Текст книги "Свой среди чужих"

– Сколько времени нужно будет на его воплощение в жизнь?

– Примерно восемь-десять лет, господин президент.

Президент прикинул – это второй срок его администрации, еще как минимум один срок. Если все пойдет как надо – на выборах шестнадцатого года Демократическая партия сможет выдвинуть кандидатом уже Мейлина.

И все-таки – устраивать шашни с русскими не дело. Совсем не дело…

Собравшиеся молча ждали решения.

– Джентльмены, – с долей торжественности провозгласил президент, – проект мне представляется достаточно интересным. И имеющим право на жизнь. Но при разработке этого проекта вы допустили ошибку. Очень серьезную, не с военной, а с политической точки зрения. Этот континент – южноамериканский континент я имею в виду – принадлежит нам, джентльмены. Наши деды и отцы сделали все для того, чтобы это было так, и я не вижу никаких причин отказываться от этого. Если русские согласятся прийти в Бразилию – что ж, это их право. И их решение. Но мы не должны допустить, чтобы контрольный пакет в Бразилии оказался у них – да и у любой другой страны тоже. Поэтому – я понимаю, что это решение снизит чисто военную эффективность акции, – но все же я настаиваю на том, чтобы международный контингент создавался с равным представительством русской и британской армии и только на таких условиях. Никакие иные нас не устроят. Если русские и англичане перегрызутся между собой – мы только похлопаем в ладоши. Это первое обязательное условие, и это условие – sine qua non[19]19
  Без чего нет (римск.), условие, без которого не обойтись.


[Закрыть].

Президент перевел дух, обдумывая, как продолжить.

– Второе обязательное условие, господа, будет заключаться вот в чем. Дело в том, что я не верю русским. Не верю и все. Удивлен, что им поверили вы, но я старый человек, и я им не верю. Мы совершенно разные, и я не верю, что русские не доставят нам проблем. Если вы говорите, что не можете обойтись без них, – что же, я приму это. Но я требую – и это второе условие sine qua non, итак, я требую, чтобы русские, перед тем как сесть с нами в одну лодку, продемонстрировали нам свою лояльность и пользу общему делу.

Испытание должно заключаться вот в чем. Есть человек, которого вы пытаетесь найти и уничтожить очень давно. Этот человек – дестабилизирующий фактор во всем регионе. Этот человек ответственен за гибель тысяч североамериканских солдат. Этот человек представляет собой прямую и явную угрозу национальной безопасности Североамериканских Соединенных штатов. И этот человек водит нас за нос уже двенадцатый год, смеется над нами.

Так вот. Если русские хотят быть в доле, пусть они принесут нам подарок. Принесут и положат перед нашими дверьми, только тогда эти двери откроются. И этим подарком должна быть голова Мануэля Альварадо, короля наркомафии Латинской Америки. Только в этом случае мы будем разговаривать с ними дальше. На этом – все, господа. Я жду через две недели этот план, проработанный на таком уровне, чтобы Президент мог включить его в предвыборную программу. И я жду подарка от русских. Всем спасибо, господа.

На выходе министр безопасности Родины остановил Пикеринга, недавно назначенного заместителем директора по анализу.

– Мои поздравления… – начал он.

– Спасибо, сэр.

Мимо прошел Нолан, с ним были двое военных и несколько охранников, которые сопровождали министра даже здесь.

– Кто и как пойдет на контакт с русскими?

– Я пойду, сэр. Возможности есть. Но мне нужна будет поддержка.

– Какого рода?

– Совместная операция. Русские не пойдут на то, чтобы убрать Мануэля Альварадо в одиночку. Мне нужны будут ваши возможности и, может быть, возможности военно-морского флота. Вы знаете, кого конкретно.

Министр посмотрел на цэрэушника, своего подчиненного, но лицо того было непроницаемо, как маска египетского фараона.

– Устроим, – решил министр, – дайте результат, об остальном позабочусь я.

