Текст книги "Чудеса Дивнозёрья"

– Везёт тебе! А у меня нет друзей.

– Да ладно! А Шурик? Разве не он устроил для тебя приятный вечер? Не он пытался тебя развеселить, порадовать? Просто дружба не должна быть игрой в одни ворота. Нельзя только принимать, нужно что-то давать взамен. А ты вон даже не помнишь, что он тебе рассказывал.

– Хочешь сказать, я не умею дружить?! – вскинулась Вика и тут же сникла. – Хотя… Может, ты и права. Я ведь с ним даже встречаться не собиралась, а на свидание пошла, потому что поговорить было не с кем. Не знаю, зачем я тебе это всё рассказываю…

– Наверное, потому что тебе одиноко?..

Наверху вдруг что-то глухо заскрипело – это поворачивалась рыба-флюгер: хозяин рек и озёр возвращался домой. Сбоку всколыхнулся придонный ил – Тайка глянула под корягу, где пряталась Майя, но там уже никого не было: похоже, мавка метнулась карасиком, чтобы встретить деда. Поэтому она уже не успела услышать, как Вика тихо добавила:

– На самом деле я не хочу быть здесь. Это не мой мир. Он глухой и бесцветный, я здесь чужая. Там, наверху, тоже пока не очень своя… Но я не сдамся! А вдруг рассвет уже скоро?

Улыбнувшись, Тайка подняла большой палец.

Теперь дело было за малым: придумать, как вытащить Вику со дна – в прямом и переносном смысле.

– Так что? Выведешь меня? – Неудавшаяся царица поднялась с камушка, потянулась, словно спросонья, и оглядела себя, будто бы впервые увидела. – Ой, и что же мне не сказал никто, что я в этом платье на селёдку похожа?!

– Погоди ты с платьем. Надо сперва сообразить, как мы выберемся.

– А мы разве не можем просто взять и вынырнуть? – Вика подняла голову. Там, в вышине, виднелись играющие на воде солнечные блики. Казалось, до поверхности рукой подать.

– Нет, мы же на дне самого тихого омута. Если Водяной не разрешит – водоворот нас не выпустит. – Тайка старалась говорить мягко, чтобы не напугать Вику, но та и не испугалась. Похоже, привыкла к плохим новостям. Ох, чем бы ее воодушевить теперь?

Утешение девушка придумала быстро:

– Зато у меня есть подруга-мавка, она хозяину вод внучкой приходится. Может, убедит его сменить гнев на милость – они как раз сейчас разговаривают.

– Ой, ну тогда мне точно кранты!

– Почему?

– Да потому что! Знаешь, как я тут мавками помыкала, пока думала, что сплю и можно отрываться как хочешь? Сама говорила, на меня жаловались… Они меня ни за что не отпустят.

Надежда, мелькнувшая было в Викином взгляде, начала угасать.

– Ты как будто вообще не ждешь от людей ничего хорошего.

– Во-первых, да, не жду. Чтобы потом не разочаровываться. А во‐вторых, это не люди, а нечисть.

– И какая разница?

– Это ты мне скажи, ты же ведьма!

– Так вот я и говорю: никакой. Да, Водяной у нас порой может разгневаться из-за пустяка, но вообще он великодушный, и многие от него только добро видели. Я давно с нечистью дружу и поняла, что мы во многом схожи, потому что чувства у всех одинаковые. И если случилось недопонимание, проще всё начистоту сказать, чем за спиной мутить воду. И вообще – ну доверься ты мне! Я обещаю, что вытащу тебя отсюда во что бы то ни стало.

В ответ Вика состроила кислую мину:

– Ладно. Доверюсь. А что ещё мне остается?

* * *

Водяной с Майей оживленно спорили возле перламутровых дверей. Хозяин вод нервно дергал рыбьим хвостом и то и дело топорщил гребень на затылке. Жаль, их голоса терялись в толще воды, поэтому Тайке с Викой пришлось подойти довольно близко. И, конечно, их заметили.

– Сюда! – Майя махнула им рукой и снова со строгой миной обернулась к деду. – Ну? Скажешь ей сам или мне сказать?

– Сам… – тихо вздохнул Водяной.

Тайка только сейчас заметила, что в его глазах цвета мутной воды не было гнева. Хозяин вод вообще выглядел так, словно, будь его воля, – зарылся бы в ил, и поминай как звали. Что же такого ему Майя наговорила?

