Текст книги "Миротворцы"

Да-с, такова была наша российская действительность. Но строить было надо, и солдаты трудились не покладая рук. Конечно, им одним построить железную дорогу было просто невозможно. Тут не обойтись без вольных рабочих и подрядчиков.

Пришлось прибегнуть к помощи небезызвестного «железнодорожного короля России» Самуила Соломоновича Полякова, которому покровительствовал сам Государь. Ходили слухи, что покровительство это было небескорыстным. Нет, сам царь взяток не брал, но его морганатическая супруга Екатерина Михайловна Долгорукова, она же светлейшая княгиня Юрьевская… Впрочем, это не моего ума дело.

Так вот, как я знаю, хотя и воровал Поляков отчаянно, железные дороги он строил чрезвычайно быстро. Во время строительства он денег не жалел, зная, что потом за все получит сторицей. Вот и сейчас, едва получив подряд, приказчики Полякова развили бурную деятельность.

Дорогу протяженностью более трехсот верст строили со скоростью пять верст в сутки. Строительство велось круглосуточно (ночью – при свете факелов или костров) и одновременно на нескольких участках. Всего на стройке было занято около одиннадцать тысяч румын и солдат железнодорожного батальона. Кроме того, в распоряжении руководства имелся резерв в четыре тысячи человек. Доставка материалов для строительства полотна осуществлялась на пяти с половиной тысячах подвод.

В общем, работа здесь кипит, и, даст Бог, через месяц-два можно будет в специальных емкостях перевозить нефти в Констанцу. Такие емкости, которые называются цистернами, я уже видел в САСШ. Да и у нас их начали строить лет пять назад в мастерских Московско-Нижегородской железной дороги. А когда заработает построенная железная дорога Плоешти – Констанца, можно будет подумать и о трубопроводе.

Самое смешное, что идею строительства трубопровода для перекачки нефти предложил ваш покорный слуга еще в 1863 году, когда посетил нефтеперегонный завод господина Кокорева близ Баку. Я предложил ему использовать трубопровод для перекачки нефти от нефтяных колодцев до завода, и от завода до причала на Каспийском море. Тогда над моим предложением просто посмеялись. А всего через два года в САСШ фирма «Стандарт ойл» построила первый в мире нефтепровод диаметром полтора с лишним фута и длиной шесть верст. «Американцы как бы подслушали мои мысли», – писал я из Америки нашим бюрократам, для которых нет пророка в своем Отечестве.

Ознакомился я и с тем, как добывают нефть в Плоешти. Надо сказать, что делают это здесь с незапамятных времен. Валахи черпали ее из колодцев глубиной до тридцати саженей, огороженных лишь плетнем. А вот в начале 1857 года братьями Мегединцеану в там построили первый в Европе нефтеперерабатывающий завод, на котором начали промышленное производство нового осветительного материала – керосина.

Вскоре вместо выкопанных лопатами колодцев появились пробуренные скважины, и нефть стали добывать все в большем количестве. В прошлом году промыслы в Плоешти дали более ста десяти тысяч баррелей (или 15 тысяч тонн, по единицам измерения наших потомков). Много. Но в Баку нефти еще больше. Только вот, транспортировать ее оттуда накладно: морем до Астрахани, потом по Волге до Царицына, а оттуда по железной дороге до портов Черного моря. Но все же, как ни крути, придется завозить керосин и бензин оттуда. Как сказал адмирал Ларионов, Югороссии горючего надо много.

Разобравшись с состоянием дел в Плоешти, я отправился на пароконной коляске в Констанцу. Туда должен был прийти корабль с обещанными Виктором Сергеевичем ИХ специалистами. Надо будет начать строительство завода и причалов. Время не ждет…

1 августа (20 июля) 1877 года. София, Болгария.

Бывший полковник армии САСШ Джон Александер Бишоп.

