Текст книги "Шаги в темноте"

По нашему мнению, деятельность преступных элементов направляется из единого центра…»

* * *

Следующий визит членов спецгруппы в пивную прошел без эксцессов – с ними держались подчёркнуто вежливо, но отстранённо. Никто не подсаживался к ним, что не раз случалось раньше. Несмотря на наполненность зала и наличие за их столиком свободных мест, они продолжали пить пиво в одиночестве. Да, иногда рядышком кто-нибудь присаживался, но всё это были люди обыкновенные, к преступному миру и его окружению не принадлежавшие. Допьёт такой человек кружку да и потопает домой…

– Боятся вас! – резюмировал Франт. – А решения, как с вами поступить, до сих пор не принято. Думает там кто-то… ничего, подождём.

Особо долго ожидать не пришлось – уже на следующий день к столику подсел неприметный человечек.

– Здравствуйте вам! – вежливо приподнял он кепочку-восьмиклинку.

– И тебе не хворать… – нелюбезно ответил Драчун.

– А что же тут старшего вашего не видно? Пива не пьёт, что ли?

– Ему виднее, где и что пить. А тебе, любезный, какой интерес?

– Да есть тут у некоторых уважаемых людей к нему вопросики. Поговорить надобно…

– Отчего б им тогда дома его не навестить? Поговорить – так он завсегда готов!

Гость улыбнулся.

– С ним сходка погутарить желает… дальше что-то объяснять надобно?

– Нет, – мотнул головою Математик. – Не фраера – понимаем. Где и когда?

– Завтра в пять сюда пусть приходит. Мы проводим…

– Так! – прошёлся по комнате Франт. – Вот это уже совсем другие пляски! Чувствуется, серьёзный народ зашевелился!

– Вас там прикрыть? – поинтересовался Охотник.

– Предупреждал же – не «выкать»! Не особо это среди данного народа применяется…

– Извини, Франт!

– То-то же! А до прикрыть, так вас туда не пустят – не по чину. Хотя… – Гальченко на секунду замер на месте, – пожалуй, мы вот что сделаем…

– Понимаешь, Никита, – говоривший покосился в окно, – не нравятся эти фраера залётные тут никому…

Его собеседник – здоровенный детина с пудовыми кулаками – воззрился на него и ничего не сказал.

– Их старшого мы завтра на сходняке пощупаем за вымя, но сдаётся мне, он обычный фуфлогон. Там его и кончим, ежели что…

Детина опять ничего не сказал.

– Но есть и его парни – те ещё драчуны! Вот с ними бы что-то решить!

– Ну?

– Вот я и полагаю, что вы с пацанами могли бы это сделать. Общество за то благодарность вам выкажет – а это многого стоит!

– Сделать-то что нужно?

– Да порешить их – и вся недолга!

– Делов-то… порешим, не волнуйся, – приподнялся с места Никита.

– Не прям щас!

– А когда?

– Завтра, часиков эдак в шесть… За тобою шестерка мой придёт, проводит.

Сходка происходила на окраине города, в доме на отшибе. Достаточно просторный, чтобы вместить всех заинтересованных лиц, он был расположен весьма удобно и позволял спокойно делать свои дела, не опасаясь, что кто-то сможет что-либо заметить. Неподалеку от него начиналась рощица, плавно переходящая в лесок, куда при необходимости можно было отойти.

Пришедший за Франтом посыльный вёл себя предупредительно, не хамил да и вообще большую часть времени молчал. До места встречи они дошли достаточно быстро, при этом посыльный настолько неумело проверялся, что вызвал невольную улыбку у Гальченко. В дом провожатый не пошёл, указал на дверь и, развернувшись, потопал обратно в город. Это могло быть достаточно неприятным намёком – мол, тебе отсюда назад не возвращаться. Но могло быть и иначе, посидим-поговорим… тут же после и выпьем. А потом тебя проводят.

Войдя в комнату, он огляделся. Человек восемь сидели в разных местах. Кто за столом, уставленным всякой закуской и выпивкой, а иные около стены. Отдельно расположилась небольшая группа из трёх человек, которые сидели чуть в сторонке, не присоединяясь ко всем остальным.

– Честным бродягам моё уважение!

Ответили не все, некоторые отмолчались, что уже само по себе было не хорошим знаком.

За стол сесть не предложили, указав место около стены.

