. Когда она нарочно обошла Джона, не обернувшись и не проронив ни единого слова, в его голове с глубин рассудка всплыли печальные мысли: из-за его оплошности высшая Мариэльская школа может остаться без заместителя, а он может остаться без серьёзной поддержки коллеги и подруги.
…Освещенное пространство, тёмно-серые матовые стены и белый потолок. Женщина, обойдя угрей, открыла нужную дверь и кивком пригласила войти их. Трое оказались в компании Рикмуса Мёрфи, стоявшего перед стеклом в напряженной позе. Он вдумчиво наблюдал за Уильямом Дэккером и телепатом рядом с ним.
За стеклом оказалась допросная с длинным столом посередине, на нём – куча чистых листов и канцелярских принадлежностей. На стуле томился прикованный противомагическими наручниками риф. Он сонно покачивал головой и вяло шевелил губами. Работникам КЦ пришлось вколоть успокоительное, потому что юноша пытался убить себя, чтобы никто не вторгся в его сознание.
Филлип Олдман, один из лучших телепатов Комиссионного центра, обладает высокими навыками и, в отличие от меръера Накано, способен создавать воспоминания лишь по своему желанию. Ему было поручено разбирать спутанные мысли Уильяма. Как только грузный, но довольно высокий мужчина с кудрявыми волосами оправил манжеты пиджака с фиолетовыми полосами, гласящими о принадлежности к дому телепатов, приблизился к рифу, он заверещал о том, что он не виновен, что Мёрфи сошёл с ума и хочет выпустить деспотичного убийцу на свободу. Осознав, что все уговоры бессмысленны, риф взвыл и заумолял, чтобы его воспоминания не просматривали. На вопрос, повторённый телепатом множество раз, почему он так бережёт память, если не виновен, юноша никак не ответил. Когда же Олдман, закатив рукава, размял пальцы и сел поближе, лбом Уильям ударил его нос так сильно, что у телепата пошла кровь.
После этого руки Дэккера зажали к спинке стула и приковали. Когда целительница остановила кровь у работника, ему захотелось как можно быстрее приняться за работу с этим поганцем, но Уилл стоял на своём. Он не мог допустить, чтобы воспоминания были проверены. Юноша забился головой о стол. Претерпевая боль, риф увеличивал темп, сила удара возрастала. Филлипу казалось, что скорее стол сломается пополам, чем одиннадцатиклассник потеряет сознание. Лоб разлился в яркой красноте, с губ брызгала слюна. Он хотел убить себя и делал это так яро, будто жизни миллионов людей зависели от этого. Именно тогда юношу усмирили успокоительным, не дававшим ему уснуть, но поддерживающим бездвижное сознательное бодрствование для телепатической проверки.
– Как ты себя чувствуешь? – вопрос будто утонул в пустоте. Милс не сразу осознала, что обращались к ней. Она равнодушно кивнула, приближаясь почти вплотную к стеклу. Элис трепетно, с дрожью в ладонях вглядывалась в немощное лицо Уилла. Нервно укусив губу, она на мгновение зажмурилась. Осознание того, что, освободив одну жизнь, она обрекла на страдания другого, облило её с головы до ног ледяной водой. Плечи мелко задрожали. Она не слышала, что Рикмус Мёрфи за спиной отдал очередной приказ. – Квентин, будь добр, пройди в допросную. Люси…
Женщина немедля кивнула, оперативно исполнив ещё не озвученный приказ. Хотя она и была под предводительством Мёрфи, он никогда не смел напарнице приказывать – лишь просил. Моррисон всё исполняла мгновенно, будто это инструкция к жизни. И обошла её рифийка лишь один раз, скрыв информацию о новом угре, чтобы не предать доверие коллеги, товарища и друга.
Кэндалл мельком глянул на гордую, вдумчивую женщину и на застывшую Элис, затем занял стул неподалёку от телепата.
– Расскажи мне, – глухой голос с незаметным искажением дошёл до ушей наблюдателей за стеклом. – Что же ты натворил, что кто-то выставил мощный сознательный блок твоему брату? Это не риторический вопрос, Кэндалл.
– Ничего такого я не творил и не знаю, кто мог выставить блок. У нашей семьи нет ни одного знакомого телепата. В Мариэльской школе лишь два телепата – меръер Накано и Томас Хук, одноклассник Уильяма. Как вы полагаете, я не знаю, работают или учатся эти двое сейчас в школе. Негативное поведение Дэккера началось на каникулах после четвертого класса, то есть перед тем, как он познакомился с ними. Из этого следует, что кто-то поставил этот сознательный блок ещё в начальной школе. Я не знаю, кто и когда это сделал. Если бы знал – не просидел бы шесть лет. Логично, как считаете? – Кэндалл ни на секунду не взглянул на младшего брата. Он избегал его силуэт всеми силами, а со стороны выглядело это чересчур искусственно. Квентин не может посмотреть на него. Он боится. Боится последствий, боится эмоций, которые могут захлестнуть его сознательность и навсегда запереть врата на свободу. Угорь в ужасе оттого, что может навредить брату или расплакаться как годовалое дитя.
– Не дерзи. Я тебе не нянька, Кэндалл. Твой братец сломал мне нос, чтобы защитить память. Решил повидаться с тобой, прежде чем окунуться в пучину его плавящихся мозгов.
Сознательный блок – одна из особых возможностей профессионального телепата. Он представляет собой защиту вложенной идеи, внушённых мыслей, целей, чувств и прочее. Блок является защитой, которая остаётся после изменения памяти. Он как точка в предложении. Сознательной блок необходим тем, кто его внушил – и Дэккер подчинялся самозабвенно. Он был готов размозжить себе череп, убить человека, чтобы никто не вторгся в его память. Блок относительно просто снимается, а именно – проверкой памяти. Если какой-то телепат сумел добиться желаемого и начал читать память, значит, защищать уже нечего – сознательный блок постепенно спадает. В случае Уилла этот процесс будет болезненным, так как блок был поставлен давно. Головные боли, тошнота, головокружение, иррациональное мышление, неадекватное поведение – в лучшем случае это прекратится спустя месяц.
Рикмус счёл нужным, чтобы телепат одновременно проверял странные, любопытные или абсурдные воспоминания у братьев, чтобы находить различия. Память Квентина Филлип знал отлично и общался с ним так высокомерно, потому что давно недолюбливал угря. Квентин мало питал симпатизирующих чувств к телепату, и потому пожелал скорее приступить к делу. Филлип не стал его задерживать.
Перед тем, как сопоставлять воспоминания, ему необходимо изучить просторы сознания Дэккера и заметить нечто обширное и крайне подозрительное. Мужчина уже знал временные рамки, давно обозначенные Квентином в постоянных допросах, и потому переместился в воспоминания парнишки. Сознательный блок спал. Телепат прикоснулся к вискам Уильяма.
Олдман не терпел угря, потому что был переполнен его воспоминаниями. Конечно же, он не знал наизусть каждый обед, завтрак или ужин Квентина, но мужчина запечатлевал особо важные события: от первого грозового кнута до молнии, убившей работников на ручье.
Чтобы сохранить воспоминания угря, Филлипу приходилось удалять собственные. Он делал это, конечно же, не собственноручно. Лишаясь мелочей, от пасмурной погоды до промоченных носков в луже, в начале расследования он относился спокойно к чистке памяти, но после, всё больше и больше изучая сознание угря, приходилось больше очищать своё. Так Олдману пришлось пожертвовать общением с кем-то из знакомых, немалого количества прочтённых посредственных книг.
Просмотрев воспоминания юноши от начала пятого класса до рождения, телепат заметно нахмурился, зажмуривая глаза и вчитываясь в особо необъяснимые детали. Необъяснимые оказывались неправдивыми. Отстранившись от паренька, Филлип раскрыл глаза и поднял массивные брови на угря.
– С каких пор ты живодёр?
– Что?
– Нашёл я проблемные участки, – телепат повернулся к стеклу, заметив вдумчиво-хмурое лицо начальника. – Во-первых, воспоминания и правда ложные, тут даже спорить не с чем.
Квентин заметно просветлел и обернулся к стеклу. Краешек глаза зацепился за обмякшее тело и бессвязно дрожавшие губы. Сердце Кэндалла пропустило один удар. Он до смерти побледнел. Спустя столько лет, спустя огромный путь размышлений… После непонимания, ненависти, принятия, любви, сопереживания, самобичевания, ярости состоялась их встреча.
Кэндалл часто представлял её. Братья крепко обнимаются, Уильям падает на колени и молит о прощении. Квентин прощает его, родителей и начинает счастливую жизнь в обществе, которое наконец познало свою глупость. Или Квентин возвращается домой, где его всё также презирают, и избивает брата до смерти. Уильям захлёбывается в собственной крови, у него выбит глаз, а позади отец пытается оторвать разъярённого первенца от того, кто отравил его существование. Второй вариант развития событий был прост, обида и ненависть жаждали этого, но совесть и стыд не давали Кэндаллу утонуть в гневе.
Любовь Квентина, его вера в правосудие, истерзанная душа и израненная совесть защищали семью от проклятий. Но это происходило далеко не всегда. Ему становилось страшно от того, что мысль об убийстве брата приносила ему удовольствие. Он ненавидел себя и презирал мир, который сделал его таким. Он враждовал с собой и свирепствовал против мира, в котором находил лишь осужденного себя.
Кэндалл слишком много думал, но так и не смог угадать, как и кем на самом деле будет устроена их встреча. Угорь не мог оторваться от брата, о котором думал каждый день на протяжении долгих лет. Он смотрел на него так, словно его бесповоротный взгляд мог исправить случившееся. Утерянные годы никак не вернуть.
– Во-вторых, сознательный блок создан для защиты сильно подпорченной памяти. Отходить Дэккер будет долго. В-третьих, я ошибся, предполагая, что Уильяму внушили идею ненавидеть Квентина. Юноша решил так сам, идя по ложным воспоминаниям. Либо я не ошибся, и это веяние идеи было, но очень слабым. Пойму, когда начну исправлять. Иди-ка сюда, Кэндалл, проверю-ка я твою любовь к животным.
Парень еле как смог оторвать взгляд от брата. Он сел ближе, мельком заметив Элис, нервно кусавшую кожу вокруг ногтей. Изучив несколько особо удивительных воспоминаний Уилла, Филлип не нашёл их в памяти угря. Всё сознание простирается перед телепатом временной линией, окутывающей вокруг, словно киноплёнка, и каждый отрывок – история от первого лица.
Мальчишка-Дэккер вскакивает посреди ночи, разбуженный оглушительным жалким визгом. За полдня до произошедшего Уильям, возвращаясь из магазина, нашёл в переулке маленького, худого котёнка с облезлой шерстью, исцарапанным боком и половинчатым ухом. Он взял его за шиворот и отнёс домой, не боясь того, что мама будет ругаться. У мальчика серьёзная аллергия и взять животное на постоянное проживание они не могут. Квентин всегда хотел кота.
Гулко шмыгая носом и сдерживая чих, парнишка, не снимая верхней одежды, оставил пакет с продуктами возле входа на кухню и побежал в детскую на втором этаже. Он помыл котёнка, накормил его, высушил, закутал в тёплое полотенце и пошёл к подруге-целительнице. Она почти что вылечила животное. Весь тот вечер Уилл прогостил у неё. Придя домой ближе к ночи, мальчик незаметно прошмыгнул в комнату. Пушистая шёрстка кота приятно щекотала ему шею. Тихонько дыша, оба уснули.
Квентин поздно вернулся домой с тренировки. Даже в не учебное время он продолжал учиться магии у ручья. Как только раздался скрип входной двери, в коридор выскочила взволнованная и раскрасневшаяся женщина.
– Мам, прости, что не предупредил. Я такому научился – не поверишь! – забыв о том, что Уильям спит, взволнованно громыхал Кэндалл.
– Квентин, прошу, тише, – шептала мама, указав пальцем на приоткрытую дверь младшего сына. – Иди спать, завтра поговорим. Я не знаю, что будет в следующий раз. Ты меня с ума сведёшь! Даже никакой записки не оставил, наглец!
Квентин осторожно взял маму за плечи и виновато посмотрел в её уставшие глаза.
– Не сойдёшь, я вылечу! – взболтнул Квентин, наивно полагая, что угри способны лечить психические заболевания. Парень достал из кармана небольшой ножичек и порезал в который раз за сутки левую ладонь. Мари, мать Уильяма и Квентина, женщина худая, измученная волнением, в испуге закрыла рот руками. Квентин, не стирая с лица задорную улыбку, убрал нож в карман, расставил по периметру царапины пальцы правой руки. Приподняв их, он создал на кончиках ток и через незамысловатые движения остановил кровь, восстановил кусочки кожи и другие поврежденные ткани. Мари безмолвно наблюдала за действиями сына. Руки её упали по швам. Общемагийка жалобно прошептала, чтобы не разбудить младшего:
– Что же угри ещё могут сотворить?
– Судя по легендам, мы свободны в раскрытии потенциала праматери Адды! Жаль, что сил хватает ненадолго. Я полчаса ждал, пока пальцы прекратят неметь, и повторил опыт несколько раз с разной глубиной! Видишь, даже шрамов нет! – он повертел перед мамой обеими ладонями. – Я так и не выявил максимальную глубину, – она боязливо улыбнулась и положила руку на плечо сына.
– На столе ужин остывает… Поешь и убери всё в холодильник, когда спать пойдёшь. Хорошо?
– Да, конечно! – он поцеловал мамочку в щёку и поднялся в комнату.
Мари прошла в спальню на первом этаже. Квентин переоделся и вышел в коридор.
По ненастоящему отрывку из памяти Уильяма произошло следующее:
пушистый друг заинтересовался голосами за дверью, спрыгнул с подоконника и затопал маленькими мягкими лапками в коридор. Не увидев никого, он разлёгся на ворсяной ковровой дорожке и принялся умываться. Когда угорь вышел из комнаты и повернул налево, в противоположную сторону от комнаты Уилла и лестницы на первый этаж, пушистик, заинтересовавшись соседом, побежал за ним. Квентин направлялся в душ, чтобы помыться после тяжелой тренировки.
Далее воспоминание Уилла были лишь плодом ложной памяти – тёршийся о ноги комочек счастья рифа оказался под огромными ступнями Квентина. Он наступил на бок котёнка. Раздался хруст и взвизг, смешанный с рёвом и животным плачем. Уильям подскочил с кровати и выбежал из комнаты. Кэндалл, обозлённый на кошака, взял его за шкирку и поднял ввысь беспрестанно воющее создание.
Не заметив младшего брата, Кэндалл свернул шею истошно мычавшему созданию. Повернув голову к испуганному, готовому заплакать в любую секунду Уильяму, Квентин кинул в него мёртвого кота и пригрозил, смотря на него леденящим душу взглядом:
– Расскажешь родителям, я сделаю то же самое с тобой. Понял?
Мальчик, уронивший из своих рук маленького друга, которому успел даже дать имя – Чарли, поспешно закивал. Сердце тонуло в холодной проруби ужаса. Квентин хлопнул по щеке братца несколько раз в знак одобрения и спустился на кухню, чтобы вкусно поужинать и убрать еду в холодильник, как и просила мама.
Квентин видел это воспоминания в своём сознании, когда телепат перенёс эпизоды и показал их угрю. Губы рифа что-то шептали, а взгляд будто пытался зацепиться за что-то ценное, важное, для чего стоит пошевелиться и заговорить, но они лишь шуршали по потолку. Уилл всё также продолжал находиться под действием успокоительного.
Филлип, проследив взглядом за угрём, поднялся, тяжело вздохнул и двинулся к ожидавшим за стеклом магам. В след ему Квентин бросил слова, которые был не в силах больше повторять:
– Я этого не делал…
– Я в курсе. Память Дэккера-Кэндалла испорчена, это бесспорно. Воспоминания заменены, впрочем, телепат не вырезал настоящие, а как бы пристрочил к ним ложные. Как заплатку. Работа выполнена наспех, но достаточно аккуратно. Что уж говорить – много эпизодов, созданных телепатом с нуля в короткое время – это уже говорит о его мастерстве. Цель изменения воспоминаний – испортить отношение Уилла к Квентину. Ненависть к угрям исходит у Уильяма через ненависть к Квентину.
Телепат обернулся и оглядел судорожно дышавшего угря. На его лбу выступил холодный пот. Капельки скатывались и смешивались солёной плёнкой с роговицей. От того ли Кэндалл до жгучей красноты тёр глаза или же от слёз – Элис не знала, но у неё защемило где-то в сердце, когда она пригляделась к духовному брату и рифу. Две жертвы, которые обвинили и возненавидели друг друга.
– Кому это нужно? Как это возможно?.. – роптал Квентин, подняв истёртые глаза к потолку.
– Память Уильяма напоминает поделку, созданную наспех с помощью степлера. Порванные, измятые края бумаги – ложные воспоминания. Скрепка соединяет их с аккуратными и ровными – настоящей памятью. Работа выполнена наспех, потому что не подчищены ложные воспоминания. Они не реалистичны. Например, Уильям услышал вой кота, но мать не слышала. В воспоминаниях Квентина с матерью был отец, у Уильяма же – только мирьера Кэндалл. Ни капли не удивлюсь, если у родителей будет проделана подобная же работа. Есть хорошая новость. Я смогу отрыть настоящее воспоминание о том, кто сделал это. Так как я уверен, что работа проделана наспех, человек не был заинтересован в привлечении к себе внимания. Он был уверен в своём якобы мастерстве. Он скреплял старые и новые воспоминания, помнил Дэккер, конечно, ложные. Не удалял телепат старые воспоминания, потому что по времени это гораздо затратнее. Так частей памяти, например, в которой…
– Показано лицо телепата, – предположил Рикмус, вслушиваясь в каждое слово коллеги.
– Именно. Удаление любой части памяти – долгий процесс, поэтому могу предположить, что воспоминание о телепате есть, но оно закопано глубоко, под тоннами воспоминаний. Думаю, найти будет легко. Нужно просмотреть ещё раз всю память Уильяма до пятого класса, потому что после Грозового сражения воспоминания целостны, без «склеек». Для вычисления телепата нужно найти самое яркое воспоминание. Думаю, что в самый насыщенный день и случилась порча памяти. Пару вариантов я уже набросал, – телепат, причмокивая, оглядел пространство вокруг и взглянул на директора. – Попить бы. Да и перекусить я был бы не прочь – работка не пыльная.
Рикмус вздохнул и, почесав щетину, кивнул. Он знал Олдмана ещё до госпереворота в КЦ, и телепат был отличным товарищем и бойцом. Однако даже в самые трудные времена он ни разу не пропустил обед.
Заметив согласие директора, телепат не без удовольствия покинул допросную и двинулся по коридору, Мёрфи и Люси вышли за ним. Элис раскрыла две двери и через секунду сидела на корточках возле колен поникшего Квентина. Неловко протягивая ладонь к его волосам, она пыталась поймать взгляд, но спрятанное в руках лицо не позволяло сделать этого.
– Кви, – Милс не узнала свой тихий, надломившийся голос, и потому на мгновение оторопела, продолжая выискивать глаза угря. – Ты как?
Придя в себя, он выпрямился, убрал волосы за уши и жадно глотнул немного спёртый воздух допросной. Раскрасневшиеся глаза и нос от уже утёкших слёз чесались. Губы извернулись в тонкой полосе жалкой улыбки, способной разбиться от любого дуновения.
– Я не знаю, – он озадаченно хлопнул в ладоши и растёкся на стуле в попытке расслабиться. Парень избегал взглядом рифа, и Элис, в мгновение осознавшая причину бегающих глаз друга, села на стул напротив него, закрывая собой младшего Кэндалла. – Я всё ещё ненавижу его! Сначала я пытался оправдать его, думал, что же я сделал не так?! Где же я напортачил?! Может быть, я плохо мыл его, когда он был малёхоньким? – угорь мог сорваться в любую секунду на рыдания, проклятья или истеричный хохот, но продолжал с убитыми глазами улыбаться. – Или из-за меня он двойки в начальной школе получал? Может быть, я никогда не заступался за него, не создавал ему игрушек? Я постоянно следил за ним, оберегал его! Я делал всё ради него, Элис! Всё, на что был способен, и стремился к большему. А потом я сдался. Пытки КЦ заставили меня ненавидеть его, – шрам на шее дрогнул после того, как угорь поглотил огромный ком рыданий, поднявшихся к самому нёбу. – Я не мог оправдать его, потому возненавидел. Если бы я оправдал его, это значило, что виноват был бы я, но я не виноват! Я никогда никому ничего плохого не делал, – голос его дрожал, но Кэндалл продолжал говорить. Говорить с той, кто была ценнее всего в этом мире – надеждой на искупление. – Я ненавижу его даже сейчас, когда уже стало известно, что он не виноват. И мама с папой не виноваты, но я их ненавижу! Шесть лет ненавидел и буду ненавидеть! Знаешь, что самое идиотское? Как только их воспоминания исправят, они придут ко мне, потому что они моя семья. Они будут чувствовать себя виноватыми, им будет стыдно. Они любят меня, по крайней мере, я на это надеюсь. А я, несмотря на всю злобу, которая росла во мне все годы, буду рад! Представляешь? Ненавистно буду рад! Мы обнимемся, рассмеёмся, будто я и не потерял четверть жизни в тюрьме! Будто я не гнил там, валясь в собственной крови после пыток азделевских отродий! Мама и папа будут просить прощения, но безвинных прощать не за что. А я столько надумал… – угорь обмяк. – Я не знаю, что мне делать дальше.
Кэндалл поднялся со стула, Элис поравнялась с ним.
– А если Олдман не исправит его память? Вдруг спустя столько лет ложные воспоминания корнями впились в его подкорку и ничего нельзя исправить? Или разрушение сознательного блока сделает его психически больным?
Угорь обошёл Элис и навис над младшим братом. Уилл всё так же пытался что-то схватить губами и зацепиться за кого-то взглядом. На сей раз у него это получилось. Квентин заметил, как зрачки младшего увеличились. Глаза Уильяма в остервенелом ужасе остекленели. Старший брат замер и, казалось, от любого дуновения воздуха он мог раскрошиться бы в пыль. Он утопал в глазах, пропитанных ненавистью, скорбью, презрением, ужасом и агонией. Сердце Кэндалла билось где-то в горле.
– Олдман сможет исправить его память, – Милс стояла за его спиной, рассматривая то рифа, то затылок угря. – Их вылечат. Ты вернёшься к нормальной жизни.
У Квентина болезненно заныло в груди. Молот – рассудок, наковальня – душа, а Квентин – жалкое изделие кузнеца, именуемого судьбой. Ему хотелось бы уснуть и проснуться лишь тогда, когда все будут счастливы, но такой исход невозможен без борьбы.
Вдруг дыхание старшего угря замедлилось и плечи обмякли. Милс на секунду понадеялась, что её успокаивающая ладонь на его плече возымела такое влияние, пока сама не ощутила утомление. Отяжелевшая голова клонилась вниз. Угри упали на пол.
Глава пятая. Возвращение
Ринувшись к лежавшей на полу Элис, Люси с перехватившим дыханием схватила её кисть. Дрожащие губы безмолвно молили. Мирьера не допустит смерти ещё одного ребёнка. Как только крохотные удары последовали друг за другом, Моррисон облегченно выдохнула и проверила состояние Квентина. Опасливо пробежав взглядом по помещению, рифийка больно укусила трясущуюся губу. Уилл исчез. Запись с камеры наблюдения зафиксировала, как неподалёку от рифа, за спинами ещё бодрствовавших угрей, раскрылся портал. Лицо пришедшего скрывала чёрная тканевая маска. Высокий человек, предположительно мужчина, в длинном плаще лишил угрей сознания, загрёб на руки Уилла и исчез с ним в портале.
Меръер Мёрфи не мог активизировать все доступные средства Комиссионного центра, потому что допрос Дэккера был сам по себе вне закона. Оборотень прекрасно понимал, что несколько обвинительных заявлений со стороны родителей могут сбросить его с верхушки управления Верэбриума. Всё, что касалось угрей, было опасно для директора КЦ.
Квентин и Элис до объявления амнистии находились в центре почти месяц. Угрей оснастили огромным количеством линз на будущее, чтобы они скрывали сущность праматери. Мёрфи со скорбью на душе во имя справедливости пришлось обойти закон и насильно проверить воспоминания родителей угря и рифа. Он ощутил небывалое счастье, когда удостоверился, что и их память была испорчена. Телепаты КЦ, словно хирурги или целители, аккуратно удаляли ложные воспоминания, восстанавливали реальные, устраняли логические прорехи, из-за которых у мыслящего человека впоследствии может нарушиться психическое здоровье.
Квентин знал, где в КЦ держат его родителей. Он не был готов встретиться с ними. Он не был готов лицезреть тот стеклянный взгляд, которым пронзил его младший братец. Кэндалла как никогда раньше мучала совесть. Раньше это происходило словно по привычке, каждый день он вспоминал то родителей, то брата, размышлял, кто же на самом деле предатель, иногда злился, иногда ревел, иногда кричал, но он и не подозревал, что настоящая, несравненная ни с чем тоска, отчаяние настигнут его именно на свободе.
Во время пребывания в центре Элис и Квентин жили в тех же апартаментах. Старший постоянно ворочался, так как не мог привыкнуть к слишком мягкой кровати. Элис, в отличие от него, спала слаще некуда. Милс даже не подозревала, о каких горестях размышлял уставший разум Квентина. Даже сам молодой человек ужасался оттого, насколько ему опротивела недавно подаренная свобода, очерненная бедами его родных.
Под светом Ийга он выходил из комнаты, садился на пуфик, недалеко от двери балкона, и молча наблюдал за спящей Элис. Он постоянно думал о том, что без неё ему не светила бы никакая свобода. Квентин размышлял, нужна ли сейчас ему эта свобода? Стоит ли она страданий родных? Стоит ли она похищения Уилла? Стоит ли она опасности, нависшей над головами идущих против закона властей в лице Рикмуса и Люси? Стоит ли его жизнь усилий таких прекрасных людей, как Элис? Ответ всегда был отрицательный. Он боялся полученной свободы. Малейшая кошмарная мысль о том, что он мог совершить те же ошибки, снова загреметь в тюрьму, потащить на дно всех людей, которые помогали ему, пугала до безумия. Кэндаллу хотелось сбежать, но он не мог. Элис сдерживала его. Всю жизнь он думал, что не найдёт никого похожего, никого с той же душой, с теми же корнями в семье Мариэль, но он нашёл и лишаться её не желал.
Квентин размышлял о том, насколько самоотверженно верен своей идее справедливости меръер Мёрфи. Если лидер сам не верен своей идее, народ не пойдёт за ним. Директор КЦ превосходно осознавал это и делал всё, чтобы поверить в дом угрей. Кэндалл не смеет опорочить оказанное доверие и защитит от ошибок прошлого себя и Элис.
Она иногда забавно посапывала, даже храпела. Чтобы не засмеяться и не разбудить сестрёнку, Квентин уходил на балкон. Он часами наблюдал за звёздами. Глоток свежего воздуха был дороже золота.
В КЦ Элис продолжила учиться. Люси оснастила её необходимой литературой, составила компанию в их с Квентином тренировках. За годы отчуждения в предыдущей школе она забыла, какого это – учиться и получать удовольствие. Видя успехи, слушая похвалу от меръера Накано, Люси, Квентина и, самую необходимую, от отца, Элис ощущала свои силы и значимость.
Дни сменялись одним за другим, и каждый был результативен: Милс уже безбоязненно контролировала шаровые молнии, грозовое копьё, Квентин научил её создавать самые простые предметы. Радостный, визгливый крик угря всполошил всех работников на этаже, когда девушка наконец-то создала голубой деревянный кубик.
Директор Мёрфи вышел с амнистией к народу.
«На доме угрей уже многие сотни лет горит клеймо предателей и убийц. Квентин Кэндалл, известный всему миру как зачинщик Грозового сражения, отбыл шестилетний срок в тюрьме для пожизненно заключённых при Государственном Комиссионном центре Верэбриумского союза. Юноша пережил гонения со стороны общества, потому что мнение большинства избрала его дом врагом народа ещё задолго до рождения оправдываемого. Это, безусловно, связано с деятельностью других представителей дома угрей. Но они жили сотни лет назад.
В связи с новыми уликами и фактами с Квентина Кэндалла снимаются обвинения в использовании магии для убийства двух и более личностей и терроризме. Его родственники – главные свидетели дела – угрожали своей безопасности и здоровью других людей, потому их память была проверена. Выявлены и уже исправляются ложные воспоминания. Дело Квентина Кэндалла принято рассматривать как противозаконные преступления Ирмина Аздели, манипулировавшего сознаниями с помощью ненависти и презрения к дому угрей.
Другим доказательством невиновности угрей и их вполне адекватного поведения в обществе стала Элис Милс с Нэр-Мара – обучающаяся высшей Мариэльской школы. У гражданки Верэбриума совсем недавно раскрылся дар. Под чутким руководством работников школы и Комиссионного центра выявлено, что она не несёт угрозы обществу.
Из этого следует, что пора прекратить гонения на угрей! Это будет сложно, но верэбриумцы – сильный и справедливый народ! Наши предки знали, как болезненно страдание безвольных от рук всемогущих.
Используя право, согласованное и подтверждённое Союзом Председателей партий, я объявляю амнистию Квентину Максу Кэндаллу. Из этого решения следует, что мирьера Милс и меръер Кэндалл продолжат обучение в высшей Мариэльской школе под моим попечительством. Я принимаю ответственность за их поступки и буду судим по всей строгости загона, если принятая амнистия окажется во вред нашей Родине.
Всё ради процветания Верэбриумского союза».
После амнистии Рикмуса Мёрфи последовали ожидаемые репортажи, интервью – всё ради того, чтобы уменьшить градус недовольства у людей, чьё мнение об угрях закостенело переходящей из поколения в поколение ненавистью.
Шумная обстановка, окружившая угрей в последние недели пребывания в КЦ, лишила их сна, одарила Элис тёмными синяками, а Квентина большей нервозностью. Милс научилась видеть, когда его охватывает паника. Тогда она аккуратна сцеплялась с ним пальчиками и уклонялась от вопросов, ища глазами Люси, которая постоянно была рядом и уводила детей от журналистов.
То, что в одно время появились два угря, возымело ещё большее значение у общества, чем предполагала Люси, но на благо Рикмуса именно их появление в одно и то же время явилось таким же доказательством невиновности угрей и возможности народа Верэбриума исправить отношение к ним. Некоторыми считается, что, чем меньше людей в доме, тем маг сильнее. Если угрей становилось больше, значит, их сила уменьшалась. Так признала довольно большая часть населения, быстрее всех смирившаяся с решением директора КЦ. Однако на стороне духовных детей Адды Мариэль был далеко не весь верэбриумский народ. Многие из школьного попечительского совета были против проживания и обучения угрей.
