-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Карел Чапек
|
| Йозеф Чапек
|
| Разбойничьи сказки
-------
Карел Чапек, Йозеф Чапек
Разбойничьи сказки
© Рубцова Н. С., перевод, 2022
© Оформление. ООО «БХВ-Петербург», ООО «БХВ», 2023
Первая разбойничья сказка
О толстом прадедушке и Разбойниках
Мой покойный прадедушка был лесорубом да ещё приторговывал то тут, то там лошадьми и семенами клевера. В свои девяносто восемь он, слава богу, был ещё весёлый, бодрый малый, кругленький и румяный, как наливное яблочко, и такой необычайно толстый, что летом прабабушка спускала его в погреб – иначе он просто растёкся бы от жары на улице. Там, внизу, в погребе, он и посиживал, попивая пиво с сахаром и дожидаясь прохладцы.
Когда знойное лето заканчивалось, прадедушка кое-как выбирался из погреба и принимался хозяйничать: управлял и домовничал, покупал, продавал и добывал, прибивал, колотил и строгал, потел и хлопотал, топал в домашних туфлях и шлёпал в тапках, от души ел и пил – словом, трудился для своего почтенного возраста и солидной комплекции так усердно, что все вокруг нарадоваться не могли. Живот у него был ого-го какой – самый здоровущий во всём приходе. Да-да, весь наш церковный приход гордился прадедушкой. Другого такого было не сыскать: такого толстого, румяного и плечистого, с такими морщинками вокруг глаз, носом-картошечкой и двойным подбородком, и чтоб ходил вот так вперевалочку. Да, это точно, ни в одном другом приходе не было такого прадедушки. Когда он приезжал на рынок в Градец-Кралове, все на него оглядывались: и студент, и епископ, и господин генерал. Ну, с голодным-то студентом или с генералом, сухим и хмурым, как селёдка, всё ясно! Но сам господин епископ – даже тот и близко не был таким толстым и румяным, таким коренастым и приземистым, как мой покойный прадедушка.
Лицо у него было выбрито до лоска; нос, щёки и уши были красные, точно свёкла; на шею он повязывал пёстрый платок; вздымающийся живот обтягивал необъятный жилет с двумя рядами металлических пуговиц, а в жилете хранилась большущая табакерка, в которую помещался целый фунт нюхательного табака. Прадедушка стоял среди возчиков и крестьян, среди мельников и лесорубов и говорил, и рассказывал. А иной раз, когда у него болели ноги, сидел в трактире и там, в честной компании, говорил, и рассказывал, и балагурил. Эх, в наше время таких почтенных людей уж не сыскать! Да и таких невероятных событий, что произошли с моим прадедушкой, нынче уже не случается.
Как-то раз прадедушка продал лошадей и возвращался домой вместе со своей собакой Барбосом и сотней-другой в кармане, и тут в горах их застала врасплох страшная буря. Пиво прадедушка любил куда больше, чем воду, а потому решил поскорее отыскать какой-нибудь трактир, где можно в тепле и уюте переждать ливень с грозой. Но куда бы он ни кинул взгляд, нигде не было никакого прибежища, кроме одинокого захудалого трактиришки. Сам вид его намекал, что слава у трактира недобрая. Но укрыться от непогоды было больше негде, и прадедушке ничего другого не оставалось. Так он нехотя и поступил. Проклиная бурю, пока ливень старался промочить его одежду до последней нитки, а Барбоса – до костей, он потрусил из последних сил к трактиру, во всех окнах которого горел свет.
Но славному прадедушке с Барбосом и во сне бы не могло присниться, что они попадут прямо на разбойничий бал. Да-да, это был жуткий разбойничий бал-маскарад, и разбойники все как один нацепили на себя самые разные маски. Был здесь предводитель разбойников, знаменитый Лотрандо, во фраке, в белом галстуке и перчатках, словно важный господин; его подружка, хитрая Цыпочка, напудрилась и нарядилась в костюм балерины; отъявленный убийца Головорез разоделся в бледно-голубой и розовый атлас, будто паж. Были здесь и Большой Плут, и Кровавый Йира, и Хапуга с Грызуном, и злодей Тесак с международным вором Динамитом, и Проныра – словом, всякий сброд, обрядившийся в маски турок и китайцев, медведей и барабанщиков, шарманщиков, рыцарей и жонглёров, как это водится на балах-маскарадах. И все они кружились, пировали и веселились, как вполне себе приличные и честные люди, но в их ехидных глазах не светилось ни одной доброй искорки. Под париками у них были взъерошенные лохмы, на лицах – шрамы. У Кровавого Йиры на левой руке недоставало двух пальцев, но уж зато все оставшиеся были увешаны кольцами; корявые воровские руки у разбойников явно не знали, что такое тяжёлый труд, под ногтями была грязь; а у некоторых ко всему прочему были грязные уши, потому что бандиты только и думали, что о надувательствах, и забывали как следует умываться тёплой водой с мылом. Кое-как пройдутся мокрой тряпкой по лицу – и всё готово, так сойдёт. Но вы-то, ребята, помните об этом и умывайтесь хорошенько, как велит поутру ваша мама.
Прадедушка был сильно удивлён, когда увидел, что попал прямиком на бал. Он немного смутился, но даже и не подумал, что перед ним не кто иной, как разбойники. Барбос фыркал, отряхивался и, похоже, вообще ни о чём не думал. Прадедушка поклонился со словами «Доброго вечера всей честной компании!», присел в сторонке и заказал себе пива с сыром. Тогда один из разбойников, который лакомился отбивной, закусывая поочередно огурцами, мороженым и трубочками с кремом, ему и говорит:
– Приятного аппетита!
А прадедушка ему отвечает со всей учтивостью:
– Взаимно, и вам того же в том же духе.
Ну, ясное дело, когда разбойники поняли, какая наивная овечка попалась им в руки, они тотчас задумали недоброе и решили бессовестно посмеяться над гостем.
И принялись за дело.
– Папаша Крепыш, – прощебетала Цыпочка прадедушке (Крепыш? Да ведь его-то звали Новотный!) – Папаша, из нас с вами получится отличная пара! А ну давайте спляшем вместе шотландскую кадриль, а ещё лучше – галоп.
