Текст книги "Букет охотничьих и рыболовных историй. Книга 3"

– Саша, тут уже деваться некуда, а то действительно пустозвоном звать будут, это уже дело чести. И если ты поедешь, то на сколько? – спросила супруга.

– На неделю, наверное, а может, и больше. Ты же знаешь, я всегда начатое дело довожу до конца. Но если будет осечка, то я долго буду себя плохо чувствовать. Да, ты правильно сказала, теперь у меня появился кураж, и я хочу во что бы то ни стало разобраться с этой волчицей, – сказал я.

– Саша, я поняла, что ты решил ехать на зимовьё, – сказала Галя.

– Да, ты правильно поняла, – сказал я.

– Тогда, когда будешь там, будь осторожней, – сказала супруга.

– Да уж постараюсь не попасть в зубы этой твари и ей подобной, – сказал я.

Начались сборы. Первое, что я сделал, – это составил список всех необходимых мне вещей: верёвка метров триста, красная ткань для флажков, хотя бы обтянуть флажками вокруг зимовья. А вообще, кто профессионально охотится на волков, у них флажковая обтяжка до четырёх-пяти километров на специальных катушках, как у связистов, которые вешаются на спину и при ходьбе шнур с флажками разматывается и крепится на деревьях или кустарниках, когда делают облаву на волков. А самое главное, мне нужен мелкокалиберный карабин с оптическим прицелом, без него мне делать нечего в тайге, так что это будет самым серьёзным заданием для руководства Экспедиции. Я знаю, что оружия в экспедиции много, но оно всё старое и разбитое, и метко с него не выстрелишь, но мелкокалиберку-то, наверное, найдут с оптическим прицелом, а без неё я и не поеду – это будет пустая трата времени. И когда я позвонил Берговину и задал вопрос насчёт мелкокалиберки с оптикой, то он сказал, что проблем не будет и будет тебе тозовка с оптическим прицелом, это для меня была отличная новость.

Вся неделя прошла в сборах, привезли мне отличную пятизарядную тозовку с оптикой, которую я пристрелял прямо на работе, благо за изгородью начинается лес, отсчитал сто больших шагов, и прямо на дереве сделал затёс, и углём поставил чёрное пятно. Достал пачку чёрных патронов и зарядил карабин, прицелился в оптику – и вот оно, чёрное пятно, прямо перед глазами. Плавно нажал на спусковой крючок, прозвучал хлёсткий выстрел. Посмотрел в прицел – пуля легла немного правее, на три часа. Потом ещё произвёл выстрел – и опять пуля в том же месте, только немного выше. Сделал поправку на прицеле и выстрелил – и пули начали ложиться прямо в цель. Удовлетворившись пристрелкой карабина, я был очень доволен, так как, сколько я себя помню, я всегда и много раз охотился с этим прекрасным и точным оружием, не зря же комбинированное ружьё «Белка» считают самым лучшим образцом промысловой охоты. К поездке на зимовьё было всё приготовлено, и я ждал команды от начальника.

В кабине трактора было тепло, но к грохоту и лязганью гусениц привыкнуть, по-моему, нельзя, и приходилось мириться с тем, что есть. Тракторист Дениска, по-моему, всю жизнь проработал на тракторах, был спокоен, и трактор его слушался беспрекословно.

– Дениска, когда мы будем на зимовье? – спросил я.

– Завтра к обеду подъедем, если будет всё хорошо, – ответил он.

Трактор шёл в нагрузку, преодолевая подъёмы, а на спусках огромный короб даже подталкивал трактор, и Дениска сбавлял скорость, чтобы не давать воли коробу, который может набрать скорость и перевернуть трактор. В окнах проплывали разнообразные, заснеженные картины природы, а где выезжали на открытые равнины – и солнце било прямо в глаза, а на снегу звери оставляли свои следы, по которым можно определить, что за зверь проходил по этой поляне. И человеку, который постоянно с этим сталкивается, не является интересующим фактором, и он просто выполняет свою работу. Равномерный звук и тепло меня сморили, и я уснул, положив голову на свои руки, проснулся оттого, что трактор остановился.

– Что там? – спросил я.

– Сидел глухарь, я трактор остановил, а он улетел, доставай банки, на моторе разогреем, и немного надо покушать, – сказал Дениска. И начал доставать банки из рюкзака и класть их на мотор через окно, прикрытое плотным брезентом.