15 мая 2012 года
САСШ, штат Нью-Йорк, Нью-Йорк
Нью Эйдж Арена, вечер

Все началось здесь, на этой вечеринке, если так можно назвать мероприятие с двумя тысячами приглашенных, где многие друг друга просто не знают, а некоторые – терпеть не могут. Тусовка, променад… это можно назвать по-разному. Короче говоря – нечто вроде бала для местного дворянства (верней, того, что здесь можно считать за дворянство) – и все это под выворачивающую душу музыку. На мероприятие был приглашен британский певец какого-то модного стиля, такого, про который хочется сказать «этот стон у нас песней зовется». Кстати, никто не задумывался о том, что все или почти все новейшие музыкальные тренды последнего времени идут из Лондона и все они предполагают антиобщественное, антисоциальное поведение?

Впрочем, хватит об этом. Я еще не настолько стар, чтобы брюзжать.

Итак, был вечер, и был город Нью-Йорк, город Желтого Дьявола, город греха. Верней, не сам город, а его промышленная окраина, точнее, бывшая промышленная окраина. Когда-то здесь был металлургический завод, но это было тогда, когда министерство юстиции и думать не думало штрафовать капитанов тяжелой промышленности за выбросы в окружающую природную среду дыма и прочих отходов с этих заводов. Сейчас штрафы просто чудовищны, а каждый человек, у которого врачи обнаружили рак, ищет, на кого бы подать в суд в связи с этим. Поэтому металлургического завода здесь уже не было, а была Нью Эйдж Арена, огромное, похожее на неаккуратно упавшую на бренную землю летающую тарелку сооружение, которое могло использоваться и в качестве спортивной арены, и в качестве концертной площадки, и в качестве зала для политических мероприятий. Сейчас оно используется во втором качестве – парень из Сохо[20]20
  Сохо – район в Лондоне, аристократический.


[Закрыть] привез с собой триста тонн аппаратуры и сейчас упорно проверяет несущие конструкции нового сооружения на прочность – рухнет это все под воздействием низкочастотных вибраций или все же устоит. Что касается приглашенных – то человек всегда был крепче стали. Выдержит и не такое.

После визита к опальной Государыне я находился в весьма расстроенных чувствах, однако мне нужно было задержаться в этой стране, чтобы решить кое-какие свои проблемы, связанные с бизнесом. Их я по мере возможностей решил, и сегодня – мой последний день здесь. Завтра улетаю в Мехико.

Бизнес. Ну… сложно объяснить, но все же попробую. Любой человек должен заниматься чем-то полезным, ибо в Библии сказано «в труде заработаете хлеб свой». За то время, пока я находился на службе Его Императорскому Величеству, я научился вещам, которые умеет хорошо делать один человек из десяти тысяч, и то в лучшем случае. Прежде всего – это противодействие терроризму и анархии. Некоторое время на должности наместника в Персии научат этому, как ничто другое. Поэтому после попадания в опалу я отбыл в САСШ и решил именно этим и заняться, благо у меня был солидный начальный капитал, связи с людьми и хорошее знакомство в Секретной службе САСШ. Марианна как раз ушла из службы – ее все-таки сожрали, выперли со службы, поэтому первое частное агентство по оказанию услуг в сфере безопасности мы зарегистрировали на ее имя. А дальше… а дальше пошло-поехало.

Мексика. Бразилия. Сальвадор. Колумбия. В этой части света услуги по обеспечению безопасности, частным военным операциям и так называемому «кризисному менеджменту» очень востребованы, поэтому на данный момент меня можно назвать состоявшимся человеком. По любым меркам.

Здесь, на этой Нью-Эйдж, я по двум причинам. Во-первых – одна из компаний, через третьи руки принадлежащая мне, выиграла тендер на обеспечение безопасности сего почтенного мероприятия, и если сегодня все пройдет идеально, то следует ждать и долгосрочного контракта на обеспечение безопасности мероприятий… скажем, на два или даже три года. Это, помимо реальных прибылей, сделает и хорошую прессу. Вот почему я пожертвовал спокойным вечером в пользу этого… не будем, в общем.

Несмотря на то, что британский певец считается молодежным – на открытие собрался в основном бомонд, это видно хотя бы по автомобилям, припаркованным на новой, десятитысячной подземной автостоянке. Прибыли и мэр, и губернатор, видел я и бывшего мэра города, и возможного кандидата в президенты САСШ, бывшего федерального прокурора, которого я уважаю и который считает меня ставленником мафии (доводилось нам встречаться). Были несколько глав инвестиционных и промышленных корпораций, чьи офисы находятся в Сити, с двоими я уже переговорил – и те, и другие дают мне контракты в Латинской Америке, это стоит ценить. Но так… так основную часть публики составляла молодежь и то, что называется «бомондом». Писатели, артисты, футболисты и бейсболисты, короче говоря, те, на кого можно привлечь публику. И публику привлекли – ее вопли едва не перекрывали грохот музыкальной аппаратуры.