– Прости меня, девица, – поклонился Вике Водяной. – Не хочу я жениться, просто взыграло ретивое вчерась.

– Ну здрасьте приехали! Перед свадьбой меня ещё не бросали! – фыркнула та, сплетая руки на груди.

Тайка не поняла: она что, взаправду обижается? Или шутит? А смущённый Водяной, запинаясь, продолжил:

– Не твоя то вина, девица. Это всё Мокша, гад! Весь вечер пел мне в уши, какой я старый стал да страшный. Мол, прошли те времена, когда на меня мавки заглядывались да бродницы тихо вздыхали вслед. Сейчас, грит, ни одна за тебя бы не пошла, хошь чё ей предлагай. Я ему грю: а вот и нет, любая за меня пойдёт! А он мне: так это потому, что они тебе отказать побоятся. Я тогда ох рассвирепел! Грю: вот увидишь, женюсь! Самую красивую себе найду. И не из своих подданных, чтобы по-честному. А тута мне вы с пареньком и подвернулись под горячий плавник. Ты уж не серчай, красавица. Ухажёра твоего я расколдую. Просто его слова мне прямо по самому больному пришлись. А выходит, прав он был: старый я козёл… Эх!

– Шурик тоже хорош – не нужно было обзываться. Ну да я думаю, что он уже всё осознал, – улыбнулась Тайка. Похоже, у этой истории все-таки будет счастливый конец. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!

Водяной всплеснул перепончатыми лапами, и подкравшиеся любопытные мальки брызнули в стороны:

– Ты уж отпусти меня, краса ненаглядная. Освободи от данного слова, молю!

Вика ошарашенно смотрела на него, открывая и закрывая рот, точно рыбка в аквариуме. Когда же к ней вернулся дар речи, она сказала совсем не то, что ожидала услышать Тайка:

– А вы… вы правда считаете меня красивой?

– Ну ещё бы! – Водяной расплылся в улыбке, но взгляд его остался настороженным. Он ждал ответа.

– Спасибо! – Привстав на цыпочки, Вика обняла его. – Знаете, мне так давно этого не говорили.

– Я думала, ты это каждый день слышишь, – удивилась Тайка. – Это же… ну, само собой разумеется.

– Вот именно: само собой разумеется. Поэтому люди и молчат. А иные, наоборот, считают, что красивая – значит глупая. И получается, что я себя виноватой чувствую. И красота – будто бы недостаток, а не достоинство. А у хозяина вод я без издёвок и подтекстов – просто хороша.

– Хороша-хороша, – закивал Водяной. – Ты не подумай, я жениться не хочу не потому, что ты мне не по нраву. Просто свободу свою ценю очень. Ну и править подданными сам хочу. Понимаешь? Деспот я!

– Не наговаривай на себя, дедушка! – фыркнула Майя. – Знаем мы, какой ты деспот.

– Хочешь, отступного дам? – вдруг предложил Водяной Вике. – Каменьев там? Жемчуга?

У Вики загорелись глаза, и Тайка подумала про себя: «Ох, только не запросила бы слишком много». А ну как опять озлится хозяин вод? Он жадин не любит… Но Вика и тут сумела удивить:

– А можно какую-нибудь ракушку? Типа талисман. Чтобы я могла смотреть – и вспоминать.

– Обо мне? – Водяной, приосанившись, пригладил гребни. – Неужто влюбилась? Ох, деваха! Ну, хочешь, мавкой сделаю?

– Дедушка, ты опять за своё?! – ахнула Майя, а Вика покачала головой:

– Не в этом дело. Вы с ведьмой мне веру в себя вернули. Вот когда будет трудно, об этом и вспоминать буду – что я красивая, умная, сильная и всё смогу.

– И вредничать перестанешь? – улыбнулась Тайка.

– Постараюсь. Ты уж прости меня за «деревенщину».

– Да ладно, проехали!

Прощать было на удивление легко и приятно. Как будто камень с души свалился.

Тайка понимала, что они с Викой вряд ли когда-нибудь сблизятся – очень уж разные. Но все равно было здорово, что прошлые обиды остались позади, а Шурикова подружка оказалась, в общем-то, неплохим человеком. Просто несчастным. А когда ты несчастен, тебе сложно не злиться на весь мир – вот и срываешься на всех, как цепная собака. Только легче от этого не становится…

* * *

После крепких объятий и вручения прощальных даров Водяной самолично проводил их на берег. Солнце уже клонилось к закату, небо и вода окрасились розовым, от реки поднималась туманная дымка. В такие вечера и так-то особенно хорошо дышится, а уж после прогулки по омутищам… Тайке казалось, что она пьёт этот воздух – такой освежающий и настоящий.

