Текст книги "Дело о любви"

Агата Кристи
Дело о любви

Мистер Саттерсвейт задумчиво смотрел на хозяина дома, который сидел напротив него за столом. Тот был полной его противоположностью, даже странно, что они подружились. Полковник больше всего на свете любил деревню и лошадей. И если и приезжал в Лондон, то на неделю, на две, да и то не по своей воле. Мистер Саттерсвейт был горожанин до мозга костей. Он прекрасно разбирался в тонкостях французской кухни, в дамских нарядах, знал про все городские скандалы. Обожал изучать на практике тонкости человеческой натуры, никогда при этом не отступая от однажды взятого правила: оставаться в роли стороннего наблюдателя.

Полковник же понятия не имел, что происходит в доме у ближайших соседей, приходил в ужас от любого проявления чувств, и со стороны, конечно, могло показаться, будто между этими двумя людьми нет ничего общего. Дружили они давно и главным образом потому, что дружили еще их отцы. А еще потому, что оба принадлежали к одному и тому же кругу, где придерживались строгих взглядов относительно нуворишей.

Было почти половина восьмого. Гость и хозяин сидели в уютном кабинете, и Мелроуз с жаром истинного знатока рассказывал о зимних скачках прошлого года. Мистер Саттерсвейт, чьи знания о лошадях были получены в основном во время тех, освященных традицией, утренних воскресных прогулок к конюшням, которые еще оставались в старых поместьях, слушал его со своей неизменной вежливостью.

Сию интересную беседу прервал резкий телефонный звонок. Мелроуз подошел к столу и поднял трубку.

– Алло, да, это полковник Мелроуз… Что? – Выражение лица его переменилось и приняло холодное официальное выражение. Следовательно, звонок был из магистрата, и говорили не о лошадях.

Несколько минут полковник молча слушал, потом коротко ответил:

– Хорошо, Куртис. Сейчас приеду. – Он положил трубку и повернулся к гостю: – Убит сэр Джеймс Дуайтон, тело найдено в библиотеке.

– Как?!

Потрясенный, мистер Саттерсвейт от неожиданности вздрогнул.

– Мне нужно немедленно ехать в Олдер-уэй. Хотите со мной?

Мистер Саттерсвейт вспомнил, что полковник сейчас является главным констеблем графства.

– Если я не помешаю… – мистер Саттерсвейт заколебался.

– Нет, конечно, не помешаете. Звонил инспектор Куртис. Честный, хороший парень, но совершенный болван. Буду рад, если вы присоединитесь, Саттерсвейт. На мой взгляд, вы могли бы оказаться очень даже полезны.

– Убийцу поймали?

– Нет, – отрезал полковник.

Опытный слух мистера Саттерсвейта тотчас уловил скрытый смысл, таившийся в этой краткости. И попытался припомнить все, что знал о Дуайтонах.

Последний Дуайтон был старый сэр Джеймс, человек чванливый и грубый. То есть как раз такой, что легко мог обзавестись врагами. Седой, краснолицый, он и в свои шестьдесят сохранил репутацию забияки и драчуна.

Потом мысленно мистер Саттерсвейт перешел к жене сэра Джеймса, леди Дуайтон. Перед ним ясно встал ее образ, образ молодой стройной женщины с золотистыми волосами. Он припомнил ходившие о ней слухи и сплетни. Так вот в чем причина, вот почему так встревожен Мелроуз. Мистер Саттерсвейт тряхнул головой и заставил себя вернуться к реальности.

Пять минут спустя они уже неслись по ночной дороге в двухместном, последней модели, спортивном автомобиле полковника.

Полковник был человек неразговорчивый. Первый раз он раскрыл рот мили через полторы.

– Вы ведь были с ними знакомы? – отрывисто спросил он.

– С Дуайтонами? Разумеется. Я знаю о них все. – Кого только не знал мистер Саттерсвейт? – С ней я встречался всего, кажется, один раз, но с ее отцом был знаком неплохо.

– Миловидная женщина, – сказал Мелроуз.

– Красавица! – проговорил мистер Саттерсвейт.

– Вы так думаете?

– Чистейший тип Возрождения, – проговорил мистер Саттерсвейт, радуясь поводу заговорить на приятную тему. – Прошлой весной я видел ее в спектаклях… В этих, знаете ли, любительских благотворительных. Она была потрясающа. Настоящая красавица былых времен, ни намека на нынешнюю моду. Ее легко представить себе во дворце какого-нибудь дожа или в роли Лукреции Борджиа.

