Текст книги "В контакте со Вселенной. Сборник современной поэзии и прозы"

Хозяйская жилка у Ваньки проявлялась с детства: он подбирал и тащил в дом всё, что попадало под руку. Мать, наводя в доме порядок, ворча и чертыхаясь, выгребала у сына из-под кровати, из ящиков письменного стола и шкафа с одеждой груды ненужного хлама. Чего только «домовитый» малец не пёр в дом: и гнутые гвозди, и пластиковые бутылки, и картонные коробочки, какие-то подшипники, гайки, запчасти от велосипеда, найденные на помойке старые утюги, чайники, дверные замки… Откуда в нём была эта тяга – мать недоумевала. Сама – воспитанница детского дома, не ведающая роскоши и достатка, была достаточно замкнутой, немногословной, привыкшей самостоятельно решать все житейские проблемы, но при этом оставаясь болезненно гордой, не допускающей к себе жалости женщиной. Предательство и бегство мужа пережила стойко, доверяя свою бабью слабость лишь старой перьевой подушке по ночам. Родила Ваньку, уже будучи далеко не молодухой. Даже в юные годы желающие приударить за ней в очередь никогда не выстраивались. Причиной всему была, мягко говоря, её неброская внешность. Ни красотой, ни фигурой, ни ростом, ни интеллектом Томка не блистала, а потому, особо не раздумывая, повелась на первую же попытку закадрить бабёнку одного подвыпившего местного «гусара» из бывших сидельцев. Их краткосрочный роман закончился ровно на третьем месяце Томкиной беременности. Тупо уставившийся в пол, явно ошарашенный неожиданной новостью «Казанова» просидел ещё так – в позе медитирующего Будды – с полчаса, потом молча встал и вышел с дымящейся сигаретой во двор. Больше его никто не видел. Как корова языком слизала будущего папашу! Вариантов у Тамары не было. Как не было ни родных, ни близких, кто бы дал дельный совет или поддержал материально. Но реально осознавая, что второй попытки стать матерью у неё уже, скорее всего, никогда не будет, она твёрдо решила рожать! Слава Богу, родился Ванька, хоть и немного недоношенным, с маленьким весом, но вполне себе здоровеньким, прожорливым и горластым. Уж что-что, а поорать он просто обожал! Какими только народными премудростями и хитростями не пыталась унять его писк и визг молодая мамашка, но орал он день и ночь, неведомо по какой причине. За первые полгода Ванькиной жизни с ума едва не съехали все соседи, доведённые до бешенства постоянным рёвом неугомонного детёныша. Прекратил голосить маленький Ванька лишь после того, как «поколдовала» над ним сердобольная старушка Лаврентьевна, живущая в соседнем доме. Все в округе знали, что эта бабушка «божий одуванчик» умеет делать что-то такое, здравым смыслом и логикой не объяснимое, после чего некоторые мужики раз и навсегда бросали пить…

Раннее своё детство Ванятка не помнил – и хорошо! Не сладко пришлось ему малому и его мамке-одиночке. Но на трудности и проблемы не взирая, подняла сынка одна, без нянек и бабок. Вот только жизнь эта со своими перекосами и перегибами явный след на характере пацана отпечатала. Маленький, взъерошенный, колючий, как ёжик, взбалмошный и гиперактивный – он всем своим существом пытается самоутвердиться в этом жестоком мире, маскируя свою слабость и неуверенность за ширмой шумной бравады и клоунады. От того легко объяснима его, такая скорая, искренняя и где-то даже настойчиво-прилипчивая симпатия к немолодому уже седобородому строителю дяде Егору. Что уж там напридумывал себе Ванька, каких нафантазировал картинок дальнейшей жизни – неведомо. Но однажды на полном серьёзе вызвал своего нового взрослого друга на мужской разговор.