Она ожидала увидеть козлёнка, но их встретил Шурик: живой, здоровый, расколдованный – и с Пушком на плече. Завидев Тайку, коловерша перепорхнул к ней. Он уже совсем не таился – даже от Вики не шарахнулся. А та, всплеснув руками, заулыбалась:

– Ой, кто это тут такой хорошенький котик?

– Это я! – гордо отозвался Пушок, но для Вики и Шурика это прозвучало как «мр-мр».

– Он не котик, а коловерша, – поспешила пояснить Тайка.

– Вот бы тоже такого завести… – Вика мечтательно улыбалась. Пришлось её разочаровать:

– Коловерши редко соглашаются жить в доме с людьми. Лучше заведи обычного кота.

А Пушок радостно урчал:

– Да-да, хвалите меня, хвалите! Я единственный в своем роде, других таких замечательных нет! У меня всё получилось, Тая. Я добыл болотную пилюлю и расколдовал Шурика. И успел раньше тебя. Между прочим. Мокша сперва ерепенился, а как узнал, в чём дело… Ох и хохотал, гад болотный! Но я, пожалуй, не буду повторять, что он говорил: здесь водяные и дети.

Водяной, конечно, всё услышал и выпустил в коловершу струйку воды, словно кит какой-нибудь, и, пока Пушок возмущенно отряхивался, обратился к Тайке:

– Ну, раз никого расколдовывать не надо, мы с внучкой пойдём, пожалуй. Бывайте, девицы-красавицы! В холодной водице долго не топчитесь, не то простудитесь.

Он подмигнул на прощание, и они с Майей – плюх – нырнули в омут. Только круги на воде и остались.

Потом Тайка пошла провожать Шурика и Вику на остановку. Пушок всю дорогу щекотал ей усами ухо и тараторил:

– Я боялся, что Шурик не станет пилюлю есть, он же козёл! Ну чего ты фыркаешь? Это я не в смысле, что плохой человек. Хотя… хороший бы меня конфетой угостил за спасение. Я, между прочим, так и не обедал. Говорил же, что надо перекусить перед тем, как в спасательную миссию отправляться, но ты меня не послушала. Теперь с тебя тоже конфета, ясно?

Тайка слушала его вполуха и кивала, попутно размышляя: а не лучше ли было бы Шурику и Вике не знать, что чудеса реальны? У нее дома в шкафчике хранилось немного забудь-травы – ещё из бабкиных запасов. Можно было бы зазвать ребят в гости, заварить чайку беспамятного… Но тогда Вика забудет и все остальное. Нет уж, такие приключения не случаются зря, а значит, и стирать их не следует.

Пусть пока неуловимо, но Вика уже изменилась. Вон как улыбается и раковину, подаренную Водяным, сжимает в ладони крепко-крепко. А второй рукой за Шурика держится и сама о новом альбоме расспрашивает, интересуется…

Похоже, теперь у них всё будет хорошо. Может, не сразу. Но рассвет обязательно наступит, потому что ни одна чёрная полоса не может длиться вечно!

Коловершьи свершения

– Пушочек, обедать!

Тайка разложила по тарелкам хрустящую жареную картошечку.

За печкой никто не отозвался. Неужели ещё дрыхнет, негодник? Ну сколько можно спать!

– Пушо-о-к! – позвала она громче.

Опять тишина. Пришлось самой лезть на печку, будить.

Коловерша, как оказалось, не спал, а просто склубочился, завернувшись в одеяло так, что одни глаза наружу торчали.

– Не хочу есть…

Тайка почесала в затылке: к такому повороту жизнь её не готовила.

– Ты, случаем, не заболел?

– Я здоро-о-ов! – протянул Пушок таким голосом, как будто прямо сейчас собрался помирать.

– А у нас, между прочим, сегодня на обед картошечка, грибочки солёные, пирожки с вареньем. Вишнёвым, твоим любимым.

Уши коловерши на мгновение встали торчком, но сразу же вяло поникли.

– До пирожков ли нынче? У меня, можно сказать, жизнь не удалась.

– Да что случилось-то? – Тайка упёрла руки в бока. – Рассказывай уже.

Коловерша пошевелил обвисшими усами:

– Ах, оставь меня, Тая. Иди, ешь свою картошечку. Тебе хорошо питаться надо, расти… А со мной, считай, всё кончено. Я уже мёртв внутри!

