Текст книги "Под чадрой"

Александр Досов (Уз Бек)
Под чадрой

 
Читайте в темноте, под одеялом,
Глаза зажмурив и заклеив рот,
Тогда уж точно сексуальным хулиганом
Никто из вас меня не назовет!
 

Уз Бек

Автор сборника Александр Досов (Уз Бек) 20 июля 2016 г. принят в Российский союз писателей

Предисловие

 
Здесь строки чёрные как ночь,
Даже чернее черноты.
Отбросив предрассудки прочь,
Взгляни на чёрные листы.
Слова, прикрытые чадрой,
До боли с детства нам знакомы.
Ты черный занавес открой,
Очнись и выползи из комы.
Даже в кромешной темноте,
Где чёрной кошки нет в помине,
Всегда есть место красоте
И доброму огню в камине.
 
 
Взяв в руки чёрный уголёк,
За штрихом штрих на полотне,
Изобразить художник смог
Во мраке ночи свет в окне.
 
 
Листая чёрную тетрадь,
От скверны душу очищай.
Всё в жизни нужно испытать,
Но мыслей чёрных избегай.
 

Негатив

 
Под чадрой негатива не видно,
Ведь чадра же сама негатив,
И бывает до боли обидно,
Что у песни фальшивый мотив.
 
 
Жизнь, как женщина в чёрной накидке:
Ни лица, ни улыбки, ни глаз.
Совершаем мы часто ошибки,
Раз за разом, по тысячи раз.
 
 
Вроде всюду раскиданы грабли,
Без конца наступаем на них,
Босиком по отточенной сабле
Ходит только факир или псих.
 
 
Во грехе продолжаем мы жить,
Ни шайтан и ни черт не пугает.
Всех Господь продолжает любить,
Но чадру упразднить не желает.
 

Конец света

 
На пороге Новый год.
Кто не пил, и тот запьёт
В ожиданье конца света.
А его всё нет и нету.
 
 
Откупорили бутылку.
Нанизали хрен на вилку.
Чем то ж надо закусить,
Всё равно уже не жить.
Мир у бездны на краю,
Скоро будем все в раю,
Ну, а кто по жизни гад,
Попадёт, конечно, в ад.
 
 
Хрен без соли доедая,
Люди ждут пророков Майя,
Чтоб задать один вопрос:
«Кто дурную весть принёс?»
Появились вождь и жрец,
Мнут «солёный огурец».
С Новым годом поздравляют
И народ свой восхваляют:
 
 
«Люди Майя – высший свет.
Во вселенной круче нет.
Палку мы не перегнули,
Вас ни в чём не обманули.
Всё сбылось, что предсказали,
И «конец» вам показали,
И вселенной высший свет,
Ёлку и парад планет.
 
 
За бестактность извините.
Долго, счастливо живите,
Пейте, пойте, отдыхайте
И про нас не забывайте».
 
 
У порога помолились,
Низко в пояс поклонились
И растаяли как снег.
Следом слово взял узбек:
 
 
«С Новим годим, мой друзья!
Очень горька плакил я.
Наш народа жит устал,
Канец свет давно настал.
Самий маленький бида,
Нету газа, свет, вада.
На паляна хлёпка нет —
Эта хужи канец свет».
 
 
Аксакал в мачеть сабрался,
Там с Аллах пасавищался
И ришиль на свой савет:
«Атминяем канец свет.
Пака жив Расия-мать,
Ми не будим умирать!»
 
 
А теперь позвольте тост,
Как всегда, он очень прост.
Будем живы – не помрём,
Выпьем и ещё нальём.
Веселись честной народ,
На пороге Новый год!
 

Вуаль – чадра

 
Хотел чадру я от вуали отделить,
Чтоб не мешать эротику с порнухой,
Потом решил особо не мудрить,
Перефразировал «лохматочку на муху».
 
 
А «хулиганчика» я «слоником» назвал,
При этом, никого не оскорбляя,
Такую красоту нарисовал…
«Прости ты меня, мамочка родная».
 
 
Под лунным светом шевелится стог,
И тихий шепот прерывает поцелуй.
Вуаль откинув, обнаружил «хоботок»,
А под чадрою: «Милый, не балуй».
 
