Текст книги "Хочу на радио «или почему на радио работать не стоит»"
Автор книги: Александр Кремов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Ведь вам, скорее, предложат работать в радиошоу (или где-то еще в окрестностях шоу-бизнеса), если вы не просто парень-девушка с улицы, а уже сотрудник конкретной станции.
Кстати, многие телезвезды нашей страны «вышли» из обычных дневных эфиров. Дмитрий Нагиев, Алла Довлатова, Иван Ургант. Все они – и не только они – начинали свою карьеру дневными ведущими.
Во-вторых, работа в живом эфире – это практика. Необходимый навык работы с аудиторией и микрофоном.
А в-третьих, не будем принижать профессию «дневника»! Все не так уж и плохо. И даже в его рутинной работе есть место творчеству и много чему еще.
Да и винтиком в машине радио он стал недавно…
СССР
Так почему же такая путаница?
Откуда взялись все эти несоответствующие действительности представления? Почему люди считают, что дневной ведущий – это тот, кто информирует, шутит и вообще яркий, интересный персонаж?
Ну во-первых, из-за той самой неразберихи, где случайно смешали ведущих программ с ведущими дневных музэфиров; музыку – с журналистикой, попсовые песни – с обсуждением общественно-политических тем.
А во-вторых, отечественные радиоведущие когда-то действительно были другими. За крохотный промежуток времени они изменились необратимо.
Дело в том, что за 25 лет с момента распада Союза, наша страна проделала огромный путь. За четверть века мы прожили столько, сколько другие не проживают и за столетия. (Это, вообще, наша национальная особенность: долго спим, а затем нагоняем – чистим зубы, по-быстрому строим и рушим миры…)
Когда забор изоляции был снесен, советский человек угодил на «вечеринку капитализма». В уютных семейниках социализма его втолкнули в «свободный мир». Учиться «западным манерам» приходилось экстерном.
Так вот, вначале был СССР.
А что такое СССР с точки зрения телевидения и радио?
Телевизор в позднем Союзе – это всего лишь три кнопки. Вернее, один переключатель с тремя циферками вокруг него. Небольшое мышечное усилие бицепса с трицепсом – и ты уже на другом канале. Пару ударов по корпусу кулаком – и изображение тут как тут.
Но и старания, затраченные на переключение тумблера, были тоже не слишком оправданы. Поскольку все три канала транслировали одинаковую фигню: вручение орденов, пронос каких-то знамен, комбайны… Разгоны демонстраций на Западе, помпезные шествия пионеров неизвестно куда…
Да и названия у этих каналов были нехитрыми: Первый, Второй и – предсказуемо – Третий. И что особенно характерно – канал.
Но дело не только в скудости выбора…
Представьте себе телевидение без развлекательных передач! Ну то есть, развлекательные программы, конечно же, были. Но понять, что они развлекательные, с первого раза не получалось. Хрупкая грань между потехой и вселенской тоской. Сначала нужно внимательно присмотреться, а потом выбирать – тяжело вздыхать или нервно смеяться.
Обычная современная реклама тампонов для советского зрителя была бы праздником!
На рекламу тампонов советский зритель смотрел бы не отрывая глаз. Бросив все – и дела, и любовь, и строительство коммунизма. Поскольку такого экшена советский зритель отродясь не видел. Подобного зрелища не было ни в одной передаче. Показ тампонов затмил бы собою все. И испытание водородной бомбы. И новый спутник земли. И даже полет Гагарина…
Была на советском ТВ и эротика. Тоже весьма специфическая. Ее показывали по нескольку раз на дню.
Советского зрителя держали в состоянии эротического возбуждения. Но только днем, поскольку ночью советское телевидение не работало.
В течение дня по всем трем каналам показывали чувственные поцелуи. Лобызания Леонида Брежнева с разными пожилыми людьми. Глубокие засосы генсека сопровождались звоном медалей. Это «эротик-шоу» заменяло собою все – и отсутствие порнофильмов, и программу «Дом 2», и молодежные сериалы.
Была и программа «Время». Информационно-итоговая передача.
