Текст книги "Кощеевич и Смерть"

Алан Чароит
Кощеевич и Смерть

Глава первая. Неожиданная помолвка

Кощей Бессмертный умер в начале лета. Говорят, так было предначертано и занесено в книгу Судьбы. Но Лютогор Кощеевич, по прозвищу Лис, в предначертания не верил. Судьба ведь птица гордая, пока не пнёшь – не полетит. Вот будешь действовать, тогда да, преуспеешь. Или умрёшь, пытаясь.

Он, как никто другой, знал, какую цену пришлось заплатить за то, чтобы освободить Навье княжество от гнёта ненавистного отца… Да что греха таить – сам помог его извести. А всё ради любимой матушки, Василисы.

Ещё бы это ей помогло…

Кощей был далеко не дурак и в верности сына сомневался не зря. А чтобы наследничек не дурил, заколдовал его мать. Вморозил Василису в вечный лёд, и заклятие это не разрушилось даже с Кощеевой гибелью. Способ освободить её был – непростой, как обычно. В жизни ничего не бывает просто, это же вам не сказка…

– Скажи-ка, вещун, – Лис отложил перо и обратился к вороне, сидевшей рядом с его столом на шестке. – Как думаешь, у меня получится?

– Смотр-ря что, – отозвалась птица.

Своего говорливого питомца Кощеевич называл Вертоплясом. Это был ещё воронёнок. Слёток, который только-только научился разговаривать по-человечески. Что он мог знать о будущем? Но Лис всё равно любил с ним беседовать – надо же было хоть кому-то выговориться, облегчить душу.

Другие вещуньи знали намного больше, да где они все теперь? Разлетелись после Кощеевой смерти. А Вертопляс остался. Лису его подарили. Ещё при Кощее жил в замке такой дядька Ешэ, советник бессмертного князя. Все его боялись. Ну а как не бояться, если он колдун, каких мало? К тому же дядька Ешэ заведовал подземельями. И упыриные фермы, где готовили нежить для войны с Дивьим царством, в его ведении находились. И палачами он заведовал. И судьбу узников решал. А ещё – держал птичник. Все вещуньи ему подчинялись: летали по свету да новости приносили… В общем, страшный человек был дядька Ешэ, но Лис его всё равно любил. Потому что советник отца был к нему добр, словно к собственному сыну.

Если бы отцов выбирали, Лис был бы рад отказаться от родства и Кощеевой крови. Даже втайне мечтал, чтобы Ешэ его хоть раз сынком окликнул, но не дождался. Советник придумал ему прозвище – Лисёныш. И кроме него, никто так княжича называть не смел.

– Не знаю, за что хвататься, – пожаловался Лис Вертоплясу, подперев кулаком острый подбородок. – Вроде сперва всё хорошо складывалось: отец помер, война с Дивьим царством закончилась, знамёна мы эти дурацкие со змеюками с башен замка сняли, людей порадовали… Я думал, и дальше пойдёт как по накатанной. А тут что ни день – новые проблемы.

– Пр-роблемы? – воронёнок склонил голову набок.

Кощеевич принялся загибать пальцы:

– Во-первых, мир с царём Ратибором у нас не подписан. Каждый сидит в своих палатах, никто ни на кого не нападает, но разве в случае окончания войны правители не подписывают такие особые грамоты?

– Надо гр-рамоты, – кивнул Вертопляс.

– Во-вторых, Серебряный лес в приграничье. Я считаю, он наш, навий. А у дивьего царя иное мнение. И никто никому уступать не хочет. Говорят, они с Кощеем на первых порах именно из-за него и сцепились. Ещё до моего рождения дело было, так что, сам понимаешь, свечку не держал, – Лис вздохнул и подёргал себя за длинную тёмную прядь у виска. Та вечно выбивалась из хвоста. Раздражала.

– Дур-рацкий лес! – каркнул вещун.

– Не такой уж и дурацкий, – усмехнулся Кощеевич. – Там, между прочим, растут ели с серебряными иголками. Представляешь, какое это богатство? Оно и для чеканки монет годится, и для чародейства. Не зря же у нас в Нави серебро дороже злата ценится. Ладно, вот тебе третья проблема: огнёпёски Кощеевы разбежались. Шастают теперь по окрестным лесам, огненными глазищами зыркают, траву палят. А кого встретят – сразу жрут. Сам знаешь, какие это злющие твари. Волков, и тех слопали! По-хорошему, надо бы на этих псин охоту устроить да объявить награду за каждую клыкастую голову…

– Нагр-рада – это хор-рошо, – воронёнок открыл клюв, и Лис, поняв намёк, поделился с питомцем кусочком мяса со своей тарелки. Всё равно уже заветрилось – у княжича совсем не было аппетита.