Не чинясь, он присел на табуретку, внутренне усмехнувшись: «Допрос устроить хотите? Ну-ну… валяйте…»

Наступило молчание. Гальченко ничего не говорил, присутствующие тоже молчали. Долго так продолжаться не могло, и тишину нарушил один из сидевших за столом.

– А обзовись-ка ты, мил друг! Кто ты есть, какой масти, кто из уважаемых людей тебя знает?

– Франт я. Про то, надо думать, вы уже слышали… По масти… – он усмехнулся. – Так сразу и не скажу. Последнее время налётами промышляем. А по жизни – больше правильным людям помогал. Чтобы от ментов ушли чисто да дело своё без помех бы делать могли. Оттого и партачек не имею – не можно это мне. Ведь с разными людьми да в разных странах говорить приходилось, а там это сильно помешать может. Не везде к партачкам отношение правильное – могут кое-где и на ножи поставить.

– И где ж это такие люди проживают? – усмехнулся один из сидящих за столом.

– В Германии за наколки могут разом в крытую законопатить – даже выяснять ничего не станут. А в Китае – прирезать моментом, и слова при этом не скажут. У них там понятия свои – кому и что накалывать положено. Не ту партачку сделал – косяк. Разбираться не будут.

– Складно говоришь! – усмехнулся вопрошавший. – И везде-то ты там был?

– Был, – кивнул Гальченко. – В Европе – так, почитай, почти во всей. Китай… ну он дюже здоровенный, да и интереса там во всех местах не имеется. В крупных городах разве что…

– И в закон тебя кто принимал? И где?

– В Варшаве, – моментально ответил Франт. – В шестнадцатом ещё. Никита Пестрый, Вова Гершензон, Папа Вова.

– И кто это может подтвердить?

– Папа Вова умер. Давно, ещё в тридцать четвёртом. Никита жив был, ещё пять лет назад от него весточка приходила. Он тогда в Орловском централе чалился. Гершензон сейчас в Кракове, от дел отошел по причине возраста. Староват уже… под семьдесят ему.

– А ещё кого знаешь?

– Дядю Сашу – в миру Манзырев. В сорок первом с ним встречались и чуток поработали.

Сидевший в стороне вор кивнул.

– Знаю его. Где он сейчас?

– Погиб. Тогда же, в сорок первом. Какой-то солдат с перепугу пальнул…

– Мир ему, – кивнул собеседник. – Авторитетный был вор… А на нём какие партачки имелись?

– Ты ещё спроси, – усмехнулся Франт, вспоминая фотографию Манзырева, – чего на нём не было! Звёзды на плечах, о Соловках поминалка на груди…[8]8
  См. роман «Черные бушлаты» («Черная серия», том 1).


[Закрыть]

– Так, – согласился вор. – Чалился он там, было… Ещё кого назвать можешь?

– Деда Мишу. Он, кстати, здесь, в городе.

– А что ж не пришёл? – этот вопрос прозвучал уже откуда-то со стороны.

– Не звали – вот и не пришёл.

– На сходку-то?

– Так ведь и меня сюда позвали не о делах поговорить. Не верит кто-то здесь мне? Так ведь? Правило устроить хотите?

Из кучки сидевших в сторонке воров неторопливо поднялся один. Мимоходом цапнув со стола жестяную кружку, он поставил её перед Франтом.

– Ну?

Тот усмехнулся краешком губ, поднял кружку и поставил её на подоконник.

Взмах руки…

Хлоп!

И на пол скатилась жестяная лепешка.

– Франт это, – обернулся к собравшимся вор. – Он такую штуку ещё в Ачинской крытке проделывал. Много кто это повторить пробовал – не вышло ни у кого. А уж как старались… Уж больно фокус интересный! Что до воров, им названных, – помню их. Он и в крытке эти имена называл. Никита Пестрый за него тогда мазу потянул.

– И я тебя помню, – кивнул Гальченко. – Ты ведь Митяй Красносельский, так?

– Ты, глянь, – узнал! – усмехнулся старый вор. – Ну, по такому поводу и выпить не грех!

И он направился к столу с закусками, где маячили узкие горлышки водочных бутылок.

– Обожди… – поднялся с места ещё один член воровской верхушки. – Ты ж давеча говорил, что его из камеры с вещами забрали?

– Было дело, – кивнул Митяй.

– Куда?

