Текст книги "Зверобои фронтира"

Александр Белый
Зверобои фронтира

Серия «Современный фантастический боевик»

Выпуск 133

Оформление обложки Николая Плутахина

© Александр Белый, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Пролог

Еще десять шагов, еще вон до тех кустов… Знакомые сопки, казалось бы, совсем рядом, еще немного и будет виден поселок. Сгорбленный мужчина, с двумя карабинами за плечами, одетый в покрытую инеем оленью доху едва передвигаясь, тащил волокушу из лыж. На ней, привязанный и укутанный в задубевший на морозе брезент, неподвижно лежал человек. И только редкий и слабый пар от дыхания, пробивающийся сквозь щель, давал надежду, что тот еще жив.

Белая снежная пустыня слепила, глаза отказывались видеть, ноги не хотели идти. Да он уже их и не чувствовал.

* * *

Семь дней назад в конце февраля Алекс Седов, молодой мужчина двадцати семи лет, ранее – офицер Второго корпуса быстрого реагирования Организации объединенных народов (ООН) Земли, а ныне – сотрудник службы безопасности Лондонского офиса межконтинентальной корпорации «Урал +», получил неиспользованный за два года отпуск. И рванул не на пляжи Канарских островов, для чего денег вполне хватало, а воспользовался наконец, двадцать пятым приглашением своего бывшего сослуживца, сержанта Николая Белкина.

Представители народов Крайнего Севера Евразийского континента, как и коренные американские индейцы, в армии служили редко – и тех, и других на Земле осталось очень мало. Но Белка (Николай как-то признался, что дома его так называют с детства, – с тех пор это имечко к нему приклеилось и стало позывным) заключил контракт и после годичной подготовки пришел служить во Второй корпус. Так вот, Белка спас ему жизнь.

Это произошло в одном из районов Северной Африки. Религиозная террористическая организация готовила крупномасштабное вооруженное выступление, которое должно было развернуться после единовременных терактов в разных городах планеты. Разведслужбы ООН по этому факту имели полную информацию, и за сутки до часа «Х» подразделения корпуса приступили к работе.

Второй корпус нес боевое дежурство на орбитальной космической станции. После точечного удара ракетами с вакуумными боеголовками и биохимическими зарядами «Туман», которые распылили в местах скопления четырех тысяч вооруженных боевиков, бойцы в легких БСК на десантных шлюпках были сброшены в зону боевых действий. Большинству частей корпуса воевать уже было не с кем, и они приступили к сбору трофеев, а также погрузке задурманенных и сонных от воздействия ОВ боевиков в грузопассажирские шлюпы, заблаговременно предоставленные Корпорацией – будущим потребителем рабсилы.

В соответствии с Единым законом, все террористы и члены их семей будут депортированы в специально отведенное место, где они смогут беспрепятственно проводить в жизнь собственные идеи и мероприятия внутри собственного сообщества. В частности, они принудительно переселялись на принадлежащую галактической корпорации «Геда» планету Даэр-2. Здесь для жизни разных всяких непримиримых с различных планет Содружества был выделен целый континент, правда, небольшой, – размером с земную Австралию. Материк и называется очень похоже – Астралия.

Взвод старшего лейтенанта Седова возвращался по пыльным и узеньким улочкам городка, который находился в зоне ответственности батальона, к точке сбора, где их ожидала десантная шлюпка. Только что их ротой была отправлена последняя гравиплатформа с членами семей террористов, подготовленных на переселение, всего четыре тысячи двадцать восемь человек. Можно сказать, что поставленная задача по зачистке этого окраинного квартала выполнена, о чем командованию по инстанции было доложено.

Кроме того, что такие операции являлись одной из основных функций армии ООН, они для планеты несли немалую финансовую выгоду и выполнялись с большущим удовольствием. Для администрации и командования. Ибо за каждого принудительного переселенца заказчик платил по сто тысяч кредитов, независимо от пола и возраста, – неслабое подспорье для бюджета ООН. Всего в мятежном районе насчитывалось до ста тридцати двух тысяч человек, и все они подлежали депортации. А городок этот пустовать долго не будет, очень скоро здесь заселятся и самоорганизуются ближайшие соседи, люди тоже религиозные, но вполне нормальные и адекватные.

