Елена Картур
Снежный Барс

Часть первая
Странные повороты судьбы

Пролог

   Корчма «У Тофа» гудела как растревоженный улей. Это было делом обычным, а уж по вечерам, да в такую отвратительную погоду, как сейчас, – тем паче. Здесь подавали самый лучший эль и самую вкусную рыбу в округе. И все это по вполне приемлемой цене, посему посетителей было более чем достаточно.
   Вот и сегодня снаружи бушует шторм, завывает яростный ветер, с неба нескончаемым потоком льет дождь. Шумит грозное море, волны гигантскими мокрыми пальцами теребят берег. А в корчме «У Тофа» тепло и уютно. И тесно, очень тесно.
   Человек сидел в самом темном углу зала в полном одиночестве и со странным безразличием напивался. На него никто особенно не обращал внимания, он тоже редко отрывал взор от кружки. В отличие от многих посетителей, пришедших сюда ради эля, он пил вино. Объемистый пузатый кувшин был уже почти пуст, но человек вовсе не выглядел пьяным.
   – Хозяин! – крикнул он. – Еще вина!
   Толстенький, лысый Тоф шустро принес еще один кувшин и покосился на странного клиента. Тот выпил уже довольно много, и хоть бы что, даже язык не заплетается. И вообще, какая радость сидеть и пить в одиночестве? Но молодой парень, видимо, компании не искал, а подсаживаться к нему почему-то никто не спешил. Это был единственный на всю корчму стол, за которым сидел один человек, что толстяка совсем не радовало, ведь сколько клиентов могло бы тут еще поместиться, прогуливая свои деньги. Почувствовав интерес хозяина, парень поднял взгляд.
   Тоф едва удержался, чтобы не отшатнуться. На него смотрели раскосые кошачьи глаза, большие, ярко-зеленые, с вертикальными широкими веретенцами зрачков. Они зловеще мерцали в дымном полумраке зала, отражая тусклый свет дешевых светильников. Лицо слишком скуластое, загорелое и какое-то хищное, а по левой щеке от уголка глаза до рта тоненькой, едва заметной ниточкой змеится белесый шрам. Длинные снежно-белые волосы небрежно собраны в конский хвост, только несколько коротких прядей падают на лицо. Ресницы и брови тоже белые, как у альбиноса. Они создавали странный контраст со смуглой кожей, что привлекало внимание к угрюмому лицу. Все это вкупе с его немаленькими габаритами – и парень выглядел весьма угрожающе.
   Корчмарь наконец поборол оцепенение и поспешил по своим делам, оставив в покое странного незнакомца. А тот усмехнулся ему вслед, сверкнув острыми клыками, и вновь принялся за вино. Он действительно не пьянел, но с завидным упорством пытался напиться. Пока ему это не слишком удавалось, да он прекрасно знал, что и не удастся. Однако останавливаться парень не собирался. И хозяин исправно подносил ему кувшины с вином. В конце концов, платит-то клиент золотом, а чего еще желать корчмарю.
   Уже далеко за полночь незнакомец оставил свое бесполезное занятие и принялся все с тем же отсутствующим видом разглядывать остальных посетителей корчмы. К нему так никто и не подошел.

   Баронство Ульрат, город Этран
   Дом купца Тахала из Акиты горел. Штормовой ветер и дождь скоро потушили пожар, так что особняк пострадал не сильно. Огонь затронул в основном покои хозяина, с которых и начался пожар.
   Перепуганные и промокшие до нитки слуги толпились на улице и тихо переговаривались, наблюдая за тем, как десяток городской стражи входит в дом, как воины обшаривают каждый уголок, тщательно осматривают выгоревшие комнаты. Никто толком не понимал, что произошло, знали только: хозяин мертв. Мальчишка-слуга, приносивший купцу поздний ужин, лепетал нечто не совсем вразумительное, тараща перепуганные глаза. Общими усилиями стражи и остальной прислуги от паренька таки удалось добиться более или менее внятных ответов. И все же рассказ его казался невероятным, более того, неправдоподобным.
   Рабочий кабинет Тахала вплотную прилегал к спальным покоям и находился на втором этаже. Ненастным вечером купец засиделся за работой. К ужину он не спустился. Было уже очень поздно, когда мальчишку послали отнести хозяину поесть.
   Мальчик медленно поднимался по лестнице, осторожно, двумя руками, неся тяжелый поднос. Только бы не уронить! И вот наконец нужная дверь. Он постучал ногой, боясь освободить руки, за такое, если бы кто-нибудь увидел, его могли и наказать. Но гораздо страшней было бы уронить хозяйский ужин. Ответа не последовало, парнишка подождал немного и постучал вновь, прислушиваясь. Из-за двери послышался тихий шорох, а потом воздух сотряс истошный вопль. Не слишком задумываясь над своими действиями, мальчишка отбросил поднос, ринувшись на помощь хозяину. И замер в ужасе. Мертвый купец лежал на полу с разорванным горлом. Кровь залила дорогой восашский ковер. Над мертвецом склонился огромный белый, словно призрак, зверь. Он обернулся на звук шагов, и мальчик отшатнулся в испуге, увидев мерцающие зеленью глаза. В них не было звериной ярости, только холодный разум убийцы.
   Зверь изящным прыжком взлетел на тяжелый письменный стол. Ошалелый от страха мальчишка швырнул в него первое, что попалось под руку. Тот легко увернулся. Летящий предмет попал в масляную лампу, которую купец предпочитал новомодным светильникам, она звякнула, разбившись. А зверь уже выскочил в распахнутое окно и растворился в ночи.
   Свитки на столе, щедро политые маслом, вспыхнули как факел. Когда пламя перекинулось на раздуваемые ветром занавески, мальчишка наконец вышел из оцепенения и поднял тревогу.
   Вряд ли кто стал бы оплакивать смерть купца. Слишком уж много у него было врагов, слишком многие его откровенно ненавидели. Но местные чиновники неплохо нагрели руки, помогая Тахалу в некоторых сомнительных делах. Теперь они понесут немалые убытки. Таким образом, уже спустя два часа губернатор дал распоряжение начать официальное расследование. Стражники шныряли по городу донельзя злые оттого, что приходилось работать в такую гадкую погоду. Многим в эту злополучную ночь очень не поздоровилось. Городская стража не слишком разбирала, кто прав, кто виноват, предпочитая оставить эту работу судьям.

   Незнакомец
   Отомстить – это все равно что заплатить по старому долгу. Чувства давно ушли, но есть вещи, которые нельзя забывать. Дело чести. И неважно, сколько времени для этого понадобится: несколько дней или несколько лет. Такой долг, как месть за отнятую жизнь, не имеет срока. Я расплатился сполна, хотя на это и ушло тридцать лет. Но что для меня три десятилетия, когда я измеряю жизнь веками? И дадут боги, счет пойдет и на тысячелетия.
   Все в прошлом. Для меня, по крайней мере. Просто зарубка в памяти, не дающая жить спокойно. Все. Я не искал его специально. Не был одержим мыслью: найти и убить во что бы то ни стало. Просто однажды нас свела судьба. А я ничего не забываю.
   Демоны бездны! Третий кувшин, и хоть бы какой результат! Не умею я напиваться, что поделаешь. Вы спросите: «С чего это я придаюсь столь бессмысленному занятию?» Уж точно, не из-за осуществленной мести, как можно было подумать: дело прошлое. Хотя это событие и всколыхнуло не самые радостные воспоминания, все же это не повод, для того чтобы топить свои мозги в обилии горячительных напитков. Причина такого безобразия до глупого проста. У меня день рождения, юбилей… назовите, как хотите. Сейчас припомню, сколько же стукнуло… тысяча двадцать лет. Нормальная цифра. Круглая такая дата. Резонный вопрос: «И что с того?» Да ровным счетом ничего. Я просто в ступоре, как каждый раз в этот день. Именно в этот чем-то знаменательный для каждого нормального человека день мое безразличие ко всему окружающему миру достигает предела. Впрочем, я-то не нормальный человек, то есть наполовину вовсе не человек, моя мать была ках-аа-лу. Это очень древний и настолько же странный народ. Ках-аа-лу – путешественники между мирами. Их цели никому не ведомы. В некоторых мирах они задерживаются надолго, другие посещают на краткий срок и исчезают навсегда. Кто их поймет? Это поистине странный народ, со своими не всегда понятными законами и невероятным могуществом. Зачастую ках-аа-лу имеет облик животного, чаще всего того, чей характер ему ближе. Иногда принимает человеческий облик, ну или почти человеческий, с некоторыми незначительными отличиями. Однако они не люди и точно не животные. Все это я когда-то узнал от своего отца вместе с историей моего появления на свет.
   Зачем моя мать появилась в этом мире, с какой целью – так и осталось неизвестно. Однако, судя по всему, она была весьма деятельной особой и однажды оказалась замечена при дворе царя Самила де Энхарда, правителя суверенного государства Энхард. Его величество сразу заинтересовался прекрасной незнакомкой с повадками кобры: отец всегда был неравнодушен к опасным женщинам, так что его можно было понять. Вскоре они познакомились поближе. А потом пришла любовь, странная, но страстная. Загадочная женщина по имени Альдмира многое рассказала о себе царю, еще больше умолчала. Его величество, конечно, не понял всего из рассказов Альдмиры. Слишком уж отличались ках-аа-лу от людей.
   Начиналось все очень хорошо, как в красивых легендах. Альдмира стала царицей, несмотря на протесты царских советников и откровенный страх придворных магов. И она, надо сказать, была хорошей правительницей. И все действительно могло бы сложиться по-другому. Но однажды соотечественники Альдмиры явились в этот мир. Явились, чтобы забрать ее и покарать за отступничество и нарушение их строжайшего запрета: «Никаких долговременных связей с аборигенами исследуемой планеты». У ках-аа-лу были свои планы, и они не желали, чтобы одна из них тратила время на счастливую семейную жизнь со смертным. Полагаю, моя мать состояла на службе, и более чем вероятно отправилась таким образом в разведку, а там не любят такой самодеятельности.
   Ках-аа-лу покинули мир Оотолор навсегда и больше ни разу не появлялись. Однако они не знали, что к тому времени уже родился я: мать предпочла не сообщать об этом сородичам. Наполовину человек, наполовину существо, чуждое этому миру. Вряд ли Оотолор теперь когда-либо узнает, что его посещали ках-аа-лу. Время стирает память.
   Когда я достаточно подрос, то выбрал себе вторую форму помимо обычной человеческой. Снежный барс, животное, увиденное однажды на царской охоте в Нитских горах. А спустя двадцать лет после моего рождения отец погиб на войне, полностью стершей с лица земли некогда процветавшее государство Энхард. Тогда я потерял все, что любил. Как раз в день двадцатилетия. С тех пор судьба, как подарок ко дню рождения, в этот день преподносит мне разнообразные сюрпризы. И не скажу, что все они были приятными.
   Сколько времени прошло, а я живу. Когда-то меня воспитывали как наследного принца Энхарда, но сейчас даже название этого государства почти стерлось из памяти людей. Пожалуй, о его существовании помнят лишь ученые книжники, предпочитающие общество пыльных фолиантов подобным себе. Что ж, как я уже говорил, все когда-нибудь забывается. А я вот все живу. Кем я только не был за эти годы, каких стран и людей не повидал. Ко мне относились по-разному: дружили, любили, ненавидели. И даже, смешно сказать, боготворили. И боялись. О да, боялись меня часто. Зверь, или того хуже – оборотень! Людям свойственно бояться неизвестного, не подпадающего под определение «обычный». Всякое бывало!..
   Но все это ерунда, а я сегодня намеренно ничего не делаю. Жду. Сюрприза. Разве не забавно? А вообще, куда-то не туда завели меня эти размышления. Пора выбираться из дебрей самокопания и подумать, что делать дальше. Из города надо смываться. Проблемы с местными властями мне ни к чему. Они, конечно, вряд ли выяснят, что я причастен к гибели одного весьма зажиточного купца, но все же. Риск – благородное дело, лишь когда он оправдан. А мне, если подумать, больше в этом городе делать нечего.
   Мои столь занимательные размышления были немилосердно прерваны режущим ухо воплем:
   – Маркус! Барс, я тебя таки нашел!
   Я даже смотреть не стал, кто меня «нашел». Проныра Гис. Жутко неприятная личность. Думаю, в любое другое время я бы самым невежливым образом ответил на вмешательство в мое относительное одиночество. Но, бездна Холоса, сейчас мне абсолютно наплевать, начни даже Гис убеждать всех окружающих, что я ужасный демон-убийца. Впрочем, он вряд ли до такого додумается, тем более что я и не демон вовсе. Гис незамедлительно устроился напротив меня и довольно бесцеремонно допил остаток вина, прямо из кувшина. Я поморщился. Манеры у него, конечно…
   – Чем занят, Барс? Пьешь? Зря, зря…
   Я хмыкнул. Терпеть не могу, когда подобные типы обращаются ко мне так фамильярно. Когда-нибудь я его все-таки придушу. Если, конечно, не побрезгую марать руки об это…
   – Чего надо, Гис? – спрашиваю крайне недружелюбно.
   – А мне обязательно должно быть что-то нужно? – Проныра по привычке начал вилять, попытавшись состроить обиженно-невинную мину. Вряд ли ему это удавалось даже в раннем детстве. Слишком уж хитрая у него физиономия. – Может, я решил составить старому приятелю компанию. Рассказать последние новости. Слышал про Тахала из Акиты? Его загрыз дикий зверь, а дом чуть не сгорел, жуть! Мальчишка-слуга утверждает, что это был не просто зверь, а страшный демон ночи. Ты слышал когда-нибудь подобную чушь?
   – Я слышал еще и не такое. Так что тебе надо, Гис?
   – Ну вот!.. Ты сегодня на редкость мрачен, приятель.
   – Ты испытываешь мое терпение, «приятель». – Мне с трудом удалось не допустить в голос утробные рычащие нотки.
   – Не кипятись, Маркус, – Проныра успокаивающе поднял руки, – у меня к тебе дело. Интересуешься?
   – Чем? – Я изобразил непонимание. Исчезни, придурок!
   – Делом, конечно, – удивился моей недогадливости Проныра. – Есть для тебя работенка. Граф де Энакер с дочерью собираются в путешествие к восточному побережью Желтого моря. Он нанимает самых лучших телохранителей. Троих уже нанял, нужен четвертый. Оплата очень щедрая. Ну как, берешься, Барс?
   Я задумался ненадолго. В любом случае придется покидать город, и чем раньше, тем лучше. Почему бы, действительно, не поработать телохранителем? Занятие знакомое.
   – Ладно, уговорил. Когда?
   Проныра расплылся в довольной улыбке, обнажая ряд кривых зубов. Он, очевидно, получает хорошее вознаграждение за то, что находит нужных людей.
   – Завтра… э-э-э… – Он посмотрел в окно. – Сегодня после полудня они выходят. Утром нужно быть у графа.
   – А раньше сообщить нельзя было?! – Я опять начинаю злиться. Нет, положительно, этот парень нарывается.
   – Так тебя ж не найдешь, – развел руками Гис.
   В этом он, несомненно, прав. В последнее время меня было трудно найти, в основном потому, что я сам этого не хотел.
   – Хорошо, придешь сюда утром. Эй, хозяин!
   Корчмарь моментально возник предо мной, будто только и ждал, когда его позовут.
   – Свободная комната найдется, хозяин?
   Толстяк часто закивал лысой башкой.
   – Как же не найтись, господин. Ежели за хорошую плату, всегда пожалуйста.
   – Утром, – бросил я Проныре на прощание и последовал за служанкой, присланной Тофом. А ничего девица, пожалуй, я сегодня еще успею немного расслабиться. Кажется, сюрприза я уже дождался, и он пока не предвещает особых проблем.

   За пределами Этрана.
   Замок графа Галатон-Сай де Энакера
   В ворота постучали. Стражник нехотя выглянул наружу и увидел двоих: худого, низенького человека подозрительной наружности и довольно высокого, крупного беловолосого парня с большим двуручным мечом за спиной, таких на севере обычно называют богатырями. Первого стражник сразу узнал: Проныра Гис. Последнее время он за хорошую плату помогал графу нанимать телохранителей. Скользкая личность, но свое дело знает.
   Второй, очевидно, являлся очередным претендентом.
   Стражник, не торопясь, открыл ворота и с любопытством уставился на новичка. Он по достоинству оценил его габариты и внушительную мускулатуру. При нем был меч немалой тяжести. И зачем только такую оглоблю за спиной таскает? Ведь все равно двуручный меч одним движением не вынешь, длины рук не хватит. Тем не менее парень двигался с кошачьей грацией, мягкой, пружинистой походкой. Стражник, почувствовав себя очень неуютно под мимолетным взглядом беловолосого, поспешил вернуться к своим обязанностям.
   Они вошли в замок. Ждать долго не пришлось. Графу доложили о приходе посетителей, и гостям предложили подняться в его кабинет. Будущий наниматель расположился в широком кресле и моментально поднялся навстречу вошедшим.
   Маркус с некоторым ехидством подумал, что Проныре Гису он вряд ли оказывает такое же уважение.
   – Доброе утро, господа. Присаживайтесь, прошу вас.
   Де Энакер оказался подвижным стройным, высоким человеком со светлой кожей, добродушным и одновременно строгим взглядом и мягким голосом.
   На вид ему было лет сорок пять. Он протянул руку беловолосому парню.
   – Позвольте представиться: Галатон-Сай де Энакер.
   – Маркус де Энхард.
   Они сели. Слуги принесли легкий завтрак, разлили вино в серебряные кубки. Галатон-Сай внимательно наблюдал за человеком, которого собирался нанять для своей защиты. Тот ел спокойно, с подобающей неторопливостью. Кубок он отставил в сторону, лишь слегка пригубив. Граф отметил, что молодой человек ведет себя с ним на равных, зато к своему знакомому Гису относится с плохо скрываемым пренебрежением.
   Гость бегло, но весьма внимательно осмотрел окружающее пространство, и взгляд его остановился на графе. Галатон-Сай почувствовал себя под этим взглядом очень неуютно. На какой-то миг зеленые глаза внушили ему неподдельный страх, однако очень быстро это наваждение пропало. Осталось только странное чувство – словно где-то рядом притаился невидимый зверь, который внимательно присматривается, решая, то ли напасть, то ли не связываться с этими двуногими.
   С завтраком было покончено, слуги унесли посуду, оставив лишь кубки и вино. Пора было приступать к делу.
   – Итак, сударь, – начал граф – думаю, Гис вкратце передал вам мое предложение?
   – Да, он сообщил, что вы набираете команду опытных телохранителей и что я, предположительно, стану четвертым… Кстати, господин граф, лучше зовите меня Барсом.
   – Снежный Барс, если не ошибаюсь?
   – Не ошибаетесь.
   – О, много о вас наслышан, господин Барс! У вас репутация весьма удачливого наемника. – Граф явно обрадовался, что подтверждало – наслышан он даже больше, чем следовало.
   – Просто Барс… благодарю. Так зачем же вам такая охрана?
   – Мы с дочерью собираемся предпринять небольшое путешествие к восточному побережью Желтого моря. Мы хотели бы чувствовать себя в безопасности. Добавлю также: оплата будет щедрой.
   – Господин граф, если действительно хотите, чтоб вас охраняли должным образом, то не должны утаивать информацию. Для такого путешествия вполне достаточно эскорта из обычной вооруженной охраны. К тому же морем можно добраться до места почти за то же время, что и сушей.
   – Охрана будет, – заверил Галатон-Сай. – Я постарался нанять опытных людей.
   – Тем более – не сдавался Маркус.
   – Вы проницательны, Барс, и, возможно, правы. Так вы беретесь за эту работу? – Граф продолжал уклоняться от прямого разговора.
   – Это зависит от того, что вы мне расскажете. Предпочитаю работать, будучи в курсе дела.
   Галатон-Сай задумался. Он слышал об этом человеке всякое. Многое, несомненно, было явным преувеличением, а граф не был склонен верить сказкам и слухам. Однако Снежный Барс, определенно, хорошо знал свое дело и, судя по всему, действительно являлся одним из лучших. Так что имело смысл откровенно побеседовать с ним. И потом, насколько слышал де Энакер, этого человека довольно непросто было нанять, за пустяковые дела он не брался. За то, что ему неинтересно, тоже. Удачливый наемник имел возможность выбирать.
   – Хорошо, – наконец согласился граф. – Как только я рассчитаюсь с господином Гисом, мы продолжим нашу беседу. Это вас устраивает?
   – Вполне, – ответил де Энхард и вновь пригубил вино, всем своим видом давая понять, что без объяснений серьезного разговора не будет.
   Граф опять отметил, что тот совершенно равнодушен и к дорогому кубку, и к лучшему латийскому вину. Кроме этого, Барс не пытался оценить его финансовое состояние. На вид де Энхард выглядел скорее простым воином, чем человеком, принадлежащим к высшему сословию, но держался он как прирожденный аристократ. Любопытно, однако. Возможно, он относится к древнему обнищавшему или потерявшему титул роду, о чем говорила приставка «де» и внешность, которая еще лет пятьсот – семьсот назад была весьма типична для аристократии.
   Проныра Гис ушел, получив гонорар. И они остались в кабинете вдвоем.
   – Итак, – начал Маркус, – я вас внимательно слушаю, господин граф.
   – Собственно, рассказывать нечего. Это началось около месяца назад. На нас с дочерью неоднократно совершались покушения. Один раз я был серьезно ранен, но все, как видите, обошлось. Пока. Не хочу больше зря рисковать.
   – У вас имеются какие-либо предположения о том, кто может желать вашей смерти? Враги? Завистники?
   – О, я уже не раз думал об этом. Есть, конечно, одна гипотеза, но я не могу утверждать наверняка. Видите ли, не так давно моя дочь унаследовала от дяди по материнской линии обширное владение. Графство, расположенное на побережье Желтого моря, – Шевроз. Скажу сразу – это весьма лакомый кусочек для соседних властителей: плодородные земли, золотоносный рудник, приносящий существенную прибыль. И самое главное: город-порт Нашон. Крупнейший морской порт в той части побережья. Можно сказать, Шевроз – почти маленькое государство, самодостаточное и независимое.
   Однако речь не о том. У покойного графа Годора де Шевроза не было своих детей, зато кроме моей дочери есть другие племянники, более близкие, в некоторой степени. Между нашими семьями уже длительное время весьма натянутые отношения, если не сказать – враждебные. Полагаю, кто-то из них рассчитывал унаследовать Шевроз. В таком случае наша смерть им выгодна. Я не могу утверждать этого наверняка и не хотел бы, чтоб мои предположения оправдались. Однако если дела обстоят именно так, то нам необходимо как можно скорей добраться до Нашона и вступить во владение землями Шевроз. До тех пор пока Астор не выйдет замуж, я буду являться их официальным владельцем.
   Де Энакер закончил свой рассказ и выжидательно воззрился на собеседника. Молодой человек с громким прозвищем Снежный Барс задумчиво крутил в руках кубок.
   – Зависть, жадность… хм… возможно… Однако, любопытная ситуация, – заключил он. – Хорошо, я берусь за это дело. Вы больше никому не высказывали свои предположения?
   – Нет, только вам.
   – Правильно, и не стоит. Что ж, полагаю, самое время мне познакомиться с коллегами.
   – Разве вы не хотите обсудить сумму вашего гонорара? – поинтересовался де Энакер.
   – Я всецело полагаюсь на ваше слово, господин граф.
   – Хорошо, в таком случае вас проводят. Вы верхом? Нет? Тогда коня выберете на свое усмотрение в конюшне, все необходимое – у управляющего.
   – Благодарю.
   – Не стоит. – Граф дернул за шнурок, и чуткий слух Маркуса уловил тонкий перезвон колокольчика где-то в соседних комнатах. Скоро появился немолодой слуга. Граф поручил ему проводить гостя, куда тот пожелает.
   – Вы интересный человек, де Энхард, – сказал напоследок де Энакер. – Мы отправляемся сегодня после полудня. Вы знаете?
   – Да, я знаю, – ответил Барс, покидая кабинет.
   Что конкретно он имел в виду под словами «я знаю», граф так и не понял. Это можно было отнести как к замечанию, что де Энхард интересный человек, так и ко времени отбытия. Но скорее всего, решил Галатон-Сай, и к тому, и к другому. На самом деле Барс его очень даже заинтересовал. В этом человеке угадывалась привычка командовать. Граф почему-то надеялся, что именно Барс поможет ему справиться со сложившейся ситуацией. Видимо, на него подействовал его уверенный тон.
   Маркус неторопливо спускался по лестнице вслед за старым слугой и размышлял. Дело обещает быть занятным и, если интуиция не обманывает, непростым. Все в рассказе графа вроде бы логично, но чего-то там недостает. Тем более стоит поскорей познакомиться с коллегами. Во-первых, это его будущие подчиненные, хоть они еще того не знают. Во-вторых, кто еще, кроме телохранителей, может дать ему самую достоверную информацию о предыдущих покушениях.
   – Куда мы идем? – спросил Маркус у старика.
   – Мне велено проводить вас, куда вы пожелаете, господин, – ответил тот.
   – Понятно. Но сначала мне необходимо знать, как собираются путешествовать твои господа: верхом, в карете?
   Старый слуга, очевидно, очень удивился такому вопросу, однако ответил сразу же:
   – Его превосходительство приказал готовить карету. Однако юная госпожа любит путешествовать верхом и наверняка возьмет с собой свою любимую кобылу Снежинку.
   – Отлично. Значит, сначала мы идем в конюшню.
   Конюх оценивающим взглядом окинул новоприбывшего телохранителя, не скрывая своего пренебрежения. И назвал его про себя громилой. Такие, как этот парень, по его мнению, только и способны, что размахивать оружием направо и налево. Впрочем, граф приказал во всем содействовать наемникам, а с начальством не спорят. Конюх поинтересовался:
   – Чем могу вам помочь… господин?
   – Граф сказал, что я могу выбрать любого коня на свое усмотрение.
   – Любого, который еще не занят. Могу предложить несколько подходящих…
   – Спасибо, но я сам. – Маркус заметил, как конюх буркнул что-то насчет не разбирающихся в хороших лошадях громил, но значения этому не придал. Только хмыкнул про себя и, не торопясь, принялся осматривать лошадей. За спиной по выстеленному соломой полу шаркал конюх.
   Де Энакер содержал поистине великолепную конюшню. Скакуны, как на подбор, самых лучших пород. Маркус несколько раз останавливался, чтобы получше разглядеть приглянувшихся лошадей. Вот ему на глаза попалась белоснежная кобылка, стройная, поджарая, как мифический единорог. Она нетерпеливо стучала изящным копытом. Очевидно, та самая Снежинка, этакая породистая красотка, привыкшая к постоянной заботе конюхов и наверняка жутко капризная. Но выглядит красиво, ничего не скажешь.
   Маркус прошел еще немного и наконец остановил свой выбор на сером в яблоках скакуне. Тот был заперт и крепко привязан в стойле, но при приближении людей едва не выломал ограждение. Своенравен и неукротим. Великолепный образец. Барс невольно залюбовался животным. Грация, стать, буйный характер и умные глаза – редкостное сочетание. Восхитительное животное. Маркус всегда уважал силу настоящего зверя.
   – У него есть имя? – спросил он, не оборачиваясь.
   Конюх тяжело засопел сзади.
   – Это Шторм. Его привезли с Гатлиских островов. На редкость дик. Его превосходительство уж полгода пытается приручить этого беса, но ничего не выходит. Он покалечил уже трех моих помощников.
   – Надеюсь, граф будет не очень возражать, если я возьму именно этого коня.
   Конюх только вновь засопел. То ли не знал, как граф отреагирует на то, что телохранитель выбрал столь дорогого коня, то ли сомневался, что кому-то вообще удастся усмирить жеребца. Маркуса, впрочем, его сомнения ничуть не трогали. Он наблюдал за животным. Он нечасто восхищался лошадьми. Довольно редко использовал их как средство передвижения, предпочитая двигаться на своих двоих или, в крайнем случае, четырех. Маркус был не самым плохим наездником, как все Энхарды, с детства привыкшие к лошадям. И все же они всегда оставляли его равнодушным, некоторые даже раздражали тем, что в неподходящий момент пугались его звериной сущности. Однако Шторм казался тем редким исключением, что встречается, наверное, раз в сотню лет. Маркус не знал, чем именно привлек его этот жеребец. Может быть, своей несгибаемой гордостью? Однако Барс твердо решил: если жеребец не испугается его – зверя, значит, быть им вместе.
   Маркус вплотную приблизился к стойлу, смотря Шторму прямо в умные антрацитовые глаза. Конюх затаил дыхание, ожидая каких угодно неприятностей, но конь замер как вкопанный, внимательно изучая человека. И никто, кроме жеребца, не мог видеть, как пронзительные зеленые глаза совсем утратили сходство с человеческими. Как блеснули в жутком оскале острые клыки и по лицу пробежала тень, на миг преобразившая его в морду хищного зверя. Шторм завороженно смотрит на то, как получеловек-полузверь открывает стойло, отвязывает путы и одним прыжком взлетает на его спину. И лишь во дворе конь наконец выходит из оцепенения и пытается сбросить всадника. Но тот оказывается силен, очень силен и ласков и в то же время чем-то неуловимо страшен. Они очень хорошо понимают друг друга, так, будто всю жизнь были вместе. И Шторм соглашается с тем, что у него теперь есть наездник, но не смиряется. Он не упускает случая показать седоку свой характер. Однако человек-зверь ничуть не злится и не пытается, как другие до него, усмирить непокорного. Только гладит мощную шею жеребца, а зеленые, кошачьи глаза улыбаются. Потому что всадник тоже знает, что такое неукротимость свободолюбивого зверя.

   Маркус де Энхард
   Шторм действительно оправдал все мои ожидания. Мы хорошо поняли друг друга. Зачем усмирять непокорного духом? Он будет жалок под гнетом чужой воли. Но равные находят общий язык. Признав коня равным, я стал ему другом, партнером.
   Однако я слишком увлекся, а до полудня нужно еще кое-что успеть. Кажется, я намеревался познакомиться со своими коллегами. Но похоже, мне не придется идти их искать, они сами меня нашли. И неудивительно. Мое гарцевание по двору на Шторме неизбежно должно было привлечь внимание. Так что три телохранителя, тихо переговариваясь, чуть в стороне с интересом наблюдали за мной. Полагаю, они меня оценивают, и показуха со Штормом очков в мою пользу отнюдь не прибавит. Впрочем, меня это вряд ли огорчает. Я тоже оцениваю их: нам еще предстоит вместе работать. А я привык доверять первому впечатлению, в большинстве случаев оно оказывается самым верным.
   Двое парней ненамного уступают мне в комплекции и даже чем-то схожи между собой. Только один, черноволосый, вооружен секирой и широким боевым ножом. А второй, рыжий, с кривой саблей и перевязью метательных ножей. Третий же отличался возрастом. Ему можно было дать около сорока пяти лет или чуть больше. Небольшой рост, движения прирожденного воина и цепкий, ничего не упускающий взгляд. Внешне он выглядел совершенно расслабленным, но это обманчивое впечатление стоило бы врагу жизни. Сразу видно: человек посвятил себя профессии. Он смотрел на меня лениво, в разговоре двух других практически не участвовал и просто ждал дальнейшего развития событий. Я сразу ощутил к нему симпатию. Всегда приятно встретить профессионала. Я-то, если разобраться, и не телохранитель. Мою работу можно охарактеризовать так: периодически помогаю людям – если мне это интересно – в сложных ситуациях, где чаще спасает не столько профессиональный опыт, сколько интуиция. Этого пока хватает.
   Взаимное изучение наконец закончилось, и я решил пообщаться с коллегами. Шторм послушно шел за мной, никто бы не решился отвести его обратно в стойло, не рискуя при этом покалечиться. Скорее всего, это тоже было воспринято как хвастовство много возомнившего о себе юнца (выгляжу-то я лет на двадцать). Впрочем, это уже их проблемы.
   – Перед кем выпендриваешься, белобрысый? – поинтересовался рыжий парень, состроив презрительную мину.
   Отвечать на столь очевидную провокацию было бы верхом глупости. Я продолжал беззастенчиво разглядывать старшего из них. Он принял правила игры, а потому делал то же самое. Остальные с недоумением наблюдали за нашими гляделками, пытаясь вникнуть в происходящее. Молодые, горячие.
   – Борн Хейдар по прозвищу Тайвер («Орлиный глаз» на одном из островных диалектов, вполне за родовое имя сойдет), – наконец представился старший, протянув мне руку.
   Я это оценил.
   – Маркус де Энхард по прозвищу Снежный Барс.
   Рыжий и чернявый уставились на меня недоверчиво. Знаю, что в некоторых кругах я известен. Но из-за кажущейся молодости мне часто не верят. Смешно. Впрочем, славы я не просил, просто некоторые мои особо сумасшедшие выходки хорошо запомнились. Чего я, сказать честно, всеми силами старался избежать. Но к сожалению, не всегда мне это удавалось. К тому же среди телохранителей репутация удачливого профессионала значит очень много, так что некоторые вещи, наоборот, приходилось выставлять напоказ.
   Борн прищурился так, что стало невозможно разобрать выражение его глаз.
   – Я слышал, десять лет назад Снежный Барс спас Санатскую принцессу, голыми руками задушив прямо в ее покоях двух наемных убийц из клана посланцев Тьмы. А потом еще и вытряс душу из заказчика.
   Проверяет, старый бес! Впрочем, кто тут из нас старый – это еще вопрос. Но отчего же так демонстративно? В эту глупую и неправдоподобную историю верят только простаки и неопытные мальчишки.
   – Ну, во-первых, не душил и не голыми руками, а заколол кинжалом. И во-вторых, то была не принцесса, а царица Санатана. Довольно эксцентричная, надо сказать, дамочка.
   Тайвер кивнул, будто соглашаясь с чем-то. Что ж, этот человек вряд ли верил глупым россказням. Он доверял только фактам.
   Рыжий и чернявый наконец-то тоже решили представиться:
   – Димеран Лат, – сказал рыжий.
   – Ортон Сор-Валт, – протянул руку второй.
   Вот и познакомились, теперь пора заняться делом. Я осмотрел Шторма.
   – Как насчет седла, приятель?
   Конь фыркнул, покосился недовольно.
   – Вот и ладненько.
   Вторую свою подопечную я увидел лишь перед самым отъездом. Леди пожелала проделать путь верхом. Изящная Снежинка нетерпеливо ждала хозяйку в стороне. Все уже было готово к путешествию, удобная карета с откидным верхом под завязку загружена необходимым в дальней дороге багажом. Пятнадцать вооруженных солдат охраны стояли у ворот, придерживая коней. Ждали только графа и его дочь. И вот они наконец появились, отдавая последние распоряжения остающейся в замке прислуге. Де Энакер проследовал к карете. А леди проворно вскочила в седло. Надо сказать, что юная графиня оказалась весьма привлекательной особой. Серые глаза, смоляно-черный шелк волос и стройная фигурка, затянутая в облегающий замшевый костюм для верховой езды. Ко всему прочему, обворожительная улыбка. В общем, праздник для глаз, а не графиня.
   Кортеж тронулся с места.
   Впереди ехала стража, сразу за ними – карета с графом, от которой не отходили Борн с Димераном. И чуть сбоку я, девушка и Ортон. Не слишком удачное построение, но временное. Пока дорога не сузится.
   Когда ворота замка скрылись из виду, графиня наконец решила заговорить со мной. Что, судя по ее заинтересованному взгляду, она намеревалась сделать давно, но никак не решалась.
   – Вы оседлали Шторма? Как вам это удалось?
   – Мы заключили сделку: он меня возит, а я не обращаю внимания на его вредный характер.
   Конь возмущенно фыркнул. Он мне это, без сомнения, еще припомнит. Я даже не сомневался, что умный зверь прекрасно понимает человеческую речь.
   Девушка мило улыбнулась и протянула мне тонкую ладошку.
   – Астор-Сай де Энакер. Но я люблю, когда меня зовут просто по имени.
   Я вернул ей улыбку.
   – Маркус де Энхард. Но меня обычно зовут просто Маркус или Барс.
   Девушка вновь улыбнулась. Однако выглядит она довольно жизнерадостно для запуганной убийцами графской дочки. Только вот кинжал у пояса совсем не игрушечный. Неужто этот ангелочек сможет им воспользоваться? Вполне вероятно.
   – Вы когда-нибудь бывали в графстве Шевроз, Маркус?
   – Я бывал в Нашоне.
   – И как там?
   – Шумно, пахнет морем и много кораблей.
   Астор залилась переливчатым смехом (он звучал словно звон серебряного колокольчика), в котором, к немалому своему удивлению, я обнаружил напряженные нотки. А ведь девочка боится! До меня даже не сразу дошло, она ведь впервые за долгое время покинула стены замка, и эти несколько дней будут для нее испытанием. Кстати, надо бы разузнать, почему родовой замок находится не на землях Энакеров.
   Скажу прямо, мне было ее жаль.
   – Маркус, расскажите о Нашоне, – попросила Астор.
   – Я бывал там очень давно…
   – Все равно.
   Я немного подумал и принялся рассказывать все, что удавалось вспомнить об этом городе. Впрочем, от работы я тоже старался не отрываться и пристально следил за дорогой. Иногда вглядывался в даль.
   Первый день путешествия окончился вполне благополучно. Привал устроили поздно, в глубоких сумерках, когда солнце уж давно спряталось за горизонтом. Впрочем, скоро на небосклон выкатилась круглобокая серебристая луна, прибавив света. Все было вполне обыденно. Мы с Борном обошли лагерь, проверили посты и установили свое собственное дежурство, на четверых. Следующие сутки все шло по той же схеме. Тихая, почти безлюдная дорога с редкими встречными и группками деревьев по обочинам. Вечером, как водится: лагерь, ужин, часовые. Юная графиня даже расслабилась немного, предоставив нам выглядывать неведомую опасность. И правильно. У нас работа такая, а ей незачем. Однако ускакать вперед на Снежинке я ей не позволил. Все хорошо в меру, а беспечность – это уже больше, чем нужно. Девчонка слегка обиделась, но это уже ее проблемы. И только на третий день, примерно через час после полудня, случилось происшествие. Уж и не знаю, к чему его отнести: то ли к несчастному случаю, то ли к хорошо продуманной диверсии. После мы все ломали над этим голову, но ответа так и не нашли, поскольку фактов было слишком мало.
   Протяженный участок дороги, по которому мы двигались, был окружен небольшой рощицей. Тихо шуршали листья, пели птицы, и ярко светило полуденное солнце. Благодать, в общем. Настроение у всех было беспечно-радостное. Часть стражи ехала позади, другая часть чуть впереди, остальные в центре. В принципе некоторое подобие строя мы, конечно, держали, но, случись что серьезное, я на этих разгильдяев не очень надеялся. Впрочем, все вокруг выглядело настолько умиротворенным, что и я невольно начал поддаваться этому спокойствию. Порой казалось: ничего сегодня не случится. Подумалось, что граф, возможно, зря поднял панику, и дела обстоят немного лучше, чем ему кажется. Но сомнения в данном случае – лучший союзник врага. Потому как опыт подсказывает: именно в такие моменты случается самое непредвиденное.
   Поворота, из-за которого неожиданно выскочила повозка, под завязку груженная бревнами, мы не увидели из-за густых деревьев. Все произошло невероятно быстро. Взбесившаяся тройка неслась по дороге стрелой, таща за собой оглушительно громыхающую повозку. Быстро сориентировавшаяся стража прыснула в стороны, освобождая путь. Идиоты! Примерно в то же время Димеран, Борн и Ортон попытались оттащить карету в сторону – это было непросто, деревья мешали. Астор замерла посреди дороги, еще не успев сообразить, какая опасность ей угрожает. Я понял, что карету убрать никак не успеют. Ортон уже выдернул графа из нее, а Астор продолжала разглядывать стремительно несущихся на нее лошадей. Времени на раздумья не оставалось. Я хлопнул Снежинку по крупу, заставляя перепуганную кобылу отскочить в сторону, и повернул коня к повозке. Затем выхватил у возницы поводья, стараясь остановить тройку. Сумасшедшая затея! Шторм подо мной всхрапнул, попытался укусить ближайшую лошадь. Уж и не помню, что сделал я, кажется, даже зарычал на одного из коней. Тем не менее взмыленные кони остановились, едва не уткнувшись носами в задок кареты.
   Несколько мгновений после этого происшествия большая часть нашего отряда находилась в легкой прострации. Потом отошли и принялись дружно возвращать на дорогу повозку и карету. Перепуганный до полусмерти хозяин тройки не смог объяснить, что произошло, потому как сам ничего не успел понять. Только развел руками и сказал:
   – Уж простите, господин, но я и правда не виноват. Кони чего-то испугались и понесли. Может быть, зверя какого, не знаю.
   В общем, спустя полчаса мы уже вновь тронулись в путь. И еще несколько дней все было совершенно спокойно. Но у меня постепенно начали возникать нехорошие предчувствия, которые трудно было объяснить.

   Нефра.
   Семь дней пути от Этрана
   Прошли сутки с тех пор, как маленький отряд покинул городок под названием Нефра. На редкость гостеприимное и жизнерадостное местечко, больше похожее на большую деревню, чем на город. Погода по-прежнему стояла хорошая – в самый раз для путешествия, – только чуть жарковатая. Однако к вечеру начали собираться тучи, ожидался дождь. Уже смеркалось, когда по крыше кареты забарабанили первые редкие капли.
   Лагерь разбили пораньше. Достали походные палатки, которыми еще не пользовались из-за теплой погоды. Дождь, однако, оказался слабым, так что от него не прятались. Наоборот, после нескольких жарких и пыльных дней пути дождик приятно освежал. Даже Астор сидела с остальными у маленького костра и радостно ловила лицом капли. Она еще не поняла, насколько подчас утомительной бывает походная жизнь.
   Маркус наблюдал за ней с другой стороны костра. Пляшущие искры высвечивали его улыбающиеся глаза. Случайно поймав его взгляд, девушка немного смутилась. А он поднялся и пошел возиться со своим Штормом. Астор слышала, как он говорил коню ласковые слова, гладил и угощал чем-то вкусным. А тот нежно ткнулся в плечо хозяина, осторожно прихватывая зубами одежду. И это Шторм, который еще несколько дней назад был готов затоптать любого приблизившегося к нему человека?!
   Странный он человек, этот де Энхард, думала девушка, совсем ни на кого не похожий. В общем-то четверо телохранителей и без того отличались, от стражи например. Они более собранные и внимательные, хоть и выглядят абсолютно невозмутимыми. И реакция у них быстрей. Однако Маркус, которого все остальные почему-то называют Снежный Барс, чем-то неуловимым отличается от своих товарищей. Наверное, как… как благородный рыцарь отличается от рядового солдата. Девушка чувствовала, что это совсем не то сравнение, но другого, более подходящего, как ни старалась, подобрать не смогла.
   Ко всему прочему, с де Энхардом очень интересно общаться. За прошедшие семь дней он рассказал ей так много всего интересного о разных странах, людях и обычаях. Маркус рассказывал о давно прошедших временах и о некоторых легендарных личностях так увлекательно, что порой казалось, будто он лично присутствовал при описываемых событиях. Эти чудесные истории слушала не только Астор, но и все остальные. Только вот уговорить де Энхарда начать очередной рассказ было не легче, чем сдвинуть гору. Он всегда находил способ уклониться от такого разговора или просто отмалчивался. И только иногда уступал просьбам Астор.
   Вот и сегодня она очень надеялась разговорить его, попросить рассказать о пиратах и опасных морских путешествиях. Для этой цели Астор даже приготовила целую речь и свою самую обезоруживающую улыбку. Но этот странный телохранитель, будто ей назло, все не отходил от своего коня, а потом нашел себе еще какое-то неотложное дело. Астор нахмурилась, но упрямо осталась у костра. Посмотрим, кто упорней! Час был уже поздний, а Маркус все еще не возвращался, и девушка не заметила, как задремала у огня, закутавшись в плащ. От предложения укрыться в палатке Астор сонно отмахнулась. И она уже не видела, как де Энхард немного погодя сел напротив и чему-то улыбнулся. А потом, когда рядом что-то неожиданно просвистело и воткнулось в землю почти у самых ног, она подскочила, еще не успев сообразить, что происходит. И кто-то резко дернул ее за руку, с силой прижав к мокрой земле. Она попыталась вырваться или закричать. Сильная мозолистая рука закрыла ей рот.
   – Лежи смирно! – послышался над самым ухом знакомый голос.
   Снова свист рассекаемого воздуха и чей-то хрип. Крики, ржание испуганных лошадей и непроглядная темнота. Глухой стук. Пауза. Еще. Это арбалетные болты втыкаются в деревянные бока кареты.
   Маркус поднимает девушку и ведет куда-то, прикрывая своим телом. Совершенно ничего не видно, а потому кажется, что враг везде. Но его это, похоже, совсем не беспокоит, будто и не темно на самом деле. Наконец они останавливаются. Уверенным движением Маркус выхватывает кого-то из темноты.
   – Димеран, целы?.. Где граф?
   – Здесь.
   – Борн, Ортон?
   – Тоже здесь.
   Он подталкивает Астор вперед. И теперь она может разглядеть карету, за которой отец и остальные укрываются от стрел… нет, арбалетных болтов. Массивных, со стальными гранеными наконечниками. От таких не спасут и доспехи!
   – Не высовывайтесь! – приказывает Маркус. Так приказывает, что ни у кого не возникает мысли ослушаться.
   – Ты куда, Барс, жить надоело?! – пытается остановить его Борн. Однако тот не отвечает и спустя мгновение растворяется в темноте, словно призрак. Вскоре стрельба прекращается, а оттуда, где скрылся де Энхард, доносятся жуткие вопли, от которых мурашки идут по спине. Потом гробовая тишина, такая, что звенит в ушах.
   Томительное ожидание, неизвестность. И наконец, убедившись, что продолжения не будет, Борн с Ортоном зажигают факелы и идут вслед за Маркусом. Граф, невзирая на протесты, идет с ними, и Астор не отстает от них. Приходится брать с собой еще охрану.
   Далеко идти не пришлось. Минут через пять они наткнулись на де Энхарда, который в задумчивости разглядывал три трупа, одетые во все черное, вплоть до масок на лицах. Астор не решилась подойти ближе – да ее бы никто и не пустил, – но она видела, как Борн мрачно покачал головой и посмотрел на Маркуса. Ортон присвистнул.
   – Посланцы Тьмы? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Борн, переворачивая тело ногой.
   Барс мрачно кивнул:
   – Один ушел.
   Ортон присел возле одного тела, внимательно изучил, потом двумя пальцами подтянул к себе окровавленный арбалет. Мертвецы выглядели жутко: разорванные глотки и нечеловеческий ужас в глазах. Лужи крови вокруг.
   – Эй, Барс, это ты их так? – спросил Ортон.
   Маркус ничего не ответил, нашел взглядом начальника охраны. Тот был бледен.
   – Капитан, убитые, раненые есть?
   – Трое раненых, один убит, сэр.
   Маркус снова кивнул:
   – Хорошо.
   – Что ж тут хорошего?!
   – Хорошо, что остальные целы. Расслабились, бездна!.. – Он выругался про себя. – Ладно, пошли в лагерь, поможем раненым. Сегодня они больше не нападут.
   Астор, да и остальные после происшедшего еще долго не могли уснуть. Слишком уж внезапно все случилось, и никто еще не сталкивался с подобным. Однако усталость и нервное напряжение все же взяли свое.
   Рано утром вновь отправились в путь. До ближайшего селения, по словам Димерана, еще около суток пути. Там можно будет оставить раненых.
   Астор теперь старалась не отходить от Маркуса: с ним как-то надежнее. Сейчас она слушала разговор телохранителей.
   – Эх, не нравится мне это, – сказал Борн и поморщился, будто проглотил что-то кислое.
   Де Энхард с каменным лицом задумчиво гладил шею Шторма. Поводьями он практически не пользовался. Они как будто чувствовали друг друга, и потому конь сейчас был на редкость тих. Наконец Маркус заговорил:
   – Посланцы Тьмы чрезвычайно опасны, как и любые фанатики. Но эти куда хуже, потому что поклоняются Холосу – отцу смерти. Убийство для них – высшее предназначение. От таких людей можно ждать любых, самых пакостных сюрпризов. Хотя было время, когда на них никто не обращал внимания, многие смеялись, услышав громкое и претенциозное название мелкой религиозной секты. В последнее столетие оно уже не кажется никому таким уж глупым.
   – Ничего себе! Никогда прежде не сталкивался с этими сумасшедшими! – воскликнул Димеран. – Но ты ведь имел с ними дело, а, Барс?
   Жесткая усмешка тронула губы Маркуса. И всем окружающим внезапно захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.
   – Дело? Я убивал посланцев Тьмы, если ты это имеешь в виду. Пообщаться, уж извини, как-то не доводилось.
   – Не кипятись.
   Маркус буркнул что-то неразборчиво, потом все же счел нужным объяснить:
   – Извини. Просто терпеть не могу этих сволочей, у меня с ними давние счеты.
   – Это заметно. Что можешь полезного о них рассказать? – спросил Борн. – Чего следует ждать?
   – В том-то все и дело. Чего угодно, где угодно, когда угодно. Как я уже говорил, для посланцев убийство – это священное действо, дань Холосу. Они убивают неожиданно, выбирают самые изощренные и хитрые способы. Очень любят яды и удары исподтишка. Посланцы предпочитают тактику запугивания, заставляя свою жертву думать, что за каждым углом ждет смерть. И, надо сказать, зачастую им это удается. Они не боятся смерти, а потому запросто могут выпить яд вместе со своей жертвой. Или, например, погибнуть под обвалом, прихватив с собой множество ни в чем не повинных людей. И все из-за одного человека.
   – Они только наемники?
   – В основном – да. Это каким-то образом тоже соответствует их вывернутой религии: убийство за деньги считается угодным Холосу. Но иногда они действуют для достижения собственных целей. Это худший вариант, потому как в таком случае они пренебрегают даже своими правилами.
   – Вы обрисовали довольно мрачную картину, – проговорил граф.
   Маркус пожал плечами:
   – Я просто рассказал, что знаю.
   – Но в таком случае нужно предпринять какие-то дополнительные меры. В конце концов, сэр Энхард, вы лучше любого из нас разбираетесь в создавшейся ситуации, так придумайте же что-нибудь.
   Маркус очень долго молчал, и по его лицу трудно было понять, то ли он задумался, то ли просто не собирается отвечать. Но ответ все ж таки прозвучал:
   – Для начала я потребую от всех вас беспрекословного подчинения, включая и охрану. Для вашего же блага. – Он обвел взглядом собеседников. И, как бывало всегда, под этим странным взглядом всем вдруг стало очень неуютно.
   – Пусть будет так, – согласился де Энакер, не имея никакого желания возражать.
   – Тогда слушайте внимательно, – начал Маркус. – Мы должны строго соблюдать меры предосторожности: нам все время придется быть начеку, всем. Во-первых, все колодцы и родники на пути тщательно проверять, прежде чем пить из них воду. Во-вторых, постоянно осматривать лошадей: отравленный дротик, который вы не заметили, – и лошадь взбесится. Учтите, яды – это излюбленное оружие посланцев. Следующее: во всех населенных пунктах, где мы будем останавливаться, старайтесь держаться подальше от толпы. Незаметно зарезать человека в большом скопище людей проще простого. С этими основными правилами знакомы Борн, Ортон и Димеран, в силу своей профессии, но их должен вызубрить каждый. И помнить даже во сне.
   – Хорошо.
   – Это еще не все. Когда будем останавливаться в гостиницах, на постоялых дворах или вообще где бы то ни было, кто-то из нас четверых должен обязательно присутствовать при приготовлении пищи. Каждый незнакомый человек – потенциальный враг. Не доверяйте никому и никогда. И последнее: граф, Астор. Никогда, ни на мгновение не оставайтесь одни, даже рядом со стражей. Кто-то из нас четверых неизменно должен быть рядом днем и ночью. Ясно?
   – Ясно! – хором ответили все.
   – Это… так все время? – спросила Астор.
   – Да, ничего не поделаешь. Понимаю, – Маркус ободряюще улыбнулся ей, – это страшно, тяжело, в конце концов. Но если хочешь сохранить жизнь, придется терпеть.
   – Да, я все понимаю и буду делать что нужно, – ответила девушка, но в своих словах она была вовсе не уверена.
   – Вот и прекрасно, этим ты очень поможешь нам всем. А теперь я пойду и передам все вышеизложенное тем, кто этого еще не слышал.
   Немного позже де Энакер решил поговорить с Маркусом наедине и, выбрав удобный момент во время привала, отозвал его в сторонку.
   – Вы действительно считаете, что дела обстоят так плохо, или перестраховываетесь? – спросил граф.
   – Не знаю, граф, честное слово, не знаю. Имея дело с посланцами, нельзя быть в чем-то уверенным. Но согласитесь, что собственной безопасностью лучше не пренебрегать. Одно могу сказать наверняка: дело оказалось серьезнее, чем я вначале полагал.
   – Но разве не могло быть ошибки? Вы же сами сказали, что тут нельзя быть в чем-то уверенным.
   – Может быть. Все может быть, граф. Если вы правы, слава всем богам. Но учтите, если это действительно посланцы, от них так легко не избавишься. Они в лепешку расшибутся, но выполнят заказ. Даже если сам заказчик к тому времени умрет.
   – Зачем вы пытаетесь меня напугать? – возмутился Галатон-Сай. – Ведь можно же что-то предпринять.
   Де Энхард пожал плечами:
   – Я вовсе не собирался вас пугать. Я знаю лишь два условия, при которых охота прекратится. Посланцы Тьмы – это религиозное братство, довольно многочисленное, но все же несколько ограниченное в человеческих ресурсах. Они отступятся, только если контракт, приговаривающий вас к смерти, будет аннулирован (возможно, ваш оппонент вовремя одумается). Или же если погибнет ровно двести их братьев.
   – Скорей уж первое, чем второе, – буркнул де Энакер.
   – Кто знает? – Маркус вновь пожал плечами. – Давайте не будем зря гадать о том, чего не знаем.
   – И все же, сэр Энхард, я искренне надеюсь, что все еще обойдется.
   – Там будет видно, граф, – Маркус улыбнулся, – не огорчайтесь, может статься, вы действительно правы.
   «Очень хочется, чтоб вы оказались правы, Галатон», – подумал Маркус. Пусть бы его назвали паникером, перестраховщиком, но очень уж не хотелось связываться с этими ненормальными фанатиками. Слишком хорошо он помнил, на что те способны. Вездесущие, как тараканы. Только вот предчувствие неприятностей – пропади оно пропадом! – не отступало.
   Напряжение в этот день было просто катастрофическим, особенно под вечер. Неизвестность давила на нервы. Спокойными остались разве только четверо телохранителей, а может, они просто умело скрывали свои чувства. Но все же, когда к утру ничего не случилось, все немного расслабились. А потом был приветливый солнечный день, небольшая деревня под названием Тазла и шумная красочная ярмарка. Недавнее ночное происшествие как-то сразу потускнело в памяти, вытесненное веселым оживлением Тазлы. И только четверо телохранителей по-прежнему – незаметно для остальных – оставались предельно собранными и внимательными. Они бы предпочли менее многолюдное место, где куда проще приглядывать за подопечными. Но ничего не поделаешь, от людей можно спрятаться разве что в пустыне. Вот там действительно никак не встретишь толпу народу.
   Маркус не спускал глаз с юной графини, следовал за ней, словно тень. Девушка не возражала. Наоборот, все время искала его взглядом, как маленький ребенок, боящийся заблудиться без присмотра старших. Было что-то трогательное в этом ее взгляде…
   Астор – девушке городской – очень понравилась деревенская ярмарка в открытом поле. Прежде она ничего подобного не видела. Разве можно сравнить душный городской рынок с этим? Здесь так красочно, разнообразно, шумно и интересно. Как можно было упустить возможность рассмотреть все это? Маркус, естественно, был не в восторге, но, после того как маленький отряд отправился отдыхать на постоялый двор, они вдвоем с девушкой еще долго бродили по ярмарке, смотря представления бродячих артистов, слушая предсказания больших пестрых птиц, которых не менее пестрые зазывалы громко называли птицами-вещуньями. И удивляясь разнообразию товаров, скрывающихся под разноцветными пологами палаток.
   Астор хватала своего спутника за руку и тянула от лотка к лотку, от палатки к палатке. И искренне радовалась всему окружающему. Маркус тоже улыбался, но при этом не подпускал к своей подопечной ни одной живой души ближе чем на метр. В принципе это было нетрудно, так как сталкиваться со столь грозной фигурой желающих не находилось.
   Дольше всего они задержались у палатки ювелира, и Маркус уже начал откровенно скучать, когда торговец предложил девушке примерить очередную побрякушку. Астор восторженно подставила шею, позволяя купцу надеть на нее массивное золотое ожерелье. Маркус чисто автоматически наблюдал за его руками.
   – Примерьте, госпожа, – тем временем увещевал купец, – восхитительное ожерелье, оно очень вам идет. Между прочим, это произведение искусства сделано из золота, добытого в рудниках Шевроза.
   Не то чтобы Маркус хорошо разбирался в ювелирных изделиях, но даже ему показался немного странным весьма необычный замочек на ожерелье, уж чересчур замысловатый. Может, все дело в последних словах торговца, хотя они в общем-то вполне просты. Или же сработала интуиция… Так или иначе, но он успел в последний момент перехватить ожерелье буквально в нескольких миллиметрах от шеи девушки. И только это, очевидно, спасло ей жизнь.
   Торговец ошалело уставился на громилу, который едва ли не с руками вырвал у него весьма дорогое и хрупкое украшение. Да такими ручищами он, чего доброго, превратит его обратно в золотой слиток. Тем временем «громила» нервные взгляды купца полностью проигнорировал. Он очень осторожно застегнул ожерелье. Раздался тихий, почти неслышный щелчок, и из внутренней стороны замочка выскочил маленький, покрытый прозрачным налетом какого-то вещества шип.
   Маркус внимательно осмотрел и даже понюхал маленький шип.
   – Яд, – коротко резюмировал он.
   Торговец выпучил глаза и стал похож на выброшенную на берег рыбу. Он даже воздух хватал ртом так же. Это было бы смешно, если б не вся серьезность ситуации.
   Астор побледнела и испуганно посмотрела на своего спутника. Он видел, как в ее глазах недоумение сменилось ужасом, а потом страшным гневом.
   Они разом воззрились на купца, и тому сразу захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть… да что угодно, лишь бы не видеть этих холодных зеленых глаз и испепеляющих серых! И огромного жуткого меча. Да что меч! Этот парень его и голыми руками придушит, даже не вспотеет. Никогда еще торговцу не было так страшно.
   – Я не знал, – запричитал он. – Мне заплатили, сказали всего лишь дать примерить ожерелье молодой госпоже. Я не догадывался. Клянусь! Клянусь жизнью, господин!
   Маркус даже не стал выяснять, кто и когда заплатил. Бесполезная трата времени. Концов уже не найти. А если даже и удастся отыскать этого человека, он окажется рядовым убийцей из братства Тьмы. А что от него узнаешь? С посланцами такой номер не пройдет. Они предпочитают умереть, по возможности захватив с собой обидчика, но не выдавать своих, пусть даже мелких, тайн.
   На купца тоже не стоит обращать внимание, он и без того напуган до полусмерти. Впредь будет думать, прежде чем заключать странные сделки с подозрительными личностями.
   – Пойдем отсюда, – он взял девушку за руку, – вернемся к остальным.
   Ее узкая ладошка скользнула в его большую мозолистую руку. И Астор вцепилась в нее, такую сильную и надежную, как утопающий в спасительный обломок мачты.

   Маркус де Энхард
   Я смотрел в эти глаза, и воспоминания, непрошеные воспоминания нахлынули волной. Это было так давно и в то же время совсем недавно, каких-то тридцать лет назад.
   Большие серые глаза, в которых пляшут бесенята. Она улыбается широко и открыто, и потому короткий меч в изящной женской руке, похожий на стального мотылька, не выглядит угрожающе. Но он жалит смертельно.
   Враг падает поверженный. Но их еще много.
   Она улыбается своему спутнику, высокому беловолосому парню. Его огромный меч с яростно скалящимся барсом на рукояти куда как страшен. Сейчас они бьются вместе, он и она. Пока еще вместе…
   Нет, Фрида совсем не походила на нежную и хрупкую графскую дочку, только цвет глаз в момент гнева… Она была родом из северного гордого племени саатов. Крепкая, сильная, бесстрашная, как тигрица. Фрида была вольным наемником, как и я тогда. Она мастерски владела короткими мечами, словом, совсем не типичная саатка. По их непререкаемым законам женщина, отнявшая чью-то жизнь, оскверняет дарованную ей богами чистоту. Это в наших краях воинственные амазонки, размахивающие оружием, не вызывают особого удивления. Фрида была изгнана из своего племени за убийство насильника сестры – по крайней мере, так она сказала – и потому скиталась по свету. Мы оба были не такие, как все, – одинокие. Оба достаточно сумасшедшие и вдвоем почти непобедимые. Пять лет, что мы провели вместе, сражаясь и любя, можно назвать неповторимыми.
   Ничем нельзя было сломить или напугать отчаянно бесстрашную Фриду. Ничем, кроме бесконечной изнуряющей охоты, травли, от которой человек начинает походить на загнанного зверя. Мы скрывались, мы дрались, как ненормальные. Но разве это выход? Мы искали заказчика, чтоб любыми доступными и недоступными способами заставить его аннулировать контракт. Посланцы Тьмы уже начали казаться вездесущими. Однако мы знали имя заказчика, знали, где его искать. Последняя надежда избавиться от затяжного кошмара.
   Оставались всего лишь сутки пути, когда она нелепо погибла. Точильный камень для ее клинков был пропитан особым ядом… она порезала палец, проверяя остроту клинка. Этого хватило. Моментальная смерть без надежды на спасение. Даже и не знаю, сколько времени эта смерть ждала своего момента: камень, надо полагать, подменили достаточно давно, Фрида точила свои клинки не каждый день, а уж пальцы резала и того реже.
   Я похоронил ее там же, у дороги, под старым раскидистым дубом. А потом отправился в путь. Закончить дело. Однако время было упущено, заказчик скрылся, сменил имя. Но я не сдался, нет. Скорей, наоборот. Мне необходимо было избавиться от травли, и я убил двести посланцев, а возможно, больше. У меня был маленький отряд, всего пятьдесят человек. Но каких! Каждый не менее отчаянный авантюрист, чем я. Мне стоило немалых трудов собрать такой отряд. Однако дело того стоило. Мы вели охоту на охотников. Мы нашли их логово, застали врасплох. Тщательная подготовка операции заняла много времени. Мы напали ночью, во время мессы, посвященной Холосу. Они сгорели в огромном пожаре, все, кто был там…
   С тех пор я еще не раз оставлял посланцев без добычи. Не то чтоб намеренно, но… просто так уж получалось.
   Что это: ирония судьбы, случай ли, провидение? Но не так давно я встретил того человека, который нанял тогда посланцев. Встретил и узнал, несмотря на то что он постарел за тридцать лет и сменил имя. Узнал и убил. Месть… да. То был день моего рождения, день, когда судьба преподносит мне сюрпризы. В тот раз их неожиданно оказалось два. Именно в тот вечер Проныра Гис разыскал меня в корчме «У Тофа» и предложил несложную вроде бы работу. А я как раз намеревался поскорей убраться из города.
   А теперь мне кажется, что колесо времени повернулось назад или сделало полный оборот. Это уж как угодно. Снова большие серые глаза, пусть и другие, но все же… и путь к Нашону. Моя сентиментальность меня погубит, но этим глазам я не позволю закрыться навеки. Или я не герцог де Энхард, последний из царской династии Энхардов!
   – Маркус?
   В голосе Астор я услышал тревогу и даже удивился немного. Ведь все уже позади вроде бы. Или что-то еще случилось? Она смотрела на меня почти испуганно. Я попытался ободряюще улыбнуться, но вовремя остановился. И выругался про себя так цветисто, что самому стало стыдно. Плохо, де Энхард! Оч-чень плохо терять контроль при посторонних. Таких проколов со мной уж давно не случалось. Еще чуть-чуть, и звериная ипостась вышла бы наружу. Неудивительно, что девчонка испугалась. Рожа у меня еще та, наверное, благо хоть клыки не видны. Пока. Я украдкой посмотрел на свои руки. Когти, бездна! Хорошо, хоть этого она еще не заметила.
   – Что-то не так, Маркус? Что случилось?
   – Все в полном порядке. – Я заставил себя улыбнуться, естественно прежде спрятав клыки. Но она все равно выглядела испуганной. Я проглотил готовое вырваться ругательство. Юная графиня держалась за мою руку крепко, и от сердца отлегло. В конце концов, я не успел ее слишком напугать. Только перепуганных женщин мне для полного счастья не хватает!
   В этой деревне имеется небольшой постоялый двор «Спелая тыква» или «Спелый арбуз», кажется. Там мы и остановились. Невесть что, и графу явно не нравится, но все лучше, чем спать на земле. Мне-то все едино, но раз уж мы тут…
   Когда мы вернулись, во дворе бесцельно слонялось только несколько человек из охраны. Да Борн, сидя на лавке, неторопливо точил свой меч, очевидно, исключительно для того, чтоб занять делом руки.
   – Все спокойно? – спросил я на всякий случай.
   Борн кивнул, не отрываясь от своего занятия.
   Я попытался отцепить от себя девчонку, но она почему-то наотрез отказалась отходить от меня. Что ж, полагаю, в любом случае я менее страшен, чем поджидающая со всех сторон смерть.
   Я зачем-то посмотрел на небо. Солнце не спеша клонилось к западу, как всегда, румяное, улыбчивое, несмотря на мелочную человеческую возню. Захотелось улыбнуться в ответ.
   – Случилось что? – поинтересовался Тайвер, наконец подняв голову.
   – Вроде того. – Я коротко описал происшествие на ярмарке.
   – М-да… – только и сказал Борн. Впрочем, и я бы на его месте не сказал больше. Да уж, работенка, провались она пропадом. Я удобно сидел на лавочке вместе с девушкой и улыбался солнышку, пытаясь разобраться с последней мыслью. Думаю, в любом случае я вряд ли отказался бы от этой работы, даже если бы с самого начала знал, насколько все серьезно. Плохо только, что дело превращается в нечто личное. Уж больно не люблю я посланцев и их попытку убить это юное создание принимаю слишком близко к сердцу. В личных делах я необъективен и нерационален сверх меры, еще неосмотрителен. Взрывоопасный коктейль. Знаю за собой такую слабость. Я действительно иногда делал то, чего, по здравом размышлении, не следовало бы.
   Борн ушел, увел с собой наконец успокоившуюся Астор. А я еще долго сидел на лавке и думал. Может быть, я параноик, но мне почему-то кажется, что в этом деле явно что-то не так, будто ускользнула от меня какая-то деталь. Ну не верю я, что из-за банальной земельной тяжбы кто-то станет нанимать таких сильных убийц, как братство посланцев Тьмы. Ведь иметь дело с посланцами опасно даже для заказчика. Не выполнишь, к примеру, условие сделки и однажды утром просто не проснешься. А отделаться от них практически невозможно. Кто гарантирует, что в твоем доме не скрывается переодетый посланец? Нет, можно, конечно, предположить, что кто-то настолько жаждет заполучить этот злополучный Шевроз, что рискнул связаться с фанатиками. Что только не делает с людьми корысть. Но как бы в таком случае следовало поступить, окажись я на месте де Энакера? Отказаться от права наследования в пользу того, кому этот Шевроз так понадобился. Кому?.. Тут возникает одно «но» или даже несколько. Во-первых, как узнать, чьих это рук дело? Добраться до Шевроза, опять же, и там уж начать расследование. Но где гарантия, что графа и девчонку за это время не убьют? Ведь даже мы четверо не всесильны, можем однажды не успеть. Во-вторых, если нам все же удастся добраться до места без серьезных потерь и вычислить заказчика, не разумнее ли будет тогда вынудить его аннулировать контракт, ничем при этом не жертвуя. Уж способ-то, будьте спокойны, найдется…
   В-третьих, нельзя быть уверенным, что этот неизвестный вообще согласится на сотрудничество. Разве нам известны его мотивы? Но допустим все же возможность мирного решения конфликта. Кто может гарантировать, что впоследствии этот некто не надумает повторить попытку? Решив, что де Энакер с дочерью для него все же опасны. Или, может быть, им руководит месть? Все-таки что-то не то с этим Шеврозом. А если допустить – этого я еще не учел, – что мотивы могут быть совершенно иными. Таким образом, все мои умозаключения просто рассыпаются в прах. Вот такие дела. И получается, как ни крути, все упирается в графство Шевроз. И выбор на данный момент невелик: необходимо до него добраться. Временами я думаю: стоит ли вообще ввязываться во всю эту головоломку. Хм, а разве я уже не решил? То есть, по совести говоря, я уже ввязался, и отступать не в моих правилах. Все дело в девчонке, ну жаль мне ее. Совсем ведь еще молодая, у нее вся жизнь впереди.
   – Маркус…
   – Да?
   Большие серые глаза, как грозовая туча летом…
   А ведь она весьма привлекательна, графская дочка. И все равно чем-то неуловимо напоминает мне Фриду.
   – Что, Астор?
   – Маркус, можно тебя спросить?
   – Спрашивай, – разрешил я.
   – Почему у тебя такие глаза?
   – Какие «такие»? – Я изо всех сил попытался изобразить удивление.
   – Как у зверя, одна радужка, почти без белка. И они светятся в темноте.
   – Тебе показалось, просто отразился свет из окна. – Я поднялся, беря ее за руку. – Идем в дом, уже поздно.
   После ужина мы с Ортоном пошли проверять графские комнаты. Самая обычная процедура. Я должен был осматривать комнату девушки, а Ортон – графа. Из-за неправильной планировки этого здания комнаты были узкими и длинными, и потому двери их располагались рядом, всего в шаге друг от друга.
   Получилось так, что Ортон открыл свою дверь несколькими мгновениями раньше, чем я свою. На едва различимый щелчок из комнаты графа мы среагировали одновременно. Ортон мгновенно отшатнулся, и это позволило мне дернуть его на себя. Арбалетный болт попал не в сердце, куда был нацелен, а всего лишь в левую руку. Помедли мы хоть мгновение, и кованая стрела, предназначенная де Энакеру, пронзила бы сердце его телохранителя. Предусмотрительный убийца не поскупился, арбалетный болт был бронебойный, рассчитанный на тяжелые доспехи. Ортону здорово досталось.
   Стрелка в комнате, естественно, не было, зато обнаружился весьма замысловатый механизм, прикрепленный тонкой леской к дверной ручке. В комнате Астор оказалось такое же приспособление, состоящее из арбалета, подпорки и целой сети натянутых лесок. Дверь пришлось открывать с немалыми ухищрениями. Когда же я открыл ее, болт с глухим стуком на треть воткнулся в противоположную стену.
   Ортон присвистнул и болезненно поморщился. Лицо у него было бледное, а рукав сильно пропитался кровью. Надо вынуть стрелу.
   – Что, в первый раз, герой? – Я кивнул на болт.
   – Из лука попадали, было, из легкого арбалета. Но эта дрянь… а, твою мать!
   Я без лишних предисловий выдрал стрелу, обломив стабилизаторы и протолкнув до конца. Она прошла насквозь, почти по самое оперение. Окровавленный граненый наконечник и большая часть древка торчали с другой стороны.
   – Садись, будем перевязывать, – приказал я. Все необходимое было при мне. – Надо срочно остановить кровь.
   Разбором убийственных механизмов занялись Борн и Димеран. С ними пришлось повозиться. Тот, кто соорудил эти приспособления, наверное, долго ломал над ними голову.
   Этим вечером я ввел новое правило: ночные дежурства, как и проверку комнат, теперь проводить только по двое, чтобы страховать друг друга. Однако все было спокойно. И следующие несколько дней тоже.