 
Твой пылкий взгляд меня буквально сжёг,
Я не испытывал такого никогда,
Вуаль откинув, обнаружил «пирожок»,
А под чадрою «клювик из гнезда».
 
 
Дождь бьёт по лужам барабанной дробью,
Лягушки лупоглазые смеются,
Вуаль откинул – занимаются любовью,
А под чадрой – ну точно, не дерутся.
 
 
Так можно бесконечно продолжать,
И чёрта вспоминать, и чью-то мать,
И «В», и «На» друг друга посылать,
А лучше всё вуалью прикрывать.
И под чадрою ничего не замечать.
 

Чадра

 
Чадра – арабская вуаль
Из очень плотной чёрной сетки,
Что там – веселье иль печаль,
Кто там – старуха иль кокетка.
 
 
Не приподнять, не заглянуть,
А любопытство распирает,
Но даже думать позабудь,
Аллах за это покарает.
 
 
Не возжелай жену чужую,
Свою хлебай хоть поварёшкой.
А вдруг Аллах послал кривую,
Глаза в разбег и нос картошкой.
 
 
Или там милая улыбка,
Нос кнопочка и нежный взгляд,
Вдруг это Господа ошибка,
А хода нет уже назад.
 
 
Нет выше счастья у людей —
Себя в потомках возродить,
И ради собственных детей
Любую должен ты любить.
 
 
Краса в душе. А между ног
У всех всегда одно и то же.
Её такую создал Бог,
А Божий дар хулить негоже.
 
 
Да, пусть продлятся Ваши дни.
И если правильно поймешь,
Как в душу в зеркало взгляни,
Ты сам-то на кого похож?
 

 
Открыли, начали читать,
Отговорить я вас не смог.
Хочу совет последний дать;
Прочесть сначала эпилог.
 

