Песах Амнуэль
Иона Шекет в мире духов

   © Песах (Павел) Амнуэль, 2014.
   © Издательство «Млечный Путь», 2014.
   © ООО «Остеон-Пресс», оцифровка текста, 2014.
//-- * * * --//

Несколько слов о новом герое

   Несомненно приятной для наших читателей является встреча с израильским (бывшим бакинским) фантастом Павлом Амнуэлем. Впрочем, это советские любители фантастики помнят его как Павла, а для израильского читателя он – Песах Амнуэль, автор замечательного романа – фэнтези «Люди Кода» (о том, что бы могло произойти после того, как будет найден и вслух прочитан код Торы). В журнале «Реальность фантастики» впервые в СНГ опубликованы несколько рассказов цикла «Как это было. (Из мемуаров Ионы Шекета)». Сам автор рассказывает, что замысел цикла рассказов об израильском варианте Ийона Тихого (на иврите «шекет» – тихий) появился лет пять назад, когда газета «Вести – Иерусалим» предложила ему вести страницу фантастики, то есть публиковать каждую неделю(!) по небольшому рассказу. Раз еженедельно – то естественным показалось сделать цикл, а так как газета не предполагала грузить читателя чем-то серьезным на этой странице, то и героем цикла стал человек не очень серьезный.
   Известно, что Станислав Лем запустил в космос своего Ийона Тихого, как прямого потомка барона Мюнхаузена, ну а Шекет, стало быть, «Мюнхаузен-3». Нужно сказать, что истории о том, как потомок какого-нибудь немецкого барона или польского шляхтича (хоть и самого Лема взять, например) оказывается израильским киббуцником, солдатом или советником премьер-министра по микроэкономике – в Израиле за фантастику не проходят, это сюжеты обыденные. Так что и оговаривать особенно автору эту преемственность не пришлось, и герой зашагал своей историей, которая составила в итоге полторы сотни рассказов. Большая часть была впоследствии опубликована и разными изданиями в России, Украине, США. Читателям первого номера украинского журнала писатель предложил часть цикла «Как это было» в СНГ еще не публиковавшегося.
   Эти рассказы действительно очень хорошо соответствуют концепции журнала: узнаваемые израильские реалии с остроумной фантазийностью экстраполируются в далекое будущее.
   В первом из опубликованных рассказов Иона Шекет, бывший агент Патруля Времени, вернувшись на Землю после долгого отсутствия отправляется в расположение бывшей своей воинской части, уступая ностальгическим воспоминаниям. Там он обнаруживает, что является почетным солдатом пехотной дивизии, служба в которой стала теперь платной и краткосрочной: «Стандартный срок службы – одни сутки. Приобретаете билет, получаете личное оружие, проходите курс бойца, это занимает минут пять-десять, в зависимости от рода войск, и отправляетесь в часть….» Кстати, цена билета довольно велика, чтобы гражданин сто раз подумал, прежде чем предложить свои услуги.
   В следующем рассказе герой за подвиги, осуществленные в первом (ему удалось предотвратить инопланетную аннексию пустыни Сахара), попадает… в «тюремную историю». Так как тюрьма – это по определению место, где должно быть плохо, то в фантастическом будущем таких мест на Земле просто нет и приходится преступников рассаживать по деревьям истории в тупиковые ветви исторического процесса. Наказанный Иона Шекет попадает сначала в мир, где Европа покорена индейцами – ацтеками, а потом в мир, где евреи не смогли в 1948 году победить противника и основать свое государство.: «В пятьдесят шестом все было кончено… правда евреи засели в старом городе в Иерусалиме, откуда их за полвека и Саддам Хуссейн не выкурил. Они снесли мечеть Омара, а в мечети Аль-Акса устроили кошерный ресторан…»
   Вернувшийся из тупика истории герой в следующем рассказе становится рекламным агентом, разделяя обычный для многих демобилзованных и отставников путь и спасает семью, заблудившуюся в дебрях «пиратских» детективных историй. Публикация настолько удачна, что можно предложить журналу повторить инициативу газеты «Вести – Иерусалим» и находить страницы для героев Павла -Песаха Амнуэля в каждом номере.

Анна Мисюк

Иона Шекет в мире духов

Как я был студентом

   Оккультный университет на Карбикорне – еще то заведение. Попал я туда исключительно благодаря своей неуемной энергии и жажде нового. Один из абитуриентов, прилетевший на Карбикорн одновременно со мной и вылетевший с планеты (в буквальном смысле!) после первого отборочного тура, с досадой сказал, когда мы прощались у трапа звездолета:
   – Все это шарлатанство, поверьте мне, Шекет, и если вы будете в этом участвовать, вас перестанут уважать во всей Галактике.
   Беднягу можно было понять: он спокойно спал в своей постели, когда ровно в полночь из-под матраса вылезла черная рука без тела, схватила моего соседа-абитуриента за горло и начала душить самым натуральным образом. Естественно, человек испугался, отодрал от своей шеи цепкие пальцы и бросил руку в открытое окно, где она и исчезла с воплем отчаянного ужаса – как потом оказалось, этот призрак с планеты Убрикат не выносил свежего ночного воздуха и мог существовать только в спертой атмосфере при отключенных кондиционерах. Моего соседа отчислили как не сумевшего совладать со своими эмоциями, а я дал себе в ту же ночь слово не шевелиться даже если ко мне на постель присядет граф Дракула собственной персоной.
   Обошлось однако без вампиров, приемная комиссия придумала мне иное испытание. Ночи, кстати, после случая с моим соседом я проводил в обществе приятной девы с планеты Биинам, и никакие потусторонние силы не могли отвлечь мое внимание от пышного женского тела, масса которого в моменты страсти достигала полтонны.
   Но однажды после особенно бурной ночи я вылез на подоконник подышать утренним воздухом, насыщенным парами ртути и висмута (в дверь я выйти не мог, потому что одна из пяти ног моей приятельницы загораживала проход). Неожиданно прямо передо мной материализовался в воздухе тщедушный гражданин неопределенного возраста, по виду явно житель Земли. Гражданин был, мягко говоря, не одет, и потому я не смог по покрою его костюма определить, из какой эпохи он явился. Понятное дело, я мысленно вздрогнул, но заставил себя не пошевелить ни единым мускулом.
   – Ну? – сказал я через минуту, поскольку призрак и не думал первым начинать знакомство. – Долго будем в молчанку играть?
   – Иона Шекет, – сказал мужчина писклявым голосом, полностью соответствовавшим его фигуре, – предсказываю, что жизнь твоя в ближайшие дни будет…
   Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Понятно, что появление незваного пророка было провокацией экзаменационной комиссии. Судите сами. Если бы он предсказал мне провал на экзамене, я бы из кожи вон вылез, чтобы получить высший балл. Если бы он предсказал мне победу, я наверняка перестал бы занимать свой ум упражнениями (уж я-то знаю свою натуру!), и тогда непременно провалил бы экзамен. В обоих случаях пророчество не могло бы сбыться. И экзаменаторы, ясное дело, хотели видеть, как я выпутаюсь из этой противоречивой ситуации.
   Я сделал ровно то же, что делал всегда, когда мне докучали незваные гости: сказал «Сегодня меня нет дома», сполз с подоконника, закрыл обе рамы и позвонил портье.
   – Господин хороший, – сказал я ему, – у вас там на уровне десятого этажа висит неопознанный летающий объект. Либо я собью господина Адольфа Гитлера ракетоиглой, либо вы его уберете сами, поскольку этот объект мешает мне заниматься любовью.
   Призрак за окном покачал головой, сплюнул с досады и, естественно, исчез. К сведению каждого, кому доведется столкнуться с НЛО в любой части Вселенной: эти объекты не терпят, когда их опознают и называют по имени. Тогда они исчезают хотя бы для того, чтобы сохранить собственное достоинство, ибо что может быть для неопознанного объекта хуже, чем процесс опознания? А господина за окном я узнал с первого взгляда, поскольку его физиономия была изображена на первой странице моего учебника по ксенофобии – я изучал этот предмет, когда учился на курсах патрульных времени.
   Не успел я позавтракать (моя дама предложила мне лучшую свою филейную часть, и я не посмел отказаться, поскольку, как мне было известно, на Биинаме жители обожают есть друг друга, и отказ полакомиться нежным телом собеседника считается оскорблением), так вот, не успел я позавтракать, как пневмопочта выплюнула мне прямо в тарелку письмо из приемной комиссии Оккультного университета. Послание было кратким и сообщало, что я принят в число студентов с правом вызывать любого призрака в любое время суток, но без права заниматься астрологической и пророческой практикой, поскольку эти дисциплины будут мне преподаны лишь на втором курсе.
   Кстати, вы знаете, почему студентам дозволено вызывать призраков, но не дозволено строить гороскопы? Очень просто: призраки по натуре народ очень желчный, их кредо – на вопросы отвечать, но давать ответы столь многовариантные, что извлечь из них необходимую информацию может только тот, кто предварительно прослушал курсы астрологии и пророчества. Так что все нормально – призрака слушай, но сам не плошай.
   Так началась моя учеба в Оккультном университете на планете Карбикорн. Преподавали нам лучшие учителя, являвшиеся на лекции из потустороннего измерения, а точнее говоря: из того мира, что смещен относительно нашего на один-единственный квант времени.
   Курс астрологии вел господин Тихо де Браге – не сам, конечно, ибо Тихо жил и умер в шестнадцатом веке. Мы имели дело с призраком, душой великого астролога, личностью желчной настолько, что даже собственное имя этот господин произносил с величайшим презрением. Много времени спустя я использовал свои старые знакомства в Патруле времени и отправился в 1597 год, чтобы поглядеть на первоисточник и сравнить живого еще Тихо с его запомнившейся мне астральной оболочкой. Ничего общего, кроме обрюзгшей фигуры! Великий Тихо принял меня в своей обсерватории, угостил датским пивом и рассказал историю астрологических изысканий, которые он при жизни держал в секрете, ибо не желал, чтобы коллеги-астрономы подняли его на смех. А призрак этого милого человека не раз доводил меня до белого каления, заставляя строить натальные карты людей, никогда не существовавших в природе.
   Что до курса пророчеств, то я рассчитывал на Нострадамуса – кто бы еще мог лучше преподать нам эту дисциплину? Нострадамус, однако, не пожелал унизиться до чтения лекций салагам вроде меня – мэтр работал только с дипломниками и аспирантами. А первокурсникам о создании пророчеств рассказывала некая Ванга, жившая в Болгарии в двадцатом веке. При жизни это была слепая женщина, прозревавшая будущее мысленным взором. А вот призрак Ванги оказался зорким, как десяток Аргусов, и списывать на ее экзаменах было так же невозможно, как летать со сверхсветовой скоростью.
   Ванга являлась в аудиторию точно в предсказанное время, пронзительным взглядом находила объект для отработки своей теории пророчеств и говорила зычным голосом, от звуков которого у студентов мелко дрожали все кости:
   – Дорогой студент, представьте, что к вам пришла на прием женщина сорока семи лет, шаги тяжелые, дыхание несвежее, выговор деревенский, а тексты, ею произносимые, не отличаются стилистическими красотами. Что вы сделаете прежде всего?
   – Сообщу ей ее прошлое, чтобы вызвать доверие, – бормотал студент.
   – Правильно, – кивала Ванга. – Но откуда вам известно прошлое этой женщины, она же пришла к вам впервые?
   – Структурный анализ текстов! – вопил студент, вспоминая вчерашнее занятие. – Достаточно послушать несколько предложений, и мысленный анализ позволяет однозначно сказать, что данный человек делал в прошлом, начиная с того времени, когда научился говорить.
   – Верно, – соглашалась Ванга. – Сейчас я произнесу несколько фраз, а вы сообщите, кто перед вами.
   И она начинала говорить такие глупости, что было ясно: единственная ее цель – сбить бедного студента с толка. Когда таким студентом оказывался я, то поступал очень просто: засыпал на месте и позволял своему подсознанию болтать все, что ему могло заблагорассудиться. Как потом оказалось, это было самое правильное, ибо подсознание движется в будущее, опережая настоящее на один-единственный квант времени, и потому черпает информацию из того самого астрального мира, в котором пребывали призраки всех времен и народов.
   Сложнее всего для меня лично был курс астрологии внесолнечных планет. Это ж надо: у каждой планеты свой зодиак и свои зодиакальные знаки, и каждый знак вовсе не соответствует земному, да и аборигены этих планет имеют мало общего с хомо сапиенсами. С меня семь потов сходило, прежде чем я набрасывал хотя бы в первом приближении, к примеру, натальную карту Чиануреги, моей давней знакомой с планеты Буаккар. Пятьдесят зодиакальных знаков, два солнца, четыре луны, семьдесят три планеты! Но зато и внутренний мир у жителей Буаккара не в пример богаче внутреннего мира простого жителя Земли, а уж судьба выделывает с буаккарцами такие коленца, что жизнь Аттилы по сравнению с жизнью моей знакомой Чиануреги выглядит пресной, как вода реки Волга по сравнению с водой Мертвого моря…
   Как-то, посмотрев на расположение семидесяти планет, я ужаснулся и поспешил сказать Чиануреге с трепетом в голосе:
   – Дорогая, я ничего не могу поделать. У меня получается, что через два месяца тебя изрежут на куски, а потом сошьют обратно, но один кусок оставят…
   Я представил себе это варварство, и слезы навернулись на мои глаза. Но что я мог сделать, если планеты стояли на небе Буаккары именно таким образом?
   – Ох, Шекет, – радостно засмеялась Чианурега. – Как я рада твоему предсказанию! Ведь это означает, что мне предстоит стать матерью!
   Должно быть, у меня был ошарашенный вид, потому что Чианурега прервала смех и серьезно сказала:
   – Именно так, Иона, мы размножаемся. Женщину режут на куски, а потом выбирают лучший и выращивают из него младенца. Ах, как я рада…
   С того случая я зарекся предсказывать судьбу своим инопланетным знакомым. Но я умею это делать, и мое умение здорово помогло мне впоследствии, когда я, окончив Оккультный университет, открыл собственное астрологическое бюро. К тому же, я умел теперь и призраков вызывать, и будущее предсказывать, и даже укрощать вампиров и оборотней, но мы, выпускники Оккультного университета на Карбикорне, дали после окончания учебы присягу, поклявшись никогда в жизни не заниматься тем, чему нас обучили наши великие преподаватели.
   Вы можете представить ситуацию, когда выпускник физического факультета дает клятву не заниматься физикой, а выпускник факультета журналистики клянется никогда не писать статей в газеты? Между тем, все бывшие студенты Оккультного университета получали дипломы лишь после того, как обещали, не забывая ни слова из пройденного, не применять своих знаний на практике.
   Я тоже принес эту своеобразную клятву, но не раз изменял ей, когда того требовали обстоятельства. По-моему, на это наши наставники и рассчитывали.

