Текст книги "Возвращение Завгара"

– Яд, что-ли, отсосала? – встрепенулся я, – яблочко отравленное же было.

– Не уточняется, – буркнула Руслана а затем заржала в голос. Отсмеявшись, буркнула, – видно, что ты в академии поучился, смотрю, шуточки казарменные у тебя хорошо получаются.

– Академия… – протянул я вслед за ней, разом мрачнея, вспоминая свой эпичный фэйл с попыткой стать официрой.

– Не переживай, Петя, – погладила меня по голове боярыня, – в доспехе тебе и так нет равных, а строем ходить – это не твоё. К тому же твоё выступление на чемпионате по шарострелу до сих пор забыть не могут.

– Меня переполняли эмоции, – буркнул я. То что я там творил, не выдерживало никакой критики. Расстрел своей команды, даже мною, сейчас, воспринимался очень неоднозначно. А уж остальными…

– Да уж. Дал ты там Петы, так дал. Больше столько на свой счет убитых записать уже никому не получится. По новым правилам, участник команды сознательно открывший стрельбу по своим, тут же дисквалифицируется. Впрочем, ты еще и единственным мужчиной участвовавшим и победившим в командном бою останешся.

– Почему?

– Потому, Петя, что после твоей выходки, также добавили правило о запрете участия мужчин в соревнованиях. Так что ты был первым и единственным. Но свою строчку в истории соревнований оставил. Можешь гордиться.

– Чем, – буркнул я опустившимся голосом, – тем что похерил парням возможность попасть в большой спорт?

– Ой, да брось, – рассмеялась боярыня, – какой большой спорт. Ты думаешь кроме тебя кто-то из парней бы рвался участвовать? Просто это ты у нас Петя очень своеобразный юноша, боевой, – она согнула мою руку в локте – вон какой бицепс, – а остальные так. Не переживай, эти правила ни на что не повлияли.

– Да, кстати, – тут Руслана улыбку убрала и уже серьезно добавила, – с этим покушением и изучив всё что с тобой происходило в академии, приём для мужчин туда закрыли тоже, так что ты и там единственный и неповторимый.

А я только вздохнул, понимая, что стал каким-то антипримером мужчины в армии, только укрепив мнение, что там мужчинам не место.

* * *

Вечером у нас был ужин в кругу семьи, так сказать.

Первым делом я познакомил Златолесскую с моими новообретёнными “родителями”.

– Мама, отец, – позвольте представить, боярыня Златолесская, чьим фаворитом и воей я являюсь.

– Елена Владимировна, Алексей Александрович, – поклонилась та.

– Давайте по имени, Руслана, – улыбнувшись, княгиня показала рукой за на накрытый стол, – и поужинаем заодно. Не стесняйтесь, вы у нас почти член семьи, как никак ваша дочь наша внучка. Как она, кстати, поживает?

– Всё хорошо, Елена, – ответила Златолесская легкой улыбкой. Попыталась помочь мне со стулом, но я гордо и независимо помощь отринул, садясь и задвигая за собой стул сам. – София на попечении кормилицы и верных слуг. Сейчас подбираю кандидатуру ей в тётки, официру или прапорщицу с десанта. У девочки очень хороший потенциал, нужно с детства учить владению силой.

– Это же у вас вторая? – поинтересовался князь.

– Да, но у старшей потенциал меньше, поэтому дождёмся когда у обеих дар в полную силу войдет, тогда и определю наследницу.

– Это правильно, – одобрительно кивнула княгиня Елена, – род должен усиливаться, это самое главное.

Затем мы отвлеклись на приготовленное поварами поместья, а затем, перейдя в малую гостиную, вновь заговорили о делах семейных.

Дождавшись когда Златолесская расположится на диванчике, я сел рядом и демонстративно положил свою ладонь ей на бедро и уже затем посмотрел на новую родню.

– Петя, – вальяжно махнув ладонью, княгиня произнесла, – можешь такие жесты не демонстрировать, мы прекрасно понимаем, что вас связывало и связывает с Русланой.

– Елена, а вы в курсе идеи Петра? – поинтересовалась у той боярыня.