Домовой Никифор выбрался из погреба, водрузил на стол большую банку солёных огурцов и, вытерев со лба пот, наябедничал:

– Он со вчерашнего вечера такой, Таюшка-хозяюшка. Любовь у него, панимашь!

– Какая ещё любовь?

– Знамо какая. – Домовой понизил голос до шёпота, – несчастная!

Тайка припомнила, что накануне Пушок вроде бы летал куда-то с дикими коловершами.

– У вас что, вечеринка не задалась?

Она протянула руку, чтобы погладить коловершу, но тот надулся и зашипел, пришлось просто поправить одеяло.

– Много они понимают! – буркнул Пушок. – Невежды узколобые. Эх, зря я им про День святого Валентина рассказал…

– Что, на смех подняли?

Тайка сама никогда не разговаривала с дикими коловершами, но подозревала, что те вряд ли смогут оценить праздник, о котором прежде слыхом не слыхивали.

– Наоборот… – Пушок высунул из-под одеяла свой розовый нос. – Ночка сказала, что это очень романтично. Поэтому по весне она будет вить гнездо с тем, кто подарит ей самое вкусное лакомство.

– Ночка? Кто это?

– Зазноба нашего охламона. – Никифор, кряхтя, забрался на печку. – Чёрненькая вся, только усы, носочки и грудка белые.

– Краси-и-ивая! – простонал несчастный коловерша.

– И она выбрала не тебя, так? – Тайке стало очень обидно за Пушка, но чем тут помочь, она, право, не знала. – Не грусти, Пушочек. Хочешь, я котлеток приготовлю специально для тебя? Или давай на выходных в кино съездим в райцентр? Я тебе попкорн куплю. Ты какой больше любишь, солёный или сладкий?

– Уже, наверное, никакой.

Тайка вздохнула: похоже, дело было куда серьёзнее, чем она думала.

– Кстати, а что ты подарил Ночке?

– Только не смейся. Шоколадку «Сникерс».

Коловерша облизнулся.

– Хм… Так, может, она не ест сладкое? Надо было сначала разузнать, что она любит.

– Да всё она ест! – Пушок от отчаяния запустил когти в одеяло. – Вот только мой подарок даже не открыла. А знаешь почему? – Он дождался, пока Тайка покачает головой, и загробным голосом провыл: – Испугалась обёртки!

– Что?!

– Что слышала. Обёртка, говорю, яркая и шуршит. Эта дурёха как увидела – сразу давай шарахаться и орать. Я и не подозревал, что Ночка такая трусиха…

– М-да, неловко вышло, – Тайка, подозрительно прищурившись, глянула на него. – Слушай, а «Сникерс» этот ты откуда взял?

– Из магазина!

Коловерша заволновался, ещё больше укрепив её подозрения.

– Украл, значит?

Пушок попытался юркнуть под одеяло, но не тут-то было: Никифор сцапал его за шкирку и вытащил на свет.

– Что будем делать с этим ворюгой, Таюшка-хозяюшка?

– Завтра же отнесёшь деньги в магазин, понял? Это тебе не яблоки с деревьев тырить, рецидивист пернатый!

– Да и сам собирался. Нечего тут «рецидивистами» обзываться!

Никифор поставил его на лапы, коловерша пригладил языком шерсть на загривке и сердито добавил:

– Руки-то зачем было распускать?! Теперь я нуждаюсь в моральной компенсации: давайте сюда вашу картошку!

Едва они сели за стол, в стекло вдруг настойчиво постучали, и Тайка увидела за окном ещё одного коловершу.

Тот был немного крупнее Пушка, с мехом ровного дымчатого цвета, чёрными крапинками на серых перьях и круглыми жёлтыми глазами.

– Здрасьте! – Он влетел на кухню и завертел головой, словно ища, чем бы поживиться. – Хе-хе, а вкусненько у вас пахнет…

Пушок угрожающе зашипел, и Тайка сразу поняла: а вот и он, более удачливый соперник в борьбе за сердце прекрасной дамы.

– Летел бы ты восвояси, Дымок. Не друг ты мне больше, а псина позорная!

– А я ващет не к тебе, а к ведьме твоей!

– Чем могу помочь? – холодно осведомилась Тайка. Этот Дымок ей сразу не понравился: держался нагло да ещё с грязными лапами полез на чистую скатерть. – Кстати, потрудитесь покинуть стол, я тут за вами прибирать не нанималась.