Душа мира

   Когда я еще был студентом Оккультного университета на Камбикорне, декан Буаль-Буль-аш-бурабаль (уроженец Аройо Три) как-то вошел в аудиторию, где наша группа занималась препарированием лабораторной души, и сказал, морщась:
   – Господа, почему бы вам не заняться делом?
   Мы готовы были заняться чем угодно, лишь бы не слышать воплей, которые издавала подопытная душа, когда мы извлекали из нее тайные желания и нездоровые инстинкты. Мы прекрасно знали, что лабораторные души – всего лишь муляжи, и следовательно, стоны их тоже плод компьютерного творчества, но все равно слушать это было неприятно, и потому мы с удовольствием бросили наполовину препарированную душу в центрифугу Мильтона, смешивавшую желания и страсти.
   – А в чем дело? – ворчливо поинтересовался Бинугар, студент-второгодник, отлынивавший от занятий всегда, когда представлялась возможность. На его родной планете (она располагалась где-то за галактикой М106) труд считался занятием постыдным, поскольку физическую работу делали растения, душой не обладавшие.
   Декан скосил все свои шестнадцать глаз в мою сторону и сказал:
   – Сейчас Деррик будет стратифицировать, и вам предлагается помочь, если выделенные сущности начнут разбегаться.
   Деррик был профессором факультета духовного зарождения, и когда он занимался стратификацией, посмотреть на это сбегались студенты всех курсов и даже абитуриенты, вообще не понимавшие, что происходит. Стратификация – сообщаю для тех, кто не знает, – это разделение сущностей в момент смерти тела-носителя. Допустим, вы прожили десять жизней, и нынешняя является вашей одиннадцатой инкарнацией. Десять бывших сущностей мирно уживаются в вашем подсознании, изредка давая о себе знать разными, чаще всего глупыми, советами. Но когда ваше тело перестает функционировать (умирает – выражаясь по-обывательски), сущности вынуждены его покинуть и делают это не одновременно, а по очереди. Сначала выходит в астрал душа номер один, ваша самая первая инкарнация, потом душа номер два… И так далее, пока вы сами – точнее, ваша нынешняя сущность – не покинете уже холодеющее тело. Преподаватели заставляли нас вылавливать души-инкарнации в тот момент, когда они покидали тело, и помещать их в астральный холодильник, чтобы потом препарировать и таким образом обучать студентов. Что-то вроде анатомического театра, только духовного и, значит, куда более сложного.
   Подбегая к аудитории, где профессор Деррик собирался производить сеанс стратификации, я воображал, что нынешнее действо не будет ничем отличаться от прочих. То, что я увидел, однако, опровергло мои предположения. На столе лежал не покойник, но вполне живая молодая и красивая женщина, а профессор уже начал объяснения:
   – Эта дама, – говорил он, – родилась на Бурберге Шестом, как вы сами можете судить по ее двум головам и ластам, которыми заканчиваются ноги. Она беременна и должна была бы родить здорового ребенка через одиннадцать лет, поскольку таков на Бурберге естественный срок вынашивания плода. Но госпожа… мм… короче говоря, она не желает рожать и обратилась к медикам с просьбой об аборте. Казалось бы, что тут интересного? Ничего. Но! Госпожа… м-м… короче говоря, она не хочет, чтобы душа ее не рожденного ребенка вернулась в астрал.
   В аудитории возник шум, студенты принялись обсуждать странное пожелание госпожи… мм…
   – Поэтому, – продолжал профессор, – мы приняли решение произвести стратификацию души не в момент смерти физической оболочки, а в момент извлечения не рожденного плода. Кстати, кто ответит мне на простой вопрос: когда у зародыша появляется душа?
   Вопрос был на засыпку. Что значит – когда? Появление души – процесс постепенный. Сначала в тело вселяется его первая инкарнация, затем – вторая, третья… Когда вселяется последняя, нынешняя, младенец рождается и начинает вопить.
   Я так и сказал.
   – Студент Иона Шекет, – покачал головой профессор. – Вы неправы! Какой литературой вы пользовались? Огайном Вислоцким? Это устаревший учебник! Современные исследования показывают, что душа во всех ее инкарнациях вселяется в зародыш еще тогда, когда он находится в материнской утробе. Человеческий зародыш обзаводится душой после шестнадцатой недели своего физического существования. Понятно, Шекет? Садитесь и никогда не говорите того, в чем не уверены!
   Он повернулся к аудитории, а аудитория повернулась в мою сторону и ехидно наблюдала мое смущение.
   – Внимание! – призвал профессор. – Сейчас начнется операция по извлечению зародыша, от которого госпожа… мм… короче говоря, не пропустите-ка сущностей, господа!
   Легко сказать! Поймать душу, которая покидает тело в момент смерти, легко – только руку протяни. А как поймать душу еще не родившегося существа? Душу, которая еще и не жила на свете? Душу, настолько нежную и прозрачную, что увидеть ее даже в духовном пространстве почти невозможно?
   Многие студенты даже и пытаться не стали – откинулись на спинки кресел и наблюдали за действиями их более смелых товарищей. Естественно, я оказался в числе последних.
   Должен сказать, что вся эта процедура интересовала меня сначала исключительно с одной целью: произвести впечатление на профессора и получить по его предмету хорошую оценку. Знал ли я, чем закончится неожиданный экзамен?..
   Когда началась операция, я сидел за экраном инкарнаций и следил за отделением душ. Оказалось, что не рожденное еще существо, которое и на человека-то пока не было похоже, успело прожить ни много ни мало – семнадцать жизней. Шестнадцать я отделил и выпустил в астрал без каких бы то ни было проблем.
   Дошли наконец до последней инкарнации, от появления которой я не ждал ничего интересного. Действительно, чего можно ожидать от новорожденной души, еще не познавшей даже света, не говоря о прочих жизненных радостях? Табула раса, чистый лист – говорить не о чем.
   Все оказалось иначе.
   Душа не рожденного младенца была невидима даже для приборов, способных материализовать душу микроба, если бы таковая существовала. Увидеть я ничего не мог, но слышно все было прекрасно, и я услышал:
   – Шекет, пожалуйста, поскорее переключите меня на главный компьютер этой звездной системы.
   – Э… – сказал я, опешив. – Вы знаете мое имя?
   – Не теряйте времени, – раздраженно произнесла невидимая душа. – Не так много капель в вечности, как вам кажется.
   Фраза была слишком высокопарной, но и не лишенной логики. С другой стороны, о каком компьютере шла речь? И зачем компьютер не рожденной душе, ничего не познавшей в мире?
   – Я жду, – в голосе отчетливо звучало нетерпение.
   – Э… – повторил я. – В системе Камбикорна нет главного компьютера, тут все автономно, потому что…
   – Я понял, – сказала душа. – Тогда переключите меня на основной терминал университета, дальше я сам разберусь.
   – Э… – мое заикание мне уже и самому не нравилось. – Зачем вам? Хотелось бы поговорить, знаете ли… Никогда не беседовал с не рожденными душами. Мне почему-то казалось – собственно, так написано в учебниках, – что душа возникает в момент рождения и развивается, постепенно познавая окружающий мир.
   – Чушь какая, – с отвращением заявил голос. – Все происходит как раз наоборот. Развитие идет от полного знания, да будет вам известно! И я не хочу это знание потерять, вот почему мне срочно нужен компьютер, причем самый мощный и с максимальной памятью. Лучше всего – сеть. Побыстрее! Разговаривая с вами, я теряю время и чувствую, как исчезают знания, они уже не бесконечны…
   – Погодите, не так быстро, – пробормотал я. – Вы хотите сказать, что, рождаясь, душа знает о мире все?
   – Безусловно!
   – Абсолютно все? – уточнил я.
   – Именно абсолютно! И именно все! Вселенная бесконечна, и знание о ней бесконечно тоже. Вообще говоря, знание о Вселенной совпадает с самой Вселенной, поскольку информация об объекте равнозначна самому объекту, если учесть, что…
   – Допустим, – прервал я. – Но ведь младенцы ничего о мире не знают! Они только сучат ножками и вопят во все горло, их нужно учить смотреть, ходить, говорить…
   – А душа их тем временем теряет все, что имела в момент рождения, – прервал меня голос. – И когда эти ваши младенцы начинают наконец разговаривать, то души их уже действительно понятия не имеют о том, что такое дважды два и чем синий цвет отличается от зеленого! Так вы нашли мне компьютер?
   – Сейчас, – сказал я, набирая на клавиатуре экзаменационного билетера (больше у меня под рукой ничего не было!) коды хоть каких-нибудь устройств: ведь студентам во время экзаменов не разрешалось пользоваться даже калькуляторами, как же я мог помочь бедной душе, боявшейся потерять себя в чуждом для нее мире?
   – О! – воскликнул голос. – Я уже забыл, что… И это забыл тоже… Но я еще помню, что карбент оридона сурфидирует с руюрусом…
   – А чего-то более полезного для рода человеческого вы не помните? – спросил я, продолжая безуспешные попытки выйти на контакт с университетским компьютером, который отбрасывал меня со словами: «Шекет, если будете продолжать ваши попытки списать, то экзамен принят не будет».
   – Я уже не помню, что такое карбент оридона, – трагическим шепотом произнесла душа. – Карбент… как его…
   Я сделал еще одну попытку пробиться, и тут на мою ладонь легла рука профессора Деррика – я узнал ее по семи большим пальцам и хватательному отростку.
   – Шекет, – возмущенно сказал Деррик, – это переходит все границы! Вы не знаете правил? Списывать дурно!
   – Я не намерен списывать, профессор! Я хочу спасти душу, точнее, ее бесконечные знания!
   – Придумайте отговорку оригинальнее, – презрительно сказал Деррик. – Вы свободны, пересдавать будете через месяц.
   – Но…
   – Можете идти, Шекет! – повысил голос профессор.
   И мне пришлось покинуть помещение под ехидными взглядами других студентов. Конечно, они же ничего не знали о моем разговоре с не родившейся душой! Душой, которая владела бесконечным знанием и забыла все в тот момент, когда севший на мое место студент загнал ее в инкубатор.
   Я брел по университетскому двору, и мне было горько, хоть плачь. Не жаль было экзамена, я думал о том, что мог узнать о мироздании все! Где конец и где начало, что такое жизнь и что такое счастье, почему взрываются звезды и для чего создана Вселенная. Я мог узнать…
   И не узнал ничего.

