Текст книги "Письма и дневники"

Существует еще одна, его же искусной руки, очень хорошо и тщательно написанная картина «Римская Лукреция»; она принадлежит известному любителю искусств Мельхиору Вейнтгису в Мидделбурге[18]18
  «Самоубийство Лукреции». 1518. Ныне – Мюнхен, Старая пинакотека.


[Закрыть].

Одним словом, Альбрехт был превосходный и весьма уважаемый человек, отличавшийся и великими душевными качествами, и умом, и здравым смыслом и пользовавшийся большим почетом у знатных особ. Он приезжал и к нам, в наши Нидерланды, где посещал товарищей по искусству и с одинаково большим удовольствием и восхищением смотрел как на искусные произведения, так и на самих мастеров, с которыми уже давно хотел познакомиться. Особенно это касалось Луки Лейденского, увидев которого он, как рассказывают, так изумился, что у него пресекся голос и остановилось дыхание (так сильно он был поражен малым ростом Луки по сравнению с его великим и славным именем), но потом он сердечно его обнял. Точно так же и Лука испытал большую радость, встретившись лицом к лицу с тем знаменитым человеком, гравюры которого он раньше всегда смотрел со столь отменным удовольствием и который пользовался столь громкой славой. Эти два великих светила и украшения Германии и Нидерландов написали друг с друга портреты[19]19
  Графический «Портрет Луки Лейденского» работы Дюрера хранится в Музее Викар в Лилле.


[Закрыть], и оба в одинаковой степени испытали наслаждение от своей сердечнейшей беседы друг с другом.

Портрет Лукаса ван Лейдена. 1521

В своих ответах Альбрехт был скромен и рассудителен. Когда он увидел произведения Гертгена тот Синт Янса, то был настолько ими поражен, что воскликнул: «Да он был живописец еще в утробе матери!».

«Я вспоминаю, что Дюрер, живописец, имел обыкновение говорить, что в молодости ему нравилось изображать редкостные и необыкновенные вещи, но что в более зрелом возрасте он стремился воспроизводить природу настолько близко, насколько это возможно; но он узнал на опыте, как трудно не уклониться от нее».

Филипп Меланхтон. Из письма Гарденбергу

Но когда ему показывали какое-нибудь посредственное или плохое произведение и спрашивали его мнения, то он говорил: «Он наверняка сделал все, что было в его силах». Он потому так осторожно оценивал произведения и не говорил о них с презрением, чтобы не навлекать на себя ничьей вражды, как это случается с теми, которые часто походя все отвергают и хулят и через это возбуждают во многих чувство обиды. Этим людям нужно брать пример со столь знаменитых мастеров и не изрекать дерзких суждений, ибо о таких предметах следует говорить совершенно вежливо, без брани.

Альбрехт умер 6 апреля 1528 года, на Страстной неделе, перед Пасхой. Он погребен за городской чертой Нюрнберга, на кладбище Св. Иоанна, среди других почетных людей.

На высоком надгробном камне начертана следующая надпись:

«Памяти Альбрехта Дюрера.

Все, что было смертного в Альбрехте Дюрере,

сокрыто под этим холмом.

Он переселился в тот мир 6 апреля 1528 года».

Его близкий друг, ученый Виллибальд Пиркхеймер, с которого он сделал гравированный портрет, сочинил в честь его следующие эпитафии, написанные латинскими стихами:

Эпитафия Альбрехту Дюреру, сочиненная Виллибальдом Пиркхеймером

После того как Альбрехт украсил мир живописью и все было так полно прекрасным искусством, он сказал, что теперь ему остается только изобразить высокое небо.

 
И вслед за тем, покинув землю,
Он устремился
К лучезарным звездам.
 

Вторая эпитафия:

Здесь лежат зарытые в землю разум, честность, душевная чистота, благоразумие, добродетель, искусство, благочестие и верность.

Третья эпитафия, его же:

Если бы жизнь могла быть возвращена слезами, Альбрехт, то твое тело не было бы сокрыто в этой земле.

Но так как слезами и плачем судьбы смягчить нельзя, то по крайней мере скорбью можно воздать должное уважение.

Памяти Альбрехта Дюрера, самого добродетельного и совершенного мужа своего времени, который не только первый между германцами довел до совершенства и прославил искусство живописи и ввел его в строгие правила, но и начал с помощью своих сочинений объяснять их преемникам. По этой причине и особенно за добрый нрав, благоразумие и необыкновенные дарования он был очень любим не только нюрнбергцами, но и чужестранцами и весьма ценим высокородным императором Максимилианом, его внуком Карлом, а также королем Венгрии и Богемии Фердинандом, милостиво пожаловавшим ему ежегодную пенсию и всегда удостаивавшим его своей благосклонностью.

Он умер, всеми оплакиваемый, б апреля 1528 года, пятидесяти семи лет от роду.

Эту хвалу воздал Виллибальд Пиркхеймер своему верному другу, поскольку он был того достоин.