Пока народ веселился, я находился в одном из помещений, примыкавших к ВИП-трибуне и отдельно охраняемых, – там было организовано что-то вроде фуршета для тех, кто хочет поберечь свои барабанные перепонки. В руках у меня был хайболл – широкий бокал с толстым дном, в котором было немного виски и много воды от растаявшего льда – пить виски я так и не научился. Рядом, конечно же, была дамочка – модная писательница, натуральная блондинка в декольтированном платье (выглядит на двадцать с хвостиком, по оперативным данным – тридцать пять), которая написала два скандальных романа и сейчас раздумывала о замужестве. Мысли ее, по-видимому, были ориентированы в строго определенном направлении, иначе бы она не призналась мне с очаровательной непосредственностью, что не любит носить трусики. Меня это ни в коей мере не интересовало, однако из вежливости я выслушивал бред, который несла она, и даже умудрялся внятно отвечать. Мысли мои в этот момент были далеко… очень далеко.

– А что это значит – князь… – блондинке все же удалось вернуть меня на грешную землю, – этот титул дает какие-то привилегии?

– Некоторые, конечно же, дает. Княжеский титул – один из самых высоких в государстве, раньше он означал, что обладатель этого титула является кем-то вроде губернатора. Но сейчас это означает только то, что ты имеешь право посещать Дворянское собрание, кредитоваться в Дворянском банке и должен служить России, если не забыл о том, что такое честь. Примерно так, сударыня.

– О, как здорово! – дама захлопала в ладоши. – А почему вы переехали в Америку? Вам захотелось жить в свободной стране, да?

Объяснил бы я тебе…

– Примерно так, сударыня.

– Я хочу написать книжку о дворянстве. Балы, и все такое. Как думаете, она будет пользоваться успехом у дворян?

Учитывая то, что ваша предыдущая книга была о лесбиянстве, – вряд ли, мадам. По крайней мере – не среди дворян.

– Сударыня, уверен, что все, что выйдет из-под вашего пера, будет пользоваться спросом, – я поцеловал настойчивой даме руку, просто из вежливости.

– О, как здорово. Галантные мужчины просто кружат мне голову, здесь не встретишь такой очаровательной обходительности. Вы могли бы рассказать мне что-нибудь про дворянские обычаи, как там они называются…

– Этикет, сударыня.

– Да, этикет… – Писательница заходила на цель подобно стратегическому бомбардировщику, смертоносно и неотвратимо. – Только не здесь, здесь слишком шумно, не находите?

Прежде чем я придумал, что бы такое ответить, чтобы не обидеть даму, раздался спасительный звонок.

– Прошу прощения, мадам? – Я шагнул в сторону, достал мобильный телефон. – У аппарата.

– Прошу прощения, сэр, – я узнал голос Марка Мишо, специалиста по безопасности, бывшего агента ФБР, – извиняюсь за то, что…

– Извинения пропустим, Марк, – перебил я, – что случилось?

Одно из правил, которое было принято в организации, происходило из военно-морского флота и гласило: «Никто из нижних чинов никогда не получит взыскание за то, что сообщил старшему по званию то, что счел нужным сообщить». Случаи, когда оставленный за штурвалом рулевой предпочитал посадить корабль на мель, чем разбудить капитана, уже бывали.

– Извините, сэр. Мы задержали здесь молодого человека, который вел себя неподобающим образом. Он угрожает нам и ссылается на вас.

– Каким образом?

– Он назвал ваше имя и звание. Говорит, что вы друг семьи.

Семьи…

– Я сейчас буду. С ним еще кто-то задержан?

– Нет, сэр, – замогильным голосом ответил Мишо.

– Все. Отбой…

– Покидаете меня, князь…

Писательница, конечно же, оказалась рядом. Интересно, почему бы ей и третью книгу не посвятить лесбиянству или чему-то в этом роде. Гертруда Стайн и Алиса Токласс[21]21
  Гертруда Стайн – известная североамериканская писательница, Алиса Токласс – ее однополая партнерша. В те времена открыто показывать однополые отношения было не принято, и это сожительство было постоянной темой для газет.