Разбойники так и покатились со смеху. Цыпочка была тонюсенькая-претонюсенькая, какой уж там галоп с толстяком прадедушкой! А тому даже обидно стало от этих переглядываний и смеха. Ему вспомнилась прабабушка – а как я сказал, Цыпочка была худая, как щепка. Вот уж чем девушке кичиться не стоило! И тогда прадедушка поднял свой огромный башмак с подковками и гвоздями и говорит:
– Я с собой не взял лакированные туфли для танцев. Не дай бог, милая девушка, наступлю вам на ножку – у вас-то, я гляжу, ножки как веточки, как спички, да что я говорю, как лапки у воробушка.
Цыпочке такой ответ совсем не понравился, она нахмурилась и повернулась к своему Лотрандо, лютому разбойнику. Лотрандо зловеще подёргал себя за тощую бородку:
– Ха, да знаешь ли ты, где оказался, жалкий деревенщина? Ты попал к разбойникам!
Прадедушку аж пот прошиб от страха. Эта встреча явно не предвещала ничего хорошего.
– Я легендарный Лотрандо, – продолжил разбойничий предводитель, – а тот, с лютней, – знаменитый убийца Головорез.
А вот этот турок – нагоняющий ужас Тесак. Китаец – это Кровавый Йира, медведь – Динамит, вон тот барабанщик – Хапуга, шарманщик – это Грызун, жонглёр – Большой Плут, а рыцарь – это Проныра. Все они мои кровавые друзья-подельники! А вот наш разбойничий гимн, – объявил Лотрандо и запел:
Господа, друзья лихие,
Вы, разбойнички шальные,
Душегубы и дельцы,
Игроки и хитрецы,
Шарлатаны, аферисты,
Жулики, контрабандисты,
Нам фартит везде, всегда!
Кто б ты ни был – к нам айда!
Следом за ним запел Большой Плут:
Эге-гей, вот цепь златая,
Камни, перстни, золотишко.
Зазеваешься – поймают,
И тебе, бедняга, крышка.
Хор:
Ну, прости-прощай, удачи!
Все там будем, не иначе.
Головорез:
Пистолет заряжен, хэй!
Серебром клинок сверкает.
Ты, братишка, не робей:
Зазеваешься – поймают!
Хор:
Братец наш, прощаться тяжко.
Что ж, до встречи в каталажке.
Кровавый Йира:
Бей, коли, толкай, стреляй,
Лезь в любую драку смело.
Только, братец, не зевай,
Если жизнь не надоела.
Хор:
Адьё, друзья, обнимемся.
Под виселицей свидимся.
Разбойники пели и стукались наполненными стаканами. Прадедушка весь оцепенел от ужаса: как они только могут петь этакую страшную песню с такими развесёлыми лицами. Что же делать, усиленно думал прадедушка, и тут ему пришло в голову: что, если тоже напустить на них страху? Он вытаращил глаза, наморщил лоб, грозно нахмурил брови и попытался соврать:
– Да как же не знать, – говорит им прадедушка. – Потому-то я к вам и пришёл. Я и сам ряженый. На мне костюм старого толстого лесоруба, но на самом деле я знаменитый вор, грабитель и убийца Страхолюд. Я вот этими самыми руками заколол, зарезал и обрёк на верную смерть шестьдесят мужчин, тридцать женщин и пятнадцать детей; я разграбил все замки, крепости, дома, хижины и лачуги в этих краях и за их пределами! А это мой служебный пёс, свирепый Острозуб, – заявил прадедушка, оглядываясь на Барбоса.
Но разбойничья банда только расхохоталась пуще прежнего. Ещё бы! Барбос, оказывается, в это время смиренно стоял на задних лапах и выпрашивал у пирующих бандитов косточку. А Лотрандо тем временем издевательски показал мешочек с деньгами, табакерку и даже платок – всё это у ничего не подозревающего прадедушки, прямо посреди его хвастливых речей, вытащил из кармана неуловимый воришка Большой Плут.
– Смотрите-ка, – говорит Лотрандо, – не ваши ли это деньги, табакерка и сопливчик? Ловко же Большой Плут их прикарманил. Ну, придётся вам пойти к нам в ученики, раз уж вы хотите и чужое брать, и свое не потерять.
Прадедушка почесал затылок. М-да, из этой передряги, подумал он, так легко не выпутаться. А разбойники расшумелись: «И то верно, пусть идёт к нам в ученики!» Ну, я же вам говорю: сперва они хотели прадедушку дураком выставить и как следует его помучить, а теперь – кто его знает – задумали ещё чего похуже.
Проныра приступил к делу.
– Скажи-ка, ученичок, у кого своё в чужом кармане?
Прадедушка подумал и говорит:
– Это ограбленный человек: то, что ему принадлежало, теперь лежит в кармане вора.
– Ответ неверный, – оскалился Проныра. – Это вор: у вора своя собственная рука – в чужом кармане!
Хорошенькая загадка, нечего сказать: было ясно, что с этими мошенниками каши не сваришь. Если бы прадедушка ответил, что это вор, они бы его всё равно подняли на смех и сказали бы, что это, наоборот, ограбленный. Словом, угадать бы они ему никогда не позволили.
– А теперь, Большой Плут, скажи ему, каким должен быть настоящий вор, – велел Лотрандо.
Большой Плут подбоченился перед прадедушкой и давай вещать:
– Настоящий Вор, Ворюга и Воришка в ночи чёрен, в траве зелен, средь бела дня прозрачен. Он должен быть тонкий, как проволока, и увёртливый, как угорь, чтобы проскользнуть в ручку от кружки, в замочную скважину, в дверную щель и трещинку в стене. Он может спрятаться под листиком – и не вздохнёт, не пикнет. Ему нельзя чихнуть или кашлянуть. Он умеет ползти по стене, как муха, а руки и ноги у него бесшумные, как у кошки: дверь не хлопнет, половица не скрипнет, пёс не залает, хозяин не проснётся. Внутри него фунт костей и полфунта мяса, чтобы он во всё влез, всюду проник, везде спрятался, просочился и прошмыгнул; а если он тяжелее или толще, то его нужно обрубить и обтесать топором, обрезать и обточить ножом, обстрогать и подпилить, ободрать, обскоблить и надраить, отшлифовать и отполировать, растянуть и согнуть, встряхнуть и растормошить, отхлестать плёткой и исколотить дубинкой, простучать молоточком, вымочить, помять и высушить в воде, под землёй, в огне и в воздухе.
