Текст книги "Гражданский спецназ"

Альберт Байкалов
Гражданский спецназ

События, изложенные в книге, вымышлены. Их трактовка не отражает мнения издательства. Любые совпадения имен, фамилий и ситуаций случайны и непреднамеренны.

Глава 1

– Филиппов Антон Владимирович, – медленно проговорил круглолицый, пышущий здоровьем толстяк, словно пытаясь вспомнить какой-то момент в своей жизни, связанный с именем этого человека.

Оторвав взгляд от бизнес-плана, он посмотрел поверх очков в модной позолоченной оправе на стоящего перед ним молодого мужчину. Он не любил людей, подобных этому посетителю. Сильные, уверенные в себе, они были абсолютной противоположностью ему. С раннего детства он хотел стать вот таким же высоким красавцем с атлетической фигурой. Пусть не вышел рожей – рожа досталась от родителей. И не надо ему умных глаз и волевого подбородка, как у Филиппова. Дал бы бог вот такие же мощные плечи и сильные руки. Разве терпел бы он унижения в школе и институте? Никто и не посмел бы, имей он такие данные, бросить в его адрес что-то вроде «колобок», «толстый» или просто «чмо».

Антон спокойно выдержал взгляд чиновника. Он чувствовал исходившую от того неприязнь и получал от этого удовольствие.

Сидевший перед ним заместитель главы администрации Стретович Валентин Аркадьевич был моральным и физическим уродцем. Такие вот ущербные, постоянно испытывающие обиды люди ставят перед собой одну цель – любой ценой попасть во властные структуры. Занять хоть какую-то должность с одной лишь целью – самоутвердиться и унизить тех, кому совсем недавно завидовали.

Филиппов на протяжении нескольких месяцев обивал пороги разных учреждений, ругая себя за опрометчивое решение открыть собственное дело.

Поводом послужила довольно крупная сумма денег, оказавшаяся в его распоряжении.

Работая после увольнения из армии водителем-дальнобойщиком, он случайно оказался свидетелем провоза миллиона долларов, предназначенных для финансирования деятельности чеченских бандформирований. Узнав о планируемой переброске, Антон со своими бывшими сослуживцами, такими же спецназовцами, сорвал ее, нанеся ощутимый урон «чехам», практически уничтожив всю цепочку этого механизма. Однако обошлось это дорогой ценой. Трех проверенных временем товарищей он уже никогда не сможет увидеть.

Антон долго ломал голову над тем, как распорядиться деньгами, часть из которых в результате оказалась у него. Торговый бизнес больше напоминал ему обыкновенную спекуляцию, да и не мог он себя, капитана запаса, представить в этом качестве. Для открытия же какого-либо производства этих средств было маловато. Идея пришла спонтанно. Остановившись как-то на красный свет недалеко от центра города, он увидел двух подростков, выскочивших из подъезда одной из пятиэтажек, расположенных рядом с перекрестком. Судя по сумкам, ребята направлялись в школу. Отойдя от дома, они достали сигареты и, нисколько не стесняясь взрослых, закурили.

«И никому до них нет дела», – мелькнула тогда у него мысль, которая вызвала идею создать подростковый клуб.

Для этих целей вполне годился расположенный в десяти километрах от города бывший пионерлагерь «Колосок», который, по его мнению, местные власти легко передадут в аренду. Несколько спальных корпусов, пищеблок и столовая на берегу небольшого лесного озерка идеально подходили для реализации его замыслов.

Не особо удручал тот факт, что лагерь давно перестал использоваться по назначению, став притоном для бомжей, а предприимчивый люд растащил все более-менее пригодное в хозяйстве, начиная от оконных рам, заканчивая столбами освещения.

Предполагалось вложить свои деньги и взять кредит, а в течение года вернуть долг. Финансирование молодежной программы Антон планировал осуществлять от прибыли, которую должны были приносить состоятельные люди, арендуя полигон для «нэйнтбола». Он рассчитывал и на помощь областной администрации, тем более что средства на подобную деятельность ежегодно закладываются в бюджет отдельной статьей. В перспективе было и создание соответствующего фонда.

Многие чиновники скептически отнеслись к его идее.

– Зачем нашим состоятельным людям, а они через одного бандиты, такие игрища? – усмехались бюрократы. – В крайнем случае будут на твоем полигоне учения проводить, перед тем как очередную «стрелку» забить.

Сейчас он вышел на финишную прямую. От одной закорючки этого обрюзгшего, несмотря на сравнительно молодой возраст, чиновника зависело, быть или не быть клубу «Айвенго».