Полковник слегка крутнул руль, что-то объезжая, а мистер Саттерсвейт неожиданно замолчал. Странно, что на ум вдруг пришло имя Борджиа. При нынешних обстоятельствах…

– Дуайтона случайно не отравили? – торопливо спросил он.

Мелроуз искоса бросил на него любопытствующий взгляд.

– Почему вы об этом спросили, вот что хотел бы я знать, – сказал он.

– О… Сам не понимаю. – Мистер Саттерсвейт неожиданно заволновался. – Просто пришло на ум.

– Нет, не отравили, – мрачно сказал Мелроуз. – Если хотите знать, ему раскроили череп.

– Тупым предметом, – проговорил мистер Саттерсвейт, глубокомысленно покачав головой.

– Прекратите разговаривать так, будто вы начитались дурацких детективов, Саттерсвейт. Его ударили бронзовой статуэткой.

– О! – сказал мистер Саттерсвейт и надолго замолчал.

– А не знаете ли вы парня по имени Поль Деланж? – через несколько минут снова спросил Мелроуз.

– Знаю. Очень приятный молодой человек.

– Ну женщины-то наверняка именно так и считают, – фыркнул полковник.

– Он вам не нравится?

– Да, не нравится.

– А мне казалось, должно было быть наоборот. Он ведь хороший наездник.

– Скачет, будто какой-то иностранец на показательных выступлениях. Сплошные обезьяньи трюки.

Мистер Саттерсвейт с трудом подавил улыбку. Бедняга Мелроуз – британец до мозга костей. Себя мистер Саттерсвейт считал космополитом и старался смотреть на жизнь шире.

– Разве Деланж сейчас в Англии? – спросил он.

– Он как раз только что гостил у Дуайтонов в Олдеруэе. Но неделю назад старик, говорят, выгнал его из дому.

– За что?

– Наверное, застал в постели жены. Что за черт…

Машина резко вильнула, раздался скрежет.

– Самый опасный перекресток в Англии, – сказал Мелроуз. – Но это он должен был дать сигнал. Мы-то ехали по главной дороге… Похоже, ему досталось больше, чем нам.

Он хлопнул дверцей. Человек, который сидел в столкнувшейся с ними машине, тоже вышел и подошел к полковнику. До мистера Саттерсвейта донеслись обрывки разговора.

– Боюсь, виноваты только мы, – сказал незнакомец. – Я плохо знаю здешние дороги, указателей никаких, я не заметил, что мы выехали на главную.

Полковник, сразу смягчившись, что-то вежливо возразил. Оба они склонились над машиной, которую уже осматривал шофер. Разговор принял сугубо технический характер.

– Боюсь, мы застряли на полчаса, не меньше, – сказал незнакомец. – Но не смею задерживать. Рад, что ваша машина не пострадала.

– Собственно говоря… – начал было полковник и не договорил.

Мистер Саттерсвейт выпорхнул из машины этакой пташкой и схватил в восторге незнакомца за руку.

– Конечно! То-то голос мне показался знакомым! – взволнованно воскликнул он. – Невероятно. Совершенно невероятно!

– Э-э? – вопросил полковник Мелроуз.

– Мистер Харли Кин. Наверняка я вам рассказывал о нем раз сто, не меньше.

Судя по всему, полковник не мог припомнить, чтобы слышал о мистере Харли Кине хотя бы раз, но он вежливо промолчал, а мистер Саттерсвейт продолжал ликовать.

– Сколько же мы не виделись… Дайте-ка припомнить…

– С того самого вечера в «Шутах и бубенцах», – спокойно отозвался мистер Кин.

– В «Шутах и бубенцах»? Это еще что? – спросил полковник.

– Гостиница, – пояснил мистер Саттерсвейт.

– Что за странное название.

– Старое, а не странное, – сказал мистер Кин. – Позвольте напомнить, в прежние времена и те, и другие были в Англии вовсе не редкость.

– Думаю, да. Вы, разумеется, правы, – рассеянно согласился полковник. И мигнул от удивления. Видимо, из-за странной игры света мистер Кин, стоявший в белых лучах фар одной машины возле красных задних огней другой, показался вдруг ему облаченным в пестрый шутовской наряд. Но, конечно, это была игра света.

