Текст книги "Кошелек или жизнь"

Александр Чернов
Кошелек или жизнь

Памяти моего отца

Глава 1

Оставляя за собой шлейф пыли, старенький мотоцикл «Ява» тарахтел по извилистой дороге, по обеим сторонам которой в беспорядке торчали ограды, памятники и кресты. Было жарко. Все живое, прячась от палящих лучей солнца, забилось в норы, щели и расщелины, и лишь одинокий беркут гордым изваянием застыл над покосившейся могильной плитой. Шум мотора вспугнул старую птицу. Тяжело взмахивая крыльями, она полетела к могучему карагачу – единственному прижившемуся на кладбище дереву. Устроившись на вершине великана, беркут неподвижным взглядом уставился на мотоцикл и ехавших на нем ребят.

– Вот здесь мы и совершим ограбление века! – прокричал стройный красавец Славка, прозванный за свою изысканную внешность Манекенщиком, и указал на возникший впереди крутой поворот дороги с ограничительными столбиками. – Или, как говорят уголовники, сделаем «гоп-стоп»… Останови-ка свою колымагу!

Сидевший за рулем «Явы» Генка – щуплый девятнадцатилетний паренек с тонкой шеей и по-детски нежным наивным лицом – сбросил газ и, проехав еще немного по дороге, остановил мотоцикл на окраине кладбища.

Жаркое среднеазиатское лето, не так сильно ощущавшееся при быстрой езде, тут же дохнуло на ребят зноем. Горячо стало даже в легких.

– Ну и пылища! – воскликнул Манекенщик, соскакивая с мотоцикла. – Теперь неделю не отмоешься. – Славка снял черную майку с фотографией «Нирваны» и мрачно оглядел почерневшие от пыли и пота лица прославленной рок-группы. – Придется стирать. Жаль маечку – первый раз надел!

– Почему именно здесь? – спросил Генка, вглядываясь в раскинувшиеся впереди безжизненные холмы с пожухлой травой и уныло торчащими кустиками верблюжьей колючки. Казалось, все застыло здесь, даже время.

Манекенщик хохотнул, сверкнув великолепными зубами.

– А ты как хотел? Чтобы мы «грабанули» на центральной площади города? С привлечением прессы и телевидения, да? Нет, «май фред», здесь самое удобное место. Ни одного свидетеля. За исключением покойничков, конечно… Ну, и вон той птички, – Славка кивнул в сторону беркута, – что подозрительно смотрит на нас. Но, я думаю, она не полетит заявлять в милицию. – Манекенщик закинул за плечо майку, зашел за ограничительный столбик и посмотрел вниз. – Ого! Отсюда свалишься – костей не соберешь!

Подошедший Генка тоже глянул вниз и отшатнулся. Под ногами была пропасть. На дне ее, выплевывая на галечный берег пену, извивалась и прыгала среди камней мутная речка.

Манекенщик поднял камень и швырнул его вниз. Несколько секунд спустя на воде взметнулся фонтанчик.

– Высота птичьего полета! – прокомментировал Славка. – Искупаемся? – Не дожидаясь ответа, он стал быстро спускаться по едва заметной тропке, проложенной по крутому склону, чуть дальше обрыва.

На дне оврага с нависающими отовсюду глыбами земли Славка облюбовал заводь, снял брюки и бросил их вместе с майкой под куст ежевики.

– Не робей, Генка! – подмигнул он спускавшемуся со склона парню. – Скоро весь мир будет у наших ног! – Разбежавшись, Манекенщик нырнул в воду.

Генка скинул с себя одежду и последовал примеру Славки.

Вода была холодной как лед. Собственно говоря, так и было: речка текла с гор, вбирая в себя талую воду ледников, и просто удивительно, почему в ней не плавали кусочки льда.

Спустя две минуты ребята выскочили из реки со скоростью поплавков, выдернутых из воды рыболовами. Смеясь и отфыркиваясь, растянулись на гальке позагорать.