– Ладно, значит, будет охота. Надо поспешить, пока эти твари всех моих подданных не слопали. Эх, а ещё с Горынычами надо что-то делать. Они посла прислали. Моего ответа ждут…

– А кор-ронация? – осторожно напомнил Вертопляс.

Лис отчаянно замахал руками.

– Иди ты! Это тебя советник Май просит каждый день мне про коронацию в уши каркать? Сказал же – нет! Хочу, чтобы мать могла присутствовать на празднике в мою честь, понимаешь? Иначе всё будет не по-настоящему. Вот вызволим её из ледяного плена, тогда и коронуюсь.

– Дур-рачок, – вещун сказал это ласково и почему-то с интонациями советника Мая. Ну понятно, кто научил…

– И вот тебе главная задачка: расколдовать Василису. Для этого нужен волшебный перстень дивьего царя, но этот гад не ответил ни на одно моё послание, представляешь?

– Вр-ремя.

– Думаешь, дать ему немного привыкнуть к мысли, что у нас власть переменилась? – задумался Лис. – Что ж, может, ты и прав.

– Р-развейся, р-развлекись!

Нет, его точно Май подучил… но, вопреки обыкновению, княжич не стал спорить. Наверное, ему и впрямь стоило погулять, собраться с мыслями, насладиться последними деньками лета. Оно ведь в Нави такое короткое! А проблемы подождут.

– Доедай, я не буду, – он кивнул Вертоплясу на тарелку с мясом, накинул на плечи жилет с меховым воротником, взял гусельки и, обернувшись к птице уже от двери, добавил: – Почему никто не предупредил меня, что править страной – такая морока?!

* * *

Кощей так долго обманывал смерть, что, когда они всё-таки встретились с безносой, его тело сразу обратилось в прах. Даже кости истлели. Однако Лис решил, что негоже будет оставить отца без погребения. Ещё не хватало, чтобы в замке Кощеев призрак поселился…

По его приказу прах отскоблили от простыней, собрали в глиняный сосуд, и Лис собственноручно закопал его в яблоневом саду у той самой башни, где была заключена его мать. А на могиле посадил молодой дубок – благое дерево, – чтобы защищал от всякой не-жизни. Сперва он не думал, что будет приходить к отцу на могилу, но что-то его тянуло…

Вы не подумайте, Лис не тосковал – было бы о чём! Скорее ему нужно раз за разом получать доказательство: да, злодей мёртв. Это не сон, всё взаправду.

Плакать княжич разучился ещё в детстве, поэтому приходил, садился под дубок на камешек, играл на гуслях и пел. Песней проще было выразить то, что наболело: и собственную растерянность, и страх не справиться с ответственностью, которую он взвалил себе на плечи, и дурные предчувствия, от которых каждый день ныло сердце. А ещё – скорбь по матери.

Как же бедняжке Василисе не повезло. Когда Кощей унёс её из Дивнозёрья – деревни в мире смертных, – ей было столько же годков, сколько Лису сейчас. Ну, в пересчёте с навьего на человеческий, разумеется. Ведь чуть больше сотни – это как раз где-то семнадцать-восемнадцать? И всё, с тех пор она свободы не видела. Злейшему врагу такой участи не пожелаешь…

Лис подёргал струны на гуслях, проверяя строй, и зло бросил ни в чём не повинному дубку:

– Не было бы тебя, я бы не сделался бессмертным!

– Не было бы его, ты бы вовсе не родился, – прозвучал в ответ тихий женский голос.

Княжич вздрогнул и обернулся – никого.

Он сложил пальцы в щепоть, готовясь отразить нападение, но в саду лишь ветер тихонько шелестел листьями.

– Померещилось, наверное, – решил Лис и криво усмехнулся.

Хоть он и сетовал на бессмертие, но всё же немного лукавил. Сколько раз его уже пытались убить в собственном доме? То сторонники сестрицы Доброгневы являлись под личиной. То навья аристократия, которой он нос утёр, пыталась поставить зарвавшегося княжича на место. А то и дивьи мстители заявлялись, которые ненависть к Кощею на его сына перенесли. Никто из лиходеев не преуспел, потому что Лис – не будь дурак – смерть свою запрятал хорошо. Не как отец.