   Южный тракт.
   Одиннадцать дней пути от Этрана
   Лучше пусть что-то случится, чем постоянно ждать беды. Так думает большинство людей в чрезвычайной ситуации. Маленький отряд, продвигающийся на северо-восток по большому Южному тракту, вовсе не был исключением. Люди в ожидании неведомой опасности нервничали. Да, ожидание – это всегда непросто, особенно для человека деятельного. Казалось бы, самое лучшее в данной ситуации – использовать подаренную врагом передышку и как следует подготовиться. Однако легче сказать, чем сделать. Как готовиться к неизвестному? Как предугадать следующий удар? Но путешественники все же пытались сделать это.
   Маркус был в числе тех, кто трезво оценивал ситуацию. Он понимал, что надо в первую очередь поддержать боевой дух. Потому что, как это ни обидно, предположить, как будут действовать посланцы Тьмы, они могли лишь приблизительно. И тем не менее нельзя было терять бдительность по двум немаловажным причинам. На тот момент это была единственно доступная защита. И потом, вселял некоторую уверенность тот факт, что, вооруженные и ко всему готовые, они сильны. Так оно, в некоторой степени, и было. Однако четверо телохранителей думали немного иначе. Уж они-то на всякий случай ждали худшего. Но Маркуса даже среди них можно было назвать пессимистом… Та самая тактика запугивания, о которой так много говорилось, надо признать, начинала действовать. Охрана уже переполошилась, не зная, как себя вести в незнакомой ситуации. Их нельзя в этом винить. Вояки, они привыкли иметь дело с видимым, понятным врагом, а не с коварной тенью, что скрывается во тьме. Ну ничего, скоро они научатся, привыкнут, потому что от этого будет зависеть и их жизнь.
   Граф нервничал и беспокоился за дочь, а еще пытался понять, за что ему такое наказание. Астор же, как маленькая мышка, старалась спрятаться от всего мира, наивно полагая, что это защитит ее. Но можно сказать, что девчонка ведет себя почти храбро. Маркусу доводилось видеть, как некоторые на ее месте впадали в истерику значительно раньше, примерно после первого покушения. Граф же утверждал, что таковых было уже несколько, и одно даже едва не увенчалось успехом. Впрочем, вряд ли это были посланцы. Хотя кому от этого легче?
   Отряд повернул на север, свернув с основной дороги Южного тракта. Причиной тому было желание де Энакера совершить незапланированную остановку в поместье своего старинного друга. Маркус был от этой идеи не в восторге по трем причинам. Во-первых, в данной ситуации не стоило доверять никому. Во-вторых, своим посещением они невольно подвергают опасности всех обитателей поместья. Вряд ли им за это скажут спасибо. В-третьих, эта остановка их попросту задерживает. Однако он воздержался от высказываний по этому поводу, потому что спорить все равно не имело смысла. Да к тому же граф с помощью своего друга намеревался нанять еще десяток надежных охранников. Они точно не будут лишними. Хотя и тут есть доля риска.
   Таким образом, уже к вечеру они прибыли в поместье богатого землевладельца и купца Сириуса Фан-Хорда. Он оказался весьма добродушным толстячком небольшого роста с открытой улыбкой на пухлом лице. От чего вокруг его маленьких глазок разбегалась сеть тоненьких морщинок. Гостей он встретил очень приветливо: крепко обнял графа, расцеловал и развеселил шутками Астор. И весьма комфортно разместил всю охрану. Только вот с телохранителями вышел небольшой казус. Маркус с Борном категорично заявили, что должны неотлучно находиться рядом со своими подопечными. Иначе за последствия они не ручаются. И вообще, если его превосходительству недорога жизнь, то он может немедленно рассчитать охрану и не тратить время попусту.
   – Вы можете чувствовать себя здесь в полной безопасности, – пытался возражать удивленный таким поведением Фан-Хорд. – Мое поместье великолепно охраняется.
   – Ты, несомненно, прав, дорогой Сириус, – с виноватой улыбкой согласился граф, – но ты уж прости, я все же последую совету знающих людей. Чуть позже я тебе все непременно расскажу.
   – Как скажешь, дорогой друг, как скажешь, – согласился Фан-Хорд. И немедленно распорядился, чтобы четверых телохранителей поселили в непосредственной близости от графских покоев. Притом надо заметить, что поместье ничем не уступало маленькому укрепленному замку и действительно неплохо охранялось. А разбитые вокруг великолепные сады охраняли хорошо обученные собаки.
   Де Энакер решил задержаться здесь на три дня, дабы не обидеть гостеприимного хозяина, которого и так едва не оскорбил недоверием. Да и местечко это, что ни говори, выглядело подкупающе безмятежным и надежным. Может, так оно и есть.
   Маркус сидел на небольшой гранитной скамеечке как раз у входа в сад и издалека наблюдал, как Астор вместе со старшей дочерью Фан-Хорда собирают цветы. Собственно, наблюдал он вполглаза. А чтоб занять руки, по старой привычке возился со своим огромным двуручным мечом. Так поступали почти все его спутники, когда выдавалась свободная минутка. Хорошее оружие требует постоянного ухода. А старые воинские привычки практически неистребимы.
   Маркус любил свой меч, как надежного друга, как память о былых сражениях и частичку себя. Клинок был тяжелый, такой не каждому под силу. Да к тому же старинной работы, еще тех мастеров, которые умели заговаривать сталь на века, что значительно прибавляло оружию ценности. Когда-то, очень давно, отец Маркуса заказал этот меч у лучшего оружейника своего государства, заплатив за него огромное количество золота. То был подарок на совершеннолетие. Рукоять клинка вместо традиционного шишака венчала вырезанная из цельного куска яшмы голова барса с яростно оскаленной пастью. Уже в те юношеские годы Маркус с легкостью орудовал тяжелым клинком. И заговоренная почти от всех коррозий и повреждений сталь по сей день служила ему верой и правдой, за прошедшие века обзаведясь лишь несколькими глубокими царапинами. Вообще, людям свойственно привязываться к вещам, а если ты живешь долго, некоторые вещи со временем становятся своего рода символами прошлого.
   Борн и Ортон подошли тихо, почти неслышно. Но приблизиться к Маркусу, с его чутким слухом, незамеченным практически нереально. Он вложил оружие в ножны и вопросительно взглянул на товарищей. Те сели рядом на скамью.
   – Ты чего такой мрачный, Барс? – поинтересовался, как всегда, чересчур жизнерадостный Ортон. – Пока ведь все спокойно.
   Борн просто молчал.
   Маркус, чуть прищурившись, разглядывал сад. Юная графиня выглядела такой радостной среди этих пестрых благоуханных цветов… Солнце светит, теплый ветерок развевает ее смоляно-черные кудри… идиллия. Бездна! Он тряхнул головой.
   – Я не мрачный, я всегда такой. А спокойствие – это ненадолго. Они ждут, пока мы расслабимся, а потом ударят в самый неожиданный момент. Но меня не это беспокоит.
   – Что в таком случае? – подал голос Борн.
   – Я тут думал. Скоро посланцы поймут, что мы пока что успешно избегаем расставленных на нас ловушек. Из этого нетрудно сделать вывод, что мы, хотя бы в некоторой степени, знакомы с их тактикой. Они ее непременно изменят, попробуют что-нибудь другое.
   – Полагаешь, посланцы пойдут на открытое нападение?
   – Не думаю, по крайней мере пока. Но сомнительно, чтоб это было для них большой проблемой.
   – Тебе не кажется, что ты слегка сгущаешь краски? – спросил Тайвер. – Я вообще сомневаюсь, что они способны напасть вот так. К тому же в открытом бою убийцы, привыкшие к ударам исподтишка, будут почти беспомощны.
   – Я всего лишь пытаюсь предугадать дальнейшее развитие событий. Это вовсе не означает, что я прав. И вообще, лучше уж так, чем перерезанная глотка. Им ведь тоже никто не мешает действовать нестандартно и нанять, например, разбойничью банду.
   – И то правда, – согласился Ортон.
   Борн хмыкнул. Конечно, Барс ничего не усложняет, он перестраховывается. И в данной ситуации он, несомненно, прав. Опыт подсказывал Тайверу, что всегда надо готовиться к худшему, даже если внешне все спокойно. Охрану редко нанимают просто от хорошей жизни. Впрочем, не стоит загадывать, там будет видно. Что-что, а уж предусмотрительность еще никому не вредила, в этом Борн был уверен. Они очень схожи с Барсом.
   И оказалось, что беспокоились они не зря. Очередное нападение произошло, действительно когда его уже почти перестали ждать. На третью, последнюю ночь их пребывания в поместье Сириуса Фан-Хорда. Хозяин выделил своему другу десяток лучших воинов из охраны поместья. Все было готово к отъезду. Вечером Фан-Хорд устроил нечто вроде прощального банкета, выразив при этом сожаление по поводу редких и кратковременных встреч. Он не поскупился на дорогие вина и изысканные блюда, и вечер удался на славу.
   Спать легли пораньше, завтра на рассвете снова в дальний путь. Телохранители, к немалому удивлению хозяина, каждую ночь дежурили у графских покоев, несмотря на то что в поместье за все время его существования не смог пробраться ни один посторонний. Этой ночью тоже дежурили по двое, как было решено еще раньше. Сначала Борн и Ортон, а вторую половину ночи Маркус с Димераном.
   Прошла почти вся ночь, до рассвета оставалось чуть более двух часов. Казалось, что все спокойно, слишком спокойно. Тихо…
   Димеран постепенно начинал клевать носом. Предрассветные часы – самые тяжелые для часового. Маркус же просто смотрел в темноту пустого коридора. Впрочем, для него темнота не являлась особенным препятствием: кошачьим глазам хватало и далекого блеска звезд, который проникал в маленькое окно. Однако когда долго чего-то ждешь, особенно ночью, внимание неизбежно притупляется. Барсу об этом было хорошо известно. Но помимо всего прочего, у него были инстинкты хищника, звериное чувство опасности. Оно-то как раз никогда не подводило, а потому в очередной раз спасло ему жизнь и заодно всем остальным.
   Смутное движение в темноте, уловимое каким-то иным, более тонким чувством, нежели слух или зрение. Маркус успел увернуться, прежде чем матовый клинок (чтобы ненароком не блеснул, отражая свет) коснулся его горла. И крикнул, предупреждая напарника. Димеран резко дернулся, реагируя скорее машинально, чем осознанно. Вбитая годами выучка не подвела, тревога была поднята, оставалось вступить в схватку с противником и ждать подмоги. Тут Димерану было куда сложней, чем Маркусу, он не видел в темноте. А посланцы Тьмы считали себя детьми ночи, они жили в темноте. И это отнюдь не преувеличение, специальные техники обучения позволяли им в схватке обходиться вообще без какого либо освещения.
   Маркус, недолго думая, воспользовался своим преимуществом, вывернул противнику руку, заставив напороться на собственный же кинжал. Огляделся. Убийц, похоже, четверо. Двое должны были прирезать охрану, другие – расправиться с намеченными жертвами. Теперь же план был сорван, и те, кто не сражался, спешили скрыться. Маркус не собирался позволить им сделать этого.
   Димеран опустил клинок, повернулся, окликнул товарища. Но тот не отреагировал, а исчез в темноте вместе с посланцами. Димеран слышал звуки борьбы, довольно странные, как ему показалось. А потом был другой звук… Рык разъяренного хищника? Вопль умирающего? Или оба, странным образом слившиеся воедино? Димеран поежился, ему вдруг стало жутковато. Что посланники там делают с Барсом или он с ними?
   На шум начали сбегаться люди. Суета, сонные лица, недоумевающие взгляды и вопросы. Быстро принесли магические светильники, осмотрели налетчиков. Это, конечно, были посланцы. Характерная татуировка за левым ухом: ухмыляющийся череп со змеей в глазнице – символ Холоса. Дальше по коридору, там, куда ушел Маркус, лежали еще два трупа. Выглядели они так, будто их загрыз крупный хищник.
   Димеран мельком заметил на пальцах своего напарника кровь, словно тот в бою использовал ногти, но ничего не сказал по этому поводу. В голове глупо и некстати крутилась единственная мысль: «Барс, Снежный Барс… Барс… Барс…» – как наваждение. Димеран тряхнул головой. Наверное, ему просто надо выспаться. К тому же кровоточила глубокая царапина на ребрах. Сегодня он едва не лишился жизни. Если б не предупреждающий крик Маркуса… Впрочем, он ведь знал, чем рискует, выбирая это ремесло.
   Ложиться спать уже не имело смысла, все равно вот-вот в дорогу. Да и вряд ли кому удалось бы заснуть после такой встряски. В поместье Фан-Хорда царила такая паническая суета, что гостям, глядя на это, становилось очень неловко. Естественно, что все обитатели большого особняка были страшно взбудоражены этим жутким происшествием. Ведь в их маленьком райском уголке такого еще не было! Сириус Фан-Хорд был человеком богатым и имеющим недоброжелателей, потому о безопасности своего поместья заботился весьма тщательно и по сей день считал его неприступным. Всегда добродушный хозяин сейчас выглядел потерянным и разбитым. Он просто не мог понять: как же в его такой надежный дом пробрались убийцы?! Уже позже выяснилось, что несколько грозных сторожевых псов были убиты отравленными дротиками, так же погиб один человек из охраны. Остальные просто ничего не заметили, а иначе вряд ли бы остались живы.
   Люди графа принялись торопливо готовиться к отъезду. Сам же граф, чувствуя безмерную вину, пытался извиниться перед другом за причиненное беспокойство.
   – Не волнуйся, Галатон, – чуть рассеянно отвечал на это Фан-Хорд, – ты же не виноват. Ты в самом деле не виноват. Ах, Астор, бедное дитя, как ей должно быть страшно!
   – Да, – согласился де Энакер, все еще испытывая чувство вины перед старым другом.
   На том и расстались.
   На рассвете покинули поместье. При движении по дороге защиту кареты усилили. Охрана выстроилась в жесткий прямоугольник вокруг кареты, а телохранители зорко обозревали окрестности. Все были несколько напряжены: за посланцами закрепилась репутация безжалостных убийц, а первой, как известно, погибает охрана. Барса это несколько раздражало. Общее настроение в минуты обостренного внимания улавливалось слишком легко. Особенно у новой охраны, не пообвыклись еще ребята, не знают, чего и когда ждать. А кто знает? То-то и оно…
   Таким образом двигались еще немногим больше недели. И за это время произошло три неудачных покушения. Погибли два охранника из новичков. И все три раза Маркусу удавалось (скорей, это все же была счастливая случайность) буквально вырывать Астор из жадных лап смерти.
   Первыми были два посланца Тьмы с отравленными дротиками, свалившиеся на голову в какой-то роще на очередном привале. Телохранители едва успели укрыть графа и девушку. Но оба дротика таки нашли свою цель. Мгновенная и страшная смерть.
   Другие два покушения оказались не столь неожиданными, однако куда более деморализующими. Именно после таких случаев сдают нервы, и начинаешь бояться собственной тени. Чего, собственно, и добивались посланцы. Сначала была какая-то придорожная гостиница, где миленькая, юная служанка подсунула графу и Астор отравленное вино. Выдала ее легкая нервозность, порожденная, очевидно, неопытностью. Зато следующее покушение было куда хуже, потому что напавшим был один из охранников, нанятых в поместье Фан-Хорда. Но незадачливый убийца не успел заколоть юную графиню, Маркус без затей свернул ему шею. Убийца, конечно, не мог знать, что телохранитель ни на миг не спускает с девушки глаз. Даже когда та по нужде отходит в сторонку от лагеря.
   Она тоже не знала. И вряд ли бы обрадовалась, если бы узнала. Нехорошо, конечно, но что поделаешь – служба. Впрочем, ей и знать необязательно. Так всем спокойней.

   Уже более трех недель в пути. На редкость утомительное путешествие. А каким приятным оно могло бы быть!.. Астор невесело усмехнулась. Мечты. О том, что добраться удастся за месяц, как расчитывали раньше, уже можно было и не думать. Естественно, они задержались. Кто ж мог подумать, что все обернется, так… то есть так серьезно. Но уже не страшно.
   Страх был сначала, еще до посланцев, до телохранителей, зорко следящих за каждым движением. Тогда еще все казалось случайностью, но отчего-то было страшней. Потом ранили отца. Тогда Астор поняла: это страшно. Когда случилась первая засада в пути, страх начал постепенно отступать куда-то в глубину души, сменяясь бездумным желанием спасти свою жизнь. Люди гибли, спасая ее, гибли, чтоб она выжила. Астор с болью в сердце принимала эти жертвы, но жить хотелось. Рядом с ней всегда был кто-то, оберегающий, защищающий, в последний миг вырывающий из лап смерти. И она уже не удивлялась тому, что этот «кто-то» был Маркус, как щит, как крепкая стена, укрывающая ото всех бед.
   Маркус де Энхард – сильный, надежный, непробиваемая гранитная глыба. И загадочный. Настолько непонятный и загадочный, насколько это вообще возможно. Астор не знала, что ее так привлекает в нем, привлекает и пугает. Трудно подобрать слова, определить возникающие чувства, ей просто очень хотелось разгадать загадку этого человека, которого она не в силах была понять. Но казалось иногда, еще чуть-чуть, еще мгновение…
   Астор замечала порой, как Маркус почти неуловимо меняется. И всем вокруг становится вдруг очень неуютно, и мурашки бегут по спине от неосознанной тревоги. В такие моменты взгляд де Энхарда становится хищным, пронзительным, и тогда понимаешь: рядом уже совсем не тот человек, и человек ли вообще? И тем не менее он все такой же надежный, сильный. Даже кони начинали нервничать в его присутствии.
   Маркус был интересен ей, он привлекал. Лгать себе трудней, чем окружающим, но наедине с собой можно кое в чем и признаться. Астор вспоминала тот странный взгляд, который он бросил на нее после происшествия с ожерельем на ярмарке. Что было в том взгляде? Нечто, заставившее ее долго не отходить от этого человека. Несмотря на ту мимолетную жутковатую перемену в нем. О, Астор знала, что Маркус может быть поистине безжалостен. Она видела, чем оканчивались для некоторых посланцев встречи с ним, хоть от нее и пытались это скрыть. Такое не в силах сделать человек. И это пугает и притягивает одновременно. Однако с ней он всегда добр и обходителен.
   Девушка все чаще ловила себя на том, что ее мысли полостью занимает этот таинственный человек.

   Южный тракт.
   Три с половиной недели пути от Этрана
   Дорога медленно поднималась вверх, постепенно становясь все более каменистой и неудобной. Растительность не такая пышная, как на равнине, стелется по каменистой почве. Иногда по правую сторону от дороги виднеются обрывы, поросшие внизу густым ельником. Нитские горы славятся своими петляющими дорогами и легкими для путешественников перевалами. А еще агррами…
   – …Мы примерно в половине дня пути от владений агррами, – рассказывал один из ратников по имени Ларт. Парень жил в деревне у подножия гор прежде, чем пошел на службу к Сириусу Фан-Хорду. Он неплохо ориентировался в этой местности и знал все дороги, перевалы и опасные места. – Однако Южный тракт проложен так, что мы обойдем их территорию.
   – Кто такие агррами? – поинтересовался Ортон.
   – Горцы, они обитают по другую сторону Ревущего ущелья. Многие считают агррами дикими и жестокими. Может, так и есть, не знаю. – Ларт пожал плечами. – В любом случае они никому не подчиняются. Они сами по себе. А на свою территорию никого не пускают. Лучше и не соваться к ним. Агррами – отменные лучники.
   – Любопытно, – промолвил граф, – и что же, они совсем не общаются с внешним миром?
   – Почему, общаются, конечно. Иногда спускаются в долину, торгуют добытыми шкурами, изредка – мелкими алмазами и луками собственного производства. В изготовлении этого оружия агррами нет равных. Они вообще очень умелые и храбрые охотники, к тому же в основном веселые и общительные люди. Но вот чужаков на своих землях не терпят. Историческая традиция.
   – Понятно, – протянул Борн, разглядывая высокие горные пики. – Мы с этими горцами, как я понимаю, не встретимся?
   – Не должны, – ответил Ларт, – Южный тракт – довольно оживленная дорога, особенно в торговый сезон. И хотя он проходит в непосредственной близости от Ревущего ущелья, никаких проблем с агррами пока не возникало. Они зря не нападают.
   – Ну и слава богам, – подвел итог де Энакер. – Нам совсем ни к чему лишние неприятности.
   – А они не могут заключить сделку с посланцами Тьмы? – спросил Борн. – Уж больно удобное здесь местечко для засады.
   – Нет, – ответил вместо Ларта Маркус. Доселе он просто ехал молча, задумчиво поглаживая шею своего любимчика Шторма. Это было несколько непривычно, ибо Маркус обычно давал весьма дельные советы по поводу маршрута путешествия. Сейчас же он просто отмалчивался, словно полностью ушел в себя.
   – Откуда ты знаешь? – поинтересовался Димеран.
   – А это имеет значение? Знаю – этого достаточно. У агррами свой бог, и они не служат больше никому.
   И снова молчание.
   Поняв, что больше ни слова от него не дождутся, спутники переключили свое внимание на охранника и стали задавать другие вопросы. Маркус же внимательно вглядывался в дорогу, моментами замирал, будто прислушиваясь к чему-то. А чуть позже, предупредив остальных, что ненадолго отлучится, ускакал обратно по дороге. Вскоре Шторм вернулся без всадника и невозмутимо пристроился на привычное место чуть впереди, справа у кареты. Забеспокоившийся было граф хотел выслать за де Энхардом небольшую поисковую группу. Но тот вернулся уже спустя несколько минут, нагнав отряд легкой трусцой, мрачный как туча.
   – За нами следует отряд, человек шестьдесят как минимум, – сообщил он не слишком радостную новость.
   – Кто они?
   – Посланцы, надо полагать, либо их наемники. Я все ждал, когда они сменят тактику.
   – И что делать будем? – нарочито невозмутимо поинтересовался Ортон. – Не отобьемся ведь, они наверняка хорошо подготовились. К тому же их больше, чем нас, в два раза.
   – Постараемся оторваться, – решил Маркус, поискал что-то взглядом впереди, прищурился, остановив взгляд на горном пике. – По крайней мере, до Ревущего ущелья, а там посмотрим.
   – На что посмотрим?
   Маркус не ответил.
   Началась бешеная скачка, продлившаяся несколько часов. Никто, собственно, не был абсолютно уверен, что погоня действительно существует, пока сзади не послышался топот копыт. И появились всадники в черных одеждах, с масками на лицах и кривыми саблями у поясов. Всадники могли бы сойти и за разбойников, если бы не пугающая слаженность движений и непоколебимое спокойствие. Ни гневных криков, ни призывов сдаться, только дробь копыт по каменистой дороге. Они были уверены, что намеченные жертвы далеко не уйдут. Все-таки среди посланцев, оказалось, существуют не только те, кто умеет лишь убивать из-за угла, но и настоящие воины.
   А у маленького отряда действительно было мало шансов уйти. Кони устали от ненормальной скачки по горной дороге. Их постепенно нагоняли. Ревущее ущелье было уже совсем близко. Ну так что с того? Ущелье вовсе не сулило спасения. Значит, придется биться. А силы неравны. И посланцы, в отличие от своих жертв, вовсе не боятся сложить головы в этой битве. Что им смерть? Лишь еще одна жертва повелителю.
   И вот наконец Ревущее ущелье. Отряд остановился, дальше бежать не было смысла. Но еще оставалась какая-то надежда, ведь не зря же они сюда так спешили.
   – Что дальше? – спросил Борн, ни к кому конкретно не обращаясь, и хмуро осмотрелся. Ревущее ущелье полностью оправдывало свое название. Площадка диаметром не более семидесяти шагов, дорога, вокруг отвесные скалы. А слева – бездонная пропасть, по которой ветер гуляет и ревет, как гигантский раненый зверь. И мост через пропасть, узкий, но хотя бы прочный. Мост, ведущий на территорию агррами. Немногим лучше сражения с посланцами.
   – Граф, берите дочь и переправляйтесь на ту сторону. Мы их задержим, – приказывает Маркус. Он спокоен, собран, похоже, у него уже давно созрел план. А враги совсем близко.
   – Но там же горцы, – изумился де Энакер, – нас убьют!
   – Вас скорей убьют здесь, – возразил Барс. – Делайте, что сказано, граф, возражать будете после. Димеран, Ларт, Ортон, пойдете с ними. Карету бросайте, она там не пройдет. Видите, на той стороне большой валун? Там есть ниша, спрячетесь в ней. И ни в коем случае не высовывайтесь. Ясно? Ни на шаг! Все, вперед!
   Перечить уже никто не думал. Первые преследователи ворвались на площадку. Завязался кровавый бой. Маркус впервые за все время путешествия вынул из ножен свой громадный меч для боя. Просто ударил ладонью по торчащей над плечом рукояти, от чего ножны с тихим щелчком раскрылись по всей длине, отпуская на волю полосу сверкающей стали. И его товарищи наконец увидели, как Барс одной рукой с невероятной силой управляется с этой махиной, не подпуская противников с короткими саблями. Он один стоил пятерых, если не больше. Впрочем, Борн почти не уступал ему в мастерстве, ловко и проворно орудуя мечом и акинаком.
   Охранники бились, как сумасшедшие, даже не надеясь победить, а просто намереваясь захватить с собой на тот свет побольше противников. Посланцы, впрочем, тоже не отставали, они сражались молча и мастерством явно превосходили большинство охранников.
   Первая атака захлебнулась.
   – Отходим к мосту! – скомандовал Маркус.
   Используя карету и огромный валун, чтобы сдержать натиск преследователей, они медленно начали продвигаться вслед за графом. В числе последних на мосту оказались Маркус, Борн и еще двое самых отчаянных. На другую сторону перебралась едва ли половина отряда, остальным было суждено пасть от рук наемных убийц, прикрывая товарищей.
   Посланцы сунулись было на мост, но Димеран выпустил свои крылатые ножи, в этом он был мастер. Все они нашли свою цель. Однако это последнее, что Димеран успел сделать, поймав в ответ отравленный клинок в шею. Четыре жизни за одну…
   «Жаль, – подумал Маркус, направляя Шторма в укрытие за камни, – хороший был парень». Но сейчас не самый подходящий момент для печали, они еще не в безопасности. Посланцы не побоятся войти на территорию агррами.
   Маркус соскочил с коня, крикнул кому-то поблизости:
   – Пошли, поможешь! Надо отвязать мост.
   Парень недоуменно посмотрел на него, и пришлось спешно показывать спрятанный в камнях столб, к которому были накрепко привязаны канаты моста. Маркус объяснил, что и как надо отвязывать, и начал пробираться к другому столбу. Канаты поддавались легко, если знать, что с ними делать. И мост упал, отправив в пропасть еще несколько посланцев. Предусмотрительные горцы привязали к мосту длинные канаты, за которые его впоследствии легко можно будет восстановить. Конечно, преследователи и сами могли попытаться поднять мост, но это отняло бы много времени, и они рисковали полечь под стрелами тех, кто укрылся с другой стороны.
   Посланцы благоразумно отступили. Впрочем, уходить они не собирались, а, скорей всего, намеревались обосноваться на площадке у ущелья. Они полагали, что беглецы не рискнут связываться с горцами и рано или поздно вернутся обратно. У убийц было время для долгого ожидания, у беглецов – нет.
   Маркус критическим взглядом окинул своих спутников. Из всей охраны осталось только семь человек и трое телохранителей. «Как все паршиво…» Кони были у всех, при некотором старании по мосту можно было проехать и верхом, хотя такие фокусы под силу не каждому. Но здесь ребята тертые, иначе бы не выжили.
   Ну, в общем, на сей раз выбрались.
   – Тронулись, – скомандовал Маркус. – Нам здесь больше нечего ловить.
   – Куда? – слегка опешил Ларт, единственный, кто хоть как-то был знаком с местными жителями. – Там же такие лабиринты, мы заблудимся! И горцы…
   – Я полагал, мы вернемся, – вставил де Энакер.
   Маркус криво усмехнулся, тонкий шрам на щеке зазмеился, словно живой.
   – Куда вернемся? К этим? – Он мотнул головой в сторону противника. – Или вы думаете, у них кончится терпение и они уберутся отсюда? Не дождетесь! Терпения у этих ребят хватит еще и не на то. А мы, дожидаясь здесь чуда, просто передохнем с голода. Уж простите за грубое выражение.
   – Но как же?..
   – У нас нет выбора, граф, сами подумайте. Все, хватит препирательств, двинулись! Я поведу.
   Все сомнения были отброшены. Перспектива встретиться с дикими горцами пугала куда меньше, чем битва с посланцами Тьмы. В конце концов, если с первыми есть вполне реальный шанс договориться, то со вторыми – даже думать не стоит. И потом, если подумать, не такие уж горцы и дикари.
   Узкая дорога пролегала между отвесными стенами примерно в два человеческих роста. Нагромождения камней вверху внушали вовсе не беспочвенные опасения. Великолепное место для засады – это понял бы даже последний профан. Впечатление создавалось довольно-таки гнетущее. Если горцы такие уж кровожадные, как о них говорят, что помешает им сбросить на маленький отряд этакий рукотворный камнепад? Однако Энхард двигался вперед достаточно уверенно, что позволяло надеяться: он знает, что делает. Правда, временами он принюхивался и прислушивался, как заправская ищейка. И шарил глазами по, казалось бы, одинаковым скалам. Но как-то он все же ориентировался в этих лабиринтах. Наконец он остановился, поднял руку, подавая сигнал своим спутникам.
   – Тихо. Ни шагу дальше!
   Сразу стало как-то тревожно, все заозирались. И тут на путников с высоких каменных стен разом нацелилась дюжина острых наконечников стрел.
   – Ка’ех та?! – послышался хриплый голос впереди.
   – Аа’шн! – крикнул Маркус. Громкий смех был ему ответом.
   – Ка’ех дан?
   – Умэнто оу’ва теэше! – вновь ответил на вопрос Маркус, так же насмешливо, как и его невидимый собеседник.
   – Ты понимаешь, о чем они говорят? – тревожно прошептал Борн, обращаясь к Ларту.
   – Немного, – ответил тот, прислушиваясь.
   – Переводи.
//-- * * * --//
   Маркус заранее почувствовал засаду. Он слишком хорошо знал, как агррами охраняют свои границы. А потому не удивился голосу, донесшемуся из-за камней:
   – Кто идет?!
   – Друзья!
   Люди, прячущиеся за камнями, разразились громким и уверенным хохотом.
   – Кто ты?
   – Пропусти и узнаешь, – заявил Маркус.
   – Кто ты такой, чтобы я тебя пропускал? – спросил все тот же голос. Острые жала стрел наглядно подтверждали его право задавать такие вопросы.
   – Я – Снежный Барс.
   – Ну да? – Голос звучал весело, с нотками недоверия. – Снежный Барс не появлялся в этих краях уже двадцать лет.
   – Тебе нужны доказательства, Моэто? – Казалось, от этого нечеловеческого рыка содрогнулись горы.
   Доселе невидимый собеседник наконец появился во плоти. Это был мужчина лет сорока, высокий, гибкий и стройный. Он широко улыбнулся.
   – Зачем же, Ото’о Ша, – добродушно произнес он, – я тебе верю.
   Угрожающе направленные на путников стрелы тут же исчезли, и лучники наконец показались на глаза.
   – Так нам позволено будет проехать, Моэто? – поинтересовался Барс, ухмыльнулся, сверкнули острые клыки. Лицо на миг стало маской зверя. Мало кто из его спутников заметил эту мимолетную трансформацию. Может быть, только Астор и Борн. Оба, по только им известным причинам, пристально наблюдали за ним.
   – Здесь ты всегда желанный гость, Ото’о Ша. Твои друзья – наши друзья.
   Маркус кивнул с улыбкой и сделал знак спутникам следовать за ним. Махнул рукой на прощание стражам, снова скрывшимся за камнями.
   Маркус вел себя так уверенно, словно возвращался к себе домой. И выражение лица у него было соответствующее.
   Встревоженный граф не выдержал, попытался разобраться, что происходит:
   – Что это значит, сэр Энхард? Извольте объяснить!
   – Что? – невозмутимо переспросил тот.
   – Куда мы едем?
   – В одно из летних стойбищ агррами. Это недалеко, там мы сможем как следует отдохнуть.
   – Значит, вы с самого начала знали, что нас пропустят? – изумился де Энакер.
   Маркус не ответил.
   Продолжения разговора, очевидно, не предвиделось, и граф, нахмурившись, придержал коня и немного отстал. Иногда де Энхард его здорово раздражал, иногда удивлял, а порой и восхищал. Хотя раздражал в последнее время гораздо чаще. Но в целом свою работу он делает более чем хорошо. Придраться не к чему. Проныра Гис, помнится, обещал лучших телохранителей, он и привел лучших. Двоим молодым, правда, не хватало немного опыта, самую малость. Потому они всегда прислушивались к мнению Борна (Димерана это, к сожалению, не спасло). Тайвер действительно имеет богатый опыт. Но даже он периодически советуется с Маркусом, признавая его непререкаемый авторитет. Да что там, все его признали, даже сам Энакер не всегда осмеливался перечить его властным приказам. А он ведь как-никак наниматель, что же тогда говорить об остальных? Хорошо это или плохо, но граф сам дал де Энхарду эту власть. Жалеть пока не приходилось. Хотелось надеяться, что так пойдет и дальше.
   Дорога перестала подниматься и едва заметно пошла под уклон. И не дорога даже, так, тропа узкая, как раз коню пройти. Но петляла она до сих пор неимоверно. Еще пару раз путникам попадались незаметные на первый взгляд и весьма искусные пограничные заслоны. Однако переговоров больше не было, им просто кричали что-то вслед и пропускали без лишних вопросов. Новости здесь распространялись быстрей, чем движется всадник. Некоторые горцы-пограничники выглядывали, чтоб поприветствовать путников. В частности, Маркуса де Энхарда, которого они звали Ото’о Ша. Он изредка отвечал что-то на их языке.
   Так они добрались до места.
   Очередной поворот, и перед путниками предстало обширное плато, как поле цветами, усеянное пестрыми шатрами. Это и было стойбище агррами. Зимой все племя спускается в огромную долину, надежно укрытую со всех сторон Нитскими горами. Попасть в долину можно лишь по тайным тропам, хорошо известным агррами.
   Обо всем этом Маркус рассказывал спутникам, пока те с любопытством разглядывали стойбище.
   Воистину, новости распространялись здесь со скоростью ветра. Стоило только отряду приблизиться к поселению, и их вышел встречать сам вождь. А в том, что этот человек – вождь, никто не усомнился ни на миг. Высокий, худой мужчина. Седые волосы и борода аккуратными волнами рассыпались по плечам и груди. В руках массивный посох. Его можно было бы назвать старцем, но живой, энергичный взгляд как-то не позволял даже подумать об этом. Хотя, без сомнения, этому человеку было уже очень много лет. Чем-то неуловимым они были схожи с Барсом.
   Маркус спешился и подошел к вождю.
   – Здравствуй, старший родич, – улыбаясь, промолвил тот.
   – И ты здравствуй, Агэдо, – ответил Маркус. Они дружески обнялись.
   – Ты давно не появлялся в родных краях, Ото’о Ша. Нехорошо забывать семью, – шутливо укорил вождь и тут же вновь стал серьезным. – Разведчики доложили, что мост спущен, а по ту сторону Ревущего ущелья расположился отряд воинов. Кому ты опять так насолил, Ото’о Ша?
   Маркус помрачнел, обернулся и бросил взгляд на своих спутников. Они были чуть растеряны, находясь среди незнакомого народа, не понимая языка.
   Вождь хмыкнул:
   – Понятно… опять?
   Маркус развел руками. Ничего другого Агэдо и не ожидал. В объяснениях он также не нуждался. Они слишком долго друг друга знали. Агэдо родился на глазах у Снежного Барса. В холодном снегу высокогорья, когда никого, кроме Маркуса, не оказалось рядом с роженицей, он принял роды.
   Из уважения к гостям вождь перешел с языка агррами на привычную для жителей равнин речь. Он говорил с легким мелодичным акцентом:
   – Мы рады твоему возвращению, Ото’о Ша. Тебе и твоим друзьям здесь ничего не грозит. Агррами не пропустят на свои земли поклонников отца смерти. – Слова эти в основном предназначались спутникам Маркуса, чтоб успокоить их тревоги.
   Вождь Агэдо улыбнулся, блеснув не по-старчески белыми зубами.
   – Шатры для тебя и твоих друзей уже установлены, Ото’о Ша… на обычном месте. Располагайтесь, отдыхайте.
   – Спасибо, Агэдо, чуть позже я загляну к тебе, и мы обязательно побеседуем.
   – Непременно, родич.
   Вождь удалился, а Маркус вернулся к своим спутникам.
   – Спешивайтесь, – сказал он, – о конях позаботятся.
   И отряд пришельцев, с любопытством оглядываясь, двинулся через стойбище к приготовленным для них шатрам. Те располагались чуть в стороне от остальных, в укромном местечке у гладкой скальной стены. Заметно было, что оно редко использовалось.
   Путники с интересом рассматривали шатры, своеобразную горскую утварь, людей. Все было так незнакомо и занимательно. Наверное, мало кто мог бы похвастаться, что бывал в стойбище агррами. Кто знает, почему горцы так не любят чужаков? Вероятно, это идет еще с очень давних времен, и они уже сами не помнят причины, однако строго придерживаются сложившейся традиции.
   Шатры оказались не только красивыми, но и удобными. Все же горцам нельзя было отказать в хорошем вкусе и прагматичности. Не такие уж они и дикари, какими пытались казаться окружающему миру.
   Путники, уставшие от дальней дороги и кровопролитной схватки, наконец смогли отдохнуть, привести себя в порядок и перевязать раненых.
   А вечером их ожидало нечто вроде небольшого празднества. Оказалось, что прибытие гостей пришлось как раз на начало Недели свадеб у агррами. И сегодня был первый день.
   Горцы развели большой костер, вокруг которого собрались почти все обитатели стойбища, включая детей. Они просто беззаботно веселились.
   Маркус представил де Энакера вождю, и они втроем пристроились в сторонке, потягивая молодое вино и наблюдая за празднеством. Юная графиня тоже веселилась от всей души вместе с остальными, хотя и не знала, по какому поводу. Правда, чуть позже, когда вождь и граф удалились с празднества, оставив развлекаться неутомимую молодежь, девушка таки подсела к Маркусу и принялась за расспросы:
   – Маркус, а что означает Отооша?
   – Ото’о Ша, – поправил он машинально. – Это значит Снежный Барс. Ирбис.
   – А что такое Неделя свадеб?
   Де Энхард улыбнулся:
   – О, это весьма символичный праздник, уходящий корнями в глубокую древность. Конечно, за прошедшие века он несколько изменился, утратил большинство своих практических сторон и стал действительно символом. Но тем не менее агррами до сих пор чтят древнюю традицию и веселятся по этому поводу два раза в год. Вообще-то праздник длится не неделю, а три. Но первая – самая важная.
   – Почему? – заинтересовалась Астор.
   – В первую неделю проводятся самые главные обряды. Когда-то, в прежние времена, они играли огромную роль в жизни племени, память об этом до сих пор не угасла. Тогда агррами считали Неделю свадеб наиважнейшим праздником.
   Первый день Недели – общий. Он не имеет названия, все просто веселятся. Второй – день избрания. Мудрейшая кхати выбирает тех, кто должен будет пройти обряд совершеннолетия. Происходит это следующим образом: к большому костру выходит молодежь, еще не прошедшая обряда. Все они прячутся под одинаковыми звериными масками и шкурами. Кхати ходит вокруг огня и указывает избранников.
   Третий – день мужчины. Юноши, избранные у костра, проходят обряд совершеннолетия и становятся взрослыми.
   Четвертый – день женщины. Девушки проходят обряд и становятся невестами.
   И наконец остальные три дня: юноши и девушки – но только те, которые прошли обряд – выбирают друг друга. Не все они, конечно, впоследствии поженятся, но оставшиеся две недели праздника должны быть вместе и вести себя соответственно.
   – Что, как муж и жена? – не поверила Астор. – А если они потом расстанутся?
   – Нет, конечно, – Маркус снова улыбнулся, – молодежь, только что прошедшая обряд, не имеет права на… гм… слишком близкие отношения. Если они, конечно, не решили действительно пожениться. Тогда уж им никакие запреты не страшны, даже родительские. Брак, заключенный в Неделю свадеб, священен. А вообще горцы воспитаны в строгих традициях. Потерять невинность до того, как будет известен точный день свадьбы, считается у агррами позором.
   – Какие интересные у них традиции, – задумчиво произнесла Астор, пытаясь скрыть за ничего не значащей фразой свое смущение. Впрочем, предательски зардевшиеся щеки ее безжалостно выдали.
   – Да, – согласился Маркус, поднимаясь. Сегодня он собирался лечь спать пораньше. – И, чуть не забыл, графиня, завтра вечером не выходи к костру, посиди в шатре. Хорошо?
   Девушка утвердительно кивнула и отправилась к группе местной молодежи, с которыми уже успела подружиться, несмотря даже на то, что совсем не понимала их языка. Насколько Маркус понял, те звали Астор завтра присоединиться к их компании. Тем лучше, пускай развеется, здесь ей ничто не грозит.

   Маркус де Энхард
   Денек у меня выдался насыщенный. Что называется, вернулся домой. Ясное дело, мне здесь всегда рады, но и это накладывает свои обязательства, которые, признаться, я выполняю не без удовольствия. Это ведь такая малость.
   Вчера мы только прибыли, а сегодня рано утром я отправился на разведку с десятком юных горцев, готовящихся к сегодняшнему посвящению. Ходить в дозор для молодняка нечто вроде почетной обязанности, прежде чем тебя признают взрослым мужчиной. А если уж отряд поведет не кто-нибудь, а Ото’о Ша и поход окажется не символическим, а очень даже настоящим и теоретически опасным, конечно, они запомнят его на всю жизнь.
   Ну рисковать мальчишкам, положим, никто не позволит, а мне всего лишь надо узнать, чем заняты посланцы. Без сомнения, они все еще дожидаются нас, но проверить непременно надо. Нам ведь как-то нужно будет отсюда уходить. И я очень не хочу использовать тайные тропы, хоть наверняка и придется. Ибо упорству этих фанатиков можно только позавидовать.
   Невзирая на то что все мои предположения оправдались в худшем варианте, настроение этот факт ничуть не ухудшил. Старина Агэдо, несомненно, прав: я вернулся домой, и ничто не может разрушить душевного подъема. Я всегда возвращаюсь, рано или поздно, потому что агррами – это единственное, что осталось от когда-то величественного королевства Энхард. Уже в те времена горцы были сами по себе, гордыми и воинственными. Здесь мои корни. В жилах моего отца текла кровь агррами. А еще именно в Нитских горах в юности я повстречал ирбиса, сильного зверя, определившего мое второе «я». Эти места всегда останутся для меня ярким воспоминанием, когда я впервые узнал горечь потерь и радость приобретений. По-моему, родиной можно назвать то место, где есть люди, в которых течет хоть частичка твоей крови и где тебя всегда ждут.
   Племя агррами меня всегда ждет. За прошедшие века это стало еще одной доброй традицией. Появление непонятного, со всех точек зрения, существа по прозвищу Ото’о Ша считается в племени добрым знаком. Моя персона уже давно обросла легендами. Существует даже поговорка: «Ото’о Ша всегда возвращается». И кто бы с этим поспорил?
   Вообще-то я сегодня не столько занимался делом (разведку мы провели еще утром), сколько общался со стариками. И позволял молодежи разглядывать живую легенду. Дабы знаменитая поговорка обрела в их глазах материальное подтверждение. Ведь действительно не стоит нарушать хороших обычаев. Удобных, я бы сказал.
   Есть и еще одно установившееся правило. Молодняк, будущие охотники и воины, непременно должны побороться со мной. Своеобразная проверка на мужество. Я намеренно слегка отпускаю зверя в себе – как внутреннего, так и внешнего – для устрашения. Хорошая молодецкая потасовка никому не повредит. Да и, признаться, нравятся мне такие забавы.
   Так и пролетел день.
   Вечером я вознамерился проведать де Энакера и Астор. Весьма невежливо с моей стороны было оставлять их одних. Несмотря на все радушие и гостеприимство горцев, они наверняка чувствуют себя здесь чужими. Впрочем, девчонка быстро сдружилась с местной молодежью, ее сразу приняли в компанию, и незнание языка никого не смутило.
   Однако я, вроде как, работаю на графа. То бишь отвечаю за него и его дочь.
   Граф, как и ожидалось, находился в своем шатре, а вот Астор – нет. Это мне не слишком понравилось.
   – Добрый вечер, – поприветствовал я де Энакера.
   – Добрый, – отозвался граф. – Присаживайтесь, сударь. Как я слышал, у вас сегодня выдался весьма насыщенный день? – В голосе явно проскальзывает ирония.
   Интересно, с чего бы это?
   – Действительно, – соглашаюсь я, – давно не бывал в этих краях, старые друзья хотят пообщаться.
   – В самом деле, – кивнул де Энакер, – двадцать лет, если не ошибаюсь? Это действительно немалый срок.
   Что-то не нравится мне такой разговор, но об этом стоит поразмыслить как-нибудь на досуге. Сейчас стоит перевести разговор на другое:
   – Где Астор, граф?
   – Астор? – Он удивленно поднимает бровь. – Она сказала, что с остальными молодыми людьми пойдет к большому костру.
   – Вот несносная девчонка!
   – Что такое?
   – Сегодня день избрания… – неопределенно отозвался я.
   – Что-то случилось? – встревожился граф.
   – Ничего, – отвечаю как можно спокойней, не хватало еще тревожить человека из-за пустяков. – Пойду поищу ее.
   Граф моей честной роже почему-то не поверил. Привык уже к плохому. Оно и правильно, целее будет.
   Я вышел из шатра, ничего не объясняя. Самый верный способ заставить человека нервничать – это начать уверять его, что все в порядке. С девочкой-то действительно ничего смертельного не случится, но вот из-за ее самодеятельности может случиться конфуз. Ой, не хотелось бы. Де Энакер не поймет, правила приличий и прочие аристократические предрассудки. Может, еще успею?
   Я подошел к большому костру как раз к концу церемонии. Молодежь уже распределили. Избранные слева, остальные – их значительно меньше – справа. Ну посмотрим.
   – Астор, – окликаю, уже чувствуя, что опоздал.
   Закутанная в темное фигура выступает слева. Та-ак…
   – Идем, – бросил ей, не скрывая раздражения. Ну, если честно признаться, с моей точки зрения ничего особенного не случилось. Боюсь только, моя точка зрения вряд ли совпадет с мнением ее отца.
   Астор послушно следует за мной. Когда удаляемся от костра, хватается за мою руку, чтоб не упасть в темноте.
   Я не спешу возвращаться в шатер к графу.
   – Астор, почему ты не послушалась и пошла сегодня к костру?
   – А что тут такого? – искренне изумилась она. – Шает сказала, что я могу участвовать, а кхати разрешила. Все в порядке, меня выбрали.
   – Девочка!.. Тебе теперь придется пройти обряд посвящения.
   – И что с того? Я уже не младенец! Меня что, трудно признать взрослой?!
   – Астор, ты хоть представляешь, что это за обряд? Отец вряд ли это тебе позволит. А отказаться никак нельзя, для агррами это свято. Что, теперь мне прикажешь ссориться с собственной родней?
   – Почему? – растерялась Астор.
   – Что, «почему»?
   – Почему отец не позволит? Что, обряд такой сложный?
   Я хмыкнул.
   – Как раз таки очень прост. Чтоб девушку признали взрослой, она должна доказать, что это на самом деле так и она готова стать невестой. Для этого девушке придется обнаженной предстать перед мужчиной, он засвидетельствует, готова она или нет. Чаще всего это бывает человек, которому больше всего доверяешь, естественно, не родственник. Но в идеале это, конечно, должен быть жених.
   Пока я говорил, Астор споткнулась и крепко сжала мое запястье, чтоб не упасть. Даже в темноте я увидел, как налилось краской ее лицо.
   – Зачем… это нужно?
   – Как я уже говорил однажды: все обряды изначально имели свое практическое значение. Проходя обряд, девушка как бы доказывает будущему жениху свое к нему расположение и доверие. Он же, в свою очередь, признает, что она уже достигла возраста невесты, созрела физически, и тем самым закрепляет помолку.
   Гораздо позже, когда горцы стали чуть менее сурово относиться к вопросам брака и своим традициям, для обряда стали выбирать не только жениха, но и доверенное лицо. Теперь все это существует уже в несколько ином виде. Однако агррами продолжают чтить свои традиции, ибо это наследие предков. Каким бы нелепым оно ни казалось чужакам.
   – Чем мне грозит отказ? – надо отдать девочке должное, она быстро справилась с собой и уже задает актуальные вопросы.
   – Ничем. Во-первых, я не допущу, чтоб с моими гостями что-то случилось, а здесь ты и твой отец – мои гости. А во-вторых, изгнание из племени без права возврата вряд ли тебе особенно повредит. Но вот отношения с агррами ты окончательно испортишь, и уговорить их нам помочь не смогу даже я. А без помощи агррами нам из этих гор живыми не выбраться.
   – Я пройду обряд, – уверенно сказала Астор.
   – Разумное решение, но, боюсь, отец тебе этого не позволит. Он просто не поймет.
   – Поймет! Я все ему объясню. Сама, в конце концов, виновата, не послушала тебя.
   Я от комментариев воздержался. Поживем – увидим.
   – Идем, я провожу тебя к шатру.
   – Маркус, – позвала Астор полминуты спустя.
   – Что?
   – Я сама должна выбирать того, кто…
   – Да.
   – И как это должно быть?
   – Просто назовешь имя Мудрейшей, она его известит. Никто не имеет права отказаться.
   – Даже ты?
   Я улыбнулся:
   – Да.
   – Хорошо, – тихо промолвила Астор, и мы наконец добрались до шатра, завершив тем самым третий круг вокруг стойбища.
   Утром ко мне в шатер ворвался граф. Сказать, что он был в ярости, значит не сказать ничего. Но чего-то подобного и следовало ожидать. И того, что объясняться придется тоже мне. Астор благоразумно старалась не попадаться на глаза батюшке. Понимала, что гнев его праведный, но исправить уже ничего нельзя.
   – Этого нельзя допустить! – только переступив порог, взорвался де Энакер. – Это же варварство!
   Ну что ж, его можно понять.
   – Сядьте, – посоветовал я, протягивая ему кубок с вином, – сядьте и послушайте. С Астор ровным счетом ничего не случится. А ваши бессмысленные предрассудки только усугубят ваше положение.
   – Да как вы можете оправдывать подобную варварскую дикость?! – набросился на меня граф.
   Подобное отношение, признаться, задело меня за живое.
   – Это традиции моего народа, граф, и мне плевать, как вы к ним относитесь. Но я вашу бестактность еще могу простить. Агррами, к моему великому сожалению, менее терпимы. Надеюсь, вы понимаете, что ссора с ними равносильна самоубийству? Возвращаться к мосту мы не можем, нас там ждут. Остается единственный выход: тайная тропа горцев. Я, конечно, пользовался ею прежде, и не раз. Но без помощи агррами я вас там не проведу. Так что подумайте, Галатон, маленькая шалость Астор не страшнее смерти. – Уф, вот это речь!
   Де Энакер понял: выбора нет.
   – Бесы бы вас побрали, Барс!
   – Я им не по зубам.
   – Очевидно, – раздраженно буркнул граф и удалился.
   Вслед за де Энакером пришел второй посетитель, в появлении которого сегодня я мог бы и не сомневаться. Мудрейшая кхати, самая старая и самая мудрая женщина племени. Всего их обычно три, по числу летних стойбищ.
   Как водится, меня опять кто-то выбрал. Много веков назад мне нравилось участвовать в этом обряде, сейчас я отношусь к этому философски, больше, как к еще одной обязанности перед племенем. И нечего сетовать на чрезмерную популярность, коли сам создал такую репутацию. Делаю я это, естественно, не ради славы, а по чисто прагматическим соображениям. Бывает, я отсутствую так долго, что успевает смениться целое поколение, и вот, чтоб меня не забыли, приняв впоследствии за обычную легенду, при каждом посещении приходится поддерживать образ духа племени, «того, кто всегда возвращается». Иначе было бы очень обидно однажды вернуться домой и обнаружить, что тебя туда не пускают. Это вообще неприятное чувство: стать чужим в месте, которое тебе дорого.

   Стойбище агррами.
   День женщины. Барс
   День женщины всегда более торжественен и в каком-то смысле легкомыслен, чем день мужчины. Может быть, это потому, что юноши готовятся к своему обряду гораздо основательней и серьезней, как уже взрослые мужчины, – им не к лицу детские визг и шалости.
   А девушки веселы и беззаботны. Они цветут в свой день. Смеются, щебечут, как воробьиная стайка, и в притворном смущении опускают ресницы, встречая на своем пути гордых после прохождения обряда парней.
   Это красиво, как любой праздник жизни.
   Сегодня все так же, как было год назад, или пятьдесят, или пять сотен. Как было, кажется, всегда.
   Здесь, недалеко от стойбища, есть пещера, очень давно вырубленная в скале специально для обряда. Она знакома мне до последней трещинки на стене: сколько поколений молодых девушек побывало здесь. Сколько раз я вот так же сидел на мягком ковре из медвежьей шкуры, дожидаясь очередную претендентку? Не сосчитать.
   Но здесь хорошо, спокойно. Пещера маленькая, тем не менее уютная, вход завешан тяжелым пологом, на стене чадят факелы. Тишина. Располагающая обстановка для того, чтобы размышлять и ждать. Жду.
   Снаружи послышались осторожные, едва уловимые слухом шаги, чуть нервное дыхание. Полог откинулся, и в пещеру ворвался сноп солнечного света. Несколько мгновений после этого я, полуослепнув, мог разобрать лишь тонкий стройный силуэт.
   Девушка приближалась, робко ступая босыми ногами по ковру. И вот наконец она остановилась посреди пещеры и скинула накидку.
   Кажется, я моргнул или даже ругнулся, остается надеяться, что не вслух. Все демоны бездны, давно у меня не было такой идиотской физиономии, как в этот миг! Астор, ведь должен был догадаться! Кого тут, кроме меня, она еще знает?
   Это было, наверное, довольно глупо, я смотрел на нее, полный немого восхищения, а Астор отчаянно краснела под этим взглядом. Я напомнил себе, что не имею права заглядываться на клиента, я вроде должен защищать эту девочку, а не влюбляться. Но восхитительная фигурка в отсветах факельного огня неизменно притягивала взгляд. Она красива, впрочем, переведя взгляд со стройной фигуры на смущенное лицо, я признал, что еще и слишком юна. Совсем еще ребенок, несмотря ни на что.
   Астор стала уж совсем пунцовой, я, пожалев ее, таки отвел взгляд и внезапно понял, что испытываю к этой милой и хрупкой девушке сильнейшие чувства, но тем не менее она вовсе не привлекает меня как женщина. Скорее, я люблю ее… как сестру! Как младшую сестренку, которую хочется лелеять и оберегать всеми силами. Не сказал бы, что это открытие меня поразило, кажется, я испытывал эти чувства уже с первого мига нашего знакомства, но почему-то очень удивило, что понял это только сейчас.
   – Оденься, – наконец спохватился я, не стоит заставлять ее ждать и смущаться еще больше.
   Ловким и быстрым движением она подхватила с пола покрывало, накинула на плечи и пошла к выходу. Но уже у самого полога остановилась и тихо спросила:
   – Я прошла испытание?
   Вообще-то отвечать на такой вопрос не положено. Даже не потому, что это тайна, просто так заведено, но я, не задумываясь, утвердительно склонил голову.
   – Спасибо! – Астор змейкой выскользнула из пещеры.
   Похоже, мое хваленое самообладание, нажитое веками, опасно трещит по швам. Впрочем, не будем себя обманывать, какое у меня, ко всем демонам, самообладание? Я всю жизнь подчинен импульсу и сиюминутным решениям. И все же девочка серьезно выбила меня из колеи. Это же надо! Похоже, стареешь, приятель.
   Хм, что-то меня заносит. Нужно посетить свое старое убежище прямо сейчас. Оно всегда помогает упорядочить дикий разброд мыслей, периодически возникающий в моей голове.
   Здесь, недалеко от плато, где мы расположились, есть место, которое знаю только я. Это пещера, точнее, целый лабиринт пещер и коридоров, к которым ведет очень узкий проход. Добраться туда довольно просто, однако горцы не знают об этом. Причина в том, что по их поверьям это место священно, а значит, запретно. Когда-то, очень давно, на склон горы упал Небесный огонь, пробил гигантский кратер, который и обнажил вход в пещеры. Там до сих пор лежит странная, правильной круглой формы глыба, иногда она гудит не хуже, чем Ревущее ущелье, только очень печально, будто этот странный метеорит сожалеет о далеких мирах, которые видел когда-то. Кажется, он свалился в Нитские горы еще в дни моего детства, а то и гораздо раньше.
   Еще одна причина, по которой агррами не имеют понятия о пещерах, – заклятие. Когда армия моего отца была разбита, а Энхард захвачен и разгромлен, я успел уйти в горы к родственникам отца. Это было единственное спасение. Но мне, честно говоря, в тот момент было плевать, я не хотел бежать, я не хотел спасаться, делал лишь то, что обещал отцу. Все потеряно, знакомый мир разрушен, а я был молод и категоричен. Но я должен был исполнить последнюю волю отца. Он хотел, чтоб его прах остался на родине предков. Я выполнил обещание, не более того.
   Я ушел на запретный склон, в логово Небесного огня. И нашел то, чего не может быть. Сидел в пещерах целые сутки и слушал, как стенает каменный пришелец об утраченных мирах, что-то в этих звуках было близкое, понятное. Он тоже один, чужой, и он всегда притягивал меня.
   Так появилось мое тайное убежище. Я оставил там урну с прахом отца. Тогда же горцы впервые узнали настоящего зверя – Ото’о Ша. Они приписали мое изменение влиянию Небесного огня, посчитав, что тот поделился со мной своей небесной силой, сделав бессмертным. Лишь гораздо позже я понял, насколько полезным оказалось это суеверие. Так родилась еще одна красивая легенда.
   Тогда же я раздобыл у одного выдающегося мага до гениальности простое и в то же время весьма действенное заклинание. И наложил его на пещеры. Действует заклинание довольно оригинально – окутывает пространство пещер непроницаемой сферой, словно изымая их из реальности. Этого убежища просто не существует ни для кого, кроме меня, оно вне времени. Зато внутри время навсегда застыло: все, что находится в пещере, не поддается его разрушительному влиянию. А там накапливается все больше и больше… памяти.
   Музей памяти – вот как я это однажды назвал. Первыми его экспонатами стали те крохи, что мне удалось собрать за годы, от некогда разрушенного Энхарда. Портреты и дорогие сердцу вещи, что-то, напоминающее о юности. Потом стало появляться то, что оставалось от друзей и близких, этакие маленькие сувениры, многое могущие рассказать о своих владельцах, не потому что я без этих вещиц мог забыть что-то важное из своего прошлого, а лишь оттого, что со временем это переродилось в своего рода коллекционерский интерес и азарт. Где бы я ни бывал, всегда старался прихватить с собой что-то на память о местах и людях, которых я любил. Наверное, теперь моя коллекция представляет собой немалую историческую ценность, но я не променяю ее ни на какое золото мира. Золото у меня, впрочем, тоже есть, весьма древнее.
   В пещеру никто, кроме меня, не может войти. Я прихожу в свой музей всегда, когда мне нужно собраться с мыслями, когда возникают проблемы или я чувствую себя совсем чужим среди людей… Или просто когда хочется вернуться.
   Я всегда возвращаюсь. Сюда.