– Макс знает? – робко спросил Генка.

Манекенщик подставил солнцу лицо, небрежно бросил:

– Пока нет.

– Ты думаешь, он согласится? – Генка очень хотел, чтобы Макс не согласился.

Славка осклабился и сразу стал похож на хищную птицу.

– Согласится! У него нет выхода. – Манекенщик потянулся, достал из кармана часы и взглянул на циферблат. – Едем к Максу! – вдруг решил он. – Пора с ним поговорить.

Глава 2

Выпущенная из столичного города стрела дороги проносилась через поселки в горы. Четких, видимых границ между селениями не существовало, они давным-давно срослись, перемешались и превратились в монолит с общим названием Старый базар. Первым при выезде из города населенным пунктом был Юбилейный – небольшое селение, лепившееся вдоль центральной дороги и разветвлявшееся от нее улицами с частными домами.

Генка вогнал «Яву» в тихую боковую улочку – до того узкую, что на ней едва могли разминуться две машины, – и у третьего дома, с облупленной штукатуркой и воротами с вылинявшей краской, притормозил.

На звонок из калитки вышла маленькая женщина лет пятидесяти с морщинистым, будто портьера в складку, лицом и крючковатым носом. На ней было домашнее платье в горошек и повязанный вокруг головы платок, из-под которого выбивались седые пряди волос.

– Ага, братья Маловы пожаловали! – со свойственной ей демократичностью изрекла хозяйка дома. – Ну, проходите, проходите. Максим дома.

Надежда Ивановна Бутырина работала в местной школе учительницей и когда-то преподавала Славке и Генке физику.

– Благодарим за радушный прием, уважаемая Надежда Ивановна, – склонился Манекенщик в галантной позе, – но мы желаем встретиться с господином Бутыриным за пределами его усадьбы. Поэтому пригласите его, пожалуйста, сюда.

Надежда Ивановна с осуждением покачала головой.

– Все балагуришь, Малов? Ладно, Максим сейчас выйдет.

Наказав Генке помалкивать, Манекенщик закурил.

Вскоре по двору раздалось шлепанье тапок, и на улицу выполз долговязый парень в спортивных, пузырившихся на коленях штанах и полосатой рубашке, одна пола которой была навыпуск, а другая кое-как заправлена в штаны. Округлое, широконосое лицо Максима, с маленькими бегающими глазками под нависшими бровями, было, как и одежда, помято, неопрятно.

– А-а… одноклассник! – хмыкнул Макс и несильно ударил Славку по плечу. – Здорово! – Потом повернулся к Малову-младшему: – Привет, Генка!

Манекенщик выбросил сигарету и взял приятеля под руку.

– Дело есть, Макс. Поговорим?

Прошли в огороженный живой изгородью палисадник и устроились под сенью пыльной вишни с крупными черными ягодами.

– Хочешь разбогатеть? – перешел к делу Манекенщик.

Бутырин покосился на приятеля.

– Уж не собираешься ли ты кого-нибудь обчистить?

– Угадал, – хихикнул Славка. – Знаешь «уазик», что частенько торчит на Привокзальной улице?

– Это на котором Алик Назаров ездит?

– Вот-вот…

– Ну, и?

– На этой машине зарплату на завод возят.

Бутырин усмехнулся и недоверчиво уставился на Манекенщика.

– Да ты никак и вправду решил ограбить?

– А почему бы и нет?

– Не смеши меня! – отмахнулся Бутырин так, как взрослый отмахивается от бредовых идей ребенка.

– Я говорю серьезно, Макс! – обиделся Манекенщик. – Не будь дураком! Тащи-ка, Генка, пакет! – обратился он к младшему брату. – Мы с Максом встречу отметим.

Малов-младший принес бумажный пакет, из которого Славка извлек бутылку «Русской», два пластиковых стаканчика, колечко колбасы и лепешку. При виде водки у Бутырина вспыхнули глаза. Выпить он любил и никогда не отказывался.

