-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Влас Михайлович Дорошевич
|
| Эдмонд Шекспир
-------
Влас Михайлович Дорошевич
Эдмонд Шекспир [1 - Впервые – «Русское слово», 1903, 29 мая, No 146.] [2 - Ростам Эдмон (1868—1918) – французский поэт, драматург]
«Шекспир и Ростан! После Шекспира нет писателя, кроме Ростана, который так соединял бы в себе поэта и драматурга». [3 - Коклэн – см. «Семья Коклэнов».]
Коклэн
«Счастливый девятнадцатый век, – он начался Виктором Гюго и кончился Эдмондом Ростаном!»
Катюль Мендес
"Сцена на Ваграмском поле [4 - Сцена на Ваграмском поле… – Ваграм, Дейч-Ваграм – селение неподалеку от Вены, у которого 5-6 июля 1809 г. произошло сражение австрийских войск с французской армией под командованием Наполеона I, применившего впервые в истории тактику «тарана». Австрийцы вынуждены были отступить и спустя два месяца признали войну проигранной, после чего был подписан Шенбруннский мир. Сцена на Ваграмском поле изображена в пьесе Э. Ростана «Орленок».] полна такой силы, какой редко удавалось достигать даже Шекспиру".
Эмиль Вогюэ
– В 35 лет – бессмертный [5 - В 35 лет – бессмертный! – Э. Ростан был избран в члены Французской Академии в 1903 г.]! Что же еще остается человеку?!
– Только умереть.
Из разговора
* * *
Я хотел бы быть страшно богатым человеком, чтоб пригласить к себе обедать г. Ростана.
Я не пожалел бы никаких денег, – и пригласил бы петь нам Мазини, Таманьо, Патти, Зембрих, Баттистини.
Тарелки стояли бы пустые, но…
Вместо супа, – пел бы Таманьо.
Вместо рыбы, – были бы трели Аделины Патти.
А когда настало бы время для мяса, – Таманьо грянул бы арию из «Отелло».
Г-н Ростан пришел бы в отчаянье:
– Хоть хлебца кусочек! Я умираю от голода!
– Вы хотите есть?! Господин Мазини, спойте ему серенаду из «Искателей жемчуга». Может быть, вы хотите пить, господин Ростан?
– Да. И пить бы…
– Господин Ростан хочет пить! Госпожа Зембрих, спойте ему что-нибудь из «Травиаты».
Г-н Ростан был бы очень польщен, потому что это точное воспроизведение сцен из «Принцессы Грезы» [6 - «Принцесса Грёза» (1895), «Сирано де Бержерак» (1897) – пьесы Э. Ростана.] и «Сирано де Бержерака».
А я, продержав его не евши до тех пор, пока все рестораны были бы заперты, – отпустил бы г. Ростана совершенно отомщенный.
Можно писать прозой и быть поэтом. Можно писать великолепнейшими стихами и не быть поэтом ни на йоту.
Я позволяю себе думать, что в этом великолепном стихотворце вовсе нет поэта.
Он – Рухомовский в области поэзии.
В ремесле он доходит до искусства. Он изумительно чеканит стихи. Но его тиары не настоящие.
И г. Ростан такой же поэт, как г. Рухомовский – Сантаферн. [7 - Он – Рухомовский в области поэзии… Но его тиары – не настоящие…как г. Рухомовский – Сантаферн. – Рухомовский Израиль – одесский ювелир. В 90-е годы XIX в. по заказу антиквара Гохмана изготовил золотую тиару с рельефными изображениями мифологических сцен, которую тот продал Луврскому музею в Париже как шлем скифского царя Сайтафарна, найденный при раскопках античного города Ольвии на берегу Бугского лимана. Спустя некоторое время специалисты заявили, что приобретение Лувра – подделка. Однако французские знатоки античности с этим не согласились. В 1903 г. сам Рухомовский объявил, что тиара – дело его рук. Когда ему не поверили, он приехал в Париж и в присутствии специалистов отчеканил часть центрального фриза, которая до мелочей совпала с изображением на тиаре. Разразился гигантский скандал, информация о котором обошла мировую прессу.]