– Не можем же мы бросить вас здесь вот так, на дороге, – сказал мистер Саттерсвейт. – Поедемте с нами. У нас хватит места для троих, не так ли, Мелроуз?

– Безусловно, – отозвался полковник, но несколько неуверенно. – Однако мы ведь едем по делу, – добавил он после паузы. – Что вы об этом думаете, Саттерсвейт?

Мистер Саттерсвейт на минуту замер. Мысли в голове замелькали со стремительной быстротой. Наконец лицо его просветлело.

– Конечно! – восторженно вскричал он. – Конечно! Мне следовало сразу понять. В жизни не помню случая, чтобы вы появились не вовремя, мистер Кин. Так что мы столкнулись на перекрестке не случайно.

Полковник Мелроуз изумленно взглянул на друга. Мистер Саттерсвейт взял его за руку.

– Помните, я рассказывал вам о нашем приятеле Дереке Кэпеле? Никто не понял, с какой стати он мог бы покончить с собой. А вот мистер Кин сразу догадался, в чем дело. Мистер Кин умеет увидеть то, чего не заметит никто, хотя оно у всех перед носом. В этом ему нет равных.

– Вы заставляете меня краснеть, дорогой Саттерсвейт, – улыбнулся мистер Кин. – Насколько я помню, в тот раз обо всем догадались вы, а вовсе не я.

– Но догадался-то я благодаря вам, – убежденно сказал мистер Саттерсвейт.

– Хорошо, – смущенно прокашлявшись, сдался полковник. – У нас мало времени. Едемте.

Полковник сел за руль. Он был далеко не в восторге от того, что Саттерсвейт навязал ему незнакомого человека, но не знал, как отказаться, и, кроме того, времени на споры не было: в Олдеруэе их действительно уже ждали.

Мистер Саттерсвейт усадил мистера Кина посредине, а сам сел с краю. Машина у полковника была мощная и, несмотря на то, что пассажиров прибавилось, легко сорвалась с места.

– Значит, вы тоже интересуетесь преступлениями, мистер Кин? – сказал Мелроуз, изо всех сил стараясь быть приветливым.

– Не совсем преступлениями.

– Тогда чем же?

Мистер Кин улыбнулся.

– Спросите у мистера Саттерсвейта. Он очень проницательный человек.

– На мой взгляд, – медленно проговорил мистер Саттерсвейт, – может быть, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, больше всего вас, мистер Кин, интересует… любовь.

Произнеся это последнее слово, которое ни один англичанин не в состоянии сказать вслух без чувства неловкости, мистер Саттерсвейт покраснел. Проговорил он его извиняющимся тоном, словно поставив в кавычки.

– Бог ты мой, – промолвил полковник, пожал плечами и замолчал.

Про себя он подумал, что это, должно быть, самый странный из всех приятелей Саттерсвейта. Искоса он постарался рассмотреть случайного попутчика. С виду тот выглядел совершенно нормально – обыкновенный молодой человек. Правда, смуглый и темноволосый, но на иностранца не похож.

– А теперь, – с важностью произнес мистер Саттерсвейт, – пора рассказать вам, в чем дело.

Говорил он минут десять. Сидя в темноте, в машине, которая мчалась через ночь, он ощутил вдруг пьянящее чувство власти над жизнью. Что из того, что он всего-навсего обыкновенный сторонний наблюдатель? Он чувствовал силу слов, он умел с ними обращаться и сейчас создавал живой образ – образ Лауры Дуайтон, белокожей и рыжеволосой, женщины небывалой красоты, какая встречалась лишь прежде, во времена Возрождения, а когда ему это удалось, создал еще один, темный, – образ красавца Поля Деланжа.

Они ожили у него на фоне пейзажей Олдеруэя, который стоит неизменный со времен Генриха VII, хотя некоторые считают, что еще дольше. Олдеруэя, английского до последнего камня, с его тисовыми аллеями, со старым сараем, со старым прудом, где когда-то монахи ловили к пятнице карпов.

Несколькими искусными мазками он нарисовал и портрет сэра Джеймса, истинного потомка де Уиттонов, которые когда-то давным-давно продали свои земли, а деньги спрятали в сундуках, пережив таким образом черные дни и сохранив Олдеруэй.

Наконец мистер Саттерсвейт замолчал. Он понял, что хорошо справился со своей задачей, понял по молчанию слушателей. Он ждал заслуженной похвалы. И его похвалили.