Уз Бек

Не матерись

 
Если хочешь ты поматериться,
Зло кипит, готов взорваться и взбеситься,
Словно пёс, готов с цепи сорваться,
Но не хочешь хамом показаться,
Ты к природе за советом обратись.
Сколько хочешь, но без мата матерись.
Недругов культурно обзывай.
Но и про себя не забывай.
Ты, пожалуй, тоже не святой,
Выскажусь, и слово за тобой,
Если только будет, что сказать,
Чтобы моих слов не повторять:
«Ты что, «Алёнушкин братишка» так не весел,
Сидишь на Хрящике, лишь только ноги свесил,
Слезятся Линзы, Негатив лопатой,
Сарделька между Булками зажата,
Схватил оригинальный бутерброд,
Глотаешь, не жуя, как бегемот.
На пятки плещешь Пенистое пиво,
На Хвостик бабочки, завидуя тоскливо,
Глядишь ты, и дрожащею рукой
Пытаешься Балык с одной ноздрёй
Усердно под Медузой отыскать.
Струю из Гофры лишь успел поймать,
Утратил сладость Перчика стручок,
На этот измочаленный Крючок
Нанизывай хоть червяка, хоть мошку,
Не клюнет даже мелкая рыбёшка.
Возможно, Его глист за брата примет,
Поползает на нём и тут же сгинет,
В парной овёс, пропущенный сквозь лошадь.
Подальше от греха, покинув площадь,
Загромыхали под жокеем Кости.
Хвост, распушив к хохлам, помчались в гости
С живым Деликатесом пообщаться
И с Петушком в пыли покувыркаться.
В болоте с Февралями погулял,
До поля кое-как доковылял,
Горячие лепёшки подобрал,
Которые небрежно раскидал
Полуживой молочный комбинат,
Пропущенный под хохот сквозь стройбат.
Понюхай гибкий Хобот у слона,
С ума свела китихи Глубина,
Ныряй в неё с разбегу головой,
Попробуй всё и всех, пока живой.
Потереби за Ухо ишака,
Да, не отсохнет нежная рука,
Пока его ишачки рядом нет,
Приятное общенье тет-а-тет,
Для смазочки возьми кусочек мыла,
Смотри, чтобы струей тебя не смыло.
Теперь белки втирай усердно в лоб,
Лечи мигрень лупатый остолоп,
Фитиль копчённый, антикварный керогаз,
Оттенок ярких васильковых глаз.
Ешь «майонез» из-под яиц со смаком.
Пристройся ненавязчиво к собакам,
Хоть кобелём, а если хочешь – сукой,
Их общество не водится со скукой.
В карманах брюк нащупай две дыры,
Просунь в них руки, покатай Шары,
В бильярдик сам с собою поиграй,
Будь осторожен, Кий не доломай.
Ну, как любитель Сливок, полегчало.
Что? Не наелся? Так начни сначала.
Овечьего гороха набери.
Садись на Хворост и во рту вари,
Соображай, сто Хворостин – большая кучка,
Иль тебе лучше сотню раз по штучке.
Занозами вопьются Мухи в нос
И сделают на лысине начёс,
Соринками воткнутся в каждый глазик,
Пучком перекочуют ниже в тазик,
Пупок почешут, позвоночник, ухо.
Приборчик вставят для проверки слуха,
Помогут распахнуть пошире рот,
Язык проверят, зубки, пищевод.
Ну, как на вкус Огурчик с Помидорами?
Но сыт не будешь только разговорами,
Берите повместительней котомку,
На цыпочках, не топочите громко,
В Пещеру влезь к неведомому зверю,
И хвостиком закройся вместо двери,
Да поплотней, чтоб не сквозило и не дуло,
А то не ровен час, вдруг чьё-то Дуло
Нырнёт со всем прибором за тобой,
И вход, и выход заслоня собой,
Предъявит на эротику билет.
Попросит, чтобы сделали Мнямлет,
Чтобы включить в Меню такой деликатес,
Понадобится кой-какой процесс.
Из множества различных компонентов
Готовьте ротик, повар ждёт клиентов,
Отведайте румяный Пирожок,
Сметанку, молочко и творожок,
В прослоечку вложите шоколадку.
Как вам подать: к столу или в кроватку?
Культурный мат я вам поднёс под самый нос,
Но чтобы вас не прохватил понос,
Словечко каждое прожуйте, проглотите
И как таблицу умноженья зазубрите.
А если нужен будет перевод,
Вам обязательно поможет полиглот.
Умейте правильно и внятно выражаться,
Но лучше в мире жить и вовсе не ругаться.
А не захочешь быть порядочным мальчишкой,
То станешь просто «домино-пустышкой».
 

Фиг

 
«НаФига нам без Фига, Коль с Фигами доФига»
Словарь российский я открыл,
Богатый и простой язык,
Все строки Фиг собой покрыл,
Фиг знает кто он этот Фиг.
Сидит верхом на Фиге Фига
И Фигой Фигу погоняет,
Написанная Фигой книга
На Фиге так и отдыхает.
Куда ни плюнь – сплошные Фиги,
С Фигункой Фиг на перекрёстке,
Фигарят Фиги в высшей лиге,
Фигуют Фигарей в напёрстки.
Нет в море рыбы ниФига,
Совсем Фиговая путина,
И на Фигу у рыбака
Висит Фигня как паутина.
А вот река неглубока,
Едва до Фига достаёт,
Зато в ней рыбы доФига,
И рак Фигней за Фиг клюёт.
Фиговая Фигура Фига,
А Фиглософия какая,
Без Фига никакого сдвига,
О Фиге ничего не зная,
А если знаешь доФига,
То на Фиг могут посадить
И оФигенные рога
На лысый Фиг пересадить.
Что делать, если Фиг тупой,
Да словно все три Фига вместе,
И наФиг нужен Фиг такой
Вмиг оФигеющей невесте.
Смотреть и грустно, и смешно
На этот Фиг Фиговый очень.
Его не Фиганешь в окно,
Не приФигуешь новой ночью.
Не Фиг – гофрированный шланг,
Создавший доФига проблем.
Фиговый маленький чудак,
Но с оФигенной буквы «М».
Россию Фигой не измеришь,
Фигни в России доФига,
Но если ты в Россию веришь,
То ей не будет ниФига!
 