– Вы понимаете, что тем самым идёте против амнистии? – меръер Мёрфи организовал внеплановое собрание. – Вы должны прекрасно понимать, что все мои действия согласованы с Председателями партий. Конечно же, сначала они узнали о моём волеизлиянии, и лишь после я начал действовать, – лукавил он. Власть меръера Мёрфи не превышала разве что умозрительные мысли оппозиционеров. – Вы поддерживаете угнетение угрей? Верно я полагаю, профессор Робертсон?
– О чём может идти речь, если директор Милс скрыл факт обучения угря в школе? Не кажется ли вам ситуация с Элис Милс странной? Иначе её никак не назвать, ведь девочка была рождена на Верэбриуме. Дар не был обнаружен, потому её и Лиру Истом, мать угря, законно сослали в Нэр-Мар. И сейчас у Элис появляется магия. Это наводит на мысль, что служащие Комиссионного центра оплошали, так как отправили на Нэр-Мар мага.
Лицо Джона потемнело. Он отвернулся в сторону, чтобы совет не видел в глазах яростные огни презрения к профессору Робертсону. Люси, сидевшая по правую руку от Рикмуса и по левую от Милса, взглянула на портальщика и сжала кулаки до побеления в костяшках. Заметив решительный жест своей заместительницы, Мёрфи продолжил отстаивать амнистию.
– Вы предполагаете, что родители Элис могли заплатить за то, чтобы их дочь отправили на Нэр-Мар?
Джон Милс побледнел.
– Неужели вы подзабыли, мистер Робертсон, – седые брови педагога насупились, и некоторые из родителей не без удовольствия заулыбались, глядя на старика. Рита частенько рассказывала отцу про самых ярких людей в школе и то, как Робертсон злился при упущении титула «профессор». – Что в четырнадцатилетие девушки КЦ был занят прекращением войны в Тильене? На тот момент Семейное ведомство в министерстве Гражданских дел не было обновлено. Если хотите, обвиняйте меня и моих товарищей-соуправленцев, но не забывайте, что прекращение бессмысленной, жестокой и кровавой войны в разы важнее, чем коррупционная деятельность Семейного ведомства.
– Если бы мирьера Милс рассказала нэрмарцам о магии, мы бы вступили в не менее кровавую войну.
– Воспоминания мирьеры Милс были проверены. Она понятия не имела о существовании магии.
– Но как же вы не понимаете, что подвергаете опасности обучающихся?! – Рикмуса перебила темноволосая женщина с острым подбородком, блеснув карими глазами.
– Элис и Квентин под моим попечительством, контролем и защитой. Ни вам, ни вашим детям не из-за чего беспокоиться. От угрей опасности будет исходить не больше, чем от любого их сверстника.
Моррисон бездвижно наблюдала за сосредоточенными лицами родителей. Мысли бились друг от друга, словно волны, смешиваясь и молясь, чтобы никто из родителей не знал о ранении Оливера Коулмана. Она очень переживала, что вся угревая амнистия затеряется в водах Эрикола -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
.
– Я заявляю, что опасаться нечего. СПП и КЦ поддерживают развитие нашего государства, в том числе и избавление от излишних консервативных взглядов, от глупых стереотипов.
– У каждого стереотипа есть своя почва.
Меръер Накано отстранился от стола и оглядел всех присутствующих, затем суховато-шершавым голос ответил:
– Если вы думаете стереотипами об угрях, не находите ли вы, что это лицемерно? Давайте поговорим обо всех домах. Если все угри – убийцы, то все оборотни – предатели, эвфремы – деятели искусства, природники не выходят из леса, а целители общаются с деревьями. У всех магов есть почва – семья Мариэль. Если мы перейдём мифическую сторону и зайдём на историческую, то далеко не все первые волшебники были добродушными людьми – сами же об это прекрасно знаете. Иногда полезно знать историю, а не превращать её в легенды, верно? – укор этот был мастерски направлен в сторону Рикмуса Мёрфи и никто, кроме Джона, Люси, директора КЦ не заметили его. Черты лица Милса немного разгладились после обвинения лучшего друга. – Вы должны понимать, что осуждение угрей за счет их предыдущих духовных братьев и сестёр – глупость и жалкое подобие найти отщепенцев. Если судите по стереотипам, извольте осудить всех магов Исорропиуса.
– Это статистика, – продолжали настаивать профессор Робертсон и его сторонники.
– Нэрмары, прогнившие и угри – вот кровавые уроки, которые мы никогда не должны забывать!
На губах Рикмуса вылетела усмешка.
– Вам смешно, директор Мёрфи?
Ему было смешно, ведь двум из перечисленных групп людей он как раз и решил помогать, отстаивать их права в своей политике. Директор понимал, что и прогнившие когда-нибудь присоединятся к миру и забудут старые конфликты, однако он не желал быть тем, кто поспособствует этому. Даже он не мог объективно и справедливо подойти к этим убийцам и террористам.
– Нет, что вы, я серьёзнее и дипломатичнее всех из присутствующих здесь отношусь к политике. Я и мои подчинённые перекроили страну. Я и мои союзники всегда делали всё во благо государства, потому мы получили должный авторитет и почёт. Собираетесь ли спорить с тем, что я не заслужил право амнистии за освобождение нашей с вами державы? – он подался вперед к Робертсону, сомкнув пальцы в треугольник. Старый куратор отрицательно покачал головой. – Приказ о возможности давать мною амнистию – предложение самого Союза Председателей партий. Неужто вы считаете, что там сидят глупцы и тунеядцы? – вновь последовал отрицательный кивок обозленного старика. – Вы не против приказов законодательного органа Верэбриумского союза, значит, не против о моем праве давать амнистию, и, следовательно, не можете быть против решения об угрях. Вы можете говорить о том, что не согласны, но препятствовать амнистии вы, увы, не имеете права. К тому же, желаю дополнить меръера Накано, если я правильно помню вашу фамилию. Упомяну я Мингрин Цап, угря, учёную, химика, создательницу многих лекарств и важного партнёра целителей. А что насчёт Натали-эни-Форд? Её картины – одни из ценнейших экспонатов в галерее Идова -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
! Благо, там не пишут, что она была угрём. Виктор Идов – коллекционер, филантроп, меценат и тоже угорь. Статистика бывает в разладе с магией. На этом я хочу завершить собрание. Если остались родители, не готовые идти в ход с прогрессом, то ваши дети могут найти другое, не менее прекрасное учебное заведение среди высших школ Верэбриума. Так как Мариэльская школа под предводительством министерства образования, то есть напрямую под управлением КЦ, все решения будут незамедлительны исполнены. До свидания.
Недовольный гул и ропот раздались с нескольких сторон. После собрания, как и предполагали директора, около двадцати учащихся покинули школу – немногим меньшим, чем одна пятая учеников. Среди них больше всего было пятиклассников, и Джон был крайне недоволен. Он недолюбливал Рикмуса за острый язык, но ничего не мог сказать против, потому что сам находился под управлением КЦ. Потому что Рикмус косвенно, но боролся за счастье его дочери.
Школа не понесла убытков – на местах ушедших учеников оказались новые. Мёрфи снизил стоимость обучения и выписал приказ на упрощение вступительных испытаний в высшую Мариэльскую школу, и почти в тот же день все места оказались вновь заняты детьми, чьи родители не страшатся присутствия угрей.
Элис и Квентин волновались перед возвращением в школу.
– Добро пожаловать домой, Квентин Кэндалл, – гордо всматриваясь в глаза юноши, Джон благодушно похлопал того по щеке и крепко, по-отцовски обнял. Начавший восстановление стан юноши нельзя было сравнить с широкоплечим директором. Обсудив одни и те же возможные опасности, Джон более не стал занимать время ребят и отпустил их.
Однако есть нечто, что совсем не радовало угрей. Их телохранители. После похищения Уильяма Люси предположила, что это могли устроить прогнившие или какая-нибудь анти-угревая банда, потому договорилась о постоянном надзоре за Квентином и Элис.
– Мы не дёргаемся, не обращаем внимание на конфликты, не создаём их, стараемся не использовать способности в общественных местах, не говорим о них, – перечислял Квентин, спускаясь по лестнице школы.
– Дышать и моргать можно?
– Мы должны контролировать себя и оправдать амнистию директора Мёрфи.
– Я всегда стараюсь контролировать себя. Просто ты не знаешь одного дурачка, который выводит меня из себя, – Квентин остановился и развернулся.
– Не жди меня, я забыл кое-что сделать.
Угорь побежал вверх по лестнице. За Квентином последовал Рид Киров, риф, его телохранитель. Мелисса МакКриари, рифийка, телохранительница Элис, привидением шагала за ней по пятам. Угорь старалась всеми силами игнорировать её существование. Ступив за порог домика, она утонула в тишине утреннего спокойствия. Сняв обувь, девушка поднялась на второй этаж и прислушалась – справа, где душевые кабинки, журчала вода. Зайдя в пустую комнату, Элис подтвердила свои догадки о том, что в душе сейчас её милая соседка, драгоценная подруга.
Дверь в комнату осталась открыта. В коридоре тенью стояла Мелисса. Элис звонко рассмеялась, когда оглядела родной уголок, по которому очень соскучилась: кровать, половину рабочего стола, шкаф и коврик под ногами. В отличии от дня заселения половина её стола сейчас не пустовала – на нём лежал конверт. Немного размашистый, но элегантный почерк и подпись «От Риты».
«Элис. Скажу сразу, кратко и чётко, потому что на красивые слова у меня не хватает воображения. Ты мне не очень симпатична. О причинах знаешь – мы уже говорили об этом, но отношение к тебе никак не двигало мной, когда я открыла портал на тренировке. Я говорю честно – не хотела тебя ранить, и за произошедшее мне стыдно не меньше, чем отцу. Помимо амнистии я настояла на подарке более личном, чем свобода твоего дома. С уважением, Рита».
Письмо лежало на бордовом футляре. Внутри него, на махровой подложке– серебряный браслет с сердечками и кристалликами, отбрасывающими яркие солнечные зайчики на стены. Осмотрев прелестный подарок, Элис еле как защёлкнула тугую застёжку, покрутила звенящее украшение на запястье, зевнула и плюхнулась в кровать.
Тишина… Угорь долго не могла раствориться в тишине, не прерываемой ранним подъемом, тренировками, репортажами и проверкой воспоминаний. Всего лишь секунда тишины, и девушка была готова провалиться в сон. Глаза слипались. Тело медленно слабело, глаза прикрывались.
Чужой резкий вздох заставил подростка содрогнуться. В проёме стояла одетая в домашний халатик Лиззи, на голове скручено нежно-розовое полотенце. Почти незаметная, но всё та же прелестная улыбка выступила на красноватые губы. Угорь засмеялась и двинулась первой к ней с распростёртыми объятиями. Рифийка вошла в комнату, не успела сказать даже простого «привет». Уткнувшись носом в растрепанные волосы и ухо девушки, мирьера Шац сдавленно прошептала:
– С тобой в порядке?..
– Да, я же говорила, со мной всё хорошо.
– Не люблю телефонные звонки.
– Я тоже. Надеюсь, место твоей соседки не занято.
– Даже если место соседки окажется занятым, – Лиззи отстранилась, и Элис разглядела покрасневшие щёки и потёкшие слезинки на её осунувшемся лице, – место моей подруги навечно твоё. Навсегда. Прости мою трусость, Элис, я умоляю…
Если бы Шац не напомнила о злополучной тренировке, Элис бы и не вспомнила. Она не злилась, не желала ссор – она почти забыла о случившемся в постоянных заботах в КЦ. Слыша жалкие всхлипы рифийки, Милс гладила её затылок, шепча успокаивающие слова, комплименты, клятвы.
– Люди на то и люди, потому что боятся. Скажи мне, как Оливер? Я боялась поговорить с ним по телефону, дурочка, правда?.. Спрашивала у Люси, она говорила, что он в порядке.
– Пальцы целы. Целительницы КЦ создали новые косточки вместо ампутированных, мышцы, ногтевые пластины, всё, что пострадало, на месте. Оливер молчит. Я не слышала от него больше десяти слов после случившегося. Аарон после пропажи Уилла тоже не особо разговорчив. Кажется, что гончие запрятались по своим норам.
– Всё исправим. Кто сказал вам, что Уилл пропал?
– Люси. Никто больше не знает.
– Надеюсь, Рикмус найдёт его, и репортёры не доберутся до вас.
– Я видела тебя в выпусках. Ты была очень бледной и уставшей. Ты, наверно, голодна и спать хочешь? Я могу сходить до столовой и принести две порции завтрака, сама не голодна, могу отдать свою.
– Успокойся, Лиззи, тише, – угорь заботливо посадила подругу на свою кровать, сама стела на стул с колёсиками. – Я не голодна, в КЦ вкусно кормят. Твой прелестный вид полностью смёл усталость! – рифийка засияла и рассмеялась.
Люси, продолжая исполнять обязанности куратора рифов, но на время отстранившись от поста заместительницы директора школы, систематично ожидала детей на первом этаже, чтобы отвести домик в столовую. К тому же, она исполняла задание КЦ – охраняла угрей, которые проживали в домике рифов.
Обида на Джона так и не оставила её. В душе портальщика теплилась надежда, что он сможет вернуть утерянное доверие, потому не отчаивался с приносимыми извинениями и одаривал женщину тем, что не дарил даже своей бывшей жене: дорогие украшения, огромное количество книг, но все подарки возвращались к двери холостяцкой комнаты.
Вереницы учащихся скользили по паутинным тропинкам, то объединяясь в два дома, до в гордом одиночестве шагая до школы.
– Подожди-ка, – Элис пригляделась к ученикам, среди которых разглядела Джеймса Робертсона. – Мне кажется, или аквилеги специально обходят дом рифов?..
– Повелись на исторические предрассудки. Адда Мариэль не очень хорошо ладила с Келией, их праматерью.
– То есть наша неприязнь с Джимом послана свыше, из прошлого?
– Смеёшься? Нет, конечно. Вы просто терпеть друг друга не можете, потому что он – идиот, а ты – немного заносчивая.
Удивленно хлопнув ресницами, Элис прошептала на ухо рифийке:
– С кем поведёшься, от того и наберёшься!..
– Сейчас Джим гораздо чаще начнет устраивать козни – игнорируй, убегай.
Наконец с домом рифов поравнялись их соседи. Рыжая макушка под бежевой шапкой промелькнула среди голов. Худоватый русый мальчишка с осенними глазами просиял, когда разглядел угря в толпе. Чуть ли не растолкав учеников, он побежал по газону и спрятал девушку в крепких объятиях. Совсем немного оставалось до того, как Оливер сбил бы её с ног. Благотворно выдохнув, она расслабилась и положила подбородок на спину, напряжение которое ощущалось даже под слоем тёплой куртки.
– Жаль. Я надеялся, что тебя разорвали репортёры, – Аарон Кёрби навис над ребятами.
– Было бы неплохо. В таком случае, я бы не слышала тебя, – после того, как Коулман неохотно отстранился, девушка почти незаметно погладила его плечо. Полные счастья солнечные глаза Элис улыбалась, глядя на Оливера. – Думала, кости переломаешь.
– Прости, я не хотел, – приглушенно прошептал эвфрем, словно до этого не имел возможности разговаривать в присутствии кого-то, кроме Аарона.
– Как ты?
– Лучше всех. Ты не больна? Я видел последние новости, ты была такая…
– Запуганная, изнеможённая… – пролепетал с улыбкой Кёрби, мельком поздоровавшись с проходившими мимо оборотнями. Взгляд его наткнулся на Мелиссу и неловко упал на вымощенную камнями дорожку.
– Я не очень хорошо спала. Уверена, здесь я вернусь к привычному режиму. Пойдёмте, нехорошо задерживать оба дома.
– Задерживать? Да мы никому не нужны, – Аарон указал рукой на отсутствующих рифов и эвфремов. – До школы тридцать шагов. Думаю, тебе не украдут.
Милс закатила глаза и обошла Кёрби, щёлкнув того по носу.
– Что насчет Уилла? – радостная, светлая атмосфера между друзьями раскололась. Милс остановилась на полпути к школе. Напряженные плечи дрогнули, когда та обернулась и впервые увидела лицо Аарона. Суровое, но бездвижное.
– Мне жаль, что Уилла похитили. Я уверена, что его найдут целым и невредимым.
– Думаешь, его выкрали те же люди, что испортили память Дэккерам?
– Мне некогда было об этом думать – слишком занята была тренировками, учёбой, написанием собственной биографии и прочее, – лгала она. Ради безопасности гончих и родителей Квентина им приходилось говорить, что пропажа Уильяма никак не заботила их. Иначе, если угрей когда-нибудь похитят, то, возможно, они ненароком подставят дорогих людей. – Мне кажется, с Уиллом ничего не сделают – он же не угорь.
– Кстати про угрей, – на лице Кёрби заиграла поддельная ухмылка. – Буду рад познакомиться с новым одноклассником, – эвфрем слегка поклонился угрю. Заметив в его тёмных глазах огонёк, Элис дёрнула Кёрби за рукав и предупреждающе подняла указательный палец недалеко от его подбородка.
– Если ты хоть слово скажешь ему, если хоть как-то обидишь его…
– Тщ, Элис. Не забывай, что Рита тоже следит за исполнением амнистии. Не нарушай договорённостей, не угрожай и веди себя хорошо, милая моя.
– Не волнуйся, я придумаю что-нибудь креативное. Я не угрожаю тебе, Аарон. Просто хочу, чтобы Квентин впервые за долгие годы не ощущал себя козлом отпущения.
– Если он будет молчать и сидеть в углу кабинета – я ни слова ему не скажу.
– А немного ли ты захотел? Может быть, ему ходить в туалет по твоему разрешению? Не наглей, Кёрби. Мне жаль Уилла, но не будь мудаком.
– Не волнуйся, Элис. Мы проследим за его поведением, – Лиззи, не сводившая до этого момента взгляда с отрешённого Оливера, ловившего каждое движение, каждое слово угря, повела Милс к школе. – Если Аарон как-нибудь обидит Квентина, я подпалю его причёску. Ему как раз нужно постричься.
– Мозги ему не спали. Ах да, – надменно приподняв подбородок, Элис слегка повернула голову в сторону позади идущего Аарона, – их же нет.
В столовой Джон сел рядом с Люси. Женщина без особых разглагольствований, сухо спросила о старшем угре. Ответ оказался наипростейшим – Квентин пока что не готов оказаться в гуще обучающихся. Он не хочет производить шокирующий эффект, потому позавтракает после. Сначала угрём представится Элис, к которой школа уже привыкла, потом он. Заметив во взгляде мамы всех рифов понимание, а затем и лёгкий кивок, девушка продолжила завтракать.
– Это так странно…
– Ты о чём? – подождав немного, Аарон продолжил. – А! Наверное, о том, что воспоминания нашего с тобой лучшего друга были изменены, и на самом деле убийца, которого мы ненавидели много лет, монстр, которым родителей пугают детей в страшилках перед сном, чудовище, которое стало лицом всего преступного мира, учится сейчас в нашей школе, и на вид он как выпускник универа? – эвфрем повернулся и взглянул на рифов, затем наигранно улыбнулся Оливеру. – Да, это странно.
Парень молчаливо скрёб кусочком хлеба остатки каши.
– В неё не кидают помидорами, значит, она в безопасности. А ещё, – Кёрби ткнул в стену с часами и символами всех домов и вдумчиво добавил. – Придётся Джонни заняться реставрацией.
После завтрака Элис посетила меръера Накано. Мужчина никогда не опаздывал и потому уже ожидал ученицу. Как некий её благодетель, Сэмюэль по-отцовски обнял угря и предложил сесть за рабочее место.
– Через пару недель мы спокойно выдохнем!
– С искусствоведением есть проблемы. Я нарешивала варианты в КЦ, но там столько всяких строений и памятников…
– Согласен, запутаться легко. Хорошо, что в блоке искусства всего пара вопросов и за него не так уж много баллов. Не сосредотачивайся на сложных заданиях, делай сначала лёгкие. Волнуешься?
– Немного.
– Ну ничего. Сначала пройдёшь тест, потом будет Пьедестал – некогда будет волноваться. В последние дни перед тестом лучше вообще его не решать – я знаю, что ты готова.
– Пьедестал? Что-то знакомое.
– Соревнования между высшими школами. Уверен, что Лиззи рассказывала тебе.
– Да, видела фотки ребят с прошлого года.
– Вот как раз с Пьедесталом и отвлечёшься немного. Знала бы ты, как я рад тебя видеть! Джон места без тебя не находил.
– Знаю я. А что у них с Люси произошло?
– Небольшая ссора. Тебе не нужно думать об этом, Элис. Жизнь твоя только начинается, и потому не трать время на конфликты, особенно чужие. Даю тебе денёк-другой на отдых от лекций. Решишь за пару дней вот эти задания, отдашь, я проверю, выполним работу над ошибками, пройдёт Пьедестал, а потом со спокойной душой на Базовый тест, – педагог протянул несколько листов с заданиями.
– Дядя Сэм, вы прекрасный педагог! Знаете, как я проведу освободившееся время сегодня? Я пойду спать.
– Да, Элис, вижу, что тебе необходим отдых.
Взяв скрепленные листы, девушка наскоро попрощалась и торопливо засобиралась в комнату. Там она стащила с ног обувь, бросила куртку, сняла кофту, завернулась в одеяло и почти мгновенно уснула. Её совсем никак не смущали неразобранные вещи и присутствие Мелиссы в комнате. Трёх часов утреннего сна оказалось достаточно. Элис вышла из комнаты. Дверь в соседнюю открыта – мужчина лет сорока, в строгом костюме охранной формы Комиссионного центра, Рид Киров, сидел на стуле. На месте, где раньше жил Уильям, лежал Квентин, почитывая учебник. Девушка постучала костяшками в дверь.
– Вы оба будете слушать наши разговоры? Пусть хотя бы один сходит, отдохнёт, погуляет, попьёт горячего шоколада, принесёт коллеге. Мы с Элис всё равно в одной комнате.
Взвесив «за» и «против», получив от Мелиссы небольшой заказ на перекус, Киров покинул домик рифов, Элис села на заправленную кровать Ральфа, которому удалось сдержать бурные эмоции по отношению к брату своего предыдущего соседа.
– Как бы я хотел вернуть своё давнее терпение. С теперешним моим характером я мог оказаться в тюрьме по собственной вине гораздо раньше. Мелисса, не хотите прогуляться вместе с нами? Хочу к ручью.
– Я думала, что ручей – последнее место, которое ты захочешь посетить.
– Ручей – это мой дом. Там я тренировался, там я радовался, там меня схватили. Возле ручья я всю территорию изучил – чуть ли не сутками в выходные там был. За тёмно-серым валуном, под травой, в вырытой мною яме раньше лежал рюкзак с едой, а в дупле дивы лежали склёнки.
– Дива это одно из вечных деревьев, да? А что такое склёнки?
– Плохие подростковые привычки, – хмыкнул старший угорь.
– Хулиган?
– Одиннадцатилетний. Меня застукал профессор Робертсон.
– А что за склёнки?
– Таблетки, которые создают мурашки по всему телу. Они вызывают привыкание. Сейчас, наверно, их уже запретили. Старшеклассники поделились ими со мной. Тогда как раз КЦ начало следить за каждым моим шагом, а склёнки оказали успокаивающий эффект. Ни в коем случае не ищи их.
– Не запрещай, а то сделаю в точности наоборот. Теперь мне захотелось попробовать их. Уверена, Аарон знает, где их можно достать.
Заметив дрогнувший в рваном глотке шрам, Милс рассмеялась.
– Ты не переживай, я же шучу.
– Отвык я от всего этого.
– От шуток? Людей? Поэтому ты пропустил завтрак?
– Достаточно того, что я пришёл на урок. Из одиннадцатиклассников я помню только двоих, ещё когда они были совсем карапузами. Коулман и Хук. И с Ритой уже познакомился.
– А рыжую бестию не заметил?
– Как такого не заметить? Думал, что он посреди урока нападёт на меня. Он решил подстегнуть меня, подтолкнуть к открытому конфликту. Я проигнорировал.
– Аарон Кёрби. Лучший друг Уилла, – Квентин вдумчиво закивал головой.
– Я подозревал что-то подобное. Была ещё одна девушка, симпатичная блондинка, но немного навязчивая. Она сидела рядом со мной, пыталась о чём-то поговорить, но я не любитель отвлекаться на занятиях.
– Это Лиззи, моя подруга, – теплая улыбка расплылась на губах. – Живём в одной комнате. Она не навязчивая, просто чересчур дружелюбная. Лиззи и Оливер стали светом моей души после того, как я попала сюда.
– Ты ни разу не рассказывала о том, как попала сюда.
– Ничего особенного – всего лишь неудачный побег от эвфремов. Что ты знаешь про конкурс «Пьедестал»?
– Да, знаю, участвовал один раз, участвовал бы по второй, если б не Грозовое сражение.
Это соревнование проходит уже многие годы. На социальной странице Уильяма Дэккера был пост, где риф и его лучший друг в спортивном зале после второго раунда, стоят спиной к проигравшей команде, сгибая руки, подобно качкам-силачам. Под фотографией подпись: «Никто не в силах догнать «Мариэльских гончих»!» Следующая фотография на прошлогодней дискотеке по случаю пятилетия победы в Грозовом сражении, под следующим фото с медалью второго места подпись: «Встретимся ровно через год. Посмотрим, кто кого».
***
Мужчина, проживший много лет, склонился над дневником. Он записывал самое важное, сокровенное. Шершавые пальцы прикоснулись к бордовой бархатной обложке. Перо, любимая пишущая принадлежность телепата, с приглушённом хрустом прикоснулась к шершавой бумаге.
«Сколько жизней я проживу?
Сколько мне придётся загубить?..
Моё сердце не переживёт
Ту боль, что не сможет искупить.
Гублю я души нелегко
И знаю, дальше будет хуже,
Но бросить брата не могу,
Я в эту бездну стужи.
Сестра вернётся скоро,
И жизнь я погублю одну,
Но знаю, дальше будет хуже,
И вижу долг свой наяву…
Она вернётся завтра. Смогу ли я смотреть в её глаза? Смогу ли я довести начатое до конца? Сколько жизней мне придётся погубить ради всеобщего блага? Я устал. О, Иргус и Аэй, знали бы вы, как я устал…»
Он отложил перо и перелистнул пару страниц, затем закрыл дневник. На бархатной обложке полосами струились следы от пальцев после того, как волшебник прикоснулся к металлической гравировке «Т.М.».
Глава шестая. Голосование
В коридоре, изучая новостной стенд, стояла Рита. Элис и Квентин с телохранителями приблизились к ней.
– Спасибо за браслет. Он очень красивый.
– Я выбрала, папа оплатил – удачный результат был предопределён. Никогда бы не подумала, что буду рада видеть тебя.
– Первая миссия вышла успешной. Я поздравляю тебя!
– Вас тоже, – Рита незаметно нахмурилась, даже лицо её немного посерело, но это ускользнуло от Элис, обернувшейся к стенду. Проследив взглядом за угрём, Мёрфи сверилась со временем и вздёрнула подбородок к новостным колонкам. – Только о вас и пишут.
– Мы же такие очаровательные – как можно о нас не писать?
Телефон Мёрфи звякнул. Пришло сообщение от Аарона. Она сначала с непониманием взглянула на экран, затем усмехнулась и перевела чуть уставший взгляд на угрей.
– Так. Вы – со мной.
– Разве у нас не естествознание? – Рита помахала пальчиками в воздухе, показывая полное равнодушие к предмету Робертсона, и уверенной походкой двинулась к лестнице. – Зачем нам этот меръер, когда пришло положение о «Пьедестале»? Вы нам можете пригодиться!
– Я не думаю, что это, – не успел Квентин договорить «хорошая идея», как Рита его перебила.
– Уилл и Аарон ценят это мероприятие. Почему бы вам не помочь в его организации?
– Накано меня предупреждал, – прошептала Элис, чуть наклонив голову в сторону Кви. – Нас пришьют к подготовке.
– Радуйся, Элис, что от нас не бегут сломя голову, а приглашают, доверяют. Хотя я не очень готов к этому.
Толстая и тяжелая дверь в огромную аудиторию поддалась рукам Кирова. Элис сразу заметила отца и по-детски заулыбалась. Рядом с ним стояла Люси. Квентин зашёл следующим. По кабинету разнёсся недовольный ропот, прервавшийся хлопком куратора рифов. Рита заняла место рядом с Аароном, а угри и их телохранители двинулись на последний ряд. Когда двое учащихся уселись, все взгляды переметнулись на педагогов.
– Нам пришло положение конкурса «Пьедестал» из министерства образования Комиссионного центра. Долго мы его ждали, согласен, – Джон взял запакованный пакет с документами со стола. Показав его с разных сторон, уверив в целостности доставленного пакета, он чиркнул ножницами и дал одну часть документов бывшему заместителю, случайно прикоснувшись к её коже и неловко дрогнув ямочкой на щеке. – Так. В конкурсе «Пьедестал» принимают участие три высшие школы: Иллийская, Пинквинская и Мариэльская.
Никто из учащихся не был удивлён – конкуренты те же, что и раньше.
– Конкурс начинается с отбора команд каждой школы путём жеребьёвки, совета, собрания, соревнования и т. д. в зависимости от решения коллектива старшеклассников. В каждой команде не более и не менее десяти человек… – не поверив глазам, мужчина перечитал пункт в документе.
– Десять? – возмутился природник-десятиклассник Грегори Дук. – Раньше участников было около двадцати-тридцати!
– Десять это нереально! У нас только в спортивке минимум восемь человек, плюс запас! – Аарон поднялся со стула и, находя поддержку в глазах команды, раскинул руки в стороны, призвав возмущенные переговоры товарищей. – Какие же этапы будут?
– Соблюдайте тишину! – громко произнесла Люси. Аарон недовольно опустился на место. Джон безмолвным кивком поблагодарил женщину и вновь устремил взгляд на документ.
– В команде ровно десять человек, – немного помолчав, директор продолжил. – Пять юношей и пять девушек.
Недовольства разнеслись по кабинету с новой силой. Элис непонимающе вглядывалась в лицо Квентина, который мысленно поддерживал мнения других.
– Да как так-то!?.. – ещё громче вскрикнул Аарон, ударив руками о стол. – Никогда, никогда до этого года не было деления по половому признаку! Всегда большая часть в спортивке, а, значит, и во всей команде – это парни.
– Три тура, – Джон пробежался глазами вперёд, чтобы ознакомиться с текстом. – Интеллектуальная игра, – она была ежегодно. – Спортивная игра (на усмотрение команд. Требуется отдельное собрание капитанов для определения вида спорта), – раньше так тоже было. – Магические бои, – проще говоря, магические дуэли. Они проходили ежегодно. В этом году отменили Магическую игру, впрочем, теперь стало более понятно, почему так мало участников в команде. – Конкурс «Пьедестал» направлен на разностороннее развитие талантов и способностей учащихся. Во всех этапах участвует команда, состоящая из одних и тех же учащихся.