Пару дней отсутствовал Егор Данилыч в посёлке, укатив по колдобистой дороге в районный центр за недостающими стройматериалами. Во время его отсутствия Ванька как-то притих и погрустнел. Всё так же бесцельно пиная сугробы и бороздя сточные канавы с грязной, толком не застывшей водой вдоль дорог, маячил в центре посёлка, кажется, не вспоминая про учёбу. На третий день, ближе к обеду, к дому подкатил большой синий грузовик с крановой установкой, загруженный по самые борта. Ванька заметил машину одним из первых. Сиганул вниз со строительных лесов на уровне второго этажа, где сидел, болтая ногами и одновременно языком, развлекая задубевших, как воробьи на ветках, вечно не по погоде одетых корейцев. Те тоже бросили работу и начали спускаться вниз, встречать своего «капитана» и разгружать машину. Не успел Егор Данилыч вытряхнуться из кабины грузовика и размять затёкшие ноги и спину, как Ванька буквально повис у него на шее.

– Наконец-то, дядь Егор, прикатил! Мы уже тут с твоими «кореандрами» ждать устали! И чё они у тебя все такие тупые? Как ты вообще с ними разговариваешь? Я им объясняю по-русски, нифига не понимают, лыбятся и чё-то там курлычат. Я им тут рассказывал, как мы с мамкой в городе в «корейскую кухню» зашли и ели их салат из морковки. Злой, как дракон! У меня ещё два дня всё в животе горело, но мне понравилось! Я их хвалю, а они – тупые, ничего не поняли!

– Вань, слушай, утихни хоть на секунду. Некогда мне сейчас лясы точить, надо быстро разгрузку организовать и машину назад отправить. А потом ты мне всё доложишь, как положено, во всех подробностях. Договорились?

– Да, ладно! Что я – дитё что ли? Всё понял. Я подожду. Просто скучно без вас было, дядь Егор…

Шустрые корейцы, как муравьи, быстро и молча, без лишней суеты организовали разгрузку привезённого материала. Двое, вскарабкавшись на кузов, лихо заводили стропы, цепляли их за крюк подъёмного крана и жестами подавали команду водителю, остальные принимали груз внизу. На всё про всё ушло меньше получаса. Водитель грузовика, махнув Данилычу на прощанье рукой из приоткрытого окна кабины, дал по газам.

Егор Данилыч устало присел на деревянный поддон с мешками сухой штукатурной смеси. Ванька тут же вынырнул откуда-то из-за угла и деловито плюхнулся рядом.

– Ну что, притомился? Может, я за чаем домой сгоняю?

– Да не суетись, Вань. Чаем я не наемся. Сейчас задание своим, как ты их там обозвал, «кориандрам» выдам и пойду, пообедаю. Жена ждёт, наготовила, как всегда, чего-нибудь вкусненького.

– Дядь Егор, ты не обижайся, но я не могу понять, а чего твоя жена за тобой по командировкам таскается? Боится, что уведут?

– Ну, во-первых, не таскается, а ездит! А, во-вторых, я без неё, как и она без меня – вообще никуда и никогда! Вот бывает так, пацан! Мы, как ниточка и иголочка. И так уже двадцать пять лет! Прикинь! В настоящей семье так и должно быть.

Ванька сразу как-то сжался, отвёл глаза в сторону и вроде даже зашмыгал носом.

– Ты чего это насупился, слышь, Вань? Я тебя обидел чем-то?

– Да, не… Просто, конечно… Я тут дурак было… А у вас – всё и так в шоколаде…

– Ты это о чём? – потянув Ваньку за рукав куртки, спросил Егор Данилыч.

Ванька резко вскочил с мешков, отряхнул руками белую пыль со штанов и, как-то зло сверкнув глазёнками, выпалил:

– Да ясно всё с вами! Я – дурак, конечно, но так хотел вас с мамкой своей познакомить. Ведь она у меня очень хорошая баба: и работящая, и добрая! Ну, не красавица – это я, как мужик, понимаю, но ведь хорошая…

– Вань! Ты вообще о чём? Я так догадываюсь, что ты, типа, сватать меня собирался?

