Текст книги "Сущность: Лирика"

Александр Мамонтов
Сущность: Лирика

© Александр Мамонтов, 2016

© Интернациональный Союз писателей, 2016

* * *

Александр Мамонтов

Александр Степанович Мамонтов родился в 1950 году в Москве. Член Союза писателей России, председатель ревизионной комиссии ИСП, член Международного Союза писателей и журналистов (APIA). Лауреат Московской литературной премии им. А. П. Чехова, «Золотое перо Московии», награждён Золотой Есенинской медалью, медалью Адама Мицкевича, рядом других как литературных, так и государственных, в том числе зарубежных, и общественных наград.

Доктор филологических наук, профессор, вице-президент Международной Кирилло-Мефодиевской академии славянского просвещения, академик РАЕН, учёный секретарь Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС), почётный работник высшего профессионального образования РФ.

«Вещей волей прозренья…»

 
Вещей волей прозренья —
В рясе пастыря небо и звёзды.
Их всегдашнее кредо —
Верный курс, курс спасительный дать.
 
 
Но дела – за делами,
И бывает на грех слишком поздно,
И другой звёздной ночи,
Словно манны, приходится ждать.
 
 
Мы – солдаты рутины,
Хоть честнее считаться рабами,
Веря в праведность утра,
Но забыв о бескрайней ночи,
 
 
Вдаль шагая с молитвой,
Второпях и сухими губами,
Глядя в звёздное небо,
Пока разум взывает: «Молчи!»
 

Педагоги

А. Н. Щукину

 
Струятся лет невидимые воды,
И долог, и тернист познанья путь.
Что остаётся нам? Усилий всходы,
Дерзаний смелых пламенная суть.
 
 
Взор мудреца и шаг неторопливый,
Порыв души, умеющей прощать…
Да в час благой ниспосланная нива —
Младое поколенье просвещать!
 

2 февраля 2012 г.

Наперекор

 
Мир за окном – сплошная H2O,
И чтобы ей ни дна и ни покрышки!
Погода жуть. И хочешь одного:
Недолгой пусть, но всё же – передышки.
 
 
Глумливо межсезонье. Сырость, дождь.
Нужнее нет зонта на белом свете.
Сегодня дождь и чувств, и мыслей вождь,
К тому ж, – за ноги мокрые в ответе…
 
 
Насупишь брови. На повестке – стресс.
Куда ни кинь, осенние невзгоды…
Но всё ещё, как летом, – зелен лес,
И песня есть, что нет плохой погоды!
 

«Иждивенцем мечты…»

 
Иждивенцем мечты
Брошу якорь в причудливой дали,
Дали – сада цветенья
Божественных нимф – гесперид.
 
 
И в шеренгу бойцов
В латах ратника встану едва ли,
Нескончаемых войн
За спасенье души инвалид…
 
 
По ухабам земного пути
Шаг бунтарский всё глуше,
Синий купол небес
Скрала алчная тьмы пелена.
 
 
И под игом забвенья,
В строю – непокорные души,
И не знает их гордых имён
Отчужденья стена.
 

«Священна память ставших мифом лет…»

 
Священна память ставших мифом лет,
Арбитра всех на свете постижений!
Не в этом ли гарантия побед
И эликсир от боли поражений?
 
 
Впал в забытьё спасенья душ алтарь,
Пустых затей пучина поглощает…
Забвение того, что было встарь,
Очнувшаяся совесть не прощает!
 
 
Ей ли неведом торжества порыв,
Поодаль от падения людского?
И боль: за сребролюбия нарыв
Потомков славы озера Чудского!
 

Духовным наставникам

 
В порыве отчаянья любимцу небес
Что толку просить подаянья,
Коль в дебрях души поселившийся бес
Свободен от мук покаянья?
 
 
Труб льстивые гимны едва ли спасут,
И зависти вязко болото,
Во славу которого собственный суд
Вершит мести жаждущий кто-то.
 
