Текст книги "Трэнды брэнда. Сборник рассказов № 19"

Анжела

…Как-то случилось мне свалиться с гриппом чёрти-где, вдали от дома, где-то проездом в Астраханской области в слякотном ветреном апреле. Нет, я болею крайне редко, «на ногах», как говорится, но если заболел, то хана. В лёжку дня на три, под сорок, с ночными кошмарами. А тут, надо же!.. Проездом где-то в Нижних Ебенях, я вдруг понял, что надо полежать пару дней, а то сдохну где-нибудь под Элистой. С трудом оттянув пружину двери, я вошёл в треснувшее поперёк здание, напоминающее амбар, с яркой вывеской «Hotel Paradis Nizhnie Ebenya». Разбуженная мною вахтёрша вскрикнула, вызвав у меня микроинсульт, и перекрестилась, пояснив, что в гостинице всего два номера, и я могу взять только номер VIP (потому что он с окном!), так как номер «не-VIP» – забит гвоздями. Разбираться я ни стал и поплёлся в VIP. В номере действительно было одно окно, двуспальная кровать, стул и шифоньер. Больше всего меня потряс шифоньер. Огромная трапециевидная конструкция сотрясалась и угрожающе кренилась от моей ходьбы по полу, угрожая упасть, но самое потрясающее было внутри. Открыв дверцы, я замер потрясённый – внутри шифоньера не было ничего! То есть, абсолютно ничего. Ни полок, ни вешалок, ни трубы для вешалок, ни крючков, ни чего!.. Только пустая бутылка из-под водки. Сил не было, и я решил, что убью администратора завтра. Сев на кровать, я мысленно поблагодарил Создателя, за то, что не сел на стул, так как увидел, что у стула только три ноги. Подперев стул к стене, я постелил на него газету (благодатная привычка с молодости – брать в дорогу пару газет, хвала Господу), выложил недоеденное в поезде, выпил стакан водки, заставляя себя закусывать окаменевшим пирожком. Сразу как-то потеплело. Ни чё, живём!.. Но спать, видимо, придётся одетым.

У меня очень чуткий сон. Часто это изнуряет. Нет, это неплохо, когда ты слышишь, как кто-то поднимается по лестнице, проходит мимо двери. Но слышать, как в замок с хрустом вставляется ключ этажом ниже… Автоматически посмотрел на часы – полночь. Отлично! Проспал часов 5 – и не замёрз!.. Всё-же ботинки надо было снять… Теперь можно. Лёжа прислушиваюсь, что меня разбудило? Со стороны окна слышится движение. Кто-то явно подтягивается на жестяном карнизике. Ин-нтересно… Медленно встаю в темноте, беру в руки стул, отхожу в угол окна. Постучали пальцами по стеклу. Ин-н-нтересненько… Беззвучно приближаюсь, тихо открываю задвижку, отхожу. Окно толкнули и обеими руками повисли на раме. Отхожу ещё дальше в угол. В фрамугу, с трудом, на пузе, чертыхаясь и сопя, вползает что-то косматое. По причёске и запаху вижу – вроде бы девушка. Инти-ре…

– Не включайте свет!, – весело шепчет незнакомка, – я Анжела, ик! Здраст… Тфу, ёп!.. Ой!, —

далее следует звук падения, словно с подоконника сбросили мешок со свежей рыбой. Анжела встаёт, тихонько матерится, смеясь, оправляет мини-юбку:

– Здравствуйте. Вам женщина нужна?

Колоссальный по колориту запах наполняет морозный воздух моего VIP-а. Безбожный перегар, сдобренный девичьим потом, густо и бездарно замаскирован косметикой. Я поднимаю брови – показалось, что ли? Нет. Не показалось – от неё действительно пахнет говном. Анжела понимающе хихикнула и согнув толстую ляжку, словно в «чарльстоне», осмотрела подошву:

– Тфу, блин. На говно наступила!..

Откровенно толстая, ярко рыжая, размалёванная девка лет двадцати, в роккерской куртке и ссадиной в дырке на белой коленке.

Не в силах разговаривать, я улыбаюсь вежливо и молча, отрицательно качаю головой, приглашая Анжелу к двери.

– А пиво есть?

Качаю интенсивнее, открываю дверь, приглашая Анжелу выйти.