[Закрыть], так их.

– Увы, сударыня. Первым делом, первым делом самолеты[22]22
  Такая песня в этом мире была.


[Закрыть]…

– Самолеты, князь?

– В России есть такая песня. Германец бы сказал «служба превыше всего», а мы, русские, предпочитаем изъясняться намеками. Византийское происхождение, понимаете? Ждите меня, и я вернусь…

Господи… Избавился наконец-то.

Вниз я спустился по служебной лестнице, бетонной, с голыми стенами и плохо освещенной. Североамериканцы предпочитают «пускать пыль в глаза» – шикарная отделка клиентских помещений и скаредная, до цента, экономия на служебных. Но здесь, по крайней мере, было где разместиться – служебные помещения были большие и просторные, как и сама арена.

На входе стоял неизвестный мне парень, одетый в форму нашего агентства, в руках у него была резиновая дубинка. Меня он, по-видимому, знал, потому что отступил в сторону, не спрашивая документов. Я остановился на мгновение, чтобы пожать ему руку, потом шагнул в открывшуюся дверь. Если хочешь, чтобы твои люди были преданы тебе, – будь одним из них и никогда не упускай возможности выразить нижним чинам благодарность за их верную службу.

Внутри было то, что я и ожидал увидеть. Это, конечно же, был Микеле. Молодой бычок, на голову выше меня, курчавые волосы, смуглая кожа и дурной характер. Сейчас он был красным от гнева, руки заведены за спину и скованы наручниками. Не полицейскими, а одноразовыми, пластиковыми, такими, какие использует армия. Рубашка – конечно же, красная – порвана на вороте и рукаве, набухающие синяки… кажется, еще и порез… да, точно, порез. В вороте рубашки видна золотая цепь, намного толще, чем это здесь принято. Ходячая выставка дурных манер – но, по крайней мере, он прост, как пятидесятицентовая монета.

– Салют, Микеле, – жизнерадостно сказал я.

Микеле посмотрел на меня и ничего не ответил. Дышал он тяжело, как загнанный зверь… видимо, моим пришлось повозиться. Двое с дубинками по обе стороны от драчуна, и одному точно попало.

– Что он натворил?

– Устроил драку, сэр.

– Что-то повредил?

– Да, сэр. Разбил стекло и чуть не перевернул машину для попкорна.

– Это не я! – рявкнул Микеле. – Машину не я!

– Свободны, – сказал я гардам, – разберусь сам.

Гарды недоуменно посмотрели на меня, потом один осторожно сказал:

– Сэр, это ваше, конечно, дело, но этот парень отправил Гарри в больницу, и не факт, будет ли он еще папой.

– Если только римским. Я знаю, что я делаю. Идите на посты, нечего здесь стоять.

Гарды сложили дубинки и покинули кабинет, один из них притворил дверь так, как будто она была стеклянной.

– С тебя две штуки, Микеле, – не изменяя жизнерадостному тону, сказал я, – и еще три для этих парней. Всякая работа должна быть оплачена, не так ли? У тебя есть пять штук?

– Я считал вас другом, мистер Воронцов, – заявил Микеле, фамилию мою он выговорил с трудом.

– Я и есть твой друг. Только поэтому я не скажу дону Онофрио о том, что ты здесь натворил. Именно это обойдется тебе в пять штук.

Простое правило – в каждой социальной среде есть свои правила, и если ты хочешь добиться успеха, ты должен знать их и следовать им. Уговаривать этого громилу бесполезно, в участок его везти глупо, это будет воспринято как предательство. Набить морду… этот засранец вряд ли поймет, надо было его воспитывать, когда он поперек лавки лежал, сейчас уже поздно. А вот пять тысяч американских долларов за возмещение ущерба – это нормально, это понятно и приемлемо. Доставил проблемы – плати.

– Итак, у тебя есть пять штук с собой, Микеле?

– Нету, – мрачно сказал здоровяк.

– А сколько есть?

– Ну… пара сотен и кредитки.

– Зачем мне твои кредитки? Ключи от машины есть? Надеюсь, не угнал?

Громила промолчал, что было принято за знак согласия. Я обошел его, достал нож – хороший складной нож нужно всегда носить при себе, чиркнул по белой полоске из сверхпрочной пластмассы.