Секс

 
Мы мирно жили, не тужили,
Семьёй и честью дорожили,
Мы старших чтили, не блудили,
Детей «в капусте находили».
Их белый Аист приносил,
Но видно больше нету сил
Всё знать, но ничего не ведать.
А хочется всего отведать,
Свободы, солнышко взошло,
И твердо в нашу речь вошло
Затраханное слово «секс».
И без него ни лечь, ни сесть,
И не упасть, и не подняться,
Не погулять и не отдаться,
Вся мощь и сила в секс-речах.
Как сталь в мартеновских печах,
Всё сексуально – лесть и месть,
Под секс попить, под секс поесть,
И сексуальная улыбка,
И сексуальный стан твой гибкий,
И сексуальная причёска,
Секс-грудь, накаченная воском.
И сексуальная походка,
И сексуально пьётся водка,
В секс-вечер тихий при свечах
С секс-ручками на секс-плечах,
И сексуально карта бита,
И сексуальная Лолита.
Не актуально слово шлюха,
За это ведь схлопочешь в ухо,
Не так поймут, не так оценят
И сплетни по ветру развеют,
А так понятно, сексуально,
Орально можно и анально,
Оригинально и приятно,
В открытую, и всем понятно,
Ведь секс особо сексуален,
Кто против – глуп и аморален.
 

Лечебная грязь

Любую прелесть опорочить можно

 
И красоту в помойку превратить.
А можно, только очень осторожно,
Как ангелочка чёрта полюбить.
По полочкам все вещи расставляя,
Всё называть своими именами.
При этом, никого не оскорбляя,
Манипулировать, жонглировать словами:
Ну что за шнобель, точно чёрный ворон,
Могла же так природа подвести.
Но этим носиком, получше чем «прибором»,
Девчонку можно до экстаза довести.
И можно от «лохани» отвернуться,
Плеваться, морщась, гадость бормотать,
Или к «котёнку» нежно прикоснуться,
Румяный «пирожочек» приласкать.
Боишься к лохмам «пальчиком» коснуться,
Что можно от «лахудры» ожидать…
Как здорово в колосья окунуться,
Губами зёрна спелые срывать.
Косишься с отвращеньем на «гудок»
И что-то шепчешь про баранов и коров,
Но с наслажденьем «персиковый сок»
По капельке ты слизывать готов.
Лежит как чушка, только что не хрюкает,
И вымя по постели раскидала,
Котёнок пухленький, прижалась и мяукает,
Ты вся моя, а мне тебя всё мало.
Какая ж это всё же благодать
Валяться на тебе, как на перине,
Душою необъятное объять,
Петь о клубничке, ягоде-малине.
Ведь можно тупо отыметь и отодрать,
Да так что не отмыться, не забыться,
Плеваться и кого-то проклинать,
И умереть, чтоб больше не родиться.
А можно взять да и отдаться целиком,
Дефектов никаких не замечая,
Назвать репейник аленьким цветком,
Ласкать, шепча: «любимая, родная».
Любая грязь лечебной может быть,
Если её разумно применить.
 

На полуслове песнь оборвалась

 
Позвольте мне, я кое-что опошлю,
Надеюсь, что Володя нас простит.
Он посещал и Францию, и Польшу,
Иранцами он тоже не забыт.
 
 
Объездил экзотические страны,
Залазил куда можно и нельзя,
В него влюблялись даже обезьяны,
И крокодилы набивалися в друзья.
 
 
Но он хотел единственную ту,
Которая как Фигаро металась,
Ей, примеряя мысленно фату,
Душа за нею в горы поднималась.
 
 
Рассудок потерял он и покой,
Подглядывал за нею из-за шторы.
Мечтал, как шаловливою рукой
Поднимется по ножкам, словно в горы.
 
 
Нырнёт под юбку, словно под лавину,
Провалится в загадочную трещину,
То Нину вспоминая, то Марину,
Он получал то плюху, то затрещину.
 
 
Возможно, повторился неумело я,
Но, думаю, народ меня поймёт.
Вернулась в терем скалолазка смелая
В надежде, что он всё-таки придёт.
 