Такая же информационно-итоговая, как и сейчас. Но только в отличие от сегодняшней, не смотреть ее советский зритель не имел никакой возможности. Поскольку вечером она была, как воздух, везде.
В 21:00 Останкино врубало неизбежную передачу. И бурной рекой она разливалось по всей стране. Время останавливалась – и начиналось «Время». Бог Кронос поглощал СССР целиком.
Остальной советский телеэфир – это такие вот захватывающие программы: «Сельский час» – передача о занимательных проблемах тружеников села. «Очевидное невероятное» – километровые размышления ведущего о загадках этого мира. «Международная панорама» – поучительные рассказы о том, как загнивает западный капитализм. «АБВГДейка» – обычная детская передача, а не сюрреализм для бывалых взрослых. Программа «А ну-ка девушки!». Нет, это не то, что вы там подумали. И даже не «Камеди вумен» в советском духе. Просто несколько скучных женщин уныло соревновались за звание «лучшей профессии»: кто типа круче – наладчица или укладчица шпал?
Большая радость советского телезрителя – программа «В гостях у сказки». Но не подумайте, что она радовала только детей! Смотрели эту «радость» на безрыбье и взрослые. И рабочие, и воры-карманники, и даже профессора…
«В мире животных» – тоже сугубо праздничная передача. Утеха для советских зверей и людей.
А с 13 до 16 на всех каналах ТВ был обеденный перерыв.
Да, дорогой друг, ты не ошибся: советское телевидение уходило жрать! Все сразу – от операторов до гримеров. От подсобных рабочих до ведущих программ.
Короче, телевидение закрывалось. И три часа на экране не было ничего. Вернее, было, – но что-то очень и очень странное. Совсем не то, что обычно показывают по ТВ.
Все три канала транслировали настроечную таблицу.
Что это, спросите вы, такое за хрень?
Да, вы попали в самую точку. Это была хреновина. Другое название придумать сложно.
Настроечная таблица – это такая странная непонятка. Шизоидная паутина во весь экран. Которая зачем-то еще и гудела. Протяжным, писклявым и нервным гудком. Гудок этот был на редкость противным. Похожим на звуки труб апокалипсиса. Пока работники телевидения кушали, советский зритель наслаждался гудками…
И только после программы «Время» измученного гудками зрителя ожидало сладкое. К столу подавали «художественный фильм». Этим десертом его потчевали один раз в сутки. Точнее, два раза: утром этот же фильм повторяли…
Ведущие на советском ТВ-упакованные в костюм трафареты. Говорили как пойманные шпионы в КГБ: сдержанно, принужденно, как будто боясь наболтать лишнего. Ну а лишнего «партизаны ТВ», надо сказать, не болтали.
Примерно такой же была картина на радио.
Радио – это «газета без расстояний». Так определял его Владимир Ильич. (Так, если что, звали главного советского бога. Два остальных – бог отец и бог святой дух – это Энгельс и Маркс.) И он был прав: тогда это была скорее газета. С современным радио общего не было ничего.
Как вы сегодня поступите, если музыка или программа вам не понравится? Ну конечно: вы, не думая, переключитесь на другую волну!
Тогда же переключиться на другое радио было весьма затруднительно. По одной весьма деликатной причине: других радиостанций не было!
Неужели совсем? – спросите вы. Практически – да. В 90 % советских квартир работала радиоточка.
Что такое радиоточка?
Чудное явление советского бытия.
Радиоточка – это когда радио (приемник) и радио (радиостанция) полностью совпадают. То есть специально заточенный на единственную волну прибор транслировал только один канал. Переключить нельзя, можно лишь выключить. Да и то, поговаривают, не всегда.
Единственный радиоканал «потехами» тоже не баловал.
«Утренняя гимнастика», «В рабочий полдень», «Служу Советскому Союзу» – названия радиопередач не слишком угрожали развлечь. «Пионерская зорька», «На всех широтах», «Вы нам писали», «Мы с вами уже встречались» – все эти программы, как понимаете, отжигу не способствовали.
