Вадим Анатольевич Филоненко
Маг для особых поручений. Время лжи

   © В. А. Филоненко
   © ООО «Издательство «АСТ», 2015

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.



   Автор благодарит
   писателя Дмитрия Силлова
   за неоценимую помощь

Пролог

   4493 г. 12-й юты
   по летоисчислению Высших

   К ночи вьюга усилилась. Пронизывающий ветер подхватывал колючие иголки снега, злобно проносился по притихшим городским улицам, завывал в печных трубах, играл с жестяными вывесками лавок, трактиров и мастерских, раскачивал подвесные фонари, стучался в закрытые ставни и двери.
   По одной из улиц сквозь метель брел одинокий прохожий – немолодой, грузноватый мужчина в потрепанной, видавшей виды дохе. Он зябко ежился и прятал щеки в широкий меховой воротник.
   – Чтоб тебе волки всю задницу обкусали, Акар! – сквозь зубы ругался прохожий, пытаясь разглядеть слезящимися от ледяного ветра глазами занесенные снегом вывески на домах. – Заставил меня тащиться в такую глушь, да еще и погодку выбрал… кхе… кхе… – Он закашлялся, задохнувшись обжигающим морозным воздухом.
   «Ты рот-то закрой, – раздался у него в голове знакомый насмешливый голос. – Ты уже почти пришел… Видишь подворотню? Тебе туда. Давай, Песчаный Дух, у меня здесь тепло. Камин, пряный пунш…»
   – Ротран тебя раздери, Ветер! – Мужчина по прозвищу Песчаный Дух сердито сбросил в маленькой прихожей заляпанную снегом доху и прошел в комнату, оставляя на дощатом скрипучем полу грязные, мокрые следы от сапог. – Что еще за тайны! Мы разве не могли поговорить в уютном кабачке где-нибудь среди лета и тепла? Зачем ты заманил меня в эту забытую Богами и Проклятыми дыру?
   – Ты очень верно подметил, дружище, – хмыкнул Акар, молодой черноглазый парень по прозвищу Ветер. – Именно забытую. И Богами, и Проклятыми.
   – Все так серьезно? – нахмурился гость.
   Акар неопределенно повел плечами и предложил:
   – Ты садись в кресло поближе к огню, выпей пунша.
   – Хм… Пунша, говоришь… Ну-ну…
   Гость осмотрелся. Комната явно нежилая, хотя паутина по углам сорвана, пол подметен, а каминные трубы тщательно прочищены. Из мебели только два новых, обитых белой кожей кресла и маленький резной столик. На столе – хрустальная чаша с хмельным рубиновым напитком, серебряный черпачок и два золоченых кубка.
   Песчаный Дух сел, налил пунша и сделал глоток:
   – Неплохо! Ты еще не разучился готовить пунш, Ветер… Кстати, ты случайно не припас для меня сигару, а?
   – Припас, как не припас. – Акар жестом фокусника извлек из воздуха лакированную шкатулку орехового дерева. – Я же знаю, как подлизаться к тебе, старый песчаный боров!
   – Ты никогда не умел ругаться, Ветер, – захохотал Песчаный Дух. – Хочешь, научу?
   – Может, позже. Если успеешь.
   – Так, – посерьезнел гость. – Давай, Акар, выкладывай, что стряслось.
   Ветер отхлебнул пунша и молча походил по комнате.
   – Да не мельтеши ты, – резко сказал Песчаный Дух. – Раз позвал, говори.
   Ветер сел в соседнее кресло, снял с пальца массивное золотое кольцо в форме змея, кусающего себя за хвост, и протянул гостю.
   – Правитель знает? – после паузы спросил Песчаный Дух, не притрагиваясь к кольцу.
   – Да. – Акар положил кольцо на стол и отвернулся. – Да. Я сообщил ему, что отказываюсь от титула Змееносца, и предложил взамен твою кандидатуру. Он не возражал, так что, если ты согласишься, тебя официально посвятят в Змееносцы.
   – Я так понимаю, задавать вопросы бесполезно, да? Ты все равно не ответишь ни на один из них?
   – На один отвечу. – Ветер посмотрел Песчаному Духу в глаза и сказал, отчетливо проговаривая каждое слово: – Я отказался от прав Змееносца, так как не уверен, что проживу достаточно долго, чтобы осуществить эти права.
   – Что это значит? Ты что, собрался умирать?
   Акар усмехнулся:
   – Я обещал ответить на один вопрос, а это уже второй.
   Песчаный Дух стукнул кулаком по столу.
   – Хватит играть в игры, Ветер! – рявкнул он. – Давай рассказывай все от начала и до конца!
   Глаза Акара опасно сузились.
   – Ты разлил пунш. Будь осторожнее, Песчаный Дух!
   – Да что с тобой такое, – укоризненно покачал головой собеседник. – Ты принимаешь меня за идиота. Чтобы вручить кольцо, не стоило тащить меня богу в задницу. Раз ты официально отказался от своих прав, в этом уже нет секрета. Секрет в другом, и ты расскажешь его, как и собирался. Я не буду тянуть тебя за язык. Это нужно, прежде всего, тебе самому, иначе ты не позвал бы меня сюда.
   Акар не ответил. Он устало откинулся в кресле и прикрыл глаза рукой.
   – Ты вляпался в какое-то дерьмо и не знаешь, как выбраться, не запачкавшись? – предположил Песчаный Дух.
   Акар нервно вздрогнул, помедлил, но кивнул, не открывая глаз.
   – Как я могу помочь тебе? – спросил Песчаный Дух.
   Ветер открыл глаза и взглянул на друга:
   – Возьми кольцо Змееносца.
   – Это поможет тебе?
   – Н-нет… Просто я не могу предложить его никому другому, ты же понимаешь.
   Песчаный Дух кивнул. У Змееносца есть не только права, но и обязанности. Очень неприятные обязанности. Ноша Змееносца тяжела, такое бремя можно переложить только на старого, проверенного друга.
   Песчаный Дух надел кольцо на палец и, отхлебнув пунша, сварливо спросил:
   – Вместе с кольцом ты отдаешь мне всех своих Должников или хочешь оставить кого-то из них себе?
   – Нет, никого. Забирай всех.
   – Они настолько плохи?
   – Нет, – улыбнулся Акар. – Напротив. Они тебе понравятся. Особенно один. Таких еще не бывало. Он способен на многое. Только…
   – Что?
   – Он… как бы это сказать… не совсем обычен… В общем, сам поймешь…
   – Ты меня заинтриговал. Интересно будет взглянуть на него… Ладно, с ним я потом разберусь. А пока вернемся к нашим секретам. Теперь и ты мой должник, Ветер, поэтому просто обязан рассказать мне, что стряслось.
   Акар решился.
   – Я расскажу… Все расскажу! – торопливо заговорил он. – Только это должно остаться между нами.
   Песчаный Дух указал на кольцо:
   – Разве я еще не доказал тебе свою дружбу?
   – Да-да… Я сомневаюсь не в тебе… – Ветер вскочил с кресла и нервно заметался по комнате. – Ладно, слушай. В неком мире скоро будут происходить странные вещи… Странные и опасные…
   Его прервал отголосок срочного зова. Песчаный Дух прислушался.
   – Это за мной… Эх, как не вовремя!.. Ладно… Мне надо идти, Акар. Но не забывай, за тобой должок. Мы еще продолжим наш разговор.
   Ветер остался один. Походил по комнате. Подошел к столу, задумчиво помешал изящным черпачком пунш. Зло отбросил эту серебряную безделушку прочь, ухватился ладонями за хрустальную чашу и несколькими жадными глотками допил пунш. Пряное вино потекло по подбородку, тонкими струйками сбегая на шерстяную, грубой вязки куртку. Ветер утер подбородок рукой и в сердцах грохнул чашу об пол. Брызнули осколки. Акар несколько мгновений смотрел на кусочки хрусталя под ногами, потом сел и задумался.
   Очень плохо, что он так и не успел рассказать своему гостю правду. Песчаный Дух – единственный, кто сумел бы помочь исправить то, что натворил Акар. Не со зла натворил – по легкомыслию и слабоволию. Однако это не меняет сути…
   Акар совершил нечто такое, что поставило на грань вымирания тысячи, да что там – сотни тысяч разумных существ разных рас! Вернее, его вынудили это совершить.
   А начиналось все так легко и приятно…
   Ветер улыбнулся, вспомнив горячую, пылкую темноту, жадные, страстные губы и нетерпеливый женский шепот: «Иди же ко мне, любимый!»
   Да, начиналось все очень приятно… Хотя… Пожалуй, начало надо искать не в уютной, устланной коврами и шелковыми подушками рукотворной пещерке, а на поле брани последней Великой Битвы.
   Да. Точно. Именно там начался нынешний и, скорее всего, последний отсчет времен…

   1 год 12-й юты
   по летоисчислению Высших

   Первым погиб Огонь. Погребенный гигантским валом Земли, он еще сопротивлялся. Еще пытался пробиться к поверхности тоненькими острыми язычками. Но влажная тяжелая Земля душила и быстро перекрывала малейшие лазейки, заставляя задыхаться и кашлять бессильными струйками дыма.
   И все же он выполз, дотянулся до вожделенной поверхности крохотным угольком. Настолько махоньким, что раздуть из него пламя оказалось невозможно.
   Он тлел, жадно впитывая последние картинки и запахи жизни, остро ощущая, как ему дорого все это. И как никогда ясно понимая, что да, оно стоило того: и этой яростной Битвы, и самой его жизни, потому что в случае победы он получил бы самое дорогое сокровище на свете…
   Умирающий Огонь улыбнулся сквозь спекшиеся губы – предсмертное усилие начало возвращать ему истинный человеческий облик. Он представил, как хорош станет этот мир, когда утихнет бушующая на нем Битва. Дремучие леса явятся пристанищем для животных и птиц. Плодородные поля станут сами давать урожаи, способные насытить пришедшие сюда народы. Воздух, напитанный силой погибших магов, сможет исцелять и дарить долгую жизнь. Густые артерии рек и блестящие сосуды озер наполнятся водой, каждая капля которой будет вкусна, как старое выдержанное вино…
   – Да, это будет золотой век, – откликнулся тот, кто был Землей. Он тоже принял истинный облик и опустился на колени перед побежденным Огнем. – Вначале золотой. И первые поколения станут благоденствовать и процветать… и портить… постепенно и сперва очень незаметно… портить все, к чему будут прикасаться… сам воздух, которым станут дышать… Воду, которую будут пить… Все, что их будет окружать…
   – На то они и люди, – слабо прошептал умирающий Огонь. – Они портят все, что мы создаем… – Он закашлял, и алая теплая кровь хлынула из его рта. Давясь и захлебываясь, он все же договорил: – Но, согласись, наша Битва и… наши смерти… стоят этого…
   Тот, кто был Огнем, затих, не успев услышать ответа.
   – Конечно, стоят. – Победитель вздохнул и аккуратным, почти нежным движением закрыл мертвые глаза врагу. Затем встал на ноги и огляделся.
   Великая Битва все бушевала. Она окутывала безлюдный мир яростью столкнувшихся стихий с такой силой, что казалось, будто беснуется сама реальность, подобно норовистому скакуну, желая сбросить остатки действительности в жадную смачную яму небытия.
   До самого ядра сотрясалась земля от мощных ударов разгоряченных исполинов. Для них кипящие раскаленной лавой вулканы оказывались подобны горящим факелам. А вздымающиеся к испуганным небесам гигантские цунами, выполняли роль легкой кавалерии, направляемой властной рукой могучих полководцев.
   …Гора ломилась за убегающим Лесом, обрушиваясь камнепадами и дробя в щепки вековые стволы дубов и сосен, пока внезапно на нее не обрушилось небо. Густые как патока, кипенно-белые Облака окутали Гору. Они скручивались острыми, тугими жгутами и кромсали, сминали гранит. Из центра Облака ударили молнии. Твердое тело Горы начало плавиться. Вершины и скалы рассыпались мелким крошевом и обращались в пыль.
   Захваченная врасплох Гора попыталась выскользнуть из смертельной пелены Облаков, но ее усилия оказались тщетны. Нет, ей не вырваться…
   Та, что была Горой, попыталась разделиться, рассыпаться сотнями камнепадов, чтобы, откатившись на безопасное расстояние, собраться вновь и обрушиться на врага с более выгодной позиции. Не тут-то было. Вырвавшиеся из грозовых туч камни тотчас попадали на острые пики сосен поджидающего Леса, а сзади неумолимо надвигалась смертельная пелена Облаков.
   Та, что была Горой, поняла: ей конец. И она закричала, прощаясь.
   Ее крик услышал Черный Дракон. Он только что расправился с Радугой, и теперь, сложив огромные крылья, спикировал на помощь Горе. Тело Дракона начало терять очертания, превращаясь в крутящийся с бешеной скоростью смерч, унизанный острыми длинными крюками. Врезавшись в громады Облаков, Дракон-торнадо пошел вспарывать упругое тело той, что была Облаками, оставляя за собой кроваво-алые полосы разодранной плоти и дикий крик невыносимой боли…
   Через мгновение все было кончено. На измученной, перепаханной землетрясениями и взрывами вулканов земле под золотистым солнцем лежали рядом умирающие бывшие враги: тот, кто был Лесом; та, что была Горой; и та, что была Облаками. Над ними стоял тот, кто был Драконом. Он молча ловил последние взгляды друзей и врагов, отдавая и тем, и другим последние почести.
   В знак уважения к смерти Дракон принял свой истинный облик – закутанного в черную шелковую тогу широкоплечего, приземистого мужчины с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой. На спине под тогой едва заметно трепетали два небольших кожистых крыла.
   Он осмотрелся по сторонам, ощущая усталость, и подумал, что тяжелее Битвы еще не бывало, а ведь ему пришлось пережить их немало. В этот раз очень много погибло и своих, и чужих. Пора остановиться и признать поражение, иначе под угрозой окажется само мироздание.
   Тяжело ступая по мягкой, будто пуховой, земле, принявшей в себя души погибших магов, тот, кто был Драконом, пошел в центр мира. Шел в своем истинном обличии, не прибегая к помощи стихий, и там, где он проходил, бой замирал. Стихии отступали, магия гасла, придавая сражающимся истинный облик. Глаза одних загорались надеждой, переходящей в уверенность победителей. Другие, проигравшие, опускали руки и сутулили плечи, словно тяжесть воздуха становилась невыносимой.
   – Победа… Поражение… Договор… Проклятие… – шелестело вслед тому, кто был Драконом.
   А он шел, упрямо стиснув кулаки, и шептал пересохшими губами:
   – Нет, не конец. Это еще не конец – передышка. Чтобы сохранить…
   Битва затихла. Победители и побежденные образовали круг, очерчивая центр мира. А в круге стояли двое: тот, кто был Драконом, и второй – величавый бородатый человек в гиацинтовой, под цвет глаз, тоге, с длинными светлыми волосами и молниями в руках.
   Мгновение двое смотрели друг другу в глаза. И всего на мгновение столкнулись в воздухе горечь поражения и торжество победы. Затем тот, кто был Драконом, склонил увенчанную серебристыми рогами голову и опустился на одно колено перед победителем.
   – Дейвы признают поражение и согласны исполнить Договор. – Тот, кто был Драконом, казался спокойным. И только руки выдавали его истинные чувства, безжалостно сминая черный шелк тоги, да нервно подрагивали за спиной два кожистых крыла.
   – Амечи принимают победу и согласны исполнить Договор, – так же спокойно откликнулся человек с гиацинтовыми глазами, не позволив себе ни малейшей насмешки или злорадства в адрес проигравшего.
   После крошечной, длиною в жизнь, паузы стоящие рядом с амечи-победителями проигравшие крылатые дейвы тоже стали преклонять колени и опускать в поклоне рогатые головы, отдавая дань новым Богам Мироздания.
   Одновременно взметнулись ритуальные ножи победителей, вонзаясь в покорно подставленные запястья проигравших. Закапала алая кровь дейвов, но, не коснувшись земли, вспыхивала разноцветными крошечными искорками и исчезала, мерцая в такт произносимым словам. Голоса то сливались в один, то разделялись крикливым многоголосьем:
   – Амечи накладывают Проклятие и исполняют Договор…
   – Дейвы принимают Проклятие и исполняют Договор…
   – …на следующие пять тысяч лет…
   – …на следующие пять тысяч лет…
   – …пока вновь не сольются стихии в Великой Битве…
   – …стихии… в Великой Битве…
   – …чтобы определить победителя…
   – …определить…

   Четыре с половиной тысячи лет спустя
   4500 год 12-й юты
   по летоисчислению Высших

   Зал для официальных приемов сиял традиционной мраморной белизной, которую нарушали лишь два расположившихся в центре ободка тьмы. Они напоминали свернувшихся клубками змей – обманчиво спокойных, но до краев наполненных ядом и готовых при первом же удобном случае вцепиться друг в друга.
   Внутри очерченных тьмой колец стояли двое: величавый человек с гиацинтовыми глазами и широкоплечий, приземистый мужчина в черной тоге с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой.
   – Ты просил аудиенции, Великий Хран. Ты хотел говорить со мной наедине. – Голос человека с гиацинтовыми глазами оказался ему под стать: глубокий, рокочущий бас, в котором явственно чувствовались сдерживаемые грозовые раскаты.
   – Да, Всевластный. – Поклон рогатого дейва сочетал в себе неподдельное почтение и царское достоинство. – Ты оказал мне великую честь, согласившись на эту встречу. Я благодарю тебя и хочу заверить, что разговор окажется важным для нас обоих.
   – Я слушаю тебя, Великий Хран.
   – Прежде всего, Всевластный, прими мои искренние заверения в том, что дейвы по-прежнему чтят Договор, с достоинством неся свое Проклятие, и не собираются нарушать его даже в самой малости…
   Обладатель гиацинтовых глаз жестом прервал собеседника. Воцарилось молчание. Амечи и дейв застыли друг против друга, а обстановка вокруг них начала меняться. Белый мрамор поблек, подернулся дымкой, затрепетал. Сквозь него постепенно проступало убранство другого зала, поменьше, с увешанными гобеленами стенами, обитыми синим бархатом позолоченными креслами и хрустальным столиком у камина.
   Пока шла смена обстановки, собеседники не проронили ни слова. Амечи с гиацинтовыми глазами на правах хозяина внимательно следил за обновлением интерьера, а дейв задумчиво наблюдал, как рассеивается темная дымка охранных колец.
   Наконец амечи сделал приглашающий жест к стоящим у камина креслам.
   – Сколько тысячелетий мы знакомы с тобой, Хран?
   – Тридцать, а может, и больше, – откликнулся дейв.
   – Сколько раз мы сражались с тобой на полях Великих Битв, Хран?
   – Не сосчитать, – улыбнулся дейв.
   – Таким закадычным врагам, как мы с тобой, не к лицу церемонии, Хран.
   – Ты прав, Ювис. Но сейчас ты – Верховный Бог, а я – Правитель Проклятых, и я обязан воздать тебе необходимые почести, как это делал ты многие тысячелетия тому назад, когда Верховным Богом был я, а ты являлся Правителем Проклятых.
   – Что ж, ты проявил должное почтение к Богу. Теперь поговорим прямо. Как очень давние и очень верные враги.
   – Поговорим, – кивнул дейв. – Тем более что проблема, к сожалению, нешуточная.
   Они устроились в креслах. В камине уютно затрещал огонь. На хрустальном столике возникли широкие золоченые кубки с тягучим янтарным напитком.
   Хран с удовольствием сделал глоток, покатал во рту жгучий хмельной шарик, проглотил, дотронулся кончиком языка до нёба, наслаждаясь дивным послевкусием, и с улыбкой взглянул на амечи:
   – Где ты берешь это чудо, Ювис? За одну бутылочку твоей амброзии я готов отдать целую дюжину подвластных мне миров!
   – Это предложение? – иронично вскинул бровь амечи.
   – Это зависть, – вздохнул Хран.
   – Так и быть, мой досточтимый враг, я подарю тебе одну бутылку, – хмыкнул Ювис. Затем он стал серьезным: – Может, перейдем к цели твоего визита, Хран? О чем ты хотел поговорить со мной?
   – О Ксантине.
   – О Богине Весны? – удивился Ювис.
   – Не совсем. Скорее о посвященном ей мире.
   – Мире Ксантины? А что с ним не так?
   Разговор продолжался долго. Оставшись один, Ювис некоторое время сидел неподвижно, задумчиво глядя на мечущийся огонь. Затем он послал вызов-мысль.
   – Ты звал меня, Верховный? – перед Ювисом появилась женщина.
   – Да, Ксантина. Сядь. Расскажи мне о Черном Чародее из подвластного тебе мира.
   – Неужели, Великий, тебя и впрямь интересует простой смертный колдун? – Богиня Весны с легким смешком опустилась в кресло.
   – Расскажи, кто он такой, – настойчиво повторил Ювис.
   – Обычное пугало, придуманное жителями мира Ксантины, чтобы было кого обвинять в своих бедах и горестях, – пожала плечами богиня. – Но почему он интересует тебя, Великий? В каждом мире есть такой Темный Властелин, или Злобный Упырь, или Разрушитель, или еще кто-нибудь со столь же зловещим титулом, чудовищной репутацией и захватническими амбициями. Смертные не могут без этого. Им необходимо реальное воплощение зла, с которым нужно бороться. Раньше мы никогда не вмешивались и позволяли смертным играть в их жалкие игры. Так почему же теперь это стало волновать тебя, Великий?
   Ювис не ответил. Он смотрел на пламя и катал в ладонях золоченый кубок с амброзией. Ксантина сидела тихо, как мышка, не решаясь потревожить раздумья Верховного Бога, но ее безупречный лоб прорезала тревожная морщинка.
   Наконец Ювис заговорил:
   – Отправь туда кого-нибудь из амечи помоложе… лучше всего из Учеников. Пусть посмотрит, что там и как… Изнутри посмотрит, глазами смертного… Придумай ему легенду и скажи, чтоб без нужды себя не раскрывал…
   – Мне самой выбрать Ученика, Великий? – покорно спросила Ксантина.
   – Да… Хотя нет, постой! Отправь… – Ювис назвал имя.
   – Ты хочешь послать его? – удивилась Ксантина. – Но он уже не Ученик. Он – идущий по Дороге Миров.
   – Тем лучше. Пусть на его пути окажется и мир Ксантины.
   – Но он дерзок, строптив. Он не считается с мнением старших и во всем ищет зерно сомнения. Может, лучше послать другого?
   – Его!
   – Хорошо, я сделаю, как ты велишь, – вздохнула Ксантина. – Но скажи, почему именно он?
   – Потому что он – лучший! – отрезал Ювис.

Часть первая
Разбойник

Благородство и подлость, отвага и страх —
Все с рожденья заложено в наших телах
Омар Хайям

1

   4500 год 12-й юты по летоисчислению
   Высших Мир Кстантины,
   королевство Саария, Миренский лес

   – Эй, тупой увалень! Хватит бока отлеживать. Быстро за водой!
   Спящий прямо на земле молодой загорелый парень по имени Темьян получил чувствительный удар по голове бурдюком, сшитым из куска воловьей шкуры. Раздался громкий хлопок. Вокруг засмеялись:
   – Пустая голова, пустой звук.
   Разбуженный таким грубым способом Темьян сел, прислоняясь широченной, иссеченной шрамами спиной к клену. Почесал ушибленную голову с коротким жестким ежиком белобрысых волос. По-детски потер пудовыми кулаками сонные карие глаза и беззлобно огляделся, позевывая.
   Стояло раннее летнее утро. Воздух сохранял ночную свежесть и приятную прохладу, а на листьях деревьев и кустов дрожали крошечные капельки росы.
   – Ты долго еще намерен рассиживаться?
   Темьян вновь получил довольно чувствительный удар, на этот раз ногой по ребрам. Пинал его главарь разбойников – высокий сухощавый мужчина средних лет с красивым, но злым лицом. Темьян быстро вскочил на ноги, сразу оказавшись на полголовы выше главаря. Впрочем, молодой человек был выше и сильнее любого из находившихся на лесной поляне разбойников.
   – Прости, Келвин, – пробормотал Темьян, виновато глядя сверху вниз на главаря.
   – Марш за водой, – повторил Келвин.
   Темьян неловко подхватил бурдюк широкой лопатообразной ладонью, бормоча:
   – Я сейчас, я быстро.
   Он торопливо засеменил вниз с косогора к реке, шумно проламываясь сквозь кусты своим массивным телом.
   – Да уж, лучше тебе поторопиться, – посоветовал Келвин ему вслед. – А то останешься без завтрака. А вы, урмаки, жрать-то горазды.
   – Это точно, – поддержал главаря разбойник по прозвищу Хмарь, кряжистый усатый мужчина. Он в это время пристраивал над костром вертел с тушей дикого кабанчика.
   Темьян скатился по крутому склону, спотыкаясь о корни деревьев босыми ногами. Широкая, быстрая река ударила в глаза веселыми золотистыми бликами отраженного солнца. Парень радостно улыбнулся, подставляя темное от загара лицо утренним лучам. Темьян любил лес и реку, привык к вечным пинкам и насмешкам в банде, и хорошее настроение покидало его очень редко.
   Наполнив бурдюк, Темьян снял свой единственный предмет одежды – холщовые штаны из небеленого полотна. Медленно, словно смакуя, вошел в теплую воду и поплыл, несколькими мощными гребками достигнув середины реки.
   Окунувшись с головой, молодой разбойник повернулся, собираясь возвращаться, как вдруг остолбенел, вытаращив глаза. На берегу, неподалеку от его бурдюка, пил воду смоляной конь. Всадник утолял жажду рядом, припав на колени. Напившись, незнакомец поднялся, отряхнул со штанов землю и посмотрел на Темьяна.
   Разбойник внезапно понял, кто это такой, и похолодел.
   Шоколадного цвета кожа, угольного оттенка глаза и черные курчавые волосы. Темная, плотная, несмотря на жару, одежда. Высокие кожаные сапоги со шпорами. Именно так людская молва описывала всадников джигли – чудовищных порождений Тьмы.
   Урмак едва не утонул от ужаса, не веря своим глазам. Не может быть, чтобы один из джигли – черных всадников из легенд, которыми матери Ксантины пугали своих детей, – стоял сейчас на берегу во плоти!
   «Да никакой это ни джигли. Просто очень загорелый человек», – попытался убедить себя Темьян. Но тут он разглядел на поясе незнакомца свернутый кольцами яркий необычный бич, и сомнения сразу отпали.
   На берегу действительно стоял джигли – черный всадник!
   Согласно легендам, живой, сверкающий алмазным блеском бич являлся единственным, но смертельно опасным оружием этих слуг Тьмы. Оружием страшным и беспощадным, от которого нет спасения.
   Темьян потрясенно смотрел на черного всадника во все глаза. Конечно, правильнее было уплыть, скрыться на другом берегу реки. Но разбойник не тронулся с места, повинуясь могучему чувству любопытства – тому самому, которое заставляет людей, несмотря на опасность, глазеть на извержение вулкана или цунами буквально в двух шагах от разбушевавшейся стихии. Дремучее, извечное и неистребимое любопытство…
   Черный всадник будто понял обуревавшие невольного зрителя чувства. Он ухмыльнулся и поманил Темьяна рукой. Словно под действием чар колдуна, парень послушно поплыл к берегу.
   Совершенно позабыв о своей наготе, он выбрался на твердую землю и встал в растерянности. Черный человек указал на штаны. Разбойник поспешно оделся. Вода теплыми струйками сбегала по его дрожащему, как в лихорадке, телу, и это придавало происходящему ощущение реальности. Иначе Темьян решил бы, что еще спит.
   Всадник указал рукой вверх по холму. Разбойник подхватил бурдюк с водой и стал поспешно подниматься, чувствуя за спиной чужое дыхание.
   Когда Темьян под конвоем вышел к костру, то увидел обалдевших разбойников в окружении десятка всадников джигли. Черные люди деловито обыскивали пожитки банды, выгребали золото и самоцветы, а один снимал с вертела истекающую ароматным соком тушу кабанчика.
   Разбойников в банде Келвина было чуть больше полусотни, все люди очень отчаянные, но ни один из них даже пальцем не пошевелил, чтобы отстоять свое кровно награбленное имущество.
   Приведя Темьяна, всадник джигли сразу потерял к нему всякий интерес.
   Урмак немного потоптался на месте, а потом подошел к сумрачному Келвину. Главарь сидел у костра и кривился так, словно у него болели все зубы разом.
   – А чего это они, а? – громким шепотом спросил Темьян.
   Главарь бросил в ответ злобный взгляд, но промолчал.
   – Что им надо? – не отставал Темьян и даже потеребил Келвина за рукав зеленой щегольской рубахи.
   Главарь отпихнул урмака в сторону и прошипел сквозь зубы:
   – Ты заткнешься или нет, придурок?
   Один из джигли поднял голову и с интересом уставился на Темьяна.
   – Да ты никак урмак? – голос черного всадника звучал вполне по-человечески, только выговор был странноват, словно саарский язык давался ему с трудом.
   – Урмак, – не стал отнекиваться Темьян.
   – Понятно. У вас, на Ксантине, говорят: «Тупой как урмак». Это правда.
   Темьян насупился. Может, урмаки и уступают в уме людям, но он не собирается молча выслушивать оскорбления в адрес своей расы от всяких черных тварей, будь они хоть трижды порождениями Тьмы!
   – А знаешь, как на Ксантине называют вас? – с вызовом спросил урмак.
   – Знаю, – кивнул джигли. – Вот только меня не интересует мнение жалких людишек вашего задрипанного мирка. Мы из другого мира, и там нас называют героями.
   – А зачем же вы пришли в наш мир, герои? Вам что, в своем грабить некого?! – начал яриться Темьян. И тут же получил чувствительный пинок по ноге от Келвина.
   Черный человек бросил насмешливый взгляд на главаря местных разбойников и пристально вгляделся в Темьяна:
   – Ты глупый, но смелый парень. И ты мне нравишься. А вот зачем мы прибыли в ваш мир, тебе лучше не знать. Если хочешь жить, конечно.
   Джигли отвернулся, показывая, что разговор окончен, и отошел к своему коню, больше ни разу не взглянув в сторону Темьяна.
   Закончив обыск и упаковав понравившиеся им вещи, черные незнакомцы вскочили в седла и быстро растворились в зарослях.

2

   Деревня была небольшая – домов тридцать. Обычная рыбацкая деревушка, приткнувшаяся возле излучины широкой реки, которая давала пищу и скудный, но верный заработок ее жителям.
   Откровенная нищета деревушки не смущала разбойников. Сегодня их интересовали молоденькие девушки, которых можно выгодно продать. Банда Келвина потеряла большую часть ценного имущества после встречи с джигли, и теперь захватом наложниц надеялась хоть отчасти поправить свои дела.
   Разбойники, сидя на лошадях, вглядывались с заросшего березняком холма в лежащую перед ними деревню и негромко переговаривались, обсуждая выгодность мероприятия. Наконец Келвин принял решение и подал знак к нападению. С гиканьем и свистом пришпоривая лошадей, шайка понеслась к беззащитной деревне, на ходу обнажая мечи.
   Первой опасность заметила какая-то девка, достающая воду из старого, но ухоженного колодца. Уронив ведра и схватившись за голову, она истошно закричала и, подобрав длинные юбки, бросилась со всех ног в деревню.
   Там начался переполох. Забрехали собаки, заплакали дети, заорали женщины. Большинство мужчин находились в лодках далеко от берега, оставшиеся взялись за вилы и топоры.
   Впрочем, дружного отпора не получилось. Деревенские защищались больше для вида. В Саарии разбойников боялись и знали, что лучше отдать им то, что они хотят, но остаться в живых, чем потерять и голову, и имущество.
   Зарубив несколько собак и одного не в меру ретивого мужика, банда захватила деревню. Разбойники выгребали небогатые сбережения рыбаков, приторачивали к седлам кур и свиней и сгоняли молодых девок в дом деревенского старосты, где Келвин и несколько особо приближенных проводили осмотр добычи.
   Отобрали всего шесть девушек. У остальных внешность оказалась с изъяном. Разбойники досадливо морщились – добыча получалась гораздо меньшей, чем ожидалось.
   – Да-а… Перевелись красивые девки в Саарии. Вырождается наша страна. Ох, вырождается, – тяжко вздохнул усатый Хмарь.
   – Все красавицы на юге, – уверенно заявил Томвуд, разбойник с черной повязкой на правом глазу. Уцелевший левый жадно ощупывал пленниц, и девушки под его диковатым взглядом испуганно всхлипывали и пытались спрятаться за спины друг дружки. – Точно вам говорю, самые сладкие крали остались в Кротасе.
   – Ну, чего ты мелешь, Томвуд, – поморщился Хмарь. – Откуда тебе знать-то? Что там, в Кротасе, творится, доподлинно никому не известно. Слухи одни. Домыслы… Может, там баб и вовсе не осталось, всех Черный Чародей извел. Говорят, он до женского тела жаден.
   – Жрет, что ли?
   – А Проклятый его разберет. Может, и жрет. Или на магические ритуалы… тьфу-тьфу-тьфу… употребляет. Говорю же, толком никто ничего не знает. Одно слово – Завеса!
   – И слава Богам, что Завеса, – вступил в разговор Келвин. – Не хватает, чтобы кротасская пакость до нас добралась. Нам и своей предостаточно. Вон сколько ее из Спящего Леса повылазило. Да еще с севера прутся Ожившие Льды. И так уже от Саарии половина осталась – все земли выше Лакруста погибли. А маги и не чешутся.
   – А магам что? Они при первой же опасности в Беотию переберутся. Или восточнее, в Кабию. Льды туда не дойдут – растают. Живые они там или нет, а с солнцем не поспоришь.
   – Эй, Клиф, ты чего кривую такую притащил? – завопил Келвин на разбойника, который привел новую девушку. – Кто ее купит, страхолюдину? Ты глаза-то разуй, раздолбай! Вали с ней отсюда, недоумок, помет саранчи!
   Разбойник вместе с девицей вылетел вон.
   – Ну, каково, а? – Келвин с возмущением глянул на приближенных. – Всех уродин тащит, дурила!
   – Небось, под себя выбирал, – заржал Хмарь. – Клиф и сам страшила, и баб таких же любит.
   Разбойники поухмылялись и поплевали прямо на чисто вымытые струганные доски пола.
   Темьян, как обычно, в разговоре не участвовал. Ему доля в добыче не светила. Он состоял в банде за кормежку и немудреную одежонку.
   Келвин подобрал Темьяна несколько лет назад в глухих болотах Белковской пущи, куда банда забрела случайно, уходя от стражи. Молодой урмак, сильно порванный медведем и неизвестно как оказавшийся в одиночестве в дремучем лесу, помирал от голода, потери крови и болотной лихорадки. Келвин не отличался излишней добротой, но все же почему-то подобрал его, выходил, приютил и с тех пор обрел в урмаке послушного, надежного и очень преданного слугу, телохранителя и воина.
   Пока Келвин и остальные придирчиво оглядывали дрожащих от страха девушек, Темьян сидел возле печки на полатях, позевывал и скучающе поглядывал в распахнутое настежь окошко. Потом встал и рассеянно подошел к Небесному Уголку – миниатюрному пантеону, без которого не обходилось на Ксантине ни одно жилище.
   Небесный Уголок в доме старосты представлял собой деревянную, в три полки, этажерку, уставленную вырезанными из крашеной кости фигурками Всемилостивейших Богов. Не всех, конечно, а только особо почитаемых хозяевами этого дома.
   Сам Темьян наиболее чтил величайшего из Всевластных – Бога Молний, которого обычно изображали с длинными, падающими на плечи волосами, короткой курчавой бородой, гиацинтовыми глазами и молниями в руках. Парень поискал глазами знакомый силуэт. Да, разумеется, статуэтка была, стояла в самом центре, на почетном месте. Темьян удовлетворенно кивнул. Все правильно, Верховный Бог – почетное место.
   Внезапно с улицы раздался шум и крики. Кто-то с воплями и причитаниями приближался к дому.
   – Эй, выясни, что там, – приказал Келвин одному из разбойников.
   Через некоторое время в дом ввалилась толстая пожилая рыбачка и с плачем кинулась на колени перед разбойниками.
   – Кто ее пустил? – нахмурился Келвин. – Убрать немедленно.
   Женщина вцепилась ему в ноги.
   – Смилуйтесь!.. Пощадите!.. – закричала она. – Оставьте мою!.. Не трогайте!.. Пропаду без нее!.. Вдова я, без кормильца! Как есть пропаду!
   – За дочку, что ли, просишь? – поморщился Келвин.
   – При чем здесь дочка? – удивилась рыбачка. – Я о свинье.
   – Ну, ты, тетка, даешь, – покрутил головой Хмарь. – Дочку не жалко, а о свинье убиваешься!
   – Так дочку кормить надо, а свинья, наоборот, меня прокормит, – рассудительно объяснила та.
   – Слышь, тетка, – буркнул Келвин, – не морочь нам голову. Проваливай, пока цела.
   – Смилуйтесь! – еще громче завопила баба. – Отдайте! А взамен моей заберите ту, приблудную.
   – Свинью, что ли?
   – Не свинью – девку!
   – Чего ты несешь? – рассердился Келвин. – Какую приблудную девку?
   – А вон ту, – женщина ткнула рукой в окошко.
   Туда, на площадь перед домом старосты, разбойники согнали всех жителей деревни. Среди них стоял молоденький чумазый паренек в драном картузе и донельзя замызганной бесформенной одежде. Именно на него и показывала женщина.
   – Не парень это. Девка. Пусть меня Боги покарают, девка! Ряженая она.
   Заинтересованные разбойники выскочили из дома. Темьян неохотно оторвался от созерцания Небесного Уголка и поплелся следом за Келвином. Урмак не выспался и очень хотел есть.
   Завидев приближающихся разбойников, парнишка бросился бежать, но его быстро догнали, скрутили и потащили к Келвину.
   – Отпустите его, – скомандовал главарь. – Сейчас разберемся, кто тут ряженый.
   Разбойники окружили их кольцом, но руки парнишки выпустили.
   Лицо пленника покрывал такой толстый слой грязи, что разглядеть черты оказалось невозможно. Келвин брезгливо поморщился и сорвал изгвазданный, засаленный картуз с головы грязнули. Тотчас изумительные кудри пшеничным водопадом хлынули вниз, окутывая бесформенную фигуру мальчика, вернее, девушки, драгоценным мягким плащом.
   – Так-так… – Келвин резким движением разорвал темную, грязную рубаху, скрывающую силуэт пленника, и замер, уставившись на обнажившееся совершенство.
   Нежная, чуть тронутая золотистым загаром кожа. Соблазнительные полукружия грудей с небольшими розовыми сосками. Тонкая талия и крутой изгиб бедер, теряющийся где-то за драными, бесформенными штанами маскарадного костюма девушки.
   Разбойники восхищенно присвистнули.
   – Вот это да! – воскликнул одноглазый Томвуд.
   – И вправду девка. Да какая! – добавил Хмарь.
   Злобно зашипев, пленница оттолкнула Келвина и быстро запахнулась в свои лохмотья.
   Келвин мельком глянул на стоящую ближе всех бабу:
   – Воды! Живо! – Он схватил девушку за подбородок, заставляя поднять голову. – Волосы и фигурка у тебя что надо, сейчас посмотрим на твою рожицу.
   Пленница отшатнулась. Ее ресницы яростно взметнулись, открывая огромные ярко-синие глазищи, горящие на чумазом лице подобно драгоценным сапфирам.
   – Только посмей меня еще раз тронуть! – злобно прошипела она.
   – И что будет? – усмехнулся Келвин.
   – Я убью тебя! – отрезала пленница.
   – Ты говоришь как мужчина. – Главарь разбойников досадливо поморщился. – Смирись со своей участью, она не так уж и плоха. Ты, вероятно, хороша собой. Тебя купит какой-нибудь богатей и будет всю жизнь холить и нежить. Рядить в шелка и самоцветы. Кормить устрицами и пирожными. А здесь чего хорошего? Нищета да тяжкий труд. Нарожаешь кучу сопливых детей какому-нибудь деревенскому увальню. Будешь вставать ни свет ни заря. Работать, не разгибая спины. А так… – Келвин повысил голос, обращаясь ко всей деревне: – Ваши дочери получат куда лучшую жизнь, чем они имели бы здесь. Они будут жить в богатстве и довольствии…
   – Так вы не разбойники, а благодетели, – злобно сощурилась пленница. – Может, вам еще и приплатить за разбой?
   Келвин не удержался от усмешки, а Хмарь удивленно вскинул брови:
   – Ох, и дерзка ты, девка! Ты непохожа на деревенскую.
   Баба, что ходила за водой, подобострастно приблизилась к разбойникам и зашептала:
   – Ненашенская она. Пришлая. Беглая, видать.
   – Умой ее, – приказал Келвин.
   Баба сунулась к пленнице с ведром, но та царственным движением отстранила ее и сама тщательно умылась колодезной водой. Затем вскинула голову и, вызывающе прищурив глаза, в упор уставилась на Келвина:
   – Ну, как, «благодетель», не разочарован?
   – М-да, – протянул тот.
   – Берем ее. – Хмарь пихнул главаря кулаком в плечо. – За нее можно получить целое состояние!
   Келвин промолчал, задумчиво глядя поверх голов на свивающиеся в причудливые фигуры быстрые облака. Одно из них приняло очертание приготовившейся к прыжку кошки. Главарь содрогнулся и машинально покосился на Темьяна, который стоял рядом и зевал.
   – Ты чего, а? – снова пихнул главаря Хмарь.
   – Предчувствия… Эта девчонка принесет беду, – нехотя процедил Келвин.
   – Так отпустите меня, – встрепенулась пленница.
   – Келвин! Да ты в своем уме! – ахнул Хмарь. – Какие предчувствия? Хочешь, заплатим магу за амулет или защитное заклинание, но ее надо брать!
   – Ладно, не дави на меня, – главарь поморщился, прогоняя наваждение. – Я просто сказал о предчувствиях… А ее мы, конечно, заберем. Ты прав, за эту девку много заплатят, это точно.
   Пленница демонстративно вздернула точеный носик и отвернулась.
   – Темьян, – позвал Келвин. Тот дернулся, застигнутый окриком посреди зевка, и вопросительно посмотрел на главаря. – Сторожи ее, глаз не спускай.
   – Может, пусть лучше кто другой? – испугался урмак. Он только теперь по-настоящему взглянул на пленницу. Девушка показалась ему такой маленькой и хрупкой, что он побоялся неосторожным движением ей как-то повредить. – Почему именно я?
   – Потому что я так сказал! – отрезал Келвин.
   Темьян тяжело вздохнул, но, как всегда, не посмел ослушаться. Урмак перевел растерянный взгляд на пленницу. Она насмешливо улыбнулась ему:
   – Не бойся, бугай. Я не кусаюсь.

3

   К вечеру разбойники добрались до хутора Пола Чесмана, который был старым приятелем Келвина. Одно время они вместе служили в армии барона Ливаги, но обоим быстро наскучило подчиняться чванливым и не слишком умным командирам, и они дружно дезертировали, занявшись каждый своим делом.
   Чесман жил без семьи. Занимался охотой и выращивал на своем хуторе запрещенный во многих странах, а потому ценнейший табак, который потом контрабандой перевозил в соседнюю Беотию.
   По хозяйству ему помогали молчаливая полногрудая деваха и три апатичных невольника, предплечья которых украшали небольшие татуировки: красный круг с голубем внутри.
   Эта мета – признак раба – наносилась магами и служила своеобразным маячком и охранником, подавляя волю, эмоции и желания. Постепенно заклейменный превращался в тупое, равнодушное животное в человеческом обличии – покорное и не помышляющее о побеге.
   После обычных приветствий разбойники стали лагерем, размещаясь в многочисленных сараюшках, а то и просто во дворе, прихватив с сеновала душистые охапки свежескошенного сена.
   Келвин с особо приближенными разбойниками и семью пленницами устроились в доме. Темьян, как всегда, был рядом с ним.
   Гостеприимный хозяин велел накрыть стол с крепким домашним вином, и пиршество началось. Деревенские девушки поначалу испуганно жались друг к дружке и отказывались от угощений, и только златокудрая красавица вела себя непринужденно. Она сидела между Келвином и Темьяном, с аппетитом пила и ела все подряд. Да еще командовала смущающимся от случайных прикосновений ее руки урмаком, заставляя подавать ей самые лучшие куски и подливать вина. Впрочем, несмотря на выпитое, хмель, казалось, совсем не затуманил ее разум.
   Келвин все посматривал на нее и наконец не выдержал:
   – Ты кто такая, а? Больно смелая.
   – А мне терять нечего, – обаятельно улыбнулась незнакомка. – Я ведь и вправду беглая.
   – От отца да нелюбого жениха? – саркастически усмехнулся Келвин.
   – От жертвоприношения.
   Темьян затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово. Он кое-что знал о жертвоприношениях.
   – Продали меня. Отец и продал. – Девушка помрачнела. – Так что не получишь ты за меня денег. Никто не купит – побоятся.
   – А я тебя в соседней Беотии продам, – не сдавался Келвин.
   – ОНИ достанут и в соседней, – вздохнула незнакомка.
   – Потом, может, и достанут, но я-то уже успею получить за тебя куары.
   – Там видно будет. – Девушка легкомысленно махнула рукой и ударила кулачком по руке Темьяна. – Ты что рот разинул? Вина мне еще!
   Вскоре мужчины опьянели, стали поглядывать на пленниц с определенным интересом. Кто-то кого-то уже сажал на колени и залезал под юбки. Девушки поумнее смирились со своей судьбой и не сопротивлялись, но некоторые плакали, пробовали отбиваться, и это еще больше раззадоривало разбойников. Послышался женский визг, мужской смех, треск рвущейся одежды.
   – Эй, поосторожнее там, без вывихов и синяков! Нам их еще продавать, – прикрикнул Келвин на особо рьяных разбойников и окинул златовласую незнакомку масленым взглядом.
   Девушка в ответ брезгливо поморщилась:
   – Даже и не думай, понял?
   – Это еще почему? Ты такая же невольница, как и они. Разве что во сто крат красивее, – игриво ответил Келвин. – Но если ты стесняешься при всех, мы с тобой найдем укромный уголок, где будем только вдвоем…
   – Ты помнишь, что я сказала? Кто дотронется до меня без моего разрешения, умрет.
   – Да неужели?
   Келвин засмеялся, привлек девушку к себе и поцеловал, но тут же с криком выпустил, изумленно глядя на свое окровавленное плечо. Незнакомка держала в руке кухонный нож, с помощью которого только что ела мясо, и выглядела очень решительной. Было ясно, она сумеет наделать дел и таким, не очень-то серьезным оружием. Но воинственная красавица совершила ошибку, не приняв в расчет Темьяна. Неуклюжий увалень в быту, в экстремальных условиях он имел реакцию атакующей кошки. Миг – и нож перекочевал к нему, а пленница только растерянно хлопала ресницами, не в силах понять, как это произошло.
   Все трое во время короткой стычки вскочили из-за стола, с грохотом опрокинув скамью. За столом воцарилось молчание. Разбойники пьяно таращились на них, не понимая, что произошло.
   – Ах ты тварь! – прошипел Келвин и замахнулся на девушку кулаком.
   Темьян перехватил его руку.
   – Можно я уведу ее отсюда? – взмолился он. – Запру где-нибудь в чулане до утра.
   Несколько мгновений главарь разбойников буравил всегда такого послушного урмака бешеным взглядом. Затем успокоился.
   – Ладно, – разрешил Келвин. – Убери ее с моих глаз долой. Кстати, можешь сам позабавиться с ней, если захочешь. Только учти, она, скорее всего… – Он притянул Темьяна к себе и что-то тихо прошептал ему на ухо.

4

   Урмак и пленница вышли во двор.
   Наступила теплая звездная летняя ночь. Во дворе хутора там и сям светили факелы и костры, возле которых пировали пьяные разбойники. А вдалеке чернел лес, сливаясь кронами с темнеющим небом.
   – Тебе не стоило злить его, – сказал Темьян, разглядывая далекую звездную черноту.
   – А ему – меня! – отрезала девушка.
   Парень укоризненно покачал головой.
   – Келвин на самом деле неплохой. Он резкий, но не злой. Да и женщины его любят. Видала бы ты, как его встречают в трактире «Три свечи», в Терпе!
   – Местные шлюхи, небось? Так они кого хочешь полюбят, лишь бы заплатили, – презрительно фыркнула незнакомка.
   – Зря ты так… – Темьян помялся, но все-таки продолжал: – Келвин на тебя явно глаз положил. И если бы ты… ну… повела себя иначе, он, скорее всего, помог бы тебе спрятаться от стражников.
   – Вряд ли, – покачала головой незнакомка. – Этот твой обожаемый Келвин слишком жаден и самовлюблен. Он охотно провел бы со мной ночь, а утром продал бы тем же стражникам. Или любому другому, кто больше заплатит. Зато ты другое дело… – Она перевела взгляд на Темьяна. В неверных отблесках костров ее синие глазищи вдруг показались ему двумя омутами, глубокими и притягивающими. – Если с тобой я «поведу себя иначе», ты отпустишь меня на свободу?
   Темьян растерянно глядел на нее, чувствуя, что тонет в загадочном мерцании сапфировых глаз. Она негромко засмеялась, явно забавляясь его замешательством, и насмешливо спросила:
   – Ну, что ты застыл? Где же твой чулан? Пойдем скорее… Или… А, может, ты сразу отпустишь меня?
   – Нет, – замотал головой Темьян.
   Они прошли по двору и вошли в небольшой сарайчик, где хозяин хранил лопаты и другие инструменты. Темьян запалил плошку и приладил ее в уголке.
   Девушка по-хозяйски огляделась:
   – Здесь тесновато будет.
   – Для чего?
   – Ну… чтобы я повела себя иначе, – вкрадчиво ответила она, как бы невзначай распахивая разорванную рубаху.
   Темьян машинально посмотрел на нее и уже не смог отвести взгляда. Его сердце дало странный сбой, а потом обрушилось гулкими, тяжелыми ударами и погнало кровь густой волной прямо в пах.
   – Принеси сена и убери отсюда весь этот хлам, – деловито распорядилась пленница.
   Ее голос вывел парня из оцепенения. Он смог кое-как восстановить дыхание и замялся у входа.
   – Я не сбегу, не бойся, – разгадала его мысли девушка. – Вернее, сейчас не сбегу. Слово даю.
   Это было произнесено таким тоном, что урмак поверил: да, она умеет держать слово. К тому же во дворе было полно разбойников, и ей так и так не удалось бы уйти незамеченной.
   Темьян вздохнул и послушно пошел за сеном.
   Когда он вернулся, она не утратила решимости, но слегка растеряла уверенность, сильно волновалась и прятала взгляд. Тем не менее, девушка скинула рубашку и потянулась развязывать тесемку своих невообразимых маскарадных штанов.
   – Я все равно не смогу отпустить тебя без разрешения Келвина, – честно предупредил Темьян и понял, что пленница не поверила. Она знала, что очень красива, и считала, что может заставить мужчину сделать все, что ей угодно.
   – Ты долго еще будешь стоять столбом, бугай? Или решишься наконец подойти ко мне?
   Обострившейся звериной интуицией Темьян понял, что за нарочитой грубостью слов девушка пытается скрыть неуверенность, и ему вдруг показалось, что наедине с мужчиной она впервые. Она напугана, но не видит другого выхода и пытается хоть как-то взять ситуацию под контроль.
   Он остался стоять у входа. Мысли его путались. Горячее желание толкало к ней, но ощущение неправильности происходящего удерживало на месте.
   – Послушай, я действительно не смогу отпустить тебя! – в его голосе прозвучала мольба.
   – Ты так боишься своего главаря? Ты сильнее, я же видела! Ты можешь убить его и стать главным в банде. А я подскажу, как лучше это сделать.
   Урмак помотал головой, отчаявшись объяснить, что ее слова – глупость, а все происходящее – нелепость. Она истолковала его жест по-своему:
   – Понятно. Ты из тех идиотов, которым не нужна власть.
   Девушка справилась наконец со штанами, оставшись полностью обнаженной. Видя его смятение, она обрела почву под ногами. Уверенно подошла вплотную, касаясь твердыми сосками его обнаженного торса. Задрала голову, пытаясь поймать взгляд парня своими загадочными глазищами.
   – Если ты сейчас откажешься, бугай, то будешь жалеть об этом всю жизнь. У тебя никогда не было и не будет такой женщины, как я.
   Карие глаза Темьяна изменили цвет: потемнели, став почти черными. Ах, так! Не было, говоришь. Пожалуй, стоит наказать ее за гонор и самомнение. Он честно предупредил, что не отпустит, а если она не поверила – что ж, это ее проблема.
   Урмак повалил незнакомку на сено, разделся и стал целовать ее, чувствуя под руками и губами упругую грудь и нежное, восхитительное тело. Она почти не отвечала на ласки, но и не отстранялась, и Темьян никак не мог понять, нравится ли ей то, что он делает и готова ли она впустить его в себя или надо еще подождать.
   – Пообещай, что потом отпустишь меня, – чуть задыхаясь, пробормотала пленница в перерыве между поцелуями.
   – Нет.
   – Что?!
   – Я не отпущу тебя без разрешения Келвина.
   – Ах, так!
   До нее наконец-то дошли его слова. Она обозлилась и попыталась скинуть руку урмака со своей груди и отстраниться. Куда там! Легче отодвинуть скалу.
   – Не трогай меня! Я не хочу! Убери свои грязные лапы, обманщик! Сейчас же отпусти меня! Ты мне противен, урод!
   Девушка лупила его кулачками и извивалась всем телом, пытаясь освободиться. Не отвечая, Темьян заломил ей руки. Он уже не мог остановиться и плохо воспринимал слова. Ему казалось, что весь мир качается в жарком, сладостном тумане. Плевать, готова она или нет! Коленом он раздвинул ей ноги, собираясь войти в нее. И тут она перестала дергаться и заплакала – тихо и отчаянно.
   Темьян окаменел, чувствуя на губах соленую влагу. Ему вдруг показалось, что внезапно его хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Грязной и холодной. Наотмашь.
   Несколько мгновений он смотрел ей в лицо, на трясущиеся, мокрые губы и крепко зажмуренные глаза с капельками слез, потом отодвинулся. Надел штаны. Вздохнул, слушая ее сдавленные рыдания. Буркнул:
   – Хватит плакать, не бойся, не трону.
   В ответ она взревела громче и внезапно уткнулась мокрым лицом ему в плечо. Темьян на миг опешил, а потом неуклюже погладил ее по волосам, приговаривая:
   – Ну-ну, не плачь. Не плачь… Испугалась? Ты девственница, да?
   Девушка еле заметно кивнула, не отрываясь от его плеча, и шмыгнула носом. Только сейчас Темьяну пришло в голову, что пленница совсем еще девчонка. Ей лет пятнадцать, не больше, и по меркам урмаков она считалась бы несовершеннолетней, хотя у людей в этом возрасте девушек уже выдавали замуж.
   Судя по всему, то, что сказал Келвин ему на ухо, все-таки правда – она настоящая принцесса. Значит, и житейского опыта у нее совсем нет. А есть только гонор и спесь избалованной королевской дочки, которая впервые столкнулась с реальной жизнью и неумело пытается управлять людьми и событиями.
   И еще Темьян подумал, что он полный дурак – сидит в обнимку с обнаженной красивой девушкой и целомудренно гладит ее по волосам, вместо того чтобы завалить на сено и продолжить начатое. Тем более что она сама напросилась, он не заставлял ее раздеваться. Подумаешь, заплакала! Кто же в Саарии обращает внимание на женские слезы! И потом, уже завтра эта девчонка окажется собственностью какого-нибудь богатея, который не станет с ней церемониться. У тех, кто покупает себе женщин, правило простое: раздвигай ноги, детка, и улыбайся, а не хочешь повиноваться, получай розги. Так пусть уж лучше она лишится девственности с ним, с Темьяном, а он будет очень осторожен и нежен и постарается доставить ей удовольствие…
   Словно прочитав его мысли, пленница заметно напряглась и тихо спросила:
   – Можно я оденусь?
   – Конечно. – Темьян почувствовал сильнейшее раздражение. В глубине души он надеялся на другое развитие событий: что она оценит его благородство и все же отдастся ему – просто так, безо всяких условий, потому лишь, что он понравился ей.
   Как бы не так!
   Испытывая болезненное разочарование, парень сел к незнакомке спиной, поджав ноги и почти упираясь носом в стену сарайчика.
   Она пошуршала одеждой и забилась в противоположный угол. Но вскоре опять осмелела и устроилась поудобнее, вольготно раскинувшись на мягком сене.
   – Почему ты не носишь оружия? – спросила девушка.
   «Стерва!» – подумал урмак и стиснул зубы. Неудовлетворенное желание отзывалось в паху мучительной болью, а чарующий голос незнакомки обернулся ножом, полоснувшим по обнаженным нервам.
   – Ты что молчишь? – Она придвинулась к нему и провела пальчиком по широкому рваному шраму – следу от удара иззубренной секирой, который в числе прочих украшал его спину.
   Темьян тихо выругался сквозь зубы. Он был зол на нее, на себя и на весь мир.
   – Поговори со мной! – Кажется, девушка опять собиралась плакать.
   Парень чувствовал на своей спине ее дыхание. Ему хотелось одновременно и ударить ее, и поцеловать.
   – Темьян, – прошептала пленница и всхлипнула. Оказывается, она запомнила его имя!
   – Ну что?
   – Почему у тебя нет ни меча, ни кинжала?
   – Мне не нужно никакое оружие, – нехотя ответил он, не оборачиваясь. – Я сам оружие.
   – Как это?
   Парень вздохнул. Отвечать не хотелось, но ведь все равно не отстанет.
   – Я урмак.
   – Вот как, – протянула она. – Конечно же! Как же я сразу не догадалась! Ты такой большой и сильный. И любишь ходить без рубашки и башмаков. А шрамы у тебя на спине, а не на груди.
   Она совсем обнаглела – втиснулась между ним и стеной сарайчика, встала на колени, оказавшись лицом на уровне его лица, и принялась бесцеремонно разглядывать. Ее сочные губы были совсем близко от его губ, а синие глаза таинственно мерцали в полумраке. Темьян хотел отвернуться, но девушка положила руки ему на плечи, удерживая, и молодой человек не посмел ее оттолкнуть.
   – Так-так. Подбородок… пожалуй, квадратный… Лоб низковат, скулы грубоваты… Вы, урмаки, словно вырублены из камня.
   Темьян все-таки вырвался и поспешно отвернулся. Она продолжала говорить:
   – Да, ты урмак… Только у тебя все как-то сглажено, что ли. Не такие грубые черты. И потом, светлые волосы и темные брови – признак хорошей породы. Наверное, в твоих жилах есть капля человеческой крови: какая-нибудь знатная дама не устояла перед твоим мужественным предком. Да, для «звериного человека» ты слишком смазливый. Хотя… – девушка презрительно хмыкнула, – кое-что у тебя точно нечеловеческое, раз ты сумел устоять передо мной, первой красавицей Ксантины. Ко мне, между прочим, принцы сватались. И какие! Красавцы, богачи. Манеры, воспитание. Не чета тебе, голодранцу. Самоцветы мне под ноги пригоршнями бросали за один только мой взгляд. А ты!.. Какой-то урмак!.. Разбойник!.. Посмел отказать… когда я сама предложила тебе – ничтожеству, зверю, тупому уроду…
   – Ну, хватит!!! – взорвался Темьян, в первый момент даже растерявшись от такой наглости. Его терпению пришел конец! Да она просто издевается над ним!
   Парень повернулся к принцессе, почти не владея собой. Сейчас он покажет этой нахалке, на что способен «зверь и тупой урод»!
   – Прости, Темьян! – Девчонка испуганно отшатнулась. Золотистая прядь упала ей на лицо, скрывая глаза. – Не сердись! Пожалуйста, не сердись! Я веду себя так, потому что мне очень страшно. Ведь я отлично понимаю, что от жертвоприношения не убежать. Можно лишь отстрочить его, выиграть время. Но рано или поздно ОНИ все равно найдут меня и предадут мучительной смерти… Если бы ты только знал, как мне страшно! Я не хочу умирать!
   Урмак растерянно посмотрел на принцессу, остывая. Признался:
   – Я знаю, что такое жертвоприношение. Видел своими глазами.
   – Тогда ты должен меня отпустить! Мое единственное спасение – постоянное движение. Я не могу сидеть в доме какого-нибудь богатея, которому вы меня продадите, и ждать, когда ОНИ придут за мной!
   Темьян опустил голову и промолчал. Конечно, она права. Но без разрешения Келвина он не может отпустить ее. Ничего, утром урмак поговорит с главарем, и все как-нибудь уладится.
   Принцесса восприняла его молчание, как отказ.
   – Ладно, забыли об этом, – вздохнула она.
   Теперь они сидели на сене рядом, почти касаясь плечами друг друга. Темьян немного расслабился. Им овладело странное чувство. Ему вдруг захотелось, чтобы ночь никогда не кончалась. Чтобы они так и сидели рядом и говорили о пустяках. Или просто молчали. Может быть, целовались. А если свершится чудо, и она вдруг захочет…
   Но долго молчать принцесса не умела:
   – Так ты урмак. Настоящий или из этих, недоделанных?
   Темьян неопределенно повел плечами. Он не любил говорить об этом. Пусть думает, как хочет.
   Но пленницу такой ответ не устроил.
   – У тебя есть способность к вариации? – настаивала она. – Ты оборотень или просто тупой кровожадный верзила?
   – Оборотень. – Темьян, как и каждый урмак, привык слышать в адрес своей расы всякую брань, обвинения в тупости и жестокости. Обычно он не обращал внимания на подобные слова. Но сейчас ему стало неприятно.
   – И сколько обличий ты способен принимать? – не отставала пленница. – Сколько у тебя вариаций?
   – Четыре.
   – Сколько?! – не поверила она.
   Темьян отлично понимал, что его слова прозвучали как ложь и хвастовство. Раса урмаков с каждым годом все больше вырождалась. Если несколько веков назад каждый урмак был оборотнем, умеющим принимать три-четыре обличия, то сейчас большинство соплеменников Темьяна могли оборачиваться только Пауками. Или вообще утратили способность к вариации, превратившись в «недоделанных тупых кровожадных верзил», как метко выразилась принцесса.
   Урмаки даже с тремя вариациями стали в мире Кстантины редкостью, поэтому слова Темьяна о четырех обличиях вызвали у принцессы законное недоверие.
   Но он не только не преувеличил свои способности, а, наоборот, преуменьшил их. На самом деле у него была еще и пятая личина – самая необычная и таинственная. Темьян прибегал к ней всего дважды, и его охватывала дрожь при воспоминании об этом. Никто, даже Келвин, не знал про эту пятую ипостась.
   – Четыре! Так много! Не может быть! – не унималась принцесса. – Я слышала только о Пауках, Кабанах и Волках. А четвертая какая?
   – Дракон. А вместо Волка у меня Барс. Снежная кошка. Мой отец был горцем.
   – Вот это да!!! Если не врешь, тогда что ты делаешь в банде? Да в армии любого короля подобные тебе на вес золота! Ты легко станешь знатным и богатым. Вас таких по пальцам сосчитать можно. Прирожденный боец, идеальное оружие!
   Темьян замялся. Он не мог сказать ей правду, но и врать тоже не хотелось. Оставалось отделаться ничего не значащими фразами:
   – Мне приятно, конечно, все это слышать, но ты сильно преувеличиваешь мои способности и возможности. И потом, нас таких не так уж и мало.
   – Не скажи! – Девчонка в возбуждении вскочила на ноги. – Вот я, к примеру, ни разу не видела настоящего боевого урмака-оборотня, хотя в армии моего отца… – она осеклась, поняла, что проговорилась и запоздало зажала себе рот ладонью.
   – Ты дочь короля? – спокойно спросил Темьян. – Которого? Не саарского – это точно. У него сыновья.
   Пленница промолчала, демонстративно отвернувшись.
   – Можешь не отвечать. – Темьян пожал плечами. – Только Келвин уже давно догадался, что ты принцесса.
   – Это он тебе сказал?
   – Да.
   Она помолчала, что-то обдумывая.
   – Ладно… А может, ты покажешь мне свой боевой облик? Я никогда не видела настоящего урмака-оборотня. Ну пожалуйста, Темьян!
   Ее синие глаза блестели нестерпимо ярко, в них вроде даже было немножко восхищения, и парень, конечно же, не смог устоять. Он огляделся.
   – Здесь слишком мало места.
   – Выйдем во двор? – предложила она.
   Темьян помялся. Во дворе полно разбойников, и его «показательное выступление» не сможет пройти незамеченным, а ему не хотелось сейчас становиться предметом их насмешек. Не при ней.
   – Мы можем выйти за ворота, – вновь разгадав его томление, предложила девушка.
   Темьян долго колебался, но все же сдался и кивнул.
   Прихватив по дороге факел, они вышли с хутора, прошли еще немного, приблизившись почти к самому лесу. Остановились. Темьян выбрал местечко поровнее и воткнул факел острым концом в землю.
   – С чего начать? – спросил урмак.
   – С Кабана, – не задумываясь, ответила принцесса.
   – Закрой глаза, – попросил Темьян.
   – Зачем? – Девчонка удивленно вскинула брови.
   – Чтобы изменить облик, мне… придется снять штаны, – испытывая невероятное смущение, объяснил он. – Как только закончу превращение, скажу, и ты сможешь открыть глаза.
   – Хорошо. – Девушка послушно смежила веки.
   Темьян разделся, несколько раз глубоко вдохнул и привычно начал превращение…
   – Можешь открыть глаза.
   Принцесса поспешно распахнула синие любопытные глазищи. Перед ней стоял чудовищный монстр ростом с доброго быка, отдаленно напоминающий гигантскую свинью. Массивные ноги-тумбы. Толстая, складчатая шкура, способная выдержать прямой удар меча. Огромная, усеянная большими треугольными зубами пасть, которая могла запросто перекусить хребет лошади. Длинный, гибкий хвост с роговым шаром, усеянным прочными колючими шипами, играющий роль смертельно-опасной булавы. Покрытые костяными кинжалами бока. И в довершение – острый, плоский, изогнутый, как сабля, рог, торчащий прямо из массивной головы между маленькими глазками, прикрытыми складчатыми веками.
   – Вот это да! – протянула девушка. – А это и вправду ты?
   – Конечно. – Он произносил слова не очень отчетливо, словно ему было трудно говорить. – Ну, насмотрелась? Теперь опять закрой глаза, я буду превращаться обратно.
   – Подожди! – принцесса отступила немного ближе к лесу. – Вначале я хочу кое-что сказать тебе, Темьян. Ты мне сразу очень понравился. И я совсем не считаю тебя тупым уродом, которого надо держать в клетке, как большинство людей думают про урмаков. Ты очень симпатичный. И совсем не грубый, даже наоборот, – девушка хихикнула, явно намекая на их неудавшуюся близость. – Но пойми, мне нужно оставаться свободной, чтобы выжить. Я не хочу умирать!
   Она отступила еще немного, углубляясь в лес, который почти сразу переходил в густую, непролазную чащобу.
   – Эй, подожди! Что ты делаешь?! – Темьян все еще не понимал, что происходит.
   – Я ухожу. Прости! – Девчонка повернулась и быстро скрылась в пуще.
   Урмак зарычал и спешно начал обратное превращение. Он отчетливо понимал, что в своем теперешнем обличье ни за что не продерется сквозь густые дебри, а пока обернется человеком, пока наденет штаны – не бежать же по лесу голым – она уже успеет затеряться в хитросплетении ветвей. Впрочем, приняв облик Барса, можно попытаться выследить ее, но…
   Только теперь до него дошло, что принцесса сознательно и расчетливо готовила обман. Что, будучи королевской дочкой, не могла не видеть боевых урмаков-оборотней – в каждой армии всегда есть парочка-другая. И, вероятно, знала, что ему придется раздеться. И личину Кабана выбрала как самую массивную и неповоротливую. И к лесу выманила, понимая, что он не успеет сразу пуститься в погоню – ведь на превращения требуется некоторое время. А если знать нужный заговор и иметь соответствующий амулет, то легко можно сбить со следа любого зверя, и оборотня в том числе. У нее на шее что-то такое висело на шнурке – то ли драконий спас, то ли ведьмины волосы.
   В общем, принцесса все рассчитала, уповая на природную тугодумность урмаков.
   Она играла с ним и использовала его! А он, романтичный дурак!..
   Темьян растерянно поглядел ей вслед и медленно побрел к Келвину – каяться.
   Келвин встретил новость достаточно спокойно. Убежала, и ладно. Проблем меньше. Еще неизвестно, удалось бы ее продать или нет – от предназначенных для жертвоприношения бежали как от чумы. К тому же главарь разбойников уже всласть натешился с другими, не такими красивыми, но более покладистыми пленницами и пребывал в благодушном настроении. Он хлопнул мрачного урмака по плечу и пьяно спросил:
   – Ты хоть догадался поиметь ее, прежде чем отпустить?
   – Да не отпускал я ее! – возмущенно завопил Темьян. – Она обманула меня и сбежала!
   – И не дала?
   – Нет.
   – А ты пытался?
   – М-м-м…
   – Умная девочка, – ухмыльнулся Келвин. – Сразу поняла, что сможет из тебя веревки вить. Небось, заплакала, ты и отступил.
   – Ну…
   – И меня наверняка уговаривала убить, – продолжал Келвин. – Мол, завладеешь властью в банде, поможешь ей спрятаться от стражников, и будете жить вместе долго и счастливо. Да?
   – Точно, – улыбнулся Темьян.
   – Молодец принцесса. Готова на все и не останавливается ни перед чем. Кроме обалденной внешности у нее и характер что надо. Похоже, тебе очень повезло, что между вами ничего не было.
   – Почему? – удивился урмак.
   – Так тебе будет легче забыть ее. Пойми, Темьян, можно отдавать женщине свое тело, но ни в коем случае не душу. А такие, как она, забирают у мужчины все без остатка, а потом выбрасывают, как старую, ненужную тряпку.
   – Ты ошибаешься, Келвин. Она не такая! Она напуганная и беззащитная. Она…
   Келвин посмотрел на Темьяна странным взглядом:
   – М-да… Ладно, не бери в голову. Забудь. Выпей. Расслабься. Выбери себе кого-нибудь из пленниц и развлекись, как следует. Кстати, рекомендую Марту. Вон ту, беленькую. Она такое вытворяет, что просто улетаешь! У нее, судя по всему, в этом деле немалый опыт… Эй, Марта! Иди-ка сюда.
   Темьян вздохнул и подумал, что кое в чем Келвин прав: ему надо как можно скорее выкинуть принцессу из головы. И предложенный Келвином способ не самый плохой.
   Урмак налил себе вина и стал с интересом разглядывать приближающуюся девушку…

5

   Месяц спустя
   Королевство Саария, городок Бугге

   Было давно за полночь, когда Келвин, Темьян и еще один разбойник по прозвищу Гныш подошли к небольшой закусочной возле ярмарки.
   В столь поздний час ярмарка уже не работала, да и в закусочной посторонних посетителей не было. Днем здесь обычно не протолкнуться от желающих промочить горло и перекусить, но как только последний торговец покидал площадь, заведение пустело. Уставшая кухарка гасила очаг, замотанная прислуга сгребала грязную солому, устилавшую пол, убирала тарелки и расходилась по домам до следующего утра.
   Хозяин закусочной Мунт Фарбер, грузный мужчина в летах, тоже обычно не засиживался допоздна. Но сегодняшняя ночь стала исключением – он ждал Келвина.
   Закусочная приносила Фарберу неплохой доход, но у него имелась и еще одна денежная подработка. Вот уже год он был осведомителем Келвина – сообщал о богатых купцах, которые, распродав товар, собирались в обратный путь домой с мошной, наполненной куарами.
   На ярмарку в Бугге стекались торговцы со всей Карматской низменности. Некоторых сопровождали отряды наемников, другие от жадности ограничивались только парой охранников, надеясь на великую силу «авось».
   «Авось проскочим! Авось пронесет!» – под таким девизом вообще, как ни странно, живет очень много людей. А уж для авантюристов всех мастей это вообще единственно-возможный образ жизни.
   Фарбер сообщал разбойникам время, маршрут и количество охранников, а Келвин уже сам решал, где и когда лучше всего подстеречь жирную добычу.
   Вот и теперь, получив от Фарбера послание, мол, есть выгодное дельце, нужно встретиться, Келвин, не мешкая, отправился в Бугге.
   – Гныш, останься снаружи, – велел разбойнику главарь, а сам с Темьяном пошел в дом.
   В закусочной было темно – свет давали лишь три свечи в медном подсвечнике, который стоял на барной стойке. Сам Мунт Фарбер сидел рядом и задумчиво потягивал эль из огромной терракотовой кружки. Его брови то и дело хмурились – размышления явно были невеселые.
   Завидев разбойников, он тряхнул головой, прогоняя мысли прочь. Наполнил еще две кружки пенистым элем и придвинул гостям:
   – Здорово, головорезы. Не сдохли еще, бродяги?
   – Твоими молитвами, толстяк, – привычно парировал Келвин. – Небось, каждую седмицу за наше здоровье Богам поклоны бьешь?
   – Бью, – согласился Фарбер. – Как не бить. Вы ж мне куары приносите.
   – Вот-вот. Мошна-то, небось, уж полна? Пора тебя растрясать, Мунт. Ох, и пора, – протянул Келвин.
   – Ага, давай. А потом сам себе добычу на ярмарке ищи. – Фарбер ничуть не испугался угроз. Такая пикировка давно стала приветственным ритуалом.
   Разбойник и осведомитель были нужны друг другу, и оба отлично понимали это.
   Келвин фыркнул, сел за стойку и пригубил эль.
   Темьян, как обычно, в перепалке не участвовал. Он тоже хлебнул эля и стал разглядывать несколько листков бумаги – так называемые сторожевые грамоты с портретами тех, кого разыскивает стража. Фарберу еще днем выдали их, чтобы развесить на стенах закусочной, но он замотался и не успел. Они так и остались лежать на стойке.
   Темьян перебирал грамоты. Изображенные на двух из них мужчины были ему не знакомы, а вот третий портрет…
   – Келвин! Глянь! – Урмак пихнул главаря кулаком в бок и сунул ему под нос сторожевую грамоту.
   – Ого! Наша старая знакомая! – С листка смотрела златокудрая принцесса.
   – Знакомая? – Фарбер тоже посмотрел на портрет, прочитал вслух: – Нефела Баркона. Разыскивается повсеместно. За живую награда в размере… ого… – Он замолчал, потеряв дар речи.
   – Пять тысяч золотых куаров. Награда будет выдана из королевской казны в Терпе, – договорил за него Келвин. – М-да…А наша принцесса-то и впрямь «золотая». Этакие деньжищи! Да на них весь Бугге купить можно!
   – Она не принцесса, а графиня, – машинально поправил его Фарбер. Он никак не мог прийти в себя. Слишком уж огромную сумму обещали за беглянку. – Есть такое графство Баркона. Богатое, кстати. У нас, в Бугге, был как-то раз купеческий поезд из тех земель. Давно, правда, года два назад… А эта Нефела, небось, жена или дочка графа.
   – Дочь, – задумчиво протянул Келвин. – Я слышал, что граф вдовец.
   Темьян внезапно испытал странное облегчение оттого, что отец Нефелы – граф. Все-таки не король.
   – Тут есть приписка. – Келвин прочитал последнюю строчку: – Награда выдается за живую и невредимую. За малейшее членовредительство сумма премии значительно уменьшается. За мертвую же объявлено наказание: истязание на дыбе и последующее четвертование.
   – Так вы, говорите, знаете, где она? – глаза Фарбера алчно заблестели.
   – Остынь. Она от нас еще месяц назад сбежала. Вон этого тупаря вокруг пальца обвела и ноги сделала. – Келвин кивнул на Темьяна. Тот виновато вздохнул.
   – Ну, сбежала и сбежала. – Фарбер повел плечами, отметая эту историю прочь. – Вас покормить? У меня есть холодный каплун.
   – Мы ужинали, – отказался Келвин. – Давай лучше к делу. Зачем звал?
   – Ну, и куда ты так спешишь? – укорил его Фарбер. – В могилу? Так успеешь еще. На тот свет опозданий не бывает. Все всегда прибывают вовремя.
   – Ты чего разворчался, Мунт? – удивился Келвин. – Что это с тобой сегодня?
   – Голова болит… Ладно, к делу, так к делу. – Осведомитель стал собранным и серьезным. Отставил кружку с элем в сторону и подался к Келвину. – Есть крупный куш. Очень крупный. Вот только не знаю, потянешь ты или нет.
   – Рассказывай, Мунт, а я уж сам решу, – поторопил Келвин.
   – Значит, так. У меня есть маршрут… – Он сделал паузу и весомо добавил: – обоза казначейства.
   – Казначейства? – несколько растеряно уточнил Келвин. – Ты хочешь сказать, что это сборщики податей короля Саарии?
   – Они самые. Везут налоги, собранные со всей Карматской низменности. Возвращаются в столицу и пройдут в двух днях пути отсюда.
   Келвин несколько мгновений молчал. Куш и в самом деле был огромен.
   – Сколько телег в обозе? – уточнил разбойник.
   – Семь-десять. Точнее сказать не могу.
   – Охрана – гвардейцы? Сколько?
   – Полсотни.
   – Не слишком много, – удивился Келвин. – А маг с ними есть, не знаешь?
   – Нет. Да там и без мага хватает… Они не просто саарские гвардейцы. Этот отряд прошел обучение в клане Хар-Хад.
   Келвин присвистнул.
   Хар-Хад – один из самых загадочных кланов мира Ксантины. О его деятельности мало что известно. Он не принадлежал ни к одному государству, зато оказывал услуги всем, кто в состоянии заплатить. В клане можно нанять охотников за нечистью или просто за головами, но самым большим спросом пользовались отряды наемников.
   Сотня обученных в Хар-Хаде воинов могла с легкостью заменить тысячу обычных солдат. Короли мира Ксантины просто обожали держать в своей гвардии хотя бы один подобный отряд.
   Не стал исключением и король Саарии. Осторожный властитель подошел к делу сбора податей серьезно, послав для защиты обоза казначейства лучших из лучших.
   Ни у одной банды разбойников против полусотни хар-хадовцев не было ни малейших шансов, но отряд Келвина сильно отличался от остальных шаек. Его разбойники слыли отчаянными ребятами и по выучке совсем не уступали регулярным войскам. Келвин тщательно подбирал себе бойцов, решительно давая от ворот поворот всякой швали, из которой обычно состояли остальные банды. Кроме того, у Келвина был очень мощный козырь, делающий его банду во сто крат сильнее – Темьян.
   И все же полсотни хар-хадовцев – это серьезно…
   – Короче, решай, потянешь или нет. – Фарбер взял кувшин с элем. – Темьян, тебе еще подлить?
   – А? – Урмак не сразу понял смысл вопроса. Все его мысли были заняты Нефелой. – Нет, не надо.
   – Мунт, где, ты говоришь, они проедут? – Келвин развернул купленную у магов карту.
   Некоторое время Фарбер и главарь разбойников изучали маршрут обоза, а потом Келвин убрал карту и встал.
   – Буду думать. Если все сладится, процент тебе как обычно, – пообещал разбойник осведомителю.
   Келвин и Темьян вышли во двор. Услышали, как трижды ухнула сова. Это караульный Гныш подавал сигнал, что все чисто, можно идти к лошадям.
   Кони были привязаны к дереву на задворках ярмарки, возле одного из дощатых складских зданий. Сам Гныш занимал пост на крыше склада. Отсюда ему был виден и вход в закусочную, и лошади, и проходы между складами. В темноте, правда, много не разглядишь, а масляных фонарей в этой части ярмарки не было. Так что больше приходилось полагаться на слух… и все тот же авось.
   Завидев Келвина и Темьяна, Гныш спрыгнул с крыши, ловко угодив прямо в седло. Привычная к его трюкам кобылка только всхрапнула и дернула крупом.
   – Куда теперь? – спросил у главаря Гныш. – Сразу на хутор двинем или переночуем у Стаси?
   Стася – разбитная молоденькая вдовушка с радостью предоставляла приют Келвину и его ребятам. Она была без ума от красавца-разбойника, давно и безуспешно строила на его счет планы. Но Келвин и слушать о серьезных отношениях не хотел. Спать со Стасей время от времени спал, но при разговорах о семейной жизни моментально выходил из себя.
   Вспомнив горячее податливое тело страстной вдовушки, Келвин несколько мгновений колебался, а потом решил:
   – На хутор. Не до баловства сейчас. Нужно дело обдумать.
   Он отвязал поводья от дерева и вставил ногу в стремя. Но сесть в седло не успел…
   Темьян заметил какое-то движение в оконце темного и, на первый взгляд, безлюдного склада. В щель между ставнями высунулось черное навершие посоха.
   – Засада! – Урмак успел заслонить собой Келвина. Почувствовал, как грудь обожгло чем-то очень горячим. А затем весь мир вдруг закрутило в бешеной карусели, и земля ушла из-под ног…