Дорога была долгой и сложной. В Бекете на вокзале нас встретил человек Саида и провел на паром. Оттуда мы перебрались на болгарский берег, в Оряхово (ну и названия у этих болгар, попробуй выговори…) Там нас уже поджидал другой человек Саида, с лошадьми (кстати, совсем неплохими). Но в ответ на слова благодарности он потребовал заплатить ему такую астрономическую сумму, что Шерман его даже переспросил дважды, сначала подумав, что плохо понял ломаный немецкий своего визави. Ничего не поделаешь – пришлось заплатить, после чего этот вор отдал нам лошадей и показал дорогу, ведущую на Софию через горы.

Ехали мы долго, причем практически без остановок. Только когда лошади стали спотыкаться от усталости, пришлось дать им часок отдохнуть на поляне около дороги. За это время мы пристреляли наши новые ружья. Братья Джонсоны сказали, что их не сравнить со старыми, украденными, но стрелять из них все же можно. Ночевать нам пришлось в жуткой дыре под названием Мездра, в самом настоящем клоповнике, носившем гордое название «Отель Ритц». Потом последовал последний рывок через горы, и после полудня мы, спускаясь в долину, увидели Софию.

Такое красивое название – и такой неказистый городишко… Кривые улочки, маленькие домики, кое-где небольшие, вросшие в землю, церкви и мечети. По сравнению с этим убожеством даже Бухарест – это как Нью-Йорк. Да что там Бухарест – Канзас-Сити и то дал бы сто очков форы этой болгарской Софии…

Граница города пролегала по речушке, через которую был перекинут неказистый мостик; потом мы узнали, что река именуется Владайской рекой, а мост – Шарен мост. У моста было здание стражи, которое сейчас пустовало: после победы над османами турецкие стражники, очевидно, попросту разбежались, а новых, болгарских, пока еще не набрали.

Дом Ахмета Мехмет-Оглы, брата Саида, находился напротив места, называемого «Баши хамам» – Саид написал это слово на листке бумаги. Он же приложил схему, согласно которой нам нужно было следовать по дороге, по которой мы въехали в город, никуда не сворачивая. И этот «хамам» должен был быть первым крупным зданием, с левой стороны дороги, не являвшимся ни церковью, ни мечетью.

Однако на первой же развилке мы, похоже, повернули не туда – и совершенно неожиданно оказались в лабиринте маленьких улочек. Мы попытались выехать на ту улицу, по которой ехали первоначально, но заблудились еще сильнее. Не раз мы спрашивали у людей «Баши хамам», но они лишь с улыбкой кивали нам головой, ничего не говоря. Лишь через час нам повстречался человек, немного говоривший по-немецки – он не просто указал путь к этому самому проклятому «хамаму», но и привел к самому дому Ахмета. В Румынии за самую маленькую услугу с нас пренепременно требовали денег, а этот же болгарин гордо отказался от вознаграждения. Какие же они странные, эти славяне.

Ахмет нас встретил настороженно. Но когда я передал ему письмо от Саида, сразу подобрел и пригласил пройти в его в дом, распорядившись, чтобы принесли еды и чаю – турки, как оказалось, не употребляют алкоголь. На хорошем английском наш гостеприимный хозяин упомянул, что провел несколько лет в английской школе под названием «Регби». Эти слова он произносил с непонятной мне гордостью. Сказать честно, я про нее никогда не слышал – да мало ли какие школы есть у этих лимонников.

Ахмет сказал, что дом, из окон которого хорошо видна Цареградская дорога, уже готов, и что сразу же после трапезы он нам его покажет, благо дом этот недалеко. Потом он пригласил меня полюбоваться его коллекцией эстампов с изображением его британской школы. Но когда мы зашли в комнату, где те висели, он сказал:

– Саид пишет, что вам необходим еще один дом, для страховки. И что про него не должен знать никто.

– Да, уважаемый Ахмет, это так, – ответил я.

– У нас есть еще один дом, с другой стороны дороги, – задумчиво сказал хозяин, – из него так же хорошо просматривается путь, по которому будет въезжать в наш город император этих русских шайтанов. Я вас туда приведу сегодня же ночью. Еще одно ружье у меня тоже есть. И оно, и патроны к нему уже в этом доме.