Из куска фанеры и чурки соорудили импровизированный столик, и Славка с Максом тут же пропустили по стаканчику.

– Заводу задолжали зарплату за два месяца, – вернулся к прерванному разговору Манекенщик. – Это солидная сумма. Повезут деньги всего три человека – Алик, охранник и кассир. Последний не в счет. Он коротышка, почти карлик, и для нас не опасен. Так что, считай, два. Двое против троих.

Бутырин молчал, тупо уставясь себе под ноги и лениво перемалывая челюстями кусок колбасы.

Голос у Славки стал вкрадчивым.

– Я знаю, что тебе срочно нужны деньги, Макс. Они у тебя будут. Мы все станем миллионерами, одноклассник! – Манекенщик снова плеснул в два стакана водку. – У меня есть отличный план. Они сами отдадут нам деньги и еще перекачают из своей тачки в нашу. И причем все это без единого выстрела и поножовщины, Макс! Ну, как?..

Бутырин осушил стакан, вытер ладонью рот.

– Нет, Славка, я преступником быть не хочу! – сказал он твердо.

Манекенщик постарался скрыть свое разочарование.

– Ладно, Макс, я не настаиваю, – произнес он с улыбкой. – У тебя есть еще время подумать до завтра. До завтра, Макс! Иначе будет поздно. Не успеем подготовиться. – Славка хлопнул приятеля по колену. – Бывай, одноклассник!.. Генка, идем!

Братья встали и направились к мотоциклу.

Глава 3

Комната Макса напоминала телеателье – кругом детали, наполовину разобранные телевизоры, видеомагнитофон, музыкальный центр. Бутырин был телемастером и подрабатывал на дому ремонтом аудио– и видеотехники. Платили неплохо, на жизнь, в общем-то, хватало, но была у Макса одна страстишка. Она-то его и подвела…

Макс закончил паять, вставил в видеомагнитофон кассету и включил телевизор. К качеству изображения претензий не было. Нажал на клавишу перемотки – музыканты группы «Агата Кристи» запрыгали по сцене в бешеном темпе. Группа была одной из любимых у Бутырина. Он вернул работу видика в обычный режим и дослушал песню до конца, покачивая головой в такт музыке.

На очереди был музыкальный центр. Макс хотел было взяться за его починку, но, взглянув на настенные часы, передумал – все равно сегодня не успеет отремонтировать.

Завинтив на видике панель, Бутырин вышел в коридор и заглянул в комнату младшего брата, напомнить, чтобы Сергей полил огород и двор. Отца в семье Бутыриных не было, он умер три года назад, и Макс, как старший мужчина в доме, распоряжался по хозяйству. Сергея у себя не оказалось. Прошелся по остальным комнатам – никого. На кухне сестренка в повязанном поверх коротенькой юбочки фартуке помогала матери готовить ужин. Пахло чем-то вкусным. Макс прикрыл дверь и недовольно подумал: «Опять улизнул. Теперь заявится после полуночи».

Бутырин вышел во двор. Приближался вечер, а вместе с ним долгожданная прохлада. Огромное огненно-красное солнце садилось где-то за городом. На смену ему, дождавшись своей очереди на небосклоне, всплывал блеклый полумесяц.

Макс принялся за работу. Когда он полил огород и площадку перед домом, месяц уже обрел краски, стал ярко-желтым. Вокруг него, будто просверленные в куполе дырочки, сияли мириады звезд.

Бутырин свернул шланг и понес его в конец двора в сарай, а когда выходил из дверей, неожиданно получил мощный удар в лицо. Максу показалось, будто у его носа разорвался артиллерийский снаряд. Бутырина отбросило на пару метров назад и опрокинуло на спину. В сарай вошли два человека, прикрыли двери. Максу они показались великанами. Один из верзил взял Бутырина за шиворот, рывком поставил на ноги, второй ударил под дых. Беззвучно открывая рот, парень согнулся, но удар коленкой в лицо заставил его распрямиться.