6

   Сознание вернулось рывком. Темьян повел затекшими мускулами и обнаружил, что двигать может только головой и кистями рук.
   «Да я же привязан к дереву!» – понял урмак. И впрямь, его тело в несколько рядов опутывали толстые колючие веревки. На груди они пропитались кровью. Алые струйки сбегали вниз, струились по животу и впитывались в пояс холщовых штанов.
   Грудь вообще сильно саднило, но что там такое, Темьяну под веревками разглядеть не удалось. Впрочем, несмотря на обильное кровотечение и боль, урмак чувствовал, что ранение не опасно для жизни. «Просто царапины», – решил он и огляделся по сторонам, насколько смог.
   День или, скорее, позднее утро. Перелесок, наверняка в окрестностях Бугге. Среди деревьев два шатра – простые, без изысков, неприметного зеленого цвета. Чуть в стороне, на поляне паслись стреноженные лошади. Двенадцать штук.
   Прямо перед Темьяновым деревом шагах в пяти горел костер. Чуть левее у дуба стоял Келвин. Вернее висел, примотанный к стволу веревками, свесив голову на грудь, и не подавал признаков жизни.
   В отличие от него Гныш уже очнулся. Ему стянули веревкой лодыжки и подвесили вниз головой на толстенный березовый сук поодаль. Разбойник дергался и раскачивал веревку, пытаясь освободиться.
   Возле Гныша стояли два человека, похохатывали, глядя на его усилия, и время от времени лупили пленника по спине палками. Гныш стонал и посыпал их бранью. Видно какое-то из ругательств показалось им обидным – один из незнакомцев схватил Гныша за волосы и сильно стукнул его лицом о шершавый древесный ствол. Разбойник затих.
   Кроме этих двоих Темьян насчитал еще семерых. Они сидели у костра и негромко переговаривались.
   Одеждой и вооружением все девять мало отличались от Келвина и его ребят. Но что-то мешало Темьяну принять их за обычных разбойников.
   На привязанных пленников они особого внимания не обращали, но Темьян не сомневался – за ними приглядывают. Так что действовать нужно быстро.
   Веревки крепкие, так просто не разорвать. Будучи человеком – не разорвать. Зато боевое превращение порвет их в один миг.
   Темьян набрал в грудь побольше воздуха и попытался обернуться Драконом.
   Привычно забурлила кровь, предваряя обращение, и… ничего не произошло. Темьян как был, так и остался человеком.
   Насмешливый голос за спиной произнес:
   – Понапрасну утруждаешься, приятель. На тебе знак.
   Темьян скосил глаза на свою грудь. Выходит, это не просто царапины. Это «символ запрета» – магический знак, не позволяющий оборотню совершить вариацию. Знак начертили ножом, вспарывая не только кожу, но и мясо. Раны получились довольно глубокими, и потому болели и кровоточили. Темьян потерял способность к вариации до тех пор, пока не исцелится рана. На урмаках все заживает очень быстро, но как минимум полдня ему оборотнем не быть.
   Разбойник неудобно вывернул голову, пытаясь разглядеть говорившего, но тот сам вышел из-за дерева и встал между Келвином и Темьяном, поочередно разглядывая обоих оценивающим взглядом.
   На вид незнакомцу было около тридцати. Этакий добродушный полноватый блондин с румянцем во всю щеку. Такие, как правило, обожают пирушки и веселых вдовушек, и терпеть не могут крови – своей и чужой. Их оружие не меч, а ложка и вилка.
   Да, на первый взгляд, незнакомец выглядел безобидным прожигателем жизни. И лишь его глаза – два жестких блестящих озерца, говорили, что это совсем не так.
   На незнакомце была простая кожаная куртка – порядком потрепанная, и такие же штаны. Разве что мягкие, отличной выделки сапоги из кожи горного льва, выдавали его небедное положение. Такие сапоги не зазорно надеть и королю. Видно незнакомец терпеть не мог натертостей и мозолей, раз не пожалел на обувку целого состояния.
   А еще у обладателя роскошных сапог в руке был короткий черный жезл, недвусмысленно сообщая, что этот человек – маг. Отсутствие камня в навершии жезла говорило, что он не принадлежит ни к одной из Священных Пятерок. Такими «свободными» магами были только целители или… каратели. Так нарекли волшебников, которые подвизались на ниве правосудия: служили розыскниками или дознавателями.
   То, что перед ним не целитель, Темьян ничуть не сомневался. А стало быть, он – каратель. Плохой вариант. Самый худший из всех возможных.
   Келвин тоже очнулся, быстро огляделся по сторонам, желая выяснить обстановку. Перемигнулся с Темьяном, разглядел у него на груди окровавленные веревки. Понял, что они значат, поморщился и уставился на мага-карателя наглым взглядом:
   – Ты еще кто такой?
   – Дознаватель тайного приказа Шейн Датлинг, – очень вежливо представился тот. – Слыхали?
   Келвин и Темьян помрачнели.
   Датлинг славился на всю Саарию своей жестокостью по отношению к допрашиваемым. После его «дознавательных процедур» палач обычно уже не требовался.
   Датлинг возглавлял мобильный отряд стражи тайного приказа. Они ездили по стране, борясь с преступностью своими, весьма жестокими методами. Причем происходило это с ведома и полного согласия саарского короля.
   Видно, слухи о разгуле разбойничьих банд в Карматской низменности дошли до правителя Саарии, и он прислал сюда свою «тяжелую кавалерию».
   – Вижу, слышали обо мне, – констатировал дознаватель. – Как и я о вас. Да-да. Слушок об очень ловкой и удачливой банде, в которой есть один боевой урмак, дошли до сиятельных ушей. И вот я здесь.
   Датлинг остановился перед Темьяном:
   – Ну, и зачем тебе это отребье, приятель? С твоими-то способностями тебе надо служить королю!
   – Это предложение? – хмуро поинтересовался Темьян.
   – Естественно.
   – Кто нас сдал? – вмешался Келвин.
   – Интересно, да? – Датлинг, хитро прищурившись, посмотрел на главаря разбойников: – А сам ты как думаешь?
   Келвин в ловушку не попался:
   – Ты дурачков в другом лесу поищи, – мрачно посоветовал он дознавателю. – Я тебе прямо так сейчас и начну фамилии называть.
   – Назовешь, куда ты денешься, – стал серьезным Датлинг. – У меня все о-очень разговорчивыми становятся. Рассказать, что с тобой будет? Для начала я тебе один глаз выну, другой оставлю, чтоб ты мог смотреть, как тебя дальше кромсать будут.
   Дознаватель обнажил тяжелый боевой нож с острым концом и зазубренным краем, прижал острие к щеке Келвина.
   Разбойник не дрогнул. Смотрел на палача в упор, не мигая.
   Датлинг усмехнулся и повел острием по лицу Келвина вниз, к губам, оставляя неглубокую, но кровавую царапину. Задержался возле рта, поддел острием губу, слегка надрезая край.
   Келвин в ответ смачно плюнул кровью, попав дознавателю в глаза. Тот машинально отшатнулся, утерся и вновь посмотрел на разбойника. Сказал с веселой злостью:
   – Ничего, посмотрим, как ты кровью харкать будешь, когда я тебе мужское естество на ломти стругать начну. Все мне тогда расскажешь: и про схроны, и про наводчиков, и про банду. Где? Кто? Сколько? Всех сдашь. Соловьем запоешь.
   – Это вряд ли. Я петь не умею. У меня слуха нет. – Келвин скорчил самую оскорбительную гримасу, какую мог.
   Датлинг смерил его оценивающим взглядом:
   – Что ж… Возможно, ты и не запоешь. А они? – он кивнул на Гныша и Темьяна. – Мне ведь неважно сломать именно тебя. Можешь сдохнуть молча, если хочешь. Я не садист, получающий удовольствие от страданий. Мною движет кое-что иное…
   – Жажда наживы? – Келвин бросил выразительный взгляд на дорогие сапоги мага-дознавателя. – Видать, тебе за нас неплохо платят.
   – Не угадал. Мне платят гораздо меньше, чем любому «клановому» магу. Если б хотел разбогатеть, вступил бы в Священную Пятерку. А в дознавателях я потому что… – Датлинг подошел к Келвину почти вплотную. Посмотрел ему в глаза. – Ненавижу таких тварей, как ты. Не успокоюсь, пока не изведу всю вашу лесную братию под корень. Вы грабители и убийцы! И я очищу от вас Саарию! Ясно?!
   Келвин поморщился. Похоже, у Датлинга что-то личное. Возможно, разбойники в свое время убили кого-то из его близких. Боль и ярость потери превратили дознавателя в настоящего зверя. От его руки гибли не только разбойники, но зачастую ни в чем не повинные люди. Ходили слухи, что Датлинг истребил всю семью некоего фермера только за то, что они дали приют банде Кривого на одну ночь. Не по своей воле дали – Кривой обосновался на их хуторе силой. И все же Датлинг посчитал фермера виновным и вынес приговор ему самому, его жене и трем мальчишкам-подросткам. Их изувеченные обгоревшие тела нашли потом соседи на пожарище, которое осталось от мирного и процветающего некогда хутора…
   – Очистишь от нас Саарию, говоришь, – негромко заговорил Келвин. – А заодно и от трактирщиков, хуторян, женщин, детей…
   – Если они помогают вам, то да! – Лицо Датлинга налилось кровью, а в глазах заплескалась лютая беспощадность. – Каждый, кто хоть словом перемолвится с такими, как ты, виновен! И подлежит казни!
   – Чем же ты лучше нас? – хотел спросить Келвин, но промолчал. Понял, что бесполезно спорить.
   Датлинг несколько мгновений буравил его бешеным взглядом, потом скривился в злобной усмешке:
   – Рано или поздно я прихлопну вашу банду, как надоедливую навозную муху. Жирную, наглую и провонявшую дерьмом. – Голос мага-дознавателя сочился ненавистью.
   – Смотри, как бы эта муха не откусила тебе голову, – в бессильной ярости прошипел Келвин.
   – Ты о своей голове беспокойся. Недолго ей на плечах осталось. – Датлинг расплылся в злой улыбке и посмотрел в сторону Гныша. – Сейчас проверим, что за бойцов ты себе набрал. Из какого они теста… А вам наш с ним разговор слушать необязательно.
   Маг-дознаватель повел посохом, видно накладывая какое-то заклинание.
   На первый взгляд, ничего не произошло – слух у пленников не ухудшился.
   Датлинг отошел к березе. Что там происходило, ни Келвин, ни Темьян толком не видели за спинами стражей. Слышали только истошные вопли Гныша.
   Он держался долго – его дважды отливали водой, но все же, видно, сломался. Послышалась негромкая речь – самого разбойника и Датлинга, но что конкретно говорили, было не разобрать. Видно вступило в действие то самое заклинание.
   Через некоторое время маг-дознаватель вернулся к Келвину и Темьяну. Руки Датлинга были в крови. Часть капель попали на лицо и одежду. Теперь он уже походил не на беззаботного прожигателя жизни, а на мясника.
   Датлинг самодовольно подмигнул Келвину:
   – Он все рассказал. Я же говорил, что без тебя обойдемся.
   Главарь цветисто выругался в ответ.
   Датлинг фыркнул и подошел к Темьяну.
   – Вернемся к тебе, урмак. Вернее, к моему предложению. Ты можешь окончить свою жизнь прямо здесь, вместе с ними. – Кивок на Келвина и Гныша. – Распотрошенным, как свинья на бойне. А можешь стать прославленным воином в армии короля, получить богатства и почести. Так что ты выбираешь?
   Келвин тоже посмотрел на оборотня, ожидая его ответа.
   На лице урмака отражалась тяжелая внутренняя борьба. С одной стороны, разбойники подобрали и выходили его, когда он загибался от лихорадки в болотах Белковской пущи. С другой, в любом сражении именно урмак принимал на себя основной удар. И не получал за это после победы ни куара, хотя все ценности в банде Келвина всегда делились между разбойниками честно. А Темьян мало того, что не имел доли в добыче, так еще постоянно подвергался насмешкам, как от самого главаря, так и от остальных членов банды.
   Маг-дознаватель внимательно наблюдал за выражением лица оборотня. От него не ускользнули колебания урмака.
   – Ты еще сомневаешься? – Датлинг решил подтолкнуть Темьяна к правильному решению. – У тебя выбор-то небольшой. Либо прямо сейчас сдохнуть, либо получить все! Знаешь, как высоко ценятся оборотни в армии короля? Солидное жалование, свой домик, уважение и пенсия в старости. О чем тут думать?
   Лицо урмака помрачнело, в глазах загорелась мстительная решимость.
   – Я выбираю службу королю, – твердо сказал Темьян. – Ты прав. Мне не по пути с этим сбродом.
   – Правильный выбор, – одобрил маг-дознаватель. – Только, ты же понимаешь, что совершил много преступлений. Тебе придется заслужить прощение его королевского величества.
   – Я готов, – решительно заявил Темьян, – Что нужно делать?
   – Ответь на мои вопросы, – предложил Датлинг. – Какова численность банды? Состав? Где ее логово? Кто осведомители? Кто скупщики? Где схроны?
   – Так ведь Гныш уже все сказал?
   – Сказал. Но он мог и соврать. Все нужно проверить… Итак, ты готов отвечать?
   – Да! – Урмак не колебался ни мгновенья.
   – Ах ты, гнида! – прошипел Келвин. – Да тебя удавить мало, гаденыш! Я же спас тебе жизнь, паскуда!
   – А сколько раз взамен я спасал твою? – обозлился Темьян. – И не только твою… А чем вы отплатили мне? Жадные ублюдки! Трусливое отребье! – Он посмотрел на Датлинга и повторил: – Я отвечу.
   – Отлично. Численность банды?
   – Пятьдесят шесть бойцов, – быстро ответил урмак.
   – Верно. – Датлинг кивнул. Видно, эту цифру уже сообщил Гныш. – Где они сейчас?
   – На хуторе Пола Чесмана. – Темьян без колебаний шел по пути предательства, сознавая, что обратного пути уже нет.
   – Правильно. – Датлинг вновь кивнул и продолжил допрос.
   Иногда он отходил от Темьяна к Гнышу, возвращался быстро – видно, разбойник теперь ответ давал сразу, не вынуждая больше прибегать к пыткам.
   Наконец, Датлинг узнал о банде все, что хотел.
   – Ну, что ж, урмак. Я тебе почти верю. Почти. Но нужно еще одно доказательство. Докажи, что ты больше не разбойник.
   – Как?
   – Тебе дадут нож. Перережь глотки этим двум ублюдкам. – Маг-дознаватель кивнул на Келвина и изуродованного, болтающегося на веревке вниз головой Гныша.
   – Сделаю это с огромным удовольствием, – ответил Темьян. Его слова прозвучали тихо, но решительно. – Развяжите меня.
   Датлинг подал знак своим людям, а сам отошел к костру. Трое стражей взяли наизготовку арбалеты, нацелив их на урмака, а четвертый принялся распутывать веревки. Остальные воины обнажили мечи.
   Темьян стоял в окружении вооруженных людей, каждый из которых внимательно следил за ним. Одно лишнее движение и ему несдобровать. Девять человек нападут одновременно. Датлинг десятый. Хотя нет, их больше. «Лошадей-то двенадцать, значит, двое дознавателей где-то ходят, – машинально отметил про себя урмак. – Или сидят в укрытии для подстраховки. Впрочем, лошади могут быть заводными».
   Наконец, последние веревки упали на землю. Темьян почувствовал, что свободен. Медленно, чтобы не спровоцировать людей Датлинга, протянул руку. Стражник, что распутывал веревки, вложил в нее нож.
   Три арбалетных болта хищно нацелились в грудь урмака.
   – Вы все сейчас умрете! – неожиданно закричал Келвин. – Никто не выживет! Никто! – он засмеялся.
   В голосе главаря было что-то настолько жуткое, что взгляды всех присутствующих машинально обратились в его сторону. Датлинг даже сделал удивленный шаг к нему.
   Всего мгновение на Темьяна никто не смотрел. И он этим воспользовался.
   Короткое движение вперед. Резкий сильный удар ножом под ребра. Первый из стражей-дознавателей, тот, который распутывал веревки, мертвой куклой повис в «объятиях» урмака.
   Все произошло очень быстро, почти мгновенно, но Темьяну показалось, что время медленное и тягучее, как патока. «Валить надо всех стражей до единого, – промелькнула четкая мысль. – Тогда наши с Гнышем откровения не дойдут до посторонних ушей. Дознаватели унесут тайны банды с собой в могилу».
   Арбалетчики еще не поняли, что произошло, и почему один из стражей стоит, так тесно прижавшись к урмаку.
   Только Датлинг, кажется, заподозрил неладное. Его рука с магическим жезлом начала подниматься в сторону Темьяна.
   Урмак, по-прежнему закрываясь телом мертвого стража, поудобнее перехватил нож. Бросок должен быть предельно точен. Промахнуться нельзя. Второго шанса прикончить Датлинга не будет – маг превратит и Темьяна, и закрывающего его стражника в хорошо прожаренные тушки одним мановением посоха.
   Бросок!
   Нож, кажется, летит целую вечность. Клинок вонзается Датлингу в шею. Из перерезанной жилы хлещет кровь. Рука с посохом бессильно падает вниз, а сам маг кулем валится на землю. Он еще жив, но уже не опасен.
   Противно визжит спущенная арбалетная тетива, а следом и две других. Болты попадают точно в цель, превращая человеческое тело в облысевшего ежа. К счастью, это тело не Темьяна, а закрывающего его стража. Он сослужил урмаку роль щита, но теперь становится обузой. А значит, надо бросить его и сделать шаг-скольжение к арбалетчикам.
   Один из них пытается перезарядиться, двое других отбрасывают бесполезное оружие в сторону и тянут из ножен мечи.
   Удар. Пудовый кулак Темьяна дробит одному из них челюсть, проминает нос внутрь, превращая лицо в кровавую кашу. Страж отключается надолго. «Надо потом добить», – делает себе мысленную пометку Темьян.
   Но сейчас ему некогда – у него на пути воин с мечом, который прикрывает арбалетчика, чтобы тот мог перезарядиться.
   Темьян бросается прямо на меч, вынуждая противника нанести удар. Тот бьет, но запаздывает – урмак с кошачьей сноровкой проскальзывает под клинком и, не мудрствуя лукаво, со всей силы бьет стража коленом в пах. Удар настолько силен, что противника подбрасывает вверх. Он падает на землю без сознания. Кончено. Удар, конечно, не смертельный, но этот страж очухается не скоро. Главное не забыть о нем после.
   Следующий мягкий, звериный прыжок к арбалетчику. Он уже перезарядился, но выстрелить так и не успел – Темьян зажал его руки, вынуждая повернуть оружие на одного из дознавателей и нажать на спуск.
   Выстрел почти в упор. Арбалетный болт прошел прямо под металлическим нагрудником доспеха, пробил кольчугу и вспорол противнику живот. Тот заорал от боли, зажимая рукой рану.
   На землю они упали одновременно – страж с пробитым животом и арбалетчик со свернутой шеей.
   – Темьян, меч! – закричал Келвин.
   Урмак понял. Поднял клинок и бросился к дереву, к которому все еще оставался привязан главарь.
   Но перерубить веревки не успел – один из стражей сорвал с пояса ременную петлю кистеня и принялся раскручивать усеянный острыми шипами металлический шар.
   Грозное оружие со свистом рассекало воздух, выцеливая голову урмака. Один точный удар кистенем, и обломки черепа Темьяна полетят во все стороны, вперемешку с мозгом и кусками окровавленного мяса.
   Темьян попятился, не сводя взгляда с кистеня. Но отступать толком некуда – сзади и сбоку приближаются еще три противника с мечами.
   Шар кистеня, словно ядовитая змея, сделал рывок к голове урмака. Темьян припал к земле, увертываясь от шипастой смерти, а заодно подсек ноги одного из мечников. Не ожидавший ничего подобного страж, потеряв равновесие, грохнулся на спину, выпуская из руки меч.
   Страж с кистенем повторил попытку размозжить Темьяну череп, но тот, словно вода сквозь пальцы, шустро «утек» в сторону, подставляя вместо себя сбитого с ног мечника. Воин с кистенем уже не успел отклонить свое шипастое оружие в сторону. Миг – и голова мечника превратилась в раздавленный орех.
   Воин с кистенем на мгновение застыл, глядя на труп товарища. Этого оказалось достаточно, чтобы Темьян плавным движением скользнул ему за спину. Шею воина обвил ремень его собственного кистеня. Противник захрипел в агонии. Он скреб ногтями горло в бессильной попытке сорвать удушающую петлю, но Темьян не дал ему такой возможности. Хруст сломанных позвонков поставил точку в этом молниеносном бое.
   Оставшиеся в живых два стражника обвели потрясенными взглядами побоище. Кое-кто из соратников уже испустил дух, некоторые натужно стонали, зажимая руками кровоточащие раны.
   Стражники дружно переглянулись, а потом с ужасом уставились на Темьяна. Им еще не верилось, что всего один человек мог в считанные мгновения вывести из строя восемь отличных, прошедших огонь и воду, бойцов! Причем сделал это голыми руками, почти не прикасаясь к оружию!
   – Я сдаюсь! – Один из двух стражей отбросил меч и с мольбой посмотрел на Темьяна. – Не убивай!
   – Развяжи его. – Урмак кивнул на Келвина.
   Страж бросился выполнять, а Темьян посмотрел на последнего врага. Приказал:
   – Брось меч!
   Вместо ответа тот ощерился и пошел на урмака…
   Через мгновение полянка украсилась еще одним мертвым телом.
   Темьян подошел к Келвину. Связанный главарь все еще стоял возле дерева – у стража так сильно тряслись руки, что он никак не мог разрезать веревки.
   – Я сам. – Урмак отстранил его и двумя ударами меча перерубил путы.
   Освобожденный Келвин повел плечами, разгоняя застоявшуюся кровь, растер запястья и окликнул урмака:
   – Темьян, разберись с ними. – Главарь указал на устилавшие полянку тела.
   Урмак кивнул и молча пошел добивать раненых карателей.
   И Келвин, и оборотень оба понимали – нельзя допустить, чтобы выжил хотя бы один из людей Датлинга. Ведь тогда не сдобровать всем тем, кто обычно помогал разбойникам. А таких немало. Пол Чесман, Стася и десяток других – осведомителей, трактирщиков, хуторян. Они давали банде приют, сообщали нужные сведения, предупреждали об опасности или просто любили – как Стася своего Келвина.
   Гныш, а следом за ним и Темьян, выдали их всех, назвали имена. И теперь предстояло исправить содеянное.
   Урмак вспомнил еще кое о чем:
   – Келвин, дознавателей тут было десять, а лошадей-то двенадцать.
   – Где еще двое ваших? – Острие меча главаря уперлось в кадык сдавшемуся стражу.
   – Их убили в прошлом месяце, когда мы брали банду Кривого, – зачастил пленник. – А двух лишних лошадей Датлинг оставил, как заводных.
   – Взяли?
   – Чего? – не понял страж.
   – Ну, Кривого с бандой?
   – Э… Да, конечно… У Датлинга промахов не бывает… Не было… – поправился пленник.
   – И что стало с Кривым? – уточнил Темьян.
   – Э… – замялся страж. Чувствовалось, что ему очень не хочется отвечать.
   – Говори! – Келвин слегка вдавил острие клинка в горло пленника. Показалась темная бусинка крови.
   – Кривой погиб при проведении дознания! – почти выкрикнул страж.
   – Небось, вместе со всеми своими людьми, – проворчал Келвин, убирая меч от шеи пленника.
   – Да… Они все… – торопливо закивал головой страж. – Датлинг считал, что разбойников надо… хм… истреблять… Всех, до последнего…
   Темьян потерял интерес к разговору и пошел к Гнышу. Изувеченный разбойник по-прежнему висел вниз головой на березе и не подавал признаков жизни. Урмак перерезал веревку, придерживая тело Гныша. Положил его на землю. Разбойник глухо застонал, но в сознание не пришел.
   – Он живой, – сообщил Келвину Темьян.
   – Хорошо. Оставь его, пусть полежит.
   Келвин опять повернулся к пленнику и продолжил допрос:
   – Рассказывай, кто нас сдал?
   – Этот… Фабер или Фыбер… Короче, хозяин тошниловки, возле которой вас взяли… – зачастил страж. – Его Датлинг прижал. Дескать, иначе сам на дыбу пойдет. Ну, тот и согласился. Послал тебе весточку, мол, дельце есть. А мы вас заранее ждали на складе в засаде.
   – Так. Значит, насчет обоза казначейства – туфта?
   – Нет, это правда. Датлинг решил подстраховаться. Если бы вы каким-то чудом от нас ушли с ярмарки, то вас потом на обозе бы взяли.
   – Понятно… А в охране обоза и впрямь хар-хадовцы?
   – Да. Только не полсотни, а сотня. А еще маг из Священной Пятерки Датныок.
   – Про нас в обозе знают? – задал следующий вопрос Келвин.
   – Нет. Датлинг использовал их в темную. Как приманку для вас. А вслед за обозом мы бы пошли. По-тихому. Да не одни, а еще с сотней хар-хадовцев. Тогда точно бы всю вашу банду прихлопнули.
   – Ну, это еще как посмотреть… – Келвин задумчиво постучал клинком по сапогу. – Значит, теперь следом за обозом засадная сотня хар-хадовцев не пойдет?
   – Без Датлинга нет. Будут лишь те, что идут с обозом в открытую. Отпусти меня, а? – попросил страж. – Я же тебе все рассказал.
   – Не все. Остался еще один вопрос…
   Келвин нагнулся к самому уху карателя и что-то тихо спросил. Тот быстро ответил. Выслушав ответ, Келвин кивнул сам себе, будто отвечая на какую-то мысль.
   – Отпусти, – вновь принялся канючить страж.
   – Не могу. – Келвин неуловимо быстро взмахнул мечом. Страж захрипел и повалился навзничь.
   Расправившись с пленником, главарь направился к Гнышу. Разбойник все еще находился без сознания. Несколько мгновений Келвин задумчиво смотрел, как у него на шее медленно пульсирует жилка.
   Подошел Темьян, доложил:
   – Проверил еще раз. Все мертвы.
   – Сюрпризов не будет?
   – Нет.
   – Хорошо. Езжай на хутор, расскажи обо всем Чесману и Хмарю. Гныша бери с собой. Они вызовут для него мага-целителя. Понял?
   – Да. А ты куда? Обратно в Бугге? – догадался Темьян.
   – Точно. Хочу повидаться с Фарбером. Сказать ему пару ласковых. – Келвин сел в седло и уже тронул было коня, но вдруг остановился. Обернулся: – Темьян!
   – Чего? – урмак подошел к главарю.
   – Ты хорошо сыграл свою роль, парень, – медленно произнес Келвин. – Я ведь вначале и вправду поверил в твое предательство.
   – Так и задумывалось, – кивнул Темьян. – Мне же надо было убедить Датлинга, а он хитрый прожженный лис. Я подумал, если Гныш им все рассказал, то от моих слов уже хуже не будет.
   – А тебе не приходило в голову, что Гныш ничего не сказал? – перебил Келвин. – Что Датлинг обманул нас? Разыграл спектакль. Не зря же он «заткнул» нам с тобой уши. Мы не слышали, что конкретно говорил Гныш.
   – Погоди… Ты намекаешь, что он не… – Темьян потрясенно уставился на главаря.
   Стоя привязанным у дерева, урмак был уверен, что Гныш и впрямь сломался под пытками. А раз магу-дознавателю все известно, то единственное, что могло спасти ситуацию – прикончить всех стражей до единого. Но для этого требовалось сначала освободиться. Привязанным к дереву много не навоюешь. И урмак применил военную хитрость, прикинувшись предателем…
   – Гныш ничего не сказал Датлингу. Пленный страж подтвердил это. Так что дознаватель узнал все только от тебя. – Келвин подобрал поводья. – Ладно, Темьян. Победителей не судят. Ты молодец, парень. В очередной раз спас нам всем жизнь… Кстати, давно хотел спросить, а почему ты никогда не берешь свою долю добычи? Ведь я сотню раз предлагал тебе и ценности, и просто куары, но ты отказываешься. Почему?
   – У меня есть все, что нужно: еда и одежда, – пожал плечами Темьян. – Так зачем мне куары?
   – Ты не думаешь о будущем, – укоризненно покачал головой главарь.
   Не дожидаясь ответа, Келвин дал посыл коню, сразу переводя его с места в галоп, и вскоре исчез за редкими деревьями.
   – Будущее… А оно у меня есть? – Темьян посмотрел вслед главарю и пошел за лошадью для себя и Гныша.

7

   Несколько дней спустя

   Обоз казначейства состоял из девяти телег, доверху набитых тюками с товарами и сундуками с монетами. Его действительно сопровождали отряд гвардейцев в сотню мечей и один маг. На его посохе ярко сиял огромный изумруд – признак того, что маг входит в Священную Пятерку Датныок. Коричневые плащи гвардейцев украшали вышитые серебристые мечи и стрелы, говорящие о том, что их обладатели и в самом деле проходили обучение в клане Хар-Хад.
   Пока обоз казначейства продвигался по лесу, маг был начеку – поводил посохом из стороны в сторону, проверяя, нет ли засады. Да и гвардейцы не теряли бдительности. Они держали наготове мечи и прикрывались щитами от возможных стрел.
   Когда же дорога, вынырнув из леса, запетляла среди полей, маг расслабился и устроился на телеге среди тюков поспать – он очень устал после леса. Гвардейцы тоже перестали рыскать напряженными взглядами по сторонам и вложили оружие в ножны. Самый опасный отрезок дневного перехода остался позади. А здесь, среди бескрайних полей и лугов, засады можно не опасаться, считали они.
   Не слишком насторожились гвардейцы и тогда, когда впереди замаячило стадо овец в сопровождении пастуха, босого деревенского парнишки придурковатого вида. Стадо почти перекрыло дорогу, вынуждая обоз остановиться.
   Сотник все же проявил осторожность. Застопорил обоз на приличном расстоянии от стада, а разбираться с пастухом послал двух гвардейцев. Остальным скомандовал боевое построение, на всякий случай приготовившись к внезапной атаке – под прикрытием стада могли скрываться враги. Подумал даже, не разбудить ли мага, но потом отказался от этой мысли. Волшебник и так вымотался после леса, а ведь ему еще предстояло стоять в карауле всю ночь – наиболее вероятное время для нападения.
   Сотник уже не в первый раз сопровождал всевозможные обозы и успел изучить повадки разбойников. Ночь и лес – вот их излюбленные и, пожалуй, единственные козыри…
   Гвардейцы привычно и слажено окружили обоз, поглядывая на стадо и вдаль, благо раскинувшиеся вокруг поля давали достаточный обзор, так что предполагаемый противник не сумел бы подкрасться незамеченным.
   Тем временем пастух, понукаемый гвардейцами, заставил-таки свое стадо освободить дорогу, и обоз вознамерился тронуться дальше. Сотник успокоился и скомандовал своим людям отбой тревоги. Солдаты перестроились в походное построение, продолжая бдительно поглядывать вдаль, но ни один из них не догадался опустить голову и посмотреть, что же творится под самым носом…
   …Обоз не успел возобновить движение, когда вдоль дороги зашевелилась трава. Словно из-под земли стали выскакивать вооруженные люди с перепачканными грязью лицами.
   «Разбойники! Но откуда они взялись?! Неужто… В ямах сидели, а сверху травой маскировались!.. Хитрецы!.. И ведь не лень же было столько ям копать…» – промелькнула у сотника мысль.
   Но сюрпризы, которые приготовил хар-хадовцам Келвин, на этом не закончились.
   Среди сидящих в засаде разбойников естественно был и Темьян. Он выбрался из ямы одним из первых и тут же начал боевое превращение. Когда опешившие гвардейцы узрели обернувшегося Кабаном урмака, было поздно – Темьян со всей мощью обрушился на саарских воинов. Он перекусывал тела людей и лошадей огромной пастью, перерубал руки-ноги острым рогом-саблей, дробил кости огромной хвостовой булавой и наносил сотни болезненных страшных ран боковыми кинжалами.
   Конечно, его били мечами и секирами, но толстую шкуру Кабана-оборотня невозможно пробить с одного удара, а второго шанса Темьян противнику не предоставлял.
   Маг вскинулся спросонья, не понимая, что происходит. Застигнутый врасплох, он даже не сделал попытки защититься, и только тоненько заверещал, почувствовав в своих внутренностях костяной смертельный меч Кабана.
   Остальные разбойники тоже не стали отсиживаться в стороне. Все из бывших воинов, они оказались не намного слабее гвардейцев и с помощью урмака быстро перебили оставшихся хар-хадовцев. Богатейший обоз оказался в руках банды Келвина.
   Темьян принял человеческое обличье. Его губы и подбородок, как всегда после боя, оказались перепачканы чужой кровью. Один из разбойников привычно подал ему бурдюк с ключевой водой, помог умыться, а затем протянул заранее приготовленные штаны.
   Довольные добычей разбойники двинулись к хутору Чесмана. Уставший Темьян завалился в одной из телег на мягкие тюки, собираясь поспать.
   – Потише, бугай! Здесь, между прочим, люди живые лежат, – внезапно раздался из-под тюков придушенный голос.
   Темьян в ужасе подскочил, обернулся и просто не поверил своим глазам: из-под отрезов с шелками сердито выбиралась… златокудрая незнакомка!
   – Ну надо же, какой ты все-таки неуклюжий, – продолжала возмущаться она. – Чуть мне все кости не переломал.
   – Ты?! – только и смог выдавить в ответ Темьян.
   – Какой догадливый, – притворно восхитилась девчонка.
   – Кого я вижу, – раздался веселый голос Келвина. Он развернул коня и поехал рядом с телегой. – Долго же ты от них бегала, красавица. Молодец. Я-то давал тебе от силы неделю, а ты продержалась больше месяца.
   – Будет и больше, рано меня хоронишь, – огрызнулась она.
   – Ничуть не сомневаюсь… Нефела, – Келвин с усмешкой взглянул на девушку.
   – Ты знаешь, кто я. Откуда?
   – В сторожевой грамоте прочли, – ответил вместо Келвина Темьян.
   – Вы умеете читать? – Нефела издевательски вскинула бровь. – Никогда бы не подумала!
   Темьян только головой покачал. Ну, и язва же эта графиня! Ох, и язва!
   Келвин вроде как не обратил на обидную интонацию Нефелы внимания. Он внимательно рассматривал ее словно диковинного зверька. Она по-прежнему маскировалась под мальчика: рваный картуз и бесформенная, грязная одежда.
   – Темьян, – окликнул главарь урмака, – помнишь, мы встретились с всадниками джигли? Так вот. Они пришли в наш мир за ней.
   – Откуда ты знаешь? – удивился урмак.
   – А помнишь, я возвращался в Бугге? Я там не только к Фарберу зашел, и по другим кабакам покрутился. Послушал сплетни. Так вот, главная новость, которую обсуждают повсеместно, как раз про джигли. Говорят, они заявились прямиком во дворец графа Барконы… Так, Нефела?
   – Да. – Желание ерничать у нее пропало начисто. Девушка стала очень серьезной. – Два месяца назад черные всадники и впрямь объявились у нас во дворце, повергнув всех в ужас. Они о чем-то долго секретничали с отцом. А потом в его кабинете появился красивый резной подсвечник из розового нефрита с золотой свечой…
   – Ого! – не удержался Келвин. – Розовый нефрит, золотая свеча!
   Розовый нефрит не добывался в мире Ксантины и откуда привозился – неизвестно. Этот камень в простонародье назывался «кровью Проклятых» и обладал невероятными свойствами. В обычном своем виде он нейтрализовал магическую силу волшебников, а обработанный особым способом, да еще в сочетании с некоторыми другими предметами, приобретал воистину чудесные способности. Так, подсвечник с золотой свечой в кабинете отца Нефелы означал, что граф не будет подвержен болезням и доживет до глубокой старости. Кроме того, он сможет избегать козней врагов, а в своем дворце станет неуязвимым для колдовства, яда, стрелы и меча. Даже маленький, необработанный розовый камешек стоил целое состояние, а за Нефелу дали такой огромный кус!
   – Вот-вот, – подтвердила девушка. – Представляете, каков был мой испуг, когда отец сказал, что я должна поехать с ними!
   – И ты сбежала?
   – Сразу же. Я не знаю, что им от меня надо, но не верю, будто что-то хорошее, поэтому предпочитаю убегать… Мне помог младший брат. Он надел мое платье и закрыл лицо вуалью. Джигли приняли его за меня и уехали из дворца, а я переоделась мальчиком, взяла самого быстрого коня и поскакала, куда глаза глядят.
   – Как же ты оказалась в этом обозе?
   – Награда. Все дело в ней. Трактирщик на постоялом дворе раскусил мой маскарад, узнал по описанию из сторожевой грамоты и сдал гвардейцам, когда те пришли за податями. Вернее, гвардейцы отобрали меня у трактирщика силой. А он не хотел отдавать, думал самому в столицу отвезти, чтобы награду получить.
   – Я его понимаю. В Терпе за тебя дают невероятные деньжищи, – протянул Келвин, многозначительно поглядывая на Нефелу. – Мне бы они весьма пригодились. Я мог бы завязать со своим рисковым промыслом и осесть где-нибудь в тихом городке…
   – Келвин, ты же не собираешься… – начал Темьян, но разглядел игривые искорки в глазах главаря и понимающе замолчал.
   А Нефела встревожилась не на шутку:
   – Ты не посмеешь сдать меня!
   – Почему же? – дурачился Келвин. – Я жаден и самовлюблен… Так ты, кажется, говорила?
   – Ты подслушивал! Или… Темьян, ты предатель!
   – А ты обманщица, – не остался в долгу урмак. – Обманула меня и сбежала!
   – Кстати, у меня до сих пор болит порезанное тобой плечо, – продолжал Келвин. – Перед дождем знаешь как ныть начинает.
   – Сам виноват. Не надо было ко мне лезть. Я предупреждала!
   – Ну, а теперь пять тысяч золотых куаров помогут забыть эту боль. – Главарь посмотрел на Нефелу с мстительной улыбкой.
   Лицо девушки исказилось от отчаяния, по щекам побежали слезы.
   – Келвин, не надо, – попросил Темьян. – Ей и так уже досталось.
   Главарь смерил урмака недовольным взглядом и поморщился:
   – Ладно, красавица, не плачь. Ты радоваться должна, а не плакать. У тебя вон какой защитник выискался. Здоровенный и глупый.
   – Нефела, он хочет сказать что ты свободна и можешь уйти, когда пожелаешь – Темьян как обычно пропустил брань главаря мимо ушей. – Ведь так, Келвин?
   Тот дурашливо закатил глаза и страдальчески вздохнул:
   – Ох, и дурак же ты, Темьян! Как есть дурак. Мог же воспользоваться ситуацией. Ан нет… Эх, тебя бесполезно учить. – Келвин с шутливой безнадежностью махнул рукой и уже серьезно обратился к Нефеле: – Значит, так, красавица. Ты можешь поесть и отдохнуть на нашем хуторе, но потом тебе придется уйти. Не хочу неприятностей, а ты их точно много принесешь.
   – Я поняла, – откликнулась Нефела. Ее слезы уже высохли, глаза вновь заблестели решимостью. – Переночую, а завтра утром уйду. Только не надейся провести эту ночь со мной. – Она ехидно прищурилась на Келвина. – Даже иллюзий не строй, будто сумеешь таким образом заставить меня расплатиться за гостеприимство.
   Келвин в ответ коротко хохотнул и направил свою лошадь к головной телеге обоза.

8

   Когда телеги с добычей потихоньку вползали в ворота хутора, Келвин спешился и отозвал Темьяна в сторонку.
   – Присмотри за девчонкой, – сказал главарь. – Уведи в сарай, пусть там сидит и по двору не шастает. Еду ей сам приноси. Понял?
   – Нет, – удивился Темьян. – Почему ей нельзя по двору ходить? Она же не пленница.
   Келвин глянул на урмака странным взглядом, потер кончиками пальцев виски и сказал:
   – Для особо тупых поясню. Здесь собралось полсотни мужиков. Они сейчас отдохнут, поедят, выпьют и их потянет на сладенькое…
   – Я понял. А кто-нибудь еще из наших знает про награду?
   – Только Хмарь, но он будет молчать. А остальные, даже если что-то такое и слышали, вряд ли свяжут это с нашей гостьей.
   – Это хорошо. – Темьян помялся и нерешительно спросил: – Ты уверен, что джигли охотятся именно за ней?
   – Да. И не только они.
   – Еще стражники Саарии, – вспомнил сторожевую грамоту Темьян.
   – Я уверен, что за ней охотятся стражники всех стран Ксантины. Ни в одном уголке нашего мира ей не будет покоя, – покачал головой Келвин.
   – Думаешь, ее поймают?
   – Рано или поздно, обязательно. Невозможно убегать вечно.
   – И что с ней будет?
   – Не знаю. Но она права, лучше ей не попадаться. – Келвин пристально взглянул на Темьяна: – Я догадываюсь, что ты задумал, но не делай этого. Даже такой боец, как ты, не сумеет защитить ее.
   Темьян опустил голову.
   – Утром я уйду с ней, – сказал он.
   – Ты погибнешь. Ни одна женщина на свете не стоит этого! – Келвин положил руку на плечо Темьяна, но даже прозвучавшая в голосе главаря уверенность не смогла заставить упрямого, глупого урмака изменить своего решения…

9

   Нефела совсем не удивилась, когда Темьян препроводил ее в знакомую уже сараюшку, сказав:
   – Тебе лучше не выходить до утра.
   Попросила только:
   – Мне бы ополоснуться… Или хотя бы умыться.
   – Жди, принесу.
   Он притащил бочку с теплой, нагревшейся за день под солнцем водой. Протянул девушке кусок мыльного корня и широкое домотканое полотенце. А затем развернулся, чтобы выйти и приглядывать за сараем снаружи.
   Но Нефела решила, что он уходит насовсем, и схватила его за руку:
   – Подожди! Ты можешь остаться.
   – Это еще зачем? – вскинулся Темьян. Похоже, она снова собиралась дразнить его и издеваться над ним!
   – Как – зачем, Темьян? – Нефела сделала вид, что смущенно потупилась, а сама призывно глядела на него из-под полуопущенных ресниц. – Ты разве не понимаешь, зачем?
   – Понимаю. – Парень кивнул и сделал шаг из сарая.
   – Ты что, уходишь? – не поверила она.
   – Ага, – злорадно подтвердил урмак, – ухожу.
   – Не может быть! Не оставляй меня одну среди разбойников! – теперь Нефела испугалась по-настоящему.
   – Да ведь я тоже разбойник. К тому же «зверь и тупой урод», – мстительно напомнил он.
   – Темьян! – Нефела вцепилась ему в руку, словно в последнюю надежду. – Останься, прошу! За мной должок, я готова расплатиться. Больше не стану тебя обманывать, честно! Ты можешь сделать со мной все, что захочешь, только не уходи! Ты мне нравишься… Ты мне очень нравишься… – бормотала она, пытаясь втащить его обратно в сарай.
   Вот он – реванш! Теперь самое время ответить: «А ты мне нет!» – и гордо выйти прочь, бросив ее уязвленной, испуганной, ошеломленной. Или, напротив, остаться и насладиться наконец ее восхитительным телом. Второй вариант даже предпочтительней, но…
   Темьяну стало смешно. Его глаза посветлели, приняв искрящийся медовый оттенок. Какая же она, в сущности, еще девчонка! Не знающая жизни, не разбирающаяся в людях и делающая последнюю – отчаянную! – ставку на свою неотразимую внешность.
   Он мягко взял девушку за плечи, заглянул в ее испуганное лицо:
   – Нефела, ты можешь больше не напрягаться, стараясь соблазнить меня. Я и без этого помогу тебе. Келвин правильно сказал: у тебя теперь есть защитник.
   – О! Спасибо! Я в долгу не останусь. Сейчас помоюсь и отблагодарю…
   – Стоп! Ты не поняла. Я и без… хм… «благодарности» помогу тебе.
   – Как, разве за свою помощь ты не хочешь получить награду? – кокетливо постреляла Нефела глазками.
   Темьян начал злиться:
   – Тебе не надоело, а? Ты ведешь себя словно дешевая девка в борделе. Не надо. Не унижай ни себя, ни меня.
   Теперь уже разозлилась она. Просто-таки пришла в ярость:
   – Вон отсюда, тупой урод!
   Темьян повернулся и вышел прочь, не забыв тихонько прикрыть за собой дверь.

10

   Смеркалось, но огонь на хуторе еще не зажигали.
   Урмак сидел на чурбачке неподалеку, когда дверь сарая приоткрылась и в проеме показалась пушистая золотистая головенка. Синий лучистый взгляд осторожно обшарил двор, натолкнулся на Темьяна, и головенка нырнула обратно в сарай. Урмак подошел, заглянул внутрь. Темно, но не для глаз Зверя. Девушка, уже одетая, маялась у входа.
   – Что? – спросил Темьян.
   – Ты можешь убрать бочку? А то тесно… И мне бы поесть, – избегая его взгляда, попросила она.
   – Сейчас. Ты только не выходи.
   – Я ж не дура, – хмыкнула Нефела.
   «Ты-то нет, а вот я… Келвин полностью прав. Я безнадежный непроходимый дурак», – в который уже раз за сегодняшний день подумал Темьян.
   Он принес еду себе и ей. Запалил плошку. Поели. Урмак молчал, и она молчала. Затем он отставил посуду в уголок и растянулся на земляном полу у двери, закрыв глаза.
   – Темьян!
   – Ну?
   – Ты что, собираешься спать?!
   – Да. И тебе советую! – отрезал он.
   Нефела вздохнула, затушила плошку, пошуршала сеном, но сказать ничего не осмелилась.
   Урмак спал чутко и вскинулся сразу, едва заслышал осторожные шаги у сарая. Дверь приоткрылась, и одноглазый Томвуд оказался нос к носу с Темьяном.
   – Ты? – удивился Томвуд.
   – Я, – подтвердил урмак.
   – А где?..
   – Кто? – насмешливо вскинул бровь Темьян.
   – Поделиться не хочешь? – на всякий случай спросил Томвуд. – Мы могли бы ее по очереди…
   – Не пойдет.
   – Жадный, значит, – ухмыльнулся одноглазый разбойник. – Тебе для товарища приблудной девки жалко?
   – А не пошел бы ты? – нахмурился Темьян.
   – Я-то пойду. А ты яйца береги. Келвин обещал лично оторвать причиндалы каждому, кто на эту девку покусится. А он всегда свое слово держит.
   – А ты тогда что здесь забыл? Решил рискнуть?
   – Нет, конечно. Просто мимо проходил. Шел себе тихонько по своим делам, никого не трогал. Вдруг слышу шум в сарае. Думаю, гляну, вдруг барышню кто забижает? А тут ты. – Томвуд нагло ухмыльнулся. – Придется теперь доложить Келвину, что некий урмак его приказа ослушался.
   – Доложи, – согласился Темьян.
   – Значит, договориться по-хорошему не хочешь? Ну, как знаешь. – Томвуд раздраженно сплюнул прямо под ноги урмаку и пошел прочь.
   Когда дверь за Томвудом захлопнулась, из темноты донесся испуганный голосок:
   – Темьян, иди ко мне. Ложись рядом.
   – Нет. – Он снова растянулся на полу.
   – Ты все еще сердишься на меня за «тупого урода»? – догадалась Нефела.
   – Да. А сейчас помолчи и не мешай мне спать.

11

   Утром Темьян и Нефела собрались уходить с хутора. Они стояли на крыльце, прощаясь с Келвином, когда быстрые черные тени скользнули в ворота. Всадники джигли мгновенно перекрыли все выходы, не спуская глаз с находящихся на хуторе разбойников.
   – Всем стоять! Не дергаться! Иначе… – Сверкающий бич одного из черных всадников серебристой молнией пролетел по двору, оставив за собой перерубленный столетний дуб в три обхвата.
   Удивительное оружие срезало огромное дерево так легко, будто его ствол был не толще прутика. Дуб рухнул прямо на тот самый сарай, где ночевали Темьян и Нефела. Хлипкая дощатая постройка не выдержала веса столетнего исполина. Раздался треск, и от сарая в мгновение ока остались лишь щепки.
   Пораженные демонстрацией разбойники замерли, ошарашенно глядя на своих незваных гостей.
   И только Темьян не стал так просто сдаваться. Он понимал, что джигли пришли за Нефелой, и не собирался без боя отдавать им принцессу.
   – Иди в дом! – Урмак подтолкнул девчонку вверх по ступенькам крыльца, а сам попытался начать боевое превращение.
   Не успел.
   Бич одного из джигли обвился вокруг шеи Нефелы, остановив ее прямо в дверях.
   – Я же велел не дергаться! – напомнил черный всадник. – К тебе, урмак, это тоже относится. Шевельнешься, и она останется без головы.
   Нефела тотчас вспомнила перерубленный дуб и оцепенела от ужаса. Замер и Темьян, так и не успев обернуться.
   – А теперь, красавица, иди ко мне. – Джигли потянул бич на себя, заставляя Нефелу двигаться в требуемом направлении. – А ты, урмак, стой на месте. Я помню тебя, и не хочу убивать. Ты смелый парень, но можешь наделать глупостей, поэтому надень-ка вот это…
   Свободной от бича рукой джигли кинул Темьяну какой-то предмет. Тот машинально поймал и недоуменно уставился на обруч из розового прозрачного камня.
   – Приложи к своей шее. Ну! Быстро! – потребовал джигли. – Иначе ей плохо придется!
   В подтверждение серьезности своих слов черный всадник чуть-чуть затянул сверкающую петлю на шее Нефелы. Она издала сдавленный звук – то ли всхлипнула, то ли пыталась закричать. Ее расширенные от смертельного страха глаза, не отрываясь, смотрели на Темьяна.
   – Приложи камень к своей шее, урмак! – повторил джигли.
   Темьян подчинился. Обруч, словно живой, сам потянулся к его телу и плотно обхватил горло, превратившись в каменный ошейник без единого намека на застежку.
   – Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул черный всадник. – Этот ошейник из розового нефрита лишит тебя на время способности к вариации. И, надеюсь, удержит от всяких безрассудных поступков. Как только мы доставим девчонку в назначенное место, ошейник раскроется, и твои способности оборотня вернутся. А камень останется у тебя в качестве платы за испытанные тобой неудобства.
   – А что будет с ней? – хмуро спросил Темьян. Нефела по-прежнему смотрела на него и в ее взгляде отчетливо читалась мольба: «Спаси!!!»
   – Мы по-честному купили эту девчонку. Не выкрали, не похитили – купили. Заплатили очень высокую цену, и теперь она наша. Что бы с ней дальше ни произошло, тебя это не касается, – отрезал джигли.
   – Вы убьете ее? – вмешался Келвин.
   – Мы – нет, но обещать ей жизнь не могу, потому что и сам не знаю, для чего она понадобилась. Мы только выполняем заказ.
   – Чей?
   – Слишком много вопросов! Вы испытываете мое терпение! – Джигли ловко подхватил Нефелу и перебросил поперек седла. Сделал это так легко и быстро, что без магии явно не обошлось.
   Темьян упрямо набычился и решительно пошел на джигли. Келвин схватил его за плечо:
   – Не делай глупостей!
   – Вот именно! – В ладони черного всадника вдруг появилась горсть мерцающих искорок. Он размахнулся и бросил их прямо под ноги разбойникам. Едва искры коснулись земли, они превратились в стену магического огня, которая отрезала Темьяна и Келвина от джигли. Пламя имело зловещий зеленоватый оттенок.
   Главарь разбойников машинально отшатнулся назад. А урмак напротив, взревел, и попытался рвануть прямо сквозь огонь.
   Не тут-то было.
   Зеленоватые языки магического пламени остановили его, жадно облепили тело, но не обжигали, а били короткими болезненными разрядами, будто молнии.
   Темьян закричал, забился в судорогах. Попытался вырваться из мучительного плена, но не смог сделать ни шага. Волшебный огонь крепко держал его на месте и продолжал колоть со всех сторон тысячами ядовитых жал.
   Джигли посмотрел на бьющегося в конвульсиях Темьяна и укоризненно покачал головой:
   – Я же предупреждал. – Черный всадник перевел взгляд на Келвина. – Мы уходим. Если кто сделает за нами хоть шаг, останется без головы.
   Главарь разбойников в ответ развел руки в стороны, показывая, что больше геройствовать никто не станет.
   – Вот и молодец. – Джигли ухмыльнулся и дал посыл своему коню.
   Едва черные всадники вместе с Нефелой исчезли за воротами хутора, зеленый огонь погас. Темьян рухнул на землю там, где стоял. Келвин склонился над ним:
   – Живой?
   – Почти… – прохрипел урмак. Он через силу встал на ноги и, пошатываясь, побрел к воротам.
   – Куда?! – остановил его Келвин.
   – За ними…
   – Ты совсем дурной? – разозлился главарь. – Хочешь лишиться головы?
   – Пусти… – Темьян попытался оттолкнуть его, но после зеленого огня сил совершенно не осталось.
   – Ну куда тебе такому в погоню? Ты же сейчас и с ребенком не справишься. – Келвин подхватил урмака под руку и почти силой потащил в дом. – Очухайся сперва.

12

   В себя Темьян пришел лишь к вечеру.
   – Не передумал? – без особой надежды спросил его Келвин.
   – Нет.
   – Тогда тебе понадобится оружие. – Главарь разбойников протянул Темьяну свой меч с отличным клинком керрасской работы в дорогих ножнах, украшенных пластинами из червленого серебра, и расшитым золотом кожаным поясом.
   Урмак неуверенно взял, опоясался и неуклюже поправил ножны.
   – Я не привык, Келвин. Меч мешает и бьет по ноге. Сдвигается вбок. И вообще, этот пояс как сбруя. Я в нем себя чувствую каким-то конем.
   Главарь захохотал:
   – Тогда уж быком. Тупым здоровенным бычарой. Тебе больше подходит. – Келвин стал серьезен. – Темьян, нужно, чтобы все видели – ты вооружен, иначе найдется немало желающих ограбить тебя.
   – С урмаком связываться побоятся.
   – Внешне ты не очень-то похож на урмака. К тому же не забывай: волшебный ошейник не даст совершить тебе боевое превращение. Отныне ты не оборотень, Темьян.
   – Все равно, – упрямился тот. – У меня и брать-то нечего.
   – Вот тут ты не прав. Во-первых, сам нефритовый ошейник. Он очень дорого стоит. На него можно купить большой каменный дом в столице и несколько торговых лавок. Или надел пахатной земли. Это если снять его с твоей шеи, конечно… И потом, у тебя при себе будут деньги. Вот два мешочка с тремястами золотыми куарами каждый. Купи себе башмаки, рубашку и куртку, и сойдешь за человека – наемника в поисках работы.
   Темьян сложил мешочки с монетами в дорожную сумку, где уже лежали кое-какие хозяйственные мелочи, и посмотрел на Келвина:
   – Я не умею прощаться, но… Спасибо тебе за все!
   Главарь скривился:
   – Вот тупой увалень! Проваливай с глаз моих, пока я не рассердился.
   Темьян улыбнулся и протянул руку. Келвин крепко пожал ее и в сердцах сказал:
   – Как только увидел эту девку, сразу понял, кого-то из нас ждут неприятности.
   – Она не девка, – покачал головой Темьян. – Она графиня.
   – Это еще хуже, – отмахнулся главарь.
   Они помолчали.
   – Не знаю, верна ли моя догадка, – сказал Келвин, – но в нашем мире лишь одно существо могло нанять джигли.
   – Ты думаешь, это…
   – Черный Чародей. Если так, то джигли направляются на юг, в Кротас. Не следуй за ними по пятам, они мгновенно вычислят тебя. Лучше езжай по Главному Торговому Тракту прямиком в тамошние земли. Джигли постараются избегать людных мест. Им придется делать солидный крюк, а ты поедешь напрямик и сможешь немного опередить их. Постарайся по дороге нанять мага. Он поможет тебе против джигли, потому что один ты с ними точно не справишься.
   – Мага… – Темьян с сомнением посмотрел на Келвина. – Я же убил одного из Пятерки. И если он успел послать «Последнюю мысль», то к магам мне лучше не соваться.
   Темьян был прав.
   Большинство магов мира Кстантины объединились в кланы – так называемые Священные Пятерки. Всего имелось пять кланов. Все они были межгосударственны – не подчинялись королям, а их резиденции находились почти во всех странах мира Ксантины.
   Волшебники Священных Пятерок работали по найму – их нанимали короли и землевладельцы, купцы и оружейники.
   Была у этих магов одна общая способность. Они могли предсмертным усилием творить заклинание «Последняя Мысль». С его помощью посылалось мгновенное сообщение в свою Пятерку с обликом убийцы или другим важным сообщением.
   Убитый Темьяном во время нападения на обоз маг входил в одну из Пятерок, и если он успел послать «Последнюю мысль», то урмаку и впрямь лучше не попадаться волшебникам его клана на глаза.
   Правда, кроме Пятерок были еще две категории «свободных» магов: целители и каратели. Но ни те, ни другие не годились Темьяну. Первые не владели боевой магией, а вторые служили исключительно официальным властям и не выполняли посторонних заказов.
   Существовали еще маги-отщепенцы всех мастей, но с ними связываться себе дороже – не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься дохлым в канаве без гроша.
   Так что для найма, как ни крути, оставались только «клановые» маги – те, что входили в Священные Пятерки.
   – А из каких был тот маг, не помнишь? – уточнил Келвин.
   – Одежда сине-коричневая. Значит, стихии Земли и Воды.
   – Пятерка Датныок, – кивнул главарь. – Если жмурик все же послал своим «Последнюю Мысль», то каждый из Датныока знает тебя в лицо и попытается прикончить на месте. К ним тебе и вправду лучше не соваться. Зато перед волшебниками остальных Пятерок ты чист. Найми кого-нибудь из Живицы или Лавитропа, и всего делов. И вот еще что… – Келвин замялся, но все же решил договорить: – Темьян, даже если ты совершишь чудо и все-таки спасешь Нефелу, это не означает, что она полюбит тебя. Я имею в виду, по-настоящему полюбит – так, как этого хочешь ты. А она… Переспать с тобой переспит, но остальное вряд ли. Ты не ее полета птица. Понимаешь? Короче, чтобы там между вами ни происходило, никогда не забывай, что она королевских кровей, а ты всего лишь «тупой кровожадный урмак». Не рассчитывай на многое, Темьян. Помни: вы с ней не пара.
   Урмак улыбнулся и посмотрел в предвечернее небо, украшенное алой каймой заката.
   – Я знаю, Келвин. Я это знаю.

13

   Его действительно везде принимали за человека. Келвин и Нефела оказались правы: никому и в голову не приходило, что этот симпатичный светловолосый парень – урмак. Некоторые, разглядев нефритовый ошейник у него на шее, решали, что он опальный маг. Магов, хоть и опальных, в Саарии уважали и побаивались, поэтому Темьяну на постоялых дворах всегда предоставляли лучшие комнаты.
   Он же все дни и ночи напролет напряженно размышлял, как вызволить Нефелу из плена. Было совершенно ясно, что в открытой схватке с джигли он проиграет и нужно придумать какую-то хитрость. Но придумывать хитрости совсем не в привычках урмака, пусть даже в его жилах и течет, по мнению Нефелы, человеческая кровь. Оставалось положиться на счастливый случай. А пока Темьян отмерял верхом на резвом гнедом жеребце милю за милей по Тракту, объезжая стороной крупные города и постепенно приближаясь к южной границе Саарии.
   Однажды вечером Темьян сидел в трактире при постоялом дворе за обильным ужином, когда к нему за стол подсел невысокий мужчина средних лет с обвислыми усами и неприятным прищуром карих глаз.
   Мужчина поставил на стол две кружки с темным элем. Одну подвинул Темьяну. Урмак невольно отметил сильные потертости на обшлагах кожаной, с замызганной шнуровкой, куртки незнакомца, засаленный ворот его рубахи и черные ободки грязи под ногтями. Темьян брезгливо поморщился – как и все урмаки, он был необычайно чистоплотным и терпеть не мог грязнуль.
   – Я Ростарь, – представился неопрятный человек. – А ты маг или просто любитель необычных украшений?
   – Звать меня Темьяном, а до остального тебе нет дела, – пробурчал с набитым ртом урмак. Он был не очень-то доверчив.
   – Ясно, – ничуть не обидевшись, отозвался Ростарь. – Просто, если ты маг, у меня к тебе есть дельце. Прибыльное!
   – Я не маг, – нехотя сказал Темьян.
   – А почему носишь такой ошейник?
   Урмак промолчал. Ну не станет же он рассказывать всем подряд про Нефелу, джигли и их таинственный заказ!
   – Ладно. – Ростарь поднялся и хлопнул парня по плечу на прощание. – Может, еще свидимся.
   Свиделись они на следующий же вечер на очередном постоялом дворе. Видимо, Ростарь тоже направлялся в Беотию, а так как двигались они примерно с одной скоростью, то ничего удивительного в этой встрече Темьян не нашел – на то он и Главный Торговый Тракт, что по нему в обе стороны движутся толпы самых разных людей.
   На этот раз Ростарь не стал подходить к урмаку, а лишь поприветствовал поднятой кружкой с элем. Темьян ответил тем же и думать забыл о неприятном человеке.
   Он уже заканчивал ужин и собирался снять комнату на ночь, когда его внимание привлекли крики возле стойки.
   Какой-то толстый краснолицый мужчина, по виду богатый торговец, ударил по лицу одну из наложниц при постоялом дворе. Ударил сильно – так, что у той пошла носом кровь. Она попыталась отшатнуться, но мужчина схватил ее за русые волосы и принялся что-то гневно выговаривать хозяину постоялого двора.
   Девушка плакала, размазывая по лицу кровь и слезы.
   Урмаку вдруг подумалось, что на ее месте могла оказаться Нефела. Если бы она месяц назад не сбежала, обманув Темьяна, то Келвин продал бы ее в наложницы вместе с остальными деревенскими девушками, как и собирался. И тогда сейчас над Нефелой точно так же издевались бы краснолицые потные торговцы…
   Больше Темьян не колебался. Он встал из-за стола и приблизился к месту конфликта. Мягко, но решительно обхватил своей лопатообразной ладонью запястье недовольного постояльца и легонько сжал, заставляя выпустить волосы наложницы.
   – Чтоб я всю жизнь навоз разгребал, а это еще кто такой?! – завопил торговец, потирая помятую урмаком руку.
   – Простите, уважаемый, – вежливо ответил Темьян, – но своими криками вы нарушаете покой остальных посетителей. К тому же эта несчастная девочка вряд ли заслужила ту трепку, которую вы ей устроили.
   – Тебе почем знать, что она заслужила? – взорвался торговец. – Да знаешь ли ты, кто я такой, что осмеливаешься так разговаривать? Сейчас ты вообще пожалеешь, что разинул свою грязную пасть!
   В подтверждение его слов их молча окружили четверо вооруженных мужчин, которые только что ели и пили у дальнего стола.
   – Ну-ка, ребята, проучите мерзавца как следует! – Торговец радостно потер руки.
   Темьян усмехнулся и оглядел вероятных противников. Настоящие воины. Наемники, нанятые для охраны торгового обоза. Уверенные, изучающие взгляды. Спокойные, несуетливые движения.
   Один из них, ростом почти не уступающий Темьяну, глянул урмаку в глаза, и ответная усмешка тронула его губы. Они с Темьяном поняли друг друга без слов.
   «Прости, парень, – говорили глаза наемника, – я вижу в тебе равного и, как и ты, считаю своего нанимателя куском дерьма. Но он платит мне деньги, а значит, заказывает представление. Но не трусь, калечить и убивать мы тебя не станем. Так, слегка намнем бока для видимости».
   Темьян еле заметно пожал плечами: мол, про бока ты сильно погорячился. И драка началась.
   Лишенный из-за нефритового ошейника способности входить в боевой режим, урмак все же не утратил навыков и скорости реакции. Он только пожалел, что надел по совету Келвина тяжелую куртку и башмаки – непривычная одежда стесняла движения. Да еще ножны с мечом мешали.
   За какую-то долю секунды до первого удара урмак привычно ввел свое тело в состояние тонкого равновесия: туловище выпрямлено, плечи и поясница расслаблены, ноги слегка напружинены и согнуты в коленях, локти опущены, а руки вытянуты вперед.
   Два кулака понеслись в него одновременно с двух сторон: один из противников целился в челюсть, другой в живот.
   Темьян немного переместил свой центр тяжести вниз, сделал поворот предплечьями, увел оба кулака в сторону и вверх и ударил одного из противников локтем в солнечное сплетение. Прием был зверский – вложи Темьян в удар чуть больше силы, его противник был бы мертв. А так он безвольной тряпкой осел под ноги дерущимся, потеряв сознание.
   Пока один из наемников оттаскивал в сторону безжизненное тело, Темьяну удалось отступить в небольшой закуток между стеной и стойкой, лишая своих противников возможности нападать одновременно со всех сторон.
   Урмак оказался лицом к лицу с широкоплечим, кряжистым детиной, бугрящиеся мышцы которого не могла скрыть даже добротная кожаная куртка с железными шипами по обшлагам. И хотя наемник был ниже Темьяна почти на голову, по силе явно не уступал, а то и превосходил урмака.
   «Вероятно, на спор он может с легкостью свернуть шею быку-трехлетку, причем всего одним движением», – мельком подумал Темьян.
   Подтверждая его мысль, наемник ударил с такой мощью, что запросто мог насмерть зашибить даже такого крепкого парня, как Темьян. Понимая это, урмак не стал блокировать удар, а гибко подался назад и в сторону, на короткое мгновение расслабленно уступая направленной в него силе. Когда не встретивший ожидаемого сопротивления наемник на миг потерял равновесие, урмак использовал мгновенное преимущество и нанес сильный удар в грудь в область сердца, не забыв подставить ногу.
   Наемник захлебнулся воздухом и, споткнувшись, грохнулся на пол, ударяясь головой о ножку тяжелого дубового стола. Хотя сознание не покинуло его окончательно, он продолжал сидеть, привалившись к столу, ошалело мотая головой, и не торопился вновь вступать в потасовку.
   Однако с третьим противником Темьяну не повезло. Тот самый наемник, который признал в нем равного, оказался небывало ловок и опасен. От его удара под дых урмак едва не потерял сознание.
   Скорчившись и хватая ртом воздух, боковым зрением Темьян увидел занесенные над своей шеей сцепленные в замок руки. На мгновение опередив удар, урмак ткнул вытянутым пальцем в болевую точку на оказавшемся рядом бедре противника.
   Наемник взвыл дурным голосом. Боль и впрямь была невыносимой – Темьян знал по себе. При таком безопасном вроде бы касании кажется, будто тебе оторвали ногу.
   На миг урмак испытал жалость, но он помнил, что через некоторое время боль утихнет, и нога станет такой же, как и прежде.
   Как бы жестоко, на первый взгляд, не расправлялся с нападающими Темьян, на самом деле серьезных травм и увечий он пока не наносил, следуя безмолвному уговору перед началом драки.
   Последний наемник решил не рисковать в рукопашной и обнажил меч, жестом предложив Темьяну сделать то же самое. Урмак отрицательно покачал головой, понимая, что не сможет на равных им воспользоваться, и оружие станет ему только мешать.
   Наемник нехорошо ухмыльнулся и нанес удар. С гибкостью барса уходя в сторону его невооруженной руки, Темьян заставил противника разворачиваться в неудобную для следующего удара сторону, пытаясь поставить того в положение, когда меч станет бесполезен. Но наемник оказался опытным и ловко довершил разворот, вновь оказавшись лицом к лицу с урмаком.
   На мгновение их глаза встретились, Темьян отчетливо понял, что стоящий перед ним человек намерен убить его.
   И снова смертельный клинок полетел в сторону урмака. Тот развернулся всем корпусом, встретил руку с мечом в воздухе, сопровождая ее движение до полной потери инерции, затем перехватил запястье, выкручивая его так, что громко хрустнула переломленная кость. Выпавший из сломанной руки меч с металлическим звоном упал на пол, а сильно побледневший наемник с мучительной болью в глазах молча уставился на урмака, обхватив поврежденное запястье здоровой рукой. На его лбу выступила испарина.
   – Прости, – пробормотал Темьян, – но ты сам не оставил мне другого выхода.
   – Все верно, парень, – сказал один из наблюдающих за боем посетителей, худощавый, пожилой мужчина в длинном, потрепанном плаще. Его лицо изрезали морщины, а рука привычно сжимала посох мага. – К тебе претензий быть не должно. Все в рамках необходимой защиты.
   Толстый торговец открыл рот, осыпая Темьяна бранью и угрозами, но наткнулся на взгляд пожилого мага и замолчал.
   Темьян подошел к хозяину постоялого двора.
   – Могу я получить комнату на ночь?
   Тот покосился на торговца.
   Маг встал рядом с торговцем и весомо сказал:
   – Я думаю, глубокоуважаемый господин не имеет более претензий и будет счастлив оплатить этому юноше постой в самой лучшей комнате в качестве извинения за причиненные неудобства.
   «Глубокоуважаемый господин» скривился, но поспешно пробормотал:
   – Конечно-конечно, мэтр! Пусть юноша как следует отдохнет. Кстати, может, утром он согласится наняться ко мне охранником вместо этих никчемных слабаков?
   Темьян вежливо поклонился в ответ:
   – За комнату спасибо, но, с вашего разрешения, я заплачу за себя сам. А что касается предложения, то вынужден отказаться, так как я еду по своим спешным делам.
   Получив ключ, урмак, не торопясь, стал подниматься вверх по скрипучей деревянной лестнице, чувствуя спиной пристальный взгляд пожилого мага.

14

   Самая лучшая комната отличалась от всех остальных только чистыми льняными занавесками на окне, медным светильником и фаянсовым тазиком с водой, стоящим на табуретке в углу.
   Раздевшись и слегка ополоснувшись, Темьян затушил светильник и собирался лечь спать, но тут в дверь тихонько постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату скользнула давешняя наложница, из-за которой и разгорелась драка. В руках она держала поднос с горящей свечой, кувшином вина и вазой с фруктами.
   – Я не заказывал ужин, – смущенно пробормотал урмак, торопливо прикрываясь тонкой простыней и проклиная свою привычку спать обнаженным и не запирать дверь на ключ.
   – Это подарок от хозяина, – сказала девушка, проходя в комнату.
   – Спасибо, поставь на стол.
   Она так и сделала, но уходить не спешила.
   – Разве ты не выпьешь вина? – спросила девушка.
   – Может быть, потом, – ответил Темьян.
   Он непроизвольно отметил, что у нее соблазнительная стройная фигурка, золотистые волосы, как у Нефелы, и яркие голубые глаза.
   Девушка одним движением выскользнула из длинного струящегося платья, оставшись нагой.
   – Я хочу отблагодарить тебя…
   – Ты мне ничем не обязана, – поспешно перебил ее Темьян.
   Она присела на край кровати.
   – Скажи, что не хочешь меня, и я тут же уйду.
   Темьян промолчал.
   Девушка улыбнулась и скользнула к нему под простыню…
   Через некоторое время уставший, но довольный Темьян встал, не стесняясь больше своей наготы, и подошел к окну, с жадностью вдыхая свежий ночной воздух и утирая жаркую испарину. Девушка приблизилась к нему, держа в руках две стеклянные чаши, наполненные красным вином.
   – Теперь давай выпьем, – предложила она и потерлась обнаженной грудью о его спину.
   Темьян улыбнулся и одним глотком осушил чашу. У него перед глазами стало стремительно темнеть, и он потерял сознание.

15

   Очнувшись, урмак обнаружил, что лежит на полу и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. С превеликим трудом поднял окаменевшие веки и через силу повел глазами, пытаясь осмотреться. Та же комната. И напоившая его отравленным вином девушка. Только рядом с ней стоит… Ростарь!
   – Вот твои пять золотых куаров, – сказал неприятный человек, протягивая девушке деньги. – Ты молодец, все сделала как надо, а теперь уходи.
   Она поспешно кивнула и выскочила из комнаты. Ростарь обнажил меч и склонился над Темьяном:
   – А, ты очнулся. Что ж, тем хуже для тебя. Извини, парень, но этот розовый камень слишком дорого стоит, чтобы болтаться на шее у такого, как ты. Не я, так другой обязательно отберет его у тебя, причем вместе с головой. Так что расслабься и закрой-ка глаза…
   Он размахнулся, собираясь отрубить урмаку голову. Но тут в дверном проеме мелькнул темный расплывчатый силуэт. Коротко вжикнул брошенный нож, вонзаясь в живот Ростарю. Тот выпустил из рук меч и замертво рухнул на пол рядом с Темьяном.
   Появившийся так кстати спаситель подошел к лежащему урмаку и встревожено заглянул ему в лицо.
   – Ты как? – спросил маг. – Встать сможешь?
   Темьян постарался помотать головой в ответ. Это ему не удалось. Тело по-прежнему напоминало камень. Двигать он мог только глазами.
   Маг приблизился к столу и налил в чашу немного вина, понюхал, взболтал и внимательно всмотрелся в оседающую взвесь.
   – Понятно, – пробормотал он. Достал из кармана тряпицу с маленькими травяными шариками, бросил один в чашу. Вино забурлило, распространяя неприятный, резкий аромат. – На-ка выпей.
   Маг попытался влить напиток в рот неподвижному урмаку. Большая часть пролилась мимо, но несколько капель попали куда нужно. Темьян ощутил, что может двигаться, хотя его мышцы оказались сведенными жестокой судорогой. Спаситель растирал и мял его тело, пока оно не обрело прежней чувствительности.
   Темьян не очень уверенно встал на ноги и с радостью заметил, что продажная девка все-таки догадалась надеть на него штаны, перед тем как звать Ростаря. Он ощутил нечто вроде благодарности к ней. Затем поглядел на мага:
   – Спасибо, что выручили, мэтр. Меня зовут Темьяном.
   – Мое имя – Миссел. Можешь мне не выкать. И не зови меня мэтром. Я не маг, а посох нужен просто для маскировки. Чтоб на постоялых дворах не цеплялись. И вообще… – Он сделал неопределенный жест рукой и вопросительно посмотрел на собеседника.
   Темьян понял, что от него ждут встречной откровенности.
   – А я разбойник, – прямо сказал урмак. – Правда, бывший. Иду на юг, в Кротас, и мне бы нужно нанять мага. Настоящего мага. Только не из Священной Пятерки Датныок.
   – А почему не из них? – удивился Миссел. – Я слышал, они хороши.
   – Может быть, но… Видишь ли, я… с ними не в ладах… – уклончиво ответил Темьян, решив опустить ту деталь, что недавно убил одного из них во время нападения на обоз казначейства.
   – В Кротас, говоришь, идешь… – Миссел задумчиво посмотрел на урмака. – Ладно. Пошли в мою комнату. Надо хоть немного поспать. Утром поговорим.
   – А труп? Утром мне придется объясняться со стражниками.
   – Не придется, – проворчал Миссел. – Думаю, трактирщик захочет уладить дело по-тихому. Сдается мне, у него у самого рыльце в пушку. Так что и труп, и стражники – это его забота… Пойдем-пойдем. Только захвати с собой матрас и подушку.
   Комната Миссела оказалась явно не из лучших. Кровати не было вовсе, а на полу лежал большой тюфяк, набитый слежавшимся сеном.
   Урмак бросил свой пуховой матрас в свободный угол и лег, заложив руки за голову. Но перед тем как заснуть, не выдержал и задал мучивший его вопрос:
   – Зачем она это сделала?
   Миссел не сразу понял, о чем идет речь.
   – Ты о ком? – сонно удивился он. – А-а-а! Из-за денег, конечно. Ей за тебя очень хорошо заплатили.
   – И что, все женщины ради денег способны на такое?
   – Не беспокойся, не все. Да и она… Не торопись осуждать. Скорее всего, деньги ей нужны, чтобы выкупить себе свободу… – пробормотал Миссел, засыпая.

16

   Утром они спустились вниз, собираясь позавтракать перед дорогой. Было очень рано, большинство постояльцев еще спали. В зале находились только хозяин и позевывавшая толстая служанка.
   Темьян сел за стол. Миссел отошел к стойке и стал о чем-то спорить с хозяином. Служанка поставила на стол тарелку с холодным мясом и кувшин с элем. Урмак принялся за еду.
   Миссел куда-то ушел, но вскоре вернулся, грубо таща за собой упирающуюся наложницу. Ту самую, с которой урмак провел сладкую ночь, и которая отдала его на растерзание Ростарю. Темьян напрягся, глядя на нее. Его карие глаза почернели, слившись по цвету со зрачками.
   Миссел толкнул дрожащую невольницу к урмаку:
   – Я думаю, парень, ты захочешь сказать ей пару слов на прощанье!
   Девушка неловко зацепилась ногой за скамью и упала. Ее длинная юбка задралась, обнажив стройные бедра и маленький треугольник светлых курчавых волос, но она не обратила на это внимания. Ее наполненный ужасом и слезами взгляд был прикован к урмаку. Смазливое личико посерело, а губы дрожали.
   Темьян протянул к ней руку.
   Наложница сжалась и закрыла глаза в ожидании удара.
   Но урмак не собирался ее бить. Он осторожно поднял девушку и усадил на скамью. Лицо парня оставалось бесстрастным, но чего ему это стоило, знал только он сам.
   Наложница открыла глаза и удивленно взглянула, еще не веря, что расправы не будет.
   Миссел внимательно наблюдал за ними с непонятным выражением на старческом лице.
   – Спасибо, что надела на меня штаны, перед тем как звать убийцу, – глухо сказал Темьян, обращаясь к предательнице. Затем выложил на столешницу пять золотых куаров. – Это тебе за то, что доставила мне удовольствие в постели.
   Он медленно встал, приблизился к стойке, рассчитался с хозяином, а затем, не оглядываясь, пошел к выходу. Уже у самой двери его остановил раскатистый смех Миссела. Темьян недоуменно оглянулся. Лжемаг хохотал искренне, от души.
   – Ну ты даешь, парень! – сквозь смех выдавил он. – Я от тебя всякого ожидал, но такого… Ладно, подожди меня. Я все же немного знаком с магией и помогу в твоем деле.
   Темьян вдруг ясно понял, что, приведя к нему девушку, Миссел испытывал его. И, видимо, урмак прошел проверку этого странного старца…
   Тут дверь распахнулась, ударив Темьяна, и в зал вбежал возбужденный человек, громко крича:
   – Джигли! Клянусь Темными Небесами, я только что видел черных всадников!
   – Что ты несешь? – не поверил хозяин. – Все знают, что джигли бывают только в сказках!
   Темьян встрепенулся и схватил вошедшего за грудки:
   – Где? Где ты их видел?!
   Краем глаза урмак заметил, как Миссел сделал стойку не хуже охотничьей собаки, но ему уже было наплевать на непонятные игры странного мага. Нефела где-то рядом! Джигли движутся гораздо быстрее, чем предполагалось. Значит, он может не успеть освободить ее, и тогда ей уже ни за что не избежать своей страшной загадочной участи!
   – Где они? – повторил Темьян.
   – Здесь неподалеку. За рекой у старого капища…
   Не дослушав, Темьян опрометью бросился вон с постоялого двора.