 
Он – хохот в затылок, он – злая молва,
Он – склеп, возведённый до срока…
Обманутой юности спят острова
Под игом всевластного рока.
 
 
Так не потому ль, далека и близка,
Волною на памяти брег
Приходит в твой дом символистов тоска,
И снится Серебряный век…
 

Звездочёт-бессребреник

 
Для звездочёта звёзды,
Кто бы там что ни рек, —
И вдохновенья воздух,
И откровенья брег…
 
 
Разве в том нет расчёта
Или двойного дна?
Скажете: звёзд без счёта,
Выгода здесь видна?
 
 
Ну и опять – литавры,
Слава, цветы, почёт.
Если прельщают лавры,
Ты – и не звездочёт.
 
 
Сущее святотатство
Зависти подлой навет.
Это ли не богатство —
Вера в астральный свет?!
 

Истина

 
Без потерь не прожить —
Так зачем сокрушаться об этом?
Сдвинет брови закат,
Возложив поминальный букет
 
 
К монументу мечте
Хмурым, наспех придуманным летом,
Как не делал никто
За последнюю тысячу лет.
 
 
Жаль вот, столько не жить
И протекция вряд ли поможет:
Надо попросту сжать
Быль и небыль, как пальцы в кулак!
 
 
Если где-то саднит,
Если что-то болезненно гложет
Или просто мешает
Перемирия вывесить флаг…
 
 
Сгинут призраки тьмы,
Разметав грешной жизни обломки!
Мы шагнём в никуда
На ещё одну тысячу лет.
 
 
И ростками взойдут
Просвещённые наши потомки,
Старомодным отцам
Снисходительно глядя вослед.
 

«Соцветье рифм подобно лепесткам…»

 
Соцветье рифм подобно лепесткам,
Ни дать ни взять – ниспосланное чудо.
Но доверяться скептика рукам —
Отнюдь не безобидная причуда.
 
 
Питает влага чуткий стебель их,
Живительная влага восхищенья!
Её заслуга – ввысь влекущий стих,
Бесценный ключ к кормилу посвященья.
 
 
Чтоб кануть в Лету, превратившись
в быль?
Так в этом смысл ниспосланного чуда?
Забвенья пыль – совсем иная пыль,
Ей дела нет до бредней самосуда!
 
 
Ей дела нет, что вянет лепесток
И хмурый день за горизонт уходит…
За горизонт, где дум и душ исток
Рифм торжеством бессменно верховодит!
 

Как бы со стороны…

 
Всему наперекор, как витязь на распутье,
С намереньем благим, извечным корнем зла,
Расфранченный декор, в чертогах лилипутья,
Амурчиком нагим, прицельно, из угла.
 
 
А облака плывут, похожие на грёзы,
Бедовых сизарей крыло пронзает высь.
Там вечными слывут классические прозы,
Там твердь земная – в точь Создателя эскиз…
 
 
По выступам камней видавшей виды суши
Беззвучна поступь тех, кто был честнее нас.
Урочище теней, друзей ушедших души
И искуплённый грех высокопарных фраз.
 
 
На рьяное: «Ура!» никто не отзовётся,
Июньский снегопад встревожит гладь реки.
И что из-под пера – шедевром назовётся,
И кто-то невпопад нам не подаст руки…
 

«Вдруг сорвавшись на крик…»

 
Вдруг сорвавшись на крик
Просветлённой строкою,
Под пятою двуличья
Пошлых вкусов суда,
 
 
По равнинам-листам
Растечёшься рекою,
Полноводной рекой
Из мечты – в никуда.
 
 
Бесшабашная длань
И объятья в полмира —
От душевных щедрот
Иль нездешней тоски…
 
 
А на страже, стеной,
Повзрослевшая лира,
Многогрешную прыть
Загоняя в тиски…
 

Дожди

 
Который день как будто конский топот.
Испарина. И нету сил дышать…
Шумят дожди Вселенского потопа.
Кто им сегодня в силах помешать?
 
