Текст книги "Великий удар"

Рамб лениво приближался к линии горизонта. На западе песчаные горы дрожали в огненном мареве. Уже не слепил глаза рыжий пепел земли, и внизу различались редкие, распятые зноем кустарники, белесые пятна сухой травы. Вспомнив карту, трехсотлетней давности, попавшуюся на глаза в информатории, Нифжи пустился на поиски древней магнитной дороги. Когда-то она, как и множество других, оплетавших сетью планету, вела к городам срединного материка. Теперь, не имея ничего общего с людьми, отторгнутая, забытая, она стала причудливым атрибутом пустыни, подобным руслам высохших рек или безжизненным руинам, пригоршнями ссора разбросанным по планете.

Однако Нифжи надеялся, что дорога послужит ему: локаторы, даже чуткие системы слежения спутников вряд ли способны выследить крошечную точку гравитолета на фоне стальной ленты. Он повел машину совсем низко. Полированные сухими ветрами плиты тускло поблескивали на солнце, то глубоко зарывались в рыхлых наносах. Иногда их след терялся, и Нифжи оставалось довериться приборам да изменчивым, далеким ориентирам. Стремительное бегство на запад безвозвратно уносило его в молчаливое царство песка и смерти. Он знал: никто и никогда не найдет его здесь; энергия батарей гравитолета скоро иссякнет – он останется один на один с пустыней без пищи, воды, баз надежды. Считанные дни, а может, часы отделяли его от времени, когда он сам превратится в ещё один атрибут Пустыни. Мысль эта доставляла необъяснимое удовольствие, собственная судьба перестала заботить его, будто страх и боль, либо винтики фальшивого счастья, – все, все это стерли, засылали бесконечные мили песка. Он молча готовился принять великую философию Смерти. Монотонный пейзаж и недвижимо застывший над горизонтом Рамб действовали сладким снотворным. Нифжи повернул лимб на сидении и прикрыл веки.

Неизвестно сколько прошло времени, когда он проснулся. Машина неслась на запад с той же скоростью, какой вращалась ленивая планета: солнце по – прежнему висело над извилистыми телами дюн. Бросив взгляд на индикатор заряда батарей, Нифжи подумал, что пришла пора избрать место, где он сможет провести грядущую ночь. Вряд ли последняя стоянка имела значение, но ему хотелось, чтобы она была отмечена чем-нибудь, кроме пыли и камней. Раздвигая предел видимости, он рискнул набрать высоту и скоро обнаружил белевшие вдали скалы, не то руины небольшого города. Когда он пристально вглядывался вперед, мерещились люди, расхаживающие между угловатых глыб, и чудом сохранившиеся зеленые деревья, но Нифжи Кост понимал: там лишь обман, игра раскаленного воздуха да длинных теней. Он не верил рассказам о иест-ги – людях пустоты, якобы скитающихся по выжженной земле и неведомым способом добывавших пищу и воду.

Близость останков давнего города тоже оказалась обманом: исчерпав ресурс батарей, так и не достигнув цели, гравитолет ткнулся в песок. Остаток пути Нифжи одолевал усталым шагом. Он успел до наступления ночи обойти несколько развалин, одинаково жалких снаружи и внутри. Единственными обитателями которых были крошечные рептилии и неизвестные, покрытые шипами существа. В разломах стен корчились металлические прутья, ветер гулял по пустым залам, и странно было видеть пробившуюся сквозь бетон траву, которая, возможно, уже не дождется следующего дождя.

Подгоняемый темнотой, Нифжи вернулся к обломкам гранитной колонны, где стелились бурые кусты лааб-гу, и лег прямо на песок. Он лежал с широко раскрытыми глазами, вслушивался в великую тишину и наблюдал появление звезд.