– Это где он про мужитьбу всех семи на нем одном? – включился замерший у книжного шкафа и по обыкновению опершийся локтем о полку князь Алексей.

– Да.

– В курсе, – кивнула княгиня.

– Тогда у меня вопрос, императрица действительно пойдет на такой шаг? Действительно даст разрешение на подобный брак? Это же, идет в разрез всему.

Покрутив пальцами бокал, не спеша с ответом, княгиня сначала посмотрела на мужа, затем на меня, потом вновь на боярыню. Произнесла неторопливо, – Видите-ли, Руслана, тут ситуация весьма неоднозначная. Брак с вами определенно введёт Петра к вам в род на правах мужа и будет Петр Алексеевич уже не Романовым, а Златолесским. Но тогда остается вопрос в остальных его детях. Мы тоже не можем оставить их в непонятном подвешенном состоянии, нас просто не поймут. Как-никак отпрыски императорской фамилии. Но и делить мужа боярыне с простолюдинками никак не вместно, ни вы, ни другие рода такого не поймут, урон чести. И поэтому, к сожалению, официальный брак с вами поставит крест на этой затее.

– Но… – подорвался было я и опустился вновь, удержанный крепкой рукой Русланы. Взглянул в её серьезные глаза и молча принялся слушать “маман” дальше.

– Но статус вашего фаворита никто забрать не сможет, поэтому, неким образом, право, так сказать, на доступ к телу, уж извини, Петя, – улыбнулась мне княгиня, – у вас останется. А вот уже с остальными девочками, – голос княгини приобрёл задумчивость, – такой финт мы провести сможем, благородных среди них нет.

Наступила долгая пауза, а я, посмотрев на глубоко задумавшуюся Руслану, заёрзал от нетерпения на месте. Все эти дворянские заморочки мне были по боку, мне был важен результат и он, сейчас, как я понимаю, напрямую зависел от решения боярыни.

Подняв, наконец, голову, та взглянула на княгиню и негромко вымолвила, – Прецедентов, как я понимаю, не было. – Дождалась кивка Елены, продолжила, – всё это всё равно может вызвать большой шум и ударить по репутации.

– Мы понимаем, – вновь переглянулась княгиня с князем, – поэтому сделаем несколько предварительных шагов.

* * *

Интервью? Какое интервью? На каком ещё телевидение? – эти фразы до сих пор крутились у меня в голове, хотя прошло уже пару дней с приснопамятного разговора, а я сам, одетый в деловой костюм, подъезжал к Останкино, для участия в телевизионном ток-шоу.

Общественное мнение. Как много в этом слове. Или это словосочетание? В общем, не важно. Короче, не смотря на весь мой статус, общество к моему будущему многоженству надо было подготовить. Создать, так сказать, некоторый дрейф в сознании людей в сторону смены вектора традиционной морали… Не я сказал, но так, если по простому, то надо приучить людей к некоторой моей раскрепощенности в плане семьи. Вот поэтому меня и отправили, понятное дело, предварительно всё согласовав и подготовив, на популярнейшее шоу местного Первого канала – Вечерняя Москва с Иванной Унтгар.

Списочек вопросов мне накидали заранее, и мы тщательно прошлись по ответам, чтобы не было неожиданностей. Заодно строго определили, что говорить можно, что нет. Под запрет попало много чего, но всё касалось или так и не закрытых уголовных дело по нападению на вотчину Златолесской, или эксцессов в академии. В остальном же мне рекомендовалось говорить искренне и не стесняться. Смешные. Чтобы я, да ещё стеснялся. Правда тут меня будет видеть полстраны, шоу то в самый прайм-тайм выходит. Ну ладно, как-нибудь справлюсь.

Поправив галстук, я дождался, когда мне откроют дверь и, задрав голову, всмотрелся в гигантский шпиль Останкинской телебашни нависающий прямо надо мной. Пробормотал, – А мысли все о шпили, шпили-вилли… – после чего, сопровождаемый охраной, прошел внутрь телецентра. Пора было взорвать местное традиционное сообщество.

* * *

Встреча Семёна Семёновича Горбункова с руководителем Екатеринбургской подпольной ячейки мужского сопротивления Андреем Валентиновичем Шитцем проходила в дружеской, но не слишком тёплой атмосфере.