– Козёл…

Больше Анжела не приходила, а я так и уехал больной…

****

Пружина

…В доме этом, своём теперь, я поселился уже семь лет назад. Домик небольшой, пятиэтажка в четыре подъезда. Дворик уютный, тупиковый. Перед домом несколько берёз здоровенных, выше дома уже, и сосна, фиг обхватишь. Всё тут дышит советской стариной. Напротив дома детский садик огорожен, детская площадка, пару гаражей. Тропинки протоптаны через лужайки, шиповник. Подавляющее население дома – пенсионеры. Человек десять моего возраста, три-четыре молодые пары, а остальные старики. Редко когда громко музыку кто включит, и на лавочках не сидят. Разве пару бабулек присядут с палочками, да сидят, на нас глазеют.

Квартирка мне досталась оригинальная. Первый этаж, трёшка. Все окна смотрят в одну сторону. Отгрохав за неделю ремонт, я параллельно по выходным занялся сиренью под окнами, а перед подъездом по обе стороны воткнул перед лестницей два куста кизильника. Поливал пол-лета, чтобы прижились. Прижились.

В подъезде работы тоже хватало. В первый же день повесил по-человечески почтовые ящики (секция). До этого они висели по диагонали на одном дюбеле. Потом я разобрался с входной дверью, всё утро в воскресенье стуча молотком. Дверь была деревянная! На пружине!.. Пружина всё время растягивалась и дверь через пару дней неминуемо болталась от сквозняка. Пружину я дотянул до того, что она стала короткой, и через неделю мне её пришлось менять. А ещё через неделю – менять снова. Проклятая пружина растягивалась с удивительным постоянством. Вечером, придя с работы, подтягиваю её пассатижами, укорачиваю даже, а утром уже слышу – болтается дверь, а пружина провисает коромыслом… Я купил на барахолке механический доводчик и установил его. На следующий день доводчик выл выворочен кем-то «с мясом»… Явно было видно, кто-то на нём повис, и вывернул… Я специально остановился вечерком у подъезда, в «час пик», когда соседи чаще всего проходят.

– Здрасти, тёть Галь, – говорю бабушке со второго этажа.

Та здоровается, останавливается с удовольствием. Перекинуться парой слов для стариков приятность.

– Вот, – говорю, – кто-то опять дверь сломал…

Баба Галя подглуховата и поэтому думает, что её не слышат. Придвигается ближе, шепчет горячо:

– Да этот, небось!, – кивает на окна над моей квартирой, – Кто ж ещё?

Поговорили. Говорит, что в 48 квартире живут муж да жена, и дочка взрослая с ними. Бохан фамилия. Его все Петушком зовут, а её Буханкой. Дочка у них красавица.

– А на хрена ему это?, – удивляюсь я, – чем ему дверь мешает?.. Вообще, надо домофонную установить. Сто лет я уже не видел, чтобы деревянная была в подъезде.

– А бог их знает!.. Странные они какие-то!, – и баба Галя по секрету (только мне!) рассказала пару обид на соседей. И не здороваются они. И вечно злые какие-то, – Ленка его жучит. Он-то мужик неплохой. И не пьёт вроди, и работает. А она… Поедом его ест.

…Полдня убив на рынке, я анкерными болтами намертво прикрутил стальную нержавеющую пружину. Поздно вечером, как вор, прислушиваюсь дома к подъезду. Почти до 12.00 ждал. Дождался. Возле двери пыхтение, натужный глухой визг моей пружины. Я открываю дверь и слышу, как от двери на второй этаж кто-то метнулся, и пружина дрожит, успокаиваясь. Дверь на втором этаже хлопнула и всё стихло. Я заглянул на их площадку, таращусь на дверь. Что происходит? Ни чего не понимаю…

С соседкой (с пятого) Светланой подружились с первого взгляда.

– Здравствуйте.

Женщина явно старше меня, но хороша собой и улыбается приятно. Я ей помог сумку допереть до квартиры.

Дежурные вопросы-ответы. По-соседски.

– Вы, гляжу, теперь тут хозяйничаете!, – смеётся, – Молодец вы. Приятно, что рядом нормальный мужчина появился. Ящик почтовый года два так висел… А под балконами это вы что ли кусты сажаете?

– Я.

– Ой, молодец вы. Очень хорошо.

– А я люблю сирень. И неприхотливая и цветёт.

– Вы какую посадили? Белую?

– Я в шахматном порядке… Через раз.. Белая, тёмная…

Короче говоря, хорошая девчонка.