Приборы показали, что примененное отравляющее вещество прошло период полного распада и атмосфера вполне пригодна для дыхания, но никому из бойцов в голову не пришло желание произвести разгерметизацию шлема. Не только потому, что на улице жара невыносимая, но и потому, что это разрешалось делать только по завершению боевой операции.

– Ал, – вдруг в наушнике прозвучал голос Белки. – Справа в доме люди, слышу крики.

– Работаем, – на открытом канале распорядился Ал. Таким был позывной Алекса Седова. Он кликом ресницы на нужную строчку меню подал команду своему биокомпу об усилении восприятия звука наружными микрофонами и отчетливо услышал со стороны ближайшего дома женский визг, который резко прервался. – Белка и Лом со мной, остальные – штатно.

Седов проверил данные. На мониторе, который продуцировался в воображении через глазной нерв, было ясно показано, что данный дом уже зачищен третьим взводом, персонально тройкой лейтенанта Баренгейма.

Взяв на изготовку штурмовые импульсники, прикрывая друг друга, предварительно отключив наружные микрофоны и закрыв глаза светофильтром, зашвырнул светозвуковую хлопушку, и они вломились в помещение. Взгляду открылась картина Репина «Приплыли»: два бойца из третьего взвода во главе со своим лейтенантом после взрыва гранаты находились в ступоре, прикрыв глаза руками. Их гермошлемы были сняты, а нижние «клапаны»[1]1
  «Клапан» – служит для разгерметизации при необходимости отправления естественных надобностей.


[Закрыть] БСК-3[2]2
  БСК-3 – легкий бронескафандр десантника планетарных войск, имеет девятый класс защиты, совместно с экзоскелетом выдерживает довольно высокие нагрузки и температурные режимы, допускает в экстренных случаях краткосрочный выход в открытый космос.


[Закрыть] расстегнуты.

Так вот, лейтенант Баренгейм в это время оттирал большим цветастым платком окровавленный член, а на столе перед ним, раскинув в стороны ножки, изломанной куклой лежала мертвая девочка. Лет пятнадцати. И на полу лежал труп женщины.

– Ах, ты ж сука! – тяжелым ботинком Ал впечатал в пах Баренгейма, приклад импульсника Лома сломал нос второму. Белка тоже успел отметиться закованным кулаком в открытый лоб третьего из насильников.

– Отставить! Отставить! – закричал наушник голосом комбата, который, видно, наблюдал за ситуацией через видеокамеру Алекса.

А через несколько секунд начался ад. Пол в помещении дома, прямо под ногами Лома, вздыбился от мощного взрыва, и те, кто был в разгерметизированных скафандрах, умерли сразу. Алекса взрывом зашвырнуло на балку верхнего перекрытия, а скафандр, при точечном поражении хоть и работал, как монолитная конструкция, на этот раз не выдержал: правая нога и бедро были сломаны. Белка, совершенно невредимый, провалился в подвал. Вдруг откуда-то сверху заработала допотопная автоматическая артиллеристская установка, оснащенная, как выяснилось позже, дистанционным управлением. Самое паскудное, что она лупила кумулятивными снарядами. Осколки как и пули, калибром до 25 миллиметров, силовое поле БСК способно отклонить, но от воздействия таких снарядов оно потухнет быстро, еще пару секунд и вариантов не будет. Белка, мгновенно увеличив подачу энергии на антигравитационный компенсатор, взлетел к перекрытию, закинул командира на плечи и нырнул обратно в подвал. Через миг эта бетонная балка превратилась в пыль.

Из сорока двух человек личного состава в живых осталось тридцать четыре, в том числе старший лейтенант Седов и сержант Белкин. Из БСК Лома, как потом рассказывали, выгребли кучу окровавленных костей.