В кабинете вновь раздались недовольные вздохи и препирания, доходившие почти до ругательств. Для этих недовольств были основания: раньше все старшеклассники входили в одну команду, каждый вносил свою лепту в этот конкурс, а в этом году придётся выбирать команду, оставив многих без участия.
Джон Милс продолжил читать документ. Кэндалл не сводил с него глаз. Угорь хотел бы показать, что ему неинтересно участие в конкурсе, но на самом деле это было не так. В последний год перед заключением в тюрьму он прекрасно выступил со своей командой старшеклассников. Мариэльская школа выиграла все туры, набрала рекордное количество баллов и получила долгожданный кубок, фотография которого по сей день украшает информационный стенд о школе.
Аарон раздраженно раскраснелся. Раньше основные усилия участники направляли на спортивные соревнования, долго тренировались. Один год выигрывали, другой проигрывали, но добивались лучших результатов. Десятилетия «Пьедестала» не терпели таких серьёзных изменений. Будучи девятиклассником, Аарону и Уильяму предложили поучаствовать в «Пьедестале» из-за отличных физически развитых качеств, и они на год раньше своих одноклассников примкнули к замечательному событию, нёсшего и восторги, и печали.
Пальцы Кёрби сплелись в стальном замке, большие поочерёдно давили друг друга, несколько раз хрустнув. Ему не хватало рифа, принимавшего почти все важные решения коллектива. Ему не хватало друга, стоявшего плечом к плечу с пятого класса. Ему не хватало товарища, предприимчивого и находчивого, способного выйти из воды сухим и помочь в этом друзьям. Раньше они с Уиллом были капитанами, проходили через огонь и воду, бывало, даже ссорились. А в этом году… Эвфрем с удовольствием завязал бы глаза, сунул голову в песок, спрятался, исчез, если б мог, но ему всё равно нужно участвовать и вести команду к победе, потому что он не мог подвести гончих. Уилл не допустил бы этого.
Лиззи участвовала один раз, в прошлом году, на интеллектуальной игре. Они заняли второе место по набранным баллам. Неплохой результат, потому что в прошлом году задания были очень сложными. Шац поклялась себе, что её команда обязательно одержит победу в этом году.
Десятиклассники, Ральф и другие ребята, особенно волновались. Это их первый год в «Пьедестале». Они и так боялись подвести старших, так ещё и серьёзные изменения в конкурсе настигли их.
– Если в этом году всё пройдёт хорошо, то «Пьедестал» останется с такими изменениями навсегда. Если ни одна из школ не сможет продемонстрировать развитые способности учеников, то эти изменения исчезнут.
– Тогда нужно скооперироваться с соперниками, чтобы все проиграли, – предложил Джим. Многие поддержали эту идею.
– Да с чего это ради? – усмехнулась Рита, поднявшись со стула. Навсегда запомнив, как в прошлом году её рыжий кролик бубнил на протяжении месяца после проигрыша, что, будучи одиннадцатиклассником, выведет вместе с Уиллом команду на пьедестал, она опередила возмущение Кёрби. – Да чтобы мы в последний год обучения проиграли?! – раздались солидарные выкрики одиннадцатиклассников. Аарон гордо всматривался в бездонные, бесконечно удивительные и прекрасные глаза любимой, пока сам не поддержал её.
– Сдаются только трусы! С каких пор Мариэльские гончие превратились в трусливых щенков?!
– «Мариэльские гончие» просто лижут твоё эго. Может, нам не нравится это название и мы сменим его в этом году, – пролепетал один из знакомых Джеймса.
– Прошу тишины! – Люсинда шагнула в сторону учащихся и вновь хлопнула в ладоши. Почти что сразу крики и недовольства расплылись в шорохе одежды и бурчании. Аарон нашёл силы промолчать. Он нежно взял в руку ладонь Риты. Люси, прекрасно осознавая, что положение ещё удивит учащихся, незамедлительно выдала ещё одну карту на стол. – В интеллектуальной игре участвуют три человека.
Элис испуганно впилась взглядом в Лиззи, когда она вскрикнула на весь кабинет. Настолько громко и визгливо, что сама рифийка испугалась.
– Три?! Да как такое может быть??? Они наделают заданий как в прошлом году, а трём участникам расхлёбывать? И чтобы потом пальцами тыкали: «Мы из-за вас проиграли»?! Да я лучше с командой в Эриколе утоплюсь! – заявила девушка, скрестив руки на груди.
– Тогда хорошая мысль! – ухмылялся Робертсон. – Договоримся с соперниками и проиграем все, – аквилег обернулся к Лиззи и, довольно улыбнувшись, произнёс. – Ты только не реви.
Лицо рифийки неприлично скривилось. Она перевела взгляд на мирьеру Люси.
– А вы не подумали, что в других школах сейчас также спорят о конкурсе? Лиззи, согласна, в прошлом году задания были очень сложными. Даже мы с мирьерой Мартин, мирьерой Ричардс и меръером Хэнриком, гениального профессора искусствоведения, не смогли решить задания правильно. Это не значит, что в этом году будет так же. К тому же, это прозвучит непедагогично, но я бы не сказала, что в командах соперников будут одни вундеркинды. В прошлом году вам до первого места в интеллектуальной игре не хватило всего пяти баллов! В этом году, я уверена, даже с тремя наша школа покажет себя достойно. А насчёт обвинений в адрес участников интеллектуального тура – об этом я слышу впервые…
– Они всегда были, просто мы вам не говорили, – заявила Лиззи, опустившись на стул и остановив погрустневшие глаза на Аароне.
– И не спроста, – юноша, сидевший впереди неё, не сомневался, что рифийка смотрит именно на него, потому повернулся к однокласснице.
– А с чего же тогда прошлогодние пятнадцать баллов вы не вытянули, а? – подавшись вперёд и сцепив руки в замке, она проскользила ими по парте, пристально всматриваясь в эвфрема. Аарон набрался дыхания для ответа, на его губах уже появилась саркастическая ухмылка, но меръер Милс прекратил разногласия.
– Второй год одно и тоже! Какой пример вы подаёте? Почему ученики 5-9 классов, участвуя в «Звездопаде», не ссорятся? Они понимают то, что друзьям было тяжело, поэтому поддерживают их всеми силами, даже если те проиграли.
– Когда мы проиграли в «Звездопаде» несколько «умниц» из команды Эрики на нас гнали, – произнёс Аарон, отвернувшись от Лиззи.
– Так почему твои парни гнали на моих ребят в прошлом году?.. Мы то причём, если Эрика была виновата? Эрика давным-давно не учится, и вы решили отыграться на нас? Не по кодексу гончих, Король.
Люси наблюдала этот сыр-бор на протяжении всех лет работы в Мариэльской школе. Аарон, Уилл, Лиззи и ещё несколько человек во время конкурсов вспоминают старые обиды и ссорятся друг с другом, а пройдёт неделя – их дружба становится такой же крепкой, как и прежде. Моррисон не мешала им спорить. Джон же хотел вразумить учащихся. Аарон ничего не ответил на слова Лиззи, лишь ссутулился и замолчал.
– В интеллектуальную игру входят темы школьной программы. Второй тур – Спортивная игра. Вид игры, количество участников и правила определяются капитанами команд. Магические бои (дуэли) – четыре человека. Мы должны подойти к выбору участников команды основательно, поэтому прислушаемся к вашим вариантам.
– Кто вообще хочет участвовать? – спросил Аарон, поднявшись, чтобы его видели. Медленно, но верно, почти все подняли руки. Не сделали этого только Элис и Хэллен, самым последним руку поднял Квентин. – В любом случае, – произнёс Кёрби, посчитав всех желающих. Их было вдвое больше необходимого. – В команду нужно десять человек.
– А что, если, – тихо начал Олив, обратив на себя внимание. – Каждый на листочке напишет, где он точно будет полезен, как участник? Только нужно, чтобы каждый честно оценивал свои способности. Даже если вы не хотите, но понимаете, что будете полезны, нужно будет написать название тура и своё имя.
Многие учащиеся положительно закивали. Директор взял из-под стола бумагу. Аарон разрезал и раздал всем карточки. Проходя мимо телохранителя Квентина, он ткнул ему в грудь листочек и, поймав нешуточный взгляд Кирова, заулыбался и прошёл мимо. Листочек скомкался под мощными пальцами.
Учащиеся поспешно зашуршали в портфелях, доставая пеналы и ручки. Элис, посмотрев на то, что Квентин всё-таки хочет участвовать, приблизилась к нему и заглянула в листочек. У неё карточка осталась с жирным прочерком.
На бумажке Квентин написал два пункта: интеллектуальная игра и магические бои. Насчет последнего он долго думал и, под наставления девушки, все же оставил дуэли, однако сделал он это из довольно корыстных целей. Если он проиграет, то продемонстрирует обществу слабость угрей. Да, так он подведет команду, да, вероятно, ещё больше поссорится с Аароном, но будущее угрей могло упроститься благодаря этому ходу. Кэндалл не смел упустить его.
Вскоре все сдали листочки. Аарон распределил карточки по турам. Директор покинул кабинет и отправился на урок истории у шестиклассников, за ним ушла Люси, удостоверившись у Аарона, что учащиеся остаются под его ответственностью.
Аарон написал название туров и разложил их для будущих столбцов на стол. Юноша тяжело выдохнул, осмотрев все имена. Он сразу отсеял некоторых «спортсменов», чья физическая форма, объективно, желала лучшего. В интеллектуальной игре вместо трёх оказалось пятеро, для спортивной игры набралось всего лишь шесть человек. Аарон с незаметной, нервной, даже болезненной усмешкой не прекращал думать об Уилле.
Шесть человек – меньше, чем нормально, но, когда капитаны определятся с игрой, может, повезёт уменьшить количество игроков. Хотя, откуда Кёрби знать, может, в других школах ещё меньше учеников набралось? В магические дуэли записалось восемь вместо четырех.
– В интеллект-игру заявилось пять человек: Квентин Кэндалл, Лиззи Шац, Оливер Коулман, Катерина Гриффин и Хэллен Пэрр. В спорт шесть: Аарон Кёрби, Рита Мёрфи, Ральф Блэйн, Томас Хук, Филипп Берт и Голайтли Кроуэль. Замечу, что некоторых я оставил несмотря на то, что у них в карточке только спортивка, потому что шесть человек – это самый минимальный минимум, который необходим для игр.
– А с чего это ты «замечаешь»? – недовольно бросил Джим. – Мы тебя капитаном не выбирали! – несколько из его новых сторонников закивали, поддерживая аквилега.
– Если ты глухой, – сухо начал Аарон, подняв голову. – Я повторю ещё раз. Капитан команды выбирает спортивную игру, а я капитан спортивки. Был и буду. Я буду выбирать игру, потому что знаю, как это делается. Или хочешь помериться со мной силой?
Джеймс усмехнулся, вернув стул в исходное состояние и скрестив руки на груди. Он, поглядывая на эвфрема, зашептал с соседом по парте.
– В магические дуэли нужно четыре человека, а людей набралось восемь: Лиззи Шац, Рита Мёрфи, Ральф Блэйн, Джеймс Робертсон, Хэллен Пэрр, Томас Хук, Катерина Гриффин и Квентин Кэндалл, – немного помолчав, сверяя имена с карточками, Аарон умеренным тоном попросил. – Если я кого-то обидел, не приняв в команду, прошу меня извинить. Я хочу лучшего для нашей команды, для победы. Если кто-то хочет доказать, что готов побороться за место в команде, скажите сейчас, – в ответ – молчание. Аарон кивнул. – Можете идти, кто хочет.
Никто из учеников не вышел – всем было интересно, что же будет дальше и кто окажется в составе на «Пьедестал».
– Команда должна состоять из десяти человек. Пять юношей и пять девушек. Среди нас пять девушек и семь юношей. Как будем решать?
– Я, насколько слышал, Оливер Коулман запросился только в один тур – интеллект-игру, – Джеймс вновь качнулся на стуле до парты, стоящей позади. Повернув голову, парень с ухмылкой посмотрел в глаза парнишки и обернулся к Аарону. – Дружба-дружбой, служба-службой, ведь так?
– А может тебя убрать? – Элис впервые подала голос, и Джеймс в глубине души до жуткой ненависти был рад слышать её. – Жаль, что тебя не исключили.
– Голосок прорезался, да, угорёк?
– А у тебя слух?.. – девушка наигранно улыбнулась. Джеймс брезгливо оглядел её и ответил, подмигнув:
– Я, в отличие от тебя и твоего дружка, – аквилег даже не взглянул на Квентина. – Не чудовище. Кстати о Квентине… Как мы можем добавить в команду угря, который шесть лет считался преступником? Как мы вообще можем добавить в команду, – парень набрал в лёгкие воздух и с ядовитым отвращением, почти что с рвотным позывом выдавил из себя слово, – угря… Аарон, тебе, как лучшему другу Уильяма Дэккера, не противно быть здесь? Рядом с ними? Не удивлен, что начальство школы приняло Элис. Папенькина дочка. Но у нас-то должны быть мозги. Им тут не место, а они ещё собираются участвовать в школьном конкурсе. Они опасны и бесконтрольны.
– Я бы сказала тоже самое о тебе, придурок, если бы среди аквилегов не было нормальных ребят. Для них уже большое оскорбление то, что ты с ними в одном доме, – бросила Элис, приподнявшись с парты. Мелисса положила руку на плечо и опустила угря на стул.
– Неужели?
– Хватит! – прервал перепалку Аарон. Ему явно не доставляло удовольствие всё происходящее. В голове витала лишь мысль о том, что старый друг, который раньше помогал в разрешении таких ситуаций, пропал. Кёрби замолчал, приходя в себя, собирая мысли в порядок и обдумывая слова Джеймса. Как бы не хотелось признавать, но аквилег прав… Оливер понял молчание друга раньше, чем тот сказал что-то вслух.
– Я не навязываюсь на участие, – мягко отстранившись от парты, Коулман забрал портфель и неспешно поднялся. Улыбнувшись, он кивнул ученикам, – Желаю всем удачи.
Меръер Коулман, безусловно, умён. Он знает историю Верэбриума вдоль и поперёк и неплох в общемировой культуре и литературе. Но, к сожалению, Оливер не мог добавить себя в другой тур – бессмысленно и нечестно по отношению к самому себе. Он не спортсмен, а в магических дуэлях проиграет. Единственное, о чём жалел Олив – пропущенная возможность провести время с друзьями на вечерах подготовки. Он с теплотой вспоминал, как ребята оставались на ночевку в чужих домиках и готовились к интеллект-игре.
Всегда подготовка к школьному мероприятию должна быть важнее, чем результат. Время подготовки – время с друзьями, результат – лишь бумажка диплома, медали и какой-нибудь приятный бонус.
Элис проводила возмущенным взглядом и приоткрытым ртом Оливера. Не желая оставаться в одном помещении вместе с выводящим из себя аквилегом, она схватила рюкзак и чуть ли не бегом вышла за эвфремом. Мелисса последовала за ней.
Джеймс был доволен собой. Его ухмылка растеклась чуть ли не до ушей, пряча в складках прыщи и почти незаметные порезы от бритвы. Отстранившись от задней парты, он положил руки перед собой и продолжил декламировать:
– А теперь насчёт Квентина. Не думали, как отреагирует жюри? К тому же, это будет нечестно, ведь Кэндалл старше участников.
– А почему бы тебе не помолчать? – приятным, неторопливым, бархатным голосом спросил Томас Хук – одиннадцатиклассник и единственный телепат в школе. Джеймс перевёл на парня взгляд, ухмылка медленно исчезла с его губ.
На пальцах молодого человека всегда надеты серебряные, оловянные или металлические кольца. Он равномерно постукивал по столу, размышляя. У него мало друзей, это объясняется его способностями. Хук не может общаться со лжецами и лицемерами, ведь телепат при желании может прочитать мысли, которые часто отличаются от сказанного.
Больше всего из школы Томас общается с куратором, иллюзионистами и некоторыми одноклассниками, например, с Оливером. Коулман счастливый, добрый и воспитанный юноша. Телепат с пятого класса ни разу не поймал его на лжи.
– Я помню, как Квентин со своей командой выиграл «Пьедестал». Это был лучший результат за всю историю существования конкурса. Согласитесь, когда мы были пятиклассниками, снизу смотрели на старшеклассников, завидовали, хотели поскорее стать такими же. И не один я смотрел на Кэндалла– и на его сверстников, как на авторитет, эталон, идолов, как на пик развития магических способностей. Если бы ты, Джеймс, пошевелил хотя бы раз своими извилинами, то вспомнил бы, что Квентин после Грозового сражение шесть лет просидел в тюрьме. Не думаю, что он там читал учебники по истории Исорропиуса, и не думаю, что ему позволили дальше развивать свои способности. Он никак не изменились с Грозового сражения, потому, формально, Квентин – одиннадцатиклассник. Если я не прав, Аарон, будь добр, перечитай и ответь, есть ли в положении ограничении по возрасту или дому. Нет? Как я и сказал.
Не принимая поражение в споре, Джеймс хмыкнул, пожал плечами и отвернулся от телепата к Аарону, который опирался об учительский стол. Тот прекрасно помнил перепалку с Квентином на уроке, но выбор между двумя парнями был очевиден.
– В любом случае, девушек ровно пять, а нам нужно выбрать того, кто не попадёт в команду, – произнёс эвфрем. – Повторюсь, что никого из спортивной команды выгонять нельзя: Я, Ральф, Томас и Лип входим в команду автоматически. Джим предложил себя в качестве участника трёх туров, но я выбрал лишь два, а Квентин сам по себе выбрал два, – подумав и осмотрев карточки, Аарон продолжил. – Однако, Квентин может заявить себя и в спортивной игре. Квентин, ты согласен?
Кэндалл, не скрывая удивления, поднял глаза с парты и поспешно закивал. Он думал, что Кёрби выберет Джима из-за того, что презирает угря. Однако он не знал, что натворил (и не раз) Робертсон по отношению к Элис и другим ученикам. Аарон не позволил бы себе взять в команду того, кто напал на его друзей.
Робертсону явно не понравился исход собрания. Он с ненавистью в глазах и злобной, кривой улыбкой на сухих губах взглянул на эвфрема и поднялся. Упавший стул громко ударил стол сзади. Аарон с наслаждением наблюдал, как уходит аквилег, который когда-то позволил себе издеваться над истинными гончими.
– Никто не удивлён, что ты снова прикрыл свой зад, Кёрби. Знай, что твоё смазливое личико скоро перекроется.
– Никто, на самом деле, не удивлён, что я тебя не выбрал, потому что ты ничтожество, – переполненный довольством Аарон наблюдал за тем, как в злобе кипятился аквилег. – Плохо ты год начал, дружище. Порадуй нас своим отсутствием, а то учёба окажется для тебя не очень радостной.
Несколько секунд Джеймс Робертсон смотрел в глаза сильного одиннадцатиклассника, после чего ухмыльнулся. В отвращении ко всему ему хотелось бежать, но он держал себя в руках, потому медленно вышел из помещения, угрожающе громко захлопнув дверь.
Аарон был рад уходу Джима, и, более того, был счастлив наконец-то проучить аквилега за боль, которую он причинил его друзьям. Мстить физически – открыто нарушать правила Мариэльской школы. Кёрби не так глуп.
– Ну, Квентин, готовься. Буду гонять тебя на физкультуре.
За полчаса с ещё одного «украденного» урока учащиеся составили окончательный список участников по турам.
Интеллектуальная игра (3 ч.) – Квентин Кэндалл (угорь, 11 класс), Лиззи Шац (риф, 11 класс), Хэллен Пэрр (иллюзионистка, 10 класс)
Телепатам нельзя участвовать в интеллект-играх. В другом случае, вместо Хэллен участвовал бы Томас, но он, конечно же, остался без обид на девушку, потому что правила всегда запрещали участие для его дома. Когда же телепатам предложили надеть на них противомагические наручники – это признали негуманным.
2.Спортивная игра (минимум 6 ч.) – Аарон Кёрби (11 класс), Рита Мёрфи (11 класс), Ральф Блэйн (10 класс), Томас Хук (11 класс), Филипп Берт (10 класс), Голайтли Кроуэль (10 класс), (Квентин Кэндалл (11 класс) в запасе).
Магические бои (дуэли) (4 ч.) – Томас Хук (телепат, 11 класс), Филипп Берт (общемагиец, 10 класс), Катерина Гриффин (аквилег, 10 класс), Квентин Кэндалл (угорь, 11 класс).
Аарон отнёс список директору школы и согласовал с ним новую команду
«Мариэльских гончих».
Глава седьмая. История о мальчике, который потерял себя
– Спокойной ночи, – Оливеру и Аарону пришлось долго выполнять домашнюю работу. Они забыли об отбое и, почти перейдя границу полуночи, легли спать.
– Спокойной, – ответил Оливер, щёлкнув кнопочкой и отключив настольную лампу.
Все размышления о «Пьедестале» у Аарона сменились Квентином и Уильямом. Он всеми силами пытался уснуть, жмурил глаза, считал клювопустов, но мысли вихрем сметали весь покой.
«Лучше б ты гнил за решёткой, а Уилл был здесь…»
Это выкрикнул Кёрби Квентину. Аарон вспыхнул из-за мелкой оплошности угря. Квентин ничего не ответил. Он впивался холодным взглядом в эвфрема. Это подстегнуло Кёрби вдвое больше.
Ворочаясь на протяжении почти часа, который показался ученику чуть ли не бесконечностью, своими гениальными рассуждениями он додумался, что во всём виновата Элис.
«Если б не она, то Квентин не вышел бы на свободу и Уилл был бы в школе»
Он пытался добраться до истины, найти оправдания для оскорблений, тем самым отгонял от себя сон ещё дальше. Эвфрем чувствовал себя пловцом, который борется с подводным течением. Бессонница из-за тревожности выматывает организм. Мозги его кипели, а сон был необходим. Голова уже побаливала от недосыпа и усталости. Оливер тоже не мог уснуть, но по другой причине.
– Что случилось? – юноша медленно сел на кровать. Пряди сухих волос торчали в разные стороны, но непричёсонность Коулмана не была сравнима с хаосом, творящимся на волосах Кёрби. Его рыжий ёж на голове стоял дыбом из-за подушки, которую он мял в самых невообразимых скульптурах, чтобы лечь поудобнее.
– Ничего, – пожал плечами и сделал вид, что яркий свет, разорвавший в клочья ночную тьму, разбудил его. Он щурил глаза и почёсывал шею, что-то недовольно бурча про себя. Оливер наклонил голову, заглядывая в глаза несостоявшегося актёра. Кёрби понуро признался. – Уснуть не могу.
– Это я понял. Что случилось, Аарон? Ты из-за конкурса?
– Нет. Пока что, нет.
– Опять поссорился с Ритой?
– Что значит «опять»? Мы уже давно не дети. Мы не ссоримся по пустякам.
– Пару месяцев назад ты говорил иначе, – Оливер пожал плечами, откинулся к стене и скрестил руки на груди.
Аарон и Рита повздорили об окончании школы и университетах. Аарон думал, что Рита пойдёт с ним на одну специальность, хотя Кёрби ещё сам не выбрал факультет. Он определился лишь с тем, что хочет заниматься спортом всю дальнейшую жизнь. А Рита решила поступать в Тильенскую Академию Искусств. Эвфрем рассказал об этом лучшему другу, а Оливер, который уже не в первый раз играл роль хранителя их отношений, причём сам никогда не состоял в паре, мирил вспыльчивую Риту и с виду беспечного Аарона. Сначала говорил каждому, что другой не прав и потом плавно замечал, что доля правды есть и на самом деле она довольно большая.
Последний раз ссора ребят, о которой не знал Оливер, произошла из-за того, что Рита не говорила Аарону о должности её отца. В споре выиграла портальщица, сразив наповал аргументами о конфиденциальности, под которые также попадала мирьера Люси. Для общества она – только заместительница директора Мариэльской школы. Меръер Мёрфи брал на себя потенциальную опасность, оберегая от общественности дочь и коллегу, которая в безвыходной ситуации позаботилась бы о Рите.
– У нас с Ритой всё отлично.
– Значит, Квентин.
– Знал бы ты, как меня иногда раздражает, что ты такой умный, – на губы выскочил улыбка, и Кёрби продолжил. – О Квентине, да. Я думал о том, что сказал сегодня.
– Это было грубо.
– Как ты думаешь, оливка, мне нужно перед ним извиниться?
– Во благо Мариэль, я думал, что ты больше никогда меня так не назовёшь.
Аарон усмехнулся.
– Извиниться нужно, но… Квентин, вроде, нормальный парень, но, – Оливер замолк. Аарон не удивлялся и ждал – долгие раздумья были неразлучны с его лучшим другом. Потирая пальцы и ладони, Коулман сел более грузно, всем телом показывая, что думает. – Квентин много значит для Элис. Можно сказать, что он имеет огромное влияние на неё…
– И? Это логично. Она нашла ещё одного угря.
Аарон подозревал, что Оливер симпатизирует Элис. Дружбой это не могло назваться, как считал Кёрби, да и отношениями – сложно.
Его лучший друг несколько раз влюблялся, но боялся признаться в этом. Олив питался надеждами, после чего они вдребезги разбивались, когда он видел, как объект его мечтаний обнимает или целует другого. Он никогда не говорил о влюбленностях. Аарон научился определять их периоды самостоятельно, наблюдая за состоянием эвфрема: симпатия, влюбленность, одиночество и принятие.
На предпоследнем этапе, самом тяжелом, Кёрби всегда был рядом, поддерживал, хотя делал вид, что не понимает причину грусти друга. О ней Коулман рассказывал только на этапе принятия.
Неприязнь к угрю сливалась с боязнью за возможное разбитое сердце друга.
Сейчас Оливер испытывал нечто новое, ведь раньше все объекты влюблённости почти не замечали его и, тем более, не дружили с ним. Аарон не выпытывал у друга подробностей, потому что знал – Олив сам в себе ещё не разобрался. Однако Кёрби не мог побороть любопытство, потому, прервав нависшую тишину, спросил:
– О чём вы говорили с Элис, когда она побежала за тобой?
– Что? А, после собрания? Она поддержала меня. Сказала, что Джеймс – недоношенное въедливое насекомое-слизняк, который сосет кровь.
– Это довольно точное описание.
– Ей не нужно быть такой агрессивной. Она сказала это в присутствии телохранительницы.
– И что? Не думаю, что телохранительница опорочит имя той, которую защищает. Элис – человек, Олив. Да и назвать это агрессией по отношению к Робертсону, который реально несносный придурок, слишком придирчиво. Я тоже агрессивный, получается.
– Он был прав. Я ведь только на интеллект-игру и способен, – тоскливо бросил эвфрем, улёгся в кровать и отвернулся к стене.
– Ты самый умный парень из всех, кого я знаю. Джим идиот. Он завидует.
Оливер молчал.
– Даже не слушай этого урода! – Оливер перевернулся на спину, взглянул на потолок. Оба замолчали, пока Аарон озлобленно не рыкнул и не процедил сквозь зубы. – Это мой косяк. Надо было Квентина гнать, а тебя отставить.
– Стой, нет-нет, – смущённо возразил он, приподнявшись с кровати. – Квентин полезнее. Он может участвовать везде. Он не виноват, что я не спортивный.
Аарон хмыкнул и заверил Оливера, что он в разы лучше Квентина и в миллион раз лучше Джима. Коулману ничего не оставалось, как поблагодарить, улечься спать и на сей раз утонуть в раздумьях самому, вспоминая разговор с Элис после собрания по «Пьедесталу».
– Олив, – угорь звонко окликнула юношу, догоняя его по школьному коридору. – Ты как? – переживая, она неловко переступила с ноги на ногу. Мускул на щеке взволнованно дрогнул.
– Всё хорошо, Элис.
– Самая глупая ложь и наивная манипуляция из всех существующих. Джим несносный идиот! И дед у него такой же! Самая отвратительная наследственность, – девушка перевела дыхание, и глаза с потухающим пламенем ярости поднялись на Оливера. – Как ты можешь быть таким спокойным? Я бы на твоём месте разоралась и начала драку с этим,.. – взгляд вновь преисполнился отвращением. Угорь произнесла слова, которые, по её мнению, прекрасно подходили Робертсону, – с этим недоношенным… въедливым насекомым-слизняком, сосущим у всех кровь! Придавить бы его ноготком, чтобы…
– Тише, тише, – Оливер взял девушку за плечо и осмотрел пространство вокруг. Он наткнулся на Мелиссу и смущенно потупил взгляд. – Успокойся. Даже если я не буду участвовать, то ничего страшно. Зато мы будем вместе зрителями, нарисуем кучу плакатов. Ты только успокойся. Я не в обиде на него. Я больше волнуюсь за тебя. Он не стоит траты нервов и терпения. Чем раньше поймешь, тем легче будет жить.
На лице девушки мелькнула слабая улыбка, складки на лбу разгладились. Оливер, довольный результатом терапии, радушно посмеялся.
Она… Она перед ним. Он не мог выбросить её из головы с первой встречи. Она милая, добрая, душевная и понимающая, хотя пытается скрыть это подколами, грубостью и довольно вспыльчивым характером. Почти сразу юноша почувствовал за волной удивления безоговорочную симпатию к Милс. Ему потребовалось совсем немного, чтобы впустить в своё сердце нового человека.
Эвфрем рядом с ней становился весёлым, более общительным, обходительным. Рядом с ней он был по-особенному счастлив. Её улыбка заставляла его улыбаться, и это было взаимно. Их беседы наполняли его жизнь светом. Он не хотел, чтобы рядом с ним она задумывалась о плохом – тогда и он не избежал бы такой же участи.
– Спасибо. Конечно, мы будем с тобой зрителями. Нарисуем плакаты, придумаем кричалки.
– Прекрасно!
На прогулке Коулман пытался отвлечь её, шутя, забавляясь с льдинками, завалявшимися в тени, делая из них разные фигурки: от кружочков и квадратиков до сердечек и звездочек.
– Джима вполне можно понять. Не злись на него, ему и без того тяжело пришлось. У него нет ни одного настоящего друга, нет родителей.
– С чего бы это?..
– Если он что-нибудь ещё сделает, просто пожалей его, тогда он перестанет лезть тебе под кожу.
– Я подумаю над этим, уважаемый министр по правам человека, Оливер Нэйтан Коулман.
Юноша опередил её на пару шагов и услужливо поклонился. Он наигранно понизил тон голоса:
– Чем изволите заняться сегодняшним вечером?
Подумав немного, Элис ответила:
– Мы с Квентином хотим обсудить Грозовое сражение. В КЦ мы как-то были заняты другими делами.
– Оу, – его голос прозвучал чуть озадаченно и расстроенно, но мгновенно Олив улыбнулся, скрывая негодование. – Удачи!
– А что-то нужно? Помочь с чем-нибудь?
– Да нет, просто… Начать рисовать плакаты было бы неплохо.
– На самом деле, я очень плохо рисую. Если б мы рисовали вместе, то этим занимался бы ты один, а я только восторгалась и удивлялась, как так красиво может получиться!