Сначала их было немого – десяток другой тусклых искр, будто в мглистом городском небе. Но долгие сумерки уступали ночи: звезды крупные и близкие, каких он не видел никогда, заполняли небо лишенной пределов пустыни. Зрелище было столь неправдоподобным, что Нифжи усомнился в его реальности. Звезды мерцали повсюду. Колючие ветви лааб-гу и черные трещины руин впитывали их свет, песок и застывший воздух слышали их голос. Всё сливалось воедино. В какой-то миг Пространство, Время теряли смысл, превращались в понятия без величин, как придорожная пыль, сплетение травы. То вдруг великая пропасть разделяла всё: Пространство разбегалось, и Время становилось уделом вечности. Но может, связь не терялась и тогда…

Нифжи не мог понять этого непростого закона. Блистательный лик вселенной опьянил его, словно истый свет прозревшего слепца. Поначалу охвативший восторг сменился страхом перед разверзнувшейся бездной бытия. Он лежал, хватая скрюченными пальцами песок, широко раскрыв глаза и страшась сорваться туда своим шатким рассудком.

Тайные знаки созвездий, камень у дороги и пучок прижухлой травы, – всё летит сквозь Время. Только куда?

Где-то в просторах вселенной мчался «Великий удар», разум которого – отражение человеческого, возведенного долгим опытом в неведомую степень. О чем размышляет он? С чем вернется назад?

Когда под чьими-то ногами захрустел песок, Нифжи даже не шевельнулся. Ведь он был так близко к ответу!

Асгеер Сабб стремглав ворвался в командный зал Центрального. Таким расторопным его ещё не видел никто. Он перепрыгнул через ряд полуутопленных кресел и подскочил к пульту.

– Возвращается! – Подтвердил старший офицер.

– Не может быть! – Не веря своим глазам. Сабб уставился на экран. Там, в чаше рефлектора станции светилось, пульсировало элипсообразное облако. Его цвет менялся от фиолетового до рубиново красного, иногда оно бросалось языками яркоцветных, стремительных выбросов, но они тут же затягивались ловушкой напряженных полей и, сжавшись в комок, гасли в стреле волновода.

– Может, это не он? – Полд Ши взглянул на индикацию. Став геером, он разучился читать быстрые, потоки цифр и упрямо повторил: – Ведь ещё 214 дней!

– Он, – рассеял сомнения дежурный. – Это код «Великого удара». Ошибка исключена.

Облако таяло, в его глубине яснее просматривался корпус корабля. Колючим отблеском выплыла антенна дальней связи, показались усеченные шары энергосистемы. Скоро туманный кокон исчез совсем. Корабль был реален до конца, экран строго выписывал его контуры и объем.

– Что бы это значило? У меня такое чувство, будто левая рука самой Шиар разыгрывает нас, – в иронии асгеера было нечто зловещее.

– Конечно, его не должно быть сейчас здесь. Когда видишь невероятное, начинаешь подозревать богов, – пробормотал кто-то из релятивистов. Остальные, словно во власти гипноза молчали и без движений взирали на изображение «Великого удара». И тут случилось ещё одно «невероятное»: огромные глазницы маршевых дюз хлынули пламенем. Звездный скиталец содрогнулся и, опираясь на плазменный смерч, понесся прочь от станции.

По залу прокатился изумленный ропот. Геер Ши вскочил со своего места, ненормально вытянув шею, разразился ругательствами.

– Связь с ним! Скорее! – бросил Сабб замешкавшемуся дежурному.

– Есть! В подтверждение в левом углу пискнул сигнал подключения.

– Я – Главный! – выкрикнул асгеер. – Почему не выполняется программа?!

– Я – «Великий удар». Не стоит волноваться, славный асгеер, программа выполнена лучшим образом. Я много работал… Так долго ждал этого дня! Встречайте же на «Космодроме-2»!

Все замерли. На табло настойчиво пульсировал и верещал сигнал правительственной связи.

– Он спятил! – Подд Ши оттолкнул кого-то из офицеров и, гневно тараща глаза, двинулся к старшему кибернетику. Тот сидел, поджав ноги, защищаясь звучным сопением.

– Я – Главный! Посадку запрещаю! Твои действия должны быть согласованны со схемами: «Подчинение 11315», «Внимание 2236», «Контроль 3142». Немедленно вернись к основным схемам и выполняй последние пункты программы! – Сабб рванул воротник мундира, лицо его покрылось красными пятнами.