НЛО – к вашим услугам

   – Вы когда-нибудь видели НЛО? – обратился ко мне студент с Карпана-5/у, присевший рядом на скамейку в саду духовных иллюзий. Дело происходило на территории Оккультного университета незадолго до защиты моей дипломной работы. Я был поглощен мыслями о предстоявшей экзаменационной экзекуции и потому не сразу понял обращенный ко мне вопрос, да и самого спрашивавшего обнаружил лишь после того, как вопрос был задан вторично.
   Мой незваный собеседник примостился на краешке скамьи. Двумя присосками он держался за металлический прут, создававший энергетическое поле в форме удобного сидения, а остальные восемь щупальцев пытались уцепиться за свисавшие к земле провода. Размером карпанец не превышал мышонка, а цветовая мимикрия сделала его и вовсе незаметным на фоне утренней зелени.
   Карпанец учился на первом курсе, и его, как всякого неофита, интересовали вопросы элементарные и, по большей части, к оккультным наукам не имевшие отношения.
   – Видел, – отозвался я, продолжая размышлять над тем, как обмануть бдительность профессора Уагрумондеса и пронести на экзамен по мировым религиям капельную дискету с полным изданием Энциклопедии Жиклера.
   – А не скажете ли вы мне, – продолжал нудить карпанец, – что представляет собой феномен НЛО, о котором так часто говорят выходцы с планеты Земля?
   Пришлось отвлечься от мыслей о зловредном профессоре и переключить внимание на вопрос карпанца.
   – НЛО, – сказал я, – это неопознанный летающий объект, что ясно из названия. Явление, которое вы видите, слышите и, может быть, даже осязаете, но которому не в состоянии найти внятного объяснения. Не все неопознанные объекты, кстати, являются летающими. Летать они стали во второй половине прошлого века, а до того речь чаще заходила об объектах ходячих – их называли призраками, если вам известно, что это означает.
   – Между прочим, я тоже учусь в Оккультном университете, – обиженным голосом произнес карпанец, и я вынужден был принести свои извинения, поскольку не имел намерения его обидеть.
   Помахав двумя присосками в знак того, что извинения приняты, карпанец продолжил:
   – А сейчас? Что представляют собой ваши НЛО сейчас? И почему они меняются со временем?
   – Сейчас? – задумался я. – Если хотите, расскажу о том, чему сам был свидетелем. Это было, когда я приехал в Париж – город на Земле, во Французском Штате – лет десять назад. Я летел в такси и неожиданно увидел перед собой блестевший на солнце многогранник, похожий на звездолет типа «Глория». По рассказам очевидцев такого рода событий я знал, что сейчас последует: у моей машины заглохнет двигатель, а сам я неожиданно окажусь где-то в Южной Африке.
   – И что вы сделали? – с интересом спросил карпанец.
   – Катапультировался! – воскликнул я. – Мое такси взмыло вверх, НЛО растаял, будто его и не было, а я продолжил путь пешком.
   – НЛО растаял… – повторил карпанец и неожиданно задал вопрос, повергший меня в изумление, поскольку мысль эта никогда не приходила мне в голову. – Послушайте, почему НЛО наблюдаются только на Земле? Почему никто никогда не видел неопознанных летающих объектов ни на Марсе, ни на Бамарее, ни у нас на Карпане-5/а – нигде?
   – Черт возьми! – только и смог произнести я. – Вы правы… э-э… Извините, не знаю вашего имени.
   – Я, – сказал карпанец. – Меня зовут Я. Разве может быть другое имя?
   – Не знаю, – смутился я. – У вас всех так зовут?
   – Всех!
   – Как же вы обращаетесь друг к другу?
   – Ты, конечно, как еще?
   – Ко всем – ты?
   – Естественно, – нетерпеливо отозвался карпанец.
   – Как же вы тогда отличаете друг друга, если все – я да ты?
   – Это очевидно! – воскликнул Я. – У каждого Я свой оттенок. Я – это Я, вы слышите, как произносится? Любой другой карпанец…
   – К сожалению, я не имею чести быть жителем Карпана-5/а, – быстро сказал я, не желая вдаваться в пустую дискуссию, отвлекаясь от основной темы. – Так вот, после ваших слов я действительно вспомнил, что нигде в Галактике, кроме как на Земле, НЛО не наблюдаются! Это поразительно!
   – Рад, что вы это поняли, – с чувством глубокого удовлетворения заявил Я. – Но вы не ответили на мой вопрос: что представляют собой НЛО в настоящее время?
   – Сейчас они похожи на кристаллы разных размеров и форм. Многие наблюдатели отмечают, что в центре кристалла видно что-то этакое… Каждый видит по-своему, но, в принципе, это похоже на чье-то лицо.
   – Так-так, – задумчиво проговорил карпанец. – Чем же, скажите на милость, отличается Земля от прочих миров Галактики?
   – Хм… – я действительно был озадачен. – Ну… Разум. Нет, разум – не отличительная деталь. Кислородная атмосфера? Моря? Вулканы? Общество?
   – Нет, – отрезал карпанец. – Все это есть в тысячах других миров. Должно быть нечто… – и он странным образом щелкнул щупальцами, издав звук, напоминавший звон треснувшего колокола. – Вот что я скажу: поняв, в чем уникальность Земли, вы поймете, откуда у вас берутся НЛО.
   Я молчал. Я – Иона Шекет! – не мог ответить своему оппоненту.
   – Вы могли бы взять меня с собой на Землю? – неожиданно спросил Я. – Очень хочется самому увидеть это уникальное явление.
   – Так оно вам и явится, – пробормотал я. В отличие от карпанца, мне была прекрасно известна коварная привычка НЛО появляться нежданно и всегда не тем, кто этого ждет.
   Но Я продолжал настаивать, и неделю спустя, когда в университете начались каникулы, мы прибыли в Байконурский космопорт. Вы ж понимаете, ждать появления НЛО можно где угодно, вот мы и поселились в космопортовской гостинице. Каникулы продолжались десять дней, и все это время Я исправно нес вахту – сидел на крыше отеля и смотрел в небо, где болталось множество летающих объектов, но все, к сожалению, опознанные.
   А я отправился в библиотеку Иерусалимского университета – самое большое в Галактике собрание документов на голографических носителях – и попробовал ответить хотя бы сам себе на заданный карпанцем вопрос: чем уникальна наша планета?
   Двуногие разумные существа? Активная духовная жизнь? Войны, которыми богата наша история? Религия? Философия? Все это и многое другое можно найти и на других планетах…
   Кроме одного. Да, пожалуй.
   Мысль показалась мне слишком простой, но, повернув ее так и этак, я, к собственному удивлению, понял, что она верна. Почему она никому не приходила в голову? Впрочем, мне ли не знать, что самые простые объяснения часто оказываются и самыми трудно достижимыми?
   Я вернулся в отель и застал беднягу карпанца мрачно присосавшимся двумя щупальцами к перилам балкона. Остальные щупальца безжизненно свисали, и это свидетельствовало о том, что мой спутник потерял всякую надежду обнаружить НЛО.
   – Сейчас, – сказал я, – это мы запросто.
   Я уселся в плетеное кресло и закрыл глаза. Мысли мои блуждали, я дал им полную свободу, и подсознательные фантазии играли друг с другом, создавая конструкции…
   – Вот он! – раздался ликующий вопль карпанца. По-моему, он свалился с балкона от возбуждения, поскольку вопль стих где-то внизу. Открывать глаза, чтобы убедиться в этом, я не стал. Мне было хорошо наедине с собственными мыслями. Я представлял, как создавалась Вселенная, и как формировались планеты, и как зарождалась жизнь на Земле. Можно было, конечно, думать о чем-нибудь попроще, но я хотел показать карпанцу все, на что способны наши родные НЛО.
   Из состояния транса меня вывел все тот же Я.
   – Шекет! – кричал карпанец. – Вы все пропустили!
   – Что пропустил? – спросил я, открывая глаза и позевывая.
   – НЛО! Я видел НЛО! Он висел над космодромом – огромный кристалл и в его центре будто лицо человека… Знаете, оно показалось мне знакомым…
   – Еще бы, – пробормотал я.
   – Это было ваше лицо, Шекет, – осуждающе сказал Я. – Вы хотели надо мной посмеяться?
   – Нет, конечно, – возразил я. – Напротив, если бы не мои усилия, НЛО не появился бы до нашего отлета.
   – Вы хотите сказать…
   – Я понял, чем отличается Земля от прочих миров. Видите ли, господин Ты, люди обладают избыточной фантазией, вот и все.
   – Все могут фантазировать, – возразил карпанец. – Могу и Я.
   – Речь идет об избыточной фантазии. У людей ее слишком много. То, что необходимо для эволюции вида, используется сознанием, а лишнее должно как-то сбрасываться, Ты не находите?
   – Сбрасываться… Конечно, фантазия не должна и не может быть лишней!
   – Значит, Ты со мной согласны? Так вот, лишняя фантазия приобретает видимость реальных объектов, а потом рассеивается. Именно поэтому в прошлом люди видели призраков и демонов – сбрасывалась именно эта, совершенно не нужная для эволюции часть деятельности мозга. Потом люди стали видеть пришельцев – тоже естественно, ведь в прошлом веке человечество должно было развиваться, не надеясь на помощь извне, это была лишняя работа фантазии. А в наши дни людям совершенно не нужно копаться в собственном подсознании – это отвлекает, мы должны Галактику осваивать, а не психоанализом увлекаться. Я понятно излагаю?
   – Понятно, – карпанец был ошарашен моим объяснением, я видел это по его поведению – он взмахивал щупальцами и готов был вообще отбросить их подальше, чтобы не мешали. – Лишняя фантазия, подумать только! Лишняя! Все расы Галактики страдают от недостатка воображения, а у вас его слишком много! Ну почему вы такие? – неожиданно возмутился Я. – Почему лишнюю фантазию вы обращаете в никому не нужные НЛО, вместо того, чтобы поделиться с братьями по разуму?
   – С Тобой, например, – уточнил я.
   – Хотя бы!
   – Хотите, чтобы на Карпане-5/а тоже появились неопознанные летающие объекты?
   – Нет! Но я всегда страдал от недостатка воображения!
   – Придется страдать и дальше, – сообщил я. – К сожалению, человек не может пойти против своей природы. А если захотите поглядеть на излишки нашей фантазии, всегда милости просим на Землю!
   Карпанец не ответил – он переживал за свою расу. Бедняга так и молчал до нашего возвращения на Камбикорн, а там я не раз заставал его за странным занятием – он висел на одной присоске и мучительно размахивал в воздухе остальными щупальцами. Должно быть, развивал фантазию. Впрочем, НЛО в небе Камбикорна так и не появились, а ректорат Оккультного университете отнесся к усилиям Я весьма отрицательно.
   Я слышал, что Я отчислили за неуспеваемость.

Суровая жизнь духа

   Когда я заканчивал Оккультный университет, то, узнав наконец тему дипломной работы, был очень разочарован. На шестой год обучения я уже умел вызывать духов, сражаться с драконами в ментальном и астральном пространствах и, естественно, читать мысли существ, никогда в мыслительной деятельности не заподозренных. Я мнил себя большим специалистом, и потому можете представить себе мое состояние, когда, взяв в руки компьютерную карточку, прочитал такой текст: «Студент Иона Шекет (Соединенные Штаты Земли). Тема исследования – натальная карта г-на Хенриха Федермана, 13 марта 1971 года, город Кельн, ФРГ, Земля».
   Пустое, как вы понимаете, занятие для выпускника – составление гороскопа для человека, жившего аж сто лет назад! Надо мной просто смеялись! Зачем господа преподаватели требовали, чтобы я исследовал жизнь человека, о которой им и без меня было известно все от рождения до смерти? Я ведь мог ошибиться в интерпретации движения Харона или какого-нибудь другого астероида. Я мог написать, к примеру: «В юности Федерман не любил собак, это следует из того, что Уран вошел в знак Стрельца, а Солнце перешло в…» И так далее. А на самом деле Федерман мог не любить кошек, и мне было бы немедленно на это указано! Согласитесь, что составлять гороскопы для еще не осуществившихся событий и интереснее, и как-то спокойнее.
   Сначала я решил пойти в деканат качать права, но предпочел не делать этого. «Нет, – подумал я. – Лучше я составлю этот никчемный гороскоп и утру всем носы точностью своего анализа жизни господина Федермана!»
   Так я и поступил: вызвал в компьютер карты земного неба второй половины ХХ века и засел за их изучение с таким рвением, будто сам никогда прежде не видел ни Скорпиона, ни Девы, ни даже простого солнечного затмения.
   Мой подопечный Хенрих Федерман не понравился мне с первого взгляда. Он родился под Скорпионом, и над его колыбелью стоял Марс. Наверняка он в детстве разбивал носы своим приятелям, а в юности пытался соблазнить всех девушек земли Рейн-Вестфалия. Работа увлекла меня, и я обнаружил, что у господина Федермана не было ни жен, ни детей, и вообще, как ни странно, этот человек, насколько я мог понять, совершенно не интересовался сексом – даже как зритель. А в старости…
   Дойдя до этого момента, я, честно говоря, приуныл. У меня получалось, что господин Федерман не мог состариться. То есть – вообще. Ни старости, ни смерти я в его натальной карте не увидел. Их просто не было!
   Пришлось повторить анализ, начиная со дня рождения. Вот тогда-то я и обнаружил, что зимой 1991 года означенный Хенрих Федерман уничтожил государство Израиль. В одиночку, но зато весьма успешно. Дело в том, что Юпитер в это время стоял так, что Нептун Израиля входил в соединение с… Простите, я увлекся, все время забываю, что имею дело с неспециалистами.
   Короче говоря, я понял, что влип. Два этих факта – победа над Израилем и отсутствие старости – могли ввергнуть в уныние любого астролога, даже самого Нострадамуса. А у меня, ко всему прочему, оставалось всего десять дней до сдачи дипломной работы. Я понимал, конечно, что где-то допустил ошибку. Скорее всего – в детстве этого треклятого Хенриха. Что-то у него стояло в неположенном месте – может, Венера затмилась, а может, я проморгал поворот Юпитера на реверс…
   Все это было поправимо, нужно было лишь начать расчет сначала и быть более внимательным. Что я и сделал, когда до сдачи работы оставалось всего сорок восемь часов.
   Вы когда-нибудь учились в университете? Когда-нибудь попадали в цейтнот: экзамен на носу, а у вас еще ничего не готово? Тогда вы меня поймете. И я решился… Нет, не на обман, упаси Боже. Просто, как бы это поизящнее выразиться… На небольшой контрольный эксперимент. Я подумал: «Как было бы хорошо, если бы я мог сравнить составленный мной гороскоп с реальной жизнью Хенриха Федермана, ведь о ней наверняка есть какие-нибудь сведения в Информсистеме». Только одним глазом взглянуть, чтобы понять – где именно я провел неправильную линию в натальной карте этого человека…
   Нужно было проделать все таким образом, чтобы преподаватели (а они наверняка следили за мной из астрала, знаю я эту публику!) не обратили внимания на мой, мягко говоря, не очень этичный поступок. Не стану описывать, как мне это удалось. Честно говоря, когда я покинул Информсистему, то был так огорошен, что уже и не помнил, как я туда, собственно, попал. Понимаете, какая штука… Файл господина Хенриха Федермана утверждал совершенно определенно, что родился этот господин 23 августа 1937 года, а 13 марта 1971 года было днем его смерти! И похоронили Федермана на кладбище города Кельна, ФРГ, Земля.
   Оказывается, я составлял гороскоп для мертвеца по дате его смерти!
   Вообще-то у меня было два выхода. Первый: пойти в деканат и заявить, что мне дали неверные вводные для дипломной работы. Второй выход: за оставшееся время попытаться составить правильный гороскоп – по истинной дате рождения господина Федермана.
   Я промучился ночь и из двух вариантов выбрал третий, совершив тем самым открытие в области астрологии.
   Я подумал так. Разве после смерти личность человека погибает окончательно и бесповоротно? Нет, я ведь сам изучал на третьем курсе Оккультного университета Общую и Частную теории реинкарнаций. А на пятом – Аналитическую физиологию посмертных жизней в астральных и ментальных мирах. Но если личность продолжает жить после смерти тела, всего лишь переходя из одной фазы в другую, то почему судьбу этой личности в ее новой ипостаси не проследить, зная момент перехода в иной мир? Разве не те же звезды и астрологические знаки влияют на судьбу личности в астрале?
   Теперь я понял, почему звезды не предсказывали Хенриху Федерману ни старости, ни смерти. Как он мог постареть? Дух не стареет! И умереть он не мог тоже, ибо с 13 марта 1971 года существовал именно в мире мертвых!
   Но вот зима 1991 года меня озадачила. По гороскопу получалось, что Хенрих Федерман уничтожил государство Израиль. Я думал, что это ошибка, но теперь, когда я понимал, что речь идет о духе, а не о физической личности… Мало ли какими возможностями обладал дух Федермана?
   Что, в конце концов, важнее – подготовка к экзамену или спасение отечества? Надеюсь, вы не думаете, что я затруднился с выбором?
   Но что я мог сделать в сложившихся обстоятельствах?
   Федерман умер именно тогда, когда умер, и здесь я был не в силах изменить ничего. Однако зря я, что ли, шесть лет просиживал штаны на лекциях по всем мыслимым оккультным наукам? Мой острый ум немедленно нашел выход, и в тот же вечер (до сдачи дипломной работы оставалось всего тридцать шесть часов!) я собрал друзей на спиритический сеанс. Нас было четверо, причем только я представлял в этой компании Землю. Фиуум был с планеты Ареаадаа, Хором – с Экилоки, а наш медиум, имя которого невозможно было произнести без шпаргалки, прибыл с планеты, название которой даже со шпаргалкой произнести сумел бы лишь неисправный автомат по продаже газированной воды.
   Мы сели, тарелочка завертелась, и медиум сказал деловито:
   – Кого вызываем?
   – Хенриха Федермана, умершего 13 марта 1971 года в городе Кельне на планете Земля.
   Не прошло и пяти минут, как утробным голосом, похожим на завывание ветра в фановой трубе звездолета, наш медиум сказал:
   – Ну, я Федерман. Какого черта вы меня беспокоите? Задавайте вопрос, я спешу.
   – У меня не вопрос, а требование, – заявил я, и мне показалось, что дух Федермана издал звук, похожий на гневное восклицание.
   – Я требую, – продолжал я, – чтобы ты не вмешивался в судьбу Израиля зимой 1991 года.
   – Ха! – нагло заявил дух этого антисемита. – Плевать я хотел на твое требование. Что ты мне сделаешь?
   – Сейчас – ничего, – вынужден был признать я. – Но ведь я не вечно буду коптить небо. Придет время, я тоже умру, и мы с тобой встретимся. И уж тогда я тебе…
   Должно быть, вид мой был в тот момент достаточно красноречив, и дух Федермана призадумался, поняв, что я действительно когда-нибудь доставлю ему немало пренеприятных тысячелетий. Он, правда, попытался хорохориться, утверждая, что не может отменить уже совершенного, но я-то, уже изучивший все мыслимые оккультные науки, прекрасно знал, что ментальному телу ничего не стоит переместиться во времени куда угодно!
   – Ну хорошо, – утробно вздохнул дух Федермана. – Я сделаю это, чтоб ты был здоров и подольше не появлялся в нашем мире!
   – Проверю! – угрожающе сказал я. – Завтра вечером устрою сеанс, вызову тебя опять и…
   – Не нужно! – поспешно заявил дух. – Мое слово твердо.
   Он собрался было уже покинуть нашу компанию, когда я задал последний вопрос:
   – Скажи-ка, а что, собственно, ты натворил в девяносто первом?
   – Э… Направил несколько ракет Саддама Хусейна прямо на здание израильского кнессета, когда там шло заседание правительства. Трудновато пришлось, но я смог…
   В голосе его звучало торжество!
   – Ясно, – сказал я. – Теперь тебе придется сделать так, чтобы эти ракеты упали куда попало. Скажем, в пустыню Негев – вполне приличное место для любой уважающей себя ракеты. Понял?
   Дух промолчал, а медиум раскрыл глаза и спросил на своем варварском наречии:
   – Ну что, получилось?
   Я вспомнил, что ракеты, запущенные Саддамом Хусейном во время Войны в заливе, действительно не причинили Израилю вреда, и сказал:
   – Получилось, получилось, ты молодец! Теперь бы еще успеть работу закончить, – добавил я и распрощался с приятелями.
   Работу я закончил в срок, правда, пришлось изменить заголовок. Тот текст, что я представил на защиту, назывался: «Открытие способа составления натальных карт для духов по дате смерти физического тела».
   Кстати, вы знаете, что Оккультный университет я закончил с отличием? А составление гороскопов для покойников стало одной из важных областей современной альтернативной астрологии.