А всё потому, что объект беседы вызывал у одного из главных подпольщиков легкую головную боль.

Оба мужчины, в лёгких шортах и майках сидели на краю заброшенного пирса и занимались тем, что периодически забрасывали в плещущееся под ногами море удочки.

– По нашей информации, мальчик очнулся и сейчас живёт в родовом поместье родителей. И весьма неплохо себя чувствует после покушения и комы. Думаю, потихоньку надо начинать работу с ним.

– Андрей Валентинович, какая работа, – хмуро буркнул Горбунков, в очередной раз проверяя наживку на крючке, – ваш кандидат, извините за это слово, обосрался где только мог. Учёба в академии, соревнование по шарострелу, области, в которых он выступал как первый мужчина, первопроходец. И результат? Всё, лишний раз убедились, что мужчин туда пускать нельзя. Моё мнение прежнее, надо его обрабатывать, вербовать и за рычаги доспеха, пусть помогает ликвидировать все эти благородные рода. По крайней мере рулить доспехом у него получается лучше, чем всем остальным.

– Вы не правы, Семён Семёныч, – возразил Шитц, – вытерев аккуратно платочком стекающий по лбу из под панамки пот, – да, у нашего Петра были неудачи, мальчик просто по своим психо-физическим параметрам не подошел армейской системе, но это не делает его плохим.

– Это делает его бесполезным, – рыкнул Горбунков, пытаясь подсечь заигравшую поплавком рыбу, – эх, сорвалась. – Поправив наживку, он закинул удочку вновь.

– Ничуть, – поджал губы Шитц, – просто надо работать в другом направлении.

– Это каком же?

– В изменении социального восприятия мужчины, его роли.

– И всё?

– Ну почемуже, – Андрей Валентинович даже слегка обиделся, – во первых, как я уже говорил, само по себе объявление Петра тем самым пропавшим великим князем дало нам сильнейший козырь в руки. Наши правозащитные организации больше полугода везде и всюду пробивают в сознание людей мысль, что часть этих невольников, попадающих кто в наложники, а кто в бордель, могут оказаться их же собственными, пропавшими без вести сыновьями и мужьями. Только за прошлый год, по России без вести пропало почти десять тысяч мужчин, это тех кого не нашли. Мысль о том, что они могут томиться в борделях или чьём-то гареме, для родных и близких пропавших – нестерпима. И эффекты уже есть, – похвастался Шитц.

– Эффекты, – проворчал Горубунков, – подсекай скорее, не видишь, клюёт!

Вздрогнув и поспешно дёрнув, к сожалению резче чем надо, тот полюбовался на вылетевшую в воздух леску с блеснувшим на конце голым крючком, и со вздохом полез за следующим опарышем.

– И всё-таки, эффекты, – добавил он спустя минуту, – в одном из борделей, которые активисты проверили, одного из пропавших сумели опознать. Парню было двадцать четыре и три долгих года он провел ублажая женщин, с полностью почищенной памятью и новым именем, не зная кто он на самом деле и откуда. Под это дело несколько точек смогли закрыть и раскачиваем волну, на такие акции по всей стране. И всё благодаря Петру. Так что нет, он не бесполезен, уважаемый Семён Семёныч, дайте только немного времени и уверен, он вас приятно удивит.

– Ну посмотрим, – буркнул не убежденный словами старого товарища Горбунков и вновь потянулся за удилищем.

Глава 7

– Вы на шоу “Вечерняя Москва” и с вами я ведущая Иванна Зайцева.

Я посмотрел сквозь щелку кулис на стоявшую перед залом со зрителями даму в деловом костюме, высокую, метр девяносто точно, с не длинными, слегка хаотично уложенными волосами, потом на сам зал, прикинул, человек под сто, точно. И по ощущениям, мужчин среди зрителей было больше, хотя может это только показалось.

Сама студия была весьма приличной по размеру, с большим угловым столом для ведущей, гостевыми креслом и диваном, на невысоком подиуме и стоявшей чуть в стороне, тумбой соведущей, которая у Иванны была на таком, своего рода, подхвате, вставляя в нужные моменты различные реплики, с юмористическим содержимым. Звали соведущую Диана Стеклова и был она невысокой даже по моим меркам девушкой с роскошной гривой длинных рыжих волос.