Зачем все эти сложности: утка, заяц, – если можно носить смерть с собой, перемещая при необходимости в любой предмет, которого коснулся? То-то удивились бы дивьи мстители, узнав, что стрелу пускать надо было не в грудь Кощеевичу, а, скажем, в его сапог! А спустя мгновение уже не в сапог, а в камешек, который он схватил, падая… Лис был горд своей придумкой – это уже столько раз спасало ему жизнь.

В горестях он перебирал струны, на ходу сплетая мелодию. Не колдовскую, а самую обычную. Своими музыкальными талантами он тоже гордился, потому что Кощей играть ни на чём не умел, песен не придумывал и даже пел на редкость фальшиво. Значит, в этом Лис тоже превзошёл отца.

Тоскующая душа просила песен, и княжич тихонечко замурлыкал себе под нос:

 
«Как в Огонь-реке пламя растеклось –
От тебя ко мне перекинут мост.
Звонкий, как струна, тонкий, словно нить, –
Не перелететь, не перескочить».
 

Увлекшись, Лис не сразу заметил, что в его песню вплёлся девичий голос – да так ладно, как будто всегда там был. А ведь он слова на ходу сочинял. Откуда эта девица могла их знать? И как вообще оказалась в зачарованном саду, куда людям хода нет? Может, это кто-то из прислуживающей нежити? Тогда как она посмела вмешиваться?

Так много вопросов, так мало ответов.

Он оборвал песню на середине, огляделся – и охнул от неожиданности. Прямо за его спиной стояла незнакомка в чёрном платье. Никак, опять убийцу подослали?

Лис отпрыгнул в перекате, бросил гусли на траву (заодно переместив в них жизненную силу) и приготовился к сражению. Но незнакомка не спешила нападать. Казалось, ей вообще не стало никакого дела до юного княжича, как только тот перестал петь.

Она погладила ладонью ствол молодого дубка на могиле Кощея и вздохнула.

«Может, чёрное платье – это траур? Неужели в этом мире есть кто-то, кто горюет об отце?» – подумал Лис и тут же кивнул сам себе.

Да, и такое могло быть. Большинство людей Кощея, конечно, ненавидели. Одни придворные поклонялись ему из страха, другие – искали выгоды для себя и своих семей… Но было одно пророчество. Хотя вернее было бы назвать его проклятием. Мол, только тогда родится у Кощея наследник, когда одна девица возненавидит его больше жизни, а другая так же сильно полюбит. И это случилось, раз Лис – единственный сын Кощея – появился на свет. Той девицей, что ненавидела отца, была его мать Василиса. Но была ещё и Анисья – одна из многочисленных Кощеевых жён, – она-то и полюбила похитившего её негодяя. Как так? А пёс его знает, сердцу не прикажешь…

Можно было предположить, что если Анисья прикипела сердцем к Кощею, то могли быть и другие, кому навий князь пришёлся по душе.

Незнакомка по-прежнему обнималась с дубком, что-то беззвучно шепча. Лис не хотел мешать ей скорбеть, поэтому молчал и тайком разглядывал. Красивая девица: волосы – вороново крыло, глаза как вишни – даже темнее, чем у самого Лиса. Платье богатое, чёрным жемчугом искрит-переливается. И… странное какое-то. Не навье и не дивье, а что-то между. Пояс узорчатый, тканый, а за поясом – вострый серп. И ещё мешочки, в каких травы носят. Значит, чародейка или воительница. А может, и то, и другое вместе…

И тут Лис замер, поражённый догадкой. Это что же, сама Мара Моревна пришла?! Потому что если кто и мог проникнуть в зачарованный сад без приглашения, то это она – ведунья из нитяного леса. Того самого, где судьбы всех живущих плетутся. Не зря её называли Хозяйкой всего волшебства.

Лис знал, что Кощей – ещё давно, задолго до его рождения – сватался к Маре Моревне, только та его на смех подняла. Сказала: на кой мне за околеванца костлявого замуж идти? А теперь, выходит, пришла проститься…

– Что ты так смотришь на меня, будто дыру собираешься прожечь? – звонкий голос Мары Моревны заставил Лиса смутиться и пробормотать:

– Прости…

– Али не узнал? – чародейка сплела руки на груди. – Мы с отцом твоим лучшими друзьями были, а теперь я и к тебе дружиться пришла.