17

   Он потерянно бродил среди руин, разглядывая следы.
   Да, без сомнения джигли были здесь. Вместе с Нефелой. Темьян нашел длинный золотистый волос, зацепившийся за ветку осины. Видно, черные всадники переночевали в бывшем капище, а потом двинулись дальше. Темьян явно не успевал за ними. И все еще не мог придумать, как освободить Нефелу.
   Урмак смотрел на шелковистый волос, и сердце у него беспомощно сжималось.
   – Твоя возлюбленная? – услышал он за спиной тихий знакомый голос.
   Не оборачиваясь, урмак отрицательно помотал головой.
   – Возлюбленная твоего друга? – не отставал Миссел.
   – Она дочка графа, – ответил Темьян, как будто это все объясняло.
   Миссел истолковал его слова по-своему:
   – Граф нанял тебя, чтобы освободить ее?
   – Да нет же! Отец сам продал ее джигли.
   – Понятно… И что ты собираешься делать дальше?
   Темьян с надеждой взглянул в лицо старца. И внезапно УВИДЕЛ его по-настоящему. Внимательные светло-карие глаза больше подошли бы молодому воину, чем беспомощному старику. Плотно сжатые губы и твердая линия подбородка выдавали недюжинный характер. Темная от ветра и солнца кожа почти не имела морщин.
   Темьян удивился: почему еще мгновение назад он был уверен, что перед ним старик?
   – Потому, что я так хотел, – ответил Миссел.
   – Ты читаешь мысли?!
   – Нет, конечно. Я маг, но не настолько.
   – А как же ты понял, о чем я думаю?
   – Да по твоим выпученным глазам и разинутому рту, – засмеялся Миссел.
   Темьян закрыл рот. Еще раз внимательно оглядел стоящего рядом человека. Широкий потрепанный плащ скрывал фигуру и возможное оружие – что Миссел вооружен, урмак больше не сомневался. Рука волшебника небрежно держала гладкий, выточенный из розоватого дерева посох.
   – Если ты маг, я хочу нанять тебя, – сказал Темьян.
   – А сколько заплатишь?
   – Триста золотых куаров. – Благодаря щедрости Келвина Темьян был по меркам Саарии настоящим богачом.
   – Неплохо… Считай, что ты нанял мага… А теперь подожди чуток…
   Миссел отложил посох в сторону и задумчиво прошелся среди руин, дотрагиваясь руками до полуразрушенных стен. Мелкие камешки хрустели под его сапогами. В центре капища у черного квадрата вывороченной земли он присел на корточки, протянул руки и блаженно прикрыл глаза.
   – Эй! – окликнул его Темьян. – Ты что это делаешь?
   – А? – Миссел очнулся и недовольно посмотрел на урмака. – Силу собираю.
   – Силу?
   – Ну да. Это же бывшее капище Проклятых, а здесь стоял их алтарь. Тут осталось много хорошей доброй силы.
   Темьян насторожился и подозрительно посмотрел на мага:
   – Доброй? Но все знают, что Проклятые несли людям зло, пока Боги не победили их в кровавой битве и не изгнали на самые задворки мироздания. А те, кто поклоняется Проклятым, враги всего рода человеческого. Они приносят в жертву новорожденных младенцев и пьют кровь девственниц. Поэтому жрецы Богов разрушают капища Проклятых, а их адептов предают очищающему огню.
   Миссел с непонятным выражением взглянул на Темьяна.
   – А ты своими глазами видел все это? – Голос мага был лишен всяческих интонаций.
   – Что?
   – Ну, про девственниц и младенцев?
   – Нет, конечно. Но жрецы Всемогущих Богов так говорят, а они-то врать не станут.
   – Это почему же? – с гадкой усмешкой спросил Миссел, и выражение его лица очень не понравилось Темьяну. Он решил сменить тему.
   – А ты откуда сам-то будешь? – насупившись, спросил урмак. – К какой Священной Пятерке принадлежишь? Посох у тебя больно странноват.
   Казалось, Миссел не сразу понял, о чем идет речь:
   – А… Ты об этой палке! Да это не посох, это простая жердь. Утащил ее в одной деревне. Говорю же: для маскировки. Ну кто поверит, что я маг без посоха?
   – И я не верю! Ты шарлатан! Или того хуже – адепт Проклятых!
   – Оставим наши религиозные разногласия в стороне. А что касается твоего первого обвинения…
   Миссел встал, осмотрелся и прищурился на ближайшую осину. Та немного потряслась, поскрипела и… разломилась пополам, словно подрубленная топором дровосека. Ее метелка-верхушка обрушилась вниз, ломая растущие на развалинах кусты бузины.
   – А теперь что скажешь? – поинтересовался Миссел.
   Темьян вернул отвисшую челюсть на место и промямлил:
   – Ну… наверное, ты все-таки маг. Но очень и очень странный. Ты неправильно колдуешь.
   Миссел насмешливо вскинул седую бровь:
   – Да? Так поучи меня, как это делается.
   Темьян покраснел, но упрямо продолжал:
   – Маги обычно машут посохами.
   – Чтобы ударить кого-то? – невинно уточнил Миссел.
   – Чтобы колдовать!
   – Колдовать? Палкой? Ну надо же. Не за что бы не догадался. Я-то думал, посохи им нужны, чтобы отмахиваться от бродячих собак. А оказывается вон оно что… колдовать…
   – Ты издеваешься надо мной? – насупился Темьян.
   – Есть немножко, – признался Миссел. – Очень уж забавно, что кто-то учит меня магии. Меня! Магии! – Он почесал нос и примирительно посмотрел на Темьяна. – Не будем ссориться. Так ты по-прежнему хочешь нанять меня?
   – Да. Только ответь мне правду: кто ты такой?
   – Нет. Решай так. Нужен я тебе или нет.
   – Ты-то мне нужен. Весь вопрос в том, зачем тебе нужен я?
   – Ого. – Миссел посмотрел на Темьяна с неподдельным уважением. – Для урмака ты слишком сообразительный.
   – Ты догадался, что я урмак?
   – Конечно. Еще вчера, во время драки в трактире. Очень уж ощутимо витал дух Барса. И ты не воспользовался висящим на поясе мечом. Не умеешь, да?
   – Не умею. Я привык обходиться без оружия. А меч так… Для маскировки. Надеялся сойти за человека. За наемника.
   – Вот видишь, мы с тобой оба хотим казаться не теми, кем на самом деле являемся! А насчет того, зачем мне нужен ты… Видишь ли, у нас с тобой дело к одному и тому же… хм… злодею. Скорее всего, именно он украл твою девушку, а у меня… ну неважно.
   – Ты говоришь о Черном Чародее? – напрямую спросил Темьян.
   – Можно назвать его и так, – согласился Миссел. – Короче, цель у нас общая, а вот с деньгами у меня туговато. Отвлекаться на заработок мне некогда, а тратить магическую силу на пропитание жалко, да и опасно. Этот… хм… ну, пусть будет, Черный Чародей почует меня и начнет охоту. А мне нужно подобраться к нему как можно ближе незамеченным. – Миссел помолчал, потом посмотрел Темьяну в глаза. – Я действительно маг, но из другого мира. И сила моя отличается от здешней. Сильно отличается. Так что прибегать к ней я могу только в крайнем случае. Самом крайнем. – Он улыбнулся задорной мальчишеской улыбкой, которая совсем не вязалась с личиной старца. – Ты хотел откровенности, ты ее получил. Решай.
   – Мы пойдем вместе. – Темьян уверенно протянул Мисселу руку. – А почему ты маскируешься под старца? Не хочешь принять свой истинный облик?
   Маг ответил на рукопожатие, заключая договор, и усмехнулся:
   – Мой истинный облик! Если бы ты только знал, о чем говоришь!
   – Ладно, дело твое как выглядеть, – не стал настаивать Темьян. – Говори, что нам делать дальше.
   – Вернемся на постоялый двор. У тебя там осталась лошадь?
   Темьян кивнул.
   – А мне сможешь купить? – спросил Миссел.
   – Конечно, только мы все равно не догоним джигли.
   – Не волнуйся. На лошадях мы за полдня доберемся до Дзенты, там я кое-что сделаю, а потом мы поедем напрямик через Спящий Лес и обгоним джигли.
   – Через Спящий Лес?! Оттуда не выходят живыми!
   – Ты – оборотень, я – маг. Прорвемся.
   – Пока у меня на шее эта штука, я не оборотень.
   – А зачем, по-твоему, мы направляемся в Дзенту?

18

   К вечеру они действительно вступили в северные ворота Дзенты – пограничного города Саарии. Начинающееся за рекой государство Беотия славилось миролюбивым нравом своего короля, но крепостные стены и башни Дзенты содержались в образцовом порядке, да и охраняющие ворота стражники в латах и кирасах с нарядным белым плюмажем проявляли бдительность, цепкими взглядами впиваясь во всех прибывающих в город.
   Впрочем, маг и сопровождающий его наемник не вызвали у стражников особых подозрений, и Темьян с Мисселом вступили на мощенную булыжником мостовую, ведя лошадей под узду.
   Городок не отличался от сотен других, разбросанных по всей Саарии. Аристократические кварталы сменялись торговыми, ремесленными, на окраинах переходя в трущобы.
   Над разномастными двух-, трех– и даже пятиэтажными кирпичными домами возвышались острые шпили двух магических башен: Священной Пятерки Датныок и Священной Пятерки Шинэхуу. Украшенные разноцветными полотнищами, они были видны из любой точки города. Флаг Датныок имел два поля: коричневое и синее, что соответствовало стихиям земли и воды. Флаг Шинэхуу был выкрашен в цвета огня – желтый, и воздуха – бледно-голубой.
   Темьян поглядел на коричнево-синий флаг и невольно поежился: если убитый им маг успел-таки послать «Последнюю мысль», то находиться в городе урмаку небезопасно – каждый адепт Датныок знает его в лицо и с радостью предаст лютой смерти. Впрочем, Миссел вроде говорил, что они заехали в город, только чтобы снять ошейник, а это не должно отнять много времени.
   И все же Темьян опасливо разглядывал прохожих, внутренне сжимаясь, когда в камзолах горожан или платьях встречных дам мелькали синие или коричневые тона.
   Миссел внимательно вглядывался в дома, разыскивая что-то конкретное.
   Они вышли на Храмовую площадь, центр которой занимало огромное, высокое здание из белоснежного мрамора с узкими портиками, разноцветными витражами и стрельчатыми окнами.
   Темьян покосился на спутника и спросил:
   – Если не возражаешь, я зайду в Храм, попросить у Бога Молний удачи.
   – Давай. Я тоже зайду. Это будет даже забавно! Надеюсь, от моей молитвы Ювис подскочит как от шила в заднице и подавится своей любимой амброзией.
   – Кто такой Ювис? – недоуменно спросил Темьян.
   – Хм… Там, где я живу, так называют Бога Молний, – немного смущенно ответил Миссел.
   Они оставили лошадей у коновязи и поднялись по сахарным мраморным ступеням.
   Внутри Храм поражал великолепием и приводил в священный трепет, чему очень помогали умело расположенные светильники, которые разрывали тщательно продуманный полумрак разноцветными языками магического бездымного пламени. Величественные статуи Всемилостивых Богов с прекрасными лицами и статными фигурами строго взирали с мраморных постаментов, а глаза из драгоценных самоцветов глядели как живые.
   У входа их встретил дежурный жрец в длинной белоснежной тоге. Его череп был гладко выбрит и украшен татуировками с изображениями магических рун. Он величаво взял огромное пожертвование – десять золотых куаров – и спросил, кому из Богов они хотят обратить свою молитву.
   – Богу Молний, – слегка дрожащим от волнения голосом ответил Темьян. Он всегда волновался в Храмах.
   – Следуй за мной, воин, – приказал жрец.
   Миссел остался ждать у входа, рассеянно листая молитвенник, лежащий на серебряном подносе, на маленьком резном столике.
   Темьян приблизился к статуе Бога и опустился на колени на приготовленную для этих целей синюю бархатную подушечку. Жрец повел посохом и зашептал заклинание, окружая урмака и статую мерцающей завесой.
   Внезапно Темьяну показалось, что статуя Бога придвинулась, а его гиацинтовые глаза заполнили весь окружающий мир. Урмак стал произносить слова молитвы, вкладывая в них неподдельную страсть. Он был уверен, что находится наедине с Богом и говорит с ним самим.
   Темьян молился, чувствуя нарастающее облегчение, словно Бог снимал с его души тяжелый камень непосильных забот и придавал силы. В душе урмака росла уверенность, что он справится с джигли и освободит Нефелу. Непременно освободит, и с ней не случится ничего плохого. И она поймет, что рядом с ним, с Темьяном, ей будет лучше, чем с любым из принцев. Он станет заботиться о ней и оберегать, а она родит ему сына…
   Все будет именно так, надо только сейчас горячо попросить Бога – и желание непременно исполнится!
   И урмак неистово шептал: «Всемогущий и Всемилостивый, припадаю к твоим стопам и молю…»
   Вскоре силы стали оставлять Темьяна. У него закружилась голова и во рту появилась неприятная горечь. Как сквозь сон он увидел лицо жреца, услышал его голос:
   – Ого, парень! Да ты помолился на славу. Ну-ка, выпей это…
   У губ урмака оказалась серебряная чаша с прозрачным напитком, пахнущим лимоном. Он сделал несколько глотков. Кисловатый напиток освежил и придал сил. Жрец помог встать с колен и провел к выходу. Ноги у Темьяна подгибались, пот лил градом, а сердце бешено стучало. Он почти висел на плече у жреца – худенький и невысокий служитель Богов оказался неожиданно силен.
   Миссел смерил их злым взглядом и с ненавистью в голосе пробормотал:
   – Похоже, Ювис сегодня неплохо пообедал, чтоб его кишки вспучило и вывернуло наизнанку, если они у него есть, конечно. Вот мерзавец, он чуть не высосал из тебя всю жизненную силу до капли! А ты говоришь, кровь девственниц и съеденные младенцы.
   Жрец с подозрением уставился на мага:
   – А вы, мэтр, кому из Всемогущих Богов хотите вознести молитву?
   Миссел отрицательно покачал головой, не скрывая раздражения:
   – Увы, мой друг. Пошатнувшееся здоровье не позволяет мне как следует припасть к стопам Всевластных. Но мой спутник явно помолился за двоих.
   Он подхватил Темьяна под руку и поспешно вывел из Храма.
   – Ну можно ли вкладывать столько страсти в молитву, глупый ты урмак! Ты чуть было не отдал Богу душу в самом прямом смысле! – укоризненно воскликнул Миссел. – Темьян, ты спокойный и уравновешенный парень, что на тебя вдруг нашло?
   – Я разговаривал с самим Богом!
   – Конечно. Ты затем и пришел в Храм. Ну и что?
   Темьян растерялся, не зная, как передать словами переполняющее его чувство.
   – Бог даст нам удачу, – наконец пробормотал он.
   – Еще бы! – взорвался Миссел. – Теперь Ювис просто обязан это сделать, если вспомнить, сколько силы благодаря тебе он сегодня получил!
   – О чем ты говоришь? – удивился Темьян.
   Миссел несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Придержал стремя, помогая урмаку взобраться на коня. Сел сам. Подобрал поводья. И только после этого сказал ровным, спокойным голосом:
   – Не обращай внимания. Мои слова просто старческое ворчание. Только в следующий раз не молись все же с таким исступлением – это плохо сказывается на твоем здоровье.
   – Куда мы теперь? – без интереса спросил Темьян. Он ощущал дикую слабость и страшное напряжение одновременно.
   – В гостиницу, конечно, – покосился на него маг. – Куда ж еще тебя такого вести.
   Они сняли соседние комнаты в маленькой небогатой гостинице. Темьян все еще плохо воспринимал окружающую действительность, пребывая в полусне-полуяви. Маг помог ему раздеться и уложил на кровать.
   – Я пришлю горячего пряного вина и наложницу. Она поможет тебе прийти в себя. Да не бойся. Вино и девчонку я выберу сам. Проверю, чтоб без сюрпризов и яда. Так что можешь смело отведать и то, и другое. А потом постарайся уснуть. Скоро нам понадобятся все твои силы. – Миссел покачал головой, с болезненным восхищением посмотрел на урмака и непонятно добавил: – Честное слово, глядя на таких наивных дурачков, как ты, понимаешь, ради чего затеваются Великие Битвы!

19

   Проснулся Темьян далеко за полночь от зарева пожаров, криков и лязга оружия. Быстро одевшись и на всякий случай прихватив меч и деньги, он спустился вниз, в трактир. Там было полно народу. Горожане и приезжие столпились вдоль окон, возбужденно переговаривались, но не высовывались наружу.
   – Что случилось? – встревожено спросил Темьян.
   – В городе восстание. Адепты Темных Небес разрушают Храмы Богов.
   – Говорят, их поддержал король…
   – Да не говорят, а поддержал! Я сам видел королевских гвардейцев на Храмовой площади – они рубились с жрецами Богов.
   – А маги Священных Пятерок на чьей стороне?
   – Неизвестно. Говорят, что они пока соблюдают нейтралитет.
   – Да нет! Датныок вроде за Темные Небеса, а про других не знаю.
   – А горожане?
   – Кто-то ринулся на защиту Храмов, кто-то поддерживает Темные Небеса, а мы вот тут ждем, чем все окончится…
   Открылась дверь, в гостиницу вбежал расцарапанный Миссел в разодранном плаще. На щеке у него была кровь. Впрочем, как и на обнаженном мече. Посох он где-то потерял и сейчас походил не на мага, а на воина.
   – Быстрее, Темьян! Я оседлал наших лошадей. Да шевелись же ты, сын черепахи! Уходим!
   – Погоди, а сумка? Она осталась наверху.
   – Да Ротран с ней! Главное – деньги взял?
   – Взял, но…
   – Все, Темьян, некогда! Уходим!
   Темьян растерянно выбежал вслед за Мисселом на улицу. Стояла глубокая ночь, но зарева пожаров разрывали темноту. Черные клубы дыма закрывали полнеба, пряча звезды, а огромная неестественно красная луна с удовольствием глазела с чернеющих небес на царящую в городе панику и смерть.
   Урмак догнал Миссела уже у коновязи.
   – Да подожди же! Нам-то зачем убегать?
   – А вот зачем, – пробормотал Миссел, указывая на заполняющих улицу воинов в коричнево-синих коротких плащах поверх прочных сетчатых доспехов. В одной руке воины держали мечи, в другой сжимали посохи.
   – Боевые маги Датныока! – Темьян не поверил своим глазам. – В городе такое творится, а они охотятся за мной?!
   – Не за тобой, – возразил Миссел. – Но сейчас не до разговоров. Старайся не отставать и проси твоих Богов об удаче.
   – Моих?! – ошарашено переспросил Темьян. – А кого, в таком случае, просишь об удаче ты? Проклятых?
   Миссел не ответил. Он вычертил рукой в воздухе какой-то знак, и по мостовой словно прокатился незримый плуг, выворачивая булыжники, взрывая землю и ломая чугунные основы фонарей как сухие ветки. Боевые маги Датныока попытались ослабить заклятие Миссела, выставив одновременно вперед свои посохи. Разрушительная волна задержалась лишь на миг, а потом, обретя силу, яростно прорвалась вперед, опрокидывая врагов, погребая их под валом земли и камней.
   Миссел вскочил на коня.
   – Быстрее, Темьян! Да закрой же ты наконец рот и садись в седло. Надо убираться из города.
   Они пришпорили коней, но умные животные не хотели идти в мешанину каменных глыб, человеческих тел и вывороченной земли. Лошади храпели, закусывали удила и норовили встать на дыбы.
   Миссел выругался и спрыгнул на землю.
   – Ладно, бежим так. Но ради всего святого, скорее!
   И они побежали со всех ног, стремясь затеряться в хитросплетении улиц и прорваться к городским воротам. Но маги Датныока преследовали их, выскакивая из переулков, отрезая путь, стараясь взять в кольцо. К магам присоединились королевские гвардейцы, и толпа преследователей росла.
   Наконец произошло неизбежное: неважно знающие город беглецы оказались загнанными в тупик. Им ничего не оставалось, как заскочить в один из домов, высадив дубовую дверь.
   – Уходите, все уходите! – закричал Миссел домочадцам.
   Те послушно бросились наутек. Маг поймал за руку последнего из них:
   – Наверху кто-нибудь остался?
   – Нет, господин, – клацая зубами, ответил тот.
   – Хорошо.
   Миссел и Темьян взбежали на второй этаж, разрушив за собой деревянную лестницу. Впрочем, врагов это задержало ненадолго – с помощью мебели они соорудили пирамиду, по которой самые ловкие уже карабкались наверх. Урмак схватил первого из нападающих поперек туловища и скинул на пирамиду. Та рухнула, а Темьян получил от магов Датныока удар по руке каким-то заклинанием.
   Рука тотчас начала неметь. Урмак отпрянул в комнату под защиту стены.
   Миссел тем временем открыл окно и высунулся наружу. Поглядел вверх, на возвышающуюся каменную стену дома, которая упиралась в черепичную крышу, и позвал:
   – Темьян!
   Урмак подбежал и тоже выглянул. Свистнула арбалетная стрела, Миссел ловко поймал ее в двух ладонях от лица Темьяна и отбросил в сторону.
   – Ты сможешь по стене выбраться на крышу? – спросил маг.
   Темьян поморщился, подумав, что, если бы не ошейник, личина Паука сделала бы подобное детской забавой. А так…
   – Попробую, – сказал он. – Но у меня немеет рука.
   Миссел провел над поврежденной конечностью ладонями.
   – Травма серьезная. Я не смогу мгновенно излечить ее.
   В это время в дверях показались первые преследователи. Миссел магией обрушил часть пола, который утянул за собой гвардейцев и, судя по крикам, нанес увечья нескольким оставшимся внизу.
   – Выбора нет, Темьян. Лезь первым, а я тебя подстрахую от стрел и заклинаний.
   Урмак встал на карниз и посмотрел на стену.
   Пролезть вверх надо локтей десять, не больше. Камень старый, скрепляющий его раствор местами раскрошился, оставляя приличные щели, за которые может зацепиться ступня и пальцы рук. Над окном архитектор поместил витиеватую лепнину, по которой вообще можно подняться как по лестнице.
   Основная сложность – сама крыша. Вернее, переход на нее со стены. Нижний слой черепицы выступает на солидное расстояние, а зацепиться особо не за что.
   Мимо головы урмака просвистели еще две стрелы, одна, резко изменив направление, влетела в комнату, другая сломалась о камень стены.
   Темьян снял башмаки и сосредоточился, вызывая образ Паука. Вначале ему показалось, что затея абсолютно безнадежная. Нефритовый ошейник не отпускал звериную сущность Темьяна, загоняя ее в самую глубину человеческого сознания. Но несколькими мгновениями позже ему почудилось привычное бурление крови, предвещающее вариацию. Он напрягся изо всех сил, стремясь удержать ускользающее ощущение, и полез вверх, стараясь не слишком полагаться на покалеченную руку. К счастью, она полностью не потеряла чувствительности. Пальцы сгибались и разгибались, правда, гораздо медленнее, чем на здоровой, и неприятное покалывание сопровождало каждое ее движение.
   В оставленной урмаком комнате слышались звуки сражения – гвардейцы и маги Датныока прорвались-таки в комнату. Миссел, судя по звукам, орудовал мечом, защищая окно.
   Темьян карабкался по стене, не сводя взгляда со ската крыши, и представлял, как клейкая паучья нить вылетает из его пупка и надежно крепится к черепице [1 - Паучья нить и в самом деле обладает невероятной прочностью, она раз в шесть прочнее натурального шелка, и в четыре раза – нейлона.]. Если бы он мог обернуться Пауком, крепкая гибкая паутина уже одним махом взметнула бы его на крышу. Но ошейник надежно тормозил способности оборотня, хотя погасить их полностью все же не смог. Организм урмака не сумел выработать нужный белок, который, застывая на воздухе, превращался в пресловутые паучьи нити. Но разуму Темьяна удалось создать астральную веревку, которая и помогла ему преодолеть препятствие.
   Миг дикого сосредоточения – и урмак, припав на все конечности, оказался на покатой крыше.
   Оставшись внешне человеком, Темьян сумел получить некоторые качества Паука, в частности астральные восемь глаз, позволяющие существенно расширить обзор. Он видел все, что происходит за спиной, впереди и по бокам.
   Впрочем, ощущения были другими, нежели как если бы Темьян действительно смотрел глазами. Информация поступала в мозг отрывистыми образами, четкими, рельефными тенями. Урмак не смог бы описать цвет предметов, их структуру. Пользуясь паучьим зрением, он не отличал дерево от металла, камень от песка, жидкое от твердого. Только живое от неживого. Но для Паука это и было главным.
   Неживое делилось на опасное и безопасное, а живое – на добычу и охотника. Только эти четыре категории имели для Паука смысл.
   Оказавшись на крыше, Темьян затылком уловил какое-то движение. Глаза Паука безошибочно определили: добыча! Опасность и добыча!
   Резко повернув голову, урмак увидел на площадке возле печной трубы стрелка с арбалетом, который торопливо целился в него.
   До арбалетчика было шагов шесть-семь вверх по достаточно крутому наклону крыши. Темьян по-прежнему стоял на четвереньках вполоборота к стрелку.
   Палец арбалетчика уже нажимал на спуск, когда урмак взвился вперед и вверх в немыслимом паучьем прыжке [2 - Пауки способны прыгать на расстояние, вдесятеро превышающее их собственную длину. В момент прыжка – разгибания конечностей – у них резко, иногда на 0,5 атмосферы подскакивает кровяное давление. Кровь наполняет паучьи конечности, и они с силой разгибаются, толкая паука вперед и вверх.], разворачиваясь прямо в воздухе. Одним скачком преодолев все расстояние, он сбил арбалетчика с ног и резким поворотом рук сломал ему шею.
   Вид поверженной добычи вырвал из его уст глухое рычание и желание вцепиться в теплую человеческую плоть, чтобы, по обычаям урмаков, испробовать горячей крови. Но человеческое начало, подпитываемое розовым нефритом, возобладало, погасив позыв.
   Темьян с досадой покрутил головой – невозможность полного перевоплощения очень утомляла и вызывала сильное раздражение.
   На крыше появился Миссел. Окинув взглядом труп и стоящего рядом на четвереньках урмака, он сразу все понял и сочувственно сказал:
   – Тебе необходимо сделать хоть глоток, парень. Иначе, сдерживаясь, ты рано или поздно сойдешь с ума.
   Темьян поморщился, понимая, что волшебник прав. Если урмак не прибегал к вариации, он мог годами жить, не нуждаясь в человеческой крови. Но, принимая личину Зверя и обретая его силу, обязан был следовать до конца образу хищника, то есть пить кровь убитой добычи.
   Темьян еще раз посмотрел на труп и понял, что нет, не сможет. Не сейчас.
   – В следующий раз обязательно, – пообещал себе и магу урмак.
   Миссел увидел арбалет и обрадовался:
   – Темьян, ты умеешь им пользоваться?
   – Умею, но стреляю не очень метко.
   – Все равно возьми с собой.
   Темьян снял колчан с плеча убитого и забросил себе за спину. Затем поднял арбалет, оттянул тетиву и зацепил за наводящую планку, вложил стрелу и защелкнул спуск. Арбалет был готов к работе.
   Они побежали по крыше в сторону соседнего дома. Здание оказалось выше на целый этаж, но, подсаживая и помогая друг другу, они забрались без особых усилий.
   Миновали еще несколько домов. Пару раз Темьян разряжал арбалет в появляющиеся на соседних крышах темные силуэты в сине-коричневых плащах. Одного из врагов, внезапно выскочившего из-за печной трубы, зарубил мечом Миссел.
   По крышам они добежали до перекрестка. Миссел глянул вниз с высоты пятиэтажного дома и обернулся к Темьяну:
   – Нам бы перебраться через улицу, тогда они точно потеряют наш след. Ты сможешь сделать такой огромный прыжок?
   Темьян смерил расстояние до следующего дома – шагов двадцать, не меньше. Хотя здание ниже на целый этаж, и это несколько облегчает задачу.
   Урмак прислушался к себе. В нем все еще бурлила «паучья кровь», требуя превращения, но нефритовый ошейник сдерживал ее. Темьян еще раз прикинул расстояние, и Паук в нем сказал: «Плевое дело!»
   Темьян решился.
   – Я прыгну, только арбалет мне станет мешать, – извиняющимся тоном сказал он.
   – Давай его мне. И все остальное тоже: колчан, меч. Да, сними куртку и ботинки… Ага… Ботинки ты уже снял, молодец.
   Урмак поспешно сбросил все лишнее. Попробовал еще глубже погрузиться в образ Паука. На всякий случай приготовился метнуть астральную паутину и побежал вниз по наклону крыши. У самого края он резко, по-паучьи, повысил кровяное давление в мышцах и, мощным толчком выпрямив ноги, сделал прыжок.
   Темьян не долетел шага три, не больше. Его организм сделал невозможное – в последний момент сумел-таки выкинуть спасительную паучью нить, которая успела зацепиться за стену и приостановила падение. Притянутый паутиной к стене дома, Темьян больно стукнулся о камень, но из последних сил сумел оттолкнуться и забраться на крышу. С трудом он встал на скользкий скат. Ноги у него дрожали.
   Организм урмака, истощенный колоссальными усилиями в борьбе с нефритовым ошейником, пребывал на грани. Темьян уже перешел ту черту, за которой обычное возвращение к человеку становилось невозможным. «Паучья кровь» все еще кипела в жилах, требуя либо довершить вариацию, либо закончить обряд с помощью крови. Сделать первое мешал ошейник. Для второго требовалась добыча.
   Миссел благополучно совершил прыжок, приземлился на скат крыши рядом с урмаком, посмотрел на трясущегося, словно в лихорадке, Темьяна, и озабоченно покачал головой:
   – Плохо дело, парень. Ты погрузился в образ Паука слишком глубоко и теперь не можешь выйти, да?
   Темьян кивнул, клацая зубами. Говорить он не мог.
   – Ладно, – сказал Миссел, – быстро одевайся, и двигаем дальше.
   Темьян взялся за куртку, но никак не мог попасть в рукава трясущимися руками. Его лоб покрывала испарина, а сердце временами почти останавливалось.
   Миссел молча стоял рядом и смотрел на него.
   Наконец Темьян справился с курткой и башмаками, действуя практически одной рукой – вторая, поврежденная вражескими магами, периодически полностью теряла чувствительность.
   Они побежали по крышам. К счастью, дома стояли очень близко друг к другу, урмаку и волшебнику не пришлось больше прыгать. Темьян все чаще стал спотыкаться, два раза упал буквально на ровном месте, и Миссел помогал ему встать на ноги. Вскоре маг решил, что они оторвались, и скомандовал:
   – Спускаемся вниз.
   Он нашел печной люк и без труда взломал его. Они спустились по шаткой металлической лестнице на темный чердак. Миссел плечом вышиб дверь и первым выскочил на уходящую вниз широкую мраморную лестницу, укрытую ковровой дорожкой.
   – А дом-то из богатых, – себе под нос пробормотал Миссел. – Значит, и охранники тут есть…
   Подтверждая его слова, дорогу им перекрыл вооруженный мечом детина. Он явно принял их за грабителей.
   Темьян остановился, полагая, что Миссел разрешит недоразумение: объяснит охраннику, что они не враги, им надо лишь пройти через дом на улицу. Но волшебник молча окинул наемника расчетливым взглядом. Затем жестко глянул на шатающегося урмака, подтолкнул вперед и прошипел:
   – Давай, парень, не валяй дурака! Сделай то, что должен!
   Темьян колебался всего мгновение. Его глаза сузились и потемнели. Рот ощерился в оскале.
   Детина взмахнул мечом, целясь в левую ключицу урмака. Тот сжался в комок, подкатился к охраннику, поднырнув под меч, с силой дернул за обутые в сапоги ноги, а когда противник потерял равновесие и упал, прыгнул сверху, впиваясь зубами в его шею.
   Охранник захрипел и задергался в конвульсиях, выпустив из ослабевшей руки бесполезный уже меч.
   Темьян жадно глотал, давясь, солоноватую кровь и чувствовал, как жизнь вытекает из умирающего, наполняя его самого умиротворением и покоем.
   Наконец урмак оторвался от своей жертвы, ощущая, как обычно, разом отвращение и удовлетворенность. Зверь в нем получил, что хотел, и успокоился, вновь уступая сознание человеку.
   Темьян поднял на Миссела перепачканное кровью лицо. Сказал с горечью:
   – Вот поэтому-то люди боятся и презирают урмаков. А некоторые считают, что нас надо уничтожать или держать в клетках, подобно диким зверям.
   – Но те же люди не отказываются от помощи урмаков и без зазрения совести прикрываются вашими жизнями в войнах и сражениях. Разве не вы всегда на острие любой атаки? – возразил Миссел и протянул чистую тряпицу.
   Темьян взял, вытер с лица и рук кровь, встал. Лихорадка прошла, рука больше не немела. Кровь добычи вымыла из его тела не только усталость и дух Зверя, но и магический яд. Темьян снова был силен, собран и готов к бою.
   – Все? – спросил Миссел. – Тогда пошли.
   Они успели спуститься по лестнице всего на один пролет, как им навстречу ринулись, размахивая мечами и секирами, соратники убитого охранника.
   Темьян покосился на мага, мимолетно подумав: «Видимо, Миссел использовал какие-то чары, чтобы задержать их, пока я приводил себя в порядок».
   Впрочем, особо раздумывать было некогда. Закипела драка. Противник оказался не очень силен, и Темьян постарался не прибегать к своим звериным инстинктам. Он и без них умело сбивал с ног, блокировал удары и атаковал сам, искусно используя свои руки и ноги в качестве смертоносного оружия. Подаренный Келвином меч так еще ни разу и не покинул ножны.
   Миссел и Темьян спустились по лестнице, оставив позади убитых или покалеченных противников.
   В самом низу под лестницей Миссел заметил сверкание чьих-то глаз и ринулся туда с мечом. Выругавшись сквозь зубы, он вытащил вихрастого исцарапанного мальчишку в новеньком бархатном камзольчике. Но даже такая одежда не могла скрыть истинную натуру мальчишки – заправского драчуна и хулигана.
   – Ты чего там делаешь, огрызок? – накинулся на мальчишку Миссел. – А если бы я, не разобравшись, рубанул мечом?
   Мальчишка насупился. Он не выглядел испуганным. Наоборот, его горящий восхищением взгляд то и дело останавливался на Темьяне.
   – Я… подглядывал за вами, – признался оголец. – Я видел, как он… Он урмак, да? Я хочу стать таким же. – Тоненький палец с обкусанным ногтем вытянулся в сторону урмака. – Сильным, решительным, непобедимым!
   Темьян смутился, а Миссел со значением посмотрел на него: мол, вот тебе и презрение людей.
   Из ближайшей двери выскочила элегантная женщина средних лет в шелковом платье и жемчужным ожерельем на изящной шее. Увидев мальчика в окружении вооруженных чужаков, она закричала от ужаса и ринулась к ним.
   – Нет! Не трогайте его. – Умоляющий взгляд женщины перескакивал с одного лица на другое. – Он же ребенок. Отпустите его!
   Мальчишка покраснел от досады.
   – Мама! Не позорь меня. Мы просто разговариваем.
   – Разговариваете?! – Она покосилась на устилающие лестницу трупы охранников.
   – Мадам. – Миссел отвесил галантный поклон, – я прошу прощения за причиненное беспокойство, но обстоятельства вынудили нас… – Он тоже покосился на трупы. – Мы уже уходим. Пошли, Темьян.
   – Тебя зовут Темьян? – воскликнул мальчишка. – А меня Сахил. Мама, он урмак.
   Женщина вздрогнула, в панике схватила сына за плечо и уставилась на Темьяна с брезгливым любопытством и ужасом.
   – Ты заходи еще, Темьян, ладно? – Мальчишка протянул урмаку на прощанье ладошку.
   Мать тихо охнула и постаралась оттеснить сына подальше от урмака, прошипев:
   – Сахил, не вздумай больше общаться с ним!
   Темьян горько усмехнулся и сказал:
   – Не беспокойтесь за своего сына, мадам, общение с урмаком не заразно.
   Он подмигнул насупленному мальчику и вместе с Мисселом побежал к дверям. Они выскочили на улицу.
   Внезапно из ближайшего темного окошка покинутого ими дома раздался негромкий окрик:
   – Эй, урмак!
   Они подошли поближе. Поставив на подоконник локти, на них смотрела хорошенькая молоденькая девушка со светлыми, рассыпанными по плечам волосами. Не удостоив Миссела и взглядом, она жадно рассматривала Темьяна.
   – Ты вправду урмак или брат, как всегда, врет?
   – Да, я урмак. – Темьян вздохнул. Он уже знал, что последует дальше.
   – Если тебе надо спрятаться… – Девушка замялась. – Можешь забраться ко мне в комнату. Но только один, и только на эту ночь!
   – Спасибо, но нам надо идти дальше, – вежливо отказался урмак.
   Миссел фыркнул и покачал головой.
   Они пошли по улице, стараясь держаться в тени и не лезть под масляные фонари, исправно освещающие мостовую и фасады домов.
   – Похоже, тебя не удивило… хм… ее предложение? – не выдержал Миссел.
   – Нет, – коротко ответил Темьян.
   – И что, часто такое бывает?
   – Частенько. – Парень поморщился. Ему очень не хотелось развивать данную тему, но промолчать было бы невежливо. – Многие женщины ищут острых ощущений. Считается, что урмак наполовину зверь, поэтому им кажется, будто переспать с одним из нас – нечто особенное.
   Миссел посмотрел на Темьяна и не задал вопроса, хотя многие на его месте непременно спросили бы, так ли это на самом деле. Но маг промолчал, и уважение к нему урмака сильно возросло. Кем бы ни был на самом деле Миссел, он знал, когда нужно промолчать.
   Они двигались по улицам Дзенты то бегом, то крадущимся шагом, а порой застывали неподвижно, спрятавшись в проемах между домами. Темьян совершенно не ориентировался в этом городе, но Миссел достаточно уверенно шел к воротам.
   В городе основные бои закончились, хотя пожары еще бушевали. Мимо Темьяна и Миссела то и дело проходили группы вооруженных людей. Многие из них были в плащах с красными крестами – знак приверженцев Темных Небес. Вероятно, сторонники Богов потерпели поражение.
   Миссел что-то бормотал себе под нос, ругался сквозь зубы на все лады. Темьян шел молча. Он почитал Богов и не верил ни в какие Темные Небеса, но сейчас его интересовали только всадники джигли и Нефела. А Боги, скорее всего, сумеют и сами постоять за себя, думал урмак. Победа «красных крестов» конечно же явление временное.
   Миссел повернулся к Темьяну:
   – До ворот остался один квартал, будь начеку. Если нас остановят и спросят, скажи, что поклоняешься Темным Небесам, чтоб они посветлели!
   – Ладно.

20

   У городских ворот шло настоящее сражение. Королевские гвардейцы и мрачные серьезные воины в черных доспехах с красными крестами на груди и спине атаковали кого-то, стоящего у самой стены. Нападающие накатывали волнами, затем, подобно морскому отливу, отлетали, не выдержав дикого отпора защищающихся, и вновь бросались в атаку, спотыкаясь о трупы и тела раненых соратников.
   – Проклятие всем Богам! – воскликнул Миссел. – Здесь нам не пройти, давай в другие ворота.
   – Это же через весь город. Мы можем нарваться на магов Датныока, – запротестовал Темьян. – Ворота же в двух шагах. Может, ты используешь магию?
   – Моей магической силы не хватит, чтобы одолеть всех. К тому же воины Темных Небес, те, в черных доспехах, защищены своим господином… Ах, проклятие! Не вовремя ты вспомнил о Датныоке – сукины дети нашли-таки нас!
   Миссел ругался, посыпая бранью и Богов, и Проклятых, и всех на свете магов вместе взятых, а Темьян обреченно смотрел, как к ним со всех ног несутся вооруженные люди в сине-коричневых плащах.
   Темьян и Миссел вынужденно попятились на сражающихся у ворот людей. Гвардейцы и черные воины оборачивались к ним и с удивлением глядели на кричащих магов Датныока. Но вскоре в выкриках сине-коричневых стали ясно различимы слова: «Держите их! Они приверженцы Богов!» – и Миссел с Темьяном оказались в самом эпицентре закипевшей битвы.
   Урмак попытался вызвать дух Барса и выхватил меч, используя его скорее как палку. Он все же больше полагался на собственное тело, чем на металл.
   Темьян крушил тяжелые доспехи, проламывая их ударом кулака, сворачивал шеи и пробивал внутренности.
   По его плечу текла кровь от удара вражеского меча, а в спине застрял кинжал. Но чтобы остановить разъяренного урмака, пусть и не принявшего до конца личину Зверя, требовалось нечто большее, чем несколько царапин и пара дюймов металла в его теле. Несколько раз он изловчился глотнуть теплой крови врага, и это придавало ему сил.
   Уступая напору Темьяна, воины раздались в стороны, и урмак внезапно очутился у самых ворот, закрытых на тяжелый стальной засов.
   У ворот дрался невысокий щуплый светловолосый парень в некогда белой, а теперь разодранной в клочья, покрытой пятнами крови рубашке и бархатных щегольских штанах. В одной руке у незнакомца был меч, в другой кинжал, и орудовал он ими, в отличие от Темьяна, весьма умело, так что урмак ощутил мгновенный укол зависти к мастеру.
   Темьян встал так, чтобы защищать левый бок незнакомца, справедливо рассудив, что втроем у них больше шансов выбраться живыми из этой переделки. Втроем, потому что Миссел тоже пробился к ним и встал от светловолосого воина справа.
   На миг взгляды Миссела и незнакомца встретились, и два крика слились в один:
   – Глазам не верю! Ты?!
   – А тебе какого рожна здесь надо?!
   Но для разговоров время явно было неподходящее.
   – Ломай ворота и вытаскивай нас отсюда, а мы тебя прикроем! – закричал Миссел незнакомцу.
   Тот кивнул и опустил клинки. Миссел и Темьян подались вперед, заслоняя собой светловолосого.
   Раздался грохот, потом громкий свист, от которого у Темьяна заложило в ушах, и конское ржание. Урмак удивленно оглянулся. Тяжелые дубовые ворота были раздроблены в щепки, словно по ним долго били тараном, а на дороге стояли три оседланные лошади, судя по попоне – из конюшни гвардейцев.
   – Темьян, быстро в седло! Уходим! – закричал Миссел.
   Незнакомец повел рукой, тотчас между ними и нападающими выросла призрачная стена, которую не смогли пробить мечи. Маги врага взмахнули посохами, и с неприятным треском стена стала лопаться, словно подгнивший парус на ветру. Но тройка беглецов уже скакала во весь опор, уносясь прочь из Дзенты.

21

   Когда негостеприимный город остался позади, и разгоряченные кони проломились сквозь кусты, растущие в преддверии спасительного леса, три всадника перевели лошадей на шаг, выискивая полянку.
   Урмак неплохо видел в темноте, а как находили дорогу его спутники, он не знал, но их лошади ни разу не споткнулись, направляемые умелыми руками опытных наездников.
   Вскоре показалась небольшая прогалина.
   – Остаемся здесь, – скомандовал Миссел, слезая с лошади. – Хорошо бы развести костер и умыться.
   Темьян достал из кармана куртки огниво и занялся разведением крошечного костерка, спрятав его среди больших валунов. Спина с торчащим кинжалом дико болела при каждом движении.
   – Так как насчет умыться? – с вызовом переспросил Миссел, обращаясь к незнакомцу.
   Темьян удивился: откуда тот возьмет воду, когда у него при себе нет ни фляжки, ни переметной сумы.
   – Ну что, будет вода или нет? – напирал Миссел.
   «И чего он привязался к нему с этой водой?» – снова удивился урмак.
   – Будет. Только сперва займемся нашим оборотнем, – откликнулся незнакомец. – Надо вытащить у него кинжал и маленько подлечить. Кто займется: ты или я? Впрочем, не смею перебегать дорогу Великому. – Он ехидно поклонился Мисселу.
   – Смотри, сопляк, и учись. Темьян, сядь… Да не так… Повернись ко мне спиной.
   Миссел вытащил кинжал из спины урмака, помог снять куртку и рубаху и стал осторожно водить руками над ранами, усмиряя кровотечение и успокаивая боль. Темьян ощущал приятное покалывание над теми местами, где кружили руки волшебника. Он не знал, как долго продолжалось лечение, так как незаметно для себя погрузился в магический транс.
   – Вот и все, – объявил Миссел.
   От звуков его голоса Темьян очнулся и огляделся по сторонам. Еще стояла ночь, хотя неуловимо чувствовалось скорое приближение рассвета. Светловолосый незнакомец сидел, привалившись спиной к валуну, и вроде как дремал.
   – Теперь надо смыть кровь. Слышь, ты? Просыпайся. – Миссел бесцеремонно пнул незнакомца по ноге. – Воду давай.
   – Да пожалуйста. Только отвяжись. – Светловолосый парень зевнул. Не вставая с места, лениво махнул рукой, и перед Темьяном полился ароматный, пахнущий хвоей дождик.
   Урмак нерешительно подставил ладонь – вода оказалась теплой. Он с любопытством задрал голову, пытаясь обнаружить источник дождя. Не обнаружил. Водяные струи, казалось, рождались прямо из воздуха и узким моросящим пучком падали вниз.
   – Ты чего ждешь? Мойся давай, – раздраженно проворчал Миссел. Он вроде как не обрадовался тому, что светловолосый незнакомец выполнил его просьбу насчет воды.
   Урмак помедлил, а затем подставил спину. Водяные струи мягко заскользили по спине и груди, как руки умелой банщицы, не только смывая грязь и кровь, но и придавая сил. Это было необычайно приятно, и Темьян испытал настоящее разочарование, когда дождь над ним прекратился. Он отошел к костерку, желая немного обсохнуть, прежде чем напяливать рубаху, прилег на землю и с наслаждением вытянул ноги.
   – Ну что, доволен? – спросил незнакомец Миссела. – Убедился, что я… э… не самозванец? Ты сам-то будешь мыться или это была только проверка?
   – Это была проверка, но умыться я все же умоюсь, – буркнул Миссел и скинул потрепанный плащ.
   Под ним оказалась короткая черная шерстяная туника поверх черной полотняной рубашки и темные шерстяные брюки, заправленные в высокие сапоги. Седые густые волосы рассыпались по плечам.
   Миссел протянул руки ладонями вверх и выжидающе уставился на незнакомца. Над руками Миссела пролился волшебный дождик. И пока тот тщательно мыл руки и лицо, Темьян исподтишка разглядывал светловолосого и думал: «Еще один маг. И тоже без посоха!»
   Последним под рукотворный дождь встал сам незнакомец. Когда он снял окровавленную рубашку, оказалось, что он скорее жилистый, чем мускулистый. Щуплый, гибкий, невысокий. На первый взгляд абсолютно неопасный. Правда, так мог подумать лишь тот, кто не видел его в деле с мечом в руке. Темьян видел.
   Ран на незнакомом воине-маге не было, но одежда его годилась лишь для того, чтобы стирать пот с коня. Пока он растерянно разглядывал остатки собственной рубашки, Миссел с непонятным выражением на лице пялился на него самого и бормотал:
   – Значит, вот ты какой, Повелитель Воды. А я представлял тебя совсем другим.
   – Каким? – рассеянно отозвался тот, кого Миссел назвал странным именем «Повелитель Воды».
   – Ну… более… – Миссел сделал неопределенный жест руками. – Более…
   – Э?
   – Крепким, – буркнул Миссел.
   – Мускулистым, двухметровым громилой с квадратной челюстью и двумя извилинами в голове, – ехидно улыбнулся Повелитель Воды.
   Темьян покраснел и машинально потер рукой подбородок.
   – Нет, насчет твоего ума никто не сомневался, наоборот… А в остальном… Согласись, твоя репутация… – откликнулся Миссел.
   Темьян внимательно прислушивался к диалогу, но никак не мог понять, были эти двое раньше знакомы или нет.
   – Моя репутация… Как же, как же… Удачливый авантюрист, рисковый искатель приключений. Мастер меча, магии и кулака. А еще я из рогатки стрелять умею. И крестиком вышивать, – дурачился Повелитель Воды. А потом снова взглянул на свою бывшую одежду и серьезно спросил: – Ты мне лучше скажи, что с рубашкой-то делать?
   – Выкинь, – пожал плечами Миссел.
   – Я же не могу ходить полуголый, – с досадой пробормотал Повелитель Воды.
   – Возьми пока это. – Миссел бросил ему свой плащ. – До города доберемся, а там купим что-нибудь.
   – Да у меня нет денег, – признался светловолосый.
   – У меня есть, – буркнул урмак. – Меня зовут Темьяном.
   – Меня Мисселом.
   – А я Эрхал, – представился Повелитель Воды.
   Теперь, когда немного рассвело, стало видно, что они с Темьяном ровесники – ему лет двадцать пять, может, чуть больше. Что у него голубые смеющиеся глаза, курносый нос и мягкие ямочки на щеках.
   Мисселу наскучило торчать столбом. Он пристроился на толстом, торчащем из земли древесном корне и недовольно посмотрел на Повелителя Воды:
   – Ну что, будем выяснять отношения?
   – А чего выяснять, – пожал плечами Эрхал. – Я так понимаю, сейчас мы на одной стороне. Ты мне лучше расскажи, что здесь творится.
   – А то ты не знаешь.
   – Нет. Я, как только сделал первый шаг в этом мире, тут же вынужденно схватился за меч. Мне показалось, что меня ждали. Причем с крайне враждебными намерениями.
   – Так ты не знаешь своего задания? – Миссел был удивлен сверх всякой меры. – Как это похоже на НИХ, муравьев им в штаны! Сунули мальчишку в самое пекло – и пусть сам барахтается. Ур-р-роды!
   Эрхал поморщился:
   – Не надо ругаться, Миссел, и не стоит переходить на личности. Я о твоих… хм… нанимателях тоже не самого лучшего мнения. Рассказывай конкретно.
   – А конкретно здесь происходит вот что, мой глупый, но любознательный друг. В этом мире с поэтичным названием Ксантина, как и во многих других мирах, действовали две силы: Боги и Проклятые. Первые владели умами и душами людей… – Миссел покосился на Темьяна и проворчал: – И очень неплохо подпитывались их жизненной силой… А вторые, естественно, преследовались и изгонялись… Но объявилась третья сила, которая предъявила права на этот мир.
   – Не может быть! В нашей Вселенной не существует третьей силы, – воскликнул Эрхал.
   – Существует, и ты можешь убедиться в этом сам. Кто, по-твоему, управляет адептами Темных Небес? Заставляет их разрушать Храмы и запрещает поклоняться Богам?
   – Черный Чародей, – вмешался Темьян. – Все знают, что он завладел троном в Кротасе – это государство на юге, и постепенно захватывает весь остальной мир.
   – Вот! Парень знает, о чем говорит. – Миссел многозначительно поднял указательный палец. – Этот Черный Подлец украл у него девушку сказочной красоты и королевских кровей. Кстати, надеюсь, она не девственница? А, Темьян?
   – Нет… Да… Я не знаю, – смутился урмак.
   Миссел и Эрхал переглянулись.
   – Скорее всего, девственница, иначе она была бы уже не нужна и ее отпустили бы, – вздохнул Миссел. – Ты совершил большую ошибку, Темьян, не поддавшись зову природы. – Он укоризненно посмотрел на урмака и перевел взгляд на Повелителя Воды. – Как ты думаешь, Эрхал, если оставить в стороне разные непристойности, зачем бы девственница королевских кровей могла понадобиться Черному Извращенцу?
   – Для ритуала, – помрачнел Эрхал.
   – А ритуал призван… ну, говори, Ученик, чему вас там учили?
   – Создать вихревые магические поля для флуктуации астрального поля…
   – Молодец, – перебил Миссел. – Проще говоря, этот Черный Злодей хочет сломать мир Ксантины. Расколоть как орех, чтобы воспользоваться энергией разрушения для подпитки чего-то очень важного. Важного для него, разумеется.
   – Чего? – спросил Эрхал.
   – А вот это мне и предстоит выяснить. Кто этот Черный Урод такой, откуда взялся и чего хочет, – сказал Миссел. – Хотя кое-какие догадки у меня уже есть…
   – Ну, говори, не темни.
   – Используя душевные силы, которые смертные вкладывают в свои молитвы, Боги обретают власть и могущество. Используя энергию распада целого мира, населенного разумными, владеющими магией существами, можно создать и напитать некую новую вселенную… Назовем ее для простоты Вселенной Хаоса.
   – Но для подобных действий Черный Чародей должен быть равен, а то и превышать по могуществу Богов и Проклятых! – воскликнул Эрхал.
   – Поэтому-то речь и идет о третьей силе. – Миссел помолчал. Затем негромко добавил: – Пытаясь добраться до Черного Гаденыша, двое НАШИХ расстались с жизнью.
   – Не может быть!
   – Да-да, – горько подтвердил седовласый маг. – У Черного Чудовища оказалось достаточно мощи, чтобы расправиться с ними. Поэтому ты и попал сразу в переделку – он ждет таких, как мы. Мне-то удалось проскользнуть незамеченным. Правда, ценой послужила потеря огромной части моих магических способностей… А ты шел открыто, не прячась.
   – Я же не знал!
   – Вот я и говорю: подлецы твои… хм… наниматели. Сунули тебя в мясорубку, ничего не объясняя.
   – Так какое же у меня, по-твоему, задание? – спросил Эрхал.
   – У тебя задача простая. – Голос Миссела сочился ехидством. – Тебе нужно, я думаю, всего-навсего уничтожить Черного Узурпатора и восстановить культ Богов.
   – Всего-навсего! – не удержался Темьян.
   Он многого не понял из разговора, но запомнил каждое слово.
   – Ага, – усмехнулся Миссел. – Только, пожалуйста, Эрхал, не убивай его сразу. Вначале я должен поговорить с ним, выяснить, кто он и откуда черпает силу.
   – Ну, если ты просишь… – в свою очередь усмехнулся Повелитель Воды.
   – Так. Задачи для всех определены, можем двигаться дальше.
   – А Нефела? – спросил урмак.
   – Ее нужно обязательно освободить. Нельзя допустить, чтобы она стала жертвой ритуала, иначе ваш мир погибнет, – сказал Миссел.
   – А джигли? – не отставал Темьян.
   – А что – джигли? – встрепенулся Эрхал.
   – Они помогают Черному Гаду, – пояснил Миссел и поглядел в глаза Эрхалу. – Ну, давай, скажи, что хотел.
   – Джигли – обитатели Несуществующих миров. О них знают только Боги и Проклятые, – не очень уверенно произнес Эрхал. – Так может, никакого Черного Чародея и нет, а Темные Небеса – это ваши проделки?
   – Ваши, это кого? – не выдержал Темьян. – И почему ты, Эрхал, обвиняешь Миссела?
   Повелитель Воды покосился на урмака и вызывающе глянул на старца:
   – Хм… А Темьян не знает, кто ты такой, да, Миссел?
   – Не знает. Как и то, кем на самом деле являешься ты, – в тон ему отозвался старец.
   – Я о вас вообще ничего не знаю! – взорвался урмак, чувствуя себя дурак дураком.
   Миссел вздохнул и встал.
   Лицо его начало меняться. Волосы исчезли, нос укрупнился, подбородок отяжелел и выдвинулся вперед. Глаза уменьшились и стали черными, сливаясь по цвету со зрачками, белки исчезли. На безволосой голове засеребрились небольшие витые рога, создавая ощущение причудливой короны. Прорывая рубаху на спине, взметнулись в стороны два небольших жестких крыла. В остальном фигура Миссела осталась человеческой, только ей добавилось основательности и величия.
   – Ты… ты… ты… – Темьян никак не мог совладать с голосом.
   – Я один из Проклятых, – невозмутимо ответил Миссел и указал на Эрхала. – А он Ученик Богов. Лучший из Учеников, к сожалению.
   Повелитель Воды скривился.
   – Да садись ты, Миссел, и не надо этой патетики. Объясним все спокойно. – Он посмотрел на Темьяна. – Ты умный парень и сможешь понять. Только не пугайся. В какой-то степени мы, Боги и Проклятые, такие же как вы – люди, только более… могущественные, что ли, обладающие особыми способностями. И уж конечно Проклятые вовсе не враги рода человеческого, как вам внушают наши жрецы. Это делается для того, чтобы заставить вас поклоняться нам, Богам, а не им… э-э-э… нашим соперникам.
   – Я ничего не понимаю! – жалобно простонал Темьян.
   – Я объясню, – сказал Миссел. – Среди прочих обитаемых миров существуют два так называемых Изначальных или Высших, которые населяют очень сильные расы. Одна из них называется амечи, внешне они похожи на людей. К ней и принадлежит Эрхал. Вторая, это мы – дейвы. Обе наши расы имеют невероятные, по вашим меркам, магические способности, силу и невообразимое по сравнению с людьми, долголетие, практически бессмертие… Вот мне, к примеру, девять тысяч лет, а Эрхалу где-то около четырехсот…
   – Триста девяносто, – поправил Повелитель Воды.
   – Я ж говорю, сопляк. Мальчишка, – хмыкнул Миссел. – Как ты понимаешь, Темьян, других врагов, кроме друг друга, у наших рас нет. В остальных мирах мы стали Богами. Вернее, попеременно становимся Богами то мы, то они. Сейчас правят они, амечи, а мы, дейвы, зовемся Проклятыми. Раз в пять тысяч лет наши расы встречаются на поле брани в Великой Битве. Победители становятся Богами во всех обитаемых мирах на следующие пять тысяч лет, а проигравшие добровольно принимают на себя Великое Проклятие и лишаются власти.
   – Вот так, – сказал Эрхал. – Теперь ты единственный в этом мире знаешь о Богах и Проклятых правду.
   – Почти единственный, – поправил Миссел, – архимаги Священных Пятерок, естественно, тоже в курсе.
   – А зачем вы мне это рассказали? – неуверенно спросил Темьян.
   – Так, может, нам еще вместе предстоит умирать, – пожал плечами Миссел.
   – Вы же бессмертны?
   – Мы не стареем и не болеем – да. Но если Эрхалу, допустим, отрубить голову, то он вряд ли воскреснет. – Миссел посмотрел на Повелителя Воды, сузив глаза. – А наш оборотень не верит. Да, Темьян? Хочешь убедиться?
   – Заодно покажем ему, какого цвета кровь у Проклятого, – зловеще протянул Эрхал, кладя руку на рукоять меча.
   – Красного, как у всех, – рассмеялся Миссел. – Но не пугай юношу. Он даже побледнел, вообразив, что мы с тобой сейчас начнем драться друг с другом.
   – Да я пошутил. Вообще-то кто бы мог подумать, что я и ты будем сражаться бок о бок, прикрывая друг другу спину. Мы – амечи и дейвы – извечные враги. Соперники на поле брани Великой Битвы, – задумчиво протянул Эрхал. – Миссел, поклянись, что Черный Чародей и Темные Небеса – это не ваши затеи.
   Миссел стал необычайно серьезен. Он обнажил кинжал и сделал глубокий порез на левом запястье. Алая кровь ручейком побежала вниз, но не касаясь земли, вспыхивала яркими искорками, мерцая в такт словам Проклятого:
   – Клянусь своим полным именем и своей жизнью, что дейвы не имеют к происходящему никакого отношения. Мы обеспокоены и желаем положить конец козням неизвестного, раз и навсегда изгнав его из нашей Вселенной.
   – Я верю тебе, – кивнул Эрхал.
   – А какое у тебя полное имя? – с любопытством спросил Темьян.
   Миссел сделал вид, что не услышал вопроса. Он сел под дерево, приняв привычный облик седовласого старца без рогов и крыльев. Вытянул шею, пытаясь заглянуть себе за спину, и пробормотал:
   – Видите, из-за вас рубашку порвал. Вон какие прорехи от крыльев. Теперь придется покупать одежду и мне тоже. Как, Темьян, твой кошелек выдержит такие траты?
   – Ага. – Урмак внезапно коротко хохотнул. – Боги и Проклятые владеют сотнями миров, но у них нет денег на еду и одежду! Смешно!
   – Это действительно забавно, – хмыкнул Миссел.
   – Мне простительно, – улыбнулся Эрхал, – я еще не Бог.
   – Как это? – спросил Темьян. Почему-то с ними обоими он чувствовал себя как с ровней и не страдал комплексом неполноценности.
   – Пока я только Ученик, идущий по Дороге Миров. Прежде чем стать Богом, я должен пройти Дорогу до конца. Ну, вроде как сдать экзамен.
   – Ты хочешь сказать, что этот мир для тебя один из многих?
   – Седьмой, если быть точным.
   – И в каждом тебе надо сражаться с Черными Чародеями?!
   – Не в каждом. У всех миров собственные заморочки, отличные от остальных. Скажу по секрету: пока что это задание самое непонятное из пройденных. Непонятное и запутанное.
   – Ладно, – сказал Миссел, – давайте решать, что делать дальше.
   – Прежде всего, сними с Темьяна ошейник, – ответил Эрхал. – Прямо сейчас сними.
   – Мне понадобится довольно много времени и сил, – возразил Проклятый. – Черный Узурпатор учует меня и начнется большая охота.
   – Она уже началась, – сказал Эрхал. – В тот самый миг, когда вы ринулись мне на подмогу, ОН понял, что нас с тобой двое.
   – Мы вовсе не «ринулись тебе на подмогу», – возразил Миссел. – Стал бы я в здравом уме помогать амечи! Нас самих гнали маги Датныока.
   – Кстати, – спохватился Темьян, – а им-то что от нас понадобилось? Неужели они искали меня?
   Миссел заметно смутился. Эрхал внимательно поглядел на него, на миг опешил, а затем непонятная улыбка тронула его губы.
   – На этот вопрос тебе придется ответить, дейв, – сказал Повелитель Воды.
   – Про тебя, Темьян, они ничего не знали. Они… э-э-э… гнались за мной, – с запинкой ответил Проклятый. – Я… ну… это неважно.
   – Говори, говори, – гадко усмехнулся Эрхал. – Иначе я расскажу за тебя.
   Миссел бросил на него злобный взгляд и сказал с вызовом:
   – Да, Ротран тебя раздери! Да! Я не сдержался и вмешался, когда адепты Темных Небес, а в их числе оказались и пресловутые маги Датныока, стали разрушать Храм Богов и вживую сдирать кожу со жрецов!
   – Так-так…
   – Не «так-так», а есть заведенный порядок! – взорвался Миссел. – Вы, амечи, наши враги, но сейчас ваш черед править, и не дозволено всякому Черному Выскочке ломать установленные правила! Так что я защищал не Богов, как ты подумал, а порядок и…
   – Конечно-конечно, – покивал Эрхал с ехидной улыбочкой.
   Миссел насупился и проворчал:
   – Ну что там с ошейником? Здесь снимать или поищем более укромный уголок?
   – Поищем более укромный.
   Они подтянули подпруги у лошадей и тронулись в путь. Небо продолжало светлеть, но быстрый ветер ловко затягивал его тучами, готовя дождливые декорации для наступающего пасмурного дня.
   Темьян некоторое время ехал молча, тщательно обдумывая услышанное, а затем спросил:
   – Миссел, скажи, почему вы не можете положить конец беззакониям Черного Чародея с помощью магии, раз Боги и Проклятые такие сильные волшебники? Почему Эрхал там, у ворот, дрался мечом, а мы с тобой убегали по крышам?
   – Видишь ли, Темьян, наша сила сейчас работает против нас. Боги легко могут взорвать весь твой мир так, что от него не останется даже следа. А Эрхал, особо не напрягаясь, способен раскатать по камешку всю Дзенту. С Саарией и Беотией в придачу. Но нам ведь надо не разрушить мир – именно этого и добивается Черная Таинственная Сволочь, а искоренить зло, стараясь причинить как можно меньше вреда исконным обитателям. Мы хотим уберечь твой мир от гибели, а не превратить его в руины. Помнишь, там, перед гостиницей, я разрушил часть улицы?
   Темьян кивнул. Миссел продолжал:
   – Это действие потребовало от меня гораздо меньше усилий, чем исцелить твои раны здесь в лесу.
   Урмак удивился.
   – Да-да, – поддержал Проклятого Эрхал. – Чем обширнее магическое воздействие, тем меньше усилий нам надо прикладывать. Например, легче разрушить целый город, чем убить волшебством одного человека. Тратить магию по мелочам очень утомительно. Поэтому я дрался мечами, а вы убегали по крышам – мы с Мисселом экономили силы.
   – Именно в этом и состоит наше отличие от здешних волшебников, – добавил Миссел. – Мы сильнее в глобальной, общемировой магии, а они, так сказать, в повседневной: бытовой и боевой.
   – Значит, в повседневной магии вы слабее… – в голосе Темьяна сквозило разочарование. – А как же мы тогда справимся с джигли? И с Черным Чародеем?
   – Справимс. – Глаза Миссела хищно заблестели. – Дайте только мне добраться до этого Черного Любителя Хаоса, я ему голыми руками яйца поотрываю.
   – Кстати о яйцах, – спохватился Эрхал. – А вы знаете, как он выглядит? И вообще, что вы знаете о нем?
   – Темьян, теперь твоя очередь рассказывать, – предложил Миссел. – Давай сплетни, слухи, все, что знаешь.
   Они ехали через смешанный лес по едва различимой звериной тропе. Начинающееся утро выгнало из гнезда дятла, и он деловито застучал по дереву, добывая себе личинок на завтрак. В рыхлых кронах дубов и сосен заскользили синицы и сойки. Взгляд Темьяна упал на взрытое, подгрызенное корневище купены. Урмак невольно улыбнулся. Сочное корневище – излюбленное лакомство его собрата, дикого лесного кабана.
   Продолжая рассеянно разглядывать лес, Темьян неторопливо начал говорить:
   – У нас в Саарии о Черном Чародее мало что известно. В основном слухи. Говорят, что скоро на всей земле он установит царство Темных Небес, когда днем не будет видно солнца и день превратится в ночь. Вечную ночь. Исчезнут зима и весна. Круглый год будет холодное, темное лето. Лето и ночь навсегда.
   Миссел и Эрхал переглянулись.
   – Тебе это ничего не напоминает? – спросил Повелитель Воды.
   – Очень даже напоминает, – мрачно откликнулся Проклятый. – Видишь ли, Темьян, такой мир уже существует. Царство Вечной Ночи. Кстати, это и есть родина джигли.
   Урмак поежился. Ему нравился и день, и осень, и зима. Темьяну стало страшно при мысли, что все это будет изуродовано и извращено в угоду Черному Чародею.
   – Рассказывай дальше, Темьян.
   – Те, кто отвергнут Богов и присягнут Темным Небесам, останутся в живых и получат в новом мире особые способности, власть и могущество. А кто посмеет противиться, погибнут в муках или превратятся в страшных, безмозглых монстров. Это все. – Урмак пожал плечами. – Разве что мои детские воспоминания. Но я не уверен, что они имеют отношение к Черному.
   – Давай-давай. Нам может пригодиться любая мелочь.
   – Я вырос не в Саарии, а в соседней Беотии. Наша деревня стояла в дремучем лесу вдали от городов и дорог. В Белковской пуще. Знаете, где это?
   Эрхал отрицательно покачал головой, а Миссел лекторским тоном произнес:
   – Белковская пуща занимает обширную территорию Саарии и Беотии. И граничит с Медными горами.
   – Ага. Так вот. В нашей деревне жили урмаки и люди. Дружно жили. Смешанными семьями. Моя мать была человеком, а отец оборотнем. У меня был старший брат Сцил…
   Темьян замолчал. Впервые за много лет воспоминания вырвались наружу, прорвав прочный заслон памяти. Заслон, выставленный разумом в стремлении уберечься от жгучей боли, с которой невозможно было бы выжить и не сойти с ума испуганному пятнадцатилетнему мальчишке, оставшемуся совершенно одиноким в непонятном, злобном мире, наполненном жестокостью и презрением к подобным ему…

22

   Десять лет назад
   4490 г. 12-й юты
   по летоисчислению Высших Мир
   Ксантины, королевство Беотия,
   Белковская пуща

   Стояла яркая осень. Тот короткий колдовской период, когда в воздухе уже чувствуется дыхание зимы, но животный мир еще не позабыл летние безумства: обилие вкусной, сытной пищи и легкомысленные брачные игры.
   Пятнадцатилетний Темьян свободно и быстро шел по утреннему лесу. Широко раздувая ноздри, он впитывал запахи мокрой после ночного дождя земли, острые ароматы листвы, благоухание грибов и поздних цветов. Рядом с ним бежал Кунни, годовалый барс, его верный друг и товарищ детских игр. Пока детских.
   Темьян вздохнул. Еще целый год до шестнадцатилетия он будет считаться ребенком. И лишь через двенадцать месяцев, день в день, произойдет его «Посвящение Зверю». Обряд-Охота, после которого мальчик-урмак уже считается мужчиной.
   А сегодня на ночном празднике он будет лишь зрителем. Станет смотреть, как посвящение проходят его друзья и… не только друзья, радоваться и волноваться за них.
   Кунни втянул носом воздух и вопросительно посмотрел на Темьяна. Невдалеке в кустах притаился заяц.
   – Я знаю, знаю, – пробормотал урмак. – Но мы торопимся, нам некогда охотиться.
   Барсенок разочарованно фыркнул. Они с Темьяном отлично понимали друг друга.
   Урмак спешил. Он ушел в лес перед самым рассветом, чтобы набрать караспиллу – разновидность грибов, используемых для приготовления особого напитка оборотней. Напиток варился и настаивался довольно долго, поэтому Темьяну, как и другим добровольным помощникам, следовало быстрее принести караспиллу в деревню, чтобы напиток успели приготовить к вечернему торжеству.
   Внезапно из-за деревьев вывернули волки. Две волчицы и пятеро волчат. Кунни прижал уши и ощерился, встопорщив длинные белые усы. Темьян, не сбавляя шага, прошел мимо стаи, легонько оттолкнув рукой морду сунувшейся к нему волчицы:
   – Прости, Магда, но нам некогда. Сегодня великий день, ты же знаешь. Приходите ночью в деревню на праздник, там и поиграем.
   Волки расступились. Одна из волчиц щелкнула пастью, чуть не схватив зубами Кунни за хвост. Тот взвизгнул и стрелой промчался вперед.
   Темьян улыбнулся.
   Волки еще сердятся на его дружка. Не забыли, как этот паскудник увел месяц назад одного из волчат в лес, заблудился вместе с ним и чуть не скормил на обед злой и голодной росомахе.
   Отбежав на безопасное расстояние, Кунни притормозил, дожидаясь человека, и преданно заглянул ему в лицо. Даже сделал попытку по-собачьи завилять хвостом. Молодой урмак издал ободряющий горловой звук, похожий на рычание. Звереныш успокоился и весело затрусил рядом.
   Темьян с самого рождения жил бок о бок с детенышем снежного барса. Когда тот подрастал, отец забирал его и относил в далекие Медные горы, а сыну приносил нового звереныша. Кунни стал его шестым спутником.
   – Барс должен быть рядом с тобой постоянно. Каждую минуту. И днем, и ночью, – говорила Темьяну мать. – Запомни, сынок, это очень важно! Зверь должен пропитаться тобой, твоим духом, твоими мыслями, твоей жизнью. И если когда-нибудь беда придет к нам, он поможет тебе избежать смерти.
   – Почему у других детей-оборотней нет таких зверей? – однажды спросил Темьян.
   Мать вздохнула и переглянулась с отцом. В глазах родителей стояла такая горечь, что мальчик уже пожалел о своих словах. Отец подошел к нему, присел на корточки, заглянул в лицо и сказал:
   – Ты не такой, как все. Скоро сам поймешь почему. А когда поймешь, придут и горечь, и разочарование, и страх… и гордость! Тебе будет предложено гораздо больше, чем другим – людям и оборотням. И однажды ты сделаешь свой выбор. Очень непростой, скажу я тебе…
   Отец помолчал. Темьян боялся шевельнуться, понимая, что происходит нечто очень важное.
   – Но пока, сынок, очень многие захотят использовать тебя в своих целях, а некоторые даже убить. Ты знаешь, что мы с твоей матерью родились не здесь. Мы пришли издалека.
   Темьян кивнул. Его родители действительно не походили на здешних.
   Впрочем, отец – здоровенный, волосатый урмак с грубыми, резкими чертами лица – отличался от местных невысоких чернявых оборотней только громадным ростом да светло-русыми, слегка вьющимися волосами. Он был горцем, жителем Медных гор, поэтому одной из его личин являлся не Волк, а Снежный Барс.
   Среди горцев оборотни встречались крайне редко, но зато они были гораздо сильнее равнинных и пользовались огромным спросом в армиях королей. Отец Темьяна оказался самым сильным оборотнем в округе и единственный мог принимать целых четыре обличья.
   А вот мать выделялась среди остальных женщин как драгоценный бриллиант среди обычного стекла. Сказать, что она красива, – не сказать ничего. И дело было даже не в черных как смоль, длинных, блестящих волосах, остающейся белоснежной под любым солнцем коже и необычных, раскосых, янтарных, кошачьих глазах с вертикальными зрачками. В этой женщине, казалось, постоянно горел тщательно сдерживаемый внутренний огонь, иногда прорывающийся наружу в мучительном взгляде золотистых колдовских глаз, словно она несла в себе всю горечь вселенной. Эта внутренняя боль не проходила, даже когда она весело возилась с детьми, и ее заливистый смех колокольчиком разливался по округе. Впрочем, похоже, никто, кроме Темьяна и отца, не замечал ее боли. Для всех она оставалась необычайно красивой, приветливой, веселой женщиной, преданной супругой и любящей матерью…
   – Мы пришли издалека, – повторил отец. – И поселились в этой глухой деревне, чтобы спрятать…
   – Кого? – удивился Темьян.
   – Тебя, сынок. Тебя. Пока ты не сделал выбор, ты очень уязвим.
   – Давайте я сделаю его прямо сейчас.
   Отец и мать переглянулись и засмеялись. Невесело засмеялись.
   – Увы. Не мы предложим его тебе.
   – А кто?
   – Когда придет время, ты сам поймешь.
   – Но от чего вы прячете меня?
   Отец помолчал.
   – Назовем это ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕМ.
   …В мире Ксантины никто точно не знал, что же это такое. Неизвестно, кто и кому приносил страшные жертвы, потому что никогда не оставалось живых свидетелей – только изуродованные трупы. По слухам, иногда жертвоприношениям подвергались целые деревни и даже небольшие города. Жителей в них вырезали всех поголовно, включая женщин и детей, а из некоторых выкачивали кровь.
   Иногда жертвы покупались, как в случае с Нефелой, причем через самых разных посредников. Их изувеченные трупы находили чуть позднее – оставленные на видных местах, вероятно, чтобы запугивать остальных, держать в страхе обитателей мира Кстантины.
   К счастью, жертвоприношения были чрезвычайно редки. Проходили они в разных странах, и люди со свойственным им легкомыслием быстро забывали об опасности, переведя странные кровавые события в разряд легенд.
   …Пятнадцатилетний Темьян помотал головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания.
   Деревья стали редеть. Начиналась вырубка. Урмак и барсенок приближались к деревне. Внезапно Темьян уловил запах живого существа и остановился. Кунни покосился на него, недовольно рыкнул, вздохнул и, не дожидаясь приказа, покорно побрел в кусты.
   Перед Темьяном стояла девушка-оборотень из их деревни. В руках она держала корзинку с караспиллой.
   Юноша покраснел и задышал чаще.
   Ее звали Арисой. Она была на год старше него, и сегодня вечером ей предстояло пройти обряд «Посвящения Зверю». И кое-что еще, о чем они с Темьяном договорились почти месяц назад. Их взаимное первое, полудетское чувство до сих пор удовлетворялось поцелуями, но Ариса решила в день своего совершеннолетия стать полноценной женщиной во всех смыслах.
   Темьян был самым смазливым мальчиком в деревне. Он унаследовал утонченные аристократичные черты матери, взяв от отца только светлый цвет волос и силу оборотня. На него поглядывали многие девочки, но его сердце сразу и прочно заняла уверенная, насмешливая, зеленоглазая, рыжеволосая Ариса. Он стал воском в ее руках. Она определяла, когда им встречаться, когда целоваться и когда первый раз заняться любовью.
   Ариса сегодня была особенно хороша. Высокие сапожки обтягивали стройные ноги, словно вторая кожа, а облегающий лиф платья подчеркивал по-женски развитую грудь. Длинные рыжие волосы горели огнем, а покрывающие курносый носик веснушки вызывали жгучее желание поцеловать каждую из них.
   – Ариса, ты очень красивая, – сказал Темьян вместо приветствия. Он знал, что она терпеть не может лишних слов, зато обожает комплименты.
   – Спасибо, – промурлыкала она, подходя вплотную. – Ты не передумал? – Ариса провела пальчиком по его обнаженной груди. – Ты готов?
   – Да, – поспешно сказал Темьян. Он уже давно был готов и не раз говорил ей об этом, но она твердо решила ждать до своего совершеннолетия.
   Девушка привстала на цыпочки и запрокинула голову. Он жадно поцеловал ее, уже привыкнув, что она почти не отвечает, а лишь подставляет губы. Но откровенное эгоистичное, звериное наслаждение, которое она при этом испытывала, буквально накаляло воздух вокруг, заставляя мгновенно возбуждаться не только Темьяна, но и всех живых существ, независимо от пола и возраста, случайно оказавшихся поблизости.
   «Она обладает редкой способностью, – сказал Темьяну брат по имени Сцил, взрослый женатый двадцатитрехлетний оборотень. Юноша решился рассказать Сцилу о своих чувствах к Арисе и попросить совета, как себя вести в первую ночь, чтобы не оскандалиться. – Я бы назвал это магией секса. Тебе повезло, братишка. Женщины, умеющие с одного поцелуя так возбудить мужчину и завестись самой, встречаются очень нечасто. Поступай как она – будь эгоистом, делай то, что хочется тебе, а уж Ариса при любых условиях сумеет получить удовольствие…»
   Дальше Темьян и Ариса пошли вместе, останавливаясь, чтобы целоваться. Кунни двигался поодаль параллельным курсом и жалобно повизгивал.
   Вечером праздник удался на славу.
   Девять юношей-оборотней и три девушки получили свою первую в жизни настоящую Охоту и, насладившись кровью Добычи – специально купленных для такого случая рабов, – научились оборачиваться Кабанами, Волками, Пауками – юноши, Лисицами и Рысями – девушки. Один из новообращенных получил и четвертую – самую редкую личину – Дракона. Теперь в деревне было целых четыре оборотня, включая брата и отца Темьяна, имеющих власть над этим сильнейшим из духов.
   Затем устроили застолье и танцы. Мать Темьяна вместе с несколькими другими женами оборотней, колдуньями, затеяли веселый фейерверк и показали смешное представление.
   …А потом был мягкий сеновал, теплая ночь и Ариса.
   Барсенок Кунни все время лез к ним, в самый неподходящий момент утыкаясь холодным носом в их разгоряченные тела. Они прогоняли его прочь и смеялись…