Зажигать под «Вы нам писали» было не проще, чем под «Сельский час» релаксировать. Бодриться под «Пионерскую зорьку» – как под «Служу Советскому Союзу» плясать.
Иногда днем по будням, транслировали радиоспектакли. Были они добротными – часа так на два, на три. Но советский слушатель об этом не знал. Поскольку днем по будням он был на работе.
Ну и, конечно, советское радио от телевизора не отставало.
В разгар рабочего дня в приемниках смолкало все. Музыка выключалась, программы заканчивались, ведущие покидали студии. Наступал основательный «технический перерыв»!
В случае с радио гудка уже не было. Перерыв здесь сопровождался стуком. Радио не вещало, а почему-то стучало. Стучало ответственно, стучало качественно.
Стучало мерным адовым цоканьем. Стучало щелчками зловещего метронома. Стучало дьявольским сердцебиением. Стучало туканьем загробного дятла.
«Тук… тук» – таким был советский эфир с 15-ти до 16-ти. «Тук… тук…» – такие звуки смаковал советский радиослушатель. «Тук-тук» – стучало советское радио. «Тук-тук» – подпевали ему советские люди…
Зачем во время перерыва был нужен стук?
Сказать трудно.
Возможно, радиоруководство не хотело полностью лишать слушателя развлечения. Пусть, мол, потанцует хотя бы под стуки. Ну и к тому же радиоточка – это все-таки радио. А радио должно звучать даже в обеденный перерыв.
Ну а после всех этих захватывающих гудков и стуков и «Сельский час» казался советскому человеку праздником. Любая «Пионерская зорька» слушалась, как понимаете, просто взахлеб.
В общем, суровое советское радио завещало не расслабляться. Выбора не было – слушатель употреблял что дают. Любую, самую плохонькую программу, любой занудливо-посредственный фильм смотрели и слушали все. Все триста миллионов советского населения сразу.
Вот именно тогда, в этой эфирной пустыне и зародилось жажда. Жажда неистового веселья и остроты. Именно здесь, в недрах увеселительного безрыбья, и вызревал запрос. Запрос на яркое, свободное, выходящее за советские рамки…
И запрос этот был удовлетворен.
Как только осыпалась первая советская штукатурка. Как только дрогнул кирпичик в Берлинской стене – все здание Союза затряслось под напором запроса.
Маятник понесся к свободе. Сметая все на своем пути…
Оковы пали, и на безгрешное телевидение ворвались «грешники». Еретики, без заповедей комсомола. Мятежники, без катехизиса партии. Космополиты, не помнящие советского родства…
Другие лица, другие слова и мысли. Цензурные ошейники были сброшены. Замки целомудрия – снесены.
Говорить стали громче, смелее, ярче. Выглядеть – расхристаней, не формальней, живей. Такими хотела видеть ведущих аудитория. Таков был запрос утомленных неволей зрителей.
То же самое случилось и с радио.
Советскую эстраду потеснил зарубежный рок. «Утренняя гимнастика» стала утренним шоу. Дикторов сменили ведущие. Начальников отделов вещания – программные директора.
Но это была не просто смена названий – унитаз по-настоящему прорвало! Все то, что пряталось под замок, все то, что выкорчевывалось из эфиров, все то, что складировалось в далекий пыльный сундук – все это тут же полезло наружу.
На кладбище похороненного цензурой – ожило. Под табличкой: «Строго запрещено!» – закипела жизнь.
Секс, мат, разгул – в секунду вылезли из темных подвалов. Вурдалаки во тьме свободы проснулись и дружно пошли в эфир.
Появились музыкальные радио. Для советского человека – невидаль совершенная. Невиданные шоумены тут же взялись за дело: оголив срамные места, они показали аудитории все.
Все то, на чем лежала печать табу, теперь болталось у самого носа. Все то, что было нельзя, теперь нельзя было обойти. На смену серой коллективной академичности пришла яркая индивидуальность разврата. Каждый стремился чем-то запомниться. Каждый старался быть не таким как все.
И конечно же, всем хотелось быть как ОНИ! Все ориентировались, конечно, на Запад!