 
Небесные в сердцах разверзлись хляби,
Потоки вод, шутя, сбивают с ног.
Глаза слепит от бесконечной ряби
Всесильных капель, чьё начало – Бог!
 
 
Нет, не сыскать желанного исхода,
Под шапкой пены тротуар иссяк.
Рыданьем тверди корчится природа,
И слёзы эти – вовсе не пустяк.
 
 
Но вот и кони медленнее мчатся,
Громада мегаполиса видней…
Всё ж дождь на то и дождь, чтобы кончаться
Счастливым вздохом выплаканных дней.
 

«Времён ретивых зубаста поступь…»

 
Времён ретивых зубаста поступь,
Сомненья тонут в потоке дней.
К купюр шуршанью мы ищем доступ,
У власти рынок, ему видней!
 
 
Счёт круглый в банке – ну чем не фетиш?
Блага мирские – не упусти!
В запарке вечной едва ответишь
Тому, кто с детства тебя растил.
 
 
Гуртом горюем, мол, жить непросто:
Сбивают цены «хохлы» за газ…
К высотам духа утерян доступ,
И это – горше во много раз!
 

Камень

 
Привратник строгий, верный страж дороги,
Твоя судьба – веков капризных сор.
Каких людей тебя касались ноги,
Каких карет тревожил стук рессор!
 
 
Вздохнёшь устало: как всегда, не спится,
Весь хлад земли до лучших дней постель.
Смутит покой насмешливая птица,
Вспугнёт Морфея мошек канитель.
 
 
Присядет кто-то, башмаки снимая,
Слугой манер сермяжной простоты.
И видит Бог, тебя не понимая,
Как этот мир не понимаешь ты!
 

Энтропия[1]1
  В информатике – степень неполноты, неопределённости знаний.


[Закрыть]

 
Таиться ль от себя, себя ль в себе бояться,
Апостолом надежд над прошлым суд верша,
Когда – всего милей лихой канкан паяца
Да полупьяных дней к концу спешащих шаг?
 
 
Когда, как глыбы льда, застывшие святыни,
Слезой былых потерь их тяжкий вздох полит.
Когда перед тобой разверзся зев пустыни,
Решив – земная твердь уже не монолит…
 
 
Подняться ль до небес по холоду ступеней,
Ловя скупой мечтой, как Бальмонт, бег теней,
Плениться ль юных дев обманным песнопеньем,
Порочных юных дев, чей взор вина хмельней?
 
 
Иль обрести покой, за явь цепляясь рьяно,
Покой в краю озёр бездонной глубины,
Где не встревожит сна ни дней минувших рана,
Ни пращура портрет, молчащий со стены…
 

«Внушает грусть назойливость гротеска…»

 
Внушает грусть назойливость гротеска —
Она бессменный друг пустых идей.
Ей не по нраву культовая фреска,
Демократизм античных площадей.
 
 
Всё то, что подле: явно и незримо,
Взор устремив к былого берегам.
Ей дела нет до гордой славы Рима,
Певца презренья к варварам-врагам.
 
 
Она – дитя причуд иного века,
Иного века звёздных величин.
Ей не понять смятений человека,
Лишь для слепца, – без видимых причин…
 

Беспокойство

 
Каждодневность излома линий,
В хаос ввергнутая стезя…
Небосвод потускневший синий,
С убежденьем: так жить нельзя…
 
 
Бац – и всмятку на повороте
Бампера утомлённых фур,
Командир, обращаясь к роте,
Не из блажи чертовски хмур…
 
 
Быть в ответе – мук скрытых свойство,
Миг участия – всем родня!
Так не сделать ли беспокойство —
Главным пунктом повестки дня?
 

Московские мальчишки

Моим ровесникам

 
Засунув в полевые сумки книжки,
На дно кармана спрятав пугачи,
Шагают бесшабашные мальчишки,
Горластые, как вешние грачи.
 
 
Им всем к лицу застиранная форма,
С надраенными пряжками ремни,
И сплюнуть «по-блатному» – это норма,
И все они по-своему – кремни!
 