– Прошу прощения, асгеер, я исключил названные схемы, как бесполезные. Я нужен вам на планете. Разумное будет сесть ближе к городу. Не беспокойтесь, я не доставлю неудобств. Все виды транспорта могут функционировать в прежнем режиме. Только постарайтесь избежать большого скопления людей: пока не сообщайте о месте посадки в информационных обзорах, – в голосе, в самой интонации «Великого удара» слышалось что-то очень человеческое, так не говорила ни одна машина, ни один рукотворный мозг. Саббу показалось, что этот голос давно ему знаком. Он взглянул на искаженное лицо Полда Ши, и тот на миг опередил его догадку:

– Нифжи Кост… Подлец! Он обставил нас!

– Он по-своему разыграл «кри-кри». И виноват в этом ты! Его нельзя было убирать! – Безжалостный взгляд асгеера был равен приговору. Оставив Полда Ши, он повернулся к монитору. – Я – Главный! Посадка на планету невозможна! Твоя конструкция не предназначена для полета в атмосфере! Маневр анигиляционными двигателями уничтожит город! Ты слышишь меня?!

– Разумеется. Связь устойчива. Особенности моей конструкции мне хорошо известны – я не разделяю ваших опасений.

– «Великий удар», я – Главный! Поскольку отключены основные схемы, ты не способен принимать решения самостоятельно! Ты обязан подчинится приказам! Доложи готовность!

– Сожалею, асгеер, я не могу действовать лишь в ваших интересах. Существуют ещё миллионы людей, которые не всегда и не во всем соглашаются с вами. Я долго анализировал исходную информацию. Извините за лирическое отступление: я успел стать душой каждого; я пережил смерть каждого и представил цену жизни. Поверьте, это тяжелый опыт, но он удался. Скоро вы сможете видеть плоды моих усилий.

– Что он говорит?! – не выдержал Полд Ши. – Он издевается или совершенно сумасшедший?!

– Сумасшедший, геер, интеллект которого, на много порядков превосходит наш с вами.

О, Нифжи Кост, со своей сентиментальной сказкой о душе! Он создал чудовище, а теперь смеется из занесенной песками могилы! – Сабб более не питал иллюзий: дальнейший диалог с этим исчадием разума был бесполезен. Ни он, ни кто другой не способен вернуть взбесившийся мозг в жесткие рамки прежней программы. Из темных глубин вселенной к ним приближался совсем не тот «Великий удар». Возможно, никто и никогда уже не узнает о метаморфозах произошедших в его ячейках: не узнает ни о его мыслях, ни о целях выкристаллизовавшихся другой реальностью за миллионы лет. В чудовище идущем из тьмы было что-то от мертвеца, вставшего из преисподней в облике почти знакомом и от того, ещё более жутком. Теперь не оставалось времени гадать, что означали слова слышавшиеся одним стальной насмешкой машины, другим – проклятием Нифжи Коста.

– «Великий удар», твой разум – всего лишь компьютер созданный человеком. Компьютер, неверно исполняющий программу, считается неисправным и подлежит уничтожению. Пока я не отдал приказ, у тебя есть возможность вернуться на станцию.

– Приказ теряет смысл, асгеер. Вы можете называть меня, компьютером, но знаете – за этим стоит нечто большее. Я слишком ценен для вас и не могу позволить своего разрушения.

Сабб медлил. Спокойствие, но какое-то иное, возвращалось к нему. Он повернулся к коммуникатору правительственной связи и, отжав кнопку, оживил на экране семь взволнованных лиц.

– Ситуация выходит из-под контроля. Мы не можем позволить посадку – он сожжет город. Для себя я требую абсолютных полномочий, – с расстановкой произнес он.

– Мне с самого начала не нравился проект. Я говорил: это – игры сумасшедших. Вы подобрали дурную команду, Хеф Сабб! И сам были не лучшим!

– Вы представляете, как заговорят наблюдатели кодо?! Вы погубили не только проект! Под угрозой вся система Рамба! – взорвался Таджи Уб, вытянув руку, он выкрикивал что-то ещё.

– Так, да или нет?! Время решать!

– Да, асгеер! Как будто у нас есть другой выход! Отвечать под Гнову – вам!

Сабб больше не слушал иступленных выкриков зала Верховных. Отодвинув старшего кибернетика, продолжавшего уговаривать корабль, он шагнул к пульту, коснулся широкой синей клавиши. Правая часть изогнутой панели проснулась сотнями приборов. Теперь здесь была сосредоточена мощь оружия всей планеты, армады спутников и десятков станций. Вверху на координатной сетке ярким пятном обозначался «Великий удар». Пересекая квадрат за квадратом, он плыл в сторону, чуть вниз. Киберы-аналитики, напрягая электронные мозги, броскими пунктирами вычерчивали его возможные перемещения. Но главное было уже ясно – он несся по гигантской спирали, замыкавшейся на «Космодроме 2».