Таким же способом поступил и я, и через тридцать минут достали горячие банки с тушёнкой, остановили трактор и приступили к ужину. Наелись, напились чая из термосов и поехали дальше. Когда стемнело, Дениска включил фары на тракторе, которые хорошо освещали дорогу, и её было видно как днём, даже ещё лучше. Немного проехали, и я увидел пару зелёных точек, и сонное состояние смахнуло как рукой. Тут же я их показал Дениске.

– Да это лисы мышкуют, – сказал Дениска.

Так проехали всю ночь под звёздами, которые переливались как бриллианты, а месяц, как краюха жёлтого сыра, дополнял небесную картину и по приметам сулил солнечную погоду. Доехали до зимовья, как обещал Дениска, трактор оставили немного подальше от зимовья, чтобы он не мешал отдыхать, так как его переводят в режим прогрева, и он работает на малых оборотах, включая экономию топлива.

Забрав свои вещи, мы подошли к зимовью, где нас встретил Петрович с распростёртыми объятиями и пригласил в зимовьё. В зимовье было тепло и светло от единственного окна, которое выходило на солнечную сторону и было двойным, для сохранения тепла, а также присутствовал запах обжитого зимовья. Откуда-то выскочила собачка и начала обнюхивать нас и махала при этом хвостом.

– Здравствуй, Петрович! Как вы здесь? Собачка-то ещё живая, – спросил я.

– Здравствуйте, здравствуйте, рад вас видеть и слышать! Собачку держу в зимовье, а то не ровён час – эта зараза её съест и не подавится. Уже норовилась подманивать её, и Веста поначалу пряталась в зимовье, а потом начала рваться на улицу, но я её не пустил, привязав к скобе, которая вон забита в стену, – сказал и показал Петрович.

– Но ладно, хватит нас сказками кормить, ты нам дай горячего чаю, мы покушаем и будем спать, а завтра опять в поход, только Саша останется с тобой и попробует решить проблему с этой хитрой и коварной бестией, – сказал Дениска.

– Дак это тебя прислали? Чтобы ты разобрался с этой стервой? – спросил Петрович.

– Да, меня, может, что-нибудь получится, – сказал я.

– Дак ты даже не уверен, получится или не получится? – спросил Петрович.

– Да всё получится, – сказал я.

– Вот это правильно, так как уверенность – это пятьдесят процентов успеха, – сказал Петрович.

И этот настрой мне очень понравился, и как-то увереннее я стал чувствовать себя в этой ситуации. Пока мы разговаривали с Петровичем, Дениска занял одну из кроватей и спал как убитый. Трактор, хотя работал поодаль, всё равно был слышен, хотя и в приглушённом виде и сильно не мешал. Петрович оказался хорошим собеседником, хотя и некоторые отзывались о нём плохо. Я всегда стараюсь сам понять человека, а потом ставить заключение, а люди, которые слушают сплетни и пытаются на уровне сплетней относиться к человеку, я таких людей не уважаю и не считаю их личностью, так как они находятся под влиянием толпы. Уже вечерело, и мы, попив чаю, начали готовиться ко сну. Петрович Весту зацепил на поводок и вышел прогулять, я расстелил постель на кровати, которая стояла возле стены, прилёг, немного подумав, уснул. Только сквозь сон услышал, как зашёл Петрович с Вестой и начал бурчать.

– Лучше я тебя привяжу, сердце на месте будет, а то ночью убежишь – и поминай тебя как звали, – тихим назидательным голосом ворчал Петрович.

Погасил свет, тоже прилёг на свою кровать, которая находилась ближе к печке. Утром я проснулся оттого, что солнце уже встало и печка топилась, наполняя зимовьё теплом. Дениска увидел, что я проснулся, начал разговаривать громко.

– Сейчас я чай попью – и надо собираться в поход, а то Карька совсем задубел, – шутливо сказал Дениска, трактор называя Карькой.

Я поднялся, всех поприветствовал, в ответ получил адекватный ответ. В зимовье было ещё прохладно, помылся под рукомойником и приготовился к завтраку. Петрович, одевшись, вышел на улицу с ведром, где набирал снега в него, потом заносил и высыпал в бочку, где снег таял, и получалась питьевая вода.

– Петрович, давай чай будем пить, а то Дениска пьёт и никого не зовёт, – сказал я.

– Ребята, а что я на вас буду равняться, мне ещё ехать да ехать, – сказал Дениска.