– Чё вы смеетесь? Ничего и не сватать, я же вам не эта Розочка Сябитова!

Егор Данилыч еле сдерживал смех, но боялся обидеть разоткровенничавшегося мальчишку и потому сидел как вкопанный и слушал Ванькин бред с умным видом.

– Я вашу жену, конечно, не видел, может, она и лучше мамки моей, но моя зато – такая непривередливая! И она бы с вас пыль сдувала!

– Вань, а чего это ты вдруг так резко со мной на «вы» перешёл? Мы же вроде кореша с тобой и в первого дня на «ты» были.

– Да так, чего уж там кореша… Я-то, дядь Егор, как с тобой познакомился, сразу зауважал и мечтал всё время – мне бы такого батю!

– Видишь ли, дружище, ты мне тоже очень понравился. Ты такой настоящий, хотя ещё маленький, но уже мужик! Я слюнтяев и лицемеров терпеть не могу! А ты лепишь всё, что видишь, прямо в глаза, это, конечно, не всегда хорошо. Повзрослеешь – поймёшь. Но давай по-взрослому, Ванёк, без всяких обид. Ты – отличный парень. И с характером – это для мужика важно! И мать у тебя наверняка хорошая и добрая. Но, видишь ли, каждому в этой жизни своя судьба Богом уготовлена. Я давно женат и счастлив при этом! И дети у меня уже взрослые, и даже внуки, почти такие, как ты по возрасту. Куда же я от них, а, Вань? И тебя у мамки не заберёшь, ведь она без тебя не выживет! Или я не прав?

Ванька шмыгнул сопливым носом, неуклюже уткнулся раскрасневшейся мордахой в плечо Егора Данилыча и, ещё несколько раз всхлипнув, тихо выдавил из себя:

– Не сердись, дядь Егор! Я не хотел… Чё-то слюни пустил, как девка.

Данилыч обнял пацана за плечи, слегка встряхнул, заглянул ему в слезящиеся глаза и по-отцовски поцеловал в лоб.

– Всё у тебя будет как надо! Поверь мне! Я жизнь прожил, людей и всяких тварей повидал. Ты, Ванька, настоящий! И мы с тобой навсегда друзьями останемся! Нам скоро работы здесь сворачивать и по домам, но у тебя мой номер мобильного есть. Я двадцать четыре часа в сутки на связи. Ты это знай! Главное, мать береги и никогда не становись подлецом! Обещаешь?

Ванька, ничего не ответив Данилычу, чмокнул его в щетинистую щёку и убежал домой.

Сдав приёмочной комиссии преображённые, отремонтированные дома, строители собрались восвояси. Егор Данилыч с супругой уже загружал последние коробки со своими пожитками, освобождая съёмную квартиру, когда в их дверь кто-то робко постучал. Данилыч толкнул дверь. Там, потупившись глазами в пол, стоял Ванька.

– А, дружище, ты? Ну, заходи! Правда уже и посадить тебя не на что, и угостить нечем, всё в машину загрузили, но я рад тебя видеть.

Ванька, переступив порог, протянул Данилычу пятерню и еле слышно поздоровался с его женой. Мудрая женщина, которая была с первого дня в курсе этой трогательной дружбы супруга с местным пацаном, потихоньку ушла в другую комнату.

– Я вот помочь пришёл. Может, что загрузить ещё надо? – промямлил Ванька.

– А на-ка, держи, вот ещё коробка с тарелками и кастрюльками осталась, как раз поможешь.

На улице, отдав ключи от съёмного жилья хозяйке, Егор Данилыч и его жена пожелали всем доброго здоровья и просили не поминать лихом. Напоследок седобородый строитель подошёл к своему юному другу:

– Ну что, Ванёк? Всё путём?