– Деньги! – потребовал над ухом зловещий голос.

Перед глазами Макса все поплыло.

– Денег нет, – выдавил он.

Лучше бы он этого не говорил. Последовала еще серия ударов, и Макс повис на руках державшего его человека. В темноте блеснуло лезвие ножа. Его холодный кончик уперся Бутырину в шею.

– Деньги! – потребовал тот же голос.

Задыхаясь от боли, а еще больше – от страха, Макс прохрипел:

– Я отдам! Я отдам! Как только заработаю…

Мужчина издал глумливый смешок.

– Мы не можем так долго ждать. Срок тебе – неделя! Если денег не будет, – нож сильнее уперся Максу в горло, рассек кожу, – считай себя покойником.

Швырнув Бутырина в угол сарая, верзилы ушли.

Стены кружились перед Максом, будто карусель. Его тошнило, он не мог глубоко дышать. Добрых пять минут парень лежал на холодной земле, дожидаясь, когда ослабнет боль, потом тяжело поднялся, вышел из пристройки. Политые двор и огород дышали прохладой. Макс сделал глубокий вдох и закашлялся. С трудом добрел до водопровода. Потом долго стоял, подставив тяжелую голову под струю холодной воды. Стало легче. Макс закрыл кран, присел на краешек бетонной дорожки и задумался.

…Бутырин с детства рос медлительным, молчаливым парнем. Увальнем считали его одноклассники в школе, а позднее сокурсники в техникуме. Впрочем, эти черты характера не мешали Максу неплохо учиться и стать в дальнейшем отличным электронщиком. Наряду с увлечением электроникой у Макса была еще одна страсть – карты. Им он отдавал все свое свободное время. Где карты – там и водка. Она и привела его однажды вместе с Манекенщиком и компанией подвыпивших приятелей в обычный с виду дом на окраине города, где «катали» по-крупному. Макс сдуру сел. Вначале выигрывал, а потом… Потом проиграл много! Долг требовали вернуть. Макс, как мог, тянул время, а вот сегодня, по-видимому, было последнее предупреждение. А у Бутырина не было таких денег…

Сославшись на плохое самочувствие, Макс отказался от ужина, проскользнул в свою комнату и закрылся на ключ. Достав из заначки полбутылки водки, он устроился за столом и включил кассету с записями «Агаты Кристи». После первого стакана боль от полученных побоев притупилась, а после второго – все проблемы, волновавшие Бутырина, отошли на второй план.

Глава 4

Братья Маловы жили с матерью в своем доме на одной из тихих улочек поселка. С отцом, красивым, но пустым человеком, Лариса Николаевна – так звали мать Славки и Генки – разошлась лет десять тому назад. Говорила, не сошлись характерами, но Славка подозревал, что папаша оставил семью ради другой женщины. Чтобы залатать прореху в семейном бюджете, возникшую после ухода мужа, мать была вынуждена устроиться на вторую работу. Когда мальчишки подросли и этого заработка стало не хватать, Лариса Николаевна оставила работу бухгалтера и, сколотив кой-какой капитал, занялась мелким бизнесом. Новая работа требовала частых отлучек. Вот и сегодня рано утром Генка повез мать в аэропорт.

– Будьте умничками, – усаживаясь на «Яву», пожелала она сыновьям. – Вернусь через пять дней. Встречайте!

Проводив мать и Генку, Манекенщик пробежался по двору, несколько раз отжался от земли, подтянулся на перекладине, потом направился в ванную комнату. Едва он почистил зубы и ополоснул лицо, как на веранде залился громкой трелью звонок. С полотенцем на плече Славка выскочил во двор и открыл калитку. На улице стоял Бутырин – уже с хмельными глазами и опухшим от вчерашних побоев и ночного возлияния лицом.

Манекенщик с презрительным видом помахал перед носом ладонью, отгоняя запах перегара, исходившего от Макса.

– Где это тебя угораздило? – спросил он, имея в виду побитую физиономию приятеля.