Пришлый коловерша сконфузился и перепорхнул на спинку стула.

– Извиняйте, волнуюся я. Ночка в беде! А всё из-за того, что этот лопух, – кивнул он на Пушка, – дурацкий день не-помню-кого-там придумал.

– Ничего я не придумывал! Тая, скажи ему. Или я за себя не отвечаю!

– Хвост свой побереги! – фыркнул Дымок, надувая грудь.

А Тайка в запале стукнула кулаком по столу:

– Так, замолчали оба! Станете драться, обоих сразу за шкирку – и на улицу! Рассказывайте, что стряслось.

– Так вот я, сталбыть, и говорю. – Дымок прижал уши (они у него были смешные: длинные, с кисточками на концах). – Полетели мы, значица, в берёзовую рощу пировать. Никого нет, хорошо, солнышко припекает, еды завались – в общем, расслабились мы, перестали скрываться… И вдруг, откуда ни возьмись, – бабах!!! Гляжу: Ноченька моя брык – и лежит, не шелохнётся. А к ней мужик от в такенных сапожищах бежит с ружьём наперевес. Я сам еле ноги унёс.

– А Ночка?! – ахнул Пушок.

– Живая она. Только забрал её мужик энтот. Ещё шёл, чесал в репе и приговаривал: «Так вот ты какое, чудо в перьях!»

– Надеюсь, ты за ним проследил? – Пушок нервно шкрябнул когтями по обшивке дивана.

– Я… я не подумал…

Дымок втянул голову в плечи и захлопал глазищами, на него было жалко смотреть. Эх, горе-кавалер…

Тайка на всякий случай встала между коловершами – во избежание схватки.

– Скажи, а нос у этого мужика красный был?

– Вроде да.

– Ещё борода седая и голос такой хриплый, прокуренный?

– Угу-угу, – по-совиному заухал Дымок.

– Тогда это дядя Коля. Он у березняка всегда приманку на тетерева оставляет. Небось её-то вы и жрали? Ничего себе, подарочек на День святого Валентина! – Не дожидаясь ответа, она схватила с вешалки куртку, сунула ноги в сапоги и прикрикнула на коловершей: – Чего расселись, рыцари пушистые?! Идёмте вашу даму сердца выручать.

* * *

Дядю Колю в Дивнозёрье не жаловали. Он жил один, ни с кем не здоровался и держал во дворе на цепи беспородную злющую псину по кличке Полкан. По выходным к нему приезжали из города приятели, которых в деревне за глаза называли браконьерами. Браконьеры ходили на охоту или рыбалку, а потом выпивали и бузили – да так, что иногда соседи даже участкового вызывали. В общем, неприятный тип был этот дядя Коля, и Тайка побаивалась к нему идти, но Пушок выглядел таким несчастным… Да и Ночку нельзя было оставлять в беде.

– Значит, план такой: я буду отвлекать его разговорами, сколько смогу. А вы в это время проберётесь в дом и отыщете Ночку, идёт?

Она придумала это на ходу, топая по заснеженной дороге. Пушок сидел у неё на правом плече, а Дымок примостился на левом, поэтому смотреть Тайка могла только вперёд.

– А окно не будет закрыто? А что, если он её в клетку посадил? А вдруг он и нас поймает? – наперебой затараторили коловерши, но Тайка их успокоила:

– Не поймает, вы же шустрые. Если что-то пойдёт не так, просто исчезнете, и всё, а мы придумаем другой план.

Они остановились возле дяди-Колиной калитки, и Полкан басовито залаял.

– Ненавижу пёсье племя… – проворчал Пушок, поёжившись.

А Дымок, вцепившись когтями в Тайкино плечо, пролепетал:

– Я никуда не пойду!

М-да, по сравнению с этим Дымком Пушок вообще смельчак и держится молодцом. Неужели все дикие коловерши такие трусливые?

– Да не бойся ты, собака же на цепи. – Тайка приоткрыла скрипучую калитку и, стиснув зубы, вошла.

Пушок сорвался с её плеча и скрылся за углом дома, пролетев прямо над головой рвущегося с цепи пса, – явно выделывался перед Дымком. Как ни странно, это помогло: второй коловерша потоптался, а потом раскрыл крылья и бросился следом за приятелем, на всякий случай облетев будку по широкой дуге.

Тайка с опаской постучалась в дверь. Никто не ответил. Тогда она, сбежав с крыльца и приподнявшись на цыпочки, тихонько заглянула в окно комнаты.