У прадедушки волосы встали дыбом от ужаса, а перед ним уже встал Хапуга и спрашивает:
– А вот представь, ученик: забрался ты в чужое жилище, а в соседней комнате кто-то проснулся и кричит: «Кто здесь?» Что ты тогда сделаешь?
– Я бы затаился и не издал ни звука, – ответил прадедушка.
– Чушь, – рассмеялся над ним Грызун. – Надо во весь голос сказать в ответ: «Никто!» Тогда тот, кто проснулся, успокоится и скажет: «Ах вот как, я думал, тут кто-то есть». А если он закричит: «Меня обчистили!», ты отвечай: «Я ничего не чищу!» А коли он завопит: «Убивают!», ты его успокой, что ничего в его доме не разбивают. Ну а если он начнёт звать: «На помощь!», ты отвечай вежливо: «Благодарю за предложение, мне помощь не нужна, я всё донесу сам».
– А теперь, – заявил Кровавый Йира, – научим его, как настоящему вору следует собираться на грабёж. Перво-наперво снимай сапоги – только быстро, не то мы сами тебя поторопим, – велел разбойник и направил на прадедушку пистолет, всем видом показывая: с разбойниками, которые вздумали пошутить, шутки плохи.
Бедному прадедушке ничего другого не оставалось, как только послушаться, и он, тяжело вздыхая и кряхтя, принялся снимать свои грязные сапоги. Дело шло туго. Ну а как же? Дома ему всегда помогала разуваться прабабушка, а если и ей сил не хватало, то все остальные женщины в их доме: старая госпожа Шулиткова, а иногда и Мария Шулиткова вместе с ней, а то ещё и Анна, и Ружена, и сам господин Шулитка, и господин Зелинка. А тут приходится разуваться самому! Наконец проклятые сапоги упали на пол, и задыхающийся прадедушка предстал перед разбойниками в чулках в красную и зелёную полоску, которые прабабушка связала ему этой зимой.
– Это для того, – фыркнул Проныра, – чтобы тебя никто не слышал.
Затем они взяли дощечку, на которой трактирщик мелом отмечал долги, написали на ней: «Никто» и повесили прадедушке на спину.
– Это для того, чтобы тебя никто не видел, – состроил гримасу Динамит.
А потом Головорез набрал сажи, дочерна натёр прадедушке лицо и говорит:
– А это – для того, чтобы тебя никто не узнал.
Наконец, бандиты всучили прадедушке зажжённый разбойничий фонарь, который был подвешен на верёвке и без конца крутился туда-сюда, а под мышки засунули ему воровские инструменты: молоточки, клещи, топоры, напильники, стамески, сверла, буравчики и отмычки – якобы чтобы он лучше видел и имел всё под рукой, что нужно.
Вот так гадкие разбойники издевались над старым бедолагой. Но самое худшее ждало его впереди.
– Ну а теперь покажи нам, как ты на цыпочках подбираешься к своей воровской добыче. Только смотри, чтобы разбойничий фонарь не раскачивался. Крадись тихонечко, как мышка, плавно, как змейка, и легко, как мушка, затаив дыхание и останавливаясь на каждом шагу, чтобы ни одна половица не скрипнула, ни одно зёрнышко под ногами не прокатилось, ни одна соломинка не зашуршала, ни один звук не раздался! А если пол скрипнет, зерно прокатится, соломинка зашуршит или звук раздастся, то мы тебя обрубим и обтешем топором, порежем и построгаем ножичком, отшлифуем и отполируем напильником да рубанком, отхлещем и исколотим плёткой, дубинкой и молоточком, встряхнём и растормошим, вымочим, помнём и высушим в воде, под землёй, в огне и в воздухе.
У прадедушки аж мороз по коже пробежал, когда он услышал, что от него требуют. Вот так задача. Но он был полностью во власти разбойников – пришлось делать то, что велено. А те расселись вокруг него, будто в цирке в ожидании представления.
– Ну, давай двигай! – крикнул Лотрандо.
Прадедушка, затаив дыхание, попробовал красться на самых кончиках пальцев. Охо-хо, ничего у него не вышло! Слишком тяжёлый был наш прадедушка, слишком неповоротливый, удержать равновесие ему было не под силу. Он старался ступать своими старыми ногами так легко и осторожно, словно шёл по тонкому льду, но при малейшем его шаге пол ужасно скрипел, а коленки громко хрустели. Прадедушка пошатывался, как будто шёл по канату и хватался за воздух руками, – и тут-то все эти разбойничьи напильники, молотки, клещи, стамески, сверла и отмычки начинали бессовестно громыхать. Прадедушка тяжело вздыхал, на лбу у него выступили капельки пота – а разбойники чуть не лопались со смеху, будь они неладны, вот ведь негодяи! Это ж надо – так потешаться над старым человеком!
Но что это? Вдруг с улицы донёсся шум, гам, цоканье копыт, стук повозок, гул автомобилей и тарахтение аэропланов. Разбойники резко вздрогнули и сразу перестали смеяться. Они так увлеклись своими издевательствами над прадедушкой, что совсем позабыли о дозоре. А ведь и им, гадким бандитам, было чего бояться! И тут весь этот шум-гам послышался совсем рядом с трактиром. Разбойники побледнели. Проклятье! А ну как это какой-нибудь генерал с войском? Или фельдмаршал с вооружённым отрядом? А то ещё сам главный комиссар полиции с жандармами, полисменами и стражей, который явился, чтобы с огромным численным превосходством напасть на всю их воровскую шайку, окружить, схватить, связать и отправить прямиком на виселицу.
Разбойники задрожали от страха. Спасаться бегством было поздно, и теперь они беспомощно взирали на своего предводителя Лотрандо. А Лотрандо стоял, нервно теребя свою длинную бородку, и судорожно размышлял. Потом вскинул указательный палец правой руки, несколько раз постучал себе по лбу и воскликнул: «Ха! Я все продумал! Замрите, как статуи, и не двигайтесь, пока я не подам вам знак. Об остальном я позабочусь!» Разбойники обратились в недвижные статуи, а из коридора уже доносились шаги. Час пробил.
Двери отворились, и в зал вошел… Нет, не генерал с войском, не фельдмаршал и даже не главный комиссар полиции, а светлейший Лорд Хэвлок из Лондона, который как раз путешествовал по этим краям со своей свитой: со слугами, лакеями, поварятами, придворными лекарями и аптекарями, телохранителями, стражниками и полисменами.