– А что у вас в смете за маркеры? – неожиданно спросил Стретович, покосившись на свой офисный набор.

– Так называются устройства, напоминающие ружья, которые стреляют шариками с краской.

– А глаза если повыбивают? – Он с издевкой посмотрел на Филиппова.

– В «нэйнтболе» используется специальная защита, – едва скрывая раздражение, ответил Антон.

Стретович достал носовой платок и с шумом высморкался. Затем пристально посмотрел в глаза Антону, которому он так и не предложил сесть:

– Слушай, а может, ты под этой ширмой молодежную группировку хочешь создать? Натаскаешь пацанов с этими ружьями, которые, как ты говоришь, краской стреляют, – Валентин Аркадьевич перевел взгляд на лежащие перед ним документы и принялся их листать, – обучишь приемам рукопашного боя… Что тут еще у тебя. – Он поправил очки. – Спортивному ориентированию, оказанию первой медицинской помощи. – Чиновник оторвался от чтения и вновь посмотрел на Антона. – У вас уже террористическая организация будет, а не подростковый клуб.

– Это просто бред, – фыркнул Антон.

Он чувствовал, что Стретович всеми силами пытается вывести его из себя.

– А из армии ты уволился, наверное, чтобы в Чечню не попасть? Или платили мало? – с ехидной усмешкой продолжал тот донимать Филиппова, но Антон и эту пилюлю проглотил стойко. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Лишь внутри остался ожог, словно прикоснулись раскаленным металлом где-то в груди, ближе к сердцу.

– Если б не уволился, то поехал бы туда уже в седьмую командировку, – спокойно ответил Антон. – Между прочим, я служил в подразделении, где деньги не играют особой роли, и вы не можете об этом не знать. Перед вами моя характеристика.

– А в чем же оценивался ваш труд?

– Вам не понять, – спокойно ответил Антон, считая пустой тратой времени рассказывать этому человеку о патриотизме, чувстве долга, наконец, азарте.

Несмотря на видимую невозмутимость, Филиппов чувствовал себя чашей, в которую капнула последняя капля воды и наполнила ее до краев.

«Еще чуть-чуть, и я размажу его по стенке», – подумал он и ужаснулся. В этом случае месяцы скитаний по кабинетам коту под хвост. Нужно терпеть.

В запасе был последний вариант, который безотказно действовал на всех этапах и во всех инстанциях и к которому его упорно подталкивал чиновник.

– Сколько будет стоить ваша подпись? – глядя прямо в глаза Стретовичу, спросил он.

Тот словно ждал этого вопроса. Откинувшись на спинку стула, Валентин Аркадьевич задумчиво посмотрел в потолок. Затем взял ручку и на листке, лежащем перед ним, принялся что-то писать. Через минуту сложенный вдвое клочок бумаги перекочевал в карман Антона.

– Дома прочтешь…

Выведенные пухлой ручонкой деляги цифры говорили о сумме в несколько тысяч долларов. В пояснении ниже указывалось, что сей служитель закона лишь немного оставит себе, а остальное будет вынужден передать выше для полного решения вопроса.

Антон не удивился ни самому факту требования вознаграждения, ни сумме. Ни для кого не было секретом, что за так ничего не делается, а размер взяток зависит от уровня расположения чиновника на служебной лестнице.

Так, если в Комитете по земельным ресурсам он ограничился двумя сотнями долларов, то сейчас, на завершающем этапе, эта сумма возросла более чем в десять раз. Заранее проконсультировавшись со знающими людьми, Антон и не рассчитывал на меньшее. Но спустя час, сидя на кухне с кружкой чая и вспоминая разговор со Стретовичем, он вдруг понял, что не сможет дать взятку этому чиновнику. Тем самым он принесет еще одну маленькую победу этому негодяю…

На следующий день Стретович явился на работу в приподнятом настроении, прошел в кабинет. Почти одновременно зазвонил телефон.

– Слушаю, Стретович, – вальяжно развалившись в кресле, ответил Валентин Аркадьевич.

– Приветствую тебя, это Галкин, – ответили на том конце.

В принципе Галкину можно было и не представляться. Прокуренный, осипший голос прокурора района Стретович узнавал безошибочно.

После обмена приветствиями Галкин перешел на деловой тон.

– Слушай, Валентин, – прохрипела трубка, – у тебя вчера был на приеме Филиппов Антон Владимирович.

– Был, – ответил враз переменившийся в лице Стретович.

– В общем, ты все понял?

– Понял, спасибо. – Валентин Аркадьевич, позеленев от злости, щелкнул суставами пальцев. – Сучонок, думаешь, самый хитрый…

Как и было оговорено с сотрудниками ГУБОПа, Антон с конвертом во внутреннем кармане пришел на прием в администрацию во второй половине дня.