– Давай ключи.

– Мистер Воронцов, а как же…

– У тебя же есть двести долларов. Поедешь домой на такси. Завтра принесешь пять штук и получишь назад ключи. Скажи, это честно?

Хоть я и не был итальянцем – правила жизни итальянцев, особенно сицилийцев, я знал. И они относились ко мне с опасливым уважением, хотя бы потому, что я никогда не учил их, как жить, я играл в том числе и по их правилам.

– Справедливо, мистер Воронцов, – признал наконец Микеле, протягивая ключи.

Я мельком глянул – ключи были от «Триумфа», маленькой и верткой британской машинки. Излюбленная машина для местных плейбоев.

– Как твоя дама, Микеле? Нормально будет, если она поедет на такси, или ты рискуешь потерять ее благорасположение?

– Да пошла она… – выругался здоровяк, растирая запястья, на которых были красные полосы от наручников.

Так-так, интересно…

– Дело твое. Тогда и мы пойдем.

– Куда, мистер Воронцов?

– На выход, куда же еще. Мне не нужны больше здесь драки. Это серьезное мероприятие. Все, пошли. И приведи рубашку в порядок.

Мы вышли из комнаты, которую эти двое все-таки охраняли, я показал им, чтобы и в самом деле шли на посты, делать здесь нечего. Мы же пошли к служебной лестнице, по ней можно было спуститься вниз, к автостоянке и на улицу, где полно такси. Я раздумывал над тем, кто же посмел поднять руку на Микеле Альвари, среднего сына дона Онофрио Альвари, одного из некоронованных королей Нью-Йорка, – видимо, какие-то беспредельщики, возможно, негры. Так получилось, что неподалеку от лестничной клетки, ведущей на служебную лестницу, был еще один выход, для специалистов по клинингу[23]23
  Уборщиц.


[Закрыть], к туалетам. Только поэтому мы и услышали приглушенный крик, который оборвался каким-то глухим хлопком, сильно похожим на тот, с которым захлопывается дверь туалета.

– Мистер Воронцов… – сказал Микеле.

– Я слышал. Держись за мной и не делай глупостей.

Дверь открывается не внутрь, а наружу, к ней пристроен доводчик. Я осторожно открыл ее – и первое, что я увидел, была расшитая золотой нитью дамская сумочка, брошенная на кафельном полу у двери.

Интересно…

Возня была слышна вдалеке, это место не просматривалось от входа. Там были туалетные кабинки, здесь – раковины, зеркала и сушилки для рук. Все новенькое, блестит… Жаль будет, если что…

Так… А этих кто сюда пустил?

Конечно же, это были негры. Кто еще, кроме негров, додумается до такого. После отмены расовых ограничений негры распоясались окончательно, до двух третей мест в учреждениях пробации[24]24
  Исправительные учреждения, колонии.


[Закрыть] занимают именно негры; правда, сейчас эта цифра уменьшается с каждым годом – криминальными королями страны все увереннее становятся латиноамериканцы. Но здесь были не латиносы, а именно негры, трое. Довольно прилично одетые, в джинсах, а не в спущенных чуть ли не до колен штанах типа «обосрался и иду»[25]25
  Эта мода пошла как раз из учреждений пробации. Администрация выдавала отпетым драчунам, рецидивистам, лицам, упорно не встающим на путь исправления, штаны на три-четыре размера больше и без пояса, чтобы они были вынуждены передвигаться, поддерживая штаны руками. Постепенно это стало отличительной чертой тюремных авторитетов.


[Закрыть], в рубашках, у одного еще жилетка из натуральной кожи поверх рубашки, еще у одного в расстегнутом вороте рубашки видна черная, по горло, водолазка. На всех троих полно золотых украшений – у двоих цепи, еще у двоих проколоты уши и серьги в ушах, а третий держится за свое ухо, и кровь между пальцев видна. Получил по заслугам… нечего женские сережки в уши вдевать. У одного рукава рубашки закатаны и видно золото на руках – массивные золотые часы и браслет. Этими руками он держит девчонку, белую, по виду лет двадцати с небольшим, приличную. Та придушенно трепыхается, но видно, что из последних сил. Употребить ее они еще не успели, но мы появились явно на самом интересном месте.