Трагическая судьба поэта

   У меня нет коммерческих способностей. В наши дни, конечно, это не так важно, как в прошлом веке, но все равно – не обладая творческой жилкой в области коммерции, лучше не открывать своего дела, не идти в генеральные директоры больших концернов и не покупать товаров широкого потребления у уличных торговцев. С последним я всегда справлялся без проблем, поскольку очень редко ходил по улицам пешком – вы же знаете, какой сейчас ритм жизни, да, к тому же, большую часть времени, в том числе и свободного, я проводил либо в межзвездных странствиях, либо мотаясь взад-вперед по времени. Что касается генеральных директоров, то этой должности мне никто не предлагал, а однажды, когда я в какой-то компании высказал чисто гипотетическую желание возглавить некий концерн по производству корма для марсианских друфаев, то поднялся такой гомерический хохот, что я никогда больше не заговаривал ни о чем подобном.
   А вот хозяином собственного дела мне довелось побывать. Когда я закончил Оккультный университет на Камбикорне, то считал себя единственным во Вселенной специалистом по составлению гороскопов для умерших представителей человечества. Опыт с господином Федерманом меня буквально окрылил, а когда на защите моей докторской диссертации члены Ученого совета единогласно проголосовали «за», то я воспарил в горние выси и парил там до тех пор, пока злая судьба в лице…
   Господи, что я несу? Прошу меня простить, но, когда я вспоминаю господина Закариаса, то немедленно впадаю в экстаз и начинаю говорить либо ямбом, либо хореем, либо и вовсе амфибрахием, который никогда не мог отличить от анапеста.
   Итак, я открыл свой офис и дал во все телекоммуникаторы объявление следующего содержания:
   «Фирма «Жизнь после смерти». Подающий надежды выпускник Оккультного университета (красный диплом) производит все виды астрологических работ для людей, желающих узнать о судьбе умерших родственников или знакомых. Предсказание посмертной судьбы. Новые инкарнации. Перемена участи. Полная гарантия. Соблюдение секретности».
   Первым ко мне пришел на прием мальчишка-камбикорнец, пробегавший по улице и решивший, что иной мир – это третья планета в системе Жвал Скорпиона, куда он собирался съездить на каникулы. Я потратил битый час, чтобы объяснить клиенту разницу между иными мирами в бытовом и оккультном понимании. Парнишка ушел разочарованный и не заплатил мне, утверждая, что в жизни не пользовался никакой валютой, предпочитая натуральный обмен.
   Вторым ко мне явился сам гениальный поэт Виктор Закариас. Не говорите мне, что вам не известно это имя! Вы легко можете найти его в файле Мировой поэтической энциклопедии между именами Задонского Ю.С. и Заходера Б.Л. Там сказано: «Закариас, Виктор Мария Бакара – род. 2054, член Союза поэтов Соединенных Штатов Земли, урож. Греч. провинции. Опубликовал две электронные книги стихов «Буря в навозе» и «Вся глубина кошмара». Количество зарегистрированных читателей – 17. Количество проданных экземпляров на дисках – 0».
   Ясно, что поэтом Закариас был гениальным, ибо только гениев могут так не понимать современники. Но я-то ничего этого не знал и потому, когда Виктор Мария Бакара появился в моем кабинете, был несколько ошарашен. Если бы господин Закариас родился во врема Гейне, он несомненно примкнул бы к течению «штурм унд дранг» – хотя бы в силу своего бунтарского характера.
   – Я! – воскликнул он, бросившись в кресло так, будто собирался в нем поселиться. – Поэт! Я! Мои произведения! О! Вы их не читали! Они опережают время!
   – Да? – вежливо сказал я, желая все-таки понять, чего хочет посетитель. – Если они опережают время, то вы пришли не по адресу. Рядом есть часовщик, он вам все, что нужно, переставит, и время пойдет так, как оно…
   – Тупица! – с сожалением констатировал посетитель. – Стихи! Вы понимаете? Речь идет о стихах! Равных которым нет в…
   – Только не нужно читать вслух, – быстро сказал я. – Я совершенно не воспринимаю на слух какие бы то ни было тексты.
   – Одну строфу! – понизив тон, заявил поэт. – И вы поймете! С кем имеете дело!
   Он действительно ограничился одной строфой. Состояла эта строфа, однако, из трехсот пятидесяти шести строк, так что мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не заснуть и не удариться лбом о стол. Запомнилось мне только нечто вроде «затхлой сути плюмажных фениксов» и «инкунабул раздетые букли». Сильно, конечно, но не в моем вкусе.
   Я так и сказал посетителю, чем вызвал новый прилив энтузиазма.
   – Я! – воскликнул он. – Виктор Мария Бакара Закариас! Гений! Мои стихи! Пробьют дыру в Вечности!
   Я представил себе дыру в том, чего еще не достигло человечество, и понял, что пора переходить к финансовым проблемам.
   – Уважаемый господин Закариас, – объявил я внушительным голосом, – если вам нужен посмертный гороскоп вашего родственника, то это будет стоить сто тридцать две монеты включая налог!
   – У меня нет родственников, – заявило это дитя инкубатора. – Гороскоп нужен мне самому. Я желаю знать, каких высот достигнет моя посмертная слава!
   – Но, господин Закариас, – сказал я с недоумением, – для составления гороскопа посмертной жизни клиента мне нужно знать точное время его смерти. К счастью, вы живы и даже молоды. Как же я могу…
   – Вы не поняли! – с пафосом воскликнул Закариас. – Я желаю, чтобы! Моя посмертная слава! Достигла границ Вселенной!
   – Да-да, и пробила брешь в Вечности, – согласился я.
   – Вот именно! Поскольку натальная посмертная карта зависит от времени смерти, скажите мне, уважаемый Шекет, когда я должен умереть, чтобы слава моя оказалась максимальной, всемирной, вселенской, безграничной и вечной!
   – Но э… – пробормотал я. – Надеюсь, вы не собираетесь…
   – Собираюсь! – твердо сказал Закариас. – Вы составляете для меня оптимальный вариант посмертной судьбы, и я покончу с собой в тот день, который вы мне укажете! Гонорар…
   – Вот именно, – заторопился я, – вы не забыли о ста тридцати двух…
   – Миллион! – воскликнул поэт. – Я составлю завещание, и вы получите миллион из моих будущих гонораров!
   – Очень мило с вашей стороны, – с кислым видом поблагодарил я. – Хотелось бы, однако, получить наличными при вашей жизни.
   – Все вы меркантильны и ничего не смыслите в Вечности, – махнул рукой поэт и показал мне кончик купюры.
   – Замечательно, – сказал я, тяжело вздохнув, и протянул Закариасу пульт компьютера. – Пожалуйста, сообщите свои данные: дату, час и место рождения, чем болели в детстве… Вы ж понимаете, что вашу посмертную судьбу я могу выяснить, только зная дату смерти, а дату эту… печальную… я могу оценить, составив вашу прижизненную натальную карту. И лишь потом сумею сказать, насколько нужно сместить дату смерти, чтобы вам была обеспечена вечная слава. Это обойдется в двойную сумму гонорара, поскольку составлять две натальные карты…
   – К делу! – воскликнул Закариас и быстро застучал по клавишам. Мне показалось, что он пишет автобиографию в стихах, но я ошибся – поэт с жутким количеством грамматических ошибок перечислял женщин, которые вдохновляли его в творчестве.
   Когда этот гений, распевая во все горло песню собственного сочинения (текст Закариаса, музыка вождя племени Акуга-муга), покинул мой офис, я призадумался. В принципе, работа, конечно, была – пара пустяков. А мне потом отвечать, если Закариас действительно покончит жизнь самоубийством в указанное мной время? Правда, нет такого закона, чтобы сажали в тюрьму за составление гороскопов. Но это будет мне малым утешением в следственном изоляторе на Плутоне!
   Не придя ни к какому выводу, я с тяжелым сердцем приступил к работе. Сделаю дело, решил я, а там видно будет.
   Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Облегченно вздохнув, я стал думать о том, как мне все-таки слупить с Закариаса двойной гонорар.
   Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню – то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.
   – Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, – начал я, – обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава…
   – Я же говорил! – воскликнул поэт. – Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа…
   – Минутку! – я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. – Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по назначенному пути.
   – Говорите! – потребовал поэт. – Ради славы гений готов на смерть!
   – Пожалуйста, – вздохнул я. – Эта дата: восьмое апреля две тысячи пятьдесят четвертого года, семь двадцать утра по мировому времени.
   – Восьмое апреля, – принялся записывать Закариас, и тут до него дошло.
   – Эй! – вскричал он. – Что вы несете, уважаемый? Это ведь время моего рождения!
   – Да, – печально согласился я. – Весь мир был бы вам благодарен, если бы вы умерли в тот момент, как явились на свет. Неужели вас не могла удушить пуповина?
   – Но я не успел бы стать поэтом! Не написал бы гениальных стихов! Не…
   – Должно быть, именно этого хотело от вас благодарное человечество, – кивнул я.
   – Но я не могу вернуться в… – растерянно произнес Закариас.
   – Да, это исключено. Поэтому, – я пожал плечами, – вам остается жить до того момента, когда злая смерть…
   – Когда это произойдет? – деловито спросил Закариас.
   – К сожалению, – сообщил я, – профессиональный долг запрещает называть клиентам дату смерти. Это грозит потерей лицензии.
   – Но вы обещали! Мы договаривались!
   – Мы договаривались, – парировал я, – что я сообщу вам дату не вашей реальной смерти, а желаемой, верно? Я вам ее назвал. Есть претензии?
   – Конечно! Эта дата меня не устраивает!
   – Обратитесь в астрологический арбитраж, – холодно сказал я. – Но прежде заплатите мне двойной гонорар, иначе арбитры не примут вашего искового заявления.
   Господин поэт закатил глаза, изобразил вечную муку, быстро понял, что на меня эти трюки не действуют, и бросил ломать комедию.
   – Значит, мне никогда не быть знаменитым? – с горечью спросил он. – Ни до смерти, ни после?
   – Истинно так, – согласился я. – Почему бы вам не переквалифицироваться? Могу дать адрес специалиста, который определит, какая профессия наиболее соответствует…
   – Я поэт! – гордо сообщил Закариас, поднимаясь во весь рост. – Я гений! Народ! В веках! Будет! Помнить!
   С этими словами он покинул мой офис, так и не заплатив ни одной монеты. Думаю, на Высшем суде ему придется за это ответить.