Дядя Коля сидел за столом, вертя в пальцах рюмку с какой-то мутной жижей. Плечом он прижимал к уху телефон и, брызжа слюной, орал в трубку:

– Это не прикол, дурик! Я реально поймал чупакабру, прикинь! Нет, не пьяный. Говорю тебе, в Дивнозёрье всякая пакость водится. Приезжай, сам всё увидишь. Слушай, как думаешь, а Карпович за неё хорошо заплатит? – Он дождался ответа, присвистнул и кивнул. – Добро. Жду!

Браконьер отложил трубку, осушил до дна рюмку и встал. Только сейчас Тайка увидела за его спиной у самой стены большую кроличью клетку. Внутри сидела миниатюрная чёрная коловерша с беленькими лапками, в её круглых зелёных глазищах застыл неподдельный ужас, она тяжело дышала, но, похоже, была невредима. Наверное, просто испугалась выстрела.

Дядя Коля шагнул к клетке, и Ночка с криком шарахнулась, всем телом ударившись о прутья.

– Что же ты такое? А, плевать. Карпович сам разберётся, лишь бы заплатил.

Тайка поняла, что пора брать дело в свои руки, и настойчиво забарабанила уже не в дверь, а в стекло.

Дядя Коля вздрогнул, набросил на клетку свою куртку, распахнул створки и высунулся в окно, обдав Тайку запахом перегара и крепкого табака:

– Чё тебе?

– Здравствуйте, дядя Коля! – улыбнулась она как можно шире. – Можно задать вам пару вопросов? Нам в школе задали сделать доклад об интересных профессиях.

– А я-то тут каким боком? – недоверчиво прищурился браконьер и прикрикнул на свою дворнягу: – А ну тихо!

Полкан замолчал.

– Вы же охотник… – Тайка заметила, как второе окно в комнате приоткрылось, и на подоконник бесшумно скользнул Пушок.

– И чё? Тут каждый второй мужик если не охотник, то рыбак.

– Да, любителей полно. Но вы, я слышала, настоящий профессионал.

Пушок тем временем уже тихонько ковырял проволоку, намотанную на дверцу клетки. Дымок остался на подоконнике – сидел там и дрожал как осиновый лист.

Браконьер довольно хмыкнул: Тайкины слова ему явно польстили.

– Сегодня у меня другие планы, красавица. Ты лучше приходи завтра вечером, я всё тебе расскажу. Может, даже ружьё дам подержать.

Его тон Тайке очень не понравился, ей стало не по себе. Впрочем, оставалось потянуть время совсем немного: ловкий Пушок уже помогал Ночке выбраться из клетки.

Так, ещё чуть-чуть импровизации:

– Ой, не, я лучше придумала: давайте вы к нам в школу придёте на встречу? Ответите на вопросы ребят, расскажете какие-нибудь охотничьи байки…

Дядя Коля поскрёб в седой бороде:

– Хм… А за это полагается какое-нибудь вознаграждение?

– Пирожками вас угостим. – Тайка улыбалась так, что скулы аж сводило. – С малиновым вареньицем.

К счастью, коловерши уже достигли подоконника, и неприятный разговор можно было заканчивать.

Браконьер скривился и сердито пробурчал:

– Я варенье с пирожками не пью.

Тайка сделала вид, что не поняла намёка:

– Тогда чайку нальём.

В этот момент у дяди Коли снова зазвонил телефон, и он замахал руками:

– Иди, иди отсюда, девочка! Не до тебя сейчас!

Пушок проскользнул в окно и притворил за собой створку. Коловерши пропали из виду, задерживаться было больше незачем. Уф!

– Ну и пойду. – Тайка надула губы, как будто обиделась. – Какой же вы всё-таки меркантильный тип, дядя Коля. Точно браконьер!

– Что-о?! – взревел охотник, округляя глаза.

Тайка показала ему язык и рванула к калитке. Вслед ей донеслись хриплые дяди-Колины ругательства. Сердце билось часто-часто, и она, признаться, была до чёртиков рада, что заходить в дом не пришлось. Ох, лучше в ближайшее время не попадаться на глаза дяде Коле и его дружкам…

* * *

Пушок вернулся только утром. Он сиял от гордости, топорщил крылья и важно надувал щёки:

– Тая, она сказала, что я её герой и самый смелый коловерша на свете!