   Стойбище агррами.
   Логово Небесного огня
   Она делала глупость. Она чувствовала, что делает настоящую глупость, идя за ним, но когда делаешь уже вторую глупость за один день, остановиться все трудней. И главное, не хочется. Поэтому Астор упорно продолжала идти вслед за Маркусом. А он – вот удивительное дело! – этого совсем не замечал. Наверное, был уверен: туда за ним никто не пойдет, даже местные жители. Астор знала об этом, ей дали понять, что в логово Небесного огня ходит только Снежный Барс. Простым смертным нечего делать в священном месте. Впрочем, из-за незнания языка объяснить почему так и не смогли.
   Естественно, Астор не послушалась. Просто сил нет, как она хотела знать его тайну. Маркус шел домой, это она видела. По-настоящему домой, туда, где не ждешь никаких бед. Он разом утратил присущую ему звериную настороженность, расслабился, как кот, пригревшийся на солнышке. Здесь просто не могло никого быть, здесь никогда никого не было.
   Они спустились в гигантскую воронку. Маркус шел уверенно, не оборачиваясь, но Астор даже дышать боялась, чтоб ненароком не выдать себя. Она видела, как Барс подошел к странному, неестественно круглому на вид валуну.
   – Здравствуй, Странник, – промолвил он, мимолетно касаясь валуна рукой, и приблизился к стене воронки. Вдруг, словно ниоткуда, в глухом, казалось бы, монолитном камне появился узкий лаз. Маркус, не раздумывая, нырнул в него. И Астор последовала за ним, толкаемая каким-то тревожным любопытством, заставляющим в бешеном ритме стучать сердце и забыть о благоразумии.
   Лаз оказался узким и жутко неудобным. Приходилось то и дело пригибаться, а иногда и ползти на четвереньках. Совершенно непонятно, как Маркус с его широкими плечами и немалым ростом умудряется передвигаться здесь с такой скоростью. Астор приходилось следовать за ним, ориентируясь лишь на странный звук. Хотя вряд ли она заблудилась бы: непонятный звук, похожий на цокот когтей по камню, довольно четко указывал, куда следует свернуть.
   Все же туннель оказался довольно длинным. Устав от такого не слишком удобного передвижения, девушка слегка приотстала, и тут же звук, который ее вел, утих. Однако испугаться Астор не успела, впереди замерцал слабый свет, и она поспешила к нему.
   Выскользнув из узкого лаза на достаточно свободное пространство, девушка едва сдержала возглас изумления. То, что предстало ее взору, было восхитительно, – настоящая сказочная сокровищница. На стенах горят факелы, пол устлан огромным ковром, в котором ноги утопают по щиколотку. Пещера была невероятно велика, на вырубленных в ее стенах нишах расставлены разнообразные вещи, развешаны картины, гобелены.
   Маркуса нигде не было, и Астор, позабыв о всякой осторожности, принялась с восторгом разглядывать собранные в чудесной пещере сокровища. О, здесь воистину было, на что посмотреть!
   Вот на специальной стойке копье с серебряным наконечником и древком, испещренным искусной резьбой, – явно ритуальное оружие, таким невозможно сражаться. Рядом статуэтка барса из яшмы, вся ценность в ней разве что эстетическая, но все равно завораживает, зверь почти как живой. Высеченная из гранита статуя женщины неземной красоты. Трехгранная ваза по пояс человеку из диесского фарфора, на каждой из граней – выпуклая маска-лицо. Два незнакомых и одно… Маркуса! Диессцы славились тем, что для своих изделий делали слепок с оригинала, но уж полтора века, как их больше не существует.
   Вокруг было несметное количество подобных вещей: статуэтки и гравюры, фигурки из драгоценных камней или дерева, пергаментные свитки, толстые фолианты в кожаных переплетах с жуткими магическими знаками на потемневших обложках. Картины и гобелены, изображающие баталии глубокой древности. Холсты с морскими сражениями и чудесными замками. Почти на всех были даты, самые разнообразные.
   Внимание Астор привлекла отдельная ниша. Она была в чем-то особенная, словно бы самая важная здесь. В этой нише не было того яркого разнообразия, что в остальных, но чувствовалась в ней некая печаль. Может быть, именно эти предметы наконец позволят узнать тайну Маркуса де Энхарда?
   Астор подошла ближе. На каменном постаменте с угрюмой, одинокой величественностью возвышалась урна. В таких хранили в далекой древности прах королей. Рядом с урной лежали всего лишь две вещи: тяжелый золотой венец – символ власти – и меч.
   Рядом с урной картины: портрет красивой женщины с зелеными волосами и глазами, мало похожими на человеческие, и вдобавок с острыми маленькими клыками, которые делают ее улыбку почти завораживающей. Фантазия ли это художника или он рисовал с натуры?
   Вторая картина, похоже, изображает поле битвы. На переднем плане – двое людей на гарцующих конях. Мужчина средних лет, высокий, широкоплечий, в богатых доспехах и алом плаще. В руке меч, точно такой же, что лежит возле урны с прахом. И тяжелый венец на голове.
   Человек рядом – совсем молодой, но ничем не уступает старшему: почти такие же доспехи и плащ, на белой, как снежная вершина, голове венец, только чуть проще и более тонкий. Громадный двуручный меч воздет в приветствии, смутно знакомый меч. Так изображают королей и их наследников перед знаменательной битвой. Для потомков. Внизу стояла дата: этой картине не менее тысячи лет.
   Астор вновь устремила взгляд на принца. Уж больно знакомым он казался, только вот чуточку приглядеться – и можно узнать. И она узнала. Но не может этого быть, Маркус!
   Астор не увидела и даже не услышала, а скорее почувствовала опасность, отшатнулась в сторону. И спустя миг на то место, где она только что стояла, мягко приземлился крупный белоснежный барс.
   Астор испуганно вскрикнула и прижалась к стене, от страха не в силах понять, что же теперь делать. Но барс почему-то вовсе не спешил нападать снова. Вместо этого он сел на ковер и, склонив голову набок, уставился на девушку. Астор тоже смотрела на зверя и боялась даже лишний раз вздохнуть. И ей становилось все страшней, потому что взгляд у него был хоть и звериный, но какой-то по-человечески осмысленный. Чем больше она смотрела в эти глаза, тем сильней они напоминали ей Маркуса. У него такие же… кошачьи глаза. Как-то сразу приходили на ум легенды агррами о «Снежном Барсе, который всегда возвращается». А еще растерзанные неизвестным хищником тела посланцев. Астор еще сомневалась, в здравом ли она уме, предполагая подобную чушь, но тут барс спросил-прорычал:
   – Зачем ты пошла за мной?
   Астор смутилась, все вышло как-то неловко, а придумывать оправдания ей не хотелось. Самой бы себе объяснить, зачем она за ним пошла.
   – Ладно, – прорычал барс, по-кошачьи растягиваясь на пушистом ковре, – я не сержусь.
   Астор почувствовала, что ноги ее не держат, и тоже опустилась рядом. Похоже, испугалась она слишком сильно.
   Некоторое время они молча изучали друг друга, наконец она решилась спросить:
   – Маркус… это правда ты?
   Зверь мгновение поколебался и кивнул.
   Астор не смогла сдержать улыбки, этот жест выглядел так забавно в его исполнении. Слишком человеческий для большого кота.
   Барс вопросительно смотрел на девушку.
   – Ты такой, – она чуть не сказала «милый», но в последний момент исправилась, – забавный. Можно мне?.. – Астор запнулась, ей уже ничуть не было страшно. Разве можно бояться Маркуса, даже такого? Но она вдруг почувствовала смущение от своего странного желания погладить этого большого пушистого кота, пусть даже на самом деле он опасный хищник.
   «Забавно, – тем временем думал Барс, – все женщины, которые видят меня таким, или визжат от страха, удирают без оглядки и обзывают демоном. Или испытывают непреодолимое желание погладить, как обычного кота. Первых, к большому сожалению, подавляющее большинство».
   – Можно, – разрешил он.
   Астор запустила руку в густую шерсть. Через несколько минут она запоздало сообразила, что Маркус, такой сильный, грозный и всегда надежный как скала, гроза убийц и заступник слабых, сейчас с удовольствием подставляет шею ее пальцам, наклоняет голову, когда она чешет за ухом. И едва ли не мурлычет, блаженно зажмурившись.
   Астор смущенно убрала руку.
   – Что? – Барс лениво приоткрыл один глаз.
   – Ничего… просто это так непривычно. – Она смутилась еще больше, не зная, как объяснить собственное смущение. – Ты только не обижайся, ладно? За время путешествия я привыкла, что ты всегда собран, насторожен, даже злой немножко и… непробиваем, как камень. Я все пыталась понять, а теперь… – Астор вновь растерянно замолчала, злясь на себя за то, что так и не смогла ничего внятно объяснить.
   Однако он все понял.
   – Пойдем устроимся поудобней, – предложил Барс. Они разместились в центре ковра, словно на зеленой лужайке, напротив друг друга. Вообще, в пещере витала атмосфера домашнего, давно обжитого места.
   – Тебе кажется, я всегда должен быть сильным и безжалостным? – спросил Барс. – Но так не бывает, поверь мне, девочка. Каждый прячется под толстой скорлупой от окружающего нас жестокого мира. Но я ведь тоже человек, Астор, мне, как и всем, иногда хочется куда-то вернуться. Это тоже дом, и я его люблю. А иногда хочется…
   – Ласки? – внезапно догадалась Астор, и все как-то сразу стало на свои места. И она даже не заметила, что снова запустила руку в густую мягкую шерсть, но в этот раз она ее не отдернула, наоборот, улыбнулась.
   – Да, – наконец после долгого раздумья согласился он, – всему живому иногда хочется ласки. К тому же я зверь. А зверю – ему в этом отношении всегда проще. Это люди всегда придумывают себе условности, мешающие жить.
   – Извини, теперь я понимаю. Просто иногда очень трудно избавиться от дурацких иллюзий. Я глупая, да?
   – Девчонка! – фыркнул Барс.
   Астор весело прыснула в кулачок. Маркус бы, наверное, тоже засмеялся, если бы звери умели смеяться. Им было весело и уютно. Незаметно текло время в беззаботной беседе. Астор спрашивала, зачем нужна эта пещера, заполненная диковинными вещами. Маркус охотно рассказывал. Объяснил действие наложенного на пещеру заклятия и почему из-за замершего времени здесь годами горят зажженные факелы или, например, не черствеет оставленный столетия назад хлеб. И вещи здесь неподвластны времени, никогда не рассыплются от старости и даже не запылятся.
   – И люди?
   – Наверное, – подумав, согласился Барс.
   – Что же, тут совсем нет времени? – усомнилась Астор.
   – Только в этом маленьком пространстве, на большее заклятия просто не хватит.
   – Здорово: музей памяти в пространстве безвременья… Звучит? Маркус, а что это за женщина изображена на портрете? Она красивая… почему у нее зеленые волосы?
   Барс проследил за ее взглядом. Какое-то время он молчал, словно вспоминая что-то, потом ответил тихо:
   – Это моя мать. А волосы у нее зеленые, потому что она змея… была.
   Астор, конечно, заметила, что у женщины на портрете, помимо необычного цвета волос, еще и совсем нечеловеческие глаза, как у рептилии. И все же ее удивило подобное отношение.
   – Нельзя же так говорить о собственной матери!
   – Ты не поняла, – развеселился Барс, – она действительно змея, кобра. Ну-у… как я, например, барс. Огромная кобра. Это вторая форма, у каждого она своя. На самом же деле мы такие… не люди, не звери, нечто среднее. Вот, как на портрете.
   – Ага! – догадалась Астор. – Это я уже видела, у тебя тогда глаза светились, ну клыки там, когти. И еще лицо такое… дикое, что ли.
   – Точно, – согласился Барс, – это моя истинная сущность, без притворства. Не страшно?
   – Ничуть! – фыркнула девушка. – Лучше скажи, почему ты выбрал именно это место?
   – Тут никогда никого не бывает, сюда не приходят люди. Но в основном из-за Странника, он еще более одинок, чем порой бываю я.
   – Этот странный валун?
   – Это метеорит. Посиди немного тихо, и ты услышишь, как он стонет.
   Астор замерла и действительно спустя какое-то время услышала звук. Нет, это был не плач или стон в человеческом понимании, но была в нем такая неизмеримая печаль, что нестерпимо захотелось пожалеть этот странный валун, прилетевший с далеких звезд. Просто сердце щемило от силы нахлынувших чувств.
   – Иногда мне кажется, что этот метеорит таит в себе какую-то необыкновенную жизнь, – тихо промолвил Маркус. А это был именно Маркус, а не зверь. Астор поняла это, когда густая шерсть под пальцами сменилась удивительно мягкими, как у ребенка, волосами. Девушка с затаенным сожалением отняла руку, почему-то эти волосы хотелось гладить даже больше, а еще очень хотелось положить его голову себе на колени и смотреть в большущие зеленые глаза. Они бывают такими чуткими и такими жестокими…
   Астор вздохнула и погнала от себя неожиданно бесстыдные мысли.
   – Ты, наверное, прав, не может бездушный камень издавать такие звуки.
   – А может, он живой?
   – Камень? Не знаю. – Девушка пожала плечами, вновь прислушалась. – Все же, мне кажется, он страдает, как узник.
   – Мне теперь тоже. – Маркус вмиг оказался на ногах, подхваченный новой идеей. – Идем освободим его!
   – Как?
   – Расколем метеорит. И почему мне это раньше в голову не пришло?
   Астор не стала повторяться, два «как?» – это уже плохой тон. Вместо этого она просто кивнула:
   – Давай.
   Маркус взял то самое странное копье с серебряным наконечником и резным древком, внимательно осмотрел его и удовлетворенно кивнул.
   Астор недоумевала: каким образом он собирается этой штукой разрушить метеорит? Этой игрушкой разве что пальчик поцарапать. Впрочем, Маркус, наверное, знает, что делает.
   Они почти одновременно выбрались наружу. С некоторым сомнением воззрились на Странника: а получится ли?
   Маркус задумчиво взвесил в руке копье. Обманчиво-безобидный вид этого оружия не позволял распознать в нем настоящую мощь. А ведь в нем скрыта сама сила разрушения. Когда-то Маркус позаимствовал это копье в сокровищнице великого шамана на востоке, за что тот очень осерчал. К сожалению, освободить эту силу можно лишь трижды. Два раза копье уже было использовано. Впервые – когда ему пришлось спасать жизнь себе и своему отряду. Тогда на горной дороге на них сбросили огромный осколок скалы, и негде было укрыться. Копье превратило гранитную глыбу в мелкий песок.
   В другой раз мощь разрушения применялась в куда более мирных целях. Маркус с его помощью немного обустроил свою пещеру.
   И вот сейчас предстояло расколоть Странника. Маркус колебался, не жаль было последнего удара копья, но Странник… Чем бы он ни был, пусть даже обычным камнем, но Барс все равно за эти годы очень привязался к нему. Как знать, не пострадает ли Странник? Маркус положил руку на его удивительно гладкий бок.
   – Покажи мне, что ты на самом деле существуешь, Странник. Помоги понять, чтоб я сделал правильный выбор.
   И он ответил глухим протяжным гулом. Но в этом звуке слышна была не печаль, а безграничная надежда. Надежда, которую способно испытывать лишь живое, чувствующее существо, каким бы оно ни было. Последние сомнения развеялись.
   Маркус изо всех сил вонзил копье в круглый бок космического пришельца. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, казалось, серебряный наконечник, каким-то чудом пробивший камень, так навеки и застрял в нем. И вдруг, с каким-то тихим зловещим треском, от копья вверх и вниз стремительно побежали глубокие трещины. Серебряный наконечник рассыпался в прах, освобождая бесполезное древко, но это уже не могло остановить разрушения. Трещина шустрой змейкой бежала по поверхности метеорита, и он, словно окаменевший орех, раскололся на две половинки.
   Астор выглянула из-за спины Маркуса, но рассмотреть что-либо ей не удавалось. Вместе они ждали, пока осядет густое облако каменной пыли. И наконец они увидели: из пустой скорлупы метеорита в воздух взвилось нечто похожее на рой маленьких светлячков. Мириады ослепительно-синих искр на первый взгляд беспорядочно кружились вокруг одной точки. Однако вскоре в этом шевелении начал вырисовываться некий образ. И вот над изумленными наблюдателями зависло нечто, напоминающее то ли простыню с глазами, то ли светящуюся рыбу – ската. Это странное создание становилось то плотным, почти материальным, то вновь распадалось на искрящийся рой и едва уловимо перетекало мерцающими волнами.
   – Благодарю, – не услышали, скорее ощутили плавную, словно шелест волны, мысленную речь Маркус и Астор.
   – Всегда пожалуйста, – ответил Маркус слегка растерянно. Странник и в самом деле оказался живым существом… или существами?
   – Вы освободили меня от тысячелетнего плена. Я благодарен вам. Этот камень был моей защитой от губительной атмосферы мира, но и клеткой, которая меня ослабляла. Я слушал твои мысли, Маркус, я видел свет твоими глазами. И теперь, когда я могу вновь вернуться в холодные объятия бескрайнего космоса, я унесу память об этом мире с собой. – Речь Странника сопровождалась яркими телепатическими картинками, от которых просто захватывало дух.
   – Уже уходишь? – слегка огорчился Маркус, он все же надеялся пообщаться с этим существом подольше. – Скажи хотя бы, кто ты есть!
   – Позже ты это узнаешь, а пока можешь звать меня, как и прежде, Странником, это, наверное, будет наиболее близким по смыслу обозначением.
   – Жаль, что мы так быстро расстаемся, Странник, но я рад, что ты теперь свободен!
   – Мне тоже… жаль.
   Маркуса удивила эта короткая заминка, Странник солгал или за долгое заточение он забыл, что такое сожаление? Может быть, его эмоции настолько чужды человеческим, что ему с трудом удается подобрать правильное определение?
   – Маркус, я благодарен за то, что ты скрасил мое одиночество, без тебя мое заточение было бы куда мучительней. Однако остаться здесь я не могу, мой народ способен существовать лишь в космическом вакууме. Притяжение планеты убивает меня.
   – В таком случае счастливой тебе дороги, Странник! – искренне пожелал Маркус.
   – И вам того же. Ну что ж, пора, иначе мои энергетические поля будут разрушены в атмосфере планеты. На прощанье я хотел бы сделать вам небольшой подарок – возможность слышать друг друга.
   – Но мы и так хорошо слышим, – возразила Астор.
   Маркус лишь недоуменно пожал плечами. Напутал что-то Странник.
   Обоих словно бы окатило волной дружеской насмешки.
   – Мне не нужно производить звуки, чтоб ваши несовершенные приборы слуха восприняли мои сообщения. Я открою вам возможность ментального общения, вы еще поймете, как много это может дать, гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд… И еще, Барс, я вернул твоему оружию то, что оно отдало, разрушая мою темницу. Возьми его с собой, пригодится. Моя частичка навсегда останется с вами, прощайте!
   Стрела ослепительно-синего пламени яркой стремительной вспышкой пронзила небесный купол и исчезла где-то в бескрайних космических просторах.
   Маркус с легким сожалением поднял лицо к небу, крепко сжал резное древко копья, которым освободил Странника. Оно было целое, будто бы его серебряный наконечник несколько минут назад не рассыпался в пыль. «Мы тебя не забудем, Странник», – подумал он, провожая глазами пушистые облачка. Он испытывал легкое сожаление, все-таки это странное существо было частью его жизни едва ли не с самой юности. И словно бы легкий бриз, в голове проскользнула чужая мысль голосом Астор:
   – Он нас тоже не забудет. Он обещал…
   Только теперь они в полной мере осознали, что за подарок оставил им пришелец с далеких звезд. Он дал им возможность проникать в разум друг друга, проникать так глубоко, как не смог бы даже самый сильный и опытный маг. В самые сокровенные уголки сознания, которые зачастую человек прячет даже от самого себя. Это был чудесный и в то же время весьма опасный дар. Полностью обнажить душу даже перед самым близким человеком, которому безоговорочно веришь, – это тяжкое испытание, которое способен выдержать далеко не каждый. А видеть насквозь друг друга и не иметь даже малейшей возможности утаить хоть какую-то мысль…
   Не сговариваясь, Маркус и Астор решили впредь больше никогда так глубоко не раскрываться друг перед другом, а использовать вновь обретенные способности исключительно лишь для телепатического общения. Тем более что мысленные передачи оказались очень приятными и образно куда более богатыми, чем обычная речь.
   – Пойдем обратно, – предложил Маркус, – уже поздно, твой отец наверняка волнуется.
   – Идем, – согласилась девушка.
   Маркус передал Астор копье, а сам вновь обернулся в барса. Сейчас ему почему-то было гораздо легче в этой форме. Быть зверем гораздо проще, нежели человеком. Зверь чувствует и думает иначе и ни о чем, как правило, не сожалеет.
   Уже приближаясь к плато, на котором уютно приютилось стойбище, они заметили царящее там нервное возбуждение. Горцы и немногочисленная охрана графа дружной толпой высыпали на окраину селения и тревожно вглядывались в запретный склон, а также в тропу, ведущую к нему. Пойти по ней, конечно, никто не решился. Да смельчака – если бы такой нашелся – и не пустили бы. Логово Небесного огня всегда избегали, а теперь, когда этот самый огонь синей пламенеющей стрелой взмыл в небо, агррами и вовсе не знали, чего ждать: страшных бедствий или новых чудес? Они были твердо уверены, что это великое знамение. Ведь чудеса просто так не случаются.
   Наконец-то Астор и Барса заметили. Незнакомые с легендами агррами гости ринулись спасать госпожу от дикого зверя. Никто и не заметил, что девушка даже и не пытается защищаться от него, держа в руках копье. Горцы, естественно, не позволили переполошившейся графской охране напасть на барса. Еще не хватало сердить защитника племени, когда тот возвращается из священного места.
   Сам же Барс, не дожидаясь развязки, скрылся за камнями, оставив девушку на попечение встревоженных людей. Понятно, ее тут же засыпали вопросами, большинство из которых Астор попросту не понимала, по причине элементрного незнания языка.
   Наконец вождь Агэдо призвал всех к порядку и сам взялся задавать вопросы:
   – Ты ходила к логову Небесного огня?
   Астор не сразу поняла, что он имеет в виду, но с запозданием утвердительно кивнула.
   – Мы видели, как в небо умчалась огненная стрела. Ты знаешь, что случилось? Это был Небесный огонь?
   – Да, – ответила девушка, – он улетел.
   – Куда?
   – Домой. – Астор задумалась, как объяснить горцам то, что она и сама не вполне поняла. – Темница, в которую он был здесь заключен волею судеб, разрушена, и Небесный огонь улетел домой, туда, где темно.
   Горцы поняли это по-своему. Для них представлялось естественным, что свет отправился туда, где его нет, чтоб светить во тьме. Все правильно.
   Однако вождь таким объяснением не удовлетворился.
   – Ты сказала, темница, – спрашивал он, – что за темница? Кто выпустил Небесный огонь?
   – Большой валун там, в котловане, – принялась по порядку рассказывать девушка. – Ото’о Ша расколол его, как ореховую скорлупу.
   Астор не поняла, почему огорченно загалдели люди, отчего задумчиво умолк мудрый вождь.
   – Значит, Ото’о Ша больше не будет возвращаться к нам? – спросил кто-то растерянно. На него тут же шикнули грозно.
   – Обязательно будет, – уверенно заверила Астор, смотря куда-то поверх толпы, – ведь это его дом!
   Многие стали оборачиваться, чтоб проследить взгляд девушки. Но там просто стоял Маркус и невозмутимо наблюдал за этим шумным сборищем. Астор пошла к нему, и толпа с молчаливым почтением расступилась.
   Маркус коротко усмехнулся, принимая из ее рук волшебное копье.
   Граф и его немногочисленная охрана растерянно наблюдали за этой странной суетой. Для них так и осталось тайной, с чего, собственно, начался весь переполох. Де Энхард же, единственный, кто мог хоть что-то толком объяснить, лишь загадочно улыбался в ответ на все вопросы.

   Маркус де Энхард
   Я уже, признаться, начал привыкать к тому, что это путешествие чрезвычайно богато разнообразными событиями. Впрочем, скажите мне, когда было иначе? У меня амплуа такое: ввязываться в самые странные, самые сложные дела. А уж если все это началось с моего дня рождения… Однако происшествие со Странником меня, честное слово, ошеломило.
   Почти всю свою сознательную жизнь я приходил к пещере, разговаривал со Странником. Подозревал, что он, в какой-то степени, разумен, но чтобы до такой степени! Тот еще сюрприз преподнесла жизнь. С другой стороны, приятно думать, что где-то в бескрайней космической тьме есть Странник, который помнит наш мир и меня. Когда век за веком хоронишь умерших от старости друзей и знакомых, начинаешь как-то по-особому ценить тех, кто может вспомнить тебя добрым словом спустя тысячелетия, даже если вы больше никогда не встретитесь. Возможно, где-то в других мирах Странник встретит ках-аа-лу, вряд ли, конечно, кто-то из сородичей пожелает наведаться в чужой мир, чтобы пообщаться со мной, но малый шанс есть.
   Я чувствую, что после подарка Странника во мне что-то изменилось. Скажем так: я стал острее чувствовать окружающий мир, словно бы он стал богаче, насыщенней иными, недоступными прежде тонами. Так, словно я перестал контролировать свои звериные инстинкты, став более чутким в человеческой форме. Некое шестое чувство, заранее предупреждающее о приближении живого организма, заработало еще ярче и острей. Можно, не трансформируясь, идти по следу, словно ищейка. Прежде подобное мне было доступно лишь в шкуре барса. Однако же после обращения в зверя все эти возможности возрастают. Ни одному зверю не достичь подобной чуткости, не перепрыгнуть через себя и отмеренные природой возможности, и это ненормально, то, что я их преодолел с такой легкостью. Непонятно лишь, каким образом это случилось. Или же это еще один подарок Странника?
   Впрочем, все эти размышления сейчас не более чем разминка для ума. В данный момент меня больше занимает потайная тропа, которой уже много лет никто не пользовался. Надо все хорошенько обследовать, и наверняка кое-где придется разбирать завалы. К тому же нужно подобрать хороший отряд из надежных ребят, скоро кончится Неделя свадеб, и мы отправимся дальше.
   Праздничных дней осталось всего-то три. Точнее, вечеров. Самых веселых и непредсказуемых. Стараюсь такие мероприятия не пропускать, а то когда еще доведется поприсутствовать? С моей шальной жизнью определенно не скоро.
   Весь день, как и планировалось, я провел нескучно, вдоль и поперек облазив потайную тропу. И признаться, увиденное мне не очень понравилось. Похоже, и в самом деле тут, кроме меня, и не ходил никто, а это было ох как давно. Кое-где, как и ожидалось, обнаружились небольшие завалы. Но в целом потайная тропа пребывала в сносном состоянии. Не то чтоб легка и удобна для путника, но преодолима… с некоторым трудом. Придется немного помучиться, но что поделаешь? Иного выбора-то нет. Можно все-таки надеяться, что посланцы таки прекратят осаду моста, но я-то знаю: эти фанатики слишком упрямы, не отступятся. С другой стороны, потаенная тропа дает некоторый шанс на время скрыться от их наблюдения. Так что посмотрим.
   Промотавшись так весь день, вечером я наконец как и обещал, заглянул к Агэдо.
   – Идем на празднество? – спрашивает вождь, подмигнув мне заговорщицки. – В этом году оно будет особенно веселым, ведь Небесный огонь вновь загорелся!
   Эх, хорошо он меня знает, слишком хорошо! Что не пропущу веселья перед отъездом и что скоро уеду неизвестно на какой срок – тоже знает. И не увидимся, возможно, больше. Потому как вернуться я могу и через пять лет, и через пятнадцать, а то и все пятьдесят… если доживу. А Агэдо уже стар.
   А праздник действительно превзошел все ожидания. Большой костер весело трещал, выбрасывая в звездное небо яркие искры, ночь обещала быть теплой и мягкой. Молодежь самозабвенно кружилась вокруг бушующего пламени, с радостным визгом вертелись детишки под ногами. Старики просто сидели маленькими группками и благосклонно наблюдали за весельем младшего поколения. Вино и угощения ходили по кругу.
   Юноши устраивали соревнования, кто сильней и кто ловчей, красуясь перед юными невестами. Эти три вечера молодые люди будут находить друг друга, чтоб связать свою жизнь. Или разбегутся каждый по своим дорожкам после празднеств. А другие и вовсе будут лишь играть, отдавая дань традиции. Но вот если после таких «игр» у кого-то появятся дети, наказание будет строгим. Играйте, да не заигрывайтесь.
   С другой стороны, если бы все законы у агррами были так строги, племя бы давно выродилось. Недаром же я периодически привожу в эти замкнутые от всего окружающего мира горы людей долин. Без сомнения, несмотря на любые строгости закона, через девять месяцев после нашего отъезда среди смуглых от рождения темноволосых карапузов нет-нет да и появится белокожий и светленький. Такова жизнь, и вождь, конечно, закроет глаза на нарушение запретов. Он ведь тоже понимает опасность вырождения.
   Мы с Агэдо и де Энакером наособицу тоже наблюдали за весельем. Потягивали, не торопясь, молодое вино и тихо переговаривались. На душе было тепло и хорошо. Вокруг шумно, суетно, но все равно хорошо. Вождю племени всегда выделяется особое место, чтобы было видно священное пламя. Ну и родичу вождя и по совместительству народной легенде, понятно, тоже. Так что начавшийся обряд выбора нам было великолепно видно. Это совсем не то, что обряд совершеннолетия, в нем не участвует Мудрейшая, и он больше похож на игру. Юноши и девушки рассаживаются вокруг костра напротив друг друга и поочередно указывают на своего избранника, тот может отказаться или выбрать другого. Главное – взаимное согласие. Все это, как и положено молодежным играм, сопровождается веселым смехом и взаимными подначками. По-своему забавное зрелище.
   Среди молодежи я заметил и Астор, девчонка успела выучить несколько слов на горском и ни в чем не отставала от сверстников. Горцы принимают ее, как свою, ведь она общалась с Ото’о Ша в его зверином воплощении и видела Небесный огонь. Для этих людей она почти святая. К тому же Астор девочка весьма симпатичная и пользуется у горячих горцев немалым успехом. Правда, она пока не спешила соглашаться на предложения, а время выбирать самой еще не пришло. Будем надеяться, она и не выберет никого. Не хочется мне опять объяснять графу, что традиции нарушать никак нельзя.
   Сговорившиеся пары одна за другой отходили в сторонку, образовывая еще один круг у костра. Претендентов оставалось все меньше.
   Вот и настала очередь графской дочки. Она поднялась, окинула внимательным взглядом ожидающих юношей.
   – И не думай даже! – вполне серьезно предостерег я. Не вслух, разумеется.
   – Как скажешь, – подозрительно кротко согласилась Астор, поворачиваясь ко мне.
   Ох и не понравилась мне ее улыбка! Но сделать я уже ничего не успел, девчонка произнесла ритуальную фразу:
   – Аэ кла’а данэ [1 - В переводе с языка агррами «Я выбираю тебя».].
   Над площадью повисла гробовая тишина, народ, затаив дыхание, ждал эпохального события.
   Теперь мне остается ответить то же самое или отказаться. В мои намерения входило второе, к всеобщему разочарованию.
   – Или ты, или кто-то из них! – мысленно пригрозила Астор.
   Шантажистка! Ну и что мне оставалось? В бездну, все равно придется с графом объясняться! Я-то знаю, что без согласия девушки к ней не посмеет прикоснуться даже тот, кого она выберет, но вот ее отец вряд ли воспримет эти аргументы адекватно. Не скажу, что я очень уж рассердился, но с этой девчонкой мы еще всерьез поговорим!
   – Аэ кла’а данэ, – ответил я хмуро ритуальной фразой. Под восторженные вопли толпы взял девушку за руку и усадил рядом с собой.
   Астор победно мне улыбнулась, хулиганка малолетняя! Я, к сожалению, вовсе не разделял ее энтузиазма.
   – Ты что вытворяешь?
   – То, что и все! – невинно хлопает ресницами.
   Или она затеяла все специально, или всерьез не понимает, что делает. В последнем я почему-то сильно сомневаюсь. Что за напасть на мою голову?!
   – Еще раз устроишь что-нибудь подобное…
   – И что будет? – с искренним любопытством поинтересовалась она.
   – Выпорю, как напроказившего ребенка. Ясно?
   – Да, мой принц!
   – А-астор…
   – А что, не принц разве? – Такое неподдельное удивление, и снова ресницами хлопает. А взгляд такой чистый-чистый, невинный-невинный.
   У-у-у!.. Сердиться я не смог, пришлось очень постараться, чтоб не выпустить на волю смех.
   – Не принц, герцог… Да что ты мне зубы заговариваешь?!
   – Я?! – Астор прильнула к моему плечу, а я рефлекторно обнимаю ее за талию. У меня еще очень много слов на эту тему, но предпочитаю оставить их при себе.
   Граф, к моему искреннему огорчению, идею отмолчаться не посчитал удачной. Конечно, хотел знать, чем обернется очередная проказа дочери.
   – Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит… снова?
   – Ваша дочь шутить изволит, граф. И весьма неудачно.
   Девочка даже глазом не моргнула.
   – Это ведь только игра. Мы же будем притворяться. – Она заглянула мне в глаза. – Правда ведь, Маркус? К тому же мы скоро уедем…
   О бездна Холоса! И опять ей все объясняй, а что скажет де Энакер?
   – Астор, ты знаешь, кто я здесь?
   – Ну… что-то вроде местного божества, а что?
   Я порадовался, что Агэдо уже ушел, он бы непременно отпустил парочку язвительных замечаний по поводу этой дурацкой ситуации.
   – Астор, я не просто человек, я символ этого народа… По нашим законам ты теперь моя наложница. А учитывая случившееся в логове Небесного огня, тебя теперь посчитают избранной родить наследника.
   Девочка мучительно покраснела. Граф же, наоборот, в гневе стал белым, как снежные вершины.
   – Маркус, я правда думала, что это игра. Ну мы же можем притвориться? Я переночую в твоем шатре, повесим перегородку из ковра, и все подумают, что что-то было. Это ведь необязательно, то, что ты сказал?!
   На лице и в мыслях я сохранял строгую серьезность, хотя, если честно, было непросто сдержать улыбку.
   Де Энакер из гневно-бледного стал багровым.
   – Спокойно, – предотвратил я назревающий взрыв. – Через три дня мы уезжаем, а до того будем изображать близкие отношения. Агррами не такие уж дикари, поймут. А теперь признавайся, кто тебя надоумил?
   Астор виновато потупилась. Ну точно, без чьей-то подсказки не обошлось. Я даже догадываюсь чьей.
   – Мы поспорили с Шает, – призналась она. – Я сказала, что выберу тебя и ты согласишься. А Шает сказала, что я не одна такая умная, еще ее прабабушка…
   – Все ясно, – прервал я, не желая развивать тему о прабабушках. Вместо этого пообещал вполне искренне: – Выпорю паршивку!
   – Значит, все в порядке? – с надеждой спрашивает Астор. И улыбается мне этак кротко.
   – Все далеко не в порядке, – продолжаю напускать на себя грозный вид, – но об этом мы поговорим отдельно. А теперь изобрази подобающую улыбку и марш в мой шатер… вешать перегородку! И вы, граф, не хмурьтесь. Не покусаю я вашу дочь, хотя, ей-богу, стоило бы!
   Возмутиться де Энакеру как следует мы не дали времени. И хорошо, думаю, завтра он будет злой, как дюжина бесов.
   Астор со всей тщательностью перегородила мой шатер на две половины. Мы вместе устроили вторую постель. В общем, все было в порядке, она выполняла все мои распоряжения: безропотно легла спать, хотя снаружи все еще шумел праздник.
   Я стоял у входа в шатер, слушал, как она тихо дышит, устраиваясь поудобней. Смех так и булькал в горле, но приходилось держать марку. Я сердит, я оч-чень сердит! Воспитательная работа, чтоб ей!
   Если честно, проказы этой шальной девчонки меня забавляют. Хорошая девочка. Неуправляемая, но в самом деле хорошая. Милое создание с живым характером. Таких всегда хочется защищать, спасать от страшных бед.
   В шатре затихло. Я прислушался. Видимо, Астор уже уснула. Тем лучшее… Постоял еще пять минут и вошел внутрь.
   Спать не хотелось, даже не потому, что еще довольно рано… Просто не хотелось.
   Время шло, а я бесцельно смотрел в узорчатый потолок. Без мыслей, без эмоций, так, от нечего делать. Мысли были пустые и бессодержательные, как ветер в вершинах гор. Звуки снаружи постепенно затихали, вытесненные ночной тишиной. Совсем близко во сне тихо дышала Астор. Вот ее дыхание стало немного неровным. Затем едва различимый шорох. Наверное, девочка ворочается во сне.
   – Маркус, ты спишь? – Тихий голосок совсем близко едва не заставил подскочить на месте. И не обратил внимания, как она подкралась.
   Астор не могла видеть меня в полной темноте, только слабо различала силуэт. Зато для меня это все равно что сумерки, все отлично видно. Тонкая ночная сорочка была насквозь прозрачна и выдавала всю соблазнительность юного девичьего тела.
   Не к месту пришла мысль, что Астор все это с самого начала задумала. Я отогнал эти мысли, хотя бы потому, что сейчас следовало думать совсем о другом.
   Астор наклонилась ко мне, довольно откровенным движением скользнула тонкой ладошкой по моей груди, соблазнительно, хотя и не очень умело, прижалась всем телом. Нет, девочка, не доросла ты еще до этого.
   Я аккуратно ее отстранил.
   – Астор, что ты делаешь?
   – Я хочу быть с тобой. – Она потянулась ко мне губами.
   Пришлось крепко взять ее за плечи и держать на расстоянии.
   – Девочка, я слишком стар для тебя. Ты понимаешь, какую ошибку совершаешь?
   Она попыталась поймать мой взгляд. Страх и сомнения, которые она так тщательно скрывала, сейчас в полной мере отразились на ее лице.
   – Я только… – Астор вздрогнула и как-то вдруг обмякла.
   Я усадил ее рядом, накинул на плечи пушистое одеяло. Глупенькая маленькая девочка, она всерьез думает, что любит меня. И, решившись на такое безрассудство, она спрятала свой девичий страх поглубже. Не столь уж трудно было бы мне помочь ей совершить эту непоправимую ошибку. Но я-то знаю, что это всего лишь увлечение юности, которое со временем пройдет. Астор считает себя уже взрослой, мечтает о романтических чувствах, о близости с любимым мужчиной. Какая девушка в ее возрасте не мечтает о подобном? Я таких за свою жизнь встречал сотни. Но она не понимает, что я люблю ее совсем иначе, как можно любить младшую сестренку. И боюсь, она еще не скоро это поймет.
   Астор дрожала, закутавшись в одеяло. Безрассудство, обычно толкающее на необдуманные поступки, ушло, и ей сейчас было стыдно и страшно. Все тревоги и страхи ясно читались сейчас в ее растерянных мыслях. В моих же – лишь понимание.
   Подарок Странника не самая удобная штука: порой откровенность только вредит. Но сейчас это было самое то.
   Мы сидели и молчали, я ласково гладил девушку по волосам. Слова были не нужны, все и так понятно.
   Время шло, Астор начинала клевать носом. Я ждал, когда она уснет, чтоб отнести в постель.
   – Маркус, – позвала она, – пожалуйста, сделай для меня кое-что.
   – Что? – тихо спросил я.
   – Если тебе нетрудно… изменись.
   – Зачем? – слегка удивился я.
   – Я хочу побыть с тобой, только… ну так нам обоим будет проще.
   Я мысленно обозвал себя идиотом! Мог ведь и раньше догадаться. Когда я стану зверем, все действительно будет проще. А главное, в облике зверя я не буду напоминать Астор о той ошибке, которую она едва не совершила, а теперь стыдилась. Все же девочка воспитана в лучших традициях аристократических семей, и ей было непросто переступить через себя.
   Я поспешил трансформироваться, ведь это и в самом деле мне нетрудно.
   Астор свернулась калачиком на моей постели, я устроился рядом, согревая девушку своим пушистым мехом и горячим дыханием. Вскоре она ровно засопела, сжимая кулачком густую шерсть на моем загривке. «Как ребенок с мягкой игрушкой», – подумал я, мысленно улыбаясь, и тоже уснул.

   Астор-Сай де Энакер
   Утро подкралось незаметно, да и не утро уже вовсе. Как мне кажется, до полудня осталось не так уж много. Легко спать долго, когда знаешь: наутро тебя никто не поднимет с первыми лучами солнца и не посадит на коня с таким непреклонным «надо ехать», что никто не смеет возразить. Да, он так может…
   Он.
   От одной только мысли плакать хочется. О великие боги, как я себя вчера вела! Я забыла о законах морали и чести, я наплевала на гнев отца. Что Маркус обо мне подумал?! Нет, он все понял, понял даже лучше меня и уберег!
   Может, это и к лучшему? Я наивно думала, что провести ночь с любимым человеком – это так романтично. Мне было страшно, но разве это не нормально – бояться в такой ситуации? Но ведь я уже взрослая, он сам признал мое совершеннолетие. Наивная дурочка! Наверное, все просто должно быть не так.
   Маркус уберег мое достоинство лучше меня самой. Это даже хорошо, он заботится обо мне. Он знал, что чувствую я, и не позволил мне совершить непоправимую ошибку. Я благодарна Маркусу за все это, за то, что не позволил поддаться соблазну. Но однажды, я верю, у нас все это будет! И он не оттолкнет меня, мы будем любить друг друга без всяких глупых ловушек, что я пыталась подстроить вчера. И неправда, что он стар для меня. Какая разница, сколько этому удивительному существу лет, тысяча или больше? Маркус все равно самый лучший, и я люблю его!
   Однако, какая ирония судьбы, о боги! Вот он рядом со мной в одной постели. Услышал бы эти слова отец, я даже боюсь представить, что бы было! И смешно мне и грустно до слез.
   Можно было еще долго гонять одни и те же мысли по кругу. Они текли плавно и отрешенно, не было никакого желания вставать. Постыдная лень, но я ничего не могла с собой поделать, постепенно начала впадать в легкую дрему. Однако судьба вновь не позволила мне даже столь малой слабости.
   Снаружи послышался знакомый голос. Слов я не разобрала, но я и так поняла: отец деликатно спрашивает разрешения войти в шатер. Нужно было откликнуться, но вместо этого я тревожно замерла. В какой-то момент пришел страх, что вот сейчас отец войдет и сразу догадается о моих вчерашних замыслах. О том, что его едва не опозорила любимая дочь. И не гнева его я боялась. Что с того, если б отец накричал на меня? Нет, я боялась его разочаровать больше всего на свете!
   Но отец, конечно, не ушел, как я надеялась. Не дождавшись ответа, он нерешительно откинул полог и вошел в шатер. Смущенно откашлялся и вновь позвал меня.
   Молчать больше не было смысла.
   – Я здесь.
   – Астор, дорогая! – обрадовался отец.
   Я слышала шаги, он обходил развешанный мной вчера ковер.
   – Ты так долго спала, дорогая, я уж решил, не заболела ли… – Он не договорил, потому что моя постель неожиданно зашевелилась, и, ощерив в широком зевке клыки, на все четыре лапы встал громадный ослепительноз-белый барс.
   Я только сейчас поняла, насколько он невероятен. Не бывает барсов таких неправдоподобных размеров, и не бывает шкуры такого чистого белого цвета, если только зверь не альбинос. Но ведь Маркус вовсе не альбинос!
   Отец отшатнулся было в сторону, потом шагнул ко мне. И замер в великом изумлении, не зная, то ли испугаться за меня и немедленно ринуться на помощь, то ли не двигаться, чтоб не усугублять ситуацию. Ибо я, не осознавая того, крепко схватила барса за шею обеими руками. Не знаю зачем, возможно, хотела спрятаться за ним, таким большим и сильным.
   Понадобилось несколько мгновений на то, чтоб Маркус со сна оценил обстановку. Он невозмутимо сел, мысленно очень вежливо попросил меня перестать его душить. Я поспешно убрала руки с его шеи. Не думаю, что мне под силу придушить такую зверюгу, но, наверное, не очень удобно, когда на тебе кто-то висит.
   Ситуация, надо заметить, сложилась просто бредовая. Отец по-прежнему не двигался, находясь в полном замешательстве, и не знал, что по этому поводу предпринять. Маркус же между тем делал вид, что все в порядке. По-кошачьи потянулся, продемонстрировав угрожающего калибра когти, издал басовитое «мр-ряу».
   Отец опасливо посторонился, когда большой зверь невозмутимо обошел его, одарив нарочито безразличным взглядом. Мол, я хищник, но пушистый и домашний. Так и ушел, даже не обернувшись.
   Я едва не прыснула со смеху.
   – Кто это? – слегка ошарашенно спросил отец.
   Я недоуменно улыбнулась.
   – Барс, если не ошибаюсь.
   – Вот как? И что же он здесь делал?
   – Спал, полагаю, – абсолютно честно ответила я. Понадеялась, что не придется объяснять, откуда в моей постели вообще взялся зверь. И не моей, кстати… Да, дела! И мне в голову вдруг пришла такая сумасшедшая отговорка, какая могла появиться лишь в этой смешной ситуации: – Он теплый и пушистый, а ночи здесь холодные…
   – Понятно, – кивнул отец и от удивления даже не подумал, как это абсурдно звучит. – Вставай, солнце уже высоко. Снаружи великолепная погода.
   – Конечно, я немедленно встаю.
   Отец сообщил, что подождет на улице, и вышел.
   Я не сдержалась, нервно хихикнув ему вслед.

   Баронство Гсент.
   Предместье Шевроз. Город Кирж
   Граф давно здесь не бывал и теперь с трудом узнавал малознакомые места. К тому же въезжать в Кирж по этой дороге ему прежде не доводилось. Надо заметить, что де Энхард, говоря о трудности пути, ничуть не преувеличивал. Потаенная тропа действительно оказалась настоящим испытанием. Некоторые молодые горцы из их провожатых, по-видимому, вообще не знали о ее существовании. Только несколько бывалых охотников да сам Маркус уверенно шли вперед, ведя за собой отряд.
   Граф же первое время, признаться, сильно сомневался в здравости этой затеи и возможности преодоления этого пути. Зажатая меж двух отвесных скал тропа с опасными участками, на которых запросто можно переломать ноги или сверзиться в пропасть, внушала благоговейный ужас не только графу, но и большинству его людей. Им, непривычным к горным высотам, было очень не по себе меж двух каменных исполинов, угрожающе нависших над головой. И все же, несмотря на все тяготы пути, они таки спустились в долину, и даже, на удивление, без потерь.
   Граф продолжал недоумевать, каким образом ловким горцам удалось провести коней там, где не всегда удавалось пройти человеку, это и впрямь походило на чудо. Еще большие чудеса эквилибристики демонстрировал Шторм. Он ни на шаг не отставал от хозяина и тем не менее прекрасно чувствовал себя на горной тропе. Гатлиец одним словом, чудная порода, выведенная с помощью магии. Недаром они так ценятся. В том числе и за собачью – несвойственную лошадям – преданность.
   Но вот наконец перед ними предстали белокаменные стены Киржа. Граф был несказанно этому рад. Конечно, агррами весьма гостеприимный и жизнерадостный народ, однако привычные городские улицы сейчас были отчего-то более приятны. Но Маркус и Борн с Ортоном все более мрачнели, настороженно смотря по сторонам. Причину этих перемен можно было легко понять, они покинули спокойное и недоступное для врагов стойбище агррами, впереди ждала сложная и небезопасная дорога. И вся ответственность ложится на телохранителей. В частности, на де Энхарда, уже признанного всеми лидера этой экспедиции.
   Горцы обещали проводить отряд до границы Шевроза. Это успокаивало, впрочем, граф по-прежнему продолжал слегка волноваться. Не за себя, конечно, за дочь. Астор, бедной девочке, придется и дальше терпеть все эти ужасы. Де Энакер знал, что никогда не простит себе, что не смог уберечь дочь от всего этого зла. А ведь так верил раньше, что сможет обеспечить девочке беззаботную юность.
   Впрочем, Астор-то как раз и не боялась, граф заметил, она уже давно перестала бояться. Это тяжело – долго испытывать постоянный страх. А может быть, на нее так действовало присутствие де Энхарда. Временами Энакер замечал, какие взгляды дочь бросала на своего бессменного телохранителя. Она, вероятно, думала, что этого никто не видит, но граф был еще не столь стар и не так беспросветно глуп. «Это молодость, все пройдет, – думал он. – Только бы не наделала глупостей».
   Тревога… Куда же она денется, тревога за родное дитя? И стараешься сберечь, оградить. Не очень у него это получается, как ни старайся. Благодарение богам, граф не один в своих стараниях. Де Энхард не меньше отца опекал Астор, и граф был благодарен ему за это. А ведь мог бы вести себя и по-другому. Порой де Энакер замечал взгляды, которыми они с Астор обменивались, долгие, задумчивые. Так смотрят те, кто знает друг о друге больше, чем можно сказать словами. Так смотрят чем-то близкие люди. Граф пытался осторожно расспросить Астор, но не получил вразумительных ответов, только путаные отговорки. Настаивать не решился. Зная свою дочь, мог быть уверен, что ни к чему хорошему это не приведет. Оставалось лишь приглядывать за ней. Как и любому отцу в такой ситуации.
   Маркус придержал коня, чтоб поговорить с графом, размышления пришлось отложить на потом.
   – Въедем в город, держитесь поближе к Борну и Ортону. Ни в коем случае не теряйте их из виду и не отрывайтесь, – произнес он, хмуро посматривая на городские ворота. Какая поразительная перемена! Еще в горах де Энхард был совершенно другим человеком, спокойным и беззаботным. А теперь – натянутая тетива.
   Де Энакер посмотрел на остальных. У всех воинов столь же настороженные и сосредоточенные лица. И горцы недовольно смотрят на приближающийся город.
   Маркус поймал взгляд графа.
   – Халай обещал проводить нас до границы с Шеврозом. Потом они вернутся обратно.
   – Полагаете, нас так быстро выследят?
   – Не знаю. – Барс пожал плечами. – Впрочем, город… в большой толпе может многое случиться. Мы больше не в безопасности. Противнику не так уж сложно перехватить нас, как бы мы ни петляли, а конечная точка маршрута известна, и путей, ведущих к ней, не так уж много.
   – Понимаю, – де Энакер кивнул, – мы не знаем, откуда ждать удара.
   – Именно. – Маркус поднял взгляд на стражей у ворот, с любопытством разглядывающих разношерстный отряд. Они действительно выглядели необычно. Агррами въезжают в город – это понятно, они иногда спускаются с гор, чтоб поторговать с жителями равнин. Но такое случается нечасто. А эти так и вовсе не купцы – воинский отряд. Явно охраняют кого-то, причем даже не своих соплеменников. Это уж в самом деле небывалое зрелище.
   – Слишком мы заметны, – будто озвучивая общее мнение, вполголоса проговорил де Энхард.
   Граф тем временем заплатил положенную пошлину, и они наконец въехали в узкие улочки Киржа. Здесь было многолюдно и шумно, как и в любом не самом маленьком городе. Граф припомнил, что неподалеку от Южных ворот, через которые они как раз въехали, должна быть рыночная площадь.
   Кирж город небольшой, однако всегда громкий и суетный, настоящий муравейник. Ибо служит перевалочным пунктом на основном торговом пути и имеет свой порт. Город живет в основном за счет торговли. Добрая половина купцов с соединенного королевства пересекает Кирж, и многое из провозимых товаров, так или иначе, оседает здесь.
   Граф бывал в этом городе еще в дни своей молодости, но в отличие от окрестностей, которые он не узнавал, город совсем не изменился. Будто время обходило его стороной.
   Отряд немного поплутал по улицам, завернул на рынок и в конце концов вышел к небольшой шестиугольной городской площади. Солнце медленно ползло к горизонту, вечерней зарей окрашивая в нежно-розовый цвет камень белых стен. Пора было искать место для ночлега.
   Борн с Ортоном нагнали де Энакера.
   – Куда теперь? – поинтересовался Борн.
   Все взгляды конечно же устремились на де Энхарда. Так повелось, что он всегда единолично принимал решения, и теперь уже никто не усомнился в его способности знать все. Маркус, однако, не соизволил ответить. Граф решил внести свое предложение:
   – Не знаю, как сейчас, но лет двадцать назад неподалеку отсюда располагался вполне приличный постоялый двор.
   – Да, – кивнул Маркус, – я знаю это место. «Приют путника», в двух кварталах от площади. Можно посмотреть, вдруг он все еще стоит.
   Граф уже перестал удивляться тому, что такой молодой с виду парень словно ходячий географический справочник. Впрочем, подозрение, что он намного старше тех двадцати, на которые выглядит, неторопливо перерастало в уверенность. Это же подтверждало поведение Борна, уж он-то, казалось бы, вовсе не обязан беспрекословно подчиняться какому-то юнцу. Но он не возразил ни разу. Впрочем, Борн вообще предпочитал оставаться в тени. Ко всему прочему, события в стойбище агррами наводили на определенные размышления.
   Впрочем, де Энакер не стал понапрасну забивать себе голову. Вместо бесполезных подозрений попытался вспомнить, как двадцать лет назад выглядел «Приют путника». Кажется, в те годы это было небольшое двухэтажное здание с нарядно выкрашенным фасадом. Заведение хоть и не слишком богатое, но всегда аккуратное и чистое. А какие там простыни! Какие перины!
   Нужную улицу нашли без труда. Однако когда подъехали к искомому месту, замерли пораженные (по крайней мере, граф и де Энхард – точно). От прежнего небольшого уютного постоялого двора не осталось и следа. Теперь на его месте высилась большая – в четыре этажа – домина, с широкими окнами и замысловатой лепниной по фасаду. И только название, удивительно этому особняку не подходящее, осталось прежним: «Приют путника» – гласила вывеска над входом.
   – Да-а, дела… – Маркус задумчиво обозрел особняк. – Давненько я тут не бывал.
   Они всей оравой въехали во двор гостиницы, сразу же образовав небольшое столпотворение.
   Де Энхард подозвал выглянувшего из конюшни парня.
   – Эй, малый, давно построили эту махину?
   Парень недоуменно посмотрел на странную компанию и все же ответил:
   – Пятнадцать лет уж как стоит, господин.
   – Действительно, давно… – негромко пробормотал Маркус. – А хозяин кто?
   Теперь парень смотрел на гостей как на совсем уж полоумных. Произнес тем не менее вежливо:
   – Известно кто, старая госпожа Вада.
   Получив такой ответ, Маркус довольно хмыкнул и спешился первым. Помог Астор.
   – Идемте, господа, здесь мы хорошо отдохнем.
   Граф с величайшим облегчением покинул седло. Его немолодые кости радостно предвкушали долгожданную мягкую перину и свежие простыни. Какое это неописуемое удовольствие. Особенно после ночевок в горах под открытым небом.

   Баронство Гсент.
   Город Кирж
   Они ввалились в гостиницу всей пестрой толпой, уставшие и пыльные с дороги. На улице уже стемнело.
   Внутри было тихо и не слишком людно.
   Хорошо одетые, в основном обеспеченные люди сидели за уютными аккуратными столиками и неторопливо ужинали. Кое-где обсуждались дела. Все выглядело чинно и очень культурно. Сразу было видно, что в этой гостинице давно останавливаются лишь люди с высоким достатком.
   На новых посетителей взглянули с легким любопытством и тут же забыли. Они, конечно, слегка не вписывались в общую обстановку, ну так что такого, люди долгое время провели в дороге. Нередко аристократы берут в дальний путь и охрану. Ну а горцы недалеко от Нитских гор никого особенно не удивляли. Мало ли по какой причине они решили присоединиться к чужому отряду. В остальном же эти посетители были самыми обычными.
   Они устроились за свободным столиком. Несколько агррами, перекинувшись парой слов на своем языке, покинули зал. Видимо, пошли проверить лошадей.
   К новым посетителям поспешил метрдотель, невысокий щуплый человек чуть старше среднего возраста. Маркусу его лицо показалось смутно знакомым. Кажется, он работал тут еще до превращения простого постоялого двора в гостиницу.
   – Что угодно господам? – поинтересовался метрдотель, согнувшись в учтивом поклоне.
   – В первую очередь ужин, – ответил де Энхард. – И комнаты, конечно. Желательно рядом.
   – Сию минуту.
   – Погоди… э-э… Ханс, кажется? Так вот, Ханс, еще горячую ванну для леди и…
   – На заднем дворе есть летний душ для охраны, – понятливо кивнул Ханс.
   – То, что надо, – обрадовался Маркус. Желание смыть с себя пыль было довольно ощутимым.
   – Ужин немедленно подадут, – сообщил метрдотель. – И, прошу прощения… господа агррами какие комнаты предпочитают: обычные для охраны или?..
   – Н’хе? – спросил один из горцев. Язык долин знали далеко не все из них.
   – Наэ те’тшен лэт, – ответил де Энхард.
   Горец улыбнулся и отрицательно качнул головой.
   – Ау те’тшен. Вэ чет фану.
   Барс кивнул, сообщил терпеливо дожидающемуся метрдотелю:
   – Он говорит, не нужно комнат, у них палатки. Надеюсь, задний двор у вас достаточно просторен?
   – Э-э, да-а. Да, конечно, но… я должен спросить у хозяйки.
   – Спроси, – милостиво разрешил де Энхард и, не удержавшись, хмыкнул. Если это и впрямь была та Вада, которую он знал, то она не откажет даже в такой странной просьбе. У Вады всегда был один неизменный принцип – постараться сделать так, чтобы каждый посетитель остался доволен.
   Он конечно же не ошибся. К ним, стремительной походкой рассекая зал, направлялась высокая пожилая женщина, рядом спешил коротышка Ханс.
   – Значит, горцы, говоришь? – негромко спрашивала женщина (впрочем, Барсу с его слухом и этого хватило). – И кто еще?
   – Ну… как обычно, аристократ какой-то с дочерью, охрана. Еще парень такой здоровенный, как гора, беловолосый. На горца чем-то похож. Телохранитель, кажется.
   – Беловолосый? С большим мечом?
   – Да-а…
   – Интересно, – раздумчиво произнесла Вада и, остановившись напротив де Энхарда, принялась его откровенно невежливо разглядывать, не обращая никакого внимания на остальных гостей. Маркус делал то же самое. Казалось, они соревновались, кто первый не выдержит такого демонстративного внимания. Разговор за столом утих сам собой. Всем стало любопытно. Наконец хозяйка гостиницы улыбнулась:
   – Ничуть не изменился, шельмец!
   Маркус вернул ей улыбку, поднялся, чтоб предложить даме стул.
   – Зато ты похорошела, дорогая.
   – Льстец, – польщено хмыкнула Вада, – не смущай старушку.
   – Это кто ж тут старушка?! – непритворно возмутился Барс.
   – Да ладно тебе, – махнула рукой женщина. – Хорошо, что заглянул, давно не виделись. – Она наконец обратила внимание на его спутников. Лицо ее стало серьезным. – Но я вижу, ты не просто так пришел проведать старую подругу. Опять дела, да? Значит, ненадолго. – Вада вздохнула. – Конечно, место для палаток твоим друзьям найдется. Теперь комнаты. Охрану, как я понимаю, лучше поселить на том же этаже, что и их подопечных, и желательно, чтоб там больше никто на жил. Четвертый этаж я, пожалуй, смогу полностью освободить, там сейчас всего два постояльца, правда, в нескольких комнатах еще не закончен ремонт… ну уж как-нибудь. Я все правильно поняла? – Она вопросительно посмотрела на Маркуса.
   Тот только руками развел. Сколько лет прошло, а Вада еще не забыла тех времен, когда он останавливался в «Приюте» (еще том старом, обычном постоялом дворе) с целыми толпами самого разнообразного народа. Хорошие то были деньки. Вада, конечно, постарела, но все по-прежнему помнила.
   В такие моменты, когда Барс встречал старых друзей, медленно увядающих под тяжестью лет, тогда как он навсегда оставался двадцатилетним юнцом, он начинал ненавидеть свое проклятое долголетие. Но Маркус всегда старался побыстрей избавиться от подобных пагубных мыслей. Тем более Вада из тех редких людей, которые никогда не жалеют о прожитых годах. То, что тебе было дано, – твое, а на остальное не зарься. Таков ее жизненный принцип. Маркус знал: близкая старость этой женщины будет благородной и полной достоинства.
   Ну а он сам… он как стихийное бедствие. Налетел, наделал шума и исчез в неизвестном направлении. Надолго, возможно, навсегда. И поди узнай, может, его уже прибили за ближайшим углом, с него станется. Иногда Маркус все же объявлялся, но, конечно, вовсе не для того, чтоб навестить старую подругу. Вада это знала, но отнюдь не обижалась. Ибо также знала: Барс – существо неугомонное, и задержаться где-либо надолго просто выше его сил, а уж если такое случается, то грозит большими проблемами. Кому грозит – вопрос отдельный. Как, например, случилось тридцать лет назад: тогда за его спиной остались горы трупов и жуткая слава разрушителя храма Холоса.
   Что ж, Вада никогда не пыталась удержать Маркуса, никогда не ждала. Но он непременно появлялся, и она была ему рада. Наверное, это и есть настоящая, крепкая дружба.
   Когда все постояльцы давно уже разошлись по своим комнатам и легли спать, а сонные и усталые слуги закончили положенную вечернюю уборку, Маркус еще долго сидел с Вадой в укромном кабинете. Они разговаривали, но вовсе не о былых временах. Маркус просто надеялся получить кое-какие сведения. Вада, всю свою жизнь пробывшая хозяйкой постоялого двора, а теперь владелица и вполне уважаемой гостиницы, повидала множество разных людей. Для каждого она находила немного времени и потому всегда была в курсе свежих новостей, сплетен и слухов. Барс знал, что для Вады собирательство новостей – нечто вроде увлечения. И он всегда бесстыдно этим пользовался. Сейчас его интересовало графство Шевроз. Вада, как всегда, не разочаровала.
   Граф де Шевроз был немолодым, но весьма энергичным человеком, жена его умерла десять лет назад от какой-то неизлечимой болезни. Повторно он так и не женился. И прямых наследников у него не было. Однако были племянники: юная Астор-Сай де Энакер, дочь покойной сестры. И трое сыновей графа де Тальсара, старшего брата де Шевроза.
   По мнению большинства знакомых, поместье Шевроз после смерти графа должен был унаследовать Яльмир, средний сын де Тальсара. На это существовало две причины. Во-первых, Шевроз непосредственно граничит с графством Тальсар, и впоследствии Яльмиру было бы легче вести дела со старшим братом, принявшим бразды правления из рук отца. К тому же из-за близости владений племянники часто общались с дядей, и он горячо любил их.
   Вторая причина заключалась в том, что де Энакер после смерти жены вообще не поддерживал связь с ее родственниками. С Тальсарами же и вовсе находился не в лучших отношениях. Естественно, что Астор никогда не знала своего дядю Годора де Шевроза.
   Впрочем, сам граф на тот свет не спешил и о своем мнении по поводу наследства не распространялся. Хотя все и так было очевидно: ходили даже слухи, что он составил завещание в пользу Яльмира. Это косвенно подтверждалось тем, что молодой человек стал все чаще гостить у дяди. И тот, конечно, совсем не возражал. Однако за две недели до своей внезапной кончины де Шевроз тайно вызвал к себе нотариуса и переписал завещание. Об этом стало известно позже, когда новое завещание обнародовали. Тогда же выяснилось, что, вопреки всем ожиданиям, своей наследницей граф сделал Астор-Сай де Энакер.
   А умер граф де Шевроз довольно странно: внезапно, от сердечного приступа. Все бы ничего, да только его личный врач утверждал, что для такого возраста сердце у графа было на удивление здоровое. Впрочем, возраст был все же преклонный, поэтому внезапный сердечный приступ без особых колебаний списали как раз на него…
   – …Это все, что я знаю, – закончила свой рассказ Вада.
   Маркус всерьез задумался. Краткий обзор событий – хорошо. Однако что это дает? Пока не особенно много. Надо разбираться. Чутье подсказывало ему, что в этом деле все далеко не так просто. Да еще эта странная смерть де Шевроза. В самом ли деле старик скончался по естественным причинам? Что-то уж очень это напоминает работу посланцев.
   – Что ты знаешь о Тальсарах? – спросил Барс.
   Вада помолчала, задумавшись.
   – Не слишком много, в основном слухи. Не всем из них можно верить. Однако и из Тальсара ходят торговые караваны… Начнем, пожалуй, с самого графа. – Она ненадолго замолчала, вспоминая что-то. – Эстебан де Тальсар. В основном о нем отзываются как об умном и справедливом человеке, хороший управленец. Чрезвычайно жесткий, безапелляционный в своих решениях, однако умеет быть дипломатом. В последние годы он постепенно отходит от дел, предоставляя возможность заниматься ими старшему сыну. Тридцатипятилетний Седрик де Тальсар по характеру весьма похож на своего отца. Тем не менее многие называют его рассудительным и прозорливым, можно надеяться, что это компенсирует иные недостатки характера.
   Средний сын – Яльмир – совсем не похож на старшего брата. Отличается на редкость уравновешенным характером и расчетливостью, однако в то же время довольно добрый молодой человек и не самолюбив, общителен. Со старшим братом у него разница в четыре года.
   И наконец младший: Бран де Тальсар. О нем мало что можно сказать. Двадцать два года. Говорят, что Бран очень замкнутый и необщительный человек. Всегда подчеркнуто вежлив и холоден с окружающими, даже с братьями и отцом. Маг, хотя и не слишком большой силы. – Вада перевела дух. – Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать об этой семье. Хотя есть еще кое-что, не знаю, важно ли. Жена графа – Наэль – полгода как сошла с ума, де Тальсар отправил ее в храм Милосердной целительницы, это на границе Тальсара и Шевроза.
   Да-а… Маркус долго ломал голову, пытаясь понять, кто из этих людей мог нанять посланцев. Кто настолько ненавидит де Энакеров и жаждет заполучить Шевроз, что готов связаться с теми, от кого потом не избавиться до конца жизни. И конец этот может оказаться очень скорым. К тому же стоят услуги посланцев Тьмы непомерно дорого, они хоть и фанатики, но отнюдь не идиоты, цену себе знают.
   Если верить описаниям Вады (а она, конечно, не ошибается, но тоже знает все с чужих слов), то де Тальсары не очень похожи на обуреваемых завистью мстителей. За что мстить? Впрочем, учитывая подозрительную смерть де Шевроза, можно предположить, что кто-то заключил контракт с посланцами еще до появления на сцене Энакеров. В таком случае этот некто давно разработал план, как завладеть Шеврозом. Очень тщательный и очень продуманный план. И появление неожиданной наследницы его разрушило. Так кто же этот хитрец?
   Можно бы, конечно, заподозрить все семейство де Тальсаров, однако, несмотря на жесткий харктер графа, у того все же должно хватить здравого смысла, чтоб не связываться с фанатичными приверженцами культа смерти. К тому же непохоже, чтоб в этом деле была задействована вся семья. Кто-то из сыновей? Возможно. Но старший тоже как-то не вяжется с этим делом. Он унаследует семейное поместье, да и, судя по всему, так же прямолинеен, как отец. Впрочем, в искренности самого графа возникают некоторые сомнения. Разумней всего было бы подозревать Яльмира, ведь именно он, если бы не Астор, должен был стать хозяином Шевроза. Но что-то уж это слишком очевидно, Яльмир перед смертью графа гостил у него, уехал буквально за час до того, как тот скончался. Такая непредусмотрительность при всем хитроумном плане? Ну уж это вряд ли. Действовать так, чтоб никто ни о чем не догадался, помочь дядюшке скончаться от сердечного приступа, но сделать это так, чтоб в случае прокола на тебя могли указать пальцем? В такие ошибки Барс не верил.
   Кто же остается? Младший – Бран, личность самая загадочная. Видимых мотивов у парня вроде бы нет, но и его надо иметь в виду.
   А если де Тальсары к этому делу не имеют никакого отношения? То есть совсем ни сном ни духом? И этот вариант нельзя исключать.
   Вновь прокрутив в голове все эти факты, Маркус пришел к однозначному выводу: если до прибытия в Шевроз ситуация кардинальным образом не изменится, он обязательно встретится с этим семейством. Других подозреваемых все равно пока нет. Информации чересчур мало.
   Оторвавшись наконец от размышлений, де Энхард заметил, что Вада тихонько ушла, оставив его наедине со своими мыслями. А на улице уже глубокая ночь. Он рассеянно хмыкнул и отправился в свою комнату, надо хоть немного отдохнуть, пока не подошла его смена дежурить.
   Отряд покинул «Приют путника» ранним утром. Хозяйка, несмотря на ранний час, лично вышла их проводить. Маркус, ничего не говоря, по привычке только обнял ее на прощание. Вада тоже помолчала. Просто помахала рукой вслед. Уж не в первый раз он так уезжал. И возвращался. Правда, очень нескоро.
   Некоторое время они пробирались по городу к Восточным воротам. Кирж постепенно просыпался, лабиринты улиц заполнялись народом. Маркус и Борн тревожно переглядывались. Оба прекрасно знали, насколько сложней охранять человека в толпе и как непросто выделить потенциального убийцу среди множества обычных горожан. Оба рассчитывали покинуть город до того, как он затянет их в круговорот своих улиц.
   Однако им это не удалось. Уже у самых ворот собралась такая толпа, что яблоку некуда было упасть. Отъезжающие, прибывающие, мелкие торговцы и нищие. Они создавали настоящий затор.
   Ожидаемые неприятности не замедлили появиться, что едва не кончилось трагедией…
   Толчея оказалась такой, что, несмотря на все старания телохранителей, отряд все же разделился, их просто оттеснили друг от друга. Граф, большая часть его людей и Маркус оказались на одной стороне улицы. Астор, горцы и остальные телохранители – на другой стороне, чуть позади. Барс хоть и доверял своим товарищам, но все же постарался не упускать из виду вторую часть отряда. Он, может быть, лишь на долю секунды раньше, чем Борн и Ортон, заметил подозрительного нищего, который со скоростью, необычной для такого хлипкого тела, метнулся к юной графине. Де Энхард рванулся назад. Умный Шторм, не дожидаясь приказа хозяина, принялся продираться сквозь толпу, при этом не раз хватанув неосторожных прохожих своими крепкими зубами. Но несмотря ни на что, Маркус чувствовал, что все равно опаздывает, оставалось лишь надеяться на своевременную реакцию Борна. Тот в самом деле заметил слишком рьяного попрошайку и, недолго думая, просто засветил тому пяткой в лоб. Попрошайка начал заваливаться назад, но в последний момент дернулся и каким-то чудом успел коснуться руки девушки. Астор вскрикнула, поспешно отдернула руку и… без чувств упала на гриву своей лошадки.
   Маркус от досады едва не зашиб неосторожно оказавшегося на пути конника. Сердце сжало нехорошее предчувствие. Борн, скрипя зубами от злости, подхватил свою подопечную, пока та не выпала из седла.
   Им пришлось выбираться из толпы, чтоб отойти в сторону. Не все еще поняли, что произошло. Только Маркус осмотрел руку девушки и выругался так, что люди стали оглядываться.
   – Яд, – лаконично ответил он на вопросительно-тревожный взгляд графа. Увы, это действительно был яд, Барс сразу распознал его по тонкой синеватой жилке, выступившей рядом с маленькой точкой прокола. Пока что эта «жилка» была не длиннее двух сантиметров, но она будет постепенно расти, пока не доберется до сердца. И тогда жертва погибнет, так и не придя в сознание. Примерно через сутки.
   Барс был знаком с этим ядом не понаслышке. Растительный, длительного действия яд марагон, или кровяночка. Таким пользуются лесовики Шимарги с островов Лос. Де Энхард не раз видел, как погибают от марагона, и сам однажды испытал его действие на себе. И, несмотря на свой почти полный иммунитет к большинству ядов, выжил лишь чудом, в последний момент приняв противоядие. Вся беда в том, что в этой местности противоядие марагону найти практически невозможно. Ингредиенты к нему тут такая же экзотика, как и сам яд. Возможно, именно потому его и использовали вместо яда мгновенного действия.
   Маркус еще раз ругнулся сквозь зубы и подал знак своим спутникам.
   – Возвращаемся в «Приют». У нас еще есть сутки… – Он не договорил, заметив побледневшее лицо де Энакера. Граф только силой воли не впадал в отчаяние.
   Остальные мрачно молчали. Они не сделали своей работы и понимали, что виноваты.
   – Может, обыскать этого? – Борн кивнул на бесчувственного «нищего». – Вдруг все-таки…
   – Сомневаюсь, – Маркус покачал головой, – но взгляни, на всякий случай.
   Обыскав убийцу, Тайвер нашел только маленький пузырек с бесцветной массой без запаха. Он хотел запустить палец в пузырек, но де Энхард остановил его:
   – Не трогай, это марагон. В больших количествах он впитывается даже через кожу.
   Борн быстро закрутил пузырек и поднял взгляд на Барса.
   – Что будем делать?
   – Искать противоядие, – тихо ответил Маркус, – что же еще? Надеюсь, нам повезет.
   Они двинулись обратно к недавно покинутой гостинице, постояльцы которой наверняка еще только начали просыпаться.
   Вада встревоженно встретила своих недавних гостей. А увидев бесчувственную девушку с бледно-восковым лицом, сразу все поняла, всплеснула руками, немедленно приказала слугам приготовить носилки и позвать лекаря.
   Маркус сел на крыльцо гостиницы, не обращая внимания на суету Вады и графа. Барс прекрасно понимал, что надо что-то делать, время уходит. Но ему позарез нужно было подумать. Он хорошо знал рецепт противоядия, однажды самому приходилось делать. Но найти ингредиенты для него здесь – немыслимо! Впрочем, одна из составляющих уже имеется – сам яд. Даже две. И все же… Все же сидеть сложа руки – это тоже не выход, надо действовать!
   Какая своевременная мысль! Маркус решительно встал и отправился собирать людей. Часть горцев он оставил у дверей комнаты Астор. И приказал ни при каких обстоятельствах не покидать пост. В комнату пускать только хозяйку гостиницы, а всех слуг тщательно проверять. Не хватало только сейчас еще каких-нибудь неожиданностей. Впрочем, горцам Барс полностью доверял. Они лучше погибнут, чем подведут его.
   Остальных он собрал во дворе. Оглядел людей и с некоторым удивлением обнаружил, что все они с нетерпением ждут его распоряжений, все хотят действовать немедленно! Делать что-нибудь, лишь бы не чувствовать себя такими беспомощными. Даже всегда невозмутимые горцы. Даже внешне расслабленные и безучастные Борн и Ортон. Их ничего не выражающие глаза не выдавали чувств. Но тем не менее… «Нет, – поправил себя Маркус, – я не увидел это на их лицах. Я почувствовал общее настроение своим новым то ли шестым, то ли седьмым чувством». И это хорошо, ибо впереди еще много работы.
   – У нас слишком мало времени, – начал де Энхард свою речь, – и задача непростая. Сейчас я раздам всем списки предметов, которые нам нужны, мы разделимся на группы по двое и будем искать. Мы обязаны обшарить весь город. Особо обращайте внимание на травяные лавки, знахарей, вновь прибывшие купеческие корабли. Не скупитесь, граф не пожалеет денег за жизнь своей дочери. А теперь за дело! – Когда все начали расходиться, Барс окликнул Борна. – Пойдешь со мной.
   Тот кивнул. Спросил кратко:
   – Оружие?
   – Бери, – кивнул де Энхард, – не стоит ходить по городу безоружными. Что-то мне подсказывает, проблем будет еще выше крыши… Ладно, идем.
   – Куда?
   – В порт. Я слышал, из Саудары недавно прибыл купец. Большой, говорят, любитель редкостей. – Заметив вопросительный взгляд товарища, Маркус вынужден был объяснить: – Есть один ингредиент, который вряд ли можно будет найти в городе даже за большую цену. Это цветок гетру, его трудно раздобыть даже там, где он растет. Гетру растет только в самых дебрях островов Лос. Уважающий себя любитель редкостей просто обязан иметь это растение. Я слышал, еще несколько лет назад, это было особым шиком: похвастаться перед деловыми партнерами наличием такой диковинки.
   – И ты думаешь, он продаст его нам?
   – Очень надеюсь. Нам вообще-то нужен один цветок, а не все растение, но в этом-то и вся проблема. Гетру очень капризное растение, его трудно вырастить вне естественных условий. Цветет оно только раз в год. И цветок как раз больше всего ценится. Он невероятно красив.
   – Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Борн.
   – Когда-то давно я сполна испробовал на себе действие марагона. Не скажу, что это было здорово. Выжил только благодаря другу, а потом мне пришлось искать противоядие ему… Это давняя история, я не люблю о ней вспоминать.
   – Насколько давняя?
   – Очень давняя. – Маркус почувствовал, что его голос срывается на рык, и попытался успокоиться. Демоны бездны, он прожил не один век, но лишь трижды за все это время ему было так важно спасти кого-то! Важно настолько, что он не жалел собственной жизни. Два предыдущих раза ему это не удалось, и воспоминания до сих пор отдавались болью и чувством вины. Проклятая абсолютная память, она воспроизводила события минувших столетий с точностью фактов и остротой ощущений! Маркус ничего не забывал, даже если всей душой этого хотел.
   Но одно Барс знал наверняка: он не позволит девочке умереть! Ни сейчас, ни когда-либо потом. В лепешку расшибется, но не позволит. Потому что в тот момент, когда яд попал в кровь Астор и она потеряла сознание, Маркус вдруг ощутил внутри себя страшную пустоту. Он больше не чувствовал той невидимой, но прочной ниточки, которая связывала их сознания благодаря дару Странника. Ощущение было такое, будто в его душе образовался кусочек ледяного космического вакуума, который медленно рос. И это было… пугающе, жутко! Герцог де Энхард, Снежный Барс, который за всю свою долгую жизнь мало чего боялся, в данную минуту испытывал неподдельный страх. Он боялся, что холодная пустота внутри останется навсегда и разрастется. Это было хуже смерти.