***
– Прости, задержалась.
Элис нашла Квентина. Он сидел на скамейке и впитывал каждую картину природы вокруг. Он наблюдал за людьми, дышал полной грудью. Парень снял перчатки, чтобы почувствовать холод мягкого снега, похрустывающего под его пальцами. За его спиной возвышался Киров.
– Прости, задержалась, – поправляя на себе шапку, повторила угорь.
– Ничего, – Кви разглядывал учащихся, которые играли в идеально ровные снежки, которые создали аквилеги.
Вспоминая последние годы обучения, он вдумчиво закивал головой. Кэндалл открыл портал к ручью.
– После вас.
Элис нахмурила брови, переведя взгляд на Мелиссу и Рида. Второй кивнул головой. В итоге четверых магов в мгновение ока обуял холодный ветер, летящий от ручья, и колючий запах леса. Милс сморщила нос и чихнула.
– Болеешь?
– Нет. Кажется, моему гардеробу не хватает шарфа.
– Шарф можешь создать сама. А у меня есть сюрприз более тёплый.
Квентин интригующе улыбнулся, взяв в жилистую руку ладонь младшей сестрёнки.
– Закрой глаза.
– Не думаю, что это хорошая идея, Кви.
– Почему? – Квентин отправился дальше от ручья в сторону леса. За угрями брели двое работников КЦ.
– Могу упасть.
– Поймаю, не волнуйся. Доверься. Закрывай, – Милс закрыла.
– Если я споткнусь и упаду, виноват будешь ты.
– Ладно-ладно, – Кэндалл аккуратно обходил массивные корни деревьев, голые колючие ветви кустов. Ещё глубже в лес. Квентин весь день уговаривал Кирова переместиться и создать подарок для Элис.
– Скоро там?
– Где твоё терпение?
Через десять минут они остановились.
– На счёт: раз, два, три…
Девушка раскрыла глаза. Перед ней оказался вымощенный камнями одноэтажный домик, совсем небольшой, с коричневой конусовидной крышей и трубой. Кэндалл подошёл к толстой деревянной двери. Справа от неё, на стене, вымощенной булыжниками, ярко полыхал факел. Домик, на счастье и мастерство угря, получился милым и удивительно уютным. Высеченные узоры на крыше придавали ему нежность и красоту.
– Ты сам его построил?.. Это… просто…
– Входи.
Дверь отворилась. Внутри одна комната, почти что вдвое больше, чем комната Лиззи и Элис. Слева – огромной, вымощенный теми же булыжниками камин, напротив него – небольшой диван, на который будто разлили всю тёмно-синюю пелену морей. Диван этот Квентин не создавал, а попросил у Люси найти что-нибудь не новое и не старое, чтобы было уютно. Предмет интерьера был найден в подвале общежития.
Большую силу угорь растратил на создание самого строения и камина, ведь до этого, ещё обучаясь в школе, мысль о собственном жилище рядом с ручьём грезилась ему каждую ночь.
Глядя на пораженную сестрёнку и то, как она крутилась вокруг, осматривая комнату, с тепло трепещущим сердцем он понимал, что потраченные часы и силы были не просто так. Кэндалл безумно устал, руки немели. Он использовал максимум способностей, и за тот вечер и следующие два дня попросту не мог больше колдовать – самый простейший грозовой кнут был лишь секундным блеском в руках угря. Чем сильнее маг, тем дольше он восстанавливается, и меръер Кэндалл пошёл на риск, чтобы увидеть искорки в глазах Элис.
Она чуть было не наступила на крупно ворсовой, мягкий как пух ковёр. Когда-то босые пальцы Квентина утопали, словно в песчинках, в огромном ковре, расстеленном в гостиной отчего дома.
Угорь попросил девушку снять обувь и принялся разводить огонь. Ещё обучаясь в девятом классе, Кэндалл читал о строительстве каминов, потому смог быстро восстановить схему и начал создание.
В камине спустя пару минут затрещали брёвна. Кэндалл сел рядом с Элис, мельком бросив взгляд на телохранителей, примостившихся на скамье в углу.
– Когда я смогу сотворить нечто… подобное? Это же невиданный масштаб!
– Этот дом – мой собственный рекорд. Ты можешь попытать удачу и через пару лет усердных тренировок, изучения огромного количества литературы о базовом строительстве и магии общемагийцев. Эти сроки я указал с учётом того, что твои способности развиваются удивительно быстро.
– Быстро? Я на первых тренировках убивала кучу времени, получала раны.
– Я делал это на протяжении многих лет. Мои способности появились, когда мне было восемь. В тот же день Верэбриум впервые поразила жёлтая молния. Тогда-то я впервые познакомился с Аздели. Он меня ненавидел. Приходилось быть хладнокровным, спокойным, контролировать эмоции. Я к этому привык быстрее, чем думал. Даже в классе шестом-седьмом, когда дети стояли на ушах, я прилежно учился, слушался КЦ, родителей, твоего отца. Я никому так не благодарен, как Джону. Именно он выгадал для меня время, место для тренировок, оправдания для КЦ. Без этого ручья я, наверно, сошёл бы с ума. Всё было нормально, жить можно. В начале пятого класса Уилл возненавидел меня, – голос юноши дрогнул на имени, по которому он скучал и которое желал больше никогда не слышать. – Уверенный в том, что случившееся – не моя вина, я предположил, как действовал телепат. Возможно, в день рождения Уилла или ещё раньше. Это был последний хороший день, когда он не ненавидел меня. Я приглядывал за детьми, поддерживал веселье, создавал колпачки, шарики для конкурсов, мы играл в мяч, прятки… – Квентин заулыбался. На губах растворилась скорбная улыбка. Он волновался за брата не меньше, чем Аарон, но признаться самому себе не мог. Квентин не мог забыть о потерянных годах, о нападках младшего, не мог принять, что его семья невиновна в его аресте. Ненависть и сострадание. Раскаяние и обида. После замелькавшей надежды в лице меръера Мёрфи, Кэндалл принялся склеивать части сердца, разбитые тоской по прошлому, но каждый осколок уже пропитался презрением к анти-угревому миру. – Через несколько месяцев произошло Грозовое сражение. Я хочу, чтоб ты узнала всё от меня. Не из книжек, статей, тем более, не от других людей, – Кэндалл скупо вздохнул, глядя на потрескивающий огонь в камине. – Началось всё с того, что я провёл почти целую ночь на ручье. Я пропустил отбой. Брат, к которому я заходил каждый вечер, несмотря на все его язвительные оскорбления, открытую ненависть ко мне, доложил об этом не директору, а профессору Робертсону. Вот объясни мне, как на него не злиться, если он рассказал именно тому, от кого вовек нужно было это скрывать?!
– Вся семейка Робертсонов хотят нас до косточек обглодать?
– Никогда не терпел профессора. Заносчивый, грубый. И его внучатый племянник, уверен, я уже понял, тот ещё тип. Уилл мог рассказать о моей пропаже кому угодно, в первую очередь куратору рифов. У меня с ним были вполне нормальные отношения. Если бы Уилл сделал это, я бы не получил даже и выговора! – Кэндалл затих. Он машинально щёлкнул пальцами. – Когда Робертсон доложил КЦ, меня из-под земли достали. Уилл смотрел на меня свысока, будучи мне даже не по плечо. У меня складывалось ощущение, что он хотел прожечь меня. Пятиклашка засунул меня в тюрьму… Звучит комично, но, когда я видел ярость в его глазах, смешно не было. КЦ выписал мне выговор на месячный запрет пользования магией и ношение наручников на неограниченный срок. Это была последняя капля. Я не стал это терпеть. Пришёл к Уиллу. В тот раз я не смог сдержать себя, и в перепалке схватил его за шкирку, чуть не бросил в портал, чтобы тот не шумел в доме. Уилл отбивался, брюзжал слюной, крича во всё горло, что родители ненавидят меня, что я для них – обуза, урод, чудовище, ублюдок, выродок. Они сказали ему, что им не терпится избавиться от меня. Они были бы счастливы, если б я умер ещё при рождении. Я не выдержал и ударил его молнией. На бедре у него остался шрам? – Элис неуверенно мотнула головой, молодой человек обернулся к телохранителям.
– Нет, – Киров вышел из окаменевшего состояния и расправил плечи, раздался приглушённый хруст. – Целительницы КЦ полностью залатали его.
– Не суть. На тот же день, двадцать шестого изриэля, на юбилей Мариэльской школы о произошедшем уже говорил весь Верэбриум, если не мир. КЦ решил повязать меня, а я, дурак, сбежал. Я спрятался в лесу, неподалёку от ручья. Знала бы ты, какая холодрыга была. Погода была ледянее Эрикола, честное слово. Я прятался в кустах, ущелье, в узкой пещере еле как смог развести огонь. Хорошо хотя бы, что я был в толстовке, а не в домашней футболке, иначе бы замёрз насмерть. Меня нашли через несколько часов. Работники КЦ вытащили меня из кустов, бросили к обрывистому берегу ручья. Я боролся, я не мог сдаться, потому что понимал, что не виновен. Да, я ранил Уилла, но он ранил меня намного сильнее. Меня никто не слушал. Грозовым кнутом я хлестанул нескольких работников, но они остались живыми. Потом я понял, что работники КЦ, окружавшие меня, просто отвлекали внимание. Открыли огонь, но в меня не целились – хотели напугать. Им это удалось. Я понял их план только в тюрьме. Они промахивались специально. Меня было необходимо взять живым, иначе я оказался бы одной из жертв массовых репрессий Аздели. Меня хотели взять как преступника. Рикмус подтвердил эту идею. Я помню, что отряд Адамс чуть на месте со страху не умер, когда появилась жёлтая гроза. Весь Верэбриум был в шоке. Они не дадут мне соврать, – юноша взглянул на работников и, получив от обоих немой кивок, обернулся к Элис. – Я замёрз до тремора в руках и конвульсий в теле, чувствовал, что вот-вот упаду в обморок. После я думал о том, что страх дал мне хоть какой-то контроль над магией. Я защищался грозовым кнутом, двигался как бревно, почти вслепую отбивался, как какой-то загнанный зверь, – угорь поднял глаза к потолку. Элис могла только догадываться, о чём думает её духовный брат. – Я понял тогда, что умру. Я понял, что не «могу умереть», а вот-вот умру. Меня не станет и всё. Судя по тому, что говорил Уилл, меня бы никто не оплакивал. Над моим ухом пролетела пуля, меня оглушило. Кто-то пытался прикончить меня, но Мёрфи сказал, что и это было частью плана Аздели, так как в отрядах антитеррора настоящие профессионалы. Они не промахивается. Люси знает. Я иногда думал, что было бы, если бы в том отряде была Люси. Пошла бы она против приказа ради жизни и свободы загнанного подонка, каким меня считали?.. Я свалился с ног, чуть не упал в воду. Я наглотался песка от страха, даже не заметил. Те секунды уничтожили меня. Я сдался. Я закрыл голову руками, спрятал лицо в снеге и песке. Я остался один. Семьи не было, а у твоего отца – проблемы поважнее. Потом мне рассказали, что он эвакуировал школьников во время грозового шторма. Когда я молил о скорейшей смерти, за моей спиной кто-то обрывочно крикнул. Секундный крик. Я разглядел отблеск яркого света от незамёрзшего ручья, поднял голову и различил троих работников КЦ. Их тела лежали в воде, обугленные. Они погибли на месте. Их спалила молния, а после ручей потушил воспламенившуюся форму. Я вскочил с песка, чтобы…
Квентин потупил взгляд и, обведя свои костлявые пальцы, жилистые руки, стиснул зубы. Сердце ускоряло свой бег. Оно выбивало слёзы из глаз, болезненно сжималось на протяжении многих лет, но сейчас боль ощущалась гораздо явственнее, чем в тюрьме, когда была притуплена жалостью к себе.
– Я подумал, – угорь сдерживал слёзы. Панический ком сжал и без того израненное горло. Он поднялся с дивана и шагнул к камину, чтобы подбросить дрова. Заняв чем-то руки, Квентин немного пришёл в себя и подавил нахлынувшие воспоминания. В тюрьме он растворялся в них, отгонял их от себя, полностью контролировал, но сейчас, в присутствии духовной сестрёнки и двух абсолютно посторонних людей, Квентин не понимал, что с ним происходит. – Я подумал, что никому не нужен. Семьи не было, друзей не осталось. Выхода не было. Я был послушен КЦ многие годы, так как знал, что произойдёт, если начну сопротивляться, – нервный глоток воздуха зашевелил старый шрам. Исцелить его не представлялось возможным – для этого пришлось бы вырезать сам шрам, что привело бы к летальному исходу. Кэндаллу повезло, что он не умер во время пыток. – Я понимал, что, если меня оставят в живых, прогнию всю жизнь в тюрьме. Я был наслышан от тех же работников КЦ, что они без устали, с огромным удовольствием пытают пожизненно осужденных. Я не мог больше отбиваться – окруживших было слишком много. Единственный выход, который я видел в тот вечер – присоединиться к погибшим. Я вскочил с песка и ринулся к ручью, но Адамс подавила мою волю. Меня арестовали. Очнулся в допросной. Ты представить себе не можешь, сколько раз я вспоминал те дни, анализировал, размышлял. Почему Адамс не подавила моё сознание раньше? – Кэндалл обернулся к сестрёнке. Та различила покрасневшие от слёз глаза в свете огня.
– Она знала о том, что ударит молния?..
– Не знаю. Мне кажется, что она хотела, чтобы я убил кого-то. По итогу убил не я, но какая им разница? После я узнал, что гроза пробила крыши нескольких домиков в школе. Грозу свалили на меня. Всё, что сделала гроза, каким-то образом стало моей виной. Элис, угри не умеют создавать природные молнии, на то они и природные…
Тихое шуршание кошачьих хвостов пламени, почти неслышимое потрескивание дров окружили Элис, которая утопала в гуле своего сердцебиения после рассказа Квентина. Народное восстание против угря оказалось на руку правительству, и они с необычайным удовольствием избавились от восемнадцатилетнего паренька, оказавшимся в списке десяти самых устрашающих преступников Исорропиуса, хотя «его» преступление никак не соотносилось с именами настоящих убийц, помешанных на жертвоприношениях, или сумасшедших маньяков, которые наслаждались, когда смотрели в глаза своим медленно умиравшим жертвам.
Его имя было опорочено на несколько лет, но пришедший Рикмус Мёрфи добавил в этот список Аздели и его преступления оказались куда отвратительней, потому после госпереворота имя угря массово вспоминалось лишь в день Грозового сражения. Элис медленно подбиралась к выводу, что её прошлое – не самое худшее.
Глава восьмая. Как любить?
Утро Аарона Кёрби, как всегда, началось с пробежки. Оливер в это время сладко спал, Лиззи завивала волосы, Элис смотрела сериал, Квентин чистил зубы, Рита дописывала домашнюю работу по математике. У учителей утренняя суматоха: собрать всё к урокам, подготовить кабинеты, взять из учительской журнал; у кураторов – выстроить учеников на завтрак.
Вновь потоки учащихся соединились в змейку. Соседи – эвфремы и рифы – встретились дружными рукопожатиями, объятиями и вместе отправились в школу.
– У тебя всё получится, Элис, я уверен. Меръер Накано тоже уверен в тебе. Завтра ты напишешь этот тест, а сегодня вечером, чтобы не перегружаться, придёшь к нам дорисовывать плакаты.
– Но мне нужно ещё повторить!..
– Я уже проверял тебя по усложнённым вопросам, – настаивал на своём Оливер Коулман, стараясь уберечь девушку от собственных ошибок в обучении. Перед любой важной контрольной или, тем более, экзаменом, он усердно повторял материал, мысли путались, ночью он долго не засыпал, а утром и вовсе путал лево и право. – Давай сегодня за два часа до ужина, хорошо? Если хочешь, я снова могу проверить тебя, но только совсем немного.
– Знал бы ты, как я благодарна тебе!
Оливер смущенно улыбнулся. Элис шла рядом с ним, совсем близко. Худощавые пальцы дёрнулись, чтобы взять её ладонь, но в мгновение оказались по швам. Улыбка исчезла с лица, и подростки дошли до столовой в шумной компании гончих.
Милс не нашла Кэндалла в столовой. Лиззи сидела в компании девочек из старшеклассниц. Они обсуждали украшения для Пьедестала. Элис села неподалёку.
– Что за кизан тебя цапнул?! Может, тебе тоже проверить воспоминания? Когда ты перестанешь до них докапываться? – спрашивал Оливер у пришедшего в столовую Аарона.
– Когда найдётся Уилл.
– А если…
– Не смей. Замолчи, Оливер. Уилл жив, и он вернётся. Если он изменит своё отношение к угрям, я сделаю то же самое. Я не стану предавать нашу дружбу.
– А нашу? – пальцы правой руки дрогнули, и Коулман схватил себя за колено, надеясь, что икра, сведённая нервной судорогой, пройдёт. Кёрби обеспокоенно вздохнул, но юноша лишь выставил перед ним ладонь в знак того, что Аарону лучше промолчать. – Вечером она придёт к нам. И, моля всех перводуховных, надеюсь, что ты не станешь язвить и унижать её. Элис достаточно издёвок Джима. Не опускайся до его уровня, договорились?
Завтрак продолжился в тишине, и лишь изредка Кёрби поднимал виновато-утомлённый взгляд на друга.
***
За Элис бесшумно следовала Мелисса.
– Входи! – раздался голос Коулмана в ответ на стук костяшек, и угорь зашла в комнату парней. На полу лежали белые свернутые ватманы, один с набросанным эскизом дожидался прихода угря, чтобы поскорее раскраситься. Оливер тоже сидел на полу. Его соломенные волосы чуть растрепаны, за ухом короткий, острый карандаш. Юношу окружили массивный треугольный серый ластик, точилки, пакет с мусором, краски, фломастеры. На столе, позади эвфрема, наполненная водой баночка и кисти. – Привет.
– Привет! Смотри, что я принесла, – Милс выудила из кармана упаковку с красками, положила их неподалёку, когда садилась рядом с Оливером. Элис стянула с себя куртку и осталась в голубой футболке со стразами на рукавах. Из кармана куртки посыпались кисточки. – Да, и это тоже.
– Это от Лиззи, да?
– Да, но погоди. Это ты нарисовал?
На белоснежном листе красуются псы с огромными красными ошейниками в позолоченными швами, с высунутыми языками, острыми, как клинки, клыками, со вздёрнутыми чёрными хвостами. Двое из них лаяли, да так разъяренно, что слюни капали с пасти.
– Это талант!
– Нет. Талант, это когда можешь рисовать почти на постоянной основе, качественно, красиво. Я рисую редко, только тогда, когда есть вдохновение. У меня немного работ. Вот, смотри, – Коулман крутанулся вокруг и пододвинулся к ящику под столом. Пошарив среди бумажек, он вытащил бордовый блокнот, по размерам больше напоминавший полноценный альбом. Страницы были сшиты с корешком, бархатная обложка, оставлявшая на себе следы от пальцев, приятно щекотала кожу. Обстоятельно пролистав пару страничек, он нашёл самые удачные рисунки и протянул художества Милс. – Там ещё пара набросков с уроков, когда мне было скучно.
– Как это?! Оливеру бывает скучно на уроках? Не верю! – парнишка тепло засмеялся. Не сводя с неё глаз, расплываясь в каком-то приятном, но немного тревожном сердечном трепете, он ожидал её реакции. Милс пригляделась к рисунку класса, комнатных растений. – Могу дальше?
– Конечно, – он не без удовольствия приблизился к угрю и перевёл взгляд на блокнот. Оставляя каждой странице торжественные комплименты, Элис перелистывала вновь и вновь, пока оттуда не выпал сложенный вчетверо желтоватый и потрёпанный листочек.
– Этому рисунку лет шесть, – Олив не без удовольствия развернул, расправил углы и положил творение на пол. – Это пещера Эрикола.
– Откуда ты знаешь, как она выглядит?
– Каждый маг Верэбриума знает это.
– Я – нет.
– Теперь знаешь. Эрикол иссох у нас в каком году?..
– Точно неизвестно, но до пятидесятых годов магической эры.
– Верно.
Оливер знал, что проблема иссохшего Эрикола волнует человечество на протяжении полуторы тысячи лет. Выпускник, тщательно изучавший историю, рассматривал несколько научно-исследовательских школ мира, тем более, Верэбриума, и их более точные ответы на этот вопрос. Сам Коулман, как и директор Милс, в отличие от меръера Накано, солидарны с западной Ольинской школой, которая считает, что иссушение Эрикола произошло в сорок третьем году магической эпохи, но Оливер не смел загружать девушку лишней информацией и принял её ответ, ведь в рамках Базового теста большего никто не требовал.
Элис продолжила листать блокнот. В секунду она покраснела, подпрыгнула на месте, радостно завизжала и крепко-прекрепко обняла эвфрема.
– Ты когда это нарисовал?!
– Это всего лишь набросок, пару минут от силы делал, но я улучшу, обещаю. Нужно до соревнования сделать…
На истертой ластиком страничке гордо выведены альтернативные эмблемы угрей: заглавная «М» и широкая иссиня-черная молния, выходившая за рамки треугольной формы.
– Надеюсь, что на Пьедестале у тебя и Квентина будет своя… эмблема.
Оливер незаметно покраснел, чуть не раскрыв сюрприз о создании официальной формы для угрей от директора школы и Люси, но Элис этого не заметила, сдерживаясь, чтобы звонко не рассмеяться и не заплакать одновременно. У них будет своя эмблема! Официально будет создан домик угрей! Восторга Милс не было предела. Она о таком мечтала только перед сном, а после знакомства с Квентином её устраивало и то, что она больше не одна в своём доме.
Двое провели всё время до ужина, и, если бы не Аарон, вернувшийся с тренировки, то пропустили бы его.
Когда удавалась возможность, Оливер не сводил с её собранных в хвост тёмно-русых пушистых, вьющихся волос, тонких, чуть потрескавшихся губ, родинок на шее, серёжек с ярко-зелёными, блестящими камушками и цепочки с кошечкой Милой на шее. Когда Элис рассказывала о чём-то, его сердце вновь и вновь тянулось к признанию, из груди поднимались слова, но, когда девушка смотрела в его глаза, всё его стремление утопало в Эриколе.
Он следил за её жестами, наблюдал за её детскими, пугливыми, неловкими махами кисточки по ватману. Элис боялась испортить рисунки и, когда краска текла за контур, она отдёргивала руку, разнося множество каплей и клякс.
– Вечер добрый, – Аарон вспомнил лишь по пути домой, что там его ожидает угорь, и потому перед заходом в комнату решил постучаться. Глаза парня упали сначала к телохранительнице, затем к сохших плакатам. – Каков прогресс! Это именные что ли? – он приблизился к одной из работ, где огромными буквами было написано «Томас Хук» и эмблема его дома.
– Это сюрприз, – заметила Элис, подозревающе сузив глаза. – Ты никому не расскажешь?
– Клянусь! – он состроил серьёзную мину и положил руку на сердце. – Ужин скоро.
– О, и в правду. Я пока воду унесу, – Оливер собирался подняться с пола, но его опередила Элис.
– Я вымою сама, пока Аарон будет переодеваться, – не нужно иметь отличное зрение, чтобы заметить огромные пятна пота под шеей, подмышками и, чего не видела девушка, на спине у эвфрема.
– Какая ты догадливая, – он переступил через рисунки и плюхнулся на кровать.
Элис на сей раз сдержала язвительность, и, забрав все использованные принадлежности, покинула комнату вместе с Мелиссой. Раздался щелчок закрывшейся двери. Аарон, удивленно и игриво, забавляясь происходящим, повернул голову в сторону лучшего друга. На губах выскочила широкая улыбка.
– Что? – смеясь, спросил Оливер. Он поднял с пола рисунки, разложил на клеенку, постеленную на столе около батареи. Кёрби подсобил и поднял штору на гардину. За окном темно – виден лишь отдаленный свет домика оборотней в лесу.
– Ничего, – Аарон пожал плечами, оперевшись на шкаф и скрестив руки на груди. Когда Коулман разложил всё совместное творчество, заметил пристальный взгляд друга.
– Что такое?.. Прекрати так смотреть на меня, – эвфрем желал скрыть смущение и покрасневшее лицо за переодеванием в чистую футболку. Аарон проделал то же самое молча. Оливер понимал, что его лучший друг может подозревать о том, что ему нравится Элис. Он долго стоял на одном месте, вероятно, даже больше пяти минут, желая смыть румянец бледностью. Плечи после одного тяжелого вздоха опустились, и раздумья обоих завершились словами Коулмана. – Я скажу ей…
– Что-о-о? – громко переспросил Аарон, обернувшись к другу. – Что, что?
– Тщ, тщ, – эвфрем подскочил к нему, прикладывая к губам указательный палец. Кёрби подавил смешок. – Я скажу ей, скажу…
– Я ведь ничего не говорил об этом, даже не думал, – помолчав и поиграв бровями, Аарон похлопал друга по плечу. – Ладно, Олив. Ты же понимаешь, что я знал.
– Ты знал…
– Я знал.
– Да я знаю, что ты знал…
– А я знал, я знал! – Кёрби ударил друга по плечу. – Да ладно тебе, не парься, скажи ей. Ты ей нравишься!
– Не знаю…
– Меня послушай, пожалуйста… Она на тебя так смотрит!
– Как?
– Глазами, Оливер… – Аарон приземлился на кровать, посадив друга напротив. – Ты ей нравишься!
– Нравиться и любить – разные вещи.
– Вот как у нас всё серьёзно, – на лице Аарона улыбка перетекла в более спокойную и сдержанную. – Она полюбит тебя.
– Никто не знает этого: не я, тем более, не ты. Я не хочу всё испортить. Мне нужно время, чтобы точно понять. Я ей признаюсь.
– Когда? На выпускном? Или на пенсии?
– На Пьедестале, – невпопад бросил Оливер. Подняв невидящий взгляд, он неуверенно повторил. – Я признаюсь на конкурсе, возможно, вечером после него, но мне нужно удостовериться, что я ей симпатичен…
– Любят не только симпатичных.
– Ага, и это говоришь мне ты…
– Прости, что?
– То есть, я имею ввиду, что, когда ты симпатичный, красивый, то более уверенный. Это не значит, что вы с Ритой встречаетесь только из-за твоей внешности…
– Да ладно тебе, Оливер, я пошутил! Не будь таким серьёзным, пожалуйста! Ты очень симпатичный, – эвфрем встряхнул друга, похлопал его по щеке и вынырнул из комнаты, направившись по коридору с искрящейся улыбкой. Встретив по пути Элис, парень хлопнул в ладоши, не скрывая задора. – Встретимся в столовой!
– Угу… – она нахмурила брови, смотря вслед эвфрему, который вприпрыжку спускался по лестнице, щелкая пальцами и выбивая ритм по перилам.
Открыв дверь в комнату, угорь протянула Оливеру рисовальные принадлежности.
– Что у вас тут случилось?
– А кто его знает, – он повернулся к ней спиной, принялся раскладывать на толстую тряпку вымытые кисточки. Он унимал дрожащее сердце, выравнивал дыхание. Капельки пота выступили на его лоб.
Милс ждала друга на улице. В столовой Элис села за четырёхместный столик рядом с окном. Телохранители ели вместе с ними, по расписанию. Осмотрев взъерошенного, не успевшего помыться после спортзала угря, она безмолвным взглядом спросила о том, что случилось.
– Аарон гонял, – объясняясь, прошептал угорь.
– Во что играли?
– Бегали, отжимались, отбивали мячи, пинали мячи, бегали с мячами.
– Что больше всего понравилось?
– Ничего, – признался он. Ноги ощутимо дрожали, в правом боку кололо. – Нравится быть магом, а не спортсменом. Хорошо, что я запасной, основной состав он гонял ещё жёстче, даже Риту. А им как будто это даже нравится…
После ужина все разошлись по своим домам и началась активная ежедневная подготовка к Пьедесталу. Завтра у Элис Базовый тест.
Глава девятая. Базовый тест
Теоретическая часть Базового теста длилась два с половиной часа. Блок по перводуховным и древнейшей мифологии, по предположениям Элис, она выполнила без ошибок. Не лучшим образом она справилась с блоком естествознания. С блоком истории всё было также неплохо, но Элис немного напортачила с таблицей, в которой нужно было соотнести дату и событие истории тринадцатого-четырнадцатого веков.
После теста не было возможности передохнуть – двадцать минут Элис потратила на поиск правильных ответов, расстраиваясь, когда осознавала ошибки, радовалась, когда видела совпадения. После наступила очередь практической части Базового теста, на которой присутствовали старший маг дома – Квентин; члены комиссии министерства образования, Рикмус Мёрфи, особенно переживавший за магические способности подопечной, Люси и Джон.
Элис продемонстрировала все доступные умения: грозовой кнут, шар, открытие порталов и создание наипростейших вещей. Всё, чему она успела научиться.
– Правильно ли я понимаю, что мирьера Милс не научена исцелять, исцеляться и лишать способностей?
– Верно. На это требуется больше времени, – Кэндалл выпрямился, чтобы безбоязненно взглянуть в глаза комиссии.
– За это, согласно плану, следует снять балл.
– Баллы снимаются после двух этапов практики: демонстрации способностей и дуэли. Вы куда-то торопитесь, меръер Дирк? – раздался низкий голос директора Мёрфи.
Светловолосый, молодой, но глубоко вдумчивый, оттого хмурый мужчина переглянулся с Мёрфи и понуро закивал.
– Я просто поставил галочку.
«Будьте добры, сделайте себе татуировку с этой галочкой», – подумал Квентин, добродушно улыбнувшись.
– Кажется, что регламент в случае мирьеры Милс должен быть изменен, ведь не весь период обучения в Мариэльской школе она тренировалась со старшим по дому, – произнес Кэндалл. Обычно базовый тест сдавался в присутствии педагогов школы, без непосредственного участия министерства. Оно лишь ставило штампы и отправляло документы о принятии в школу нэрмарца. Наставникам Элис пришлось проработать тактики, при которых вероятность того, что она сдаст практику, увеличится в разы. Разум подсказывал Рикмусу, что девушку попытаются «завалить», так как открыто выступать против амнистии никто не желал.
– Разве у вас было недостаточно времени?
– У меня на раскрытие способностей ушло десять лет. Как вы думаете, пара месяцев это достаточно?
– Вы были один, меръер Кэндалл. Сейчас вы ответственны за успехи другого человека.
– Меръер Дирк, думаю, Квентин прав, – низкий голос превратился в улыбку, обращенной к наблюдателям. – Мирьера Милс относится к старшей возрастной категории и потому она должна обладать всеми навыками, но разве сам по себе дом угрей не достоин некоторых изменений в положении?
Кэндалл, услышав поддержку самого директора КЦ, благодарно кивнул и взглянул на члена комиссии.