Этому превосходному стихослагателю не хватает одного, – но именно того, что нужно, чтобы быть поэтом.
В жизни, настоящей жизни, он не чувствует никакой поэзии.
Ему нужно выдумывать какую-то необыкновенную, уродливую, кисло-сладкую жизнь, чтоб возбудить себя на стихи.
Он не может себе представить, чтоб люди ели.
– Ах, как это непоэтично! – восклицает он с жеманством лавочницы.
И он создает людей, которые едят… песни.
– Мы умираем от голода! – восклицают гребцы в «Принцессе Грезе». – Бертран, спой нам песнь о прекрасной принцессе!
Это любимый прием г. Ростана. Морить людей голодом.
– Мы умираем от голода! – восклицают гасконцы в «Сирано де Бержераке». – Сирано, скажи нам стихи о прекрасной даме!
Таково однообразие «поэтических приемов» г. Ростана. И если вы ничего не чувствуете, читая эти кисло-сладкие сцены, – из вас вышел бы хороший моряк. Вы не подвержены морской болезни.
– Но поэт воспевает не жизнь, а идеал!
Но какой же это идеал, – люди без желудка?
Человек с одними ушами и без желудка, – что-то вроде горбуновской анафемы [8 - …что-то вроде горбуновской анафемы… – Одно из крылатых выражений писателя, рассказчика, знатока народного быта И.Ф. Горбунова.], «у которой одна ноздря и спины нет».
Ростан [9 - Ростан, – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками». – Сборник лирических стихов «Шалости музы» вышел в 1890 г., пьеса «Романтики» была поставлена в театре «Комеди Франсез» в 1894 г.], – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками».
Это останется лучшим произведением Ростана. Единственным произведением Ростана. Это было хорошо.
Влюбленная детская парочка, старая стена, старички-соседи, – во всем этом было много сентиментального.
Но автор рассказывал сентиментальные вещи так, как только и позволительно рассказывать их взрослому человеку, – с улыбкой.
С добродушной шуткой.
Он шутливо относился к сентиментальностям.
Но затем г. Ростан начал сентиментальничать всерьез.
От «Романтиков» веяло весной.
От следующих произведений Ростана потянуло удушливым, тяжелым воздухом оранжереи, в которой растут цветы, в сущности противные, уродливые, – но которые считают красивыми, потому что они в моде.
Гипноз французского писателя так же силен, как гипноз француза-парикмахера.
Пусть парикмахер-француз во время бритья берет вас за нос и стрижет как пуделя, – вы все-таки останетесь довольны.
Как же французом остаться недовольным?
– Они урожденные парикмахеры!
Но как ни силен гипноз писателя-француза, я никогда еще не видал, – даже при самом лучшем исполнении, – чтоб публика не разражалась гомерическим хохотом при этой сцене.
Принцесса Греза:
Что сюда вас привело, мессир?
Что вы хотите мне сказать?
Бертран:
Стихи.
И чем лучше исполнение, – тем хохот сильнее. Потому что чем это выходит искреннее, – тем глупее. Да и как человеку с здравым смыслом не хохотать? За такими пустяками человек за тридевять земель ехал! Муза г. Ростана – маленькая лавочница, которая любит: – Чтоб в сочинении благородные господа беспременно из-за всякого пустяка жисти готовы были лишиться! Она находит это «очень даже трогательным». Люди едут, терпят ураганы, бури, умирают с голоду для того, чтобы прочитать наизусть стихотворение.
– Ах, как чувствительно!
Можно даже воскликнуть:
– Тьфу! До чего деликатности чувств перепущено!
Но кисло-сладкости, приторности и нелепости с этой сценой «Грезы» может сравниться только та сцена в «Сирано», где гасконцы собираются умирать, взяв, вместо знамени, батистовый с кружевами платочек Роксаны.
Умереть вокруг платочка!
Если это поэзия, – то величайший поэт нашего времени – балетмейстер Мариус Петипа.