Откуда я это знаю? Ну так подготовился заранее, посмотрел пару выпусков, чтобы понимать в каком формате всё это шоу ведётся. Не попасть, так сказать, впросак.

Иванна в это время выдала короткий спич по местным новостям, вызвав дружный хорошо отрепетированный смех, а затем, подойдя чуть ближе к выходу из-за кулис, объявила, – Сегодня, госпожи и господа, у нас особенный гость. Его удивительная история всколыхнула всю страну каких-то полгода назад. Несмотря на такой юный возраст, юноше нет ещё и двадцати, он прошел через похищение, стирание памяти, гарем в боярском роду. Смог стать фаворитом, а затем и воей, поступив в престижнейшее военно-учебное заведение. Его выступление на чемпионате по шарострелу, единственного мужчины, каким бы оно ни было спорным, будут помнить ещё очень долго. – Иванна сделала небольшую паузу, оглядывая притихшую аудиторию, а затем, вытянув в сторону кулис левую руку, возвестила, – Великий князь Пётр Алексеевич Романов!

Толстые портьеры мгновенно разошлись в стороны и с приклеенной на лице улыбкой я поднял в приветствии руку и шагнул навстречу ведущей.

– Пётр Алексеевич, – произнесла та снова, чуть склонившись и бережно приняв в свою ладонь протянутую мною руку, – пройдемте на диван, там вам будет удобнее.

– Да, конечно, – я кивнул и ведомый Зайцевой прошел на помост. По дороге поручкался с подбежавшей и выразившей восторг от моего появления Дианой, а затем плюхнулся в кресло и посмотрел на садящуюся за стол девушку.

– Во первых, – произнесла та, стоило ей занять родное кресло, – позвольте выразить глубочайшую радость от того, что вы выздоровели и эта история с покушением на вас так благополучно разрешилась.

– Ну, относительно благополучно, – слегка улыбнулся я, кивая головой. Заранее было оговорено, что сильно всей этой темы с покушением мы не касаемся, так как следствие ещё идет, да телепередача не “Женщина и закон”, где, собственно, тема преступлений является основной.

Поэтому почти без паузы Зайцева поинтересовалась, – Пётр Алексеевич, известие о том, что вы на самом деле великий князь, как на вас повлияло? Это была сенсация для нас, простых людей, но что почувствовали именно вы?

– Что почувствовал я? – хмыкнув, оглядел аудиторию, сказал задумчиво, – наверное, в первую очередь растерянность. Не забывайте, память моя была стерта и я совершенно не помнил никого и ничего.

– А что говорят врачи? Есть шанс что вы вспомните? – поинтересовалась Иванна.

– Нет, – качнул я головой в притворном огорчении, – придется мне знакомиться со всеми заново.

По аудитории пронесся жалостливый вздох, и ведущая, придав лице скорбное выражение, покачала головой.

– Ладно, не будем о грустном, – ведущая подмигнула мне, – у нас всё-таки развлекательная программа, а не “Пусть помолчат” с Ганибаллой Ягнятовой, поэтому, Пётр Алексеевич, как человек испытавший на себе, что такое быть наложником в гареме, назовём своими именами этот пережиток прошлого, и сумевший подняться до статуса фаворита, расскажите, приоткройте, так сказать, тайну внутренних отношений в боярском роду.

А вот это вопрос был уже весьма острый. И тут было главным не подставить ненароком Руслану, не смотря на то, что своё согласие, на обнародование этих сведений она дала ещё великой княгине.

– Ну, – поудобнее устроился я, закидывая ногу на ногу, – сразу скажу, мне в гареме нравилось.

По аудитории вновь пронесся легкий недоумевающий вздох, а Иванна поджала губки, демонстрируя, что мой ответ пришелся не совсем в кассу требуемой повестки. Согласно выданных рекомендаций, гаремы следовало характеризовать в негативном ключе.

– Но чем? – поднял я палец вверх, вновь акцентируя на себе внимание, – Тем, что там у меня была возможность заниматься сексом с большим количеством женщин. Да, – я развел руками перед аудиторией, – я люблю секс и этого совершенно не стыжусь.