 
Напористая, крепкая порода
Праправнуков былинным удальцам
От плоти победителя-народа,
На радость молодым ещё отцам.
 
 
Их нянчили пропахшие бараки,
Гам коммуналок, штабелем дрова.
Воспитывали уличные драки
И грубые, недетские слова.
 
 
Они маслин и киви не едали —
В родной и замечательной стране
Родительские гладили медали,
Своей судьбой довольные вполне.
 
 
А возле дома – подворотни арка,
Ну а Володька – «в курсе» про «Битлов».
И «Арка» легендарная Ремарка
Куда важнее материнских слов…
 
 
Всё было после: деньги и карьера,
Триумф побед и поражений боль.
И модная французская Ривьера,
И веселящий душу алкоголь.
 
 
Интриги и любовные интрижки,
Бесчисленных проблем кордебалет…
Но в памяти – московские мальчишки,
Мои друзья послевоенных лет!
 

Собака

 
Ершится зима. Вдоль дороги
Змеёю позёмка кружит.
Свернувшись, на стылом пороге
Собака седая лежит.
 
 
Нахохлился вечер угрюмый,
В затылок – кудлатая тьма.
Простые собачьи думы
Навеет снегов кутерьма.
 
 
И вспомнятся счастья моменты:
Щенячий заливистый визг…
С улыбкой на детства фрагменты
Взирающий солнечный диск…
 
 
Хозяйские добрые руки,
Дурман аппетитных костей —
За дружбу без капельки скуки
От шумных соседских детей…
 
 
Владычицей тьма у порога,
Ощерившись, тени ползут.
Недобрая нынче дорога:
Усопшего тело везут.
 
 
Сметают беззвучные слёзы
Колючие злые снега.
Недолги собачьи грёзы,
И бренная жизнь недолга…
 

«Безлюдный брег забытых истин…»

 
Безлюдный брег забытых истин
Не огласит прозренья миг.
Сырая осень. В лужах – листья,
Птиц перелётных тусклый крик…
 
 
Власть суеты – она порочна!
Жизнь? Фарс, измеренный в часах.
Мечта о будущем – не срочна,
Как вечный Рай на небесах…
 
 
К чему амбиции и спешка:
Уж не судьбу ль за ворот брать?
Для Провидения ты – пешка
С апломбом за ферзя сыграть…
 
 
В хоромах алчности святыней —
Души и тела где ж покой?
Бесстыдно попранный гордыней,
Как младость – старости клюкой.
 

«Всеобщей книги судеб первочтенья…»

В. Г. Костомарову

 
Всеобщей книги судеб первочтенья
Смущают душу в ранние года!
Пока ещё не ясны предпочтенья
И труден выбор между «нет» и «да».
 
 
Когда ещё крепки мечты объятья
И вера в свой неповторимый путь.
А поученье, будто люди – братья,
Той самой веры составляет суть.
 
 
Но вот фортуне уж не веришь больше,
Удачу не считаешь за родню…
И с убежденьем: лучше – значит, дольше
Кладёшь поклоны прожитому дню!
 

3 января 2015 г.

Символистам

 
Вечность, застывшая памятью вечность,
Ветры, безликие судьбы верша.
Мается, круга познав бесконечность,
Пленницей в склепе холодном душа…
 
 
Вензелем, вензелем вьюг растревожены,
Думы, приникшие к телу земли.
Вихрем промчатся по тропам нехоженым
Те, кто сумели, и те, кто смогли…
 
 
Снежность, кружащая снежность
до времени:
Где ты, провидец судьбы ремесла?
В грудь силуэтом безродного племени
Ветры, которым не видно числа…
 
 
Выстрадав, бремя безумия выстрадав,
С мрачностью буров, отдавших Трансвааль,
Призраки, бродят бесплотные призраки,
Цвета ненастья накинув вуаль…
 

Майдану

 
Гримасы двадцать первого столетья,
Родник надежды, обращённый в ад!
Под властною пятою лихолетья —
Забытой человечности распад.
 