– Ходил слух – в ментовку. Только потом вертухаи дюже злобились с неделю – слух прошёл, он оттуда сбёг.

– И тебя ничего не удивило?

– С какого рожна? – искренне удивился старый вор. – Потом ещё малява была – мол, он завсегда братве с побегами помогал. Ну, а уж самому себе чтобы не помочь… это уж совсем без головы быть надобно!

– Это кто ж тогда за меня ещё мазу потянул? – удивился Франт. – Не знал про то!

– Сева Новгородцев отписал, мол, Вова Гершензон дюже рад был, что след твой отыскался. Нужен ты ему был зачем-то…

– Вот ведь старый хитрюга! – восхитился Франт. – А мне через полгода ничего не сказал!

– Обождь! – снова вклинился в разговор тот самый любознательный деятель. – Гершензон – он, конечно, вор уважаемый, но тута его нет. А есть вот этот – и мне он дюже подозрительный!

– Обзовись для начала, – прищурился Франт. – Негоже это – в разговор встревать без причины, когда уважаемые люди гутарят…

– Витя Резвый! – с вызовом произнёс собеседник. – Не знал?

– Даже не слышал никогда, – признался Гальченко. – Давно в законе?

– А тебе-то что за печаль?

– Не по закону поступаешь… Меня спросили – я ответил. А ты…

– Не на всё ответил ещё! – не успокаивался Резвый.

– Ну, – развёл руками Франт, – коли общество считает, что я не всё ещё рассказал, – подчиняюсь! И слушаю…

Митяй нахмурился. Похожее выражение лица промелькнуло ещё у нескольких человек – но никто ничего не сказал.

– Кто тебя из крытки забирал?

– Менты. Кто ж ещё?

– А главный чекист того края – Каруцкий? Он к тебе как причастен?

– Не знаю такого и не слышал о нём никогда. Где он и где я?! Чека до наших дел не касается…

Вор усмехнулся и вытащил из кармана блокнот.

– Где это… А! Вот… Затлерс Арвид Янович, 11 февраля 1892 г.р., уроженец г. Тарту, прописан в Ленинграде, 2-я линия Васильевского острова, дом 9, кв. 15. Кличка – «Франт». Последняя информация – в октябре 1935 г. был передан из СИЗО г. Ачинск в УНКВД по Западно-Сибирскому краю по личному указанию начальника УНКВД Западно-Сибирского края комиссара внутренних дел 3 ранга Каруцкого В.А. Про тебя написано?

– Была у меня такая ксива – не отрицаю, – согласился Гальченко. – Однако ж про это распоряжение да ещё от такой шишки впервые слышу. Да и до НКВД я не доехал – сбег еще из ментовки[9]9
  Подробнее см. в романе «Черный проводник» («Черная серия», том 6).


[Закрыть]. Куда и зачем меня оттуда везти собирались – про то у ментов надо спрашивать. Мне никто не докладал…

– Ха! А блокнот это чей?! – потряс им в воздухе вор. – У мента и добыт… Скажешь, что не про тебя писано?!

* * *

На тихой улице, где располагалась конспиративная квартира, обычно было немноголюдно. Слегка оживлялась она поутру, когда её обитатели спешили на службу, да вечером – когда они возвращались домой. Однако сейчас до окончания рабочего дня было ещё около двух часов, и на улице было пусто. Поэтому появившиеся три человека бросились в глаза наблюдателям тотчас же. Приникнув к биноклю, один из них внимательно присмотрелся к идущим по улице.

– Не местные…

Троица неторопливо прошлась мимо опекаемого дома, бросив на него мимолётный взгляд. Оперативник опустил было бинокль.

– Мимо… Стоп! Возвращаются!

Второй наблюдателm сделал запись в журнале: «15.28 – трое неизвестных мужчин замечены около объекта».

А тем временем с задней стороны дома шевельнулись кусты, через забор перемахнули несколько человек и тотчас же разбежались по участку. Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, они двинулись к дому.

Бзынь!

– Ты чего тут?! – прошипел главный.

– Да хрень какая-то под ногами натянута… зацепился…

– Смотри тут у меня! – пригрозил кулаком старший.

Когда за окном брякнула, потревоженная задетой бечёвкой, связка пустых консервных банок, Охотник кубарем скатился с кровати, выхватывая оружие.

– Тс-с-с! – поднёс к губам палец Драчун.