Нога Элис дрогнула, и потому пришлось переступить, чтобы прийти в равновесие. Внимание переключилось на испытуемую и она, виновато прикусив губу, полу-хрипло произнесла:
– Я завершила демонстрацию способностей, – Люси и Элис множество раз повторяли очередность слов новоиспечённого мага. Угорь нервничала, ей было неловко, чувствовала себя она по-детски, будто отчитывалась перед директором за разбитые окна, расколотые унитазы, треснувшие плитки, подоконник или несданную контрольную работу. Несмотря на это, девушка продолжила следовать инструкции. – Мы можем приступить ко второй части «Дуэль» как практического испытания Базового теста?
– Приступайте.
Девушка кивнула и двинулась вглубь тренировочного зала. Квентин последовал за ней. Вперед выступила пышногрудая женщина с выпрямленными волосами по плечи. Она расстегнула прозрачную пуговичку на рукаве, сдвинула с запястья одежду и взглянула на часы. Меръер Дирк тоже мельком следил за временем.
Милс знала, что нужно смотреть лишь на противника, старшего, опытного мага дома, но её тянуло каждую секунду взглянуть на действия комиссии, волнение Люси, веру отца.
Раздался хлопок. Элис, не успев даже сглотнуть, потому в её горле остался горький ком страха и паники, шагнула в сторону, не отводя глаз от Квентина. Он последовал ей вслед, и оба угря образовали круг, обтянутый нервным дрожанием в ногах девушки и ожидавшим её удара Кэндаллом.
– Осталось сорок секунд до конца первого раунда. Не играйтесь, меръер Кэндалл, не у вас же проверка способностей, можете быть спокойны. Атакуйте мирьеру Милс.
Меръер Дирк следовал протоколу, и директор Мёрфи незаметно кивнул. В глубине души он рад пользоваться каждой возможностью, чтобы удостовериться, что амнистию несчастным детям он дал не просто так.
Джон и Рик стояли по разные стороны всех наблюдавших, хотя каждому казалось, что двух директоров разъединяют сотни тысяч километров. Недовольно нахмурившись, даже посерев в лице, портальщик высунулся и взглянул на спокойного Рикмуса, ни на секунду не шелохнувшегося из своей стальной стойки.
Самый неприятный для Элис человек – Джеймс Робертсон, внучатый племянник профессора, способный аквилег и задира, хулиган и хорошист. Самым неприятным человеком для Джон всегда был, есть и будет Рикмус Мёрфи. Именно его обвинял портальщик в том, что нэрмарцы до сих пор не знают правды, что родители вынуждены покидать родную страну ради ребёнка-нэрмара, что распадаются семьи, ссорятся некогда до беспамятства любившие друг друга души, которым остаётся лишь проклинать новых предателей. Джон ненавидел директора Мёрфи, потому что тот якобы не исправил ведение политики в Нэр-Маре. Милс почти прилюдно обвинял его в недипломатичности, негуманности, озлобленности, честолюбии, порицал жестокую систему расставания с миром магии. Он ненавидел Мёрфи за то, что тому не хватило сил и времени, чтобы в столь краткий срок (всего лишь несколько лет) исправить то, что строилось, внедрялось в умы общества веками.
Однажды все недовольства директора вылились в оскорбления, даже концерт в присутствии Люси. Дело в том, что Мёрфи знает всё, что Джон скрывает за своей душой. Мужчины презирали друг друга. Разница лишь в том, что Милс привык принуждённо улыбаться, а Мёрфи кивать головой.
Люси следила за каждым шагом ученицы, мысленно ругая: «Стойка неуверенная! Ноги, Элис, ноги! Проблемная зона угрей – ноги! Квентин знает это, он твёрд и уверен, а ты позабыла о контроле над собой! Милая моя, не целься в его колени – они будут стоять на этой планете дольше вечных деревьев. Не трать время на атаку грозовым кнутом, он перехватит его!»
Как бы Кэндаллу не хотелось, но он делал всё согласно практической магии. Ноги тверды, кисти расслаблены, резки. Зоркий взгляд увидел слабость Милс. Он обязан ударить по слабому месту – иначе раунд будет аннулирован из-за игры в поддавки со стороны старшего угря. В веере пальцев заискрился кнут, хлыстнувший прямо по икре девушки. Испуганно взвизгнув, она свалилась на ноги, машинально и прерывисто потирая место, которое защитила от ранения форма.
– Один-ноль. Ведёт меръер Кэндалл. Мирьера Милс, какие ошибки вы допустили?
– Не проследила за ногами.
– Ещё?
– Не успела перехватить кнут.
– Это не ошибка – лишь отсутствие профессионального мастерства. Что вы сделали не так?
Девушка замялась, боязливо бегая глазами по полу, устеленному плитами, которые смягчают падение на тренировках. Кэндалл не мог помочь ей подняться– члены комиссии преградили ему дорогу, напоминая про нерушимое правило дуэли – «Каждый должен быть объективен, бороться за победу без жалости, но и без жестокости, следуя регламенту». Элис поднялась с пола и отряхнулась. Вопрос настолько ввёл её в ступор, что губы при безмолвно раскрытии рта задёргались.
– Я, я… – Милс попыталась найти подсказку в глазах Люси. Рифийка знала ответ, но передать его не могла – одно из ужаснейших испытаний для верного своей профессии учителя. Элис пришлось выкарабкиваться самой, потому она наугад схватилась за несколько вариантов. – Я не держала наготове руки? Я не атаковала первой? Я не проследила, что у Квентина защищены ноги?
– Неплохо, мирьера Милс. Насчет первого – это грубейшая ошибка. Вы сначала сделали шаг, лишь потом приподняли руки. Про то, что вы не размяли пальцы я промолчу. Второй вами предложенный вариант также напоминает скорее непрофессионализм и некоторые прорехи в изучении регламента дуэли. И третье, ваше предположение совершенно противоположно. Вы слишком открыто действовали. Вы обращали внимание на его ноги даже больше, чем на его руки – это грубейшая ошибка. Вместо того, чтобы следить за потенциально слабым местом противника, вы могли бы просто вслух заявить: «Буду бить в ноги!». Есть ли у вас ещё вопросы, мирьера Милс?
– Никак нет.
– Прошу, будьте внимательными. Ваш труд важен для нашего мира, я прав, меръер Мёрфи? Не давайте другим думать, что вы не заслуживаете звания отдельного дома.
Слова подстегнули Милс. Она вздёрнула подбородок, прикусила язык и сжала губы, чтобы не съязвить. Элис прекрасно помнила, что стоит на кону. Её будущее, жизнь Квентина, законное существование всех угрей, даже тех, кто появится после её смерти. Она считала борьбу за права угрей своим предназначением.
Объявили второй раунд. На этот раз Милс исправила все ошибки и недочёты – размяла пальцы в момент, когда поднимала их в воздух, атаковала первой, застав друга врасплох шаровой молнией, сумела перенаправить с помощью портала электрический заряд Кэндалла, схожий на среднюю шаровую молнию, но в более голубых и белых оттенках. Комок ударился в пол, Элис закрыла портал и лишь тогда поняла, что отличало этот шар от её: Квентин не пожалел электрического заряда.
Кэндалл видел, как напряжена девушка, как она внимательно следила за каждым дрожанием его пальцев, и потому решил продемонстрировать её ловкость – Милс справилась и выступила победительницей. Он надеялся, что неудачи первого раунда останутся лишь в воспоминаниях членов комиссии. Качественно превышающий заряд в каком-либо доме считается самым объективным и честным ходом старшего мага, а также показывает, что сдающий экзамен – способный ученик.
Второй раунд закончился тем, что Элис атаковала Квентина по ногам. Кэндалл чересчур сосредоточился на том, чтобы Милс отразила его удар и произвела впечатление на судейство, а сам не заметил, как его ученица воспользовалась шансом и хлыстнула кнутом.
– Один – один. Очень хорошо, мирьера Милс, вы учли ошибки предыдущего раунда, но посмотрим, как вы справитесь с третьим. Меръер Кэндалл, – угорь разминал шею, от чего та хрустнула. – Будьте добры, не устраивайте экзаменуемой шанс впечатлить нас. Вы – далеко не единственный старший маг дома, который хочет помочь подопечному.
После слов меръера Дирка воодушевление угря растаяло на глазах. Раздраженный взгляд метался от лица к лицу, и Кэндалл сумел захватить секунду, когда Милс рассержено фыркнула и встала в боевую стойку.
Ему нельзя поддаваться, но он не хочет, чтобы Элис проиграла. Объявили третий раунд. Квентин атаковал первым. Запущенное грозовое копьё пролетело мимо, Кэндалл промахнулся.
«Что мне делать? Что мне делать?! Во имя Адды, меня хотят завалить! Я не знаю, чем атаковать!» – Милс успела поглотить в портале выпущенную Квентином шаровую молнию. Девушка медленно обходила соперника, который не отставал от неё.
– Тридцать секунд до окончания третьего раунда. Ещё десять секунд бездействий, мирьера Милс, и дуэль аннулируется.
Девушка напряглась, приподняла плечи и руки, прощупывая пальцами воздух и желая выбрать что-то одно. В голове шумно метались мысли. В итоге Элис снова оказалась на полу, атакованная грозовым кнутом соперника. Приложившись затылком к мягкому покрытию, которое, безусловно, защищало, но не было пуховым одеялом, угорь болезненно замычала.
– Дуэль окончена. Два – один в пользу старшего из дома угрей.
Квентин наконец имел право помочь девушке. Потирая затылок, она протянула свободную руку и заглянула в опечаленные глаза брата. На губах Милс выплыла слабая улыбка, которой она хотела показать, что Квентин поступил правильно. Кэндалл знал это, но не мог принять правоту решения. Если бы они бездействовали, один из этапов практического блока был бы аннулирован. Вместе маги подошли к линейке наблюдателей. Квентин нарочито сделал шаг вперёд и принял ту же уверенную позу педагога.
– Насколько помню, именно старший дома высказывает первым свой вердикт.
– Вы хорошо ознакомились с регламентом, меръер Кэндалл, похвально, – женщина следила за временем и подсказывала, какие недочёты были замечены за Кэндаллом как старшего по дому (когда он поддавался и нет).
– Я беру в расчет то, что магия угрей – менее изучена и, следовательно, более сложна в освоении. Клянусь связью с Аддой Мариэль, что Элис в кратчайшие сроки овладела необходимым для проживания на территории Верэбриума уровнем магии. Разница в один победный раунд доказывает, что девушка скрупулёзно тренируется – иначе ей не удалось бы выиграть ни разу, так как я был настроен серьёзно.
– Это спорно. Вы помогли ей.
– Помог ей чем? Реабилитироваться, получить положительные галочки для вас, успокоиться и оказаться уверенной в своих силах? Да, помог. Стоит заметить, что ни директор Милс, ни, тем более, его дочь не знали, что у шаровой молнии есть градация по электрическому разряду. Этого никто не знает, кроме меня. Её действия в дуэли я принимаю за небывалый прогресс. На этом всё.
– Могу заметить, – продолжила женщина, держась хладнокровно. – Вы исполнили роль старшего по дому не хуже и более честно относительно других учащихся, которых я могла наблюдать на экзамене их подопечных.
– Так как мирьера Милс не овладела способностями полностью, по регламенту правильнее будет снять балл. Директор Мёрфи, вынужден заметить, что правила созданы для всех.
– Для всех, кроме угрей. Человечество просто зарыло их за каменную стену, уповая на собственную безопасность.
– Вы не можете оспорить уже принятый вами регламент.
– Не могу, верно, но через несколько месяцев созыв министерства, не так ли? – Мёрфи вышел вперед и, обойдя Элис, встал позади неё. – Можете заранее планировать дополнительное время для обсуждения ещё одной повестки этого собрания.
– Есть, директор Мёрфи, – с приказом меръер Дирк спорить не мог.
– Мне не хуже вас известны методы оценивания. Снимите ей балл за то, что она не успела овладеть исцелением и лишением способностей, добавьте балл за безопасное прекращение деятельности шаровой молнии, снимите два балла за ошибки и проигрыш в первом и третьем раундах, добавьте балл за отличную демонстрацию собственных способностей, добавьте балл за победу во втором раунде. Таким образом, мирьера Милс вышла в ноль. Так как тренировки с Квентином Кэндаллом проходили меньшим сроком, чем у нэрмарцев прошлых лет, думаю, будет справедливо добавить балл. С учётом того, что ошибки экзаменуемой и правда были грубыми, стоит снять ещё один балл. В системе оценивания нэрмарцев есть подпункт об отработке пропущенного и проверка магии через три недели. Думаю, мирьера Милс не способна овладеть исцелением за столь короткий срок, однако она может научится забирать способности. Несмотря на то, что последний навык считает нежелательным в демонстрации, запрещенным он также не является, верно? Так как нигде нет регламента о том, какие способности должен демонстрировать угорь-нэрмарец, думаю, мы сойдёмся во мнении, что способностей Элис Милс достаточно. Неужели вы со мной не согласны? – тишина в зале поглотила каждого из присутствующих, и член комиссии отрицательно кивнул. – Вот и отлично, один минус аннулируется, – смаковав излюбленное слово судьи, Рикмус расправил плечи и обернулся к угрю. Губы искренно, даже по-отцовски улыбнулись. – Поздравляю, мирьера Милс, вам даётся небольшая отсрочка для того, чтобы освоить один из двух навыков: исцеление или забор способностей. Первое умение более желательно. В остальном практическую часть Базового теста вы благополучно сдали. Результаты теоретической части будут известны завтра утром.
Члены комиссии покинули помещение, официально заверив слова директора и пожелав удачи угрям.
Джон и Люси крепко обняли девушку, очень расстроившуюся тем, что придётся ждать до следующего утра. Долгое, гнетущее ожидание. Время, убитое впустую – мысли забиты лишь результатом, никакое дело не делается, руки не слушаются, голова не работает.
Она знала, что практику будут оценивать серьёзно, но боялась больше за теорию, так как в теории всё зависит от неё. Никто не сможет её оправдать, ведь знания у всех нэрмарцев не зависят от магии. Элис старше новоиспеченных магов, потому она изучала более углублённо весь курс меръера Накано.
– Прости, я правда думал, что результаты теории будут сегодня вечером, – Квентину было стыдно из-за того, что он просто так обнадёжил Элис.
– Это только для учащихся средних классов, ты запомнил всё правильно. У них меньший объём и работа проверяется быстрее. Не переживай, – Люси погладила девчушку по волосам и нежно улыбнулась. – Ты хорошо справилась. Я горжусь тобой!
– А кто нет? – Милс попытался завязать беседу с мирьерой Люси, но у него мало что вышло. Каждый раз, когда Милс говорил с Моррисон, она вспоминала его унизительные слова и игнорировала жалкие попытки извинений. Его слова принесли ей сильнейшую боль.
– А если я не овладею исцелением?
– Повторная усложненная практика. Но ты не переживай, – Моррисон помогла девушка снять защиту со спины. – Ты справишься. Квентин, делайте акцент на заборе способностей. Думаю, этому она точно обучится, так как опыт уже есть, – Элис обернулась к наставнице и заметила её искристые улыбающиеся глаза.
***
Лиззи и Оливер успокаивали чуть ли не ревевшую девушку после «провала» практического испытания. Даже Мелисса сопереживала Милс, с которой у неё был негативный, отрицательно-игнорирующий тип отношений. Шац не отходила от подруги ни на шаг.
– У меня просто мозги кипят! Если они сделают такие же сложные задания, как в прошлом году, клянусь, что утоплю организаторов в Эриколе! – заявила Лиззи, скручивая фантик из кучи конфет, сваленной горкой на полу между сидевшими посреди ночи соседками и телохранительницей.
– А где ты его найдешь? Он же испарился.
– Принесу таз в пещеру и утоплю.
– У вас маниакальные побуждения, мирьера Шац.
– Да вообще! С ума схожу с этим Пьедесталом!
– Ты меня прости, конечно, но зачем ты во всём этом участвуешь, если так устаёшь?
– Знаешь, – подтянув к себе фантик из-под ног Элис, Лиззи начала скручивать и его в тонкую серебряную трубочку. – Мне это нравится. Да, я устаю, да, временами нервотрёпка, но мне нравится моя компания, нравится быть к чему-то причастной. Думаю, что привычка взяла своё, но мне иногда кажется, что, если отрезать меня от всех этих активностей на год, может даже на два, мне не захочется возвращаться.
– Почему?
– Так было у моей двоюродной старшей сестры. Она везде участвовала, была гордостью семьи, спортсменка, отличница, умница, красавица, – под конец перечисления достоинств Кларк, Лиззи поникла, не сводя глаз с закрученного фантика. – Она прекратила участвовать в конкурсах, организовывать мероприятия в старших классах, а на первом курсе университета её и палкой не загнать даже на простецкую викторину.
– Значит, что она очень устала от всей это суеты, или вся это история с мероприятиями оказалось не главным увлечением. Она нашла себе другое занятие?
– Помимо учёбы? Да, ей нравились танцы, но она и их бросила.
– Ничего страшного. Найдётся то, что будет греть ей душу не меньше, чем все эти активности. Мне кажется, что у немногих на всю жизнь остаётся одно любимое дело – все остальные пробуются везде, куда тянет. Это неплохо, а даже очень хорошо! И если ты не вернёшься к организаторской суете, значит, это будет не просто так. Может быть, ты наконец уделишь должное внимание вокальным способностям, примкнёшь к группе и начнёшь петь на сцене? Не переживай, Лиззи. Жизнь на то и дана, чтобы мы ощутили её полностью! А ты крутая девчонка и всё сможешь!
– Крутая девчонка? Это самый лучший комплимент, который я слышала в своей жизни. Твои конфеты, случаем, не с ликёром?
– Ха-ха, очень смешно. Давай спать. Я уже проверила тебя по твоим карточкам к интеллект-конкурсу трижды. Ты – гений!
Шац потянулась, набрала в ладоши фантики и выкинула их в урну под рабочим столом, выключила свет. Когда девушки легли и, обернувшись одеялами, повернулись к стене, Лиззи нарушила тишину:
– Элис?
– Да?
– Ты тоже крутая девчонка.
Милс рассмеялась, Лиззи тоже. Мелисса нехотя шикнула на них, когда ставила в коридоре раскладушку рядом с Ридом. Двери в комнату Лиззи и Элис, Ральфа и Квентина были открыты. Ночью телохранители дежурили по три часа, присматривая то за одним, то за другим угрём.
Глава десятая. Отцовство
Зима приближается к концу, наступает потепление. На стадионе почти нет снега – всё вытоптали учащиеся, украшавшие территорию школы к прибытию гостей. Милс проснулась рано. Очень рано – даже раньше Лиззи.
«Результаты будут завтра утром. Когда утром? Во сколько утром? А может утром в обед? Молю, только бы не перенесли на вечер результаты. Пусть всё будет хорошо…».
– Всё хорошо будет, – уверяла Лиззи, заправляя кровать.
– Люси сказала, что она зайдёт, Люси сказала… Почему она не заходит? Уже утро! Я, похоже, ничего не сдала. Это значит, что всё будет по новой?..
– Я уверена, что ты всё сдала.
Со временем некто постучал, рифийка открыла. На пороге стояла Рита. Поправив джинсовую ветровку, она перешла порог.
– Результаты пришли.
После ловких движений пальцами открылся портал. Переглянувшись, соседки без промедлений перешли через него, за ними последовала Мелисса, Квентин, Рид и мирьера Мёрфи. Они оказались в кабинете меръера Накано, около дальних парт.
– Доброго утра!
Напротив стола Накано стояли Оливер, Джон и Люси. Аарон отказался идти вместе с Ритой, сказав, что ему нужно сходить в душ после бега и настроиться перед Пьедесталом. К этим причинам относится и то, что он посчитал себя лишним в их компании.
– И как?
– Как вы видите, целостность конверта не нарушена, – преподаватель показал белоснежную бандероль всем, поворачивая её в разные стороны.
– Ради Эрикола, прошу, давай без формальностей, – Джон вышел вперед к другу и, встав позади, положил руки ему на плечи и слабо встряхнул. Люси, перебирая брошь, держа руки на груди, бегала глазами по лицам учащихся. – Открывай, Сэмми.
– Хорошо, – мужчина положил упакованную пачку документов на стол, взял канцелярский нож и срезал уголок. Проверив целостность документов, мужчина открыл конверт по короткой стороне. Шуршащая кипа бумаг вывалилась на стол. Самым первым из них был табельный лист, и каждый увидел результат теоретической части Базового теста.
– Сдала… – прошептала Милс. Не видя никого вокруг, она обошла стол и случайно наступила кому-то на ногу. – Сдала? – девушка взяла лист и внимательно вчиталась: «Элис Милс, десятиклассница, справилась с теоретической частью экзамена». – Я сдала!
Кабинет наполнился хлопками и поздравлениями каждого из присутствующих. Угорь потянулась в объятия папы и зашмыгала носом.
– Ты умница! Я в тебе и не сомневался!
Не успев отстраниться от него, Милс поймала руки Лиззи и крепко обняла её.
– Ты молодец, молодец, молодец! Я же говорила! – рифийка запрыгала на месте вместе с Элис, искристо смеясь.
Мёрфи замолвил словечко, чтобы Милс официально признали десятиклассницей. Демонстрация забора способностей у неё остается простым учебным долгом. Пообсуждав то, как долго Элис готовилась, как много читала, смотрела документальных фильмов, писала сочинения, родные и близкие отправились на выход из кабинета. Никто из них не видел, как бледная пелена пропитала черты Сэмюэля Накано.
– Подождите! – трепетно остановил их мужчина, приподнявшись и уронив стул.
– Что такое? Ох, точно. А это не может подождать до завтра? – спросил Джон, ласково обнимая дочку.
– Нет, Джон, знаешь же регламент, – бледность переходила в красноту и, расстегнув пиджак, мужчина поднял стул, сбросил верхнюю часть официального наряда на спинку. – С меня потребуют отчёт о работе над ошибками через три часа, знаешь же.
Директор Милс вдумчиво выдохнул и отпустил дочку.
– Я не задержу тебя надолго, Элис, нужно выполнить работу над ошибками.
– Да, хорошо, я уже поняла. До встречи, ребят!
– Мы будем на стадионе!
Помахав на прощание близким, Милс поцеловала в щечку папу и села за рабочий стол напротив меръера Накано. Мелисса стояла неподалёку. Джон попрощался, и дверь в кабинет закрылась. После лицо Сэмюэля заиграло совсем другими красками: нахмуренные брови осматривали Элис с ног до головы, а глаза, готовые в любую секунду пустить скорбную слезу, блистали в свете утреннего солнца.
– Что-то не так? У меня в работе какие-то большие проблем?
– Скажи мне, Элис, – меръера Накано совсем не интересовали ни результаты, ни работа над ошибками. – За пребывание в Мариэльской школе ты нашла новых друзей?
– Не то, чтобы у меня старых много оставалось, но, да, нашла. Оливер, Лиззи – свет в моей жизни, а Квентин мне дорог настолько, что я даже описать не могу, кем он для меня является. Я до смерти рада, что мой папа оказался жив. Жаль, конечно, что из-за его работы и моей учёбы мы не так много времени проводим вместе, но благодаря нему я познакомилась с Люси. Она удивительная. Что-то не так? Почему вы расстроены, дядя Сэм?
Мужчина молчал. Мельком бросил взгляд на Мелиссу. Ослабив хватку галстука, он скрыл бегающие глаза в бумагах на столе.
– Всё хорошо, маленькая Элис. Я просто рад, что на Верэбриуме ты нашла лучшую жизнь. Так, – Накано, желая отвлечься от горестных призраков прошлого, перелистал анализ работы. Угорь наблюдала за каждым его движением со скребущимся чувством тревоги. Вдруг Сэмюэль надтреснуто рассмеялся. – Ошибок немного, это хорошо. Знаешь, ты ошиблась в первом блоке.
Девушка не отвечала. Накано поднял взгляд, устеленный слезами, и мгновенно вернулся к документам.
– Ты перепутала Келию и Киллиана.
– Что?
– У тебя Киллиан – прэм аквилегов, а Келия – оборотней.
– Правда? – голос раздался откуда-то из недр тела. Милс чувствовала, что дядю Сэма страшит нечто большее, чем просто ошибка. Из-за того, как легко он переводил тему, паника сгущалась в сердце угря.
– Да, правда. С древнейшей мифологией справилась блестяще, есть ошибочки, но, думаю, я… Мне…
– Дядя Сэм, с вами всё в порядке?
– Да-да, всё, – учитель выпрямился, расправил плечи и улыбнулся более спокойно. Он потер глаза. – Всё хорошо. Не стоило выдёргивать тебя из компании. У тебя немного ошибок, я смогу накалякать что-нибудь и сдать за тебя.
– Может быть, мне позвать папу? Вы выглядите не очень хорошо.
– Иди, Элис, иди к друзьям. Не беспокойся ни о чём. Не говори папе, ты же не хочешь тратить время Пьедестала на работу над ошибками, верно? Да и обо мне не беспокойся. Беги к друзьям, Элис, беги.
Она не двинулась с места. Накано, поняв, что подростку нужно увидеть уверенность в его словах, сложил документы в аккуратную стопочку и отложил в ящик. Теперь он прятал эмоции за искусно уверенной улыбкой.
– До встречи на Пьедестале, Элис. Буду ждать ваши замечательные плакаты.
– Да, меръер Накано, спасибо, – угорь неловко поднялась из-за стола и, со скрипом отодвинув стул, и столкнулась отрешенными, полупустыми глазами с Мелиссой, про которую совсем позабыла. В голове метались сомнения. С Накано явно что-то не так. Телепат благодушно произнёс:
– Говорят, вы придумали новые кричалки. Жду не дождусь их.
Осознав, что он услышал её мысли, Элис схватилась за ручку двери и промямлила «до свидания», после чего поскорее покинула кабинет. Мелисса вышла за ней и затворила дверь.
Телепат натужно выдохнул. Он уронил голову на руки и зажмурился до белых пятен. Сжав зубами ладонь, меръер Накано надсадно замычал. Слёзы потекли по щекам, оставляя кляксы на столе, тетрадях и ежедневнике. Кабинет наполнился заглушаемыми руками скорбным рыданиями. С улицы доносилась громкая музыка начинавшегося празднества.
***
На стадионе собралась куча людей. Больше трёхсот – учащиеся, гости, соревнующиеся команды, жюри, болельщики, охрана. Заводная музыка – ежегодный спутник Пьедестала, грела всех зрителей подвижностью. Никто не мог усидеть на месте. Хотя на улице уже не было так холодно, многие подпрыгивали и танцевали, грелись. Музыку, как всегда, выбирал дом эвфремов. На беговых дорожках собрались три команды.
– Не опоздал? – Оливер Коулман, вбегая по ступеням на верхние трибуны, чуть не упал. В его руках шуршало семь пакетов с плакатами. Потерявшего равновесие худоватого невидимку сумели поймать рядом стоящие учащиеся Мариэльской школы. Бессознательно благодаря их, он оглядел трибуны. Элис ещё не пришла.
Зазвучали фанфары. Оливер трепетно вывалил плакаты из двух пакетов, на которых были приклеены стикеры «С командой». Ребята быстро раскрутили огромное полотно бумаги и растянули плакат, покрывший почти всю трибуну. Небольшие плакаты с гербом школы эвфрем распределил между болельщиками, протянувших руки помощи.
Пакеты с такими надписями, как «С именами», «С эмблемами» оказались под ногами Оливера, который аккуратно припрятал их под скамью.
У гостей и учеников, чьи руки не были заняты плакатами, флажками, гуделками или трещётками, от аплодисментов краснели ладони. Ободряющие крики, звонкие, аж режущие слух свистки наполнили всю территорию школы. Милс, не привыкшая к бегу, запыхалась, пока бежала к трибунам. Прищуривая глаза, она не нашла бы Оливера без помощи Мелиссы – слишком много людей, а Коулман в тот момент как раз прятал пакеты с плакатами под скамью. Девушка протиснулись между зрителей. Элис схватилась за верхушку плаката, Мелисса устало вздохнула и села на скамью. Ей никогда не приходилось работать в подобной суматохе.
Когда эвфрем выпрямился, то испуганно отпрыгнул от откуда не возьмись появившейся Элис.
– Как прошло? – спрашивал он, выгибаясь, подобно змее, когда перешагивал через скамью, чтобы встать рядом с угрём.
– Он отпустил меня, – выкрикнула Элис, но ничего сказать о странном поведении учителя не успела.
Команды развернулись к своим болельщикам. У всех, вне зависимости от школы, на лице играли нотки предвкушения и лёгкие оттенки страха, которые сосредотачивались в больших, ярких и сверкающих глазах.
Лиззи заметила плакат, который по вечерам рисовали не участвовавшие ребята. Дёрнув рукав Аарона, она указала на болельщиков. Прищурившись, капитан поднял руки и громко захлопал, радостно закричав в подбадривание толпы. Замеченные Кёрби, болельщики разгорелись и с новой волной захлопали, засвистели и загудели.
Переглянувшись с Элис, Оливер засмеялся, попытался закричать так же, как и Аарон, но голос схватила хрипота. Парнишка отвернулся от болельщиков и закашлялся. Опустив желтоватые глаза на невидимку и удостоверившись, что с ним всё в порядке, угорь приняла роль заводилы на себя и громко завизжала, что есть мочи.
Толпа торжествовала. Все в сборе. Пора начинать. Капитаны отошли от своих команд к центру стадиона. Там – переговорный пункт, приветствие капитанов. Начало, заложенное многолетней традицией.
Все капитаны поочерёдно пожали друг другу руки. По традиции, первой принимал приветствие капитан школы-хозяйки – Аарон, широко улыбаясь, рад видеть товарищей.
– Как дела, ребятки? – раздался звонкий голосок Аманды Фрэнч, телепатки и капитана команды Пинквинской школы. Ирис Цир, капитан Иллийской школы, одержавшей победу в прошлом году, принял приветствие одиннадцатиклассницы.
– Отлично. Помните, товарищи, главное не победа, а участие, – приветливо толкая иллийца в бок, Аарон не сдержал ехидной ухмылки.
– Утешайте себя, мальчики, но в этом году победитель ясен, – Аманда пожала плечами и грациозно указала пальчиками на себя, затем приобняла сверстников.
– И пусть победит сильнейший, – гордо рёк Ирис, не сводя глаз с главного соперника – Аарона Кёрби.
– За честь, – слова Аманды привели двух выпускников к важному заключению в начале соревнования.
– За славу, – продолжил Ирис.
– За победу! – выкрикнул Аарон, чтобы все услышали.
Аплодисменты и крики оглушительно раздались с новой силой. Милс попыталась потрясти плакатом, чтобы он выглядел, как волна, но поняла, что резкий рывок – и весь их труд порвётся надвое. Капитаны положили руки друг другу на плечи, и, попрощавшись конкурентными, игривыми, воодушевленными и сильными взглядами, от которых не хочется отрываться, разошлись к своим командам. Для каждой из них отвели этаж школы, где они могли бы переодеться, перекусить (вне столовой) и просто отдохнуть.