Это не рэперы, как тут называют мелкое хулиганье, увлекающееся примитивной негритянской музыкой и таскающее на плече дешевый музыкальный плейер-кассетник. Это, похоже, «Черные братья» – негритянская мафия. Агрессивная организация, занимающаяся криминальным бизнесом, ей больше сорока лет – еще когда не отменили ограничения прав чернокожих, она уже существовала. Идеологические предпочтения у черных братьев самые разные – среди них есть агрессивные троцкисты, исламисты, вудуисты[26]26
  Культ Вуду с Гаити – культ почитания мертвых, причудливое сочетание христианских и языческих верований. Приносят в жертву животных, а иногда – и людей.


[Закрыть], анархисты. Эти не вудуисты – вудуисты носят длинные волосы в косичках и золотые перстни или подвески с оскаленным черепом. Возможно, троцкисты или анархисты, в Нью-Йорке таких много.

Негр не смотрел на меня, хотя я шел первым и был старше. Негр смотрел на Микеле.

– Что, сынок, привел на разборки папочку?

– Или – старшего дрю-южка… – протянул еще один негр, ниже всех ростом, по-видимому, самый задиристый.

Микеле не стал в ответ бросаться в драку – правила вбиты в него с детства, он рос в такой семье. Пока старший говорит – младшие молчат. Из этого правила нет исключений.

Я внимательно смотрел на негра, который находился ближе всего ко мне и, вероятно, был самым авторитетным из всех. Конечно, это моя вина – меня и моих людей, эти человекоподобные существа вообще не должны были пройти дальше поста охраны. Проблема вот в чем – любое публичное мероприятие должно иметь посещаемость, ради этого все здесь и работают, начиная от певца, что дергается на сцене в пляске Святого Витта, и заканчивая вашим покорным слугой. Не бомж, прилично одет, золото, приличная машина, не похоже, что пьяный или обкурившийся, есть билет – проходи. Трать свои денежки. Любое мероприятие должно «собирать кассу».

– Твой друг вспомнил тюремные университеты? – я кивнул на того, кто упомянул про «дрю-южка», но обращался к старшему.

Этот оказался нервным – дернулся, но старший придержал его.

– Мой кореш на зоне очень любил белый сахарок… – сообщил мне старший, откинувшись, – и он не изменяет своим привычкам.

– Если вы не изменяете своим гнусным привычкам, – ответил я, – почему пристаете к леди? Думаю, твой дружок не откажется обслужить тебя своей задницей. По-дружески. Или ты сам любишь подставлять?

Негр чуть заметно переступил на полу, перенося центр тяжести тела и разворачиваясь боком. Я сделал шаг в сторону, уходя с возможной линии атаки в сторону его левой, слабой руки.

Рука еще одного негра поползла в карман, он думал, что незаметно, но я заметил и это.

– Ты кто такой, сахарок? – спросил негр. – Это наш квартал и наша земля. И мы с тебя имеем за оскорбление черной расы. Если нет денег – расплатишься натурой.

– Не суди о других по себе. Отпусти даму и продолжим.

– Эту б… – негр повернулся к своему подельнику, – она тебе нужна? Зачем? Мы заплатили ей сто баксов, чтобы она отсосала всем троим.

– Я заплачу тебе тысячу, если через две минуты ты будешь стоять на ногах. А если нет – эту тысячу заплатишь мне ты. Или тот, кто останется жив.

– Ты пробуждаешь во мне зверя, сахарок, – довольно осклабился негр, – но если тебе нужна эта б…ь, забирай ее.

В этот момент второй негр резко швырнул девчонку навстречу нам, как снаряд.

Мысленно попросив прощения у дамы, я сделал шаг вперед, не разрывая, а сокращая дистанцию и пропуская девушку рядом с собой – ловить ее было некогда. В следующее мгновение я ударил негра вытянутым указательным пальцем в глаз, со всей силы. Прием спецназа, выводит из строя противника быстро и надежно. «Представители черной расы» кое в чем ошиблись. Они были нацелены на драку, пусть и нечестную, а меня в свое время натаскивали убивать. Убивать голыми руками, и делать это максимально эффективно.