Хм, пожалуй такого откровения, ещё и сходу, от меня не ожидали. Даже ведущая и то чуть замешкалась, пытаясь сообразить какой следующий задать вопрос, а я, меж тем, начал наращивать воздействие, подвод к той теме которую действительно хотел поднять, – Да, секс. Я понимаю, что в обществе о нем говорят, стыдливо пряча глаза. Ведь это такое, мнэ-э, мнэ-э, – я чуть задумался, подбирая нужное слово, – таинство, происходящее между мужчиной и женщиной, что как о нем сказать во всеуслышание? Но говорить надо! Потому что гаремы, это последствия вот этого стыдливого замалчивания той действительности, что нас сейчас окружает! – последние слова я почти выкрикнул, стукнув кулаком по подлокотнику.

– Почему гаремы процветают, а девушки стремятся попасть в услужение благородным родам? Думаете потому, что это престижно и почётно? – я даже слегка взъярился, выкрикивая это, – Нет, нет и ещё раз нет! Потому что они хотят трахаться! И больше ничего.

Вы бы видели ту бурю, какая в этот момент разразилась на зрительских рядах. Иванне потребовалось несколько минут бегать из конца студии в конец, прежде чем вновь наступила относительная тишина.

– Пётр Алексеевич, – переведя дух и плюхнувшись обратно в кресло, заявила она, – вы, конечно, умеете расшевелить аудиторию, – представляю, что сейчас твориться за экранами телевизоров.

– Я просто говорю правду, – улыбнулся я, – так сказать, голую. Гаремы пережиток прошлого, но именно там любая девушка находящаяся в услужении рода, может хоть раз в месяц но попробовать крепкого мужского…

– Пётр Алексеевич! – подорвалась, пулей выскакивая с кресла, Иванна, – давайте без уточнений. Уверена все и так поняли вашу мысль.

– Ну хорошо, – кивнул я, – но думаю всем понятно, что при таком соотношении мужчин и женщин как у нас в стране, просто невозможно дать каждой женщине по мужчине. И этим пользуются благородные рода. Ах да, – я покивал сам себе, – есть же ещё публичные дома, которыми могут пользоваться все, – я слегка прищурившись, посмотрел на Зайцеву, – вот только если гаремы это пережиток прошлого, то бордели это и вовсе какое-то средневековье с самым натуральным рабством.

– Вы правы, Пётр Алексеевич, – включилась тут же в беседу ведущая, – и кампания по закрытию публичных домов уже вовсю идёт, в том числе и благодаря вашему случаю.

– Вот только, – перебил её я, – борясь со следствиями, мы не решим проблему. И на месте официальных борделей вырастут подпольные, где всё будет ещё хуже. Нет, решать надо причину.

– И как? – посмотрела на меня внимательно Иванна.

– Очень просто, – ответил я, – официально разрешить мужчинам встречаться не с одной а с несколькими женщинами сразу.

Часть аудитории зашумела, но в большинстве своём её женская половина, мужская задумалась, а я начал инициативу развивать.

– Вот посмотрите на примере гарема, – есть некая социальная единица – род. Где, к примеру, на сто женщин приходится десять мужчин. И все эти сто женщин пользуются этими десятью мужчинами на регулярной основе. Женщин такое устраивает? Устраивает. Но есть нюанс. Это не устраивает мужчин. Но не потому, что там сто женщин, а потому, что ими пользуются без их согласия.

Тут кто-то из аудитории женским голосом выкрикнул, – Так они сами не захотят.

– Кто сказал?! – я поднялся с кресла, – сразу говорю, вы – женщины, ни черта не понимаете в мужиках. Чтобы мужик и не захотел? Да нормальный мужик, если ему дать свободу и чуть-чуть уверенности в себе, будет трахать всё что движется!

Присев обратно, терпеливо подождал, когда вновь уляжется шум.

– Мда, Пётр Алексеевич, – Зайцева отпила из кружки, посмотрела на меня, – такой бурной реакции зрителей мы давно не видели. Но как быть с тем, что все наши женщины жуткие собственницы? Кто же захочет делить мужчину с другой?