– Спасибо, Ахмет, – сказал я и добавил тихо ему на ухо, – вы просто прочитали мои мысли.

Турок бесшумно прошелся по комнате взад вперед, потом цокнул языком и сказал:

– После всего, что должно произойти, мне будет необходимо так же, как и вам, покинуть город. Ведь, направляясь ко мне, вы на каждом углу спрашивали, где находится мой дом. Мне уже об этом успели доложить. В любом случае, когда вы убьете и императора, и его наследника, то русские и болгары будут в такой ярости, что мне и моим соплеменникам не миновать беды. Так что мы пойдем вместе. Ваших людей выведут к месту встречи мои верные слуги, а вас к нужному месту я проведу лично. Вам всем придется заранее переодеться в местную одежду. Потом мы, как и планировали, доберемся до западной границы – до нее отсюда не более сорока миль.

– Благодарю вас, уважаемый Ахмет, – кивнул я. – А может так случиться, что все мои люди, скажем так, погибнут от рук местных жителей? Ведь болгары и русские – варвары, которые счастливы лишь тогда, когда убивают иностранцев. А если русские власти будут считать, что все, кто покушался на жизнь их императора, мертвы, то нас с вами не станут так уж сильно искать.

Ахмет сначала удивленно посмотрел на меня, а потом зловеще улыбнулся, прикрыл глаза и сказал:

– На все воля Аллаха. И на это, думаю, тоже…

1 августа (20 июля) 1877 года. Полдень. Константинополь. Дворец Долмабахче.

Два человека разговаривали, прогуливаясь по тенистой аллее дворцового парка. Они шли и беседовали, не замечая яркого южного солнца и шума волн, разбивавшихся о мраморные ступени пристани. Глава Югороссии Виктор Сергеевич Ларионов учил уму-разуму будущего Великого Князя Болгарии Сержа Лейхтенбергского:

– Поймите и запомните, Сергей: Болгария – это страна, к которой Россия во все времена относилась по-братски, а в ответ получала порой плевки и оскорбления.

– Я уже слышал об этом, – кивнул тот. – Когда стало известно, какую должность сосватал мне дядюшка, Ирина поспешила рассказать мне кое-что из вашего прошлого, а нашего будущего. Но почему так случилось, Виктор Сергеевич?

– Видите ли, сейчас в отношении болгар и русских царит эйфория, – ответил адмирал. – Своего рода «медовый месяц». Пока еще слишком свежа память о турецких зверствах, и воздух свободы одинаково пьянит интеллигенцию, купцов и простой народ. Но пройдет время, и это опьянение пройдет. И в том, что так произошло в прошлом, во многом была виновата сама Россия. Вместо того, чтобы захватывать командные посты в экономике страны, назначенные Россией чиновники уповали на грубую силу, административные методы управления. А экономика – это базис, на котором зиждется политика и идеология. Но это еще многим в этом времени неизвестно. Мы же через это уже прошли. Так вот, в Европе уже начали завоевывать страны не с помощью оружия, а с помощью денег. Зачем убивать влиятельного человека, если его можно просто купить? И еще: страны, которые желают подчинить себе другую страну, находят представителей так называемой «национальной интеллигенции», которая глупа и продажна. В их головы исподволь вкладывают мысли о том, что «культурная Европа» лучше «дикой России». Сама же Европа будет всеми силами раздувать эту мысль среди тех, кто будет получать образование в ее университетах и элитных школах. В качестве противовеса этому влиянию мы будем развивать экономику Болгарии, привязывая ее к Югороссии, и создадим у себя Константинопольский университет. Надо как можно быстрее создавать сильную прорусскую партию в Болгарии, чтобы не дать вашей стране сползти во враждебный России альянс. Прежде всего не спускайте глаз с Австро-Венгрии. Правда, сейчас Двуединая монархия серьезно ослаблена тем, что Германская империя отказалась следовать в одном строю с Веной. Но ведь канцлер Бисмарк не вечен, и пришедшие ему на смену политики могут снова переориентироваться на союз с Австро-Венгрией. Скверно, что у Болгарии с самого начала стали складываться плохие отношения с ее православными соседями. И тут Австрия подгадила: правящий Сербией князь Милан Обренович смотрит в рот австрийскому императору Францу-Иосифу. И в нашей истории сербы в 1881 году заключат с Австрией тайную конвенцию, направленную против России, а в еще через четыре года нападут на Болгарию. Вот так-то, Сергей… Наши недруги будут все время раздувать вражду между балканскими славянами, всячески противясь их союзу.