Никто из командования особо не желал разбираться, что удар был нанесен из зоны ответственности третьего взвода и второй взвод здесь ни при чем, но после выхода Алекса из госпиталя оба получили документы на добровольно-принудительный дембель. Приказ командующего, маршала Громова, был завизирован заместителем начальника штаба Объединенной группы войск генералом Баренгеймом. Однофамильцем, наверное. А не тот ли это Баренгейм, который служил под началом его отца? Когда-то в их семье обсуждалась какая-то нехорошая история, связанная с этой фамилией.

Так были разрушены планы и карьерные амбиции молодых офицеров. Да и сама карьерная лестница оказалась грязноватой.

* * *

С того дня прошло около трех лет, все это время они не виделись. Поэтому-то молодой человек, накупив в Лондоне контейнер подарков, полетел с тремя пересадками через половину земного шара на встречу с человеком, которому был должен всю оставшуюся жизнь. С последнего аэродрома в поселок его доставили гравилетом.

Встречали все – от мала до велика. Зная из разговоров по сети, что там проживает тридцать три человека, Алекс закупил тридцать четыре подарка. Один про запас, плюс на одной из пересадок по цене французского шампанского – десятилитровую канистру спирта (лучше бы он столько не брал, ибо местных научили пить еще в девятнадцатом веке, и пили они страшно, другого слова не придумаешь).

Гуляли знатно, но бездумно и без бога в голове. На третий день, как отошли от алкогольного дурмана, оседлали с Белкой снегоход и двинули проверять песцовые капканы. Алекс любовался просторами бескрайней и безмолвной тундры, ровной, как заснеженный Ледовитый океан.

На обратном пути случилась беда.

– Стой! Стой! – вдруг закричал Алекс. Эту беду, благодаря прокачанным способностям, он ясно увидел.

– Ий-я-а-а! Не боись! – Николай привстал с сиденья, веселясь, а снегоход на кочке взлетел, как на трамплине и… рухнул на полном ходу в закрытую снегом промоину узенькой, но очень быстрой реки.

– Это я виноват, – хрипел Николай, еле двигая языком и окровавленными губами, его левая нога была неестественно вывернута вправо и вверх. – Это все с похмелья. Я знал, что этой дорогой ехать нельзя, когда был маленьким, дядя говорил. Сейчас черт попутал… и водка виновата.

Только благодаря тому, что за мгновение до приземления или вернее сказать приледнения – приводнения, Алекс сумел оттолкнуться и слететь с сиденья, они оба не утонули и сейчас лежали на снегу в совершенно мокрой одежде, возле полыньи с утопленным снегоходом. У Алекса очень болела грудь, ребра были сломаны, но легкие, по всей вероятности, не продырявлены. Сильно саднили ноги – во время падения ударился о край тороса.

– Коля, дай свой наладонник, у меня связь перестала работать.

– Не брал с собой, – тихо ответил он и качнул отрицательно головой.

«Гадство! Гадство! Гадство!» Биокомп через спутники ни глобальную, ни планетарную сеть не ловил. Видно, элемент питания браслета связи, выполняющего функцию дополнительного системного блока, модема и спутниковой антенны, окончательно издох. Ведь был сигнал о требовании замены, и Алекс даже купил его, но за пьянками и гулянками забыл поставить. Десять лет назад этот браслет, изготовленный в золоте, был подарен родителями за успешное окончание общеобразовательной школы. «Целых два месяца аккумулятор не доработал до гарантийного десятилетнего срока. Халтурщики». Мысленно ругался, но делать нечего, сообщить в службу спасения о случившейся беде не представлялось возможным.

– Все, подъем, – тихо скомандовал сам себе. – Иначе погибнем.

Из всех вещей остались два древних огнестрельных карабина с парой запасных обойм к каждому, один персональный импульсный шокер дистанционного действия, который привык носить так, как собственные трусы, две лыжи, завернутые в брезент, один нож и двести граммов коньяку в маленькой фляге под дохой в кармане телогрейки.