– Собственницы? – поднял я бровь, – а как быть с тем, что в таком случае общество окажется разделено на две неравные части, двадцать процентов собственниц с мужьями и восемьдесят процентов собственниц вынужденных заниматься самоудовлетворением? Я уже не говорю про детей или вы хотите осчастливливать эти восемьдесят процентов пипетками из банков спермы?

И вновь шум и гам среди толпы, теперь в основном женской части.

– Диана, ты как? – поинтересовалась Иванна у соведущей, что стоя за тумбой, всё это время глазела на меня.

– Я в шоке, – произнесла та, – но с тобой, – она придала голосу интимные нотки, – я бы, пожалуй, какого-нибудь незнакомого парня разделила.

– Осталось только найти незнакомого парня, – улыбнулась Зайцева.

– Я незнакомый парень! И я! И я! – раздалось сразу несколько мужских голосов с галёрки, введя ведущих сначала в ступор, а затем, в ржач, которым они прикрыли лёгкое смущение.

– Вот видите! – ткнул я пальцем в ту сторону, – есть такие, есть! И это просто остальные еще находятся в оковах устаревшей морали. Просто не надо заставлять. Если вы понравитесь парню, он легко переспит не только с вами, но и с вашей лучшей подругой. И даже не одной. Пусть не сразу, но ему вполне по силам обеспечивать качественным сексом пять-десять женщин, в том числе сожительствуя с ними на постоянной основе.

О да, я долго думал, как решить проблему с перекосом населения, в том числе и помня всё, что со мной происходило в том коматозном, но таком реальном сне. И вот это моё такое эмоциональное решение женится сразу на всех девушках беременных от меня, сейчас представлялось реальной панацеей для всего общества. Главное осталось показать пример. Личный, естественно. Одними разговорами сексуальную революцию не устроишь.

Кстати, мне даже показалось, что моя теперешняя “мать”, к желанию вот тут в прямом эфире все свои мысли озвучить, меня даже подталкивала. Ненавязчиво, не впрямую, но явно добивалась вот такой откровенности. Впрочем, она же сестра императрицы, а главу государства вопросы социальной стабильности населения должны заботить в первую очередь. Не удивлюсь, что все мои идеи прошли одобрение там наверху. И это меня раззадоривало ещё больше.

– Ну а вы, Пётр Алексеевич, – вновь обратилась ко мне Иванна, – сами-то готовы встречаться с несколькими девушками сразу?

– Не просто готов, – я вновь улыбнулся, – скажу больше шесть девушек вот буквально скоро родят от меня детей.

Слитный вздох удивления пролетел по студии, впечатлив даже Зайцеву.

– Это очень необычно, – произнесла она осторожно.

– И для меня тоже, – признал я, – но, скажу честно, даже без этого я готов был предложить им совместное проживание. Ну а теперь, как говорится, сама богиня велела. Я и брак планирую со всеми ними одновременно.

Мда, про брак это я опрометчиво сказал. Вновь аудитория разделилась на два лагеря: женский – удивлённо-негодующий и мужской – удивлённо-восхищённый.

– Вы и впрямь поражаете, Пётр Алексеевич, – выдавила из себя ведущая, удивленная, похоже, не меньше остальных. Интересно, её сознательно не поставили в известность? Может кто-то специально хотел добиться такого шокового эффекта? Не знаю. Но задумка, если она тут была, сработала на все сто. Своими планами о браке я их добил.

– А сами девушки-то, согласны на это… эту… этот альянс, – нашла нейтральный термин Иванна.

– Ну, я пока им об этом ещё не говорил. Но, как мне кажется, это будет лучший выход для всех. Думаю, они согласятся.

– Ну что ж, – улыбка Зайцевой в этот раз была явно вымученной, – можем пожелать только удачи, а пока мы прервёмся на небольшую рекламу, после которой поговорим о вашей учёбе в военной академии и том, как там приняли курсату-мужчину.

* * *

– Ну что скажешь? – Руслана, развалившись на кровати в родовом поместье Златолесских, ехидно поглядывала, на медленно наливающуюся краской Гиржовскую, сидевшую на диванчике откинувшись с большим, на девятом месяце, животом.