– Виктор Сергеевич, неужели все так плохо? – расстроено спросил Серж Лейхтенбергский.

– Не все, и не так уж плохо, – ответил адмирал Ларионов. – Просто я изложил вам своего рода стартовую диспозицию, чтобы вы с первого дня не расслаблялись, а, засучив рукава, брались за дело всерьез. Как правило, от всякого яда есть свое противоядие. И наше появление в вашем мире снимет многие проблемы. К примеру, Англия сейчас практически вне игры. После того, как у Пирея была уничтожена их Средиземноморская эскадра, когда британцы потеряли контроль над Суэцким каналом, и вот-вот потеряют Мальту и Гибралтар, мощь империи, «над которой никогда не заходит солнце», подорвана надолго, если не навсегда. Наши крейсера активно действуют на торговых путях, ведущих в британские колонии. Что же касается Австрии, то без поддержки Германской империи она не опасна. Конечно, Вена будет интриговать и натравливать друг на друга вновь появившиеся балканские страны, но не более того.

– Вы полагаете, что австрийцы не решатся начать войну с Болгарией? – с сомнением спросил у адмирала будущий болгарский Великий Князь.

– Это маловероятно, – ответил Ларионов, – не беспокойтесь. Максимум, на что они способны – это сделать попытку аннексировать Боснию и Герцеговину, куда, кстати, уже вошли сербо-черногорские войска, соединившиеся с местными повстанцами. Как докладывает русская разведка, Франц-Иосиф рвет и мечет. Ведь именно он планировал забрать эти территории себе. Вы думаете, почему мы попросили престарелого канцлера Горчакова самому уйти в отставку «по состоянию здоровья»? Его маниакальное желание участвовать в «европейском концерте» привело императора Александра II в Рейхштадт и Будапешт, где граф Андраши сумел вынудить канцлера и Государя дать согласие на аннексию Боснии и Герцеговины. Правда, теперь, когда занятие нашей эскадрой Константинополя и создание Югороссии фактически поставило крест на всех притязаниях австрийцев, они могут забыть о Боснии и Герцеговине. В случае же военного столкновения с нашими объединенными армиями разгром австрийцев будет еще более сокрушительным, чем битва при Кёниггреце.

– Скажите, Виктор Сергеевич… – замялся Серж Лейхтенбергский. – Османская Империя, Британия, а теперь вот Австрия… Вы рушите империи как карточные домики. Есть ли где предел этому разрушению, и какой во всем этом высший смысл?