 
Высоких идеалов имитатор
Над доброй волей меч вражды простёр.
И, может статься, он, уже диктатор,
Раздует инквизиции костёр.
 
 
Ген злобы, попирая прах ушедших,
Приводит к власти нравственных калек.
Чтоб мрачно, посчитав за сумасшедших,
В нас тыкал пальцем XXI век!
 

Март 2014 г.

В полёте

 
Я рвался ввысь… Покуда не поднялся
Над серой бесконечностью Москвы,
Над пейзажем, что не раз являлся
В распахнутых объятьях синевы.
 
 
И облаками путь незримый стлался,
И лайнер взмок, круша туман седой,
И работяга-двигатель старался —
Всё прочее казалось ерундой.
 
 
Мне кто-то дерзко упирался в спину,
Суля некомфортабельный ночлег…
Пилот попутно обживал кабину,
Как Ной когда-то обживал Ковчег.
 
 
Так, верно, время выпало спасаться,
Вот и летим неведомо куда?
Без нас – бессильно будут сотрясаться
Засыпанные пеплом города…
 
 
Гудит мотор… Нерасторжимо братство
Людей, на всех одну познавших суть:
В любом полёте главное богатство —
До пункта назначенья дотянуть!
 
 
Друг друга вряд ли мы увидим снова,
Забудется соседа сонный лик…
И нарочным небесного покрова
Блуждает по салону лунный блик.
 

20.11. 2006. VN 526

Москва-Хошимин

«Время – в армейской каске…»

 
Время – в армейской каске,
Ставшей привычной вдруг.
С неба, не без опаски,
Солнца взирает круг.
 
 
Мстительность – в высшем чине,
Дикости, зла парад!
В мерзкой врага личине
В брата – стреляет брат…
 
 
Кто ж она, как не Мессия?
Отповедью на бред
Грозно даёт Россия
Миру – добра обет!
 

Апрель 2014 г.

Крымскому референдуму

 
Единство, братство —
Мирный лозунг дней.
И наплевать
На НАТО заявленья!
 
 
Нет на планете
Ценности главней,
Чем человека
Воли изъявленье.
 
 
Вздор байки про шесток
И про сверчка:
Крымчанам что ж
Смирением прельщаться?
 
 
Нас всех рассудит время,
А пока —
Домой пора,
В Россию возвращаться!
 

Я вернусь…

 
Я вернусь в свою юность
Дней коротких ненастной порою,
Когда мрак разбежится
По углам кабинетной тиши.
 
 
И сообщество книг
Ухмыльнётся вслед псевдогерою,
Что на старости лет
В пилигримы податься решил…
 
 
Я возьму на себя
Переулков арбатских усталость,
Может, встречу кого-то
Из испытанных школьных друзей.
 
 
Я вернусь на чуть-чуть,
На ничтожность, на самую малость,
Чтоб пройтись подле дома
Именитых московских князей…
 
 
Посидеть, где сидел
Сладко пахнувшим вечером вешним,
Целовался тайком
И шептал про любовь от души…
 
 
И не думал тогда
Стать ворчливым, унылым и грешным:
Потому как нельзя
Словно пиццу заказывать жизнь!
 
 
Я вернусь в свою юность
Вместе с ней – от себя защищаться.
Написал же поэт: «Мы всегда
Возвращаться должны…»
 
 
Я вернусь в свою юность…
Я вернусь – навсегда распрощаться!
Перед нею своей
До конца не загладив вины.
 

«Возможно, кто-то…»

 
Возможно, кто-то
Больше любит Север,
Обитель мхов
И кряжистых мужчин.
 
 
Край – плоть от плоти
Матушки-Рассеи,
Чью удаль люд
По песням растащил.
 
 
Скажу: и я
Люблю его как друга,
Но, если честно,
Во сто крат родней
 
 
Мне милое кокетство
Красок Юга,
Немеркнущая память
Юных дней.
 