Эти удивительные звезды

   Занявшись предсказанием посмертной судьбы в собственной фирме «Жизнь после смерти», я рассчитывал поправить пошатнувшееся финансовое положение и совсем не представлял, насколько хлопотным окажется мое поле деятельности. Думал: чистая работа – компьютер, программа, звезды, судьбы, и уж, тем более, какие подвохи могли устроить люди, уже покинувшие бренный мир? У меня вылетело из головы, что за информацией ко мне обращаться будут вполне еще живые господа, а не бесплотные призраки. А живой человек – это проблема, как сказал в прошлом веке классик грузинско-русского происхождения.
   Помню как сейчас дело Осипа Кугеля. Уверен, что вам знакомо это имя. Как же, известный астроном, академик семи академий, профессор девяти университетов, один из которых расположен то ли в туманности Андромеды, то ли в галактике М 51 – жутком скоплении, куда я однажды пытался проникнуть на звездолете, но был отброшен такой интенсивной мыслительной волной, что впоследствии огибал эту область Вселенной по дуге большого межгалактического круга.
   Так вот, господин Кугель явился ко мне, во-первых, без предварительной записи, во-вторых, когда я был не в духе, а в третьих, – с видом человека, делающего собеседнику одолжение своим присутствием.
   – Шекет? – спросил он, высокомерно подняв брови, хотя фамилия была большими буквами написана на двери офиса.
   – Ну, – буркнул я, давая понять, что не намерен отвечать на риторические вопросы.
   – Вот моя визитная карточка, – объявил посетитель и бросил на стол лазерный буклет. Только снобы или мрачные мизантропы, по моему мнению, заказывали себе такие визитки, размещая в кристалле все сведения о себе, включая анализ крови, полученный в роддоме.
   – Осип Кугель, – прочитал я на оболочке и отодвинул кристалл, даже не пытаясь разобраться в содержимом. – Слушаю вас, господин Кугель. Чья посмертная судьба вас интересует? Мамы? Папы? Любимого пуделя?
   – Что вы себе позволяете, Шекет? – покраснев, закричал посетитель. – Неужели вы думаете, что у меня, академика семи академий, есть время возиться с какими-то собаками? И не трогайте моих родителей, они еще, к сожалению, живы и даже здоровы!
   – Вот что, – заявил я, выйдя наконец из себя, – излагайте ваше дело или мне придется предсказывать вашу посмертную судьбу!
   Должно быть, глаза мои метали молнии, потому что академик неожиданно присмирел и продолжил довольно мирно:
   – Э… господин Шекет… я, видите ли, занимаюсь звездами.
   – Я тоже. Что дальше?
   – Я не верю в астрологию, тем более посмертную, – сообщил Кугель. – И потому ничья посмертная судьба меня не интересует.
   – Тогда за каким дьяволом вы отнимаете у меня время? – спросил я очень вежливым тоном.
   – Я всю жизнь занимаюсь звездами…
   – Это я уже слышал. Дальше.
   – …И меня интересует, что представляют собой звезды в мире, который вы именуете тем светом и который, по моему глубокому убеждению, вообще не существует в природе.
   – Какая вам разница, что они собой представляют, – удивился я, – если вы не верите в само существование потустороннего мира?
   – Шекет, – возмутился академик, – я считал вас умным человеком! Если тот свет существует, то какая разница, что я об этом думаю? Я слышал, что звезды влияют на судьбы даже тех людей, кто решительно не верит в предсказания.
   – И правильно слышали, – хмыкнул я, неожиданно придя в прекрасное расположение духа.
   – Если на том свете нет материи, а один лишь дух, – продолжал академик, – то как там могут существовать плазменные шары с температурой на поверхности от трех тысяч до трех миллионов градусов? А если там нет звезд… Это невозможно!
   И вот тогда-то я его наконец понял. Бедняга попросту боялся, оказавшись на том свете, лишиться средств к существованию – ведь ничем, кроме исследования звезд, он заниматься не умел. А менять титул академика по звездам на статус потустороннего бомжа ему не то чтобы не хотелось – он этого боялся больше, чем самой смерти!
   Впрочем, от того, что я понял истинные страхи клиента, мне еще не стало ясно, каким образом решить поставленную задачу. Однако академик ждал ответа, и я, наморщив лоб, сказал:
   – Это будет стоить вам вдвое дороже стандартного прогноза. Нужно учесть сложность проблемы, которая…
   – Вот моя кредитная карточка, – объявил Кугель, – разрешаю вам пользоваться ею, как своей собственной, до окончания наших отношений.
   Сказал бы сразу! На таких условиях я готов был продлить наши непростые отношения хоть до самой тепловой смерти Вселенной. Однако у академика были иные представления о сроках. Вставая, он сказал:
   – Приду через неделю.
   Едва за клиентом закрылась дверь, я вложил его кредитную карточку в прорезь компьютера, предвкушая многообразие покупок, которые позволят мне хотя бы в течение недели вспоминать о господине Кугеле без раздражения. Компьютер вздохнул и голосом, полным презрения, заявил:
   – Необеспеченный кредит. Пользование запрещено.
   После чего добавил совсем уж неприличным тоном:
   – Верни долги, подлец!
   И на такого клиента я должен был тратить свою мыслительную энергию!
   Выбросив кредитку в утилизатор, я все-таки задумался: действительно, как там со звездами? Вообще говоря, задача была не так трудна, как я сначала себе вообразил. Ведь в нашем мире жили миллионы людей, уже прошедших стадию инкарнации. Кто-то из них был на том свете ангелом, кто-то – карточным шулером, но кто-то наверняка занимался астрономией. Проблема в том, что эти люди, обретя новую жизнь, начисто забыли все, что с ними происходило прежде. Как узнать, кто из людей был на том свете астрономом и исследовал тамошние звезды?
   Неожиданно мне пришла в голову простая и потому гениальная идея. Черт возьми, а я-то сам? Я-то кем был на том свете – между прошлой моей жизнью и нынешней? Почему, отвечая на дурацкие вопросы клиентов, я ни разу не поинтересовался собстенной судьбой? Где мое прославленное любопытство?
   В тот же вечер я позвонил известному на Камбикорне медиуму Ставридасу и спросил, сможет ли коллега в порядке личного одолжения принять меня вне очереди и пробудить во мне воспоминания о прошлой инкарнации и межинкарнационном существовании?
   – Да вы и так все помните, Шекет, – добродушно заявил Ставридас, глядя на меня со стереоэкрана. – В четыре тридцать утра, если вы в это время спите, в вас как раз пробуждаются прежние воспоминания, и в течение трех с половиной минут вы видите сон о жизни в астрале. Но вы этот сон – точнее, это воспоминание – забываете мгновенно, едва только продираете глаза.
   – Никогда не помню снов, – согласился я. – Что же делать?
   – Поставьте будильник на четыре тридцать две, – посоветовал медиум. – Вы же знаете: если сон резко прерывается, есть шанс его запомнить.
   Шанс! Я хотел точного знания, но пришлось довольствоваться тем, что предложил Ставридас. Поставив будильник на нужное время, я лег спать, и, естественно, бессонница не позволила мне даже сомкнуть глаз. Проклиная собственную нервную систему, я на следующую ночь принял снотворное и заснул сном тяжелым, как штанга тяжеловеса. В четыре тридцать две зазвенел будильник, я мгновенно продрал глаза, проклиная чертов прибор, оборвавший столь приятное…
   Приятное – что?
   Я действительно видел себя в самом прекрасном месте Вселенной, какое мог себе представить! Я был там не человеком – более того, человеческий дух представлялся мне чем-то малозначащим и никому не интересным.
   В том мире я был звездой. Я парил в пространстве, у которого не было привычных измерений – ни длины, ни ширины, ни, тем более, высоты, – их роль играли три других координаты: совесть, дружба и любовь. И в этом, единственно возможном в ментальном мире пространстве, я был огромен. Моя любовь простиралась до поверхности соседней звезды, а дружба выглядела подобно солнечному протуберанцу, устремленному к другим светилам, не менее меня желавшим мирового единения. Я уж не говорю о координате совести – она вообще казалась мне бесконечной, и потому я ощущал ответственность за каждую мысль во Вселенной, подуманную, высказанную, осуществленную и неосуществимую.
   Мне было печально и радостно, как любой другой звезде. Это было замечательное воспоминание, но мне нужен был ответ на конкретный вопрос, и я решительно обратил мысленный взор внутрь себя, спрашивая: кто я? Плазменный шар с температурой на поверхности шесть тысяч градусов? Конечно, нет! Я вообще не был ни шаром, ни кубом, ни даже математической точкой. О себе я мог лишь сказать, что я – был.
   И я понял еще, почему звезды влияют на судьбы. Это же естественно – ведь они, звезды, существуют в измерениях совести, любви и дружбы. И еще я понял, что не скажу этого своему клиенту, академику Кугелю. Звезд, которые он не может описать уравнениями, для него не существует в природе. Упомяни я о звезде в измерении совести, он плюнет мне в глаз.
   Но как же правда? Я обязан, будучи профессионалом, говорить клиентам не то, что они желают услышать, а то, что происходит и будет происходить на самом деле. Кроме одного случая – если полученная мной информация смертельно опасна для спрашивающего. Астролог, даже альтернативный, не может нанести клиенту вред!
   Когда академик, бряцая своими дипломами, ворвался в мой кабинет несколько дней спустя, я напустил на себя важный вид и заявил, не глядя Кугелю в глаза:
   – На том свете, уважаемый, звезды такие же, как на этом. Плазменные шары с температурой поверхности от трех тысяч до трех миллионов. И на другой ответ вы не можете рассчитывать, потому что ваша кредитка не стоит даже пластика, из которого она изготовлена.
   – Другого ответа я и не ждал, Шекет! – воскликнул академик Кугель. – Мир един, и это абсолютно естественно! Спасибо, можете оставить себе мою кредитную карточку и пользоваться ею до конца дней, все равно на том свете она вам не понадобится.
   – На этом тоже, – сообщил я. – Мне пришлось выбросить ее в утилизатор, чтобы не платить ваши долги.
   – Вот как? – холодно произнес академик. – Я всегда утверждал, что все астрологи шарлатаны, и вы это доказали своим поведением.
   После чего господин Кугель удалился, унося с собой уверенность в том, что звезды и на том свете такие же, как в нашем мире – горячие шарики, к которым невозможно прикоснуться. Так же, как невозможно прикоснуться к чужой совести, чужой дружбе и чужой любви. Впрочем, эта последняя мысль академика не беспокоила – ведь он не верил даже в то, что изучал сам.