«ДЮРЕР РАНО ПРИОБРЕЛ ШИРОКУЮ ИЗВЕСТНОСТЬ У СЕБЯ НА РОДИНЕ И ЗА ЕЕ ПРЕДЕЛАМИ. НЕМЕЦКИЕ ПИСАТЕЛИ И ГУМАНИСТЫ УЖЕ В НАЧАЛЕ 1500-Х ГОДОВ ВОСТОРЖЕННО ПРИВЕТСТВОВАЛИ ЕГО КАК ПЕРВОГО ХУДОЖНИКА ГЕРМАНИИ И ПРОВОЗГЛАСИЛИ ЕГО НЕМЕЦКИМ АПЕЛЛЕСОМ. ТАК, УЖЕ В 1505 ГОДУ ИЗВЕСТНЫЙ ПИСАТЕЛЬ ЯКОБ ВИМПФЕЛИНГ УПОМЯНУЛ О НЕМ В СВОЕЙ ИСТОРИИ ГЕРМАНИИ КАК ОБ АВТОРЕ СОВЕРШЕННЕЙШИХ КАРТИН И ПРОИЗВЕДЕНИЙ, КОТОРЫЕ ВЫСОКО ЦЕНИЛИСЬ ДАЖЕ В ИТАЛИИ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ГРАВЮРЫ ДЮРЕРА В ТО ВРЕМЯ УЖЕ БЫЛИ ИЗВЕСТНЫ ДАЛЕКО ЗА ПРЕДЕЛАМИ ГЕРМАНИИ И ИМЕЛИ ВСЮДУ БОЛЬШОЙ УСПЕХ. ПО СВИДЕТЕЛЬСТВУ НЮРНБЕРГСКОГО ЮРИСТА КРИСТОФА ШЕЙРЛЯ, БОЛОНСКИЕ ЖИВОПИСЦЫ ОКАЗАЛИ ДЮРЕРУ ВОСТОРЖЕННЫЙ ПРИЕМ, КОГДА В 1506 ГОДУ, ВО ВРЕМЯ ВТОРОГО ПУТЕШЕСТВИЯ В ИТАЛИЮ, ОН ПОСЕТИЛ ЭТОТ ГОРОД. ЭТА ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В ИТАЛИЮ, ПО-ВИДИМОМУ ВЫЗВАННАЯ БОЛЕЕ ВСЕГО ЖЕЛАНИЕМ ПОСТИГНУТЬ СЕКРЕТЫ НОВОГО ИСКУССТВА, ОСТАВИЛА ЗАМЕТНЫЙ СЛЕД В ТВОРЧЕСТВЕ ДЮРЕРА. В НАПИСАННЫХ ИМ В ВЕНЕЦИИ КАРТИНАХ СКАЗЫВАЕТСЯ ВОЗДЕЙСТВИЕ МЯГКОЙ ЖИВОПИСНОЙ МАНЕРЫ ВЕНЕЦИАНСКОЙ ШКОЛЫ. ПО ВОЗВРАЩЕНИИ В НЮРНБЕРГ ДЮРЕР НАПИСАЛ РЯД КАРТИН, В КОТОРЫХ ИСПОЛЬЗОВАЛ ЗАИМСТВОВАННЫЕ В ИТАЛИИ ПРИЕМЫ ИЗОБРАЖЕНИЯ НАГОГО ТЕЛА И НЕКОТОРЫЕ КОМПОЗИЦИОННЫЕ ПРИНЦИПЫ».

ЦЕЦИЛИЯ НЕССЕЛЬШТРАУС

Альбрехт Дюрер
Письма и дневники

Перевод с верхнеранненемецкого и примечания Ц.Г. Нессельштраус

Цитаты о творчестве художника вставлены в текст писем составителем.

В тексте переводов сохранены особенности написания имен и названий, принятые переводчиком.

Наследником переводчика является О.Д. Подражанская.

Семейная хроника
Год 1524 после Рождества в Нюрнберге

Я Альбрехт Дюрер-младший, выписал из бумаг моего отца, откуда он родом, как он сюда приехал и остался здесь жить и почил в мире. Да будет Бог милостив к нам и нему. Аминь.

Альбрехт Дюрер-старший родился в королевстве Венгрия, неподалеку от маленького городка, называемого Юла, что в восьми милях пути ниже Вардейна, в близлежащей деревеньке под названием Эйтас, и его род кормился разведением быков и лошадей. Но отец моего отца, которого звали Антон Дюрер, мальчиком пришел в вышеназванный городок к одному золотых дел мастеру и научился у него ремеслу. Потом он женился на девице по имени Елизавета, от которой у него родилась дочь Катерина и три сына. Первый сын, по имени Альбрехт Дюрер, был мой дорогой отец, который тоже стал золотых дел мастером, искусный и чистой души человек. Другого сына назвали Ласло, он был шорником. От него родился мой двоюродный брат Николас Дюрер, что живет в Кёльне, которого называют Никлас Венгр. Он тоже золотых дел мастер и учился ремеслу здесь, в Нюрнберге, у моего отца. Третьего сына он назвал Иоганном, его он послал учиться. Последний стал потом священником в Вардейне и оставался там более тридцати лет. Затем Альбрехт Дюрер, мой дорогой отец, приехал в Германию; он долго пробыл в Нидерландах у больших художников и наконец приехал сюда, в Нюрнберг, когда считали 1455 год от Рождества Христова в день святого Элигия (25 июня). И в этот самый день у Филлипа Пиркгеймера была свадьба у крепости и были танцы под большими липами. Затем мой дорогой отец Альбрехт Дюрер долгое время, вплоть до 1467 года, считая от Рождества Христова, служил у старого Иеронима Холпера, моего деда. Тогда мой дед отдал ему свою дочь, красивую проворную девицу по имени Барбара, пятнадцати лет, и отец мой справил с нею свадьбу за восемь дней до дня святого Вита (8 июня). Также следует знать, что моя бабка, мать моей матери, была дочерью Оллингера из Вейсенбурга и звали ее Кунигундою. И мой дорогой отец со своею супругою, моею дорогою матерью, родили следующих детей, – я привожу, как он записал это в своей книге, от слова до слова:

1. Также в 1468 году после Рождества Христова в канун дня святой Маргариты (12 июля) в шестом часу дня родила мне моя жена Барбара мою первую дочь. Крестной матерью была старая Маргарита фон Вейссенбург и назвала мне ребенка в честь матери Барбарою.

2. Также в 1470 году после Рождества Христова в день святой Марины (7 апреля) во время поста за два часа до утра родила мне моя жена Барбара моего второго ребенка, сына, которого окрестил Фриц Рот фон Байрен и назвал моего сына Иоганном.

3. Также в 1471 году после Рождества Христова в шестом часу в День святого Пруденция во вторник на неделе Святого Креста (21 мая) родила мне моя жена Барбара моего второго сына, коему крестным отцом был Антон Кобергер и назвал его в честь меня Альбрехтом.

4. Также в 1472 году после Рождества Христова в третьем часу в день святого Феликса (18 мая) родила мне моя жена Барбара моего четвертого ребенка, коему крестным отцом был Себальд Хельтцле и назвал моего сына в честь себя Себальдом.

5. Также в 1473 году после Рождества Христова в день святого Рупрехта (27 марта) в шестом часу родила мне моя жена Барбара моего пятого ребенка, коему крестным отцом был Ганс Шрейнер, что живет у Лауфертор, и назвал моего сына в честь тестя Иеронимом.