– Мистер Саттерсвейт, вы художник.

– Я… я лишь старался описать все как есть.

Скромный маленький человечек, он вдруг почувствовал себя неловко.

Через несколько минут они уже въезжали во въездные ворота. Автомобиль остановился возле главного входа, где навстречу им по ступенькам торопливо сбежал констебль.

– Добрый вечер, сэр. Инспектор Куртис ждет вас в библиотеке.

– Ясно.

Мелроуз, а за ним следом оба его спутника поднялись по лестнице. Когда они проходили через обширный холл, из дверей выглянуло встревоженное лицо старого дворецкого.

Мелроуз кивнул:

– Добрый вечер, Майлз. А вечерок-то печальный, а?

– И не говорите, – дрожащим голосом отозвался тот. – Все еще не верится, сэр, честное слово, не верится. Подумать только, взять и пристукнуть хозяина.

– Да уж, – коротко откликнулся Мелроуз. – Ну, с вами мы еще поговорим.

Он прошел прямо в библиотеку. В библиотеке его приветствовал почтительным поклоном грузный, с военной выправкой человек. Это был инспектор Куртис.

– Скверное дело, сэр. Я все оставил как было. На орудии никаких отпечатков. Кто бы ни был убийца, он свое дело знает.

Мистер Саттерсвейт взглянул на фигуру человека в кресле, который лежал, уткнувшись лицом в большой письменный стол, и торопливо отвел глаза. Убили его ударом сзади, раскроив череп. Зрелище было не из приятных.

Орудие убийства лежало рядом на полу, бронзовая статуэтка фута в два высотой, с основанием еще влажным и красным от крови. Мистер Саттерсвейт склонился над ней с любопытством.

– Венера, – тихо сказал он. – Надо же, его сгубила Венера.

Сколько пищи для романтических размышлений!

– Окна, – сказал инспектор, – были закрыты и заперты. – Он многозначительно замолчал.

– Следовательно, убийца не посторонний, – нехотя сделал вывод главный констебль. – Что ж… Что ж, посмотрим.

Убитый был одет в костюм для гольфа, а возле большого, обитого кожей дивана стола сумка с клюшками.

– Он как раз только что вернулся, – сказал инспектор, проследив за взглядом полковника. – В пять пятнадцать. Стол для чая дворецкий накрыл ему здесь. Лакею он велел принести домашние туфли. И, насколько нам известно, лакей этот и есть последний, кто видел сэра Джеймса живым.

Мелроуз кивнул и оглядел письменный стол.

Почти все на нем было разбито и перевернуто. Первыми бросались в глаза большие эмалевые часы, лежавшие на боку посередине.

Инспектор откашлялся.

– Хоть тут нам немного повезло, сэр, – сказал он. – Видите, часы-то остановились. Остановились в половине седьмого. Значит, это и есть время убийства. Просто подарок для нас, да и только.

Полковник внимательно осмотрел часы.

– Да, действительно, будто для нас, – сказал он и помолчал. – Как вы изволили заметить, инспектор, действительно будто подарок. Черт побери! Не нравится мне это.

Он перевел взгляд на своих спутников. На мистера Кина он взглянул с надеждой.

– Черт побери! – сказал он. – Все как-то слишком удачно складывается. Вы же меня понимаете. На самом деле так не бывает.

– Вы хотите сказать… – начал мистер Кин и тоже помолчал. Потом закончил фразу: – …что часы на самом деле так не падают?

Мелроуз молча взглянул на него, на часы, лежавшие на столе с видом жалким и трогательным, какой появляется у вещей, утративших вдруг неожиданно для себя чувство собственного достоинства. Полковник почтительно и осторожно вернул часы в подобающее им положение. И вдруг с силой ударил по столу. Часы подпрыгнули, но остались стоять. Мелроуз ударил снова, и на этот раз медленно, будто нехотя, часы повалились навзничь.

– Во сколько обнаружили тело? – резко спросил полковник.

– Около семи, сэр.

– Кто обнаружил?

– Дворецкий.

– Пригласите его, – сказал Мелроуз. – Нужно с ним поговорить. А где, кстати, леди Дуайтон?

– Леди вынуждена была лечь в постель, сэр. Горничная говорит, она не в себе и не желает никого видеть.