Он прижался к стене, держа наготове саперную лопатку.

– Чего там?

– В саду какие-то гости незваные… – ответил Математик, осторожно выглядывая из-за занавески. – Человек пять – самое малое.

– Вот как засобачат нам гранату в окно… – предположил Охотник.

– Не-а-а… с ножами они, – покачал головою бывший минометчик. – Резать идут. Ну, а ежели и кинут – то в погреб сигай, люк открыт уже.

У двери хмыкнул третий член группы.

– Марину предупредить надо! – вспомнил Дерягин, обернувшись в сторону комнаты, где жила девушка.

– Уже, – кивнул собеседник. – Она на чердаке..

– Так тихо?

– Босиком пробежала, прямо как котенок проскочил…

Скрипнула входная дверь, прошелестели по коридору осторожные шаги. Шевельнулась занавеска на двери в комнату. Сама дверь была открыта, и только плотная ткань мешала нападавшим видеть тех, кто по их предположению там должен был находиться.

На пороге появился невысокий парень в кепке. В правой руке тускло отблескивала металлом финка.

Рывок!

И урка, не успев ничего понять, полетел в комнату – под ноги к Охотнику.

Бумс!

Массивный табурет встретился с кепкой – и с тем, что под нею находилось.

Через порог переступил второй «визитёр» – и отправился вслед за первым, разве что чуток в сторону… Табуретки на него не сыскалось – далеко было за нею бежать, но и обыкновенный утюг оказался пригоден для такой цели. Разве что звук вышел в другой тональности…

А в комнату ломились прочие «посетители». Затрещала дверь в комнату Марины – туда тоже ввалились непрошеные гости. Отбросив занавеску, ломанулись сразу двое – и вот тут вступил в бой Драчун. Самое страшное оружие ближнего боя – топор. Во всяком случае, так принято считать. И так действительно считают многие. Но и лопатка, именуемая в народе саперной, в умелых руках тоже может творить страшные вещи. В чём тотчас же убедились вошедшие… Глухо хлопнули выстрелы из чердачного люка – и застыли на полу прочие нападающие, не повезло им на этот раз…

Гулявшая по улице троица напрасно ожидала, когда побегут к ним навстречу уцелевшие от поголовного истребления обитатели домика. Бандиты специально заняли позицию у забора, чтобы добивать убегающих. Похожую задачу имели и те, кто прижался к стенам дома со стороны сада. Они ожидали выпрыгивающих в окна.

Но оттуда никто не вышел.

Зато откуда-то сверху негромко хлопнул револьвер с глушителем – и один из ожидавших уткнулся лицом в землю.

– Атас! Валим отсюда!

Уличным бандитам повезло больше. Явной агрессии они не проявляли (обычные зеваки, чо), и потому в их сторону не прозвучал ни один выстрел. А вот убегавшим через сад повезло меньше – на пути к забору они потеряли ещё одного.

* * *

Франт поморщился.

– Чё-то ты, милок, пургу гонишь… Бумажка ментовская… и что? Сказано там, что я ссучился? Нет? Так фильтруй базар! Конкретно предъяву мне сделать хочешь – так и скажи!

– И скажу! – продолжал кипятиться Резвый. – Мутный ты! Не наш!

– Угу… – оглянулся Гальченко. – Ещё кто-то из уважаемых людей так думает?

Воры переглянулись.

– Ну, – поднялся с места один из них, – меня тут все знают. Кто про Мишу Бакинского не слыхал?

– Не знаю тебя лично – вместе не чалились, – ответил Франт. – Однако ж про вора такого слышал – никто на него охулки зазря не возведёт! Честный бродяга – про то не раз говорено!

– И я так скажу, – кивнул Митяй Красносельский. – Миша – вор уважаемый. В Орловском централе смотрящим был.

– Доверяет мне общество? – наклонил голову Бакинский.

– Да! Доверяем! Миша прогона не сделает! – послышались возгласы со стороны собравшихся.

– Раз так, – приподнялся вор, – вот что я скажу…

Он ещё раз обвёл всех внимательным взглядом.

– Митяй – наш человек! Вор авторитетный, и косяков за ним никто не знает. Ежели кто сказать что-то хочет – пусть скажет!

Тишина – желающих не нашлось.