Макс не имел ни малейшего желания говорить на эту тему. Переступив порог, он буркнул:

– Вчера на улице с двумя мужиками подрался.

– Пить надо меньше! – Славка прикрыл калитку. – Ну, с чем пожаловал?

Бутырин кивнул в сторону дома.

– Ты один?

– Один.

– Я согласен, – хмуро заявил Макс.

– Вот и отлично! – Манекенщик обнял приятеля за плечи и увлек к дому. – Я знал, что ты умный парень и не упустишь возможности стать Рокфеллером!

Славка завел Бутырина на веранду, превращенную матерью в оранжерею, и на минутку вышел. Оставшись один, Макс с удивлением принялся разглядывать декоративные растения, которые стояли здесь на окнах, полках и просто на полу.

– У вас здесь как в парке Юрского периода, – сказал он с восхищением вошедшему с бутылкой водки Манекенщику. – Динозавров только не хватает.

– Вымерли недавно, – Славка открыл бутылку и плеснул немного водки в стакан. Глаза у Бутырина сверкнули ярче вспышки фотоаппарата. – Выпей, Макс, но это последняя на сегодняшний день доза спиртного. Ночью нам предстоит серьезное дело, поэтому мозги должны быть ясными.

Макс выпил водку, ловко поймал помидор, подброшенный Славкой, и закусил.

– Что нужно делать? – деловито осведомился он.

– Сообщу позже, на трезвую голову, – ответил Манекенщик и легонько подтолкнул приятеля к двери. – А теперь топай домой и проспись. У меня еще куча дел.

Глава 5

Любка Зайкина закончила уборку в доме и остановилась перед зеркалом причесаться. Она не была красавицей – обыкновенная русоволосая девушка с остроносым неприметным лицом. Впрочем, если Любку приодеть да накрасить, она смотрелась бы ничуть не хуже девицы из ночного клуба. Но Зайкина не умела подать себя, вернее – стеснялась. Косметикой почти не пользовалась, одевалась скромно – в простые неяркие платья чуть выше коленей, либо в обычные джинсы и блузки. Поэтому и ребята на нее не заглядывались – не современная. Любка очень переживала по этому поводу, но поделать с собою ничего не могла.

Девушка заплела волосы в косу, глянула в окно и обомлела – Славка! Заметалась по комнате, зачем-то переставила на столе вазу с искусственными цветами и едва успела промокнуть вспотевший лоб, как раздался стук. Сдерживая охватившую ее радость, Любка открыла дверь.

– Привет! – ослепил ее улыбкой Манекенщик. Он был в черных джинсах и светлой рубашке из дорогого материала. – Вот, давно не виделись… – Переминаясь с ноги на ногу, парень поправил под мышкой целлофановый пакет.

– Ой, я так рада! – простодушно призналась Любка. – Да ты проходи, проходи!

Манекенщик переступил порог. Он никогда раньше не был в доме Зайкиных и с любопытством огляделся: не густо. Телевизор старенький, мебель потертая, люстра дешевенькая. Из ценностей – одни книги. К ним Славка был равнодушен.

– Ты одна в доме? – Манекенщик пристроил на столе пакет.

Любка кивнула:

– Родители и младшая сестра на даче… Вернутся поздно, – зачем-то добавила она и покраснела.

Славка уселся на стул, развязным тоном произнес:

– Ты извини, что с того дня я не показывался. В институте госэкзамены сдавал – замотался. Ты не подумай…

– Не надо, Слава, – мягко перебила Любка. – Я все понимаю.

Возникла неловкая пауза. Зайкина спохватилась:

– Может быть, есть хочешь? Я сейчас!..

– Я сыт! – остановил Манекенщик прыжок Зайкиной в сторону кухни. – Давай-ка лучше фужеры. – Славка вынул из пакета бутылку шампанского и коробку конфет. – Отметим мое окончание института.