– А с этими не связывайтесь, – говорит, посмеиваясь, – Валера (у неё муж Валера, молчун) сто раз дверь ремонтировал, потом плюнул.

Я искренне обалдел:

– Чё им не нравится-то? Плохо, когда дверь закрыта?

Смеётся, по лесенке наверх бежит:

– Побегу я…

Я стал присматриваться к «соседям».

Жена – толстая Лена, лет сорока. Есть такие женщины. Верх нормальный, даже приятный, а низ – откровенный габаритный срандель. И таких много. Но взгляд… Непонятная необъяснимая злоба. Глазки быстрые, мгновенно оценивают, долго не останавливаясь на деталях. Ей и так всё уже про вас ясно. Выходя из машины (муж паркует максимально близко к лестнице подъезда, а потом сдаёт на метр в сторону, когда она выйдет) она вздыхает горько, влача в обеих руках по нескольку пакетов, ступает тяжело и мрачно, совершенно игнорируя дурацкие «здрасьти», тяжело поднимаясь по лестнице, и муж летит, чтобы успеть открыть дверь подъезда, чтобы она не приостановила шага, но всё равно получает в ответ тяжёлый взгляд, и Лена боком входит в подъезд, с ненавистью остановив глаза на свежем объявлении. Я как-то видел, как она, прибыв к дому одна, без мужа, входила в подъезд. Всё те же огромные пакеты, по три штуки в каждой руке, тяжёлое дыхание, злоба, останавливается перед дверью, машинально доставая ключи, она злобно читает наугад объявления, и потом сдирает одно за другим. Прочла наскоро, содрала, словно гадину раздавила, скомкала, бросила тут же перед дверью, читает следующее. Следующее приклеено хорошо, и Лена скоблит ногтём, срывая лоскут бумаги, и лоскут прилипает к пальцу, и она с отвращением его оттирает о дверь, швыряя под ноги… Что-то потрясающее.

Опостылевшие всем объявления я уже на цвет помню. Красный шрифт в альбомном формате – «Мебель на заказ», голубое в белом квадратике – «Быстрый займ», жёлтая бумажка с огромным шрифтом – «Студия танца «Сюрприз». Каждое объявление Лена знает наизусть, но злорадно убеждается, что это именно то, и сдирает мстительно, мнёт бумажку, швыряет брезгливо…

Вечером (очень поздно вечером, часов в 11) в дверь стучат подчёркнуто официально. На пороге стоит Олег, муж Елены. Ему чуть больше сорока, как и мне, но он серый от седины. Сухой мужичок, поджарый. Я заочно знаю его имя, привычно приглашаю:

– Здра…

– Вы чё это тут порядки свои устраиваете?!

Я опешил. Из подъезда дует.

– Вас Олег по-моему зовут? Прохо…

– Вы тут кто вообще такой!?, – кричит Олег, дрожа губами.

Я обалдел.

– Здравствуйте, – говорю, – Вы – Олег, по-моему?..

– Без году неделя тут заехали и уже порядки свои устраиваете!, – кричит Олег, и я начинаю закипать:

– Вы зайдите в квартиру. Чего вы кричите на весь подъезд? Чё случилось у вас?

– … Думаете на вас управы нет, что ли?, – мужик кричит так неприятно, что я хмурюсь, и тут же понимаю, что кричит он не для меня.

Чуть поднимая одно ухо, он прислушивается, слышно ли сверху, как он старается.

Совершенно уверенный, что этажом выше стоит Лена, я откровенно усмехаюсь, стараясь не обидеть:

– Да, ладно вам… Заходите, ради бога. Лена!, – кричу через плечо мужика, – Идите сюда! Чего вы?..

– Ни какая я тебе ни «Лена», блять!.., – кричат сверху и хлопают дверью.

Олег замер, не зная, как быть. Повертелся неловко и стал медленно подниматься, растопыривая локти.

…Во дворе Светка смеялась над моим изумлением:

– Да козлы какие-то!.. Не обращайте внимание. Весь подъезд на них смотрит, а поделать ни чего не может.

– Чем я не угодил им?

– Ну, здрасти!.., – с удовольствием смеётся чертовка, – Приехал! Порядки устраивает!.. Такие люди…

– Чего я им сделал? Свет? Объясните мне, дураку… Чего плохого в том, что я дверь отремонтировал? Плохо, что ли?..