– Вы хотите спросить, не настанет ли когда-нибудь черед и Российской империи? – вопросом на вопрос ответил Ларионов. – Нет, Сергей, не настанет. С нашей матерью Россией мы твердо намерены договариваться. И нынешний император Александр II, и будущий. Александр III, как мы надеемся, сохранят с нами дружеские, союзнические отношения. Еще не поздно мягко и деликатно исправить ошибки, сделанные в 1861 году, и направить Россию по новому, куда более правильному и бесконфликтному пути развития. Что же касается наших действий в Европе, то поймите, Сергей, мы пытаемся установить в ней как можно более длительный и прочный мир. И ради этого мы пытаемся разрядить все известные нам из нашей истории политические мины, устраняя потенциальных зачинщиков будущих войн. Мы – миротворцы, и хотим, чтобы после того, как мы закончим переформатирование Европы, в ней больше никогда не звучали выстрелы. Поверьте, рано или поздно любая большая европейская война докатится до России, оставляя после себя смерть, разрушения, пепелища и миллионы вдов и сирот. В нашем прошлом Россия пережила два похода объединенной Европы против нее. И мы не хотим, чтобы это повторилось и в вашей истории. Ради этой цели мы сделаем все зависящее от нас. Если надо, мы будем поступать жестко, даже жестоко. Мы не будем мягкосердечными, как мать Тереза. В данном случае цель действительно оправдывает средства, и горе тем, кто попытается поднять руку на Россию или Югороссию. А также, Сергей, на союзные с ней страны… – И адмирал многозначительно посмотрел на будущего Великого князя Болгарии.

– Д-а-а… – только и смог выговорить тот. – Ну и цели вы поставили себе, Виктор Сергеевич. И кстати, кто такая мать Тереза?

– Цель поставлена по средствам, мой друг, – ответил адмирал. – С нашими возможностями было бы стыдно ограничиться захватом проливов и набивать сундуки, собирая пошлины с проходящих через них судов. Как учили меня в молодости, «будь реалистом – требуй невозможного». Тем более что когда начинаешь всерьез работать, то невозможное быстро окажется не просто возможным, а еще и тем, что потом покажется в порядке вещей. Как говорится, дорогу осилит идущий. А мать Тереза… была в нашем мире такая известная своей благотворительностью католическая монахиня. Она считалась эталоном доброты и смирения. Но это к нашим делам не относится… – Адмирал посмотрел на часы. – Идемте, Сергей, время обеденное, и нас уже, наверное, заждались.

1 августа (20 июля) 1877 года. Вечер. Константинополь. Усадьба Йылдыз.

Майор Османов Мехмед Ибрагимович.

Сегодня я прощаюсь с человеком, который совсем недавно был моим врагом, а теперь стал другом. Бывший султан Абдул Гамид собирался в дорогу. До сего времени он жил вместе с семью женами и детьми в усадьбе своего покойного отца, султана Абдул Меджида I, под охраной наших ребят.

Они не столько сторожили почетного пленника, сколько оберегали его от покушений. А желающих прикончить Абдул Гамида было больше чем достаточно. Тут и упертые мусульманские фанатики-ортодоксы, считавшие, что он предал Ислам и перешел на сторону неверных, и их оппоненты – не менее фанатичные христиане, которые желали перерезать глотку бывшему султану и тем самым отомстить ему за убийство буйными башибузуками своих родственников и друзей. Были и те, кто рассчитывал стать правителем пока еще не оккупированной нами части Турции, и видевшие в Абдул Гамиде опасного соперника.

Словом, наши бойцы не скучали. Правда, предотвращать покушения помогали технические средства – вокруг усадьбы установили охранную сигнализацию с емкостными датчиками, протянули колючую проволоку «Егоза» и установили видеонаблюдение. Ну и собачек не забыли – сделали блоки вокруг периметра.

Результат всего этого налицо – Абдул Гамид жив и здоров, а десятка два несостоявшихся киллеров закопаны на местном кладбище. Наши орлы с такого рода публикой не цацкаются. Бывший султан оценил их старания, долго и пышно благодарил бойцов за очередное спасение его, любимого, и обещал озолотить. Правда, пока он был несостоятелен в финансовом отношении, так как султанская казна была конфискована.

Для охраны Абдул Гамида мы отобрали морпехов из числа мусульман. Хотя эти ребята и не были особо религиозными, но молитвы помнили (спасибо их родителям!), и как себя вести в той или иной ситуации, тоже знали. Получился своего рода «мусульманский батальон». Хотя, конечно, до батальона ему было далеко – усиленный взвод, не более того.