– И я так тоже думаю, – кивнул назначенный ворами судья. – Сказал Митяй, что Франта знает и честным бродягой его прилюдно назвал? Сказал. И нет у меня сомнений в его словах. Что сам знает – то нам и поведал. Однако же… много с того времени воды утекло… Меняются люди. Кто ранее про сук[10]10
  Вор, отошедший от требований воровского закона и отрицающий авторитет «воров в законе».


[Закрыть] много слыхал? Мало таких было.… А сейчас?

– Да целые зоны ссученные есть! – выкрикнул кто-то с места.

– Есть, – согласился Миша. – И не можно говорить, что нету этого. Мог Франт ссучиться или не мог – про то никто из нас не ведает, и никаких тому доказательств нет.

– Чёй-то ты прямо как прокурор заговорил! – усмехнулся Резвый. – Доказательства… Слову воровскому не веришь?!

– Тебя в закон кто принимал? И когда? – перебил его Красносельский.

– Гоша Кучерявый, Толян Кривой и Лелик Ростовский! – с вызовом ответил скандалист. – Три года назад – в Соликамске! А что?!

– А то, что по масти твой номер – шастнадцатый! – отрезал Митяй. – Негоже тебе против Миши буром переть! Сядь на место да послухай, что умный человек говорит! Франт куда козырнее тебя, ан – сидит молча!

Старый вор повернулся к судье.

– Извиняй, что не сдержался…

– Ничего, – кивнул тот, – ты всё по делу сказал…

Гальченко тоже молча кивнул, соглашаясь с доводами Красносельского.

– Так вот… – продолжил Бакинский. – Резвый Франту предъяву кинул. То дело серьёзное! Витю мы знаем, он тоже раньше винта не нарезал. И как быть?

Он замолчал и опять обвёл взглядом всех сидящих. Тишина стояла мертвая.

– Ты за слова свои отвечать готов? – спросил судья у Резвого. – Назад ничего отыграть не хочешь?

– Нет! – с вызовом ответил тот. – Сказал и ещё скажу! Не верю Франту! Мутный он! И не наш! На нож его поставить надобно! Прям щас!

– Кого на нож ставить – то не тебе решать! – отрезал Миша. – Общество и без тебя разберётся…

Судья повернулся к Франту.

– Ты у нас человек новый. Митяй за тебя поручился, да и слухи кое-какие до нас дошли… Ещё кто за тебя тут мазу держать может?

– Здесь – Дед Миша. Но тут его нет, не звали…

– Не катит, – покачал головой судья. – Он, может, и правильный вор – но не знают его люди…

– Тогда никто.

Бакинский сжал губы и уважительно кивнул.

– Интересно получается… Не верить авторитетным ворам мы не можем, но и слова Резвого тоже не на пустом месте сказаны. Он за них отвечать подписался. А раз так – пусть это сделает! Вор за свои слова всегда в ответе! И авторитетом своим, да и самой жизнью…

Миша встал, поднялись и остальные воры.

– Ты! – указал судья на молодого вора. – Бери перо и свою правоту докажи!

И в руках Вити тотчас же блеснул металл.

– Как это? – удивился Франт, не вставая с места. – С пером на сходку? Не должен вор в законе такого делать!

Бакинский недовольно насупился.

– Косяк! И ответит за него Резвый! Эй, дайте Франту нож!

– Не треба… – поднялся с места тот. – Не по масти мне с таким сопляком всерьёз махаться… так обойдусь!

– Смотри! – пожал плечами старый вор. – Сам захотел!

Народ отпрянул к стенам, освобождая место посередине.

И Витя тотчас же прыгнул вперёд – нанося удар.

Левой рукой.

А нож он держал в правой, отведя её назад.

Плюх!

Франт слегка повернулся на месте, пропуская противника мимо. Он всего чуть-чуть «подправил» Резвого – так, что оппонент врезался в «зрителей» и еле устоял на ногах. Его удар цели не достиг. Народ отпрянул в стороны, опасаясь быть пораненным, и с их стороны прозвучали возмущённые возгласы.

Митяй Красносельский усмехнулся.

– Куда ему… Слабак!

Высверк металла!

Чок!

Выбитый нож косо воткнулся в пол, а его хозяин, на этот раз уже не устояв на ногах, кубарем покатился куда-то в сторону. Вскочил, вытирая кровь с лица. Никто даже не заметил, когда прилетел ему удар. Подхватив выпавшее оружие, он заплясал вокруг противника, крестя воздух перед собою резкими замахами.