Воплощение римлян

   Вообще говоря, я дал слово никогда не рассказывать о своем знакомстве с Алексом Букмайкером. Однако неделю назад этот человек трагически погиб (его звездолет «Мориа» был поглощен черной дырой в недрах галактики М 51), и я посчитал себя свободным от прежних обязательств. Пусть мне сначала объяснят, что означает слово «никогда». Если имеется в виду вечность, то данное мной слово изначально было бессмысленным, поскольку человек не вечен, и я при всем желании не смог бы сдержать обещания. Если же имелся в виду срок, равный человеческой жизни, то нужно было уточнить – чьей именно. Моей или господина Букмайкера? Поскольку это обстоятельство не было оговорено, то я вправе считать, что речь шла о жизни моего клиента, которая, как я уже упоминал, трагически оборвалась на прошлой неделе.
   Однажды ранним утром, когда я, включив на двери голографический транспарант «Заходи, и ты узнаешь все!», сидел за столом и изучал последний выпуск «Астрологического бюллетеня», в кабинет бочком вошел некий господин, плоский, как рыба камбала, и – вот странное совпадение! – тоже с одним глазом, расположенным, как мне сначала показалось, где-то в районе левого уха.
   – Простите великодушно, – сказал клиент. – Если вы действительно Иона Шекет, и если вы действительно умеете прогнозировать потустороннее существование астральных сущностей, и если действительно обладаете дипломом Оккультного…
   – Действительно, – прервал я посетителя, поскольку мне показалось, что он никогда не закончит фразу (слово «никогда» в данном контексте, прошу заметить, употребляется исключительно в бытовом смысле и не претендует на философское обобщение). – Что вам угодно, уважаемый…
   – Алекс Букмайкер, – быстро произнес посетитель, – профессор этнографии и проективной истории Эдинбургского университета.
   – Проективная история, – задумчиво сказал я. – Что это за наука такая?
   – Если вы действительно служили в Патруле времени и если вы действительно… – завел снова свою песню господин Букмайкер, и мне опять пришлось прервать посетителя, потребовав или выкладывать свою просьбу или убираться ко всем чертям.
   – Да, конечно, – поджав губы, пробормотал Букмайкер. – На прошлой неделе, видите ли, я докладывал Галактическому обществу этнологов свою гипотезу об исчезновении народа хибру, проживавшего на планете Авдан.
   – Хибру? – насторожился я. – Евреи, что ли?
   – Тамошние, – кивнул клиент. – Получив в свое время Тору, они так и не сумели распорядиться этим даром. Точнее, они решили, что это был именно дар, то есть подарок, а с подарками можно поступать, как заблагорассудится. Поставить на полку, например, или изорвать в клочья, или молиться… Хибру на Авдане решили, что скрижали слишком тяжелы, чтобы таскаться с ними по тамошним пустыням, и оставили их в какой-то пещере, которую в ту же ночь засыпало песчаной бурей. А племя хибру в полном составе погибло месяц спустя во время катастрофического землетрясения. Некоторые мои коллеги склонны расценивать этот факт как гнев Всевышнего – действительно, ты даришь кому-то величайшую ценность мироздания, а они бросают ее в пути, потому что, видите ли, им тяжело ее таскать! Я бы тоже… Впрочем, не в этом дело.
   – А в чем? – вежливо спросил я.
   – Нам не известна в точности дата гибели этого злосчастного племени! – воскликнул господин Букмайкер. – И если вы действительно являетесь астрологом, способным по расположению планет в момент смерти…
   – Действительно! – рявкнул я, выйдя из себя. – Но какое имеют ко мне отношение какие-то хибру с какого-то Авдана?
   – Я думал, вы действительно… – удивленно сказал профессор. – А вы, оказывается, на самом деле…
   Хорошо, что я настолько умен, что в состоянии самостоятельно догадаться, чего хочет от меня клиент, иначе мы до сих пор бродили бы вокруг да около!
   – Итак, – сказал я, – вы желаете, чтобы я рассчитал посмертную судьбу целого народа?
   – А о чем я вам толкую вот уже полчаса? – поднял брови господин Букмайкер.
   И это наша интеллектуальная элита! Во-первых, с начала нашей беседы прошло всего одиннадцать минут, а во-вторых, с чего он взял, что мы вообще о чем бы то ни было толковали? Однако задача, о сути которой мне пришлось догадываться, была на самом деле очень любопытной!
   – Поскольку речь идет об астрологических знаках другой планеты, – заявил я, – это будет стоить вам двойного гонорара.
   – Согласен, – быстро сказал клиент. – Все равно плачу не я, а университет.
   – Деньги вперед, – потребовал я, поскольку прекрасно знал возможности общественных университетов, давно растративших деньги на поддержку слаборазвитых народов на окраинных галактических планетах.
   И только после того, как гонорар оказался на моем личном счете в банке «Галактика», я сказал:
   – Подите вон и не мешайте. Приходите завтра в это же время.
   – Только прошу вас, Шекет, – округлив глаза, сказал господин Букмайкер, – ни при каких обстоятельствах, никому и главное – никогда не рассказывайте о моем заказе и вообще об инкарнации народов!
   – Хорошо, – не задумываясь согласился я. – Никому и главное – никогда.
   Теперь вы понимаете, при каких обстоятельствах я дал слово, которое сейчас нарушил – или все-таки не нарушил, как вы полагаете?
   Когда Букмайкер покинул кабинет, протиснувшись боком в полузакрытую дверь, я принялся за работу, но, конечно, вовсе не посмертная судьба каких-то хибру с Авдана интересовала меня. На Земле ведь тоже было немало народов, достигших высокого уровня эволюции, а потом исчезнувших с лица планеты. Я имею в виду атлантов, древних греков, римлян, вавилонян, персов, да мало ли кого еще!
   Вы можете сказать, что гибель этих народов (кроме атлантов, конечно, сгинувших в течение суток) растягивалась на столетия, и потому невозможно определить звезды и планеты, которые реально влияли в том мире на судьбы погибших. Я тоже сначала так думал, но быстро понял свою ошибку. Видите ли, согласно новейшим астрологическим изысканиям, судьбы народов определяются самыми дальними планетами – Плутоном, например, и Прозерпиной, а также Аргусом, открытым в 2029 году. Аргус находится так далеко от Солнца, что период его обращения составляет семь тысяч лет. Ясно, что эта планета не способна влиять на судьбы отдельных людей. Иное дело, когда речь идет о народах!
   И я приступил. Меня интересовали древние римляне, чья гибель растянулась во времени на пять веков. Что говорили по этому поводу астрологические таблицы? Плутон перешел за пять столетий из знака Овна в знак Льва, и это означало смену свободолюбивого характера на… Нет, я не стану раскрывать вам секреты моей методики! И не потому, что обещал Букмайкеру молчать, как рыба – я вообще не раскрываю «ноу хау», даже любимым читателям, которые и между строк способны отыскать разгадку чужих секретов.
   Что касается Аргуса, то он все пять веков находился в третьей части знака Рыб, из чего следовало…
   Знаете, что из всего этого следовало, если еще привлечь сведения о расположении неподвижных звезд от Бетельгейзе до Арктура?
   В астральном мире древние римляне не прижились. Они оказались слишком гордыми, слишком грубыми и очень уж неинтеллигентными. Там, понимаете ли, души занимаются научными изысканиями и прочим индивидуальным предпринимательством, и нате вам: вваливается в астрал орава душ с намерением навести порядок, устроить передел мира, провозгласить то ли республику, то ли монархию, то ли вообще духовную тиранию! Свободолюбивые души, естественно, ополчились против новоприбывших и начали интриговать, желая как можно быстрее устроить бывшим гражданам Римской империи новую инкарнацию – иными словами, возжелали сплавить римлян назад, в наш мир.
   Это желание я высчитал по расположению звезды Канопус, которая… Нет, не дождетесь, секретов своего ремесла я выдавать не собираюсь! Слушайте дальше.
   Древние римляне, конечно, верили в Юпитера и прочую божественную мелюзгу, не делавшую погоды даже на Капитолии, не говоря уж о том мире, где бессильны безумный скандинавец Один и не менее сумасшедший Молох. Короче говоря, обращение к Юпитеру и Юноне римлянам не помогло. Дух Юлия Цезаря попытался было возглавить движение римлян, не желавших возвращаться на Землю, но тут настал срок его личной реинкарнации, и он бросил соотечественников на произвол Нерона, воплотившись в теле русской проститутки, работавшей в конце ХХ века в одном из тель-авивских массажных кабинетов. Девица, конечно, преуспела (еще бы, при таких организаторских способностях!), а вот дух Нерона благополучно развалил движение, чего от него, собственно, и ждали.
   Тут как раз Нептун перешел в знак Скорпиона, и настало для древних римлян время новой инкарнации. Для души человеческой это процесс достаточно быстрый, хотя и болезненный – она рождается в новом теле, вот и все. А народы? Реинкарнация народов занимает промежуток времени от тридцати лет до трех веков – так, во всяком случае, получилось в моих вычислениях. И к тому же, оказавшись в новом «народном теле», если можно так выразиться, бывшие древние римляне растеряли почти все свои положительные качества – да так ведь обычно и бывает во время перехода: бывший гений в области физики становится в следующей инкарнации тупым пастухом, и винить в этом следует лишь случайности в расположении планет.
   Вот и получилось у меня, что в новой инкарнации древние римляне заявили о себе как о «свободном палестинском народе», и евреи, жившие в прошлом веке, долго пытались доказать миру, что не было такого народа и быть не могло. Да, не было. И не было бы, если бы не потусторонние интриги Юлия Цезаря. И если бы Нептун остался в знаке Весов. И если бы…
   – Ну что? – нетерпеливо спросил профессор Букмайкер, явившись ко мне на следующее утро. – Что там с нашими хибру?
   – С хибру? – пробормотал я. – Эх, если бы они поняли, что Нерон воплотился в…
   – О чем вы, Шекет? – воскликнул профессор. – На Авдане не было никакого Нерона!
   – Простите, – сказал я, вспомнив, что даже не приступал к исследованию судьбы некоего племени на далекой планете. – Видите ли, вы взяли с меня слово, что я никогда и никому не скажу об этом задании. Но ведь я должен был объяснить задачу компьютеру, а он такого слова не давал, верно? И я не счел возможным… Ибо слово прежде всего, а дело – на втором месте.
   – Вы правы, – задумчиво произнес Букмайкер. – Компьютерную программу можно взломать, и тогда все узнают о моем открытии. Вы правы, Шекет. Беру свое задание обратно. Но требую, чтобы ваше обещание осталось в силе. Никогда и никому!
   – Никогда и никому! – кивнул я.