– Узнал, – с восторгом выдохнул Лис. – Ты Мара Моревна, великая чародейка, властная над судьбами этого мира, жизнью и смертью. И я рад приветствовать тебя в своих землях. Разреши пригласить тебя в замок, к столу. Если бы ты предупредила, что явишься, мы бы пир горой закатили. Но и так найдётся чем попотчевать.

Девица скривилась:

– Не угадал, дружок. С сестрицей Марушкой меня перепутал. Впрочем, я привыкла. Нас даже батюшка порой не различал, представляешь? А многие так и вообще не знают, что нас две. Ну что, теперь хоть понял, кто я такая?

Лис покраснел. Стыдно было допустить ошибку, но ещё хуже – он до сих пор не представлял, с кем имеет дело. И Мару Моревну-то многие легендой считают, а уж про её сестру и вовсе не слыхивали…

– А на вид казался умнее, – девица поджала губы.

Княжич молчал. Мысли роились в его голове, словно пчёлы. Кажется, даже пытались жужжать. Но высказать хотя бы одну из них он боялся: а вдруг гостья обидится? И будет ещё одна проблема – будто других мало.

Девица то улыбалась, то хмурилась, и было совершенно не понятно, то ли её забавляет происходящее, то ли всерьёз злит.

– Хорошо, я намекну. Покажусь тебе в истинном облике, – она шагнула ближе, заглянула Лису в глаза – и тот заорал так, что чуть не сорвал голос.

Нет, ну а как ещё прикажете реагировать, когда подведённые сурьмой глаза-вишни вдруг превращаются в тёмные провалы, а на месте милой улыбки возникает хищный оскал черепа? Миг – и наваждение пропало.

– Да чтоб я сдох! – выдохнул княжич, и девица снова расхохоталась.

– Боюсь, с этим у тебя некоторые трудности, дружок. Ты ведь меня отверг, как и твой отец. Да только вот незадача: тот, кто смерть гонит, на самом деле обручается с нею навеки. Возьмёшь колечко? – она протянула на ладони тонкий серебряный ободок с камушком-слёзкой.

Лис хотел отказаться, но не смог. Рука сама потянулась к подарку. Словно во сне он взял кольцо, надел его на палец и понял – всё, снять теперь не получится.

А девица ухмыльнулась:

– Не переживай. Люди его видеть не будут. Только такие же, как ты, – кто тоже смертью пренебрёг. Но признаюсь тебе, суженый мой ряженый, других бессмертных сейчас в мире нет. Ты единственный мой жених. Впрочем, радуйся – я не ревнива. Можешь с другими девицами водиться, мне без разницы. Я за тобой наблюдать буду, а придёт срок – своё всяко заполучу.

– Так ты и есть Смерть! – ахнул Кощеевич.

Вот только что теперь с этой догадкой делать? Эх, лучше было бы оставаться в неведении. Его ладони похолодели, по спине пробежали колючие мурашки, а ноги стали ватными. Сейчас захотел бы убежать – не смог бы. Да и разве от смерти убежишь? Даже если ты бессмертный…

– Можешь звать меня Рена, – улыбнулась девица. – А то Марена Моревна – слишком уж церемонно для обручённых.

Она показала Лису в точности такое же колечко на своей руке. Ох, выходит, всё всерьёз?

Княжич на всякий случай ущипнул себя за щёку: может, это сон? Нет. Было больно.

– Ты… любила моего отца? – он еле вымолвил это пересохшими губами.

– Я вообще людей люблю, – Рена подмигнула. – Чего ты дрожишь? Неужто собираешься жить вечно?

– Вообще-то в планах было примерно это, – усмешка вышла кривой, ненастоящей. – И я не боюсь тебя. Просто… всё как-то неожиданно.

– Я рада, – Смерть взяла его за руку. – Знаешь, твой отец в последнее время часто впадал в ужас, когда я являлась пред его очи. Поэтому с ним нелегко было дружить. Но ты, я вижу, не робкого десятка. Зачем тебе вообще понадобилось бессмертие? Навьи люди и без того обладают долгой жизнью. И таких, как ты, полукровок это тоже касается.