Негр взревел от боли так, что заложило уши, а я уже ушел с его линии атаки и оказался рядом со вторым. Второй занял свою руку тем, что крутил, раскрывая, филиппинский нож-баллисонг, так называемую «бабочку». Ему досталось одновременно носком ноги в пах и кулаком, сжатым, как «голова кобры», по сонной артерии. В свое время нас учили убивать человека ударом ноги в пах – разрыв брюшины, размозжение половых органов и верная смерть, причем нелегкая. Сейчас на мне были не десантные сапоги с подкованным сталью носом, а простые ботинки из натуральной кожи, правда, с весьма крепкой подошвой – убить не получилось, но с потенцией у парня проблемы будут всю оставшуюся жизнь. Негр не успел ни закричать, ни махнуть ножом – он просто повалился как куль, потеряв сознание от болевого шока и удара по сонной артерии. За спиной послышался звук солидного боксерского удара – это Микеле как следует приложил первого негра, ставшего моими стараниями циклопом. Отскочив, чтобы падающий негр не сшиб меня с ног, я ушел от размашистого удара ножом третьего. Одним движением сбросил пиджак, перехватил…

Махнув ножом, негр остановился – видимо, до него наконец-то дошло, что разборка идет совсем не по плану, не так, как обычно. Он чуть посерел – негры, когда пугаются, не белеют, а сереют. Выставив перед собой пиджак, который стоил семь тысяч долларов и которым я собирался перехватить руку с ножом, я смотрел в глаза третьему негру, который все еще стоял на ногах. Не совсем твердо, но стоял.

За спиной что-то грохнуло, я не стал оборачиваться – Микеле продолжал расправу.

– Штука баксов с тебя, черномазый, – негромко сказал я, перемещаясь в более удобную позицию, – таков был уговор.

– Ты кто такой, ублюдок? – в голосе негра проскальзывал страх.

– Имперский маг Нью-Йорка. Знаком с местными клавернами?[27]27
  Конечно, князь Воронцов не мог быть имперским магом Нью-Йорка. Имперский маг – глава Ку-Клукс-Клана в крупном городе-миллионнике или штате. Клаверна – первичная ячейка Клана, боевой отряд.


[Закрыть]

Негр что-то выкрикнул, какое-то нечленораздельное восклицание – и бросился вперед, замахиваясь ножом сверху по широкой дуге. Нож я перехватил пиджаком, потом зафиксировал руку, сил бросить такую тушу через плечо могло не хватить, поэтому бросил через бедро – прощай пиджак за семь кусков. Негр ахнулся на кафель так, что дрогнули стены и намертво вделанные в них зеркала, я мгновенно оказался сверху и парой ударов выбил из него сознание. Яме – конец поединка.

Вскочил.

Черт бы все побрал…

Микеле, прижав циклопа к стенке туалета, упражнялся на нем, как на боксерском мешке. Было видно, что это доставляет ему удовольствие.

– Заканчивай с этим. – Я достал телефон, набрал номер дежурного.

– Дежурный.

– Это Первый, – я представился так, как меня обычно называли, – служебный туалет на втором этаже. Пришлите сюда пару парней покрепче. И вызовите «Скорую».

В этот момент Микеле нанес особенно сильный, добивающий прямой в голову – и негр, выломав запертую дверцу туалетной комнаты, провалился туда внутрь.

– Ва бене… – сказал Микеле и облизал сочащуюся с ободранных костяшек кулака кровь.

– Долго возился.

– Эти черномазые совсем оборзели. Вчера какие-то пришли к Альфонсо, у него пиццерия на сорок второй, и сказали, что, если он не будет им платить, они его изнасилуют. Траханые ублюдки, мы никогда себе такого не позволяли.

– Моя охрана берет от пятидесяти долларов в день.

Микеле усмехнулся.

– Scuzi[28]28
  Извините (итал.).


[Закрыть], дон Алессандро, но с такими делами мы разбираемся сами.

– Я не дон. Твой отец – он дон, но он не будет махать кулаками в туалете.

– Вы правы, он устроит так, чтобы этих ублюдков если потом и найдут – так найдут в багажнике машины, поднятой со дна Ист Ривер. И потом коронеру[29]29
  Коронер – полицейский дознаватель, ведущий дознание по фактам смерти. Служба коронера занимается вскрытием трупов, если дело не передают ФБР.


[Закрыть] придется поработать, чтобы опознать их. Но я благодарен вам, синьор.

– За что?

– Это с ними я сцепился тогда. Ну…

Я кивнул, принимая благодарность.