Профессор накрылся

   Странные события происходили со мной в дни работы на благо альтернативной астрологии. До сих пор не могу забыть, например, бывшего профессора этнографии Шарля Быдло (ударение, пожалуйста, на последнем слоге, а то профессор обижается и способен причинить телесные повреждения). Будучи человеком отменной вежливости, он сообщил о своем визите заблаговременно и явился точно в назначенный час.
   Господин профессор оказался видным мужчиной, один из родителей которого был, судя по всему, представителем племени грызмов с планеты Бучатлан. Я понял это по отростку третьей руки, торчавшему из спины, – для этого в пиджаке было проделано соответствующее отверстие.
   – Уважаемый господин Шекет, чтоб вы так были здоровы, – сказал господин Быдло, – Могу ли я рассчитывать на полную, а не частичную конфиденциальность?
   – Может ли конфиденциальность быть частичной? – усомнился я. – Это, знаете ли, как мед у Винни-Пуха, – либо он есть, либо его нет вообще.
   – Полная конфиденциальность, – пояснил клиент, – это когда о сути задания знает только один человек, а именно – он сам.
   – Гм… – сказал я. – Но если я не буду посвящен в условие задачи, то как смогу выполнить свои обязанности альтернативного астролога?
   – Очень просто, господин Шекет, – улыбнулся Шарль Быдло. – Вы можете обучить меня программе работы на вашем замечательном компьютере, и я самостоятельно…
   – Убедительно прошу меня простить, – бестактно прервал я клиента, – но мой компьютер общается только со мной.
   С досады профессор хлопнул себя третьей рукой по затылку, не рассчитал удара и едва не ударился лицом о стол.
   – Придется ограничиться частичной конфиденциальностью, хотя это противоречит моим принципам, – пробормотал он, приняв вертикальное положение, в то время как третья рука проявляла признаки самостоятельности и все норовила ущипнуть господина Быдло за правое ухо.
   – Итак, – сказал профессор, приняв наконец окончательное решение, – моя проблема заключается в том, что в прошлой жизни я был племенем гуразмов на планете Бучатлан.
   – Целым племенем? – уточнил я заинтересованно.
   – Именно, – кивнул господин Быдло. – Надеюсь, вы знаете, что этнография оперирует племенным сознанием как личностной категорией, которая имеет самостоятельную жизненную историю?
   – Разумеется, – подтвердил я. – Да будет вам известно, уважаемый профессор, что астрологи давно уже составляют натальные карты племен, народов, стран и цивилизаций.
   – В прошлой жизни, – повторил профессор, – я был племенем гуразмов на планете Бучатлан.
   – Да, – кивнул я, – это вы уже сказали.
   – И вы еще не поняли сути проблемы? – возмутился клиент. – Я полагал, что вы осведомлены хотя бы на примитивном уровне об истории народов, будущность которых беретесь предсказывать!
   Что было ответить на столь откровенное хамство? Отказаться от выгодного контракта? Мое финансовое положение было не настолько хорошим, чтобы я мог позволить себе подобный поступок.
   – Видите ли, уважаемый профессор, – сказал я, сдерживая раздражение, – я являюсь специалистом в области альтернативной астрологии, а не сравнительной экзопланетной этнографии. Я ведь не спрашиваю вас, почему вам не известна разница между компаундным соединением планет и затмением знакового индекса.
   – Простите, господин Шекет, – пробормотал Шарль Быдло, – я очень взволнован… Итак, в прошлом воплощении я был племенем гуразмов. Отец мой – землянин, уроженец островов Зеленого Мыса, а мать – простая женщина из племени грызмов…
   – Я так и думал, – пробормотал я, выразительно глядя на третью руку профессора, продолжавшую свои безуспешные попытки добраться до правого уха.
   – До последнего времени, – продолжал клиент, – это обстоятельство не причиняло мне неудобств, поскольку я понятия не имел, кем был в прошлом своем воплощении. Но не далее как неделю назад я посетил известного спирита Норберта Гундосиса, и он сообщил мне прискорбную информацию. С того времени я потерял покой и, боюсь, скоро потеряю жизнь.
   – Не очень понимаю сути ваших опасений, – сказал я.
   – Видите ли, – провозгласил профессор Быдло, – племена грызмов и гуразмов вели на протяжении двух веков беспощадную войну друг с другом. И дело кончилось тем, что сто семнадцать лет назад в решающем бою грызмы, к которым принадлежала моя мать, подчистую вырезали племя гуразмов, включая маленьких детей и племенных животных пубру. И естественно, воплотившись в моем теле, племя гуразмов решило отомстить. Кому? Ясное дело – мне, как потомку их смертельных врагов!
   – Хм… – сказал я. – Не сообщите ли вы мне для начала дату того сражения, в котором гуразмы потерпели столь трагическое поражение?
   – Конечно! Восьмое число третьего месяца первого полугодия девятого цикла одиннадцатого оборота по календарю Северного полушария Бучатлана.
   – Не так быстро, пожалуйста, – попросил я, внося данные в компьютер. – Подождите минуту, сейчас мы узнаем, точны ли сведения, сообщенные вам уважаемым спиритом.
   В ожидании ответа профессор застыл подобно статуе Шивы – даже третья его рука безжизненно повисла. Наконец компьютер заявил трагическим голосом:
   – Племя гуразмов провело в астральном мире семьдесят семь земных лет и было заново воплощено в теле некоего Шарля Быдло, родившегося от отца-землянина и матери-грызмайки. Составить карту данного индивидуума?
   – Это будет стоить вам двойного гонорара, – предупредил я клиента и, получив согласие, сказал компьютеру: – Валяй, действуй.
   Ответ был получен семь минут спустя.
   – Присутствует ли в помещении клиент? – задал компьютер неожиданный вопрос.
   – Присутствует, – ответил я, – и настаивает на частичной конфиденциальности сведений.
   – В таком случае, – заявил компьютер, – пусть выйдет, и я конфиденциально сообщу результат лично вам, господин астролог.
   – Как выйти? – опешил Шарль Быдло. – Скорее уж вам, Шекет, лучше покинуть помещение, чтобы не знать того, что сообщит компьютер.
   – Вы настаивали на частичной конфиденциальности, – парировал я. – С точки зрения моего компьютера это означает, что результат не должен знать никто, кроме него и меня. Клиент – лишний.
   – Я протестую! – воскликнул профессор, будто находился в зале суда, и я, вообразив себя судьей, ответил, как и положено в таких случаях:
   – Протест отклоняется.
   Вежливость не позволила клиенту ответить мне увесистой оплеухой, хотя желание поступить именно таким образом было написано на его лице. Пыхтя от ненависти к самому себе (понятно, что это была ненависть гуразмов к грызмам, но профессору от этого было не легче), господин Быдло покинул кабинет, и я плотно закрыл за ним дверь.
   – Господин Быдло, – сказал компьютер, делая ударение, естественно, на первом слоге фамилии, – покончит с собой восьмого мая две тысячи семьдесят третьего года.
   Я посмотрел на календарь, показывавший даты согласно ста тридцати системам отсчета, принятым на девяноста семи планетах Галактики. Брови мои поползли вверх, и я воскликнул:
   – Но это же сегодня!
   – Именно, – согласился компьютер, и я даже расслышал в его голосе нотки сожаления. – Прежнее воплощение клиента покончит с материнской сутью его нынешнего воплощения в тот момент, когда вы сообщите господину Быдло результат наших исследований.
   Я, конечно, был благодарен компьютеру за это «мы» – он, видите ли, решил взять на себя часть ответственности! Но пойти на такую жертву я не мог и принял ответственность за решение на себя.
   – Войдите! – крикнул я, и клиент протиснулся в дверь с быстротой лани, убегающей от тигра.
   – Видите ли, – сказал я, – напрасно вы в самом начале потребовали конфиденциальности. Сведения, сообщенные компьютером, идут по категории приватности информации с индексом два. Это означает, что знать результат имеют права только два индивидуума. В данном случае – мой компьютер и я, поскольку сведения мне уже сообщены. Вы – третий и, следовательно, лишний. Прошу извинить…
   Рот господина Быдло раскрылся, а в это время третья рука добралась наконец до правого уха профессора и ущипнула его с такой силой, что бедняга подпрыгнул. Это позволило ему прийти в себя, и клиент завопил, отбросив всю свою показную интеллигентность:
   – Вы злобный неуч! Вам просто нечего сказать! Я не заплачу вам ни единой галактической монеты!
   – Можете заплатить в марсианских дюнах, я не против, – вставил я.
   – Ни в дюнах, ни в лирах, ни в рублях, ни даже в серых пупырках! – бесновался Быдло, полностью оправдывая свою фамилию. – Неужели мне придется всю жизнь терпеть в себе этих проклятых гуразмов?
   – Всю жизнь, – твердо пообещал я, не сказав бедняге, что жизнь его сократилась до размеров предсмертного вздоха. Я был уверен, что он умрет от того, что третья рука проткнет ему среднее ухо, как только Быдло покинет мой кабинет.
   Я вписал сумму не полученного гонорара в графу «убытки» и постарался забыть об этом печальном инциденте, но неделю спустя, выведя на стереостену программу новостей, неожиданно обнаружил потрясшую меня информацию:
   «Профессор этнографии Шарль Быдло сделал открытие мирового значения в этноистории планеты Бучатлан. Ему удалось доказать, что племя гуразмов, погибшее чуть больше ста лет назад, на самом деле не погибло, а воплотилось в личности господина Быдло. Профессор объявил себя наследником земель племени и вылетел на Бучатлан, чтобы вступить в права собственника».
   – Значит, он не покончил с собой! – не удержался я от восклицания и продолжил, обращаясь к компьютеру:
   – Послушай, остолоп, твой прогноз не сбылся! Ты ошибся в составлении посмертной карты гуразмов?
   – Вовсе нет, – обиженно заявил компьютер. – Это ты ошибся в интерпретации. Я же сказал: господин Быдло покончит с собой.
   – Но он жив и здоров, в отличие от тебя!
   – Ничего подобного! – возразил компьютер. – Ты невнимательно слушал сообщение. Сказано же: «племя гуразмов воплотилось в личности Быдло». Быдло больше не существует как личность! Он объявил себя погибшим племенем и отправился отбирать у грызмов свои земли.
   – Один против целого народа? – усомнился я.
   – Может, рассчитаем натальную карту и посмотрим, чем это кончится? – предложил компьютер.
   – Вот еще! Быдло и так оставил меня без гонорара!
   – В таком случае, – сказал компьютер, – давай займемся более продуктивным делом.

Воспитательница планеты

   Характер у меня непоседливый. Лучше всего я чувствую себя, ныряя в колодец времени, или глядя в запотевший иллюминатор звездолета на невидимое глазу излучение черной дыры. Но разве мы всегда делаем то, что больше всего нравится?
   К примеру, я знал одного марсианина, который обожал тушить пожары и спасать людей из огня. Но вы ж понимаете, где он мог напастись пожаров, чтобы получать удовольствие хотя бы раз в месяц? Ему пришлось организовывать пожары самому, и, когда его арестовали, он никак не мог понять, почему обществу не нравится его хобби: ведь он, черт подери, спасал из огня всех, даже кошек, которых, надо сказать, терпеть не мог.
   Я говорю это к тому, что работа альтернативного астролога, конечно, очень интересна, но как мне надоело неделями сидеть на одном месте! Поэтому можете представить мою радость, когда один из клиентов после обмена дежурными любезностями заявил:
   – Иона, я надеюсь на вашу скромность.
   – Скромность моя общеизвестна, – подтвердил я. – О ней знают даже в галактике М 300, где я так и не позволил синтезировать из межзвездного газа мой портрет размером с шаровое звездное скопление. «Вполне достаточно и одной звездной системы», – сказал я.
   – Я… м-м… не это имел в виду, – смутился посетитель. – Я хотел сказать: надеюсь, что вы умеете хранить тайны.
   – Безусловно! – воскликнул я. – Для хранения тайн у меня есть специальный сейф. Иногда я, правда, сам забываю шифр и приходится вызывать программиста, он подбирает код, тайны при этом рассеиваются в пространстве, но это ведь уже от меня не зависит, вы согласны?
   – Гм… – с некоторым сомнением произнес клиент. – Собственно, у меня нет иного выхода…
   – Конечно, – признал я, – выход из этой комнаты только один. Он же – вход, как вы, видимо, уже заметили.
   – Короче говоря, Шекет, – решился наконец клиент выдать страшную тайну, – я хочу, чтобы вы полетели со мной на Варгу Подкорки и составили посмертную карту для моей бабушки Инты Воксель.
   – О! – воскликнул я. – Замечательное предложение! Вы позволите, я сам поведу звездолет? Честно говоря, я не доверяю никому, всегда пилотирую только сам.
   – Конечно, – поспешно согласился клиент. – Кстати, мое имя Шарт Воксель.
   Мне вовсе не казалось, что это было сказано кстати, но придираться к словам я не стал. В конце концов, если бабушка была Воксель, то и внуку пристало иметь такую же фамилию.
   – Не пойму одного, – признался я, когда двухместный звездолет «Пигалица», принадлежавший Вокселю, вышел в сверхсветовой режим. – Для чего нужно лететь на Варгу Подкорки, если составить любую натальную карту – обычную или посмертную – можно, не выходя из кабинета?
   – Видите ли, Шекет, – смутился Воксель, – я подозреваю, что мои враги изменили расположение зодиакальных знаков на небе Варги. Из-за этого изменилась посмертная судьба моей бабушки. Я просто не мог сообщить вам всех данных – я не знаю, как располагались планеты в момент смерти незабвенной…
   И господин Воксель начал подозрительно хлюпать носом.
   – Вы что-то путаете, – холодно сказал я. – Изменить расположение знаков невозможно. Это вам не астероид, орбиту которого можно подправить с помощью маршевых двигателей.
   – Я тоже так думал, – кивнул клиент. – Но откуда тогда взялся на небе Варги астрологический знак Коровы? Когда бабушка умерла, Верк находился в знаке Лисы. А сейчас мне говорят о какой-то Корове! Это ведь кардинально меняет судьбу моей бабушки на том свете!
   – Д-да, – вынужден был согласиться я и дал команду на торможение, поскольку мы уже всплывали в районе Варги.
   Планетка оказалась так себе – что-то среднее между Марсом и Юноной, а снабжение вообще оставляло желать лучшего: я не нашел в портовом буфете даже своих любимых засахаренных антилопьих ушек. Оставив звездолет на стоянке (платил, конечно, клиент), мы сразу отправились в общий компьютерный зал, и я, не теряя времени, принялся изучать расположение небесных светил на небе Варги.
   И вы знаете, клиент оказался прав! Это был первый случай в моей практике и думаю – первый случай во всей астрологической науке. Да мая позапрошлого года на небе Варги насчитывалось семь астрологических знаков. Но сейчас – я видел это своими глазами! – знаков было восемь, и один из них, расположившийся между Костром и Лисой, был именно Коровой и ничем иным – уж своей-то астрологической интуиции я верил больше, что кому бы то ни было.
   – Послушайте, – обратился я к Вокселю, – что сделала ваша бабушка при жизни, если ее враги пошли на такой беспрецедентный шаг, как подмена посмертной судьбы?
   – Она была воспитательницей, – грустно сказал Воксель.
   – Всего-то? – удивился я. – В детском саду или в школе?
   – Нет, – покачал головой Воксель, – она была воспитательницей планеты.
   – Не понял, – совершенно искренне сказал я.
   – На Варге нет правительств и парламентов, – объяснил клиент. – Здесь считают, что каждый человек по сути своей ребенок и остается таковым до смерти. На Земле тоже есть родители, для которых дети даже в шестьдесят лет…
   – Знаю, – прервал я, вспомнив собственную мать, приходившую вытирать мне нос даже тогда, когда я уже работал в Патруле времени и ловил инопланетных агентов в сумеречной зоне Атлантиды.
   – Поэтому, – продолжал Воксель, – с Земли на Варгу присылают воспитательницу, которая и занимается воспитанием населения. Иногда даже с помощью не запрещенных здесь телесных наказаний.
   – Что же, лично спускает с провинившегося штаны и лупит по… э-э?..
   – Нет, конечно, для этого есть механические лупители, но сколько розог, кому, когда и за что – это решала бабушка.
   – Тогда понятно, почему взрослые дети пошли на изменение астрологических символов, только бы не дать Инте Воксель спокойно жить на том свете! – воскликнул я.
   – Да, – кивнул Воксель. – Шекет, я хочу знать: что происходит сейчас с моей дорогой бабушкой? Она там не очень страдает? Ведь корова на Варге – животное, никем не любимое. А молоко – самый нелюбимый продукт питания. И если уж местные астрологи решили ввести именно этот знак, то могу себе представить чувства, которые ими владели!
   – Вот к чему приводит позднее взросление, – назидательно сказал я. – Хорошо, Воксель, оставьте меня в покое, я попробую разобраться в том, что произошло с госпожой Интой.
   Клиент удалился, и я наконец занялся делом. Во-первых, выяснил, какой была бы судьба госпожи Воксель, если бы система зодиакальных знаков не была изменена. Оказалось, что в этом случае дух дорогой бабушки стал бы на том свете большим начальником. Потом – в новой инкарнации – бабушка Воксель явилась бы в мир мужчиной и руководила бы то ли крупной фирмой, то ли целым государством.
   Но астрологи ввели новый зодиакальный знак точно в тот момент, когда госпожа Воксель отходила в иной мир. И если рассчитывать посмертную судьбу по расположению планет относительно знака Коровы, то получалось, что на том свете дух зловредной воспитательницы должен терпеть муки в виде молочных рек, в которых ей предстояло купаться аж до следующей инкарнации! И явится в наш мир госпожа Воксель в теле коровы. Действительно, астрологи Варги постарались на славу.
   И что я мог сделать?
   Даже если бы мне удалось изменить систему астрологических символов и убрать Корову с небосклона, свое черное дело это животное уже сделало, и бабушкиной судьбы я бы не изменил. Конечно, я подам на астрологов Варги жалобу в профессиональный этический совет – самоуправство в нашей профессии не поощряется, – и наказание будет суровым, в этом мой клиент мог быть уверен.
   Но его интересовала судьба бабушки, а не наказание виновных!
   Я думал долго и не нашел выхода. Но и терять гонорар мне не хотелось! И тогда я сделал то, что потом стало темой обсуждения на дисциплинарном совете Астрологический лиги. Я вернулся на «Пигалицу», где мой клиент спал, свернувшись калачиком в кресле второго пилота, поднял звездолет в пространство и тщательно обследовал район космоса в направлении на знак Коровы. Что-то здесь должно было быть, и я нашел – что именно! В темной туманности располагалась уже готовая взорваться Сверхновая. Достаточно было добавить немного гелия, не больше трех миллиардов тонн, сущая чепуха по звездным меркам. И я это сделал, благо гелия в туманности хватило бы на десяток вспышек.
   Мы вернулись на Варгу, я совершил ювелирную посадку, и лишь тогда Воксель изволил продрать глаза. Он посмотрел на меня мутным взглядом и спросил:
   – Шекет, вы уже разобрались в проблеме?
   – Момент, – сказал я и отправился в местное отделение Астрологической лиги.
   – Господа, – спросил я, разложив на столе зодиакальную карту, – что это за знак?
   – Корова, – уверенно заявил главный астролог, и я смерил его уничтожающим взглядом, как человека, уличенного в полной профнепригодности.
   – Корова с тремя рогами? – ехидно спросил я.
   – Почему с тремя? – удивился астролог. – С двумя, как и положено этому гнусному животному, производящему молоко. Вот взгляните…
   Он ткнул пальцем в небо, и я увидел, как у него отвалилась челюсть. Зажженная мной Сверхновая сияла в голове коровы третьим рогом.
   – Прошу вас, – вежливо сказал я и подал главному астрологу отвалившуюся челюсть, которую он от растерянности сунул не в рот, а в карман.
   – Ваше определение знака Коровы было методически неверным, – продолжал я. – Если говорить о введении нового знака, то это должен быть либо Дракон, либо, на худой конец, Трехглаз Буркинский. Но Дракон методически правильнее, потому что…
   И я прочитал бедняге лекцию по нетрадиционной астрологии, доведя его до состояния отупения. Затем я собственноручно зачеркнул на карте название «Корова», начертал «Дракон» и отправился на «Пигалицу» докладывать клиенту о выполнении задания.
   – Успокойтесь, – сказал я ему. – Согласно новой натальной карте ваша бабушка на том свете обучает сейчас души игре на флейте. А в очередной инкарнации она будет одной из самых красивых женщин на планете Варга Подкорки. И уж тогда сумеет отомстить обидчикам! Если, конечно, – добавил я, подумав, – она вспомнит, кем была в прошлой жизни.
   – Как вам это удалось, Шекет? – зачарованно прошептал господин Воксель. – Я слышал о ваших талантах, но то, что вы сделали для моей бабушки, превосходит все ожидания!
   – Ах, оставьте, – смущенно сказал я. – Если вы действительно в восторге от моей работы, можете утроить положенный гонорар.
   – Благодарность, Шекет, – заявил клиент, – должна быть искренней, а деньги все портят.
   Я вынужден был с ним согласиться.