– Да, дядь Егор! Всё будет чётко! Я знаешь, чего сегодня ночью решил? Я после пятого класса в Суворовское училище пойду! Военным хочу быть! А потом – генералом! И потом мамку к себе заберу! И жена у меня будет, как у тебя! Ну, помоложе, конечно, но хорошая! И любить меня будет! А я тебя никогда не забуду, дядь Егор… – Не сдержав нечаянно нахлынувших предательских детских слёз, Ванька встрепенулся, утёр рукавом куртки мокрый нос и, как молодой жеребёнок, на своих неокрепших, разъезжающихся в снежном месиве ножульках рванул, не разбирая дороги, куда глаза глядят…

Ольга Бажина

Ноктюрн Осени
Французский сонет

 
Уже прозрачней лес без сброшенной листвы.
Уже грустней звучат в тиши и птичьи трели,
И мокнет под ногами, вновь превращаясь в прели,
Рыжея под дождём, зелёный цвет травы.
 

 
Сквозь щели лезет хлад в закрытые дома,
И дачные сады ветрами вновь раздеты,
Повержено лежат цветы былого лета,
И землю побелить готовится зима.
 
 
И холодит умы ноябрьское ненастье,
И души у людей пытаясь охладить,
Но из сердец тепло не хочет уходить
 
 
И согревает вновь надеждою на счастье
И верой, что Весна сумеет наградить
И солнечным теплом и к лучшему причастьем!
 

Про советский «Голубой огонёк»

 
Помню я то, как в детстве в субботу,
В этот будний последний денёк
Вся страна торопилась с работы
На родной голубой огонёк!
И садилась у телеэкрана,
Чтобы в доме родном вечерком
Погрузиться с друзьями в нирвану,
Что звалась «Голубым огоньком».
Там в эфире знакомые лица,
Именами своими маня,
Призывали нас всех породниться,
Согреваясь у телеогня!
И на час забывались заботы
И проблемы умчавшихся дней,
И любимая телесуббота
Становилась с годами родней!
Вот бы сбросить нам тяжестей бремя,
Хоть на час в нашу жизнь возвратить
Огоньков тех счастливое время,
Чтоб с экрана Добром нам светить!
 

Моя Мадонна
Посвящается невестке Настеньке

 
Дверь распахнулась, и молоденькая мама
С новорождённой крохою в руках,
Прижав её к груди, парила в облаках
И из роддома выходила, как из храма!
Она Мадонной новоявленною шла,
Божественно прекрасной, хоть земною!
В день этот майский, ей подаренный весною,
Она на материнства пьедестал взошла!
 

Внимаю музыке Весны

 
Внимаю музыке Весны душой и сердцем
И звуки свежести её по капле пью,
Её симфонии мелодию пою
Из части третьей – упоительного Скерцо,
Пока Аллегро вновь капелями звучит,
И Марта музыка грохочет ледоходом,
Пленит умытым послезимним небосводом,
Игриво нотками ручейными журчит!
Апрель Адажио минорным загрустит,
Мажорной бодростью её сменяя твёрдо!
На время зимнее застывшие аккорды
В Природе Майское Аллегро воскресит!
И сладких трелей соловьиных волшебство
Разбавит буйное цветенье яблонь, вишен!
На землю солнца яркий свет прольётся свыше,
Финала вешнего усилив торжество!
 

________________

Классическая симфония состоит из четырёх частей:

1. Аллегро – бодрое;

2. Адажио – грустное, лирическое;

3. Скерцо – весёлое, радостное;

4. Финал – торжественный.

Закатное солнце

 
Закатное солнце по небу, пылая, катилось
И таяло пламенем света вечерней зари.
Уже зажигали свой свет светлячки-фонари,
И солнце за кромку небесную вниз опустилось.
Горевший недавно на небе так ярко костёр
Уже становился подобием зорьки рассвета,
И розовый цвет акварельный июньского лета
На всём горизонте объятья свои распростёр!
 