– Так и есть. – Тайка припомнила, как трясся от страха Дымок и насколько пугливой оказалась сама Ночка. – Ты у нас ого-го! Орёл!

По правде говоря, раньше ей казалось, что Пушок тоже боится всего на свете, но теперь она поняла: смел не тот, кто не боится, а тот, кто умеет пересиливать свои страхи.

– А испечёшь мне печенек? – Пушок ткнулся лбом в её ладонь.

– Ишь, подлиза! – Тайка почесала его за ухом. – Ладно, испеку. Заслужил, чего уж там.

– Только побольше! – Коловерша затанцевал, перебирая лапами. – У меня сегодня свидание. И завтра. И послезавтра. И после-после-после…

– Ишь ты, – крякнул Никифор, почёсывая бороду. – Наш пострел везде поспел. С Ночкой?

– Угу, – глаза Пушка сияли от счастья. – По весне вместе летать будем, наверное…

– Ох, смотри, пернатый! – домовой погрозил ему пальцем. – Эта твоя зазноба – та ещё вертихвостка. До весны ещё три раза передумает и опять разобьёт тебе сердце.

Тайка кивнула. Ей очень не хотелось, чтобы Пушок опять страдал, сидя на печке.

– Вы не поняли, – Пушок поиграл бровями. – Это я буду выбирать, а не она. Я же теперь герой! Вчера отмечали её возвращение – так девчонки мне столько вкусненького принесли… Ух, видели бы вы, как Ночка злилась! Ревнует, наверное.

– Ишь бабник! – фыркнул Никифор. – Хотя бы «Сникерс» ей больше не дари.

Пушок перелетел к зеркалу над умывальником и принялся прихорашиваться.

– Вообще-то я добыл ещё один. И не смотрите так, я его купил! А ещё мы вместе кино будем смотреть. «Звёздные войны»!

– Она же небось Дарта Вейдера испугается… – покачала головой Тайка.

Коловерша перестал вылизываться и глянул на неё очень серьёзно:

– Если так, то нам с Ночкой незачем быть вместе. Внешность – это не главное, Тая. Должны же быть ещё и общие интересы, чтобы было о чём поговорить.

– Эт верно. – Никифор переглянулся с Пушком и повернулся к Тайке. – А ты сама-то чё в кино не сходишь?

– Я и дома могу посмотреть, – отмахнулась она.

– Мы не об этом, Тая. День святого Валентина же! Ты что, опять одна сидеть будешь? – нахмурился коловерша.

– Опять вы за своё?! – Тайка схватила скалку. – Кто будет сводничать, тот печенья не получит!

– Это нечестно! – фыркнул Пушок. – Тая, мы же о тебе заботимся. Потому что любим тебя, вот!

– Но печеньки вы любите больше.

Тайка раскатала тесто и достала из ящика формочку в виде сердечка.

Конечно, она так не думала. И Никифор с Пушком это знали.

Первая порция сладких сердечек отправилась в печь, и кухню вмиг наполнил умопомрачительный запах песочного теста. Тайка вымыла руки, вытерла их о фартук и, немного подумав, добавила:

– А всё-таки здорово, что мы есть друг у друга, правда? Я тоже очень вас люблю. А ну-ка, снимите пробу!

Она надела рукавицы-прихватки, достала дымящийся противень с печеньем, и Пушок первым ринулся к угощению.

Тайка с улыбкой смотрела на друзей и думала, что добрые поступки, конечно, важны, но говорить друг другу слова любви не менее важно – от них на душе становится теплее. И самое главное, что это можно и нужно делать в любое время года, а не только в День святого Валентина.

* * *

Никифор не угадал. Февраль закончился, наступила весна, минули март и апрель, а Пушок всё ещё увивался за своей Ночкой. Они то бурно ссорились, то не менее бурно мирились. Тайка порой закатывала глаза, слушая очередные подробности из коловершьей личной жизни:

– Я с вами будто в мыльной опере живу!

На что Пушок неизменно отвечал:

– Нет ничего плохого в мыльных операх, Тая. Я и сам их периодически посматриваю. Хотя ужастики, конечно, больше люблю. Только вот в жизни нам ужастиков не надо – пусть будет только любовь!

И с этим сложно было поспорить.

Домовой чуть живот не надорвал, когда Пушок в красках и лицах поведал, как к дяде Коле приезжали его друзья-браконьеры и, не найдя «чупакабру», подняли приятеля на смех. Сказали, мол, допился до зелёных чупакабр. А он и сам в это поверил, так что мести от охотника можно было не опасаться, и друзья успокоились.