– Пф! Да сколько я живу, меня всё время убить пытаются. Даже в младенческую люльку ядовитых змей подкладывали.

– Цена бессмертия велика, – Марена в задумчивости закусила губу. – Думаешь, оно того стоило?

Какое-то сомнение шевельнулось в душе, но Лис отмёл его с негодованием.

– Да. Потому что я всё ещё жив. А остальное – не важно…

– Как знать, как знать, – Смерть покачала головой. – В общем, покамест – я на твоей стороне. Попробуем подружиться. Если помощь какая понадобится – обращайся. Не только моя сестрица умеет судьбы менять да желания исполнять. Усёк?

И, дождавшись кивка, пропала. Только холодным ветром в лицо пахнуло: колючим, промозглым, с запахом могильной земли.

Но Лис знал: они ещё встретятся. Это уж как пить дать!

Глава вторая. Первое предсказание вещуньи

Развеяться не получилось. После такой прогулки Лис вернулся в замок в ещё более взвинченном состоянии. Единственное, о чём он мог думать, – как бы упасть в кровать, натянуть на уши одеяло и на некоторое время забыться сном. Желательно – без сновидений. Но сегодня всё было против него.

Ещё на подходе к своим покоям он услышал громкое карканье Вертопляса. Это полбеды: вещуна всегда можно было бы попросить заткнуться. Но Вертопляс был не один. Прислушавшись, Лис узнал голос его собеседника. Конечно же, это был советник Май. Ну кто ещё посмел бы войти в покои княжича, когда того нет на месте?

Вместо того чтобы разогнать всех, Лис остановился под дверью, прислушиваясь… интересно, о чём они там судачат за его спиной? Наверняка же его обсуждают.

Княжич не ошибся, советник с воронёнком действительно говорили о нём.

– И как давно ушёл? – Лис хоть и не видел Мая, но представил, как тот вертится, словно на иголках. Что поделаешь, характер такой: на месте никак не сидится.

– Изр-рядно.

– А сказал, куда пойдёт?

– Пр-рогуляться. Гусли забр-рал. Говор-рит, много пр-роблем.

– Ох, да. Этого добра у нас навалом, – вздохнул Май. Советник был ровесником Лиса, но его голос порой всё ещё звучал как у подростка и периодически давал петуха. – Слыхал, огнепёски опять напали на селение. Теперь уже в низине. Повезло, что шаман на рассвете не спал. Бросил в костёр разрыв-траву. Так громыхнуло, что псины убежали, поджав хвосты. Правда, пара человек с тех пор заикается. Немудрено, когда от взрыва проснулся…

– Мр-рак! – согласился Вертопляс.

– Ты говорил с Лисом про охоту?

– Говор-рил. Он обещал устр-роить.

– А про коронацию?

– Тоже говор-рил. Отр-рицает.

У Лиса едва не вырвалось: «Ага-а!» Вот как знал, что это советник Вертопляса науськивает. Где-то в глубине души княжич знал, что Май прав, но всё равно упирался. Да и разве до праздников им сейчас?

– Послушай, Вертопляс, – советник понизил голос так, что Лису пришлось прислушиваться. – Как тебе кажется, в каком он нынче настроении? Ну, вообще.

– В дур-рном, – не раздумывая ответила птица.

– Вот то-то и оно… беспокоюсь я. Ты ему о предсказании не сболтнул, надеюсь?

Тут Лис навострил уши. Какое ещё предсказание? Что эти двое от него скрывают?

– Нет, – Вертопляс щёлкнул клювом. – Но повтор-рюсь: скр-рывать пр-равду – непр-равильно.

– Знаю-знаю. Мы обязательно всё расскажем, но попозже. Сперва я должен сам во всём разобраться, понимаешь? Знал бы ты, как непросто быть советником, мой серый друг. Ещё и единственным. Даже у Кощея их два было!

– Бар-рдак, – подтвердил воронёнок, и Лис аж задохнулся. Ну приехали! Они его ещё и осуждают!

Распахнув дверь, он влетел в комнату:

– Эй-эй, полегче, вы оба! Можно подумать, я тут бездельничаю. Вот скажи мне, Май, кого назначить вторым советником, а? Кому тут можно доверять? Вертопляс, может, тебя назначим? Чего молчите?

– И тебе здравствовать, княже, – Май поднялся ему навстречу. – Я с докладом. Изволишь принять?