– У нас тут танцы? – удивился Гальченко. – А музыка где?

– На похоронах твоих слушать будем! – сплюнул кровь на пол Резвый. – Н-на!

И нож рыбкой перелетел в левую руку.

Выпад!

На этот раз Франт с места сдвинулся – и оказался на середине комнаты. А вот его противник… тот остался стоять там, где только что находился его враг. Он не двигался, стоял, покачиваясь на ногах. А Гальченко, не глядя в его сторону, прошел к столу и, взяв с него бутылку, плеснул в стакан водки.

Бух!

Тело молодого вора грохнулось на пол.

– Помянем… – поднял стакан Франт. – Глупый был…

Из-под упавшего тела пробилась тонкая струйка красного цвета…

– А ты жесткий… – Митяй плеснул в стакан водки и покосился налево – там двое подручных сноровисто замывали следы крови на полу. Тело Резвого уже уволокли.

– Жизнь такая… – пожал плечами Гальченко. – Всегда на стрёме[11]11
  Начеку.


[Закрыть] быть приходится… Никогда не знаешь, откуда кирпич прилетит.

– Это да… – кивнул Миша Бакинский. – Такая жизнь сучья пошла – всякий норовит поперёк батьки проскочить!

– И не говори! – подтвердил Красносельский. – Совсем закон уважать перестали!

– Куда хуже быть может, – покачал головою Франт. – Столкнулся я с тем, что некоторые уважаемые люди даже с чекистами вместе свой гешефт имели!

– Быть того не может! – стукнул по столу кулаком Бакинский. – Кто?

– Лешик Грыма, Павло Горбатый – про этих точно сказать могу.

– Кто это? – удивлённо приподнял бровь Митяй. – Не слыхал…

– То варшавские воры – давно их знаю, – охотно пояснил Франт.

– Фью! – присвистнул Бакинский. – Так то Польша! Эвона где…

– Ты уж прости, но когда я в закон принят был, это всё одна страна была, – холодно возразил Гальченко. – И все тогда вместе были, оттого и больно мне про это слышать сейчас!

– А-а-а… – понимающе кивнул Красносельский. – Тогда-то, конечно… один на всех закон имелся…

– Сейчас – тоже! – отрезал Франт, словно затвор лязгнул. – То, что ранее уважаемые воры с чекистами заодно по квартирам пошли, никак оправдать и понять не могу! И не я один… общество сильно на них осерчало.

Он опрокинул стакан, помолчал и уже совсем другим тоном продолжил.

– Ты вот удивился давеча, что я тут делаю. Не моя масть… тянуть из крытки здесь, слава Богу, никого не нужно, да и менты пока не сильно нам мешают… Так вот – есть дело! Тяжкое, оттого никого из вас пока с собой не зову. Да и не можно – мне то поручено сделать. Опять же, ясности нет… Может ведь и так выйти, что впустую все наши подозрения.

– Что за дело? – заинтересовался враз протрезвевший Бакинский.

– Справедливость восстановить. Нет, не в том вопрос, что кого-то пришить[12]12
  Убить.


[Закрыть] надобно. Тут другое… Чужие вещи кое-кто прихватил – люди их вернуть хотят.

– Варшавская история? – понимающе кивнул Митяй. – Однако! Далеко народ рванул! А ребятишки эти твои на подхвате, стало быть, будут?

– Так ведь сам знаешь – вор кровью руки марать не должен! – ответил Франт. – А эти… они к крови привычные. Им убить – как тебе сморкнуться!

– Вот, значит, зачем сюда дед Миша приехал… – хмыкнул Бакинский. – Он ведь «медвежатник»[13]13
  Специалист по вскрытию сейфов.


[Закрыть] знатный, так?

– Так, – подтвердил Гальченко. – Ему что «медведя» колупнуть, что стену обвалить – однохренственно!

– Это да… – кивнул Миша. – Однако ж то дела всё-таки не наши! Поляки… Ещё когда отвалились – пусть свои вопросы сами решают!

– И тут я с тобою соглашусь! – Франт плеснул всем водки. – Затык в том, что тамошние воры постучались к нам. Со всем уважением, как в таких случаях полагается. Вадик Тамбовский, Гриша Пустота и Иван Большой – с ними разговор был. Я там не присутствовал, сразу скажу. Меня Гриша уже после всего на эту тему просветил. Там ведь и наши воры отметились…

– Кто?! – удивлённо поднял бровь Красносельский.