 
А за окошком бесновались кошки,
И под гитару кто-то напевал,
Что лучше ножек могут быть лишь ножки,
Никто между которых не бывал.
 
 
«Как жаль, что я ему не отдалась» —
За белой скатертью сидит она в печали,
На полуслове песнь оборвалась,
Володи нет… и кони ускакали.
 

Овечка

 
Зачем мне та, с которой спать,
Я отдохну один, спокойно.
Хоть говорить так непристойно,
Хочу иметь в постели Глядь.
 
 
Переодетую волчицу,
Овечку в золотом руно,
А не безмолвное бревно,
Которой лень пошевелиться.
 
 
Чтобы вертелась, как юла,
Как на коне, на мне скакала,
Словами дерзкими хлестала,
Верёвки из меня плела,
 
 
Сосала кровь, трепала нервы,
Чтобы как кошку отодрать,
Живую в клочья изорвать.
Хочу иметь в постели стерву,
 
 
Чтоб извивалась, как змея
В когтях у горного орла.
Вонзаясь в сердце, как стрела,
Смеясь, дурачила меня,
 
 
Чтоб по лопаткам молотила,
Изображая барабан,
Сметала всё как ураган.
Плясала, пела и шутила,
 
 
Чтобы могла годами ждать,
На шею прыгала с порога,
Изображала недотрогу,
Но чтоб была в постели Глядь.
 

Перебранка

 
«Любимые бранятся – только тешатся» —
Это не мной придуманная фраза.
То в омут головой, то в петлю вешаться,
Такая вот она – любовь-зараза.
 
 
Тебя на месте невозможно отодрать,
Ты, как юла, перемещаясь, вертишься.
То на пол, то на стол, то на кровать,
То к черту в пекло, то у храма крестишься.
Природу с ног на голову поставить
Тебе, как мне два пальца обоссать.
На полюсах готова льды расплавить,
В песках Сахары айсберг отыскать.
Весною осень, а зимою лето,
Доходит до абсурда твой каприз.
Возьми-ка вместо ручки-пистолета
«Мальчишку» моего и застрелись.
А ты, мой милый, голубь сизокрылый,
Не говори моей «кисуле» брысь.
Раз ты на голову совсем больной и хилый,
Нырни и в моей «лунке» утопись.
 
 
За словом слово, перебранка началась:
«Ты – курица, а ты – карась.
Да что б тебя столбняк замучил,
Желудок от гороха пучил.
Чтоб ты слюнями исходила,
Всю жизнь нетоптаной ходила.
Кобель, корова, мерин, сука…»
Мгновенье – в ход пойдут и руки.
И чтобы, чтобы, чтобы, чтоб,
И бах, бах, бах и в нос, и в лоб.
И в рукопашную схватились,
Упали на пол и сплотились.
Забыв о том, что наболтали,
Приплыв куда-то, улетали.
 

Дочурка

 
Случайно в комнату к дочурке
Мать заглянула по утру.
Колышат шторы на ветру,
А дочь лежит в объятьях с «чуркой».
 
 
Мать позвала отца Кирилла:
«Смотри, дочь делает минет»
На что услышала в ответ:
«Бог с нею, лишь бы не курила»
 
 
«Смотри, – опять старуха в крик, —
Меж ляжек «чурка» ей пихает».
«Так ничего он не сломает», —
Ответил ей старик.
 
 
Мать, вновь за дочкой наблюдая,
Кричит: – Она в анал дала!
– Да лишь бы честь не просрала, —
Ответил муж, зевая.
 
 
– Дочь наша ходит на панель,
Она же проститутка.
– То, мать, очередная утка,
Она у нас супермодель.
 
 
– Ведь по рукам, послушай, милый,
Дочурка наша поплыла.
– Бог с нею, лишь бы не пила.
Любовь лишь прибавляет силы.
 
 
– Да ты очухайся, мудак,
Она нас внуком наградила…
– Да лишь бы в девках не ходила,
Ребёнок это не «трипак».
 
 
Не будь ты вредная и злая,
Старуха, лучше успокойся,
В дырявой памяти поройся,
Ведь ты сама была такая.
 