Автопортрет в 13 лет. 1484

6. Также в 1474 году после Рождества Христова в день святого Домициана (24 мая) во втором часу родила мне моя жена Барбара моего шестого ребенка, коему крестным отцом был Ульрих Марк, золотых дел мастер, и назвал моего сына Антоном.

7. Также в 1476 году после Рождества Христова в первом часу в день святого Себастьяна (20 января) принесла мне моя жена Барбара моего седьмого ребенка, коему крестною матерью была девица Агнеса Байрен и назвала мою дочь Агнесою.

8. Также час спустя родила мне моя жена в больших мучениях еще одну дочь, и дитя было тотчас же крещено и названо Маргаритою.

9. Также в 1477 году после Рождества Христова во вторую среду после дня святого Элигия (2 июля) родила мне моя жена Барбара моего девятого ребенка, и была крестною матерью девица Урсула и назвала мою дочь Урсулою.

10. Также в 1478 году после Рождества Христова родила мне моя жена Барбара моего десятого ребенка в третьем часу следующего дня после дня святых Петра и Павла (30 июня), и был крестным отцом Ганс Штрегер, друг Штомбаха, и назвал моего сына Гансом.

11. Также в 1479 году после Рождества Христова за три часа до утра в воскресенье в день святого Арнульфа (18 июля) родила мне моя жена Барбара моего одиннадцатого ребенка, и была крестной матерью Агнеса Фриц, рыбачка, и назвала мою дочь в честь себя также Агнесою.

12. Также в 1481 году после Рождества Христова в первом часу в день святого Петра в оковах (1 августа) родила мне моя жена моего двенадцатого ребенка, и был крестным отцом служащий Иобста Галлера по имени Николай и назвал моего сына Петером.

13. Также в 1482 году после Рождества Христова в четвертом часу ближайшего четверга перед днем святого Варфоломея (22 августа) родила мне моя жена Барбара моего тринадцатого ребенка, и была крестной матерью дочь Бейнварта по имени Катерина и назвала мою дочь также Катериною.

14. Также в 1484 году после Рождества Христова в день святого Марка (25 апреля) час спустя после полуночи родила мне моя жена моего четырнадцатого ребенка, и был крестным отцом Эндрес Штромайер и назвал моего сына тоже Эндресом.

15. Также в 1486 году после Рождества Христова в полдень во вторник перед днем святого Георгия (18 апреля) родила мне моя жена Барбара моего пятнадцатого ребенка, и был крестным отцом Себальд фон Лоххейм и назвал моего сына тоже Себальдом. Это второй Себальд.

16. Также в 1488 году после Рождества Христова в полдень ближайшей пятницы перед днем Вознесения Господня (9 мая) родила мне моя жена Барбара моего шестнадцатого ребенка, и была крестной матерью жена Бернарда Вальтера и назвала мою дочь Христиною в честь себя.

17. Также в 1490 году после Рождества Христова в ночь поста Господня в два часа после полуночи под воскресенье (21 февраля) родила мне моя жена Барбара моего семнадцатого ребенка, и был крестным отцом господин Георг, викарий святого Себальда. Это мой третий сын по имени Ганс.

18. Также в 1492 году от Рождества Христова в день святого Кириака (8 августа) за два часа до ночи родила мне моя жена восемнадцатого ребенка, и был крестным отцом Ганс Карл фон Оксенфурт и назвал моего сына тоже Карлом.

Все эти мои братья и сестры, дети моего дорого отца, умерли, одни в юности, другие – когда выросли. Только мы, три брата, еще живы, пока Богу угодно, а именно я, Альбрехт, и мой брат Эндрес, а также мой брат Ганс, третий носящий это имя из детей моего отца. Этот вышеназванный Альбрехт Дюрер-старший провел свою жизнь в великом старании и тяжком труде и не имел иного пропитания, чем то, которое он добывал своими руками себе, своей жене и детям. Поэтому он имел немного. Испытывал он также немало огорчений, столкновений и неприятностей. Также многие, знавшие его, весьма его хвалили. Ибо он вел честную, достойную христианина жизнь, был терпеливым и доб-рым человеком, доброжелательным к каждому, и он был преисполнен благодарности Богу. Он был далек от общества и мирских радостей, также он был немногословным и богобоязненным человеком.

Этот мой дорогой отец положил много труда на своих детей, чтобы воспитать их во славу Божью. Ибо его величайшим желанием было хорошо воспитать своих детей, чтобы они были угодны Богу и людям. Поэтому он ежедневно говорил нам, что мы должны любить Бога и поступать честно по отношению к ближнему. Но особенно утешенье находил мой отец во мне, ибо он видел, что я был прилежен в ученье. Поэтому послал меня мой отец в школу, и, когда я выучился читать и писать, он взял меня из школы и стал обучать меня ремеслу золотых дел мастера. И когда я уже научился чисто работать, у меня появилось больше охоты к живописи, нежели к золотых дел мастерству. Я сказал об этом моему отцу, но он был совсем не доволен, так как ему было жаль потерянного времени, которое я потратил на обучение золотых дел мастерству. Все же он уступил мне, и, когда, считали 1486 год от Рождества Христова, в день святого Эндреса (30 ноября), договорился мой отец отдать меня в ученики к Михаелю Вольгемуту, с тем чтобы я служил у него три года. В то время дал мне Бог усердия, так что я хорошо учился. Но мне приходилось терпеть много мучений от его подмастерьев. И когда я отслужил, послал меня отец путешествовать, и четыре года я был вне дома, пока отец меня снова не потребовал. И после того как я уехал в 1490 году после Пасхи, я вернулся, когда считали 1494 год, после Троицы. И когда я снова возвратился домой, договорился с моим отцом Ганс Фрей и отдал за меня свою дочь, девицу по имени Агнеса, и дал мне за нею 200 гульденов, и сыграли свадьбу в понедельник перед Маргаритою (7 июля) в 1494 году.