«Не изволю», – хотел мстительно сказать Лис, но язык не повернулся. У советника была такая обезоруживающая улыбка, что, взглянув на него, хотелось не ссориться, а улыбаться в ответ.

Они познакомились, когда Кощей отправил Лиса на войну, чтобы наследник, как он изволил выразиться, «ума понабрался». Май тогда был всего лишь десятником, но героя сразу видно, даже когда он третий воин в пятом ряду. А дружба, что возникает во время войны, – самая крепкая. Настоящее братство по оружию. Так что советник был одним из немногих, кому Лис действительно доверял. А ещё – одним из немногих, кто величал его «княже», несмотря на отлынивание от коронации.

– Валяй, докладывай, – Кощеевич махнул рукой.

Он терпеливо выслушал про нападения огнепёсок на сёла, про очередных недовольных аристократов, которым не понравилось, как Лис обошёлся со знамёнами своего отца (ну да, свалил в кладовку, а чего такого? на них же змеи ненавистные!). Поморщился, когда Май заговорил о неурожае. Ещё и с этим не повезло… холода в Нави могли настать уже в сентябре-октябре. Значит, из соседних становищ потянутся люди, которым Лис на заре своего правления легкомысленно пообещал приют в замке. А кормить их будет нечем.

– А откуда мы раньше еду брали, когда был неурожай? – он наморщил лоб.

– Так война была. У дивьих отбирали, – развёл руками Май.

– М-да, теперь уж так не получится, – Кощеевич вздохнул.

– Никак, жалеешь о мире?

– Ни о чём я не жалею! – Лис сам не ожидал, что так разозлится в ответ на безобидную подначку. – Я бы с царём Ратибором поговорил. И о торговле, и о прочих делах. Жаль, что он знаться со мной не хочет. Сколько уже птичек-весточек было ему отправлено!

– А сколько, кстати? – Май подался вперёд.

– Три, – соврал Кощеевич.

На самом деле их было девять, но он обещал советнику, что уже после пятой начнёт действовать жёстко и решительно. А в случае с упрямым как осёл Ратибором это грозило новой войной. Как заставить несговорчивого царя ответить хоть что-нибудь, Лис пока не придумал. Поэтому новых весточек не отправлял – решил обождать.

– Ну, может, ещё ответит. Время есть. Лучше скажи, кому поручишь охоту устроить?

– Сам возьмусь, – Лис потёр руки.

А что, отличная идея! Помнится, все в один голос утверждали, что ему надо развеяться. Вот будет и забава, и польза.

Тем удивительнее оказался резкий ответ советника:

– Нет! – он выдохнул это, словно гавкнул. И ещё больше стал похож на кудлатого пса. Чёрного, с седой прядью. Раньше его взъерошенные волосы смешили княжича – как ни причёсывай, всё равно торчат. Но сейчас ему очень хотелось дёрнуть советника за чуб, чтобы не перечил.

– Но почему?!

– Князю не по чину, – пояснил Май после недолгого раздумья. – К тому же у тебя бездельников – полон замок. Если ими не повелевать и на подвиги не отсылать, они начнут заговоры плести, зуб даю. А так и люди будут при деле, и ты хоть немного дух переведёшь. Ты себя вообще видел? Бледный как смерть!

На этих словах Кощеевич невольно содрогнулся. Из-за спины будто бы повеяло знакомым могильным холодом. Он даже украдкой обернулся, но никого не увидел. А присутствие тем не менее ощущалось. Впрочем, стоило ли удивляться? Марена же сказала, что будет наблюдать.

– Хорошо, пусть сотник Айен займётся охотниками. Он всё рвался помочь. Выслужится – повышение получит. Может, его вторым советником назначить, а? Но это так, на подумать. Ему пока ничего не обещай.

– Будет сделано, – кивнул Май, пряча улыбку.

Ишь, добился своего и радуется!

– Что-то ещё? – Лис зевнул.

– Нет, всё. Отдыхай, княже. И ешь побольше. Кто опять обед воронам скормил?

Вот Вертопляс, гадёныш. И тут сдал. Кощеевич решил, что пора переходить в наступление:

– Ты точно больше ничего не хочешь мне сказать?

Советник с воронёнком переглянулись. У-у, заговорщики.

– Нет, ничего. – Май раскланялся и ушёл так поспешно, что Лису захотелось снять сапог и запустить ему вслед.