Американские станции, европейские передачи, западные книжки о радио – все это стало библией новых производителей СМИ.
Но все равно что-то было не так. До «Запада» все равно не дотягивали. И вместо вожделенной «фирмы́» в эфире получался адский полусовок. Странный бульон иззападной музыки и какого-то Голема – вырвавшегося на волю полусоветского шоумена.
Оно и понятно: освободившимся от лап цензуры хотелось выделиться. Дорвавшиеся до эфира желали себя показать. Такой шанс упускать, конечно, не стоило. Это действительно был уникальный шанс! Эпоха первоначального накопления пиар капитала. Тогда-то его и накопили с лихвой…
Именно в это время в нашей стране и появилась плеяда «бесконкурентных звезд». Ведущих и продюсеров, которых никто не может подвинуть в сторону. Новое поколение тужится, лезет из кожи вон. Но нет звезды у них ярче Нагиева. Нет агитатора харизматичнее Киселева. Нету бодрей и талантливей Якубовича. Нету авторитетнее, чем Константин Эрнст…
Все те, кто прославился в 90-х, сегодня по-прежнему правят балом. Новых имен на радио и ТВ нет. Молодых гениев не наблюдается тоже. Все суперзвезды – люди от сорока и старше.
Конечно, дело не в бездарности нового поколения. Причина в тех самых уникальных возможностях. В счастливом шансе, что подарил закат и распад Союза…
Ну а потом маятник понесся обратно. Наступила реакция.
«Продукты свободы» рвотными массами полезли назад. Перекормленных «кутежом» людей начало тошнить. Устав от разгула и вседозволенности, народ стал требовать нормальности и порядка.
И вот не прошло и пятнадцати лет – как «иск удовлетворили»: все обнаженное запретили, все срамное замели под кровать. То, что вчера топорщилось и торчало, сегодня скромно покрыто платочком. Там, где недавно был «Вход свободный» – снова табличка «Запрещено!».
И «адского ведущего» угомонили тоже. Его одомашнили и посадили на поводок. Скомороха переплавили в официанта, шоумена – в в обслуживающий персонал.
Вот отсюда и возникает ложное ощущение, что дневной ведущий ярок и интересен: его просто путают с работником эфира других времен. А эпоха поменялась так быстро, что многие даже и не заметили…
В общем, СССР закончился, и пришли бурные девяностые. Ведущие и радио изменились.
Как?
Об этом наша следующая история.
Девяностые
В 1998 году мы работали на радио «Петербург Nostalgie» – франшиза известной французской радиостанции «Nostalgie» (Ностальжи).
Российские владельцы решили украсить название французского радио русским словом. И французское название стало приятно отдавать легкой шизофренией.
Кремов (тогда у него был псевдоним Александр Гарин) работал ведущим и по совместительству программный директором этой гермафродитной оксюморон-станции. Пребывая в этом последнем качестве, он и позвал меня на это невротическое FM.
Надо сказать, что в названии «Петербург Ностальжи» не все соответствовало действительности. Точнее, с реальностью соотносилось только его половина. А именно – слово «Петербург». Радио действительно вещало из Питера. А вот с «ностальгией» была заминка. Поскольку все то, что происходило на этой станции, к ностальгии имело отношение отдаленное.
Да и само это радио было весьма необычным. В строгом смысле – и не радио вообще. Выставка, аквариум, зоопарк с ведущими в клетке. В общем не радиостанция, а прикол.
А прикол был вот в чем.
В самом центре Невского проспекта бесстыдно раскинула ноги студия. Открытая студия радио «Петербург Ностальжи». Напротив Гостиного двора возникло «прозрачное радио» (сейчас на этом месте книжный магазин «Буквоед» – красноречивый признак смены эпохи.)
Что такое открытая студия?