Лорд Хэвлок, разумеется, был удивлен, когда узрел неподвижных ряженых и среди них китайца, балерину, турка, медведя, барабанщика, жонглёра, пажа и шарманщика. Он замер в дверях, поднёс к глазу монокль, осмотрелся и сказал: «О!» Это такое английское слово, и по-чешски оно тоже значит «О!». А Лорд продолжил с истинно английским спокойствием:
– По дороге мы попали в бурю, и я намереваюсь переждать её здесь со своей свитой до утра. А вы, вероятно, трактирщик? – спросил Лорд у Лотрандо, который усердно ему кланялся.
– Ваше сиятельство, – отвесил очередной поклон пройдоха Лотрандо, – я не трактирщик, но я к вашим услугам. Перед вами прославленный маэстро Панакано, владелец всемирно известного бродячего театра, необыкновенного паноптикума с куклами, которые умеют двигаться. Все они здесь. – Лотрандо указал на свою оцепеневшую банду. – Я пятнадцать лет трудился над ними, пять лет доводил до совершенства. Каждая кукла полна колёсиков, гаечек и рычажков – всё это электрическое, никакого мошенничества. У каждой фигуры свой костюм и свой фокус. Их практически не отличить от живых людей. Меня с моим маленьким театром буря тоже застигла врасплох и стала преградой на пути к самым знатным королевским и герцогским дворам, где нас неизменно осыпали бессчётным количеством похвал, наград и орденов.
– О, – удивился Лорд. – Что же могут эти ваши движущиеся куклы?
– Ваше сиятельство, – смиренно поклонился Лотрандо, – маэстро Панакано не собирался давать здесь представление. Однако я бесконечно польщён вашим благородным интересом и почту за великую честь, если я, ваш покорный слуга, смогу показать вам свой спектакль.
Лорд Хэвлок надел второй монокль и уселся посреди своей свиты. Лотрандо снова поклонился до земли и объявил:
– Исключительное представление для Его сиятельства Лорда Хэвлока!
Он поправил фрак и, разодетый в белый галстук и белые перчатки, сперва шагнул к Цыпочке. А та стоит в своём костюме балерины неподвижно, бровью не поведёт – ни дать ни взять восковая кукла за стеклом витрины. Лотрандо сделал вид, будто нажимает на какую-то секретную кнопку у неё на спине, и сказал: «Балерина!» И гляньте-ка! Цыпочка – а все члены этой хитрющей шайки на лету подхватывали любое жульничество – повела тонкой ножкой, потом подняла ручку, нежно улыбнулась, сделала несколько танцевальных па и очаровательно закружилась. Закончив танец, она снова повела тонкой ножкой, опустила ручку и замерла.
– О, – произнёс Лорд, – это очень мило.
Затем Лотрандо перешёл к Тесаку, переодетому в турка, снова будто бы нажал тайную кнопку, подмигнул и позвал: «Турок!» И вот те на! У турка внутри сперва что-то зажужжало, будто какой-то механизм. Потом он дёрнулся, скрестил руки на груди, трижды поклонился и произнёс чисто турецкое приветствие: «Салам алейкум».
– О, – удивился Лорд, – и это весьма недурно.
Потом Лотрандо запустил Кровавого Йиру, который изображал китайца. В том тоже что-то зашумело и зашуршало, он воздел руки с поднятыми указательными пальцами к небу, трижды поклонился и трижды поприветствовал Лорда: «Чи чу ха, чири мири хо».
– О, – сказал Лорд. – Прекрасный китаец.
Вот так Лотрандо представил Лорду весь свой театр: Головорез сыграл песенку на лютне; рыцарь Проныра встал на колено и три раза прокричал «Слава!»; жонглёр Большой Плут показал кувырок, медведь Динамит, рыча, неуклюже исполнил вальс, барабанщик Хапуга подыграл ему на барабане, а шарманщик Грызун при этом крутил ручку шарманки.
– О, – произнес Лорд, – чудесные движущиеся куклы. Сколько вы за них хотите, маэстро Панакано?
– Ваше сиятельство, – ответил Лотрандо, – вам я отдал бы их и даром. Прошу вас, назовите цену сами.
– Даю сто тысяч, – решил Лорд. – Мой казначей выплатит их вам завтра. А этих кукол я поставлю в своих личных покоях.
Вот уж повезло так повезло, думал Лотрандо. Лорд сам идёт к нему в западню! Что за великолепная возможность для его шайки: как только всё уляжется, они убьют Лорда и сорвут большой куш!
– Ваше сиятельство, – коварно поклонился разбойник, – меня наполняет счастьем одна лишь мысль о том, какая великая честь выпала моим куклам: они смогут находиться рядом с вашей благородной персоной.
Лорд Хэвлок был весьма польщён и уже собирался подняться со стула, как вдруг его взгляд упал на моего прадедушку, который так и стоял в углу в своих полосатых чулках, с лицом в золе и с дощечкой за спиной.
– О, – удивился Лорд, – а на что способна эта кукла, маэстро Панакано?
Наш дорогой Лотрандо совершенно забыл о моём прадедушке и не мог вот так с ходу придумать для него какой-нибудь трюк. Разбойник растерялся и стал заикаться:
– Это… это… дело в том, что… эээ… это… это Никто. То есть… эээ… эта кукла ещё ничего не умеет… она… эээ… ещё не готова.
Но мой толстяк прадедушка не вчера родился. Тут-то он и смекнул, что пришёл его черед устроить разбойничкам хорошенький спектакль. Лотрандо ещё дозаикаться не успел, а прадедушка уже принялся исполнять роль, которой его научили сами же бандиты. Он ни с того ни с сего встал на цыпочки и начал красться, как вор. Лотрандо онемел, Лорд изумлённо нацепил третий монокль и воскликнул «О!», а с ним вместе воскликнула «О!» вся его свита.
Сперва прадедушка по-воровски подкрался к Хапуге, залез ему в карманы и вытащил оттуда все его отмычки, свёрла, стамески, буравчики и прочее воровское снаряжение, напевая при этом разбойничий гимн:
Господа, друзья лихие,
Вы, разбойнички шальные,
Душегубы и дельцы,
Игроки и хитрецы,
Шарлатаны, аферисты,
Жулики, контрабандисты,
Нам фартит везде, всегда!