Разве так поступают боевые товарищи? Вот кому прикажете доверять, если даже самые близкие что-то скрывают?

– А ты? – он перевёл взгляд на Вертопляса. – Тоже будешь отпираться?

– Ты под двер-рью подслушивал? – воронёнок взмахнул крыльями, словно руками всплеснул. Смешной он.

– А если бы нет? Сколько ещё вы бы меня за нос водили? – вспылил Лис. – А ну признавайся, каркуша, что за пророчество?!

– Ты же знаешь, я ещё вор-ронёнок, – запричитал Вертопляс. – Неопытный вещун.

– Знаю. Кстати, когда у вас способности к предсказаниям появляются обычно?

– У всех пор-разному. Пр-режде я ничего такого не видел. А на днях – озар-рило.

– И как ты догадался, что увидел именно волю судьбы, а не, скажем, сон? – Лису и правда было интересно.

– Скор-рее это был кошмар-р, – воронёнок переминался на шестке с ноги на ногу. – И вообще всё ер-рунда. Навер-рное.

– То-то вы из-за ерунды так всполошились. Перестань, слышишь! Я знаю, что вы с Маем оба обо мне заботитесь. Но если дело касается меня, я должен знать.

– Он меня пр-рибьёт, если р-расскажу, – Вертопляс закатил глаза.

– А если не расскажешь, тогда я прибью. Выбирай!

Воронёнок на всякий случай перелетел с шестка на подоконник и прокаркал оттуда:

– Спр-рашиваешь, как я узнаю р-руку судьбы? А как ты узнаёшь, что хочешь есть или пить? Это пр-росто пр-роисходит. Такова наша пр-рирода. В общем, ты пр-рав, есть пр-ророчество. Моё пер-рвое. И оно говор-рит, что тебя очень скор-ро ждёт смер-рть. Не смейся! Я знаю, что ты бессмер-ртный, но…

А Лис хохотал, не в силах остановиться.

– Ой, не могу! А ты ведь прав, пострелёнок! Только я её уже встретил. Во плоти, так сказать. Сегодня в саду.

– Ох, и кр-как? – Вертопляс чуть не навернулся с подоконника.

– Всё нормально, мы же взрослые люди. Поговорили – разошлись, – оскалил зубы Лис. – Ну, обручились мимоходом.

– Помолвку твою я тоже пр-редвидел. Только не понял, что за девица, – закивал вещун. – И что тепер-рь будет?

– Поживём – увидим, – Кощеевич пожал плечами. – Ты за меня не переживай. Я же бессмертный!

– Мне бы твою увер-ренность, – нахохлился воронёнок.

А Лису вдруг пришла в голову мысль о маленькой мести, и он хохотнул:

– Ты только Маю не говори, что всё разрешилось. Пусть помучается.

– Ковар-рный, – пожурил его Вертопляс, но Лису не было стыдно. Вот ни капельки!

– Ага. Я же Кощеев сын. Нечего было в молчанку играть за моей спиной. Слу-у-ушай, – его вдруг осенило. – Раз ты теперь такой знатный предсказатель, спроси у судьбы: кому из подданных я могу доверять? Кого вторым советником назначить? И на прочие дворцовые должности тоже посмотри. А то я не знаю, кто искренне со мной, кто ради выгоды, а кто подсидеть меня хочет.

– Это не так р-работает, – вещун нахохлился ещё больше. – Пр-редсказание сделать – это тебе не в амбар-рную книгу судьбы заглянуть. Озар-рение само приходит.

– Да? А у дядьки Ешэ, помнится, была ворона, которая по запросу поворожить могла.

– Ага. И знаешь, как мы её звали?

– Как?

– Вр-ракунья. Это от «вещунья» и «вр-раки». Ну, в общем, ты понял.

– Жаль, – Кощеевич разочарованно вздохнул, и воронёнок глянул на него сочувственно.

– Хочешь не пр-редсказание, а др-ружеский совет?

– Ну, давай.

– Ты в последнее вр-ремя везде видишь вр-рагов. Даже там, где их нет. Пр-рямо как твой отец. Попей р-ромашки. Она р-расслабляет.

Тут уже Лис не удержался. Стянул с ноги сапог и запустил в пернатого негодяя.

– Никогда! Слышишь? Никогда не говори, что я похож на отца!

Вертопляс, конечно, увернулся и с воплем «кар-раул!» вылетел в окно. Лис затворил ставни, и в комнате сразу воцарился полумрак.