Над землёй волгоградской

 
Над землёй волгоградской с названьем Елань
Сам Господь распростёр свою горнюю длань.
И с касанием божьей рукою земли
Здесь духовности, веры ростки проросли,
Поднялись до чертогов небесных леса,
Поят чистой водой их Елань и Терса,
Разнотравьем цветастым пестреют поля,
Добротой и любовью лучится земля!
Здесь по воле Создателя, видно, возник
Параскевы святой Краишевский родник,
Словно пульс у России, в нём бьётся вода,
И кричит она сердцем, что в доме беда,
Молит, чтобы её от всемирной беды
Сберегли и икона, и святость воды!
 

Разливается песней былинною…

 
Разливается песней былинною
Ширь небес над казачьей долиною.
Тёплый воздух дрожит над природою,
Вниз спускаясь казачьею одою.
Песнь казачья привольною птицею
Над казачьей взлетает станицею
И рисует крылами орлиными
В небе притчи казачьи старинные!
 

О фестивале «Троица на Бузулуке»

 
Над рекою Бузулук,
Как большой цветущий луг,
Как казачки гордой шаль,
Расстилался фестиваль!
Ярко здесь цвели таланты:
И певцы, и музыканты,
И актеры, и танцоры,
Сувениров ярких горы.
Песни солнечно звучали,
И яичницы шкварчали.
Вкусно так в желудки наши
Здесь текли с изюмом каши.
Ароматный чай такой
Лился щедрою рекой!
Песни к небу поднимались,
С облаками обнимались
И парили, как орлы,
Горделивы и светлы!
Над станицею летели,
О душе казачьей пели
Русской, гордой, своевольной,
Несгибаемой и вольной!!
 

Сонет

 
Рассветный луч порвал ночи завесу,
В чертоги леса солнце заглянуло!
Пред ним Природа скатерть развернула,
Всю вышитую красотою леса!
Она на ней волшебными перстами
Творила чудо, гладью вышивая!
Рассветной сканью скатерть покрывая
И акварельно нежными цветами,
Иголкою картину рисовала
На полотне прозрачными шелками.
Искусница талантом и руками
Шедевр при свете лунном создавала!
Когда художник и поэт глядят на это,
Дрожит дыханье у художника, поэта!
 

Лесные дары

 
Листвой предосенней присыпав лесные дороженьки,
Мне август внушает, что лету конец настаёт:
Хоть зеленью трав у деревьев укутаны ноженьки,
Но звонкими птичьими трелями лес не поёт!
Мой сад в цветнике засквозил органзой-паутинкою,
А солнце не слишком охотно пьёт утром росу,
Вздыхает дождями Природа и смотрит с грустинкою
На щедрые лета дары, что из леса несут!
Меж пальцев её листьев золото редкое падает,
Уже приближая приход листопадной поры,
Она напоследок жарой уходящею радует
И нам преподносит в ладонях лесные дары:
Хоть прячет маслята, лисички и знатные белые,
Но лезут они из земли плодородной груди
И просятся в наши корзинки и в руки умелые —
Коль ты не ленивый, лес ими тебя наградит!
Тогда ты зимой их отыщешь средь банок на полочке
И, сидя с друзьями, семьёй за уютным столом,
Им скажешь: «Привет!» и любовно откроешь засолочки,
Чтоб вместе мечтать с ними вкусно о лете былом!
 

Июльская гроза

 
Долго дождь искал прореху в небе белом от жары
И смотрел упрямо сверху вниз на дачные дворы!
Наконец нашёл лазейки и закапал в тот же миг,
Заплясали молний змейки, а потом и гром возник.
И от этих ярых вспышек разорвалась ширь небес!
Гром рычал без передышек и пугал и сад, и лес!
Дождь вдруг в ливень превратился, завладел и им искус,
С неба каплями скатился, а теперь вошёл во вкус!
Он и прыгал, он и лился, рассыпался, как каскад,
То по-детски веселился, то бурлил, как водопад.
Промочил достойно землю, а потом, сказав «Пока»,
Ожиданьям солнца внемля, скрылся паром в облака!
А когда стихия стихла, как мираж издалека,
Ярко радуга возникла, подпирая облака!
 