   Маркус де Энхард
   С такими мрачными мыслями, как у меня, недолго и вовсе впасть в отчаяние. Но нельзя! Не имею права! Прочь ненужные эмоции, оставим только холодную логику. Всегда помогало. Сейчас только цель впереди. Пострадать угрызениями совести можно будет потом, когда все закончится.
   Я даже не заметил, как мы добрались до порта. Тут оказалось пять разных суденышек. Яхты и верткие шхуны.
   Борн быстро разузнал у коменданта порта, где находится судно купца Амида из Саудары. Впрочем, догадаться и так было несложно. Красивая и изящная, но глубоко сидящая в воде из-за груза, шхуна слабо покачивалась на волнах у самого удобного причала в этом порту. Грузчики с деловитостью муравьев таскали туда-сюда какие-то тюки. Мы с напарником некоторое время постояли, разглядывая судно под названием «Сирена Саудары», затем, не сговариваясь, двинулись к трапу.
   На шхуну нас, конечно, не пустили. Собственно, мы и не рассчитывали, что нас вот так, с ходу, пустят. Охрана держалась сдержанно-высокомерно, так, словно они охраняют как минимум дарнисадского императора, а не торговца и любителя древностей, по сути обычного антиквара. Такое поведение меня обычно раздражает, впрочем, у них работа такая. Нам же сейчас нужна вежливость и учтивость благородных господ. С ума сойти, как давно я об этом не вспоминал!
   – Прошу прощения, господа, – я изобразил вежливую улыбку, что, признаться, было непросто, глядя на эти каменные рожи, – мы хотели бы встретиться с достопочтенным Амидом Дахаром.
   Один из охранников окинул нас безразличным взглядом, но я четко ощутил его недоверчивое внимание. Для этого человека мы, конечно, выглядели подозрительно. Я намного выше его и шире в плечах, мое знакомство с воинским искусством ни у кого не вызовет сомнений. Борн хоть и не грозен с виду, но сразу понятно – боец серьезный. Оба вооружены, к тому же одежда не то чтоб небогатая, но… походная. Чего от нас можно ждать? Но, бездна Холоса, у нас нет времени на препирательства со стражей. Что бы им такое сказать? А впрочем…
   – Передайте своему господину, что о встрече просит герцог де Энхард с важным делом от графа де Энакера.
   Охранники поколебались, но все же послали кого-то с докладом, сами с места не сдвинулись. Я мысленно хмыкнул, как все-таки громкие имена и титулы действуют на людей. Стоит только упомянуть «графа» или «герцога», и вот тебе, пожалуйста. Может, и не поверят, но на всякий случай все равно поведут себя вежливо, чтобы не навлечь гнев оскорбленного аристократа.
   Слуга вернулся довольно быстро, поклонился… ну так, скажем, скорее, кивнул. Вроде и вежливо, но любой спесивый аристократ за такую вежливость и голову снести может.
   – Мой господин примет вас.
   Мы последовали за молчаливым слугой, который привел нас в каюту, напоминающую нечто среднее между кабинетом и жилой комнатой в обычном доме человека с хорошим достатком.
   Купец завтракал.
   – Присаживайтесь, дорогие гости, – любезно предложил Дахар. – Присоединяйтесь к моей трапезе.
   Каюта почему-то была обставлена на западный манер, хотя колорит востока странным образом присутствовал едва ли не в каждой детали.
   Мы вежливо и при этом с большим удовольствием приняли приглашение. За всей этой беготней я и Борн, если честно, успели значительно проголодаться. А яств, расставленных на столе, пожалуй, хватило бы на троих таких купцов, как Амид. Или на полтора меня.
   Я с интересом разглядывал купца. Человек этот казался каким-то тщедушным. Очень худой малорослый восточник, он никак не соответствовал расхожим представлениям о человеке с более чем хорошим достатком. И имя у него было столь же несоответствующее. У него просто обязано было быть другое имя.
   Впрочем, стоило только повнимательнее приглядеться, становилось понятно, что первое впечатление несколько обманчиво. Амид Дахар явно слабым не был, невзирая на свою невнушительную комплекцию и сухощавость. Он, пожалуй, даже мог быть опасным бойцом, очень уж выверенные и плавные у него жесты, выдают хорошее знакомство с боевыми искусствами.
   Мне как-то доводилось потягаться с одним восточником. Точно такой же маленький, жилистый и сухой, как скелет в пустыне, а меня, бойца с тысячелетним опытом рукопашной и раза в три большей массой тела, клал на лопатки три раза из пяти. Мастера своих секретов не выдают. М-да, благо посланцы всякие там единоборства не особенно уважают.
   Купец напоминал мне старого лиса, с хитрым прищуром глаз, в которых всегда светится лукавство пополам с любопытством.
   Когда трапеза была окончена, он заговорил первым. По традиции своего народа он представился, приложив ладонь к груди и поклонившись:
   – Я – Амид Дахар из Саудары.
   Из Саудары он, как же! Я ухмыльнулся про себя и коротко склонил голову, вспоминая когда-то прочно вбитые в меня хорошие манеры.
   – Мое имя Маркус, герцог де Энхард («крон-герцог, – уточнил я про себя, – давно исчезнувшего с лица мира государства»).
   – Борн Хейдар, – последовал моему примеру напарник.
   Дахар (имя, могу поспорить, ненастоящее!) по-птичьи склонил голову набок и с прищуром посмотрел на нас. Я вдруг ощутил неприятное покалывание в висках. Вот как, а он, ко всему еще, оказывается, и маг! Я имею некоторый иммунитет к проявлениям магической силы, таким, например, как попытка проникнуть в мой разум. Но в этот раз я сознательно не стал закрываться. Пусть его. Может, так даже будет лучше, меньше объяснять придется.
   – Итак, господа, какое же столь важное дело у графа де Энакера ко мне? – весьма метко осведомился купец. Даже вопрос сформулировал довольно точно, не «у вас, герцог», а «у графа».
   Я вежливо улыбнулся:
   – Думаю, граф в данный момент не предполагает, где мы находимся. Но могу уверить, мы действуем от его имени.
   Купец в ответ тоже улыбнулся. Не думаю, что мое заявление стало для него новостью. Ведь все это же он вычитал из моего сознания.
   – Хорошо, господа, поставим вопрос иначе: какое у вас ко мне дело?
   – Мы ищем довольно редкую вещь и надеемся, что она у вас есть.
   – И что же это? – Почти искренняя заинтересованность.
   – Цветок гетру.
   – Да, у меня есть гетру, – просто согласился Дахар. – Но зачем, позвольте узнать, вам понадобилось столь редкое и дорогое растение?
   – Вы знаете, что такое марагон?
   Купец медленно кивнул.
   – И для кого же противоядие, если не секрет?
   – Для одной юной леди, которая погибнет к завтрашнему утру, если мы не найдем противоядие, – вступил в разговор Борн.
   Я понял, что во всех этих расспросах больше нет смысла, и перешел прямо к делу:
   – Так вы продадите нам цветок?
   – Нет, – не задумываясь, ответил Амид Дахар. – И не пытайтесь предлагать мне золотые горы. Цветок я вам не продам. Однако я могу отдать его вам.
   За этим явно должно последовать неизбежное «но», после которого нам ничего не останется, как принять предложенные условия или же уйти ни с чем. Что-то мне это не нравится.
   – Я отдам вам цветок гетру, но лишь при одном условии, – тем временем продолжил купец. – Если хоть один из вас одолеет меня в честном поединке.
   – В противном случае?.. – на всякий случай поинтересовался я.
   – Ты отдашь мне свой меч, – мягко улыбнулся купец.
   Я мысленно присвистнул. Надо же, приметил-таки! Для настоящего ценителя редкостей мой меч бесценен. Довольно редкий, хорошо сохранившийся раритет, причем существующий в единственном экземпляре.
   Однако слишком уж он уверен в себе, хотя мы с Борном выглядим куда более сильными воинами. Это настораживает. К тому же меч… За века я буквально сросся с ним душой. Это не просто оружие, это память об отце, о доме, который у меня когда-то был. Мне очень хочется верить, что мы не проиграем. Но я не привык довольствоваться иллюзиями, демоны побери, Астор не должна погибнуть, я просто не имею права этого допустить! Уверен, Борн такого же мнения. Несмотря на любые сомнения, мы все же попробуем.
   Помимо профессиональной гордости (мы телохранители как-никак!) у нас обоих имеются и личные мотивы. Ну со мной все уже ясно или, наоборот, ничего не ясно, это уж с какой стороны посмотреть… А вот Борн, как я понимаю, злится на себя за столь непрофессиональную ошибку, повлекшую за собой такие последствия. Он, по сути, не справился с работой, за которую взялся.
   – Согласен, – отбросив раздумья, решительно сказал я.
   – Что ж, иного я и не ожидал, – улыбнулся купец и сразу перешел к делу: – Начнем, пожалуй, с вас, господин Хейдар. Палуба моей шхуны в качестве ринга, надеюсь, вас устроит?
   Борн сосредоточенно кивнул, он уже полностью настроился на предстоящую схватку. По-моему, мой напарник тоже чует подвох, но, как и я, не может определить, в чем он.
   Матросы на палубе не обратили на нас абсолютно никакого внимания, это наводило на неприятные мысли, что они привычны к подобным развлечениям своего хозяина. Каждый день он тут, что ли, бои устраивает?
   Нам быстро освободили площадку, как раз достаточную для небольшой потасовки. Правил никаких объявлено не было. Все просто: мы побеждаем и забираем цветок гетру или же проигрываем, и купцу достается мой меч. Одного я не пойму: зачем старику это надо? Ну никак не похож купец на любителя доброй драки. Не развлекается же он так?! Или же настолько желает получить в свои руки редкий меч?
   Противники замерли друг против друга.
   Я намеревался очень пристально наблюдать за ходом поединка. Но, честно говоря, я не ожидал, что этот щуплый человечек так лихо уделает Борна! А ведь тот – боец не из слабых. Телохранитель попросту не успевал реагировать на его движения, а если и удавалось иногда, купец умудрялся ударить так, что и не сразу поймешь, какую защиту тут можно применить.
   Честный поединок там или нет, а разум свой от чужого вмешательства я все-таки перед схваткой заблокировал. Есть у меня, благодарение богам, такая способность.
   Купец выглядел совершенно спокойным, как и положено опытному воину. Мы поклонились друг другу и замерли в ожидании. Я не хотел нападать первым. Он тоже.
   Тем не менее атаковал все-таки он. Я в полной мере ощутил, какой нереально стремительный и сильный этот щуплый старичок.
   Не стану подробно описывать этот бой. Он, пожалуй, был одним из самых странных в моей жизни. Купец оказался быстрей меня, что было почти невероятнно ведь, я, как любой опытный воин, пользовался ускорением. Но мало того, он владел какой-то совершенно незнакомой техникой. Об этом бое можно было сказать многое, но в то же время не сказать ничего. Итог один: я проиграл! Остается утешиться тем, что Дахару эта победа тоже далась очень непросто. Утешение, впрочем, слабое. Я не добыл цветок гетру для Астор, и теперь девчонка погибнет. Когда граф нанимал меня на эту работу, он, вероятно, рассчитывал, что я сделаю все возможное и невозможное для спасения его дочери. Все ли я сделал? Не знаю. Может, и нет. Но я просто больше ничего не могу придумать. А на душе, однако, на редкость погано.
   Последний раз смотрю на свой меч, провожу ладонью по чистой стали. Мне сейчас было плевать, вчитывается ли купец в мои мысли или нет, я перестал тратить силы на защиту. Я отрывал от себя еще одну часть моей души. Глупо привязываться к куску стали, но за столько веков трудно было этого не сделать. Еще один обрывок пустоты теперь образуется в моей душе. А не все ли равно, по большому счету, больше или меньше?..
   Не глядя, отдаю меч старому восточнику, и мы, сдержанно попрощавшись, покидаем его шхуну.
   Возвращаться в «Приют путника» не было никакого желания, и мы неосознанно замедляли шаг. Мы потерпели сокрушительное поражение. С этим было трудно смириться. Но оставалась еще маленькая, совсем крошечная надежда. Может быть, купец не единственный человек в городе, у кого мог оказаться цветок гетру? Может быть, кому-то из наших товарищей повезло хоть немного больше, чем нам с Борном. Это было почти невозможно, но все равно очень хотелось верить.
   Мы вернулись в гостиницу.
   Половина нашего отряда все еще рыскала по городу в поисках редких ингредиентов для противоядия. И все, что я мог сейчас сделать, это навестить Астор. Конечно же все это время граф и Вада ни на миг не оставляли девушку одну. Я убедился в этом сразу, как только вошел в комнату.
   – Как она? – Не знаю, зачем спросил это, наверное, лишь для того чтобы не молчать. И без того было понятно, что лучше не стало.
   Граф поднял на меня уставшие, полные боли глаза:
   – Бредит.
   Я присел на край постели и посмотрел на ее руку. Синяя ниточка неумолимо тянулась под нежной кожей прямо к сердцу. Как же противно мне стало тогда от собственного бессилия! В какой-то момент я попытался отстраниться от происходящего и убедить себя, что Астор все равно рано или поздно постареет и умрет или же ее одолеет какая-нибудь болезнь. Ведь не буду же я всегда рядом! Люди вокруг меня постоянно умирают, а я остаюсь. Сколько же было таких, о ком я жалел? Но жизнь продолжается.
   Я понял, что это самообман. А еще понял, что он ни капли не помогает. Астор как-то незаметно стала мне по-настоящему дорога. И не только мне. Я видел искреннюю тревогу на лицах обычно суровых агррами.
   Девочка завоевала уважение агррами тем, что не испугалась Небесного огня. Тем, что не осуждала их обрядов, как многие люди равнин. Она видела звериное воплощение Ото’о Ша. И в конце концов она просто очень обаятельная девушка. Этого для горцев вполне достаточно, чтоб принять Астор в почетные члены племени. Так что все мы без исключения волновались за девочку и были одинаково бессильны ей чем-нибудь помочь.
   Мне хотелось зарычать, перервать кому-нибудь глотку. Только бы не смотреть, как погибает этот, по сути, ребенок. Я бы, наверное, так и поступил, если бы не участливый взгляд Вады, не позволяющий мне наделать глупостей. Старая подруга, ты слишком хорошо меня знаешь.
   Ближе к вечеру заглянул Ортон:
   – Барс, ребята вернулись.
   – Все?
   – Да.
   Последний вздох угасающей надежды…
   – Цветок?
   Ортон отрицательно качнул головой. Вот и все…
   Да, они обшарили весь город. Не жалели ни сил, ни денег, ни людей. И разыскали-таки все, что было необходимо. Редкие травы, которые и не растут в этих широтах. Однако без одного-единственного цветка все старания были напрасны. И ни в чем не повинная девушка вряд ли доживет до утра.
   До утра… Осталось надеяться только на чудо. Но я давно разучился верить в них. Чудеса не случаются сами, их нужно делать. Однако надежда – это последнее, что осталось у графа. Маленькая такая надежда – демоны бы ее побрал! – что придет добрый волшебник и всех спасет. Только не надо смотреть на меня так, будто этот волшебник я.
   Я не умею верить в чудеса, зато умею убивать. Ненависть? Месть? Ярость?.. Нет. Просто больше я никогда не хочу смотреть, как близкий мне человек умирает. Как Фрида…
   Наверное, я бы все-таки сделал какую-нибудь глупость, просто чтобы сорвать злость. И даже строгие взгляды Вады не удержали бы меня. Но в дверь неожиданно постучали. Прикорнувший на стуле де Энакер встрепенулся. Я, признаться, тоже никого не ожидал. Час поздний, наши все, кто не дежурят, сидят по своим комнатам или же спят. Кого там принесло?
   Поспешно открыв дверь, я застыл в полном ошеломлении. На пороге возникла щуплая фигура давешнего купца. В руках восточник держал два свертка, один из которых был явно тяжелым. Тем не менее он, словно не замечая веса своей ноши, изысканно поклонился. Зачем он пришел?
   Я еще пытался справиться с удивлением, а купец между тем подошел к постели Астор и сокрушенно покачал головой.
   – Бедное дитя. – Он протянул мне свои свертки. – Думаю, вам это необходимо больше, чем мне.
   Сердце мое громко ухнуло и замерло, словно раздумывая, следует ли дальше биться, или хватит с него таких нагрузок. И видимо, придя к выводу, что жить стоит, забилось с удвоенной силой, ибо я понял, что чудо сегодня все-таки случилось вопреки всему.
   Мне даже не нужно было разворачивать свертки, чтоб узнать, что внутри. Небольшой и легкий – конечно, маленький с шелковыми лепестками цветок гетру. А иначе зачем бы еще восточник пришел сюда? И другой сверток – такая знакомая тяжесть, что ее трудно с чем-то спутать. Мой меч!
   Я, наверное, слишком долго пребывал в оцепенении, потому что купец добродушно улыбнулся. Э-э, совсем ты расклеился, де Энхард, пора брать себя в руки!
   Отложил в сторону свертки и поклонился купцу так, как принято на его родине, искренне поблагодарил на его родном языке. Амид ответил мне тем же (кажется, я все сделал правильно) и направился к выходу. Однако у самой двери обернулся:
   – Когда закончишь свои дела, возвращайся сюда, кхет’нша. Я давно ищу достойного ученика, чтоб передать ему свое мастерство, – сказал восточник. Сказал так, словно наверняка знал, что я приду. И продолжил: – Если «Сирены Саудары» в порту не будет, спроси у коменданта мастера Ульгара.
   Ульгар? Вот, значит, как его на самом деле зовут! Да еще и мастер.
   – Я приду, мастер.
   – Знаю, такие, как ты, воин, не забывают долга жизни. До встречи, кхет’нша, – бросил купец, скрываясь за дверью. Горцы проводили его уважительными взглядами. Амид-Ульгар назвал меня кхет’нша, что на языке агррами означает «правитель без царства» или «свободный правитель». Сейчас подобный титул не имеет ровным счетом никакого значения, так, красивая метафора. Но когда-то давно этому выражению придавали другой смысл. Так могли назвать короля, отрекшегося от трона или пребывающего в изгнании. Мой отец умер, но я ведь так и не стал царем. Я утратил земли, которыми должен был править, и не имею подданных, но древняя кровь царей Энхарда все еще течет в моих жилах.
   Теперь же для горцев понятие «свободный правитель» обрело совершенно иной смысл. Это тот, кто волен назначить нового вождя племени или сместить старого. Сам же он, по большей части, не вмешивается напрямую в жизнь племени, хотя и имеет на это право в критической ситуации. Тот, кто даже выше вождя. Для агррами я единственный возможный кхет’нша. Но я редко пользуюсь своим правом. Разве что формально подтверждаю права нового вождя, когда прежний умирает от старости.
   Интересно, как же глубоко восточник заглянул в мое сознание, если знает и об этом?
   – Сэр Энхард! – Голос графа резанул по ушам. Вот задумался так задумался. – Объясните, что происходит?
   – Этот человек только что подарил жизнь вашей дочери.
   – В каком смысле?
   – Без гетру нельзя составить противоядия, а он просто отдал практически бесценный цветок нам.
   – Так чего же вы ждете?! – возмутился граф.
   – Я не жду, – ответил я спокойно. Душевное равновесие стремительно возвращалось ко мне. – Вада, сделай милость…
   – Сейчас все принесу, – понимающе улыбнулась она. – А для тебя прикажу подготовить комнату. Когда все кончится, ты просто обязан отдохнуть.
   Отдохнуть! Какое это сейчас имеет значение? Я теперь полон энергии, способен действовать, а не сидеть сложа руки, ощущая полное свое бессилие.
   Вероятно, я и сам бы помчался за всем необходимым, чтоб время не терять. Ведь каждое мгновение промедления – это мучения Астор. Однако Вада и впрямь обо всем позаботилась. К тому же появились Борн, Ортон и Халай. Они конечно же не могли пропустить столь важное событие. Кроме того, Халай сменил караул у дверей, чтоб дать ребятам отдохнуть до утра. На всякий случай.
   Я на пару минут сосредоточился, прокручивая в голове рецепт противоядия. Пусть я ничего не забываю, но это все-таки не отвар для больного зуба, тут дело серьезное. Малейшая ошибка, и все старания пропадут впустую. Было бы обидно совершить такую ошибку в шаге от цели.
   В принесенную Вадой ступку я принялся последовательно складывать все ингредиенты. Сначала марагон, аккуратно, чтобы, не приведи боги, не коснуться голыми руками: достаточно пары капель этой отравы, и она просочится под кожу. Дальше идет порошок из коры оранжевого дерева конса и листочки травы с каким-то совершенно непроизносимым названием.
   Теперь цветок гетру. Жалко портить такую красоту, однако его нужно очень тщательно измельчить. Оставался последний компонент, но он вызывал у меня некоторое сомнение. Нужна кровь человека, испытавшего на себе действие марагона. Боюсь, кроме меня, кандидатов не найдется. Но как насчет давности? И потом, кровь-то у меня не совсем человеческая…
   – Чего вы ждете?! – не выдержал граф, видя, что я медлю. Вот кому действительно не помешает отдохнуть. Нервный какой.
   – Сомневаюсь я в последнем ингредиенте. – Тут нужна кровь человека, у которого после противоядия выработался иммунитет к марагону.
   – И где ее взять сейчас?
   – Не волнуйтесь, я добавлю свою, – успокоил я графа. – Вот только со мной это слишком давно случилось. Получится ли?
   – А у нас есть выбор?
   Я немного подумал. В конце концов, у меня всегда были некоторые сомнения относительно этого ингредиента, возможно, кровь и не играет столь уж важную роль, яд не болезнь, вряд ли к нему можно выработать иммунитет подобным способом.
   – Нет, пожалуй. Ладно, рискнем! – Короткий росчерк кинжала по ладони. Алая струйка потекла в подставленную ступку. Нужно совсем немного.
   Вот и все. Теперь только тщательно перемешать полученное лекарство, добавить воды и заставить Астор выпить. С этим прекрасно справились де Энакер и Вада.
   – Теперь нам осталось только ждать. Если через два часа синяя жилка исчезнет, значит, лекарство подействовало как надо, – сказал я графу. Де Энакер поднял на меня глаза, и я поразился тому, какое у него измученное лицо. Оно осунулось от нервного напряжения. Граф провел у постели дочери почти шестнадцать часов. Это невыносимо больно – смотреть, как умирает твое единственное дитя. Эта сжигающая ярость бессилия, когда знаешь, что от тебя ровным счетом ничего не зависит. Он был намерен не отходить от Астор ни на минуту. Да и я заодно с ним. Только рассудительная Вада, как всегда взяв руководство в свои руки, не позволила нам этого.
   – Немедленно оба ступайте вниз и поужинайте. Здесь и без вас найдется кому подежурить. – Она обвела всех суровым взглядом и остановилась на де Энакере. – А на вас, господин граф, просто лица нет. Вы хотите напугать бедную девочку, когда она придет в себя? О себе не думаете, так ее пожалейте. Мало уже случившегося? Идите, идите! Как только что-нибудь изменится, вам немедленно сообщат.
   Мы с графом попытались протестовать, однако Вада была непреклонна (восхищаюсь я характером этой женщины!). Борн, Ортон и Халай к тому же вызвались поочередно дежурить всю ночь, они якобы успели отдохнуть за последние часы. Бессовестно лгут, конечно, когда бы они могли отдохнуть? Нам ничего не оставалось, как подчиниться мнению большинства. Пришлось идти, в самом деле ужинать. Аппетита, правда, никакого не было, мы ели вяло, лишь бы хоть чем-то занять себя. Особенно де Энакер. Он, бедняга, похоже, даже не чувствовал вкуса пищи. Представить трудно, как ему сейчас тяжело, а еще ждать два часа. Да, с начала времен и в любую эпоху родительская любовь остается неизменной.
   А время так медленно идет! Полночь…
   То, что Астор приходит в себя, я, кажется, почувствовал одним из первых. Именно почувствовал. Появилось вдруг странное ощущение, словно что-то знакомое, но ненадолго утерянное вернулось ко мне. Как теплая озорная улыбка в моем сознании вместо леденящей пустоты. И тут же я сообразил, что происходит. Пелена дурмана, навеянная ядом, отступает под натиском лекарства, и разум Астор проясняется, избавляясь от мучительной лихорадки.
   Я сорвался с места с такой скоростью, что жалобно звякнула посуда на дубовом столе, и в следующее мгновение уже несся по лестнице, перелетая через три, а то и четыре ступеньки. Где-то позади тяжело пыхтел граф, с трудом поспевая за мной. И откуда только силы берутся?
   Вся эта беготня отняла у нас, наверное, лишь несколько секунд, но мне показалось, что я взбирался по лестнице очень медленно. В любом случае в комнату мы ворвались просто с диким шумом. Я едва не зашиб Ортона, который, кажется, как раз собирался выйти. Догадываюсь, что он намеревался сообщить нам радостную новость. Ну по крайней мере, мы избавили его от этой необходимости, хоть и ценой нескольких синяков.
   Астор действительно очнулась. Увидев отца, слабо улыбнулась и уснула. Чистым безмятежным сном здорового человека.
   Только теперь я почувствовал усталость. Ну ничего, уже можно отдыхать с чистой совестью. Здесь я больше не нужен. Однако маленькой графине просто невероятно повезло. Так, пожалуй, научишься верить в чудеса, добрых волшебников и даже богов. Да, и в этих тоже, хотя небожители и невообразимо далеки от дел смертных. И все равно благодарение богам за это чудо. Ну так, на всякий случай. Чтоб никому обидно не было.

   Астор-Сай де Энакер
   После того как я поправилась, мы остались в гостинице еще на один день. Хотя я и чувствовала, как только проснулась, что готова отправиться в путь немедленно. Однако отец был непреклонен, решил, что я еще слишком слаба для длительного путешествия и обязана хоть немного набраться сил. Ну, может, он и прав. Чуть-чуть.
   По правде сказать, мне здесь нравится, и хозяйка гостиницы очень милая женщина. Я и не ожидала, что обо мне будет беспокоиться столько людей! Очень приятно, когда о тебе так заботятся.
   Я долго донимала всех и каждого расспросами, пока не добилась того, чтобы мне в мельчайших подробностях рассказали, что со мной произошло. Мне почему-то казалось очень важным знать все.
   Маркус по-прежнему озадачен поступком купца. Ведь тот просто отдал то, за что мог запросить любые деньги! Действительно, странно. Впрочем, у него должны быть свои мотивы для этого. Так я и сказала Маркусу. На что он пожал плечами и сообщил, что обещал восточнику вернуться и стать его учеником после того, как завершит дела. Этот разговор состоялся три дня назад, сразу после того, как мы покинули Кирж, и почему-то оставил у меня на душе неприятный осадок. Наверно, я слишком сильно боюсь, что он уйдет, когда все это закончится. Как будто я без того не знала, что так будет…
   Между тем путешествие продолжается. Сегодня утром мы миновали границу графства Шевроз и первый населенный пункт на его территории. Селение Хаман – до него нас должен был проводить отряд Халая. Однако после недолгих обсуждений горцы решили проводить нас до самого Нашона. Халай объяснил это так:
   – Вы как дети малые. Стоит хоть на минуту отвернуться, и что-нибудь обязательно случится.
   Халай хороший человек. Из всего его отряда он лишь один бывал в Нашоне, и то однажды. Но оставить нас они не могли. По-моему, горцы посчитали делом чести защищать нас до конца.
   Еще когда мы недолго гостили в стойбище агррами, я очень подружилась с младшей дочерью Халая. Мне кажется, Шает очень похожа на своего отца. Такая же бесстрашная и задорная. Мне тоже хочется быть такой. Я очень стараюсь не доставлять никому лишних проблем. Даже помогаю по мере воможности. Например, сегодня я вместе со всеми разбивала лагерь. Оказывается, очень приятно сидеть у костра, для которого собственными руками собрала хворост. Я поделилась своими наблюдениями с Маркусом, что вызвало у него легкую усмешку.
   – Это потому, что тебе такое дело в новинку, а для остальных – повседневная обязанность. Мы, в отличие от тебя, не можем отказаться от нее в любой момент, когда нам этого захочется. Ты еще не испытала в полной мере всех тягот пути.
   – Но мы уже скоро месяц в дороге! – возмутилась я.
   – Однако ты должна признать, Астор, вокруг тебя всегда есть люди, которые позаботятся о ночлеге, костре и ужине. Вне зависимости от того, будешь ли ты им помогать или нет.
   Я хотела уже обидеться, но поняла, что Маркус во многом прав. Грех жаловаться на трудности пути, другим в любом случае сложней, чем мне.
   Вот и Маркус, хоть и выглядит совершенно спокойным, даже отрешенным, я уже знаю, что он не упускает ни одного малейшего изменения в окружающей обстановке. Как сейчас. Я совсем ничего не заметила, а он почему-то насторожился. И зловеще сверкнули кошачьи глаза.
   – Что случилось? – прошептала я, придвигаясь поближе. О, как же я привыкла прятаться за этой широкой надежной спиной!
   – Ничего. – Маркус встрепенулся. – Показалось, наверное. Пойду-ка проверю. – И он, по своему обыкновению, растворился во тьме, только прежде бросил пару слов Борну.
   На следующее утро он еще не вернулся, и мы продолжили путешествие без Маркуса. Хотя мне это очень не понравилось. Никого особенно не заинтересовало его внезапное исчезновение, и я про себя решила, что, очевидно, повода для беспокойства нет. Уж кто-кто, а Барс всегда в состоянии о себе позаботиться, да и предупредил он остальных, наверное, что может задержаться. Видимо, все же зря я так решила. Или просто пыталась обмануть саму себя и заглушить нарастающую тревогу? Хотя на первый взгляд ничто не предвещало беды…
   Только к вечеру второго дня меня начало одолевать сильнейшее беспокойство. Было такое ощущение – беда незримо витает в воздухе, неторопливо подбираясь все ближе. В этот вечер я заставила себя лечь спать пораньше, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого пугающего чувства. Не самый лучший способ, признаться. Но все же сон, как говорят, лечит душу и помогает утром яснее смотреть на мир. Однако уснуть этой ночью мне так и не посчастливилось.
   Я долго ворочалась и прислушивалась к звукам снаружи. Тонкие стенки палатки позволяли увидеть силуэты проходящих мимо людей в свете дрожащего пламени костра. Я зачем-то начала гадать, кто бы это мог быть. Совершенно бесполезное занятие. Вскоре я поняла, что попытки уснуть совершенно бесполезны.
   Боль пришла неожиданно, словно издалека. Как будто это была не моя боль, но тем не менее я ее ясно чувствовала, но не физически, а как-то иначе. От этого было еще хуже.
   Кажется, я закричала, не знаю, даже потом не смогла этого вспомнить. В мою палатку заглянул отец. Я лежала, свернувшись калачиком, и со всхлипами судорожно хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
   Отец, конечно, страшно испугался. Сперва замер в оцепенении, потом попытался что-нибудь сделать. К счастью, я уже взяла себя в руки. Боль как бы изменилась, заняв определенный уголок в моем сознании и холодя душу горьким чувством близкой потери.
   – Не волнуйся, папа, – твердым голосом попыталась сказать я, получилось почти хорошо, – мне уже гораздо лучше, нужно только немного отдохнуть, и все.
   – Но, Астор, милая, ты… такая бледная. Ты не заболела? Может, тебе нужно что-то…
   – Нет, папа, – на удивление уверенно ответила я. – Все в порядке. Честно. Мне нужен только отдых. Очень тебя прошу, оставь меня одну.
   – Ну хорошо, дорогая, – чуть поколебавшись, согласился отец. – Только, если что, обязательно зови. Борн будет поблизости, да и моя палатка рядом. Может, все-таки приказать принести что-нибудь?
   – Спасибо, не стоит. Это, наверное, последствия яда. Завтра все пройдет.
   – Последствия, – пробормотал отец, выбравшись из моей палатки. – Где же этот де Энхард, бесы его побери?!
   Я почувствовала, как в голове распускается огненный цветок боли. С трудом дождавшись, когда отец отойдет достаточно далеко, я вцепилась зубами в одеяло. Мучительно приходило понимание происходящего. И выводы получались совсем неутешительные. Страшные. «Маркус! – звала я в отчаянной надежде. – Маркус!!» Ответа не было. Мне хотелось метаться и выть, как дикому зверю. Какая-то неопределенная сила гнала меня прочь из лагеря. Я уверена, что должна спешить на помощь. Никто, кроме меня, не сможет помочь!
   Не знаю, как мне удалось выскользнуть из палатки незамеченной, как беспрепятственно удалось миновать охрану. Сказочно повезло, наверное. В этот момент я просто не думала о таких вещах. Меня занимала единственная мысль: «Только бы найти, только бы успеть вовремя!» Наверное, поэтому же я не заметила Борна, который бесшумно выскользнул из-за кустов на границе, освещенной огнями лагеря. Я налетела на него и некоторое время остервенело отбивалась от крепких мужских рук, не вполне осознавая, что со мной происходит. Я упорно пыталась прорваться дальше. Он крепко держал меня, задавал какие-то вопросы, но смысл их доходил до меня не сразу.
   – Что случилось? Куда вы рветесь, госпожа?
   Я лепетала нечто бессвязное и сама поражалась, как бредово это звучит.
   – Ему надо помочь… он умрет… Скорее!
   – Кто умрет? – Борн чувствительно встряхнул меня. – Кому помочь?!
   Я дернулась, пытаясь вырваться.
   – Пусти, если я опоздаю, он умрет! Ну пусти же!!!
   Может быть, он понял, что не добьется от меня ничего более вразумительного, может, решил поверить…
   – Хорошо, госпожа. Я только позову кого-нибудь…
   – Нет! Сейчас, немедленно!!
   – Ладно, но я все равно никуда вас одну не пущу. Так вы все равно никому не поможете, а себя погубите. Ждите здесь, госпожа, я мигом.
   Удивительно, но эти слова заставили меня образумиться. Наверное, я поняла, что так действительно вряд ли могу кому-то помочь. А может, я просто привыкла слушаться. Подчиняться, когда Маркус властно приказывал мне: «Стой и жди!» – и нельзя было ослушаться его. Так или иначе, я осталась на месте, только взмолилась в ночную темноту: «Потерпи, Маркус миленький! Ты только дождись, я скоро…»
   Борн вернулся с Халаем. Лицо у горца было весьма озадаченное.
   – Ни шханде? – спросил Халай, почему-то сейчас он заговорил на своем родном языке.
   Некоторое время я переводила вопрос в уме, потом решала, как ответить. Тем временем успела немного прийти в себя, насколько это вообще возможно в таком состоянии.
   – Ото’о Ша, – наконец сказала я.
   Халай нахмурился.
   – Идем!
   И мы пошли в темноту. Я ориентировалась на разгорающееся во мне пламя боли, как на маяк. Боль вела меня, становясь все сильней по мере приближения к цели. Боль Маркуса была вернее путеводной нити. И мне было страшно, очень страшно. Но страх этот как бы притупился, не мешая мне и просто, время от времени, сжимая сердце в своих тисках.
   Я продиралась сквозь какие-то заросли кустарника, спотыкалась временами в темноте, но не могла, просто не смела, остановиться хоть на миг. Я спешила, спешила!.. Борн и Халай ни на шаг не отставали от меня, держа оружие наготове. Борн ругался сквозь зубы, кажется жалея, что не взял с собой побольше людей. Я понимаю, у него работа такая, он меня охраняет, но вряд ли я стала бы ждать, пока Борн соберет этих самых людей. А вот Халай, напротив, был крайне молчалив и мрачен. Его я тоже понимаю, он беспокоится. Мне и самой сейчас просто жутко.
   Я потеряла счет времени. Наверное, мы плутали довольно долго, когда наконец вышли на какой-то луг. По крайней мере, мне так показалось в темноте. Впрочем, слабый свет луны позволил нам осмотреться. Что там было! Наверное, в других обстоятельствах мне стало бы плохо. На траве лежали четыре тела в ужасном состоянии. Маркус, очевидно, спешил, очень уж жутко они выглядели. Когда же я увидела его самого, сердце мое едва не остановилось от ужаса. Сейчас он был зверем. Серебристая в ночи шкура барса была густо запачкана бурыми пятнами крови, его и чужой. Нельзя было сразу определить, насколько серьезно он ранен, но в боку торчали два арбалетных болта, глубоко вошедшие в плоть. Глаза зверя были закрыты.
   Пока мужчины осматривали луг и мертвые тела, я опустилась на колени рядом с Маркусом, ноги отказывались меня держать. Мой разум словно заволокло густым туманом, лишь частью сознания я фиксировала свои действия. Вот, обняв бесчувственного Барса за шею, я рыдаю и зову его по имени. Не знаю, вслух или мысленно.
   – Не умирай, слышишь?! Не умирай! Ты не можешь!.. – не останавливаясь, шепчут мои губы.
   Подошел мрачный Халай с только что зажженным факелом, присел рядом. Оторвать меня от Маркуса ему не удалось, и тогда, отдав факел Борну, он осторожно начал осматривать раны Барса.
   – Несколько ножевых ранений и стрелы в боку. Глубоко, – наконец сказал Халай. Он плохо говорил на языке долин, но я все поняла. Не могла не понять. Прикусила губу, чтоб не зареветь в голос.
   – Он потерял много крови, но надо вынуть стрелы, или начнется заражение, – тем временем продолжил Халай. – Борн, посвети-ка.
   – А?
   – Свет, – подсказала я, завороженно наблюдая за тем, как ловкие пальцы горца осторожно ощупывают раны вокруг древка стрелы. Переломить толстое древко арбалетного болта или сделать что-либо, не навредив еще больше, было просто невозможно, и Халай попросту попытался вырезать их. Я думала, что сойду с ума! Или уже сошла? Разве такое возможно?! Я испытала поистине адскую боль. Нет, не мое тело, а разум, который, казалось, теперь плотно слился с разумом Маркуса. Но какая разница, чем вызвана эта боль, если у меня нет сил ее переносить! Мне показалось, что мой вопль услышали даже в нашем лагере, но на самом деле из груди вырвался лишь жалкий хрип. И в следующий миг чьи-то сильные руки осторожно подхватили меня, не давая завалиться на землю. Борн. Он крепко держал меня и выглядел немного растерянным.
   Я скосила глаза на Халая. Он с величайшей осторожность перевязывал раны Барса лоскутами собственной рубахи, плохо отбеленный лен быстро пропитывался кровью. Я испуганно сглотнула, ощущая, как пересохло у меня в горле. О великие боги, а если этот ужас повторится?! Халай бросил пронзительно-тревожный взгляд в мою сторону и постарался действовать еще осторожнее.
   Борн, убедившись, что я уже сама в состоянии держаться в вертикальном положении, и отпустив меня, наконец присел на корточки рядом с горцем. Принялся с любопытством рассматривать раненого Барса.
   – Как вы узнали, что ему нужна помощь, госпожа?
   – Я чувствую его боль.
   Во взгляде горца мелькнуло что-то… уважение? И еще большая тревога. Халай, кажется, понял, что, вынимая стрелы, причинил боль и мне. Вернее, только мне, поскольку Маркус в тот момент находился без сознания и вряд ли что-либо чувствовал.
   – Ничего, я уже в порядке, – стараюсь успокоить Халая. – Только, наверное, надо поскорее обработать раны. Он так долго тут лежит, а вдруг заражение уже началось?.. – Мне самой стало страшно от этой мысли. Я поспешила вновь обнять Маркуса. Боже, а если это в самом деле так? Если он лежит тут уже двое суток, израненный, перепачканный в чужой крови, а если арбалетные болты были смазаны ядом? Убийцы нередко так поступают. Какой ужас!..
   – Я схожу в лагерь и принесу все необходимое, – сказал горец.
   – Только забери с собой госпожу, – добавил Борн.
   – Нет! – тут же твердо возразила я. – Не сдвинусь с места, пока он не придет в себя или… не умрет.
   – Ото’о Ша не так легко убить, Кхели, – ободряюще улыбнулся мне Халай, скрываясь в темноте. Кхели… странное слово, но, по-моему, красивое. Так называли меня агррами, не знаю, что оно означает. Потом спрошу у Маркуса… О боги, только бы он не умер!
   – Ты слышишь?! – мысленно воззвала я, чувствуя, как слезы потоком бегут по моим щекам и капают на его серебристую шерсть. – Слышишь?! Держись! Ты не можешь покинуть меня!
   – Астор… – услышала, а скорее, едва ощутила слабый ответ. У него не было сил даже связно думать, но, самое главное, он был жив! Жив!!!
   Я прижалась к нему щекой, от облегчения начав всхлипывать даже громче.
   – Боги, как же я испугалась! Я уже думала, что потеряла тебя.
   – Все будет, хорошо… не плачь, малышка.
   – Хорошо, я не буду плакать, – пообещала я. – Ты только потерпи, сейчас вернется Халай, и мы тебе поможем. Обязательно поможем.
   – Кто еще знает?..
   – Только Борн, он тут рядом.
   – Хорошо, – прошелестело в моей голове, словно вздох, и почти сразу кануло в черную пустоту. Я испуганно прислушалась к своим ощущениям, неужели?.. Но нет, сердце бьется, и можно различить дыхание. Значит, живой.
   Очень может быть, что со стороны я выглядела, как умалишенная, разговаривая сама с собой. Судя по лицу Борна, он примерно так и подумал. Да ну и пусть. Какая, в сущности, мне сейчас разница? Важно лишь одно – чтобы Маркус выжил, чтобы остался со мной. И ради этого я готова выглядеть хоть вконец ополоумевшей в глазах окружающих. Потому что… потому что я люблю его! И пусть нам на самом деле не суждено быть вместе. Да, я это знаю! И трезво оцениваю свои шансы на счастливую семейную жизнь со своим любимым. Этих шансов практически нет. Однако я люблю его и не переживу, если он умрет…
   Вернулся Халай со всем необходимым, не забыв прихватить даже запасные факелы. Он тут же без промедления принялся обрабатывать раны Маркуса, которые были поистине ужасны. Я с содроганием следила за тем, как горец промывает, а затем чем-то смазывает и перевязывает раны. И вздрагивала каждый раз от его прикосновений. Наконец Халай закончил свою работу. Мы переместили Барса на подготовленный заранее лежак из веток и плотного плаща Халая, и я уложила его голову себе на колени, всей душой надеясь, что он сейчас очнется.
   Борн и Халай убрали уж начавшие попахивать трупы, оттащили в недалекий овражек и завалили камнями. Разожгли маленький костерок, тщательно следя за тем, чтоб он не дымил. Оба, не сговариваясь, сели спинами к огню, зорко вглядываясь в ночную темноту и не выпуская оружия из рук.
   Время шло, утекало сквозь пальцы, а Маркус все никак не приходил в сознание. В любой момент нас могли хватиться…
   – Нам нужно возвращаться в лагерь, госпожа, – наконец заговорил Борн. – Если кто-то обнаружит ваше исчезновение, начнется страшный переполох.
   – Нет, – решительно отрезала я. – Еще раз повторяю: никуда я отсюда не уйду. К тому же если моего отсутствия до сих пор не заметили, до утра не стоит волноваться. Ведь не станет же кто-то среди ночи заглядывать в мою палатку, чтоб убедиться, что я не пропала.
   – Но к утру придется вернуться, – заметил Халай. – А я останусь здесь.
   – Посмотрим, – неопределенно ответила я, не желая в данный момент пререкаться. Моя рука совершенно неосознанно ворошила мягкую шерсть Барса… И вдруг он открыл глаза. Не передать, какое облегчение я в этот момент испытала.
   – Как ты себя чувствуешь? – Глупый вопрос, конечно, но мне показалось, глаза Маркуса сверкнули иронией.
   – Бывало и хуже, – ответил он.
   – Куда уж хуже? Ты же еле живой!
   – Я живучий, как таракан, девочка.
   – Фу, гадость какая! – Сначала я хотела рассердиться, но потом поняла, что он специально шутит. – Лучше бы сказал, что у тебя девять жизней, как у кошки.
   – И это тоже.
   – Я смотрю, что умирать ты уже не собираешься.
   – Ни в коем случае. На самом деле все не так страшно, как кажется, малышка.
   Я почувствовала, с каким трудом дается ему этот разговор, однако, судя по всему, той сильной боли, что привела меня сюда, он уже не чувствует. Раз шутит, значит, точно не умрет. Я невольно улыбнулась.
   Халай осторожно коснулся моего плеча:
   – Ну как?
   – Лучше, чем можно было ожидать.
   Услышав это, горец вздохнул с явным облегчением и, подумав немного, спросил что-то на своем языке.
   Я постаралась воспроизвести ответ Маркуса как можно точнее. Хочу заметить, что задачка оказалась не из простых. Во-первых, в языке агррами, если хоть в одном слове неправильно поставишь ударение, кардинально меняется его смысл, а то и всей фразы в целом. Во-вторых, я абсолютно не поняла, что сказала. Халай, однако, все понял и окончательно успокоился. Хотя не знаю, не рано ли. Ведь Барс все-таки серьезно ранен.
   Спустя несколько минут мы задумались над одной довольно серьезной проблемой: что делать дальше?
   – Наверное, его надо перенести в наш лагерь, – немного неуверенно предложила я. Я не могла сказать, что это однозначно хорошая идея. И Халай тут же это подтвердил.
   – Нельзя, – сказал он отрывисто с сильным акцентом. – Мы не сможем перенести его так, чтобы не потревожить раны. И лучше, чтоб об этом никто не знал.
   Борн промолчал и вообще никак не выразил своего отношения к нашему разговору, но мне почему-то показалось, что он согласен с Халаем.
   – Но ведь нельзя же оставлять его здесь.
   – Можно, – вмешался Маркус, однако, кроме меня, этого никто не услышал, а я предпочла проигнорировать.
   – Придется, в таком случае, кому-то дежурить тут, – предложил Борн. – Например, несколько твоих людей, Халай, которым ты больше доверяешь, могут делать это по очереди.
   Горец отрицательно покачал головой, даже не объяснив причину своего отказа. Впрочем, немного подумав, и я с ним согласилась.
   – Лучше все-таки, чтоб никто не знал о случившемся.
   – Почему? – поинтересовался Борн.
   Я неопределенно пожала плечами. Как это ни странно, мне показалось, что он даже знает почему и только притворяется несведущим.
   Мы помолчали.
   – Итак, мы ни к чему не пришли, – спустя пару минут заключил Борн.
   – Вы оставите меня здесь и продолжите путь, – мысленно велел Маркус.
   – И не надейся, – упрямо возразила я. – Мы никуда не поедем, пока ты не поправишься и не встанешь на ноги… ну на лапы.
   – Твой батюшка вряд ли с этим согласится, Астор.
   – Я скажу ему, что заболела и хочу здесь задержаться ненадолго. И мы будем ухаживать за тобой, пока тебе не станет лучше.
   – Девочка, это неразумно…
   – А мне все равно! Ты не бросил меня, когда я умирала от яда. Я тебя тоже не оставлю.
   – Астор, пойми ты, для твоей, да, если уж на то пошло, и для моей безопасности будет лучше, если вы немедленно уедете. Не стоит сидеть тут и дожидаться убийц! Я не смогу защитить тебя, да и сам сейчас уязвим. Одному мне будет гораздо безопасней.
   – Может быть, но меня это не убедило. – Мне надоело спорить, да я и не могла быть полностью уверена в своей правоте, но и уступать не собиралась. – Хватит спорить, от тебя все равно уже ничего не зависит.
   – Вот упрямая! – сокрушенно вздохнул Маркус и, кажется, заснул.
   Мужчины с большим недоумением смотрели на меня, и я тоже невольно вздохнула.
   – Ну что ж, пока поступим так, как я уже сказала, а там будет видно.
   Оба согласно кивнули.
   Халай немного поколебался, но все же решил задать мучивший его вопрос:
   – Как ты слышишь Ото’о Ша?
   Я задумчиво посмотрела на Барса. Моя рука неосознанно поглаживала снежно-белую с бликами серебра шерсть. Все, как тогда в пещере…
   – Это дар Небесного огня. – Я постаралась ответить максимально понятно для Халая.
   На лице горца отразилось искреннее недоумение. Объяснить ему? Или оставить все как есть? Но ведь это вовсе не тайна, и Маркус ни разу не просил меня что-то скрывать от Халая. И почему бы не рассказать, пока мы тут сидим, ожидая рассвета?
   Похоже, мои сбивчивые объяснения о дружбе Маркуса с Небесным огнем, то есть Странником, и его даре нам после освобождения от многотысячелетнего плена еще больше озадачили Халая. Но мне показалось, что он стал относиться ко мне с каким-то странным благоговением, что ли. Как к человеку, коснувшемуся сокровенных тайн богов. Впрочем, Странник ведь и был для агррами богом. А Маркус у них нечто вроде духа-хранителя племени. Только такое отношение мне почему-то не понравилось. Зря я, наверное, разоткровенничалась.
   – Не говори никому, пожалуйста, – попросила я Халая.
   – Почему?
   – Ну… просто не говори, ладно? Хотя бы пока все это не кончится.
   – Хорошо, – после недолгих раздумий согласился горец. И я, сама не знаю почему, вдруг ощутила большое облегчение. За что мне нравится этот человек, так это за свою невозмутимость и способность говорить кратко и по делу.
   Близился рассвет, и пора было возвращаться в лагерь, пока нашего отсутствия не заметили. А в том, что этого еще не случилось, я была уверена, иначе поднялся бы такой переполох, и по округе шарило бы множество людей в поисках пропажи.
   Халай сказал, что останется с Ото’о Ша на весь день. Борн, критически осмотрев нашу ненормальную компанию, наконец пообещал, что придет на ночь сменить горца. И мы вдвоем вернулись в лагерь. Мне предстояло теперь убедить отца остаться здесь еще ненадолго. Впрочем, после всех тревог и бессонной ночи я, наверное, и впрямь выглядела немного нездоровой. Ох, хоть бы все получилось!..

   Графство Шевроз.
   В нескольких днях пути до Нашона
   «Все очень странно, – решил Борн. – Все слишком странно». Это единственное, что на данный момент мог сказать телохранитель о сложившейся ситуации. Впрочем, теперь было достаточно времени, чтоб все обдумать. Юной графине легко удалось убедить отца в том, что ей нездоровится. Куда сложней было заставить его остаться на месте. Де Энакер скорее рвался в дорогу, считая, что дочери необходим хороший лекарь, и справедливо полагая, что в этой глуши его не найти. Девушка действительно выглядела нездоровой, это Борн заметил еще ночью. Но он также подметил причину этого недомогания. И вот это как раз выглядело странным. Несмотря на сбивчивые объяснения графини, Борн не совсем понимал, каким образом она чувствует боль раненого зверя? Признавал, что это вполне вероятно, но саму природу этого явления понять не мог. Маги, например, нередко пользуются телепатией, но если бы они при этом чувствовали недомогания друг друга… глупость, в общем.
   А вот Халай, похоже, понял все. Или же принял как данность, чудо, совершенное божеством, в которое он верил. Борн пока не мог похвастаться такой же безоговорочной верой. Но Халай поверил ей. «Ото’о Ша», – сказала она, и этого было вполне достаточно, чтоб на лице обычно сдержанного горца отразилась неподдельная тревога. А стоило ему увидеть израненного зверя, тревога стала еще сильней.
   Борн не сразу понял, но была у него уже одна догадка. Ото’о Ша, сказала юная графиня, Снежный Барс на языке агррами. Совпадение? Едва ли. Как-то к месту вспомнилось начало путешествия, первое нападение посланцев. Тогда тоже была ночная поляна, и де Энхард, склонившийся над тремя телами. На них тоже были следы когтей и клыков крупного хищника, такие же, как нынешней ночью. А еще неожиданное нападение в поместье Фан-Хорда. Точно такая же картина – смертельные отметины хищника. Борн мысленно велел себе тщательно проверить собственные предположения, а до тех пор не строить беспочвенных догадок.
   Он искоса посмотрел на палатку графа, затем на другую, принадлежащую Астор. Вечером. Что-либо прояснить удастся лишь вечером. А пока… Борн коротко усмехнулся и вынул меч из ножен. В заплечном мешке, аккуратно завернутый в тряпицу, лежал точильный камень, там же нашлись и другие необходимые для поддержания оружия в идеальной форме, вещи. Что-то подсказывало, что острый меч ему очень скоро понадобится. Точильный камень заскользил по кромке клинка.
   Вечером Борн собрал кое-какие вещи и уже намеревался потихоньку ускользнуть из лагеря, чтобы, как обещал, сменить на посту Халая. Но тут впервые за весь день из своей палатки появилась юная графиня (отсыпалась, наверное). Быстро оглядевшись, она нашла взглядом Борна и стремительно подошла к нему. В руках девушка держала какой-то сверток.
   – Я пойду с тобой! – выпалила Астор и, не давая собеседнику времени на возражения, быстро добавила: – Потом я вернусь с Халаем обратно.
   Борну эта идея крайне не понравилась, однако от неуместного спора он воздержался. Хотя желание запретить этой настырной девчонке покидать лагерь было велико. Ну как, скажите на милость, можно охранять человека, который наперекор всякому здравому смыслу сам лезет туда, где опасней? И все же, чтоб избежать нежелательного внимания, возражать он не стал. Тогда, уж точно, не удастся выбраться незаметно. Таким образом, он подведет Халая, который, если считать со вчерашнего вечера, уже сутки сидит возле зверя. Да и собственное любопытство вряд ли удастся удовлетворить. А главное – кто потом удержит эту неугомонную девчонку от сумасбродного поступка, если ей вдруг вздумается самой, без охраны, проведать раненого барса? Ничего не оставалось, как взять ее с собой.
   – Хорошо, госпожа, идемте. Только тихо.
   Некоторое время они молча пробирались в темноте. Борн на всякий случай придерживал графиню за руку. Не приведи боги, затеряется где-нибудь в этой тьме, среди колючих кустов и мелких овражков, в которых легко можно сломать ногу. Ищи ее потом, спасай. Если успеешь. Враги повсюду, стоит только отвернуться, и все. Посланцы появляются, словно бесы из-под земли, в самых неожиданных местах…
   Борн удрученно вздохнул и прибавил шагу, таща за собой девушку.
   – Поторопитесь, госпожа.
   – Борн, если можно, называй меня по имени, – попросила девушка. И, заметив недоумение телохранителя, поспешно пояснила: – Мне неловко, когда ты зовешь меня госпожой. Ты гораздо старше, и мы уже давно путешествуем вместе.
   Борн недоуменно поднял бровь, чего она, впрочем, не могла видеть в темноте. Конечно же он был примерно того же возраста, что и граф, и вполне мог бы называть девушку по имени… если бы тоже был дворянином. Вообще-то он был просто обязан называть графиню госпожой, но раз уж она сама попросила…
   – Будь по-вашему, Астор. А теперь давайте поторопимся. Нас все-таки ждут.
   Почувствовав их приближение, Барс тихо рыкнул. Халай, не убирая рук от оружия, всмотрелся в темноту. Но уже спустя мгновение Барс расслабился, и горец понял, что это идут свои. Борн и Астор вышли к маленькому, тщательно укрытому и бездымному костерку.
   – Ну как? – первым делом спросила Астор.
   – Так же, как вчера, – отозвался Халай.
   Девушка села поближе, провела ладонью по шерсти зверя.
   – Тебе очень больно?
   – Нет, – ответил он бодро.
   – Не лги мне!
   – А ты не задавай глупых вопросов! – огрызнулся Маркус, понимая, что обман не удался.
   – Но я беспокоюсь о тебе!
   – Глупости. От твоего беспокойства раны на мне не заживут быстрее. И от того, что я начну плакаться, как мне больно и плохо, – тоже.
   – Дурак! – рассердилась девушка и демонстративно стала к Барсу спиной. Он изобразил рассерженный рык, но девушка лишь презрительно фыркнула в ответ. – Этим можешь кроликов пугать, – сказала она резко.
   Но чуть позже, немного остыв, произнесла:
   – Я приду утром.
   Халай и юная графиня скрылись в темноте.
   Борн, крайне внимательно следивший за этой односторонней беседой, невольно подобрался, услышав раздраженный рык, однако потом он заметил то, чего не могла увидеть, но все же почувствовала Астор, – насмешливые искорки в зеленых кошачьих глазах. Никакой угрозы не было, лишь лукавство. Определенно подобные повадки несвойственны обычному хищнику. Слишком человеческие у этого зверя были глаза.
   Борн не сразу заметил, что барс за ним пристально наблюдает. На поляне повисла почти ощутимая тишина. Борн, убеждая себя, что барс все-таки не оборотень и в зверином обличье должен сохранить ясность ума, но тем не менее чувствуя себя крайне нелепо, все же спросил:
   – Это ты, де Энхард?
   Барс некоторое время молчал, затем послышалось неохотное: – Гр-р…
   – Это следует понимать как утвердительный ответ? – уточнил телохранитель.
   – Гр-р! – Теперь это действительно звучало утвердительно.
   – Да, это многое объясняет, – задумчиво произнес Борн.
   Барс насмешливо фыркнул так по-человечески. И это послужило окончательным доказательством, что под звериной шкурой кроется разумное существо. Впрочем, Борн уже достаточно давно догадывался, с кем имеет дело, нужны были лишь неопровержимые доказательства. И вот они получены.
   Долгий кропотливый труд, можно сказать, подходил к концу. Остался последний шаг… Борн ухмыльнулся и подумал, что теперь дело примет совершенно иной оборот. Следует лишь лично убедиться, что это действительно тот самый герцог де Энхард, и он в самом деле умеет превращаться из зверя в человека и обратно. А главное, что он способен противостоять магии. Но это будет потом. А сейчас Барс даже не подозревает, насколько могущественные лица заинтересованы в нем. И не узнает, пока не придет время. Улыбка Борна стала уже явной и несколько зловещей. Но барс этого уже не увидел, он спал, измученный болью.
//-- * * * --//
   – Ты один? – словно бы отовсюду зазвенел красивый женский голос.
   – Нет, – ответил мужчина, ничуть не удивившись столь странному эффекту, – он рядом. Но он спит.
   – Ты выяснил? – требовательно спросила женщина.
   – Да, Светлейшая.
   – Это действительно он?
   – Да. Я уверен.
   – Хорошо, присмотрись к нему. Доложишь по прибытии. И не предпринимай никаких действий без особой на то необходимости.
   – Слушаюсь, Светлейшая, – ответил мужчина. Но контакт не прервался.
   – Что-то еще? – В красивом женском голосе звучали раздраженные нотки.
   – Да, Светлейшая. Я весьма обеспокоен тем, что нас так быстро находят. Операция может оказаться под угрозой. Прикажете пожертвовать объектами?
   – Нет, – тон слегка нерешительный. Заметно было, что невидимая собеседница слегка колеблется. – Нет, не стоит. Думаю, они еще пригодятся. Однако что значит «быстро находят»? Ты подозреваешь предателя?
   – Подозреваю. Но кто, сказать не могу. Он очень хорошо маскируется. К тому же не пытается ничего предпринять, лишь дает знать нашим противникам, где нас искать.
   – Хорошо, если тебя это беспокоит – займись. Но не забывай о конспирации. Ты должен остаться с ними до конца.
   – Слушаюсь, – был ответ. И контакт прервался. Невидимое присутствие мощной силы исчезло. Человек нахмурился и подкинул хвороста в маленький костерок. А потом закатал рукав и пристально посмотрел на маленький символ, золотом блеснувший на его руке чуть выше локтя. Миниатюрное стилизованное изображение солнечного диска чуть потеплело под кожей, отзываясь на близость света.