23

   Пробуждение оказалось не столь приятным.
   – Темьян, проснись! Скорее!
   Он открыл глаза и увидел перед собой небольшого, ростом с коня, серебристого дракона. Дракон говорил голосом матери.
   Темьян сел и поспешно зашарил рукой в поисках штанов, мимолетно отметив, что Арисы рядом нет. В маленькое оконце ярко светило солнце, возвещая о наступлении дня.
   – Скорее, Темьян. Они уже близко. Садись на меня, и летим!
   – Мама, это ты?!
   – Да, сынок, да! Поторопись!
   – Мама, ты тоже оборотень?! – таких способностей за матерью Темьян до сих пор не знал. И даже не подозревал ни о чем подобном.
   – Нет. Я дарианка, парящая-среди-звезд, – непонятно объяснила мать. Она явно нервничала и торопилась. – Скорее же, Темьян!
   На сеновал ворвались два снежных Барса. Один из них сказал голосом отца:
   – Поздно. Они уже в деревне.
   – Кто? – в ужасе пролепетал Темьян.
   – Кабаёши. Охотники на оборотней, – голосом старшего брата Сцила ответил другой Барс.
   Темьян мельком отметил, что они совсем не удивились, увидав мать в таком не свойственном ей обличье.
   Сцилл-Барс подмигнул Темьяну, лизнул его языком в плечо и мурлыкнул на ухо, защекотав роскошными белоснежными усами:
   – Как она, Ариса, ничего, а? Ты оказался на высоте?
   – Что происходит, Сцил? – жалобно спросил Темьян, пропустив слова брата мимо ушей. Он был растерян и напуган необычностью происходящего, и прошедшая страстная ночь совершенно вылетела у него из головы.
   Брат помрачнел и посмотрел на мать:
   – Может, его того… А? Пацан же совсем, жалко.
   – Иди отсюда, Сцил, без тебя разберемся, – грубо сказал отец.
   Барс вздохнул совсем по-человечески и посмотрел на младшего брата:
   – Ладно, прощай, Темьян. Удачи тебе!
   Не оборачиваясь, он выскочил прочь.
   Мать и отец посмотрели друг на друга.
   – Ты знаешь, что нужно делать, любимая, – ровным голосом произнес отец, и Темьяну захотелось кричать от безысходности происходящего. – Прощай, сын. Когда придет время делать выбор, вспомни о нас!
   Барс гибким прыжком метнулся к выходу, мельком оглянувшись через плечо. В его глазах уже стояла Охота, самая величайшая в жизни. В звериных глазах отца был бой, кровь Добычи и смерть. Его собственная смерть.
   Дракон обернулся матерью.
   – Не бойся, Темьян. У нас еще есть время. Наши оборотни – отличные бойцы, и с ними тяжело справиться даже кабаёши. – Ее голос казался спокойным и даже веселым, но его охватил безотчетный ужас.
   – Мама…
   – Молчи и слушайся меня. Где Кунни? Вот ты где, озорник! Иди сюда, малыш. Сегодня твой день.
   Барсенок, жалобно поскуливая, пополз к женщине, елозя брюхом по сену. Уткнулся носом ей в колено и лизнул шершавым язычком. Она осторожно приподняла ему мордочку и посмотрела в глаза. Между ней и зверенышем проскочила золотая искра. Глаза Кунни остекленели.
   – Что с ним? – еле ворочая языком от ужаса, спросил Темьян.
   – Я взяла его разум под свой контроль, – объяснила мать.
   – Так ты волшебница?! Не просто колдунья, а самая настоящая волшебница?! – За одно короткое утро Темьян узнал о матери столько нового!
   Она улыбнулась. Тщательно сдерживаемый много лет магический огонь прорвался наконец наружу, создавая вокруг нее мощную ауру силы.
   – В том мире, откуда я родом, сынок, все волшебники.
   – В том мире…
   – Извини, Темьян, но на это у нас нет времени. – Она вздохнула. – К сожалению, тебе придется пройти через очень многое всего за один короткий день. Ты уже узнал, что такое любовь. – Он покраснел. – Теперь тебе предстоит стать Зверем, а потом узнать, что такое смерть.
   – Смерть?.. Зверем?.. – Мысли его путались, не в силах охватить происходящее. – Зверем? Сейчас? На год раньше?!
   – У нас нет этого года, Темьян. Все произошло гораздо раньше, чем мы рассчитывали… Ладно, пора начинать… – Мать взяла небольшую кожаную фляжку и вытащила пробку. По сеновалу разнесся острый пряный запах настойки из караспиллы. – Ты должен быть сильным, сынок. Я не хочу брать под контроль твой разум. Сделай все сам.
   – Сам… – эхом откликнулся он.
   Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. Хотелось проснуться и обнаружить, что на дворе стоит ясное, прохладное утро, а на плече у него спит Ариса. Хотелось, чтобы не было отчетливых звуков яростной схватки за стеной сарая, остекленевших глаз Кунни и пугающе спокойного голоса матери.
   – Послушай меня внимательно, Темьян. Я могу, как советовал Сцил, ввести тебя в транс, чтобы ты очнулся, когда все закончится. Но потом тебе будет гораздо хуже: одному, вынужденному бежать и непонимающему, что происходит.
   – Одному… Бежать… – Ему казалось, еще миг – и он упадет в обморок. Или сойдет с ума. Или умрет.
   Тут дверь распахнулась, и на сеновал ввалилось чудовище. Ростом с отца, судя по фигуре – мужчина, в красной набедренной повязке, с бугрящимися мышцами и гладкой, медного цвета кожей. Голова чудовища больше всего походила на бычью: огромные изогнутые черные рога и бешено раздувающиеся ноздри. В руках оно или он держал два широких клинка серебристого цвета, изогнутых в форме полумесяца.
   – Кабаёши! – воскликнула мать, вскакивая на ноги.
   – Женщина, – презрительно скривился чужак. – Вот не знал, что среди оборотней попадаются такие красотки. Может, позабавимся, прежде чем я убью тебя, а? Обещаю быть грубым и жестоким, а тебе разрешаю кричать и плакать. Доставишь мне удовольствие, и твой щенок умрет быстро, а нет – вытяну из него кишки и заставлю их жрать.
   Снаружи раздался дикий, истошный крик. Перекрывая все остальные звуки, он вился на одной высокой ноте, извещая о чьих-то немыслимых страданиях. Кабаёши улыбнулся, слушая визг как чудесную музыку.
   Темьян окаменел, вжав голову в плечи.
   По натуре он не был трусом и в другое время яростно кинулся бы на пришельца, защищая мать. Но непонятные события сегодняшнего утра, поведение матери и ее неожиданные способности совершенно выбили его из колеи.
   Разум молодого урмака отказывался воспринимать происходящее. Больше всего на свете ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть страшного, покрытого следами боя незнакомца с пугающе огромными клинками в могучих руках и хрупкой черноволосой женщины, которая спокойно подходила к страшному пришельцу, не сводя с него янтарных раскосых глаз.
   – Умница, ты правильно решила, – глумливо протянул кабаёши, убирая свои необычные то ли мечи, то ли кинжалы в заплечные ножны.
   Тут в сарай сунулось еще одно рогатое чудовище. Первый что-то недовольно сказал второму на незнакомом наречии. Тот окинул понимающим взглядом черноволосую женщину, смачно сплюнул, похлопал товарища по плечу и вывалился наружу.
   – Значит, повеселимся, – сказал кабаёши и потянулся развязывать набедренную повязку.
   – Обязательно, – кивнула она и нанесла удар.
   Хотя руки матери были пусты, но на ключице кабаёши появилась глубокая резаная рана. Если бы он не уклонился, проявив потрясающую реакцию, у него оказалась бы перерезанной шея.
   Брызнула кровь, заливая стоящих друг перед другом врагов.
   Кабаёши отскочил и обнажил клинки, целясь женщине в голову. Острые мечи бессильно чиркнули по воздуху в том месте, где она только что стояла. А мать уже была гораздо правее, и ее рука, на миг обернувшись сверкающей молнией, глубоко распорола ему живот, вытягивая наружу внутренности.
   – Кишки, говоришь, – пробормотала она. Ее глаза сузились, а лицо горело вдохновением боя.
   Темьян разинул рот: его тихая, добрая мать оказалась бойцом. Да каким!
   Кабаёши выпустил из рук оружие и прохрипел, падая на влажное от крови сено:
   – Я узнал тебя… Ты дарианка… Парящая…
   – Ты прав, минотавр. Я родом из Дарии, – она пнула ногой мертвеца и подошла к Темьяну. Ее тело и лицо были в чужой крови. – Сынок, нам надо торопиться.
   Темьян смотрел осоловевшими глазами и молчал. Мать сделала оборот вокруг оси, поводя в воздухе руками. Повинуясь ее движению, стены сарайчика охватил огонь. Он трещал и клубился черным дымом, но гарь почему-то внутри совсем не чувствовалась. И сено не занималось – пожаром были охвачены только стены.
   – Теперь некоторое время нам не помешают, – мать вытянула вверх руки. Над ней пролился волшебный дождь, смывая кровь. – Так, хорошо. – Она внимательно посмотрела на сына. – Наверное, придется все же ввести тебя в транс.
   – Нет! – Темьян отчаянно замотал головой. – Просто объясни, что происходит.
   – Мы говорили, что ты особенный. Так вот… Как только ты родился, к нам пришел… один… назовем его для простоты магом. И предложил продать тебя ему. Мы отказались. Он попытался отнять тебя силой, но твой отец заставил его отступить. Мы были вынуждены бежать и прятаться. Но он снова нашел нас. И снова мы покинули обжитые места. Спустились с гор в долину и поселились здесь. Но он стал умнее и вызвал на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, и нашей деревне против них не устоять.
   – Ты хочешь сказать, что сейчас… там…
   – Да. Там гибнут наши оборотни один за другим, чтобы у нас с тобой было время.
   – Нет! Так нельзя! Если ему нужен я, отдай меня. Незачем гибнуть всей деревне.
   Мать покачала головой:
   – Они все обречены, получит он тебя или нет. Видишь ли, у таких, как ты, есть свойство делиться своими… скажем так, способностями с окружающими. От общения с тобой они становятся сильнее, здоровее, удачливее. С тех пор как мы появились в этой деревне, никто из жителей ни разу не заболел. Подумай, за одиннадцать лет ни разу! Ни один человек или урмак! И срок их жизни явно увеличился. Ты можешь вспомнить за все годы хоть одни похороны? А ведь в деревне живет много стариков, но никто из них не собирается умирать. Наоборот, они словно помолодели. И рождаемость явно повысилась. Охоты стали удачнее. Поля и огороды приносят невиданные урожаи. А сами оборотни… Они стали сильнее. Ты думаешь, это норма, когда в деревне все урмаки поголовно имеют минимум три личины?
   Темьян ошарашенно кивнул. Тогда он даже не подозревал, что может быть по-другому.
   – Это не норма, это исключение, – возразила мать. – Подавляющее большинство урмаков имеют только одну вариацию – Паука или вообще лишены способности изменять свое обличие. Всего треть умеет оборачиваться Пауком и Кабаном. А уж способных на три вариации: Паука, Кабана и Волка, можно по пальцам сосчитать. Я молчу про Драконов. Пожалуй, за исключением нашей деревни, Драконов можно найти только среди горцев. А не напади на нас сегодня кабаёши, уже в следующем году среди проходящих обряд оказалось бы как минимум трое Драконов.
   – И причина всего этого во мне? – растерянно пролепетал Темьян.
   – Да, дорогой. Но твои способности имеют и одну неприятную для окружающих сторону…
   – ???
   – Кровь, сынок. Кровь окружающих тебя людей и урмаков приобретает определенные качества, которые можно использовать в… скажем так, некоем магическом обряде. Поэтому сегодня в живых не останется никого из тех, с кем ты жил, общался, дружил. Уже к вечеру они все будут мертвы.
   – Нет! Я пойду туда – драться вместе со всеми!
   – Ты останешься и будешь делать то, что я говорю.
   Темьян чуть не заплакал. Отец! Брат! Ариса!!!
   Он в отчаянии взглянул на мать:
   – Но зачем же вы с отцом пришли сюда и подвергли стольких людей и урмаков опасности?
   – Перед тем как поселиться здесь, мы честно рассказали свою историю жителям. Они знали, что может произойти.
   – И они позволили вам остаться?!
   – Как видишь. – Мать оглянулась. Огонь жадно лизал стены, в некоторых местах они уже прогорели насквозь. – Все, Темьян. На разговоры больше нет времени. Остальное ты узнаешь сам.
   Она взяла флягу и плеснула остро пахнущую жидкость в сложенную горстью ладонь:
   – Пей. Пора начинать «Посвящение Зверю».
   Повинуясь ее взгляду, Темьян упал на колени и стал лакать горькую, пряную настойку. К горлу подкатила тошнота, в животе начались рези. Он скривился от боли и вопросительно посмотрел на мать:
   – Разве должно быть так… неприятно?
   По рассказам уже прошедших обряд старших друзей Темьян знал подробности посвящения. Все в один голос утверждали, что от настойки караспиллы ощущаешь легкость во всем теле, эйфорию и приток силы, а вовсе не тошноту и рези.
   – Тебе больно? – нахмурилась мать. – Значит, твой организм еще не готов. Это плохо. А я надеялась, что… – Она задумалась, а потом решительно тряхнула головой: – У нас нет выбора. Придется продолжать. Ты выдержишь, Темьян, я знаю.
   Она провела ногтем по своему запястью, словно острой бритвой, перерезая вену. Густым ручейком быстро-быстро побежала темно-красная кровь.
   – Я… не смогу этого сделать… – онемевшими губами прошептал Темьян, как только понял, что именно ему предстоит.
   – Ты должен, – отрезала мать. – Пей! Другой Добычи у нас нет. Я – твоя Добыча.
   – А… он?
   Темьян указал на остывающий труп кабаёши. Мать в ответ покачала головой:
   – Нет, сынок. Кровь охотника на оборотней не годится урмаку. Давай, Темьян, начинай.
   – Нет! Пожалуйста, нет! – Ему казалось, он сходит с ума. Этого не могло происходить на самом деле! Только не с ним!
   – Темьян, тебе все равно придется. Добровольно или принудительно, в состоянии магического транса. Поверь, в первом случае тебе самому же будет легче.
   Он потерял дар речи от ужаса, представив, что станет пить ее кровь. Темьян мог только отрицательно мотать головой и мелко-мелко дрожать…
   …Вероятно, она все же использовала магию, потому что очнулся он припавшим к ее руке и жадно глотающим кровь. И даже порыкивающим от удовольствия. Мать лежала на сене, и другая ее рука гладила мягкую белую шерстку Кунни, которого трясло как в лихорадке.
   – Молодец, сынок. Личину Паука и Кабана ты прошел отлично. Давай еще глоточек – и станешь Драконом.
   Темьян оторвался от ее руки, чувствуя во рту кровь. Его стало рвать, и он едва успел отвернуть голову, чтобы не запачкать ее. Ему было трудно дышать. Запах гари проникал в ноздри. Он заметил, что огонь со стен перешел-таки на сено и быстро сужал огненное кольцо.
   – Давай, Темьян. У меня уже нет сил, чтобы снова ввести тебя в магический транс. Не останавливайся. Осталось всего три личины. Если сейчас ты отступишь, смерть отца и брата окажется напрасной. Как и смерть Арисы и всех жителей деревни…
   Темьян помертвел и припал к ее руке. Кровь уже не успевала сбегать в его жадный рот, и он высасывал густую горьковатую жидкость, запрещая себе думать обо всем, кроме Охоты. Его мутило от отвращения к себе и жалости к ней, к отцу, к Сцилу, к Арисе…
   …Дракон лизнул раздвоенным языком материнскую руку, но промахнулся, не рассчитав расстояния. Темьян плохо контролировал свою иную ипостась и пока не умел хорошо владеть новым телом. Он придвинулся ближе – оказалось, что слишком, – и случайно сильно укусил руку, расширив и без того растерзанную рану. Лежащая женщина даже не вздрогнула. Она улыбалась, но лоб ее покрывала испарина.
   – Не бойся, сынок. Я блокирую свою боль. Продолжай, осталось немного.
   Обострившимся звериным чутьем Темьян понял, что она врет, что ей невыносимо больно, но продолжал терзать зубами искалеченную руку, превращаясь в Барса.
   Хрустнула перекушенная кость, но он уже не мог остановиться. Темьян-Барс не только сосал кровь, но и кусал, рвал вкуснейшую человеческую плоть, не замечая, как им овладевает безумие – он превращается в настоящего кровожадного зверя, теряя всякую связь со своим человеческим началом.
   Внезапно вместо крови его язык ощутил резкий отвратительный вкус караспиллы.
   Барс очнулся, осознав, что в его пасти оказалась фляга с грибной настойкой. И стал превращаться в человека.
   – Мама… – прошептал Темьян, увидев наконец, что он с ней сделал.
   Она жестко взглянула на него и резко сказала, обжигая презрением:
   – Не распускай нюни, слабак! Тебе предстоит последняя, самая сложная личина.
   – Еще одна?! Но их и так уже было четыре!
   – У тебя есть пятая. – Женщина закашлялась от дыма. Огонь почти сжал смертельные объятия.
   Кунни жалобно повизгивал, но не трогался с места, а только теснее прижимался к человеческому боку в поисках защиты.
   – Послушай меня внимательно, Темьян… – вновь заговорила мать. – Больше ты не имеешь права на жалость. Ты примешь свой последний облик и останешься в нем до самого конца – пока кабаёши не покинут деревню. Ты увидишь мою смерть и смерть Кунни, но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Потом ты увидишь, что они сделали с жителями. И с Арисой. Но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Когда все закончится, у тебя достанет сил обернуться человеком и уйти отсюда. Ты не сойдешь с ума, не превратишься в зверя и не покончишь с собой. Ты будешь жить. И однажды от тебя будут зависеть судьбы миллионов людей и урмаков. Тогда ты вспомнишь этот день и поступишь как должно.
   Мать произносила слова тихим, размеренным голосом, и они прочным заклинанием ложились на разум Темьяна, защищая его от надвигающегося безумия.
   – Но почему я? – Он был почти спокоен, и только на самом краю сознания билось дикое желание умереть. Вместо нее или хотя бы вместе с ней.
   – Таков приговор «Скрижалей пророчеств». Никто не в силах изменить его.
   Она легонько оттолкнула Кунни, высвобождая вторую руку.
   – Тебе нужна свежая кровь, сынок. У меня нет сил. Вскрой мне вену сам.
   Темьян послушно обернулся Барсом и полоснул когтями по материнской руке. Припал. Стал глотать густую кровь, готовясь воплотить свою пятую и последнюю ипостась.
   А потом…
   С ним стало происходить что-то странное. Он перестал чувствовать свое тело!
   Темьян в панике вскочил и завертелся на месте. Его зрение исказилось. Он видел одновременно со всех сторон всей поверхностью своего… не тела, а того, чем он был в этот миг. Видел не очень отчетливо, будто сквозь толщу воды. Желто-красной воды. Остальные цвета исчезли, растворились во всевозможных оттенках желтого, порой таких ослепительно-ярких, что запросто могли поспорить с белым, и красного, иногда по густоте доходящего до черного.
   А вокруг бушевал огонь. Прорвав наконец магическую блокаду, пламя яростно накинулось на улыбающуюся окровавленную женщину, лежащую в обнимку с годовалым барсом. Губы матери шевельнулись, и Темьян явственно различил три слова: «Не рассказывай никому!» В следующее мгновение они скрылись в неистовых сполохах пожара.
   Темьян смотрел сквозь огонь и удивлялся, почему не чувствует смертельного жара? Почему не задыхается в дыму, заходясь в мучительном кашле и тщась выбить дым из легких?
   Юноша попытался сделать вдох, и внезапная правда обрушилась на него со скоростью снежной лавины: у него не было легких, которые бы повредил дым! У него не было тела, которое могло гореть и чувствовать боль от ожогов! У него ничего этого не было, потому что…
   Он сам стал огнем! Бешеным сыном пламени. Одним из многих ярившихся вокруг.
   Темьян чуть не потерял сознание от ужаса. Но глупейшая мысль удержала его на пороге безумия: а как выглядит валяющийся в обмороке костер? Обгорелой головешкой или как-то иначе?
   И он засмеялся. Про себя, конечно. Не имея ни рта, ни легких, Темьян не мог издавать звуки. Но, тем не менее, он смеялся. Смеялся и понимал, что будет жить дальше. Сможет пройти через все, что ему предстоит. Сможет взглянуть в застывшие навеки глаза отца и брата. Поцеловать искаженное болью и страхом мертвое лицо Арисы…
   И тут Темьян почувствовал дикий голод, но не успел ничего предпринять, потому что услышал или, скорее, ощутил голоса:
   – Она предпочла умереть вместе с ним, но не отдавать его мне. Глупо! Он такой не один. Будут и другие. Не в этом мире, так в другом.
   – Но придется ждать. Очень долго, возможно несколько столетий.
   – Ну и что? У нас впереди вечность. Кроме того, мы набрали достаточно крови для промежуточных обрядов.
   – Да, что и говорить, жертвоприношение удалось на славу.
   – Рассчитайся с кабаёши, и пусть возвращаются в свой мир.
   – А с матерью и сыном что делать?
   – Ничего. От них останется ни на что не годная зола. Пожар-то подпитывается дарианской магией.
   – И все же надо проверить, действительно ли погиб именно он.
   – Да, когда утихнет пламя, мы исследуем останки. Если вместо него погиб кто-то другой, мы это сразу поймем.
   «Не поймете, – злорадно подумал Темьян, жарко потрескивая вместе с другими языками пламени под самым носом у говоривших. – Не зря Кунни постоянно был со мной. Мать говорила: чтобы он пропитался моими мыслями и моей жизнью. Он стал моей звериной ипостасью, вторым «я» и спас мне жизнь!.. Но как же жутко хочется есть…»
   Голод стал главной потребностью новой личины. Темьян усилием воли выбросил из головы мысли о еде. Сейчас не до того. Ему надо как следует рассмотреть своих врагов.
   Он увидел деревянную жердь и неуклюже перескочил на нее. Деревяшка загорелась, занимаясь огнем, и Темьян испытал странное чувство насыщения деревом – словно глотал свое любимое, запеченное на углях мясо фазана. М-м-м… Что это? Сосна? Надо запомнить. Какой чудный привкус дыма, смолы и…
   Темьян спохватился. Увлекшись новыми ощущениями, он совсем позабыл, зачем перескочил на аппетитную сосновую палку, а ведь хотел увидеть лица говоривших. Темьян присмотрелся внимательнее, рассыпая искры и заглядывая им под опущенные капюшоны.
   Опаленные его жаром, они отшатнулись, но он успел разглядеть и запомнить главное.
   С виду похожи на людей, по крайней мере, рога из-под капюшонов не торчат. Типичные южане: смугловатая кожа, карие глаза и крупноватые, с горбинкой, носы. Люди. Двое обычных людей в длинных темно-красных плащах.
   – Может, все-таки загасить пожар? – недовольно спросил один из них, потирая обожженную щеку.
   Темьян сжался, понимая, что сейчас находится в их власти. И если он попадется или погибнет, смерть близких окажется напрасной.
   К счастью для Темьяна, второй сказал:
   – Пусть горит. Связываться неохота. Придется иметь дело с дарианской магией. Распутывать узлы. Долго и муторно. Скоро сам погаснет.
   – Ладно, уходим отсюда. Вернемся попозже.
   Они плотнее запахнулись в плащи и исчезли. Просто растворились в воздухе. Вместе с кабаёши.
   Темьян растерянно доел вкуснейшую сосновую деревяшку, а затем огляделся в поисках следующего блюда.
   И тут его оглушила и буквально вбросила в человеческое тело страшная мысль: он остался один! Совсем один! И только трупы таких знакомых и близких людей и урмаков обескровленно пялились в равнодушное осеннее небо…

24

   Один! Это слово преследовало его три следующих года. Впрочем, конечно, дело было не в слове. Темьян боялся выходить к людям и пытался жить в одиночестве. Строить себе дом и вести оседлую жизнь он тоже боялся. Но в очередной раз приближалась зима, а впадать в спячку молодой урмак не умел. К счастью, его способность оборачиваться снежным барсом спасала ему жизнь в самые трескучие морозы. Охотиться помогали волки под предводительством Магды. Но общество волков не могло спасти от одиночества.
   Темьян страстно мечтал хоть разок услышать человеческую речь, смех, да хоть ругань.
   Несмотря на предсмертное заклинание матери, он все чаще вспоминал тот последний счастливый день. И ночь. И Арису. Живую и смеющуюся. А потом мертвую и изуродованную. Вспоминал широко открытые, застывшие зеленые глаза и испачканный в крови некогда рыжий, а теперь грязно-бурый локон. И березовый листок, прилипший к серой щеке. И две небольшие припухшие ранки на шее, там, откуда вытекала ее кровь…
   Кровь бежала по заботливо выточенным деревянным желобкам… Капля за каплей… Вытекала и падала в огромный медный чан… Кап-кап… Кап-кап… Как березовый сок из умело надрезанного ствола… И нежный березовый листочек на мертвом лице…
   Этот листок сводил Темьяна с ума.
   В тот день урмак не решился прикоснуться к Арисе и снять листок с ее щеки. Теперь же ему казалось, что смахни он его тогда, и Ариса была бы жива. Протяни он тогда руку, и она вскочила бы на ноги, стрельнув лукавыми зелеными глазами, зашлась румянцем, звонко рассмеялась бы и заявила, что все это лишь шутка. «Какой ты глупый, Темьян! Это же просто шутка! Обманули дурачка! Обманули дурачка!»
   Темьян мотал головой, вскакивал и бежал, ломая кусты, натыкаясь на стволы деревьев, пока не спотыкался и не падал в изнеможении. Он изо всех сил сдавливал руками голову, словно пытался выжать из нее страшные воспоминания.
   Юноша разговаривал вслух с матерью. Жаловался и обвинял. А потом сникал, садился, всем телом прижимаясь к толстому дереву, словно пытался слиться с его шершавым стволом. Сидел, закрыв глаза, и вспоминал охваченную огнем мать и Кунни. Вспоминал оскаленную, застывшую на шее мертвого врага пасть отца, изрубленного на куски брата. Сдерживаемое материнской магией безумие постепенно прорывало волшебную блокаду и все ближе подступало к его беззащитному разуму.
   Спасала Магда. Она приходила и тыкалась в него мокрым, холодным носом. Хватала острыми желтыми зубами, прокусывая до крови руку, и боль жестоким рывком вытягивала Темьяна из пучины кошмара. Скоро его руки и ноги были покрыты зажившими и свежими ранами от волчьих зубов. Но с каждым разом он все слабее чувствовал внешнюю боль, раздавленный, сломленный внутренними муками.
   – Почему я не умер вместе с вами? Почему «Скрижали» выбрали именно меня? Для чего? Кто я такой? – часами шептали пересохшие губы, а пустые, застывшие глаза смотрели, не видя, в холодную путаницу ветвей.
   На третий год одинокой жизни, в один пасмурный весенний день, Темьян понял, что ему нужно решиться на одно из двух: выйти к людям или повеситься на ближайшей осине.
   И он отправился на поиски людей.

25

   Окруженное полями большое селение – или, скорее, маленький сельскохозяйственный городок Каруга – стоял несколько на отшибе, в стороне от основных дорог, и это главное, что привлекло Темьяна.
   Ранним-ранним утром, когда даже самые работящие фермеры еще только просыпаются от сладкого сна, он не торопясь подошел к крайнему, наиболее бедному дому.
   Забрехала лениво собака, но, учуяв в нем зверя, зашлась истошным лаем, в бешенстве пытаясь сорвать цепь и вцепиться в глотку ненавистному существу. В отличие от диких волков, домашние собаки не любили урмаков, видя в них опасных врагов.
   Из потемневшей, неухоженной избы выглянул хозяин – неказистый мужичонка в старом тулупе и валенках. Увидев босого, диковатого на вид, огромного парня в легких не по сезону, истрепанных холщовых штанах, он взялся за вилы и недовольно спросил:
   – Ты чего здесь лазишь, а? Щас Брехуна спущу! – мужичонка кивнул на собаку.
   Темьян поклонился и вежливо ответил продуманной и отрепетированной заранее речью:
   – Простите за беспокойство, хозяин. Я урмак. Иду в Малку. Но по зимнему времени поиздержался и хотел по дороге малость подзаработать. Может, вам на поле помощник на лето требуется?
   – Урмак, говоришь? – Глаза крестьянина алчно заблестели. Урмаки отличались недюжинной силой и в то же время, в большинстве своем, не блистали сообразительностью. Их было легко обмануть – заставить за мизерную плату делать раза в три больше, чем сделал бы обычный человек. – Заходи, парень, сговоримся.
   Тут послышался звук месящих весеннюю грязь копыт, скрип колес, посвист кнута, и на улочку вывернула нарядная двуколка, влекомая сытой, ухоженной лошадкой. Темьян окинул настороженным взглядом лаковые борта, новые, обитые красной кожей сиденья, золоченую ступеньку и посмотрел на седока. В двуколке сидел холеный бородатый мужчина с пронзительным прищуром светлых глаз и властным выражением лица. Он скользнул по Темьяну мимолетным оценивающим взглядом и обратился к селянину:
   – Бродарь, я за податями, как и обещал. Отсрочка истекла.
   – Дык, милостивый староста, – забормотал тот. – Нету у меня. Все на семена пошло. И лемех новый купил. Куда ж я без лемеха-то? Подожди еще, благодетель! Вот урожай соберу…
   – Ты под блаженного-то не коси, – рассвирепел староста. – У всех есть, а у него «нету»! Работать надо, а не баб щупать. Вон все уже по хозяйству суетятся, а ты дома еще – бока отлеживаешь.
   – Отвлекли меня, – зачастил «блаженный». – Вот он и отвлек. Урмак, говорит. На заработки пришел.
   – Хм… – Староста повернулся к Темьяну.
   Тот скромно стоял в сторонке, почтительно глядя на сельскую власть.
   – Ты урмак?
   – Да, почтенный.
   – Сколькими вариациями владеешь?
   – Одной. Паука.
   Темьян специально сильно занизил свои способности, чтобы вызывать меньше подозрений. Он вспомнил слова матери и рассудил, что раз «паучьих» слабеньких урмаков в их мире большинство, то идущий по своим делам один из них, решивший подзаработать по весне на сезонных работах, не должен был вызвать к себе ненужного интереса.
   – Лет сколько? – продолжал допрос староста.
   – Восемнадцать.
   – Женат?
   – Нет.
   Староста удивленно поднял брови:
   – Не рано ли одному ходить? У вас, у урмаков, вроде не принято? Вы все больше семьями да кланами.
   Темьян напрягся: староста прав. Пока молодой урмак не женится и не родит наследника или наследницу, он, как правило, не покидает родительскую семью. К несчастью для Темьяна, староста неплохо знал обычаи урмаков.
   – Хочу… в армию наняться… денег на женитьбу подзаработать. Пообнищали мы… – забормотал Темьян.
   – Ну-ну. А ты, часом, не беглый? Стража тебя не ищет?
   – Нет, господин.
   Темьян твердо взглянул в глаза старосты, приглашая проверить свою ауру. И тотчас ощутил мгновенное магическое касание, словно к его зрачкам приложили холодные, колючие льдинки. Юноша невольно моргнул, избавляясь от неприятного ощущения. Как он и думал, староста оказался колдуном, правда, слабеньким. Впрочем, если бы Темьян оказался беглым, то метку стражи староста непременно бы обнаружил.
   – Чего же ты здесь застрял, если в армию хочешь? – возобновил допрос староста. – До столицы всего три дня пути, а там, в гарнизоне Бешеные Псы, лучшего места для урмака и не придумать.
   – Да я только на весну и лето в деревню хотел подрядиться, чтобы подзаработать. А к осени уже и в армию.
   – Почему ж к осени? Зачем ждать?
   – Осенью в армию надо наниматься. Не весной, – убежденно сказал Темьян, глядя на старосту искренне и туповато.
   – Тогда зачем же ты из своей деревни так рано ушел? Ну и ждал бы дома до осени.
   – Я же говорю, господин староста, в армию хочу. Чего ж дома-то ждать? – Темьяну не оставалось ничего другого, как изображать полного придурка – авось проскочит!
   – Так и иди в Бешеные Псы наниматься, – проявил завидное терпение староста. – Какая разница: сейчас или осенью? В гарнизоне, кстати, и заработаешь больше.
   – Не. Я в армию осенью хотел, – заупрямился Темьян и поскреб пятерней белобрысую голову с отросшими до плеч спутанными, грязноватыми волосами. Подумал, не поковырять ли в носу, но решил не перегибать палку.
   Староста поморщился. Но расхожее, в большинстве своем оправданное мнение о тупости урмаков заставило его поверить в искренность намерений Темьяна.
   – Ладно, залезай, поедешь со мной. Звать меня будешь «господин Свирин».
   Темьян почувствовал, как страшное напряжение начинает понемногу отпускать его. С блаженной, идиотской улыбкой он полез в двуколку. Если бы тот, кто раньше сомневался в ограниченных умственных способностях урмаков, взглянул в эту минуту на Темьяна, он задался бы вопросом, способны ли урмаки вообще соображать. Свирин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос.
   – Как же так, господин староста? – возмутился Бродарь. – Я первый его нанял!
   – Нанял? – зашипел Свирин. – Значит, работнику платить у тебя куары есть, а на подать нет?!
   – Да он за кормежку подрядился! – завопил прохиндей.
   Свирин посмотрел на Темьяна:
   – Так?
   – Мы о плате еще не сговаривались, – честно ответил урмак и получил яростный взгляд обозленного донельзя Бродаря.
   Свирин повернулся к сельчанину.
   – Ну, смотри у меня! Так и знай – выгоним из селения!
   Тут из дома выглянула молодая белокурая женщина, укутанная в старенькую, аккуратно заштопанную шаль поверх чистой белой сорочки и длинной черной юбки. Женщина была свежа и прелестна и очень не сочеталась со старым, неухоженным домом и неопрятным, задрипанным Бродарем.
   Свирин смягчился и оправил красивую бороду:
   – Поклон прелестной Кайе. Здоров ли был твой сон?
   Она покосилась на Бродаря, и брезгливое выражение на миг мелькнуло на ее породистом, отнюдь не деревенском лице.
   – И вам здоровья, господин Свирин. – Ее голос оказался возбуждающе музыкален, а глаза лукавы.
   – Я за недоимкой приехал, – сказал староста.
   Она понимающе наклонила голову и стрельнула быстрыми синими глазами в сторону Темьяна.
   – Говорит, если не заплатим, выгонит из селения, – пожаловался Бродарь красотке. – А где ж денег-то взять?
   Женщина нетерпеливо отмахнулась от Бродаря и подошла к двуколке.
   – Неужто и в самом деле выгоните, господин Свирин? – спросил ее голос, но глаза и губы сказали совсем, совсем другое, понятное лишь двоим.
   Темьян усмехнулся про себя: любовники как пить дать. Из-за нее и терпит староста хитрости Бродаря, а тот, скорее всего, знает и беззастенчиво пользуется.
   – Да, выгоню, если не станете платить. – Свирин пожирал ее глазами и жарко улыбался. Она бесстыдно ласкала его взглядом в ответ.
   Темьяна прошиб пот. Исходящая от этих двоих волна похоти и сладострастия захлестнула его. Темьян громко кашлянул. Красотка и Свирин дружно уставились на него: он – недовольно, она – кокетливо.
   – Ладно, Бродарь, даю тебе последнюю отсрочку. Последнюю, так и знай, – раздраженно сказал селянину Свирин. – Через месяц не заплатишь, отберу дом.
   Староста хлестнул лошадь, и двуколка резво покатилась по разбитой дороге. Хорошие рессоры мягко гасили толчки, а удобные сиденья предохраняли седалища от неизбежных на такой дороге ушибов.
   Впрочем, на центральных улицах селения грязи почти не было, а дорога оказалась выровненной и старательно замощенной булыжниками. По сторонам улицы тянулись высокие, ярко крашенные, нарядные заборы с резными воротами. Заборы огораживали огромные участки, поросшие садами. Среди деревьев мелькали крыши двухэтажных, в большинстве своем каменных домов. Чувствовалось, что селяне – люди зажиточные. Бродарь, вероятно, был неприятным исключением из правила.
   – Господин Свирин, а кто эта женщина? – спросил урмак. – Неужто его жена?
   – Да нет, не жена. – Свирин вздохнул. – У Бродаря жена совсем другая, скоро увидишь… Тебя как звать-то?
   – Темьян.
   – Наложница она, Темьян. Ее, кстати, Кайя зовут. Ксил Бродарь купил ее в столице. Вернее, в карты выиграл. Отец Кайи тот еще тип. Из южных аристократов. Игрок и пьяница. Спустил все состояние, а потом и дочь проиграл… Повезло Бродарю. Такое сокровище – и даром. Я хотел выкупить Кайю. И деньги предлагал, и невольников для полевых работ. Но Бродарь ни в какую. Знает, плут, что… Впрочем, неважно. Если умный, сам скоро во всем разберешься, а если дурак, то тебе и не надо… Давай о деле поговорим. Я найму тебя в поле за плугом ходить. Но это через три месяца, а пока по хозяйству поможешь. Амбар подновить, то да се. Платить буду десять медных куаров в месяц. Ну и кормежка моя. Спать можешь в сарае с невольниками или отдельно – на сеновале. Работать от зари до зари, а вечером… – Свирин оглянулся через плечо на Темьяна. – Вечером будешь драться за деньги. Выиграешь – заплачу еще два серебряных куара за каждый бой. Согласен?
   – А с кем драться-то?
   – Не беспокойся, желающие найдутся.
   И желающие действительно нашлись.
   Долгими зимними вечерами у селян не было другого развлечения, как собираться в приспособленном для этих целей большом общественном амбаре, пить брагу и смотреть на дерущихся.
   Конечно, делались ставки, и немалые. Прослышав об этом, в Каругу стали заезжать силачи из других селений. Изредка – из столицы. Очень редко – урмаки.
   Правда, летом развлечения затихали – работа по хозяйству высасывала все силы. Но весна только начиналась, и Темьян успел застать последние три месяца боев. Собственно, как понял Темьян, и нанял его Свирин именно ради этих боев.
   Хозяйство у старосты оказалось огромное: каменный двухэтажный дом с алебастровыми колоннами в окружении фруктового сада, позади которого имелись многочисленные хозяйственные пристройки, птичий и скотный дворы, конюшня.
   В собственности у Свирина имелся десяток невольников разных национальностей – апатичных и равнодушных ко всему мужчин, явно усмиренных магией, о чем говорило яркое нестираемое клеймо на их предплечьях.
   Весь день Темьян проработал вместе с тремя невольниками-таррединцами. Эти некогда гордые и заносчивые жители юга, ныне лишенные памяти и желаний, напоминали скорее животных, чем людей. Но Темьян так истосковался по человеческому обществу, что был рад и им. Они вчетвером чинили полевой инвентарь, перекрыли крышу на конюшне, покрасили нарядной белой краской стены.
   Темьян сразу втянулся в работу, наслаждаясь обществом людей. Даже неразговорчивые, с оловянными, застывшими глазами невольники вызывали у него восторг и умиление.
   Работой руководили сыновья хозяина, Хью и Кост. Старший Хью – беззаботный, веселый зубоскал и любимец местных красоток – принял Темьяна как равного, шутил и подначивал. В отличие от брата, надменный и мрачноватый Кост сразу же низвел урмака до уровня грязного тупого животного и общался с ним свысока и брезгливо. Темьян от души смеялся над шутками Хью и старался не замечать пренебрежения Коста. Его радость от присутствия людей не могло затмить ничто.
   Днем Темьяна покормили вкусным, сытным обедом, приготовленным дочкой Свирина – Лоддой, и он почувствовал себя почти счастливым, отведав впервые за три года настоящий бобовый суп и жаркое с подливкой.
   Вообще-то работников кормили на черной кухне, а еду для них готовила толстая крикливая кухарка, но Темьяну оказали честь, пригласив обедать с хозяевами в богато обставленной столовой. Он сидел на резном ореховом стуле за столом с кипенно-белой скатертью, держал в руках ложку с вилкой и ел вкуснейшую пищу из фарфоровых тарелок.
   Это было так чудесно, что на глаза навернулись слезы. Темьян украдкой смахнул их, вспомнив свои недавние трапезы: плохо прожаренное, а зачастую и вовсе сырое мясо, которое он торопливо рвал зубами, пребывая в обличье Барса.
   Как оказалось, сам Свирин был вдовцом и души не чаял в дочери. Крепкая, кровь с молоком, Лодда украдкой разглядывала урмака. Накрывая на стол, она как бы невзначай задевала парня пышной грудью и хихикала. Темьяна от ее прикосновений бросало в жар.

26

   Вечером, как стемнело, урмака привели в амбар и представили как нового участника схваток.
   В амбаре собралось много людей. Горели масляные светильники, ярко освещая посыпанную речным песком, огороженную веревками большую площадку и расставленные вдоль стен скамьи для зрителей.
   Среди зрителей Темьян заметил Кайю. Она сидела рядом с немолодой, некогда красивой, а сейчас изможденной женщиной и что-то оживленно обсуждала, постреливая глазками и посмеиваясь. К ним подошел Бродарь, по-хозяйски потеснил на скамье и сел, развалясь. Женщины сразу замолчали и нахмурились.
   «Жена и наложница, – мельком подумал Темьян. – Они ладят между собой и дружно ненавидят мужа и хозяина. Забавно!»
   Тут пухлые девичьи руки прикоснулись к его спине. Он повернулся. Лодда.
   – Я буду ставить на тебя, Темьян. Ты такой сильный и мускулистый. – Она явно пыталась его соблазнить.
   Темьян покосился на ее братьев. Хью заговорщически подмигнул ему и улыбнулся. Когда девушка отошла, урмак улучил минутку и подошел к Хью.
   – Послушай, – начал Темьян, – я…
   – Я все видел, – перебил Хью. – Лодда явно на тебя глаз положила. Не беспокойся, никто не станет возражать, если ты с ней переспишь разок-другой. Она вообще у нас такая… ветреная. Отец вначале учил, учил ее кнутом, а потом рукой махнул. Ничего, осенью выдадим замуж за столичного лекаря – сговорились уже. Она ведь у нас травница знатная, да и колдунья неплохая. Этот лекарь в ней души не чает. Еще бы! И красавица, и травница, и хозяйка отменная. А готовит как!
   Темьян кивнул. В этом он уже успел убедиться за сытным, вкусным обедом.
   – А что баловство любит, так после свадьбы остепенится, – продолжал Хью. – Нарожает детей, успокоится.
   К ним подошел Свирин.
   – Вот ты где, Темьян. Пойдем. Твой бой первый – ты же новичок. Драться на кулаках, без подножек. Урмакские штучки не применять. Правил всего два. Первое и главное: не калечить, не убивать. Если наставишь синяков или нос разобьешь – ничего. Но чтоб без серьезных травм! Иначе до смерти кнутами запорем. Правило второе: в пах не бить. Проигравшим считается тот, кто упал и не может или не хочет встать. Понял?
   Темьян кивнул и в сопровождении Свирина отправился к огороженной площадке.
   Первый бой он неожиданно проиграл. Его противник, местный кузнец, звезданул ему огромным кулачищем в лоб так сноровисто, что Темьян не успел ничего предпринять. Он, конечно, сознания не потерял и даже остался стоять на ногах, но опасности для противника больше не представлял.
   Темьян «плыл», пытаясь сквозь шум в ушах и раздваивающееся сознание хотя бы делать вид, что дерется.
   Кузнец не проявил понимания, не дал ему времени прийти в себя и избивал по-черному. Кости, правда, не ломал, но по печени пару раз ударил весьма ощутимо.
   Темьян шатался, но стоял.
   «Падай, паскуда!» – шипел кузнец, нанося очередной удар. Темьян смахивал кровь, обильно текущую из рассеченной брови, но упрямо стоял.
   Зрители кричали, подбадривая обоих. Темьян постепенно превращался в отбивную.
   Наконец не выдержал Свирин. Он втиснулся между бойцами и махнул рукой:
   – Бой окончен! Победил кузнец Пирс Шатуба!
   Сквозь шум в ушах Темьян слышал одобрительные крики поклонников кузнеца и разочарованные – его.
   Кто-то – он не сразу понял, что это Лодда, – увел его на пустующую скамейку в дальний угол амбара. Темьян с наслаждением сел, прислонился к стене и закрыл глаза. Голова кружилась, а действительность воспринималась тягуче, с некоторым замедлением.
   Девушка стерла мокрой тряпицей у него с лица кровь и зашептала наговор. Потом к губам урмака прикоснулся ковшик с остро-пахнущим питьем. Темьян сделал несколько глотков, не открывая глаз и рассеянно слушая торопливый тихий говор Лодды:
   – Через черную воду, через белую воду уносись кровица быстрой рекою. Улетай боль жемчугами росистыми. Убегай хворь скакуном через поле пречистое…
   В глубине амбара, тем временем, слышались звуки очередного боя, свист и крики болельщиков.
   Кто-то подошел и сел рядом. На Темьяна пахнуло весельем и здоровым мужским потом. Задыхающийся голос Хью сказал:
   – Ну, как ты, Темьян, в порядке? Жаль, не видел, как я только что уложил Бракса. Мой удар снизу в челюсть не выдержать никому! – Он засмеялся. – А ты молодец, долго стоял. Только кузнец у нас признанный лидер, его еще никому не удавалось побить. Ты-то хоть на ногах устоял, а я ложусь у него удара с третьего.
   Темьян открыл глаза. После колдовства Лодды ему заметно полегчало.
   – Эй, Лодда! Ты где? – закричали из круга зрителей возле самой площадки. – Твоя помощь Крису нужна!
   – Я что здесь, единственная колдунья? – огрызнулась девушка. Ей очень не хотелось уходить от Темьяна.
   – Лодда! – раздался голос Свирина. – Быстро сюда, негодница!
   Девушка насупилась, бросила быстрый взгляд на урмака и поспешила к отцу.
   – Пойдем, посмотрим на бой, – предложил Темьян Хью, поднимаясь на ноги.
   Они протиснулись поближе к площадке и сели на скамью рядом с Костом. Тот поджал губы, но наткнулся на взгляд брата и промолчал.
   Темьян жадно разглядывал дерущихся, слушал комментарии Хью и старался подметить особенности каждого из бойцов, их любимые уловки, уходы и удары. Попутно Темьян вспоминал уроки отца по кулачному бою. Больше он не собирался проигрывать.
   В этот вечер Темьян больше не дрался. Хью участвовал еще в двух боях. Один проиграл, второй выиграл, отправив противника на пол своим коронным снизу.
   Кост в боях не участвовал вообще, предпочитая быть зрителем, нежели участником. Он делал ставки на бойцов и, как заметил глазастый Темьян, чаще всего выигрывал.
   Бои окончились далеко за полночь. К дому Свирина пошли втроем. Поначалу Кост высокомерно молчал, не желая «опускаться» до разговора с урмаком. Не обращая на него внимания, Темьян и Хью азартно спорили, обсуждая наиболее острые моменты схваток, и посмеивались над разными забавными происшествиями.
   Вскоре Кост не выдержал и начал участвовать в разговоре, горячо обсуждая достоинства и недостатки бойцов. Правда, обращаться напрямую к Темьяну он избегал.
   Придя в усадьбу, наполнили стоящую на заднем дворе за поленницей огромную деревянную бадью талой водой из дубовых бочек. Первым в воду полез Кост. Вымывшись, он сразу ушел в дом.
   Хью и Темьян слили воду. Оказалось, что в бадье имеется затычка на уровне дна. Хью ловко вынул дубовую пробку и вставил в отверстие длинный деревянный желоб, направив другой его конец в сточную канаву.
   Темьян с интересом изучал конструкцию. На миг ему показалось, что он уже где-то видел подобное: медный чан и деревянный желоб. Вот только текущая вода из воспоминаний почему-то была красной…
   Темьяна царапнула неприятная мысль, даже не мысль, а скорее ощущение, но сразу ушло, будто смытая весенними ливнями зимняя грязь.
   – Это что, – гордо сказал Хью. – Вот у Лодды… Вода греется на печи и по желобу стекает прямо в бадью, которая стоит в отдельной комнате-купальне. А потом через другой желоб выливается на улицу.
   Темьян восторженно поцокал языком:
   – Дорого, наверное?
   – Да уж не дешево… Ксил за эту конструкцию с отца сотню золотых куаров содрал.
   – Ксил?
   – Ксил Бродарь. Это он из Малки привез.
   Когда бадья опустела, они снова наполнили ее водой. Хью сделал приглашающий жест. Темьян отрицательно покачал головой:
   – После тебя. Ведь ты хозяин.
   Хью шутливо надулся и выпятил грудь, копируя надменного Коста.
   – Да, я хозяин, а ты мой невольник, – высокомерно проговорил он.
   И это было так похоже на брата и так смешно, что Темьян не выдержал и громко захохотал.
   Вымывшись, Хью помог Темьяну сменить воду и протянул кусок пахнущего ландышем мыла.
   – Лодда варила. Из обычного мыльного корня, но с какими-то травами. Такое мыло только у нас в семье. Даже в столице подобного не сыщешь. А летом она и другие запахи делает. Так пахнут, что из воды вылезать не хочется. Сидел бы всю жизнь и намыливался.
   – Да-а, – протянул Темьян. – Лодда у вас прелесть. Мастерица на все руки. И очень красивая.
   Хью насмешливо выпятил губы:
   – Тогда мойся тщательнее, Темьян. Я думаю, что для тебя ночь только начинается.
   Темьян покраснел, но совет выполнил. Вода, как ни странно, оказалась теплой – весеннее солнце успело за день нагреть. Потом Хью помог Темьяну опорожнить бадью и пошел в дом.
   Темьян отправился на сеновал. Лодда уже ждала его. Они не тратили времени на слова – все было понятно и так. Она ушла только под утро, и Темьян смог немного поспать. Спал он крепко, впервые за три года без сновидений и кошмаров. И даже улыбался во сне.

27

   Утром он был несколько заторможен после практически бессонной ночи, но работал хорошо. За обедом Лодда поглядывала на него, и нежный румянец окрашивал ее щечки. Вечером после работы Темьян уединился на заднем дворе и провел один тренировочный бой с тенью, а потом пошел вместе с Хью в общественный амбар, где проходили бои.
   В этот вечер урмак дрался трижды – и все три раза выиграл. Правда, среди его противников не было кузнеца.
   В перерывах между боями юноша сидел рядом с Лоддой, и ему показалось, что девушка чем-то расстроена.
   Когда развлечения окончились, они с Лоддой пошли к дому вдвоем: Коста отозвал к себе Свирин, а Хью довольно шепнул на ухо Темьяну: «У меня свидание» – и быстро исчез.
   Лодда молчала всю дорогу. Темьян попытался ее поцеловать в густой тени березняка. Она не отстранилась, но отвечала вяло.
   – Лодда, что с тобой?
   – Ничего. – Она отвела глаза. – Пойдем домой.
   – Ты придешь на сеновал?
   – Нет, не сегодня.
   – Завтра?
   – Может быть. Погоди… – Лодда что-то высчитывала в уме. – Я приду через два дня.
   – Почему через два?
   – Потому что через два. – Она окончательно сникла.
   Темьян пожал плечами и прекратил расспросы. Мало ли у женщин причин избегать несколько дней любовной близости.
   Дома он ополоснулся и забрался на сеновал. Юноша уже засыпал, когда на границу его сна вторглось нежное, соблазнительное создание со вполне определенными намерениями.
   – Лодда, ты передумала? – Он улыбнулся, не открывая глаз и все еще пребывая между сном и явью.
   Не отвечая, она умело скользнула губами по его телу, приближаясь к паху, и там задержалась на некоторое время. Ощущения для него оказались новыми и очень острыми. Он напрягся в сладкой истоме и открыл глаза, ожидая увидеть золотистые локоны Лодды. И чуть не вскрикнул от изумления: обнаженная ласкающая его женщина была черноволоса!
   – Что… что ты делаешь?!
   – А сам не догадываешься? – Она оторвалась от своего занятия и посмотрела на него. – Мне кажется, тебе понравилось. Продолжим?
   Темьян на мгновение потерял дар речи. Он неплохо видел в темноте, как и все урмаки, но вначале просто не поверил своим глазам…
   Кажется, ее звали Соланна. Соланна Шатуба. Жена кузнеца!
   После того первого злополучного боя с ее мужем она подходила к Темьяну и вежливо расспрашивала о здоровье. Несколько пустых, ничего не значащих фраз. Впрочем, урмак тогда невольно отметил, что она очень привлекательна, хотя и лет на десять старше него. Но Темьяну и в голову бы не пришло соблазнять замужнюю женщину. Поэтому теперь он пребывал в ступоре, с трудом воспринимая происходящее.
   Соланна мельком улыбнулась и продолжила свое занятие.
   – Подожди! – Темьян отстранился, осторожно схватил ее за плечи и заглянул в лицо. – Мы не можем… твой муж… Лодда…
   Соланна неприятно усмехнулась:
   – Только не говори, что собрался хранить верность этой шлюшке. Кстати, в столице у нее есть жених. А со своим мужем я сама разберусь.
   – Нет, я не могу так.
   Она бесстыдно уставилась ему между ног:
   – А я думаю, можешь. И хочешь.
   Темьян покраснел – его тело и впрямь имело собственное мнение по данному вопросу, особенно после того, что она вытворяла язычком всего несколько мгновений назад.
   – В общем, так, – сказала Соланна, – если ты не прекратишь изображать невинность и не дашь мне то, за чем я пришла, я… начну кричать. Прибегут люди. Они увидят нас с тобой голыми. И что подумают, по-твоему?
   – Что? – тупо спросил Темьян.
   – Что ты пытаешься меня изнасиловать.
   – Я?! Тебя?!
   – Ну не я же тебя, – нагло усмехнулась она. – Я скажу, что ты меня схватил на улице, связал, приволок сюда и начал насиловать.
   – Чем же я тебя связал? Где веревка?
   – А ты паучий урмак. Значит, паучьими нитями.
   – Это полный бред, Соланна! На тебе же нет и следа от паучьих нитей. И потом, почему же ты закричала только сейчас, а не когда я тащил тебя через всю деревню?
   – Делаешь вид, что умный? – разозлилась Соланна. – Был кляп, но я смогла от него освободиться. И вообще, как ты думаешь, кому поверят: тебе – приблудному оборотню, или мне – приличной замужней женщине?
   – Соланна…
   – Выбирай: мне кричать или мы займемся наконец делом?
   – Не надо кричать.
   Темьян сдался и занялся делом.
   И в эту ночь ему совсем не удалось поспать. Соланна ушла, когда пропели первые петухи.
   Утром Темьян разыскал Лодду.
   – Что это значит? – напрямик спросил он, затаскивая девушку в уголок кухни.
   – Ты о чем? – Ее голубые глаза смотрели вполне невинно и немного удивленно.
   – Сама знаешь.
   – Нет. Что с тобой, Темьян?
   Он смутился. Может, она и впрямь не в курсе.
   – Так, ничего. Прости, Лодда.
   Она бросила на него странный взгляд и взялась разжигать очаг. Урмак вышел с кухни во двор.
   Весь день Темьян работал, вечером дрался с тенью и медитировал, собирая силу. Потом дрался в амбаре, снова выйдя победителем из всех боев. Кузнеца Шатубу он избегал.
   Перед тем как ложиться спать, он разыскал Лодду и осторожно спросил:
   – Ты придешь?
   – Я же сказала – завтра! – Она злилась, и Темьян счел за лучшее прекратить разговор.
   Он помылся и лег на сено, борясь со сном. Юноша хотел немного подождать, томимый сложными предчувствиями.
   Вскоре на сеновал скользнула женская тень. Стройная, высокая, с густыми светлыми, как лен, волосами. Не Лодда и не Соланна.
   Когда Темьян разглядел ее лицо, он ахнул: Кайя! Но как же она была хороша! Он меньше всех ожидал увидеть именно ее, но и нравилась она ему гораздо больше других женщин деревни.
   – Темьян. Ведь тебя так зовут? – негромко сказала она. – А меня…
   – Кайя, я знаю, – перебил Темьян. – Но… ты уверена, что не совершаешь ошибки?
   – Разве любовь может быть ошибкой?
   – О чем ты говоришь? – испугался он.
   Кайя засмеялась и придвинулась ближе. Ее глаза сверкали в темноте льдистыми звездами, а волосы в свете луны казались серебристыми.
   – Я неудачно выразилась. Но мне от тебя нужны не разговоры. И если ты отвергнешь меня…
   – Знаю, знаю! Ты начнешь кричать, будто я пытаюсь тебя изнасиловать, – снова перебил урмак.
   – Надеюсь, ты собираешься сделать именно это…
   Надо ли говорить, что и в эту ночь Темьян почти не спал.

28

   Днем он работал как сонная муха, вечером не тренировался, а на площадке для боев почти сразу упал, получив несильный, в общем-то, удар в челюсть от довольного Хью. Зрители были разочарованы, ведь за предыдущие два дня Темьян успел стать их кумиром, уверенно пробиваясь в лидеры.
   Свирин весь день поглядывал на него с неудовольствием, а вечером отозвал для разговора:
   – Ну что, урмак, ты уже наработался? С виду не выглядишь ни лентяем, ни слабаком. Или я ошибаюсь?
   Темьян что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Ну не мог же он сказать, что уже которую ночь проводит без сна, ублажая разных женщин, в том числе дочь и любовницу самого Свирина!
   – Смотри, Темьян, я тебя предупредил. Такой работник мне не больно-то и нужен. – Староста и не пытался скрыть недовольства.
   Ночью на сеновал пришла Лодда. Темьян настроился на серьезный разговор. Лодде же хотелось поцелуев и ласк, но он был непреклонен.
   – Ну что? – сдалась она.
   – Вы установили на меня очередь? – прямо спросил Темьян.
   Лодда замялась и попыталась прильнуть губами к его губам. Он взял ее за плечи и осторожно встряхнул:
   – Лодда, да или нет?
   – Да! Да! А что здесь такого? Между прочим, Темьян, я была против, но эти стервы…
   Он ожидал чего-то подобного, но все же растерялся:
   – Сколько же вас… в очереди?
   – Трое. А что, ты хочешь кого-нибудь еще?
   – Нет-нет! Мне вполне хватает троих, – поспешно сказал Темьян, а про себя добавил: «И даже многовато».
   – Я не понимаю, чего тебе не нравится? – Лодда пошла в атаку. – Любой парень на твоем месте визжал бы от восторга. Три самые красивые женщины селения! Сами! Безо всяких усилий с твоей стороны!
   – М-да, без усилий…
   – Ну, кое-что, конечно, и от тебя зависит… – Лодда придвинулась поближе и игриво провела пальчиком по его груди. – Ну, Темьян… Я и так столько дней ждала. Может, хватит разговоров? А то ночь скоро кончится.
   Он вздохнул. Все было ясно. Да и ночи весной и впрямь коротки.
   На следующий день юноша собрался и отработал на совесть, заслужив одобрительный взгляд Свирина. Но чуть не заснул за столом во время обеда.
   – Эй, Темьян? Ты так любишь поспать? – засмеялся сидящий рядом Хью. – Смотри не упади в тарелку с супом.
   Кост не преминул воспользоваться случаем и пробормотал что-то оскорбительное о ленивых урмаках.
   Темьян встрепенулся и наткнулся на внимательный взгляд Свирина. Урмака моментально прошиб холодный пот, а сонливость как рукой сняло. Он боялся даже представить, что произойдет, если староста узнает о его ночных похождениях. И о Кайе! Оставалось надеяться, что она больше не придет.
   Разумеется, она пришла. В эту же ночь.
   – А Соланна где? Я думал, сегодня ее очередь, – брякнул, не подумав, Темьян. И тут же пожалел о своих словах, потому что Кайя заметно напряглась:
   – А… ты ждал ее? Могу уйти.
   – Нет, не уходи! Я совсем не то имел в виду. Просто хотел поговорить с ней…
   – О чем?
   – Ну… неважно. – Темьян осторожно привлек Кайю к себе и поцеловал.
   Больше в эту ночь они не разговаривали.
   На следующий день Темьян буквально падал с ног от усталости.
   Вечером Свирин оглядел его недовольным взглядом и буркнул:
   – Сегодня в амбар не ходи. Все равно без толку, только куары на тебе потеряю.
   Темьян послушно поплелся к себе на сеновал и мгновенно заснул. Проснулся он среди ночи от чьего-то присутствия. С трудом продрав глаза, он увидел Соланну.
   – Ну, ты и спать горазд, Темьян. Еле-еле тебя добудилась.
   – Ага, спать… Я из-за вас уже которую ночь почти не сплю.
   – Не спишь? Из-за нас? Ты о чем говоришь, Темьян? – удивилась она.
   – Ну, сама подумай, Соланна. Я работаю с рассвета до темноты. Полночи дерусь. А оставшееся до утра время с вами. Уже неделя скоро… Если так дальше пойдет, я засну прямо на тебе. Ты этого хочешь?
   – Нет, конечно. – Она задумалась. – Да, мы об этом не подумали… Мы можем уходить раньше… Хотя о чем это я, от тебя раньше не уйдешь… Ладно, а если мы будем приходить через ночь? – Соланна внезапно нахмурилась и посмотрела на Темьяна. – Или нам вообще больше не приходить?
   – Ну что ты, Соланн. Я не имел в виду ничего такого. Через ночь меня вполне устроит.

29

   И жизнь Темьяна потихоньку вошла в свою колею.
   Кошмары его больше не мучили, а страшные воспоминания превратились в стаявший по весне грязный ноздреватый снег.
   Теперь у него появилось время для отдыха. В работе он показывал все, на что способен. Вечером в амбаре выкладывался до конца, постепенно приобретая необходимый опыт, усиливаемый его природными способностями, и крайне редко оказывался на полу.
   Свирин явно был им доволен. Впрочем, как и три такие разные и такие близкие теперь женщины.
   С Лоддой Темьян ощущал себя бегуном на длинную дистанцию. Ей нравились простые и незамысловатые удовольствия. Пара торопливых поцелуев – и вперед, не останавливаясь, пока оба не падали буквально без сил.
   Соланна же оказалась выдумщицей и фантазеркой. Темьян и не подозревал о таком количестве точек наслаждения на теле мужчин и женщин, которые показала ему черноволосая любовница. Близость с ней походила на танец – иногда острый и зажигательный, иногда медленный и плавный, но каждый раз непредсказуемый. В их паре ведущей была она, и каждый раз совместные прогулки в мир любви производили на Темьяна неизгладимое впечатление. Он оказался способным учеником. Умел когда надо подчиняться партнерше и через месяц уже мог запросто перещеголять свою учительницу в искусстве любви.
   Однажды Соланна притащила с собой раскрасневшуюся, смущенную Лодду. Темьян ощутил первоначальную неловкость, но Соланна очень быстро добилась от них с Лоддой нужного ей настроя, и ночь прошла чудесно, а крошечный привкус неловкости и смятения добавил всем ощущениям дополнительной остроты.
   Кайя же стала для него особенной. И дело тут было не в каком-то чрезмерном плотском удовольствии. Наоборот, в этом смысле она не могла тягаться с загадочной, как звезда, и страстной, как огонь, неистощимой на выдумки Соланной. Но когда Темьян был с Кайей, у него пела душа. Он скучал, если она долго не приходила. Ловил ее взгляды во время вечерних драк в амбаре. И самое главное – ему оказалась интересна она сама, а не только ее тело.
   Постепенно они стали выкраивать время для разговоров. Кайя уходила очень поздно, когда начинали петь третьи петухи. Темьяну казалось, что и ей с каждым днем все труднее расставаться с ним. Расставаться, чтобы в течение нескольких следующих дней усиленно делать вид, будто Темьян ей совершенно безразличен.
   Однажды у них зашел разговор о Свирине. Раньше они избегали темы других мужчин в жизни Кайи, но Темьян не выдержал и все же задал вопрос: нравится ли Свирин Кайе.
   – Дарт? Нравится ли мне Дарт Свирин? – Кайя захохотала. – Ты еще спроси, нравится ли мне Ксил Бродарь!
   – Но Бродарь тебя купил, ты его собственность и не можешь отказать ему. А Свирин – твой свободный выбор. Или нет?
   – Ты мой свободный выбор, Темьян. А Свирин… Я хотела, чтобы он выкупил меня у Бродаря, потому что жить в его доме с комфортом, да и спать с ним намного приятнее, чем с Бродарем. Вот и все. И ни о какой любви и речи идти не может. Хотя я была бы благодарна Свирину, если бы он обеспечил мне достойные условия существования. Но он может только ходить к Бродарю и канючить. А тот смеется ему буквально в лицо, зная, что на решительный поступок «грозный» староста не отважится никогда.
   Кайя вздохнула, немного повозилась, устраиваясь поудобнее на плече у Темьяна. Луна заглянула в оконце и окрасила ее кожу в голубоватый цвет. Он залюбовался изящной линией ее бедер, плавно переходящей в длинные, стройные ноги с острыми коленками и маленькими, аккуратными ступнями.
   – Видишь ли, Темьян, Богиня Удачи отвернулась от меня с самого детства. Как только умерла моя матушка, отец пустился во все тяжкие. Быстро промотал наше огромное состояние, умудрился опозорить имя бесчестным поступком и был вынужден бежать, прихватив меня с собой, в Беотию. Я была для него заложницей – иначе наши родичи подвергли бы его унизительной казни. Я обеспечивала его безопасность, поэтому он взял меня с собой. Впрочем, покинув родные края, он почти забыл о моем существовании и не заметил бы, если бы в один прекрасный день я просто ушла. Может, мне и стоило так поступить, но… У пятнадцатилетней девчонки без профессии и способностей к волшебству есть только два пути: продажной девкой или наложницей. Я предпочитала оставаться с отцом и ждать чуда. Но однажды…
   Однажды один из приятелей отца заметил, что я выросла. Он изнасиловал меня, причем случайно, мимоходом. Он был пьян и уже на следующий день ничего не помнил. Потом были и другие. Иногда мне удавалось вырваться и убежать, иногда – нет. Некоторым нравилось причинять женщине боль, синяки и порезы не заживали у меня неделями.
   Я жаловалась отцу, но он сердился и кричал на меня. Наверное, он иногда получал за меня деньги. А может, и нет – к тому времени он окончательно опустился, и затуманенные пьянством мозги плохо воспринимали реальность…
   Так я и жила, питаясь объедками, одетая в лохмотья и фактически отданная на растерзание его случайным знакомым. Меня брали на грязном, заплеванном полу, на столе с остатками пиршества и грязной посудой, могли бесцеремонно разбудить среди ночи и влезть в мою постель…
   Но самое страшное, что для всех этих мужчин я была не личностью, не человеком, а милым зверьком, забавной безделушкой без эмоций и чувств, призванной удовлетворять их похоть. Они даже не удосуживались спросить мое имя!
   Потом в компании отца появился Бродарь. Он отличался от остальных тем, что не пил, по крайней мере, допьяна. Заметив меня, он глаз уже не спускал. А спустя несколько дней отец сказал, чтобы я шла с ним.
   Кайя помолчала. Темьян очень хотел заглянуть ей в глаза, но лежал тихо, боясь пошевелиться.
   – Как ты думаешь, Темьян, после всего этого, какие чувства я питаю к мужчинам и способна ли я любить?
   Темьян знал, что вопрос риторический, и промолчал. Кайя ответила сама:
   – Презрение и желание мести – единственное, что мне осталось. Когда я заставила тебя в первый раз подчиниться мне, я получила удовольствие оттого, что впервые принуждаю мужчину, как раньше они принуждали меня.
   – Ну, я-то почти не сопротивлялся, – улыбнулся Темьян.
   – Да, вам проще, – серьезно кивнула она. – Мужчину невозможно получить, если он сам того не захочет… И теперь, изменяя Свирину с тобой, я получаю двойное удовольствие, представляя, как больно было бы ему, узнай он об этом.
   – А Бродарь?
   – О! Это страшный человек. С виду он мямля, вечно униженный, слабенький попрошайка. А на деле у него душа воина и ум правителя. Он нарочно подставил меня Свирину и теперь качает из него деньги, обещая однажды продать меня ему. А у самого в столице такой особнячище, куда там Свирину! Бродарь богат, очень богат. И я не знаю, зачем он живет здесь и прикидывается бедняком. Его поступки зачастую трудно понять, а замыслы невозможно разгадать. Да и опасно. Про дом в столице я узнала случайно, и ты молчи!
   Темьян задумался:
   – Кайя, а если начать шантажировать Бродаря этим домом? Раз он его скрывает, то дело там явно нечисто. Я пригрожу, что расскажу обо всем Свирину, если Бродарь не даст тебе вольную.
   – Да? И куда я пойду с этой вольной? В какой-нибудь бордель?
   – Нет, зачем. Ты будешь со мной.
   – Ты мне очень нравишься, Темьян, но разве у тебя есть дом, деньги?
   – Будут. Я… – Темьян еле удержался, чтобы не выпалить: «Я врал всем здесь. Я могу принимать пять боевых обличий. Пять! Такие, как я, в армиях королей на вес золота!» Но в последний момент что-то удержало его от откровенности, намертво сковав гортань. – Я… вступлю в армию короля и очень быстро разбогатею. А ты… станешь моей женой.
   Кайя приподнялась на локте и заглянула ему в глаза:
   – Темьян, ты прячешься от кого-то, да?
   Он замялся.
   – Вовсе нет. С чего ты взяла? И ты мне не ответила.
   – Я подумаю, ладно?
   Пропели петухи. Наступило утро. Кайя быстро начала одеваться.

30

   Следующие несколько дней они не встречались. Зато сюрприз ждал Темьяна в амбаре – кузнец Пирс Шатуба желал драться с ним.
   Помня первый неудачный бой, Темьян атаковал сразу, едва прозвучал сигнал к началу. Но в том месте, куда со страшной силой летел его кулак, Шатубы не оказалось. Он почему-то очутился гораздо левее, почти за спиной Темьяна, хотя так быстро переместиться не мог просто физически. И, тем не менее, все обстояло именно так, о чем свидетельствовал несильный, а скорее обидный тычок по почкам урмака.
   Кузнец дал время Темьяну развернуться и ударил снова, на этот раз в область солнечного сплетения. Урмак локтем блокировал кулак противника и тотчас попытался перейти в контратаку. Напрасно! Все усилия Темьяна оказались тщетны. Кузнец двигался прямо-таки с нечеловеческой быстротой, заставляя постоянно искать себя на площадке. При этом Шатуба время от времени лениво долбил урмака по разным частям тела, играя с ним, как кошка с мышкой.
   Темьян начал уставать первым. Его дыхание участилось, пот катился градом, а Шатуба даже не запыхался. В душе урмака нарастало отчаяние. Он отчетливо понимал, что находится полностью в руках противника. Кузнец может добить его в любой момент, как только наиграется.
   И все же сдаваться Темьян не собирался. В какой-то миг, обретя второе дыхание, он почти дотянулся до кузнеца прямым слева, но тот сбил его с ног несильным, как вначале показалось Темьяну, хлестким ударом раскрытой ладони в грудь, чуть пониже шеи. Удар оказался очень странным – словно прошла мягкая воздушная волна, которая моментально унесла все силы урмака, превратив его в «сухой послушный лист на ветру».
   Тяжело дыша, изумленный Темьян упал на песок, который мгновенно стал мокрым от пота. Шатуба молниеносным движением склонился над поверженным и слегка сжал двумя пальцами его левую ногу чуть повыше колена.
   В тот же миг у Темьяна перехватило дыхание от боли – казалось, будто чудовищная сила напрочь оторвала его ногу. Корчась в судорогах, он прочувствовал каждый нерв, каждую жилку, разорванную немыслимой силищей, видя перед собой внимательное лицо кузнеца, и только после этого потерял сознание.
   Очнулся Темьян в дальнем углу амбара на полу у стенки. Над ним хлопотала Лодда. Рядом стоял Пирс Шатуба.
   – С чего ему вдруг сознание терять? – лицемерно говорил кузнец. – Я вроде и не бил. Так, толкнул легонько.
   Девушка сердито зыркнула на него огромными голубыми глазищами и снова зашептала наговор. Может, благодаря наговору боль в ноге у Темьяна чуть-чуть утихла, но перед глазами еще плавали огненные круги, а дышать приходилось часто-часто, с трудом сдерживая стон.
   – Ну, как ты? – спросил кузнец, заметив, что Темьян очнулся.
   – Почему?.. – попытался спросить парень, но кузнец предостерегающе нахмурился и покосился на Лодду. Урмак понял намек и заткнулся.
   Через некоторое время девушку позвали к следующему пострадавшему. Кузнец присел на корточки рядом с Темьяном:
   – Болит?
   – Да-а-а! – простонал урмак.
   – Будет болеть до утра, причем скоро боль усилится настолько, что ты снова потеряешь сознание.
   – За что?..
   – За Соланну, разумеется. – Пирс Шатуба вроде даже удивился. – А ты думал, что спать с чужими женами – сплошное удовольствие?
   Темьян покраснел. Кузнец усмехнулся:
   – Травмы не будет, не бойся. Я просто пережал тебе нервный центр. К утру нога полностью восстановится. В мои планы не входило тебя калечить. Ты не так уж и виноват, парень. Мы с Соланной давно уже каждый сам по себе. Я ведь тоже небезгрешен, каюсь, люблю разнообразие. Да и у нее уже полселения в любовниках переходило. Не ты первый, не ты последний. Обычно я к этому спокойно отношусь. Но ты… Ты взбесил меня невероятно!
   – Чем же? – выплюнув вопрос, Темьян скривился от очередной болезненной судороги.
   – Да тем, что в этой грязи ты умудрился остаться чистым. Сохранил наивность и достоинство. Не разучился краснеть. Не озлобился. Может, по молодости лет или по глупости. – Пирс Шатуба потер мозолистыми руками лицо. – Ладно, вставай. Отведу тебя на сеновал или где ты там ночуешь в доме Свирина, пока ты снова не потерял сознание.
   Темьян с трудом встал, опираясь на плечо кузнеца. Перед глазами все плыло от боли. На ногу невозможно было наступить. Казалось, в ней засели раскаленные, острые иглы. Не выдержав, он застонал.
   – Терпи молча, – жестко приказал кузнец. – Это входит в твое наказание. Застонешь, сделаю то же самое со второй ногой.
   Темьян подавился стоном и до крови закусил губу. Он не помнил, как они добрались до сеновала, но за всю дорогу не проронил ни звука. Ему становилось все хуже. Но один вопрос не давал ему покоя. Перед тем как рухнуть в сено, урмак прохрипел:
   – Ты научишь меня своей науке?
   Кузнец с интересом поглядел на него:
   – В ученики просишься? После всего?
   Темьян кивнул. Шатуба неприятно улыбнулся:
   – А не боишься, что наказание еще не окончено и ты перепробуешь на себе все болевые спайки по очереди?
   – Если перепробую, значит, заслужил, – скривился от боли Темьян, надеясь, что кузнец примет его гримасу за бесстрашную усмешку. – Ты имеешь право так поступать со мной.
   Кузнец с новым выражением взглянул на урмака:
   – Да, Соланна права, ты редкий экземпляр, Темьян! Ладно, научу. Только, чур, науку мою никому не передавать – такое условие.
   Темьян кивнул и с облегчением упал в сено. Силы его были на исходе, но перед кузнецом он собирался хорохориться до конца.
   Шатуба пошел к выходу. Уже стоя одной ногой снаружи, он оглянулся и сказал:
   – Кстати, можешь продолжать встречаться с Соланной. И не говори ей про свое наказание. Если она узнает, прибьет меня на месте.
   Темьян нашел в себе силы понимающе улыбнуться и потерял сознание.
   С тех пор кузнец стал преподавать ему науку «Ласкового касания» – древнее боевое искусство таинственных белых волшебников Живицы, мастеров жизни и повелителей пространств. В амбаре они между собой больше не дрались.

31

   Так прошел почти месяц.
   Темьян продолжал убеждать Кайю бежать с ним в город и стать его женой. Та боялась, тянула время и просила подождать. Сама же подробно расспрашивала о его прошлой жизни, семье и способностях. Темьян рассказывал не обо всем. Не то чтобы он не доверял Кайе, но какая-то сила удерживала его от излишней откровенности.
   Однажды к Темьяну подошел Бродарь. Урмак напрягся, ожидая скандала. Слава Богам, поблизости никого не было.
   – Ты хорошо дерешься, урмак, – обычным заискивающим тоном проговорил Бродарь, с приторной улыбочкой заглядывая снизу вверх в лицо Темьяну.
   Чистоплотного урмака слегка перекосило от омерзения, когда он разглядел в неопрятной бороде селянина хлебные крошки, но, сделав над собой усилие, Темьян ответил вполне вежливо:
   – Спасибо на добром слове, господин Бродарь.
   – Ты стал признанным лидером. На тебя ставят много куаров.
   Темьян промолчал. Склонил голову набок, разглядывая хозяина Кайи и не понимая, к чему тот ведет.
   – Я слышал, – продолжал Бродарь, – Свирин за последние два месяца заработал на тебе почти три сотни полновесных золотых монет. А сколько он заплатил тебе?
   Темьян бормотнул что-то неразборчивое.
   – То-то и оно! – обрадовался собеседник. – Тебе он ничего не дал, паскуда! Но я подскажу способ, как разбогатеть, причем быстро. Интересует?
   Темьян пожал плечами, не до конца понимая, как следует себя вести в данной ситуации.
   – Вот если бы ты иногда… падал… когда я тебе скажу, можно было бы заработать много денег, – вкрадчиво заговорил Бродарь. – Очень много! Поверь, иногда поражение приносит гораздо больше прибыли, чем победа. Я знал бы точно, в каком бою ты проиграешь, и ставил бы на твоего соперника. И выигрыш был бы огромен! Конечно, мы будем делить его пополам, не сомневайся.
   Темьян нахмурился, стараясь держать себя в руках.
   – Кстати, Свирину не понравится, что ты спишь с Кайей. – Бродарь продолжал говорить, но его тон и выражение лица неуловимо изменились. Теперь урмак понял, что имела в виду Кайя, говоря, будто ее хозяин имеет душу воина. – Да-да. Я все знаю, но молчу, причем только из хорошего к тебе отношения. Но если рассержусь…
   – Я понял, господин Бродарь, – осторожно сказал Темьян, желая выиграть время и посоветоваться с Кайей.
   – Зови меня по имени – Ксил. Мы же теперь как-никак подельщики, – улыбнулся Бродарь.
   – Да, Ксил.
   И Темьян, посоветовавшись с Кайей, стал иногда «ложиться» в амбаре, когда того требовал Бродарь. Выигрышем тот, само собой разумеется, с Темьяном не делился.
   Такая жизнь начала потихоньку угнетать юношу, и он решил, что пора уходить из селения.
   Темьян поставил перед Кайей вопрос ребром: идет ли она с ним? Молодая женщина попросила день на размышление, а утром к урмаку подошел Бродарь.
   – Ты далеко собрался, Темьян?
   – Не твое дело, Ксил! – отрезал парень, отказываясь поверить, что Кайя предала его. Наверняка осведомленности Бродаря есть и другое объяснение.
   – Ты не уйдешь, пока не закончится сезон боев, Темьян. – Голос Бродаря звучал мягко, вкрадчиво. – Остался всего месяц, и я не советовал бы тебе ссориться со мной.
   – А ты не слишком ли много на себя берешь, Ксил?
   – Я предупредил тебя, Темьян.
   – Да пошел ты! – Урмак развернулся и, наплевав на скрытность, побежал разыскивать Кайю.
   Он обегал все селение, но нигде ее не нашел. Вечером в амбар на зрелище она тоже не пришла.
   Темьян дрался в трех боях, в одном из которых, по требованию Бродаря, должен был «лечь». Но урмак выиграл все три, вызывающе глядя на Ксила. Тот задумчиво хмурил брови и укоризненно качал головой.
   Вернувшись на сеновал, Темьян лег спать с твердым намерением завтра с утра попросить расчет у Свирина и уйти – с Кайей или без. Урмак решил, что как только обоснуется в столице и заработает много денег, вернется за любимой и выкупит ее у Бродаря.
   Погруженный в свои мысли, юноша никак не мог заснуть. Он ворочался на мягком сене, думая о том, что сегодня очередь Кайи прийти к нему, но наверняка Бродарь запер ее и не пустил.
   Урмак ошибся: Кайя пришла. Она была сильно расстроена и взвинчена одновременно.
   – Это ты рассказала Бродарю, что я собираюсь уйти из селения? – спросил Темьян.
   – Мне пришлось. Я все объясню, Темьян. Пожалуйста, верь мне! А сейчас обними меня.
   Кайя прильнула к нему, но платья не сняла. Когда он потянулся развязать тесемки на ее юбке, она удержала его руку:
   – Не так. Разорви ее. Сегодня я хочу грубости.
   Темьян удивился, но принял игру. Он разорвал на Кайе одежду и стал целовать. Она слегка отталкивала его и в то же время поощряла. Они возились в шуточной борьбе. В пылу игры Кайя расцарапала ему щеку, и капельки крови урмака испачкали ей платье.
   Внезапно она начала отталкивать его все сильнее, а затем громко закричала:
   – Помогите! Спасите! Нет, не трогай меня, грязный урмак! Убери свои лапы!
   – Ты что?! – опешил Темьян, отступая.
   Кайя снова придвинулась к нему. Ее глаза блестели слезами и злорадством.
   – Помогите!!! – еще громче закричала она.
   Темьян замер. Он, кажется, понял, что происходит, но открывшаяся правда сводила его с ума. Юноша глядел на любимую женщину и молчал. На миг она смутилась под его взглядом. Затем зло сощурила глаза и прошипела сквозь зубы:
   – А ты думал, что лучше других мужчин и моя месть на тебя не распространяется, да? Бунтовать вздумал? Да ты и мизинца Бродаря не стоишь! И никто из вас не стоит! Он умен. Он… Я не могу сказать, но если бы вы все узнали правду!.. Мы заработаем с ним кучу денег и будем жить во дворце! И нам станут кланяться вельможи!
   – Он использует тебя, Кайя.
   – Да, точно! Но вы все используете меня: и ты, и Дарт. Используете мое тело для своего удовольствия. А он единственный, кто не скрывает этого, прикрываясь пошлой любовью… Тебе нужно было просто подчиниться ему и не своевольничать. Позволить нам заработать на тебе немного куаров, за каждый из которых я расплачивалась с тобой своим телом!
   – Кайя…
   – Все сказано, Темьян. Мы накажем тебя, чтобы другие боялись Бродаря и подчинялись ему… Помогите!!! Спасите!!! На помощь!!!
   На сеновал ворвался Свирин с сыновьями. В руках у них были арбалеты. Сзади маячила Лодда.
   Кайя кинулась к Свирину, плача и безуспешно пытаясь прикрыться обрывками одежды.
   – Он… он… – всхлипывала она, прижимаясь к старосте и указывая на Темьяна.
   – Я убью его! – взревел Свирин, вскидывая арбалет.
   – Нет, отец! – Лодда бросилась между ним и Темьяном. – Она сама! Он не виноват! – Девушка подскочила к Кайе и размахнулась, чтобы ударить ее. – Дрянь! Какая же ты дрянь!
   Отец перехватил руку дочери:
   – Твоя ревность здесь неуместна, Лодда.
   – Ревность? Да эта тварь сама вешалась ему на шею! Они почти два месяца спят вместе, а теперь вдруг ей вздумалось орать!
   Свирин опешил. Кайя окаменела.
   – Это правда, Кайя?
   – Нет, конечно, Дарт. Какие два месяца! Он, конечно, давно домогался меня, но я отказывалась. И только сегодня он заманил меня сюда хитростью и набросился. Иначе, зачем бы мне кричать?
   – Сука! – прошипела Лодда. – Отец! Не верь ей! Она врет! Она сама соблазнила его два месяца назад и бегала сюда почти каждую ночь.
   Свирин покосился на дочь, окинул взглядом разорванную одежду Кайи и расцарапанную щеку Темьяна.
   – Тебе, парень, будет предъявлено обвинение в изнасиловании. Лучше не усугубляй свою участь и иди с нами добровольно. Мы запрем тебя в погребе до утра.
   Кост взял Темьяна на прицел и прошипел:
   – Только дай мне повод, грязный урмак, и я всажу тебе стрелу прямо в брюхо! Ты мне никогда не нравился, мерзкий оборотень!
   Хью растерянно переводил взгляд с отца на Темьяна.
   – Отец, надо разобраться. Темьян не способен на такое.
   – Утром и разберемся. Если он не виновен, то и бояться ему нечего, – отрезал Свирин.