После того случилось, что мой отец заболел поносом, так что никто не мог его вылечить. И когда он увидел смерть перед глазами, он покорился с большим терпением и поручил мне мою мать и велел нам жить по-божески. Он получил также святое причастие и почил в мире в 1502 году после полуночи накануне дня святого Матфея (20 сентября), как я об этом написал подробнее в другой книге. Боже, будь к нему милостив и милосерден. Тогда я взял к себе моего брата Ганса, а Эндреса мы услали. Затем, через два года после смерти отца, я взял к себе мою мать, так как у нее ничего больше не было. И когда она жила у меня, однажды во вторник в 1513 году рано утром она внезапно смертельно заболела и целый год пролежала больная. И через год после первого дня, когда она заболела, во вторник в 17-й день мая 1514 года за два часа до ночи она христиански почила после святого причастия, я сам молился о ней. Всемогущий Боже, будь к ней милостив. После того в 1521 году в воскресенье перед Днем святого Варфоломея в 18-й день месяца августа в созвездии Близнецов заболела моя дорогая теща, жена Ганса Фрея. И она скончалась после причастия в 29-й день сентября ночью в девятом часу по нюрнбергскому времени. Всемогущий Бог, будь к ней милостив.

Позднее, когда считали 1523 год, в день Введения во храм нашей Богоматери (21 ноября) перед утренним звоном скончался Ганс Фрей, мой дорогой тесть, который проболел около шести лет и который также испытал множество огорчений; и он отошел после причастия. Всемогущий Бог, будь к нему милостив.

Письма Вилибальду Пиркгеймеру[20]20
  Известны десять писем Дюрера, написанных им в Венеции в 1506 году и адресованных Вилибальду Пиркгеймеру, близкому другу Дюрера. Он получил образование в Италии в университетах Падуи и Павии, где провел около семи лет. С 1496 года был членом Малого совета Нюрнберга и играл видную роль в политической жизни города. Подлинники писем находятся в различных собраниях: большая часть (семь писем: I, III, IV, V, VII, VIII, X) – в городской библиотеке в Нюрнберге, два (VI и IX) – в Британском музее в Лондоне, местонахождение письма II (ранее в частном владении в Кёльне) неизвестно. По всей вероятности, дошедшие до нас письма представляют собой лишь часть переписки; очевидно, первому письму, от 6 января 1506 года, предшествовал ряд других (Дюрер уехал в Венецию в августе 1505 года.). Для настоящего перевода, помимо указанных в библиографической справке общих изданий литературного наследия Дюрера, использовано издание его писем из Венеции в книге: Е. Reiсke, Willbald Pirckheimers Briefwechsel, т. I, München, 1940. О венецианских письмах Дюрера и встречающихся в них именах см.: G. W. К. Lосhner, Personennamen in Dürers Briefen aus Venedig, Nürnberg, 1870.


[Закрыть] из Венеции

I

[Венеция, 6 января 1506 года]

Достопочтенному и мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру в Нюрнберге, моему милостивому господину.

Желаю Вам и всем Вашим еще много хороших и счастливых лет.

Прежде всего, господин Пиркгеймер, готов служить Вам. Знайте, что я здоров, для Вас же я молю Бога о лучшем. Так как Вы поручили мне купить несколько жемчужин и драгоценных камней[21]21
  В то время в Нюрнберге была запрещена торговля драгоценными камнями.


[Закрыть], то да будет Вам известно, что я не могу достать ничего хорошего или стоящего своей цены, ибо все расхватано немцами. Те, что толкутся на набережной[22]22
  В тексте: «riv» (итал. «riva» – набережная). Вероятно, речь здесь идет о мелких торговцах драгоценностями, предлагавших свои товары на венецианской набережной riva degli Schiavoni.


[Закрыть], всегда хотят выручить вчетверо, ибо это бесчестнейшие люди на свете. Ни от одного из них нельзя ожидать честной услуги. Поэтому некоторые добрые друзья предупредили меня, что я должен остерегаться их, ибо они проведут кого угодно; но во Франкфурте можно купить лучшие вещи и за меньшие деньги, нежели в Венеции.

Что же касается книг, которые я должен был Вам достать, то об этом уже позаботились для Вас Имгофы[23]23
  Имгофы – богатая нюрнбергская семья купцов и банкиров. Во времена Дюрера банкирский дом Имгофов был одним из богатейших в Европе, во главе его стоял тогда Ганс Имгоф – старший. Дюрер был связан дружескими отношениями со всей семьей. Имгофы вели обычно все его денежные дела. В Венеции Имгофы имели своего постоянного представителя.


[Закрыть]. Если же Вам еще что-нибудь нужно, то дайте мне знать, я это исполню для Вас со всем усердием. И если бы богу было угодно, чтобы я мог оказать Вам большую услугу, я сделал бы это с радостью. Ибо я сознаю, как много Вы для меня сделали. И прошу Вас, имейте снисхождение к моему долгу, я чаще вспоминаю о нем, чем Вы[24]24
  Пиркгеймер одолжил Дюреру деньги на поездку в Венецию.


[Закрыть]. Как только Бог поможет мне возвратиться, я честно Вам уплачу с большой благодарностью. Ибо я должен написать алтарную картину для немцев[25]25
  Картина «Праздник четок» была написана Дюрером в Венеции по заказу немецких купцов для церкви Св. Варфоломея. Церковь эта, расположенная вблизи сгоревшего в 1505 году и отстраивавшегося в бытность Дюрера в Венеции немецкого торгового дома фондако деи тедески, служила местом погребения немецких купцов. В настоящее время картина находится в Национальной галерее в Праге. Она велика по размеру и отражает воздействие на Дюрера монументальных форм итальянского искусства начала XVI века, а также мягкой живописной манеры, свойственной венецианской школе. В картине имеется изображение императора Максимилиана (на коленях перед Марией) и автопортрет художника (справа в толпе присутствующих). Дюрер проработал над картиной дольше, чем он предполагал вначале; он закончил ее лишь в сентябре 1506 года.


[Закрыть], за нее они дают мне 110 рейнских гульденов, из которых на материалы не уйдет и пяти. Я подготовлю ее – загрунтую и заглажу – за восемь дней и тотчас же начну писать, потому что она, если Богу будет угодно, должна через месяц после Пасхи стоять в алтаре. Деньги, если Богу будет угодно, я надеюсь все сберечь, из них я Вам заплачу. Ибо я полагаю, что не должен сейчас посылать денег ни матери, ни жене. Когда я уезжал, я оставил матери 10 гульденов, кроме того, она выручила за это время 9 или 10 гульденов за гравюры[26]26
  В тексте: «hat löst aus Kunst», т. е. «выручила за искусство». Речь, несомненно, идет о гравюрах, продажа которых была в то время основным источником существования для Дюрера. Известно, что мать и жена художника торговали его гравюрами в дни ярмарок и больших церковных праздников в Нюрнберге, Аугсбурге и Франкфурте-на-Майне. Кроме того, гравюры его отправлялись в разные концы страны с товарами Имгофов и Тухеров. В дальнейшем, в других письмах и документах Дюрера, в особенности в «Дневнике путешествия в Нидерланды», мы постоянно будем встречаться с употреблением слова «Kunst» в значении «гравюра».