Как разгребал снег, искал дрова и жег костер, раздевал себя и Белку, как вправлял ему ногу, ставил шину и натирал его и свое тело коньяком, сушил одежду и стрелял в волков и… шел, он уже и не помнил. Все это осталось где-то там, далеко и было давно. А сейчас он брел из последних сил. И когда перевалил через возвышенность между двумя знакомыми сопками и услышал лай собак, – остановился, ноги больше не держали – подкосились, и он свалился без чувств.

Уже не слышал, как тащили их в дом, вызывали гравилет, который не смог вовремя прилететь из-за разыгравшейся сильной пурги, ветер был такой, что срывало крыши и валило наземь чумы. Не ощущал, как дядька Степан колол уколы, которые тому надиктовали на коммуникатор через спутниковую связь, не видел, как почернели обе стопы.

Только через два дня, когда чуть утихла пурга, молодых людей доставили за четыре сотни километров в хирургическое отделение местной клиники.

Белка, к счастью, тоже выжил.

* * *

Очнувшись уже безногим, но с ощущением ноющей боли в несуществующих пальцах, Алекс выяснил, что номер страхового полиса с адресом страховой компании на его идентификаторе был обнаружен. Администрация клиники отправила электронной почтой сообщение о состоянии и увечьях застрахованного клиента. Согласно принятым обязательствам, данная компания застрахованному клиенту должна была восстановить здоровье и, собственно, отрастить новые ноги. В клинике регенерационная камера и соответствующая биомасса с биороботами для выращивания имплантов имелась. Однако страховики через два дня размышлений прислали отказ, найдя лазейку в том, что Алекс в момент наступления страхового случая находился НЕ при исполнении своих служебных обязанностей и был на территории, НЕ входящей в бизнес-интересы компании-работодателя. При этом они очень даже готовы оплатить лечение (в разумных пределах) и стоимость обычных протезов.

Ларчик открывался просто: такая операция на две ноги стоила два миллиона кредитов.

Нет, можно и напрямую решать вопрос. Для этого необходимо всего лишь подписать «Контракт колониста» с представителем одной из девяти галактических корпораций, которые являются истинными хозяевами всех близких и дальних звездных систем. В процессе перелета, находясь в камере анабиоза, тебе и ноги вырастят и вообще полностью восстановят здоровье. Срок контракта зависел от множества факторов, в том числе от состава атмосферы планеты, агрессивности среды обитания, и мог составлять от десяти до двадцати пяти лет. А малозаселенных и, соответственно, нецивилизованных и недостаточно комфортных в местах компактного обитания, но вполне пригодных для жизни, было открыто в нашей галактике – сорок семь планет. Только вот жители центральных систем, полные граждане, покидать свои высокоцивилизованные миры с высококомфортным уровнем жизни, даже за большие деньги, желания не имели. При средней зарплате среднестатистического работника в сто – сто двадцать тысяч кредитов в год и годовой выплате десяти процентов всеобщего налога и отчислений на курсы омоложения, они нормально живут и хорошо отдыхают более двухсот пятидесяти лет (по земным меркам), даже имеют возможность путешествовать по другим мирам. Ну что может заставить такого человека переехать на ПМЖ в агрессивную природную среду, где соседи – дикие звери?

Полным гражданином, если ты не родился в центральных мирах, можно стать только в двух случаях. Первый, когда отслужил в планетарных или корпоративных войсках десятилетний контракт, – данная возможность для Алекса теперь закрыта раз и навсегда. Во втором – когда на твой банковский счет поступит не менее одного миллиона кредитов дохода, заработанного по официальным контрактам от всех видов лицензированной деятельности, а по истечении годичного срока ты выплатишь сто тысяч налога. После этого автоматически информация о генокоде нового гражданина поступает в глобальную сеть галактики, и ты начинаешь пользоваться всеми возможными правами. Что там говорить, любой терминал любого космопорта пропустит полного гражданина автоматически и беспрепятственно куда угодно.