…По подъезду ходят парни какие-то. Постучали:

– Здравствуйте! Чё, дверь железную ставить будете?

– К-конечно…, – я спросонья радуюсь, – Давно пора… А сколько будет это стоить?

За дверь с домофоном нам каждому нужно «скинуться» по две тыщщи…

– Отлично!, – говорю, – Очень даже хорошо… А какие у вас сроки?

И т. д.

Короче говоря парни все квартиры обошли, собрали подписи, подписали договорные сметы. За три дня, говорят, поставят, только одна квартира, говорят, отказывается платить.

Я взбесился.

– Чего им надо, Свет?, – орал я, специально направляя вопли в ненавистную дверь, – Что за уроды такие тут живут?..

Короче говоря, мы всем подъездом скинулись и заплатили за Лену с Олегом. А через день Олег где-то заказал ключи (магнитные) от двери и спокойно они этими ключами пользуются до сих пор. И каждый день теперь я убираю половинку кирпича, которым дверь подпёрли, и зашвыриваю кирпич далеко в кусты, а под утро дверь опять подпёрли то камушком, то баклажкой…

…Летом я с женой вышел во двор, помню. На пляж ходили с детьми. Жена у меня штучка красивая. Ей скоро сорок, но красавица и умница. Одно слово – татарская женщина. Ещё и в шортах. Тут из машины Лена вылезает, с пакетами… Олег бежит дверь открыть. Лена злобные взгляды кидает. На шорты, на меня, на объявления, на мужа, на дочку, которая случайно поздоровалась с нами…

****

Люсико

В огромном трёхъярусном здании на каждом этаже по сотне маленьких магазинчиков, бутиков, салончиков… Везде зеркала, стекло и отблески отражений. Всё заставлено одеждой, мебелью, ни одного свободного места. В каждом отделе своё направление. Наташка вон – «колготки, косметика», у красавицы Марины – «детская одежда, кроватки, игрушки», Женька – вообще торгует всякой аптечной мелочёвкой. Музыка звучит на каждом этаже, и в каждом углу своя. По радио рекламу все наизусть уже знают и подпевают всяк на свой манер:

– «… мир дверей приглашает вас посетить… по адресу…", – уговаривает бархатный баритон под звуки природы.

– Женька!!.., – тут же кричит забияка-Наташка, не обращая внимания на посетителей, – давай про тебя тоже рекламу закажем?, – и в тон радио делает томный басок, сексуально закатывая глаза, – «Мир клизм… приглашает вас посетить Женя… на втором этаже…»

Все хохочут, а Женька до конца толком не расслышала и теперь переспрашивает ближние отделы, улыбаясь во всю рожицу:

– Чего она сказала?.. Чего?.. Ух, зараза!..

…Девчонки меняются тут часто. Но всё же есть основной костяк. Наталья Павловна – «открытки, бланки, ксерокопия под лестницей», уже лет десять тут, например. От всего зависит, на сколько останется человек. И от товара, и от продавца, и от хозяина… Бывает, такой козёл попадётся…

К «новеньким» присматриваются пристально, но не обижают, помня себя в первые дни:

– Я как вспомню, как я в первый день пришла… Караул!.., – Марина отхлёбывает из кружки в перерыв, во время часа законной тишины, когда девчонки собираются в отделах стайками на обед. Кто-то уходит домой, кто-то спускается вниз, а эта «семейка» собирается в кучку, чавкает весело, сплетничает и ржёт.

Новенькая Люся напротив всё ещё разбирается с товаром, неловко прохаживаясь вдоль витрины, рассеянно оглядывая кучки коробок. У неё «кроссовки, кеды, галантерея» – товара мелочёвого много, ценников – миллион. Девчонки поглядывают, как Люся вздыхает, озираясь по углам…

– Ни чё…, – Женька усмехается понимающе, – я тоже сначала… обалдела…

Увидев, что «новенькая» наконец-то присела, сложив руки на коленях, поглядывая на часы, Женька чуть выглядывает из отдела:

– Эй!.. Тебя ведь Люда зовут, да?.. (та кивает испуганно) Кружка есть у тебя?.. Пошли чай пить!..