Мелроуз понимающе кивнул. Инспектор отправился на поиски дворецкого. Мистер Кин задумчиво смотрел на огонь в камине. Мистер Саттерсвейт пристроился рядом. Несколько минут он, мигая, смотрел на мерцающие поленья, но вдруг внимание его привлек небольшой предмет на решетке. Мистер Саттерсвейт наклонился и поднял маленький гнутый осколок.

– Вы меня звали, сэр?

Голос у дворецкого вновь неуверенно дрогнул. Мистер Саттерсвейт сунул осколок в карман жилета и оглянулся.

Старый дворецкий стоял на пороге комнаты.

– Присядьте, – мягко сказал ему полковник. – Вы все еще дрожите. Конечно, для вас это был страшный удар.

– Да, сэр.

– Что ж, разговор у нас будет недолгий. Насколько мне известно, сэр Джеймс вернулся домой вскоре после пяти, так?

– Да, сэр. Он попросил принести ему чай сюда. Потом, когда я пришел за подносом, велел прислать Дженнингса… Дженнингс – его лакей, сэр.

– В какое время это было?

– Примерно в десять минут седьмого, сэр.

– Понятно. А потом?

– Потом я послал за Дженнингсом, сэр. А в семь часов снова зашел, чтобы закрыть окна и опустить шторы, и тогда и увидел…

Мелроуз его перебил:

– Нет, нет, подробности не обязательны. Вы ведь не трогали тело? Ничего не трогали?

– О нет, сэр! Я сразу побежал к телефону и позвонил в полицию.

– А потом?

– Потом нашел Джейн… то есть горничную хозяйки… и велел передать все ее сиятельству.

– Вы видели ее вечером?

Полковник Мелроуз задал этот вопрос спокойно, но мистер Саттерсвейт заметил прозвучавшую в голосе тревожную нотку.

– Только издали, сэр. Когда ее сиятельство узнали о том, что произошло, и поднимались к себе.

– До того вы ее не видели?

Этот вопрос Мелроуз задал резко, и все в комнате заметили, как заколебался дворецкий.

– Я… Я видел ее мельком, сэр, когда миледи спускались вниз.

– Она заходила сюда?

Мистер Саттерсвейт затаил дыхание.

– Я… Кажется, нет, сэр.

– В котором часу это было?

В библиотеке стояла такая тишина, что, если бы на пол упала иголка, это услышали бы. Понимает ли старый дворецкий, подумал мистер Саттерсвейт, истинный смысл последнего вопроса?

– Примерно в половине седьмого, сэр.

Полковник Мелроуз тяжело вздохнул.

– Все, благодарю вас. Пришлите, пожалуйста, ко мне Дженнингса.

Дженнингс не заставил себя ждать. Это был узколицый человек, ступавший осторожно, как кошка. Взгляд у него был лукавый и плутоватый.

«Такой, – подумал про себя мистер Саттерсвейт, – зная, что сойдет с рук, прикончил бы не задумываясь».

Мистер Саттерсвейт внимательно прислушивался к их разговору с полковником. Но в ответах лакея не к чему было придраться: принес домашние туфли, забрал ботинки.

– Что вы сделали потом, Дженнингс?

– Потом я сразу отправился в комнату для слуг, сэр.

– В котором часу вы вышли из библиотеки?

– Кажется, в четверть седьмого, сэр.

– Где вы были в половине седьмого?

– В комнате для слуг, сэр.

Кивком полковник велел ему удалиться. И вопросительно взглянул на инспектора.

– Он говорит правду, сэр, я проверил. С шести двадцати и до семи он действительно находился в комнате для слуг.

– Значит, Дженнингса придется исключить, – с некоторым сожалением проговорил главный констебль. – Кроме того, у него нет мотива.

Все трое переглянулись.

Тут в дверь постучали.

– Войдите, – сказал полковник.

На пороге появилась испуганная горничная леди Дуайтон.

– Прошу прощения, ее сиятельство узнали, что здесь находится полковник Мелроуз, и хотели бы с ним поговорить.

– Прекрасно, – сказал полковник. – Я сейчас поднимусь. Проводите меня, будьте любезны.

Но тут чья-то рука отодвинула горничную в сторону. На пороге появилась удивительной красоты женщина, совсем другая, ничем не похожая на горничную. Лаура Дуайтон была словно гостья из иного мира.

Платье тусклого синего цвета плотно облегало фигуру. Золотистые волосы были уложены на старинный манер в простой узел. Прекрасно зная свой стиль, леди Дуайтон никогда не стригла волос. Руки были обнажены.