 
Поскольку мысль
От чувств неотделима,
И тезис сей проверен,
И не раз,
 
 
Я в пояс поклонюсь
Красотам Крыма,
Строкой волшебный
Воспою Кавказ.
 
 
Без всякой там
Экзотики заморской,
В испытанных сандалиях
На ногах,
 
 
С утра волной
Умоюсь черноморской,
Москвич-курортник,
На родных «югах».
 
 
Где чреву —
Каждодневная услуга:
Вино вкуснейших марок
Потреблять.
 
 
Я – свято верен
Обаянью Юга!
Жаль, дел «по горло»
Отпуск оформлять…
 

Быть или иметь

За душу человека борются два принципа – Принцип обладания и принцип бытия.

Эрих Фромм, философ

 
Тих сонный брег. Вдали от суеты
Нетленной мудрости в шкафах пылятся
свитки…
А кто-то, от слепой вкусив мечты,
Сойдёт с ума подсчитывать убытки.
 
 
Ничтожны и плебей, и господин,
Ген алчности и вирус обладанья.
И так ли важно – Крез иль Насреддин
Не заслужил ни капли состраданья?
 
 
Восславим сущее, что не корыстно, нет,
Но щедро, как седых веков преданье!
Как с алыми ланитами рассвет,
Как полное загадок мирозданье.
 
 
Рождения на свет восславим миг,
Могущественней таинства ухода,
Вселенского движения родник,
Восславим всё, чем дарит нас природа!
 
 
Умолкнет глас, пророк чужой вины,
Внимая поученьям «Энеиды»…
И залпом необъявленной войны
Нас встретит время новой Атлантиды.
 

«Пророка нет в Отечестве своём!..»

 
Пророка нет в Отечестве своём!
Есть тяжкий крест с Голгофою без срока.
Его по жизни – не нести вдвоём:
Несёшь один, в отсутствие пророка…
 
 
Но казус странный – ты ещё не сник,
Врастая в землю стёртыми ногами.
Откуда силы? Неужель из книг,
Огню преданных совести врагами?
 
 
Акрополь, Парфенон, то-сё,
И бег времён не зря за них в ответе.
Эллады тень – для дум пытливых – всё,
Доколе длится жизнь на белом свете…
 

Сентябрь поэта

 
Как тихо в сентябре
Нисходит осень
На сонный пруд,
Поникшее жнивьё!
 
 
С досадой смотрят ввысь
Верхушки сосен,
Но, видит Бог,
Им всем не до неё…
 
 
Они ещё в плену
Напевов лета,
Созвучья трав,
Цветов и синевы.
 
 
И прочим дела нет:
Так, словно это
Суть неприятность
Мелкая, увы…
 
 
Да не случайно
Входит вдохновенье
В поэта дом
Не с заднего двора!
 
 
Когда на радость —
Хлада дуновенье
И дождь унылый,
Будто из ведра…
 
 
Когда – пора опят:
Знай наших, Ницца!
Тумана свежесть пьёшь
Не расплескав.
 
 
Когда на вид —
Вполне бодра синица,
В лесных покоях
Мошку отыскав…
 

Сентябрь 2014 г., Чапаевка

Юность

 
Мы любили девчонок
В мае, пьяном сиренью,
И дешёвый портвейн
Цвета бычьей крови.
 
 
Мы открытого сердца
Подчинялись веленью
В незатейливой нашей
Тогда «се ля ви».
 
 
В заводских корпусах
Работяги при деле,
Не изведав комфорта
«Вольво» и «Порше»,
 
 
Мы хранили приверженность
Главной идее
И с надеждой на лучшее
Жили в душе.
 
 
Летний ждали призыв
Без истерик и драмы,
Был в газетах министра
Обороны приказ.
 
 
После – проводы, сбор,
И нестарые мамы,
Как положено мамам,
Волновались за нас…
 

«Я рвался, как Икар…»

 
Я рвался, как Икар,
К высотам духа,
Гонец печали,
На один с мечтой.
 