А на майские коловерше вдруг привалило нежданное счастье: Тайка уехала на школьную экскурсию, а Никифор с лешим Гриней отправился на рыбалку на все выходные. В другое время Пушок тоже полетел бы на речку – уж больно компания хороша, да и клёв в мае, говорят, отменный, – но в этот раз романтические настроения взяли верх, и он предпочёл рыбалке свидание.

Разумеется, Пушку строго-настрого наказали вести себя прилично, и он, конечно, пообещал. Вот только не зря говорят: «Кот из дома – мыши в пляс». Только в данном случае как раз не кот, а ведьма с домовым. А в пляс пускаются коловерши – по крайней мере, некоторые. Потому что остаться одному на хозяйстве – это же праздник какой-то! Еды наготовлено вдоволь, никто веником не гоняет, полотенцем не машет, за отпечатки грязных лап на скатерти не ругает, и вообще – дом весь твой. Хочешь, спать ложись, хочешь – песни пой. А хочешь – гостей приглашай.

Здорово будет зазвать Ночку на вечерочек – посмотреть «Кошмар на улице Вязов». Ух и визжать будет! Она ведь, смешно сказать, даже Дарта Вейдера испугалась, а тут – настоящие ужастики, классика! Да ещё и про вязовые дупла небось…

Признаться, Пушок сам этот фильм пока не смотрел, но уже предвкушал, как будет успокаивать свою пугливую подружку, когда та откажется улетать в лес на ночь глядя.

В общем, выходные обещали быть чудесными.

Первым делом коловерша прихорошился: начистил пёрышки совиные, прилизал всклокоченную шерсть, даже когти о когтеточку сточил, чтобы за покрывало не цеплялись. Посмотрелся в зеркало – ну красавчик же! Глаз не оторвать.

Чёрно-белая Ночка, дама его вечно страдающего сердца, в последнее время изрядно помотала Пушку нервы, привечая то его, то Дымка – ненавистного серокрылого бандита, главу стаи диких коловершей. Очень переборчивая невеста оказалась. Неужели ей не ясно, что рыжие лучше всех?

Впрочем, на этот раз Пушку повезло: на предложение скоротать вечер за просмотром кино Ночка ответила благосклонным согласием. И он захлопотал с новыми силами: вытащил из сундука пледы (включая Тайкин любимый – а что, с неё не убудет!), свил из них тёплое уютное гнездо, ещё и подушек досыпал сверху, чтобы мягче было валяться. Слева поставил вазочку с печеньем, справа – с малиновым джемом, а посередине – маслёнку. Это рецепт известный: если джем и масло на печенье щедро намазать, почти пирожное получится. А Ночка сладкое ох как любила! Да и сам Пушок не зря получил от Тайки ласковое прозвание «сладкоежка». (А ещё – «проглот», но об этом коловерша предпочитал не вспоминать; потому что никакой он не проглот, а просто-напросто растущий организм!)

Он водрузил на поднос две мисочки со свежим молоком (чтобы макать печенье) и достал из шкафа заранее припасённый пакет солёного попкорна – потому что добрые традиции надо соблюдать. Без попкорна какое вообще кино?

Ночка, как водится, опоздала. Но Пушок не очень расстроился – наоборот, обрадовался, что она не притащила с собой Дымка. А то, признаться, бывали случаи.

Но едва они устроились в уютном гнёздышке из пледов и Пушок потянулся к пульту, чтобы включить фильм, дама его сердца вдруг заныла:

– Слушай, а может, что-нибудь другое посмотрим? Ну там, про любовь… Мело… мила… как они там называются?

– Ме-ло-дра-ма, – наставительно произнёс коловерша, подняв вверх коготь. – И нет, никаких мелодрам сегодня. Мы же уже договорились, ну. Нельзя быть такой трусихой.

Ночка обиженно захрустела печеньем, но Пушок решил не поддаваться – по правде говоря, мелодрамы он не любил ни в кино, ни в жизни. А про мыльные оперы разглагольствовал просто для красного словца, чтобы повеселить Тайку. И вообще решение уже было принято. Поэтому он просто клацнул когтем по пульту и включил фильм.

Вопреки его ожиданиям, Ночка не стала визжать от ужаса даже на самых страшных моментах, а весь сеанс сидела очень тихо и смотрела на экран круглыми жёлтыми глазами, которые с каждой минутой становились всё больше и больше.