32

   Ночь Темьян провел в погребе. Спать он не мог. Думать тоже. На него навалилась сильнейшая апатия и стала безразлична дальнейшая судьба.
   Утром пришел Свирин. Он долго стоял молча, заложив руки за спину и глядя в крошечное оконце под потолком. Темьян так же молча сидел на каменном полу, поджав ноги и привалясь спиной к стене.
   Наконец Свирин посмотрел на него и сказал:
   – Я хочу тебя спросить как мужчина мужчину. Кто прав: Лодда или Кайя?
   Темьян глянул Свирину в лицо и молча отвернул голову. Жить ему не хотелось.
   – Так. – Свирин тяжело опустился на каменный пол рядом с урмаком и устало прислонился спиной к стене. – Значит, Лодда права…
   Он замолчал. В полной тишине было слышно, как в дальнем углу погреба мышка старательно грызет холщовый мешок с зерном, как бьется увязшая в паутине первая весенняя муха.
   – И что, действительно два месяца? – Голос Свирина дребезжал, как ржавое, несмазанное колесо на грязной, колдобистой дороге.
   Темьян сделал неопределенный жест плечами.
   – Понятно, – откликнулся Свирин. Потом повернулся к Темьяну с надеждой. – Но хотя бы в самый первый раз ты овладел ею силой, а потом она просто боялась тебя и не смела отказать, да?
   Темьян вздохнул и промолчал. Свирин потемнел лицом:
   – Значит, все же сама…
   Он резко встал и вышел, неприятно шаркая ногами по полу.
   После его ухода в погреб спустились Соланна и Пирс Шатуба.
   – Темьян, я помогу тебе сбежать, – торопливо зашептала жена кузнеца, бросаясь урмаку на шею.
   Темьян покосился на Пирса и, испытав неловкость, неуклюже отстранился.
   – Глупости, Соланна, тогда накажут и тебя. Пирс, скажи ей.
   – Эта взбалмошная баба давным-давно не слушается меня, – фыркнул кузнец. – Но я свяжу ее и суну в подпол, чтобы она не наделала глупостей. Кстати, я один из судей и думаю, что смогу защитить тебя. Не падай духом, парень, прорвемся!
   После их ухода Темьяну стало значительно легче, словно он искупался в холодной горной реке. Потом его навестил Хью.
   – Я верю тебе, – сказал сын Свирина. – Кайя – дрянь редкая, а Лодда врать не станет. И что только отец нашел в этой Кайе?
   Темьян вздохнул. Он точно мог сказать – что. Он знал это по себе.
   – Спасибо, Хью. Как там Лодда?
   – Отец отправил ее с Костом в столицу к жениху. Боится, что она устроит скандал в суде.
   – Лодда прелесть, – улыбнулся Темьян.
   – Да, она искренне привязалась к тебе.
   Они помолчали.
   – Темьян…
   – Да?
   – Отец… он справедлив и не опустится до мести. Если ты невиновен… – Хью спохватился и поправился: – Так как ты невиновен, он не позволит приговорить тебя, вот увидишь.
   – Да, Хью, твой отец – человек порядочный, – откликнулся урмак. А что еще ему оставалось ответить?
   В это время в погреб спустились несколько селян с веревками и арбалетами. Темьян невольно отметил, что оружие у них явно дорогое, сделанное хорошим мастером. Староста Свирин позаботился о безопасности селения, заставив местных неплохо вооружиться.
   Впрочем, оружие в руках людей не может остановить настоящего урмака-оборотня, тем более арбалеты в тесноте погреба. «Можно запросто раскидать их всех и уйти, даже особо и не напрягаясь», – подумал Темьян, но не двинулся с места. Более того, он послушно позволил себя связать, наблюдая за событиями как бы со стороны.
   – Все будет хорошо, Темьян! – крикнул на прощание Хью, и заключенного выволокли из погреба.
   Суд проходил днем в том же амбаре, где вечерами устраивались бои. Жители селения, побросав все дела, сидели на скамьях вдоль стен. Трое судей разместились в креслах, установленных на белом песке площадки для боев. Темьяна, связанного, поставили в центре на колени.
   Урмак оглядел зал, наткнулся взглядом на Бродаря и заметил, что ни Кайи, ни Соланны в зале нет. Пирс, видно, и впрямь запер жену на замок от греха подальше.
   В роли главного судьи выступал Свирин. По законоположению Беотии сельский староста являлся кем-то вроде королевского наместника: он собирал подати для казны, он же вершил суд. Кроме него в судьи выбирали еще двоих – самых уважаемых жителей. Одним из них был кузнец Шатуба. Он горячо выступил в защиту обвиняемого. Но второй – мельник, сын которого часто был бит Темьяном на арене, не скрывал своего негативного отношения к «грязным урмакам» вообще и подсудимого в частности. Ему было наплевать на правду. Главное – наказать оборотня!
   Кайи на заседании не было – порядочную женщину решили не подвергать дополнительному позору. За нее говорил Ксил Бродарь. Со скорбным выражением лица он убеждал присутствующих в злодейских планах урмака. Рассказывал, как тот каждый вечер нарушал покой его семейства, выслеживая его наложницу и пугая скотину так, что у той начисто пропало молоко. Молол еще какую-то чушь, Темьян не очень-то и прислушивался.
   Когда самому урмаку предложили поведать о произошедшем, тот отказался говорить. Он не желал ни признавать свою вину, ни рассказывать правду, то есть позорить Кайю, выставляя ее шлюхой и дешевкой.
   Порой Темьян даже мысленно оправдывал любимую, надеясь, что это Бродарь угрозами вынудил ее совершить подлость. Но в глубине души парень отчетливо понимал, что сделанное – часть ее собственной натуры. Кайя такая же, как и Бродарь, а все остальное – домыслы и иллюзии влюбленного Темьяна.
   Домыслы и иллюзии… Если женщина прекрасна внешне, мужчине очень трудно поверить, что душа у нее безобразна. Особенно если влюблен в нее. Он скорее найдет тысячи причин, оправдывающих ее самый мерзкий поступок, чем согласится развенчать свою богиню!
   Пока шло разбирательство, Свирин молчал, разглядывая с отрешенным видом дощатые стены. На подсудимого он не смотрел.
   Наконец прения закончились. Мнение суда разделилось: кузнец признавал Темьяна невиновным, мельник настаивал на казни для «зверя». Решающим должен был стать голос Свирина.
   Ожидая решения, Темьян поискал взглядом Бродаря. Тот сидел в первом ряду и с праведным гневом глядел на «насильника». Ни злорадства, ни усмешки в адрес поверженного урмака – хозяин Кайи отлично владел собой и хорошо играл свою роль.
   «Что же ты за человек, Ксил? Для простого крестьянина у тебя слишком много секретов», – подумал Темьян и пообещал себе разобраться с Бродарем при первой же возможности.
   Наконец Свирин поднял голову. На Темьяна он по-прежнему не смотрел.
   – Урмак виновен. Будет подвергнут казни! – в полной тишине прозвучал приговор.
   Присутствующие мгновение молчали, переваривая услышанное, а потом оживленно заговорили, обсуждая решение суда. Большинство одобряли, некоторые возмущались. Но в открытую не протестовал никто. Даже Хью. Он избегал взгляда урмака и держался в тени.
   Несколько сельских парней взяли Темьяна под прицел арбалетов. Урмак окинул их ленивым взглядом. Если использовать личину Дракона, то наверняка можно уйти. Но… было лень. Драться не хотелось, и ярости он не ощущал.
   К Темьяну приблизился кузнец и помог встать на ноги. Лицо Шатубы оставалось бесстрастным.
   – Извини, парень. Суд принял решение. Говори свое последнее желание.
   – Я могу сам выбрать способ казни? – спросил Темьян.
   – Конечно. В определенных пределах, разумеется. Если, например, ты захочешь умереть от старости, то сам понимаешь…
   Темьян улыбнулся шутке. Он был вполне спокоен, даже умиротворен и уже принял решение.
   – Ты хорошо держишься, Темьян. – Шатуба похлопал его по плечу. – Жаль, что ты урмак, а то я потребовал бы королевского суда для тебя.
   По законам Беотии и некоторых других стран урмаки являлись гражданами второго сорта и не имели права на апелляцию.
   – Так какую смерть ты предпочтешь? – вслух спросил Шатуба и прошептал одними губами: – У меня нож, я передам его тебе. Режь веревки. Бей меня в челюсть. Бросайся на арбалетчиков. Используй мою науку и свои урмакские штучки. Беги!
   Темьян покачал головой:
   – Я остаюсь, Пирс.
   Кузнец на мгновение опешил, заскрежетал зубами, но кивнул:
   – Что ж, твое право. Так как ты хочешь умереть, Темьян?
   – В огне. На костре.
   – На костре? Странный выбор. Не самая легкая смерть. Если хочешь, пущу тебе арбалетную стрелу прямо в сердце? Клянусь, ты умрешь мгновенно, не будешь мучиться!
   – Нет. Я выбираю костер.
   – Ну, как знаешь. Но это потребует приготовлений.
   – А я и не тороплюсь, – снова улыбнулся Темьян.
   Его оставили во дворе под присмотром людей с арбалетами и вилами и занялись подготовкой к казни. Притащили и вкопали столб в раскисшую весеннюю землю, разложили вязанки с хворостом. К столбу Темьян подошел сам, поддерживаемый кузнецом.
   – Не передумал? – тихонько спросил Шатуба. – Нож все еще при мне.
   – Нет, Пирс. Всё. Поздно уже.
   – Ну… прощай, парень! – Кузнец отошел, оставив привязанного к столбу урмака в одночестве.
   Костер умело подпалил Бродарь. Он учел ветер и запалил так, чтобы приговоренный не сразу задохнулся в дыму, а в полной мере ощутил боль от ожогов.
   Темьян боли не ощутил. Он нес в себе чистую частицу пламени, и его жаркий собрат – первозданный огонь – не мог и не хотел причинять ему вред.
   Впрочем, со стороны все было так, как надо – огонь жадно пожирал тело «грязного зверя».
   Большинство зрителей свистели и улюлюкали. Некоторые стояли молча. И только в глазах Шатубы блестели непролитые слезы.
   А где-то на краю обострившегося звериного сознания Темьян ощутил, как внезапно побледнела и упала в обморок Лодда, скатившись с кожаного сиденья двуколки прямо под ноги растерявшемуся брату. Как рыдает и в бешенстве бросается на прочную дубовую дверь погреба Соланна.
   Да, уже завтра Кайе придется долго и убедительно оправдывать свой поступок перед женой кузнеца, иначе ох как не сладко придется наложнице Бродаря!
   Темьяна порадовала эта мысль – Соланна сумеет достойно отомстить за него. Умная госпожа Шатуба наверняка найдет способ сделать жизнь Кайи невыносимой.
   Урмак улыбнулся бы, если бы умел, но огонь не улыбается, а Темьян успешно закончил превращение, став жарким оранжевым языком пламени.
   Теперь можно было уходить из селения, но он не удержался от мальчишеской выходки и поджег общественный амбар – место его побед, поражений и позора. Раздались крики. Люди бросились за водой, выстраивая цепочку от ближайшего колодца.
   Темьян немного полюбовался их слаженными действиями и… пошел гулять по улицам Каруги. Дома в большинстве своем были каменные, но конюшни, амбары, деревья и деревянная мебель в домах… Много вкусной и обильной пищи. Впрочем, покрытая лаком мебель имела вяжущий, горьковатый привкус.
   …Когда он ушел в лес, горело почти все селение. Ненасытный огонь оставил в покое лишь несколько домов, в том числе кузнеца и… Свирина. Ради Лодды. И ради Хью. «Он не виноват, что оказался слабым и струсил перед авторитетом отца», – так решил Темьян.

33

   Урмак вернулся в лес и несколько суток сознательно уходил из знакомых мест, чтобы избежать желания хоть одним глазком взглянуть на Кайю. Порой он был готов убить и ее, и Бродаря, чтобы растопить сковавший его сердце лед.
   И все же… Темьян скучал по ней и находил тысячи оправдывающих ее причин, сваливая всю вину на Ксила.
   Урмак забредал все дальше и дальше в Белковскую пущу. Постепенно к нему вернулись старые кошмары про уничтоженную кабаёши деревню, сгорающую мать и изуродованную Арису. Мысли у него путались. Порой на месте Арисы он видел Кайю и наоборот.
   Темьян перестал спать, избегая ужасных снов. Урмак шел и шел вперед, постепенно все глубже погружаясь в болезненную, сумеречную зону сознания. Он все чаще оставался в облике Барса, избегая личины человека, и с каждым разом все в большей степени ощущал себя настоящим Зверем.
   Зверем, состоящим из одних инстинктов.
   Зверем без чувств и памяти.
   Не умеющим любить и страдать…
   Темьян не заметил, как прошло лето, миновала осень, пролетела зима.
   Жизнь у него теперь была чрезвычайно проста. Охотиться, чтобы не умереть с голоду. Найти теплое лежбище, чтобы не замерзнуть. Покинуть территорию более сильного зверя, чтобы остаться в живых. Или самому прогнать более слабого, чтобы занять его охотничьи угодья. И самое главное – не спать. Как можно дольше не спать, пока хватает сил, чтобы не видеть во сне любимого и ненавистного лица Кайи, сгорающую мать и жалобно повизгивающего барсенка Кунни…
   Так продолжалось до следующей весны. А затем удача оставила Темьяна. То ли в тех местах, куда он забрел, обитала совсем уж пугливая дичь, то ли охотничьи инстинкты стали подводить его, но много-много дней подряд ему не удавалось отведать свежего мяса. Он сильно ослабел и в результате получил плохо-заживающую, глубокую рану на ноге от голодного проснувшегося медведя, которому очень не понравилось вторжение странного чужака на свою территорию. Истекающий кровью, голодный, хромой Барс был вынужден несколько дней торопливо уходить с медвежьей территории, а грозный хозяин шел за ним по пятам, не давая ни минуты передышки. Так Темьян постепенно забрел в глухие болота, где умудрился подцепить жестокую болотную лихорадку.
   Таким и нашел его Келвин – оголодавшим, измученным, больным, с незажившей переломанной ногой и погруженным в тяжелый лихорадочный бред. Разбойник выходил Темьяна. Не пожалел денег на мага-целителя, который полностью вылечил и лихорадку, и рану так, что не осталось следа ни от того, ни от другого.
   Кроме того, циничный и грубоватый Келвин умудрился, не влезая в душу «пациента», излечить и его разум. Трудно сказать, как ему это удалось. Может, искренним отсутствием жалости, а может, личным примером немного насмешливого, но в целом позитивного отношения к жизни, как бы жестока она не бывала порой. Вскоре Темьян научился воспринимать и любить жизнь такой, какая она есть – со всеми ее ударами и подарками.
   И самое ценное – Келвин никогда ни о чем не расспрашивал Темьяна, будто умирающие, сторонящиеся людей урмаки-одиночки в лесу самое обычное дело. Сам не расспрашивал и другим не позволял. Хотя шутить и издеваться над добродушным урмаком в банде не возбранялось. Да-да, именно добродушным. Темьян не озлобился, не разочаровался в жизни вообще и в женщинах в частности, и сумел сохранить «внутреннюю чистоту», что очень порадовало бы кузнеца Шатубу.
   Так Темьян стал разбойником и вскоре забыл, что когда-то у него была совсем иная жизнь. И только по ночам прошлое иногда безжалостно вторгалось в его сны, и тогда он просыпался в слезах…

34

   Несколько лет спустя
   4500 г. 12-й юты
   по летоисчислению Высших Мир
   Ксантины, лес на границе между
   Саарией и Беотией

   – Темьян, ты что, заснул? Ты собирался рассказать нам о себе и своей жизни, – напомнил Миссел.
   Урмак вздрогнул, в первый момент не сообразив, где находится, – так затянула его в себя то ужасающе мрачная, то сладостно прекрасная бездна воспоминаний.
   – Они люди, если те, кого я видел тогда, и есть Черные Чародеи, – сказал Темьян.
   – Они? – переспросил Миссел.
   – Ну да. Тогда их было двое. Очень похожи друг на друга. И вели себя как равные. И были в красных плащах, а не в черных. Красные Чародеи.
   – Здесь явно какая-то путаница. И в цвете, и в количестве, – сказал Эрхал.
   Они втроем медленной рысью скакали по лесу, удаляясь от Дзенты. Накрапывал дождик, постепенно набирая силу и переходя в ливень.
   – Так что там с твоими детскими воспоминаниями, Темьян? Ты будешь нам рассказывать или как?
   – Они наняли кабаёши, разгромили нашу деревню, убив всех жителей. Они выкачали из них кровь вроде для жертвоприношения. Для промежуточных ритуалов, так они сказали.
   – А ты?
   – Я спасся чудом. Вернее, моя мать спасла меня. Она была сильной колдуньей и магией отвела им глаза.
   Ехавший первым Эрхал изумленно оглянулся через плечо, но промолчал.
   – Что еще за промежуточные ритуалы? – переспросил Миссел. – Чтобы расколоть мир, нужен один-единственный ритуал.
   – Я же говорил, что не уверен, будто те события имеют к Черному Чародею какое-либо отношение, – напомнил Темьян.
   – Погодите, я совсем запутался. – Эрхал нагнулся, сорвал широкий лист лопуха и попытался соорудить из него нечто вроде капюшона, чтобы просачивающаяся сквозь ветки вода не стекала по лицу и не попадала за шиворот. – Давайте разберемся. В этом мире есть некто именуемый Черным Чародеем. Это раз. Он похитил Нефелу с помощью джигли. Это два.
   – Это вовсе не «два», – возразил Миссел. – Мы не знаем, кто на самом деле похитил Нефелу.
   – Ты прав. – Эрхал подумал. – Тогда так: некто похитил Нефелу. Это два. И три: еще один некто подбирает себе жертвы для таинственных жертвоприношений с загадочными промежуточными ритуалами и уничтожает для этого целые деревни…
   – Но нечасто, – подсказал Миссел, прилаживая по примеру Эрхала лопух-капюшон.
   – Хвала Богам, что нечасто, – уточнил Темьян.
   Миссел нахмурился – его явно задели слова урмака.
   Эрхал фыркнул и продолжал рассуждать:
   – Значит, что мы имеем? То ли на Ксантине действуют трое неизвестных, то ли двое, то ли один.
   – Богатый выбор, – загрустил Темьян. – Получается, мы толком не знаем, у кого в руках Нефела.
   – Ну, ты хорош, Темьян. Тут решается будущее мира… Твоего, между прочим!.. А тебя заботит только судьба своей подружки, – раздраженно воскликнул Миссел. Он еще не простил юноше похвалу Богам.
   – Нефела мне не подружка, – заупрямился урмак.
   – Нашел чем хвастаться, – отрезал Миссел. – Если бы по твоей милости она до сих пор не оставалась девственницей, сейчас у нас было бы значительно меньше проблем.
   – Я думаю, что на Ксантине действует все же кто-то один, – не обращая внимания на их перепалку, продолжал Эрхал, не отступая от выбранной темы. – Цвет – ерунда. Он может надевать разные плащи: хоть красные, хоть белые. Его прозвали «черным» вряд ли из-за цвета одежды. Вон Миссел тоже весь в черном.
   – Так практичнее в дороге. Вспомни, во что превратилась твоя белая рубашка после первого же боя.
   – Вот и я говорю, цвет одежды – ерунда. Имелись в виду намерения. Черный – значит, злой, хочет уничтожить мир.
   – Не уничтожить, а преобразовать, – поправил Миссел.
   – Но большинством людей это воспринимается как зло. И потом, его новая вера называется «Темные Небеса». Опять-таки «темные» – черные.
   – Ладно, предположим, с цветом ты прав. А количество?
   Эрхал подумал вслух:
   – Правая рука? Близкий помощник? Брат, в конце концов?
   – Возможно, – протянул Миссел. – Остается разобраться, что за промежуточные ритуалы.
   – А если предположить, что они черпают волшебную силу из крови жертв?
   – Слабенько, – возразил Миссел. – С таким источником не то что мир, чашку трудно расколоть.
   – Ладно, все наши предположения – полная чушь. Чтобы сражаться с врагом, надо точно знать, в чем его сила, а в чем слабость.
   – Темьян, а ты точно больше ничего не помнишь?
   – Вроде нет, – слукавил тот. – А кабаёши кто такие? Ни до, ни после я о них ничего не слыхал.
   – В одном из так называемых Несуществующих миров проживает раса минотавров – людей с бычьими головами. Их мир находится рядом с Дном, и оттуда постоянно лезут всякие монстры, вампиры, оборотни… – Эрхал спохватился и оглянулся на Темьяна. – Я имею в виду не таких, как урмаки, а настоящих, диких оборотней, которыми движет лишь жажда убивать.
   – Я понимаю, – спокойно отозвался Темьян. – Так что там с кабаёши?
   – У минотавров существуют кланы профессиональных охотников за всякой нечистью. Их как раз и называют – кабаёши. У них выше реакция, чем у обычных минотавров, сильнее удар и есть кое-какие особые способности, которые и позволяют им побеждать. Так что прости, Темьян, но у вашей деревни не было против них ни единого шанса.
   – А что за «Скрижали пророчеств» такие? – спросил Темьян. Ему было больно вспоминать, но он хотел выяснить все до конца.
   Эрхал так резко натянул поводья, останавливая коня, что тот едва не встал на дыбы, а шедшая следом лошадь Темьяна была вынуждена сойти с тропы, задом проломив кусты. Оба животных недовольно храпели и раздували ноздри. Миссел приблизился и вместе с Эрхалом уставился на урмака так, словно у того вдруг выросла вторая голова.
   – Вы чего? – растерялся Темьян, пытаясь справиться с лошадью, которая по каким-то своим соображениям не собиралась пока выбираться из кустов.
   Ученик Бога и Проклятый переглянулись.
   – «Скрижали пророчеств», Темьян? Ты сказал – «Скрижали пророчеств»?
   – Ну да. А что это?
   – Это очень мощный артефакт, – ровным голосом произнес Миссел. – Такие магические таблички, в которых содержатся записи о некоторых людях и событиях. О великих людях и грядущих событиях. Ключевых событиях. Способных повернуть ход истории и изменить существующий веками порядок вещей. Событиях, которые еще не произошли, но вскоре произойдут. И о людях, которые примут непосредственное участие в этих событиях… Под людьми я подразумеваю разумных существ всех рас, – пояснил Миссел. – И урмаков в том числе.
   – Вот только не всем дано читать «Скрижали», – добавил Эрхал, продолжая разглядывать Темьяна странным взглядом. – Они появляются сами там, где захотят, и позволяют прочитать себя только тем, кого записи касаются напрямую.
   – А теперь, Темьян, скажи нам, что держал «Скрижали» в руках, – предложил Миссел.
   – Или еще лучше – что читал их. Что там есть запись и о тебе, – с усмешкой добавил Эрхал.
   Темьян сложил руки ладонями вместе и поднял их перед собой в молитвенном жесте:
   – Клянусь самым почитаемым мною всемогущим Богом Молний, что в глаза их не видел. Просто… о них упоминали при мне.
   – Кто? – Взгляд Миссела стал жестким.
   Темьян опустил голову.
   – Я не могу сказать.
   Миссел и Эрхал опять переглянулись.
   – Пойми, Темьян, это может быть очень важно.
   Темьян по очереди оглядел их напряженые лица:
   – Я догадываюсь, что вы в состоянии прочесть мои мысли и воспоминания и без моего разрешения, но поскольку до сих пор этого не сделали… Кстати, почему, а?
   – Я не могу, – покачал головой Эрхал. – Когда стану Богом, у меня появится такая способность, но пока нет. Хотя Миссел, конечно, может.
   – К чтению чужих мыслей прибегают лишь в самом крайнем случае, – пожал плечами Миссел. – Читать мысли без разрешения означает проявить неуважение к их владельцу.
   Темьян растерянно взглянул на Проклятого. Неуважение! Вот так! Значит, ураган считается с чувствами песчинки, медведь уважает муравья, всемогущий Бог не хочет обидеть простого смертного!
   Мгновение Темьян колебался, но вспомнил охваченную огнем мать и сказал:
   – Я не могу рассказать вам про «Скрижали», потому что тогда придется говорить и про все остальное. Но моя… с меня взяли слово молчать.
   Он запнулся, подыскивая слова. Ученик Бога и Проклятый молча ждали.
   – Клянусь, что расскажу все, если пойму, что это имеет отношение к нашему Чародею, – наконец сформулировал свою мысль Темьян.
   Они кивнули и тронули поводья. Урмак с облегчением перевел дух и утер со лба испарину. Затем решительно вступил в борьбу с лошадью и заставил-таки ее выбраться из кустов на тропу.
   – Миссел, Эрхал, но я по-прежнему могу задавать вам вопросы? – неуверенно спросил Темьян, рысью догнав своих спутников. – Мой отказ рассказывать не вызовет…
   – Ответной реакции? Конечно, нет, Темьян. Ты смело можешь спрашивать нас о чем угодно, – поспешно откликнулся ехавший в середине Миссел.
   – Только знай, что по задаваемым тобой вопросам мы сможем сделать некоторые выводы и, возможно, понять то, что ты пытаешься скрыть от нас, – честно предупредил Эрхал и послал коня вперед.
   Миссел укоризненно покачал головой, но промолчал, а Темьян раскрыл рот от удивления: ему и в голову не приходило, что можно что-то узнать из вопросов!
   Дальше они ехали молча, переведя коней в галоп и стремясь побыстрее выбраться из неприветливого дождливого леса.

P. S.

   Дождь все усиливался, и вскоре ОН совершенно вымок. Длинные светлые волосы неопрятными мокрыми прядями падали на лицо и лезли в рот. Одежда противно липла к телу. ЕГО лошадь внезапно на скаку помотала головой, и капельки дождя с ее гривы водопадом рухнули на седока, попадая в глаза.
   ОН поморщился и покосился на своих спутников. Скачут, мерзавцы, как ни в чем не бывало. Один впереди, другой чуть отстает. И даже не думают проявить почтение к ЕГО сану – ублюдки! – и пропустить вперед, чтобы грязь из-под копыт того, который впереди, не летела жирными комьями, оседая пористыми кляксами на ЕГО некогда роскошных штанах и ботфортах.
   Как же ОН ненавидел и презирал своих спутников – тех, с кем вынужденно столкнул ЕГО рок в этом тусклом и неинтересном мирке. Мирке, в котором сошлись несколько очень важных нитей судьбы.
   И теперь эти двое нужны ЕМУ. Нужны как воздух. Нужны, чтобы добиться поставленной, чрезвычайно важной цели. А когда цель будет достигнута, ОН станет полновластным хозяином Вселенной. ОН! А не Проклятые, и уж конечно не Боги, которым давным-давно пора на покой. Эти выродки – амечи и дейвы – даже не понимают, чем владеют. Они наслаждаются властью над смертными и считают, что именно это главное предназначение Бога.
   Глупцы, растерявшие свою силу и истинное могущество на цели, недостойные Изначальных!
   ЕГО же цель поистине прекрасна. ЕМУ дела нет до смертных, населяющих миры. ОН не опустится до жалкого правления ими. ЕГО не интересует их ничтожная судьба. ОН создатель, а не пастух, как нынешние амечи и дейвы.
   ОН – Творец, и ЕГО цель – само мироздание.
   Но пока о ЕГО истинных планах не знает никто.
   Всему свое время.
   Сейчас время лжи. Постоянного изощренного вранья всем окружающим, своим спутникам и даже себе самому. Лгать себе необходимо, чтобы самому поверить в ложь. Тогда один из спутников – очень сильный маг – примет вранье за чистую монету и не сможет раньше времени догадаться о ЕГО истинных намерениях.
   Но скоро придет время созидания, и тогда вся Вселенная содрогнется перед силой Творца!
   ОН мечтательно улыбнулся и снова посмотрел на спину того из своих спутников, который скакал чуть впереди. Прислушался к дыханию того, кто чуть отставал.
   Пешки. Простые пешки в ЕГО игре, они думают, будто от них что-то зависит.
   Две пешки думают, что едут спасать мир, а две других… Ну хорошо, хорошо. Они, пожалуй, не пешки, а, скажем, ферзи… думают, что собираются разрушить мир, чтобы создать свою собственную вселенную.
   «Власть над смертными»! «Спасение мира»! Все живые существа любят придумывать себе сказочки, которые больше похожи на бред. Но неважно, во что верят ЕГО пешки и ладьи. Важно лишь, что они ни на шаг не отходят от намеченного ИМ плана.
   Правда, чтобы контролировать ситуацию, ЕМУ пришлось лично присутствовать на Ксантине и даже стать постоянным, бессменным спутником некоторых из своих фигур.
   Но ЕГО цель близка. А потом…
   С каким наслаждением ОН расправится с некоторыми из своих нынешних помощников! Каким изощренным пыткам ОН их подвергнет! Как будет наслаждаться их криками и мольбами о помощи!
   ОН хищно усмехнулся, благо из-за дождя невозможно разглядеть выражения лиц. Спасибо дождю, что можно хоть на миг сбросить носимую ежедневно маску вежливости, прикидываясь, будто ЕГО спутники действительно ровня ЕМУ.
   ЕМУ – будущему Творцу Мироздания!
   …А дождь все шел и шел. Три закутанные в сети дождя всадника погоняли коней, спеша поскорее выбраться из мокрого, неприютного леса…

Часть вторая
Маг

   В этом мире на каждом шагу – западня.
   Я по собственной воле не прожил и дня.
   Без меня в небесах принимают решенья,
   А потом бунтарем называют меня!
Омар Хайям

1

   4500 г. 12-й юты
   по летоисчислению Высших Мир
   Ксантины, королевство Беотия,
   город Малка

   Эрхал вышел из гостиницы «Дары Небес» на освещенную масляными фонарями улицу, вдохнул полной грудью холодный ночной воздух, с досадой ощущая в нем запахи приближающейся осени.
   И хотя деревья еще не потеряли зеленого глянца, неуловимые признаки свидетельствовали – лету конец. Об этом говорил усиливающаяся к ночи прохлада, прощальное курлыканье журавлей и груженные зерном и овощами крестьянские обозы, которые вереницей потянулись в Малку – столицу Беотии, где они втроем, с Мисселом и Темьяном, обосновались на время.
   Полное имя амечи звучало так: Эрхал Повелитель Воды.
   Вода была его родной стихией, вторым «я». Это не означало, будто Эрхал не мог «плеваться» огнем или плести всевозможные заклятия воздуха. Конечно же, ему были подвластны и другие стихии. Но Вода являлась его сущностью, частью тела, как рука или нога.
   Не зря при встрече Миссел потребовал от Эрхала вызвать дождь. Проклятый хотел убедиться, что Повелитель Воды сделает это без помощи магии. Для Эрхала вызвать дождь было то же самое, как для обычных людей, к примеру, улыбнуться. Действие естественное и вполне обыденное.
   Вспомнив о Мисселе, Эрхал нахмурился, подумав: «Наша якобы случайная встреча очень удивляет и тревожит. Крайне мало шансов вот так столкнуться нос к носу двоим Изначальным в таком огромном мире, как Ксантина. Конечно, есть множество миров, которые амечи и дейвами просто кишмя кишат. Там нас можно встретить на каждом шагу. Но Ксантина явно не из их числа. Думаю, на всю Ксантину Высших всего двое – я и Миссел. Тем более подозрительной выглядит наша встреча. Разве что ее заранее готовили. Но тогда возникают неизбежные вопросы: кто и зачем? На первый вопрос напрашивается ответ: Миссел. Но я не сторонник поспешных ответов…»
   Эрхал скользнул рассеянным взглядом по ночной безлюдной улице, увидел лежащие на мостовой первые опавшие листья. Осень. Она вот-вот вступит в свои права, затянет серой хмарью небо, оголит листопадом деревья, превращая их в понурые темные скелеты. Сразу станет уныло, неуютно, безрадостно.
   Повелитель Воды поежился. Он не любил осень. Она навевала на него тоску – опасное чувство для мага, идущего по Дороге Миров. Тоска внушает апатию, усыпляет бдительность и мешает вовремя отразить направленный на тебя удар. Лучшее лекарство от нее – веселая пирушка в компании друзей или страстная ночь с любимой.
   К сожалению, ни то, ни другое сейчас Эрхалу было недоступно. Придется справляться как-то по-другому. Например, сосредоточившись на деле. На мире, где Некто затеял свою непонятную игру против Богов.
   Впрочем, против Богов ли?
   Вообще-то вся ситуация на Ксантине выглядела более чем странно.
   Некто разрушает Храмы Богов. Зачем? Ведь таким образом он только привлекает к себе внимание нынешних хозяев Вселенной. Если бы Черный Незнакомец действительно хотел расколоть мир, ему нужно было бы потихоньку накопить силы, а затем провести один-единственный разрушающий обряд так, чтобы Богам стало поздно что-либо предпринимать. Но он как будто выставляет себя напоказ – я здесь! Сразитесь со мною, Боги!
   «Это странность первая, – размышлял Эрхал. – Есть и вторая. Ее очень верно подметил Миссел. Почему наш Верховный Бог Ювис прислал в этот мир меня – Ученика, пусть и лучшего, но все же с ограниченным запасом магических сил? Если Некто угрожает Богам, надо было прислать разбираться с ним более старшего и опытного амечи! Или мои соплеменники не чувствуют от Черного реальной угрозы? Считают его неспособным помериться с Высшими силой? Но Проклятые же испугались. А они не менее могущественны, чем Боги. Дейвы и в самом деле встревожены и обеспокоены не на шутку. Тут Миссел не врет, вранье я бы сразу почувствовал.
   Так почему же в данной ситуации так беспечны Боги?!
   И последняя странность. Она связана с Темьяном. Этот парень не так-то прост. От него за версту несет силой. Да не урмачьей, а… Если бы я не боялся прослыть параноиком, то сказал бы, что она в чем-то сродни моей и Миссела. В этом оборотне из провинциального мирка чувствуется сила… Изначальных! Но возможно ли такое?
   Загадок полно, и все без ответов. Но мне обязательно нужно их разгадать…»
   – Разгадаешь, куда ты денешься, – в ответ на мысли Повелителя Воды отозвался Миссел.
   Он неслышной тенью встал за спиной амечи и раскурил курту – местную разновидность сигар, довольно мерзкую штуку на вкус Эрхала. А уж источаемый ею вонючий дым!..
   – Потерпишь, – повеселел Проклятый.
   «А ты невежлив, – подумал Повелитель Воды. – Читать мысли будущего Бога без разрешения…»
   «А ты не забывай ставить защиту. – Миссел перешел на мысленную речь и осклабился. – Кстати, ходили слухи, что ты не очень-то жаждешь становиться Богом. Предпочитаешь оставаться магом для особых поручений. Вроде у вас даже по этому поводу бушевал страшный скандал… Упоминалось имя… Динантра… Нет?»
   «Да», – мысленно откликнулся Эрхал, но его разум уже надежно укрывало заклинание «Стенка», и Проклятый не сумел прочитать ответ.
   Миссел – дейв, потенциальный враг для Повелителя Воды, а стало быть, ему незачем знать подробности того скандала. Хотя причиной «божественных разборок» и впрямь стала никто иная, как Динантра…

2

   Три года назад
   4497 год 12-й юты
   по летоисчислению Высших,
   Мир-государство Лакия

   Верховный Бог Ювис не терял божественного величия даже в гневе. Вернее, раньше не терял. А Эрхалу удалось привести его в такое бешенство, что сейчас он напоминал утратившего последний разум крестьянина, у которого наглые воры увели из-под носа единственную и очень любимую корову: всклокоченная борода, белое от ярости лицо, выпученные гиацинтовые глаза и пена в уголках рта.
   – Ты… ты… – шипел Ювис. – Ты… ты… – Он все никак не мог подобрать для Повелителя Воды подходящие оскорбления.
   – Я не раскаиваюсь, – прошептал Эрхал, еле живой от страха.
   – А!!! – взревел Ювис. В Повелителя Воды ударила хлесткая болезненная молния.
   Эрхал весь сжался, втянув голову в плечи. Чувство самосохранения требовало уклониться от удара, но колоссальным усилием воли он заставил себя остаться на месте – прямо на пути божественной ярости.
   Вспышка! Молния прошла по касательной, оставив на плече Эрхала глубокий болезненный порез-ожог. Повелителю Воды удалось сдержать стон.
   – И каково это? А, Эрхал? Получать удары от своих? Нравится?! – Ювис снова вытянул руку в сторону Повелителя Воды. Вытянул медленно, демонстративно, а между его пальцами снова засветился голубоватый разряд. На этот раз он целился в голову. В глаза.
   Эрхал сглотнул и еле удержался, чтобы не выставить защиту. Глаза – единственная часть тела амечи, которую невозможно восстановить. Конечно, можно видеть не только глазами, но дело даже не в зрении. Глаза – средоточие стихии, а без стихии амечи никто.
   – Предатель! Ублюдок! Трусливый щенок! – Ювис брызгал слюной, а молния на его пальцах все сгущалась и темнела, набирая силу.
   Эрхал криво ухмыльнулся. Что ж! Предатель – да, с этим не поспоришь. Ублюдок – вопрос остается открытым. Но что касается труса…
   Тут Ювис был неправ – кем-кем, а трусом Повелитель Воды явно не был. Даже самый злейший враг не смог бы обвинить его в трусости. Недаром за три сотни лет ученичества к нему крепко прилепилось прозвище «маг для особых поручений». Их действительно было множество – особых поручений.
   Начиналось это как забава. Эрхал на спор провел месяц на Аранине, так называемом Закрытом мире.
   Есть такие миры, где на полюсах свили себе гнезда пожиратели магии – страшные звери междумирья. Пожиратели чувствуют магию и всех существ, наделенных ею. Чувствуют и пытаются сожрать. Бороться с ними бесполезно. Им не страшен ни огонь, ни металл, а магические атаки для них как кусок сырого мяса для голодного тигра – только раззадоривает аппетит.
   Из-за того, что они облюбовали себе Аранину в качестве лежбища, жители этого мира поголовно лишены способности к волшебству. Конечно, и там существуют колдуны и колдуньи, экстрасенсы и предсказатели, но их дар настолько слаб, что не может приниматься всерьез. Те же, кому не посчастливилось родиться сильным магом, немедленно попадают на зуб пожирателям. Так, поколение за поколением, под недремлющим оком пожирателей чародеи на Аранине вырождались, а сам мир превращался в Закрытый – запрещенный к посещению магами других миров.
   Впрочем, последние и сами туда не больно-то рвались – кому охота просто так рисковать жизнью?
   Кому, кроме таких неисправимых авантюристов, как Эрхал?
   Он провел на Аранине месяц. Как ему это удалось? Оказалось, что он отлично может обходиться без магии, уверенно себя чувствует в роли простого смертного и неплохо умеет играть в игру под названием прятки.
   Выходка Повелителя Воды привлекла широкое внимание амечи. Они стали обращаться к Эрхалу с разного рода необычными просьбами. Принести что-то из одного из Закрытых миров. Или – было и такое – проникнуть в мир, принадлежащий дейвам, и передать послание понравившейся кому-то из Богов местной красотке, а затем и выкрасть ее. В общем, за три сотни лет много чего было.
   Кстати, знаменитую амброзию Ювису доставлял именно Эрхал – лишь в одном из Закрытых миров готовится этот изумительный напиток под названием «Французский коньяк».
   Вот так. Повелитель Воды, подвергаясь опасности попасться на зуб пожирателям, неустанно таскал Верховному его обожаемую амброзию, а он в благодарность, не иначе, собирается испепелить своего поставщика молниями!
   – Э нет, Эрхал, не передергивай. – Ювис вроде немного остыл. По крайней мере, гримасу ярости на его лице сменила хоть и злобная, но все же улыбка. – Коньяк здесь абсолютно ни при чем. Ты сам знаешь, что виноват. Страшно виноват! Достойным наказанием за твое преступление будет казнь или заточение на сто тысяч лет, не меньше.
   Повелитель Воды промолчал, опустив голову. Ювис прав, что ж тут скажешь.
   – Эрхал, как ты мог! – продолжал Верховный. – Ты посмел встать на сторону дейва, выступить против своих. Ты поднял руку на амечи!
   – Я защищал…
   – Кого?
   Вопрос с подвохом. Ювис прекрасно знал, кого именно защищал Эрхал…

3

   Неприятности Повелителя Воды начались с одного короткого разговора. Впрочем, поначалу Эрхал не придал ему значения.
   Дело было на Лакии – маленьком, уютном мирке, любимом обиталище многих амечи. По крайней мере, старшие Ученики единогласно признали его своей официальной резиденцией.
   Местные жители Лакии – люди с крайне ограниченным запасом магических сил – сильно избалованы близостью к Высшим и искренне считают себя избранными. Они – что-то вроде любимых слуг у капризных, но, в общем-то, неплохих хозяев.
   У Эрхала и Динантры был крошечный домик у моря на берегу живописной лазурной лагуны.
   Динантра – дарианка, парящая-среди-звезд. И она смертная. А Эрхал – будущий Бог.
   Почти у каждого из амечи то и дело появлялись любовницы из числа простых смертных. Среди старших Учеников это давно превратилось в игру, в соревнование: кто найдет подружку смазливее. Все связи, как правило, оказывались мимолетными. Амечи вообще не были способны на глубокую привязанность, даже друг к другу. Например, Повелитель Воды знал, кто его отец и мать, но особых чувств между ними не существовало и в помине.
   Все амечи жили как одна большая семья, не очень дружная, но сплоченная. Конечно, и у них плелись интриги, зрели симпатии и антипатии друг к другу. Случались конфликты, переходящие в потасовки. Но все заканчивалось, как правило, без смертей – ни один из амечи не в состоянии был убить другого. Такая преданность расе сидела у них в крови.
   И точно так же у амечи в крови была заложена всепоглощающая жажда власти над смертными. Высшие нуждались в их преклонении, в их молитвах, которые служили источником силы Богов. Самое страшное для амечи – лишиться власти, поэтому каждые пять тысяч лет они выходили на битву с дейвами.
   Дейвы являлись единственными соперниками амечи, ненавистными врагами, с которыми не могло быть ничего общего.
   Вернее, Эрхал так думал раньше… до некоторых событий.
   Итак, поначалу у Повелителя Воды с Динантрой было все как обычно. Он хвастал перед приятелями-амечи красавицей подружкой, те завидовали, она же смотрела на него с обожанием и таяла при мысли, что принадлежит Высшему.
   А потом…
   Потом сокурсники Эрхала словили дейва.
   И на него кучей повалились неприятности.
   В тот злополучный день Повелитель Воды, как обычно, проснулся первым. Динантра – соня еще та! Он долго лежал в постели, благо наступили каникулы, и времени было навалом. Разглядывал совершенный изгиб ее нагих бедер, округлые мраморные плечи, мягкую со сна грудь, кудряшки черных смоляных волос и точеный, маленький носик, который всегда становился чуточку курносым, когда она вот так лежала на боку, двумя руками обхватив подушку.
   Динантра почувствовала его взгляд, проснулась, но не открыла глаз, лишь ресницы девушки затрепетали в предвкушении игры. Так во время каникул у них начиналось каждое утро: она делала вид, что еще спит, а он нежно будил ее поцелуями.
   Но в это утро все оказалось по-другому. Не успел Эрхал прикоснуться губами к ее плечу, как она вдруг резко распахнула глаза – внимательные и настороженные – и ошарашила Повелителя Воды вопросом:
   – Эрхал, когда ты меня бросишь?
   – А что, пора? – неуклюже отшутился он.
   – Я вчера случайно услышала разговор… неважно чей… Твои приятели обсуждали, почему ты нарушаешь все неписаные правила и так долго не меняешь подружку… Мы с тобой уже почти два года. Им это кажется очень странным. Они говорили, что раньше ты не с одной девушкой не жил больше полугода. В общем, они заключили пари, через какое время я тебе надоем.
   – Это кто ж у нас такой умный, интересно? – недовольно проворчал Эрхал. Очарование утра оказалось безнадежно испорченным.
   – Неважно… Но я хочу знать – когда?
   – Динантра, перестань. Что за глупости!
   Желая скрыть неловкость, Повелитель Воды поспешно вскочил с постели, набросил халат и скрылся на маленькой террасе, играющей роль кухни.
   Молодая пара не держала слуг, чтобы не нарушать сладкого уединения. По утрам Эрхал сам варил кофе – без магии, с помощью обычной жаровни с углями и серебряной джезвы. Затем они отправлялись развлекаться в столицу Лакии или в другие миры – по выбору. А хозяйственные мелочи решали с помощью волшебства или приходящих разовых слуг.
   Но кофе по утрам Эрхал всегда варил сам. Варил, разливал в маленькие фарфоровые чашечки и приносил в постель Динантре. Она брала чашечку и смеялась: дескать, сам Высший у нее на побегушках. А он, дурачась, замирал в позе послушания и спрашивал, что барышне еще угодно.
   Это была игра. Вся их жизнь была игрой – легкой и приятной. И вот теперь этот ее вопрос…
   Повелитель Воды мрачно варил кофе. Динантра встала в проходе, прижавшись к косяку, – сосредоточенная, незнакомая.
   – Я могу бросить тебя первая?
   – Нет, – буркнул Эрхал, не поворачивая головы.
   – Почему?
   Вопрос риторический. Динантра и сама знала ответ: он – Высший, а она – смертная. Все решает только он. Ее желания, по большому счету, значения не имеют.
   Не сказав больше ни слова, Динантра ушла в спальню. Когда Эрхал принес ей кофе, она вела себя как прежде, словно и не было этого дурацкого разговора. И вскоре Повелитель Воды забыл о нем как о маленькой досадливой занозе.
   Вечером того же дня они с Динантрой и другом Эрхала Арвином сидели в любимом кабачке «Три звезды», расположенном на одной из кривых улочек Кохаллы – столицы Лакии. Пили вино из белой сливы, болтали о пустяках и наслаждались жизнью, когда в зал ворвался возбужденный донельзя Корис.
   – Вы чего расселись? Скорее на площадь Благодати! Мы поймали дейва!
   – Что? Дейв на Лакии? Да ему, видать, жить надоело, – засмеялись Эрхал с Арвином.
   Действительно верхом глупости для дейва было сунуться в мир, не только принадлежащий, но и кишмя кишащий амечи. Да не Богами, а их задиристыми, импульсивными и беспощадными по молодости лет Учениками. Даже Повелитель Воды, выполняя «особые поручения» и шастая нелегально по мирам дейвов, тщательно избегал тех, где обосновались Ученики Проклятых. Авантюризм авантюризмом, но жить-то ему еще хотелось.
   – Он не Проклятый, – рассказывал Корис, – всего лишь Ученик. Скорее всего, из старших. Нам ровесник плюс-минус десяток лет. И силен, сволочь! Так шарахнул ветром по Стаксу, что того буквально вымело из города – да прямиком мордой в городскую свалку.
   Эрхал и Арвин захихикали, представив надменого, кичливого Стакса в луковой шелухе и картофельных очистках.
   – Но тут подоспели остальные во главе с Хименесом, – продолжал Корис, – и живо скрутили мерзавца. Он, правда, еще долго брыкался, но…
   Арвин понимающе кивнул. С Хименесом не поспоришь. После Повелителя Воды он сильнейший в их поколении амечи. Он второй, но всегда отчаянно мечтал стать первым…
   – А чего дейву понадобилось на Лакии? – спросила Динантра.
   Корис вперил в нее похотливый взгляд и едва не замурлыкал от вожделения. Эрхал погрозил ему кулаком и на всякий случай приобнял девушку за плечи. Корис фыркнул.
   – Вроде пришел к одной из местных девиц, – ответил он.
   – К которой? – заинтересовался Арвин.
   – Молчит. Но мы развяжем ему язык, – ухмыльнулся Корис, подмигивая Динантре и залпом осушая чарку с вином Эрхала. – Над ним работают Уйоль и Хименес.
   – Ну, тогда от дейва в скором времени останутся лишь кровавые ошметки, – протянул Арвин. – Но перед этим он расскажет все, что от него захотят услышать.
   – Точно. Вам лучше поспешить, если не хотите пропустить такое увлекательное зрелище.
   Корис одним глотком осушил чарку Арвина и потянулся к последней – Динантры. Арвин хлопнул его по руке и пообещал:
   – Кулаком в лоб, ворюга.
   Корис шутливо изобразил ужас и выбежал прочь.
   – Пойдем, посмотрим? – лениво предложил Арвин.
   Динантра сощурила на него зеленые кошачьи глаза:
   – Тебе совсем не жалко этого дейва?
   – Нет, конечно. Он враг, и он знал, на что шел.
   Динантра вопросительно уставилась на Эрхала. Тот пожал плечами:
   – Арвин прав, никто его силой на Лакию не тянул. И если бы я попался в одном из их миров, они сделали бы со мной то же самое.
   – А что будет с девушкой, к которой он приходил? – после паузы спросила Динантра.
   Эрхал переглянулся с Арвином. Ничего хорошего – это точно. Хименес – парень изобретательный.
   Динантра словно прочла их мысли. Она задумчиво намотала черную шелковистую прядь на указательный палец.
   – Разве девушка виновата, что приглянулась Высшему…
   Динантра не спрашивала, она размышляла. Тем не менее, Арвин ответил:
   – Видишь ли, Лакия – наш мир, и девушки тоже наши. Они не имеют права встречаться с врагами. Иначе сами становятся предательницами.
   – Ага. Но если все же она приглянулась дейву, что ей оставалось делать?
   Это была ловушка, и Арвин влез в нее с головой:
   – Отказать ему!
   – Отказать Высшему? – невинно уточнила Динантра.
   – Да, отказать Высшему, – наивно подтвердил Арвин.
   – Ты хочешь сказать, что Высший принял бы отказ от смертной?
   – Ну… Ты меня не путай. Высший Высшему рознь! Дейву она должна была отказать.
   – …должна была отказать, – эхом повторила Динантра.
   Эрхал быстро глянул на нее и отвел глаза. Он вспомнил утренний разговор и понял, что сейчас произойдет.
   Ну, точно!
   – Эрхал, я не хочу больше жить с тобой. – Сказано тихо, но твердо. Так, что никаких сомнений не возникло – это не шутка. Это всерьез.
   – Че-го?! – Арвин не поверил своим ушам. Он вытаращил глаза и с изумлением уставился на Динантру. – Ты спятила?!
   Повелитель Воды принялся внимательно разглядывать столешницу. Оказывается, она инкрустирована разными породами дерева. Красиво. И почему он раньше этого не замечал?
   – Ты примешь мой отказ, Эрхал? – Зеленый напряженный взгляд Динантры обжигал его почище огня.
   Он продолжал молчать, не поднимая головы и по-прежнему разглядывая узор столешницы.
   – Я свободна? – настаивала Динантра.
   – Конечно, нет! – вспылил Арвин. – Когда ты ему надоешь, он сам скажет тебе об этом. И вообще, что-то ты сильно возомнила о себе. Не забывай, кто ты такая!
   – Я помню. – Улыбка Динантры могла заморозить целое море. – Очень хорошо помню. Не забываю ни на мгновение. Я – простая смертная девка. А вы – Всемогущие Боги.
   Эрхал вздрогнул. Сколько же в ее голосе прозвучало яда, презрения и тоски! Или ему только почудилось? Арвин, кажется, ничего такого не заметил. Или решил не обращать внимания.
   – Вот именно. Ты простая смертная девка, – с вызовом подтвердил он. – Эрхал, а ты что молчишь?
   – Арвин, пожалуйста, уйди, – тихо попросил Повелитель Воды.
   Тот в ответ смерил друга негодующим взглядом, буркнул себе что-то под нос, но ушел.
   Эрхал медленно провел пальцем по линии, которая отделяла красноватую вставку из вишневого дерева от светлого треугольника клена, и только потом заговорил:
   – Тебя разозлили те придурки, разговор которых ты вчера слышала. Их дурацкое пари. – Голос Повелителя Воды звучал спокойно, но чего ему это стоило, знал только он сам. – Ты обиделась и выплеснула свое раздражение на меня. Ну, что ж, бывает. Но может, хватит? Хочешь, набью им морду? Скажи, кто они такие, и я…
   – Эрхал, ты не понял. – Она нетерпеливо тряхнула смоляными кудрями: – Мои слова – не минутное раздражение. Нет. Я действительно не хочу больше жить с тобой.
   Ее волосы всегда немного пахли лимонником. Раньше этот запах возбуждал его, дразнил, а сейчас почему-то вызвал глухое раздражение.
   – Вот как? – Он снова опустил глаза и принялся водить пальцем по столешнице. – Тебе приглянулся кто-то другой? Хименес?
   – Нет. Я больше не буду встречаться ни с одним из Высших.
   Эрхал оторвался от созерцания столешницы и удивленно взглянул на нее:
   – Ты понимаешь, о чем говоришь?
   – Да. Я все обдумала и решила, что откажу любому Высшему.
   Ее слова были ударом ниже пояса, и Динантра прекрасно знала об этом. Как только она официально перестанет принадлежать Повелителю Воды, тут же объявится куча желающих занять его место. И пресловутый Хименес возглавит список. А Динантра откажет ему. Откажет-откажет, Эрхал ничуть не сомневался, зная ее характер! Откажет дерзко, смело и потому вдвойне обидно для будущего Бога. В тот же день от нее останется едва ли больше того, что скоро останется от пойманного дейва. Разве что мучиться ей придется сильнее…
   Амечи не были поголовно зверями и садистами. Напротив, Высшие искренне заботились о смертных, населяющих подвластные им миры, останавливали эпидемии, усмиряли землетрясения и вулканы. Но… Они привыкли сознавать себя Богами, чье слово – закон, а желания превыше всего.
   Тот же Хименес очень нежно обращался со своими любовницами. Выполнял все их прихоти и баловал сверх всякой меры, а, расставаясь, дарил процветающие королевства, обеспечивая безбедную, роскошную жизнь.
   Но отказ смертной – личное оскорбление Богу, а такого не простит ни один из амечи. Вернее, один-то простит…
   – Динантра, послушай…
   – Я сказала тебе «нет», Высший! Что ты теперь сделаешь со мной? Убьешь сам или предоставишь это почетное право другому?
   – Динантра, забудь, что я Высший.
   – Не могу, ты сам все время напоминаешь мне об этом.
   Ее слова показались Эрхалу чудовищно несправедливыми. Он задохнулся от обиды.
   – Но раньше тебе нравилось во мне именно то, что я Высший. Не будь я амечи, ты и не взглянула бы в мою сторону! Скажешь, не так?
   – Разумеется, так. Каждая смертная девушка мечтает приглянуться Высшему. Еще бы! Вы способны дарить миры как безделушки. Для вас нет невыполнимого. Жизнь с вами – сказка, сон, исполнение всех желаний.
   – Так в чем же дело? Я готов по-прежнему дарить тебе миры и выполнять все твои прихоти. Что изменилось?
   Несколько мгновений Динантра смотрела на Эрхала со странным выражением то ли ненависти, то ли тоски.
   – Динантра, скажи, что?
   – Ты никогда не поймешь это, Высший! – Последнее слово в ее устах прозвучало оскорблением, пощечиной – обидной и обжигающей. Она встала и направилась к дверям. – Прощай, амечи!
   – Ты куда?
   – На площадь Благодати.
   – Зачем? – удивился Эрхал.
   Динантра не ответила. Ушла, хлопнув дверью. А он остался сидеть. Потом до него дошло, он вскочил и бросился за ней.

4

   …Пойманный дейв смотрел бесстрашно и насмешливо, но в глубине его черных глаз Эрхалу вдруг почудилось удивление и тщательно скрываемая надежда.
   Дейв стоял посреди площади и тишины.
   Его тело было изуродовано до крайности. Лицо походило на страшную кровавую маску. Одно крыло едва висело, срезанное почти до основания, а второе, отрубленное, валялось поодаль нелепой кровавой тряпкой. Дейв стоял вертикально, удерживаемый от падения сильнейшими сковывающими заклинаниями. А вокруг…
   Вокруг пленника светилась и потрескивала туманная окружность, в которой Повелитель Воды без труда узнал охранное заклятие из боевого арсенала дарианцев. Эрхал оценил четкость и силу линии и ощутил невольную гордость: его Динантра была очень даже неплохим магом.
   Она, разумеется, стояла внутри своего охранного кольца, рядом с дейвом, и настороженно следила за опешившими амечи. Дарианка явно готовилась к бою! С Высшими!
   Они не нападали на нее только потому, что растерялись до последней степени. Ну, представьте, что на вас вдруг ополчится, скажем, тапочек – привычный, уютный и родной. Или прикроватный коврик. Или перстень на вашей руке вдруг начнет скрежетать зубами и качать права.
   Восемь амечи стояли неподвижные, как статуи, и явно не верили своим глазам. По подворотням жались лакийцы, с опасливым любопытством наблюдая за разыгрываемым на площади представлением.
   А Динантра заслоняла собой дейва, и руки ее угрожающе светились красным, извещая о присутствии боевой магии.
   В первый момент Эрхал растерялся, а потом ощутил такой ужас, что потемнело в глазах.
   Всё. Ей конец. Сейчас ее просто-напросто размажут по брусчатке. Превратят в кровавый блин. И это еще в самом лучшем случае. А в худшем Динантра горько пожалеет, что вообще родилась на свет.
   Что же она наделала, дурочка! Зачем?!
   Амечи зашевелились, приходя в себя. С глухим ворчанием развалили туманную «охранку» Динантры и…
   Эрхал опередил их на долю мгновения – встал рядом с Динантрой и дейвом и окружил всех троих тяжелым черным «Ободом небытия».
   Амечи отпрянули – еще бы! – с «Ободом» шутки плохи.
   – Эрхал! Ты в своем уме?! – Хименеса можно было понять, действия Повелителя Воды и впрямь с точки зрения амечи выглядели, как сумасшествие.
   – Эрхал, не надо! – вмешался Арвин.
   Повелитель Воды едва заметно качнул головой: «Извини, друг. Очень может статься, что бывший…», затем схватил Динантру за плечи и встряхнул изо всех сил:
   – Ты что, дурочка, смерти ищешь?!
   – Уходи, Эрхал. – Темно-зеленые глаза Динантры наполнились исступлением и чем-то еще, Повелитель Воды никак не мог понять, чем. В нем вдруг проснулось такое бешенство, что он поспешно отвел взгляд, опасаясь смотреть на дарианку: так и прибил бы на месте негодницу. Похоже, она и сама не понимает, во что втравила их обоих!
   – Эрхал, давай по-хорошему, – громко предложил Хименес. – Мы же понимаем, ради кого ты это делаешь. Уходи оттуда, и мы забудем о твоей выходке.
   Повелитель Воды отмахнулся от него и вновь повернулся к дарианке. Ему было очень важно понять…
   – Почему, Динантра? Из-за того, что я не принял твой отказ? Ты предпочитаешь погибнуть, но не жить со мной?
   Она не ответила, только взглянула неистово. В ней сейчас ощущалась такая яростная сила, что она действительно была способна сражаться с амечи. Не победить, нет, но разозлить, как следует, и погибнуть под их гневными ударами.
   Динантра промолчала. Зато подал голос дейв.
   – Ох, и дурак же ты, амечи! Она-то как раз предпочитает жить с тобой, – хрипло засмеялся он. – Девчонка испугалась, что ты бросишь ее, и ей придется стать подружкой кого-то из твоих друзей. Ты найдешь себе другую. А она будет терпеть общество… хм… ну, ты даешь, крошка!.. Какие словечки ты знаешь, никогда бы не подумал!.. В общем, терпеть и смотреть, как тебе хорошо с другой… Так… Так… Вот оно что… Она любит тебя, амечи, и хочет, чтобы ты отвечал ей взаимностью. Но, по ее мнению, взаимности от тебя не дождаться… вот она и решила от отчаяния бросить вызов вам, бездушным сволочам, то бишь амечи… и таким затейливым способом покончить с собой…
   Эрхал перевел ошеломленный взгляд с дейва на Динантру. Она не менее ошарашенно уставилась на дейва:
   – Откуда… как?! Ты что, читаешь мысли?
   – Да. Я – Повелитель Мысли. Это моя стихия. Кстати, ты, девочка, не права. Он отвечает тебе взаимностью. Да еще какой! Он любит тебя, можешь не сомневаться. Вот уж не ожидал подобного от амечи, но…
   Динантра едва удержалась, чтобы не задать Повелителю Воды вопрос, а он торопливо поставил на свой разум защитную «Стенку».
   – Да ладно тебе, амечи. Было бы что у тебя там читать. Три мысли на две извилины, – насмешливо оскалился дейв и тут же скривился от боли. Досталось ему изрядно. Без Мастера Жизни некоторые увечья уже не излечить.
   – Эрхал! – снова закричал Хименес. – Убирайся и уводи свою девчонку, мы прощаем и ее. Предлагаю в последний раз, учти!
   – Я не оставлю его на растерзание. Не уйду, пока он жив. – Динантра указала пальцем на дейва.
   – Предлагаешь убить его? – мрачно пошутил Повелитель Воды.
   – Хорошо бы, – улыбнулся дейв. – В самом деле, амечи, убей меня, а? Мне все равно конец, так лучше уж сразу… Боюсь, больше не выдержу пыток, сорвусь, назову им имя своей девушки. Кстати, она не предавала вас. Она не знает, что я дейв. Я обманул ее, прикинулся лакийцем…
   Тут разговор прервался – Ученики Богов перешли к решительным действиям. Навалившись со всех сторон, они быстро и старательно начали разваливать заклинание Эрхала.
   – Убей же меня! – взмолился пленник. – Скорее!
   Повелитель Воды кивнул. Пожалуй, дейв прав. Такой исход наилучший для всех. Эрхал потянул из ножен меч, но Динантра удержала его руку:
   – Тогда тебе придется убить и меня.
   Их взгляды встретились, и Повелитель Воды отчетливо понял, что от его решения действительно зависит не одна, а две жизни. Он первым отвел взгляд и сосредоточился на «Ободе небытия» – стал накачивать его силой, а то он уже трещал по швам. Эрхалу требовалось время, чтобы подумать.
   В голове каскад мыслей.
   «Дейвы – враги. Если бы я попался в их мире, меня точно так же замучили бы до смерти… Динантра… Она любит меня… Не могу поверить в это… Я-то был уверен, что ей все равно кто, лишь бы Высший… А она, оказывается… Почему не сказала прямо? Ах да, думала, что ничего не значит для меня. Со страхом ждала, что вот-вот наскучит мне, а я… – Эрхал только сейчас отчетливо осознал, что и сам все это время боялся надоесть ей! Он из кожи вон лез, придумывая все новые развлечения, заваливал ее подарками, лишь бы не увидеть в глазах любимой скуку и безразличие. – Дейв прав: какой же я дурак! Какие же мы с ней оба дураки!.. Теперь я ни за что не соглашусь расстаться с ней. Я не могу ее потерять. Но потеряю, если убью дейва… И какого Проклятого он поперся в чужой мир?! Искатель приключений хренов, так его и сяк, вдоль и поперек! А он отважен, уж в чем в чем, а в мужестве ему не откажешь… На его месте мог быть я, если бы попался в одном из их миров… Интересно, что тогда сделал бы он? Сам стал пытать меня? Или стоял и смотрел, как это делают другие? Что?..»
   – Я убил бы тебя, – отчетливо выговорил дейв.
   Он снова прочитал мысли Эрхала. Сосредоточившись на «Ободе», Повелитель Воды непроизвольно снял защитное заклинание со своего разума.
   – Давай же, амечи, – настойчиво повторил пленник.
   Эрхал взглянул в его черные глаза и внезапно принял дикое решение.
   – Как тебя зовут, дейв?
   – Зачем тебе знать? – удивился пленник.
   – Затем, что я убью тебя чуть позже, на поле Великой Битвы.
   Дейв нахмурился, не понимая. Потом до него дошло.
   – Хаал. Меня зовут Хаал Повелитель Мысли.
   – Мы встретимся с тобой через пятьсот лет, Хаал.
   – Эрхал! – Зеленый взгляд Динантры наполнился благодарностью и обожанием. Повелителю Воды сразу захотелось поцеловать ее, но пришлось отвернуться и сосредоточиться на «Ободе».
   Он насыщал заклинание силой, пока Динантра хлопотала вокруг дейва, снимая удерживающие заклятия. Дарианка была неплохим магом, но ей нужна уйма времени, чтобы распутать узлы, наложенные амечи. Эрхал попытался чуть-чуть помочь ей, разрываясь между двумя заклинаниями.
   Амечи во главе с Хименесом удвоили усилия. «Обод» затрещал, ломаясь, и Повелитель Воды приготовился встретить бывших товарищей с мечом в руках, как вдруг…
   Поверх осколков его «Обода» лег точно такой же «Обод» Арвина. Он прорвался в круг и прорычал, с ненавистью глядя Эрхалу в лицо:
   – Дейвов прихвостень! Предатель! Урод! Я сам, своими руками сверну тебе шею, ясно?
   – Ясно, – согласился Эрхал и ухмыльнулся. – Прямо сейчас свернешь или чуть погодя?
   – Чуть погодя, – нахмурился Арвин и почти миролюбиво спросил: – Ну какого Ротрана тебе вздумалось защищать дейва?
   – Вначале он защищал меня, а потом… – вмешалась Динантра.
   – А тебя следовало схватить в охапку, силой уволочь с площади и хорошенько всыпать, чтобы знала свое место, смертная! – перебил Арвин.
   – Ах ты!.. Амечи!.. – Динантре очень ловко удалось превратить название расы Высших в ругательство. В ее устах это слово прозвучало хлестко и предельно оскорбительно.
   Арвин сжал кулаки и с нескрываемой злобой посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на друга:
   – Эрхал, ты же не собираешься отпустить дейва?
   – Именно это он и собирается сделать, – воскликнула Динантра.
   Арвин несколько мгновений смотрел другу в лицо, а потом отвернулся и сосредоточился на обороне. Повелитель Воды засмеялся, быстро сорвал чары с дейва и помог ему открыть портал.
   Хаал помедлил возле золотистого облачка портала, и Эрхалу показалось, что… он хочет протянуть ему руку на прощанье! Повелитель Воды враждебно посмотрел на бывшего пленника, всем своим видом показывая, что не собирается пожимать руку врагу. Дейв понял и молча шагнул в портал, не посмев вякнуть ни слова благодарности. «Вот и отлично, – с облегчением подумал Эрхал. – А то его «спасибо» я бы ему в глотку забил. Вместе с зубами».
   Пленник исчез. И началось самое страшное.
   «Обод» Арвина погас. Они втроем оказались нос к носу с сокурсниками, взбешенными до последней степени.
   Хименес, надо отдать ему должное, всегда умел держать себя в руках. И сейчас его ярость прорвалась лишь в виде небольших темненьких тучек, которые с огромной скоростью пронеслись по небу и скрылись за горизонтом. Хименес – Повелитель Грозы, и эти самые тучки – непроизвольный всплеск его отрицательных эмоций. Остальные шестеро амечи признавали в нем лидера и стояли молча в ожидании его слов.
   – Эрхал, мы понимаем, чем продиктован твой… сам знаешь какой… поступок. – Хименес выразительным взглядом посверлил Динантру.
   Его глаза имели очень насыщенный «свинцовый» цвет, напоминая грозовое небо. Когда он был взбешен, как сейчас, в них ощутимо потрескивали разряды молний. Зрелище для неподготовленного человека страшноватое. Эрхал неоднократно видел, как самые выдержанные воины из числа смертных падали в обморок от одного его «грозового» взгляда. А Динантра сейчас даже не поежилась, противопоставив яростной, разгневанной «грозе» дерзкое изумрудное «море».
   – Это ты из-за нее, Эрхал! – Раздались возгласы других амечи. – Мы давно заметили, что ты помешался на ней.
   – Уж не собираетесь ли вы обсуждать мою личную жизнь? – Повелитель Воды выразительно положил руку на рукоять меча.
   Хименес принял к сведению жест, но его тон остался по-прежнему настойчивым:
   – Эрхал, мы готовы закрыть глаза на твое… преступление. Но ты должен отдать нам ее. Она вступила в сговор с врагом и ответит за это.
   – Она смертная, и она моя. За нее отвечаю я!
   – Ну уж нет! Я сама отвечаю за себя. – Динантра не выглядела напуганной. Напротив, была решительна, дерзка и готова к бою. Дарианку по-прежнему переполняла сила, только на этот раз сила ликования.
   – Эрхал, отдай ее, – нахмурился Арвин. Его преданность дружбе с Повелителем Воды все же имела свой предел.
   – Нет.
   – Ах так! – Хименес демонстративно послал в Динантру парализующее заклятие. Она умело отбила его, но в нее тотчас полетели чары Уйоля, и тогда, не думая и не рассуждая, Повелитель Воды ударил Хименеса воздушным кулаком в лоб.
   Начавшаяся вслед за тем магическая потасовка меньше всего походила на драку – амечи изо всех сил старались не причинять вреда друг другу. Разумеется, ссадины и синяки не в счет. Даже теперь, когда от исхода зависело так много, Эрхал не мог заставить себя драться с товарищами по-настоящему. Впрочем, как и они. Главным стало обездвижить противника.
   Силы оказались неравны. Арвин колебался всего мгновение, прежде чем снова встать на сторону друга, и все же двое против семерых не могли не проиграть.
   Вскоре Эрхал лежал на теплой брусчатке мостовой, намертво окутанный сетями, сплетенными из разных стихий, и бессильно смотрел, как Уйоль Повелитель Огня взваливает на плечо обездвиженную Динантру.
   – Хименес! – прохрипел Повелитель Воды.
   – Чего тебе? – тот подошел, склонился, заглянув поверженному в глаза.
   – Не трогайте ее… – попросил Эрхал. – Взамен всё, что хочешь!
   – Всё?
   – Ты меня знаешь!
   – Ладно. Пожалуй, я смогу придумать для тебя кое-что интересное. Только не обессудь – нам придется доложить о произошедшем Ювису.
   – Не обо всем! Про Арвина не надо.
   – Тогда с тебя два раза по «всё», договорились?
   Эрхал кивнул. Хименес щелкнул пальцами вслед Уйолю, и тотчас легкий ветерок пошевелил рыжую шевелюру Повелителя Огня. Уйоль с Динантрой на плече обернулся:
   – Чего?
   – Отпусти ее, – скомандовал Хименес.
   – Да ты чего?!
   – Отпусти, – с нажимом повторил Повелитель Грозы. – Она принадлежит Эрхалу. Ему и решать, что с ней сделать.
   – Да ведь он и сам!.. – взъярился Повелитель Огня.
   Но Хименес перебил его:
   – Не забывай, Уйоль, что Эрхал – один из нас. Он виноват – да, но судить его не нам. Он предстанет перед судом Богов.
   Амечи переглянулись, украдкой поглядывая на Эрхала, задумчиво на Хименеса, с сомнением на Арвина. Хименес перехватил их взгляды.
   – Я думаю, что можно закрыть глаза на проступок Арвина, – убежденно сказал Повелитель Грозы. – Он защищал Эрхала, а на дейва ему было наплевать. Так, Арвин?
   – Угу, – искренне ответил тот.
   – Вот видите, – обрадовался Хименес. – Значит, мы во всем разобрались. Об участии Арвина будем молчать. Ювису доложим только про Эрхала. А с девчонкой пусть разбирается сам Повелитель Воды.
   Уйоль хотел что-то возразить, но вмешался Корис:
   – В самом деле, Хименес прав, мы слишком далеко зашли. Давай, Уйоль, отпускай Динантру.
   Повелитель Огня недовольно скривился, но бросил девушку на мостовую.
   – Аккуратнее! – возмутился Корис и начал распутывать магические узлы, пытаясь поймать взгляд Динантры. – Не думаю, что ты и впрямь вступила в сговор с врагом, детка. Просто вздумалось покапризничать, ведь так? С кем не бывает. – Корис закончил развязывать дарианку и подал ей руку, помогая встать на ноги. – Такой красавице, как ты, можно простить любую причуду, – промурлыкал он, обволакивая ее взглядом.
   Корис – Повелитель Облаков. Он был и сам как облако – «белый и пушистый», легкомысленный и беззлобный. И ему очень нравилась Динантра.
   – Эрхал тоже наверняка не думал помогать дейву, все получилось само собой, – подхватил Рийан.
   Рийан – Повелитель Дождя, у них с Эрхалом были родственные стихии, поэтому и «почерки» по плетению заклинаний походили друг на друга. Повелитель Воды неоднократно выполнял за Рийана контрольные, а Учителя так ни разу и не заподозрили подмены. Во многом благодаря Эрхалу Рийану удалось перейти на старший курс, иначе он бы еще пару десятков лет просидел на младшем.
   «Оказывается, Рийану присуща благодарность, хоть и запоздалая», – с удовлетворением отметил Эрхал.
   Он почувствовал, как с него слетают призрачные веревки, и сел, растирая занемевшие конечности. Арвин по соседству занимался тем же самым.
   Хименес усмехнулся краешком губ и посмотрел на Эрхала по-хозяйски. Еще бы! Благодаря данным обещаниям Повелитель Воды был теперь полностью в его власти. Хименес заговорщически подмигнул ему и прошептал:
   – Остальным не обязательно знать о нашем соглашении, не так ли? Пусть все останется между нами.
   – Да, – согласился Эрхал и отвернулся, чтобы не видеть, каким торжеством наполнены глаза Повелителя Грозы.
   Эрхал отчетливо понимал, что у Хименеса появился реальный шанс покончить с их извечным соперничеством и стать, наконец, первым. Повелитель Воды ничуть не сомневался, что противник воспользуется этим шансом по полной. Ему было не жалко отдавать первенство. Пусть забирает. Эрхал никогда не стремился быть лучшим, всё получалось само собой. Но сейчас Повелитель Воды опасался, что Хименесу покажется мало просто оттеснить его на задний план. Тот захочет большего. Намного большего…
   Их соперничество обострилось с тех самых пор, когда Эрхал начал выполнять «особые поручения». Поначалу этой идеей загорелись все старшие Ученики. Всем захотелось проявить себя, погулять по опасным мирам, пощекотать нервы близостью к смерти. Но после гибели двух Учеников в лапах пожирателей рискованная страсть резко пошла на убыль. К тому же Ювис наложил строжайший запрет, назначив довольно неприятное наказание – несколько лет в «Полном молчании».
   Запрет Ювиса осмелились нарушить только двое – Эрхал и Хименес.
   Повелитель Грозы не рискнул сунуться в Закрытый мир. Он выбрал обычный – один из тех, где истово поклоняются Богам. Мир, в котором для амечи не существовало серьезной опасности. Хименес усердно прикидывался простым смертным, пока несколько забияк в трактире не вывели его из себя. Дело кончилось гибелью сотен людей и, как следствие, наказанием для Хименеса, что навсегда отбило у него охоту к подобным развлечениям. Эрхал же, единственный из Учеников, продолжал под видом смертного мотаться по разным мирам, и Закрытым в том числе, а Боги, во главе с Ювисом, лицемерно закрывали на его выходки глаза. Не бескорыстно, разумеется.
   Повелитель Воды знал, что Хименес тогда затаил злобу и ждал случая поквитаться. И вот теперь у него появилась такая возможность.
   – Избавься от них на время, – торопливо приказал Повелитель Грозы Эрхалу, глядя на приближающихся Арвина и Динантру. – Встретимся в Порту.

5

   Портом называли заброшенный пирс на окраине Кохаллы. Там обычно проходили занятия по водным стихиям, но в период каникул Порт пустовал.
   Эрхал еще издали приметил одинокий силуэт Повелителя Грозы. Он сидел на каменном парапете и бросал кусочки хлеба чайкам. Хлеб взлетал вверх, превращаясь в блестящих рыбин. Птицы подхватывали их на лету и громко кричали. Хименес улыбался.
   Эрхал подошел и встал рядом, глядя на море. Повелитель Грозы смерил его веселым взглядом.
   – Ты знаешь, приятель, Уйоль был очень недоволен, что ему не дали… м-м-м… поиграть с твоей подружкой. Он потом еще долго пыхтел, возмущался. Даже поджег парочку домов на окраине… э-э… вместе с жителями… Хотя нет, они вроде успели сбежать.
   Он замолчал, ожидая реакции Эрхала. Не дождался, нахмурился и снова заговорил:
   – Ты понимаешь, что было бы с твоей девицей, если бы я не остановил его?
   – Ждешь от меня благодарности? – с сарказмом спросил Повелитель Воды.
   – Да! – с вызовом откликнулся Хименес. – Для начала благодарности!
   – Ладно. – Эрхал сел рядом и серьезно сказал: – Спасибо тебе, Хименес. Ты выручил меня, Арвина и Динантру.
   Повелитель Грозы вроде бы на миг смутился, а потом глянул с откровенной злобой:
   – Думаешь, раз ты любимчик Ювиса, то тебе все всегда будет сходить с рук, да? Ты сотни раз нарушал запреты, шляясь по Закрытым мирам, и ни разу не подвергся наказанию за это. Ювис тебя только журил и тут же прощал. А меня жестоко наказал за одну-единственную невинную шалость. Я провел два года в «Полном Молчании», не имея возможности издать ни звука! И за что?!
   – За что?! Да ты разметал по камешку целый город только за то, что в местном трактире пара вояк вознамерилась набить тебе морду!
   – Их было шестеро! И они осмелились поднять на меня руку. На меня!
   – Ну, убил бы их. Зачем же разрушать весь город? Там под развалинами погибли сотни невинных людей, женщин и детей в том числе. Людей, которые не сделали тебе ничего плохого. Людей, которые и не подозревали о твоем существовании.
   – А мне плевать на них. Никто не смеет проявлять неуважения к Богу!
   – Неуважение к Богу? Да те несчастные задиры в трактире понятия не имели, кто ты такой на самом деле!
   – Я сказал им. Но они не поверили.
   – Не поверили, значит… – В голосе Эрхала прозвучала издевка. – Ты захотел тогда поиграть в мои игры, прикинуться простым смертным и выполнить «особое поручение»… Ты вошел в трактир при постоялом дворе в поношенной одежде, с посохом путника в руках, дорожной пылью на лице и двумя медяками в кармане. А они сопровождали местного вельможу, богатого и знатного. Насколько я помню, родственника самого короля. Они пили лучшее вино и сорили деньгами. Хозяин трактира лично прислуживал им, потея от усердия. А у тебя денег хватило на тарелку каши и кружку кислого пива… И ты сказал им, что ты будущий Бог. Странно, очень странно, что они не поверили тебе!
   Хименес побагровел:
   – Я наказал их! Весь город. И не жалею об этом!
   – А Ювис потом наказал тебя. И тоже, думаю, не жалеет об этом.
   – Напрасно ты так со мной, Эрхал, – прошипел Повелитель Грозы. Невдалеке над морем ударила ветвистая молния.
   Повелитель Воды промолчал. Он и сам уже понял свою ошибку – не следовало сейчас дразнить Хименеса, но не смог сдержаться, сказал, как думал. Забыл мудрую лакийскую поговорку: «Когда просят милости, правду не говорят» [3 - В качестве поговорки использовались слова Н.И. Новикова].
   – Ладно, Хименес, говори, что ты от меня хочешь, и покончим с этим.
   – Покончим, – нехорошо усмехнулся Повелитель Грозы. – Еще как покончим… Прежде всего поговорим про «всё» за Арвина.
   – Ну? Говори, не тяни.
   – Ты предстанешь перед Ювисом. Если он вынесет тебе… э… справедливый приговор за предательство, я освобожу тебя от обоих обещаний. Но если приговор будет незаслуженно мягким или Верховный по каким-то причинам вообще простит тебя, то…
   – То?
   – Ты скажешь ему, что не хочешь становиться Богом. Ты откажешься от божественной власти.
   – Что?!
   В первый момент Эрхал просто не поверил своим ушам, но торжествующий взгляд Повелителя Грозы расставил все на свои места: Хименес действительно вознамерился лишить его статуса Бога!
   Для любого амечи это едва ли не самое страшное наказание, ведь жажда власти у них в крови. Большинство предпочтут расстаться с жизнью, чем с властью над смертными.
   Несколько мгновений Эрхал прикидывал, что для него дороже: жизнь или власть, а Хименес откровенно наслаждался выражением растерянности на лице противника.
   – Ты можешь отказаться от своего обещания, – вкрадчиво предложил Повелитель Грозы. – Но тогда Ювис узнает об Арвине. Как ты думаешь, он простит его?
   Арвин – сын Ювиса. Верховный Бог непременно накажет своего сына, лишний раз подчеркивая, что статус Правителя для него дороже родства. У амечи в этом смысле было не как у большинства смертных рас: родство с высокопоставленными не благо, а зло.
   – Так что ты решил, Эрхал? – насмешливо прищурился Хименес. – Кто пострадает, ты или Арвин?
   Мысли Повелителя Воды понеслись вскачь.
   «Не быть Богом… Значит, мне не посвятят мир, и смертные не будут припадать к стопам моих статуй во всех обитаемых мирах. И не станут возносить мне молитвы. Я лишусь очень мощного источника силы. Все это так, но…
   Зато, не став Богом, я смогу любить смертную на равных. И много еще чего…
   А молитвы… У меня и без них силы хватит на десятерых.
   Так ли уж мне нужна власть? Может, не зря я обожаю шляться по мирам в облике смертного? Возможно, дело здесь не в простой жажде приключений. Что если мое истинное предназначение не править и властвовать, а… просто жить?»
   – Знаешь что, – задумчиво сказал Эрхал, – пожалуй, ты прав, божественная власть не для меня. Да, я откажусь от статуса Бога.
   Лицо Хименеса вытянулось. Он явно ожидал совсем другой реакции и других слов. А Эрхал не смог удержаться от желания окончательно добить его – проникновенно посмотрел на Повелителя Грозы и искренне сказал:
   – Спасибо тебе, друг. Ты помог понять, что на самом деле важно для меня. Да, я с радостью выполню твое первое условие. А что там со вторым?
   Хименес пришел в ярость. Над морем собралась нешуточная гроза.
   – Ты… ты… Я еще больше помогу тебе! Теперь речь пойдет о твоей девке!
   – Потрудись говорить о моей девушке с уважением! У нее есть имя. Ее зовут Динантра. – Эрхал тоже умел выказывать свою ярость. Море вспенилось огромной волной. Она зашипела пеной, заворчала брызгами и медленно двинулась к пирсу, напоминая рассерженного, вставшего на дыбы медведя.
   Хименес спохватился, сообразив, что зашел слишком далеко, – в магическом поединке ему против Эрхала не устоять. Это многократно проверено на практике. Такие поединки между старшими Учениками проводились регулярно в рамках, обучения боевой магии, под присмотром Учителей разумеется.
   Эрхал проиграл в учебном поединке лишь однажды, да не Хименесу, а Уйолю. Все тогда очень сильно удивились. Произошло невероятное – Повелитель Огня в тот день словно помешался и в боевом запале едва не покалечил противника. Лишь вмешательство Учителя предотвратило трагедию. Уйоль потом извинился перед Эрхалом, они пожали друг другу руки и забыли о произошедшем. После того случая Повелитель Огня затих, в обучении особых талантов не проявлял и вообще держался в тени своего амбициозного друга Хименеса.
   – Пусть будет Динантра, – злобно улыбнулся Повелитель Грозы. – Поговорим о ней. Она красива. Тебе многие завидуют.
   – И ты? – Эрхал холодно улыбнулся в ответ.
   – Я – нет. Я не предаюсь пустым мечтам, а терпеливо жду своего часа и беру то, что мне надо.
   – Кстати о «беру». Если хочешь, забирай ее себе. С ней столько хлопот. Она своенравна и несдержанна. Груба и капризна. А в постели лежит бревно бревном.
   – М-да? – не поверил Хименес. – Почему же ты терпел ее почти два года?
   – Мы поспорили с Арвином, можно ли за пару лет перевоспитать женщину, изменить ее характер.
   – И как?
   – Нельзя. Ни за год, ни за тысячу лет.
   – Но ты пообещал за ее жизнь «всё», значит, она дорога тебе, – привел последний аргумент Хименес. – Или передумал платить?
   – Не передумал, но я не дорожу ею. Хотя и не желаю ей смерти. Как-никак она делила со мной постель… Так что ты хочешь за ее жизнь? Какое твое второе условие?
   Хименес задумался. Эрхал постарался сохранить легкомысленный вид, а внутри у него все дрожало от напряжения: поверил или нет. Повелитель Воды сейчас играл на грани фола, что называется, шел ва-банк. Риск велик, но выбора у него не было.
   Да, дорого бы он дал, чтобы прочесть мысли Хименеса! Тот дейв, как его… Хаал… сейчас бы оказался очень кстати!
   Хименес продолжал молчать, не зная, на что решиться. Эрхал не сомневался, что первоначально он таки собирался забрать Динантру себе. Но теперь все изменилось.
   Если сказанное Повелителем Воды правда, Хименес лишится удовольствия видеть страдания врага. Наоборот, Эрхал будет посмеиваться ему вслед, радуясь, что так ловко избавился от тягостной подружки. Но Хименесу-то нужно совсем другое. Ему плевать на Динантру, его цель – Эрхал. Он хочет сломать соперника, раздавить, уничтожить раз и навсегда. И Повелитель Грозы сейчас на волосок от осуществления своих стремлений. Хотя, к счастью для Эрхала, пока не догадывается об этом.
   – Давай, Хименес, – поторопил Повелитель Воды и зевнул, изображая скуку. – Придумывай свое второе «всё», и пошли по домам. Я хочу выспаться, ведь завтра с утра мне предстоит «веселенькое» общение с Ювисом.
   Хименес решился:
   – Выполни пока мое первое условие, а потом я скажу тебе, во что оцениваю жизнь Динантры.