Наступил первый этап – интеллектуальная игра, которую решено было провести в спортивном зале, где несколько месяцев назад проходил день Грозового сражения. Чтобы в помещении хватило место для гостей, было принято решение, что учащиеся Мариэльской школы с пятого по восьмые классы не будут зрителями интеллект-игры. Об этом известили учащихся за неделю до конкурса, чтобы избежать недовольного ропота в день соревнования. Педагоги нашли ученикам и в домиках развлечение – выполнение проектной деятельности и тренировки вместе с кураторами. Портальщиков соединили с рифами и отдали под крыло куратора телепатов и иллюзионистов, так как директор школы обязан присутствовать на конкурсах, а Люси попросту не могла оставить своих детей без поддержки.
– Да не переживайте вы, всё у вас получится! – Элис держала Лиззи за локоть, изредка потряхивая и приводя подрагивающую от волнения подругу в норму.
– Вы гениальны. Порвите всех! – добавила Рита.
– Ладно, всё. Пора.
– Ты зажжёшь, Лиззи Шац, не сомневайся! – Милс, крепко сжимая её ладонь, обняла рифийку и прошептала над ухом, надеясь, что в шуме зала она разберёт заветные слова. И по лицу Лиззи, которая слабо кивнула и с милой улыбкой двинулся к команде, угорь поняла, что та услышала. – Ты лучшая!..
Участники интеллектуальной игры расселись по местам, а остальные из команды наблюдали с лавок, которые поставили спереди трибун. Кёрби, не сводя глаз с Лиззи, сжимал кулак, то и дело преподнося костяшки то к подбородку, то к носу, то к губам, мысленно молясь всем богам и волшебникам, чтобы Шац и другие умники привели их к победе.
На экране отобразилась презентация. Сначала были простые вопросы с вариантами ответов, затем – более сложные без вариантов. Третьим блоком в игре оказались самые сложные, ответить на которые было необходимо развёрнуто. Следя за активными перемещениями пишущей ручки, Милс подумала, что Шац решила настрочить эссе. Угорь вообще не ответил ни на один вопрос, даже из первого, наипростейшего для сообразительного выпускника высшей школы, вопроса. Если бы не Оливер, Милс никогда бы не вышла из роли белой вороны среди зрителей интеллект-конкурса. Он шепотом отвечал почти на все, рассказывая Элис небольшое пояснение, которое она, к её сожалению. пропускала мимо ушей. Слишком много времени потребовалось для подготовки к Базовому тесту – сейчас она хотела отдохнуть, но не смела прерывать Оливера, с таким трепетом делившимся знаниями.
В команде гончих каждый владел своей стезёй знаний. Демонстрируя глубокую осведомлённость, Хэллен Пэрр выполняла задания по искусству и математике, Квентин и Лиззи занимались теоретической магией. Угорь хорошо справился с заданиями по истории. В последних заданиях Шац удалось проявить себя как знатока естествознания, географии и юриспруденции.
Игра завершилась. Команды сдали бланки ответов на стол судей. Кёрби не сводил глаз с Лиззи, следил за малейшими переменами её лица: когда она хмурилась, он грыз ногти, когда она усмехалась, он подталкивал Ральфа и Риту, которые сидели по бокам, и говорил, что гончие так просто не сдаются. Команде разрешили подойти к участникам интеллект-игры. Аарон вскочил, как ошпаренный, подбежал к Лиззи.
– Ну как? Сложно? Сами что думаете?
– Легче, чем в прошлом году.
– Я это уже понял. Ну, Кэндалл, каждая вещица в хозяйстве пригодится, верно? – потрепав волосы угря, невидимка оказался под долгим, почти невидящим взглядом Квентина, не понимающего такого прилива доброты одноклассника. Раньше, на подготовке к спортивной игре, Кёрби лишь гонял его, а сейчас действия эвфрема могли показаться любому… знаком дружелюбия?.. Аарон слишком волновался, чтобы злиться на угря. Суматоха, боязнь и соперничество вытеснили Уильяма Дэккера из его постоянных мыслей, но надолго ли? Заметив смущение Квентина, эвфрем оправился, отошёл от парня и продолжил расспрашивать рифийку о заданиях. Через полчаса один из членов судейства, министр образования, Дерек Розов, поднялся с места, почти мгновенно обратив все взоры на себя. Взяв со стола микрофон, мужчина проверил связь и улыбнулся:
– Не буду вас томить. Каждая из команд побила рекорды и добилась высочайшего балла относительно прошлых лет!
Громогласные аплодисменты и кричалки раздались с новой силой, но почти сразу оказались приглушены лёгким движением кисти министра.
– Прошу тишины. Как полагает обычай, начну с третьего места. Допустив четыре негрубых ошибки в третьем блоке, две во втором и одну серьёзную ошибку в первом, третье место занимает команда… Пинквинская школа!
Уже не столь задорные хлопки и не такая радость поразила всех, но Аманда, капитан команды, которая сама участвовала в интеллект-игре, вместе с другими умниками благодарно поклонилась публике.
– Пинквинская школа набрала двадцать четыре балла из тридцати. Молодцы, ребята, отличный результат! Далее, второе место. Допустив три негрубых ошибки в третьем блоке, одну ошибку во втором и ноль в первом – двадцать шесть баллов набрала команда… Иллийской школы!
Уважение к соперникам, безусловно, присутствовало у всех, но, осознав, что гончие завоевали первое место на этом этапе, раздались оглушающие визги и крики с трибуны школы-хозяйки. Менее тихая, но не менее значимая поддержка звучала в сторону иллийцев.
– И первое место в интеллектуальной игре заняла высшая Мариэльская школа, сделав лишь две негрубых ошибки в блоке с развёрнутым ответом и набрав при этом двадцать девять баллов!
Кёрби ликовал громче всех. Обернувшись к рифийке, он взял её лицо и крепко чмокнул одноклассницу в щёку. Смеясь, он обернулся к девушке и поцеловал её в губы, прижав за талию и воинственно подняв правый кулак. На сгиб локтя слетела красная лента – знак капитана команды.
После первого этапа участники, ученики и гости двинулись на обед, который проходил в столовой и нескольких кабинетах школы.
Следующий этап – спортивная игра. Перед ней проходила жеребьевка. Первыми играли Пинквинская и Иллийская школы. Аарон со спортсменами заняли отдельную скамью. Солнце стояло в зените, ярко светило в зал, потому организаторы закрыли панорамные окна огромными полотнищами, чтобы никого из участников не ослепило. Во время подготовки к игре учащиеся при помощи охранников расставили осветительные приборы по периметру зала.
Милс, пытаясь найти нужные плакаты, старалась не шуметь. Вдруг, застыв в полусогнутом состоянии, девушка медленно выпрямилась. Безмолвно оглядев пространство вокруг, она словно лишилась дыхания, глазами нашла самый короткий путь и начала протискиваться к выходу.
– Что-то случилось? – спросил Олив, переставив пакет на скамью.
– Я скоро вернусь.
Элис, пробежав за спинами команды, покинула спортивный зал. За ней следовала Мелисса. Позади всё ещё были слышны звонкие хлопки по мячу, скрип пола от резко тормозивших кроссовок, тяжелое дыхание, вскрики, падение игроков, свист, хлопки и ликование.
Она шла по коридору, который тоннелем соединял спортивный зал и здание школы. Милс мельком смотрела то в одно, то в другое окно. Вновь склонив голову набок, Элис заметила крадущегося под ветвями вечных деревьев Джеймса Робертсона. Он заметил угря. Голодно и язвительно ухмыльнувшись, аквилег продолжил путь.
«Что ему нужно за школой? Неужели он хочет как-то испортить Пьедестал, потому что его не допустили до участия?!»
Проследив ему вслед, девушка огляделась.
– Куда спешишь? – спросила Мелисса, поравнявшись с подопечной.
– Что-то душно стало, хочу умыться, да и в туалет захотелось.
Сердце шептало, что Робертсон затевает что-то подлое. Мелисса не подпустит девушку к аквилегу, но ей нужно убедиться. Ничего хорошего Элис от него не ждала. В его взгляде мерцал злобный пламень, приковавший угря. Милс решила сбежать от телохранительницы. Ради счастья друзей.
Умывшись, Элис прошла к кабинкам. Дверь закрылась на щеколду. Милс осознавала, какую опасность может принести анти-угревая группировка, похитившая Уилла, но ни одного посягательства ни на неё, ни на Квентина совершено не было. Судорожно дыша в кабинке туалета, Элис размышляла о том, что будет, если её небольшой побег заметят. Папа и Люси разозлятся. Заставит ли директор Мёрфи носить её противомагические браслеты? Так или иначе, Элис не могла допустить, чтобы аквилег испортил всё, к чему так долго готовились её друзья.
Угорь раскрыла портал и перенеслась туда, где в последний раз видела Робертсона. Она, отодвигая огромные ветви, следовала по тому же пути, по которому шёл Джеймс.
– Чего ты, ну, ничего не делаешь?.. – спросила Мелисса, прислушиваясь к тишине в кабинке. Нагнувшись, она заглянула в проём, но ног подопечной не увидела. Выломав дверцу и не увидев там угря, девушка выругалась и понеслась прочь.
Пройдя ещё немного, Милс оказалась на площадке, где росли самые молодые вечные деревья на территории школы. Они невысоки – не выше здания, однако, как и их старшие сородичи, неразрушимы. Элис, всегда благоговея перед колоссальными волшебными растениями, аккуратно убирала ветви с пути. Она расслышала хохот и разглагольствования в нагловато-хамском тоне.
– Решила посетить нашу компанию, милая?
Аквилег схватил её и вытащил к друзьям. Ими оказались гости из других школ.
– Видимо, да, раз здесь не проходят твои похороны.
– Оо, – раздалось с разных сторон. Аквилег, ухмыляясь, поаплодировал и приказал курившим знакомым уйти с глаз долой. – Вы пока идите. Мы поболтаем.
Пятеро парней скрылись за массивными хвойными ветвями.
– Курить на территории школы запрещено.
– Здесь нет камер, никто не узнает. Если ты не расскажешь отцу, конечно же.
– С удовольствием расскажу, лишь бы у такого говнюка, как ты, были проблемы. Чего вы тут устроить хотели?
– Мы? Устроить?! Мы просто вышли покурить и поболтать. Подожди-подожди, – аквилег затушил сигарету о нерушимое дерево. Пепел, брошенное оскорбление природе и магии, повалился вниз. – Я встретился со своими друзьями, мы, никого не трогая, никому не мешая, решили снять стресс. Ты прибежала сюда, вся такая правильная и хорошая, оскорбляешь меня, да ещё и угрожаешь?
– Сердце потянуло сюда – знала, что ты можешь что-то учудить.
– Например? Украсть кубок? Испортить инвентарь с формой для дуэлей? Если б хотел, давным-давно сделал бы. Хотя, ты права. Я хочу кое-что. Я хочу тебя, – Джим провёл ледяными пальцами по её щеке. Милс вздрогнула. Ощущалось, что после прикосновения аквилега на коже осталась слизь. Непонимающе отстранившись, Элис всматривалась в те же злобные глаза одноклассника. – Как же всё-таки быстро можно вас, баб, испугать. Я хочу тебя унизить…
– Как будто в первый раз.
– За это Аарон не взял меня ни в один этап.
– Давай будем честны – Кёрби так или иначе не взял бы тебя в команду. Ты ни на один вопрос интеллект-игры не ответил бы – какой от тебя прок?
В ответ на очередное оскорбление Джеймс скрестил руки на груди, продолжая уверенно улыбаться. Он смаковал момент, он наблюдал за малейшим её движением, судорогой на лице, как хищник, готовый растерзать жертву в любую секунду.
– Я ответил бы на них. Знаешь, почему? Я рожден в стране магии и прекрасно знаю то же самое, что и твой Квентин. Всё это потому, что мои родители вырастили меня здесь, когда твой отец сдал тебя.
– Что ты несешь?
– Дедушка рассказал мне. Они с твоим отцом никогда не были друзьями, но мой дед учил твоего папашу, потому они были довольно близкими коллегами. Ты была рождена здесь, на Верэбриуме, но, видимо, произошла задержка в развитии и…
– Это у тебя произошла задержка в развитии, отойди! – Элис шагнула в сторону, но Робертсон толкнул её к стене, зажал рот и с наслаждением начал пожирать страх и печаль в её бегающих, мокрых глазёнках.
– Ты не догадалась? Тогда ты до смерти тупая, Элис Милс. По закону хотя бы один из родителей обязан покинуть страну и переехать в Нэр-Мар. Они теряют возможность использовать способности, за ними следит КЦ, чтобы несчастные родители никому не разболтали правду. Звучит негуманно, но это прекрасный способ избежать развязки гражданской войны, разве нет? Мой дедушка мне всё рассказал о тебе и твоей семейке, сука. Твой дар никак не проявлялся, и отец отказался уезжать. Твоя мать в судебном порядке развелась с ним. Джон Милс остался на тёплом местечке здесь.
Глаза угря забегали. Она старалась отпихнуть парня, била его в грудь, но тот на деле оказался куда сильнее, чем был на вид.
– Так ты спрашивала!.. Значит, твой отец соврал тебе. Что он сказал? Что твоя мамочка запрещала вам видеться? И ты наивно поверила?.. – аквилег схватил её за горло и приподнял подбородок. Да не один нормальный отец не оставит своего ребёнка! Он будет бороться до последнего, даже с матерью!.. Ну не плачь, чего ты? Теперь я понимаю твою тупоголовость, злость – папа просто отказался от тебя! – губы Джеймса приблизились к уху угря, он злобно прохрипел. – Твоя мать покинула страну на твоё четырнадцатилетие, а твой папочка, всеми любимый директор Милс, не хотел оставлять зажиточный пост. Родители, да и другие родственники в те годы уже имели право навещать детей-нэрмарцев. Это стало возможно спустя год после госпереворота. Тебе как раз уже исполнилось четырнадцать. А твой папаша ни разу не навестил тебя. Состряпал историю о своей смерти, чтобы окончательно отвязаться от тебя. Что у тебя было в нэрмарских документах в графе «отец»? Прочерк? – взгляд аквилега впился в полившиеся слёзы угря. – Да, я всё знаю о тебе, плешивая тварь. Ты – порождение того, что ненавистно моему народу. Угорь и нэрмарка. Изумительное сочетание… – он засмеялся. – Чего ты ревёшь-то сразу?!
Элис прекратила вырываться. Слезинка капнула на костяшки аквилега. Он медленно убрал руку с её шеи. Девушка вбирала в себя воздух, словно через секунду он мог исчезнуть. Джиму понравилось играть с добытым трофеем. Вереница капелек закружились в вальсе в руках умелого аквилега. Джеймс наслаждался её видом. Он наконец нашёл болезненную струну души угря и разорвал её. Наплевательски пожав плечами, Джим пфыкнул и поднял пропитанные язвительным презрением глаза. Элис раскраснелась и выкрикнула:
– Ты врёшь! Зачем тебе это!?
– Не вру – можешь спросить у папаши. Ты же чувствуешь, что я не лгу. Зачем мне это? Я хочу унизить тебя всеми доступными способами, и нет лучшего варианта, чем рассказать правду. Твой отец отказался от тебя. Дедушка рассказывал, что ты – поздний ребёнок, потому что твой папаша карабкался по карьерной лестнице всю жизнь. А ещё ты незапланированная, не знала? Поспрашивай отца. Может быть, когда ты снимешь свои розовые очки и начнёшь адекватно оценивать его действия, поймёшь, какой дурой ты была. И останешься ею навсегда.
Осмотрев плоды своих деяний на плачущей Элис, Робертсон засмеялся.
– Передавай ребятам привет. И скажи Аарону, что это вы не так со мной учебный год начали. Я уничтожу каждого из вас. Начал с самых слабых и никчёмных. Следующий – Оливер.
Плюнув почти что на Элис, Джеймс пошёл по той же тропе, по которой ушли его друзья.
Угорь медленно скатилась по стене к земле, упала на колени. Слёзы бесконтрольно лились из глаз. Она никак не могла остановить их. Со скрежетом в груди она икнула, превозмогая дрожь и бешено дробившее грудь сердце – «Нет. Не может быть…»
Плечи жалко сжались. Она зажмурила глаза и прикусила палец, чтобы не разрыдаться. Ощупью найдя опору в стене, Элис поднялась и, придя в равновесие, неуверенно шагнула. Она остановилась. С дерева, встревоженного легким ветром, упал нерастаявший снег. Он попал за воротник. Ледяной комок обдал спину колючим холодом.
Сдавленно промычав, Милс вышвырнула крупный снег, согнулась, нервозно попрыгала, пока остатки не оказались у неё под ногами. Выпрямилась. Глаза в панике бегали, мысли на перебой заполнили её горящую голову. Ненавидящий крик вырвался из её груди и эхом накрыл всю Мариэльскую школу.
Отец обманул её. Или она так легко поверила Джиму, а, значит, предала доверие своего папы.
Элис ничего не понимала.
Она била себя по лбу, рукам, ногам, бёдрам, в грудь, пытаясь хоть как-то сосредоточиться. Ничего не помогало. Боль медленно растекалась по телу. Следующий удар пришёлся по бетонно-каменному зданию. Она пинала его снова и снова, пока не ощутила тяжёлую, до смерти давящую боль на пальцах. Безмолвно раскрыв рот, она завыла, медленно опускаясь на землю. На носке кроссовка постепенно выступили пятна крови.
Если у отца была возможность видеться с ней, то всё, что он говорил о КЦ – жалкая ложь, простая манипуляция. Рикмус знал о тайне Джона и презирал его как отца, бросившего дочь. Милс ненавидел его за то, что он всё знал и мог рассказать всё Элис. Она прыгала под его дудку, слушала каждое слово, боясь потерять свою жизнь, свою свободу в плену центра и, оказывается, её жизнь не дорога даже тому, благодаря которому она родилась.
Любовь к папе боролась с настигшим душу пламенем. Где-то на задворках сознания мирьера Милс хваталась, как за соломинку, за мысль о том, что Джим лгал. Отец подтвердит это.
На негнущихся ногах она захромала к спортивному залу. С каждым шагом боль в ступне раскрывала самые отвратительные мысли. Милс приближалась к спортивному залу, где уже не гудел восторг болельщиков.
Спортивная игра закончилась, победила Иллийская школы. Это значило, что гончим в следующем туре, по традиции, придётся играть с проигравшими, то есть с Пинквинской школой. Между играми начался запланированный перерыв, за который ребята могли бы сходить освежиться, попить, немного отдохнуть.
Мелисса после исчезновения Элис мгновенно оповестила Люси, которая рассказала о пропаже угря Джону. Трое посетили охранный центр – ни на одной из камер не было видно Элис.
– Стойте, вот же она, – Мелисса ткнула в экран, который показывал коридор, ведущий из школы в спортивный зал. Элис хромала, шла медленно, будто её заставляли идти, но она сопротивлялась. Джон раскрыл портал и переместился к ней.
– Что случилось? Где ты была?! Тебе сделали больно? Кто?.. – вопросы директора нарушили тишину в коридоре.
– Ты не изменял маме, верно? Я не спрашивала раньше, потому что думала, что тебе будет неловко говорить об этом. Я волновалась за то, что тебе может быть неловко, представляешь? Реальная дура, – приподняв к потолку красные как кров, девушка скривила губы. – Я думала, какие же ещё нужны причины женщине, чтобы не допускать отца к ребёнку. Мама никогда не была против того, чтобы ты отправился с нами на Нэр-Мар, верно? Это ты. Это всё ты. Ты бросил нас в стране без магии, да, папа?
Мужчина побагровел. Этого хватило, чтобы новая волна слёз набежала на глаза угря. Джон сильно сжал плечо дочки и холодно пронзил её взглядом.
– Кто тебе рассказал эти глупости?!
– Разницы нет. Ты просто кинул меня, признайся! Не ври мне больше. Ты мне соврал!.. – усмешка нервно проглотила глоток спёртого воздуха. – И сейчас хочешь мне соврать, да? Отвечай!
Почти беззвучное сердце в груди портальщика пыталось спрятаться как можно глубже, в тенёк, чтобы ничего не слышать, не чувствовать, чтобы ничего не отвечать, чтобы остаться безнаказанным. Теперь сердце соседствовало с совестью, спрятавшейся ещё глубже несколько лет назад. Джон отвёл взгляд от дочки и размеренно подошёл к окну.
На его лице всё было написано. Губы Элис плотно сжались. До красноты она почесала подбородок и отдёрнула отца.
– Я родилась без магии, значит, негодная?! Или же всё правда потому, что твоя грёбанная работа оказалась дороже меня? Скажи, папа, у меня есть братец, может, сестра?
– Нет, Элис. Что за бред ты вообще несёшь?
– Я? Бред?! Ладно, ты струсил, ты не хотел покидать родной дом, жить без магии, я понимаю, понимаю, папа, понимаю, – она хотела видеть его лицо. Она хотела знать правду, но отец не желал открыть её словами – пусть тогда её выдаст окаменевшее лицо. Она прорвется через защиту. Элис толкнула мужчину, и он предстал перед ней. На его глазах не было ни одной слезинки. Он жалел только о том, что Элис узнала правду.
Пораженный, мучительно сдерживая язык за зубами, он взглянул на яростные глаза дочери. Он часто вспоминал слова Лиры о том, что Элис его возненавидит. Он надеялся, что, сохранив всё в тайне, никогда не допустит этого. Что он, обретя дочку на Верэбриуме, окружит её любовью, заботой, подарками, которых она была по воле судьбы лишена. Милс считал, что виновна судьба, потому что с самого детства он знал своё предназначение. Учить, наставлять и управлять. Разве не судьба преподносит человеку его предназначенье? На кого ещё злиться, если не на неё? Джон слишком слаб, чтобы ненавидеть и упрекать себя, потому после того, как Элис отправилась вместе с Лирой на Нэр-Мар, он утонул с головой в работу. Он думал, что, усердно исполняя одну роль, он может спокойно жить без второй. Джон пытался забыть об Элис, даже хотел отправиться к телепату, но благоразумные Люси и Сэмюэль отговорили его, потому что за исправлением четырнадцати лет жизни последуют непоправимые проблемы.
Когда Элис вернулась, счастьем упала на его голову, Джон подчистил все хвосты. Оказалось, что ушей в школе гораздо больше, чем он предполагал. Никто, кроме Люси, Сэмюэля и Рикмуса, правды не знал.
Услышав от Лиры, что дочка её не слушается, хочет увидеть его, он предложил ей стереть память о себе. Ещё никогда в жизни Милс не слышал столько оскорблений в свою сторону. Как бы Истом не презирала мужа, понимала, что стирание из памяти отца могло бы буквально свести дочку с ума. И без того телепатическое вмешательство уже было совершено. Потому Джон предложил создать свидетельство о своей смерти, чтобы Элис больше не хотела с ним увидеться.
Любил ли он Элис? Да, любил. Но работу, коллег, учащихся и исполняемое им предназначение он любил гораздо больше. На весы встали две чаши, и поверженной оказалась чаша с Элис.
Корила ли его совесть? Да, корила. Первые месяцы после четырнадцатилетия дочки он взял отгул. Его заботы в школе приняла на себя Люси. Джон не выходил из общежития так же, как не выходил из состояния алкогольного опьянения. Накано с огромным усилием сумел вернуть друга, разбив все бутылки в душевой кабине директора и вылив весь алкоголь. Сэмюэль был рядом, когда Милсу пришлось возвращаться в адекватное состояние, которое превратилось в круглосуточную работу.
Он сделал свой выбор. Элис помнила, как отец пропадал на работе перед их с мамой разводом – КЦ не исправлял эти воспоминания, так как они не касались магии. Последние месяцы перед отправкой в Нэр-Мар были самыми тяжёлыми для семьи. Джон разуверился, что у дочери появится дар, потому ещё сильнее привязался к работе. Лира всегда хотела семью, но для Джона это было не самым важным в жизни. Элис винила себя за то, что ей не досталось благославление перводуховного. Она винила себя за то, что разрушила счастье родителей.
После того, как Накано и Люси вернули его в относительно нормальное состояние, он выделял один день в месяц, брал выходной и вспоминал Элис. Все два года.
Когда он увидел её в зале для практической магии в день прибытия, то чуть не упал в обморок. Он скучал, был рад, когда узнал, что у неё появилась магия. Для него было главным, что он мог совмещать две важнейшие вещи, не жертвуя одной ради другой. Отцовское сердце словно пробудилось, но Джон, совсем не изменившись за прошедшие годы, уделял больше времени работе, чем семье. Поэтому сердце Элис погружалось в бескрайнее тепло, когда отец заботился о ней, волновался за неё, просто говорил с ней.
Элис понимала, что все люди разные, у каждого разные цели и желания. Лишь убийцы и насильники заслуживают порицания. В тот день к ним добавился ещё один тип людей в глазах угря. Лжецы. Эгоистичные, лицемерные. Есть люди, которые могут приврать для спокойствия другого, для поддержания дружбы, отношений, но в совсем незначимых масштабах – таковой, впрочем, была и Элис, когда не рассказывала никому о своих способностях. Такими были Оливер, Лиззи и другие гончие, которые скрывали от Элис то, что Уильям – младший брат Квентина. Такую ложь она не порицала. Пройдя через обиду, человек может осознать, что намерения лгавших чисты. Ощутив на себе, как бывает больно от лжи злонамеренной, коварной, она пообещала, что больше никогда не будет лгать даже в самых малых деяниях, потому что может не заметить, как переступит границу чистых побуждений.
– Знаешь, о чём я подумала в первую очередь, когда узнала, что ты умер? – кричала она, разнося по коридору свою боль, но вдруг замолчала, потому что рыдания поглотили её. Она затряслась, прерывая крик невнятным хрипом. – Я подумала, а гордился бы ты мной, узнав, чего я добилась? Я думала, как бы ты отреагировал, если б узнал, что у меня почти самые высокие оценки за экзамены в восьмом классе? Я даже думала о том, что ты порицал бы меня за то, что я плохо отношусь к маме! Я пыталась исправиться, честно, пыталась! Но я продолжала ненавидеть маму за то, что она не давала нам увидеться! – девушка раскинула руки в стороны, захлёбываясь в слезах. – Оказалось, что моя мама – прекрасный человек. А я-то думала, почему она медленно прекращала любить меня?! Так я просто была ярмом на её шее! Теперь я её понимаю. Окажись я в её ситуации, представить страшно, что было бы с моим ребёнком. А ты… Знаешь, кем ты был для меня? Грёбанной надеждой на то, что я смогу снова быть любимым и желанным ребёнком! – Милс била себя в грудь, но, заметив потупленный взгляд отца, накинулась с кулаками на него. – Да что ж ты молчишь?! Скажи что-нибудь! Как бросить меня, ты мастак, да? А отвечать за свои поступки – ты мерзкий трус и наглый лжец?!
Джон заорал так, что у Элис заложило уши:
– Я твой отец, Элис! Не говори так!..
– Ты мне больше не отец. Отцы так не поступают.
Мужчина, осекшись, хотел сделать к ней шаг, подступить, но Элис исчезла в портале. Она упала на свою кровать и надрывно заорала в подушку, до боли жмуря глаза.
Глава одиннадцатая. Клеймо
На полу, в углу комнаты рифов лежала разорванная серебряная цепочка. Кошечка Мила давилась в пыли.
Голова девушки бездвижно лежала. Глаза, почти не моргая, упирались в потолок. На череп со всех сторон болезненно давило. В ушах звенел крик отца. В комнате нечем дышать. Красные щёки, налитые кровью глаза, сухие губы. Внутри Элис ничего не было. Ни мыслей, ни чувств. Лишь всепоглощающая пустота. Элис тянуло лечь в кровать и надолго уснуть, но она машинально, сама не осознавая причин, поднялась и покинула домик рифов. Ей хотелось поддержки. Ей хотелось оказаться в объятиях Лиззи, услышать смех Оливера. На пути к спортивному залу она встретила меръера Накано.
– Здравствуй, Элис. Почему не с ребятами? Почему не с Мелиссой? С тобой всё хорошо?
Потупив взгляд, она медленно кивнула и, упираясь глазами в пол, быстрыми шагами отправилась прочь. Телепат взял под локоть подопечную и растворил дверь ближайшего кабинета. На столах лежали сумки с вещами гостей. Дядя Сэм переложил несколько, чтобы освободить место для ученицы. Она безвольно села.
– Ты плакала?..
– Не хочу об этом говорить. Если хотите – читайте мысли, – Элис тяжело вздохнула, спрятав лицо в ладонях.
Накано сел напротив неё, прикрыл глаза и прислушался. Элис подняла на него взгляд и приложила подрагивающий палец к губам. Она пыталась контролировать мысли, но они смешались в густую, блёклую массу скорби, обиды и боли. Однако дядя Сэм всё понял.
– Сможешь открыть портал в ваш с Квентином домик, про который говорила недавно? Нам лучше поговорить там. Ты же не хочешь, чтобы тебя потревожили охранники, – Элис мельком обернулась к камере. Потерев кроваво-красные глаза, она поспешно закивала, поднялась из-за парты и размяла пальцы. Спустя пару ловких движений телепат и угорь оказались за территорией Мариэльской школы.
– Неужели ему правда плевать на меня?.. – девушка подсела к камину и начала разводить огонь. – Он даже слезинки не уронил. Каким нужно быть человеком, чтобы… – Милс правда хотелось найти ответы в глазах телепата, но подобрать слов для вопроса она не сумела.
Накано не сводил глаз с пола, стыдливо опустив голову. Элис повезло, что она не может читать мысли, иначе утонула бы в бездне тьмы, разверзнувшейся в сознании телепата. Стеклянный взгляд Сэмюэля словно охлаждал затылок угря. Она перекладывала поленья снова и снова, чтобы успокоить мысли.
– Расскажи мне, что ты чувствуешь.
Сердце Милс испуганно пропустило удар. Она непонимающе обернулась. Молящий взгляд приблизился к девушке, когда Накано присел рядом с ней на корточки. Аккуратно прикоснувшись к плечу угря, дядя Сэм никак не ожидал, что девушка отстраниться. Она была в бешенстве. Крупной веной лоб разделился надвое, выступила испарина.
– Я зла на него.
– Злость и гнев… – мужчина печально усмехнулся. Сев на колени, он достал из кармана брюк телефон.
– Вы расскажете ему?
– Нет, что ты. Впрочем, думаю, Джон и сам знает, что ты его ненавидишь.
– Я его… – Милс прикусила язык. Лицо охватила сумасшедшая улыбка и осознание, выразившееся через широко распахнутые желтоватые глаза. – Я его не ненавижу, представляете! После этого я продолжаю любить его! Это просто бред!.. Но я знаю, что больше никогда не покажу своей заботы и волнения о нём, не заговорю с ним, как прежде.
– Гордыня… – задумчиво подержав телефон навесу, Накано его разблокировал.