Кто б ты ни был – к нам айда!
– О, – сказал Лорд Хэвлок, а с ним и вся его свита. Первый детектив Лорда, Шерлок Холмс [1 - Я вас люблю (франц.).], навострил уши: он почуял, что тут дело нечисто.
А прадедушка продолжал петь:
Эге-гей, вот цепь златая,
Камни, перстни, золотишко.
Зазеваешься – поймают,
И тебе конец, Плутишка.
Прадедушка направился к Большому Плуту и, напевая, вытащил из его карманов награбленные сокровища: драгоценности, золотые браслеты, часы и кольца. Тут была чуть ли не целая золотая лавка.
– О! – ахнули Лорд Хэвлок со свитой. Второй детектив, Стюарт Веббс, навострил уши: он подозревал, что тут дело нечисто.
А прадедушка знай себе пел:
Пистолет заряжен, хэй!
Серебром клинок сверкает.
Головорез, ты не робей:
Зазеваешься – поймают!
И между делом вытянул из-под плаща Головореза жуткие ножи, пистолеты и кинжалы.
– О! – закричал Лорд Хэвлок, а с ним вся его свита. Третий детектив, Джо Дибс, навострил уши: он начинал понимать, что тут дело нечисто.
Вот так мой толстяк прадедушка пел разбойничий гимн, поминая то одного разбойника, то другого, и отбирал у них воровские инструменты и добычу. Всё это он складывал на пол. Лорд Хэвлок каждый раз восклицал «О!», ему вторила свита.
Лотрандо прадедушка оставил на самый конец. Он вытащил из кармана разбойника свой собственный мешочек с деньгами, табакерку (из неё он тут же смачно нюхнул табаку) и пёстрый платок, в который он шумно высморкался, протрубив, как охотничий горн. При этом он пел:
Бей, коли, толкай, стреляй,
Лезь в любую драку смело.
Но, Лотрандо, не зевай,
Если жизнь не надоела.
– Ага, Лотрандо! – провозгласил детектив Клифтон, который теперь окончательно понял, что речь идёт о чудовищном разбойнике Лотрандо и его приспешниках.
– Лотрандо! – воскликнули все детективы Лорда и схватили верёвки, кандалы и наручники.
– Лотрандо! – вскричал Лорд Хэвлок и нацепил четвёртый монокль.
– Лотрандо! – воскликнула стража. Охранники направили на разбойника и его банду ружья.
– Ну что, ребятки, придётся вам пойти ко мне в ученики, если вы хотите и чужое брать, и своё не потерять, – сказал разбойникам прадедушка.
Лотрандо с его шайкой связали, вместе с ними взяли под арест и Цыпочку, и всех повели под суд.
Мой толстяк прадедушка обулся и умыл лицо. Лорд Хэвлок поблагодарил его за то, что тот спас его от смертельной опасности. В знак благодарности Лорд наградил прадедушку и подарил ему великолепную табакерку, наполненную ароматным табаком. Им прадедушка потом угощал лесорубов и торговцев лошадьми и семенами клевера со всей округи.
Прадедушка позвал Барбоса, который до того наелся остатками разбойничьего застолья, что едва мог лапой пошевелить. Дома их весьма неприветливо встретила прабабушка: опять эти двое засиделись в трактире! Но когда прадедушка рассказал ей обо всём, что с ним приключилось, прабабушка была ужасно рада, что всё так хорошо закончилось.
Вторая разбойничья сказка
Об учтивом Разбойнике
Было это давным-давно, так давно, что даже покойный старый Зелинка этого не помнил, а ведь он помнил даже моего покойного толстяка прадедушку. Так вот, невероятно давно в горах Брендах промышлял знаменитый злой разбойник Лотрандо – беспощадный убийца, каких свет не видывал. А с ним вместе – двадцать один его подельник, пятьдесят воров, тридцать воришек и двести пособников, контрабандистов и укрывателей. Этот самый Лотрандо подстерегал, скажем, на дороге в Поржичи, в Костелец или в Гронов, какого-нибудь проезжего купца, извозчика, еврея или рыцаря на коне, набрасывался на него с жутким криком и обдирал как липку. А этому обчищенному бедолаге оставалось только радоваться, что Лотрандо его не зарезал, не застрелил или на дереве не повесил. Вот таким злодеем и дикарём был этот Лотрандо.
Бывало, едет себе какой-нибудь купечишка, едет, лошадок своих подгоняет: «Но, но!» – и мечтает, как удачно продаст в Трутнове свой товар. Лесом ехать боязно – ещё, глядишь, разбойники объявятся. Побаивается купец, а чтобы виду не показать, насвистывает весёлую песенку. Тут вдруг выходит из леса этакий верзила – в плечах шире, чем пан Шмейкал или пан Ягелка, да ещё и выше их на две головы, да ещё с такой бородищей, что лица не разглядеть. Такой вот громила встаёт перед конём и как рявкнет только: «Кошелёк или жизнь!» – и направляет на купца пистолет толщиной с пушку. Купец, ясное дело, отдаёт все свои денежки, а Лотрандо и повозку, и товар, и коня, и кафтан прихватит в придачу, и штаны с чулками с бедняги стащит, а вдобавок парочку раз кнутом его хлестнёт, чтоб легче домой бежалось. Вот я и говорю: по таким негодяям, как Лотрандо, виселица плачет.
Ну а потому как во всей округе других разбойников не было (разве что у Маршова был ещё один, но куда ему, недотёпе, до Лотрандо), Лотрандово разбойничье ремесло процветало, и вскоре он стал богаче любого рыцаря или фабриканта.
И был у Лотрандо маленький сынишка. Сказал себе как-то старый разбойник: «А что, отдам-ка я его в обучение. Пары тысяч, может, придётся и лишиться – ну да ладно, я могу себе это позволить. Пускай его научат по-немецки и по-французски говорить, и выговаривать «пит шён» [2 - Ваш покорный слуга (нем.).] и «жевузем» [3 - Очаровательно (франц.).] как положено, и на пианинах играть пускай научат, и танцевать – шотландку там или кадриль, и из тарелки есть, и сморкаться в носовой платок как следует. Я, может, и простой разбойник, но мой сын пусть не хуже какого-нибудь графа вырастет. И как я сказал, так и будет, баста!»