В коридоре и приемной его уже поджидали оперативники, слившиеся с общей массой посетителей, которых в это время было уже не так много. В их задачу входило войти после того, как Антон покинет апартаменты заместителя главы районной администрации, и засвидетельствовать получение должностным лицом взятки.

Внизу, под окнами, на всякий случай также дежурил оперативник.

На денежные знаки номиналом по сто долларов специальным, невидимым обычным глазом составом было нанесено слово «взятка», а номера купюр переписаны.

Сегодня хозяин кабинета вел себя более-менее сносно. Поздоровавшись, он указал Антону на одно из кресел, расположенных за столом для совещаний.

– Что же, Антон Владимирович, – выдержав паузу, вызванную тем, что пришлось поглядеть в записи для освежения в памяти отчества пришедшего, Стретович перевел взгляд на него, – я внимательно ознакомился с вашим проектом и должен вас огорчить: есть ряд неясных моментов, которые требуют разъяснения и доработки…

Он многозначительно посмотрел в глаза Филиппова.

Поняв это как своеобразный пароль, Антон вынул из кармана конверт и протянул его через стол.

Дальше произошло невообразимое.

Сделав недоуменное лицо и подняв руки вверх, Стретович посмотрел на Антона:

– Что это?

– Деньги, – растерялся Антон. – Две тысячи долларов, как договаривались.

Взвыв от негодования, покрывшись малиновыми пятнами и брызгая слюной, Валентин Аркадьевич пулей вылетел из-за стола и выскочил в коридор:

– Хам! Наглец… Мне взятку предлагает!

Мир стал уныло-серым. С застывшей на лице глупой улыбкой Антон вышел следом…

– Ну что, вояка, доигрался? – Следователь закончил оформление протокола, развернул его к Антону. – Прочитай и распишись на каждом листке снизу, а в конце…

– С моих слов записано верно, замечаний и дополнений не имею, – договорил за него Филиппов. – Уже сталкивался.

– Знаешь, сколько можно отхватить за попытку подкупа должностного лица?

– Я никого не собирался подкупать, – спокойно ответил Антон. – Вот и в протоколе записано, вашей же рукой, что я заблаговременно поставил в известность правоохранительные органы. – Он поднял на следователя взгляд. – В конце концов, у меня есть листок, где Стретович собственноручно написал, когда и какая сумма должна быть передана. Там даже уточнено, как в последующем эти деньги будут распределены.

– Мало ли что там написано, – следователь, зевнув, отвернулся к окну. – Он, например, утверждает, что этот листок лежал на столе, а ты его спер. А написал он это для себя, чтобы не забыть о том, что должен вернуть в этот день долг своему знакомому. Просто ты воспользовался случаем.

– Так почему же я, по-вашему, обратился в органы? – усмехнулся Антон.

– Зная, что этот человек не берет на лапу, ты просто хотел его скомпрометировать. – Давая понять, что ему наскучил беспредметный разговор, следователь поднялся со своего места. – Так или иначе, на сегодня все.

– Просто его успели предупредить, – не унимался Антон и, неожиданно заметив, как следователь кивнул головой, замолчал.

– Уголовное дело будет закрыто, – милиционер отвел взгляд в сторону, – но и об «Айвенго», как понимаешь, тебе придется забыть.

* * *

Врач-нарколог Курмачов Эдуард Юрьевич, несмотря на свой возраст, а в конце зимы он разменял уже пятый десяток, обладал темпераментом юноши. Начальник токсикологического отделения, каковые обязанности Эдуард Юрьевич исполнял уже на протяжении семи лет, имел репутацию распутного весельчака.

Курмачов не курил, а коллеги по работе ни разу не видели его пьяным. В любом застолье, будь это День медицинского работника или Новый год, он позволял себе не больше двух рюмок алкоголя, что не мешало ему быть душой компании.

Но было у него слабое место – противоположный пол. Объектом вожделения могли стать не только медицинские сестры, молодые и не очень женщины-врачи, но и пациентки, причем с последними роман мог продолжаться и после выписки.

Этим апрельским днем Эдуард Юрьевич сидел в ординаторской, занимаясь делом, которое давно стало привычным и обыденным: оформлял документы на очередного «жмура». В большинстве своем люди, попадающие в заведение, где он работал, уже давно стояли одной ногой в могиле. Некоторых не успевали даже довезти до больницы. Цирроз печени, панкреатит, кровоизлияние в мозг, язвенные болезни и просто отравление суррогатами – лишь небольшой перечень болезней, сопутствующих алкоголизму и приводящих людей на погост.