   Маркус де Энхард
   Мне снился довольно странный сон. Словно Борн разговаривал то ли со звездами, то ли с кем-то еще. Я чувствовал золотой свет и силу. Я слышал обворожительно-прекрасный женский голос, словно серебряные колокольчики, звенящий властно и требовательно. Борн же говорил сухо и почти без эмоций. Я почему-то с большим трудом мог понять, о чем идет речь. Но все же кое-что уловил, и от этого становилось тревожно. Очень странные слова, странные собеседники.
   В какой-то момент что-то ослепительно сверкнуло, и я внезапно провалился в еще более глубокий сон уже без всяких сновидений. Но услышанное запомнилось очень четко, так обычно не бывает со снами.
   Проснулся я часа за два до рассвета с ощущением необъяснимой тревоги, видимо навеянной ночными событиями.
   Борн заметил, что я уже не сплю, посмотрел на меня очень внимательно, словно пытаясь рассмотреть что-то новое, ранее не виденное. Затем без всяких предисловий выдал:
   – Я много думал этой ночью и пришел к выводу, что среди нас предатель. Но кто это, сказать не могу. Даже предположений нет.
   Я внимательно прислушался к интонациям в его голосе и почувствовал, как шерсть у меня на загривке становится дыбом. Нет, причиной тому было не заявление о возможном предателе. Еще в привидевшемся ночью сне я не удивился тому, что Борн сделал подобный вывод. Нас действительно слишком быстро находят. Даже в тех местах, куда мы и сами не планировали попасть. Но неужели тот сон был не просто сном? Но с кем в таком случае разговаривал Борн? Что за сила помогает ему? И зачем этой силе понадобились граф с дочерью и я? Ничего не понимаю!
   Борн заметил мое напряжение и даже опасливо отодвинулся, он, похоже, истолковал мою реакцию на свои слова иначе.
   – Ты догадывался об этом?
   Я поспешно изобразил согласный рык. Тем более что это было правдой. Я действительно уже некоторое время догадывался о том, что кто-то сообщает посланцам Тьмы о наших передвижениях. Причем, скорее всего, сообщает посредством магии, иначе они не смогли бы реагировать так оперативно, порой даже опережая нас. Тем более тайный агент в нашем маленьком отряде – это вполне в духе посланцев.
   – Необходимо как можно скорее вычислить этого предателя, – заметил Борн.
   – Гр-р!.. – Он что, меня за идиота принимает? А то я не знаю, что необходимо! Только как вычислить человека, который за такое длительное время ни разу не выдал себя. Он не пытается напасть или причинить вред, лишь сообщает противнику, где нас искать? Можно подумать, я не пытался. Да и сам Борн наверняка тоже. Тайком от остальных.
   – Но если мы найдем этого человека, его нельзя сразу убивать, – продолжил он свои размышления. Молчу, жду продолжения. Пока что я со всем согласен. Только вот состояние тревоги все никак не проходит. Борн вызывает неосознанное подозрение. Ну почему, спрашивается? Из-за странного сна? Я упорно пытался увидеть в нем что-то необычное или же уловить в его словах намек на этот ночной разговор с неведомым существом. Ничего не было. Нет, ну не дурак ли? Может, и дурак, но все это неспроста, я уверен!
   Между тем, пока я так размышлял, Борн продолжал развивать свою мысль:
   – Я больше чем уверен, что, если мы попытаемся убить предателя или хотя бы выкажем свою осведомленность, ничто не убережет нас от появления нового шпиона. Впрочем, их уже сейчас может быть двое или больше. Согласен?
   – Гр-р… – И что он мне все разжевывает, будто идиоту? Неужели думает, что я в зверином обличье поглупел, как оборотень?
   – Вижу, ты согласен. Тогда я изложу свой план.
   Дальше Борн рассуждал о том, что нам следует предпринять, чтоб вычислить предателя, но так, чтобы он не догадался, что мы знаем о нем. Его план был рассчитан на нас двоих, что, конечно, гораздо лучше, чем пытаться ловить шпиона поодиночке, при этом никому не доверяя. Этот план был даже весьма неплох, но я, если честно, все меньше вникал в слова Борна, предоставляя своей памяти фиксировать все услышанное. Позже, когда это будет нужно, я вспомню и проанализирую каждое слово.
   Солнце медленно вставало, освещая ласковыми лучами траву и вездесущий кустарник, который в этих широтах умудряется расти едва ли не на любом мало-мальски плодородном клочке земли. Неторопливо приближалось наступление нового дня. Даже после теплых ночей в это время становится зябко и неуютно. Честно говоря, я очень не люблю предрассветные часы. В серой дымке подступающего утра рассеивается внимание и клонит в сон. Здесь, вдвоем, мы слишком уязвимы.
   Борн заметил, что я не слушаю его.
   – Ты со мной согласен? – поинтересовался он.
   – Гр-р… – рассеянно ответил я, прислушиваясь к звукам, изредка нарушающим тишину. Так шумит только человек. Ни одно животное не станет так продираться сквозь кусты, когда еще и птицы не проснулись, а ночные животные уже спят. И ни один воин не станет делать этого, если он только не дурак или неуч. К тому же посланцы не нападают при первых лучах солнца. Рассвет – торжество жизни – не их время. Те, кто служит богам, неважно каким, часто суеверны. Они принципиально считают рассвет неудачным временем для убийства. Значит, это Астор и Халай идут. И шумит, конечно, Астор, потому как ходить бесшумно не обучена.
   Спустя несколько мгновений Борн тоже услышал шум и повернулся в ту сторону, непроизвольно положив руку на оружие. Но остался на месте. Очевидно, он тоже понимал, что это не враг.
   Вскоре, как я и предполагал, появились Халай с юной графиней. Я сразу же обратил внимание, что Астор виновато отводит глаза.
   – Что-то случилось, девочка?
   – Ничего неожиданного, – отвечает неохотно.
   – Астор?..
   – Я останусь с тобой на весь день.
   – Зачем? Это может быть опасно…
   – Слушай и не перебивай! – воскликнула девушка. Мне показалось, что она вот-вот заплачет, однако Астор взглянула на меня злыми и совершенно сухими глазами. – Отец сказал, что завтра мы отправляемся дальше, он считает, что нам больше не следует ждать тебя. К тому же ты об этом не просил, когда исчез. Не обижайся, пожалуйста!.. Я пыталась сказать отцу, что плохо себя чувствую и не могу ехать дальше. Но он считает, что в таком случае меня нужно показать лекарю, а не сидеть на месте и дожидаться убийц. Не знаю, что делать. – Взгляд девушки из сердитого стал жалобным. – Мы постараемся придумать что-нибудь до завтра, а если нет…
   – …Я останусь с тобой, – закончил за нее Халай.
   – Нет, – просто сказал я.
   Халай смотрел мне в глаза и не стал ждать, когда Астор неохотно передаст ему мои возражения.
   – Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Ото’о Ша, – произнес он на языке агррами медленно. – Я вижу это по твоим глазам. Ты хочешь потребовать от меня, чтоб я не оставлял девушку. Как кхет’нша, ты вправе приказать не только мне, но и самому старейшине. Однако в этот раз я ослушаюсь.
   Это была довольно длинная и эмоциональная речь для обычно молчаливого Халая, и я понял, что возражать не имеет смысла. Он действительно ослушается прямого приказа, несмотря на то что для любого агррами это равносильно святотатству.
   Терпеть не могу, когда окружающие видят мою слабость и начинают жалеть меня. Но еще больше не люблю, когда близкие идут на жертвы ради меня против моего же желания. Значит, остается единственный выход. И как они не понимают очевидных вещей? Никому не нужен раненый зверь, добивать меня не будут, внимания, скорее всего, не обратят, а вот они все, находясь здесь, подвергаются опасности.
   – Ладно, будем думать, как меня отсюда переправить.
   – Ты собираешься продолжить путешествие?! – воскликнула Астор встревоженно. – Но ты же…
   – Да, помню-помню. Ранен. Но завтра, думаю, буду чувствовать себя лучше. Проблема в другом: как сделать так, чтоб меня никто не заметил?
   – А по-моему, проблема в другом, – заметила Астор, не забыв передать мои слова остальным. – Как перевезти тебя так, чтобы никто не заметил. Если уж это удастся, то с остальным мы как-нибудь справимся. Я думаю, тебя даже прятать не придется. Халай может сказать, что барс – священный зверь для агррами, и потому он тебе помогает, а мы помогаем ему. Это даже не ложь.
   Не сказать, что Астор абсолютно права, но в целом все мы с ней согласились и дружно принялись размышлять над тем, как решить эту маленькую проблему с минимумом доступных средств. Учитывая, что необходимо сохранение полной тайны, средств у нас всего ничего. К тому же мысль о том, что меня можно выставить на всеобщее обозрение всего нашего пестрого отряда, словно какую-то диковинную священную реликвию, меня не слишком вдохновляла. Этот план Астор мы оставили на крайний случай.
   Именно юная графиня и выдала первую идею:
   – Может, сделать носилки и перенести тебя ночью? А там уже будем решать, как быть. Нам троим, думаю, будет не очень сложно.
   Идея, к сожалению, не была оригинальна. Думаю, каждому из нас она уже приходила в голову, но тут же была отвергнута. Во-первых, я не маленький котенок, и, таща меня ночью через этот проклятый кустарник, можно наделать столько шума, что о конспирации и говорить нечего. Что бы там Астор ни думала, я достаточно тяжел: какую бы форму ни принял, масса тела не изменяется. Во-вторых, может статься, что после этого уже и некому будет прятаться. Утыкают стрелами с перепугу, как ежиков, а потом будут разбираться, кто это шляется по ночам в округе с таким шумом. У людей графа нервы и так сейчас на пределе. Ох, представляю, что будет, когда мы заявимся в лагерь такой компанией… Нет, нужно что-то другое.
   Новую идею предложил Халай. На первый взгляд тоже не самую лучшую. Да он и сам это понимал.
   – Может, привести сюда коня? Вот только как вывести его из лагеря незаметно для всех?
   – Ну положим, вывести незаметно одного коня я бы мог, – возразил Борн. – Но толку нам от этого? Как посадить его в седло? От него же все лошади шарахаются!
   Все взгляды обратились в мою сторону. А я тем временем потихоньку трансформировал свои голосовые связки. Процедура эта, надо сказать, отнимает крайне много энергии и еще вчера вполне могла меня доконать. Но разговаривать через Астор в данной ситуации довольно неудобно.
   – Борн, полагаю, этот вопрос решается довольно просто, – произнес я и на мгновение позволил себе полюбоваться произведенным эффектом. Столь изумленных лиц я не видел уже давно.
   – И ты мог так с самого начала? – спросил Борн почти возмущенно.
   – Нет. Сил не хватало. Но мы сейчас не об этом… Посадить меня в седло не так уж трудно, если лошадь обученная, ее можно заставить присесть. А потом привязать меня к седлу, чтоб не грохнулся ненароком в процессе движения.
   – Ну да, – скептически хмыкнул Борн, – и где же найти лошадь, которая позволит посадить себе на спину такого зверя?
   – А ты думаешь, таких нет? – Мне вдруг захотелось подурачиться. Я уже понял, что проблема в принципе решена, и настроение значительно улучшилось.
   Подурачиться мне не дала Астор. Сообразительная девочка…
   – Шторм! – воскликнула она победно.
   – В самом деле, Шторм его не боится! – воспрял духом Халай. И тут же добавил менее радостно: – И никого не слушается.
   Теперь настало мое время радоваться собственной предусмотрительности.
   – Ты не совсем прав, Халай, Шторм не слушается лишь потому, что вы не знаете, как этого добиться.
   – Ты хочешь сказать, его можно заставить? – не поверил Борн.
   – Ну… не совсем заставить, скорее, уговорить. Однако слушаться и вести себя спокойно он будет, если ты, конечно, не попытаешься сесть в седло.
   – А если все же попытаюсь?
   – Рискуешь свернуть себе шею.
   – Понял. Так что надо делать?
   – Просто скажи ему – анэ’гхет [2 - Устаревшее и редко используемое слово в языке агррами, обозначающее непогоду, примерно переводится как штормовой ветер с дождем.].
   – И все?
   – И все. Шторм умный конь, он пойдет за тобой и сделает все, что нужно. Но еще раз предупреждаю: он не потерпит другого всадника, кроме меня. Я всего лишь приучил его идти за человеком, который скажет нужное слово.
   – Понял, – серьезно кивнул Борн и попытался произнести незнакомое слово. У него, конечно, не получилось правильно с первого раза, и Халай принялся объяснять, как поставить ударения, как растянуть гласные, чтоб получилось то, что нужно. Конь не человек, он не будет угадывать, что ему пытаются сказать, лишь отреагирует на правильно произнесенное слово.
   Что у них там в конце концов получилось и когда ушел Борн, я уже не слышал. Страшно клонило в сон. Это все разговоры. Слишком много энергии ушло на контроль трансформированных голосовых связок. Наилучшее лекарство в таких случаях – сон. Долгий и глубокий сон. Сегодня ночью я должен быть способен подняться на ноги… на лапы.
   Унизительно быть беспомощным.

   Графство Шевроз.
   Временный лагерь
   Уже довольно давно ему не приходилось использовать все свои способности в полную силу. И тем не менее Борн на девяносто процентов был уверен, что сработал отлично. Десять процентов можно было сбросить на непредвиденные обстоятельства. Но тут уж и он со своим профессионализмом не смог бы ничего поделать. Борн почти наверняка знал, что никто не видел, как он тайком покидал лагерь, уводя на поводу коня без вести пропавшего де Энхарда. Кроме того, удалось устроить так, что никто не заметил отсутствия юной графини.
   – Здорово, – шепотом восхитилась Астор, – никто не заметил! Как ты это?..
   Борн хмуро шикнул на нее. Вне лагеря его умение было бесполезно, поскольку, чтобы отвести кому-то глаза, надо наверняка точно знать, где находится этот человек… или люди. Сейчас был самый рискованный момент. От лагеря они уже отошли, но еще недостаточно далеко. Если кто-то со стороны приглядывает за лагерем или же кому-то вздумается именно сейчас отойти по нужде, есть большая вероятность, что Борн не сможет его засечь, особенно если наблюдатель догадается вовремя затаиться в окружающем непролазном кустарнике. А какова позиция для убийцы! Вот она, юная графиня, как на ладони, и не сразу поймешь, с какой стороны прилетела смертоносная стрела.
   Борн думал так, озираясь по сторонам. И не знал, что наблюдатель все-таки есть, – человек, которого телохранитель ожидал тут встретить меньше всего. Ну кто мог подумать, что граф, вопреки здравому смыслу, ускользнет от бдительной охраны и вздумает прогуливаться в такое время в стороне от безопасного и обустроенного лагеря. И ведь не собирался сбегать из-под охраны как неразумный мальчишка, всего лишь хотел немного подумать в одиночестве. Если бы Борн знал об этом, он, наверное, перестал бы задаваться бессмысленным вопросом – в кого такой непоседливой и упрямой удалась Астор. Однако Борн ни о чем не подозревал, и графу каким-то чудом удалось незаметным пойти за ними. Может, потому и удалось, что он и не скрывался на самом-то деле.
   На маленькой стоянке было тихо, костер почти догорел. Тлел едва-едва, только чтобы Борну – а в основном, конечно, Астор – было видно, куда идти. Кто бы сомневался, что настырная девчонка наотрез откажется сидеть на месте и тем самым пропустить самые важные, по ее мнению, события. А оставлять юную графиню в лагере под охраной, как все успели убедиться, совершенно бесполезно. Девчонка здорово наловчилась избавляться от слишком пристальной опеки охраны. Вот только Борна и де Энхарда ей обмануть еще ни разу не удавалось, даже Ортон и тот через раз оставался в дураках. Так и получалось – графиня обязательно сбежала бы, оставь ее хоть на минуту без присмотра. И тогда что безопасней? Таскать девчонку за собой ночью, когда, возможно, за каждым кустом прячется убийца, который не побоится рискнуть собственной жизнью, лишь бы достать жертву? Или же понадеяться на бдительность охраны и Ортона? Парень слишком молод, не справится он с этой чертовкой. А к тому же Борн с некоторых пор ему слегка не доверял. Он вообще теперь никому не доверял… Да еще эта необходимость сохранять тайну. Просто чудо какое-то, что за эти дни никто ничего не заметил! Все еще живы, никаких нападений не было. И это притом, что они вели себя совершенно неразумно и были уязвимы до крайности. Но пока что все, каким-то чудом, обходилось.
   «Это ненадолго, – отстраненно подумал Борн. – Нам просто неприлично, бесстыдно везет. А такое везение, как правило, в один момент прерывается быстро и страшно. Кто-то, возможно, заплатит жизнью за наше нынешнее везение…»
   Сейчас граф и его дочь в большей опасности, но нападений пока нет. Тоже везение? Или посланцы пока не знают, где искать задержавшийся в пути отряд? Вполне может быть, если у шпиона нет возможности сообщить своим о местонахождении кортежа. Но скоро он такой способ найдет, можно не сомневаться. Магию, например. Очень похоже…
   А они тут который день сидят на месте в безлюдной глуши и шляются по ночам среди этого проклятого кустарника, где можно целую армию спрятать. Борн понимал, насколько неразумно они себя ведут. Халай и де Энхард тоже это понимали. И никто ничего не пытался изменить. Будто так и надо. Не считать же вялые попытки Барса возразить, его даже девчонка слушать не стала. В любом случае бросать раненого де Энхарда никто не собирался. Он был нужен, вот и все. Всем им зачем-то нужен.
//-- * * * --//
   Барс почти с нежностью посмотрел на Шторма. Сколько уже раз он удивлялся редкостному бесстрашию своего коня. Он не боялся темной ночи, чужого человека, ведущего его в эту непонятную ночь, потому что знал, что его ведут к единственному хозяину. А в том, что Шторм знал это, Барс ни на миг не сомневался. Конь даже не испугался его звериного обличья, словно бы хозяева каждый день должны превращаться в здоровенных хищных котов.
   Вообще-то Маркус никогда не любил лошадей, и даже не потому, что большинство из них от него шарахались. Просто у него было исключительно потребительское отношение к этим беззащитным, по его представлениям, животным. Не раз за свою жизнь ему приходилось в трудной ситуации утолять голод за счет собственного коня, и, что греха таить, порой даже в сыром виде. Честно говоря, в сыром виде они ему как раз больше нравились. Ведь нужно непременно выжить самому. В общем, отношения с лошадями у Барса не сложились. Но Шторм… Шторм – это совсем другое дело. Он не средство передвижения, он партнер, не слабая лошадка, а весьма сильное животное.
   – Твой конь такой же упертый, как и ты, – заметил Борн. – Ни в какую не хотел идти со мной, пока я не произнес то заковыристое слово со всеми правильными ударениями.
   Шторм, не обращая внимания на запах крови, низко опустил голову и тихо фыркнул. Его горячее дыхание вздыбило шерсть на спине Барса.
   Астор присела рядом, отстранив конскую морду.
   – Ну как?
   Барс коротко рыкнул.
   – Жив пока, как видишь.
   – Да ну тебя, с твоими дурацкими шутками!
   Борн опустился рядом на корточки. Со скрипом потер небритый подбородок.
   – Ну ладно, Барс, коня мы привели. А как ты собираешься на него взгромоздиться?
   – Если бы я знал, – ответил тот коротко. На минуту прикрыл глаза. Разумней было бы, конечно, не тратить силы понапрасну и трансформировать голосовые связки обратно. Но разговаривать через Астор… девочка не всегда соглашается адекватно передавать его слова остальным.
   – Будем думать, – заявил Халай, поняв, что ответа не дождется.
   Астор крепко обняла Барса за шею, носом уткнулась в перепачканный мех.
   – Ой, Маркус, как я боюсь, что у нас ничего не получится! Отец узнает, что будет…
   Борн и Халай разом вскинулись, хватаясь за оружие. Барс оскалил клыки, собираясь зарычать. Однако тревога оказалась ложной. Из кустов с треском выбрался граф.
   Конечно, как в плохой комедии, он оказался именно здесь и именно сейчас.
   Даже в темноте было видно, что лицо де Энакера пылает гневом. Может быть, он был зол оттого, что все делалось в тайне от него. А может быть, припомнил, как Барс однажды выбрался из постели Астор. При наличии воображения представить он мог все, что угодно. И нельзя сказать, что граф страдал полным отсутствием воображения.
   Борн раздраженно хмыкнул и вновь опустился на корточки, не слишком вежливо покосился на графа.
   – Так я и знал, что это не может долго продолжаться. Какого беса вы пришли сюда ночью, граф? Вам жизнь уже не дорога?
   И мысленно про себя: «Как ты мог его не заметить, остолоп?!»
   Де Энакер даже опешил. Вопрос никак не вязался с обычно вежливыми и предупредительными манерами Борна. А тот между тем продолжал:
   – Вы хоть понимаете, что делаете, граф? Ладно, вашей дочери подобная взбалмошность и безответственность, в какой-то мере, простительны, она, по сути, еще ребенок. Но вы-то взрослый, здравомыслящий человек!
   – Остынь, Борн, потом будем разбираться, – прорычал Барс. – Лучше давайте поскорей убираться отсюда. Что-то нехорошее у меня предчувствие. Если граф вас выследил, то кто-то мог выследить и его.
   Борн раздраженно буркнул что-то напоследок, но мысленно согласился. Барс даже сам вряд ли догадывался, насколько его подозрения верны. Ведь мало кто знает, что Холос – мастер неприятных случайностей. И если среди посланцев найдется достаточно толковый жрец-маг, он безошибочно укажет место и время, когда можно застать жертву в самой неприятной для нее ситуации. И даже иной раз эту ситуацию подстроить. А сейчас самый подходящий для этого момент. Обе жертвы далеко от лагеря, ночью. И всего двое охранников.
   Борн мысленно поморщился и помог Халаю аккуратно устроить Барса поперек седла. Это оказалось не самым простым делом. Во-первых, Барс в обоих своих обличьях был далеко не легоньким. Необходимо было перенести эту беспомощную тушу так, чтоб не навредить, раны за такой срок не успели зажить, и в любой момент от неосторожного движения могло открыться кровотечение. К тому же его надо было закрепить в седле, чтобы не упал при движении. Ведь раненый Барс не мог бы держаться сам. Однако им наконец-то удалось его устроить, не без помощи графа конечно же.
   Халай взял Шторма под уздцы. Борн запалил факел, а затем загасил костер.
   – Осторожней, – сказал он горцу, – если конь споткнется… – Борн не закончил фразу, но в том и не было необходимости. Всем и так было понятно, что станет с Барсом, если Шторм ненароком споткнется в потемках.
   Однако уйти далеко им так и не удалось. Именно сейчас, словно бы по всемирному закону подлости, их ненормальное везение кончилось. Оказалось, что осторожно продираться в темноте сквозь густой и колючий кустарник Шторму было ох как нелегко. Приходилось постоянно останавливаться, чтобы расчистить коню дорогу.
   К счастью, Борн и Халай старались не слишком далеко удаляться от своих подопечных. Поэтому они успели вовремя обнажить оружие, когда Барс поднял тревогу.
   На проплешину, где еще недавно горел костер, бесшумно выскользнуло несколько темных фигур. Сначала их даже трудно было разглядеть, не зря считается, что ночь для посланцев – родная стихия. Однако вот двое первых обнажили свои тусклые сероватые клинки и ринулись в атаку. Они уже поняли, что обнаружены.
   Борн тихо ругнулся и швырнул одному из нападающих факел в лицо. Пылающая деревяшка глухо стукнула о подставленный меч, но дальше убийце было несладко. Телохранитель атаковал его быстро и яростно. Вторым занялся Халай.
   Полыхнуло пламя. Отбитый в сторону факел упал в кусты, и те мигом загорелись.
   В этом ярком освещении стало четко видно, как третий убийца с арбалетом в руках хладнокровно выцеливает беззащитных графа с дочерью.
   Барс действовал по наитию. Он совершенно не думал о том, что ему может просто не хватить сил на этот отчаянный рывок. Или что это может его просто убить. Лапы оттолкнулись от седла, и большой белый зверь, порвав ненадежную веревку, которой его пытались закрепить, распластался в гигантском прыжке.
   Графу и Астор, наблюдающим за этим прыжком-полетом, показалось на миг, что он не допрыгнет. Слишком далеко. Но в следующий момент Барс обрушился на своего противника.
   Астор впервые видела, как он убивает. Это было завораживающе жутко, но как-то по-звериному естественно. Даже раненный, Барс поражал воображение своей кошачьей гибкостью. Он обрушился на своего противника, словно лавина. Теперь слышался неприятный хруст и хрипы.
   Девушка испуганно зажмурилась. Внутренности вдруг захлестнуло волной боли. Она закричала, уже понимая, что это может означать. Барс лежал на земле, нелепо подвернув лапы, и не двигался. Его противник лежал рядом. Мертвый. Астор закричала снова и бросилась к нему, не обращая внимания на предостерегающий крик отца.
   Противник Борна вдруг вышел из схватки и с поразительной скоростью рванул вслед за девушкой. Телохранитель, не раздумывая, метнул ему в спину кинжал с левой руки. Попал на редкость удачно – в сердце. Затем он помог Халаю. Впрочем, горец и сам неплохо справлялся. Ему достался гораздо менее ловкий и опытный противник.
   Наконец они вместе собрались вокруг Барса. Он лежал на земле и на первый взгляд не подавал признаков жизни. Левая передняя лапа неестественно подвернута, ясно было, что она сломана. Вся шерсть его была перепачкана в крови.
   Халай присел, быстро осмотрел Барса. И констатировал мрачно:
   – Жив, – потом добавил гораздо тише, – пока.
   Астор безнадежно всхлипнула. Лучше остальных она понимала, что ее любимый сейчас на грани смерти.
   Барс медленно открыл глаза, обвел всех затуманенным болью взглядом и опустил веки. Понимал ли он, что видит вокруг?
   – Надо что-то делать! – Халай в бессилии скрипнул зубами. – Раны открылись, он истечет кровью. Да и вот… – Только сейчас обнаружилось, что в груди, как раз под сломанной лапой, торчит короткий нож.
   – Сделайте же что-нибудь, он умирает! – воскликнула Астор, отчаянно надеясь, что мужчины все-таки придумают… спасут…
   – Но чем мы можем сейчас помочь? – вздохнул граф, обнимая дочь. Он уже забыл свою злость, и ему, так же как остальным, очень хотелось, чтобы Барс выжил. Но в отличие от своей дочери де Энакер являлся человеком здравомыслящим и слишком хорошо понимал, что помочь здесь могло только чудо. Или вмешательство богов. Но боги слишком редко вмешиваются в дела смертных, вряд ли стоит на них рассчитывать.
   Только Борн с мрачным молчанием наблюдал за этой бесполезной возней. Затем внезапно буркнул: «Мне надо подумать» – и отошел в сторону, ничего не объясняя остальным.

   Барс
   Было ясно – это конец. Возможно, с помощью хорошего мага-целителя и удалось бы выжить, но тут не то что мага, а даже обычного деревенского лекаря не найти. У меня слишком много повреждений. Перелом передней лапы, два сломанных ребра, пробитое легкое (результат неудачного приземления на чужой нож), внутреннее кровотечение. К тому же открылись незажившие раны. Я стремительно теряю кровь… и, что хуже, энергию, то, что могло бы помочь мне выжить даже сейчас.
   Умирать не то чтобы страшно – обидно. Когда, прожив десять веков, знаешь, что впереди может быть еще столько же или в десять раз больше, обидно умирать молодым. И не сделав всего, что собирался.
   Рядом безнадежно и отчаянно всхлипывает Астор. Как она по мне убивается… Жалко девочку. Вот странно, ведь это я умираю, жалеть стоило бы себя. С другой стороны, боюсь, теперь и она недолго проживет. Рано или поздно это противостояние закончится победой посланцев.
   Хоть бы уж плакать перестала.
   Больно…
   Попытка вздохнуть оборачивается еще большей болью. В легких что-то булькает, и из пасти вытекает пузырящаяся кровь. Я бы, наверное, мог выжить и с такими ранами, даже без помощи целителя, у меня был бы шанс в другой ситуации. Но убийца, на которого я так неудачно приземлился, в последний миг воткнул в меня зачарованный кинжал. Отвратная такая вещь, подлая, жизнь высасывает. И магию, которая в моем теле наравне с кровью течет.
   Вновь пытаюсь вздохнуть. Бульканье и кровь. Больно.
   Астор сидит рядом и, тихонько всхлипывая, гладит меня между ушами. Ну не плачь, девочка.
   Граф смотрит на меня как-то беспомощно и виновато. Его мне тоже жаль…
   Какие странные мысли лезут в голову…
   Сознание начинает туманиться. Я бы давно должен отключиться и был бы этому рад, однако Астор каким-то образом держит меня. Но сознание все равно уплывает… это хорошо… не будет больно.
   Сквозь туман, застилающий сознание, пробивается странное золотое свечение. Я перестаю чувствовать боль и вообще свое тело. Я даже снова могу думать… но как-то странно. Это я уже умер или просто брежу?
   Я слышал голоса, кажется смутно знакомые, однако слов разобрать не удалось. Обычная человеческая речь почему-то проскальзывала мимо сознания, превращаясь в нечленораздельную тарабарщину. Однако по какой-то причине мне казалось важным понять, о чем говорят голоса из золотого света. О том, что только что умирал, я уже не помнил. Такое понятие, как смерть, в данный момент вызывало у меня лишь смутное беспокойство.
   Я сосредоточился на чужой речи, пытаясь осознать проникающие в мое затуманенное сознание слова. Ну же!.. Получилось!
   – …он умирает, Светлейшая, – сообщил кому-то мужской голос, – все наши планы теряют смысл.
   – Очень плохо! – недовольно отозвался мелодичный женский голос. – Что у вас там случилось?
   – Новое нападение. Его ранили, – ответил мужской голос (я наконец узнал Борна). – Но думаю, дело не только в новых ранах. Это существо слишком живучее, чтобы умереть так быстро от подобных ран. Впрочем, думаю, они его все равно бы доконали, только немного позже.
   – Так… – В голосе невидимой женщины прозвучали задумчивые нотки, в золотом свете зазвенели серебряные колокольчики. – И в чем причина, как ты думаешь?
   – Не знаю, Светлейшая. – Судя по тону, Борн и в самом деле не знал. – Он теряет жизненные силы, словно бы они вытекают вместе с кровью. Возможно, его ранили зачарованным оружием, высасывающим жизнь, но сейчас этого уже не проверишь. На оружии после применения не осталось никаких следов.
   – Он не должен поддаваться магии в звериной форме, собственно, потому его и выбрали, – задумчиво проговорил мелодичный голос незнакомки. И тут она оборвала сама себя. – Все это не имеет значения! Нет времени искать более подходящую кандидатуру. Вылечи его, я дам силу.
   – Просто вылечить? – изумился Борн.
   – Разумеется, нет. За жизнь надо платить. Заключим сделку: пусть убьет Темного – это в его же интересах. Дашь ему всю информацию, какая потребуется, однако объясни как следует – пусть и не пытается разорвать сделку. Я найду его даже в мире мертвых. Впрочем, если уж он попадется в лапы Холосу, то там и без меня обойдутся. А теперь иди. Когда будешь готов – призови силу.
   – Слушаюсь, Светлейшая!
   На этом разговор прервался. Исчез непонятный золотой свет.
   А я вернулся в свое тело и вновь почувствовал боль. Сознание вновь поплыло, но какой-то его частью я успел понять, что подслушанный разговор занял меньше чем одно мгновение времени. Потом мои путаные мысли сосредоточились совсем на другом. Демоны бездны, я не боюсь смерти, но я хочу жить! Мои звериные инстинкты заставляли бороться и искать выход даже в этой безнадежной ситуации. И если все только что услышанное не мой предсмертный бред, шанс есть! За это нужно будет убить какого-то Темного. Никогда не был наемным убийцей, вообще презираю их, но… жизнь того стоит!
   Надо как-то передать Борну, что я согласен. Демоны со всем этим, главное сейчас – выжить, а с остальным потом разберусь! Но как передать? Я же не могу говорить… почему не могу? Ах да, я же в звериной форме. Но надо сказать!.. Как?
   Астор!
   Надо собраться. Последний рывок, а там как сложится.
   Мысль из нескольких четко сформированных слов.
   «Передай Борну – я согласен!»
   Все.
   Астор испуганно вздрогнула.
   – Он умер? – Ей казалось, что плакать и бояться уже нет сил, но слезы почему-то все равно двумя ручейками бежали по щекам.
   Халай присел и подставил под нос Барсу свой кинжал. Пришлось подождать, пока на полированном металле появится несколько влажных капелек. Горец встал, ничего не ответив девушке. Он слишком остро понимал, что это был, возможно, последний вздох Барса.
   Вернулся Борн, увидел бездыханного Барса, но спросить ничего не успел. Заплаканная Астор дернула его за рукав.
   – Маркус просил передать, что согласен. О чем это?
   – Так и сказал? – удивился телохранитель. – Ладно, уходите все.
   – Но…
   – Я могу спасти его, – жестко сказал Борн. – Но пока мы будем пререкаться, может оказаться поздно.

   Что со мной происходило, я понимал с трудом, лишь гораздо позже удалось разобраться в своих странных ощущениях. Сначала было тепло, и все вокруг обволакивал золотой туман, неестественно мерцающий. Тепло распространялось по моему телу, постепенно превращаясь в жар. Затем вернулась боль, которая, казалось, уже навсегда покинула умирающее тело. Боль была просто нестерпима, она была в десять раз сильнее того, что могли причинить раны. Я горел в странном золотом пламени.
   Я бы, наверное, закричал, но из глотки вырвалось лишь сдавленное сипение вместе со сгустками крови. Когти судорожно скребли землю, вырывая куски дерна. Я едва это осознавал и вообще почти ничего не чувствовал, кроме пламени.
   Надо отстраниться от боли, я же это когда-то умел… сосредоточиться и заставить себя не чувствовать. Но вместо этого в моем сознании ледяными осколками взорвался полный боли крик Астор, и я окончательно провалился во тьму.
   Какие-то ирреальные видения. Лица давно умерших друзей или просто малознакомых людей. Они пытаются мне что-то сказать или же предупредить. Однако я не понимаю, хочется только, чтобы они все перестали мельтешить с бешеной скоростью, а лучше вообще исчезли. И только в какой-то частичке сознания свербит назойливая мысль – это не реальность, это мой бред.
   Раздвигая толпу призраков, ко мне подходит девушка. Я сразу узнал ее. Фрида. Когда-то я так любил эти серые, словно грозовая туча, глаза.
   Она протягивает руку, показывая мне порезанный палец, кровь, кажется, навечно застыла неживой рубиновой каплей.
   – Это моя смерть, видишь? – печально говорит она.
   – Знаю. – Я хорошо помню, как она порезалась, когда точила свой меч, и моментально умерла, потому что яд действовал быстрее, чем человек осознавал, что порезался. Я тогда даже сделать ничего не успел. Совершенно бессмысленная, если вдуматься, смерть. Опытный воин, порезавшийся своим же мечом. Фрида, помнится, верила, что оружие время от времени должно получать несколько капель крови хозяина, чтобы помнило, кому служит.
   – Это загробный мир?
   Фрида кивнула.
   – Зачем ты пришел сюда?
   Очень содержательный разговор, одним словом, бред.
   – Умер, наверное, – пожимаю плечами. Как бы я еще мог попасть на тот свет?
   – Ты не можешь умереть, – нахмурилась Фрида. – Ты обещал спасти девушку. Ты заключил соглашение с богиней и теперь должен жить.
   – С богиней?! – Я смутно начал припоминать о том, что было до того, как… я оказался здесь. Борн, видимо, с помощью магии разговаривал с какой-то Светлейшей. Ну конечно, как же я сразу не догадался?! Светлейшей на севере зовут верховную богиню нашего мира. Светлейшая приказала Борну спасти меня, а я взамен должен убить какого-то Темного. Кто это вообще такой? И с каких это пор я стал слышать переговоры богов со своими служителями?
   – Фрида, кто такой Темный? – спросил я наобум. Слухи, конечно, что мертвые знают все, но иногда им известно больше живых, это я точно слышал.
   – Враг, которого ты ищешь.
   Не слишком вразумительно, но от мертвых трудно добиться четких ответов. Какого врага я ищу? Только того, кто хочет убить Астор…
   – Уходи отсюда, – неожиданно говорит Фрида, – за тобой долг. Ты обещал спасти девушку, но она уже идет за тобой.
   Идет за мной? В каком смысле? Растерянно осматриваюсь и вижу прозрачный силуэт Астор, он медленно приобретает объем и материальность. О демоны бездны! Если это не мой предсмертный бред, а действительно загробный мир, то девочка умирает! Что же делать?!
   – Уходи, – настойчиво повторила Фрида, – это место для человеческих душ. Ты не можешь здесь находиться.
   – А я кто?
   – Ты не человек, и ты еще не умер. Иди.
   Очень мило. Мне просто и ненавязчиво напомнили, что я не человек. А то я сам этого не знал. Борн тоже, помнится, когда беседовал с богиней, обозвал меня «это существо». Даже в человеческий загробный мир меня не принимают. Мол, пошел вон, ты здесь не нужен. Да в бездну! Привычное ругательство прозвучало нелепо до крайности, особенно учитывая, что меня выгоняют оттуда, куда я посылал сам не знаю кого.
   Стоило только подумать об этом, и у меня перед глазами заплясали цветные круги, словно я вот-вот потеряю сознание. Можно ли потерять сознание, уже находясь вне его? Видимо, сегодня я это узнал…
   Кажется, я после этого несколько раз приходил в себя, но поручиться не могу. Однако потом то ли засыпал, то ли вновь терял сознание, но уже без бредовых видений. Наконец очнулся окончательно. По крайней мере, осознал, что больше не хочу спать или проваливаться в вязкую муть болезненного беспамятства. Тело сковывала сильнейшая слабость, веки казались неподъемными. Понадобилось пару минут, чтобы собраться с силами и разлепить глаза. И еще какое-то время, чтобы сфокусировать расплывающийся взгляд.
   Сперва я даже не совсем понял, где нахожусь. Однако, слегка сосредоточившись, обнаружил, что лежу на чем-то мягком. Похоже на одеяло из шкур. Вокруг стенки… чего? Ага, палатка! Так, меня, похоже, все-таки перенесли. Отрадно. И, судя по лучам света, пробивающимся снаружи, сейчас уже день.
   А этой ночью я едва не умер…
   Есть о чем подумать. Но сначала разобраться, в каком я состоянии.
   Пошевелиться с первого раза не удалось. Со второго, впрочем, тоже. С третьего раза едва-едва повернул голову. И то радость. Скашиваю глаза на свои конечности. Лапа. Следовательно, я все еще в звериной форме. Ничего удивительного, у меня и двигаться-то сил нет, а уж на трансформацию и вовсе энергии не хватит. Борн, конечно, вылечил меня – непонятно, однако, каким образом, – но вернуть утраченную энергию то ли не смог, то ли не счел нужным. С другой стороны, Светлейшая и не давала ему таких указаний.
   От нечего делать разглядываю свою лапу. На когтях засохли комки грязи, белая обычно шерсть сейчас выглядит неприятно бурой от засохшей крови. Интересно, я что же, весь так выгляжу?! Нестерпимо захотелось найти большой снежный сугроб и как следует поваляться в нем.
   Полог палатки откинулся, слегка нагнувшись, внутрь вошел граф.
   Я попытался было подняться, но тут же вынужден был отказаться от несвоевременной идеи. Сейчас я способен разве что моргать.
   Граф присел рядом, вздрогнул, встретив мой взгляд. Видимо от неожиданности.
   – Вижу, вы очнулись. Хотите чего-нибудь? Воды, может быть?
   Согласно моргаю. Пить я хочу, даже очень. Я еще и есть хочу. Но жевать сейчас я вряд ли в состоянии. Похоже, в ближайшее время мне придется питаться исключительно жидкими супчиками. Отвратительно! Я хищник, мне мясо нужно.
   Де Энакер выглядывает из палатки, кому-то что-то говорит. Спустя минуту появляется Халай с двумя большими мисками в руках, ставит их перед самым моим носом. Из одной одуряюще пахнет густым мясным бульоном. В другой, значит, вода.
   Пытаюсь дотянуться, но конечно же ничего не получается. Обидно! Миски в двух сантиметрах от моего носа, но у меня нет сил сдвинуться даже на миллиметр. От соблазнительного запаха желудок скручивают спазмы.
   Из глотки невольно вырывается злое рычание. Дожили! Так и с голоду подохнуть недолго!
   Халай обхватывает меня одной рукой за шею, чуть приподнимая, другой рукой подвигает миску. Он что, рассчитывает, я смогу так есть?!
   Высовываю язык, пытаясь лакать. Получается паршиво – рука Халая давит на горло.
   Помимо воли представляю, как я сейчас выгляжу. Ничего себе, красочная композиция! Красный от натуги Халай пытается удержать мою жалкую, безвольную тушу за шею. Я, полузадушенный, с вываленным наружу языком и ошалело выпученными глазами. Несмотря на всю серьезность ситуации, мне стало смешно. И я бы, наверное, засмеялся, но звери, к сожалению, смеяться не могут. Я смог лишь фыркнуть и конечно же подавился.
   Халай встревоженно заглянул мне в глаза, но, увидев улыбку графа, все понял.
   – Раз смеешься, значит, все не так плохо, – облегченно заметил он.
   Да уж, просто замечательно! Лучше бы поесть дал, умник. И какой я после этого священный зверь, скажите на милость? Кошка драная.
   Халай, похоже угадав мои мысли, принялся меня кормить. Лучше даже не думать о том, как все это выглядит со стороны. Граф, по крайней мере, поспешно ретировался. Наверное, чтобы не засмеяться в моем присутствии.
   Закончив меня кормить, Халай принялся рассказывать, что произошло после того, как я отключился, справедливо полагая, что это будет мне интересно.
   Оказалось, мое чудесное излечение далось Борну совсем нелегко. Вернувшись в лагерь, он сразу же отправился отсыпаться. И добудиться его не могли до сих пор.
   Крик Астор перед тем, как я отключился, мне не послышался. Девушка по какой-то причине потеряла сознание.
   Халай высказал предположение, что так на нее подействовала наша связь. Ведь, когда меня ранили в первый раз, Астор каким-то образом это почувствовала. Я вспомнил, какую адскую боль ощутил в тот момент, и мысленно согласился с этими выводами. Если бедная девочка почувствовала хотя бы десятую часть того, что досталось мне… Как-то сразу приходят на ум слова Фриды из моего бредового видения. «Она идет за тобой…» – так сказала мертвая воительница. А если это был не совсем бред, и Астор могла в самом деле умереть вместе со мной?! Даже думать о таком неприятно. У меня жизнь беспокойная, и что, теперь не одно десятилетие беречься, чтобы не подставить ни в чем не повинную девушку?
   Ну Странник, удружил ты со своим подарком!
   Больше новостей у Халая не было. В бессознательном состоянии я пробыл полсуток, против ожидания, это не так много. Если бы меня лечил даже самый искусный лекарь с хорошими магическими способностями, после такой встряски я провалялся бы в таком состоянии не менее суток, да еще потом неделю бы был ни на что не способен. Чему удивляться, ведь, насколько я понял, меня спасло от смерти какое-то весьма могущественное существо, как бы не богиня. Впрочем, в последнее верилось слабовато, за всю свою жизнь я ни разу не сталкивался с богами и сильно сомневался, что они вообще вмешиваются в человеческую жизнь.
   – Ну что тебе еще рассказать? – спросил Халай. И конечно же, не дождавшись ответа, продолжил сам: – Когда мы тебя привезли, люди графа очень удивились. Я сказал, что ты священный зверь племени, которого мы призвали для защиты графини. Что ты был ранен, спасая ее жизнь. И мы не двинемся с места, пока ты не выздоровеешь. Граф, кстати, против непредвиденной задержки не возражал.
   Я мысленно усмехнулся. Неплохую историю придумал Халай! А самое главное, совершенно правдивую. Ведь я действительно помимо всего прочего, являюсь священным зверем племени, и о моей дружбе с Астор все знают. Не раз видели меня в зверином обличье рядом с девушкой. Ну и наконец жители равнин очень мало знают об агррами, посему вполне могут допустить, что те владеют некой особой магией, призывающей священных зверей. В конце концов, это все уже из той области, что касается богов и духов, а значит, как я уже мог убедиться, совершенно непредсказуемо.
   – А ран у тебя нет, – сообщил в заключение своего обстоятельного рассказа горец. – Мы тебя внимательно осмотрели, ни переломов, ни ран, даже шрамов нет. Борн предположил, что такое плохое состояние у тебя было из-за потери жизненной энергии, возможно, среди посланцев был маг. Так что ты отдыхай, родич, восстанавливай силы. Я позже зайду. – Уложив меня поудобней, он тихонько удалился.
   Очень вовремя. Чувствую, что во время этого одностороннего разговора здорово утомился. Веки отяжелели, глаза уже невозможно было удержать открытыми, и вскорости я уснул.

   Снятие масок.
   Раунд первый
   Барс выбрался из палатки, шумно вздохнул, неуклюже переступая лапами. Выглядел он довольно невзрачно: густая и пушистая белая шерсть свалялась, кое-где слиплась и свисала неопрятными бурыми комками. Взгляд зеленых кошачьих глаз казался не по-звериному разумным из-за сквозившей в них усталости. Он взирал на мир, словно древний старец, уже очень много повидавший в этой жизни.
   Зверь лег у входа в палатку. Со вздохом положил голову на лапы, пристальным взглядом провожая каждого прохожего. Люди нервно ежились и старались обойти палатку по широкой дуге. Очень неуютное ощущение возникало под этим пронизывающим до костей взглядом.
   Горцы реагировали спокойней, они-то знали, что, как бы странно Барс ни смотрел сейчас, им ничего не грозит. А вот люди графа теперь постарались не только обходить палатку стороной, но и вообще не появляться в пределах видимости зверя. Хищник все-таки, кто его знает, что выкинет в следующий момент?
   Сам Барс едва ли замечал реакцию людей, погрузившись в свои размышления. В нынешнем состоянии это было, пожалуй, единственное доступное занятие.
   За более чем сутки отдыха он набрался сил только на то, чтобы кое-как выползти из палатки на свежий воздух и плюхнуться на землю у порога. Столь унизительное бессилие было для барса крайне непривычно, отчего его вскорости одолела меланхолия. Самое подходящее состояние для размышлений.
   Почему-то больше всего не давали покоя слова Фриды из того странного то ли сна, то ли видения. Что это было на самом деле – реальный загробный мир или же тревожный сигнал подсознания? И почему именно Фрида говорила с ним в этом видении, не потому ли, что в последнее время он слишком часто ее вспоминал, тревожа покой?
   «Тебе здесь не место. Ты не человек».
   И впрямь, глупо было бы считать себя человеком, смешно даже. Ему ли не знать? Но никогда прежде Барсу не говорили это так. Почему-то, несмотря ни на что, было трудно отделить себя от рода человеческого. Душа упорно отказывалась признавать очевидное.
   Барс всегда помнил, что в его жилах течет кров ках-аа-лу, загадочной и совершенно непонятной расы. И когда задумывался об обстоятельствах своего появления на свет, крепко подозревал – его мать наверняка знала, что ее ребенок унаследует от отца-человека лишь внешнюю схожесть и такое же крупное телосложение. Каким образом она этого добилась, он даже не представлял. О том, что внутреннее строение его организма весьма отличается от человеческого, можно даже не упоминать. Самые явные признаки конечно же долголетие, возможность полной или частичной трансформации тела. Когда-то давно, когда Барс безуспешно пытался понять свою природу, он усиленно изучал оборотней и в конечном итоге пришел к выводу, что не имеет с ними ничего общего. Оборотни – проклятые. И этим все сказано. Они неспособны контролировать свою звериную ипостась. В звериной форме их обуревает безумная жажда крови. Ни один хищник, даже больной бешенством, не сходит с ума настолько. Это что-то не просто звериное, это дозвериное! Их жажда крови имеет запредельную природу, она идет от самого Холоса.
   Барс же, когда принимал звериную форму, полностью сохранял разум. Хотя это тоже неправильное сравнение. Он в любом обличье был зверем, хищником, но хищником разумным и умеющим вести себя, как человек. Лишь постоянные рамки самоконтроля удерживали его истинную суть от того, чтобы проявиться во всей красе. Рамки эти, однако, были жесткими.
   Опять же, оборотни неспособны к частичной трансформации и в свое изменение не затягивают посторонние предметы, такие, как одежда, например. Или вещи, близкие к телу. Знакомый маг как-то объяснил Барсу, что сам он генерирует некое поле, небольшое, но весьма мощное, преобразующее вместе с владельцем все, что в него попадает.
   Впрочем, оборотни – они, так или иначе, люди или были таковыми до того, как продали душу Холосу за метку зверя. Барс же изначально являлся существом полумагическим.
   «Вот и признался себе наконец, что другой. – Барс поднял голову, тоскливо покосился на небо, вздохнул и опустил вновь на лапы, прикрыв глаза. – Десять веков себя обманывал, причисляя к человеческому роду, на очевидные вещи предпочитал закрывать глаза. Так обманывал, что сам поверил. Дур-р-рак!»
   Кто-то подошел и сел рядом. Глаза открывать было лень, но он и по запаху определил, что это Борн с графом.
   – Хандришь, герцог? – весело спросил Борн. – Вот и зря. Жизнь прекрасна. Тебе ли этого не знать?
   Барс нехотя открыл один глаз, удивленно посмотрел на телохранителя. Герцогом его не называли уже очень давно, пожалуй, уже пару веков. И никому, кроме Астор, он о своем происхождении не рассказывал. Вряд ли девочка стала бы об этом болтать кому попало, даже и Борну.
   – Ну что смотришь? – ухмыльнулся Тайвер. – Знаю я, знаю…
   «И что ты еще знаешь?» – вяло подумал Барс.
   – Многое, – ответил на невысказанный вопрос Борн, видимо прочтя его в глазах.
   – А почему герцог? – тихо поинтересовался граф. Он, похоже, не очень-то и удивился.
   – Это его официальный титул, – беспечно сообщил Борн. – Крон-герцог де Энхард. Последний существующий представитель древнейшей царской династии. Наследный принц давно не существующего государства.
   Барс досадливо скривился, обнажив клыки.
   – Вы серьезно? – Вот теперь де Энакер удивился. – Никогда бы не подумал, уж простите, Маркус, но ваши манеры иной раз… – Граф деликатно не стал заканчивать.
   – Более чем, – кивнул Борн. – Скажу больше, вам, граф, повезло заполучить в телохранители самое старое существо этого мира, не считая богов.
   «И впрямь много знает, зараза!» – Барс опасно сузившимися глазами посмотрел на Борна. Он разозлился. Очень. Гнев придал сил. Поднявшись на чуть подрагивающие лапы, он угрожающе зарычал, обнажив длинные клыки.
   Граф непроизвольно отшатнулся. Борн же остался на месте, старательно демонстрируя безразличие. Однако Барс чутко уловил страх. Борн очень быстро взял себя в руки, но обмануть зверя не смог. Трудно оставаться равнодушным, когда на тебя наступает разъяренный хищник.
   Барс чувствовал настойчивое желание перегрызть Борну глотку. Но вокруг было слишком много посторонних глаз. Вряд ли люди будут равнодушно наблюдать, как зверь убивает человека. К тому же по здравом размышлении, которые все же иногда пробивались сквозь злость, с Борном еще следовало серьезно поговорить. Оч-чень серьезно! Хотя бы для того, чтобы понять, зачем телохранителю вдруг понадобилось прилюдно раскрывать его тайны.
   И все же от маленькой демонстрации силы Барс удержаться не смог. Борн в последний момент успел отшатнуться. Лапа зверя мелькнула с невероятной скоростью, вспарывая одежду на Борне когтями.
   В наступившей гробовой тишине Барс спокойно лег на прежнее место. Ему доставило непреодолимое удовольствие ошеломление людей, а больше того – бледная физиономия Борна. Даже подступившая было хандра быстро испарилась. Да в чем, собственно, проблема? Разве что-то изменилось оттого, что он признал себя ках-аа-лу, а не человеком? Да совершенно ничего не изменилось!
   Только он успел поздравить себя с первой по-настоящему здравой мыслью за сегодняшний день, из палатки выбралась сладко позевывающая Астор.
   Девушка явно пребывала в очень хорошем настроении. Лучезарно улыбнувшись всем сразу, она, к удивлению многих охранников, без всякой боязни присела рядом со зверем, запуская руки в густую шерсть.
   – Ой, какой ты грязный, – заметила юная графиня неодобрительно. – Давай тебя искупаем?
   Барс изумленно вскинул взгляд.
   – Ну а что? – Астор потянула его за шерсть на загривке, понуждая подняться. – Тут ручей рядом, мы зайдем где поглубже…
   Барс уперся всеми четырьмя лапами, извернувшись, вырвался из цепких девичьих кулачков. Отступил на всякий случай в сторонку.
   – Ты что, – удивилась графиня. – Неужто воды боишься?
   Воды он не боялся, естественно, но в зверином обличье очень ее не любил, ничего хорошего, когда густая шерсть тяжелеет от впитавшейся влаги, обвисая сосульками. Можно, конечно, и по старинке, как обычному коту и положено, то есть языком, но эта идея вызвала еще меньше энтузиазма. Барс на всякий случай поспешил отойти еще на пару шагов. Убегать от цепких девичьих ручек как-то несолидно, однако же и оказаться в воде ему вовсе не хотелось.
   – Ну Ба-арсик, – как капризному котенку, укоризненно сказала Астор, – как не стыдно быть таким грязнулей?
   Барс уже готов был ретироваться, и пусть эта взбалмошная девчонка думает что хочет, но тут кто-то громко рассмеялся. Он сердито обернулся и обнаружил, что смеется Халай. Остальные горцы, наблюдавшие эту сцену, прилагали героические усилия для того, чтобы остаться серьезными. Вся эта ситуация была очень глупой. С одной стороны, очень не хотелось позволять Астор сделать то, что она хочет, а с другой – это действительно выглядит так, словно он боится. Понимая, что его берут на «слабо», как мальчишку какого-то, Барс тяжело вздохнул. Рассчитывать на сочувствие горцев в этой ситуации тем более не стоит. По их мнению, Кхели, небесной фее, вообще все позволено.
   Барс беспомощно покосился на графа, выглядел он при этом настолько растерянным, что де Энакер сразу поспешил на помощь:
   – Дорогая, зверь же простудится в ручье. Он еще слишком слаб.
   – С такой-то шерстью, – фыркнула девушка. – Ты лучше посмотри на него – поросенок, а не барс! Весь мех слипся.
   Барс обреченно вздохнул. Похоже, от принудительной помывки ему не отвертеться. Он позволил девушке ухватить себя за загривок и, покорно перебирая лапами, побрел к ручью. За ними последовал целый эскорт из любопытных. Конечно, кто ж откажется от такого зрелища? Хрупкая графиня ведет купаться ручную киску размером с хорошего тигра.
   Барс сердито рыкнул, но делать нечего: он уже фактически согласился.
   Астор завела его в ручей и принялась плескать водой с ладошек. Выглядело это донельзя глупо, ручей был мелкий, а густой подшерсток никак не желал промокать, грязные потеки воды склеивали шерсть неопрятными бурыми колючками. Тогда девушка заставила его лечь, чтобы легче было оттирать засохшую кровь и грязь. Барс молча терпел эти издевательства, задаваясь закономерным вопросом: «Как я дошел до жизни такой?» Вода была холодная.
   Сопротивляться не было никаких сил: ни моральных, ни физических. Ему бы чуть побольше энергии, он бы уже трансформировался. А так приходится изображать послушного домашнего котика. Да и домашним котикам при подобном обращении позволено хотя бы царапаться, Барс же был лишен и такой малости.
   Наконец это мучение закончилось. Барс, совершенно чистый, но мокрый насквозь, с прилипшей к бокам шерстью, выбрался на берег.
   – Какой ты смешной! – улыбнулась Астор. – Тебя теперь только высушить, и можно бантик на шею повязать для красоты. Розовый.
   Вот это уже было последней каплей. Выдав возмущенное «гр-рр-мяу», барс поспешно отскочил на пару шагов в сторону, твердо решив живым не сдаваться!
   Тут же грянул жизнерадостный хохот зрителей. Первым засмеялся Халай, за ним не удержались и остальные горцы. Хохотали даже люди графа, хотя и не догадывались, кто на самом деле ручная зверушка графини.
   «Весело им! Тоже, нашли шута! – рассерженно косился на веселящуюся компанию Барс. – Сейчас еще смешнее будет». Он подошел поближе и… встряхнулся по-собачьи. Крупные капли с длинной шерсти полетели во все стороны! Густая, приспособленная для холода горных снегов, шерсть основательно пропиталась водой и теперь охотно ее отдавала. Спустя пару минут промокли все, кто оказался достаточно близко. А взъерошенный барс теперь сильно напоминал отощавшего побеленного ежика: слипшаяся сосульками шерсть торчала во все стороны, что придавало ему донельзя комичный вид. На похудевшей, словно у помоечного кота, морде злобно сверкали кажущиеся слишком большими зеленые глаза.
   Новый взрыв хохота был оглушающим. Суровые воины, словно дети, тыкали друг в друга пальцами и щупали одежду.
   Барс удовлетворенно хмыкнул. Сделал гадость – жизнь в радость.
   – Судя по твоей довольной роже, – заметил подошедший Борн, – ты отыгрался на нас сполна.
   Граф тоже улыбнулся, хотя и более сдержанно.
   – Астор, дорогая, тебе сегодня, похоже, удалось искупать нас всех. А от вас, герцог, я не ожидал подобных мальчишеских шалостей. – Он укоризненно покачал головой.
   «Мальчишеские шалости?! – мысленно возмутился Барс. – А как бы ты реагировал на предложение повязать бантик на шею? Хорошо хоть, эта взбалмошная девчонка не предложила завить усы колечками».
   – Усы колечками? – повторила Астор, подслушавшая этот мысленный монолог. – А что, это идея! Усы колечками, бантик на шею. Розовый, обязательно розовый, шелковый! А еще тебе можно сделать модную стрижку!
   Барс так и сел, потрясенный столь изуверской фантазией.
   Граф и Борн согнулись пополам, медленно оседая на траву. Они даже не могли смеяться в голос, только хватали ртами воздух, конвульсивно содрогаясь.
   «Балаган», – подумал Барс. Впрочем, он больше не сердился. В последние дни все находились в состоянии нервного напряжения и теперь выплескивали его в безудержном веселье. Может, так оно и лучше.
   Следующие три дня Барс старательно набирался сил. Процесс шел, на удивление, медленно. Обычно в таких редких случаях, когда он так сильно выкладывался, растраченная энергия восстанавливалась примерно за сутки. Впрочем, уже на второй день он смог бы трансформироваться, однако это бы опять сожрало весь запас энергии. Барс не спешил, ему сейчас опасно быть беспомощным, лучше уж потерпеть и побыть зверем лишнее время. К тому же как только он вернется к человеческому облику, неизбежно придется разговаривать с Борном и де Энакером. У каждого из них найдутся какие-то вопросы и претензии. А как же без претензий? Но затевать эти разговоры до того, как он поймет, что будет отвечать, не хотелось.
   Тем не менее на третий день Барс решил, что тянуть больше нет смысла. Оставаясь на одном месте, они подвергали себя немалой опасности. И задерживались только из-за него. Но просто превратиться на глазах у всех он не мог. Тем более что его уже считают погибшим и не ждут.
   Пришлось вечером демонстративно покинуть лагерь. Провести ночь в роще неподалеку, чуть-чуть испачкать и повредить одежду, которая, защищенная его магией, после превращения была целехонькой и чистой. На рассвете, рассмотрев свое лицо в отражении ручья, Маркус остался доволен. После ранения он, конечно, восстановился, однако лицо все равно выглядело уставшим, черты заострились. А взгляд уже привычно угрюмо-настороженный. Как раз для человека, проведшего в полном одиночестве несколько дней. Это, конечно, вызовет множество вопросов и подозрений: слишком уж вовремя он пропал. Но кто решится их озвучить?
   Его возвращение вызвало удивленные взгляды, шепотки за спиной, однако под хмурым взглядом зеленых глаз всякое желание задавать вопросы или хотя бы просто привлечь к себе его внимание отпадало начисто.
   – Собирайтесь, – сразу же велел Маркус, – отправляемся немедленно.
   Он вел себя нарочито грубо, говорил тоном человека, не терпящего возражений, чтобы не дать кому-то времени задуматься о нестыковках и странностях. Граф еще вчера был обо всем предупрежден через Астор, так что с этим проблем не возникло.
   Собрались быстро, всем уже надоело сидеть на одном месте. Коней сразу же пустили в галоп, не оставляя времени на вопросы и даже мысли.
   Впрочем, Барса меньше всего интересовало мнение графской охраны по поводу его странного отсутствия. Граф в курсе, а охранники права голоса не имеют. Более всего де Энхарда сейчас интересовали два предстоящих разговора, к которым он эти дни тщательно готовился и даже с некоторым азартом ожидал, кто же окажется первым? Первым оказался граф.
   Когда они вынуждены были пустить лошадей шагом, чтобы дать им отдых, граф нагнал Маркуса во главе колоны.
   – Я хотел бы немного поговорить с вами, не возражаете?
   – Нисколько, – ответил Барс, – но давайте проедем чуть вперед, не нужно, чтобы нас слушали.
   – Конечно, – чуть склонил голову де Энакер. Он тоже предпочитал поговорить наедине.
   Они отъехали на некоторое расстояние от отряда, но так, чтобы оставаться в пределах видимости охраны. Граф пару минут молчал, решая, с чего бы начать этот разговор.
   – Не сочтите за обиду, Маркус, – наконец осторожно заговорил граф, – я вам доверяю, насколько вообще можно кому-то доверять в сложившейся ситуации. Но вы должны понять, я все же вынужден задать несколько вопросов. Это не праздное любопытство, я должен наконец знать, с кем путешествую и кому доверяю жизнь дочери и свою.
   – Достаточно, – прервал Маркус. Получилось излишне жестко, хотя на самом деле потуги графа выспросить все интересующее и при этом оставаться предельно вежливым выглядели довольно-таки забавно. Барс решил перехватить инициативу. Так можно будет избежать лишних вопросов. – Я прекрасно понимаю, о чем вы хотите спросить, поэтому не утруждайтесь, я сам отвечу. – Он сделал вид, что на несколько мгновений задумался. – Ладно, начнем, пожалуй, с начала. Да, все, что сказал Борн – правда. Я действительно ношу титул крон-герцога, что эквивалентно наследному принцу, и согласно действующим законам титул этот останется при мне, несмотря ни на что. Я последний представитель правящей династии Энхардов. Моему роду более трех тысяч лет, так что его можно считать одним из самых древних в этом мире.
   – А как насчет «древнейшего существа в этом мире», цитирую дословно? – спросил граф.
   – Никогда об этом не задумывался. – Барс сделал паузу, затем осторожно продолжил: – Но действительно, с некоторых пор я перестал встречать людей, которые хоть отдаленно могли бы соперничать со мной в количестве прожитых лет. С другой же стороны, я считаю, что старость – это, скорее, состояние тела, чем количество лет. Так что физически и духовно я бессовестно молод, а оглядываясь на прожитые годы – беспросветно стар.
   – Странная точка зрения, – прокомментировал граф, слегка потерявшись в словесных кружевах.
   – Граф, прошу вас, не надо спрашивать, сколько мне лет, – усмехнулся Маркус. – Я, конечно, не кокетливая девица, но, поверьте, сейчас это совершенно неуместно.
   – Вы так охраняете эту тайну, что я могу подумать, будто вам несколько столетий, – слегка улыбнулся де Энакер, пытаясь пошутить. – Разве это такая уж редкость? Маги тоже живут долго.
   Барс лишь задумчиво улыбнулся в ответ.
   – Давайте будем считать, что вы почти угадали, Галатон, и на этом остановимся. Кстати, не возражаете, если я буду звать вас по имени? Раз уж маски сброшены…
   – Ничуть. А мне называть вас герцогом? Или ваше высочество?
   – Напрасно иронизируете, граф. Я никогда не был принцем и, кажется, об этом уже говорил. И называть меня можете, как вам удобно. Против герцога я не возражаю. И, продолжая наш разговор, отвечу на еще один незаданный вопрос, который вас наверняка волнует: я не оборотень. И это доказанный факт.
   – Вы уверены?
   – Уверен. – Маркус невесело усмехнулся. – Это единственное, в чем я на данный момент полностью уверен в отношении себя. Ну что, у вас остались еще вопросы? – Он насмешливо посмотрел на собеседника, ожидая, как тот выкрутится.
   Это на самом деле было не очень хорошо с его стороны, раз уж решил взять инициативу в свои руки, следовало довести дело до конца, а не останавливаться на самой неудобной теме. Однако Маркусу было очень интересно, как граф попытается поделикатней свернуть к беспокоящему его вопросу. Или же плюнет и попытается спросить прямо?
   Де Энакер молчал. Весь этот разговор ставил его в тупик, точнее, в тупик его ставил Барс. Он просто не позволял своим напором спросить о чем-то, не касающемся дела. И вот теперь решающий раунд. Это было похоже на словесный поединок, в котором Барс сознательно уступил графу финальный ход.
   – Собственно говоря, герцог, меня интересуют ваши отношения с моей дочерью.
   Маркус взглянул на собеседника почти удивленно:
   – Браво, граф! Я не ожидал от вас подобной решительности. Вообще-то на мой взгляд, это довольно-таки личная тема, но, из уважения к вашим отцовским чувствам, я отвечу. Однако, – Барс пристально посмотрел в глаза де Энакера, отчего тот поежился, – я надеюсь, Астор об этом разговоре не узнает.
   – Обещаю.
   – Ну что ж, на самом деле все обстоит так: Астор думает, что влюблена, в действительности же ей сейчас просто нужен тот, на кого можно положиться. В такой сложной ситуации она инстинктивно ищет защиты и путает это с любовью. Я не против стать для вашей дочери такой защитой, честно говоря, за время нашего путешествия мы с ней сильно друг к другу привязались, но это не то чувство, которого она от меня ждет. – Маркус сделал паузу, раздумывая, стоит ли продолжать. – Я полюбил Астор, она просто чудесная девушка. Но полюбил, скорее, как сестру. Всегда, знаете ли, мечтал иметь младшую сестренку. Вам не о чем волноваться, граф. Для меня Астор – ребенок, о котором необходимо заботиться.
   – Что не помешало вам оказаться с ней в одной постели, – хмуро заметил граф, явно припомнив случай в горах.
   – А вы помните, каким я там оказался? Не кажется ли вам, что это как раз и было решением проблемы? – с некоторой иронией спросил Барс.
   Де Энакер на миг задумался и был вынужден признать, что это справедливое замечание.
   – Прошу прощения, герцог, ни в коем случае не хотел вас оскорбить.
   – Знаю. Поверьте, граф, Астор с моей стороны ничего не угрожает. Она мечтает о чистой и романтической любви, а я ей этого дать не смогу.
   Именно эти слова убедили графа, вероятно, потому, что они были сказаны достаточно искренне.
   «Остался только Борн, – улыбнулся Барс вслед графу. – Интересно, что он мне скажет?» Но телохранитель, как ни странно, в отличие от графа, словно бы ждал, когда у Маркуса самого закончится терпение. Эта игра, очевидно, должна была затянуться, потому что при желании у Барса могло быть очень много терпения.