Эротика

 
Баран с овцою в зоопарк пришли
На мир взглянуть, собой покрасоваться.
К Жирафу за советом подошли,
Чтоб опыту и разуму набраться.
 
 
«Скажи, Жираф, ведь ты умнее всех, —
Жизнь у меня не ладится с женою:
У всех овец имею я успех,
А вот родная не довольна мною.
 
 
Овца от мужа тоже не отстала,
А в чём-то она даже превзошла:
Козлам и волкодавам выдавала,
Но удовлетворенья не нашла.
 
 
Жираф, послушав, дал совет семейной паре
На стороне партнёра поискать:
– «Раз никого вы не нашли в отаре,
Других зверей не надо отвергать».
 
 
Советовали Ласточка и Муха,
Тут споры накалились докрасна:
«Гляди у ишака какое Ухо,
Какой подвижный Хобот у слона».
 
 
Слова созвучны, даже буквы те же,
Как перед этим можно устоять?
Звучит красиво, даже слух не режет,
Овечке лучше с ними погулять.
 
 
Баран на свинку обратил вниманье:
Без шубы, пухленькая и рядками сисечки,
Он ко всему отнёсся с пониманьем:
Раз глазки узкие, такая же и писечка.
 
 
И ушки-лапушки удобно очень
Придерживать, когда она смакует.
Визжит и хрюкает, и плачет, и хохочет.
Довольны звери, зоопарк ликует.
 
 
По глазкам, ушкам, носику и ротику
Определяется нормальная эротика.
 

Геракл

 
Летит с эстрады к нам бессовестно «фанера»,
Чем хуже голос, тем сильнее звук.
Но кто мне скажет, почему Венера
Красива, статна, а стоит без рук.
 
 
Ведь не одно тысячелетие уже
Стоит стыдливо, и прикрыться нечем,
Наверно, холодно бедняжке в неглиже,
Хоть шаль накинул бы ей кто-нибудь на плечи…
 
 
От грохота эстрады отупев,
Мы перестали грызть гранит науки,
Кто же обрушил на Венеру гнев
И оторвал ей ласковые руки?
 
 
Я приоткрою занавес для вас
И свой рассказ начну издалека.
Не осудите – это пересказ,
Его услышал я от старика.
 
 
В лесу дремучем, у пещеры, тёмной ночью
Сидел понуро старец у костра.
Подкидывал в огонь я хворост, молча,
Он душу изливал мне до утра.
 
 
Родился на Олимпе мальчуган.
Как дети все играл, смеялся, плакал,
Задорный малолетний хулиган.
Носил он имя звонкое – Геракл.
 
 
Шли годы, пострелёнок возмужал,
Девчат любил, они его любили,
Ни перед кем не трусил, не дрожал,
Хотя его порою тоже били.
 
 
Двенадцать подвигов Геракл совершил,
Лишь заказных, побочных не считая,
Не без того, по-чёрному грешил,
Любовью никого не обделяя.
 
 
Один из «подвигов» таких вот подкачал —
Закончилась победа пораженьем,
Геракл натиска такого не встречал,
Готов покончить был самосожженьем…
 
 
Жена его отца, богиня Гера,
Надумала Геракла совратить.
От пошлых думок стала жёлто-серой,
Не может без него ни есть, ни пить.
 
 
Прохода не даёт – то глазки строит,
То плечиком коснуться норовит,
При нём раздеться – ничего не стоит.
А у него на Геру не стоит.
 
 
Ну разве мог он с нею переспать,
Ведь грех большой – жену отца любить.
Она, хоть не родная, всё же мать.
А как потом с отцом рогатым жить?
 
 
Другим путём пошла злодейка-Гера,
Геракла памяти лишила и рассудка,
В дом пригласила и закрыла двери.
Может, прошла бы незаметно эта шутка,
 
 
Но в это время в двери постучали,
Столкнув Геракла, подскочила Гера.
С улыбкой: «Без меня вы не скучали?»,
Вошла к ним в комнату красавица Венера.
 
 
Такого хамства Гера не стерпела,
Раз уж не ей, то ни кому не жить.
Поколдовав, сплотила оба тела,
Водою не разлить, не расцепить.
 