«Шестая», «Восьмая», «Тадоф»… Сабб говорил громко, четко разделяя каждый звук. – Всем полная готовность! Атака по схеме «Осколки звезды»! Объект подлежит полному уничтожению! Полному! – добавил он тише, с особым привкусом. Почти не глядя на индикацию, он пробежал растопыренными пальцами по клавиатуре, вводя разрешительные коды, и один из квадратов координатной сетки осветился красным туманцем. – корабль направлялся туда.

– Атака! – скомандовал Сабб, лишь светлая точка исчезла за отмеченной гранью. Экран словно разорвался множеством слепящих линий. Невидимыми вихрями били гравитационные пушки, мерцали разрушительные импульсы протолучей. Все сошлось на одном – «Великом ударе». Асгеер, положив тяжелые кулаки на панель, взирал на табло телеметрии. Оно уже не дрожало хаосом цифр – светилось, как расплав железа. Несущие смерть потоки догорали, через миг всё исчезло совсем. Но в углу потускневшего квадрата по-прежнему плыл «Великий удар».

– Невозможно! – воскликнул молодой офицер. Его мальчишеское лицо застыло в изумлении. Такого шквала не выдержал бы даже сверхзащищеный звездолет электян! Броневая защита корабля должна была испариться за доли секунды!

– Он не позволил уничтожить себя, – холодно констатировал асгеер Сабб. – Не позволил… Тем важнее этого добиться. Мы и предположить не можем, какую опасность он несет. – Сжав тонкие губы, он отступил от пульта и стоял так несколько минут, не обращая внимания на настойчивое верещание канала правительственной связи, злой ропот позади. – Луч Рао, – наконец решился он и шагнул к стойке, накрытой прозрачным колпаком. Личным ключом он снял все семь порогов допуска, ввел разрешительный код. Индикаторы энергетического обеспечения лениво поползли вверх. Сигнализируя готовность систем, вспыхивали разноцветные лампы. Одновременно соседние панели погрузились во мрак, в зало наступила нервозная тишина.

Казалось, даже теперь Хеф Сабб сохранял самообладание. Его лицо не выражало ничего. Он вспоминал. Вспоминал, как совсем молодым начинал это дело, как где-то там, далеко, за пределами орбиты восьмой, он отвечал за испытание луча – этого дьявола, почему-то названного именем стальнотелого бога. Тогда он, совсем молодой, победив дрожь, коснулся заветной кнопки, и нечто черное в тысячи раз чернее пустоты, рассекло пространство. Сама пустота извивалась, в неведомом огне, а после смялась, застонала и рухнула. Потом ещё долго бесилось освобожденное «нечто», носились рожденные неведомой стихией бури, сумасшедшие флуктуации и выбросы гиперполей. Физики до сих пор ломают головы над тем, что случилось. До сих пор слышны отголоски того ада.

И все это было давно, на окраинах системы Рамба, теперь же – сейчас. Здесь! Где десятки станций, сотни спутников и миллионы, миллионы людей! Сабб ещё раз окинул строгим взором экран, бегло прочитал телеметрию, откинул колпак. Его рука потянулась к яростно-красной кнопке.

– Там же наш первый космический город!.. – прошептал молоденький офицер, глаза его блестели слезами. Сабб медленно и твердо вдавил пунцовый пластик.

Не произошло ничего. Черная лавина не была рождена и позже, когда Главный призвал дублирующую машину, а Полд Ши лупил кулаком по стойке, выкрикивая дикие проклятия. Лишь «Великий удар» будто понесся быстрее и вскоре его огонёк коснулся широкой голубой полосы.

– Конец, – безразлично бросил Сабб. Обесточив надоедливый коммуникатор правительственной связи, он широко зашагал к колонне подъёмника. Зал Центрального напоминал охваченный огнем улей.