[Закрыть], и еще Дратциер[27]27
  В старых нюрнбергских документах начала XVI века сохранились имена двух братьев Дратциер из ремесленников; о них ничего более не известно.


[Закрыть] уплатил ей 12 гульденов, также я послал ей 9 гульденов через Бастиана Имгофа[28]28
  Себастиан Имгоф – нюрнбергский купец, представитель торгового дома Имгофов в Венеции.


[Закрыть], из них она должна заплатить Пфинцигу[29]29
  Себастиан Пфинциг – нюрнбержец, из купеческой семьи. При покупке дома в 1475 году отец Дюрера задолжал ему. Возвратившись из Италии, Дюрер в 1507 году выплатил этот долг.


[Закрыть] и Гартнеру[30]30
  Гартнер – нюрнбержец, из богатой купеческой семьи.


[Закрыть] их проценты – 7 гульденов. Я дал также 12 гульденов жене, и 13 она выручила во Франкфурте[31]31
  На франкфуртских ярмарках конца XV – начала XVI века велась оживленная торговля книгами и гравюрами. Здесь можно было купить напечатанную в любой стране книгу, что привлекало в город много ученых. Сюда съезжались также типографы и издатели, нередко приурочивавшие к началу ярмарки выход новых книг. В дни ярмарок жена Дюрера специально ездила во Франкфурт для продажи гравюр.


[Закрыть], что составляет 25 гульденов. Я думаю, она тоже не нуждается. Если же ей сейчас не хватает, пусть ей поможет шурин[32]32
  Обычно считают, что речь идет о Мартине Циннере, муже Екатерины Фрей, сестры Агнесы Дюрер, однако не исключена возможность, что Дюрер употребляет здесь слово «Schwager» в значении «тесть» (см.: Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 302).


[Закрыть], пока я не вернусь, тогда я ему честно возвращу.

Виллибальд Пиркгеймер. 1503

Остаюсь готовым к услугам. Писано в Венеции в день Трех св. царей [6 января] в 1506 году.

Кланяйтесь от меня Стефану Паумгартнеру[33]33
  Стефан Паумгартнер (1462–1525) – представитель нюрнбергской патрицианской семьи, занимавший должность городского судьи. Для братьев Паумгартнер Дюрер написал в 1504 году большую алтарную картину «Рождество Христово» (Мюнхен, Старая пинакотека). Согласно старой традиции, Стефан Паумгартнер изображен на одной из створок этого алтаря в виде св. Георгия.


[Закрыть] и другим добрым приятелям, которые обо мне спрашивают.

Альбрехт Дюрер

«Встреча с Италией у мастеров севера проходила по-разному. Одни стремились к ней, как летят мотыльки на огонь, и, не осознавая опасности резкой смены художественного стиля, гибли в ренессансном пламени, теряя свое и не обретая нового. Другие, консервативные и неподготовленные, возвращались обратно домой, так и не сумев ничего усвоить и понять. Третьи расторопно усваивали лишь внешние проявления входившего в моду искусства итальянского Возрождения, не умея и не желая понять его суть. И лишь немногие, сумев сохранить лучшее из национальной традиции и свою индивидуальность, восприняли от Италии то, что им было действительно нужно. В числе этих художников одним из первых был Дюрер».

Виктор Головин

Портрет матери. 1514

II

[Венеция, 7 февраля 1506 года]

Достопочтенному мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру в Нюрнберге, моему милостивому господину.

Прежде всего, готов служить Вам, любезный господин. Желаю Вам от всего сердца, как самому себе, чтобы Вам было хорошо. Я Вам недавно писал, надеюсь, письмо уже у Вас. За это время написала мне моя мать и выговаривала мне за то, что я Вам не пишу, и дала мне понять, что Вы сердитесь на меня и что я должен тотчас же перед Вами оправдаться. И она очень этим обеспокоена, по своему обыкновению. Но у меня нет иного оправдания, кроме того, что я ленив на писание, а также того, что Вы были в отсутствии[34]34
  В конце 1505 года Пиркгеймер вместе с другими членами городского Совета и их семьями выехал в Нёрдлинген, ввиду начавшейся в Нюрнберге эпидемии чумы.


[Закрыть]. Но как только я узнал, что Вы дома или собираетесь возвратиться домой, я тотчас же Вам написал, а затем особо велел Кастеллу[35]35
  Кастелл Фуггер – представитель нюрнбергской ветви семьи известных аугсбургских банкиров.


[Закрыть] выразить Вам мою готовность к услугам. Поэтому прошу Вас нижайше, простите меня. Ибо у меня нет на земле друга, кроме Вас. И я не верю, что Вы на меня сердитесь. Ибо я почитаю Вас не иначе, как за отца.

Я хотел бы, чтобы Вы были здесь в Венеции; среди итальянцев так много славных людей, которые, чем дальше, тем больше со мною дружат, так что становится легко на сердце. Разумные и сведущие[36]36
  Как полагает Э. Рейке, слово «gelehrte» означает здесь не «ученые», но «сведущие в своем деле, хорошо обученные своему ремеслу люди» (см.: Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 322).