Поэтому, корпорации заинтересованы в использовании рабсилы молодых, присоединившихся планет, завлекая людей возможностями будущих преференций.

С другой стороны, ничего плохого в этом нет. Например, по статистике 92 процента всех бывших пожилых людей Земли переселяются на пожизненный срок (или на тот срок, пока не заработают свой миллион) в обмен на омоложение до внешне и биологически двадцатилетнего возраста с обязательными репродуктивными функциями организма. И хоть работа там зачастую малопривлекательная, приходится ломать устоявшийся образ жизни, – заработки такие, которые многим здесь и не снились.

Но каково молодому человеку с установившимися привычками, с амбициями на карьерный рост по службе, имеющему хороший дом, нормальную работу и зарплату, любящих женщин, – стать кинутым, безногим? Все оставить в этом мире и уйти в неизвестность? Или как?

* * *

Культи ног у Алекса заживали на удивление быстро, много быстрее чем поломанная нога у Николая. Ровно через месяц его уже могли выписать и ждали только приезда старшей сестры Людмилы, которая сообщила о вынужденной задержке на три дня.

Он стоял в душе коленями на обычной пластиковой табуретке и смотрел в зеркало: похудел здорово, но худым он был всегда, а опутавшие сухое тело узлы мышц и сухожилий никуда не делись. На чуть вытянутом лице щеки запали, а между бровями пролегла глубокая складка, которой раньше не было, ранее открытый взгляд синих глаз сменился на прищуренный, пронзительный. Да и стали они… просто серыми. Но не это первым бросалось в глаза – на голове среди излишне подросших темно-русых волос от макушки к правой стороне высокого лба свисала неширокая прядь совершенно седых волос.

Наконец наступил этот день. Люда привезла инвалидное кресло-коляску, и уже одетого Алекса стали в него усаживать, невзирая на протесты о собственной силе и самодостаточности. Потом большим коллективом больных-травматиков поехали в колясках, пошли, посунулись и пошкандыбали провожать его на выход.

Николай взял одной рукой оба своих костыля, а другой обнял Алекса за плечи.

– Брат, – зашептал он. – Прости меня. Я клянусь, что больше никогда не бухну ни грамма водяры. Мы продадим своих оленей. Сойдет снег, и мы пойдем мыть золото, копать алмазы. Дядька знает, где они есть. Мы найдем тебе два миллиона. Прости меня… Брат.

– Коля, успокойся, я уже принял решение. Зарегистрировался на сайте «Колонист Геды» и отправил анкету. Поэтому не надо ни золота, ни алмазов. И ты не вини себя, так сложилась наша судьба.

– Брат, не нужно никуда ехать, потерпи чуть-чуть, и мы все решим.

– Нет, не хочу втягивать во все это дерьмо еще и твою семью. Я сам не меньше виноват и не могу себе позволить ни материальные, ни духовные долги, это будет неправильно. Прощай, брат. Не знаю, что меня будет ожидать ТАМ. Но даст бог – свидимся.

Люда, боясь опять расплакаться, толкнула кресло по направлению к гравику с эмблемой скорой медицинской помощи, которую администрация клиники выделила для перемещения в аэропорт.

– Прощайте! Прощайте!

Часть первая
Ухожу…

Глава 1

Выход силой, переворот. Раз, два… восемнадцать, к груди, девятнадцать, к плечам. Я подтягивался на турнике: тридцать четыре, тридцать пять.

Весна. Маленькие белые цветы и ярко-зеленые листья вишни, вокруг которой установлены несколько спортивных снарядов, густо укрыли все ветки. Надо было чуть раньше все деревья почистить, уж больно заросли и загустились. И трава на газоне поднялась на лишних три сантиметра, пора подстригать. Да, но делать это будет уже кто-нибудь другой.