Ирина Арсентьева

В Россию через «окно Петра Великого»

На уроках биологии я очень часто рассказываю о том, что Пётр I был прогрессивным человеком, который много сделал для развития российской науки. Привожу ученикам примеры в доказательство своих слов.

Сегодня я решила рассказать об этом и вам. Но о роли царя российского в развитии науки в целом мне рассказать не удастся, для этого понадобится не один день, наверное. Предлагаю вам погрузиться в отдельную её отрасль – биологию. В ней я разбираюсь и кое-что знаю.

Итак, начну с того, что Пётр Первый «прорубил окно в Европу». Об этом знают все без исключения! Эта фраза стала крылатой. Но, возможно, не каждый задавался вопросом, с какой целью он прорубил это «окно».

В последнее время мне всё больше кажется, что «окно» используется не по назначению. Через него многие покидают Родину, а этого царь Пётр точно не хотел и не одобрил бы. Ведь тогда он прорубил бы в Европу дверь.

«Окно» было прорублено с одной лишь целью: взять в европейских странах всё самое лучшее и протащить в Россию, не покидая страны навсегда.

***

Летом 1697 года молодой Пётр I приехал в Голландию, чтобы познакомиться с военно-морским делом. Заодно он хотел присмотреться к европейским новшествам и перенять то, что полезно для России.

Пётр, его приближённые и мастеровые, прибывшие из Москвы, расположились на корабельной верфи близ Амстердама. Все во главе с Петром и Александром Меншиковым на практике постигали азы кораблестроения. Русские работали на голландской верфи быстро. Фрегат, который заложили в качестве обучающей модели, был построен через несколько недель, и его спустили на воду.

Царь Пётр плотничал вместе с остальными. А в свободное время посещал кунсткамеры, присутствовал на операциях, слушал лекции анатомов, встречался с выдающимися учёными.

В мае 1698 года Пётр на своей яхте совершил небольшое путешествие по рекам и каналам Голландии. Когда по одному из рукавов Рейна судно дошло до окрестностей Делфта, царь велел пристать к берегу и попросил, чтобы к нему пригласили жителя города Антони ван Левенгука.

Делфт в XVII веке был одним из центров европейской научной мысли. Именно здесь было открыто так называемое «микробное царство». И открытие это связано с именем коренного делфтца Левенгука, которого в майский день 1698 года ожидал на яхте русский царь…

Антони ван Левенгуку в те дни было уже шестьдесят шесть лет. Он был недоверчив и необщителен. Лишь немногим он позволял рассмотреть в свой микроскопиум «зверюшек». Так он назвал открытые микроорганизмы – инфузории, бактерии, клетки крови эритроциты.

Левенгук поначалу не хотел этой встречи, но царь есть царь, и от его приглашения не откажешься, даже если он правит чужой далёкой страной. И Левенгук, взяв с собой несколько микроскопиумов, отправился на яхту. До наших дней не сохранилось сведений о том, сколько времени длилась беседа, и какие препараты были продемонстрированы Левенгуком. Бесспорно лишь то, что Пётр был первым русским, увидевшим «зверюшек». Писали, что Левенгук продемонстрировал Петру и «круговорот крови в хвосте угря».

Пётр приобрёл у Левенгука несколько микроскопиумов, которые представляли собой тубусы – трубки с увеличительными линзами, в шлифовании которых он добился колоссальных результатов (они могли увеличивать до 300 раз). Голландец не дарил и не продавал свои линзы даже самым близким друзьям и знатным особам, а Петру подарил. В свою очередь и царь отступил от этикета. Коронованные особы подавали руку людям простого звания разве что в знак особой милости. А Пётр, прощаясь с Левенгуком, пожал ему руку и поблагодарил за предоставленную возможность увидеть много поразительного и полезного… Он всегда преклонялся перед профессионализмом.