6

   Ювис простил Эрхала, кто его знает, почему. Может, не захотел потерять единственного поставщика амброзии. Как бы то ни было, Повелителю Воды удалось избежать наказания за свое предательство.
   А про Арвина Верховный так и не узнал, Хименес и остальные не выдали его.
   Что же касается отказа Эрхала от божественной власти…
   Разумеется, был очередной скандал. Да такой, что его отголоски докатились до Проклятых. Скандал бушевал несколько дней. Эрхала уговаривали, убеждали все Учителя по очереди. Потом перешли к серьезным допросам, безжалостно залезая в память и мысли, пытаясь установить истинную подоплеку отказа. Он напрягался изо всех сил, желая скрыть свой договор с Повелителем Грозы. Ему удалось. В последующих допросах так и не прозвучали имена Арвина и Хименеса, зато все чаще стало мелькать имя Динантры. Учителя решили, что Эрхал именно из-за нее не хочет быть Богом. Зазвучали угрозы. Использовался шантаж. Он упорно стоял на своем.
   В конце концов, все уладилось к взаимному удовлетворению. Решили, что Эрхал пройдет Дорогу Миров, чтобы обрести полную власть над стихиями и иметь право сражаться на полях Великой Битвы, но Богом не станет, оставшись «магом для особых поручений». Ювису явно пришлась по душе такая идея: получить отличного, вышколенного шпиона и порученца, которого можно периодически шпынять, напоминая о том, что «он изменник и отступник, предавший главные идеалы амечи ради простой смертной бабенки».

7

   И вот Эрхал с Хименесом снова встретились в Порту. На этот раз Повелитель Грозы выглядел абсолютно спокойным и сосредоточенным. А Эрхала, напротив, терзали тревога и страх. Он понимал – Хименес не глуп, наверняка за прошедшее время сумел разобраться, где правда, где ложь, и теперь точно знает, как побольнее ударить.
   И первые же слова Повелителя Грозы подтвердили это:
   – Динантра останется с тобой. Я ЗНАЮ – она дорога тебе и не собираюсь отнимать ее у тебя. Да, она останется с тобой, но вначале ей придется…
   Он сделал паузу, а у Эрхала перехватило дыхание от волнения.
   – Она проведет семь дней и семь ночей в «Уютной Кошечке»… Догадываешься, в качестве кого?
   Догадаться несложно. «Уютная Кошечка» – бордель в Кохалле. Фешенебельный и дорогой. И очень популярный среди лакийцев. Правда, амечи в него не ходят.
   Эрхал не смог сдержать своих эмоций. На Порт обрушился самый настоящий ливень, небо потемнело до черноты, на море начался нешуточный шторм. Но Хименес сделал вид, будто не заметил буйства водяной стихии. Они оба вымокли насквозь, но Повелитель Грозы и не подумал укрыться под куполом заклинания. Он невозмутимо смотрел на бушующее море, щуря глаза от ветра и брызг, а его лицо расчертили холодные дорожки дождя.
   – Таково мое окончательное условие, Эрхал. Там, на площади, ты дал слово, и если заберешь его назад, твоя дарианка умрет.
   – Придумай что-нибудь другое! – взмолился Повелитель Воды.
   Игры кончились. Динантра ни за что не согласится выполнить условие Хименеса. Зная ее гордый непокорный характер, Эрхал ничуть не сомневался – она предпочтет смерть. «Нет, не допущу! – Сердце в панике сжалось. – Что же делать?! Умолять его? Стать на колени, признать его превосходство, свое поражение? Я пойду на что угодно, лишь бы он изменил свое решение!»
   – Хименес, пожалуйста, не надо! – попросил Эрхал.
   Повелитель Грозы мельком посмотрел на поверженного врага и снова отвернулся. Его лицо осталось бесстрастным. Ни злорадства, ни торжества. Только решительная непреклонность. Она прозвучала и в голосе:
   – Это мое окончательное условие, Эрхал. Семь дней и семь ночей. Всего семь. Не слишком много, согласись… В течение этого времени Динантра не сможет пользоваться магией – у нее на шее будет ожерелье из розового нефрита… Она не имеет права отказывать ни одному из выбравших ее мужчин. А ты не должен вмешиваться. Не смей видеться и разговаривать с ней… А потом она сможет вернуться к тебе… Или не вернуться, это уж как ты сам захочешь… – Хименес встал, собираясь уходить.
   – Погоди! – Эрхал схватил его за плечи и развернул лицом к себе: – Хочешь, буду проигрывать тебе во всех учебных поединках? Или сделаю так, что Ювис непременно накажет меня? Отправит в заточение или подвергнет «Полному Молчанию», а? Придумай любое наказание, но только для меня. Не трогай ее, потому что иначе… – Он в ярости стиснул рукоять меча.
   – Убьешь меня? – Губы Хименеса скривились в издевательской усмешке.
   По лицам врагов струился дождь, голоса из-за ветра звучали хрипло и надсадно.
   – Нет, Эрхал. Ты не в состоянии убить меня. Даже если очень захочешь. Ранить – да, убить – нет. А вот я могу прикончить твою Динантру в любой момент. И мы с тобой оба понимаем это. – Хименес моргнул, стряхивая с ресниц воду. – Так что не теряй времени на уговоры или угрозы. Ей придется на неделю стать шлюхой, и ты не сможешь этому помешать!
   Внезапно Эрхал убрал руки с его плеч и широко улыбнулся:
   – Ты прав, не смогу. Ну, что ж… В «Кошечку» так в «Кошечку».
   Ливень прекратился, море успокоилось. Небо одним махом сбросило с себя мрачный саван туч и украсилось высокой радугой. Засияло солнышко. Природа ярко свидетельствовала, что эмоции Повелителя Воды пришли в норму, что ему весело и настроение у него отменное.
   Если Хименес и удивился такому повороту, то не подал виду.
   – Завтра ты сам, лично, наденешь ей на шею розовый нефрит и отведешь в бордель, – сказал он.
   – Можно и завтра, – легко согласился Эрхал. – Только придется с утра пораньше, потому что завтра я ухожу на Дорогу…
   – На Дорогу Миров?!
   – Да. Ювис считает, что я уже готов сдать экзамен. Так что мое обучение закончилось. Завтра я уйду.
   Хименес потрясеннно уставился на Эрхала – такого удара он не ожидал. Дорога Миров занимает не один год. И с нее не всегда возвращаются. А если недруг все же и вернется через тройку-пятерку лет, то вряд ли воспоминания о недельном «позоре» Динантры так уж сильно затронут его душу.
   – Пожалуй, Эрхал, я дам тебе отсрочку. Ты и она… вы выполните обещанное после твоего возвращения с Дороги, – пробормотал Повелитель Грозы.
   Он рассчитывал на протяжении всех семи дней глядеть в перекошенное лицо ненавистного Повелителя Воды, наслаждаться его мучениями, а потом стать свидетелем их встречи с Динантрой по истечении «срока наказания». Но если Эрхал уйдет, Хименес не получит ожидаемого, и долгожданная месть потеряет всю свою сладость.
   Повелитель Грозы растерялся – как же так?! Он ведь считал, что уже выиграл эту войну! И вдруг ситуация резко изменилась. Одним единственным ударом Эрхалу удалось переломить ход битвы. Он победил, когда уже, выражаясь фигурально, лежал на лопатках – поверженный и разбитый.
   «Вот ведь гаденыш! Опять сумел вывернуться. – Хименес ощутил приступ обиды и ярости. – Ну ничего. Не думай, что ты победил в войне, тебе всего лишь удалось выиграть время. Рано или поздно ты вернешься с Дороги и вот тогда… Я уничтожу тебя! Растопчу, вмажу в грязь!»
   Наблюдая за ним, Эрхал едва заметно хмыкнул. Хименес сейчас напоминал обиженного ребенка, у которого злые дяди отняли любимую игрушку. Теперь можно было вволю поиздеваться над ним, покривляться: дескать, зачем же откладывать приговор? Раз ничего нельзя изменить, то чего тянуть? Пусть уж Динантра завтра идет в «Кошечку», а Эрхал отправится на Дорогу Миров.
   Сейчас все козыри оказались на руках у Повелителя Воды, а Хименес открылся для насмешек. Но Эрхал не стал насмехаться над ним. Ему было некогда. До утра оставалось слишком мало времени, а впереди ждала еще куча дел. И главное из них – убедить Учителей, что Эрхал готов к Дороге…
   Он обманул Хименеса – день его экзамена еще не назначили.
   Скорее всего, Ювис собирался отпустить Повелителя Воды на Дорогу лет через пятьдесят, не раньше. Но Верховному Богу придется передумать. Эрхал еще не знал, какие аргументы смогут переубедить Учителя, но не сомневался в одном – завтра утром он ступит на Дорогу Миров, чего бы это ни стоило!
   А Динантра будет его ждать. Точно будет, Эрхал ни мгновения не сомневался в этом.
   И Хименес будет его ждать. Так же преданно и терпеливо. Он ни за что не расстанется с заветной мечтой – увидеть боль и страдание в глазах Эрхала.
   Любовь и ненависть… Они и впрямь так похожи!..

8

   Три года спустя
   4500 г. 12-й юты по летоисчислению Высших Мир
   Ксантины, королевство Беотия,
   город Малка

   – Так чем тебя не устраивает статус Бога, Эрхал? – Миссел затянулся куртой и бесцеремонно выпустил вонючий дым собеседнику в лицо. – Может, расскажешь?
   – Не дождешься. И вообще, какое дело Проклятым до моих проблем? – недовольно проворчал Эрхал.
   – Ты же лучший из Учеников Богов и наш потенциальный враг. Возможно, в недалеком будущем сильнейший из врагов. Поэтому вполне естественно, что мы… скажем так… интересуемся твоими слабостями и недостатками. И вообще, Эрхал, расставим все на свои места: мы с тобой непримиримые враги. Но в этом мире нам, как я понимаю, сражаться вместе. Итак, ответь: здесь, на Ксантине мы союзники или каждый поведет свою собственную игру?
   Эрхал промолчал, не зная, на что решиться.
   – Я жду, – напомнил Проклятый. Кончик его сигары внезапно вспыхнул красным огоньком, и у Повелителя Воды возникло тревожное ощущение, будто среди глухой чащобы засветился хищный глаз приготовившегося к атаке зверя. Миссел перехватил его взгляд и опустил руку с сигарой, стряхивая пепел. – Итак?
   – В этом мире – да, мы союзники. Но потом перестанем ими быть. И вот еще что… Здесь может всякое случиться. Но что бы ни произошло с нами на Ксантине, я ничем не буду обязан тебе. Как и ты мне.
   – Разумеется, – холодно откликнулся Миссел и сделал знак, приглашая перейти с устной речи на телепатию: «Теперь давай о деле. Наш оборотень. Он не показался тебе несколько странным?»
   «Еще как показался! Кстати, почему ты не назвал ему свое полное имя? Это же не секрет. Обычно Высшим имя дается по врожденной стихии. Вот я – Повелитель Воды. А ты, судя по твоей ауре…»
   «Давай не будем отклоняться от темы, – перебил Проклятый. – Вернемся к оборотню. Я уловил некоторые образы…»
   «Ты все-таки читал его мысли?»
   «Нет. Но не из благородства, как ты подумал, а потому что побоялся разбудить… не знаю, может, это мои домыслы…»
   «Силу!»
   «Ты тоже ее почуял? – Миссел растерянно взглянул на Эрхала. – Значит, я не ошибся. Так-так-так. Это очень непонятно и, возможно, очень плохо».
   «Ты говорил об образах», – напомнил Повелитель Воды.
   «Образы его матери, как я понял. Очень яркие, объемные. Сгорающая заживо женщина в обнимку с барсом. Женщина, умеющая оборачиваться серебристым драконом. Черноволосая, белокожая, желтоглазая…»
   «Не может быть!»
   «Может. Его мать – дарианка, парящая-среди-звезд».
   «Как моя Динантра…»
   «Да. Только старше. Значительно старше».
   «Но как дарианка попала на Ксантину?»
   «Вот и я о том же. Кстати, о «Скрижалях» Темьян слышал, скорее всего, именно от нее».
   «Погоди, Миссел. Получается, что Темьян – сын урмака и дарианки?»
   «Я бы пока не стал утверждать категорично, кто был его отцом. В этом нам еще предстоит разбираться. Подумай еще вот о чем. Черно-красный Сдвоенный Мерзавец несколько лет назад уничтожил деревню, где жил Темьян, выкачав из жителей уйму кровищи для загадочных промежуточных ритуалов. А сейчас, скорее всего, он же похитил девушку Темьяна. Так может, надо несколько переставить акцент? Мы решили, будто Черному Чародею нужна девственница королевских кровей, а на самом деле…»
   «…Ему нужен наш оборотень, а девушка лишь ловушка? – Эрхал поразмыслил. – Вряд ли. Джигли выкупили ее у отца до того, как она встретилась с Темьяном. Кстати, наверняка ты вытащил из воспоминаний Темьяна ее образ. Может, покажешь, как она выглядит, эта таинственная Нефела?»
   «Смотри».
   Миссел щелкнул пальцами, и Эрхал оказался внутри воспоминания урмака. Оставаясь самим собой, Повелитель Воды в то же время видел глазами Темьяна и испытывал те же чувства, что и он в тот момент.
   Несколько мгновений амечи с интересом разглядывал обнаженную девушку с длинными светлыми волосами. Они вдвоем, вернее, Темьян и она, в каком-то сарае. Вокруг довольно темно, свет падает снизу и сбоку, словно источник стоит на земле. Вот девушка вызывающе вскинула голову, ее губы зашевелились, она что-то сказала, а потом приблизилась, не сводя пристального взгляда с собеседника. На Эрхала обрушился целый букет чувств, которые в тот момент испытывал урмак: растерянность, желание, боязнь и в довершение какая-то удивительная нежность пополам с тоской. Сердце Повелителя Воды ускорило бег, а дыхание участилось. Он переживал сейчас эмоции Темьяна, но они были настолько сильными, что казались его собственными.
   «Ну как?» – спросил Миссел.
   Его реплика-мысль развеяла иллюзию. Эрхал потряс головой, прогоняя остатки чужого воспоминания.
   «Что сказать. Она красива прямо-таки нечеловеческой красотой».
   «Вот именно, – кивнул Миссел. – Среди людей подобное совершенство – большая редкость».
   «Ты думаешь, в ее жилах течет смешанная кровь? – осторожно уточнил Повелитель Воды. – Не только человеческая?»
   Проклятый пожал плечами:
   «Кто ж знает. Но ведь не зря Черный выбрал именно ее. Заплатил розовым нефритом, послал джигли… Одно могу сказать наверняка: кем бы она ни была, Темьян любит ее и ради нее готов на многое».
   «М-да… Он любит, значит, уязвим…»
   «Как и ты, Эрхал».
   Амечи покраснел под насмешливым взглядом Миссела. Проклятье! Благодаря Хаалу, дейвам и впрямь известно о нем слишком многое!
   Миссел затянулся, выдыхая очередной клуб вонючего дыма, и мысленно сказал:
   «Подведем итог. Мы не знаем, кто такой Черный Чародей. Мы не знаем, кто такая Нефела. Мы не знаем, кто такой Темьян. И, самое главное, мы не знаем, как эти трое связаны. Можно с уверенностью утверждать лишь одно – связь между ними существует. Более того, чутье мне подсказывает: если поймем, зачем Черному нужны Нефела и Темьян, тогда сумеем победить его».
   «А может, нам поговорить с Темьяном начистоту?»
   «Ох, Эрхал, ты молод и наивен. Он и сам может не знать о себе всей правды. Мать Темьяна – если она ему действительно мать – поставила на его разум очень мощный барьер, снабдив каким-то заклинанием. Я пока не понял каким. Она, оказывается, очень сильный маг. Сильнейший! Таких на все миры раз-два и обчелся. Пожалуй, эта дарианка смогла бы посостязаться на равных и с кое-кем из Высших».
   «С чего ты взял? Из-за этого заклинания? Но дарианская магия имеет очень необычную природу. Ты мог просто неправильно нащупать ключевые узлы».
   Проклятый не стал отвечать на оскорбительный выпад Эрхала, который, по сути, обвинил его в незнании основ магии, зато спокойно пояснил:
   «Один из образов, которые преследуют нашего парня, – мать рядом с кабаёши. Она взмахивает рукой – и у того на теле возникает рана. А руки у нее пусты, только на миг возникает яркое свечение».
   «Призрачный клинок или дыхание звезды!»
   «Ага».
   «Но им владеют только дарианские маги пятого уровня: боевые куреты или кураторы Академии Жизни!»
   «Вот именно», – подтвердил Проклятый.
   «Пожалуй, ты прав, – вынужденно согласился Эрхал, – мать Темьяна действительно очень сильный маг».
   Миссел едва заметно кивнул и продолжал:
   «Вернемся к Черному… Вспомним о кабаёши и джигли. Все они жители Несуществующих миров. Как и дарианцы. А эти миры не зря прозвали Несуществующими. Магам других миров не полагается даже знать об их существовании. А какой-то местный волшебник, пусть и Черный, запросто управляет обитателями Несуществующих миров, словно это его личные слуги. Тебе не кажется такое странным?»
   «Я так понимаю, вопрос риторический? Или у тебя есть ответы?»
   «Нет, пока только вопросы».
   «Значит, надо искать и узнавать дальше. Завтра утром, пока ты снимаешь с Темьяна нефритовый ошейник, я наведаюсь в Башню Живицы».
   «Почему именно туда?»
   «Богам остались верны только маги Живицы и Засаринузу, – напомнил Эрхал. – Пойду в первую из них, надо же с чего-то начинать».

9

   В столице Беотии, славном городе Малке, где троица находилась уже второй день, магия расцвела вовсю. Здесь имелись резиденции, то бишь Башни, всех существующих на Ксантине Священных Магических Пятерок: Датныок – земля и вода, Шинэхуу – воздух и огонь, Лавитроп – дерево и металл, Засаринузу – мысль и смерть и Живицы – пространство и жизнь.
   Маги мира Ксантины, объединенные в свои Пятерки, до сих пор не признавали национальностей и стояли как бы над странами, очень редко в открытую вмешиваясь в межгосударственные дрязги. У них существовал очень сложный и запутанный, на взгляд Эрхала, кодекс поведения, предусматривающий ситуации, когда одна из Пятерок или несколько сразу могли вмешиваться в войны или другие политические ситуации.
   Правда, о религиозных распрях там не было ни слова – никому и в голову не могло прийти, что кто-то осмелится выступить против правящих Богов.
   Эрхал решил нанести визит магам Живицы. Выбрал именно их сознательно, руководствуясь несколько необычным статусом белых волшебников или, как их еще называли, магов пространства и жизни. В отличие от остальных чародеев Ксантины, белые волшебники не были привязаны только к своему миру. Их Башни являлись перекрестками множества миров и позволяли посвященным беспрепятственно путешествовать, куда им вздумается. Разумеется, не по всей Вселенной, а лишь в пределах своей ветки или галактики, как некоторые ученые называли ближайшую друг к другу совокупность миров.
   Эрхал плохо помнил историю Ксантины и не знал точно, откуда взялись белые путешественники. Знал только, что Боги поощряли их стремление и вообще относились к ним более чем благосклонно. И как следствие – подобные Белые Башни имелись во всех обитаемых мирах ветки или галактики под названием Зурилла.
   Направляясь к магам пространства и жизни, Эрхал собирался открыть им свой настоящий статус – Ученика Бога, – и воспользоваться их помощью в уверенности, что эти «любимцы Богов» вряд ли променяют старых, проверенных господ на нового Черного Выскочку.
   Когда Миссел, Эрхал и Темьян добрались до столицы Беотии, здесь уже вовсю царили Темные Небеса. Город представлял собой удручающее зрелище. Торговая и деловая жизнь замерла. Некоторые дома были разрушены или разграблены, – видно, против их владельцев велись настоящие военные действия. От Храма Богов остались руины.
   На площадях стояли мрачные украшения в виде виселиц с повешенными. Некоторые бедолаги висели вниз головой, и с них была полностью содрана кожа.
   В первый же день пребывания в городе Эрхал и Миссел тайком осмотрели один из освежеванных трупов и решили, что это служитель Храма. Вероятно, адепты Темных Небес проводили со жрецами Богов какие-то непонятные жестокие ритуалы.
   За два последующих дня виселиц на улицах прибавилось. Видно теперь казни подвергались не только приверженцы Богов, но и мирные жители тоже.
   Эрхал шел пешком, стараясь не очень-то глазеть по сторонам. Прохожих почти не было. По-хозяйски расхаживали лишь наглые подвыпившие люди в размалеванной красными крестами одежде. В основном, молодежь. Вероятно, сынки лавочников и ремесленников средней руки, желающие всласть потешить свое тщеславие и хоть на время ощутить себя настоящими «хозяевами города».
   Глядя на них, Эрхал подумал о том, сколько невинных людей было убито в эти дни под видом установления новой веры. Людей, которым, по большому счету, абсолютно все равно, кому поклоняться: Богам ли, Проклятым ли, Темным Небесам ли. Им главное – зарабатывать деньги, растить детей да предаваться своим нехитрым радостям вроде кружки пива по вечерам или воскресных танцулек на ярмарке. Но они погибли. Кто по глупости, кто от руки давно вынашивающего злобу соседа или конкурента, который в наступившей смуте поспешил свести личные счеты – благо есть на что свалить. Как же, он не банальный убийца! Он идейный борец за новую веру! А то, что убитый им человек содержал точно такую же кожевенную мастерскую – это, конечно же, случайность. И кто потом вспомнит, что дела убийцы резко пошли в гору из-за притока новых, отнятых у его жертвы клиентов? А никто. Разве что вдова прокричит в гневе обвинения в лицо убийце, но кто же станет слушать потерявшую разум от горя женщину. К тому же можно и ее… И сыновей-малолеток… Чтоб, значит, Богам не поклонялись… А заодно чтоб не смогли продолжить отцовское дело в кожевенной мастерской, когда подрастут. Хотя лавка, конечно, не главное. Главное – веру новую установить.
   Эрхал спохватился, осознав, что судорожно сжал рукоять меча, пристально глядя на приближающуюся компанию новоявленных «хозяев» – наглых и хмельных от собственной силы и безнаказанности. Они заметили его и явно собирались заняться любимым делом – поиздеваться ввосьмером над одиноким прохожим.
   Их не интересовало, какой вере тот поклоняется. Их не смущал висящий на его поясе меч. С их-то численным перевесом они были уверены, что меч отберут, но убьют прохожего не сразу. И не мечом. Помучают сперва, всласть помутузив жертву кулаками и ногами – так, чтобы прочувствовать под подошвами тяжелых башмаков уязвимое человеческое тело и насладиться хрустом раздробленных костей. Заставят целовать сапоги и умолять о пощаде. А может, и еще какие извращенные развлечения придумают. И лишь потом, когда надоест, убьют.
   Наверняка таких случайных жертв на их совести уже немало. Они за этим и бродят по притихшему городу – получить удовольствие от безнаказанности, подержать в своих руках человеческую жизнь, послушать крики и мольбы, чтобы таким дешевым способом возвеличиться в собственных глазах.
   Ох, до чего же захотелось Эрхалу обнажить меч и заставить их на собственной шкуре прочувствовать, каково это – быть беспомощной жертвой, обреченно глядящей в лицо палачу. Желание неосуществимое, но настолько сильное, что вызвало у него зубовный скрежет и внутренний крик ярости и разочарования.
   «Нет, так нельзя, – остановил сам себя Эрхал. – Иначе я уподоблюсь Мисселу, который в похожей ситуации не выдержал, вмешался в Дзенте, после чего они с Темьяном были вынуждены бежать из города с погоней на плечах. Из Малки нам пока уходить рановато. Значит, никаких драк».
   Он вспомнил, как их обучали справляться с похожими ситуациями без кулаков и магии. Занятия проводил сам Ювис. Выбирался некий мир, некий город со шляющимися по улицам бандами и прочими крайне агрессивными человеческими особями, правда, абсолютно не владеющими магией.
   Старших Учеников по одному помещали на улицы с заданием нарваться на подобную банду. Они должны были вступить в конфликт и выпутаться из него, не прибегая к кулакам или магии. Проще говоря, амечи изображали этаких слабачков, неспособных постоять за себя физически.
   Обычно нападение подобных молодчиков начиналось с разговора типа: «Дай табачку!» или «Отличная куртка, дай померить!». А дальше, независимо от ответа, начинали бить. Били, если строил зверскую рожу и орал: «Да я вас щас одной левой, сосунки!» Били, если сразу снимал куртку или отдавал годовой запас табака. В общем, в любом случае били.
   Выпутались без драки только двое, не считая Эрхала.
   Арвин в ответ на вопрос о куртке поспешно ее сорвал и протянул агрессорам со словами:
   – Вы поосторожнее с ней, а то я недавно сифилисом переболел. Не, теперь-то уже все в порядке, но мало ли что…
   Остальные Ученики, будучи невидимыми наблюдателями, покатывались со смеху, глядя, как неудавшиеся грабители со всех ног несутся прочь от «сифилитика».
   Ювис Арвина похвалил: дескать, молодец, простенько и со вкусом.
   Второй, Корис, прибег к более классическому способу.
   На вопрос: «Табачку не найдется?» – он завизжал во всю силу легких: «Пожар!!! Горим!!!» Дома в городе были в основном деревянными, и в нападающих сработал въевшийся в кровь инстинкт. Позабыв о первоначальном намерении, они заозирались в поисках источника опасности. Их внимание оказалось переключено, что резко снизило первоначальную агрессивность. К тому же из домов на крики стали выбегать люди, и Корису удалось улизнуть, воспользовавшись суетой.
   Ювис остался решением Кориса недоволен: дескать, традиционное мышление и все такое.
   Эрхал пошел последним. Вдоволь насмеявшись, глядя на потуги товарищей, он отправился на задание в приподнятом настроении. Когда Повелителя Воды окружили семь парней с вполне определенными намерениями, он не смог сдержать хохота, представляя, какие комментарии сейчас отпускают сокурсники в его адрес.
   Он захохотал, чем привел в замешательство агрессоров. Их лидер, правда, попытался повернуть ситуацию в нужное ему русло словами:
   – Весело? Ща грустно будет!
   На что Эрхал опрометчиво выпалил:
   – Э, так нечестно! Вы меня сперва насчет табака спросите.
   – И спросим, – насупился другой из нападавших – «бычок» с кулаками такого размера, что Эрхал даже удивился, как это он постоянно таскает подобную тяжесть.
   Повелитель Воды тут же с восхищением поделился своими соображениями с хозяином кулаков, предложив завести для них специальную тележку. Как ни странно, незамысловатая шутка пришлась по вкусу остальным парням, а сам обладатель кулаков был явно польщен таким необычным комплиментом. Обстановка слегка разрядилась, и Эрхал поспешил закрепить успех:
   – Ну что, бить-то будете?
   – Ты че, псих? – неуверенно уточнил лидер. Он не совсем понимал, как себя вести: Эрхал никак не укладывался в привычные рамки жертвы.
   – Не, не псих, но я же понимаю – так надо.
   – Кому надо? – тупел прямо на глазах лидер.
   – Вам надо, – напомнил Повелитель Воды, безуспешно стараясь сдержать смех.
   – Чего надо? – терял всякую связь с реальностью лидер.
   – Избить меня, чего ж еще.
   – Слышь, парень, ты чего к нам привязался, а? Мы тебя что, трогали? – внезапно плаксивым тоном выступил один из молодчиков.
   – И впрямь, Сохатый, повалили отсюда, – предложил «бычок» лидеру. – Этот малый, видать, травки обкурился, раз ни с того ни с сего на людей кидается.
   Лидер Сохатый выпал из ступора, радостно навесив на Эрхала ярлык: «Тьфу, обкуренный отморозок, человек конченый», и поскорее увел свою банду прочь, посоветовав Повелителю Воды напоследок: «бросить дурить, пока совсем копыта не откинул».
   Ювис тогда остался недоволеным своим любимым Учеником: дескать, скоморох ты, Эрхал. Скоморох и везунчик, а удача-то – она штука переменчивая…
   …Повелитель Воды отвлекся на воспоминания и совсем позабыл, что его ожидает кое-что неприятное. Впрочем, сейчас задача проще, чем была тогда. Сейчас ему никто не запретит использовать магию. Немного, совсем чуть-чуть.
   Эрхал бросил простенькое заклинание «Серый, неприметный человечек». Таким в глазах приближающейся компании должен выглядеть он – скучный, унылый, бесцветный. Такого даже избивать неинтересно – кулаки собьешь, ноги оттопчешь, а удовольствия все равно не получишь.
   Заклинание сработало мгновенно. Один крепыш громко зевнул, обнажив на редкость ровные, белые зубы. Остальные, мазнув по лицу Повелителя Воды скучающими взглядами, прошли мимо, тут же забыв о его существовании.
   Ну вот, проблема устранена. Правда от использования магии в малых дозах на Эрхала накатила слабость, и ноги стали как ватные, но это скоро пройдет, а пока можно потихоньку идти дальше.
   «Что касается моих невеселых предыдущих размышлений, тут уж ничего не поделаешь. В так называемых войнах за веру всегда гибнет много случайных людей, а на поверхность всплывает пена – потенциальные садисты и убийцы, которых в мирное время крепко держит узда законности, – сделал вывод Эрхал. – К сожалению, такова человеческая природа и не дано ее изменить никому, даже Богам. Впрочем, с точки зрения одной моей зеленоглазой знакомой, и сами Боги далеки от совершенства…»
   Прогнав прочь воспоминания вместе с философией, Повелитель Воды двинулся дальше, продолжая невольно разглядывать следы побоищ. У большинства уцелевших домов окна и двери оказались закрыты наглухо так, словно их обитатели приготовились к длительной обороне. Против бандитов и мародеров, надо полагать.
   Впрочем, надо отдать должное королю Беотии. Эрхал не знал, что творилось в других городах, но в своей столице монарх постарался поддерживать хотя бы видимость порядка – пару раз Повелителю Воды попадались патрули, сколоченные из королевских гвардейцев.
   Патрульных мало, но они трезвы и внимательны. Их новые черные доспехи и темно-синие плащи украшали вышитые бисером красные кресты, а у сержантов Эрхал даже разглядел знаки нового верования, выложенные рубинами на ножнах.
   «М-да, вероятно, восстание готовилось заранее, неторопливо и тщательно, раз успели изготовить для войска новую форму и оружие. И куда только смотрела Богиня Весны? Ну не могло не просочиться что-то «наверх», хотя бы в виде слухов и доносов! Почему же Богиня Ксантина не предприняла ничего, а спокойно наблюдала за невероятными событиями в подвластном ей мире?» – удивился Повелитель Воды.
   …Пару раз его останавливали патрули. Он врал, что является ярым сторонником Темных Небес, и честно отвечал, что направляется в Башню Живицы. Неизвестно, верили ли они, но персона Повелителя Воды всерьез заинтересовала их лишь однажды.
   Тот патруль возглавлял заносчивый, злой на весь мир сержант, явно мучающийся несварением желудка. Тяжело вбивая каблуки сапог в булыжники мостовой, он так и рыскал взглядом по улице, мрачно разглядывая редких прохожих с откровенной надеждой сорвать на ком-нибудь зло. И тут ему на глаза попался Эрхал.
   Повелителя Воды остановили, спросили, как он относится к Богам. Эрхал откровенно признался, что по-разному относится: некоторые из них довольно симпатичные, а некоторых он на дух не выносит. К примеру, Эгорис, Бог Вулканов, тот еще тип – склочный, кляузный развратник, положивший, было дело, глаз на Динантру. Эгорис имел наглость в открытую потребовать ее себе. Эрхал, естественно, послал его далеко и надолго. А Бог Вулканов в отместку стал шпионить за ним и доносить обо всем Ювису.
   Конечно, патрульные услышали эту историю в несколько измененном виде. Как и парочку других подобных баек.
   Потихоньку Эрхал начал входить во вкус, от души разоблачая своих соплеменников. Рассказывал пикантные истории из жизни Богов и Богинь. Сыпал сплетнями и подробностями – иногда мрачными, чаще анекдотическими.
   Слушатели посмеивались, но, естественно, не верили, считая его кем-то вроде скомороха. К сожалению, так считали все, кроме сержанта. Гнусно усмехаясь, он достал из кармана плаща маленькую сувенирную статуэтку Бога Молний и предложил Эрхалу плюнуть на нее.
   Вопреки ожиданиям сержанта, Эрхал выполнил требование с видимым удовольствием. Еще бы! Не упускать же такой случай безнаказанно сделать гадость Верховному Богу и любимому Учителю, который с откровенным удовольствием изощренно шпынял Повелителя Воды все три сотни лет обучения.
   Затем Эрхал поинтересовался, нет ли в наличии для оплевывания еще каких-нибудь Богов. К примеру, он бы с удовольствием оплевал упомянутого выше Бога Вулканов, который долгое время стоял у него поперек горла. Тут уже с досадой сплюнул сержант и был вынужден отпустить Повелителя Воды.

10

   Добравшись до Башни Живицы, Эрхал чуть замешкался у входа, окинув взглядом ее высокий зубчатый силуэт – простой цилиндр даже не белого, а скорее жемчужного цвета без всяких колонн, галерей и портиков. И без окон. С одним-единственным входом, к которому вела пологая мраморная лестница в десять ступеней.
   Башню венчал флагшток, на котором развевалось белое полотнище, украшенное золотистой птицей. В клюве она держала оливковую ветвь – символ пространства и жизни.
   Взойдя по ступеням, Эрхал постучал в обитую белым металлом дверь с помощью предназначенного для этих целей массивного серебряного кольца. Через мгновение створки распахнулись. На Повелителя Воды вопросительно уставился молодой послушник в черной хламиде с вышитым на груди все тем же символом: птица с оливковой ветвью.
   – Что угодно господину? – вежливо поклонился послушник.
   – Поговорить с архимагом.
   – По поводу?..
   – Передайте ему ЭТО. – Эрхал протянул руку вперед и быстренько сформировал радужный шарик, который ловко перекочевал в подставленную ладонь послушника.
   Он вновь вежливо поклонился и попросил обождать снаружи, а сам исчез за белой дверью.
   Ждал Эрхал недолго. Створки снова распахнулись, и перед ним предстал важный господин в белоснежной тоге с золотистым символом на груди. Он молча склонил голову и посторонился, пропуская гостя в святая святых магов жизни, повелителей пространств.
   Войдя внутрь, они оказались в пустом круглом зале, как раз под размер всей башни. Ни лестниц, ни коридоров, ни дверей. Но Эрхал не удивился, зная, что все белые волшебники обучаются свертывать и развертывать пространство, словно ковер под ногами. Небольшая на вид Башня имела «внутреннюю» территорию, превышающую по размерам всю Малку. Здесь, внутри Башни, располагались роскошные сады и комфортные виллы посвященных, здания для обучения, тренировочные площадки и кельи послушников.
   Белый маг, не останавливаясь, пошел через зал. Амечи следовал за ним по пятам, не желая заблудиться. Дойдя до середины зала, они оказались в летнем саду с диковинными деревьями и животными, собранными из сотен миров ветки Зуриллы. Через сад вилась тропинка. Над головой синело небо. Цвели цветы, распространяя чудный аромат. Было нехолодно и нежарко – такая оптимальная погода для лета.
   Судя по панораме, сад был огромен, но уже через несколько шагов они очутились в… богато обставленной гостиной с многочисленными горящими свечами и жарко натопленным камином. Причем вошли явно не через дверь или окно. Нет. Просто сделали очередной шаг – и оказались внутри дома. Вот такие фокусы свернутого пространства!
   Эрхал бросил взгляд на огромные окна-террасы. За ними виднелся двор. Там сгущались сумерки. Мела поземка, вздымались огромные сугробы. Снаружи вовсю царила зима, и, судя по морозному узору на стеклах, студеная. Амечи поежился и подошел поближе к камину. Сопровождающий поклонился и оставил его одного.
   Вскоре двери, ведущие во внутренние покои, распахнулись, и перед Эрхалом предстал магистр Живицы, виртуоз путешествий и мастер жизни – архимаг белой Пятерки, мэтр Оса Оромаки Карчелла.
   Эрхал пока ждал, успел пробудить к жизни ауру Ученика, которая проявилась в сияющем нимбе вокруг его головы – зрелище со стороны красивое и величественное.
   В первый момент вошедший обалдел, а затем опустился на колени перед Высшим, прижал руки к груди и низко склонил голову.
   Повелитель Воды нахмурился. Официально протокол соблюден. Ученик – еще не Бог, его достаточно поприветствовать, стоя на коленях, но местные волшебники, как правило, проявляли уйму вежливости и капельку лести и падали ниц как перед самими Богами, так и перед их Учениками.
   Мэтр Оса Оромаки Карчелла не захотел быть вежливым, ограничившись стандартным ритуалом. Эрхалу предстояло быстренько решить, чем вызвано такое поведение, потому что от причины зависело, можно ли рассчитывать в дальнейшем на его помощь.
   Повелитель Воды пригляделся повнимательнее, улавливая во всей позе коленопреклоненного человека некоторую болезненную напряженность. И вдруг амечи осенило – радикулит! Сильнейший маг Ксантины, оказывается, страдает этой мерзкой болезнью!
   Он просто физически не смог упасть ниц. Да и на коленях-то ему стоять нелегко. Оромаки очень больно сейчас, и он не уверен, что сможет подняться с колен без посторонней помощи, когда Высший дозволит сделать это.
   Скорее всего, могущественный архимаг лихорадочно придумывает способ, как ему выйти из трудного положения, не проявив неуважения к Ученику Бога.
   Эрхал улыбнулся и подошел к магу вплотную. То, что не под силу ни одному смертному волшебнику, для Высшего дело пары часов. Надо положить руки на голову больному, как следует сосредоточиться, ввести его в магический транс и начать лечение…
   Через некоторое время стоящий на коленях человек поднял голову и посмотрел на Эрхала с таким благоговением, словно тот сотворил невесть какое чудо. У волшебника в глазах светилось блаженство пополам со слезами. Для него этот день стал величайшим в жизни, сопоставимым разве что с днем принятия великого сана архимага.
   Да-а… Понять его может лишь тот, кто сам десятилетиями страдал этой ужасной болезнью. Страдал и в один миг выздоровел.
   Архимаг нарушил протокол, без разрешения взглянув в лицо Высшему, но Эрхалу уже надоела эта канитель с обрядами. К тому же после целительства на него накатила сильная слабость. Он решил, что пора заканчивать с церемониями и переходить к главному – к цели визита. Повелитель Воды поспешил произнести ритуальную фразу:
   – Дозволяю тебе встать, маг, и говорить со мной как с равным.
   – Благодарю вас, Всемогущий. Моя жизнь и мои мысли принадлежат вам. – Архимаг легко поднялся с колен и почтительно склонил голову.
   Они оба знали, что именно подразумевается под словами «как с равным». Волшебник может больше не елозить перед амечи по полу и, отвечая на вопросы, смотреть ему в лицо, не пряча взгляда. Но не более того. О настоящем равенстве, разумеется, и речи не шло.
   Эрхал терпеть не мог все эти ритуалы и обычаи. Они бесили его до последней степени, но сейчас по-другому было нельзя. Архимаг не на шутку обиделся бы и оскорбился, если бы Повелитель Воды, почти Бог, почтивший жалкий мир своим сиятельным присутствием, стал бы унижать его, величайшего из магов, панибратством.
   – Мне нужно кое-что узнать у тебя, маг, – официальным тоном заговорил Эрхал.
   – Да, Всемогущий. Мой разум и мысли открыты вам. – Голос мэтра был глубок и насыщен. Чувствовалось, что в своей жизни он прочитал немало лекций и проповедей. Насколько Эрхал знал, курс риторики и лекторского искусства являлся одним из важнейших в обучении волшебников Ксантины.
   – Кто такой Черный Чародей? – Амечи решил не ходить вокруг да около, а сразу начать с главного.
   Архимаг задумался.
   – Трудно сказать, Великий. Он как-то связан с царем Кротаса – это точно, а в остальном… – Мэтр развел руками. – Ни я, ни мои люди ни разу не видели его.
   – Ладно. А белые маги пропускали через свои Башни джигли и кабаёши по просьбе царя Кротаса?
   На этот раз архимаг ответил без запинки:
   – Нет, Всевластный. Но наши наблюдатели регистрировали в «Журналах перемещений» посторонние порталы. В том числе и в миры указанных вами смертных.
   – А кто открывал порталы?
   Архимаг отрицательно покачал головой:
   – Не знаю точно, Великий, но…
   «…Но подобное, кроме амечи или дейвов, под силу очень немногим», – написано в глазах мэтра.
   Что ж, он прав, с этим не поспоришь.
   Эрхал задумался. Подошел к столику с напитками, стоящему возле камина. Налил вина, пытаясь вспомнить, будет ли нарушением правил, если предложить выпить и хозяину дома. Вроде подобное допускается. Амечи сделал приглашающий жест. Мэтр Оромаки покорно взял бокал.
   «Интересно, хочет ли он выпить или просто боится отказаться? Его лицо непроницаемо, как маска, – подумал Эрхал. – Да-а, терпеть не могу свой статус и все эти церемонии. Куда проще было бы хлопнуть его по плечу и ляпнуть: дескать, слушай, дружище, а не пора ли кое-кому в вашем мире надрать черную злобную задницу?»
   Повелитель Воды с трудом удержался от улыбки, представив реакцию архимага на подобную выходку. Бедного мэтра как пить дать хватил бы удар!
   «Ладно, я опять отвлекся, – одернул сам себя Эрхал. – Пора вернуться к делам».
   – Мне нужно просмотреть «Журнал перемещений» и поговорить с наблюдателями, – вновь официаным тоном заговорил он.
   – Как скажете, Всевластный. Прикажете сейчас их позвать?
   – Да, пусть придут. А потом мы продолжим разговор с тобой.
   Сказано – сделано. Через мгновение у амечи в руках оказался толстый журнал, а на ковре простерлись ниц, боясь шелохнуться, два мага-наблюдателя.
   Эрхала охватило раздражение. И кто только придумал эти дикие ритуалы с «паданьем ниц и припаданием к стопам»! И как только остальные Боги выдерживают подобное общение со смертными?
   Стараясь не глядеть на распростертых ниц магов, Повелитель Воды повернулся к ним спиной, сел в кресло перед камином и погрузился в изучение записей.
   «Возьмем для начала последние десять лет, – решил Эрхал. – Вот на Ксантину прибыли кабаёши. Вероятно, нападать на деревню Темьяна. Вслед за ними сразу джигли. Потом трагги. И все в один день! Кстати, странно: трагги – несколько необычные существа, но на Ксантине о них вроде ничего не знают. Надо расспросить Темьяна, слыхал ли он о них, хотя бы на уровне легенд…
   Так, дальше… Кабаёши вернулись обратно в тот же день… А трагги и джигли нет… Ага. Затем открывались порталы в парочку миров ветки Зуриллы, кто перемещался и зачем – неизвестно…
   Джигли наконец вернулись восвояси, пробыв на Ксантине почти два года. Интересно, чем это они здесь занимались так долго? Кстати, судя по легендам, джигли впервые объявились на Ксантине более сотни лет назад. Кто их вызвал впервые и зачем? Ведь сто лет назад Черного Незнакомца еще и в помине не было… или… Или уже был?!
   Трагги, похоже, так и остались на Ксантине – прибыли и как в воду канули… Снова джигли – это за Нефелой, не иначе… Следующая запись непонятная: ни кто, ни откуда… Потом появился я…
   Дальше – ничего. Приход Миссела, конечно, не зарегистрирован – он перемещался, не открывая портала.
   Отлистаем назад на двадцать пять – тридцать лет. Хорошо бы выяснить, как сюда попала мать Темьяна».
   Эрхал перевернул несколько страниц, принялся читать, анализировать. Наконец, первоначальный вывод был сделан:
   «Похоже, кто-то уже давненько балуется с порталами на Ксантине. Почему же Боги спохватились только сейчас? И спохватились ли? Это мы с Мисселом решили, будто моя цель – изгнать Черного Чародея, а там кто его знает, что мои Учителя имели в виду на самом деле».
   Таковы правила прохождения Дороги Миров: Ученик попадает в каждый следующий мир, не зная своего задания. Он сам должен отыскать и решить наиважнейшую для этого мира проблему. Если проблема угадана и решена верно, то ему открывается проход в следующий мир. Если же Ученику не удается распознать суть, он рискует застрять в этом мире на многие-многие годы, пока Боги не сочтут возможным подсказать ему или забрать обратно – доучиваться.
   Дорога Миров – экзамен, который определяет, способен ли будущий Бог увидеть самое важное, самое существенное и не размениваться по мелочам.
   «Знать бы еще, с точки зрения Богов, Черный Чародей – это мелочь или как раз то самое важное и существенное?» – Эрхал вздохнул и снова углубился в изучение журнала.
   Порталы с Ксантины в Несуществующие миры за последние тридцать лет открывались частенько, но это родина не только дарианцев, но и джигли, а понять, кто именно из них перемещался, – задача не из легких. В некоторых случаях наблюдатели указывали конкретно: кто и сколько, но чаще всего отслеживали только сам мир.
   О матери Темьяна Эрхал так и не нашел никаких сведений. Разве что не слишком внятная запись о каком-то магическом взрыве, произошедшем в Медных горах около тридцати лет назад. Но связан ли он с дарианкой, не понятно.
   Загадкой осталось и то, откуда прибыл пресловутый Черный Чародей. Эрхалу не верилось, будто он порождение мира Ксантины.
   «Кстати о Ксантине, – спохватился Повелитель Воды. – Хорошо бы перекинуться хоть словечком с Богиней Весны. Ведь именно она курирует этот мир и может что-то знать о Черном. Надо найти хоть один действующий Храм Богов и попробовать вызвать ее на разговор. Но это позже, а пока у меня есть несколько вопросов к наблюдателям. И первый из них: не было ли чего-нибудь необычного десять – пятнадцать лет тому назад?»
   Судя по возрасту, лежащие перед Эрхалом маги уже тогда занимались своим полезным делом и могли что-то вспомнить. Ощущения, неясные подозрения – сейчас была важна любая мелочь.
   На вопрос Высшего они задумались. Один из них машинально вскинул голову, пытаясь заглянуть собеседнику в лицо, но, встретившись с амечи взглядом, моментально побледнел и уткнулся носом в пол, сжав плечи. «Проклятие всем Богам! – выругался про себя Эрхал. – Он, никак, решил, что я испепелю его молниями за дерзость!»
   Второй маг-наблюдатель забормотал, не поднимая глаз, – он выглядел постарше и, видать, лучше умел держать себя в руках. А может, у него уже имелся опыт общения с Богами вообще и Богиней Ксантиной в частности. Он бормотал негромко, но вполне отчетливо:
   – Не знаю, Всемогущий и Всевластный Повелитель Мироздания, Всемилостивый и…
   – Стоп, – не выдержал Эрхал. – Разрешаю не перечислять все титулы. Можешь обращаться ко мне просто: Великий. И встаньте на ноги. Оба. Теперь говори.
   – Я не уверен, Великий, что это то, о чем вы спрашиваете, но семь лет назад в одной из наших Башен, расположенных в Кротасе, произошел странный случай…

11

   Когда Повелитель Воды вернулся в гостиницу, его поджидал сюрприз: Темьян все еще находился в ошейнике, а Миссел выглядел крайне смущенным.
   – Не поддается, зараза, – объяснил Проклятый. – Представляешь, намертво прирос к нему.
   – Не представляю, – искренне ответил Эрхал. – Чтобы Высший да не справился с ошейником, запечатанным смертными!
   – Сам попробуй, умник, – обозлился Миссел.
   – Не буду. Если ты не смог, мне уж точно не под силу.
   – И что? – вмешался обеспокоенный Темьян. – Мне так и таскать эту штуку на шее?
   Высшие переглянулись и дружно вздохнули.
   – Может, пожрем? А то живот от голода сводит, – предложил в своей обычной изысканной манере Миссел. – Заодно и поговорим.
   – С удовольствием, – согласился Эрхал.
   Есть решили здесь же, в гостинице, попросив отдельный кабинет. Когда стол был сервирован, и они остались одни, приступили к разговору.
   Начал Повелитель Воды:
   – Не надейтесь сразу получить ответы на все вопросы, но кое-что стало понятнее.
   – Давай кое-что, – отозвался Миссел, намазывая свежеиспеченную булочку таким ароматным саворским маслом, что у Эрхала моментально потекли слюнки.
   Не зря гостиница «Дары Небес» считалась лучшей в Малке – поставщик у хозяина явно был что надо.
   Темьян в это время с аппетитом наворачивал пряный грибной суп, дуя на каждую ложку, прежде чем отправить в рот. «Значит, еще очень горячий», – решил Эрхал и отодвинул свою ложку в сторону.
   – Так вот, – заговорил амечи. – Семь лет назад в Башне Живицы, которая находилась в Дапре, столице Кротаса, произошло невероятное событие. Некто прорубился сквозь их портал, неумело разворачивая пространство. Да что там – неумело! Просто раздирая его в клочья. В результате – мощнейший магический взрыв, уничтоживший полгорода. Ну, город со временем отстроили заново, но белых волшебников попросили покинуть Кротас и больше никогда там не появляться.
   – «Попросили», – саркастически усмехнулся Миссел, приступая к супу.
   – Да, попросили, – в тон ему отозвался Эрхал. – Очень мягко, но… под угрозой оружия.
   – И кто же виновник взрыва? Установили?
   – Дознаватели от магов Живицы поработали, конечно. Но фактов много собрать не удалось – живых свидетелей происшествия не осталось, а из Кротаса их выставили пинком под зад, не позволив толком исследовать место взрыва. Так что… В общем, списали все на неопытность ученика. Единственное, что удалось установить наверняка, это мир, из которого двигался на Ксантину взорвавший город недоучка…
   Амечи замолчал.
   – Эрхал, ты не мог бы обойтись без этих эффектных пауз? – раздраженно попросил Проклятый. – Ну и откуда же он шел?
   – Он шел из твоего мира, Миссел.
   – Что значит – из моего? Ты имеешь в виду Алайю?
   – Да, – подтвердил Повелитель Воды и пояснил Темьяну: – Алайя – один из двух Изначальных миров. Родной мир дейвов.
   – Этого не может быть, Эрхал! – воскликнул Миссел. – Во-первых, на Алайи нет белых башен, так что ни один из магов Живицы просто физически не мог туда попасть.
   – А я и не говорю, что это был маг Живицы.
   – Тогда вообще получается какая-то чушь. Выходит, с Алайи на Кстантину перемещался дейв. Но ни один из нас не мог устроить ничего подобного. Я говорю так вовсе не из стремления прикрыть свою расу. Подумай сам, Эрхал. Зачем дейву ломиться через портал Башни, когда он имеет врожденную способность перемещаться из мира в мир безо всяких порталов? А если вдруг ему пришла в голову блажь все-таки использовать Башню, то он сумел бы сделать это тихо-мирно, не уничтожая полгорода!
   – Ты прав, Миссел, потому не горячись. Факт – перемещался не дейв. Но также и факт, что перемещение происходило из вашего родного мира. Из Алайи.
   – Но ты же понимаешь, что такое невозможно. Из Алайи и не дейв!
   – Понимаю, но с фактами не поспоришь. – Повелитель Воды пожал плечами и весь отдался обеду. До чего же вкусно!
   А Миссел, напротив, совершенно утратил аппетит. Позабыв про еду, он мрачно рисовал черенком ложки одному ему видимый узор на скатерти.
   – А еще что-нибудь ты узнал? – спросил Темьян. Он доел первое и откинулся на спинку стула в ожидании перемены блюд.
   Миссел оставил свою ложку в покое и тоже посмотрел на амечи.
   – Может, после обеда? – предложил Эрхал. – А то Миссел от расстройства останется голодным.
   Возражений не последовало. Все трое доели суп, затем в молчании подождали, пока миловидные служанки подадут жаркое и вино. Запеченные куропатки с черносливом оказались выше всяких похвал и заставили на время забыть о гнетущих проблемах. И только когда подали вино и сладкое, а пустые тарелки покинули стол, Миссел вернулся к прерванному разговору:
   – Рассказывай дальше, Эрхал. Что еще ты узнал в Башне Жизни?
   – Главное я вам рассказал. Осталась мелочь и мои рассуждения.
   Миссел, продолжая хмуриться, залпом осушил бокал вина и с громким стуком поставил его на стол. Темьян, напротив, пил медленно, макая сладкое печенье в горячее пряное вино.
   – Нам интересно и то, и другое, – сказал оборотень.
   Эрхал вдруг подумал, что с каждым днем Темьян становится ему все более симпатичен. Неунывающий, неутомимый, дружелюбный и всегда в хорошем настроении. Он обладает удивительным качеством – умеет наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях, будь то вкусное вино с печеньем или восхитительный закат с заревом в полнеба. Качество наиредчайшее, зачастую недоступное ни Богам, ни Проклятым, несмотря на все их неограниченные возможности…
   – Эрхал, не томи, – поторопил Миссел.
   – Вскоре после того взрыва в Кротасе произошел дворцовый переворот. На трон сел Бовенар Третий, представитель побочной вырождающейся ветви царствующего дома. Он – официальный основатель веры Темных Небес и наш с вами Злой Гений. Бовенар – уроженец Ксантины, но…
   – Уж больно совпала попытка перемещения Неизвестного с возникновением Черного Чародея, завладевшего царской короной, – договорил за Эрхала Миссел. – И именно дейвы умеют мастерски менять свою внешность.
   – Да, нашей расе, расе амечи, такое не под силу.
   – Что же получается? – спросил Темьян.
   – То, что Черный Чародей – дейв, и либо он и этот Бовенар – одно и то же лицо, либо король Кротаса – пешка в руках чародея-дейва, – вздохнул Миссел.
   – Черный Чародей не дейв, – возразил Эрхал. – Он просто имеет к вашей расе непосредственное отношение. Насколько я знаю, Миссел, ваши… э… скажем так, жены и мужья зачастую из других рас? Рас простых смертных?
   – Точно. Впрочем, как и у вас, у амечи. И дети от такой связи рождаются не Высшими, а смертными и не обладают силой и могуществом родителей. Но женам и мужьям из числа смертных не разрешено бывать на Алайе. Как и детям-полукровкам. Насколько я знаю, у вас те же правила?
   Эрхал кивнул. Родной мир амечи – только для самих амечи. Посторонним категорически запрещено посещать его. Причем посторонними считаются все, кроме амечи. И исключений ни для кого нет. Ни для слуг, ни для детей или любовников из других рас. Это прописано в Законе. За нарушение – смерть. Поэтому большинство амечи предпочитает жить в других мирах. На Лакии, например…
   У Проклятых такие же правила. Их родной мир Алайя – исключительно для дейвов.
   Миссел помолчал, тяжело глядя Эрхалу в глаза. Затем сказал:
   – С Алайи мог перемещаться только дейв, но он не стал бы разрушать город – его перемещения никто и не заметил бы.
   – А если кто-то из дейвов украдкой протащил смертного на Алайю? – предположил Повелитель Воды.
   – Значит, он нарушил Закон, – пожал плечами Миссел. – Но ты знаешь, что Закон нарушить невозможно – наказание мгновенно и неотвратимо. Тебе же известно, что все дейвы связаны клятвой крови?
   – Как и амечи, – кивнул Повелитель Воды и пояснил Темьяну: – По достижении совершеннолетия, каждый Высший клянется соблюдать Закон, а если нарушит клятву, его кровь мгновенно превратится в яд.
   Воцарилась неловкая пауза.
   – Миссел, ты вроде говорил, что до тебя на Ксантине уже побывали двое Проклятых. Что им удалось узнать? – нарушил молчание Темьян.
   – Абсолютно ничего. Когда наши здешние… хм… приверженцы сообщили, что в Кротасе разрушают Храмы Богов, мы прислали сюда одного из Проклятых. Инкогнито, разумеется. Он пошел к этому самому королю Бовенару и бесследно исчез, так и не отправив ни единого донесения.
   – Что значит, исчез? – не понял Эрхал. – Разве дейв может «бесследно исчезнуть»?
   – Как оказалось, может, – скорчил кислую гримасу Миссел. – Куда он подевался, до сих пор загадка. Его нет ни среди живых, ни среди мертвых. Установили только, что мир Ксантины он покинул. Дальше след обрывается.
   – Интересно… – протянул амечи. – И что вы предприняли дальше?
   – Мы послали в Кротас к Бовенару еще одного Проклятого. Но и он исчез без следа. Неизвестно даже, успел ли наш разведчик прибыть на Ксантину или сгинул где-то по дороге.
   – Ну и дела… – Темьян озадаченно почесал белобрысую макушку.
   – Вот тогда мы уже забеспокоились всерьез, – продолжал Миссел. – Наш правитель Хран нанес визит Верховному Богу Ювису. Рассказал, мол на Ксантине творится что-то непонятное.
   – И что Верховный Бог? – спросил Темьян.
   – Ответил, мол, все под контролем, беспокоиться нечего. И в грубой форме предложил не лезть в дела миров, которые находятся под властью амечи. Сказал, что если еще хоть один Проклятый ступит ногой на Ксантину, это будет расценено, как нарушение Договора и объявление войны.
   «Значит, Верховный Бог отшил Проклятых и тотчас забросил на Ксантину меня», – сделал вывод Эрхал.
   – Кстати, Миссел, – спохватился он. – Получается, что дейвы наплевали на запрет Ювиса, если прислали сюда тебя?
   – Меня никто не присылал. Наоборот. Наш правитель с уважением отнесся к решению Верховного Бога и запретил Проклятым продолжать дальнейшее расследование на Кстантине, – сухо отчеканил Миссел.
   – Но ты же Проклятый. И ты здесь, – удивился Темьян.
   – А Миссел, похоже, обожает играть не по правилам, – ухмыльнулся Эрхал. – Для него не существует запретов.
   – Как и для тебя, «маг для особых поручений», – отозвался Проклятый. – Соблюдая правила, такое прозвище не заработать.
   – Это верно. Так что по большому счету мы с тобой оба «маги-порученцы».
   – И по чьему поручению Миссел сейчас находится на Кстантине? – не понял Темьян.
   – По поручению собственного любопытства, – хохотнул Эрхал. – Или у тебя более веские причины?
   Проклятый помрачнел. Повелитель Воды понял, что попал в точку. Похоже, Миссела на Ксантину привело нечто личное. Возможно, один из пропавших был его другом…
   – А ваш правитель в курсе, что ты здесь? – на всякий случай уточнил Эрхал.
   – Нет. Хотя, возможно, и догадывается, – честно признался Проклятый. – Я просил у него разрешения, но получил отказ.
   – Значит, ты нарушил сразу два запрета: нашего Ювиса и вашего Храна, – констатировал Эрхал. – Если попадешься, тебе мало не покажется. Ювис, как минимум, потребует твою голову. И что самое забавное, Хран согласится, не колеблясь. Он лично снесет тебе башку и приподнесет ее на блюдечке Ювису, лишь бы только задобрить Богов и избежать войны.
   – Это верно, – невозмутимо согласился Миссел. Кажется, такая перспектива его не очень беспокоила.
   «А ведь мы с ним похожи! – промелькнула у Эрхала ошарашивающая мысль. – На его месте я поступил бы точно так же. Пренебрег запретами и, очертя голову, рванул бы на Ксантину…»
   Повелитель Воды побарабанил пальцами по столу, пытаясь скрыть растерянность. Предложил:
   – Подведем итог?
   – Давайте попробуем, – кивнул Проклятый.
   – Итак. Первое. Наш враг не дейв, но имеет к ним… к вам… какое-то отношение. Второе. Боги в данной ситуации ведут себя очень странно: в открытую в ситуацию не вмешиваются, но зачем-то все же прислали меня. И третье. Черный Чародей почему-то использует на подхвате обитателей Несуществующих миров: джигли, кабаёши и прочих, хотя мог бы нанять себе не менее сильных помощников и среди жителей Ксантины.
   – И четвертое, – задумчиво добавил Миссел. – Черному для чего-то нужна кровь жертв. Если, конечно, жертвоприношения – его рук дело.
   Темьян вздрогнул и промолчал, но мысль так отчетливо промелькнула у него в голове, что даже Эрхал, будучи Учеником, смог прочитать ее.
   «Ему нужна особенная кровь!!!» – молча кричал урмак.

12

   На следующий день Повелитель Воды наведался в Серую Башню, но архимага Засаринузу не застал. Один из посвященных сообщил, что мэтр отбыл в свое поместье, расположенное в какой-то глухомани у Проклятого на рогах, и в ближайшее время возвращаться не собирается.
   Подумав, троица решила-таки отправиться в Кротас, полагая там найти ответы на свои вопросы.
   Воспользовавшись помощью белых магов, они прошли через их Башни и оказались в небольшом беотийском городке под названием Калы-Валы на самой границе с Кротасом. Дальше предстояло добираться своим ходом.
   Но сперва следовало «поговорить» с джигли. Для «разговора» выбрали лесок у местечка Лит-Корру. Как сообщил мэтр Оромаки, любой движущийся в Дапру с севера должен будет проехать по этому лесу, другого пути просто не существует, если, конечно, путешественник не предпочтет рисковать жизнью в Скользящих Степях или штурмовать неприступные скалы.
   Место встречи с джигли было определено. Но поскольку, пройдя Башню, Эрхал, Темьян и Миссел сильно обогнали черных всадников, пришлось скоротать день в том самом приграничном городке со смешным названием Калы-Валы.
   Борьба за веру почти не коснулась городка, хотя возле разрушенного Храма Богов торчало наспех сколоченное из бревен, убогое сооружение с черным флагом, перечеркнутым красным крестом. Других разрушений в городке не наблюдалось. Царил порядок и относительная чистота. Торговые лавки приветливо манили яркими вывесками, а у ремесленных мастерских по-прежнему сновал народ.
   Похоже, когда приверженцы Темных Небес занялись городком, жители лишь понаблюдали за сменой власти, почесали в затылках и разошлись по своим, несомненно, более важным делам.
   Как понял Эрхал, все население Калы-Валы делилось на две неравные группы: одна, побольше, занималась всеми видами контрабанды из соседнего Кротаса, а другая, поменьше, делала вид, что их ловит.
   Конечно, даже в этом захудалом городишке имелась парочка аристократических семей, к одной из которых принадлежал королевский наместник, он же городничий. Вероятно, через него и шла львиная доля выгодного контрабандного промысла.
   – Хорошие люди, эти калы-вальцы, – решил Миссел, с удовольствием покупая на деньги Темьяна целую шкатулку настоящих радопских сигар, разумеется, контрабандных. – Деловые люди, сосредоточенные. Не думающие о всяких глупостях вроде Темных Небес и Разноцветных Чародеев.
   – Хорошие-то хорошие, но уж больно смотрят неприятно. Хищновато так смотрят, оценивающе. Половину из них Келвин с удовольствием зачислил бы к себе в банду, – высказал свою точку зрения Темьян, а Эрхал согласился с ними обоими.
   На всякий случай они решили ночью держаться вместе, поэтому сняли одну комнату на троих на постоялом дворе, находившемся за городской чертой.
   Вечерело. Проглотив наспех легкий ужин, состоящий из копченого мяса и козьего сыра, они стали устраиваться на ночлег. Снятая ими комната оказалась из разряда дешевых, поэтому вместо кроватей на полу лежали тюфяки, набитые соломой.
   Теплый южный ветер играл со ставнями. Они едва заметно трепетали, будто крылья парящей в воздушном потоке птицы, издавая время от времени тихие посвистывающие звуки, которые неуловимо вплетались в пение цикад, доносящееся с расположенных неподалеку полей.
   От тюфяка приятно пахло свежим сеном, и Эрхал подумал, что спать на нем – одно удовольствие. Вообще, в быту Повелитель Воды был очень неприхотлив. Он терпеть не мог носить драгоценные перстни, украшать свою одежду и оружие самоцветами. Ему было все равно, что надевать – полотно или шелк. Безразлично, на чем спать – на охапке сена или на пуховой перине; из чего пить – из глиняного кубка или из золотого. Все это было похвально для воина и мага, но предосудительно для Бога.
   Эрхал не смог удержаться от горькой усмешки, подумав: «Все последние годы моей жизни крайне предосудительны для Бога. Оказалось, что я умею и хочу любить, терпеть не могу править и властвовать, и совершенно равнодушен к роскоши. А настоящему Богу неведома любовь. Основа его существования – власть над смертными, и роскошь ему нужна как воздух. Впрочем, все это относится и к Проклятым. Не знаю, как воспринимает наш дешевый быт Миссел, но, кажется, заснул он сразу, едва устроился на своем тюфяке».
   Темьян лег последним – он ходил купаться к колодцу. Урмак загасил свечу, но долго ворочался и вздыхал в темноте, не засыпая. Видно, какая-то мысль не давала ему покоя. Повелитель Воды ждал. В своем углу мирно похрапывал Миссел. Наконец Темьян созрел:
   – Эрхал, ты спишь?
   – Нет. А что?
   – Научи меня драться мечом.
   Вон оно что! Амечи сладко потянулся.
   – Ну, сам понимаешь, Темьян, за несколько дней такое невозможно. Нужны годы. Хотя… Я научу тебя основам дарианского метода ведения боя. Он прост до гениальности. Впрочем, некоторые считают его… мягко говоря, парадоксальным. Запомни несколько правил. В их верном понимании секрет успеха.
   Эрхал помолчал, вслушиваясь в темноте в дыхание урмака – глубокое, но чуть замедленное, – тот был весь внимание.
   – Итак, Темьян, первое и главное: «правило двух зон». Оно звучит так. Во время боя существуют только две зоны – ты и твой противник.
   Темьян прерывисто вздохнул. Эрхал понимал его недоумение. Впервые услышав это правило, амечи и сам растерянно пожал плечами, полагая, что его разыгрывают.
   – А… если противников двое или трое? – выдал урмак.
   – Да хоть пятеро. Ты невнимательно слушал, Темьян. Во время боя существует только ДВЕ зоны. Ты – зона потенциального победителя. И твой противник – зона поражения. Конкретное количество врагов при этом не имеет значения.
   Эрхал снова сделал паузу, понимая, что урмаку требуется переварить услышанное.
   – Как-то странно… Трудно воспринимать себя и других людей зонами, – продолжал недоумевать Темьян.
   – Именно зона. Область. Часть мира. Пойми, во время боя ты не человек. У тебя нет чувств, эмоций, злости или страха, жалости или сомнений. Ты не способен устать или погибнуть.
   – Не способен?..
   – Да. В эти минуты ты ожившее оружие. Мыслящее и смертоносное. Ты клинок. А клинок не чувствует боли, не погибает и не устает. В отличие от держащей его руки. Но у тебя нет рук. Клинок – это ты сам. Не человек, а часть природы. Кусок мира. Зона.
   – Но ведь и противник тоже зона?
   – Да, но он зона поражения, заранее обреченная на проигрыш. Обнажая меч, ты должен четко сознавать, что уже победил. И тебе остается лишь осуществить эту победу.
   Темьян напряженно посопел и, судя по звукам, почесал белобрысую макушку. Эрхал дождался, когда его дыхание выровняется, и продолжал:
   – Следующее правило, «правило трех зон». У твоего противника, когда он наносит удар, есть три… м-м-м… зоны движения. Первая – безопасная для тебя, – когда его движение только начинается. Вторая – основная, опасная, – когда, собственно, он и наносит удар. И третья – тоже безопасная для тебя – когда движение его окончено, и острие движется по инерции или возвращается назад после любой атаки. Так вот. Главное заключается в умении почувствовать, угадать и научиться манипулировать этими тремя зонами. Отбивая удар, ты можешь сам создавать «третью зону», укорачивая «вторую». Или сразу переводить противника из «первой зоны» в «третью». И атаковать, когда противник в одной из «безопасных» для тебя зон. Понял?
   – Ну-у…
   – Завтра покажу на практике, и ты увидишь, как все просто. А пока слушай следующий пункт теории. Для разнообразия он называется «четыре зоны». Имеется четыре зоны нанесения ударов: верхняя, нижняя, правая, левая. Деление происходит на уровне пояса и строго по центральной вертикали тела. Соответственно существуют четыре главные защиты, четыре основные атаки и четыре главные контратаки. Подробнее тоже завтра и тоже на практике… И последнее правило: «пять зон». Суть его в том, что наносить надо не один удар, а серию, состоящую из двух-трех ударов. У дарианцев в серии их минимум пять.
   – Странно, – не выдержал Темьян. – Не проще ли нанести один удар, а если уж он не достиг цели, готовить второй?
   – Не проще. Отбив твой единственный выпад, противник тут же ринется в контратаку. А серия свяжет его, не даст ему времени на встречную атаку и не позволит тебе «улететь» вслед за мечом, если противник отобьет твой удар. К тому же на один удар ты потратишь силы не меньше, чем на серию. Помнишь принцип экономии силы? «Легче разрушить город, чем убить одного человека». Это верно и в бою: несколько ударов, связанных в серию, потребуют сил столько же, сколько и один-единственный удар.
   Темьян промолчал, но неровное сбивчивое дыхание выдавало охватившее его сомнение.
   Эрхал зевнул и сказал:
   – Утром мы повторим все правила еще раз, уже с оружием в руках. Я покажу тебе прямое и обратное скольжение, проламывающую атаку и многое другое. Мастером клинка ты, конечно, не станешь, но драться будешь лучше многих.
   Они замолчали, и вскоре Темьян уснул. А Эрхал все лежал без сна, уставившись в дощатую темноту потолка, и думал.
   …Дорога Миров. Он идет по ней уже четвертый год, если считать по летоисчислению амечи.
   Сколько миров он прошел? Сколько смертей обманул?
   Порой ему приходилось по нескольку дней подряд не выпускать из рук меч, прорубаясь сквозь полчища разных существ – разумных и не очень, единственной целью которых было убить его.
   Бывало, он не спал сутками, терпел голод, стужу или жару. Тонул в океанах, замерзал на горных вершинах, выбирался из всевозможных ловушек и капканов. Командовал армиями и участвовал в политических интригах. Вычищал из лесов и городов нечисть, умудрился посидеть в тюрьме и едва не угодил на плаху.
   Три года…
   Три года в ежедневном ожидании удара, предательства, западни. За это время Эрхал очень хорошо уяснил, что рассчитывать может только на себя самого. Что доверие – опасная штука, которая оказывается пострашнее самого убойного заклинания, а обаятельная улыбка, ясные глаза и ямочки на щеках являются отличной приправой к измене. Эти самые милые ямочки и простодушное, честное личико десятилетней девчушки едва не стоили ему жизни…
   С тех пор Эрхал был постоянно насторожен, собран и недоверчив, не позволяя своим симпатиям притупить бдительность. Он ни на миг не забывал, что и Темьян, и Миссел запросто могут оказаться врагами. Причем они будут искренне считать, что защищают добро, а злом в их глазах станет он, Эрхал. Как гласит лакийская поговорка: «Сам по себе муравей – существо мудрое, но саду он враг» [4 - В качестве поговорки использовались слова Фрэнсиса Бэкона]. Так не превратится ли Повелитель Воды в муравья для сада Миссела или Темьяна? Ему хотелось надеяться, что нет. Что в решающий момент они выступят вместе, прикрывая спины друг другу.
   Ладно, жизнь покажет…
   Еще три года назад Эрхал не сомневался бы в искренности намерений Миссела, как и в чистоте побуждений Темьяна. Но с тех пор Повелитель Воды изменился. Сильно изменился. Он ни за что не предаст сам, но и не станет теперь уповать на верность других.
   Да, три прошедших года сильно изменили Эрхала. Да и как могло быть иначе?
   Три года они с Дорогой неустанно проверяли друг друга на прочность. Она, подобно хладнокровному врагу, чутко следила за каждым его шагом. Терпеливо ждала, когда же он оступится, допустит промах, который станет роковым.
   Одна-единственная ошибка отделяла Эрхала от смерти – ведь Дорога не прощает ошибок, жестоко карает за слабость и безжалостно мстит за глупость. Чтобы выжить, надо быть сильным, внимательным и расчетливым. Таков единственный закон этой Дороги: если ты слаб, глуп или доверчив, ты мертв.
   Три года…
   Эрхал устал. Не просто устал – вымотался до предела, и с каждым днем ему все труднее было заставить себя продолжать путь. Есть ли ему конец? Порой Эрхалу казалось, что он родился на этой Дороге, и будет идти по ней до скончания своих дней.
   Наверное, прав был тогда Ювис – слишком рано Повелитель Воды ступил на Дорогу Миров. Ступил, будучи не до конца готовым к ней.
   …Скрепя сердце Ювис согласился тогда отпустить своего любимого Ученика. Идя к нему, Эрхал настраивался на очередную ссору, ругань, скандал, но вышло иначе…
   Когда он с вызовом заявил Верховному, что хочет сдавать экзамен немедленно, тот рассмеялся, полагая, что это неудачная шутка. Повелитель Воды стал настаивать.
   – Ты не готов, Эрхал, – посерьезнел Бог. – Ты не готов и сам знаешь это.
   – Я брожу по Закрытым мирам уже несколько десятков лет. Не думаю, что Дорога окажется опаснее или сложнее.
   – Каждый отдельно взятый мир Дороги действительно не опаснее и не сложнее. Даже легче, намного легче… Но… Из Закрытого мира можно уйти почти в любой момент, при известной доле внимательности и ловкости, разумеется. Ты и уходил – как только опасность становилась чрезмерной. А ступив на Дорогу Миров, ты не сможешь сойти с нее, не сможешь остановиться или повернуть назад. Тебе придется пройти ее до конца… Дорога Миров длинна. Она не дает передышки, выматывает своей бесконечностью и ждет, когда ты устанешь и потеряешь бдительность. И вот тогда-то она и нанесет удар. Когда ты меньше всего ждешь этого. Один-единственный удар… Ты усмехаешься… Ты уверен в своих силах… Да, ты вынослив и силен. Физически силен… А твоя душа? Достаточно ли она готова к Дороге? Думаю, нет. Потерпи, Эрхал, тебе еще многому предстоит научиться, и тогда…
   – Мне очень надо уйти, – тихо сказал Повелитель Воды. – Завтра утром.
   Ювис осекся и остро глянул ему в лицо. Потом отвернулся и уставился на дрожащий в камине огонь. Он молчал, катал в ладонях кубок с любимой амброзией и смотрел на яркие языки пламени. В его позе Эрхалу вдруг почудилась усталость и какая-то странная обреченность. Повелителя Воды охватили смятение и тревога. В тот момент он дорого бы дал, чтобы иметь возможность отказаться от своего намерения. Но Хименес не оставил ему выбора.
   – Я готов ступить на Дорогу Миров. – Голос Эрхала предательски дрогнул, и тогда Ювис снова посмотрел ему в лицо. Посмотрел и произнес одно только слово:
   – Иди.
   Но Эрхалу вдруг показалось, что он сказал: «Прощай».
   Надеялся ли Ювис, что любимый Ученик вернется, или, сидя у камина с кубком в руках, молча оплакал его гибель?
   Что ж, Эрхалу некого было винить – он ступил на Дорогу по собственной воле. Ну, или почти по собственной…
   И теперь он пройдет ее до конца. Не сдастся! Выживет! Вернется! Чего бы ему это ни стоило!
   Три года…
   Четвертый год Эрхала ждет Динантра. Ждет ли? Ему необходимо было в это верить. Вера придавала сил, спасала, когда опускались руки, прогоняла прочь отчаяние, заставляла держать удар и гнала, гнала вперед. К ней.
   Динантра… Колдовские зеленые глаза. Пьянящий аромат лимонника, исходящий от черных блестящих кудрей. Любимый, чуточку вздернутый носик…
   Эрхал улыбнулся – у него потеплело на душе. Но тотчас накатила тревога – Хименес. Не воспользуется ли он отсутствием Повелителя Воды, чтобы свести с Динантрой счеты? И если что, сумеет ли Арвин защитить ее?
   Хименес умен, очень умен. Он не станет ничего делать в открытую – только исподтишка, чужими руками. Например, руками Уйоля.
   Уйоль, Повелитель Огня… С некоторых пор он все больше превращался для Эрхала в темную лошадку. Что-то с ним происходило, он менялся, причем не в лучшую сторону.
   Повелитель Воды знал его с детства. Смешливый, чуть неуклюжий мальчишка, необидчивый и неагрессивный. Уйоль обожал играть в разные игры, азартно рвался к победе, но и проигрывать умел легко, с улыбкой. За это его любили сверстники, с ним было весело, интересно. С годами его азарт перешел в озлобленность. Он все хуже переносил поражения. Лез в драку, оспаривая результаты игры. Его начали сторониться, он замыкался все больше, пока не прибился к Хименесу, став его тенью, вторым «я».
   В учебе Уйоль особо не блистал – проявлял старательность и аккуратность, не более того. Эрхалу казалось, что Учителя его не любили, а Ювис относился к Повелителю Огня как-то слишком… настороженно, что ли, будто каждую минуту ожидал подвоха.
   Когда, в подражание Эрхалу, среди Учеников началось повальное увлечение «особыми поручениями», Уйоль – единственный – наотрез отказался участвовать в подобном. И это при его-то страсти к игре! Тогда никто не задался вопросом: почему? А сейчас поведение Уйоля вдруг показалось Эрхалу очень странным.
   «Кстати о странностях, – подумал Повелитель Воды. – Когда мы с Уйолем сошлись в магическом поединке, на какой-то миг я ощутил в его ударах не просто азарт, а самую настоящую ярость, помноженную на ненависть. Мне показалось, что передо мной не амечи, а дейв. Враг! И этот враг намерен разметать меня в клочья…»
   Почему он вспомнил об этом именно сейчас? Думал о Динантре, а свернул на Уйоля.
   Как же все-таки прихотлива мысль! Следуя по неуловимой дороге ассоциаций, мы подчас способны на поразительные размышления…
   Завозился в углу Миссел, забормотал во сне что-то неразборчивое. Потом затих, его дыхание выровнялось.
   Эрхал снова погрузился в раздумья и незаметно для себя уснул.

13

   Повелителя Воды разбудило легкое движение воздуха. Амечи открыл глаза и приподнялся на локте. Оказывается, это Миссел встал и теперь осторожно пробирался к выходу.
   – Что случилось?
   – Ничего, Эрхал. Спи. Меня кошмары замучили. Хочу выйти покурить.
   – А-а-а… Что ж, покури.
   – Пойдешь со мной?
   Амечи скривился:
   – Еще чего! Меня-то кошмары не мучают. В отличие от вони твоих сигар.
   Миссел хмыкнул и вышел из комнаты.
   А Эрхал никак не мог уснуть. Постепенно все больше его охватывало неосознанное беспокойство. Внутренний голос шептал: «Вы с Мисселом враги, ему нельзя доверять. Очень может быть, что происходящее на Ксантине – проделки дейвов. Тем более что Неизвестный ломился через Белую Башню именно из их мира. Не доверяй Мисселу! Не доверяй!»
   Повелитель Воды ворочался с боку на бок и, наконец, не выдержал. Тихонько встал, стараясь не разбудить Темьяна. Поколебавшись, опоясался мечом и вышел во двор.
   Небо уже начало светлеть в предчувствии рассвета, хотя луна еще продолжала наслаждаться властью над миром и не торопилась уступать ее солнцу.
   Во дворе Миссела не оказалось. Эрхал бросил заклинание поиска и пошел в указанном направлении. «Волшебный компас» повел его к сереющим на поле стогам. Сам не понимая почему, амечи перешел на крадущийся бег, стараясь не слишком отсвечивать на скошенном, лысом поле. Пригибаясь, он приближался к очередной скирде, как вдруг услышал голоса: Миссела и незнакомца. Затаив дыхание, Эрхал осторожно припал к пирамиде из сена и напряг слух.
   – …Это все глупости, говорю тебе. Так ничего не выйдет! – Миссел явно сердился.
   – Другого пути нет, хозяин, – отвечал неизвестный. Он говорил по-саарски несколько странно: словно проглатывая окончания слов. Его акцент сразу насторожил Эрхала, показавшись смутно знакомым.
   – Сколько раз повторять, не называй меня хозяином! – Миссел все больше выходил из себя.
   – Дело не в том, как кого называть, – почтительно, но твердо возразил голос, – а в том, что только так можно решить эту проблему, хозяин.
   Судя по звукам, Миссел плюнул с досады. Эрхал только не понял, что его больше раздосадовало: наименование «хозяин» или суть слов собеседника.
   – Убирайся! – прорычал Миссел. – И скажи остальным, пусть немедленно вернут девушку и проваливают назад, в Несуществующий мир!
   Эрхал подскочил: Несуществующий мир! Так вот почему акцент показался ему знакомым!
   От движения амечи предательски зашуршало сено, но собеседники не обратили на посторонний звук ни малейшего внимания, отнеся его на счет полевой мышки.
   – Если вы поразмыслите, хозяин, – продолжал уговаривать голос, – то поймете, что я помогаю добиться вашей цели и похищение девушки – самый короткий путь для этого.
   – Не смей рассуждать о моих целях, урод! – взревел Миссел. – И чтоб утром вернули девушку – живой и невредимой!
   – Напрасно вы так, хозяин.
   – Я все сказал! – Миссел размашисто зашагал по полю в сторону постоялого двора.
   Эрхал вжался в стог, надеясь, что состояние бешенства, в котором находится Проклятый, не позволит ему разглядеть темный силуэт амечи в светлеющем мареве утра.
   Ожидания Повелителя Воды оправдались – дейв его не заметил. Зато таинственный собеседник Проклятого выскочил из-за стога прямо на Эрхала. Амечи опешил – Миссел, оказывается, разговаривал с всадником джигли! Судя по вытаращенным глазам, сам джигли тоже не был готов увидеть постороннего.
   Несколько мгновений Эрхал и черный человек растерянно пялились друг на друга. Затем раздалось конское ржание, в плечо джигли ткнулась смоляная конская морда. Он ловко вскочил в седло и взмыл в сереющие небеса. А Эрхал все стоял в оцепенении и не сделал попытки его задержать. Самой связной мыслью амечи в тот момент было: «Вот это да!»
   Впрочем, вскоре мысли побежали лавиной, тесня и перебивая друг друга:
   «Миссел и есть тот самый Черный Чародей, а джигли у него на побегушках. Правда, они разошлись во мнениях по поводу Нефелы – джигли занялись самодеятельностью, что очень разозлило их хозяина, то бишь Миссела».
   Или:
   «Миссел работает на Черного Чародея, отвлекает мое внимание и заманивает Темьяна в ловушку. Кстати, Темьян говорил, что на жертвоприношении в их деревне Незнакомцев было двое, так, может, один из них и есть Миссел – дейвы умеют мастерски менять свою внешность».
   И, наконец:
   «Миссел каким-то образом вызвал на разговор одного из джигли и потребовал вернуть девушку. С Черным Миссел никак не связан, и вообще, он на нашей стороне, на стороне хороших».
   А вслед за догадками и подозрениями пришла сакраментальная мысль: «Что делать? Потребовать от Миссела объяснений в открытую? Начать его подозревать и следить за ним? Постараться потихоньку избавиться от него?»
   Так ничего и не решив, Эрхал побрел к постоялому двору. Миссел как ни в чем не бывало стоял у крыльца и курил.
   Увидев амечи, он удивился:
   – Эрхал, ты куда ходил?
   – По нужде, – буркнул Повелитель Воды и пошел в комнату. Ему требовалось время, чтобы подумать.