– Саша, ты садись, пей, меня не жди, я ещё ведро снега занесу и тоже подсяду в вашу компанию, – сказал Петрович и вышел на улицу.

День был солнечный, но с ветерком, который делал переносы на зимнике, и Дениске это совсем не нравилось.

– Вот «губастый» сейчас наделает заносов – и пробивай их, – сказал Дениска.

– Да твоему трактору, по-моему, не страшен ни один занос, прёт как танк, – сказал я.

– Да, это точно, но скорость продвижения уменьшается. Так, ребята, с вами хорошо, но работать надо. Успеха вам и удачи, удачи, удачи! – сказал Дениска, одевшись, взял свой походный рюкзак, ружьё, вышел из зимовья и направился к трактору, который работал на малых оборотах, поджидая хозяина.

Мы вышли из зимовья и немного проводили Дениску, пожелав ему доброго пути. Дождались, когда Дениска перевёл трактор в рабочий режим, – это было слышно по работе двигателя, – газанул, и трактор с огромным коробом потихоньку тронулся в путь. Вернулись в зимовьё, Веста лежала возле стены, поглядывая на нас.

– Сейчас я тебя накормлю, твой корм остывает на улице, – сказал Петрович.

– А чем ты её кормишь? – спросил я.

– Со столовой трактористы кости привозят, вот я их варю с крупой, и хорошо получается, съедает всё дочиста и кости грызёт, только хруст раздаётся, – сказал Петрович и занёс собачью похлёбку, чему Веста сильно обрадовалась и начала с жадностью её поглощать.

– Петрович, что-то не видно и не слышно этой бестии? – спросил я.

– Когда много шума, она носа не кажет. Вот немного утихнет – она начнёт концерты устраивать, – сказал Петрович.

– А сегодня появится? – спросил я.

– Да может и не появиться, я же говорю, она очень бдительная, недаром она пять лет держит в страхе это зимовьё, и то, что ты остался, всё будет проверяться, и, если ты не будешь для них опасен, тогда они начнут действовать. Сейчас в данное время идёт проверка полным ходом, где-нибудь ходят, всё просматривают и делают соответствующие выводы, – закончил диалог Петрович.

– Да уж, я и не ожидал такого расклада, нам надо сесть и полностью определиться в стратегии наших действий. Я думаю, ты тоже заинтересован в положительном исходе наших дел, – сказал я.

– Да, конечно, чем быстрее мы уберём эту стерву, тем быстрее наступят лучшие времена для меня и моей Весты, а то из зимовья боишься выйти, тем более выпустить собачку, – сказал Петрович.

– А если мы уберём эту волчицу? Стая останется или нет? – спросил я.

– А вот не знаю, но знаю одно, что без неё их можно быстрее перестрелять, и некому будет выманивать собачек из зимовья, – сказал Петрович.

– Петрович, мне, может, надо будет выходить на улицу с винтовкой, чтобы волки привыкли к оружию? – спросил я.

– Ни в коем случае, я уже проверил, они сразу уходят и не появляются. Это как вороны: ружья нет – они готовы тебе сесть на голову, а как ружьё появилось на плече – они не подпускают на верный выстрел, – сказал Петрович.

– Петрович, а где они в основном кучкуются, когда выманивают собачку на природу? – спросил я.

– А вон в одном месте, где кустарник и лес начинается, расстояние отсюда метров шестьдесят будет, и обязательно напротив входной двери, чтобы видеть, кто выходит, когда человек выйдет, они сразу прячутся и немного погодя опять появляются.

– Петрович, а у тебя какое ружьё? – спросил я.

– ИЖ-26-Е двенадцатого калибра, почти новое, – сказал Петрович.

– А заряды с картечью есть? – спросил я.

– Но, конечно, есть, меня мужики сразу предупредили, что на этом зимовье волки водятся и надо больше патронов брать с картечью, а так у меня всякие патроны есть: и пулевые, и дробовые – знал, куда я еду. Вот только эти зверюги не дают поохотиться, – сказал Петрович.

– А ты сам охотник?

– Да нет, вот в поле на летний сезон выезжаем, так я беру с собой ружьё и там стреляю вверх, чтобы медведи не беспокоили, правда, один раз дикушу подстрелил, она как рябчик, только немного больше, – сказал Петрович.

– Да, знаю, дикуша – это лесная птица из отряда тетеревиных, близко подпускает человека к себе, – сказал я.