Так микроскоп попал в Россию…

А в 1716 году появился первый отечественный увеличительный прибор. Теперь понятно, почему современная микробиология как наука полностью обязана своим рождением Петру Первому.

Из Голландии в Россию приехал не только микроскоп. Среди многочисленных полезных вещей Пётр Первый привёз и луковицы тюльпанов. Они появились в России в 1702 году.

Царь Пётр был очарован растущими во дворцовых садах этими грациозными цветами, как только их увидел, и учредил специальную «садовую контору» для выписки заморских растений.

Тюльпаны были любимыми цветами царя. Их до сих пор ежегодно сажают в Летнем саду в память о Петре.

Родиной тюльпанов считают Голландию, хотя это не совсем так. Из Средней Азии тюльпаны попали в Османскую империю, затем в Вену и только потом в Голландию, где началась настоящая «тюльпаномания», которой «заразился» и Пётр.

При Петре I тюльпанам давали простые названия, особенно не задумываясь, говорили просто – белый, красный и розовый тюльпан.

Однако в память о государе был выведен сорт «Кзаар Петер» («Царь Пётр») – это гибрид (гибрид Грейга/Кауфмана). В нём нет ни капли привычной скромности тюльпанов. А нужна ли она? Ведь эти яркие и пышноцветущие растения возвышаются на крепкой ноге. Крупный бутон высотой от шести до восьми сантиметров красно-белый с чередующимися широкими полосками. Этот поистине царский цветок можно увидеть в Летнем саду Санкт-Петербурга в конце весны.

В Летнем саду есть «Красный сад», который называют ещё огородом Петра Великого. Здесь можно увидеть и узнать историю лекарственных и овощных культур, которые выращивались в садах Петербурга в начале XVIII века.

У императора было особое отношение к огороду. Возить издалека экзотические для того времени растения было невыгодно. Вот царь и решил выращивать их недалеко от дома. Пётр I даже написал в Москву письмо, в котором просил «прислать семян и кореньев садовых растений, да не помалу, особенно тех, кои пахнут».

Ассортимент выращиваемых культур, которые мы можем увидеть в Петровском огороде в настоящее время, представлен традиционными русскими овощами: капустой, репой, редькой, морковью, свёклой, луком, чесноком, щавелем, хреном, укропом, сельдереем, а также картофелем, салатами-латуками, редисом, артишоком, завезёнными Петром из Европы. Кроме этого выращиваются кабачки, патиссоны, тыквы, помидоры. Одной из особенностей, созданной при Петре, является наличие пряных и лекарственных растений, выращиваемых на одной грядке. Эта традиция идёт опять-таки из Голландии, а потому получила в России название «Огород на голландский вкус». Ароматные травы представлены мятой, майораном, мелиссой, любистоком, тмином, тимьяном, базиликом, кориандром, сельдереем, петрушкой. Лекарственная грядка состоит из валерианы, пустырника, зверобоя, тысячелистника, подорожника, череды и шалфея.

В XVIII веке в этом саду выращивали более сотни различных лекарственных и пряных трав, а также лимоны, апельсины. Особое пристрастие Пётр I питал к душистым травам, таким как рута, пижма, иссоп, мята и многим другим.

Одни растения оказывались не слишком востребованы, другие были трудны в выращивании. Например, из борщевика сибирского в старину варили борщ. О нём есть упоминание даже в Домострое XVII века. Сныть и крапиву охотно использовали для салатов. А корнем пижмы окрашивали в зелёный цвет шерсть.

Сегодня особой надобности в этих растениях уже нет. Зато другие цветут по-прежнему. Например, мята яблочная, которую испокон века добавляли в мочёные яблоки или повидло. Цикорий, который в микроскопических дозах клали в салат. Или любисток – известное приворотное зелье.