14

   Утро прошло в молчании. Эрхал и Миссел находились в состоянии задумчивости по вполне понятным причинам, а Темьян сразу почувствовал их настроение и не лез с разговорами.
   Перед завтраком Повелитель Воды решил проверить одну свою догадку и под предлогом тренировки на мечах позвал Темьяна прогуляться в ближайший лесок. Эрхал хотел попытаться снять с урмака розовый ошейник и почти не удивился, когда ему это удалось. Причем достаточно легко.
   Они вернулись на постоялый двор, и, пока довольный Темьян мыл у колодца освобожденную шею, Эрхал мрачно думал: «Миссел, видать, просто не захотел в свое время выполнить подобную процедуру. Вероятно, ему выгоднее, чтобы оборотень не получил доступа к своей силе. А какой убедительный спектакль Миссел тогда разыграл передо мной. Не могу снять! Сам попробуй! Да-а, уж в чем – в чем, а в выдержке ему не откажешь, ведь разоблачить его тогда было проще простого. Интересно, как бы он стал выкручиваться? И интересно, какова сейчас будет его реакция, когда он увидит урмака без ошейника?»
   Реакция была – умеренно-удивленный взгляд на шею Темьяна и мрачный, злобный на Эрхала. Тот ответил Проклятому тем же, и отношения в маленьком отряде окончательно испортились. За завтраком Темьян переводил растерянный взгляд с амечи на дейва, явно не понимая, что происходит, но молчал.
   Задолго до полудня троица покинула постоялый двор. Следуя разработанному заранее плану, им следовало устроиться в засаде у местечка Лит-Корру. Впрочем, двое из них были уверены, что засада ничего не даст. Эрхал считал, что Миссел вчера предупредил джигли, и они не полезут на рожон. Тем не менее, все трое оседлали лошадей и двинулись через лес по накатанной грунтовой дороге.
   День был хорош – тих, ясен. Сюда, к югу, не успело долететь холодное дыхание осени, и природа все еще купалась в летней сытости и безмятежности. По правую руку от путников вздымались над лесом высоченные горы, а слева проплывали невидимые за деревьями Скользящие Степи.
   Скользящие Степи были сродни Спящему Лесу, который располагался севернее, и Морю Зыбучести на западе. Три эти области являлись своеобразными полюсами магии – отсюда начинали путь «меридианы силы», создавая вкупе с «параллелями» волшебные силовые поля, насыщающие магией этот мир.
   Скользящие Степи, как и два других полюса, населяли причудливые магические существа, причем волшебникам Ксантины так и не удалось составить их полный каталог. Здесь происходили всякие таинственные явления, иногда смертельно-опасные, иногда просто непонятные. Местные жители избегали соваться в аномальные зоны. Да и маги старались держаться от них подальше, предпочитая изучать на расстоянии.
   Путников защищала от Скользящих Степей солидная полоска обычного леса, чему Эрхал был несказанно рад.
   До Лит-Корру было еще достаточно далеко, но Повелителя Воды охватывало все большее и большее беспокойство – он ждал подвоха от Миссела.
   Убегающая вдаль дорога делала поворот, исчезая за порослью молодых елочек, и Эрхал невольно придержал коня. Миссел неожиданно оказался впереди. И именно ему досталась первая стрела, правда, в мягкую ткань плеча, прилетевшая из-за пушистых колючих ветвей.
   Были ли еще стрелы, амечи так и не узнал – их с Темьяном накрыло таким мощным заклинанием, что оно запросто смело выставленную Эрхалом защиту и моментально увлекло в небытие…

15

   Повелитель Воды очнулся, но не сразу осознал это, так как перед глазами у него возникло настолько прекрасное и необычное женское лицо, какое встречается лишь во сне. Огромные глаза, темные и бездонные, несущие в себе разгадку бытия. Четко очерченные скулы. Необычного рисунка рот, притягательный и зовущий. Невозможно не прикоснуться к нему губами, хотя бы на один короткий поцелуй. Высокий лоб. Черные, выразительные брови. Единые у переносицы, к вискам они разделялись на три тоненьких ручейка: верхний образовывал на матовом лбу кокетливый завиток, средний вел себя как и положено порядочным бровям, а нижний опускался к внешнему уголку глаза.
   Очень необычные брови. Вначале Эрхал принял их за рисунок, татуировку, но присмотревшись, понял, нет – не рисунок.
   И тут его прошиб холодный пот. Он окончательно очнулся.
   Трагги! Прибывшие на Ксантину много лет назад и исчезнувшие без следа!
   Эрхал поспешно сел, – оказывается, он лежал рядом с Темьяном в огромном шатре на мягких коврах среди расшитых шелками подушек, – и стал внимательно разглядывать девушку.
   Сомнений нет, она трагги. В ее фигуре то же притягательное нарушение пропорций, что и в лице. Чуть длиннее ноги, чем у любой человеческой женщины, чуть круче бедра, чуть тоньше талия, чуть больше грудь.
   Картину дополняли длинные черные волосы, схваченные полоской ткани. По левому плечу вился браслет татуировок – стилизованные солнце и луна – жизнь и смерть в оправе судьбы. Такие же знаки украшали светлое короткое платьице девушки и оплетали ножными браслетами ее лодыжки.
   Эти символы – верный признак трагги. Они обязательны как для женщин, так и для мужчин. Их наносят жрецы каждому ребенку сразу после рождения в надежде изменить его судьбу. А она у трагги вовсе не подарок.
   Дело в том, что трагги умирают каждую ночь, правда, утром большинство из них возвращаются к жизни. Это повторяется изо дня в день, из года в год. Жизнь – днем, смерть – ночью. Именно смерть, а не глубокий сон. Причем умирают все и обязательно, не зная, суждено ли вернуться поутру к жизни.
   Представьте, что вам жить всего один день. И каково? То-то и оно. А для трагги фраза «каждый день – словно последний» составляет основу существования.
   Очень сильно заблуждается тот, кто считает, что они привыкли к мысли о смерти. К подобному невозможно ни привыкнуть, ни приготовиться. Наоборот. Многократно умирающие умеют ценить жизнь гораздо лучше остальных. Впрочем, как и забирать ее у представителей других рас, которые в глазах трагги выглядят практически бессмертными – ведь они способны прожить лет восемьдесят, а то и больше! – и вызывают жгучую зависть пополам с ненавистью.
   Именно поэтому трагги – одни из самых беспощадных воинов во Вселенной. Не жестоких, нет, – у существа, живущего один день, слишком мало времени для изощренных пыток и казней, – но неумолимых и молниеносных. И самое страшное – безжалостных.
   …Девушка-трагги протянула Эрхалу кувшин с разбавленным вином и вышла из шатра, не сказав ни слова.
   – Эрхал, где мы? – Темьян потихоньку пришел в себя. Девушка, вероятно, показалась сновидением и ему.
   Амечи молча пожал плечами и отпил вина.
   – А Миссел где? – не отставал урмак.
   Повелитель Воды снова пожал плечами, не отрываясь от кувшина.
   – А она кто? – не унимался оборотень.
   – Трагги, – коротко ответил Эрхал и протянул Темьяну кувшин.
   – Это еще кто?
   – Полагаю, в настоящий момент наши тюремщики. Уверен, они служат Черному Чародею и выполняют его приказ.
   – Так мы в плену? – Темьян удивленно посмотрел на меч, висящий на поясе у Эрхала, и дотронулся до рукояти своего, будто сомневаясь в его реальности. – А почему у нас не отобрали оружие?
   – Потому что трагги уверены в своих силах. Оставив нам клинки, они дают понять, что не боятся нас.
   – Они действительно настолько сильны? – неуверенно уточнил Темьян.
   Эрхал ограничился коротким кивком. Но урмака не удовлетворил такой ответ. Он попытался приоткрыть полог шатра и выглянуть наружу, но его пальцы натолкнулись на невидимое препятствие.
   – Бесполезно, Темьян, – сказал амечи. – Трагги выставили «охранку». В смысле, охранное заклинание.
   – А ты разве не можешь снять его? Давай используем твою магию и мои урмакские штучки и сбежим, – предложил оборотень.
   – Не думаю, что от трагги удастся сбежать… Да и с магией не все так просто… Расслабься, Темьян. Если бы нас хотели убить, убили бы. Но мы живы, значит, им от нас что-то надо. Давай подождем, послушаем, посмотрим, а попытаться сбежать всегда успеем.
   – Ладно, – после короткого раздумья согласился Темьян. – Тогда пока мы ждем, расскажи мне про трагги.
   Эрхал вздохнул. Придется рассказывать, причем подробно, иначе любознательный урмак так и будет выматывать ему душу вопросами – есть в нем такая неприятная черточка.
   – Трагги, как и джигли с кабаёши, являются жителями Несуществующих миров. Это причудливые, извращенные миры, а самый причудливый из них – Дно, родина трагги. Боги между собой называют его «помойкой»…
   – Помню, помню! Ты еще говорил, будто со Дна в другие миры лезут всякие дикие оборотни, с которыми и воюют кабаёши.
   – Ага. Пожалуй, стоит немного рассказать тебе о Несуществующих мирах, чтобы было понятнее про трагги.
   – Да-да. Я и сам собирался спросить.
   Эрхал хмыкнул: «Ничуть не сомневаюсь, что собирался», – а вслух сказал:
   – Итак, сотни тысяч лет назад, задолго до моего рождения, не говоря уж о твоем, среди прочих миров, существовал один под названием Арнатох. Он мало чем отличался от всех остальных: материки и океаны, моря и пустыни, леса, реки и горы. Населяли его две разумные расы – люди и ящеры.
   В те времена амечи и дейвы еще не заключили между собой Договор, а находились в состоянии войны за власть над обитаемыми мирами. Арнатох принадлежал тогда амечи и являлся одним из ключевых – раса разумных ящеров слыла отменными бойцами и активно использовалась в войне.
   И вот однажды Арнатох начал просто-напросто разваливаться на части, причем не в физическом, а в магическом плане. Подобное действие называется «расслоением».
   Механизм его очень сложный, подробностей я объяснять не стану, извини, ты все равно не поймешь.
   Главное, что Арнатох начал «расслаиваться», излучая очень много магической энергии, которая волной побежала по Вселенной, буквально взрывая соседние миры.
   По мере расслоения Арнатоха волна всемирных разрушений расходилась все дальше и дальше, грозя обратить в пыль десятки галактик.
   Амечи вначале решили, что это проделки дейвов, но те поклялись, что не имеют к происходящему никакого отношения, тем более что пострадал и ряд миров, находящихся под контролем дейвов.
   Было объявлено перемирие. Амечи и дейвы сообща постарались остановить процесс. С большим трудом им это удалось – на Арнатохе воцарилось хрупкое равновесие… Короче, Арнатох превратился в целую совокупность миров – плоских небольших кусочков, нанизанных на волшебную ось.
   Миры-осколки объявили запретной зоной, заповедником, присвоив статус Несуществующих миров.
   Они очень необычные. Например, Ледяной мир. Там царит зима и никогда не бывает лета. А в Солнечном наоборот – круглый год лето и вечный день, его жители не знают ночной темноты и никогда не видели звезд.
   – А в Лунном – вечная ночь и вечное лето, да? – уточнил Темьян. – Как будет и здесь, если победят Темные Небеса.
   – Не победят, – проворчал Эрхал.
   – Наверное, очень трудно жить в мирах-осколках? – предположил урмак.
   – Живые существа привыкают ко всему. К тому же тамошние обитатели поголовно владеют магией. Да так, что самый слабый из них даст сто очков вперед любому архимагу Ксантины.
   – Ого!
   – Ага, – подразнил Темьяна Эрхал.
   Урмак улыбнулся и вернулся к любимой игре в «вопросы-ответы»:
   – А кто же все-таки разрушил Арнатох, если не дейвы и не амечи?
   – Видишь ли, Темьян, причину Катастрофы так и не установили. Высказывались мнения о присутствии Чужака, но… доказательств не было, так что… В общем, решили, что это просто необычное природное явление вроде магического землетрясения. Кстати, именно после того случая амечи и дейвы заключили пресловутый Договор, раз и навсегда покончив с войной.
   – Ты думаешь, Эрхал, что тот, кто хотел уничтожить Арнатох, пытается сделать то же самое с Ксантиной?
   Повелитель Воды пожал плечами:
   – Очень может быть. Но на Арнатохе не разрушали Храмы Богов, процесс расслоения начался сразу. Внезапно и без предупреждения. И было это еще до Начала Времен. Если виновник той Катастрофы теперь занялся Ксантиной, возникает вопрос, чего же он ждал так долго? Почему не предпринял вторую попытку сразу?
   – Да-а, непонятно. – Темьян по привычке почесал белобрысую макушку.
   Тут полог шатра раздвинулся, и внутрь вошел надменный мужчина в одежде жреца – короткой шелковой двухцветной тунике. Одна половина у туники черная, что символизирует смерть, а другая зеленая, олицетворяющая жизнь.
   Жрецу лет тридцать, не больше, хотя, вероятно, он один из старейших жителей племени, иначе не получил бы своего высочайшего сана. Но для трагги тридцать лет – возраст довольно преклонный, мало кто из них доживает до сорока. У жреца тяжелый взгляд и глубокая борозда-морщина на переносице.
   Жреца сопровождали трое сумрачных воинов. Впрочем, трагги всегда сумрачны – и мужчины, и женщины, и даже дети. Они не умеют веселиться, а лицевые мускулы, отвечающие за улыбку, по мнению Эрхала, у них полностью атрофированы.
   Хотя Повелитель Воды их понимал: если бы он умирал каждую ночь, не зная, суждено ли встретить рассвет, ему бы тоже было не до веселья.
   У трагги-мужчин также нарушены пропорции: шире плечи, чем положено, уже бедра. Крепкое, мускулистое тело. По три веточки бровей, как и у женщин. Длинные, перехваченные повязками темные волосы. Татуировки на плечах, лодыжках и светлых туниках. Ноги голые и босые. В руках – короткие копья, за поясом – мечи. Ни щитов, ни доспехов.
   Воины молча встали за спиной жреца, устремив взгляды в пространство над головами пленников.
   Жрец тоже не опустился до разглядывания недостойных «вечных». Так трагги называли всех разумных существ, живущих дольше сорока лет, в данном случае Эрхала с Темьяном. Да и речь жреца была адресована, судя по направлению его взгляда, отнюдь не им, а пологу шатра.
   – Существа! Вы наши пленники до тех пор, пока нам будет угодно. Не пытайтесь сбежать – нас окружают Скользящие Степи. Не пытайтесь бунтовать и причинять нам беспокойство – у нас есть право убить вас. Ведите себя благоразумно и останетесь в живых.
   Темьян на протяжении всей речи хмурился и со значением поглядывал на Эрхала. Тот еле заметно помотал головой: мол, не дергайся, говорю же, бесполезно. Но оборотень не поверил и попытался начать боевое превращение. Жрец моментально почувствовал его потуги и без труда блокировал их. Темьян разочарованно насупился.
   Мгновение бесстрастный взгляд жреца скользил по урмаку. Затем жрец отвернулся и величественно вышел из шатра. Один из воинов сделал пленникам знак следовать за ним.
   Темьян вопросительно посмотрел на Эрхала, тот кивнул: делай, что говорят.
   Урмак и амечи вышли из шатра и оказались в сером мареве безвременья. Очень необычно выглядело все вокруг. Казалось, они очутились в самом центре серых, дождевых туч, хотя сам воздух оставался свежим и, как ни странно, прозрачным, позволяя обозревать мглистые окрестности на достаточно большом расстоянии.
   На общем сером фоне резко выделялись разбросанные повсюду яркие до невозможности пятна шатров и горящих костров, сложенных из обычных поленьев, судя по запаху – сосновых. Издали чудилось, будто шатры и огонь висят в воздухе, так неразличимы были «земля» и «небо».
   Урмак притормозил, разинув рот и выпучив глаза. Один из трагги довольно сильно кольнул его копьем в спину: иди, мол, чего встал. Но Темьян не обратил внимания на боль.
   – Мы в Скользящих Степях, Темьян. Это особая область, как бы вырезанная из привычной действительности. Такое бесцветное ничто без неба и земли, без верха и низа, без дня и ночи, без лета и зимы. В общем, обычная дымка межреальности… Кстати, именно поэтому трагги и живут здесь – чтобы не умирать во время сна, поскольку здесь им удается никогда не спать…
   Судя по осоловелым глазам урмака, он почти не воспринял сумбурное объяснение Эрхала, но сам голос подействовал на него успокаивающе. Темьян закрыл рот и пошел туда, куда указывали мрачные, хмурые воины.
   А Повелитель Воды подумал: «Вероятно, Черный Чародей договорился с трагги, пообещав им вечную жизнь. Да, ход с его стороны был сильным: ради возможности не умирать еженощно трагги готовы на все. А Черный смог легко выполнить обещаное, поселив необычных помощников на полюсе магии, где они – единственные из живых существ – оказались в полной безопасности, поскольку обладают способностью контролировать любую магию. Ну, или почти любую… Именно поэтому Скользящие Степи выглядят сейчас так странно: серое, безжизненное марево. Если бы здесь оказались мы с Темьяном вдвоем, без трагги, то перед нами предстала бы совсем иная картина. И не уверен, что мне бы она понравилась больше – пришлось бы приложить массу усилий, чтобы выжить… А трагги здесь в безопасности. В скучной, унылой, но безопасности. Живут себе потихоньку. Понаставили шатров. Еду и одежду, вероятно, таскают из внешнего мира. Время от времени выполняют поручения Черного. В общем, не жизнь, а сказка. Вот только мне не хотелось бы оказаться одним из действующих лиц подобной сказки…»
   Впрочем, трагги желания Эрхала волновали мало. Амечи и урмак, подталкиваемые суровыми воинами, покорно шли вслед за жрецом. Шагали по чему-то твердому и прочному, хотя на первый взгляд и клубящемуся под ногами.
   Их привели на некое подобие полянки. Или площади, или… м-да… невозможно назвать то, что не имеет привычной аналогии… Привели и поставили в центре огороженного кострами огромного круга, оставив одних.
   Трагги разместились по внешнему периметру и запели довольно мелодичными голосами, отбивая ритм на высоких узких барабанах.
   – Темьян, – тихонько прошептал Эрхал.
   – А?.. – Выглядел урмак неважно, его психика еще не адаптировалась к необычности происходящего.
   – Темьян, делай все, что от тебя потребуется. Не спорь с ними, и тогда ничего страшного с тобой не произойдет.
   – Эрхал… – начал урмак, но его перебил гортанный голос жреца:
   – Человек-зверь, пришло время Великой Охоты! Покори нас своим искусством!
   – Еще чего, – пробормотал Темьян. Предупреждению Эрхала он не внял и собирался упрямиться.
   – Сними одежду, – посоветовал Повелитель Воды. – Или хотя бы штаны.
   – Зачем? – возразил урмак. – Я не буду оборачиваться им на потеху…
   Слова застряли у него в горле, глаза удивленно вылезли из орбит. А штаны, куртка и башмаки затрещали по швам, не выдержав напора кабаньей туши, которая без разрешения хозяина буквально поперла из Темьяна. Еще ни разу в жизни он не оборачивался так быстро.
   Кабан затряс увенчанной саблей-рогом головой и взревел голосом Темьяна:
   – Эрхал! Я не могу контролировать свои превращения!
   – Не можешь, – согласился амечи, – их теперь контролируют трагги.
   – Но…
   – В присутствии трагги никакая чужая магия не действует, потому что они обладают способностью контролировать любую магию. Контролировать и распоряжаться ею как своей собственной.
   – И твоей? – Темьян наконец смирился и покорно превратился в отличный, лоснящийся пятнистым густым мехом экземпляр снежного Барса.
   – Моей – нет. Но пока я нахожусь на полюсе магии, я и сам над ней не властен. Вернее, не имею права пользоваться, чтобы не вызвать сильнейший магический катаклизм.
   Теперь из Темьяна получился отличный Дракон: зеленовато-коричневая чешуя, огромные, сильные крылья, кинжальной остроты длинные когти, пилообразные зубы. Он хищно раздул ноздри и поскреб лапой серое марево.
   – А что дальше, Эрхал? – На месте Дракона растопырил мохнатые ноги гигантский Паук. – Зачем они устроили это представление? От скуки?
   – Нет, не от скуки. Кажется, я догадываюсь, что им от нас надо… Похоже, ты им очень понравился, Темьян. Сейчас ты обернешься человеком, и нас отведут обратно в шатер. А потом…
   – Еще не сейчас, – перебил Паук.
   – Что – не сейчас?
   – Человеком не сейчас, – вздохнул Темьян.
   То, что произошло с ним дальше, заставило трагги восхищенно взвыть, а Эрхала раскрыть рот и впасть в ступор. Тело Паука постепенно охватывал огонь, словно на него перекинулось пламя с одного из зажженных по кругу костров.
   Эрхал понимал, что на самом деле Темьян вовсе не сгорал заживо – это была лишь иллюзия, но настолько достоверная, что обоняние ощущало запах горящей плоти, а глаза видели охваченное огнем туловище Паука, прямо на глазах превращающегося в пепел.
   Несколько мгновений спустя Паука не было и в помине. На его месте жарко потрескивал Огонь – оборотень закончил свое последнее, самое удивительное превращение.
   Эрхал не знал, что там пришло в голову Темьяну, но Огонь вдруг начал двигаться в сторону восторженно вопящих трагги. Они спохватились и стали поспешно возвращать урмаку его человеческий облик.
   Вначале пламя обрело очертание мужской фигуры, появились контуры рук, плеч, головы. Затем, изменения коснулись торса и ног. Огонь побледнел, обрел плотность человеческого тела. Еще миг – и от пламени не осталось и следа. На огороженной кострами площадке стоял обнаженный Темьян и безуспешно пытался прикрыть руками свою наготу.
   – Эрхал! Дай мне свою рубашку!
   – Ага, щас! Я ведь предупреждал: сними хотя бы штаны, сейчас они были бы целы. Нет, не послушался. Вот и ходи теперь голым!
   – Эрхал! Ну пожалуйста!
   – Ему нужна одежда, – громко воскликнул амечи на языке трагги. – И я хочу говорить со жрецом. Немедленно!
   В круг костров вошел жрец и протянул Темьяну светлую тунику воина. Пока урмак поспешно облачался, жрец выжидающе смотрел на Эрхала.
   – Да-да, – кивнул амечи. – Именно то, о чем ты подумал: мы согласны принять участие в Ритуале Судьбы.
   – Вы? Вдвоем? Но нам нужен только он.
   – Таково мое условие: или мы оба, или никто.
   Жрец задумался.
   – Ну хорошо, амечи. А какую плату вы потребуете за свое участие?
   – Свободу? – на всякий случай спросил Эрхал, впрочем, уверенный в отрицательном ответе.
   Жрец помотал головой. Его можно понять: будет ли от Ритуала толк, еще не известно, а отпустив пленников на свободу, он рискует поссориться с Черным Господином.
   – Тогда информация. Это моя окончательная цена, жрец, – заявил Эрхал.
   – Что ты хочешь узнать, Ученик Богов?
   – У меня будет много вопросов, – успокоил Повелитель Воды жреца. – Ответишь без утайки, и мы сделаем все, чтобы избавить вас от проклятия.
   Жрец задумался. Для него принять такие условия – очень серьезный шаг. Отвечать искренне и правдиво на вопросы пленника – идти на грани предательства Черного Хозяина.
   Темьян уже оделся, но не лез к Эрхалу с вопросами, а тихонечко стоял в сторонке.
   Наконец жрец кивнул, не утруждая себя лишними словами – все трагги крайне немногословны, – и сделал приглашающий жест к одному из шатров.
   Внутреннее убранство всех жилищ трагги выглядело одинаковым. У них было не принято иметь личные вещи. Поэтому шатер, в который зашли Эрхал и Темьян по приглашению жреца, ничем не отличался от того, где они очнулись после заклинания. На полу лежали такие же ковры и вышитые шелками подушки.
   По примеру жреца Эрхал с Темьяном уселись среди подушек, поджав ноги. Жестом трагги показал, что готов к разговору. Чтобы сделать Темьяну приятное, амечи заговорил по-саарски, зная, что для трагги чужие языки не проблема. Они в этом смысле уникумы – способны говорить на любом языке любого мира.
   – Что происходит на Ксантине, жрец?
   – Ты задал неправильный вопрос, Ученик Богов. Спрашивай конкретно.
   – Кто такой Черный Чародей?
   – Твой вопрос вновь неверен.
   – Перестань юлить, жрец! Ты должен отвечать на мои вопросы. И отвечать правдиво, иначе сделка не состоится.
   – Я готов выполнить свою часть сделки, Ученик Богов.
   – Кто такой Черный Чародей? – с нажимом переспросил Эрхал.
   Ему казалось, что он не вопросы задает, а плывет против течения, настолько сильный встречный ментальный поток приходилось преодолевать. Вероятно, жрецу очень не хотелось отвечать на вопросы!
   – Кто такой Черный Чародей, жрец? – повторил Повелитель Воды.
   Трагги раздраженно вскинул голову, на миг теряя свой невозмутимый вид.
   – Говорю тебе, на этот вопрос нет ответа! Я не знаю никакого Черного Чародея, по крайней мере, в этом мире. Нет его здесь! Нет! Понятно?
   Темьян, похоже, совсем обалдел от этих слов. Эрхалу удалось справиться с собой быстрее. Выругавшись про себя, он попробовал зайти с другой стороны:
   – Тогда кто вызвал на Ксантину вас? Кто ваш хозяин?
   Жрец посмотрел на Повелителя Воды, и в его темных бездонных глазах засветилась издевательская усмешка.
   – На Ксантину нас вызвал… один из амечи.
   Эрхал ошарашено уставился на него, не веря своим ушам. «Как же так?! – промелькнула у Повелителя Воды мысль. – Ведь неизвестный ломился на Ксантину из мира дейвов!»
   – Точно амечи, жрец? Не дейв, принявший чужое обличье?
   – Ни один дейв не сможет обмануть трагги – мы видим самую суть живых существ, особенно наделенных магией. Наш хозяин – амечи. На Ксантине он известен как Бовенар Третий, венценосный король Кротаса.
   Всё. Это оказалось чересчур для Эрхала. Он почувствовал, что его голова пуста, ему требовалось осознать услышаное.
   Тут подал голос Темьян.
   – А Нефела? – нерешительно спросил он.
   – Что ты хочешь узнать о ней, Зверь?
   – Где она сейчас? Кто ее купил и зачем? Ее убьют?
   – Нет. Она нужна живая. Где она сейчас, я не знаю, вероятно, на пути в Кротас.
   – Живая! – Темьян воспрянул духом. – Ее точно не убьют? Разве она предназначена не для обряда? Чтобы расколоть мир?
   – Для обряда нужна девственница, – возразил жрец, – а дочка графа Барконы уже знала мужчину.
   – Но… как… – забормотал Темьян. – Разве… Когда джигли выкупали ее у отца, разве она не была девственницей?
   – Нет. Персону Нефелы Баркона обсуждали при мне, так как вначале именно мы должны были выкупить ее у графа. – Жрец выглядел спокойным, бесстрастным и, на взгляд Эрхала, был честен. Он действительно сказал то, что знал. Но являются ли его знания истиной, предстояло решить Повелителю Воды.
   – И какова ее роль? Для чего она понадобилась Бовенару? – спросил Эрхал, сочувственно покосившись на Темьяна. Оборотень сидел, нахохлившись, и напоминал обиженного медведя, которого грубыми пинками выгнали из сладкого малинника.
   – Вот этого я не знаю, – ответил жрец, – но у хозяев на нее большие виды. Она одна из ключевых фигур их замыслов.
   У Эрхала родилось сразу два вопроса:
   – Каковы их замыслы?
   – Не знаю. Я только слуга.
   – А почему ты говоришь «хозяева» во множественном числе?
   Жрец пожал плечами:
   – Их же двое.
   – Бовенар-амечи и…
   – Дейв.
   Эрхал покрутил головой. Ага. Значит, дейв все же есть. Но какая необычная парочка! Неизвестный амечи и странный дейв. Миссел или другой?..
   – А в каком качестве выступает дейв?
   Жрец помолчал, тщательно обдумывая ответ.
   – Если ты спрашиваешь про официальный статус, то его просто нет, – наконец сказал он. – Дейв выступает в разных ролях, постоянно меняя внешность. Иногда он копирует самого Бовенара.
   – Но дейв и амечи точно союзники? Не враги?
   – Я отвечаю за свои слова, Ученик Богов, – надменно вскинул голову трагги.
   Эрхал поторопился его успокоить:
   – Ничуть не сомневаюсь в правдивости твоих ответов, жрец.
   – У тебя еще много вопросов, амечи?
   – Пожалуй, всего два. Первый: откуда пошла молва о Черном Чародее? И второй: что за чушь с Темными Небесами? Зачем понадобилось разрушать Храмы?
   – На второй вопрос отвечу своей догадкой. Предупреждаю – не уверен, соответствует ли она истине.
   Эрхал кивнул. Трагги продолжал:
   – Разрушая Храмы, хозяева пытаются привлечь внимание Богов, чтобы те прислали кого-то на Ксантину. Может, тебя, маг?
   – А может, они ждали настоящего Бога, и я оказался для них сильным разочарованием?
   – Возможно. Что же касается первого вопроса… Не хозяева придумали Черного Чародея, а людская молва. Создавая веру Темных Небес, хозяевам, естественно, пришлось использовать магическую силу для подчинения остальных волшебников Ксантины. К тому же изменяющий внешность дейв… Возникновение порой двоих Бовенаров сразу… Разные другие трюки, неподвластные местным магам… В общем, люди обожают сочинять. Им необходимо всему давать названия. Они скользят по поверхности явлений, не стремясь проникнуть в суть. Впрочем, чего еще ожидать от «вечных»? Они глупы, ведь у них впереди еще очень много времени…
   Прозвучавшая в словах жреца горечь вызвала у Эрхала искреннее сочувствие. «Пожалуй, стоит помочь трагги избавиться от их страшной участи, – решил он. – Неизвестно, правда, как отнесется к своей роли в Ритуале Судьбы Темьян. Есть там пара щекотливых моментов… Ладно, посмотрим».
   Жрец встал.
   – Я начинаю готовиться к Ритуалу, – объявил он. – Это займет некоторое время. Скоро вам принесут еду. Вы можете выходить из шатра, если захотите.
   – А если у меня возникнут еще вопросы?
   – Пока идет подготовка к Ритуалу, я отвечу на любые твои вопросы, Ученик Богов, – ответил жрец и оставил пленников одних.
   Темьян по-прежнему выглядел вялым и подавленным.
   – Ну, ты чего, а? – Эрхал подсел к нему и положил руку на плечо. – Разве так важно, был ли у нее до тебя кто-то или нет?
   – Дело не в этом, ты не понимаешь. Просто Нефела казалась мне такой… неискушенной… уязвимой… А она…
   – А что – она?
   – В том-то и дело, что теперь я уже и сам не знаю. Запутался. Не могу отличить правду от лжи. Видишь ли, у меня уже была одна…
   Урмака прервала девушка-трагги. Она вошла в шатер, держа в руках поднос, уставленный тарелками и кувшинами, молча поставила еду на ковер и вышла, не удостоив пленников взглядом.
   Повелитель Воды разлил вино в глиняные кружки, протянул одну из них урмаку.
   – Рассказывай, Темьян, не тушуйся.
   – Ее имя Кайя…

16

   Урмак и амечи просидели довольно долго за разговорами, осушили несколько кувшинов с вином и изрядно напились.
   Темьян рассказал о себе всю правду. Про мать-дарианку и свою необычную способность влиять на окружающих людей, делая их здоровее, сильнее, удачливее. Про то, что тогда, много лет назад, именно он стал причиной нападения кабаёши на родную деревню. Поведал о том, что его ждет некий выбор, и он упомянут в «Скрижалях пророчеств».
   – Кто я такой? А, Эрхал? Чем отличаюсь от остальных?
   – Видишь ли, Темьян, не знаю точно, но первое, что приходит в голову: ты сын одного из Богов.
   Темьян поперхнулся вином. На его светлой тунике расплылось розовое пятно, похожее на кровь. Неприятная ассоциация, Эрхал помотал головой, чтобы отогнать ее, и поспешно сказал:
   – Да-да. Сын Бога. Или Проклятого. Если Высшему нравится смертная женщина, он берет ее себе в любовницы. Дети от такой связи рождаются крайне редко, может, один случай на миллион. Высшие не очень-то плодовиты. Но дело в том, что такие дети рождаются простыми смертными и не обладают способностями и могуществом родителей. Понимаешь? Даже если ты – сын Высшего, то Богом никогда не станешь. Не сможешь стать, поскольку ты не амечи и не дейв.
   – П-понял… ик… не стану… Да я и не хочу. И вообще, мой отец – урмак. Он погиб, защищая. – Всхлип. – Меня от кабаёши. – Темьян утер глаза и снова припал к вину. – Я тоже урмак, как мой отец, и не хочу быть Богом.
   Эрхал не смог удержаться от понимающего вздоха:
   – Честно говоря, Темьян, последние лет пять я тоже не хочу.
   Оборотень сочувственно кивнул и вернулся к прежней теме:
   – А мои способности вилять… вил… – Темьян помотал пьяной головой, пытаясь справиться с непослушным словом, и произнес его по слогам: – Вли-ять на окружающих? Изменять их кровь?
   – Понятия не имею, – искренне ответил Эрхал. – Ни амечи, ни дейвы на это не способны. Оттого что ты рассказал свою историю, понятнее не стало. Ты не такой, как все. Это единственное, что я могу тебе сказать.
   – Это я и сам знаю, – сник пьяный Темьян.
   Глаза Повелителя Воды начали слипаться, пора было подумать о сне, но урмак еще не удовлетворил свое поистине бездонное любопытство.
   – А тр-р-рагги? Что за Ри… ик… туал Судьбы, в котором нам предстоит учас-ство-вать?
   Эрхал испытующе взглянул на Темьяна, пытаясь предугадать его реакцию на правдивый ответ. Прикинул, а не отложить ли подробности на завтра? Или, наоборот, на хмельную голову урмак воспримет гораздо спокойнее некоторые щекотливые моменты Ритуала?
   Темьян решил эту проблему за амечи. Урмак был пьян, но чутье его не подвело.
   – Эрхал, не темни. На, выпей и рассказывай все как есть.
   – Ладно. Все как есть. У трагги существует легенда. Однажды чужак, пришелец из другого мира, зачнет дитя с женщиной-трагги и тем самым положит начало новому поколению племени, которое избежит проклятия еженощной смерти. Это станет первым шагом к обновлению и возвеличиванию людей-однодневок, как частенько называют трагги, исполнением их величайшей мечты… ну и так далее…
   В глазах Темьяна появился интерес. Он даже слегка протрезвел.
   – То есть нам придется переспать с кем-то из этих угрюмых красоток? И все?
   – Не все. Вначале претендент должен пройти испытание.
   – Так вот зачем они мотали меня по личинам! Это было испытание?
   – Нет, то было не испытание, а смотрины. Они проверяли, достаточно ли в тебе силы для испытания.
   – А почему тебя не проверяли? – ревниво спросил Темьян.
   – Я ж амечи, чего меня проверять. В моей-то силе они уверены.
   – Ну и что это за испытание?
   – В легенде говорится, что претендент должен победить пять стихий, не уронив на землю ни капли своей крови. Что это означает на деле, я не знаю. Скоро увидим.
   – А мы оба будем участвовать?
   – Ага. Видишь ли, они не очень-то хотят на роль претендента меня, ты подходишь им гораздо больше.
   – Почему?
   – У меня мало шансов зачать ребенка, я же говорил, что мы, Высшие, не очень плодовиты.
   – Угу. – Темьян зевнул.
   Эрхал воспользовался случаем и торопливо предложил:
   – Давай-ка спать.

17

   Трагги закончили подготовку в рекордные сроки, и когда пленники проснулись, их ждал Ритуал. К счастью, голова у Эрхала с похмелья не болела, он чувствовал себя прекрасно. Темьян, судя по внешнему виду, тоже.
   Им предложили завтрак. Амечи решительно отказался от мяса – нельзя набивать желудок перед боем. Съел только горсть фиников – в них много питательных веществ, которые быстро превратятся в столь необходимую организму энергию и помогут выдержать большую нагрузку. Запил холодной водой, выдавив в кувшин половинку лимона. Темьян мудро последовал его примеру.
   Перед тем как выйти из шатра, Эрхал знаком привлек внимание жреца:
   – У меня есть вопросы.
   Трагги недовольно поморщился, но кивнул:
   – Спашивай, Ученик Богов.
   – Куда подевался Миссел – наш третий спутник, дейв, в которого попала стрела?
   – Не знаю. Он, как и вы, потерял сознание. Мы забрали вас двоих к себе в лагерь, а его оставили лежать на тропе.
   – Почему? – удивился Эрхал.
   – Так велели хозяева.
   – А он не один из твоих хозяев?
   – Нет.
   Эрхалу показалось, или в ответе жреца короткая заминка все же была? Соврал или сказал правду?..
   – Хм… Ладно… А кто ударил нас заклинанием?
   – Хозяин, конечно.
   – Хозяин-амечи или хозяин-дейв?
   На мгновение на лице жреца мелькнула растерянность.
   – Разве это так важно, Ученик Богов?
   – Очень важно, потому что тот, кто это сделал, обладает немыслимой силищей. Не хочу хвастать, но так вырубить меня магией могут очень немногие. Даже среди Высших подобное не всем под силу.
   – Я не уверен точно, кто именно плел заклинание. Сам понимаешь, меня это мало интересовало в тот момент. Но, на мой взгляд, дейв гораздо сильнее второго хозяина – амечи.
   – Дейв, говоришь, сильнее. Странно, очень странно. Если дейв – это Миссел, то я не почувствовал в нем достаточной для подобного заклинания силы.
   – Мой хозяин не Миссел, а совсем другой дейв, – настойчиво повторил трагги.
   Слишком настойчиво… Эрхал нахмурился.
   – Больше вопросов нет? Мы можем приступить к Ритуалу? – Жрец не в силах и дальше скрывать нетерпение. То, что сейчас произойдет, очень важно для него и всего племени.
   – Да-да, конечно, – рассеянно пробормотал Повелитель Воды.
   Их с Темьяном снова поставили в центре знакомого огненного круга, только на этот раз с ними остался жрец.
   Вновь зазвучали барабаны. Их дробный, ритмичный стук заставлял кровь пульсировать в жилах в определенном ритме, и постепенно каждая клеточка тела Эрхала начала биться в такт с барабанами. Темьян испытывал то же самое.
   Жрец задергался, пошел по кругу, исполняя какой-то ритуальный танец. Остановился и завертелся на месте, ускоряя темп.
   Трах-бара-бах-бара-бах-бара-бах – пели барабаны. Слушая их, Эрхал все больше и больше ощущал прилив яростной, ликующей силы. Казалось, для него уже не оставалось ничего невозможного. В нем нарастало исступленное желание совершать безумные поступки. Например, в одиночку сразиться в неистовой битве со всеми дейвами сразу!
   Жрец трясся всем телом, закатывал глаза, тянул руки к небу и бормотал что-то нечленораздельное. Эрхалу показалось, что в уголках его губ проступили белые клочья пены.
   Накал нарастал – барабанный ритм убыстрялся. Жрец буквально бился в корчах. Стоящий рядом с амечи Темьян рычал от переполняющей его мощи. А может, это Эрхал рычал. Или они оба. Такой напор силы вытерпеть было невозможно. Она распирала изнутри, рвалась наружу. Амечи отчетливо понимал, что, если сейчас у них не появится достойный противник, они будут сражаться друг с другом, со жрецом, с трагги, со всем миром, наконец!
   Барабаны умолкли внезапно, и тишина причинила физическую боль. Лицо Темьяна перекосилось от страшного напряжения. Белки глаз подернулись красной сеточкой лопнувших сосудов. На лбу и висках выступили крупные капли пота. Рот скривился судорогой. Эрхал выглядел ничуть не лучше. «Да-а, не хотелось бы мне, чтобы в таком состоянии меня увидела Динантра…» – промелькнула у Повелителя Воды мысль.
   Жрец пришел в себя, хотя глаза у него оставались бешеными, и пена в уголках рта была, теперь Эрхал убедился в этом. Жрец приблизился к амечи вплотную, держа в руках широкие тканые полоски, расшитые знакомыми символами – жизнь и смерть в оправе судьбы. Ловко повязал одну полоску Эрхалу на левое предплечье, а другой охватил его голову. Как только он затянул последний узел, напряжение внутри амечи ослабло. Оно не ушло, нет, но теперь Повелитель Воды смог взять его под контроль, становясь хозяином влитой в него силы.
   Жрец проделал то же с Темьяном и покинул круг.
   И вновь зазвучали барабаны. Но теперь их ритм являлся лишь фоном к предстоящему действу.
   Ритуал Судьбы вступил в свою вторую, решающую стадию…

18

   Внезапно мир вокруг Эрхала и Темьяна переменился. Они оказались посреди осеннего редколесья на пестром ковре сброшенной листвы. Трагги, костры и серая мгла межреальности исчезли. Хотя небо по-прежнему оставалось серым, но это от непогоды – обычной осенней непогоды.
   Обычной? Уже через несколько мгновений Повелитель Воды не был так уверен в этом.
   Пронизывающий ветер азартно гнал по небу плотные тучи причудливых форм и невообразимых оттенков, срывал задержавшуюся на ветвях листву, собирал ее в колючие, шершавые комки и старался залепить ими Эрхалу в лицо. Да-да, именно ему – Темьяна ветер почти не трогал. Но необычность обстановки заключалась не только в странном ветре…
   – Глаза! – воскликнул Темьян, тыча пальцем в ближайший куст, который, в отличие от большинства, не растерял своих листьев. – Эрхал, у них глаза!
   И впрямь мохнатые бурые листочки увенчивались крохотными любопытными глазенками, которые поворачивались туда-сюда на тоненьких ниточках-нервах, словно обозревая окрестности.
   Темьян инстинктивно попятился прочь от странного куста и почти уперся лопатками в раскидистое, сбросившее листву дерево с огромным дуплом как раз над головой урмака. Повелитель Воды не успел и глазом моргнуть, как из дупла вылетел… огромный ананас и прицельно стукнул урмака по белобрысой макушке. Кто-то отчетливо хихикнул.
   Темьян ошалело отпрыгнул от дерева, почесал ушибленное место и… очень ловко увернулся от следующего экзотического снаряда, на этот раз кокоса. Из дупла послышался разочарованный вздох. В древесной темноте обиженно сверкнули два зеленых огонька.
   Темьян растерянно взглянул на амечи. Эрхал успокаивающе положил ладонь урмаку на сгиб локтя, пояснил:
   – Это и есть Скользящие Сте…
   Договорить ему не удалось. Ветер коварно воспользовался открытым ртом и очень ловко забил в него несколько прелых листочков. Эрхал сплюнул и машинально закричал ветру:
   – Да отстань ты! Надоел до смерти!
   Словно послушавшись окрика, ветер внезапно стих. Повелитель Воды снова повернулся к оборотню:
   – Именно так Скользящие Степи выглядят для всех, кроме трагги. Видно, сейчас люди-однодневки перестали глушить магию этого места, и мы видим здесь все в его первозданном виде.
   – Ох, – вздохнул Темьян, – как было раньше, мне нравилось гораздо больше.
   – Мне тоже, но выбора у нас нет.
   – И что же дальше, Эрхал?
   – Точно не знаю, но готовься к сюрпризам. Скорее всего, неприятным.
   – Тогда мне лучше обернуться Барсом. – Он поспешно снял тунику и пояс с мечом и аккуратно повесил на ветку того самого дерева с ананасами и кокосами. Из дупла мгновенно высунулась узкая зеленая трехпалая рука и утянула меч.
   – Куда? – взорвался Темьян. – Это подарок Келвина!
   Повелитель Воды подошел и постучал по дереву:
   – Эй, ты! Отдай меч. Слышал же – подарок.
   В дупле поскрипели, повздыхали, но меч выкинули, утянув взамен тунику. Темьян растерянно посмотрел на меч.
   – Эрхал, куда бы его спрятать, а? Мне бы лучше обернуться Барсом, а Барс с мечом… сам понимаешь…
   – Да, задачка.
   – Я… сохраню… дайте… мне… – раздался из дупла просящий, скрипучий голос. – Ну пожалуйста…
   Темьян вопросительно посмотрел на амечи. Тот пожал плечами.
   – Ладно, храни, – решил урмак, – только потом отдашь.
   – Отдам.
   Темьян сунул меч в дупло и обернулся Барсом.
   Среди редких голых деревьев в пятидесяти шагах от урмака и амечи загорелась огромная, яркая надпись по-саарски: «Вам сюда». Эрхал пригляделся. Надпись состояла из разноцветных, висящих в воздухе огоньков. «Ну просто сценка из комедии абсурда, поставленная спятившим магом!» – Амечи хмыкнул.
   Эрхал и Темьян переглянулись и пошли, куда зовут, осторожно ступая по шуршащему покрову из пожухшей листвы. Глазастый куст и хозяин дупла проводили их любопытными взглядами.
   Перелесок остался позади, перед ними лежала огромная ровная степь.
   Внезапно надпись исчезла, а на землю упала ночь. Она прогнала дождливую непогоду, очищая небо от туч, укутала мир мягким теплым покрывалом. Пробежала волнами степных травяных запахов. Поманила крупными близкими звездами. Приласкала обманчивым чувством безопасности и покоя.
   Но оборотня и мага не так-то легко обмануть. Эрхал и Темьян заметили крадущуюся смерть практически одновременно.
   Черные приземистые существа напоминали облезлых обезьян на шести ногах или уродцев-пауков с торсом, головой и руками. Двигались они неровными скачками, нелепо припадая на переднюю пару ног. Впрочем, острые железки наподобие мотыг на длинных древках в их руках не выглядели нелепо. Наоборот, чувствовалось, что шестиногие ребятки очень неплохо умеют ими владеть.
   Металл зловеще блестел в свете ярких звезд. А может, это красные глаза уродцев бросали такие странные отблески.
   Уродцы ринулись в атаку. И завертелось…
   Вначале Эрхал с Темьяном старались держаться вместе, но вскоре противникам удалось оттеснить их друг от друга.
   …Амечи еле успел отвести мечом нацеленную в него закорюку, зацепил, резко повернул и выбил железку из рук противника. Но оказалось, что шестиногий не так-то прост – одна из его ног и не нога вовсе, а нечто вроде хвоста с жалом, которое сноровисто устремилось к лицу Эрхала. А в это время два других уродца попытались с боков располосовать его на части своими заточенными мотыгами.
   Повелитель Воды отсек жало и, продолжая движение, отрубил голову противнику справа. Левый упал сам, получив случайный удар в спину от своего же соратника.
   Эрхал повеселел. Отлично! В такой тесноте половина врагов перебьет сама себя, и их с Темьяном задача существенно упростится.
   Кстати о Темьяне. Отмахиваясь от наседающих уродцев, амечи попытался рассмотреть, чем же там занимается оборотень.
   Клубок из черных тварей облепил гибкое белое веретено. Нет, конечно же никакое это не веретено. Это Барс, но двигающийся так стремительно, что его движения не фиксировались глазом, казались смазанными и расплывчатыми.
   Барс рычал, уродцы вопили. Эрхал удовлетворенно вздохнул – Темьян пока неплохо справлялся. К тому же гибридов пауков с обезьянами становилось все меньше. Живых все меньше, а трупов, наоборот, прибавлялось. И вот уже надо было внимательно следить, чтобы не споткнуться об их скрюченные конечности или не поскользнуться на влажной от крови земле.
   Внезапно один из мертвецов ожил и цепко схватил Повелителя Воды за лодыжки, сковывая движения. А со всех сторон полезли его соратники, и Эрхал никак не успевал разобраться с бывшим трупом – с живыми бы успеть.
   «Труп» воспользовался замешательством амечи и вонзил жало-хвост в его колено.
   Боль оказалась невыносима! Повелителю Воды показалось, что яд, проникая в вены, рвал тело на части – каждую клеточку, каждый сосудик. Перед глазами поплыло, на лбу выступила испарина, появилось обильное слюноотделение, хотя пить хотелось неимоверно. Плохо дело, понял Эрхал. Яд начал действовать, а стало быть, и до потери сознания недалеко.
   Что будет после того, как он упадет, думать не хотелось…
   Теряя силы, амечи продолжал отмахиваться от врагов, но тут сразу несколько жал вонзились в различные части его тела, и чудовищная вспышка боли мгновенно увлекла Эрхала во тьму…

19

   Очнулся Эрхал от ощущения полета. Понял, что лежит на спине Дракона. «Ого! И когда только урмак успел обернуться вторично, и как умудрился вытащить меня из боя?» – изумился амечи.
   – Где мы, Темьян?
   – А, ты очухался. Да все там же, – устало ответил Дракон. – Вот летаю кругами над степью… А тот маг… в общем, он рвал и метал. Посыпал меня бранью, обзывал трусом, требовал не нарушать правила и не увиливать от боя. Громко так кричал…
   – Погоди, какой маг? Что он кричал? Я ничего не слышу.
   – Он уже давно молчит. Охрип от криков.
   – Давно? Сколько же времени ты летаешь?
   – Полночи, день и ночь.
   – Ух, ты! Крепко же меня скрутило! А что с теми черными тварями?
   – С кем? А-а-а… с корбасами…
   – Ты их знаешь? Уже доводилось встречаться? – удивился Повелитель Воды.
   – С живыми нет, но слышал про них много. И видел один раз трупы на ярмарке в Бугге. Корбасы иногда выползают из Спящего Леса и пожирают людей, а охотники из клана Хар-Хад выслеживают и убивают их. И других тварей тоже.
   – Других?
   – В Спящем Лесу водятся еще корины, саморы, шептуны…
   – М-да. Будем надеяться, что в Степях монстров поменьше, чем в Лесу, и не все из них проявят к нам… хм… гастрономический интерес. Так куда подевались… как их там… корбасы?
   – Как только ты свалился без сознания, они стали опутывать тебя паутиной, только черной. Хотели утащить к себе в логово. Наверное, деткам на прокорм. Хотя кто их там разберет, зачем ты им… Я обернулся Драконом, выдернул тебя у них из-под носа и взлетел. Они подождали немного, не спущусь ли я, да и пошли по своим делам. И трупы забрали. Покушали их немного… громко так чавкали, с аппетитом… а остальное завернули в паутину и унесли.
   – Бр-р! Спасибо, Темьян, ты спас меня. Очень не хотелось бы послужить закуской таким уродам! Видишь, как все обернулось: я настоял на своем участии в Ритуале, чтобы защищать тебя, а получилось наоборот.
   Дракон повернул длинную, гибкую шею в сторону амечи и посмотрел ему в глаза:
   – Мне показалось, Эрхал, что основной целью корбасов был именно ты, ко мне они особо и не лезли. И ни разу не попытались ужалить.
   – Вот как? Интересно… Кстати, а почему ты не приземлился, как только они ушли?
   – Да я собирался. Но появился тот маг с посохом и еще пятеро каких-то. Они стали кричать, что пришли сражаться, и чтобы я срочно спускался и вступал с ними в бой. Мол, они – первая стихия.
   – А ты что?
   – Вот летаю… Я ж не дурак, чтобы связываться с кем попало. Мало ли чего они там кричат.
   – И где же твой маг с компанией?
   – А вон там. Видишь, у мельницы…
   Эрхал осмотрелся. Стало гораздо светлее – наверное, наступило утро. Хотя звезды не исчезли, только стали еще ярче. Немного диковато смотрелись они на ярко-синем, в фиолетовых разводах, небе. К тому же звезды не просто висели на отведенных им местах, а носились как ненормальные, словно они вовсе и не звезды, а стая сверкающих птиц.
   От созерцания непонятного явления Повелителя Воды отвлек усталый голос Дракона:
   – Ну, видишь их, Эрхал?
   Амечи осторожно свесил голову и вгляделся в проплывающую внизу степь. Да, вот она – неизвестно кем построенная добротная ветряная мельница. Возле нее стоял человек в зеленой тоге и с посохом в руке.
   Такой наряд – верный признак мага. Причем золотистая кайма на его одежде означала, что он не рядовой волшебник, а сам архимаг одной из Священных Пятерок Ксантины. Цвет одежды и форма посоха уточняли, какой именно.
   «Так вот кто наш первый противник, – осознал Эрхал. – Теперь понятно, кого нам предстоит победить. Пять стихий – пять Священных Пятерок – пять магов. И первый из них – архимаг Лавитропа, зеленый волшебник, повелитель дерева и металла. Кажется, его зовут мэтр Мираки Сурино Фогатти. Насколько я знаю, он не только сильный маг, но и отличный мечник. Посох у него скорее похож на меч, только длинный и деревянный, а в оголовье цветет живая миртовая ветвь».
   – Темьян, ты говорил, с ним еще пятеро? Я их не вижу.
   – Были. Может, на мельнице спрятались.
   «Что ж, пора спускаться, – решил Повелитель Воды. Урмак устал летать, а он сам, напротив, полностью пришел в себя. Врожденные способности амечи победили яд, хотя представитель любой другой расы на его месте давно бы покинул мир живых. – Ладно, теперь моя очередь поработать, а Темьян пускай отдохнет».
   – Давай вниз, Дракон. Сражаться так сражаться!
   Урмак послушно начал терять высоту. А Эрхал поспешно стал вспоминать все, что знал о зеленых магах вообще и их архимаге в частности.
   Лавитроп – дерево и металл. Живое и неживое, но имеющее очень четкую структуру, в отличие от хаотичных стихий огня, воды и воздуха. Сама магия Лавитропа основывалась на структуре, в основе всех заклинаний лежали два принципа: создавать структуру или разрушать ее.
   Любимое заклинание зеленых магов – обезоруживать противников, превращая в пыль их оружие и доспехи, а иногда и одежду, что сильно деморализовало воинов.
   Повезло, что Темьян не пользовался оружием, да и Эрхал тоже смог бы обойтись голыми руками. К тому же меч Повелителя Воды утащили черные уродцы, а клинок Темьяна остался в дупле, так что зеленым магам в этом смысле у них нечего было ломать.
   Вершиной магии Лавитропа являлось заклинание, которое воздействовало на живые организмы, разрушая их структуру и приводя к мучительной смерти – тело буквально расползалось вонючей слизью. Короче, оставалось только мокрое место. Эрхалу такой исход был не по нраву. Он хоть и звался Повелителем Воды, но зловонной лужей становиться не собирался.
   К счастью, подобное заклинание по силам было только самому архимагу, а не его спутникам. Но и против самого убойного заклинания имелись способы борьбы.
   – Темьян, как только коснешься земли, оборачивайся Огнем.
   – Почему именно Огнем?
   – Так они не смогут применить против тебя магию. Над хаотичным пламенем зеленые волшебники не властны.
   – А как же ты? Что будет с тобой?
   – Ничего. Не беспокойся, Темьян.
   – Э… Ладно.
   Лапы Дракона коснулись земли. Амечи соскочил с его спины. Тотчас урмак начал окутываться языками пламени. А Эрхал остался самим собой. Ему не было нужды меняться, ведь его суть составляла вода – на первый взгляд не опасная, текучая, но способная ломать самые твердые камни…
   Амечи и урмак замерли в двадцати шагах от зеленого архимага. Мэтр Мираки тоже не спешил приближаться к ним.
   Из мельницы вышли его спутники. Их действительно оказалось пятеро. Судя по одежде и вооружению, боевые маги Лавитропа. Да не просто маги! Эрхал с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. На кольчужных туниках противников он разглядел небольшие эмблемы: меч, пронзающий круг, – признак того, что их обладатели проходили обучение в клане Хар-Хад. Значит, спутники архимага скорее воины, чем волшебники. Вернее, Повелитель Воды не знал, насколько они сильны в магии, но не сомневался – с оружием умеют обращаться будь здоров.
   Огонь сделал нетерпеливое движение вперед.
   – Спокойно, Темьян, – остановил его Эрхал. – Пусть сами подойдут.
   Зеленые маги помедлили, а потом решительно двинулись к амечи и оборотню. Архимаг надменным взглядом прошелся по лицу Повелителя Воды и вдруг встретился с ним глазами… Застыл, потрясенный до глубины души – понял, что перед ним Высший, Ученик Богов.
   «Хм… Похоже, коварные трагги умолчали о моем участии в Ритуале», – догадался Эрхал.
   Спутники архимага ничего не заподозрили, увидев в Повелителе Воды лишь простого смертного воина.
   Архимаг сделал движение, будто собирался пасть перед Эрхалом ниц, но справился с собой и дерзко остался стоять в полный рост. «Даже голову не склонил, подлец! – машинально отметил Повелитель Воды. – Так с Богами не обращаются. За дерзость его следовало бы испепелить на месте. Я не сделаю этого только потому, что мы оба сейчас участники Ритуала Судьбы, а как говорится, перед Судьбой все равны».
   Мираки отважно смотрел Эрхалу в лицо, но голос его заметно дрожал:
   – Отныне я не поклоняюсь Богам…
   Повелитель Воды прервал архимага решительным жестом и еле заметно усмехнулся. Мэтр желает объясниться. Что ж, намерение похвальное, но такой разговор не для посторонних ушей.
   Мираки понял правильно – зашептал заклинание и очертил посохом на земле круг, ограждающий их двоих от зеленых магов и Темьяна. Эрхал удовлетворенно кивнул. Вот теперь можно и поговорить.
   – Слушаю тебя, смертный.
   – Я принял сторону Темных Небес и отверг Богов, – повторил архимаг, – но у меня есть уважительная причина…
   – И ты всерьез полагаешь, будто у предательства может быть уважительная причина?
   Слова Повелителя Воды задели Мираки за живое. Он зло сощурил глаза, и голос его затвердел:
   – Не я предал первым, а меня! Нас всех! Вы, амечи, сами отреклись от смертных, поэтому заслужили свою участь. Впрочем, как и дейвы.
   – О чем ты говоришь? Мы отреклись? Что за чушь!
   – Это правда! Творец рассказал мне о коварстве и предательстве Богов.
   – Какой-такой Творец? Небось спятивший амечи-Бовенар присвоил себе такой пышный титул?
   – Причем тут Бовенар? Он ничтожен. Как и его дружок дейв. Как вы все. Лжебоги! Проходимцы! – Архимаг явно пошел вразнос. Он ошалел от собственной смелости, ему сейчас море было по колено. – Я говорю о Творце Мироздания. О ПОДЛИННОМ БОГЕ! О самом Изначальном!
   Эрхал пожал плечами. Эк его занесло! К счастью для Мираки, Повелитель Воды был терпелив.
   – Мэтр, Творец – это кто? Амечи или дейв? – мягко уточнил Эрхал, поскольку с сумасшедшими нужно обращаться осторожно, а Мираки явно был не в себе. Чтобы понять это, достаточно взглянуть ему в глаза. В них стояли фанатичный блеск и жертвенное безумие.
   – Ни тот, ни другой. Творец – самый настоящий Изначальный! А Бовенар-амечи и его дружок дейв у Творца на побегушках. – В голосе Мираки прозвучало мстительное злорадство. Он был безумно счастлив возможности унизить Повелителя Воды, и в его лице всех Богов и Проклятых, вместе взятых.
   Эрхал вздохнул, подумав, что подобное очень характерно для людей. Вначале искать себе объекты для преклонения, веками самозабвенно унижаться перед ними, падать ниц и припадать к стопам, а затем внезапно вспомнить о гордости и начать ни с того ни с сего свергать старых Богов и отстаивать чувство собственного достоинства, невзирая на последствия. И все это только для того, чтобы в скором времени начать так же истово унижаться перед новыми идолами, то бишь Богами. Или правителями.
   Мираки крупно повезло, что он нарвался именно на Эрхала – единственного из амечи, которому было наплевать на неподчинение и неуважение со стороны смертного. Будь на месте Повелителя Воды любой другой Высший, Мираки бы сейчас худо пришлось. Его жестоко наказали бы за подобное поведение. Наказали, даже если для этого пришлось бы разорвать на куски целый мир.
   Эрхал пропустил злобствования Мираки мимо ушей, вычленив из его речи главное: пресловутый Творец не амечи и не дейв. У Повелителя Воды вдруг появилось ощущение, будто только что ему на темечко свалился тот самый Темьянов ананас с кокосом в придачу.
   «Да что такое творится в этом распроклятом мире?! – Эрхал почувствовал сильнейшее раздражение. – Начиналось-то все достаточно просто. Есть Черный Чародей, он скверный кровопийца и вообще бяка. Его надо как можно скорее убить, чтобы восстановить порядок и победить зло.
   Затем оказалось, что Черного Чародея и нет вовсе, это все выдумки перепуганных смертных. Зато есть парочка спятивших Высших – амечи и дейва, которые образовали странный союз с непонятными целями. Но и такую ситуацию достаточно просто разрешить. Нужно встретиться с обоими и вправить им мозги. Вначале на словах, а если не поможет, то с помощью физического воздействия.
   Теперь же помешавшийся архимаг утверждает, что происходящее на Ксантине – дело рук таинственного Творца, который ни к амечи, ни к дейвам не имеет никакого отношения. Изначальный он, видите ли! Но такой расы нет. Изначальными считаются амечи и дейвы. К какому же миру принадлежит этот самый Творец? Что он за птица? Откуда взялся и что ему, собственно, нужно?»
   – Расскажи мне еще о Творце, – попросил Повелитель Воды. – Как он выглядит? Какова основа его магии? Насколько он силен?
   Мираки скривился и начал брызгать слюной:
   – Ну уж нет, амечи! Пусть встреча с Творцом окажется для тебя неприятным сюрпризом. Я не расскажу о нем ничего. И вообще, наш разговор закончен. Я презираю тебя и хочу сразиться с тобой!
   «Ну вот, он уже докатился до того, что обращается к Высшему на «ты» без разрешения». – Эрхал нахмурился. Его терпение было на исходе, и потому слова прозвучали резко:
   – Хочешь боя? Ты его получишь. Но тогда тебе придется умереть.
   – Необязательно мне, – возразил архимаг, – если ты поклянешься не использовать магию, а драться только мечом, то еще неизвестно, чем закончится наша схватка.
   – С чего бы мне отказаться от магии?
   – Если применишь заклинания Высших на полюсе силы, произойдет катастрофа. Близлежащие города обратятся в пыль. Пострадает множество людей. Ты знаешь это не хуже меня и не станешь причинять вред невиновным. Вы, Боги, благородны. Вы защищаете смертных, а не уничтожаете их.
   «Ага, то Боги – ничтожества, и он нас презирает, то мы благородные, – скривился Эрхал. – Мэтр непоследователен. Да ладно. Чего еще ждать от спятившего мага? Похоже, этот Творец основательно промыл ему мозги. Кстати, о благородстве…»
   – У меня нет меча. Мне нечем сражаться, – вслух сказал Эрхал.
   – Дерись голыми руками, – предложил Мираки.
   – А у тебя будет меч? – уточнил Повелитель Воды.
   – И у меня, и у моих людей, – кивнул архимаг, – но мы тоже проявим благородство и не станем пользоваться магией.
   Эрхал не смог удержаться от выразительной усмешки. Мираки уже прощупал их с Темьяном и понял, что его магия тут бессильна. Отчего же теперь не поиграть в благородство?
   – Кстати, тебе оказана большая честь, – напыщенно продолжал архимаг. – Ты будешь сражаться с лучшими из лучших воинов Лавитропа. Каждый из них и без магии стоит целого отряда гвардейцев.
   – Я буду сражаться с каждым из них по очереди? – уточнил Повелитель Воды.
   Мэтра искренне позабавил его вопрос.
   – Не по очереди, а со всеми одновременно, – ответил он и повторил: – Но мы не будем пользоваться магией.
   – Однако! Странные у тебя понятия о благородстве, архимаг. Я безоружным стану сражаться с шестью вооруженными людьми, да? С лучшими из лучших?
   – Ты к тому же еще и трус, – обрадовался Мираки, а Эрхалу стало смешно.
   – Я согласен сразиться с вами и вашими людьми, досточтимый мэтр. Надеюсь все же, что ваша совесть подскажет вам иные условия нашего боя, – с издевательской вежливостью сказал Повелитель Воды.
   – По-моему, условия честные, – совершенно искренне ответил Мираки и покосился на Темьяна: – А Огонь? Он кто? Вроде не амечи и не обычный маг.
   – Урмак. И он не будет вмешиваться в наш «честный» поединок, не волнуйся.
   – Урмак? Не может быть! Впрочем, когда он летал в облике Дракона, я тоже решил, что он урмак. Но Огонь… Это невозможно!
   – Так что, продолжим разговор? Я рассказываю тебе об Огне, а ты мне о Творце, идет?
   – Нет!
   Мираки снова замкнулся с какой-то непонятной озлобленностью. «Может, пресловутый Творец навесил на его разум заклинание, запрещающее рассказывать?» – предположил Эрхал.
   – Нет, амечи, от меня ты ничего не узнаешь, – решительно повторил архимаг. – И если ты не трус, готовься к бою.
   – Ладно, – согласился Эрхал. Ему уже надоел психованный зеленый волшебник и хотелось, чтобы все побыстрее закончилось.
   Мираки вновь очертил посохом круг, снимая заклинание, и пошел к своим людям. Они о чем-то начали шептаться, а Повелитель Воды приблизился к Темьяну, чтобы дать ему кое-какие указания. Огонь выслушал и мигнул пламенем, что Эрхал расценил как кивок.
   Повелитель Воды отошел подальше от оборотня. Архимаг и пятеро воинов окружили его и обнажили мечи в ритуальном салюте. Эрхал тоже сложил руки ладонями вместе и слегка наклонил голову в приветственном жесте. Вот только его приветствие предназначалось не им…
   Бой принято сравнивать с пляской. Внешне иногда это так и выглядит – если противники настоящие мастера своего дела, конечно. Да, внешне бой бывает похожим на танец.
   Внешне…
   Но у дарианцев считается иначе. Они смотрят в самую суть явлений. Для парящих-среди-звезд бой – это разговор. Разговор со Смертью с глазу на глаз…
   В свое время Эрхал пытался объяснить Темьяну первый пункт дарианского «Трактата о бое», в котором говорится, что во время сражения у тебя нет противника, как такового, и ты сам перестаешь быть живым существом, становясь некой абстракцией. Но Темьян так и не смог понять его. А суть заключается в том, что битву ты ведешь не с конкретным воином, а со Смертью. Вернее, не битву, а разговор, потому что Смерть не враг, а собеседница. Каждый из вас отстаивает свою точку зрения, и кто окажется красноречивее, тот и победил. Но Смерть не враг. Она составляющая мира, часть твоей души. Она – это ты. А с самим собой можно спорить, но не драться.
   Поэтому бой – это разговор.
   И приветствие Эрхала было адресовано не Мираки с компанией – для Повелителя Воды они больше не существовали, – а Смерти – его великой собеседнице.

   – Здравствуй, друг, – говорит она. – Я пришла за тобой.

   …Два воина-мага делают синхронные движения к Эрхалу – справа и слева. Один из них курнос настолько, что кажется, его ноздри вывернуты наизнанку. Второй, напротив, очень красив. Изысканный излом черных бровей, густая синева глаз, мужественный подбородок и ухоженная щеточка усов…

   – Ты пришла слишком рано, подруга, – отвечает Эрхал, делая первый шаг навстречу мечу курносого. – Мой путь до конца не пройден.

   …Курносому не хватает времени для правильной атаки. Его рука с мечом продолжает двигаться по инерции. Мимо Эрхала. Туда, где он был мгновение назад. Повелителю Воды остается только перехватить руку противника и чуть-чуть изменить траекторию движения так, чтобы сжимаемый ею клинок вошел точно в незащищенную кольчугой шею Красавчика…

   – Вижу, ты настроен решительно, – смеется Смерть. – Но возможно, я еще смогу переубедить тебя.

   …Курносый оказался шустрым малым. Не пытаясь вывернуть свою правую руку из объятий Эрхала, он норовит пырнуть его левой с зажатым в ней кинжалом и одновременно заносит для удара ногу с намерением пнуть Повелителя Воды в голень или в пах. А в спину амечи летит очень сильный «ломающий» удар от очередного мага, которого Эрхал про себя окрестил Ломателем…

   – Не представляю, какие аргументы смогут меня переубедить. Но я рад нашей встрече, Смерть, без тебя я начинаю скучать.

   …Курносый сослужил Повелителю Воды роль щита, приняв на себя удар Ломателя. Как ни странно, кольчуга Курносого прогнулась, но выдержала. Правда, серьезная травма ему все же обеспечена, но зато он останется в живых, провалявшись без сознания до конца схватки. А у Эрхала теперь есть меч…

   – Я уважаю тебя, Эрхал, и потому пойду сразу с козырей. – Смерть на мгновение задумывается. – Речь пойдет о Динантре.

   …Теперь Повелителя Воды атакуют трое противников одновременно, и только архимаг пока задумчиво стоит на месте. Ломатель воспроизводит свой любимый удар – рубящий сверху – в надежде заставить противника отступить прямо под меч Весельчака. Эрхал окрестил его так из-за неуместной сейчас улыбки или, вернее, оскала, обнажившего не слишком хорошие зубы с торчащими передними резцами…
   Услышав любимое имя, Повелитель Воды на мгновение теряется и пропускает свою реплику. Поэтому говорит снова Смерть:

   – Если сейчас ты уйдешь со мной, второе «всё», которое ты пообещал Хименесу, потеряет силу. Ведь с мертвых не взыскивают долгов!

   …Эрхал по-прежнему стоит перед выбором – отступать под меч Весельчака или принять на себя очень сильный удар Ломателя, когда третий маг – пусть он останется Безымянным – вытягивает в сторону Повелителя Воды руку с короткой металлической трубкой. Из объемистого жерла вылетает гарпун и со скоростью пращи мчится к незащищенному боку амечи…

   – Перед тобой выбор, Эрхал. Твоя жизнь или ее честь. Выбирай сейчас! – твердит Смерть.

   …Гарпун вот-вот прогрызет рубашку амечи и вопьется ему в бок, круша ребра на мелкие осколки и раздирая мускулы. Создаваемый замахом меча Ломателя ветер шевелит волосы на голове Эрхала. А справа затаился острый клинок Весельчака, отрезая единственно возможный путь к спасению…
   Повелитель Воды медлит, и Смерть шепчет, уверовав в свою победу:

   – Все верно, Эрхал. Расслабься и опусти меч. Ты сделал правильный выбор.

   Повелитель Воды улыбается ей, осознав наконец истину, и говорит:

   – Ты ошибаешься, Смерть!

   …Подшаг с поворотом, и гарпун, разорвав на нем рубашку, разочарованно втягивается обратно в трубку Безымянного…

   – Я давно сделал свой выбор, Смерть! Там, на площади возле пленного дейва, мы с Динантрой вместе сделали его!

   …Прием, именуемый «закрученным плугом», позволяет Эрхалу приблизиться вплотную к Весельчаку, сохраняя контроль над его клинком…

   – Если умрет хоть один из нас, то и другому нет смысла жить, Смерть.

   …Ломатель забыл, что прямое скольжение «ломает» любые удары. А зря…

   – Так что стоящий передо мной выбор таков: либо мы с Динантрой живы оба, либо не уцелеть никому. А долги… их все равно придется платить, буду я жив или нет. Ты знаешь это не хуже меня, Смерть.

   …Эрхалу удается разорвать дистанцию со всеми тремя противниками, и они возвращаются на исходные позиции с той лишь разницей, что амечи по-прежнему свеж и бодр, а Ломатель малость выдохся, вкладывая в свои удары слишком много силы. Значит, именно он и станет следующей жертвой, решил Повелитель Воды…

   Смерть смущена:
   – Ты раскусил мой обман, друг. Конечно, бегством не решить проблем, даже бегством в Смерть. Но я должна была попытаться, согласись.

   …Ломатель силится укрыться за спинами соратников, пытаясь хоть немного перевести дух…

   – Попытка была неплоха, – подтверждает Эрхал. – В какой-то момент я почти поверил тебе. А что касается второго «всё»… Думаю, что смогу выкрутиться, не втягивая в это Динантру. Наша главная игра с Хименесом еще впереди, подруга!

   …Чтобы добраться до Ломателя, Повелителю Воды приходится прорубиться сквозь Весельчака в самом буквальном смысле. А чтобы Безымянный не скучал в одиночестве, Эрхал отправляет на тот свет и его.
   Они с Мираки остаются вдвоем…

   – Что ж, – разочарованно шепчет Смерть, – возможно, я действительно пришла слишком рано. Прощай, мой добрый друг. Я ухожу.

   …Архимаг Лавитропа, повелитель дерева и металла, зеленый волшебник, шатаясь, подходит к амечи и опускается на колени, положив свой посох к его ногам.
   Глаза Мираки горят фанатичным огнем, а пересохшие губы шепчут:
   – Я наказан за гордыню, Великий и Всемогущий Повелитель Мироздания. Я захотел сравняться с Богами и потому предал вас. Но теперь вы – мой судья.
   Он склоняет голову и ждет. Смерти? Помилования?
   Эрхал поднимает меч. Размахивается. И в тот момент, когда голова архимага слетает с плеч, Повелитель Воды слышит прощальные слова великой собеседницы:

   – Желаю удачи на выбранном пути, друг! Мы с тобой еще встретимся…
   – Непременно, – едва слышно шепчет Эрхал в ответ. – Конечно, встретимся. Разве может быть как-то иначе?..

20

   – Почему ты все-таки казнил его, Эрхал?
   Амечи и урмак по-прежнему находились в Степи. Темьян вновь принял облик Барса. Они сидели у костра, любовались закатом и ждали, когда запечется пойманная Барсом дичь – то ли крыса, то ли тушканчик – но Темьян уверял, что будет вкусно.
   – Отвечать обязательно? – спросил Повелитель Воды.
   Урмак посмотрел на него. Эрхал заметил, что карие глаза оборотня изменили цвет – потемнели, становясь черными. Насколько амечи успел изучить Темьяна, это означало, что тот очень напряжен. Когда урмак был чем-то доволен, его глаза светлели, приобретая нежный медовый оттенок.
   – Ладно. Я отвечу, Темьян… Он уже был мертв, когда положил к моим ногам свой посох. И приговор ему вынес не я, а он сам. Мираки очень хорошо владел мечом, он мог вступить со мной в схватку.
   – Разве амечи не сильнее людей? Просто потому, что они амечи?
   – Сильнее в магии – да. Более живучи – безусловно. Но реакции, в смысле физической силы или скорости движений, у нас такие же. Разве что мы живем дольше любого смертного и потому у нас гораздо больше опыта.
   – Значит, у него против тебя все равно не оставалось шансов?
   – Опытный воин имеет все шансы победить Высшего, Темьян. Знавал я смертных, которые утирали нос и амечи, и дейвам, отбивали сильнейшие – магические! – атаки простым мечом и выходили победителями из таких схваток, в которых спасовали бы и сами Боги. Кстати, за примером далеко ходить не надо. Те же корбасы едва не уделали меня. И если бы не ты… А что касается Мираки… Он предал одни идеалы, но так и не обрел других. Во время боя он тоже говорил со своей Смертью, и она убедила его уйти. Вероятно, ему не для чего стало жить. Если бы я не отрубил ему голову, он прожил бы ненамного дольше – ищущие Смерть, как правило, находят ее. Но она могла оказаться куда мучительнее.
   – То есть ты проявил сострадание? – насмешливо прищурил глаза Барс.
   Эрхалу очень не понравился его тон, да и весь разговор. Повелитель Воды опустил голову, разглядывая сухую, комковатую землю с остатками пожухлой травы, но все же ответил:
   – Я не испытывал к нему никаких чувств: ни злобы, ни сострадания. Я сыграл роль веревки, которую закидывают на ветку дуба, желая повеситься. Веревка может конечно, порваться и продлить агонию бедолаги, но… Я предпочел быть крепкой веревкой.
   Темьян промолчал.
   «А ведь он думает сейчас о матери и остальных погибших жителях родной деревни, – догадался Эрхал. – Ему сейчас тяжело. В их гибели парень упрекает себя. Но правда заключается в том, что он не виноват в смерти близких. В тот страшный день каждый из них говорил со Смертью, и ни у кого не нашлось аргументов в пользу Жизни. В противном случае все сложилось бы иначе. Нет, не Темьян – причина гибели родных. Настоящая причина в том, что у них не хватило желания жить. Они сдались, отступили перед Смертью. И погибли. Вот это правда. Страшная правда. Урмак пока не готов ее принять. Он воспринимает Смерть как врага, и это мешает ему взглянуть на вещи непредвзято…»
   – Еда готова, – сказал Темьян.
   Они принялись молча жевать сочное мясо и думать каждый о своем.

21

   Амечи и Урмак уже заканчивали ужин, когда Степи вздумали побаловать их очередным сюрпризом.
   Вначале замерло время. Падающее за горизонт солнце приостановило свое движение, а бегущие по небу облака вдруг застыли на полном скаку, словно зацепившись за острую солнечную корону. Вслед за облаками повисли в воздухе, не долетев до земли, сорванные ветром листья, а склонившаяся под тельцем зайца трава так и не успела распрямиться. Сам зверек оцепенел неподалеку, забыв опустить одну лапку на землю.
   Эрхал и Темьян-Барс замерли у костра, не в силах пошевелиться. Ощущения казались странными. Мозг адекватно воспринимал окружающее, а тело окаменело, работали только органы чувств.
   Казалось, пауза длится бесконечно.
   А затем время двинулось вспять.
   Вначале Повелитель Воды ощутил неприятное томление в голове, которое постепенно стало охватывать весь организм. Эрхалу показалось, будто из него медленно вынимали кости по одной, вытягивали жилы и выкручивали внутренности, как тряпку. Но ощущения не причиняли боль. Тут другое. То, что сейчас переживали они с Темьяном, можно было описать словами: «Невыносимо. Несносно. Нестерпимо».
   Происходящее живо напомнило Эрхалу кохайскую казнь водой. Связанного пленника сажали под огромным чаном с краном, из которого неспешно капала вода, попадая точно на темечко приговоренного. Обычная чистая вода, ни горячая, ни холодная, без всякой примеси кислоты или яда. Вода капала медленно, но постоянно, попадая точно в одну и ту же область на голове. Совсем небольно. И, на первый, взгляд неопасно… Часов через семь приговоренный начинал плакать и просить о любой другой казни как о милости. Через пятнадцать – сходил с ума. Самые сильные, бывало, выдерживали сутки…
   В бытность свою Учеником Эрхал на спор провел под таким чаном несколько часов… В общем, он проиграл тогда ужин на десятерых в лучшем трактире Лакии.
   К счастью, их с Темьяном пытка продолжалась недолго.
   Когда они обрели способность двигаться, оказалось, что съеденное мясо тушканчика снова жарится на костре, а солнце только начинает садиться.
   – Что?.. Как же это? А?! – Сказать, что урмак растерялся, значит не выразить и сотой доли его эмоций.
   – Это и есть скольжение, Темьян, – пояснил Эрхал. – Возврат во времени. Здесь, в Степях, такое случается. На то они и Скользящие. Неприятно, но неопасно. Правда, ужинать теперь придется заново.
   Урмак диким взглядом посмотрел на мясо, и его прямо-таки передернуло.
   – Я не голоден!
   – Понимаю тебя, друг, – пробормотал амечи, отрезая себе сочный, дымящийся кусок нежного, ароматного жаркого.