 
А шёпот здравомыслия
На ухо
Твердил, что я иду
Тропой не той…
 
 
Судьбу доверив
Воле Провиденья,
Я прочил в судьи
Звёздный небосвод,
 
 
В минуту слабости
В аду ночного бденья
Ища лекарство
От земных невзгод.
 
 
Терзали память
«Избранных» бравады,
Над праведным
Бесстыдно гогоча.
 
 
И день грядущий
Не сулил пощады
С циничною
Усмешкой палача…
 

Поэт и мир

 
Он обращался к миру со стихами,
А мир в ответ был глух, угрюм и зол…
И волочил брезгливо воз с грехами,
Пятнавшими отглаженный камзол.
 
 
Грустя о раболепии былого,
На чёрный день хранимого пока,
Мир забывал: всему начало – слово,
Священное, как вечности река.
 
 
Сосуда в облике – не предлагал
напиться,
А трапезы – не даровал еды,
Дуэлью порываясь объясниться
С непрошеным оракулом беды.
 
 
Так вот оно, убежище Сократа,
Родник мыслителей, искателей приют!
Желанное, как герб аристократа,
И мнимое, как Тартара уют.
 
 
К чему филантропические речи,
Страданья укрощённого стиха?
И тает воск, и колосятся свечи
Над тенью непрощённого греха…
 

9 октября

 
Осенняя сюита си бемоль —
Так сладок вкус неспешного свиданья!
Тебя боготворю, спаситель мой,
Участливый посланец мирозданья.
 
 
Ты – жизнь вдохнула в злую сталь оков,
Ниспосланных за низость прегрешенья.
На склоне лет, во тьме борьбы веков
Ты – истинное сердцу утешенье!
 
 
Что ж в нашей власти, если не восторг,
Восторг – наперсник тайный
совершенства?
И вальс сердец, с судьбой презревших торг,
Созвездий двух в объятиях блаженства!
 

Явь

 
Явь огрызнулась нежданно-негаданно,
Явь самовластная хищна, как тать.
Словно нечистому запахом ладана
Мстительным оком возмездье нагадано,
Топью стращает коварная гать.
 
 
Где ж ты, святого порука неспешная,
Лекарь души и знаменье креста?
Кару снискала обыденность грешная,
Мнится, как пахнет черёмуха вешняя,
И покаяние шепчут уста…
 

О нас

У каждого человека есть Родина, но только у нас – Россия.

Г. Федотов, философ

 
Топтали заветы юродивых
Соавторы схватки эпох,
Плебеи и «их благородия»
Подошвами прелых сапог.
 
 
И верила рать окаянная,
Соборности сбросив венец,
Заблудшая, непокаянная,
Что это ещё не конец.
 
 
«Став всем» по-хмельному неистово
И думая: совесть чиста,
На трон возводила «нечистого»,
Забыв про Иисуса Христа.
 
 
В разладе с былого устоями,
В поту и извечной пыли,
Ломала зачем-то и строила
И лезла в глубины земли.
 
 
Бунтарская ширь молодечества —
О ней я судить не берусь.
Но если у всех есть Отечество,
То только у русского – Русь!
 

«Из порочного круга земных заблуждений…»

 
Из порочного круга земных заблуждений
На прозренья простор – выход, как
из штормов.
Жизнь – удобный плацдарм для диктата
суждений,
Для диктата суждений незрелых умов…
 
 
Не впадайте во грех, всех и всякого судьи
Чьё-то доброе имя пустить под откос!
Общей связаны сутью: люди, годы
и судьбы —
Как с мерцаньем звезды в небо
смотрящий плёс…
 

«Не слышен крик души…»

 
Не слышен крик души
В дел суетных пучине,
Зловонный привкус дня
Вердикт выносит сам!
 
 
И ты опять в чужой,
А не в своей личине,
И ты опять живёшь
Не по своим часам…
 
 
Душе назначив взлёт:
Но вот – опять задержка.
И силишься сыскать
Смятенью дум приют.
 
 
Да не пускает в дверь
Иных времён консьержка,
И в неба высь душе
Подняться не дают…