По нашему мнению, со временем наши бойцы должны стать командирами во вновь сформированных войсках Ангорского эмирата – так будет называться новое государство. Границы его еще окончательно не определены, но, скорее всего, это будет вся территория Анатолии и несколько портов на Черном море. Столицей эмирата станет Анкара (Ангора), а главой – эмир Абдул Гамид I. Будет объявлена веротерпимость (то есть государство будет чисто светским), а также равенство всех национальностей. И строго будет наказываться любая попытка устроить погром или резню иноплеменников. Ангорский эмират подпишет с Югороссией Союзный договор, в котором мы станем гарантом его независимости и целостности.

В общем, такой вот расклад. Абдул Гамид вроде бы согласился с ним, но по его лицу и поведению я видел, что бывшего султана мучают какие-то сомнения. Вчера вечером, накануне его отъезда в Анкару, у меня с ним состоялся откровенный разговор.

Неделю назад, в пятницу, Абдул Гамид вместе с моими морпехами отправился в мечеть Султана Ахмеда, или, как ее еще называют, Голубую мечеть. После того как над Святой Софией снова был водружен крест, мечеть Султана Ахмеда стала главной мусульманской мечетью Константинополя. Вот туда-то и отправился на молебен Абдул Гамид со своею свитой. Проповедь читал новый мулла, правильный, которого по нашей просьбе прислали из Казани. Так что насчет идеологической составляющей там было все тип-топ.

Но прихожане были ошеломлены тем, что «грозные московиты», так легко и просто разгромившие армию Падишаха, сегодня вместе с ним явились на Джума-намаз (Пятничную молитву), совершили, как и положено правоверным, омовение, и после провозглашенного муэдзином азана, расстелив в мечети молитвенные коврики, приготовились слушать хутбу – проповедь муллы.

Совершив двукратный намаз, Абдул Гамид и его охранники (их прихожане тут же стали называть «гвардией») так же степенно свернули молитвенные коврики и отправились в усадьбу Йылдыз. Разговоров потом было…

Кстати, наш «папа Мюллер» – старый контрабандист Аристидис Кириакос – доложил на следующий день поутру, что его агенты сообщают: по всему городу и его окрестностям разнеслась весть о том, что завоеватели не собираются искоренять подчистую всех турок, и с уважением относятся к мусульманам. Как следствие, поток беженцев резко сократился, как сократилось количество межнациональных и межрелигиозных конфликтов.

И вот вчера, опять-таки после Пятничной молитвы, Абдул Гамид уединился со мной в саду, и решил в беседе со мной расставить все точки над «и».

– Уважаемый Мехмед-Хаджи, – сказал он, – мы завтра с вами расстанемся. Сердце мое полно горечи. Я привык к вам, и мне будет очень трудно без ваших мудрых советов. Я мечтал, что вы станете моим визирем и будете подсказывать мне самые лучшие решения в трудных делах становления нового государства турок-османов.

– Эфенди, – ответил я, – мне тоже очень жаль расставаться с вами. Поверьте, я рад был бы и дальше помогать вам в эти тяжелые для вас дни. Но я человек военный, и служебная необходимость требует моего присутствия в другом месте. Но я хочу вас утешить – вместо меня у вас будет советником капитан Фарид Мамин. Он человек опытный, прекрасный воин, имеющий боевой опыт, и к тому же мусульманин. При нем будет радиостанция – вы уже знаете, что это такое, – и в трудных для вас ситуациях вы всегда сможете связаться со мной.

– Это хорошо, – задумчиво сказал бывший султан, – но я боюсь, что правоверные и христиане не смогут мирно жить вместе, и снова прольется кровь… Неужели новое государство турок повторит судьбу Османской империи?