Полтора месяца, как вернулся с Севера домой. Бездельничаю. Одно развлечение – вот этот турник. Раньше, перед перекладиной шла обычная «десятка» бега по пересеченной местности, но сейчас…

На протезах так и не научился ходить без палочек, и учиться не буду. Перемещаюсь пока на коляске. Скоро-скоро перелет. И контракт.

Когда-то всей семьей мы жили в городской квартире, а здесь была дача, немного далековато от города. Но со временем город продвинулся за периметр на десяток километров и превратился в громадный мегаполис, приблизив к себе дачный поселок. Красивая местность у леса и озера превратилась в ценный загородный ресурс. Люди свои халупы и собачьи будки разломали, а на их месте появились красивые дома. Вместо бывших улиц устроили газоны, дорожки и тротуары, наладили охрану порядка. Коттеджный городок получился тихий и симпатичный.

Мне нравилось здесь: красивая природа, лес, глубокое и чистое озеро, чистый воздух. После безвременной смерти родителей в моем доме хозяйничала Валя, мамина подруга и соседка по нашей городской квартире, где сейчас жила Людочка и ее семья. Для Вали здесь тоже было раздолье: зелень, овощи, фрукты. Любитель она за всем этим ухаживать, но придется и ей возвращаться в полис, а до шестидесяти лет, когда сможет улететь по программе омоложения, еще целых два с половиной года.

…Теперь заключительный аккорд. Выход с подъема переворотом на «солнышко» – раз, два, три…

Когда я окончил Военную Академию, мама пыталась меня превентивно остепенить, женить и, используя папины связи, поближе к дому привязать. Ибо я такой же безалаберный, как и папа, буду до первой старости висеть на орбите или мотаться по дальним окраинам нашей планеты.

К счастью, к приблатненным телодвижениям отец отнесся резко отрицательно, и я, к большому маминому сожалению, был отпущен в самостоятельное «плавание».

– Алек! Алек! – окликнула Валя, она именно так меня называла, без «с». – Здесь тебя спрашивают!

Ага! Брокер, наверное, только что-то рановато. Договаривались на одиннадцать, а сейчас и десяти еще нет.

Фух. Резко выдохнул, выходя с «солнышка» корпусом на перекладину.

– Проводи в беседку, через пять минут буду! – переместился на руках к правой стойке турника и по ней сполз прямо в кресло своей коляски. Подкатил к кабинке летнего душа, скинул штаны и мокрое от пота нижнее белье и, зацепившись за поручни, специально прикрученные племянником Юркой, залез коленями на деревянную табуретку.

Струи холодного душа ударили по разгоряченному телу. Ух! Какой класс!

Валя каждое утро, кроме дней, когда идет дождь, приносит сюда и кладет комплект чистого белья.

Растерся полотенцем, переоделся и покатил по дорожке на выход из сада к центральной аллее. Здесь, со всех сторон оплетенная виноградной лозой, стояла большая, круглая беседка. За решеткой забора виднелся капот нового черного «мустанга» сто пятой модели, очень дорогой модели гравилета.

Это был настоящий флаер, в котором питание на гравитационные пластины и турбину поступало не от аккумуляторных батарей, а от собственного реактора, а также имелось семь маневровых движителей. Если учесть, что только один такой мини-реактор стоит почти как весь мой дом, то да, получается, посетил меня крутой брокер.

Навстречу, со скамейки поднялся высокий, около метра девяносто пяти, мужчина – атлетически сложен, седые волосы стрижены коротким ежиком, внешне лет за пятьдесят, с лицом уверенного в себе человека. И то, как он сделал шаг навстречу, выдало в нем человека военного.

– Анатолий Сергеев, – представился и подал мне руку.

– Седов, Алекс, – немного помолчал, предлагая гостю словесно разродиться, но тот тоже молчал, только глядел на меня с интересом. Пришлось продолжить самому, но я перешел с общего языка на русский. – Чем заинтересовал вашу контору, господин полковник, простой инвалид? Я не приглашаю вас в дом, так как не охота демонстрировать на лестнице эквилибристику безногого с ползанием по ступенькам. Присаживайтесь здесь, пожалуйста.