– Вы перечисляете пороки, против которых в детских сказках выступают перводуховные? «Саморазвитие и творение мира во всём мире – самое ценное, что может совершить человек!..» Какой же это идиотизм, – Элис поднялась с пола и, забыв о камине, пересела на диван. Сэмюэль не двигался с места, исступленно глядя в экран телефона. Девушка заметила нервно подрагивавшие пальцы телепата. – Вы с раннего утра не в своей тарелке. С вами-то что случилось?
– Забота…
Мужчина приподнял телефон в воздух. Несколько секунд он вдумчиво глядел на корпус устройства. В нём ещё никогда так не боролись совесть и долг. Сэмюэль прожил гораздо дольше, чем могло показаться на первый взгляд. В итоге он отключил телефон и вернул его в карман, оправил пиджак и выпрямился.
– У меня тоже проблемы в семье, Элис. Этого никто не способен избежать.
– Что такое? Ребята здоровы?..
– Да. Мои дети здоровы, – произнес мужчина, стиснув зубы и выделив слово «мои». – Скажи мне, Элис. Как ты относишься к своим друзьям? Они дороги тебе?
– Конечно, на то они и друзья.
– Чтобы ты сделала, если бы они предали тебя?
– Я не знаю, – девушка молилась, чтобы на следующий её вопрос телепат ответил отрицательно. – Вы что-то хотите мне рассказать?..
– Нет, Элис. Просто хочу показать, что жизнь – это больше, чем проблемы в семье. Попробуй перенести внимание на друзей. Думаю, они будут рады поддержать тебя. Даже Аарон.
– Ох, от него поддержки не дождёшься, – телепат сумел насмешить и расслабить Элис. Сэмюэль занял место на диване, но на другом краю. Он словно отгородился от угря пропастью.
– А как ты относишься к любви?
Не ожидая подобного, Милс прыснула, часто захлопала ресницами и удивленно обернулась на учителя. Тот, набравшись смелости, заглянул в глаза Элис отуманенными глазами, вливаясь в собственные раздумья и мысли угря.
– Отрицательно, если это инфантильная игра, которую я часто замечала у знакомых.
– А если это настоящие чувства?
– Таких не бывает.
– Таких ты не видела. Это не значит, что их не бывает.
– Пытаетесь меня переубедить? Впрочем, соглашусь, если я не видела настоящей любви, не значит, что её не существует.
– А Аарон и Рита, например. Что у них, по твоему мнению?
– Игра. Они расстанутся через пару лет.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я видела другие, более счастливые и серьёзные отношения, которые печально заканчивались.
– Например, у твоих родителей?
– Например.
Накано закивал, услышав мысли о том, что и любовь родителя к ребёнку тоже переоценивают. Она слишком ранена, чтобы быть счастливой.
– Я думаю, нам пора возвращаться в школу.
– И это всё?..
– Да, – мужчина поднялся с дивана. – Ты вполне рационально мыслишь. Теперь я спрошу тебя снова. Ты в порядке?
Скривив губы, она без слов раскрыла портал. Телепат прекрасно услышал признание о том, что ей стало легче, потому понимающе кивнул и переместился. Двое оказались посреди газона, недалеко от входа в школу. Спрятав руки в карман пиджака, мужчина напряг плечи из-за прохлады и вошёл в здание. Элис следовала за ним, оставляя отпечаток ноги на мокрой траве. Она не заметила, куда отправился телепат. Он словно исчез.
Милс ощутила странное удовольствие после беседы с учителем. Ей просто нужно было поделиться чувствами. Сэмюэль их благородно принял. Она держала путь в спортивный зал, к друзьям. Как только угорь повернулась к месту, где перед этим столкнулась с Накано, слабо улыбнулась и пошла дальше.
– Элис! – Коулман чуть не столкнулся с ней лбом, когда выбегал из коридора, ведущим в зал. – Ты где была?
– Прости, что отвлекла от соревнований, прости. Идём? Надеюсь, Квентин сидит в запасных, иначе Аарон будет вечно попрекать его.
– Нет, постой. Ты как?
– Я в порядке.
– Ты исчезла, а потом и Джон, и Люси ушли. Всё хорошо?
– Да, Олив, всё хорошо. Идём, иначе ребята не разберутся в плакатах, – попытавшись выдавить беззаботную и радушную улыбку, Элис обошла его и двинулась по коридору. Не сдержавшись, Оливер остановил её, стянув с плеча угря не застёгнутую жилетку.
– Ты плакала? – тихо спросил он, подняв потускневшие карие глаза. – Что случилось, Элис?
– Да, немного. Всё правда хорошо, не волнуйся, – забрав из его рук жилетку, девушка ободрительно стукнула того в плечо. – Не переживай за меня.
– Я всегда переживаю за тебя. Я давно хотел тебе кое-что сказать. Я всегда рядом, если тебе нужна поддержка, если хочешь отвлечься или повеселиться.
– Я знаю, Оливер. Ты понятия не имеешь, как сильно я благодарна тебе за это.
Эра, выглянувшая из-за веток, осветила через окна коридор. Пылинки затанцевали в воздухе. Яркое, дневное светило заблестело в тёмно-карих глазах эвфрема. Словно солнце поднялось над пустыней. Он напряженно сглотнул и отвёл глаза. На лбу и шее выступили капельки пота. Всё его тело пронзили трепет и дрожь, но он держался стойко.
– Это ты понятия не имеешь кое о чём…
Сердце девушки болезненно остановилось. Всё лицо её обмякло, когда она слабо закатила глаза. Отстранившись на шаг, она незаметно навострила пальцы и вытянула их перед собой.
– Нет.
– Элис, послушай…
– Нет, не надо, Олив.
– Ничего страшного, если ты боишься. Я тоже сейчас в ужасе, если честно, – кривоватая улыбка выскочила на поджатые губы Коулмана. Он не струсил. Он дал обещание, поклялся самому себе. В бессонные ночи он предугадывал, как Элис отреагирует, и, как бы ему не хотелось, продумывал варианты её отказа. – Я тоже в ужасе, потому что никогда не чувствовал такого. Ты мой свет, Элис Милс, и я тобой очень дорожу. Ты мне нравишься! Даже нет, не нравишься, то есть нравишься…
– Ты не любишь меня, Оливер.
Коулман обомлел под таким холодным и пронзительным взглядом угря. Все мысли оборваны, все слова, которые он так долго придумывал, даже заучивал, спрятались где-то в груди. Приоткрыв рот, он попытался что-то сказать, но Элис его перебила.
– Ты в меня влюбился. Не знаю за что и почему. Возможно, из-за того, что девушки тебе часто отказывали, я права?
Эвфрем стоял в шаге от пропасти, слегка покачиваясь. Милс научилась различать, когда одноклассницы влюбляются, но скрывают свои чувства. Мельком они стараются подглядеть за объектом обожания, разными способами пытаются привлечь внимание, думая, что это выглядит ненавязчиво и незаметно. Также угорь достаточно слышала сплетни, перепалки в туалете, слёзы запершихся в кабинках девушек. Милс не хватило опыта общения с парнями, чтобы разузнать, как они переживают влюбленность. Только сейчас для неё сложился паззл.
– Клянусь, Оливер, ты выбрал самое не подходящее время для признания. Я не хочу тебя обидеть, но ходить за ручку вместе, целоваться, обниматься в общественных местах, чтоб окружающим было противно или завидно, без разницы, это не моё, – видя, что Коулман стойко держится и внимательно слушает, она продолжила, хотя эвфрем мысленно молил её замолчать. – Создадим семью, родим детей, а потом поссоримся из-за бытовухи и разойдёмся с выброшенными из окна вещами и разбитой посудой? А если у нас родится нэрмар? Что будет, как ты думаешь?
– Какая бытовуха, какой ребёнок, о чём ты? Зачем ты смотришь так далеко? Если так думать, то можно убить себя сразу же после того, как узнаешь, что в конце жизни каждого настигнет смерть! Помнишь, что я рассказывал тебе о перводуховных? Саморазвитие и мир! Разве не в этом заключается жизнь? Узнать её, узнать себя, прочувствовать всё, что возможно. Разве не это смысл?
– Я частенько видела, как люди влюбляются, поддаются этому «прочувствованию», а потом не могут разгрести проблемы.
– Почему ты смотришь на других? Ты проживаешь свою жизнь, Элис!
– Просто я не хочу повторять чужих ошибок.
– Тогда вся жизнь – это ошибка.
Девушка отвернулась от глаз, на которых выступали слёзы. Она корила себя за то, что чувствовала отвращение. Но не к себе. К Коулману, который сломал, разгромил её реальность. Всё испортил. Сердце Оливера растоптали, разбили вдребезги, после того, как надежда долго склеивала кусочки. Он не знал, что на этот раз сможет починить надломившуюся душу, потому лишь усердно потёр нос и обошёл Элис, направившись в спортивный зал. Тень следовала за эвфремом по пятам. Она не всегда рядом, но человек знает, что она обязательно вернётся.
Элис не могла вдохнуть. Она забрела в ближайшее помещение, чтобы наладить дыхание. Закружилась голова, в глазах двоилось. Затворив дверь, девушка медленно скатилась на пол. Как только ограниченный поток воздуха ворвался в лёгкие, она взметнула подбородок. В ту же секунду обмякла шея. Глаза рассматривали пыль на полу. Элис, как от огня, избегала мыслей о том, что сейчас чувствует Оливер. Она мысленно повторяла «так будет лучше». Но для кого? Для неё? Она потеряла то, чего так долго желала, чего кропотливо добивалась – счастья.
Весь вечер она провела в комнате, спрятавшись под одеяло. Завершение Пьедестала и объявление результатов конкурса проходили на стадионе, потому домик пустовал – все собрались на итогах. Элис ничего не хотела слышать, ничего не хотела видеть, ни о чём не хотела думать, ничего не хотела чувствовать.
Лишь один, несмотря на все заботы, заметил изменившегося Оливера – Аарон. Он догадался о причине сам. Эвфрему хотелось бить себя по лбу. Кёрби подталкивал друга к признанию. Он верил, что лучше быть отвергнутым, чем всю жизнь провести в догадках. Оливер в тот день и последующие с ним не согласился бы.
***
Последние зимние дни перед выходными и праздником Новой жизни Элис почти не вставала с постели. Она ни с кем не разговаривала, ни на что не реагировала с тех пор, как Аарон навестил её.
– Лежишь? – он смотрел на сжавшуюся в комок угря, которая небрежно закутала себя в одеяло. – Хорошо тебе? Я, конечно, знал, что ты ненормальная, но чтобы настолько…. Ты просто разбила его. Понимаешь? Или ты просто игралась с ним? Чего молчишь? – голос зазвучал напористее, грознее. – Ты прекрасно меня слышишь. Строила из себя несчастную жертву, а теперь… Уильям пропал, – замолчав, Аарон пожал плечами. Его глаза впервые за долгое время покрыла пелена слёз, которая лишь в самые тяжелые времена появлялась на лице эвфрема. – Может быть, он мёртв. Сейчас Оливер. А кому разгребать это? Мне. Я с самого начала говорил, что ты опасна. Почему я не задушил тебя, когда была возможность?..
– Лучше бы задушил, – голос девушки прозвучал безжизненно тихо. Аарону показалось, что он услышал эхо с первого этажа. Зубы эвфрема до скрежета сжались.
– Ты же слишком важна для прогресса Верэбриума. Как я могу убить ту, от которой зависит честь дома угрей, – он подошёл к кровати Милс вплотную и навис над ней, желая разглядеть хотя бы волосы Элис, но видел лишь помятое одеяло. – Слышишь меня, ничтожество?! Вставай, – эвфрем сдёрнул с неё одеяло. – Вставай, кому говорю! – на крик в комнату прибежали Рид Киров, за ним Квентин. – Нам всем было бы лучше, если б ни тебя, ни угрей никогда не было!
Элис впитывала каждое его слово, соглашалась с ним. Киров отгородил накинувшегося Кэндалла, скрутил эвфрема и вытолкнул того в коридор. Напоследок угорь услышала, как Аарон сквозь зубы бросил старую пословицу:
– Гуляй с грозой, беги иль ринься в бой – жизнь твоя и так долой.
Дверь с грохотом захлопнулась. Милс жадно сглотнула и зажмурилась. Может быть, правда? Всем было бы лучше, если б она не рождалась? Маме, папе, Оливеру… Было бы лучше Лиззи, которая старалась вытянуть хотя бы словечко из Элис. Квентин спросил, как она, укрыл её одеялом. В ответ – молчание, пожиравшее силы, бездвижная спина и дрогнувший пучок пушистых волос.
Настал день, когда рифийка собирала вещи, чтобы отправиться домой, к почти что помирившимся родителям. Лиззи было больно за Элис. Она давно догадалась, что отец подруги просто не желал никак контактировать с женой и дочерью-нэрмаркой. Она пообещала, что будет держать язык за зубами. Джон почти что угрожал выпускнице, но та не подавала ввиду, оберегая угря от опасностей разбитого сердца.
– Мы знаем, что случилось между тобой и твоим отцом, – неловко начал Квентин, мягко прикоснувшись к скрытой за одеялом ноге сестрёнки. За лежавшей к стене девушкой наблюдала Шац, которая потеряла все силы, чтобы поднять Элис из пучины горечи.
– Мы знаем, – тихо продолжила Лиззи, поймав на себе уставшие глаза Кэндалла. – Что случилось у вас с Оливером.
Плечо не ответившей Элис погладила жилистая рука Квентина. Она дёрнулась и приблизилась к стене.
– Тебе нужно отдохнуть. Ты права, что не делаешь вид, что всё в порядке, но рано или поздно придётся идти дальше. Я буду здесь, с тобой все выходные, но Лиззи – нет. Я думаю, тебе нужно с ней хотя бы попрощаться. Новая жизнь – самый светлый праздник. Не порть его ей…
– Квентин…
Лиззи понимала, что другие уговоры на угря не подействуют, но она испытала стыд за произнесенное Кэндаллом. Давление на чувство вины сработало. Милс приподнялась на локтях и обернулась. Белое, исхудавшее лицо, тусклый взгляд и искусанные до красных пятен губы.
– Я желаю, чтобы твои родители помирились, бабушка выздоровела. Желаю, чтобы Лео вырос таким же замечательным, как его старшая сестра. Передавай ему от меня привет.
Глаза Лиззи заблестели. Она грустно засмеялась. Элис попыталась улыбнуться. Губы дрогнули в неровной линии, в ответ на это счастливая как никогда рифийка крепко обняла подругу. Элис таяла в руках. Силы ускользали из-под её пальцев, как песок.
– Я оставила тебе подарок, – шептала Лиззи, не желая отпускать Элис. Небольшая красная коробочка, украшенная золотистым бантиком, стояла на столе. – Пожалуйста, открой её в последние минуты зимы и в последние секунды 1445 года. Элис? Пожалуйста, не молча. Умоляю, ответь мне… – угорь вздохнула и на выдохе прошептала:
– Обещаю.
Элис уткнулась носом в её шею. Лиззи пришлось выпустить её из своих рук. Дверь затворилась, улыбка растаяла. Милс осталась наедине с Квентином и Мелиссой. Медленно покачивалось онемевшее, ссутулившееся тело.
– Мне нужно встретиться с меръером Накано.
Глава двенадцатая. Сестра
Сэмюэль Накано всё ещё был в школе. Медленно делая шаг за шагом, Элис ощущала, как нить притягивала её обратно к кровати. Тонкая нить безопасности, кокона, в котором угря никто не тронет. Мелисса проводила девушку до его кабинета.
– На этот раз, единственный, я прошу, чтоб ты оставила меня наедине с меръером Накано.
– Ты знаешь, что я не могу оставить тебя. Благо, мирьера Моррисон не доложила о твоём побеге директору Мёрфи, иначе меня бы уволили.
– Мелисса, пожалуйста. Дай мне хотя бы пятнадцать минут. Я хочу поговорить с ним, вдруг, полегчает.
Рифийка потёрла лоб и обреченно вздохнула, указав рукой на дверь. Развернувшись к ней спиной и встав почти вплотную, Мелисса услышала шепот проходящей мимо Элис.
– Спасибо тебе.
Угорь встретилась глазами с Накано. Удивленно, но приветливо кивнув, он подождал, пока закроется дверь. Лишь тогда дядя Сэм приблизился к Элис и крепко обнял её. Уткнувшись в его грудь, она гулко шмыгнула носом.
– Вы, наверно, скоро домой поедете, к семье, да?
– Да, но на тебя у меня всегда найдётся время. Присаживайся, – мужчина подвёл её к стулу, сел напротив. Взяв в большие ладони её холодные пальцы, Накано терпеливо ждал, незаметно подслушивая мысли. Всё происходило именно так, как он и предполагал.
– Я не знаю, что мне делать.
– Ты разбита.
– Я вообще никакая. Я ничего не чувствую. Я не разговариваю с близкими, делаю им больно, но и разговаривая с ним я причину боль. Возможно, даже намеренно. Я не знаю, что со мной, не знаю, что будет…
– Ты изменила своё мнение об отце или Оливере?
– Не читайте мои мысли, пожалуйста.
– Зачем же ты тогда пришла именно ко мне? – продрогнув безжизненной улыбкой, девушка спрятала лицо в ладонях. Её плечи задёргались. Сэмюэль подумал, что она заплакала, потому мягко погладил подопечную по кисти, но, когда она выпрямилась, мужчина увидел совсем иное. Она смеялась.
– Да, вы правы. Я не дам унынию подавить то, что предприняла на холодную голову. Я поступила с отцом и Оливером правильно, – на имени друга незаметно дрогнул голос, хотя она думала, что проконтролирует это.
– Ты всё еще не ненавидишь своего отца?
– А вот насчет этого, кстати, не уверена. Он приходил. Он пытался извиниться, но весь монолог сводился к тому, что он жалеет себя. Он даже немного отчитал меня, представляете? Я еле как сдержалась, чтобы не накричать на него.
– Вдруг он провоцировал тебя к этому?
– Не думаю, – Накано слабо усмехнулся, когда услышал мысль о том, что Элис это даже в голову не приходило. – Он говорил слишком реалистично.
– Ты всё ещё злишься?
– Я всегда буду злиться на него.
– Всегда это очень долго.
– Злоба моя соразмерна этому, – лицо скривилось презрением, и Элис почти что выплюнула эти слова на Накано вместо того, чтобы высказать их своему отцу.
Мужчина обомлел. Сердце словно остановилось. В ушах эхом доносились последние удары. Накано нервно сглотнул и замолк. Он бледнее мёртвого. Милс не заметила изменений в наставнике. Она осматривала кабинет, солнце, медленно скрывавшееся за макушками деревьев.
Негнущимися пальцами телепат вытащил из кармана брюк телефон, разблокировал и набрал смс, за которое уже брался в домике угрей. Через несколько секунд в кабинете открылся портал.
– Папе доложили? – спросила она, взглянув на туманный взгляд Сэмюэля. Тот поджал губы и поднялся со стула. Протянув руку, он всем сердцем молил, чтобы она больше ничего не спрашивала, не шутила, не произносила ни одного слова – от этого мужчине становилось в сто крат хуже и совестнее. Элис, доверившись телепату, непонимающе взялась за его ладонь холодными пальцами и исчезла в портале. Через пару минут Мелисса, так и не услышавшая ни единого шороха за дверью, доложила мирьере Люси о пропаже Милс.
Телепат и угорь оказалась в старинном дворце с высокими потрескавшимися, но выкрашенными в белый потолками. Позолоченные лианы ползли узорами по стенам. За панорамными стеклянными окнами солнце казалось ярче и выше, чем за окнами школы.
– Где мы?
– У меня дома.
Помещение, где они оказались, просторное, с большим количеством мебели. Красные бархатные кушетки, несколько пуфиков, туалетный столик и высокий, громоздкий лакированный шкаф из тёмного дерева, на дверцах которого искусно вырезаны лозы и цветы. Высокая выбеленная дверь с золотым орнаментом отворилась. Вошли двое мужчин. Один светловолосый, лет сорока, с плотно поджатыми губами, другой темноволосый, лет двадцати.
– Неужели ты наконец-то взял себя в руки и привёл её сюда! Не прошло и столетие. Добрый вечер, – старший вошедший не был радостно настроен, даже более того, красноречиво возмущался, скрывая злость и волнение. Осмотрев девушку, как какой-то товар, он ещё сильнее поджал губы. – Платье-то подойдёт ей?
– Не беспокойся, Файсал, подойдёт.
Милс замерла. Помутневший взгляд скользнул с головы до ног учителя и перенёсся на незнакомцев. Телепат нехотя кивнул, дав ответ не безмолвный вопрос, разгоревшийся как спичка в разуме подопечной.
Элис на ватных ногах подалась назад. Оступившись, она опёрлась о подоконник и обернулась. Они находились на втором этаже большого особняка. Вокруг – маленький ухоженный дворик, забор, деревенская дорога и холмистая местность, над которой плавно снижалась Эра.
– Теперь ты уверен?
– Во всём не может быть уверен даже перводуховный телепат, – ответил он брату, хотя слова были обращены только к Элис.
– А где второй?
– Я скоро приведу его.
– Осталось четыре часа, – возник младший, вальяжно сложив руки на груди.
– Я знаю, Пауль. Оставьте нас наедине, если вас это не затруднит.
Элис, заметив, как двое нехотя развернулись и отправились на выход, расставила руки, чтобы раскрыть портал, но телепат пресёк эти действия, взяв под контроль движения угря.
– Это невозможно! Вы должны хотя бы прикоснуться к голове, чтобы контролировать действия человека!
– Сэмюэль Накано говорил, – мужчина оправил пиджак и сделал размеренный шаг в сторону угря. – Маленькая моя Элис, ты прекрасно знаешь, кто я. Ты перепутала моих брата и сестру в тесте, но имя Тобиаса Мариэль ты запомнила навсегда.
– Это розыгрыш какой-то? – девушка почувствовала, как власть телепата над ней пропала, потому сумела вздохнуть полной грудью и вновь попыталась открыть портал. Перводуховный обречённо, жалостливо улыбнулся и повторил действия, на этот раз посадив девушку на кушетку. Всё, что ему было необходимо, это лишь шевелить пальцами и использовать навык, оточенный тысячелетием. – Отпустите меня! Я буду кричать!
– В доме, кроме моих братьев, никого нет.
– Что вам от меня нужно? Что стало с дядей Сэмом?!
– Мне нужно, чтобы ты была угрём, похожим на мою младшую сестру.
Второй вопрос остался без ответа. Элис боязливо нащупывала правду, которую не признавала, потому на помощь ей вновь пришёл наставник.
– Моя семья открыла Эрикол. Мои сёстры и я окунулись в небольшое, но до жути холодное подземное озеро, которое, по легендам, передававшимися ещё моими предками из поколения в поколение, являлось первым источником жизни Исорропиуса, где родились Ийг и Эра. Эрикол был скоплением магии, выходящей за рамки человеческого, даже моего, сознания и восприятия. Я до сих пор занимаюсь исследованиями, но ещё тогда понял, что жизнь прэма не заканчивается смертью. Адда погибла в водах Эрикола после он иссох, оснастив безграничной магией всю планету. По легендам, которые мы, семья Мариэль, передаем духовным детям, всё иначе – Эрикол высох, когда умер последний из первых волшебников. Ложь. Она почти везде, – Тобиас сделал ещё плавный шаг. – По древним записям наших предков люди тысячи лет искали источник магии, со временем и утратой сведений ставшим лишь источником вечной жизни. Всем хотелось жить вечно. Иргус и Аэй создали подарок детям – они напитали Эрикол магией. Прошедший испытания мог бы вкусить её и стать бессмертным защитником людей. Человек этот должен был быть благодетельным, разумным, щедрым, добрым, но мечты Иргуса и Аэй разбились вдребезги. Они узрели жестокость, кровожадность, честолюбие своих потомков. Чтобы спрятать Эрикол от недостойных, они расколи Исорропиус на множество земель. Печаль и скорбь, охватившие родителей, разгневали бури, штормы, землю, даже кизанов, которые из добрых животных, друзей людей превратились в монстров, которые разрывали в клочья тех, кто ожесточенно приближался к Эриколу. Иргус и Аэй растворились в Эриколе, не в силе смотреть на детей, не оправдавших их надежд. Они напитали Эрикол доселе невиданной силой. Магия, которую хранил Эрикол, не сравнена даже с Ийгом и Эрой, освещающих день и ночь. Мои предки, основавшие деревню посреди леса, случайно оказались ближе всех к Эриколу. Постоянная борьба с кизанами погубила многих воинов, но именно мои сёстры и я сумели первыми пробраться к этому кладезю силы. По случаю судьбы, совершенно случайно. Мы нашли Эрикол, добрались до него целыми и невредимым, значит, уже оказались достойными. Каждый из нас получил дар. После мы привели всех братьев и сестёр. Спустя годы испытаний Адда погибла от рук родных, окропив Эрикол кровью. На следующий день великий источник иссох, магия исчезла бесследно. Так нам казалось, пока не появился первый угорь. Появился волшебник после гибели моей сестры, – Тобиас опустился на корточки напротив Элис и заглянул её в глаза. – Я понял тогда, что волшебство начало питать всю планету и люди, чем-то особенно схожие с Аддой, будут получать такой же дар.
– Чтобы развиваться и оберегать мир… – прошептала Элис, схватившись за край кушетки окостенелыми пальцами.
– Нет, – Тобиас был рад, что его подопечная смогла подавить нарастающую панику и вникнуть в его рассказ. – Следуя писаниям моих предков, я понял, что Эрикол был создан высшими силами, но, безусловно, знания о возможном существовании Иргуса и Аэй я получил гораздо позже. Эти высшие силы желали избрать достойных. Эрикол лишь исполнитель воли Иргуса и Аэй. У него нет глаз, нет ушей. Есть лишь цель – уберечь магию от недостойных. Недостойными считались те, кто не дошёл до Эрикола. Мы дошли. Мы оказались достойными. Дар создателей мог получить убийца моей сестры, убийца достойной, потому Эриколу пришлось нейтрализовать силу. Он окропил всю планету магией, чтобы только люди, похожие на достойную Адду, получили её дар. После наша планета впитала кровь всей моей семьи. Мой брат, Файсал, закончил моё дело, которое я не успел завершить при жизни. Последние десять лет, уже потратив жизнь на то, чтобы связать все найденные мною мифы, легенды, предания в какое-никакое, но единое целое, я потратил на то, чтобы с помощью появлявшихся угрей, а после и других магов, вернуть мою семью. Я не спал, не ел сутками, знал, что, если не найду истины, дело жизни исчезнет впустую. Не хватало нескольких кусочков в мозаике, – тон телепата ускорялся. Элис различала искорки в его глазах. – Я знал, что моей семье уготовано нечто большее, чем просто небольшая жизнь и помощь магией жителям нашего поселения. За долголетние путешествия по материкам, точнее, островам, которых в те годы были сотни, я ознакомился с теорией реинкарнации. Осознав то, что маг должен быть похож на достойного перводуховного, я подумал, для чего ещё Эрикол мог передать магию людям, среди которых были убийцы и преступники? Да, они были похожи на нас, на достойных, но мы далеко не безгрешны. Человечество в лице нашей семьи обмануло Эрикол, обмануло Создателей. Магия сделала всё для возвращения достойных. Для нас, которые почти что детьми с небывалым везением прошли через вечные деревья, кизанов и нашли Эрикол. Я поведал все свои теории младшему лишь на год Файсалу. Благодаря другим младшим, он сумел воплотить идею в жизнь, когда не успел я из-за гибели. Сарса по своему характеру и дару всегда прислушивалась к Исорропиусу, Файсал владел всеми материалами, книгами, которые я знал наизусть. Их стараниями я воскрес в день своей смерти. Так же, как и должна воскреснуть через несколько часов Адда.
Не моргающими глазами остановившись на подрагивающих пальцах, Элис с огромным усилием поглотила накативший массивный ком паники, набралась воздуха.
Сердце Тобиаса обливалось кровью. Он больше ничего не хотел говорить Элис, а мог бы рассказать о создании школы, в которой они воспитывали детей, чтобы те были как две капли похожими на перводуховных. Он мог бы рассказать о многом, но видя за её осознаем того, что её ожидает, замолчал. Элис подняла глаза и, ни о чём не подумав, атаковала Тобиаса шаровой молнией. Это была последняя попытка к освобождению, прежде чем он лишил её сознания.
Вскоре скрипнула дверь. Оглядев утиравшего глаза старшего брата, Файсал вздохнул и положил руку на его плечо. Тобиас ни на секунду не отводил застланный слезами взгляд от девочки.
– Тебе давно пора искоренить жалость.
– И стать таким, как ты? Без жалости человечество пало бы давным-давно. Сострадание всегда будет со мной.
– Всегда это очень долго, – риф вспомнил врезавшийся на сотни лет разговор семьи Мариэль. Тобиас помнил его наизусть и то, что сказала его младшая сестра, тоже.
– Моё сострадание соразмерно этому.
– Ты точно уверен, что она похожа на Адду? Может быть, её обителью станет Квентин?
– Я дал ей обещание, что мы не тронем её первенца.
– Да уж. Адда изрядно потрепала Эрикол. Кто бы мог подумать, что духовная мать сможет пробиться сквозь древний потусторонний мир ради того, чтобы защитить любимых детей.
– Ребёнка, Файсал, – поправил младшего телепат, выпрямившись и наконец отведя глаза от лежавшей без сознания угря. – Элис была создана лишь как её обитель.
– Из-за твоей мягкотелости мы могли упустить возможность вернуть Адду.
– Не упустили бы. Элис – копия Адды, только живёт в более счастливое время. Жила. Я собственными руками утопил её в пучине самопрезрения, ненависти к миру, отчаянии и отсутствии раскаяния, в котором тонет наша младшая сестра до сих пор, – Тобиас взглянул на Файсал так жалостливо, словно мог уговорить его. – Мы приносим в жертву невинное дитя, чью жизнь я испортил собственными руками. Я подначил её выйти из спортивного зала и последовать за внуком Робертсона, я столкнул её с влюблённым другом. Я уничтожил её жизнь. Я забрал у многодетной семьи мужа и отца, Сэмюэля Накано. Ты понимаешь это?
– Твоя прошлая обитель была слишком стара. Адамс принесла тебе новость на блюдечке о том, что в школе угорь. Ты делал правильно, что контролировал ситуацию изнутри. Всего лишь вставил палки в колёса девчонке.
– Ты находишь в этом комедию?
– Неужели мне нужно рыдать? Ты слишком привязываешься к будущим обителям нашей семьи.
Тобиас поравнялся с младшим братом и взглянул в голубые глаза его вместилища, представляя настоящие глаза перводуховного рифа – ярко-карие.
– Если бы я не дорожил Аддой, я спрятал бы Элис и Квентина на краю света, где никто, даже Пауль или Малия, не нашли бы их. Я бы убил собственными руками каждого угря, чтобы Адда ни в кого не вселилась.