[Закрыть], хорошие лютнисты и флейтисты, понимающие в живописи, люди благородной души и истинной добродетели, они выказывают мне много уважения и дружбы. И напротив, есть здесь и бесчестнейшие, изолгавшиеся воры и негодяи; я не думал, что такие бывают на свете. Но если кто этого не знает, он может подумать, что это милейшие на свете люди. Я сам не могу удержаться от смеха, когда они со мной разговаривают. Они знают, что все их злодейства известны, но не обращают на это внимания. У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с их живописцами. Многие из них мне враги; они копируют мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, а потом ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи[37]37
  В тексте: «Awch sind mir ir vill feind vnd machen mein ding in kirchen ab vnd wo sy es mügen bekumen; noch schelten sy es vnd sagen, es sey nit antigisch art, dorum sey es nit gut». Мы переводим это место в соответствии с обычным его толкованием, согласно которому слово «abmachen» означает «копировать». Э. Рейке предлагает другое толкование этого места (см.: Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 322). Он отвергает предположение Ланге и Фузе, считающих, что речь здесь идет о каких-то картинах Дюрера, находившихся в венецианских церквах (см.: Lange – Fuhse, стр. 22). Поскольку никаких сведений о таких картинах не сохранилось, Рейке считает более вероятным, что Дюрер имеет здесь в виду гравюры, тем более, что итальянцы, хорошо знавшие гравюры Дюрера, мало ценили его живопись. Далее, по мнению Рейке, слово «abmachen» следует понимать не в значении «копировать», как было принято до сих пор, но в значении «срывать», «удалять». Согласно его толкованию, находившиеся в венецианских церквах гравюры Дюрера не копировались, – для этого не было надобности разыскивать их по церквам, ибо они везде были выставлены для продажи, – но срывались враждовавшими с Дюрером венецианскими живописцами. В интерпретации Э. Рейке фраза Дюрера должна читаться так: «Многие из них мне враги; они срывают мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, и к тому же еще и ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи».


[Закрыть]. Но Джамбеллини[38]38
  Знаменитый венецианский живописец Джованни Беллини (ок. 1428–1516), учитель Джорджоне и Тициана.


[Закрыть] очень хвалил меня в присутствии многих господ[39]39
  В тексте: «czentillomen» (итал. «gentiluomini») – люди благородного происхождения. Мы везде переводим это слово как «господин».


[Закрыть]. Ему хотелось иметь что-нибудь из моих работ, и он сам приходил ко мне и просил меня, чтобы я ему что-нибудь сделал, он же хорошо мне заплатит[40]40
  Что сделал Дюрер для Джованни Беллини – неизвестно. Возможно, что для него предназначалась одна из сохранившихся картин венецианского периода – «Мадонна с чижиком» или «Иисус среди книжников» (см.: Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 323).


[Закрыть]. Все говорят мне, какой это достойный человек, и я тоже к нему расположен. Он очень стар и все еще лучший в живописи. А те вещи, что так понравились мне одиннадцать лет назад, теперь мне больше не нравятся, и если бы я не видел этого сам, я бы никому не поверил[41]41
  Приводим подлинный текст этого чрезвычайно важного места: «Vnd dz ding, dz mir vor elff joren so woll hatt gefallen, dz gefelt mir iez nut nüt mer, vnd wen ichs nit selbz sech, so hett ichs keim anderen gelawbt».
  Эти слова Дюрера, наряду с замечанием К. Шейрля о вторичной поездке Дюрера в Италию, заставили предположить, что еще раньше, в 1494–1495 годах, Дюрер посетил Италию, что подтверждается также рядом его ранних рисунков.
  О первом итальянском путешествии Дюрера см.: Н. Grimm, Albrecht Dürer, Berlin, 1866; G. von Terey, A. Dürers venetianischer Aufenthalt 1494–1495, Strassburg, 1892; H. Tietze und F. Tietze-Cоnrat, Der junge Dürer, Augsburg, 1928; H. Rupprich, Willibald Pirckheimer und die erste Reise Dürers nach Italien, Wien, 1930. Относительно того, что именно не нравится больше Дюреру, существуют различные мнения. Некоторые полагают, что речь идет о работах Мантеньи, по мнению других, Дюрер имеет в виду работы Я. Барбари, о котором он говорит в следующей фразе.


[Закрыть]. Также да будет Вам известно, что здесь есть много лучших живописцев, нежели уехавший мастер Якоб[42]42
  Якопо де Барбари (ок. 1450–1515) – итальянский художник круга Мантеньи. Возможно, что Дюрер встретился с ним еще в 1494–1495 годах, во время первой поездки в Италию. В конце 90-х годов Барбари приехал в Германию и в 1500 году был в Нюрнберге. Вероятно, тогда он познакомил Дюрера со своими опытами измерения человеческой фигуры (см.: рукописные наброски к трактату «Четыре книги о пропорциях»). Позднее Барбари уехал в Нидерланды, где стал придворным художником эрцгерцогини Маргариты, у которой Дюрер видел в 1520 году его альбом (см.: «Дневник путешествия в Нидерланды»). О Дюрере и Якопо Барбари см.: L. Justi, Jacopo de Barbari und Albrecht Dürer, «Repertorium für Kunstwissenshaft», 1898; A. de Hevesy, A. Dürer und Jacopo de Barbari, Leipzig – Berlin, 1928.


[Закрыть]. Но Антон Кольб[43]43
  Антон Кольб – нюрнбергский купец, в течение долгого времени живший в Венеции.


[Закрыть] клянется, что не было на свете живописца лучше Якоба. Другие же смеются над ним и говорят: был бы он хорош, так оставался бы здесь.

Только сегодня я начал набрасывать свою картину. Ибо мои руки до того покрылись коростой, что я не мог работать. Но я это вылечил.

Итак, будьте снисходительны ко мне и не гневайтесь так быстро. Будьте кротки, подобно мне. Я не знаю, отчего Вы ничему не учитесь у меня.

Милый, я хотел бы знать, не умерла ли какая из Ваших любовниц, например та, что совсем у воды, или девица подобная или или[44]44
  Слова «та, что совсем у воды» и рисунки представляют намеки на фамилии возлюбленных Пиркгеймера. Из этих намеков удается расшифровать только два: роза, по-видимому, должна обозначать упоминаемую дальше Розентальшу, кисть или щетка – Анну Пёршт (от слова «Bürste»).


[Закрыть], чтобы Вы могли взять на ее место другую.

Писано в Венеции в девять часов вечера в субботу после Сретенья [7 февраля] в 1506 году. Передайте мой привет Стефану Паумгартнеру, господину Гансу Хорсдёрферу[45]45
  Ганс Хорсдёрфер – нюрнбергский патриций, один из старейшин Совета.


[Закрыть] и Фолькамеру[46]46
  Фолькамер – нюрнбержец; может быть, речь идет о Стефане Фолькамере, члене Совета в 1493–1517 годах.


[Закрыть].