– Откуда вам знать, что я полковник?

– Судя по вашему возрасту, внешнему виду, манере держаться и модели флаера – вы полковник и есть.

– Не убедительно.

– Знаете, помню, я был совсем маленьким, когда мой отец был в вашем возрасте, и тоже в звании полковника. Так вы чем-то друг на друга неуловимо похожи.

– Принимается. Я действительно полковник, только в отставке, и к конторе, которую вы имеете в виду, СЕЙЧАС не имею никакого отношения. А о родителе вашем слышал, достойный был и офицер и человек. Мне известно, что и ваш племянник тоже будет поступать в Московскую академию, хочет стать продолжателем дела своего дяди и деда?

– И прадеда, и прапрадеда, – поправил я. – Даже не знаю, воином в каком колене он будет, члены нашей фамилии получали воинские чины еще много столетий тому из рук самих их императорских величеств государей Российской империи… и прочих правителей России. А планы племянника мне известны, только вы-то откуда об этом знаете?

– В эпоху галактических информационных технологий, если знать, что искать, можно нарыть все, что угодно. Алекс, я возглавляю службу безопасности сельскохозяйственной корпорации «Колос», если вы слышали о такой.

– Да, слышал о такой. Создал ее еще отец нынешнего хозяина лет сто тому. Тысячи гектаров земли, сахарные заводы, бройлерные цыплята, огромные поставки в миры дорогущих натуральных и дешевых сублимированных продуктов, а также средства массовой информации в глобальной сети. Да?

– Так точно. И еще много разного другого. Сейчас я говорю по поручению президента, имею в виду президента нашей корпорации Василия Роднина. Он приглашает вас сегодня в гости. Хочет обсудить возможность разрешения некоторых вопросов личного характера ТАМ. Он готов вас серьезно отблагодарить.

– Прошу прощения, господин полковник, как ваше отчество?

– Николаевич.

– Анатолий Николаевич, от столь лестного приглашения такого высокоуважаемого человека, коим является Василий Степанович Роднин, вынужден отказаться. Поймите меня правильно, до назначенного убытия с последующей операцией осталось две недели, а дел неоконченных – миллион и маленькая тележка. Сейчас ожидается приезд брокера, занимаюсь продажей всей этой недвижимости, – развел руками вокруг себя. – А эти брокетиры пробили, что я должен вот-вот переехать, и дают всего половину реальной стоимости.

– И все же, Василий Степанович просит вас не отказать.

– Не хочу! Не хочу представлять или защищать ничьи интересы! Не хочу заморачиваться ничьими бизнес-проблемами, у меня своих дел навалом. Так что напрасно вы, Анатолий Николаевич, потратили столько времени и средств для просчетов меня и моих близких.

– Не будьте так категоричны, Алекс. Мы могли бы помочь с решением ЛЮБЫХ ваших вопросов.

В это время перед глазами моргнула желтая точка, пришло сообщение от брокера, который был на подъезде к дому. И действительно, у ворот остановился маленький оранжевый «Жук» на воздушной подушке, из которого вышел очень толстый молодой человек.

– Валя! Нажми кнопочку открытия калитки!

Молодой человек шел по аллейке, переваливаясь, как откормленный гусь.

– Валя! Сопроводи, пожалуйста, брокера в дом. Пусть смотрит.

– Разрешите и мне пойти посмотреть. – гость поднялся со скамейки.

– Пожалуйста, Анатолий Николаевич.

Что там говорить, что там смотреть, мой дом был очень хорош. Стоял на тридцати двух сотках рядом с озером; над цоколем два этажа в облицовочном кирпиче, а под ним гараж на две машины; мастерская и сауна. Высокие, арочные двухкамерные окна. Внутренняя отделка под старину и вся мебель чисто деревянная. Автономный водопровод и канализация. Шикарный сад и зеленые газоны.