Глав. безопасница, до последнего исполняла все обязанности для рода, и собиралась уйти на некоторый покой только за пару дней до родов, да и то, рожать планируя прямо в поместье, благо специалистов можно было спокойно пригласить сюда, а медкабинет подобные манипуляции позволял.

– Что скажу?! – подполковница ИСБ отвернулась от переключившегося на рекламу телевизора, глубоко задышала, а затем, справившись с приступом злости, прошипела сквозь зубы, – да что этот “великий князь”, себе позволяет! Он что думает, я с этими соплюшками которые и курса в академии не отучились, в одном ряду его под венец поведу?! А помимо этого ещё и с собственными подчиненными делить буду?! Чего ухахатываешся?! – вызверилась она на содрогающуюся в конвульсиях от смеха боярыню, – подруга называется. И это ты мне хотела показать?!

– Ну тут ты его вполне успешно делила, – хохотнула Златолесская ещё раз, – и это тебя не беспокоило.

– Но не мужиться же с ними всеми на нем. Это же какой позор-то, мне, официре!

* * *

– Ну что, подруга, ты попала, – сочувственно посмотрели охранницы на застывшую с огромными глазами перед телевизором, Семёнову, – госпожа Мирослава сейчас, наверное, в бешенстве.

– Но князь даёт, – восхищенно пробормотал кто-то, – тут отжигал по полной, а благородным стал, так вообще придумал гарем наоборот. Интересно, как ему собственная родня такое вслух сказать позволила?

* * *

– Всё, мать, дождались, – с отвращением бросив пульт на журнальный столик, старший Иволгин, с легкой нежностью и печалью посмотрел на понуро сидевшую в кресле дочь, а затем уже с возмущением взглянул на показавшуюся в дверях жену, – слышала, что этот шлюх, который великим князем по какому-то недоразумению оказался, удумал?!

– Что такое? – нахмурилась глава семейства, пребывавшая в не самом хорошем расположении духа.

– Этот блядун, мать, мало того, что успел свой стручок куда попало распихать, так теперь объявил, что готов на них всех мужиться. Всех мол собрать и одновременно свадьбу.

– Позор! – угрюмо припечатала мать семейства, прожигая взглядом ещё больше сгорбившуюся дочь. – И ты ещё пыталась его защищать?! Ты смотри что он творит! Взгляни на отца – она ткнула пальцем в мужа, – он же до свадьбы ни-ни. Не то что трахнуть, потрогать никакой девке не давал, для меня, жены своей, берег. А этот, великий князь ваш, – ни одну не пропустил, перед каждой прибор свой расчехлил – нате пользуйтесь! А вы и рады, дуры малолетние! Бабами себя решили почувствовать? Мужика оседлать ума большого не надо! Зато вот, теперь позориться будем на всю страну.

* * *

Статс-секретарь Танеева Алефтина Станиславовна, когда довольная мордашка великого князя пропала с экрана, хмыкнула, набрала на телефоне короткий номер, тихо буркнула в трубку, – Приветствую. Ну что, смотришь телевизор? Ага. Нет, не рано. Пётр Алексеевич, конечно, у нас прыткий необычайно, но так тоже неплохо. Шоковая терапия называется. Слышала небось? Вот и я о том же.

Танеева прервалась, давая собеседнице высказаться. Качнув головой возразила, – Нет, всё продумано. Эти МММ-щицы должны зашевелиться. Ты что, такое потрясение устоев. Контролируй всё что идет через ИСБ, мы должны знать кто работает там на них. Всю сеть не выловим, но нам хоть одну ниточку, чтобы весь клубок размотать. Ага. Да. В общем работаем. Ладно, до скорого. Там сейчас он про академию начнет рассказывать. Седовой заранее не завидую. Ты тоже? Хах…

* * *

Семён Семёныч Горбунков, посмотрел на треснувший и развалившийся на две половинки телевизионный пульт в руках и произнес только одну короткую фразу, – Суки! Переиграли нас! – после чего поднялся с дивана и не давая холодной ярости прорваться наружу, уверенным движением распахнул дверцы платяного шкафа. Требовалось немедленно внести коррективы в работу подполья.