– А почему вы, эфенди, считаете, что все обязательно должно закончиться кровопролитием и взаимным истреблением? – спросил я. – Вот, к примеру, в центре России – можно сказать, что в самом ее сердце – два с лишним века существовало мусульманское ханство. Оно называлось по имени его основателя, потомка Чингисхана, сына казанского хана Улуг-Мохаммеда Касима. И не было никаких войн с русскими, окружавшими со всех сторон это ханство. Скорее, наоборот – касимовские татары ходили вместе с русскими полками в походы в составе Московского княжества, а потом и Русского государства. Касимовский хан Саин Булат во время Ливонской войны командовал русскими войсками в Ливонии, а потом, приняв православие, даже был почти целый год царем Руси. А Иван Грозный, во времена которого это все происходило, называл себя «Иванцом Васильевым» и отдавал царские почести «Царю Всея Руси Симеону Бекбулатовичу». Правда, потом Иван Васильевич снова стал царем, а Симеону Бекбулатовичу дал в правление Великое княжество Тверское. Такая вот история…

Абдул Гамид внимательно слушал мой рассказ.

– Да, оказывается, как плохо я знал историю страны, с которой туркам приходилось столетиями воевать, – задумчиво сказал он. – Надеюсь, что больше никогда турки и русские не сойдутся на поле боя.

– Иншалла, – ответил я и поднял глаза к небу.

– Иншалла, – задумчиво повторил вслед за мной Абдул Гамид и провел ладонью по тщательно выбритому подбородку.

Мы немного помолчали. Потом бывший султан спросил:

– Мехмед Хаджи, скажите, позволено ли будет новому государству турок иметь свою армию и флот?

– Думаю, что флот ему вряд ли понадобится, – ответил я, – берега Ангорского эмирата будут омываться лишь водами Черного моря, полным и единственным хозяином которого станет союзный вам русский флот. Возможно, у эмирата будут небольшие патрульные суда, охраняющие его воды и ловящие браконьеров и контрабандистов. А вот насчет армии…

Я внимательно посмотрел на Абдул Гамида. Тот слушал меня с волнением, даже румянец появился на его щеках.

– Без армии, эфенди, никак не обойтись, – сказал я. – Ведь с вами граничит Персия, которая на протяжении многих веков воевала с турками. Да и не только Персия. Один Аллах ведает, какие новые государства появятся на территориях бывшей Османской империи. И будут ли они дружественны Ангорскому эмирату. Поэтому, несмотря на то, что Россия и Югороссия заключат с эмиратом договор о дружбе и взаимопомощи, его армия должна быть достаточно сильной, чтобы суметь отразить первый натиск врага. Пока мы не придем ей на помощь. С другой стороны, новая армия эмирата должна быть многонациональной и многоконфессиональной. Опять возьмем в качестве примера Русскую армию. В ее составе есть подразделения, сформированные из мусульман, и даже буддистов. И ничего, воюют, причем неплохо воюют. И никому не мешает, что кто-то из воинов крестится, кто-то совершает намаз, а кто-то поклоняется Будде. В случае необходимости новая турецкая армия может принять участие в войнах, которые, к сожалению, придется вести России и Югороссии. За это солдаты и офицеры армии эмирата будут получать хорошую плату. К тому же вашим воинам-мусульманам будет приятно участвовать в походе, который, возможно, в самом ближайшем времени совершит русская и югорусская армия, против англичан, которые угнетают несчастных жителей Индии. А ведь среди них немало мусульман…

Абдул Гамид внимательно посмотрел на меня.

– Скажите, Мехмед Хаджи, знает ли то, что вы сейчас мне сказали, ваш начальник, адмирал Ларионов? Или это лишь ваши соображения?

– Виктор Сергеевич думает так же, – глядя ему в глаза, ответил я, – и он надеется, что новое турецкое государство станет верным другом и союзником Югороссии.

– Да будет так! – торжественно произнес Абдул Гамид, приложив ладонь правой руки к сердцу. – В ненастную погоду надо искать укрытие под высоким деревом. Ангорский эмират готов быть союзником новой страны, которая появилась на берегах Босфора. Мехмед Хаджи, я готов дать в этом клятву на Коране…

И вот сегодня я с ним прощаюсь. Жаль… Но я почему-то думаю, что наше расставание недолгое. Как говорят в России, гора с горой не сходится, а человек с человеком… В общем, поживем – увидим…