Трель телефонного аппарата заставила его оторваться от своего занятия.

– Слушаю, Курмачов.

– Добрый день, Эдуард Юрьевич, – проворковала трубка голосом Ольги, одной из его пациенток, лежащей в платной палате, расположенной в отдельном корпусе.

Условия лечения там разительно отличались от тех, где из объятий Бахуса вырывали простых смертных, не имеющих возможности платить ежедневно сумму, равную месячному заработку директора средней школы.

Телевизор, телефон, джакузи, не говоря уже о питании.

– У меня появилась проблема. – Она томно вздохнула. – Вы не могли бы меня навестить?

– Неужели плохо себя чувствуете? – с ноткой фальшивого беспокойства в голосе вопросом на вопрос ответил Курмачов.

Он прекрасно знал, что избалованная, затасканная по ресторанам и ночным клубам холеная дамочка, успевшая от сытой жизни в двадцать с небольшим лет заработать алкоголизм второй стадии, давно пришла в себя и, кроме тоски по оставленной неделю назад за забором веселой жизни, у нее ничего не может быть. Эдуард Юрьевич на секунду представил эту темноволосую стройную девушку с немного надменным взглядом. Сердце непроизвольно забилось сильнее.

«Что не отберешь у этой синеглазки, так это сексуальности», – подумал он.

– Можно сказать, что вы угадали, – проворковала тем временем пациентка и, не дожидаясь ответа, отключилась.

– Самонадеянная тварь! – вслух произнес доктор. – Все равно я тебя трахну!

В глубине души его пожирала черная зависть. Эти алкоголики были хозяевами жизни. Они были уверены в том, что по первому зову, бросив свои дела, медперсонал кинется в элитный корпус. Ольга не была исключением, поэтому, отодвинув на край стола бумаги, он поднялся со стула.

Ольга сидела, развалившись в кресле, закинув ногу на ногу, демонстрируя из глубокого разреза синего халата холеное бедро и округлую коленку. Волосы были распущены.

– Что случилось? – Курмачов, закрыв за собой дверь, сделал озабоченное лицо.

– Эдуард Юрьевич, – девушка капризно надула губки, – можно ко мне кого-нибудь подселить? Скучно.

– Не положено. – Он прошел через палату, больше похожую на хороший гостиничный номер, и присел на край кровати.

– Но другие же лежат, – намекая на соседей, где находилось по два больных, запротестовала она.

– У нас к каждому больному индивидуальный подход, а у вас другой диагноз, – соврал он.

Каждая палата была рассчитана на двоих. Просто похотливый доктор, еще при поступлении Ольги по достоинству оценив ее женские прелести, поставил перед собой цель познакомиться с ней поближе. В таких случаях он терпеливо ждал результатов анализов на СПИД и другие венерические заболевания, заодно приводя человека в порядок, а узнав, что у новенькой все с этим в порядке, приступал к действиям.

С Ольгой у него успели сложиться доверительные отношения, к чему ее склоняло вынужденное одиночество. Он уже знал, что она является гражданской женой довольно известного бизнесмена. Однажды он даже видел, как тот приезжал навестить ее на роскошной иномарке.

– А если я буду платить больше? – неожиданно предложила она.

– Тогда я перееду к вам жить, – полушутя ответил он, поднимаясь со своего места и подходя ближе.

Заподозрив неладное, Ольга тоже встала. Однако опасения в ее взгляде сменились любопытством.

Подойдя к ней вплотную, он осторожно просунул руку в отворот халата и провел ладонью по нежной, бархатистой коже живота. Ее тело, вздрогнув, затрепетало, а дыхание участилось.

«Оголодала дамочка!» – пронеслось у него в голове, и уже левая рука, накрыв нежную шейку, слегка потянула на себя.

– Ты ничего не боишься? – неожиданно перейдя на «ты», с дрожью нетерпения прошептала она.

– А разве лечащий врач не может провести более качественный осмотр? – улыбнулся Эдуард Юрьевич и впился в ее влажные розовые губы.

От тела девушки исходил непередаваемый аромат французских духов в сочетании с запахом бархатистой кожи. Еще минута, и освобожденное от халата тело предстало перед ним всеми своими прелестями. Лаская губами нежно-розовые выпирающие соски, он быстро разделся, бросив одежду прямо на пол, повалил Ольгу на кровать и, раздвинув стройные ноги, урча от возбуждения, вошел в нее. Вскрикнув, Ольга выгнулась, покрывшись легкой испариной, и, вновь опустившись спиной на кровать, забилась в конвульсиях экстаза.