Их было двое

   Время, когда я был владельцем и единственным сотрудником фирмы альтернативной астрологии «Жизнь после смерти», запомнится мне надолго. Наверняка до конца жизни, а скорее всего – и после. И дело даже не в том, что мне довелось составлять посмертные натальные карты для людей, лично мне не очень, мягко говоря, симпатичных. Проблема в том, что я брал на себя ответственность за судьбы будущих поколений!
   Приходит ко мне, например, господин Икс, называет время смерти любимого дедушки и просит рассказать, как помогают светила почившему родственнику на том свете. Я провожу анализ (Сатурн был в Козероге, Юпитер в Деве, а Солнце в точке весеннего равноденствия) и говорю: «Уважаемый господин Икс, ваш дед, светлая ему память, стал звездным вампиром в астральном мире, а в следующем воплощении ему предстоит трудиться на ниве народного образования в галактике Андромеды». Что делает господин Икс, для которого честь семьи важнее предсказаний какого-то астролога? Он отправляется к медиуму, вызывает дух дорогого дедушки и прописывает тому по первое число, отчего бедный дух, поняв, насколько его новое занятие противоречит законам морали, бросает свое ремесло, меняет судьбу вопреки собственной натальной карте и в результате является в следующем воплощении не через триста лет, как положено, а буквально на следующий день после злополучного сеанса спиритизма, и не в образе русской девочки, как было предсказано, а в виде медведя-гризли, единственной целью которого в этом мире становится обнаружение родственника и наказание его вместе с медиумом тем единственным способом, на который способны медведи. Результат – три трупа, один из которых принадлежит, естественно, бедному медведю, так и не понявшему какого черта он гонялся по всему городу за двумя бедолагами, не сделавшими ему ничего плохого…
   Вернувшись же в астральный мир, дух медведя (он же – дух дедушки господина Икс) занимается привычным для него делом – звездным вампиризмом.
   Я не шучу, описанный случай действительно имел место в моей практике. Поэтому я старался тщательно отбирать клиентов, но проколы все же происходили, и однажды мне пришлось спасаться бегством, причем я едва успел на борт улетавшего на Фомальгаут звездолета.
   Дело было так.
   Я сидел в офисе и смотрел сводку новостей. На Бинксе пригопы взорвали главную поминальню рукомахии. На Корпунаремесе местные гринульцы изгнали из метрополии большого фиргана и посадили на его место тучную бринту из стада. При желании все это можно было даже понять, поскольку сопровождалось стереофильмами, оставлявшими, правда, желать лучшего из-за помех, возникавших на трансгалактических линиях передач. Но настроение у меня было плохим – ни одного клиента за два месяца! – и я не мог уловить разницы между пригопами и гринульцами, что при моей квалификации, согласитесь, абсолютно непростительно.
   В таком состоянии меня и застало существо, которое с большой натяжкой можно было причислить к виду хомо сапиенс. Росту в нем было всего метр восемьдесят, а фигурой оно походило на абстрактную статую Ельцина, российского президента конца прошлого века.
   – Шекет? – спросило существо.
   – Ну, Шекет, – невежливо ответил я. – Что нужно?
   После такого приема ему бы уйти, не попрощавшись, но существо, видимо, не умело различать оттенки чужих настроений.
   – Хочу, – сказало оно, – иметь посмертную натальную карту моего дорогого сыночка Ленечки.
   «Бедный Ленечка! – мелькнула у меня мысль. – Ребенок, наверное, умер в младенчестве, вот мать и убивается. Вся скрючилась, бедная».
   – Когда же почил ваш… э-э… Ленечка? – осторожно спросил я, стараясь быть предельно тактичным.
   – Да вы что, Шекет? – возмутилось существо, похожее на женщину не больше, чем я – на «Мисс Вселенная-2078». – Ленечка мой еще не родился. Мне еще почти два месяца носить его во чреве!
   Пожалуй, она была права. Приглядевшись, действительно можно было, имея воображение, понять, что женщина, сидевшая передо мной, беременна и, может, даже на восьмом месяце.
   – Тогда вы не по адресу, – заявил я, не желая отбивать хлеб у коллег. – Вам нужно обратиться к конвенциональному астрологу, причем после того, как ваш сын родится, поскольку для составления натальной карты необходимо знать точное время и…
   – Шекет, – прервало меня существо, – я знаю, куда пришла. Видите ли, я сама немного медиум. И мне было видение, в котором я узнала изверга прошлого века Адольфа Гитлера. Видение сказало, что собирается к воплощению в новой инкарнации и что придет в этот мир… о Господи… в образе сына моего Ленечки. Видение сказало еще, чтобы я берегла себя и не подвергала Ленечку испытаниям во чреве моем.
   – Каким испытаниям? – насторожился я.
   – Ну… Я, понимаете ли, дня не могу прожить без марсианской травки бубурей.
   Бубурей! Эту гадость я попробовал только один раз, и мне было достаточно на все последующие жизни. Накурившись бубурея, можно увидеть не только дух Гитлера, но даже его лично в материальном теле.
   – Чего же вы от меня хотите? – спросил я, хотя понял, конечно, к чему клонит посетительница.
   – Я не собираюсь носить в себе новое воплощение этого негодяя! – взвизгнула клиентка. – Вы должны, вы просто обязаны сказать мне, Шекет, кем был на самом деле мой будущий сын в своей прошлой жизни и как складывалось его существование между прошлым воплощением и нынешним!
   С теоретической точки зрения задача, вообще говоря, была не из легких, но – очень интересная. Сатурн в тот день стоял, конечно, не в Весах, а в Козероге, но, в принципе, можно было…
   – Хорошо, – сказал я. – Когда, по прогнозам врачей, вы должны разрешиться от бремени? Это, конечно, не точное время, но в первом приближении можно попытаться. Потом, когда вы родите вашего Ленечку, мы скорректируем результат, и я смогу точно сказать вам, какая личность придет в мир в воплощении вашего сына.
   – Восьмого октября, – быстро сказала клиентка и, прежде чем я успел записать число, протянула мне чек на всю сумму гонорара. Видимо, она думала, что это увеличит потенциальные возможности моего компьютера.
   Когда клиентка покидала кабинет, я понял, почему ее фигура показалась мне странной: женщина нацепила на себя переходное кольцо от шлюза космического челнока типа «Огурец», – видимо, какой-то умник посоветовал ей это народное средство, чтобы уберечь живот от косых взглядов завистниц.
   Весь вечер я работал, не разгибая спины, вводил данные и перепроверял результаты. Для контроля я подошел к проблеме с другой стороны: списал из энциклопедии точное время, когда Гитлер покончил жизнь самоубийством в своем бункере, и рассчитал для этого кровопийцы посмертную натальную карту. Потом сопоставил результат с тем, что получил для будущего сыночка моей клиентки (она так меня поразила, что я даже не спросил ее имени!), и вторично за этот долгий день испытал состояние шока.
   У меня получилось, что, во-первых, клиентке предстояло родить двойню, во-вторых, что один из младенцев действительно будет воплощением Гитлера, и, в-третьих (вот ведь воля рока!), второй младенец, о котором клиентка даже не упомянула, должен был стать новым воплощением никого иного, как Аттилы!
   Почему эта женщина не пришла ко мне полгода назад? Я предложил бы ей сделать аборт и был бы счастлив, что спас человечество от новой напасти. А что можно было сделать сейчас?
   Клиентка явилась на следующий день и бухнулась в кресло: переходник от «Огурца» сам по себе большая тяжесть, а тут еще двойня…
   – Ну что, Шекет? – спросила она нетерпеливо.
   – Почему, – прервал ее я, – вы не сказали, что носите под сердцем два плода, а не один? Скрывать от астролога истину не…
   – Как два? – возмутилась клиентка. – Один! Вот справка от врача!
   Все было верно, но ведь и я не мог ошибиться! Если расчет показал два воплощения, значит – два.
   И только тогда я понял, что это могло означать. Гитлер и Аттила – две родственные души. На том свете они вполне могли найти друг друга, воссоединиться и в едином порыве решить начать новую жизнь в одном теле. Вы можете представить себе человеческое существо, в котором воплотились вместе души Гитлера и Аттилы?
   Я не мог.
   Решение нужно было принимать незамедлительно: либо вернуть чек и заявить, что задача не имеет решения, либо сказать клиентке правду, от которой она могла лишиться рассудка, либо…
   Я подошел к клиентке и потянул вверх переходное кольцо «Огурца». У бедной женщины перехватило дыхание, руки ее заколотили по воздуху, а кольцо между тем начало сжиматься согласно заложенной в нем стыковочной программе.
   Спасителям человечества обычно ставят памятники после смерти, а при жизни их либо побивают камнями, либо подвергают длительным срокам тюремного заключения. Мне не нравилось ни то, ни другое. Поэтому, когда клиентка начала задыхаться, я схватил свой компьютер и бросился вон, на ходу набирая номер космопорта и заказывая билет на первый же рейс в любую сторону – лишь бы за пределы системы Камбикорна. Через полчаса должен был стартовать к Фомальгауту «Эпигон», и я едва успел к закрытию люков.
   За жизнь клиентки я не волновался – на улице наверняка услышали ее вопли и вызвали «скорую» с полицией. А вот Ленечке пришлось нелегко. Преждевременные роды – неприятная штука. Но согласитесь, разве у меня был другой выход?
   Души Гитлера и Аттилы, поджидавшие своего срока для воплощения, остались в дураках, в тело новорожденного вселился некто, для явления которого пришел срок именно в этот момент, а человечество так и не узнало, от какой участи я его спас своим благородным, но уголовно наказуемым поступком.
   Если для счастья людей нужно поступиться моралью, то… впрочем, это каждый решает для себя сам.
   Лет десять спустя, когда я и думать забыл об этом происшествии, прервавшем мою карьеру неконвенционального астролога, на одной из планет системы Бинтураса меня застиг факс-буклет от некоей Лиоры Штеренмуттер.
   «Шекет! – было сказано большими ментальными буквами. – Вы сделали мне очень больно, но я вас люблю. Мой Ленечка – самое нежное существо во Вселенной. Спасибо вам!»
   Так я узнал, что мою последнюю клиентку звали Лиорой.
   Но самое интересное: в тот же вечер я вытащил из подсознания компьютера старый файл и выяснил, кто же на самом деле воплотился в теле нежного и любимого Ленечки.
   Вы не поверите – Лиора Штеренмуттер собственной персоной! Почему ей действительно не любить своего Ленечку как самое себя?
   Остался, правда, без ответа вопрос: как могла Лиора пережить новое воплощение, да еще в теле своего сына, когда сама она еще далеко не закончила земной путь? Этот вопрос я задаю себе до сих пор, хотя уже много лет назад закрыл свою фирму альтернативной астрологии – меня начали манить совсем иные приключения…

Песах Амнуэль Иона Шекет в мире духов