Вообразите себе: витрина. Внутри витрины – проигрыватели, пульт и прочие радиопотроха. А у стекла сидит ведущий-диджей. И прямо за стеклом, цинично справляет нужду диджея: вещает в микрофон, миксует музыку, ставит диски…
И все это в центре города. И все это на глазах прохожих. И все это на глазах поклонников, часами пристально смотрящих ведущим в рожи…
На Невский из студии были выведены две колонки. 24 часа в сутки они транслировали на улицу эфир. Так что включать это «Ностальжи» было совершенно не нужно – оно набрасывалось на тебя само. На центральном проспекте города прохожих вдруг подвергали ностальгическому террору…
Такая «открытость» для радио была новой. Конечно, случаи эфирного эксгибиционизма были известны и до этих пор. Но продолжались они обычно не более суток. А вот так, чтобы каждый день – такая радиопроституция была в диковинку.
На иностранцев этот паноптикум действовал магнетически. У студии всегда толпился туристический люд. Особенно эта штука притягивала французов. Оно и понятно: туристам с родины «Nostalgie» хотелось увидеть «безумное Ностальжи а ля рюс».
(Разочарованы русской экзотикой они, как вы увидите, не были. Гибрид русского и французского оказался гремучей смесью.)
Впрочем, идея открытости быстро выдохлась: уже через год лавочку закрыли как нерентабельную. Что лишний раз подтверждает: радио не должно быть открытым. Обнаженку, ребята, нужно давать по чуть-чуть.
Так вот, помимо меня, моего безбашенного приятеля по театральному институту Игоря Ботвина (ныне довольно известного, респектабельного актера), Кремов подтянул на станцию всех своих «бывшеньких»: Дмитрия Нагаева, Алису Шер (жена Нагиева), Аркадия Арнаутского (актер Алексей Климушкин) – и прочих своих бывших коллег по радио «Модерн». (Это радио-атлантида будет упомянуто нами отдельно.)
Ко всей этой адской команде он присовокупил еще и Шнура.
Сергею Шнурову, уже тогда лидеру группы «Ленинград», но еще не гламурному мультимиллионеру, дали вести программу. Программа выходила ночью, в рамках специального проекта под названием «Фантом FM».
Что такое «Фантом FM»?
Это загадочно, но просто.
После нуля часов, без лишних церемоний, радио «Петербург Ностальжи» трансформировалось в другое радио. Вот в этот самый малопонятный «Фантом FM».
Что это значит?
Да ничего особенного. Просто в 12 ночи радиостанция вдруг меняла формат. Карета превращалась внезапно в тыкву. Бальное платье становилось лохмотьями. Легкая музыка сменялась жесткой альтернативой. Вместо Мирей Матье звучал какой-нибудь «Linkin Park»… Вместо «Bony M» врубали «Sex Pistols»…
Короче, та же открытая студия, та же неоновая вывеска «Ностальжи» – все то же, но только другое радио. Тот же пульт, тот же стол с микрофоном, та же лицензия на вещание, – но только «Фантом FM».
Со стороны все это выглядело странновато. Казалось, что радио сдавало свое помещение кому-то в аренду: музыка и ведущие менялись, а студия и официальное название – нет.
Но это было отнюдь не так. Просто программный директор (Кремов) был не слишком ностальгирующим человеком. И «Ностальжи» это ему до чертиков надоело. В общем, обычная самодеятельность в духе девяностых годов…
Автором этого мегапроекта был дружбан Кремова – некто Денис Рубин. Его мой коллега тоже перетащил на это несчастное липовое «Ностальжи». Выловив предварительно из самых недр питерской контркультуры. (В этот момент количество альтернативщиков на попсовом радио достигло своей критической массы. И что-то вот-вот должно было произойти…)
Короче, Дениса назначали креативным директором. И он принялся за работу, засучив рукава.
Креативный директор проявил, воистину, креатив недюжинный. Первое, что он сделал, придя на радио – взял да и переделал его на другое. Так вот и получился «Фантом FM».
Ну в общем, когда все «отморозки» Питера были собраны, тут-то и началась настоящая «ностальгия».
И вот на этом самом «фантом-ностальжи» Шнуров вел свою авторскую программу. Не помню, как она называлась, но суть ее была такова. Шнур и его коллега Сева Андреев (музыкант из группы «Ленинград») задавали в прямом эфире какую-то тему. И вместе со слушателями обсуждали ее битый час.