Сказав так, старый разбойник посадил маленького Лотрандо перед собой на коня и помчался в Броумов. Там он опустил сыночка на землю у ворот бенедиктинского монастыря, а сам, жутко бряцая шпорами, направился прямиком к отцу настоятелю.
– Ваше преподобие, – сказал он резко, – оставляю вам этого парнишку на воспитание, чтобы вы научили его есть, сморкаться, танцевать, говорить «пит шён», «жевузем» и все такое прочее – словом, всему, что положено кавалеру. А это, – показал он, – вам на расходы мешок дукатов, луидоров, флоринов, пиастров, рупий, дублонов, рублей, голландских золотых, пистолей и соверенов, чтобы с моим сыном тут у вас обращались как с маленьким принцем.
Так сказал старый разбойник, повернулся на каблуках и помчал в лес, оставив маленького Лотрандо на попечение монахам-бенедиктинцам.
Теперь маленький Лотрандо учился у настоятелей в этой их обители вместе с юными принцами, графчиками и прочими дитятками из богатых семей. И толстый отец Спиридон учил его говорить «пит шён» и «горзамадинр» [4 - Пожалуйста (франц.).] по-немецки; а патер Доминик вбил ему в голову всевозможные французские «трешарме» и «сильвупле»; а отец Барнабаш обучил его всяческим комплиментам, менуэтам и приличным манерам; а регент хора, господин Краупнер, научил его сморкаться так, чтобы звук был тонким, как у флейты, и нежным, как у свирели, а не трубить, как контрафагот, тромбон, иерихонская труба, корнет-а-пистон или автомобиль, – словом, не так, как обычно трубил старый Лотрандо. В общем, обучили его изысканнейшим манерам и утончённым приёмчикам, как истинного кавалера. Юный Лотрандо и впрямь был хорош собой в чёрном бархатном костюме с кружевным воротничком. Он уже и забыл, что вырос в разбойничьей пещере в диких горах Брендах и что его отец, старый бандит и головорез Лотрандо, ходит в воловьей шкуре, пахнет лошадьми и ест сырое мясо руками, как принято у всех разбойников.
Одним словом, знания и навыки учтивости у молодого Лотрандо множились и расцветали, и как раз, когда юноша достиг в изящных науках наивысшего успеха, у броумовского монастыря послышался топот копыт, и с коня соскочил косматый прислужник его отца. Он со всей силы колотил в ворота до тех пор, пока привратник не впустил его, а затем сурово объявил, что, дескать, приехал за молодым господином Лотрандо и что папаша его, старик Лотрандо, помирать собрался и призывает к себе единственного сына, чтобы передать ему своё дело. И вот юный Лотрандо в слезах попрощался с достопочтимыми отцами настоятелями и со всеми остальными студентами благородных кровей и отправился с отцовским прислужником в Бренды, размышляя, что за дело отец собирается ему оставить, и мысленно обещая продолжить это дело богоугодно, возвышенно и с примерной учтивостью ко всем людям.
И вот прибыли они в горы Бренды. Прислужник подвёл молодого господина к отцовскому смертному одру. Старый Лотрандо лежал в огромной пещере на груде невыделанных воловьих шкур, укрытый конской попоной.
– Ну что, Винцек, паршивец этакий, – произнёс он слабым голосом, – привёл ты моего мальчика?
– Дорогой отец, – отозвался юный Лотрандо, встав перед ним на колени, – да хранит вас Бог долгие годы на радость ближних и несказанную гордость ваших потомков.
– Притормози, парень, – сказал старый разбойник. – Я сегодня отправляюсь прямиком в ад, нет у меня времени на твоё воркование. Я-то думал, что оставлю тебе приличное состояние, чтоб ты мог жить не работая. Да вот только – разрази меня гром, парень! – знал бы ты, какие скверные времена настали для нашего ремесла.
– Ах, отец, – вздохнул молодой Лотрандо, – я и понятия не имел, что вы так мучаетесь.
– Да уж, – пробурчал старик. – У меня, видишь ли, подагра, так что выбраться куда-нибудь подальше я уже не могу. А ближайших дорог купцы, мерзавцы этакие, избегают. Пришло самое время передать моё дело кому-нибудь помоложе.
– Дорогой отец, – горячо воскликнул молодой господин, – всем на свете клянусь, что продолжу ваш труд и буду исполнять его честно, охотно и как можно доброжелательнее ко всем людям.
– Ну уж не знаю, чего ты там добьёшься со своей доброжелательностью, – проворчал старик. – Я делал так: резал только тех, кто сопротивлялся. Но кланяться кому-то? Нет уж, увольте. В моём ремесле это как-то, знаешь ли, не к месту.
– А каково ваше ремесло, дорогой отец?
– Разбой, – произнёс старый Лотрандо и скончался.
Вот так юный Лотрандо остался один на всём белом свете, до глубины души потрясённый и смертью батюшки, и клятвой, данной ему, – стать разбойником.
Спустя три дня к нему пришёл тот самый лохматый отцовский приспешник Винцек. Есть, говорит, нам уже нечего, и пора, стало быть, приниматься за работу.
– Дружище, – жалобно сказал Лотрандо, – что, без этого вправду никак?
– Ещё бы, – неприветливо ответил Винцек. – Тут, милый друг, никакой святой отец нам фаршированного голубя на блюдечке не принесёт. Хочешь есть – иди работай.
Взял тогда юный Лотрандо великолепный пистолет, вскочил на коня и поскакал на дорогу – ну, скажем, на ту, что у Батнёвиц. Там он лёг в засаду и стал ждать какого-нибудь купца, чтобы его ограбить. И правда, через час-другой на дороге показался торговец полотном, который вёз товар в Трутнов.
Лотрандо вышел из своего укрытия и низко поклонился. Торговец, конечно, подивился, что его приветствует этакий красивый молодой господин, но поклонился в ответ и сказал:
– Желаю здравствовать!
Лотрандо подошёл ближе и снова поклонился:
– Простите, – промолвил он ласково, – надеюсь, я вас не потревожил.
– Да что вы, нисколечко, – отвечает торговец. – Чем могу служить?
– Убедительно прошу вас, милостивый господин, – продолжил Лотрандо, – не пугайтесь. Дело в том, что я разбойник – страшный Лотрандо с Бренд.