Чтобы скрыть слабость, одной рукой она взялась за дверной косяк, в другой была книга. «Как она похожа на мадонну, – подумал мистер Саттерсвейт, – мадонну с полотен ранних итальянцев».

Леди Дуайтон слегка покачнулась. Полковник Мелроуз ринулся к ней на помощь.

– Я пришла сказать… пришла сказать…

У нее был низкий глубокий голос. Мистер Саттерсвейт так увлекся драматической сценой, что едва не забыл, где и зачем находится.

– Прошу вас, леди Дуайтон.

Поддерживая ее за талию, полковник Мелроуз провел леди Дуайтон через вестибюль в крохотную гостиную, где стены были обиты светлым шелком. Мистер Саттерсвейт и мистер Кин последовали за ними. Леди Дуайтон опустилась на низкий диванчик, откинулась на кирпичного цвета шелковые подушки и прикрыла глаза. Очень спокойно она проговорила:

– Это я его убила. Потому и пришла. Я его убила.

В комнате повисла тяжелая тишина. Мистер Саттерсвейт услышал даже, как стучит сердце.

– Леди Дуайтон, – сказал полковник Мелроуз. – У вас шок… Вы не в себе. По-моему, вы не отдаете себе отчета в том, что говорите.

Откажется ли она от своих слов, пока… пока ей предлагают эту возможность?

– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что говорю. Его убила я.

Двое из четверых находившихся в комнате мужчин ахнули, двое других не произнесли ни звука. Лаура Дуайтон выпрямилась.

– Вы что, не понимаете? Я вошла к нему в кабинет и выстрелила. Я сознаюсь в своем преступлении.

Книга, которую она держала, выскользнула из рук. Из нее выпал разрезальный нож, тонкий, похожий на кинжал, с рукояткой, украшенной бриллиантами. Мистер Саттерсвейт машинально поднял его и положил на стол. Опасная игрушка, подумал он, ею легко можно убить человека.

– Ну? – нетерпеливо произнесла Лаура Дуайтон. – И что вы намерены со мной делать? Арестовать? Увезти?

– Леди Дуайтон, то, что вы сказали, очень серьезно, – с трудом выдавил полковник Мелроуз. – Вынужден просить вас подняться к себе и оставаться в комнате до тех пор… э-э… до тех пор, пока я не сделаю соответствующих распоряжений.

Леди Дуайтон кивнула и поднялась. Она вполне овладела собой и стояла, спокойная и холодная.

Она уже направилась было к двери, когда мистер Кин спросил в спину:

– А что вы сделали с револьвером, леди Дуайтон?

В лице ее на мгновение мелькнула растерянность.

– Я… Я где-то его выронила. Нет, я выбросила его в окно… Ах, не помню! Какое это имеет значение? Едва ли я понимала, что делаю. Но ведь это неважно, не так ли?

– Да, – ответил мистер Кин. – На мой взгляд, неважно.

Она посмотрела на него с недоумением и с затаенной тревогой. Потом, гордо выпрямившись, вышла. Мистер Саттерсвейт торопливо последовал за ней. «Она в любую минуту может упасть в обморок», – думал он. Но леди Дуайтон уже поднималась по лестнице, и на лице у нее не было ни следа недавней слабости. Под лестницей, возле ступеней, стояла испуганная горничная.

– Позаботьтесь о своей хозяйке, – повелительно сказал ей мистер Саттерсвейт.

– Конечно, сэр. – Девушка повернулась, чтобы последовать за синим платьем, как вдруг остановилась. – Ах, пожалуйста, сэр, вы ведь не думаете, будто это он, правда? – шепотом вновь обратилась она к мистеру Саттерсвейту.

– Кто?

– Дженнингс, сэр. Ах, на самом деле, сэр, он ведь и мухи не обидит.

– Дженнингс? Нет, конечно, нет. Ступайте и позаботьтесь о миледи.

– Да, сэр.

Девушка бегом взлетела наверх. Мистер Саттерсвейт возвратился в комнату.

– Ну и дела, – произнес в это время полковник. – Чего-то я не понимаю. Однако… Однако леди вела здесь себя, будто какая-нибудь героиня дурацкого романа.

– Удивительно, – согласился с ним мистер Саттерсвейт. – Будто на сцене.

Мистер Кин тоже кивнул:

– Да, но ведь вы любите театр, не так ли? И способны оценить хорошую игру.