* * *

Съехав с автострады и плавно развернувшись на бетонной площадке перед входом в парк Гагарина, темно-синий, с никелированной решеткой впереди красавец «Гранд Черроки», едва слышно скрипнув колодками тормозов, замер на месте.

Заглушив двигатель, Бобров Александр Михайлович, он же Бобер, сорокалетний невысокий плотного телосложения мужчина, повернул голову к своему пассажиру, сидящему рядом:

– Ну, что, Вадим, пойдем подышим?

– Как скажете, – пожал плечами прыщавый брюнет с болотного цвета глазами, открывая дверцу и выбираясь наружу.

Несмотря на холодный апрельский ветер и хрустящий под ногами ледок, Александр Михайлович не надел шапку, ограничившись тем, что поднял меховой воротник модного полупальто.

Его попутчик, с опаской посмотрев сверху вниз на круглую, как футбольный мяч, с глубокими залысинами, голову удивленно хмыкнул:

– Не боитесь менингит заработать?

Александр Михайлович, пропустив эти слова мимо ушей, направился по аллее, о чем-то сосредоточенно размышляя.

Вадим Скоробогатов, он же Скорый, бросая по сторонам настороженные взгляды, слегка сутулясь и едва заметно прихрамывая на правую ногу, шел рядом.

Неожиданно Бобров остановился:

– Надо Пешехона замочить. – Сказано было без всяких предисловий, обыденным голосом, отчего у Скорого отвисла нижняя челюсть.

– Он же, насколько я знаю, родственник вашей жены?

– В бизнесе есть только нужные и ненужные люди, – Бобер скривился в хищной улыбке. – Еще есть преуспевающие и неудачники. Пока Пешехон жив, я в этой жизни ничто…

– Как скажете. – Скоробогатов засунул руки в карманы и поежился. – Завалим лоха. Делов-то…

– Погоди валить. – Александр Михайлович зевнул. – Не зря тебя Скорым прозвали. Сделаем так, будто сам загнулся.

Выдержав паузу, провожая взглядом обогнавшую их влюбленную парочку, Бобров вновь заговорил:

– Твоя задача – послезавтра привезти мне вот этого человека. – Он вынул из внутреннего кармана пальто фотографию и протянул Скорому.

Не глядя, тот сунул ее в карман:

– Кто это?

– Доктор. Работает в диспансере, где моя потаскушка лежит.

– Ольга, что ли? – осторожно поинтересовался Скорый, прекрасно зная, что пассия Александра Михайловича лечится от алкогольной зависимости в одном из специализированных медучреждений города.

– Она самая, – подтвердил тот кивком головы. – В общем, этот лепила заканчивает работу в шесть вечера, если, конечно, не дежурит. Машины у него нет, поэтому домой добирается общественным транспортом. – Словно желая убедиться, слушают его или нет, он бросил настороженный взгляд на Вадима. – От остановки до больницы метров триста дорога идет через лес. Там его и перехватишь, а привезешь, – Александр Михайлович на секунду задумался, – к повороту на Рубежку.

– Мочить будем? – спросил Вадим, прекрасно зная, что Рубежное – это село, расположенное рядом с одним из самых больших городских кладбищ. В нескольких километрах от него располагалась и свалка бытовых отходов. Довольно мрачное место, если сюда добавить слухи о бизнесменах, братках, а иногда и просто ненужных свидетелях, сгинувших там при переделе собственности в девяностые годы.

Раз в год, на первое января, Скоробогатов приезжал туда с теми, кто в ночь тридцать первого декабря девяносто четвертого входил в Грозный, чтобы помянуть земляков.

Вадим Скоробогатов прослужил в армии всего одиннадцать месяцев. Причиной досрочного увольнения наводчика оператора боевой машины десанта стало обморожение конечностей и, как следствие, ампутация трех пальцев на ноге. До армии Скоробогатов успел окончить два курса аэрокосмического института, но финансовое положение в родительской семье, влачившей жалкое существование в дореволюционной постройки доме, вынудило его расстаться с мечтой о высшем образовании.

Эти обстоятельства и сыграли основную роль в том, что за несколько лет вполне обыкновенный паренек превратился в озлобленного на весь благополучный мир беспредельщика.

Между тем Бобров остановился и, задрав голову вверх, посмотрел на затянутое свинцовыми, набухшими от снега тучами небо.

– Нет, и его мы убивать не будем, – наконец ответил он и развернулся в обратном направлении, видимо, посчитав, что цель прогулки достигнута, а вопросы исчерпаны. – Пошли, а то я замерзать стал…