Часть вторая
Противостояние

   Графство Шевроз.
   Город Нашон
   Они доехали! Это казалось почти невероятным: после всех сложностей, после всего пережитого добраться до цели. Как ни странно, остальная часть пути прошла без происшествий. Посланцы словно забыли о них. Охранники облегченно вздохнули, а вот Маркус, наоборот, еще больше насторожился. Тревожило его это затишье. Ну не было у посланцев причин отказываться от своих планов вот так сразу. Что они затевают? Барс чувствовал надвигающуюся опасность, очень близкую. Но поделать с этим ничего не мог.
   Нашон очень красивый город, столица графства. Море, много парков, статуи и фонтаны на центральных улицах. Но самое главное – это великолепный порт… Однако экскурсию пришлось отложить. Маркус попросту не позволил, приказав ехать в замок Шевроз.
   Де Энакер попытался было возмутиться.
   – Это столица нашего графства, должны же мы, по крайней мере, знать, как выглядит город!
   – Вряд ли Нашон сильно изменился с тех пор, как вы здесь последний раз бывали, граф, а Астор еще успеет увидеть, если останется жива. В противном же случае это ее вряд ли будет интересовать. – Барс был раздражен, а потому говорил нарочито жестко.
   – Но…
   – Вы собираетесь спорить со мной? – Барс так взглянул на де Энакера, что у того сразу пропало всякое желание спорить, наверное, на месяц вперед.
   Астор обидчиво надула губки, но она хорошо понимала, что все делается только ради ее безопасности. Но ведь так хотелось увидеть город!
   Замок располагался за городской чертой, но достаточно близко. Он с первого взгляда понравился Барсу. Этакая аккуратная, но хорошо укрепленная крепость в старом стиле. Нынче все больше строят поместья да красивые дворцы в ущерб безопасности. А тут при нужде можно и оборону держать.
   – Недурно, – выразил свое мнение Маркус.
   – Действительно, – согласился Борн. Очевидно, он тоже в первую очередь оценивал обороноспособность замка.
   Борн в последнее время вел себя не так, как прежде. После чудесного спасения Барса он словно бы тоже сбросил маску. Он вел себя гораздо более уверенно и независимо, больше не напоминая обычного телохранителя. Пожалуй, они с Маркусом были чем-то похожи. Как ни странно, никаких разговоров Борн не затевал, об обещании Барса не напоминал. Казалось, он намеренно тянет время. Однако герцог решил, что тоже не станет первым затевать этот разговор, терпения у него хватит. А если Борн хочет, чтобы он выполнил договор, пусть сам предоставляет нужную информацию, как ему, кстати, и было приказано.
   Прислуга, как на параде, выстроилась в шеренгу во дворе замка, приветствуя новых хозяев. Охрана замка тоже была здесь, кроме тех, кто дежурил на стенах. В начищенных до блеска, явно парадных, доспехах.
   Маркус крайне внимательно рассматривал людей, сделав незаметный знак Халаю быть начеку (тот, после всего случившегося, решил пока не возвращаться в горы, а повел свой отряд вслед за Барсом). Герцог не упускал ни одного лица, он не сомневался, что среди обслуги замка обязательно есть люди посланцев. Но как они будут действовать, он предугадать пока не мог. Попытаются ли убить юную графиню сразу или же затаятся и будут выжидать?
   Нет, конечно, не сейчас. Глупо было бы нападать, когда все напряжены. Но посланцы нередко предпринимали атаки в наиболее, казалось бы, неподходящий момент и добивались успеха.
   Впрочем, прямо сейчас Барс опасности не чувствовал, но все равно не расслаблялся.
   Парадный въезд получился на славу. Астор так лучезарно улыбалась всем и каждому, что наверняка мигом завоевала сердца своих подданных.
   Утомленные непростой дорогой воины облегченно вздохнули. Теперь можно будет хоть немного расслабиться.
   Халай было порывался устроить своих людей, как привык, в походных шатрах на широком дворе замка. Астор в ответ на просьбу указать место, где это можно сделать, лишь недоуменно пожала плечами:
   – Зачем? Замок большой, мы всех прекрасно разместим.
   – Нам так привычней, Кхели, – попытался возразить горец.
   – Тем не менее в комнатах гораздо удобнее. Во дворе место хозяйственным постройкам, а не людям.
   Дискуссия могла бы затянуться надолго, Халай вознамерился настоять на своем, однако Барса его упорство не устраивало. О чем он приказным тоном и заявил. Горцы разместятся в замке! В этом случае возражений, конечно, не последовало, хотя горцы довольными не выглядели. В конечном итоге сошлись на том, что шатры во дворе все-таки поставят, и часть горцев будет там время от времен ночевать, раз уж им так комфортней. Агррами таким решением остались довольны.
   – Для чего такие сложности? – шепотом спросил Халай. – Ты же знаешь, Ото’о Ша, мы не любим каменных стен вокруг, если это не наши горы.
   – Потерпите, – так же шепотом ответил Маркус на языке агррами, цепким взглядом хищника наблюдая за передвижениями замковой челяди. – Мне нужны верные люди внутри замка.
   – Людям графа ты не доверяешь?
   – Именно. Ни им, ни местным. Я знаю, что среди них есть люди посланцев и они затаились. Ох, чувствую, родич, все стало еще сложней. Опасность рядом, у меня шерсть дыбом.
   – Так плохо? – обеспокоился горец. Чутью Барса он доверял безоговорочно.
   – Хуже, Халай, – Барс вздохнул, – не понимаю я ничего. Никак не разберусь, отчего такая травля, неужто из-за наследства, пусть и такого богатого? Но вот чую, скоро нам туго придется.
   – Почему же граф так беспечно себя ведет? – Горец посмотрел в спину де Энакера, тот был спокоен и даже весел.
   – Он думает, что с приездом в Шевроз все кончится. Оно бы и было так, ведь, вступив во владения, Астор разрушит все планы тех, кто нанял убийц. Но это, во-первых, если дело и впрямь в наследстве, только вот доказательств этому, сам понимаешь, никаких. А во– вторых, убийцы могут пойти и дальше. Они, предположительно, уже отправили на встречу с Холосом одного законного графа.
   – И что примечательно, сделали это аккуратно, не подкопаешься, – заметил тихо подошедший Борн. Причем говорил он тоже на языке агррами. – Ни магии, ни яда, но старика и впрямь убили.
   – Откуда знаешь? – не слишком удивился Барс.
   – Знаю, – с намеком сказал телохранитель, – об этом мы еще успеем поговорить.
   – Ну-ну…
   Слуги расторопно разместили людей. Замок действительно был достаточно большой, места вполне хватало и охране. Половина казарм давно пустовала. Прежний хозяин не держал полный гарнизон.
   – Ну что ж, герцог, – де Энакер довольно улыбнулся, – похоже, действительно добрались!
   Маркус на это оптимистичное замечание ответил недовольным молчанием. Портить настроение графу и Астор категорически не хотелось, у них сегодня, можно сказать, праздник. Только вот жизнь дороже.
   Они расположились в кабинете прежнего графа. Слуги принесли напитки, кланяясь, сообщили, что комнаты для господ уже готовы, а обед подадут через полчаса.
   Астор потянулась к бокалу с виноградным соком, однако Маркус быстро перехватил ее руку.
   – Что такое? – удивилась девушка.
   – Ты, кажется, забыла одно правило: без проверки из чужих рук ничего не брать.
   – Но я пить хочу… – Тон недоуменно-обиженный.
   Барс даже комментировать не стал. Взял бокал, тщательно понюхал сок, напрягая свое звериное чутье, и только убедившись, что ничего опасного нет, отдал Астор.
   Когда-то давно он научился такой полезной вещи, как определение ядов с помощью коротенького наговора «отведение зла». Да к тому же большинство отравляющих веществ имеет хоть и слабый, но особый запах. А Барс никогда не забывал запахов, которые попадались ему хоть раз в жизни.
   – Герцог, по-моему, это уже слишком, – покачал головой Галатон. – Мы что же, теперь и в собственном доме должны всего бояться?
   Маркус коротким жестом приказал слуге выйти. Тот сразу смекнул, кто тут на самом деле командует, и быстренько исчез из комнаты. Барс закрыл за ним дверь и остался стоять, подперев спиной дверь, словно это самое удобное в комнате место. Уши его чутко ловили любые звуки, доносящиеся снаружи.
   – В собственном доме можете не бояться, – серьезно ответил Маркус. – А сюда вы только что приехали. И формально, если помните, еще не владеете Шеврозом. Для этого нужно выполнить кое-какие процедуры. А это дело небыстрое.
   Этому правилу, насколько знал Маркус, уже несколько веков. Десять глав самых знатных семейств королевства должны были одобрить передачу наследства и заверить его законность. А для этого будущий владелец должен был прожить в своих владениях хотя бы две недели. Бывало, что совет наследника и не одобрял, передавал право на собственность другим родственникам. Но это чаще было чисто политическим решением. Совет десяти – наиболее влиятельные в государстве люди, они фактически им правят. Чаще процедура являлась всего лишь формальностью, все-таки чтобы отказать наследнику в праве владеть завещанным имуществом, нужен серьезный повод, но тем не менее это закон – и тут ничего не поделаешь.
   – Это всего лишь формальность, – пожал плечами граф.
   – Простите за грубость, Галатон, но вы притворяетесь или в самом деле не понимаете всей серьезности ситуации?! – сердито рыкнул герцог. Его уже начала выводить из себя эта беспечность и то, что ему, как последнему параноику, приходится одному обо всем беспокоиться. – Вас пытаются убить! И у убийцы осталось не так уж много времени, чтобы сделать это. Но я думаю, что заказчик не остановится ни перед чем, даже когда вы вступите в права собственности. Прежнего графа он убил без колебаний!
   Маркус отошел от двери и теперь нависал над графом устрашающей горой. Сейчас он казался еще больше, чем прежде, словно внезапно прибавил в росте. Де Энакеру начало казаться, что он маленькая мышка, которую разъяренный кот сейчас просто прихлопнет лапой.
   – Разве де Шевроз умер не от сердечного приступа? – все же отважился спросить граф.
   – Графа де Шевроза действительно убили, – обыденным тоном сообщил Борн, занявший место Барса у двери. Они словно бы сговорились никого не выпускать из помещения, пока не закончат этот разговор. – Заинтересованные… гм… люди провели расследование. Способ, которым убили графа де Шевроза, выяснить не удалось. Но то, что инфаркт был вызван искусственным путем, доказано безоговорочно.
   – То есть его в самом деле?.. А я все же сомневался…
   Все взгляды скрестились на Борне, словно ждали, что он опровергнет собственные слова. Телохранитель безразлично пожал плечами. Он сказал все, что собирался.
   Де Энакер, перестав ощущать на себе давящий взгляд Барса, почувствовал себя чуть уверенней. Спросил более осмысленно:
   – Откуда вам все это известно?
   – И не только это? – хмыкнул Маркус.
   – Ты уверен, что сейчас самое время для таких разговоров? – все тем же невозмутимым тоном поинтересовался Борн, вопрос графа он благополучно проигнорировал.
   – Вот сейчас, по-моему, как раз самое время, – кивнул де Энхард. – Мы четверо здесь самые заинтересованные лица, а ты, как я подозреваю, из нас самый осведомленный.
   – Ну хорошо. – Борн наконец тоже отлепился от двери и, подойдя к свободному креслу, сел. – Начнем, пожалуй, с вопроса: герцог, ты знал, на что соглашаешься, когда позволил себя вылечить?
   – Насколько это было возможно в тот момент.
   – Это не ответ! – нахмурился Борн.
   – Каков вопрос.
   Они столкнулись взглядами. Маркус понимал, что Борн просто не хочет говорить кое о чем при посторонних, потому пытается выяснить, что же конкретно знает собеседник. В то же время Борн, по-видимому, вынужден будет ответить на любой прямой вопрос Барса. Разговор не ладился.
   Барс задумался. Возможно, графу и Астор и впрямь не следовало знать всего. Вот только как избежать этого? Все-таки Борну придется смириться с тем, что какую-то информацию придется выдать. Но если получится, не сказать лишнего.
   – Ладно, – наконец заговорил Барс, осторожно подбирая слова, – я знаю все, о чем ты дважды говорил с некой особой на той поляне.
   – Во-от как! – Борн удивленно поднял бровь. – Как же ты смог это услышать?
   – Откуда я знаю! – Барс по-кошачьи фыркнул. Эти дурацкие разговоры вокруг да около начали его раздражать.
   – Все? – настойчиво поторопил Борн.
   Маркус на миг задумался, потом решил рискнуть.
   – Не совсем… речь шла о том, что, заключив сделку с богами, мне не отвертеться от нее и на том свете. И еще Темный. – Он замолчал. Борн взглядом показал, что об этом при посторонних говорить можно. – Я так понял, что эта загадочная личность – наша основная проблема на данный момент?
   Борн кивнул.
   – Этот… Темный… – спросил граф. – Он нанял посланцев?
   – Не нанял, – неприятная пауза, – приказал им.
   Тишина установилась такая, что, казалось, было лышно, как в другом крыле замка ходят слуги. Смысл сказанного до всех дошел не сразу.
   – То есть ты хочешь сказать, что кто-то приказал посланцам? – наконец спросил Барс.
   – Я сказал то, что сказал.
   – Никто не может приказывать посланцам Тьмы, – несколько растерянно проговорил де Энакер, – кроме самого Холоса. Или… его воплощения в мире живых. Но это лишь бессмысленные легенды ненормальных фанатиков! Бред полнейший! Разве кто-то поверит в существование бога смерти на земле?
   Барс пару минут размышлял, а затем выругался в сердцах. Вспомнил, что в приличном обществе так не выражаются, извинился… и повторил с неменьшим чувством.
   – Что? – ошарашенно спросила Астор. Таким Барса она еще не видела. К тому же прежде он так никогда не ругался.
   – Паршиво, – признался Маркус. – И даже не то плохо, что не заставить теперь заказчика отменить контракт, и даже не то, что, перебей мы хоть две сотни этих фанатиков, хоть в два раза больше, это не поможет…
   – Что еще хуже?!
   – То, что Темный (если он впрямь воплощение Холоса) владеет так называемой магией мертвых. Та еще дрянь. Лично я не представляю, как с ней бороться.
   Граф печально вздохнул. Радость оттого, что это тяжелое путешествие наконец-то закончилось, померкла. Не стоило даже надеяться, что все так легко кончится. Можно было бы уже и привыкнуть. Очередную неприятную новость граф принял почти спокойно. Темный лорд, ну что ж, осталось надеяться, что герцог справится и с ним.
   – Тебе все равно придется его убить, – как бы невпопад сообщил Борн герцогу.
   – А то я сам не знаю, – огрызнулся тот хмуро. – Нет, я могу понять, почему именно меня выбрали для этого дела, невосприимчивость к магии и все такое… но магия мертвых! У меня нет ни малейшего желания испытывать эту свою способность таким образом! Тем более что она ограничена внешним полем, которое возникает, когда я обращаюсь в зверя. Вспомните хотя бы тот же кинжал.
   – Куда ты денешься? – ничуть не впечатлился Борн. – И не рычи на меня. Ты живешь взаймы, так что, будь добр, выполняй договор. И вообще, все не так страшно: чтобы стать полноценным темным лордом и овладеть всей доступной магией, нужен не один год, а этот появился всего семь месяцев назад. Есть заинтересованные лица, которые все проявления активности Холоса отслеживают постоянно. Имей в виду.
   – Что ж этого Темного, раз он еще не вошел в силу, не уничтожили сразу? – поинтересовался Барс.
   – Во-первых, его еще найти надо. А это гораздо сложней, чем отследить его появление. Во-вторых, темный лорд, даже еще не вошедший в силу, все равно опасен.
   Повисла короткая пауза. Каждый думал о своем. Маркус переваривал услышанное. Что и говорить, с Темным – все-таки до чего же приспешники Холоса любят пафосные имена – сражаться ему не хотелось совершенно. Он никогда не был любителем глупого и необдуманного риска. Но были два обстоятельства, которые объективно сильней его нежелания. Борн правильно сказал, что он живет взаймы, а значит, обязательства, хочешь не хочешь, придется выполнять. Но гораздо важней для него была Астор, которую он собирался защищать до конца.
   – Вот что, – наконец сказал Маркус, – все эти разговоры нам сейчас никакой практической пользы не принесут. Темного искать придется – это и так ясно. А пока все остается по-прежнему. Я и Борн постоянно будем рядом. Я скажу Халаю, он приставит к каждому из вас хотя бы по двое своих людей.
   – Вы не доверяете моей охране? – спросил граф.
   – Тем, что с нами еще с Ульрата, более-менее, – ответил Барс. – Остальным – совершенно нет. Но если совсем уж честно, полностью я доверяю только горцам. По той простой причине, что любой мой приказ – для них закон. К тому же граф, учтите, после всего происшедшего от вашей охраны осталось не так уж много, боюсь, они с задачей просто не справятся, даже если допустить, что предателей среди этих людей нет. Во что я совершенно не верю.
   – Ясно, все по-прежнему, – печально констатировал граф.
   – Именно.
   Астор грустно смотрела на Маркуса. Почему-то она совсем не удивилась всему, только что сказанному. Хотя после того как Барс едва не умер, она перестала читать его мысли. Он иногда говорил с девушкой мысленно, но и эти разговоры становились все более редкими. Все остальное время Маркус каким-то образом наглухо блокировал свое сознание. И все же была какая-то тревога, которую он не мог скрыть от Астор. И вот, похоже, тревога эта оправдывается. Даже приехав наконец в Шевроз, они узнали, что и здесь надо всего опасаться. Здесь, как оказалось, даже больше, чем раньше. Нигде нет для них безопасного места.
   Печально. Однако девушка наверняка знала, что Маркус будет ее защищать, что бы ни случилось, какая бы опасность ей ни грозила. От этого страшно и в то же время очень приятно, что кто-то способен на такое ради нее.
   – Идите отдыхайте, – прервал ее размышления Барс. – Борн?
   – Я присмотрю, – кивнул телохранитель. – Вечером поговорим.
   – Хорошо, а я пойду пока познакомлюсь с начальником местной охраны. Надо же знать, на что здешний народ годен.
   На том и разошлись.

   Андрес Солер, капитан замковой стражи, сидел на лавке у казармы, словно простой солдат, и мрачно точил свой меч. Подчиненные, знавшие капитана достаточно хорошо, предпочитали обходить его стороной.
   Андрес пребывал в состоянии угрюмого недоумения. Новый граф наконец приехал, казалось бы, радоваться надо, теперь-то порядок будет. Однако все было слишком уж странно. Те же горцы, например. Что, спрашивается, делать целому отряду воинов-агррами аж в Нашоне? Да они от своих гор уж давно и не отъезжали так далеко.
   Еще этот белобрысый… герцог. Судя по его поведению, разговорам с графом и графиней, даже последнему слуге становится понятно, кто тут на самом деле будет всем распоряжаться. Этот странный субъект просто с ходу показал, кто тут главный. И как рассказала капитану одна служаночка, горцы, похоже, тоже подчиняются этому непонятному типу.
   Как быть-то? Андрес размышлял. Наверняка беловолосый потребует подчинения и от капитана стражи. Это же ясней ясного, тут в замке почти три десятка воинов. И они подчиняются своему капитану, а следовательно, тому, кому подчиняется капитан. В идеале, графу де Энакеру, официально же хозяйка этих земель – юная графиня.
   Андрес в общем-то не обязан был слушаться чужака, тем более что честному служаке такая мысль претила. Присягу-то он будет давать не беловолосому. Да и кто тот вообще такой? Наглый захватчик? Но вот если граф прикажет, как быть? Отказ будет расценен как бунт.
   Если честно, Андресу очень не хотелось лезть на рожон, не разобравшись в ситуации. Просто ситуация эта выглядела как-то странно и весьма неприятно, на его взгляд. Заявился какой-то никому не известный нахал и распоряжается замком и его хозяевами так, словно полностью уверен, что никто не посмеет с ним спорить.
   Андрес ждал, когда его вызовут в замок, как бывало при прежнем хозяине. Граф Шевроз принимал подчиненных в своем кабинете, и, как правило, только для того, чтобы безжалостно их отчитать. Если герцог желает окончательно утвердиться, то вместо графа в хозяйском кабинете капитану придется общаться именно с ним.
   Андрес сильно ошибся, ибо помянутый недобрым словом герцог уже размеренно шагал через двор походкой крайне уверенного в себе человека.
   Капитан недоуменно уставился на нежданного гостя. При въезде в замок этого субъекта удалось разглядеть не слишком хорошо, да он больше обращал внимание не на его внешность, а на поведение новых хозяев. Теперь капитан имел возможность рассмотреть его более детально и, признаться, был впечатлен.
   По казарменному двору двигался этакий гигант. Метра два с лишком росту, разворот плеч такой, что на каждое, словно на лавочку, можно посадить по юной деве. Грудная клетка что твоя площадь, тонкая рубашка не скрывает монолитных пластин мышц. В довершение ко всему, из-за плеча высоко торчит рукоять двуручного меча, здоровенного, под стать хозяину. Как он только такую тяжесть на спине таскает? А главное, как пользуется? Двуручник за спиной – это ж бред полный, пока его оттуда вытащишь, враги десять раз в фарш нашинкуют. Экая оглобля! Пижонство одно.
   Андрес мысленно поморщился. Такие вот сопляки любят, чтобы все побольше. Если уж мышцы, то такие, чтобы одежда по швам расползалась, качают почем зря, еще и магам платят, чтобы рост ускорить, если меч, то такая вот оглобля. Не зарубит, так одним весом зашибет. И ведь не думает, что от такого мускульного каркаса, как от тяжелых доспехов, скорость движения сильно замедляется. Ну и меч, опять же. Сила есть у парня, конечно, вон здоровый какой, но вес, инерция, наконец. Размахнешься такой дубинушкой, тебя же за ней следом унесет. Подходи, вражина, бей в спину. А на этом сопляке даже кольчуги нет.
   Впрочем, капитан вынужден был признать, что беловолосый двигается на удивление легко для своих габаритов и веса. Даже грациозно, если такое понятие применимо к подобной громадине. Со своей сверкающей на солнце белоснежной шевелюрой он сильно напоминал айсберг.
   Андрес неторопливо отложил в сторону свой меч и точильный камень, когда парень темной глыбой навис над ним, загораживая солнце.
   – Ты – Андрес Солер? – Голос оказался под стать габаритам. Низкий, с хрипотцой и рычащими нотками. Такой до печенок пробирающий голос.
   – Ну я. А ты кто такой? – Капитан, конечно, понимал, что должен обращаться к беловолосому на «вы», а еще добавлять «ваша милость» или «милорд», герцог все-таки, пусть и молодой. Но капитан привык на хамство отвечать хамством, к тому же этот выскочка его сильно раздражал. Ну наконец, капитану было интересно, как себя поведет наемник, неожиданно отхвативший столько власти. В благородное происхождение последнего капитан не очень верил.
   Но парень, похоже, на непочтительное обращение попросту наплевал.
   – Маркус де Энхард, Снежный Барс, – представился тот по полной форме, даже нечто вроде поклона обозначил, чуть качнув головой. На большее-то капитану стражи рассчитывать и не стоило. Странно, что этот юнец вообще решил проявить хоть какую-то вежливость.
   «Юнец» тем временем преспокойно уселся рядом на лавку.
   Капитан с невольным уважением отметил, что старая колченогая лавка даже не шелохнулась, не говоря уж о том, чтобы заскрипеть, тогда как последние несколько лет при любом резком движении это неустойчивое сооружение норовило развалиться вовсе. Это маленькое наблюдение говорило капитану о многом. Как бы там ни было, но юнец очень неплохо способен контролировать свое массивное тело. Да что там говорить, контролирует просто великолепно!
   Андрес невольно нахмурился. Имя герцога ему ни о чем не говорило, в отличие от прозвища. О Снежном Барсе капитан кое-что слышал. Очень удачливый наемник, серьезный и явно немолодой человек. Капитан мысленно отмахнулся от собственных сомнений, этот перекачанный сверх меры мальчишка совершенно не походил на того человека, о котором ходило столько разнообразных слухов. Совпадение, должно быть.
   – Громкое у тебя прозвище, – чтобы не молчать слишком долго, заметил капитан.
   – Как уж прозвали, – безразлично пожал плечами Барс, опять не обратив внимания на подначку. – Меня еще и не так называли… Что это ты такой хмурый, капитан?
   Андрес прямо-таки опешил. И что прикажете отвечать на это – правду? Как бы потом головы не лишиться. Парень вроде не из обидчивых, но кто его знает, до какой степени распространяется его добродушие.
   – А чему мне радоваться-то? – наконец, буркнул капитан.
   – Это точно, – согласился Барс легко, – радоваться тебе совершенно нечему. – И вдруг без перехода: – Ну что надумал-то?
   «И это высокородный? – удивился капитан. – С такими-то манерами? Самозванец все ж таки». Андресу и прежде приходилось общаться с аристократами, не в захудалом же гарнизоне служит. Да взять того же графа де Шевроза и его родичей. Правильная речь, безупречные манеры, отстраненная вежливость по отношению к людям не их круга. А этот ведет себя, как обычный наемник.
   Капитан так озадачился несоответствию созданного в его разуме образа с реальностью, что даже забыл ответить на заданный вопрос.
   Герцог же, казалось, о чем-то задумался. Сидел на лавке, устремив в никуда взгляд своих зеленых глаз, и только время от времени щурился на солнце.
   Странно, но никакой неприязни к нему капитан совершенно не испытывал. И даже казалось, что и повода для этого на самом деле нет, а вопрос подчинения мог бы решиться довольно легко, просто герцогу следовало бы доказать, что он и впрямь тот самый Снежный Барс, а не юнец, взявший себе известное прозвище. Впрочем, если это действительно тот самый, доказывать он как раз ничего не станет. Да и молод чересчур. Нет, все-таки не может этот мальчишка быть известным наемником.
   – Значит, так, – вдруг сказал Барс таким тоном, что капитану мигом захотелось вскочить на ноги и вытянуться перед ним по стойке «смирно», как новобранцу какому. Андрес с некоторым трудом подавил это почти инстинктивное желание. – Мне твои колебания понятны, капитан, я даже уважаю твою верность закону и истинным хозяевам, однако, если ты откажешься выполнять мои приказы, можешь распрощаться не только со своей должностью, но и с головой. Мне не нужны проблемы с твоими людьми в самый неподходящий момент.
   Вот теперь Андрес мог поверить, что все-таки имеет дело с высокородным. Абсолютное умение властвовать, заставляющее подчиняться инстинктивно. И не скажешь, что всего минуту назад выглядел обычным наемником. Однако капитан не собирался сдаваться просто так, гордость не позволяла.
   – Простите, милорд, но вам я подчиняться не обязан.
   Барс одарил его таким взглядом, что мороз пошел по коже.
   – Значит, распрощайся со своей службой. Гарнизоном будет командовать другой командир, – сообщил он безразлично.
   Андрес начал злиться.
   – Снять со службы меня может только граф.
   – Снимет, можешь не сомневаться, – равнодушно пообещал герцог, – если мы сейчас не найдем общий язык. Или ты впрямь думаешь, что я постесняюсь воспользоваться своим влиянием на него в этом деле?
   Капитан угрюмо молчал. Уступить не позволяли принципы и собственная гордость. Не желал он подчиняться наглому захватчику, который даже ничем не доказал право на власть. И в то же время капитан прекрасно понимал, что упираться бесполезно.
   – Уважаю твои принципы и даже понимаю, – неожиданно сменил тон Барс, – но и ты меня пойми. Ситуация сложная, в любой момент от твоих людей может понадобиться оперативность и четкое выполнение моих команд. Как думаешь, получится что-то, если мы будем препираться из-за моих приказов?
   – Приказы может отдавать и граф, – угрюмо возразил Андрес, прекрасно понимая, что это не аргумент. Какой из графа воин, капитан уже понял с первого взгляда.
   – А если он попросту не будет знать, какой именно приказ нужно отдать в этот момент? Если от своевременно отданного правильного приказа будет зависеть жизнь графа и его дочери? Ты возьмешь на себя такую ответственность?
   Капитан смолчал. О покушениях на графа и его дочь он уже знал. Фанатичная секта убийц способна на самые неожиданные ходы. Андрес был командиром замкового гарнизона, но, уж точно, не телохранителем. Да и сам гарнизон, если честно, несмотря на содержащееся в порядке вооружение и постоянные тренировки, в настоящих боевых действиях участвовал лишь раз, и то давно. Его бойцы были предназначены для обороны замка, но способны ли они защитить от внутренней угрозы?
   – Осознал? – без тени насмешки спросил герцог, с интересом наблюдая за размышлениями капитана. – Так, надеюсь, мы договорились, или тебе все же нужен приказ графа?
   – Да, – неохотно согласился Андрес. – Только я не понимаю, какая, в таком разе, от моих людей польза? Если на замок нападут, мы его удержим. А если изнутри? Ты ведь этого опасаешься?
   – Хорошо соображаешь, капитан, – одобрил Барс. – Не волнуйся, я придумаю, как твоих людей использовать. И раз уж ты все сам понял, присматривай за своими. Мало ли что.
   Андрес кивнул, протягивая руку для рукопожатия. Свои недавние сомнения он отодвинул в сторону, подумать о том, кто такой герцог, можно и потом, а служба есть служба. Барс и в этот раз проявил редкую для высокородного терпимость, невозмутимо пожав капитану руку. Ощутив скрытую в его руках силу, капитан подумал, что конфликтовать с таким человеком все же очень неосмотрительно.
   Барс поднялся, поправил повернувшиеся горизонтально ножны (ремни перевязи оказались очень непростыми) и молча ушел.

   Маркус де Энхард
   Я облазил весь замок от подвалов до маковки крыши. Общался с людьми, искал, «вынюхивал» агентов посланцев. Без особых результатов, как и ожидалось. Конечно, благодаря подарку Странника моя восприимчивость значительно увеличилась. И я порой мог даже ощутить настроение человека, с которым разговариваю, однако определить замаскированного убийцу мне это не помогло. Ну по крайней мере, я познакомился со всеми обитателями замка вплоть до последнего поваренка и теперь более-менее представляю, чего от них можно ожидать.
   За этот день я успел немало сделать. Приказал капитану Андресу усилить охрану внутренних помещений замка, но непосредственно у дверей графских покоев поставил только горцев Халая. Все-таки людей капитана я знаю слишком плохо, чтобы им доверять. Но и совсем не использовать их было бы расточительно. Кстати, агррами будут теперь непрерывно дежурить рядом с графом и девочкой, в качестве телохранителей. Я и Борн не в состоянии успеть везде. Так что возвращение домой горцам придется отложить на неопределенное время.
   Остальные заботы были мелкими, но необходимыми. Проинструктировать людей, отдать несколько распоряжений. Еще раз, на всякий случай, поговорить с графом о необходимых мерах безопасности. И наконец-то решить с Борном, кто из нас как будет дежурить. И напоследок просмотреть бумаги старого графа. Впрочем, последнее необходимо делать не мельком, а серьезно и вдумчиво. Так что придется мне нахально оккупировать графский кабинет.
   Жизнь постепенно налаживалась, к вечеру замок начал привыкать к новым хозяевам. Однако я уже стал уставать. Как бы я ни хвалился своей нечеловеческой выносливостью, недавнее ранение давало о себе знать быстрой утомляемостью. Множество мелкой, но обязательной в таких случаях суеты напомнило, что я еще далеко не в форме, несмотря на то что времени прошло уже более чем достаточно. Да, что ни говори, усталость от постоянного, ежеминутного ожидания накапливается, последние дни она стала особенно заметной. Сейчас бы сменить обличье – и в горы, за сутки все как рукой снимет. Вместо этого поздним вечером, добравшись до своих покоев, рухнул в постель. Все, до утра с места не сдвинусь. Спать, впрочем, не хотелось. Бывает так: физическая усталость есть, но еще не до такой степени, чтобы уснуть, только коснувшись головой подушки, а умственное напряжение, наоборот, уснуть мешает. Меня это, впрочем, не сильно беспокоило. Когда это действительно необходимо, я умею засыпать мгновенно.
   До хруста потягиваюсь, потом позволяю телу расслабиться на мягких перинах. Можно и просто полежать бездумно, пока можно. Чувствую, не будет у меня времени отдохнуть, пока не закончу с этим делом.
   Сознательно гоню от себя всякие размышления, расслабляя уставшие мышцы и впадая в легкую полудрему, когда мысли приходят словно бы сами по себе. Они всплывают независимо от сознания, часто смутно знакомым шепотом на грани разума, обрывками картин будущего и маленькими, но очень нужными озарениями… надо только успеть поймать их до того, как провалишься в сон и забудешь обо всем.
   Кто-то робко и очень тихо постучал в мою дверь, тем не менее безжалостно разрушая хрупкую дрему. Я на миг прислушался к своим ощущениям, инстинктивно пытаясь определить личность незваного гостя.
   – Входи, Астор.
   Она чуть приоткрыла дверь, робко проскальзывая в узкую щель.
   – Не спишь еще?
   – Пока нет. – Лениво подумал, что хотя бы из элементарной вежливости следовало бы встать. Но шевелиться лишний раз не хотелось. И я позволил себе маленькую поблажку, Астор поймет. – А ты почему не спишь?
   – Не хочется пока. – Девушка аккуратно прикрыла за собой дверь. – Я утром отдохнуть успела… А можно, я с тобой немного посижу?
   – Можно, – не стал возражать я. И напоминать о том, что ведет она себя неподобающе для графини, придя ночью в комнату к мужчине, тоже не стал. Как и о том, что кто-то из слуг мог ее видеть, а значит, об этом скоро станет известно ее отцу. Астор сама прекрасно об этом знает, а мне в данный момент просто лень быть занудой. Зачем отговаривать девочку от мелких глупостей?
   Астор села на край моей постели, поджав одну ногу. В ней очень часто проявляется подобная детская непосредственность. К тому же незаметно за время совместного путешествия мы оставили формальную вежливость, необходимую между малознакомыми людьми. И такие жесты, как мое нежелание вставать вопреки этикету, или то, что Астор села не на кресло, а поближе ко мне, можно было считать знаками доверия друг к другу.
   Мы молчали. В этом молчании не было неловкости или напряжения. Наоборот, приятная, успокаивающая тишина. Бывает так, что совершенно не знаешь, о чем говорить с человеком, и каждое слово выдавливаешь из себя, словно пытаешься развеять невидимое напряжение. В такие моменты большинство людей чувствует неловкость и досаду. Бывает так, что сразу находишь общие темы с человеком, разговор завязывается приятный и непринужденный. С такими людьми легко общаться. Но крайне редко встречается человек, рядом с которым комфортно молчать. За мою долгую жизнь мне встретилось от силы трое таких, и с ними я дружил довольно долго.
   – Ты выглядишь усталым, – заметила Астор.
   – Слишком много дел, – отозвался я.
   Снова помолчали. Она подвинулась ближе, устроив острый локоток на моей груди, и подперла ладонью подбородок. Мне было не слишком удобно, но возражать не стал. Интересно, что скажет граф? На ночь глядя, в моей комнате, более того, в моей постели… я безнадежно порчу репутацию честной девушки. Еще немного – и мне придется жениться.
   С легкой улыбкой глажу ее по голове. Она робко улыбается в ответ. Для девочки даже такая мимолетная ласка значит многое, я не часто ее балую. И лучше бы делать это как можно реже. Иллюзия каких-то романтических отношений – самообман. Грустно…
   Астор чутко уловила изменение моего настроения, хотя я и старался этого не показать. Снова убеждаюь, что подарок Странника в иных случаях становился весьма неудобен.
   – Может, ты спать хочешь, а я тебе мешаю?
   – Если я решу заснуть, ты вряд ли помешаешь мне, девочка. – Это чистая правда, я обычно не люблю засыпать при посторонних, особенно если они при этом бодрствуют, но к Астор это не относится. Мое чутье не воспринимает ее как потенциальную опасность.
   Она благодарно улыбнулась. Ребенок. Как же мне защитить тебя? От постоянных попыток решить эту непростую задачу уже голова раскалывается, но ничего стоящего в нее по-прежнему не приходит. Пассивная защита – не выход, это ясно, надо искать противника. Появление Темного здорово искажает всю картину событий. Но при чем тут Шевроз? Посланцу Холоса зачем-то понадобились земли графства? Или чем-то помешали его нынешние хозяева? Нет, на мой взгляд, дело все-таки в Шеврозе. Будем считать, что это чутье. Сыщик из меня плохой, зато чутье хорошее.
   Надо искать. Единственная здравая мысль, посетившая меня после долгих раздумий. Впрочем, вру, на еще одну мысль меня только что натолкнула Астор. Это позволит вывести графа и девочку из-под удара на какое-то время. Но пока я эту идею даже обдумывать всерьез не хочу. Она мне по личным причинам не нравится. Но если не удастся найти какое-нибудь приемлемое решение в ближайшее время, придется использовать именно ее.
   Необходимо еще узнать подробней о родственниках моих подопечных. Не только о Тальсарах, как ближайших претендентах на наследство. В случае чего, и их уберут без проблем.
   Астор, прикорнувшая на моей груди, неровно вздохнула. Не хотелось бы будить девочку, но лучше бы ей не ночевать в моей комнате.
   – Иди-ка ты спать, да и мне отдохнуть не помешает.
   Она сонно вздохнула, но без возражений ушла.
   Ночь просветлений не принесла. С утра только настойчивее билась в сознании пришедшая вчера мысль. Несмотря на то что подобное решение мне категорически не нравилось, оно, похоже, было единственным приемлемым на данный момент. Астор наверняка будет в восторге, а вот граф, скорее всего, нет. Нужны веские аргументы, чтобы его переубедить.
   Отложив на время эти размышления, отправился изучать документы старого графа. Ничего особенно там не обнаружил. В основном, отчеты казначея и прочие финансовые документы, а также личная переписка. Стоимость содержания замка, доходы от графства. Весьма значительные, надо сказать. Шевроз – прибрежное графство, Нашон – один из крупных портовых городов на континенте. Торговля идет полным ходом, прибыль, соответственно, тоже капает. Это если не считать золотого рудника и двух, как выяснилось, весьма успешных заводов. Мануфактурного и пивоваренного. Богатое наследство, если бы не некий темный лорд, я бы поверил, что только в этом все дело.
   В личной переписке графа Шевроза тоже ничего примечательного не обнаружилось. Несколько писем от брата и племянников. Пара от мэра Нашона. Деловое и личное. Еще письмо от какой-то леди Миранды романтично-фривольного содержания. Однако граф-то был не промах, несмотря на преклонный возраст!
   Единственное, что меня более-менее заинтересовало, – это отчет о каком-то кладе, найденном людьми графа в прибрежных скалах. Сам по себе факт находки не вызывал удивления, вода намыла в прибрежных скалах немало пещер. Многие из них недоступны, но пираты и контрабандисты уже не первый век умудряются прятать в таких местах ценности, а отчаянные искатели время от времени находят. Удивило, что найденный клад не присвоили, а доложили графу, получили за это награду, о чем имеется соответствующий документ с печатью графа Шевроза. После чего вышеозначенный клад исчез в неизвестном направлении.
   Вот это меня уже заинтересовало. Судя по тому, что я успел найти в бумагах графа, он был человеком аккуратным, почти дотошным. Учитывал чуть ли не каждую монетку и хранил свои бумаги в идеальном порядке. А тут ничего, ни отчета казначея о получении ценностей и их описи – не сам же граф этим занимался? – ни хотя бы бумаг о том, что найденный клад вообще был доставлен в замок.
   Тщательно просмотрев все документы, я задумался. Что это, ошибка, небрежность или же здесь что-то серьезное? И даже, если дело нечисто, относится оно как-то к нынешней ситуации или нет?
   Поскольку ничего более примечательного в бумагах графа не обнаружилось, я решил прояснить сомнительный момент. Скорее для очистки совести, чем по реальной необходимости.
   Первым делом стоило поговорить с казначеем. Если даже пресловутого клада он в глаза не видел, то уж приказ графа Шевроза о выдаче награды тем, кто клад нашел, мимо казначея пройти никак не мог. Сумма там была явно не на карманные расходы.
   Вызвав слугу, приказал найти мне казначея, а также принести легкий обед прямо в кабинет. Отрываться от дел и спускаться в столовую мне сейчас не хотелось. Следовало собраться с мыслями и решить, что и где искать теперь. Или все же воспользоваться пришедшей мне в голову вчера мыслью и попытаться спровоцировать противника? Боюсь только, де Энакер меня за подобные идеи на дуэль вызовет, даже вопреки здравому смыслу.
   Появившийся казначей весьма толково отвечал на все вопросы. Да, он по приказу графа выплачивал поисковикам премию. Да, спустя неделю в замок привезли сундук, но, что в нем было, казначей не знал. Господин граф не изволили пригласить его для инвентаризации ценностей. Казначей даже подозревал, что там не было никаких ценностей. Нет, куда делся сундук потом, он не знает.
   Выслушав этого пухлого подвижного человека, я отпустил его и неторопливо принялся за принесенный слугами обед. Итак, что мы имеем? Некие наемники находят клад, вместо того чтобы поделить его между собой, как полагается, сообщают о находке графу и получают за это награду. Следовательно, это не тот товар, который можно быстро продать, во-первых. Во-вторых, они знают, что граф за эту находку заплатит. Вероятно даже, что их наняли специально. Далее находку привозят в замок… и что?
   Печенкой чую, что-то тут не то. Надо бы разобраться. Кто-то ведь должен был привезти этот клад в замок, кто-то должен был видеть хоть мельком. Зря я казначея отпустил так рано. Впрочем, ладно, еще успеется, не знаю почему, но есть у меня странное ощущение, что этот эпизод имеет какое-то отношение к нашему делу. Неужели удалось-таки нащупать ниточку?
   От размышлений меня отвлекло появление Борна.
   – Обедаешь, – констатировал он неодобрительно. – А ты знаешь, что граф скоро придет к тебе выяснять отношения?
   – С какой это радости? – отвечаю вопросом на вопрос. – И что ты тут делаешь, позволь узнать, когда должен присматривать за нашими подопечными?
   – Там и твои горцы прекрасно справятся, на редкость добросовестные люди, всем бы таких, – ничуть не смутился Борн. – Ты мне лучше скажи, герцог, о чем ты думал, когда позволил девочке прийти к тебе ночью? И когда нахально занимал кабинет прежнего графа, не спросив даже формального разрешения де Энакера? Об этом уже весь замок шепчется по углам.
   Я поморщился. То, что граф будет недоволен подобным положением дел, я предполагал. В конце концов, он довольно быстро должен был понять, что я веду себя тут, как полноправный хозяин, намеренно оттесняя его и Астор в сторону. А вот поймет ли граф, что это делается для его же блага? Есть у меня по этому поводу некоторые сомнения. В общем, серьезного разговора не избежать, и, вероятно, в ближайшее время.
   – Я тебя предупредил, – сказал Борн после того, как не дождался от меня никакой реакции.
   Я кивнул и сменил тему:
   – Мне нужно, чтобы ты в ближайшее время съездил в храм Милосердной целительницы и побеседовал с супругой графа де Тальсара.
   – Она безумна, – напомнил Борн.
   – Я помню, но есть шанс, что она не настолько безумна, что с ней невозможно общаться. Сам понимаешь, сейчас именно Тальсары вызывают наибольшее подозрение, как самые вероятные претенденты на наследство. Необходимо узнать о них как можно больше.
   – Ты возвращаешься к старому, – не согласился Борн. – Вряд ли темного лорда интересует именно наследство. Думаю, что-то другое. И к тому же насколько это разумно – мне уезжать сейчас? Стены замка не гарантируют безопасности, сам знаешь.
   – Здесь останутся горцы – это во-первых. Во-вторых, у меня есть мысль, как временно вывести Астор и графа из-под удара. В-третьих, я все больше уверен, что дело все-таки в наследстве, слишком многое на это указывает. Во всяком случае, это гораздо правдоподобнее, чем мысль, что темному лорду просто могли чем-то помешать малознакомые ему люди.
   – Хорошо, я съезжу.
   Борн ушел, а я, велев слугам убрать пустую посуду и принести мне вина, задумался о предстоящем разговоре с де Энакером. Ситуация сложилась щекотливая, и как все обернется в дальнейшем, неясно. Я ведь сейчас, по сути, наемник. До сих пор мне удавалось держать инициативу в своих руках, и графу попросту не приходило в голову меня уволить. Но, боюсь, эта светлая идея может посетить его в любой момент. И мне непременно нужно будет его переубеждать.

   Замок Шевроз.
   Сделка
   Граф был сильно раздражен, и у него имелись для этого веские основания. Он еще мог смириться с самоуправством герцога, с тем, что даже слуги уже шепчутся по углам о том, кто же тут настоящий хозяин. Наверное, это было целесообразно, хотя де Энакер не мог понять такой необходимости. Но вот то, что собственная дочь, не скрываясь, бегает ночью в комнату к герцогу, стоило им только приехать в замок, этого граф стерпеть никак не мог!
   Граф искал Барса, полный решительного желания выяснить отношения и высказать тому все, что думает о нем и его умении держать обещания. Искать, впрочем, необходимости не было, герцог наглейшим образом занял хозяйский кабинет.
   – Что вы себе позволяете, герцог?! – не утруждая себя какими-то объяснениями, высказался граф. – Это возмутительно!
   – Что именно? – спокойно поинтересовался Маркус. Он был готов к этому и вовсе не собирался начинать разговор со скандала, как бы графу этого ни хотелось.
   – Что моя дочь делала ночью в вашей комнате? И не пытайтесь отрицать, герцог, слуги видели, как она к вам входила. И как выходила – тоже.
   – Астор всего лишь приходила меня навестить, не вижу в этом ничего плохого. – На самом деле Маркус прекрасно понимал, что это далеко не так. Того факта, что девушка приходила к нему ночью, уже достаточно для того, чтобы ее скомпроментировать, вне зависимости от того, было ли между ними что-то или нет. А учитывая, что у агррами они ночевали в одном шатре, и охранники графа это видели, репутация Астор могла быть испорчена бесповоротно. Среди аристократов весьма ценились непорочность и порядочность девушки. Астор прекрасно знала, что делала, и он сам тоже, именно потому и не пытался ее остановить.
   – Вы хоть понимаете, что бесповоротно испортили репутацию моей дочери?! – справившись с возмущением от столь нахального заявления, воскликнул граф. – Теперь ей будет невозможно найти достойного жениха!
   – С таким-то приданым? – скептически приподнял бровь Маркус. – Думаю, достойных найдется достаточно. И что вы, собственно, хотите от меня, граф, чтобы я, как честный человек, женился на вашей дочери? Хорошо, я на ней женюсь.
   В повисшей тишине слышно было, как капитан Андрес муштрует на плацу своих бойцов, а во дворе весело болтают слуги и лает пес.
   – Что вы сказали? – наконец выдавил из себя граф.
   – Я прошу руки вашей дочери, – спокойно сказал Маркус, наблюдая за тем, как меняется лицо графа. Было любопытно, как тот отреагирует. Учитывая, что сам Барс сидел на месте хозяина кабинета, а возбужденный граф сесть так и не удосужился, ситуация выглядела весьма странно.
   – Вот оно что… – медленно сказал граф. – Решили воспользоваться ситуацией, ваша светлость? Богатое графство – это, конечно, весьма неплохая добыча. Я вижу, вы уже почувствовали себя здесь хозяином. А может, все эти покушения тоже ваших рук дело?
   – И я сам себя едва не убил, исполняя свой коварный план? – усмехнулся Маркус. – Граф, я сделаю вид, что ничего не слышал, и мы спокойно поговорим. Если вы отодвинете в сторону эмоции и немного подумаете, то поймете, что на данный момент брак – лучший способ отвести угрозу от вас с Астор. Хотя бы временно. Ведь именно ее супруг станет истинным хозяином Шевроза. А значит, именно его в первую очередь попытаются убить. У нас появится отсрочка и большая свобода действий.
   – Если дело действительно в наследстве, – не слишком уверенно возразил де Энакер. Он колебался между злостью, подозрительностью и некоторой растерянностью. Но поскольку от природы он был человеком добрым и отходчивым, злость медленно проходила, ну а подозрительность… ее Маркус постарался развеять.
   – Граф, я могу пообещать вам, что брак будет фиктивным. По окончании этого дела я вынужден буду уехать, так что мне нет резона связывать себя настоящим браком. Спустя год Астор сможет оформить развод в одностороннем порядке, а в качестве компенсации получит титул герцогини. Все необходимые доказательства подлинности титула у меня есть.
   Граф озадаченно задумался. Титул – это весьма заманчивое предложение. Очень весомое добавление к богатому приданому. Герцогский титул никто не получал уже более семи веков, поскольку право жаловать его имел лишь король или император, однако Содружество свободных графств и баронств верховного правителя не имело и управлялось исключительно советом самых знатных семей. Из старых герцогских семей на данный момент осталось всего две, обе входили в совет и имели огромное влияние. Породниться с ними граф даже не рассчитывал. Да, все-таки титул – это очень заманчиво…
   – Для фиктивного брака необходима… э-э… непорочность невесты, – заметил граф осторожно.
   Да уж, дочери он определенно не доверял. Впрочем, влюбленность Астор была настолько заметной, что основания для недоверия у него были. Вот только сам Маркус вовсе не намерен был связывать себя настоящим браком, несмотря даже на свое отношение к девушке. Отношение было более чем теплым, но все-таки не до такой степени, чтобы портить жизнь себе и девочке. Примерно так он и сказал графу.
   – Боюсь, Астор вашего отношения к ситуации не разделит, – вздохнул де Энакер. Впрочем, идея его уже захватила. Он не был склонен к излишней доверчивости, но и браки аристократов никогда не заключаются на честном слове. Права и обязанности обеих сторон прописываются в специальном брачном договоре. А если герцог и нарушит некоторые устные обещания, то этим он свяжет в первую очередь себя. Если подумать, то такой муж для Астор – не самая плохая партия. Пусть безземельный, но древний титул компенсирует этот недостаток.
   Маркус проводил воодушевленного графа взглядом и устало потер переносицу. Одна проблема была решена, по крайней мере временно. Даже только объявление о предстоящей свадьбе может отвести удар от подопечных. Охота начнется на него, а уж с этим Маркус сможет справиться. Более того, выжить самому значительно проще, чем защищать других.
   Вздохнув, он поднялся из-за стола и пошел разыскивать капитана Андреса. Вызывать его в кабинет не хотелось, дабы не испортить только установившихся доверительных отношений, но надо же наконец узнать, кто привез в замок загадочный клад и куда он затем делся.
   Капитана, как и следовало ожидать, Маркус обнаружил на плацу, тот увлеченно гонял подчиненных, зычно покрикивая на особо нерадивых. Он совершенно справедливо полагал, что солдат не должен бездельничать, и, как любой командир, считал, что самое полезное занятие – это тренировка боевых качеств. Добросовестный вояка, что тут скажешь? Солдаты стенали, но послушно звенели мечами и дырявили мишени из арбалетов.
   Увидев Маркуса, капитан на миг оторвался от своего увлекательного занятия.
   – Что-то нужно?.. – подумал и добавил вежливо: – …твоя светлость.
   Барс мысленно хмыкнул. А капитан, оказывается, любитель острых ощущений, вот так невзначай нахамить тому, кто имеет все шансы в ближайшее время стать твоим господином. Ведь об их с Астор «отношениях» уже весь замок знает. Да и охрана графа уже наверняка поделилась всеми сплетнями и приключениями с местными вояками. Но Маркус понимал, что для Андерса пока что он тут не хозяин, а наглый выскочка, и тот хочет понять, что он за человек и стоит ли ему служить или попросить расчет у графа, пока еще не поздно.
   – Разговор есть, и не советую тебе впредь переходить некоторые границы. – Не сказать, чтобы Маркус был так уж категорически против подобного обращения, он наемничал уже много лет, и было бы, по меньшей мере, странно при такой жизни бросаться на каждого, кто ему тыкал или обращался несоответственно высокому титулу. Но все дело в том, что на данный момент важнее репутация аристократа и наследника древней фамилии, а не бывалого наемника.
   Капитан, похоже, и сам понял, что едва не перегнул палку. В глазах его на миг мелькнуло напряжение.
   – Субординация вещь не лишняя, постарайся ее придерживаться на людях, – тихо сказал Маркус. – И давай действительно поговорим.
   – Я слушаю, – серьезно кивнул капитан.
   Барс изложил суть проблемы.
   – Я так полагаю, кто-то из твоих людей вез эту находку в замок. Могут они что-то о ней сказать?
   – Да я тебе и сам скажу. Эту, как ты говоришь, находку граф меня лично перевозить откомандировал, вместе с пятью бойцами. Только везли сундук те наемники, которые его нашли, а мы их и груз охраняли.
   – Что было внутри, ты, конечно, не знаешь? – поинтересовался Маркус. Хотя прекрасно понимал, что капитан не знает. Что-то слишком много тайн вокруг какого-то клада. Странно, что вообще документы остались, хоть вскользь напоминающие о его существовании.
   – Не видел, его при нас не открывали, а так с виду обычный сундук, оковка медная, позеленевшая от времени, замок хитрый, навесной, – ответил капитан, постаравшись предельно точно вспомнить все, что он тогда слышал и видел. – Сундук мы отконвоировали до кабинета графа вместе с наемниками. Больше, насколько я знаю, его никто не видел.
   – Странно все это, тебе не кажется, капитан? – задумчиво сказал Барс.
   Андрес ответил не сразу, обернулся на своих бойцов, грозным взглядом отбив у всех желание отлынивать от тренировки, пока командир не смотрит. Бойцы, поняв, что начальство не дремлет, принялись тренироваться с прежним усердием. Капитан довольно хмыкнул и вновь посмотрел на Маркуса.
   – Странно? Да, тем более что за последние полгода это была уже третья находка, и каждый раз все проходило по той же схеме. Только вот в результате сундуки с кладом оказывались в руках казначея…
   – …а в этот раз – нет, – закончил Барс, – казначей мне об этом, кстати, сказать забыл. Какие-нибудь еще закономерности заметил?
   – Не знаю, можно ли считать это закономерностью, – с сомнением ответил капитан, – но каждый раз, после того, как находку привозили в замок, графа навещали племянники. Но они и так довольно часто здесь бывали. Все-таки соседи, да к тому же Яльмир, средний из братьев, всерьез рассчитывал на наследство.
   – В этот раз кто приезжал?
   – Тоже Яльмир. Уехал почти сразу. Точнее, выскочил из графского кабинета явно чем-то недовольный, – сказал капитан. – Я почему запомнил – он чуть служанку конем не затоптал. Испугалась девчонка до истерики. Один из моих ребят ее едва успел выдернуть из-под конских копыт.
   Маркус поблагодарил капитана и, попросив его найти людей, которые занимались поисками кладов, вернулся в замок, на ходу обдумывая полученную информацию. А она оказалась весьма интересна. Выходило, что старый граф довольно продолжительное время целенаправленно искал какой-то клад и, по всей вероятности, нанял для этого специальных людей. Каждый раз после очередной находки к нему приезжали племянники. Совпадение или они знали о поисках дяди? Барс в такие совпадения не верил, тут возникал совсем другой вопрос: в каком именно качестве участвовали племянники в этом предприятии? Компаньоны или инициаторы? Но самое интересное, что же граф искал? Не золото же и драгоценности – это несерьезно в самом деле доход от графства во много раз превышает то, что можно получить даже за редкие находки, если только это не какие-нибудь артефакты времен до катастрофы. Иначе все поиски напоминают этакое странное хобби, но тогда было бы логичней, если бы граф с племянниками время от времени отправлялись в экспедиции самостоятельно. Вполне могли себе позволить, и граф не так уж был и стар. Молодые аристократы нередко выдумывают для себя необычные развлечения, да и не слишком молодые тоже.
   Маркус не считал себя особенным специалистом по разгадыванию чужих тайн, но в данном случае кое-какие выводы сделал. Что-то такое граф нашел в последний раз и, похоже, не захотел делиться с родственниками, судя по поведению племянника. Или же находка не оправдала надежд? Не в этом ли причина гибели графа и всего этого подозрительного шевеления вокруг наследства?
   Остановившись возле одного из фамильных портретов, в изобилии украшающих стены замка, Маркус устремил на него задумчивый взгляд. Чопорно поджавшую губы пожилую даму, изображенную на этом портрете, он на самом деле не видел. Думал. Пытался найти новую ниточку, за которую можно было зацепиться. Уже не только потому, что чутье подсказывало, что это может быть важно, но и из чистого упрямства. Зачем-то же он провозился с этим целый день? Расследование, правда, в очередной раз зашло в тупик. Осталось надеяться, что капитан Андрес найдет нужных людей и они смогут что-то прояснить.
   Как бы Маркус ни задумался, он заметил, что кто-то крадется, но сразу понял, что это для него не опасно. Да и не умела Астор подкрадываться, если уж на то пошло. Девушка, впрочем, тоже довольно быстро поняла, что ее заметили.
   – Что ты так долго разглядываешь леди Вилию? – спросила она. – Нашел что-то особенное?
   – Задумался. А ты почему бродишь по замку одна?
   – Я не одна, со мной двое охранников. – Астор кивнула на двух горцев, следовавших за ней молчаливыми тенями. Они остановились в стороне и весьма умело делали вид, что их тут нет. Из горцев вообще могли бы выйти отличные телохранители, несмотря на полное отсутствие профессиональных навыков. Агррами умели быть внимательными, ненавязчивыми и незаметными.
   Астор, остановившись рядом с Маркусом, тоже замолчала, разглядывая портрет, словно что-то на самом деле могло ее в нем заинтересовать. Невооруженным глазом было видно, что она хочет о чем-то поговорить, но не решается сама начать разговор. Учитывая все сегодняшние события, нетрудно было догадаться, о чем должна пойти речь, и именно поэтому Маркус вовсе не собирался помогать ей в этом.
   – Папа мне все рассказал… – наконец решившись, робко начала Астор. – Это правда?
   – Что именно? – Он сделал вид, что не понял вопроса, прекрасно отдавая себе отчет в том, что оттягивает неприятный для себя разговор. И сильно из-за этого на себя досадуя.
   – Мы в самом деле поженимся? – уточнила Астор, мучительно покраснев. Странно, когда она приходила в его комнату на ночь глядя или ночевала с ним в одном шатре, то не смущалась ничуть, а упоминание о свадьбе почему-то вызвало такую неоднозначную реакцию. Загадочная женская душа, особенно если она сама толком не знает, чего хочет от жизни.
   Маркус понял, что опять позорно уходит мыслью от проблемы, и, естественно, рассердился на себя. Собственных слабостей он терпеть не мог, кроме нескольких, которые он себе позволял и от которых было легко избавиться.
   – Да, мы в самом деле поженимся, – ответил он спокойно. – Надеюсь, твой отец не станет тянуть с помолвкой. Мне будет гораздо проще защитить вас обоих в качестве твоего жениха.
   – Защитить? – медленно повторила Астор.
   – Да. Именно защитить. – Маркус оторвал наконец взгляд от портрета и посмотрел девушке в глаза. – Астор, ты мне очень дорога, но, боюсь, настоящий брак я себе просто не могу позволить, у меня есть обязательства, которые, как бы ни хотелось, невозможно нарушить даже ради тебя. И портить тебе жизнь я не хочу. Так что наш с тобой брак будет фиктивным. Впрочем, если до этого вообще дойдет, я все же надеюсь обойтись одной лишь помолвкой.
   Девушка несколько мгновений смотрела на него непонимающе, затем развернулась и стремительно побежала прочь. Барс проводил ее взглядом, вздохнул и кивком велел двум охранникам догнать ее. Не дело, если она будет бегать по замку в одиночку. Впрочем, горцы в его указаниях не нуждались. Сдвинувшись с места почти сразу, они скользнули вслед за графиней. Ходить бесшумно они мастера, даже в горах по осыпям. Маркус же печально вздохнул, да, сегодня подходящий день, чтобы злиться на самого себя за глупость. Прожить столько лет и не научиться обращаться с женщинами – это даже глупостью назвать сложно. И соврать-то как следует не смог, хорошо хоть, хватило ума не сказать, что он ее не так любит, чтобы жениться по-настоящему. И ведь сущая правда, любит не так, не как женщину.
   После этого Астор не разговаривала с ним два дня. А на третий граф по настоянию Маркуса объявил о помолвке. Тянуть с этим он действительно не стал. Можно было бы и раньше, но на такое важное событие следовало пригласить хотя бы самых близких родственников. Тех же Тальсаров, например.
   Одного из горцев герцогу пришлось отправить обратно в горы за документами, подтверждающими его титул. Они хранились у Агэдо. В этих древних документах надобность возникала очень редко.
   И вот наконец настал день помолвки.