– Леха Барин – его с чекистами на адресе видели. И не один раз… По слухам он сейчас где-то неподалёку обретается.

– Обретался, – кивнул Бакинский. – Месяца два или три назад подстрелили его менты – не вовремя наряд около магазина нарисовался. А он с пацанами как раз там работал… Надо же… а ведь и подумать никто не мог! Он же с зоны оторвался меньше года назад! Да с шумом, говорят, уходил!

– Однако ж и в Польше его видели! И не один раз!

– Когда?

– В марте-мае прошлого года. Верить, как мне Гриша сказал, тем людям можно. Косяков за ними никто раньше не замечал.

– Кому же тогда верить-то? – насупился Митяй. – Март… он тогда ещё срок на зоне мотал! Ан – с чекистами в это время куролесил! И кто тогда пургу гонит? Где сейчас Пустота?

– А я знаю? – пожал плечами Франт. – Меня он во Львове отыскал – там же и просьбу от общества передал. Сказал, как всё сделаю, меня найдут. Кстати, не забыл он сказать и про то, чтобы я здесь обществу помог и в общак положенное отстегнул. Впрочем, я закон и так помню… мог бы и не напоминать!

– И ты сразу сюда сорвался? – прищурился Миша. – Прямо-таки в один день?

– Не сразу. Я в одну харю ничего сделать не смогу. Серьёзные вопросы – они серьёзно решаются, не враз и не с наскока. Тут головой подумать хорошо нужно, место обнюхать… Деда Мишу вот сыскал да весточку ему бросил. Ещё кое-кого… пацанов этих подобрал да обогрел – они только на рывок с зоны ушли. Не из воров парни – то так, но косяков по жизни от них не было, да и закон они уважают. А мне такие люди нужны!

– У нас, что ли, таких нет?

– Ты уж извини, – улыбнулся Гальченко. – Но кабы не Митяй, мне тут нынче свободно бы фары пописать[14]14
  Порезать лицо и выколоть глаза.


[Закрыть] смогли. Скажешь, не так?

– Ну…

– А уж людей бы мне ты точно не дал! Так?

– Ежели б за тебя кто из воров поручился…

– Кто? За Митяя – так я вообще не знал, что он тут будет. А без него… Я ведь не в одном городе-то уже поработал! След – он, сука, извилистый оказался! Чекисты – те ещё мастера, надо сказать! Если б… кто знал, что по разным местам столько шастать надобно будет! А по всем городам да хатам малявы-то не разошлёшь!

Здесь Гальченко вёл очень тонкую игру. Разумеется, все клички воров были подлинными – никто не считал заправил преступного мира идиотами. И в беседе с кем-либо из них надобно было называть реальные клички и имена. Оперировать несуществующими людьми и событиями – прямой путь на кладбище. Сотрудники, которые разрабатывали «легенду» для мнимой банды, к верхоглядам не относились и свою работу выполняли тщательно. Так, например, убитый в перестрелке Леха Барин был назначен «косячником» совершенно сознательно. Навряд ли бы он восстал из мертвых, дабы обелить свою репутацию. Понятное дело, что в реальности никто и не думал брать его с собою на обыски. Всё это время он находился именно там, где и полагалось, – в лагере. И ни в каких совместных операциях с чекистами участия не принимал. Прямо обвинить живого и здравствующего вора в таком предательстве интересов преступного мира – это надо было иметь непререкаемый авторитет и мощную поддержку других воров. Но вот доказать неучастие покойного в подобном беспределе – это тоже фиг, никто ведь рядом не стоял! А если бы таковой свидетель и отыскался, то ему можно было бы задать несколько неприятных вопросов…

Так уж устроен мир. Трудно доказать чьё-то участие в каком-либо деле. Но ещё труднее – доказать неучастие. Особенно с того света.