Торговец же был стреляный воробей и не испугался ни чуточки.
– Глядите-ка, – сказал он весело, – да ведь мы с вами коллеги. Я тоже разбойник – Кровавый Чепелка из Костельца. Ну вы наверняка слыхали, не так ли?
– Не имел чести, – смущённо признался Лотрандо. – Я тут, глубокоуважаемый коллега, сегодня впервые. Мне передал своё дело отец.
– Ага, – сказал торговец Чепелка. – старый Лотрандо с Бренд, ведь так? О да, это старая прославленная разбойничья фирма. Очень солидное предприятие, господин Лотрандо. Я вас поздравляю. А знаете что, я ведь был очень хорошим другом вашего покойного папаши. Встретились мы с ним как-то, он мне и говорит: «Ну же, Кровавый Чепелка, слушай, мы ведь с тобой соседи и коллеги, давай делиться по-хорошему: вот эта дорога от Костельца до Трутнова будет твоя и на ней будешь разбойничать только ты». Прямо так он мне и сказал, на том и порешили, ясно?
– Ах, тысяча извинений, – учтиво сказал молодой Лотрандо. – Я в самом деле не знал, что здесь ваш участок. Мне невероятно жаль, что сюда ступила моя нога.
– Ну, на этот раз прощаю, – говорит хитрый Чепелка. – Но ещё ваш папаша сказал вот что: «Слушай, Кровавый Чепелка, если хоть кто-нибудь – или я, или кто из моих людей – сюда сунется, можешь отобрать у него пистолет, шляпу и кафтан, чтоб он не забывал, чья это дорога». Так прямо и сказал ваш старый прохвост, и мы ударили по рукам.
– Если это и в самом деле так, – ответил юный Лотрандо, – я нижайше прошу вас принять на память мой пистолет с инкрустацией, берет с настоящим страусиным пером и этот кафтанчик, пошитый из английского бархата – в знак моего глубочайшего уважения, а также сожаления, что я причинил вам такие неприятности.
– Ну ладно, – говорит ему на это Чепелка. – Давайте всё это сюда, я вас прощаю. Но смотрите, господин хороший, чтоб впредь я вас тут больше не видел. Н-но, пошли, лошадки. Прощевайте, господин Лотрандо.
– Бог в помощь, благородный и великодушный господин – крикнул ему вослед молодой Лотрандо и вернулся в Бренды – не только без добычи, но и без собственного кафтана. Разбойник Винцек отругал его на чём свет стоит и дал наказ в следующий раз заколоть и обобрать первого же встречного.
И вот на другой день молодой Лотрандо, вооружённый тонкой шпагой, устроил засаду на дороге возле Збечника. Спустя некоторое время на дороге показался извозчик на телеге, полной преотличного товара.
Юный Лотрандо вышел и провозгласил:
– Мне очень жаль, милостивый господин, но мне придётся вас зарезать. Прошу вас без промедления приготовиться и помолиться.
Извозчик упал на колени, принялся молиться и кумекать, как бы выбраться из этой заварушки. Прочитал одну молитву, другую – ничего на ум не приходит. В десятый, в двадцатый раз помолился – ничего.
– Ну же, господин, – прикрикнул на него молодой Лотрандо, стараясь казаться посуровее, – готовы ли вы к смерти?
– Куда там, – сказал извозчик, стуча зубами от страха. – Я, понимаете ли, великий грешник, тридцать лет в церкви не бывал, ругался, как язычник, богохульствовал, играл в покер и грешил на каждом шагу. Вот если б я мог исповедаться в Полице, то, глядишь, Господь Бог отпустил бы мне мои грехи и не вверг бы мою душу в ад. Знаете что? Давайте-ка я мигом съезжу в Полице, исповедуюсь и вернусь – тут вы меня и зарежете.
– Договорились, – кивнул Лотрандо. – Я подожду вас у вашей телеги.
– Добро, – сказал извозчик, – а вы уж мне, прошу покорно, одолжите свою лошадку, чтоб я обернулся поскорее.
И на это согласился учтивый Лотрандо. Извозчик уселся на его коня и отправился в Полице, а юноша распряг его коней и дал им вдоволь попастись на лугу.
Но извозчик оказался изрядным хитрецом. Он поехал не в Полице на исповедь, а в ближайший трактир, где всем рассказал, что на дороге его дожидается разбойник; потом он хорошенько выпил для храбрости и вместе с тремя трактирными слугами бросился к Лотрандо. Все четверо немилосердно поколотили беднягу Лотрандо и прогнали его далеко в горы, так что учтивый разбойник опять вернулся в пещеру не только без добычи, но и без своего коня.
В третий раз Лотрандо приехал на дорогу, ведущую к Находу, и стал ждать, какую добычу преподнесёт ему случай. И тут – цок, цок, цок – едет повозка: сверху накрыта холстиной, а внутри полным-полна пряничных сердец, которые торговец везёт на ярмарку в Наход. Лотрандо опять встал поперёк дороги и как крикнет только:
– Эй, ты, сдавайся, я разбойник!
Так его научил Винцек – косматая голова.
Остановился торговец, почесал в затылке, а потом приподнял холстину и говорит кому-то, заглядывая внутрь:
– Слышь, жена, тут какой-то господин разбойник.
Холстина откинулась, и из повозки вылезла его старая толстая жёнушка, упёрла руки в боки и накинулась на юного Лотрандо:
– Ах ты, бандит, проныра, мерзавец, висельник, поганка этакая, грубиян, негодяй, жулик, проходимец, голодранец, лентяй, плут, прохиндей, вор, мошенник, бродяга, пройдоха, оборванец, подлец бесстыжий, злодей злодейский, что это ты удумал – нападать на честных людей?
– Прошу прощения, мадам, – прошептал потрясённый Лотрандо, – я не знал, что в повозке дама.
– Представь себе, находится, – продолжила жена торговца, – и ещё какая дама, ты, невежда, душегуб, негодяй, хулиган, бесстыдник, головорез, изверг!