Альбрехт Дюрер

«Полагают, что Дюрер покинул Нюрнберг в августе 1505 года. Путь его лежал в Венецию – богатейший торговый город и один из самых блестящих центров культуры и искусства Италии. Сразу же по приезде он получил заказ от немецких купцов, имевших здесь филиалы своих контор. Дюреру поручили написать алтарную картину “Праздник четок”. Он работал над ней около года. Когда ее выставили, картина имела шумный успех. Как сообщал впоследствии Дюрер, власти Венецианской республики даже предлагали ему остаться в Венеции на выгодных для него условиях. Между тем здесь была в то время своя превосходная школа живописи во главе с знаменитым Джованни Беллини. Здесь работают Чима да Конельяно, Карпаччо, начинают свою деятельность молодые ученики Беллини – Джорджоне и Тициан. Отношения Дюрера с венецианскими мастерами, за исключением Беллини, как видно из писем, довольно недружелюбны, но успехи его заставляют замолкнуть всех недругов. Дюрер быстро осваивается в Венеции и чувствует себя превосходно. Его письма к Пиркгеймеру проникнуты радостным настроением и пересыпаны шутками, иногда весьма вольными, что, впрочем, было тогда в обычае. Когда приходит время покинуть Венецию, он уезжает с явной неохотой».

Цецилия Нессельштраус

III

[Венеция, 28 февраля 1506 года]

Достопочтенному и мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру в Нюрнберге, моему милостивому господину.

Прежде всего, любезный господин Пиркгеймер, готов служить Вам. Если вы живете хорошо, то для меня это большая радость. Знайте также, что я, милостью Божьей, живу хорошо и очень спешу с работой. Но к Троице я не надеюсь кончить. И продал все мои картины, кроме одной. Отдал две за 24 дуката[47]47
  Венецианский дукат – золотая монета, стоимостью несколько больше рейнского гульдена.


[Закрыть], а три другие я отдал за три кольца, которые мне оценили при обмене в 24 дуката[48]48
  Отсюда явствует, что Дюрер привез с собой в Венецию шесть картин. Что это за картины – неизвестно.


[Закрыть]. Но я показал их добрым друзьям, и те сказали, что они стоят 22 дуката. И так как Вы мне писали, чтобы я купил несколько камней, я решил послать Вам эти кольца через Франца Имгофа[49]49
  Франц Имгоф – брат Ганса Имгофа – старшего.


[Закрыть]. Покажите их понимающим людям. Если они Вам понравятся, пусть оценят, сколько они стоят, и за эту цену оставьте их у себя. Если же они Вам больше не нужны, пришлите их мне со следующим посыльным. Ибо человек, который помог мне их выменять, хочет дать мне здесь, в Венеции, 12 дукатов за изумруд и 10 дукатов за рубин и бриллиант, так что я потеряю на этом не больше двух дукатов.

Моя Агнес. 1494

Я хотел бы, чтобы Вам понадобилось приехать сюда; я уверен, Вы бы здесь не скучали. Ибо здесь много достойных людей, истинных художников. И у меня толпится столько итальянцев, что я порою должен скрываться. Господа[50]50
  В тексте: «czentillamen» (итал.).


[Закрыть] относятся ко мне хорошо, но из живописцев немногие.

Любезный господин, Эндрес Кунгофер[51]51
  Эндрес Кунгофер – нюрнбергский математик и астроном, в то время учился в Италии (см.: о нем: Р. Каlкоff, Zur Lebensgeschichte Albrecht Dürers, «Repertorium für Kunstwissenschaft», 1894, XX, стр. 445).


[Закрыть] изъявляет свою готовность служить Вам. Он напишет Вам со следующим посыльным.

Остаюсь готовым к услугам. И я поручаю Вам мою мать. Меня очень удивляет, что она так давно мне не пишет; что же до моей жены, то я думаю, что я ее потерял[52]52
  По-видимому, жена Дюрера была в то время еще во Франкфурте-на-Майне.


[Закрыть]. Я также был удивлен, что Вы ничего мне не пишете, но затем я прочитал письмо, которое Вы написали обо мне Бастиану Имгофу.

Прошу Вас также отдать два вложенных письма моей матери, и еще прошу Вас, имейте терпение, пока Бог поможет мне возвратиться, тогда я Вам честно заплачу. Кланяйтесь от меня Стефану Паумгартнеру и другим добрым приятелям и сообщите мне, не умерла ли какая из Ваших любовниц. Читайте письмо по смыслу, я торопился. Писано в Венеции в субботу перед белым воскресеньем[53]53
  В тексте: «der weisse sundag» – речь идет о первом воскресенье поста. В связи с наступлением поста Дюрер дальше дает Пиркгеймеру шутливый совет исповедаться в своих грехах, намекая на его легкомысленное поведение.


[Закрыть] [28 февраля] в 1506 году.

Завтра хорошо исповедоваться.

Альбрехт Дюрер

IV

[Венеция, 8 марта 1506 года]

Достопочтенному мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру в Нюрнберге, моему милостивому господину.

Прежде всего, любезный господин Пиркгеймер, готов служить Вам. Я посылаю Вам здесь кольцо с сапфиром, которое требовалось Вам так срочно. Но я не мог выслать его раньше, ибо в течение двух дней я все время ходил с одним хорошим приятелем, которому я за это заплатил, по всем золотых дел мастерам, немецким и итальянским, какие есть во всей Венеции. И мы сравнивали[54]54
  В тексте: «und haben parungan gemacht» (итал. «paragone») – сравнивали.


[Закрыть], но не нашли равного за такую цену. Ибо я купил его после многих просьб за 18 дукатов и 4 марцелла[55]55
  Марцелл – мелкая венецианская серебряная монета, вычеканенная при доже Николо Марчелло (1473–1474).


[Закрыть] у человека, который сам носил его на руке и который мне его отдал из желания оказать мне услугу. Ибо я дал ему понять, что я хочу его для себя. И как только я его купил, один немецкий золотых дел мастер, который увидел его у меня, хотел дать мне за него на три дуката больше. И поэтому я надеюсь, оно Вам понравится. Ибо каждый говорит, что этот камень – находка, в Германии он стоит 50 гульденов. Но Вы увидите, говорят они правду или ложь. Я в этом не понимаю. Сначала я купил было аметист за 12 дукатов у человека, которого я считал хорошим другом, но он меня надул, ибо он не стоил и семи, так что в это еще вмешались товарищи и устроили, чтобы я вернул ему камень и угостил его рыбным кушаньем[56]56
  Дело было во время поста.