Равно как и названные ныне Франтом воры никаких особых заданий ему поручить не могли. По причине того, что вся эта история с совместными обысками являлась стопроцентным вымыслом. Да, встреча указанных воров с их польскими «коллегами» действительно имела место. Только вот обсуждались на ней совсем другие вопросы, к миссии подполковника никакого отношения не имевшие. Но! Утверждать со стопроцентной уверенностью, что он врёт, и подобные вопросы там не обсуждались – не смог бы никто. А отыскать этих воров… это вряд ли удалось бы достаточно быстро. По странному «совпадению» отбывавший срок Гриша Пустота был совсем недавно убит суками. Зарезали в драке. Аналогичная судьба постигла и Вадика Тамбовского – правда, того застрелили на воле. Случайная пуля… ага, из снайперской винтовки! Впрочем, кто сказал, что это не мог быть обыкновенный обрез от трехлинейки?

Надо полагать, что и Иван Большой недалеко ушёл от сотоварищей – его уже пару месяцев никто не видел. Бывает… жизнь воровская полна романтики! И опасных случайностей… порою совершенно неожиданных…

Так что Гальченко свободно называл имена и клички – здесь никто не смог бы ему ничего предъявить. Все упомянутые им люди являлись реальными персонажами. Местные воры их вполне могли встречать и даже быть знакомы лично. А потрясающая память и громадный опыт Проводника стали ему немалым подспорьем.

Беседа не затянулась. Сославшись на неотложные дела, Франт поднялся и тепло распрощался с ворами. Пообещав вскорости вернуться, он вышел за порог. Пройдя около сотни метров, он остановился и осмотрелся. Никто не шёл следом и не пытался проследить его передвижения. Что ж, на этот раз сошло. Сейчас воры будут пытаться проверить полученную информацию. На здоровье! Тут тоже не лопухи легенду строили, вся подготовительная работа, несмотря на нехватку времени, была проведена очень тщательно и с учётом всех возможных мелочей. Да, не всё удалось сделать так, как хотелось бы… но тут уж ничего не поделать, будем думать своей головой. Здесь больше дело признают, а не пустые слова. И ссылки на каких угодно «серьёзных людей» тоже работают не так уж долго, если слова не подкреплены реальными действиями.

Что ж, раз народ хочет конкретики – будет вам она. И на этот счёт уже кое-какие мысли есть…

Не забывая аккуратно проверяться, Гальченко дошел до улицы, на которой находилась конспиративная квартира, и остановился. Что-то тут не так… Откуда здесь столько милиции, и зачем она тут вообще появилась?

– И кто это такие были? – Гальченко резко прошёлся по комнате и, остановившись у окна, аккуратно подправил занавеску.

– Одного не сразу пристукнули – он успел имя назвать, – Математик оглянулся на Драчуна.

Тот только ухмыльнулся.

– И? – поднял глаза на собеседника подполковник. – Что за фрукт такой оказался?

– Никита Большой. Это из его банды народ…

– Угу… Большой, стало быть… – Гальченко кивнул. – Ладно, пока сидите здесь тихо! Автоматы из ухоронки достать! И в случае чего – действовать жестко! А я скоро буду…

* * *

Новая конспиративная квартира находилась у черта на рогах – на самой окраине города. Поэтому подполковнику пришлось потратить на дорогу изрядное количество времени. Но вот и конечная цель. Контора небольшого предприятия, принадлежащего артели инвалидов. Тут выпускали всяческую мелочевку, которая по причине послевоенного дефицита вполне была востребована на рынке. Большинство рабочих этого небольшого заводика проживало здесь же поблизости. И поэтому, когда возникала необходимость медпомощи (а это случалось достаточно часто), нуждающиеся спешили на проходную – там имелся телефон! Вахтеры (те же самые инвалиды, только не способные к физической работе) никогда и никому в этом не препятствовали. Правда, надо отдать должное, народ тоже не особо борзел. Понимали…

Взбежав по ступенькам, Гальченко постучал в дверь.

– И хтой-то там? – откликнулись изнутри.

– Варвара Степановна?

– Ну, я… А ты хто?

– Да сосед мой, дядя Миша, малость того… прихворнул. Врача бы ему…

– Миша… Это который?

– Логвиненко. Тот, что на Путейной живёт. Дом шесть.

– А-а-а… – закончила свой допрос вахтерша. – Заходь…

Что-то лязгнуло за дверью.

Подполковник потянул ручку на себя.

Хитроумная система рычагов, приводимая в действие из-за стенки, оттянула в сторону засов. Теперь дверь удерживалась лишь тросовым противовесом. Так что открыть её тоже было не просто – надо было приложить определённые усилия.

Телефон стоял на полочке около окошка вахтера.