У него всегда какой-нибудь принц Опал похищает у феи Бомбошки [10 - …какой-нибудь принц Опал похищает у феи Бомбошки… – Речь идет о героях неустановленного балета.] кусочек кружева, – и из-за этого потом происходит целый балет в четырех действиях.
Балет, где prima ballerina трогает ножкой балетоманов до слез, изображая страдание «от того Бомбошки», – и где все кончается свадьбой принца Опала с принцессой Бомбошкой в раковине в присутствии омара.
Если Ростан – Шекспир, – г. Мариус Петипа не кто иной, как Данте.
Мы оставим без рассмотрения в Эйдкунене «Самаритянку», – потому что эта пьеса г. Ростана никогда не переезжала в Вержболово. [11 - …оставим без рассмотрения в Эйдкунене «Самаритянку»… никогда не переезжала Вержболова. – «Самаритянка» была поставлена во Франции в 1897 г. Эйдкунен – немецкая железнодорожная станция на границе с Россией, ныне город Кибартай в Литве. Вержболово – российская железнодорожная пограничная станция, ныне город Вирбалис в Литве.]
Перейдем к «Орленку».
Говоря по правде, это был один из самых тяжелых вечеров, какие я только проводил в театре.
В Париже, в театре «великой Сарры».
Очень старая женщина [12 - Перейдем к «Орленку»…в театре «великой Сарры». Очень старая женщина… – Пьеса «Орленок» была поставлена в Театре Сары Бернар в 1900 г. 66-летняя С. Бернар играла роль юного герцога Рейхштадтского.], с обвислыми щеками, с погасшими глазами, целый вечер махала руками и хриплым, дребезжащим, надтреснутым голосом даже не кричала, а «вопила благим матом» три слова:
– L'empereurrrrrr… la gloirre, l… le drrrapeau… [13 - Император… слава… знамя… (фр.).]
С бесчисленным количеством «r».
В сущности, вся пьеса в 5 действиях и чуть ли не в 10 картинах состоит только из трех слов:
– L'empereur… la gloire… le drapeau…
С бесчисленным количеством «r». Это очень громко.
И производит впечатление, как будто вам целый вечер без перерыва играли на барабане.
И это такая же литература, как барабанный бой – музыка.
Читатель, даже наиболее непроницательный, надеемся, успел заметить, что мы не совсем разделяем мнение, будто г. Ростан уже точка в точку Шекспир.
Справедливость, однако, требует сказать, что г. Ростан в наше время имеет в тысячу раз больше успеха, чем Шекспир имел в свое.
Причина, быть может, заключается в том, что Шекспир на несколько столетий обогнал свое время, тогда как г. Ростан – истинный поэт нашего времени.
Нашего буржуазного времени, с его лавочническим вкусом.
Лавочники и лавочницы, составляющие теперь публику, – лавочники и лавочницы не только по профессии, лавочники и лавочницы по идеалам, по вкусам, по понятиям, – очень любят, чтоб у них исторгали слезу чем-нибудь сентиментальным.
Истинное, сильное, глубокое чувство – удел не лавочников.
За неимением в душе настоящего, они довольствуются «маргарином чувства» – сентиментальностью.
Чем более кисло-сладко, тем, на взгляд лавочника, более хорошо.
Когда от ростановских сентиментальных стихов у него начинает щекотать в носу, он думает:
– Какая буря происходит у меня в душе!
Для публики-лавочницы Ростан – величайший поэт, потому что никто не умеет писать «так чувствительно».
Успех г. Ростана объясняется тем, что он имеет редкое, – редкое, впрочем, только для истинных поэтов, – счастье: быть поэтом своего времени.
Г-н Ростан до того поэт своего времени, что именно на его долю выпала честь олицетворять собою европейскую публику, когда история поставила перед ней испытание в благородстве.