– Мы успеем! – Полд Ши схватил асгеера за руку, глотая слова, прохрипел: – На высокую орбиту!.. Успеем!.. Космолет к «Тадоф-3»! Хеф Сабб не ответил. Кабина остановилась, они вышли на бетонную гладь космодрома. Справа, у ажурной фермы покоилось несколько готовых к старту челноков.

– Скорее! – взмолился Полд Ши. – Только твой приказ!

– Умей проигрывать, Полд Ши. – Сабб строго взирал на искаженное страхом лицо, потом повернулся к бегущей толпе. – Где твоя честь, геер Ши?! Ты первый должен встретить душу мстящего Нифжи Коста. Я не позволю взлететь никому. Да и вряд ли это имеет смысл.

– Смотрите, разведчик кодо! – оповестил кто-то.

– Проклятые змеекожие! Они желают позабавиться нашей гибелью!

– О, нет! Это больше похоже на ожившую легенду – Ифж!

Все подняли головы вверх, к растущей серебристой точке.

– Это не кодо. – Сабб сразу узнал обводы корпуса мятежного корабля.

«Великий удар» садился бесшумно и легко. Вместо огненного смерча анигиляционных двигателей на гладких гранях золотистым отблеском отражался Рамб. Он еще не коснулся земли, когда раскрылись крепко запертые люки, и каждый увидел, что трюмы его пусты. Доверчивые узрели в этом нечто вроде жеста распростертой ладони. Не обращая внимания на предостерегающие возгласы, кто-то шагнул навстречу.

– Переносной коммуникатор, асгеер? Его сигнал устойчив на всех диапазонах.

– Не надо.

Что-то менялось вокруг. Сабб чувствовал это каждой клеточкой. Менялось настолько быстро, что он не успевал уследить за этими переменами. Странные вибрации, похожие на пение архаичного инструмента шли из глубины. Их тон становился выше.

– Машина… Безумная машина… Что делает она с нами?! – невнятно произнес он и тут же ощутил, как что-то захрустело, будто раскололась, рассыпалась скорлупа, до сих пор так прочно окружавшая его. Внезапно подувший свежий ветер ударил в лицо, развеял душные дымы периферии. Дышать стало непривычно легко, даже кружилась голова. Забыв о всякой осторожности. Сабб направился к кораблю. На полпути он остановился и, припав на одно колено, склонился возле трещины.

– Непорядок, Таофж. – Он указал подбежавшему офицеру на зеленый росток, пробивающийся сквозь прочный бетон.

– Но, асгеер, его не могло здесь быть! За состоянием покрытия следят ежедневно! Смотрите, он же крохотный!

– Я и говорю: непорядок! Примите меры, чтобы кто-нибудь неосторожно не наступил на него.

– О, Рао! Он растет на глазах!

– Верно, Таофж. Он слишком долго ждал этого дня. – Сабб рассмеялся, встав на ноги, повернулся на запад. Над выжженной землей великой пустыни собирались дождевые облака.

Идти по влажному песку было легко и приятно. Каждый раз они осмеливались забираться все дальше, и даже знакомая со знаками пустыни Ивла не сразу находила обратный путь. Последнее время она стала рассеянной; глядела куда-то вдаль с мечтательной улыбкой, то, не страшась коварных ловушек вырытых щетиноногами, взбегала на вершины холмов и, раскинув руки, стояла там, плавно покачиваясь, подражая полету больших сизокрылых птиц.

– Этот ручей, у начала горы, не пересохнет никогда? Скажи мне правду, Изменивший Мир, – попросила она, стараясь заглянуть ему в глаза.

– Не пересохнет. Ты же видишь: воды в нем больше и больше. Когда-нибудь он станет рекой. Да, широкой и чистой рекой, текущей через вою пустыню. Только не называй меня: «Изменивший Мир». Я такой же, как ты, Ивла. – Нифжи остановился, отбросил тяжелый мешок и привлек её к себе. Она с желанием прижалась к его груди, потом прошептала влажными губами: – А я похожа на тех, что в небе, которых ты называешь «птицы»? Скажи, какая я?

Нифжи ответил не сразу: смотрел на деревце, зеленевшее над грудой камней, с блестящими, как слезы листвой и нежными, будто давным-давно забытое слово, цветами.

Снова пошел дождь.

Где-то, совсем рядом пели люди пустоты.