 
Венера обезумела от страсти,
За «колокольчики» Геракла ухватила.
Не мог он ожидать такой напасти,
Пропали мигом мужество и сила.
 
 
Впервые в жизни он от боли заорал,
От ужаса и страха задрожал,
Венере с корнем руки оторвал
И в лес дремучий с ними убежал.
 
 
Ломая сучья, мчался без оглядки,
Не в силах пальцы тонкие разжать.
Синели «помидоры» в мёртвой хватке.
Что делать? Оставалось только ждать.
 
 
Когда обмякнут или высохнут «хапуги»,
Чтобы «мальчишку» на свободу отпустить.
Привыкнув к боли, он зачах от скуки,
Не умереть бедняге и не жить.
 
 
Метался по лесу, скулил и волком выл,
И головой стучался о колоду,
Намаявшись, отмучиться решил,
Завис над пропастью и сиганул он в воду.
 
 
Случилось чудо – соскользнули руки,
Поток бурлящий в бездну их унёс.
Вот вроде бы и кончились все муки,
Да лучше б захлебнулся он от слёз.
 
 
Да лучше б был он сотни раз контужен,
«Огурчик с помидорами» исчез.
Кому ж красавец без «прибора» нужен?
Навеки стал его приютом лес.
 
 
Так погубила всех злодейка Гера.
В гиене огненной развратница горит.
Стоит на холоде безрукая Венера,
А у безумного Геракла не стоит.
 
 
Хотите верьте, а хотите нет,
Но мне здесь больше нечего добавить,
Дав поневоле одиночества обет,
Уже ничем не смог себя прославить
В легендах сохранившийся Геракл.
 

Клондайк

 
Наш сельский врач – ветеринар-сексопатолог,
По совместительству – психолог-косметолог,
Такие чудеса готов творить —
Об этом даже страшно говорить.
По пьяни со зверями так чудил:
Летал, как сокол, в небе крокодил,
У черепахи клюв как у орла,
У зайца «хоботок» как у осла,
Ослу горбы верблюжьи прилепил.
Успела я, пока он не запил.
И снова говорю и повторю —
Волшебника-врача боготворю.
Ведь я была невзрачная доярка,
Затюканная замухрышка – Варька.
Весь лексикон был только «хрю да му»,
Чем прогневила Бога, не пойму.
Мужик достался пьяница и гад,
Меня лупил, а девок всех подряд
Из камышей до дому провожал.
Ну, в общем, здорово меня он обижал.
Мне жизнь такая осточертенела,
И я ретиво принялась за дело.
Рога ветвистые вернула я «лосю»,
Теперь меня ласкают все и всю.
Но прежде, чем мне этого достичь,
Пришлось науку тайную постичь.
Сексопатолог преподнёс урок,
Водил на курсы в тёмный уголок.
Врач-косметолог прихоть угадал,
Недолго надо мною колдовал,
От тёлочек два вымени пришил,
Меж ножек аккуратненько ушил.
Стал нежно называть «мышиный глазик»,
А бёдра превратил в «слонихин тазик».
Губёшкам позавидует горилла,
Не зря цыганка в детстве говорила,
Что в жизни я всего добьюсь сама,
Безмозглых дураков сведу с ума.
Самой мне тоже не нужны мозги,
Когда такие крупные соски.
На каждом вымени аж по четыре штуки,
Такое счастье не у каждой суки.
Любой кобель готов мне всё отдать,
Лишь только бы со мною переспать.
И я готова, становитесь в ряд,
Как не побаловать таким добром ребят.
Тем более, что в сиськи, словно в банк,
Придурки сыпят «зелень», как табак.
И ферму, и колхоз озолотила,
Ведь лезут все как в задницу, без мыла,
На чудо медицины посмотреть.
Вот здесь они и попадают в сеть.
Глазам не верят, хочется пощупать,
Но заплати и даже можешь скушать.
Чем дальше, тем сильнее аппетит.
Красиво жить никто не запретит.
Так превратилась замухрышка-Варька
В красавицу сисястого Клондайка.