Хлопнула дверь, в туалет ввалились двое с шокерами, за ними – сам Марк Мишо, у него был пистолет шестьдесят восьмого калибра, стреляющий шариками с раздражающим веществом и красителем. Были и шарики с мелкой дробью – но это на самый крайний случай.

– Э, э! – окликнул я, видя, как Мишо вскинул пистолет, целясь в Микеле. – Отставить, это свои. Вот этих забирайте.

Бывший агент ФБР посмотрел на меня с уважением – он сам работал на улице и знал, как сложно справиться с тремя громилами-неграми, причем голыми руками.

– Должно быть, вам следовало вызвать подкрепление, сэр, – негромко сказал он, – эти парни очень опасны, никогда не знаешь, что у них в кармане. А наркомана можно колотить как мешок с песком двадцать четыре часа без перерыва – и он будет только лыбиться. А ну-ка, стойте…

Двое с шокерами, уже упаковавшие двоих в наручники, остановились. Бывший агент ФБР подошел к третьему, посмотрел в его разбитое лицо, потом пару раз хлестнул по щекам, чтобы привести в себя. Негр, тот самый, который лишился глаза, а потом нашел упокоение на туалетном сиденье, глухо заворчал.

– Просыпайся, просыпайся, Дариус. Ты ведь у нас крепкий ублюдок.

Негр застонал.

– Какого черта… Я подам на вас в суд.

– Вот. Твои мозги работают только после хорошей встряски, Дариус, не правда ли?

– Мишо… Чертов ублюдок.

– Это ты – чертов ублюдок.

– Я подам… подам в суд… козлы.

Негр мокро закашлялся, заперхал, видимо, Микеле его неслабо обработал.

– Не раньше чем тебе вставят глаз, чертов псих. Уберите его отсюда, пока я не разозлился!

Вошли еще двое – для транспортировки каждого негра до машины «Скорой» нужно было как минимум два человека.

– Я вынужден выразить вам признательность, сэр, – сказал Мишо, – этого ублюдка мечтает приложить так каждый полицейский Нью-Йорка. Не знаю, как это у вас получилось, но после того, как об этом узнают в баре на пятьдесят шестой улице, вам долго не придется там платить за свою выпивку…

– Знаешь его?

– Лучше, чем хотелось бы, сэр. Этот ублюдок имеет какие-то темные дела, но он очень осторожен. Он еще пацаном угодил в каталажку за вооруженное нападение. В зоне, когда мотал срок, познакомился по переписке с какой-то дурой, она встречала его у ворот. Через пару месяцев школьный педагог заметил, что с одним из детей в негритянской школе что-то неладно. Оказалось, что у этой женщины был сынишка десяти лет, и этот скот насиловал его, когда надоедали женщины. Копы дали ему хорошую взбучку в участке, но он выжил.

– Почему он не сидит в Райкерс, а находится здесь, на мероприятии, которое мы охраняем и на которое не пускают человекообразных?

Мишо слабо улыбнулся:

– Добро пожаловать в Америку, сэр. Ассоциация защиты прав цветного населения выделила ему адвоката, он поднял шум и доказал, что признание получено под физическим воздействием. В итоге двух хороших копов вышибли со службы, а Большое жюри отказалось передавать обвинение на процесс. С тех пор он стал хитрее.

– Я не услышал ответа на вторую часть вопроса, Марк.

Мишо пожал плечами:

– Сэр, у них не было ничего противозаконного, они были трезвы и купили билеты. Если бы мы их остановили – разразился бы скандал, а нам вчинили бы иск, та же Ассоциация защиты цветных сплясала бы на нашей могиле.

Понятно… Толерантность нас погубит.

Я улыбнулся, положил руку бывшему старшему агенту Мишо на плечо.

– Марк, ты сейчас видишь перед собой чертовски нетолерантного и неполиткорректного дворянина Российской империи, который не собирается закрывать глаза на то, что творится вокруг. Не знаю, как у вас, а у нас принято называть вещи своими именами. Пусть мы прослывем расистами, но я не желаю, чтобы о нас говорили как о людях, которые допустили изнасилование во время своего дежурства из-за того, что пускали на объект кого попало. Так что если ты или твои люди еще раз увидите подобных ублюдков на охраняемой территории – я ожидаю от вас более адекватных угрозе действий. Ты меня понял?