– Тысячу раз умоляю простить меня за то, что я так напугал вас, госпожа, – извинялся Лотрандо в ужасном смятении. – Трэшарме, мадам, сильвупле, испытывая глубочайшее сожаления, уверяю вас, что – что…
– Убирайся, негодник, – всё вопила почтенная дама, – а не то я тебе расскажу, какой ты бесстыдник, прохвост, изувер, нехристь, ирод, изверг, невежа, чурбан неотёсанный, фигляр, забулдыга, грубиян, тигр, головорез, подлец, пропойца, шкура, бестия, мамелюк, дрянная душонка, вандал, обманщик, преступник, зараза, мучитель, супостат и…
Что было дальше, молодой Лотрандо не слышал: он пустился наутёк и бежал без остановки до самых Бренд, а ветер всё доносил до него что-то вроде «…шкодник, оборвыш, лентяй, попрошайка, хам, людоед и злыдень» – сколько он ни затыкал уши.
И вот так всегда. У Водолова юный Лотрандо хотел заколоть еврея с котомкой за плечами, но тут еврей начал причитать, что ему холодно, что ледяная шпага заморозит и простудит его внутренности, что он и без того уже кашляет. Как было бы славно, если бы всемогущий господин разбойник был так любезен и немного подержал свою шпагу над огнём, прежде чем его заколоть. А пока рыцарь Лотрандо разводил огонь, чтобы нагреть свою шпагу, еврей взял ноги в руки – вернее сказать, взял котомку в руки – и дал дёру, только его и видали. В другой раз у Ратиборжиц молодой разбойник напал на золотую карету, да вот только сидела в ней ратиборжицкая принцессочка, и была она такая прелестная, что Лотрандо в тот же миг в неё влюбился и забрал у неё – и то по-хорошему – один лишь надушенный платочек. Понятное дело, одним ароматом сыт не будешь – вот и банда разбойников в Брендах осталась голодной. А однажды возле Суховрщиц Лотрандо подкараулил мясника, что вёл корову в Упице на убой, и хотел его зарезать; но мясник стал упрашивать, чтобы разбойник передал двенадцати его сироткам и то, и это – да так жалостливо, трогательно и добродетельно, что Лотрандо разрыдался и не только отпустил мясника вместе с коровой, но ещё и всучил ему двенадцать дукатов, наказав дать каждому ребенку по золотой монете на память о грозном Лотрандо; а мясник-то, плут этакий, был закоренелый холостяк, и у него не то что двенадцати детей – и кошки-то дома не было! Ну, словом, всякий раз, когда Лотрандо собирался кого-нибудь убить или ограбить, что-нибудь да заставляло его проявить учтивость и чувствительность, так что ни у кого он ничего не отнял, а, наоборот, своё-то и раздал.
Ну, сами понимаете, дело его отнюдь не процветало; разбойники вместе с лохматым Винцеком разбежались, решив добросовестно трудиться среди людей; сам Винцек пошёл на службу на гроновскую мельницу, ту, что до сих пор стоит под костёлом. Молодой Лотрандо один остался в разбойничьей пещере в Брендах, мучился от голода и не знал, что ему теперь делать. Тут он вдруг вспомнил о настоятеле-бенедиктинце из монастыря в Броумове, когда-то любившем Лотрандо как родного, и отправился к нему – спросить совета, как быть дальше.
Придя к настоятелю, Лотрандо бросился перед ним на колени и в слезах рассказал о том, что поклялся своему отцу стать разбойником, но воспитан-то он в учтивости и благожелательности, а потому никак, ну никак не может никого убить или ограбить. И что же мне, говорит он, со всем этим теперь делать.
Господин настоятель в ответ двенадцать раз нюхнул табачку, двенадцать раз подумал, а потом вымолвил:
– Сын мой, хвалю тебя за то, что ты учтив и благожелателен к людям. Однако оставаться разбойником ты не можешь. Во-первых, это смертный грех, а во-вторых, в этом деле ты ничего не смыслишь. Однако, чтобы не нарушать клятву, данную тобой родителю, ты будешь и впредь нападать на людей – но с самыми честными намерениями. Займи место у дороги и поджидай: как увидишь, что кто-то едет, выходи и требуй с него два крейцера пошлины за проезд. Вот и всё. В этом деле можешь вести себя так учтиво, как только пожелаешь.
И отец настоятель, решив замолвить словечко за молодого Лотрандо, отправил послание окружному начальнику в Трутнов с просьбой доверить юноше место сборщика пошлин. С этим посланием Лотрандо отправился в Трутнов и в самом деле получил место на дороге в Залеси. Вот так и стал учтивый разбойник сборщиком пошлин и с наичестнейшими намерениями нападал на повозки и кареты, взимая с проезжающих по два крейцера.
Много-много лет спустя броумовский отец настоятель отправился в своей бричке в Упице, в гости к приходскому священнику. Он уже предвкушал, как встретит на заставе у Залеси учтивого Лотрандо и поговорит с ним о его житье-бытье. И правда, у заставы к бричке подошёл бородатый человек – это и был Лотрандо – и, что-то буркнув, протянул руку.
Господин настоятель полез в карман за кошельком, но из-за некоторой своей полноты был вынужден одной рукой приподнять себе живот, чтобы другой достать до кармана; так что дело шло небыстро.
И тут Лотрандо как рявкнет только:
– Ну, готово, что ли? Сколько мне ещё ждать двух жалких монет?
Отец настоятель порылся в мешочке и говорит:
– У меня нет крейцеров; прошу вас, добрый человек, разменяйте мне вот эту монету.
– Разрази вас гром! – вскричал Лотрандо. – Раз нету крейцеров, так какой чёрт вас сюда занёс? Давайте два крейцера – или катитесь отсюда подобру-поздорову.
– Лотрандо, Лотрандо, – с сожалением говорит ему отец настоятель. – Ты не узнаёшь меня? Куда же подевалась вся твоя учтивость?
Лотрандо смутился: он только теперь узнал господина настоятеля. Он пробурчал себе под нос что-то пренеприятное, но справился с собой и сказал:
– Ваше преподобие, пусть вас не удивляет моя нынешняя невежливость. Вы хоть раз видели сборщика пошлины, казначея или кассира, который бы не грубил?
– Это правда, – признался отец настоятель. – Такого ещё никто никогда не видывал.
– Вот именно, – проворчал Лотрандо. – А теперь катитесь ко всем чертям!
Так и закончилась сказка об учтивом разбойнике; его самого уж, верно, и на свете-то нет, но его потомков вы встретите во многих и многих местах и без труда узнаете их: они с огромной охотой принимаются бранить вас ни за что ни про что. А не должно бы так быть.