Это было тогда, когда Крюгер [14 - …Крюгер… оставил две республики истекающими кровью… – Крюгер Стефанус Йоханнес Паулус (1825—1904) – государственной деятель бурской республики Трансвааль, в 1883—1902 гг. президент Трансвааля. Во время англо-бурской войны (1899—1902) после падения в июне 1900 г. столицы Трансвааля Претории и аннексии англичанами Оранжевого Свободного Государства (Оранжевой Республики), происшедшей в мае 1900 г., он отправился в Европу, где безуспешно пытался добиться вмешательства европейских государств в защиту буров. В связи с его кончиной Дорошевич написал очерк «Крюгер» («Русское слово», 1904, 2 июля, No 182).] высадился в Марселе.
Он оставил две республики истекающими кровью и явился в Европу умолять спасти.
Европа ответила этому старику, несчастному, у которого перерезали детей… стихами.
Стихи г. Ростана – это был единственный результат поездки Крюгера в Европу.
У всех еще в памяти эти кисло-сладкие стихи, в которых г. Ростан рекомендовал «дяде Полю» опереться на плечо королевы Вильгельмины [15 - Стихи г. Ростана – это был единственный результат поездки Крюгера в Европу… опереться на плечо королевы Вильгельмины… – В 1901 г. Ростан написал стихотворение «Крюгеру», в котором приветствовал борьбу буров за свою независимость. Вильгельмина Хелена Паулина (1880—1962) – королева Нидерландов в 1890—1948 гг. Рекомендуя Крюгеру опереться на ее плечо, Ростан имел в виду соперничество колониальных интересов Англии и Голландии на юге Африки в конце XVIII-начале XIX вв.] и так идти по Европе:
– Ты будешь Эдипом, а она Антигоной! [16 - Ты будешь Эдипом, а она Антигоной! – Имеются в виду герои трагедий Софокла «Царь Эдип» и «Антигона».]
Вся европейская публика отирала слезы и говорила:
– Ах, как это красиво!
Человек оставил умирающею родную страну и приехал с юга Африки:
– Что ж вы скажете мне?
– Стихи!
Это глупо, как сцена из «Принцессы Грезы».
Но это была не сцена, а жизнь. Вернее, – смерть.
И потому ответить на мольбу о спасении стихами, – было не только сентиментально-глупо, но и сентиментально-пошло, и сентиментально-гнусно.
И честь выразить истинные чувства европейской публики, в такую неподходящую минуту сочинить сентиментальные стишки, – могла принадлежать только «истинному поэту своего времени».
Но только «своего времени».
Мы оставим в стороне мнение г. Коклэна:
– Шекспир и Ростан!
Можно быть отличным исполнителем пьесы, которая в русском переводе называется «Тетеревам не летать по деревам» [17 - …пьесы, которая в русском переводе называется «Тетеревам не летать по деревьям»… – См. комм. к очерку «Семья Коклэнов».], – и быть очень странного мнения о Шекспире.
Что г. Коклэн и доказал своим исполнением «Укрощения строптивой».
Кто видел г. Коклэна в роли Петруччио, тот знает, как невысоко ставит Шекспира французский комик.
Мы остановимся на мнении такого авторитетного критика, как Эмиль Вогюэ. [18 - Вогюэ Эмиль Мелькиор де (1848—1910) – французский писатель, историк литературы.]
Среди восторженных отзывов, которыми теперь окружен триумфатор г. Ростан, отзыв г. Вогюэ самый восторженный.
И мы должны добавить – самый правдивый.
Г-н Вопоэ тоже сравнивает «гордость и красу французской литературы» с Шекспиром.
Ростан даже выше Шекспира.
– Сцена на Ваграмском поле полна такой силы, какой редко удавалось достигать даже Шекспиру!
Но через три строчки с восторженным критиком случается курьез.
Он пророчествует:
– И когда лет через двадцать пьесы Ростана сойдут с репертуара, – эту сцену станут давать отдельно, как chef-d'oeuvre.
Позвольте, как же так?
Шекспир, – и через 20 лет перестанут играть?!
Шекспир, написавший «Гамлета», пережил 300 лет. А Шекспир, написавший «Орленка», не доживет даже до совершеннолетия?!
Какой странный Шекспир.
Шекспир на короткую дистанцию. 20 лет! Какое куцое «бессмертие»!