Кружки у Люси нет. У всех «новеньких» одна и та же проблема спокон веку – в первый рабочий день они неудобно одеты, не знают, где можно поесть, где туалет, и вообще – припёрлись на работу без кружки!.. Но это – ни проблема. В каждом отделе этих кружек – хоть жонглируй ими. От «старых» продавцов остаются обычно, а выбросить никто, как правило, не торопится. Мало ли?.. И вот сидит вся красная от внимания Люся с чужой кружкой в руках, а девчонки со всех сторон суют ей, кто конфету, кто пирожок, а Люся уверяет всех, что совершенно не голодна, и её забрасывают вопросами и советами, и она вертит головой во все стороны, и улыбается, и не поймет, кто серьёзно говорит, а кто смеётся. Дура-дурой, короче говоря.

Девчачий коллектив (если он действительно сплотился) – мощная вещь. Тут есть наставники и есть «дурынды», которых воспитывают всем миром. Каждый обед для девчонок «тематический». То всем табором вправляют мозги дуре-Оле, которая в открытую заигрывает с охранником Лёшей, и все знают, что Олин муж скоро набьёт морду обоим. То бурно обсуждают недавнюю кражу сумочки в отделе «прокладки, стельки, тушь». Теперь вот на всеобщем внимании основная забота о «новенькой».

По неписанному правилу, как только Люся ушла в свой отдел, каждая вынесла ей короткий вердикт.

– Ни чё так девчонка… Скромная, – Наташка просто подвела итог, и все согласно кивнули:

– Да. Ни чё так…

Это значит, что Люсе будут помогать и подсказывать, а если что ни так, то и по шее Люся схлопочет запросто, на правах уже «своей».

С чьей-то лёгкой подачи «новенькую» тут же окрестили ласково Люсико.

И она и вправду неплохая девушка. Тихоня, ни яркая, но ухоженная, чистенькая. Одежда на ней скромная. Свитер старый, застиранный. Сбитые носки сапожек чёрным маркером закрашены.

Люсико покорно приняла роль «младшей», и это немножко смущает девчонок.

Наташка кричит:

– Люсь!.. Ты вниз не пойдёшь?..

«Вниз» – кодовое название туалета. Девчонки туда ходят по негласной очереди, чтобы сосед приглядел за отделом, или покурить на пару. Не будешь же кричать на всю Ивановскую «Люся, пошли в туалет!»? … И этот вопрос про загадочный поход «вниз» – для девчонок дело привычное. Пароль.

А бледная Люсико тут же вскакивает, таращит глаза, будто ей дают серьёзное поручение, аж из рук всё бросает, и Наташка смеётся, махая руками:

– Не-не-не!.. Занимайся!.. Я просто думала, что ты не занята… Не-не!.. Ни чё!..

Если продавец занят покупателем – не мешай. Второе святое правило.

…Через несколько дней всем сразу же стало ясно – Люсико бедствует.

Девчонок не проведёшь. Пять пар шустрых глаз подметят всё. И сапожки, и частые длинные вздохи. Девчонки знают, что «бывает…", и что ни каждый день коту Масленница и т. д., но и лезть с помощью тоже… уметь нужно. Люськина «отмазка» с тихим смешком на тему «я вообще-то мало ем», всеми была демонстративно отвергнута, но и с ложечки никто кормить никого не собирается.

– Копыта когда откинешь – посмотрим!.. скока ты ешь…, – Женька укоризненно качает головой, грозит пальцем, – Дурака не валяй, говорю. Нужно нормально есть. Холод собачий… Если денег нет – скажи. Я займу!.. У нас тут всё по-простому… Сама как-то «ролтоном» целый месяц питалась!..

Девчонки вздыхают и аккуратно кивают, на рожицах ни тени улыбки, мол, эт-точно!.. Бывает…

И Люсико благодарно улыбается, соглашается, непривычно чувствуя себя в центре внимания, обещает «исправиться и дурака не валять»… А сама всё реже приходит к девчонкам, обедает у себя в отделе, с кружкой в руке, ссылаясь на интересную статью, которую надо дочитать.

…Терпение лопнуло как ни странно у обычно помалкивающей Маринки. Прямо с утра, не дожидаясь обеда, она хмуро подозвала девчонок к своему отделу:

– Ты представляешь, что эта дура вытворяет?..

Девчонки переглянулись и машинально посмотрели на Люськин отдел. Той ещё не было, сейчас приползёт.

– Представляешь?!.. Вчера на остановке стою, а эта дура… в обморок падает!.. Представляешь?!..

Девчонки синхронно нахмурились, и Маринка зло шепчет, аж краснея от обиды:

– Я сначала думала, что она беременная!.. Смотрю – как-то качает её иногда… А вчера смотрю – у этой дуры голодный обморок!..