[Закрыть]. Я был рад и тотчас же забрал свои деньги обратно. Как оценили мне кольцо добрые друзья, выходит, что камень стоит немногим более 19 рейнских гульденов, ибо около 5 гульденов весит золото, так что я не перешел указанных в Вашем письме границ: от 15 до 20 гульденов[57]57
  Несомненно, речь идет о кольце с сапфиром. Текст здесь не вполне ясен: «Vnd als mir gut frewnt den ryng gerechnett haben, so kumt der stein nit vill höher den vm 19 fl. reinisch, wan er wigt vngfer 5 fl. an golt dz ich dannocht nit über ewer czill pin getretten als Ir schreibt von 15 fl. pis in 20 fl.». По-видимому, расчет Дюрера таков: кольцо стоит 18 дукатов и 4 марцелла, что составляет около 24 рейнских гульденов, из которых около 19 гульденов стоит камень, а 5 гульденов составляют стоимость золотой оправы.


[Закрыть]. Но других камней я еще не смог купить, ибо редко можно найти одинаковые вместе, но я еще приложу все усилия. Они говорят, что в Германии Вы найдете гораздо больше этих дурацких вещей, и особенно сейчас на ярмарке во Франкфурте. Ибо из Италии все подобные вещи вывозят. И особенно они смеялись надо мною, когда я сказал про гиацинтовый[58]58
  Гиацинт – прозрачный драгоценный камень оранжево-желтого или красного цвета, разновидность минерала циркона. Во времена Дюрера этому камню приписывались различные чудесные свойства.


[Закрыть] крестик за 2 дуката. Поэтому напишите мне сейчас же, что мне делать. Я узнал, что в одном месте есть хорошее бриллиантовое украшение[59]59
  В тексте: «demunt püntle» (Bündel). Возможно, речь идет о каком-нибудь бриллиантовом украшении или, как полагает Э. Рейке, о пакетике мелких камней, продававшихся вместе (Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 346).


[Закрыть], но еще не знаю, сколько оно стоит. Я куплю его Вам, если Вы мне напишете. Но изумруды так дороги, что я в своей жизни не видывал ничего более дорогого. Легко можно купить аметистовый камешек, он стоит около 20 или 25 дукатов.

Я совершенно убежден, что Вы женились. Смотрите только, чтобы Вы не перестали быть хозяином. Но Вы поступаете вполне разумно, ибо Вам это нужно[60]60
  В тексте: «Ich halt gantz dorfür, Ir habt ein weib genumen, schawt nun, dz Ir nit ein meister über kumt; doch seit Ir weis genug, wen Irs prawcht».
  Мы даем это место в интерпретации Э. Рейке (см.: Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 347), которая кажется нам более убедительной, чем старое толкование: «Но ведь Вы достаточно мудры, когда Вам нужно».


[Закрыть]. Любезный господин Пиркгеймер, Эндрес Кунгофер просит выразить Вам его готовность к услугам. Он в скором времени Вам напишет и он просит Вас, чтобы Вы, в случае надобности, заступились за него перед господами[61]61
  Господами Дюрер обычно называл членов нюрнбергского Совета.


[Закрыть], так как он не хочет оставаться в Падуе. Он говорит, что обучение там ему ничего не дает.

И прошу Вас, не сердитесь, что я не посылаю Вам сейчас сразу всех камней, ибо я не мог всего достать. Приятели говорят мне также, что Вы должны положить камень на новую подкладку, тогда он будет выглядеть вдвое лучше. Ибо кольцо старое и подкладка испортилась.

Также я прошу Вас, поговорите с моей матерью, чтобы она написала мне и чтобы она заботилась о себе. Остаюсь готовым к услугам. Писано в Венеции во второе воскресенье поста [8 марта] в 1506 году. Кланяйтесь от меня Вашим приятельницам[62]62
  В тексте: «ewer gesind». По аналогии с письмом VIII, где Дюрер употребляет выражение «unzer hüpsch gesind», несомненно, в значении «наши приятельницы», здесь слово «gesind» обычно тоже толкуют как «приятельницы».


[Закрыть].

Альбрехт Дюрер

V

[Венеция, 2 апреля 1506 года]

Достопочтенному мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру, моему милостивому господину.

Прежде всего, любезный господин, готов служить Вам. В четверг перед Вербным днем[63]63
  По-видимому, ошибка, так как письмо датировано этим же днем.


[Закрыть] [2 апреля] я получил от Вас письмо и изумрудное кольцо и тотчас же пошел к тому, кто мне его дал. Он должен вернуть мне за него деньги, хотя он это и неохотно делает, но он обещал и должен сдержать слово. Да будет Вам известно, что ювелиры[64]64
  В тексте: «soylir» (итал. «gioiellieri»).


[Закрыть] покупают изумруды вне Венеции и привозят сюда с прибылью. Приятели также сказали мне, что два других кольца стоят по 6 дукатов каждое. Ибо, по их словам, они чисты и красивы и не имеют никаких изъянов. И они говорят, что Вы не должны обращаться к оценщикам, но должны спрашивать сходные кольца, какие могут Вам предложить, и сравнивать их с этими кольцами, равноценны ли они. И как только я их выменял, Бернард Хольцбок[65]65
  Бернард Хольцбок – впоследствии зять Пиркгеймера, нюрнбержец, долгое время находившийся в Венеции, где занимался торговыми делами. По-видимому, Дюрер пользовался его советами при покупке драгоценных камней.


[Закрыть], который был при обмене, пожелал купить их у меня, если бы я согласился потерять на трех кольцах 2 дуката. И после того я послал Вам сапфировое кольцо через Ганса Имгофа[66]66
  Ганс Имгоф – младший – сын Ганса Имгофа – старшего, друг Дюрера, в то время находился в Венеции.


[Закрыть]; я думаю, оно уже у Вас. Мне кажется, тут я сделал хорошую покупку, так как мне тотчас же предлагали продать его с прибылью. Но я хочу узнать это от Вас, ибо Вы знаете, что я ничего в этом не понимаю и должен верить тем, кто мне советует.