   Помолвка
   Гостей собралось немного, в основном потому, что мало кто успел бы добраться. Родственников и вовсе можно было пересчитать по пальцам. Приехали Тальсары всем составом – граф и трое сыновей. А также баронесса Салион с двумя дочерьми, то ли троюродная тетушка, то ли жена пятиюродного дядюшки. Маркус даже вникать не стал в эти извилистые родственные отношения, тем более что даже сам де Энакер был не совсем уверен в степени родства. Да ему было и не до того, граф спешно занимался организацией достойной помолвки. Астор же по-прежнему с будущим женихом не разговаривала. И вообще, глядя на ее унылое лицо, можно было решить, что девушке грозит не помолвка с любимым человеком, а как минимум, смертная казнь. Человека несчастней, казалось, просто не найти. У всех гостей немедленно создавалось впечатление, что девушку выдают замуж насильно, из политических соображений либо другой выгоды. Совершенно обычное дело, надо сказать, династические браки среди аристократии заключались постоянно, существовал даже некий кодекс, регламентирующий эти самые браки и их разновидности. Как, например, фиктивные то бишь, взаимовыгодные сделки без длительных обязательств. Аристократы женились по расчету куда чаще, чем по любви, что бы там ни придумывали себе по этому поводу романтичные девицы. Астор все это прекрасно знала, и, сложись обстоятельства иначе, именно такой брак и ожидал бы ее в скором времени.
   Впрочем, когда на первом месте чувства, доводы разума редко берутся в расчет. Что, сам Маркус не влюблялся и не помнит, каково это – терять голову от нахлынувших чувств, наплевав на здравый смысл? Он прекрасно понимал, что в ближайшем времени ожидаются бурные выяснения отношений, как только Астор перестанет обижаться настолько, что согласится его видеть. Отвлекшись от этих размышлений, Маркус осмотрелся внимательней, наблюдая за гостями. Тальсар о чем-то беседовал с графом, рядом с ним стоял старший сын и молча хмурился. Двое других братьев увлеченно общались с дочерьми баронессы Салион, весьма привлекательными близняшками. Особенно Маркуса заинтересовал самый младший из графских отпрысков – Бран. Тот, который, по слухам, подался в маги. Слухи, судя по всему, оказались правдивы, магией от стройного невысокого шатена веяло изрядно. У герцога было врожденное чутье на подобные вещи. Бран де Тальсар стал первым подозреваемым на роль темного лорда, и даже не сегодня. Хотя бы по той причине, что магические способности давали наибольшие шансы на воплощение. Тем не менее возникали определенные сомнения: вряд ли Темный стал бы так себя вести. Или же он чувствует себя настолько уверенно, что уже и не скрывается?
   Герцог присмотрелся к младшему Тальсару повнимательней, не столько зрением даже, сколько особым чутьем, и качнул головой. Никаких видимых доказательств в пользу его версии или против нее не было. Ну а подозревать человека в чем-то только на основании того, что он владеет магией, по крайней мере, глупо.
   Маркус, пока еще было время до начала церемонии, понаблюдал и за другими родственниками. Внешне на мага больше всего походил средний брат, Яльмир. Но Маркус чувствовал, что у него нет магических способностей. Он был таким же невысоким и тонкокостным, как Бран, однако же, ко всему прочему, был довольно бледным, да еще с красными уставшими глазами, как человек, проводящий много времени вдали от солнца, что свойственно заядлым книжникам, например, и тем же магам. В общем, довольно типичный образ злобного некроманта. И только старший из троих братьев был похож на отца, русый статный молодец привлекательной наружности. Сам граф от наследника отличался лишь сединой в волосах да некоторым количеством морщин на лице, напоминающих о его возрасте. И, помимо всего прочего, в манерах и выражении глаз то и дело проскальзывала властность и угадывалась жесткость характера, хотя на людях он старался казаться спокойным и обходительным.
   Занятная семейка. Остальные родственники такого интереса не вызывали, поскольку были достаточно дальними.
   Среди гостей наметилось некоторое оживление, и Маркус разглядел запоздавшего жреца Линайо. Весьма странно со стороны графа пригласить именно его. В таких случаях, как правило, приглашают жрецов Светлейшей. К Линайо бегут романтичные влюбленные, которым строгие родители запрещают быть вместе. Но, впрочем, графу видней, какой жрец будет проводить церемонию помолвки, возможно, он верит в приметы. Ведь недаром же считается, что девушка, помолвку которой освещал жрец бога любви, будет впоследствии счастлива в браке, пусть и не с этим мужчиной.
   Жреца почтительно сопроводили к специально подготовленному помосту, откуда его было хорошо видно. Хмурую и молчаливую Астор граф взял под руку и торжественно повел к жрецу. Барса, за неимением других родственников, сопровождал Халай. Гости с любопытством следили за ними взглядами, в некоторых сквозила зависть, в некоторых – интерес. Были и те, кто смотрел на девушку с жалостью. В основном такие же молодые и романтично настроенные барышни. Некоторые вполголоса делились впечатлениями с соседями. Маркус легко мог бы напрячь свой звериный слух и разобрать, о чем шепчутся гости, тем более временами ему начинало казаться, что кое-какие разговоры он и так слышит, но не ушами, а как-то иначе. Впрочем, это было не так уж важно, поскольку ни о чем серьезном гости, к сожалению, не говорили.
   Саму церемонию вряд ли можно было считать интересной. Ему не раз приходилось наблюдать за подобными и даже самому участвовать, пусть и не всегда в роли жениха. Жрец объявил о предстоящем единении двух любящих сердец, спросил у родных жениха и невесты о том, согласны ли они с тем, что эти двое обещаны друг другу и в будущем им надлежит вступить в брак. Конечно же родные были согласны.
   Затем, как водится, начался пир и бал, вежливые улыбки гостей и поздравления. Не самое веселое занятие – ходить под руку с мрачной, как на похоронах, невестой, но Барс не особенно обращал сейчас на это внимание. Объясниться можно будет потом, а в данный момент его интересовали гости, и более того – конкретные люди. А именно: Тальсары и баронесса Салион, как ближайшие родственники. К его удаче, все они собрались тесной компанией здесь, так что вылавливать их по одному не пришлось.
   – Астор, девочка, я рад за тебя, – тепло улыбнулся граф де Тальсар. – Думаю, тебя ожидает весьма удачный брак. Герцог, мое почтение. Весьма рад с вами познакомиться.
   – Взаимно, граф. – Маркус вежливо склонил голову. Жест, вопреки его желанию, вышел несколько прохладным. Приветливость графа выглядела очень натурально, вполне естественная приветливость этакого благодушного богатыря, однако у Барса всегда было отменное чутье на фальшь. Граф де Тальсар вызывал почти инстинктивную неприязнь.
   – Собираетесь взять управление Шеврозом в свои руки, герцог? – благодушно поинтересовался граф. – Графство требует крепкой руки. Мой покойный брат, к сожалению, в последние годы справлялся с большим трудом.
   – Не беспокойтесь, граф, я справлюсь. При всей моей любви к кочевой жизни надо же когда-то обзавестись родовым гнездом. Я рассчитываю, что моим детям достанется крепкое и достаточно богатое хозяйство.
   – Весьма дальновидно, герцог, вы правы, так и надо! – с улыбкой одобрил де Тальсар.
   Маркус вновь коротко склонил голову, словно бы благодаря за похвалу. Вежливость того требовала, а показывать графу свои глаза ему не хотелось. Барс вдруг понял, почему де Тальсар вызывал такое неприятие. Он был словно бы пустой. То есть это ощущение Маркус так для себя назвал, просто не найдя более точного определения. Как любой хищник, он был весьма чувствителен к настроению людей, иногда даже мог угадать их чувства. В последнее время после подарка Странника эта чувствительность стала увеличиваться, порой Барсу казалось, что он начинает слышать чужие мысли. Так вот, граф де Тальсар в этом отношении оказался совершенно пустым, его не было. Это противоестественное ощущение вызывало настоящий внутренний протест. Словно с покойником разговариваешь. Возможно, это была всего лишь какая-нибудь изощренная магическая защита, даже более чем вероятно, но почуять ее Маркус не мог. Просто не хватало знаний.
   Сыновья барона на него такого впечатления не произвели. Воспитанные и целеустремленные молодые люди, уважающие отца, не более того. Впрочем, с первого взгляда было видно, что эта семья очень крепкая и все четверо привыкли держаться друг за друга. Общее впечатление об этом семействе он составил, а большего пока не требовалось. Баронесса Салион, и вовсе, особого интереса не вызвала, ее по большей части занимали лишь немудреные мысли о том, как бы поудачней выдать замуж своих дочерей. Остаток вечера пришлось потратить на вежливое общение с другими гостями. А затем, как Маркус и ожидал, состоялся неприятный разговор с Астор.
   Как бы он ни готовился к этому разговору, легче от этого не стало. Разумных аргументов девушка слушать не желала, на Маркуса посыпались обвинения пополам с упреками. Под конец Астор просто расплакалась.
   – Неужели я тебе так неприятна? – спросила она. – Ведь неправда же, я помню, как ты смотрел на меня у агррами, когда я проходила обряд совершеннолетия. Разве я не нравилась тебе тогда?
   – Дело не в этом, Астор, – вздохнул он. – Я лишь забочусь о твоем будущем, у меня есть обязательства, которые придется непременно выполнять, и я не смогу остаться с тобой надолго. Фиктивный брак для нас наилучший выход, потом ты снова сможешь выйти замуж. К тому же этот брак вообще может не состояться. Возможно, все проблемы удастся решить раньше.
   – Ты в этом так уверен? А может, я, наоборот, уже никогда не смогу выйти замуж, раз оказалась не нужна в первый раз, значит, со мной что-то не так. Тебе это не приходило в голову?
   – Не преувеличивай, фиктивные браки не такая уже редкость, – ответил Маркус рассеянно, а сам вдруг задумался: а почему, собственно? С каких это пор он стал относиться к молодой красивой девушке таким, можно сказать, противоестественным образом? Да, Астор часто вела себя, как ребенок, но тем не менее ребенком она не была. Когда его отношение изменилось – а ведь оно определенно изменилось – и почему? Нет, он с самого начала относился к ней как к младшей сестренке, но ведь и не забывал отмечать ее женскую привлекательность.
   Так или иначе, разговор вышел пустым и, кажется даже до мелочей, повторял предыдущий. Вот только вопрос, заданный самому себе, так и остался и упорно не давал покоя.
   Даже засыпая, он пытался разобраться в собственных мотивах, хотя бы потому, что очень не любил, когда не понимал, что и почему делает. И может быть, по этой причине или по какой-то другой, ему приснился довольно странный сон.
   Горы, привычные и родные, то самое место, где не один век пролежал идеально круглый валун с заточенным внутри Странником. Разве что теперь там не было ничего, кроме мелкого щебня. Маркус прекрасно осознавал, что спит. Это было странно. Он поднял голову к небу. Оно напоминало искусную роспись глазурью: блестящее яркой голубизной, с застывшими белыми облаками то тут, то там. Не небо, а дно расписной фарфоровой миски.
   – Не обращай внимания, это лишь декорация.
   Барс резко опустил голову и наткнулся взглядом на высокого – почти с него ростом – жилистого парня, стоящего напротив. Внешность у незнакомца была довольно экзотической. Округлые черты лица в сочетании с необычно узкими, но не раскосыми глазами (Маркус даже и представить не мог, где в этом мире могут существовать люди с такой внешностью) василькового цвета и белоснежные волосы, заплетенные в короткую косу.
   – Ты кто? – поинтересовался герцог, завершив осмотр.
   – И не стыдно тебе, внучек, старого знакомого не узнавать? А ведь сколько веков сюда бегал, чтобы со мной повидаться. Я специально выбрал это место, чтобы с тобой поговорить.
   Маркус ошеломленно моргнул. Во-первых, такое обращение от юнца, которому на вид едва больше двух десятков лет, по меньшей мере, странно, а во-вторых, до него далеко не сразу дошло, к кому это он бегал несколько веков, чтобы повидаться?
   – Странник? – на всякий случай уточнил он. Манера разговора сильно отличалась от той, что была при их первой встрече, потому Маркус все же сомневался, что угадал. Странник говорил сейчас насмешливо.
   – Рад, что ты меня узнал, уж прости, не удержался от шутки. – Парень приветливо улыбнулся, продемонстрировав длинные клыки. Барс не взялся бы определить с ходу, но больше всего они напоминали змеиные, да к тому же еще и ядовитые, кажется.
   – Ты ведь, помнится, говорил, что не можешь оставаться в нашем мире надолго? И почему «внучек», мы разве родственники? – Маркус уже успел взять себя в руки и удивление выразил лишь демонстративно поднятой бровью.
   – Ты уверен, что это именно те вопросы, на которые тебе необходимо получить ответ? – вопросом на вопрос ответил Странник.
   – В том числе. – Маркус не позволил сбить себя с толку.
   – Ну хорошо, отвечаю по порядку: меня здесь нет, это всего лишь информационная матрица… да неважно, просто призрак с моей памятью, я предполагал, что у тебя возникнут некоторые вопросы, потому оставил эту матрицу, чтобы она могла ответить на них. Учти, кстати, что мой призрак будет существовать лишь до тех пор, пока ты не используешь свое разрушительное копье. Заклинание я вложил в него при восстановлении. Внуком я тебя назвал, поскольку чувствую свою кровь, сын мой пропал неизвестно куда несколько тысячелетий назад, но у него была дочь, так что ты вполне можешь оказаться моим правнуком. Или внучатым племянником, что, впрочем, не суть важно на данный момент. У нашего народа близким родство считается до восьмого колена. Достаточно подробно?
   – Достаточно. Почему я оказался здесь?
   – Потому что у тебя возник один из вопросов, на которые настроена эта матрица. Что-то о той девочке, с которой вы меня освобождали, не так ли?
   – Не понимаю, каким образом мои личные проблемы тебя касаются? – несколько удивился Маркус. – И кстати, раз уж ты решил отвечать на вопросы, скажи, зачем нужно было делать настолько неудобные подарки? Эта связь, которой ты нас с Астор наградил, порой очень мешает жить.
   – Никакой связи не существует, – спокойно ответил Странник.
   Маркус молча, всем своим видом, выразил вопрос.
   – Никакой связи или чего-то подобного никогда не существовало, – повторил Странник. – Откуда, кстати, взялась столь странная мысль? В этом мире принято связывать между собой сознания людей? Впрочем, это неважно, у нас не так уж много времени. Ты природный телепат, Маркус, но твои способности могли бы навсегда остаться в латентном состоянии. Однако я решил, что гораздо разумней будет их разбудить, они еще могут тебе сильно пригодиться. Но поскольку такой мощный телепатический дар, проснувшийся внезапно, может свести своего владельца с ума, пришлось заякорить твое сознание на эту славную девочку, к счастью, ты испытывал к ней достаточно теплые чувства, а то могло бы получиться еще хуже. Как только твой мозг и сознание справятся с навалившейся на них нагрузкой, необходимость в якоре отпадет. Осталось не так уж долго. Кстати, прими совет: как только это случится, постарайся оказаться от девочки как можно дальше и желательно больше никогда с ней не встречаться.
   – Почему? – Маркусу надоело молчать. К тому же ответ на вопрос, из-за которого он якобы сюда попал, так и не был до сих пор получен.
   – Она стала частью твоего сознания, слишком близкой частью. Длительное пребывание рядом может вызвать некоторые побочные эффекты, я не думаю, что тебе будут к лицу женские капризы и прочие милые черты характера.
   – Астор это ничем не грозит?
   – Ничем, она всего лишь якорь, все проблемы могут возникнуть только у тебя. Кстати, не вздумай заводить с девочкой каких-либо близких отношений, это может плохо кончиться уже для вас обоих, впрочем, думаю, твои инстинкты и без того прекрасно все за тебя решили. Хотеть ее как женщину для тебя все равно что захотеть самого себя. На этом, пожалуй, все, тебе пора.
   Маркус на миг прикрыл глаза, сдерживая сильное желание обругать новоявленного родственника нехорошими словами. За такие новости не то что обругать – убить на месте хотелось, хотя с призраком от этого вряд ли что-то случится. Но желание тем не менее от этого меньше не становилось. А учитывая, сколько дополнительных вопросов появилось после этого разговора, Странника нужно было не убивать, а посадить в клетку и долго пытать.
   Открыв глаза, он обнаружил перед глазами не искусственный пейзаж наведенного сна, а потолок собственной спальни в замке Шевроз. Несколько минут он лежал неподвижно, раздумывая над тем, что же его разбудило. За окном только-только забрезжили предрассветные сумерки.
   Сердце вдруг замерло и болезненно сжалось. Маркус замер, стиснув зубы и пережидая внезапную тянущую боль в груди. Ощущение было знакомым, и всегда в таких ситуациях он чувствовал отвратительную бессильную злость. Хоронить своих детей он так и не научился.
   Полежав несколько минут, бездумно глядя в потолок, Маркус поднялся и пошел искать комнату Халая. Он единственный из всех горцев всегда ночевал не в шатре, а в замке. Впрочем, искать долго не пришлось, но за это время герцог успел подумать, как сообщить тому о смерти отца. Ничего умного не придумал, честно говоря.
   Халай спал чутко, потому проснулся моментально на тихий звук открываемой двери. Барса встретил ясный и внимательный взгляд.
   – Что-то случилось?
   Маркус сел на край его постели и несколько мгновений молчал.
   – Агэдо умер, тебе нужно возвращаться домой. Теперь ты вождь, Халай.
   – Я не могу оставить тебя в опасности, – твердо возразил горец.
   – Ты не можешь оставить племя без вождя.
   – Если Ото’о Ша погибнет, не станет и племени. – Халай не собирался сдаваться.
   Некоторое время они молчали, разглядывая медленно светлеющее небо за окном.
   – Скажи, легенды не лгут, – осторожно нарушил тишину горец, – ты всегда чуешь смерть своих детей? Значит, отец?..
   Маркус молча кивнул и вышел из комнаты. В конце концов, Халай уже достаточно взрослый и здравомыслящий человек, теперь вождь, сам решит, что и как следует делать. А ему сейчас просто не хотелось об этом думать. Да и не нужно, наверное.

   Расследование неожиданно застопорилось, ездивший в храм Милосердной целительницы Борн не привез никаких важных сведений. Кроме разве того, что супруга графа де Тальсара серьезно больна и панически боится каких-то мифических злых магов и, как ни странно, собственных сыновей и мужа. Это говорило, прежде всего, о том, что в благородном семействе не все в порядке, но к делу могло не иметь никакого отношения.
   – Ты с ней самой разговаривал или это все со слов целителей? – на всякий случай поинтересовался Маркус.
   – Пытался, – Борн чуть поморщился, – она ни на что не реагирует. Во всяком случае, в обычном своем состоянии. Но, по словам целителей, моментально впадает в панику, если кто-то из семейства Тальсаров ее навещает, муж или сыновья. И постоянно кричит: «Он чудовище!» Целители считают, что графиня их не различает, очевидно, всех четверых принимает за одного. Впрочем, иногда графу каким-то образом удается ее успокоить, тогда она какое-то время ведет себя почти адекватно.
   – Интересно, кто же из них ее так напугал? – риторически спросил Барс.
   Борн пожал плечами. Они переглянулись.
   – Думаешь?.. – спросил телохранитель.
   – Не знаю, Тальсары с самого начала на подозрении, как самые заинтересованные лица, потому любой факт сейчас воспринимается как работающий против них. Но сам понимаешь, в данном случае это ничего не доказывает.
   Обнаружить людей, помогавших графу Шеврозу разыскивать клады, тоже не удалось. Те как в воду канули. На постоялом дворе, где с ними встречались поверенные покойного графа, никого не нашли. Расспросы завсегдатаев этого заведения – а это в основном были такие же наемники – ситуацию тоже не прояснили. Команда из четырех человек, довольно известная тем, что бралась за нестандартные дела, исчезла, казалось, бесследно. Маркус подозревал, что охотники за кладами, найдя что-то по-настоящему ценное, распрощались с этим прекрасным миром.
   Проблемы этим не ограничивались, отношения с Астор по-прежнему оставались натянутыми, девушка продолжала обижаться на его невнимание и, судя по всему, что-то затевала. Халай, узнавший о смерти отца, ходил подавленный, но возвращаться в горы категорически отказывался. Маркус предпочел бы все-таки отправить его обратно, без Халая и его горцев тут будет очень тяжело, но племя осталось без вождя, и это гораздо хуже. Герцог вынужден был признать, что благополучие агррами для него все-таки гораздо важней, чем все происходящее вокруг де Энакеров.
   Ко всему прочему, Маркус никак не мог разобраться с личными проблемами. Обдумав разговор со Странником, он спросил сам себя: каким это образом бестелесное существо совсем иной природы может оказаться его родственником? Темнит что-то Странник, теперь и это надо выяснять. Вопрос: как вытрясти нужные сведения из призрачного родственника, которого можно встретить только во сне и который, строго говоря, не является даже полноценной разумной личностью, а всего лишь копия с нее? Если это правда, конечно, а не какая-то его игра.
   Несколько дней прошли совершенно бесполезно, потому что не принесли абсолютно никакой полезной информации. Покушений на него, как на потенциального мужа Астор, тоже пока не было, вопреки всяким расчетам, а Маркус чувствовал, что сейчас каждый час дорог. Впрочем, возможно, это было лишь нежелание сидеть сложа руки, ожидая, когда на голову свалятся очередные неприятности.
   Но вот наконец вынужденное затишье кончилось, капитан Андрес принес хорошие новости: один из его людей смог найти в городе наемника старого графа.
   – Но он категорически отказывается ехать в замок, – сказал Андрес. – Может, парень и прав, он явно чего-то боится, вряд ли стоит кому-то знать, что мы его нашли. А в замке этих наемников слишком многие в лицо знают.
   И не факт, что среди этих многих нет соглядатаев противника – про себя добавил Маркус.
   – Я встречусь с ним в городе, место пусть сам назовет. Организуй. Еще приставь к парню пару своих людей, из тех, кому доверяешь, пусть охраняют, по возможности незаметно. И, Андрес, – Маркус внимательно посмотрел на капитана, – если с этим человеком что-то случится, я знаю, с кого спрашивать. Так что выбирай людей понадежней.
   Капитан молча кивнул и ушел. Своего отношения к последнему заявлению он никак не выразил.
   О том, что собрался ненадолго уехать из замка, Маркус никому, кроме Борна и Халая, не говорил. Он рассчитывал обернуться за несколько часов, но Астор все равно каким-то образом об этом узнала и, тут же отбросив свою обиду, начала волноваться.
   – Это не опасно? Может, не поедешь один? – спрашивала она.
   – Не опасней, чем оставаться в замке, – ответил он, – дожидаясь, когда что-нибудь случится. Без охраны обойдусь, во-первых, здесь нужней, а во-вторых, не стоит демонстрировать, что мне что-то понадобилось в Нашоне.
   Девушка только вздохнула.
   – Ты только возвращайся поскорей, ладно?
   – Постараюсь, – пообещал он. – А ты не говори лишний раз никому, что я уехал, если что, в кабинете закрылся и работаю. И Борна слушайся, в случае чего, он знает, как действовать.
   Вышел он через заднюю калитку для слуг, редко используемую, а потому слегка заросшую бурьяном. Халай со Штормом ждали его снаружи.
   – Может быть, я с тобой поеду? – спросил горец.
   – И ты туда же? – Маркус неодобрительно покачал головой. – Сам же знаешь, мне одному проще.
   Встреча была назначена в одном из припортовых притонов, из тех, где частенько обитают не слишком удачливые пираты и контрабандисты да небогатые матросы. Наемник, по всей очевидности, оригинальностью мышления не отличался, но в чем-то он определенно прав, если есть надежные знакомые, которые, в случае чего, прикроют, то как раз в порту спрятаться проще всего. Не любят тут чужих.
   На него оглянулись едва ли не все, кто сидел в полутемном зале грязной забегаловки. В таких местах публика одна и та же, в основном знают друг друга в лицо, а если и не знают, чужака все равно с первого взгляда видно. Особенно если это чужак подпирает беловолосой макушкой низенький потолок. Слишком заметная фигура, что ни говори.
   Тайной встречи не получилось. Плохо. Может, следовало послать Борна? Вот уж кто умел оставаться незаметным в любой ситуации.
   Нужный человек ждал за дальним столиком, шестым от входа, как и передали люди Андреса. Маркус сразу узнал его по описанию. Внешность у наемника была весьма примечательной, при всем желании не перепутаешь. Нетипично для этих мест темноволосый, худой, как щепка, и с испещренными шрамами руками, от кистей до закатанных по локти отворотов рубашки. Словно его акулы жевали.
   – Вы не могли прислать кого-нибудь менее примечательного? – недовольно поинтересовался он.
   – Ну уж как вышло, – хмыкнул Маркус, с трудом втискиваясь между столом и узкой, больше похожей на жердочку лавкой. Мебель тут явно не под его габариты рассчитана, скорее, для таких вот тощих. – В ваших же интересах ответить на мои вопросы побыстрей, и мы спокойно разойдемся.
   – Спрашивайте, – как-то устало сказал наемник.
   – Меня интересует работа, которую вы делали для покойного графа де Шевроза. Знаете, зачем ему это было нужно и что за клады вы для него находили?
   – Нет. – Мужчина покачал головой. – Мы никогда не заглядывали в сундуки, это было основным условием, а платили нам немало, так что в этом и необходимости не было. И не спрашивали ни о чем. Но как по мне, на развлечение для богатых бездельников это совсем не похоже. Слишком все продуманно и организованно, что-то конкретное мы искали. И между прочим, нанимал нас, по первости, не граф, а его племянник. Хоть и искали мы по большей части на территории Шевроза.
   – В каком смысле «организованно»? – насторожился Маркус, отложив в памяти замечание про племянника.
   Наемник собрался было ответить, когда к их столику подошла разносчица и лениво поинтересовалась, что они будут пить. Пришлось слегка отвлечься.
   – Так что? – напомнил Маркус о своем вопросе, когда им принесли пиво и тарелку с мелкой вяленой рыбешкой. Он брезгливо понюхал свою порцию и сделал осторожный глоток. Пиво оказалось неразбавленным и даже, что уж совсем странно, вполне удовлетворительного качества. Но это не имело значения, все равно герцог его терпеть не мог. – Что значит, «организованно»?
   – Каждый раз нас не просто отправляли искать что-то, а точно указывали, в каком именно районе нужно начинать поиск. Целью был сундук, обитый медью с определенным рисунком. Если находили что-то другое, то могли оставить это себе. Собственно, о посторонних находках нас даже не спрашивали, но, если попадалось то, что нужно, контролировали тщательно. Понятия не имею, каким образом граф узнавал о том, что именно мы нашли, раньше, чем мы успевали об этом сообщить.
   – Возможно, кто-то из вашей команды его об этом информировал, – пожал плечами Маркус. – Вряд ли вас оставили без контроля. Это все?
   Наемник шумно отхлебнул из своей кружки, потер переносицу.
   – В последние два раза нам выдали амулеты-детекторы, помогающие искать клад. Так что с заданием мы справились раза в три быстрей и получили дополнительную плату. Граф был очень доволен, думаю, мы нашли то, что искали.
   – И что, ни разу не возникало желания узнать, что там, в этих сундуках? А вдруг ваша оплата только малая часть от той, что можно было бы получить, продав клад?
   – Ну как не быть? Возникало. – Наемник вновь потер переносицу, этот жест, видимо, выражал у него глубокую задумчивость. – Да только мы не первый раз с магическими кладами дело имеем, а тут ведь сразу понятно было, что не золото и камушки ищем. Иной раз откроешь такой без хорошего мага, а оно как рванет. Наш маг такие клады распознавать умел, а вот вскрывать не всегда решался.
   Маркус скептически поднял бровь. Неужели этот человек пытается его убедить в том, что тертые наемники, не первый год занимающиеся поиском магических кладов, ни разу не полюбопытствовали, что же они ищут?
   – Ну Ферн, это маг наш, заглянул в последний сундук, – под взглядом Маркуса неохотно выдал наемник. Ему в таких вещах признаваться не хотелось, у наемников все-таки своя этика, даже у таких.
   – И что там было? – спросил Маркус, сделав вид, что ничего особенного в этом признании не видит.
   – Не знаю, – еще более неохотно выдал наемник. Он явно чувствовал, что именно этот вопрос больше всего интересует собеседника, и, рассчитывая получить за выданную информацию какую-то плату, вынужден был быть слишком откровенным. – Правда не знаю, Ферн сказал, что вещь не магическая или просто артефакт разряженный, вот больше никто интересоваться и не стал. Раз не магическая, что с нее пользы? Плату больше оговоренной с заказчика не запросишь, да и, главное, он доволен, а что за штуковина – не наше дело.
   Маркус поморщился, он учел профессиональное любопытство, а вот об обратном не подумал. Жаль, именно эта информация могла бы оказаться полезней всего, хотя и из того, что он уже узнал, можно сделать некоторые выводы.
   – Я надеюсь, это не все? – уточнил на всякий случай.
   Это действительно было не все, наемник не знал точно, были ли последующие события результатом того, что любопытный маг заглянул в злополучный сундук, а наниматель каким-то образом об этом узнал, или же они все-таки нашли что-то слишком ценное. Тем не менее первым умер маг от неизвестного яда на следующий день после того, как они сдали заказчику сундук. В течение недели погибли еще двое членов команды, в живых остался только он один, с трудом обманув охотящихся на него убийц. И вот он уже два с половиной месяца прятался в портовых притонах, не имея возможности выбраться в город или покинуть его. Несколько попыток едва не закончились плачевно, потому теперь наемник даже не пытался бежать из своего убежища. Здесь ему пока удавалось прятаться от убийц, но было понятно, что это ненадолго.
   – Хочешь, чтобы в обмен на информацию я помог тебе выбраться из города? – легко догадался Маркус.
   Мужчина только кивнул.
   – Хорошо, я подумаю, что можно сделать. Но полезной информации, скажем прямо, негусто. Что-нибудь еще? – Он особенно не надеялся, но вдруг наемник вспомнит что-то важное?
   – Где гарантии, что вы мне действительно поможете выбраться из города?
   – Моего слова недостаточно? – нарочито небрежно поинтересовался Маркус. Несколько минут они мерились взглядами, пока наемник не отвел глаза, не выдержав.
   – У меня остался один из детекторов, с помощью которых мы искали клад, удалось припрятать, отговорившись тем, что уронил в море. Получите его сразу после того, как я окажусь на границе княжества.
   Маркус мысленно хмыкнул, парень оказался не таким уж простаком. Выложил всю информацию, но главный козырь придержал напоследок. Если с детектором уже один раз удалось найти этот таинственный клад, то, возможно, пройдясь с ним по замку, удастся найти снова. Главное, чтобы клад по-прежнему оставался в замке. Есть над чем подумать.
   И все-таки что же было в этом проклятом кладе, ради чего заварилась такая каша?

   Пикник
   Пришлось всерьез поломать голову над тем, как эвакуировать наемника из Нашона, Маркус поручил это Борну, выделив в помощь несколько людей Халая и капитана Андреса. Больше горцев отвлекать от охраны не хотелось, людям Андреса он доверял еще не настолько, чтобы поручать это дело только им. А так – присмотрят друг за другом.
   Самого Барса отвлек очередной конфликт с Астор. Хотя то, что происходило в данный момент, вряд ли можно было назвать конфликтом, девушка вдруг перестала обижаться на него и вообще кардинально изменила свое поведение, став вновь такой же, как в начале их знакомства: бесшабашной, слегка легкомысленной и веселой. Может, и стоило бы порадоваться такой перемене, если бы не два фактора, весьма настораживающих. Первое: вся эта веселость и прочие шутки были в основном направлены в сторону Маркуса. И второе: во всем этом угадывалась некоторая наигранность. Астор, конечно, тщательно старалась контролировать свои мысли и эмоции – и делала в этом немалые успехи, – но он все равно чувствовал неладное. Разобраться как следует не было ни времени, ни возможности, однако непонимание ситуации действовало на нервы. Еще не хватало, чтобы взбалмошная графиня в самый ответственный момент выкинула что-нибудь сумасшедшее.
   – Давай на пикник съездим, – предложила Астор как-то, – только вдвоем.
   Маркус лишь вздохнул, удивляясь такой беспечности.
   – Ты хоть понимаешь, насколько это опасно сейчас?
   – Понимаю, – покладисто согласилась девушка, – но я уже не могу сидеть взаперти, стены просто давят. Ну пожалуйста. – Астор умоляюще заглянула ему в глаза.
   – Нет, – твердо ответил герцог, – не вижу смысла напрасно рисковать и отвлекать людей для охраны. Потерпи немного в конце концов жизнь важней.
   Астор, поняв, что уговорами ничего не добьется, решила немножко надавить.
   – Я все равно хочу погулять, если ты не согласишься поехать со мной, то я придумаю способ, как сделать это без тебя, и все, что случится после этого, будет на твоей совести.
   Вот это, надо признать, был серьезный аргумент. Раз уж девушка вбила себе что-то в голову, то непременно постарается это осуществить, даже если будет прекрасно понимать, насколько безрассудны и опасны ее действия. Астор, вопреки всякому здравому смыслу, отличалась редким упрямством, а следить за ней постоянно неспособны даже Борн и горцы. Чего доброго, и впрямь сбежит, и так уже охрана жаловалась, что, пока Маркус ездил на встречу с наемником, они умудрились упустить девушку из виду аж на полтора часа. Невнимательные охранники были, конечно, наказаны, но не слишком сурово, герцог прекрасно понимал, что Астор за время их путешествия слишком хорошо изучила свою охрану и легко ускользала из-под наблюдения.
   – Ладно, – сдался он, – поедем мы с тобой на пикник, но, во-первых, не вдвоем, а с охраной, а во-вторых, недалеко от замка, чтобы, в случае чего, быстро можно было вернуться под защиту стен. Тут рядом есть озеро, туда и поедем.
   – Спасибо! – счастливо воскликнула девушка и попыталась на радостях его поцеловать, но, конечно, не преуспела, Маркус не собирался наклоняться, а чтобы дотянуться, ей понадобился бы стул.
   После этого разговора Маркуса одолело ничем не объяснимое ощущение, что эта прогулка для Астор не самоцель, нужна она для чего-то другого. Для чего именно? Этого он понять так и не смог, не до того было, чтобы голову ломать. Оставалось лишь надеяться на остатки ее благоразумия, что она не устроит что-нибудь по-настоящему опасное.
   Маркус уже не первый день раздумывал над тем, как бы аккуратно побеседовать с одним из Тальсаров. С самим графом ему общаться не хотелось категорически, он, несмотря на внешнее добродушие и приветливость, по-прежнему вызывал инстинктивную неприязнь. Маркус предпочитал держаться от него подальше. Граф был довольно опасен, не особой силой, воинским умением или магией, де Тальсар из тех, кто способен устроить крупные неприятности кому угодно. А вот его сыновья… с сыновьями, пожалуй, можно попытаться побеседовать, только чтобы граф узнал об этом как можно позже.
   Проще всего было вызвать на разговор Яльмира, тот на правах родственника остался погостить. Герцог подозревал, что не столько погостить, сколько пошпионить. Но это было исключительно его мнение, ничем не подкрепленное, а граф в любом случае не мог бы выставить родственника за ворота. Невежливо.
   Оставалось придумать, как вызвать Яльмира на откровенный разговор. От деликатных методов толку было немного, парень не особенно стремился заводить длительные беседы, а надавить на него не было возможности.
   А тут еще появился Борн и сообщил, что все готово для того, чтобы тайно вывезти наемника из города, но тот вдруг уперся, заявляя, что желает иметь дело только с Барсом, а больше никому информацию передавать не будет. Следовательно, опять все придется контролировать лично. Хорошо хоть, основную работу Борн сделал все-таки сам.
   – Ладно, вывозите его, как планировали, – велел герцог, – я подъеду к условленному месту, где его будет ждать шлюпка.
   Наемника решено было вывезти из Нашона морем, но тут все было не так просто, как хотелось бы, иначе тот и сам мог сесть в порту на любой подходящий корабль. Сесть на пассажирский или наняться матросом на любой легальный корабль без регистрации в портовой администрации практически невозможно, а связываться с пиратами и контрабандистами без надежных знакомств в этой среде рискованно. Либо ограбят и прикончат, как шпиона, либо продадут посланцам в качестве жертвы, те никогда не отказывались подарить своему богу очередную жизнь. Учитывая, что среди этой братии довольно много соглядатаев посланцев, такой исход наиболее вероятен.
   Для того чтобы вывезти наемника из города (не просто из города, а желательно как можно дальше от графства Шевроз), необходимо было договориться с капитаном легального корабля, чтобы тот подобрал одного пассажира за пределами города. Какие уж там знакомые у наемника в порту – неизвестно, но они этого устроить не смогли, впрочем, Маркус и сам не смог бы, даже предложи он капитану хорошее вознаграждение. Нарушать закон таким образом – себе дороже: и санкции серьезные, и послабление в налогах теряется. Если капитан не занимается откровенной контрабандой, то «легальным» быть намного выгодней, даже несмотря на жесткий контроль. К счастью, знакомые, согласившиеся рискнуть, имелись у Борна, иначе все оказалось бы еще сложней. Слишком большие затраты ради спасения наемника.
   Астор опять напомнила об обещании свозить ее на прогулку. Отказаться не было никакой возможности, проще выполнить ее желание, организовав приличную охрану, чем пытаться удержать упрямую девушку, раз она заявила, что сидеть в замке, как в клетке, не собирается. В каком-то смысле Маркус ее понимал, сам он тоже чаще предпочитал рисковать, чем отсиживаться в тихом уголке в надежде, что неприятности чудесным образом закончатся. Но ведь есть же разница! Он, во всяком случае, всегда мог оценить степень риска. Если бы Барс был хоть сколько-то уверен, что Астор успокоится и не попытается сбежать из замка, он бы эту прогулку просто запретил. К сожалению, уверенность была как раз в обратном.
   К простой прогулке Маркус готовился, почти как к боевой операции. То, что в последнее время никаких нападений не случалось, расслабиться не заставило, скорее, наоборот, настораживало.
   В последний момент с ними напросился Яльмир, Астор это расстроило, хотя она старалась не подавать вида. Маркусу, впрочем, это тоже не очень нравилось, отказаться от общества родственника не было повода, но и доверия он не вызывал. С другой стороны, возникала возможность завести откровенный разговор, возможно, эта прогулка окажется не такой уж бесполезной.
   Охрана ехала поодаль, поскольку Астор категорически отказалась видеть их рядом, несколько человек ускакали вперед, проверяя путь. В какой-то момент герцог малодушно подумал, что следовало все-таки просто запереть девушку в ее покоях и поставить охрану снаружи. Посидела бы под домашним арестом некоторое время, ничего страшного. А с графом можно было и отдельно объясниться, он за дочь беспокоится не меньше, понял бы. Сбежать или вытворить какую-нибудь глупость – шансов минимум, зато отношения испортились бы окончательно, что на данный момент могло доставить много неудобств. Ну что ж, менять что-либо уже в любом случае поздно.
   Выбросив из головы посторонние мысли, Барс бдительно смотрел по сторонам, стараясь не пропустить ничего, охрана охраной, но, если на них сейчас нападут, они могут и не успеть прийти на помощь. Но до озера добрались вполне благополучно. Озеро это, еще когда герцог был сопливым пацаном, незатейливо называлось Хрустальным. За столько веков оно не пересохло и не превратилось в болото, оставаясь все таким же прозрачным и на редкость холодным. Вероятно, его питали мощные подземные источники.
   – А мне тут нравится, – слегка оживилась Астор. – Красиво. Купаться здесь можно?
   – Если не боишься замерзнуть, – пожал плечами Маркус, получил от прочесавшей окрестности охраны знак, что все чисто, и приказал рассредоточиться и наблюдать. Среди двух десятков деревьев и нескольких крупных валунов спрятаться было трудновато, но охранники справились.
   Пока Маркус предавался короткому приступу ностальгии, вспоминая, как в детстве, под присмотром своего воспитателя и наставника, купался в этом озере, Астор при деятельном участии кузена выбрала пятачок поровней ближе к воде и расстелила небольшую скатерть. Из предусмотрительно собранной в замке корзинки появилась разнообразная снедь и две пузатые бутылки, явно дорогого коллекционного вина. Наверняка из подвалов покойного графа. Несмотря на свою невосприимчивость к алкоголю, Маркус любил вино, и Астор об этом знала. Яльмир вновь попытался завести светскую беседу, начатую, пока они ехали к озеру, Маркус отвечал редко и односложно, а Астор вообще обиженно отмалчивалась.
   – Герцог, заранее прошу прощения, но не удовлетворите мое любопытство? Почему о вас до сих пор ничего не было известно?
   – Не было известно? – Барс изобразил удивление, слегка приподняв бровь. – Вы преувеличиваете, граф, меня знают достаточно много людей и, при желании, легко находят.
   – Простите, я, видимо, не так выразился. Герцогский титул не так легко скрыть, но о вашем существовании ничего не было известно. Не сочтите за назойливость: почему?
   – Я всего лишь давно не пользовался титулом, мне, безземельному, он никакой пользы не приносит. – Тут Маркус, конечно, слукавил, пользу можно извлечь из всего. А «давно» – это понятие растяжимое, за два с половиной века о нем конечно же могли забыть, тогда в последний раз он воспользовался своим титулом. Ну был герцог и пропал, это, конечно, не крестьянин какой, но безземельный, небогатый (хотя это как сказать) и невлиятельный, фигура на политической доске не слишком заметная.
   Астор достала из корзинки серебряные, богато украшенные кубки, и Маркус потянулся за бутылкой. Успел только открыть, с удовольствием вдохнув терпкий аромат. Затем девушка деликатно, но настойчиво отобрала у него пузатый сосуд из темного стекла.
   – Я сама, хорошо?
   Маркус удивился, но уступил. Ну захотелось девочке вопреки традициям и правилам этикета разлить вино в кубки. Может, она этого у агррами набралась? У тех имелся довольно старый обычай, когда девушка подносила вино будущему мужу, давая тем самым понять, что она принадлежит только ему. Гм…
   Астор разливала вино в кубки с некой церемонной тщательностью, словно от каждого ее движения зависело что-то очень важное, что еще больше утвердило Маркуса в его подозрениях. Особенно когда девушка отдала первый кубок ему, второй оставила себе, символически пригубив, и только потом, словно бы нехотя, наделила кузена. При этом в кубок плеснула едва ли половину, а затем неловко повернула руку, и тяжелая неудобная бутылка, выскользнув из тонких пальцев, покатилась под уклон к берегу и с громким щелчком, ударившись о камень узким горлышком, треснула. На каменистый берег потекло алое коллекционное вино, тут же смываемое легкими волнами. Впрочем, учитывая объем кубков, озеру досталось не так уж много редкого угощения.
   – Ой, выскользнула! – Астор огорчилась очень натурально, виновато улыбнулась кузену. – Ну ничего, у нас еще одна есть. Ты ведь сам нальешь, да?
   Конечно же Яльмиру ничего не оставалось, как согласиться.
   Маркус незаметно принюхался, показалось, что в вине имеются посторонние примеси, но не отравить же его Астор решила? Глупости! Отвергнутые женщины, конечно, способны на многое, но только не Астор. В любом случае на него действуют лишь редкие магические яды особой сложности.
   – Простите, герцог, а почему все же вы именно сейчас решили вновь вспомнить о своем титуле? – осторожно возобновил разговор Яльмир.
   И Маркус наконец понял причину его настойчивого любопытства. Такой титул – это все же не абы что, особенно если он достаточно древний. Каждый род, хоть когда-либо носивший герцогский титул, даже если самого рода уже давно нет, взят на заметку. Ведется тщательная перепись с подробными генеалогическими древами. А тут из ниоткуда появляется некий субъект почти бандитской наружности и заявляет, что он герцог, причем доказательств, кроме обещания когда-нибудь предоставить соответствующие документы, у него нет. Похоже, в нем заподозрили авантюриста, ловко заморочившего голову де Энакеру. И скорей, не Яльмир даже, а его родитель. Сам парень то ли очень ловко притворялся, то ли действительно был настолько прост, как выглядел, вряд ли ему в голову могло прийти нечто подобное.
   – Видите ли, Яльмир, я решил, что пора наконец остепениться, а титул подходит для этого как нельзя лучше, – ответил Маркус давно заготовленной легендой. Допил вино из своего кубка и с удивлением отметил легкий шум в голове. Обычно даже от кувшина вина максимум, что он мог почувствовать, это приятную расслабленность.
   С левого бока к нему ласковой кошкой прильнула Астор, мягко улыбнулась, Маркус рефлекторно обнял ее за плечи, пытаясь стряхнуть все нарастающий в голове шум. Посмотрел на Яльмира, тот расслабленно полулежал на земле, подперев рукой голову, а второй пытаясь налить в свой кубок еще вина. Получалось у него не слишком хорошо, горлышко пузатого сосуда так и норовило скользнуть куда-то мимо.
   «Все-таки было что-то в первой бутылке, – проскользнула в голове вялая мысль. – Ну Астор!.. Надо пользоваться моментом, пока Тальсар пьян, ему досталось гораздо меньше этого зелья».
   – Яльмир, окажите ответную любезность, ответьте теперь на несколько моих вопросов.
   – Конечно! – с неестественным энтузиазмом ответил тот и уставился на собеседника влюбленными глазами. – Все что пожелаете!
   Маркуса от этого взгляда едва не передернуло.
   – Вы ведь помогали своему дяде искать некий клад?
   – Откуда вы знаете? – Яльмир нахмурился, явно пытаясь что-то сообразить. Он неловким пьяным движением начал шарить по скатерти в поисках съестного. – Отец запретил об этом говорить!
   – Обещаю, что ваш отец ничего не узнает об этом разговоре, – мягко заверил герцог и неприятно поразился тому, что пришлось приложить некоторое усилие, чтобы выговорить это заплетающимся языком. – Ну же, Яльмир, вам ведь хочется все мне рассказать, не так ли?
   – Очень хочется! – подтвердил тот, все еще смотря на Маркуса умильно-преданными глазами. – С-спрашивайте!
   – Вы помогали искать графу де Шеврозу клады? Что вы искали и чья это была инициатива?
   – Н-наша, с братьями, – ответил Яльмир. – Мы лекарство искали, дядя согласился помочь. А п-потом не отдал, себе оставил… врал, что не нашел.
   – Какое лекарство? – Маркус мучительно пытался сосредоточиться и преодолеть оглушительный гул в голове. А тут еще Астор прижималась к боку, горячо дышала в шею, заставляя постоянно отвлекаться.
   – Для мамы, отец сказал… он нашел древний трактат, там артефакт описывается, который лечит душевные болезни и продлевает жизнь. А мы с братьями решили найти… маму вылечить… А он не отдал, хотел себе жизнь продлить. И умер. – Яльмир пьяно хихикнул. – Не помог ему артефакт!..
   – Яльмир, где сейчас артефакт? – Маркус задал самый важный вопрос, пытаясь отвлечься от ловких ручек Астор, расстегивающих на нем рубашку.
   – Н-не знаю. – Парень неловко мотнул головой, утыкаясь носом в землю.
   – Кто убил графа Шевроза? – Ответ на этот вопрос, пожалуй, был даже важней.
   – Н-не знаю, а разве его кто-то убил? – пробормотал Яльмир глухо, не поднимая головы. А потом и вовсе затих.
   Маркус попытался обдумать то, что только что узнал, но это ему удавалось с трудом. Перед глазами все плыло, а в голове был полный сумбур. Ему вроде бы удалось слегка взять себя в руки, но тут Астор приподнялась и неумело ткнулась губами в его губы. Глаза у нее были огромными и совершенно шальными, больше, кроме этих глаз, он ничего не воспринимал. И они были последним, что он увидел, прежде чем провалиться в непроглядную липкую тьму.
   Напоследок голову посетили жалкие остатки здравомыслия в виде совершенно неуместных в тот момент размышлений: «Надо бы бутылку подобрать, а то насвинячили» и «Хорошо хоть, охрану взяли, а то бы уже никто не проснулся».