– … Девочки, я сначала говорить не хотела!.., – Наташка виновато, но решительно перебивает, рассказывает, – Она «обедает», а я мимо прохожу… чё-то по делам шла, не помню… смотрю – а она пустой кипяток пьёт!..

Девчонки таращатся теперь на Наташку, и та поясняет им медленно, по слогам, как детям:

– Она пьёт – просто – горячую – воду. Без сахара даже. Без ничего!..

…Пришла Люсико, румяная с мороза, на красные мокрые ладони дышит, на носу капля болтается. Девчонки сухо поздоровались, не сомневаясь, что в обед будут «крупные разборки».

…Наташка в туалете не унимается, прикрыв дверь спиной:

– Нет, ну ни дура, а?.. Язык отвалится сказать: «Так и так, девчонки, чё-то я не тяну в этом месяце…» А?.. Марин?..

Та зло моет руки, хмуро кивает в зеркало, воинственно готовясь к обеду, негромко рассуждает:

– Она месяц-то работает уже?.. Когда у неё зарплата?..

…Но в обед к Люсико в отдел «пришёл товар», и она теперь сосредоточенно мечется с коробочками, переставляя их с места на место, и девчонки зря поглядывают в её сторону, точно зная – «принять товар» – тоже святое, и все обычно в такие дни обедают «по ходу пьесы».

А на следующий день Люська просто ушла за минуту до перерыва и целый час где-то шлялась, а вернувшись, опять уткнулась в свою газету с кружкой в руке.

– Она эту газету уже третью неделю читает… Не начитается никак…, – неприязненно ворчит Наташка.

– Не хочет по-хорошему, – умная Марина пристально смотрит на Люсико, усмехаясь непримиримо, – я ей по-плохому объясню.

Маринкин характер Наташка знает и уважительно молчит. Та прямолинейная и честная. Сейчас же может запросто подойти к любому напрямую и в лоб спросить, чё ей вздумается. Маринку в магазине меньше всех слышно, но её мнение для всех – закон. И вот девчонки, переглядываясь, ждут сигнала, что бы налететь на Люсико со всех сторон.

Но «налетать» не пришлось.

Неожиданно и непривычно в мерном гуле огромного магазина, среди сотен голосов, музыки, телефонных звонков, цоканья каблуков и разговоров, все вдруг отчётливо услышали голос Люсико. Наташка сначала не поверила и замерла у своей витрины, вопросительно уставившись на Маринку. Да, это действительно Люськин голос!.. И она что-то выкрикивает всё громче и громче:

– Зачем ты пришла?!.. Зачем?!. Уходи, говорю!.. Уходи, пока никто не видит!..

Маринка исподлобья смотрит в Люськину сторону, не шевелясь.

Олька из «нугабэст», проходившая куда-то мимо, засмотрелась в ту же сторону и врезалась в мужика, остановилась.

– … Уходи, я тебе говорю!.. Пошла вон!..

Напротив Люсико через витрину стоит женщина лет пятидесяти. Грязная засаленная болоневая куртка, мужские ватные брюки, на босых ногах огромные мужские кроссовки без шнурков. Пунцовое лицо совершенно опустившегося человека, беззубым шамкающим ртом, с запёкшейся коростой на разбитых губах, виновато уговаривает:

– Ну ни ругайся, доча!.. Ну, чего ты?.. Я сейчас уйду… Вот мандаринчиков тебе принесла.

Женщина протягивает в руке небольшой прозрачный кулёк, полный очищенных (!) мандаринов… С мокрого кулька капает на витрину.

Люсико видит, что девчонки смотрят и задыхается, бледнея, свирепо шепчет искажённым злобой лицом:

– Уходи отсюда!.. Уходи, сука такая!.. Ненавижу тебя!..

Не меняя выражения опухшего лица, видимо давно привыкшая к таким словам, женщина канючит:

– Ну чего ты, доча?.. С днём рождения тебя мама пришла поздравить… Ну чего ты?…

Сквозь поток посетителей девчонки видели, как Люсико с женщиной ушли в сторону эскалатора, и через пять минут Люсико вернулась, и потом с вытаращенными глазами молча швыряла коробки из угла в угол, не находя себе места.

На следующий день она не пришла.

А через пару дней в её отделе появилась «новенькая».

****