За такой домик в нашем районе нужно заряжать миллион кредитов, а за девятьсот можно продать довольно быстро. А эти мудашвили дают сегодня и сейчас аж! пятьсот пятьдесят тысяч! Да квартира с такой квадратурой в нашем трехмиллионном мегаполисе стоит подобных денег, а здесь – шикарный дом.

Когда они вышли на улицу, приехавший молодой толстяк озвучил те же пятьсот пятьдесят. Сговорились, сволочи. Пообещал ему подумать и брокер отвалил. Сергеев прошел в беседку и присел на прежнее место:

– Алекс, сколько вы хотите за свой дом?

– Миллион, – ответил, набравшись наглости, и добавил. – Дом продаю с мебелью, в том виде, в каком он есть.

– Давайте так, вы принимаете приглашение моего шефа. Независимо от результатов переговоров обещаю, что этот дом будет продан в ближайшие дни по реальной цене, – увидев мой подозрительный взгляд, он кивнул в сторону ушедшего брокера. – Нет-нет, к этим я не имею никакого отношения. К вашему сведению, он мне самому очень понравился, этот ваш дом.

* * *

В городок «Золотая подкова», который находился в пятнадцати километрах, добрались за каких-то десять минут. Флаером через заборы здесь не летают, охранный ИскИн запросто может сбить. Поэтому, на въезде прошли через два пропускных пункта охраны и, держась над укрытой красным асфальтом пешеходной дорожкой, не спеша подлетели к дворцу олигарха.

Глазам явились блеск и роскошь: кованые решеточки ограждения вдоль пути к парадному подъезду; площадка, выложенная плитами красного гранита; красивые зеленые лужайки; роскошный дом из стекла, черного гранита и белого мрамора.

Полковник лично достал из багажника и разложил мою коляску, которую ребята из охраны фактически занесли в дом на руках. Вместе со мной.

Перед встречей не удосужился посмотреть на снимки хозяина в сети, и мне он представлялся таким большим краснорожим дядькой. Однако был приятно удивлен: в большом, просторном кабинете нас встретил невысокий, но подтянутый и совершенно молодой мужчина, внешне лет двадцати, явно после омоложения.

Несмотря на домашнюю обстановку, был одет в классическую тройку, а в белом ворсистом ковре прятались обычные черные туфли (такие видел в Лондоне за три с половиной тысячи кредов). Он предложил расположиться за небольшим, круглым столиком, который украшала бутылка коньяка «Chateau de Bualon», нарезанные лимоны, шоколадные конфеты в вазе и три больших коньячных бокала. Из меня, конечно, пьяница никудышный, но отказаться от напитка с таким благоухающим и интересным букетом ароматов – грех.

После того, как меня представили, он разлил коньяк, уселся в кресло и начал свой рассказ.

У Василия Степановича Роднина от второго брака есть дочь Елена, 24 года. Двенадцать лет назад он развелся с ее матерью, которая вновь быстро вышла замуж за состоятельного бизнесмена и вместе с дочерью переехала жить в Берн.

Дочь успешно окончила университет и в этом году после ординатуры получила диплом врача. Планировалось в ближайшее время поместить ее в специальную клинику, оплатить курс укрепления иммунной системы и провести псионическое воздействие, с целью получения пси-способностей пятого уровня и увеличения в два раза мозговой активности, что очень важно для врача. После этого она должна была улететь на одну из центральных планет стажироваться в составлении программного обеспечения для новейших диагностов.

Отец постоянно с ней общался через сеть и изредка встречался, считал ее девушкой самостоятельной и серьезной, которая ни в какие неприятности по глупости не влезет. Недавно похвасталась, что у нее появился бойфренд, так она его назвала, что переводится с одного из исчезающих языков как «друг», говорила, что он очень красивый и серьезный парень. Звать – Мустафа.

Родитель был совершенно не против увлеченностей дочери, но имя кавалера его насторожило. Однако ежедневная деловая текучка затянула, и настороженность на некоторое время отошла на задний план.