Может, хоть теперь получится поспать?

Он смежил веки, но сон не шёл. В голове всё крутились тревожные мысли. Княжич натягивал одеяло на уши, пробовал считать овец, но воображаемые овцы так и норовили превратиться в ненавистных горынычей. И Лис содрогался. Все чешуйчатые-ползучие гады вызывали у него оторопь. Он сам знал, что это очень глупо – Кощеев сын, который боится змей, но при этом носит на плече отцов знак в виде двух переплетённых гадюк. Сама по себе метка достаточно удобная. С её помощью, например, можно без труда ориентироваться в пещерах под замком. А ещё ни один злыдень без почтения не подойдёт, ни один упырь – даже дикий – случайно не цапнет. Но почему нельзя было нарисовать, например, лисичку? Да хоть зайчика – и то было бы приятней…

Он вертелся ужом, сбил простыни, уронил подушку. Без одеяла было холодно, с одеялом – жарко. Наконец Лис отчаялся. Сел рывком на постели и с тоской молвил, глядя в потолок:

– Рена, ты же здесь? Давай поболтаем?

Смерть явилась в тот же миг. Просто возникла, сидя на кровати и болтая ногами:

– Отчего же не поболтать. Не спится, дружок?

– Угу, – он кивнул. – Надоело всё – хуже горькой редьки. Мне кажется, если бы я даже придумал заклятие, которое разделило бы меня на много маленьких Кощеевичей, они бы и то не справились.

– Ещё бы и передрались, кому страной править. И всё равно не стали бы друг другу доверять, – усмехнулась Смерть.

– Хочешь сказать, я сам себе не верю?

– Уж со мной-то можешь не юлить, я тебя насквозь вижу. И, знаешь, очень тебе сочувствую.

И Лис поперхнулся уже придуманным колким ответом. А потом как-то отстранённо подумал, что прежний Лис – тот, который ещё не добился вечной жизни, – услышав такое, непременно бы нюни распустил. Сейчас он стал сильнее, бесстрастнее. И это хорошо: от чувств только лишние хлопоты. Как здорово, что бессмертие замораживает слишком ретивые сердца.

Нельзя сказать, что Кощеевич совсем ничего не чувствовал. Он мог бы запросто различить свои чувства: вот это – гнев, это – радость. Но их будто бы присыпало пылью. А со временем этой «пыли» будет становиться всё больше. Не зря же его отца называли бессердечным и укоряли в неумении любить.

Но Лис точно знал одно: он должен спасти мать. Даже если ради этого понадобится разрушить города и перевернуть весь мир с ног на голову. Огоньку искренней сыновней любви никакая пыль столетий была нипочём!

– Ты говорила, что можешь помочь, – он улыбнулся Смерти.

– Да.

– То есть можешь сделать всё, что я захочу?

– Даже Смерть не всемогуща, – развела руками Марена. – Но мы можем договориться. Например, в рамках моего основного ремесла. Хочешь кого-нибудь убить?

– Наоборот. Разбуди мою мать, пожалуйста! Она спит вечным сном в башне, вмороженная в нетающий лёд.

– Узнаю Кощееву руку, – Смерть перестала болтать ногами, вдруг посерьёзнев. – Тут помочь не смогу, дружок. Она не жива и не мертва, понимаешь? В общем, не в моей власти. Придётся тебе справляться самому.

Что ж, этого следовало ожидать. Но попробовать стоило.

– Тогда, может, подскажешь, кому можно доверять и на должности назначать? Можно как-то отличить тех, кто мне желает зла и таится?

Марена ненадолго задумалась:

– Ну, дядьку Гидана можешь сразу не рассматривать. Я его сегодня заберу.

– Э-э… ладно. А это вообще кто? – Лис помнил в лицо и по именам многих своих подданных, но всё же не всех.

– Не знаешь? Ну и пёс с ним. А точных способов отличить врага от друга нет. Можно только слушать своё сердце. Оно тебе ещё что-нибудь подсказывает?

– Изредка.

– Вот и пользуйся, пока можешь. Потом перестанет. Думаешь, почему твой отец всех подозревал? Потому что сердце льдом покрылось, перестало биться. Ну и всё. Дальше кругом враги! – Марена протянула ему красное душистое яблоко.

– Это что? – Кощеевич с опаской покосился на фрукт.