Тем было много – разных и познавательных. Лично мне посчастливилось услышать две: «Пидор ли Киркоров?» и «В каких питерских клубах больше всего „говна“?»
Звонки, мнения, споры… Обычная радиопередача девяностых.
Гонорар Шнурова был высоким. Настолько большим, что возвышался над студийным столом. Его перед самой программой ему выкладывали прямо у микрофона. По серой схеме, наликом, так сказать. Была им литровая бутылка водки. К концу программы она становилось пустой.
И вот однажды, белой питерской ночью – прозрачной, как шнуровская бутыль – случалось вот что.
Во время очередной такой передачи, в момент ее творческой кульминации – (ну то есть, когда пузыряка была осушена уже практически до конца), этот самый «коллега Сева» вдруг Шнурову и говорит: «Слушай, Серега, вот ты все время орешь, что все трусы и лицемеры… Ну а сам-то ты можешь членом перед прохожими потрясти?»
В общем, зря он это сказал.
И вот теперь представьте себе картину.
Волшебно-белая ленинградская ночь. Изношенное покрывало неба, лежащее прямо на серых крышах. В нем дырочки неярких звезд – одну проткнул Адмиралтейский шпиль. Другую тайно продырявила игла Петропавловки…
Под покрывалом – бледно-желтое тело Невского. Нелепый фаллос Дома Зингера. Клешни Казанского, тянущиеся к нему. (Неловкие его распахнутые объятья.) Вот крабовая палка думской башни. Вот дырчатый голландский сыр Гостиного двора…
На главной улице Петербурга из колонок открытой студии звучит бархатистая музыка. Какой-то томный французский шансон – то Ив Монтан, то ли Шарль Азнавур… (Кто-то утверждает, что играло нечто в стиле deathcore, что, конечно же, ситуацию только усугубляет.)
Возле витрины – туристы. Над витриной – неоновая вывеска – «Nostalgie»…
А под роскошной надписью «Nostalgie», внутри этой самой витрины, отплясывает мужик. На студийном столе. Без штанов. Беззаботно размахивая волосатой пиписькой.
«Юнэ ви дамур…» – нежно картавил Шарль Азнавур. «Nostalgie» – романтично переливалась надпись. И глаза. Глаза французских туристов. Немигающие, размером с витрину открытой студии. Дом Зингера поплыл. Адмиралтейство качнулось.
Похоже, это был национальный шок. Возможно, самый мощный с того великого двенадцатого года. Реальная расплата за спаленную пожаром Москву.
Передачу свою Шнур закончил тоже вполне ностальгически: «Удачи вам, сука, любви, на х. й, и терпения, б. я…» – уже немного устало прохрипел в микрофон он. (Бог миловал: французы не понимали по-русски!) И, исполнив все обязанности ведущего радио «Ностальгия», удалился. Допивая остатки водки и застегивая по дороге штаны.
Говорят, кто-то слышал звук падающего французского тела. Снимем шляпу! Это была первая жертва беспощадного «русского ностальжи»…
Вы удивитесь, но программа эта вышла в эфир не последний раз. Но что там происходило дальше – покрыто мраком времен и ужасом иностранных туристов.
Вот так в одно историческое мгновение, изменился в нашей стране ведущий на радио. Был тихий комсомолец в костюме, а стал буйный членотряс без штанов.
Что же касается наших дней.
Стоит ли говорить, что сегодня подобное невозможно. Даже во сне самого лютого камикадзе-боевика.
Случись такой эфир в наши дни – закрыли бы всех. Включая Невский проспект, и белую ночь со звездами. А тогда – тьфу, ерунда какая! Никого кроме французов и не упало…
Забегая вперед, заметим: недавнее «предупреждение» от Роскомнадзора (контролирующего монстра новой эпохи) радио «Рекорд» получило только за одно наше упоминание в эфире о порнофильмах. К тому же после слов: «запрещено для детей!»
Но это уже совсем другая история.
Давайте обо всем по порядку.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?