– Это точно, я к ней подошёл на десять метров и добыл её, – сказал Петрович. – Саша, ты что-то задумал? – спросил он.

– Да, теперь мне ясен расклад и как будем поступать, и твоё ружьё в нашем деле тоже пригодится. А когда стая приходит, в какое время? – спросил я.

– Обычно ближе к вечеру, и даже видно, как они там мелькают, а если собачка привязана, то могут прийти, когда всё видно, но очень осторожные. Дверь открывается – они сразу прячутся, – сказал Петрович.

– Но вот что, надо сделать в двери окошко небольшое и поначалу затыкать тряпками, а потом можно и застеклить, но без окошка нам не обойтись, и стрелять придётся прямо из зимовья, и твоё ружьё должно быть наготове, заряжено картечью и снято с предохранителя, – сказал я.

– Я заметил, что ты что-то задумал, и, по-моему, правильно, а окошко сделаем в течение часа, а потом оно пригодится, – сказал Петрович и приступил к задуманному.

Я вышел на улицу, и вечернее солнце уже садилось, и какая-то скукота одолела меня, посмотрел в то место, где волки кучкуются, и действительно, там место было притоптано, и не было на кустах снега, значит, это их лап дело. Обошёл вокруг зимовья и осмотрелся, волчьих следов было много, но поодаль зимовья, вернулся к зимовью, а Петрович уже снял дверь, а проём завесил брезентом. Я отодвинул брезент и зашёл в зимовьё, Петрович стамеской вырубал окошко.

– Но что, осмотрел место? – спросил Петрович.

– Да, осмотрел, всё просто отлично, – сказал я.

Тем временем Петрович сделал окошко, а навесить дверь я помог, сняли брезент с гвоздиков, Петрович его свернул и положил в угол, а дырку в двери закрыл тряпкой.

– Саша, ты картечью хочешь стрелять по волкам? А расстояние не великовато? – спросил Петрович.

– Нет, не великовато, а в самый раз, картечью можно стрелять до восьмидесяти метров, – сказал я.

– Неужели?

– В самом деле, – сказал я.

– А я думал, до шестидесяти метров, – сказал Петрович.

– Петрович, да ИЖ-26-Е отличное, бескурковое, с предохранителем, двуствольное ружьё, вот с него можно дробью стрелять до шестидесяти метров – и будет результат, а картечью, наверное, до ста, – сказал я.

– А где ты раньше был? Но посмотрим, что-то не верится, – сказал Петрович, и ототкнул тряпку, и посмотрел на улицу, на улице было уже темно. – Вон пришли, сам посмотри, – сказал он.

Я прильнул к окошечку и действительно увидел в кустах огоньки, которые мелькали в разные стороны.

– Петрович, пока делать ничего не будем, пусть обвыкнутся, а завтра Весту привяжем к зимовью хорошо, чтобы не вырвалась, а сами будем наблюдать за волчицей. Всё, охота началась, – сказал я.

Петрович накормил Весту, сами чай попили и легли спать. Ночью я проснулся от воя, который доносился с улицы, немного полежал и опять уснул и больше не просыпался до утра, ещё сквозь сон слышал, как Веста повизгивала, но не сильно. Утром встали, привели себя в порядок, попили чаю, есть сильно не хотелось, Петрович взял поводок, прицепил за ошейник Весты и вышел на улицу выгулять собачку, через некоторое время они вернулись, Петрович налил в большую чашку похлёбки и поставил собачке, чтобы подкрепилась.

– Да, волки здесь, Веста к ноге жалась, и следов навалом, – сказал Петрович.

– Всё, Веста поест, и надо её хорошо за лапами перевязать и через ошейник привязать возле зимовья.

Как задумали, так и сделали. Бедная Веста, вся дрожащая, лежала на улице, всё необходимое я приготовил и был во всеоружии. Палку-рогатку я приготовил, когда гулял по улице, чтобы более метко стрелять. Петрович притих и был немногословен, видимо, волнение моё передалось и ему. Сели за стол и пили мелкими глотками чай, вдруг Веста начала скрестись в дверь, я взял тозовку и посмотрел через окошечко на улицу. В кустах напротив стоял волк и смотрел на дверь.

– Петрович, посмотри, это волчица?

– Да, Саша, её можно стрелять. – И отошёл в сторону.

Я прицелился прямо в окошко, и в оптическом прицеле появилась морда волчицы. Мне даже не верилось, крестик лёг прямо на глаз – и тут она убрала морду. Вот зараза! Куда-то делась.