   …И почти мгновенно оказался в иллюзорном мире, созданном Странником. В голове довольно быстро прояснилось, Маркус удивленно повертел головой.
   – Неужели она меня все-таки отравила?
   – Всего лишь напоила приворотным зельем, в совершенно безумном количестве, – насмешливо сообщил голос из пустоты, и только потом рядом материализовался Странник. – Скажи спасибо, что я вмешался раньше, чем оно на тебя подействовало.
   – Раньше, чем?.. – скептически уточнил Барс.
   – Раньше, чем подействовало так, как задумывалось. Все остальное уже побочные эффекты.
   – Вот уж спасибо, – хмуро ответил Маркус, – и кто тебя просил?
   – А ты что, всерьез решил жениться? – ехидно уточнил Странник. – Не говоря уж о том, что это может для тебя очень плохо кончиться.
   Герцог только молча вздохнул.
   – Во-первых, моя личная жизнь – это в первую очередь мое дело, а во-вторых, твои аргументы не кажутся слишком убедительными. Пока я не услышал ничего вразумительного, кроме расплывчатых предупреждений о том, как плохо для меня это может кончиться.
   Не то чтобы Маркус воспылал внезапной страстью к Астор… хотя, учитывая приворотное зелье, все может быть, но такое нахальное вмешательство в личную жизнь раздражало и заставляло возражать просто из чувства противоречия.
   – Какие же все молодые нетерпеливые и недоверчивые. – Тон Странника внезапно перестал быть намешливым, в нем появилась малая толика ехидства. Вроде бы и не изменилось ничего, но теперь за его плечами явно ощущался груз прожитых тысячелетий. – На слово ты мне поверить не хочешь, внучек?
   Герцогу почему-то вспомнилось, что именно таким тоном с ним в детстве разговаривал отец, когда он умудрялся нашкодить. Странник умел великолепно играть голосом, настолько, что вытаскивал из подсознания воспоминания раннего детства. Маркус нахмурился, он терпеть не мог, когда им пытаются манипулировать. Возможно, кому-то достаточно близкому он это и позволил бы, но уж точно не призраку, который, непонятно на каких основаниях, претендует на родство.
   – Хочешь знать, чем для тебя могло кончиться это небольшое приключение? – между тем продолжал Странник. – Что ж, я тебе расскажу и покажу.
   И он действительно рассказал, а также показал, поскольку спокойная и размеренная речь Странника сопровождалась яркими и очень реалистичными картинками, возникающими прямо в мозгу.
   – Подобный тип приворотных зелий действует в сочетании с алкоголем, но при передозировке сначала возникает эффект сильного опьянения, а затем непреодолимое влечение. Вас там было трое, и зелье пили все. Догадываешься, что должно быть дальше?
   Маркус тряхнул головой, отгоняя картинку разгульной оргии. Почему-то она его совсем не порадовала, видимо, оттого, что там присутствовал Яльмир. Пожалуй, про себя он даже согласился с тем, что Странник вмешался очень вовремя, но вот вслух делать это не спешил.
   – Далее, – как ни в чем не бывало продолжал Странник. – Девушка – твой якорь, что это такое, я уже объяснял. Якорь позволяет латентному телепату проявить свои способности, а близкий контакт спровоцирует их скачкообразное пробуждение, при этом на пике эмоций произойдет объединение сознаний. Более сильное сознание неизбежно поглотит слабое. Кто из вас сильней?
   Герцог, словно в реальности, увидел пустой, бессмысленный взгляд Астор, рваные разбалансированные движения поломанной куклы и тоненькую ниточку слюны в уголке губ. Зрелище заставило неприятно содрогнуться.
   – И наконец этап третий, – ровно сказал Странник. – Два сознания в одном теле, раздвоение личности. Хочешь посмотреть, как твое тело будет вести себя с женским сознанием? Нет? Ну что ж, нет так нет. И два пути решения этой проблемы: сумасшествие или слияние, я полагаю, безумцем тебе быть не захочется, значит, выберешь слияние. Тебе достанется весь невеликий жизненный опыт этой милой девочки, ее характер, привычки и влюбленности. Не думаю, что тебе это очень уж нужно, внучок.
   Маркус глубоко вздохнул, отгоняя слишком уж реалистичные картины, и с кристальной ясностью осознал, что такой «родственник» выводит его из себя. И почему прежде казалось, что Странник – мудрое и всепонимающее существо, не склонное к отвратительным шуткам и чрезмерному ехидству? Или такой вопрос он себе уже задавал? В любом случае благодарить Странника за своевременное вмешательство герцог не собирался, если подумать, то эта ситуация целиком и полностью его вина. Маркус не имел никакого желания становиться телепатом, он вообще всем этим магическим штучками традиционно не доверял, и Астор в качестве якоря соответственно тоже не радовала. Впрочем, он еще не настолько разозлился на Странника, чтобы делать глупости и так просто отказываться от помощи.
   – Ну и что ты предлагаешь?
   – Пока ничего, – спокойно ответил собеседник, – ты без сознания и пробудешь в этом состоянии до тех пор, пока действие зелья не закончится. А те двое и без тебя прекрасно справятся. Заодно и решится проблема с влюбленной девушкой. Мы тем временем успеем побеседовать.
   – Других идей нет? – спросил герцог не слишком довольно.
   – А что тебя не устраивает? – удивился Странник. – Самое оптимальное решение. Приворотное зелье действует достаточно продолжительное время, так что молодые люди будут увлечены друг другом, оставив тебе большую свободу действий. Если тебя так уж беспокоит судьба девочки, возможно, у них позже даже будет счастливый брак, как только ты исчезнешь из ее жизни. Или как раз это тебя и не устраивает? – проницательно спросил Странник. – Только не говори, что ревнуешь. Таким, как мы, это чувство недоступно в принципе, природой не заложено.
   Маркус и не ревновал. Ему действительно ни разу в жизни не доводилось испытывать этого чувства, зато его с успехом заменяли собственнические инстинкты. Барс с большим трудом расставался с тем, что считал своей собственностью. И сейчас с истинно кошачьим эгоизмом был недоволен тем, что Астор достанется другому, вроде и самому не нужно, но и отдать жалко.
   Впрочем, это все глупости…
   – Странно слышать «таким, как мы» от существа, принадлежащего к совершенно другой форме жизни, – решил сменить тему герцог. – Тебе не кажется, что это, по меньшей мере, самонадеянно? Я уже не говорю о том, каким образом мы вообще можем оказаться родственниками?
   – Ну я не всегда был «другой формой жизни», – ничуть не растерялся Странник. Вообще-то Маркус вынужден был признать, что он действительно чем-то смутно напоминал ему мать, но это могла быть всего лишь иллюзия, выстроенная на отрывочных воспоминаниях детства. – Ну почему бы и не рассказать, раз тебя это так волнует? Нам предстоит провести тут некоторое время, а тебе полезно будет узнать кое-что о своем народе. Предпочтешь короткую или подробную лекцию?
   – Короткую, разумеется, исторический экскурс – это, конечно, весьма полезно, но, боюсь, слишком долго.
   – Разумно. Что ж, слушай. Ках-аа-лу – очень древняя раса, одна из первых разумных во вселенной (есть мнение, что самая первая, но я не склонен преувеличивать). В те времена, когда Творец создавал нас, он еще не знал, что души разумных должны быть способны к перерождению. Поэтому несколько первых народов получились не истинно бессмертными, как люди, например, чья душа неуничтожима, но тело смертно. Но Изначальных такое положение, сам понимаешь, не устроило – всего было пять первых рас, – хотя мы далеко не сразу поняли, в чем разница. Люди способны были жить бесконечно, перерождаясь из тела в тело…
   – И не помнили об этом, – невежливо перебил Маркус. – Не вижу смысла в подобном бессмертии.
   – Ну это сейчас не помнят, кто ж им виноват, что растеряли самый ценный дар Творца? Все вечной жизни ищут, тогда как она в них изначально заложена. Я еще помню те времена, когда сильные духом способны были сохранить память на десятки перерождений, с каждым разом увеличивая и срок жизни своего физического тела. Впрочем, не имеет значения, нас проблемы человечества волнуют постольку-поскольку. Изначальные были созданы долгоживущими, причем, не только в физическом, но и в духовном плане, старость души нам незнакома, но именно потому окончательная смерть нас приводила в ужас. И хуже всего, что никакое могущество неспособно предотвратить смерть физического тела, все рано или поздно умирают. И мы начали искать бессмертия для души. Ведь раз это возможно для людей, то, теоретически, возможно и для Изначальных. В нас Творец заложил несоизмеримо больший запас силы.
   – И неужели это оказалось так уж просто? – невольно заинтересовался Маркус. Рассказ Странника неожиданно зацепил. Может быть, потому, что ему самому не так давно пришлось столкнуться со смертью слишком близко, и перспектива окончательной смерти вызывала не самые приятные ощущения. Пожалуй, прежде, когда он наивно считал себя человеком, было гораздо легче.
   – Такие вещи не делаются просто и быстро, к сожалению. Теоретически, мы могли жить бесконечно, практически, любого можно убить. Впрочем, когда еще не было людей, а только Изначальные народы, все было просто. Изначальных мало, вселенная огромна. Нам не было дела друг до друга. А потом стали появляться все новые и новые народы, не только люди, и Изначальные начали их учить. Не потому, что были такими уж добрыми и мудрыми учителями, не потому, что нам так уж хотелось себя таковыми почувствовать, обучая дикарей с палками магическим премудростям. Все гораздо проще – любопытство. А еще неистребимая тяга к истинно бессмертным. Мы все словно чувствовали себя ущербными рядом с ними, но в то же время упрямо доказывали им и себе обратное. До сих пор доказываем. Что из этого вышло, думаю, ты догадываешься?
   – Вас начали убивать, из зависти или страха перед силой. Да мало ли еще почему, может, кто из Изначальных женщину у вождя дикарей увел, – легко догадался герцог. Ему самому не раз случалось сталкиваться с подобными ситуациями. Сколько раз Маркусу доводилось видеть, как ученик убивал собственного учителя, по глупости, случайно или завидуя тому и понимая, что сам таких высот не достигнет никогда. Почти столько же – как отдавали жизни за своих учителей, искренне и беззаветно верили, даже становились жертвами жестоких экспериментов. Впрочем, трудно поверить, что на Изначальных так уж все ополчились, случалось по-разному. Но их тогда было слишком мало, они узнали, что такое смерть, и испугались.
   Странник не мешал ему думать, незаметно меняя обстановку вокруг, сон-иллюзия послушно поддавалась его манипуляциям, превращаясь в довольно уютную комнату, освещенную лишь пламенем большого камина, недалеко от которого стояли два кресла, странным образом принимающие именно ту форму, которая удобна сидящему в них человеку. Либо у них со Странником схожие вкусы, либо тот построил иллюзию, максимально комфортную для собеседника.
   – Не думаю, что все это стало бы проблемой, будь мы готовы к чему-то подобному. Впрочем, я начинаю повторяться, – продолжил Странник свой рассказ. – Главное, что все Изначальные искали пути решения, и каждый из народов пошел своим путем. Были даже те, кто высокомерно заявил, что они сами по себе совершенны, ибо первые, и принялись истреблять молодые народы.
   – Спрятали свой страх и беспомощность за высокими речами.
   – Конечно. – Странник печально улыбнулся, глядя в иллюзорный огонь. – Так ведь проще. Хотя их это не спасло. Дело прошлое, не буду утомлять тебя подробностями. Мы, я имею в виду ках-аа-лу, нашли свой путь.
   – Я догадался. Вы каким-то образом сумели превратить себя в чистый разум на основе энергии. Впрочем, мне пока непонятно, как именно. И получается, в таком случае, ты уже мертв? Извини, что перебил.
   – Ничего страшного, это хорошо, что ты задаешь вопросы. Приятно, когда потомок достаточно сообразителен.
   Действительно, добиться такого результата было непросто, на это ушли тысячелетия работы, сложных изысканий и опасных экспериментов. Но главное, нам для этого пришлось довольно сильно изменить свою природу, в результате чего намного позже всплыли некоторые ошибки, которые потом тоже пришлось исправлять. Вмешиваться в созданное Творцом – не самое безопасное занятие. А сейчас я расскажу о том, чего, собственно, удалось добиться, тебе в будущем это весьма пригодится. Твое тело аккумулирует энергию, в этом мире ее называют магической, впрочем, не только магическую, но и сходную с ней духовную. Если в тебя, конечно, кто-то верит. В принципе второй вариант наиболее продуктивный, но и опасный.
   Энергетические запасы накапливаются с годами, даже если ты используешь их часть, потратить все невозможно. В этом заключается некоторая опасность, ты можешь потратить тот запас, который доступен для использования, и даже погибнуть, имея огромный энергетический резерв, до которого нельзя добраться. Что недавно едва не случилось. К сожалению, убрать это ограничение не удалось, запас энергии настолько велик, что при его прямом использовании он мгновенно сжигает разум и тело. Потому существует так называемый «внешний резерв», использующий лишь малый объем внутреннего. На будущее: никогда не трать внешний резерв до конца, тогда в критической ситуации он будет подпитываться от внутреннего.
   Со смертью физического тела происходит огромный выброс энергии, чем старше ках-аа-лу, тем соответственно больше выброс. Например, того, что произошел при моей смерти, хватило бы на создание небольшой планеты или на ее уничтожение. К счастью, выброс, направленный узким лучом, практически весь уходит в космос, где и формируется энергетическое тело.
   – Понятно. – Маркус задумчиво откинул голову на спинку моментально подстроившегося кресла и попытался понять, что же во всем этом его смущает? Ну во-первых, переход в иную форму существования вовсе не гарантирует истинного бессмертия, это лишь отсрочка, вероятно, довольно длительная, но не бесконечная. Во-вторых, процесс накопления энергии не мгновенный… вот именно!
   – В каком возрасте возможно это преобразование?
   – Не раньше двух тысяч лет, так что не советую умирать в ближайшее время. Кстати, с тех пор как преобразование стало возможно, возраст зрелости у нас считается с двух тысячелетий. Так что ты пока сопляк несмышленый.
   Маркус хмыкнул, оставив последнее заявление без внимания.
   – Почему-то я был уверен, что все не так просто. А с истинным бессмертием как дела обстоят?
   – А вот это пока неизвестно. Новая форма существования оказалась значительно долговечней. Но если наши ученые не ошиблись, в конце нас ждет еще одно перерождение, возможно, последнее, но это все равно не самый плохой результат.
   Герцог хотел задать еще пару вопросов, поскольку Странник рассказал явно не все, и до сих пор оставалось непонятно, зачем он все это рассказывает. Но тот поднял руку в предупреждающем жесте.
   – Тебе уже давно пора просыпаться, потом договорим.
   А в следующий миг Маркус действительно проснулся от вылитой прямо на лицо ледяной воды. Скривился, чувствуя, как неприятно намокают волосы. Шевелиться категорически не хотелось, в виски колотились злобные дятлы, причем, судя по интенсивности ощущений, они просто взбесились. Глаза он разлепил с трудом и не с первого раза, ресницы почему-то склеились, и тяжелые веки не желали подниматься. «Хорошо, что они у меня короткие, – пришла в голову бредовая мысль, – а то так и остались бы слипшимися». Первое, что он увидел, было лицо графа, одновременно встревоженное и сердитое. Необычное сочетание, надо признать. Рядом хмурился Халай.
   – Астор? – первым делом спросил Маркус, точнее, едва слышно прохрипел, голова на попытки заговорить отозвалась новой болью.
   – В своей комнате, – ответил граф резко. – Вы можете объяснить, что произошло?
   – Не сейчас, – ответил он. «Самому бы разобраться, – пришло в голову. – Ладно, возможно, Странник и прав, это действительно приворотное зелье. Но где Астор его взяла и почему оно подействовало и на нее?» Надо узнать, что произошло у озера, пока он был у Странника. И где он сейчас находится? Маркус далеко не сразу догадался, что лежит не на твердой земле, а на мягкой постели. Значит, его перевезли в замок в бессознательном состоянии.
   Граф, недовольный его ответом, нахмурился, но настаивать не стал. Понимал, что бесполезно.
   – Дайте воды, – хрипло попросил герцог. Сосредоточиться на насущных проблемах, которые конечно же необходимо было решать прямо сейчас, не получалось. В полной мере почувствовать на себе, что такое похмелье, ему еще ни разу в жизни не приходилось. На что-то другое внимания уже не хватало.
   Халай исчез из поля зрения, но очень быстро вернулся с полной кружкой, правда, не воды, а солоноватой жидкости. Маркус тут же испытал невероятное облегчение, даже бешеные дятлы, поселившиеся в многострадальной голове, немного поумерили свой пыл. Что позволило наконец сосредоточиться на важном.
   – Что с Астор? Как долго я… спал?
   Граф недовольно поджал губы. За него ответил Халай:
   – С девочкой все в порядке. Ребята посчитали, что происходит что-то… эм… странное, и решили вмешаться.
   По тому, как он замялся, Маркус сразу догадался, что именно «странное» происходило. И порадовался, что часть охраны была из горцев, они наверняка посчитали, что невеста Ото’о Ша не должна ему изменять. Охрана графа могла сделать вид, что ничего не замечает, аристократия очень строго блюдет внешние приличия, но закрывает глаза на маленькие шалости молодежи.
   – Мы сначала подумали, что тебя отравили, – добавил Халай и недовольно поморщился. Он прекрасно знал, что большинство ядов на Барса не действуют, а те, что действуют, вызывают не совсем тот эффект.
   – Это было приворотное зелье, – объяснил Маркус. – Хотел бы я знать, где Астор его достала? И когда успела? Хотя догадываюсь когда. – Оон приподнялся на постели, скривился, пережидая стрельнувшую в виски боль. – Так сколько времени я спал?
   – Около девяти часов, – на этот раз ответил граф. – Вас привезли в замок, когда не смогли разбудить на месте. Вызвали целителя из Нашона, но он ничего не смог сделать. Он тоже предположил, что это приворотное зелье, но не смог сказать, чем вызван такой глубокий сон. Определил лишь, что не зельем и не ядом. Ни одно из знакомых ему средств подобного эффекта не вызывает. Вы уверены, что это приворотное зелье?
   – Наверняка. – Маркус сказал бы «да», но пока единственный источник информации – Странник, а этого все же было недостаточно. Самому проверить надо.
   Он попытался прикинуть, сколько у него времени. Девять часов уже прошло. Есть ли время на дорогу до побережья, где наемник должен передать ему амулет, помогающий искать злополучный клад, вокруг которого все, похоже, и вертится? Больная голова математические вычисления проводила с трудом, герцог никак не мог сосредоточиться.
   – Целитель еще не уехал? – сдавшись наконец, спросил он. – И вообще, как лечатся от похмелья? Мне сейчас нужна свежая голова.
   Граф бледно улыбнулся.
   – Целитель еще не уехал, мы решили, что его помощь еще может понадобиться.
   – Он сейчас отдыхает. Позвать? – предложил Халай.
   К счастью, целитель свое дело знал крепко, напоил зельем, помагичил что-то, и Маркус почувствовал себя вполне сносно, во всяком случае, достаточно, чтобы начать соображать.
   Плохо все-таки, что своего целителя нет, приглашать со стороны опасно, всегда можно нарваться на агента противника, который не постесняется отравить клиента даже ценой своей жизни.
   – Халай, я уезжаю сейчас, Борна тоже нет, так что ты за старшего. Усиль охрану Астор и графа, девочку из ее покоев не выпускать, благо повод есть. Яльмира тоже заприте, под предлогом действия приворотного зелья. Думаю, он не посмеет возмущаться. Еще постарайся, чтобы твоих людей рядом с подопечными было в два раза больше, чем других охранников. Остальных отправь патрулировать замок и окрестности, в общем, займи как-нибудь, чтобы никто не оставался один и находился на глазах, по крайней мере, еще двоих человек.
   Закончив инструктировать Халая, Маркус, не теряя времени, отправился седлать Шторма. Он вовсе не считал, что в его отсутствие на Астор и графа непременно нападут. Скорее, наоборот, с тех пор как они приехали в замок, никаких неприятностей еще не случилось, а значит, противник взял паузу и осмысливает ситуацию, собираясь сменить тактику. Герцог предполагал, что сработает провокация с помолвкой, и следующее нападение будет на него.
   А еще у него внезапно возникло никакими фактами не подтвержденное предположение о личности темного лорда. Оставалось придумать способ, как это предположение проверить.
//-- * * * --//
   Наемник передал ему обещанный амулет без всяких проблем, он был доволен тем, каким способом его решили вывезти из города. И Маркус в какой-то момент с удивлением подумал, что, похоже, в этот раз все тоже обойдется без лишних происшествий. Поторопился.
   Процесс передачи амулета происходил в небольшом уединенном местечке, укрытом от посторонних глаз. Высокие скалы вокруг, подход есть только с моря, как раз достаточно места для одной шлюпки. Оттуда наемника должны были и забрать. И в тот момент, когда он уже передал амулет (обычный, ничем не примечательный перстень-печатку из черненого серебра), а затем сел в шлюпку, откуда-то со скалы прилетела короткая арбалетная стрела, пробив наемнику горло.
   Один из матросов, вовремя сориентировавшись, упал на дно шлюпки, Маркус едва успел отшатнуться от следующей стрелы. Прижался к скале, пытаясь определить, где засел убийца. Тот выбрал очень удачную позицию, сверху маленький закуток между скал легко простреливался, а подняться наверх отсюда было невозможно. За Барсом должен был прибыть Борн на лодке, но теперь если он и появится, то тоже подставит себя под удар.
   Еще одна стрела щелкнула о камень, выбивая искры, Маркус дернул головой, чудом спасая собственный череп. В последний момент среагировать успел. Впору радоваться, что не взял с собой Борна на эту встречу, хотя тот и настаивал. Сам-то, может, и выберется, а вот его вытащить, пожалуй, и не смог бы. Он еще раз осмотрел скалы и понял, что и самому выбраться будет непросто. Форменная ловушка, уйти можно только вплавь, но стоит хоть на полшага выйти из-под защиты стены, и его нашпигуют стрелами, мяукнуть не успеет. Впрочем, если арбалетчик один… Маркус намеренно вышагнул вперед и тут же отшатнулся: тяжелый арбалетный болт чиркнул по камню. Оба матроса, которые прибыли сюда на шлюпке за наемником, соображали быстро: пока стрелок отвлекся на герцога, решили рискнуть и сноровисто взялись за весла. Вторая стрела полетела в них лишь секунд через тридцать, кажется, даже зацепила кого-то, Барс не присматривался. Второй раз в них стрелять не стали, из чего можно было заключить, что стрелок один, во-первых, интервал между выстрелами, во-вторых, не захотел тратить время и снаряды на ненужные цели, побоявшись упустить главную. Тридцать секунд… рискованно, конечно, но если оставаться здесь, то убийца, рано или поздно, найдет позицию, с которой легко достанет свою жертву, времени у него много. Значит, простая схема: отвлечь, переждать выстрел и в воду.
   Он успел прыгнуть в воду и сделать несколько мощных гребков прежде, чем его нагнала очередная стрела, больно ударив выше локтя. Грести сразу стало намного трудней. Маркус поспешил нырнуть, чувствуя, как болью отдается в мышцах каждое движение. Он понял, что плыть долго не сможет, а между тем поблизости не было ни одного места, где можно было выйти на берег.
   Стрелок, сам того не подозревая, был очень близок к тому, чтобы отправить Маркуса на тот свет. Раненой рукой приходилось работать активно. Герцог понимал, что быстро ослабнет от боли, а плыть было еще далеко. В какой-то момент он поймал себя на том, что медленно погружается в воду, даже не замечая этого. Сознание поплыло всего лишь на короткое мгновение, но даже это могло стоить жизни. Осмотревшись, он нашел какой-то выступ в скале, маленький, на него вряд ли можно было забраться, но ухватиться здоровой рукой и продержаться какое-то время вполне возможно. Если чувство времени его не обманывало, примерно через час Борн должен был приплыть за ним на лодке. Вряд ли он будет отплывать далеко от берега, значит, должен заметить.
   Неподвижная рука почти перестала болеть, но через некоторое время Маркус заметил, что рана словно бы горит изнутри. С некоторым холодком подумалось: неужто посланцы нашли яд, который может повредить ему? Таких почти не существовало, но «почти» – понятие довольно расплывчатое, всегда можно найти что-то особенное. Вот и гадай теперь, убьет его этот яд, или организм все-таки справится?
   Через несколько минут руку жгло уже немилосердно, Маркус терпел, сжимая зубы. Выдергивать стрелу он не рискнул, кровью истечет, к тому же яд в организм уже попал. К счастью, Борн появился немного раньше оговоренного срока, всего-то на несколько минут, но Барс вынужден был признать, что эти минуты вполне могли стоить ему жизни, поскольку держался на поверхности воды он уже с ощутимым трудом, а намокший камень так и норовил выскользнуть из-под пальцев.
   – Живой? – Борн протянул ему руку, помогая забраться в лодку.
   – Относительно, – пробормотал Маркус, распластавшись на дне. – Напомни мне, кто придумал устроить встречу в этом каменном мешке? Я его сердечно «поблагодарю» при случае.
   – Не я, – тут же открестился Борн. – Вообще-то это была идея капитана корабля. Думаешь, это была ловушка? Что там случилось, кстати?
   – Ловушка не ловушка, но откуда-то противник узнал, где состоится встреча… – проворчал Барс и перевернулся на бок, задумчиво разглядывая собственную раненую руку. Пора бы, пожалуй, и от стрелы избавиться. Интересно, Борн сможет чем-то помочь? – Я вот только одного не пойму: почему стрелять в нас начали уже после того, как наемник передал мне амулет? Ведь, если это было так важно, они должны были перестраховаться, чтобы не упустить.
   – А ты все-таки забрал эту штуку? – спросил Борн, руки его размеренно двигались, проворачивая весла в уключинах. – Вообще-то могу предположить почему. Скорее всего, цель была не столько не допустить передачи амулета, сколько убить вас обоих. Может быть, даже тебя в первую очередь.
   – Значит, идея с помолвкой, можно считать, сработала. Охотиться теперь в первую очередь будут на меня. Тем более что я, похоже, подобрался к какой-то серьезной тайне. – Маркус еще раз покосился на стрелу в руке, поморщился от расползающейся от нее по телу боли: жгло уже и в груди. Притом изрядно. Честно говоря, он с трудом пребывал в ясном сознании, так и казалось, что оно вот-вот уплывет в неведомые дали. – Ты мне стрелу вынуть не поможешь?
   – В лодке? До берега не потерпишь?
   Маркус кивнул и, снова закрыв глаза, лег на дно. Конечно, он потерпит, да и на берегу лучше: лодка слишком маленькая, и перевернуть можно ненароком, а к тому же он более чем в два раза крупнее и тяжелее Борна. Тот герцогскую тушу и не вытащит на берег, если что. А так, своими ногами… «Если этот яд меня раньше не прикончит», – подумалось почти без иронии. Какая уж тут ирония, в самом деле? Яды – любимое оружие посланцев. Новые они создают сами. Ходят слухи, что бывают даже индивидуальные яды, приготовленные для конкретной жертвы: больше никто от них не пострадает. Могли они создать яд, который гарантированно убьет ках-аа-лу? Сейчас Маркус готов был в это поверить, потому что обжигающая боль уже надежно обосновалась в груди, и дышал он только неимоверным усилием воли.
   – Не вздумай помереть, – тревожно глянув на него, сказал Борн, – дотерпи, уже немного осталось. Что это ты так расклеился? Рана вроде бы не настолько серьезная, да и крови не слишком много потерял.
   – Яд, – коротко бросил герцог. Все его внимание было сосредоточено на очередном вдохе. Теперь это было не только больно, но и трудно, словно легкие вдруг решили отказаться работать, а горло отекло и не пропускало воздуха.
   Борн пытался еще что-то говорить, но Маркус его уже не слышал, борьба за очередной глоток воздуха занимала все его существо. Перед глазами поплыли черные круги, и он потерял сознание.
   Очнулся уже на берегу. Горло болело так, словно его упорно душили, но почему-то не довели дело до конца. Впрочем, болело не только горло, но и вообще вся грудная клетка. Борн что-то делал с его рукой.
   – Давно я?.. – Даже эти два слова выговорить четко не получилось, но Борн понял.
   – Часа полтора, – отозвался тот немного ворчливо. – Что это ты, как красна девица, все время в обморок свалиться норовишь?
   – Да вот, такой я слабенький, от смертельного яда помереть норовлю, – пробормотал Маркус, попытался засмеяться и охнул от боли. – Как ты меня вытащил?
   – Да уж как-то, – неопределенно ответил Борн. – Ты как, помирать собираешься или уже нет?
   – Скорее нет, чем да. – Маркус с усилием сел, проигнорировав боль. – Нехорошая тенденция, как думаешь? За последние сутки меня уже дважды отравили. Начинаю всерьез сомневаться в своей невосприимчивости к ядам.
   – К ядам ты, может, и маловосприимчив, но не к веществам, которые могут нанести вред организму, – ответил Борн. – По-моему, то, что с тобой было, называется аллергией, хотя утверждать не берусь, я не целитель. Ты вставать-то будешь или помощь нужна?
   – Нужна, пожалуй, – неохотно признался Барс, – но в седле удержусь.
   Ехать все же пришлось медленно. Хоть умный Шторм и старался лишний раз не трясти всадника, но тот первое время так и норовил вывалиться из седла. Однако по возвращении в замок Маркус уже чувствовал себя волне сносно, что позволяло задуматься о насущных делах, которые, естественно, никуда не делись.
   – Отлежаться не хочешь? – поинтересовался Борн, увидев его целеустремленный взгляд.
   Маркус лишь отмахнулся, кивнул попавшемуся на пути горцу и, стараясь не качаться слишком заметно, направился к покоям Астор. Гораздо интересней было, конечно, прямо сейчас начать разбираться с переданным наемником амулетом и непонятным кладом, но он решил сначала прояснить ситуацию с приворотным зельем, чтобы больше к ней не возвращаться.
   Дежурившие возле покоев графини агррами посмотрели на него немного встревоженно, явно заметив нездоровую бледность, но пропустили молча.
   Девушка сидела на низкой кушетке, обняв плечи руками, и бездумно разглядывала что-то за окном. Сидела она так, очевидно, достаточно давно. В душе что-то тревожно шевельнулось. Маркус сердито встряхнулся, напомнив себе, что это всего лишь остаточное действие приворотного зелья, а Астор он и так любит. Как сестру.
   Девушка обернулась на звук шагов и тут же в едином порыве рванулась к нему навстречу, застыла близко-близко, с тревогой заглядывая в лицо.
   – Что случилось, ты… ранен?
   – Пустяки, уже все в порядке. Астор, скажи, пожалуйста, где ты взяла приворотное зелье?
   – В деревне. – Юная графиня потупилась, щеки ее предательски заалели. – Тут совсем недалеко деревня есть, там живет старая ведьма. Об этом вся округа знает. – Астор запнулась, не зная, что еще добавить.
   – Откуда ты о ней узнала?
   – Моя горничная рассказала. Я с ней и к ведьме ездила, не волнуйся. И от охраны она мне помогла убежать.
   Горничная, так просто! Маркус даже головой покачал от досады. Ведь никто и не подумал. Прислугу всеми доступными средствами проверили на лояльность. А то, что горничная вполне может подружиться со своей госпожой и действовать заодно с ней, никому даже в голову не пришло.
   – Хорошо, объясни, в таком случае, что ты сделала с этим зельем, что оно дало такой ненормальный эффект?
   Девушка вновь покраснела и закусила губу.
   – Астор?
   – Ничего я не делала… все, как ведьма сказала… только. Ну я подумала, что оно на тебя не подействует, и долила в вино больше, чем надо.
   – Насколько больше?
   Девушка вздохнула.
   – В три раза, – неохотно призналась Астор. – Я же не знала, что оно так подействует!
   «Передозировка, как и говорил Странник, – подумал Маркус, не зная, то ли смеяться в ответ на подобное признание, то ли, наоборот, схватиться за голову. – Но все равно остается несколько невыясненных мелочей, стоит этим заниматься или можно считать, что вопрос исчерпан?»
   Для очистки совести все же решил прояснить несколько моментов. Почему именно такое зелье, судя по всему довольно редкое и мощное? Почему оно подействовало и на Астор, разве ведьма не объяснила, как пользоваться, или хотя бы не дала противоядие? Девушка объяснила, что сама попросила самое мощное зелье из тех, что были у ведьмы. Та, естественно, не поняла, для кого оно предназначено, но дала то, которым, при удаче, можно и эльфа приворожить, а это уже показатель. Маркус не был уверен, что оказался бы более стойким, чем эти дети природы. Противоядие и инструкцию Астор конечно же получила, но ведьма просто не учла всю глубину обычной девичьей глупости. Астор понятия не имела, как правильно обращаться с подобными зельями, потому решила, что больше или меньше – вреда не будет.
   В конечном итоге Маркус решил, что это не было очередной попыткой покушения, слишком ненадежный образ действий для посланцев. Но проверить все же стоит, для очистки совести. Надо подумать, кого послать к этой ведьме.
   – Маркус, – девушка посмотрела на него жалобно, – а мне еще долго нельзя будет выходить из своих покоев?
   – По-хорошему, тебя стоило бы запереть до тех пор, пока мы окончательно не решим все проблемы с безопасностью, чтобы впредь ты хоть иногда задумывалась над тем, что делаешь. – Поймав умоляющий взгляд Астор, он вздохнул. – Хорошо, я поговорю с твоим отцом, но и тебя прошу: не выходи из своих покоев хотя бы два дня, не мешай мне.
   Девушка горячо заверила, что будет вести себя смирно, Маркус ей не очень-то поверил, но пока что все было тихо, и можно надеяться, что хотя бы один день обойдется без происшествий.
   В кабинете старого графа, в котором с некоторых пор обосновался Маркус, его ждали де Энакер и Борн.
   – Выглядишь как жертва некроманта, – заметил последний, – может, без тебя разберемся?
   – Спасибо за заботу, но я в порядке. На ногах держусь, и ладно.
   – Я не о тебе забочусь, а об успехе нашего общего дела. Если ты внезапно помрешь, кто будет сражаться с темным лордом? Кстати, я отправил людей к капитану, который должен был вывезти наемника из города, пусть расспросят его. Хотя я не верю, что удастся что-нибудь узнать.
   Маркус лишь кивнул и надел на палец кольцо-поисковик. Это были странные поиски, они втроем бродили по замку, заглядывая в каждый закуток, каждый пыльный чулан – от самых верхних этажей до подвала. Полученный от наемника амулет действовал по принципу горячо – холодно, как и большинство самых простейших поисковиков. Но, в данном случае, от этого не было никакой пользы, старый де Шевроз хорошо спрятал злополучный клад. Возможно, он и вовсе не рискнул хранить его в своем замке. В конечном итоге обход закончился ничем. Маркус почти разочарованно бросил амулет на стол.
   – Не представляю, где теперь искать этот клад.
   – Мне пришло в голову, – де Энакер задумчиво покрутил в руках перстень, – был ли смысл перепрятывать клад, если его можно найти с помощью такого амулета?
   Борн посмотрел на него, затем на герцога.
   – В этом есть смысл.
   – И куда, в таком случае, этот клад делся?
   Короткий мозговой штурм результатов не дал, новых идей ни у кого не появилось. Либо де Шевроз все-таки перепрятал клад где-то в замке, найдя способ скрыть его от поисковиков, либо тайно вывез его куда-то. Но поскольку версия о вывезенном кладе уже рассматривалась, и не раз (в этом случае его можно искать до бесконечности), то решили считать, что он еще в замке, пока не будет доказано обратное.
   Маркус катал по столу кольцо, пытаясь поймать смутно забрезжившую идею. В магии он разбирался слабо, на уровне человека, часто сталкивающегося с проявлением этого искусства, однако представляющего, как оно действует, на самом примитивном уровне. Тем не менее и этого хватало, чтобы понять, что заклинание, наложенное на кольцо, хоть и замысловатое (заточенное на поиск конкретного предмета, очень узкие параметры), но маломощное. Радиус действия невелик, необходимо оказаться очень близко к предмету поиска, чтобы оно сработало. Что, если попытаться усилить заклинание? Всего лишь подпитать его энергией, для этого и магом быть не нужно. На это его невеликих знаний должно хватить.
   Чуть поколебавшись (можно ведь и испортить), он осуществил свою идею. Тут же по гладкому боку ободка скользнул яркий блик, как если бы заклинание сработало, реагируя на предмет поиска. Маркус лишь вздохнул: все же испортил тонкую настройку своими неуклюжими действиями?
   – Ты что сделал? – встрепенулся задумавшийся Борн.
   Граф лишь заинтересованно промолчал.
   – Всего лишь попытался его зарядить немного.
   – А ну-ка повтори!
   Герцог пожал плечами и повторил, в этот раз пытаясь действовать еще осторожней. По ободку опять скользнул яркий блик, после короткой паузы – еще один. Маркус осторожно поднялся и, держа перстень двумя пальцами, сделал два шага в сторону. Следующий блик был гораздо тусклей и исчез очень быстро, словно бы нехотя, тронув гладкий бок серебряного ободка. Маркус переглянулся с Борном и быстро шагнул обратно. Блик тут же появился вновь и солнечным зайчиком отразился на стену под совершенно неестественным углом. Все трое синхронно шагнули ближе.
   Стена как стена, точно такая же, как и все остальные.
   – Тайник? – предположил граф, постучав кончиками пальцев по участку, на который упал солнечный зайчик.
   – Если и так, то хорошо замаскированный. Тут уже не раз все тщательно проверили. – Борн повторил его жест, прислушиваясь к получившемуся звуку. Затем приложил руку к стене, пытаясь что-то почувствовать. Этот участок стены ничем от остальных не отличался, ни пустот, ни тайных рычагов. Обычнейший, ничем не примечательный камень, обшитый светлым деревом.
   – Придется ломать, – заметил граф.
   – Если тайник магический – это не поможет, – возразил Борн. О том, что он вообще сильно сомневается в существовании тайника, а просто нарушенное вмешательством Барса заклинание дало сбой, телохранитель решил умолчать. – И не смотрите на меня так, я не маг.
   – Мага нам сейчас приглашать не с руки, – возразил герцог. – Так что придется все-таки тебе.
   Со стеной пришлось изрядно повозиться, постоянно ругающийся Борн, повторяя, что он не маг, что-то с ней все-таки делал. Он действительно не был магом, но он служил богине, и та давала ему достаточно силы. Тем не менее прочный камень, скрепленный отличным раствором, взломать удалось далеко не сразу, стена упорно сопротивлялась любому воздействию. А когда все же взломали, едва не испытали сильнейшее разочарование, потому что никакого тайника в оседающей пыли в первый момент не обнаружили. Только когда пыль осела окончательно, удалось даже не разглядеть, а нащупать тщательно замаскированную нишу. Из нее и вынули небольшой тряпичный сверток, в котором обнаружился всего лишь браслет. Широкий, из неизвестного белого металла без особых украшений, посредине большой квадрат гладко отполированного опала. Браслет выглядел не как украшение, а скорее как вещь, вполне функциональная. Но он казался совершенно мертвым, если в нем и была какая-то магия, распознать ее они не сумели.
   – И что же это? – озвучил де Энакер одолевающий всех вопрос.
   – Видимо, какой-то артефакт древних, – отозвался Борн. – Многие из них в наше время уже не работают. Впрочем, можно попробовать узнать подробней, – добавил он с некоторым сомнением.
   Маркус рассеянно кивнул, мысли его занимало совсем другое. Ситуация не прояснилась, непонятная вещь, из-за которой происходят непонятные события. Опять тупик? Или еще нет, ведь были же у него предположения относительно личности темного лорда. Всего лишь смутные и ничем не обоснованные подозрения.
   – Думаю, тот, кто разыскивает эту вещицу, еще не знает, что она не работает.
   – Или знает, как заставить ее работать.
   – Неважно, – отмахнулся герцог. – Важно, что противника можно ловить на живца. – И, не дав никому возразить, быстро надел браслет на руку.
   Борн хотел было что-то сказать, но лишь неодобрительно качнул головой. Вместо этого он поинтересовался, кого же они будут ловить.
   – Думаю, не только у меня возникли подозрения по этому поводу? Просто хочу сравнить выводы.
   – Граф де Тальсар, – кивнул Борн, – мы об этом уже говорили. Слишком предсказуемо, тебе не кажется?
   – Более чем, да он и не слишком скрывается. Именно потому я довольно долго сомневался. К тому же его сыновья ничего не знают. Яльмир, по крайней мере, свято уверен, что они искали лекарство для матери. Кстати, неплохо бы иметь какой-то надежный метод опознания темного лорда. Иначе, даже если это действительно Тальсар, мы не сможем его прижать. Вряд ли будет разумно пытаться убить его за одно лишь подозрение, если Тальсар и вовсе не затеял какие-то свои интриги, которые с посланцами никоим образом не связаны.
   – Я попробую, – вздохнул телохранитель, понимая, что это опять намек на его связь с богиней. Барс чем дальше, тем больше использовал это преимущество в свою пользу, и у Борна не было никаких оснований ему в этом отказать. – Информацию будем сливать через Яльмира?
   Граф, молча слушавший их разговор, лишь печально вздохнул:
   – Не могу поверить, что Эстебан действительно способен на это. Он, конечно, человек тяжелый, но был таким всегда. И это ведь еще ничего не значит.
   – Вот и проверим, – отрезал Маркус.

   Проклятие
   С ловлей на живца, вопреки ожиданиям, дело не заладилось. Яльмиру ненавязчиво продемонстрировали находку и как бы случайно намекнули, что это и есть тот самый артефакт, на поиски которого было потрачено много сил. Но парень не спешил возвращаться домой, дабы донести сию новость до своего родителя. Возможно, просто не понял или не заметил намека. Но говорить прямо, что от него требуется, равносильно тому, чтобы прийти к старшему Тальсару и прямо спросить, не он ли тот самый темный лорд, за которым они так усиленно охотятся.
   Герцог уже начал раздумывать над тем, чтобы использовать другие способы донести нужную информацию до Тальсара. Ведь они с Борном давно подозревали предателя среди своих, но вычислить его так и не смогли. По прибытии в Шевроз тот совсем затаился.
   Ко всему прочему, Маркус обнаружил, что Яльмир оказывает Астор знаки внимания, и девушка, что совсем уж удивительно, на них отвечает вполне благосклонно, хоть и не совсем осознанно. Все, конечно, было исключительно в рамках приличий и репутации помолвленной девушки повредить не должно было. К тому же следовало помнить о привороте, который будет действовать на всех троих, включая Маркуса, еще достаточно длительное время. Он помнил и радовался, что совершенно неспособен на ревность. Но герцог чувствовал себя коллекционером, у которого самым наглым образом отобрали вещицу, на которую он еще не успел налюбоваться. Прямо скажем, не самое лучшее чувство по отношению к живому человеку.
   Маркус злился на себя за подобные неуместные глупости и старательно держался подальше от этой парочки. И заодно ломал голову над тем, как выставить Яльмира из замка под благовидным предлогом. Ладно уж, пусть потом возвращается и продолжает ухаживать за Астор. С этим герцог был готов смириться из тех соображений, что для девушки так будет лучше. Но пусть уж этот великовозрастный болван наконец сделает то, что от него требуется!
   В конечном счете, выставить Яльмира из замка хоть ненадолго не удалось, но наблюдавшие за ним люди доложили, что он ездил в город и оттуда отправил гонца в поместье Тальсаров.
   Маркус даже вздохнул с некоторым облегчением, дело, кажется, все-таки сдвинулось с мертвой точки. В последнее время он все чаще ловил себя на мысли, что эта затянувшаяся история становится все более утомительной. Хотелось уже поскорей решить все проблемы и, как бы хорошо он ни относился к Астор и графу, исчезнуть куда-нибудь лет как минимум на двадцать.
   Борн по своим каналам, а скорее, через богиню (но почему-то он категорически отказывался в этом признаваться) разузнал кое-что о найденном артефакте, что, впрочем, не прояснило ситуацию. Артефакт действительно остался от древних, являлся технологическим (Маркус попытался осознать значение этого термина применительно к артефакту) и работать в принципе не мог. Ну разве что в руках богов, способных менять физические законы мира для своих нужд. И предназначался этот браслет для дистанционного управления межмировыми порталами.
   – Какими порталами? – переспросил герцог слегка ошарашенно.
   – Межмировыми, – терпеливо повторил Борн. – Теми, что ведут в другие миры.
   – А такие бывают? Так. – Маркус взъерошил ладонью волосы, пытаясь переварить новость. – И зачем темному лорду, считай Холосу, портал в другие миры.
   Борн лишь неопределенно пожал плечами.
   – А богиня твоя на этот счет ничего не сказала?
   Телохранитель недовольно поморщился, а Маркус мысленно усмехнулся. Неужели Борн всерьез думает, что кто-то еще верит в таинственных информаторов? Нет, они конечно же существуют, и герцог даже знал, что он время от времени тайком отлучается в город для встречи с несколькими людьми, но сам Маркус был убежден, что Борн, по меньшей мере, жрец Светлейшей (возможно, и весьма высокого ранга) и именно через нее получает основную часть информации.
   – Ну так что? – напомнил Барс.
   – Мы на правильном пути, но, по мнению Светлейшей, следует обратить внимание на всю семью Тальсаров, и мы, возможно, обнаружим много такого, что упустили раньше.
   – Неопределенно звучит. И это все?
   Борн пожал плечами.
   – Она несколько раз особо подчеркнула, что внимание надо обратить на всю семью Тальсаров. Что бы это ни значило.
   Всю? Интересно… Маркус задумался, тасуя в уме семейство Тальсаров, словно колоду карт. Яльмир уже практически вне подозрений, вряд ли можно настолько хорошо притворяться. К тому же с некоторых пор герцог стал весьма остро чувствовать находящихся рядом людей, порой начинало казаться, что он угадывает их мысли. В любом случае Яльмир вел себя вполне естественно не только внешне, но и внутренне. Двоих его братьев герцог видел только раз, но старший заведомо вне подозрений, по причине полного отсутствия магических способностей, крохи которых теплились в том же Яльмире. Оставался еще младший, полноценный маг, к тому же, как Маркус подозревал, еще и некромант. Настолько бросающиеся в глаза факты, что даже не смешно. Словно кто-то специально подсовывает под нос занятого исключительно своими исследованиями мальчишку: вот он, мол, страшный злодей, получите. Нет, интуиция против такого очевидного вывода активно протестовала.
   Собственно, из-за магических способностей Брана герцог и заподозрил его отца. Способности могут быть и латентными, но, что очевидно, они редко берутся ниоткуда, чаще все же передаются по наследству от одного или обоих родителей. Обоих?.. Да нет, чушь полная! Маркус тряхнул головой, отгоняя глупые мысли. Наверняка старший Тальсар – непробудившийся маг, именно от него младший сын получил магический дар. Так что кандидат в темные по-прежнему один.
   «Или все-таки? – Маркус нахмурился, ощутив некоторое сомнение в собственных выводах. – Да нет, глупости. К тому же Темный – мужчина. Кажется… гм, а с чего я это взял? Ладно, будем решать поставленные задачи по порядку».
   В данный момент на первом месте была реакция де Тальсара на попытку спровоцировать его на ответные действия. Маркус ожидал чего угодно, начиная от очередного покушения – это в первую очередь – и заканчивая сложной многоходовой интригой. Но чего определенно никто не ожидал, так это приглашения на бал в честь двадцатидвухлетия младшего сына. Которое пришлось принимать, поскольку вежливо отказаться не было ни единого достойного повода.
   – У него и в самом деле день рождения? – уточнил Борн у графа. Они опять собрались втроем в кабинете, точнее, на этот раз вчетвером, присутствовал еще и молчаливый Халай.
   Де Энакер лишь неопределенно пожал плечами, прежде он редко общался с дальними родственниками, потому многое об их семье он просто не знал.
   Приглашение на троих, достойного повода отказаться, как уже говорилось, нет.
   – Что ж, – решил Маркус, – пойдем в логово льва и подергаем его за хвост.
   Яльмир между тем приглашению совсем не удивился, хотя о нем узнал уже от графа. Наоборот, эта новость его весьма воодушевила, Яльмир заливался соловьем, рассказывая Астор, в каких красивых местах расположено родовое гнездо Тальсаров, какое прекрасное у них поместье, ей обязательно там понравится. Маркус полюбовался на его влюбленное лицо, на слегка растерянно, но в то же время завороженно слушающую девушку и поспешил убраться подальше. Поскольку руки чесались схватить Яльмира за шкирку и выбросить в окошко, а Астор опять запереть в ее покоях.
   Собственная реакция раздражала, он сам себе напоминал придирчивого папашу, который не может смириться с крутящимися вокруг повзрослевшей дочки женихами. Видят боги, граф и тот теперь вел себя куда спокойней. А эти двое голубков еще постоянно попадались ему на глаза, словно специально. При этом Яльмир болтал без умолку, не замечая ничего вокруг, а Астор при виде Маркуса сначала радовалась, на несколько мгновений забывая даже о старающемся всеми силами привлечь ее внимание кавалере, а затем терялась, не в силах понять, к которому из двух мужчин ее тянет сильней. При этом, как чувствовал герцог, она время от времени страдала острым чувством вины, считая, что предала свою любовь. Приворот, как и положено качественному зелью, имел длительный эффект. Для всех, кроме герцога.
   Несколько дней до поездки к Тальсарам Маркус старательно держался подальше от Астор, ссылался на занятость и всеми силами старался избежать разговора. Как бы он ни злился, но прекрасно понимал, что девушке необходимо определиться в своих чувствах, и для нее же лучше, если в пользу Яльмира. Он, по крайней мере, не исчезнет однажды на годы.
   И вот наконец подошло время отправляться на бал, как сказал Маркус, в логово льва. Почему-то у него самого, как и у Борна, было странное предчувствие, что там все и решится. Но слегка нервировали три неприятные вещи. Во-первых, способа, как наверняка распознать темного лорда, они не выяснили, а следовательно, придется, так или иначе, искать доказательства своих подозрений. Во-вторых, как бы того ни хотелось, они не могли взять с собой большую охрану, это было бы неуважением к хозяину дома – намек, что тот не сможет защитить гостей в своих владениях. Тот факт, что, по их представлениям, хозяин дома и есть главный враг, в расчет не брался. И в-третьих, Маркус все еще прекрасно помнил, что на пути к Шеврозу кто-то постоянно наводил врага на их отряд, подозрения о наличии предателя так и остались подозрениями, поскольку после прибытия в графство тот основательно затаился, не предпринимая никаких действий. Хотя возможно, дело было в том, что обо всех самых важных событиях знал лишь узкий круг посвященных: он сам Борн и Халай. Даже третьего телохранителя они постарались максимально отстранить от дел, оставив ему лишь чисто номинальные функции. А графа зачастую старались информировать обо всем происходящем уже после того, как очередное решение было принято. Тем не менее предатель, по мнению герцога, все же существовал, и нельзя было предсказать, в какой момент он попытается ударить в спину.
   Герцог задумчиво покрутил на пальце массивный перстень с гербовой печатью, заново привыкая к нему. Посланный в горы агррами накануне вернулся с грамотами, подтверждающими титул, и этим самым перстнем с гербом древнего царского рода де Энхардов. Маркус уже более полутора веков не вынимал этот перстень из тайника и успел изрядно отвыкнуть от его массивной тяжести на пальце. И от собственного герба. Осторожно коснувшись рельефа печатки кончиками пальцев, он вдруг не к месту вспомнил приснившийся в ночь перед отъездом сон.
   Конечно же это была встреча со Странником. Но в первые мгновения ясного, как наяву, сна Маркус не обратил на это внимания, потому что внезапно оказался в принадлежащих ему покоях родового замка. За тысячелетие эти покои не потускнели в его памяти, и он по-прежнему помнил каждую деталь: и забытую на невысоком столике у камина книгу, и любимое кресло. Волчью шкуру на полу, которую в пятнадцать лет самостоятельно добыл на охоте и, не умея правильно свежевать, слегка попортил. Вон дыра посредине. Именно с детских лет началась его любовь к подобной обстановке, именно тут он чувствовал себя наиболее комфортно.
   – Зачем? – спросил Маркус у сидящего в его кресле Странника.
   – Это вопрос не ко мне, – ответил тот, не оборачиваясь. – Твоя память и твои желания влияют на пространство сна, я могу менять тут что-то весьма ограниченно. – Словно опровергая его слова, кресло опустело, зато слева появилось такое же, словно зеркальная копия. И Странник уже сидел в нем.
   Маркус занял пустующее кресло, в тот же момент, словно по волшебству, в камине загорелся огонь. На столике появился керамический чайник с ароматным травяным отваром и две тонкостенные чашки. Из носика чайника шел пар. Совсем как во времена далекой юности, когда отец еще считал, что он слишком мал для вина. Герцог улыбнулся, потянувшись за чашкой. Странник последовал его примеру, и несколько минут они молча пили великолепный ароматный отвар.
   – Думаю, это последняя наша встреча, – наконец, негромко заговорил Странник. – Я многое еще не успел тебе рассказать, но, по здравом размышлении, понял, что этого и не нужно. Большая часть того, что я могу тебе рассказать, канула в небытие вместе с нашим уходом, а новое строить тебе с нуля. Остальное сам узнаешь в процессе.
   – Почему именно мне?
   – А вот это, собственно, главное, что ты должен знать. – Странник сделал последний глоток, затем поставил чашку на столик. Тонкий фарфор исчез с тихим звоном. – Ках-аа-лу пора было уйти, и мы ушли, да. Но прерывать существование целого народа Изначальных было бы неразумно, это противоречит всем нашим инстинктам. Однако не менее неразумно было бы просто оставить часть самых молодых, чтобы они вновь возродили ках-аа-лу как расу, ведь тогда исход был бы совершенно бессмысленным действием. Те, кто останется, должны нести в себе нашу кровь, но быть совершенно иными. И вот тогда каждый уходящий направил часть своей силы на создание особой программы, – увидев непонимающий взгляд герцога, Странник улыбнулся, – пророчества, или проклятия, если тебе так будет понятней. Не предсказание будущего, но небывалой мощи заклинание, влияющее на реальность. До некоторых пор программа была не активна, запуск ее решено было начать по воле случая. В сотнях миров живут подобные тебе одиночки, но, даже если кто-то из вас, последних, найдет путь друг к другу, существовать в одном мире вы не сможете. И десяток Странников, заточив себя в каменные темницы, отправились в такие миры, выбранные случайным образом, ожидая, что кто-нибудь из вас однажды вскроет темницу. Мне кажется символичным, что тот, кто запустил программу и стал ее средоточием, является моим потомком.
   – И в чем заключается основная цель этой… программы… эм… пророчества? – осторожно уточнил Барс, уже с некоторым холодком догадываясь, что ему ответят.
   – В возрождении расы ках-аа-лу нашими потомками, но, разумеется, они должны стать совсем другими.
   – Каким образом?
   – Естественным, внучек, – Изначальный не удержался от ехидной улыбки, – самым что ни на есть естественным.
   – Издеваешься?! – Маркус поперхнулся, в красках представив, как он будет всю свою оставшуюся до-о-олгую жизнь возрождать «естественным» способом целую расу. – Я тебе что, кролик?! К тому же все мои дети рождаются людьми.
   – От человеческих женщин, конечно, они будут людьми. Ках-аа-лу – это не столько гены… – Странник хмыкнул и повторил более понятно: – Это не столько кровь, сколько особый энергетический рисунок, который вплетается в физическую составляющую младенца в утробе матери. У человеческих женщин просто не хватает силы наполнить этот рисунок. В каком-то смысле мы – энергия, заключенная в материальную оболочку, плоть для нас вторична, но она имеет решающее значение на начальных этапах формирования младенца.
   Однако можешь больше не беспокоиться, в скором времени у тебя появится вполне полноценное потомство, совершенно независимо от твоего желания, сумей только найти и правильно инициировать. К сожалению, в отличие от женщин нашего народа мужчины могут производить на свет только полукровок, энергетический рисунок которых необходимо достраивать извне, иначе они никогда не станут ках-аа-лу, поскольку ках-аа-лу невозможно быть наполовину.
   – Да это, скорее, проклятие какое-то!
   – Можешь считать, что предки наградили тебя проклятием напоследок, но советую тебе научиться им пользоваться. В конце концов, для выполнения главной цели программа должна помочь тебе стать сильней и набраться мудрости. Да, в каком-то смысле это нарушение свободы выбора, но в то же время твои способности теперь настолько непредсказуемы, что над тобой и твоими потомками никакая судьба не властна. Любой твой шаг – это в конечном итоге только твой выбор.
   – По-моему, ты противоречишь сам себе, – возразил герцог не слишком уверенно, – либо это проклятие всеми способами подталкивает меня к выбранной цели, либо я таки делаю свой выбор.
   – Потом поймешь, – улыбнулся Странник. – Хочу лишь заметить, что подталкивать и делать окончательный выбор – это разные вещи. Что ж, пора прощаться. Два совета напоследок. Не пренебрегай своими новыми способностями, ты еще не полноценный телепат, но и того, что есть, может хватить для решения некоторых твоих проблем. Подсказку, по крайней мере, получить можно. И… возьми с собой в поездку копье. Прощай.
   И Странник медленно растворился. Маркус еще немного посидел в кресле, пытаясь осмыслить полученную информацию, пока иллюзорная комната тоже не начала таять и он не провалился в обычный, без сновидений, сон.

   Бал
   Хоть Шевроз и Тальсар находятся рядом, но, чтобы добраться до соседей, потребовалось три дня. Все же оба графства были достаточно обширны. Астор бездумно радовалась поездке, подстрекала Яльмира сбежать от охраны. Герцог, в отличие от влюбленного парня, на это не поддавался и вообще бессовестно отмахивался от попыток его растормошить. Пускай ее Яльмир развлекает, тем более что он смотрит на предмет своей страсти щенячьими глазами. Мысли Маркуса были настолько заняты тем, что он узнал от Странника, что не осталось даже привычного раздражения на эту парочку. Уже который день он тщательно прокручивал в голове все услышанное во сне, обдумывая каждое слово. Образовалось множество вопросов, на которые не получалось найти ответа, и спросить у Странника тоже не было возможности. Как Маркус ни пытался вновь встретиться с ним во сне, тот не отзывался. Увы, очевидно, тот разговор и впрямь был последним. Герцогу моментами начинало казаться, что все рассказанное Странником было не более чем последней шуткой, потому что никаких перемен в себе и окружающем мире он не обнаружил, да и бред ведь полный! Как можно в одиночку возродить целую расу? Да подобное просто природой не предусмотрено! Но он тем не менее понимал, что никакая это не шутка, и не стоит обманывать себя опасными иллюзиями. Со всем этим придется как-то жить.
   Так все три дня пути он и провел в размышлениях. Вероятно, гораздо разумней было бы подумать о том, как он будет действовать по приезде в Тальсар, но тут Маркус решил импровизировать, так как он просто не брался предсказать, как поведет себя де Тальсар.
   А графство Тальсар действительно было красиво, с множеством изумительных садов и виноградников, а также зелеными пастбищами, по которым, красуясь, скакали великолепные кони. Здесь умели производить хорошее вино и выращивать породистых лошадей.
   Граф вышел встречать их лично, как самых дорогих гостей, не на крыльцо даже, а у ворот усадьбы. Однако герцога подобная любезность ничуть не обманула, стоило только заглянуть в глаза де Тальсара, в которых ни на миг не отразилась играющая на губах радушная улыбка. Граф очень хорошо умел притворяться, но с трудом мог прятать свой жесткий и властный нрав. Впрочем, кроме Маркуса, похоже, этого больше никто не заметил.
   – Я рад, что вы приняли приглашение. Понимаю, что сейчас не самое легкое время, но в моем доме вы в полной безопасности, – любезно сообщил де Тальсар, оглядев вооруженных до зубов телохранителей, особенно его взгляд задержался на Маркусе, у которого из-за плеча торчала потертая рукоять двуручника, а к седлу было приторочено копье. – В этом нет необходимости, герцог, смею надеяться, хотя бы на бал вы придете без оружия?
   Маркус равнодушно сообщил, что вполне способен в случае нужды обойтись и без оружия. Естественно, он предпочел бы с ним не расставаться, о чем, впрочем, графу сообщать не спешил, но заранее был готов, что это придется сделать. Вот когда пожалеешь о собственном пренебрежении ко всяческим не в меру разукрашенным парадным клинкам, какое-никакое, а все же оружие, допустимое даже на празднике.
   В разговоре с графом Маркус, словно бы невзначай, поддернул рукав, мельком демонстрируя браслет. Тальсар не выдал себя даже взглядом, и герцог едва не усомнился в том, что действительно ощутил исходящее от него яростное предвкушение. Странник советовал доверять своим новым способностям, да и сам Маркус излишней мнительностью никогда не страдал, только потому и поверил собственным ощущениям. Барс решил рискнуть и спровоцировать графа, была вероятность, что тот допустит ошибку в спешке. Он посмотрел в глаза Тальсару, взглядом уверенно давая понять, что он все знает, а вот что именно, тот додумает сам.
   Проведя гостей в дом и перепоручив слугам, граф поспешил откланяться, объяснив, что ради праздника забрал супругу из храма Милосердной, чтобы сыновья могли повидаться с матерью, но той требуется присмотр и его постоянное присутствие.
   Что-то царапнуло в сознании, Маркус с неприятным холодком ощутил, что упускает какой-то важный факт, и вот сейчас ему на этот самый факт чуть ли не пальцем показали, а он не понял. Может быть, дело в том, что Тальсар упомянул храм Милосердной? Он попытался вспомнить, что знает об этой богине. В принципе все то же, что и любой человек, хоть раз обращавшийся за помощью к ее жрецам. Богиня наделяет своих служителей способностью излечивать многие недуги, как телесные, так и духовные. А при многих храмах Милосердной существуют госпитали для душевнобольных. В основном туда отправляют неизлечимых или опасных для окружающих. Ведь только жрецы Милосердной обладают уникальным даром без всякого вреда усмирять безумных магов любой силы.
   Маркусу показалось, что он наконец ухватил за хвост упорно ускользающую мысль, но именно в этот момент, по закону подлости, его и отвлекли.
   – Маркус, Яльмир предлагает показать мне дом и окрестности, ты с нами? Ну или хотя бы меня отпусти, можно? – Астор просительно заглянула в глаза, отца она о подобных вещах уже давно не спрашивала, зная, что решает не он.
   Первой мыслью было отказаться, но, заметив, что на лице Яльмира крупными буквами написано аналогичное желание, Барс назло тому согласился. Лицо парня уныло вытянулось, зато Астор просто сияла, она, похоже, так и не успела осознать, что пора бы уже сделать окончательный выбор.
   – Я не могу оставить свою невесту наедине с другим мужчиной, – не скрывая ехидства, сообщил Маркус. Вообще-то к парню он относился вполне нормально, но отказать себе в удовольствии сделать маленькую гадость не мог. К тому же была в этом практическая выгода, до начала праздника оставалось еще больше полдня, за это время не помешает немного изучить местность.
   Прогулка получилась даже приятной, день выдался солнечным. А рядом с поместьем располагались отличнейший сливовый сад и виноградник, плоды в обоих уже созрели и на вкус были просто восхитительны. Маркус какое-то время даже пребывал в благодушном настроении, вынимая губами из пальчиков Астор крупные продолговатые виноградины с розовыми румяными бочками на зеленой кожице. Особенно в этот момент радовало лицо Яльмира, подобной чести удостоившегося во вторую очередь.
   Но день пролетел незаметно, близилось время бала, и они вынуждены были вернуться в поместье, чтобы подготовиться. Когда спустя полтора часа герцог постучал в дверь выделенных Астор покоев, она вышла ему навстречу просто ослепительно красивой.
   – Великолепно выглядишь, – не удержался он.
   – Кажется, ты впервые это заметил. – Ддевушка улыбнулась.
   – Ну что ты. – Маркус улыбнулся в ответ. – Я видел это всегда. Идем? Не будем заставлять себя ждать.
   Хозяева постарались: уже войдя в большой, украшенный для праздника зал, гости могли понять, что отмечать день рождения младшего Тальсара собираются с размахом. Зал блистал светом тысяч зачарованных свечей вместо традиционных магических светильников. Множество колышущихся языков пламени создавали невероятную картину, в центре зала было светло как днем, сотни огоньков почти слепили глаза, зато в дальних углах образовались затемненные лакуны. А еще зал был обильно украшен качественными иллюзиями, создающими картину волшебного леса. Меж свечей, пролетая прямо сквозь язычки пламени, сновали разноцветные маленькие феи. Они тоже были иллюзией, но казались живыми и настоящими. Гости среди этого сказочного леса сами выглядели существами не вполне реальными и сказочными, блистая нарядами и сверкая отблесками пламени на драгоценностях.
   – Боги, красота какая! – выдохнула Астор восхищенно.
   Маркус с ней молча согласился, но почувствовал взгляд в спину почти сразу, как они вошли, и вынужден был отвлечься. Против ожидания, а думал он, конечно, столкнуться взглядом с де Тальсаром, в спину ему смотрел Яльмир, и выглядел он при этом, словно обреченный на казнь. Герцог украдкой вздохнул и посмотрел на восторженно созерцающую кружащиеся в танце пары Астор. На парня он больше не злился, бедолаге, так неудачно испившему приворотное зелье, впору было посочувствовать.
   На самом деле гостей в зале было пока что еще мало, они постепенно прибывали, и в назначенное время бал начался с поздравлений именинника. Молодому магу дарили подарки, желали здоровья, долгих лет и всего, что обычно положено желать в таких случаях. И только потом виновник торжества объявил о начале бала.
   – Пойдем танцевать? – предложила Астор, видя, что герцог не спешит увлечь ее в центр зала, где под зажигательную музыку кружатся пары.
   – Я не танцевал уже больше двух веков, – с улыбкой качнул головой Маркус. – Да и никогда этого особенно не любил. Боюсь, это будет выглядеть весьма неуклюже.
   – Но я хочу танцевать! – Девушка выглядела разочарованной, ведь она так надеялась танцевать с ним весь этот великолепный вечер. Это было бы очень романтично, а потом… потом, может быть, Маркус все же понял бы, как она его любит.
   Несмотря на то что Астор в последнее время научилась почти идеально закрываться от него, в этот раз Барс смог уловить отголоски ее мыслей. Он четко понял, что вот сейчас пора наконец раз и навсегда решить этот вопрос. На краткий миг что-то дрогнуло внутри при взгляде на девушку, все же она была ему по-своему дорога, но герцог слишком ясно осознал, что свобода во много крат дороже. К сожалению или же к счастью. Пора бы уже наконец признаться себе, что эта девушка для него все равно что младшая сестренка, а вон там, в двух шагах, стоит влюбленный идиот, который как раз и может дать ей то, чего она так хочет. А для профилактики ему стоило бы как следует начистить физиономию, потом, а пока…
   – Думаю, Яльмир не откажется подарить тебе танец, и не один. В конце концов, как сын хозяина дома, он просто не имеет права допустить, чтобы гостья заскучала.
   Яльмир услышал и, воспрянув духом, тут же пригласил Астор на танец. Девушка нерешительно протянула ему руку и, уходя за кавалером, обернулась, долго смотря на Барса тоскливым взглядом.
   «Ну вот все и решилось, – с накатившим облегчением подумал Маркус. – Осталось расплатиться с последним долгом, и, если Темный меня в процессе не убьет, можно будет исчезнуть отсюда надолго. На другой континент, на острова или в эльфийские леса. И побыстрей».
   Герцог, затерявшись в одном из тонущих в густой тени углов, неторопливо пил вино, сделанное из так понравившегося ему винограда, и наблюдал за праздником. За кружащимися в танце парами, за маленькими стайками молодежи, оглашающими зал звонким задорным смехом. За степенными дамами, самозабвенно сплетничающими в тесном кружке, и двумя расфранченными кавалерами, прямо сейчас готовыми устроить дуэль из-за юной и весьма хорошенькой баронессы. Иной раз за гостями на подобных праздниках очень интересно наблюдать. Маркус чуть улыбнулся, цепким взглядом провожая Яльмира с Астор, нашел глазами графа, о чем-то беседующего с де Тальсаром, и больше от них взгляда не отрывал. За Астор прекрасно присмотрит и Борн, незаметной тенью скользящий по залу.
   Тальсар почувствовал взгляд, но обернулся лишь на миг. Маркус отсалютовал ему бокалом, намеренно обнажая руку, сверкнув браслетом. Граф спокойно отвернулся.
   Удивительно, но Астор один раз все же удалось уговорить его на танец, да было бы и неприлично ни разу не потанцевать с собственной невестой. Но после этого Маркус сразу же вернулся в свое укрытие, где его и нашел Ортон.
   Близилась полночь.
   – Барс, поговорить надо, – сказал Ортон.
   – Говори. – Герцог с интересом оглядел заметно волнующегося телохранителя. С тех пор как приехали в Шевроз, они практически не общались. Ортон хороший парень, но Маркус ему не слишком доверял.
   – Не здесь. – Ортон запнулся. – В общем, я кое-что рассказать тебе хотел… и показать. Это важно!
   – И что такого важного ты тут нашел? – спросил Барс с сомнением.
   – Не хочу об этом здесь говорить, сам увидишь! – Телохранитель постарался говорить как можно загадочней, мол, тайна, но очень важная.
   У Маркуса создалось стойкое впечатление, что Ортон ищет повод вывести его из зала, но фантазия не вовремя отказала, и повод получился крайне неубедительным. Он поднял бровь, скептически посмотрев на парня, словно бы предлагая поднапрячься и все-таки объяснить словами. Телохранитель выглядел почти отчаявшимся, когда, подойдя вплотную, сказал свистящим шепотом:
   – Я нашел доказательства того, что темный лорд в этом доме! Так все-таки идешь?
   Маркус, машинально пробежавшись взглядом по залу, нашел де Тальсара, посмотрел внимательно… и согласился.
   Телохранитель повел его куда-то в сад, стараясь свернуть на неосвещенные аллеи. Это настолько походило на демонстративно и бездарно устроенную ловушку, что герцог заподозрил: его хотят поймать на любопытстве. Неужели Ортон и есть так и не раскрытый предатель, граф решил ходить с козырей?
   Маркус заметил скользнувшую за деревьями беззвучную знакомую тень и почувствовал себя гораздо уверенней. Халай, как и было оговорено заранее, не выпускал его из виду.
   Сад пришлось пройти почти насквозь. Вскоре уже не слышны были звуки музыки и смех гостей, доносящиеся от дома. Ортон привел его в тихую, немного заброшенную беседку, обросшую диким виноградом. Герцог окинул быстрым взглядом пустое помещение и повернулся к остановившемуся у входа провожатому.
   – Ну и где же твои доказательства, если они, конечно, вообще существовали в природе?
   – У меня не было выбора, – словно не услышав вопроса, глухо сказал парень, в светящиеся глаза Барса он старался не смотреть. – Я надеялся, ты поймешь, что это ловушка, и не пойдешь.
   – А я уж подумал, отчего это граф начал действовать так топорно? – качнул головой Маркус. – Мне вот только интересно, зачем это тебе, ты ведь не один из них?
   – У меня не было выбора, – повторил Ортон уперто и вдруг кинулся на него с узким кинжалом в руках. Таким трудно убить, но зато легко отравить нанесенным на лезвие ядом.
   Барс ожидал чего-то подобного, потому легко отступил в сторону, ставя парню подножку и легко ударяя в спину. Ортон, не удержав равновесия, упал с коротким вскриком. И больше не поднялся. Маркус, нахмурившись, присел над неподвижным телохранителем, перевернул и раздраженно ругнулся. Убивать Ортона он не собирался. По крайней мере, не раньше, чем удастся как следует расспросить. Такой нелепой случайности он не ожидал. Кинжал у парня был из тех, что прячут в рукаве, без гарды и почти без упора, чтобы не цеплялся ни за что, когда надо быстро вынуть. Такие кинжалы и не предназначены для пробивающих ударов, лишь для того, чтобы царапать, позволяя яду проникнуть в кровь. При падении лезвие скользнуло в ладонь, пропоров кожу. Яд подействовал мгновенно.
   – Что ж, я и не ожидал, что он справится. – Фраза была сказана светским тоном.
   Маркус уже успел почувствовать приближение посторонних, потому лишь спокойно обернулся. Де Тальсар пришел под ручку с супругой. Миниатюрная, очень изящная блондинка неопределенного возраста, из таких, кому почти до самой старости чуть-чуть за тридцать. Взгляд у женщины был пуст и бессмыслен, как у человека, смотрящего не на окружающий мир, а лишь внутрь себя.
   – Ваш шпион погиб совершенно бессмысленно, – лишь для того, чтобы поддержать разговор, заметил Маркус. Он пытался понять, как действовать дальше, что предпримет граф, зачем привел с собой безумную супругу.
   – Какая жалость, – равнодушно отозвался де Тальсар. – Впрочем, особой пользы от него никогда не было. Шпион бесполезный, убийца и того хуже. – И вдруг, без перехода, сменив тон на властный приказ: – Отдайте артефакт, герцог.
   Маркус медленно поднялся, незаметно пряча вынутый из мертвой руки кинжал в рукав.
   – Зачем вам эта бесполезная безделушка, граф? – спросил он, смещаясь чуть ближе к стоящей у входа паре. – Он не работает, вы не откроете им портал в другие миры.
   – Ах, вы уже даже выяснили, для чего он предназначен? – Граф фальшиво улыбнулся. – Не волнуйтесь, этот артефакт предназначен не для работы в нашем мире. Отдайте браслет, герцог, и уезжайте прямо сейчас. Так уж и быть, я позволю вам уехать. Энакеры обречены, мне нужен Шевроз, и мне нужен портал, расположенный на его территории.
   Маркус чувствовал, что де Тальсар лжет, уйти ему не дадут. Но граф зачем-то тянет время разговорами, как и он сам. Зачем, чего он ждет?
   – Зачем Холосу другие миры?
   – О нет, не Холосу, мне. – Де Тальсар опять улыбнулся, в этот раз не фальшиво, но улыбка его теперь напоминала волчий оскал. – Вы знаете, герцог, что наши боги привязаны к этому миру, они неспособны контролировать своих аватаров в другом, зато подаренная сила остается с ними. Можете считать это платой за верную службу… – Он не успел закончить, графиня вдруг заторможенно моргнула и посмотрела на супруга более осмысленным взглядом.
   – Эстебан?
   Самое время воспользоваться тем, что граф отвлекся. Маркус нащупал кинжал в рукаве… и с неприятным холодком понял, что неспособен пошевелить даже мизинцем! Тело внезапно перестало его слушаться.
   – Больше никаких откровений, герцог, – бросил де Тальсар, шагнув к нему, легко снял браслет с руки и надел на свою. А затем из потайных ножен вынул длинный стилет.
   Как всегда в минуты опасности, реакция ускорилась во много раз. Какой же уважающий себя боец обходится хотя бы без минимального ускорения? Но сейчас это мало чем могло ему помочь, как и иммунитет против магии, который есть только в зверином обличье. Граф действовал быстро, но для Барса это выглядело так, словно он, не торопясь, заносит стилет, целя в сердце. Несколько коротких мгновений растянулись почти в полминуты, неслыханная щедрость. Маркус всеми силами пытался заставить непослушное тело сдвинуться, хоть бы на несколько сантиметров.
   И где, бездна их побери, Борн или Халай, когда они так нужны?! Умирать вот прямо сейчас было просто до отвращения обидно.
   В последнее мгновение, когда исчерпало свой лимит ускорение и время стремительно побежало вскачь, когда с силой ударил в грудь острый клинок стилета, протыкая кожу, он смог отодвинуться совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы угол, под которым в его тело входил клинок, изменился на самую малость и лезвие прошло едва ли не на полпальца мимо сердца.
   А граф не понял, отступил на два шага, полностью уверенный, что противник уже мертв. О боги, до чего же глупая ошибка! Маркус успел вынуть из рукава нож, ведь пальцы так и были судорожно сжаты на нем, но больше он ничего не успел, снесенный чудовищным ударом на стену беседки, проламывая тонкие прутья своим телом. Де Тальсар, совершивший почему-то вторую глупейшую ошибку подряд, схватил за руку безучастно стоящую рядом жену.
   А кинжал был отлично сбалансирован, и метнуть его можно даже так, падая спиной назад и почти вслепую. Прежде чем рухнуть на землю вместе с обломками беседки, Маркус все же успел увидеть, как оседает на землю граф, из шеи которого торчит с виду безобидный отравленный кинжал. Все оказалось, до банального, просто.
   Не укладывалось в голове, почему де Тальсар, вместо того чтобы вновь обездвижить и добить, ударил магией, как перепуганный мальчишка?
   Маркус с легким стоном (шарахнуло его все-таки знатно) поднялся и аккуратно вынул из раны стилет. Благодарение богам, лезвие было узким, как шило, и рана получилась, хоть и глубокой, но не смертельной. Он поморщился, наблюдая, как по рубашке расползлось красное пятно.
   А к разрушенной беседке уже бежали Борн и Халай. А также де Энакер, Астор и Яльмир.
   Заговорили все и разом.
   – Где вас бесы носили так долго?!
   – Ты ранен?! – Подбежала Астор.
   – Не могли найти это место. Отвлекающие чары. Ты его все-таки?.. – не закончил Борн, глядя на мертвое тело.
   – Что здесь произошло?! – спросили граф и Яльмир с одинаковыми интонациями.
   Все замолчали разом, а Маркус с пугающей ясностью понял, что де Тальсар вовсе не совершал никаких ошибок, потому что так импульсивно и непродуманно могла действовать только женщина. Графиня. Безумная графиня, безучастно сидящая подле мертвого тела мужа, поднялась на ноги, и от нечеловеческого крика, вырвавшегося из ее горла, казалось, исказилось само пространство. Полный безумия и ярости звук заставил дрожать воздух, ломал декоративные растения и отрывал от земли обломки беседки.
   Этот дикий вой ввинчивался в мозг, пригибал к земле, заставляя с болезненным криком зажимать ладонями уши. Все, кроме Маркуса и Борна, уже катались по земле, сходя с ума от разрывающего барабанные перепонки звука. Герцог не знал, на чем держится жрец богини, но сам он спешно менял обличье. Дикий визг во много раз болезненней ударил по чувствительным звериным ушам, но зато почти прекратилось воздействие неконтролируемой магии.
   Но как же сложно оказалось преодолеть несколько метров до беснующейся фурии! Сам воздух словно мешал двигаться, вставал непреодолимой стеной, отталкивал, бил невидимым кулаком. На очередном прыжке Барсу почудилось – не допрыгнет, ураганный ветер подхватит распластавшееся в прыжке тело и утащит, сбивая им все попавшиеся на пути деревья. Он допрыгнул, уже потеряв счет потраченным на борьбу минутам, стараясь не думать о том, выживут ли люди, попавшие под атаку неконтролируемой магии. И обрушился на графиню, ощутив лишь мгновенное колебание (женщина, лишь слабая женщина!), и сомкнул клыки на тонком горле. Или показалось? Чудовищный удар вбил его в землю так, что затрещали кости, а графиня ни на миг не прекращала свой смертоносный вой.
   Маркус с трудом поднялся и снова прыгнул, краем сознания ощущая, как медленно затухает искорка жизни Астор. От очередного удара не спас даже иммунитет к магии, лишь не позволил стать этому удару последним. Он упрямо поднимался вновь и вновь, атаковал раз за разом, иногда дотягиваясь, чаще не успевая до того, как очередной удар вбивал его в землю. Нет, он не промахнулся ни разу, рвал клыками и когтями обманчиво хрупкое тело, но на нем не появилось ни одной царапины.
   Подняться в очередной раз оказалось непосильной задачей, лапы подгибались, а во рту чувствовался вкус не чужой, своей крови. В душу закрался мерзкий холодок отчаяния, Маркус понимал, что ничего не может сделать. Все его попытки не причиняли никакого вреда противнику. Сил что-то делать почти не осталось.
   И тут он увидел упрямо ползущего по земле Борна, до побелевших пальцев стиснувшего в одной руке его копье. То самое, декоративное и не предназначенное для боя, восстановленное магией Странника.
   Хотелось крикнуть: бросай! Кричать не получалось, Барс опять попытался подняться, за что тут же поплатился, очередной удар сбил его с лап и протащил по земле. В сторону Борна.
   Сколько мгновений надо на то, чтобы собрать последние силы для обращения, выхватить из намертво стиснутых пальцев копье и вложить все, что только осталось, все отчаяние, ненависть и надежду в один-единственный бросок? Маркусу показалось, что все это он сделал на едином вдохе. И до последнего мига не верил, что получилось.
   Взрыв был такой, что вздрогнула земля, огромная сила разрушения, заложенная в копье-артефакте, встретилась с чудовищной силой темной леди. В кои-то веки он остался в сознании, наблюдая, как во внезапно наступившей ватной тишине над головой пролетают кровавые ошметки вперемешку с комьями грязи и мелко иссеченной зеленью.
   «Все, вот теперь, точно, все, – подумал Маркус, устало прикрывая глаза.

Эпилог

   – Все-таки уезжаешь? – спросила Астор печально. Черное с белым траурное платье, казалось, делало ее еще печальней. Превращая в хрупкую и очень грустную фею.
   – Уезжаю, – кивнул Маркус, положив ладонь на седло Шторма.
   – Но почему?
   – Я обещал, – напомнил Маркус. Оба понимали, что он лжет. Да, обещал, да, такие обещания принято выполнять, но он вполне мог бы остаться на год-другой. Только зачем, чтобы заставлять девушку страдать от неразделенной любви и выбором между двумя мужчинами, которые ей одинаково нравятся? Или сожалеть о неправильно сделанном выборе? А сам он будет чувствовать себя как запертый в клетке зверь.
   Оно того не стоит, Маркус был уверен, что Яльмир скоро встанет на ноги и сможет вести полноценную жизнь. И наверняка тут же женится на Астор. Хотелось верить, что эти двое не возненавидят друг друга, когда время действия приворотного зелья истечет.
   Встреча с темной леди ни для кого не прошла даром. Де Энакер ее просто не пережил. У Халая случилось кровоизлияние, и он ослеп на один глаз, к тому же мучился сильнейшими головными болями, точно так же, как Астор и Борн. Последнего от негативных воздействий не смогла защитить даже его богиня. Яльмира парализовало ниже пояса, но на данный момент он уже начинал потихоньку шевелить пальцами ног, и это внушало надежду, ведь целители не давали никакой гарантии, что он когда-нибудь сможет ходить. Астор очень много времени проводила с ним, Яльмир гораздо больше Маркуса нуждался в поддержке, и это, пожалуй, было даже хорошо.
   Сам Барс почти месяц провел в лежачем положении, под присмотром опытных целителей сращивая множество переломов, залечивая пробитые в нескольких местах легкие и отбитые почки. Не считая прочих незначительных мелочей. Он и сейчас еще чувствовал себя не слишком здоровым, но никаких душевных сил оставаться на месте уже не было.
   Разобраться, почему все случилось именно так, как случилось, не удалось. Все, кто хоть что-то знал, погибли, так что оставались лишь собственные домыслы и незначительные подробности. Ортона шантажировали похищенной сестрой, которую на самом деле давно убили, потому он вынужден был работать на де Тальсара, хотя и всеми силами старался не знать ничего лишнего.
   Граф не обладал даже зачатками магии, зато необученной магичкой была его жена. Неизвестно, сошла она с ума до того, как стала темной леди, или же после, не выдержав соприкосновения с силой Холоса, но то, что это была не ее идея, наверняка. Графиня была женщиной тихой, послушной и абсолютно зависимой от мужа. Как и предполагал Маркус, сыновья ничего не знали о планах отца и его связях с посланцами Тьмы, которыми он руководил через жену. А когда она была не нужна, отправлял ее в монастырь Милосердной целительницы, где ничего не подозревающие жрицы легко держали под контролем безумную магичку.
   Впрочем, младший де Тальсар все-таки кое-что знал. Ведь именно он несколько лет назад нашел и показал отцу старый рассыпающийся фолиант, где рассказывалось о портале, оставшемся от древних, и артефакте, который способен был открывать в других мирах порталы на Оотолор. И граф бредил иными мирами, мечтая найти такой, где сможет стать полновластным хозяином. Странная, по-детски наивная мечта, совсем не подходящая такому человеку, как граф де Тальсар. Сколько бед из-за нее случилось.
   – Прощай. – Маркус утер одинокую слезинку со щеки Астор и вскочил в седло.
   – Прощай.
   Он не оборачивался, чувствуя ее долгий взгляд в спину, а затем поднял голову к ясному голубому небу и улыбнулся. Свобода – вот чего ему не хватало, и единственное, что он по-настоящему любил.

Февраль 2000, декабрь 2009

Елена Картур Снежный Барс

Часть первая Странные повороты судьбы

Пролог

Часть вторая Противостояние

Эпилог

Елена Картур
Снежный Барс

Часть первая
Странные повороты судьбы

Часть вторая
Противостояние