Мистер Саттерсвейт задумчиво взглянул на друга.

В наступившей тишине раздался отдаленный хлопок.

– Похоже на выстрел, – сказал полковник Мелроуз. – Наверное, сторож. Так вот что она услышала. Видимо, она спустилась вниз, просто чтобы взглянуть, в чем дело. К телу она, конечно, не подошла. Она сразу решила, будто…

– Мистер Деланж, сэр, – сказал от дверей появившийся вдруг дворецкий.

– А? – сказал Мелроуз. – Что «мистер Деланж»?

– Мистер Деланж здесь, сэр, и хотел бы с вами поговорить.

Полковник Мелроуз откинулся в кресле.

– Пригласите его сюда, – мрачно распорядился он.

Мгновение спустя на пороге показался Поль Деланж. Как и сказал полковник, Деланж, с его легкими изысканными движениями, красивым смуглым лицом и близко посаженными глазами, был не похож на англичанина. Глядя на него, все невольно вспоминали портреты работы мастеров Возрождения. Он и Лаура Дуайтон, оба были словно окутаны одной дымкой.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал Деланж.

И несколько театрально поклонился.

– Не знаю, зачем я вам понадобился, мистер Деланж, – резко сказал полковник, – если это не имеет отношения к тому, что здесь сегодня…

Деланж рассмеялся.

– Напротив, более чем имеет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, – спокойно произнес Деланж, – что намерен сознаться в убийстве сэра Джеймса Дуайтона.

– Вы соображаете, что говорите? – мрачно вопросил полковник.

– Разумеется.

Деланж неотрывно глядел на стол.

– Не понимаю…

– Почему я решил сознаться? Можете назвать это угрызениями совести… Назовите как хотите. С вас хватит и того, что я пришел сказать: его зарезал я. – Деланж кивнул в сторону стола. – Орудие вы, насколько я понимаю, нашли. Прелестная игрушка. Леди Дуайтон держала это вместо закладки, забывала где попало, я и подобрал.

– Минуточку, – сказал полковник Мелроуз. – Правильно ли я понял? Вы признаетесь в том, что зарезали сэра Джеймса вот этим самым ножом? – Полковник взял в руки нож.

– Совершенно верно. Видите ли, мне удалось проникнуть в дом через окно. Он сидел спиной. Все оказалось очень просто. Ушел я тем же путем.

– Через окно?

– Конечно.

– Во сколько это произошло?

Деланж заколебался.

– Дайте подумать. Я разговаривал со сторожем, это было в четверть седьмого. Я слышал часы на церкви. Значит, все произошло примерно в половине.

На губах полковника заиграла хмурая ухмылка.

– Совершенно верно, молодой человек, – сказал он. – Все произошло действительно в половине седьмого. Вполне вероятно, кто-то успел вам об этом сказать. Но до чего странное убийство.

– Что же в нем странного?

– Слишком много убийц, – сказал полковник Мелроуз.

Деланж затаил дыхание.

– Разве кто-то еще сознался? – спросил он заметно дрогнувшим голосом.

– Да, леди Дуайтон.

Резко вздернув голову, Деланж натянуто рассмеялся.

– Леди Дуайтон подвержена экзальтации, – беспечно сказал он. – На вашем месте я не стал бы обращать внимание на ее слова.

– Я и не стану, – сказал полковник. – Но дело не только в ней.

– В чем же еще?

– Дело в том, – сказал Мелроуз, – что несколько минут назад леди Дуайтон призналась, будто она застрелила сэра Джеймса, а теперь вы. Вы утверждаете, будто зарезали его. К счастью для вас обоих, сэра Джеймса и не зарезали, и не застрелили. Его убили ударом по голове.

– Боже мой! – воскликнул Деланж. – Но женщина не в состоянии…

Он прикусил губу.

Мелроуз кивнул с усмешкой.

– Читал не раз, – проговорил он. – Но вижу впервые.

– Вы о чем?

– О том, как двое молодых идиотов пытаются взять вину на себя, чтобы выгородить друг друга, – ответил Мелроуз. – Зато нам теперь придется все начинать сначала.

– Лакей! – воскликнул мистер Саттерсвейт. – Эта девушка, горничная… Я сначала не обратил внимания на ее слова. – Он помолчал, пытаясь собраться с мыслями. – Горничная испугалась, что его подозревают. Значит, мотив, о котором ничего не известно нам, зато известно ей, наверняка есть.