– Саша, не волнуйся, я сейчас тихонько стукну по двери, и она обязательно посмотрит, – сказал Петрович.

Я приготовился, стук прозвучал как набат, и, действительно, морда волчицы появилась моментально в перекрестии прицела. Я мягко нажал на спусковой крючок, и волчица как былинка упала на снег. И что тут началось! Вся стая налетела на волчицу, я схватил двустволку и произвёл дуплет по этому волчьему клубку. Пока перезаряжал двустволку, волки разбежались, а три волка и волчица остались лежать на снегу. Я и Петрович вышли из зимовья и пошли на место, где нашла свою смерть волчица. Подошли, один волк пытался встать, но я ему помешал выстрелом в шею. У волчицы уже успели разорвать живот, и несколько следов окровавленных уходили в лес.

– Саша, уже темнеет, мы за ними не пойдём, давай завтра их с утра проследим, – сказал Петрович.

– Да я сильно-то не рвусь, давай этих волков дотащим до зимовья, и надо бы их ободрать, – сказал я.

– Да обдерём, времени сейчас много будет. Слушай, даже не верится, что разделались с этой бандой! Даже настроение появилось, – сказал Петрович.

Когда подтащили волков к зимовью, Веста начала рычать и кидаться на волчьи трупы.

– Надо было раньше это делать, а сейчас что после драки кулаками махать! – сказал Петрович.

Пока всё сделали, кроме обдирки шкур, настал вечер. Волков мы закрыли в кладовке, натопили печку, наелись до отвала, так как напряжение спало и Петрович всё рассказывал и рассказывал, не закрывая рта. Накормил Весту, и легли спать, и спали до самого утра.

Утром встали, подзаправились и пошли с ружьями, проследили за остальными волками. Буквально прошли метров пятьдесят и нашли околевшего волка, и недалеко лежал ещё один волк, и, по-моему, ещё один волк ковылял, но за ним мы не пошли. Вот так мы разделались с серыми разбойниками. Дня за два ободрали всех шесть волков, а шкуры развесили на стенах зимовья для просушки. Шкуру волчицы Петрович повесил над кроватью. Он хотел мне её отдать, но я не взял, ссылаясь на то, что она мне будет мстить по ночам.

Когда я с Дениской уезжал с зимовья, то пошёл на то место, где был отстрел волков, попросил прощения у хозяина и поблагодарил за фарт, данный мне в этом месте. Сейчас точно не помню, по-моему, мне прошла оплата за добытых волков через организацию. Таким образом оставила свой след в моей памяти танцующая волчица.

Волшебная блесна

Выпустив шасси, самолёт плавно пошёл на снижение, выравнивая хвостовым рулём воздушное пассажирское судно, которое производило посадку в аэропорту Усть-Баргузин. Коснувшись плавно грунтовой полосы, самолёт побежал по ней, поднимая столбы песчаной пыли и тормозя реверсом винтов, которые, дуя воздух вперёд, тормозили и ещё больше поднимали песчаную пыль.

Это я и мои однокурсники прилетели в Усть-Баргузинский леспромхоз для прохождения преддипломной практики. Нашу группу разбросали по участкам, а мы в составе пяти человек остались в Усть-Баргузинском леспромхозе. Нам досталась просека, которую делали под новую автомобильную трассу и в которой было навалено много леса крест-накрест, и, чтобы лес не пропал, нужно было его очистить от сучьев, кранами загрузить на длинномерные лесовозы и вывезти на нижний склад, чтобы произвести из хлыстов деловую древесину. Конечно, растаскать лес, наваленный таким образом, не так просто, но задача и сроки были поставлены, и выполнять их было необходимо.

Само село старое, стоит с незапамятных времён на устье полноводной и рыбной реки Баргузин, которая впадает в озеро Байкал на северной стороне села. Переправа через реку была паромная, сейчас через неё спустя много лет выстроен великолепный мост, так как Баргузинский тракт уходит далеко на север Бурятии за Курумкан.