22

   Ночь они провели относительно спокойно, если не считать короткой потасовки со стаей степных волков.
   Звери считались бы совсем обычными, кабы не их странная привычка плеваться ядом, от которого моментально обугливалась трава, а в земле образовывались дымящиеся лунки. Но Темьян, приняв обличье Дракона, так быстро разобрался с незваными гостями, что Эрхал даже не стал вмешиваться. Урмаку явно требовалось сорвать на ком-нибудь накопившиеся эмоции, и напавшие звери оказались как нельзя кстати.
   А утром к урмаку и амечи в гости пожаловала вторая стихия в лице архимага Засаринузу, владыки смерти и виртуоза мысли, главного серого мага.
   Средних лет, невысокий и подвижный, с умными серыми глазами и длинными, чуткими пальцами музыканта, он пришел один, безо всякого сопровождения.
   «Хм… Он настолько безрассуден или, напротив, уверен в своих силах? – заинтересовался Эрхал. – Что ж, поглядим…»
   Архимаг был одет в стального цвета тогу с золотой каймой, которая скрывала его фигуру, но чувствовалось, что главный серый волшебник больше предпочитает проводить время за книгами или на тренировочной площадке, нежели за обеденным столом. В руках он держал короткий посох, вернее, жезл из черного эбонита с навершием в виде золоченой головы дракона с разверзнутой пастью и красными глазами-рубинами.
   Оружия у гостя не было видно. Впрочем, кинжал можно запросто спрятать в складках его широкого одеяния, решил Эрхал.
   Они с Барсом сидели у костра и завтракали остатками вчерашнего жаркого. Серый маг бодрым шагом приблизился к ним и вежливо поклонился:
   – Приятного аппетита, господа. Спокойным ли был ваш сон?
   Темьян-Барс привстал и склонил клыкастую звериную голову в ответном поклоне:
   – Спасибо, мэтр. А как у вас? Присаживайтесь и разделите с нами трапезу, уважаемый.
   – Благодарю, я не голоден, но вы ешьте, не торопитесь, – замахал рукой архимаг и… встретился с Эрхалом взглядом. Лицо серого волшебника изменилось – он признал в Повелителе Воды амечи.
   Дальше последовала знакомая для Эрхала смена эмоций: неверие собственным глазам, оторопь, растерянность. Затем напряженная работа мысли, задумчивый взгляд на урмака, который в нарушение всех правил спокойно сидел – неслыханно! – в присутствии Бога и не проявлял к нему должного почтения.
   Повелителю Воды стало крайне любопытно, какие же выводы сделает волшебник и как станет себя вести.
   Надо отдать серому архимагу должное – он оценил обстановку и принял решение за считаные мгновения. Украдкой оглядел землю, выбирая местечко почище и поровнее, и опустился перед амечи на колени. Склонил голову, чтобы, согласно правилам, не видеть лица Высшего, но одновременно гордо расправил плечи, умудряясь сочетать в одной позе смирение и достоинство.
   Серый волшебник молчал и правильно делал – первым разговор должен начинать Бог, то есть Эрхал.
   Барс ошеломленно глядел на архимага, но тоже молчал, приоткрыв от удивления пасть.
   Не желая долго мучить архимага, Эрхал поспешно произнес ритуальную фразу:
   – Дозволяю тебе встать, маг, и разговаривать со мной как с равным.
   Серый волшебник поднялся с колен и ответил, как положено:
   – Благодарю вас, Ученик Всемилостивейших и Всевластных Повелителей Мироздания. Моя жизнь и мысли принадлежат вам.
   И тут Темьян не выдержал:
   – Вы чего это оба, а? Дурака валяете?
   Оборотень искренне почитал Богов, но в Эрхале видел ровню себе, не воспринимая как высшее существо. Повелителя Воды это вполне устраивало, но он хорошо представлял, как именно такие отношения между Высшим и смертным выглядят со стороны!
   Подтверждая это, архимаг бросил на Барса диковатый взгляд, а Эрхал улыбнулся и сказал, подчеркнуто переходя на «вы» и тем самым действительно уравнивая их с серым волшебником:
   – Может, и в самом деле отбросим церемонии, мэтр? Вы проявили ко мне должное уважение, я ответил вам тем же. Давайте теперь, не в обиду будь сказано, по-простому. В виде исключения. Ведь ситуация не совсем обычная, согласитесь. Да и я все-таки еще не Бог. И на Ксантине, можно сказать, инкогнито. Как, кстати, вас звать?
   Маг на протяжении речи смотрел вначале с удивлением, затем с намеком на улыбку. Чувствовалось, что ситуация начала его забавлять.
   – Мое имя Картарин.
   – Меня можете называть Эрхалом, а его Темьяном. Чувствуйте себя спокойно, мэтр, не напрягайтесь.
   – Да, хорошо.
   Картарину явно было не по себе, но после секундного колебания он все же присел на землю, бросив вопросительный взгляд на амечи: не слишком ли далеко он зашел? Эрхал ободряюще улыбнулся ему и спросил:
   – Я так понимаю, вы дали согласие на участие в Ритуале Судьбы?
   – Да, но я не знал, что встречу вас, Великий.
   – Эрхал, мэтр. Мне будет приятно, если вы станете обращаться ко мне по имени.
   – Да, Эрхал. Трагги «забыли» упомянуть о вашем участии.
   – То есть вы теперь не хотите сражаться?
   – Ну почему же. Если вы не возражаете, Be… м-м-м… Эрхал, то я готов.
   Темьян-Барс придвинулся к Повелителю Воды и зашептал, щекоча длинными белыми усами его ухо:
   – Мне он нравится, я не хочу убивать его.
   – Убивать? – удивился Картарин. – Но кто говорит об убийстве?
   – А… как же… ведь сражаться же? – поразился Темьян.
   – Насколько я понял слова трагги, от нас не требуется смертоубийства. В пророчестве сказано, что претендент должен победить стихию. Победить, а не уничтожить ее.
   – И как, по-вашему, будет засчитываться победа? – Эрхалу очень понравился ход его мыслей.
   – У меня есть предложение, – сказал Картарин. – Как вы знаете, мы, серые волшебники, строим свою магию на стихиях мысли и смерти, то есть работаем с воображением, с мертвой материей, иногда превращая ее в явь. Один из методов подготовки наших магов – игра в несуществующем пространстве. Правда, для игроков события становятся настоящими.
   – Так вы предлагаете мнимый бой в выдуманной реальности?
   – Да. Мы разыграем сражение. Вы возглавите одну армию, я другую. Чьи войска одержат верх, тот и победил. При этом лично драться друг с другом нам вовсе не обязательно.
   – Договорились, – обрадовался Темьян-Барс. – Когда начнем?
   – Да хоть сейчас, – пожал плечами Картарин.
   – Согласен, – кивнул Повелитель Воды. – Только вначале, не согласитесь ли вы, мэтр, ответить на несколько моих вопросов?
   – Почему бы и нет, Велик… м-м-м… Эрхал.
   – Тогда расскажите, что вы знаете о Творце?
   – О ком? О Творце? Я не знаю такого.
   – Так… А Черного Чародея вы знаете?
   – Имею сомнительную честь, – вздохнул Картарин. – Собственно, поэтому я здесь. Серые маги отказались предавать Богов и присягать Темным Небесам. Мы были готовы биться за свои убеждения и умереть. Да-да, мы знали, что нас ждет страшная участь, потому что против Бовенара и его двойника оказались бессильны. Кстати, вы знаете, что Бовенар – амечи?
   Эрхал кивнул.
   – А его двойник – дейв.
   – И это тоже мне известно.
   – Так вот, – продолжал Картарин. – Серые маги были готовы к смертельной схватке, когда Бовенар предложил нам сделку. Я участвую в Ритуале Судьбы, а взамен он оставляет нас в покое при условии, что мы станем сохранять нейтралитет. Мы можем продолжать поклоняться Богам, но не будем препятствовать воцарению на Ксантине Темных Небес. Я вопросил Богиню Весны, дозволено ли подобное и не расценят ли Всемогущие мое согласие как предательство… И вот я здесь.
   – И вот вы здесь, – задумчиво повторил Повелитель Воды. – Значит, Богиня Ксантина знает о Темных Небесах?
   – Разумеется. Я докладывал ей еще семь лет назад, когда Бовенар только начал свой богоненавистнический путь.
   «Значит, Богам было все известно с самого начала. – Эрхал ожидал чего-то подобного и совсем не удивился. – Странно другое. Получается, что Ритуал Судьбы – часть плана Бовенара. Он давно готовился к нему и даже договорился заранее с архимагами. И захватил нас с Темьяном с вполне определенной целью. Но зачем ему это нужно? Хочет, чтобы трагги избавились от проклятия? Непонятно…»
   Его раздумья прервал Темьян, которому весьма понравилась предложенная серым магом игра, и ему не терпелось начать.
   – А какие армии у нас будут? – спросил урмак. Его звериные глаза азартно заблестели.
   – Вы, разумеется, сами выберете себе войска, – ответил Картарин и посмотрел на амечи. – Эрхал, у вас еще есть вопросы?
   – Нет, мы можем начать сражение.
   Картарин придвинулся ближе и протянул руки так, словно держал между ладонями невидимый мяч. Постепенно воздух между его ладоней сгустился, потемнел, затем обрел осязаемую форму шара и стал прозрачным. У Картарина в руках оказался миниатюрный глобус. Он начал медленно крутиться вокруг оси, демонстрируя различные пейзажи: города, реки, моря, острова, горы и долины.
   – Вначале нужно выбрать местность, – предложил серый архимаг.
   – Горы, пустыни и моря можно отбросить сразу. Давайте остановимся на лесополосе, можно холмистой, с рекой или без, – выбрал Эрхал.
   – Время суток? – уточнил мэтр. – День, ночь?
   – День.
   – Хорошо. Такая территория подойдет?
   Они втроем вгляделись в шар.
   – Вполне.
   – Теперь нужно сформировать войска…
   Картарин и Темьян азартно погрузились в подготовку к игре. Эрхал не стал мешать им, отдавшись своим мыслям.
   – Ну что ж, к бою. – Картарин встал. – Желаю удачи, господа.
   – И вам, архимаг. Рад, что познакомился с вами. – Повелитель Воды протянул ему руку.
   Картарин растерянно посмотрел на нее, вскинул голову и взглянул амечи в глаза. Тотчас выражение лица волшебника изменилось, он несмело пожал ладонь Эрхала и улыбнулся.
   – Вы хороший человек, мэтр, – мурлыкнул Темьян, – даром что волшебник.
   Картарин в ответ дружески потрепал Барса по макушке:
   – Ну что? Начали? Тогда вперед!
   …Спустя несколько часов они вновь сидели втроем у костра.
   – Я поздравляю вас с победой, Эрхал, Темьян, – Картарин учтиво склонил голову.
   – У нас был достойный противник, – ответил в том же духе Повелитель Воды.
   – Да уж. – Темьян восторженно покрутил звериной башкой. – Как вы зажали нашу конницу между двух холмов! Я думал, что все, нам конец.
   – Но ваша засада в перелеске переломила ход сражения, – откликнулся серый архимаг.
   Они с Темьяном продолжали темпераментный обмен комментариями. Эрхал слушал и изредка поддакивал им.
   Прощаясь, Картарин уже уверенно пожал Повелителю Воды руку…

23

   Утро встретило Эрхала и Темьяна землетрясением. Началось оно во время дежурства урмака. Повелитель Воды дремал возле затухающего костра прямо на жесткой земле с острыми иголками высохших трав. Легкое колебание почвы воплотилось в его сне в виде расписных качелей, вроде тех, что устанавливаются в Ларонде во время праздника Священного Обмена Дарами.
   Динантра обожала этот праздник, тем более что в Ларонде его праздновали бесподобно. Там подавали горячее пряное вино и засахаренный миндаль. Выступали менестрели и фокусники. Устраивали фейерверки и танцы. Азартно играли в скоррель. А маги организовывали забавные карусели и устанавливали высоченные качели-лодочки, очень популярные среди молодежи.
   И вот Эрхал с Динантрой стояли, обнявшись, на дощатом полу качелей, а те взлетали так высоко, что был виден весь город. У Повелителя Воды захватывало дух – то ли от высоты, то ли от выпитого вина, то ли от близости любимой, и он был счастлив так, что хотелось кричать…
   – А-а-а! Эрхал, проснись! – ворвался в его сон крик Темьяна. Он уже принял облик Дракона, огромные крылья раскинулись для взлета, а лапы нетерпеливо переступали, балансируя на взбесившейся земле.
   Степь сейчас напоминала море. Ее поверхность исходила волнами, вначале невысокими, с фонтанчиками мелких камней вместо бурунов. Затем волнение стало усиливаться. Земля, словно гигантский зверь, встряхнула мехом колючих трав, очищая «шкуру» от налипших на нее комочков грязи, на миг успокоилась и… встала на дыбы. Поверхность вспучилась валунами, разорвалась трещинами, а шагах в пятидесяти от Эрхала и Темьяна начала копиться высоченным валом вывороченной земли, напоминая дикого разгоряченного кабана-секача перед атакой.
   – Что это, Эрхал? – пробормотал урмак.
   – Третья стихия, Темьян. Твои старые знакомые – маги Датныока. Земля и вода. Пришли, чтобы разделаться с нами.
   – Что будем делать?
   – Взлетаем.
   – Может, попробуешь использовать свою магию?
   – Нельзя, Темьян. На полюсе колдовства моя сила сработает как детонатор.
   – Чего-о?
   – Ну, неважно, главное, что никак нельзя. Так что давай взлетай, Дракон.
   Эрхал вспрыгнул урмаку на спину, и они пронеслись над самым валом разъяренной земли. Та резко дернулась им вслед, но промахнулась, и только мелкие острые камешки со скоростью пращи взлетели вверх, барабаня по брюху и крыльям Дракона.
   Амечи и оборотень летели над Степью, а снизу к ним тянулись уродливые руки земли. Но Темьян оказался ловок и увертлив. Он попробовал взлететь повыше, и внезапно голова Эрхала врезалась во что-то твердое, словно вместо неба оказался прозрачный крепкий потолок. Амечи чуть не потерял сознание от удара, но Темьян не понял, что произошло. Он снова взмыл вверх, Эрхал инстинктивно наклонил голову, и на этот раз небесный свод проверил на прочность черепушку урмака.
   – Ах! – Он утратил равновесие и едва удержался от падения в штопор.
   Стараясь выровняться, Дракон вновь попытался набрать высоту, но его крылья вдруг задели непонятную твердь, словно небесный потолок превратился в сужающийся со всех сторон тоннель.
   И тут до Эрхала наконец-то дошло: воздух!
   Сейчас им противостояли одновременно две стихии. Синие маги Датныока, земля и вода, и желтые маги Шинэхуу, воздух и огонь, объединили свои усилия не только в свержении старых Богов, но и в ритуальной борьбе.
   «Вероятно, правилами трагги такое разрешается, – предположил Эрхал. – Как разрешается и нападать исподтишка, без предупреждения. Как тут не вспомнить казненного мною зеленого архимага, мэтра Мираки. На фоне синих и желтых волшебников он выглядит благородным из благородных, а предложенные им условия поединка – один безоружный против шестерых вооруженных – кристально честными. Выходит, зря я на него наезжал, жаль, что прощения просить уже не у кого. Впрочем, если наша схватка с магами Датныока и Шинэхуу будет протекать так же, как началась, то мы с Мираки вот-вот встретимся. Посмертно, разумеется».
   Повелитель Воды отчетливо понимал – нужно срочно ломать навязываемый врагами сценарий.
   – Приземляйся, Темьян, и оборачивайся Пауком.
   Урмак выполнил команду без возражений и вопросов.
   Они приземлились, и Дракона стало мять новое превращение, а Эрхал поспешно обнажил меч. С любым заклинанием можно справиться и мечом, если разрубить ключевой узел. Вот только сначала узел требуется найти.
   – Темьян, по моей команде бросай паучью сеть в район во-о-он того куста, только забирай немного выше… Понял?
   Паук кивнул и сосредоточенно посмотрел на цель.
   А на амечи и оборотня покатился озверевший вал земли, намереваясь раздавить или похоронить заживо. Эрхал бросился ему навстречу, балансируя на расползающейся тверди, увертываясь от сыплющихся сверху комьев, и вонзил острие клинка в самое сердце врага.
   Раздался мощный рев, переходящий в вой. Он постепенно сменился всхлипываниями и хрипами. Грозная волна на миг застыла, а затем рассыпалась, насыщая пылью воздух и вызывая свербение в носу. Эрхал расчихался, закашлялся. А на месте поверженной земли остался корчиться в судорогах человек с развороченной грудной клеткой в некогда коричнево-синей, а теперь бурой от крови тунике.
   Повелитель Воды склонился над агонизирующим магом и посмотрел ему в лицо – это не архимаг, другой. Значит, им сейчас противостоит не только парочка архимагов, с ними пришли и рядовые волшебники.
   «Земля понесла первые потери, теперь следует ждать нападения от воздуха», – мельком подумал Эрхал.
   Так и есть! Сильнейший удар сбил его с ног и протащил с десяток шагов, давя ветром, словно прессом. Тут бы амечи и конец, но он успел крикнуть: «Темьян, сеть!» – и теперь уже захрипел попавший в ловушку ветер.
   Эрхал вовремя приметил завязывающийся узел стихии и нацелил на него Темьяна. Сеть урмака-оборотня, ко всему прочему, обладала определенными боевыми свойствами, одно из которых очень пригодилось сейчас. Она, подобно острейшей бритве цирюльника, покромсала тело волшебника-ветра на части.
   Маг посмертно обрел человеческий облик, вернее, развалился кусками того, что некогда являлось человеком. Зрелище оказалось страшноватым даже для амечи, и Эрхал постарался в ту сторону не смотреть.
   Тем более что его внимание отвлек водяной смерч. Огромный, бешено вращающийся столб земли и воды понесся прямо на Темьяна, и Эрхалу ничего не оставалось, как рвануть ему наперерез, на ходу призывая помощь собственной стихии.
   Смерч все ближе… ближе…
   В его неистовом кружении уже можно было различить отдельные водяные струи, комки земли, попавшего в страшную ловушку суслика, листья и ветки, чьи-то оторванные конечности вроде хвоста корбаса и еще много всякой всячины, случайно захваченной смерчем.
   Магического узла Эрхал не заметил. «Скорее всего, он внутри, и до него будет ох как непросто добраться, – отметил Повелитель Воды. – Уверен, что на этот раз передо мной сам архимаг Датныока. Сразу чувствуется работа мастера, а мэтр Кида Сороно Атави, синий волшебник, повелитель воды и земли – бесспорно сильнейший маг Ксантины».
   Повелителю Воды было совершенно ясно, что снаружи со смерчем не совладать. Придется действовать изнутри. Самое главное – правильно войти в смерч. Если удастся, Эрхал обретет контроль над ним, а если нет, тело амечи в скором времени будет напоминать тело волшебника-ветра, порезанного на куски Темьяновой сетью.
   Преодолевая сопротивление поднятого смерчем обычного, не магического ветра, Повелитель Воды сделал шаг. Еще. И тут ему наперерез бросился волшебник-огонь.
   Красноватые языки пламени со всех сторон окутали амечи, пытаясь задушить в обжигающих объятиях, но тут же испуганно отскочили, натолкнувшись на воду, которая была вторым «я» Эрхала. Огонь никак не мог причинить вред тому, кто звался Повелителем Воды.
   Это понял и маг Шинэхуу и тут же поменял обличье – пламя съежилось, оборачиваясь холодным, пронизывающим ветром. Он закрутился гибельной юлой, попытался сбить амечи с ног, утащил у него из-под носа весь воздух. Эрхал начал задыхаться, из глаз покатились слезы, вырванные режущими, колючими порывами.
   Но ему было некогда разбираться с ветром – на пути амечи стоял смерч. Он гораздо опаснее, а, стало быть, важнее…
   Эрхал упрямо сделал шаг к смерчу. Еще. И еще. И наконец – контакт!
   Первое касание смерча принесло жгучую боль, словно по телу амечи прошлись крупнозернистым наждаком. Но Эрхал уже видел начало бешеной спирали. Надо только добраться до нее…
   Шаг в сторону. Кувырок. И Повелитель Воды нырнул в смерч. Растворился в нем капельками влаги, проникая в каждую его частицу и заменяя его разум своим. Архимаг Датныока закричал. Вернее, завопил от боли и ужаса. Еще бы ему не кричать – испытываемые им страдания были ужасны.
   «Он сам напросился, – с мстительным удовлетворением подумал Эрхал. – Мог же по-хорошему, как тот же Картарин. Но нет, синий архимаг захотел крови. Нашей с Темьяном. Поэтому мне не жаль его, он сам решил свою участь».
   Мучения архимага продолжались недолго. Несколько мгновений спустя он уже был мертв, а Эрхал обрел контроль над смерчем.
   Теперь осталось подмять под себя рядового волшебника-ветра. Затем можно остановить смерч и заняться последним противником – архимагом Шинэхуу.
   Но желтый архимаг, в отличие от синего собрата, не захотел умирать.
   Когда амечи распустил смерч и обрел человеческое тело, то с удивлением узрел следующую картину: возле растопыренных конечностей Паука на коленях с мольбами о пощаде стоял человек в некогда желтой, а теперь перепачканной кровью и грязью тоге волшебника. Темьян-Паук растерянно шевелил жвалами и явно не знал, что предпринять.
   Повелитель Воды не стал торопиться подходить к урмаку, припомнив неприятный разговор, который состоялся после казни зеленого архимага. Темьян тогда осудил Эрхала, так пусть теперь сам испытает, каково это – выносить приговор!
   «Сразу видно, что желтый архимаг безумно хочет жить. Любой ценой. В таких случаях допустимо выполнить мольбу сдавшегося. На определенных условиях, разумеется, – размышлял Эрхал. – С другой стороны, пятерка Шинэхуу предала Богов, присягнув Темным Небесам, а у предателей участь одна – смерть… В общем, пусть Темьян сам решает».
   Паук все-таки заметил Повелителя Воды и воскликнул:
   – Эрхал! Что мне делать?
   – Это твой выбор, Темьян. Ты можешь казнить или отпустить.
   – Я… я… пусть уходит.
   – Ты прощен, маг, – подтвердил Повелитель Воды. – Ты сможешь уйти живым, но сначала ответишь на ряд моих вопросов.
   Архимаг перевел радостный взгляд на амечи и побледнел. В его глазах стояли узнавание и ужас. Он залепетал, с мольбой прижимая руки к груди:
   – Ученик Богов! Милостивый и Милосердный! Я не узнал вас, клянусь! Иначе ни за что не поднял бы на вас руку… И я не предавал Богов! Меня заставили!.. Оклеветали!.. Вынудили!..
   – Да я верю, что вынудили. Вставай с колен, давай поговорим.
   – Как скажете, Всемогущий! Все, что угодно, Великий! Моя жизнь и мои мысли принадлежат вам… – Захлебываясь словами, мэтр зачастил положенные фразы, а Эрхал укоризненно покачал головой: не поздновато ли он вспомнил обычаи?
   Темьян тем временем успокоился и принял излюбленную личину – снежного Барса. Он сел поодаль и начал вылизывать свой густой, красивый мех.
   Эрхал присел на землю и сделал архимагу приглашающий знак. Тот в страхе уставился на Высшегоя В глазах волшебника читался безмолвный вопль: «Вы приглашаете меня сесть?! Но как же так! Неслыханное нарушение традиций! Сидеть в присутствии Бога категорически запрещено! Это одно из самых тяжких святотатств, указанных в Законе!»
   Повелитель Воды нахмурился и повторил жест. Архимаг подчинился, но теперь ужас наполнял его целиком, от пяток до макушки. «Тем лучше, – сам себе кивнул Повелитель Воды. – Значит, опасаясь наказания, мэтр будет более откровенен. Ему обещана только жизнь, про телесные повреждения не было сказано ни слова».
   – Кто такой Черный Чародей? – задал Эрхал набивший оскомину вопрос.
   Архимаг задумался, подыскивая наиболее точный ответ:
   – Можно сказать, что этот титул делят двое: амечи и дейв, Всемогущий. А вообще-то людская молва создала Черного Чародея, хозяева же основали веру Темные Небеса.
   – А Бовенар – это…
   – Амечи, – уточнил архимаг.
   – А как зовут дейва?
   – Не знаю, Всемогущий. Впрочем, уверен, что и у амечи настоящее имя вовсе не Бовенар.
   – Да, наверное, ты прав… А что ты знаешь о Творце?
   Волшебник вздрогнул. Его начала бить крупная дрожь, а на верхней губе появилась испарина.
   – Он… он… я не знаю, но…
   – Да что ты мямлишь. Говори четко! – У Эрхала вновь возникло ощущение, что он плывет против течения. Несомненно, кто-то баловался с разумом архимагов. Как и с разумом жреца трагги. Но Повелителю Воды было необходимо разузнать все до конца. Напустив в голос металла, амечи спросил с нажимом: – Отвечай, кто такой Творец?
   – Он накажет меня! – взвыл архимаг.
   – Не накажет, – успокоил Эрхал мэтра. – Скоро у него появятся совсем другие заботы.
   Архимаг понял намек совершенно правильно, но перепугался еще больше.
   – Простите, Великий, но вам не справиться с ним. Он…
   – Ну что – он?
   – Он самый настоящий Изначальный, – с благоговением в голосе произнес маг.
   Эрхал сорвался на постыдный крик:
   – Нет никаких «самых настоящих Изначальных», понятно?! Нет!!! Амечи и дейвы – Изначальные! Ясно тебе?!
   Барс удивленно приблизился к ним. В его медовых, обращенных на амечи глазах стоял вопрос.
   Мэтр был напуган до смерти. Он сжался в комок, втянул голову в плечи, закрылся руками и забормотал, избегая взгляда Ученика Богов:
   – Все ясно, Всемогущий и Милосердный… Нет Изначальных, Великий… Как скажете, Всевластный…
   – Эрхал, ты хочешь узнать правду или спрятаться от нее? – разумно спросил Темьян, и Повелитель Воды в который уже раз поразился его совсем не свойственной остальным урмакам рассудительности.
   – Ты прав, Темьян. Прав! Просто меня уже достало упрямство этих предателей, которые, испугавшись тени, пытаются свергнуть реальных Властителей Мироздания – амечи, прикрываясь каким-то выдуманным Творцом.
   – Погоди, Эрхал. Давай я его спрошу.
   – Валяй.
   Барс повернулся к архимагу:
   – Мэтр, сколько всего человек, то есть существ, прячется под маской Черного Чародея? Двое или трое, если считать вместе с Творцом?
   – Творец не Черный Чародей. И уж тем более не существо. – Архимаг поднял голову, его взгляд наполнился безумием, наподобие того что читалось в глазах зеленого волшебника.
   – А кто он?
   – Изначальный!
   Эрхал сжал кулаки, Темьян вздохнул.
   – Начнем сначала, мэтр, – терпеливо сказал Барс. – Значит, есть Бовенар – амечи, его помощник – дейв и некто именуемый Творцом. Так?
   Архимаг кивнул. Нездоровый блеск постепенно ушел из его глаз. «Молодец Темьян! – обрадовался Эрхал. – Он на правильном пути».
   – А Творец вроде как главный в этой троице? – продолжал Темьян.
   Архимаг вновь кивнул.
   – А как он выглядит внешне, этот Творец?
   Волшебник задумался, затем перевел растерянный взгляд с Барса на Эрхала.
   – Я не помню. Но… как же так?! Я дважды удостаивался чести беседовать с ним!
   – Может, он меняет обличья, как дейв?
   – Нет… – Архимаг потер ладонью лицо. – Нет… Не помню… Очень голова болит… Не могу думать…
   – Погоди. – Эрхал встал и приблизился к нему. Положил руки на его роскошную шевелюру, пытаясь нащупать источник боли.
   И ничего не обнаружил! Источника не было! Либо сидящий перед ним человек врал про головную боль, либо…
   Эрхал и сам не знал, что означает второе «либо». Он всегда чувствовал любую болезнь любого живого существа и мог исцелить, дело лишь во времени да желании. А здесь! Судя по внешним признакам, архимаг не врет. У него покрасневшие белки глаз, расширенные зрачки, мутный взгляд и напряженное дыхание. Но внутри у архимага источника боли нет.
   Внезапно Эрхалу стало страшно. А что, если это дело рук пресловутого Творца? Может, он все-таки существует в реальности и действительно необычайно могуществен?..
   Архимаг тем временем бледнел все сильнее, прямо-таки до синевы. Его лицо исказилось от явно нешуточной боли. Капли пота крупными горошинами стекали по лбу и щекам. Его колотило настолько сильно, что, того и гляди, начнутся судороги.
   – Эрхал, мэтра нужно отпустить, иначе своими вопросами мы убьем его, – тихонько прошептал Темьян.
   – Да, ты прав. Что ж, мэтр, вы свободны. Идите. Я не держу на вас зла.
   Не успел Повелитель Воды вымолвить последнее слово, как с желтым архимагом начала происходить разительная перемена. Синева отступила, щеки налились румянцем. Лицо разгладилось, а из глаз ушла боль.
   Архимаг залился слезами и попытался поцеловать Эрхалу руки. Тот поспешно вырвался – еще не хватало подвергаться подобной унизительной процедуре! Он терпеть не мог таких действий со стороны смертных, потом Повелитель Воды чувствовал себя оплеванным.
   Впрочем, остальные Высшие отнюдь не разделяли его точку зрения на преклонение смертных. «Не разделяют, и пусть. А я таков, каков есть – не хочу править и властвовать, и все тут!», – подумал Эрхал.
   Архимаг Шинэхуу ушел, и они с Темьяном смогли немного отдохнуть и расслабиться. К счастью, к ним больше не лезли исконные обитатели Степей – видно, их не на шутку напугали бушующие вокруг амечи и урмака битвы.

24

   Отдых Эрхала и Темьяна длился недолго. Не успело солнце втянуть за горизонт все свои лучи, как их посетила пятая и последняя стихия в лице старого знакомого – белого архимага, магистра Живицы, виртуоза путешествий и мастера жизни, мэтра Оса Оромаки Карчелла.
   Амечи и оборотень как раз собирались ужинать, когда он возник возле их костра.
   – Оромаки! Очень рад снова видеть вас… – Эрхал осекся, только сейчас осознав произошедшую с белым архимагом перемену.
   За те несколько дней, что они не виделись, Оромаки постарел лет на десять. Куда только делся тот импозантный, лощеный мужчина с кокетливой сединой на висках и красивой, окладистой бородкой, с которым Эрхал общался в Малке! Теперь перед Повелителем Воды стоял измученный жизнью старик с потухшим взглядом и испещренными морщинами лицом.
   – Что с вами, мэтр?!
   Оромаки поднял на амечи совсем больные глаза:
   – Мне придется участвовать в Ритуале Судьбы, Великий… Я сяду, можно? – не дожидаясь позволения, он тяжело осел на землю и опустил голову, нервно перебирая пальцами золоченую кайму белоснежной тоги. – Простите меня за дерзость, Великий, но теперь уже все равно….
   – Мэтр, вы зря так переживаете, – вмешался сердобольный Темьян-Барс. – Можно выполнить условия Ритуала, не убивая друг друга.
   – В самом деле, Оромаки. Темьян прав. Устроим нечто вроде того сражения, которое мы разыгрывали с серым архимагом Картарином.
   – Нет, Великий. Со мной другой случай, – тяжело ответил белый волшебник. Язык его ворочался с трудом, а голос стал скрипуч и неприятен. Было трудно поверить, что еще совсем недавно он обладал густым, хорошо поставленным баритоном.
   – О чем это вы, мэтр?
   Он посмотрел Эрхалу в глаза.
   – Простите, Великий, но один из нас должен умереть. Таково условие Творца. У него моя дочь…
   – Так… – Повелителю Воды показалось, будто его хорошенько долбанули по голове мешком. Пыльным и основательно набитым всякой всячиной. – Ваша дочь – девственница и ее забрали для обряда?
   – Чтобы расколоть мир и призвать Темные Небеса, – эхом откликнулся белый архимаг.
   – А вы уверены, что ее вернут, если вы или я погибнем?
   – Он поклялся.
   – Творец?
   – Да. Когда мы разговаривали с вами в Башне, я еще не знал о его существовании.
   – Кто же он такой? Вы можете мне сказать?
   – Он – Изначальный.
   – Давайте подробнее.
   – Подробнее… – Архимаг задумался и внезапно поморщился, словно у него вдруг разболелась голова. – Внешне он похож на амечи, хотя есть в нем что-то и от дейва. И сила в нем иная. Не такая, как у Высших. Непривычная, пугающая.
   Он замолчал, с силой потер виски, а затем взглянул на Эрхала. В его взгляде затаилась такая обреченность пополам с болью, что у Повелителя Воды сжалось сердце. Оромаки заговорил вновь, но так тихо, что пришлось напрягать слух, чтобы услышать его слова:
   – Я не утверждаю ничего категорично, Великий, но… Помните «Сказание о сотворении мира»?
   Эрхал растерянно кивнул, а Темьян, естественно, сказал:
   – Я не слышал. Расскажите, мэтр.
   Тот покачал головой:
   – Оно предано запрету и считается святотатством.
   – Еще бы, – хмыкнул Эрхал. – Там слишком много опасного для амечи и дейвов.
   Звериные уши Темьяна-Барса умоляюще дернулись:
   – Я никому не перескажу его, клянусь!
   – Расскажите, мэтр. Здесь все свои, – разрешил Эрхал.
   Оромаки набрал в грудь побольше воздуха и нараспев начал:
   – «И пришел Творец. И создал Он жизнь, мысль, огонь, воду, камень, дерево и пространство. А Смерть появилась сама, но недоволен был Творец. И вдохнул Он искру свою в души предтечей. И пошли те предтечи обживать землю. И народились от них народы разные, сильные и слабые, смертные и бессмертные. А предтечи исчезли без следа. И лишь когда народ любой стоит перед Смертью, приходят они и отводят Смерти глаза. И обретает силу народ, и обновляется он. А предтечи чутко следят за Смертью, потому что сказал Творец: всем народам быть!»
   – Предтечи – это амечи и дейвы, да? – уточнил Темьян.
   – Вряд ли, ведь «предтечи исчезли без следа», а мы живем, – ответил Эрхал.
   – А чем же легенда не понравилась Высшим? – удивился Темьян.
   – Да тем, что в ней нет ни слова о нашей избранности. По мнению автора легенды, все миры и народы произошли от каких-то предтеч и Творца. А по нашей официальной версии, никакого Творца нет. Есть Боги, то есть амечи и дейвы, которые и создали все расы и миры.
   – А вы на это способны? Создавать расы и миры? – уточнил Темьян.
   – Насколько мне известно, нет. Хотя исследования на эту тему велись. И у нас, и у дейвов. Но главное в другом. Чтобы создать новую вселенную, нужно вначале разрушить старую. Причем разрушить целиком, все миры полностью! Но на такой эксперимент трудно отважиться даже самому отчаянному Изначальному, ведь если не выйдет, погибнут все – и Высшие в том числе, и сам экспериментатор.
   – Но кто-то, видимо, отважился, – пробормотал Темьян. – А кто придумал «Сказание»?
   – Неизвестно. Его текст написан в «Скрижалях пророчеств».
   – Так вы думаете, будто Творец из «Сказания» и здешний – одно и то же лицо? – спросил урмак.
   – Вряд ли, – с сомнением протянул Эрхал. – Творец из «Сказания» создавал жизнь, а здешний хочет разрушить ее.
   Оромаки пожал плечами и опустил голову, а Повелитель Воды продолжал рассуждать:
   – Запустить механизм «расслоения» способен любой из амечи и дейвов. Это очень сложно, трудоемко, но вполне реально. Даже я, будучи Учеником, в состоянии сделать такое. А вот создать потом новую вселенную… Все же не думаю, что подобное под силу Высшим.
   – Здешний Творец не дейв и не амечи, – вздохнул мэтр, и Эрхал почему-то поверил ему.
   Темьян-Барс задумчиво вылизывал лапу, вероятно, придумывая новые вопросы, а Повелитель Воды воспользовался паузой и спросил архимага:
   – Мэтр, вы лично встречали дейва, который прячется под маской Черного Чародея?
   – Нет… А почему вы спрашиваете?
   – Да так. – Эрхал вздохнул и подумал, что ему так и не удалось установить личность того таинственного дейва: Миссел это или другой. Почему-то Повелителю Воды очень хотелось, чтобы им оказался не Миссел…
   Похоже, все темы исчерпаны. На некоторое время у костра воцарилась тишина. Пока длилась беседа, солнце успело раствориться в Степи, и звездная ночь наполнила воздух чистотой и умиротворением. Разговаривать не хотелось, впрочем, как и сражаться. Лучше всего в такую ночь бездумно сидеть у костра и лениво смотреть на искристые переливы пламени.
   Вероятно, чувства Эрхала разделяли и остальные. Темьян, против обыкновения, не накидывался с вопросами, а неспешно разглядывал двух зажаренных куропаток, которых давно успел снять с вертела и аккуратно разложить на припасенных кусочках коры.
   – Ужин остыл, – констатировал он.
   – Это ничего, – ответил Эрхал. – Все равно давайте есть. И вы, мэтр, обязательно. Хоть кусочек. И не смейте отказываться. Это моя воля, воля Бога.
   Белый архимаг улыбнулся:
   – Вы ж еще не Бог.
   Похоже, он начал приходить в себя. Как только разговор свернул в сторону от Творца, Оромаки заметно полегчало. Нужно закрепить успех. Эрхал разломил пополам одну из тушек, протянул ему. Он взял, нерешительно посмотрел на еду и вдруг удивленно сказал:
   – А ведь я и впрямь голоден.
   – Отлично, Оромаки, отлично. Торопиться нам некуда, давайте поедим, отдохнем до утра, а там подумаем, как быть дальше.
   Темьян-Барс урчал над своей порцией, но кончики его мохнатых ушей выразительно давали понять, что он полностью согласен с Эрхалом.
   Повелитель Воды жевал вкусное мясо и размышлял:
   «Такое чувство, что меня с самого первого шага ведут, как марионетку, к некой конкретной цели.
   Вначале я «случайно» столкнулся с Мисселом – одним из дейвов, которым Боги запретили находиться на Ксантине. По идее, я должен был доложить о его присутствии Ювису. И тогда отношения между нашими расами обострились бы.
   Я не стал этого делать, решив продолжить расследование. И тут же наткнулся на доказательство того, что Проклятые имеют на Кстантине свой интерес. По крайней мере, именно из мира дейвов ломился на Ксантину некто.
   Вывод напрашивался сам собой: виновники Темных Небес именно дейвы. Они хотят расколоть мир Ксантины, а затем уничтожить и остальные миры, чтобы создать собственную Вселенную, и таким образом раз и навсегда избавиться от амечи. Это заговор! Нужно срочно доложить Богам о коварстве соперников!
   Кстати, в первый момент я так и решил. Сразу после разговора с белыми волшебниками попросил Оромаки отправить меня как можно дальше на север, чтобы отыскать неповрежденный Храм. Он так и сделал, но…
   Чутье удержало меня от контакта с Богами. Я знал, что мое сообщение означает войну. Чудовищную войну между амечи и дейвами. Войну, которая затронет тысячи и тысячи миров!
   Я так и не вошел тогда в Храм, а вернулся в Малку, в гостиницу «Дары Небес», где меня ждали Темьян с Мисселом. Более того, я откровенно рассказал о добытых сведениях Мисселу, и мне показалось, что он был искренен в своем недоумении.
   На следующую ночь я случайно подслушал разговор Миссела с джигли. Случайно ли? Вообще-то разговор показался мне дурацким до крайности. Если Миссел и впрямь Черный Чародей, зачем ему так подставляться?
   А может, кто-то хочет, чтобы я начал подозревать Миссела? Чтобы я все-таки доложил Богам о предательстве дейвов?
   Интересно, мне кажется или некто и в самом деле пытается столкнуть лбами амечи и дейвов? Но для чего? Зачем ему нужна война между нами?
   Или я ошибаюсь и никакого «третьего» нет? А есть происки дейвов, которые и впрямь затеяли нечто ужасное.
   Проклятые запросто могли заморочить голову и архимагам, и трагги, чтобы те выдавали мне всякую чушь о Творце и Бовенаре-амечи. Но если так, то я совершил чудовищную ошибку, не предупредив Богов. Тогда гибель привычной Вселенной будет полностью на моей совести!
   Так правильно ли я поступил, не войдя в Храм?!
   Ладно, сейчас уже ничего не изменишь, так что успокоимся и продолжим размышлять.
   На границе с Кротасом нас атакуют, и Миссел бесследно исчезает. Мы с Темьяном оказываемся в Степях, принимаем участие в Ритуале трагги, а затем выясняется, что обряд был задуман Таинственным Кукловодом. Получается, сейчас я делаю именно то, что от меня требуется неизвестному. Но даже новичок знает: чтобы выиграть, нужно поломать сценарий противника, поступать так, как от тебя не ждут.
   Как? Провалить Ритуал? Или, напротив, выиграть его?..»

25

   Тихо ночью в Степи. Но тишина пугала. Было что-то неправильное в молчании цикад, в отсутствии звуков ночной охоты, в неподвижности трав.
   Эрхал проснулся от тишины и тотчас заметил блеск звериных глаз Барса, его напряженно прижатые уши.
   В Степи чужой. Он или они затаились в темноте, и ждали подходящего момента для атаки. Это не звери, не хищники и вообще не порождение Степей. Затаившиеся в темноте пришли извне.
   Эрхал удивился – ведь они еще не победили пятую стихию и не проиграли ей. Их спор начнется только утром. Неужели Творец решил прервать Ритуал Судьбы? Трагги ему больше не нужны? Или они с Темьяном слишком много узнали о нем? Стали опасными? Именно в этом дело?..
   Как бы то ни было, внутренне Повелитель Воды приготовился к бою с неизвестными. И не зря…
   Внезапно Эрхал почувствовал движение холодного воздуха, инстинктивно откатился в сторону и правильно сделал – в то место, где он только что лежал, вонзилось тяжелое копье. А рядом еще одно и еще – только поспевай увертываться.
   Краем глаза Повелитель Воды заметил, что Барса у костра уже нет, он растворился в темноте, возможно, успев поменять обличье. На месте лагеря остался только архимаг. Он стоял, раскинув руки, его окутывала белесая дымка наподобие тумана. Даже отсюда Эрхал чувствовал, насколько это сильная защита. Кем бы ни были нападающие, до мэтра им явно не добраться. «Отлично! Значит, следует позаботиться о себе, – решил амечи. – И, прежде всего, по примеру Темьяна, постараться затеряться в темноте».
   Дальнейшие события остались у Эрхала в памяти в виде разрозненных фрагментов.
   …Живой, охваченный огнем, воющий факел катается по земле. Ему на помощь бросается человек, пытаясь сбить пламя ударами плотного плаща. Огонь внезапно съеживается, словно кошка перед прыжком, и… набрасывается на человека с плащом. Охватывает его сразу, целиком с ног до головы, заключая в смертельную скорлупу. Теперь воющих и мечущихся факелов уже два…
   …В плечо Эрхала впивается металлический крюк, выдирая кусок мяса и сбивая с ног. «Нельзя уронить на землю ни капли своей крови», – вспоминает Повелитель Воды правило Ритуала, лихорадочно пытаясь перемотать рану обрывками собственной одежды и одновременно освободиться от засевшего в теле металла. А сверху на него падает тяжелая мелкоячеистая сеть из какого-то странного прочного волокна с шипами в узелках…
   …Амечи совершенно не помнил, как освободился от сети и встал на ноги. Следующее, что он запомнил – стоит, прижимаясь спиной к дереву, стискивает в здоровой руке меч, а на него наступает толпа воинов в развевающихся темных одеждах…
   …Эрхал вновь лежит на земле лицом вниз, закрывая голову руками. Рядом вперемешку лежат какие-то люди – вроде это с ними он дрался всего несколько мгновений назад – и тоже прикрываются руками. А с неба сыплется огненная крупа, больно обжигая кожу. Впрочем, Эрхалу ожоги не страшны, в отличие от лежащих людей – на них уже начинает тлеть одежда. Они воют сквозь зубы, – вероятно, боль от ожогов нешуточная. Некоторые не выдерживают и вскакивают на ноги, пытаясь сбежать. Тут же над землей проносится призрачная коса, разрубая несчастных. Остальные в ужасе еще больше вжимаются в землю, предпочтя ожоги смерти.
   – Эрхал, – доносится до амечи знакомый полузадушенный голос, – ползи сюда, только не поднимай головы.
   И он ползет на звук…
   …Снова провал в сознании, а затем следующий фрагмент сражения.
   Туман. Белесый и осязаемый. Движения Эрхала замедленны и плавны, как и движения его врагов – черных расплывчатых силуэтов. Взмах меча, поворот, шаг, блокировка, скольжение, выпад. Неспешно и мягко. Словно дерешься в молоке. И вскоре молоко окрашивается кровью. К счастью, на этот раз чужой…
   …Очередной провал и очередное прояснение сознания.
   Теперь все события развиваются стремительно и будто бы не зависят от Эрхала. Он все еще сражается с толпой воинов с разрисованными черными полосами лицами. Их окружает привычная степь. Небо светлеет себе потихоньку, украшаясь алой тесьмой рассвета. Воздух прозрачен, свеж и морозен, как и положено осенью, а под ногами хрустит подернутая ночным инеем пожухлая трава.
   То ли бодрящий воздух неожиданно начал возвращать Эрхалу способность адекватно воспринимать происходящее, то ли закончилось действие какого-то заклинания, но он словно проснулся от вязкого сна и теперь в полной мере осознавал реальность. Оказывается, его противниками были черные сартавви. Так называли элитную часть наемников из клана Хар-Хад. Они и воины, и маги в одном лице. Натасканные убийцы, охотники за впавшими в немилость у Священных Пятерок строптивыми магами, которые, по мнению сильнейших мира сего, подлежали отлову или уничтожению. «Вероятно, пресловутый Творец вывел сартавви на наш след, – предположил Эрхал. – Возможно, руками Бовенара».
   Теперь, когда сознание Повелителя Воды перестало играть с ним в прятки, он начал полностью контролировать ситуацию. Сартавви, конечно, очень сильны, но с амечи им будет справиться не так-то просто.
   Продолжая вести бой, Эрхал поискал взглядом Темьяна и архимага. Заметил невдалеке у покосившейся березки кучу-малу и белое рычащее веретено. «Так, понятно, Темьян-Барс действует. А где же наш мэтр?»
   Но тут в бою наступил острый момент, и Эрхал перестал отвлекаться. Враги наседали так сильно, что он впервые решился использовать свое магическое искусство. Чуть-чуть, очень осторожно, чтобы не потревожить проходящие по Скользящим Степям меридианы силы.
   Ма-ахонькая волшебная змейка скользнула по плечам сартавви, и от ее прикосновения у них глаза полезли на лоб. Они стали выпускать из рук оружие, хвататься за горло, раздирая его ногтями в кровь, хрипя и задыхаясь, словно в мире внезапно закончился воздух.
   Кстати о воздухе. Эрхал четко различил его колебания, будто всколыхнулась прозрачная занавесь – Степь все-таки отреагировала на применение магии Высших.
   Один из хар-хадовцев умудрился прихлопнуть змейку. Повелитель Воды мысленно зааплодировал ему – такое даже не каждому Высшему под силу!
   «И все же змейка сделала свое дело, количество врагов значительно уменьшилось, – с удовлетворением подумал Эрхал. – Да что там – единицы остались, дальше справится и мой меч».
   Удар, поворот, шаг, выпад, укол – и вот перед ним осталось всего два врага. Одного он собирался прикончить, а второго взять живым для допроса.
   Внезапно между амечи и приговоренным врагом появился архимаг Оромаки, будь проклята его способность «играть» с пространством! Он возник из ниоткуда, и Эрхал уже не успевал ни прервать свой удар, ни смягчить его. Меч Повелителя Воды забрал жизнь, но совсем не ту, что планировал Эрхал.
   Белая тога архимага окрасилась кровью, он улыбнулся и прошептал:
   – Вы победили пятую стихию, Великий. Теперь Он отпустит мою дочь, а моя совесть не…
   Оромаки не договорил, но Эрхал понял его мысль: белый маг предпочел умереть, но не поднимать руку на будущего Бога.
   Перед глазами амечи внезапно стало расплываться, будто от слез. Но он не плакал, нет. Это пронизывающий ветер вызывал резь в глазах и сковывал льдом его душу…
   …Эрхал опомнился, стоя над трупами врагов. Убил обоих, хотя собирался одного оставить в живых.
   «К Ротрану всё», – безразлично подумал Повелитель Воды, опускаясь на колени возле убитого им белого мага…

26

   Спустя некоторое время они с Барсом бездумно сидели на поваленном дереве и по привычке пялились в рвущиеся от ветра языки костра.
   Степь буянила непогодой. Небо заволокло тучами такого густого цвета, что казалось, будто раньше времени наступила ночь. Первые тяжелые капли забарабанили по земле, выбивая настоящие кратеры. Костер быстро потух – его разметал ветер. Урмаку и амечи негде было укрыться от непогоды.
   «Странно, что трагги не забирают нас отсюда, мы же выполнили задание, и Ритуал должен вступить в свою последнюю, самую приятную стадию», – вяло удивился Эрхал.
   Но трагги всё медлили, и вскоре Повелитель Воды понял почему.
   Буря носила не только физический, но и магический характер. Баловство амечи с волшебной змейкой не прошло даром.
   «Дело плохо! Пережить подобный ураган без магии невозможно. Но и применять заклинания больше нельзя!» – заметались у Эрхала панические мысли. Он ясно сознавал, что они с Темьяном угодили в ловушку. Если амечи применит еще хоть толику волшебства, мир Ксантины сотрясут чудовищные катаклизмы. Разрушить целый мир таким образом, конечно, нельзя, но близлежащие к Скользящим Степям страны превратятся в гибельные, безжизненные пустыни.
   Впрочем, Кротас, возможно, устоит, если успеют вмешаться Бовенар-амечи и его напарник дейв, но Акавия, Беотия… Красивый цветущий край. Тысячи деревенек, раскиданных среди полей и лесов, десятки городов…
   «Вот так и оказываются на одной чаше весов жизни тысяч и тысяч ни о чем не подозревающих людей, а на другой наши с Темьяном, – обреченно подумал Эрхал. – Паскудный выбор, на мой взгляд. Даже и не выбор – из чего здесь выбирать-то! – а приговор. Наш с Темьяном, между прочим…»
   Барс молчал и только смотрел на Эрхала так, словно уже догадался обо всем: и о принятом амечи единолично решении, и о своей страшной участи.
   А дождь тем временем превратился в острые иглы. Нет, внешне-то он остался дождем, вот только там, где холодные капли косались одежды или кожи, оставались следы – дырки и царапины. Пока царапины. Но вскоре ливень наберет силу и обрушится на головы урмака и мага беспощадным лезвием гильотины…
   Внезапно от небесной мглы отделилась туча – относительно небольшая, размером с быка – и нырнула к земле. К ним.
   Повелитель Воды вскочил на ноги и закричал урмаку, срывая голос, так громко, как мог, чтобы перекричать ревущий ветер:
   – Бежим!!! Темьян, бежим!!!
   Он понял и выполнил команду, не раздумывая. Оба понеслись сломя голову, прочь от свинцово-черной смерти, а справа приготовилась к нападению еще одна лохматая небесная гадина.
   Эрхал с Темьяном были отличными бегунами, но и туч-охотниц становилось все больше. Урмак и амечи лавировали, подныривали, распластывались по земле, чтобы через мгновение вскочить и снова бежать. И стараться не обращать внимания на саднящие, кровоточащие раны от острых игл дождя.
   Белоснежную шкуру Барса испятнали кроваво-грязные потеки, а Эрхалу казалось, что с него содрали всю кожу. Крови они на землю уронили не одну каплю, а значит, плакал Ритуал трагги. Но Повелителю Воды было уже плевать на всё. Для него теперь существовал только бег и дикое, животное желание прожить еще хотя бы чуть-чуть!
   Вдруг впереди явственно обозначилась воздушная воронка. Темьян-Барс успел бросить на Эрхала вопросительный взгляд: мол, что это за новая напасть, а потом припал к земле, пропуская в волоске от своей спины пикирующую тучу. Амечи скачками петлял неподалеку – ждал, пока он встанет на ноги.
   Обычный страх вынуждал их держаться вместе. Тот самый страх, который заставляет овец жаться по ночам друг к другу, слушая зловещее завывание волка. Эрхал с Темьяном «цеплялись» друг за друга, отчаянно надеясь, что одному из них придет-таки в голову план спасения.
   Внезапно громкий вопль сотряс Степь. Незнакомый голос шел из воронки:
   – Эй, вы! Сюда! Скорее, пока я держу ее!
   Темьян-Барс подпрыгнул и, прижав уши, не раздумывая, помчался на зов. Эрхал закричал ему вслед:
   – Погоди, дурак! Это же Яма!
   Но урмак не услышал – хвост Барса мелькнул среди кружащихся воздушных струй, прежде чем окончательно скрыться из глаз Эрхала.
   Голос из воронки продолжал реветь:
   – Ну, ты! Амечи! Давай сюда! Сколько мне еще держать ее для тебя, придурок?
   И Повелитель Воды решился. Яма – та же смерть, только отсроченная, а остаться на месте – умереть немедленно в сжимающемся вокруг него кольце туч. И он выбрал отсрочку…

27

   Спаситель оказался относительно молодым, невысоким, худощавым, с темными короткими волосами и какими-то смазанными чертами лица, довольно невыразительными, незапоминающимися. Он мог принадлежать к любому народу любого мира. Для того чтобы понять, кто же он такой, требовалось увидеть его глаза, но вот это Эрхалу как раз и не удалось, хотя незнакомец вроде не прятал взгляда.
   Амечи изумленно тряхнул головой: «Что за шутки Ротрановы? Никак не могу посмотреть ему в глаза! Просто чудеса какие-то! Впрочем, чего-чего, а магии я в нем не чувствую. Даже странно, как он умудрился выкопать Яму в Степи».
   – Ты кто? – спросил незнакомца Темьян, переводя дух.
   Человек по очереди оглядел спасенных, но Эрхалу вновь не удалось заглянуть ему в глаза. «И как это у него получается?!» – вновь поразился Повелитель Воды.
   – Меня зовут Аль ри Эстан, – спаситель выделил голосом частицу «ри» перед фамилией.
   Повелитель Воды обмер, невольно выразив свои эмоции звуком:
   – У-у-у!
   Темьян заметил его паническое состояние, вернее, ощутил своим звериным чутьем и тихонько спросил:
   – Эрхал, у нас что, опять проблемы?
   Тот кивнул. Аль ри Эстан понимающе усмехнулся, сделал приглашающий жест: «пообщайтесь, мол, я не тороплюсь», и отошел в сторонку.
   Они второем находились на симпатичной летней полянке в окружении веселых березок, кучи певучих ярких птичек и забавных, пушистых зверьков, отдаленно напоминающих белок. Этакая пасторальная картинка.
   Обычно пейзаж в Яме создавался фантазией выкапывающего.
   «Вероятно, Аль ри Эстан по натуре сентиментален и не жесток. И на том спасибо – значит, моя смерть будет легкой…», – сделал вывод Повелитель Воды.
   Сентиментальный убийца сел, поджав ноги, на травку, сложил пальцы рук щепоткой и окаменел, в переносном смысле, к сожалению для Повелителя Воды.
   – Эрхал. – Барс ткнулся мордой в бок амечи. – Отойдем чуток, и ты расскажешь, в чем дело.
   – Да, давай.
   Эмоции все еще переполняли Повелителя Воды, а самой сильной являлся страх. Банальный страх смерти, знакомый каждому. Вот только для него эта смерть вдруг стала близкой и неотвратимой.
   – Эрхал, кто он такой?
   – Должник. – Амечи присел на травку. От пережитого в Степях, и потрясения при встрече с убийцей его не держали ноги.
   Обиднее всего казалось то, что изменить свою судьбу Эрхал уже был не в состоянии. Можно, конечно, взяться за меч, применить любую магию, разнести в пыль весь мир, но ничего не поможет.
   – Кто такой «должник»? – проявил нетерпение Барс.
   – Да я расскажу. Ты не наседай, Темьян. Все расскажу, тем более он не возражает, а мне и подавно торопиться уже некуда…
   Слушай. В незапамятные времена, когда дейвы и амечи еще не заключили пресловутый Договор, обе расы слонялись по Вселенной, отыскивая все новые и новые миры, стремясь взять их под свой контроль и стать в них Богами. Но я об этом тебе уже рассказывал.
   Однажды амечи наткнулись на необычный мир, жители которого страдали от страшной болезни. На их коже жила некая мерцающая слизь, вызывая странные галлюцинации. Да и не галлюцинации даже, а скорее нечто вроде перемещения…
   Люди периодически впадали в транс. Тело их оставалось на месте, а душа улетала незнамо куда и что-то там творила совершенно дикое, чудовищное, судя по выкрикам и корчам тела. Очнувшись, люди рассказывали ужасные вещи… Некоторые сходили с ума или кончали самоубийством… В общем, скверное было дело.
   Болезнь назвали «звездной» – пятнышки слизи мерцали на коже, словно россыпи звезд. Очень красивое зрелище, скажу я тебе.
   «Звездная болезнь» оказалась заразной, пострадал один из амечи. Его убили, чтобы не распространять эпидемию, а «звездных людей» собирались взорвать всем скопом из тех же соображений.
   Но тут вмешались дейвы. Они попросили отдать мир им, пообещав, что эпидемия распространяться не будет. Амечи согласились, а вскоре началась Великая Война между амечи и дейвами, и про Звездный мир забыли.
   Война была в самом разгаре, когда у дейвов появилось страшное оружие. Некие существа, внешне похожие на людей, появлялись перед самыми могущественными из амечи и убивали их. Причем в открытую, зачастую в присутствии других амечи. Перед убийством эти люди всегда объявляли имя своей жертвы и представлялись сами – громко и открыто, и перед их фамилией всегда стояла частица «ри».
   Никто из амечи не мог справиться с ними – ни мечом, ни магией. До того как убить, эти люди были непобедимы. Зато потом, расправившись с намеченной жертвой, убийцы лишались своей чудесной силы и становились обычными уязвимыми людьми.
   К счастью, подобных нападений было немного, но, если появлялся такой убийца с конкретным именем на устах, все знали, что названному амечи не жить. Ему не удавалось убежать, его невозможно было защитить.
   Потом случилась история с расслоением Арнатоха, и был заключен Договор. Тогда же выяснилось, откуда брались неуязвимые убийцы.
   Оказывается, они все были жителями того самого Звездного мира. Перед самой Войной дейвам удалось разгадать тайну странной болезни.
   Тот мир является одним из выходов так называемого Тоннеля Зла… Только не спрашивай меня, что это такое, иначе мне придется говорить, не переставая, несколько суток… В общем, есть такой Тоннель в мироздании…
   Так вот. Именно из Тоннеля и тянулась в Звездный мир всякая скверна, в том числе и звездная болезнь. Один из дейвов нашел способ запечатать Тоннель и исцелить жителей. Правда, ценой послужила его собственная жизнь.
   С тех пор каждую тысячу лет один из дейвов – тот, который носит титул Змееносец, спускается в Тоннель, своей жизнью укрепляя печать, а все рожденные в Звездном мире в эту минуту мальчики становятся носителями священного долга перед ним. Становятся Должниками.
   Внешне Должники – люди. Они живут как обычно, пока не получают приказ…
   – Приказ: убить кого-нибудь из амечи? – уточнил Темьян.
   – Не обязательно.
   – Не обязательно убить или не обязательно амечи?
   – И то и другое. Приказом может стать абсолютно любое задание. Правда, есть одно «но». Приказ должен быть очень конкретным, на одно определенное действие. Например, убить, принести, передать…
   – А кто отдает приказы?
   – Дейв, носящий титул Змееносец.
   – Погоди, он же погибает в Тоннеле?
   – Да, но до этого Змееносец имеет право распоряжаться своими Должниками. Он может отдать им все приказы сразу, а может делать это постепенно – по мере возникновения такой потребности.
   – То есть Должники живут тысячу лет? – уточнил Темьян.
   – Да, если не получают приказ раньше. Ты пойми, они полностью завязаны на своего Змееносца. Их жизни, по сути, принадлежат ему. Должник освобождается от этой связи только если исполнит приказ или истечет отпущенная данному конкретному Змееносцу тысяча лет. Тогда оставшиеся без приказов Должники считаются свободными от долга и превращаются в обычных смертных людей. А сам Змееносец в последний день тысячелетнего срока спускается в Тоннель. Но сначала передает свой титул следующему дейву. Тот получает кольцо Змееносца, право распоряжаться вновь рожденными Должниками и обязанность через тысячу лет укрепить печать в Тоннеле Зла.
   – И что? – после паузы спросил Темьян. – Думаешь, этот Аль ри Эстан пришел, чтобы убить тебя?
   – Наверное.
   – Но он помог нам!
   – Если он должен убить меня лично, то ему нужно помешать сделать это другим. Таков закон Должников: наносить удар собственноручно, в открытую, глядя в глаза названной жертве.
   – А ты уверен, что Должник настолько силен? Должен же быть способ остановить его!
   – Остановить Должника… – Эрхал не смог удержаться от горькой усмешки. – Остановить Должника может только Змееносец или другой Должник. Но оба варианта невозможны. Зачем Змееносцу останавливать того, кого он сам же и послал? А другой Должник… Он не станет вмешиваться без приказа Змееносца… Нет, Темьян. В нашей Вселенной не существует силы, способной помешать Должнику выполнить приказ. Пока приказ не выполнен, он неуязвим.
   – А потом? После выполнения приказа?
   – Тогда он считается отдавшим долг и превращается в обыкновенного смертного человека. Если остается в живых, то возвращается в свой мир и живет обычной жизнью смертного. Но почти никто из Должников не выживает, ведь после выполнения приказа он действительно становится очень уязвимым… И ему еще надо отыскать дорогу домой… А друзья убитого знают имя убийцы… За ним начинается охота. И конечно, амечи берут с него плату за смерть – смертью…
   – Понятно… Значит, этот Аль ри Эстан здесь не по собственной воле, а лишь исполняет приказ Змееносца.
   – Точно.
   – А почему Змееносец желает тебе смерти? Что ты ему сделал плохого?
   – Понятия не имею, – искренне ответил Эрхал. – Со Змееносцем наши дорожки никогда не пересекались. Больше того, я вообще не знаю, кто он такой. Так что и делить нам с ним нечего.
   – А Змееносец, видно, считает иначе.
   – Возможно, он служит этому загадочному Творцу, – предположил Повелитель Воды.
   – Или ты ошибаешься, и Должник все-таки пришел не убить, а помочь, – возразил Темьян.
   – Да с какой стати Змееносцу помогать нам?
   – Мало ли… – Темьян-Барс задумался о чем-то, прищурив звериные глаза, а потом решительно встал и направился к Алю ри Эстану. – Сейчас спрошу напрямую, какой у него приказ…
   Они разговаривали довольно долго, а Эрхал сидел поодаль и вспоминал – Динантру, Арвина, Ювиса, белого архимага Оромаки и серого архимага Картарина, всех своих друзей и просто дорогих для него людей, понимая, что не станет покорно подставлять свою шею под клинок Должника.
   «Ему придется сильно постараться, чтобы выполнить свой приказ в отношении меня! Нет, друзья мои, я еще не сдался. Я готов поспорить со своей Смертью!»

P. S.

   Последние события вызвали у НЕГО сильнейшее раздражение. Все пошло не так гладко, как задумывалось.
   Начать с того, что Ученик Бога оказался излишне недоверчив – не клюнул на подброшенную ему аппетитную приманку. Не поверил сходу в предательство дейвов, не помчался сломя голову докладывать Богам о вселенском заговоре, а захотел разобраться во всем досконально.
   Дальше – хуже. Архимаги, как и трагги, оказались слишком болтливы. Плохо сработали поставленные на их разум магические блоки? Или это Скользящие Степи ослабили действие наложенных заклятий? Как бы то ни было, Ученик Бога узнал о существовании Творца. И теперь тщательно разработанный план срочно требуется менять.
   А ведь как хорошо было задумано!
   Не зря под личиной Черного Чародея скрывались двое: амечи и дейв. И на Ксантину Творец заманил тоже двоих: Ученика Бога и Проклятого. Ученик Бога должен был убедиться, что Темные Небеса – задумка дейвов, которые не хотят делиться властью. То же самое Проклятый должен был подумать про амечи. И тогда, обозленные коварством соперников, амечи и дейвы начали бы страшную войну друг с другом – войну на уничтожение.
   В начавшееся смутное время Творец смог бы приступить ко второй фазе своего гениального плана и закончить то, что начал тысячелетия назад на Арнатохе.
   Правда, тогда, с Арнатохом, он совершил ошибку, переоценив неприязнь амечи и дейвов друг к другу. Да, каждая из рас Высших ненавидит соперников. Но когда речь зашла о безопасности мироздания, извечные враги сумели забыть свои распри и объединиться.
   Творцу пришлось тогда отступить – соединенным усилиям Высших не может противостоять даже он. К счастью, никто не заподозрил о его существовании. Эти безмозглые Высшие решили, что разрушение Арнатоха – дело рук природы. Глупцы! У них не хватило ума понять, что происходит на самом деле!
   И все же тот раунд Творец проиграл. Ему пришлось затаиться. Надолго. На несколько сотен тысяч лет.
   И вот теперь пришло время реванша.
   Творец не собирается повторять прошлых ошибок. Он станет подпитывать вражду между амечи и дейвами тонко, умело. Делать все чужими руками, не привлекая к своей персоне ненужного внимания.
   А как только война разгорится, по Вселенной прокатится волна разрушений. Она начнется с того самого Арнатоха – достаточно легкого толчка, чтобы «расслоение» продолжилось. И подозрений возникнуть не должно – Несуществующие миры и так удерживаются лишь чудом.
   Но даже если Боги и попытаются остановить процесс, то лишь облегчат задачу Творцу. Пока амечи занимаются Арнатохом, он разрушит еще несколько миров, и Ксантину в том числе.
   И тогда, даже объединившись, Высшие не смогут остановить Хаос.
   Да, таков план. И чтобы он успешно осуществился, надо убрать с дороги помеху – Эрхала, Повелителя Воды.
   Этот пронырливый Ученик Бога на свою беду прознал о существовании Творца. И теперь любопытному амечи придется умереть…

Даты основных событий
(по летоисчислению Высших)

   1 год 12-й юты:
   – произошла 12-ая Великая Битва между амечи и дейвами;
   – Богами становятся амечи

   4110 год 12-й юты:
   – родился Эрхал

   4160 год 12-й юты:
   – Эрхал становится Учеником

   4466 год 12-й юты:
   – Мать Темьяна попадает на Ксантину

   4472 год 12-й юты:
   – начался отсчет новой Эры Змееносца;
   – очередным Змееносцем стал Акар Повелитель Ветра;
   – родился Должник Аль ри Эстан

   4475 год 12-й юты:
   – родился Темьян

   4490 год 12-й юты:
   – кабаёши разгромили деревню Темьяна

   4493 год 12-й юты:
   – Темьян встречается с Кайей, Бродарем и Шатубой;
   – Темьяна приговаривают к казни;
   – из мира дейвов на Ксантину, через Белую Башню, ломится неизвестный;
   – Акар передает Песчаному Духу кольцо Змееносца;
   – на трон Кротаса садится Бовенар Третий;
   – год основания веры Темные Небеса;
   – на Ксантине начинают разрушать Храмы Богов

   4494 год 12 юты
   – Темьян попадает в банду Келвина

   4497 год 12-й юты:
   – Эрхал спасает Хаала на Лаки;
   – Эрхал вступает на Дорогу Миров

   4500 год 12-й юты:
   – Правитель Проклятых Хран предупреждает Верховного Бога Ювиса о странных событиях, творящихся на Ксантине;
   – Эрхал попадает на Ксантину;
   – Темьян встречается с Нефелой;
   – встречаются Темьян, Миссел и Эрхал;
   – Должник Аль ри Эстан получает приказ найти Эрхала

Глоссарий

   Академия Жизни – высшее элитное учебное заведение королевства Дария, которое находится в Островном мире (одном из так называемых Несуществующих миров, см.). В Академии обучаются маги всех специальностей. Расположена в столице королевства – городе Армионе.

   Алайя – один из двух Высших или Изначальных миров, родина дейвов.

   Амечи – одна из Высших или Изначальных рас. Очень сильные маги. В большинстве обитаемых миров почитаются, как Боги. Продолжительность жизни измеряется тысячелетиями. Внешне ничем не отличаются от людей. Имеют врожденную власть над одной из стихий, к которой прибегают без помощи магии. Всеми прочими стихиями учатся управлять в период Ученичества. Непримиримые враги дейвов.

   Беотия – одно из государств мира Ксантины. На севере граничит с Саарией, на юге – с Кротасом. Столица – город Малка.

   Великая Битва – по Договору раз в 5000 лет амечи и дейвы сражаются друг с другом в оговоренном заранее безлюдном мире. Сражение длится до тех пор, пока одна из сторон не признает себя побежденной. Победители становятся Богами в большинстве обитаемых миров. Проигравшие добровольно принимают на себя Проклятие и на следующие 5000 лет лишаются власти везде, кроме нескольких, так называемых личных миров.

   Великая Война – произошла до Начала Времен между амечи и дейвами за контроль над обитаемыми мирами. Длилась несколько тысячелетий. Закончилась подписанием Договора.

   Великая Мать – титул, который носит та из Высших, которая имеет власть над стихией Рождения. Великая Мать призвана следить за сохранением, продолжением и чистотой расы. Она предсказывает, у кого с кем из Высших существует наибольшая вероятность зачатия ребенка. Подобный титул в обязательном порядке есть как у амечи, так и у дейвов.

   Высшие (или Изначальные) – две расы: амечи и дейвы. Считается, что они появились первыми и дали начало остальным расам; очень сильные маги; захватили власть во всех прочих мирах.

   Дарианцы (или парящие-среди-звезд) – самая красивая раса во Вселенной. Проживают в одном из Несуществующих миров, а именно в Островном, в королевстве под названием Дария. Внешне отличаются от людей только глазами, радужка которых занимает всю внешнюю часть глаза так, что белок почти не виден. Зрачок наподобие кошачьего – при определенном освещении принимает вертикальную форму. Умеют оборачиваться серебряными драконами. Очень сильные воины и маги. Им нет равных в искусстве владения мечом.

   Дейвы – одна из Высших или Изначальных рас. Очень сильные маги. В большинстве обитаемых миров почитаются, как Боги (или Проклятые). Продолжительность жизни измеряется тысячелетиями. Внешне отличаются от людей наличием на спине двух небольших кожистых крыльев и рогатой, безволосой «бычьей» головой. Цвет кожи – от светло-коричневого до черного. Имеют врожденную власть над одной из стихий, к которой прибегают без помощи магии. Всеми прочими стихиями учатся управлять в период Ученичества. Умеют перемещаться из мира в мир, не открывая порталов. Умеют принимать облик представителей большинства разумных рас. Непримиримые враги амечи.

   Детонатор – взрыватель основного заряда в боеприпасах; взрывчатое вещество, способное своим действием вызвать детонацию (взрыв) другого вещества. В переносном смысле: то, что является началом каких-либо событий, порождает их. Известен и применяется только в ряде Закрытых миров.

   Джигли (или черные всадники) – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно в Лунном. Внешне походят на обыкновенных людей. Имеют шоколадного цвета кожу, «человеческие» глаза с веками и черные курчавые волосы. В их распоряжении летающие кони и живые алмазные бичи – главное и очень мощное оружие черных всадников. Сильные маги. В мире Ксантины считаются злодеями, выходцами из легенд, чудовищными кровожадными слугами самой Тьмы.

   Договор – составлен между амечи и дейвами. Регламентирует взаимоотношения между расами Высших, в частности правила проведения Великой Битвы.

   Завеса – магическая граница, которая окружает одно из государств мира Ксантины, а именно королевство Кротас. Завеса появилась, когда на трон Кротаса сел Бовенар Третий.

   Закон – свод нравственных и обрядовых правил, установленных каждой из рас Высших для регулирования отношений, как внутри сообщества, так и во внешних взаимоотношениях с подвластными мирами. Выполнение Закона гарантируется клятвой крови.

   Закрытые миры – статус, присвоенный тем мирам, в которых обосновались пожиратели магии. Жители таких миров почти полностью лишены волшебного дара. Данные миры запрещены к посещению магами всех без исключения рас.

   Звездный мир – один из так называемых личных миров дейвов. Является выходом Тоннеля Зла. Родина Должников. Жители не признают ни Богов, ни Проклятых, поклоняются только Змееносцу (см. Змееносец). Летоисчисление ведут по Эрам Змееносцев.

   Змееносец – титул, который носит один из дейвов. Он назначает Наставника, следит за воспитанием Должников, отдает приказы, а в конце 1000-летнего срока обязан осуществить Право Змееносца – своей жизнью укрепить печать на выходе Тоннеля Зла, который расположен в Звездном мире. Носит на руке кольцо в виде змея, кусающего себя за хвост.

   Изначальные – см. Высшие.

   Кабаёши – так называются у минотавров (см. минотавры) кланы профессиональных охотников за нечистью. У них выше реакция, чем у обычных минотавров, сильнее удар и есть кое-какие особые способности.

   Кабия – государство мира Ксантины. Расположено восточнее Беотии. Столица – город Тагеш.

   Каратели – так называют одну из категорий «свободных» магов в мире Ксантины. Они подвизаются на ниве правосудия в качестве магов-дознавателей или магов-розыскников. Как правило, работают на государство.

   Кистень или боевой цеп – вид булавы с подвижным навершием. Состоит из короткой палки-рукояти, на одном конце которой на цепи подвешивается металлический шар, а на другом крепится ременная петля, надевающаяся на руку. Кистень носят за поясом.

   Клятва крови – магический ритуал, при котором тот, кто клянется, берет на себя какое-либо обещание и добровольно накладывает на свою кровь заклинание. Если он нарушает клятву, его кровь превращается в яд. Такая смерть мучительна и неотвратима. Считается, что снять заклинание невозможно. Клятву способны приносить как маги, так и не владеющие магией любые разумные существа всех без исключения рас. При достижении совершеннолетия каждый Высший приносит на крови клятву верности своей расе.

   Кокон – так называется специальный зал, окутанный паутиной силы. Основное назначение кокона – спасать безнадежно больных Высших путем превращения их магической силы в жизненную энергию. После кокона исцеленный почти полностью теряет магические способности. Подобный кокон есть как у амечи, так и у дейвов.

   Кротас – южное государство мира Ксантины. Столица – город Дапра. В 4493 году 12 юты на трон Кротаса взошел Бовенар Третий – официальный основатель веры Темные Небеса.

   Куары – денежная единица в виде золотых, серебряных и медных монет, принятая к обращению в ряде стран мира Ксантины.

   Куреты – офицерский чин, принятый в королевстве Дария (Островной мир). Присваивается боевым магам не ниже пятого уровня. Служат телохранителями членов королевской семьи, а так же выполняют ряд разведывательных и диверсионных функций. Подчиняются архимагу.

   Лакия – один из так называемых личных миров амечи. Резиденция старших Учеников. Место их проживания и обучения. Мир-государство. Столица – город Кохалла.

   Лакруст – горный массив, расположен на севере Саарии – государства мира Ксантины.

   Летоисчисление Высших – принято в год подписания Договора. Этот год стал годом 1-й Великой Битвы и точкой отсчета, так называемым «Началом Времен». Каждые следующие 5000 лет от одной Великой Битвы до другой получили название «юта». Год, в который происходит Великая Битва, считается 1-м в юте. Дальше по очереди идут 2-й, 3-й год и так далее до 5000-го. Описываемые события происходят в 12 юте, т. е. около 55000 лет от Начала Времен (см. Даты основных событий). Данное летоисчисление принято в большинстве обитаемых миров, хотя есть и исключения, например Звездный мир, где счет идет не по ютам, а по эрам Змееносцев.

   Личные миры – те, в которых поклоняются только дейвам или только амечи, не зависимо от их победы (поражения) в Великой Битве. Остальные миры подчиняются попеременно то амечи, то дейвам – в зависимости от результата Великой Битвы.

   Локоть – единица длины, равная 44,4 см.

   Мастер Жизни – титул, носимый одним из дейвов, а именно тем, чья стихия Целительство. Способен исцелять даже в тех случаях, когда остальные средства не дают результата. Подобный Мастер Жизни есть и у амечи.

   Минотавры – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно в Горном. Внешне очень похожи на дейвов, только без крыльев.

   Начало Времен – год окончания Великой Войны и заключения Договора. Год 1-й Великой Битвы. Принят за точку отсчета в летоисчислении Высших.

   Несуществующие миры (или миры-осколки) – статус, присвоенный некой совокупности миров (небольших плоских кусочков, нанизанных на волшебную ось), появившихся в результате магического землетрясения и «расслоения» большого целого мира под названием Арнатох. Высшие объявили миры-осколки запретной зоной, заповедником, запрещенным к посещению магами любых рас, кроме амечи и дейвов. Сами Высшие частенько посещают данные миры, причем при встречах амечи и дейвы соблюдают вежливый нейтралитет – считается, что Несуществующие миры равно принадлежат обеим расам Высших. Так как жители этих миров довольно часто общаются с Высшими, предписываемые для них правила поведения гораздо мягче, чем для жителей прочих миров. В частности, им разрешается не падать ниц, первыми начинать разговор, сидеть в присутствии Высших и т. д.

   Ожившие льды – необычное природное и магическое явление, наблюдаемое на северных территориях мира Ксантины. Заключается в следующем. Сначала происходит чрезмерное нарастание ледяного покрова на берегу Студеного океана. Затем эта огромная ледяная масса начинает движение на юг, не взирая на особенности ландшафта (льды способны ползти как вниз по склонам, так и вверх). К счастью, скорость их продвижения невелика, так что население «опасных областей» вовремя успевает эмигрировать восточнее или южнее. К моменту описываемых событий (4500 год 12 юты) льдами оказались забиты все земли, расположенные севернее горного массива Лакруст. Нанятые королем Саарии маги не смогли ни остановить, ни объяснить движение льдов.

   «Последняя Мысль» – входящий в Священную Пятерку маг мира Ксантины предсмертным усилием может послать какое-либо сообщение в свой клан, например, с обликом своего убийцы.

   Пожиратели магии – волшебные звери междумирья. Магические хищники. Питаются волшебной силой живых существ, которую высасывают, капля за каплей, причиняя сильные мучения. Постоянного облика не имеют. Могут принимать облик тучи, огромной волны и проч. Встречи с пожирателями, как правило, заканчиваются гибелью магов.

   «Полное Молчание» – одно из наказаний, принятых у Высших. На провинившегося накладывают заклятие, лишающее его дара речи. Действует строго определенное количество лет.

   Саария – северное государство мира Ксантины. На юге и юго-западе граничит с Беотией, на юго-востоке – с Кабией. Столица – город Терпа.

   Сартавви – элитная часть воинов клана Хар-Хад. Очень сильные воины и маги. Профессиональные убийцы, охотники за впавшими в немилость у Священных Пятерок строптивыми магами.

   Священные Пятерки – кланы, в которые объединены маги мира Ксантины. Межгосударственны – резиденции Пятерок имеются во всех странах. Кланов всего пять: Датныок (синие маги, стихии земли и воды), Шинэхуу (желтые маги, стихии воздуха и огня), Лавитроп (зеленые маги, стихии дерева и металла), Засаринузу (серые маги, стихии мысли и смерти) и Живица (белые маги, стихии пространства и жизни). Кроме клановых в мире Ксантины есть еще две категории «свободных» магов: целители и каратели (см.).

   «Скрижали пророчеств» – очень мощный артефакт в виде магических табличек из материала подобного глине. Создатель неизвестен. Содержат записи-предсказания о необычных людях (представителях всех разумных рас) и грядущих событиях, ключевых, способных повернуть ход истории и изменить существующий порядок вещей. Появляются сами, там, где захотят, и позволяют прочитать себя только тем, кого записи касаются напрямую.

   «Стенка» – заклинание из арсенала Высших, которое ограждает разум от постороннего влияния. В частности, препятствует чтению мыслей без разрешения владельца, а так же защищает от всевозможных форм гипнотического воздействия. Носится постоянно как амечи, так и дейвами.

   «Сухой послушный лист на ветру» – один из приемов рукопашной борьбы под названием «Наука Ласкового Касания». Этот вид борьбы практикуется исключительно белыми магами. Хранится в строжайшем секрете.

   Таррединцы – жители самого южного государства мира Ксантины. Государство Тарредия граничит с Кротасом с севера. Большую часть Тарредии занимают Большие Пустыни.

   Темные Небеса – вера, учрежденная королем Кротаса Бовенаром Третьим, согласно которой Боги, наравне с Проклятыми, объявляются врагами рода человеческого. Эта вера предвещает скорое воцарение на Ксантине Темных Небес, когда исчезнет день, зима и осень. Круглый год будет холодное лето и вечная ночь. Те, кто примут новую веру, останутся в живых, остальные погибнут в муках.

   Трагги (или люди-однодневки) – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно на Дне. Согласно древним легендам, трагги – это бывшие амечи, нарушившие Слово Творца и понесшие наказание в виде проклятия еженощной смерти. Согласно тем же легендам, однажды трагги избавятся от проклятия, как только некий чужак исполнит Ритуал Судьбы. Имеют способность контролировать чужую магическую силу, за исключением силы амечи и дейвов.

   Урмаки (или звериные люди) – раса людей-оборотней, проживающая в мире Ксантины. Способны принимать до четырех обличий: Волка, Кабана, Паука и Дракона – мужчины; Лисицы, Рыси и Дракона – женщины.

   Хар-Хад – один из самых загадочных кланов мира Ксантины. Официально – обучает воинов, охотников за нечистью и наемных убийц. Вообще, о его деятельности мало что известно. Межгосударственен – резиденции клана имеются в каждом государстве Ксантины.

   Шаг – условная единица расстояния, равная 70 сантиметрам.

   Эра Змееносца – принятое в Звездном мире летоисчисление. Длится 1000 лет. Начинается в День Змееносца, в тот день, когда дейв, носящий титул Змееносец, своей жизнью запечатывает Тоннель Зла.

   Юта – см. Летоисчисление Высших

Вадим Анатольевич Филоненко Маг для особых поручений. Время лжи

Пролог

Часть первая Разбойник

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

P. S.

Часть вторая Маг

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

P. S.

Даты основных событий (по летоисчислению Высших)

Глоссарий

Вадим Анатольевич Филоненко
Маг для особых поручений. Время лжи

Часть первая
Разбойник

Часть вторая
Маг

Даты основных событий
(по летоисчислению Высших)