– Лжёшь, Тобиас. Ты слишком человечен. Зная твою любовь к духовным детям, ты бы никогда не допустил того, чтобы Адда потеряла своих. Она получила их непосильным трудом.
– Вся её материнская любовь обращена к Квентину.
– Но ведь и ради Элис она прорвалась жёлтой грозой через Эрикол. Чтобы связать свою сущность с растоптанной нэрмаркой, защитить её на первой тренировке.
– Наша сестра разрушает то, что даёт нам жизнь.
– Это одна из причин поскорее её вызволить, разве нет? Кстати, а что с братом Квентина? Его так и не нашли? Ищейка-Адамс вообще работает?
– Ищет его, но объясни, зачем тебе парнишка?
– Хочу дать Адде свернуть шею тому, кто испортил жизнь её сыну. Думаю, сестра будет рада такому подарку.
– Ты же знаешь, мальчик не виновен. Он твой духовный сын.
– Плевать, у меня их много. Никто не знает того смельчака, который уничтожал Квентина через его брата. Адде будет всё равно, кому мстить.
Тобиас вдумчиво замолчал и двинулся к выходу из комнаты. Эхом прозвучали его размеренные шаги.
– И не прочтёшь лекцию о морали?
– Я делаю это тысячи лет. Займитесь сервировкой стола. Я скоро буду.
Дверь за широкой спиной телепата затворилась. Файсал мельком взглянул на угря и отправился в обеденный зал.
***
Меръер Милс отвернулся от Квентина.
– Ты слишком мал, чтобы судить меня!
– Вы сами себе судья, директор Милс! Куда её завлёк Накано?
– Я не знаю! – заорал мужчина, сбросив со стола кипу документов. Листы разлетелись по кабинету. Они продавливались под каблуками Люси, когда та подошла к коллеге.
– Подумай, Джон. Куда мог отвести Сэм твою дочь?
– Никуда! Они не отчитываются передо мной! Откуда вообще этот дрянной портал взялся?
– Он принадлежит портальщику.
– Спасибо, Квентин, я ведь не знаю, как выглядит способность моего дома! – поняв, что сорвался на ученика, тяжело выдохнул и продолжил. – Портал раскрыл тот, кто знает хотя бы план школы. Я перемещусь домой к Накано, вдруг, он там, решил познакомить Элис со своими детьми.
– Зачем ему это? – спросила Люси, следуя за директором, вышедшем в центр кабинета.
– Наши дети дружили. Ищите её по всей школе, обследуйте прилегающие территории!
– Какие?! – Квентин дёрнул на себя рукав мужчины, не дав тому исчезнуть в портале.
– Мелисса стоит на камерах, значит, ищите Элис там, где нет наблюдения. Комнаты, душ, туалет, общежитие, ваш домик возле ручья…
– Я там смотрел.
– Значит ещё раз проверь! Я к Накано. На связи.
Взбудораженный Джон исчез в портале. Люси отправилась проверять комнаты общежития, а Квентин вместе с телохранителем – в домик у ручья. Никого не было. Накинув на плечи оставленную на вешалке запасную куртку, Квентин выбежал на улицу. Он выкрикивал имя Элис снова и снова. Закрывая воротом горло, парень опустил голову и побрёл сквозь кусты вглубь леса, решив проверить места, в которых прятался перед Грозовым сражением. Двое, итак потратив много времени, безуспешно продолжали поиски.
– Элис! Где ты?!
– Незачем надрывать горло, Квентин.
Угорь ошарашенно обернулся, чуть не провалившись в прогнивший пень. Накано стоял в паре метрах от него, рядом с ним был незнакомый молодой человек. Набравшись дыхания, чтобы наброситься на телепата с вопросами, но не успев сказать ни слова, Квентин отключился. Физическая реакция Кирова была превосходной и удивила телепата, но как только опытный работник КЦ поднял руки, чтобы создать шар огня, Тобиас подавил его волю, после чего тот тоже на время потерял сознание. Кэндалл и перводуховные исчезли в портале.
Когда приготовления к празднику были завершены, хозяева надели лучшие костюмы. Угрям также необходимо переодеться к пиру. Вернув Элис сознание, Тобиас ожидал чего угодно, но не плевка в лицо. Сгусток слюны скатился на брюки. Огорченно вздохнув, мужчина вытащил из кармана брюк белоснежный платок и вытер пузырчатый подарок угря. На ткани осталось пятно.
– Поверьте, у меня такого много в запасе, – ухмыляясь, Милс набралась дыхания, но Тобиас прекратил её жалкие потуги.
– Тебе нужно переодеться, – телепат, не отвлекаясь от того, чтобы Элис сидела бездвижно, подошёл к платяному шкафу и вытащил длинное бальное бордовое платье с декольте. Девушке наряд показался старушечьим. – Оно старомодное. Прошу, не порви его, – телепат положил рядом с ней платье. – Будет лучше для всех, если ты спокойно переоденешься.
Мариэль разложил остальные элементы гардероба перед девушкой.
– Я могу контролировать твоё тело, но не хочу. Прошу, Элис, переоденься.
Девушка больше ни разу не взглянула на новую одежду, выжигая на переносице телепата дыру. Тобиас столь же безмолвно наблюдал за угрём.
– Мне не нравится, что вы будете смотреть.
– Ты пытаешься манипулировать мной. Похвально, но наивно. За тысячу лет я видел нечто более впечатляющее и важное, чем нагую шестнадцатилетнюю девушку. Переодевайся, Элис. Если сделаешь это быстро и без сопротивлений, скорее увидишься с Квентином.
Напряженные в усмешке скулы медленно расслабились, когда она услышала имя духовного брата.
– Он здесь? Зачем он вам?!
– Чем быстрее переоденешься, тем скорее узнаешь, – Тобиас попытался улыбнуться.
Элис, живущей на свете совсем немного лет, изгиб губ Мариэля показался искренним, но телепат скрывал за ним безмерную жалость, отчаяние и горе за молодую душу, чья начавшая бурление жизнь скоро прекратится.
У Тобиаса не было права на ошибку. Если он подведёт семью, то Эрикол разрушится из-за ярости младшей сестры, запертой там уже несколько сотен лет. Она создала себе обитель, угрей из магии, удивительных и невообразимых прежде творений. Если Тобиас упустит Элис, будет виновен во всех катастрофических последствиях разрушения Эрикола. Места, где после смерти обитают души перводуховных. Места, до сих пор питающее исорропиусцев магией.
Самым противным деянием для Тобиаса оказалось не вскрытие правды о Джоне Милсе, а раскрытие влюбленности Оливера. Тобиас ежедневно прислушивался к мыслям Элис и обдумал её позицию по отношению к любви. В голове Оливера наперебой звучали мысли о ней, потому их пришлось срубить на корню. Даже любовь не была вечным деревом – лишь препятствием на пути к возвращению Адды.
Израненная душа той, кто разбила сердце другому – это было так знакомо перводуховной угрей. Тобиасу пришлось пойти на этот шаг. Ему пришлось во имя всеобщей безопасностей.
Мир невозможен без жертв, телепат это давно знал. Чтобы точно вернуть Адду, Милс должна быть разбитой, как в день, когда получила магию.
Угорь раздраженно схватила колготы. Надев их, взялась за туфли на высоких каблуках и с помощью Тобиаса, зашнуровавшего на спине множество лент, платье. Поправив декольте, Элис нацепила на себя колье, заменила серьги. Взглянув на зелёные камушки в них, девушке захотелось хотя бы подержать в руках цепочку с колечком-кошечкой, которое она безжалостно разорвала и бросила под кровать. Серьги полетели в сторону, жалобно звякнули и упали за кушетку. Тобиас принял этот жест и протянул угрю расчёску, резинку, сплетённую из множества жемчужин. Выхватив гребень, Элис раздраженно расчесала пряди, затем собрала волосы в хвост и выжидающе взглянула на мужчину.
Учтиво взяв угря за локоть, он вывел её из комнаты. Перед ней распростёрся широкий коридор со старинными полотнами на стенах, толстыми коврами, вышитыми нитями из разноцветных драгоценных металлов, и небольшими тумбочках с антикварными скульптурами. Платье не шуршало, лишь бархатом кололо кожу. На высоких каблуках Элис вообще не умела ходить, потому Тобиасу приходилось придерживать её за талию, когда они спускались по мраморной лестнице.
– Где Квентин?
– Он ждёт в зале.
– Отпустите нас, пожалуйста, – шепотом молила она, когда услышала голоса за дверьми. – Вы же можете, я знаю.
– Не могу, Элис. Мне жаль.
Двери под напором свободной руки телепата раскрылись. Они попали в прихожую. На потолке ярко горела дорогая, громоздкая, белоснежная люстра. Кроме множества пустых вешалок и огромных входных дверей, посередине комнаты стоял стул, на котором сидел Квентин. Напротив пустовал ещё один.
Пауль, праотец портальщиков в теле двадцатилетнего кудрявого юноши, не убирал ладони с плеч Квентина, сидевшего в парадном костюме. Заметив младшую, Кэндалл попытался вырваться, но перводуховный резко осадил его. На запястьях угря висели спутники, которых он уже успел позабыть – противоугревые наручники. Руки по локоть привязаны к спинке стула. Малейшее движение сопровождалось болью в костях.
Заняв место напротив угря, чьё дробящее грудину сердце пыталось вырваться наружу и сбежать, Элис заметила в полу довольно широкую яму, оборвавшую узорчатую плитку. Тобиас крепко связал руки Элис, но не надел противомагические наручники. Он планировал тщательно следить за её мыслями. Заглянув внутрь ямы, девушка разглядела тёмно-бордовые пятна на траве.
Глаза Кэндалла, застывшие на мокром месте, его жалкие попытки пододвинуться к Элис терпели крах. Её губы подавленно дрогнули. Знает ли он, что будет? Знает ли, среди кого находится?..
– Элис, ты слышишь меня? Нам нужно выбираться!
– Было бы разумнее, если б ты говорил это не при нас, – Пауль навис над Квентином, словно паук. Резко дёрнувшись от него в сторону и даже подскочив на стуле, угорь ощутил, как его волосы резко схватили, чуть не вырвав с корнем длинные пряди. Файсал окрикнул младшего, вскочив с кушетки.
– Ещё раз тронешь сына Адды, будешь в Эриколе гнить тысячу лет, жалкий ты червь!
– Всё. Понял.
– Элис… – глухо просипел угорь, и девушка наконец подняла на него бездумный взгляд. Желтоватые глаза зацепились за скатившуюся слезу брата, затем за вторую. Милс не могла двигаться из-за всеобъемлющего страха и шока, лишь изредка поддавалась дрожи в плечах и приоткрывала рот, чтобы вдохнуть воздуха в осушенное гулким сердцебиением горло.
Незаметно для других, портальщик сильнее сжал плечо и впился пальцами в ключицу Квентина. За любое слово, упавшее с губ угря, Пауль сжимал его кожу до синяков, когда старшие братья мирно просили угря помолчать.
– Сарса не придёт? – спросил портальщик, отвлекая внимание Файсала от того, что угорь болезненно скривился из-за очередного синяка под его пальцами.
– Я не знаю, где она.
– Поёт с птичками и курит травку – всё это наша милая сестрёнка.
Пауль прекрасно знает, что за такие слова он может поплатиться в ту же секунду, но ничего не мог с собой поделать. Тобиас, смирив младшего нахмуренными бровями, обернулся к Файсалу.
– Она не выходила со мной на связь с момента переселения, потому я понятия не имею, где она. Не в обиду Адде, но, думаю, Сарса не очень обрадуется, когда мы освободим сестру.
– Нас её мнение пока что не волнует. Каждый, кто оставил нашу семью, предатель. Над ними всегда проводилась жестокая кара.
Перводуховные заговорили о своём. Пауль и Тобиас продолжали держать пленников.
Квентин тяжело дышал. Элис не произносила не слова. В голове повторялась одна и та же мысль, словно пластинка. Угорь прекрасно знает, что Тобиас слушает её.
Ещё не умерев, она была убита, так как не могла бороться за жизнь. Она не хотела бороться за неё. В отличие от Квентина во время Грозового сражения, у неё были люди, ради которых она могла бы бороться. Лиззи, подарок которой нужно открыть в полночь, Люси, которая обещала угостить её самыми вкусными тортами Верэбриума, Аарон, который явно хотел поклясться жизнью, что, если она не извинится перед Оливером, то он собственноручно задушит её.
Она не могла найти причину тому, почему прекратила бороться. Возможно, само осознание того, какие древние силы, начиная с самого Эрикола, решают её судьбу. Элис сломалась под гнётом этой силой.
Квентин следил за малейшими изменениями в лице сестрёнки, пытался выпутать связанные за спиной руки – ничего не получалось. Поглядывая за тем, как все его попытки терпят крах, девушка уверялась в том, что ни борьбой, ни хитростью не победить.
– У меня было всё, – неизвестный, поднимаемый с глубин сознания раздался девичий голос. Прэмы вмиг замолкли. – Всё, о чём я мечтала. Мне пришлось вкалывать, учиться, привыкать жить по-новому, – пропитанный слезами, в которых волнами наплывали друг на друга смертельная тоска, бешеный ужас и мучительное страдание, взгляд остановился на Квентине. Он предпринял новые попытки к бегству, рывками расшатывая стул, но Пауль мгновенно осадил его. Элис жалко уронила голову. – Я была счастлива, – Квентин кричал на Пауля и остальных, чтобы их отпустили. Милс снова взглянула на брата. Он в бешенстве. Рвёт и мечет, но он бессилен. – У меня появилось настоящее сокровище, которое я буду оберегать вечно. Улыбки моих друзей, – с мольбой пожелав, чтобы Квентин хотя бы чуть-чуть улыбнулся, показал ей, что всё хорошо, она спрятала от него свои глаза, потому что не дождалась этого сокровища. Кэндалл скорчился от боли, когда Пауль ударил его. Тобиас внушил брату страшную боль в груди, и портальщик осёкся, схватившись за сердце. – Я готова пожертвовать всем, чтобы сохранить воспоминания о близких. Похожа ли я этим на вашу Адду? – в мыслях прокрутился ещё один вопрос, на который последовал сдержанный ответ телепата.
– Ты не сможешь разорвать связь с Аддой несколькими счастливыми воспоминаниями. Ты порождение её сущности. Ты похожа на неё в мелочах, в повадках, в мышлении. Думаешь, наша сестра никогда не была счастлива?.. – прихожую захватила тишина, прерываемая потрескивавшими старинными часами. – Она была счастлива по-своему. Думаешь, друзья, с которыми ты знакома несколько месяцев, смогут сравниться с вашей связью с Аддой? Она создала твою сущность, отправила её на Исорропиус, скрыла твою магию, нашла тебя на Нэр-Маре и одарила своим наследием. Вы – её наследие.
– Ничто с этим не сравнится, – добавил Файсал, словно хищник, выверено подходя к угрям.
– Вы лишите меня всего, лишь бы освободить свою сестру?..
– Тебе выпала великая честь. Адда создала тебя своей обителью, – риф, поправив пышные манжеты на руках, совсем не желал спорить с девицей и портить себе настроение.
– Меня создали родители, моя жизнь, но точно не Адда.
– Глупая девочка, – Файсал не сдержал надменного смешка. – Будет лучше, если ты замолчишь.
– Скольких людей вы погубили? А детей?
– Сотни, – Пауль беззаботно пожал плечами. Сердце Милс пропустило удар, она подавилась воздухом. Достойнейшие дара Эрикола оказались убийцами. Если бы Иргус и Аэй знали бы, что это случится, сотворили бы из своей любви Исорропиус?
– Все умершие маги послужили великой цели, Элис, – Тобиас пытался притупить озорство и тупоголовость младшего брата, но девушка больше не желала их слушать. Ей хотелось высказаться. Тобиасу не впервой её слушать.
– Вы подыхаете, возвращаетесь и убиваете, и так раз за разом. Это не жизнь.
– Ты предпочла бы шестьдесят лет вместо тысяч? Будучи бессмертной, ты следила бы за прогрессом, эволюцией, природой, изучила бы все языки, произведения искусства. Ты могла бы управлять миром, – риф прикоснулся к её волосам. Телепат сидел за спиной Милс и всматривался в её затылок.
– Я видела бы смерти всех дорогих мне людей.
– А в обычной жизни они не умирают? Они не болеют, не страдают? – Файсал угрожающе взглянул на Пауля, когда тот сжал ключицу так сильно, что угорь стиснул зубы и продрог немым криком.
– Тогда жизнь – это одна большая ошибка, – прошептала девушка и прикрыла глаза. Из пропасти души сознание возродило облик робкого юноши, трепетавшего в коридоре под лучами закатного солнца.
Под ложечкой телепата отвратно засосало. Время настало. Мучительно стиснув зубы, тот оставил кушетку и двинулся к угрю. Сегодня ночью, когда праматери, хозяйке редчайшего дома предназначалось вернуться домой, никто не мог допустить оплошностей. Мысленно приближая стрелку циферблата на часах к примерному времени гибели сестры, Тобиас мягко прикоснулся к плечу брата и вынес приговор:
– Пора.
Файсал вытащил из рядом стоящей с кушеткой тумбы футляр и передал старшему.
– Тебе придётся ещё немного потерпеть, – в руках Тобиаса блеснул острый клинок. Файсал приблизил стул Элис к яме, ведущей к земле Исорропиуса. Риф наклонил её. Шея и декольте оказались прямо над ямой.
– Так вы настолько боитесь промахнуться? – спросил Пауль, сев рядом с Квентином и ещё крепче схватив его, но теперь за ногу. – Аж время отсчитываете точное.
– Молю тебя, Пауль, замолчи, иначе ты не доживёшь до воссоединения семьи, – Файсал рыкнул на младшего, знатно осадив его. Тобиас сел на корточки и отодвинул мешавшую руку рифа. Холодное лезвие обожгло грудь Элис.
– Нет!
Из-за вопля Квентина будто затрясся весь особняк. Он бросился на стуле к Элис, но упал, ударившись подбородком о пол. Горько-металлический вкус прикушенного языка разлился по горлу. Пнув угря подальше, Пауль нанёс пару несильных ударов по лицу, чтобы успокоить юнца.
– Прекрати! – выкрикнул Файсал, поднимая голову и оголяя шею Элис ещё больше. Её ополоумевшие от ужаса глаза видели лишь огромные часы и сосредоточенное лицо убивающего собственную душу Тобиаса. Вновь ощутив на коже ледяное лезвие, девушка забрыкалась, почти что свалилась ножкой стула в яму, но риф до побеления костяшек вцепился в неё. – Тобиас!
Элис вскрикнула и замерла. Из пореза, оставленному посередине декольте, по испачканному клинку, впитываясь в рукав телепата, побежали потоки крови. На перегнившей листве, покрытой запёкшейся кровью, свежие алые капли казались чёрными. Глаза Милс безвольно закрылись, когда Тобиас лишил её сознания. Тело девушки обмякло в руках Файсала. Он поставил стул и взволнованно взглянул на лицо.
– Ну, – шептал он, держа угря за подбородок и выжидающе вглядываясь в каждый миллиметр кожи. – Ну же…
Кэндалл замер. Ощутив, как хватка Пауля ослабевает, он попытался вскочить, но всем весом грохнулся на колени. Плитка звонко хрустнула, на брюках выступили пятна крови. Квентин даже не почувствовал боли.
– Да что ж тебе неймётся-то?!
Пауль ожесточенно рванул рукой, чтобы вновь ударить угря, но Тобиас схватил младшего за локоть и сильно оттолкнул. Перед падением тот уронил несколько стульев и, как запуганный, но разгневанный зверёк, исподлобья взглянул на телепата.
– Сказано – не трогать его.
Файсала теперь совершенно не волновало, что происходило в этом доме между братьями. Бесценное создание должно раскрыть глаза сию же секунду, иначе полмира будет пылать в огне.
Задребезжали реснички. Первого, кого встретила прамять угрей, был любимый брат. Она узнала его мгновенно, несмотря на то, что не видела его новую обитель.
– Файсал?.. – прошептала Адда. Тот осчастливлено закивал. Она попыталась броситься в его объятья, но оказалась привязана к стулу. Риф тут же освободил сестру. Они прижались друг к другу, не отпуская ни на секунду из каменных объятий. Мариэль звонко, зычно засмеялась, крепче сжимая брата и потрясывая его. – Наконец-то!
Для рифа и угря время текло незаметно, пока Тобиас, Пауль и Квентин безмолвно ожидали в стороне. Ощутив взгляды и отстранившись от брата, Адда подняла взгляд. С помощью Файсала девушка встала с пола, оправила платье. Расправив скованные плечи нового тела, Адда вызывающе скривила губы, глядя на старшего.
– Премного благодарна. Праздничный ужин соразмерен вашей вине передо мной, не так ли?
– Ужин будет превосходным, но всё равно окажется недостойным тебя, о моя Адда! – рука Файсала покоилась на её талии. Он целовал лоб, волосы, щёки. Угорь, смеясь, отошла от рифа и вновь взглянула на гостей. Узнав недовольный, боязливый взгляд из-под бровей, девушка закатила глаза и скрестила руки на груди, отправившись к портальщику.
– Снова перескочил на другую сторону, Пауль? Удивлена, но на сей раз ты поступил разумно. Твоё присутствие здесь никак не отразится на безопасности твоей возлюбленной сестрёнки.
Отведя от неё уязвлённый самодовольный взгляд и ухмыльнувшись, портальщик тут же получил пощёчину.
– Следующая будет больнее, – приблизив к его глазу палец, она поиграла мелким током и наконец смогла уделить внимание тому, кого больше всего жаждала увидеть, возможно, больше, чем Файсала. Сев на колени рядом с Квентином и оправив платье, она осмотрела его жуткий шрам, медленно потянула руку к щеке мальчика. Испуганно глядя то на неё, то на руку, то на позади стоявших магов, Квентин пытался отползти, но, когда дрогнувшая материнская рука прикоснулась к его бакенбардам, он замер. – Здравствуй, луч души моей. Квентин… – наслаждаясь его именем, Адда обхватила его лицо руками и прикоснулась губами ко лбу. – Я ждала тебя очень долго… Ты плачешь? Почему ты плачешь?..
– Жизнь слишком коротка, чтобы оплакивать того, кому можно найти замену, – слова Тобиаса удивили каждого из присутствующих, кроме Квентина. Он не думал, не слышал, не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Прищурившись и оглядев старшего брата, Адда поднялась с пола и мановением руки в сторону Пауля приказала поднять духовного сына.
– Сегодня удивительный вечер. Тобиас, брат мой, я рада, что ты спустя столько жизней возмужал.
Обернувшись и вновь вперив любовный взгляд на связанного угря, девушка зашла за его спину и приказала, чтобы его освободили ото всех оков. Наконец, Квентин почувствовал свободу в затёкших руках и попытался размять их, за что был тыкнут в ногу носком туфельки Адды.
– Не лучший момент для побега от семьи, сын мой. Я даю тебе возможность без кандалов поужинать. Не теряй моего доверия. Лучше тебе не знать, какими могут быть последствия, – более радушный взгляд одарил брата. – Файсал, молю, давай как можно скорее приступим к ужину, а то Эрикол вкусностями, знаете, особо не балует.
Риф галантно указал сестре дорогу в обеденный зал. Грациозно покружившись и захлопав в ладоши, Адда подбежала к центральному месту за столом, который ломился от предстоявшего пира на праздник Новой жизни, дня открытия Эрикола, основания магии и воскрешения перводуховной угрей.
Перед началом ужина Файсал Мариэль поднялся и, держа меж пальцами бокал с игристым, с небывалым наслаждением произнес:
– Добро пожаловать домой, Адда!
В глазах девушки полыхали огни, метались молнии власти, восторга, воодушевления. Она благодарно кивнула и приподняла бокал, после чего отпила терпкого вина.
Она освобождена из Эрикола, оказавшимся необитаемой землей, на которой приходилось много лет взращивать урожай, строить жилища, защищаться от неприятелей из братьев и сестёр, нападать на них, пытать. Эрикол, давший некогда Мариэль магию, стал их тюрьмой, прибежищем бессмертия, однако даже оттуда они нашли выход, лазейку.
Эпилог
Вечером первого келиэля, в день рождения перводуховной аквилегов и общемагийцев, в день открытия магии на Исорропиусе устраивали ежегодное представление на небе. Мерцающие огни, фонарики, фейерверки, проделки рифов распластались на всём пропитанном тьмой небосводе. Люди собиралась на площадях, на набережных, на балконах и крышах высоток. Они чувствовали воссоединени с близкими и незнакомыми, со всем миром и тем, что не изведано и неизвестно за его пределами.
Гончие собрались в центре города, на площади первого главы СПП. Лишь в тот день теснота внутри толпы наполняла восторгом.
Мальчишка лет трёх сидел на плечах отца. В его глазах поблёскивали искорки. В них отражалось всё представление неба. Всё лицо мальчика дышало весельем, задорностью и каким-то детским азартом. Малыш то и дело скакал на плечах папы, то подаваясь вперед, словно пытаясь притянуться носиком к блёсткам и огням в небе, то в лёгком испуге отворачиваясь от ярких вспышек.
Эвфрема словно насильно вытянули на эту площадь, но он всё же не без упования наблюдал за отцом и сынишкой. Он желал такого же счастья Элис. Оливер остервенело тёр заболевшие глаза. Спрятав от мира сосредоточенную во взоре осеннюю листву в глазах, юноша склонил голову. Оперевшись на тонкое ограждение, которое хоть как-то разделяло толпу на меньшие участки, Коулман сухо закашлял и неестественно выпрямился, подняв глаза к небу.
Гончим стало известно о пропаже Элис утром. Несмотря на то, что Люси умоляла Джона не печалить детей в праздник, директор с ещё большим остервенением желал рассказать им, что его дочка и Квентин были похищены членом анти-угревой банды, предателем Сэмюэлем Накано.
Милс был до смерти поражен, когда узнал, что за пару дней до случившегося его друг со школьной скамьи бросил жену и детей. Последние слова телепата, брошенные за секунду до ухода из дома: «Ты больше меня никогда не увидишь. Прости, Прощай».
Ближе к ночи, как давно и планировалось, ребята собрались вместе. День был очернен для каждого. Каждый из гончих, не сводя глаз с полыхающего неба, думал о том, чтобы Уилл, Элис и Квентин вернулись целыми и невредимыми.
Оливера уже не волновало, как она будет относиться к нему: общаться, игнорировать, пытаться помириться или же навечно забудет. Ему было необходимо знать, что она жива. Пусть она его ненавидит, презирает, считает глупым, наивным, но главное желание эвфрема заняло все его мысли, всю душу: Элис должна найтись живой. Пусть она с ним никогда не заговорит, не пожелает даже взглянуть на него, Оливер был согласен на всё, лишь бы она была жива.
В непрекращающемся небесном представлении он незаметно для себя растворялся. Голова пустела, мышцы словно медленно таяли. Он опустился на колени, сам того не осознавая. Эвфрем испугал близ стоящих людей, включая Аарона.
Оливер опустошен. Кёрби пытался поднять друга, спрашивал, как он, но другой эвфрем не замечал ничего вокруг, кроме вспышек на небе. Он думал лишь об одном. Мысли молились в унисон тем, кому верил и поклонялся:
«Молю вас, праматери и праотцы… Пусть Элис будет жива, цела и невредима. Мать её духовная, Адда Мариэль, сохрани её жизнь, сбереги её и верни к нам во имя и во благо Иргуса, и Аэй, и всего Исорропиуса»
Их счастье исчезло молниеносно, оставив позади разгромленные, надломленные, расколотые души. Никто не хотел, чтобы так произошло, но распоряжаются судьбами слабых, увы, сильные, которые свысока оценивают ничтожные жизни. Но тому, кто возомнил себя всесильным, необходимо поразмыслить: что с ним станет, если слабые начнут неистово бороться?.. Тогда слабые станут истинно сильными.
Заметки
[
←1
]
Новая жизнь – праздник Верэбриума и Эфимерской республики, выпадающий на последний день зимы – тридцатое адриэля и первый день весны – первого келиэля. С началом весны отсчитывается новый год. Праздник Новой жизни существовал ещё до магической эры. Тогда люди справляли окончание зимы, за которым почти сразу шло потепление, а значит и земельные работы. С наступлением магической эры праздник приобрел второй смысл – появление магии произошло первого келиэля, значит, жители континента обрели новую жизнь.
[
←2
]
Мирьера и меръер – уважительное обращение к лицам женского и мужского пола соответственно.
[
←3
]
Рифы – самый многочисленный дом Исорропиуса. Управляют огнём и теплом, не восприимчивы к перегреванию, ожогам.
[
←4
]
Стообышная – настырная, упёртая. Эпитет употреблялся по отношению к стоящим «ста обычных» нерушимым деревьям Исорропиуса, которых чаще называют вечными. От нерушимого дерева прилагательное обрело новое значение – человек, стоящий ста обычных своим упёртым характером.
[
←5
]
После Нэрмарского восстания и сотен лет истребления осуждённых в новых поколениях немагов было принято знание, что дневное светило называется Солнцем, а ночное – Луной. Объяснение идентично тому, что детям меняли воспоминания – всё ради того, чтобы особо одарённые люди не добрались до истины, до магии.
[
←6
]
Верэбриумский фразеологизм, обозначающий пугливого или испугавшегося человека. Он возник напрямую из того, что испуганный кролик дрожит и, в том числе, бьёт задними лапами.
[
←7
]
Савеж – тёмно-зелёное, с виду схожее по длине на тину, а по рельефу – на мох, самое сильное обезболивающее на травяной основе с успокаивающим эффектом. Чаще всего используется малыми дозами в менструальный период; большими дозами – в местной анестезии. По правилам школы, любое лекарственное средство, с направлением врача или без него, подписывалось и сдавалось в медицинский кабинет.
[
←8
]
Акрит – денежная единица Верэбриума. За пол-аркита, равному пятидесяти эркитам, можно приобрести хлеб; за аркит – молоко, за два – толстенькую книгу.
[
←9
]
Глядеть в Эрикол – фразеологизм, обозначающий отношение к предмету, который на первый взгляд кристально ясен, однако на самом деле является становится сложным, непонятным.
[
←10
]
Кануть как Эрикол – фразеологизм, который означает бесследное исчезновение. По легендам, Эрикол после смерти последнего прэма исчез, пропитав своими водами весь Исорропиус и одарив планету магией.
[
←11
]
Гор – заболевание летального исхода. Его не способны вылечить целители. Болезнь развивается стремительно, сопровождается гниением органов пищеварительного тракта, чаще всего бывает у людей пожилого возраста.
[
←12
]
Горги – рептилия четырёх-пяти сантиметров в длину, обитает около пресных водоёмов.
[
←13
]
Согласно Писаниям, в пещеру, где перводуховные нашли Эрикол, почти не проходил свет, и различить что-либо без огня было невозможным.
[
←14
]
Крупнейшая картинная галерея Исорропиуса. Находится в Эфимерии, названа в честь коллекционера – Виктора Идов.