Также стоит вспомнить про один из старейших заповедников – это природный государственный биосферный Баргузинский заповедник, который является природным донором как флоры, так и фауны и занимает огромную площадь. Этот заповедник обслуживает большое количество специалистов, которые живут в посёлке Давша. Можно бесконечно рассказывать про эти красивейшие места, к которым, к сожалению, доступ закрыт для посторонних. А по рассказам людей, которые там работают, что там нетронутые, девственные леса и всё происходит естественным путём, старые деревья отмирают, падают, а молодые самовосстанавливаются и растут, пополняя то или иное семейство хвойных или лиственных деревьев. А на высокогорных альпийских лугах пасётся разнообразная живность, а в кедрачах водятся пушные зверьки, белка, знаменитый Баргузинский соболь, ценный зверёк и много других зверьков.

Студенческое время – это время самое счастливое, безрассудное, взбалмошное, душа поёт, рвётся из груди, в голове много всяких идей. Есть идеи, которые под силу воплотить в жизнь, а есть те, о которых даже страшно подумать. Но самое главное, что они не отступают и требуют права на существование, хоть эти идеи сумасбродные, но иногда они проходят в жизнь и имеют огромный успех. И гордость овладевает этим человеком, которому удалось эту идею воплотить в жизнь, и тут сами слова великого русского поэта как набат звучат в голове:

 
О сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг…[1]1
  Стихотворение А. С. Пушкина.


[Закрыть]
 

И этих идей стесняться не нужно, так как мы пришли учиться, а выучившись, воплощать эти идеи в жизнь.

Итак, нам, пятерым однокурсникам, выделили общежитие, а в нём шикарную комнату на шесть человек. Тут же распределили, кто на какой кровати будет спать. Я выбрал себе кровать в углу возле окна и навёл порядок в тумбочке, кровати были застелены чистым белым бельём. Я был староста группы, и все хозяйственные вопросы были на мне, тут же сходил к заведующей, чтобы решить вопросы по посуде и разной бытовой необходимой утвари.

– Клавдия Ивановна, здравствуйте.

Клавдия Ивановна – это заведующая общежитием, среднего роста, немного полноватая, но полноватость её не портила, лицо круглое, с ямочкой на правой щеке. В себе уверенная женщина и хозяйственная.

– Здравствуйте.

– Я пришёл за посудой.

– Дак вы же хотели питаться в столовой.

– Мы и будем питаться в столовой, но иногда, может, рыбы поймаем, а поджарить не на чем будет, чай варить тоже не на чем.

– Ох уж эти мне студенты! А потом ничего не найдёшь! Сейчас я составлю список, и вы под перечнем посуды, которую вы взяли, распишитесь. Уезжать будете – всё мне вернёте. Как ваша фамилия и имя?

– Александр Фирсов.

– Но вот и познакомились, забирайте посуду и пользуйтесь на здоровье.

– Спасибо огромное вам, Клавдия Ивановна.

Принёс посуду и разложил в шкафу, который стоял возле стены. Сковорода, которую дала заведующая со словами:

– Сковороду вам даю хорошую, чтобы никуда не девалась.

– Хорошо, будем смотреть.

Ребята все заняли свои кровати, кто лежал, кто сидел на кровати, рассказывали интересные истории и смеялись. Увидев меня:

– Саня, но и какие планы у нас на будущее?

– Пока отдыхайте, поближе к вечеру сходим в столовую, а завтра пойдём в контору, надо соблюсти все формальности, чтобы получить допуск к работе, техника безопасности и ещё многое другое, получить костюмы рабочие и узнать, где мы будем собираться для отъезда на свой рабочий участок. В выходные, чтобы времени зря не терять, я буду рыбачить на реке Баргузине. Кто со мной, прошу поднять руки.

Все подняли руки, и тема разговоров сразу поменялась в сторону рыбалки. Я что-то отвлёкся и уже слышу:

– Ты руки-то поменьше сделай, а то уже больше метра показываешь!

– Но если я такую щуку поймал! – возмущался Виктор.

Как я уже выше напомнил, нас было пять однокурсников. Толик – высокого роста, широкоплечий, нос курносый, он был простым парнем. Второй – Виктор, высокого роста, худощавый, светлый. Третий – низкого роста, смуглый, и звали его Бальхай. Четвёртого звали Саша – худощавый, светлый, небольшого роста, старался не ввязываться ни в какие истории. Но пятым был я, ваш покорный слуга. Витю и Бальхая никак не брал мир, по всякому пустяку они находили повод поскандалить, и, что бы один не сделал, другой обязательно найдёт причину к чему придраться. Толик за всем этим наблюдал, не ввязываясь в их разборки, стоял в стороне и улыбался. Саша – тот вообще ни на что не реагировал, просто делал своё дело, и всё.