А вот популярную среди гурманов спаржу, за побеги которой в наших магазинах выдают обычную сою, больше не выращивают. Хотя известна она еще с XIV века. А при Петре Великом была и зелёная, и белая, и фиолетовая. Её выращивали даже зимой. Делали паровую грядку, вниз набивали конский навоз. Земля становилась тёплой, что позволяло уже в апреле снимать урожай артишоков или огурцов.

Говорят, Пётр I очень любил свой маленький огород. Именно отсюда поставляли к его столу свежие овощи и фрукты. Ещё рассказывают, что Красный боскет всегда показывали гостям, удивляя их диковинными растениями, привезёнными для государя из-за границы.

Когда Пётр I лечился на водах в Европе, Екатерина I собрала ему посылочку. В ней были померанцы, виноград, который выращивался в оранжерее Летнего сада и другие фрукты с записочкой: «Мол, знаю, у тебя там, в Европах, всё хорошо, но своё-то вкуснее».

С лёгкой руки Петра Первого в Россию в начале XVIII века попал и подсолнух. Первоначально его выращивали на клумбах и в горшках в качестве декоративного растения, называя «солнечным цветком».

Однажды эффектный вид цветка побудил Колумба привезти семена подсолнечника из далёкой Мексики – родины его дикого предка – в Европу в начале XVI века. Оттуда подсолнечник попал в Россию. Почти 200 лет он радовал взор любителей цветов как декоративное растение, и только в России в 1829 году из семян подсолнечника начали давить масло.

Принято считать, что первая грядка с картофелем также появилась в России при Петре Великом. Русский император выращивал картофель в Стрельне, надеясь использовать его как лекарственное растение. Сначала этот овощ считался в России диковинкой. Его подавали как редкое и лакомое блюдо на придворных балах и банкетах. Знатные дамы украшали причёски цветками картофеля. Как это ни покажется странным, первое время картофель было принято посыпать не солью, а сахаром.

Сегодня мы называем картофель «вторым хлебом», но приживался он очень долго и тяжело. Когда Пётр привёз картофель в Россию и велел разводить его повсеместно, народ отказывался признавать растение.

Это было связано в первую очередь с тем, что люди не раз травились «вершками», не догадываясь о том, что есть нужно как раз «корешки». Ведь все зелёные части картофеля ядовиты.

Смущало русских людей и само слово «картофель». Наши предки были уверены, что «картофель» происходит от немецких слов «крафт ойфель», что на русский переводится как «дьявольская сила». Называли картофель «чёртовым земляным яблоком» и устраивали «картофельные» бунты.

Для распространения картофеля Пётр I применил смекалку. Он заселил несколько полей картофелем и приставил к ним вооружённую охрану. Днём солдаты «несли пост», а на ночь расходились спать. Мотивация «запретного плода» сработала. Соблазн «стащить» то, что так ревностно охраняют, оказался настолько велик, что люди начали воровать клубни с поля и высаживать их на своих участках.

И уже вскоре во многих местностях крестьяне активно разводили картофель в собственных и барских хозяйствах.

***

Ежедневно мы варим, жарим, тушим картошку, печём пирожки, сдабриваем блюда душистыми приправами, заправляем салаты подсолнечным маслом… Ранней весной дарим любимым женщинам охапки хрустящих тюльпанов… По утрам радуем себя чашечкой ароматного кофе… Катаемся на коньках и радуемся, как дети… Курим сигареты, находя в них удовольствие, от которого не можем отказаться… Кладём под новогоднюю ёлку обязательный атрибут праздника – мандарины… С каждым годом увеличиваем продолжительность жизни, борясь с возбудителями болезней…

И не задумываемся, что не так давно, всего 300 лет назад, прогрессивный царь, истинный патриот Пётр Великий прорубил маленькое «окно» в Европу, чтобы сделать Россию сильной, развитой и цивилизованной страной.