Полковник Мелроуз нахмурился и позвонил в колокольчик.

– Если леди Дуайтон стало полегче, попросите ее еще раз спуститься вниз, – сказал он появившемуся дворецкому.

Ее прихода они дожидались молча. При виде Деланжа Лаура Дуайтон пошатнулась и, чтобы не упасть, схватилась за косяк. Полковник Мелроуз поспешил ей на помощь.

– Все в порядке, леди Дуайтон. Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь.

– Не понимаю. Что здесь делает мистер Деланж?

Деланж подошел к ней.

– Лаура… Лаура, зачем ты это сделала?

– Ты о чем?

– Я понял. Ты сделала это ради меня, потому что подумала, будто… В конце концов, это естественно. Но… Ты ангел.

Полковник Мелроуз откашлялся. Больше всего на свете он не любил чувств и сцен.

– Леди Дуайтон, если позволите так выразиться, сегодня и вам, и мистеру Деланжу очень повезло. Только что мистер Деланж тоже попытался сделать признание… О, только не волнуйтесь, ему это не удалось! Однако мы хотим слышать правду. Хватит, поиграли. Ваш дворецкий сказал, будто в половине седьмого вы входили в библиотеку. Так ли это?

Лаура взглянула на Деланжа. Тот кивнул.

– Говори правду, Лаура, – сказал он. – Правда нужна нам всем.

Лаура глубоко вздохнула:

– Хорошо, я все скажу.

Она опустилась в кресло, которое ей подвинул мистер Саттерсвейт.

– Я действительно спустилась вниз. Я открыла дверь и увидела…

Она судорожно проглотила комок в горле.

Мистер Саттерсвейт подался вперед и отечески потрепал ее по руке.

– Ну, ну, – сказал он. – Что вы увидели?

– Муж лежал лицом вниз, уткнувшись головой в стол. Я увидела его голову, кровь… О-о!..

Она закрыла лицо руками. Полковник Мелроуз склонился к ней.

– Простите, леди Дуайтон. Почему вы подумали, будто вашего мужа застрелил мистер Деланж?

Она кивнула.

– Прости меня, Поль, – проговорила она. – Но ты сказал… Ты сказал…

– Что я пристрелю его, как собаку, – мрачно закончил Деланж. – Да, действительно. Это было в тот самый день, когда я узнал, как он с тобой обошелся.

Но полковник не пожелал отклоняться от темы.

– Тогда, насколько я понимаю, вы, леди Дуайтон, поднялись наверх и… э-э… ничего никому не сказали. Не станем вдаваться в причины. Вы не трогали тело и не подошли близко к письменному столу?

Ее передернуло.

– Нет, я сразу пошла к себе.

– Понятно, понятно. Сколько было времени. Вы не заметили?

– Когда я поднялась к себе, было половина седьмого.

– Тогда, значит, в шесть двадцать пять сэр Джеймс был уже мертв. – Полковник оглядел присутствующих. – Время на часах перевели нарочно, а? Так мы и подумали. Нет ничего проще, чем передвинуть стрелки и поставить так, как нужно, однако преступник совершил ошибку, положив часы набок. Что ж, круг подозреваемых сузился. Это либо дворецкий, либо лакей, но сдается мне, что не дворецкий. Скажите, леди Дуайтон, не было ли у Дженнингса причин затаить обиду на вашего мужа?

Лаура отняла руки от лица.

– Вряд ли это можно назвать обидой, но… Дело в том, что как раз сегодня утром Джеймс сказал, будто поймал его на воровстве и потому хочет уволить.

– Ах так! Уже кое-что. Если бы ваш муж уволил Дженнингса, то тому пришлось бы уйти без рекомендации. Для него это очень серьезная причина.

– Вы что-то сказали про часы, – проговорила Лаура. – Если вы хотите точно узнать время убийства, можно попытаться. Джеймс наверняка брал с собой брегет… он всегда брал его на площадку. Хотя, наверное, и брегет разбился, ведь Джеймс упал грудью.

– Замечательная мысль, – медленно произнес полковник. – Но боюсь… Куртис!

Инспектор, быстро сообразив, что от него требуется, кивнул и вышел. Через минуту он вернулся. В руке он держал серебряные часы – в форме мяча для гольфа, какие делают для заядлых игроков, чтобы носить в сумке вместе с мячами.