Любка все же прыгнула, но к серванту. Достала два фужера и юркнула в кухню, сполоснуть. Прикрыв двери, остановилась и приложила руку к груди, чтобы унять колотившееся сердце.

«Пришел! Пришел!..» – ликовало все ее существо.

Девушка любила Славку давно – со школьной скамьи. Еще бы – такой красавец. Жили они на разных концах поселка, а учились в одной школе. Манекенщик тремя классами старше. Зайкину, по случаю малолетства, Славка, конечно же, в школе не замечал. Да и когда Любка подросла, тоже не обращал особого внимания, даже не здоровался. Зайкина уж и не чаяла, что судьба толкнет их когда-нибудь в объятия друг другу. Случилось это два месяца назад на вечеринке, куда Любку затащила приятельница. Там было много красивых девушек, но Славка почему-то подсел именно к ней. Любка смутно помнила, что она тогда ела, пила, о чем говорила. Голову от любви Зайкина потеряла давно, а вот невинность – в ту ночь. На следующий день проснулась она в чужом доме в одной постели со Славкой. Но Зайкина ни о чем не жалела. Манекенщик был именно таким, каким она его себе воображала – нежный, добрый, заботливый. Думала, будут встречаться, но Славка с того дня не появлялся. И вот…

Любка быстренько вымыла фужеры и вернулась в зал.

Манекенщик встретил ее улыбкой:

– Хорошо тут у вас – уютно. И книг много. Читать, наверное, любишь?

Зайкина мечтательно прикрыла глаза.

– Очень.

– Я тоже люблю. – Славка откупорил бутылку шампанского и стал разливать золотистый напиток в фужеры. – Жаль только, времени на книги не хватает. Ну, давай, Любаша, выпьем за мой диплом.

Зайкина села, пригубила шампанское. Напиток был терпким, душистым, сладким. Точно так же было у нее на душе.

– Куда же ты теперь?

Манекенщик скорчил недовольную гримасу.

– Распределили в областной городишко, самый захолустный в республике. Буду отрабатывать положенные после института два года.

Водя двумя пальцами вверх-вниз по длинной ножке хрустального фужера, Зайкина с деланным безразличием спросила:

– Приезжать будешь?

– Очень редко. Не люблю ни поезда, ни автобусы. Вот была бы своя машина…

Славка, опрокинув еще пару фужеров, слегка захмелел. Близость Любки не давала ему покоя. Он снова, как в тот день на вечеринке, почувствовал непреодолимую тягу к ее телу – по-девичьи упругому, знойному, пахнущему чем-то домашним, вкусным. Манекенщик жадно оглядел округлые плечи девушки, ее высокую грудь, грациозную талию, угадывающуюся под халатиком приятную полноту ног… Задержал дыхание, потом вдруг подался вперед. Любка выгнулась, уклоняясь от поцелуя, но Манекенщик обхватил ее за плечи вместе с косой, властно притянул к себе и припал ртом к ее неподатливым, еще непривычным к поцелуям губам. Глаза у Зайкиной стали куда-то уходить, закрываться. Славка наложил руку на горячее круглое колено, двинул кверху… Любка вдруг отстранилась.

– Погоди, я двери закрою. – Встала, как сомнамбула, пошла к коридору, на ходу задергивая на окнах занавески.

Когда она заперла дверь и вернулась, Славка стоял посреди комнаты. Манекенщик обнял ее, опрокинул на диван и стал жаркими поцелуями осыпать лицо, шею, грудь. Любка ждала этой минуты, ждала все два месяца, с той самой ночи, когда впервые испытала близость с мужчиной и ей почудилось, будто рушится потолок. Она не противилась, хотела, нет – жаждала еще раз испытать эту близость, отталкивающую в своем бесстыдстве и притягательную в необычности, страсти, – близость, от которой плохо спала по ночам, томилась, переворачивалась с боку на бок, вздыхала… Может, покой вернется?

Под напором ласк Любка сомлела.

– Не торопись! – прошептала она, медленно раздвигая ноги. – У нас еще уйма времени.